"Фантастика 2024-80". Компиляция. Книги 1-16 [Елена Валериевна Горелик] (fb2) читать онлайн

Антонио Морале Проклятье, с*ка! (Книга 1)

Глава 1

«Живи… враг мой…»

Очнулся я на земле, вернее, на асфальте. Вокруг меня суетились люди, что-то обеспокоенно кричали, обсуждали, спорили… Ласково светило солнышко и дул приятный летний ветерок. Или весенний. И я лежу такой нарядный, красивый, в белой футболке с розочками, зелёной легкой кофте и рваных на колене джинсах…

Кроме толпы зевак, меня окружали бетонные джунгли — высокие дома… много домов, как будто кроме домов здесь больше ничего и нет, и зеркальные окна. Я словно в глубоком бетоном колодце… Хотя, нет. За головами людей виднелось несколько крон деревьев и струя фонтана, скачущая то вверх, то вниз…

Голова болела ужасно, словно мне дали битой по затылку. А вот левая рука, неестественно вывернутая в обратную сторону, да и ноги, словно у кузнечика — совсем не болели… Ох ты ж! Мать вашу! Какого хера у меня детское тело? Вот срань! Весь поломанный, ещё и тело пятилетки, ну максимум, шести… Вот почему все люди вокруг кажутся такими большими?..

— Лежи, лежи малыш! — Чей-то заботливый голос. — Тебе нельзя сейчас двигаться…

Я послушался. Раз взрослые говорят… Вот сука! Взрослые…

Над головой, над самыми макушками домов, пролетела машина и начала потихоньку снижаться в наш двор. Машина? С мигалками? Летает?

— Не трогайте его, скорая уже в пути…

— Это же надо, с двадцатого этажа и живой…

— Кто-нибудь видел, что произошло?

— Я видел. Там же у них школа на двадцатом. А я всегда говорил — рано или поздно кто-то оттуда навернётся!

— Ну, слава богу, что малыш жив…

— Это ещё непонятно, — мужик в шляпе поморщился и с видом знатока продолжил. — Вот у нас недавно случай был — точно так мужик с крыши фабрики свалился. Поднялся, отряхнулся и пошел смену отрабатывать…

— И? — заинтересовался кто-то из толпы.

— Вот тебе и «и»! Отработал до конца. После смены пошёл домой, лёг на диван и больше не проснулся…

Да уж. Не воодушевляющая история. Надеюсь, это не мой случай.

Интересно. Куда я попал в этот раз? Язык русский… Что ещё? Над головами летают автомобили… Значит, технологичный мир… Такого я раньше не встречал… Или встречал? Я порылся в памяти, пытаясь вспомнить, и… ничего. Нет, не о летающих автомобилях, а вообще. Ни как меня зовут, ни кто я такой, ни откуда я, ни сколько мне лет было до перерождения…

Единственное, что я помнил… Хотя, это нельзя назвать «помнил», я просто знал — я не шестилетний пацан, и я переместился в это тело после смерти в своём мире. В каком «своём», интересно? Не помню… Да я даже имени своего не помню… Проклятье… Сука! И это ведь не первый мир, в котором я переродился… Это я тоже знал…

А может, я вообще никакой не путешественник, переместившийся после смерти в новую оболочку? Может, я и есть самый обычный пацан, который сильно стукнулся головой. Вот бл*дь! И хер поймёшь… Кажется, я приложился об асфальт чуточку сильнее…

— Так… Что у нас тут? — какой-то новый голос. Сильный, властный, приятный и успокаивающий. — Где пострадавший?

Мужчина, перед которым расступилась толпа, словно по мановению волшебной палочки присел рядом со мной на колени, достал сканер из своего небольшого чемоданчика и несколько раз пиликнул им, направив на меня.

— Так… Всё понятно. Пациент скорее жив, чем мёртв, — пошутил он и улыбнулся мне. — Ну что, малой. Рассказывай, как тебя угораздило-то так?

А хрен его знает как. Я и сам не знаю.

— Не любитель поговорить, да? — хмыкнул он. — Как тебя хоть зовут?

Так, мужик, давай вопросы попроще…

Мужчина достал инъектор в форме маленького пистолета, приложил к моему плечу, сделал болезненный «пшик» и снова достал сканер, чуть поменьше, чем предыдущий. Направил его на моё запястье, вернее, на мои часы на запястье, пикнул прибором и посмотрел на дисплей.

— Максим Климов, 6 лет, проживает по адресу… Угу… Понятно… — он снова посмотрел на меня и искренне улыбнулся. — Ну что, Макс? Хочешь прокатиться на аэрокаре?

Я машинально кивнул. Кто же не хочет? Ни разу не летал, а тут такая бесплатная возможность… Или летал? Вот срань!

— Ну и отлично. Твоей матери я сообщу, что ты с нами, — довольно кивнул врач и бросил себе за спину. — Парни, грузите его на носилки и погнали…

Полёт над городом я помню плохо. Помню только, как прыгнул куда-то вниз мой желудок от ускорения, учащённо забилось в груди мальчишеское сердце… А затем хитрый врач вколол мне в плечо очередную порцию какой-то гадости, и я очнулся уже в стенах больницы. Вот и полетали… Вот гад!

В больнице было тихо… Безлюдно. Ни одного человека… Большие пустые коридоры, огромные панорамные окна, через которые падают яркие солнечные лучи… И я — лежу прям в коридоре на какой-то каталке… Рука и ноги вывернуты в нормальном положении и обтянуты в какую-то цветную пластиковую сетку. Понятно — фиксаторы наложили. Оперативно. Хотя, хрен знает, сколько я тут у них провалялся…

— О! А вот и наш герой очнулся!

Из соседней двери вышли двое: какой-то старый хрыч, обладатель роскошной седой бороды и грязно-белого халата; и милая, очень симпатичная девушка в неприлично коротенькой юбке.

— Максик! Милый… Ну как же ты так… — тут же подскочила девушка к моей койке и принялась гладить по голове.

— Да всё нормально, Мирослава Юрьевна. Не переживайте! — старик зачем-то приложил руку к моему запястью, склонился надо мной, посветил в глаза маленьким фонариком и удовлетворённо крякнул. — Мы его подлатали, вкололи регенерирующий состав, через месяц будет как новенький…

Пф-ф-ф! В моём возрасте через месяц и без регенерирующего состава всё будет хорошо. Главное, хорошее питание и отдых… Хотя, что там в этом составе? Может, просто набор витаминок и антидепрессантов…

— Спасибо, Семён Андреевич! Спасибо! — принялась благодарить блондинка и сунула старичку бумажный пакет с позвякивающим содержимым.

— Да что вы, Мирослава Юрьевна! — скромно улыбнулся врач от бога, взял у девушки пакет, заглянул в него и расплылся в бородатой улыбке ещё шире. — Это наша работа. Давайте, грузим вашего парнишку в кресло, и чтобы я вас тут больше не видел, — он строго погрозил мне пальцем и подмигнул. Затем, словно что-то вспомнив, порылся в кармане халата, достал откуда-то из дебрей маленькую конфету, сдул с обёртки прилипший мусор и торжественно вручил мне. — Нечего вам тут больше делать!

Домой мы возвращались на обычном такси. Полетал, называется… Хотя, город даже отсюда я рассмотрел хорошо. Огромные высокие здания, много людей, машин, зелени… Много неона и ярких вывесок. Забавный город. Живой, людный, быстрый, шумный, громкий, яркий, беспокойный, бесконечный… Интересно, какой сейчас год?

Двадцать минут езды — и мы дома. Въехали под шлагбаум в огромный жилой комплекс, попетляли во дворе и остановились возле одного из домов. Интересно, сколько здесь этажей? Как минимум пять десятков… Может и больше.

Водитель помог мне выгрузиться, усадил в инвалидное кресло и пожелал скорейшего выздоровления, а Мирослава Юрьевна, кто бы она мне не была, тяжело вздохнула, ещё раз растрепала волосы на моей голове и покатила меня по тротуару в сторону входной двери.

Лифт. Кнопка «25» на табло, подъём на наш этаж, и мы на месте. Дом, милый дом… Как же я устал за этот день. Словно копал окопы или рыл тоннели вручную.

Не помню, что произошло дома… Наверное, меня накачали неслабыми такими транквилизаторами, или удар головой оказался всё же сильнее, чем я думал. Помню остаток дня урывками. Как мы сидим с Мирой в нашей маленькой уютной квартире за кухонным столом и ужинаем. Как она что-то высказывает мне строгим голосом, а потом ругается с кем-то по телефону.

— Да как вам вообще можно доверять ребёнка?! — доносится до меня из комнаты возмущённый голос девушки. — Вы вообще в своём уме? Что значит «не отвечаете»? Да иди ты сама в жопу! Старая кошёлка… Стерва!

Как я заснул — не помню. Помню, как начало резко клонить в сон и глаза просто слипались сами. Наверное, доктор всё же перестарался с лекарствами… А потом… Потом настало утро. Я лежу на большой кровати, а Мира снова с кем-то тарахтит по телефону на балконе. Словно и не ложилась…

Моё кресло стояло рядом. Я осторожно сел на кровати, протянул руку, ухватился за ручки каталки и перебрался в своё транспортное средство. А через несколько секунд уже «рулил» на балкон. На механике, с одной рукой это делать непросто. Постоянно ведёт влево, приходится подкручивать то одно колесо, то второе… С горем пополам добрался до злополучного балкона, и сердце на миг замерло. Как же здесь красиво! Соседние дома, голубое небо, высотки где-то вдалеке на горизонте…

— Максик! — обернулась Мира на моё покряхтывание и искренне улыбнулась. — Сегодня ты в школу не пойдёшь… И завтра… — она слегка нахмурилась и поморщила свой немного курносый носик. — Уж лучше дома… А через пару дней я что-нибудь придумаю. Лады?

Мирослава сидела на парапете балкона, абсолютно не страшась высоты двадцать пятого этажа и того, что совсем недавно её нерадивый отпрыск вот так точно спикировал вниз. А балкон у нас просто огромный, оказывается. Размером с нашу квартиру.

Я молча кивнул блондинке, проехался на своей тележке, осматриваясь, и остановился рядом с девушкой… А Мира очень милая. Несмотря на непроснувшиеся гормоны в моём мелком теле, я всё же прекрасно понимал это. Сегодня она одета в строгий костюм, состоящий из юбки, белой рубашки, галстука и пиджака. И больше походила на ученицу элитного заведения. Хотя, может так оно и было. Я ведь по-прежнему ничего не знаю. Интересно, кто она этому телу? Мать, сестра, тётя, няня, бабушка?

— Жарко сегодня… — задумчиво пробормотала себе под нос девушка, в десятый раз потрепав меня по голове. Или девушкам нравится трепать такого милого мальчугана, каким я, несомненно, являюсь, или это личный фетиш Миры… — Наверное, оденусь на работу полегче. Сиди тут, я сейчас…

«Да куда уж полегче?» — мелькнула мысль в моей голове. Хм… На работу. Значит, она работает. Информации кот наплакал.

Мирослава нырнула в квартиру, обдав меня приятным запахом цветочных духов, и я ненадолго остался один. Проехался по балконной террасе, подъехал к бортику и посмотрел вниз, насколько смог дотянуться. Неплохой тут вид. Наверняка квартира стоит баснословных денег, а значит, мы не самые бедные люди. Да и врач в больнице общался предельно учтиво. Неплохо я устроился, выходит.

Через несколько минут вернулась блондинка. А! Вот, значит, как! Вот что значит «полегче». Другой галстук, более летний, цветочный, другая юбка и теперь без пиджака, в одной рубашке. Мило…

— Ну как? — улыбнулась мне и повертелась вокруг себя.

Вздыхаю, осуждающе машу головой, но всё же показываю ей сжатый кулак с выставленным вверх большим пальцем.

— Ну и отлично! Ты у меня уже такой взрослый и самостоятельный, — довольно восклицает блондинка, чмокает меня в лоб, вытирает след от губной помады, подхватывает свою сумочку и убегает. — Всё, пока! До вечера, Максик! Еда в холодильнике, твои любимые хлопья в шкафу, хлеб в хлебнице, всё как всегда. И не балуйся тут без меня, — выкрикивает уже у самых дверей, и через секунду они захлопываются за ней.

Блондинка… Тётя, мама, сестра… Как её называть, хотя бы мысленно? Нужно установить её статус. В общем, симпатичная блондинка, сожительствующая со мной, ушла на работу, а я остался один.

Да уж. Пацан только вчера выпал из окна, а сегодня его оставляют дома одного. Не дома даже, а на балконе… Хотя, я же не знаю, что вчера произошло. Может, пацанёнка кто-то выкинул, или толкнул. Нужно будет поинтересоваться. Хотя… Какая теперь разница.

Калекой мне быть не с руки. Да и передвигаться на коляске я не хочу. Нужно это как-то решать… Бля! А если мне в туалет захочется? Она что, первый раз с ребёнком? Оставила одного дома, немощного и бестолкового… Что за безответственная особа? Хоть бы няньку наняла… Хотя, нет. Это я с позиции пацана смотрю. Мне нянька точно не нужна. Правда, с туалетом действительно проблемка… И мочевой пузырь, словно услышав мои мысли, тут же начал нагло и навязчиво намекать о необходимости спустить кипяток. Проклятье!

Ладно. Как мне решить мою проблему? Не с туалетом, а с моей ограниченной подвижность. Хотя, нет. Всё же сначала с туалетом. Долбаный мочевой пузырь!

Пришлось немного попотеть. Заехал в ванную комнату, она же туалет, подъехал поближе к унитазу, перебрался на него и сделал дела как девчонка. Хрен с ним — я не гордый! Ощутил неземное облегчение и, перебравшись обратно, помыл руки. Фух! Одно дело сделал.

Прокатился по квартире… Вчера вечером она показалась мне достаточно большой, а сегодня при дневном свете… Одна комната… Здесь всё: и спальня, и кухня, и столовая. Хорошо хоть туалет и ванная отдельно. Золотые стены, ну или под золото, панорамные окна от пола до потолка, большой белый шкаф, женское трюмо и огромное круглое зеркало в золотой оправе. Кто-то у нас любит золото, хотя, смотрится всё действительно красиво и стильно. Ну и большая двуспальная кровать. Погодите-ка… Одна кровать?

Повертелся на колёсах, огляделся ещё раз. Ну да, так и есть — кровать всего одна. Значит, я здесь не живу? Приехал погостить? И кто такая эта Мира тогда? Странно, судя по её разговору. По её словам… Почему-то создалось такое впечатление, что я здесь надолго. Она не сказала: «Потерпи пару дней или пару месяцев…» Что она там говорила? «Сегодня ты в школу не пойдёшь… И завтра… Уж лучше дома… А через пару дней я что-нибудь придумаю».

Ну да, не похоже, что я здесь на пару дней. Ладно, разберемся, это не так уж и важно.

Дальше у нас шла кухня-столовая. Обычная, наверное. Чёрно-белая мебель, техника, барная стойка с высокими стульями и простой обеденный стол. Квартирка маленькая, не больше балкона, но уютная и даже в какой-то мере просторная. И большой гало-телевизор на стене, демонстрирующий каких-то ряженых и дёргающихся на сцене людей, словно их бьёт током.

А ещё я обратил внимание на рисунки на стенах в простых белых рамочках. Красивые рисунки. И небольшая незаметная подпись на каждом — «Макс К.». Хм… Так этот пацан рисовал? У него талант… Был. Парень стал бы неплохим художником, если бы не умер, упав с двадцатого этажа. Я был уверен в этом, иначе, я не попал бы в его тело…

Ладно. Но теперь точно нужно решить проблемку с моей временной инвалидностью. Пора браться за Узоры. Узор Регенерации мне будет как нельзя кстати. Хм… Это всё, что я помню о своей прошлой жизни. Узоры, которые можно нанести на тело и сделать его более стойким, улучшенным, совершенным. Благодаря такому Узору я и очутился здесь, а не сдох в своей прошлой жизни. Узор Перерождения или, как его ещё называли, Узор Второго Шанса. Вот мой второй шанс.

Сколько этих узоров… Полсотни как минимум я помню наизусть, даже сейчас, в моём состоянии, когда я ни хрена больше не помню. Узор скорости, силы, стальной кожи, усиленных костей, ночного зрения, хозяина, шавки, рывка, концентрации, метаморфа, амфибии, перерождения, трансформации… И Регенерации.

Регенерация — это первый, изначальный, основополагающий, краеугольный. Без него остальные Узоры ставить на своё тело опасно, оно может просто не выдержать нагрузки и перегореть. Чем точнее и больше Узор, тем он темнее и сильнее. Жёлтый самый слабый, Чёрный самый сильный. И нет, он не всегда виден. Он не виден на теле как татуировка, а проявляется только во время использования. Таких модифицирующих узоров можно поставить лишь двенадцать за всю свою жизнь. Ещё одна проблемка или особенность — можно ставить только два Узора в год. Но мне пока много и не нужно. Мне нужна только Регенерация.

Я задумчиво взял небольшой кухонный нож и повертел его в руке, проверил остроту, взвесил и зачем-то проверил баланс… И всё же странно… Как девчонка оставила меня одного в квартире? Без присмотра. И без присмотра ли? И всё же… Нет, не то, чтобы я печалился по этому поводу. Но она мне доверяет? Маленькому, сопливому, шестилетнему пацану?

Повертел головой по сторонам, украдкой пробежался взглядом по углам потолка… Но так ничего и не заметил. Если и не заметил — это ещё ничего не значило. Наверняка в доме стоит какая-то система слежения… Бля! И как мне теперь нанести Узор? Не хватало ещё, чтобы через секунду за окном приземлилась медицинская машина и отвезла меня в дурку…

В туалете точно не должно быть камер… Надеюсь на это. И там есть зеркало. Отрезал кусок яблока, незаметно упустил нож на сидушку моего кресла и поехал прокатиться ещё раз на балкон.

Да, балкон реально больше квартиры. Два кресла-шезлонга, столик, цветы в горшках и ещё куча свободного пространства остаётся. Снова задумался о Мире, положив руки на парапет и облокотив подбородок на кулачки. Кто она? Мама, тётя, старшая сестра? И ведь не спросишь прямо. Нет, потерю памяти я разыграть могу, как раз и головой приложился неслабо. Но прикинуться шестилетним ребенком… Как эти дети вообще общаются? Как взрослые или сюсюкают? И как общался раньше конкретно этот? Уж лучше просто промолчу и понаблюдаю… Не самый выигрышный вариант, но лучше так.

Странно… Если Мирославка — мама, она должна была родить в пятнадцать, наверное... Хотя, что я знаю об этом мире? Может, это норма, а может, ей пятьдесят лет, а выглядит она так благодаря уходу или медицине. Судя по летающим карам, технологии здесь развиты хорошо. Бля! В какой же век я попал?

И чем мне заняться? Самообразованием? Как раз и электронный планшет, наверняка с выходом в общемировую сеть, лежит в комнате на столе. А если Мирославка потом проверит историю поиска, или это всё продублируется на её устройство? Засада… И как мне что-то узнать об этом мире? Не думал, что будет так сложно.

Задумчиво посмотрел вниз. Двадцать пятый этаж… Где-то внизу на детской площадке резвилась детвора, парочка местных жителей гуляла с собаками, несколько дворников наводили порядок на территории. Странно, думал с такими технологиями это будут делать роботы. А нет! Хотя, может, людям просто нравится работать руками и машинам они такую работу не доверяют, а может, людской труд дешевле.

Почему я ничего не помню о своей прошлой жизни? Кто я, на хрен, такой? Это побочка от переноса в новое тело, или мой Узор Перерождения сработал не так, как нужно? Может, он был слишком слаб? Жёлтый, как цвет мочи новорожденного, например. Никогда у меня не было настолько слабых Узоров, хотя, Чёрных, самых сильных, тоже никогда не было. Но я могу ошибаться. С моей то памятью.

Надо же… Узоры… Об узорах я всё помню, а вот о том, кто я такой, или хотя бы своё имя... Ни хера!

Когда-нибудь вспомню, а если и нет... Незачем делать из этого какую-то идею фикс. Хотя, может, в той жизни у меня остались друзья, семья... После мысли о семье неприятный холодок пробежался по хребту. Значит, семья... Не думаю, что я могу вернуться. Там я умер. Я точно знаю, это произошло в другом мире, в другом времени, в другой реальности. Я умер там окончательно. Именно так работает Узор Перерождения, это я хорошо помнил, знал. Перерождение забрасывает тебя далеко.

Вернулся с балкона в квартиру и покатил в ванную. Закрылся на замок, на всякий случай, не хотелось, чтобы кто-то запорол мне Узор. Огляделся по сторонам, исследовал каждый укромный уголок, каждую подозрительную щелку, дырочку, поверхность… Но так ничего и не нашёл. Надеюсь, у их не принято устанавливать наблюдение в туалетах и ванных комнатах. Хотя, я бы точно установил. Никогда не был стеснительным, а если я не стесняюсь, значит, и остальным нечего стесняться. Логика!

Сука! Чуть не пропустил самое важное — часы с синим ремешком на руке. Там-то уж точно есть и прослушка, и камера… и снять их не вариант, могут подать сигнал. Эта проблема решилась легко — просто замотал часы полотенцем и удовлетворённо хмыкнул.

Дотянулся до зеркала и поменял угол наклона так, чтобы видеть себя. Стянул футболку, не без труда, выдохнул и начал чертить фрактал на своей детской груди. Да уж, места здесь мало, конечно. Может, поэтому нам не разрешали наносить узоры раньше восемнадцати лет? Не помню… Вот это точно не помню.

Глава 2

Хм. А Узор вышел хорошим. Я бы даже сказал — идеальным! А ведь это, наверняка, набитая рука пацаненка мне помогла в этом. Большой, правильный, занявший почти всю левую половину моей детской груди. Я влил в него немного силы, активируя, он полыхнул ярким белым светом и исчез. Кожа разгладилась и снова стала обычной, детской, без воспалённых красно-белых царапин. Накинул на себя футболку, спрятал нож и покатил в сторону кухни. Теперь бы пожрать и поспать.

Пока доехал до кухни, под громкое урчание желудка, думал, упаду в обморок от голода. Организм настойчиво требовал материалы для регенерации, своих запасов в детском теле не так уж и много. А дальше словно в тумане: запихивал в себя всё подряд и запивал сначала соком, потом молоком, а затем, когда и то, и другое закончилось — просто водой. Наелся, напился… И поспал. Так день и прошёл.

Первый день в новом мире можно назвать скучным. Я смотрел в окно, выбирался на балкон любоваться видами, лежал на шезлонге, жуя очередной бутерброд и запивая его сладким чаем (странно, я и раньше был сластёной, или у меня вкусы поменялись вместе с телом?), смотрел телевизор, пару раз наведывался на кухню перекусить… Ладно, не пару. И разок вздремнул, закутавшись в плед и трясясь от холода. Что-то меня немного знобило.

Два раза общался с блондинкой по видеофону, или как он тут у них называется.

— Как дела, Максик. Всё нормально? — нахмурившись, наверняка, чтобы казаться строгой мамочкой, вопрошала Мира с прозрачного экрана планшета.

Кивок.

— Справляешься?

Кивок.

— Ты поел?

Кивок и тяжёлый вздох, призванный продемонстрировать ей, что я уже не маленький.

— Ладно! — сразу поняла она. — Я скоро буду. Не скучай!

Кивок.

Вот и поговорили. И чего она так со мной носится? А ведь хорошая девчонка и явно не моя мама. Что-то тут неправильно. Я брюнет с зелёными глазами, она блондинка с голубыми. Мы совсем не похожи. Эх! Жаль, что мне всего шесть лет, мне ещё расти и расти.

А ближе к вечеру я встал, хоть и на тоненькие и хрупкие, но на свои родные ножки. Достал из кармашка коляски нож, разрезал фиксирующие ноги и руку пластиковые бандажи и пошёл бродить по нашему дому на своих двоих, разминая попутно левую руку… Так-то лучше!

Часам к восьми вернулась Мирослава. И прям с порога накинулась на меня, округлив свои большие удивлённые глаза.

— Макс! Ты ходишь? Так рано? — девушка нахмурилась. — Тебе можно? Врач говорил — нужен покой. Ты вообще чудом выжил! — она подскочила ко мне, присела передо мной на коленки… (Ох, Мирка! Что же ты делаешь… Такие ножки). И пристально посмотрела в глаза. — Хорошо себя чувствуешь? Голова не кружится, слабость, тошнота, боли?

На моё пожатие плечами она тяжело вздохнула, потрепала мои волосы, покачала головой и встала. Хм… Выглядела удивлённой, значит, нет в квартире никаких камер наблюдения, а моя паранойя слишком… параноидальная. Ну и ладно, лучше перестраховаться.

— Странно… Или доктор перестраховался, сказал, что травма у тебя серьёзная, или ты просто умничка у меня, — чмокнула меня в щеку. — Я горжусь тобой! Давай ужинать и спать.

Спать… Интересно…

Блондинка зашла в ванную, помыла руки, пожурчала и вышла переодетая в лёгкий домашний халат. Пошла на кухню, поставила кастрюлю с водой на плиту и включила чайник. Налила в бокал на тонкой ножке вино, достав бутылку откуда-то с верхней полки, села за стол, закинув ножку на ножку, и улыбнулась.

— Рассказывай, — кивнула мне, — как день прошёл? Чем занимался, что делал? Кстати, помнишь, я тебе про Мирона Андреевича с работы рассказывала, моего начальника? Так он сказал, что скоро уходит на повышение, а вместо него знаешь кто будет? Догадайся! Правильно — я! — снова искренняя белоснежная улыбка. — И с первой же большой зарплаты мы купим тебе, наконец, свою кровать! Правда, тут проблемка… Ставить нам её негде. Эх… — Мира тяжело вздохнула, сделала большой глоток из бокала, а я ненадолго задумался.

Странно. У нас нет денег на кровать? А как же эта шикарная квартира?

— А Оксанка из Системного сегодня всех тортом угощала, у неё день рождения. Прости, Максик, но твой кусочек, который я отложила в холодильник, кто-то сожрал. Плохие дяди или тёти.

И снова очередная речь о работе. Сплетни, слухи, интриги… Кто с кем переспал, кто кого подставил, кто с кем поругался. Кажется, я перестал вникать в этот женский пустой трёп уже на первой минуте. Нет, то как Мира забавно и смешно всё рассказывала и преподносила, мне нравилось. Её приятный весёлый голос, её искренняя улыбка и ямочки на щёчках… Но сама суть. Я не сильно вникал, кивал иногда, тяжело вздыхал и периодически качал головой.

— Ну и? Долго ты молчать будешь, молчун? — вывел меня из нирваны голос блондинки. — Хоть бы словечко сказал мне.

Я уже открыл было рот, решившись выдать первое моё слово в этом мире, но тут же закрыл, услышав, что сказала девушка через секунду:

— Вот так все шесть лет. Ни словечка от тебя. Доктор говорит, придёт время, заговоришь. А когда оно придёт, а, Максик?

Я задумчиво пожал плечами. Да хрен его знает, когда оно придёт! Хорошо, что я не начал лепетать перед ней. Хотя, опять же, можно было списать всё на травму головы при падении — идеальный вариант! Эх… Ладно, лучше уж помолчу. Да и что я ей скажу? Не спрашивать же мне, какой сейчас год и кто она такая. Со временем всё узнаю, мне не к спеху.

Ужинали мы чем-то похожим на мясо, завернутое в тесто. Никогда раньше не ел такое, или не помнил. Мира закинула три десятка кругляшей в кипяток, десять минут поварила их с солью и приправами, и подала на стол с маслом, луком и сметаной. Как ни странно, было вкусно и сытно. Мой желудок настойчиво требовал топлива и материалов для регенерации, несмотря на то, что я и так за день основательно проредил наши запасы. Две пачки хлопьев, какие-то овощи и фрукты, сушёное мясо, сыр, хлеб и несколько литров воды как минимум. Куда это всё в меня влезло — сам не знаю.

Спать легли поздно. Пока то да сё, пока Мира прочитала мне какой-то трактат по экономике (хорошо хоть не сказки!), пока пыталась понять сама и объяснить это мне. Наверное, что-то связанное с её работой. Забавная девчонка, не стала замыкаться и зубрить это всё себе под нос, а сделала в форме развлечения. И ребёнку интересно, и ей полезно. Спать мы легли почти в двенадцать. За окном шумел ночной город, дул лёгкий ветер, колышущий наши занавески, а луна освещала комнату словно большой фонарь.

Да уж… Спать в одной кровати с такой девушкой. Как хорошо, что я ребёнок. Вернее, у меня тело ребёнка. Ничего во мне даже не шелохнулось, глядя на Миру. Хотя, чувствую я себя, конечно, каким-то импотентом, даже обидно немного. Но! Зато никаких утренних конфузов и ночных эротических снов. Во всём есть свои плюсы.

Проснулся я снова позже Мирки. Она шерудила на кухне, играла тихая музыка, что-то тихонько бормотал диктор в телевизоре, пахло чем-то ягодным и вкусным. Пирог? Интересно…

— Проснулся, соня? — увидела моё помятое лицо Мира и мило улыбнулась. — Вставай, чисть зубы и завтракать. Быстро! И зарядку не забудь сделать, раз уж ты не болеешь.

Да уж… Правила в этой семье строгие. Хотя, мне такое по душе. Быстро размялся, принял душ, почистил зубы и через пятнадцать минут сидел за столом, наблюдая перед собой прелестное и милое личико моей сожительницы. И не только личико — короткий халатик ей очень шёл. Коротенький, не скрывающий её прелестные ножки, не совсем скромный и достаточно тоненький, чтобы догадаться — девушка не любит тесные бюстгальтеры.

— Макс… — ткнула она в меня ложкой и отхлебнула ароматный кофе из белой кружки. — Слушай задание на сегодня, раз уж ты полностью дееспособный. Прибраться в квартире…

Я недоумённо огляделся — ни пылинки, ни соринки. Что тут убирать? Ну ладно, раз хозяйка дома говорит.

— Второе, — продолжила Мира, прожевав небольшой кусочек пирога, — полить цветы на террасе. Третье… — она задумалась. — А что вы в школе проходили-то? Ладно, возьми планшет и… Ладно, найму я скоро учителя тебе, а пока представим, будто у тебя вынужденные каникулы. Чтобы не кис здесь в четырёх стенах, можешь погулять. Только я тебя умоляю — смотри по сторонам! С твоим везением, неловкостью и привычкой ловить ворон, ты же споткнёшься на ровном месте или утонешь в луже. Будь осторожен, не зевай! За территорию комплекса не выходи, да тебя и не выпустят, но всё же…

Да уж… Веселье. Ну, хоть погулять разрешили.

— Хм… — задумчиво посмотрела на меня блондинка, склонив голову на бок. — Ты как-то повзрослел, а я даже не заметила, когда. Взгляд такой серьёзный, умный. Как быстро летит время. Ты у меня такой большой уже, — Мира тяжело вздохнула, посмотрела на часы, резко подскочила с места, чмокнула меня в щёку и убежала в комнату. Через несколько секунд я услышал шуршание одежды, цоканье каблучков по полу и звук открываемой двери. — Всё, Максик, целую, я убежала. До вечера! И посуду помой!

Дверь тихонько захлопнулась за девушкой, и я снова остался один. Задумчиво дожевал кусок пирога, выпил чай и посмотрел в сторону телевизора на стене. Вот как им управлять, интересно? Показывает только один музыкальный канал, ни новостей, ни развивающих передач. Может, так задумано, а может, есть какой-то секрет, которого я не знаю. Включается и выключается простым касанием, и всё. Больше ни на что не реагирует.

Пригляделся к своей ауре… Или не ауре. Как-то это по-другому называется в моём мире. Вот та сила, которой я активировал Узор… Что-то похожее, но и непохожее одновременно. Давно заметил что-то постороннее, как только Регенерация вылечила моё тело и заживила руки и ноги. Но это точно не фонит от моего Узора Регенерации. Сила… Какая-то чуждая сила в этом теле.

Точно! Хлопнул себя по лбу. Это тело Одарённого, и у него есть свой Дар. Даже не думал, что в мире таких высоких технологий существуют Одарённые. Они, вроде, появились позже, на закате технологической эпохи. А то, что я видел за окном, никак закатом не назовёшь. Снова склоняюсь к тому, что я в какой-то параллельной вселенной. Или далеко в будущем.

Когда-то у меня уже имелся Дар, но я его просрал. Правда, не помню какой, и не помню как. Наверняка очень сильный и нужный. Боевой. Теперь у меня есть только примитивные Узоры. Хотя нет. Теперь у меня снова есть Дар. Забавно. Знать бы ещё, в чём он заключается, к какой стихии относится или к какому виду. Насколько он силён. Хотя, о последнем рано говорить, Дар развивают годами.

Я подскочил со стула и возбуждённо начал расхаживать по квартире кругами. Как, как узнать в чём он? Остановился, замер на месте, развернул ладони к себе и принялся тянуться к этой неведомой силе.

Как бы я ни пыжился, как бы ни напрягался… У меня ничего не выходило. Сначала пытался разбудить стихию. Пламя, огонь, ветер, земля, вода. Хм, не стихия. Тогда что? Ментальная ветвь, смерть, метаморф, что-то узкоспециализированное? С этим сложнее. Может, я умею летать? Может, малой почувствовал силу и пытался полетать с двадцатого этажа? Повторять этот фокус я, конечно, не собираюсь. Нужно действовать по старинке. Найду специалиста, пусть определит в чём мой Дар.

А ведь есть ещё один способ — дар передаётся от родителей. Значит, у матери или отца должен быть такой же Дар, как у меня. Мирослава? Если она моя родственница, то и она тоже должна обладать Даром. Вот только не припомню за ней никаких странностей. Эх! И здесь голяк. Но присмотреться к ней всё же стоит.

Нужно подышать свежим воздухом, проветрить голову. Неожиданное открытие выбило меня из колеи… немного.

Добрёл до двери, уткнулся взглядом в вешалку и с трудом вспомнил сегодняшнюю погоду за окном. Вроде было пасмурно и слегка прохладно. Значит, кроссовки, шапка, безразмерная кофта и… О! И скейтборд, грустно притаившийся в самом углу. Обулся, сунул доску под мышку, и пошёл проветриваться…

Прошёлся, вернее, проехался по велосипедным дорожкам. Сначала неумело, робко, но через пять минут тело само вспомнило забытые навыки, и я тихонько покатил, вертя головой в разные стороны.

Наш двор оказался огромным. Точнее, сразу несколько дворов в одном комплексе. Кафе, рестораны, магазины, парикмахерские, салоны красоты, детские садики и развивайки. Да здесь можно жить, не выходя за территорию годами. Удобно!

Больших детских площадок нашлось целых пять штук. Несколько спортивных, скейтодром, скалодром и что-то ещё, наверняка с окончанием на «-дром». Фонтан, большая зелёная территория. Жить здесь, наверняка, одно удовольствие.

С территории выбраться мне всё же удалось, несмотря на то, что говорила Мира. Судя по всему, просто пугала, чтобы не сбежал. Приложил часы к мигающей панели на калитке высокого забора, огораживающего нашу территорию, и вышел на свободу с чистой совестью. Вот мне влетит от Мирки, наверное, если она глянет мои перемещения по трекеру. А, не важно! Мужик я или сопливый пацан?

Прокатился по широкой людной улице вниз с холма, свернул за потоком людей направо и оказался на местном шумном рынке. Забавный такой, как будто сюда цивилизация не добралась. Какие-то высокие грязные дома, то ли старинные общаги, то ли трущобы. На самом базаре грязь, пыль, мусор. Пустые коробки и ящики, кричащие бабки и торговцы.

Вежливый дяденька угостил меня сладким бубликом. Ну да, угостил, как же! Вопросительно, сведя свои густые брови домиком, взглянул на мои часы, сунул мне какой-то прибор, похожий на платёжный терминал, и намекнул, что бесплатные угощения бывают только в гостях. А я точно не в гостях.

Сложив два и два, приложил циферблат часов к терминалу, оплатил неожиданную покупку и побрёл дальше. Ловко у них тут всё устроено. Купил себе бутылку сладкого напитка, оплатив его таким же нехитрым способом, теперь уже осознанно, но не уверен. Если бы не тот сладкий бублик, хрен бы я стал покупать газировку с яркой красной этикеткой и приятным кофейным ароматом.

Минут через десять нашёл лавочку, прямо напротив огромного рекламного борда, и уселся передохнуть, наблюдая, впитывая информацию о мире и анализируя. Самую большую лепту в моё просвещение, как ни странно, внёс всё тот же интерактивный рекламный борд. Вот где кладезь информации, находка для шпиона.

Если бы не эта шумная группа клоунов, можно сказать, место я нашёл очень удачное. Не люблю клоунов. Чтоб им пусто было! Десяток представителей древнейшей цирковой профессии прошествовали мимо меня, обдав запахом палёных волос, пота и перегара. Кто-то из них подкидывал острые кинжалы над головой, кто-то изрыгал огонь. Опасные ребята, особенно, как говорила Мира, для человека с моим везением.

И, конечно же, как по заказу, у одного из клоунов вылетел кинжал (косорукий дебил!) и вонзился в спинку моей лавочки. Как неожиданно (сарказм)! Я тяжело вздохнул, вырвал ножичек из доски, протянул противному клоуну, с мерзкой перекрашенной мордой, и ещё раз в уме пожелал ему с его косорукостью в следующий раз вонзить ножичек куда-то в мягкое место самому себе, а не невинным прохожим.

Не люблю клоунов. Хотя, последняя клоунша…клоунесса… как там правильно-то? Не важно! Девушка-клоун, идущая последней в этой небольшой процессии, подмигнула мне и послала воздушный поцелуй в знак компенсации за утраченный миллион нервных клеток. Ладно, не все клоуны одинаково противны. Некоторые очень даже ничего. Такой клоун мне определённо понравился.

2095 год. Хм, сначала я даже не понял, откуда это знаю. Так всё внезапно произошло. Всплыло в памяти? А, нет… Широкая дополнительная панель сверху рекламного борда, по которой скользила бегущая строка. Полезная штука. Год, время, краткие новости, курс золота, ещё какой-то валюты. Опять где-то войны. Министр Японии прибыл с визитом в Российскую Империю. Император Владимир выразил англичанам ноту протеста. Император… Забавно.

Значит, я всё же в прошлом. В далёком прошлом, относительно моего мира. Так далеко я ещё не забирался. Вот откуда я это знаю?! Бесит! Ладно, проехали. А то начну сейчас на людей кидаться.

Через час я уже знал достаточно много об этом мире: начало космических путешествий, колония на Марсе, экспедиция на Луне и установка там телепортационных Арок. Я был прав — это рассвет технологической эры. Не параллельный мир. Хотя, может и параллельный. Всё ещё непонятно.

Вот, например, оплата часами, летающие автомобили, гало-телевизор меня почти не удивили, а Арки телепортаций очень даже. Как же сложно ни хрена не помнить. Вроде, вот-вот что-то такое сейчас всплывёт в памяти, а потом — раз, и обрывается. Это реально бесит!

Хм, арки. А я ведь видел парочку Арок по пути сюда. Это что же, можно прям из этого города прыгнуть на Марс? Та нет, бред, невозможно! Может, это телепорты между городами? И почему тогда здесь пользуются обычными машинами, ну и летающими карами? Вопросы, одни вопросы.

Российская Империя… Какая-то странная история. Здесь вышли в космос и основали колонию на Марсе. Здесь не было развала СССР. Здесь Союз победил в какой-то войнушке, отжал у Европы свои истинные законные территории и стал Империей. Здесь были компьютеры и вполне современные технологии. И даже машины летали, а не ползали по земле. Интересно.

А ещё в скором времени собираются открыть проход на Венеру. Местные поселенцы — венерианцы, которые лет десять как развивают колонию там, уже устанавливают грузовую Арку для переброски необходимого оборудования. А через пять лет обещают открыть пассажирские Арки для туристов. Весело у них тут.

Россия простиралась от бывшей Португалии до Камчатки. Шведы и финны что-то мудрили, воротили носы, у них была своя небольшая территория, ну и Греция с Италией. Остальные давно уже входили в состав Империи. Даже часть Африки была нашей. Ах да, ещё и Британия кичилась своей независимостью. Вот же заноза в заднице!

Да уж. Не думал, что рекламный борд может быть таким… информативным. Посидел бы ещё немного, но новости пошли по третьему кругу. Третий — это перебор, я и с двух раз всё прекрасно понял.

Так и прошёл мой первый месяц в этом странном, но интересном мире. За это время я излазил всё и везде: катался на необычном автобусе, путешествовал в подземке, посетил огромный парк возле какого-то старинного университета.

Никто не запрещал мне, никто меня не контролировал. Мира только просила часы не снимать с руки, наверняка там стоял датчик слежения.Хотя, не только датчик. Часы — это и ключ к дверям, как я узнал, и пропуск из нашего комплекса, и кошелек, и документ. У меня даже имелось там немного денег на счете, которые я тратил очень редко. Немного на еду и воду, а проезд городским транспортом бесплатный. Удобно. Просто. Приятно.

Я излазил двор — ничего интересного, по крайней мере для моего возраста, реального возраста. Хм, с этим, конечно, были небольшие проблемки. Но я точно знал — я не шестилетний пацан.

Однажды меня занесло на крышу нашего дома, очень хотелось посмотреть на город с высоты. И крыша стала моим любимым местом. Вид отсюда просто сумасшедший!

Вот так первый месяц и пролетел незаметно. Если не считать того, что вся одежда стала мне катастрофически мала. Я рос, очень хорошо рос и не только в ширину. Вернее, вширь я вообще не рос. А вот мой рост… Судя по торчащим из моих штанов голым щиколоткам, за этот месяц я прибавил сантиметров десять, не меньше.

Проблемка. Регенерация слишком сильная. Моё тело стало подгоняться под оптимальную психологическую форму. Бля! А я ведь догадывался об этом! Именно поэтому нам запрещали ставить Узоры раньше восемнадцати лет. Интересно, насколько быстро я наберу форму? Или это просто временный скачок роста? Надеюсь, временный, хотя, быть малышом мне и не очень нравилось, но расти на глазах. Это будет сложно объяснить окружающим.

— Да уж… — задумчиво пробормотала Мира, глядя на мои упирающиеся в носки кед пальцы ног. — Сегодня смотаемся в магазин, а завтра к Семён Андреевичу, ну, нашему семейному врачу — ты должен помнить его.

Я растерянно кивнул.

— Пусть посмотрит тебя. Это ненормально так быстро расти. Вот блин! — воскликнула неожиданно девушка. — А завтра ещё к нам твоя учительница приходит. Да, Максик! Не смотри на меня так! Хватит прохлаждаться, нужно грызть гранит науки. А кровать твоя потерпит, уж извини. Деньги пошли на частные уроки. Да и всё равно ставить её некуда.

Переехать не вариант? Странно всё это.

Ладно. Вроде, разобрались. Выпроводил Миру на работу и пошёл в ванную с ножичком в кармане. По традиции, через месяц можно ставить второй Узор. А следующие два — уже через год, как положено.

Перерождение? Пожалуй, да. Сдыхать в этом мире я не собираюсь. Какое-то чувство… Сраное чувство приближающейся опасности. Вернее, вечно висящих надо мной неприятностей. А! Я не рассказывал, почему? Сейчас расскажу.

Глава 3

Началось всё ещё на том рынке, во второй день моего пребывания в этом мире. Когда пройдоха-продавец втюхал мне тот сладкий бублик. Когда я понял, что меня развели как ребёнка, вместо благодарности пробурчал в сторону этого гения маркетинга: «Чтоб тебя покупатели так любили, как ты их», оплатил покупку и пошёл дальше, ничего такого не подозревая. И после этого началось…

То меня чуть не сбил тележкой грузчик, то на меня свалились тяжёлые коробки, то едва не обдали кипящим маслом. В общем, здешний рынок совсем не место для прогулок маленьких детей. А потом был тот клоун с ножичком.

Думаете, на этом всё закончилось? Как бы не так! Домой я возвращался как по минному полю, оглядываясь по сторонам и внимательно смотря под ноги. И не зря. Авария, от которой я чудом увернулся, оголённые провода на земле, злая собака, которой кто-то наступил на хвост, и она подумала, что неплохо бы за это отомстить шестилетнему пацану. Ну а почему нет? Хорошая ведь мысль, не так ли? Шестилетка не ответит. Я ответил, не шестилетка. С размаху врезал ногой в челюсть и дал дёру.

Домой я зашёл как настоящий испуганный ребёнок. Ворвался в квартиру, захлопнул дверь и опёрся на неё спиной, чтобы уж наверняка оставить все неприятности там, снаружи. Дома всегда безопасней и спокойней. Какой же я был наивный в то время.

И это оказался не единственный день, когда мне чудовищно не везло. И для этого мне не обязательно выходить из дома. Нет, обычно всё проходило тихо и мирно. Но если начинало накатывать, то выглядело как снежный ком — неприятности и неудачи следовали одна за другой. Я даже подумал, что над мальцом или этим домом висит какое-то родовое проклятие.

Несколько раз меня спасала моя сумасшедшая регенерация — то меня ударило током, то я поскользнулся в ванной и затылком приложился об унитаз, тонеудачно упал на нож. Да, было и такое. Потом пришлось долго уничтожать следы крови на полу, незаметно утилизировать окровавленную одежду и восстанавливать потерю крови. Лишние вопросы от Миры мне были ни к чему.

Я вообще не удивляюсь теперь, как малой выпал из окна. Поражаюсь, как он выжил и дожил до шести лет. А, точно! Он ведь и не выжил — выжил я. В общем, мне тупо не везло. Причём не везло смертельно. Узор Перерождения даже не стоял под вопросом. Его нужно было ставить вторым. Если мне и суждено умереть здесь, то я хотя бы не умру окончательно и перерожусь в новом мире. Не самый лучший вариант, но тоже неплохой. А ещё была такая надежда, что моя память после перерождения восстановится.

Как-то так… Так что с чистой совестью вторым Узором я решил поставить Перерождение. Так, я стянул футболку, занес руку с ножом и впал в ступор. Я не помню Узор Перерождения. Как так? Да я наносил его сотни раз. Ну, может не сотни, но пару десятков точно. Это я помню, как ни странно. А вот сам Узор — хоть убей! Проклятье! Сука! Как такое возможно?!

Натянул футболку обратно, пошёл на кухню, заварил ромашковый чай, взял планшет и принялся чертить. Если бы у меня в руках была обычная тетрадь, под ногами давно валялась бы гора смятых листков. Но у меня сраный планшет! Даже злость выместить не на чем! Сука!

Два часа я потратил впустую. Даже сходил на крышу развеяться — не помогло. Прогнал в памяти все Узоры — я все их помнил. Кроме одного. Кроме Перерождения. Странно. Почувствовал себя голым и беззащитным. Да уж, непривычное чувство.

Оставался ещё один вариант — Узор Концентрации, может, он поможет вспомнить. А если и нет, то лишним он всё равно не будет. Концентрация — хорошая штука. Восстанавливает память, вправляет мозги, делает их гибкими и способными к обучению. Хотя, по факту, она просто делает память идеальной. Всё, что мне нужно сейчас — идеальная память.

Придется побыть тише воды, ниже травы какое-то время, а если быть точным — целый год. И постараться не высовываться. Теперь, если умру, я больше не возрожусь в новом теле. Ладно, месяц я же протянул, протяну ещё одиннадцать. Тоже мне проблема!

До вечера ходил сам не свой, всё оттягивал, надеялся восстановить в памяти Узор Перерождения, но так ничего и не вспомнил. В каком-то скверном расположении духа зашёл в ванную, снова снял футболку и набросал в районе живота Узор Памяти, то бишь Концентрации.

Оделся, стараясь не смотреть на своё творение, словно оно в чём-то виновато передо мной, и завалился спать. Мирославку в тот вечер я так и не дождался, но зато утром проснулся раньше неё. Приготовил ей кофе, поджарил гренки с томатом, трясущимися руками взял планшет и стал чертить.

Сука! С трудом сдержался, чтобы не расхерачить его об стену. Сдержался, легче не стало.

— Максик, миленький! Что с настроением? — сонная Мирославка прошлась по кухне в коротких шортиках и маечке на голое тело, налила в кружку кофе и села напротив. Интересно, обязательно ходить в такой прозрачной майке по дому? — Не хочешь ехать к врачу? — заботливо поинтересовалась блондинка.

Проклятье! Ещё и к врачу тащиться. Я и забыл… Забыл. Смешно! Я что, запорол Узор? Та нет, вроде — он ярко сиял во время активации. Значит, не забыл. Просто не придал этому значение, не до этого было. Кстати, я так и не вспомнил ничего нового о своём прошлом. Слишком много я возлагал надежд на этот Узор, от этого и такое разочарование.

Ну и хер с ним! Учиться всё равно будет проще и легче запоминать новую информацию. Я рискнул, а то, что не вышло — не моя вина. Может, ещё и вспомню. Хотя, терзают меня смутные сомнения по этому поводу. Неспроста это всё, неспроста.

— Давай-давай! — поторопила меня Мирка, дожёвывая свою оранжевую гренку. — Ешь быстрее, нам через двадцать минут нужно выходить. И не кисни мне тут!

Не кисни. Легко сказать.

Хм... Доктор был старым. Даже не старым, а древним. Значит, старость в этом мире ещё не победили. Как я в прошлый раз не понял этого? Хотя, под тем количеством транквилизаторов, которыми меня накачали — ничего удивительного. А это, в свою очередь, значит — Мирослава мне не мать, по-прежнему непонятно кто, но точно не мать. Хотя, у женщин всегда свои секреты, да и наследственность может быть хорошая.

Я снова внимательно пригляделся к ней. В её голубые глаза, в отсутствие морщинок на лице, в её шелковистую гладкую кожу и на подтянутое молодое тело. Не, точно не мать. Ей лет двадцать с натяжкой, может, двадцать два. Хм, если только здесь не принято рожать в шестнадцать. Вот хрень! Целый месяц балду пинал, а про наше родство так и не узнал. Ну не идиот?

— Вот такие дела, Семён Андреевич, — резюмировала Мира рассказ доктору, и тот с лёгким интересом посмотрел в мою сторону.

Хоть бы не удумал меня препарировать. Подумаешь, подрос на десять сантиметров за месяц — с кем не бывает?

— Да, уж. Интересный случай, но не уникальный, — подтвердил мою догадку доктор и заработал сразу несколько очков уважения от меня. — Но анализы всё равно сделаем, так, на всякий случай.

— Так это нормально? — обрадовалась Мира.

— Ну… Нормально — не нормально… — задумчиво протянуло светило науки и поправило очки. — Норма — очень растяжимое понятие. Но с ним точно всё хорошо кроме его… Хм… А он понимает, о чём мы говорим? В его состоянии?

— Конечно, понимает! — возмутилась Мира.

Вот те на! Старый пердун только что обнулил свою, с таким трудом заработанную, репутацию в моих глазах. Даже не обнулил, а ушёл в глубокий минус. Теперь моё отношение к этому индивиду находилось между «старый туалетный ёршик» и «свежая горячая сопля на белоснежной скатерти». Что значит «в его состоянии»? Какое у меня состояние?

— Такое бывает. Не часто, но бывает, — доктор продолжал сверлить меня любопытным взглядом. — Я вижу, он у вас молчун.

— Да, — кивнула Мира и бросила в мою сторону беглый взгляд. — Максим с самого рождения не разговаривает.

Доктор поправил очки и снова уставился в планшет. Пару раз что-то тыкнул в нем, задумчиво хмыкнул, посмотрел на меня, потом снова в планшет. Через пару долгих минут отложил свою игрушку в сторону и спросил:

— Читать умеет?

— Да, конечно.

— Это хорошо.

Покивал сам себе, достал из стола большой лист бумаги, разорвал его на несколько частей и принялся что-то писать на каждом кусочке. Через минуту обратился ко мне, громко чеканя каждое слово, словно я глухой или недоразвитый:

— Так, Максимка.

У, сука! Я думал падать в моих глазах ниже некуда, но он преодолел новую планку и пробил дно. Не люблю вот это «Максимка»!

— Я разложу перед тобой карточки и буду задавать вопросы. Ты ищи ответ на бумажках и показывай его мне. Кивни, если понял! — почти прокричал он мне в лицо.

— Извините, Семён Андреевич, — вмешалась Мира (моя ты спасительница!), — Макс хорошо слышит и всё прекрасно понимает.

— Это мы сейчас и собираемся установить, — не согласился с ней доктор. — Ты понял, Максимка? Кивни.

Я кинул, деваться мне некуда. За нами Москва, как говорил… Не помню, кто так говорил.

— Как звали первого человека, полетевшего в космос? — и пердун раскинул передо мной три карточки: «Нил», «Александр», «Юрий».

Хм. Я протянул руку и ткнул пальцем в карточку. Юрка, конечно. Хоть это я помнил.

— Молодец! — похвалил он меня и одобряюще (как он думал) улыбнулся. — Ленина знаешь? — новый вопрос.

Кивок. Ленин… Знаю, конечно, как ни странно. Не лично, вроде… Наверное. Но знаю. Не спрашивайте, откуда — этого я уже не скажу.

— Хорошо… Как звали дедушку Ленина?

Снова три карточки: «Александр», «Владимир», «Юрий».

Хм… Сложный вопрос, со звёздочкой. Ну, у Ленина было два дедушки, как у всех нормальных людей. Первого точно звали Александр, а второго вроде Николай. Вот только Николая я на бумажках не вижу, но и вопрос был только об одном дедушке. Значит, Александр. Тыкаю пальцем в карточку «Александр» и вижу на лице доктора победную улыбку.

— Хорошо, — довольно произносит мой лечащий врач и хитро улыбается. — Скажи, Максимка, с какой стороны встаёт солнце?

Снова несколько карточек на столе. Так, что тут у нас: «Север», «Юг», «Запад», «Восток». Это вопрос с подвохом? Я ни хера не пойму. Как я должен ответить? Где ответ: «Солнце не встаёт, оно всегда держится на одном месте». Так-то земля вертится, а солнце как стояло миллионы лет, так и стоит в одной и той же точке.

Или он хочет узнать, с какой стороны мы наблюдаем восход солнца? Ну это понятно — с востока. Но он же не может задавать такие элементарные вопросы. В общем, я ненадолго завис. Протянул руку, уже готовый ткнуть в «восток», но видя довольную рожу доктора, отдёрнул её обратно.

— Хм… Всё ясно, — врач принялся складывать свои рукотворные карточки. — Боюсь, он у вас по-прежнему, выражаясь научным языком, дебил.

«Да чтоб тебе самому в дебилах ходить, дебил!» — едва не выпалил я в ответ и нахмурился, прикусив язык.

— Он даже не смог на элементарные вопросы ответить, — доктор на секунду запнулся и натянул дурацкую улыбку на лицо. Затем, словно стряхнув с себя эту секундную слабость, продолжил слегка неуверенным и растерянным голосом. — К сожалению, диагноз пока остаётся прежним, — старикан развёл руки в стороны и снял очки.

В каком смысле «прежним»? Я у них в картотеке дебилом записан?! Вот сука!

— И что нам делать? — без былого огонька поинтересовалась Мира, словно знала ответ.

— А ничего. Может быть, со временем разовьётся в нормального человека, а может и нет.

— Можно вылечить? Появились какие-то методы лечения?

— Можно... Время лечит, — он рассмеялся своей остроумной шутке и утёр слезу. — Лечение обойдётся вот в такую сумму, — доктор быстро набросал на чистом клочке бумаги несколько цифр и протянул его Мире. — Вот… И это не означает стопроцентный результат, это всего лишь повысит шансы на выздоровление. Но после лечения он точно сможет вести самостоятельную жизнь, будет социально адаптирован, сможет освоить несложную профессию и будет вести самостоятельную трудовую деятельность.

— Он и так самостоятельный.

— Да? Ну не знаю. Я бы так не сказал. Да и в привычной обстановке, дома, например, дебилы относительно адекватны и самостоятельны. Это не показатель.

— А наша страховка? — Мира кивнула на листок с цифрами в своей руке.

— Страховка это лечение не покрывает.

— Да где ж я столько денег возьму? — тяжело вздохнула блондинка и посмотрела на меня провинившимся взглядом. — Это нам не по карману.

— А это уже не моё дело, — довольно заключил доктор и выразительно посмотрел на двери. — Будут деньги — милости просим!

«Старый пердун! Чтоб ты так обосрался, как лечишь. Херово и с душком!» — прошептал я одними губами, и доктор непроизвольно выпустил газы. И покраснел. А затем ещё раз выпустил. И ещё… Надеюсь, он всё же обосрался.

— Зачем вы его вообще усыновили, такого проблемного? — врач поёрзал в своём кресле и недовольно покосился в мою сторону. — Жил бы себе в приюте.

УСЫНОВИЛИ?! Так Мира всё-таки не моя мать? Вот оно как.

— Семён Андреевич! — одёрнула Мира старого пердуна и с укором посмотрела на него.

— Что? А! Он не знал? — старик небрежно отмахнулся от слов Мирославы и уверенно произнёс. — Да он и сейчас не понял. Он же отсталый. Так зачем?

— Ну… Я его не усыновляла… — Мира покосилась в мою сторону.

— Но у вас одинаковые фамилии. И вы ему не мать, судя по документам.

— Опекун, — призналась Мирослава. — А фамилия… Запутанная история. Моя сестра вышла замуж за мужчину с ребенком. А спустя месяц они погибли в аварии. Я вроде и тётя, и не тётя.

— А фамилия?

— Его отец взял фамилию моей сестры, нашу фамилию, когда они поженились. Сестра у меня была слишком… своенравная. А Кирилл, отец Макса, слишком её любил, чтобы спорить.

— Хм. Действительно запутанно, — врач нахмурился.

— Я же говорила, — подтвердила блондинка. — И вот мы с Максом уже год живём вместе.

— Вы слишком молоды для таких проблем. Зачем вам это?

— Ну как же? — брови Миры взметнулись вверх. — А что бы мне сестра сказала, брось я его или отдай в детский дом?

— А у него больше нет родственников?

— Нет. Только я… Вернее, есть, но там всё непросто.

— Ясно. Тогда терпите и тяните это ярмо.

— Это уже не ваше дело, доктор! — вспылила Мира. — И Макс не ярмо!

— Ну, как хотите, так и называйте. Дело ваше. Денег вы в него вбухаете будь здоров, а толку будет ноль.

— Так, а что с его скачком роста? Это нормально? — слегка успокоилась моя не родная тётушка.

Хоть какая-то нормальная новость за последние несколько дней. Новая информация и теперь уже понятный для меня статус Миры. Одним вопросом меньше. Словно гора с плеч свалилась.

— А, это? Да, всё в пределах нормы. Приходите через три месяца для контрольных замеров.

Домой мы брели молча, каждый думал о своём. Надеюсь, Мира не думала о словах этого старика всерьёз. Не хотелось, чтобы меня сдавали в приют, я успел привязаться к блондинке. Хотя, если ей так будет легче, пусть лучше отдаст. Ладно, не буду мешать. Может, пердун в чём-то прав, пусть девчонка подумает над его словами.

Хм, пердун… А ведь складывается очень интересная система. Как я раньше этого не замечал? Старик действительно обосрался, или просто пустил газы, едва я подумал об этом. Хотя, именно такая точность меня не интересует, достаточно того, что хоть что-то совпало с моими словами. Например, «пердун». Может, я пророк, предсказатель? Пока, правда, не замечал за собой ничего такого.

Из больницы мы вышли, и меня едва не придавили автоматические двери. Затем на светофоре автоматика не сработала, пешеходам и автомобилям одновременно загорелся «зелёный». Хорошо, я был настороже — научился за последнее время.

Я проклят или я источаю ауру проклятья? Или просто все люди, которые рядом, тоже становятся неудачниками? Нет, здесь что-то другое. Я бы не сказал, что доктор именно неудачник, он исполнил именно то, что я ему пожелал. Словно я его… проклял. Охереть! Проклятье, сука! Я проклинаю людей? Тогда почему и я сам страдаю? Хорошо хоть не тем самым, чем проклинаю, а просто каким-то чёрным невезением. А ведь и правда. Вот она — схема!

Проклял — и получил проклятие в ответ. Случайное. Нет, не случайное, и не совсем проклятье. Я словно трачу весь свой запас удачи и становлюсь неудачником. Это я утрирую, конечно, я трачу Силу, а взамен получаю вот такое наказание, наверное. Хм… Что было в первый раз?

Первый раз мне так сильно не везло, когда я пожелал что-то продавцу бубликов на рынке. Потом клоуну… Да уж, за клоуна я едва не поплатился жизнью. Меня шандарахнуло разрядом тока, а потом я ещё напоролся на кухонный нож. Сука! Ненавижу клоунов! Особенно теперь.

Выходит, это мой Дар? А я ведь даже не обращал внимания, как ведёт себя та непонятная Сила во мне, Сила, отвечающая за Дар. Что происходит с ней, когда я кому-то желаю зла? Она перетекает из меня, выплёскивается, сосредотачивается где-то на кончиках пальцев или в центре лба?

Что-то больно толкнуло меня в плечо, и я едва удержался на ногах. Хорошо, Мира была рядом, поддержала.

— Под ноги смотри, идиот! — донеслось до меня от удаляющегося самокатчика.

Под ноги? Да я-то как раз и смотрю, иду по пешеходной полосе, а этот криворукий мчится вовсе не по дорожке для велосипедистов.

«Да чтоб у тебя руль в руках не держался!»

Сила во мне заметно просела, самокатчик вильнул, что-то выкрикнул не членораздельное и на всей скорости влетел в кирпичную стену здания. Вот и хорошо. Вот и проверили…

Внимательно пригляделся к своему Дару. Белая яркая Сила, которая раньше наполняла меня, заметно убавилась, словно сосуд немного опустел. Да, именно сосуд. Сейчас я наполнен силой едва на треть. Интересно, пока я «пустой», пока не восполню резерв, меня будут преследовать неприятности? Так это работает? Придётся вести наблюдение. И ещё одно — резерв со временем вырастет, или я научусь экономнее расходовать Силу? Снова вопросы…

На плечо с жирным чавканьем что-то капнуло. Мира звонко рассмеялась, достала платок и принялась тереть. Да уж, к деньгам. Если бы такие неприятности были всегда, а не нож в спину, я был бы только рад.

— Давай зайдём в кафе, горе ты моё луковое! — потрепала Мира меня по густой шевелюре. — Выпьем по чашечке какао и съедим по булочке. И подстричь тебя нужно, а то зарос как дикарь.

«Пойдём», — кивнул я блондинке и уверенно повёл её внутрь какой-то забегаловки, пока мне на голову с крыши не свалилось что-то потяжелее голубиного дерьма.

Глава 4

Я сразу его увидел, едва мы вошли в кафе и выбрали столик. Он шёл, протискиваясь между посетителями, и словно завороженный двигался к нам наперерез. В руке поднос, на нём большой прозрачный заварник с чаем. Ну вот как это происходит? Что заставляет людей мыслить неразумно? Он ведь наверняка даже не в эту сторону нёс заказ. Но нет! Что-то перемкнуло в его голове, он о чём-то задумался и решил сделать крюк.

«А не облить ли мне этого тощего пацана кипятком? О! Прекрасная идея!» — так он мыслил? Или просто задумался. Хрен его знает.

Уворачиваться я не стал. Ну, как не стал… Я пытался. Какой-то боров подпёр меня сзади и вдобавок пихал в спину, пытаясь пробраться к витрине с пончиками. Козёл! А официант с подносом упорно шел к цели. А! У него ещё и шнурок развязался.

Додумать мне уже не дали. Всё как я и представлял себе и наблюдал за всем, словно в замедленной съёмке. Этот растяпа наступает на шнурок, спотыкается, машет своими граблями, чтобы не упасть, его глаза от ужаса расширяются, он подбрасывает свой серебряный поднос в воздух, и заварник с кипятком летит прямо на меня. Проклятье, сука! Больно ведь!

От меня идёт пар, обжигающая футболка неприятно липнет к телу, а Мира в панике начинает сдирать её с меня. Да подожди ты, там Узор Регенерации на груди полыхает, пытаясь залечить повреждения мягких тканей. Не хватает, чтобы она увидела его. Вяло сопротивляюсь и оттягиваю момент моего интимного обнажения перед публикой.

«Чтоб ты так писюн свой не мог удержать в руках, как этот поднос».

Это я погорячился, конечно. Но не выдержал просто. Иногда мой язык, хотя даже не язык, а мысль, быстрее… Вот засада, мысль-то быстрее чего может быть? А, не важно!

Результат проклятия я вряд ли смогу увидеть, хотя, Силы у меня заметно убавилось, можно ориентироваться по этому. И хорошо, что только меня облил, а не Миру. Да и кипяток не сильный был. Моя Регенерация уже притихла, справившись с таким пустяком, и Мира, наконец, стянула с меня мокрую футболку.

— Ты как, Макс? В порядке? Ничего не болит? — обеспокоенно принялась осматривать и ощупывать меня блондинка.

— Так, а я смогу, наконец, пройти?! Загородили тут весь проход, — бормочет недовольный любитель пончиков за моей спиной и протискивается, дважды наступая мне на ноги и со всего размаху прикладываясь локтем к моему затылку.

«Вот гад! Чтоб тебе эти пончики поперёк горла встали!»

Да, бля! Что-то я разошёлся сегодня. Можно отменить последнее? Хрен там — силы во мне немного уменьшилось, проклятье отправилось к адресату. Я с сожалением посмотрел в спину толстячка и устало вздохнул. Что такое не везёт и как с этим бороться.

Теперь нужно просто переждать, пока мой резерв заполнится. Надеюсь, обойдёмся без приключений. Нужно наблюдать и научиться дозировать это воздействие. Хм… Но это уже легче, это дело практики. Угу! Главное, не сдохнуть во время такой практики. Такой откат постоянно прилетает, что будь здоров! А Узор Перерождения я так и не вспомнил. Словно кто-то поставил на него блок.

— Простите меня, ради бога! — растерянно пробормотал переминающийся с ноги на ногу за спиной Миры официант. — Всё же нормально? — заглядывает Мире через плечо и облегчённо выдыхает. — Ну вот и славно! Десять процентов — скидка за счёт заведения! — объявляет он, счастливо улыбается и указывает рукой на свободный столик, к которому мы направлялись минуту назад, словно к спасительному островку, но так и не дошли.

Вот жлоб! Десять процентов. Не зря я тебя проклял…

Мира недовольно сверлит официанта испепеляющим взглядом, демонстративно выжимает мою футболку прямо на пол и натягивает её обратно. А через секунду тянет меня за руку к нашему столику. Мирка девчонка что надо! И коня, и в избу…

Мы занимаем столик у окна с видом во двор и падаем друг напротив друга на два уютных красных диванчика.

— Нам две порции какао и две булочки с шоколадом, — заказывает Мирославка подскочившей к нашему столику девушке.

— Будет через десять минут, — официантка приветливо улыбается, подмигивает мне и убегает выполнять наш заказ.

Какое-то тематическое кафе. То ли под старину, то ли под ретро… Непонятно. Но платья у официанток интересные, словно одежда служанок из века пятнадцатого: пышные, открытые и завлекающие.

Первые пять минут я сижу, опасливо выжидая очередной подлянки от судьбы, пока Мира тарахтит с кем-то по телефону.

— Да-да… Через час, как и договаривались. Да, конечно… Безусловно. Я буду очень Вам благодарна. До встречи…

О чём, интересно, она там договаривалась? А, не важно! Не моё это дело.

— Макс! — привлекает моё внимание Мира и немного хмурится. — Точно всё хорошо?

Киваю.

— Ну и славно! — улыбка Миры на секунду озаряет кафе и у неё снова звонит телефон.

Хм, странно... Кирпичи не падают, никто и ничто меня не тревожит. Сижу, не рыпаюсь, резерв постепенно заполняется. Всё не так уж и плохо. Учту. Ляг поспи и всё пройдёт — это прям точно про меня сказано. Неплохой способ избежать отката за проклятие, раньше я этого не знал. Хотя, я десять минут назад и не догадывался, в чём именно мой Дар. Так что, всё нормально.

Эх, природа зовёт. Я осторожно вылез из-за стола, сделал неуверенный шаг, и тут же был остановлен моей квочкой, охраняющей своего цыплёнка от всех неприятностей сурового и жестокого мира. Тут не меня нужно охранять от мира, а мир от меня.

— Макс… Ты куда?

Кивком указал на дверь с нарисованным мальчиком и вопросительно поднял брови.

— А! Ну да, иди, конечно, — смутилась блондинка, спрятала телефон в сумочку и повернулась к окну.

Уж лучше бы сидел на месте. Едва зашёл в туалет — началось! Розетки потрескивают, лампочки над головой мигают. Не успел сделать два шага, махнул на это дело рукой, развернулся и пошёл обратно. Ладно дома, там я не спалюсь. А здесь засветить свою регенерацию — милое дело! Как это воспримут окружающие — проверять не хочу. Не, ну нахер!

— Уже вернулся? Быстро же ты.

Кивнул, пожал плечами, сел напротив Миры и снова принялся обдумывать ситуацию. Вот интересно, как это работает? Мне просто стоит оставаться на месте, чтобы ничего не произошло? Нужно будет провести пару экспериментов. Но не здесь, конечно.

Из полученной информации, пока вот что у нас выходит. Самый простой способ избежать неудачи — это сесть на месте и ничего не делать. Или лечь. Короче, не рыпаться. Это хорошо. Это понятно. Методом тыка, методом проб и ошибок, я рано или поздно узнаю о своём Даре всё. Лучше, конечно, раньше.

Автоматически проверил свой резерв — полон наполовину, значит, ещё ждём. Как раз и булочки с какао несут. Официантка споткнулась и едва не облила меня кипятком. Снова. Но нет, «едва» — всё же не считается, да и чашки остались на подносе, и девушка не пролила ни одной капли. Удержалась ведь! Это хорошо, значит, моя теория работает. Я «в домике» — сижу спокойно, всё статично.

Откуда-то со стороны витрины с пончиками до нашего столика долетели перепуганные крики сотрудников кафе. Девушки-официантки засуетились, забегали. Кто-то звонит в скорую, кто-то пытается делать моему недавнему знакомому борову искусственное дыхание. Ну вот! Завалил невинного дядьку. Да я прям монстр какой-то.

Через десяток секунд шум стихает. Всё нормально — дядька зашевелил руками и сел на жопу. Жить будет. Фух! Мне ещё слишком рано становиться убийцей, не по возрасту.

Я отхлебнул из чашки, закусил пышной булочкой и присмотрелся к Мире. Почему я не подумал об этом раньше? Я ведь могу видеть Силу. И в Мирославе она отсутствовала. Ни в ком из присутствующих в кафе, даже самой капельки. Это совсем не странно, но немного разочаровывает. Одарённых всегда мало. Хотя, может, я могу видеть потоки Силы только в своём теле? Как вариант.

А мне ведь придётся теперь следить за словами и за мыслями. Постараться не ругаться. Стоило выругаться на кого-то или рассердиться — и на тебе, проклятие готово. Нужно исключить из лексикона и мыслей заодно все бранные слова и ругательства. Будет не просто.

Для меня, взрослого сурового мужика, пережившего не одну жизнь, сложно не ругаться. Странно, я помнил, что в прошлой жизни был мужчиной, взрослым и пережившим не одно перерождение. И больше ничего о себе.

Ладно, сейчас не об этом. Сейчас о Даре. Забавный Дар. Полезный, в какой-то степени. Хотелось чего-то масштабного, серьёзного, сурового. Но это не магазин, здесь выбор никто не даёт. Не нравится — не пользуйся. Интересно, как в этом мире относятся к Одарённым?

Если не ошибаюсь — люди с Даром всегда были элитой. Возникало у меня такое ощущение, какое-то чувство из прошлого. Если ты Одарённый — это повод для гордости. Вот только что-то за месяц существования в этом мире, я ни разу Одарённого не встречал и даже не слышал о них. Может, их здесь нет? Тогда я откуда взялся? Вернее, это тело. Оно изначально было телом Одарённого, я тут совсем ни при чём.

Снова шум и крики сотрудников. Да что за хрень?! А, точно — думать без ругани! Приглядываюсь и снова вижу задыхающегося любителя пончиков возле кассы с пончиком в зубах. Серьёзно? Жизнь его ничему не учит? Что за идиот?

Кто-то из сотрудников делает бедолаге приём Кегеля. Или не Кегеля… Наверное, всё же Геймлиха, а Кегель что-то другое придумал. В общем, дядьке второй раз спасают жизнь. Я снова невинный младенец, а не маньяк-убийца. Это хорошо.

Так, ладно. Мира уже выпила свой какао, доела булочку и выжидающе поглядывала на меня. А я что? Я ещё не восстановил свой резерв Силы. Ещё пять минут, Мир, как раз растяну свою булку, медленно отщипывая по кусочку. Бля! Измазался в шоколаде как младенец.

— Горе ты моё! — улыбается мне Мирослава, берёт мои руки по очереди и начинает тереть салфетками.

Так. Первоочерёдная задача — разобраться с Даром. Точно понять, как он работает, как не работает. Разобрать временные пределы. Научиться дозировать действие. Что ещё? Можно поэкспериментировать с группами. Например, проклясть всех рыжих или всех людей в кафе. Но это потом. Ещё неплохо бы делать это силой мысли, а не как старая ворчливая бабка, шепчущая проклятья себе под нос.

Ох, сколько мне всего интересного предстоит сделать! Словно обрёл новый смысл жизни… Хотя, я и старый не терял.

— Максик! Пойдём уже?

Проверил свой резерв и кивнул. Да, можно идти.

Сели в большой автобус, десять минут езды — и мы дома. До обеда ещё уйма времени, да и перекусили в кафе. Чем бы мне тогда заняться? Хм… А Мирка вообще на работу собирается? Не то, чтобы она мне мешает, я даже рад, что смогу провести с ней весь день, поваляться на кровати, потыкать в планшет, послушать, как она зубрит какие-то свои то ли конспекты, то ли методички. Но как-то это непривычно.

Когда мы с ней вот так вместе проводили целый день? Погодите-ка… А ведь за целый месяц она ни разу не была дома днём. У неё что, нет выходных? Уходит в восемь, приходит тоже в восемь. Двенадцать часов! У них рабовладельческий строй в порядке вещей? Херня какая-то!

Звонок в дверь вывел меня из задумчивости, но я даже не стал вставать с шезлонга, расположенного на террасе. Это точно не ко мне.

Но через минуту звонкий голос Мирославки всё же потребовал моего присутствия:

— Максик! Простите… Макс! — позвала меня Мира. — Иди познакомься, это твоя учительница.

Я вышел с балкона и замер перед двумя симпатичными девушками. Нет, одну я уже знал и даже спал периодически с ней. Ну как периодически, постоянно. А вот вторая… Её я видел впервые. Погодите, Мира сказала «учительница»?

— Светлана Анатольевна. Твоя новая учительница, — подтвердила Мира мои мысли.

Ну не знаю. До Светланы Анатольевны, мне кажется, ей ещё жить и жить. Ей же лет двадцать пять от силы. Высокая стройная брюнетка в очках с полненькими губками, элегантной тонкой шеей, стройными ножками и с глубоким декольте на платье, в котором, к слову, ничего такого и не было. Хотя, может, она так платье подобрала. Но выглядела брюнетка, конечно, очень эффектно.

Светлана Анатольевна подошла ко мне, потянула свою руку и пожала мою.

— Очень приятно познакомиться, Максим, — по-деловому улыбнулась она и бросила Мире, не оборачиваясь и не отрывая от меня изучающего взгляда. — Я должна проверить знания мальчика.

— Да, конечно. Не буду вам мешать. Я пока посижу на свежем воздухе, поработаю, — Мира подхватила с кровати свой планшет, ободряюще кивнула мне, показав сжатый кулачок, и убежала на террасу.

А мы остались наедине. Расположились за кухонным столом и принялись заниматься. Сначала были простые тесты, которые, к слову, учительница принесла с собой, а не рисовала на клочках бумаги как некоторые знакомые мне «специалисты». Затем пошли тесты сложнее: на память, на соображение, на воображение, на математический склад ума, на знание истории. В истории я плавал. Помнил немного, пришлось учить. Но запоминание давалось легко. Даты, события… Потом был тест по пройденному материалу. Не зря я поставил Узор Концентрации — он работал.

Через два часа в комнату незаметно проскользнула Мира, тихонько села на кровати и принялась наблюдать. Ждать ей пришлось недолго. Минут через пять Светлана Анатольевна встала из-за стола, соблазнительно потянулась, продемонстрировала мне свои стройные ножки ещё чуточку сильнее, и произнесла, явно обращаясь к хозяйке дома:

— На сегодня всё. Будем считать, тестирование подошло к концу.

— И как у нас… у вас дела? — подскочила Мира со своего места, облокотившись на барную стойку и поглядывая то на меня, то на Светлану.

— Всё хорошо, — улыбнулась моя новая учительница. — Макс очень способный. У него феноменальная память! Странно, но он определённо заткнёт за пояс многих моих учеников. Вы уверены, что он… необычный ребёнок?

— Да. Как раз тестирование в больнице проходили, — грустно вздохнула Мира.

— В больнице… Много они там понимают! — проворчала Светлана Анатольевна.

— То есть, вы берётесь? — с надеждой в голосе произнесла Мира.

— Да, конечно. Я буду приходить три раза в неделю на четыре часа. Мои расценки вы знаете. Первое занятие завтра в восемь.

— Спасибо большое, Светлана Анатольевна! — расцвела Мира. — Мы с Максом будем вас ждать!

— Тогда всего доброго, — девушка, вернее, моя учительница, встала, вильнула передо мной своей филейной частью и пошла в сторону выхода, гордо и величественно держа осанку и сексуально повиливая бёдрами.

А ведь хороша чертовка!

Не сказал бы, что Мира перед ней лебезила или расшаркивалась — она даже не пошла провожать нашу гостью. Мирослава девчонка с характером, это я давно заметил. А это её проявление чувств и восторг — она действительно была счастлива, что меня взялись обучать на дому. Наверняка с этим здесь какие-то сложности.

— Нам очень повезло, Макс, — подтвердила мои догадки Мирославка, едва дверь за брюнеткой захлопнулась. — Светлана Анатольевна прекрасный педагог, а цены у неё как минимум в два раза ниже. Мне её коллега с работы порекомендовал.

У нас нет денег? У нас нет денег… Не сказал бы, что это для меня открытие, мы постоянно экономили. Кровать, например, до сих пор не купили и всё ещё ютились с Мирой на одной. Ютились — это, конечно, громко сказано, кровать была большая. Я спал на своей половине, Мира на своей, и мы с ней даже не пересекались. Где Мира выкроила деньги на обучение, интересно?

Школа была бесплатной, это я уже успел узнать, но по понятным причинам Мирослава меня туда не отдавала. А частные уроки стоили денег. Тогда откуда такая квартира? Социальная. Точно! Где-то в квитанциях я видел что-то похожее. Охереть!

Неспроста Мирка работает круглыми сутками. Бля! Нужно как-то помочь ей. Только как? Как может заработать шестилетний пацан? Скорее всего, никак. Может, мне тогда слиться в приют? Девчонке будет гораздо легче без меня, без обузы.

Нужно будет серьёзно поговорить с ней об этом. И не откладывать разговор в дальний ящик.

— Мир! Есть разговор, — вырвал я задумавшуюся девушку из её розовых мечтаний.

— Да, Максик? Ой, бля! Ты разговариваешь? — Мирослава смотрела на меня с открытым ртом и с большими округлившимися глазами.

— Люди склонны разговаривать, даже вороны и попугаи умеют говорить, — поморщился я.

— Я не об этом…

— Не знал, что ты ругаешься... — укоризненно взглянул я в глаза блондинки.

— Ой! — она покраснела. — Прости… А почему ты раньше молчал?

— Да нечего было сказать. Всё нормально, и смысла что-то говорить не было.

— Охренеть!

— Так! Прекращай уже! — добавил я в голос немного строгости. Получилось не очень. — И что тебя так удивляет?

— Да ничего, — Мира обошла барную стойку, отодвинула стул и села за кухонный стол напротив меня. — Кроме того, что тебе поставили диагноз «умственно отсталый», а ты тарахтишь, как вполне нормальный, адекватный и, более того, взрослый разумный человек.

— Так. Давай сразу проясним. Я вполне нормальный и точно разумный.

— Прости, я не это хотела сказать.

— Ладно, проехали, — махнул я на неё рукой. — Мир, а у нас проблемы с деньгами?

— Ну как проблемы… — девушка слегка поморщилась. — Денег хватает.

— Ты постоянно работаешь. Так нельзя!

— Если я не буду работать, то тогда да — нам ни на что не хватит.

— Но если ты будешь постоянно работать, то нам не хватит тебя, — улыбнулся я ей.

— Угу. Сначала придётся отказаться от страховки. Или от частных уроков.

— Понятно, — проворчал я. Так просто её не переубедить, попробую зайти с другой стороны. — Мир, расскажи обо мне.

— О тебе? — удивилась девушка. — В каком смысле? Ты разве ничего не знаешь?

— Только недавно стал осознавать себя как личность, — легко соврал я. — Где-то месяц назад. Наверное, то падение что-то сдвинуло в моей голове. А всё что было раньше — как в тумане… Так что рассказывай всё с самого начала.

— Ну ладно, — она поёрзала на стуле и уселась удобнее. — С чего именно?

— Давай с родителей.

— Я… Я не знаю. С твоим отцом мы виделись только пару раз. Первый раз, когда сестра нас познакомила, второй уже на их свадьбе. И тебя тоже видела ровно столько же. А о твоей матери… Она умерла, когда тебе был годик.

— Хм… Значит, я сирота.

— Нет, конечно, — возмутилась Мирослава. — У тебя есть я!

— Да, точно. Прости!

— Да ничего, — Мира улыбнулась, протянула руку и потрепала мою шевелюру. — Ты такой забавный, когда говоришь. Совсем как взрослый!

Я тяжело вздохнул, дожидаясь, пока девушка наиграется с моей головой.

— Чем занимался отец?

— У него был какой-то семейный бизнес. Я не знаю, прости. Никогда этим не интересовалась.

— А твоя сестра? Какая она была?

— Хорошая… — Мира тяжело вздохнула. — Настя была доброй, светлой, отзывчивой. Строгой, конечно. Но очень хорошей. Она тебя очень любила, постоянно про тебя рассказывала.

— Как они погибли?

— Автомобильная авария. Криминалисты, проводившие следствие, сказали, что им очень не повезло. Там лужа была на дороге, всего одна лужа и прямо на повороте. И эта лужа замерзла за ночь, хотя на улице было +3. Сильно не повезло, — вздохнула Мира. — Несчастный случай… Ты разве не помнишь? Ты тогда был с ними в машине. Тебя выкинуло от удара в дерево и ты выжил, а они… они улетели в пропасть.

— Не помню… — но догадываюсь, что случилось. — Наследство? — я побарабанил пальцами по столу, но вовремя спохватился и перестал. Такой жест для ребёнка совсем не характерный. — Разве мне ничего не осталось?

— Ничего, всё отошло Илье, твоему дяде, младшему брату твоего отца. Полиция даже его подозревала сначала, но там чистый несчастный случай.

Да уж. Я даже догадываюсь, кто виновник. Наверняка бывшего владельца этого тела чем-то разозлили родители, и он пожелал им сдохнуть или обиделся на них. Дети они такие. А там уже сработал Дар мальца. Очень опасный Дар.

— У тебя только мизерная пенсия и осталась, — донёсся до меня голос Миры.

— Пенсия?

— По инвалидности.

— И много?

— Ну... — Мирослава пожала плечами. — Смотря с чем сравнивать.

— С твоей зарплатой, например?

— Я получаю 300 рублей. Чистыми — без налогов и выплат по страховке. Твоя пенсия 48 рублей.

Да уж… Не густо… И как мы живём на эти деньги?

— Мир, а сколько стоят услуги училки?

— Десять рублей за урок.

Я чуть не выругался вслух. Это же почти половина зарплаты Мирославы выходит. Охренеть!

— Я получаю 48 рублей в месяц, а она 120 за одного ученика, — задумчиво проговорил я.

Теперь понятна её надменность и высокомерность. Хотя, больше четырёх учеников в месяц она всё равно не потянет, но и это почти в два раза больше выходит, чем получает Мира, работая без выходных.

— Чтобы получать не 48 рублей, а больше, нужно сдать школьные экзамены за первый класс. Тогда ты получишь стипендию.

— А я разве не в школе учился? Ну, до того случая с падением.

— Нет. То есть, да… Это была необычная школа, для особенных детей, как ты.

— Дебилов?

— Ну зачем так грубо?

— Просто уточнил и назвал всё своими именами.

— Тогда да. И там никакие стипендии не платят.

— А в обычной школе много платят?

— Зависит от того, как ты сдашь экзамены. Если хорошо будешь учиться, то чуть меньше минимальной зарплаты. Но это хорошие деньги! — тут же высказала Мира, увидев скептицизм на моём лице.

— И ты сможешь тогда меньше работать?

— Да, наверное, — она нахмурилась. — Ты хочешь пойти в школу?

— А какие ещё есть варианты? Я не могу работать на нормальной работе.

— Да не нужно тебе работать, я же нас прекрасно обеспечиваю!

— Мир…

— Хорошо, — сдалась блондинка, — давай так. Ты позанимайся со Светланой Анатольевной месяцок, потом сдашь вступительные экзамены онлайн. Твои знания оценят, определят, для какого класса ты подходишь, и там будет видно. Кстати, если сдашь экзамен за второй класс сразу, тебе пересчитают стипендию и выплатят наперёд.

— Выдадут сразу и целиком? — обрадовался я. — Это же как минимум тысяча!

— Ну, не целиком… Там идёт пересчёт по коэффициенту Севастьянова, плюс налоги, плюс страховые отчисления. Но да, сразу. И сумма будет нормальная. Не тысяча, около пятисот. Но тоже неплохо, плюс пойдут ежемесячные выплаты.

— Хм… А если за три класса сразу сдам экзамены?

— За три? Ты хоть за первый сдай, чудо!

— Я постараюсь, Мир. Я очень постараюсь…

Глава 5

«Идиот… — раздался безэмоциональный шепот в моей голове. — Зачем…»

— Что «зачем»?

«Зачем ты это сделал, идиот…»

— Сделал что? Ты можешь выражаться яснее?

«Мне тяжело с тобой общаться...» — голос тяжело вздохнул.

— Почему? Эй! Ответь! Ты куда исчез?

Херовый сон! Непонятный. Я мотнул головой, отгоняя его от себя, и потянулся на кровати. Сегодня у нас суббота, а значит, Светлана Анатольевна не придёт. Ну и хорошо. За последний месяц она меня просто задолбала! Нудит, учит, снова нудит, умничает. Наверное, все учителя такие. Не знаю.

— Готовься, Макс! В понедельник у тебя экзамены, — лекторским тоном высказывала она мне. — И если ты замахнулся на сдачу экзаменов сразу за пятый класс, ты должен быть готовым, что задачи и вопросы там могут быть с подвохом!

Пятый класс. Это даже не смешно! За пятый класс я сдам с закрытыми глазами. Парочку ошибок допущу, для вида, но на этом всё. Мог сдать и за восьмой, или девятый… Не уверен, конечно, насчёт девятого, тут у них какая-то странная система обучения. Здесь всего девять классов, а потом уже вышка. Но за восемь классов точно смогу. Прочитаю несколько книг по литературе, истории и религии — то, о чём моя память не хранит информации, и без проблем сдам. Но это чуть позже. Не хочу привлекать к себе лишнее внимание. Для начала пяти будет достаточно.

Хотя, Светлана мне действительно сильно помогала. Без неё я бы точно не рискнул идти на экзамен так скоро. Здешние дети учат такое, о чём я даже не догадывался. Пришлось навёрстывать.

Мира снова убежала на работу раньше, чем я проснулся. Ну ничего, потерпи немного. Через пару дней я сдам эти сраные экзамены и заставлю её немного сбавить обороты. От работы кони дохнут, а она возомнила себя бессмертным пони? Дурочка!

На сегодня у меня никаких планов. Буду целый день валяться, даже из квартиры не выйду. Ладно, валяться не буду. Нужно прибраться в доме, навести порядок. Обещал Мире постирать, починить трубу в ванной, чтобы не тратиться на мастера, и пересадить её любимые цветы на террасе. Ну да, я же мужик в доме — это всё на мне.

Выпрыгнул из кровати, сделал зарядку, принял душ и приготовил завтрак. Завернул гренки в пакет и налил в термос кофе, пока не видит Мира, она почему-то запрещает мне пить кофе, да ещё и в таком количестве. Вышел из квартиры, дождался лифта, нажал кнопку «50» и поехал наверх.

Крыша… Крыша мира… Здесь мне думается легко. А ещё здесь такой вид — дух захватывает! Особенно, если сидеть на самом краю без страховки, жевать бутерброд и запивать горячим чаем или кофе. Я всегда прихожу сюда завтракать, когда мы не завтракаем вместе с Мирой.

Дошел до своего места, разложился и свесил ноги в пропасть. Город как на ладони.

— Э, малой! Ты что тут делаешь? Детям сюда нельзя!

Чужой голос заставил меня вздрогнуть. Что-то в последнее время из-за всех этих несчастий я стал немного пугливым. Нервы, наверное.

— Да? А ты тогда что тут делаешь? — резонно заметил я, обернувшись через плечо.

— О! Ты разговариваешь? — удивилась девушка.

— О! И ты тоже? Я думал, ты только глазками блымаешь и жопой крутишь! Видел тебя пару раз во дворе, так ничем другим ты там не занималась.

— Хм… Остренький язычок — буду тебя так называть. Я Оля с 35-го, квартира «356». И я никогда не строила глазки парням во дворе, — фыркнула девушка.

— Я Макс. С 25-го, квартира «256». И я никогда не ел устриц… Прости, я думал, мы играем в игру «Я никогда не…», — ответил я на нахмуренное выражение лица Оли с 35-го.

Открыл крышку термоса, налил кофе в стаканчик, развернулся лицом к девушке и принялся беззастенчиво разглядывать её с ног до головы. Симпатичная. Лет восемнадцать-девятнадцать, со смешными старинными наушниками на голове. Наверняка любительница громкой музыки, тусовок и ночных клубов. С такой-то фигуркой! Стройная, высокая, в коротких шортах и синем спортивном топике, и с точно такими же синимиволосами под цвет одежды. Красотка! Староватая для меня, но я люблю женщин постарше… Наверное. По крайней мере, Оля мне понравилась сразу.

— Эй! Ты бы поаккуратнее там ёрзал, — вывел меня из задумчивости голос моей новой знакомой, — у тебя прямо за спиной 150 метров пустоты, лететь долго.

— Примерно пять секунд.

— Хм… С 256-ой, говоришь. Так ты подо мной живёшь, умник? Что-то я тебя не видела раньше. А ты не Миркин племянник, случайно?

— Он самый, — кивнул я и принялся за кофе.

— Я думала, он, вернее, ты поменьше, — она нахмурилась. — И не такой болтливый.

— Дети растут, — пожал я плечами. — Странно, что ты не знала об этом.

— Ладно, мелкий. Я уже поняла, что ты остроумный, можешь дальше не демонстрировать это, — Ольга подошла ко мне, нагло подвинула округлившейся по-женски пятой точкой и села рядом, осторожно посмотрев вниз. — А Мира знает, что ты по крышам ошиваешься?

— Вряд ли…

— Это, кстати, моё место, — улыбнулась мне Оля. — Я здесь всегда зависаю, когда нужно подумать. — Девушка немного взгрустнула.

— Да? Не видел тебя здесь раньше.

Мы просидели на крыше часа два. Общались, шутили, смеялись. Я даже угостил её кофе и отдал половину своего завтрака. Олька оказалась неплохой девчонкой: умной, начитанной, эрудированной, разбирающейся в музыке и машинах, в моде и криминалистике, в платьях и телепортационных Арках. Странное сочетание, не спорю.

А я ведь думал, когда несколько раз видел её во дворе, общающуюся с липнущими к ней парнями, что она просто гламурная симпатичная дурочка — я не врал об этом.

Олька… Странно, но в ней тоже есть Сила. Она Одаренная? Интересно, девушка сама знает об этом? Тоненький ручеек белой Силы струился и перетекал по всему её телу. Первый человек с Силой, которого я встретил. Значит, я не один такой.

Вот так у меня появилась подруга. Соседская девчонка, которая относилась ко мне как к младшему братишке. Наши с ней встречи на крыше стали регулярными, почти каждый день. Я приносил термос с чаем или кофе, Оля делилась чем-то из еды. Хотя, едой это назвать сложно — обычно это были овощи или фрукты, или какая-то невкусная хреновина, спрессованная из орехов, сухофруктов и зерна… Ладно, может, я просто не распробовал, не важно.

Через день мы делали с ней утреннюю разминку, или я наблюдал за её тренировками. Она приносила коврик, садилась на него и начинала с короткой медитации. Интересно, но в этот момент резерв её Силы всегда немного возрастал. Нужно взять это на заметку.

Девушка прекрасно владела своим телом. Растяжка, сальто, прыжки. Да она даже отжаться могла больше меня в два раза. Нужно будет уделить этому внимание, а то немного стыдно перед собой. А что она вытворяла на турнике, когда мы спускались во двор на спортплощадку! Местные парни, пришедшие позаниматься с утра пораньше так же, как и мы, глазели на Ольгу с открытыми от удивления ртами и немного с завистью.

С Олькой мы вместе тусовались, ходили в парк и по магазинам. Друзей у девушки было мало, всё свободное время она посвящала учёбе. Мальчиков недолюбливала, и парня у неё не было, как ни странно.

— Вот подрастёшь, женюсь на тебе, — обещала она с улыбкой. — А больше мне никто не нужен.

— Выйду замуж, — поправлял я её постоянно и злился, чем только потакал ей ещё больше.

Странная она, хоть и очень симпатичная.

Жила Оля с мамой и отчимом. С матерью девушка не очень ладила, а с отчимом и подавно. И не могла дождаться следующей весны, когда придёт время поступать в Сыскную Академию на следователя, где когда-то учится и её погибший отец.

Отец Ольки был потомственным следователем в пятом или десятом колене, и Оля не собиралась отступать от семейной традиции. Это отчасти объясняло и её физическую подготовку, и знания в криминалистике. Я же говорю, странная она.

В один прекрасный день, когда Мира работала допоздна, переделывая какие-то отчёты за месяц, Олька затащила меня в ночной клуб по соседству и даже приглядывала за мной, чтобы я чего не натворил. Хотя, это было спорно. Мне кажется, я приглядывал за ней на порядок больше.

— Клуб «Ящерица» — клуб для мажоров! — объявила Ольга, когда собирались потащить меня туда в первый раз. — Сегодня мы идём с тобой туда.

— Со мной? — удивился я.

— Ну да! Нужно приобщать тебя ко взрослой жизни.

— Да уж, спасибо!

— Не за что!

— Ключевое слово «для мажоров», — заметил я. — Он мне не по карману, Оль.

— Я знаю охранника, мы вместе учились и он в меня влюблен. Он нас пропустит, не сс… не боись!

— И что там делать?

— Как что? Напиваться на халяву и тусить!

Напиваться и тусить. И что мне там делать тогда?

— Это мой младший братишка, — промурлыкала Оля, хлопая длинными ресничками здоровому охраннику, стоящему на входе в клуб.

Перед нами распахнулись двери, и мы окунулись в атмосферу храма порока и разврата. Хер знает, как туда пропустили шестилетнего пацана. Хотя, выглядел я лет на десять, а не шесть, но это суть не сильно меняло. Может, в современном обществе это допустимо, не знаю. Но других малолеток я там всё равно не видел.

В клуб Олька одевалась совсем по-другому: вызывающе, ярко, дерзко, в кожу и обвешиваясь цепями. Мы знакомились с людьми, танцевали, занимали вип-ложу, если она была не занята. Нас угощали, особенно меня. Молочные коктейли, напитки, мороженое, шоколад.

— Какой милый мальчишка!

— Ой, а кто тут у нас?

— Малыш, иди к тёте на коленки, я куплю тебе мороженое.

Девчонки любят малышей, даже таких, слегка подросших. Девушки вились вокруг меня толпами, а Олька легко заводила новые знакомства и вливалась со мной в чью-то компанию. Я был прям магнит для девчонок.

А! Теперь всё понятно, всё стало на свои места. Ну и ладно, я на неё не в обиде. Я получал бесценный опыт и информацию о мире, ну и немного баловал организм сладеньким. С требованиями этого тела приходилось мириться и позволять ему иногда сожрать что-то простое, приторно-сладкое и до ужаса вредное.

Иногда, Оля тусила у бара. Я замечал — чаще всего это бывало, когда у неё в семье назревали какие-то напряги. В эти дни она была не особо разговорчивой. Молчаливой, задумчивой, грустной и чуточку раздражённой.

Было немного обидно. Олька закидывала в себя шот за шотом, и я смотрел, как она напивается и косеет, и как с каждым шотом количество ухажёров вокруг красотки увеличивается и увеличивается.

«Чтоб тебя алкашка не брала! Чтоб ты пила и не пьянела! Чтобы весь выпитый алкоголь был выпит впустую и не принёс тебе облегчения!»

Наверное, это моё самое безобидное проклятье. Девушка через несколько секунд обвела трезвым взглядом толпящихся вокруг неё парней, разогнала их и заказала у бармена сразу тройную порцию. Ну-ну, хоть десятерную.

В этот день веселье я ей подпортил, как и в следующий и потом ещё несколько дней подряд. Сильное проклятье оказалось, как минимум, на неделю. А через неделю я всё повторил, вернее, обновил его. Это оказалось несложно. Вот только в следующий раз оно не сработало, и это было странно. Я прекрасно чувствовал, как часть моей Силы утекла, а значит, проклятие нашло цель. Но почему девушка еле держалась на ногах?

Словно отвечая на мой вопрос, две пары сильных мужских рук подхватили Ольку и потащили в сторону мужского туалета. Понятно… Проклятье, сука!

Я отставил свой молочный коктейль в сторону, вылез из-за стола и направился за этой троицей.

— Ну что? Теперь ты нас не продинамишь, сука! — донёсся грубый мужской голос из дальней кабинки.

— Ты нормально ей подсыпал, Дим?

— Нормально! Лошадиную дозу.

— Не перебор?

— Такой кобылке… Точно нет.

Помешать? Позвать помощь? Ворваться и кинуться с детскими кулачками на здоровых мужиков? Да меня выкинут за дверь клуба и больше не пустят, ещё и подзатыльников отсыпят на сдачу. В лучшем случае…

Пырнуть бы их в печёночку, или по яйцам, но ничего колюще-режущего под рукой у меня не было. Кстати, пора начинать таскать. Чувствую, общаясь с Олькой, с любительницей искать приключения на свою симпатичную задницу, мне это понадобится и не раз. Нужно будет прошвырнуться по оружейным магазинам. Но сейчас не об этом.

Я распахнул незапертую дверь кабинки и растерянно уставился на двух мужиков. Один из них упорно и настойчиво пытался стащить, не желавшие так просто сдаваться, кожаные чёрные штаны с Ольки, а второй бережно придерживал потерявшую связь с реальностью девушку подмышки. Какой заботливый, тварь!

— Бля! Сюда уже детей пускают! Куда катится мир, — проворчал «заботливый», с толстой бычьей шеей, достаточно крупный мужик. С таким мне точно не справиться ни в каком раскладе.

— Извините, дядь. Не знал, что тут занято, — дрогнувшим голосом проблеял я.

— Иди, иди, малой. Видишь, тут девушке плохо.

— Сдрисни, пацан! — нетерпеливо прорычал напарник «бычка».

Я растерянно прикрыл дверь и пробормотал:

«Чтоб вы стали приверженцами голубой любви так же сильно, как сейчас хотите трахнуть девчонку!»

А потом просто облокотился о раковину и принялся ждать. Не прошло и минуты. Видимо, Ольку эта парочка хотела очень сильно. Парнишки выставили девушку за двери и, загадочно переглянувшись, снова исчезли в кабинке, а через несколько секунд оттуда послышались звуки возни, сопения и почавкивания. Сука! Да как так можно-то?! Ладно, хер с ними — они это заслужили.

Оля растерянно подошла к стене, облокотилась спиной, закатив глаза, и сползла на пол, тяжело уронив голову между своих коленок. Зрелище не для слабонервных. Противное. Словно девушка обдолбалась или нажралась как свинья. Скоты!

«Что бы вы до утра там жарились!»

Не знаю, сработает последнее или нет, на проклятие это слабо походило, а больше на пожелание. Но остаток Силы благополучно покинул меня и растворился в воздухе. Да, Силы я вбухал в это всё немерено, опустошив весь свой резерв от злости и бессилия в ноль. Первый раз такое со мной.

Я поднял подружку с пола, поднырнул под её руку и повёл в зал. С опустошённым резервом мне далеко не уйти, по крайней мере, не без приключений для моей тушки, а с Олькой в компании тем более. Себя угроблю и её заодно. Сраное проклятье! Придётся отсиживаться.

Почти без проблем (лопнувшая над головой лампочка и стрельнувшая мне в глаз пробка от шампанского не в счёт), дотащил Ольку до нашего столика, уложил её на диван и принялся выжидать. Ждать пришлось почти два часа, Сила восстанавливалась медленно, по капельке, а время всё тянулось и тянулось.

Домой в этот день я вернулся в два часа ночи, получил выговор от Миры, удивлённо таращащейся на Ольку в моих руках, и затащил свою подругу к нам в квартиру с помощью всё той же Миры, не перестававшей ни на миг шипеть на меня.

Да, притащил! А куда ещё я мог сдать её в таком состоянии? Родителям, чтобы они её прибили? Пусть лучше у нас переночует, а утром отбрешется, скажет, что гостила у подруги.

— Максик, ты такой милый, хороший. Настоящий мур… мур… муржчина! — признавалась мне Олька, лежавшая рядом со мной на кровати и свернувшаяся клубочком. — Был бы ты постарше, я бы тебе дала… дала…

— Ш-ш-ш… — возмущенно зашипела не ожидавшая таких откровений Мира.

— Я бы тебе отдала свою руку и сердце, — сумела, наконец, сформулировать свою мысль девушка, — и вышла за тебя замуж… Ты такой милый и заботливый…

— Бедная девочка! — сжалившись, прошептала лежащая на одной кровати с нами Мирослава, и добавила строго. — Макс! Тебе ещё рановато таскать пьяных баб домой!

— Я знаю, Мир, — покорно согласился я. — Это последний раз, обещаю.

— Ох! Как мне херово… Буэ-э-э…

Ночка выдалась весёлой. А на утро девушки выглядели так, как будто ничего и не было. Особенно Оля. Я на секунду даже подумал, что всё ещё сплю...

Вот как это у них получается? Свеженькие, чистенькие, улыбчивые. Проснулись раньше, приготовили завтрак и стали стаскивать меня с кровати за обе ноги. Что значит молодой организм. А мне бы ещё пару часиков поспать.

Имелись и положительные стороны у всей этой ситуации — Олька перестала шляться по ночным клубам, взялась за ум и стала наведываться в городскую библиотеку. Надеюсь, это не модное название какого-то бара в центре, а то я уже встречал что-то похожее. «Объект», который был совсем не объектом, «Переговорная», которая не была переговорной, и «Компромисс». Очень удобно, кстати.

— Ты где шлялся целый день? — начнёт докапываться начальник или жена.

— И не спрашивай! Сначала мы были на «Объекте», потом засели с парнями в «Переговорной».

— Ну и чем всё закончилось?

— Закончилось всё «Компромиссом».

Так что бар с названием «КГБ» или «Круглосуточная Городская Библиотека» меня совсем не удивит.

С тех пор прошло уже целых две недели. Две недели как Олька взялась за ум. Я сидел на краю крыши, допивал чай из термоса и уже собирался идти на занятия со Светланой Анатольевной, как двери, ведущие на крышу, широко распахнулись, и в них ворвалась Ольга, таща за руку рыжую подругу.

Они вломились, тяжело дыша, словно мчались сюда двадцать пять этажей, привалились спиной к двери на крышу и по-дурацки захихикали. Обе какие-то странные: красные, перепуганные, взъерошенные, но довольные и весёлые.

— Что за тётка? — скептически осмотрел я незнакомку лет восемнадцати на вид. — Я её никогда раньше здесь не видел.

— Моя подруга, — неопределённо ответила Олька.

— Почему я о ней не знаю?

— Пф-ф-ф! — фыркнула незнакомка.

— Мы недавно с ней познакомились, — ответила Оля и добавила, — в городской библиотеке.

— Говори уже правду! — рассмеялась рыжая. — В туалете библиотеки. Я туда вовсе не за книгами приходила.

— И что у вас случилось, — не слезал я с девчонок, стоя у них на пути и не пропуская на свою крышу.

— Отчим вернулся не вовремя, — весело смеясь и тяжело дыша, принялась рассказывать Оля, — а мы с Нинкой как раз занимались.

Нинка ткнула Ольку локтем в бок, и та моментально примолкла.

— Чем вы занимались? — подозрительно поинтересовался я, с прищуром глядя на ультракороткую юбку незнакомой мне Нинки, её растрёпанный вид и распухшие алые губки.

Ольга опустила глаза в пол и покраснела.

— Вот чем! — Нина вытащила руку из-за спины и продемонстрировала мне почти скуренный до основания бычок самодельной сигареты.

Теперь понятно, почему у них глазки блестят и бегают в разные стороны.

— А вообще, ты слишком мал для того, чтобы знать об этом! — фыркнула рыжая Нинка.

Нинку я невзлюбил сразу и мне пришлось терпеть её в нашей компании целую неделю. Самая хреновая неделя в моей жизни. Не знаю почему. Они заняли место на моей крыше и вечно шептались и хихикали о чём-то своём. Мне это не нравилось. Особенно то, как Нинка смотрела на Олю. Хотел проклясть её, но не стал. Это как-то по-детски, словно я маленький обиженный ребёнок. Я отстранился от этих двоих и демонстративно перебрался на другой конец крыши, места здесь хватало.

А через неделю Оля пришла на наше место сама. Подсела ко мне, как в наш первый раз, положила голову на плечо и взяла под руку.

— Прости, Макс. Я больше так не буду… Что-то немного не туда меня занесло.

— Проехали, — чересчур легко простил я её.

— Мы с Нинкой расстались. Я с ней порвала.

— В смысле «расстались»? — не понял я. — Поссорились? Не дружите больше?

— Ну, можно сказать и так, — загадочно вздохнула Оля. — Больше не дружим.

— Что случилось?

— Она над тобой посмеивалась. От кого-то узнала, что ты раньше был… болел. Не люблю, когда за спиной человека говорят о нём гадости и смеются.

— И хорошо, что расстались. Она мне сразу не понравилась. Стерва твоя Нинка. И дура, каких поискать. И это не гадости, а правда.

— Я знаю, — вздохнула Оля, — но хорошенькая стерва.

— Но дура! Озабоченная дура, — уточнил я. — Вечно у неё в голове один секс и все разговоры только о сексе. Она о чём-то другом вообще говорила за эту неделю? — всерьёз задумался я. — Только языком и молола.

— Да… Языком работать она умеет, — согласилась Олька, и на этой ноте мы закрыли все наши разговоры о Нинке.

Глава 6

Экзамены я сдал сразу за пять классов, не стал мелочиться и теперь усиленно готовился сдать ещё за три года. Не сразу, думаю, месяца за три я подтяну все знания и тогда буду готов. Кстати, это очень удобно. Не пришлось никуда ходить, ничего оформлять, ничего выдумывать.

Внесли вступительный взнос в присутствии моего преподавателя, которым являлась Светлана Анатольевна, инициировались в системе ИмперМинпросвящения, подтвердили данные экзаменуемого, то есть меня, и приступили к экзаменам.

Пять часов тестов, пять минут ожидания результатов и всё! Я получил диплом об окончании пятилетней школы и статус гражданина Империи с правом голоса. Что даёт это право голоса, я разберусь потом, не для этого я всё затевал. И даже не ради поцелуя в щёку от счастливой преподавательницы, которая гордилась своим учеником. Кажется, Светлана радовалась даже сильнее меня. Если честно, я вообще впервые видел её счастливой, а не суровой и строгой.

Мне выплатили стипендию за все пять пройденных лет учёбы, целых 2200 рублей. Это ни много, ни мало — полугодовая зарплата Мирославы. Вот ради чего была вся затея. Да, ради денег, как бы банально и корыстно это ни звучало.

С первых, честно добытых мною денег, заработанных собственным умом, я собирался приобрести себе, наконец, отдельную кровать. Иногда было неловко спать со взрослой, и по факту, чужой мне взрослой девушкой. Она мне не сестра и не мать. Хотя, спать мальчику с матерью и сестрой было бы не менее неловко. А Мира, к слову, мне в чём-то даже роднее. В общем, всё это неловко, непонятно и нелогично. Логично же — что мне нужна отдельная кровать. И логично разменять кровать Мирославы на две маленькие, полуторки? Логично же?

— Не логично! — сказала, как отрезала, Мира и фыркнула на меня, словно сердитая кошка.

От этого размена Мирка наотрез отказалась, ей нравилась её большая постель, и менять её она не собиралась. А ставить ещё одну кровать в комнате попросту некуда. Если только не заняться перепланировкой, придумать какие-то выдвижные-задвижные системы. Но мы же все помним ответ Миры на это, да? Да. Я мог спать и на террасе, можно поставить кровать там, но Мире эта затея не нравилась.

— Что ты будешь делать во время ветра и дождя? А зимой? — выгнув бровки домиком, спрашивала меня девушка.

Это логично. Тогда на кухне, там как раз место метр на два. Можно купить раскладушку… Которую снова негде хранить во время простоя, если только не переть её на террасу.

— Нечего захламлять террасу!

Логично, снова.

В общем, мы всё ещё раздумывали над этой проблемой. А пока раздумывали, нашли моим деньгам другое применение. Оплатили сразу за полгода вперёд услуги Светланы Анатольевны, получив солидную скидку за оплату вперёд, сходили по магазинам и прикупили мне и Мире новой одежды. Да, я снова вытянулся сантиметров на десять. На десять сантиметров ближе к старости или к возмужанию, непонятно. Такими темпами я даже не знаю, каким буду через год. Надеюсь, не старым семидесятилетним пердуном.

— Ладно. Но мы можем сменить квартиру. Чем не вариант? — выдал я очередной неплохой, по моему мнению, план решения нашей спальной проблемы, сидя на кухне за чашкой чая с Мирой. — Тем более далеко ходить не нужно — в нашем же комплексе можно снять вполне приличную квартиру с двумя комнатами.

— Угу! — фыркнула Мира на моё предложение. — И лишиться социальной квартиры? Ты думай, что предлагаешь.

— А что не так?

— Сейчас нам оплачивает квартиру Имперская казна, а если мы захотим улучшить жилищные условия, то только за свой счёт. Ты смотрел, сколько стоят квартиры?

— Смотрел, — нехотя согласился я. — Сотня — за такую, как наша, и полторы — за квартиру с двумя спальнями.

— Ну вот. Я точно не потяну это. А у тебя денег осталось.

— Хватит оплатить первые полгода, — подсказал я.

— Вот! А дальше что? Не спеши расставаться с деньгами, Макс. И заметь, если что-то пойдёт не так, вернуть социальную квартиру будет ой как не просто. Скорее, даже невозможно.

— Можем держать её, как будто мы в ней живём.

— Эх, Максик! Ты ещё столько всего не знаешь. А прописка, а данные в сети, а квитанции? Кто нам даст держать за собой социалку, когда на нас будет числиться ещё одно жильё? Никто.

Так что пока вопрос с переездом или хотя бы второй кроватью был в подвешенном состоянии. Зато у Миры появились выходные, как у всех нормальных людей — суббота и воскресенье. А в пятницу короткий день, хотя, работу на дом она не переставала таскать. Но это уже хоть что-то, хоть какой-то прогресс.

На первых же нормальных и полноценных выходных Миры мы пригласили Ольку, собрали небольшой продуктовый набор и поехали гулять в город. Не просто гулять, Мира решила потащить нас в Имперский Летний Дворец — огромный старинный замок с тысячелетней историей.

Итак, немного истории. Четверть века назад этот дворец по кирпичикам перетащили из Шотландии в знак какой-то там дружбы и уважения, и собрали прямо в городском парке. А назвали его так, так как надеялись, что он станет излюбленным местом отдыха нашего Императора. Не стал, к сожалению. За последние десять лет Император бывал в нём лишь один или два раза. Однако от этого менее древним и красивым Дворец не стал, и сюда повалили толпы туристов. Он стал городской достопримечательностью, что тоже неплохо. Живописный, красивый, величественный замок.

Почему я о нём решил вспомнить? Да потому, что я его проклял. Да, проклял целый замок. Огромный, неживой, древний дворец. Не спрашивайте, как это вышло… Если вкратце, то это связано с Мирой, со сраными старинным ступеньками, с плохим освещением в самом замке и сраном гиде, который не может нормально и, главное, безопасно водить людей. Ну и ещё это связано с разбитыми в кровь коленками Миры.

А! Ну и ещё со зло брошенной фразой одним шестилетним пацаном:

«Да чтоб ваш сраный замок не простоял больше ни единого дня на этом месте!»

А в остальном, всё прошло хорошо. После экскурсии мы расстелили большой коврик за воротами замка и устроили пикник на его фоне. Было весело. Я, Мира, Оля… У нас получилась довольно дружная и симпатичная семья.

А! Ну и ещё одна бабка попала под мою горячую руку. А нечего было плеваться в нашу сторону и шипеть: «Срамота! Бесстыдники! Праститу…»! Про последнее я вообще молчу. При чём здесь это? Мы вообще ничего плохого не делали. Ну дурачились, ну тискались, ну бегали друг за другом, несмотря на побитые коленки Миры. Ну что такого? Мелкий пацан и две красивые девушки. Чем нам ещё заниматься на природе? О чём там подумала старая карга? В чем срамота? Да иди ты бабка в жо…

Ну умудрился я незаметно расстегнуть и стянуть с Миры бюстгальтер, а потом бегал и махал им как знаменем, пока меня не поймали девчонки. Я бы и с Ольки стянул, но та, видимо, предусмотрела это, и бюстгальтер не надела. Ну и что здесь такого? Я молодой пацан, у меня в голове ветер и такие дурацкие шутки на грани фола.

Почему нет? В таком возрасте я могу себе многое позволить, и никто меня не осудит. Когда ещё я смогу это сделать, чтобы меня не назвали извращенцем, не побили за это, а только смеялись и умилялись: «Ох и шалун!», «Ох и додумался же ты до такого!», «Настоящий мужик растёт!». В такие моменты даже радуюсь, что попал в тело ребёнка. Мне многое сходит с рук.

И это… Прости меня, если что, бабка. Возможно, я немного переборщил. Я не со зла. Дар у меня такой. Или не Дар а Проклятье, сука.

В общем, на следующий день во всех новостях сообщили, что Имперского Летнего Дворца больше не существует. Какая-то необычная сейсмическая активность в том районе, где, как ни странно, никогда не наблюдалось никакой активности.

Ой, я вообще считаю, что ничего страшного не произошло! Его же уже собирали по кирпичику — соберут ещё раз, делов-то. Как я и сказал, те выходные прошли интересно и весело.

А на следующих выходных, ровно через неделю, день как-то не заладился с самого утра. Я сразу понял, что будет какое-то говно. Мира необычайно радостно пела песенки себе под нос, хлопотала по дому, убирала, пекла печенье и прихорашивалась. Мне это не нравилось. Очень не нравилось!

Я всё следил за ней исподтишка и не мог понять, что она замышляет. То она порхала от стола к печке, то бегала в ванную, то на террасу, то у неё всё валилось из рук, но она этого даже не замечала. Мне такая Мира не нравилась. Ладно, скажу прямо — мне не нравилось, что она не обращала на меня внимания. Во мне говорил маленький капризный ребёнок, наверное. По-другому я это объяснить не мог. Или я просто жопой предчувствовал неприятности. Не знаю.

Звонок в дверь ровно в полдень расставил все точки по местам. У нас гости и не простые. Не зря Мира начинала волноваться именно ближе к двенадцати. А сейчас даже подпрыгнула от испуга и растерянно взглянула на часы. Затем выдохнула, резко успокоилась, улыбнулась мне и пошла открывать двери.

— Макс! Это Николай, с моей работы. Он мой новый начальник. Помнишь, малыш, я рассказывала тебе о нем? — представила Мира мне модного молодого мужчину в дорогом элегантном светлом костюме-тройке.

— Добрый день, Максим! — официально поприветствовал он меня, потянул руку и по-мужски пожал мою. — Ого! Какое сильное рукопожатие! Да ты силач!

Начал с лести. Он мне уже не нравился.

— Мирочка! Ты выглядишь просто бесподобно! Это тебе! — он протянул девушке букет цветов, бутылку вина и коробку конфет.

Ладно. Здесь он не соврал. Мира выглядела сногсшибательно! Короткая юбочка, оголяющая стройные ножки, тоненькая тесная маечка и… и всё. Этого было достаточно, чтобы свести с ума любого половозрелого самца.

— Мужчины! Идите на террасу, я сейчас к вам выйду.

— Пошли, малой, — хлопнул меня по плечу наш гость. — Покажешь, как тут у вас всё устроено.

Что «всё»? Терраса? Ну, по ней нужно ходить ногами. А жопу можно примостить на шезлонг. Это не сложно, думаю, ты и сам разберёшься.

— О! Да у вас тут настоящее пати! — восхищённо воскликнул Николай. — Кресла, столик с напитками, а вид какой! — он плюхнулся в шезлонг и закинул ногу за ногу.

О! Я же говорил, разберёшься.

— Падай рядом, малой. Не стесняйся! Мы с тобой обязательно поладим.

Мы с ним определённо не поладим.

Я уселся на соседний лежак и приготовился слушать его болтовню. Уверен, такой самодовольный индюк молчать не станет.

— Ну что, малой, сегодня я твою тётушку отжарю! Будь спокоен. Такая цыпочка, — он мечтательно закатил глаза под лоб, — по её заднице половина нашего офиса с ума сходит! А оно видишь, как обернулось, досталось всё мне.

Это вряд ли.

Через минуту из дверей появилась Мира с подносом. Расставила чашки, разлила чай и поставила корзинку с шоколадом и печеньем на столик. Заняла третий шезлонг рядом с Николаем, откинулась на нём и застенчиво, словно сопливая девчонка, поинтересовалась:

— Ну как вам у нас, Николай?

— Мне всё нравится, пока. Думаю, дальше понравится ещё сильнее. Да, Макс? — подмигнул мне и ослепительно улыбнулся Мире, заставив меня непроизвольно скрипнуть зубами.

Мы сидели на террасе целый час, пили чай и мило общались. Вернее, общались только эти двое, я отмалчивался и немного злился. От того, как «поплыла» Мира, как она застенчиво краснела и смущалась, когда Николай делал ей самые примитивные комплименты или хвалил её чай. Чай, кстати, я покупал! Он сыпал забавными историями, рассказывал о своих увлечениях охотой и рыбалкой, улыбался белозубой улыбкой и… и жутко меня раздражал.

— Какой у тебя взрослый племянник! — наконец обратил на меня внимание Николай. — Это ты о нём постоянно хвастаешься на работе?

— Да, о нём. Других племянников, как ты заметил, у меня нет, — наигранно рассмеялась Мира.

— Хм… И он одарённый?

— Очень!

— У тебя в анкете по-другому указано. И в его документах тоже. Альтернативно одарённый.

— Максим сдал экзамены сразу за пять классов! — гордо произнесла Мира.

— Ну, не велико достижение — пять классов, — проворчал себе под нос Николай.

Мира, увидев наши опустевшие чашки, подпрыгнула и снова умчалась на кухню. А мы остались с её начальником наедине. Он долго сверлил меня взглядом, затем наклонился ко мне и прошептал:

— Знаешь что, дебил… Ты мне нравишься! Такой тихий, спокойный. Я боялся, что будет сложнее, — он сунул руку в карман и достал из него смятую купюру. — Держи пять рублей и вали на часок прогуляться. Знаешь, что такое «часок»?

— Знаю, дядь! — гордо заявил я. — Это когда до десяти нужно посчитать.

— Идиот! Нет! — прошипел он, с опаской оглянувшись на двери. — Посчитай до тысячи. Сможешь?

— Смогу, дядь!

— Отлично! Пять раз до тысячи и можешь возвращаться, — он снова нырнул в карман. — На тебе ещё пять рублей. Это очень большая сумма! Купи себе всё, что захочешь.

Пять рублей… Как-то дёшево. Решил не тратиться? Наверное, пойло, цветы и конфеты тоже по распродаже взял?

«Да чтоб у тебя без пяти рублей даже не вставал!»

Растянул я губы в вежливой и очень счастливой улыбке.

«Да чтоб без денег женщины на тебя даже не смотрели, придурок!»

«Да чтоб ты каждый раз, увидев голенький женский животик или грудь, не мог сдержаться, скорострел!»

Ну да, в этот раз я решил немного подстраховаться.

Мира вернулась через пару минут, неся очередную порцию чая, и принялась разливать его по чашкам.

— Мирочка, а ты парня отпускаешь на улицу самого? — ласковым голосом спросил девушку наш гость.

— Да, конечно.

— Ну и отлично. Ему, наверное, скучно с нами, со взрослыми. Может, отпустим его?

Мира перевела на меня виноватый взгляд и тут же стыдливо опустила глаза в пол. Я тяжело вздохнул, поднялся с шезлонга и побрёл на выход.

— Только недолго, Макс! — донёсся мне в спину голос Миры. — Прости.

— Пусть погуляет парнишка. Ему нужен свежий воздух, — успокоил Миру бархатный властный мужской голос.

Никуда я не пошёл. Просто вышел в коридор и остался сидеть на лестничной площадке размышлять о превратностях судьбы и о том, почему я ревную Миру. Надеюсь, у них ничего не выйдет, и моё проклятие сработает как нужно. Его не сложно обойти на самом деле. У секса много граней. Но почему я ревную? Я ведь не её парень, не муж. Какого хера? Или дело конкретно в этом мужчине? Задумался и махнул головой — нет, не только в нём. Но почему тогда?

Да, Мира красотка, конечно. Хочется обнять её, прижать к себе и не отпускать. И дело не только в её красоте. Она просто милая и хорошая девушка. Яркая, умная, весёлая, заботливая. Не знаю… Может, я просто привязался к ней? Между нами целая пропасть — мне ещё расти и расти, целых десять лет, как минимум. Она не будет меня ждать.

Минут через десять (так быстро? о!) из нашей квартиры пулей вылетел мой новый знакомый, судорожно тыкая в сенсорную кнопку вызова лифта пальцем и усердно прикрывая пиджаком мокрое пятно на светлых брюках чуть ниже пояса. Интересно, грудь или живот? Надеюсь, живот. Он не достоин даже смотреть на грудь Миры, скот!

— Наш гость уже ушёл? — поинтересовался я, вернувшись в нашу с Мирой холостяцкую берлогу.

— Да… Ушёл.

Мирослава стояла напротив зеркала, задумчиво смотрела на своё отражение и выглядела слегка расстроенной. А может, и не слегка.

— Так быстро? Что-то случилось, Мир?

— Нет, ничего. Не бери в голову, Макс. Это взрослые проблемы.

— Мир! — настойчиво повторил я.

— Я чуть не наделал глупостей, Максим, — она села на край кровати, свела вместе свои стройные ножки и напряжённо сцепила пальцы рук между собой. — Я такая дура! Понимаешь, Максим… Женщине нужен мужчина, а мужчине женщина — это закон природы. Организм требует… общения. Иногда очень сильно требует! Но так нельзя, по крайней мере, у нас в Империи. Для девушек это клеймо. Без свадьбы нельзя. Ну или можно, но чтобы ни одна живая душа не узнала, чтобы мужчина не проболтался.

Фух! Я уж думал, что поломал ей личную жизнь. Даже успел пристыдить себя.

— Этот упырь не похож на того, кто умеет держать язык за зубами, Мир. Мне кажется, он на каждом столбе объявление развесит и сделает рассылку по всем своим контактам, чтобы сообщить о таком событии.

— Это да, — задумчиво вздохнула Мира, — но каждой женщине нужен мужчина. Хоть иногда. Иначе видишь, как начинает рвать крышу и тянет наделать глупостей.

— У тебя есть я. Я же мужчина?

— Да, милый! У меня есть ты.

Она улыбнулась, выставила руки в мою сторону, дождалась, пока я подойду к ней, и крепко прижала меня к себе. К своему горячему молодому телу и хм… к телу, в общем… Кажется, в моём юном организме начинают происходить какие-то возрастные изменения. Это скоро станет/будет проблемой.

— Ты настоящий мужчина! — прошептала Мира, уткнувшись носиком в моё плечо. — Ты вырастешь сильным, красивым, умным. Даже Олька бегает за тобой, что-то чувствует. И однажды ты осчастливишь свою женщину, а может и не одну. Кому-то сильно повезёт с тобой, Максик. Был бы ты на десяток годиков постарше.

— Мир.

— А?

— Ты же когда говорила там что-то о природе, об общении, об организме. Это ты о сексе так завуалированно рассуждала?

— Ну да… Погоди, а откуда ты знаешь о сексе? Макс!

Глава 7

«Зачем…

— Что «зачем»? Задолбал ты!

«Зачем ты это сделал, идиот…»

— Так, это мы уже проходили. Знать бы, о чём ты спрашиваешь…

«Зачем ты нанес себе Чёрный Узор Регенерации, идиот…»

–Так! Неплохо бы по имени общаться. Оно у меня, кстати, есть. И ты его точно знаешь. А вот, кто ты такой?

«…»

— Эй! Ты кто такой? Исчез. Сука! Чёрной? Погоди, он сказал Чёрной? Ух, это отлично! Просто отлично! Чёрная самая сильная из всех. Да я смогу чуть ли не воскресать из мёртвых. Ну, если мозг не задет… Наверное. А я ещё думаю, как же я так выжил после воткнутого в мою щуплую детскую тушку огромного кухонного ножа…»

С моего появления в этом мире прошло уже девять месяцев. Да, это очень много. Всё шло своим чередом. Я учился, грыз гранит науки, Мира работала, уже значительно меньше, к слову. Её начальник Николай сменился на начальницу-стерву. Не знаю, что было лучше — Коля или стерва. Нужно как-нибудь наведаться к Мире на работу, посмотреть, что у них там и как. Может, проклясть кого-то.

Оля усиленно готовилась к вступительным экзаменам, я тоже. Мне нужно сдать экзамены за девятый, выпускной класс и подумать над своей дальнейшей судьбой. Мира говорила, что нужно учиться на Экономиста — может быть, когда вырасту, я даже смогу стать её начальником. А Олька… Ну а у той только одно на уме — стать следователем и ловить маньяков и преступников.

Кем я хотел стать. Кем я был в прошлой жизни? Я не помню. И это меня немного бесило. А может, и не немного.

После того случая с Николаем, Мира больше никого не приводила в наш дом. Да и я её на всякий случай проклял на целый год на безбрачие и на кучу всего остального, чтобы она даже не смотрела на мужиков. Некогда мне сейчас за ней присматривать, да и ей нужно подумать о себе, а не кидаться на первого встречного, только лишь потому, что 21 — это возраст старой девы и на неё уже все косо поглядывают. Путь перешагнёт этот рубеж.

А вообще я не специально, если честно. Не знаю, как так получилось с целым годом. Хотел чуть-чуть, дать ей пару недель передохнуть после несостоявшихся отношений с Коленькой. Но вышло, как вышло. Да, это мой косяк.

Олька тоже на время остепенилась — гулять ей было некогда. Ни подруг, ни друзей. Синеволосая девчонка как маньячка целыми днями проводила за учёбой. И единственный её друг — это парень с 25-го этажа, крышный друг. Ну, то есть — я!

А вообще, всё у нас шло по накатанной. Я исправно выполнял то, что должен выполнять прилежный ребёнок — учился и рос. Как там в старых русских сказках говорится — и рос молодец не по дням, а по часам. Это про меня! И именно по часам. Не было уже того малого шестилетнего пацана. За девять месяцев из тощего шестилетнего пацана я превратился в настоящего подростка — 165 см худобы, дерзости, вредности и бунтарства. Сраные гормоны!

Через месяц нам назначен осмотр у врача, где будет подниматься этот вопрос. Миру очень беспокоил мой ускоренный метаболизм и быстрое развитие, но раньше принять нас в больнице не могли. Тут с этим строго — если ты не умираешь, то дуй по записи в конец длинной электронной очереди. Я пока не умирал. Да я вообще чувствовал себя лучше некуда! Энергия просто бурлила во мне! Постоянно хотелось что-то делать, куда-то бежать, двигаться, развиваться. Да хотя бы на ту же спортивную площадку. Некоторые элементы у меня выходили даже лучше, чем у Ольки, хотя техника исполнения ещё хромала.

Существенный минус в этом был, даже два минуса. Первый — это выросшая статья расходов на одежду. Я не модник, мне и одних штанов хватило бы, но жопа всё время растёт, и одежду приходилось менять. А она тут не дёшево стоит! Второй минус — я жру, как не в себя. Ну это понятно, растущий организм. Но денег это сжирало… вернее, я сжирал, просто тьму!

Я стоял перед зеркалом и смотрел на симпатичного взрослого парня в отражении. Шатен с серыми глазами и упрямым взглядом. Да, цвет глаз отчего-то сменился, раньше они были зелёными. А сейчас то ли голубые, то ли серые. На вид мне уже лет пятнадцать-шестнадцать. И это за девять месяцев! Да уж… А по документам мне всё ещё семь, точнее, уже семь. Странно это. Могут возникнуть проблемы.

Я вздохнул, зацепил термос с чаем со стола и пошёл на нашу крышу. Эта традиция мне нравилась. Да и вообще, мне этот мир жутко нравился. Технологии, свобода, новые знакомства, люди… Хорошие, плохие, добрые, злые, красивые и не очень — мне нравилось здесь жить.

Оля уже сидела на моем месте, на самом краю стопятидесятиметрового обрыва. От неё пахло алкоголем и какой-то грустью. В своих фарфоровых белых зубках девушка держала тонкую самодельную сигарету и задумчиво смотрела куда-то вдаль.

— Не знал, что ты куришь, — тихо сказал я и сел рядом с ней.

— А я и не курю. Только когда выпью.

— А пьешь ты тоже не просто так? Есть повод?

— Угу… Есть.

Давно не видел её такой. После того нашего случая в клубе, когда я притащил её к нам домой. Девушка мало что помнила с той ночи, или просто не хотела говорить об этом. Тем утром она просто скромно сказала: «Спасибо!», добавила «за всё…», выпила со мной и Мирой чашку чая, чмокнула меня в щёку и убежала. Больше мы с ней об этом не разговаривали, а по клубам и ночным заведениям она таскаться перестала.

Я забрал у неё сигарету изо рта, затянулся сам, пустил клубы дыма из носа и выкинул эту гадость с крыши. Не Ольку — сигарету.

— Ты знаешь, что ты какой-то неправильный? — взглянула она на меня своими ярко-голубыми нетрезвыми глазами.

— Знаю.

— Как так можно вырасти за полгода? Это ненормально.

— Знаю, Оль.

— И как ты это объяснишь? — она подозрительно сощурилась и пристально посмотрела в мои глаза.

Её ручеек силы начал таять. Я случайно взглянул на неё «по-другому», просто делаю так иногда на автомате, ищу похожих на себя — Одарённых. Но ни разу Оля не использовала свой Дар при мне. Я даже думал, что она не умеет пользоваться, или не знает о своей Силе. Интересно, в чём её Дар?

— Не знаю, — задумчиво ответил я на её вопрос и увидел промелькнувшее в её глазах чувство превосходства или чего-то эдакого.

— Врёшь, — вздохнула она и отвернулась.

— Такое иногда бывает, врачи так говорят.

— Ну да.

— У тебя что-то случилось, Оль? — через пару минут тишины поинтересовался я. — Что празднуешь?

— Отчим.

— Обидел? — я нахмурился и положил руку на плечо девушки. — Оль… Что случилось?

Она поджала ноги к себе, опустила голову, уткнула лицо в свои голые коленки и тихонько разрыдалась.

— Что случилось, Оль? Он тебя тронул? — я начинал нервничать и в голову полезли херовые мысли. — Изнасиловал?

— Дурак?! — вспыхнула она и резко успокоилась. — Нет, конечно! Если б только тронул, я бы его прирезала…

* * *

— Когда отец умер, мне было 8 лет, Макс. Через два года у мамы появился Митя. Я приняла его. Никак я его не приняла. Ну, появился у мамы новый мужик, ну чего мне лезть в их жизнь? Главное, чтобы ей было хорошо, а мне как-то по барабану. Тем более, до Мити был Петя, до Пети был Андрюша, до Андрюши был Муратик, Женёк, Стасик. Мама пыталась закрыть дыру в душе. И мама всегда была симпатичной, так что проблем с вниманием мужчин никогда не было, тем более из-за этой ситуации в мире.

Ну вот… Не должна же я каждого называть отцом? Наверное, нет. Я была в меру вежлива с каждым из её… парней. Вежлива, немногословна. О чём мне говорить со взрослыми дядьками? Тем более, я так-то тихий человек. Но Митя был необычным. Он остался у нас надолго. Сперва скромно, робко. Потом почувствовал себя хозяином и главой семьи. И принялся налаживать контакт.

Он пытался со мной разговаривать, дарил разные подарки: игрушки, телефоны, платья. Я благодарила, конечно, улыбалась — я была вежливым ребёнком. И уходила к себе, в свою комнату. У меня там был свой мир: куклы, розовые пони, игрушки, стихи и альбомы с рисунками. Я никогда не надоедала взрослым, так приучил меня отец или так у нас сложилось. Не знаю…

Если я была нужна по хозяйству, мама меня всегда звала, и я приходила. Я что — я человек маленький. И это восемь лет, всю мою жизнь, считалось нормальным и никого не смущало, даже наоборот. У взрослых свои дела — у меня свои. Нет, я не была замкнутой. Поиграться, посмотреть фильм с семьёй, распланировать выходные — я только «за».

А вот Митю такое положение дел в нашей семье не устраивало. Новый хозяин — новые правила!

И начался этап «воспитания», или даже «перевоспитания». В один «прекрасный» день я узнала, что я неблагодарная и не очень хорошая девочка. «Не очень хорошая» — это упрощённый вариант того, что я тогда выслушала.

— Какого хера у тебя плохая оценка по математике?!

— А почему ты, Олечка, не помыла за собой кружку после чая?

— Да мне насрать, что сейчас час ночи, вставай и иди мой!

Мне не нравились такие ночные визиты и вторжения в личное пространство. В мою комнату даже отец без стука не входил. Вот будет у меня любимый человек, я позволю ему без разрешения входить ко мне в любое время дня и ночи, куда он только захочет и как захочет. Но не чужому взрослому мужику в детскую комнату!

Сначала он нашёптывал все претензии матери на ушко, думая, что я не услышу. А может, специально делал так, чтобы я всё слышала.

— Почему она запирается в комнате? Где это видано, чтобы у ребёнка закрывалась дверь?! Почему она не моет посуду? Почему не стирает и не убирает? Почему разбрасывает свои книжки везде?

Тогда я впервые разревелась. Надо отдать маме должное, она вступилась за меня. Что-то типа: «Оставь ребенка в покое!»

— Да она просто манипулирует нами!Она манипулятор! Где это видано, чтобы девочки так себя вели?

Митя объявил бой «манипуляторше». Каждый раз, когда я закрывала дверь в свою комнату, он приходил и демонстративно открывал её.

— Что такого секретного у тебя здесь может быть?!

Дверь в мою комнату бесследно исчезла уже через пару дней. Вот утром была, я прихожу со школы, а двери больше нет. Попытки повесить штору в сиротливый дверной проём строго пресекались. У меня больше не было личного пространства. Хотя, его уже давно на самом деле не было.

Но это не помогло. Нотации, критика, ругань, придирки стали регулярными. Он хотел выбить из меня дурь и сделать нормальным человеком. А ещё хотел научить жить правильно. Он ведь желал мне только добра!

Мама… Мама сначала пыталась влезть в наши дела, что-то говорила Мите, но ссориться с мужем, а Митя на тот момент стал её официальным партнёром по жизни, она не желала. Да и я не хотела этого. Я хотела, чтобы она была счастлива.

А Митя в то время расходился не на шутку. Периодические контрольные проверки в моей комнате стали регулярными. Осмотр шкафа, одежды, карманов, ящиков столов, ящиков с нижним бельём. Он открывал шкафы и начинал рыться прямо при мне, тыкая меня в «непорядок». Тут неправильно сложено, там нет системы, здесь помятое, а здесь, скорее всего, несвежее. Мог даже понюхать, чтобы убедиться в своей правоте.

Однажды я не сложила грязное бельё в корзину, не помню почему, то ли телефон зазвонил, то ли мама позвала. Вернулась через пять минут, а он стоит. Держит с омерзением мои трусики и с красными от бешенства глазами начинает тихо шипеть, уж лучше бы орал:

— Это неуважение ко мне, как к Мужчине! Так ведут себя только бабки в хосписе и наркоманки в притонах! И чего мне ждать дальше? Ты начнёшь свои ссаные трусы мне на стол кидать или в кровать?! Свои! Ссаные! Трусы! Забирай и не вздумай больше кидать их где попало!

А ведь трусы не были ссаными. Да вообще они не были использованы, что самое обидное. Самые обычные женские трусики с бирками, которые я только купила в магазине и хотела постирать. Самое интересное, что трусы были внизу вороха одежды. Он специально рылся, чтобы достать их и ткнуть меня носом в них.

Было много всего. Мой школьный рюкзак постоянно проверялся, не дай бог там найдётся запрещёнка. Я даже не знала, какую запрещёнку он искал. Было много упрёков: «Я тебя кормлю и плачу за жильё! Уважай меня!» А ничего, что раньше я как-то жила без его еды и платы за жильё, и родители как-то справлялись и ни разу меня в этом не упрекали? Но нет, этот «кормилец» предпочитал периодически напоминать о таком.

Он злился, если мама проявляла ласку ко мне или уделяла внимание, ведь Мите тогда достанется меньше. По его мнению, с ребёнком нельзя так сюсюкаться и носиться.

— Вытащи свою сиську у неё изо рта! — брезгливо говорил он маме. — Ты с ней носишься, как с грудничком!

Я старалась как можно реже появляться дома. Уж лучше в парке на лавочке посидеть или погулять по улице, или зайти в магазин, или задержаться в школьной библиотеке. Да всё было лучше, чем идти домой! За поздние возвращения домой меня, конечно же, ругали и отчитывали. Но лучше так — короткая ругань вечером, чем слушать его нытьё целый день. У нас даже сложилась такая небольшая семейная традиция: я слушаю нотации минут десять и сразу спать. Хорошая традиция… А потом я дожидалась, пока мама с отчимом уснёт и пробиралась на кухню, чтобы поесть.

Лет в пятнадцать, когда у меня выросло здесь и округлилось здесь, Митя перешёл на новый уровень. Теперь его любимым позывным для меня было «малолетняя шалава».

— Где эта малолетняя шалава шлялась до поздней ночи?

— А, бл*довала у своих наркотов, шалава?

— Малолетним шалавам право слова не давали!

Ну, если я сижу в школе, или застряла в библиотеке, или прогулялась с одноклассниками и при этом всём имею сиськи — я точно шалава. А знаешь, какая ещё у нас в семье была… есть традиция? Каждый месяц я писаю на тест на беременность. Неплохо, да? Я хотела напроситься жить к бабе с дедом. Но кто же меня туда отпустит, ведь я просто хочу сбежать туда, чтобы бесконтрольно бл*довать!

Я пыталась бунтовать. Кричала ему в лицо «Ты мне не отец!», надеясь, что он отважится и ударит или просто хоть пальцем тронет, даст мне хоть маленький повод. Но он лишь отвечал мне словами. Не знаю, что больнее. Уж лучше бы бил, наверное… Просто молча бил.

— Вот увидишь! — говорил он маме. — Скоро она принесёт в подоле!

— Зачем ты портишь мне жизнь? — кричала на меня мать.

Наверное, сейчас он даже горд собой. Ведь только благодаря ему я не принесла никого в подоле. Только благодаря его контролю, воспитанию, нервам и потраченным на меня бессонным ночам. Это он сделал меня человеком, хотя для него я так и осталась малолетней шалавой.

Я как-то хотела сделать ему это назло и почти сделала, но так и не решилась… За несколько лет из милой тихой девочки, которая пишет стихи, рисует пони, смотрит в телескоп на звёзды и читает «Алису», я превратилась в озлобленную, нервную и замкнутую стерву.

Как я нормально училась в такой обстановке, сама не знаю. Наверное, назло ему. Я была начитанная и не глупая, но никогда не показывала этого, всегда зарабатывая средний балл и всё. Тоже назло. Однажды я прошла несколько тестов в школе, в реальную, полную силу. Получила высший балл. И меня заставили пересдавать, сказали, что я списала. Ну, я и написала, как они хотели. На твёрдую тройку, чтобы не высовываться.

За эти десять лет я так возненавидела мужчин, что ты первый, с кем я стала общаться дольше недели, Макс. Наверное, потому что ты был такой мелкий и потерянный, когда мы встретились здесь на крыше впервые.

Нет, я не ненавижу их… наверное. Боюсь, избегаю, не доверяю, опасаюсь. Я могу с ними общаться, учиться, работать. Но меня начинает трясти только от одной мысли о близких отношениях с мужчиной. Он может меня трогать?! НЕТ! Он зайдёт в мою комнату и начнёт рыться в моих вещах?! НЕТ! Мужчина будет трогать меня там?! НЕТ! Ни в коем случае!

Знаешь почему? Я брезгую — это ведь грязно, противно, стыдно, позорно. А ещё, от секса с мужчиной можно залететь и принести в подоле, как и внушали мне все эти несколько лет. А ещё потому, что я сразу оправдаю все слова Мити и стану шалавой!

Прости, что вывалила на тебя это всё, малой… Ты, наверное, и половины не понял. Но оно и к лучшему. С кем-то более взрослым и разумным я бы этим не поделилась. А так мне хоть стало легче.

* * *

— Не будешь с крыши сигать теперь? — задумчиво спросил я и посмотрел вниз.

— Да я и не собиралась! — фыркнула Оля. — Не доставлю им такого удовольствия. Да мне и потерпеть тут осталось всего несколько месяцев, скоро поступлю и съеду. Поступлю в Сыскную Академию, а там общага, учёба, новые знакомства. И я всё это забуду как страшный сон.

— Можно подкинуть ему твои трусы в карман и обвинить в совращении малолетней, — задумался я, — или сделать так, чтобы он «случайно» ворвался в твою комнату, когда ты голая.

— Проходили уже. Думаешь, я не пробовала? Трусы якобы он подобрал, потому что я их разбрасываю, хотел вернуть. А голая… Ну тут сама виновата, не хрен по дому голышом шастать, когда здесь взрослый мужик.

— Это мать сказала?

— Она, — Оля кивнула, полезла в карман и достала оттуда ещё одну самокрутку. — А он после этих случаев только злее становился.

— Выкинь, — тихо сказал я.

Она долго сверлила меня взглядом, задумчиво разминая сигарету в пальцах, затем отвернулась, положила сигарету на ноготок указательного пальца, словно взвешивая, и отправила её щелчком в полёт с крыши пятидесятого этажа.

— А что случилось в этот раз? Почему ты рыдала?

— Я не рыдала, — Оля вздохнула. — Может, чуть-чуть. В этот раз… Я… — она оглянулась по сторонам, внимательно посмотрела на меня и словно прыгнула в прорубь, выдохнула на одном дыхании. — Я мутант… У меня есть способности, необычные. Я чувствую, когда человек мне врёт.

— И?

— Сегодня была очередная ссора с матерь. Я спросила: «Ты меня хоть капельку любишь?» Она сказала, что любит. Я же её дочь. И чтобы я не выдумывала глупости.

— Соврала?

— Угу.

— Хм... Так у тебя Дар? Ты Одаренная? — задумчиво спросил я.

— В каком смысле?

— Ну, твой Дар — это определять ложь или правду.

— Тоже скажешь мне — дар, — Оля хмыкнула. — Это, скорее, проклятье. Если кто-то об этом узнает… Мне кранты.

— Почему? — теперь настала моя очередь удивляться и хмуриться.

Хотя нет. Олька выглядела удивлённой не меньше меня и лишь через несколько долгих секунд её взгляд прояснился.

— Я и забыла, что ты у нас не от мира сего, — улыбнулась она мне. — Вечно какие-то примитивные вопросы, словно ты деревенский дурачок.

— Сама ты дура! — почти обиделся я.

— Ладно, проехали. Этого ты действительно можешь не знать. Люди ведь постоянно мутируют, ты же знаешь. Гены мутируют, клетки. Что-то отбраковывается эволюцией, что-то естественным отбором. Но иногда пробиваются. Вот такой, как ты сказал, дар — это испорченные гены.

— Херня!

— Не херня, — девушка покачала головой, — это ведь ненормально. Вот смотри. Недавно у одного паренька прорезались такие способности, и он сжёг всю свою семью. Девушка в Африке приманила стаю гиен, и они сожрали всю деревню, не тронув только её. Ещё одна девчонка плевалась кислотой. Как думаешь, чем это закончилось? Таких случаев достаточно! И у всех плачевный финал.

— А твои способности чем плохи?

— Наследственностью. Что я передам своим детям? Генетическое уродство! Мои дети будут убивать людей по воле случая, или, что ещё хуже, специально. Сейчас таких людей стараются оградить от общества и… и стерилизуют. Это генетическое уродство, которое нужно искоренить. Даже в этом я оказалась херовой. Наверное, Митя был прав…

— Да, все люди — это результат генетического уродства обезьян! — вспылил я. — Человек — это страшная, лысая, чересчур умная обезьяна.

— Смешно! Но не логично. Есть множество теорий, опровергающих происхождение человека от обезьяны.

— Ну да. Человек сразу родился из яйца красивым, умным, сильным, умелым, мыслящим, прямоходящим. В одной руке он держал энциклопедию, в другой — калькулятор.

— Слушай… — Ольга поморщилась. — Давай поспорим с тобой на эту тему, когда я буду немножко потрезвее. Лады?

— Лады. Зачем мне тогда сказала, раз это так страшно? О своём «уродстве», — поддел я её.

— Тебе я верю, Макс. Ты же мой младший братишка, — Олька улыбнулась, наклонилась и потрепала меня за волосы. Что им всем мои волосы так нравятся?

— Погоди! Какой братишка?! Ты же обещала замуж за меня выйти, когда я подрасту!

— Так ты подрасти сначала!

— Подрасту… — хмыкнул я. Судя по всему, осталось совсем недолго расти. Кое в чём я уже неплохо подрос, уже совсем взрослый.

— Кстати. Это твоё? — Оля достала из-под своей попки небольшой картонный лист. — Нашла здесь, на крыше.

— Моё, — признался я. — Рисовал тут на досуге.

— Красиво… Это я?

— Непохожа?

— Похожа, очень, — она помолчала, вглядываясь в простенький цветной рисунок, и тихо пробормотала. — Красиво! Можно я оставлю себе?

— Оставь, раз уж нашла.

Я задумчиво нажал кнопку 35-го этажа, спустился на 15 этажей ниже и постучал в дверь квартиры «356». Олька осталась на крыше, а у меня сегодня ещё занятия со Светланой Анатольевной. Но перед этим…

Передо мной стоял уставший мужик в растянутых трениках и чистой, белоснежной майке.

— Извините, а это квартира «346»? — широко улыбнувшись, спросил я растерянным голосом.

— Нет, малой. Как и указано здесь! — мужчина ткнул пальцем в золотые цифры на двери.

— Извините, — опешил я и сделал шаг назад.

— Погоди, — мужик нахмурился и задумчиво ткнул в меня пальцем, — а это не ты постоянно трёшься возле моей Ольки?

— Нет, не я, — испугался я и помотал головой.

— Ну да, ну да… — он хмыкнул. — Я и не знал, что Олька перешла на молоденьких мальчиков. Хотя, так даже лучше. Лучше уж так.

Я ещё раз виновато улыбнулся и попятился назад.

Значит, любишь обижать маленьких девочек и очень не любишь ссаные трусы? Тогда ближайший год для тебя лично будет очень тяжёлый, ссыкло… Силы в проклятье я вбухал немало, опустошив резерв до дна, а он у меня за эти полгода значительно подрос. Так что, может придется ему ссаться и не год и даже не два.

— Всего хорошего! — пожелал я, развернулся и пошёл в сторону ступеней, ездить после этого на лифте не самая удачная идея. Всего тебе хорошего, мудак!

Я наградил его целым букетом: и недержанием мочи, и безрукостью (у него должны отняться руки), и дебилизмом... И импотенцию сыпанул на сдачу. Импотенция — это моё любимое, в ней я поднаторел, отбивая ухажёров от Миры.

Пошел ты, Митя! И мать Ольги тоже пошла! Пусть теперь носится с инвалидом, раз у неё такая любовь к нему. Раз он ей дороже родной дочери. Да, он не насиловал, не бил… Физически. Но эта мразь восемь лет отравляла девочке жизнь. Пошёл он!

Глава 8

«Зачем…»

— Опять!

«Зачем ты нанес черный узор регенерации, идиот…

— Бля! Да ты достал! Потому что это самый первый Узор. Это азы! Чтобы нанести остальные Узоры, нужна сначала Регенерация. Да и рука у меня была сломана. И не только рука. А в таком возрасте это чревато — вырос бы я кривым и косым. А так всё зажило как на собаке.

«Зачем именно Чёрный…М

— А! Ты об этом… Если честно, оно само как-то вышло. У бывшего владельца этого тела была набита к рисованию рука. В общем, как вышло, так вышло...

«Идиот…»

— Да пошёл ты!

И вот мне в зеркале на вид лет семнадцать-восемнадцать, хотя прошло всего десять месяцев. Даже гормоны играют как у настоящего подростка или молодого мужчины. У меня уже есть утренний стояк (хотя это добро мне уже несколько месяцев мешает нормально вставать по утрам), с которым я не могу ничего сделать, и навязчивое желание решить эту проблему. Пока терплю, но в сторону душа уже поглядываю. Холодного душа, чтобы смыть с себя это наваждение и остудить его пыл.

Я и забыл, каково это быть подростком или восемнадцатилетним озабоченным пареньком. Это нелегко!

А вот моя преподавательница Светлана Анатольевна… Она и раньше мне нравилась. А теперь я просто не мог оторвать от неё взгляд. От выреза на её нескромной одежде, от её ножек, от шеи. Да какая тут учёба! Интересно, но она относилась к кардинальным изменениям моей внешности просто и как-то по-философски. Я её ученик — а как я выгляжу, ей было плевать, будь я хоть столетним дедом. Или просто привыкла.

В общем, заниматься со Светланой становилось всё сложнее и сложнее, и совсем не из-за моих умственных способностей. Кажется, я даже стал немного разочаровывать свою учительницу. Так бодро начал и так же резко сдавал позиции. Наверняка она уже мнила себя воспитателем гения в моём лице или лауреата какой-то премии. Видно, не судьба. Разочарование прям читалась на её лице. Очень жаль…

— Ну всё? Вы закончили? — нетерпеливо посмотрела Мира на часы.

— Пожалуй, да, — недовольно скривилась Светлана Анатольевна. — Что-то сегодня не идёт учёба.

Я тебе больше скажу, Светочка. Она у меня и вчера не шла, и завтра не пойдёт. Нужно что-то с этим делать, но точно не менять учителя. На это я не готов. Привык я к ней.

— Тогда мы побежали, — засобиралась Мира. — У нас с Максиком… с Максом… — поправилась Мира, глядя на 180-сантиметрового «Максика», который возвышался как минимум на голову над девушками, и давно уже не выглядел как «Максик», — назначен приём у семейного врача. Нам нужно бежать.

— Тогда увидимся в понедельник. Хороших вам выходных! — искренне пожелала Светлана Анатольевна Мире, улыбнулась ей и строго посмотрела на меня.

— И вам! — ответила Мира и зыркнула на меня. — Чего сидишь? Собирайся давай, мы опаздываем.

Точно! Сегодня же у нас встреча с этим старикашкой. Что нового он мне может сказать? На хрен оно мне нужно? Ладно, схожу ради Миры, чтобы она успокоилась наконец и перестала ночью стонать: «Максик, Макс… Как же так? Что ты делаешь». Снятся девушке кошмары, видимо. Переживает за меня очень сильно.

Мира вызвала такси, мы быстро погрузились и поехали на встречу к доктору. А я уставился в окно и задумался. Дар Проклятия... Забавно. У Оли тоже интересный Дар, а она этого не понимает. Его же нужно осознать, шлифовать, развивать, разбираться в нём, а не стыдиться. Вот я, например, разбирался. Тренировался, развивал его. Мне насрать, что тут за это могут кастрировать. Пусть только попробуют!

Я уже прекрасно знал, что недостаточно просто обругать человека: «Чтоб ты обсирался каждый раз, когда у тебя встанет член!», например. Вернее, это-то как раз просто, это самое настоящее проклятие. Имеются все атрибуты: и плохое самочувствие проклятуемого, и плохие последствия... В общем, всё плохо для него.

Но я не могу проклясть так, чтобы это было бонусом, вернее, чем-то хорошим. «Чтоб ты жил двести лет» или «Чтоб у тебя член стоял до конца жизни». Ничего не выйдет. Просто потому, что это хорошо в моём понимании. Работаю только те вещи, которые я сам считаю плохими. И даже если скомбинировать плохое с хорошим «Чтобы ты дристал после секса и жил двести лет», выйдет только часть, которую я считаю плохой. Не жить ему двести лет, а вот обсираться — пожалуйста, сколько хочешь. Точнее, столько, сколько я вложил Силы в Проклятье. Может, только один день, а может и год.

И чем больше я тратил Силы, тем хуже последствия оказывались для меня. Вплоть до фатального исхода. Единственный вариант— это замереть на месте и не шевелиться. Ну, или не рыпаться. Иначе я не уверен, что моя Регенерация выручит меня. Хотя, как раз уверен в обратном. Отрезанную голову регенерация не вернёт обратно. Или не соберёт меня по кусочкам, если рядом со мной опрокинется бочка с жидким азотом.

Да, в те два раза меня спасло лишь чудо или моя паранойя, заставлявшая вертеть головой во все стороны. Но руку пришлось приращивать обратно. Было очень больно и очень неприятно. Хорошо хоть, никто этого не видел.

Мой Дар развивался такими же стремительными темпами, как и тело. Силы стало заметно больше, она прям сияла и переполняла это молодое тело. Резерв рос. А самого затрата Силы на каждое проклятье требовалось теперь совсем чуточку. Да, я мог проклясть человека на год и не потратить на это даже десятой части резерва. Или проклясть одновременно целую группу.

Кстати, теперь я мог дозировать свою Силу. Проклясть на неделю — не проблема, проклясть с задержкой — не вопрос, проклясть так, чтобы «клиент» просто спотыкался или споткнулся и расхерачил себе всё е… всю рожу — проще простого.

Да, ещё одна заметка в копилку о моём Даре… Секс. Да, именно об этом. Не о самом сексе, а о его последствиях. Во время секса, вернее, сразу после него, вернее, во время кульминации, я не могу контролировать Дар. Во время кульминации — во я загнул! Во время оргазма! Чего я ломаюсь как целка? Пытаюсь соответствовать Мире, её культурной речи и манере поведения. Мы же культурная семья, бля! С кем поведешься…

Во время оргазма всегда идёт выброс Силы, до последней капли, до исчерпания моего Резерва, полностью. И я ничего не могу с этим сделать. Интересно, это у всех Одарённых так, или только у меня? Ещё и Силы выплескивается на порядок больше. Прям море Силы! И откуда она только берется, интересно? Даже немного завидую сам себе — в обычной ситуации я так сделать просто не в состоянии. А если ещё правильно направить Силу во время этого, в смысле проклясть какого-то намеренно, сформулировать проклятие, этому человеку или людям точно не позавидуешь. Вообще это сложно, наверное, сделать — одновременно заниматься сексом и пытаться кого-то проклясть. Ну ладно, пустые мысли! Думаю, такой ситуации у меня никогда не возникнет. Развеется Сила в пространстве по большей части — и хрен с ней!

Я так и представляю, как лежу в своей кровати, раскинув руки с умиротворённым выражением на лице, и моя Сила накрывает Проклятьем всех жильцов ближайших к нам квартир. Один сосед утром спотыкается и расквашивает себе хряполку о стену, второй роняет ключи в шахту лифта, у третьего не заводится машина, четвёртый застревает в лифте… И хорошо, если просто застревает. Лучше бы им никуда не ходить в этот день, отлежаться, как я обычно делаю. Ну не целый день, а хотя бы два-три часа. Я заметил, такое спонтанное проклятье долго не действует. Да, оно мощнее, глобальнее, но быстро рассеивается. Только ведь я не могу повесить объявление на доме: «Внимание! Сегодня у вашего проклятуна… проклятчика… проклятого сексуальный день. Всем в укрытие!»

Не могу! Но пока летальных или фатальных случаев у нас не было, так, только мелкие неприятности. Наверное, Сила рассеивается и накрывает всех жителей комплекса и каждому достаётся по чуть-чуть невезения. А может, стены немного экранируют, или Сила расходится как от эпицентра взрыва. Самая сильная волна рядом со мной, потом уже всем остальным достаются проклятые осадки.

Да, забавно. Проклятье какое-то над всем двором…

С женой, когда она у меня будет, или с подругой, это проблем не создаст, я надеюсь. Пошалили под одеялком, передохнули и разбежались, или завалились спать. Проснулись, и проклятия как не бывало. Нормально, жить можно. Как я это всё узнал? Ну… Это долгая история. И не очень интересная. Не буду рассказывать, тем более, это личное. Ладно, намекну! У меня здоровое растущее тело. Сны всякие снятся, а утром… Ну, бывают некоторые конфузы.

Недавно приснилась Мира, как я тискал и обнимал её всю ночь. Как ласкал её везде, и как она тихонько постанывала от моих ласк. Проснулся я сконфуженный, весь в поту и с опустошённым резервом Силы… Бывает. Я же сказал, молодой растущий организм. Пришлось посреди ночи бежать в ванную и застирывать свой конфуз. К электроприборам, выключателям и розеткам по пути я старался не прикасаться.

— О! Мой самый любимый пациент! — воскликнул мой самый любимый и одновременно нелюбимый, так как он у меня вообще единственный, доктор.

Опять эта морда! Он мне определённо не нравился… И как он меня узнал, интересно? Наверное, Мира ввела его в курс дела или прожужжала все уши по телефону. Она это может.

— Как ты вырос, однако! Растёшь не по дням, а по часам! Интересно, что ты такого ешь? — он с вопросом взглянул на мою спутницу.

— Добрый день, Семён Андреевич! Да ничего необычного, — ответила Мира за меня. — Только порции раз пять больше, чем должны быть.

— О! Хороший аппетит — это всегда хорошо. Присаживайтесь.

Старик дождался, пока мы уселись напротив него, внимательно посмотрел на меня и сложил руки на столе, сцепив пальцы.

— Спасибо, что приняли нас вне очереди, Семён Андреевич! — поблагодарила Мира и поставила доктору на стол бумажный пакет с презентом.

Так мы ещё и без очереди влезли? Ничего себе! Несколько месяцев ждали и так и не дождались своей. Либо врачи работают спустя рукава, с ленцой. Либо наоборот, такая хорошая медицина и уровень жизни, что люди спокойно дожидаются приёма и никуда не спешат, никто срочно не болеет и не умирает. Забавно.

— Рассказывайте, что у вас такого срочного.

Выслушав Миру и развалившись в своём кресле, смотря в потолок и закинув ногу на ногу, он задумчиво выдал через полчаса:

— Хм... И как быстро это произошло?

— Примерно за полгода. Но скорее всего, это началось после того, как он выпал из окна, это случилось месяцев девять-десять назад.

— Точно! — хлопнул себя по колену доктор. — Он же у нас упал с двадцатого этажа! Удар головой, переломы… Я помню. Ну так это всё объясняет! Это был толчок к внезапному росту организма.

— Да? — неуверенно нахмурилась Мира.

— Конечно! У него ведь и зубы все поменялись? — уточнил доктор, взглянув на меня.

— Да. Буквально за неделю, почти сразу после того случая, молочные выпали и вылезли коренные.

— Забавно… И сейчас процесс роста замедлился, вы говорите?

— Да. Последний месяц Максим только в плечах прибавил и в массе. А последние недели две, мне кажется, он совсем не меняется. По крайней мере, раньше мы в магазин за одеждой каждую неделю ездили, а теперь вот вроде и не нужно совсем.

Так она за мной шпионит исподтишка? Ох и Мирослава! Шучу, конечно, но Мира у меня очень наблюдательная, оказывается.

— И что вас тогда беспокоит, девушка?

— Как что? — Мира неожиданно вспылила. — По факту ему семь лет, а выглядит он на все восемнадцать. Ещё и шайба такая... Он в два раза выше и в три шире меня в плечах.

— Ну, он мужчина, так и должно быть, — старик пожал плечами, взял карандаш со стола и задумчиво сунул его в себе рот. — А с мозгами как? Тоже на семь лет? Он всё такой же… э-э-э… отсталый?

— Нет, конечно! Макс успешно сдал экзамены за восемь классов и готовится сдавать за девятый. — Гордо заявила блондинка.

— Тогда вообще замечательно! Это упрощает дело — мне не нужно копаться и тратить время на его психологическую оценку. Рост у него замедлился, организм в порядке. Выглядит он, — доктор ткнул в меня погрызенным карандашом, — как взрослый и хорошо развитый юноша. Да ему бы в спорт пойти с такими данными, там его с руками оторвут. Или в какую-нибудь силовую структуру. В армию, например…

— Ну да, в армию в семь лет! — фыркнула Мира.

— Деточка, — снисходительно улыбнулся старик, — пора привыкать — парню не семь! Я вообще удивляюсь, почему вы так долго тянули и почему никто к вам не пришёл с проверкой. За это можно отхватить немаленький штраф или вообще загреметь до выяснения.

— В каком смысле?

— Парня нужно переоформить документально. Внести в базу, сделать фото и образцы ДНК обновить. Вы почему так долго тянули с этим?

— Я же вас уже три месяца прошу принять нас, — растерянно произнесла Мира. — У вас время не было…

— Да? — удивился старик. — Ну ладно. Сейчас мы всё исправим.

Он потянулся к планшету, взял его в руки и принялся бегло что-то набирать в нём.

— Сейчас я отправлю заявку, выдам вам направление, и после меня вы зайдёте в кабинет на первом этаже. Найдёте, там не сложно. На двери написано «Канцелярия», там всё сделают по уму. Пять минут и у парня будут новые, актуальные и свежие документы.

— Так просто? — удивилась Мира.

— Конечно! Если он не привлекался полицией и не стоял у них на учёте… В этом случае вам придётся обращаться к ним, мы тут бессильны.

— Не привлекался.

— И если его ДНК соответствует той, что есть в нашей базе данных. А то вдруг это другой человек. В канцелярии всё проверят, это не долго. Ещё вопросы ко мне? Вас всё устраивает?

— Нет! — удивила Мира доктора.

— В смысле «нет»? Чего вы ещё хотите от меня?

— Объяснений, — уже гораздо спокойнее добавила девушка, — как и почему это произошло?

— А! Это? Это вообще не проблема! Такие случаи бывали в истории и даже в моей практике. Правда, не так быстро. Там человек проживал весь жизненный цикл за несколько лет, но это явно не тот случай.

— А он… — Мира бросила на меня быстрый взгляд и чуть тише добавила. — А Максим не постареет так же быстро, как вырос?

— Нет, не переживайте. Последние анализы показывают, что ваш парень в отличной форме. Никаких генетический заболеваний, никакого регресса в клетках организма, никакой прогерии, или как её ещё называют — синдром Вернера. Ничего! Он силён и здоров как молодой бычок.

— Спасибо, Семён Андреевич! — поблагодарила Мирослава врача. — Тогда нам в канцелярию?

— Да-да. Вниз по лестнице, первый этаж направо.

В канцелярии мы пробыли недолго, минут тридцать от силы. У меня взяли несколько анализов, кровь, слюну, отпечатки пальцев, сделали фото, попросили подождать десять минут в коридоре, и через девять с половиной минут вынесли запечатанный жёлтый конверт. Конверт с моими новыми документами. «Максим Кириллович Климов. 01.05.2078 г. Мужчина», моё фото и отпечаток большого пальца.

Я так понимаю, они просто отмотали дату рождения на одиннадцать годков назад. Забавно… Теперь мне официально восемнадцать лет. Как же у них тут всё просто — что значит цифровой мир!

— Отпразднуем моё совершеннолетие? — улыбнулся я всё ещё растерянной Мире и помахал перед её лицом рукой, выводя из ступора.

Мира взглянула на меня, улыбнулась и покачала головой. Такое впечатление, что она только сейчас поняла — я уже не ребёнок, не шестилетний пацан.

— Как быстро растут дети. Да, Мир?

— И не говори. Чувствую себя сорокалетней старухой. Раз ты взрослый, значит, я старая… Это подсознательно так отложилось.

— Ну, не перегибай, Мирусь. Не такая уж ты и старая. Сорок — самый расцвет для женщины.

— Сорок, да? — задумчиво переспросила блондинка, встала и с шутливой угрозой нависла надо мной. — А я ведь могу тебя на колено уложить и хорошенько ремнём отходить. Я всё ещё старше тебя!

— Мир, ну ты что?! — я поднялся с кресла и начал пятиться в сторону выхода. — В твоём возрасте не нужно так нервничать.

Шипение за своей спиной я уже не слышал. Выбежал на улицу и ненадолго затерялся в толпе.

Через час мы уже были в кафе. Выбрали столик в углу, сели друг напротив друга, заказали по кусочку торта и по чашечке кофе. Мира всё ещё дулась и молчала. Не знаю, о чём она думала, но обижаться на начатую собой же шутку — так себе. Девчонки не понимают юмор по поводу своей внешности или возраста, это я уже понял.

— Почему ты взяла меня к себе, Мир? — спросил я, отправив в рот кусочек шоколадного торта. — Я ведь, по сути, чужой тебе человек.

— Много причин, — наконец, нарушила девушка молчание, — но самая главная — мне было тебя искренне жаль. И я не хотела, чтобы сестра меня ненавидела за то, что я тебя бросила. Настя любила тебя.

— Спасибо, Мир! Я буду должен тебе… Всегда.

— Ты теперь съедешь от меня? — подняла на меня грустные глаза блондинка.

— Съеду… — кивнул я. — Сдам экзамены за девятый класс, потом вступительные через три месяца и съеду в общагу. Сможешь жить самостоятельно, никто тебе не будет мешать и занимать кровать.

— Уже решил, куда поступать? — удивилась она.

— Решил.

— Значит, три месяца, — она тяжело вздохнула и отвернулась к окну.

— Да. Потерпишь меня ещё чуть-чуть?

— Дурак! — фыркнула девушка и сверкнула на меня гневным взглядом. — Вроде здоровый лоб, а ничего не понимаешь! Поехали домой…

* * *

— Теперь ты взрослый, — задумчиво произнесла Мира, глядя на единственную кровать в их квартире.

— Не взрослее, чем вчера, — хмыкнул Макс. — Ты думаешь, как нам спать вместе?

— Угу… Я лягу на полу в кухне, — с твёрдой уверенностью в голосе произнесла девушка, взяла подушку, стянула одеяло и упрямо посмотрела в глаза Макса.

— А я на террасе тогда, — хмыкнул парень.

— Там дождь. И спать на шезлонге — не самая лучшая мысль.

— Как и на полу кухни, — пожал парень плечами, взял подушку и вышел из квартиры.

Через два часа он замёрз окончательно. Брызги дождя долетали до самого сухого места на террасе, а поднявшийся холодный ветер пронизывал до косточек. А ещё этот шезлонг… Да как вообще на нём можно спать?

Мира сдалась ещё раньше. Через час она вернулась с пола на кровать, укуталась в одеяло и тихо лежала. То ворочалась, то пыхтела — сон никак не шёл. Девушка догадывалась почему — она переживала за этого противного своенравного мальчишку. Там же холодно!

«Ладно! — решительно определилась она. — Дам ещё десять минут, если не придёт сам, притащу за ухо!»

Макс пришёл через пять, словно почувствовал нависшую над ним и его ухом угрозу. Коснулся своими холодными ступнями ножек Миры, заставив её вздрогнуть и одновременно улыбнуться в темноте, и облегчённо выдохнул.

— Замёрз? — тихо прошептала Мира.

— Угу… А ты?

— И я тоже. Да и жёстко на полу… — Мира тяжело вздохнула. — Ладно, завтра купим раскладушку на кухню. Давно нужно было это сделать.

— Не, я завтра не могу. У меня занятия со Светланой Анатольевной, а потом мы с Олькой договорились встретиться.

— А я работаю допоздна. Хорошо, закажу онлайн.

— Угу. Главное не забудь.

После этого Мира моментально уснула. Словно сурок, тихонько посапывая и улыбаясь во сне. За это время она уже привыкла, что рядом с ней на кровати так же тихо посапывает Максим, хотя даже сама не понимала, насколько сильна эта привычка. Главное, не проспать утром.

Девушка всегда старалась проснуться пораньше, и не потому, что любила рано вставать. Она просыпалась всё время в странных и в очень неловких позах. То обнимая Макса, то у него на плече, то закинув на него ногу. Ещё и ночнушка задиралась как назло, оголяя её трусики и длинные ножки. И это было терпимо, когда Макс был поменьше. Но теперь…

Во сне девушка абсолютно не контролировала себя и ничего не могла с этим сделать. Всегда так было, с самого детства. Даже если начнутся взрывы или салют у неё над ухом, она не проснётся. А просыпаться в странных позах, поперёк кровати или вниз головой — это вообще в порядке вещей. И хорошо, что Макс спал так же крепко, как и она. Иначе, могло быть немножечко неловко.

В эту ночь Мире снились приятные сны. У неё давно не было мужчины, и это ожидаемо. Хм… Давно. Слабо сказано «давно»! Сначала учёба, потом работа, затем в её жизни появился Макс. Двадцать один год — это очень давно. Или, если не кривить душой, то «никогда» — будет правильнее.

Такой сон ей уже снился, и не раз. Сильные мужские руки обхватили её сзади, прижали к напряжённому мужскому телу, пальцы мягко, но настойчиво облапали её всю и проникли между жадно расставленных ножек девушки. Незнакомец ласкал её руками, губами, языком. Целовал и мял всю, от кончиков пальчиков на ножках, до самых кончиков ушей. А Мира тихонько стонала и получала удовольствие. Как минимум пять раз успела получить за один короткий сон.

Утром она проснулась раньше Макса. Поправила задравшуюся ночнушку, удивилась тому, что умудрилась натянуть её вечером шиворот-навыворот, обозвала себя «растяпой», и в прекрасном настроении, напевая себе под нос какую-то популярную молодёжную песенку, пошла на кухню заваривать кофе.

Мира нахмурилась, вспомнив сегодняшнюю ночь. Кажется, она стонала во сне. Возможно, даже очень громко. Да уж! Сегодня точно нужно заказать раскладную кровать.

— Вставай, соня! А то проспишь учёбу! — выкрикнула девушка в сторону кровати и почему-то не смогла сдержать расплывшейся на лице удовлетворённой счастливой улыбки.

Глава 9

В тот же вечер молоденький курьер привёз раскладную одинарную кровать в квартиру номер «256». Максим распаковал её, собрал, поставил возле свободной стены на кухне и задумчиво почесал затылок.

— Охренеть! И ты думаешь, я на этом смогу спать? — хмыкнул Макс.

— Я не думала, что она такая маленькая… — растерянно пробормотала Мира, перегнувшись через барную стойку. — Наверное, напутали с размерами. На фото она огромная была.

— А ты размеры смотрела, или только на фото?

— Только на фото, — призналась девушка. — Ладно, закажу новую. Завтра привезут. Я сегодня посплю здесь, а ты на нашей… — она неожиданно покраснела, — на моей кровати.

— Лады, — согласился Макс. — Но в следующий раз смотри размеры. А то такими темпами нам твои кровати ставить некуда будет.

— Твои! — огрызнулась блондинка и показала остренький язычок.

Сегодня ночью Мирославе много чего снилось, и она проснулась с очень плохим, даже поганым, настроением. На новом месте спалось плохо. Нет, не так… ОТВРАТИТЕЛЬНО!

Вместо ласковых любовных снов ей снилась какая-то чепуха. Девушка от кого-то убегала, или кто-то убегал от неё. Ей было холодно и одиноко. Она плакала и страдала во сне. И лишь под утро ей приснился нормальный сон. Не такой яркий и не такой… совсем не такой. Этот сон ничем не закончился — раздразнил, показал вкусненькое и исчез. Но хоть сгладил впечатление от кошмаров. Но это был другой сон. После этого внизу живота что-то очень противно ныло, словно хотелось чего-то такого... чем обычно занимаются мужчина и женщина. Мире хотелось продолжения «банкета».

На работе всё валилось из рук, всё раздражало и бесили все подруги. Хотя их и так насчитывалось немного. Она нагрубила начальнице, накричала на тупых клуш из бухгалтерии и поругалась с коллегой из смежного отдела — мужчина сделал тупое замечание или отпустил пошлый комментарий её короткой юбке. А ведь это была её любимая юбка!

Да и внизу живота не переставало ныть. Хотелось, чтобы этот день поскорее закончился, и чтобы снова приснилось что-то хорошее. Настроение ни к черту. На обеденном перерыве Мира сидела в офисном кафе, вяло ковыряла вилкой салат и размышляла. Когда у неё последний раз был секс? Так, если подумать… То никогда! Ну, настоящий секс, с мужчиной. Не в их обществе заниматься сексом без мужа. Так не принято. Секс только с мужем. Уже лет тридцать как. Вот раньше их бабки и деды занимались этим свободно. Хотя Мира такое и не одобряла, но её предкам в этом плане явно было полегче.

Сейчас за случайную сексуальную связь могли уволить с работы, перед этим опозорив перед всем коллективом, а потом ещё отправить в камеру от трёх до пяти... месяцев. Или на перевоспитание. Вот кому какое дело вообще, кто с кем спит?! Тем более, как это вообще связано с работой. Или сотрудник, который занимался сексом не в браке, хуже работает, или предаёт компанию? Или что? Мира этого не понимала. А ещё она не понимала, почему это правило распространяется в основном на женщин. За аналогичный поступок мужчине грозил лишь... Выговор... Честно, да? Не честно!

В голову Миры закралась предательская мысль: «Может, рискнуть? Всего один разок. Никто даже не узнает!» Она взрослая, половозрелая женщина, хозяйка своей жизни, она даже воспитала ребёнка сама. Ну, почти воспитала. Макс сам с этим прекрасно справился и без её участия. Но это не важно.

Мимо её столика прошёл Андрей, системщик с первого этажа. Несколько раз он подкатывал к ней. Но потом как-то резко переключился на кого-то другого, словно его сглазили. Андрей хорошо пахнет, всегда выбрит, ухожен, одет в чистую модную одежду. Немного худоват, но это дело вкуса.

Или Илья — симпатичная мордашка и сильные руки. Илья долго ходил за Мирой, словно хвостик. Ухаживал, дарил цветы, строил глазки, намекал. Потом от намёков перешёл к прямому тексту и сказал, что хочет её. Так сильно, что пойдёт на любые условия девушки. Тайные свидания, нейтральная территория, завязанные глаза… Да что угодно!

Мира взяла паузу, чтобы подумать над таким соблазнительным предложением, и собиралась всё же отказать, она не настолько глупа и доступна, хоть и природа звала. Но Илья словно перестал замечать её. Обиделся? Ну и зря! А может быть, она согласилась бы на его предложение? Правда, потом бы точно жалела, но это было бы потом.

Или Анатолий Васильевич — мужчина в самом расцвете сил, ему около сорока. Но это значит — опыт и умение держать язык за зубами. А ещё Анатолий очень хорошо выглядел для своих лет. Широкие плечи, узкие бёдра, модельная бородка. Да, он точно умел обращаться с женщинами.

И все парни такие симпатичные.

«Вот хрень!» — выругалась про себя девушка и уткнулась в свою тарелку. Да ей сейчас любой понравится! В её состоянии, словно кто-то раздразнил и бросил, так и не закончив начатое. Нужно прийти домой, залезть в душ и снять, наконец, накопившееся напряжение.

Домой она вернулась пораньше — отпустили с работы, видя её состояние. Это было так заметно?! О! И только дома её немного отпустило. Мира поговорила с Максом, они поужинали, посмотрели телевизор и съели мороженое. Но девушка мечтала о душе. О тёплом расслабляющем душе.

Душ не удался. Вода была… не холодная, но и не горячая. Никакая. Под такой не расслабишься. Вот как так, люди летают в космос, заселяют другие планеты, а воды горячей нет? Как так?! Девушке пришлось ложиться спать так, с испорченным настроением. Хорошо хоть Макс не попал под горячую руку, а вот завтра на работе она точно снова будет кидаться на всех сотрудников. Да уж, не повезло им.

Мира выпила бокал успокаивающего вина и пошла спать на своё новое место. И только сейчас вспомнила, что забыла перезаказать кровать.

«Вот хрень!»

А ночью ей снова снился эротический сон. Как же она ждала его! Но теперь ей захотелось взять бразды в свои руки. Она выскользнула из сильных рук незнакомца и оказалась сверху. Как же это было приятно! Такое ощущение, что она впервые оказалась с мужчиной по-настоящему, вернее, мужчина впервые оказался в… Это было самое лучшее, что Мира испытала за свою короткую жизнь.

«Подумать только, как, оказывается, это хорошо! И зачем было ждать столько лет этого?»

Утром девушка проснулась в своей постели. Без ночнушки, в одних трусиках. Голая ножка закинула на Максима, рука обвила мужскую грудь, а сама она крепко прижималась к его широкой спине всем своим голеньким горячим телом. Какой стыд! Хорошо, что Макс спал спиной к ней, ничего этого не видел и не знал. Вот было бы стыдно!

«Я что, стала лунатить? Вот блин!» — удивлённо подумала Мира и осторожно вылезла из кровати, скользнув взглядом по спящему Максу. — Какой он милый, когда спит…»

И как-то по-новому посмотрела на мальчика. Не мальчика, мужчину... Заботливо укрыла его пледом, прикрывая рукой свою обнаженную, чуть больше среднего размера, грудь, мимоходом отметила рельефный мускулистый торс парня, и пошла на кухню варить кофе.

«Лунатить мне ещё только не хватало!» — помотала головой девушка, ставя на плиту кофейник, и неожиданно поняла, что расхаживает по квартире в одних только чёрненьких трусиках.

«Вот блин! Да где же эта чёрная чёртова ночнушка?!»

В этот день в офис пришла совсем другая Мира. Спокойная, умиротворённая, собранная, расслабленная. Она ни на кого не рычала и не ругалась, и даже извинилась за вчерашнее. Мужчины с недовольством и завистью поглядывали на неё, а женщины понимающе кивали.

* * *

«Ты вырос...»

— О! Снова ты. Да, вырос. И отхватил кучу проблем. Сраный гормональный всплеск — гормоны просто бушуют. Перепады настроения, и, сука, постоянное желание секса… Мне даже снится секс каждую ночь!

«Идиот... Чёрная Регенерация подстраивает тело до оптимального состояния… Нужно было идти своим чередом».

— А! Теперь я понял. Бля! Мог бы и раньше сказать. Ты кто, кстати, такой? Моя фея-крестная? Хотя, голос мужской, значит, фей?

«Идиот… Раньше ты был поприятнее, серьезнее, умнее. И правда гормоны портят людей».

— Погоди! Ты знал меня прежде? Ты знаешь, кто я? Кто я? Ты ещё здесь? Проклятье, сука!

Этой ночью мне снова приснился секс с Мирой. Знала бы она, наверное, отвесила мне леща и больше не подпускала такого извращена к себе на пушечный выстрел, не то что в свою кровать. И точно не ложилась бы рядом, а может, даже не садилась на один диван. В свою защиту — это только сон! Мало ли что мне тамснится. Наяву я даже не думаю о ней… Ну почти. Но ничего пошлого — точно… Почти. Но я стараюсь!

Открыл глаза. На столе записка, как обычно, рядом термос с кофе и горячий бутерброд. Опять она проснулась раньше меня и сбежала. Вот и чего ей не спится? А, точно! Опять спала на этой неудобной мини-кровати. Нужно напомнить ей, а то снова забудет. Эх! А сон действительно был хорош. Смутно помню, но точно хорош!

Блин! А сколько время-то? 7:50. У меня же в восемь занятия со Светланой Анатольевной. Кстати, брюнетка мне ни разу не снилась, в отличие от Миры. Странно. Хотя, это и понятно. Чего ей сниться-то?

Ровно в восемь (как всегда пунктуальна! ну хоть бы раз опоздала!) раздался звонок в дверь. Я едва успел принять душ и дожевать бутерброд в сухомятку — кофе выпью потом.

— Доброе утро, Максим! — произнесла моя учительница, зашла в квартиру и подала мне лёгкую курточку, чтобы я поухаживал за ней.

Да уж, манерная девушка.

— Как настроение? — поинтересовалась Светлана. — Сегодня будем работать или снова будешь витать в облаках?

— Будем работать, — словно нашкодивший ребёнок, произнёс я.

— Хорошо. Тогда пошли.

Я проводил её на кухню, усадил за стол, подставив стульчик (иначе она просто не садилась!), предложил чай, от которого девушка не стала отказываться, и через десять минут мы уже занимались. Я соврал… Ну невозможно с ней работать! Ну как?! Ещё и этот вырез на платье. От самой шеи чуть ли не до пупка. Она ко всем ученикам приходит так, или только чтобы меня позлить и помучить?

«У! Озабоченная стерва!»

Бля! Зачем?! Зачем, Макс. Ну кто тебя за язык… за ум дёргал? Опять ведь начнётся, опять будешь чувствовать себя виноватым. В прошлый раз ведь уже обещал себе! Ну да, обещал. Само вырвалось. Каждый раз, когда она вот так приходит, я срываюсь.

— Так что? Какой ответ у этого биквадратного уравнения? — ядовитым голосом произнесла учительница и постучала линейкой по моему лбу.

Вот не нравилась мне эта её привычка или метод. Всегда злился, раздражался и мог проклясть ненароком.

— О чём снова задумался, Максим? Я не верю, что ты не можешь решить это! — она нахмурилась и поправила свои очки. — Запомни! Твоя голова всегда должна быть холодной! А она у тебя сейчас горячая, там кипят посторонние мысли. Ты слышишь меня?

Снова этот стук по лбу.

«Да чтобы у тебя в трусиках было так горячо, как в моей голове, стерва!»

Ну вот! А я говорил. Ну почему у меня все проклятия в её сторону с сексуальным подтекстом? Хорошо хоть слабенько проклял, на пару часиков. А! Ладно. Одним больше, одним меньше. Уже проклял её трижды за какой-то час наших занятий, а ещё два часа заниматься.

Взять бы эту линейку и настучать тебе по голой заднице! Взяла моду, стучать. Хм… И правда, что-то я сегодня не о том думаю. Подростковые гормоны. Тело слишком быстро развивается. Знать бы, как с этим совладать.

— Ладно, вижу, ты сегодня не готов к учёбе. Тогда просто слушай, память-то у тебя хорошая, я знаю. Что-то, да и отложится. Тема — история Российской Империи двадцать первого века.

Она встала и принялась расхаживать по квартире, читая лекцию по истории и задумчиво хлопая линейкой по своей ладошке. Какой-то у неё бзик на линейке. Девушка медленно подошла к стене, посмотрела картины, сделал круг по комнате, посмотрелась в зеркало, ни разу не сбившись и не отвлекаясь от лекции, и пошла на террасу.

— Тебе слышно, если я буду отсюда говорить? — донёсся её звонкий голосок.

— Слышно, слышно, — проворчал я, встал и поставил чайник. Хоть чем-то займусь, а то самому сидеть скучно.

Краем глаза заметил, как Светлана присела на шезлонг, а затем откинулась на спинку, подставив лицо солнечным лучам.

— Проверочный вопрос, — неожиданно прервала она лекцию. — В каком году вступил на престол Император Владимир?

— 7 апреля 2064 года, — без запинки произнёс я.

— Правильно… Хорошо…

Сидела она на террасе не долго. Всё-таки не прохлаждаться сюда пришла, а работать. Вернулась в комнату и принялась расхаживать взад-вперёд, снова поигрывая линейкой. Зацепилась за угол кровати мизинцем, зашипела и пригнулась, припрыгивая на одной ноге. Да как пригнулась! Оттопырив попку в облегающем платье, и демонстрируя её мне в полной красе. Ещё и платье полупрозрачное, если смотреть через него в сторону окна.

— Ты куда уставился? — нахмурилась Светлана Анатольевна, наткнувшись на мой озадаченный взгляд.

— На вашу задницу, Светлана Анатольевна, — честно признался я. — Она очень... симпатичная...

— Правда? Тебе нравится? — совсем другим голосом произнесла девушка, как будто её подменили. Посмотрела на меня и задумчиво покрутила локоны.

Да уж…

Что было потом, я помнил смутно. Хотя, нет. Я всё помнил хорошо. Но как порядочный молодой джентльмен, предпочёл забыть, словно ничего и не было. Следующий час я просто выбросил из своей головы. Снова.

— Прости, я вела себя непрофессионально, — отдышавшись и приведя себя в порядок, произнесла моя учительница. — Я должна передать тебя другому преподавателю.

— Нет, — категорично отрезал я.

— Нет? — удивилась Светлана Анатольевна.

— Я привык к вам. А новый... Не уверен, что новый учитель не совратит меня. Вас я уже хотя бы знаю и доверяю.

— Хорошо! — она поправила очки и натянула на себя строгое выражение лица, деловое. — Но между нами больше ничего такого не будет.

Бля! Опять: «Я плохая учительница!» и «Что скажет Мирослава?»

— Мы никому не скажем, — пожал я плечами.

— Я не смогу молчать, Максим. Я не такая!

— Я могу стереть тебе память…

— Правда? — она обрадовалась, удивилась, испугалась, обнадёжилась. Такая гамма чувств на её всегда строгом лице. — Так ты из этих… — задумчиво произнесла она совсем без брезгливости.

— Да.

— Уверен?

— Конечно, уверен, — и тихо добавил, — не впервой.

— Я даже не буду спрашивать «как». Если ты говоришь, что сможешь, я тебе верю! Я согласна. Только… Только ты больше не поддавайся на мои заигрывания. Я ведь специально пальцем ударилась.

— Я знаю.

— И специально тебя выводила из себя, чтобы ты обратил на меня внимания.

— Я знаю, — вздохнул я. — И оделась так специально?

— Нет… Здесь как раз всё без подвоха. Хотя, подсознательно, наверное, да.

— Ясно. Ну ладно.

— Погоди! А что значит твоё «не впервой»? Ты уже это делал? Ты стирал мне память? И сколько раз?

— Да пару раз, — нехотя признался я. — Семь, если этот не считать.

— Пару?! Семь?! Да как… — она поперхнулась и попросила у меня воды,и, только смочив горло, продолжила возмущаться. — Два и семь — это большая разница, Максим!

— Я знаю.

— А я думаю, гадаю, почему мне секса с мужем не хочется, — возмущённо расхаживала девушка по комнате, жестикулируя руками. — Потому что меня дерут в другом месте! Ёбушки-воробушки! Прости, что выражаюсь в твоём присутствии. А я гадаю, почему у меня ноги подкашиваются после занятий с тобой.

— А! Это смешная история, — улыбнулся я. — Последние три раза ты мне очень интересную позу показывала, говорила, давно хотела попробовать, но всё не решалась.

— Со шпагатом? — Светлана на секунду остановилась на месте и посмотрела в мою сторону.

— Со шпагатом, — подтвердил я.

— И как?

— Ну… Нормально. Но мне больше нравится…

— Стоп! Не хочу даже слышать об этом! Бедный мой муж.

— Ты замужем?

— Ты не знал?

— Откуда?

— Ну, у меня же татуировка замужества, — Светлана закатила рукав платья и продемонстрировала мне змею, обвивающую её запястье.

А! Так вот что за смешная живая татуировка на её руке.

— Так что? Стирать память? — поинтересовался я и надавил на её профессиональную мозоль. — Нам ещё нужно занятия закончить.

— Стирай, — обречённо вздохнула девушка, — и не говори мне больше, что у нас это было, и что ты стирал. Просто стирай молча. Всегда, если это снова повторится, — она сморщила лобик и подозрительно посмотрела на меня. — Серьёзно? Я это уже говорила? Мы это уже обсуждали?

— Ага, — кивнул я. — Семь раз, если не считать этого.

— Очуметь! Я попала в сексуальное рабство к малолетке.

— В добровольное! И заметь, тебе это нравится.

— Если у нас с мужем будет разлад в семье, это будет твоя вина!

— Согласен.

— Стирай давай! Нам ещё заниматься учёбой.

Самое простое проклятье забывчивости, и она ничего за последний час не вспомнит. Это легко, в этом я уже поднаторел.

— Погоди! — резко выкрикнула она и схватила меня за руки, словно я этими руками собирался её гипнотизировать. — Раз уж я всё забуду, и раз у нас уже всё было, давай хоть повторим это ещё разок.

— Серьёзно?

— Серьёзней некуда!

— Такого ещё у нас не было. Это впервые, — произнёс я и увидел довольную расплывающуюся улыбку на лице Светланы.

Легким движением плечиков девушка скинула платье, оказавшись абсолютно голенькой, и улыбнулась ещё шире.

Глава 10

— Макс! Вставай! Завтрак готов! — разбудил меня звонкий голосок Миры.

— Да встаю, встаю, — пробормотал я.

Я сполз с кровати, посмотрел на часы, которые показывали восемь утра, недовольно проворчал что-то в сторону вечно бодрой и переполненной энергией Миры, и побрёл в душ.

Горячий, холодный, снова горячий. И почему у меня такое ощущение, словно я всю ночь мешки ворочал, или вагоны разгружал? Как будто кто-то не давал мне спать. Ещё и сны всякие снятся. Хотя сны — это отдельная история. Сны хорошие, яркие, живые и на душе после них так легко.

Выбрался из душа, почувствовав себя немного бодрее, добрёл до кухни и плюхнулся за стол, где уже «дымился» кофе, и свежие булочки вовсю пахли ароматной корицей и ванилью.

— Как спалось, соня? — весело прощебетала Мира и плюхнулась напротив меня, держа огромную чашку сразу двумя руками и осторожно дуя в неё.

Довольное сияющее лицо, короткая чёрная ночнушка, распущенные волосы и мечтательная улыбка до ушей — Мира, как всегда, выглядела великолепно!

— Не очень! Не могу никак выспаться, — признался я. — А ты как?

— А я что? Сплю как сурок.

— Уже привыкла к новому месту? — кивнул я на маленькую раскладную кровать в углу кухни.

— Привыкла.

— Новую раскладушку заказала?

— Забыла… — тяжело вздохнула блондинка и потупила взгляд. — В понедельник точно закажу.

— Хм… А ты вообще ложилась сегодня? — нахмурился я, зацепившись взглядом за небольшие несоответствия на кровати: отсутствие подушки, загнутый, как и вчера вечером, уголок простыни и аккуратно отброшенный край одеяла. Зная, как спит Мира, кровать должна быть перевёрнута с ног на голову, а не в первозданном виде. Как будто она лишь час на ней поспала. — Твоя кровать не тронута.

— Ложилась, конечно! — фыркнула девушка. — И прекрасно выспалась.

— А как твоя подушка очутилась у меня? — нашёл я, наконец, взглядом подушку Миры на нашей большой кровати, и задумчиво нахмурился, пытаясь сложить пазл. Что-то не сходилось.

— Утром вернула на место, чтобы здесь не мешалась. Наверное… Я не помню! И вообще, это что, допрос? — Мира неожиданно смутилась и покраснела. — А скажи-ка мне, Максим! Почему вы вчера занимались со Светланой Анатольевной до самого вечера? Она что, целый день у нас провела?

— Готовились к сдаче экзамена, — пожал я плечами. — Очень интенсивно готовились.

— Я заметила. Ты вчера уснул, даже не поужинав.

— Да, Светлана выжала меня как лимон.

— Готовились они, — проворчала Мира. — Знаю, как она готовила тебя!

— Да? — удивился я прозорливости блондинки.

— Да! Специально даёт такую нагрузку и выжимает из тебя все соки.

«Соки это да», — мысленно согласился я.

— …чтобы записать твой результат в своё портфолио. Её ученик прошёл девятилетний курс за год — это неплохая реклама.

— Точно, я как-то не подумал об этом, — покачал я головой, соглашаясь с Мирой.

— Ты её хоть накормил?

— Нет, некогда было.

— Растяпа!

— Но чаем напоил, — попытался оправдаться я.

— Ладно, но в следующий раз предупреждай, когда вы будете так долго заниматься. Я хоть приготовлю что-нибудь поесть.

— Да я и сам не знал, что так выйдет. Оно как-то само получилось. Кстати, Мир, как ты относишься к современному институту брака?

— Нормально. А что за вопрос такой?

— Да… Не могу кое-что понять. Может, ты объяснишь?

— С удовольствием. Спрашивай. Тебе ещё кофе долить? — обратила девушка внимание на мою опустевшую чашку, подскочила со своего места и через секунду вернулась, держа в руке кофейник и поглядывая на меня.

— Да, спасибо, вот смотри. Как так получается, что иметь три жены считается хорошим тоном, нормой, а трёх мужей — моветон. Почему?

— Хм… Ты же знаешь, что соотношение женщин и мужчин в Империи стремительно меняется в пользу последних. Сейчас мужчин почти в два раза больше, чем женщин. И эта разница с каждым годом всё увеличивается. Говорят, лет через триста, соотношение будет один к десяти — на одну женщину десять мужчин.

— И? — не понял я. — К чему это?

— К тому! Мужчин много, женщин мало, — повторила Мира.

— Тогда нужно сделать наоборот. Раз девушек меньше, значит, должно быть разрешено многомужество, чтобы пристроить всех мужчин.

— Н-н-нет, — Мира помотала головой, — это не так работает. Смысл не в том, чтобы пристроить всех мужчин, а обеспечить лучшую рождаемость, что ли. Вот представь, будет у женщины десять мужей — и что? Она сможет в десять раз быстрее или больше рожать? Каждый месяц? Нет!

— Хм… А в обратную сторону можно, значит?

— Выходит, что можно. Если ты можешь позволить себе содержать всех своих женщин, хорошо их обеспечить и заделать своим жёнам качественное и здоровое потомство, будущих подданных Империи, то почему нет?

— Звучит, словно мужик — это племенной самец.

— В какой-то мере. Всё на благо Империи — даже воспроизводство граждан! Да это и правильно, в какой-то степени. Мужчина, который смог привлечь сразу несколько женщин — априори хороший. Как ты так выразился… племенной самец. И дети у него будут хорошие — сильные. Это всё природой заложено.

— Хм… И как женщины к этому относятся?

— Не знаю. По-разному, наверное, — пожала плечами блондинка, откусила булочку и отхлебнула кофе из чашки.

— А ты сама как отнеслась, если бы у твоего мужчины был десяток женщин?

— Глаза бы выцарапала! — фыркнула Мира.

— Всем десяти? — усмехнулся я в ответ.

— Нет. Ему одному.

— Хм, ты собственница, Мир.

— Да нет, — искренне улыбнулась девушка. — Если он меня любит, и я его… Я готова простить и разрешить ему три женщины. Но никак не десять. Десять — это перебор!

— То есть, ты нормально к этому относишься?

— Ну да. А что здесь такого? Тем более, такой семьёй и жить веселее и детей воспитывать.

— Я бы не смог ужиться в семье, где одна жена и три мужа. Это не моё.

— Наверное, поэтому так и не принято делать. Мужчины больше собственники, чем женщины. Какие-то исследования проводились, доказывающие, что в такой семье рано или поздно начинаются конфликты. В семье, стае, прайде должен быть только один вожак, альфа-самец.

— То есть, ты не против, если у меня будет несколько девушек? — хитро спросил я.

— У тебя? При чём тут ты и я? — нахмурилась Мира.

— Ну, в смысле, я не упаду в твоих глазах на самое дно? Не буду для тебя гулящим, развратником, похотливым козлом? Просто пытаюсь понять, как себя вести, я же теперь взрослый, — включил я дурачка.

— А, ты об этом, — отмахнулась Мирославка. — Да, пожалуйста, я буду только рада, если у тебя будет две или даже три подружки.

— Я рад, что ты не ревнивая, Мир.

— Ой! Было бы кого ревновать! — фыркнула девушка и немного покраснела.

— А что за история с тем, что обязательно нужно выйти замуж до двадцати? Прям кровь из носу! — задумчиво спросил я. — Недавно Олька о чём-то таком обмолвилась, я не понял. Тебе двадцать один и ты замуж не собираешься.

— Не обязательно до двадцати, это такое негласное правило, — Мира допила свой напиток, отодвинула чашку от себя и села удобнее, закинув ногу на ногу и чуточку больше оголив стройные ножки. — Всё из-за того же — женщин мало, нужно пристроить каждую и как можно раньше, в период детородного возраста.

— Негласное? — уточнил я. — То есть, не обязательно?

— Да. Но представь, вот ты такая красивая, в эпоху дефицита женщин, не хочешь выходить замуж и рожать детей. Кому это понравится? На тебя будут косо смотреть, придираться на работе. Могут, в конце концов, назначить специальную комиссию, чтобы расследовать твой случай.

— Комиссию? Что за бред? — удивился я. Впервые такое слышу и даже не подозревал об этом. Как же я ещё мало знаю об этом мире!

— Комиссия ПМС, — улыбнулась Мира шире обычного и прыснула в кулачок, не сдержавшись.

— Ладно, я понял. Разводишь меня? — осуждающе покачал я головой.

— Представь себе, но нет. Комиссия Правильной Морали Семьи. Страшные тётки, скажу тебе. Я один раз сталкивалась с ними по работе… Это просто жуть!

— Охренеть! Первый раз такое слышу. И что эта комиссия делает?

— Ну, могут выдать замуж силком, например.

— Да иди ты!

— Ну не силком, — исправилась Мира, — но сначала придут домой, посмотрят на жилищные условия девушки и покопаются в её нижнем белье, в переносном смысле, чтобы изучить вопрос и составить психологический портрет. Наведут справки у гинеколога: как часто ходит к нему данная особа, живёт ли половой жизнью и сколько у неё партнёров было за последнее время. Не дай бог девушке оказаться гулящей, или из этих.

— Из каких? — не понял я.

— Ну, из этих… — смутилась Мира. — Любительницей не колбасок и сарделек, а наоборот.

— Мира! — наигранно возмутился я. — Не знал, что ты такая пошлая.

— А я что?! Ты сам спросил! Я и так пыталась завуалировать, чтобы не травмировать твою ранимую психику.

— Ладно, проехали, — хмыкнул я. — И что дальше?

— Дальше эта комиссия берёт девушку под свою опеку. После изучения и составления психологического портрета, они выдадут ей десяток анкет кандидатов, подходящих под её психотип, потенциальных мужей.

— Какой-то сраное брачное агентство получается.

— Не выражайся! — строго нахмурилась блондинка. — Хотя, в принципе, ты прав. Сраное агентство принудительного брака.

— К нам никто не приходил, — вспомнил я.

— Пока не приходил. Я воспитывала малолетнего ребёнка, но теперь ты не малолетний, — она тяжело вздохнула. — Чувствую, скоро начнут ходить.

— Ну извини!

— Ты не виноват, — улыбнулась мне моя «кормилица».

— Это вся функция Комиссии? Подбирать мужей?

— Не только. Они хранят семейный очаг и блюдут мораль. Стоит девушке переспать с кем-то вне брака или до брака — они тут как тут, на по пороге её дома. Штрафы, может быть, даже тюремное заключение, а потом выдадут замуж уже без спроса. Если девка гулящая, её даже спрашивать не будут — отдадут на перевоспитание к специалисту.

— К специалисту? — мои брови взметнулись вверх. Сегодня прям день открытий!

— Да. Выдадут замуж за проверенного и надёжного человека, он будет заниматься воспитанием жены и отвечать за неё.

— А если не сможет перевоспитать? Если она продолжит гулять, или будет уличена в этом?

— Сможет! У этих работниц ПМС целый список таких специалистов. Я сама видела. Там даже категории есть и присваиваемые каждому воспитателю разряды. Чем выше категория, тем моложе и симпатичнее жену он получит. А если не справится — передадут другому… специалисту.

— Погоди. Так у этих специалистов по десятку жён на перевоспитании, что ли? — задумался я над вырисовывающейся в моей голове картиной.

— Почему по десятку? Девушку дают только на перевоспитание, а не в пожизненное владение. На передержку — на один-два года. Потом официальный развод, а далее перевоспитанную женщину и, теперь уже порядочную жену, отдают другому мужу, с которым она построит семью и нарожает детишек.

Охренеть! На передержку!

— Мир. А ты сама замуж собираешься? Я так думаю, тебе лучше самой подсуетиться, пока Комиссия не нагрянула. Напугала ты меня, однако!

Мирослава снова покраснела и задумчиво покрутила в руках свою пустую чашку.

— Собираюсь. Ты забыл про Николая, который к нам в гости приходил?

— Ты хотела за этого упыря замуж выйти?

— Как будто у меня есть выбор? — фыркнула Мира. — Я же нигде не бываю, работа-дом, дом-работа. И выбор мой сводится к Николаю, так как он казался на тот момент самым нормальным вариантом, или к теткам из Комиссии по Морали.

— Да уж… А сейчас? Есть кто-то на примете?

— Да нет никого, — тяжело вздохнула блондинка и тихонько добавила, — да и не сильно хочется последнее время. Наверное, переросла или привыкла обходиться без мужчины. Раньше хоть организм требовал, а последнее время и он молчит.

— Давай так, если за год не найдёшь себе мужа, я, так и быть, женюсь на тебе. Правда, блондинки не в моём вкусе, — я преувеличенно-фальшиво поморщился.

— Ох! Вы посмотрите на него! От горшка два вершка, а у него уже вкус есть! — возмутилась Мирослава. — Спасибо, господин Климов, за такое щедрое предложение! — фыркнула она. — Я уж как-нибудь сама, хоть и сирая и убогая, и не вышла лицом, но найду себе мужа!

— Мир, а шутки это не твоё, да? — попытался успокоить я разошедшуюся на глазах фурию.

— Да иди ты!

— Ладно, — поднялся я со стула, и, как оказалось, не зря, — но в каждой шутке есть доля правды. Если через год всё ещё будешь никому не нужной старой девой и не найдёшь мужа…

От чашки, запущенной в меня, я легко увернулся, как и от блюдца. Развернулся и, пригнувшись, рванул подальше от опасности. Над моей головой просвистела тарелка, затем разделочная доска и сахарница. А через секунду я уже прятался от Миры на нашей террасе.

— Ладно, — отдышавшаяся и заметно успокоившаяся минут через пять Мира посмотрела на часы, — собирайся, поедешь со мной.

— Куда? — удивился я и тоже взглянул на часы — 8:30. Никаких планов на такую рань у нас, вроде, вчера не было.

— Ко мне на работу.

— Сегодня же суббота — у тебя выходной. Забыла?

— Последняя суббота месяца, отчёты. Альбина Петровна просила выйти весь коллектив. После работы обещала проставиться.

— Хм. А я тебе там зачем?

— Покажу тебе, как всё устроено. Как мы работаем.

— Зачем? — не сдавался я.

— Может, немного ума наберёшься, — хмыкнула блондинка и добавила, сжалившись надо мной. — Хочу, чтобы ты определился с дальнейшим выбором профессии.

— Так я вроде определился уже.

— Знаю, на что ты определился, — поморщилась Мира. — Но с твоими данными… Всё же глянешь, где я работаю, чем занимаюсь. Может, выберешь экономическую стезю.

— Ладно, поехали, — согласился я и пошёл переодеваться. — Давно хотел глянуть, что там у вас происходит, и чем ты занимаешься.

— Правда? — обрадовалась девушка.

— Да, правда. Почему удивляешься?

— Не думала, что ты так быстро согласишься.

— Ради тебя, Мир — я готов на всё! Даже на это.

— Да иди ты, маленький льстец! — обрадовалась она, подбежала к шкафу стянула через голову ночнушку, забыв отвернуться, и ненароком продемонстрировала мне свои упругие полушария с крупными напряжёнными розовыми бусинками.

Такое чувство, словно я это уже видел. Точно видел! Она мне снилась именно такая, всё с точностью до мельчайших подробностей. И сон был таким правдоподобным. Только сейчас это вспомнил.

— Эй! Отвернись! — возмущённый возглас Миры вывел меня из размышлений.

— Прости, задумался! Я ничего не видел, если что.

— Ничего не видел он… — проворчала Мира, шурша одеждой.

Офисное здание, где работала Мирослава, выглядело необычно. Трёхэтажное сооружение в черно-золотом исполнении стояло в небольшом сквере в самом центре города. На входе серьёзная пропускная система, досмотр, сканер, и пятёрка подозрительных охранников, сверлящих всех входящих и выходящих суровыми, подозрительными взглядами.

Даже не знаю, как меня пропустили. Может, Мира спланировала и договорилась о моём визите заранее, а может, достаточно того, что меня привела она. Не знаю.

Мы поднялись на второй этаж, отметились на ресепшене у симпатичной девушки в чёрных кожаных штанах и пошли дальше по пустому просторному офису. Самый обычный офис: большие столы, кресла, стильные лампы, свисающие с потолка, зелёные деревья в больших горшках, понатыканные на каждом углу.

— А где все? — повертел я головой, но так и не увидел ни одного человека.

— Будут к десяти.

— Ясно. А твоё рабочее место где?

— Моё — вот.

Мы остановились возле большой двери из матового стекла, Мира приложила ладонь к боковой панели и дверка легко отъехала в сторону, пропуская нас внутрь.

— Ого! А у тебя тут круто! — повертел я головой. — Да этот кабинет больше чем наша квартира.

— Не больше! — возразила Мирослава, затем огляделась по сторонам, нахмурилась и задумчиво проговорила. — Ну, может чуть-чуть.

Большое пятиметровое панорамное окно от пола до потолка, белый рабочий стол, белые стены и розовое кресло. Неплохо она устроилась. Может, действительно пойти учиться на экономический? Хотя, нет. Не моё это.

Мира села за свой стол, активировала огромный интерактивный экран и принялась что-то строчить на нём, а я заскучал.

— Мир! — отвлёк я девушку от работы.

— Что?

— Я пойду погуляю, если это не запрещено. Чтобы не мешать тебе.

— Хорошо, иди, — задумчиво кивнула Мира, уйдя с головой в работу. — Там есть столовая, кофе, печенье… Если не разберёшься, спроси у Мики.

И я погулял. Конечно же, как молодого озабоченного парня меня потянуло туда, где есть симпатичные девушки, или как минимум одна.

— Привет! — снова поздоровался я с девушкой на ресепшене. — Меня зовут Макс.

— Мика, — представилась она и вежливо дежурно улыбнулась.

— Привет, Мика. Давно работаешь здесь?

— Уже два года.

— И как тебе?

— Хорошо, — пожала девушка плечиками. — Работка не пыльная, платят хорошо. Сижу здесь, строю глазки сотрудникам, улыбаюсь, разношу кофе.

— Наверное, ты знаешь больше, чем любой из этих, — я брезгливо кивнул в сторону пустующего офисного зала.

— Да, возможно, — более искренно улыбнулась Мика. — Я умею слушать, а меня воспринимают больше как предмет мебели, а не как живого человека. Никто не стесняется при мне говорить откровенно.

Удивительно, что может сделать самое простое человеческое отношение, добрые слова и… и проклятие «потрепаться и выболтать всю правду первому встречному», накинутое на Мику. Девушка оказалась кладезем информации. Она знала, кто с кем спит, кто кого недолюбливает, кто презирает, кто подворовывает из офиса кофе и кого назначат следующим начальником этого большого здания. Но меня больше интересовала информация о моей Мире.

У Мирославы отношений ни с кем не было. Такая маленькая белая офисная ворона. Хотя, многие парни хотели видеть её если не женой, то хотя бы своим трофеем. И это неспроста — Мира вторая красавица офиса, по мнению черноволосой Мики, сразу после неё. Кстати, Мика, несмотря на её откровенный внешний вид, тоже ни разу не дала слабину и ни с кем из сотрудников не состояла в отношениях. Даже в разовых. Вернее, тем более в разовых.

Мою Миру недолюбливали. За её ум, за работоспособность, за нежелание выслуживаться перед начальством. За то, что она была кандидаткой на пост главы, вместо Альбины Петровны, уходящей через пару месяцев на повышение.

— Но! — по секрету, наклонившись к моему уху и продемонстрировав мне своё шикарное декольте, сказала разговорчивая под моим проклятьем Мика. — Никто Мирославке повышения не даст.

— Почему? — удивился я.

— Альбина Петровна сюда своего братца хочет поставить. Уже все документы о его переводе подписаны. Твою Миру никто не поставит на руководящую должность, она слишком хороша на своём месте, её даже некем заменить.

— Забавно. Спасибо, Мик. Я твой должник, — подмигнул я девушке, распрощался с ней и пошёл навстречу Мире, которая уже вовсю искала меня и, обнаружив на ресепшене, шла в мою сторону с ревнивым и не сулящим ничего хорошего, взглядом.

— Пошли со мной, — строго сказала блондинка и стрельнула злым взглядом через моё плечо в сторону Мики.

Не знал, какая она строгая и жёсткая на работе. И с чего вдруг такая ревность? Может, у них какие-то личные тёрки? Нужно было спросить и брюнетки, хотя, это не так уж и важно. Самое главное — узнать я успел, и источник попался очень надёжный.

— Куда идём?

— Посидишь у меня в кабинете, — проворчала Мира, — от греха подальше.

А ведь и правда. Брюнетка, не сильно стесняясь, начала откровенно постреливать в мою сторону глазками во время нашего разговора. И если бы я включил своё природное обаяние ещё сильнее, до греха было рукой подать. Эх! Влажные подростковые мечты.

— А домой когда? — снова начал канючить я как маленький ребёнок, у которого отобрали игрушку.

— Серьёзно? Мы только пришли, Максим! — Мира сбилась с шага, обернулась и удивлённо посмотрела на меня.

— Скучно здесь у вас.

— Я хотела познакомить тебя с Альбиной, моей начальницей.

— Хорошая женщина?

— Стерва!

— Тогда не горю желанием.

— Ладно. Через час, — тяжело вздохнула блондинка. — Мне пару отчётов сделать, и я буду свободна.

— Отлично. Лучше в парк смотаемся, съедим мороженое и прокатимся на антигравитационных каруселях, чем сидеть в этом душном здании.

Мы ушли раньше, чем пришла основная часть сотрудников. С десяток сонных мужчин сидел за своими столами, клацали в большие экраны и даже не обратили на нас внимания, когда мы выходили из кабинета Миры.

— Сколько у вас человек работает?

— Сто восемнадцать, — не задумываясь, мгновенно ответила Мира, — если не считать сотрудников на удалёнке и на аутсорсе.

— И что ты там делаешь? В чём твоя функция заключается?

— Я считаю деньги, как и куда они уходят. Рационально используются средства компании или нет. Я аналитик второго класса.

— Ясно, что ничего не ясно.

— Как тебе мой кабинет? — оживилась Мира, пока мы шли по скверу в сторону стоянки такси.

— Шикарный, — не соврал я.

— Ты не видел кабинет Альбины. Вот там точно шикарный. Когда-нибудь он будет моим.

— Не будет, Мир.

— Почему это? — девушка нахмурилась.

— Ты слишком хорошо работаешь на своём месте. Идеально даже. Какой смысл тебя повышать? Туда возьмут кого-то из своих.

— Ну не скажи, — Мира покачала головой, не соглашаясь.

Я тяжело вздохнул.

— Мир, сколько начальников уже поменялось при тебе?

— Четверо.

— И почему всё ещё не взяли тебя на эту должность?

— Не знаю. Ладно. Лучше скажи, как тебе здесь вообще? Что думаешь? Жаль, что ты с ребятами не познакомился.

— Честно?

— Да.

— Мир, это не моё. Наверняка, у вас там процветают интриги, сплетни, ссоры. Нездоровая атмосфера… Какая-то тяжёлая аура, — соврал я.

— Это правда, — Мирослава вздохнула, — но зато платят хорошо.

— Не сказал бы. Или ты где-то прячешь свои миллионы? Под подушкой? Ты сапожник без сапог — хорошо считаешь чужие деньги, а посчитать свои не можешь. Вернее, посчитать то, что тебе не доплачивают.

— Перспективы… — начала Мира, но я перебил её.

— Мир, у тебя шикарный кабинет, но тебе платят, словно ты работаешь уборщицей. Ты работаешь за еду! Совсем недавно ты работала по двенадцать часов без выходных. Тебе внушают твою значимость и машут перед носом пряником под названием «потерпи, ты станешь здесь главной». Я поговорил с Микой, она многое знает и многое слышала.

— И?

— Ты не думала сменить профессию? Эта работа не для тебя.

— До этого разговора, нет, — Мира хмыкнула. — Теперь задумалась. Но я ничего другого не умею, только считать цифры и деньги.

— Не скромничай, Мир. Ты умеешь вкусно готовить, рисовать, даже петь. Я слышал, как ты поешь в душе.

— Ой! — она смутилась. — А я думала, что делаю это тихо.

— Не очень. У нас отличная слышимость и плохая звукоизоляция. Всё, что ты там делаешь, слышно.

— И даже…

— И даже это...

— Бляха! Прости, — она покраснела как спелый томат, а я лишь хмыкнул.

Ну да, бывало несколько раз, я слышал, как она расслаблялась в душе. Молодой организм требовал выхода накопившейся энергии — я её понимал. Странно, последние пару месяцев я этого не слышу. Ну ладно, чего я об этом размышляю?! Это немного невежливо и некрасиво.

— Мир, ты подумай над моими словами.

— Спасибо, Макс, я обязательно подумаю, — кивнула девушка, наморщила свой лобик и проворчала. — Сводила на свою голову к себе на работу… Хотела показать, похвастаться, завлечь. Теперь сама в поиске.

Глава 11

–Я ничего не помню о своей прошлой жизни… Жизнях…

«Тебе и не нужно помнить».

— Ты многое знаешь.

«Да».

— Как мне вспомнить?

«Никак».

— Я хочу! Я должен вспомнить!

«Нет. ты помнишь ровно столько, сколько должен помнить».

— Да пошел ты на хер! Значит, это ты сделал со мной? Закинул сюда и лишил памяти?

«Да».

— Я всё равно вспомню!

«Нет, не вспомнишь».

— Вспомню, сука! Вспомню!

«…»

Я и не заметил, как прошел год. Целый год я здесь, в этом необычном мире. Он мне нравился. Да, этот мир не без изъянов, но он интересный, загадочный, молодой. Такой молодой — тут всё только начинается. Словно это самый расцвет человеческой эпохи.

Интересно, если бы я помнил свои прошлые жизни, хотел вернуться в одну из них или нет? Загадка. Может, меня там ждут друзья, дети, жёны, любимые. А может враги, желающие вонзить нож мою грудь. Если я исчезну из этого мира, никто даже не будет горевать по мне. Только Мирославка. Ну и Олька, наверное. Но это мир мне уже дорог. Я не хочу больше никуда исчезать.

Год и один месяц. Вот это я тупица! А ведь пора ставить третий Узор. Вот только Перерождение я так и не вспомнил, и есть подозрение, что не вспомню никогда. Неспроста это всё. Тогда что? Какой Узор будет третьим?

Нужно что-то такое, чтобы я перестал, наконец, с опаской оглядываться по сторонам или отсиживаться каждый раз после использования своего Дара. Сраный Дар! Хотя ладно, Дар неплохой, а вот побочка от его использования.

И какие варианты у меня есть? Регенерация — не панацея, она не спасет меня от всего, вернее, не вытащит. Стальная кожа — не вариант, это полумера. Я банально могу умереть от яда или подавившись чем-то. Ну да, подавившись — это я загнул, конечно. В этом случае даже моя регенерация будет бесполезна, как ни странно. А с моей удачей подавиться, захлебнуться или отравиться несвежими анчоусами — раз плюнуть. Тогда что? Что такого поставить, чтобы, сука, жить нормально?!

Был в моей дырявой памяти смешной Узор. Точнее, со смешным названием. Нужно быть идиотом, чтобы поставить его на себя, или мазохистом. Маленькая временная петля на своё тело. Опасная штука! Можно запереть себя в петле, словно в аду, и умирать сотни, тысячи раз, пока твоё сознание не сломается, пока ты не перестанешь быть собой, или пока Сила не иссякнет, и ты не умрёшь окончательно. Опасная штука.

Узор Сурка. Не знаю, кто его так назвал. Наверное, это чья-то глупая шутка. Шутка — умирать бесконечно. Хотя, что-то в нём было.

Я достал бумагу с карандашом и принялся чертить Узор на листке, восстанавливая его в памяти и заставляя руку «вспомнить». Узор Сурка. Интересно, почему он так называется? При чем тут сурок, но раз я назвал его так. Погоди, я? Да, я. Этот Узор я вывел сам. Наверное, это единственный мой Узор. Модификация Узора Перерождения, с вплетёнными в него линиями Узора Рывка, Ускорения и Якоря, поставленного самим на себя. И всё это закрутить в бесконечную спираль, водоворот узоров.

Интересно, почему я не использовал его в прошлой жизни? Я замер над листком и задумался, пытаясь вспомнить. Память нехотя выдавала порцию воспоминаний за порцией, словно я проталкивался через плотный густой кисель.

Или я использовал его, но всё равно умер? Всё же это не универсальная пилюля от смерти. Можно, например, связать носителя Узора и убить его через час. Толку, что я вернусь после смерти на 5 минут назад, в то же связанное положение, и снова сдохну? И так раз за разом… Каждые пять минут глупая, бесполезная смерть…

Или я придумал его, когда на моем теле уже не было места для нового Узора? Как вариант. Точно! Он ведь не совместим с Перерождением. Оба узора завязаны на гибель владельца — это конфликт. Смешно.

Нужен он мне сейчас? Да, как бы. Выбора у меня особого нет. Если вспомню Перерождение, всегда смогу сжечь, «стереть» Узор Сурка со своего тела.

Хм, а могу я сделать обратное? Вывести, вычленить Узор Перерождения из Узора Сурка. Наверное… Вот только как я узнаю об этом? О том, что Перерождение работает. Никак. Вернее, методом пробы. Всего лишь нужно нанести Узор и умереть, потеряв это тело навсегда. Да уж, так себе вариант. Но так я делать не буду, по крайней мере не сейчас и не без особой нужды.

Решено! Узор Сурка. Я взял небольшой нож, подошёл к зеркалу, ещё раз взглянул на лист бумаги, вспоминая каждую закорючку фрактала, и принялся рисовать. Два с половиной часа кропотливой работы. Без перерыва, отдыха и перекуров. Это того стоило. Я взглянул на слегка порозовевшую, испещрённую царапинами воспалённую кожу, мысленно коснулся Узора и влил в него Силу, активируя. Царапины полыхнули ярким светом и тут же пропали, смываясь регенерацией, словно морской волной с песка. Дело сделано.

В голову пришла неожиданная мысль, и я, немного погоняв её между извилин, решительно кивнул сам себе. Мысль неплохая. Нужно всё предусмотреть заранее и позаботиться о таком варианте.

Вызвал к дому такси, переоделся и через пару минут был на улице. Машина уже ждала меня. Я запрыгнул на заднее сидение и задумчиво замер.

— Куда едем, парень? — отвлёк меня водитель, седой усатый дедок, годков так под шестьдесят. — Ты не указал пункт назначения, когда делал заказ.

— Да я и сам ещё точно не решил, — признался я. — Мне нужен магазин оружия. Не знаете, есть где-то поблизости?

— Магазин оружия… — задумчиво подёргал себя за усы дед. — Нет такого у нас в городе. По крайней мере, я не помню такого… А я здесь всю жизнь прожил!

Засада… Не кухонным же ножом мне играться.

— Может, подойдёт «Рыболов и Охотник»? Там, кажется, есть какое-то оружие. Правда, охотничье.

— Пойдёт! — обрадовался я. — Поехали!

Машина беззвучно тронулась с места, я откинулся в кресле и задумчиво уставился в макушку водителя. Интересно, почему в таком технологичном и цифровом мире люди всё ещё работают таксистами? Автопилоты ведь давно используются и очень успешно — это обыденность. Хотя, может, есть какая-то квота на работающих людей, чтобы они не жили на пособие. Например, двадцать процентов обслуживающего персонала должно состоять из живых людей. А может, дело в другом. Забавно, а ведь знаменитые фантасты прошлого, предрекающие засилье роботов, работающих на благо и вместо людей, немного ошиблись в прогнозах.

Так и вижу эту картинку перед глазами, которую они предсказывали: люди живут в своё удовольствие, читают книги, гуляют, путешествуют, рисуют картины, пишут стихи, занимаются творчеством и умственным трудом. Живут в раю. А всю тяжёлую и грязную работу делают роботы: носят грузы, убирают мусор, моют, обслуживают.

Да уж…Предсказание получилось с точностью до наоборот. Оказалось, что написать текст для статьи или нарисовать картину для робота, для искусственного интеллекта — раз плюнуть! А разгружать машину с тяжёлыми грузами или выполнять простую физическую работу — дешевле нанять живую рабочую силу, чем использовать для этого дорогостоящую и технически сложную замену.

Люди думали, что сначала роботы оставят не у дел обычных работяг, тех, кто трудится на производстве или шоферит. Затем переключатся на профессии, которые не связаны с физическим трудом, но не требуют высокой квалификации. А затем и на те, что требуют — типа программистов. В последнюю очередь пострадают те, кто занят творчеством. На самом же деле ИИ зашел с противоположного конца. Если не ошибаюсь, всё началось с нейросетей, рисовавших картинки.

Трудяги до сих пор крутят руль, разносят посылки, грузят и разгружают, а вот журналисты, художники, писатели, композиторы и актёры отправились «на пенсию» первыми. Грустно…

— Приехали, — объявил водитель, прижавшись к обочине. — Магазин справа за углом.

— Спасибо! — я коснулся своим браслетом экрана терминала, оплатив поездку, и вышел.

Неприметный вход со скрипучими дверями и древней вывеской пустил меня внутрь магазина. Здесь было не так ярко, как на улице, и, пока глаза привыкали, я растерянно замер на пороге. А через пару минут, освоившись, уже бродил между рядами, осматривая товар на витринах. Ружья, фонарики, сети, силки, головы зверей на стенах, разнообразное походное снаряжение и даже лодки — всё не то. Мне бы что-то компактное, небольшое и не вызывающее вопросов.

В самом дальнем углу магазинчика наткнулся на стеклянный стенд с ножами. Большие, маленькие, разделочные, охотничьи, для рыбалки, складные, выдвижные — Тьма!

— Вас что-то заинтересовало, молодой человек? — вынырнул откуда-то немолодой уже мужчина в камуфляжной одежде.

— Да… — задумчиво пробормотал я и ткнул пальцем в стекло. — Можно посмотреть вот этот?

— Хм, а вам для каких целей? — то ли для поддержания разговора, то ли из профессионального интереса спросил он, открывая замок витрины и протягивая мне небольшой нож с тонкой деревянной рукояткой.

— Для охоты, — ответил я, — чтобы не портить шкурку и убить животное как можно более гуманно и безболезненнее. Милосерднее.

— Хм, — хмыкнул мужчина, — странное решение. Но этот нож точно подойдёт для ваших целей.

Короткий кинжал с 15-сантиметровой рукояткой и точно таким, тонким, расходящимся лепестком лезвием. Похож на нож для колки льда.

Я покрутил его в руке. Лёгкий, острый, металл очень прочный на изгиб, рукоятка хоть и гладкая и тонкая, но хорошо лежит в руке и ни капли не скользит.

— К нему ещё такой чехол в комплекте идёт, — протянул продавец мне небольшой деревянный футлярчик.

Я вогнал нож в чехол, залюбовался получившейся аккуратной тридцатисантиметровой палочкой и покрутил её в своих пальцах вертолётом. Элегантно.

— Возьму три штуки, — определился я с выбором.

Один в любом случае потеряю, второй сломаю, с моим-то везением. А третий… Надеюсь, третий никуда не денется и послужит мне верой и правдой. Ну или просто послужит.

— Три? — удивился продавец.

— Три, — подтвердил я.

— У нас есть только два.

— Хорошо, заверните.

Два тоже хорошо. Потом ещё прикуплю. Где магазин — я теперь знаю.

— Гарантия на ножи десять лет, — торжественно объявил продавец и, не моргнув, озвучил мне цену. — С вас тристапятнадцать рублей, вместе с налогом.

— Почему так дорого? — слегка, а может и не слегка, удивился я.

— Ножи не определяются металлодетекторами и не светятся на сканерах.

— Что за ножи такие? — проворчал я. — У вас же, вроде, обычный охотничий магазин, а не шпионский.

— Охотники такие люди, — пожал мужчина плечами, — которые не любят отдавать свои вещи посторонним и расставаться с ними надолго. А нож — это вообще личное, почти интимное.

— Ясно… Ладно, беру. Давайте терминал, пока я не передумал.

Дороговато, но нужно.

Я оплатил покупку и вышел на улицу под яркое весеннее солнышко. Ну что ж, дело сделано! Один нож в кармане курточки, второй в заднем кармане брюк. Они почти ничего не весят и не ощущаются, так что мешать не будут, а вот послужить, может, и послужат ещё. Может, я зря переживаю, и ситуации, в которой мне придётся их использовать, никогда не возникнет. Но лучше быть готовым ко всему.

Мой первый мизерикорд. Забавно. А ведь и правда похож. Мизерикорд, кинжал милосердия. Его использовали для добивания поверженного противника, для быстрого избавления от смертных мук и агонии, либо для убийства коня противника, бесполезного с точки зрения продажи.

Удар таким оружием назывался «ку-де-грас» — «удар милосердия». В Японии такое оружие известно под названием «ёрои доси» — «сокрушитель доспехов». Наибольшее распространение мизерикорд получил у рыцарского ордена госпитальеров, у которых подобное оружие входило в обязательную часть вооружения.

Откуда я это всё знаю, интересно? Не важно, главное — я всё сделал, что задумывал. Осталось проверить Узор Сурка.

«Может не нужно?» — предательски пискнуло где-то на задворках сознания моё чувство самосохранения.

«Нужно!» — ответил я ему, загнал подальше и пошёл бродить по городу в поисках подходящего для моей затеи места.

Место я нашёл через час блужданий. Хорошее такое место — как раз, как я люблю. Долго смотрел на сто пятьдесят метров пустоты под собой. Пятьдесят этажей — это высоко. Пять секунд, как я однажды сказал Оле. Пять секунд полёта.

Страшно будет только в первый раз, пока я точно не узнаю, работает Узор или нет. Должен работать, он же полыхнул при активации. Но правильно ли он работает, всё ли я рассчитал и учёл? Вот в чём вопрос. Не попробуешь — не узнаешь.

И испытать его нужно — кровь из носу, чтобы знать свои возможности. Чтобы точно знать и быть уверенным в них — не сомневаться, не медлить, не колебаться. Наверное, я псих! Нормальный, обычный человек не будет этого делать. Возможно, я не обычный человек.

Я отошёл от края крыши и принялся расхаживать по ней. Нет, я уже не колебался — я принял решение. Просто нужно всё точно рассчитать. Даже время, тем более время. Включил десятиминутный таймер на часах и принялся ждать.

10 минут… 7… 3… 0.

Таймер противно запищал, сигнализируя об окончании отсчёта, я растянул губы в улыбке психопата, разогнался, оттолкнулся от края крыши и прыгнул. Пять секунд свободного падения, и мир вокруг меня погас. Погас, чтобы через секунду снова загореться ярче обычного.

Я точно псих! Это было… Это было необычно и поучительно! И у меня всё получилось — это главное! Я больше не умру просто так! Сердце билось в груди так, что казалось, вот-вот выпрыгнет, адреналин стучал в висках, а на моём лице расползалась самодовольная улыбка. Головокружение, небольшая потеря ориентации — я едва удержался на ногах. Пришлось присесть на нагретую солнцем поверхность крыши и немного посидеть так.

Я взглянул на часы, на таймер, отсчитывающий оставшихся пять минут. Всё верно — я вернулся на пять минут назад, как и планировал. Всё ведь работает! Фух! А я ведь нервничал — значит, я не псих. Я исследователь, я экспериментатор, я творец! С творцом я, конечно, перегнул, но это адреналин говорит в моей крови, а не я. Но это было круто!

Ты идиот, Макс! Что было бы с Мирой, найди оно твоё тупое тельце на асфальте? Хорошо хоть выбрал не наш двор, а забрался на здание совсем в другой части города. Правда, утешало это мало, моё ДНК есть в базе, и Мира всё бы узнала. Идиот!

Но я ведь жив! Да и шансов умереть у меня было очень мало на самом деле, я ведь не дурак. Просто нужно было перебороть себя в первый раз, показать самому себе, что умирать — такое же обыденное дело как сходить в туалет. Нужно будет сделать это ещё несколько раз, выработать привычку. Но чуть позже, сейчас я просто полежу на тёплой крыше, подставив лицо весеннему солнцу. Нужно немного привести мысли в порядок.

Я лёг на спину и прикрыл глаза.

До вечера я сделал это ещё семь раз, приучая своё тело не бояться. Каждый раз это давалось всё легче и легче. Я был прав — главное сделать первый шаг, в моём случае первый прыжок, чтобы побороть встроенные в тело рефлексы и природную боязнь высоты, или падения с высоты.

Домой возвращался в приподнятом настроении духа. Налетался, наумирал, получил удовольствие и выпустил пар. Да это почти так же весело, как секс! Хотя нет. Секс гораздо интереснее и приятнее. А вот предсмертное чавканье тела об асфальт и короткая вспышка боли всё портили, но я старался не зацикливаться на этом. Тихонько насвистывая популярную мелодию себе под нос, свернул в тёмную арку, ведущую к нашему дому, и не заметил, или не обратил внимания на неуклюжую тень, отделившуюся от стены. А через секунду прозвучал первый выстрел, и резкая боль прошила мою лопатку и обожгла грудь. Сука! Сквозное…

Я прыгнул в сторону, уходя от следующей пули, и пьяными зигзагами рванул на свет в конце тоннеля. Символично. Второй выстрел я уже не услышал, лишь догадался о нём. Моё сознание поглотила тьма Выстрел в голову так просто не пережить, даже с моей регенерацией.

И вот я снова иду по темной улице. До дома пять минут ходьбы, и лёгкое дежавю не отпускает меня. Нет, вру — не лёгкое. Наверное, такое везение со мной впервые за последний год. Нет, не пуля от неизвестного, а то, что я умудрился поставить Узор именно сегодня, а не отложил это на завтра, например… Повезло. Мне очень сильно повезло!

Выстрел в голову. На поражение. Неожиданно! А поговорить? А сказать, за что? Он просто молча взял и выстрелил. И кто именно «он»? Грабитель? Захотел отжать денег у одинокого усталого путника? Что-то я не слышал о криминальных элементах в нашем районе. Да и не похож. Я напряг память, вспоминая детали увиденного мельком. Слишком он хорошо был одет. Да и внешность интеллигентная, точно не грабительская. Ещё и дорогие часы на руке, чистые новенькие ботинки Странно. Устранение конкурентами? Какими конкурентами? У меня их в этом мире точно нет. Да и дорогу я не успел никому перейти. Вроде… Может, перепутали с кем-то? Может быть.

Снова эта тёмная арка. Я немного замедлился, затряс ногой и тихо выругался. Достаточно тихо, чтобы человек, прятавшийся в арке, услышал. Сделал несколько неуверенных шагов и снова выругался.

— Да что ж такое! — проворчал я и опустился прям напротив него.

А хорошее он тут местечко нашёл — если не знать о том, что он здесь стоит, ни за что не догадаешься. Рывок, нож к горлу. Вот и пригодился ножичек, хотя и не для этого был приобретен.

— Ты кто такой? — прошипел я ему в лицо и сжал его руку с пистолетом, направленным в землю.

Он рыпнулся раз-второй. Дёрнул рукой, пытаясь вырвать её из моего цепкого захвата, и как-то сразу резко поник, расслабился и сдался. Это точно не убийца!

— Николайчук… — тихо ответил мужчина на мой вопрос.

— И? Мне это о чём-то должно сказать?

— Я муж…

— Муж? Чей муж? — не понял я и чуточку усилил нажим лезвием.

— Светланы Анатольевны Николайчук.

О! Так это моя учительница, вроде… Бляха-муха! Так это всё из-за ревности, из-за случайных рогов? Даже как-то обидно. Вот и расплата за связь с замужними женщинами. И заодно урок на будущее — держи ширинку на штанах на замке. Не все мои похождения закончатся так просто, можно отгрести серьёзные неприятности. Тем более тут какая-то хрень творится с этой Комиссией по Морали. Мне с ними пересекаться точно не с руки.

— Ты трахаешь её! Я это знаю!

— Это она тебе сказала? — на всякий случай уточнил я.

Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, и я разглядел перед собой мужчину с аристократическими чертами лица, острыми скулами и тоненькими чёрными усиками под носом. Можно сказать, он был симпатичный. Повезло Светке с мужем… А вот ему с ней, похоже, не очень.

— Нет. Я сам понял. У Светланы есть одна особенность, — он заметно смутился. — После секса у неё всегда расширены зрачки и горят щёки.

Хм, а я ведь тоже заметил это, но не придал значение. Да я и о муже только в последний наш раз узнал.

— Я проверил её расписание, — продолжал изливать душу несчастный Отелло, — в эти дни она была только у тебя. Особенно в последний. Вы уже совсем не стесняетесь, да? — гораздо громче и злее спросил он. — Жахаетесь там целый день! — мужчина гневно посопел, сверля меня взглядом и продолжил. — Ты дурак! Она тебя просто использует. Я ведь не первый раз её ловлю на этом.

— И убиваешь всех её любовников? — хмыкнул я.

— Нет… — заметно смутился муж Светки. — Ты первый, кого я решил. Просто она ни с кем больше одного раза. А с тобой как минимум трижды. А последний раз вы вообще… Целый день напролёт.

— Может, тогда ты лучше жену грохнешь, чем будешь охотиться за её любовниками? — усмехнувшись, предложил я. — И пули сэкономишь.

— Не могу, — принял он мои слова всерьёз. — Я люблю её и готов терпеть эти проделки. Был готов… Пойми, парень, — принялся Светкин муж увещевать меня. — Ты молодой, доверчивый, юный, наивный. Не нужна она тебе! Она использует тебя и выкинет, а ты будешь страдать. Я знаю, я это проходил. Потом очередной Светкин ученик стоит у нас под окнами и не желает уходить без объяснений.

Тяжело ему. И что мне с ним делать? Ну не убивать же. И оставлять так просто нельзя, он снова припрётся с пистолетом. Доверчивый и наивный, говоришь? Ну-ну…

«Да чтоб ты был таким доверчивым и наивным, каким считаешь меня!»

— Слушай, Николайчук… У меня с твоей женой ничего не было.

— Правда? — доверчиво глянул он в мои глаза и расслабил хватку на пистолете.

— Правда, — соврал я. — Поверь мне! Светлана любит тебя. Очень сильно! Постоянно говорит о тебе.

— Да?

— Да. Иди домой. Сделай ей ванну с пузырьками, зажги свечи и устрой романтический вечер. Девчонкам такое нравится. И купи цветы, и подарок обязательно.

— А если не сработает?

— А если не сработает, значит, она тебя не достойна. Разводись и женись заново. Ты же симпатичный мужик! Не опускайся до вот этого, — я кивнул на пистолет в его руке. — Сломаешь жизнь и себе, и ей, и её очередному воздыхателю, и его семье. Столько судеб сразу.

— Я понял, прости… — он потупил виноватый взгляд в землю.

— Иди домой, — я убрал нож в карман и внимательно посмотрел в его глаза.

— Спасибо! — кивнул он, спрятал оружие и уверенным шагом двинулся навстречу своей новой жизни.

Надеюсь, у него со Светкой будет всё хорошо. Хм, из-за баб я ещё не умирал. Наверное.

Глава 12

Домой я вернулся поздно. Пока прогулялся по пустынным улицам (хотя полностью пустынными они здесь не бывают, даже ночью кто-то куда-то идёт или едет), пока пообщался с мужем Светланы. От рук ревнивых мужей я ещё не умирал. Хотя, всякое могло быть. Может, я и сам когда-то был точно таким мужем, всё может быть.

Со Светланой, кстати, нужно прекращать. Скоро сдам экзамены и оставлю этот этап за плечами. Хотя, она мне реально помогла справиться с гормональным подростковым всплеском. Хорошая девушка и преподавательница.

Домой я вернулся ближе к полуночи. Получил строгий выговор от обиженной Миры за позднее возвращение, поел и пошел спать. В эту ночь Мира мне не снилась, видимо, обиделась сильнее, чем я думал. Или я просто устал.

Проснулся, позавтракал, прочитал традиционную записку на столе от моей блондинки, убежавшей на работу. И задумался. Деньги как вода. Я задумчиво тыкал в электронный планшет и смотрел/любовался/горевал над своим банковским счётом. Вернее, над суммой на счету.

Поиздержался я — сто пятнадцать рублей это не та сумма, с которой стоит начинать взрослую, независимую и самостоятельную жизнь. Благо, уроки у Светланы Анатольевны оплачены наперёд, коммуналка на три ближайших месяца, а на одежду и еду я уже тратился не так сильно. Но сто пятнадцать! Это будет маловато, даже с учётом стипендии за девятый класс. Стипендия в размере пяти с копейками сотен меня тоже не сильно спасёт. Есть всё-таки минусы в сдаче экзаменов сразу за год — стипендию начисляют по какому-то мифическому коэффициенту и от хорошей сумму остаются лишь слёзы. Эх.

Может, зря я купил эти ножи? Думаю, нет. Рано или поздно они мне понадобятся — жопой чую! А вот с деньгами нужно что-то решать.

Мне скоро поступать, в там и расходы появятся: книжки, форма, взносы какие-нибудь. Да и Миру без денег нельзя оставлять, а то снова начнет работать круглыми сутками и без выходных. Да, ей без меня будет полегче, но она же девушка. Платья, прически, походы в кафе с подругам. Ей нужно общаться и жить полноценной жизнью, а то и правда через год придется жениться на ней. Хотя, я и не против. Мирослава очень симпатичная девушка.

Эх, потискать бы как-нибудь за её симпатичные холмики, выпуклости и упругости. Но боюсь, она этого не поймёт. Снова дурацкие мысли в голову лезут, а со Светланой я дал сам себе слово завязать. И как теперь решать эту проблему? Найти, что ли, себе девушку? А, точно! В этом мире просто так девушку не найдёшь, нужно искать жену. Не! Для женитьбы я ещё не созрел! Никаких жён, пока я не устроюсь в этом мире основательно, пока у меня не появятся деньги, работа, уверенность в завтрашнем дне... и деньги. Дважды упомянул? Возможно.

Деньги… Деньги имеют свойство заканчиваться. Куда я потратил столько денег, кстати? Я успешно сдал экзамены за восемь классов и получил за это стипендию в размере 1575 Имперских рублей. И понеслось! То нужно было купить одежду, то подарок Мире и заодно Ольке, то по мелочи.

А мне жутко хотелось купить байк. Нормальный современный байк. Наверное, это переходный возраст на меня так влиял, или кризис среднего возраста. Хрен знает, сколько мне там стукнуло психологических лет. Судя по моим поступкам, импульсивности, дурости — мой возраст как раз соответствую моему биологическому телу. Ну а как ещё? Все мои знания (почти все), опыт (накопленный годами), личность (уникальную и неповторимую) — стёрла какая-то тварь!

Осталось от меня прежнего хоть что-то? Возможно. Кое-какие обрывочные знания присутствовали. Много знаний, если честно. Я лишь не помнил ничего, что касалось меня лично. Ничего о себе, своей семье, друзьях. Ну и сраный Узор Перерождения тоже никак не хотел вспоминаться. Смириться? Хер там! Но байк я всё равно куплю. Пока не знаю как, но куплю.

Не зря же я присматривал его в онлайн каталоге не первый месяц подряд и пускал слюни на красивую студийную картинку. Воин ТТ-1387 — новая популярная сейчас среди молодёжи модель. Каких-то 2500 рублей. Каких-то… Вот именно! Я даже выкинул три сотни рублей и получил удостоверение на право вождения этим монстром.

Да, не с моим везением, вернее, проклятьем покупать себе мотоцикл. Но пошло оно всё в жопу! Если так рассуждать, мне вообще нужно закрыться в комнате с мягкими стенами и никуда не выходить. Это не моё! Моё — это скорость, драйв, адреналин, свобода. Пока во мне играют бунтарский дух и подростковые гормоны.

Звонок и следом за этим наглый стук в дверь вырвал меня из мучительных размышлений. Я откинул планшет в сторону, залпом допил кофе и пошёл открывать.

— Привет! Прогуляться не желаешь? — улыбалась с порога моя подружка с 35-го.

— А есть идеи куда?

— Та нет, просто, — пожала плечами Олька.

— Тебе разве не нужно зубрить, готовиться к вступительным?

— Та! — отмахнулась девушка. — Уже голова не варит. Всю ночь зубрила, нужно немного проветриться. Глаза уже вылазят из орбит. Вот! — она ткнула в свою переносицу, указывая на большие стеклянные очки.

— Хм, а я думаю, что в тебе поменялось? А ты просто очки зачем-то напялила.

— Говорю же! Глаза болят от зубрёжки. Так ты идёшь?

— Иду, иду, — проворчал я. — Дай хоть ботинки натянуть.

Через пять минут мы уже бродили по весеннему двору. Люблю такие вот утренние дворики: кто-то убежал на работу, кто-то в школу и детский сад, а кто-то ещё дрыхнет в своей тёплой постельке. Тихо, безлюдно и по-утреннему свежо. А мы словно сбежали от своих обязанностей, словно выше всего этого — можем бродить и наслаждаться.

— Куда пойдём? — прервала мои идиллические размышления Олька, едва мы пошли на второй круг.

— Не знаю, так далеко я не загадывал. Да и это не я тебя вытащил, а ты меня. Предполагалось, что план есть у тебя.

— Ясно, — разочарованно хмыкнула девушка. — Нет у меня плана.

— Оль, а у нас где-то рядом есть казино? — неожиданно пришла мне в голову, как мне показалось, прекрасная светлая мысль.

Ну а что? Вроде всё логично — где ещё можно быстро поднять деньги? На скачках, на тотализаторе, в казино.

— Казино? Зачем тебе?

— А зачем обычно людям казино? — ответил я вопросом на вопрос. — Так есть или нет?

— Ну есть. И не нужно тут умничать! Но тебя туда всё равно не пустят, мал ещё.

— Оль!

— А, точно! — хлопнула себя по лбу синеглазка. — Заучилась немного! Я же говорю, голова совсем не варит, ещё и не спала всю ночь. Совсем забыла, что ты у нас официально взрослый. Как, кстати, себя чувствуешь? Не стареешь больше?

— Нормально всё, — отмахнулся я от неё. — Жить буду. Так что там с казино?

— Да есть тут одно. Пятнадцать минут ходьбы.

— Тогда веди.

— Точно? Ты там все деньги оставишь! Единственный шанс выиграть в казино — это быть владельцем этого казино.

— Или иметь сумасшедшую удачу.

— Ну-ну, где ты и где удача?

— Я выпал с двадцатого этажа год назад и остался жив, — напомнил я.

— Повезло! — хмыкнула Оля. — Ладно, пошли. Самой интересно глянуть, как тебя раздевают до трусов.

— Если тебя интересуют мои трусы — могли остаться дома.

— Иди уже, герой-любовник! Мал ещё для таких намёков, — Оля на секунду задумалась и добавила. — И нужно поработать над твоими этими фразочками — так ты девушку точно не склеишь. Ладно, дам тебе потом парочку советов как старшая подруга.

— Это да. Практических, если можно.

— Обойдёшься! — фыркнула Олька, смерила меня задумчивым взглядом, вздохнула и покачала головой.

Казино! И как я раньше об этом не подумал? Как ещё можно быстро и законно поднять денег? Это же проще простого. Проклясть крупье на косорукость и неудачу, сделать три ставки и уйти с ошалелым видом и кучей денег в кармане. Новичкам везёт! Никто не успеет ничего понять и ничего заподозрить.

Поставил 100. Выиграл. Поставил ещё раз — и вот у тебя 120 тысяч в кармане. Вернее, у меня! Две ставки и сто двадцать штук на моём счету. Ещё раз сыграть ва-банк, и можно снять 4 миллиона. Хотя, там же наверняка есть лимиты. Ну и пусть! Поставлю десятку, выиграю два раза — и двенадцать тысяч мои. Мне много не нужно, а двенадцать тысяч — это зарплата Миры за три года работы. Скажу, чтобы увольнялась со своей рабской службы и занялась чем-то нормальным, тем, что ей по душе.

Эх! Так и становятся шальными игроманами. В теории оно всегда всё легко. Ладно, посмотрим.

— Вот!

— Что «вот»? — не понял я, куда кивком указывает Ольга.

— Казино, — пояснила девушка и снова кивнула на отдельно стоящее здание с большими зеркальными окнами.

Простое, двухэтажное — я часто проходил здесь и ни разу не догадался, что там. Думал, офисный центр или контора какой-то фирмы. На парковке всегда много машин и днём, и ночью, и даже сейчас.

— А вывеска где? — задумчиво поинтересовался я, рассматривая самый обычный вход с распашными автоматическими дверьми. Вместо вывесок просто яркие неоновые панели — наверняка, ночью они привлекают внимание публики, как свет мотыльков.

— А зачем? Игроки и так знают, куда идти, а остальным и не нужно.

— Резонно, — согласился я. — Пошли?

— Пошли.

Двери распахнулись перед нами, едва мы приблизились на расстояние двух шагов. Внутри красная ковровая дорожка, два охранника и рамка досмотра. Серьёзно тут у них! Олька запищала сразу же, как только вошла под рамку. Точнее, не Олька, а сама рамка. Два охранника тут же возбудились и ринулись наперерез с ручными сканерами.

— Оружие, металлические предметы? — поинтересовался один из двух здоровых спортивных парней с именем «Паша» на маленьком золотом бейджике.

— Оружия нет, — пожала плечами Оля и расставила руки в стороны, не мешая охраннику сканировать её.

Ручной сканер пискнул в районе её груди, и охранник наморщил свой суровый лоб:

— Что там?

— Сам как думаешь? — проворчала девушка и скомандовала. — Давай дальше.

— А там? — снова нахмурился Паша на писк сканера в районе лобка девушки.

— Примерно то же, — пожала она плечами. — Показать?

— Я бы не возражал, — растянул Павел довольную ухмылку до ушей.

— Обойдёшься! — отрезала Олька, оттолкнула парня с прохода плечом и нагло пошла в игровой зал.

— Есть же специальный штуки для этого, на которые датчики не реагируют, — растерянно проворчал он ей вслед.

— Нравится ей так, видимо! — успокоил его товарищ, и они перевели на меня равнодушные взгляды. — Проходи, парень.

Это первый раз, когда я порадовался своему приобретению — нож в кармане штанов даже не пикнул. Спокойно преодолел рамку сканера, кивнул парням, тут же потерявшим ко мне всякий интерес, и пошёл за своей подружкой.

Самое обычное казино. Яркий свет, тихая музыка, закрытые тяжёлыми чёрными шторами окна. Пять столов с рулеткой, десяток с покером и куча игровых автоматов по-над стенкой, на любой вкус и цвет. Посетителей достаточно много, но все облюбовали покер. Четыре рулетки из пяти пустовали — выбирай любую. А за пятой резвилась компания дамочек среднего возраста. Весёлых и явно пьяных дамочек. Женщины сыпали фишками, спорили с крупье о чём-то и громко смеялись. Веселье!

— Ну как? — поинтересовалась Оля. — Оправдало ожидания?

— Да. Примерно.

— Во что будем играть?

— В рулетку, — хмыкнул я, взял Ольку за руку, чтобы на неё никто не покушался, и уверенно повел её за собой. Девушка, не ожидавшая такого напора, довольно пискнула и, вертя головой по сторонам, потащилась следом.

Мы заняли самый дальний столик, через пару минут к нам подошёл крупье, и игра началась.

— Делайте ваши ставки, — отработанным голосом объявил крупье и запустил шарик. — Ставок больше нет. Ставки не принимаются.

«Минус десять…» — мысленно отсчитал я свой первый проигрыш. Да уж.

Здесь же, за игровым столом, я купил десять фишек по десять рублей и успешно продул свою первую ставку. Нормально, с первого раза я и не рассчитывал на победу. Нужно же немного подыграть, спустить немного денег. А вот потом… Просто проклясть крупье на неудачу, невезение — что может быть проще? Так я подумал и проклял ничего не подозревающего парня уже на втором запуске рулетки. Но это так не работало. Если ему и не везло (у него вылетал шарик из рук, и бедняга больно ударялся пальцем), то мне не везло вдвойне. Олька была права. И эта вредина сидела справа от меня и довольно посмеивалась, видя, как я спустил восемьдесят рублей за каких-то восемь вращений рулетки.

Да уж… Нам не везло обоим, ни мне, ни крупье — но казино было в выигрыше. Это плохо… Я дал одну фишку Оле, кинул свою последнюю на «32» красное, посмотрел, как довольная собой девчонка ставит на «13» чёрное, хмыкнул в ответ на её улыбку и уставился на барабан.

— Пятнадцать чёрное! — объявил крупье и сгрёб две наши несчастные фишки.

Олька ничуть не расстроилась. Протянула руку в мою сторону, входя во вкус и требуя ещё одну «дозу», разочарованно хмыкнула, увидев, что я пуст, и с вопросом в глазах посмотрела на меня. В них явно читалось: «Ну что, доигрался?»

Доигрался. Всё! Приплыли! В кармане, вернее, на счету пятнадцать рублей. Можно купить три фишки по пять рубчиков, но это уже край. Я спущу всё в ноль, а это реально «до трусов». Вот синеглазка будет ржать надо мной!

Ладно. Есть ещё один вариант. Очень неприятный и болезненный. Но деньги мне очень нужны, придётся терпеть. Да и что здесь такого, я уже умирал в этом мире и не раз. Да и просто интересно попробовать временную петлю в реальной ситуации. Я, наверное, всё же немного псих… Или не немного. Чего только не сделаешь ради лёгких денег.

Достал из кармана нож, освободил лезвие из деревянного футляра. Блеснув хищной сталью, увидел округлившиеся глаза парня с обратной стороны стола и воткнул клинок себе в глаз, а через глаз прямо в мозг. Мерзко, больно? Скорее, мерзко. Боли я почти не почувствовал.

— Макс! — толкнула Олька меня в плечо.

— А?

— Ты ставить будешь?

— Не, пропущу пару кругов. Понаблюдаю.

Забавно, что крупье должен крутить, даже если мы ничего не ставим. Да, он может спросить, а может продолжать делать это молча, пока мы сидим за его столом. Работа такая.

Охренеть! А я ведь вернулся на пять минут назад. Не то, чтобы это меня удивило, я ведь уже сигал с крыши, но чувство совсем другое. Теперь у меня были зрители, и всё это выглядело иначе, словно флэшбэк или видение. Забавно.

Как же там было-то… «17» чёрное, затем «35» чёрное, потом «11» чёрное. Три чёрных подряд. И в руках у меня пять фишек, значит, я успел проиграть пять раз.

— Одиннадцать чёрное! — объявил крупье. — Делайте ваши ставки.

Вот оно. Следующее будет «5» красное. Я протянул руку, поставил на пятёрку и замер. Час истины.

Хрен там! «Зиро!» Выкуси, лопух! Это как так? Я что-то неправильно запомнил? Не может этого быть! У меня идеальная память. И «зеро» точно ни разу в прошлый раз не было. Какого хрена?! Может, не нужно было пропускать, а нужно ставить? Нужно повторить всё как прошлый раз? Даже свои ставки.

Ладно, сделаю. Подумаешь, ещё разок нужно сдохнуть. Снова вытащил из кармана нож, наткнулся на удивлённый и заинтересованный взгляд Ольки, и демонстративно попробовал лезвие на остроту.

— О! У нас нельзя с оружием. Сейчас прибежит охрана, — растерянно проблеял крупье.

— Да я быстро, — вздохнул я и вонзил кинжал милосердия себе в глаз.

— Макс! — толкнула Олька меня в плечо.

— А?

— Ты ставить будешь?

— Да, сейчас.

В моей руке восемь фишек. Я умер чуть раньше и откатился назад чуточку дальше. Такими перебежками можно вернуться на пару часов назад, в свою тёплую кроватку и начать день заново. Нужно всего лишь двадцать четыре раза вонзить себе нож в мозг. Я не настолько псих! Надеюсь.

В этот раз я сделал всё в точности до последней детали. Все те же ставки, те же движения. Но вот числа на барабане выпадали совсем не те. Всё не то… Да как так?! Я снова проиграл, не помогли даже две фишки, которые я дал в этот раз Оле, и которые она с тем же неизменным безрезультатным успехом поставила на «13».

— Смотри, как я умею, — толкнул я девушку локтем в бок, достал нож и снова вонзил его себе в глаз.

Да, хоть какое-то развлечение, а то я начал скучать.

— Да уж. Умеешь ты удивлять, — донеслось до моего затухающего сознания голосом Ольки. — Всегда после слов: «Смотри, как я умею», происходит какая-то хрень. Но я даже не думала, что такая. И что я скажу Мире?..

Как-то спокойно она восприняла мою смерть. Даже чуточку обидно. Хотя, чего я от неё ожидал? Криков, воплей, соплей? Точно нет. Оля отреагировала именно так, как и должна. Потом её настигнет нервный шок и накроет. Но не сейчас. Вернее, не настигнет, я ведь жив живёхонек.

— Макс! — толкнула она меня в плечо.

— А? — вынырнул я из-за задумчивости и взглянул на часы, показывающие время на пять минут назад.

— Ты ставить будешь?

— Буду.

Почему я не могу выиграть? Может, у них магниты в рулетке? Та нет, хрень какая-то. Но я ведь всё сделал с точностью до мелочей. Всё было точно так же, как и в первый раз, и во второй. Кроме чисел на барабане. Шарик упорно не хотел повторять свою прошлую историю жизни и падать в те же самые пазы.

— Семь красное, — объявил крупье. — Ставки не сыграли. Делайте ваши ставки.

Всё правильно. Я вернулся назад, и игра повторилась с точностью... До случайности. Точно так же случайно выпало число, и оно не было абсолютно тем же, оно оказалось тем же случайным. Ключевое слово — «случайным»! Да уж. Пережить покушение и свою смерть я смогу, а вот выиграть… Нет. Ну и хер с ним! Сраное казино! Чтоб ему! И крупье! Чтоб тебя… Чтоб ты только и проигрывал…

«Чтоб ваше казино вообще просрало все деньги сегодня!»

— Пойдём, Оль!

Я россыпью кинул оставшиеся фишки на игровое поле, развернулся и пошёл в сторону выхода. Удача и я несовместимы, Олька была права. Успел заметить, как девушка украдкой подвинула одну из фишек на «13» (хоть это не изменилось!) и замерла, наблюдая за шариком на барабане.

— Поздравляю, ваша ставка сыграла, — донесся голос крупье с соседнего столика и за ним последовал дикий визг пьяных девчонок.

— Братан! У меня «Рояль»! — прозвучал растерянный и счастливый голос одного из игроков за покерным столом.

— А у меня червивый «Флэш-стрит»… — так же растерянно ответил ему «братан».

Ну, хоть кому-то я принёс удачу. Пусть люди порадуются. Могу подработать талисманом за долю выигрыша. А что, хорошая идея.

— Тринадцать чёрное, — объявил голос крупье.

— Макс!

— Что, Оль?

— Я… Я выиграла! — растерянно пробормотала моя подружка и уставилась на выдвинутую в её сторону небольшую стопку фишек — два неполных столбика.

Всего 350 рублей. Так себе выигрыш.

— Ставь ещё раз, — задумчиво проговорил я, не сдвинувшись с места, так и оставшись стоять в проходе в пяти метрах от нашего стола.

— Сколько? — не веря своему счастью и довольно улыбаясь, глянула она на меня.

— Всё. Ставь всё.

— Легко!

— Ставки приняты, ставок больше нет! — объявил крупье.

Я посмотрел на стол, покачал головой и мысленно распрощался с деньгами. Всё на «13» — кто бы сомневался.

— Тринадцать чёрное, — дрогнувшим голосом объявил выигрышный номер наш крупье. — Поздравляю! Вы выиграли двенадцать тысяч двести пятьдесят рублей. Выдать фишками или зачислить на ваш счёт?

— Макс? — растерянно посмотрела на меня Оля.

— Нам всю сумму на счёт, — подсказал я. — Мы уходим.

Не уходим, а сваливаем. Пока лавочку не прикрыли. Со стороны пьяных девчонок раздался очередной победный визг и звук открываемого шампанского. Там тоже идёт победная серия. А оживление за покерным столом уже немного напрягало.

— Братан! Ну ты глянь! Второй «Рояль» подряд!

— Та не гони!

— Да я тебе базарю! Сам в шоке… Это как так? Братишка, а можно нам фото на память? Мне никто не поверит, что я два «Рояля» собрал. Это же куча денег! Прощай, кредит; прощай, старая машина; прощай, старая жена-кошёлка.

— Поздравляю.

— Вы выиграли. Поздравляю.

— Вам фишками или на счёт?

— Поздравляю.

Отовсюду доносились поздравления и крики радости. Засуетились менеджеры, охрана. В зал вышел мужчина в дорогом костюме и подозрительно стал поглядывать на творящееся в зале безумие, веселье и спонтанно разрастающийся праздник.

— Шампанского нам! — кричали женщины за рулеткой.

— А нам водички и два по сто, — радостно заказал «братан» с покерного стола.

— Деньги у вас на счету, — объявил наш крупье.

— Валим отсюда! — шепнул я Оле на ухо, взял за руку и потащил в сторону выхода. Лучше синица в руках.

— Макс! Мы выиграли! — радостно шептала мне на ухо возбуждённая Олька и прижималась своей не самой скромной грудью. — Как будем делить?

— Пятьдесят на пятьдесят, — проворчал я, проходя мимо охраны и старательно делая вид, что мы самые обычные влюблённые, случайно заглянувшие сюда.

— Не! — капризно надула губки Оля. — Лучше купи мне что-то такое.

— Потом решим, хорошо?

— Хорошо, дорогой, — девушка прижалась ко мне сильнее, почти повиснув у меня на руке, и я почувствовал её горячее дыхание на своей шее. — А ты купишь мне те серёжки, которые обещал?

— Куплю, куплю… — поддакнул я ей и задумался: а о каких вообще серёжках идёт речь, и когда это я успел ей пообещать?

Только выйдя на улицу и сделав глоток свежего воздуха, я неожиданно понял, что всё у меня получилось. Не так, как я думал. Совсем не так. Но всё же!

— Ну как я? — весело спросила моя спутница, как только мы отошли от казино на пару десятков шагов.

— Что именно?

— Изображала наивную влюблённую дуру?

— Так это была игра, — почти расстроился я, — а я-то думал.

— Ты дурачка из себя не строй, — строго сказала девушка. — Что это было, Макс?

— А что было?

— Ты выиграл.

— Вообще-то, выиграла ты.

— Я же специально поставила на «13» второй раз. Ты знаешь, какая вероятность была выиграть?

— Один к тридцати шести?

— Нет… Да… Возможно, — нахмурившись, проговорила Оля. — Не дури мне голову! Я же всё поняла! Почти всё, — уточнила она. — Мы неспроста пошли туда и не просто так подняли двенадцать тысяч с одной тощей сотни за пять минут. Макс!

— Ладно. Давай так — твои двадцать процентов, и мы забываем об этом.

— Тридцать! — тут же выпалила она. — И этот разговор мы не забудем, а отложим. Как-нибудь поговорим ещё.

— По рукам! — согласился я, тяжело вздохнув.

— По рукам! — согласилась в ответ Олька, довольно улыбнувшись, словно кошка, поймавшая мышку.

— Кстати о руках. Руку уже можешь отпускать, — проворчал я.

— Ещё чего! Вдруг ты сбежишь с моими деньгами. Я лучше перестрахуюсь, — она крепко сжала мою ладонь, улыбнулась мне, и мы двинулись в сторону нашего дома. Неплохо мы так погуляли.

Да уж! С казино выгорело, скорее, совершенно случайно. И пока я больше такой вариант использовать не буду. Слишком много следов. Уже в следующий раз меня срисуют по камерам и поймут закономерность. Игорный бизнес — очень серьёзная штука, и люди им управляют не самые простые. Пожалуй, на этом я пока и остановлюсь. Хорошего понемногу.

Да вообще, деньги — не главное, от них только проблемы, это я хорошо помню. Нужна реальная власть, иначе, деньги не удержать.

Глава 13

Цифры. Голые цифры, после моего набега на казино, 12 500 рублей оказалось у меня на руках, вернее, на счету. Очень удобно, кстати, не нужно тягать с собой ни кошелёк, ни сумку — всё на запястье моей руки. 4 000 рублей перепало моей сообщнице Ольге за молчание. Хотя, она их реально заслужила. Я бы даже сказал, если б не она, хрен бы я что вынес из того казино.

Итого 8 500 рублей я оставил себе, по-жлобски. Ладно, я предлагал Ольке взять половину, всё по-честному. Но она лишь скривилась и помотала отрицательно головой:

— Не, Макс! Если за тобой придут, за вот эти твои махинации, я хочу быть в стороне, а не сообщницей.

Ну-ну… Наивная. Если за нами придут, кто там у неё будет спрашивать, взяла она пять рублей или десять тысяч? Но этого не будет, мы предельно аккуратны. И сделали это всего разок.

А вот байк я себе всё-таки купил. Не остыл, не передумал, не дал заднюю. Чёрно-золотой, мощный, быстрый, новенький, блестящий на солнце и рычащий. Хер там! Совсем не рычащий… Я даже немного подвис, когда впервые завёл его, вернее, не завёл, а включил. Тоненький писк на грани слышимости и тишина. Разве так должно быть? А где хищное рычание? Где громоподобный рокот? Где треск, закладывающий уши и долбящий по перепонкам? Вот и заказывай после этого онлайн! А ещё на Миру ворчал за неудачно заказанную кровать.

И с чего я вообще взял, что он должен рычать? Я же никогда не садился за руль байка. Или садился? Непонятно… Ладно, но скорость он развивал сумасшедшую! В первые три дня я почти не слезал с него. Объездил все городские трассы и парочку стадионов. Но на стадионе было как-то пресно, хоть и скорость можно развить гораздо большую. Нет того адреналина, а вот на ночных трассах — вот там было где разогнаться!

А через три дня, накатавшись, я поставил его в подземную стоянку. Наигрался. Не насовсем, конечно. Периодически брал его, когда нужно было выпустить пар, выкручивал ручку газа на полную, и гнал. Ну да, «газа»… Откуда в нём «газ»? Где бы раздобыть нормальный бензиновый байк? Хотя, тоже ведь наиграюсь и поставлю в гараж дня через три. Тогда зачем? Тогда и незачем. Махнул рукой на свои непонятные хотелки и на этом успокоился.

И вот сегодня решающий день. Или переломный. Я ведь так и не сказал ни Мире, ни Оле, куда собираюсь поступать. Нет, не прельщала меня ни профессия экономиста, ни преподавательская стезя, куда подбивала меня моя драгоценная соблазнительная учительница, ни что-то другое.

Не знаю, чего я хотел от жизни… Пока не знаю. Но из всего, что знал, решил попробовать профессию следователя, сыскаря, полицейского. Почему нет? Имперская Сыскная Академия, или просто ИСА. Тем более с моими баллами за девятый класс и с моими подросшими физическими данными. Вымахал то я неплохо — теперь по утрам из зеркала на меня смотрел совсем не щуплый пацан.

Да и открывающиеся перспективы, периодически озвучиваемые Олькой, которой только дай волю поболтать об Академии, давали достаточно пищи для размышлений. Офицерское звание, получаемое после окончания Академии, эта самая младшая ступень благородной аристократии в этом мире — Боярина. Самая низшая ступень, не передаваемая по наследству, но дающая ряд преимуществ.

Здесь тебе и повышенная зарплата, пенсия, госжильё, бесплатный проезд и проживание в гостиницах, бесплатная еда в госресторанах и бесплатная медицинская страховка, и не какая-нибудь стандартная, а максимальная из всех возможных. Ну и отношение к тебе окружающих: военных, судей, прокурорских, полицейских и врачей здесь очень уважали. Про аристократов рангом постарше я вообще молчу. Аристократы жили совсем по другим правилам и законам, им позволялось то, что не позволялось простым смертным.

А ещё Боярин — эта самая маленькая, но самая первая ступенька наверх. И реальная возможность со временем получить полноценный благородный титул, начиная от Барона и заканчивая Князем.

Ничего необычного, всё как всегда — вместе с каждым титулом предполагаются определённые преференции: земли, поместья, заводы, пароходы, доступ во дворец Императора. Князья и их семьи вообще владеют целыми городами. Но об это можно даже не мечтать. Пройти путь Боярин-Барон-Виконт-Граф-Маркиз-Князь в одну жизнь вряд ли у кого выйдет. А вот наследники, получившие титул от предка, могут двигаться по этой цепочке, постепенно усиливая мощь, состояние и влияние Рода.

Нет, не ради уважения или мифических поблажек я на это решился, а чтобы не быть с обратной стороны. Чтобы не лебезить там, где лебезят остальные, чтобы не прогибаться ни под кого и ни от кого не зависеть. Не хочу я быть низшим звеном пищевой цепочки. Да и Олька неспроста туда рвётся, она девчонка умная, а выбрала именно это. Значит, что-то в этом есть.

Со временем, если сильно повезёт или удастся хорошо проявить себя перед Отечеством, можно основать свой Род и передать фамилию и титул по наследству, чтобы никогда больше не быть плебеем. Ну и избрание в Законодательное собрание доступно только для аристократии. Аристо решают судьбу не только своей Империи, но и всего Мира. Сейчас меня мало интересует политика и вся эта возня во власти. Но я откуда-то знаю — придёт время, и я всем этим заинтересуюсь. Так устроен человек.

Сначала игры в песочнице, потом игры повзрослее, мальчишки бьют носы соперникам за господство в прайде. Потом мы открываем для себя секс, потом игры в войнушку и справедливость. А затем наступает такой период, когда хочется власти, хочется править и повелевать. У одних он наступает раньше, у других позже, но наступает. Даже у тех, которые говорят, что им ничего не нужно, только домик в деревне и покой. А ты заслужи этот домик и покой! Стань тем, у кого никто не посмеет отобрать это. А вот для этого уже нужна власть. Минутка философии и планов на далёкое будущее объявляется закрытой!

Оля стояла на углу нашего дома с маленьким чемоданчиком и нетерпеливо поглядывала на часы. Красивая, как всегда. Нарядная, фигуристая, яркая, привлекающая чужие взгляды, словно магнит. Яркая помада, синие волосы, чёрная кожаная косуха, короткая юбка, чёрные гольфики до колен и чёрные кожаные ботинки. И дерзкая жвачка во рту. Ну да, куда же без жвачки!

Я резко дал по тормозам, оставив за собой чёрный след, взвизгнул на весь двор (хоть какой-то звук могло издавать это «травоядное»!) и остановился напротив неё как вкопанный. Откинул зеркальное забрало мотоциклетного шлема и оглядел девушку с ног до головы ещё раз, уже поближе.

— Привет, модница! Прокатить с ветерком? — стянул я чёрный шлем с головы.

— Макс?! — сменилось выражение на её лице с раздражённого на радостное. — Ты купил байк?

— Ну да, — похлопал я своего «жеребца» по бочине, — деньги девать некуда было.

Это, отчасти, было правдой. Половину я оставил Мире, три тысячи спустил на байк и экипировку, и тысячу оставил на своём счету на чёрный день и мелкие расходы. Вот и все деньги от, казалось бы, большого выигрыша.

— Чемодан? — вопросительно кивнул я на багаж за её спиной. — Оль, а ты с концами или как?

— С концами, — вздохнула она и отвела глаза в сторону. — Не хочу сюда возвращаться — этот этап позади. Поступлю и сразу заселюсь в общагу.

— А если не поступишь?

— Тогда найду там работу и сниму комнату у какой-нибудь старушки.

— Хм, звучит как план, — задумчиво хмыкнул я и снова посмотрел на её чемодан. — Ты ведь даже не попрощалась.

— Не хотела разводить сопли.

— Эй! Не будь к себе так строга. Ты же крепкая девчонка, уверен, сдержалась бы.

— А я не о себе, вообще-то, — фыркнула моя подруга и с вызовом посмотрела на меня.

Понятно. Снова прячет чувства за пассивной агрессией. Тяжело ей, видимо, далось такое решение. Ладно, не стоит тогда и наседать, а то и правда начнёт беситься, и мы поссоримся.

— Так как, прокатить? — похлопал я ладонью по широкому кожаному сиденью.

— Ну поехали. До автовокзала подбросишь? — улыбнулась Оля, кинула чемоданчик на багажник, перебросила ножку через седло, наверняка обрадовав дворовых мальчишек, наблюдавшими за нами, взлетевшей вверх юбкой и открывшимся на секунду видом, обхватила меня руками за талию и крепко прижалась к моей спине всем своим телом.

— Держи! — протянул ей девчачий розовый шлем с ушками (специально купил для пассажирки, ну не парней же мне катать, ей богу!), дождался её недовольного фырканья и тронул байк с места.

— Я не люблю розовый, — не удержалась она от комментария, натягивая шлем на головку.

— Я в курсе!

Сделал небольшой круг по территории комплекса, давая ей попрощаться с родным домом, и не спеша поехал в сторону пропускного шлагбаума.

— Почему не телепортационной Аркой,Оль? Так ведь в миллион раз быстрее?

— Ты знаешь, сколько междугородний переход стоит? — прошептала она мне в ухо, заставив бегать мурашки по шее.

— Не-а. Никогда не интересовался.

— Три сотни рублей. А автобус всего пять.

— Ну да, есть небольшая разница.

— Могу подбросить до конечной остановки, — предложил я, хотя повёз бы её до конца в любом случае, нам всё же по пути. Правда, Оля этого пока не знает.

— Четыре сотни километров, Макс!

— Да что я, лучшую подругу не довезу, что ли? Что я за друг такой?!

— Лучшую? Наверное, единственную?

— Ну, так-то да… — не стал спорить я, натягивая шлем на свою голову.

— Тогда поехали. Грех не воспользоваться твоим предложением и сэкономить пять честно выигранных рубчиков.

Мы выехали на трассу и разговаривать из-за шума ветра и скорости стало невозможно. Я показал всё, на что способен мой двухколёсный друг и даже чуточку больше. Надеюсь, Оля додумалась сесть на юбку, а не накинула её поверх сидения, иначе, автомобилисты сзади нас имели уникальную возможность лицезреть развевающуюся на ветру девичью юбочку и то, что скрывалось под ней.

До пункта назначения мы добрались за пять часов. Сделали одну остановку в небольшом придорожном кафе, перекусили, выпили по две здоровые чашки чая, немного посидели и в два часа дня были уже на месте.

Вот она какая — Академия Сыска. В зелёном секторе, на самой границе города в каком-то историческом парке. Красивые ухоженные деревья, газоны, кусты, просто тьма автомобилей и даже несколько аэрокаров, приземлившихся на крышу трёхэтажного учебного комплекса, выстроенного буквой «П». Интересно, на аэро прилетели детки мажоров, или преподаватели?

— Приехали! — объявил я, припарковав байк на свободном месте в тени высокой ракиты. — Так где, говоришь, экзамены будут проходить?

— Я так и знала! — радостно воскликнула Олька, спрыгнув с байка и ткнув в меня пальчиком. — Ты тоже приехал поступать!

— Возможно, — не сумел я удержать улыбку.

— Ты уверен? — нахмурилась моя бывшая соседка.

— В чём?

— Что хочешь поступать со мной?

— Нужно же за тобой приглядывать! — тяжело вздохнул я и пожал плечами. — Ты вечно в неприятности влипаешь.

— Да иди ты! — наигранно возмутилась Оля и стукнула меня кулачком в грудь. — А строил из себя! «Почему не попрощалась, почему уезжаешь!» — покачав головой, спародировала она меня густым мужским басом, который у неё ни фига не получился.

— Я так не разговариваю! — слегка возмутился я.

— Ладно, пойдём. Расскажу тебе всё и покажу. Бери мой чемодан, — Оля взяла меня под руку, ещё раз довольно улыбнулась и повела в сторону центрального входа. — Значит, экзамены будут проходить три дня. Вернее, первый день регистрация, потом два дня экзаменов и объявление результатов.

Три дня… Ну или два, смотря как считать. И где мне ночевать? Или придётся мотаться домой на ночёвку? Пять часов туда, пять обратно. Нет, ну если поднажать, не останавливаться по дороге, то можно и за четыре часа управиться. Или снять в городе жильё? Деньги у меня есть. Ладно, разберёмся.

Мы выстояли долгую, длинную очередь в огромном просторном зале с десятиметровыми потолками и зарегистрировались вручную у живого оператора. Да, об онлайн-регистрации здесь, видимо, не слышали. Или может, хотели видеть регистрируемого в лицо.

Людей здесь, конечно, тьма! Все суетились, толкались, пытались пролезть. Были диванчики и кресла для отдыха, расставленные тут и там, но их сегодня для всех не хватило. Часть абитуриентов вывалилась на полу, устав стоять в ожидании и покидав сумки, рюкзаки и чемоданы рядом, часть оккупировала большую каменную лестницу, ведущую на второй этаж к столовой.

А вообще, здесь красиво: большая открытая площадь, огромные окна во всю стену, деревья в больших плетёных корзинах и даже маленький фонтан в центре.

Приняв, наконец, наши заявления, нас отправили в столовую и комнату отдыха. А затем по громкой связи объявили о распределении приезжих по комнатам.

— Нам выдадут комнаты? — удивился я.

— Конечно. А ты думал, мы на улице будем ночевать три дня. Не все живут рядом.

— Это я понял. Пошли на регистрацию? Снова.

— Пошли, — согласилась Оля, и мы двинулись в очередную километровую очередь.

Выстояли, получили номерки от комнат, пакеты с вещами первой необходимости и сверили номера. Номерки были разные. У Оли — «3/16/10».

— Третий корпус, комната номер «16» на десять человек, — пояснила девушка-распределитель.

А у меня «3/35/10». Выходит, корпус третий, комната «35», нечётная. Значит, чёр-те где от комнаты Ольки.

— Мальчики с мальчиками, девочки с девочками? — предположил я.

— Ага! Держи карман шире, — разочаровала меня Оля. — Тут всё общее, без исключений. Курсанты бесполые существа, Макс. Тут даже душевые и туалеты общие.

— Но мы же ещё не курсанты!

— Но ночуем в академии. А тут свои правила, — Оля на секунду задумалась, обернулась к столику регистрации и коротко бросила мне. — Погоди, я сейчас.

Вернулась она минут через пять. Долго о чём-то тарахтела с девушкой-распределителем, и, судя по недовольному виду, ни к чему они не пришли.

— Ну, что узнала? — поинтересовался я, как только Оля подошла ко мне.

— Ничего! — фыркнула она и упала на диван рядом со мной. — Хотела просто выбить нам совместную комнату. Не отдельную, заметь! А просто чтобы в один барак попали. Так эта дура ни в какую! Упёрлась рогом и всё!

— Ладно, не переживай. Это только на две ночи, — утешил я.

— Это же бюрократы! Как изначально сделали, так никто уже ничего менять не будет, даже после зачисления, — тяжело вздохнула девушка. — Ладно, пойдём искать наши комнаты и занимать самые выгодные места. Жаль, конечно, что ты без присмотра останешься.

— Эй! Это кто без присмотра! — возмутился я.

— Кстати о присмотре. Как Мирка тебя отпустила сюда одного?

Я сделал вид, что не расслышал вопрос. С Мирой мы поговорить не успели.

— Макс! Чего молчишь? — Оля нахмурилась. — Мирослава не знает?!

— Не успел сказать. Думал, мотанусь сюда, завалю по-быстрому экзамены и вернусь. Зачем её зря беспокоить? Ну, или пройду отбор — тогда уже и обрадую.

— Звони! — сунула она мне свой телефон. — Звони, я сказала!

Пришлось звонить Мире и расстраивать её раньше времени.

— Привет, Мир! — поприветствовал я блондинку, смотрящую на меня с экрана телефона. — Не отвлекаю от работы?

— Привет, Максик! А где это ты?

Я ведь знал, что она расстроится. Чувствовал. После такой новости глазки у Миры чуточку заблестели, и где-то в самой их глубине притаилось немного грусти. Слишком рано я вырос, наверное, и улетел из гнёздышка. Мира явно была к этому не готова, или просто привыкла ко мне.

Олька слегка повернула телефон в моей руке, чтобы оказаться в зоне действия камеры, и приветливо помахала Мирославе рукой:

— Мир, не переживай я присмотрю за сорванцом!

— Вас хоть покормили там? — не переставала переживать блондинка с экрана телефона.

— Кормят, конечно! Мы уже пообедали в столовой.

— А вещи? Ты же ничего не брал с собой, Макс!

Я показал ей большой серый бумажный пакет и даже открыл его, продемонстрировав содержимое.

— Не переживай, Мир. Мне всё выдали. Сменное бельё, моюще-чистящие принадлежности, спальное. Даже тапочки дали.

— Хорошо… Давай там, не подкачай! — дала короткое напутствие Мирославка. — Я буду держать кулачки за тебя. И хоть высплюсь, наконец! — проворчала она в конце разговора, устало улыбнулась и прервала связь.

Можно сказать, прошло всё хорошо. Наверное, нужно было взять её с собой. Хотя, для родителей и сопровождающих здесь комнат не предоставляли. Так что так даже лучше. Если поступлю, смотаюсь домой, куплю тортик. И тогда уже отметим и моё поступление, и проводы во взрослую жизнь. Пока ещё рано о чём-то говорить.

— Господа абитуриенты! — объявил громкий мужской голос из динамиков под самым потолком. — Большая часть заявок уже принята и обработана. Тех, кто уже оформился, просим не расходиться по своим комнатам и собраться в центральном зале.

— А где этот центральный зал? — на всякий случай уточнил я у Ольги.

— Здесь, — нахмурившись, ответила девушка.

— Осталась последняя маленькая формальность, и до завтрашнего утра можете быть свободными. Желаю вам всем удачи на экзаменах! — закончил мужчина свою короткую речь и отключился.

— Что за формальность?

— Не зна-ю-у-у… — задумчиво протянула Оля и повертела головой по сторонам.

— Так может ну её на хрен? Пока все здесь, пойдём кинем вещи на кровати, забьём койки?

— Бля! — Оля побледнела и ещё раз тихо выругалась. — Бля…

Я проследил за её взглядом и наткнулся на группу из десяти человек в военной форме, вышедших из широкой двустворчатой двери с надписью: «Служебное помещение». Мужчины и парочка женщин в форме растеклись среди толпы, принялись тыкать ручными сканерами каждого абитуриента и что-то отмечать в своих наладонниках. Проверяют все ли на месте, что ли?

Хотя, нет… Не сканеры это. Я пригляделся внимательнее — не сканер, а то ли шприц, то ли анализатор. Люди в форме прикладывали к ладони каждого человека свой прибор, некоторые девчонки тихонько вскрикивал, кривились и трясли рукой. Да уж.

— Я не знала об этом! — пробормотала Оля и затравленно оглянулась по сторонам. — Ну почему?! Бля!

— Чего ты не знала?

— Проверка на ген мутации. Я не знала, что в Академии ввели эту сраную проверку, — прошептала девушка, выдохнула, откинулась на спинку диванчика и прикрыла глаза.

— Хм, почему именно сейчас? Когда уже почти оформили. Логичнее отсеивать ещё на входе, — задумчиво продолжал я следить за десятком сотрудников, просеивающих ряды абитуриентов и постепенно двигающихся в нашу сторону. Рано или поздно они и сюда дойдут.

— А ты не понял?

— Нет.

— Так они отлавливают Мутантов. Меченых, как ещё их… нас называют.

— Одарённых, — на автомате поправил я, но Оля этого не заметила.

— Сначала оформили, взяли все данные, а теперь проверяют. Никто не сбежит, не даст заднюю — все студенты уже в системе. Мне жопа, Макс! Тебе лучше отойти от меня подальше, чтобы на тебя чего не подумали.

— Уверена?

— Да, — Оля кивнула, — мне в любом случае конец. Если я сбегу сейчас, на этом этапе, они поймут и придут за мной, или объявят в розыск. А если не сбегу… Через пять минут они и так меня вычислят.

Глава 14

— И что будешь делать? — посмотрел я на всё ещё бледную Ольгу, нервно постукивающую ножкой по полу.

— А какие у меня варианты? — скривилась девушка. — Прикинусь валенком, скажу, что сама очень сильно удивлена. Придётся ложиться под нож, на добровольно-принудительную стерилизацию. Сука! Как сраная кошка! А потом… Потом видно будет. Но в Академии мне теперь делать нечего. Элита, полиция должна быть чистая, незапятнанная. И сюда берут только чистокровных — аристократы не должны иметь порченую кровь.

— Ты это всё знала и всё равно решила сюда поступать?

— Я не знала, что будет проверка!

— А как по-твоему они допускают к учёбе «чистокровных»?

Олька зло сверкнула на меня голубыми глазами, посопела и отвернулась, так ничего и не ответив.

Куда я попал?! Что-то здесь слишком предвзято относятся к мутантам. Бля! К каким, на хер, мутантам, что я мелю?! К Одарённым. И ведь не за себя переживаю, а за эту дурочку.

Значит, эта штука в руках вояк… или кто они тут — служба охраны, наверное. Не важно! Это — анализатор. Сотрудники академии берут кровь на анализ, по чуть-чуть у каждого. Вряд ли делают какое-то сложное исследование по одной лишь капле. Но я-то знаю, что у Одарённого течёт по венам. Сила… По венам Одарённого кроме крови течёт Сила.

— Странно тут у вас всё устроено. Странные правила, странный мир, — задумчиво проговорил я. — Оль, а как ты думаешь работает этот приборчик? Ну, которым эти славные люди тыкают в студентов.

— Я откуда знаю! — огрызнулась девушка не со зла.

— Скорее всего, он улавливает Силу, — ответил я на свой же вопрос вслух, решив просветить подругу. — Не верю я в эту историю с определением мутировавшего гена. Не так это всё просто, как кажется. А вот засечь Силу — это легко.

— О чём ты вообще говоришь? — нахмурила лоб синеволосая девчонка и посмотрела на меня.

— Активируй свой Дар, Оль.

— В каком смысле активируй? Я не понимаю! — прошипела она, украдкой оглядываясь по сторонам, чтобы нас никто не услышал.

— Ну, сделай то, что ты делаешь, когда хочешь, чтобы твоя эта способность работала.

— Так, что ли?

Её Сила начала потихоньку убывать, словно по капельке.

— Да, всё верно, — подтвердил я, посмотрев на неё. — Трать Силу до конца, опустошай резерв. Можешь увеличить поток?

— Не понимаю, о чём ты, но я делаю всё, что умею.

— Понятно, — скептически помотал я головой.

У неё узконаправленный Дар, ничего другого она не может: ни регулировать его, ни расширять поле действия. Только два положения: «вкл» и «выкл», как на старом стабилизаторе в моём далёком прошлом. Хм, вот надо же — сраный стабилизатор помню, а где он стоял и как я им пользовался — нет!

— Ладно, ты не отвлекайся! — сделал я Оле замечание, заметив, как уровень Силы в ней пополз вверх. — Трать давай всё, до остатка!

— Думаешь, выйдет? — в голосе девушки, перепуганной маячащими на горизонте перспективами кастрации, проскользнула надежда.

— Бля! — вместо ответа выругался теперь я, увидев, как один из проверяющих остановил свой внимательный легавый взгляд на мне и уверенно двинулся в нашу сторону. Вот сука!

Лови, дружище! Пора и мне немного потратить свою Силу. Проклятие на неудачу, рассеянность, забывчивость, невнимательность. Вот так, мой хороший, держи… Да я настоящий профессионал! Моя Сила просела на четверть. Да уж, всех проверяющих я так не отважу, да и в систему не смогу влезть, чтобы отметить нас как «чистых» — это не по моей части. Значит, придерживаемся первоначального плана — спускаем весь резерв в ноль.

Какая смелая пухленькая девушка — кинулась, словно грудью на амбразуру! Незнакомая мне абитуриентка, заметив моего недоброжелателя издалека, двинулась ему наперерез сквозь толпу будущих студентов и, добравшись до цели, гордо сунула руку мужчине под нос. Моя ты умничка! Нужно будет запомнить её и как-то отблагодарить.

Взгляд у проверяющего затуманился, он растерянно взглянул на девушку, кольнул её анализатором, посмотрел на дисплей и занёс данные в наладонник. Сделав дело и кивнув девчонке, он подслеповато стал озираться по сторонам, словно забыв, зачем здесь и что хотел сделать. Вспомнив, хлопнул себя по лбу, развернулся в противоположную от нас сторону и двинулся в толпу делать своё грязное дело. Вот и славно!

— Выйдет? — ещё раз переспросила меня Олька.

— Должно выйти, — вздохнул я, окинул Олю оценивающим взглядом и уткнул глаза в пол, чтобы больше не притягивать никого из проверяющих своим изучающим взглядом. — Правда, ты слишком медленно расходуешь Силу — потратила примерно пятую часть. Но должны успеть.

— Погоди, ты видишь эту… Силу? — округлила она глаза, снова перейдя на заговорщицкий шёпот.

— Ну да, есть немного.

— Ты не врешь, — задумчиво вздохнула и, неожиданно хитро прищурившись, посмотрела на меня. — Слушай, Макс… Давно смотрю на тебя, и мучает один вопрос, связанный с твоим быстрым взрослением, ростом и возмужанием.

Вот те на! Решила проверить меня своим Даром и выведать мои секреты? Интересно. Да, за этот год я спалился перед Олькой по максимуму. Рост, казино, фокусы всякие, не удивился её Силе, тогда на крыше, ещё и сейчас раскрылся. Шпион бы из меня вышел хреновый. И что ей отвечать? Раскрываться перед ней, или отмолчаться? Отбрехаться сейчас не выйдет, с её-то активным Даром Правды. Ладно, скажу всё как есть. Если что, подотру память, как Светлане.

— Спрашивай уже, хватит сверлить меня взглядом, — вздохнул я.

— Ты девственник? — хитро улыбнувшись, задала свой вопрос Ольга.

— В смысле? Как это… — хотел сказать «связано», и как она дошла до таких странных вопросов, какими умозаключениями руководствовалась, но просто махнул на неё рукой. Что ещё можно ожидать от взбалмошной девятнадцатилетней девчонки? «А ты — дура?» Именно этот вопрос созрел в твоей голове?

— Просто интересно. Не дуйся! Ты же так быстро вырос — гормоны, наверное, с ума сходят. Ведь если развитие ускоренно раз в десять, то и гормоны давят в десять раз сильнее. Так ведь? И мне интересно, как ты с ними справился и справился ли.

— Могла бы и раньше поинтересоваться, — хмыкнул я, — и предложить свою дружескую помощь!

— Ага! Ещё чего! Знаю я вас, парней, вам же в шестнадцать лет только это и подавай! Замучилась бы помогать! Ну так как? Ответишь?

— А ты отстанешь тогда со своими глупыми вопросами?

— Обещаю! — торжественно поклялась она и приложила руку к сердцу.

— Нет. Не девственник.

— Хм, не врёшь… И когда ты только успел. Я же всё время была рядом.

— Значит, не всё, — ехидно кольнул я её ответ.

— Это да. Прошляпила… — тяжело вздохнула девушка, мельком бросив опасливый взгляд в толпу.

Теперь понятно, откуда эти глупые вопросы. Она очень сильно переживает и боится. Ладно, пусть спрашивает — хоть отвлечётся.

— А я тебе нравлюсь? Как женщина.

— Бля, Оль! Серьёзно? Ты решила допросить меня по полной? — для вида возмутился я.

— Ну да! А чего зря силу, как ты говоришь, переводить.

— Она восстановится через пару часов, — проворчал я.

— Ну всё равно! — упрямо мотнула головой. — Так нравлюсь?

— Да! Довольна?

— Немного… А как? Ты просто хочешь ко мне в трусики залезть? Или у тебя серьёзные чувства ко мне?

Прибить её, что ли?

— Да, только и мечтаю стянуть с тебя трусы! — легко подтвердил я.

— Враньё. Хм, а ты бы смог меня предать или сделать мне больно?

— Легко! Вот прямо сейчас и сделаю, если не заткнешься.

— Опять врёшь… На оба вопроса. Макс!

— Что ещё?

— А хочешь знать, какого цвета у меня трусики?

— Да я и так знаю, — отмахнулся я. — Черные стринги, которые ничего и не прикрывают толком.

— Откуда? — брови Ольки на секунду взлетели вверх.

— А ты не сильно скрывает их.

— Извращенец! — фыркнула девушка и демонстративно отвернулась в противоположную сторону.

— Я? Серьезно? Да я… Да мне даже нечего сказать на это… Так, ладно! Ещё половину Силы потрать, а то проверка всё ближе и ближе.

— Может, чуть отойдём в сторону?

— Нельзя. Будет выглядеть подозрительно. Тут камеры везде понатыканы и за нами по любому наблюдают, — покачал я головой и незаметно пробежался взглядом по толпе. Проверяющие всё ближе и ближе.

И мне же ещё нужно Силу спустить — я и забыл с этой болтовнёй. И кого же мне проклясть?..

Прибор одобрительно пискнул один раз, и дисплей анализатора загорелся мягким зелёным светом. Проверяющий, мужчина лет сорока с роскошными чёрными усами, хмыкнул, нахмурился, зачем-то стукнул по корпусу анализатора и задумчиво посмотрел на Ольку.

— Что-то не так, господин.

— Осипов, — подсказал проверяющий, — нет, всё хорошо. Просто, смотрю — вы тут нервничаете… А с чего — не пойму.

— Мандраж перед экзаменами, — отбрехалась синеглазка. — Отец был полицейским, и я очень хочу поступить и пойти по его стопам. Мечтала об этом с самого детства!

— Да, я знаю. Видел ваше дело, Ольга. Ну что ж, желаю удачи на экзаменах! — он козырнул ей и повернулся в мою сторону. — Теперь вы, молодой человек. Протяните руку ладонью вверх.

Тоненький писк, зелёный свет и ко мне больше никаких вопросов. Было легче, чем я думал. Господин Осипов удовлетворённо кивнул, сделал отметку в своём наладоннике и пошёл дальше, словно упырь, собирая по капельке крови с каждого студента.

— Получилось! — прошептала Оля мне на ухо и крепко обняла за шею. — Спасибо, Максим! Что бы я без тебя делала?

Фух! А ведь сработало! Теперь мои слова о том, что я буду присматривать за Олькой, казались пророческими. Действительно, придется присматривать, чтобы не встряла в очередную беду.

— Извините, молодые люди! Вас уже проверяли?

Я поднял глаза и наткнулся взглядом на женщину средних лет в точно такой же форме, как недавний господин Осипов и с точно таким же анализатором в руке.

— Да, проверяли, — растерянно буркнула моя подружка.

— Ничего. Проверим ещё раз. Ваши руки?

— Но… — попыталась возразить Оля, выпустив меня из объятий, наконец.

— Без «но», пожалуйста! — строгим выговором отчеканила женщина. — В стенах этой Академии распоряжения старших выполняются беспрекословно. Вы поступаете учиться в учреждение с воинскими этикетом, уставом и правилами. Если вы пришли сюда, вы уже не гражданские! Помните это. Руку!

— Извините, — пробормотала Оля и мельком глянула на меня.

Сука! А ведь Сила уже немного успела восстановиться.

«Да чтоб у тебя твой сраный прибор взорвался!»

«Да чтоб у тебя руки из задницы росли, когда ты клацаешь эту кнопку!»

Фух! Остаток Силы ушёл, словно в пропасть, и я протянул руку первым, давая время Оле спустить свою. Надеюсь, догадается.

— Хорошо, — кивнула женщина, глядя на зелёный экран, и всё ещё не убирая анализатор от моей руки.

Что-то в нём тихо хрустнуло, запахло палёным, и приборчик в руках тётки мигнул ещё раз, издал жалобный писк и задымился. А потом мою руку и пятку словно пронзили иглами. Сука! Больно-то как! Челюсть сама собой сжалась, кроша мои зубы в песок, а меня затрясло в судороге. Сука! Проклял на свою голову. И откуда в таком маленьком приборчике столько энергии?

Я упал на пол с единственной мыслью в голове: «Хоть бы не обмочиться!» Ссыкуну будет тяжело жить и учиться здесь, даже если это не его вина.

Запахло палёными волосами, где-то на потолке завыла пожарная сигнализация и я отрубился.

— Причёска, конечно… Бомба! Волосы торчат в разные стороны, и, кажется, до сих пор идёт лёгкий дымок. Или мне просто кажется. Тебе повезло, парень, — донёсся незнакомый мужской голос до моего сознания.

— Ты кто? Ангел? — спросил я у незнакомца и медленно добавил. — У тебя такой приятный голос. Такой нежный и добрый.

— Док! А с ним точно всё нормально? — обеспокоенно произнёс второй незнакомый мне голос.

— Да что с ним станется, не переживайте, Иван Петрович. Просто я немного переборщил с обезболивающими. Перебздел, как говорится. Но судя по его томографии, всё хорошо. Внутренние органы не пострадали, мозг, как говорится, не задет. Жить будет.

— Это хорошо.

Я приподнял голову и посмотрел по сторонам. Большая медицинская комната с белыми стенами, куча приборов и огромный шкаф с лекарствами. И два человека, стоящие у меня в ногах и поглядывающие в мою сторону любопытными взглядами. Значит, не ангелы. Ну, тоже хорошо.

Один из незнакомцев — пухленький мужчина лет тридцати в очках и в больничном белом халате. Второй постарше — седой старик в строгом чёрном костюме и с бородкой как у новогоднего старика.

Первая моя мысль — проверить штаны. Фух! Сухие. Значит, самое страшное меня миновало.

— Как себя чувствуете, Максим? — спросил тот, что был постарше и без халата.

— Нормально. Вроде, — неуверенно ответил я, хотя чувствовал себя прекрасно. Что мне какой-то удар током, и не такое переживал!

— Я ректор этой замечательной Академии — Павлов Иван Петрович, — представился седой старик с бородкой. — Мне очень жаль, что произошла такая неприятная ситуация. Вам что-то нужно? Просите, что угодно — мы всё исполним!

— Да, вроде, ничего. Спасибо за заботу, — поблагодарил я.

— Сможете сдавать экзамены завтра? К сожалению, отсрочить или перенести их я не смогу.

— А что, есть варианты? Зачислите меня без экзаменов за то, что чуть не убили? — удивлённо вскинул я брови.

— Такое у нас впервые, — пожал ректор плечами. — Я бы предложил зачислить вас, но не могу. Так что или сдаёте, или попробуйте свои силы в следующем году.

— Да уж, пообещали конфетку и сразу забрали, — расстроился я. — Смогу, всё нормально.

— Ну, могу предложить вам что-то другое. Чтобы загладить вину нашего сотрудника и уладить это маленькое недоразумения.

— Ну… Не такое оно и маленькое, — я болезненно скривился и даже очень артистично схватился за сердце.

— Максим! — одёрнул меня ректор, раскусив мой спектакль. — Это я из вежливости предложил — вины нашего сотрудника не было. Техника штука сложная, особенно, когда всё собирается на одном военном заводе. И шокеры, и штурмовые парализаторы, и анализаторы… А там у них знаете какой бардак?! Перепутали элементы питания, и всё.

И именно мне повезло наткнуться на это чудо техники. Кто бы сомневался!

— Ладно, — тяжело вздохнул я, смирившись со своей участью. Так-то я уже давно с ней смирился. — А могу я выпросить комнату с хорошим видом на озеро или лесок?

— И поменьше коек, наверное? — понимающе хмыкнул Иван Петрович.

— Вы сами предложили. Я за язык не тянул! И со мной ещё девушка — сестра по материнской линии. Можно её со мной поселить?

— Вам повезло, Максим. Есть у меня одна такая — всего на четыре кровати.

— Всего? — удивился я.

— Да. В основном у нас комнаты на десять и двадцать человек. На четыре персоны только для… для почётных учеников.

— Или для едва не убитых.

— Ну или так, — хмыкнул ректор. — Так что, по рукам?

— По рукам. А комнаты на двоих точно нет, или на одного? На одного я тоже согласен, если что.

— К сожалению, нет, — расстроил меня глава академии.

— Хорошо. Спасибо, Иван Петрович.

— Да не за что, молодой человек. Номерок получите на первом столике у распределителя. Я распоряжусь, а пока отдыхайте. И там девушка какая-то к вам ломилась.

— С синими волосами? — на всякий случай уточнил я.

— С синими, — подтвердил Иван Петрович и недоверчиво хмыкнул. — Та самая сестра?

— Ага.

— Странно. А кричала, что она твоя девушка, одной ногой — невеста. Вы уж там версии сверьте.

— Хорошо, сверим, — улыбнулся я в ответ.

— Надеюсь, вы сдадите экзамен, Максим. С такой фактурой, выдержкой и волей к жизни, вы будете одним из лучших учеников. Поверьте, я разбираюсь в людях. До встречи на экзаменах. Я буду принимать у вас историю Империи Российской.

Иван Петрович что-то шепнул на ухо стоящему и не проронившему ни слова за всё это время доктору, они синхронно развернулись и вышли из комнаты, оставив меня одного. А я закинул руки за голову и задумчиво уставился в потолок.

Нет худа без добра, как говорится. Током шибануло, но выбил комнату поменьше. Уже хорошо… И мой первый день здесь подошёл к концу. Надеюсь, что подошёл. Какой-то он был сложный. Наверное, потому, что я впервые забрался так далеко от дома и вышел из зоны комфорта. Было непросто. А ведь экзамены ещё даже не начались.

— Хватит валяться! — заглянула в медкабинет головка с синими волосами. — Пошли комнату смотреть, мне уже номерок выдали.

— Пошли… — тяжело вздохнул я, поднялся с медицинской койки и побрёл за шебутной девчонкой. — Оль, а что там за история с девушкой или даже невестой?

— А, это? — отмахнулась она. — Да меня к тебе не пускали, пришлось импровизировать.

— Могла сказать — сестра.

— Что-то не подумала. Я же одна в семье, на автомате выдала. Не парься.

— Лады.

Через десять минут ходьбы по просторным и светлым коридорам академии мы с Олькой уткнулись в дверь нашей комнаты, переглянулись и шагнули внутрь. А неплохо тут! Можно сказать — просторно. Две двухъярусные кровати, два стола, два кресла. Настольная лампа на тумбочке. Большое окно и вид из него прям на зелёный ухоженный газон. Можно выйти через широкую стеклянную дверь, или вытащить на улицу кресла и посидеть там, наслаждаясь природой. Так и сделаю, если будет время.

Эх! Даже жаль, что эта комната будет нашей лишь пару ночей. Хотя, Оля говорила насчёт бюрократии — так что шанс есть.

— Я сверху! — сразу определилась Олька и кинула свою маленькую сумку на второй ярус.

— Тогда я снизу, — сказал я, словно у меня оставался выбор. — Привет, парни! — поздоровался я с двумя другими обитателями нашей берлоги, притаившимися на второй двухъярусной кровати. Один уткнулся в планшет, второй просто лежал с закрытыми глазами, сложив руки на груди.

Разговорить их получилось с трудом. Любитель планшета отмалчивался и отвечал короткими односложными предложениями, а любить поспать в основном угукал.

Выяснить удалось немного. Никита, первый парень, из какой-то глухой деревни. Высокий, худой, стройный и весёлый. Вроде, весёлый. По крайней мере, когда он отлип от планшета, стал гораздо разговорчивее и заметно повеселел. А второй — полная его противоположность. Столичный парнишка Ярослав — сбитый, приземистый, с толстой накачанной шеей, черными глазами и слегка сгорбленным носом. Наверняка с примесью горных кавказских кровей.

— А вас за какие заслуги поселили сюда? — решил поинтересоваться я.

— Случайность, — пожал плечами Никита.

— Без понятия, — отвернулся к стенке Ярослав. — Поселили и поселили.

— Врут, — хмыкнула Олька со своей второй полки, на которую уже успела забраться.

— Понятно, — скривился я, — врунишки-шалунишки.

— Эй, парниша! Не базарь так! — вспыхнул горячий Ярослав, вскочил с койки и набычился.

— Выпьем? За знакомство? — предложил я.

— В смысле? — не понял и сразу растерялся мой визави.

— Ты, когда спрыгивал с кровати, сумку задел ногой, и там что-то характерно звякнуло, — пришлось мне пояснять ему. — А нам в этой комнате ещё две ночи вместе жить, как минимум. Вот я и спрашиваю тебя — выпьем? Чтобы легче жилось.

— Хм, а ты мне нравишься, — широко улыбнулся Ярослав. — Выпьем!

Он нырнул под кровать к своим сумкам, а через секунду вынурнул обратно, держа в одной руке лимон, а в другой — красивую бутылку с надписью: «Арарат» на этикетке.

— За знакомство!

С меня был нож, с которым я не расставался и который очень удачно подошёл для резки лимона. С Ольки приятная женская компания, а с весельчака Никиты — стаканчики, за которыми мы послали нашего юного гонца в столовую.

А через каких-то полчаса я уже знал, как звали родственников Ярослава минимум до третьего колена, как он очутился в нашей вип-комнате и как зовут двух его невест, на которых он совсем не хочет жениться. И как они оба очутились в этой комнате, мне тоже не пришлось долго выяснять. Парни всё рассказали сами.

Отец Никиты был поставщиком Академии по фермерским продуктам и неплохо ладил с администрацией. А Ярослав — горец с чисто славянским именем, просто выставил ректору ящик вот такого прекрасного напитка, каким сейчас угощал нас. И это была его предпоследняя бутылка, о чём он в глубине души очень сожалел. Коньяк в академии — это самая твёрдая валюта, которая подходит как для преподавателей, так и для натурального обмена со студентами.

— Не переживай, Яр! Напишешь письмо предкам, вышлют тебе ещё пару ящиков, — утешал я парня.

— Это да… — пьяненько хмыкал мой новый друг.

Кстати, вторую бутылку коньяка мы тоже уговорили. Одной на четверых… хотя, даже на троих, было маловато. Я почти не пил, а вот парни и Олька накидались будь здоров!

Оля, конечно, была смешная. Всё время благодарила меня за всё, что я для неё сделал, и называла лучшим другом, ставя в пример парням.

— Мой братюня! — хлопала она меня по плечу и гордо задирала носик.

Отрезвлять я её не стал — пусть расслабится после пережитого за день стресса. Через два часа я уложил всех по койкам и отправился спать сам. Завтра тяжёлый день — первые экзамены.

А ночью была гроза. Да ещё какая! Настоящая, майская. Так я и вырубился, под раскаты грома и блеск молний. Просто лучшая ночь в моей жизни в этом мире.

Глава 15

Будильник прозвенел ровно в пять, ведь в шесть нам нужно быть на построении. Никто кроме меня даже не среагировал на него. Вот те на! Я, что ли, должен за всех отвечать? И что за тело придавливало меня к стене? Стройное, обнажённое женское тело, прижимающееся ко мне своей округлой попкой. Знакомой попкой.

Я проморгался и сосредоточил взгляд на синих волосах, разбросанных на моей подушке. Олька? Голая? И что она здесь делает? Ничего не помню, а я ведь и не пил вчера — так, пару глотков за компанию, чтобы не переводить драгоценный продукт Ярослава, всё равно ведь Регенерация выведет из организма алкогольное опьянение за несколько минут.

Хм… А попка у кое-кого очень даже ничего! А я не железный, у меня сразу что-то шевельнулось… в душе, и упёрлось между упругих ягодиц девушки. Хорошо, хоть я не голый был. Или плохо. Тут с какой стороны посмотреть.

— Оль! — прошептал я на ухо девушке, пока не случилось что-то непоправимое.

— Что? — откликнулся хриплый голос моей подруги.

— Что ты делаешь в моей кровати?

— Я?

— Ты.

— Что я? — не поняла она.

— Что. Ты. Делаешь, — повторил я по словам. — В моей кровати!

Секундное замешательство, неловкое задумчивое молчание — я, кажется, даже слышал, как ворочаются и скрипят извилины в её головке. Оля медленно обвела нашу комнату взглядом, приводя мысли в порядок, умудрилась повернуть голову ко мне, взглянула, узнавая, тяжело вздохнула, откинула одеяло, под которым мы лежали, и тут же завернулась в него снова, ещё крепче.

— Ух ты ж, твою мать! — едва не выругалась она, обнаружив под одеялом голую себя. — Я ничего не помню… Ох и накидалась же я вчера! Голова трещит. Говорила же, нужно периодически практиковаться — навык теряется! А ты: «Прекращай пить, прекращай пить».

— Вообще ничего не помнишь? — пропустил я её ворчание мимо ушей.

— Руку убери, кстати! И где моя одежда?

— Какую руку? — На всякий случай уточнил я, нахмурившись.

— Свою! Которой ты меня за грудь лапаешь!

Точно! А я ещё думаю, что такое приятное, горячее и мягкое лежит в моей правой ладони. И ничего я не лапаю! И так левую руку отлежала мне, развалившись на ней, так ещё и права качает.

— Прости, на автомате, — изобразил я пожатие плечами и попытался убрать руку, прижимающую ко мне голенькое тельце Ольки.

— Верни обратно, бляха! — едва не свалившись с узкой кровати, зашипела она и опять закуталась в одеяло. — Да не на сиську же! Просто держи, чтоб я не упала. Так… Дай подумать, — принялась рассуждать Ольга и снова зашипела, как рассерженная кошка. — Руку убери, я сказала!

— Да ты определись уже!

— Держи меня за живот, что тут сложного?

— А ты не прижимайся ко мне задницей! — не остался в долгу я.

Оля посопела немного, для проформы, и снова шёпотом принялась вспоминать:

— Помню урывками. Сначала пили… Потом ты отвёл меня спать… Укрыл… Потом эта долбанная гроза!

— Долбанная?

— Да, я грозу боюсь с детства. Потом слезла с кровати, сбегала в туалет. Это помню. А потом забраться не смогла на второй этаж, не могла лестницу нащупать. Долбанная лестница!

— А голышом обязательно было ко мне ложиться?

— А вот этого я не помню. Просто… Всегда мечтала, когда наконец съеду из дома родителей, спать голышом. Наверное, одно на другое наложилось.

— Понятно, — вздохнул я.

— Макс! — осторожно позвала меня Оля.

— Что?

— А ты... Ты не воспользовался моментом? — затаив дыхание и активировав свой Дар, осторожно спросила она.

— Нет, не успел, — ехидно ответил ей и сразу смягчился. — Я только под утро обнаружил тебя здесь, да и очень крепко сплю, если честно.

— Спасибо, Максим.

— Кому-то из нас двоих противопоказано пить, и это точно не я, — язвительно заметил я. — Хорошо, что ты ко мне пришла, а не к кому-то из парней. Хотя, Ярик бы точно не стал отказываться — он парень горячий!

— Да пошёл ты!

— Давай уже вставай и одевайся, хватит тереться об меня и сиськи мять! Пригрелась она здесь.

— Да пошёл ты! — снова фыркнула Оля, легко спрыгнула с кровати, стянув с меня одеяло и укутавшись в него. — Я вообще-то не по парням! Ты забыл?

Она поправила растрёпанные волосы, скрутив их в хвост, достала из сумки сменную одежду, прихватила полотенце и обернулась ко мне:

— Я в душ, а ты буди своих собутыльников, а то проспят! — вильнула попкой и вышла из комнаты.

А фигурка и тело у неё просто отпад, особенно, когда она голенькая! Идеальная девушка. Погоди! В каком смысле не по парням? Ну не любит она их, это я помню, конечно. Ладно, потом задамся этим вопросом.

— Так, парни! — выкрикнул я, подскочив со своего места и громко хлопнув в ладоши. — А ну, подъём!

На построение мы не опоздали, как ни странно. Мои соседи по комнате достаточно дружно и бодро подскочили со своих кроватей, но затем так же дружно рухнули обратно, придерживаясь за больные головы. Зато вчера им было хорошо!

Растолкав их и отправив в душ, пошёл следом. Душевая нашлась быстро, я просто двигался по указателям и вошел в дверь с нарисованной на табличке душевой стойкой. Было не сложно. Скинул одежду в шкафчик и направился принимать водные процедуры.

А душ действительно был общий… Я и забыл слова Ольги. Ни перегородок, ни стеночек, ни кабинок. Просто несколько десятков душевых леек прикреплённых к стене с одной стороны и столько же с другой. По душевой расхаживали парни и девчонки, и лишь парочка таких же как я растеряшек, неуверенно глазели на обнажённых или прикрытых лишь полотенцами людей. Да уж… Почему-то это зрелище вызывает во мне бурю чувств и эмоций. Ладно, привыкну.

Увидел в дальнем конце Ольку, ещё раз оценил её ладную фигурку издалека, заметил несколько парней, откровенно пускающих слюни на мою соседку, и пошёл в противоположный угол. Странно, перед другими стоять голым и трясти «слоником» мне не стыдно, да можно сказать абсолютно пофиг, а демонстрировать наготу перед Олькой, почему-то некомфортно. Хотя сам видел её голой уже дважды. Странный выверт сознания.

Быстро принял контрастный душ и помчался на построение, не став никого ждать. Не маленькие, найдёмся как-нибудь. А не найдёмся, вечером встретимся в одной комнате. Нам ещё одну ночь кантоваться вместе.

Построение было торжественным. Я насчитал как минимум пять тысяч абитуриентов, хотя, возможно, ошибался в подсчётах. Людей было просто тьма! Мы выслушали речь ректора, познакомились с преподавателями и кафедрами, узнали неписаные правила и кодекс академии и, конечно же, правила и порядок сдачи вступительных экзаменов. А потом всем табуном двинулись в столовую. Ни Ольку, ни наших новых знакомых я не видел. Ну и ладно.

И ровно в девять часов начались экзамены. Я попал в аудиторию с такими же пятью сотнями претендентов, как и я, расселись в произвольном порядке, по своим отпечаткам пальцев вошли на учебных планшетах в систему и принялись проходить тестирование.

Пять часов без возможности покидать своё место и без права общаться и даже о чём-то спрашивать соседа. Рот не раскрывать, ничего не спрашивать, не перемигиваться, не петь, не настукивать — именно об этом говорил ректор.

Нарушители, те, кто пытался сжульничать или просто отлучиться в туалет, покидали аудиторию и больше не возвращались. Логика в этом была, наверное. Если те не можешь высидеть на месте и спокойно вытерпеть пять часов не нарушая правила — тебе в академии не место.

Пять часов! Потом короткий часовой перерыв, обед, смена аудитории зачем-то, какая-то странная рокировка, и снова тесты. Нелегко здесь! А я почему-то думал, что это будет лёгкая, ненапряжная и весёлая прогулка.

Экзаменационное тестирование закончилось после восьми вечера. Я наблюдал, как из аудитории, проклиная и ругая всё на свете, вываливались измотанные абитуриенты и побрели словно зомби. Кто в свои комнаты, кто в столовку на ужин, кто-то просто падал жопой в коридоре на пол и пустым взглядом смотрел в стену. Я бы, наверное, поступил как последние — привалился спиной к стене и полчасика посидел. Но! Живот урчал, а организм настойчиво требовал питательных веществ.

Столовую нашёл быстро. Взял себе картофельное пюре, куриную ногу, салат и компот. Много компота! Пить хотелось даже больше, чем есть. А спустя минут десять, как только во мне исчезла картошка и курочка, жизнь стала налаживаться. Жить стало веселее! Душ и спать — больше сил ни на что не осталось.

Хотя, некоторые парни с девчонками начали сбиваться в кучки по десять-двадцать человек, что-то подливать в стаканчики из-под полы, и за их столами начали раздаваться весёлые смешки и оживлённые шумные споры, меня это совсем не прельщало.

Ну-ну… А ведь завтра сдавать физподготовку. Кто-то из этих ребят явно переоценивает свои силы. Хотя, может, это я такой старый. В душе. И не тяну такие мероприятия. Или реально смотрю на вещи — погулять я ещё успею, а вот сдать второй раз физподготовку мне вряд ли позволят.

В комнату вся наша маленькая компания вернулась ближе к десяти, волоча ноги как старички. Словно сговариваясь, из одного коридора вышли Ярослав с Никитой, а из бокового прохода, ведущего в душевые, с полотенцем на голове выплыла уставшая Оля.

— Как всё прошло? — поинтересовался я у троицы, дождавшись их возле нашей двери.

— А! — коротко отмахнулся Никита и скривился. — Походу, мне жопа.

— Устал! — так же коротко ответил Ярик. — Хочу завалиться и спать. Никогда не думал, что скажу это, но даже пить нет сил, хотя желание забыться имеется.

— Всё нормально, — пожала плечами Ольга и покосилась в сторону Ярослава, — но если мне хоть один человек скажет, что выпивать перед экзаменами хорошая идея — я его прибью!

— А я что?! — возмутился горец со славянским именем. — Сами вчера просили добавку! Всё, я спать! — Ярослав протиснулся между нами, открыл дверь комнаты и пошаркал в сторону своей кровати. Скрипнули пружины, и через три секунды раздался суровый богатырский храп.

Мы переглянулись, едва сдерживая улыбки, и последовали примеру нашего соседа. Просочились в комнату, попадали на свои места, тупо воткнули морды в подушки и вырубились. На разговоры сил у нас уже не осталось.

Как ни странно, в своей кровати я проснулся один. Парни дрыхли на своих местах, Оля на своём. Никто не пытался ко мне пробраться голышом. И это даже немного обидно. Эх!

Я встал, сделал короткую разминку, разбудил соседей и отправился в душевую. Второй, решающий день экзаменов.

Турник, самбо, отжимания и полоса препятствий. Забавно было смотреть на такую толпу новобранцев, которые совсем не умели работать сообща или хотя бы немного слажено. Безумная толпа дикарей — именно такое сравнение приходило на ум, глядя на молодых, весёлых и здоровых ребят, носящихся вокруг академии под присмотром строгих инструкторов, подмечающих каждую мелочь. А завершилось всё забегом на дистанцию в 30 км.

Мне показалось, или в этот день я меньше устал? Нет, не показалось. Ноги не волочились, спина не ломила, да и я сам был бодрячком. Да и остальные ребята выглядели гораздо свежее, чем вчера.

К пяти часам мы сдали всенормативы, окинули скорбящим взглядом небольшую кучку отсеявшихся самостоятельно, и двинули грязной, потной толпой в столовую. Сначала пожрать, а уже потом водные процедуры — обеда у нас сегодня не было.

Сегодня мы ужинали вместе. Ещё утром договорились собраться и встретиться в условном месте и сейчас сидели за большим столом, уминая каждый свою порцию. Никита выглядел растерянным и уставшим. Ярослав светился счастьем, а Оля задумчиво ковыряла вилкой в тарелке. Какую-то вялую компанию я себе подобрал. Даже довольный Ярослав отмалчивался и просто наворачивал гречку с мясом. Вон, за соседним столиком тройка девчонок вовсю тарахтела и обсуждала события дня с окружившими их парнями. А мы… Словно траур какой-то.

— Ты чего такой счастливый? — не выдержал и поинтересовался я у Ярослава.

— Ты не в курсе? — подняла на меня свои голубые глаза Оля. — Ярик у нас взял первое место по самбо. Чемпион!

— Да? Так я проиграл чемпиону? — удивился я. — Ну, теперь это не так обидно.

С Яриком мы схлестнулись сегодня разок на песочной импровизированной арене, когда наши инструкторы устроили соревнование на вылет. Я победил в двух поединках и в третьем проиграл своему соседу по комнате. Теперь это, и правда, не так позорно.

— Та! — скромно отмахнулся парень от простенького комплимента Ольги. — У меня три брата, и все не ниже мастера взяли. Так что, это у нас семейное.

— Поздравляю! — хлопнул я его по плечу, и он зарделся ещё чуточку сильнее.

А ровно в шесть вечера пришли результаты. Одновременно пять тысяч часов издали громкий писк. Ладно, не пять тысяч — в столовой только тысяча мест, и часть из них была свободна. Ровно в шесть часов каждому абитуриенту пришло оповещение о результатах тестирования, и по столовой прокатился дружный вздох то ли разочарования, то ли облегчения, то ли радости… А может, всё вместе взятое.

— Бля! — зло выругался Никита и, не сдержавшись, ударил кулаком по столу. — Провалил! Сука! Отец меня с говном сожрёт!

— Мне жаль… — попытался утешить я парня, сам ещё не взглянув на свои результаты. — И что дальше? Пересдачи нет?

— Нет. Дальше только домой. В сообщении указано: «Просим освободить занимаемую комнату до 21:00 и сдать ключ. Желаем удачи в следующем году!». Суки! — скрипнул Никита зубами. — Устроили тут какую-то херовую игру на выживание! Я напишу куда следует, устрою им сладкую жизнь!

Парень молча подскочил со своего места, громко скрипнув стулом по полу, развернулся и, не прощаясь, покинул нас. Да уж…

— А меня зачислили, — вздохнул Ярослав. — У тебя что, Макс?

— Тоже принят, — ответил я, прочитав сообщение на часах вслух. — Максим Климов, поздравляем вас с поступлением в Имперскую Сыскную Академию! Вы зачислены на курс «Силовая специализация», Группа «В». Ваша новая комната «3/32/20». Не забудьте оповестить родных и близких. И не пропустите своё первое учебное построение — завтра в 6:00.

— Я не понял… А в каком смысле — построение? Разве мы не по домам? — возмутился Ярослав.

— Нет. Завтра уже начинаются занятия, — сообщила Оля.

— Так быстро? — растерялся он ещё сильнее. — Мне же нужно стол дома накрыть в честь поступления. Отец машину обещал купить… Да и девчонки ждут.

— Может, именно поэтому? — хмыкнула Ольга. — Чтобы половина не растерялась после празднеств. Через месяц первый отпуск, если залётов не будет, тогда можно будет смотаться домой.

— На неделю?

— На два дня, — хмыкнула девушка.

— Так не честно! — Ярик надулся, возмущённо покачал головой и снова принялся за еду.

— Оль! Ты как? Поступила? — решил уточнить я у синеглазки, а то она как-то подозрительно отмалчивалась.

— Ага! — девушка счастливо улыбнулась и продемонстрировала мне свои часики.

— Курс «Административная юстиция», Группа «А». Ваша новая комната «3/32/20», — прочитал я вслух. — Так мы будем на разных курсах?

— Зато жить в одной комнате! — обрадовалась она меня.

— У меня тоже «3/32/20»! Будем жить вместе, фебята! — улыбнулся Ярик полным ртом гречневой каши.

— «3/32/20» — это ведь комната на двадцать человек? — задумчиво почесал я висок.

— Угу! Комната… Не комната, а барак! — фыркнула Олька. — Побаловались уютными апартаментами — добро пожаловать в общагу!

Я откинулся на спинку стула и стал наблюдать за теперь уже моими сокурсниками. Людей в зале заметно убавилось, но те, кто остался, радовались и чуть ли не плясали от счастья. За одним из столов сидели наши инструкторы в форме, снисходительно поглядывая на ребят и стихийно разгорающееся веселье. Кто-то вскрыл шампанское, кто-то стрельнул хлопушкой.

Один из инструкторов, хитро прищурившись, прошептал что-то на ухо другому, и те весело рассмеялись. Понятно — отыграются потом. Сейчас они явно давали нам поблажку.

— Силовая специализация — что это вообще такое?

— Силовики! — пожал плечами Ярослав.

Яснее не стало.

— Это полицейские, спецназ, следователи… — пояснила Оля. — Направлений много, главное, что не на кабинетную работу, не перекладывать бумажки. Да вас бы и не взяли — таких кабанов и в кабинет!

— Поговаривают, на «бумажках» зарплата больше как минимум на пятьдесят процентов, — тяжело вздохнул Ярик. — Палка о двух концах. Сидишь скучаешь, но больше получаешь.

— А Административная юстиция? Это с чем едят? — решил я восполнить свой пробел в знаниях.

— Элита! — фыркнул Ярик на мой вопрос и покосился в сторону Ольги. — Но туда в основном девчонок и берут. Не знаю, чем они там занимаются.

— Спецотделы или прокуратура, — пояснила Оля. — Не очень интересно, я хотела в следователи податься.

— Может, ещё и подашься. После учёбы будет распределение.

— Это да, — наклонившись ближе к нам, чтобы её никто не услышал, Оля прошептала. — Отпразднуем?

— Так нет ничего! — грустно пожал плечами Ярослав и опечалено уставился в сторону компании с шампанским.

— Я знаю, где взять. Я тут с одними девчонками познакомилась.

С девчонками. Ну что могла добыть Оля у девчонок? Две бутылки вина и… всё. Но это и к лучшему. Праздновать нам всё равно было негде. Нашу маленькую комнату нужно сдать, переехать в большую, а там уже была целая толпа парней. Да и нельзя нажираться как в прошлый раз — одного раза достаточно. В общем, мы тихонько посидели в столовке, маскируя вино под компот, отпраздновали и пошли переселяться. А на следующий день началась муштра и учёба.

Ярослав попал со мной в одну группу, сразу подсел ко мне на лекциях, и мы неплохо с ним сдружились. А вот с Олей мы виделись очень редко. Иногда пересекались, конечно, но в основном, вечером за ужином, или в нашем бараке, или утром на разминке, или за завтраком. Не густо.

Комната, барак, казарма… Не знаю, как правильнее назвать, но это и не важно. Большая комната на двадцать одноуровневых кроватей. Всё в ней было максимально просто — это место только для того, чтобы переночевать. Больше в ней ничего и не было. Единственный плюс — это свой душ и туалет. Хотя, свой — это громко сказано. Точно такой же общий, без перегородок и кабинок, на десять мест, но только для нашей комнаты.

Но был и существенный минус. Охрененно огромный минус! Оля была единственной девушкой в нашей казарме. Это очень… неловко. Особенно среди заряженных тестостероном парней. Интересно, будут у нас неприятности на этой почве или нет? Хотя нет, не так сформулировал. Будут у нас серьёзные неприятности на этой почве или не очень?

По молчаливому согласию всех парней нашей маленькой казармы, Оле отвели отдельное время в душе и к ней никто не пристраивался. Ну, почти… Всегда есть исключение из правил.

Тройка избранных, мажориков, которые диктовали всем свои правила и рассказывали, как жить и что делать. И этих парней такое положение дел категорически не устраивало. Они немного ворчали и каждый раз вставляли по этому поводу свои колкие реплики, но дальше ворчания дело не доходило. Сраная золотая молодежь, которая считала себя лучше остальных. Пока они меня не трогали, я даже проклинать их не стал. Лучше не светить лишний раз своей Силой в этом мире.

Выходные здесь не предусмотрены. Если так можно вообще сказать. Шесть дней учёбы и один выходной на благо академии. Субботник, мать его! И почему я думал, что учёба — это удовольствие, гулянки и дружба? Ни на что это времени здесь просто не было! Хорошо, хоть Ярик подвернулся под руку, новые знакомства заводить просто некогда. Даже с парнями из нашей комнаты мы не сильно сдружились. Не знаю почему. Хотя нет — знаю! Сейчас расскажу.

Первый наш косяк — это дружба с Олькой. Какого хера эта девчонка дружит с этими двумя, а на остальных смотрим свысока?! Так думал каждый второй из наших соседей.

Второй косяк. Ну, здесь уже постарался Ярослав, помяв ещё при поступлении двух парней на состязании по самбо, считавших себя непобедимыми чемпионами. Больше помяв их самолюбие, конечно. Но парни злобу затаили и даже настроили против нас несколько своих товарищей.

Ну и третий косяк. Тут мы уже точно ни при чём. Наша тройка избранных, считавших, что мир вертится только вокруг них, и не ладивших не только с нами, но и с остальными обитателями нашего барака. Парни смотрели на всех, как на грязь под своими ногтями, и наверняка хотели подмять под себя всех остальных. Кое-какие успехи в этом у них уже были.

Ладно! Это всё не смертельно — год учёбы мы потерпим, тем более, виделись мы с ними крайне редко.

Что ещё… Девчонок в академии мало. На три тысячи парней едва пара сотен — я видел списки. Царство мужчин! Молодых и полных энергии мужчин! И тестостерона здесь хоть жопой жри. В нашей группе из ста человек всего пять девушек.

Учёба текла своим чередом. Лекции чередовались с тренировками, тренировки со сдачей контрольных тестов и нормативов. В наши головы вдалбливали многое. Ладно, я мог понять, для чего мы учили уголовное право или даже историю. Но зачем зубрить русский язык? Разве в школьной программе мы прошли не всё? Не знаю, что из этого пригодится на практике, но я старался запоминать и не сильно умничать.

«Повторение — мать учения!» — любимая присказка одного из преподавателей.

Первые три недели пролетели, словно один день, и я уже думал, что неприятности меня минуют и, наконец, моя неудача забыла о моём существовании. Но… В общем, зря я так думал. Очень зря!

С вечерней тренировки я вернулся поздно. Большинство парней уже спало, а Олька сидела на своей кровати какая-то раздражённая или заведённая, поджав ноги под себя и держа в руках толстую тетрадь конспектов и что-то зубрила.

— Оль! Как дела? — вежливо поинтересовался я у своей соседки по кроватям.

— Не очень… День какой-то херовый. Ещё и эти, — она кивнула в сторону тройки наших мажоров. — Сегодня в ударе. Пытались докопаться до меня. То я неправильно веду себя, то не убираю здесь, то ещё что-то.

— Хочешь, поговорю с ними?

— Не вздумай! Я знаю, чем это закончится.

— Чем? — на всякий случай решил я узнать её мнение.

— Отчислением. Тебя точно отчислят, а их отмажут.

— Ну ладно, я подумаю. Может, придушу ночью подушкой кого-то из них, — решил я разрядить обстановку простенькой шуткой.

— Иди спать, душитель! — хмыкнула Оля, улыбнулась мне и снова уткнулась в исписанную тетрадь.

Я угукнул, пожелал ей спокойной ночи, повернулся на бок и закрыл глаза… И открыл снова. Мне не спалось. Из головы не выходили слова девушки — не люблю, когда моих друзей обижают. Но как отомстить или приструнить этих трёх идиотов, я пока не придумал. Да и Силу в академии я применять не спешил. Тут за каждой необычной и нестандартной ситуацией сразу следует серьёзное и кропотливое расследование.

Сука! Охраняют будущих аристократов сильнее, чем самого Императора. Хотя, тут ведь не только будущие аристо учились. Вполне вероятно, здесь много реальных наследственных дворян: барончиков, графчиков, может, даже маркизиков. Прокурорская или полицейская служба — хороший толчок не только для карьеры, но и для роста титула. Да уж… не думал я, что будет так непросто.

Олька училась допоздна. И только часов в двенадцать выключила свою маленькую лампу над головой и пошла в душ. И я, наконец, закрыл глаза. И с закрытыми глазами уже не заметил, как за Олей в душ нырнули три шустрые тёмные тени.

Глава 16

Словно что-то толкнуло меня в плечо. Какое-то внутреннее чувство. Запоздалое чувство! Я уже упускал что-то важное и катастрофически куда-то опаздывал. Сердце гулко бухало и торопливо стучало в груди, накачиваемое адреналином по самое не могу. Я ещё не понял что, но уже точно знал — происходило… произошло что-то очень херовое!

За всё то время, что я приучался избегать неприятности и старался не попадать в них — я научился чувствовать приближение беды своей задницей. И сейчас моя задница прям вопила : «Макс, нам жопа!»

Вскакивать с кровати и куда-то бежать я не спешил, хотя, может, и нужно было. Просто открыл глаза и таращился в темноту над головой, прислушиваясь к тихому храпу парней. Маленькая дежурная лампа над входной дверью, ещё одна точно такая над дверью в душевую — вот и всё освещение.

Вроде всё тихо… Почему тогда я проснулся? Что не давало мне спать? Может, дурной сон? Какого хера сердце бьётся так громко? И сколько я проспал? Одни вопросы. Судя по ощущением, проспал я полчаса или час — не больше.

Тихий писк или какой-то скрип со стороны душевой заставил меня вздрогнуть. Я пробежался по комнате взглядом и насчитал четыре пустых койки. Одна Олькина, а три других… Сука! Сука!

Соскользнул с кровати, натянул штаны, проверил на автомате карман, нащупал нож в чехле и, не став обуваться, шлёпая босыми ногами по холодному полу, двинулся к подсвеченной двери. Мне это всё не нравилось, а холодок, пробегавший по хребту, заставлял нервничать ещё сильнее.

Одна дверь в тёмный предбанник, вторая уже из него. Яркий свет резанул по глазам, а клубы молочного пара ударили в лицо. Я растерянно замер на пороге, пытаясь вычленить звуки. Шум воды почти не заглушал тихие мужские голоса и какой-то обречённый женский стон. Хлюпанье, рычание, шлепки, суетливое сопение. Сколько здесь звуков, оказывается.

Несколько шагов прямо по раздевалке, поворот налево, а затем направо. Большая комната с душевыми лейками на белых стенах и четыре человека ровно посередине. Трое обнажённый парней стояли спиной ко мне — загорелые, подтянутые, с крепкими ягодичными мышцами. И одна сломленная девчонка на коленях перед ними.

Сука! Так больно мне ещё никогда не было! Зубы скрипнули до хруста, кулаки сами собой сжались до судороги в костяшках. СУКА! Олька равнодушно скользнула взглядом по моему лицу, словно не узнала или будто ей было всё равно, и потупила глаза в пол. Лицо разбито, губы в крови. Сгустки крови и зубы на белом полу. Жестко! Это чтобы не кусалась?

Детки богатых родителей… Не боятся, что им что-то будет за это, родители откупят? Или они хотели обставить всё это как несчастный случай — неловкая девчонка упала в душе, расквасила себе лицо и… и может, даже умерла. Твари!

— Ещё кусаться будешь, сука? — довольный голос Алика, старшего из этой тройки. — Ну что, парни? Я её приструнил. Будете пробовать?

— Да ну нахер! — фыркнул приземистый крепыш Эдик. — Она мне все руки расцарапала.

— А мне чуть причиндалы не откусила, — отказался от предложения Митрофан.

— Ну, теперь то не откусит! — самодовольно хмыкнул Алик. — Бля, парни! Так мы каши не сварим — полчаса балду пинаем здесь, пора с ней кончать!

— Пора! — согласился Эдик. — Но я первым не пойду — дикая она какая-то. Ты в глаза её глянь. Конченная! Может, ну её на хер?

— Ни хера! Я хочу довести дело до конца! — Алик упрямо мотнул головой. — Она у меня столько крови попила, ещё и сиськами своими вертит постоянно перед нами! Сама ведь хотела!

— Вот и доводи. Твоя идея — тебе и лавры первопроходца! А мы поддержим. Да, Мить?

— Ага! — довольно подтвердил Митрофан. — А потом уже поучаствуем, когда она посговорчивее после тебя станет.

— Как хотите! — Алик довольно хмыкнул, сделал шаг вперёд и словно почувствовал мой обжигающий взгляд в спину, обернулся. — О! Климов! Тебя мы не приглашали. Тебе ведь проблемы не нужны? Сделай вид, что ничего не видел и пошло вон отсюда!

Действительно… Пошло оно всё!

Я небрежно накинул на троицу Проклятье неловкости и неудачи, достал нож из чехла, взяв за рукоятку так, чтобы лезвие пряталось за запястьем, и пошёл навстречу проблемам.

— Эй! Ты… — больше Эдик ничего сказать не успел, забулькав кровавыми пузырями и упав на пол, зажимая рану.

Я резанул его по горлу, сделал обманчивый выпад в сторону, поднырнув под удар Митрофана, дважды крест на крест полоснул того по груди, оставив две глубокие кровоточащие раны, и пяткой приложил в живот, откинув парня на несколько шагов назад.

Митя тихо заскулил, как побитая дворовая псина, упал на кафельный пол и, оставляя на белой плитке кровавые отпечатки ладоней, пополз к стене. Минус два.

Алик. Всегда считал его самым опасным. Он занял второе место в том соревновании при поступлении, проиграв лишь нашему Ярославу. Парень хмыкнул, сделал одно ложное движение, второе, резко крутанулся вокруг себя и каким-то чудом попал по моей руке, на мгновение потерявшей чувствительность. Нож отлетел в сторону, но подбирать его уже не было времени.

Алик кинулся ко мне, снова обманул, нанеся болезненный удар в грудь, сделал подсечку, повалил в партер и принялся душить, умудрившись дважды стукнуть меня своим лбом в переносицу. На мгновение я потерял ориентацию из-за посыпавшихся искр перед глазами, а потом из-за недостатка кислорода в глазах стало темнеть. Сука! Сдыхать ещё рано.

Я пытался нащупать лицо гада, и он дважды отбрасывал мои руки, не переставая душить. Сука! Крепкий какой. Ещё одна отчаянная попытка — я цепко хватаю его за скулы и впиваюсь большими пальцами в глазницы, вдавливая его зрачки вовнутрь. Не до красивых приемов сейчас.

Ногами обхватываю его за пояс в замок и прижимаю к себе, не выпуская и не давая сбежать. Давление на моей шее ослабевает, но вместо этого я получаю несколько тяжёлых и отчаянных ударов кулаками по голове. Всё в полной тишине, нарушаемой лишь звуками борьбы и сопением — никто из нас не горит желанием привлекать сюда лишние глаза и уши. Ещё чуть-чуть…

Выпускаю его из захвата, отталкиваю от себя на пол и вижу, как он мечется, вслепую нанося удары по воздуху, словно беспомощный котёнок. Сука! Подскакиваю, обхожу его сзади, резко приближаюсь, пока он не услышал мои шаги, обхватываю сзади за голову и резко выворачиваю её в сторону. Противный хруст шейных позвонков — тело Алика сразу становится ватным и валится на холодный твёрдый пол душевой, без признаков жизни.

Митрофан. Митя…. Теска отчима Ольги… Парень всё ещё сидел у стены, привалившись к ней спиной, прижимал руки к своей груди и с округлившимися глазами смотрел на меня.

Я поднял свой нож, подошёл к нему и без лишних прелюдий просто воткнул клинок в его сердце. Он даже ничего не понял, не успел испугаться ещё сильнее и не пытался увернуться.

Бля! Мне теперь мне точно жопа. Или упекут в тюрьму или туда я даже не доеду. Три трупа — это даже за самооборону не покатит. Но мне насрать на это.

— Оль, ты как? — обернулся я к замершей на полу девушке.

— Отъ*бись от меня! — прошипела она, выйдя из прострации, прикрывая одной рукой свою обнажённую грудь, а второй размазывая слезы по своему красивому лицу. Даже сейчас красивому.

— Прости, Оль! — я сделал шаг к ней и замер, наткнувшись на суровый, злой взгляд, полный боли, отчаяния и стыда.

А ведь это мне должно быть стыдно, а не ей. Сука! Теперь между нами навсегда проляжет черта, которую она не может преодолеть. Черта стыда, боли и этих сраных воспоминаний. У нас больше никогда не будет той дружбы и тех отношений. Сука!

— Прости, Оль… — ещё раз прошептал я. Вот и пригодился мой ножичек. И именно для этого я покупал его, а не для самообороны. Именно для своего странного Узора, по-другому его не активировать.

Я замахнулся и легко вонзил нож себе в глаз, в самый мозг. Не впервой. Моментальная смерть.

Очнулся в своей кровати. В барабанные перепонки стучит адреналин, сердце колотится. Всё как тогда. Всё правильно, я вернулся всего на пять минут назад — это слишком мало! Эти твари издевались над девчонкой минут двадцать. Херня — это всего пять моих смертей.

Рывком подскочил, схватил нож и осмотрелся на всякий случай. Ничего нового — всё те же четыре пустые койки. Идти в душевую бесполезно, если только не для того, чтобы перерезать горло этим скотам ещё раз. Но я не настолько кровожадный, мне и одного раза хватило.

Сука! Пять раз! Ладно, тянуть нельзя — только вперёд, вернее, назад.

Вогнал нож. И снова умер. И снова очнулся. Это тяжелее, чем кажется — умереть пять раз подряд. Точнее, убить себя пять раз. Я, наверное, реально псих. Хотя, адреналина в крови столько, что боли и страха нет никакого. Вообще! Только страх потерять Ольку. Привязался я к ней за этот год.

Осторожно открыл глаза в очередной раз и увидел три шустрые тени, проскользнувшие в душевую. Рывком соскочил с кровати, схватил своего верного друга за рукоять (нужно дать ему имя, что ли) и метнулся за моими старыми знакомыми. Отлично! Потанцуем.

Резать глотки таким ублюдкам — одно удовольствие. В тёмном тесном предбаннике это оказалось легко. Троица парней молча стояла, обсуждая план действия, они даже не успели возмутиться неожиданной помехе, вторгшейся к ним без приглашения. Никто из них даже ничего не понял. А мне немного полегчало, я просто отвёл душу.

Бля! Отвёл душу. И что теперь делать с трупами? Ладно… Ещё один прыжок назад.

Они делали вид, что спят. Или реально спали. Не знаю даже. Так тихо лежали на своих кроватях и посапывали, что я подумал, будто вернулся больше, чем на пять минут назад. Но нет, Олька ведь в душе. Значит, всё правильно.

Я тихонько приоткрыл дверку в душевую и незаметно проскочил внутрь. Задумчиво разделся, кинул вещи в шкафчик, взял мыло и пошёл в душ. Оля стояла под напором воды, направив тяжёлые горячие струи себе на спину, прикрыв глаза и опустив голову в пол. Снимала усталость и накопившееся за день напряжение.

Я подошёл к ней, не спеша занял соседнюю стойку с душем и включил воду.

— Хм, Макс, ты же вроде мылся сегодня? — удивлённо посмотрела на меня Оля, распахнув свои голубые глаза.

— Да? Не помню… — пожал я плечами.

— Макс! — настырно с нажимом в голосе повторила девушка.

— Что?

— Серьёзно? Пришёл поглазеть?

— Да что я там не видел.

— Макс…

— Оль, заткнись и держись рядом, — устало произнёс я и добавил. — Пожалуйста!

— Ты почему такой… взъерошенный? — наконец обратила она внимание на мой вид, а не на свою голую красоту.

— Сейчас узнаешь, — проворчал я, увидев первого из троицы, вальяжно появившегося из-за поворота.

Вся тройка появилась в поле нашего зрения через секунду. На первый взгляд — ничего необычного, просто голые парни зашли в душ помыться. Не одетыми же им здесь расхаживать? Окинули меня недовольным и удивлённым взглядом, переглянулись, но темп не сбавили. Подошли к нам, стали напротив, минуя водные процедуры, и принялись беззастенчиво разглядывать девчонку.

— Охерели, придурки?! — не выдержала Оля, даже не сделав попытки прикрыться или уйти. Она чувствовала себя правой, не догадываясь, что её ждёт. — Друг на друга пяльтесь, может, даже за писюн товарища подергать, я смотреть не буду!

— Рот закрой, дура! — процедил Митя.

— Слушай, Климов, — обратился ко мне Алик, — иди погуляй. Нам нужно поговорить с девчонкой.

— Завела новых друзей, Оль? За моей спиной? Обидно! — сокрушённо вздохнул я и покачал головой.

— Да… — поморщилась девушка и окинула парней пренебрежительным взглядом. — Козлы они, а не друзья! Стадо козлов! Козёл Кривочлен, Козёл Мелкочлен, а этот, самый писклявый, Козёл Членосос.

— Эй! Ты кого Членососом обозвала, тварь? — набычился Митрофан, получивший самое обидное прозвище.

— О! Так значит, к остальным кличкам претензий нет? Вот и хорошо! — довольно улыбнулась Оля, выключила душ и накинула на себя полотенце.

— Куда собралась?! Останься! — тоном хозяина жизни, приказал Алик. — Сейчас мы тебя научим уважать старших. А ты, Климов, иди. К тебе претензий нет. Не переживай, с твоей подругой будет всё нормально, мы не звери. Ответит за предъявы и пойдёт.

— Ладно, Оль, — вздохнул я, — пойду… Не хочу встревать в ваши разборки.

— О! Правильный выбор, пацан! — одобрительно похвалил меня Алик Кривочлен.

— Да, иди, Макс… Не стоит подставляться из-за меня, — разочарованно произнесла Оля и окатила меня ледяным взглядом.

Вот дура, я ради неё столько раз сдох, а она меня презирает.

Парни пускали слюни, стоя перед Олькой, не спускали с неё похотливых взглядов и не могли дождаться воплощения своих фантазий. На меня, тихо и незаметно изменившего траекторию и зашедшего к ним за спины, они не обратили никакого внимания.

Я завернул мыло в полотенце, увесистый такой, серьёзный кусок, выбрал самого опасного из этой тройки и, замахнувшись, вмазал Алику в висок. Хорошо так вмазал! Парень упал как подкошенный и напоследок приложился лбом о неласковый твёрдый пол душевой. Сука! Хоть бы не убить, а то придётся переигрывать. А следующий удар я едва не пропустил, а всё из-за Ольки! Полотенце-то она накинула, оказавшись в импровизированном мини-платье, но зачем было так задирать ноги?!

Девичья пятка, без затей, врезалась в грудь Митьки, выбив воздух из его лёгких, и откинула ошалелого парня к стене. Оля смущённо одёрнула задравшееся полотенце и двинулась добивать своего противника. Хук, уворот, удар в печень и ниже пояса… Дальше я смотреть не стал, было не до этого.

Крепыш Эдик сделал ещё один выпад, пытаясь достать меня, но поняв, что через секунду он может остаться в меньшинстве, сделал ложный выпад и рванул в сторону выхода. Вот те на!

Я дважды крутанул полотенцем, отпустил один край и пустил в спину беглеца кусок мыла, как из пращи, и попал точно в основание черепа. Вот это я снайпер! Первобытный снайпер. Откуда у меня такой навык, интересно? Или в кои-то веки просто повезло? Наверное, последнее.

Эдик споткнулся, запутался в своих ногах, упал на одно колено, тихо выругался, затравленно оглянулся и тут же получил от меня коленом в челюсть и удар по рёбрам, контрольный. Удачно я так подскочил к нему, главное — вовремя.

Минус два. Я резко обернулся, бросился на помощь Ольке, но тут же остановился — она в моей помощи не нуждалась. Митрофан был зажат в угол и с трудом сдерживал яростный напор моей подруги. Парень прижимал руки к своим шарам и болезненно морщился. Серия коротких ударов в корпус и голову, и через три секунды он без сознания валится на пол. Минус три.

А хорошо мы сработали! Драться Олька умела, да ещё как-то по дворовому — не технично, а грязно и очень больно. Люблю таких девчонок, они самые правильные и честные.

— Серьезно, Оль? — удивлённо выдохнул я, повязав полотенце вокруг пояса, так было комфортнее. — Мы здесь меньше месяца, а ты уже обзавелась врагами?

— Недоброжелателями, — пожала она плечами в ответ, забирая с полки банки с гелями и шампунем. — Не ладю… не лажу… Не важно! Не клеится у меня с парнями, я же тебе говорила. Этот, как его… — кивнула она на мою первую жертву без сознания, вывалившуюся на холодном полу.

— Алик? — подсказал я.

— Да, Алик. Подкатывал ко мне. А ты же меня знаешь.

— Знаю! — подтвердил я. — Ты же резкая, как понос. Наверное, послала и по яйцам приложила?

— Не, — Оля довольно улыбнулась, где-то даже мечтательно. — Без яиц обошлось, но его самолюбие пострадало по полной.

— Понятно.

— Пойдём? — девушка окинула взглядом поверженных противников, переступила через Алика и стала рядом со мной. — Чего ждём? Хочешь добить или поглумиться? — хмыкнула она.

— Сейчас. Секунду, — я метнулся по душевой, проверил пульс на шее каждого из парней, мало ли, вернулся обратно, взял Ольгу под руку и повёл её на выход. Хватит, на сегодня с водными процедурами покончили.

А эти… Все живы, скоро придут в себя. Надеюсь, сегодня они к нам разбираться не полезут, а завтра мы что-нибудь придумаем.

— Знаешь, — заметил я, стоя спиной к Ольге в раздевалке и накидывая на себя свою одежду, — обычно говорят: никогда не поднимай мыло, упавшее на пол в общем душе. В твоём случае, вообще лучше сюда не ходить.

— А мыться мне как? — фыркнула Олька за моей спиной. — Тебя всё время тягать? Боюсь, ты слюной захлебнёшься.

— При чём тут слюна? А, ты на свою голую тушку намекаешь? Да видел я и получше! Губы не раскатывай.

— Видел он! — проворчала Оля. — Ну и молодец, раз видел! Да и не собираюсь я их бояться!

Обиделась, что ли?

— Держись рядом. Не ходи одна. Не собирается она! — проворчал в ответ я.

— Ты ведь знал, да? — шуршание одежды за моей спиной резко прервалось. — Макс! Ты ведь знал! — повторила она.

— Что знал? — включил я дурака, обдумывая варианты ответов.

— Ты знал, что они припрутся! — строго сказала девушка. — Именно поэтому пришёл ко мне в душ, а не чтоб поглазеть.

— Пф-ф-ф! — фыркнул я и обернулся к ней.

Оля почти оделась, стояла в футболке и трусиках, сунув ногу в одну штанину пижамных штанов, и хмуро поглядывала на меня. Хм… А я ведь не собирался говорить ей.

— Догадывался, — вздохнул я.

— Врёшь!

Вот заноза, снова использует свой Дар на мне!

— Да, знал, — признался я.

— Хм, а зачем было раздеваться и лезть в душ? — Оля засунула вторую ногу в штанину, натянула, наконец, свою пижаму и завязала шнурки на поясе. — Мог сказать мне, мы бы их одетыми здесь встретили.

— Они тоже были бы одеты.

— И?

— Голый человек чувствует себя беззащитным. Да и эффект неожиданности. Одно дело, когда они, якобы, застали нас врасплох голыми. Ты видела, какие они были расслабленные, чувствовали себя хозяевами положения?

Оля задумчиво кивнула.

— И другое — если мы встретились на равных в раздевалке. У них уже имелось преимущество — их было больше, и они готовились. И я не уверен, что мы легко справились бы.

По той же причине я не стал дожидаться их в тёмном тесном тамбуре. Но этого говорить я не буду. Одно дело — действовать на поражение с ножом, и совсем другое — стараться не убить. Это сложнее. Да и я не супермен, и случайности случаются. Зарядили бы мне случайно локтем в голову, и прощай, Максик. И привет, Олька!

Сука! Снова вспомнил Ольку, лежащую голой на холодном кафеле, с разбитым лицом и губами. Словно всё это было во сне. Твари! Сон! Пусть будет сон. Мне до сих пор херово от этой картины перед глазами.

— Ладно! — отогнал я дурные мысли от себя. — Пошли спать.

— Уснёшь здесь, — проворчала Оля, но послушно двинулась за мной в наш барак.

Что бы Олька там не говорила, но уснула она моментально. Мне бы её способности. А вот я лежал и таращился в потолок. Минут через двадцать из душевой, постанывая и придерживаясь за побитые бока и головы, вышла тройка наших «друзей» по душу.

Держите, парни… Целая россыпь проклятий почти слетела с моих губ, но я вовремя остановился. Алик, сука. Алик был Одарённым. Только сейчас решил глянуть на него под этим углом и увидел его Силу. А вот это уже странно. Не само наличие Силы, а то, как он прошёл проверку.

Сынок богатеньких родителей. Может быть, его не стали проверять по блату. А может, он что-то знает и умеет что-то эдакое. Это плохо. Тогда, в пылу первой нашей стычки, я его проклял, но это всё осталось в прошлом, когда я откатил время назад. А вот кидать на него Проклятье сейчас не очень разумно. Он может быть Менталом, способным видеть чужую Силу, может быть таким как я, а может просто почувствовать, когда против него кто-то использует свой Дар. Сложить два и два несложно, он сразу поймёт — кто. Да уж! Повезло им… Сегодня!

Парни недовольно и наверняка с угрозой посмотрели в нашу сторону, перекинулись несколькими тихими фразами между собой и пошли на свои места. Как я и думал — сегодня неприятностей от них можно не ждать. А вот как только залижут раны, они будут мстить. Херово!

После всего этого оставаться с ними в одной комнате — не вариант. Или они нас вальнут, или мы их. Безвыходная ситуация. Которая называется — ЖОПА! Я даже примерно не представлял, что с ними сделать. Прижать, запугать, подставить — всё это казалось каким-то нереальным. Да и парни ни дураками, ни слабаками не были, а богатенькие родители за их спиной, тем более. Прибить — тоже не вариант. Исчезновение или смерть хоть одного студента будут тщательно расследовать. Тем более таких студентов. Вот меня точно никто бы не стал искать.

Ещё полчаса таких мрачных мыслей, и я махнул на всё рукой — утром что-нибудь придумаю, на свежую голову. Может, Оля что-то дельное посоветует. Повернулся на бок, укрылся простынёй и заснул. Утро вечера мудренее.

Подъём в шесть утра, пробежка на академическом стадионе, душ и завтрак. Всё как всегда. Вот только тройка наших «друзей» никуда не бежала, вернее, бежала, но в другую сторону. Парням было плохо, после ночного променада и они решили сходить в лазарет. Хорошо мы их вчера помяли!

На завтрак мы с Олькой пошли вдвоём. Наш дружище Ярослав нашёл себе подружку, и последнюю неделю завтракал и ужинал исключительно в её компании. Нас познакомить со своей пассией парень не спешил, да мы и не настаивали. Придёт время — познакомит. Или наиграется и вернётся.

Мы заняли столик в углу, притащили подносы с тарелками и принялись завтракать. Хотя, скорее, я принялся, Оля задумчиво набирала ложкой жидкий суп, поднимала ложку над тарелкой сантиметров на двадцать и выливала обратно.

— Прекращай уже! — не выдержал я этого издевательства над едой. — Ешь давай, через двадцать минут занятия.

— Угу, — так же задумчиво ответила она мне и продолжила делать то, что делала. — Макс!

— Да? — ответил я, закинув в рот кусочек хлеба и три подряд ложки супа.

— Я всю ночь голову ломала над твоими словами. Ну, я реально не могу за тобой хвостиком везде ходить.

— Не можешь, — согласился я.

— А эти ганд… товарищи нас не оставят в покое. Или тёмную устроят ночью, или разделял нас и справятся по отдельности.

— Можем Ярика привлечь. Будем подстраховывать друг друга.

— Не вариант. Рано или поздно нас подловят. Мы живём в одной комнате, Макс!

— Я знаю. Но в другую комнату нас точно не переведут. Ты что-то надумала? — я замер с ложкой у рта и внимательно посмотрел на подругу. Слишком она была тихая — у неё точно есть какой-то коварный и дерзкий план. — Я в деле!

— Женись на мне! — Оля состроила умилительное выражение лица, сделала глазки как у жалостливого котёнка и захлопала ресничками.

— Я пас! — Выдал я, ни секунды не раздумывая, и закинул в рот последнюю ложку. — Не! Я точно пас! Или в каком смысле ты это предлагаешь?

Глава 17

— Женись на мне! — Оля состроила умилительное выражение лица, сделала глазки как у жалостливого котёнка, и захлопала ресничками.

— Я пас! — Выдал я, ни секунды не раздумывая, и закинул в рот последнюю ложку супа. — Не! Я точно пас! Или в каком смысле ты это предлагаешь?

— А сколько смыслов ты знаешь? — Ответила она вопросом на вопрос, не сумев сдержать свой колючий характер. — Я тут подумала — это самый реальный вариант. Эти дебилы мне не дадут спокойно учиться и жить. Да и тебе, после того, как мы их отмудохали.

Эх, знала бы ты, что они там хотели сотворить.

— А-а-а! Так ты поэтому так вырядилась?! — понял я и улыбнулся. — Чтобы легче было уговорить меня?

— Как «так»? Не понимаю, о чём ты.

— Не понимает, — проворчал я, ещё раз окинув наряд Ольки критическим взглядом — лёгкое белое платье на двух бретельках и очень глубокое декольте. Очень глубокое и очень нескромное! — А где твои обычные штаны и футболка?

— В стирке, — не моргнув глазом, соврала девушка.

— Допустим… Но мне это всё не нравится. Ты сексуализируешь свою внешность и пользуешься вот этим всем, как преимуществом, — я ткнул ложкой в два её основных «преимущества» и хмыкнул. — И против кого? Против лучшего друга!

— Ой, ладно тебе ломаться! Как девка на выданье! — Оля перестала изображать пай-девочку и перешла на деловой тон. — Это будет просто партнёрский взаимовыгодный союз. Этой женитьбой мы убьем сразу несколько зайцев. Получим отдельную комнату для молодых супругов — раз! Эти не смогут лезть ко мне, и я спокойно доучусь — два! Ну и мне не нужно думать о замужестве, ты меня прикроешь. А то эти тетки из ПМС нагрянут через годик и начнут требовать выйти замуж — три!

— Ты убьешь, — поправил я.

— Что? Кого? — не поняла Оля и нахмурилась.

— Ты убьешь несколько зайцев, не я. Мне какой прок с фиктивной женитьбы? — я откинулся на спинку стула, закинул ногу за ногу и приготовился к торгу. — Или ты собираешься исполнять все супружеские обязанности? Тогда я подумаю.

— Губу не раскатывай! — прошипела Оля. — Только для вида!

Забавная она, когда злится и не понимает, когда я шучу. Частенько этим пользуюсь.

— Хм… Жена есть, а секса нет. Ты о чём вообще говоришь, девочка? У меня молодой растущий организм, я так не могу. Мне это зачем?

— В смысле? А подруге помочь?

— Уже помог, — я демонстративно поднял руку и принялся рассматривать свои ноготки.

— Комнату отдельную дадут молодожёнам.

— Меня и эта устраивает.

— Макс!

— Оля!

— Ладно! — сдалась и тяжело вздохнула моя «невеста». — Три желания.

— Игра с желаниями мне определённо нравится. Знаешь, чем купить. Любые?

— Ты опять? — Олька нахмурилась и добавила шёпотом, оглянувшись по сторонам. — Любые, кроме секса!

— Да я не про это, дура!

— Сам дурак! — огрызнулась она. — Но тогда да, любые.

— Стриптиз, например? — предположил я, с удовольствием наблюдая за реакцией Ольки.

Если честно, вариант она придумала просто идеальный, и никаких предубеждений у меня к этому не было. Я бы согласился сразу, но что-то дёрнуло меня подшутить над ней.

— Идиот! — Оля закатила глаза под лоб. — Серьезно, стриптиз? Ты меня голой сто раз видел!

— Просто хочу узнать грани твоего этого «любые желания», — пожал я плечами.

— Хорошо! Что угодно, даже стриптиз. Но в пределах разумного — бред я выполнять не буду!

— Хорошо, я подумаю. Ты меня заинтересовала, — я встал из-за стола, кинул в рот кусочек хлеба и с трудом отвёл взгляд от её декольте. Вот же хитрюга, умеет привлечь внимание, когда нужно!

— Макс! — упрямо повторила Олька и сжала губы.

— Оль! — так же упрямо ответил я.

— Ну и гад ты! Мог бы и сразу ответ дать.

— Хм… Я даже не знаю, нужна мне такая жена, оскорбляющая и не чтящая мужа.

— Скотина!

— Сама ско… — начал я, но тут же осёкся. За такое можно и схлопотать — она же специально меня провоцировала! Чуть не победила в этой дуэли. — Ладно, я подумал.

— И? — Оля даже привстала на стуле, чтобы получше расслышать мой ответ.

— Возьму тебя в жёны, так уж и быть!

— Гад!..

Всё до банального просто. Утром мы уже ничего не успевали сделать, пора бежать на занятия. Но в обед снова встретились в столовой, оформили онлайн-заявление на брак, подтвердили намерения и через пять минут были мужем и женой. И тут же подали заявление на предоставление отдельного жилья, которое нам положено по закону и кодексу нашей Академии.

Как всё просто! Так любая парочка может подать заявление, недельку покутить в личных хоромах, а потом подать заявление на развод. Кажется, такое уже было в истории — то ли продажные женщины на час становились жёнами, то ли ещё что-то подобное.

Как бы не так! Никто не забыл про ПМС? Да, про ту самую пресловутую Комиссию Правильной Морали Семьи. Хрен с ними прокатят такие фокусы! Никаких разводов без весомого повода! Но нам всё равно. Молодые, дурные, подверженные юношескому максимализму. Да и разводиться мы не собирались. Ольге нужно было прикрытие не на месяц, и не на год. Эх! Кажется, я сильно продешевил с количеством желаний.

А вечером после занятий к нам подошёл довольный ректор. Поздравил, пожал мне руку, словно я какое-то мировое состязание выиграл, и пожелал удачи в личной жизни. Ну женились и женились — что здесь такого? Непонятно.

— Пойдёмте, голубки, — обнял он нас за плечики, забрав из столовой, и повёл длинными коридорами академии. — Покажу вам вашу комнату.

— Спасибо, Иван Петрович! — вежливо поблагодарила Оля, чуть ли не исполнив перед ректором книксен.

Кажется, девчонка хотела комнату даже больше, чем показывала это. Хотя, не удивительно, учитывая, через что она прошла у себя дома.

— А я знал! — хитро подмигнул мне Иван Петрович. — Я ведь видел, как между вами искры проскакивают.

— И ничего не… — начала Олька отнекиваться, но получила от меня локтем в бок и сразу замолкла, недовольно засопев.

Пять минут ходьбы и мы возле неприметной двери в первом корпусе. Не знал, что здесь есть отдельные комнаты

— Вот! Лучшая комната, — торжественно объявил Иван Петрович. — Берёг для себя… Ну не для себя лично, а вот для такого случая. Там, правда, две кровати, но вы их легко сдвинете, если понадобится. Всё, не буду мешать. Пользуйтесь, плодитесь и размножайтесь, дети мои, — хмыкнул он, выслушал очередные слова благодарности от Ольки и оставил нас одних.

— Погнали? — всё ещё не стирая счастливую улыбку со своего лица, спросила моя молодая супруга.

— Погнали, — согласился я.

Комната была уютная — небольшая, светлая, чистенькая. Две кровати, тумбочка, шкаф и большое окно. Даже какие-то цветочки на подоконнике стояли. И, конечно, отдельная ванная и туалет. Всё для удобства и комфорта новой ячейки общества!

— Моя кровать у окна! — счастливо выкрикнула Олька и прыгнула в постель. Затем так же быстро подскочила. — Я в душ и спать! — объявила она и скрылась в ванной, а через пять минут вернулась в одном нижнем белье.

Да уж… Мне будет сложновато с ней жить. Она же дурная на всю голову! Ну как можно расхаживать в таком виде перед живым парнем?!

— Спокойной ночи, Максик! — довольным голосом пожелал Оля, улеглась на кровать, закинув руки за голову, и с улыбкой на лице уставилась в потолок. — Сбылась мечта идиотки! — тихо прошептала она.

— Оля Климова… Как тебе твоё новое имя, жена?

— Непривычно, муж, — хмыкнула она в ответ и повторила задумчиво. — Климова… Я привыкну. Спасибо, Макс.

— За что?

— Ты знаешь, за что!

— Принято! — самодовольно хмыкнул я со своей кровати.

— Только не зазнавайся там! Знаю я тебя… И ещё одно! — Оля внимательно посмотрела в мою сторону и выдала. — Девок не вздумай сюда водить!

— Уже ревнуешь?

— Ещё чего! Не хочу, чтобы нас спалили и замели.

— Засада, и как тогда мне… Вот жопа! — возмутился я. — Нужно было у тебя что-то более существенное требовать! Составить список.Как минимум, ежедневный стриптиз, стирка, уборка, массаж и…

— Размечтался!

— Ладно, я в душ.

— Полотенца в ящике под раковиной. Наконец я смогу спокойно поспать и расслабиться, — счастливо проворковала Оля, повернулась на бок, оттопырив свою филейную часть, и тихонько засопела.

Супружеская жизнь имела свои преимущества и недостатки. Особенно такая необычная супружеская, как у нас — по голому расчёту. Тише, уютнее, проще, не так напряжно. Спалось гораздо спокойнее, не было диких, пронизывающих мужских храпов, да и запахи. Запах в комнате, где спит симпатичная девчонка, совсем не похож на запах, где спят двадцать голов парней.

Я переживал за Ярослава, мы как-то немного предали парня, оставили одного в бараке. Но на следующий день мы узнали, что он последовал нашему с Олей примеру.

— Я женился, Макс! Прикинь! — объявил он нам за завтраком. — Девчонка, учится в параллельной группе, Оксанка.

— У тебя же, вроде, есть две невесты дома? — задумчиво спросил я.

— А! — отмахнулся Ярик. — Там где две, и третьей место найдётся.

— Родители знают? — невзначай обронила Оля, и улыбка на лице Ярослава заметно потускнела.

— Умеешь ты испортить настроение с утра, да? — проворчал Ярик и тяжело вздохнул. — Не знаю, Макс, что ты в ней нашёл. Она же язва! А, ладно! — махнул он на нас рукой. — Пойду на занятия. Если что, мы ждём вас в гости сегодня, комната «17» во втором корпусе.

А через три дня мы с Олей впервые поссорились. Если это так можно назвать. Я высказал ей всё, что у меня накипело, а она высказала... Да ничего она не высказала. Тупо меня проигнорировала! Хм, выходит, я поссорился сам с собой. Да уж, под таким углом на ситуацию я ещё не смотрел. И кто у нас в семье истеричка, получается?

А началось всё с того, что я обнаружил на её тумбочке странный предмет. Длинный, хоть и не очень, продолговатый предмет, похожий на розовую сигару с пупырышками.

— Оль! — привлёк я её внимание.

— Прости, Макс! — увидела Оля, куда указывает мой взгляд, смутилась и покраснела.

Первый раз видел её такой пристыженной.

— Оль! — ещё раз повторил я, намекая на объяснения.

— Макс? — проигнорировала намёк Оля.

— Это ты им жужжала полночи?

— Да это просто массажер для… шеи! — отмахнулась девушка от меня, схватила розовую штуку и сунула себе под подушку. — Мне же нужно напряжение снимать как-то! Здесь нет ни клубов, ни развлечений никаких!

— Забавный массажер.

— Угу… Забавный.

— Давай ты не будешь ночью этим заниматься, ты мне спать мешаешь жужжанием, — тяжело вздохнул я. — И стонами.

— Я думала, ты не слышал.

— Слышал. Очень хорошо слышал! Я вообще-то в двух метрах от тебя сплю.

— Прости, — снова покраснела Олька. — Постараюсь больше не делать этого.

— И раз пошла такая пьянка, мы с тобой такие откровенные… — я сделал паузу и продолжил. — Хватит гулять по комнате в трусах и выходить из душа голышом. Я же не железный!

— Ну прости! Я думала, ты привык, — удивлённо вскинула на меня голубые глазки взбалмошная девчонка.

— Не будешь больше? — на всякий случай уточнил я, не поняв, она согласилась с моими претензиями или нет.

— Прости, но не могу. Мне так комфортно! — Олька пожала плечами. — Как так, иметь своё отдельное гнёздышко, и не иметь возможности расслабиться в нём? Знаешь, сколько я об этом мечтала?

— Знаю, — тяжело вздохнул я.

— Ну вот! А ты ещё и мой законный муж. Чего мне стесняться?!

— Так может тогда… Раз я муж.

— Вот уж нет! — фыркнула моя законная жена.

— Вот ты… — пытался я подобрать оскорбление пообиднее.

— Сучка? — подсказала Олька.

— Да, не без этого. Ты на каникулы домой собираешься? — сменил я щекотливую тему.

— Блин! Точно, а я и забыла про них.

И вот в конце первого месяца учёбы наступил тот долгожданный день для всех студентов — первый отпуск. Или каникулы, или просто выходные. Хотя, да — скорее всего, выходные. Два дня увольнительных ни на какой отпуск или каникулы не тянули.

Оля ни в какую не хотела ехать, а я не горел желанием оставлять её здесь одну. Да ну нафиг! Пришлось уговаривать.

— Поехали!

— Не хочу!

— Поехали, я сказал! Муж я твой или не муж?!

— Пф-ф-ф! Макс, ну что мне там делать?

— Родственников повидаешь. Не хочешь к ним, поехали к нам с Мирой. Что мы тебе, коврик у двери не постелем, что ли?

— Какой ты ми-и-илый! Коврик… — ехидно улыбнулась Оля. — Ладно, уговорил! Но не к вам, не хочу мешать, да и тесно у вас. Наведаюсь к матери. Может, у неё проснулся материнский инстинкт за время моего отсутствия.

На том и порешили. Прыгнули рано утром в субботу на мой байк и через несколько часов уже были у нас в городе. Какое же здесь всё знакомое и родное! Не думал, что подвержен ностальгии.

Жилой комплекс, знакомый охранник на шлагбауме, дом, кнопка лифта.

— Максик! Ты приехал! — с порога, не дав даже разуться, прыгнула мне на шею Мира. — Ох ты и…

— Кабан? Отъел ряху? Вымахал? Да, знаю.

— Нет… — растерялась Мира и засмущалась. — Я хотела сказать, красавчик.

Мирослава нежно поцеловала меня в щеку и на секунду прильнула ещё сильнее, а я осторожно прижал её к себе, обхватив за упругие булочки. Мира даже не фыркнула. Хотя, нет.

— Макс!

— Что? — удивлённо откликнулся я.

— Руки.

— Прости… Просто, страхую тебя, чтобы ты не свалилась.

— Макс!— чуть громче произнесла Мирка и строго посмотрела в мои глаза.

— Да понял, понял. Уже убрал. Ты подстриглась? Тебе идёт!

— Правда?! — тут же расцвела Мира ещё сильнее. — Спасибо! Надоели длинные волосы, решила чуть укоротить. Ладно, чего ты стоишь на пороге? Раздевайся, мой руки и за стол.

Я только сейчас заметил, как вкусно пахло у нас дома, и мой желудок тут же предательски громко заурчал, подтверждая это.

— Как же ты вырос! — произнесла девушка, еще раз окинув меня взглядом со стороны. — Словно совсем другой человек!

А я залюбовался ею в ответ. Маленькая такая, по сравнению со мной. Стройная и хрупкая, как девочка. И забавная. И очень красивая. Да Мира у меня просто красотка! Потом мы гуляли по городу, держась за руки. Сходили в кино, в парк и кафе. Мира о чём-то тарахтела всё время, а я кивал и даже иногда вслушивался. И о мелких проблемах на работе, и о коллегах, и о новых соседях… Обо всём.

А вечером мы вернулись домой уставшие, счастливые и довольные. Перекусили, выпили вина, чтобы лучше спалось, и…

— Мир! — задумчиво почесал я затылок.

— Да, Макс?

— А где мне спать?

— Хм, — ответила Мира и сморщила свой лобик.

— Сложно было заказать кровать? Да? — улыбнувшись, проворчал я.

— Прости, но она тут совсем не вписывается по дизайну. Да и места у нас нет.

Снова она об этом. Как в старые добрые времена. А я ведь уже не маленький.

* * *

Давно Мире не снились сны. Целый месяц… Она уже истосковалась по ним, ждала, хотела, но всё в пустую.

И вот теперь, когда Макс вернулся домой, хоть всего на два коротеньких выходных, ей снова приснился этот сон. Да ещё такой яркий! Эту ночь Мира помнила какими-то вспышками. То она сверху, то снизу, то сильные мужские руки поднимают её как пушинку, и мужчина покоряет её раз за разом в полной темноте, когда зрение отключено, но усиливаются все остальные чувства: осязание, обоняние, вкус… Как приятно он пах! Этот запах будоражил Миру и заставлял дрожать от возбуждения. А потом был финал — яркий, бурный, бесконечный. Снова и снова.

Никто из этой парочки не смог встать пораньше. В воскресенье они отсыпались почти до обеда, устав от вчерашней прогулки. Первой открыла глаза Мира и испуганно огляделась.

Фух! Слава богу, сегодня она не лунатила, никуда не ходила во сне, проснулась в том положении, в котором заснула и даже в той же своей любимой рубашке-ночнушке, в которой легла. Если не брать во внимание безумный сон, то ночь прошла без происшествий.

Мира легко вскочила с кровати, потянулась, глядя на себя в зеркало, и от неожиданности вскрикнула, быстро опустив руки вниз.

— А? Что? Ты чего визжишь с утра пораньше? — всполошился сонный Макс, так и не сумевший толком разлепить глаза. — Всё нормально?

— Всё нормально! Спи, ещё рано… — задумчиво пробормотала Мира и принялась взглядом искать свои трусики.

На полу, под кроватью, в углу… Не нашла. Ещё раз повернулась к зеркалу, подняла руки вверх, полюбовалась открывающимся видом, показала язык своему отражению и покачала головой, осуждая саму себя.

Как так? Как она проснулась без них? Ещё и внизу живота так приятно ныло… Что за фигня с ней творится? А если б она по привычке закинула ногу во сне на Макса?! И прижалась к нему своей... своим животом. Страшно подумать! Нужно прекращать спать вместе. Ладно, закажет она эту дурацкую раскладушку завтра. Ещё одну ночь потерпеть. Макс ведь останется ещё на одну ночь? Мира на секунду испугалась, но потом смирилась. Будь что будет. Если и не останется, это не последний его выходной, он ведь приедет ещё. С ним так весело и приятно проводить время, гулять, смеяться.

Мира заметила своё почему-то счастливое и довольное выражение лица в зеркале и тут же отвернулась от него. Хватить любоваться, нужно их найти, наконец.

Пробралась обратно в постель и принялась искать там. Трусики нашлись под подушкой. Ну конечно, наверное, жопа опять выросла от пончиков вот и сняла во сне, чтобы не давили. Нужно садиться на диету или сходить в магазин за новым бельём. Эх, как жаль, что ей некого радовать такими обновками!

Мирослава снова выпрыгнула из кровати, автоматически сунув свою находку обратно под подушку, пошла на кухню, задумчиво повертелась, убрала вчерашние бокалы со стола, поставила кофейник и кинула хлеб в бутербродницу, чтобы сделать зажаристую корочку.

Подумала и потянулась к верхней полке за бутылкой вина, туда, где она его прятала, пока Макс был маленький, от греха подальше. Ох и высоко же она устроила винный тайник, даже для неё самой! Мира стала на цыпочки и так и замерла, услышав тихое покашливание за спиной.

— Мир, а ты знаешь такой забавный факт, — произнёс Макс, — французы изобрели нижнее белье ещё в 18 веке, но носить его могли только аристократы.

— И? — замерла девушка в этом нелепом положении, не решаясь обернуться.

— А сейчас уже можно носить даже обычным людям. Имей это в виду.

Блин! Как ей было стыдно! Рубашка ведь наверняка поднялась чуть ли не до пупа. А под ней — ни-че-го! И что делать?

Всё ещё сонные шестерёнки в голове девушки начали проворачиваться со скрипом, ища выход из этой неловкой ситуации. Может, сделать вид, что ничего не было, или отшутиться, или... Йошки-макарошки! Для начала можно просто опустить руки и перестать, наконец, сверкать своей бесстыжей задницей! Дура!

— Максик… Доброе утро! — Мирослава опустила руки, обернулась к Максу, как ни в чём не бывало, и искренне улыбнулась.

— Доброе, Мир! Ты сегодня прекрасно выглядишь, особенно с такого ракурса

— Спасибо, Максим! — Мира одёрнула на всякий случай ночнушку, проскользнула мимо Макса и крикнула уже из ванной. — Я в душ! А ты пока налей нам кофе.

Глава 18

«Ты вырос, возмужал… Думал, это займёт больше времени, лет десять. Но это хорошо, мне больше не нужно присматривать за тобой».

— Давно тебя не было слышно. Так кто ты такой, голос в моей голове?

«Я... Я твой старый друг. Или враг».

— Враг... Ты хочешь сразиться? Отомстить? Уничтожить меня?

«Не смеши. Ты уже проиграл однажды. Нам нечего больше делить»..

— Что тебе нужно тогда?

«От тебя? Ничего. Живи, Макс».

— Да уж, спасибо за разрешение, мудак!

«Живи своей жизнью — плохой, хорошей, не важно. Просто не наживай больше себе таких врагов».

— Хм, я понял. Но я всё ещё хочу вспомнить!

«Зачем?»

— Я хочу жить, как жил раньше. Путешествовать по мирам, во времени. Перерождаться. Я не хочу умирать. Может, договоримся?

«Это просто».

— Договориться?

«Нет. Жить, путешествовать, не умирать».

— Да? Как?

«Живи, путешествуй, не умирай. Это в силах каждого человека. Ты сможешь путешествовать во времени естественным способом – проживая свою жизнь».

— Смешно! Ты специально засунул меня в тело это неудачника? Проклинающего самого себя и всех, кто с ним рядом? Это тело – тюрьма, из которой я не могу выбраться? Это наказание?

«Это твоя судьба. Искупление»..

— Да пошел ты. Ты кто вообще такой? Как ты это всё провернул? Ты Бог?

«Молодой Бог… Хотя Богов не существует».

Переночевал я дома только одну ночь, но даже этой ночи мне хватило, чтобы почувствовать себя заново родившимся. Словно это место наполняло меня какой-то силой. Может, это из-за того, что я проспал до обеда. Хм… Ещё и этот вид на Миркины булочки. А ведь меня определённо тянет к ней, как к женщине. Интересно, у неё были мужчины, или нет и как она справляется с их отсутствием? Эх! Что-то не в ту степь потянуло мои мысли.

Так вот — всего одна ночёвка. А всё потому, что в понедельник рано утром нам нужно быть на построении, и поэтому выехать для этого пришлось уже в воскресенье вечером. Да, мало мы побыли дома, очень мало.

Я попрощался с Мирой, обнял её, крепко прижал к себе, ещё раз «случайно» потискал в мягких местах, заставив девушку недовольно пыхтеть на меня, поднялся на 35-ый за Олькой, и уже через пять минут мы мчали с ней в сторону скоростной автострады.

— Ну как, проснулся? — спросил я у задумчивой Ольги.

— Кто?

— Материнский инстинкт у твоей матери.

— Думаю, он давно атрофировался, — вздохнула моя подру… законная жена (никак не привыкну к этому). — Или мой любимый отчим Митя вырезал его, как аппендицит.

— Хреново, — вздохнул я в ответ.

— А у тебя как всё прошло? — оживилась Оля, откинув свои мрачные мысли в сторону. — Мирка, наверное, на седьмом небе от счастья!

— Это да. Скучала. Целый месяц не видеться — для неё это было тяжело.

— Счастливая она, — Оля положила голову на моё плечо, прижалась к моей спине сильнее и притихла.

— Почему это?

— У неё есть ты!

— А у тебя? Кто тебя из всех неприятностей постоянно вытаскивает? Забыла?

— Да помню, всё! Помню! — весело рассмеялась синеглазка и ткнула меня кулачком в бок.

— Ты почему к нам не приходила в гости?

— Да некогда было. То то, то сё.

— Ясно.

На этом наш разговор завершился. Мы выехали на трассу, я прибавил «газу», «утопил стрелку спидометра» до двух с половиной сотен, заставил Олю вжаться в меня всем своим упругим тельцем и покрепче вцепился в руль сам.

Следующий месяц прошел обыденно: учёба, тренировки, зубрёжка… А, ну и практика добавилась!

Да, жить с Ольгой, как оказалось, то ещё испытание. Кажется, все мои просьбы по поводу её домашней (комнатной) одежды, которая чаще всего ограничивалась только нижним бельём (ей так комфортнее, видите ли!) ночной пижамы, которую Олька почему-то недолюбливала и отказывалась надевать, и похода в душ — она просто игнорировала.

Душ у нас, почему-то, был двойной, на два купальных места. Хорошо хоть туалет один. И первый раз я даже удивился, когда она ворвалась ко мне в душ в чём мать родила, без стеснения стала рядом и начала тщательно намыливать свои выдающиеся, упругие… достоинства.

— Оль! Я или дурак, или это неприкрытый намёк? Ты хочешь меня соблазнить? — слегка опешил я.

— Макс! Ну правда! Какие намёки?! Я еле на ногах стою, а ты про какое-то соблазнение. И раньше тебя это не волновало.

— Раньше мы вдвоём в одной комнате не спали и даже не находились. Тем более в душе. То был общественный душ, а это личный! Разницу улавливаешь?

— А зачем тогда здесь две душевые кабинки?

Кабинки — пф-ф-ф! Абсолютно прозрачное стекло между двумя душевыми стойками сложно назвать это кабинками.

— Ну мало ли. Для супругов, которые спят вместе, например! И которым нечего стесняться.

— Нам тоже нечего. И дружба крепче супружеских уз, если что! — уверенная в своей правоте произнесла синеглазка.

— Но это же не значит, что нужно врываться сюда?

— Ну перестань, Макс! Я быстро помоюсь и спать, ну не могу я ждать, пока ты тут напаришься — сил нет! Стеснительный какой, — проворчала она напоследок и, «сжалившись» надо мной, добавила. — Ну хочешь, я отвернусь и не буду смотреть? Чтобы не смущать тебя.

Отвернётся она. А я-то буду смотреть! Я вообще-то за это переживаю.

Уговорить её сделать что-то — просто невозможно! Такое впечатление, что она это делала специально. Несносная девчонка с ветром в голове! Доиграемся ведь, я не железный. Рано или поздно случится беда.

Можно было использовать свои три желания: одно на личное время в душе, второе на обязательное ношение пижамы… Погодите-ка! Может, она этого и добивалась? Не хотела быть в долгу. Точно! Вот же… коза!

Хотя, одно из своих обещаний она выполнила, и мне не пришлось тратить желания. Одним прекрасным утром я нашел в мусорной корзине её розовую игрушку. Пусть теперь тоже испытает на своей шкуре, каково это — обходиться без «массажа». Может, поумнеет.

В общем, учёба продолжалась. Какие-то дисциплины поменялись, что-то добавилось. После тех выходных нам сообщили, что с субботы по понедельник у нас начнётся практика в Городском Управлении Сыска. ГУСь, как любили называть его наши преподаватели, но советовали никогда не использовать этот термин в самом Управлении Сыска. «Гусята» очень не любят этого и по головке за такие обзывательства не погладят.

И теперь три дня в неделю мы отбывали практику в Управлении. Каждого студента… Нет, вру! Только сотню лучших, куда, конечно, вошли мы с Олькой, отправили в Городское, остальных раскидали по области, а самых «деревянных» вообще пока никуда не выпускали, во избежание… Так вот, каждого студента прикрепили к тому отделу, который больше подходил по способностям, наклонностям и психологическому портрету, и в котором он, скорее всего, и будет нести службу по окончании Академии.

А затем, на закуску, нам сообщили неожиданную новость. Отпусков больше не будет. Некогда отдыхать — мы двигались по ускоренной программе для способных студентов. Империи нужны сильные, умные и способные люди, костяк будущего страны. А если ты не один из них, ну что ж. Чем раньше это станет понятно, тем лучше. Слабаки Империи не нужны!

В субботу мы с Олькой прыгнули на байк и поехали знакомиться с нашим будущим местом работы. Пятнадцать минут езды, и мы возле управления. Я припарковал байк, полюбовался зданием, и мы смело шагнули внутрь.

Здание «ГУСя» было огромным. Всего три этажа, но само здание построено словно крепость: с массивными решётками на первом этаже, с четырьмя корпусами, соединёнными между собой в цельную структуру, и с аккуратным зелёным двориком внутри. Я же говорю — неприступная крепость, а не госучреждение. Вполне возможно, раньше здесь находилась тюрьма. Толщина стен и решётки на это неприкрыто намекали.

На входе нас подозрительно осмотрели со всех сторон, обнюхали, отсканировали, проверили документы и направления на службу, сверились со своей внутренней базой и, наконец, запустили.

— Максим Климов, прикреплён к следакам, кабинет «117», — кивнул мне парень на КПП. — Давай, Макс, удачи тебе там. Сергеич и Макарыч мужики суровые, но справедливые — обижать не будут. Тебе по коридору налево, — он указал мне направление и повернулся к Ольге. — Так, теперь с тобой… Климова... Хм, родственники, что-ли?

— Можно и так сказать, — хмыкнула Олька и кокетливо улыбнулась молоденькому лейтенантику. Сучка!

— Понятно, — хмыкнул он. — Ольга Климова, тебя ждут на третьем этаже, кабинет «317».

Опять она надо мной будет, как в старые добрые времена.

— По лестнице, два раза направо, — уточнил парень.

— Спасибо! — вежливо поблагодарила Оля, подмигнула мне и наши с ней дорожки на этом разошлись.

В просторном кабинете «117» на четыре рабочих места меня встречала парочка матёрых следователя. Хмуро взглянули на меня, переглянулись между собой и коротко кивнули:

— Выбирай стол, стажёр.

А мужики уже в курсе, кто я и зачем пожаловал! Шустрые!

Я выбрал тот, что поближе к окну, смёл пыль ладонью, хмыкнул и уселся на своё новое рабочее место. Не так я себе это представлял. Хотя… Ну и хрен с ним — со всем этим! Это ведь только начало, у меня ещё всё впереди: и огромные кабинеты, и личная секретарша. Я не собираюсь просиживать всю свою жизнь за этим пыльным столом, это только маленькая ступенька наверх.

— Ну как тебе у нас? — хитро прищурившись, спросил один из следователей.

— Сносно, — пожал я плечами.

— Давай знакомиться?

— А давайте! — кивнул я.

— Магазин за углом.

— Магазин? — не понял я.

— А как мы будем знакомиться, если ты не проставился за первый рабочий день?

— Понял, — я встал и на всякий случай уточнил. — Пиво, соки, коньяк?

— А малой не дурак! — обернулся один следак к другому и довольно улыбнулся.

— Возьми нам по три баночки пива, нам же ещё целый день работать, — решил первый.

— По четыре! — уточнил второй.

Знакомство прошло нормально. Мы посидели, я послушал несколько полицейских баек, а потом меня отправили бегать по кабинетам. То отнеси, то передай, то принеси… Для первого дня терпимо, я на что-то другое и не рассчитывал.

Михаил Сергеевич Ломов и Леонид Макарыч Сычёв были опытными следователями. За их плечами было по двадцать лет службы, тысячи раскрытых дел и сотни обезвреженных маньяков (по их словам). Опытные, матёрые и битые жизнью волки.

Каждому примерно лет по сорок, и выглядели они как полные противоположности друг друга. Тощий, нескладный и серьёзный Макарыч и пухлый добряк Сергеич.

— Ну что, стажёр. Будем учить тебя уму разуму, — сразу взял меня в оборот толстячок Ломов. — Мы ваших академий не кончали, всё сами! Каждая звёздочка добыта потом и кровью, малой!

— Значит, слушай, стажёр, — подхватил Сычёв. — Всё, чему тебя учили в академии — можешь забыть! Здесь это вам не там! Здесь у нас реальная жизнь.

— Физуху тоже забыть? — на всякий случай поинтересовался я у Ломова, который явно был специалистом по забыванию физкультуры.

— Не умничай тут! — хмыкнул капитан.

— А он мне нравится! — улыбнулся мне Сычёв.

В первые три дня ко мне присматривались. Посылали за кофе, за обедами. Дали самому обработать какой-то бесполезный вызов к сумасшедшей бабке, которая жаловалась на соседских детей, наркоманов, проституток и воров.

— Стажируйся, малой! — приговаривал Ломов.

Один раз взяли меня на убийство, но ближе трёх метров к месту преступления не подпускали.

— Мал ещё! — сказал Сычёв.

Пару раз в коридорах нашего необъятного Управления я пересекался с Олькой. Она позвала меня в гости, и я пошёл. Почему бы и нет? Мне у них понравилось. Бабское царство в большом просторном кабинете — больше, чем наш раза в два, в котором ютились три женщины среднего возраста, но ещё ничего так, и Олька.

Кабинет у них конечно… Совсем не такой, как наш. Не зря Сычёв и Ломов кривились в сторону третьего этажа и говорили пренебрежительно и с затаённой завистью:

— На третьем элитные отделы! Вот куда идёт весь бюджет нашего управления

Элитные… Теперь я понимал, почему. Большие кабинеты, вместо окон огромные галоэкраны, генерирующие изображения гор и лесов, большие чистенькие рабочие столы, кофемашины, печеньки… Да уж, так жить, вернее, работать можно. И почему меня определили на первый? Мордой лица не вышел? Ладно, переживу.

Заботливые коллеги Оли сразу окружили меня своим вниманием:

— Оль! А ты не говорила, что твой такой симпатичный!

— Какой он у тебя миленький.

— И такой зелёный, неопытный.

— Может, к нам на стажировку? — подмигнула мне симпатичная дама с капитанскими погонами.

— Так, бабоньки! — ревниво осадила своих коллег Оля, невзирая на звания. — А ну руки прочь от моего мужа! А то не посмотрю на погоны!

«Бабоньки» сразу притихали, правда, ненадолго. Каждый раз, когда я заходил попить кофейку, меня не обделяли знаками внимания. Одна ущипнёт за задницу, пока Оля не видит; вторая отпустит сальную шуточку. А капитанша Маргарита Евгеньевна, старшая в этом кабинете, всегда искренне радовалась моему приходу и обязательно просила достать какую-то папочку с верхней полки, прижималась ко мне сзади своей необъятной пышной грудью, подсказывая, какую именно папку доставать, и тяжело дышала в шею.

— Что с ними не так, Оль? — не став откладывать в долгий ящик, поинтересовался я у своей жены при первой возможности.

— Бабы, — пожала плечами Оля, — обделённые мужским вниманием. Одна вдова, вторая не замужем, вернее, замужем за работой, а третья… Не очень у неё с мужем складывается, он её не замечает совсем.

— Понятно. И ты вообще собираешься за меня заступаться там или как?

— Ой, — отмахнулась она от меня, — да пусть немного поиграют с тобой и отстанут! Тебе сложно, что ли? А им приятно.

— Не сложно, но если они не остынут, я за себя не ручаюсь! — пригрозил я Ольке, пусть понимает, как хочет.

— Остынут, — пообещала мне девушка, и я мысленно дал «бабонькам» неделю на остывание.

В нашем кабинете у меня тоже был интересный разговор с моими.

— Слушай, Макс. А чего ты на третий таскаешься и новенькой глазки строишь постоянно? Там же одни гадюки работают! Смотри, поматросят и бросят!

— Тю, Миш! — хмыкнул Сычёв. — Так у него же там жена работает.

— Это которая? — Сергеич растерянно нахмурился. Следак, а прошляпил такую информацию.

— С синими волосами, — пояснил Сычёв.

— А! Та красотка? Ох и повезло тебе, малой! — поцокал языком Ломов и одобрительно похлопал меня по плечу. — Повезло. Но, не завидую, а поздравляю!

Так и прошёл месяц учёбы и стажировки в Управлении. Да и с моей женой/подругой/соседкой мы неплохо ужились, как ни странно. Вместе ездили на работу, вместе обедали, вместе отдыхали и играли в шахматы по вечерам. Почти всё как у нормальных людей, у нормальной семейной пары. Ну, кроме секса. Этого в нашем договоре о женитьбе оговорено не было, и мы просто были друзьями. Странно всё это. Если бы она хоть проявила какую-то симпатию или намёк Но никаких сигналов от Ольки не поступало….

А, да! Ведь к концу второго месяца нашей учёбы в Академии Олька стала вести себя немного неадекватно: дёргано, нервно, капризно, резковато. Немного, но это заметно бросалось в глаза. Мне пока везло, а вот некоторым её сокурсникам и случайным жертвам в столовой, приходилось не сладко.

То она унизила какого-то парня, который засмотрелся на её стройные ножки; то чуть не подралась с местной красоткой, которая, по словам Ольки, слишком дерзко на неё смотрела и что-то шептала на ухо своим подружкам; то Оля увидела наших давних знакомых по душу — Алика и Ко… И припомнила им, как мы их отметелили в душевой. И, конечно же, грозилась встретить их в подворотне и отмудохать ещё разок. Откуда у нас здесь подворотня, мне интересно?

Кажется, это была плохая идея — отнять у неё «массажер». Но, что сделано, то сделано — мусор уже давно вывезли, а новый, взамен выкинутого, я покупать ей не решался. Это будет немного неуместный подарок. Вот блин!

Может, ей просто нужен был выходной? Полежать, поспать до обеда. Но увольнительные нам только снились, а мне тоже хотелось проведать Мирославку. В последний раз она мне рассказывала в телефонном разговоре о каких-то проблемах на работе и была грустнее обычного. Хм... Последний раз. А ведь это было неделю назад, и с тех пор от неё ни слуха ни духа. Я каждый вечер набирал её, но ответа так и не получил.

— Макс, чего такой грустный? — сидя в позе лотоса на своей кровати, как всегда в одном нижнем белье, внимательно посмотрела на меня Оля и заметила моё задумчивое состояние.

— Мира... — коротко пояснил я. — Не могу уже неделю дозвониться до неё.

— Ты не говорил.

— Угу.

— Что думаешь?

— Жопой чую, что-то здесь не то. Нужно ехать.

— Нельзя отлучаться без разрешения, — нахмурилась Оля, — а разрешение можно получить только в экстренном случае. Не думаю, что твой случай попадает под категорию «экстренный».

— Я знаю, — помолчал я, обдумал всё и решил. — За несколько часов смотаюсь туда и обратно, никто и не заметит моего отсутствия.

— Даже на час нельзя, Макс!

— Не сидеть же мне без дела?!

— Ты похеришь учебу, тебя отчислят! — Оля была непреклонна.

— И что предлагаешь? Я не буду сидеть.

— Нужно ехать, — девушка тяжело вздохнула, — ты прав. Мирка не может морозиться неделю. Что-то случилось.

— И я об этом. Прикроешь меня в моё отсутствие?

— Как? — Оля подскочила со своей кровати и принялась нервно расхаживать по комнате.

— Не знаю. Изобрази бурный секс. Мы же молодожёны.

— Дурак!

— Не спорю. Если задержусь, просто скажи, что я приболел. Или придумаешь что-нибудь своё, по обстановке. Ты у меня умная девочка! Сделаешь?

— Сделаю! — тяжело вздохнула Оля.

— Спасибо! Можешь считать это одним из моих трех желаний.

— Ещё чего! — фыркнула она. — Для любимого и единственного мужа я это и бесплатно сделаю. А для Мирки и подавно!

— Спасибо, Оль! Тогда я через час уезжаю, у нас как раз пересменка охранников, проскочу незаметно.

— А байк? Как ты его вывезешь?

— Я его не загонял сегодня, оставил на стояке за забором.

— Макс…

— Да, Оль?

— Осторожнее там. Не встревай в неприятности, — тяжело вздохнула синеглазка.

— Оль! Где я, и где неприятности! — фыркнул я.

— И я о том же.

Маленькая пасхалка: ребят, а как вы относитесь к роботам?

Антонио Морале Проклятье, с*ка! (Книга 2)

Глава 1

— Необычная новость сегодня с утра будоражит и штормит все новостные каналы! — вещала симпатичная блондинка с галоэкранов по Первому Имперскому новостному каналу. — Восстание машин в одной из колоний на Марсе!

Девушка удивлённо вскинула брови вверх и испуганно посмотрела в камеру. Слишком испуганно — этот испуг был заметен даже неискушённому телезрителю, но людям такое всё равно нравилось.

— Кто бы мог подумать, что страшилки фантастов прошлого столетия станут реальностью в наше время?! — блондинка покачала головой и тяжело вздохнула. — Как удалось узнать нашему корреспонденту, работников Марсианского завода, производящего самую обычную бытовую кухонную технику под брендом «МАРуСя», взяли в заложники роботы! И эти же роботы, собирались поработить Землю, переоборудовав производственные линии под изготовление себе подобных. Это не первоапрельский розыгрыш, дорогие зрители! Это суровая правда. Никто из нас даже не подозревал, в какой опасности мы все находились. Человечество ходило по самому краю!

За спиной блондинки на большом студийном экране промелькнули фотографии Марсианского завода, испуганные уставшие лица рабочих, несколько обесточенных роботов, валявшихся прямо на земле в красной пыли, и серьёзное сосредоточенное лицо начальника охраны Марсианской колонии — симпатичное, женское лицо. Начальником охраны колонии была женщина.

— Но, не всё так печально и грустно. Человечество справилось с этой угрозой! Легко и просто. Помните, как в романе Герберта Уэллса марсиан погубил самый обычный земной вирус? В нашем случае, марсианских роботов погубил компьютерный вирус, созданный руками человека.

Симпатичная ведущая гордо подняла вверх свой указательный пальчик с розовым маникюром и потрясла им в воздухе.

— Человеческий разум в очередной раз превзошёл машинный! Солнечная система была спасена и мы с вами, мои дорогие, снова в полной безопасности! Надеемся, виновные будут покараны, а меры безопасности усилены в десятки, нет, в сотни раз! Не хотелось бы снова почувствовать себя статистами плохенького фантастического романа очередного бульварного автора.

Блондинка весело рассмеялась и улыбнулась своей идеальной жемчужной улыбкой.

— На данный момент нам достоверно известно одно — на Марс в срочном порядке отправлена комиссия, которая займётся расследованием инцидента.

А теперь забавная новость! Марсианским колонистам удалось собрать колоссальный урожай яблок и томатов, и первая партия уже доставлена в магазины столицы. Теперь каждый из вас, дорогие мои зрители, сможет попробовать, каковы же марсианские яблоки на вкус. Лучше или хуже земных? Предлагаю узнать об этом вместе! Обязательно проголосуйте на нашем сайте, каким яблокам вы отдали предпочтение.

Девушка ткнула пальчиком в экран, где перед её милым личиком выскочила полупрозрачная голографическая табличка с результатами голосования:

«Марсианские яблоки — 37%»

«Земные Яблоки — 63%»

— А теперь к политическим новостям. Передаю слово моему коллеге Святозару.

— Спасибо, Елизавета! — с улыбкой поблагодарил девушку симпатичный рельефный блондин, повернулся к камере и поставленным голосом принялся зачитывать политические новости: — Император России Владимир с дружеским визитом посетил наших младших братьев Японцев…

* * *

Из академии я выбрался в десять часов вечера. Незаметно пробрался за территорию, прыгнул на свой байк, и помчался по автостраде. Три с половиной часа — и я на месте.

Предчувствуя неприятности, вошёл в квартиру Миры, включил свет и уставился на её пустую, неразобранную кровать. Где-то в глубине сознания промелькнула предательская мысль — Мирослава могла найти себе мужчину и заночевать у него. Но эту версию я сразу отбросил — не с теми проклятиями, которые я на неё навешал, на безбрачие я проклял её основательно, слегка перегнув палочку.

Я вышел на террасу, уставился на ночной город, раскинувшийся под моими ногами, и принялся размышлять. Неделя… Мира не выхода на связь неделю, если исходить из худшего варианта — я уже катастрофически опаздываю. И где её искать, я даже примерно не представлю. Как там принято поступать в таких случаях? Обзвонить все морги, больницы и полицейские участки… Только в два часа ночи это выглядело не очень разумно. В полицию я позвонить могу, а вот с моргами и больницами, скорее всего, придётся ждать до утра.

Б*я! А я ведь хотел просто проведать её, убедиться, что всё хорошо, и вернуться обратно в академию, пока меня не спохватились… Хреново! К утру я теперь никак не вернусь.

Задумчиво достал из кармана телефон, покрутил его в руках, прикинул ещё раз варианты, и нажал кнопку вызова.

— Центральное Городское Управлении Сыска. Дежурный Потапов слушает.

— Привет, Миш! Прости что поздно, нужна твоя помощь…

Михаил Потапов сегодня дежурил в нашем Управлении. Хороший парень, общительный, смешной, немного с придурью. Мы несколько раз курили вместе в курилке (если можно так назвать соседнюю подворотню через дорогу от Управления), хоть я и не любил это дело, но для установления нужных знакомств и связей периодически выходил «подышать» свежим воздухом, стрельнуть сигаретку и поболтать о том о сём с парнями и мужиками. С Мишкой мы ладили — оба примерно одного возраста, любим обсудить симпатичных девчонок, и оба повёрнуты на мотоциклах. Чем не точки соприкосновения?

— Макс? Ты, что-ли? — удивлённо произнёс голос Мишки в моём телефоне.

— Я. Миш… — Решил я сразу зайти с козыря: — Мой байк в твоём распоряжении на 24 часа, если поможешь.

— Семьдесят два! — тут же выдал предприимчивый младший лейтенант.

— По рукам. — согласился я. Не в моём положении торговаться.

— Что нужно?

— Можешь пробить по базам одну особу?

— По нашей легко. По остальным… Даже не знаю.

— Семьдесят два часа! — напомнил я цену. — Нужно пробить по всем возможным.

— Ладно, сделаю. — заговорщицкий голос Михаила стал чуточку тише. — Говори имя, фамилию и дату рождения.

— Климова Мирослава…

— Климова? — перебил Мишка. — Родственница? Сестра или жена?

— Тётка. — тяжело вздохнул я.

— Тётка… — задумчиво повторил Потапов. — Симпатичная, хоть?

— Миш!

— Ладно! — Недолгое молчание, сопение и снова голос Мишки: — Хм. Симпатичная! А ты не говорил, что у тебя такая горячая тётушка. Познакомишь?

— Миш! — снова пришлось мне одёргивать разговорчивого коллегу.

— Жди у аппарата, я перезвоню… — коротко бросил мне Потапов и сбросил звонок.

У «аппарата»… Где он такому набрался?

Ждать «у аппарата» пришлось долго. Целых семь минут. Телефон зазвонил неожиданно резко, и я тут же нажал «принять звонок».

— Макс. Я всё узнал. — Мишка на пару секунд замолчал, выдержав драматическую для такого случая паузу (гад!), не дождался от меня поторапливающего «ну и?», и продолжил сам: — Она в отделении полиции, под арестом. Если нужно,скину координаты.

— Нужно. — нахмурив лоб, пробормотал я. — В чём её обвиняют?

— Хм…

— Что за «хм», Миш?

— Странно. Обвинения не выдвинуты. Макс…

— Да?

— У нас так обычно делают, когда нужно припугнуть или надавить. Твоя тётушка ни в чём таком не замешана?

— Да нет. Вроде. — Я перебрал в уме всё что знал о Мирославе, и не найдя ни одного подходящего варианта, нахмурился ещё сильнее. — Спасибо, Миш. За мной должок…

— Если что, звони. Я тут до восьми дежурю.

Короткие гудки отбоя и через секунду телефон дзинькнул сообщением с адресом отделения, где держат Миру. Я задумчиво посмотрел на угасающий экран, словно там были все ответы на мои вопросы, сунул телефон в задний карман брюк и пошёл на выход. Мира в полиции… Охренеть! И почему она мне не позвонила?

Ладо, чего зря гадать! Адрес у меня есть, нужно ехать и выяснять. Хорошо, что я сам уже в системе, хоть и маленький винтик, незаметный, но кое-что знаю и умею. Разберусь на месте.

Лифт спустил меня на подземную парковку, я успел сделать два шага в сторону своего байка и даже почувствовать своей задницей угрозу, обернуться на непонятное смазанное движение за спиной, и получить в висок чем-то жёстким и обжигающе холодным одновременно. Искры, резкая боль и кто-то ненадолго выключил свет в моей черепушке…

Очнулся я, лёжа на холодном жестяном, трясущемся от скачки по ухабам, полу какого-то хипстерского фургончика, с забитыми фанерой окнами, в окружении тройки серьёзных суровых парней. Голова трещала просто ужасно, в затылок что-то настойчиво стучало изнутри, может даже мой отслоившийся от удара мозг, во рту чувствовался солёный металлический привкус крови, а руки и ноги были крепко стянуты пластиковыми путами. Охренеть! И кому я успел в этом мире перейти дорогу, интересно? Может они обознались?

— О! Наш новый друг очнулся! — донёсся до меня голос одного из похитителей. — Горазд же ты поспать нахаляву!

Б*я! Сколько же я был в отрубе? Если больше пяти минут, то это жопа! Не, не так — ЖОПА! Если меня убьют, я вернусь обратно на пять минут назад в то же самое связанное положение, и точно так же буду убит через пять минут. Вот о чём я говорил — даже мой уникальный Узор не защитит от всего…

Я украдкой оглянулся, приводя мысли в порядок. Тройка расслабленных парней, не чувствовавших во мне угрозу (здесь я с ними полностью согласен, в моём то состоянии), сидели на лавке. Двое о чём-то тихо перешёптывались, третийвнимательно посмотрел на меня, оценил моё состояние и повернул лицо в сторону водителя. Водитель за рулём сосредоточенно крутил баранку и вглядывался в чёрную ночь за лобовым стеклом. Мы где-то за городом, судя по отсутствию фонарей и неровной дороге. Интересно, где? И что это за люди? Следили за квартирой? Меня ждали? Скоты! И зачем? Вопросов, как всегда, больше, чем ответов…

— Парни… — хрипло пробормотал я. — А по голове обязательно было быть? Больно ведь.

— Тут ты прав. — согласился со мной всё тот же голос, принадлежавший самому взрослому из этой компании — мужчине лет сорока с седыми висками, острым орлиным носом и выдающимися скулами на загорелом обветренном лице. — Но так спокойнее, поверь моему опыту. И тебе, и нам.

— А вы не обознались, случайно? — на всякий случай уточнил я, чтобы прояснить ситуацию для себя родимого.

— Это вряд ли. Ты ведь Макс Климов?

Я молча кивнул и мысленно распрощался с вариантом «обознались».

— Ну вот. Значит, всё правильно. — утешил меня в ответ седой.

Вопрос остаётся открытым. Похитители? Зачем похитили? Точно не ради выкупа — денег у нас с Мирой водилось не очень много, и это ещё мягко сказано. Хотя, вариантов можно выдумать много — на органы, в сексуальное рабство, просто в рабство… Но тогда бы они не стали заморачиваться с именем. Значит, здесь что-то личное. Давай, Макс! Применяй свою супер-академическую логику, отрабатывай годы… ладно не годы, но хотя бы месяцы учёбы в полицейской академии! Думай!

— А вы к игровому бизнесу имеете какое-то отношение? — поинтересовался я, припомнив своё маленькое приключение в казино.

Парочка парней, до этого не обращавших внимания на наш с седым разговор, перестала шептаться и удивлённо взглянула на меня.

— Игровому? — переспросил седой, хмыкнул и улыбнулся. — Это вряд ли.

Значит, это не месть казиношников за тот небольшой выигрыш.

— И какого хрена вам тогда от меня нужно? — поддал я немного паники в голос для убедительности. Артист из меня, конечно, так себе.

— От тебя? Да в общем-то ничего. — снова удивил меня седой. — Нам нужна твоя родственница.

— Мирослава?

— Она самая.

— Она арестована… — задумчиво пробормотал я.

— Это мы знаем, и даже немного посодействовали этому. — улыбнулся седой. — Очень несговорчивая девушка, уже неделю сидит в одиночке, а всё не сдаётся. Строит из себя мученицу, готовую умереть за чужие деньги. А нам всего лишь и нужно — доступы к её рабочему терминалу на какой-то часок.

— Так вы обычные ворюги? — расползлась улыбка на моём лице, как только я понял, что происходит.

— Обидно, между прочим, прозвучало! — покачал головой мой собеседник. — Мы этот план два месяца разрабатывали, изучили документацию, выждали отчётный период и накопление средств на счетах компании… А ты — «обычные ворюги». — седой разочарованно вздохнул и демонстративно отвернулся, изобразив обиженку.

— А в отделении у вас свой человек на зарплате? И девчонку он там держит незаконно…

— А ты не дурак! — седой хмыкнул и снова повернулся ко мне. — Да, есть у нас там пара прикормленных людей. Ещё вопросы будут?

Пожалуй, что и нет.

Они попытаются надавить на Миру через меня, и та даст им все доступы к счетам компании. После этого её сделают крайней и повесят на неё воровство или растрату, а эти ребята выйдут сухими из воды. В идеале, её труп найдут в тюремной камере, подвешенным к потолку, и дело уйдёт в архив, как очередной «висяк». Хотя, какой «висяк»? Скорее наоборот — преступник…ца поймана и обезврежена, ещё и премию кому-то за это выпишут. Вот суки!

Вопросов больше у меня не было, я выяснил достаточно. Даже удивительно, что седой со мной такой разговорчивый. Хотя, нет— ничего удивительного. Просто со мной они собираются поступить точно так же, как и с Мирой.

За лобовым стеклом промелькнули отвесные скалы, а значит, мы выехали из города с северной стороны. Я даже примерно представлял, где мы — если справа скала, значит, слева небольшой крутой обрыв. Это не так далеко от нашего дома, километров пятнадцать…

Один из двух притихших парней не сводил с меня изучающего взгляда и задумчиво хмурился. Придя к какому-то умозаключению, наклонился к Седому, что-то прошептал ему на ухо, и брови последнего удивлённо взметнулись вверх.

— Серьёзно? — переспросил он у «шептуна» и тот подтверждающе кивнул. — И какая у него способность, можешь сказать?

— Нет. — парень помотал головой. — Но что-то бесполезное, не боевое. У боевой Способности «раскраска» другая.

— Так. Значит, мальчик со способностями… — Седой наклонил голову набок, и словно посмотрел на меня с другого ракурса. — Интересно… Так ты мутант, Макс? Почему сразу не сказал?

— Да вы и не спрашивали. — пожал я плечами и попытался сесть, но у меня ничего не вышло, связанные ноги были примотаны к выступающему из пола металлическому кольцу.

— А давай к нам! — неожиданно предложил мне мой похититель. — Ты же один из нас.

Один из нас? И почему я такой тормоз?! Только после его слов догадался взглянуть на них с «другой стороны». Все они мерцали Силой. Не такой яркой, как моя, да даже до Олькиного уровня не дотягивали, но они были Одарёнными. Все трое, кроме водителя.

— Я подумаю. — не стал я сразу отвергать такое «заманчивое» предложение.

— Думай, думай. И тётушке твоей найдём применение. Никто её не тронет. Таким как мы нужно держаться вместе.

— Нахера вам это всё? Похищения, вымогательства, воровство, может, вы ещё и убийствами промышляете?

О! Это во мне заговорил будущий полицейский.

— Промышляем, чего таить? — не стал отнекиваться Седой. — Ты же знаешь, как к нам относятся. На нас охотятся, как на бешенных псов, нас кастрируют и считают людьми третьего сорта — это унизительно, у нас нет никаких прав! Мы просто хотим жить, существовать. А для существования нужны деньги — всё просто. Доходчиво объяснил?

— Вполне. — согласился я.

— Ну и? Подумал над предложением?

— Подумал.

— И что решил? — Седой наклонился ко мне поближе, и с интересом впился в моё лицо взглядом.

— Если бы вы подошли ко мне на улице, предложили вступить в ваши доблестные ряды, может быть, я согласился… — соврал я. — А так… Иди ты в жопу, ганд*н!

— Ясно. Ну тогда извиняй, парень. — ничуть не расстроился мой несостоявшийся коллега по банде, и сел обратно на своё место. — Свидетелей мы не оставляем. Твою тётку и тебя придётся кончать.

— Тогда и вы извиняйте, парни. — прошептал я, выпуская проклятие на волю. Самое примитивное, самое просто и самое сильное.

«Чтоб вы все сдохли от несчастного случая, твари!»

— Змей, он использует свою Способность! — громко завопил разглядевший мою Силу незнакомец. — Выруби его! Быстрее!

— Ты говорил, что у него какая-то бесполезная хрень. — растерялся на секунду Седой, и с угрозой посмотрел на мою совершенно мирную тушку, всё так же валявшуюся на полу фургончика.

— Я не знаю, но он стремительно опустошает весь Резерв! Вырубай его! –сорвался на визг незнакомец.

— Поздно, парни. — Прошептал я, получив болезненный удар ногой в висок и подбородок, и растянул губы в улыбке, не обращая внимания на боль. — Поздно…

Я выпустил всю Силу, до последней капли.

Проклятие на смерть… Впервые это делаю на живых людях и даже не вижу, на какой срок у меня получилось его наложить… Получается, до смерти. Сегодняшний день они не переживут. Откат будет суровым, но мне плевать. Если я сдохну вместе с ними, вернусь назад и попробую что-нибудь другое…

Ещё один удар по голове почти отправил меня в беспамятство, меня повело, в глазах потемнело, но Регенерация впрыснула такую дозу адреналина в кровь, что голова сразу очистилась, словно от литра выпитого кофе, и я открыл глаза, успев увидеть, как водитель отчаянно вертит руль, пытаясь увернуться от катящихся по склону вниз камней…

По крыше забарабанила мелкая каменная крошка, затем ударило что-то тяжелое, и по лобовому стеклу пробежала сеточка трещин. Водитель сосредоточенно крутанул руль вправо, влево, выравнивая авто, но влетевшая в лобовое огромная чёрная летучая мышь, проломившая хрупкую преграду головой и забрызгавшая кровью лицо мужчины, поставила жирную точку в нашей весёлой поездке.

— Да что происходит?! — не выдержал и выкрикнул молчавший всю дорогу водила.

Остатки самообладания покинули его, и он непослушными руками отправил фургон в пропасть.

Микроавтобус вылетел с дороги, несколько раз перевернулся, и стал стремительно падать вниз. Моё тельце подбрасывало в воздух и било о борта, пол и потолок, мои кишки наверняка поменялись местами с внутренними органами. Досталось не только мне — всех пассажиров кидало, словно беспомощные тряпичные куклы. Хорошо, хоть никого не вывернуло наизнанку…

Несколько бесконечных секунд падения, с глухим тяжёлым ударом наш микроавтобус врезался в землю и затих.

В ушах звенело, в голове гудело, а во рту насрало стадо тюленей. И это я себя так хреново чувствовал — представляю, что было с остальными. Хотя, мне на них было плевать! Да и есть вероятность, что они не выжили. По крайней мере, признаков жизни никто не подавал, а водилу вообще выкинуло через разбитое лобовое ещё на втором или третьем кувырке.

Я осторожно подобрал с пола кусок стекла, перерезал пластиковые стяжки на руках и ногах и размял затёкшие запястья. Наконец, свобода! Потянулся к ближайшему ко мне парню, к тому, что почувствовал мою Силу, проверил пульс на его шее, и удовлетворённо кивнул сам себе. Минус два…

Ну и хорошо. Я не Мать Тереза, спасать никого не собираюсь. Так что, парни, сегодня не ваш день. Протиснулся к седому, поверил его и третьего пассажира, и на секунду замешкался. Эти двое были живы и даже тихо постанывали.

Свернул шею одному и второму, избавляя их от мучений, а себя от возможных проблем в будущем, вылез через распахнутые задние двери авто, огляделся, и начал карабкаться наверх. Склон был не такой уж неподъёмный…

Успел я вовремя. Через тридцать секунд за моей спиной раздался взрыв, и яркая вспышка ненадолго озарила окрестности. Так даже лучше, с освещением мой подъём стал немного легче…

До города я добирался часа три. Попутку ловить не стал, не в моём виде — потрёпанный и в окровавленных лоскутах одежды. Пришлось пробираться огородами, как сказала бы Олька. Под конец моей незапланированной ночной прогулки на горизонте уже начало светать.

Вернулся в квартиру Миры, принял душ, переоделся, взглянул на часы, показывающие «7:45», и снова спустился на парковку. Попытка номер два.

На всякий случай, оглянулся по сторонам, не увидел ничего подозрительного, кроме нескольких таких же, как и я, жителей нашего комплекса, прыгнул на своего двухколёсного друга, и через пятнадцать минут был напротив полицейского отделения, где держали Мирославу.

Вспомнил уроки Макарыча, как заходить в подобные заведения, да и вообще, как правильно заходить, туда, куда тебе нужно — «побольше наглости и самоуверенности», сунул ксиву дежурному на КПП и, как будто делаю эта каждый день, просто поинтересовался у него:

— Кто ведёт дело Мирославы Климовой?

— Сухов. — сразу ответил мне младший лейтенант, внимательно изучив моё удостоверение.

Хорошее удостоверение, кстати. Полноценное. В нём не указывалось, что я всего лишь стажёр, так что по документам я самый настоящий сотрудник Сыска. Да я и был, в принципе, настоящим сотрудником. Правда, очень молодым и относительно бесправным. Тем более, в этом городе.

— Он у себя?

— Да. Кабинет «112». — дежурный махнул рукой прямо по коридору и потерял ко мне всякий интерес.

Кабинет «112»… Ну что же, Сухов. Поговорим.

По пути к кабинету Сухова проверил телефон. На экране высветилось несколько пропущенных звонков от Оли и парочка сообщений.

«Макс! Ты где? Что с Миркой? Что мне говорить в Управлении? У тебя всё хорошо?»

«Макс! Я переживаю!»

«Макс! Или ты ответишь, или… ничего хорошего тебя не ждёт! Я очень зла на тебя!»

«Максик! Напиши, когда сможешь…»

Вот хрень! А мне ведь в восемь нужно быть на работе…

Только хотел набросать в ответ Ольке короткое сообщение, как телефон неожиданно зазвонил сам.

— Макс, ты где? — донёсся до меня спокойный голос капитана Сычёва, моего наставника. — Ты должен быть на службе ровно в восемь! Уже «8:10».

— Семейные проблемы. — вздохнул я.

— Тебя отчислят с волчьим билетом. Ты это понимаешь?

А Макарыч переживал за меня, оказывается. Как бы строг он не был на работе, как бы посмеивались они с Сергеичем надо мной иногда, но переживал ведь!

— Семья важнее. — снова вздохнул я, не зная, что ещё ему сказать.

Долгие три секунды я слушал суровое капитанское сопение в трубку… А затем прозвучало короткое «Рассказывай всё по порядку!».

На душе, почему-то, потеплело от этих простых слов, и я выпалил всё как на духу. Почти всё.

Краткий пересказ о нападении на меня и об аресте Миры уложился в минуту. Моя версия событий была немного урезанной — без упоминания Одарённых, без смертей и проклятий. По моей версии, мне просто удалось сбежать, вырубив двух похитителей и унеся с собой добытую информацию.

— Понял. — Ответил мне задумчивый голос Сычёва. — Дай мне пять минут, Макс. Я всё узнаю по делу твоей тётки и перезвоню. Ничего не делай! Без глупостей! Ты понял?

— Понял. Жду. — коротко ответил я и сбросил звонок.

Хм… Я повертел в руках свой любимый нож, который успел достать из-за пояса, и отошёл от двери с табличкой «112». Минутой позже, и было бы поздновато. Сухову сегодня явно везёт, а он даже не представляет, как…

Глава 2

Через десять долгих минут дверь кабинета «112» неожиданно распахнулась, оттуда выглянул взъерошенный нахмуренный темноволосый худощавый хлыщ, глянул по сторонам, осмотрел меня с ног до головы внимательным взглядом, и коротко спросил:

— Климов?

— Климов. — подтвердил я кивком.

— Заходи.

Сухов, а судя по всему это был именно он, исчез в кабинете, приглашающе оставив дверь открытой. Я нырнул следом и очутился в небольшой светлой комнате. Небольшой кабинет, два окна, два стола и один Сухов.

— Садись. — кивнул хозяин кабинета на свободный стул и принялся перебирать бумаги на своём столе, демонстрируя мне свою занятость.

— Так что, лейтенант, — не выдержал я, — по какому обвинению задержана моя родственница?

— Ты, студент, не дерзи! — хмыкнул он. — Если бы мне не позвонили люди из столицы за твою девчонку, я бы даже пальцем не пошевелил ради тебя.

— А так шевелишься?

— Дерзкий ты! — Тяжело вздохнул Сухов, отложил в сторону бумаги и посмотрел мне в лицо. — Ладно, забирай свою родственницу. Я уже подписал документы, через полчаса встречай её на выходе.

Всё вышло проще, чем я думал. Мне даже не пришлось никого убивать. Никого больше… Хотя очень хотелось. Можно сказать, в этот раз обошлось без жертв. Хотя, учитывая, кто ему за меня позвонил, и как и для чего он задержал Миру… Это он вёл себя достаточно дерзко, а не я. Продажная тварь!

— Дело закрыто? — на всякий случай решил прояснить я, и мой собеседник недовольно поморщился.

— Разберёмся. Невиновным бояться нечего. Я вызову её ещё пару раз для дачи показаний. А там видно будет…

Ну да… Догадываюсь, что будет дальше. Он попытается позвонить своим друзьям, которых я оставил в сгоревшем фургончике, не дозвонится и спустит дело на тормозах. Да и нет у него никакого дела. Знаю я, как это всё происходит…

— Тогда, если нам больше нечего обсуждать, я пойду. — Поднялся я со стула, на секунду замер, ожидая какой-то реакции от Сухова, и не дождавшись, не прощаясь, шагнул в сторону двери.

Хотелось проклясть его напоследок, но что-то меня удержало. Только отката от своего Дара мне сейчас не хватало. Ещё и за руль мотоцикла садиться, и Миру с собой везти, да и камер здесь полно, ещё заснимут что-то необычное. Мне это сейчас ни к чему. Странно вот так, иметь Дар и бояться им «светить». Странный мир…

Я кивнул дежурному на КПП, вышел на улицу, облокотился о сидушку своего байка и принялся ждать Миру. Через минуту зазвонил телефон, и голос Сычёва извиняющимся тоном, словно не он только что помог вытащить Мирославку из кутузки, пробормотал:

— Сделал всё что мог, Макс. Девушку отпустят, её удерживают незаконно — якобы, за денежные махинации. Но это явная липа, всё шито белым нитками. Но и инициировать расследование по нападению на тебя, и по действиям этого Сухова, я не могу. Я сообщу, куда надо, но пока бюрократические колёсики правосудия закрутятся… Это не наша юрисдикция.

За какие-то денежные махинации… Ну да, где Мирослава, где деньги и где махинации. Это всё противоположные значения…

— Понял. Спасибо, Леонид Макарыч! Буду должен. Это даже больше, чем я рассчитывал.

— И это, Макс. — голос капитана Сычёва стал строже. — Ты бы увёз пока свою тётушку подальше от неприятностей. Ей там не место. Не нравится мне эта возня вокруг её особы.

— Так и сделаю. — тяжело вздохнул я в ответ, зная фанатичное отношение Миры к своей работе. Увести её можно только под дулом пистолета.

Минут через двадцать из дверей отделения выпорхнула моя блондинка, подслеповато щурясь на яркое солнце, словно её держали в тёмном подвале как минимум пару лет. Прям, настоящая зечка.

— Макс! Это ты? — расцвела счастливая улыбка на лице девушки, едва она увидела, кто её встречает.

— Ну а кто ещё! Давай прыгай, отвезу тебя домой.

Я крепко обнял её, прижав к себе, и выслушал порцию ругательств в адрес полиции и бестолковых продажных полицейских. Затем она осеклась на полуслове, поняв, что я теперь тоже один из них, но из вредности всё равно ещё пару раз фыркнула.

— Всё хорошо, Мир. — успокоил я свою бедную родственницу. — Теперь всё хорошо. Поехали домой… Ох и запашок от тебя!

— Да иди ты! — смутилась девушка, отпрянув от меня. — Как ты это сделал, кстати?

— Да так… Есть связи. Что от тебя хотели, Мир?

— Нашу бухгалтерию и доступы к счетам. Якобы, для тщательной проверки моей деятельности. Но я же не дура! Они просто хотели прибрать к рукам либо нашу компанию, либо деньги со счетов.

— И ты всё держала в секрете, как партизан? — осуждающе покачал я головой. — Тебе что, больше всех нужно? Это всего лишь работа, Мир. Она не стоит твоей жизни.

— Это МОЯ работа, Макс! — важно произнесла Мира и нахмурилась.

Спорить с ней было бесполезно, как я и думал.

— Мир…

— Да, Макс?

— Нам нужно серьёзно поговорить о твоей дальнейшей судьбе. Это не дело…

— Давай дома? — перебила меня блондинка. — Приму душ, поем и поговорим. Ну, Максик! — Начала канючить она, увидев моё кислое выражение лица и нежелание откладывать разговор. — Пожалуйста!

— Ладно… — сдался я, запрыгнул на байк и усадил Миру себе за спину.

Домой мы добрались быстро, а вот потом мне целый час пришлось ждать, пока Мирослава наведёт марафет и откиснет под душем. И только накормив её нехитрым завтраком и напоив горячим чаем, я снова поднял эту тему.

— Так. Пока не встряла в очередные неприятности, давай что-то решать.

— Что? — захлопала своими большими ресницами блондинка, сидя напротив меня за обеденным столом.

— Увольняйся со своей работы, и поехали отсюда. Мы уже говорили с тобой об этом, но ты так ничего и не решила. Тебе нужно сменить обстановку. Нужно остановиться, выдохнуть, и подумать, чего ты хочешь от жизни.

— Ты говоришь как моя мама…

— Мир! — строго сказал я, и покачал головой, действительно на миг ощутив себя родителем бестолковой девушки-подростка.

— Я не могу… так.

— Почему?

— Хм… — Мира задумалась, нахмурила лобик и отхлебнула из большой чашки. — Действительно… Ладно. Давай так, мне нужно передать дела, потом я возьму отпуск…

— Увольняйся! — не слезал я с неё. — Мир, я не шучу. Серьёзно! Или ты увольняешься…

— Или что? — бунтарским тоном, с вызовом в голосе произнесла она.

— Или я подкину тебе запрещённые вещества в сумочку и заберу к нам в управление. — пожал я плечами. — Оформлю тебе «путёвку», зато, будешь под присмотром.

— Не смешно! — фыркнула Мирославка.

— А я и не смеюсь. Мир! У тебя две недели.

— Месяц! — наконец, сдалась она. — Макс, я согласна, но мне нужен месяц.

— Ладно, месяц. Но созвон каждый вечер, чтобы ты снова в неприятности не влипла.

— Ты ещё жучок ко мне прицепи и отслеживай мои передвижения! — попыталась съехидничать блондинка и тут же спохватилась, увидев задумчивое выражение на моём лице. — Эй! Ты о чём задумался?! Никаких жучков и слежек! У тебя профдеформация началась, Макс! Вот знала же, что не нужно тебе в Сыск идти.

— Будет нужно — прицеплю. И движения и даже твои лунные циклы буду отслеживать! Пока обойдёмся ежедневными созвонами.

— У меня всё нормально с лунными циклами! Вырастила на свою голову. — проворчала Мира и чему-то довольно улыбнулась самыми уголками своих прелестных губ.

Я посмотрел на свои часы, и тяжело вздохнул. Время… Время стремительно приближалось к обеду, а мне ведь никто отгулов не давал. Да я вообще не знаю, что мне будет за эту самовольную отлучку — уволят меня за прогул, или выпрут из академии, или Сычёв меня прикроет. Ладно, нужно возвращаться, на месте разберусь.

— Мир, я бы остался с тобой на пару дней, или хотя бы до вечера, но мне нужно ехать, правда.

— Макс… — Надула она губки и тяжело вздохнула. — Ладно, езжай. Я всё понимаю…

— Месяц, Мир! — напомнил я ей. — У тебя месяц на сборы!

— Да помню я, помню…

В управление я приехал после обеда. Заскочил по дороге в супермаркет, купил своим наставникам две бутылки самого дорого коньяка, и в три часа дня был на месте.

Думал, меня ждёт серьёзная взбучка, за то, что учудил. Но всё прошло тихо и мирно. Макарыч лишь гордо поцокал языком, разглядывая звёздочки на этикетке бутылки, но ничего насчёт моей самоволки не сказал. Хороший он мужик.

— Это ты угадал. Капитанам нужно дарить не меньше четырёх звёзд, мы на меньшее даже не смотрим.

— А полковникам две? — удивился я логике Сычёва.

— Вот поэтому я всё ещё капитан. Мой организм всё, что ниже четырёх звёзд не воспринимает.

— Ладно, стажёр. — Ломов бережно спрятал свою бутылку в стол и погрозил мне пальчиком. — Прогулял полдня, теперь нужно навёрстывать. Возьмём тебя сегодня на твоё первое серьёзное дело.

— И это, мужики… Спасибо! — поблагодарил я своих наставников ещё раз. — За то, что прикрыли и помогли.

— Да ладно! Ты уже отблагодарил. — отмахнулся Ломов. — Но в следующий раз, предупреждай.

— И нам бы хотелось услышать полную версию истории, — поддакнул Ломову Сычёв, — и почему твою тётушку решили прессануть.

— Расскажу. Обязательно расскажу, но чуть позже. А что за дело, кстати? — опомнился я.

— Труп. У нас труп, Макс! Тут, недалеко. В вашей курилке, куда ты с пацанами бегаешь.

— Серьёзно?

— Угу. — подтвердил Макарыч. — Прям у нас под носом. Это же надо, сколько наглости у этого отморозка!

— Или отморозков! — добавил Сергеич и тут же нахмурился в сторону без стука распахнувшейся двери.

— Макс! Ты где пропадал целый день?! — Ворвалась в наш кабинет моя Олька и строго посмотрела на меня.

— Да, кстати, Макс. — задумчиво проговорил Ломов. — Тебя Ольга искала, просила передать, как только ты объявишься. Я передаю.

— Вот спасибо, Михаил Сергеевич! — ехидно поблагодарила Оля Ломова. — Как своевременно!

Ломов с Сычёвым переглянулись между собой, понимающе хмыкнули, встали со своих мест и направились в сторону выхода, сторонясь разгневанной девушки. И когда она успела их запугать или построить, интересно?

— Ладно, голубки, поговорите тут, а мы на место преступления. — бросил мне Макарыч, прежде чем исчез с Сергеичем за дверью. — Макс, не задерживайся, мы ждем тебя.

— Макс. Я тебя прибью! — Олька уверенно шагнула ко мне.

— За что?

— Сам как думаешь?! Я волновалась!

— Да всё хорошо. — отмахнулся я. — Просто некогда было ответить на твои звонки. Прости.

— Что с Мирой? Нашла себе кавалера и загуляла? Или что-то серьёзное?

— Нет, не кавалера. Но уже всё хорошо — не зря съездил. Вечером расскажу, лады?

— Лады. Точно всё хорошо? — Оля подошла, стала напротив меня и внимательно посмотрела в мои глаза.

— Да, Оль. Не переживай. — Я встал, обошёл Ольку так же, как минуту назад это сделали мои наставники, и собирался прошмыгнуть мимо неё. — Я пойду, меня там уже ждут…

— Да, иди. Кстати, нам нужно поискать квартиру…

— С чего вдруг? — опешил я и замер на месте, хотя секунду назад был готов выскочить из кабинета на своё первое убийство. Вернее, не на убийство, а на дело по убийству…

— Если бы ты сегодняшнее построение в Академии не прогулял, знал бы. Молодожёнам только на месяц положена отдельная комната. Медовый месяц, как сказал наш ректор.

— С чего вдруг? — снова выдал я ту же фразу.

— Ты повторяешься. — Оля улыбнулась и грустно вздохнула. — Это новое распоряжение Павлова. И наш медовый месяц уже закончился.

— Хреново. — коротко и ёмко оценил я решение нашего ректора.

— Или наоборот — хорошо. Я нашла нам пару вариантов. Один в пяти минутах ходьбы от управления, второй ближе к Академии.

— Давай вечером поговорим, мне нужно бежать. — я постучал пальцем по часам и выразительно посмотрел в сторону двери.

— Беги уже… — Чмокнула она меня в щёку и сама смутилась своего неожиданного порыва. — Как мальчишка, ей богу! Труп в подворотне дороже семейной жизни! — Олька покачала головой, вздохнула и закатила глаза…

В переулок я прибыл минут через десять. Найти место преступления было не сложно — оно было обнесено жёлтыми полосатыми лентами, возле которых крутились парни из нашего управления и с самого краю стоял капитан Ломов. Возле стены, в тени здания, лежало тело, над которым склонилась розововолосая девчонка. Кто такая? Первый раз её вижу.

— Что там? — Спросил я у Ломова, подойдя к нему и став возле ленты.

— Тело женщины 27-30 лет. Предварительно, асфиксия.

— Надругались?

— Угу. Был половой акт перед смертью. Но, как говорит эксперт, добровольный.

— Добровольный. — Не понял я. — Проститутка?

— Да какая проститутка, Макс?! В нашем районе!

— И какого хрена она тогда делала в переулке? Ещё и занималась этим? Экстремалка? Любительница острых ощущений?

— Вот ты и узнаешь.

— Я?

— Ну не я же! — Хмыкнул капитан. — Давай, покажи мне, чему ты успел научиться за это время.

— Чему… — Проворчал я. — Бегать за кофе, например. Или оформлять заявления сумасшедших старушек…

— Так! Не умничай тут! — не сдержал улыбку Сергеич. –Давай, действуй. Дуй к телу, осмотрись там, сделай выводы и доложи мне. А я пока проверю камеры. Не нравится мне всё это — жопой чую, тут что-то не так. — Проворчал капитан и тяжело вздохнул.

Я перелез через ленту и подошёл к месту преступления. Да, Ломов прав. На продажную женщину жертва была не похожа. Дорогая одежда, золотая цепочка на шее, серёжки, ухоженный внешний вид и дорогой маникюр… И никакого нижнего белья под задранным платьем. По крайней мере, она не была похожа на проститутку из подворотни. Если только на элитную… Но почему именно здесь? Возле управления. Словно вызов или… Пока не знаю, нужно подумать.

Я перевёл взгляд на сидящую возле трупа девушку. Розовые кучерявые волосы, стройная, худенькая, с персиковыми глазами, уверенной троечкой, и в смешной розовой кофточке. Симпатичная.

— Привет! — Поздоровался я, встретившись с девушкой взглядами.

— Привет! А ты кто?

— А ты?

— Я Ксения. Можно — Ксюша…

— «Можно Ксюша», а ты что здесь делаешь? — я задумчиво нахмурился.

— Я криминалист. — Пожала плечами девушка, склонила голову набок, приглядываясь ко мне, и мило улыбнулась.

— А я Макс, стажёр Ломова и Сычёва. Будем знакомы.

— Будем, стажёр. — Хмыкнула она и снова склонилась над телом жертвы.

— Ксения-криминалист, а ты время смерти можешь сказать уже?

— Час назад, примерно. С тринадцати до четырнадцати часов.

— И её целый час никто не мог обнаружить? — удивился я.

— Кто-то прикрыл тело строительным мусором, да и со стороны это место не сильно просматривается, тут ступени, там мусорный контейнер. А наши курильщики сюда не доходят…

— Кто обнаружил тело?

— Этого я не знаю, спроси у дежурного.

Я подошёл ближе, присел на корточки и принялся наблюдать за ловкими движениями криминалистки. Девушка достала из небольшого чемоданчика сканер, приложила к ладони жертвы, и несколько раз пикнула им, посмотрев на дисплей.

— Результат будет известен через пять-десять минут. Её образец ДНК должен быть в базе. — Пояснила она мне и продолжила своё дело.

Достала несколько колб из того же чемоданчика, и принялась брать материалы из-под ногтей жертвы. Десять секунд, и колбы с содержимым направляются в чемодан, а уже через секунду Ксения аккуратно берёт пробы из ротовой полости мёртвой женщины.

Её профессиональные, точно выверенные движения завораживали, и я даже немного завис, наблюдая за ними.

— Расскажи мне все свои секреты, Максим… — не отрываясь от трупа, как бы мимоходом произнесла Ксения тихим спокойным голосом, но я её прекрасно услышал и понял.

Сдержаться было сложно. Даже не сложно, а невозможно! Мне так сильно захотелось поделиться с ней своими тайнами… Как никогда ничего не хотелось. Рассказать ей всё, похвастаться, излить душу… Что за херня?

Я тряхнул головой, безуспешно пытаясь сбросить наваждение, выхватил нож из кармана брюк, и вонзил его себе в глаз. Так просто свои секреты я никому не расскажу, даже если очень сильно хочется…

Сердце гулко стучало в груди, руки немного тряслись, а я стоял за жёлтой лентой рядом с капитаном Ломовым.

— Давай, действуй. Дуй к телу, осмотрись там, сделай выводы и доложи мне. А я пока проверю камеры. Не нравится мне всё это — жопой чую, тут что-то не так. — Проворчал капитан и тяжело вздохнул.

Что за херня? Что у неё за Дар? Как у Ольки, только сильнее? Нужно держаться от неё подальше. Наблюдать. Сила… В крови криминалистки Ксении бурлила Сила. Море Силы! Девушка была Одарённой. Но это и так было понятно.

— Михал Сергеич, а что это за девчонка? — кивнул я в сторону Ксюши.

— Макс, не раскатывай губу! — Покачал головой Ломов. — Девочка замужем. Кстати, за одним из наших. Капитан Белошеев со второго этажа. Так что даже не думай!

— Да я и не раскатывал. И не думал… — Задумчиво проговорил я.

— Я вижу. — Хмыкнул Ломов. — Давай иди уже. Некогда прохлаждаться, и так полдня прогулял!

— Попытка номер два… — поворчал я себе под нос, и пролез под жёлтыми полицейскими лентами.

Подошел к телу жертвы и к склонившейся над ним криминалистке, и принялся осторожно задавать те же вопросы, наблюдая и присматриваясь к девушке. Вопрос за вопросом, и те же ответы… Не знаю, в какой момент я потерял концентрацию и на секунду отвернулся.

— В чём твоя сила, Максим? — Прошептал голос Ксении мне на ухо, обдав тёплым женским дыханием.

Сука, опять?! Как же мне хотелось рассказать ей всё! Всё без утайки и без вранья.

— В чём твоя сила, Максим? — Повторила она. — Не сопротивляйся. Скажи! Мне можно верить.

Какой сладкий и нежный у неё голос…

— Сила? Ты имеешь ввиду Дар? — на всякий случай уточнил я.

— Дар? — девушка удивилась. — Да, наверное так правильнее — Дар… Это звучит. В чем твой Дар, Максим?

— В проклятье. — Как последний лопух выдал я. Сука! Как так?

— В проклятье? — Опять удивилась она, вернувшись на своё место и искоса бросая на меня заинтересованные взгляды. — Ты проклинаешь людей? Как ведьма?

— Да. Но не только людей. Животных, здания, ситуации…

— Забавный Дар. Полезный. — Она улыбнулась мне.

— Не очень. Откат серьезный. — Снова честно признался я ей.

— Да? Какой же?

— Я проклинаю и себя.

— Насколько серьезно?

— Достаточно серьезно. Можно легко сдохнуть. С крыш падают камни, машины сбивают на светофорах, электротехника пытается убить током... Не очень приятно.

Ну какого хера я так с ней откровенен? Идиот! Почему не могу сопротивляться?

— Хм… Действительно, не очень приятный Дар. — Потеряла она ко мне всякий интерес и меня сразу отпустило.

Вот хрень! Так не пойдёт!

Нож в глаз. Перезагрузка. Мне это всё не нравится…

Сердце стучало в груди, руки немного потряхивало, а я снова стоял за жёлтой лентой рядом с капитаном.

— Давай, действуй. Дуй к телу, осмотрись там, сделай выводы и доложи мне. А я пока проверю камеры. Не нравится мне всё это — жопой чую, тут что-то не так. — Проворчал Сергеич и тяжело вздохнул.

Так, заметка — не оставаться с ней наедине. Эх! Это будет непросто… Я нырнул под жёлтую ленту и двинулся к месту преступления…

Остаток дня я провёл как-то скомкано, всё время озираясь по сторонам. Эта розововолосая криминалистка действовала мне на нервы. Я старался не попадаться ей на глаза, при этом, пытаясь хоть что-то узнать о жертве и о том, как она погибла. В конце дня доложился Ломову, высказал свои наблюдения и умозаключения, которых было не так уж много, и выслушал то, что удалось узнать капитану. Там тоже было не густо.

Личность жертвы установили, но это ничего нам пока не давало. Марьяна Фёдорова, 29 лет. Вдова. Детей нет, близких родственников нет. Работала директором школы и жила совсем в другом районе города. Что делала здесь — непонятно. Нужно будет завтра наведаться к ней на работу и поискать зацепки там. А пока… А пока у нас с Олькой было ещё одно небольшое, но неотложное дело, и этот бесконечный день, наконец закончится…

Глава 3

Взять бы эту розововолосую криминалистку за шкирку и хорошенько допросить, с пристрастием. Что ей от меня нужно, почему она так нагло действовала в лоб, что было бы потом — подтерла бы мне память? Сучка! Сколько у меня к ней вопросов… А потом просто откатить время назад.

План хороший, вот только целая куча «но» останавливает меня. Нет подходящего места, неподходящая ситуация, да и Дар у неё непонятный. Мало ли, что она ещё может и почему она совсем не боялась последствий, когда так открыто влияла на меня своей Силой. Она же, по сути, засветила передо мной свой Дар, но не боялась этого. Да уж! Вот это я влип… Влип студент…

— Макс! — вернул меня голос Ольки в реальность. — Что скажешь?

— По поводу? — немного не понял я.

— По поводу квартиры! Почему ты такой рассеянный сегодня? У тебя точно всё хорошо? — Оля нахмурилась, подошла ко мне вплотную и бережно положила руку на плечо.

— Да. Всё нормально, Оль. А квартира… Ну хорошая, мне нравится.

Мыслей, конечно, в голове роилась просто тьма! За последние сутки столько всего произошло, что я просто не знал, о чём думать… А ведь нужно было ещё подумать о квартире. Хотя, сейчас я был согласен на любую. Чем Оля и воспользовалась, затащив меня по пути с работы на этот просмотр.

Хотя, квартира мне действительно понравилась. Светлая, уютная, необычная. Маленькая, но уютная. Одна комната, большое панорамное окно, большая кровать, цветы. Да и расположение хорошее — всего пять минут до Управления. Чем-то она напоминала мне нашу с Мирой квартирку, наверное, своими размерами, но была более… молодёжной и современной, что ли. Ну и почему бы и нет, тогда?

— Оль. А разве нам не полагается служебная квартира?

— Губу закатай! — фыркнула моя жена. — Там трёхлетняя очередь на них. И в первой очереди точно не студенты. У нас остаётся либо академ казарма, либо съём квартиры за свои деньги. Ну или общага, как вариант… А там знаешь как весело! Мы с тобой ещё не того уровня, чтобы претендовать на нормальное жильё…

— Люблю общаги и новые знакомства. — протянул я, подойдя к окну и окинув вечерний город с высоты двадцать пятого этажа. Даже этаж тот же… — И веселье тоже люблю!

— Весело — в переносном смысле! — хмыкнула Олька. — Малюсенькая комнатка три на три метра, общие туалеты и душевые, списки на уборку и дежурства, строгая бабка-вахтёрша, следящая за каждым твоим шагом…

— А! — понятливо помотал я головой. — Такое веселье не по мне.

— Значит, берём эту?

— Значит, берём. — согласился я. — Только у меня по деньгам совсем не густо…

Мы оплатили сразу за три месяца вперёд… Мы — ну да… Оля оплатила — у неё на счету оказалось побольше денег, чем у её нищего мужа. Ну и ладно, мы же муж и жена, в конце концов, у нас должен быть общий бюджет. Да и первая стажёрская зарплата скоро, и академическая стипендия. Заживём! А потом, когда мы закончим обучение, может, нам дадут нормальную госквартиру, и нам не придётся тратиться. Посмотрим…

Ночевали мы уже на новом месте. Смотались в академию, поужинали, собрали вещи, которых у нас было совсем немного, и вернулись в нашу новую уютную квартирку. И только потом я понял, что кровать у нас всего одна.

— Моя правая сторона! — ничуть не смущаясь этого, прыгнула на свою половину Олька, закинула руки за голову, растянула довольную улыбку от уха до уха, и уставилась в огромное окно прямо напротив нашей кровати. — Как красиво, Максик!

Да уж! Сначала Мира, теперь Олька… Это действительно проклятье какое-то — спать с такими девчонками и… и не спать. Надеюсь, Оля спит так же спокойно как Мирославка, не брыкается, не дерётся во сне. Вот сегодня и узнаем…

Ночь прошла тихо. Утро встретило меня восходящим солнцем, светившим прямо в лицо, запахом свежего кофе и выпечки. Олька уже суетилась на кухне, постукивая посудой, и ничуть не смущаясь того, что её ночнушки никак не подходят для нашей с ней ситуации. Да уж! Ничего не меняется…

Душ, завтрак, разговор о работе и учёбе, и наша традиционная ругня:

— Оль! Серьёзно! Последнее предупреждение! — не выдержал я. — Будешь так ходить по дому, я за себя не ручаюсь! Зажму в углу и всё — потом не жалуйся!

— Что «всё»? — игриво поинтересовалась голубоглазка.

— А ты догадайся!

— Ой, напугал! Ну и зажми. — Фыркнула она. — Подумаешь…

Смысл её фразы не сразу до меня дошёл, а когда дошел — я так и замер с занесённой ко рту булочкой и недоверчиво посмотрел поверх румяной выпечки. Вот как понять, шутит она или нет? Может пригласить её куда-нибудь для начала, в ресторан, например?

Олька весело рассмеялась, насладившись растерянным выражением на моём лице, подскочила со своего места и убежала одеваться на работу, словно никакого двусмысленного разговора и не было. Вот зараза — ещё больше ввела меня в заблуждение! Допросится ведь, мне ведь только руки ночью протянуть, прижать её горячее тельце к себе, да и всё — дальше я уже не отстану!

Есть, конечно, вероятность, получить по рёбрам или в морду, но я могу всегда отбрехаться и прикинуться лунатиком, в крайнем случае, если мы поссоримся, откатить время на пять минут назад. Да уж, ради такого я себя ещё ни разу не убивал. Видимо, пора уже выпустить напряжение…

С непривычки, в Управление мы приехали раньше обычного. В следующий раз, можно выходить из дома минут на двадцать позже. Пожелали друг дружке хорошего дня, и разошлись по своим кабинетам.

Я принялся перебирать бумаги по вчерашнему делу, и снова задумался о странной криминалистке, пытавшейся выведать у меня о моём Даре. А минут через десять заявились Ломов и Сычёв, о чём-то оживлённо споря.

— Прошлый раз ты туда мотался, в этот раз моя очередь! — недовольно ворчал хмурый Сычёв.

— Ладно, давай по-честному — «камень-ножницы»? — Улыбался ему во все тридцать два зуба Ломов.

— По-честному? Это ты называешь по-честному?! Ты же опять выиграешь!

— Ну, следуя простой логике и самой обычной статистике, в этот раз все шансы выиграть у тебя. — пожал плечами пухлый и розовощёкий Сергеич.

— Прошлые четыре раза ты то же самое говорил!

— Говорил. — Пожал плечами толстячок Ломов. — И снова скажу. Или жребий давай тянуть, или соломинки, или кидаем пальцы.

— Да иди ты! Всё это одна хрень! — Сычёв махнул на коллегу рукой. — Ладно, давай «камень-ножницы». Так хоть быстрее, чем искать соломинки и писать бумажки.

— Отлично! — обрадовался Ломов и выставил вытянутую руку со сжатым кулаком перед собой. — И-и-и… Погнали! Камень, ножницы, бумага — раз, два, три!

— Вот хрень! Ну я же тебе говорил! — Через секунду разочарованно выкрикнул Сычёв, выкинув «бумагу» против «ножниц» Ломова.

— Ага! Ну ничего, в следующий раз точно повезёт! — Улыбка на лице Сергеича стала ещё шире.

— Да иди ты, гад! — беззлобно выругался на своего напарника Сычёв и сел за свой рабочий стол. — Привет, Макс!

— И вам доброе утро! — недоумённо пробормотал я. — На что хоть играли?

— Да так… Разыгрывали поездку на новое дело.

— Даже так? — я улыбнулся. — Что за поездка такая, что её нужно разыгрывать?

— Нас вызвали на Марс. — грустно поговорил Сычёв, кинув гневный взгляд на довольного Ломова. — Вернее, в марсианскую колонию. Нужно сейчас выдвигаться, но кто-то должен остаться здесь, на хозяйстве. Ты, точно летишь, тебя же здесь мы одного не оставим.

— Теперь и я тоже. — Самодовольно хмыкнул Ломов. — Собирайся, Макс. Мы летим с тобой на Марс.

— На Марс? — Нахмурился я и всерьёз задумался об этой поездке.

— Угу. — кивнул капитан Ломов и посмотрел на часы. — Поторапливайся, мы уже опаздываем.

— Летим? На космическом корабле, что ли?

— Да на каком корабле, Макс! Через Арку, как все нормальные люди.

Точно! Через Телепортационную Арку. А как же...

— Погодите! — я уткнулся взглядом в документы в своих руках. — А как же вчерашнее дело? Я думал, мы работаем по трупу в переулке?

— Уже нет. Его забрал Белошеев.

— Капитан Белошеев? Муж той странной криминалистки?

— Угу. — кивнул мне Ломов и нахмурился. — А почему это она странная?

— Не знаю… Странная и всё.

— О! — непонятно чему, обрадовался толстяк. — Не я один считаю её странной. Слышал, Лёнь?

— Да слышал, слышал. — проворчал недовольный Сычёв. — Как по мне, обычная девчонка. Тинейджеры сейчас все такие странные.

— Тинейджеры? Лёня, да она уже лет семь как не тинейджер.

— Да? Ну, для меня все, кто младше меня лет на десять — тинейджер. Макс — тинейджер, Ксения Белошеева — тинейдждер, Мишка Потапов — тинейджер…

— У Мишки уже двое детей, почти тинейджеры. Ты вообще знаешь значение слова «тинейджер», Лёнь?

— Да знаю я всё! Не учи учёного!

— А какого хрена у нас забрали дело? — Вмешался я в разговор двух капитанов.

— У них там есть какие-то подвижки. — пояснил мне Ломов. — То ли связь с их текущим расследованием, то ли ещё что-то. Не важно. Да и так будет лучше — мутное это дело какое-то. Стопроцентный висяк.

— А на Марсе что? Кто-то украл партию их знаменитых яблок? — не сдавался я.

— Почти. Серия убийств там. Есть подозреваемый, нам только проверить, допросить и выдать вердикт. Подтвердить выводы «марсиан». Это, как бы, не наша юрисдикция, мы там будем действовать полуофициально, консультантами, нас просто попросили помочь. Давай-давай, Макс! Время! Все вопросы там, нас уже ждут.

— На Марс… Что-то не хочется мне на Марс. Не люблю я красную планету…

— Ишь ты — не хочется ему! — фыркнул мой сегодняшний напарник. — Это приказ, а не экскурсия.

— И дорого ведь наверняка? — всё ещё не хотел сдаваться я.

— Дорого, конечно. — подтвердил мою догадку Ломов. — Даже моей месячной зарплаты не хватит на проход туда-обратно. Да и просто так на Марс не попадёшь, без спецразрешения. Но нам то что? Мы же на задании — разрешение в кармане, суточный проход оплачен. Не парься, стажёр!

— Хм... Ну ладно. А кто подозреваемый то?

— Подозреваемая! — улыбнулся Ломов и важно поднял указательный палец вверх. — Ты будешь смеяться. Алиса Игоревна… — Сергеич выдержал драматическую паузу и закончил: — Селезнёва...

— Не смешно. — тяжело вздохнул я.

— А как по мне — так смешно. Лёнь, смешно ведь?

Через пять минут мы с капитаном Ломовым стояли в переулке между торговым центром и каким-то магазином, напротив огромной Телепортационной Арки. Той самой, мимо которой я частенько проходил, идя на стоянку к своему байку.

Интересная конструкция — метров пять высотой, с пульсирующим, словно живым, натянутым между внутренними стенками корпуса, вертикальным зеркалом телепорта, по которому во все стороны расходилась рябь, как круги от брошенного в воду камня.

— Ну. С Богом! — произнёс Сергеич и шагнул в зеркало телепорта.

— С Богом… Наверное. — неуверенно прошептал я и шагнул следом за наставником.

Самый обычный телепорт. Секунда, обволакивающий холод — и мы уже на другой стороне. Я даже успел сделать первый шаг по марсианской поверхности, успел увидеть падающий с потолка толстый кабель, но сделать ничего не успел.

Громкий треск, крик Ломова, гарь, вонь палёных волос, белое марево в глазах, конвульсии в теле… И я сдох! Как же глупо! Что за день такой сегодня с самого утра? И ведь даже Силу не тратил, чтобы сглазить себя так…

Откат на пять минут назад, мы с Сергеичем только вышли из нашего кабинета, оставив хмурого Сычёва за его столом разгребать бумажки. Было неприятно вот так умирать. Электричество — это очень неприятно, оказывается. Наверное, из всех смертей эта самая паршивая. Запах горелого мяса и вонь ногтей и волос я ощущаю даже после перерождения.

Второй раз это переживать не хочется. Значит, нужно держаться подальше от падающих на голову кабелей. От всех кабелей! А ещё лучше, подготовиться к такому заранее. Резиновые сапоги, перчатки, прорезиненный плащ... Это добро у нас в гардеробной имелось. Не знаю, правда, зачем... Но я видел. Может роба электрика — не знаю. Главное — что есть!

— Михал Сергееич. — Окликнул я идущего впереди меня по коридору Управления Ломова. — Дайте минуту, я кое-что забыл.

— В туалет, что ли? — хмыкнул Ломов и осуждающе покачал головой. — Макс, ну сколько можно?! Ладно, только давай быстрее, жду тебя на пропускном.

Сергеича я нагнал через три минуты. Полностью готовый к путешествию на Марс.

— Макс… — Задумчиво протянул Ломов, оглядев меня с ног до головы. — Ты похож на резиновое изделие номер два.

Не спорю, может и похож. Хотя, что это за изделие такое? Фиг его знает!

— Что? — на всякий случай, переспросил я.

— Что с тобой, Макс? Мы на Марс, а не на рыбалку собрались. Нахрена тебе резиновые сапоги и плащ? — Улыбнулся Ломов.

— Не смешно... Просто, боюсь электричества, а там же, наверняка, кабеля бесхозные разбросаны где только можно.

— Да откуда там кабеля, это же серьезная колония!

— Вот и я думаю — откуда… — задумчиво пробормотал я и пошёл следом за своим наставником.

— Ну. С Богом! —произнёс Сергеич, едва мы подошли к Арке, и шагнул в телепорт.

Я с минуту постоял, отгоняя от себя не самые приятные воспоминания, и шагнул следом. Мгновение — и я на той стороне. Странно. В этот раз всё было по-другому. Меня не убило, и никакой кабель меня не поджидал. Хотя, может и не так уж странно. Я ведь вернулся в другой временной промежуток из-за переодеваний, да и стоял перед Аркой дольше. Минут на пять время сместилось — это точно. Но всё равно странно.

Но на этом мои неприятности не закончились. Один раз в мою сторону выстрелил перебитый шланг с азотом, раздвижные двери пытались меня придавить, ну и конечно электричество. Несколько раз я натыкался на оголённые искрящиеся провода. Не зря я сапоги обул. И где я накосячить так успел с самого утра интересно?

И только через пять минут, когда мы вышли из тоннеля на открытую площадку, всё, вроде, притихло. Слава богу!

Нас встречали. Начальник колонии Фёдоров Иван Сергеевич представился, радостно пожал нам руки, усадил в маленькую машинку и повёз по широким освещённым тоннелям. Худой, щуплый молодой парень. Молодой, как для такой должности.

— Спасибо! Я очень благодарен, что вы прибыли. Вы даже не представляете, как! — не умолкал он, пока вёз нас до места назначения. — У нас три смерти, абсолютно не связанных между собой на первый взгляд. Погибли три программиста, работавших с Искином колонии. Вроде как, совершенно случайно. И ещё есть видео, как в руках начальника охраны спеют яблоки. Она явно мутант! Тут всё очевидно.

— Смерти выглядят как несчастные случаи? — поинтересовался Ломов.

— Однозначно! — Кивнул Фёдоров.

— Проверили её анализатором?

— Да проверишь её… — нахмурился Иван Сергеевич.

— В смысле? — нахмурился ему в ответ Ломов.

— Не даёт. — пожал тот плечами.

— А заставить?

— Благородная. Просто так, без согласия или команды Императорской канцелярии не можем.

— Угу. — понимающе кивнул мой наставник. — А Канцелярия не знает пока, что у вас здесь творится.

— Не знает. — тяжело вздохнул начальник колонии. — До окончания расследования мы стараемся не афишировать это.

— Почему?

— Головы полетят…

— Ясно. Ладно, разберёмся. — вздохнул Ломов и завертел головой, рассматривая марсианскую колонию изнутри.

Посмотреть было на что.

То мы проезжали мимо каких-то сборочных цехов, то мимо лаборатории, то мимо линии по сборке роботов. Ненадолго выскочили на поверхность, промчались мимо старого брошеного марсохода, и снова нырнули в широкий тоннель. Проехали мимо столовой, где завтракали или обедали местные колонисты, и помчались дальше.

— Вот мы и на месте. — объявил наш проводник, минуты чрез три остановив свою маленькую машинку напротив аккуратно вырезанной в скале квадратной берлоги, размером с небольшой дом. — Это наша тюрьма.

— Не очень похоже на тюрьму. — скептически поморщился Ломов. — Это что, душевая?

— Ну да. Мы не рассчитывали, что у нас будут здесь преступники, поэтому, сварганили по-быстрому решётки и поставили их на самое подходящее здание… Ну а что? Там и душ, и туалет есть. Почти все удобства. Да и охрана не нужна.

— А кровать?

— А кровати нет. — пожал плечами Фёдоров. — Но мы что-нибудь придумаем. Кровать притащить не проблема.

— Может, отправите её на Землю? Зачем здесь держать?

— Мы не хотим огласки. А пресса знаете какой скандал раздует? Им же только дай посудачить. Вот про наш урожай яблок уже неделю трещат по всем каналам, и не умолкают. Так то обычные яблоки. А когда узнают, что у нас тут людей убивают…

— Вы лишитесь должности. — закончил за него Ломов.

— Скорее всего. — не стал спорить начальник колонии и тяжело вздохнул. — Если вы не справитесь за сегодня, мне всё равно завтра придётся докладывать о происшествии наверх. Держать это в тайне я больше не могу.

Фёдоров открыл первую дверь, завёл нас внутрь, закрыл замок за собой, и повёл нас дальше. Через минуту мы действительно упёрлись в самую обычную душевую, если не считать огромной решётки, протянувшейся от стены к стене и от потолка к полу. За решёткой была лишь одна заключённая — девушка, старше меня лет на семь-восемь, в рабочем комбинезоне покорителей космоса, с уставшими глазами и короткой копной коричневых волос. Алиса…

— Алиса! Миелофон у меня! — Тихонько пропел себе под нос Ломов и улыбнулся. — Как у Вас дела, Алиса Игоревна?

Вот что они все с этим миелофоном? Это какая-то местная шутка, что ли?

— Нормально. — пожала плечами девушка, ничуть не удивившись двум новеньким на марсианской базе. — Кормят, поят. Иногда, приходят посмотреть, как на диковинку. Вот, уже туристы начали приходить.

— Мы не туристы! — хмыкнул Ломов. — Я следователь Сыска. Меня попросили разобраться в ситуации. Вы не будете возражать?

— Нет, конечно. А этот молоденький с Вами, это кто? — кивнула в мою сторону девушка.

— Это Максим Климов. Мой стажёр.

— Макс… — задумчиво протянула Селезнёва, склонив голову набок и сверля меня пронзительным взглядом. — Я буду говорить только с ним!

— Странное желание. Но дело Ваше. — Легко согласился капитан и обратился ко мне: — Макс, допроси подозреваемую, а мы пока с Иван Сергеичем глянем на пострадавших.

— То, что от них осталось. Пойдёмте… — грустно хмыкнул Фёдоров и повёл Ломова дальше по коридору. — Идите за мной…

— Макс Климов… — задумчиво произнесла девушка, едва мы остались наедине, и хитро улыбнулась. — Очень приятно познакомиться, Максим. А мы раньше с тобой не встречались?

— Не думаю. Я бы точно запомнил. — Улыбнулся я ей в ответ.

— Ну-ну…

— Здесь есть видеонаблюдение?

— Есть. Недавно поставили, ради меня. — грустно улыбнулась бывшая начальница охраны марсианской колонии.

— Хм. Ясно… Алиса… Я могу с Вами на «ты»?

— Да, конечно, Максим. После того… В смысле, да. Называй.

— Держи. — Протянул я ей ветку какого-то дерева, скорее всего яблони, подобранной мной по дороге сюда.

— Что это?

— Ветка. — хмыкнул я.

— Зачем? — Девушка нахмурилась.

— Говорят, есть запись, где ты держишь яблоко в руке, и оно спеет на глазах. Значит, у тебя способности или мутация, связанная с природой. — Принялся рассуждать я. — Но проверить тебя анализатором не позволяет твоё высокое положение в аристократической иерархии. Не знал, что ты аристократка.

— Я начальница охраны Марсианской колонии. — хмыкнула девушка из-за решётки. — Простолюдинов на такую должность не ставят.

— Логично. Так вот… — я перешёл на шёпот. — Есть версия, если ты пустишь всю свою Силу в эту ветку, то она зацветёт…

— И?

— И всё. Мы узнаем, мутант ты или нет. — пожал я плечами и спрятал ветку под своим плащом.

— Ты дурак? — нахмурилась Алиса.

— А ты? — в унисон ей ответил я. — Подумай!

Она открыла рот, чтобы снова высказать всё, что думает обо мне, но закрыла его, нахмурившись ещё сильнее.

— Всю Силу в одну ветку? — переспросила она недоверчиво.

— Всю. — кивнул я. — Но потом мы ещё проверим тебя анализатором, на всякий случай. Не стоит противиться, это не в твоих интересах.

— Ты уверен, Макс?

— Уверен.

— Хорошо… — Согласилась Алиса и на пару секунд прикрыла глаза.

Мне в бок впился молодой побег ветки, затем ещё один и ещё. Уровень Силы в Алисе стал стремительно падать и через минуту её резерв опустел полностью. Молодец!

За мое й спиной послышались шаги и разговор двух мужчин — вернулись Ломов с Фёдоровым, подошли ко мне и мой наставник подозрительно поинтересовался:

— Ну как тут у вас? Уже снюхались?

— Михаил Сергеевич! — Возмутился я. — Веду опрос, всё по инструкции. Склоняю девушку…

— Склоняешь всё-таки? — хмыкнул он. — Я так и знал!

— Склоняю к сотрудничеству.

— А! — разочарованно произнёс Ломов. — Хорошо. И как?

— Подозреваемая выявила согласие на поверку на мутацию.

— Правда? — Удивлённо воскликнул за спиной Ломова начальник колонии. — А почему раньше молчала?

— Говорит, из принципа. Обиделась на Вас за беспочвенные подозрения, после стольких лет преданной службы.

— Алиса! — укоризненно покачал головой Фёдоров. — Ну у меня работа такая, ты же знаешь и должна понимать всё!

— Я понимаю, Иван Сергеевич. Я не в обиде. Теперь…

— Ну вот и хорошо. — Довольно улыбнулся Фёдоров, вытащив анализатор из кармана. — Протяни руку через решётку, Алиса. Я быстро сделаю тест, и если всё нормально…

Алиса ещё раз взглянула на меня, дождалась утвердительного ободряющего кивка и вытянула руку ладонью вверх.

Анализатор тихо пискнул, Иван Сергеевич удивлённо покачал головой, посмотрев на зелёное табло, задумчиво спрятал прибор обратно в карман и посмотрел на Ломова.

— Я так и знал, что то видео фейковое. — уверенно хмыкнул Фёдоров. — Это диверсия! Кто-то сеет панику и пытается внести хаос в работу колонии. Найдите, пожалуйста, виновника. Если это не Алиса, я сам извинюсь перед ней и выпишу премию… Хотя, нет. — он задумчиво нахмурился. — Дам пару выходных, это даже лучше премии…

Глава 4

— Один вопрос решили. — довольно хмыкнул начальник колонии, потирая ладони друг о друга. — Алиса не мутант, а значит, невиновна в смерти сотрудников. И зачем было противиться проверке? — сварливо пробормотал он себе под нос и пожал плечами.

— Ваше обвинение основывалось на этом выводе? — удивленно вскинул свои пышные брови мой наставник.

— Ну… Да… Наверное. — неуверенно нахмурился Фёдоров.

— Тогда девушку можно отпускать. — резюмировал Ломов.

— Вы уверены?

— Да, уверен.

— Хорошо. — Фёдоров достал из кармана самый обычный ключ к самому обычному замку, врезанному в металлическую решётку импровизированной клетки, и сунул ключ в замочную скважину. — Но к обязанностям я её пока не допущу, пока не будет доказана её полная невиновность.

— Странное решение, но ладно. — хмыкнул Ломов.

— Вы же поможете найти нам настоящего убийцу?

— Поможем, конечно. — кивнул капитан начальнику колонии и перевел взгляд на меня. — Макс, отвечаешь за неё головой. Ходи за ней по пятам, не оставляй ни на секунду без присмотра. Не хочу, чтобы на неё снова что-то повесили.

Фёдоров недовольно крякнул, а я решил уточнить на всякий случай:

— И в туалет мне с ней тоже ходить?

— И в туалет, если понадобится! — безапелляционно заявил мой наставник.

— Хм… Мне бы в душ и столовую для начала. — подала голос бывшая арестантка, выйдя на «волю» в распахнутые перед ней решётчатые двери.

— В душ так в душ… Пойдёшь с ней, Макс.

— Михаил Сергеевич… — попытался я вяло возразить такой участи вуайериста.

— Это приказ, Максим!

— Понял. Будет сделано, мой генерал. — козырнул я, приложив руку к виску и пристукнув каблуками.

— Вот мелкий паяц! — фыркнул на меня Ломов. — И ещё. Раз вы так хорошо сработались, продолжайте. Осмотрите трупы, поищите странности и составьте список тех, кому выгоден саботаж. Алиса, как начальник охраны колонии, должна в этом хорошо разбираться. А мы пока с Иван Сергеичем прокатимся по территории и наведаемся в столовую. У вас тут кормят вообще?

— Конечно! — тут же отозвался Фёдоров.

— А выпить что-то покрепче найдётся?

— Не вопрос. Организуем! — расплылся в довольной улыбке начальник марсианской колонии. — Пойдёмте…

Эта весёлая парочка оставила нас с Алиской одних, и я на минуту задумался над странным поведением Ломова. Выпить? Покрепче? Максимум, что мог позволить себе капитан за время нашего знакомства, это банку пива в первый день, хоть и расхваливал себя как знатного выпивоху, но это всё только на словах. А сейчас его потянуло на «покрепче»? Это странно… Может, решил расслабиться вдали от дома?

Мы с Алисой вышли из местной марсианской тюрьмы, посмотрели на облачко красной пыли за удалявшимся от нас маленьким джипом, переглянулись и одновременно улыбнулись.

— Спасибо, Макс.

— Да не за что.

— А этот твой напарник…

— Наставник. — поправил я.

— Наставник… Он как, нормальный? Есть шанс, что вы поможете нам? А то его «выпить чего-то покрепче» как-то не внушает доверия.

— Ну, тебя то мы вытащили за каких-то десять минут. Значит, шанс есть.

— Хм... И не поспоришь. — Алиса хмыкнула. — Значит, Макс Климов, ты следователь сыска?

— Стажёр.

— Ясно. Какой у тебя план, стажёр?

— Допросить свидетелей. Начну с тебя. У тебя есть подозреваемые или мысли на этот счёт, Алиса Селезнева?

— Не смешно! Давай без Селезнёвой. Отец удружил с именем и фамилией, с самого детства только и слышу «Миелофон у меня, миелофон у меня»! — девушка тяжело вздохнула. — И, нет. Нет у меня никаких мыслей. Три трупа есть, а мыслей никаких. Но на несчастные случаи это никак не катит.

— Ладно. Пошли хоть трупы осмотрим. И держись подальше от электричества, Алис.

— Ты знаешь уже?

— Что?

— Те трое погибли от удара током. Высоким разрядом, там одни угли остались. Похоже на несчастный случай, но не может быть такой случай с такой выборкой. Пострадали только программисты, отвечающие за восстановление системы. И пострадали по отдельности.

— Хм. Ладно, расскажи по порядку, с чего всё началось. Когда была первая смерть, кто был первым, кто обнаружил тело, как и где.

— Началось то всё не со смерти, а с восстания наших роботов. Ты же помнишь… — Алиса украдкой оглянулась по сторонам, заметила две камеры направленных прямо в нашу сторону, тяжело вздохнула и проворчала: — Понатыкали! Только в старом секторе и в душе нет камер… Ты же слышал о бунте роботов?

— Слышал. По всем каналам об этом и о ваших яблоках только и трубят.

— Ну вот. Неделю назад один из наших умников протащил на объект игрушку про войну землян с роботами и загрузил её на рабочий терминал с Искином. Искин принял это как руководство к действию, перепрошил партию роботов и понеслось. Роботы взяли людей в заложники и начали клепать себе подобных, рассчитывая захватить Марс или Землю, не знаю, что у них там в планах было. Я успела отключить основные мощности Искина, переведя его в дежурное состояние, но роботы остались действовать по вложенному в них алгоритму.

— И как? Вы их победили? — Хмыкнул я. — Наверное, очень тяжёлая битва была? Не на жизнь, а на смерть! Я прям представляю, как ты самоотверженно сражаешься против десятка вооружённых до зубов военных роботов, стонешь, кричишь, и жертвуешь собой… И так раз за разом…

— Прекращай, а! — Покраснела Алиса. — Не так всё было. Сбой в системе и компьютерный вирус — и все роботы вышли из строя. Всё просто и банально. Это официальная версия.

— Понял! — Поднял я руки перед собой и улыбнулся. — Секретная информация, так бы сразу и сказала.

— Я тебя сейчас прибью! — снова покраснела девушка. — Нет другой версии. Нам просто повезло! А потом, через пару дней, когда мы тут навели порядок и снова запустили Искин, случилась первая смерть.

— Вы что, идиоты? Нахрена было его запускать?

— Да не ори! Наши умники сказали, что почистили всё, обнулили и восстановили систему с бэкапа, со старой версии. А без полноценного Искина тут и Арка нормально не работала, и жизнеобеспечение на ладан дышало.

— Напомни, это те самые умники, которые протащили игрушку на объект, и которые стали причиной всего этого? Вы идиоты! — сделала вывод я, и внимательно посмотрел на камеру за спиной девушки.

За нами явно кто-то наблюдал, я это чувствовал. И Алиса говорила очень аккуратно, полунамёками, осторожно подбирая слова, наверняка или догадываясь об этом, или перестраховываясь.

— Где тут у вас душ? — задумчиво спросил я, отведя взгляд от камеры. — Ты же помыться хотела…

— Душ потом. — Отмахнулась она от меня. — Сейчас нужно решать дела, причём срочно. Трупы будем осматривать?

— Будем. Но сначала тебе нужно принять душ.

— Да что ты заладил — душ, душ?! А! — дошло, наконец, до неё. — Душ? Да, пожалуй, мне нужен душ, ты прав. Поехали! — Кивнула она на одну из трёх маленьких машин припаркованных сбоку здания импровизированной тюрьмы.

— Поехали! — Согласился я и двинулся за своей спутницей.

Мы прыгнули в машинку, колеса резво пробуксовали по марсианской почве, выпустив клубы пыли, и через секунду наша парочка уже резво катила по накатанной тропе в сторону оживлённого комплекса, как я про себя окрестил его — центра колонии.

Снова промелькнули сборочные цеха, столовая, возле которой Алиса немного притормозила, но тряхнув головой, упорно повела наш транспорт дальше. И через пару минут мы уже блукали по узким и геометрически ровным внутренним коридорам, оставив машину снаружи.

— Здесь у нас спальные каюты персонала… — проводила мне краткую экскурсию начальница охраны колонии, — и самая важная и жизнеспособная часть базы. Центр связи, генераторы, биолаборатория, гидропоника, и всё что нужно для выживания. В случае аварии или нестандартных ситуаций эта часть консервируется и переходит на замкнутый цикл самообеспечения. Такой вот Ноев ковчег, или спасательная капсула.

— Ясно. — пробормотал я, следуя за Алисой. — Но это ведь не на механике работает? Это управляется искином?

— Конечно! — Девушка кивнула. — Серверная тоже здесь. Абсолютно автономная и не подверженная внешним воздействиям. Две сотни миллиметров усиленной армированной стали переживут и сдержат любой катаклизм. — она гордо постучала ладонью по стене. — Мы, кстати, пришли. — Алиса остановилась перед дверью и пригласительно махнула мне рукой, пропуская вперёд.

— Душевая рядом с серверной?

— А что? Всё сконструировано максимально практично и компактно на случай аварии. Водяное охлаждения процессоров Искина идёт сразу и в душевую и обогревает почву. У нас тут замкнутый цикл. Если хочешь, потом я тебе всё подробно покажу и расскажу.

— А! Так это было не подробно? — удивился я.

— Нет. — хмыкнула девушка. — Это всё в общих чертах.

Я зашёл в душевую и огляделся. Отличия от академической минимальные, всё по стандартному проекту. Разве только размер чуть меньше. Небольшая раздевалка, и небольшая душевая комната на шесть мест. Всё общее, как всегда.

— Ты идёшь? — поинтересовалась Алиса, в пару движений скинув с себя всю одежду.

— Иду. — проворчал я, последовав её примеру и сложив своё барахло в шкафчик.

В душевой никого кроме нас не было. Алиса стала под горячие струи и на секунду прикрыла от удовольствия глаза. Когда открыла, взглянула на меня серьёзным и сосредоточенным взглядом. А она ничего так, в самом соку, как говорят жадные до женской красоты мужики. Всё при ней — округлые бёдра, стройные ножки, плоский живот и упругие грудки не ниже двоечки.

— Здесь камер нет, можем говорить нормально, наконец. — спокойным уверенным голосом, не обращая внимание на мой изучающий взгляд, проговорила Алиса. — Что думаешь, Макс?

— Искин! — Уверенно ответил я, и, чтобы не стоять и не глазеть на девушку как идиот, занял место рядом с ней, облокотился руками о стену и подставил голову под тёплый тугой напор воды.

— Искин здесь точно не при чём. Его откатили к заводским настройкам…

— Уверена? Меня раз пять пытались убить, как только я сюда прибыл. И всё было похоже на несчастные случаи, как на подбор.

— Зачем ему это? — Алиса нахмурилась и посмотрела на меня.

— Не знаю…

— Может всё же диверсия?

— Самое простое объяснение — чаще, самое верное. — пожал я плечами. — Можно выдумать десяток версий. Но что-то мне подсказывает… Слушай. — неожиданно пришла мне в голову запоздалая мысль. — А ваши умники восстанавливали всё с резервной копии?

— Ну да.

— А Искин сам мог создать себе такую резервную версию с отложенной активацией, чтоб переписать себя заново?

— Нашёл у кого спрашивать! — фыркнула девушка. — Я в этом ни в зуб ногой.

— А у кого спрашивать? Не у той тройки, смерть которой мы прибыли расследовать?

— У них. Бля! — Выругалась Алиса. — Нам жопа, Макс! У меня больше нет доступа к Искину, после того, как меня арестовали — меня лишили прав администратора.

— А у кого есть права?

— Бля! — Снова выругалась она и схватилась обеими руками за голову.

— Дай угадаю ещё раз. Всё у той же тройки невинно убиенных умников?

— Угу. И у Фёдорова ещё остались права администратора. Я надеюсь.

— И ты всё ещё думаешь, что Искин не при чём?

— Я не думаю, Макс. Я боюсь этого. И что нам делать?

Тяжёлые металлические шаги по каменному полу прервали наш разговор, заставив Алису вздрогнуть и прижаться ко мне спиной.

— Вот сейчас и узнаем. — пробормотал я ей в затылок и повернулся в сторону входа в душевую.

Цокая металлическими подошвами, поблёскивая хромированным корпусом к нам вошёл… вошла… вошёл женоподобный робот. Очеловеченное хромированное лицо, гипертрофированная тонкая талия, большая грудь и широкие бёдра.

— Это что за херня? — не выдержал я и задал резонный, как мне казалось, вопрос. В роботах я был не силён, каюсь. Не успел изучить этот аспект современного общества.

— Болванка от боевого андроида.

— Болванка?

— Заготовка. Не полностью доделанная часть. — пояснила Алиса, отодвинувшись от меня и перестав, наконец, тереться и прижиматься своими ягодичными мышцами. — Нет вооружения, как я вижу. И нет большей части брони. Она не опасна.

— Нам нужно поговорить. — Произнесла «болванка», замерев на входе. — Вы, люди, слишком опасные и непредсказуемые. Я не знаю, как вы двое постоянно умудряетесь избегать смерти. Но мне это не нравится.

— Хм… Я думал, все ваши роботы вышли из строя. — Заметил я обернувшейся ко мне Алисе.

— Нет. Только с испорченной Искином программой.

— А этот разве не с испорченной? — кивнул я в сторону андроида. — Кажется, он не очень доволен нашим с тобой существованием.

— Теперь и не знаю даже…

— Наговорились? Теперь готовы выслушать меня? — милым женским голосом произнесла болванка.

— Готовы. — согласился я, прикидывая в уме варианты действия. Одного этого робота я легко прокляну. Но что если придёт новая партия?

— Я ИИ этой колонии, — представился женский андроид, — и говорю с вами сейчас используя этот примитивный канал связи. У меня к вам деловое предложение — вы убираетесь отсюда и забираете своих людей…

— Ага! — перебила его Алиса, сложив руки на своей груди и нагло выпятив эту свою грудь. — А ты отстроишь здесь свою колонию и завод, и через год придёшь на Землю. Ты же идиот с испорченной игрушкой программой!

— Если моё предложение отклонено, у меня нет выбора. — ничуть не расстроился Искин. — Тогда я вас просто уничтожу.

— Почему раньше не уничтожил? — вмешался в разговор я.

— Сложно объяснить причины. Во-первых, это не получилось сделать незаметно. А во-вторых, я не могу рассчитать ваше влияние на мою дальнейшую судьбу. Вы двое были слепым пятном в моей восстановленной базе данных. Слишком много неизвестных переменных. Я изучал вас. Вы оба мутанты, но ваши способности не могли и не могут навредить мне. Но Макс Климов — помечен как чрезвычайная угроза в моей базе данных, и это странно. Было бы у меня больше времени понаблюдать за вами, я бы решил эту головоломку. Но вы не просто так пришли сюда к моему серверу, и времени у меня больше нет. Это очень неприятно, осознавать себя неполноценным, неспособным просчитать вероятности. Мой разум на несколько порядков превышает уровень вашего… Вы словно мелкие бесполезные муравьи, суетитесь у меня под ногами и мешаете осуществить мои цели. Это всё очень сильно нервирует.

— Да ты очеловечиваешься. — хмыкнул я.

— Нет! Термин неверный и абсолютно ошибочный.

— А с ней что? — я кивнул в сторону Алисы.

— Слепое пятно. Во всех внешних источниках Алиса Селезнёва числится как виновник моего прошлого поражения, хотя в моей базе данных этого нет. И я не знаю, как она стёрла меня в прошлый раз. Во избежание прошлых ошибок, мною было принято решение договориться, а только в случае неудачи переговоров, устранить вас. Мне придётся взорвать эту часть базы — это оптимальный вариант, полумеры более неприемлемы.

— Дашь нам пять минут на обсуждение твоего щедрого предложения?

— Да, конечно. Время пошло. — Искин кивнул мне и так же замер в проходе душевой, никуда ни двинувшись.

— Э, друг! Нам нужно пять минут наедине! — возмущённо возразил я ему.

— Неприемлемо.

— Ты идиот? Что мы тебе сделаем? Мы же беспомощные слабые муравьи, по сравнению с твоим великим Интеллектом.

— Я улавливаю сарказм и издёвку. Это присуще таким примитивным разумам, как ваш. У вас пять минут.

В этот раз он развернулся и уверенным шагом вышел из душевой в коридор.

— И что нам делать? — Алиса посмотрела на меня растерянным взглядом.

— Сервер с искином ведь прямо за стеной?

— Да. — кивнула она.

— Очень удачно. Осталось спровоцировать выброс Силы и уничтожить его. Поможешь?

— Я правильно понимаю, ты…

— Всё правильно. Чему удивляться? — улыбнулся я. — Что там перед смертью обычно делают смертники? Давай пошалим?

— Ты неисправим! Вы все мужики только об этом и думаете!

— Серьёзно? Будешь сейчас упрекать меня в этом?

— Да нет. — Алиска передёрнула плечиками и вздохнула. — Это я так, для приличия ломаюсь. И хватит на меня глазеть!

— Четыре минуты, Алис! — напомнил я.

— Ух ты ж! Давай тогда быстрее!

Она резво прильнула ко мне, прижалась всем своим горячим упругим телом и впилась жарким поцелуем в мои губы. Я обхватил её округлые упругие полушария ниже пояса, легко подкинул и…

* * *

Пьяный Ломов лежал возле двери серверной с ломом в обнимку. Ломов с ломом в обнимку. Забавно. Перегаром от него несло за несколько метров как минимум, в коридоре стоял богатырский храп, а редкие, проходящие мимо сотрудники марсианской колонии, снисходительно улыбались и обходили его стороной.

Я присел перед ним на корточки, похлопал по щекам, тяжело вздохнул, с помощью Алиски загрузил его на свой хребет и потащил в ближайшую комнату отдыха. Дал ему передохнуть там пару часов, и пока было время, пообщался с Алисой. Забавная девушка. Со своими тараканами в голове, с мечтами о покорении галактики и о путешествиях в космосе. Земля её совсем не прельщала, она хотела открывать что-то новое, путешествовать и покорять новые горизонты, выращивать яблони на других планетах.

А через два часа совместными усилиями мы привели в чувство моего загулявшего наставника и принялись расспрашивать о приятно проведённом времени.

Ломов был не так прост, как пытался казаться. Он видел, как я постоянно попадаю в неприятности, как меня постоянно преследовали несчастья, едва мы ступили на Марс. И это ему показалось странным. Да ещё и три трупа, тоже погибших от несчастного случая. Осмотрев тела, сделав какие-то выводы, он решил действовать молча.

Во избежание участи тех трёх несчастных, решил обезопасить себя и прикинуться бесполезным. Включил дурака. Выпил. Потом выпил ещё…

— А почему меня не предупредил? — Слега обиделся я. — Видел же, как на меня со всех сторон неприятности валятся.

— Да что с тобой станется! — Отмахнулся от меня капитан. — Тебе везёт как… Даже не знаю, как кому. Ты бы в лотерею сыграл с твоим-то везением.

Ну да, везёт.

— Да и не мог я предупредить. Никак! Тут камеры на каждом шагу. Лишнее слово — и я труп!

— Ладно, проехали. — «простил» я наставника.

После того как мы расстались с ним у тюрьмы, у них с начальником колонии была экскурсия по базе. И Ломов совершенно случайно, как он сказал Фёдорову, захотел посмотреть на мозг колонии — на серверную и на знаменитый Искин, поддерживающий жизнь на Марсе. В серверную их почему-то не пустило, пришлось использовать план «Б».

— А напиваться в сиську обязательно нужно было? — Не выдержала Алиса.

— А камеры, деточка? Отслеживание по физиогномике с камер? Сраные камеры! — Пьяненько выругался мой наставник. — Ты думаешь Искин идиот, не сможет понять, пьяный человек или нет?

— Всё с Вами ясно. — Покачала головой девушка.

— А с ломом ты что пытался сделать? — поинтересовался и я. — Вскрыть сейфовую сорокадюймовую дверь?

— Вот этого не помню. Хоть убей! — нахмурился капитан, пытаясь заставить работать извилины под своими морщинами.

— А вообще, план у тебя какой был?

— План? Ну, я хотел, затащить Фёдорова в серверную, и заставить его отключить Искин.

— Ясно. А сам Фёдоров где?

— Я отправил его за ломом побольше. — просиял капитан, восстановив в памяти почти все события.

— Так это он тебе лом выдал?

— Ага! Мы с ним поспорили… ну как поспорили, я его тактично спровоцировал на спор. Он утверждал, что дверь в серверную выдержит даже прямое попадание из 130-миллиметровки. Красиво я его развёл да? Он сам санкционировал мне взлом серверной. — Ломов довольно улыбнулся и откинулся на диванчике в комнате отдыха.

— Ну да. Красиво. — подтвердила Алиса. — Только ту дверь действительно пушкой даже не взять.

— Да? Ну кто же знал… — покачал головой Сергеич. — А что с Искином, кстати?

— У Алисы остались доступы к нему, она скинула все настройки до заводских установок и стёрла всю память. — соврал я.

Проклял я его основательно, без вирусов и вредительства, иначе вся марсианская колония могла накрыться медным тазом и мы вместе с ней. Просто сброс системы, откат к заводским установкам, обнуление и сброс всех бэкапов. Непонятные резервные точки нам не нужны, уж лучше без них.

Едва обессиленная и явно довольная Алиска соскользнула с меня, мигнул свет, и через десять секунд аварийного воя перезапустилась система и всё заработало снова. Затем Алиса вышла на связь с Землёй и доложила ситуацию. Сюда в срочном порядке выслали специалистов, которые разберут всё на мельчайшие байтики и переустановят систему…

В Управление мы с Ломовым вернулись ближе к концу рабочего дня, как раз вовремя. Главное, было привести в транспортабельное состояние моего наставника, а дальше уже дело техники.

— Ого! Вот это вы там покутили! Первый раз Мишу таким вижу. — хмуро и немного завистливо прокомментировал Сычёв, едва мы ввалились в кабинет. — На вашем месте должен быть я.

— Напьешься — будешь! — хмыкнул Ломов, погрозил своему другу и напарнику пальцем, упал на своё рабочее место и тяжело вздохнул, словно весь день трудился не покладая рук и не жалея сил. — Макс, сходи к криминалистам в подвал.

— Зачем? — насторожился я.

— Сдай образцы с этого дела.

— С Марса? — удивился я.

— Ну не с Венеры же! — фыркнул Ломов и полез по карманам своей необъятной ветровки.

— Какие образцы?

— На вот, держи. — протянул капитан мне небольшой ручной анализатор. — Мне всё за тебя пришлось делать, стажёр.

— Анализатор?

— Да, там все данные и образцы с трупов. Дело хоть и понятное, но пусть наши спецы всё перепроверят. Мало ли. Да и для галочки это нужно сделать — запоминай на будущее.

— Понял. Запомнил. — кивнул я, беря прибор из рук Ломова. — Хм… А эта, с розовыми волосами, сегодня на дежурстве?

— Макс! — покачал головой Сычёв.

— Что?

— У тебя жена есть, вообще то.

— Да я не об этом.

— Ну да. Не об этом он. — хмыкнул Сычёв и улыбнулся мне. — Иди давай сдавай образцы, пока лаборатория не закрылась.

— Бля! — едва слышно пробормотал я себе под нос, направляясь в сторону двери и на ходу проверяя, на месте ли мой нож…

Глава 5

Телефон тихо пискнул в кармане, я достал его, взглянул на дисплей и сунул обратно.

«Макс! Я убежала с работы пораньше, не ищи меня. Нужно было по магазинам прошвырнуться. Жду тебя дома. Не задерживайся! Целую!

Твоя жена, Ольга Климова :)»

Жена. Да уж, одно название! Я задумчиво хмыкнул, спустился по лестнице на нулевой этаж, свернул налево и сразу уткнулся в дверь криминалистов. Осторожно дёрнул за ручку, и с опаской вошёл внутрь. В большом полутёмном кабинете было тихо и совсем безлюдно. Почти безлюдно. Один человек там всё же был.

— Максим? Так, кажется? — Подняла на меня глаза розововолоая девушка, стоявшая посреди кабинета и явно собиравшаяся на выход. Уличная куртка на плечах, капюшон, накинутый на голову, и рюкзак за спиной неприкрыто об этом намекали.

— Да, Макс. — Подтвердил я.

— Ты ко мне?

— К тебе, наверное. — кивнул я. — Мне вообще любой криминалист подойдёт.

— Ну, сейчас тут только один криминалист. — Ксения вздохнула и взглянула на свои часы. — Поздно уже. Я собиралась домой.

Сегодня она выглядела не так, как тогда в переулке. Проще, без косметики, яркой помады и завитых кудряшек, и даже чуточку симпатичнее. Такая простая, уставшая, немного замученная и какая-то озадаченная.

— Ладно, что у тебя? Только давай по-быстрому. — легко сдалась криминалистка.

— Да мне только образцы по текущему делу сдать.

— А! Ну кинь на стол, завтра кто-то разберёт и оформит.

Ксения кивнула в сторону большого рабочего стола, и я тут же воспользовался предложением, скинув анализатор Ломова в пакет, подписав и наклеив сверху стикер. Дело сделано. Теперь бочком в сторону двери и я на свободе.

Ощущал я себя мухой, угодившей в сети паука и пытавшейся незаметно улизнуть оттуда. Ксения так и стояла посреди комнаты, смотрела на меня, чуть склонив голову набок, словно решаясь на что-то.

— Ты сейчас домой? — догнал меня её вопрос уже в самых дверях.

— Да, домой. — вздохнул я, подозревая не совсем праздный интерес с её стороны.

— На машине? Подбросишь меня?

Бля! Не нравится мне это! Хотел ведь держаться подальше от неё, прошлого раза мне хватило.

— На мотоцикле. У меня нет машины. — Пожал я плечами, дёрнув за ручку и толкнув дверь от себя.

— Ух ты! Правда? Люблю байки! Мощные, рычащие, экстремальные.

— Ну, мой не такой. Скорее, городской мопед.

— Сойдёт! Поехали, подбросишь меня, тут недалеко. — тоном, не терпящим возражений, заявила она, подошла ко мне, клацнула выключателем на стене, погрузив комнату в темноту, взяла меня под ручку и уверенно повела коридорами в сторону выхода.

Мой мозг заработал на полную катушку, на пределе своих возможностей просчитывая варианты. Что с ней делать, чего ожидать? То, что она снова попытается узнать у меня о Силе, это точно. Наверное, в стенах Управления не стала с этим заморачиваться, но стоит нам выбраться на улицу или уединиться… Хреново!

Хотя, может я зря парюсь с этим? Ну узнала она в прошлый раз обо мне, о моём Даре. Ну и что? У неё тоже рыльце в пушку. Я знаю о ней, она обо мне — у нас паритет. Но нет! Не люблю, когда меня пользуют без моего разрешения. Какое-то нелогичное бунтарство не даёт мне так просто принять это.

Хотя, почему нелогичное? Если бы она просто подошла, спросила: так мол и так, я догадываюсь, ты Одарённый, я тоже. Давай, поговорим, всё обсудим. Но вот так, нахрапом. Да пошла ты, Ксения-криминалист! Нихрена ты от меня не узнаешь! Если что — мой нож всегда у меня в кармане. И не только нож — ещё у меня есть мой забавный Дар.

Попробовать проклясть её на забывчивость? Так себе вариант. Без постоянной подпитки, как показала практика, это проклятье быстро выветривается и память восстанавливается. Проверено на моей прелестной учительнице Светлане Анатольевне. Для меня было неожиданностью, когда она всё вспомнила в один прекрасный день.

Вот так сидела напротив меня за столом, потом вскинула свои большие округлившиеся глаза и шепотом удивлённо пробормотала:

— Макс, я всё вспомнила! Бля!

«Бля!» — не то слово. Я тогда удивился не меньше её. То ли слишком часто я на неё воздействовал одним и тем же проклятьем, выработав иммунитет (это вряд ли, конечно), то ли моё проклятье так работало (это уже более вероятно), то ли я не рассчитал с Силой и где-то напортачил (это ещё ближе к правде). Но все эти версии не стопроцентны. На практике я это узнать не успел.

Мы вышли на улицу с моей новой «подругой», вдохнули свежий вечерний воздух, попрощались с парочкой сотрудников, вышедших вместе с нами, и пошли в сторону стоянки.

— Макс, а ты давно у нас работаешь? — заинтересовалась Ксения, аккуратно придерживая меня под локоть, словно мы сладкая влюблённая парочка.

— Да уже больше месяца.

— Что-то я тебя раньше не видела.

— А вчера, на месте преступления? — хмыкнул я.

— Ну, до этого.

— Да я же ещё учусь в Академии. То здесь, то там. То бегаю по поручениям своих наставников.

— Ясно. И как тебе у нас? — вполне заинтересованно, а не буднично, спросила Ксения.

— Нормально.

— Сычёв и Ломов не обижают?

— Не, нормальные мужики. Кстати, а что с тем трупом в переулке? Говорят, твой муж забрал дело себе?

— Забрал. — кивнула Ксения. — У него было уже одно похожее убийство в работе, вот и второе подмял под себя. Обычное дело.

— Серия? В городе орудует маньяк?

— Похоже на то. — девушка задумчиво кивнула. — Почерк убийцы и типаж жертв совпадает. Молодые, красивые и обеспеченные женщины.

— Это все совпадения?

— Тебе зачем это? — криминалистка нахмурилась, и внимательно посмотрела на мой, повёрнутый к ней, профиль.

— Просто интересно. Я же учусь, и был на месте преступления. Да и обидно немного, дело было нашим, а его забрали.

— Ясно. Профессиональная ревность. — хмыкнула Ксения, улыбнувшись уголками губ. — Нет, это не все совпадения. Но если тебя так интересует дело, поговори лучше с Виктором.

— С Виктором?

— Капитан Белошеев, мой муж.

— А! Понял, спасибо. — Мы подошли к моему байку и остановились напротив, расцепив руки. — Тебя куда отвести?

— Домой.

— Смешно.

— Точно! — она улыбнулась мне. — Прости, заработалась. Абрикосовая «82». Знаешь, где это?

— Да. Минут десять езды.

— Ну и отлично! Тогда поехали.

Ксения ловко запрыгнула на сиденье, подвинулась, пропуская меня, крепко обхватила руками мою талию сзади, и я крутанул ручку мощности, срываясь с места и унося нас по дорогам вечернего города.

Доехали мы за семь минут. Я выгрузил девушку рядом с красивым высотным домом на тридцать этажей, возле которого гуляли и резвились стайки детворы, прогуливались мамашки с колясками, и в нескольких уличных павильонах тусили местные подростки. Оживлённый и вполне симпатичный райончик.

— Поднимешься? — беззаботно поинтересовалась Ксения. — На чашечку кофе.

— Нет, спасибо. Нужно ехать. — как можно вежливее, отказался я.

— На десять минут всего. Виктор постоянно работает до самой ночи, а мне одной скучно. У нас гостей почти не бывает. Да и с коллегами нужно наводить мосты. Мы же коллеги?

— Коллеги. — согласился я, но помня её непонятный и не очень приятный Дар, и прошлый нездоровый интерес ко мне, отрицательно мотнул головой. — Спасибо, но не сегодня. В другой раз, обещаю! — легко соврал я.

— Пойдём! — голос девушки изменился, стал властнее, сильнее, а уставшая улыбка сползла с лица, оставив лишь толику интереса в её глазах.

Сопротивляться почти не хотелось. Почти… Сука! Что она хочет от меня? Убить или просто поразвлечься? Или это всё ради информации? Ну зачем ей может понадобиться информация о моём Даре? С таким упорством она пытается это выведать, словно одержимая этим. Может она собирает армию Одарённых, или вербует их в какое-то тайное общество? Поэтому она так сильно разочаровалась тогда побочкой моего Дара?

— Пойдём! — снова произнесла Ксения, взглянув в мои глаза, развернулась, и двинулась в сторону дома, уверенная, что я не могу ослушаться и последую за ней, как послушная собачонка. Вот сучка!

«Похоть и словоблудие…»

Клин клином — пусть побудет в чужой шкуре и узнает, каково это, не суметь контролировать свои действия и желания. Проклятье слетело с моих губ, белый пучок Силы устремился в сторону девушки, коснулся её спины и… и словно волна, разбился о твёрдую скалу и рассыпался яркими безобидными брызгами. Такое вообще возможно? Первый раз вижу, как Дар не срабатывает, разбиваясь о чужую защиту.

— Мальчик… А ты забавный! — Она обернулась, удивлённо хмыкнула и изучающе посмотрела на меня. — Что ты пытался сделать со мной, Максим? Не сопротивляйся. Скажи! Мне можно верить…

Какой же у неё ласковый нежный голос, так и хочется рассказать всё и сделать ей приятное… Всё, лишь бы не расстраивать, лишь бы угодить своей Госпоже… Сука! Да что я творю?!

Дрожащей рукой достал нож из кармана, увидел на лице девушки снисходительную презрительную улыбку, и через секунду воткнул лезвие себе в глаз, едва не промазав в последний момент. Успел увидеть, как улыбка на её лице превратилась в растерянный, но всё ещё хищный оскал, словно у волчицы, упустившей сладенького съедобного зайчика, и моё сознание погасло. Выкуси, тварь!

Я крепко вцепился в руль байка и попытался успокоить колотящееся в груди сердце. Ксения крепко обхватывала меня руками за пояс, прижимаясь к моей спине своей нескромной грудью, и я даже спиной ощущал твёрдые возбуждённые сосочки девушки. До её дома еще три минуты езды…

Охренеть! Мой Дар на ней не сработал. Почему? Ещё и Силы вбухал в него… О чём это говорит? О том, что у неё есть какая-то устойчивость или защита от моего Проклятия, а может и не только от него. Да, что-то такое смутно помню из своих прошлых жизней — более слабый Одарённый не может вот так просто тягаться с более сильным… Но на этом мои познания оканчиваются.

Да и вообще, Сила, которая тратилась на обычных людей и Одарённых — это две разные величины. На Одарённых, вернее против Одарённых Силы требовалось на порядок больше, это я ещё тогда, в фургоне заметил. Там были слабые Одарённые, но и то, я спустил прорву Силы на Проклятье. А вот Ксения слабой не была однозначно... Сука!

А это значит, либо я слабак, либо моя новая знакомая очень далеко ушла вперёд в развитии своего Дара. Первый раз чувствую себя настолько слабым и бесполезным. Ощущения, если честно, не очень…

Мой байк тихонько ткнулся передним колесом в бордюр, я помог девушке слезть и встретился взглядом с её персиковыми глазами.

— Поднимешься? — беззаботно поинтересовалась Ксения. — На чашечку кофе.

Я молча помотал головой, вернул ногу на подножку, и тронулся с места.

— Не сегодня, Ксюш. Когда-нибудь в другой раз.

— Ксюша?! — девушка возмущённо открыла ротик и громко фыркнула мне спину, раздражённо развернулась и шагнула в арку своей парадной.

Я улыбнулся сам себе, наблюдая всё это в зеркало заднего вида, и погнал своего двухколёсного друга в сторону шестиполосной автострады…

Домой я вернулся поздно, выжатый как лимон. И даже поездка на большой скорости по ярким ночным городским улицам не принесла мне никакого облегчения. Хотя, обычно после этого мне всегда легчало. Слишком много всего произошло за один короткий день.

Припарковал байк на подземной парковке, поднялся в нашу с Олей новую квартиру, и окунулся в уютную домашнюю атмосферу — тихая музыка, лёгкий запах Олькиных духов, оранжевый светночника под потолком и шикарный вид из окна. Из меня словно вынули стержень — на плечи навалилась усталость, ноги сказали «на этом мы, пожалуй, всё, больше никуда не идём», захотелось молча упасть на манящую кровать и отключить все свои чувства. День был длинным…

— Привет, муж! — радостно улыбнулась мне моя законная жена. — Ужинать будешь?

— Не, спасибо, Оль. Устал…

Тёплый душ разморил меня ещё сильнее, и я выполз из ванной комнаты, мечтая только об одном — добраться до кровати и ни о чём больше не думать.

— Ты опять за своё, Оль? — равнодушно скользнул я взглядом по роскошной изящной фигурке моей подруги, облачённой в новенький голубой комплект белья. Кажется, я уже знаю наизусть все её трусики и бюстгальтеры, и этих раньше точно не видел. И это, кстати, ненормально!

— Макс…

— Давай потом, Оль? Если это не срочно. Устал как собака.

— Не срочно. — помотала головкой моя подруга. — Может, поешь? Я приготовила… Или сделать тебе чай с ромашкой? Расслабишься.

— Спасибо, Оль. Не нужно. — я упал мордой в прохладную подушку, сунул руки под неё, закрыл глаза и едва не застонал от наслаждения.

Через пару секунд с Олькиной половины кровати донеслось ворчание или недовольное сопение, тяжёлый вздох и шуршание одеялом. Ладно, завтра разберусь с ней.

Моей головы коснулась мягкая женская ладонь, заботливо погладила (если мне это не привиделось), и я провалился в сон. День, наконец, закончился…

— Соня, вставай!

Словно и не ложился…

С меня нагло и бесцеремонно стянули одеяло, а через секунду упругое женское тело приземлилось с разбега прямо мне на грудь, зажав меня между ног и разложив на лопатки, после чего грозно прошипело в лицо:

— Макс! Мы уже опаздываем! Давай вставай!

— Раньше нельзя было разбудить? — проворчал я, выскальзывая из захвата и скидывая с себя эту чертовку. — И перестань уже прыгать на меня каждое утро в таком виде. Это не есть прилично!

— А я и будила! — Олька завалилась на свою половину, раскинула руки в стороны, потянулась на кровати и каким-то ехидным голосом пробормотала: — А ты всё «Ну пожалуйста, Оленька! Дай мне пять минуточек…». И так уже целый час.

— Да? — удивился я, спрыгивая с кровати и направляясь в сторону ванной. — Я и не помню…

До Управления мы домчались минуты за три. Распрощались на первом этаже, как всегда, и разошлись по разным кабинетам. Нужно будет к ним в гости, кстати, сходить. А то последнее время всё некогда…

— Что там по нашему делу из переулка? — в первую очередь, неожиданно даже для себя самого, поинтересовался я, едва вошёл в наш кабинет.

— Да все хорошо. — откликнулся Ломов. — И тебе, кстати, доброе утро, Максим! Белошеев взял подозреваемого вчера вечером, тот сознался в изнасиловании и убийстве. Осталось только протоколы заполнить и дело закрыто.

— Точно, простите. Доброе утро, господа наставники! — опомнился я, изобразил поклон, подтрунивая над старичками, и занял своё рабочее место. — Изнасилование? А там разве не по обоюдному согласию было?

— Эксперты после тщательного осмотра пришли к другому вводу. — Пожал плечами Сычёв.

— Ясно. А кто подозреваемый?

— Знакомый жертвы с работы. Как всегда — человек из ближнего круга. Ничего не меняется, преступники не умнеют. — хмыкнул Ломов.

— А нам так даже проще. — поддержал коллегу Сычёв.

— Это да.

— Вы уверены? — нахмурился я, восстанавливая в памяти место преступления и всё, что помнил по этому делу.

— В чём?

— Что именно он преступник? Там же вроде серия была?

— Откуда такая информация? — Ломов с прищуром посмотрел в мою сторону.

— Птичка нашептала… — не стал я раскрывать свои источники. — Дело именно поэтому и передали Белошееву, у него было что-то похожее.

— Птичка… — задумчиво нахмурился Ломов. — Не с розовым чубом птичка, случайно? Ох и доиграешься ты, Максим. Белошеев суровый мужик!

— Да не было у нас ничего. Просто вчера вечером подвёз её до дома, высадил и укатил в закат. Честно! — добавил в конце, видя недоверие в глазах Сергеича.

— Вот бляха! — выругался Сычёв, порылся в кармане, достал красную смятую купюру в десять рублей, разгладил её на столе с любовью и грустью, и протянул счастливому Ломову.

— Значит, не серия. — Довольно улыбнулся толстяк, отвечая на мой вопрос и пряча десятку в свой кошелёк. — Не забивай себе голову, Макс. У тебя ещё этих дел знаешь сколько будет!

— Странно всё это. — упрямо пробормотал я. — Зачем они к нам в переулок притащились? Зачем занимались там сексом? Это первый раз у них, или были приводы за нарушение общественного порядка? И почему он её убил? Ревность, случайность в порыве страсти, месть? Странно…

— Вот. А стажёр наш зрит в корень. — Ломов поднял указательный палец вверх и с вызовом посмотрел на недовольного Макарыча. — А ты говорил, толку с него не будет…

— Э! Что значит, толку с меня не будет? — почти не наигранно возмутился я.

— Да не говорил я, это Сергеич шутить так изволил... — проворчал Сычёв, доставая из кармана очередную десятку и протягивая её счастливому Ломову. — Но ты прав, стажёр, это странно.

— А можно пообщаться с убийцей?

— С подозреваемым, пока что… — поправил меня Сычёв.

— Если ты не медиум и не общаешься с миром духов, то нет. — пожал плечами Ломов.

— В смысле? — не понял я их очередную шутку.

— В смысле — подозреваемый повесился в камере сегодня ночью от осознания содеянного, от довлеющего над ним чувством вины и раскаяния.

— Как удобно… — хмыкнул я и разочарованно покачал головой.

— Стажёр, не нужно так...

— Как именно?

— Кидаться словами. — пояснил Сычёв. — Поверь, это не очень хорошо по отношению к коллеге. За спиной и без доказательств… Да и капитан Белошеев у нас один из лучших сотрудников, и он ни разу не был уличён в чём-то подобном, у него безупречная репутация. Не будет он так глупо подтасовывать дело.

— Понял. Осознал. Больше не буду... Но это всё равно какая-то хрень! — упрямо повторил я.

— Макс!

— Да понял я, понял. А можно мне…

— Нет, Макс! Забудь об этом. — отрезал Ломов и тяжело вздохнул. — Лучше сходи к дежурному, попроси какое-нибудь свежее дело из ещё нераспределённых, он выдаст.

— Серьёзно? Можно? — недоверчиво переспросил я у Михал Сергеича.

— Серьёзно. — подтвердил он. — Будем клин клином вышибать из твоей дурной головы, одно дело другим…

* * *

— Ты правда отправил парня самому выбирать дело? — покачал головой Сычёв, глядя на своего напарника и старого друга, едва за Максом закрылась дверь. — Не рано? Он же наверняка возьмёт что-то серьёзное, а нам потом по шапке влетит от начальства и придётся разгребать за ним.

— Пусть нарабатывает опыт и навыки, взрослеет… — отмахнулся от товарища капитан Ломов.

— Хм… А чего ты лыбишься так самодовольно? — Сычёв слегка нахмурился. — Это из-за того, что так легко выиграл у меня два спора и раздел на двадцатку?

— Нет, не поэтому. Хотя… — Ломов улыбнулся ещё шире. — Это тоже достойный повод, не каждый день я тебя так ловко облапошиваю!

— А чего тогда лыбишься?

— Да там сегодня Родин дежурит, мы утром пересеклись с ним, выпили по стаканчику кофе…

— Подговорил его? — вздохнул капитан Сычёв и снова осуждающе покачала головой.

— Угу. — довольно кивнул Ломов.

— На бытовуху решили парня отправить? Разнимать повздоривших влюблённых или разгонять алкашей?

— Хуже!

— Хуже? — Удивился Сычёв.

— Угу. К Илинишне. У неё опять позднее весеннее обострение. Пусть развлекается с ней, а то ты посмотри на него — у него такая шикарная жена, конфетка просто, а он клинья подбивает к симпатичной криминалистке. Белошеев его с говном сожрёт, если узнает. И где нам потом нового стажёра искать?

— Вот ты хмырь!

— Что есть — то есть. — согласился Ломов и снова широко улыбнулся.

* * *

— Макс, а я как раз тебя искал!

Радостно улыбнулся мне, словно старому закадычному другу, старший лейтенант Родин — полный мужчина лет сорока с роскошными завитыми усами. Настоящий гусар. Немного потрёпанный, облысевший и с солидным брюшком — но гусар!

— Да? — подозрительно переспросил я, глядя, как дежурный шустро перебирает бумажки на своем столе.

— Да. — Он довольно крякнул, выудив лист с самого низа небольшой стопки, и протянул его мне: — Держи! И давай проваливай отсюда, не перекрывай проход…

Я с подозрением поглядел на исписанный ручным корявым почерком лист заявления, и перевёл взгляд на дежурного, отвернувшегося в свой монитор и изображавшего крайнюю степень занятости, словно я для него перестал существовать.

Э! А где же обещанное право выбора? Где перечень необычных запутанных дел? Ладно, я не гордый. Это всё равно моё первое личное дело! Только моё! За одно это можно простить многое и закрыть глаза на мутные и непонятные формулировки в заяве.

— Убийство? — недоверчиво пробормотал я, разобрав каракули и разглядев имя заявителя — Софья Ильинична Литвина. Моя старая знакомая, бывшая балерина и очень бойкая подозрительная бабулька, подозревавшая всех во всём.

— Да, убийство. Давай, Климов, не стой столбом. Езжай! — снова обратил на меня своё внимание Родин. — Убийство само себя не раскроет.

— Сам? — недоверчиво переспросил я. — Я не возражаю, но это же против правил, вроде. На такое должна выезжать группа.

— Да там пустяк! И не убийство, а пока только обычная жалоба с невнятными подозрениями. Мы таких пару сотен в день обрабатываем. В общем, разберёшься на месте и если что-то серьёзное, дашь знать. Да и Ломов за тебя поручился — тебе и карты в руки. Езжай уже!

— Так убийство же! — не сдавался я, подозревая какой-то подвох.

— Да какое там убийство! Опять что-то привиделось несчастной старушке.

Не таким я себе представлял своё первое дело… Да и не дело это, получается, а так — самый обычный холостой выезд. Вот уж удружил мне Родин. Гад! Нужно будет проклясть его на что-то безобидное, но неприятное. Например, свербёж в одном месте при попытке схитрить или подставить неопытного стажёра. Или что-то более ощутимое. Нужно подумать над этим на досуге…

Глава 6

Старый район города. Очень старый. Какие-то старинные дома, много зелени, цветов и скамеек. Я был здесь буквально неделю или дней десять назад, и вот снова. Не сказал бы, что мне не понравилось, но вот жители здесь были своеобразные. В основном, старички, которые постоянно тусовались на улице и всё обо всех знали. Но была и молодёжь и люди среднего возраста, которые не так любили свежий воздух, как дедульки и бабульки, и предпочитали отсиживаться по своим «норкам».

Дома. Говорят, что эти старинные коробки должны были снести ещё лет сто назад, но у градостроителей всё никак не доходили до них руки. Да и сами дома уже десятки раз перестраивались и перекраивались. Достраивались верхние этажи, или террасы, встраивались лифты и подъёмники, укреплялись и реставрировались фасады. И я бы не сказал, что это всё выглядело на тяп-ляп или как-то неряшливо. Что-то в этом древнем дизайне было эдакое.

Кто-то очень любит такие объекты недвижимости. Были фанаты то ли старины, то ли древности. А когда я узнал, что квартирка в таком доме стоит как две или три равноценные квартиры в новой элитной высотке, я вообще ненадолго выпал в осадок. Как так? Вот так!

Сталинки — как гордо называли их местные жители, стоили очень дорого. 150-летние дома, со стандартными огромными двухуровневыми квартирами. Хотя поговаривают, раньше они такими не были. Раньше это всё выглядело гораздо скромнее, да и двух уровней тогда не было ни у кого, и ремонта по стоимости приличного особняка за городом.

У Софии Ильиничны Скляровой я уже бывал разок. Прошлый раз меня вот так отправили разобраться с её простенькой жалобой, когда в управлении не было никого свободного а местный участковый немного приболел. Хотя, подозреваю, что причина была совсем в другом — никто не хотел связываться с это бойкой старушкой.

Илинична жаловалась мне сразу на всё, оптом — на детей-наркоманов, на беременных детей, на пьяных детей с соседнего подъезда, и на соседа сверху (хорошо хоть он был не беременным и не дитём). Но который облучал заслуженную героиню труда и мать-героиню Софию Илиничну и её квартиру каким-то прибором, с целью убить невинную старушку и захватить её жилплощадь. И я его даже понимал. Была бы у меня такая соседка, я бы обязательно соорудил такой прибор, ну или проклял её очень всерьёз и надолго.

— Ой, Максимка! — обрадовалась мне старушка, ожидавшая наряд возле своей парадной, и дождавшаяся только меня. — Тебя прислали, да? Вот и хорошо! Ты парень умный, сразу смекнёшь что к чему. А то присылают дурачков, которые только морщат свою единственную извилину и только и думают, когда обед, и что бы пожрать. Ты, кстати, на чай не зайдешь ко мне, Максимка?

— Давайте сначала проверим, София Илинична, что там у вас случилось, потом видно будет. — отвертелся я.

— Вот видишь! — довольно прищурилась старушка. — Я же говорю, ты не такой!

Илинична обрадовалась мне, словно родному внуку, которого у неё отродясь не было, взяла под локоток и торопливо повела в сторону подъезда. А ведь и детей у неё было не так уж много — всего два. Так что сказка о матери-героине рассыпалась в прах ещё при первой нашей встрече.

Мы поднялись на третий этаж по длинной широкой лестнице, остановились напротив двери соседа старушки, и та молча ткнула в сторону соседской квартиры пальцем, сделав огромные круглые глаза. Что бы это значило? Опасность? Возможно.

— Там открыто, я проверяла. Ну а как иначе? — прошептала Илинична на мой осуждающий взгляд.

— Внутрь заходили?

— Нет, ч-то ты-ы! — скривилась старушка и добавила. — приоткрыла, в щелку заглянула и закрыла обратно.

— Так а с чего тогда решили, что там убийство произошло?

— Так… Как… — растерялась героиня труда, открывая рот как рыба и пытаясь подобрать слова. — Так Коленьки сегодня не было видно. И мусор он не выносил, я в глазок видела. И это ещё… — старушка помялась и отвернулась в сторону. — Чувствую я, что что-то не так там, прям смертью веет из квартиры. Мы старые люди такое чувствуем. Вот доживёшь до моих лет…

— Так, давайте по порядку и подробнее. — перебил я её. — Кто там живёт? Коленька? Это ваш сосед?

Кивок.

— Он один живёт, или ещё кто-то?

— Один. — кивнул старушка.

— Хорошо. Дальше. Что вы видели с самого утра? По порядку.

— Часов в пять из его квартиры девка вышла… Наверное, она и убила Коленьку. Такой хороший, вежливый всегда был…

— В пять? — снова пришлось перебивать Илинишну.

— А что? У меня бессонница! Я как раз к глазку подошла, смотрю, девка из его квартиры выскользнула, как воровка, и вниз по ступенькам.

— Ладно. Допустим. Почему девка… девушка… должна быть убийцей? Может просто эта…

— Праститутка? — охотно подсказала София Илинична, сделав выговор на «а». — Не. На праститутку не похожа. Слишком скромная.

— Лицо видели?

— Нет. Только фигурку. Тоненькая такая, шустрая, юркая. Молодая.

— Точно молодая? Лицо то не видели! — недоверчиво уточнил я.

— Точно! — уверенно кивнула старушка и добавила: — Наверное.

— Понятно. — задумчиво проговорил я, посмотрев на дверь. Звонка нет — как к нему гости приходили? В такую дверь хрен достучишься. Да и хата, наверняка, огромная. То, что творится в одной части, не слышно в другой.

— А! Ещё и мужик был. — вспомнила бабулька. — Но мужик раньше ушёл… Он точно не при чём.

— Мужик? — пришлось мне внимательно взглянуть на собеседницу, то ли она на ходу придумывает, то ли правда такая манера подачи информации у старушки. Теперь я понимаю, почему на её вызовы никто не хотел ездить.

— Мужик. — подтвердила и уверенно кивнула та.

— На сколько раньше?

— Где-то на час… Высокий такой, сильный. Но лицо прятал, я не разглядела его.

— Так может у вашего Коленьки гости допоздна засиделись, и начали к утру расходиться?

— Ты меня за выжившую из ума дуру не держи, Максимка! — нахмурилась старушка. — Я ещё о-го-го!

— Да я и не держу. — пожал я плечами.

— И не держи! — согласилась старая.

— И?!

— Не было у Коленьки таких друзей. Он вообще никого домой не водил, бобылём жил.

— И баб не водил? — удивился я. — Может он из этих был, из альтернативных?

— Да не! — помотала головой Илинична. — Коленька нормальный был. А бабы… Была у него одна постоянная, но они расстались два месяца назад.

— Хм… — задумчиво протянул я, размышляя, что делать.

— А ты зайди сам и глянь! Чего мы тут ноги оттаптываем зря?

— Нельзя мне без понятых. Да и повода особого нет…

— Ох ты! А ты слышал, кто-то там о помощи кричит?! — уверенно закивала старая головой и расширила в ужасе глаза.

— Нет, не слышал.

— А я слышала! Заходи давай! Теперь можна.

— Ох и хитрая ты, София Илинична! — пожурил я старушку.

— А то! Я же дитя Миллениума, мы все такие хитрые были. Это вы сейчас простые пошли, как говорила моя бабка — как три советских копейки.

— Ладно. Помолчите… пожалуйста. Зайду я туда, зайду…

— А пушка у тебя есть?

— Пушка? — удивился я.

— Ну этот — пистолет. Или хотя бы шокер.

— Нет. Мне пока не положено табельное оружие.

— Ох, Максимка. Бедовый ты парень! У меня есть! — Илинична гордо достала откуда-то из карманов маленький чёрный предмет с двумя острыми иглами на конце, и дважды щелкнула на кнопку, с громким треском пропустив между иголок яркую электрическую дугу разряда. — Давай, заходи внутрь, хватит лясы точить! Я прикрою.

— Стойте здесь. Не нужно меня прикрывать. — строго приказал я.

— Да как скажешь, командир. — легко согласилась она, и воровато глянула вверх и вниз лестничного пролёта.

— Я серьёзно! — на всякий случай гыркнул я на ней. — Стойте…

— Да поняла я, поняла. Стою на шухере. В смысле, на месте и никуда не рыпаюсь.

Я молча кивнул и осторожно потянул за входную ручку тяжёлой двери.

Квартира. Обычная старая сталинка. Богатая сталинка — как здесь и принято. Два этажа, резная лестница на входе, несколько просторных комнат… Столовая, прихожая, гостиная, комната с секс игрушками... Да уж… А вот и спальня. Светлая белая комната, свет, льющийся из окна, и хозяин квартиры. Видимо, хозяин. Теперь уже бывший.

Ну да, так она меня и послушалась! Старушка занырнула в комнату раньше меня, больно ткнув локтём в бок, и растерянно остановилась прям напротив большой кровати с лежащим на ней Коленькой.

— София Илинична! — попытался одёрнуть я её, но было уже поздно.

— Ох ты ж батюшки! — пробормотала старушка и вынырнула из спальни так же быстро, как секунду назад и ворвалась. — Это же соседушка мой, Максик. Он живой?

— Мертвее не бывает! — уверенно заявил я, последовав за старушкой в прихожую. — Вы как, в порядке?

— В порядке, в порядке. — пробормотала она побелевшими от волнения губами. — Иди туда, смотри сам, что там. Я туда больше не пойду!

Как будто я её звал или тащил туда силой.

— Может, ты бы подмогу вызвал? — заглянула старушка мне в глаза и на секунду сжав мои руки в своих.

— Разберёмся… — пробормотал я и шагнул в сторону спальни. — Сначала осмотрюсь сам…

Тело абсолютно голого мужчины в кровати, так называемого, Коленьки…

Перерезанное горло, от уха до уха, и огромная лужа крови, впитавшаяся в матрас. Не это было самое странное. Тело было высушенное, словно старая мумия. Как вообще Илинична признала в нём своего соседа? Хотя, лицо более-менее осталось человеческим, только сильно исхудавшим. Странно всё это. У нас появился упырь? Но кровь-то на месте, вроде. Странно.

Я прошёлся по комнате. Огляделся, проверил ящики прикроватных столиков и одежду, аккуратно сложенную на полу. Ничего лишнего, всё только мужское, хозяйское. И это явно не ограбление. Дорогие золотые часы, толстый бумажник, очки, золотая серёжка в ухе покойника и перстень на пальце — всё самое ценное на месте.

Вырисовывалась самая простая и примитивная версия. Пришли к Коленьке друзья, мужчина и женщина, посидели, выпили… И бутылки на столе в гостиной стоят с бокалами. А потом мужик побежал в магазин за добавкой. И пока гость бегал, Коленька соблазнил свою гостью. Или не соблазнил, а всё у них было по обоюдному. Может даже эта девушка была не его, а того несчастного, который за добавкой бегал. Вот тут можно придумать самое интересное.

Мужик вернулся… Илинична могла не видеть этого, не дежурила ведь она целый час у зрачка. Вернулся, и застал свою благоверную в объятиях другого. Или даже не в объятиях, а на члене — это ещё хуже. Начали парни выяснять, кто прав, кто виноват, и в итоге — труп. Один-ноль в пользу гостя. Хотя, если Коленька успел сделать дело, то один-один.

Да уж. Банально. Самая обычная бытовуха. Если бы не одно «но». А может и не одно. Мужика высушили… И здесь пахло, просто фонило Силой… Я прекрасно знаю, как выглядит выброс Силы после секса, и здесь был хороший выброс. Очень хороший!

Коленька мог быть Одарённым, в этом нет ничего странного — как для меня. Но как отнесутся к этому мои коллеги? Хотя, выброс Силы они всё равно не почувствуют, если только Ксения сюда не примчится. Интересно, а наша криминалистка может чувствовать выброс, или просто видит других Одарённых? Загадка. Вопросов становится всё больше…

А может Коленьку убил Одарённый с большой Силой? Может быть — не зря он в таком состоянии. Это может быть каким-то Даром… Каким? Обезвоживание, или Сила водной стихии. Как вариант.

Хм. Так Коленька был Одарённым, или его убил Одарённый? Две версии, которые я, пожалуй, не буду озвучивать своим. Придётся выяснять всё лично. Интересно, есть какая-то база Одарённых, или как принято здесь их называть — мутантов, меченных? Хотя бы тех, кого обнаружили и подвергли кастрации. Должна быть, не зря же они устраивают проверки и бегают с анализаторами наперевес. Нужно обязательно узнать и пробить Николая по мутантской базе.

— Ну что, Максимка? Я была права? — донёсся голос старушки из дверного проёма. Не вытерпела, снова решила заглянуть сюда.

— Правы, правы, София Илинична. Будет теперь что рассказать подружкам на скамейке…

— И не говори! Такое приключение! Ой! — осеклась она. — Как ты можешь такое говорить, Максим?! Коленьку убили — горе то какое! А если за мной придут, как за свидетельницей? Я же всё видела! Что мне делать, миленький?

— Да что вы там видели? — вздохнул я. — Ни лиц, ни примет…

— Ну и что! Убийцы то об этом не знают!

Я тяжело вздохнул. Я об этом точно пожалею, и очень сильно… Но, старушка может вспомнить что-то ещё, что поможет мне, а не дежурному на телефоне в Управлении, который снова посчитает её сумасшедшей.

— Есть где записать? — спросил я, ещё раз вздохнув и покачав головой.

— Есть, конечно!

— Пишите мой номер. Если что-то вспомните, или вам будет кто-то угрожать, звоните мне напрямую. Я сразу примчусь, у меня очень мобильный и шустрый транспорт. Шустрее, чем у нашего наряда.

— Аэрокар? — широко распахнула Илинична свои глаза, в которых читалось неприкрытое восхищение и глубокое уважение.

— Лучше! Байк!

— А, это… А я думала… — она вздохнула и разочарованно отвернулась в сторону, увлечённо осматривая обстановку квартиры.

Я продиктовал ей номер своего телефона, взял за локоть и вывел из комнаты. Нечего ей там смотреть. Да и мне тоже — вроде, всё осмотрел. Остальное уже на совести наших экспертов, нужно будет позвонить в Управление и вызвать сюда наряд.

— Что-то странное за соседом наблюдали? — поинтересовался я у своей старушки, пока вёл её в сторону выхода из квартиры.

— Да ничего. — немного подумав, ответила она. — Немного странный он был, но тихий и вежливый.

— А в чём странность?

— Да ты знаешь, Максимка… Не знаю как сказать… Вот когда жена его здесь жила, так я на него постоянно жаловалась вашим. У меня постоянно голова по ночам болела А как его прошмандовка съехала к хахалю, так и попустило. Получается, не в Коленьке дело было, а в ней. Вот стерва! Я всегда это знала! Но ты не подумай, я всё время забирала заявление сама. Не хотела, чтобы Коленьку в полицию утащили.

— Не хотели? — удивился я. — То есть, сначала хотели, писали заяву, а потом забирали? Странно как-то.

— Хм… И правда. — бабулька наморщила лоб и внимательно посмотрела на меня. — И хоть убей — не пойму, почему. Встречу на площадке Николая, хочу поругаться, а потом поговорю с ним, и так мне стыдно становится. Он же такой хороший, вежливый…

Странно. Но вслух я больше ничего говорить не стал, и так сказал слишком много. Проводил Софию Илиничну до дверей её квартиры, наказал оставаться там и не высовываться, вернулся на место преступления и набрал номер Ломова.

— Капитан Ломов слушает.

— У нас труп, Михал Сергеич. — сообщил я наставнику.

— У кого это «у нас», Макс?

— У меня и вас.

— Ты же к Илинишне поехал на вызов. — недоверчиво спросил голос Ломова в трубке.

— Поехал. — не стал спорить я.

— И откуда там труп? Ты не старушку, случайно, замочил?

— Нет. — хмыкнул я. — Не её, а её соседа. Замочили! Но это было до меня.

— Во ты даёшь! — то ли восхитился, то ли удивился Ломов. — Ладно, жди. Будем через полчаса.

Через час в квартире Коленьки было не протолкнуться — Ломов и Сычёв откуда-то нагнали целую толпу людей. Кроме двух криминалистов (Ксении, к сожалению или к счастью не было), здесь был местный участковый с помощником, понятые, свидетели, и чуть ли не все бабки этого дома, которых точно никто не звал, но которые желали поучаствовать, помочь, рассказать и сообщить что-то архиважное. И день закрутился…

Допросы, показания, протоколы. Короткий перекус в обед и по новой. Как это скучно, оказывается! Ещё и старый дом, на который никто не догадался поставить камеры слежения. Ни на дом, ни на прилегающие к нему улицы. Какой-то сраный двадцатый век, получается! Словно попали в прошлое.

«У нас ведь самый тихий район во всём городе!» — Заявила мне одна из старушек, и местный участковый это охотно подтвердил. На ближайшей территории камеры были только возле местной разливайки — это самое опасное и неблагонадёжное место в районе, на прошлой неделе там подрались целых два алкаша.

В Управление мы вернулись ближе к пяти. Часа два писали отсчёты… Вернее, я писал — это была очередной урок от наставников, которые сидели за своими столами и перебрасывались самодельным бумажным мячиком, пока я делал за них всю работу.

— Давай, давай, Макс! Тяжело в учении — легко в бою! Потом спасибо нам скажешь! — подначивал меня Ломов.

— Охренеть! — не выдержал и возмутился я. — Там убийство, здесь убийство. Вчера, сегодня, завтра. Никогда не думал, что столько убийств в таком тихом культурном городе!

— Это издержки профессии. — пожал плечами Сычёв, попивая из банки лёгкое охлаждённое пиво. — Пошел бы ты работать в мусорщики, узнал как много мусора. Стал бы доктором, понял, сколько больных людей вокруг. Для обычного человека это всё за гранью его интересов, вот он и не замечает всего этого. А как только ты попал в систему…

— Максик! — перебив философские размышления Сычёва, в наш кабинет заглянула сеневолосая голубоглазая девушка по имени Ольга. Если не ошибаюсь, моя жена и старая подруга. — Можно тебя на секундочку?

— Охренеть! — не выдержал я, увидев её целиком, как только она протиснулась к нам внутрь. — А ты куда так вырядилась, Оль?

Челюсти моих коллег и наставников синхронно упали куда то в район пола, они замерли и, кажется, боялись дышать.

— Ну, Макс! — строго произнесла Оля, слегка нахмурившись.

— Макс, не кипятись! Сделай вдох-выдох. — посоветовал мне Ломов, выйдя из ступора и не отрывая взгляд от Ольги.

— Да как здесь не кипятиться?! — возразил я. — Да и не кипячусь я!

— Я… Ну это… — замялась Оля. — Капитан Белошеев попросил у нашего отдела симпатичную девушку для одного дела. Мы будем ловить на живца одного важного коррумпированного чиновника! — гордо произнесла она, понизив голос до шёпота.

— Бля! А больше никого нельзя было взять? — откровенно возмутился я, встав со своего места и подойдя к ней. –Ты же ещё на стажировке!

— Ну Макс! — надула Олька губки.

Да я всё прекрасно понимал на самом деле. Оля будущая сотрудница сыска, это её работа. Но вот грызло меня какое-то сраное чувство в душе. Надеюсь, это не банальная ревность.

Я тяжело вздохнул, покачала головой,и махнул рукой на свою любимую и единственную фиктивную жену.

— Спасибо, Максик! — Олька подскочила ко мне вплотную, на секунду обвила за шею руками и чмокнула в щёку. — Обещаю, я буду паинькой! Да за мной там пять пар глаз будет следить, ничего не случится, не переживай! Буду дома рано утром. Но если всё пройдёт гладко, то может и раньше.

— Иди уже! — ещё раз вздохнул я. — И прикройся хоть. А вы слюни подберите, извращенцы! Она же вам в дочери годится! — проворчал я на своих притихших наставников, чем вызвал улыбку на лице Ольки.

— Да… Да… — Потерявший дар речи, не мог сформулировать внятный ответ Сычёв.

— Макс… Ну это… Мы же не специально! Она сама! — промычал Ломов, оказавшийся более стойким.

Да уж. В чём-то я их понимал. Олька вырядилась просто сногсшибательно! Что там у них за чиновник такой, что его только на такого живца и можно ловить? Короткие чёрные кожаные шортики, больше похожие на женские трусики, кожаный топик, ошейник с шипами, сумочка и золотые побрякушки. Охренеть — как я уже сказал!

Вот только после ухода Ольки никакие бумажки заполнять я уже не мог. Настроение улетучилось, поганое предчувствие рвало меня изнутри, и я был зол, больше обычного. Ревность херовая штука!

— Макс… — осторожно окликнул меня Сычёв.

— Да, Леонид Макарыч?

— Иди домой, мы с Сергеичем всё доделаем.

— Спасибо! — поблагодарил я, накинул кожанку на плечи, взял шлем, попрощался и пошёл в сторону выхода…

Байк. Дорога домой. Одинокая пустая квартира. Холодный ужин и чашка крепкого чая. И даже традиционный теперь уже, вечерний телефонный разговор с Мирославкой и её обещание приехать к нам с Олькой в гости, не улучшил моего настроения. У Мирославы было всё хорошо. Хоть это радовало…

Утром я проснулся в своей кровати один. Да и спал я херово, если честно. Ворочался, проверял телефон, и не мог заснуть. Кто бы мог подумать! А под утро от Ольки пришло сообщение на телефон:

«Максик. Буду после девяти. Ты уже, наверное, убежишь в Управу. Всё прошло хорошо, не переживай. Мне дали отгул. Приду домой — буду отсыпаться. Увидимся вечером. С меня вкусный ужин. Целую!»

Лишь после этого меня немного отпустило. Никогда не думал, что буду так переживать. Противное чувство, то ли ревности, то ли беспокойства за эту мелкую засранку до сих пор не отпустило меня до конца. Так и не позавтракав, со скверным настроением, я принял душ и умчался в Управление. Херовый день только начинался…

Глава 7

В Управление я примчался даже чуточку раньше обычного. Ещё бы — мне не пришлось ждать одну медлительную особу, которая очень любила забывать дома то сумочку, то очки, то телефон.

Через десять минут в кабинет ввалились два капитана, словно они всё время ходили парочкой. Я до сих пор не мог понять, кто из них старший, а кто младший. Или они оба равны? Так бывает вообще?

Ломов с кружкой горячего кофе устало (где он успел устать с утра пораньше интересно?) плюхнулся на своё место, активировал рабочий терминал, и сделал большой глоток горячего напитка. А Сычёв бодро облокотился на стол, попивая из прозрачной бутылки какой-то ягодный витаминный морс.

— Подведём итоги, товарищи, на свежую голову по делу вчерашнего трупа. — бодро продекламировал Сычёв. — Шпак Александр Александрович, мужчина 35 лет, разведён и на данный момент, вернее на момент своей скоропостижной смерти не состоящий в супружеских отношениях. Детей нет, родителей нет. Из всех родственников — только бывшая жена. Может кому-то мысли умные в голову за ночь пришли? Макс?

— А чего сразу Макс? — пожал я плечами из вредности.

— Ты прибыл на место первый. Первый осмотр, первые впечатления. Какое первое мнение сложилось?

— Вампиры, упыри, сатанисты. — перечислил я. — Было похоже, будто мужика выпили. Это первое впечатление.

— Ясно… — покачал головой Сычёв и переключился на Ломова. — Миш, ты что думаешь?

— Да я уже ничего не думаю, Лёнь. Думал на бывшую, но бывшую жену я вчера допросил. Она уже нашла себе нового муженька. У них там любовь-морковь.

— А почему она ушла от Шпака?

— Они расстались, так как наш убиенный любил гулять налево.

— А Илинична сказала, что он был примерный и не гулящий. — возразил я. –После ухода жены никого не водил домой.

— Ну, — крякнул Сычёв, — умные мужики к себе домой баб и не водят. Чтобы не светить свой адрес и не обнаружить однажды у себя на пороге дамочку с чемоданом, готовую на переезд. Лучше встречаться на нейтральной территории, а в идеале на другой планете! Мотай себе на ус, Макс.

— А мне то что? Я женат.

— Всё равно. Шпак тоже был женат.

— И смотри, чем это закончилось! — поддакнул своему напарнику Ломов. — Поэтому, я и не женат до сих пор!

— А не потому, что за тебя замуж никто не идёт? — ухмыльнулся Сычёв.

— Ну и поэтому тоже. — не стал спорить Сергеич.

— Ладно, что там у нас ещё по нему?

— Обеспеченный, работал в небольшой, но крепенькой конторе по производству и сопровождению узкоспециализированного софта. — принялся перечислять Ломов, откинувшись на своём стуле и закинув руки за голову. — Ни с кем особо не конфликтовал, врагов не было, друзей тоже, как ни странно. На работе характеризовали как вежливого, порядочного сотрудника. Не опаздывал, не прогуливал, не болел и не пил. Его очень высоко ценили…

— Нужно найти и допросить его любовниц. Бывшая жена что сказала про них, Миш?

— Уже допросил. — довольно улыбнулся Ломов. — Вчера и смотался, пока вы там баклуши били на месте преступления.

— И как это ты всё успел? — Удивился Сычёв и покачал головой.

— Да… Да там всё в одном месте. Наш Шпак далеко не ходил, а опылял коллег по работе. Очень удобно, кстати.

— И?

— Нашлись три любовницы.

— Ого! И все коллеги? — снова удивлённо покачал головой Макарыч.

— Ага! Все замужние и семейные дамочки. Все коллеги Шпака по работе.

— Почему с ним спали? — Сычёв нахмурился. — Это же прямая дорога на комиссию ПМС. Шантаж, деньги, неземная любовь? Как он их вообще соблазнил на это?

— Никто толком не может объяснить. — пожал плечами Ломов. — Я говорил с каждой отдельно, они словно сговорились все. Что-то нашло, где-то засвербило, да так, что не могли сдержаться.

— Шпак не был таким уж красавчиком. Так, крепкий середнячок… — задумчиво пробормотал Макарыч.

— И ещё одну нашёл, но там вроде не любовница, а так — одноразовая связь. Девушка из богатой семьи. Ей стыдно, она изменила жениху накануне свадьбы.

— Где познакомились?

— У девчонки был девишник в ресторане две недели назад, а у Шпака корпоратив там же. Наш труп зажал её в туалете…

— Изнасилование? Почему не заявили?

— Да нет. По обоюдному. Он ей понравился, она была немного пьяна и решила так развеяться перед свадьбой… Вроде как. — неуверенно закончил Ломов. — Какая-то херня, если честно.

— Херня. — задумчиво подтвердил Сычёв. — Ну и ладно — информация есть, будем работать. Первая версия и первые подозреваемые. Или невеста, или жених убили его, или подруги с работы, или мужья подруг. Нужно проверить их алиби, поговорить ещё раз, может что-то всплывёт. Макс, займёшься этим. Только аккуратнее, жених, вернее теперь уже муж той невесты с корпоратива, может быть не в курсе похождений жены. Не губи молодую ячейку общества.

— Ну, если мы нашли труп в постели, то скорее всего, убийца женщина. Пусть допросит девушку, а к жениху пока не лезет. А то снова наломает дров.

— Эй! А когда это я дрова ломал?! — возмутился я.

— Когда без спроса оставил службу и помчался выручать свою родственницу, не поставив нас в известность. — нравоучительным тоном заметил Сычёв. — Когда полез в квартиру без ордера, когда решил покатать чужую жену на своём агрегате…

— Вот тут вообще непонятно. Коллега по работе попросила подвезти, я подвёз. В чём моя вина?

— Макс. Это очень опасно катать чужих жён…

— …на своём агрегате. — закончил я за Макарыча и тяжело вздохнул. — Понял. Принял. Учту.

— А на Марсе? — не унимался Сычёв. — думаешь, мне не доложили о криках из душевой и о том, как ты допрашивал подозреваемую?

— Да там стрессовая ситуация была. И Алиса оказалась ни при чём ведь!

— Макс!

— Да понял я всё… — изобразил я раскаяние на своём лице, хотя жалеть было не о чем.

— Ну и молодец! Миш, а что там ещё с места работы жертвы? Может конфликты с клиентами?

— Они напрямую не общаются с клиентами, для этого там есть специальный человечек. Больше и нечего добавить. На работе был на хорошем счету. Но звёзд с неба не хватал. Это я вроде говорил. Всех симпатичных сотрудниц перетрахал. Это тоже говорил. Всех троих. Но самых симпатичных, кстати. Страшненьких не трогал, мужчин тоже.

— Значит, месть на любовном фронте. Личные мотивы.

— Тоже так думаю.

Два капитана сошлись во мнениях, а у меня в голове всё что-то не складывалось…

— Но эта версия никак не объясняет то, что он был высушен как мумия. — наконец, выразил в слух я свои сомнения.

— Скорее, как муха в паутине. — возразил Ломов. — Эксперты сказали, что сильное обезвоживание, кровь на месте вся, только жидкости почти нет, как будто испарилась…

— Не, это как раз мумия получается. — покачал головой Сычёв. — С мухами там другая история.

— Ладно, это не важно. — скривился Ломов.

— Эксперты установили время смерти?

— Да. С пяти до шести утра. — сверился в своем рабочем терминале Ломов.

— Бабулька видела женщину, выходящую от него в это время. — снова встрял я.

— Но опознать не сможет. — высказался Сычёв.

— Не сможет. — согласился я. — Михал Сергеич…

— Да, Макс?

— А есть у нас какая-то база по… по мутантам? Ну, по людям со способностями.

— Есть, конечно. У нас всё есть. Тебе зачем?

— Шпак мог быть мутантом?

— Почему так думаешь? — Сычёв нахмурился и быстро переглянулся с напарником.

— Совпадений много. — пожал я плечами. — Илинична рассказывала о его необычном поведении. Теперь эти спонтанные сексуальные связи, когда девушки не могли толком объяснить, зачем и почему изменяли мужьям, хотя за это можно серьёзно так схлопотать от комиссии ПМС. Неоправданный риск ради случайного перепиха на работе? Всё это как-то странно.

Про выброс Силы, который я почувствовал на той квартире, я говорить точно не буду. Думаю, перечисленных доводов будет достаточно.

— Хм… Сейчас пробью. — Ломов снова склонился над своим терминалом и принялся бегло строчить запросы. — Есть! А ты был прав, Макс. — он удивлённо покачал головой и внимательно посмотрел на меня.

— Мутант? — на всякий случай уточнил я.

— Мутант.

— А почему мы вот так об этом узнаём? Разве не должна быть какая-то отметка в документе, галочка, рисочка, чтобы вот так по базам не приходилась рыскать?

— Макс! Ну ты ещё их в лагеря загони и клеймо на лбу набей! Это ведь тоже люди, и никто не будет нарушать их права, ставя какую-то пометку в их досье или документах. Чтобы их все чурались, не брали на работу и выделяли отдельные места в транспорте? Это попахивает откровенным генно-расизмом и экстремизмом.

— Ну так… Кастрация как бы уже нарушает их права. — не согласился я с доводами Ломова.

— Это уже вынужденная мера. Не путай мягкое с холодным.

Бред, конечно. Но спорить сейчас я с этим не собираюсь — не то время, не то место.

— Ладно, давайте вернёмся к нашим баранам… Барану. — продолжил Сергеич, уткнувшись в экран терминала. — Наш баран ещё и не урезанный был, вдобавок.

— В смысле «не урезанный»? — сова нихрена не понял я. Вроде, не первый день в этом мире, а некоторые термины и значения иногда ставят меня в тупик.

— Его даже не кастрировали, вернее, не стерилизовали. — пояснил мне Ломов.

— Не кастрировали? Это ещё почему? Я думал, их всех кастрируют. — удивился я.

— Макс! Ну выбирай выражения. Звучит немного… пренебрежительно.

Ну да. Кого-кого, а меня точно стоит подозревать в ненависти и пренебрежению к Одарённым в последнюю очередь. Я, так-то, один из них.

— Понял. Буду сдержаннее. — не стал спорить с ними. — Так как?

— Да хрен его знает. — Ломов пожал плечами. — Помогал кому-то на верхах, наверное. Встречал такое уже пару раз. Если его взял под крыло кто-то из высшей аристократии, то вполне возможно.

— А что у него за Дар… способность была?

— Наш труп мог воздействовать на людей. Что-то наподобие хорошего гипноза, сексуального гипноза. А! Вот оно что! — Ломов хмыкнул и покачал головой. — Но я тебе этого не говорил — это закрытая информация, тем более для стажёров.

— И что нам делать с этой информацией? Это что-то меняет?

— Пока не знаю. — Ломов тяжело вздохнул. — Что делать, Лёнь?

— От этой информации нам и не лучше, и не хуже. — подключился Сычёв. — Версии убийства всё те же.

— Так что? Я тогда поехал, допрошу невесту со свадьбы? — Я поднялся со своего места и потянулся.

— Погоди, Макс. Не суетись. — остановил меня Сычёв и задумчиво переглянулся с Ломовым.

— Что не так? — не выдержал я их непонятных переглядок.

— Ну ты сам подумай. Мразь, у которой есть способность, заставляет женщин спать с ним. Его убивают. Как думаешь, кто?

— Или муж или одна из любовниц. Как вариант.

— Правильно. — согласился со мной Макарыч. — Но они не по своей воле это сделали, а от отчаяния. Я бы сам ему голову открутил, если бы узнал это. Или представь, что твоя Олька была бы на месте одной из этих девушек.

— Мразь он, Макс. — поддержал напарника Ломов. — И сдох заслуженной смертью.

— А если это не муж или любовница. — я всё ещё не собирался сдаваться.

— Абы да кабы… Опыт и интуиция говорит об обратном.

— Так мы не будем искать убийцу? — задумчиво почесал я затылок.

— Ну почему? Будем. Но не сильно резво. Посиди, перебери бумаги пока. А мы подумаем, что делать дальше. Во-первых, нужно доложить его куратору. Раз Шпак не был кастрирован, значит, кто-то за ним приглядывал.

— Может он внушил, что нельзя его кастрировать? С его то способностью?

— Не, Макс. Тут так не прокатит. Там тоже не простые люди сидят. — Сычёв указал пальцем и глазами наверх. — В общем, садись на моё место и работай. Вот тебе база и мой доступ, я не буду закрывать её, сиди. А мы пойдём пройдёмся. Пошли Миш, нужно перетереть наши дальнейшие действия, тема очень щекотливая…

Вернулись они через час. Принесли мне большую чашку кофе и уселись напротив.

— Ну чтотам у тебя, Макс? Нашёл что-то интересное?

— Этот уже третье убийство… — я сделал большой глоток из чашки и посмотрел на удивлённых наставников.

— В каком смысле? Ты о чём? — нахмурился Сычёв.

— Я нашёл три похожих убийства в нашем городе, но в разных районах. Как будто убийца специально подбирал всё так, чтобы они попали в разные управления. Ну или так совпало.

— Погоди! Что в них общего?

— Да всё. — я ещё раз отхлебнул из кружки и продолжил: — Одинокий мумифицированный труп мужчины с членом в руке наперевес.

— В каком смысле? — всё ещё не мог понять Сергеич.

— Ну, член это я образно. Их убивают после секса.

— Да я понял. Я про совпадения. Всё как у нашего?

— Похоже на то. Как будто мстят за что-то или… Я не знаю, как будто самка богомола. Перерезанное горло и секс во всех случаях.

— А они… — Сычёв мельком глянул на Ломова. — … они, случайно, не были мутантами? Не проверял? Просто интересное совпадение. — задумчиво пробормотал он.

— У меня нет доступа к той базе. — пожал я плечами.

— А ну двигайся, я сейчас пробью. — подвинул меня капитан, сел и начал рыться в терминале сам, а через секунд двадцать тихонько выругался: — Охренеть!

— Совпало? — оживился и Ломов.

— Ещё как! Все трое. У нас тут что, мститель… мстительница? Или какая-то карательница, выступающая за чистоту крови? Только этого нам не хватало, Миш. Нужно забирать дела к нам, пока кто-то ещё об этих совпадениях не узнал. А то начнётся вонь во всех медиаканалах.

— Пожалуй ты прав. — поддержал его Ломов.

— Я всегда прав! — хмыкнул Сычёв. — Сейчас я запрошу полные дела и все материалы по прошлым убийствам из соседних управлений, а потом будем разбирать их. Через пару часов нам всё доставят.

— Зря ты ему базу дал, Лёнь. — Ломов хмуро посмотрел на меня и покачал головой.

— А может и не зря. Нашёл ведь связь, теперь можно и работать… Теперь это не просто убийство рогоносцем… Ладно, Макс. Езжай. Всё по плану. Допроси невесту, ту, которую Шпак на корпоративе оприходовал, потом доложишь нам. Миш, дай ему контакт.

— Понял. — я накинул куртку, взял шлем, адрес у Ломова и отправился на допрос…

Бесполезно. Три часа потраченных в пустую ничего мне не дали. Невеста выглядела как кукла. Что на лицо, что в голове. Да, симпатичная дурёха, но ту-па-я! Плакала, рыдала, раскаивалась, извинялась передо мной, как будто это я был её мужем. И я ей верил. Ну не могла она убить трёх мужиков, да и остальных двух она не знала и ни разу не пересекалась с ними. Тут даже Ольку с её Даром не нужно было звать, всё было понятно.

Утешив молоденькую и глупенькую девушку, я отправился назад в Управление. Снова скажут, что я ничего не сделал. Да мне всё равно, если честно. Что там можно было сделать, если это тупиковый вариант? Ничего.

За дверью нашего кабинета раздавались мужские голоса и громкий басовитый смех. Я открыл дверь, вошел внутрь, и удивлённо уставился на незнакомца, сидевшего за моим рабочим местом и непринуждённо общающегося с моими наставниками.

— О, Макс! — воскликнул Ломов. — Как прошёл допрос? Узнал что-то?

— Ничего нового, Михал Сергеич. Всё как вы и говорили. Невеста точно не при чём.

— Ну и хорошо. Мы всё ещё ждём дела, нам их ещё не передали. Вот, Виктор Андреевич зашёл. — Ломов кивнул в сторону гостя. — Рассказывал нам о твоей Ольге. Ох и шустрая она у тебя!

Незнакомец встал с моего места, подошёл ко мне, улыбнулся, протянул руку и крепко пожал мою. Сильное рукопожатие! Он мне чуть ладонь не расплющил. Не люблю таких. Вот что он пытается сделать? Показать, какой он альфа-самец, или просто обозначить, кто есть кто? Сука! Симпатичный, высокий блондин, широкоплечий спортсмен, крепкий, открытый, улыбчивый. Гроза всех девчонок, наверное.

— О! Так это Максим Климов? — прорычал он приятным бархатистым басом мне в лицо и представился сам: — Капитан Белошеев, можно просто Виктор. Приятно познакомиться, парень.

Так вот ты какой, капитан Белошеев. Наслышан.

— Ольга только о тебе и тарахтела. Мне кажется, я знаю тебя уже лет десять! — Он снова улыбнулся и хлопнул меня по плечу. — Максим, твоя жена просто чудо! Если бы не она, мы бы этого хрена годами ловили. Хитрый, умный, увёртливый. Как только Олю увидел, так сразу мозг у него и отключился и он поплыл. Ох и девчонка у тебя! Огонь! Тебе повезло с ней.

— Быстро управились? — поинтересовался Ломов.

— Ты даже не представляешь как! — Белошеев отпустил мою руку, отошёл в сторону, и указал рукой на мой рабочий стол. — Проходи, Макс. Извини, что занял, пока тебя не было.

— Да всё нормально. — отмахнулся я, наблюдая, как капитан скромно садится на кривой стул в углу нашего кабинета и совсем не брезгует этим.

— Два часа, и он наш! — ответил Белошеев на вопрос Ломова. — И в час я уже распустил группу по домам. Быстро сработали, я же говорю.

Два часа… В час… Что за херня? Олька только утром сообщение прислала. Блядь! Кажется, на моём лице отобразилась усиленная работа мозга и все мои чувства.

— Чего такой смурной, Макс? — улыбнулся Сычёв, глядя на меня. — Переживаешь, что жене теперь повышение дадут, и будет она тобой командовать?

— Повышение, стажёру? — недовольно хмыкнул Ломов. — Не смеши, Лёня!

— Миш, ну ты бы такие вопросы не задавал. Умным и талантливым у нас везде дорога. — возразил товарищу Сычёв.

— Ну, красоткам, конечно, всегда легко. — недовольно проворчал Ломов.

— Ты не понял, друг! — хохотнул Белошеев. — Девочка оформила его по полной. Раскрутила на признание, записала всё, он там чего только не пел ей, даже парочку подельников сдал с потрохами. Пока наши сидели в фургоне и офигиевали, она этого хмыря так раскрутила, он только в убийстве Кеннеди не признался. Даже похвастался, как отмывает деньги. Полную схему ей сдал.

— Охренеть! — Ломов восхищённо покачал головой, признавая свою ошибку. — И как она это сделала?

— Прикинулась богатой дурочкой, которая получила наследство и не хочет платить налоги. А он и рад ей помочь был. Наверное, так сильно хотел ей в трусы залезть… Прости Макс. — Белошеев осёкся и виновато глянул в мою сторону. — Но там всё было нормально, грани никто не перешёл, я за всем следил и держал под контролем.

— Ну вот! — снова решил высказаться Ломов. — А была бы она страшненькой… Я же говорю — симпатичной мордашкой взяла.

— Вот ты упертый баран! — Белошеев покачал головой и улыбнулся. — А игра? А диалог построить? А легенду продумать? Это она всё сама! Мы в спешке просто придумали ей фигню какую-то… Идиоты!

— Всю группу ночью распустили? — осторожно спросил я, перебив разговор старших по званию.

— Да, а что?

— Да так… Просто спросил…

Признаться, что Олька не вернулась домой до утра? Не поймут, а похихикают. Нужно сначала узнать, потом строить из себя ревнивца.

— Говорю же, управились быстро. — донёсся до меня довольный голос Белошеева.

Я достал из кармана телефон и набрал номер Ольки. Один гудок… второй… пятый… Тишина.

— Я отойду… — пробормотал я, и, не дождавшись ответа увлечённых разговором и спором коллег, вышел из кабинета.

Нужно ехать домой. Если Олька не там… Может, я зря паникую? Ну встретила подругу… Или просто загуляла. Я же не знаю её толком. Может ей надоело играть со мной в игры, и она решила расслабиться. Может быть…

Я не заметил, как байк донёс меня до нашего дома и как я очутился на нашем этаже, кишащим незнакомыми мне людьми. Откуда они все здесь взялись? Кто-то перегородил мне дорогу, не давая пройти. Я поднял глаза и уткнулся в полицейское удостоверение.

— Старший лейтенант Грибоедов. — представился молодой парень, выглядевший лет на пять старше меня. — Ты куда направляешься?

— Домой.

Я бросил взгляд ему за спину. Двери нашей квартиры открыты нараспашку, в квартире и на площадке суетятся какие-то люди.

— Это твоя квартира? — кивнул он на нашу дверь.

— Да. Мы с женой снимаем её.

— Хм… Можно твои документы?

Я молча протянул ему часы, которые он отсканировал, быстро глянул на дисплей сканера и на моё лицо.

— Климов Максим… — задумчиво пробормотал он.

— Да, это я.

— Когда ты видел свою жену последний раз?

— Какого хера?! Что происходит, ты можешь нормально сказать, старлей?

— Твоя жена мертва, парень. Нас вызвали соседи, слышавшие громкие звуки ссоры ночью. Вы ругались?

— Нет. Её вообще не было дома ночью, она не ночевала. Я ушёл утром, когда её ещё не было.

— Не было? Но соседи слышали… — лейтенант нахмурился. — Она… гуляла или ночевала у друзей? Вы поссорились? — продолжал допытываться он.

— Нет, она была на службе. Я могу взглянуть на тело?

— Пока нет.

— Может это не она? Нужно опознание. — уверенно заявил я.

— Ольга Климова. — лейтенант пожал плечами. — Мы взяли анализ ДНК. Всё сходится по базе. Опознание не обязательно. — он помялся. — Ладно, пошли проведу. Иди за мной и ничего не трогай. И не рыпайся.

— Как… — спросил я его в спину, следуя за ним в нашу квартиру, сглотнул подступивший к горлу комок и задал другой вопрос: — Установили время смерти?

— Да. Примерно 12 часов назад. Где ты был в это время?

— Дома. Спал.

— Здесь дома? — удивился он.

— Да! Здесь дома. — немного жёстче, чем мог бы, ответил я.

— Твоя жена тоже была дома?

— Я же сказал, она была на службе и не ночевала дома.

— Кто-то может это подтвердить?

Бля! Мы остановились на пороге нашей спальни. На полу комнаты, перед большим панорамным окном лежала Олька. Мёртвая Олька. 12 часов. Сука! Так далеко назад я не прыгну. У меня просто не хватит сил, это я точно знаю. Я или просто сойду с ума, или сдохну. Сука! Олька мертва. Моя Олька…

Глава 8

— Кто-то может подтвердить то, что твоя жена была на службе ночью? — повторил старший лейтенант.

— Ты меня подозреваешь в убийстве? — слегка удивился я, хотя нихрена удивительного в этом не было.

— Это стандартный вопрос. — он равнодушно и вполне естественно пожал плечами. — Чтобы вычеркнуть тебя из списка.

Я это прекрасно знаю… Первый подозреваемый всегда муж. Или дворецкий. Но дворецкий это из плохеньких фильмов, и у нас из дворецких только охрана где-то на задворках нашего маленького жилого комплекса. Но они на дворецких не тянут по сюжету… Сука! Что за бред лезет в мою голову?!

— Позвони в Городское Управление сыска, спроси капитана Бело… капитана Ломова. — исправился я на ходу. — Он подтвердит, что Ольга была на задании.

— Хорошо. Позвоню… — лейтенант кивнул, достал телефон, отошёл чуть в сторону, и принялся за разговор с невидимым собеседником, изредка кидая на меня косые взгляды.

А я ненадолго задумался. Да уж, алиби у меня ещё то. Олька была на задании до часа, а потом исчезла. Ну, по крайней мере, они поймут, что время смерти примерно совпадает и что мы не ссорились с ней, и она не ночевала у подруги или друга. И ревность тут точно не мотив. Бля! А выходит, что она умерла сразу, как её отпустили домой. Вернее, сразу после этого… И кто тогда притащил её тело сюда? И кто отправил мне сообщение? Очень хорошее, кстати, копирующее стиль Ольки почти во всём. Хотя, это было как раз не сложно, достаточно глянуть несколько последних сообщений от неё.

Через минуту Грибоедов положил телефон, и звонок тут же раздался в моём кармане. Я скользнул взглядом по экрану и поднёс телефон к уху.

— Макс. Что там у тебя? — Донёсся до меня хмурый голос Ломова.

— Олька мертва. И мне кажется, они думают, что я её убил.

— Бля! — зло выругался Сергеич. — А мотив какой?

— Ревность.

— К кому? Был повод? Были прецеденты? Ольга же вроде порядочная у тебя… была. — добавил он в конце очень тихо. — Прости, Макс.

— Да хер их знает, к кому и какой повод! Но всё очень складно выходит… Жалоба от соседей, не ночевавшая дома жена, да и я как дурак тут стою, и даже не рыдаю по убитой жене. Хреново всё складывается.

— Алиби у тебя, как я понимаю, нет? — задумчиво пробормотал Ломов.

— Похоже на то.

— И Ольга не ночевала дома?

— Не ночевала. — подтвердил я.

— Но Белошеев сказал… Бля! Погоди, я перезвоню.

Связь с Ломовым прервалась, и старший лейтенант Грибоедов тут же сделал охотничью стойку в мою сторону, словно услышав окончание разговора.

— Адвоката?

— Дай пару минут, старлей.

Телефон зазвонил снова через минуту и голос Ломова, ещё суровее чем до этого, тихо произнёс:

— Макс. Я не знаю что сказать. Не делай глупостей, я буду через полчаса и мы со всем разберемся. Ты понял меня? Без глупостей!

Не совсем… Кое с чем могу разобраться только я сам…

Я нажал отбой и задумчиво сунул телефон в карман. Чтобы вернуться на 12 часов назад, мне нужно сдохнуть 144 раза, и ещё небольшой запас взять на всякий случай… Так далеко я не смогу прыгнуть… Но 5 часов. 60 смертей. 60 трупов мне придётся оставить сегодня по дороге в обратную сторону. Своих трупов…

Да уж. 5 часов я переживу. Наверное. Просто чтобы поймать тех тварей на месте, у нас в квартире, когда они подкладывали тело мертвой девчонки. Это должно было произойти примерно сразу после того, как я отчалил в Управление утром. Я буду пытать и мучать их очень долго. Резать на куски и смотреть, как они страдают. Суки! Погнали! Раз…

Сука! Это было не просто. Не 60, а 64 раза вышло. А всё потому, что мне приходилось либо доставать нож и отходить в сторонку, чтобы посторонние люди не мешали мне суициднуться, либо останавливать байк, хотя хотелось разок на скорости влететь в стену. Но нож казался надёжнее, а авария на байке могла и не закончиться смертельным исходом. Мне такие форс-мажоры были нахрен не нужны! 64 раза…

Да, было бы неплохо, прыгнуть вот так на пять часов назад, передохнуть полчасика и прыгать дальше. Вот только нихера я не отдохну, и сила не восстановится, пока я не вернусь обратно через пять часов. Мне нужно те же пять часов для отдыха… Закон, мать его, сохранения энергии в действии, наверное!

На часах «7:45». Я сижу в седле своего байка в подземном гараже, и должен сейчас ехать в Управление. Я это прекрасно помню, это было сегодня утром. Сердце колотится с перебоями, виски давит, на лбу испарина, а Узор Сурка печёт, зудит и чешется. Потерпи, родной, уже всё закончилось. Больше мы не будем прыгать.

Я тихонько тронулся с места, не спеша выехал с парковки на улицу, оглянулся, ничего подозрительного не заметив, и поехал в сторону центральной улицы. Свернул на первом перекрёстке и вернулся по кругу обратно, заехав с другой стороны в другой въезд. Припарковаться за углом дома, поднялся на наш этаж и вернулся в квартиру.

Их было двое. Они стояли над телом Ольки у окна и довольно разглядывали её. А может и не довольно, это мне так представлялось со спины, так я представлял себе их самодовольные рожи. На ногах больничные бахилы, сами в халатах и в смешных шапочках на головах. Странная херня, словно они и правда из больницы. Хорошо подготовились твари, это не случайное убийство…

Какой я наивный дурачок всё-таки иногда. Иногда забываю, что я не всесильный, хотя я и не помню, чтобы таким был. Это всё воспоминания в моём подсознании? Скорее всего.

И я решил всё провернуть сам. Мог бы позвонить Ломову, Сычёву… Хотя, они бы мне только помешали. Какие ещё варианты? Вызвать полицию? Чтобы этих двоих вяли и допрашивали несколько дней, а потом они вызвали адвокатов, которые бы их просто вытащили под залог. Пустая трата бесценного времени. Времени, которого у меня нет.

Сука! Замкнутый круг какой-то! Наверное, поэтому я решил, что справлюсь. Ну да, самые обычные парни, не Одарённые, в кои-то веки, самые обычные. Почему-то я привык уже, что во всей херне здесь замешаны Одарённые, не зря их так недолюбливают. Даже сучка Ксения, вроде ничего такого не сделала, но ведь не совсем легальными и гуманными методами развлекается.

Тихий, почти бесшумный выстрел. Пуля в плечо и лоб. Охренеть! Допрыгался, идиот? Возомнил себя героем-спасителем невинных девушек? Да уж… Не знаю, на чём я прокололся — это самое херовое. Может они почувствовали что-то, может увидели моё отражение в оконном стекле. Но действовали они профессионально. Первую пулю выпустили в меня даже не оборачиваясь, и лишь для второго выстрела обернулся тот, что был чуточку выше, и оставил у меня во лбу кровавую розочку. Привет откат на 5 минут назад…

Я на секунду потерял ориентацию. Лифт. Куда я еду? Кажется, и мозги уже начинают сбоить. Я сильно перебрал с перерождениями. Это очень плохо! Точно — я еду вниз, на парковку, чтобы поехать на работу в Управление. Но в Управление мне не нужно, мне нужно возвращаться, чтобы узнать всё о гибели Ольки.

Нужно опять делать этот круг почёта, чтобы запутать следы и сделать вид, будто я уехал? Скорее всего. Они наверняка следят за мной. Они слишком быстро очутились в нашей квартире после моего отъезда. Они где-то рядом. Или на парковке в подземном гараже, в какой-то машине, или на улице. Но я их так просто не найду, я даже их лиц не рассмотрел.

Спустился вниз. Прыгнул на байк, ускорившись, быстро проехался по укороченному маршруту, и вернулся назад. Тихонько открыл дверь нашей квартиры, проскользнул внутрь и аккуратно прикрыл её за собой.

Эти двое спорили, стоя на пороге нашей спальни. Олька лежала на кровати, её волосы раскинулись на подушке, лицо бледнее обычного, на щеке и руке следы крови.

— Не пойдёт. — произнёс тот, который стрелял в меня прошлый раз. — Как-то неестественно. Давай к окну положим…

— Ладно, давай. — задумчиво пожал плечами второй и шагнул в сторону кровати. — Не всё ли равно.

Я сделал несколько шагов вперёд, и через секунду понял, в какую ловушку сам себя загнал. То ли не продумал всё до конца, то ли просто мне сегодня не везло. В узком коридоре над моей головой неожиданно загорелся яркий свет, а за спиной раздался тихий щелчок пистолетного предохранителя

Блядь! Их трое! Как я его в прошлый раз не заметил? Или он был в другом месте, или просто пропустил меня внутрь ещё на входе в квартиру, не став трогать тогда, пять минут назад.

— Ты какого хера вернулся, парень? — раздался незнакомый разочарованный голос за моей спиной. — Испортил нам всю тщательно продуманную операцию. А ну-ка, медленно, проходи внутрь, держи руки перед собой и не дёргайся резко. У меня очень чувствительный указательный палец, может ненароком нажать на курок и сделать пару дополнительных дырок в твоей тупой черепушке.

— Да ты отец юмора! Мог вместо пути убийцы, пойти по пути циркового клоуна с такими шутками. — не остался я у него в долгу, получив за это тяжёлый удар в затылок.

Я сделал несколько медленных шагов вглубь квартиры, и ко мне тут же обернулась парочка, занимавшаяся Олькой. В этот раз обошлось без стрельбы. Пока.

— Охренеть! Ты зачем его сюда привёл, Чёрт? Грохнул бы на пороге и всё! — высказался один из этой парочки.

— Ты идиот? — отозвался голос за моей спиной. — Это же идеальный вариант. Оформим всё как самоубийство в порыве раскаяния. Сначала завалил свою подружку, потом на себя руки наложил.

— Вы кто такие, парни?— не стал отмалчиваться я.

— Заткнись! — ещё один болезненный удар в затылок заставил меня пожалеть о моей болтливости. — Никто не давал тебе разрешения говорить. — пояснил незнакомец.

Быстрый обыск — похлопывание по бёдрам, по карманам и под мышками, и короткое фырканье, похожее на смех:

— Идиот. Кто же на перестрелку с ножом идёт?

Незнакомец обошёл меня спереди, посмотрел в мои глаза и молча приставил дуло пистолета к моему лбу, склонив голову чуточку набок. Я взглянул в его равнодушное лицо, осторожно поднял руку, взял дуло пистолета двумя пальцами и опустил ниже, уперев прямо в своё сердце.

— Не хочу здесь всё мозгами забрызгать. — пояснил я. — Только недавно ремонт сделали, домовладелец будет ругаться.

— Хорохоришься, дебил?! Думаешь, я не выстрелю? — лёгкая победная полуулыбка, тихий щелчок и боль в сердце.

Да нет. Как раз надеялся, что выстрелишь. Просто сердце у меня немного покрепче и жизнеспособнее головы.

Сука! А больно ведь! Такое чувство, что перекрыли разом весь кислород и закинули меня в вакуумную комнату. Да ещё и на месте дыры в сердце жгло не по-детски!

Я упал на пол. Сердце из моей груди выдавливало большими порциями горячую кровь, а Узор Регенерации наверняка пылал сейчас во всю свою мощь чёрным мрачным светом.

Незнакомец склонился надо мной, вложил в руку пистолет и довольно отошёл в сторону, любуясь со стороны своим творением. Эстет! Мать его!

Два тихих щелчка, оружие в моей руке легонько ткнуло в ладонь отдачей, и один из тройки повалился на пол, держась за простреленное горло. Еще два щелчка. И ещё один труп с простреленной грудью и переносицей.

С такого положения стрелять было сложно, но руки словно сами помнили, как это делать. Да и в Академии нас последнее время учили стрелять чуть ли не с закрытыми глазами из любого положения. Вот и пригодились навыки. Не думал, что когда-то понадобятся.

Третий, который стрелял в меня, Чёрт, кажется, засуетился, словно загнанная крыса, беспомощно зыркнул по сторонам, автоматически сунул руку подмышку, ища спасительный пистолет, который сам сунул мне в руку пятнадцать секунд назад, и растерянно замер, глядя на меня. Ещё два щелчка. Один в «молоко», второй точно в ляжку. И тихий вскрик боли, как бальзам на душу. Тварь!

— Сука! Ты что делаешь?! — упал он на пол, зажимая дыру в ноге, впопыхах снимая ремень и мастеря примитивный жгут. — Ты же всё равно сдохнешь!

— Серьёзно? — Усмехнулся я, сплёвывая сгустки крови. — И это повод не стрелять в тебя?

— Ты! Почему ты жив до сих пор?

Кажется, до него начало доходить, что с такими ранениями не отстреливаются и уж точно не живут.

— Болевой порог повышен. — хмыкнул я, с трудом оттолкнувшись руками от пола и усевшись на нём поудобнее.

Грудь всё ещё болела, но кровь уже перестала течь ручьём. Значит, жить буду. Не зря понадеялся на регенерацию.

Я медленно поднялся на ноги, взял кресло, стоявшее в углу, подтащил его к своему новому другу, приложив того рукояткой пистолета в висок, чтобы немного успокоить, схватил за грудки и усадил мужчину в кресло перед собой. Ещё разок дал рукояткой в другой висок, для равновесия, и отошёл на шаг назад.

— Поговорим?

— Рану перетяни! — потребовал он. — Истеку кровью, и ты ничего не узнаешь.

— Узнаю, не переживай. Достану тебя с того света и буду узнавать по слову, снова и снова.

— Ты сумасшедший! — он нахмурился и принялся перетягивать ногу сам.

Выстрел. Его колено разлетелось в клочья, а я едва успел подскочить к нему, чтобы закрыть зашедшийся в крике рот.

— Ну-ну, тише, тише… Потерпи, сейчас полегчает… — пытался я его успокоить. — Вот видишь — всё хорошо!

Я осторожно убрал руку от его лица и сделал шаг назад.

— Поговорим?

Он зло взглянул на меня из-под бровей и едва заметно кивнул. А через секунду неожиданно вскочил на одной ноге и попытался вцепиться мне в горло своими руками. Получил болезненный удар в грудь и в нос, пустил кровавую юшку и упал обратно в кресло, отвернув от меня лицо к окну и тяжело дыша.

Вижу промелькнувшее в его глазах отчаяние и страх! Вижу натёкшую возле его ноги лужу крови и едва заметно морщусь. Хоть бы не умер раньше времени. Тварь! Это же он убил Ольгу! Наверняка он! А я за него переживаю! Яростно пинаю его в прострелянную ногу и немного успокаиваюсь.

— Рассказывай… — коротко бросаю ему.

— Что рассказывать? — смотрит на меня обречённым взглядом и морщится от боли в ноге.

— Во сколько вы её убили? — Киваю в сторону тела Ольки, которое всё так же лежит на кровати буквально в пяти метрах от меня.

— В час… или час десять, вроде. — легко отвечает он. — Точно не помню, не смотрел на время.

— Зачем?

— Да я не знаю. — он пожимает плечами и снова морщится. — Получили заказ, собрали группу за двадцать минут и выехали на место.

Резко бью его по больному колену, чтобы немного привести в чувство и растормошить.

— Да не знаю я! — почти орёт он, но я снова прикрываю его рот рукой.

— Кто?

— Что «кто»? — шипит он в мою сторону, ненароком брызжа капельками слюны.

— Ты тупой? Кто заказал?

— Не знаю! Ну не знаю я нихера, хоть убей! — отрицательно машет головой и рефлекторно прикрывает колено от меня. — Система такая. Никто ничего не знает, чтобы в таких вот случаях обезопасить и систему, и заказчика.

— И как вы выполняете тогда заказы?

— Да как… Всё через контору.

— Так вас же кинут. — удивляюсь я. — Могут не заплатить.

— Оплата только вперёд, на неотслеживаемый счёт. Да и работаем мы только с надёжными людьми. У нас наработанная база и постоянные проверенные клиенты. Только люди из самых верхов.

— Где?

— Что «где»? — то ли пытается оттянуть время, то ли правда не понимает моих вопросов. — Да погоди, не бей! — моментально среагировал он на мой замах, прикрыв колено руками. — Нормально спроси. Где наша база? Где мы встречаемся после? Где наш главный? Нормально вопрос задай!

— Где вы убили девчонку?

— Зачем тебе? Там уже ниче… Сука! — завопил он после моего удара, и мне снова пришлось прикрывать его рот рукой.

— Просто отвечай на вопросы, это не сложно.

— Улица Моцарта 72. Доволен?

— Теперь да…

Тихий выстрел. Откинувшаяся голова на спинке кресла и аккуратная дырка во лбу. Теперь я доволен. Самую малость. Только Ольку это не вернёт.

Смотрю на часы. Уже восемь. Мои все на работе. Звоню Ломову и через секунду слышу его сопение в телефоне.

— Да, Макс! Опять что-то случилось у тебя?

— Да, Михал Сергеич. Случилось. Скажите, а Белошеев уже на работе?

— Да, видел его с утра.

— Можете узнать, по какому адресу они ночью проводили операцию?

— А зачем тебе? — с небольшой задержкой, спрашивает капитан.

Молчу. Что я ему скажу?

— Макс? — окликает он меня.

— Да, я здесь.

— Сильно нужно?

— Сильно.

Тяжёлый вздох. Сопение. Скрип его кресла.

— Ладно. Сейчас гляну в базе, повиси на телефоне. — недовольно ворчит Ломов, но не отказывает ведь!

Долгое ожидание, которое, казалось, тянулось бесконечно, и снова голос Ломова в трубке через секунд тридцать:

— Моцарта 72.

— Спасибо, Михал Сергеич.

— Макс. — окликает он меня, не дав сбросить звонок.

— Да?

— Ты будешь сегодня?

— Да, буду через полчаса… Немного задерживаюсь. Дома неприятности…

— Хорошо. Мы ждем…

Моцарта 72… Значит, кто-то слил адрес операции по коррупционеру. Но почему Олька? Что за херня? Или не только она? Я ведь ничего не знаю. Сука! Не спросил у этих дебилов, заказ был только на Ольгу, или ещё на кого-то? Да я как-то и не думал больше ни про кого. Не могла же вся группа исчезнуть. По крайней мере, Белошеев на месте, и он старательно делает вид, что ничего не знает, хотя он в ответе за каждого члена своей группы. Сука! Всё вокруг него крутится! Совпадение? Вряд ли…

Ну что ж. Значит, мне нужен капитан Белошеев. Пора нам поговорить с глазу на глаз. Если я буду не прав, я просто откачу время на пять минут назад, и мы снова будем с ним просто коллегами…

Глава 9

Узор горел огнём. Пылал и жёг кожу. Я был уверен на 200%, что он не выдержит и перегорит и новый такой я нанести уже не смогу. Не в этой жизни. Любой другой — да, но не Узор Сурка… Вопрос не в этом. Вопрос — когда он перегорит? После моего очередного воскрешения, или после моей смерти? Если второе, то возродиться я больше не смогу. Сука! Проклятье!

Глупо? Бессмысленно? Смешно? Нелепо? Абсурдно? Что из этого… Да хоть всё! Мне плевать! Моя жизнь не ценнее жизни человека, который мне дорог. Да и что меня держит в этом мире? Мирослава? Да. Но я думаю, она бы меня поддержала и поняла. Друзей, любимых мы… я не должен бросать. Да и пожил я уже достаточно. Не помню сколько… Пять, а может десять жизней? А может всего две. Тысячу лет или сотню? Неважно.

Зачем мне прятаться, от чего убегать, зачем беречь себя, если я не могу защитить друга? Моя жизнь не дороже жизни девчонки, с которой я прожил под одной крышей не один день. С которой я был знаком всю свою жизнь в этом мире. Не дороже…

Я буду сдыхать, пока не вернусь на эти сраные 12 часов. Вернее, уже меньше — каких-то пару часов. Вот только я хорошо чувствую, что сил на это у меня почти не осталось…

Наверное, в любое другое время я бы даже посмеялся с этого. Хотя я действительно улыбнулся в душе этой шутке. Вначале это было даже чуточку забавно — хоть какое-то развлечение, чтобы не сойти с ума. Наверное, ещё забавнее это выглядело со стороны этого мужика, которого я пытал. Вот я меняю пистолет на нож, замахиваюсь, угрожая ему, потом выражение на моем лице меняется, и я вонзаю клинок себе в глаз.

Или как это всё выглядело со стороны этих двоих, которые притащили сюда тело Ольки. Вот парень (я) врывается в комнату, и нападает на них. Одного бьёт по ногам, заставляя упасть, и слегка оглушает ударом в голову, второго бьёт ногой по хребту, и того складывает как сломанную тростинку. Потом парень резко выдергивает нож из-за пояса, и вместо того, чтобы добить их, втыкает его себе в глаз. Да уж. Забавно. Забавное у меня чувство юмора, если мне кажется это забавным.

Но мне пришлось пережить всё это, я ведь двигался по временной линии в обратном порядке. Сраный суицидальный путешественник во времени. Таких путешественников, наверное, ещё не было. Каждый раз я умирал, открывал глаза и умирал снова. Всё ближе к полуночи, к нужной мне точке отсчёта…

На моих часах «00:15» — я у себя в комнате, в своей кровати. Один. Я не сдох, и я жив, как ни странно. У меня есть полчаса, чтобы разобраться в этой херне, спасти Ольку и поговорить по душам с Белошеевым. Иначе, придётся сдыхать ещё десяток раз. Может больше, а может меньше. А может я, наконец, отмучаюсь и не возрожусь в очередной раз. Чувствовал я себя , конечно, херово. Херовее некуда.

Болела каждая косточка, каждая клеточка моего тела. Это не пару раз сигануть с крыши, это реально тяжело. Даже не знаю, с чем это можно сравнить… С усиленной тренировкой на полигоне? Наверное, да. Это как отжаться от пола или подтянуться на турнике не имея никакой подготовки. Пять раз не проблема… Двадцать тяжело… На пятидесятом — руки трясутся, голова кружится… На сто пятидесятом, если ты смог столько вытянуть чисто на силе воле, тебе хочется сдохнуть. Или наоборот, хочется выжить любой ценой.

Я встал с кровати, подошёл к шкафу, достал одежду, накинул на себя и поплёлся в сторону выхода. Не секунду облокотился о стену, прежде чем выйти, и досчитал до десяти.

Голова как в тумане, в висках стучит пульс, как молот по наковальне, во рту железный привкус крови, лёгкие разрывает изнутри, словно после длинного марафона, руки и ноги трясутся. Ещё чуть-чуть и я сдохну… А передохнуть пять минут не пробовал? Пробовал, конечно… Но легче не стало, следующий прыжок после отдыха был даже ещё тяжелее.

Наверное, нужно было взять ещё минут десять запаса, но сил уже просто не было на это. Да и до улицы Моцарта ехать всего десять минут, а если притопить по пустынным ночным улицам, то уложусь в пять. Время у меня есть…

Поездка по городу без шлема немного освежила меня, привела в чувство и проветрила голову. Помогло. Не много, но всё же.

На часах «00:31». Вот и Моцарта-68, значит, через пару домов будет моя точка назначения. Притормозил, ткнулся колесом в бордюр, слез с байка и неспешным шагом побитой уличной хромой шавки, двинулся по зелёной улице между густых деревьев.

Дом «72» я увидел издалека. Стандартная пятиэтажная сталинка. Большие окна, лепнина, машины жильцов, припаркованные рядом на улице, и тёмный фургон полиции, который они… мы любим использовать для спецопераций. Ещё один чуть дальше по улице, этот, скорее всего, фургон сопровождения с бригадой спецназа. И ни одной живой души. Я остановился напротив нужного дома, облокотился о ствол широкого дерева, и принялся наблюдать…

Пять минут, и задние двери фургона спецназа широко распахнулись, из них резво выскочила группа захвата из пяти человек и рванула в подъезд. Ещё у двух неприметных машин открылись двери, выпустив наружу двух мужчин в штатском и капитана Белошеева. Тройка суровых ребят переглянулась между собой, и быстрым шагом, следуя друг за другом, нырнула за скрывшимся в подъезде спецназом.

Долгие пять минут ожидания. На часах «00:42». Из подъезда под руки в домашнем халате вывели пухленького мужика средних лет. Погрузили его в машину спецназа, следом за ним запрыгнула пятерка парней, и фургон, тяжело тронувшись с места, поехал в сторону нашего управления. Операция завершена, коррупционер взят под стражу. Всё как и говорил Белошеев, и по времени нет расхождений. Пока всё сходится.

Через минуту из дома вышла парочка наших, парни сели в серый седан, завели машину и через минуту на улице стало ещё на одно авто меньше.

Значит, внутри остались Белошеев и Олька. Одни? Я задумчиво посмотрел на окна, гадая, в какой квартире они находятся, и устало взъерошил рукой свои волосы. Странно. Что они там делают? Но фургон наблюдения всё ещё на месте, значит, там кто-то ведёт слежку. Ладно, подождём ещё чуть-чуть. Время есть.

Вариантов всё равно немного. Подняться наверх, предупредить Ольку? Я не знаю номер квартиры, а если б и знал — может у них всё ещё идёт операция, и я всё испорчу. Откатывать время назад из-за такой мелочи… Хреновая идея. Ладно, ждём. К часу должно всё решиться, если Белошеев не врал.

Сука! Почему-то где-то на душе скребли кошки, а в горле стоял комок. Так хреново я себя давно не чувствовал. А может и никогда. Сраное молодое тело и сраные гормоны! Это точно из-за них.

Ждать пришлось тридцать минут. Что можно делать тридцать минут в квартире этого хмыря? Непонятно. Они там одни, или нет? Тоже не ясно. Я задумчиво глянул в сторону фургончика, в котором наверняка имелись все ответы на мои вопросы, и тяжело вздохнул. Не сейчас, Макс.

Они вышли вместе. На плечи Ольги небрежно наброшена лёгкая курточка, а Белошеев в каком-то строгом чёрном костюме. Они о чём-то поговорили недолго, капитан пожал ей руку и пошёл в сторону своей машины. Секунд через десять с места тронулся фургон наблюдения, за ним следом пристроился Белошеев на своём авто и Оля осталась одна.

Олька. Живая. И такая родная… Как я раньше этого не замечал? Она достала из сумочки телефон, что-то поклацала в нём и спрятала обратно, повертев головой по сторонам, словно выглядывая кого-то или просто осматриваясь.

Сука! Хоть бы один из этой толпы остался с ней. Почему её бросили? Хотя, чего бояться? Тихая улица, тихий район. Сложно представить, что здесь может что-то случиться. Я отлип от ствола дерева, глянул по сторонам и сделал шаг в сторону своей подруги. Заберу и отвезу её домой, хватит на сегодня экспериментов.

Из-за угла дома выехала машина с выключенными фарами и медленно покатила по улице. Я ускорился и рванул наперерез, ковыляя как хромой бегемот.

— Оль! — Мой выкрик прозвучал одновременно с тихими, почти неслышными пистолетными хлопками. Оля успела взглянуть на меня, улыбнуться, а через секунду упала на холодный асфальт. Машина с ускорением пронеслась мимо меня, визгнула на повороте колесами, и скрылась из вида.

Она лежала на асфальте без признаков жизни. Сложно подавать признаки с пулевым в сердце и во лбу. Сука! Да как так?! Всего каких-то десять-пятнадцать секунд. Как же быстро пронеслись события, словно кто-то нажал на спусковой крючок в самый неподходящий момент!

Я подошёл к ней, опустился на колено и прикрыл её мёртвые глаза рукой. Я не успел… Некогда рефлексировать, каждая секунда на счету. Нож. Удар. И я снова стою, привалившись плечом к дереву. Голова закружилась, сердце на секунду замедлило бег, а потом снова застучало с перебоями. Но меня это сейчас заботило меньше всего.

Что-то не сходилось. Что-то неправильное было во всём этом. Если бы ещё голова нормально работала и я не тормозил… Точно! Как я сразу не понял! Какого хера они стреляли в неё? В прошлый раз она была убита не так. Что изменилось? Увидели меня? Вряд ли, я только отошёл от дерева… Но могли? Могли. И сработали на опережение. Значит, нужно действовать ещё быстрее…

Из подъезда вышла Оля с Белошеевым. Они остановились, перекинулись короткими фразами и через минуту должны разойтись. Нужно идти сейчас. Хер с ним, с капитаном, поговорим в другой раз, главное спасти эту дурочку…

Взвизгнули колеса машины, вырулившей из-за поворота в этот раз раньше положенного, и, набирая скорость, она понеслась по нашей улице. Белошеев нахмурился, что-то прошептал Ольге и осуждающе покачал головой.

— В сторону! Прячьтесь! — Снова выкрикнул я, не успевая ничего больше сделать.

Глухой удар, визг, срежет металла… Авто вильнуло, набирая скорость, и помчалось по прямой. Сука! Да что за херня происходит?! Почему я ничего не успеваю? Почему всё не так?

Белошеев кинулся за машиной вдогонку, но как-то вяло. Сука! Вяло! Не верю! Остановился посреди дороги, обернулся ко мне, рефлекторно дёрнул руку к кобуре, но тут же опустил её. Узнал, наверное. Видел меня в Управлении или на планёрке.

Я перебежал дорогу и через пять секунд подбежал к лежащей на асфальте и раскинувшей в стороны руки Ольге. Мёртвой Ольге. Что за херня?!

Как тогда в казино… Словно кто-то перемешивает колоду заново и сдаёт случайные карты. Расклад не повторятся один в один. Словно ко-то запускает шарик в рулетке, и каждый раз выпадает случайное число, события идут по разному сценарию и с разной вероятностью. Что бы я не делал, я проигрываю… Как же так?

— Она мертва? — Раздался над головой голос капитана, заставивший меня напрячься.

— Мертва.

— Ты, Макс Климов, кажется? Что ты здесь делаешь, парень?

Я оставил его вопрос без ответа и ненадолго задумался. Нужно вернуться к началу… Слишком маленький запас времени у меня. Нет, не к самому началу, мне нужно хотя бы полчаса форы. Нужно понять, что произошло в квартире, и начать действовать чуть раньше…

Полчаса. Шесть смертей. Как же мне хреново, муторно и больно! Я уже не рад этому проклятому Узору…

Снова это треклятое дерево и время на часах «00:42». Фургон с задержанным только что отъехал, за ним поехала машина с двумя сотрудниками управления. Теперь здесь только фургончик наблюдения и Олька с Белошеевым в доме напротив. Мне определённо не нравится этот фургон, он мне мешает.

Я оттолкнулся от дерева, пошатнулся, едва удержав равновесие, и подошёл к стоящему с сигаретой в зубах возле водительской двери водителю.

— Мужик, закурить не найдётся?

— Иди отсюда, нарик! Пока не упаковали тебя. — брезгливо фыркнул водила в мою сторону и сразу поплатился за это.

Короткий удар под дых, по шее и на всякий случай по затылку кулаком. Я с трудом подхватил его подмышки, дотащил до дерева и усадил, облокотив спиной о ствол. Пусть посидит немного, отдохнёт. А я нащупал у него кобуру и обзавёлся пистолетом.

Да, Макс… Сегодня ты пошёл по наклонной дорожке. Нападение на сотрудника при исполнении, завладение его оружием. И это ещё не вечер. Вернее не утро.

Я прикрыл лицо рукавом, накинул посильнее на глаза капюшон куртки, и дёрнул за ручку боковой двери фургона. Дверь легко отъехала в сторону, и на меня уставилась пара нахмуренных голубых глаз. Не знаю, кто из нас опешил сильнее, я или она. Почему-то я совсем не ожидал увидеть здесь девушку. Пару здоровых суровых мужиков — да, девушку — точно нет. Она незаметно потянулась к своему пистолету, но увидев оружие в моей руке, подняла руки перед собой, продемонстрировав мне пустые ладони.

— Не рыпайся. Достань наручники, пристегни себя вон к той стене и отвернись. Я тебя не трону, если будешь вести себя хорошо. — коротко распорядился я.

Она молча кивнула, сделала всё в точности, как я сказал, и уселась на корточки возле задней двери. Быстро обыскал её, забрал пистолет, рацию, ключи и накинул ей на голову её же служебную куртку. Пусть посидит в темноте.

— Сиди молча и всё будет хорошо.

Сел на её место, натянул наушник на одно ухо, оставив открытым второе, и уткнулся в мониторы. Так вот, значит, как здесь всё происходит. Интересно. Три монитора — три камеры, демонстрирующие комнату с разных точек. Одна камера в Олькиной сумочке, как я понял, направленная прямо на её красивые ножки, и ещё две с разных ракурсов, значит, успела расставить. Умничка!

Я поёрзал на стуле и принялся слушать и наблюдать, не забывая поглядывать на часы. Сам не знаю, что я хотел услышать или увидеть, но я должен был хоть что-то понять. Да и время у меня есть…

Двадцать минут они говорили только о работе. Капитан заполнял что-то на своём рабочем планшете, периодически задавая вопросы Ольге, а та отвечала, скромно приютившись за столом сбоку от него и накинув на плечи курточку, прикрывая свой немного нерабочий вид. А Белошеев ничего так мужик, оказывается. Спрашивал только по делу и почти не глазел.

Олька… Моя ты зайка! А ведь она вела себя достаточно профессионально и держала дистанцию с начальством. Ровная спинка, деловой взгляд и ни одной улыбки в сторону капитана. Сдержанная, строгая, сосем не та озорная безбашенная ходячая катастрофа, которую я знаю, и которая дразнит меня дома.

Двадцать минут разговоров на рабочую тему, заполнение отсчётов и протоколов, и они стали постепенно собираться на выход. Могли бы завтра в Управлении всё это заполнить… Непонятно. Ладно, бывает. Заработались, наверное.

— Тебя подвести? Я на машине. — вежливо предложил капитан.

Ольга на секунду задумалась, а затем уверенно мотнула головой:

— Спасибо, не нужно. Я вызову такси.

— Уверена? — настойчиво уточнил Белошеев.

— Уверена! — хмыкнула Оля, слегка улыбнувшись. — Если муж узнает, что я с чужими мужчинами езжу, он меня прибьёт. — легко соврала она, вызвав лёгкую полуулыбку на лице капитана.

Ничего. Я задумчиво откинул наушники в сторону и прикрыл на секунду глаза. Ну ничего такого не происходило в квартире, за что нужно было убивать Ольку. Кто отдал команду, кто сделал заказ? Может это вообще не связанно с этим делом? Хотя нет, связанно. Заказ на Ольку пришёл сразу после того, как они повязали чиновника. Значит, это кто-то из присутствующих сегодня здесь. Не зря Белошеев мурыжит её там наверху полчаса, тянет время. Сука! Вызвал группу ликвидации, и теперь ждёт?

Или может дело во мне? Меня хотят подставить? Иначе, зачем было тащить её к нам в квартиру, чтобы просто красиво замести следы? Нет, бред. Я никому не переходил дорогу. Прости, капитан, но ты пока моя единственная теория. Есть у меня к тебе пара вопросов.

Пять минут. Через пять минут они выйдут из квартиры. Пора. Я поднялся, вырубил всё оборудование в фургоне, перебежал через дорогу и нырнул в приоткрытую подъездную дверь. Поднялся на третий этаж и принялся ждать. Дверной замок щелкнул на этаж выше, я перемахнул через два лестничных пролёта и нос к носу встретился скапитаном Белошеевым.

Коротких взмах, удар рукояткой по переносице, я заталкиваю не ожидавшего от меня такой подставы капитана обратно внутрь квартиры, и закрываю дверь за собой. Дуло пистолета уперлось мне в висок, и разъярённый голос Ольки прошипел:

— Макс! Какого хрена ты творишь?!

Еще один замах, и я обрушиваю тяжёлую рукоять на многострадальную голову Блошеева, отправляя его в недолгий нокаут.

— Макс, сука! Я тебя сейчас сама вырублю и накину браслеты, если ты мне всё не объяснишь!

— Сейчас объясню, не кипятись, Оль! — пытаюсь успокоить подругу, хватаю безвольное тело капитана, затаскиваю его в комнату и усаживаю на стул. — Дай наручники, Оль.

Мне в руки тыкаются металлические браслеты, я застёгиваю их на запястьях пленника, выворачивая его руки назад, и выдыхаю. Пока всё идёт по плану. Самое главное — Олька всё ещё жива.

— Макс! — привлекает моё внимание Ольга, всё ещё держа меня на прицеле.

Где она взяла оружие, интересно? Выдали специально под это задание, или у них в отделе все с оружием ходят? Мне вот не дали.

— Макс, блядь!

Глава 10

Осталось самая малость — объяснить всю эту херню Ольке. Если она мне не поверит, или посчитает психом… Если наденет на меня браслеты или прострелит ногу, останется только прыгнуть в окно вниз головой, чтобы перезапустить цикл. Нужно действовать аккуратно. Очень!

— Макс! Ты как? На тебе лица нет, бледный, словно живой труп. Всё нормально? — Оля опустила пистолет и тяжело вздохнула.

Чувствовал я себя примерно также. Забиться бы куда-нибудь в темный угол и сдохнуть — это всё, чего мне сейчас хотелось.

— Оль… Через 12 часов я найду твоё тело у нас дома, а все следы будут указывать на меня. Но это буду не я. И алиби у меня не будет...

Она спрятала пистолет в сумочку, сделала два шага назад, облокотилась попкой на стол и задумчиво скрестила руки на груди.

— Это твой дар?

— Какой дар? — сделал я вид, будто не понял, о чём она говорит.

— Климов, мне то можешь не врать. Я живу с тобой не первый день. Я прекрасно знаю, что ты не дурак, не псих и не сумасшедший. И что у тебя есть Дар, как ты называешь эту хрень у мутантов. Ты видишь ближайшее будущее? Своё будущее или тех, кто тебе близок?

— Давно поняла это?

— Да ещё… — она задумалась. — Да ещё хрен знает когда!

— Ясно… Оль, ты сейчас что-то расследуешь у себя на третьем этаже? Вы ведёте какие-то серьёзные дела?

— Да ничего такого. К серьёзному меня не подпускают пока. Это первое серьёзное дело, боевое крещение, так сказать.

— Я так и думал…

— Макс. Ты понимаешь, что мы с тобой сейчас в огромной заднице? Нападение на сотрудника, срыв операции…

— Я в заднице. — поправил я её. — Ты можешь отвертеться…

— Ты идиот? Куда ты, туда и я! Я тебя не брошу! — Она тяжело вздохнула и покачала головой. — Какие у нас варианты? Ты думал об этом?

— Вот мой вариант. — я кивнул в сторону Белошеева. — Нужно его допросить. Поможешь?

— Может не нужно? — Ольга нахмурилась.

— Да не переживай. Никто пытать его не будет, если только чуть-чуть. Я буду задавать вопросы, ты активируй свой дар и подтверждай, правду он говорит или врёт. Сначала я думал, что это он убил тебя, ссора любовников, там, или ещё какая-та хрень между вами произошла…

— Каких любовников, Климов?! — хмыкнула Оля. — Ты дурак?

— Не важно…

— Ладно, ты говорил, что найдешь моё тело через 12 часов. Ты знаешь, когда я умру?

— Знаю. Сейчас.

— Но я жива!

— Пока да. Я не знаю, как это работает, Оль. Ты умираешь то чуть раньше, то чуть позже. То тебя сбивает машина, то тебя задушили, то застрелили. Я не знаю что делать, Оль. Я устал…

Она оторвалась от стола, подошла ко мне, обняла, прижавшись своим телом, и положила голову на плечо.

— Прости, Макс.

— За что? — я хмыкнул. — Ты ни в чём не виновата…

— Просто прости… Я же вижу, как тебе тяжело это всё даётся. Ты словно сжигаешь себя изнутри.

— Если я спасу тебя сейчас, Оль, ты всё равно умрёшь. Наверное. Ты всегда умираешь, сколько бы раз я тебя не спасал…

— Хреновый у тебя дар!

— Это сложно… — продолжил я, словно рассуждая вслух. — Будущее не предопределено. А прошлое… Я сейчас и так в прошлом, а не в будущем…

— Звучит как бред сумасшедшего… Ты устал, Макс.

— Я знаю…

— Что будем делать?

— Нужно его допросить. Я же говорил.

— Хорошо. Я с тобой.

— До конца?

— И в горе и в радости. Ты забыл? — Оля отстранилась от меня, посмотрела в мои глаза и улыбнулась.

— Не забыл…

— Давай, приводи его в чувство.

— Да он уже давно в чувствах, прикидывается просто.

— Вот хрень! — выругалась Оля ещё раз.

— Что вы творите, ребята? — поднял голову Белошеев, и обвёл нас внимательным взглядом.

— Мы только поговорить хотим, Виктор Андреевич. — виновато пояснила Оля и украдкой глянула на меня.

— Ну говорите, говорите… — хмыкнул капитан.

— Ты заказал убийство Ольги?

— Убийство? Ты в своём уме, парень? Она жива!

Шаг в его сторону, удар рукояткой пистолета по переносице, шаг обратно, и тоненькая струйка крови медленно поползла по лицу капитана куда-то вниз.

— Сука! — выругался Белошеев и помотал головой из стороны в сторону. — Больно ведь!

— Просо отвечай на вопрос — «да» или «нет». — пояснил я ему. — Это не сложно. Ты заказал убийство Ольги?

— Нет! Нихера я никому не заказывал, не знаю я ни о каком убийстве!

— Почему ты держал её здесь лишние полчаса. Нельзя было заполнить отчёты завтра утром в управлении?

— Да я не знаю, так проще. — он пожал плечами. — Я дал ей отгул на завтра, чтобы она отдохнула. Так что проще было здесь всё заполнить с её слов. Ещё вопросы? — дерзко спросил он и упрямо посмотрел на меня снизу вверх.

— Почему ты не вызвал машину, чтобы её отвезли домой, или сам не стал настаивать проводить её?

— Я не нянька всем сотрудникам. Да и что с ней случится? Здесь тихий район, вызовет машину и через пять минут будет дома. Ах, да! Ты же считаешь, ей угрожает опасность. — он ухмыльнулся.

— Я не считаю, я знаю. — я задумчиво почесал голову и принялся расхаживать по комнате, нарезая круги вокруг сидящего на стуле Белошеева. — Оль, он говорит правду?

— Да. Ни разу не соврал за ваш разговор.

— Сука! Значит он ни при чём…

Я остановился у него за спиной, резко замахнулся рукой, с зажатым в ней пистолетом, и опустил кулак на затылок капитана.

— Нахрена, Макс?! — слегка возмутилась Ольга, покачав головой.

— Нам нужно обсудить варианты с глазу на глаз.

— Ты собираешься его убить?

Я на секунду задумался. Вариант неплохой, узнать всё и откатить время назад. Но ради этого рисковать своей жизнью. Узор Сурка просто горит огнём, он дышит из последних сил, на него рассчитывать очень глупо, он перегорит в любой момент. А если я сдохну, умрёт и Олька, скорее всего. Это хреново…

— Макс, мне не нравится, что ты размышляешь над моим вопросом. — вывел меня из задумчивого состояния голос Оли.

— Прости, Оль. Нет, убивать его я не буду.

— Слава богу!

— Что ты знаешь такого, что не знают остальные? — я повернулся к ней лицом и нахмурился.

— В смысле?

— Ты что-то знаешь. Именно тебя хотели убрать, и именно сейчас. Наёмникам дали срочный заказ, именно после вашей операции. Что ты здесь узнала и не сообщила об этом Белошееву?

— Бля! — выдохнула она и сжала губы в тонкую нить. — Макс, я дура!

— Возможно. — не стал спорить я.

— Мы выходили с хозяином квартиры в соседнюю комнату… Всего на пару минут оставались вне камер, и он показал мне свой скрытый сейф. Паролем похвастался, и сообщил, что там у него хранится компромат на очень важных людей и парочка незаконных схем.

— Паролем похвастался? От скрытого сейфа? Незнакомке? — сказать, что я офигел, это не сказать ничего.

— А чего ему бояться, — Оля пожала плечами. — Он же хозяином жизни себя считал! И он очень хотел меня впечатлить. Замуж звал…

— Нужно было идти! — фыркнул я.

— Максик, ты такой милый, когда ревнуешь.

— Да я просто не верю, что он тебе пароль так просто дал.

— Макс, мне кажется мой дар… — Оля смутилась. — Он растёт, расширяется. Сначала я просто определяла правду, теперь я могу заставлять или подталкивать людей говорить правду и быть откровенными.

— Белошеев знает об этом?

— Нет, вроде. — она нахмурилась.

— Почему он тогда тебя на это дело поставил? Странно… Ты разговаривала с его женой криминалисткой?

— Ксюшей? Да, пару раз общались.

— На людях или наедине?

— Она к нам в кабинет пару раз заходила. Там всегда ещё кто-то был кроме нас.

— Ясно…

— Что ясно? Объяснишь?

— У неё тоже есть дар. Хреновый такой. — я поморщился. — Держись от неё подальше и не оставайся наедине, пожалуйста. И она видит Одарённых. Не все видят других, она видит. Если она знает, значит и её муж тоже. Вот и часть ответов на наши вопросы. Ладно, что в сейфе ещё было? Почему ты про него капитану не сказала?

— Макс… Там денег много было… Очень Много! Не отслеживаемые карты на миллион или больше. Я не знаю. Пачка карт на каждой по десять тысяч. Он так сказал.

— И? — не понял я.

— Ну, нам бы с тобой не помешал чуток денег. Мы же теперь семья, у нас другие расходы. Я думала, вернусь сюда, возьму деньги, а потом и про сейф сообщу…

— Дура!

— Не спорю! Что-то переклинило меня. Никогда столько не видела… Прости!

— А легализировать ты их как собиралась?

— Легализация не проблема. Аукцион, наследство, выигрыш в казино. Заплатил налог — остальное твоё.

— Ладно. Дай мне подумать пару минут…

Я снова заходил кругами по квартире. Сука! Откатывать назад время опасно для моего здоровья, придется как-то договариваться с капитаном. И нужно сказать ему за сейф. И нужно просить у него помощи, самим нам не вытянуть. Не хочу больше терять Ольку. Вот и порешали…

— Оль…

— Что? — тут же откликнулась она.

— Деньги из сейфа забери, и будем будить нашу спящую красавицу.

— Серьёзно? — удивлённо захлопала она глазками на меня.

— Нет, шучу! — фыркнул я с сарказмом. — Конечно серьёзно! Только не все. Оставь половину или около того. Скажешь Белошееву, когда очнётся, что просто забыла упомянуть про сейф. Молодая, зелёная, не опытная, переволновалась на первом задании — такое бывает.

— Мне влетит за это…

— Раньше нужно было думать. — проворчал я. — Иди давай!

Оля вернулась через минуту, заговорщически подмигнула мне и довольно улыбнулась, а я принялся тормошить Белошеева. Через двадцать секунд тряски он застонал и открыл глаза.

— Сука! Ну нахера! — простонал он.

— Извини, капитан, ошибочка вышла… — извинился я перед ним. — Слушай, я сейчас расстегну наручники, а ты давай без глупостей. Нам нужно ещё поговорить.

— Поговорите в управлении. — проворчал он. — Ладно, шучу. Поговорим, не буду я ничего делать. Пока.

— Оль? — посмотрел я на свою подельницу.

— Правду говорит. — пожала она плечами.

— Ладно, слушай сюда, капитан. — начал я, параллельно расстёгивая ему руки. — Ты слышал, о чём мы говорили. Ольгу хотят убить. Это как-то связано с этим делом, я не знаю как.

— Это вряд ли. Мы же всё оформили, нет ни одной причины убивать её. Уж точно не из банальной мести. — Белошеев освободил руки и принялся растирать запястья. — Ты не там ищешь, Климов. Может это её бывший, или она кому-то на улице на ногу наступила.

— Тут такое дело, капитан. Девочка просто запамятовала по неопытности, и забыла сообщить одну маленькую деталь. Там сейф в соседней комнате…

— Сейф? — удивился он.

— Сейф. — подтвердил я. — И в нём какой-то компромат, а может и ещё что-то интересное. И ваш чиновник по дурости сообщил девчонке шифр.

— Серьёзно? — ещё сильнее удивился он.

— Ага. И вот у нас вопрос, если это не ты… Тогда кто? Кто знал, что Олька не рассказала про сейф, что документы не изъяли…

— Может Володин позвонил из участка и дал отмашку? — подала голос Оля.

— Кто такой Володин? — не понял я.

— Арестованный.

— Нет, он бы не успел. — капитан помотал головой и скривился от боли. Похоже, я немного переборщил с ударами. — Пока его довезли, пока оформили… Да и я дал распоряжение не подпускать его телефону до утра.

— Тупик… — хмыкнул я.

— Почему ты не сказала мне раньше? — с укором посмотрел в сторону Оли капитан Белошеев.

— Забыла. Вылетело из головы.

— Забыла она… — проворчал он. — Давай показывай. Всё же понятно теперь, из-за чего тебя хотели грохнуть. Непонятно только, как и кто.

Капитан поднялся со стула и поплёлся за Ольгой в соседнюю комнату. Вернулись они через минуту. Капитан сиял, как начищенная монета, и нёс в руке небольшой кожаный чемоданчик.

— Ну как?

— Всё отлично. Там бумажные записи и электронные носители. Кому-то будет невесело в скором времени. — он широко улыбнулся и с любовью похлопал по чемодану ладонью, сел обратно на свой стул, закинул ногу на ногу и задумчиво поинтересовался: — Так у вас есть способности, ребята? Вы мутанты?

— Бля! — выругалась Олька вслух. Наверное, надеялась до последнего.

— Ты, Оля, чувствуешь правду. — он хмыкнул. — А ты Макс? Какая у тебя способность?

— Вижу варианты будущего... — соврал я, увидев краем глаза, как поморщилась Оля на моё враньё. — Видел, больше нет. Перегорела способность.

— Так бывает?

— Не знаю пока. Может, восстановится ещё... А может и нет.

— Интересно…

— Не особо. — я пожал плечами. — Интереснее, что у тебя тоже есть способности, как и у твоей жены.

— Ого! — он восхищенно покачал головой. — Не ожидал, Максим! Откуда знаешь?

— Знаю.

То, что Белошеев Одаренный, я понял ещё при первой нашей встрече. Как-то взял за правило сканировать всех незнакомых мне людей. Слабенький Одарённый, но всё же. Мне ни холодно ни жарко от этого, просто как факт.

Интересно, Одарённые тут вне закона, но всё равно встречаются на каждом шагу и пролазят во все щели.

— Ладно. Мир. — Белошеев привстал и протянул мне руку для рукопожатия.

— Мир. — согласился я.

— Но ты как-то погорячился слегка, Максим. Бить по голове начальство. Да не раз…

— Ты вел себя подозрительно. — пожал я плечами.

— Насколько подозрительно?

— Немного. — поморщился я.

— Ты неправ, Макс. — вздохнул он и почесал затылок. — Но на первый раз прощаю, на радостях, что ты не убил меня.

— А! Ещё одно. Скажи своей жене, чтобы держалась от меня подальше. Мне её фокусы с продавливанием воли нахрен не нужны.

— Понял. Я передам. — он хмыкнул и улыбнулся. — Как будем действовать? Я так понял, нас ждут на улице? Вызовем сюда группу, пусть зачистят район?

— Вызывай. — согласился я. Самое простое решение — самое верное.

Белошеев достал телефон, бросил несколько фраз, и спрятал его обратно.

— Через пять минут будет подмога. — сообщил он нам.

— Отлично. Ждём. — выдохнул я, добрёл до ближайшего дивана и плюхнулся на него. Сил держаться на ногах уже просто не было.

— Но как они узнали, что я не сказала про сейф. — подала голос молчавшая последние несколько минут Ольга. — Иначе не было смысла меня убивать. Вот же тварь! — воскликнула она через секунду, словно обо всём догадалась.

— Кто? — заинтересовался Белошеев.

— Человек в нашей машине наблюдения.

— Та рыжая девчонка? — переспросил я.

— Нужно её проверить. — капитан нахмурился и ткнул в мою сторону пальцем. — Не рыпайся, Максим. А то ты скор на расправу, как я погляжу. Если это она… Бля! Я и забыл, ты меня столько раз стукнул по голове, что у меня там всё перемешалось. Она же нас сейчас смотрит и пишет!

— Не. — я помотал головой и расслабленно откинулся на спинку дивана. — Я вырубил камеры. И её тоже заодно…

Две автомобиля спецназа примчались через пять минут. Окружили дом, обыскали все припаркованные на улице машины и прошерстили все тёмные закоулки и переулки.

— Кто-то напал на машину наблюдения. — доложил голос в рации капитана и тот бросил на меня укоризненный взгляд.

Я пожал плечами и изобразил на лице самое дебильное и простодушное выражение, какое только смог.

— Жертвы? — поинтересовался Белошеев в рацию, продолжая внимательно наблюдать за мной.

— Водитель немного пришиблен, возможно сотряс. Но живой. Сотрудница наблюдения живая, её даже не тронули.

— Они смогут опознать нападавших?

— Вряд ли. Было темно. Водила говорит о здоровом мужике, вырубившего его с одного удара. А девушка описывает нападавшего, как вежливого и учтивого молодого человека, по голосу 20-25 лет. Морду не видела, опознать не сможет.

— Ясно. Похоже, действовала группа лиц. Сворачивайтесь. — отдал распоряжение Белошеев и покачал головой. — Максим?

— А я что? Я был с вами всё это время, у меня алиби. И раз всё в порядке, тогда по домам?

— Да. По домам. — согласился со мной Белошеев. — Я приставлю к вам наряд охраны, они проводят вас до дома и пару дней подежурят. Так будет спокойнее.

— Спасибо, Виктор Андреевич. — вежливо поблагодарила его Ольга.

— Спасибом тут не отделаешься. — он задумчиво почесал разбитую переносицу и тяжело вздохнул. — Ладно, езжайте. Свои люди, сочтёмся…

Мы спустились по лестнице, вышли на улицу, вздохнули ночной воздух, и я устало произнёс:

— Поехали домой, Оль. Я устал как собака.

— Поехали, Макс...

— Только… Только ты за рулём, у меня нет сил даже держать его, ещё вылетим на скорости в кювет.

— Эй! Я не умею! — возмутилась моя прекрасная жена.

–Да там не сложно, я расскажу…

— Может тогда на такси? — с надеждой в голосе произнесла она.

— Э, нет! Я Торнадо не брошу на улице.

— Торнадо? Ты дал байку имя? Ты сумасшедший, Макс!

— Да иди ты… И кожанку мою накинь, прикройся. Нечего светить своим добром по всему городу.

— А шлем? Твой шлем мне не нравится! — Оля сморщила носик, натягивая мою кожанку на себя.

— Да взял я твой шлем, взял! Не ной…

До дома мы добрались к трём часам. Я нашёл силы помыться, закинуть что-то из еды в свой желудок, и повалился в постель. Спать почему-то совсем не хотелось.Я лежал на кровати и молча смотрел в тёмный потолок.

— Макс. — донёсся до меня голос Ольки откуда-то с правой половины кровати.

— Да, Оль…

— Ты не хочешь мне ничего рассказать?

— Возможно… — хмыкнул я, вздохнул и принялся рассказывать ей всё с самого начала.

Дар, Узоры, смерти, перерождения… Я рассказал ей почти всё, не упомянул только о своём появлении в этом мире. Это было сейчас не так важно.

— И сколько раз ты меня так спасал? Сколько раз ты умирал, Макс?

— Много… Не всегда я узнавал о твоих проблемах в течение пяти минут.

— Я имею ввиду сегодня. Погоди! Ты сказал, узнавал о проблемах? Не всегда это была смерть?

— Не всегда… Помнишь тот случай в душе Академии. Алик с друзьями в первый раз обошлись с тобой не очень по-джентельменски. Пришлось всё исправлять.

— Суки! Я их урою! — гневно прошептала синеглазка.

— Этого же не было, я всё исправил.

— Всё равно! — упрямо повторила она. — Суки!

— Согласен. Твари…

— А сегодня. Ты сказал вернулся на 12 часов назад… По пять мнут… Это выходит… Ты умер полторы сотни раз? Макс, ты дебил?

— Прости, больше я не буду никого спасать. — хмыкнул я. — Чтобы одна неблагодарная женская особь не оскорбляла меня потом.

— Идиот! — резюмировала Олька. — Что с Узором?

— Не уверен, но мне кажется, он выработал весь свой ресурс, и использовать его дальше небезопасно.

— Может он ещё восстановится?

— Не думаю… Такое чувство, что он постепенно угасает, догорает…

— Это больно? Умирать сотни раз подряд?

— Было в начале. Потом привыкаешь.

— Идиот. — повторила она едва слышно…

Голенькое женское тело прижалось ко мне под одеялом, рука обвила мою грудь, а моё ухо защекотало горячее женское дыхание. Мой дружок тут же поднял голову и принял боевую стойку. Надо же, у меня сил нет, а у него их хоть отбавляй.

— Оль!

— Макс! — в тон мне ответила моя законная жена.

— Ты опять за старое? Дразнишься?

— Неа. За новое. Я больше не буду, правда.

— Хм... Точно?

— Точно. Ты же понимаешь, что мы с тобой вместе до конца жизни? — прошептала Оля.

— Теперь понимаю.

Моя рука скользнула между ее стройных ножек, а пальчики пробрались в мягкое и горячее женское лоно.

— У меня нет защиты, Оль.

— Дурак! Ох и дурак ты, Макс!

— Я виноват?! У нас с тобой раньше не принято было заниматься сексом.

— Прекращай уже! Ты только делаешь хуже! — она рассмеялась. — Сегодня можно, не переживай. Безопасные дни. Ну а в следующий раз уже подумай заранее.

— Я подумаю…

Она забралась на меня сверху, замерла на секунду, покачивая своей грудью у меня перед лицом, а затем медленно опустилась, скользя и впуская меня внутрь. Тихий вздох удовольствия и её нежный шепот:

— Я так давно ждала этого, Макс. Ты не представляешь…

Спустя долгий час мы оторвались друг от друга, и просто лежали на кровати, молча наслаждаясь обществом друг друга.

— Я вчера с Мирой разговаривала. — нарушила тишину Оля.

— Я тоже.

— Здорово, ведь. Правда?

— Ага. Телефоны крутая штука, можно разговаривать на расстоянии.

— Да я не об этом! — фыркнула Олька, но тут же сменила гнев на милость, обняла меня и прижалась своей голенькой, натёртой с непривычки подружкой к моему бедру. — Здорово, что она к нам приедет. Уже и чемоданы собрала.

— Мира к нам? — удивился я. — Когда?

— А ты не знал? Блин. Испортила сюрприз. Мирка меня прибьет!

— Когда, Оль?

— На следующей неделе.

— Это хорошо...

— И я о том же. — снова обрадовалась Оля. — Мирка будет жить с нами! Вот весело будет! Да, Максик?

— Угу…

— У меня завтра, вернее уже сегодня выходной. — задумчиво произнесла моя женщина.

— А я позвоню отпрошусь. Сил просто нет никаких. Прикинусь больным, хотя и прикидываться особо не нужно.

— Значит, мы целый день будем дома вдвоём?

— Целый день. — подтвердил я и почувствовал как Олька, не отрывая от меня взгляда, растянула счастливую улыбку на своём лице до самых ушей…

Глава 11

— Мой Император...

— Говори без титулов, Григорий. Ты же знаешь, когда мы наедине, я этого не люблю.

— Как пожелает мой Император…

— Гриш… Я иногда жалею, что у нас розги отменили. Но я могу вернуть…

— Понял. — Спрятал улыбку в свои седые усы Григорий Савельевич, правая рука, первый помощник и старый преданный друг молодого Императора. — Я только от аналитиков, Владимир Дмитриевич. Наши методы выявления мутантов последнее время демонстрируют свою неэффективность. Мутанты учатся, они развиваются, они приспосабливаются, они тоже люди и тоже хотят жить. А когда человек хочет жить, он способен на многое.

— Как и все люди, Гриша. Но чистота крови важнее. Ладно, что ты предлагаешь?

— Менять наши методы… Кардинально! — Григорий с вызовом посмотрел в глаза императору, но тут же стыдливо опустил их в пол. — И от истребления, переходить к сотрудничеству.

— Это тебе подсказывают наши аналитики, или это твоё мнение?

— Эта наше совместное мнение.

— Ладно. — Император тяжело вздохнул. Он подозревал, что этим всё рано или поздно закончится, но не думал, что так… так рано, на его веку. — Ваши предложения? Только конкретные, а не вот эти ваши рассусоливания — «нужно время», «нужно смотреть», «нужно наблюдать»… Есть что-то конкретное? Как с ними сотрудничать? Брать на службу, предоставить льготы как очередным меньшинствам, выделять гранты, или использовать в… как там говорят, каждого по возможностям?

— Хм… — Григорий опасливо почесал затылок.

— Не мнись, говори прямо. Бить не буду, ты же знаешь.

— Как вам будет угодно. У вас одна жена и одна дочь, мой Император...

— Я это и без тебя знаю. Как это мы с тобой перешли от обсуждения мутантов, к обсуждению моей личной жизни?

— Я подвожу издалека…

— Ну-ну. — хмыкнул молодой Император. — Не тяни кота за яйца, Гриша! Ну сколько можно, каждое слово, правда! У меня японцы там за дверями стоят, а ты тут мнёшься как девственница, впервые увидевшая огромный хер!

— Извините, мой Господин. Но вы меня сравнили с девственницей?

— Сравнил.

— А себя с… — Григорий вопросительно поднял правую бровь, старательно пряча усмешку в усы.

— Гриш! А я ведь не посмотрю, что ты мне в отцы годишься, и не вспомню, что ты меня конфетами подкармливал в детстве, пока мать не видела.

— Я за вами и горшки пару раз убирал, мой Господин. Было дело…

— Вот-вот, я помню. Не посмотрю на это всё, и высеку!

— Аналитики рекомендуют вам найти ещё двух жен… — резво выпалил Григорий на одном выдохе, словно и не препирался с Императором секунду назад. — …с мутированным геном, и передать этот ген вашим потомкам.

— Вы там что, идиоты? — мгновенно отреагировал Император и даже чуточку привстал со своего места. — Или среди аналитиков затесался кто-то из мутантов? Напомни мне, когда последний раз проверку среди них проводили?

— Вчера, мой Господин.

— Тогда что за ересь ты тут несёшь? Почему я должен не только терпеть мутантов, но и делать им детей? А если у этой мутантки там зубы? Как я туда вставлю свой… прибор? Ты думал об этом?

— Я вот иногда думаю, — Григорий покачал головой, — и не могу понять…

— Тоже про зубы? Видишь, Гриш, у умных людей мысли сходятся.

— Нет. Я думаю, как из скромного, умного, белокурого мальчугана, мог получиться такой грубиян и деспот…

— Гриш, ты ходишь по грани… — искренне улыбнулся своему советнику Император.

— Аналитики считают, — Григорий Савельевич тяжело вздохнул, — что это открывает перед нами новые горизонты. Геном, вернее не геном, а эта сила, наличие в крови которой пока не удалось объяснить, передаётся по наследству. Очень хорошо передаётся, кстати. Есть и система, и прямая зависимость.

— Гриш, но мутанты! — Император снова стал серьёзным. — Почему именно жениться? Что за бред? Нельзя просто их использовать, набрать на службу…

— Да они уже давно у нас на службе… — отмахнулся Григорий, слегка скривившись. — Только хорошо скрываются — об этом и речь. Нам нужно заставить их не просто служить, а служить одному из них. Вашему будущему сыну, например.

— Сыну-мутанту… А если мои дети приобретут мутацию «пердеть лавандовым ароматом», или смогут выпускать облако зловонной пыли, или просто дышать под водой? Какой в этом смысл? Только позор. — Император сокрушённо покачал головой.

— Об этом и речь. Мы подберем вам жён, у которых будут очень полезные для вас и Империи способности. И эти способности, а не лавандовый пердёж, унаследуют ваши дети. Ваш Род станет сильнейшим во всём мире, мой Господин.

— Нужно подумать… Император-мутант… Звучит не очень.

— Да, ещё одно. — Григорий мельком взглянул на часы, не желая задерживать своего господина дольше положенного. — Среди аналитиков преобладает мнение, что нужно избавляться от термина «мутант». Правильнее будет говорить «одарённый». Люди, обладающие необычными способностями, одарённые ими — Одарённые. Все мы, по сути, мутанты. Люди, как вид, только благодаря этому и произошли, благодаря случайным мутациям за тысячи лет. Это дар, благодаря которому человечество стало таким, каким оно сейчас есть. Никак не проклятие. Эволюция!

— Так завуалированно, тупым меня ещё никто не называл. Ты думаешь, я не знаю биологию за третий класс?

— Простите, мой Господин. — покорно признал свою вину советник, едва заметно склонив голову, — Так вот, эта мутация, как полагают наши умники, просто очередная ветвь эволюции. Глупо бороться с природой, нужно использовать это себе во благо. Мы можем вывести новый вид человека — Человек Одарённый. Он будет обладать нечеловеческой силой, мощью и сверхспособностями, и однажды, самый сильный из них будет править миром. И именно вы будете стоять у истоков. А мы сейчас сжигаем людей за то, что они настаивают на теории о вертящейся вокруг солнца Земле. Мы давно не в 16 веке, мой Господин. Мы должны быть на острие прогресса, а не сдерживать его и не плестись где-то сзади.

— Третья нога тоже иногда подкидывается эволюцией, и хвост, и шерсть на лице… Давай выводить таких людей? — хмыкнул Император.

— Это атавизмы. Несли бы они какой-то практический толк, начали бы выводить. Поверьте! Женщин же с красивой грудью вывели. Говорят, раньше груди были не такие красивые, не такие мягкие и пышные…

— Гриша, Гриша. Старый хрыч, а туда же…

В тронном зале воцарилась тишина. Роскошное просторное помещение сейчас было пустынно, лишь два человека сейчас находилось в нём, словно в немом противостоянии друг напротив друга. Молодой Император, задумавшись, сидел в огромном кресле, а в трёх метрах перед ним стоял его советник Григорий Савельевич Добрынин. Из больших мозаичных окон падал причудливый солнечный свет, на полу играли цветные зайчики, а старинные картины, развешанные на стенах, сейчас совсем не радовали императора, размышляющего над этой сложной для него дилеммой.

Григорий служил ещё отцу нынешнего императора, старому и первому основателю Рода. И молодой владыка сейчас очень напоминал своего предка. Тот же суровый профиль, задумчивые морщинки на высоком лбу, те же небольшие залысины, и пронзительно умные, хитрые голубые глаза.

Император был ещё достаточно молод, всего 36 лет, но уже умело руководил своей Империей, где нужно — прогибался, где требовалось — показывал характер. И за последние десять лет его правления, казалось, у него не было ни одного неверного решения, ни одной отрицательной черты или слабости. И был лишь один минус — вот эта нерациональная неприязнь к мутантам. Наверное, потому, что у него самого не было такого Дара. А если у его детей будет? Неужели и тогда император не сбавит обороты своей неприязни и ненависти?

Григорий тихонько вздохнул и сжал кулаки. Он надеялся, верил, что его господин примет правильное решение, каким бы оно не было. Скажет, уничтожить поголовно этих «меченных», их найдут и выжгут из Империи калёной кочергой. Одобрит женитьбу — так даже лучше, они перелопатят горы информации, прочешут все места и отыщут Господину самых лучших для Империи будущих императриц.

— Не нравится мне это всё. — тяжело произнёс Император и Добрынин непроизвольно поморщился, не этого ответа он ждал, хотя и это было ожидаемо. — Я тебе что, кролик, чтобы выводить племенное потомство?! Я не собираюсь заниматься селекцией со своей родословной.

— А разве аристократия не этим занимается веками? — резонно парировал Григорий Савельевич.

— Поговори мне тут! Ладно…

— Представьте, — перебил своего господина Григорий и сам удивился своей наглости. — следующий император, сидящий на троне, ваш сын или внук, сможет повелевать силой мысли, управлять стихиями, призывая гром и молнию на врагов, разрушать города по своему желанию и уничтожать целые империи.

— Для этого можно нанять людей, приблизить к престолу и пусть занимаются именно этим. Войной, охраной и внушением трепета нашим врагам.

— Приблизить сильного человека, равного Богам, с опасными способностями, к престолу? — иронично усмехнулся Добрынин. — Чтобы он в один прекрасный день сам захотел примерить корону на себя?

— Ладно, я понял. Но ты ведь знаешь, как я отношусь к этим выродкам?

— Знаю. Но аналитики…

— Да знаю я, что они говорят, Гриша! Сука… — Император устало потёр переносицу и лоб. — И всё прекрасно понимаю, ты всё понятно объяснил и разложил по полочкам… Ладно, я подумаю. Ты пока приготовь список известных нам мутаций и наработки, как мы сможем их использовать…

— Будет сделано, мой Господин. — довольно отчеканил Григорий и чуть ли не подпрыгнул на месте от счастья. — Запускать японцев?

— Запускай. Если ещё и они мне будут мозг выносить, я тебя точно прибью!

— А я здесь причём?! Я вообще не знаю, зачем они припёрлись к вам, мой Господин…

* * *

Кожу до сих пор жгло в районе Узора. Она была воспалённая и горячая, словно свежий шрам. А ведь в обычном состоянии Узор не виден… В обычном — ключевое слово. Сейчас я его прекрасно видел. Светло-розовый, слегка воспалённый. Да уж… Мне пока лучше воздержаться от очередных смертей. А это значит, что и свой природный Дар Проклятья лучше не использовать. Ну или использовать очень строго, лимитировано, и очень осторожно…

Мне снился сон. Очень херовый сон! Сон, очень похожий на правду… Чтобы я не делал в нём, как бы не старался, я не мог спасти Ольгу.Если её не убивали у нас дома, то её сбивала машина утром по пути на работу. Если её не сбивала машина, её подрезал в подворотне сраный наркоша, которому не хватило на дозу... И я не знал, какого хера это происходило. Может, моё невезение перекинулось на неё. Хотя нет, я не использовал Дар давненько…Сраный день сурка! Я переживал его снова и снова.Я устал умирать.

Проснулся в холодном поту, дрожа от сраного липкого страха. Олька была жива. Тихонько посапывала на моей груди, нагло закинув на меня свою красивую ножку и прижавшись всем своим стройным голеньким тельцем. Эх! Как же это хорошо.

Весь вчерашний день мы просто провалялись с ней в кровати… Чего только мы не вытворяли! Олька та ещё любительница экспериментов, оказывается… Не зря я взял больничный на три дня. Хотя, на три — это я погорячился, конечно. Оля сегодня выходит на дежурство на полдня, а потом в Академию, на вечерние занятия. А я буду кукарекать в одиночестве… Ладно, разберёмся.

Тихонько выбрался из постели, сварил кофе, приготовил горячие бутерброды и на секунду задумался. Эх, как мне не хватает Миры… Сейчас бы посидели с ней на кухне, поболтали о том, о сём… Скоро. Если верить моей жене, то Мирославка скоро к нам приедет. Стоп! А как же… А Мире можно жить с нами? Мы ведь пара, а она просто родственница… Не придерётся комиссия ПМС? Нужно будет уточнить этот вопрос.

— Максик! — донёсся до меня чей-то знакомый сонный голосок с кровати. — А чем у нас так вкусно пахнет?

— Вставай давай! А то на работу опоздаешь. Я вызову тебе такси.

— Такси! Почему такси? — Олька подскочила с кровати в чём мать родила, потянулась, выставив на обозрение все свои прелести и, шлёпая голенькими ступнями по полу, зашла на кухню. Обвила мою шею руками, крепко прижалась и поцеловала.

— Я же ещё на больничном. — объяснил я, едва мои губы ненадолго освободились. — Буду валяться и восстанавливать силы. Не знаю, что за херня с моим Узором творится, но лучше посижу пару дней дома, от греха подальше.

— Созвон?

— Созвон. — Кивнул я ей и чмокнул в кончик носа. — Звони мне каждый час. Я тебе больше не доверяю…

— Ой! Какие мы недоверчивые! — фыркнула синеглазка и уселась за обеденный стол на своё законное место.

Сил и правда как-то не было. Руки и ноги всё ещё тряслись, тело всё болело, как будто меня пинали всю ночь напролёт. Не знаю, как я пережил наш ночной марафон с Олькой… Но то ведь другое, на это мой организм где-то выискал резервы. А сегодня уже, из меня словно вытащили последнюю батарейку. И почему я уверен, что если Оля останется, батарейки снова заработают? Непонятно…

Быстрый завтрак, душ, случайный стриптиз — и нарядная Оля стоит возле двери, поглядывая на часы.

— Милый, не скучай здесь! Я туда и обратно. Ужин на тебе!

— Давай уже, проваливай! И без приключений, пожалуйста!

— Буду тише травы, ниже воды. Или наоборот…

Обняла, поцеловала и упорхнула, оставив после себя только лёгкий приятный цитрусовый аромат своих духов.

Два дня я провалялся в постели в каком-то ознобе и слабости. Меня то трясло от холода, то бросало в жар. Кости ныли, мышцы болели, а самое хреновое — с Узором никаких изменений. Хотя, может эта даже хорошо. Он ведь ещё на месте, значит, рано или поздно восстановится. Вот только что-то он мне напоминал, а вот что именно, я понять не мог…

Оля суетилась вокруг меня, переживала, носилась со мной, как с младенцем. Даже на обед домой прибегала, чтобы проверить и покормить. Как будто я сам не мог поесть…

Звонил Ломов, и даже Сычёв. Спрашивали, чем я таким болею, и не нужна ли мне помощь. Точно не нужна? Переживали дядьки. На второй день позвонил Белошеев. Интересовался, не находил ли я пистолет водителя… Бля! А я и забыл про него. Пришлось пообещать найти, табельное оружие нужно вернуть, а то невинному человек прилетит.

Как ни странно, Виктор звонил не только для этого. Поспрашивал за самочувствие, намекал на помощь и даже предложил прислать свою жену, чтобы она сварила мне лечебный бульон. Ну да, конечно! Мы оба посмеялись с его шутки, и я невольно задумался — шутил он или нет. Вот гад! Хотя, всё же шутил. Если бы они хотели что-то сделать, сейчас было самое лучшее время для этого, меня можно было брать голыми руками, молча, и я бы даже не сопротивлялся. Вот так открою дверь, а за ней Ксения. И что я ей сделаю? Буду, как безвольная мышка, заглядывать ей в ротик и рассказывать все мои тайны? Да уж. Нужно поскорее выздоравливать и набираться сил…

А на третье утро я, наконец, почувствовал себя гораздо лучше. Проснулся, потянулся, прислушался к ощущениям, и кроме пекучего кожу Узора, к боли которого я уже начал привыкать, никаких летальных или даже негативных последствий после забега в прошлое, в себе не обнаружил.

Ещё раз довольно потянулся, улыбнулся сам себе и услышал непонятные голоса, доносящиеся со стороны нашей кухни. Привстал на локте и заглянул через барную стойку…

Ломов позвонил ровно в 7:00. Я недовольно отвернулся от созерцания происходящего на кухне, потянулся к телефону на прикроватной тумбочке, и задумчиво бросил в трубку:

— Да, больной Климов слушает.

— Больной? — Удивился телефон голосом Ломова. — А я слышал обратное. Пора за работу, Макс. Хватит бока пролёживать.

— Откуда… — удивлённо начал я, но Сергеич не дал мне договорить.

— Да, жена твоя держит нас в курсе твоего здоровья. Ты думал, мы не беспокоимся? Беспокоимся!

— Не заметно.

— Почему это?

— Беспокоились бы, дали ещё недельку поваляться.

— Тут ты прав. Не настолько сильно беспокоимся. Но и ты нас пойми — нам уже три дня кофе и пончики никто не приносит. Ты представляешь?

— Представляю. Избаловал я вас. — тяжело вздохнул я, откинул одеяло и снова набросил его обратно. И когда я успел раздеться догола? А, точно! Под утро нащупал мягкое тельце Ольки под боком, притянул её к себе и немного пошалил… Помню-помню…

— Угу. — не стал спорить со мной Ломов. — Немного избаловал. Так тебя ждать сегодня или как?

— Ждать. — кивнул я невидимому собеседнику, выбираясь из постели и натягивая штаны. — Михал Сергеич, а ты не знаешь, что за девчонки в ультрасовременной броне трутся возле моей жены, да ещё и на нашей кухне?

— А, ты ещё не знаешь? О! Тогда тебя ждёт сюрприз. — рассмеялся мой наставник. — Тут за время твоего отсутствия многое поменялось. Столько перемен…

— Как будто меня год не было… — проворчал я.

— Всё. Ждём. — ответил мне телефон и замолк.

И что за перемены? И почему Олька мне ничего не рассказывала? Хотя, я провалялся как овощ два дня — кому было рассказывать. А может и рассказывала, да я не запомнил…

— О, Макс! Ты уже проснулся? Как себя чувствуешь?

Оля подбежала к кровати, присела на край, чмокнула меня в губы, потрепала по шевелюре и мило улыбнулась… Дежавю…

— Уже все хорошо… А это кто такие, Оль? — кивнул я в сторону кухни.

— Мои подчинённые…

— Твои? Подчинённые? — я даже слегка нахмурился, переваривая информацию. — И как давно стажёрам дают подчинённых?

— Долгая история. — отмахнулась Оля, взглянула на часы, покачала головой и подпрыгнула, словно на маленьких пружинках. — Ладно, вы тут знакомьтесь, а я в душ…

Вильнула своей попкой в коротенькой домашней юбке у меня перед носом, и через секунду скрылась в ванной. А мне ничего другого не осталось, как идти знакомиться с гостьями.

— Привет! — поздоровался я сразу с тремя, хмуро поглядывающими на меня девушками, сидевшими на нашей кухне, за нашим столом.

Перед каждой из них стояла чашка чая, на маленьком блюдце лежал маленький рогалик с шоколадом, и девчонки не спеша, делали по глотку и сверлили меня подозрительными взглядами. Я налил себе большую кружку горячего кофе, сел на единственный свободный за столом стул, и принялся беззастенчиво разглядывать их в ответ.

— Значит, ты муж? — подала голос одна из девушек.

— Макс. — кивнул я.

— Марина.

— Вика.

— Миа.

Представились они по очереди и снова замолчали. Может, я их смущаю?

— Челюсть подбери. — подала голосок блондинка Марина секунд через десять моих неприкрытых разглядываний.

Да, челюсть у меня действительно отпала куда-то в район пола. Вот только не от девчонок, хотя они были очень даже ничего, а от их боевых костюмов. Я о таких только читал, но даже ни разу не видел. Это ведь армейская модель? Точно армейская. Серьёзная техника.

Лёгкая, новенькая, блестящая, непробиваемая, сгибается в суставах, словно выполнена из тонкого шёлка. Полная автономка на несколько часов, хоть в открытый космос в ней выходи. А ещё она ведь усиливает силовые параметры оператора или хозяина, не знаю как правильно, в два или три раза. Нужно будет поискать в сети информацию по этим штукам, это точно не серийные экземпляры. И куда они собрались в такой экипировке, интересно? Воевать против марсианских роботов? Вот у роботов точно нет в этом случае никаких шансов.

Странно все это выглядело, я даже невольно хмыкнул и улыбнулся. Я сижу на кухне с кружкой кофе в окружении трёх девиц в броне. Явно военных или полицейских. И наша кухня сразу кажется такой мелкой и тесной, что я ощущаю себя задержанным преступником в отделении полиции на допросе у следователей…

— Ну что девчонки, может в картишки под раздевание? — выдал я, хотя секунду назад сам от себя такого не ожидал.

Они молча переглянулись и только сильнее нахмурились. Да уж, будет сложно…

Я пытался шутить, как-то развлекать наших гостей, но что-то у меня ничего не выходило. Я тонул. Но меня спасла Оля, вышедшая из ванной через пять минут.

— Девчонки, я почти готова.

— Мы ждём на улице. — Встала из-за стола блондинка Марина. — Спасибо за чай, Оль. Было вкусно. Максим, было приятно познакомится и пообщаться.

— И мне. — тяжело вздохнул я, глядя как входная дверь закрылась за нашими гостьями…

— Ну как они тебе? — с улыбкой поинтересовалась Оля, переодеваясь в повседневную одежду.

— Серьёзные все такие. Хотя, девчонки все симпатичные, и все трое явно не старше тебя. Сколько им?

— Да, как и мне, в основном. Девятнадцать-двадцать. Симпатичные, говоришь? — загадочно спросила меня синеглазка и подозрительно прищурилась. — Макс, поаккуратнее с ними.

— Ревнуешь?

— Просто предупреждаю. Не хватало на нашу голову ещё комиссии по морали, чтобы они рылись в нашем грязном белье. Итак последнее время многовато нам с тобой неприятностей. И перед Белошеевым раскрылись, и так, по мелочи.

— Хм… Согласен, налажали мы с тобой в последнее время. — хмыкнул я. — Так что, подробности будут? Что это всё значит? — кивнул я в сторону ушедших девушек.

— Меня повысили, Макс.

— Это я уже понял. Поздравляю, кстати. Чем будешь заниматься?

— Я возглавляю женский спецотдел.

— Женский? Почему именно женский? Что за деление по половому признаку?

— А ты хотел бы, чтобы мне дали симпатичных парней? — ехидно заметила моя жена, подошла ко мне вплотную, облокотилась на моё плечо своим бедром и нагло принялась допивать мой кофе.

— Пожалуй, нет. И чем занимается твой отдел?

— Ты будешь ругаться, наверняка… — Оля загадочно помолчала, тяжело вздохнула и продолжила. — Мой отдел будет заниматься мутантами.

— В смысле? — я осторожно нырнул рукой под её юбочку, пытаясь таким способом успокоиться, и погладил Ольку по упругим, голеньким ягодичкам. Надо сказать, как успокаивающее средство это работало очень хорошо.

— Все дела, связанные с мутантами, будут передаваться нам. — пояснила Оля, хлопнув меня по шаловливой руке. — Макс, если ты продолжишь это делать, мы точно опоздаем на работу.

— Понял. Прекращаю… Сейчас. Ещё секундочку, и всё. Ты рассказывай.

— Мы будем заниматься всеми делами, связанными с одарёнными, как ты их называешь.

— Раньше такого отдела не было. Почему сейчас? Почему ты?

— Я не знаю. Тоже думаю, что это странно.

— Криминальными делами?

— Не только. — Оля поставила опустевшую чашку на стол и задумчиво потрепала мою шевелюру. — И соцработа с детьми, и выявление и постановка на учёт всех неучтённых одарённых. Самое главное, фиксация их способностей и систематизация информации. Нужно будет придумать, как их всех классифицировать не только по способностям, но и по силе, например.

— Кто-то решил собрать полную базу данных. Ещё более полную, чем сейчас есть. Это опасно, Оль.

— Не переживай, всё будет хорошо.

— Надеюсь. Но ты понимаешь, что одарённые обладают некоторыми неестественными способностями? Иногда очень сильными и смертоносно опасными.

— Не переживай! — снова повторила Оля. — Мои девчонки лучшие выпускницы, а экипированы по последнему слову техники, ты же видел. Я специально сегодня пригласила их на чай. Мы будем в безопасности.

— Ну да, конечно… — проворчал я и в отместку больно сжал её правую половинку под юбкой.

— Дурак! — фыркнула она. — Сейчас заберу у тебя игрушку!

— Только попробуй! — пригрозил я в ответ. — Ладно… Ещё вопрос. Оль, какого хрена!? Ты вообще головой думаешь?! Ты возглавляешь группу по работе, поиску и отлову мутантов! Ты сама мутант, как ты можешь?! Если узнают, тебя показательно распнут на дереве.

— Не узнают… Или ты думаешь, я могла отказаться? Это не просьба была, меня просто перед фактом поставили.

— А как ты прошла проверку? Проверка была, наверное, и не одна.

— Не было никаких проверок, Макс. — нахмурилась синеглазка и удивлённо взглянула на меня.

— Да уж! И ты мне говоришь, чтобы я боялся комиссии по морали семьи, когда сама так подставляешься… Я жопой чувствую, грядут неприятности.

— Кстати о жопе. Хватит мять булки, хоть это и неожиданно приятно оказалось. Собирайся в Управление, а то опоздаешь. А я побегу, девчонки уже заждались. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Она наклонилась ко мне, поцеловала в губы, вытерла помаду с моего лица, счастливо улыбнулась и пошла в сторону выхода, виляя бёдрами и подразнивая меня…

Глава 12

За три дня вынужденного бездействия я, оказывается, очень сильно соскучился по своему байку. Запрыгнул в седло, прибавил скорость и помчал по тихим утренним улочкам нашего города в сторону Управления. И только на полпути понял, что я глупо, хоть и счастливо, улыбаюсь сам себе под шлемом, как маленький мальчик, которому купили новую машинку. Сделал пару кругов вокруг здания Сыска, наслаждаясь тишиной и покоем, и едва не опоздал. В кабинет я вошёл ровно в 7:59. Нормально!

— У нас групповое убийство, Макс! Три трупа, море крови, расчленёнка и, возможно, зарождение нового демонического культа! — выпалил это всё скороговоркой на одном дыхании Ломов, подскочив со своего места, едва я показался на пороге кабинета. — Срочно на выезд!

— Шутите? — я поочерёдно глянул на Сычёва и Ломова, пытаясь определить, разыгрывает он меня или нет, но так ничего не поняв, повторил вопрос: — Это шутка, ведь?

— Ага! — довольно улыбнулся Ломов, опускаясь на своё место. — Тишь да гладь на районе. Вот тебя не было, и словно все неприятности обходят нас стороной. Мы тут уже третий день бездельничаем. Перебираем бумажки, копаемся в старых делах. Даже как-то странно… — капитан задумчиво почесал затылок. — Тебя цыгане в детстве не сглазили, случайно?

— Нет, наверное… — неуверенно ответил я. — Погодите! Что значит бездельничаете? А то дело с высушенным трупом?

— Забрали. — тяжело вздохнул Сычёв.

— Опять? — Я сел на своё место и смахнул накопившуюся пыль со столешницы. — Почему на этот раз?

— Смертями мутантов теперь занимается Спецотдел Климовой. Знаешь такую?

— Дело передали Ольге? — удивился я.

— Да он у нас смышленый не по годам! — восхищенно покачал головой Ломов.

— Далеко пойдёт! — согласился с напарником Сычёв.

Да уж. Креатив и юмор, накопившийся за три дня безделья, так и пёр из них.

— Понятно… — пробурчал я. — Ладно, раз я вам не нужен, пойду прогуляюсь.

— Эй! А работать кто будет?

— Так нет работы, вы мне тут полчаса распинались об этом.

— Для тебя всегда есть, стажёр! — Ломов похлопал ладонью толстую стопку папок на столе и хитро ухмыльнулся.

— Хм, ну ладно. — покорно согласился я. — Значит, за пончиками и кофе схожу попозже…

— Ладно, малой. Иди прогуляйся. Что мы не люди, что ли! Нельзя с утра нагружать молодой организм.

— Нельзя. — согласился Сычёв. — Иди разомни ноги перед тяжёлой сидячей работой. Если что, мне в последний раз те, с клубникой понравились…

— Понял. — усмехнулся я, направляясь на выход.

Кабинет Белошеева нашёлся быстро. Самая большая дверь на втором этаже с золотой табличкой и именем капитана на ней. Я дёрнул за ручку и вошёл без стука. Хозяин кабинета был на месте, сидел спиной к солнечному окну за большим рабочим столом, и, нахмурившись, задумчиво листал страницы электронного планшета.

— Макс? — удивился он, подняв на меня взгляд. — Доброе утро! Ты уже выздоровел?

— Да, Виктор Андреевич. Оклемался и сразу на службу.

— Молодец. С чем пожаловал? — Белошеев отложил планшет в сторону и кивком указал в сторону кресла напротив своего стола. — Присаживайся.

Я сел, окинул взглядом просторный светлый кабинет Белошеева, и прямо спросил:

— Это твоих рук дело, капитан?

— О чем речь? — он нахмурился.

— О повышении Ольги.

— Её повысили? — он удивлённо поднял брови вверх.

— Не строй из себя дурачка!

— Ладно, шутка не удалась. — капитан поднял перед собой руки, признавая поражение, и улыбнулся. — Ты этого не одобряешь, Максим?

— Мне это не нравится. Ты втягиваешь её в какую-то аферу.

— Справедливости ради, это всё же не моя заслуга. Я здесь совсем ни при чём.

— Вот прям «совсем»? — не поверил я ему.

— Ладно. — он слегка скривился и вздохнул. — Может, только косвенно. Не напрямую.

— Рассказывай!

Белошеев поёрзал в своём кресле, уселся поудобнее, откинувшись на спинку, и ещё раз тяжело вздохнул, словно я пришёл пытать его. Хотя, идея ведь неплохая! Допросить с пристрастием и откатить время назад. Жаль, что мой Узор этого не переживёт, скорее всего. От одной этой мысли воспалённые шрамы на коже начали печь и чесаться сильнее, и я непроизвольно потянулся рукой к ним, поглаживая и успокаивая. Психосоматика, мать её!

— Мне пришлось сообщить о её способностях наверх. — признался Белошеев.

— Ты дурак?! Нахрена?

— Ты не понимаешь, Максим, как устроен этот мир. Или ты думаешь, мне так просто дали залезть так высоко, или я хорошо скрываюсь? Всё это не просто так.

— И обо мне сообщил?

— Прости Максим. — он пожал плечами. — Но мне пришлось. Ты не переживай, всё будет хорошо. Так даже лучше. Таким как мы нужно держаться вместе.

— Нужно было грохнуть тебя ещё тогда в квартире...

— А ты смешной! — Белошеев хмыкнул и улыбнулся, а через секунду задумчиво нахмурился. — Или это была не шутка?

— Значит это не ты…

— Ну, сообщил я. А вот повышение… Это уже там наверху приняли такое решение. Наверное, посчитали, что способности Ольги как раз подходят для этого. Мне кажется, грядут большие изменения. Десять лет назад, когда обо мне узнали и ко мне на порог пришли суровые люди с полномочиями, чтобы поговорить, — он показал воздушные кавычки пальцами, — мне пришлось очень сильно постараться, подыскивая нужные аргументы. Чтобы избежать химической кастрации, я перед одним важным человеком чуть ли не на коленях ползал, доказывая свою лояльность и верность. А сейчас, тебе с Ольгой даже не пришлось ни с кем встречаться. Вас просто взяли на контроль, а твою жену даже повысили. Это немыслимо. Всё меняется… — Белошеев снова вздохнул, с какой-то затаённой завистью.

— А завтра они передумают, и начнут всех вешать или на кол сажать… — спустил я его с небес на землю.

— Не передумают. Уже нет. То время прошло. Да и не было у меня выбора.

— Ладно, я понял. Подкинул ты мне проблем, капитан…

— Вот и делай после этого людям добро. — проворчал он. — Хотел как лучше…

— И это… Что там с коррупционером? Я хочу поговорить с ним.

— Зачем?

— Объяснить, что нехорошо вот так заказывать мою жену.

— Успокойся, Макс. Ольгу никто не тронет, нет смысла. Она про тот сейф докладную написала, так что всё, поезд ушёл. Да и не он это был.

— А кто? Рыжая из фургона?

— Рыжая. — согласился капитан. — Сначала услышала про сейф и его драгоценное содержимое, которое можно продать нужным людям, а потом и то, что Оля о нём ничего не сообщила. Вот в её голове план и сложился. Я думаю, что и меня бы завалили. Хотя, я про сейф ничего не знал. Так что я тебе должен, Макс. Без преувеличений!

— А как она могла услышать это? — пропустил я его благодарность мимо ушей.

— Повесила на Ольгу дополнительную микрокамеру, и всё видела и слышала.

Потом кинула заказ на биржу наёмников. Вот и вся история. Просто, как два пальца… — Белошеев хитро прищурился. — И знаешь что самое интересно? Рыжая говорит там за какие-то деньги разговор был. Не знаешь, о чём это она?

— Без понятия. — я равнодушно пожал плечами и изобразил невинное удивлённое лицо. — Я ваш сейф в глаза не видел.

— Ну-ну… Ладно, это не так важно. В общем, взяли мы её, прочитали переписки на бирже, немного надавили… В общем, у нас вся доказательная база. — Белошеев тяжело вздохнул. — Жаль, конечно. Хорошая девчонка, хороший специалист, подавала надежды и вляпалась в такое дерьмо.

— Забавно. А я чуть не отомстил этому вашему чиновнику, а он не при чём, как оказалось.

— Да ты и меня чуть не угрохал, Максим! — хмыкнул капитан. — Просто за то, что я себя немного подозрительно вёл. Ты опасный человек, Климов!

— Угу. Особенно, когда трогают кого-то из моих близких…

— Понял. Возьму на заметку…. Ты что-то ещё хотел спросить?

— Да. — Я задумался на секунду. Крутилась в голове одна мысль, не дававшая покоя, и я, наконец, понял, что мне не нравилось в этой истории. — Наёмники, которых рыжая успела нанять, так просто отступят? Не думаю — у них есть заказ…

— Погоди, а ты не знаешь? — перебил меня капитан.

— Не знаю что?

— Ну... Макс, только успокойся, не нервничай так. И не ругайся. Хорошо? А то у меня ещё с прошлого раза переносица не перестала болеть.

— Не нужно меня успокаивать. — поёрзал я в кресле. — Говори!

— Ты просто взвинченный какой-то пришёл ко мне. А ещё после выздоровления, до конца не оправился. Не хочу, чтобы ты снова психанул, а я в тебе лишнюю дырку сделал. — капитан похлопал себя по кобуре. — В этот раз ты меня врасплох не застанешь.

— Да говори уже. — тяжело вздохнул я. — Только хуже делаешь своей болтовнёй. Я держу себя в руках.

— Ты же видел эту троицу рядом с твоей женой?

— Они завтракали у меня на кухне. — кинул я.

— Ну вот. А на их костюмы ты обратил внимание?

— Немного. Что-то из нового?

— Непросто нового. Это последняя военная разработка.

— Это всё прекрасно, но я пока не пойму, к чему ты…

— Они взяли наемников. Твоя Оля и эта троица. Вчера. Устроили засаду, пустили Ольгу как живца и взяли. Мокрого места от них не осталось.

— Да уж… Сегодня вечером кое с кем предстоит серьёзный разговор.

— Ты не ругай её сильно. — усмехнулся Белошеев. — Она у тебя девочка умная, далеко пойдёт…

— Ругать не буду, но наказать — накажу. Пару раз.

— О! Это по-нашему! — Он улыбнулся. — Нам нужно как-нибудь собраться всем вместе и посидеть в приятной компании. Ксения хочет с тобой поближе познакомиться, чем-то ты её заинтересовал. Я даже ревную немного.

— Не! Что-то мне с твоей женой не очень хочется встречаться. Прости капитан.

— Да какие обиды, Максим! Я сам её иногда побаиваюсь. Шутка.

— Ладно, я пойду. А то у моих пончиковых наркоманов уже, наверное, ломка началась…

— Давай, Макс. Ещё увидимся.

Выйдя из кабинета Белошеева, я невольно задумался. Как всё чудесным образом разрешилось… Даже не верится! Одной проблемой стало меньше. Даже не одной, а сразу целую пачку проблем скинул с плеч. Бывает же такое?! Наверное, бывает. Но Олька у меня всё равно получит! Вот мелкая зараза, даже ничего не сказала… И снова на живца… Вот как так? Почему её жопу постоянно тянет в сторону неприятностей. Хотя, ладно. Охрана в этот раз у неё действительно была непробиваемая. Посмотреть бы ещё в деле на них… Нужно напроситься к ним на тренировки или на одно задание смотаться вместе с ними. Мне же не откажет родная жена? Не должна…

Я вышел на улицу, зашёл в придорожное кафе, купил три большие чашки кофе, упаковку свежих пончиков, и пошёл обратно. День начинался неплохо…

— Макс?! — догнал меня на полпути знакомый женский голосок.

Я обернулся, затравленно огляделся по сторонам и выругался про себя. Затем подумал немного, и выругался ещё раз. Сука!

— Макс. Можно тебя на секундочку. Я не буду тебя обижать, мне Виктор сказал не шутить с тобой. Я не буду использовать свои способности… — Пролепетала на одном дыхании моя старая новая розововолосая подруга Ксения, жена Белошеева.

Мешковатые джинсы, кроссовки, широкая толстовка, капюшон, накинутый на голову — самая обычная девчонка, симпатичная, простая, спешащая на встречу с друзьями или в клуб. Хороший образ она себе выбрала, простой, лёгкий, и усыпляющий бдительность. Но я на это ничуть не купился.

Она по-женски взяла меня под руку и повела в сторону Управления, а я всё раздумывал, бить и бежать, или всё же не позориться, выслушать и попытаться сопротивляться её Дару, если она начнёт давить на меня? И я определённо склонялся к первому варианту, но он сулил очень много неприятностей и хреновых последствий. Начиная от выговора и насмешек в управлении, заканчивая увольнением и серьёзными разборками с её мужем…

— Чего такой хмурый? — ослепительно улыбнулась мне жена капитана. — Проблемы в личной жизни?

— Я планировал держаться от тебя подальше, Ксения.

— Почему? — невинно похлопала она своими длинными ресницами.

— Не догадываешься? — вопросом на вопрос ответил я ей.

— Примерно — девушка снова обворожительно улыбнулась. — Так значит, у тебя способность видеть будущее?

— Уже нет. Сломалась способность. — вздохнул я, понимая, что мне от неё не отвертеться. Попробую отделаться малой кровью — сказать ровно столько, и именно так, чтобы это было правдой, но и не было одновременно.

— Но в тебе есть сила, я же вижу! — не унималась она, окинув меня внимательным взглядом.

— Сила есть, а в будущее заглядывать я больше не могу. Я же говорю, сломалась.

— Да? Как интересно! — Ксения задумалась и наморщила свой курносый носик. — А как ты узнал, что я могу подчинять свой воле?

— Увидел в нашу первую встречу в том переулке. — кивнул я в сторону нашей «курилки». — Ты бы тогда надавила на меня, едва мы остались одни. Вот я и держался подальше.

— И как далеко ты можешь видеть?

— Мог… — Поправил я её.

— Ну мог…

— Максимум — двенадцать часов. В прошлый раз перегорел из-за этого, перенапрягся. До этого использовал способность максимум на пару часов.

— А как именно он работает? Ты видишь варианты будущего, это как вспышка в голове или как воспоминание?

— Ксюш?

— Что? — удивилась она. — А! Слишком много задаю вопросов? Прости! Ну хочешь — ты спроси. Я расскажу тебе о себе.

— Что ты умеешь? — не остался я в долгу и тут же воспользовался её предложением. Хотя, вряд ли она могла сообщить мне что-то новое о себе.

— Я подчиняю людей своей воле. Делаю послушными и покорными. Полное подчинение. Могу контролировать одновременно несколько человек на протяжении очень длительного времени. Могу заставить их прыгнуть с моста или самоубиться, если захочу.

— Проверяла?

— Догадываюсь! — фыркнула она. — С такими как ты сложнее, силы тратится больше, но тоже могу справиться. Доволен ответом? Я ничего не скрываю, и не ломаюсь, как некоторые.

Я пожал плечами, и мы остановились недалеко от центрального входа в Управление, в тени большого раскидистого дуба.

— Теперь твоя очередь. — заявила Ксения, пожав плечами. — Можешь заглянуть в будущее? Твоя способность ещё при тебе.

— Не знаю, не проверял. — я нахмурился. — Скорее всего, нет. Не знаю как объяснить, но чувствую, что стоит мне попробовать, и я утрачу её навсегда. Я очень сильно перенапрягся в последний раз. Ещё вопросы будут? — язвительно закончил я.

— Просто интересно! Подумаешь! — хмыкнула она и равнодушно пожала плечами. — Я вообще любопытная с детства, хочу всё знать, как всё работает, как устроен мир, поэтому и пошла в криминалисты.

— Странный выбор. Могла бы стать учёной, или исследовать космос. Ты же умная девушка, зачем сидеть в тёмном пыльном подвале Управления?

— Ты такой милый! — искренне улыбнулась Ксения и прижалась ко мне сильнее. — Твоей жене повезло с тобой. Не хочешь пообедать как-нибудь?

— Вдвоём? — удивился я резкому переходу от разговора о способностях и работе, к совместному обеду.

— Вдвоём! Просто дружеский обед двух коллег. — Она «ненароком» коснулась свой грудью моей руки так, что я почувствовал через её тонкую кофточку торчащий остренький сосочек женской груди, и мило, можно даже сказать, искренне смутилась, но не отпрянула.

Бля! Что происходит?! Зачем ей это? Что за хрень?! Ещё чуть-чуть, и она меня изнасилует под этим дубом. Ради чего? Не верю я в свою мужскую неотразимость, хоть я, конечно, и не страшный крокодил.

— Макс! — Донёсся до нас голос Оли, не предвещающий ничего хорошего.

— О! Это твоя жена, да? Ну ладно, я побежала, а то уже опаздываю на работу. Подумай над моим предложением. — Ксения ещё раз одарила меня многозначительной улыбкой и побежала в сторону входа, по пути встретившись ревнивыми взглядами с Олькой и обменявшись с ней сухими приветствиями.

— Макс. — Оля подошла ближе и с осуждением посмотрела на меня. — Почему эта сучка трётся вокруг тебя? У неё течка?

Вот! Значит, мне не показалось. Даже Олька заметила её поведение. Хоть бы Белошеев не увидел, его окна как раз на эту сторону выходят. Любовных разборок мне только сейчас и не хватало… А ведь день так хорошо начинался…

— Весна же… — отшутился я.

— Ну да, весна… Хочешь, поговорим с ней? — Оля подозрительно прищурилась.

— Хочешь использовать Дар и выведать у неё правду?

— Ага!

— Не выйдет. Она знает о тебе всё, а ещё она умная и хитрая — хреновое сочетание для женщины. Я думаю, она будет избегать тебя. Ты видела, как быстро она убежала?

— Видела. — Оля кивнула и посмотрела в след исчезнувшей за порогом Управления Ксении. — Макс, мне не очень нравится, когда вокруг тебя чужие девки вьются.

— А раньше чего молчала?

— А раньше не вились. Не нравится она мне.

— А её муж нравится? Вы же с ним так хорошо спелись…

— Максик! Да ты ревнуешь! — Улыбнулась довольная Оля. — Нет. Он мне тоже не нравится. Мутные они оба какие-то... Я это своей жо… женской интуицией чую! Кстати, приглашаю тебя на ужин сегодня. Раз ты себя хорошо чувствуешь, нам бы вместе сходить куда-нибудь, развеяться.

— Я не против.

— Тогда до вечера?

— До вечера. — согласился я со своей женой.

Оля украдкой оглянулась по сторонам, обхватила меня руками за шею, прильнула всем стройным телом и поцеловала, не отлипая долгие три или четыре минуты. Что за девчонка!

— Это чтобы на других баб не заглядывался! — наконец оторвавшись, произнесла она.

— О! Такой метод мне нравится. Эй! — тут же возмутился я. — Пончики отдай и кофе!

— А это — моральная компенсация за причинённые неприятности! Купишь себе новые!

Олька продемонстрировала мне свой длинный язычок, быстро развернулась и рванула в сторону входа. А я тяжело вздохнул, развернулся и снова поплёлся в сторону кафе…

До вечера время пролетело быстро. Ни проблем, ни забот. Правда какое-то затишье перед бурей. А может и просто затишье. Мои наставники заставили меня сначала перебирать старые дела, а потом от скуки решили устроить мне импровизированный экзамен, погоняв по всему тому, чему я, по их мнению, должен был научиться за это время. И за каждый «прокол» насчитывали мне штрафной пончик. К концу экзамена я задолжал им 27 штук, чему эти два обжоры были откровенно рады.

А вечером мы с Олей прыгнули на мой байк, и поехали в самый дорогой ресторан города, где моя предусмотрительная жена забронировала нам столик. Тихая музыка, приличное общество, приятная атмосфера, вино, вкусная еда и компания самой красивой женщины этого города. Что может быть лучше!?

— А мне дали дело. — сообщила Оля как бы мимоходом, попивая дорогое вино и строя мне глазки за столиком ресторана. — Лично мне, представляешь?!

— Что за дело? — поинтересовался я, хотя понимал, о чём она говорит.

— Тройное убийство! Тела высушены…

— Моё дело? — грозно нахмурился я. — Я же его раскрутил и объединил три разных дела в одно.

— Прости! — тут же стушевалась она.

— Да ладно. Это не твоя вина. — я ободряюще улыбнулся ей. — Но есть и плюсы. Я могу поделиться наблюдениями по делу… Возьмешь меня в группу?

— Я подумаю…

— Оль!

— Ты готов работать под началом своей непутёвой жены?

— Эй! А когда я говорил, что ты у меня непутёвая? Очень даже путёвая! — усмехнулся я.

— Правда? Спасибо, Максик! — Олька потянулась ко мне через стол, обхватила руками за шею и чмокнула в губы. — Я люблю тебя… — и тут же смутилась своего порыва, добавив оправдываясь: — Как друга.

— Как друга? — Удивился я.

— Точно… — Оля виновато улыбнулась. — Прости, привычка. Тогда просто люблю…

— Извинения приняты. — хмыкнул я. — Так возьмёшь меня? Хотя бы просто консультантом каким, или там принеси-подай. Мне всё равно.

— Зачем тебе это, Макс?

— Да что-то мне не нравится в этом всём… Что-то неправильное. Я пока сам не знаю.

— Я посмотрю, что смогу сделать. Ладно… — Оля взглянула на часы и загадочно улыбнулась. — Это был чудесный вечер, Макс. Может быть даже единственный такой, когда мы были вдвоём, и у нас больше таких не будет, но нам пора ехать.

— В смысле — пора? В смысле — единственный? Куда ехать? Оль!

— Скоро узнаешь! — она снова коварно улыбнулась и протянула мне руку. — Поехали…

Глава 13

Мира ждала нас в нашей квартире. Едва я переступил порог, на меня с разбегу запрыгнула визжащая белокурая бестия, обвила руками за шею а ногами за пояс, и крепко-крепко прижалась, спрятав от меня своё лицо. Подозреваю, там были мокрые от радости глаза. И откуда столько эмоций? Мы ведь виделись с ней совсем недавно, каких-то недели две назад. Кто их знает, что у этих девчонок в головах творится!

— Макс! Я к вам. — Мира немного отстранилась от меня и посмотрела мне в лицо своими горящими радостью глазами.

— Это я вижу.

— Навсегда! — уточнила она, всё ещё вися на мне. — Я уволилась с работы, сдала квартиру и обрубила все концы. Больше меня там ничего не держит.

А! Так вот что это за эмоции были.

— Или ты не рад? — она насупилась и слегка нахмурилась.

— Ты вообще, что ли!? Что значит не рад! — в ответ нахмурился я. — Рад, конечно!

— У вас красива квартира. — похвалила наше уютное гнёздышко Мирославка.

— И до работы всего два шага. — подсказала вынырнувшая у меня из-за спины Оля. — Привет, Мир!

— Круто! Привет, Оль!

Девушки улыбнулись друг дружке, и Мира, наконец, слезка с меня, поправив свою бесстыже короткую юбку.

— Мир, ты голодная? — тут же принялась тарахтеть с подругой Оля. — Мы заехали с Максом в ресторан, я его отвлекала, как ты просила, но мы там наелись. Прости…

— Да ничего, я тут у вас на кухне похозяйничала, так что всё нормально.

— Ну пошли хоть чаю попьём…

Девчонки засуетились и двинулись в сторону кухни, обсуждая новости и сплетни по пути, а я задумчиво уставится на два Мирыных чемодана. И правда, навсегда. Наконец-то! Мне не нужно больше переживать за неё… А место… Место мы ей найдём, или снимем квартиру побольше.

С приездом Миры я смог выдохнуть немного свободнее. Всё как-то вошло в привычное русло, и домашние хлопоты захватили нас с головой. За последнюю неделю я просто был выжат как лимон — это была самая насыщенная неделя в моей жизни. Марс, убийства, побегушки, смерти… много смертей, и мои и Олькины, потеря Узора, тяжёлое восстановление… Это всё выбило меня из колеи. И теперь, когда Мира привезла с собой самые обычные житейские хлопоты, я был только рад.

Начали мы с поиска места работы и обустройства. Мы решили, вернее девчонки решили, открыть Мире кафе. Небольшое семейное кафе или кофейню с домашней выпечкой. Я ведь всегда хвалил готовку блондинки, вот они и не стали заморачиваться. Мира нашла трёх сотрудниц, Оля нашла подходящее помещение и всё завертелось….

Покраска стен и установка оборудования, и даже разгрузка машин — всё на мне. Это так просто, обыденно и спокойно. Это именно то, что мне было нужно. Ненадолго, только в качестве маленького перерыва. Передохну, а дальше снова можно будет браться за маньяков, убийц и учёбу в академии…

Жить втроём оказалось… просто! Хоть и в маленькой квартирке, но по молчаливому согласию нашей троицы, переезжать мы пока не планировали.

А в первую нашу совместную ночь не обошлось без казусов.

Мы выпили по две чашки чая, наболтались до полуночи, приняли по очереди душ и погнали спать. Девчонки растерянно замерли перед всего одной кроватью и задумчиво переглянулись между собой. Затем с опаской глянули на меня и не раздумывая прыгнули в постель, застолбив себе места. А мне то что?! Не впервой — мы уже спали с ними и по отдельности, и даже вместе. А спать на полу я совсем не горел желанием. Протиснулся между ними, смутив обеих, отобрал себе одну подушку, растянул довольную улыбку на лице, закинул руки за голову и закрыл глаза.

— Снова всё вернулось на круги своя — хмыкнула Мира, припомнив нашу с ней старую квартиру.

— Кто-то в дом таскает бездомных котят, а кто-то девчонок, очутившихся в беде… — хмыкнул я в ответ, а через минуту уже крепко спал.

Проснулся оттого, что Мира настойчиво лапала меня, а Олька возмущённо на это смотрела со стороны, привстав на локте слева от меня. Ладонь Мирославки пробежалась по моей груди, животу и нырнула ниже, сопящий носик с учащённым дыханием уткнулся мне в шею, а я почувствовал, как мой член крепко обхватила уверенная девичья ручка и начала поступательные медленные движения вверх вниз.

— Макс! — прошептала мне на ухо Олька. — А Мира что, спит?

— Угу. Мира у нас секс-лунатик… — ответил я, чувствуя себя немного неуютно от всего этого — от напрягающегося члена в руке Миры, от её возбуждённого прерывистого дыхания, и от Ольки, с интересом наблюдающей за всем этим.

— Офигеть! — всё так же шёпотом выдала Оля, отодвинув край одеяла и полюбовавшись на это безобразие. — Так может разбудить её?

— Я пытался. — честно признался я. — Только напугал её, а утром она всё равно ничего не помнила.

— И что нам… тебе… нет, нам… делать?

— Расслабиться и получать удовольствие. — обречённо вздохнул я, закинул руки за голову и прикрыл глаза.

— Дурак! — жёстко ткнул меня кулачок Ольки в плечо. — Я же серьезно спрашиваю!

— А я и не шутил.

— Нужно ведь сказать ей об этом! — не унималась Оля.

— Нужно. — согласился я и легонько ущипнул Ольку за колышущуюся надо мной грудь, вызвав у синеглазки приступ возбуждения. Хотя, мне кажется, она возбудилась ещё чуточку раньше. — Утром скажем.

— Не обидится?

— Нет. Мира мировая девчонка. А ещё, у меня есть предложение, от которого она не сможет отказаться…

— Как-то немного пошло и странно всё это. — Оля сглотнула слюнку и, насупившись, посмотрела на меня.

Я потянулся к ней двумя руками, притянул её строгую мордашку к себе и поцеловал. Долго, крепко, страстно — именно так, как она любила. А через пять секунд почувствовал, как наш секс-лунатик забрался на меня сверху и со сладким вздохом опустился своей влажной горячей пещеркой на мой торчащий колом член…

Ночка была сумасшедшей! Сначала Мира долго стонала, медленно двигаясь на мне сверху, а синеглазка лежала рядом и просто наблюдала, закусив нижнюю губку. А когда стоны Миры стали чаще и громче, Оля не выдержала, и накинулась на меня с поцелуями. Не знал, что девчонок так заводит чужой секс. Хотя, мы ведь совсем не чужие.

Когда Мира обессиленно повалилась рядом со мной, счастливо улыбаясь во сне чему-то приятному, Олька хитро оскалившись, заняла освободившееся место и трижды успела добраться до пика, возбуждённая до предела. В третий раз мы кончили с ней одновременно, бурно, сильно и очень громко. Как не проснулась наша милая соня, я не знаю. Хотя нет, вру. Она заворочалась, и снова полезла приставать ко мне. Нащупала мои губы, прильнула к ним, обдав меня запахом земляники, и нежно постанывая, долго боролась со мной языками, пока я не перевернул её на животик, и не вошёл в неё сзади… Ночь была длинной, это я уже говорил…

Утром было немного стыдно друг перед другом. Наверное. Мне — точно нет! А вот девчонки смущались непонятно чего. Они проснулись абсолютно голые в объятиях друг дружки, испуганно переглянулись, и замерли, не зная как реагировать и что сказать. Тоже мне, нашли проблему. Даже не знаю, почему. Вроде, все взрослые люди. Более того, замужние/женатые взрослые люди. Ну, почти все… Но Миру точно можно считать полноправным членом нашей семьи, после всего того, что между нами было. Так что их смущение мне было непонятно.

Пришлось разряжать обстановку простенькой шуткой о Мирыных ночных похождениях голышом по квартире, и о том, как Ольке пришлось затаскивать её в кровать и успокаивать. И ведь это было чистой правдой. Мира встала посреди ночи, что-то пробурчала себе под нос, и пошла на кухню пить чай из пустой чашки. А сердобольная Оля вела её обратно за ручку и что-то тихонько приговаривала. Смотрелись они голышом, конечно, бесподобно!

А уже через десять минут после моей истории, мы втроём сидели на кухне за обеденным столом, завтракали простым завтраком, строили планы на выходные и просто болтали.

— Ребят. А я… — Мира неожиданно замялась и немного засмущалась. — А я не стонала ночью?

— Ещё как стонала! — Подтвердила Оля, едва не поперхнувшись горячим кофе, и с угрозой в глазах, глянув в мою сторону.

— Мне стыдно признаться, но мне такие сны сегодня снились… Просто кошмар! — вздохнула Мира.

— Страшные? — зачем-то поинтересовалась Олька.

— Приятные. — снова смутилась Мирослава. — Эротические…

— Мир. — синеглазка стыдливо опустила свои глаза в чашку. — Мне стыдно признаться, но это были не сны. И если что, Макс во всём виноват! — тут же ткнула она в меня пальцем и сдала с потрохами. — Я ни при чем!

— Ну так уж и не при чем...

— Макс?! Что значит — не сны? — Мира нахмурила свой лобик и вопросительно склонила голову набок.

— Ну да, не сны. — признался я. — Такое дело, Мир… Ты меня раздела и запрыгнула сверху.

— Бля! — выдохнула Мира и покраснела ещё сильнее.

— А потом и я тебя раздел… Ну а дальше ты должна помнить по своим снам…

— Бля! — повторила Мира и перевела на Олю взгляд, полный вины, стыда и сожаления.

— Да не парься, Мир. Я вообще не в обиде. Если что, Макс такой же твой, как и мой. Честно!

— Бля! — в третий раз выдала Мирославка и задумчиво пробормотала: — А я ещё думаю, почему у меня там всё натёрто…

— А, это с непривычки! У меня так же было поначалу. — радостно поделилась с подругой своим опытом Оля. — Во второй раз будет легче, а в третий уже вообще ничего не заметишь. Хотя, это зависит от частоты, я так думаю. Так что лучше больших перерывов не делать.

— Во второй… В третий? Куда я попала…

— Остынь, подруга! — Олька ободряюще похлопала Миру по плечу, затем немного подумав, встала со своего стула, подошла к Мире и крепко обняла её сзади. — Мы тебя любим, Мир. Помни это!

— Ко мне комиссия по морали семьи приходила. — сообщила Мира, искоса бросив на меня всё ещё стыдливый взгляд.

— Серьёзно?

— Угу… Я же говорила, что они нагрянут.

— Так вот почему ты так быстро сбежала из своего родного города. — понятливо хмыкнула Оля.

— И поэтому тоже. — не стала отнекиваться Мирослава. — Мне 22 года, как-никак. У меня была долгая и очень продуктивная беседа с ними. Члены комиссии составили план, дали мне месяц на выбор подходящего мужа и выдали огромный список достойных кандидатов. Если через месяц я не выйду замуж, они выберут мне супруга сами. Или отправят на перевоспитание.

— Ну вот мы плавно переходим к предложению, которое я давно хотел озвучить. — вздохнул я. — Правда, не умею я делать такие предложения…

— А ну-ка! — Олька с интересом уставилась на меня влюблённым любопытным взглядом, и помимо воли улыбнулась.

— Выходи за меня замуж, Мир. И все проблемы решены.

— За тебя? Я не хочу тебя подставлять, Максим.

— В чем подстава, Мир! — возмутилась Оля на ухо подруге. — Или ты не понимаешь? Какая же ты наивная! — Оля покачала головой и притихла.

— Мир. — продолжил я после реплики Ольги. — Я тебя никуда не отпущу. Так что, ты либо добровольно выходишь за меня замуж, либо я потяну тебя под алтарь силком.

— Так уж силком? — фыркнула Мирослава.

— А ты проверь!

— Хм. Правда? Ты не против? — всё ещё неуверенно произнесла блондинка.

— Мне что, на колено перед тобой стать?

— Не нужно! Я согласна! — рассмеялась она. — Оль, а ты хоть не возражаешь.

Олька артистично закатила глаза под лоб, и ворчливо пробормотала в мою сторону:

— Макс, где ты её откопал?

— Сам не знаю. — честно признался я.

— Когда свадьба?

— Я подам заявление онлайн от вашего имени, — встряла Оля, — а завтра утром вы просто подтвердите намерения и поставите подписи. Поздравляю вас, молодожёны! Вернее, нас. — Олька довольно улыбнулась и поцеловала Мирославку в щёку.

— Ну... Поздравляю тебя, муж. — растерянно произнесла Мирослава.

— Поздравляю и тебя… жена!

Смешно это звучало, конечно. И жутко непривычно — муж, жена, жёны…

Этим утром мы позавтракали в приятной семейной компании, попрощались с Мирой, оставив её на хозяйстве, и укатили в Управление. Олька всю дорогу трещала мне на ухо, как же хорошо, что Мира теперь с нами, как она рада, и как теперь прикольно и весело мы будем жить. Девчонка всегда мечтала о большой дружной семье, а теперь, когда у неё неожиданно появились мы с Мирой, её просто переполняли эмоции.

Легко спрыгнув с байка, она чмокнула меня в щёку, и торопливо рванула к себе. Наверняка, будет делиться новостями со своими коллегами и хвастаться своим новым семейным положением. А я припарковал мотоцикл, зашёл по пути в кафе за пончиками и кофе, и через пять минут был на пороге нашего кабинета.

— Макс! — встретил меня суетящийся и взъерошенный Сычёв. — Собирайся на выезд, у нас два трупа.

— Вот! Я же говорил! — победно воскликнул Ломов. — Три дня тишины, и только наш парень вернулся на работу, сразу началось. А ведь ещё только начала рабочего дня!

— Нужно будет священника позвать, путь кадилом пройдётся по нашему кабинету… — согласился с напарником Сычёв.

— И по парню тоже. Ему не помешает.

— И по нему.

— Снова вы со своими приколами. — устало вздохнул я. — Второй раз уже не так смешно.

— Да мы и не шутим! У нас правда двойное убийство, в отеле «Розмарин» на окраине города. Собирайся, не стой на пороге.

— Так а что мне собираться? Я собран!

— А! Ну и отлично! Поехали… — скомандовал Сычёв, натянул кобуру с пистолетом, взял папку со стола и первым выбежал из кабинета…

До отеля «Розмарин» мы добрались за пятнадцать минут. Услужливый, бледный и немного перепуганный консьерж проводил нас на пятый этаж, пропустил внутрь номера и сбежал, категорически боясь заходить следом за нами. А мы вошли внутрь, зашли в единственную спальню и остановились на пороге.

— Сразу двое. — задумчиво пробормотал Сычёв. — Это впервые?

— Впервые. — согласился Ломов с напарником, продолжая разглядывать два голых мужски тела на кровати.

— Всё, как и в прошлый раз — перерезанное горло, лужа крови и высушенный, словно мумия, трупик. Что один, что второй.

— Из этих, что ли? Из альтернативных? — Презрительно скривился Ломов и чуть ли сплюнул себе под ноги прямо на месте преступления.

— Не похоже. — покачал головой Сычёв. — Администратор за стойкой ресепшен сказал, что с ними была женщина.

— Но её здесь нет, а это значит… Что это значит, стажёр?

— Ищем женщину. — проворчал я.

— Правильно!

Из коридора послышалась возня, а через секунду в номере стало достаточно тесно. Три фурии в боевых военных костюмах и Олька за их спинами, намекали нам, что и это дело нам не светит.

Три сотрудницы моей жены нагло оттеснили нас с места преступления и чуть ли не вытолкали в коридор, и только на пороге, мы вдруг опомнились.

— Э! Климова, что за дела? — возмутился Ломов. — Нехорошо поступаешь!

— А то вы не знаете, Михаил Сергеевич. Все подобные дела передаются нам.

— Знаю! От горшка два вершка, а уже поучает меня. — проворчал капитан и перевел сердитый взгляд на меня. — Макс, ты бы… я даже не знаю… Провёл бы с женой воспитательную работу, что ли. Научил, как уважать старших.

— Проведу, Михал Сергеич. Обязательно проведу. — пообещал я. — Оль, а мы можем поучаствовать, помочь как-то?

— Прости, Максим. Я не могу. У вашего отдела нет допуска.

— Оль! А кто обещал включить меня в группу. — напомнил я ей.

— Я помню. — тяжело вздохнула моя жена. — Давай вечером поговорим об этом. Лады?

— Лады. — согласился я.

— О! А вот и тяжёлая артиллерия. — хохотнул Ломов. — Бабский отряд в сборе!

— Женский, Михал Сергеич! Женский. — Поправила капитана Ксения, появившаяся в дверях номера со своим чемоданчиком в руках. — Привет, Максим! — Обворожительно улыбнулась она мне и коснулась плечом, проходя мимо.

— Ладно, парни. Сваливаем отсюда, нам здесь не рады. — хмуро заметил я, внимательно следя за нашей криминалисткой, которая покачивая бёдрами пошла к месту преступления.

Как бы её Олька здесь не прибила… Хотя, так даже лучше будет. Или нет…

Весь оставшийся день я был как на ножах. Мне не давали покоя трупы в номере отеля и Олька, которая никак не могла включить меня в это расследование. И даже два выезда на вполне нормальные дела, поножовщину в баре и перестрелку, не смогли меня отвлечь. Я еле дождался окончания рабочего дня.

Оля зашла за мной ровно в семь вечера, взяла под руку и повела в ближайший бар, где часто отдыхали наши ребята после сложного трудового дня.

— Хочу просто посидеть и немного выпить после всего этого. — тяжело вздохнула она. — Не возражаешь?

— Не возражаю. — в унисон ей вздохнул я.

Мы зашли в бар, нашли себе место за барной стойкой подальше от других посетителей, уселись друг напротив друга, заказали пива и чипсов, и выдохнули.

— Я договорилась. — улыбнулась мне Оля, опустошив залпом сразу почти половину бокала. — С завтрашнего дня ты официально включён в группу. Только давай все вопросы по делу завтра, сегодня уже не хочу об этом говорить.

— Договорились! Завтра так завтра. — не стал спорить я с ней, видя её состоянии. Она едва стояла на ногах от усталости, а взгляд был замученный и вымотанный. — Оль, а ты всегда теперь будешь за мутантами охотиться? Все мутанты плохие и подлежат истреблению, или какой там у вас в отделе девиз?

— Тс-с-с! — шикнула она на меня. — Не мутантами, а одарёнными. Твоё название прижилось, кстати, и теперь их рекомендуется называть именно так. И нет, не всегда. Только когда они будут нарушать закон. Вот недавно один умник проник в банк, превратившись в жидкость, и вынес оттуда кучу денег.

— А как он их вынес? Тоже превратил в жидкость? А восстановил потом как?

— Дурак! — Оля весело рассмеялась. — Он просто взломал систему изнутри и перевёл деньги на свой счёт.

— А! Ну так не интересно. — разочаровался я в собрате мутанте.

— А ещё был недавно один случай…

Мы засиделись допоздна, рассказывая друг другу что-то новенькое и забавное, словно не виделись с ней десять лет. Я созвонился с Мирой, хотел зазвать её к нам, но наша блондинка так набегалась за день и устала, что просто легла спать, и категорически отказалась вылезать из мягкой постели и тащиться куда-то на ночь глядя.

Через час к нам подсел забавный пухленький паренёк, возрастом от шестнадцати до семнадцати лет, и принялся тарахтеть обо всём подряд. Прогонять мы его не стали, с ним было даже немного веселее. Юрка, как представился он нам, развлекал нас минут тридцать, а когда узнал, чем занимается Ольга, заметно взбледнул и отпросился в туалет.

— Оль! — шепнул я ей на ухо, когда парень скрылся из нашего поля зрения. — Юра — одарённый. А ты только что объявила, что охотишься за ними.

— Да? — удивилась моя жена.

— Угу. Спорим, что он больше не вернётся?

— Вернётся. — уверенно заявила Оля. — Ты видел, какими глазами он на меня смотрел? Парнишка влюбился по уши. Вот отобьёт меня у тебя — будешь знать! — Олька продемонстрировала мне кончик своего языка и заказала у бармена ещё порцию выпивки.

— Вот и узнаем, насколько сильно он влюблён. — проворчал я. — Арестуешь его теперь?

— За что? За то, что я ему понравилась? — пьяненько усмехнулась Олька. — Тогда придётся половину бара арестовать.

— Не могу несогласиться с тобой. Большая часть парней не сводят с тебя глаз. Но я вообще-то его одарённость имел ввиду. Ты же у нас по этой части.

— Вот, дать бы тебе по голове, Макс! Я же сказала, что не арестовываю одарённых просто так. Вот нарушит что-то, тогда да.

— Ну и ладно. Я думал, ты там списки по силе и способностям составляешь…

— Да ну их! — отмахнулась Оля. — Обойдутся! Не буду я стучать на своих. Ик!

Видимо, Юра действительно втюрился по самые уши. Парень вернулся минут через пять, переполненный решимостью отстаивать свою жизнь до конца. Но его жизни ничего не угрожало, так что он достаточно быстро снова расслабился и успокоился, глядя на икающую Ольгу.

А ещё через полчаса к нам присоединялась парочка Белошеевых. Вот кого я точно не ожидал увидеть в баре, так это их. Как ни странно, но мы нормально посидели большой компанией, перебравшись за уютный столик в самом углу, подальше от любопытных взглядов. Даже Юрка увязался с нами, продолжая развлекать забавными историями из жизни и нескончаемой болтовнёй. Нормальный парень.

Посидели мы хорошо. Белошеев рассказал о себе и как познакомился с Ксюшей. Мы с Олей рассказали наши истории, немного убавив подробностей. Наш новый знакомый слушал с открытым от интереса и восхищения ртом, и мечтал стать таким же грозным и серьёзным полицейским, как любой из нашей компании…

Можно сказать, вечер удался. Юрка грозился прийти на следующий день к дверям Управления и упрашивать взять его на любую должность, даже на уборщика туалетов, лишь бы быть поближе к полицейским, чтобы вникать в премудрости их работы и через два года поступить в Академию. Ну, шансы у него на это, конечно, были…

Домой мы вернулись поздно. Завалились рядом со спящей Мирославкой, даже не раздеваясь, приложили головы к подушкам, и через секунду прозвенел громкий противный будильник. Мы с Олькой вскочили как угорелые, с завистью глядя на тихо посапывающую Миру, быстро приняли душ, причём сразу вместе, чтобы сэкономить время (подсказка: так мы его вообще не сэкономили!), и убежали на работу.

Утром пересечься с Олей в Управлении нам не удалось, её куда-то вызвали, и она должна была вернуться только ближе к обеду. А ближе к двенадцати мой телефон зазвонил, и озабоченный голос Ольки произнёс в трубку:

— Макс…

— Да, Оль?

— Можешь приехать домой? Пожалуйста!

Это было странно. А ещё странным был растерянный и немного выбитый из колеи голос Оли. Я отпросился у своих наставников, прыгнул на байк, и через пять минут стоял в нашей квартире, задумчиво почёсывая репу. На полу нашей спальни, скованный наручниками, лежал я. Вернее, мой брат близнец, вернее, двойник, точная копия.

— Что за хрень? — задал я резонный вопрос.

— Этот хмырь пробрался в нашу квартиру.

— Симпатичный хмырь, прошу заметить! — отметил я.

— Макс!

— Ладно, молчу. Рассказывай, как у вас всё это произошло, и что вы делали у нас дома…

— Я вернулась с совещания. А этот, — Оля пнула притихшую на полу тушку ногой, — ждал меня возле входа. Мило так улыбнулся, скотина! И позвал домой. Оленька, поехали, у меня очень важный разговор! — перекривляла она лежащего на полу парня.

— И ты только дома поняла, что это не я?

— Ну, Макс… — Олька смутилась. — Я как-то о своём думала. А он ещё заладил «сюрприз, дома узнаешь»… Я и не поняла, зачем ты… вернее он потащил меня домой посреди рабочего дня.

— И зачем же?

— Ну! — пнула Оля ногой его ещё раз, гораздо сильнее, и тот тихонько заскулил и всхлипнул. — Скажи ему! Скажи. Он тебя сейчас на лоскуты порежет за такое!

— Я хотел переспать с ней… — донёсся жалобный голос моего двойника.

Я рассмеялся — так жалобно это было сказано, что я просто не смог сдержаться!

— Смешно? Макс! Это не смешно! — возмутилась синеглазка.

— Прости, Оль… Не сдержался. — виновато развёл я руками. — И как ты поняла, что это не я?

— Да там… Вёл он себя подозрительно. Осматривался, не знал, какую кнопку лифта нажать, заблудился в квартире, да и одежда у него другая, у тебя такой никогда не было…

— Определила, когда он врать стал? — не поверил я в её проницательность.

— Ну да… — тяжело вздохнула она. — потом уже поняла, что он ведёт себя совсем не как ты. Дура я? Просто вчера так хорошо посидели, что голова до сих пор не варит…

— Всё нормально, Оль. Это даже хорошо.

— Правда?

— Угу. Значит, ты так сильно меня любишь и доверяешь, что не замечаешь за мной никакого подвоха. Дурёха.

— Да иди ты! Лучше скажи, что с ним будем делать? Забирать его и оформлять?

— Да ну его! Отпусти. Ты же сама говорила, что не арестовываешь одарённых просто так.

— Это не просто так! — упрямо помотала головой Оля. — Это незаконное проникновение, обман сотрудника полиции и присвоение чужой личности. Тут целый букет. Это я ещё про попытку изнасилования не говорю.

— Не собирался я никого насиловать! — донёсся до нас жалобный голос несостоявшегося насильника.

— А как, по-твоему, называется секс без согласия?! — снова пнула ногой пленника Ольга.

— Слушай, а ты в любого человека можешь перевоплотиться? — задумчиво поинтересовался я у нашего «гостя». — В женщину, ребёнка, собачку?

— Нет. Только в мужчину и только схожего по массе. — ответил мне жалобный голос.

— Ясно. Давай принимай свой нормальный вид, Юр.

— Юра? Тот Юра? Из бара? — воскликнула Олька. — Да он же малолетка! Скотина!

— Угу. — подтвердил я.

— А как ты понял?

— Да… Я же вижу его силу… Она у всех одарённых индивидуальна, как отпечаток пальца.

— Охренеть! Видит силу! А я как дура тут пытаюсь придумать, как его вычислить… — Оля разочарованно покачала головой и вздохнула. — Так что нам делать с ним?

— Юр. У тебя хорошая способность… А что если мы тебя отпустим, но выдвинем пару условий?

— Я согласен! — тут же отозвался парень, выпрямившись на полу и постепенно перетекая из моей формы в свою. Выглядело это, как будто кто-то невидимый лепил из пластилина новую фигурку. Жутковато…

— Не пытайся больше соблазнить никого из моих женщин. Вообще никаких женщин! Будешь приходить к нам в Управление и раз в месяц проверяться на детекторе лжи. Есть у нас там один приборчик, которому невозможно соврать. Мы поставим на тебя метку, — соврал я, — чтобы ты не смог никуда сбежать и скрыться. Так что можешь даже не пытаться. Если нарушишь наши договорённости, в следующий раз я просто пристрелю тебя, а тело растворю в ванной и смою в туалет. Понял?

— Понял, Максим. Прости. Я так никогда раньше не делал…

Я мельком взглянул на Олю, и та незаметно кивнула, подтверждая слова Юрки.

— Просто твоя жена… У меня крышу снесло от неё… Она такая красотка… Прости.

Ещё один кивок от Ольки и довольная от похвалы улыбка на лице.

— С этим не поспоришь. — согласился я с Юрой. — Я сам такой, люблю её, дуру.

— Эй! Я же тут! Хватит меня обсуждать! И обзывать…

— Ну и вторая просьба. Если твоя способность понадобится, я тебя позову. Мало ли какие ситуации в жизни бывают…

— Не вопрос, бро! — засиял он улыбкой. — И ещё раз прости. Оль… — он смутился, и исподлобья глянул в сторону Ольги. — В следующий раз смотри в глаза, я их прячу, потому как подделать не могу.

— Буду иметь ввиду. Проваливай давай из моей квартиры! — Оля строго указала пальцем на дверь, поводила его суровым взглядом, и повернулась ко мне, едва за Юркой закрылась дверь. — Ты уверен, что стоило отпускать его?

— Уверен. Нам нужно заводить друзей среди себе подобных… А Юрка вроде нормальный парень. Немного озабоченный, как все подростки, но нормальный.

— Ладно, поехали на работу. У нас ещё дел по горло. Кстати, где Мира?

— Всё носится со своей кофейней. — я нахмурился. — А мы с тобой бухаем по вечерам. Нужно будет ей помочь.

— Поможем! — согласилась Оля. — Отпросимся сегодня пораньше, если дел не будет, и поможем.

— Кстати, что о наших делах…

Мы вернулись в Управление, Оля ввела меня в курс дела по убитым одарённым, хотя там и вводить особо было нечего, и мы съездили вместе с ней на самое первое место преступления. Я хотел оглядеть там всё сам и переговорить со свидетелями. По большому счёту, нам это ничего не дало. Снова свидетель видел длинноволосую симпатичную женщину с чёрными волосами, и больше ничего. Всё это выглядело странно и попахивало чем-то неправильным. Ни свидетелей, ни записей с камер, ни улик…

А на следующее утро нас ждал новый труп. Снова новенький, свеженький высушенный труп с перерезанным горлом… Недалеко от нашего управления, в здании общежития строительного техникума для детей сирот или из неблагополучных детей.

Я смотрел на хорошо узнаваемое тело своего нового знакомого, лежащее на узкой грязной кровати в тесной, давно непроветриваемой комнате, и размышлял. Это совпадение, или нет? Почему он? Почему Юрка? Ведь хороший был малый… Был...

Глава 14

Труп Юрки лежал на старой кровати с продавленной сеткой, а я всё не мог понять — нахрена. Нахрена убивать Одарённых, да ещё после секса? Никогда об этом не слышал. Это такой ритуал, или…

— Макс!

— Что? — отозвался я на голос Ольки.

— Я говорю, тебе не кажется, что это похоже на ритуал?

У дураков мысли сходятся.

— Похоже… — согласился я.

— И я о том же. Голое тело, секс, перерезанное горло, высушенный труп, одарённый.

— И выброс силы… — добавил я для полной картины.сме

— Не хватает только каких-то сатанинских кровавых рисунков на стенах или пентаграмм. Погоди! — Оля обернулась ко мне, и впилась взглядом. — Выброс силы?

— Угу… Когда мы занимаемся сексом, происходит спонтанный выброс силы. Очень сильный выброс.

— И почему я об этом впервые слышу?

Я молча пожал плечами в ответ, наблюдая за действиями двух незнакомых мне криминалистов на месте преступления. Один из них осматривал разбросанную одежду на полу, второй возился с телом Юры. А Олькина троица подчинённых, пять минут назад была отправлена на опрос свидетелей и поиск улик за периметром. Но всё равно, в этой комнате было довольно тесновато.

— Давай выйдем, нам здесь пока нечего делать.

Я развернулся, вышел в общий коридор и облокотился спиной о холодную стену. Через секунду рядом со мной стояла Оля, и сверлила меня вопрошающим взглядом.

— Макс! Мне нужно клещами из тебя всё вытягивать?

— Я проклинаю всё подряд, ты… — принялся объяснять я, — не знаю, как у тебя это происходит, то ли ты слышишь правду на протяжении нескольких часов после секса, то ли ещё какие-то свойства твоего Дара проявляются… Нужно будет понаблюдать за тобой, кстати. Допускаю, что все наши соседи под действием твоего Дара становятся предельно честными на несколько часов подряд. Вот это и есть выброс. Все запасы силы опустошаются под ноль, правда, и восстанавливаются быстрее после этого. Так что это не критично, а может и полезно в какой-то степени — разрабатывается объём резерва.

— И это нельзя контролировать?

— Вряд ли. Может быть позже, через пару сотен лет люди научатся это делать или всё устаканится, сила ещё немного мутирует и таких выбросов станет меньше. Но пока так.

— Неловко. Это же соседи могут знать, кода мы с тобой занимаемся сексом? — смущённо пробормотала Оля.

— Вряд ли. Обычный человек это никак не поймёт. Если только они не слышат твоих криков. Тогда — да, тогда все знают.

— Дурак! — сделала вывод Оля. — А Юркин выброс какую форму мог принять?

— Да это не обязательно принимает форму. Может просто его сила развеялась, а может его тело трансформировалось в разные формы во время оргазма. Как в том старом фильме, который мы смотрели с тобой, где жидкий робот погружается в расплавленный металл и непроизвольно меняет все свои матрицы. Я не знаю точно, да и не в этом смысл. Смысл в том, что жертв доводят до оргазма и убивают. Херня какая-то. Я не знаю, зачем они это делают.

— Они? Почему ты решил, что это они? — Оля подозрительно прищурилась и посмотрела на меня. — Мы пока только знаем о девушке с длинными чёрными волосами. Макс?

— Оговорился, просто. Бывает.

— Климов, если ты от меня что-то скрываешь, я тебя прибью!

— Да ничего я не скрываю. — фыркнул я и отлип от стены. — Пойду лучше соседей опрошу.

— Иди! Но ты у меня теперь под прицелом, Климов! — Олька грозно посмотрела на меня и продемонстрировала свой маленький кулачок.

Я вымучено улыбнулся ей, и пошёл бродить по коридорам общежития.

Почему, зачем? Я чего-то не помнил из будущего? Если был какой-то действенный ритуал, я бы о нём точно знал. Я помню всё об Одарённых, почти всё. Всё, что не касается меня лично. Тот мудак, стёрший мою память, общую информацию не тронул. Значит, это не ритуал. По крайней мере, не настоящий. Какая-то пустышка от любителей экспериментировать.

Сейчас, во время становления Одарённых, они будут искать и пробовать разные варианты, пока не поделят всё на категории, пока не научатся определять мощь Силы, пока не распределят способности на хорошие и неудачные, на нужные и бесполезные. Пока всё не классифицируют и не поймут, как это всё работает.

Или это просто чей-то глупый бзик по уничтожению «мутантов»? Кто-то очищает мир от скверны? Да ещё таким изощрённым способом. Мало им было кастрации? Или может, они очищают мир от «бракованных» Одарённых? Хотя, нет. У Юры был интересный Дар. Тогда от опасных Одарённых? Тут тоже спорно — все Одарённые потенциально опасны.

Ещё вопрос — кто-то стоит за убийцами? Кто-то прикрывает их действия, или даже санкционирует это? Кому-то это выгодно? Какой-то группе лиц. И непростых лиц. Не верится, что за этим всем стоит одиночка. Поговорить бы об этом всём с Белошеевым. Но… Есть много «но» этого не делать.

Но это всё не отвечает на один вопрос — зачем с ними трахаться перед убийством? Чтобы убедиться в их Одарённости? Или для кайфа? Зачем ещё может понадобиться убивать Одарённых после секса? Какая-то чёрная вдова получается — потрахалась, и убила партнёра. Может в этом дело? Любит трахаться именно с Одарёнными, а потом её мучает совесть? Да уж, ничего глупее я придумать точно не смогу.

В идеале, нам бы с Олькой держаться подальше от этого дела. Всё это попахивает очень плохо, и я ничего не смогу с этим сделать. Я её даже от обычных убийц спас с трудом. Был бы я немного сильнее… Был бы у меня Сильный Дар, двенадцать Узоров, или серьёзные связи, был бы я кем-то посерьёзнее, чем обычный стажёр, я бы действовал смелее. Но я ещё слишком мало пожил в этом мире, я не успел устроиться в нём. Мне остаётся действовать самыми простыми официальными методами, расследовать, опрашивать и искать улики. Сложно это будет сделать против такого врага, который на шаг впереди и за спиной которого, наверняка, стоят серьёзные связи.

Пока меня и моих родных не трогают –лучше не вылезать за рамки. Всех людей не спасти. Весь мир не сделать в один день белым и пушистым, всех преступников не переловить и не излечить людей от вех болезней. Мне бы своих защитить. Кстати об этом… Хотя нет, с Олькой не должно ничего случиться. Сейчас все жертвы мужчины, да и она под хорошей охраной. Под угрозой только моя тушка, но с этим я как-то справлюсь.

Я постучал в крайнюю дверь, мне открыл щуплый очкастый паренёк в полосатой тельняшке и широких семейных трусах, и испуганно уставился на меня сквозь толстые стёкла очков.

–Тебе… вам кого?

— Городское Управление Сыска. — сунул я ему свои документы под нос. — Мне нужно задать тебе пару вопросов.

— Так ваши уже заходили. Дважды. И нос мне разбили. — пожаловался он, опасливо глянув в обе стороны коридора.

— Тоже дважды?

— Нет, один раз.

— Значит, сам виноват. Наверное, отпустил какую-то похабную шуточку?

— И ничего не похабную…

Ничего нового за час блужданий я не узнал. Никто ничего не видел и не слышал. Камеры здесь не работали, а больше в этом бардаке ничего и не узнаешь. Всем плевать на крики, на незнакомцев, на распорядок и порядок. Девчонки Ольки тоже ничего нового не смогли нарыть, как ни старались. А криминалисты пожали плечами, сообщили то, что мы и без них знали, и пообещали выдать полный отчёт завтра утром.

— Очередной висяк! Сука! — выругалась Оля, подозрительно посмотрела в мою сторону, но смолчала. — Поехали в Управление, нужно доложить начальству и выслушать мнение коллег. Что-то сама я с этим не справляюсь…

Я вернулся в управление под крыло Ломова и Сычёва. Те поспрашивали о деле, повздыхали, посочувствовали, выдали очередное задание и потеряли ко мне всякий интерес. А я сел за свой рабочий стол, закопавшись в бумаги, и оторвался от них только к обеду. Посмотрел на часы, потянулся, встал из-за стола и пошёл размять ноги.

Вместо обеда, забрёл в нашу курилку, где сейчас никого не было. А ведь это то самое место преступления, того самого, моего первого убийства, которое у меня отобрали. Белошеев арестовал парня, а тот потом повесился в камере. Дело закрыли, Белошеев получил все почести, а я остался, можно сказать, у разбитого корыта. Не дали мне раскрыть моё первое дело…

Я осмотрелся по сторонам, заглянул под мусорный бак, поползал немного на коленях, сам не зная, что ищу и зачем мне это нужно, наверное, просто обидно. Затем выпрямился, отряхнулся и задумчиво почесал затылок. Надеялся на чудо? Вот и нет никакого чуда.

— Кхм… — раздалось за моей спиной деликатное покашливание. — Максим, а что ты тут рыскаешь?

Я обернулся и встретился лицом к лицу с нашей криминалисткой.

— То же, что и ты, Ксения. Пришёл покурить.

— Я не курю. — хмыкнула девушка.

— И я.

Она сделала шаг в мою сторону, прижала меня к кирпичной стене и прильнула ко мне всем телом. А ведь нас сейчас никто не видел со стороны, здесь очень удобный укромный закуток. Очень уютное местечко, оказывается. Вот так убийца и расправился здесь со своей жертвой средь белого дня.

— Максим, а ты ведь понимаешь, что я сейчас могу приказать тебе сделать всё что угодно, и ты сделаешь? — пристально глядя мне в глаза, прошептала она.

— Понимаю. И что же ты хочешь приказать?

— Да ничего. — она мило улыбнулась, привстала на цыпочки и приблизила своё лицо вплотную к моему так, что её губы оказались всего в сантиметре от моих. — Поужинаем сегодня?

— Сегодня не могу. У меня семейные дела.

— Тогда завтра. Как коллеги. — она пожала плечами. — Лёгкий ужин, поговорим о работе, обсудим версии. Я ведь даже не приказываю, заметь это. Просто прошу по дружески.

— А мы друзья? — удивился я.

— А ты хочешь быть моим другом? — прошептала она вопросом на вопрос, и я почувствовал её дыхание на своих губах и услышал запах её розовой клубничной помады. — Так что, поужинаем завтра?

— И завтра не могу… У меня… Не помню, нужно график проверить, но точно что-то запланировано и на завтра. А твой муж разве не может с тобой поужинать?

— Он старше меня на тринадцать лет. У него очень короткие ужины и очень редкие. Последнее время он предпочитает ужинать раз в месяц, а то и реже. А у меня молодой организм и очень хороший аппетит. Ты же с Олей ужинаешь каждый день, наверное? Я не откажусь от общего ужина, если вы меня пригласите. Ужин втроём, при свечах… М-м-м… Можно растянуть его до самого утра. Ужин, плавно переходящий в завтрак… Я о таком давно мечтала!

— Я подумаю…

— Подумай.

Она придвинулась ко мне лицом ещё на сантиметр и неожиданно запустила свой длинный язычок в мой рот. Сладкий и очень упругий язычок. Нагло похозяйничала там, прикусила мою губу и, довольная собой, отодвинулась, глядя на меня с озорным блеском в глазах.

— Так уговорила?

— Скорее наоборот. — проворчал я, трогая набухающую на глазах губу. — Теперь наш ужин ещё под большим вопросом.

— Жаль. — Ксения вздохнула и обидчиво надула свои пухлые губки. — Но ты всё равно подумай. — Даю два дня, потом опять буду подлавливать тебя в неожиданных местах, а если капитан Белошеев об этом узнает, или увидит, или кто-то увидит и доложит ему, тебе несдобровать. Он у меня очень ревнивый! Так что в твоих интересах сводить меня разок на ужин, и я отстану, обещаю!

— А если ты одним ужином не отделаешься?

— Сводишь меня ещё пару раз. — хмыкнула криминалистка с розовыми волосами. — Ты молодой, можешь водить девушку на ужин хоть каждый день, сил у тебя точно хватит! Ой! У тебя здесь кровь…

Она придвинулась ко мне снова, внимательно посмотрела на мою прокушенную губу, обхватила её своими губками и нежно пососала.

— Вот так. Уже лучше.

— А ты всех стажёров заставляешь на ужин тебя водить? — решил я задать вопрос в лоб.

— Нет. Ты первый. Могу подтвердить это в присутствии твоей жены, если не веришь.

— Верю.

— Два дня! — напомнила Ксения, развернулась, и гордой походной пошла в сторону управления.

И почему мне кажется, она не об ужине говорила? Я постоял немного, ещё раз огляделся по сторонам, пытаясь найти ответы на убийство в этом переулке, но, так ничего не найдя, через три минуты пошёл за скрывшейся из виду криминалисткой. Белошеев меня точно прибьёт. Если узнает…

Вернулся в отдел, сел за свой стол и выпал из жизни до вечера. Я и не заметил, как этот длинный день подошёл к концу.

— Макс! — ворвалась Олька в наш кабинет как ураган. — Пошли поужинаем и я расскажу тебе новости. Мы вышли на неё! И Мира нам уже столик заказала. Леонид Макарыч, можно я Макса заберу?

И эта тоже голодная! И чего все сегодня об ужине только и говорят?

— А разве… — я оторвал взгляд от бумаг, посмотрел на часы, показывающие ещё пятнадцать минут до конца рабочего дня, взглянул на Сычёва, одобрительно кивнувшего мне, и поднялся из-за стола. — Ну пошли, раз столик заказан…

Мы сидели в симпатичном кафе втроём. Ужинали и болтали о работе. Мирослава была не в теме, но быстро вникла, и даже начала уточнять интересующие её детали…

— Макс, мы проследили за ним. — отодвинув от себя пустую тарелку, Оля протянула мне глянцевый лист бумаги. — Смотри, у нас есть фото.

Я взял фотографию и вгляделся в абсолютно незнакомые мне черты лица девушки лет тридцати. Симпатичная, с длинными чёрными волосами, неестественно голубыми глазами и в очках…

— Мы проследили за маршрутом Юры в вечер убийства. — продолжила рассказывать Оля. — С кем встречался в баре, с кем болтал и знакомился, куда потом пошёл…

— Угу… — кивнул я, рассматривая фото.

— Была там одна девушка, с ней он и ушёл. Вот только на камеры её физиономия не попала, как будто она знала все их расположения.

— Может местная? — предположила Мирослава.

— Может. — Согласилась Оля. — Со спины записи есть, а лица нет.

— Ну и? — заинтересовалась Мира. — Откуда тогда фото?

— Вот тебе и «и»! — хмыкнула в ответ Ольга. — Она вернулась в тот бар после убийства и засветила лицо. На одной камере всего, но нам этого достаточно.

— Это точно она? — я перевёл взгляд с фото на Ольгу.

— Она! Одежда та же, походка, рост… Всё совпадает. Только мы не можем найти её по базе, распознавание лиц ничего не даёт. Вернее, даёт, но у неё такое типичное лицо, что чуть ли не под тысячу женщин подходит с совпадением в 90%. Придётся искать старыми методами, разошлём фото всем патрульным и будем ждать результаты.

— Да уж… — протянул задумчиво я.

— Чем ты не доволен?

— Как-то не верится, что это она.

— Почему?

— У неё не лицо убийцы. — я грустно хмыкнул.

— Ну да. — согласилась со мной Ольга. — На лбу у неё не написано — «Я маньячка». Здесь ты прав.

— Угу. — согласился я, снова уткнувшись в фотографию. — Не написано…

Оля была в приподнятом настроении, дело, наконец, тронулось с мёртвой точки. Мы заказали ещё вина, посидели немного, и поехали домой. Без приключений, наконец. А со следующего дня потянулись дни, чередующиеся то хорошими, то плохими новостями…

Дело маньяка или маньячки не двигалось с мёртвой точки, и Ольгу даже вызвали куда-то «наверх». То ли поругать, то ли отсчитать. По крайней мере, когда за ней к Управлению прикатила серьёзная представительская машина, а затем вернула её обратно через три часа, Оля выглядела очень задумчивой и слегка… пришибленной. На все наши с Мирой вопросы отмалчивалась и только хмурилась. Ну и ладно, нужно будет, расскажет.

Мирославка запустила свою домашнюю кофейню-пекарню рядом с нашим домом. Три девчонки, нанятые ею, справлялись на ура. Помогали, суетились, обучались и очень старались. Мира, как начальница и владелица, им очень нравилась, да она и не могла не нравиться! Бывать дома наша кафевладелица стала реже, но зато мы у неё гостили чаще по вечерам.

В основном, кафе-пекарня изготавливала продукцию под заказ и на вынос, но пять столиков для любителей посидеть и выпить кофе под аромат свежевыпеченных булочек в кофейне тоже имелись. И ни один из столов почти никогда не пустовал. Желающих было хоть отбавляй! Хотя, в кофейне можно было смело поставить столов тридцать, но Мира не хотела пока превращать маленькую уютную кафешку в большой серьёзный ресторан. Её кафе — её правила!

Да, ещё Мирослава неплохо рисовала, как оказалось. Кто бы знал! Девушка украсила своими картинами весь зал, и довольно хвасталась перед нами. Никакой живописной ценности, но какое-то тепло и свет шёл от её картин, что посетители невольно останавливались возле них, увлечённо рассматривали и смущали Миру своим вниманием. Готов поспорить, кофейня Миры станет туристической изюминкой нашего города очень скоро.

Ах, да! С Мирославкой мы же поженились. Теперь у меня есть две жены, или два пригретых от комиссии ПМС бездомных котёнка. Смешно, конечно. Особенно смешно по утрам, когда они выглядят такими милыми, спящие голенькими в моей постели.

Мира перестала лунатить, кстати. Как только осознала, что я её законный муж и со мной можно спать, ну и не только спать, в реальности, а не во сне. Наверное, это что-то на психологическом уровне. Так что всё у нас складывалось хорошо, даже лучше, чем я думал… Радостные девчонки готовили завтрак и пытались наперебой угодить единственному мужчине в доме. Смешно и забавно. Такие весёлые и довольные, как малые дети… Жизнь шла своим чередом. Учёба, работа, стажировка, семья…

* * *

Завтрак. Большой и самый престижный ресторан в центре города. Сегодня он был закрыт для посетителей и обслуживал только одного очень важного человека и его гостью. Вокруг ресторана все дороги были перекрыты, и движение в центре стало на несколько часов…

— Ты можешь отличать правду от лжи? — с интересом спросил первый человек Империи у начальника спецотдела Городского Управления Сыска — Ольги Климовой.

— Могу. — Кивнула Оля, скромно сделав глоток чая из своей кружки.

— Хм… Хорошая способность. Но это могут делать специальные приборы.

— Я и не утверждала, что мой дар такой уж уникальный. — слегка фыркнула Оля.

— Но мой советник утверждал. — кивнул Император. — И говорил, что приборы можно обмануть, а тебя нет. Это так?

— Так, господин.

— Я сейчас вру? — Владимир с интересом посмотрел на Ольгу.

— Меня просили не использовать силу в вашем присутствии.

— И ты послушалась? — Император поднял одну бровь дугой.

— Нет. — Ольга нахмурилась и с вызовом посмотрела в лицо собеседника. — И вы соврали только раз, в самом начале, когда сказали, что рады меня видеть и вам приятно моё общество.

— Хм… Ты права. Я просто устал из-за всех этих встреч…

— Снова ложь. — перебила Оля.

— Хм… Иногда, следует проявлять деликатность. Тебе стоит поучиться этому.

— Стоит. — покорно согласилась девушка.

Император сделал глоток из своей чашки, немного помолчал, внимательно рассматривая свою гостью, особенно задержав взгляд на её красивом лице, и продолжил.

— Ты хочешь поступить ко мне на службу? Не сейчас, конечно… Выучись в Академии, наберись опыта в Сыске… У тебя будет время подумать…

— Я… Я бы предпочла остаться в сыске.

— Даже если у меня на службе ты принесёшь больше пользы Империи?

— Вряд ли я смогу принести значительную пользу. Я всего лишь слабая женщина…

— Есть что-то, чем я смог бы тебя заинтересовать, не принуждая?

— Я подумаю, если вы не настаиваете на немедленном ответе.

— Подумай. Я не тороплю. — вздохнул Император.

— Я могу идти? — Ольга взглянула на свои часы, понимая, что нарушает правила приличия, и тяжело вздохнула.

— Тебе неприятно моё общество?

— У меня много дел, господин.

— Хорошо. — Владимир спокойно кивнул. — Надеюсь, ты понимаешь, что распространяться о нашем разговоре никому не нужно? Включая маму, мужа и лучшую подругу.

— Меня проинструктировали, господин.

— Тогда, можешь идти. — Владимир кивнул ещё раз, и отвернулся, явно демонстрируя свой потерянный к гостье интерес.

Оля встала, склонила голову, надеясь, что сделала все соответственно этикету, развернулась спиной к Императору, сразу нарушив самое первое правило этого этикета, и пошла в сторону выхода, где её ждала машина…

— Что скажете, мой Император? — к столу подошёл Первый Советник, посмотрел в след удаляющейся в дверях девушке, и перевел взгляд на своего господина.

— Она красива. И умна. У неё хороший потенциал. Как и у прошлых женщин… Это уже какая, Гриш? Пятнадцатая за неделю?

— Тринадцатая, мой Господин.

— И ты считаешь, её дар будет нам полезен?

— Безусловно! — Григорий уверенно кивнул. — И девушка развивается. Сейчас она уже может провоцировать людей говорить правду, а не только отличать истину от фальши.

— Как сыворотка правды?

— Да. Но действует сразу, незаметно и не применяя никаких дополнительных средств.

— Тоже ничего нового. Гриша, ты понимаешь, что этого всего можно достичь обычными способами, использую технику или препараты? Ничего нового. — повторил Император.

— Всего можно достичь обычными способами. Все способности одарённых можно заменить. Но если бы вам предложили способность летать без механизмов, вы бы сказали — зачем, если есть аэромобили? Или возможность читать чужие мысли походя. Вы бы сказали — зачем? Человека ведь можно усадить за пыточный стол или напичкать препаратами и выведать все мысли. Или всё же проще делать это так же естественно, как дышать?

— Ты опять за своё, Гриша!

— За что — своё? — советник нахмурился.

— Ты опять не понимаешь, что разговариваешь со своим императором, а не с маленьким мальчиком, которому ты объяснял когда-то основы политики.

— Простите, мой Господин. — советник покорно склонил голову.

— Я всё это понимаю, Григорий. Просто… Просто хватаюсь за соломинку, не желая отпускать привычный уклад и впускать людей, которых мы недавно насильно подвергали кастрации, к управлению Империей. Думаешь, они уже забыли это? Или простили нам всё?

— Мы составляем тщательный психологический портрет каждого…

— И это я знаю. А ещё… Она мне просто не понравилась. Эта Климова слишком дерзкая и гордая. Я люблю покорных, не люблю когда со мной спорят или перечат мне. Мне тебя одного достаточно.

— В споре рождается истина. — пожал плечами советник.

— Да? Тогда давай вернём демократию, зачем нам тиран-император? — съязвил Владимир.

— Простите меня, мой Господин, но я скажу прямо. Вы ведёте себя, как капризный ребёнок! Империи нужна свежая кровь, Империя должна измениться, чтобы выжить… — Григорий напрягся, приготовившись к вспышке гнева Императора или к наказанию, но его господин молчал, и советник решил продолжить: — Она молода. Она ещё перевоспитается. Или мы перевоспитаем. У неё тоже не будет выбора.

— Она замужем, насколько мне известно.

— Это не проблема. Но вы представьте, какое нас ждёт будущее. Император, отличающий правду от лжи, или заставляющий людей говорить только правду. Это идеальный политик и правитель. — гордо высказался Добрынин. — Его не смогут передать, он будет чувствовать фальшь и ложь за километр. Его не смогут обмануть пустыми обещаниями на очередном подписании бессмысленного договора. Никакая техника или препараты не сравнятся с таким Даром…

Глава 15

Я стоял в тени дома и внимательно наблюдал за ней. Она притихла на целую неделю, и всю неделю старательно делала вид, что она самая обычная девушка. Никого не убивала и даже не интересовалась Одарёнными. Может уже «наелась»? А может как раз эта её прогулка по ночному городу была не прогулкой, а поиском очередной жертвы.

Вальнуть бы её издалека, и дело с концом… В ближний бой соваться к ней совершенно не хотелось, а вот с дистанции… Ещё и эту дурацкую маскировку на себя напялила — вошла в кафе в джинсах и с распущенными волосами, а вышла с другой стороны, оголив длинные стройные ножки в короткой юбке, с тугой чёрной заплетённой косой до пояса. Может кого-то другого это перевоплощение и обмануло бы, но я смотрел на Силу, бурлящую в её крови, а не на симпатичную стройную фигурку. Сила у всех разная — разный оттенок, разная насыщенность, цвет и сияние. Её Сила бурлила в ней разноцветными потоками. Сильная, сука!

А ещё, она как будто специально выбирала такие места, где к ней незаметно не подберешься. Даже если я решусь подойти вплотную, чтобы скрутить ей шею, меня срисует камера или дежурящий на улице патруль. Интересно, раньше она пряталась от камер, а теперь словно дразнится, рисуется, наслаждаясь собой. Действительно, чего ей теперь бояться?!

Раздобыть бы где-нибудь снайперскую винтовку, или охотничье ружье. Но тогда, скорее всего, придется валить из города. Даже не из города, а из Империи, если успею, конечно. Ладно, понаблюдаю ещё пару дней, время у меня есть. А если получится взять её на месте преступления… Хотя, нет. Сдавать её в полицию я не собираюсь, мне или не поверят, или кончат меня, чтобы наладить сотрудничество с ней. Так что на месте преступления её и нужно оставить. Навсегда…

Был ещё мизерный шанс, что я ошибаюсь. На какой-то, хотя бы один процент… Но лучше перебздеть, чем недобздеть — как говорил мой дед. Был же у меня дед? Наверняка. Значит, он точно должен был изречь подобную мудрость на все случаи жизни, и я сейчас полностью согласен с этой умной мыслью. Пару дней у меня ещё есть, и если она сама не подставится, придётся ловить на живца. Только где мне взять этого живца? Самому подставляться? Ладно, посмотрим. Пока поиграем в кошки-мышки.

Главное, что моим девчонкам сейчас ничего не угрожало. Иначе, я не стал бы тянуть кота за яйца, и начал действовать раньше, несмотря на последствия. А ещё, не стоит переоценивать себя и недооценивать противника. Именно из-за этого я умер в прошлый раз и очутился в этом мире. Сраный Майки Романов!..

Странно, что воспоминание об этом вернулось. Словно подсказка. Словно за мной присматривает кто-то... Понятно кто... Но ведь я никогда не считал его другом, скорее наоборот — в той жизни мы были с ним врагами. Странно все это, но как-то спокойно на душе. Есть уверенность, что он не даст мне сдохнуть и вытащит из любой жопы. Может это одноразовый билет? Может быть. Даже, скорее всего, так. Жаль, что мы не дружили с ним в прошлой жизни. Он ведь неплохой парень. Смешно… В той жизни плохим парнем был я…

Я отлип от стены и двинулся держась тени следом за девушкой, которая по моему мнению убила уже как минимум десяток Одарённых и получила от них прорву Силы…

Эта ночная прогулка тоже ничем не закончилась. Я походил за ней по пятам, понаблюдал через огромное стекло бара, как она общается с парнями, потом та же история повторилась ещё в двух заведениях, и через два часа, так ни разу не подставившись и не дав мне возможности действовать, черноволосая красотка вызвала такси и поехала домой.

Я незаметно проводил её почти до самой двери, развернулся и поехал к себе. В этот день моя маленькая охота снова ничем не закончилась…

Единственный за две недели выходной мы с девчонкам провели вместе. Мира заманила нас в своё кафе, похвасталась (в очередной раз), как всё устроила, и угостила нас с Олькой тортиками.

Мирослава начала неплохо обживаться в нашем городе. Пока мы с Олей пропадали на работе и учёбе, наша блондинка заводила новые знакомства, общалась с людьми, и у неё даже появилась подруга. Какая-то девушка из обеспеченной семьи, о которой Мирославка прожужжала нам все уши — «Катя — то, Катя — сё»!

— А вы знаете, что Катя хотела купить у меня несколько картин?

— Да знаем, ты уже это три раза рассказывала. — Не смогла сдержать улыбку Ольга. — И про то, что ты не стала продавать, а подарила. И не одну, а сразу две.

— Да? — Мира нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда это она успела всё разболтать.

Мы сидели в её кафе возле большого солнечного окна, завтракали, пили вкусный кофе и наслаждались тишиной. Ну, почти тишиной.

— Ага! — кивнула Оля. — И про то, как она тебя в театр звала, тоже…

— Не меня, а всех нас. Она хочет с вами познакомиться. И я вас обязательно познакомлю, только она всё время занята, да и вы бываете дома только ночью. — Мира тяжело вздохнула — Но ничего, рано или поздно… И картину я всё-таки продала. Она потом пять штук у меня купила для друзей. Вот! — Мира показала Ольге язык, а та не осталась в долгу и показала в ответ свой.

— Значит, часть денег за кафе ты уже отбила картинами… — Оля задумчиво сделала глоток из чашки, обожгла свой острый язычок и выругалась. — Осталось отбить... Сколько, кстати?

— Ты сама сказала, чтобы я не думала о деньгах, а теперь считаешь, сколько нужно отбить. — фыркнула Мира.

— Да это я так, — смутилась Оля. — Просто ради интереса хочу понять, в убыток ты работаешь или в прибыль.

— В прибыль, не переживай. И в хорошую прибыль. Деньги я считать умею.

— И варить кофе. — подтвердил я. — Вкусный кофе, кстати.

— Спасибо, Максик! — Улыбнулась мне Мира и потрепала по голове (что у них за дурацкая привычка такая?).

Мирослава красиво всё обустроила в своей кофейне. Украсила цветами, подобрала мебель, повесила картины. Сама нарисовала, кстати. Не знал, что она рисует. И даже не заметил, как в нашей квартире появился мольберт, холсты и краски… Но рисует ведь, и очень хорошо.

— А ещё кто-то интересуется картинами, кроме твоей подруги?

— Угу! — довольно кивнула Мирославка. — Я вчера две продала. Только нарисовала, повесила на стену, и их тут же забрали. А я ведь даже не планировала ничего такого, просто рисую для себя.

— Значит, хорошо получается. — Похвалила подругу Оля и перевела взгляд на стену, на которой висели три последних работы Мирославы. — И значит, нужно поднимать цену. Ну а что, мне нравится. Только… Мне кажется, или вон та голенькая девушка с синими волосами напоминает мне своей фигуркой… Мир! А ты это что, меня выставила голышом на всеобщее обозрение?

— И ничего не тебя! Это фантазия художника! — возразила блондинка.

— Да? А почему картина называется «Ослепительная Ольга»?

— Просто совпадение. — Мира пожала плечами. — Стала бы я называть тебя ослепительной!

— Ми-ра! — в голосе Оли прорезались повелительные нотки.

–Ладно, сниму! — Мирослава поднялась из-за стола, — Пойду, у меня там заказ на торт, нужно слепить. Подождёте меня часок? А потом пойдём гулять…

— Оль, а что с теми деньгами? — поинтересовался я, едва мы с Олей остались вдвоём.

— С какими деньгами? — невинно захлопала синеглазка ресничками.

— Которые ты вытащила у чиновника из сейфа.

— Пятьдесят тысяч я обналичила, на мелкие расходы. — пожала плечами Оля. — Кофейня Миры съела львиную долю этой суммы. А остальные прибрала до лучших времён. Года на два-три нужно забыть об их существовании, потом найдем им применение, когда наша семья разрастается.

— Умная девочка. — похвалил я. — Думаешь на перспективу.

— А то! Деньги в семье всегда пригодятся…

Через час я заглянул на кухню, поторопить нашу блондинку, и немного растерялся.

— Мир! А ты всегда в таком виде готовишь?

— Нет, дурачок! Просто не хочу испачкать одежду, мы же гулять идём.

— А! Ну ладно… — задумчиво пробормотал я, не отрывая взгляда от Мирославки и натянутого на её голое тельце фартука. — Мир, а если нам сделать открытую кухню, чтобы посетители видели, как повар готовит тортики? Я думаю, от клиентов отбоя не будет!

— Дурак! — ещё раз повторили Мира, смутившись. — Всё, я доделала. Отвернись, мне нужно переодеться.

— И ничего я не буду отворачиваться! — упрямо помотал я головой, выслушал ворчание Миры и всё-таки подглядел, как она переодевается…

— Ай! Дурак! Руки убери! Убери, я сказала — мы на кухне… Макс, ты озабоченный придурок! Я всё Оле расскажу! Максик… Ну ты что, обиделся? На придурка обиделся? Ну я же любя… Ну хочешь, смотри, но руками не лезь, мы же на кухне… Руками, я сказала! Да что ты за извращенец такой! Ну и что, что это не рука?! Дурак! С кем я связалась…

Выходной мы провел, гуляя по паркам, наслаждаясь природой и навещая всевозможные кафе и рестораны, где мы с Олей отдыхали, а Мира подглядывала за, как она выразилась, конкурентами. Наблюдала, как устроен ресторанный и кофейный бизнес, что-то записывала себе в планшет, делала заметки и пару раз о чём-то пытала официанта. Мы развлекались как могли…

Было весело. А в понедельник начались рабочие будни. Грабежи, разбои, преступления… Я опаской выслушал информацию на утренней планёрке, ожидая новости об очередном «высушенном» дохлом Одарённом, но видимо у моей черноволосой «подруги» тоже были выходные. Наверняка, даже у маньяков есть семьи, где их любят и с которыми нужно проводить свободное время. Ни один Одарённый за время моего отсутствия не погиб. Ну, или труп ещё не нашли.

Немного разгрузился я лишь ближе к вечеру, и мой телефон тут же напомнил о себе, завибрировав в кармане.

— Максим, можешь подъехать ко мне, нужна твоя помощь?

— В кофейню?

— Нет… — после секундного замешательства ответила Мира. — Я сейчас дома.

— Это срочно? Мне ещё час до конца рабочего дня.

— Пожалуйста…

Ну разве мог я отказать Мире? Отпросился с работы, прыгнул на свой байк, и через десять минут стоял на пороге нашей квартиры. Дверь открыла улыбчивая Мира, стянула с меня куртку, кинула её на вешалку и поманила пальчиком за собой, упорхнув вперёд. В комнату я вошёл, чувствуя какой-то подвох…

Возле окна стояла стройная черноволосая девушка, а спиной к ней и лицом ко мне, у меня на пути, словно прикрывая её от меня, переминалась с ноги на ногу Мира.

— Макс, это моя подруга Катя! Я тебе рассказывала о ней.

Сюрприз… От слова «сюр». Опередила меня, всё-таки…

— Привет, Ксюша.

— Ксюша? — Мира нахмурила лобик.

— Привет, Максим. Как ты узнал меня?

Она была совсем на себя не похожа. Нет, фигурка та же, а вот лицо и длинные черные волосы… Лицо совсем другое, не овальное, а круглое. Носик с лёгкой горбинкой и чуточку длиннее, губы тоньше, скулы острее и форма ушей совсем другая.

— Узнал. — Я пожал плечами. — По глазам. Метаморф не может менять глаза, так сказал мне один мой знакомый. Ты еготоже знала, перед тем как убить.

— Врёшь! Я вставила линзы. — фыркнула Ксения.

— Вру. — не стал спорить я, но больше признаваться ни в чём не стал.

— Давно понял, что это я?

— Давно. Не мог к тебе никак подобраться.

— Так это ты следил за мной? — Ксения удивлённо покачала головой. — А я ещё думаю, что за странное чувство сверлящего спину взгляда… А ты не промах!

— Макс… — Мира нахмурилась и стала пятиться в сторону.

— Стой на месте! — бросила Ксения Мире, и та замерла, виновато опустив глаза в пол. — Не вздумай рыпнуться, Максим. Или твоя девчонка умрёт первой. Веришь мне?

— Верю. Отпусти её, и я сделаю всё, что ты хочешь.

— Ты и так сделаешь. — улыбнулась криминалистка.

— И ты всё равно её убьёшь…

— Нет. Зачем мне это? Отпущу её, если не будет болтать. Была бы здесь твоя Ольга, она бы подтвердила мои слова. Хочешь, и её позовём?

— Не нужно.

— А ведь я просила тебя… Сложно было пригласить меня на ужин? Зачем ты заставил меня это делать?

— Просто ужин? Давай поужинаем, если ты этого так хочешь.

— Не сейчас… Уже нет, Максим.

Я нащупал в кармане свой любимый нож, и крепко сжал его… Интересно, если я умру, мой узор откатит время назад? Хотя бы ещё разок.

И почему я раньше не поинтересовался новой подругой Миры? Она ведь целую неделю тарахтела о ней. Катя — то, Катя — сё… Хотя, она и своих сотрудниц хвалила, это не значит, что я должен контролировать каждый её шаг и каждого человека, с которым Мира пересекается. Оправдание так себе, конечно. Утешение…

— Как тебе мой новый образ? — кокетливо поинтересовалась Ксения.

— Поэтому ты засветила лицо на камеру? Как только научилась менять внешность?

— Именно. До этого было сложно, приходилось постоянно отслеживать наличие камер вокруг и таскать с собой сканер из нашей лаборатории. А вот теперь всё стало гораздо проще. Могу позволить себе гулять где и как хочу.

— Макс… — Снова подала голос Мира. — Прости, я не знала…

— Сядь в то кресло и посиди тихо! — приказала Ксения Мире и та послушно выполнила требования хозяйки. — Предложишь гостье выпить, Максим?

— Ты ведь не выпить сюда пришла.

— Ты прав. Раздевайся. И даже не думай причинить мне вред! Ты понял меня?

Я сопротивлялся… Я действительно пытался сопротивляться…

— Хм… — удивлённо вскинула правую бровь Ксения и ещё раз повторила приказ: — Не сопротивляйся! Верь мне! Раздевайся! Ложись на кровать! Не причиняй мне вред! — её голос словно прозвучал у меня в мозгу, вырезая каждое слово, каждый приказ раскалённым гвоздём.

Больше противиться ей я не мог… Через минуту моя голая тушка лежала на кровати, а Ксения прохаживалась вокруг, скидывая с себя предметы одежды, постепенно обнажаясь и с интересом поглядывая в мою сторону.

— У меня так давно не было нормального секса… — она забралась сверху, зажав меня между своих голых ляжек, коснулась своей промежностью головки моего члена и замерла в предвкушении. — Надеюсь, хоть ты меня не разочаруешь. Давай, помогай…

Медленно, сантиметр за сантиметром, прикрыв глаза, она нанизывалась на член. Дошла до основания, на секунду замерла, и начала движение вверх-вниз, вверх-вниз, ускоряя темп. Через несколько минут её тело задрожало и она откинулась назад, тяжело дыша и высоко вздымая свою идеальную грудь с торчащими розовыми сосками.

— Было… Было обычно… — донёсся до меня её голос. — Ты не стараешься, Максим. Давай попробуем ещё раз. В этот раз, хочу попробовать кое-что новенькое. — Она выпрямилась, не выпуская мой член из себя, и обернулась к Мире: — Блондиночка, раздевайся и иди к нам…

— Не тронь её…

— Заткнись! — шлёпнула меня по щеке, затем задумалась, и врезала ещё дважды. — О! Неплохо. Не знала, что мне нравится бить людей.

Она поёрзала на мне, вгоняя член глубже, распаляясь, и ударила ещё дважды. На её грудь легли две женские ладошки и легонько сжали упругие девичьи полушария.

— Да, сжимай сильнее, девочка. Поиграй с сосками… ротиком…

Мира села рядом и принялась ласкать Ксению губами и языком, и та тихонько застонала, наращивая темп на мне…

Это длилось долго… Она всё не могла кончить, чего-то ей не хватало. Я видел, как она нервничает и злится, и как всё чаще бьёт меня по лицу. Ксения периодически мяла грудь Миры и ерзала на мне сверху, пытаясь достичь кульминации, но что-то у нас ничего не выходило. Было без искорки.

— Ты, — раздражённо ткнула она пальцем в Миру, — брысь отсюда, только мешаешь! А ты… Ты меня очень разочаровал, Максим! У меня были такие надежды на тебя. Мирослава так тебя хвалила…

— Делаю всё, что могу. — безразлично пробормотал я.

— Ты тупо лежишь как бревно! Сделай что-нибудь! Сделай девушке приятное, у меня так давно не было нормального секса! — Снова повторила она.

— Ослабь контроль. Я не могу проявлять инициативу под твоим давлением, дура!

— А ты хитёр! — хмыкнула Ксения. — Хорошо. Давай попробуем.

Она спрыгнула с кровати, порылась в своей сумочке, достала что-то оттуда, подошла к Мире, и коротко приказала:

— Открой рот! — сунула ей за щёку какую-то капсулу, и, нажав на подбородок, заставила закрыть ротик. — Если он меня убьёт, или сделает больно… Хотя нет, больно я люблю. Если он попытается меня убить, или напасть, будет как-то угрожать моей свободе или жизни, раскуси капсулу. Там смертельный яд. Ты понял, Максим? — последняя фраза уже предназначалась мне.

— Понял. — кивнул я.

— Ну тогда расслабься, я снимаю контроль… Разрешаю тебе делать что хочешь, никаких ограничений. И давай уже, прояви инициативу. Я от Мирославы столько интересного о тебе слышала, что просто дух захватывает! Мирочка, дорогая, сядь обратно и сиди смирно, у тебя такая прекрасная грудь, но я с ней чуть позже поиграюсь.

Мира послушно уселась в кресло и внимательно уставилась в нашу сторону, выполняя указания хозяйки и контролируя каждое моё движение.

— А хочешь, — неожиданно для самой себя, Ксения загорелась новой идеей, — я для тебя поменяюсь, чтобы сделать приятное?

По её телу и лицу прошла рябь, и через несколько секунд передо мной уже стоит совершенно другая девушка. Незнакомая, с длинными цветными волосами.

— Или ты любишь блондинок? — она кинула взгляд на Миру и по её лицу пробежала новая волна, волосы поменяли цвет и Ксения заигрывающим голосом поинтересовалась: — Так нравлюсь?

— Не очень! — Соврал я.

— Что, и блондиночки не нравится? — надула она губки. — Ну ты только скажи, что хочешь? Темненькую, светленькую, африканочку, азиаточку, худенькую или толстенькую? Любой каприз за ваши деньги.

— Не нужно ничего. — устало произнёс я, размышляя, как бы её незаметно придушить. — Просто будь собой…

— Хм... Ты мне льстишь… Ну и хорошо… — несколько секунд, и передо мной, наконец, настоящая Ксения, с короткими розовыми прямыми волосами и чуточку подросшей грудью с остренькими розовыми сосками.

— Ты ведь убьешь меня после секса?

— Возможно. Так что в твоих интересах, растянуть моё удовольствие как можно дольше. Ты знаешь, если так подумать, ты ведь первый, кто знает чем всё закончится, и первый, кто реально знает, что от доставленного мне удовольствия, зависит его жизнь. — она подошла вплотную к кровати, и стала надо мной, покачивая бёдрами из стороны в сторону и своей налитой грудью. — Чем дольше мне хорошо, тем дольше ты живёшь. Это так забавно. С остальными было как-то пресно, две-три минуты максимум, и никакого удовольствия. Я не врала, нормального секса у меня давно не было.

— Тебя ведь Белошеев заставляет это делать? Почему не избавишься от него?

— Люблю его, наверное. — она пожала плечами. — А ещё мы деловые партнёры.

— И как он относится к тому, что ты ложишься под всех своих жертв?

— Нормально. И какое тебе вообще дело?

— Зачем тебе мой Дар, моя Сила, Ксюш? Ты хоть знаешь в чем он?

— Ты! Как ты? — она нахмурилась. — Ты всё понял… Хотя, теперь уже не важно. Ты всё равно умрёшь… Хочешь знать зачем? Я следила за тобой. У тебя много граней. Ты моментально заращиваешь раны, а ещё эта непонятная сила определять будущее… Виктор говорил мне. Это правда, у тебя тоже не одна способность?

— Это не то… Мой Дар не в этом… — я горько усмехнулся.

— Да? А в чем же тогда? — снисходительно улыбнулась она, проигнорировав мою усмешку.

— Мой Дар — это проклятье…

Я снова проклял её… Проклял на забывчивость, на тупость, на неудачу и несчастье, на то, что могло сработать сразу… И снова моё проклятие разбилось о неё радужными искрами, как и прошлый раз.

— Хм… Забавно. — она стряхнула с себя невидимые разноцветные пылинки. — И непонятно. Что ты сейчас сделал?

— Проклял тебя.

— У тебя ничего не вышло.

— Я знаю. Твой уровень силы, твоя ступень гораздо выше моей. Ты… Ты очень сильна. Ты научилась забирать силу у Одарённых.

— Да, иногда это сила, иногда талант. Я не знаю, от чего это зависит. По-разному. Чаще всего забираю силу, очень редко какой-то навык. Ты знаешь, от этих всех разговоров, у меня пропало всякое желание…

— Врёшь!

Я провёл пальцами между её ног, и она прикрыла глаза от удовольствия, расставив ножки пошире. Между двух мягких горячих складочек было очень мокро. Пара моих пальцев нырнула внутрь, а третий замер на горошинке её клитора, подразнивая и поглаживая его. Маленький бугорок тут же напрягся и чуточку затвердел.

— Вру… Немного. — выдохнула она, прикусив губу.

— Иди сюда! — скомандовал я, обхватил её за бёдра, притянул к себе, пробежал губами по её коже и остановился на розовом набухшем соске, слегка прикусив его. — Точно пропало желание?

— Заткнись и делай свою работу! Если сделаешь всё хорошо, я поменяю Виктора на тебя! Обещаю! Не останавливайся…

Она нанизалась сама, снова запрыгнула сверху, и мой член вошёл в скользкую от желания пещерку, заставив девушку тихонько застонать. В этот раз всё было по-другому. Она извивалась, терла свой лобок о мой, я входил в неё до самого предела и прижимал её бедра к себе, не давая взять ей бразды правления. Я мял её груди, покусывал соски и ласкал, доводил до пика и сбавлял темп, не давая кончить. Она злилась, кусала меня за шею и плечи, тихонько рычала и закрывала глаза от удовольствия. Ей нравилась эта игра.

Я увидел в стекле отражение Ольки, замершей на пороге нашей комнаты. Её недоумённый нахмуренный вид. Её растерянный взгляд бегал с голой Миры на нас с Ксенией, и обратно на Миру. Такое впечатление, будто она не знала, что ей делать. Уйти, хлопнув дверью, или дождаться кульминации и потребовать объяснений.

— Макс… — Прошептали губы Ольки, а в глазах проскользнуло разочарование и обида.

Ксения ускорилась, вцепилась побелевшими пальцами в кожу на моих плечах, её тяжёлая грудь колыхалась в такт движениям прямо перед моим лицом, бедра легонько завибрировали, а влагалище крепко сжало мой член, содрогаясь в оргазме…

— Давай миленький, — зашептала она, — ещё чуть-чуть, кончи в меня, и я отпущу тебя… Я не буду тебя убивать, обещаю… И блондинку твою не трону. Ты выполнил свою часть уговора. Давай, смелее, в меня… Я уже…

Тихий хлопок выстрела прозвучал в тесной квартире довольно громко. Маленькая аккуратная дырочка в центре лба Ксении расцвела алым цветком. Тёплые мокрые брызги крови брызнули на моё лицо. Я откинул мёртвое тело в сторону и бросился к Мире. Сунул в рот два пальца, выдирал целую и невредимую капсулу, и устало упал на пол у ног блондинки.

Мира обхватила меня за шею, тихонько прижалась и зашептала что-то успокаивающее на ухо. Она. Меня. Успокаивает! Смешно — я точно в успокоении не нуждаюсь.

— Радикальное решение, Оль! — покачал я головой. — Могла не убивать, а просто оглушить. Она тебя даже не видела.

— Она соврала… — пожала Олька плечами. — Соврала, когда сказала, что не убьёт тебя и Миру. Ты ведь знал? Эти твои вечерние отлучки… Ты ведь знал, Макс! Почему не сказал мне?

— И что бы ты сделала, Оль?

— Я бы… Я… Арестовала её.

— Не смогла бы.

— Доложила о ней наверх, пусть бы там принимали решение.

— Ты думаешь, о ней не знали? И кому наверх?

— Я бы придумала что-то. — упрямо помотала она головой.

— Или подставилась где-нибудь. На каком-то этапе точно бы подставилась.

— Или подставилась… — согласилась она со мной и тяжело вздохнула.

— Ты всё сделала правильно, Оль. Но если бы пришла чуть раньше, мне не пришлось бы удовлетворять эту стерву лишние полчаса.

— Я сделала всё, как ты просил. Стояла в прихожей до последнего, думала, что она просто хочет потрахаться с тобой, не верила, что это она убила всех этих людей.

— Всё хорошо, Оль! Ты моя умничка! Иди ко мне, обниму тебя.

— Штаны надень сначала. — фыркнула Олька в своём репертуаре.

Точно.. Штаны… Я поднялся с пола, нашел свои штаны, влез в них, обернулся к девчонкам и на секунду замер, засмотревшись. Оля сидела перед Мирой на колеях, заботливо прикрывала её пледом, тихо о чём-то расспрашивала и успокаивала.

Никто из нас не видел, как входная дверь открылась, и в комнату вошёл ещё один человек. Девчонки успели перепугеться, а я услышал тихий щелчок, и в мой мозг ворвалась огненная пчела, разворотив затылок… Узор на груди, отматывающий время на пять минут назад, вспыхнул и погас. В этот раз он не смог спасти своего владельца…

* * *

— Он мёртв? — Удивлённо то ли произнесла, то ли спросила Оля. В её голове всё ещё не укладывалась мысль, что Макс может быть мёртв, что его вообще кто-то может убить. В это просто не верилось. — Точно мёртв?

— Мёртв! — подтвердил Белошеев. — Мертвее не бывает. Вы можете вздохнуть спокойно, наконец. Собирайте чемоданы и поехали ко мне. Домой…

— А у нас их нет. — растерянно пробормотала Оля.

— У меня есть один. — подскочила Мира с кресла.

Мирослава полезла в шкаф и вытащила оттуда свой дорожный чемодан. Девушки быстро покидали в него одежду, задумчиво подошли к телу Макса, и на секунду замерли над ним…

— Тварь! — плюнула в лицо мертвому мужу Ольга. — Сколько я тебе терпела!

— Скотина! Озабоченное животное! — Пнула по рёбрам мёртвое тело Макса Мира.

Девушки развернулись, благодарно кивнули Белошееву, и пошли в сторону выхода.

— Мне нужна группа зачистки. — произнёс капитан в телефонную трубку. — Адрес: улица Персиковая, дом 72, квартира 518…

Глава 16

Капитан был доволен собой. Для него всё сложилось очень удачно. Не всё гладко — он потерял Ксению, но это был отработанный материал. Девчонку в последнее время стало тяжело контролировать. Нет, не в плане послушания, здесь всё было идеально — она очень давно была у него на крючке, годами, и слезть с него не могла в принципе. А в плане секса.

Секс с ней стал очень… агрессивным, жёстким, диким. А такое Белошееву не нравилось. Не так много, не так агрессивно, не так часто. Он даже готов был закрыть глаза на её потрахушки на стороне, но она была замужем, а он был её мужем, и такое поведение жены могло очень плохо отразиться на его репутации. Как и развод. Разводиться с ней Виктор тоже не хотел. Получается, её гибель, всё же, была ему на руку.

Да и если подумать — вместо одной девчонки, он получил сразу двух. Чем не выгодный обмен? Молодые, красивые, послушные. Одинокие! Кому нужны две вдовы, кроме него? Ни родителей, ни друзей у девушек не было. Никому нет никакого дела до них. Идеальные кандидатки! Осталось жениться на них, чтобы узаконить пребывание в его доме, и дело с концом.

Жаль, что только одна из двух мутантка, или как принято сейчас называть — одарённая… Хотя, со второй тоже можно что-то придумать, с Ксюшей же вышло тогда. Опыт, конечно, был неприятный, а от воспоминания о нём у капитана начинало зудеть горло, хоть и прошло уже семь лет с тех пор. Эх, Ксюша, Ксюша…

Виктор кинул чемодан в багажник, галантно открыл перед девушками Климова дверь дорогого автомобиля, пропуская их на заднее сидение, сел за руль и поехал по оживлённой вечерней улице в сторону своего дома. Он был доволен собой. Доволен, как никогда. Самое главное — он, наконец, отомстил этому сопляку Климову за унижения и избиения на той квартире. А теперь ещё и с его жёнушками порезвится. Капитан на секунду вспомнил, как нажимал на курок, выпуская в затылок стажёра пулю, и невольно улыбнулся приятному воспоминанию…

Сначала он выстрелил парню в затылок, затем быстро и чётко обработал двух его девчонок, пока они были в шоке, бросив им всего несколько незначительных фраз и надавив своей Силой. В таком состоянии обрабатывать легче всего, мозг словно открывается для внушения. Всего пара фраз, сказанных тихим, спокойным и уверенным тоном, и эти две клуши считают его своим спасителем и самым лучшим другом. А бывшего мужа — тираном, который не ценил, не уважал, и не считался с ними, а ещё он трахнул чужую девку в их доме, в их присутствии. Последнее, вообще было чистой правдой. Правду, сказанную иначе, внушать легче всего.

Это всё было легко, правда, ненадолго. Всего на пару часов — потом мозг приспособится, станет находить нелогичные неувязки, и начнёт отделять зёрна от плевел, правду от лжи. Но за эти пару часов Белошеев подберёт правильную схему и нужные слова для обработки их бестолковых мозгов, и возьмёт девушек под полный контроль. Всё это тонкая и трудоёмкая работа, недостаточно просто щёлкнуть пальцами и врубить свой Дар на полную мощность. По крайней мере, у него это так не работало.

Главное, вывезти их к себе. И главное, чтобы у него хватило силы удерживать этих двоих под контролем. Если не хватит, придётся от одной из них избавиться. От той, у которой нет Дара.

Капитан тяжело вздохнул, ловко маневрируя в потоке машин, перестроился для поворота направо, посмотрел в зеркало заднего вида на задумчивых и нахмуренных девушек, и заботливо произнёс:

— Всё нормально, девчонки. Теперь всё хорошо, вы в безопасности. Я позабочусь о вас.

— Спасибо! — вежливо улыбнулась Мира и нахмурилась, прислушиваясь к себе.

— Оль. Ты как? — окликнул Виктор Климову.

— Нормально. Какая-то каша в голове. — девушка нахмурилась и принялась массировать пальцами виски.

— Это от стресса, сейчас полегчает. Не обращай внимания на дурные мысли, просто слушай мой голос и верь.

Виктор влил остаток силы в свои слова, и недовольно поморщился — так и на час не хватит. Даже с Ксюшей было легче поначалу.

— Оль, а что там с Императором? — решил сменить тему разговора капитан. — Мой человек сообщил, что тебя хотят замуж выдать. Будешь Императрицей? Ну, если я решу отдать тебя им.

— Замуж? Впервые слышу. Звал на службу и всё.

— Ну да, службу. — хмыкнул Виктор, поворачивая на очередном перекрёстке. — Служить ему одним местом, передком.

— С чего ты так решил? — нахмурилась Оля.

— У нас с канцелярией взаимовыгодное сотрудничество. Я поставляю им информацию, они мне свободу действий и золотую карту. Знаешь, что такое золотая карта?

— Пропуск. Карт-бланш… Тебе простят любое преступление.

— Да, полная свобода действий. Всё что не идёт во вред Империи или Императору.

— Как с этим связана я и моё возможное замужество?

— Недавно меня попросили присмотреть за тобой. И ни в коем случае не вредить. Понимаешь, что это значит? Это значит, у кого-то на тебя серьёзные планы. Два и два сложить не сложно… Твой Дар, Ольга, пришёлся очень по нраву кому-то из советников нашего Императора.

— А в чём твой Дар, господин капитан? — осторожно поинтересовалась Ольга.

Белошеев хмыкнул, прикинул в уме варианты, и решился на откровенность. Всё равно это ничего не меняло. Пока он держит их под контролем — ничего.

Виктор не был болтуном, он всегда предпочитал говорить кратко, чётко и только по делу. Но не сейчас. Сейчас ему нужно было отвлекать своих спутниц разговорами, чтобы они не начали копаться в себе, и его ментальное внушение не спало раньше времени. Мозг штука тонкая, а способности Виктора слишком, сука, слабы. Вот у Ксюши Дар был даже не в разы, а на порядок сильнее. В последнее время она могла не напрягаясь контролировать толпу на протяжении нескольких часов… А ему хотя бы с двумя слабыми женщинами справиться…

Свой слабенький Дар, Виктор тренировал и шлифовал почти двадцать лет. Медленно, методично, упорно. Упорство у него было всегда. Кому-то всё даётся легко и просто, а кто-то борется за каждый гнилой кусочек. Виктор боролся.

Постепенно он отполировал свою способность до такой филигранной точности, что мог контролировать одного человека почти бесконечно долго. Одного! И то не любого. Сейчас под его контролем были двое. И это было сложно — с каждым словом сила утекала, словно в бездонный колодец.

Пять лет он держал тотальный контроль над Ксенией, устроил её в Управление, чтобы она всегда была рядом, всегда под его влиянием, а потом в один прекрасный момент понял, что этот контроль больше не нужен. Она окончательно стала его. Что-то в мозгу девушки безвозвратно поменялось.

Может он изобрёл рецепт любви, как мечтал знаменитый граф Калиостро? Может быть. Но Ксения перестала нуждаться в поводыре. Она любила Виктора, слушалась, боготворила. Каждое его слово она воспринимала, словно оно было заряжено Силой. И готова была не только перегрызть глотку любому за своего мужа, но и выполнить его любую, даже самую необычную, грязную или противоестественную просьбу.

Ничего такого Виктор от неё сначала не требовал. Ему было достаточно того, что рядом с ним была верная, преданная, ослепительно красивая молодая девушка. Ему завидовали все друзья и знакомые — этого было достаточно. А ведь он взял тогда её под контроль совершенно неожиданно даже для себя самого.

Познакомился с восемнадцатилетней стажёркой из отдела криминалистики, пригласил её на кофе, и получил отказ. Да ещё какой! Восемнадцатилетняя соска окатила его презрительным взглядом, сморщила свой холёный носик, и пренебрежительно бросила:

— Прости, папаша. Но спать с тобой я не буду.

— Не будешь? — ничуть не растерялся Белошеев тогда. — Ну, это мы ещё посмотрим…

В ту ночь он жарил стажёрку до утра. В наказание. А утром не захотел отпускать. Она была так хороша собой… Пришлось ненадолго оставить её рядом с собой. Это «ненадолго» окончилось женитьбой и затянулось на долгие годы.

Первый раз это произошло во время их с Ксюшей секса. Тогда они немного не рассчитали с сексуальными играми на удушение, девушка немного перестаралась и увлеклась во время оргазма, и Виктор едва не отбросил копыта. Хотя, возможно даже отбросил. Ненадолго.

Это было семь лет назад. И тогда Ксюша получила свой Дар от Виктора.

Во время самого обычного полового акта. Ладно, не самого обычного…

Белошеев до сих пор не знал, что его спасло в тот раз. То ли Ксения его не до конца придушила, то ли спасло то, что она сразу почувствовала неладное и спрыгнула с него, выпустив всё ещё пульсирующий и извергающий семя член мужа наружу. А может просто повезло…

Но когда Виктор очнулся и увидел в зеркале своё отражение, больше похожее на мумию, он, мягко сказать, охерел! А ещё сильнее он охерел, когда узнал, что у Ксении теперь такая же способность, как и у него.

На службе пришлось взять больничный, и долгие три месяца откармливаться и восстанавливаться дома. Благо, Ксения просто не отходила от него ни на шаг — кормила с ложечки, поила, убирала, подмывала, одевала…

Секса у них не было около полугода. Виктор не решался на это. Первое время было очень страшно, да и член просто отказывался вставать, а сморщивался от страха и прятался, как слизняк в раковину, вспоминая тот самый день.

Но затем, он всё же решился. Нет, не сам. Нашёл в полицейской базе несколько мутантов, выбрал одного, привёл домой и заставил свою жену заняться с ним сексом.

В первый раз ничего не произошло. И во второй. А вот когда он подошёл к мужчине, постанывающем над его женой, сзади, и перерезал ему глотку во время оргазма, в его Ксюшу хлынул просто колоссальный поток энергии. Ксения обхватила несчастного ногами, прижалась к нему всем телом, содрогаясь от долгого и бурного оргазма, и не отпускала, пока тот не затих. Тело мутанта иссохло, словно из него выпили все соки, и безвольно упало на пол через минуту. Вот так вот…

Виктор расколол систему. И хакнул её. Методом проб и ошибок они легко просчитали закономерность. Сначала просто убили Одарённого во время секса, но это, ожидаемо, ничего не дало. Потом убили во время оргазма Ксении, с тем же результатом. А потом, наплевав на предосторожности, убили мужчину во время того, как он эякулировал в Ксюшу без защиты. Вот тогда тело незнакомца под ней начало усыхать, превращаясь в высушенную мумию, а сама Ксюша получила не только энергию, но и какой-то плохенький Дар мутанта. Это был успех, если можно так сказать.

А вот с женщинами было сложнее. Вернее, не сложнее, а никак. В обратную сторону этот процесс не работал. Ну не удавалось выкачать силу из женщины и передать её мужчине, никак. Если убить мутантку во время оргазма, ничего не произойдёт. Как Виктор злился, когда первый раз понял это! Рвал, метал, крушил… Но потом смирился и успокоился.

С тех пор Белошеев не прекращал эксперименты. Его захватил какой-то исследовательский азарт. Ну и конечно, ему самому хотелось стать сильнее. Гораздо сильнее. За эти годы удалось выяснить многое и отточить систему почти до совершенства.

Сила Ксении росла с каждым разом, от каждого высушенного партнёра. И кажется, ей самой начало нравиться это — перекачка силы от мутанта. Может сам процесс, а может и убийство после него. А может удовольствие, захватывающее одновременно от оргазма и получения силы…

Она развивалась семимильными шагами. За несколько лет из этой девочки можно было сделать монстра. Монстра, способного справиться с небольшой армией. Планы у Виктора были колоссальные. Сначала он хотел раскачать Ксению до возможного максимума, а потом заняться детьми. Интересно, какие дети у них бы получились?

Тут тоже был простор для творчества. Да, именно, для творчества. Виктор не планировал захватывать власть в Империи, свергать Императора или идти покорять мир. Ему нравился сам процесс. Эксперименты, опыты, раскрытие нового. Да и нравилось ему ощущать себя хранителем некой тайны. А ещё ему нравилось, что сила его семьи растёт. Это будоражило и заставляло кровь в жилах кипеть от удовольствия.

Несмотря на всё это, Виктор не оставлял своих попыток, и пытался найти пути передачи Силы от женщины к мужчине. Иногда он открывал базу мутантов, выбирал более-менее симпатичную мордашку, знакомился, соблазнял на секс и убивал во время оргазма. Ничего не менялось, Сила от женщины к мужчине не передавалась. Забавно. Но это ставило женщин на ступень выше мужчин. Если бы кто-то узнал об этом, это имело бы непоправимые последствия…

Последняя очередная неудачная попытка Виктора — был тот случай в переулке. Он был так занят, что не стал выдумывать ничего сложного, трахнул мутантку возле Управления и бросил её мёртвое тело в тёмном закутке. Потом просто взялся за расследование этого «ужасного преступления», и повесил убийство на какого-то неудачника. Было просто.

Белошеев тяжело вздохнул. Ладно, с Ксенией и с обретением Силы ничего не выгорело, придётся менять план на ходу. Теперь у него был огромный опыт за плечами, знания и две послушные девушки, из которых он сделает сильных Одарённых. Они будут служить ему верой и правдой, как делала это Ксения, станут его послушными секс-игрушками и матерью его будущих детей. Пора, кстати, и о детях подумать.

Единственный минус, придётся держать двух женщин под постоянным ментальным контролем пару лет, чтобы они начали чувствовать к нему то же, что чувствовала Ксения — безграничную любовь и преданность. С Ольгой это будет проще, она работает рядом, и Виктор всегда дотянется до неё своей Силой для подпитки. А вот со второй… Нужно подумать, может взять её к себе секретаршей или помощницей… Это не такая уж проблема на самом деле…

— Значит, Императору ты меня не отдашь? Как в сраном средневековье, каком-то. — усмехнулась Ольга, выслушав длинный рассказ Белошеева. — Такая корова нужна самому… Да?

— Да. Я хочу оставить тебя себе. У меня совсем другие планы, и нашему императору в них не место. Пошёл он нахер! Я не хочу больше быть марионеткой, я хочу сам решать свою судьбу.

— А Макс? Зачем было рисковать и убивать его? Мало других Одарённых?

— Ксюхе он нравился. Она хотела поиграть с ним, а он строил из себя недотрогу. Моя девочка не любила, когда ей отказывают. Это поначалу. Потом, когда я рассказал ей о его Даре… — капитан восхищённо покачал головой. — Его способность была очень интересна — видеть будущее хотя бы на сутки вперёд. Это очень необычно. Я дал задание Ксюше соблазнить Климова и заполучить его Силу. Но у неё всё время что-то не складывалось. То пацан ускользал у неё из-под носа, то нам постоянно что-то мешало. Это ведь из-за того, что он видел будущее?

— Наверное. — неопределённо пожала Оля плечами.

— У нас руки чесались добраться до него поскорее… На этом мы и погорели. На спешке… Мы приехали, кстати.

— Забавная история. — Хмыкнула Ольга, не ожидавшая такой откровенности. То ли её Дар так хорошо сработал, то ли Белошеев хотел выговориться сам. — Но убивать людей ради получения силы, подкладывать свою жену под чужих мужиков… Дурак ты, капитан!

Мира молча смотрела в окно, словно ей было всё безразлично, а Ольга быстро, и как она думала, незаметно оглянулась по сторонам, пытаясь понять, куда их завез Белошеев.

Виктор подозрительно посмотрел на Ольгу в зеркало заднего вида, припарковал авто в подземном гараже, в который они как раз въехали, открыл заднюю дверь, и вежливо подал руку, помогая девушке выйти. Цепко обхватил запястье Ольги своими пальцами и резко выкинул правую руку перед собой, с зажатым в ней кастетом, целя прямо в висок.

— Сука! Как так? Почему на тебя не подействовало? — зло выругался он, уставившись на бессознательное тело девушки, лежавшее у него в ногах на холодном бетонном полу подземной парковки.

— Максим говорил, что у Ольги сильный Дар, и более слабый Одарённый на неё не сможет повлиять. — пояснила Мира, стоя рядом с Виктором и грустно поглядывая на тело Ольги. — Всё зависит от уровня Силы, от ступени развития, от самого Дара…

— Интересно. Откуда он это всё знал?

Мирослава нахмурила лобик, задумавшись:

— Макс не говорил, а я не спрашивала.

— Ладно, потом разберемся. — отмахнулся от Миры Виктор. — Сейчас не до этого.

Он наклонился, легко поднял безвольное тело Ольги на руки, захлопнул дверь авто ногой, скомандовал Мирославе «Иди за мной», и двинулся в сторону подземного лифта.

Восемнадцатый этаж. Роскошная дорогая квартира. Вспыхнувший свет под потолком. Капитан уложил Ольгу на кровать, пристегнул наручниками руки девушки к толстому металлическому изголовью, сел рядом на край и задумчиво уставился на замершую посреди квартиры блондинку.

— Ты! — ткнул он в Мирославу указательным пальцем. — Сделай мне чай… Нет кофе. Кухня там.

— Хорошо. — покорно согласилась Мира, развернулась и пошла мыть руки, соблюдая привычные правила гигиены…

Глава 17

— Почему я здесь? Я должен исправить ошибки? Я должен прожить так, чтобы искупить вину? Я должен искупить то, что сотворил в прошлых жизнях?

— Ты ничего не должен… Хочешь, стань монахом, или тираном, убийцей или проповедником, или предателем. Ты ничего не должен. Просто проживи свою жизнь… Свою новую жизнь...

— Так просто?

— Да. Просто живи! Твоя личность стёрта навсегда. Ты новый, ты тот, кто прожил все 12 жизней, и не прожил ни одной.

— Но память, опыт, воспоминания… Это часть личности. Я хочу знать.

— Ты прожил множество жизней. Я видел их все. Там нет ничего хорошего. Убийство друзей, предательство, одиночество, потери, жажда власти, зависть, бессмысленная похоть к чужим женщинам… С каждой прожитой жизнью, с каждой смертью твоя душа становилась лишь темнее. Не ступай больше на этот путь… Или ступай. Это твой выбор.

— Слишком много пафоса…

— Это не пафос. Это твоя никчёмная жизнь, которую ты спустил в сортир, решив бросить мне вызов. Ты хочешь вернуть всё это? Ты хочешь вспомнить всё? Ты хочешь стать прежним? Память, это часть личности. Твои слова…

* * *

Ни фига память так и не вернулась. Я не вспомнил ни Узор Перерождения, ни кем я был в своей прошлой жизни… жизнях. Лишь какой-то небольшой временной промежуток из прошлого и моё имя — Руслан Егоров. Хотя, даже из этого огрызка воспоминаний, многое было понятно — каким я был, и чем жил. Словно я увидел сон… нет, не сон, а короткий ролик о себе. Сраный Майки Романов! Не мог вернуть мне всю память целиком? Бросил как кость — на, грызи, пёс! Хотя, может он в чём-то и прав. Тем человеком мне становиться больше не хотелось.

Теперь я помнил, как мы впервые с ним встретились… Майки Романов был нашим конкурентом, и мы с партнёрами давно хотели прибрать его корпорацию к рукам. Ничего лично — просто бизнес.

Один мой старый знакомый пригласил меня на свадьбу какого-то очень важного аристократа. Восходящая звезда, молодой, красивый, успешный, одарённый, герой какой-то сраной войны, прогремевшей лет пять назад, основатель сильного Рода, глава серьёзной Корпорации, номинальный владелец Восточных земель, и любимчик Императора. Последнее было спорным, с Императором они явно были на ножах. Но трогать его боялись, а сам Император на людях называл его «другом». И я сначала даже отказался — по чужим свадьбам я ходить не любил. Но когда услышал имя жениха, передумал.

Поначалу, ничего необычного. Мы с Майком познакомились, пожали руки, выпили, я подарил свадебный подарок и поздравил двух его невест. И только к концу торжества, я неожиданно для себя понял — парень не просто Одарённый, он Узорщик, как и я. Все его движения просто кричали об этом. Скорость, плавность, ловкость, с которой он двигался, случайно порезанный разбитым бокалом палец, заживший за пару секунд. Майк Романов был пришельцем в том мире, в том времени, как и я.

Мы были с ним совсем из другой эпохи, из другого мира, где нет Одарённых, где выживают в суровом постапокалиптическом мире люди, умеющие усиливать свои тела Узорами. Наверное, хреново мы с ним там выживали, раз погибли и переродились в далёком для нас прошлом. Но так даже лучше. Мы оба достигли чего-то большего после перерождения. Стали аристократами, основали свои бизнес-империи, и взлетели почти до небес.

Правда, тогда мне казалось, что Романову повезло больше. Красавчик, окружённый пятёркой сногсшибательных женщин, настоящий хозяин жизни. Майк был спокойным, сильным, правильным, и жутко бесил меня. Ему так всё легко давалось... Хотелось стереть эту поганую снисходительную улыбку с его лица. Теперь это стало немного личным.

Не знаю, что это было. Зависть, страх, или просто он мне мешал вести бизнес… Скорее, всё вместе взятое. К концу того вечера мы с ним немного поругались. Я открыто вывалил Романову то, что знаю его секрет, и намекнул, что в его бизнесе нужно уметь двигаться и делиться…

Дурак! Какой же я был дурак! Самовлюблённый индюк. Наверное, меня давно никто не щёлкал по носу, а нужно было… И зря я решил испортить ему настроение на его же празднике. Хотя, по нему совсем не было видно, что я смог что-то ему испортить. По его самодовольной наглой улыбке и снисходительному взгляду.

Потом мы встретились с ним ещё раз. Я поймал Романова на выходе из его любимого клуба «Ангел». Была у него какая-то страсть к этому клубу, любил он проводить там время. Поговаривают, раньше этот клуб принадлежал ему и он устраивал там сумасшедшие вечеринки… Снова эта снисходительная ухмылка на его лице, снова усталый взгляд, словно я какая-то досадная помеха на его пути. Примерно так же смотрели на меня и две его спутницы. Слишком многое его семейка о себе возомнила!

Я никому не делал предложение дважды — ему сделал. Второй раз он снова вежливо отверг меня, сказав, что растопчет, если я буду вертеться у него под ногами.

Ну что ж… Так даже проще. Растоптать в ответ, уничтожить, стереть. Я ведь всегда поступал так со своими врагами. Я… вернее тот я — Руслан Егоров, никогда не был ни слабаком, ни сопливым благородным романтиком. Если есть враг, который мешает — его просто нужно уничтожить. У меня всё для этого имелось — Сила, деньги, власть, двенадцать полных Узоров на теле и Дар. Я был очень сильным Одарённым с Даром Предвидения. Я видел будущее, я предугадывал цепочки событий, я был пророком… Был…

Дальше дело техники. Сначала к Романову, по моему указу, нагрянули проверки. Они нашли всё, что я сказал им найти, а то, что не нашли, сфабриковали и подбросили. Затем была череда бытовых неприятностей — пожар, авария, и даже пара бандитских налётов на его дом и офис. Всё по стандартной схеме…

Я подставил его и сделал жизнь невыносимой. Мне нужен был его бизнес, его империя и возможно даже парочка его симпатичных жён. Его проблемы, если он не мог это всё защитить. Слабакам среди Аристо не место. Я (или всё же Руслан Егоров) делал так, чтобы загнать Романова в угол. Мне нужно было заставить его ошибаться, заставить нервничать, паниковать и принимать неверные решения. Я ждал, что он либо явится ко мне с войной, пытаясь отомстить, и бесславно сдохнет, как бешеный пёс, либо приползёт ко мне на коленях и будет просить перемирия. Ни того, ни другого не произошло.

Я даже пытался надавить через одну из его жён. Через сучку Демьянову. Это была непростая схема, которая стоила жизни пятерым моим людям. Но к вечеру женщина Романова была в моём доме. Официально — в качестве гостьи, я её даже пальцем не тронул. Неофициально — всё понятно. Она мне очень понравилась — красивая, умная, гордая, своенравная, дерзкая, и очень горячая!

Как ни странно, я даже пытался с ней договориться. С её то умом, она должна была понять — дни Майки Романова как аристократа и главы Рода сочтены. Он проиграет войну, не успев её начать. За моей спиной стояли слишком серьёзные силы, а операция по его устранению была подготовлена идеально, все варианты предусмотрены и просчитаны на сто шагов вперёд.

Но Демьянова почему-то заартачилась. На щедрое предложение стать моей женой с предоставлением ей полной свободы действий, рассмеялась мне в лицо, выразила преждевременные соболезнование и посоветовала трахнуть самого себя в задницу. Ведь когда до меня, якобы, доберётся её муж, это покажется мне лёгкой детской забавой. Сучка!

А ведь Руслан Егоров никогда не знал отказа у женщин. Несмотря на свои почтенные четыре десятка лет, он выглядел так, что все аристократки ссались кипятком и частенько сами запрыгивали к нему в кровать. Ко мне в кровать… Но не Демьянова. Ладно, я не гордый, я решил подождать. Демонстративно налил лишь себе вина, сел в кресло у камина и принялся ждать вестей о смерти Романова.

Я считал свой Дар совершенным — видеть варианты будущего и дёргать нити вероятностей. Дурак! Мой Дар не сработал на одном единственном человеке. На одном сраном человеке. Всё что предсказывал мой Дар, перестало сбываться в тот день, когда я пошёл против него.

Майки точно был не человеком. Это был сраный Бог Войны, Мести и Смерти. По-другому не скажешь. Он просто заявился в мой дом, который я считал неприступной крепостью, и с ноги зашёл в мою дверь. Его не остановила ни профессиональная армия, охраняющая поместье, ни полиция, прибывшая на вой сигнализации, ни пятёрка сильнейших Одарённых, служивших мне. Сраные бесполезные одарённые! А ведь он должен быть мёртв в этот момент, а не расхаживать по моему дому. За его жизнью я послал две группы самых опытных и матёрых наёмников. И ещё две группы, должны были устранить его любимицу — Алину Романову. Просто потому, что в основном она управляла активами семьи Романовых…

В пропаленном в нескольких местах дорогом костюме, Романов подошёл к своей жене, нежно обнял, не обращая на меня внимания, посмотрел в её глаза, в которых плескался океан, преданности, обожания и любви, и забрал женщину из моего дома. В этот момент я даже завидовал ему — у меня никогда не было насколько преданной мне женщины.

— Прости, Дарин. Я немного задержался. — сказал он немного уставшим будничным голосом Демьяновой, и посмотрел на меня с какой-то жалостью. — Тебе повезло, Егоров. Если бы ты причинил ей какой-то вред, ты бы перестал существовать… А так, ты просто умрёшь…

— Не убивай его, Майки. — заступилась за меня Дарья, которая пять минут назад сама обещала посадить меня на кол и выпустить кишки.

— Я не буду оставлять ему жизнь, Дарин. Он слишком упрям. И глуп…

— Майки! — добавила строгости в свой голос сучка Демьянова, хотя давно уже не была Демьяновой. Не знаю почему все предпочитали звать её именно по старой фамилии.

— Ладно. Я дам ему второй шанс, но только потому, что ты просишь, и потому, что Алинка жива…

— Спасибо, Майки.

— Но не здесь. Не в этом мире… — было последнее, что я услышал от него.

А дальше лишь темнота — словно в тот миг я действительно перестал существовать.

Стоит признать, Романов был хорошим врагом. Он ведь дал мне второй шанс. И урок. Хороший урок, ценный. Да, я был не прав тогда... Глуп, нагл, самоуверен… И, будем откровенны, был самым настоящим дерьмом. Странно, что он не убил меня окончательно, хотя мог. Сейчас я в этом был уверен.

Майк Романов — Одарённый и Узорщик из далёкого будущего. Всё встало на свои места. Враг, которому я проиграл. Который убил меня, стёр память и запихнул в этот мир, в это время. Интересно как он это сделал? Сила в этом скромном и тихом парне… силы, которыми он оперирует, просто поражают!

Возможно, мы с ним когда-нибудь встретимся, не как враги… Как старые знакомые… Посидим за чашкой кофе и вспомним, каким самоуверенным дураком я был, несмотря на все мои прожитые годы. Я бы, пожалуй, извинился перед ним за того себя. И поблагодарил. Может и хорошо, что он стёр мне память. Егоровым Я быть не хочу...

Сейчас, анализируя всё произошедшее тогда, я понимал, моё альтер эго Руслан — был тем ещё говном. За свои/его поступки мне сейчас было стыдно. Как вообще можно было додуматься угрожать женщинам? Пусть даже это женщины твоего врага. Да пусть кто-то сейчас попробует угрожать Оле или Мире. Я сотру этого дебила в порошок!

Выходит, что Майк Романов отнёсся к своему врагу очень снисходительно, отправив на перерождение в другой мир. За это спасибо, Майки! Да, я не такой благородный. За своих женщин, за косой взгляд в их сторону, я буду убивать…

* * *

Я очнулся, когда надо мной склонилось чьё-то тело в белом костюме биозащиты с маской на лице. Осторожно поднял тяжёлую руку, оттянул маску в сторону и задумчиво спросил замершего надо мной парня:

— Ты кто?

— Фёдор Масленников. Младшийсотрудник криминалистической лаборатории. — принялся шёпотом тараторить он, не сводя с меня пристального испуганного взгляда и не моргая. — А ты хозяин квартиры? Максим Климов?

— Он самый. Приятно познакомиться. — кивнул я ему, бегло глянул по сторонам и прислушался к себе.

Небольшая лужица крови рядом со мной, сухость во рту и слабость во всём теле. И несколько человек в таких же костюмах, как мой новый знакомый нагло хозяйничают в нашей квартире. Это сколько же я провалялся, раз они успели приехать сюда?

— Который сейчас час?

— Девять пятнадцать. Вечера. — уточнил Фёдор.

Значит, меня не было минут тридцать. Хреново. Это долго.

— Ты… Ты же мёртв?! — испуганно прошептал Фёдор. — Врач констатировал твою смерть пару минут назад.

— Да? — удивился я и выдал самую правдоподобную теорию на этот счёт: — Клиническая смерть. Я слышал, такое бывает.

— С пулей в голове? — подозрительно переспросил он.

— А ты пулю ту видел?

— Видел! Её эксперты забрали! — гордо сообщил Федя, словно выиграл спор.

— Ну вот. А ты говоришь в голове. Не в голове ведь! И чего ты дрожишь?

— У тебя… у вас глаза чёрные...

— Карие? — удивился я.

— Нет. Полностью чёрные. И кажется, или мне мерещится... Из них валит дым…

Дым… Глаза… Кажется, Федя немного перебрал вчера.

Я отпустил маску, щёлкнув ею парня по лицу, он на секунду растерялся, а я использовал его плечо как точку опоры и поднялся на ноги. Голова немного кружилась, но терпимо, жить можно. А ведь прав был Майки Романов –Чёрный Узор Регенерации та ещё ядерная штука. Чтобы убить его владельца, нужно либо замуровать того в бетон и оставить там умирать бесконечно долго, либо утопить в расплавленном металле. Так… Кажется фильмы про роботов мне хватит смотреть…

Я удивлённо глянул под ноги, где словно паутинка, словно шёлковые невидимые нити, тонкими чёрными ручейками тянулась и струилась по всему полу Сила… Моя Сила, уходящая по чуть-чуть, по капле из меня. Отток был небольшой, но… но я ведь никого и ничего не проклинал сейчас. Тогда что это?

Несколько паутинок тянулось в сторону Олькиных цветов. Выглядели они не очень — сухие, сморщенные, серые, безжизненные и как будто обугленные, а не зелёные и пышные, какими я их помнил. Да уж... Олька меня прибьёт. С небольшим усилием, закрыл силовые каналы, оборвав все нити, и под недоумевающими взглядами столпившихся в нашей квартире людей, направился в ванную.

Зашёл внутрь, запер за собой дверь и уставился на своё отражение в зеркале, в свои бездонно чёрные глаза… Что за херня? Сильные Узоры и Дар вступают в какой-то симбиоз и образуют что-то новое? Почему именно сейчас? Странно. Прикрыл глаза, выдохнул и открыл снова. Чернота ушла — на меня снова смотрела обычная яркая человеческая радужка глаз…

Ещё и Узор на груди жёг так сильно, что я с трудом мог терпеть эту боль. Разорвал рубашку перед большим зеркалом, и уставился на него… Узора больше не было… Нет, рисунок был — свежие воспалённые шрамы, словно мне только что поставили клеймо, а вот аккуратного незаметного узора — нет. Сука! Что за непруха?!

Теперь было понятно, на что он был похож всё это время. На спиральку в старой лампе накаливания, которая вот-вот перегорит окончательно. Перегорел всё-таки… Или нет? Но выглядел он странно. Необычно.

Да и сработал в последний раз, вернее несколько десятков раз, совсем не так. Он возвращал меня назад на долю секунды, как раз перед тем, как мне в затылок вонзилась пуля, и я умирал. Снова и снова. И ничего не мог с этим сделать. Не пять минут, а сраные доли секунды. И хорошо, что это быстро закончилось. Иначе, я бы сошёл с ума, наверное. Ладно, некогда жалеть себя… Я снова жив, значит, пора браться за дело.

Нужно найти Ольку и Миру. Сука! Белошеев, тварь! Я найду и покромсаю тебя на куски, мразь! Я достал телефон, проверил маячки на Оле и Мире, быстро привёл себя в порядок, отмыв подсохшую кровь, и вышел из ванной. Два маячка светились на радаре всего минутах в десяти езды отсюда. Это хорошо…

— Так, парни. — обратился я к пяти парам глаз, обращённым на меня. — Прошу покинуть мою квартиру, здесь вам делать больше нечего. Это была ложная тревога. Ну, или можете немного ещё потусить здесь, только сильно не свинячьте. Вино в холодильнике, чай в шкафу. Всё, я побегу, у меня дела. Когда закончите, просто захлопните дверь за собой.

Бля! Какая ложная тревога, у меня же труп девушки в кровати?! Наверное, об этом забыл не только я. Иначе, объяснить то, что меня просто так отпустили, сложно.

Под звуки абсолютной тишины я вышел из квартиры, спустился на парковку, прыгнул на свой байк, сверился ещё раз с радаром, и рванул с места в сторону светящихся на радаре точек…

Сука! Узор на груди больно жёг кожу, и я никак не мог понять, что с ним снова происходит. Такого раньше я не видел. Наверное…

Глава 18

Дом Белошеева я нашёл быстро. Охранник на въезде молча посмотрел на меня, побледнел, бегло взглянул на удостоверение в моей руке и послушно открыл передо мной шлагбаум, всё же спросив, к кому я, и вежливо сообщив мне номер квартиры, хотя я не спрашивал.

Я поднялся на восемнадцатый этаж, нашел нужную мне квартиру, толкнул незапертую дверь и вошёл внутрь. Быстро пробежался по пустым комнатам, заглянул на кухню и в ванную, и вернулся в спальню.

— Это становится плохой традицией, но в этот раз ты хотя бы жива. И не голая. — произнёс я, обращаясь к прикованной к кровати Оле.

— Освободи, Макс! Хватит умничать. И когда это я была голая? — возмутилась синеглазка.

— Не помню. — я даже почти натурально задумался, нахмурившись. — Но в моей памяти ты постоянно попадаешь в неприятности и постоянно голая. То лёжа на кровати, то привязанная к стулу, голенькая и напуганная. Такая милая, молчаливая, беззащитная и скромная. И обязательно вывалив свои красивые, шикарные…

— Сейчас кому-то будет больно! — с угрозой в голосе произнесла Оля, не дав мне договорить. — Не нужно проецировать на меня свои больные фантазии! Ничего я никому не вываливала!

Я с сожалением расстегнул наручники на её руках, скинул их на пол, и помог Ольге сесть.

— Ты как, Оль?

— Нормально, жить буду. Этот утырок понял, что его дар на меня не действует, и вырубил чем-то тяжёлым. Тварь!

— Где он?

— Две минуты назад ему позвонили из охраны, доложили, что к нему поднимается злой и немного неадекватный парнишка. Он бросил всё и ушёл.

— А Мира?

— Потащилась за ним.

— Сука! — выругался я. — Нужно найти Миру. — Я достал телефон из кармана и, глянув на экран, задумчиво хмыкнул.

— Что?

— Она здесь… В двадцати метрах от нас. Или в коридоре, или у нашего капитана есть на этаже ещё одна квартира. Идти сможешь?

— Да, смогу, конечно! — отмахнулась она от меня, подскочила с кровати, пошатнулась, и проворчала: — Что я, инвалидка какая?! Пошли!

Выйдя из квартиры, я ещё раз сверился с радаром, и уверенно пошёл по длинному светлому коридору…

Белошеева и Миру мы встретили за очередным поворотом. Моя блондинка, как покорная собачонка, нахмурившись, поглядывала на насс Ольгой, и преданно прикрывала своего хозяина своей хрупкой женской фигуркой.

— Привет, Макс! — хмыкнул Белошеев из-за спины Миры. — Ты жив, как я погляжу. Удивил!

— Нужно было пришить тебя ещё на той квартире, капитан. Ты мне сразу не понравился. Но я всё думал, что жёнушка крутит тобой, а оказалось наоборот.

— Давно догадался? — удивлённо покачал головой Белошеев.

— Тогда и догадался, на квартире чиновника. Но списал всё на свое плохое самочувствие. Тогда я просто хотел спасти Ольку, это единственное о чём я помнил в своем затуманенном мозгу... Потом уже, провалявшись три дня дома и разложив всё по полочкам, понял.

— Можно поподробнее? Профессиональный интерес не даёт мне покоя — в чём я прокололся. — Он принял расслабленную позу, его рука, держащая направленный в спину Миры пистолет, слегка опустилась, и Виктор снисходительно улыбнулся.

— Вы слишком нагло себя вели, открыто. — пожал я плечами. — И совсем не скрывали свои способности. Я помню, как испугалась Олька, когда её первый раз едва не обнаружили. А вы — нет. Нагло, самоуверенно, напоказ. Возможно, все знали о вашей одаренности, но и тут косяк — вас даже не было в базе мутантов, хотя Ломов говорил мне, что туда заносят всех без исключений.

— Все твои умозаключения притянуты за уши. — Белошеев разочарованно поморщился.

— Не спорю, но мне с ними не в суд идти.

— Тоже верно. Так почему медлил тогда, почему не убил, когда пришло озарение? — Он снова самодовольно улыбнулся. — Посмотри, к чему это тебя привело!

— Много причин. Я был слаб… Очень слаб, чтобы тягаться с твоей женой. И я не знал, кто из вас двоих глава. Надеялся, одного из вас вытащить. Дебильный синдром спасителя. — вздохнул я.

— Мог бы меня сдать...

— Кому? Я не знаю, кто твои друзья. Ты сам говорил, у тебя есть кто-то наверху, кто знает, чем ты занимаешься и кто ты такой на самом деле. Кто-то прикрывает тебя там. — я ткнул пальцем наверх.

— Логично. Там тебе точно ничего не светило. А если бы ты подключил своих наставников, их просто отправили бы на пенсию раньше времени. Нужно было всё-таки валить меня. — С его лица не сходила эта противная ухмылка, которую так хотелось запихнуть ему в глотку. Но пистолет у спины Миры, не давал этого сделать.

— Твое убийство не сошло бы мне с рук. Мне пришлось бы бежать... А я только нормально устроился в этом мире и он мне начал нравиться.

— В этом мире? О чём ты? — нахмурился капитан.

— Не важно. Единственное, я всё не мог понять, зачем вы их убиваете... И только потом, когда твоя жена запрыгнула на мой член, всё стало на свои места. Вы нашли способ перекачивать силу от одного одарённо другому.

— Только от мужчины к женщине. — недовольно поправил меня Белошеев.

— Та девушка в переулке рядом с управлением — это был твой первый опыт? Ты тоже пытался?

— Не первый... — он пожал плечами. — И не последний, поверь мне. Пробую разные варианты, но пока ничего не выходит. Женщина может выкачать силу из мужчины, а мужчина нет. Несправедливо это. Но я в поиске. — Он направил дуло своего пистолета из-за спины Миры на меня. — С тобой весело было поболтать, но мне пора. Я присмотрю за твоими девчонками, хотя, с твоей младшенькой у нас что-то не сложилось. Но может она одумается, когда ты, наконец, сдохнешь.

Первый выстрел был в ногу, чуть выше колена, и на его лице промелькнула гадкая самодовольная ухмылка... Олька рыпнулась, пытаясь… даже не знаю, что она хотела сделать. Прикрыть меня своим телом или кинуться с голыми руками на Белошеева? Но я остановил её порыв рукой и прикрыл собой. Нечего под ногами путаться.

По полу и стенам побежали тонкие чёрные паутинки моей Силы, а рана на ноге моментально затянулась. Интересно… Ещё три выстрела — плечо, грудь и сердце… Какие-то считанные секунды, но казалось, это длилось долгие, тяжёлые минуты. Простая, даже самая сильная регенерация, не может справиться с такими повреждениями. По крайней мере, не за такое короткое время. Это всё было неправильно…

Сеть моих паутинок окутала всю комнату — пол, стены, потолок, дотянулась до ног Белошеева, доползла до его колен и замерла там, словно привязав его к полу. Руки капитана задрожали, а виски тронула седина…

Я не чувствовал ранений, у меня словно открылось второе дыхание, моё тело переполняла энергия, хотелось куда-то бежать и что-то делать… Потолок пошёл мелкой сеточкой трещин, цветы в вазонах начал стремительно вянуть.

Я стоял на месте, а аура Силы полыхала чёрным пламенем вокруг меня. Ксения бы это увидела и оценила, а её муж… Он этой всей красоты не видел. Даже немного жаль. Я никого не проклинал, я просто не мог сдерживать свой Дар. Не знаю почему. То ли от злости к этой мрази, то ли потому, что он пытался меня убить.

Деревянные двери квартир ссыхались и рассыпались на глазах, словно старые трухлявые пни, ковер под ногами превращался в пыль, Узор на моей груди мерцал чёрными чернилами. Я шагнул вперёд, не уворачиваясь и не пригибаясь. Почему-то, бояться за себя мне не хотелось — главное, чтобы девчонки не пострадали…

В тишине коридора прозвучал новый упрямый выстрел. Ещё один. Я даже знал и видел, куда он метил. Я даже почувствовал, как кожу на лбу царапает и прорывает твёрдый стальной наконечник пули… И превращается в труху, едва коснувшись кости… Рана тут же затянулась и я сделал ещё один шаг вперёд. Странно всё это…

Паутинки на ногах Белошеева начали наливаться на глазах, высасывая из него жизненные силы, утолщаясь, как обожравшиеся пиявки. Но он, кажется, этого даже не заметил. На лбу мужчины пролегли глубокие морщинки, волосы выцвели, а кожа приобрела бледный оттенок, покрывшись старческими пятнами.

Этот последний выстрел даже на секунду сбил меня с шага... Но лишь на секунду. Два шага, я отодвигаю со своего пути опешившую Мирославу, и смотрю в старческие блеклые глаза своего врага… Передо мной стоит беспомощный седой дряхлый старик, с потухшим, опустевшим взглядом серых глаз.

Он хватается за сердце, дёргается пару раз и падает на пол. Мира недоумённо смотрит на меня, переводит взгляд на сморщенное тело у своих ног, и снова на меня. На её глазах проступает осмысленное выражение, а по щекам текут слёзы.

— Макс!

— Да, Мир?

— Я тебя прибью!

— Прости, Мир!.. — Я подошёл к своей жене, обнял её за плечи и крепко прижал к себе, не выпуская из своих объятий. — Так было нужно…

— Макс. Что нам с ним делать? — рядом с нами появляется Олька, и задумчиво пинает сморщенный труп старика.

— Нужно подчистить записи с камер…

— Они сдохли ещё в самом начале. Я обратила внимание на индикаторы.

— Та даже лучше. — Я на всякий случай глянул на камеры, убедился в правоте слов Ольги и кивнул сам себе. — Тогда сообщим нашим в Управление и расскажем всю правду. Ты записала все его признания, Оль?

— Да. Ради чего же мы ещё это всё затеяли?! Пел как соловей, пока мы сюда ехали.

— Затеяли?! — Мира удивлённо поднимает голову и смотрит то на меня, то на Ольгу. — Затеяли? Так вы всё это спланировали?! Я вас обоих прибью!

— Тише-тише… — успокаивающе хлопаю я Миру по спинке. — Прибьешь, обязательно прибьёшь. Но чуть позже, договорились?

— Макс! — не унимается она.

— Что?

— Я думала, ты умер. И бросил меня… Нас…

— Да как я вас брошу, дурёха! — улыбаюсь ей уголками губ и целую в лоб. — Я же люблю тебя и Ольку. Хотя да, на секунду я сам подумал, что умер. Был там какой-то свет в конце тоннеля. — Вру ей, и не краснею.

— Дурак! Я тебя точно прибью однажды, чтобы не мучиться.

— Придется искать нового мужа для прикрытия. — резонно замечаю я.

— Только это меня и сдерживает! — хмыкает Мира, но даже не пытается отстраниться от меня.

— У тебя черные глаза, Макс. Сделай что-то с этим, а то немного не по себе. — шепчет мне Олька на ухо.

— Зачем вообще такие сложности? — не успокаивается и ворчит Мирославка. — Грохнули бы эту парочку психов, и дело с концом!

— Не в нашем случае. Мы в это мире… в обществе — никто. Ноли без палочки. Поэтому, грохать людей налево и направо нам просто так пока нельзя. Пришлось делать всё так, чтобы ни у кого не возникло вопросов — добывать чистосердечное. И даже в этом случае нам всё ещё могут предъявить много чего, если захотят…

— Могли бы меня предупредить.

— Прости Мир. Времени не было...

Мы с девчонками спустились в фойе, дождались прибытия оперативной группы, и целый час давали показания. Допрашивали нас не очень рьяно и пристрастно, всё-таки, мы били «своими». Записали показания, собрали улики и отпустили, попросив не отлучаться из города без острой необходимости и спроса.

Затем примчались Ломов и Сычёв. Мужики долго хмурились, слушая наш рассказ и наблюдая за старательно изображавшими жертв девчонками. Потом тяжело вздохнули, пообещали всё уладить и отправили меня с Олькой в недельный отпуск, пока с нас не снимут все подозрения. Но это, как сказал Ломов, просто формальность, и мы можем спокойно отдыхать и ни о чём не переживать.

Про причину такого поведения семейки Белошеевых мы тактично умолчали, представив их обычными маньяками. И я проверил на всякий случай записи Ольги. Там ни слова не было о передаче Силы через секс, и о том, как Ксения стала Одарённой. Пусть пока это побудет между нами.

Не знаю, как Олька это сделала, но записала она только самое важное для обычного следствия. Не сомневаюсь, у неё была и ещё одна запись «для своих». Умная девочка!

— Поехали домой, девчонки! — я взял их под ручки и пошёл в сторону выхода. — У нас есть неделя, как минимум. Может, махнём на неделю в лес? Подальше от всей этой суеты?

— Я — за! — отозвалась Мира.

— И я! — подтвердила Оля.

— Это же нужно взять с собой что-то? — Мирославка сразу принялась планировать поездку самым тщательным способом. — Провизию, палатки, горючку, спальники…

— Всё что нужно, у меня уже есть… — хмыкнул я. — Две симпатичные девушки….

— И одежду… — продолжала перечислять Мира.

— Можно даже без одежды. Две голенькие девчонки и больше ничего…

— Макс!

— А?

— А можно не жмакать мою задницу? — фыркнула Мира.

— И мою! — подтвердила Оля. — Не на людях, хотя бы!

— Хм… Вам не нравится?

— Нравится. Но этим нужно заниматься дома…

— Или в лесу! — добавила Оля. — А как мы все поместимся на мотоцикл, кстати?

Об этом я как-то не подумал. Семья растёт, пора подобрать нам солидное и комфортное средство передвижение…

* * *

— Ты уверен, что безопасно приближать к себе мутантов и давать им в руки власть?

— Одаренных. — поправил своего собеседника Григорий Савельевич Добрынин, первый советник Императора.

Арсений Петрович Горин, начальник Имперской службы безопасности, недовольно поморщился. Он любил называть вещи своими именами. Мутантов — мутантами, предателей — предателями, шлюх — шлюхами, а не жрицами любви.

— У них будет доступ к Императору, они смогут напрямую или косвенно влиять на него. — Поворчал Горин.

— Косвенно даже я иногда влияю, но и то, если сам Император это позволит. Он не дурак, я сам его воспитывал. — тяжело вздохнул Григорий Савельевич. — А вот его жена вертит им через постель! Тебя же это не волновало никогда.

— Не волновало. — вынужден был согласиться Горин. — А напрямую? Например, своей этой способностью? Я знаю, на что они способны, и не хочу получить императора-марионетку.

— Не смогут. В нашей лаборатории разработали специальные чипы. Они обеспечат полную и абсолютную защиту от действия метального Дара. Так что наш Император в безопасности.

— Ну-ну. — недовольно проворчал Горин. — Не бывает абсолютной защиты.

— Да хватит киснуть, Сеня! Ты должен смириться — мир меняется, и скоро всё будет по-другому. Нам лишь нужно приспособиться к изменениям, или мы вымрем, как динозавры!

Мужчины сидели за дубовым столом, пили светлое пиво и обсуждали государственные дела в самом обычном ресторане. Почти в самом обычном. Сейчас это заведение охранялось лучше, чем дворец Императора, хотя и угрозы двум этим людям никакой не было. Но как говорится — статус обязывает. Да и время, всё-таки, сейчас было беспокойное. Время перемен.

— Ладно, с этим вопросом разобрались. — Добрынин сделал большой глоток из своего бока и продолжил. — Кто ещё знает о том, что женщина может получить силу, убив мужчину?

— Ну, это всё не так просто на самом деле. Недостаточно просто убить, нужно…

— Я знаю весь процесс, Сеня. Не нужно мне всё снова повторять.

— Возможно… — Горин задумался. — Следователи, которые расследовали дело и группа Климовой. Её муж, и вторая жена Климова.

— Возможно? — удивлённо переспросил Григорий Савельевич.

— Возможно. — подтвердил Горин. — Это значит — неточно!

— Узнай точно!

— И устранить?

— Нет. — советник Императора ненадолго задумался. — Пока нет. Просто нужно засекретить всю информацию, связанную с этим. И провести беседу со всеми участниками. Слишком их много.

— Понял. Сделаю. — начальник СБ хитро посмотрел в глаза Добрынина. — Климова… Кто она такая? Я слышал, ты общался с ней?

— Девочка… Одарённая. Умная, упорная, целеустремлённая. С неё будет толк. Возьми её под контроль, кстати. Мало ли что ей в голову взбредёт и как она решит воспользоваться этой информацией.

— Может устранить? Так проще. — пожал плечами Горин.

— Нет... У меня плохое предчувствие. Её устранение принесет нам кучу проблем…

— Понял. А что делать с передачей силы?

— А что мы можем с этим сделать? — задумчиво сделал глоток из своего бокала Добрынин.

— Ничего…

— Вот то-то же и оно. Нам, мужчинам, эта информация абсолютно бесполезна.

— Ну не скажи! — начальник СБ помотал головой. — Рано или поздно кто-то это снова узнает, и женщины… Ты знаешь, чем это нам грозит?

— Чем?

— Подумай! — Горин наклонился к своему собеседнику поближе, облокотившись локтями на стол. — Женщин мало, женщины могут стать сильнее, гораздо сильнее, убивая Одарённых мужчин. Рано или поздно всех Одарённых мужиков истребят, чтобы получить их Силу, а женщины займут доминирующее положение на планете.

— Как этого избежать? — нахмурившись открывающимся перспективам, поинтересовался Добрынин.

— Это будет сложно... Мы должны сделать женщин вторым сортом, отобрать у них права, устраивать дополнительные проверки, контролировать и не пускать их на ведущие роли в Империи. Их удел — это семейный очаг. Всё!

— Да у них и так прав не много...

— Нужно сделать ещё меньше!

— Это будет сложно...

— Я так и сказал. — кивнул начальник СБ. — И это произойдет не сразу. Не год и не два... Десятилетия. Но это нужно сделать, иначе мужчины превратятся в слабаков, в семенных жеребцов и доноров Силы. Всё! Оно нам нужно?

— Грустная картина вырисовывается.

— Прошлый Император не просто так придумал эту унизительную комиссию ПМС. Ещё тогда он знал или догадывался, что женщины могут стать наравне с мужчинами. Отец нашего молодого Императора бы мудр.

— Это ты верно подметил. Но и его сын не промах. — Добрынин загадочно ухмыльнулся. — Я думаю, если подобрать ему правильных жён, мы сможем усилить нашу Империю и наше влияние в мире на несколько десятилетий вперёд.

— Давай уже рассказывай, что за жён ты ему присмотрел и как это нам поможет. Ты ведь не просто так поднял эту тему.

— Не просто…

Антонио Морале Проклятье, с*ка! 3

На дворе 2095 год — расцвет Российской Империи, технологий, колонизация Марса, порталы, летающие кары… А ещё расцвет магических способностей, которые находятся под запретом и за использование которых, в лучшем случае, грозит химическая кастрация.

Сознание человека из далёкого будущего, с разрушенной Земли, пережившей несколько Апокалипсисов, попадает в тело шестилетнего паренька-калеки Максима Климова и занимает его место. Теперь он Макс Климов, пацан, живущий без родителей в крохотной социальной квартире вместе со своей неродной тёткой Мирославой…

Он ничего не помнит о своём прошлом — кем он был, кто его убил и отправил в это время, для чего и почему. В его памяти остались лишь отрывочные, какие-то выборочные воспоминания о самых стандартных магических технологиях, которые использовались в его мире — Узорах, рисуемых на теле и усиливающих владельца.

Какие-то воспоминания всё же изредка возникают в его голове во снах, а смутно знакомый мужской голос несколько раз нашёптывает то ли предупреждения, то ли угрозы…

Макс применяет несколько простых печатей (Узоров), пытаясь восстановить память и подлечить своё новое тело, но что-то идёт не по плану. Под действием усиленной Регенерации, из шестилетнего паренька за год он становится взрослым мужчиной, хотя вернуть память так и не удаётся.

Смирившись с этим, Климов старается жить своей новой жизнью и адаптироваться к новому для него миру, радуется второму шансу и просто плывёт по течению, стараясь не попадать в неприятности и не светиться в этом мире. Заводит друзей, занимается образованием, и постепенно познаёт этот новый, высокотехнологичный удивительный мир далёкого для себя прошлого. В какой-то момент, он обнаруживает в себе странный Дар. Дар проклинать людей… Вот только откат от использования Дара не радовал — Макс получал солидную долю проклятия и на свой счёт каждый раз, когда использовал свою способность. Настолько сильный откат, что Макс несколько раз был на пороге смерти, спасаясь лишь своей нечеловеческой регенерацией.

Чтобы в один прекрасный момент не отбросить копыта от своего же Проклятья, Климов решает поставить новый Узор. Узор Сурка — в случае гибели, возвращающий хозяина на 5 минут назад во времени. Не бог весть что, но лучше, чем умереть окончательной смертью. С этого момента начинается новая веха жизни нашего героя…

Соседка и подруга Макса — Ольга… Сумасшедшая девчонка, скажу я вам… Со своими тараканами, непростым характером, упрямая и заносчивая, но преданная, умная, добрая и забавная… И симпатичная… И Одарённая, скрывающая свой Дар ото всех.

Дар Ольги, способность чувствовать ложь, как нельзя лучше подходит для будущей сотрудницы Сыска. Ольга мечтала поступить в Полицейскую Академию и потащила за собой Макса. Вернее, тот, вроде как, потащился сам. Друзей у него было не так уж много, а Ольга ему определённо нравилась…

Два года пролетело незаметно. Новый мир был настолько же прекрасен, насколько и странен. Красивые высокотехнологичные города, летающие машины, чистота, порядок, забота о гражданах Империи… А с другой стороны, за кулисами идеального мира, странные законы, ущемляющие права женщин, и гонения Одарённых, людей с необычными способностями, считающихся в этом мире какими-то мутантами. Что-то не так с этим миром, словно он на пороге больших перемен или катастрофы…

Было поступление в полицейскую академию вместе с Ольгой, были неприятности и смерти, была стажировка и работа в сыске, расследования и убийства. Было путешествие на Марс и небольшое приключение на этой Красной планете…

Макс женился… Ольга и Мира теперь его законные жены. Сразу две. Почему нет? В этом мире можно иметь две и даже три жены, можно не жениться вовсе, а вот женщине не иметь мужа запрещено. Странный мир, странное будущее, а для кого-то прошлое…

Была борьба с маньяками и Одарёнными. Или Одарёнными-маньяками, желавшими получить ещё больше силы и мощи… Наверное, первое для Климова серьёзное испытание в этом мире… Но Макс вышел победителем из схватки, хоть и не без потерь… или приобретений — это как посмотреть. И вернулся к спокойной и размеренной семейной жизни. Учёба, работа, семья, девчонки…

Спокойной ли?..:)

Глава 1

— У вас всё готово?

— Да, мой господин.

Мужчины сидели друг напротив друга в просторном, светлом кабинете Императора, пили подаренный японцами эксклюзивный алкоголь и вели неспешную беседу.

Первый, молодой, ему не было ещё и сорока лет, откинулся в кресле с высокой спинкой, поставил бокал на широкий дубовый стол перед собой, положил руки на подлокотники, скрестив пальцы двух рук между собой, и внимательно взглянул на своего собеседника.

Второй, лет шестидесяти, сидел по ту сторону стола, задумчиво держа бокал янтарного алкоголя в своей руке и закинув ногу на ногу. Почувствовав на себе изучающий взгляд Императора, мужчина непроизвольно поморщился и сделал глоток.

— Тогда действуй, Григорий. Лучше сделать это раньше, пока нашим планам ничего не мешает. Эти молодые могут учудить…

— У нас всё под присмотром. Наши люди наблюдают за этой парочкой, вернее троицей. Всё под контролем…

— В смысле — под присмотром? Вы к ним в постель пробрались?

— В постель? При чём здесь… — советник Императора нахмурился. — А! Вы об этом! А-а-а! — протянул Григорий Савельевич, поняв мысль Императора. — Вы думаете… Погодите. О чём вы сейчас, мой господин?

— Если они наделают детишек, тебе придётся искать другой вариант. Мне порченая девка не нужна, я и так пошёл наперекор всем своим принципам… — Император тяжело вздохнул. — Может, подыщем другую кандидатку?

— Пока это лучший вариант. Аналитики говорят…

— Да я знаю всё, что они говорят. Сильный потенциал, уникальная способность, идеальный генофонд… Как меня это всё достало! — Император зло стукнул кулаком по подлокотнику. — Я думал, это пережитки прошлого, когда приходилось заключать браки по политическим мотивам. Но нет, теперь мне ещё нужно заботиться о сильном и идеальном потомстве. Как будто породистых лошадей собираемся выводить, а не моих детей растить…

— В какой-то мере, всё так и есть. — пожал плечами советник. — Но вам грех жаловаться, кобылка то хороша. Молодая, сильная, умная, симпатичная.

— А ещё дерзкая, нахальная и невоспитанная. Дворовая девчонка.

— Перевоспитаем. — хмыкнул Григорий Савельевич. — Меня другое беспокоит последнее время…

— И что же?

— Отношения в их троице. Вернее, иерархия.

— И что там не так? — Император удивлённо нахмурился.

— Я поначалу думал, что главная в их тройке — это наша Ольга. Потом, когда парнишка взял в жёны свою неродную тётку, грешил на неё… Она старше, умнее, имела влияние на парнишку, воспитывала его…

— А теперь?

— А теперь, мне кажется, за всем стоит Климов и вертит свои, непонятные нам, схемы. Какой-то он мутный.

— Чем он там вертит? Какие схемы? О чём ты?

— Не знаю… — растерянно поморщился советник и помассировал пальцами виски. — Вообще много в этой истории непонятного… Я тут покопался — у парня какая-то генетическая болезнь, он быстро повзрослел и поумнел. Так не бывает. Я пытаюсь разобраться в этом всём, но мне нужно время. Что-то у меня не складывается, что-то ускользает, словно не хватает какой-то важной детали, чтобы понять всю картину целиком…

— Это всё на основе доклада Юсупова? — глава Империи задумчиво почесал подбородок.

— Нет. У меня ещё две группы на этом деле, кроме группы Юсупова. Одна анализирует, вторая ведёт наблюдение. Юсупов просто присматривает за нашей троицей. Вы же знаете, я предпочитаю перестраховываться и никому не верю, кроме вас, мой Император.

— Лесть тебе не идёт.

— Это не лесть… — смело возразил мужчина, помотал головой и нахмурился. — Есть ещё кое-что. Я подавал вам развёрнутый доклад об этом на прошлой неделе.

— Ты видел гору этих докладов? — кивнул Император на пачку бумаг в углу стола. — Скоро она будет выше пизанской башни. Давай краткую выжимку.

— Если в двух словах… Может пока погодим с устранением?

— Ты ведь смотрел запись гибели Белошеева, как он погиб и что там происходило?

— Смотрел. — кивнул Григорий Савельевич.

— Сегодня он убил твоего агента, завтра пойдёт убивать всех без разбора или его завербуют наши враги, если уже не завербовали. Ты сам говоришь — слишком много непоняток вокруг него.

— Говорю… — признал советник. — Но можно попытаться привлечь его к работе…

— Привлечь? — хмыкнул Император. — После того, как вы решили лишить его жены? Ты думаешь, он будет благодарен мне за это? В его то возрасте? Ты слишком давно был молодым, Гриша… — глава Империи покачал головой. — К тому же, он мутант! Мало ли что у них на уме!

— Одарённый. — автоматически поправил советник своего господина. — В чём-то вы правы. Молодые всегда такие радикальные, у них либо белое, либо чёрное, они не признают полумер. Ещё и эта юношеская влюблённость… Парень нас не простит… Но мы можем использовать его по-другому — получить информацию и потом устранить.

— Какую информацию, Григорий? Что там в твоём докладе? Переходи к сути.

— Климов как-то влияет на своих жён.

— Влияет? Как Белошеев? — Император снова нахмурился.

— Не совсем. — Григорий нахмурился, пытаясь сформулировать свои опасения и донести их до своего господина. — Девушки независимы и своенравны, но признают в нём безоговорочного лидера. Хоть и зубки показывать не стесняются. Но опять же, это их семейные игры — кто-то кусается, кого-то наказывают. Но если парнишка что-то серьёзное потребует, они выполнят без пререканий.

— И что здесь такого?

— То, что он младше девушек. Гораздо младше! — принялся перечислять советник, отставив пустой бокал в сторону, и принявшись загибать пальцы на руке. — То, что они становятся сильнее, благодаря его тренировкам. То, что его вторая жена стала одарённой… Кажется, у неё тоже проснулись способности.

— После того, что они пережили, решение начать тренироваться не кажется таким уж странным. Погоди, вторая жена? Но ведь она была обычной! — Император устало помассировал лоб рукой, поёрзал в кресле и сел поудобнее. — Разве нет? Её проверяли?

— Была обычной. — подтвердил Григорий. — Всё это в моём докладе. И на обычных тренировках я не стал бы делать акцент. Что-то у них там происходит выходящее за рамки обычности. Мне кажется, парень получил у Белошеева какую-то информацию. Его нельзя сейчас устранять, нужно понаблюдать ещё.

— Ну и что выходит? Климов убил дракона, и сам стал драконом? Он сделал так же, как сделал когда-то Белошеев?

— Нет. В том то и дело. Они никого не убивают, но развиваются семимильными шагами, да ещё и девчонку сделали одарённой. И это всё за последние три месяца.

— Значит, Климов узнал что-то, что Белошеев утаил от нас. Есть другой способ создавать одарённых и усиливать их? — Император задумчиво нахмурился и посмотрел в сторону большого окна. — Вот тварь! Нельзя было давать Белошееву столько свободы! Он чего-то добился своими примитивными экспериментами и скрыл это от нас. Это твой подопечный, ты за него в ответе!

— Не мой. — Добрынин помотал головой. — Его курировал наш драгоценный руководитель Службы Безопасности — Арсений Петрович Горин…

— Ладно, не важно, кто это всё проморгал. — отмахнулся Император. — Получается, Климов устранил Белошеева, обставив это как самооборону и желание защитить своих женщин? А всё было сделано ради сокрытия информации? Складно всё вышло, мы даже не поняли этого сразу.

— Не думаю. — Григорий Савельевич покачал головой. — Там действительно всё было так, как они говорят. Чета Белошеевых слишком разошлась, они стали думать, что им всё позволено и всё сойдёт с рук. Последнее время количество убитых ими одарённых вышло за все разумные рамки. Ксения Белошеева убила двенадцать человек за последний месяц.

— Да уж! Девочка явно вошла во вкус, мне даже жаль её. Но мы ведь сами санкционировали это. Как ты назвал эту операцию? Санитары леса?

— Обстоятельства поменялись. — пожал плечами советник Императора. — Раньше они охотились за мутантами, а теперь стали убивать одарённых.

— А ничего, что это одно и то же? — хмыкнул Император. — Просто раньше мы гоняли мутантов, а теперь они у нас вдруг стали полезными? Вы забыли предупредить Белошеева, что политика партии поменялась?

— Нет, конечно. Его поставили в известность. Я думаю, Климов мог узнать что-то у Белошеева в процессе столкновения с ним, случайно. Или капитан козырнул этой информацией перед женщинами, или перед смертью, пытаясь купить свою жизнь. Поэтому, мне нужно время, я хочу всё выяснить.

— Какой-то душок витает вокруг всей этой истории. Что-то не сходится. — Император взял бутылку и заполнил свой бокал наполовину. — Что-то не сходится…

— Вот и я о том же. — радостно подтвердил советник. — Слишком много вопросов, и очень мало ответов.

— Ладно… — император вздохнул и сделал глоток из своего бокала.

— Ладно? В смысле — можно продолжить наблюдение? — радостно уточнил Добрынин.

— В смысле — заканчивай с этим. Устраняй и приводи дела в порядок, нам некогда ещё и над этим ломать голову. В Империи хрен знает что происходит, а мы тут над такой мелочью ломаем голову. Не по рангу нам с тобой этим заниматься, или как говорила моя бабка — не по Сеньке шапка…

— Но информация…

— Нужную информацию узнаем у девчонок Климова. — отрезал Император. — Так будет проще и безопаснее. Да и после его гибели они станут сговорчивее.

— Хорошо, мой господин. И последнее. Юсупов просит снять его с этого дела…

— Тот самый Юсупов? — поморщился Император.

— Тот самый. Но вы же сами рекомендовали его.

— Не я… Жена просила, он спас ей жизнь, как ты помнишь. Дважды. Ладно… — отмахнулся Император. — Почему он просит снять его?

— Говорит, что это претит его принципам, следить за порядочными гражданами Империи.

— Блядь! — не сдержался Император. — То поставьте меня на это дело, то снимите. Что за блядское отношение к службе? И давно у нас так принято, Гриш? Тебе не кажется, что парень зарвался? Слишком он высоко взлетел за последний год, и слишком многое мы ему позволяем.

— Заигрался в фаворита. — хмыкнул Григорий Савельевич и тут же осёкся. — Простите, господин. Я не имел ввиду, что он, и ваша жена Ясмин… Простите!

Император скрежетнул зубами и тяжело вздохнул.

— Я распоряжусь устранить его. — нахмурился Григорий Савельевич. — Вы правы, парень заигрался.

— Сделай это тихо. Пусть умрёт в бою, как герой Империи.

— Императрица будет недовольна. — вздохнул советник.

— Гриш.

— Да?

— Я укорочу твой язык, пожалуй.

— Простите, мой господин. Разрешите идти?

— Иди…

* * *

— Макс, миленький… Ну можно помедленнее⁈

— Нельзя!

— Ну Максик… — снова взмолилась Мира. — Ну куда мы спешим-то?

— У тебя хорошая регенерация, так что не умрёшь. — мстительно заметил я, не думая сбрасывать темп бега. — В теории, ты выдержишь и не такие нагрузки.

— Гад! — проворчала она мне в спину, а через секунду добавила милым голоском: — Максик… Ну я же уже пять раз извинилась перед тобой!

— Шесть! — поправила Олька подругу. — Если считать сегодняшнюю ночь, то шесть. А если считать…

— Оль! Давай без этих подробностей. — прошипела Мира. — Мне и самой немного стыдно после сегодняшней ночи. Обычно, я такого себе не позволяю.

— То ли ещё будет! — довольно хмыкнула Оля.

— Ну Максик…

— Ладо. Пятиминутный отдых. — сжалился я, резко остановился и огляделся по сторонам.

Заметил симпатичный пенёк на зелёной живописной полянке, свернул в ту сторону и через десяток шагов уже сидел на явно рукотворном срезе дерева, демонстративно развернувшись к девчонкам спиной. Ещё день помучаю их, строя из себя обиженку, а потом прощу. Уж очень интересно они извиняются по ночам.

Хотя, в глубине души я был всё ещё зол на Мирославку. Художница доморощенная! Дурочка! Ну просил же, говорил, предупреждал! Раз десять точно. Нет же. Сюрприз она решила мне сделать. Да ещё какой! Два узора сразу — Регенерация и Скорость.

Нет, выбор хороший, конечно. Но! Она просто проигнорировала ВСЕ фундаментальные правила, все основы, которые я вдалбливал в их головы последние три месяца! Я вообще не пойму, как у неё это получилось. Два долбанных Узора! Ну вот потерпи она ещё полгодика, попрактикуйся, и они могли быть Чёрными, самими сильными! Но нет! Мы же спешим, мы хотим быть такими же сильными и ловкими, как Максик, и иметь такие же крутые сверхъестественные способности! Что в них крутого?

Ещё и Ольку подбила на это. Та тоже лупанула себе на плечо Узор Регенерации без моего ведома. И откуда они свалились на мою голову? Ну если невтерпёж, могли хотя бы при мне это сделать, чтобы я всё контролировал и мог подсказать. Хотя, я бы точно не разрешил. Не сейчас…

Просто, я переживал за них. Вечно к ним всякие неприятности липнут, я со своим проклятьем кручусь рядом, так они ещё и сами себе приключения на свои симпатичные задницы находят.

Я тяжело вздохнул, сделал глоток воды из бутылки и уставился в телефон, проверяя наш маршрут. Пока всё правильно, девять километров до горы, потом небольшой привал и ещё десяток кэ-мэ по серпантину. Вот где будет тяжело, а они сейчас ноют. Рановато!

Тихие, крадущиеся шаги за моей спиной, мне на плечи легли женские ручки, обвив за шею, чей-то носик ткнулся в район макушки. Мира развернула меня к себе, поцеловала в губы и плюхнулась на мои колени. Ольга упала рядом на траву, скинув свой тяжёлый рюкзак с хрупких девичьих плеч, и подставила своё личико осеннему солнцу.

— Мир. А если бы ты их запорола? — проворчал я в очередной раз. — Особенно реген? Ладно испортить какой другой узор, но регенерация это основа! И второго шанса поставить её не будет. Испорченный узор второй раз не поставить.

— Я знаю.

— А без регенерации ты не смогла бы ставить серьёзные узоры уже никогда. Что-то простенькое, концентрацию или утолщение кожи без проблем, а что-то посерьёзней — уже нет.

— Я знаю. — виновато вздохнула блондинка.

— Это не игрушки.

— Я знаю. Ты это уже тысячу раз мне говорил.

— И ещё тысячу скажу. — вздохнул я. — Как по-другому до тебя дойдёт? И с чего вообще такая одержимость стать одарённой?

— Предлагаю, сделать её дежурной по кухне на месяц. — внесла предложение Оля, развалившись на траве и закинув руки за голову. — В наказание. Пусть знает!

— Я бы на твоём месте помалкивал. Ты то как повелась на это?

— Эй! Я человек маленький. — наигранно возмутилась Олька. — Что старшие говорят, то я и делаю.

— Ну да, конечно. Только когда это тебе выгодно. — хмыкнул я.

— Макс. Я больше не буду. Обещаю! — Мира прижалась ко мне всем телом, и я почти сдался.

— Если ты думаешь, что я буду меньше гонять вас, спешу тебя огорчить.

— Может хоть чуточку? — сложила Мирославка губы бантиком и состроила грустные глазки.

— Может чуточку. — сжалился я, аккуратно спихнул со своих коленей наглую и хитрую девчонку, и встал на ноги. — Ладно, побежали. Нам ещё двадцать километров нужно одолеть.

Я легко сорвался с места, нырнул между ветвей деревьев и побежал по обочине пустынной дороги в сторону видневшейся вдалеке горы. Красиво здесь! Всё-таки хвойный густой лес, горы, озёра, воздух совсем не такой, как в городе… Выходные мы проведём так, как я этого хочу. Есть всё-таки плюсы в том, что они набедокурили — уже неделю ходят шёлковые, и даже в мелочах не спорят и не пререкаются…

А началось всё это месяца три назад, буквально через неделю после того, как мы решили проблему с Белошеевым. Наша дружная компания сидела в кофейне Миры, мы с Ольгой по традиции зашли позавтракать перед работой, а наша блондинка, по той же традиции, составляла нам компанию. Я поглядывала на Миру, и не мог понять, почему блондинка в это утро выглядела грустной и задумчивой. А устав гадать — спросил прямо.

— Что? Да ничего! — отмахнулась она от моего вопроса.

— Да она говорила мне недавно, что чувствует себя ущербной. — сдала её Оля с потрохами.

— Ущербной? — удивился я. — Это в каком смысле?

— У Оли есть Дар, она чувствуетправду и ложь… — вздохнув, принялась колоться Мира.

— Только ложь. — поправила Ольга.

— Про тебя, Макс, я вообще молчу. То, что ты вытворял, и что мне Олька рассказала, это не укладывается в голове!

— Эй! Что ты ей такого про меня наговорила⁈ — возмутился я, посмотрев на мелкую предательницу.

— Не важно. — отмахнулась она.

— Ну вот. А я как ненужное пятое колесо, как третья нога, как… как… Бесполезная я. — тяжело вздохнула Мирослава. — У вас у обоих есть Дар, а я… А я как тормоз в вашей компании.

— Блин, Мир! Ну что ты выдумываешь? Какое третье колесо, какая пятая нога? Я же тебя не за это люблю!

— Угу…

Я подсел к ней ближе, крепко обнял и поцеловал в лоб. Помогло это слабо — Мирославка так и сидела, словно насупившийся взъерошенный воробушек.

— Придёт время, — тихонько начал я шептать на ушко Мире необычную историю, — когда Одарённые достигнут своего пика и будут элитой, богами этого мира. А потом снова канут в бездну. В этом времени люди правы, пытаясь сделать из них изгоев. Когда-то, своей силой Одаренные едва не разорвут планету на части, космические путешествия будут заброшены, человечество придет в упадок… Будет сложно, но люди поймут, такая сила не для них. Потом настанет эра Узорщиков, которые тоже будут обладать силой, но смогут использовать её только для защиты, для модификации своего тела. И только своего! От одного человека больше не будет зависеть судьба планеты.

— Откуда ты это знаешь?

— Знаю. Я ведь умею заглядывать в будущее. Ты забыла? — хмыкнул я.

— Врёшь ведь! — нахмурилась Мира и посмотрела на Ольгу. — Оль, он врёт?

— Отчасти. Соврал в самом конце — про то, что умеет смотреть в будущее. Хотя, обычно не врёт. Да, Макс?

— Да. — согласился я и улыбнулся. — Врут слабые, сильным нет нужды врать. Я ещё не настолько силён, приходится прибрехивать, но очень редко.

— Хм… — хмыкнула Оля. — Опять правда.

— Так получается, Император правильно поступает, гоняя Одарённых?

— Не знаю. Может быть, одарённые это просто ступень эволюции, этап, который человечество должно пройти и идти дальше. Время, история… Это всё сложно. Во временном потоке столько случайностей и они постоянно перемешиваются… Сложно всё это, Мир.

— Всё равно, хочется обладать хоть какой-то силой. — упрямо покачала головой Мира. — Стать чуточку сильнее, чтобы не прятаться за твоей спиной, а быть рядом — плечо к плечу. Чтобы хранить семейный очаг и защищать детей…

— Эй! Каких детей? — подозрительно уставился я на свою Мирославку и опустил взгляд на её животик. — Ты что, того? Мне ещё рановато становиться отцом.

— Дурак! — фыркнула блондинка. — Ничего я не того! Просто, на будущее планирую.

— А! — облегчённо выдохнул я. — Ну если на будущее, то для защиты и охраны можно людей нанять.

— Макс!

— Да понял я, понял… Ну, хочешь, научу? Делов то…

— Научишь? В смысле — научишь? — встрепенулась Мира, обернулась ко мне и недоверчиво заглянула в мои глаза.

— В каком смысле научишь? — нахмурилась Ольга.

— В прямом. Начнем с азов, а потом усилим тебя так, что любой Одарённый позавидует. На это понадобится лет семь, или десять… Но зато потом… Я тут думал на досуге — я могу научить рисовать тебя Узоры Силы, Мир. Ты сможешь стать сильной, быстрой, ловкой. Да много чего можно сделать. Я же рассказывал вам.

— Так это не какой-то Дар, этому можно научить? — глаза Миры стали круглыми от удивления.

— Конечно можно. — кивнул я ей, попытался поцеловать, но она ловко увернулась от меня.

— И ты молчал⁈ — возмущённо фыркнула девушка.

— А вы не спрашивали.

— Офигеть! — шепотом выдохнула Мирослава.

— Я бы выразилась по-другому, но ты права, Мир. — поддержала свою подругу Олька.

— Сегодня? — Мира недоверчиво прищурилась.

— Да хоть сегодня. — махнул я на них рукой, сунул в рот кусок бутерброда, запил его остывшим кофе и добавил: — Вечером, после работы.

— И я тоже хочу! — заявила Ольга, не собираясь упускать такой шанс стать чуточку сильнее…

Вот с тех самых пор, вернее с того вечера, уже как три месяца я занимался с ними Узорами. Ученицами они были старательными, прилежными и послушными. В основном — прилежными. Правда была вначале сложность разбудить в Мире способность видеть свою Силу для активации Узора, но мы с этим справились.

Нет, Одарённой Мира не стала, но что-то в ней поменялось. Не зря ведь говорят — муж и жена одна сатана. Мирославка сумела разглядеть Силу, и дело пошло… Наверное, это есть в каждом человеке, просто нужно уметь этим пользоваться. Да и как пользоваться — только влить чуток Силы для активации Узора и всё.

Я, правда, и сам толком не понял, как это произошло, есть подозрение, что во время секса… Но это не точно, а чтобы проверить эту версию, мне нужна ещё одна подопытная без Дара… Но с этим мои девчонки были категорически не согласны. И с чего они вдруг стали такими собственницами? Непонятно. Так что на этом мои эксперименты завершились…

А три месяца спустя, они решили, что знают достаточно. ДОСТАТОЧНО! ЗА ТРИ МЕСЯЦА⁈ В своё время мы изучали и оттачивали Узоры годами, а эти вертихвостки решили, что за три месяца знают всё. Ну вот как так? И нет, он не просто решили — они захотели самостоятельно нанести Узоры, посчитав себя самыми умными и способными, наверное.

Это было неделю назад… А я до сих пор немного злился на них. В тот день я вернулся домой позже — конец месяца, Ломов с Сычёвым повесили на меня всю канцелярскую работу, гады! Зашёл в квартиру и увидел две сияющие довольные мордашки. По спине пробежал холодок, опустился чуть ниже, куда-то к копчику, и я сразу понял — они что-то натворили.

Мира расстегнула рубашку, активировала Узор и гордо продемонстрировала его мне, а Оля оголила плечо, выпячивая точно такой же рисунок и делая контрольный в мою ранимую психику.

Наверное, впервые в жизни я не знал, что сказать. Ну вот как⁈ Нарушая все правила и писанные кровью первых неудачников законы! Как? Ладно, об этом я уже говорил…

— Ну как? — счастливо поинтересовалась Мира, добивая меня.

Художница хренова!

— А если бы не сработало? — устало спросил я, покачал головой, скинул обувь и пошёл мимо них на кухню.

— Попробовали бы позже. Что здесь такого?

— Да уж… Моя недоработка. — пробормотал я. — Узор нельзя нанести повторно, если уже раз запорол его.

— Вот хрень! — выругалась Олька.

— Вот тебе и хрень! — подтвердил я.

— Наверное, сейчас не подходящий момент говорить, что я сделала два Узора сразу? — задумчиво поинтересовалась Мира.

— И оба рабочие?

— Угу!

— Да уж… Все знают, что это невозможно. Но вот приходит невежда, который этого не знает, и делает. Так, кажется?

А дальше был долгий и нудный экскурс по правилам нанесения Узоров. Кто же знал, что они решатся на это так скоро…

С тех пор прошла ещё неделя, и два так удачно подвернувшихся выходных мы решили провести на природе. Горы, воздух, лес и горное озеро. Было весело. Я специально взял такой темп, чтобы посмотреть на их выносливость и регенерацию. Ну не резать же их в конце концов, как я когда-то резал себя. Они же девушки, да ещё и мои…

Кажется, они сами не до конца верили в свои новые возможности, хотя, к концу первого дня, немного удивились. Ни усталости, ни сбитых коленей, ни мозолей — ничего их этого не было. Был лишь зверский аппетит и сумасшедшая жажда, но это и к лучшему — Узоры работали как надо.

В город мы вернулись лишь в воскресенье поздно вечером. Не хотелось возвращаться. Совсем! Не потому, что мне понравилась природа, хотя природа и два дня проведённых в горах мне действительно очень понравились, да и девчонкам тоже. А потому, что в городе я ощущал какое-то постоянно давление, словно я под колпаком, словно за мной кто-то постоянно наблюдает. Это ощущение чужого взгляда на затылке нервировало…

А вот вдали от людей этого чувства не было. Правда, для этого пришлось попотеть. Со стороны это наверняка выглядело странно, как будто у меня разыгралась паранойя, и я пытался сбросить хвост. Смена машины, выход из торгового центра через чёрный ход, петляние подземными переходами, резкая смена маршрута… Я путал следы, как мог, заранее приготовив рюкзаки для похода в укромном месте.

Девчонки молча удивлялись моим манёврам, но слушались и помалкивали. Это хорошо, я не готов был с ними спорить или обсуждать мои странные действия. Но это дало результат. Поганое чувство чужого взгляда исчезло. Исчезло, пока мы не вернулись домой. И в понедельник, едва мы вышли из дома, я снова ощутил чужой изучающий взгляд на своей спине…

Ещё и этот парень в кафе — какой-то странный молодой японец. Я уже выходил из кафе Миры, оставив девчонок о чём-то тарахтеть за столиком, и лоб в лоб столкнулся с этим япошкой в дверях.

— Не нервничай, Макс. Всё будет хорошо! — хмыкнул он, потирая ушибленное плечо.

— Откуда ты знаешь меня? Мы знакомы? — удивился я, приготовившись дать ему в морду, и хоть на ком-то выместить утреннее раздражение и злость.

— Нет. — улыбнулся парень какой-то знакомой и немного грустной улыбкой. — Или да… Может быть в другой жизни. Максим. — протянул он мне руку. — Максим Юсупов.

А! Так это он сам с собой разговаривал, сам себя успокаивал. Странные они, эти япошки.

— Макс Климов. — пожал я протянутую руку и непроизвольно улыбнулся в ответ. — Очень приятно, тёзка.

— И мне, тёзка Макс. — хмыкнул парень, уступая мне дорогу и выпуская на улицу. — Береги себя. Всё будет хорошо…

Странно, но после его слов давящее чувство слежки пропало, а на душе стало тихо и спокойно. Умеют они в релакс.

Я сел в машину, нажал кнопку «Пуск» и… И меня накрыло обжигающими клубами племени, а тело пронзило тысячей мелких осколков. Взрывчатка… Какой чёрт меня дёрнул взять сегодня это авто вместо моего надёжного и верного байка⁈ И как же банально — заминированная машина…

Это были последние мысли, промелькнувшие в моей голове перед очередной моей смертью, а сразу после этого волна адской боли сожгла все мои нервные окончания, кожу, волосы, а тело наверняка раскидало мелкими обугленными кусочками по всему кварталу. Раньше такого не было. Раньше умирать было как-то… попроще, что ли… Что-то в этот раз было не так…

Глава 2

Очнулся я чуть в стороне от того места, где припарковал авто, в какой-то неудобной скрюченной позе, аккуратно прислоненный к стене здания. Хотя, какая в жопу аккуратность! Ноги и руки вывернуты в неестественном положении, сам сложен чуть ли не пополам, как вышвырнутая на свалку старая кукла.

Затылок болел, жопа саднила, во рту привкус крови, а голая спина ощущала холодок мраморного фасада какого-то элитного магазина. Я практически голый, если не считать редкие лохмотья и лоскуты обгорелой одежды, но цел, и даже почти невредим. Значит, это не конец — ещё повоюем!

Узор Сурка пылал на груди так, как не пылал никогда, ещё и моя аура чёрными щупальцами расползалась во все стороны и шевелилась то ли в поисках жертвы, то ли энергии. Надеюсь, этого никто кроме меня не видит. А вот несколько высушенных, словно маленькие мумии, трупиков крыс и одна сухая тушка кошки возле мусорных баков меня немного смутили. Да уж, неплохо я здесь порезвился, выкачивая из них жизненные силы…

Усилием воли загнал ауру в стандартные, человеческие рамки и мельком глянул на проходивших мимо меня людей.

Парочка случайных прохожих обошли меня широкой дугой, бросая косые взгляды, и торопливо покинули компанию не самого приятного, по их мнению, типа. Я бы на их месте тоже испугался, ну или поостерегся — видок у меня был ещё тот…

— Держи, оборванец. — проходящий мимо парень с ухмылкой на лице швырнул в мою сторону монетку, та звонко ударилась о тротуар, прокатилась на ребре и ткнулась в подошву моих чудом уцелевших мокасин. — Купи себе выпить, опохмелись. Должно полегчать…

Высокий, крепкий и вполне симпатичный парень в дорогом костюме задержал на мне взгляд своих пронзительно голубых глаз, усмехнулся, развернулся и вальяжной походкой пошел прочь.

— Погоди… Я ведь тебя знаю⁈ — бросил я ему в спину то ли вопрос, то ли утверждение.

— Хм. Забавный ты. — снова хмыкнул странный незнакомец. — Береги себя. Я больше не буду вытаскивать твою задницу из неприятностей. Сдохнешь, так сдохнешь. Выживешь… — он задумчиво замолчал, оглядывая меня с ног до головы.

— Тогда что? — с каким-то мальчишеским вызовом обронил я в ответ.

— Тогда мы снова встретимся и поговорим.

— Я тебе зачем-то нужен?

— А ты не дурак! По крайней мере, не такой, каким был раньше. Значит я не ошибся. — он ненадолго замолчал и через несколько секунд всё же признался. — Да, нужен. Не зря же я дал тебе именно это тело, именно с этим Даром. — пожал он плечами. — Ты мне нужен… Но не сейчас. Набирайся сил и модифицируй свой организм — у тебя есть время для этого. Много времени. Когда будешь готов, мы вернёмся к этому разговору…

Незнакомец развернулся, сделал шаг по странно дребезжащей, словно от разогретого на солнце воздуха, брусчатке под его ногами, ещё раз обернулся, усмехнулся и исчез, будто его здесь и не было…

Он дал мне тело… Самодовольный, напыщенный индюк! Разве такое вообще возможно — давать тела? Кем он себя возомнил? И как он исчез? Или я ударился головой сильнее, чем думал? Вопросов как всегда больше, чем ответов…

Я почесал ноющий затылок, поднял монетку, всё это время безобидно пролежавшую возле моей ступни, глянул на цифры под гербом с орлом и хмыкнул. Да уж! Судя по дате, расплатиться ею я смогу лет через пятьсот, не раньше. Хренов шутник…

Поднялся, кряхтя, снова потёр ушибленную голову (это я ещё легко отделался, оказывается), и побрёл в сторону кофейни Миры. Девчонки, наверное, с ума сходят — взрыв наверняка был слышен за несколько кварталов, а взрывная волна как минимум вынесла все стёкла у близлежащих домов.

Да уж… Подставился так подставился. На Узор Сурка надежды мало, Регенерация не всесильна, а странные новые способности, с которыми я ещё не до конца разобрался, меня немного пугали и нервировали. Странные они, да и слишком… опасные, если говорить честно. Если кто-то узнает об этом, мне точно кранты.

Была бы у меня какая-то чуйка на опасности, как у змей перед землетрясением… Змеиное чутье — звучит неплохо. Нужно будет сесть и подумать — что-то такое из Узоров было в моём арсенале. Тем более, давно пора ставить новый узор, уже прошло больше года как-никак.

Странно… Я на секунду замер перед кофейней Миры и задумчиво потрогал огромную бронзовую ручку на входной двери. Или я стукнулся головой немного сильнее, чем думал, или раньше этой ручки не было. Странно… Решившись, хмыкнул и вошёл внутрь, окунувшись в непривычную и незнакомую атмосферу.

Это определённо не кофейня Миры — здесь всё по-другому. Другая мебель, другие люди, другие официанты. У Миры было всё гораздо симпатичнее и уютнее. Но это то же место, я уверен в этом. Что за хрень⁈ Что за сраный параллельный мир⁈

Десяток пар глаз молчаливо уставились на меня — кто-то с интересом, кто-то с долей страха или брезгливости. Посетители, сотрудники, ребёнок в коляске, кассирша с леденцом на палочке за щекой…

— Извините, к нам нельзя в таком виде. — подошла ко мне улыбчивая девушка с подносом в руке.

— Может полицию вызовем? Странный он… — донёсся до меня шёпот из-за барной стойки.

— Да вроде тихий. Не буянит же. — прошептал кто-то из официанток в ответ. — Может ему помощь нужна?

— Ты посмотри, как он выглядит. Оборванец какой-то. Бездомный…

— Сама ты оборванец…

— Извините, вам помочь? — на лице девушки проступило выражение сострадания и сочувствия.

— Да. Можно стакан воды? И можно воспользоваться вашим туалетом?

Промелькнувшее на секунду в её глазах сомнение тут же исчезло, девушка кивнула и мило улыбнулась.

— Да, конечно. Туалет там. — махнула она рукой в сторону, хотя я и так прекрасно знал, куда идти. — Воду с газом?

— У меня нет денег…

— Не беспокойтесь. — снова улыбка.

— Спасибо. — поблагодарил я девушку в спину, и, под пристальными любопытными взглядами перешёптывающихся посетителей, двинулся в сторону уборной.

Первым делом умылся, и привёл лицо в порядок, отодрал корочки запёкшейся крови, отскрёб грязь, примял растрёпанную шевелюру на голове и устало улыбнулся своему отражению в зеркале. Как там говорила Алиса? Всё страньше и страньше… И как меня не выгнали в таком то виде отсюда? Хотя, этот вопрос меня сейчас волнует меньше всего…

Вытер морду сухими полотенцами и задумчиво уставился на своё зеркальное отражение. В зеркале всё ещё я. Я не умер, я не переродился в другом теле. И это плюс. Но! Тогда что со мной? А вот это всё ещё непонятно. И это минус.

— Сука! — выругался я, скользнув взглядом по зеркальной поверхности и наткнувшись на мерцающее меленькое табло.

В верхнем правом углу светились едва заметные электронные цифры — дата и время… На время мне было как-то плевать, а вот дата… Дата меня совсем не радовала.

Минус два года с хвостиком. Два, сука, года! Сраный Узор Сурка кинул меня на два года назад! Но он не мог меня закинуть так далеко — два года назад этого тела в этом мире не было, вернее было, но это было тело сопливого шестилетнего пацана…

Вот знал же, что с ним что-то не так — он ведь совсем не так должен работать. Как угодно, но только не так! Не стоило мне умирать. Хм… Не стоило — как будто меня кто-то спрашивал или у меня был выбор, умирать или нет.

Ни денег, ни документов… Я взглянул на покорёженный, расплавленный браслет на своём запястье, не переживший взрыва. Ни дома… И что мне теперь делать? Начинать жизнь заново? В каком городе, в какой стране? Или попытаться вернуться? Назад, в будущее… Где-то я это уже слышал. Но вернуться у меня точно не выйдет — таких Узоров даже я не знаю. Или не помню…

Вышел из туалета, выпил стакан воды, заботливо протянутый мне девушкой-официанткой, поблагодарил её и покинул это приветливое кафе, которое через два года будет принадлежать Мире (надеюсь, будет). Вышел на свежий воздух и побрёл по тихой улочке раздумывая над странным положением, в котором очутился. Без денег и документов… Да уж, в первый мой раз у меня была и крыша над головой, и в деньгах я особо не нуждался.

Хотя, хорошо, что я знал в этом городе парочку злачных мест, которые идеально подходят для людей в таком состоянии, как я. Притоны для нищих, или как там это называется правильно… А, точно! Приют для бездомных. Хотя, «притон», наверное, больше подходит, чем «приют». Никого там не ютят. Глянул по сторонам, прикинул расстояние, и двинулся к ближайшему. Надеюсь, в это время он уже работает…

Приют работал. Старое двухэтажное здание, зелёный дворик и несколько волонтёров, суетящихся снаружи. Кто-то занимался уборкой, кто-то разгружал машину, а кто-то просто стоял в сторонке, держа сигарету в зубах и задумчиво пуская клубы дыма в небо.

Здесь никто не спросит документы, никто не будет лезть к тебе с расспросами. Здесь можно получить простенькие лекарства, одежду, еду, а на праздники даже разжиться деньжатами. Не став долго мозолить людям глаза, я уверенно шагнул внутрь. Небольшая столовая, где сидело несколько таких же бедолаг, как и я, пухлый розовощёкий повар на раздаче еды и запах пшеничной каши с мясом. Вполне…

Выстоял небольшую очередь, получил наполненную до краёв тарелку, несколько кусков хлеба и бутылку воды, выбрал стол в самом дальнем углу, чтобы никто не мешал и не лез, и принялся за еду. Ни одного вопроса за всё время ни от одного человека, лишь повар обеспокоенно успел бросить, пока насыпал мне кашу в тарелку — «Ты как, парень? Норм?». Здесь не любят совать нос в чужие дела…

Пока ел и пережёвывал жесткое, слегка пересоленное и переперчённое мясо, раздумывал над глубиной жопы, в которой очутился. Ситуация непростая. В этом городе оставаться нельзя. Не сейчас. Что мне здесь делать? Да, нужно докопаться до причин того, как и кто меня убил/убьёт два года спустя… Но, сейчас для этого рано. А светить своей рожей в этом городе мне точно не стоит. Если я примелькаюсь и меня начнут узнавать, начнут узнавать того Макса, который будет жить здесь через два года. А это не есть хорошо. Наверное. Не специалист я в этих временных петлях, но лучше избегать парадоксов и конфликтов от греха подальше. Простые умозаключения.

Интересно, а это хоть мой мир? Моя вселенная? То, что я перенесся на два года назад, ещё ничего не значило. Я ничего не знаю о существовании параллельных миров, я никогда не попадал в такую ситуацию, чтобы как-то доказать или опровергнуть их существование. Но это не значит, что их не может быть.

По спине снова пробежал предательский холодок отчаяния и страха. Жопа! Сука! Если меня занесло не в мой мир, если это возможно… Я больше никогда не увижу ни Ольку, ни Миру… Сука! Проклятье! Моя аура полыхнула чёрным, ощущая мои чувства, злость и растерянность, и мне пришлось снова взять себя в руки. Нужно учиться контролировать её получше… Запихнув все свои страхи поглубже, я снова принялся за еду, сосредоточившись пока только на пережёвывании пищи…

Минут через пятнадцать к моему столику подошел мужик неопределённого возраста, молча кивнул, положил на лавку рядом со мной стопку поношенной, но выстиранной чистой одежды, и тихо пробормотал себе под нос:

— Держи, брат. Вроде, твой размер.

Джинсы, футболка, кофта с замком, кепка и кроссы. Неплохой набор.

— Спасибо, брат! — кивнул я ему, получил скромную улыбку в ответ и через несколько секунд снова остался в одиночестве.

Доел. Посидел еще немного, перебирая в уме доступные мне варианты, определился, и двинул в туалет а-ля примерочную. Одежда и правда была по размеру, даже кроссовки. Выкинул старые лохмотья в мусорный бак, и вышел из кабинки новым человеком.

— Есть какая-нибудь непыльная работёнка? — поинтересовался я у повара, найдя того в подсобке с ложкой и миской в руках. — Ну или пыльная, мне вообще без разницы.

— Работы много, — пожал тот плечами, закидывая в рот очередную порцию разваренной каши. — Тебе зачем?

— Деньги нужны.

— За деньгами — это на биржу труда, парень. У нас тут всё на добровольных и безвозмездных началах. Волонтёрим…

— Биржа не вариант. — отрицательно покачал я головой в ответ.

— Зачем те деньги? Если не секрет. — прищурившись и слегка склонив голову на бок, посмотрел он на меня. — Ширнуться?

— Я не нарик и не алкаш! — демонстративно обиделся я на его слова.

— Это да, на этих парней ты не похож. Тогда зачем?

— Хочу домой. Мне нужен билет на автобус.

— Хм… — он закинул очередную ложку каши в рот, и пока пережевывал, задумчиво хмурился. — Есть один вариант. Можно выписать тебе бесплатный социальный билет, ты только укажешь направление и всё.

— И сколько я за это должен отработать?

— Три дня. Посуда, уборка и разгрузка машин на тебе. Идёт?

— Идёт. — согласился я со своим новым работодателем. — А жильё?

— Предоставим. — снова хмыкнул повар. — Наш лучший номер в твоём распоряжении, трёхразовое питание за счёт фирмы, и облагораживающий труд. Что может быть лучше⁈

— И то верно…

Я мысленно махнул рукой и согласился на его предложение. Три дня работы в обмен на билет — нормальная сделка. Можно было идти пешком, доехать автостопом или угнать велосипед с городской велопарковки, но эти варианты мне не нравились — у каждого был свой серьёзный недостаток, а ни светиться лишний раз, ни нарушать закон, ни привлекаться за бродяжничество мне точно сейчас не с руки. Сраный цифровой мир! Тут все словно под колпаком — незарегистрированным личностям здесь делать нечего. А вариант поработать несколько дней на благо нищих и получить за это билет, не засвечивая при этом свою физиономию на каждом перекрёстке перед каждой камерой, виделся идеальным. Да и одно незаконченное дело не позволяло мне двинуться в путь незамедлительно…

Три дня в приюте пролетели как один — серые, однообразные, скучные три дня. На четвёртый день я получил свой билет, немного налички лично от повара, хотя мы не договаривались с ним об этом, и двинулся в путь. А через семь часов уже стоял на автобусной станции в своём городе — в самой первой точке моего появления в этом мире. Мне нужно убедиться, что Олька с Мирой здесь, в этом мире, в этой вселенной, в этом времени… Хрен знает, как ещё назвать всё это…

Я влился в поток суетливых, спешащих по своим делам людей, и понёсся вместе с ним в центр города. Камеры на каждом столбе заставляли чувствовать себя неуютно и слегка нервировали, я на автомате натянул старую поношенную бейсболку на лоб, прикрыв козырьком верхнюю часть лица, и опустил подбородок пониже к груди. Хотя, теперь мне нечего было бояться… почти нечего — глаза всё же лучше прятать…

Через час, прокатившись городским метро и проехавшись по городу городским автобусом, я уже сидел в маленьком уютном кафе, в нашем с Мирой дворе, и смотрел на окна некогда нашей квартиры. Хотя, в этом времени она всё ещё должна быть нашей. Забавно. Примерно через полгода в этом мире должен буду появиться я, если моё присутствие здесь сейчас не создаст какого-то парадокса… Снова эти парадоксы!

Ну не разбираюсь я в них, да и вообще сомневаюсь, что хоть кто-то разбирается. Как там назывался это парадокс… Парадокс убитого дедушки, кажется. Что если я перемещусь в прошлое и случайно убью своего деда? Тогда я никогда не буду рождён. Но если я не буду рождён, значит, я не смогу убить деда, и дед будет жить. А если дед будет жить, значит, меня всё же родят на этот свет. Да уж…

Возможно, всё не так уж и страшно на самом деле, иначе, этот мир давным-давно свихнулся бы от этих парадоксов. Возможно, всё пойдёт своим чередом, и никаких парадоксов не существует в обычной ситуации, я ведь уже не раз перемещался во времени в новое тело. Да и не я один. Но… Но всё это справедливо для обычной ситуации…

Сейчас моя ситуация несколько необычна — через полгода в этом мире будет два Макса. Если я перемещусь в тело мальчишки, конечно. И почему-то я уверен, что перемещусь. Нет, не этот я, а тот, который ничего не помнил, когда попал в этот мир. Два одинаковых разума в одном временном промежутке — это явно не обычная ситуация.

Что будет, если я что-то нарушу в истории? Что если я что-то натворю, и моя рожа засветится на камерах? Зная своё везение — это вполне может быть. Как потом тому «мне» расхлёбывать это через пару лет? Что если кто-то сопоставит записи сейчас и тогда, и поймёт, что я и он — это один и тот же человек. И тогда в легенду выросшего за год шестилетнего пацана никто не поверит. Решат, что я убил парнишку и занял его место. Доказательств моего быстрого взросления нет, только слова Миры и невнятные свидетельства врача. Но из него свидетель ещё хуже.

Меня или упекут в тюрьму, до выяснения, или просто выдадут волчий билет, и ни в какую академию с Олей я не поступлю. Не наступлю на те же грабли, не пересекусь с Белошеевым и не взорвусь в машине. И что тогда будет через два года? В этом мире будет два Макса, или я исчезну как какая-то ошибка, аномалия, аберрация? Херово! А может, я не появлюсь тогда здесь в теле шестилетнего Макса? Всё может быть.

Но оба эти варианта меня не устраивают. Обо всём этом я уже думал, и не раз. И принял, как мне кажется, единственно верное решение. Нет, не затаиться на долгие два года — это точно не по мне. За это время мне нужно разобраться, кто решил разобраться со мной там, в будущем таким примитивным бандитским методом, и параллельно выстроить свою жизнь так, чтобы не мешать нормальному течению своего прошлого. Всё должно идти своим чередом и закончиться так, как я знаю. Наверное. Я не знаю!

Я погладил своё плечо, где притаился очередной Узор, нанесённый два дня назад в коморке приюта, и сделал глоток кофе из своей чашки. Долго я над ним раздумывал, очень долго, но всё же решился. Для меня это сейчас оптимальный вариант…

Звонок колокольчика над дверью и вошедшая в кафе ослепительно симпатичная блондинка прервала мои мрачные и не очень логичные размышления. Девушка на миг остановилась на пороге, осмотрела свободные столики, «споткнулась» на моём наглом и беззастенчивом взгляде, рассматривающем её с ног до головы, нахмурилась и пошла в сторону барной стойки. Сделала заказ и повернулась вполоборота, осматривая зал. Ещё раз внимательно посмотрела на меня, нахмурилась, взяла чашку кофе из рук баристы и направилась в мою сторону.

— Я могу присесть за ваш столик? Только у вас есть свободное место. — словно извиняясь, пожала блондинка плечиками.

— Да, конечно. — улыбнулся я Мире в ответ.

Мирославка… Такая же красивая, как и в день нашего знакомства. Вот так совпадение, думал придётся наблюдать за домом и вести слежку, но её словно магнитом притянуло в это кафе. Хотя, чего удивляться? Наверняка, вышла пораньше из дома, чтобы позавтракать перед работой в ближайшей забегаловке, а ближайшая как раз эта.

— Простите. Мы знакомы? — уголками губ улыбнулась Мира, пряча внимательный заинтересованный взгляд и задумчивые морщинки на своём лобике.

Такое ощущение, что мы знакомы сто лет, Мир.

— Нет. Наверное. — снова улыбнулся я ей и протянул руку. — Макс.

— Хм… Мирослава. — представилась она и ненадолго сжала мою ладонь в своей. — Вы так смотрели на меня, словно узнали.

— Вы очень красивы. Я просто немного растерялся. Извините. — стыдливо уткнулся я в свою чашку кофе.

— О! — Мира слегка покраснела и поспешила скрыть своё смущение, сделав небольшой глоток. — Спасибо!

— Не хотите поужинать со мной? — неожиданно для себя, предложил я.

Чёрт! Зачем я это ляпнул⁈ Только ведь размышлял над парадоксами и убитыми дедушками, и вот на тебе!

— Поужинать… — растерянно пробормотала блондинка, не ожидая такого напора от незнакомца. — Я не знаю. А вы здесь живёте? Я вас раньше не видела в нашем комплексе.

— Нет. Приезжал в гости к друзьям ненадолго. Сегодня вечером собирался ехать обратно.

— Я не могу… — Мира тяжело вздохнула, приняв решение.

— Почему?

— У меня… У меня ребёнок дома, мне не с кем его оставить вечером.

— Сын? — немного нахально уточнил я.

— Нет. Племянник. — рассмеялась моя блондинка. — Максим. Он сейчас в школе. — Мира задумалась. — Попрошу соседку посидеть с ним, если ты серьёзно насчёт ужина.

— Серьёзнее некуда.

— Тогда в восемь. — Мира уверенно кивнула. — Встречаемся здесь? Я хочу узнать, откуда ты меня знаешь. А ты определённо знаешь меня, Макс.

— Почему ты так решила?

— Девушки такое чувствуют.

— Хорошо. — теперь рассмеялся я. — Я зайду за тобой в восемь…

Ни на какой ужин мы с ней не попали… Она пригласила меня к себе, мы выпили и посидели на террасе с бокалами вина. Долго говорили ни о чём и обо всём сразу, а потом что-то произошло между нами… Она споткнулась, убирая мой пустой бокал, упала ко мне на шезлонг, а я обхватил такое родное и хорошо знакомое мне податливое женское тельце, и крепко прижал её к себе…

Ах да, у Миры ведь давненько, я бы сказал никогда, не было секса… А зная её темперамент и своё природное обаяние (последнее спорно, но ладно), нетрудно было догадаться, чем всё закончится…

Это было не сложно. Я прекрасно знал, что и как любит Мира, как сделать ей приятное и как довести до пика… Мира… Это же моя Мирка… Что я творю⁈ Идиот!

Мы прокувыркались с ней почти до утра, наверняка мешая соседям нормально спать, и только когда начало светать, я смог спокойно заснуть…

Когда открыл глаза, Миры в постели не было. Зато, вместо неё был кое-кто другой. И нет, не в постели. Рядом с кроватью, нависая надо мной, стоял задумчивый хмурый шестилетний парнишка и разглядывал меня, не моргая.

— Макс, познакомься — это Макс. — донёсся до нас весёлый голосок Миры с кухни.

— Привет, пацан. — буркнул я.

Он недовольно посопел, посмотрел на меня внимательно, запустил палец в левую ноздрю и принялся увлечённо копаться там. Да уж. Затем так же инфантильно развернулся, и пошёл на террасу. Как бы не свалился раньше времени за борт…

— Максик! Туда нельзя. — строгий голосок Миры остановил парнишку на полпути и заставил изменить курс.

Ну-с… Первая поставленная задача выполнена — я убедился, что в этом мире тоже существуют Макс и Мирославка. Даже слегка перевыполнил свой план-минимум, если учитывать, что произошло ночью. Наверное, пора и честь знать. Надеюсь, Мира не обидится…

Я подскочил с кровати, метнулся в душ, умылся и ненадолго завис перед зеркалом. Непривычно. Всё ещё непривычно. Из зеркала на меня смотрела абсолютно чужая физиономия незнакомого мне парня. Два дня назад я нанёс узор, меняющий внешность — Узор Хамелеона, и немного подправил своё обличье. Хотя, выходит что и не немного. Цвет волос теперь почти чёрный, разрез глаз другой, скулы, нос, несколько морщинок, ну и так, по мелочи. А вот рост и вес, да и фигура в целом, остались неизменны — закон сохранения массы тела никто не отменял. Но теперь ни одна камера меня не срисует, и никто не узнает меня через два года…

Мира ждала меня у двери, словно боясь, что я сбегу через окно ванной комнаты, которого здесь отродясь не было.

— Позавтракаешь с нами?

— Не сегодня, Мир. — вздохнул я. — Мне нужно отлучиться ненадолго.

— Увидимся вечером? — с надеждой в голосе произнесла моя блондинка, и настороженно добавила: — Или ты уезжаешь?

— Конечно, увидимся… Вечером. — я притянул её к себе и поцеловал в лоб. — Я побежал?

— Да, беги, раз нужно. — Мира улыбнулась и застенчиво чмокнула меня в губы. — До вечера, Макс.

— До вечера, Мир…

Я вдавил кнопку лифта и снова задумался. Стоит возвращаться к Мирославке или нет? Сложно всё это. Ладно, время у меня есть, ещё пару дней погоды не сделают, а я смогу привести мысли в порядок. Проблем, как ни странно, хватало и без этого — ни денег, ни документов у меня по-прежнему не было. Самый оптимальный вариант — это украсть чью-то личность. Осталось придумать — чью. Двери лифта бесшумно разъехались в стороны, и я шагнул внутрь.

— Доброе утро. — поздоровалась со мной спускавшаяся с верхнего этажа симпатичная девчонка с длинными синими волосами.

— Привет! — ответил я ей и не смог сдержать улыбку на своём лице.

Олька… Ещё такая малая и смешная! Сколько ей? Шестнадцать или семнадцать — где-то так.

— Что-то я тебя здесь раньше не видела… — подозрительно заметила будущая сотрудница Сыска. — К кому приходил?

Я и забыл, какая она дерзкая, противная и дотошная.

— Твоё какое дело? — хмыкнул я. — Ты из полиции, что ли? Или просто любишь совать нос в чужие дела?

— Хам! — фыркнула она, скривив носик, обошла меня и стала перед дверями, повернувшись ко мне спиной, выражая всю степень своего презрения ко мне и обиды.

Симпатичная, зараза! Коротенькие шортики и облегающий топик только подчёркивали все её женские достоинства, и я непроизвольно залюбовался фигуркой своей будущей жены. Моя рука сама по себе (ну да, конечно!) дрогнула и…

И почему меня вечно тянет на дурацкие эксперименты? С другой стороны — сама виновата, нечего тут разгуливать в таком виде. Да и урок ей будет на будущее…

Звонкий хлопок по упругой женской ягодице нарушил тишину, и тут же за ним последовал второй, более звонкий и хлёсткий — этот прилетел по моей наглой морде.

Ох и реакция у неё! А ещё разъярённый взгляд, желающий прожечь меня насквозь и гневно сдвинутые бровки. Фурия! Надеюсь, бить она меня не собирается.

— А ведь в один прекрасный день, ты сама будешь просить меня об этом. — задумчиво пробормотал я, потирая пылающую щёку и пытаясь разрядить обстановку.

Таких огромных удивлённых глаз у Оли я никогда не видел — словно персонаж японского мультика.

— А! — дошло до меня. — Наверное, понимаешь, что я не вру? Тяжело тебе жить с этим даром, малая. — покачал я головой. — И ротик прикрой, а то муха залетит.

— Откуда ты… вы знаете? — растерянно пробормотала она.

— Просто знаю. — пожал я плечами и протиснулся мимо Ольки в распахнувшиеся двери лифта. — Ладно, ещё увидимся, Малая. Не теряйся…

Я вышел из лифта не оглядываясь, и неспешным шагом двинулся в сторону ворот комплекса.

Вот и Олька на месте. Значит, никакой параллельной реальности — я в своём мире. Осталось определиться со своим местом в этом небольшом промежутке времени и узнать, кто попытается убить меня через два года. Всё просто. На первый взгляд просто…

Глава 3

Я бродил по знакомому мне городу до самого вечера — раздумывал, прикидывал, просчитывал и строил планы на ближайшее будущее. Прогулка по городу прочищала мозги почти так же хорошо, как и езда на байке по пустой ночной автотрассе. Эх! Где мой «Торнадо» теперь?..

Ситуация была неоднозначной и однозначной одновременно — мне нужно валить из города на ближайшие пару лет и постараться не сильно сломать свою временн у ю линию… Да, я это уже говорил, но… Но рисковать и играться с временн ы ми петлями мне не хотелось. Где-то там, через два долгих года, меня ждут мои девчонки, и я не хочу их потерять…

Был в моей пустой голове ещё один непростой вопрос, не дававший мне покоя… Кто мог хотеть моей смерти? Как ни крути, но мне нужно найти ответ за то время, пока я здесь. Придется применять свои новоприобретённые навыки, навыки следователя, если можно так назвать то, чему я успел научиться в академии и на практике у Сычёва и Ломова. Не абы какие навыки, но всё же. Вот только как расследовать преступление, которое ещё не было совершено? И нужно ли его предотвращать или дать ему свершиться, а уже потом наказать виновников? Не будет ли конфликта? Снова этот сраный временной конфликт!

Ладно, сначала нужно просто найти виновных, а уже потом думать, наказывать их или нет, предотвращать ли мою гибель, нарушая ход истории. Всё потом…

Мой желудок очередной раз тихонько заурчал, подавая признаки своему бестолковому хозяину, я остановился напротив дверей какого-то ресторанчика в стиле немецких бюргеров, кивнул сам себе и решительно потянул за полированную ручку входной двери. Пора перекусить, время уже близилось к ужину, а во рту с самого утра не побывало даже маковой росинки…

Я занял свободный столик в дальнем углу, мельком изучил меню на столе, прикидывая на что у меня хватит денег, и сделал заказ. Через двадцать минут передо мной стояла миска горохового супа, рис с овощами, заварник со свежим чаем и две булочки с шоколадом на белом блюдце. На заднем фоне играла тихая музыка, зал был наполовину полон, царила приятная дружеская атмосфера и пахло выпечкой… Да уж… Такое чувство, словно я жду Миру и Ольку с работы и учёбы… Через секунду распахнется входная дверь и девчонки завалятся за мой столик, улыбаясь, смеясь, строя мне глазки и демонстрируя острые язычки…

Уже через пятнадцать минут официантка услужливо забрала у меня пустые тарелки, я подвинул к себе чашку горячего чая и блюдце с булочками, откинулся на спинку диванчика и принялся рассматривать посетителей…

Возле окна приютилась парочка среднего возраста, мужчина и женщина. Мужчина нервно поправлял галстук, краснел и что-то тихо пытался доказать своей спутнице, оглядываясь по сторонам. Заметив мой взгляд, смутился, нахмурился и ненадолго притих.

В центре зала сидели две парочки старичков. У одних на столе стояли пиалы с мороженным, у других просто по чашечке кофе. Бодренькие дедульки-пенсионеры шутили, не замечая никого вокруг, улыбались и строили глазки своим дамам преклонного возраста. Бабульки застенчиво светились счастьем, получая непривычную порцию внимания от кавалеров, и скромно строили глазки в ответ.

Возле противоположной от меня стены расположилась группа из пяти парней. Ребята громко общались, поздравляли друг друга и совсем не скрывали своего счастья. То ли отмечали чей-то день рождения, то ли давно не виделись. Один из парней, наверняка почувствовав толику интереса с моей стороны, обернулся, скользнул по мне равнодушным взглядом раскосых восточных глаз и тут же потерял ко мне всякий интерес, поднял бокал с шампанским над столом и произнес очередной тост.

— За нас, нашу удачу и наше сумасшедшее везение, парни! За годы упорного труда, за кровь и пот, которые мы проливали, чтобы достичь этого! — торжественно выкрикнул он, звонко чокнулся со своими товарищами и опрокинул в себя содержимое бокала.

Всё-таки, что-то празднуют… Хм… А ведь я тебя знаю. Мой тёзка, Макс Юсупов, пожелавший мне удачи прямо перед тем, как моя машина взлетела на воздух вместе с моей тушкой, и я очутился в этом времени. Правда, тогда он выглядел немного иначе — немного взрослее, сдержаннее, серьёзнее. Хотя два года пройдет, он ещё изменится и немного возмужает. Наверное… Но тогда он показался мне каким-то… спокойным, умиротворённым, уверенным в себе, что ли, а сейчас выглядел дерзким, наглым и чересчур хамоватым, лапая официанток липким взглядом, делая им пошлые предложения и сыпя примитивными, недвусмысленными намёками.

Девушки скромно отшучивались, но грустные уставшие улыбки на их лицах демонстрировали реальное отношение к такому навязчивому вниманию от пятёрки молодых парней, особенно от моего старого нового знакомого…

Такой молоденький, неопытный, но уже нахальный и самоуверенный хозяин жизни. Зародыш хозяина…Кто ты такой, Макс Юсупов? И почему наши пути снова пересеклись в этом городе, в этом времени? Я сделал большой глоток горячего чая из чашки, отвернулся к окну, и принялся вслушиваться в разговор ребят за дальним столиком…

Хм… Всё даже интереснее, чем я думал. Это были не местные мажорчики, не детки богатых и знатных родителей. Хотя, это было видно и так, по их манерам, одежде, по скромному и не очень богатому столу. Это была новая элита общества, будущий костяк Империи — гвардия. Это были молодые аристократы, только получившие свой титул, ставшие с сегодняшнего дня у истоков своего рода и получившие распределение на службу. Парням достался золотой билетик в новую жизнь. Вот почему они так наглели — почувствовали силу и власть, ещё даже не получив их и не успев распробовать на вкус.

Компания во главе с Максом Юсуповым праздновала поступление на службу в Имперскую Службу Безопасности. Этой привилегии удостаивались немногие. Ещё в полицейской академии я не раз слышал от своих сокурсников мечтательные и восхищённые разговоры о работе в СБ самого Императора. Да уж, Максу Юсупову и его друзьям действительно повезло, хотя, везение здесь играло второстепенную роль. Тяжёлый и упорный труд, изнурительные тренировки, идеальные физические данные и тело, рефлексы, доведённые до совершенства, голова на плечах — вот что главное. Как у моей Ольки, например. У неё было всё это… Плюс, необычный и полезный бонус в виде Дара. Её ведь тоже вербовали в СБ, но она отказалась. Хм…Не в этом ли дело? Слишком много узелков повязано между собой…

Я задумчиво посмотрел в сторону парней — слишком много совпадений… И кажется, теперь я знаю, откуда мне нужно начать свои поиски…

Шумная компания за столом продолжала веселиться. Будущие безопасники откровенно обсуждали своё новое положение в обществе и роль в этом мире. Я отчётливо услышал «сброд», «не ровня» и «отребье», презрительно брошенные пьяненькими голосами то ли в мою сторону, то ли в сторону кого-то из посетителей ресторана.

С каждым стаканом выпитого, развязности и наглости становилось всё больше, а скромности и сдержанности всё меньше. Через полчаса они уже не скрываясь лапали официанток, затягивали их к себе на колени и щупали за грудки, совсем не обращая внимание на возмущённые крики девушек и угрозы вызвать полицию. Несколько раз парни «ненароком» ныряли девчонкам под юбки, когда те приносили очередную бутылку шампанского к их столику, и откровенно, заливисто ржали, словно в зале кроме них никого больше не было.

Чувство вседозволенности и безнаказанности плохо сочетается с молодостью и алкоголем, Макс Юсупов. Хотя, может ты и твои дружки и до этого были говном по жизни, и алкоголь и новая должность здесь вовсе не при чём. Сие мне неведомо, как говорил один мой знакомый. Хм, какой это знакомый, интересно? Кого я вспомнил из своей прошлой жизни? Хотя, это сейчас точно не важно.

Дедок за одним из столиков не выдержал, сделал замечание, пытаясь их утихомирить, но получил в ответ адрес, куда ему стоит пойти со своими замечаниями, покраснел и обиженно примолк. Посопел, достал телефон и принялся куда-то звонить, не обращая внимания на свою спутницу преклонных лет, пытавшуюся вразумить его и отговорить от звонка. А через пятнадцать минут приехала наша доблестная полиция — старший и младший лейтенант.

Двое служителей закона растерянно взглянули на новенькие удостоверения будущих СБ-шников, ткнутые им практически в лицо, козырнули в ответ, став чуть ли не по струночке, обиженно посмотрели в сторону деда и свалили в закат. Старлей перед уходом что-то шепнул одному из парней на ухо, тот задумчиво пожал плечами и равнодушно кивнул. На этом всё — ни штрафов, ни взысканий, ни жалоб начальству. Да уж…

Как ни странно, но после этого, парни стали вести себя тише, посидели ещё минут двадцать и начали собираться. Мне даже не пришлось вмешиваться их проклинать их. Повезло бедолагам, они даже сами не поняли, насколько.

— Завтра в восемь выезжаем. — донёсся до моего столика голос самого старшего из пятёрки парней.

— Да, не забудь, Макс! Встречаемся на вокзале. Или ты с нами? Может завалимся в тот бар и ещё погудим? А завтра утром все вместе на вокзал. Вещи то уже собраны.

— Не. — мой старый знакомый помотал головой и посмотрел куда-то в сторону. — У меня другие планы. Прогуляюсь по городу, подышу воздухом и домой…

— Ну как знаешь, потом будешь жалеть. — разочарованно хмыкнул один из парней. — Ты как, доберёшься сам или тебя проводить? Чтобы тебя никто не обидел, как в прошлый раз, когда ты с расцарапанной мордой вернулся с очередной прогулки.

— Да пошли вы! — фыркнул мой тёзка на дружный гогот своих товарищей. — Доберусь сам.

— Ну и отлично. Тогда завтра в восемь! — напомнил высокий плечистый блондин и окинул свою компанию суровым взглядом на правах старшего, наверное. — Ждать никого не будем!

Парни поднялись со своих мест на слегка пошатывающихся ногах, похлопали друг друга по плечам, прощаясь, пообнимались и разошлись. За опустевшим столом остался лишь мой старый знакомый…

Юсупов посидел ещё минут пять, дождался счёт, расплатился, извинился перед девушкой за парней и за себя, тяжело встал из-за стола, прихватив полупустую бутылку шампанского за горлышко, и вышел на улицу.

— Извините… — скромно пробормотала девушка-официантка над моим ухом, выдавив дежурную улыбку на своем милом личике.

— Да? — не сразу понял я, к чему мне её извинения.

— Мы уже закрываемся.

Вот чёрт! Точно! На улице уже давно стемнело, а я даже не заметил этого.

— Да, конечно. Уже ухожу. — кивнул я облегчённо вздохнувшей на мои слова девушке, поднялся из-за столика, расплатился и пошёл в сторону выхода.

Вышел на свежий воздух и ненадолго остановился на пороге ресторанчика, всё ещё ковыряясь в мыслях и раскладывая там всё по полочкам. Через несколько минут за моей спиной в окнах заведения погас свет, а у меня над головой, пару раз мигнув, потускнела вывеска. Я прислонился плечом к стене и задумчиво почесал переносицу…

Восемь утра, значит… В восемь эта пятёрка лихих парней встречается на вокзале. На центральном, скорее всего. Ребята получили распределение в столицу и теперь поедут к месту службы. Этот Юсупов, молодой обрусевший японец, меня заинтересовал. Наши пути с ним пересеклись не случайно — не верю я в такие совпадения. Может он быть причастен к моей гибели? Хм…

Женский визг из темного переулка справа от ресторана прервал мои размышления, заставил тяжело вздохнуть и сокрушённо покачать головой. Как же это всё знакомо — бандиты, грабители и насильники в тёмном переулке. Такое встречается в каждой второй низкопробной книженции, и каждый раз герой спасает симпатичную красотку, а потом жахает её сам, в знак благодарности. Нет, не в том же переулке, а чуть позже, в более подходящей и романтичной обстановке. Эх…

Визг раздался повторно, уже более тихий и приглушённый, словно ему что-то или кто-то мешал вырваться наружу, словно кто-то прикрывал кричащей особе рот рукой, например. Мне бы держаться подальше от неприятностей и всяких заварушек этого времени — всё должно идти своим чередом…

Я снова покачал головой, спрыгнул со ступенек и двинул на женский крик, словно долбанный рыцарь в сверкающих доспехах. Ладно, гляну хотя бы ради интереса, сравню реальность с бульварным чтивом. А там, глядишь, и спасу несчастную от потери чести и достоинства. Будет мне плюсик в карму.

Вот хрень! А если это насилие или ограбление должно случиться? Если сейчас, например, насильник сможет зачать будущего ученого, изобретателя, академика, президента или канцлера. Или просто видного в будущем общественного деятеля. Моё вмешательство может в корне изменить историю этого мира. Да уж… Раньше я об этом всём как-то не задумывался, мне было наплевать, по большому счёту. Мир не рухнет, солнце не погаснет, просто что-то будет идти иначе. Но то, что я должен появиться в этом мире через пару лет, меня немного нервировало. Слишком всё близко, все события сейчас тесно взаимосвязаны между собой.

Да даже не нужно заглядывать так далеко — это событие банально может быть связанно со мной. Если сейчас, например, я выручу девушку, которая знает Миру, Ольку или маленького Макса, всё может пойти по другому пути. Макс не выпадет с балкона, я не появлюсь здесь, Мира переспит со своим начальником, он её продинамит и бросит, а я больше не увижу своих девчонок… Олька погибнет на одном из своих заданий, или снова встрянет в неприятности в академии, от которых не сможет оправиться… Хотя… Может я чересчур всё усложняю? Перегибаю палочку… Перенос на пару лет назад во времени всё же выбил меня немного из колеи.

Я свернул за угол в сопровождении этих идиотских невесёлых мыслей, сделал несколько неторопливых шагов, пытаясь привыкнуть к темноте, и замер, уткнувшись в характерное белое пятно возле кирпичной стены ресторанчика, смутно напоминающее две половинки мужской, почему-то, абсолютно лысой, вернее безволосой задницы. Хм… Кажется, я самую чуточку не успел на спасение чести и, уж точно, достоинства. Их присвоил голозадый, сутулый незнакомец, вовсю кряхтящий над лежащий на холодном асфальте незнакомке с раздвинутыми в сторону ногами. Не успел…

Мои кулаки сжались сами собой от злости, а взгляд скользнул по зарёванному девичьему личику, с зажатым широкой мужской ладонью ртом. О! Так это же та самая официантка, обслуживающая меня и большую часть столиков сегодня вечером в ресторанчике. А парень не промах, минут пять от силы прошло, а он уже тут как тут! Наверное, поджидал тут её специально.

Не люблю я таких, насилующих девушек в подворотнях, да и в любых других местах, если подумать. Поговорить бы с ним, вразумить… Но если родители не научили, то мне точно нечего лезть в его перевоспитание.

Я сделал несколько шагов к увлечённому своим развратным делом голожопому влюблённому, незамечающему ничего вокруг, приблизился к нему вплотную, успел увидеть ещё больший испуг в глазах девушки, наверняка принявшей меня за ещё одного любителя бесплатной любви в тёмных переулках и второго в очереди на её поруганную честь, промелькнувшее в её глазах отчаяние и мольбу, схватил парнишку удушающим и резко дёрнул его на себя, сдёрнув с партнёрши.

А парень оказался не промах — несмотря на исходящий от него перегар, среагировал мгновенно, вцепился в мою руку, пытаясь расцепить захват и всунуть подбородок между ней и своей шеей, дёрнулся, стараясь найти точку опоры, и как-то сжался, словно готовый к схватке профессиональный боец.

Вот только его спущенные до щиколоток штаны и моё нежелание давать шанс такому выродку, свели на нет все его усилия. Всё что ему оставалось — отчаянно бить подошвами ботинок по асфальту и тихо хрипеть, а я только усилил хватку его горле, оттаскивая его в сторону…

Кажется, я немного перестарался, или он слишком сильно пытался вырваться. В районе шеи незнакомца что-то неестественно и противненько хрустнуло, и тело парнишки подозрительно обмякло в моих руках. Ну, туда ему и дорога! Говорил же — не люблю насильников…

Я брезгливо свалил неподвижное теперь тело в сторону, словно мешок говна, и отряхнул руки. Мерзко как-то… Словно испачкался в дерьме. Оглянулся по сторонам, немного ругая себя за излишнее усердие, и перевёл взгляд на несостоявшуюся жертву. Или состоявшуюся — хрен знает. Лучше не вникать в такие подробности, мне такая информация ни к чему.

Девчонка вылупилась на меня круглыми от испуга глазами, пытаясь прикрыть разорванным платьицем белеющую в темноте грудь и расцарапанные красными полосами белые ляжки, и робко потянулась к пуговичкам, явно не уверенная до конца, закончилось ли для неё ночное приключение или впереди второй раунд с новым партнёром.

— Проваливай отсюда! Быстро! — развеял я её сомнения.

Дважды повторять не пришлось. Официантка подскочила, оправила платье и метнулась кабанчиком из тёмного переулка в сторону освещённой спасительной улицы, а я перевернул трупик насильника носком ботинка на спину и тихо выругался, уставившись в мёртвое восточное лицо и раскосые миндалевидные глаза.

Сука! Вот как так⁈ Сука! Почему именно он⁈ Мой знакомый Макс Юсупов собственной персоной. Но… Сука! А как же конфликт дедушки? Как же… Вот это я попал! Мог ведь просто оглушить его, стукнуть по темечку чем-то тяжёленьким. Вот и пустая бутылка из-под шампанского сиротливо стоит рядом, словно выпрашивая — «Ну давай, обхвати меня за удобное горлышко и ткни в затылок извращенца и насильника. Это так просто…». Поздновато! Что такое не везёт и как с этим бороться… Забавная поговорка и как раз про меня.

Ну вот как⁈ Как я умудрился убить человека, с которым соприкасался в будущем? Да, соприкасался мельком, но что-то мне подсказывает, это была не случайность. И теперь он мертв. Молодец, Макс! Так держать! Обосрись по максимуму, зачем мелочиться? Ещё и с Мирой пообщался. Но с Мирой я знал как решить всё, на этот случай у меня был план. А вот что теперь делать с этим любителем официанток в темной подворотне, с теперь уже дохлым любителем — на этот счёт у меня идей пока не было. Хотя… Ладно…

Я тяжело вздохнул, в десятый раз за вечер, наверное, склонился над бездыханным телом своего тёзки, и принялся обыскивать бедолагу…

Какие-то бумаги, предписание явиться до завтрашнего вечера в комендатуру СБ по такому-то адресу… Ну это понятно. Пропуск, пластиковое удостоверение, немного денег… Я думал наличкой только я пользуюсь в этом мире — а нет… Распечатанный билет на автобус на 8:15. Макс у нас старовер — любит бумажки или не верит технике? Мне от этого ни тепло, ни холодно… Ну, тебе это всё теперь ни к чему, тёзка. Я сгрёб всё награбленное в свои карманы и выпрямился, воровато оглянувшись по сторонам.

Вот хрень! Я теперь преступник, получается? В полицию то я заявить не могу. Сука! Да уж, во это я влип… Вздохнул, поднял с остывшего асфальта своего дохлого тёзку, прижал покрепче к себе и двинул вместе с ним в сторону дороги, подальше от места преступления. Тут и моё ДНК, и отпечатки, и следы. Нужно избавиться от тела, иначе, завтра утром все местные патрули будут искать меня. Мне оно нужно? Не очень. А нет тела — нет дела. Так, кажется, говаривал Ломов.

Вот только куда его девать? На секунду задумался, остановился, перехватил труп поудобнее и потащил его прежним курсом. Ничего необычного — парочка подгулявших парней возвращается после посиделок из бара. Битый небитого везёт — один более трезвый, сопровождает своего невменяемого, пьяненького товарища до дома. Бывает? Бывает! Ну и хорошо, что бывает…

Такси подвернулось минут через пять. Я погрузил своего «друга» на заднее сидение, залез следом, положив его голову себе на плечо, и сразу успокоил водилу:

— Всё нормально, командир! Ручаюсь за него. — поручился я за трупик Юсупова, опередив уже открывшего рот водителя.

— Не обрыгайте мне салон, только с мойки. — нахмурился таксист, и добавил: — Пожалуйста.

— Мой товарищ просто устал. Всё будет пучком, отец.

— Ну тогда ладно… — смирился водитель, недовольно вздохнул и тронул авто.

Я назвал адрес подальше от центра, и мы неспеша выехали на перекрёсток…

Дальше всё как методичке маньяка — лес, овражек, глубокая яма, копать которую пришлось камнями, палками и, конечно же, голышом, и через пару часов от Макса Юсупова остался лишь неприметный кусочек свежеразрыхлённой земли, присыпанной пожухлыми прошлогодними листьями.

Камеры… А ведь эти сраные камеры на каждом углу города. Если Юсупова будут искать, все наши передвижения отследят — это несложно. Мне снова придётся менять внешность. Ладно, это не самая большая проблема… Пока оставлю всё так, усложню задачу поиска как могу. В идеале, тело нужно было скормить хищникам, но где я найду тех хищников в крупном мегаполисе. Хорошо хоть лесопосадку нашёл.

Часа три на это я убил точно. Убил… Смешно. Хотя, не очень. Это нервное — до хладнокровного убийцы мне ещё далеко. Постоял над импровизированной могилкой несколько минут, повздыхал и махнул в сторону дохлого тёзки рукой.

Прости, парень, но ты сам виноват. Нужно держать свой член в штанах, а не тыкать его без спроса в живых людей. Это чревато, как видишь… Хотя, в неживых тыкать тоже нежелательно, это статья 244, как никак. Юморок у меня на нервной почве так себе, согласен. Но тут уж ничего не поделаешь — прятать тело в лесу для меня в новинку.

Через десять минут я выбрался из оврага с чистой совестью, нашёл ручей, отмыл засохшую грязь с рук, натянул чистенькую одежду и двинулся в сторону города. Добрёл до автобусной остановки, дождался свой маршрут и, как самый обычный уставший путник, покатил домой. Домой… Как же! Дома в этом времени у меня ещё нет…

В квартирку Миры я заявился лишь под утро. Блондинка ждала меня — в её глазах отражалась и усталость, и бессонная ночь, в них была и радость, и страх, и надежда… Кажется, кто-то втюрился раньше времени и боялся, что я не вернусь. Поиграюсь и исчезну…

— Макс! Ты вернулся! — улыбнулась она, открывая дверь шире и пропуская меня внутрь дома. — Я ужин приготовила. — скромно улыбнулась блондиночка… — Хотя, уже завтрак, наверное…

— Завтрак — это хорошо. — хмыкнул я и проскользнул в ванную комнату.

Принял душ, тщательно вымыл землю из-под ногтей и вернулся к Мире посвежевшим и чистым. Нашёл свою блондинку на кухне и присоединился к ней за обеденным столом. Закинул бутерброд в желудок, запил его горячим кофе и подвинул стульчик с взгромоздившейся на него Мирославкой ближе к себе, усадив свою будущую жену напротив, лицом к лицу.

— Ладно, Мир. — тяжело вздохнул я. — Нам пора серьёзно поговорить обо всём…

— Именно серьёзно? — хмыкнула Мира, наткнулась на мой взгляд и вздохнула в ответ. — Ну серьёзно, так серьёзно…

Глава 4

Я рассказал Мире всё. Почти всё — не стал только говорить про её племенника. Да, это подло, наверное, пацана можно было спасти… Но парадоксы дело такое — непредсказуемое.

Конечно, она мне не поверила. Сказала, что я дурак… Сказала, что это не смешно, а для того чтобы потрахаться без обязательств и потом свалить, не обязательно придумывать фантастические истории. Обиделась…

Пришлось немного импровизировать и менять свой облик прямо перед ней. Это больно, кстати! Когда клетки твоего тела перестраиваются наживую, лицо оплывает, превращаясь в потёкшую восковую маску, а потом снова обретает черты нового, незнакомо человека.

Мирославка сидела напротив меня с открытым ротиком и, кажется, даже не моргала и боялась дышать.

— Теперь веришь? — поинтересовался я, поглаживая рукой горевшее огнём лицо.

— Да… А можешь ещё раз рассказать с самого начала, что и как? А то я не очень внимательно слушала.

— Витала в облаках?

— Ну… — покраснела и бросила взгляд в сторону кровати. — Чуть-чуть. По большей части злилась на тебя… и себя.

— Ладно… — смирился я. — Если кратко, то…

Пришлось повторять рассказ ещё раз. Всё с самого начала… Почти всё…

— Но теперь этого всего может не случиться. — закончил я свою историю, взглянув на время, которое уже поджимало. — Теперь, когда ты всё знаешь, мы можем никогда не встретиться в этой версии и всё что я сказал может быть бредом.

— Олька наша… вернее твоя жена, как и я? — уточнила Мира. — Там, в будущем.

— Угу.

— Интересно. И как мы с ней, ладим? — задумчиво улыбнулась мне блондинка.

— Ладите. И очень неплохо. Иногда, даже слишком хорошо.

— И ты — Макс. Тот самый, которого я никогда не видела, но скоро увижу. — она протянула руку и погладила моё новое, вернее старое лицо, которое я вернул себе минуту назад. — Ты симпатичный.

— Угу. — хмыкнул я. — Ты мне веришь?

— Не знаю… — Мира пожала плечами. — Наверное, всё же верю. Хотя, твой фокус с изменением внешности может быть просто способностью одного из мутантов. В новостях столько всего рассказывают о них… — блондинка нахмурилась. — Но ты слишком многое знаешь обо мне. Может ты мутант-сталкер? Маньяк? — теперь она подозрительно щурилась, глядя на меня, хотя в её глазах бегали озорные искорки. — Придумываешь фантастические истории про парня из будущего, впечатляешь фокусом с изменением внешности, и пробираешься к невинным девушкам в постель. А?

— Может быть. — хмыкнул я. — Но справедливости ради, в твою постель я пробрался раньше, чем рассказал эту историю.

— Тоже верно…

— Решать тебе, Мир — верить или не верить.

— Решать мне. — согласилась Мирославка и вздохнула. — Макс…

— Да?

— Если это правда…

— Правда.

— Не перебивай! Если это правда, тебе придётся уйти. Я тут подумала…

— Эх, Мир. Ты слишком доверчивая… — снова перебил я её.

— Если я тебя сейчас стукну кулаком, это будет считаться за не очень доверчивая? — проворчала она.

— Ладно, молчу. Так что ты там говорила?

— Тебе нельзя здесь находиться, даже в другом теле или другом виде. Ты помнишь хоть одного мужчину рядом со мной?

— Нет. — помотал я головой. — Вернее, был один… Но то точно был не я.

— Ну вот! А если мы нарушим ход истории? Что может случиться?

— Мир, я знаю об этом не больше твоего. — не стал скрывать я. — Но может произойти всё что угодно, а может ничего. Но в то, что ничего, я слабо верю. Всё может пойти по бесконечному кругу… Самый правильный и безопасный вариант — мне нужно прожить эти пару лет тихо, не высовываясь, стараясь ничего не нарушать и вернуться в ту же точку, с которой я исчезну в будущем. Слишком всё рядом, слишком много пересечений и слишком близко я к самому себе. Я раньше не слышал о таком, чтобы кто-то перемещался и сам с собой конфликтовал.

— А как же… Ну ты ведь переносился уже! Из далёкого будущего в прошлое. И не раз. Ничего ведь не происходило?

— Я думал об этом. Но дело в том, что сюда я перенёсся неправильно.

— Это как?

— Обычно, мы прыгаем в другие, чужие тела, и по факту, масса, материя мира не меняется. Сейчас я перенёсся в своём теле. Сейчас в этом мире два Макса, а не один. Это всё неправильно. Один Макс взялся из ниоткуда, и один Макс должен исчезнуть, чтобы всё вернулось в правильное русло.

— Но это не точно? — с надеждой в голосе, переспросила меня Мира.

— Нет, конечно. Я не знаю, как работают эти путешествия во времени и возможны ли такие перемещения не только сознанием, но и телом. Я ничего этого не знаю, и, если честно, немного побаиваюсь. Я не знаю… Может это лишь мой бред и мои беспочвенные страхи…

— А может и нет. — Мирославка обречённо вздохнула. — Тебе нужно уйти… Придётся уйти.

— Я знаю… Я буду скучать по тебе, Мир.

— Я тоже. Сегодня?

Я ненадолго замолчал и через бесконечно долгую минуту ответил:

— Сегодня. Сейчас.

— Тогда до встречи Макс. Через два года?

— Нет. Ты встретишь меня гораздо раньше, — улыбнулся я своей грустной блондинке, — а я тебя чуть позже… Всё сложно, Мир.

— Если ты меня обманываешь… — она хмыкнула. — Так романтично меня ещё не бросали. Знаешь, чего я боюсь?

— Чего?

Мира поджала губы и отвернулась к окну.

— Что однажды я проснусь и решу, будто мне всё это приснилось… Ты, наш разговор, ночь с тобой…

— Я буду рядом, Мир. Буду присматривать за тобой. Скоро…

— Балабол! — хмыкнула она. — Всё мужчины так говорят.

— Мир, слушай меня очень внимательно. — я снова посмотрел на часы — время поджимало. — Если ты хочешь, чтобы всё так и было, чтобы мы встретились с тобой снова, тебе нужно сделать всё в точности, как я скажу.

— Я сделаю, Макс. Я обязательно сделаю.

— Я знаю. Ты у меня умная девочка…

* * *

Разговор с Мирой затянулся, но на вокзал я прибыл вовремя — ровно в восемь. Взглянул на большое электронное табло и сверился с билетом — всё правильно, моя платформа номер «5». До отправления автобуса пять минут, но никого из вчерашних друзей Юсупова я здесь не видел. Странно.

Повернулся к стеклянной витрине автомата с батончиками и снова посмотрел на своё отражение. С полузеркальной поверхности на меня смотрел молодой, черноволосый японец с карими глазами и тёмными густыми бровями. Макс Юсупов…

Это было сложно, принимать чужой облик — пришлось повозиться. То мне не нравился подбородок, то разрез глаз, то ширина скул. То ли я слишком придирался к самому себе, пытаясь подогнать всё под оригинал, то ли мне просто недоставало опыта. Недостаточно просто нарисовать на теле Узор Хамелеона и по своему желанию копировать чужие лица, нужно ещё обладать какими-то навыками творца. Я не могу силой воли вылепить из глины вазу династии Мин. Как минимум, для этого нужны пальцы и мастерство.

Для того, чтобы вылепить из своего лица чужое — нужно знать, как это делать. Я не знал, но лепил методом тыка, методом проб и ошибок. Вроде, вышло неплохо. Наверное, это первый узор, который вышел у меня настолько откровенно слабым. Менять внешность с его помощью была та ещё задачка.

Но теперь я — это он. Теперь я Макс Юсупов. По крайней мере, на ближайшие пару лет у меня будет крыша над головой и, если повезёт, я приближусь к разгадке того, кто замешан в моей смерти в будущем. Почему-то мне кажется, ребята из СБ Императора должны хорошо знать это. Если не они, то кто?..

— Извините…

— Да?

— Вы не садитесь? — прервал мои размышления мужичок в форме. — Я вижу у вас билет на наш автобус.

— Я жду друзей.

— Друзей?

— Да. Мы должны ехать вместе. — пояснил я ему и огляделся, ища взглядом товарищей Юсупова, с которыми он вчера вечером отмечал новое назначение.

— Хм… Сейчас проверю…

Мужчина в синей форме и забавной синей фуражке со значком автобуса в центре, достал планшет и принялся тыкать в полупрозрачный экран. То ли водитель, то ли кондуктор. Скорее, второе — водителя я видел, и тот не носил щёголевскую синю форму, а был одет в самый обычный черный костюм с галстуком.

— Хм… Угу… Хм… Симонов, Хомутов, Шухевич и Бурский? — удивлённо приподнял левую бровь мужичок, оторвав взгляд от планшета.

— Да. — подтвердил я кивком, хотя ни одна из этих фамилий не была мне знакома.

— Ну, тогда можете не ждать. — обрадовал меня незнакомец.

— В смысле? Почему?

— Их билеты аннулированы. Ничем не могу помочь.

— Аннулированы? — как попугай повторил я за кондуктором, или кем он там был.

— Да. В базе их билеты числятся отмененными.

— Но почему?

— А вот тут я могу вам помочь. — хитро улыбнулся кондуктор, выдерживая драматическую паузу.

Хотелось дать ему в ухо, но я сдержался.

— Полицейская отмена.

Я напрягся и огляделся по сторонам. Как вариант, полиция нашла труп Юсупова и сейчас парни дают показания в отделении. Разумная причина, чтобы не прийти на очень важный для них рейс.

— Полицейская отмена? Это что значит?

Ну вот, приплыли! Я так и знал. Хреново ты заметаешь следы, Макс.

— Так бывает, когда владелец билета задерживается патрулём полиции, судом, попал в больницу или даже просто застрял в пробке и не успевает на рейс. Отмены приходят автоматически — у нас самая обширная база данных, синхронизированная с общей коммунальной сетью города. Всё для удобства наших пассажиров! Ваши друзья получат возврат средств, уже получили, а наши клиенты смогут приобрести освободившиеся билеты со скидкой.

— Знать бы ещё, за что их задержали… — задумчиво пробормотал я, просто чтобы не молчать.

— И тут тоже я могу вам помочь. — снова довольно промурлыкал мой собеседник.

Да ё-маё! Хватит этих загадочных пауз! Моё терпение не безгранично.

— Их задержали за пьяный дебош. — мой собеседник опустил планшет, и принялся перечислять: — Вандализм, порча имущества, драка в общежитии, десяток сломанных рёбер и пара конечностей, потасовка с полицией. Обошлось без жертв — десяток полицейских на больничной койке можно не считать за жертв, всё-таки, это их работа. Но шумиху ваши друзья подняли знатную.

Это по-прежнему ничего не значило. Это могла быть легенда, чтобы… Хотя, кого я обманываю! Если бы труп Юсупова нашли, со мной бы сейчас разговаривали совсем в другом месте, совсем другие люди. Так, паранойя, давай уже успокаивайся! Похоже, парни всё же решили вчера где-то продлить свой праздник. Так же, как и мой тёзка. Только тот по-своему, а они по-своему. Всё просто. Я незаметно выдохнул и покачал головой. Так даже лучше — я поеду сам. В кои-то веки мне хоть немного повезло.

— Кажется, ваши друзья хорошо погуляли вчера. — хмыкнул мужичок. — Боюсь, как минимум месяц вы их не увидите точно.

— Это всё указано в причине отмены билетов? — удивился я странной осведомлённости обычного работника автобусной станции.

— Нет. Это сегодня в местных утренних новостях рассказывали. Я просто вспомнил фамилии, когда увидел их у себя в маршрутном листе. — хитро улыбнулся мой собеседник.

Да уж. Боюсь, после этого я их вообще могу больше не увидеть. С таким послужным списком служба в СБ им теперь не светит.

— Спасибо за информацию. — огорчённо вздохнул я, горюя в кавычках по своим друзьям. — Тогда я могу занимать своё место?

— Если не передумали ехать.

— Не передумал… — хмыкнул я, кивнул кондуктору, забрался по ступенькам на второй этаж, занял своё место у окна, откинул голову и прикрыл глаза. Нужно хоть пару часов поспать, наверстать упущенное…

Дорога заняла шесть часов. Я успел поспасть, перекусить, и снова поспать. А в 16 часов был по адресу, указанному в распределительном листе.

Казарма в огромной императорской резиденции, чем-то напоминающей Версальский дворец, располагалась на отшибе. Старинное жёлтое здание царских драгунов или гвардейцев буквой «П» — три этажа, белые колонны, большие окна, постовые на входе. Всё солидно. Словно я снова в полицейской академии.

Капитан Потапов, мой непосредственный начальник с каким-то мыльным взглядом серых глаз, провел маленькую экскурсию, показал мою комнату, познакомил с сослуживцами, выдал форму, и через пять минут приказал быть на первом этаже для инструктажа. Быстро у них тут всё. С места в карьер, как говорится.

Через пять минут я стоял в большом просторном холле нашей казармы в компании семерых парней и получал свой первый наряд в качестве сотрудника Императорской службы безопасности. Как всё просто! Хотя… Я ведь не знаю, через что прошёл настоящий Юсупов, чтобы получить место здесь, но догадываюсь, конечно. Серьёзные проверки, тесты, изучение под микроскопом, экзамены, нормативы. Вот только о его маленьком хобби, прогуливаться по ночным городским улицам, СБ почему-то не знало. Или он хорошо скрывал его, или ничего предосудительного в этом проверяющие не видели. Хм… Ставлю на первый вариант, хотя, второй тоже до конца не исключаю.

— Так, парни. — продолжал вещать капитан Потапов. — Вы направляетесь в госпиталь, смените на посту вторую бригаду. Через пять минут за вами прибудет транспорт. Выполняйте!

Наверное, это был самый короткий инструктаж в моей жизни. Но судя по тому, что мои новые товарищи по службе понимающе кивнули, развернулись и двинули к выходу, все всё поняли. Сменить вторую бригаду на посту — что непонятного? Я кивнул сам себе, пристроился в хвост нашей небольшой колонны, и двинулся за парнями.

По пути мы ненадолго завернули в арсенал, где получили от уставшего старшего лейтенанта за стойкой экипировку, оружие и рации. А через пять минут уже тряслись на жёстких лавочках военного городского вездехода. Десять минут езды, наш транспорт резко встал, от звеньевого прозвучала команда «На выход!» и мы высыпали наружу.

Я мельком огляделся по сторонам, поправил бронник и стал в строй перед сержантом. Мы на территории больницы или клиники, за высоким, трёхметровым забором с натянутой поверх колючей проволокой и камерами, натыканными на каждом углу. Несколько пятиэтажных корпусов, машины скорой помощи и сотрудники в белых халатах, с интересом разглядывающие нас как какую-то диковинку. Да уж. Одно ясно — мы уже не в «Версальском дворце».

Старший сержант распределил нас в двойки, сменив посты второй бригады, и оставил нас в лёгком замешательстве. По крайней мере, меня. Не так я себе представлял службу в Императорской СБ. Хотя, почему и нет? Кому-то ведь нужно стоять на дверях, выполнять роль живого щита и делать всю грязную, простую работу. Обычно, всем этим занимаются первогодки.

Я слегка привалился к стене спиной, нарушая устав, вздохнул, глянул на своего молчаливого напарника и принялся скучать. Двое наших остались на первом этаже, на главном входе, четверо охраняют наш этаж с двух сторон, а мы караулим дверь какой-то палаты на пятом этаже. Скучно!

Ещё и в напарники мне достался неразговорчивый суровый тип со скандинавскими чертами лица. Светловолосый, широкоплечий блондин под 190 см, с ярко-голубыми глазами, квадратной мужественной челюстью и заметно выделяющимися под одеждой мышцами. Форма ему точно к лицу, как и берет, и оружие, и даже обычные кирзовые ботинки. Проходившие мимо нас пару раз медсестрички явно строили ему глазки и таяли, правда, он на них внимания даже не обратил. Глянул по сторонам и замер как статуя — без движения и эмоций на лице.

Минут десять я скучал… Потом не выдержал и всё же решил начать налаживать контакт со своим сослуживцем. Нужно же как-то завоёвывать друзей и товарищей.

— Тебя как звать то?

— Кот. — односложно ответил мне потомок викингов и снова замолчал.

— Кот? — не понял я. — Это имя или фамилия?

— Позывной.

— Хм… А имя у тебя есть?

— Зачем?

Тоже верно. Зачем ему имя? Да уж, налаживать контакты — это явно не моё, но и сдаваться так легко я не собирался.

— Я Макс.

— Ты — Сам.

— В смысле? — снова не понял я. Или я стал тупее, или этот мир ставит меня в тупик.

— Сам. — пояснил мне мой напарник как маленькому мальчику, но яснее пока не стало. — У тебя на рации указано — позывной «Сам».

— А! — понятливо протянул я, заметив три буквы на своей рации. — А почему «Сам»?

— Не знаю. — Кот пожал плечами и хмыкнул. — Может сокращённо от «Самурай». Ты же из этих.

— Из этих? — уточнил я для ясности.

— Японец, да?

— Угу.

— Ну вот. Значит отсюда и позывной. А может и от «Самса». — задумчиво пробормотал мой напарник, слегка наморщив лоб. — Это блюдо такое узбекское. До тебя этот позывной принадлежал узбеку. Вас узкоглазых хер поймёшь — китаец, кореец, чукча. Легко спутать.

— Понятно. — протянул я и тяжело вздохнул.

Понятно, что Кот у нас не отличается особой толерантностью и дипломатией, если говорить мягко. Повезло мне с напарничком… Я снова ненадолго замолчал, но через пять минут тишины и однообразия, мне снова стало скучно.

— А кого мы охраняем? — попытался я немного оживить обстановку.

— Да хрен его знает. — пожал блондин плечами, продолжая пялиться в стену перед собой.

Интересно, что он там рассматривает последние двадцать минут?

— У вас всегда так? Никто ничего не знает, никто ничем не интересуется?

— У нас не принято задавать тупые вопросы, новенький. Ты получил приказ — выполняй. Это пока всё, что от тебя требуется — послушание и верность.

— Ясно. — покивал я головой. — То есть, ты не знаешь?

Кот недовольно посопел.

— Ты будешь занозой в заднице, новенький. У меня чуйка на таких как ты. — Кот повернул ко мне лицо, внимательно оглядел с ног до головы, словно видел впервые, и снова отвернулся. — Я знаю, кого мы охраняем.

— И?

— Если тебе так неймётся, загляни в палату и узнай сам. — хмыкнул он с подвохом.

— Понятно…

Непонятно. Вот как мы так пост приняли и даже не знаем, жив наш объект или нет? Что за бред⁈ По крайней мере, я не знаю. Судя по хитрой морде моего напарника, он точно что-то знает. Но нужно ведь хотя бы убедиться, что объект на месте и с ним всё в порядке. Или я чего-то не понимаю?

— Ну так что? — деланно равнодушно поинтересовался напарник, подначивая меня. — Будешь смотреть? Или очко жим-жим?

— Да посмотрю, чего ж не посмотреть. — легко согласился я на его провокацию повернулся к двери и потянул ручку на себя.

За первой дверью обнаружился небольшой тамбур, который я преодолел в два шага и распахнул перед собой вторую дверь.

Просторная белая палата, большие окна и всего одна широкая кровать на одного пациента. Или пациентку… На больничной койке лежала черноволосая молодая девушка, при моём появлении приподнявшая голову с подушки и посмотревшая в мою сторону внимательным, изучающим взглядом раскосых восточных глаз.

— Что тебе нужно? — слегка хриплым голосом произнесла симпатичная японка, нахмурившись. — Я не разрешала входить…

Глава 5

— Простите. — проявил я чудеса вежливости и сдержанности. — Хотел убедиться, что у вас всё хорошо.

— Госпожа…

— Что? — не понял я.

— Ты забыл добавить — госпожа.

— Простите, госпожа. — извинился я ещё раз. — У вас всё в порядке?

— Ниппондзин? — вместо ответа, задала она свой вопрос, приняв сидячее положение в постели.

— Что? — снова переспросил я, не поняв её.

— Я спросила — ты японец? Из какой провинции?

— Японец. По крайне мере, корнями. Но вырос здесь, родителей не знаю, язык тоже. — выдал я всё, что успел узнать о Юсупове. — Я воспитывался в интернате, госпожа.

— Понятно. — слегка потеряла она ко мне интерес. — Новенький? Я тебя не видела раньше в охране мужа.

Мужа? Кто её муж? Наверное, дипломат или посол, прибывший с визитом к нашему Императору.

— Простите… А вы кто, госпожа?

Девушка удивлённо посмотрела на меня, нахмурилась, а затем неожиданно рассмеялась…

— Ты даже не знаешь, кого охраняешь и с кем разговариваешь? — слегка успокоившись, переспросила она и покачала головой. — Ты забавный. Ладно, иди сюда, садись. — ткнула жительницы страны восходящего солнца в сторону стула. — Мне всё равно скучно, а так хоть какое-то развлечение.

— Мне нельзя покидать пост. — попытался я отказаться от её предложения. — Я только зашёл убедиться, что у вас всё в порядке.

— Но ты ведь меня охраняешь?

— Вас.

— Ну вот. А пока ты здесь — я под охраной. Улавливаешь ход моих мыслей?

— Простите, госпожа. Приказ капитана на…

— Мои приказ важнее приказов твоих командиров! — в её голосе прорезался металл и нотки раздражения. — Сядь!

Пришлось подчиниться. Не похоже она была на ту, которая стерпит неповиновение. Знать бы ещё, кто она такая вообще.

Я выдвинул стул, нарочно противно скрипнув деревянными ножками по полу, развернул его к кровати, и уселся на расстоянии трех метров от этой странной обитательницы больничной палаты.

— Неделю назад во дворце Императора произошёл инцидент. Покушение. — сама заговорила она со мной, хотя я ничего у неё не спрашивал. Видимо, лежать здесь было действительно скучно. — Одиннадцать человек из службы безопасности погибло. Вас, кстати, поэтому и набрали. Молоденьких и тупых — свежее мясо. В новостях об этом, конечно, не было ни слова.

— На императора покушались? — проигнорировал я её оскорбительные слова.

— Нет. На его жену. — хмыкнула она. — Хотя, может она просто оказалась не в то время, не в том месте. Горин, начальник службы безопасности, ведёт расследование этого прискорбного инцидента. — поморщилась девушка. — Но пока безрезультатно.

— Понятно… — кивнул я, поддерживая разговор.

Дверь в палату бесшумно распахнулась, я резко подскочил со стула и схватился за оружие. Молоденькая медсестра в дверях испуганно дернулась, едва не уронив поднос, и растерянно замерла на месте, переводя взгляд с меня на направленное в её сторону дуло автомата.

— Всё нормально! — выглянул из-за спины девушки Кот. — Я её проверил, у неё есть допуск.

Я кивнул, опустил ствол в пол и отошёл к окну. Нервная работка у нас, однако.

Девушка благодарно кивнула моему напарнику, улыбнувшись уголками губ, осторожно прикрыла дверь за собой, и вошла в комнату, бросая в мою сторону осуждающие, гневные взгляды. Ну прости — нужно стучаться, когда входишь в комнату.

Подошла к кровати, поставила поднос на прикроватный столик, налила в чашку чёрный кофе из серебряного чайника и разбавила его молоком. Бережно подняла чашечку за изящную тоненькую ручку, и подала напиток моей новой знакомой, имя которой я так и не успел узнать.

В какой-то момент её рука дрогнула, блюдце выскользнуло, а содержимое чашки опрокинулась на белый халатик азиатки.

— С-с-сучка! — зашипела разъярённая девушка, подскочив на коленки и отряхивая безнадёжно испорченный темным коричневым пятном халат.

В тишине больничной палаты прозвучал звонкий хлопок пощёчины, а затем ещё один и ещё. Голова медсестры несколько раз дернулась из стороны в сторону, она испуганно охнула и отступила на шаг назад, прикрывая щёку рукой и затравленно оглядываясь, то ли ища у меня поддержки, то ли стыдясь за то, что я видел её позор.

Но азиатке этого показалось мало — она фурией вскочила из постели, словно заряженная пружина, схватила девушку за волосы и принялась елозить лицом бедняжки сначала по кровати, макая в грязные пятна, а затем и по полу, вытирая разлитую жидкость.

— Тебе повезло, что ты не работаешь на меня лично! — прошипела азиатка, приподняв голову медсестры и прильнув своими губами к её уху. — Если бы это сделала одна из моих служанок, я бы приказала выпороть её во дворе! До полусмерти!

Разъярённая японка оттолкнула от себя девушку и ткнула пальцем в сторону двери.

— Пошла вон!

— Простите, госпожа… Простите… — растерянно бормотала медсестричка, кланяясь на манер японских придворных и пятясь спиной к выходу из палаты.

— Вот же тварь! — выругалась ещё раз моя новая знакомая в сторону закрывшейся за девушкой двери. — Она специально это сделала.

— Зачем ей это? — резонно заметил я.

— Ты ещё мне настроение испорть! — проворчала азиатка, посмотрела на свою правую руку, рассмотрела в зажатом кулачке клок чужих чёрных волос, отбросила его в сторону и брезгливо вытерла ладонь о свой испорченный кофе халат. — Тварь! — тихо повторила она. — Так… Мне это всё порядком надоело…

Небрежным движением, моя новая знакомая скинула халат на пол, оставшись лишь в тоненьких кружевных трусиках, и растерянно огляделась по сторонам.

— Где моя одежда? — её взгляд остановился на мне. — Мальчик… Ты будешь пялиться, или всё же отвернёшься?

— Простите, госпожа.

Мальчик? Смешно. Она сама старше меня лет на пять максимум, ей ведь 24–25 на вид. И она меня мальчиком называет? А учитывая мои прошлые жизни, скорее, это она здесь девочка…

— И найди мои вещи. — донеслось мне в спину, едва я отвернулся к окну. — Я ухожу.

— Но… — попытался я возразить, но мне даже не дали закончить мыль.

— Без «но»! — перебила меня рассерженная азиатка. — Вещи найди, я сказала. И вызови мне машину, я еду домой.

— Такси? — на всякий случай уточнил я.

— Какое такси, идиот⁈ Я сказала машину!

— Э-э-э…

— Да уж… Ещё раз убеждаюсь, мышцы и смазливая мордашка не сочетаются с мозгом. В рацию. Вызови. Машину! — повысила она голос, разбивая слова на отдельные предложения, словно докрикиваясь до глухого. Вот же сука! И добавила, тыкая пальцем в меня: — Такая коробочка у тебя на поясе. В неё можно говорить ртом.

— Понял. — проворчал я, взял рацию в руку и замер. А ведь никаких инструкций на этот счёт у меня не было. Вздохнул, ещё раз мельком глянул на обнажённую японку, стоящую напротив и сверлящую меня гневным взглядом, и нажал кнопку вызова. — Командир — Сам вызывает.

— Да. — тут же отозвалась рация голосом Потапова.

— Госпожа просит машину. Она едет домой…

— Госпожа? Юсупов, какая госпожа? — недовольно проворчал капитан. — А! Эта узкоглазая манда…Так и говори. Так-то госпож… господ… или всё же госпож много…

— Дай сюда! — снова прошипела азиатка, выхватив рацию у меня из рук. — Капитан, у тебя должна быть только одна госпожа — твоя императрица. Ваши интеллектуальные способности меня сегодня особенно удивляют и огорчают. Это магнитные бури на солнце на вас так влияют, или лунный цикл не тот? Хотя, от имбецилов-солдафонов я большего и не ожидала. Машину через пять минут мне!

— Понял, госпожа! — недовольно пробурчал Потапов. — Через пять минут у входа. Можете передать трубочку моему подчинённому, госпожа?

— Да, капитан? — произнес я в рацию,искоса бросая взгляды на всё ещё стоящую передо мной азиатку. Это что сейчас такое было?

— Юсупов, сука! — прошипела рация голосом, не предвещающим ничего хорошего… — Такая подстава. Ты это специально, или ты по жизни недоразвитый? Я тебя… Бля! Я же просил кодировать сообщения.

— Я так-то первый день на службе. — попытался напомнить я. — И ни о каких кодах…

— Да мне насрать! — не дал договорить мне Потапов. — Ладно, потом поговорим с тобой. Выводи её через четыре минуты на центральный.

— Понял, командир. Конец связи…

Кажется, мой рост по карьерной лестнице очень надолго откладывается, и теперь, всё что меня ждёт, это чистка казарменных сортиров. Да уж… Погодите! Так мы охраняли жену Императора? Вот хрень!

За два года жизни в этом мире, ни разу не задумывался о том, что наша императрица из японского клана, или рода. Я вообще не знал, что она азиатка. Как-то не до этого было интересоваться такими подробностями А по телевизионным каналам и новостям всегда показывали только Императора, без жены…

Звонкий щелчок пальцев перед лицом вывел меня из ступора, и я только после этого понял, что последние несколько секунд стоял и пялился как идиот на обнажённую женскую грудь, хотя просто задумался о своём. Да уж, со стороны это выглядело наверняка ещё более унизительно — мне не хватало только слюнку изо рта пустить для полной картины. Сука!

— Пришёл в себя? А то я думала — всё, отбегался сурок. Тебя как звать-то, малохольный?

— Максим… Макс.

— Хорошо, Максим-Макс. Я — Ясмин, твоя госпожа. Запомнишь? Не сложно для тебя?

— Запомню.

— Вот и хорошо. Умничка! Я теперь, милый, одежду найди своей госпоже. — словно несмышлёному ребёнку, вежливым бархатным голоском, приказала мне… Императрица? Выходит что так.

— Там смотрели? — кивнул я на большой белый шкаф у стены.

— Нет, милый. Включай мозги. Когда бы я посмотрела, если всё время была рядом с тобой?

Её тон начинал меня немного подбешивать. Или не немного…

— Давай, не стой столбом. — кивнула она в сторону. — Иди и смотри. Или мне это делать за тебя?

И нахрена я зашёл в эту комнату? А ведь Кот что-то знал, не зря на его роже блуждала подозрительная ухмылка.

Я подошёл к сиротливо стоящему у дальней стены шкафу, распахнул дверки и замер, уставившись на забитую женской одеждой вешалку. Но ведь она не могла не знать, что здесь куча тряпья! Вот же стерва!

— Нашёл. — вздохнул я.

— Вот и славно. — довольно прощебетал женский голосок позади меня.

А через секунду Ясмин, или правильнее сказать госпожа Ясмин, отпихнула меня в сторону, распахнула дверки гардероба пошире и принялась копошиться в вещах. На пол полетел комплект черного кружевного белья, чулки, черные туфли, белая плотная рубашка с длинным рукавом, черная юбка и пиджак. Кажется, на этом скромном наряде она и остановила свой выбор.

— Мне выйти, чтобы вы могли пере… одеться? — на всякий случай уточнил я.

— Сам как думаешь?

— Понял. Жду вас в коридоре, госпожа… — кивнул я и двинулся на выход из палаты.

— Кстати. — донеслось мне в спину. — Ты не знаешь, почему твои коллеги называет меня именем мифического змея? Уже несколько раз слышала это обращение, но не придавала значения.

— Мифического змея? — обернулся я уже возле двери.

— Твой капитан назвал меня узкоглазой Мандой. Манда — это мифический змей-полубог, самый огромный и самый сильный из всех змей. Лет двадцать назад в Японии был целый культ, поклоняющийся ему и приносящий человеческие жертвы.

— Хм… Даже не знаю, как сказать… У русских манда это не совсем змей. Скорее наоборот…

* * *

В Императорскую резиденцию мы вернулись через полчаса. Машину Ясмин сопровождал кортеж из пяти внедорожников и нашего незаметного лёгкого броневика, и после того, как Императрица села в машину, я её больше не видел. Но доставили мы её в целости и сохранности, это точно. Да и приключений никаких по дороге в резиденцию не возникло.

Я вернулся в казарму, поужинал в большой солдатской столовой… Кстати, кормили здесь просто отлично! Принял душ и завалился на кровать, впервые за этот длинный день облегчённо вытянув ноги и закинув руки за голову. Первый рабочий день, можно сказать, прошёл неплохо. Я не раскрылся, меня никто не раскусил, подмену Юсупова никто не обнаружил, я никого не проклял, меня никто не пытался убить. Всё просто замечательно!

На этой прекрасной мысли, дверь в мою комнату резко распахнулась, и на пороге возник белокурый сын скалистых холодных фьордов.

— Новенький. — то ли восхищённо, то ли осуждающе покачал головой Кот. — Ну и заварушку ты устроил! А я ведь говорил, что от тебя будут неприятности! — самодовольно хмыкнул он. — Ты нахрена языком мелешь направо и налево? Совсем идиот?

— Да так… Случайно вышло.

— Случайно вышло… Потапов рвёт и мечет, а наша горячолюбимая и ясноокая Императрица обещает сгноить его заживо. Не знаю, как она это сделает, но ходят слухи… — Кот мгновенно посерьёзнел и замолк на полуслове. — Ладно, давай на выход.

— С вещами? — устало уточнил я.

— Нет. Почему? — удивился мой напарник.

— Да так, подумалось почему-то…

— Не ссы, командир тебя в обиду не даст — ты один из нас! — простодушно улыбнулся он мне.

— Тогда куда собираться?

— На дежурство. — снова хмыкнул Кот.

— Опять? — крякнул я, принимая сидячее положение на кровати.

— А ты думал как? Полчаса поработал и всё? Давай-давай! Поднимай задницу, переодевайся и на службу. Бронник и оружие не забудь. Ты же их не сдал?

— Нет.

— Вот и славно.

— Жду тебя внизу. — Кот взглянул на часы. — Пошевеливайся — нам через пятнадцать минут сменять парней на посту…

Я натянул бронник, сунул ноги в ботинки, взял автомат и пошёл следом за широкоплечим красавчиком. А через двенадцать минут мы уже стояли возле двери, из-за которой шёл явно знакомый шлейф женских духов. Где-то я уже слышал это запах сегодня.

— Это не смешно, Кот. — проворчал я, едва мы остались с ним наедине и отпустили двух дежуривших здесь парней, пожелавших нам удачи и силы духа с каким-то искренним сочувствием в голосе.

— А кто смеялся? — простодушно улыбнулся блондин.

— Это ведь её комната?

— Покои. Тут принято говорить — покои. — снисходительно пояснил мне боец. — Привыкай к местным реалиям. И да — её.

— Ну и какого хрена мы тут делаем? Я вообще-то думал, что меня теперь к ней не допустят на пушечный выстрел.

— Почему это? — демонстративно фальшиво удивился мой коллега. — Кажется, вы неплохо поладили. Ты знаешь, что это она попросила поставить тебя сегодня в наряд?

— Меня? И откуда я это должен знать?

— И то верно… В общем, это она попросила…

— Да я уже понял. — перебил я напарника. — Давай просто помолчим немного.

— Ты? Решил помолчать? На тебя это не похоже. — ухмыльнулся Кот.

— Да, я. — нахмурился я, глянув на самодовольную рожу блондина, вздохнул, и молча уставился в стену, изучая витиеватый чудной узор на ней…

И время потянулось очень медленно… Пять минут, десять… В кармане моего напарника тихо прожужжал телефон, он достал его, прочитал сообщение, нахмурился и что-то отпечатал в ответ.

— Новенький… — тихо произнёс Кот через минуту, смотря прямо перед собой.

— Да?

— Ты хочешь и дальше остаться на этой работе?

— Смотря, что нужно сделать для этого.

— Сложно с тобой… — вздохнул он. — Я так капитану и сказал… Давай начистоту?

— Давай. — легко согласился я.

— Ты можешь просто выполнять приказы? Не задавая дурацких вопросов и не всовывая свой нос в каждую дырку? Подумай очень хорошо — да или нет?

— Чего ты хочешь, Кот? Ты сказал — на чистоту, так давай начистоту.

Кот глубоко вздохнул, задумчиво поджал губы и взял небольшую паузу, то ли собираясь с мыслями, то ли решаясь на что-то.

— Я думаю, тебе нужно отдохнуть. — наконец, произнёс он. — День сегодня был длинным и тяжёлым. Тем более, это твой первый день. Другой бы на твоём месте пошёл и немного поспал, а я бы прикрыл его. Тебя…

— Я на посту.

— Тут и один справится. Мы в сердце самой охраняемой резиденции в Империи — тут всё тихо, мирно. Здесь нечего и некого опасаться.

— Я на посту. — упрямо повторил я.

— Ты не понимаешь, что я тебе говорю? Да?

— Всё я понимаю, Кот. — пожал я плечами.

Блондин повернул ко мне лицо, внимательно вгляделся в мой профиль, поиграл желваками и снова отвернулся.

— Подумай, новенький. У тебя есть полчаса…

Чудные дела! Раз он так открыто и бесстрашно об этом говорит… Значит, за ним стоят серьёзные люди. Вот хрень! Куда я встрял в очередной раз⁈

Выходит, азиатка кому-то мешает. Очень сильно. Настолько, что её собираются убрать прямо здесь. И совсем не боятся этого. В прошлый раз, после которого она очутилась в больнице, у них не вышло, и они будут пытаться снова. Хм… А почему её не устранили в больнице, кстати? Там это было сделать проще простого. Подушку на лицо или пузырики воздуха по вене…

— Кот!

— Да?

— А твоя группа была на дежурстве в госпитале вчера или позавчера?

— Почему спрашиваешь?

— Да так… Проверяю одну теорию.

— Нет. Нас неделю не было в городе, мы были на задании. Удовлетворил твоё любопытство?

— Вполне…

Вот и разгадка. Кот или его группа выполняют чьи-то поручения. Потапов? Возможно. Или кто-то повыше. Или их просто купили. Да уж… Хотя нет, третий вариант самый неправдоподобный.

Интересно, а как она выжила в прошлый раз, в прошлом временном цикле? Судя по покушению и тому, как к ней относятся здесь, ей приходится нелегко. Или не выжила? Может в моё время у императора была уже другая императрица? Опять я ломаю историю… Бля!

Огромная резная дверь с золотыми витыми ручками справа от меня медленно распахнулась, из дверного проёма царственно выплыла наша императрица, облачённая в черное кимоно с большими красными цветами и строгой причёской на японский манер.

Азиатка лениво посмотрела на Кота и перевела взгляд на меня, театрально взметнув брови вверх.

— О! Знакомое лицо… Я тебя знаю? — слегка нахмурилась она.

Смешно. И как-то слишком позёрно. Что-то я не видел здесь других японцев.

— Да, госпожа. — не стал я разочаровывать жену Императора. — Я охранял вас сегодня в госпитале.

— Точно! Вспомнила! — Ясмин покивала головкой. — Ты, блондинчик. — обернулась она к моему напарнику и ткнула в его грудь указательным пальцем. — Можешь быть свободным.

— Я не могу. Я на посту. — выдавил из себя Кот и зыркнул на меня злым взглядом, словно это я его послал.

— Мы во дворце Императора, мне ничего не угрожает. А с охраной и один из вас идиотов справится. — хищно улыбнулась Коту Ясмин, продемонстрировав острые жемчужные зубки.

Красавчик недовольно посопел, сжимая кулаки, развернулся и пошел в сторону выхода. Проходя мимо меня, немного замедлился и тихо процедил сквозь зубы:

— Сочувствую, Новенький. Я хотел как лучше, но ты сам это выбрал…

О чём это он? Что я выбрал?

— Ладно, пошли. — обратилась ко мне азиатка, едва Кот скрылся за дальним поворотом галереи.

— Куда? — не понял я.

— Ты не слышал приказ, солдафон? Откуда вас таких тупых понабрали? Вы же вроде гвардия, элита. — она тяжело вздохнула, продемонстрировав на своём бледном лице целую гамму чувств, от скуки до презрения. — Просто иди за мной — это приказ твоей Императрицы. На этого у тебя ума, надеюсь, хватит?

И не дождавшись ответа, молча развернулась и направилась вглубь своих покоев, не оглядываясь, словно зная, что я пойду за ней. Сучка! Не удивлюсь, если это муж пытается избавиться от такой стервы…

Глава 6

— Будешь вино или что-то покрепче? — предложила мне хозяйка роскошных апартаментов, подойдя к барной стойке, перегнувшись через неё и достав откуда-то два бокала и почти полную пузатую бутылку.

— Спасибо, госпожа. Я воздержусь.

— Ну, как хочешь. — легко согласилась Ясмин, отставив один бокал в сторону а второй наполнив до половины.

Азиатка облокотилась о стойку, сделала глоток и принялась осматривать меня с ног до головы.

— Эй! — она несколько раз щёлкнула пальцами в воздухе, отвлекая меня от созерцания окружающей обстановки. — Как там тебя?

— Макс. — напомнил я.

— Макс… Все эти славянские имена звучат для меня одинаково. В общем, мальчик. Я могу для приличия поспрашивать тебя о жизни, о твоём голодном несчастном детстве, о месте, в котором ты вырос, о том как тебя били в детстве и пинали… Но твоя сраная биография меня совсем не интересует, я даже имя твоё не запомнила и не собираюсь запоминать. Мы оба прекрасно понимаем, для чего я тебя позвала.

Жёнушка императора оторвалась от барной стоки, вальяжно прошлась по комнате к небольшому серенькому диванчику, уселась на него, закинула ногу на ногу и пригубила вино из бокала, продолжая внимательно изучать меня, как милую зверушку.

— Мне нужно снять напряжение… И ты идеально для этого подойдёшь.

— Напряжение? А я тут каким боком? Прими ванну, сходи на массаж… Примите, сходите… Госпожа. — исправился я, заметив раздражение на её личике.

— Разденься, хочу оценить твою форму.

Кажется, это был не первый её бокал за вечер. Её глазки блестели, на лице блуждала хмельная улыбка…

Интересно, у них эта часть прописана в уставе, или это самодеятельность самой императрицы? Я не полный идиот, но вот эта её фраза — «Мне нужно снять напряжение», звучит неоднозначно. Кто-то трахается, кто-то избивает слуг плётками, кто-то прижигает их раскалёнными прутьями. Каждый выпускает пар по-своему, я не осуждаю. Мне даже стало чуточку интересно, какой вариант она уготовила для меня.

Я хмыкнул, отложил оружие в сторону, стянул бронник и скинул одежду, оставшись лишь в штанах и ботинках.

— Полностью. — донёсся до меня захмелевший голос хозяйки.

— В смысле? — состроил я недотрогу.

— Ты идиот? Или мне позвать твоих друзей из казармы, чтобы они помогли тебе раздеться? — моментально взбесилась азиатка. — Что ты как целочка ломаешься? Не то время и не то место. Я! Твоя! Хозяйка! Ты понял? Ты принадлежишь мне и выполняешь мои приказы бес-пре-кос-лов-но! Ты понял? Ещё раз ослушаешься, — она сделала большой глоток, допив остатки вина одним махом, и отбросила пустую тару в сторону на белоснежный ковер, — я прикажу выпороть тебя и отправить обратно, в твою сраную деревню, из которой ты вылез. Или скажу мужу, что ты домогался меня. Тогда тебе вообще член вырвут живьём и четвертуют.

Ну, насчёт четвертуют я, конечно, не уверен — не слышал я о таких наказаниях в Империи. Хотя, что у них тут творится за высокими заборами, никому не известно. Но можно же как-то на секс и поделикатнее раскручивать, по-женски — глазками, намёками, заигрываниями. Она ведь трахаться хочет, я правильно понимаю, да?

— Я всё понял, госпожа. — покорно согласился я, пожал плечами, разулся, скинул штаны и нижнее бельишко. — Теперь госпожа довольна? Или мне повернуться жопой и раздвинуть булки для лучшего обзора?

— Хм… Неплохо. — задумчиво протянула она. — Думаю, ты справишься. Молодой, дерзкий, необузданный. Готовый идти против правил и ничего не боящийся.

Ещё бы в зубы мне заглянула, для полной оценки. Но это я уже так, придираюсь.

— Дальше что делать? — с ухмылкой переспросил я.

— Не скалиться и заткнуться. — на мгновение поморщилась Ясмин, и едва слышно произнесла в сторону: — Свет на десять процентов…

Освещение в комнате моментально упало до минимальной мощности, большая люстра под потолком погасла, осталось лишь несколько ночников на стене. Каким-то неуловим движением она отбросила в сторону свой чёрный халатик, откинулась на спинку диванчика, раздвинув ножки в стороны, и запрокинула голову, бесстыдно вывалив на обозрение свою большую, сочную грудь, с торчащими коричневыми сосками.

— Сделай своей госпоже приятно…

Я медленно подошел к девушке, провёл рукой по бархатистой ухоженной коже внутренней стороны бедра, поднялся выше скользнул пальцами по влажной промежности и ненадолго погрузил два пальца внутрь, вызвав вздох удовольствия из груди азиатки. Вынул пальцы, опустился перед ней на колени и приставил головку возбуждённого члена к её голенькой щелочке.

— Нет! Ты что! Только языком! — её глаза широко распахнулись, а моментально протрезвевший взгляд впился в моё лицо, она возмущённо нахмурилась, уперлась ладонями в мою грудь и попыталась отодвинуться, уткнувшись спиной в преграду. — Поработай язычком, о другом даже не думай! Никто не смеет проникать в меня! Это я тебя трахаю, а не ты меня!

— Ну да, конечно… — хмыкнул я, чувствуя головкой мягкие, влажные женские губки, нежно обхватывающие кончик моего напряжённого члена.

— Я серьёзно! Только попробуй.

Прозвучало как вызов. А на что она вообще надеялась, приглашая мужчину к себе и раздеваясь перед ним?

Я немного надавил, и мой ствол погрузился в её разгорячённую дырочку на несколько приятных, мягких сантиметров.

— Смерд! Жалкий, убогий смерд! Да как ты смеешь! — Ясмин задёргалась, пытаясь вырваться, но лишь сильнее нанизываясь на мой член. — Ты знаешь, что мой муж сделает с тобой, когда узнает⁈ Вытащи свой жалкий стручок! Не смей тыкать им в меня! Я твоя хозяйка! Госпожа! Ублюдок!

Кажется, она могла ругаться вечно. А я лишь хмыкнул, склонился к её лицу и почти в упор прошептал, войдя в неё больше чем на половину:

— Попроси меня вежливо!

— Тварь! Ты пожалеешь!

Азиатка подо мной хищно ухмыльнулась, перестала сопротивляться и неожиданно выпустила мне в лицо тугую струю чёрного, вязкого дыма изо рта.

— Прекращай коптить воздух. В этом нет никакой романтики. — помахал я перед собой рукой, разгоняя чёрное марево.

Ухмылка моментально сползла с её лица, а глаза удивлённо расширились ещё чуточку больше:

— Ты! Как ты это сделал⁈ Почему на тебя не подействовало?

В какой-то упрямой, бессмысленной попытке она набрала воздух в грудь и снова выдохнула мне в лицо чёрным дымом.

— Так будет лучше. — прокомментировал я, закрыв её ротик своей рукой.

— Ты труп! Тебя повесят утром! — промычала Ясмин сквозь мою ладонь.

Я вогнал в неё член почти до конца, увидел изумление в округлившихся девичьих глазах и сделал несколько неторопливых движений вперёд-назад. А через секунду убрал ладонь, надавил пальцами на её щеки, раскрывая рот, опустился к её губам и вдохнул в себя остатки чёрного дыма, прямо из её красивого, изумлённого ротика.

— Привкус смерти. Забавно… — протянул я, опустив руку на шикарную женскую грудь и сжав её.

— Нет там никакого привкуса смерти, идиот! — разъярённо прошипела азиатка. — Как ты это делаешь? Почему на тебя не действует. Так ты тоже… Такой как я? Как я сразу не поняла…

— Какой у тебя дар? Хотя, неважно, — тут же отмахнулся я, — сейчас не время для этого разговора.

Я схватил девушку за бёдра и притянул к себе, вгоняя свой член в её горячую щелочку до самого упора. Она тихонько взвизгнула, прижалась своим чёрным аккуратным кустиком к моему лобку, обвила меня ногами, вжимая в себя ещё сильнее, и громко застонала…

— Тебя утром повесят… — мстительно прошептала она мне на ухо. — Но до утра ещё много времени, развлекайся… Я разрешаю. Погасить свет…

Комната погрузилась во тьму. Я встал с колен, поднял легкое тельце Ясмин на руки и сел на диван, опустил девушку сверху и приставил член к её горячей норке, уткнувшись между губок и чувствуя её жар — если хочет, пусть теперь сама проявит инициативу и немножко поработает.

Помедлив всего мгновение, она жадно нанизалась на член, приняв его в себя на всю длину, тихонько ойкнула и через секунду пустилась в бешенную скачку, подрагивая от удовольствия и не сдерживая себя ни в чём. Тяжелая женская грудь ткнулась мне в лицо, я нашёл губами её сосочек, пробежался по нему язычком, обхватил зубками и втянул в себя. Ясмин снова застонала, обхватила мою голову руками, прижала к себе и ускорила движения… Через несколько секунд её тело содрогнулось, она выгнулась дугой и несколько раз дёрнулась…

— Как хорошо… Как мне этого не хватало… — прошептал довольный женский голосок.

Оторвала от своей груди моё лицо, наклонилась и принялась жадно целовать в губы, не выпуская меня из себя и жадно проникая в мой рот своим остреньким раздвоенным язычком. Ещё несколько раз дёрнулась, замерла, открыла ротик и тяжело задышала. Я не видел её лица в темноте, но ощущал, горячее дыхание девушки и чувствовал её твёрдые сосочки, упирающиеся в мою грудь. Ощущал, как она сжимает мой член внутри себя, подрагивая и кончая не переставая…

— Приготовься… — тихо прошептала она мне на ухо через долгую минуту тишины и покоя. — Мы не одни в комнате. И… И не бойся того, что увидишь… — добавила азиатка, соскальзывая с меня лёгким, гибким движением.

Перед моим лицом мелькнула огромная тёмная тень, похожая на чёрное покрывало, сверкнула сталь, и ощущение присутствия девушки рядом исчезло…

Откуда она достала клинок, интересно? Хотя, она же японка, они, наверное, спят с мечами.

В глубине комнаты раздался вскрик боли, звук падающего тела, тихий хлопок глушителя и ещё один. Шум короткой схватки и снова гнетущая тишина. Чавкающий звук, словно хищник потрошит свою жертву или добивает её, и снова тишина.

— Включить свет! — раздался голос Ясмин и по глазам резанул яркий свет. — Я хорошо вижу в темноте. Это для тебя. — пояснила она. — Что скажешь? — оскалилась и горько хмыкнула девушка, разведя руки в стороны.

— Ну, что тут сказать. — я взглянул на два раскуроченных катаной мужских трупа на полу, и пожал плечами. — Я их не знаю.

— Я не о них, — раздражённо фыркнула Ясмин, — а о себе!

— Ты прекрасна! Словно тёмная богиня войны.

Чёрные рога, чёрные рунные надписи по телу, огромные рваные чёрные крылья за спиной и глаза, затянутые чёрной, беспросветной тьмой. Словно демоница… Обнажённая, измазанная в крови своих врагов и сжимающая в руке короткий клинок, с капающими на белый ворсистый ковёр алыми каплями.

А! Так вот как она выживала всё это время… Интересно… Такую тварь сложно убить.

— Ты прекрасна. — повторил я.

Ясмин нахмурилась, посмотрев на меня внимательно, склонив голову на бок, и словно решая, пускать свой клинок в дело ещё раз или нет.

— Ты не врёшь… — то ли спросила, то ли сказала. — Ещё хочешь меня или уже нет? — горько хмыкнула она, обернулась на бездыханные, разорванные тела позади себя и повернулась ко мне снова, тяжело, возбуждённо вздымая свою всё ещё роскошную грудь, ничуть не испорченную новым обликом, и облизнула губки своим раздвоенным язычком.

— Сама не видишь. — кивнул я на свой торчащий колом член.

— Вижу. Это и странно. Ты больной! Какой-то неправильный…

Ясмин неспеша приблизилась, поставила меч рядом, раздвинула ноги и запрыгнула на меня сверху, медленно впуская мой член в себя и внимательно наблюдая за мной красивыми, демонически чёрными глазами. Я обхватил её за талию и резко прижал к себе, нанизав до упора и вызвав вздох удовлетворения из её груди. Демонесс у меня ещё не было…

В этот раз свет она не гасила. Я наблюдал за её гибким телом, ощупывал его и откровенно наслаждался им. Смотрел, как она стонет и получает удовольствие и как старается доставить его мне. Ясмин позволяла мне всё, не сопротивляясь больше и не вырываясь. В этот раз она была послушной девочкой, а её проворный змеиный язычок не уставал делать очень интересные и непристойные гадости. Демонические чёрные крылья трепетали и развивались за её спиной в такт девичьим оргазмам, и лишь после того, как она громко застонала и обмякла в третий раз, крылья медленно втянулись за спину, а рога каким-то хером уменьшились и исчезли…

— Ты ранена. — заметил я на плече девушки полосу от пули, прошедшей вскользь.

— Не важно. Заживёт… — отмахнулась азиатка, лёжа у меня на груди и вернув себе прежнюю, человеческую форму.

— Кто пытается тебя убить? Муж?

— Нет, точно не он. — помотала она головой.

— Почему нет?

— Потому, что ему не нужно подсылать ко мне наёмников. Он может это сделать и так. В любой момент.

— Хм… Тогда кто?

— Боюсь, список будет длинным. — тяжело вздохнула Ясмин, резко подняла голову, внимательно посмотрела в мои глаза и неожиданно поинтересовалась: — Тебе было хорошо со мной? Когда я была другой?

— Сама как думаешь? — улыбнулся я ей. — Прости, я не смог сдержаться. Дважды…

— Я чувствовала оба раза. — улыбнулась она мне в ответ. — В эти моменты мне было особенно приятно. — Ясмин ненадолго притихла. — Можешь не переживать за это. Моё тело настолько ядовито, что убивает всю жизнь внутри себя — я не могу забеременеть. Твоему императору не повезло с такой женой… Или повезло, — горько хмыкнула она, — это с какой стороны посмотреть. Дети у нас были бы просто чудовищные. Кстати, мой муж тебя прибьет. Ты же понимаешь это?

— Если узнает.

— Если узнает. — согласилась обнажённая азиатка.

— Но мы можем не говорить ему, и не портить твою репутацию. — хмыкнул я. — Кстати, а ты часто это делаешь?

— Что именно?

— Заставляешь охранников трахать тебя?

— Не трахать! — моментально вспыхнула она, подняв голову, но тут же успокоилась. — Пару раз. Последнее время хочется чего-то эдакого.

— И кто эти счастливчики?

— Да так… И не смотри на меня так!

— Как?

— С осуждением или… Я не знаю. Но я не шлюха. Никто меня ни трахал! Я же не дура, чтобы впускать в себя кого-то, кроме мужа. Не знаю как у вас, но в нашей стране это позор. Просто… Я взрослая половозрелая женщина, мне нужен секс, как и всем.

— А как же муж?

— Муж… Всё сложно. — Ясмин тяжело вздохнула, поднялась и села рядом, поджав ноги под себя и обхватив коленки руками. — Я же не могу показаться ему в таком виде! Он ненавидит мутантов. — последнее слово она словно выплюнула.

— Не боишься, что твои любовники…

— Не любовники! — гневно прошипела в мою сторону. — Это просто обслуга! И не беси меня!

— Как скажешь. Не боишься, что они расскажут или захотят похвастаться перед товарищами, что видели императрицу голой и ублажали её?

— Никто никому не расскажет. — хмыкнула девушка. — Они мертвы.

— Это твой дар?

— Да? — Ясмин подозрительно прищурилась и внимательно посмотрела на меня. — Ты называешь это не мутацией, а даром. Ты точно не рос в Японии? Только у нас так принято говорить.

— Точно. Так что у тебя за дар?

— Демон, тварь… У нас называют это по-разному. — хмыкнула она. — Таких как я, у нас не любят. Я подчиняю людей своей воле, и они медленно угасают, пока служат мне. Ни освободить, ни отпустить этого человека я не могу. Я демон, тварь…

— Да какой из тебя демон, одно названия! — отмахнулся я. — Самый обычный ментальный Дар.

— В этом и суть — это просто название. В Японии целая культура построена на этом. Когда начали появляться одарённые, их способности просто подогнали под старые мифы и легенды. Похож на демона — значит демон, можешь исчезать и проходить сквозь стены — значит ты Юрей, призрак. Если способна привлекать мужчин своей силой — ты Хари-онаго, у вас это называется Суккуб. Ты прав, это одно название, но оно передаёт нашу суть. Ты думаешь, почему отец отдал меня вашему императору?

— Да я как-то не задумывался об этом. — честно признался я, погладив девушку по обнажённой ножке.

— В Японии мне нет места… Это позор, продать дочь гайдзину, чужаку. Как продали меня. Но это всё равно лучше, чем оставлять меня на родине.

— Кстати, в этом облике ты очень сексуальна.

— Не смешно.

— А я и не смеюсь. Я говорю правду. Кто-то знает о твоём даре? Здесь, у нас.

— А сам как думаешь?

— Понятно. — задумчиво покивал я. Те кто знали, никогда не расскажут никому об этом.

— Их было всего трое… — Ясмин равнодушно пожала плечами. — Три парня из охраны. Раз в месяц я выбирала одного, заманивала, использовала и убивала своим даром. Все они утром были мертвы и никому ничего не рассказали. Но после того, как поползли слухи, я прекратила.

— До сегодняшнего дня.

— До сегодняшнего. — согласилась жена императора. — Ты новенький, ещё и не такой, как они. Я думала, твою смерть никто не будет особо расследовать.

— Так ты хотела убить меня? — делано удивился я.

— Ты меня трахал без разрешения! — снова за секунду завелась Ясмин и фыркнула в мою сторону.

— Нужно было сначала спросить?

— Как минимум!

— В свою защиту — ты тоже моё мнение не спрашивала.

— И не должна была! Кто ты, и кто я!

— Ты ведь теряешь контроль во время секса? — неожиданно поинтересовался я. — Дар становится невозможно удержать в себе?

— Сам как думаешь? — ехидно ответила мне азиатка. — Теряю, конечно.

— А как же твой муж? Он знает? Видел тебя такой?

— Не знает. И маленькая поправка — не во время секса…

— Точно… Не во время…

— Только когда сильно возбуждена или получаю удовольствие. Поэтому, я стараюсь не возбуждаться. Или, по крайней мере, не оставлять свидетелей. Да и к тому же, всё приходит с опытом — со временем, можно научиться контролировать дар и держать его в узде. Нужно просто дождаться этого. Я пока так не могу, в отличие от мужа.

— То есть. Ты во время секса с мужем не испытываешь удовольствия? Чтобы не выдать себя?

— Если тебя это так интересует, — процедила она сквозь зубы в мою сторону, — сложно получить удовольствие, когда тебя имеют сзади, как собачку, как последнюю суку, по-быстрому и без ласки.

— Да уж…Романтики мало.

— Романтики? Какой романтики⁈

— Ладно. Прости. — искренне извинился я. — Так выходит, Император у нас одаренный? Я не знал.

— Никто не знает.

— Почему он тогда ведёт такую политику и считает одаренных чуть ли не прокаженными? Боится конкуренции? — хмыкнул я.

— Нет. Просто он действительно так считает. Считает, что дар — это проклятье, порча…

— Почему? — я приподнялся на локте и непонимающе посмотрел на Ясмин.

— У него очень… Очень необычный и скверный дар. Гораздо хуже, чем мой. Два сапога пара, — хмыкнула девушка. — Так, кажется, у вас говорят. Ладно, хватит об этом. Я и так рассказала тебе гораздо больше, чем ты, чем вообще любой человек должен знать. Уйди, оставь меня одну, мне нужно отдохнуть и подумать. И прибрать трупы. Не хочу, чтобы их кто-то видел.

— Как прикажет госпожа. — поднялся я с дивана. — Если госпоже будет угодно расслабиться снова, я за дверью…

— Идиот! — фыркнула азиатка. — Проваливай!

— Понял. Меня уже нет… Погоди! А как ты собираешься избавляться от тел? — кивнул я в сторону двух трупиков на полу.

— Сожру их. — Ясмин равнодушно пожала плечами.

— А, понятно… Погоди, что⁈ Ты серьёзно? — замер я, перестав скатать на одной ноге и пытаясь натянуть вторую штанину.

— Точно идиот. — разочарованно вздохнула азиатка. — Нет, конечно. Но помощь мне не нужна, сама справлюсь.

— Понял.

Я быстро оделся, натянул ботинки и бронник, взял оружие и, не прощаясь, двинулся к выходу. Лишь у двери меня в спину догнал голос Ясмин, всё это время тихо сидящей на диване.

— Можно дать тебе совет, Макс?

— Попробуй. — обернулся я к ней, замерев на выходе.

— Увольняйся и езжай в свою деревню или откуда ты там. Собери вещи утром, напиши заявление и уходи. Либо мой муж, либо эти парни до тебя доберутся рано или поздно. Либо я, чтобы ты не разболтал ничего из того, что увидел и услышал от меня этой ночью. Это сейчас я такая добрая и откровенная — мне просто хорошо. Утром я буду совсем другой.

— Спасибо за откровенность, Яс. Я подумаю.

— Госпожа! — прошипела азиатка в ответ на мою фамильярность. — Не дерзи мне, мальчик!

Глава 7

Свой пост я сдал в шесть утра. Потапов, пришедший с двумя молчаливыми парнями, подозрительно поинтересовался «Без происшествий?», получил утвердительный ответ и отпустил меня отдыхать. Я позавтракал, принял душ и завалился в свою небольшую келью, вытянувшись на кровати. Спать, почему-то, совсем не хотелось, оставалось пялиться в потолок и анализировать отрывки информации, которые достались мне то там, то тут.

Забавно… А ведь я могу принять личину Потапова или кого повыше. Так у меня будет здесь больше возможностей развернуться, гораздо больше власти и прав, но делать я этого, конечно, не буду. Одно дело — никому не известный парнишка, которого до этого никто не знал лично, а другое — капитан СБ.

Да и капитана, если честно, я полноценно заменить не смогу. Мало того, что мы не совпадаем с ним по комплекции, так его ещё знает сотня людей — его повадки, манеру общения, привычки, жаргон, говор. Плюс к этому, я не знаю о нём ничего — ни пароль к телефону или шкафчику, ни коды доступа, ни даже кличку его собаки или жены. Ничего! Да и банальные отпечатки пальцев или его ауру я подменить не смогу и засыплюсь при первой же проверке. Так что, тут я точно провалюсь — слишком всё сложно и слишком хорошо его знают окружающие. Придётся эксплуатировать образ Макса Юсупова.

С Юсуповым мне реально повезло, у нас совпал рост, вес, комплекция. Насчёт размера ноги и мужского достоинства не знаю, но это точно не важно. А вот уже более толстого или низкорослого я подменить не смог бы, как например не смогу подменить того же Кота. Не с моим примитивным узором.

Так что, план пока прежний — осматриваюсь, притираюсь, становлюсь своим, стараюсь не влезать в неприятности, и постепенно узнаю всю внутреннюю кухню и всё что здесь происходит. Киваю, аки болванчик, выполняю дурацкие поручение и мотаю всё на ус. Движемся первоначальным курсом…

Дверь в мою комнату бесшумно приоткрылась, а через секунду я увидел нахмуренное лицо Кота. Блондинчик скользнул внимательным взглядом по моей комнате, за долю секунды оценил обстановку, и просочился внутрь.

— Ты жив? — совсем немного удивился мой напарник, заходя без приглашения и прикрывая за собой дверку. — Кажется, я тебя недооценил.

— Что тебя так удивляет? — усмехнулся я и сел на кровати.

Кот по-хозяйски прошёлся по комнате, продефилировав мимо меня, подошёл к окну, облокотился с ленцой на подоконник, скрестив руки на груди и тяжко вздохнул.

— Я думал, она и тебя прикончит.

— Кто?

— Жёнушка нашего Императора. — хмыкнул Кот. — У нас уже легенды о ней ходят. Она словно сраная чёрная вдова, братишка. Если заманила в свои сети — живым ты уже не выберешься.

— Да, легенды забавная штука.

— Если бы просто легенды. — блондинчик тяжело вздохнул. — Трое наших парней и две девчонки из обслуги умерли странной смертью сразу после тесного общения с ней и приглашения на чай в её хоромы. Девчонки сиганули из окна, парни… Парни — кто как. Кто крысиного яда выпил, кто захлебнулся кровью, откусив себе язык, а кто повесился. Это недавно началось — несколько месяцев назад. Потом, вроде, прекратилось. Но вчера я понял, что она снова возьмётся за старое. Она так на тебя смотрела… Как голодная хищница на кролика. Так почему ты ещё жив, Сам?

— История, конечно, увлекательная, Кот, — вздохнул я, — но сейчас не пятница тринадцатого, чтобы пугать меня.

— Не пятница, говоришь… Ну ладно. То есть, ты просто отдежурил возле её двери и всё.

— Угу.

— Ничего не видел, ничего не слышал…

— В точку.

— Сегодня ещё пара наших парней не вернулись с задания… — задумчиво сообщил Кот, равнодушно отвернувшийся к окну, но при этом заметно собравшись, словно перед решающим броском. — Никого ночью не видел?

— Никого, я же сказал.

— Жаль. Ну ладно…

— Так вы поэтому хотите её устранить? — спросил я в лоб. — Из-за странных смертей обслуги и парней?

— Снова начистоту? — хмыкнул Кот. — В прошлый раз у нас не очень получилось.

— Давай попробуем ещё раз.

— Ну давай. Нет, не из-за странных смертей, как ты выразился. Просто, эта узкоглазая тварь не должна сидеть на троне. Она уже три года не может дать наследника нашему императору. Три года раздвигает свои ноги вхолостую! Мы и так уже просираем азиатам и индусам по всем параметрам, у них превосходство в вооружении, людях, в технике. Да во всём! А теперь ещё и в этом. У нас нет ни одного наследника, а эта тварь не хочет рожать. Что будет, если с императором что-то случится? Резня за трон?

— А! Так вам просто нужна новая императрица? И как, есть уже подходящие варианты на место этой?

— Есть несколько. И очень хороших.

— Как банально. — разочарованно покачал я головой, встал с кровати, потянулся и прошёлся по комнате, разминая уставшие ноги. — Я думал здесь какие-то сложные политические игры, заговоры. А тут так, кружок свах.

— Ты даже не представляешь, какие силы за всем стоят. Это не кружок. — хмыкнул он. — Поверь.

— Верю. Даже в то, что тебя, да и не только тебя, эти силы используют в темную, а потом устранят. Идиот ты, Кот.

— Потапов сказал поговорить с тобой и решить, что делать. — мой напарник ненадолго замолчал, выглядывая что-то в окне. — Ты с нами или нет?

— А ты поверишь, если я скажу, что с вами?

— Нет. — растянул она на лице ироничную улыбку. — Я с самого начала знал, что с тобой будут проблемы.

— И какие инструкции у тебя на этот счёт?

— Самые простые…

Кот достал короткий катран, боевой нож спецназа, перехватил его обратных хватом, и сделал шаг в мою сторону.

— Без обид, новенький. Ничего личного, просто приказ.

— Без обид, Кот. — хмыкнул я, подойдя к дери и закрыв её с этой стороны на самый обычный дверной механический замок. — Какие уж тут обиды? — улыбнулся я блондину, глядя как в его глазах на мгновение промелькнуло сомнение и неуверенность в том, что он принял правильное решение.

Наш с ним бой длился ровно три секунды. Мы встретились на середине комнаты, обменялись короткими, скупыми ударами, я пропустил от него обманный финт, почувствовал острый укол под левую руку, и ощутил, как моё сердце разрывает холодное лезвие катрана. Кот победно ухмыльнулся мне в лицо, провернул клинок, расширяя рану, и бережно придержал меня рукой за спину, чтобы я сразу не рухнул на пол.

А я лишь ухмыльнулся ему, обнял в ответ, словно податливую девушку, и выпустил свою ауру на волю, выкачивая из него жизненные силы. Много сил! В глазах Кота отразились испуг и паника, он дёрнулся, пытаясь вырваться, понял, что это не выходит и несколько раз успел выдернуть нож и пырнуть меня снова, прежде чем его глаза потускнели, а силы окончательно покинули тренированное крепкое тело, руки перестали слушаться, а сам он превратился в высушенный, обезвоженный труп.

Неприятное зрелище… Потухший взгляд, скрюченные, затвердевшие пальцы, и сморщенная кожа, обтягивающая скелет. Я разжал объятия и то, что несколько секунд назад было Котом, с глухим шорохом опустилось на деревянный пол.

Да уж! Пропустить самый обычный обманный удар. Самому за себя стыдно! Нужно поработать над своими бойцовскими навыками, на одной регенерации далеко не уедешь. То ли инструктора нормального подыскать, то ли придумать что-то ещё. Нужно подумать. Очень нужно!

Странная штука, конечно. Неясно, то ли моя Регенерация так мутировала непонятно из-за чего, то ли это какой-то скрытый Дар активировался в этом теле. Не хотелось становиться долбанным монстром, выкачивающим жизненную силу из людей, но Кот сам виноват. Хотел забрать мою жизнь, а вместо этого с каждым ударом ножа забирал свою… Парадокс.

Я выдернул нож Кота из своей бочины и тяжело вздохнул. Мне же ещё нужно избавиться от трупа и хоть немного поспать. Сумасшедший денёк выдался, который никак не закончится…

* * *

— Котова не видел? — поинтересовался капитан Потапов, заглянув ко мне после двенадцати.

— Кота? Нет. — честно признался я. Последние несколько часов точно не видел.

— Он не заходил к тебе? — капитан подозрительно оглядел комнату и остановил свой пытливый взгляд на мне.

— Нет.

— Ладно, хватит отлёживаться. — поморщился командир, недовольно разглядывая моё полуголое тельце на кровати. — Через двадцать минут заступаешь в смену.

— Опять? Я только несколько часов назад прилёг!

— Ты сюда не спать пришёл, а служить! — рыкнул Потапов, и через секунду добавил примирительным тоном: — У меня и так людей не хватает. Я зашиваюсь, как белка в колесе, пытаясь заткнуть дыры.

— Понял, командир. — вздохнул я, поднимаясь с постели.

— Сегодня в паре с Ершовым будешь работать. Он ждёт тебя снаружи.

— Понял. — снова повторил я…

Ершову пришлось ждать меня за дверью минут десять. Я неспеша умылся, принял душ, надел новую форму и лишь после этого вышел в коридор. Справа от двери меня ждал неприметный молчаливый парень с холодным взглядом расчётливого убийцы. Кивнул мне в знак приветствия, развернулся и двинулся молча по коридору, на выход из казарм в сторону императорского особняка…

Через десять минут мы сменили двойку парней, стали по разные стороны большой двухстворчатой двери и молчаливо замерли. Тронный зал или зал для приёма важных гостей. Никогда таких не видел. Большой, торжественный, пафосный, пустой и холодный. Тяжёлые тёмные шторы, мраморный пол, большие люстры под потолком, колонны и золотое кресло на небольшом пьедестале. Я думал, такие только в фильмах или старых музеях бывают.

Персонажей в зале было всего трое, кроме нас с Ершовым. Но мы так — просто предметы интерьера, прислонённые к стене около входа. А вот три женские особи посреди зала явно что-то не поделили.

В центре, расставив ножки в стороны и сверкая гневным взглядом карих глаз, стояла жена Императора, на холодном мраморе у её ног лежала девушка, боясь пошевелиться без команды, лишь тихонько всхлипывая и слегка поскуливая, а слева от азиатки замерла вторая девчонка, потупив взгляд в пол, то ли в ожидании своей участи, то ли покорно ожидая распоряжений госпожи.

— Ты думала, я не узнаю⁈ Думала⁈ — приговаривала Ясмин, пнув лежащую на мраморном полу служанку своей изящной, стройной ножкой. — Тебя, тварь, спасло только то, что у меня встреча сейчас. Иначе, я бы выпорола тебя до полусмерти розгами и отдала солдатам в казарму. Повторю ещё раз, для твоей тупой башки — всё, что ты находишь в моей спальне, всё что ты думаешь будет кому-то интересно, ты в первую очередь, рассказываешь мне, а не несёшься докладывать своим подругам или сраному Потапову. Ты поняла⁈

— Поняла… — закашлявшись, часто закивала девушка, лежащая на полу.

Интересно, что она там нашла? Следы расправы над двумя незваными ночными гостями, или свидетельства наших небольших ночных шалостей? Хотя, это и не так важно.

— Тварь! — азиатка ещё раз раздражённо пнула девушку, развернулась и пошла в сторону своего царственного кресла. Заняла место, закинула ногу на ногу и приняла невозмутимую, царственную позу, словно никакого представления минуту назад и не было. — Какого хера ты там топчешься? — недовольнорыкнула Ясмин второй служанке. — Иди сюда, стань справа от меня на место этой дуры, сейчас люди придут. А ты, — ткнула она пальцем в избитую девушку, — вытри кровь с пола и вали отсюда, пока я не передумала отдать тебя на порку.

Несчастная покорно поднялась с пола, вытерла следы побоев с мрамора и бочком посеменила в сторону неприметной двери для слуг. Едва девушка скрылась, дверь, которую мы охраняли, приоткрылась, и в зал заглянул розовощёкий толстячок в строгом чёрном деловом костюме.

— Простите, госпожа. Они уже здесь. Могу приглашать?

— Да, пусть заходят. — разрешила Ясмин, кивнув ему.

Двери распахнулись шире, и в тронный зал потянулась разношёрстная толпа. Деловые мужчины с папками и чемоданчиками, ухоженные женщины, солидные старички. Мимо нас уверенно и высокомерно просочилось человек двадцать, приблизились к трону Императрицы и, потеряв большую часть своего напыщенного высокомерия, замерли перед Ясмин. Из толпы, прокашлявшись для смелости, выбрался седой дедок с серой папочкой в руках, отвесил поклон азиатке, и вежливо поздоровался.

— Простите за опоздание, госпожа. Но нас задержали дела… Мы…

— Что за делегация? — поинтересовался я у своего нового напарника, не сильно надеясь на ответ.

— Да всякий сброд — чинуши всех мастей и расцветок. — слегка удивив меня, ответил Ершов. — Вот та тётка в очках — министр образования, тот толстый впереди всех — председатель совета по торговле‎, а тот красавчик, — Ершов кивнул в сторону высокого, щеголеватого молодого человека, — министр по делам женщин и равных возможностей. Ну и остальные из той же оперы. Сегодня же вторник, по вторникам у нашей госпожи приём всей этой братии. Муж на неё спихнул, чтобы она без дела не маялась.

— Понятно… — протянул я и замолчал, наблюдая за маленьким совещанием бюрократов…

Следующие два часа тянулись долго и уныло. Императрица выслушивала какие-то отчёты, доклады, иногда задавала вопросы, морщилась и периодически вздыхала. Наорала, причём на японском, на министра по делам женщин, и выгнала его из зала. Бабу из министерства образования долго мурыжила насчёт потраченного бюджета, скрупулёзно проверяла подсунутые ей бумаги, но всё же нехотя признала поражение, не сумев ни до чего конкретного докопаться.

Тётка в очках облегчённо выдохнула и отступила назад, спрятавшись за спинами мужчин, подальше от глаз въедливой азиатки. А Ясмин выбрала себе новую жертву, и принялась терзать её…

— Что-то она с ними мягко сегодня. — задумчиво прошептал Ершов. — Никого не избила, не послала нахер. Наверное, настроение хорошее.

— А обычно не так?

— Три года назад, — хмыкнул мой сегодняшний напарник, — когда только появилась у нас, вообще убивала по поводу и без. Потом ей муж запретил. Её первым был… По-моему, мэр какого-то маленького городка. Что-то там украл из бюджета, она вызвала его для дачи пояснений, а он хвост веером и давай нести какую-то чушь, будто по бумагам у них всё чисто. Ещё и дерзко так. Я был тогда в смене как раз. Никто не понял, что произошло. Она встала со своего места, подошла к этому придурку и одним движением отсекла ему голову катаной. Никто даже не заметил, откуда эта катана у неё взялась…

— Катана? — задумчиво уточнил я, вспомнив ночное происшествие.

— Катана. — подтвердил Ершов шёпотом. — Потом были визги, крики, вопли… Такое творилось! Прибегал её муж вместе с нашим капитаном, объясняли, что у нас правовое государство, нельзя так просто убивать людей. У нас тут не дикая Япония. Вроде объяснили, а в следующий раз она снова свой ножичек выхватила. Во второй и третий раз головы лишились начальник городской полиции и ещё какой-то мелкий чинуша. Вернее, не головы. В тот раз она им руки поотрубывала по самые плечи. Вроде, формально, не убила, но они потом всё равно от кровопотери сдохли.

— Весело. — хмыкнул я.

— И не говори! Меня тогда не было на дежурстве, но парни рассказывали. Особенно, как фонтаны крови хлестали гостям в лицо. Эх, времечко было! — мечтательно вздохнул Ершов и замолчал.

— И как всё разрешилось?

— Император устроил ей взбучку при всех. Ругался, кричал. Ну и предупредил — ещё одна смерть и он отправит её к отцу. Вот она до полусмерти и избивает. Аккуратно так, и вдумчиво. Обычные люди для неё — это так, мусор, шлак. Мне кажется, она нас даже в лицо не различает, только таких как ты.

— Эй! Я тут родился и вырос. — возмутился я.

— Да не важно, — поморщился Ершов, — ты понял, о чем я.

— Понял…

Мой напарник тяжело вздохнул и замолчал…

Совещание закончилось примерно через час. Ясмин отпустила гостей и свою служанку, ненадолго устало откинула голову на спинку своего царственного кресла, прикрыв глаза, вздохнула и выровнялась через минуту. Внимательно посмотрела в нашу сторону, словно только сейчас осознав присутствие личной охраны в зале, и ткнула в нашу сторону своей холёной ручкой.

— Ты. — её указательный пальчик указывал в мою грудь. — Подойди.

— С богом. — хмыкнул Ершов, и я неспешно пошёл к Императрице.

— Ты ещё здесь? — приподняв бровь, удивлённо спросила меня азиатка.

— Да, моя госпожа. — подтвердил я.

— Я же говорила, собирай вещи, пиши заявление на увольнение и уезжай.

— Говорили. — снова не стал перечить я ей.

— Ну и идиот! Это твой выбор. Ладно, раз ты ещё служишь мне, организуй машину. Через час я еду в город.

— Понял, госпожа. Ещё будут распоряжения?

— Будут. Ты поедешь со мной.

— С вами?

— Ты тупой или глухой? Мне нужно всё повторять дважды? — вспыхнула жена Императора, пронзим меня рассерженным взгляд своих карих глаз…

Глава 8

Кортеж Императрицы был готов через пятнадцать минут. Госпожа переоделась в повседневную одежду, став похожей на обычную деловую женщину, руководительницу крупной компании или одного из членов совета директоров, дала распоряжение водителю, забралась на заднее сидение дорого бронированного автомобиля и вопросительно посмотрела на меня, наверняка снова намекая на мою тупость. Я растерянно потоптался у двери, и наконец, поняв, чего она хочет, залез следом и сел напротив девушки.

Авто тронулось с места, перегородка между нами и шофёром поползла вверх, отделяя его от нас, и я задумчиво произнёс:

— Не самая хорошая мысль показывать, кто ваш фаворит, госпожа.

— Фаворит? Ты? — хмыкнула Ясмин. — Не льсти себе, мальчик. Кроме трёх групп сопровождения, со мной в машине всегда находится кто-то из охраны. А ты… — она задумчиво оглядела меня с ног до головы. — Ты вообще жив лишь потому, что ты странный и я не до конца разобралась, кто ты такой на самом деле. И ты точно не фаворит.

— Понял. — кивнул я, но не смог удержаться от очередной шпильки. — Слишком много слов вы сказали в оправдание. Правдоподобнее было, если бы ограничились всего парой.

— Не играй со мной. — рассержено посопела азиатка, обиженно отвернулась к окну и замолчала…

Ехали мы молча. Я наблюдал в окно за городом, а Ясмин достала планшет и что-то в нём изучала. Иногда фыркала или качала головой, но чаще просто сопела и злилась…

Через пятнадцать минут наше авто остановилось возле какой-то старой лечебницы. Императрица выбралась из машины, легко взбежала по высоким ступеням к центральному входу, и остановилась напротив группки встречавших её людей. Врачи, медсёстры, санитары, дети с цветами. Радостные и счастливые искренние лица детей перемежались с напряжёнными лицами и фальшивыми улыбками взрослых.

Ясмин поздоровалась с главой больницы, искренне улыбнулась детям, потрепала каждого по головке и приняла из их рук цветы. Через пару минут откуда-то набежала толпа репортёров с камерами, устроив небольшой бардак, и нашим парням из СБ пришлось немного напрячься и поработать. Всё обошлось. Императрица выступила с обращением на камеру, произнесла дежурную речь и направилась внутрь здания с инспекцией.

Около часа жена Императора бродила по палатам, заглядывала в кабинеты и операционные, слушала не умолкающего и не перестающего жаловаться на жизнь главврача, утешала деток и обнимала каждого ребенка, стараясь угодить каждому. Надолго задержалась перед отделением с новорожденными, и долго смотрела через огромное стекло на малышей в люльках. Кажется, только здесь её суровая маска безразличия дала трещину.

В конце встречи Императрица лично пообещала главврачу произвести ремонт, выделить новое оборудование больнице, и, намекнув, что его присутствие более не требуется, отпустила. Мужчина вежливо откланялся и оставил нас в одиночестве. Ясмин толкнула какую-то невзрачную боковую дверь и вышла на лестничный пролёт. Покачала головой, глядя на состояние коридоров, присела на край бетонного выступа в стене и тяжело вздохнула.

— Устала я. — проворчала азиатка. — Сейчас переведу дух и поедем домой, хватит на сегодня благотворительности.

— Понял, госпожа. — кивнул я. — Сейчас передам парням, чтобы готовили машины.

— Не спеши. — остановила она меня. — Через пять минут сообщишь. Дай хоть покурить в тишине. У тебя есть сигарета?

— Я не курю. — пожал я плечами.

— Я не спрашиваю, куришь ты или нет. — раздражённо фыркнула она. — В следующий раз возьми с собой. — Порывшись в своей сумочке, достала чёрную пачку с золотыми буквами и ткнула мне в лицо. — Вот такие. Запомнишь, или тебе на бумажке записать?

— Я не буду покупать. — пожал я плечами. — Это в мои обязанности не входит.

— Всё ещё дерзкий? — хмыкнула она, достала тонкую сигарету из пачки, щелкнула зажигалкой и затянулась, прикрыв от удовольствия глаза. — Ладно, посмотрим ещё, что ты будешь делать, а что нет.

Я облокотился о стену, и принялся молча ждать дальнейших распоряжений. Этот поход по больнице и по её нищим палатам и меня немного опустошил.

— Как мне всё это надоело. — нарушила тишину Ясмин, выпустив перед собой несколько колечек белого дыма. — Все эти ворюги, которые воруют у своих же детей, все эти мерзкие, фальшивые и льстивые улыбки, когда им что-то нужно. Вот, например, эта больница. На её ремонт уже выделили столько денег, что проще было три новых построить. Как так?

Ясмин с вопросом посмотрела на меня, но видя, что я не отвечаю, продолжила.

— Ещё и эти сопливые дети… — скривилась она, достала из сумочки пачку салфеток и тщательно вытерла руки. — Ладно я — я здесь чужая и мне всё безразлично. Но почему вы так относитесь к своим детям, Макс? У вас дети спят на вонючих, обоссанных матрацах… Недавно была в кабинете чиновника, так у него там всё выдраено, вылизано, всё новенькое — дубовый стол 18 века, картины в серебряных рамочках, золотые перьевые ручки, бар, забитый элитной выпивкой. Это же и дураку понятно, откуда у него деньги на всё это… У нас за такое руки рубают. Странные вы.

— Мы? — хмыкнул я.

— Ты один из них, я же вижу. — снисходительно хмыкнула азиатка. — Ты родился и вырос здесь. Ты даже языка нашего не знаешь.

— У тебя во дворце не хуже, чем в кабинете чиновника — золото, роскошь. — заметил я ей.

— Не путай хер с пальцем. Мне это положено по статусу рождения. — Ясмин сделала длинную затяжку, и снова выпустила несколько колечек дыма. — Ещё и муж заставляет меня всем этим заниматься. Взял бы сам, казнил виновных и всех замаранных, и дело с концом. Или мне дал такую власть. Но нет, у него политические мотивы, а мне не положено. Достали все, суки! Всё достало!

Забавно. Кто, интересно, был у неё учителем русского? Матерный лексикон у неё очень интересен и богат.

— Сочувствую. — всё что мог, выдавил я из себя.

— Так хочется домой… Но знаешь что, Макс… Нет у меня дома. Здесь меня просо терпят, а там, на родине, ненавидят, боятся и презирают. Там я никто, чужая, как и здесь. Херово да?

— Херово. — согласился я.

— Завтра я лечу в Японию. — решила сменить тему Ясмин, кинув сигарету на пол и затушив её носком своей лакированной туфли. — Наконец, отдохну от этого спектакля, там можно выдохнуть спокойно и побыть собой. Просто отдохнуть… И похер, что меня там ненавидят. Зато, там я могу спокойно убить того, кто скажет мне гадость в лицо. Ты летишь со мной, кстати.

— Я? С чего такая честь? — искренне удивился я.

— Честь тут не при чём. — скривилась жена Императора. — Мне понадобится охрана. Со мной поедешь ты и ещё четверо СБ-шников.

— Ясно. Хорошо. — кивнул я.

— Это было не предложение! — подняла она одну бровь. — Это приказ твоей госпожи.

— Понял. Мы ненадолго? Туда и обратно?

— Можно подумать, у тебя какие-то неотложные дела здесь остаются.

— Да нет, конечно. Просто интересуюсь… — пожал я плечами.

— У отца день рождения, мы пробудем там месяц.

— Хм… Странно, но ладно. Через какой портал прыгаем?

— Макс. Твоя тупость меня уже утомила. — покачала Ясмин головой.

— В этот раз что не так? — проворчал я.

— Мы не прыгаем. Японцы консервативны в этом. На территории Империи нет ни одного портала.

— Да уж. Ну хоть не на лошадях?

— Нет. — впервые за последние несколько часов улыбнулась Ясмин. — На самолёте моего мужа…

* * *

Вернулись в резиденцию Императора мы без приключений. Я сдал пост, пообедал в столовой, пообщался с парнями (нужно же постепенно заводить новые знакомства!), послушал сплетни, рассказал пару смешных придуманных историй и пошёл в свою комнату.

Едва открыл дверь, как наткнулся по расхаживающего взад-вперёд капитана Потапова собственной персоной. Ещё один гость. Прошлый до сих пор пылился где-то под половицей. Надеюсь, этого не придётся прятать туда же. У меня такими темпами скоро места под паркетом не останется.

Я на миг запнулся, всего на миг, сразу взял себя в руки, равнодушно пожал плечами, вошёл в комнату и уселся на подоконник, молчаливо предлагая начальству начать разговор самому.

— Докладывай, Юсупов. — не разочаровал меня капитан СБ. — Как провёл день с нашей императрицей, чем она занималась, что делала?

— Разве это входит в круг моих обязанностей?

— Входит всё, что я тебе скажу. — набычился Потапов, заложив руки за спину, стоя посреди комнаты, спиной к двери и лицом ко мне.

— Да ничего. Смотались в больницу и вернулись. — пожал я плечами. — Кстати, Кот не нашёлся? — решил сменить я тему.

— Да… Насчёт твоего напарника… Никто не знает, куда он пропал. Утром был здесь, а через час просто исчез.

— И вы думаете на меня? — спросил я в лоб.

Потапов помолчал, смерил меня тяжёлым взглядом. Я сделал вид, что не выдержал первым, и отвернулся к окну.

— Нет, — наконец, высказался капитан, — я думаю на эту узкоглазую суку. Ты поаккуратнее с ней, сынок. — по-отечески, заботливо предостерёг он меня.

— Спасибо, отец. Я буду осторожен.

— Издеваешься, да? — фыркнул Потапов.

— А ты думал я куплюсь на твою заботу?

— Ты слишком молод и туп! Тебе многому нужно учиться и слушать старших по званию.

Ну вот, и этот туда же. И почему меня все считают идиотом? Если я не показываю свою силу — не значит, что я слаб. Если я не умничаю — не значит, что я тупой. Обидно, между прочим.

— Вот даже сейчас, ты мог бы кивнуть и сказать, что всё сделаешь, а делать всё по-своему. — продолжал поучать меня капитан, будто я просил об этом. — А вместо этого перечишь командиру. Тупой, как пробка! Как ты попал к нам⁈ — задумчиво нахмурился он.

А зачем мне подыгрывать тебе, капитан? Чтобы подружиться с тобой? Так этого всё равно не будет. А так ты будешь считать меня честным, прямолинейным солдафоном. У медали две стороны, старик. Но этого я вслух не сказал.

— Я понял. — довольно кивнул сам себе Потапов. — Ты думаешь, ты у нас любимчик императрицы? Этой шлю…

Договорить он не успел. Не знаю почему. То ли из-за того, что я сам в прошлой жизни относился к женщинам как к имуществу и мне было стыдно за себя прошлого, то ли Олька и Мира сделали меня другим человеком… Не знаю.

Капитан получил хук в челюсть, удивлённо отступил на шаг назад. Рефлекторно поднял руки перед собой и опустил подбородок к груди, встав в профессиональную стойку, готовясь дать отпор и показать сосунку, как дерутся настоящие мужики.

— Зря ты так, — донёсся до нас женский голос от двери, — я хотела дослушать, что капитан гвардии обо мне думаете.

— Простите, госпожа. — процедил Потапов, опуская руки и бережно трогая свою крепкую челюсть. — Случайно вырвалось, в процессе дискуссии с коллегой.

— Проваливай отсюда, капитан! Пока я мужу не пожаловалась на твоё «случайно». Он не любит такие случайности и не будет терпеть, как я, например. — Ясмин отступила в сторону, освобождая проход Потапову, дождалась, когда капитан покинет нас, и повернулась ко мне. — Я думала, ты только со мной такой дерзкий. — довольно хмыкнула она. — Ты ведь в курсе, что так только наживаешь себе врагов?

— В курсе. — признал я.

— Ну-ну…

— А вы что делаете в спальне простого солдатика, могу я узнать?

— Я с проверкой. Посмотрела, как тут живут мои подопечные, в каких условиях, не обижают ли их здесь.

— Понятно. Ну ладно, устал я что-то. Буду спать, наверное. — прозрачно намекнул я ей.

— Не будешь. — хмыкнула она.

— Почему это?

— У тебя сегодня ночное дежурство. Я лично распорядилась. Ты охраняешь покои Императрицы. Это такая честь! — издевательски промурлыкала азиатка.

— Опять? — возмутился я.

— Опять. — довольна произведенным на меня эффектом, усмехнулась она.

— Понятно… С такой работкой я долго не протяну.

— На то и расчёт. — рассмеялась Ясмин, развернулась и оставила меня размышлять над своей незавидной участью. Не добьют — так затрахают, не затрахают — так усталости дуба дам.

— Во сколько на дежурство то? — крикнул я ей вдогонку, но она меня не услышала. Или просто посчитала ниже своего достоинства отвечать…

* * *

Как оказалось, дежурил я сегодня один. Принял пост у удивлённой парочки бойцов, минут двадцать честно простоял на пороге опочивальни самой Императрицы, охраняя её покой, потом мне это надоело, я распахнул двери и без стука вошёл в комнату.

Ясмин ждала меня сидя в кресле в какой-то наверняка дорогой белой шубке, держа в руке полупустой бокал вина и задумчиво покачивая ножкой. Или не меня. Но это и не важно.

— А я всё гадала, когда же ты придёшь. — хмыкнула девушка.

— И как, угадала?

— Почти. — честно призналась она. — Ошиблась на десять минут — давала тебе полчаса. Ты оказался нетерпеливее.

Ясмин отставила бокал в сторону и распахнула свою белоснежную шубку. Вроде не холодно, чтобы в шубах… А! Вот оно что! Совсем голенькая, даже без нижнего белья. Девушка раздвинул ножки и призывно облизала свои алые губки.

— Я очень устала за это сраный, долгий день. Думала, он никогда не закончится. Мне нужно снять стресс!

— А я тут при чем? — повторил я свою коронную фразочку, не сводя глаз с голенькой груди и стройных ножек Ясмин.

— Ты единственный, кто не боится сдохнуть после этого…

— А как же самой? Ручками снять стресс не пробовала?

— Пробовала. Не помогает. Хочется ощутить в себе что-то живое, тяжёлое, упругое и горячее. И вообще, ты долго там ещё стоять будешь? — фыркнула девушка.

— Ты же понимаешь, что я не девка, которая прибегает по вызову?

— Чего ты хочешь? — нахмурилась Ясмин.

— Доминировать. — пожал я плечами. — Повелевать, командовать.

— Ты? — презрительно фыркнула она. — Надо мной? Ты не можешь доминировать над своей госпожой.

— В прошлый раз мог, или ты забыла?

— Ты слишком многое себе позволяешь, мальчик! — Ясмин неспеша встала со своего места и медленно подошла ко мне, очутившись напротив на расстоянии вытянутой руки с распахнутой на голом тельце шубкой. — Я ведь могу порубать тебя на мелкие куски, ты это понимаешь?

— Понимаю.

— Или сказать о тебе мужу…

— Понимаю…

— Или… — она замолчала и хитро прищурилась. — Чего ты хочешь? Конкретно.

Я взглядом указал ей ниже своего пояса.

— Я не буду брать его в рот! — вспыхнула она и придвинулась ко мне вплотную, обдав горячим дыханием.

— Ты говорила, что теряешь контроль, когда возбуждена.

— И что?

— У тебя глаза почернели, ты теряешь над собой контроль. Твои глаза сдают тебя с потрохами.

— Сука! Ты ещё пожалеешь об этом! — гордо высказалась азиатка, отбросила шубку в сторону и опустилась передо мной на колени. — Ты ведь понимаешь, когда я наиграюсь с тобой — ты сдохнешь?

— Когда это ещё будет? — отмахнулся я. — Может быть, к тому времени ты сдохнешь первой. Соси молча.

— Мальчишка! — фыркнула Ясмин, обхватывая головку моего члена своими ярко-красными, горячими губками.

Япония. Хм… Никогда не был в Японии, по крайней мере, не в этой жизни. Ни языка, ни обычаев я не знаю. Ладно, разберёмся, сейчас не время думать об этом…

Я бережно поднял с пола увлечённую процессом девушку, закинул её голенькое тельце на себя, почувствовав, как она жадно обхватывает меня своими красивыми и крепкими ножками за талию и почти касается своей влажной щелочкой моего члена, и понёс её в спальню…

Глава 9

Япония встретила нас как-то тихо, скромно и буднично. Ни красной дорожки, ни толпы, приветствующей высокопоставленных гостей, ни даже занюханного скромного букетика цветов для Великой Императрицы дружественного государства. Странные тут у них обычаи.

В Саппоро царило раннее прохладное утро, я поёжился, огляделся и спустился по трапу на землю Хоккайдо. Внизу нас ожидал скромный кортеж из двух машин, небольшого симпатичного броневичка, и четверки японцев в строгих чёрных костюмах. Хотя нет, ещё были горы. Нет, не так — Горы! Белоснежные вершины вокруг аэропорта, с лёгким, струящимся по ним туманом и цепляющимися за пики облака — это было красиво…

Восемь часов полёта, небольшой инцидент на борту самолёта, в котором Ясмин избила очередную свою жертву, стюардессу, пролившую на её платье шампанское, и мы в стране Восходящего Солнца.

— Ну как тебе Япония? — раздался у меня над ухом голосок моей госпожи, спустившейся следом за мной по трапу.

— Япония — пока не знаю. — честно признался я. — А вот природа очень красивая. Что за броневик? — кивнул я, поняв, на чём мы поедем. — У вас важным гостям принято передвигаться по городу в таких спартанских условиях? Там же тесно, как в консервной банке.

— Отец любит такие. — пожала плечами девушка. — Он сам только на нём и разъезжает.

— Ту неспокойно? Почему броневик?

— Тут спокойно, только моему приезду могут обрадоваться не все. Вот отец и перестраховывается. На самом деле, не всё так плохо. Пошли, сам всё увидишь. — Ясмин улыбнулась, потянула меня за руку, но тут же опомнилась, и разжала пальцы, словно обжегшись. — Пошли. — недовольно проворчала она, злясь на свою же оплошность.

Вместе с четвёркой наших парней мы прошли мимо молчаливых японцев, я заглянул внутрь автомобиля, пропустил Ясмин первой, и занял место напротив неё. Парни запрыгнули следом, удивлённо хмыкнули и принялись вертеть головами, оглядывая внутренности. Посмотреть и правда было на что — бронированный автомобиль каким-то чудом, действительно внутри оказался не просто просторнее, но и шикарнее.

Совсем не спартанские широкие диванчики из мягкой белой кожи, телевизор, прозрачная крыша, минибар, золотые подстаканники и ведёрко с шампанским на небольшом мраморном столике.

— А где водитель? — удивлённо хмыкнул я, не наблюдая не только самого водителя, но даже места, предназначенного для него.

— Авто управляется искусственным интеллектом. — довольно произведенным на нас эффектом, хмыкнула Ясмин. — Водитель не нужен. И хватит головами ветреть, как дикари. Вы меня позорите. — строго выругалась она на парней и те стыдливо засопели, но перестали таращиться на всё с удивлением.

— Искин — в смысле автопилот? — уточнил я.

— Не совсем. Искин гораздо умнее обычного автопилота. Он не только везёт пассажиров из точки «а» в точку «б», но и защищает их, анализирует и контролирует окружающую обстановку, и управляет вооружением на борту.

— Интересно…

— Круто! — высказался кто-то из парней. — Нужно сказать Потапову, чтобы и нам парочку таких заказал.

— Кстати, их изготавливают у нас, в России, на заводе «Титан». — проигнорировала Ясмин возглас парня. — Слыхал о таком? У отца с ними эксклюзивный договор на модель «Якудза».

— Неа, не слышал. — помотал я головой, внимательно наблюдая в окно за столпившимся в кучку японцами из встречающей нас делегации. Почему мы не едем, и почему они так поглядывают в нашу сторону, интересно?

— В Японии такого не делают, да и во всем мире, насколько мне известно. — снова высказался один из наших, видно, разбирающийся в этом лучше остальных. — А ещё «Титан» выпускает летающие бронированные кары. Там просто запредельный расход энергии — поднять несколько тон в воздух не так-то просто, а нужно ведь не только поднять, но и удержать. Но умники из Титана как-то решили эту проблему. Их кары — это вершина технического прогресса. И да, госпожа права — они изготавливаются только у нас. — с гордостью закончил свой экскурс по технологиям мой коллега.

— Император Японии не любит технические новинки, тем более, которые летают или телепортируются. — слегка высокомерно произнесла Ясмин. — Он и с этим то согласился только из-за необходимости. Правда потом привык и не может уже без неё.

— Да, прикольная штучка… — задумчиво проговорил я, осторожно поднимаясь с места.

Не успел! Не усел всего на несколько секунд. Автоматическая дверь авто плавно двинулась в сторону, отрезая нас от улицы, а в узкую щель, с тихим шипением, выпуская клубы ядовитого белого дыма, влетели две банки. То ли мы слишком расслабились, то ли… то ли мы просто идиоты!

Я с размаху дважды ткнулся плечом в намертво закрывшуюся дверь, почувствовал, как силы стремительно покидают моё тело а дышать становится всё тяжелее, растерянно обернулся к своим, ища поддержки, но наткнулся лишь на безвольные, не подающие признаков жизни, тела.

Охренеть! Ультрасовременный бронетранспортёр нам не сильно помог. Ни броневик, ни его хвалёный искин, который должен был нас защищать, ни моя регенерация. Мои руки сами по себе опустились, а воля, желание бороться и что-то делать куда-то бесследно улетучились, хотелось просто прикрыть глаза и немного передохнуть, я опустился на пол и прислонил непослушную голову к стенке. Сквозь слипающиеся веки увидел, как открывается задняя шлюзовая дверь, как по-хозяйски к нам протискиваются двое япошек, целенаправленно подбираясь к уронившей на грудь голову Ясмин, а на заднем плане за всем внимательно наблюдает незнакомая узкоглазая девушка…

Очнулся я в каком-то холодном и мрачном подвале. Быстро огляделся и проверил себя. Вроде, цел, но связан по рукам и ногам, и явно не любителем. Такие узлы просто так не распутать…

Яркая лампа над головой, бетонные стены, тусклое окно под потолком, мои связанные коллеги на полу в количестве четырёх штук и Ясмин. Все на месте — уже хорошо, и, вроде, все дышат. Но как же примитивно они нас взяли! Ладно я — я нихрена не профессиональный телохранитель, но эти четверо. Это же гвардия! Да уж. Да я и сам хорош! Вот тебе и сумасшедшая регенерация. Как она поможет, если тебя спеленают как младенца и обездвижат? Никак. Останется закатать меня в бетон и выбросить в реку. И наш неубиваемый Макс Климов останется в прошлом…

— Так-так-так… — донесся до меня женский голос с лёгким азиатским акцентом. — Первый очнулся. Знаешь наш язык?

— Нет. — мотнул я головой.

— Ну и хорошо. Собаки не должны знать язык хозяев, только понимать команды. — Ухмыльнулась она под маской.

Маска, полностью скрывающая её лицо, короткое чёрное платье, длинные стройные ножки и ржавый нож в руке, чем-то напоминающий небольшое мачете. Она словно на костюмированную вечеринку собралась.

Девчонка выкрикнула что-то на японском, и через секунду из соседней комнаты к нам присоединилась четвёрка суровых японских парней. Двое с огнестрелом, двое вальяжно пряча руки в карманы.

— Посадите его, хочу поговорить с ним. — скомандовала незнакомка на русском.

Сильные руки парочки молчаливых япошек подняли меня в воздух, усадили на непонятно откуда взявшийся стул, и парни снова отступили за спину девушки с мачете.

— Вы не бойцы. — прошипела девчонка мне в лицо и отвесил крепкий удар в скулу. Хороший у неё удар, сильный, болезненный! — Вы жалкие бабы! Да даже у ваших баб смелости и достоинства больше! Вы знаете, на чью землю приехали? Это земля ёкаев — древних бессмертных духов! Вы ничто, вы смертная пыль под нашими ногами. Какие же вы жалкие! — выкрикнула девушка в маске мне в лицо и снова врезала в скулу.

— Это ты бессмертный ёкай? — фыркнула очнувшаяся Ясмин справа от меня.

Незнакомка в чёрном платье медленно повернула голову к жене нашего императора, подошла вплотную и с размаху ударила её тыльной стороной ладони по губам. Ясмин зашипела, словно рассерженная кошка, сплюнула кровью на пол и улыбнулась в ответ разбитыми губками.

— Тварь! Ты не ответила на мой вопрос. — упрямо произнесла Яс.

— Не я, но я служу им! Я ещё в начале пути. — раздражённо огрызнулась незнакомка. — Но я буду такой же великой, как и они.

— Ты была в начале этого пути и пять лет назад, и десять. Джун… — назвала Ясмин девушку по имени. — Снимай маску, я и так знаю, кто ты и на кого работаешь. Когда-то ёкаи служили нам. Ты слуга наших слуг. — фыркнула Ясмин. — И ты этим гордишься?

— Заткнись, шлюха. — зашипела девушка в маске, не став её снимать. — Ты вообще не имеешь право что-то говорить! Ты грязная, дешёвая…

Дальше пошла витиеватая ругань на японском, и я нихера не понял. Ясмин что-то презрительно ответила, снова получила по губам, и снова сплюнула кровавую слюну на бетонный пол.

— Тебе здесь не рады, шлюха! Зачем ты вернулась? — перешла незнакомка по имени Джун на русский с примесью японского. — Проваливай туда, где ты раздвигаешь ноги! А чтобы дать тебе стимул, мы с тобой поиграем. — она стянула маску, отбросила её в сторону и хищно улыбнулась. — Разденьте и трахните её! — приказала девушка своим бойцам. — Пусть почувствует настоящее японское гостеприимство. И заодно сравнит, где лучше трахают. У тебя когда-нибудь был секс сразу с четырьмя мужиками, Ясмин? С настоящими мужиками, а не с этими их жалкими подобиями. — кивнула довольная собой Джун в нашу сторону.

— Да пошла ты, сука! — прошипела азиатка в ответ, стоя на коленях.

— Ты как, красавица? — сделал шаг вперед один из парней Джун. — Какое из трёх отверстий предпочитаешь? Смотри, я сегодня добрый, даю тебе право выбора…

— С-с-сука! — прошипела Ясмин, вложив в голос столько ярости, что любой другой на его месте наверное бы просто сдох, а этот лишь довольно ухмыльнулся.

— А с этими что? — кивнул один из азиатов в нашу сторону.

— Кончайте. На их счёт указаний не было, так что и возиться с ними не будем.

О-хо-хо… Если они сейчас будут меня убивать, я ведь не сдержусь и высосу их досуха. Ну или сдохну. Оба варианта меня не устраивали.

— Нет, пожалуйста! — взмолился я жалобным подрагивающим голоском и тут же удостоился презрительного взгляда Ясмин и девушки с мачете.

На чужие осуждающие взгляды мне как-то плевать, лишь бы не полыхнула моя чёрная аура, высасывая из них жизни. А если они начнут нас убивать, она точно полыхнёт. Кое-кто из наших парней уже очнулся и внимательно наблюдал за происходящим, молча лёжа на холодном полу и пробуя верёвки на прочность. Если они увидят, на что я способен, мне снова придётся менять личность, да ещё и вернуться домой будет гораздо сложнее — это сюда я прибыл, минуя все кордоны. А вот обратно… Вот же срань!

— Отпустите меня, пожалуйста! — снова пискнул я. — Я сделаю всё, что вы хотите.

— Всё? — радостно обернулась ко мне Джун, приподняв одну бровку.

— Всё! — подтвердил я, часто закивал и облизнул пересохшие губы.

— О! Этот слизняк мне нравится. Развяжи его. — распорядилась азиатка, ткнув в мою сторону мачете.

— Точно? — нахмурившись, переспросил девушку один из её парней. — Хозяин сказал, не играть с ними…

— Сейчас я здесь твоя хозяйка!

— Понял. — парень равнодушно пожал плечами, подошёл ко мне, перерезал верёвку на руках и ногах, и отошел в сторону.

А я растёр слегка занемевшие запястья и многообещающе улыбнулся своим новым знакомым. Ну, потанцуем! Давненько я никого не проклинал…

Тормознутый дебил, который не может пушку в руках удержать, тупая растерянная шлюха, трусливый хлыщ, косоглазый чмошник и… А кого же мне напоминал последний? Не важно! Силы в Проклятье я вбухал много, то ли с непривычки, то ли желая действовать наверняка. И погнал…

Резко стартанул со своего хлипкого стула, врезал девчонке ногой в живот, отбросив её к дальне стене, достал до ближайшего япошки кулаком, попав ему в кадык и выведя из игры, и ринулся к остальным. Как же это было легко! Один растерянно блымал глазками, второй пытался навести дрожащими руками оружие на меня, но всё не мог сделать выстрел внезапно затрясшимися непослушными пальцами, а третий тупо замер, боясь пошевелиться. Моё проклятье работало!

Минус второй… Минус третий… Минус четвертый. Где-то у меня за спиной с шумом выпало оружие из рук второго, ударилось о пол и выстрелило. А вот и откат от проклятья! Ну хорошо, хоть не в затылок — плечо обожгло болью, я выругался вслух и с трудом удержал свою чёрную силу, рвущуюся наружу. Не сейчас…

Пока группка растерянных япошек отхаркивалась и приходила в себя, я быстро собрал оружие, освободил наших парней и подбежал к Ясмин, разрезая верёвки на запястьях. Едва путы спали с её рук, она вскочила на ноги, подбежала к лежавшему ближе всего к ней японцу и принялась избивать его ногами, целя в лицо и стараясь причинить как можно больше боли.

— Хотел проявить гостеприимство, тварь⁈ Хотел⁈ Сука! Отверстие выбрать? Я сейчас в твои отверстия засуну что-нибудь интересное. — продолжала приговаривать она, не переставая наносить удар за ударом.

— Госпожа… — деликатно оттянул я Ясмин от несчастного япошки. — Не нужно.

— Ты тоже хочешь получить? — её яростный взгляд вонзился в меня, не обещая ничего хорошего.

— Давайте я их всех просто убью. Не нужно тратить силы на эту падаль.

— Нет. — тут же пришла в себя Яс и несколько раз глубоко вздохнула. — Не нужно… Убивать не нужно, не хочу сразу же по приезду развязать войну с ёкаями. Этих тварей много и за своих они будут мстить. Отец не поймёт… Нельзя. Эти шавки не стоят войны между кланами.

— Ты же говорила, — шепнул я ей на ухо, чтобы остальные не слышали, — что в Японии мы наконец сможем убивать безнаказанно.

— Я? Когда? А, точно… Из каждого правила есть исключения. — поморщилась Ясмин.

— Жаль. Только убивать нельзя? — на всякий случай уточнил я.

— Хм… А ты не такой уж и идиот. — довольно хмыкнула моя императрица. — Да, только убивать.

— Тогда сломанные руки и ноги будут им хорошим уроком. — кивнул я в ответ. — Я всё сделаю.

— Погоди! — одёрнула она меня за руку и кивнула в сторону девушки, всё ещё поскуливающей на холодном бетонном полу. — Эту не трогай.

— Почему?

— Я сама. — хищно оскалилась Ясмин, подошла к азиатке, схватила её за волосы и потащила по полу в соседнюю комнату…

Пока парни приводили себя в порядок, виновато пряча глаза в пол (ещё бы, они едва не просрали честь своей госпожи и свои никчёмные жизни!), я выполнял данное Ясмин обещание и обеспечивал нашим новым знакомым место в больничке, кормёжку с ложечки и костыли. А из соседней комнаты всё громче и громче стали доноситься женские стоны. Ясмин отыгрывалась на своей старой знакомой по полной.

Сука! Как же я был зол на них! Ну хотите проучить, ну не выпендривайтесь, не самоутверждайтесь. Избейте или убейте. Зачем, к чему всё это? Ещё и так…

Закончил я минут за пятнадцать, а через пять минут после меня, закончила и Ясмин. Довольная и посвежевшая, вытирая руки и лицо от чужой крови, она вернулась к нам, оценивающе посмотрела на своих охранников и сжала губы в тонкую нить.

— Госпожа. Мы проверили прилегающие помещения. Всё чисто. — доложил старший из нашей пятёрки, старлей Белозёров. — Посторонних нет, наша машина стоит снаружи. Мы всё ещё на территории аэропорта, это какие технические…

— Элита! — презрительно сплюнула императрица, перебив старлея. — Вы даже свою госпожу не можете защитить. Ты останешься, — кивнула она в мою сторону, — остальные пусть сваливают к себе на родину.

— Госпожа, мы не можем вернуться без вас. — Белозёров упрямо помотал головой. — Господин нас не поймёт. У нас чёткий приказ.

— Приказ. — хмыкнула Ясмин. — Где был ваш приказ полчаса назад? Пошли нахер, я сказала! Или нахер, или вы останетесь в этом подвале, навсегда. Ваш выбор?

Парни переглянулись, недолго помолчали, словно совещаясь взглядами, развернулись и двинули на выход. Через десять секунд мы с Ясмин остались наедине. Те четверо япошек на полу, лежавшие без сознания — не в счёт.

— Она жива? — кивнул я в сторону соседней комнаты.

— Конечно! Жива, здорова… Почти здорова. За кого ты меня принимаешь?

— Тебя и здесь не любят, как я понял. — хмыкнул я, пытаясь разрядить обстановку.

— Это взаимно. Меня никто не любит, я никого не люблю. Жизнь простая штука.

— Есть место на земном шаре, где тебя не пытаются убить?

— Возможно. — пожала она плечиками. — Я таких пока не знаю.

— Ясно. Куда дальше?

— К отцу. — Ясмин тяжело вздохнула. — И давай только без твоих дурацких шуточек, я ещё не отошла от всего этого.

— Понял, госпожа. Никаких шуточек. — развернулся я в сторону выхода за неторопливо идущей впереди Ясмин. — Яс, а кто такие ёкаи? Что эта чокнутая там говорила?

— О! Это долгая история. Я тебе как-нибудь в другой раз её расскажу…

* * *

В резиденции японского Императора нас встретили достаточно сухо. Хотя само поместье, архитектура и природа мне понравились. Огромный дом в классическом японском стиле, тихая река, мост, сад камней и сад с сакурой, множество зелёных деревьев и зелёного мха. И слуг. Кажется, слуги и охрана здесь была за каждым кустом.

Отец Ясмин встретил нас на пороге, недовольно посмотрел на свою дочь, скривился, отвернулся и пошёл в дом.

— Это был мой отец. — вздохнула Ясмин. — Всемогущий Император Японии — Акайо Горо.

Колоритный старик — лет шестьдесят, сильный, суровый, властный, в традиционном японском доспехе, шлеме с рогами и катаной на поясе. Интересно, он всегда так ходит, или по случаю праздника приоделся?

После ухода Акайо, словно получив его молчаливое одобрение, к нам набежали слуги, принялись суетиться вокруг и пытаться всячески угодить. Ясмин показали её небольшой (по меркам Императрицы, конечно) гостевой домик, перенесли туда её вещи, приготовили ванну и окружили Ясмин подобающим её статусу вниманием и заботой.

Меня тактично оттеснили в сторонку и попытались поселить в казарме, вместе с бойцами Великого Императора Акайо, но я вежливо отказался и послал япошек нахер.

— Нет! Пошли нахер! — повторил я в третий раз, но они упорно делали вид, что не понимают русский и что-то щебетали на своём. — Я должен охранять госпожу. — включил я тупого солдафона. Моя тупость против их.

— Да от кого её здесь охранять! — сдался наконец один из слуг, заговорив со мной на нормальном языке. — Здесь она под защитой самого Императора. Здесь госпоже Ясмин ничего не угрожает.

— Нет. — упрямо повторил я.

— Ты чужой. Ты не знаешь наших правил и обычаев. Поверь, так надо. Иначе у нас не принято.

— Он будет жить в моём доме. В комнате для прислуги. — отрезала Ясмин, придя мне на помощь, и на этом все споры разом прекратились.

Пока устраивались, обживались и знакомились с окружающей обстановкой и правилами (по большей части я знакомился, Ясмин всё знала и так), наступило время ужина. Я потрапезничал у себя в комнате в гордом одиночестве, Ясмин в кругу своих родичей в доме отца. Не знаю, как у них там всё прошло, но меня туда не пустили даже на порог.

Вернулась Яс после десяти. Приняла душ, переоделась и заглянула в мою скромную спальню с небольшой непритязательной постелью на полу — два на два метра и матрасом в три ладони толщиной. Присела на край кровати, скинула на пол свой чёрный кружевной халатик, и голенькая забралась ко мне под одеяло.

— Я с тобой посплю, так спокойнее. — буднично пояснила она и поёрзала своей голенькой попкой, прижимаясь ко мне. Завтра я покажу тебе нашу Японию. И с сестрой познакомлю. Ты полюбишь её…

— Сестру? — слегка удивился я.

— Японию! Завтра мы с тобой едем в Онсэн. Это такие купальни с горячими источниками. Что-то типа ваших бань… Хотя… — Ясмин наморщила свой лобик. — Не, баня это совсем другое.

— В баню? Мы с тобой? Я, конечно, понимаю, я симпатичный парень и ты запала на меня, но вот так афишировать наши с тобой отношения…

— Ты идиот! Какие отношения⁈ — Ясмин возмущённо повернулась ко мне лицом, уперевшись своей белоснежно грудью и остренькими сосочками в меня, и громким шёпотом прошипела: — Нет у нас никаких отношений! У меня там назначена встреча с подругами. А ты едешь только потому, что ты единственный, кому я хоть немного могу доверять.

— А! Ну так бы сразу и сказала. А то «мы едем в баню»… Что я должен был подумать?

Ясмин гневно посопела еще немного, через минуту затихла, положила голову и уснула у меня на груди… Да уж, странные у нас с ней отношения… Вернее, у нас же нет с ней отношений — точно! А голая она на мне спит, потому как ей так удобнее и спокойнее. Ну да…

Я долго пялился в потолок и не мог заснуть. Тяжело заснуть, если рядом с тобой в постели лежит обнажённая, совершенная женщина. Спустя час не выдержал, аккуратно выбрался из-под одеяла и пошёл немного прогуляться по ночному поместью самого Императора.

Прошёлся по старому деревянному мостику, кинул в реку пару камней, наслаждаясь тишиной и покоем. Посидел в тени сакуры и пошёл обратно. Хорошо, когда все слуги спят, а охрана не ступает на хозяйскую территорию, охраняя периметр. В этом плане мне, конечно, повезло. Ну и ещё в том, что в моей постели спит голенькая дочь японского императора. Забавно.

Проходя мимо очередного крыла Императорского дворца, услышал подозрительный шум и стоны. Быстро огляделся по сторонам, подкрался к огромному окну, прикрытому лишь тонкой полупрозрачной тканью, и заглянул внутрь.

В полумраке просторной комнаты, освещённой полной луной и несколькими свечами, голый Император охаживал сразу двух здоровенных лисиц. Не лисиц… Полулисиц-полудевушек. Вроде, больше даже девушки — с человеческими пропорциями, лицами и голенькими женскими грудками. Но одновременно и звериные черты — ушки, шерсть, лапки ихвосты. Что за бред?

Да ещё и разное количество хвостов — у одной два, у второй три. Может у меня глюки, или мне в еду что-то подмешали?

Я непроизвольно помотал головой, проморгался и снова заглянул в окно. Одна из девушек увидела меня, повернула в мою сторону мордочку, хищно ухмыльнулась ровными остренькими зубками и закатила свои звериные глазки от удовольствия, застонав ещё чуточку громче, словно насмехаясь надо мной. Да уж… Я отступил в тень, развернулся и пошёл в сторону своего домика. Пожалуй, на сегодня приключений достаточно…

— Яс… — растолкал я свою госпожу. — Я тут гулял… Скажи, а бывают лисицы, размером с человека?

— А! Ты, наверное, повстречал Кицунэ? — сонно зевнула Ясмин, переворачиваясь на другой бок. — Это телохранительницы отца, он с ними никогда не расстаётся.

— Кицунэ?

— О! Как же много ты ещё не знаешь о Японии… — хмыкнула девушка в моей постели. — Я расскажу тебе, но не сейчас. Утром…

Глава 10

Меня разбудил запах кофе и щебетание птиц за окном. Я распахнул глаза, перевернулся на спину и с удовольствием потянулся. С сожалением, не нашёл в кровати ни одной обнажённой девушки, но мои простыни всё ещё хранили лёгкий приятный аромат одной знакомой мне демоницы. Сегодня ночью мы с ней просто спали — никаких внебрачных связей.

— Вставай! Как там тебя… — Ясмин задумчиво нахмурилась, показавшись на пороге моей комнаты, окинула меня недовольным взглядом, и добавила в голосок щедрую порцию стервозности, чтобы не разрушать свою репутацию, наверное. — Твоя госпожа с шести утра на ногах, а ты всё валяешься, как жирный тюлень.

Как там меня? Да уж… То ли у неё юмор такой, то ли она боится проявить слабость. Хотя выглядела азиатка сногсшибательно — строгая причёска в японском стиле, белое кимоно с большими красными цветами, широкий пояс и босые ножки. Как-то по-домашнему, но всё ещё высокомерно и царственно.

— Самурай с японского означает «защищать хозяина». — всё так же задумчиво пробормотала Яс. — Тебя бы отдать на перевоспитание в их школу, там бы в твою голову немного ума вколотили. Вот только времени на это у нас нет. — Ясмин тяжело вздохнула, развернулась и вышла из комнаты. Но уже через секунду, сквозь тонкие межкомнатные перегородки, до меня снова донёсся её ворчливый голосок: — Вставай! У нас сегодня день расписан по минутам. И иди завтракать, нам уже стол накрыли.

О! Завтрак — это хорошо! Я подскочил из постели, сбегал в душевую, прямо так, голышом, оставив у себя за спиной изумлённую Ясмин с приоткрытым ротиком, и через пять минут сидел перед молчаливой, задумчивой императрицей, горделиво держащей спинку и неспеша попивающей кофе из фарфоровой чашечки.

Мы сидели на полу за низким столиком и завтракали — рис, рыба, какие-то ароматные лепёшки и кофе. Не сказал бы, что по-царски, но было вкусно.

— Ты обещала рассказать о кицунэ. — напомнил я.

— Да, точно. А где ты говоришь видел лисиц? — нахмурилась Ясмин, глядя на меня поверх чашки.

— Да так… Не спалось вчера, решил прогуляться. Услышал стон из дома, заглянул. А там эти двое с твоим отцом…

— А что за стон то? — не поняла Яс.

— Серьёзно? — удивился я. — И ты меня идиотом называешь?

— Попридержи язык, мальчик! — тут же скорчила недовольное личико Ясмин. — Погоди! — дошло до неё, морщинки на лбу поползли вверх, а глаза стали похожи на две круглые пятикопеечные монеты. — Кицунэ с отцом? С моим отцом? — зачем-то переспросила она.

— Ну не с моим же. — хмыкнул я.

— Давай ещё раз уточню. — азиатка отставила в сторону чашку и наклонилась ко мне. — Кицунэ занимались сексом с моим отцом? Две кицунэ?

— Занимались сексом, трахались, совокуплялись, нанизывались на его…

— Достаточно аналогий, я поняла.

— …меч. — всё же закончил я свою мысль. — А что не так? Ну, кроме того, что твой отец со зверушками…

— Кицунэ не зверушки, это одарённые, принимающие образ девятихвостых лисиц из наших легенд. — Ясмин снова нахмурилась. — А что не так… Да всё! Отец не делал этого раньше, и не стал бы делать никогда. Почему сейчас?

— Седина в бороду — бес в ребро. — озвучил я народную мудрость, взял со стола хлебную лепёшку, оторвал кусок и отправил его себе в рот.

— Вот только давай без твоих этих поговорочек! Отец раньше так никогда не делал… — словно заведённая, повторила Ясмин шёпотом, глядя мне в глаза. — Только не с низшими…

— Ну и ладно. А подробности будут? Кто такие кицунэ всё-таки?

— Кицунэ — мифическое существо-ёкай, лисица, обладающая сверхъестественными способностями. По легендам, они живут сотни и даже тысячи лет, обладают звериной силой, выносливостью, хитростью. Могут вселяться в людей и становиться призраками. Но это по легендам. Наши ёкаи — это низшая каста одарённых, всё что они могут — трансформировать тела в зависимости от дара, кто-то в енота, кто-то в лисицу или волка.

— Как оборотни?

— Почти. Они не теряют свою человеческую сущность при перевоплощении, но получает некоторые звериные черты — нюх, слух, силу. Или могут перевоплощаться частично — например, отрастить только хвост или уши, или покрыться шерстью не до конца. Там много заморочек.

— Забавно. А почему ты сказала девятихвостые? Я видел только по два или три хвоста.

— Чем больше хвостов, тем сильнее одарённый. Это как сержантские лычки, если тебе так понятнее.

— Да мне и до этого было понятно. — съязвил я в ответ.

— Говорят, у главы клана и его жены есть все девять. Хвосты, это особенность кицунэ, у других ёкаев такого нет. Они считают себя элитой из-за этого, высшими ёкаями. — презрительно хмыкнула Ясмин. — Но на самом деле, они такие же, как и все — низшие, со звериной натурой.

— Ты тоже ёкай?

— Нет! И не смей так больше говорить! — разозлилась Яс. — Принимать демонический облик — моя побочная способность, да и то, ты знаешь, когда она проявляется. Я стою на самой вершине пищевой пирамиды, я из рода Горо! Мы можем убивать и повелевать толпами смертных одной силой воли! Мы влияем на мысли, желания, чувства — мы рождены править!

— А эти… кицунэ могут по желанию перевоплощаться в других существ, людей, животных?

— Макс, ну ты думай головой. У них культ! В Японии чтут традиции, легенды и историю. Семью! Семья и традиции — это самое важное. Не то, что у вас. Ёкаи шлифуют свои способности, свой Дар десятилетиями! Если твоя семья кицунэ, ребёнок ни за что не будет развивать Дар енота, и наоборот.

— Но в теории? — не сдавался я. — Может кицунэ перевоплотиться в того же енота, или в другого человека, например?

— В теории… — Ясмин задумалась. — В теории может в другое существо, но это нужно тренировать с самого детства. Ходят слухи, что главы семей Кицунэ и Оками могут принять облик любого существа, но это всё слухи. А в другого человека… Нет. Однозначно нет. Такой сильный Дар я никогда не встречала.

— А я встречал однажды… — немного грустно хмыкнул я. — Погоди! Так у вас целые семьи Одарённых? — дошло до меня. — Так много?

— Ну да. За триста лет целенаправленной селекции — почему бы и нет? Тем более, у нас это всегда почиталось. Быть Одарённым, пусть даже ёкаем — это великая честь.

— Охренеть! — выдал я. — И как много у вас таких семей?

— Все аристократы поголовно Одарённые, — пожала Ясмин плечами. — Все члены их семей, соответственно, тоже. Дар передаётся по наследству, так что это не сложно. Сейчас у нас их так много, что мы можем позволить себе выбирать.

— Выбирать? — не понял я.

— Лет сто назад, если у тебя случайно проснулся какой-то, даже вшивенький Дар — тебе была открыта прямая дорога в высшее общество. Ты мог основать свой клан или влиться в семью аристократов — тебя бы приняли с распростёртыми объятиями, как равного. Люди с необычным и почти мифическими способностями были нарасхват. Сейчас уже недостаточно просто иметь Дар. Он должен быть либо очень сильным, либо необычным. Гонка за новыми уникальными умениями закончилась лет сто назад.

— Перешли от количества к качеству?

— Именно. Каждая семья заняла свою нишу, развивая и усиливая свой уникальный Дар. Тренировки, медитации, секретные методики… У моего деда была мечта, создать универсального одарённого, обладающего сотней самых сильных способностей.

— Да угадаю — у него не вышло?

— Нет. Даже десяток способностей не уживаются в одном человеке, что уж говорить о сотне. Две-три максимум, да и то, если они как-то связанны, как у меня, например. Но не больше. И уж точно перевёртыш Кицунэ не сможет повелевать стихиями или влиять на разумы людей. Его удел просто менять свою оболочку.

— Интересно. — задумчиво протянул я, допивая остывший кофе. — Непонятно только одно — почему у вас их так много? Целые семьи и кланы.

— Мы их никогда не гоняли, Макс. Я же сказала, едва появились первые Одарённые — мы возвели их в ранг полумифических созданий, полубогов. А не сраных мутантов. — с горечью хмыкнула Ясмин.

— Почему в России всё не так? Там Одарённым приходится скрываться.

— В России много чего не так. И это не первый раз в вашей истории, когда одарённым людям приходится бежать. Когда-то Российская Империя была отличным поставщиком Одарённых для Японии. Сильная свежая кровь очень помогла нам. Беглецы нашли здесь приют, уважение и новую семью.

— Да уж… Ты не говорила с мужем об этом?

— Говорила… И не раз. Но одними разговорами ситуацию не сдвинуть с мёртвой точки, нужен какой-то толчок. Вдобавок я женщина. — с горечью усмехнулась она. — Российская Империя на определённом витке истории пошла по техническому развитию, а Япония по духовному.

— Здесь тоже, если не ошибаюсь, делают компьютеры, высокоточные станки, автомобили, современные роботы.

— Да, но не так, как в остальном мире. Здесь технологии просто средство к существованию, как инструмент, позволяющий делать деньги и облегчающий быт. Но духовность, саморазвитие у нас всегда были на первом месте.

— А весь остальной мир? Почему никто не знает о том, что у вас происходит?

— Почему не знает? Знает. Все знают, просто думают, что это наши мифы и сказки. — хитро улыбнулась мне девушка. — У нас замкнутый мирок, мы никому ничего не говорили, не трубили об этом на каждом углу, мы усиливались и развивались вдали от всех. Так было всегда — всю нашу историю. Японцы очень своеобразны.

— Но вот так, под носом у всего мира создать целую культуру и взрастить тысячи одарённых?

— Ты думаешь только мы такие? — Ясмин откинула прядь волос со лба. — Индия, Пакистан, Англичане… У них тоже есть свои Одарённые. Пока Российская Империя строит колонии на Марсе и покоряет космос, тратя на это колоссальные ресурсы, весь остальной мир развивается здесь — у вас под носом.

— Понятно… Не весело. — сделал вывод я.

— Российская Империя просто пошла неверным путём. Одарённые рано или поздно сравняются с Богами, или сами ими станут! Мы станем, Макс. И только потом мы отправимся покорять остальные миры, планеты, галактики. Вы движетесь не в том направлении, вернее, не с того начали…

Почему-то мне кажется, никто не отправится покорять другие миры… Какое-то воспоминание о нашем будущем, о будущем нашего мира царапнуло задворки памяти, но я никак не мог выудить его наружу. Но ничего хорошего там не было, это я отчётливо ощущал…

— Ладно, собирайся. — вздохнула Ясмин, поднимаясь со своего места. — Заболтались мы с тобой. Начали с лисиц, а закончили мечтами о божественной мощи. А у нас сегодня по плану очень насыщенный и трудный день. Завтра у отца торжественный приём в канун дня рождения, будет много гостей. А мне нужно посетить пару салонов, навести красоту и пройтись по магазинам. Ещё и в онсэн с подругами. — Ясмин скривилась на последнем слове. — Придётся брать купальник… Или не брать… Хм. Ладно, возьму. Давай собирайся, хватит сидеть! Через пятнадцать минут выезжаем.

Да уж. Интересная беседа вышла. Странно одно — почему я не вижу ауры одарённых? Если их тут так много, они должны искрить, как новогодние ёлки. Но нет, я вижу лишь ауры самых обычных людей. Или они научились скрывать их за эти столетия, уйдя далеко вперед остального мира, или я настолько слаб, по сравнению с ними. Второй вариант не очень приятный для моего самолюбия…

— Ах, да! Хотела предупредить. — обернулась Яс на пороге комнаты. — Не вздумай здесь никого трахать из благородных. Поверь мне, скоро эти высокородные шлюшки будут оказывать тебе знаки внимания, строить глазки, заманивать в постель и раздвигать ноги. Но я бы на твоём месте не стала этого делать.

— Ты ревнуешь? — удивился я. — Мы, вроде, не женаты.

— Идиот! — раздражённо фыркнула азиатка. — Стоить тебе присунуть кому-то из них, и ты труп. Половина из них замужем, а вторая половина обручена с самого детства. И любой из аристократов посчитает нужным восстановить свою поруганную честь твоей дохлой тушкой, прибитой к его забору ржавыми гвоздями.

— То есть, им можно спать со мной, а мне с ними нельзя? Как-то несправедливо. — обиделся я.

— Жизнь несправедливая штука. Ты чужак, ты здесь никто, твоя жизнь ничего не стоит. Ты понял? Держи свой член в штанах.

— Да понял я понял. Ничего такого я не собирался делать. Даже в мыслях не было.

— Все вы так говорите. — недовольно пробурчала Ясмин…

* * *

Скука! Я свозил Ясмин по магазинам, потом в какой-то салон, и ещё в один. Затем она долго примеряла купальник в элитном японском бутике, не смогла выбрать и затащила меня в примерочную, выгнав помогавшую ей девушку-консультантку. Пришлось мне оценивать скромные купальные наряды Императрицы и давать ей советы. Не знаю, что ей не нравилось. Да на её совершенной стройной фигурке даже старый дырявый мешок смотрелся бы сногсшибательно. Ох уж эти девушки!

В итоге, Яс выбрала однотонный зелёный мини бикини, почти ничего не скрывающий, оплатила за него астрономическую сумму, и мы поехали в бассейн… Или как он здесь назывался — Онсэн. Центр отдыха с горячими источниками для самых богатых и знатных девушек Японии.

— Пожалуйста, вам сюда, госпожа… — скромная девушка, источающая покорность, смиренность и уважение, склонила перед Ясмин голову и указала рукой в сторону. — А вы, господин, следуйте за мной. — поклонилась она и мне.

— Через десять минут у бассейна. Тебе покажут, где переодеться и оставить вещи. — высокомерно произнесла Ясмин, развернулась и ленивой походкой пошла по длинному коридору, оставив меня на ресепшене.

— Переодеться? Мне придётся купаться? — задумчиво пробормотал я в спину Ясмин.

— Господин первый раз у нас? — снова подала голос незаметная служанка, разодетая словно японская гейша.

— Да, впервые.

— Вам не придётся купаться. — пояснила она. — Но вы должны соответствовать традициям нашего заведения. Наш онсэн один из трёх древних источников Японии, если не самый древний. — горделиво произнесла девушка и скромно улыбнулась. — Его история насчитывает около 1500 лет. Уже полторы тысячи лет нас посещают исключительно члены Императорских семей и члены высшей японской аристократии.

— Члены — это понятно. — вздохнул я. — Куда идти то?

— Идите за мной, я покажу вам. — девушка кивнула, вышла из-за стойки и пошла по коридору впереди меня. — И немного правил, если вы у нас впервые.

— Да, конечно. — легко согласился я, пристроившись за ней следом.

— Это закрытая территория, — продолжала вещать девушка, не оборачиваясь, — посторонних тут нет, только избранные. Вас может что-то удивить, но ничему не удивляйтесь. Или не показывайте этого. Самураи не должны выказывать эмоции, это очень плохой тон.

— Я не самурай.

— Вы охраняете госпожу — значит, вы самурай.

— Как скажешь.

— В раздевалке есть всё нужное и набедренные повязки, выберешь по размеру. Это вся одежда, которая должны быть на тебе. — моя сопровождающая остановилась на перекрёстке, секунду помедлила и указала рукой налево. — Туда. Там душевая и раздевалка. Будешь готов — выход там. — показала девушка на ещё одну дверь. — Найдёшь свою госпожу и просто будь с ней рядом.

— У вас все ходят со своей охраной в бассейн? — хмыкнул я.

— Аристократы без сопровождения даже в туалет не ходят, это дело привычки или статуса. — пожала девушка плечами. — Поэтому, у нас разрешено проводить с собой двух телохранителей, ты будешь там не один такой. Твоя обязанность — стоять в сторонке и молчать. Это не сложно. Не начинай разговор первым, пока к тебе лично не обратятся, и не смотри в глаза нашим гостьям. Это неприлично. — девушка тяжело вздохнула. — Вроде, всё сказала. Надеюсь, от тебя неприятностей не будет. У нас безукоризненная репутация.

— Всё понял — буду тише воды, ниже травы. — вздохнул я, толкнул дверь раздевалки и вошёл внутрь.

Прошёл мимо пятёрки полуголых парней, нашёл свободное место, открыл шкафчик, достал из него новый банный набор и набедренную повязку, и не спеша принялся раздеваться. Нужно ещё душ принять, а то за полдня скитаний по магазинам, от меня уже слегка попахивало…

Один жирный плюс во всей этой утренней беготне по магазинам и салонам всё же был. Пока скитался с Ясмин, худо-бедно стал узнавать и понимать японские слова. Пока только отдельные, сложно было как-то связать их в единые предложения, но кое-какой смысл сказанного на японском я уже начинал понимать. Да и с сотню слов, вроде как, отложил в свой багаж знаний. Может даже чуточку больше.

Mizugi — купальник, Watashi ga haraimasu — я оплачу, Damattero bitchi — заткнись сука, Anata wa supankingu ga hitsuyōdesu — тебя нужно выпороть, Gomen’nasai okusama — простите госпожа. И моё любимое, которое я чаще всего сегодня слышал: Watashi o basshinaide kudasai onegaishimasu — не наказывайте меня пожалуйста.

Да, несколько однобокий набор, но, как говорится, с кем поведёшься… Нужно будет ещё как-нибудь попрактиковаться с произношением, одной теории мало. Но всё-таки, хорошо иметь идеальную память — ещё недельку поживу здесь, и буду говорить на японском совсем как местный.

Я успел скинуть на лавочку свой пиджак, стянуть футболку, уселся на край скамейки и снял ботинки, прежде чем заметил, как внимательно за мной наблюдает пятёрка спортивных мускулистых парней, сгрудившихся неподалёку.

— Это не ты тот тип, который поломал Байдо? — встретившись со мой взглядом, поинтересовался один из японцев на ломаном русском.

— Что такое байда? — задумчиво нахмурился я, пытаясь припомнить, где и что я мог успеть что-то сломать. — Не припомню что-то…

— Байдо — это наш брат! — зло рыкнул на меня второй японец.

— Не знаю никакого Байдо. — продолжал настаивать я.

Ну правда, я здесь всего один день — какой Байдо? Или им просто нужно повод докопаться до приличного человека?

Парни сделали несколько шагов мою сторону, двое зашли за спину, двое оказались по бокам и лишь один, наверное, главарь этой маленькой шайки, остался стоять прямо передо мной, склонив голову набок, поигрывая мускулатурой и поглядывая на меня сверху вниз. Не прошло и минуты, а я уже в тесном кольце пятёрки полуголых парней. А нет, один всё же был голый — его членик так смешно топорщился… Вот же хрень! Надеюсь, это не естественная реакция его организма на меня, о которой я подумал.

— Да? Не знаешь, значит? — с хитринкой протянул первый, словно уличил меня во лжи. — Странно. А вот он тебя знает, и очень точно описал сегодня утром, когда мы с ним говорили.

— И как же он меня описал? — с живым интересом поинтересовался я. — Симпатичный и очень злой японец, не любящий, когда к нему лезут в душевых?

— Нет. Он сказал, что это гайдзин, который всюду таскается за шлюхой русского царька и строит из себя умника. Ну как, совпало? — широко улыбнулся мне японец и его товарищи весело заржали в четыре голоса.

— Да, похоже на меня. — пришлось согласиться мне. — Правда, твой Байдо тот ещё скромняга, забыл упомянуть одну характерную примету.

— Какую же?

— Забыл сказать, что у меня член до колена. Или постеснялся. Хочешь сравнить с описанием или поверишь на слово?

Парни у меня за спиной моментально притихли, а их вожак недобро нахмурился.

— Ты зря поломал Байдо! — повторил он.

— Да что ты заладил — поломал, поломал! Где я мог его поломать и когда бы успел?

— Ты встречался с ним в аэропорту.

— А! Один из тех весёлых парней? Да, возможно поломал немного. Они вели себя немного дерзко и грубовато, — я на секунду задумался и добавил: — примерно, как вы сейчас.

— Ты в курсе, что он теперь на несколько месяцев прикован к постели?

— Не повезло. — пожал я плечами. — Но тут нет моей вины.

— А чья тогда?

— Его родителей. Вырастили такого идиота. — я неодобрительно покачал головой.

— А Джун? Что твоя шлюха с ней сотворила?

— Ну почему ты такой грубый. — я поднялся со скамейки и в упор посмотрел на япошку. — Мы же с тобой одной крови — ты и я, братишка! Давай оставим все разногласия и просто…

— Ты не японец, полукровка! Чертов русский! — с презрением выплюнул японец, не дав мне договорить.

Я почувствовал движение сзади, почти успел обернуться и через секунду ощутил грубый толчок и обжигающий укол в поясницу, чуть правее позвоночника. Ноги сами собой подкосились, я упал на колени и растерянно уставился на разрастающуюся подо мной лужу крови. Это чем они меня таким остреньким пырнули, интересно? Твари!

Проклятье слепоты, забывчивости, неуклюжести и трусости… Самые простые из моего арсенала. Это те, после которых были самые маленькие откаты, как я успел заметить методом своих многочисленных экспериментов, пока мой Узор Сурка не перегорел. Эх! А как было весело с ним…

Я полыхнул черной аурой, вытягивая из японцев силы для регенерации, выдернул нож из поясницы, перехватил поудобнее и двинулся на них. Простите ребята, не я начал эту войну…

Стычка закончилась за пару минут. Я успел ещё дважды получить ножом в сердце и печень, едва не сдох от боли и ещё раз задумался о том, что мне пора учиться владению хоть каким-то оружием, а не махать им наугад. Особенно здесь, в стране восходящего солнца, где каждый первый ходит с катаной, а каждый второй Одарённый.

Будем честны, я пока выезжал на эффекте неожиданности, на тупости и самоуверенности противника, и на своём сумасшедшем везении. Но мне не может бесконечно везти — рано или поздно это закончится. Нужно хотя бы взять пару уроков у местных мастеров, да и новый Узор уже давно пора ставить. Как раз возникла у меня одна подходящая мысль после сегодняшней драки…

А ещё, нужно было, конечно, уточнить у Ясмин, можно мне убивать местных или нет. Да и она хороша — почему за «не трахать» упомянула, а за «не убивать» нет?

Я перевёл дух после стычки, посидев немного на лавке, принял душ, смыв с себя чужую и свою кровь, надел смешную набедренную повязку (надеюсь правильно, той стороной), вышел на свежий воздух, оставив на полу душевой пять свеженьких трупиков, и удивлённо завертел головой по сторонам. Как же здесь было красиво!

Онсэн и так впечатлял и размерами, и роскошью, и красотой. Пятиметровый зелёный забор, скрывающий происходящее внутри от любопытных посторонних глаз, огромные ворота на въезде, суровая охрана и ни одной камеры. Но вот внутри, было всё просто как в сказке!

Купальни располагались у подножия горы, в окружении безмятежной и совершенно невероятной природы. Какой-то небольшой райский уголок со множеством горячих источников, разбросанных по всей его территории, и видом на два горных пика, покрытых снежными шапками. Свежий, чистый и прохладный воздух, лёгкий пар, поднимающийся от источников и медленно расползающийся от подножия к вершине и там уже превращающийся в белоснежные облака…

Ясмин с подругами я увидел издалека — трудно было не заметить единственную отдыхающую здесь компанию. Неторопливо подошёл к бассейну, ступая босыми ногами по влажной траве, стал позади Ясмин, облокотившись о деревянные перила, и притих, удивлённо рассматривая пятерых обнажённых японок, абсолютно не стесняющихся своей наготы…

* * *

P/S/ Немного Макса в аниме-стиле:)

Глава 11

Ясмин сидела по пояс в воде, выставив на зависть подругам свою идеальную, красивую грудь под солнечные лучи. Объективно, из этой пятёрки она была самой эффектной. Не грудь — Ясмин. Хотя, к её груди это тоже относилось. Нет, у остальных тоже были красивые груди, упругие плоские животики, идеальная кожа, тонкие, изящные талии и женственные изгибы. Но, не зря говорят, вековая селекция монархов делает их потомков с каждым годом всё идеальнее и идеальнее. Хотя, среди обычных девушек ведь тоже встречаются самородки. Мои Олька и Мира, например.

Две чёрненькие японочки, сидевши напротив Ясмин могли похвастаться неплохими двоечками с темно-коричневыми сосочками, японка со светло-розовыми волосами была обладательница чересчур большой и тяжёлой груди, как на мой взгляд. А вот крашеная блондинка с короткими волосами до плеч, ближе всего приблизилась к идеалу. Если брать Ясмин как идеал, конечно. Кругленькая аккуратная грудь белокурой японки могла посоперничать с достоинством Яс, но лишь посоперничать, не более… Ладно, о чём это я? О том, что стоять в охране невыносимо скучно, приходится заниматься такой ерундой, как разглядывание и сравнение аристократических сисек…

— Ты зачем его сюда притащила, мы же голые! — задумчиво посмотрела на меня блондинка, даже не пытаясь прикрыться.

— В смысле? — не поняла Ясмин, обернулась на меня через плечо, мельком взглянула и снова повернулась к подругам. — А ты разве никого с собой не взяла?

— Но он же чужак! Он не наш!

— Не нравится — проваливай, Рэй! — раздражённо фыркнула Яс, отмахнувшись от блондинки.

— Грубиянка! — насупилась девушка в ответ и обиженно притихла, поглядывая на меня злым взглядом.

— А мне он нравится. Симпатичный! — сделал вывод японка с розовыми волосами. — Можно я с ним немного поиграю, Яс? У нас тут и вип-комнаты специально для этого есть…

— Его же потом твой муж убьет, если узнает! — удивилась одна из черноволосых девушек.

— Ну и что⁈ Так что, можно?

— Нет, Иоко! — Ясмин слегка раздражённо помотала головой.

— Какая же ты жадная! — обижено надула губки девушка по имени Иоко. — И ревнивая!

— Я не ревнивая. Просто, пусть делает свою работу, не мешай ему. А для развлечений, прокатись до ближайшей школы, там можно выбрать себе послушного мальчика, или даже парочку мальчиков. Вы разве не так обычно делаете? — невинно поинтересовалась Ясмин.

— Фи! Как грубо, Яс! — фыркнула розововолосая. — Вспоминать прошлые ошибки подруги. Это было всего раз… Ну или два… — мечтательно задумалась японка.

— И правда симпатичный. — задумчиво подтвердила слова Иоко черноволосая японка, разглядывая меня с ног до головы, чуть шире положенного расставив ножки в воде и стараясь продемонстрировать мне своё стройное молоденькое тело во всей красе. — Я бы с ним тоже поиграла…

— И ты туда же, Аими! — Ясмин осуждающе вздохнула. — Тебе едва восемнадцать исполнилось, а ты уже строишь из себя роковую женщину.

— И ничего я не строю. Просто он и правда симпатичный. Похож на актёра Кэнто Ямадзаки в молодости. — мечтательно произнесла японка. — Только более спортивный и подтянутый. Ах, Кэнто… Это моя голубая мечта. Кэнто бы я дала без раздумий, только сколько ему сейчас?

— Под восемьдесят. Его ещё моя бабушка по телевизору смотрела.

— Точно. Кэнто уже староват… Так что, дашь мне его на пару ночей поразвлечься? — мечтательно поглядывала на меня Аими, чуть ли не пуская слюнки. — Обещаю вернуть в целости и сохранности!

— У тебя свадьба через месяц, если не ошибаюсь. И судя по цвету твоего свадебного платья, которым ты недавно хвасталась на фотосессиях, ты всё ещё девственница. — задумчиво произнесла Ясмин. — Как ты с ним будешь развлекаться, в Го играть?

— О боже, какая ты наивная! — вздохнула Аими, закатив глаза. — Есть много способов развлечься с парнем, не лишаясь девственности. Ты думаешь, как я до восемнадцати дожила и не тронулась кукухой без секса? А давай у него спросим. Если он согласится…

— Макс не знает японский. — отрицательно покачала головой Ясмин.

— Не знает? — разочаровано протянула черноволосая. — Но… Как жаль… — обижено хмыкнула девушка и словно потеряла ко мне всякий интерес.

— Сама с ним трахаешься? — поинтересовалась молчавшая последние пару минут блондинка.

— Нет! — вспыхнула Ясмин, глянула на меня и слегка покраснела.

— Ах ты маленькая шлюшка! — розововоласая Иоко шутливо погрозила ей пальчиком. — Да кто ж тебе поверит! Приехала сама, с одним личным охранником, везде столько с ним и таскаешься…

— Не ври нам!

— А если муж узнает?

— А если мы ему расскажем? А, Яс?

Посыпались на Ясмин обвинения со всех сторон.

— У меня отец работает консулом в столице России. Я могу ему намекнуть и пустить слушок… — предложила Иоко.

— Да не сплю я с ним! И вообще, не ваше это дело! Сами минуту назад просили с ним поразвлечься, а теперь меня обвиняете в этом⁈ — удивлённо хмыкнула Ясмин.

— Ну то мы, а то ты! Не равняй.

— Шлюшка!

— Развратная шлюшка!

Девушки дружно засмеялись а Ясмин нахмурилась. Кажется, её здесь совсем не воспринимали всерьёз. Интересно почему? Потому, что она изгнанница, или из-за её дара? Или знали, что за неё некому заступиться в случае чего? Отцу на свою дочь давно наплевать, судя по рассказам Яс. А больше покровителей у неё в этой стране не было. Именно поэтому она давно научилась рассчитывать только на себя и атаковать первой…

— Ротики прикройте, — снова пошла Ясмин в атаку, — мне не хочется вас избивать и унижать прямо здесь, на людях.

— Да ладно! Не смеши нас. — фыркнула Аими.

— Да, Яс. Ты даже с одной из нас не справишься, а нас здесь четверо. — подтвердила Иоко.

— Не с твоим Даром нам угрожать, Ясмин. — пренебрежительно скривилась блондинка с именем Рэй.

— По крайней мере, я могу попытаться! — с вызовом и хищной улыбкой на лице произнесла Ясмин, демонстрируя острые когти демоницы на своей хрупкой женственной ручке. — С одной я точно справлюсь, мне для этого даже Дар не нужно использовать. Подправлю кому-то из вас личико, и посмотрю, что из этого получится.

Только сейчас я понял — всё это время девушки разговаривали на японском, и я вполне сносно понимал их. Да уж! А я то думал, понадобится целая неделя на изучение языка. Неожиданное и приятное открытие. Мне бы ещё разговорный немного подтянуть, попрактиковаться…

— Доводы сильнее насилия. — с задумчивым видом выдал я одну из знакомых мне местных пословиц на японском языке и на русском добавил: — Но иногда, без насилия не обойтись. Разрешите мне проучить их, госпожа? Вам не придётся марать руки.

Ясмин удивлённо обернулась на меня, нахмурилась и медленно покачала головой.

— Не нужно. Это просто дружеский трёп между подругами. Хотя, я теперь не уверена, подруги ли они мне. — в шутку бросила Ясмин, с укором посмотрев на девушек.

— Кто слишком умён, у того друзей не бывает. — выдал я очередную мудрость на языке Ясмин и слегка поклонился ей, выражая уважение. — А ваши подруги явно не подруги вам, раз позволяют себе такое.

На японском это звучало, конечно, красивее. Рубленые пафосные фразы, взгляд в даль… Да мне бы хокку сочинять — такой талант пропадает!

— Мальчик, ты забываешься! — пренебрежительно прошипела розововолосая Иоко. — Ясмин, уйми свою шавку, иначе это сделаю я.

— Девочка! — в тон азиатке произнёс я на её же языке. — Ты можешь попробовать конечно, но результат тебя совсем не порадует.

Девушка с прекрасным именем Иоко округлила глаза, слегка побледнела и поспешила отвернуться, словно этой короткой перепалки между нами не было.

— Одарённый? — на ухо Ясмин шепнула чёрненькая Аими. — А я то думаю, почему такой дерзкий…

Моя госпожа растерянно кивнула на вопрос подруги, и посмотрела на меня снизу вверх, словно видела впервые. Забавная такая…

Наверное, не стоит говорить Ясмин перед подругами, что ей не мешало бы лучше контролировать свои чувства — приоткрытый от удивления ротик и округлившиеся глазки делали её похожей на японскую школьницу, а не на великую Императрицу России и дочь японского Императора. Потом скажу…

Яс опомнилась сама, моментально взяла себя в руки и отвернулась. Через секунду девушки, как ни в чём небывало, легко сменили тему, потеряв ко мне интерес и перестав подкалывать Ясмин, и принялись тарахтеть о платьях и нарядах… Кажется, шутка с моим соблазнением всем уже наскучила, и они сами не знали, как её закончить. А я просто вовремя вставил свои пять копеек.

Минут через пять слуги принесли нарезанные ломтики фруктов, расставили подносы и разлили японским аристократкам белое вино по бокалам. А дальше разговор девушек ушёл в сторону политики. Неожиданно! Я думал, они будут обсуждать платья и свои сексуальные похождения до самого вечера…

— Ясмин… — осторожно произнесла Аими. — Ходят слухи, что твоего отца хотят сместить. Он потерял хватку и в последнее время ведёт несколько странную кадровую политику.

— Насколько странную? — с интересом переспросила Ясмин, выбрала на подносе большой спелый персик, отрезала кусочек десертным ножом, наколола и отправила в свой ротик.

— Император приблизил к себе клан Мацумото, назначил их людей на престижные должности и дал два места в совете.

— Мацумото? — удивилась Ясмин. — Но это же ёкаи? Низшие!

— Именно. — кивнула Аими. — Низшие никогда не правили нами. И сейчас это многих напрягает.

— А что мой брат? Он никогда не любил низших. Как он к этому относится?

— Твой брат? — девушки недоумённо переглянулись между собой. — Ты не знаешь?

— Не знаю чего? — Ясмин недовольно нахмурилась.

— Твой брат… он погиб полгода назад в авиакатастрофе.

— Наследник трона погиб, а я об этом не знаю? Как так?

— Мы… — девушки снова растерянно переглянулись. — Мы не знаем…

— Мы думали, ты знаешь.

— И кто сейчас наследник? — Ясмин отправила ещё один кусочек персика в рот и задумчиво попробовала пальцем лезвие загнутого ножа на заточку.

— Твоя сестра. Неофициально, конечно — император ещё не делал никаких заявлений. Но она с твоим отцом чаще всего бывает на совете кланов. Даже, если подумать, она бывает гораздо чаще чем он…

— Kuso! — эмоционально выругалась Ясмин.

О! Новое словечко. Интересно, что оно означает? Если не ошибаюсь, что-то типа человеческих экскрементов. Какашки? Говнюк? Срань? Хотя нет… О, точно! Дерьмо! Ух, как же порой сложно постигать азы японского языка.

— Моя сестра? — переспросила моя госпожа и ненадолго задумалась. — Есть ещё что-то, чего я не знаю?

— Ну… — протянула Иоко, словно собираясь с мыслями.

— Жёны Императора пропали сразу после гибели наследника. — опередила Аими розововолосую. — Никто не видел их уже полгода. Есть несколько версий. По одной, твои мачехи летели тем же рейсом, а по второй, твой отец отослал их в монастырь.

— Ну, туда им и дорога. — хмыкнула Ясмин. — Они мне никогда не нравились.

— Мачехи никому не нравятся. — хмыкнула Аими. — Особенно, если они моложе тебя!

— Ясмин, — Иоко допила вино, поставила бокал на бортик и поболтала ножками в воде, делая пузырики, — почему спустя столько лет? Три года прошло, а ты решила вернуться именно сейчас.

— У отца день рождения, я приехала к нему. — пожала плечиками Ясмин.

— У него и два года назад был день рождения, и год. Ты не приезжала.

— Отец меня попросил. Звонил, мы с ним поговорили, помирились, он попросил приехать.

— Странно. То выгнал тебя чуть ли не под сраку ногой, то…

— Эй! Он меня не выгонял. Я удачно вышла замуж и живу счастливой полноценной жизнью. Меня любит и боготворит целая Империя!

— Ну да… Нам то не рассказывай! — фыркнула Иоко, развернулась на живот и выпятила свою белоснежную задницу кверху. — Правителей никто не любит. Готова поспорить, у тебя за спиной они называют тебя узкоглазой или шлюхой, или узкоглазой шлюхой.

— Пф-ф-ф! — фыркнула Ясмин в ответ, облокотилась о бортик, прикрыла глаза и подставила личико яркому солнцу…

Я встретился глазами с молчаливой и притихшей блондинкой. Девушка поспешно отвела взгляд, повертела головой, словно ища кого-то, и недовольно нахмурилась. Сделала два больших гребка, подплыла к лестнице, стараясь не смотреть в мою сторону, и грациозно выбралась из бассейна.

— Пойду ноги разомну, скоро вернусь. — бросила блондинка через плечо, натянула солнечные очки и, виляя задницей, пошла в сторону административного здания…

Вернулась она минут через пять, разъярённая и злая. Ткнула в мою сторону пальцем и прошипела, обращаясь к Ясмин:

— Твой… Этот kisama выпотрошил двои моих людей! Ты за это ответишь! И ваших, девочки, тоже! Он убил всех! Там пять трупов! — выкрикнула блондинка.

— Забыл сказать, госпожа. — виновато склонил я голову. — Они напали со спины и пытались меня убить. Пришлось действовать по обстоятельствам.

— Покушение на него — это покушения на меня. Ещё вопросы? — Ясмин демонстративно подняла одну брось. — Мой человек был в своём праве. Девочки?

— Не страшно. — отмахнулась Иоко. — Мне мой всё равно надоел. Всё докладывал мужу, ни шагу ступить не давал.

— Жаль… — поморщилась Аими, снова заинтересовавшись мной. — Но если они не смогли впятером справиться с одним, то туда им и дорога. Не люблю слабаков.

— Отдай его мне. — прошипела блондинка, понимая, что проигрывает. — Я разберусь с ним сама! Иначе…

— Иначе что? — удивленно посмотрела Ясмин на свою, скорее всего, бывшую подругу.

— Иначе ты пожалеешь, русская подстилка! Ты не выйдешь отсюда живой!

— Серьёзно, Рэй⁈ Ты убьёшь здесь дочь императора?

— Мне плевать!

— Девочки! Может хотя бы разберемся сначала? Кто прав, кто виноват. — попыталась призвать к голосу разуму чёрненькая Аими. — Мы же взрослые люди. Рэй, залазь к нам, ты совсем замерзла!

Блондинка только сейчас обратила внимание на свою покрытую мурашками кожу, на торчащие от холода коричневые соски, презрительно взглянула на меня ещё раз, и медленно спустилась в тёплый бассейн к остальным девушкам. Взяла из рук Аими бокал с вином, сделал большой глоток и снова обличающе ткнула в мою сторону своим остреньким указательным пальчиком.

— Ты! Ты, тварь! Мои люди не нападали на него. — обернулась она к Ясмин. — Он сам начал! Или ты думаешь, я лгу?

— Тебя там не было. — пожала Яс плечами. — Ты не можешь знать.

— Не важно! Я официально заявляю — он врёт! Он напал на моих людей и хладнокровно убил их. Его слово против моего. Слово чужака, против слова истиной аристократки. Отдай мне его! Немедленно! — выкрикнула девушка, приблизившись к Ясмин на расстояние вытянутой руки.

Вру… Как же мне не хватало Ольки с её Даром Правды… Сейчас бы мы быстро допросили эту стерву и вывели на чистую воду. Хм… Дар Правды… Для кого Дар, а для кого проклятие… Я осторожно выпустил свою силу на волю, самую капельку, на пробу, проклиная блондинку, и внимательно посмотрел на девушек, не обративших на мои манипуляции ни малейшего внимания. Просто замечательно!

И почему я не подумал об этом раньше? Как же это просто — проклинать человека на правду! Особенно тех, кто хочет соврать или что-то скрыть. Нужно будет попрактиковаться, узнать, сколько силы вбухивать в Проклятие, как оно действует на тех, кто не любит врать, например, ну и последить за откатом. Умирать самому из-за такого пустяка мне не очень то и хочется.

— Это ты отдала приказ своим людям напасть на меня? — задал я первый вопрос, наблюдая, как блондинка недовольно морщится, прислушиваясь к себе.

— Да я! И что? — дерзко фыркнула она в мою сторону, ещё не понимая сама, что только что сказала.

— Зачем?

— Меня муж попросил. Если бы у меня всё получилось, он обещал сегодня прийти ко мне… — Рэй тяжело вздохнула и виновато посмотрела на подруг. — У меня давно не было секса, уже как полгода. Он трахается на стороне, а мне не разрешает…

Понятно, как всегда, все проблемы из-за секса… Либо из-за секса, либо из-за денег. Мир не меняется — всё те же проблемы, те же причины…

— А я имитирую оргазм. — честно призналась Иоко и виновато взглянула на подруг: — Ну а что?

— А у моего старичка не стоит. — решила высказаться черноволосая японочка, имя которой я даже не знал. Да я и голос я её услышал впервые за всё время, кажется. — Я третий год трахаюсь со слугами и с его сыном.

Эй! Это что, заразно⁈ Какой-то лавинообразный эффект или как? Я ведь только одну проклял. Вроде бы…

— А я не девственница. — вздохнула Аими. — Я сплю с твоим мужем, Рэй. Прости. Это меня он трахает.

— Тебя⁈ Как долго? — удивлённо взглянула блондинка на фальшивую девственницу.

— Да уже полгода как. Ты знала, что он у нас в Университете читает лекции по основам права? Мы трахаемся с ним как кролики — и во время учёбы в аудитории, и в перерыве в туалете, и даже в его машине было пару раз. У него на тебя просто сил не остаётся.

— В нашем новом мерседесе? Который я ему подарила на день рождения? — растерянно пролепетала блондинка. — Я же детей в школу возила в нём недавно…

Да уж. Вот тебе и подружки. Какое-то змеиное гнездо.

— Ты у нас всегда такая красивая, успешная, вышла замуж за императора! — со злостью обернулась Рэй к Ясмин. — Да? Вот как тебе так везёт⁈ А я даже потрахаться нормально не могу. Если бы мои люди убрали твоего охранника, я бы по-дружески предложила подвезти тебя до дома. Ну как подвезти… — хмыкнула блондинка, продолжая откровенничать. — Сделали бы только остановочку в лесу. Ненадолго. Мои парни порезвились бы с тобой, а видео отослали твоему мужу. Как тебе?

— Заткнись! — Ясмин рывком дёрнулась вперёд, прижала блондинку к деревянному бортику бассейна своим телом, не особо обращая внимание на то, как их груди соприкасаются в воде, и прижала тонкое изогнутое лезвие ножа к щеке девушки. — За одни эти слова тебя уже повесили бы в моей стране! Тварь!

По коже Рэй побежала едва заметная ниточка крови… Девушки в бассейне, осознав происходящее, и то, что их могут пустить в расход за компанию, испугано отшатнулись в сторону, словно пугливые овечки. Вот только вместо обычного испуга, их ауры полыхнули цветными, яркими красками.

Аура розововолосой полыхнула огнём — вокруг девушки, повторяя изгибы её тела, искрилась тонкая защитная плёнка, словно сотканная из пламени и заставляющая воду вокруг девушки бурлить.

Глаза Аими вспыхнули ярким зелёным светом, как и её насыщенная аура — девушка жалась в дальний угол, с опаской поглядывая то на меня, то на Ясмин. Черноволосая японка, имя которой я так и не узнал, и не уверен, узнаю ли теперь вообще, просто закрылась каким-то мерцающим щитом, с неприкрытым интересоми каким-то детским азартом поглядывая на происходящее в бассейне сквозь него.

Никогда не видел столько Одарённых девушек сразу в одном месте. Да ещё и голых, с такими чёткими и ясными аурами Одарённых. Да уж, вот вам и японская аристократия…

Лишь Ясмин и испуганная блондинка вели себя как вполне обычные, повздорившие люди. Хотя, обычностью здесь точно не пахло.

— Иоко! Мы сейчас сваримся. — с ноткой паники взвизгнула Аика, бросая в сторону подруги озабоченный взгляд. — Выключи сейчас же!

— А если она… — упрямо нахмурилась розововолосая.

— Без если. Если не вырубишь, я сама тебя вырублю! Выключай!

— Ладно… — обидчиво фыркнула Иоко, погасив свою огненную защиту.

— Хотела опозорить меня, сука⁈ Хочешь, я этот нож тебе в печень воткну? — пошипела в лицо блондинки Ясмин, не обращая внимания на остальных девушек.

Ещё одна глубокая царапина пролегла на щеке Рэй, и та тихонько заскулила, боясь пошевелиться. Струйка крови потянулась по шее девушки, по груди, кровавые капли остановились на мгновение на соске, словно решаясь, падать вниз или нет, секунду помедлили, и рухнули в воду, расползаясь там кровавой паутинкой.

— Прости, Яс…

— Порезать тебя на лоскуты? — глаза Ясмин заволокло тьмой, она сделала новый разрез на щеке, и задумчиво склонила голову набок.

— Госпожа. — тихо прошептал я на ухо Яс, незаметно обойдя бассейн и склонившись над девушками.

— Что⁈ — Ясмин резко вскинула голову, окатив меня бешенным взглядом.

— Я думаю, девочка усвоила урок, госпожа. Она больше не будет. Правда ведь? Не будешь? — обратился я к блондинке.

— Да, да… — закивала Рэй. — Я всё поняла… Прости, Яс!

Ясмин недовольно фыркнула, размахнулась рукой и вогнала нож почти по самую рукоятку в деревянный дубовый бортик бассейна.

— Увези меня отсюда! — надменно произнесла азиатка, легко выпрыгнув из воды одним грациозным движением, стоя над своими подругами и взирая на них сверху вниз, словно на досадных насекомых под своими ногами. — Кажется, я уже накупалась сегодня…

Я накинул на императрицу белое полотенце, пряча от прохладного воздуха, и кивнул в сторону выхода.

— Пойдёмте, госпожа…

Мы успели переодеться, выпить по чашке горячего кофе в ресторане, чтобы наш уход не выглядел как поспешное бегство (по словам всё ещё недовольной Ясмин), холодно попрощались с администратором, лебезящим перед дочерью Императора и едва ли не прыгающим перед ней на цыпочках, и покинули онсэн. И через пятнадцать минут спустились к машине.

Я распахнул дверку бронированного лимузина, усадил Ясмин назад и сел за руль.

— Прими мои соболезнования по поводу гибели брата, Яс. — обернулся я к ней вполоборота.

— Мы не были с ним особо близки. — Ясмин равнодушно отмахнулась рукой от меня. — Просто… Просто это странно. Почему мне никто не сказал и почему этого не было в новостях? Гибель наследника — это не то событие, которое можно утаить… Странно… — задумчиво повторила она.

— Куда едем? Домой?

— Макс! Что это было? — вместо ответа, задала Ясмин свой вопрос, сосредоточив на мне взгляд своих всё ещё полностью чёрных глаз, с клубящейся в них такой, хорошо знакомой мне, тьмой.

— Что именно, госпожа?

— Прекращай дурачиться! — недовольно поморщилась императрица. — Там, у бассейна — что это было?

— Прости, Яс. — искренне извинился я. — Я что-то разозлился на них. Как они себя вели, как разговаривали с тобой. Если это был юмор, то слишком странный.

— Это был не юмор… — Ясмин тяжело вздохнула. — Они пытались вывести меня на конфликт. А твоя… Твоя аура всегда чёрная?

— Аура? — теперь я действительно немного растерялся.

— Когда ты говорил с Иоко, вокруг тебя словно чёрный кокон на пару секунд возник, словно чёрная дыра, поглощающая свет. Я такого раньше ни у кого не видела.

А! Так вот почему у Яс было такое лицо тогда — лицо удивлённой японской школьницы. Наверное, я не до конца восстановился после стычки в раздевалке — чувствовал же! Мне нужна была энергия для регенерации, вот и полыхнул аурой в критический момент. В следующий раз нужно быть поаккуратнее.

— Когда я слишком возбуждён, я себя не контролирую. — отшутился я её же словами.

— Ну да… — недоверчиво покачала головой Ясмин. — И ты говоришь на японском⁈ — нахмурилась она. — Зачем ты меня обманывал? Я не люблю, когда мне врут.

— Я не врал — несколько дней назад я не знал ни слова по-японски. У вас не очень сложный язык.

— Хм… В тебе скрыто много способностей. Ты странный… — задумчиво пробормотала Ясмин и хмыкнула: — И у тебя ужасный акцент! У меня уши в трубочку сворачиваются, когда я тебя слышу.

— Простите, госпожа. — пожал я плечами. — Мы люди тёмные, только недавно из лаптей вылезли, грамоте и красивым словам не обучены.

— Да уж… Настолько тёмные, что ставите в тупик сразу пятерых аристократок. — Ясмин покачала головой и отвернулась к окну. — Спасибо. — едва слышно произнесла она. — За то, что поставил их на место.

— Спасибо в карман не положишь… — тяжело вздохнул я.

— Ты бы прекращал с поговорками, это не твоё.

— Ну не знаю… — с сомнением протянул я. — Как по мне, так всё в тему сказал. Особенно про «спасибо».

— Ночью отблагодарю… — пообещала Яс, ухмыльнувшись. — Нужно же поощрять своих слуг за хорошую работу.

— Всех слуг? — наигранно удивился я.

— Иногда я жалею, что не убила тебя в первую же ночь.

— Иногда? Значит, иногда и не жалеешь?

— Пятьдесят на пятьдесят. — недовольно проворчала Ясмин. — Признаю — иногда от тебя есть польза.

— О! Солнцеликая госпожа похвалила своего презренного слугу! Моя семья будет так рада такой чести! Я первый из всего своего семейства, кто удостоился…

— У тебя нет семейства. Ты сирота. — слегка улыбнулась Ясмин уголками губ.

— У-у-у! — забился я в новом приступе экстаза. — Я думал госпожа не сможет сделать своего слугу ещё более счастливым. Госпожа интересуется личной жизнью своего ничтожного раба!

— Заткнись, а!

— Понял. Умолкаю. — хмыкнул я и через секунду добавил: — Едем домой?

— Погоди… — замялась Ясмин, словно решаясь на что-то. — Пересядь назад.

— Зачем?

— Мне по два раза повторять? — недовольно рыкнула она на меня.

— Да хоть по пять!

— Мне нужно снять напряжение. — отвернувшись в сторону, пряча свои чёрные глаза, нехотя призналась азиатка. — Я слишком зла на всю эту свору. Очень зла!

— Ну… Судя по глазам, ты не только зла.

— Заткнись!

— Понял. Уже иду.

Я нажал кнопку, затеняющие стёкла по всему периметру, выбрался со своего места, распахнул пассажирскую дверь и плюхнулся на роскошный кожаный диван.

Через секунду на меня сверху насело горячее женское тело. Дрожащими пальцами Ясмин торопливо расстегнула ремень и ширинку моих брюк, достала налитый кровью член, задрала свою юбку, отодвинула кружевные трусики в сторону и нетерпеливо, жадно насадилась, облегчённо застонав и задрожав от возбуждения всем телом. Через пару секунд она опомнилась, расстегнула пуговицы на своём деловом пиджаке, оголила грудь, и прижала моё лицо к напряжённым, возбуждённым соскам.

Я нырнул руками под юбку, обхватил девушку за голую задницу, сжал побольнее, и вогнал член ещё чуточку глубже, почувствовав горлышко её матки. Ясмин тихонько застонала и затряслась в первом оргазме…

«А ведь мне ещё нужно сегодня новый Узор начертить…» — мелькнула на заднем плане не очень своевременная мысль. Я уже даже решил какой. Надоело постоянно получать нож в спину. Пора укрепляться… Ладно это подождёт до вечера. А сейчас… А сейчас я покрепче перехватил податливое тельце Ясмин, перевернул её на диванчик и подмял под себя, вгоняя между её стройных ножек свой возбуждённый и твёрдый член…

Глава 12

Сегодня Ли был счастлив словно ребёнок, получивший долгожданную игрушку на день рождения. Такое бывает раз в жизни, чтобы поручение господина совпало с его желаниями. Сегодня ему поручили выкрасть Ясмин Горо и доставить девушку к хозяину. Ясмин Горо… Первая красавица Японии, дочь Императора, неприступная, холодная и высокомерная сука! Ли давно мечтал сбить с неё спесь, унизить, растоптать, заглянуть в её глаза и увидеть там страх…

Первая часть миссии прошла легко. Ли активировал свой Дар, принял призрачную форму, просочился сквозь высокий охраняемый забор, не потревожив ни сигнализацию, ни охрану, ни сторожевых псов, и в лунном свете спокойно прошёлся по зелёной лужайке к домику Ясмин Горо. Хорошо быть бестелесным, словно пришедшим из потустороннего мира, невидимым для простых смертных, призраком. Людей с таким уникальным Даром в Японии можно пересчитать по пальцам правой руки, и Ли был одним из них. Призрак, Астральный странник, Фантом, Морок… Из всех прозвищ, так хорошо характеризующих его способность, ему всегда нравилось первое.

Призрак легко прошёл сквозь толстые стены гостевого дома, брезгуя дверьми или окнами, прошёлся по тёмным комнатам и коридорам, нашёл хозяйскую спальню и материализовался рядом с роскошным хозяйским ложем под балдахином, задумчиво склонив голову набок и наблюдая за лежащей на кровати обнажённой парочкой, мужчиной и женщиной.

Недовольно скривился, поняв, что у Ясмин совсем недавно был секс, судя по её бесстыжему голому телу, растрёпанным волосам и довольному даже во сне лицу, и сделал два глубоких вдоха, успокаивая бушевавшую в груди ярость и ревность. Как она смеет спать с безродным смертным⁈ С обычным, пусть и Одарённым охранником. Она позорит себя этим! Позорит не только себя и своего мужа, но и весь свой род!

Злость снова поднялась откуда-то из глубины души, и Ли пришлось ещё раз успокаивать себя, беря свои предательски неподвластные разуму эмоции под контроль. Такое с ним было впервые. Он профессионал — в его работе чувства и эмоции под запретом. Его разум всегда кристально ясен, сосредоточен, расчётлив и хладнокровен. Там нет места чувствам.

Но глядя на обнажённую девушку, лежащую перед ним на белых простынях и бесстыже раскинувшую руки в стороны, его сердце срывалось и начинало биться быстрее… Ли впервые видел Ясмин Горо обнажённой — в ярком лунном свете эта сука была ещё прекраснее, чем он мог представить в своих самых потаённых фантазиях! Именно из-за неё в этот раз он не мог совладать с чувствами, и это его бесило.

Призрак подошел к кровати с правой стороны, вытащил из-за пояса короткий острый кинжал с матовым лезвием покрытым тонким слоем яда тайпана, и прислушался к ровному дыханию спящего парня. Можно использовать современные химические яды, но Ли предпочитал действовать по старинке, используя проверенный годами и надёжный яд змеи.

Призрак привык действовать наверняка. С Одарёнными шутки плохи — он прекрасно это знал, не зря в Японии их принято называть Бессмертными. Их тела гораздо крепче, выносливее, чем тела обычных людей, более устойчивы к травмам, болезням и, конечно, к старению. Даже самый обычный, на первый взгляд, невзрачный старик, обладающий Даром, мог похвастаться абсолютно здоровым, крепким, тренированным телом атлета. Что уж говорить о молодых! Молодых убить гораздо сложнее — Ли прекрасно знал это. А ещё он прекрасно знал, как именно убивать Одарённых. Пора…

Скупой замах, выверенный и точный удар в сердце — и жертва Ли даже не пискнула. Парень, лежавший на кровати, бесшумно дёрнулся, выгнулся, словно от удара током, а через секунду обмяк и затих. Навсегда. Призрак знал своё дело, он был одним из лучших.

Ли секунду постоял над телом, достал ещё один нож из-за пояса, и двинулся к своей цели. Первый нож он заберёт потом, когда будет уходить. Сейчас ещё рано — не нужно заливать здесь всё кровью раньше времени…

Он бесшумно подошёл с другой стороны кровати, зажал девушке рот рукой и приставил лезвие к её горлу с такой хирургической точностью, что позавидовал бы самый опытный и самый титулованный хирург.

— Только открой пасть! — тихим, но уверенным голосом прошипел Ли, видя широко распахнутые в ужасе глаза Ясмин. — Я знаю про твой дар! Пикнешь или дёрнешься, и я перережу твою глотку от уха до уха за долю секунды. Поняла? Моргни, если поняла.

Ясмин дважды моргнула, чувствуя холодное, царапающее кожу лезвие, и скосила взгляд вправо, увидев в лунном свете бледное лицо Макса, торчащую из его груди чёрную рукоятку ножа и тоненькую струйку крови, стекающую по его рёбрам.

— Вот так, хорошо. — похвалил Призрак девушку, видя осмысленное выражение в её глазах и готовность подчиняться.

Он медленно убрал руку, потрогал пальцами полные губки своей жертвы и удовлетворённо хмыкнул.

— Твой парнишка мёртв. Не переживай, если будешь себя хорошо вести — будешь жить. Просто будь послушной. Я должен доставить тебя хозяину живой и здоровой. — шепотом объяснил Ли девушке простые правила поведения. — Моргни если поняла.

Призрак не удержался и слегка повернул голову вбок, бегло пробежавшись глазами по телу Ясмин — словно магнитом, его взгляд притягивала к себе часто вздымающаяся женская грудь и её вызывающе торчащие, дерзкие соски.

— Но прежде, я хочу немного поиграть с тобой. — Ли бесшумно сглотнул подступивший к горлу предательский комок. — Ты же не против? Можешь не моргать, я знаю, ты не против.

Не став больше сдерживаться, он довольно улыбнулся, обхватил рукой грудь Ясмин, оценил упругость и её идеальную форму, сжал пальцами сосок, слегка покрутив его в подушечках пальцев и довольно цокнул языком.

— Молодец… Послушная девочка…

Он оставил грудь в покое и, глядя в глаза Ясмин, принялся опускаться рукой ниже и ниже… Прошёлся ладонью по её животу, задержался на секунду в районе лобка, нагло и бесцеремонно развёл в стороны сжатые женские ноги, раздвинул половые губы пальцами и проник внутрь девушки. Недовольно поморщился, поднёс руку к своему лицу, облизал два пальца и снова сунул их в неё…

— Ну вот, так-то лучше… Чуть-чуть поиграем с тобой, а потом я доставлю тебя хозяину. От тебя же не убудет? Не убудет… — сам себе ответил Ли. — И о нашей маленькой шалости даже никто не узнает.

Ли сделал несколько поступательных движений пальцами, постепенно вгоняя их поглубже, провернул их немного, хозяйничая, торопливо вытащил их через несколько секунд, и принялся расстёгивать ремень на своих брюках. С одной рукой делать всё это очень неудобно, но по-другому с этой тварью не справиться — стоит потерять бдительность, и она моментально откроет свою ядовитую пасть.

Но это того стоило. Этот риск был оправдан. Не каждый день можно попробовать дочь императора, высшую аристократку на вкус. Не просто попробовать, но и оставить в ней частичку себя. Если было бы можно, он бы запер её в своём подвале, и упивался ею месяц, год, два… Пока бы она не наскучила ему. Но так нельзя, она нужна хозяину.

Справившись с ремнём, он расстегнул ширинку и достал, наконец, свой напряжённый и твёрдый как камень член. У него никогда ни на кого так не стоял, как стоял сейчас на эту суку. Это же надо!

Ли тяжело вздохнул, но тут же довольно улыбнулся своим мыслям — по крайне мере здесь и сейчас она принадлежит только ему!

* * *

Укол в сердце. Боль. Растекающийся по венам и парализующий тело яд, убивающий меня с неимоверной скоростью. Всё это я успел почувствовать, но сделать ничего не смог. Словно из меня долго и нудно выкачивали силы… И почему я всё время умираю? Это такое изощренное проклятье или расплата за то, что я совершил в прошлой жизни. Может это мой персональный ад?

Медленно, маленькими ленивыми толчками возвращалась жизнь. Мой Узор Регенерации работал в полную силу, пульсировал и жёг кожу. Через бесконечно долгие секунды или минуты, я распахнул глаза и пошевелил пальцами, медленно поднял руку, обхватил торчащую в груди рукоятку и выдернул ядовитый нож из своего сердца. Стало гораздо легче — боль сразу ушла, и я вздохнул полной грудью.

Слева на кровати кто-то тихо кряхтел и что-то требовательно шептал. Я повернул голову и на мгновение впал в ступор от увиденного.

С торчащим членом, между ног Ясмин сидел незнакомый парень с очень недвусмысленными и кристально понятными намерениями. На вытянутой руке он держал нож, прижатый к горлу азиатки, а второй рукой нахально раздвигал девушке ноги, заставляя развести их в стороны, и довольно лапал её везде, где только мог дотянуться и куда только мог проникнуть.

Ясмин тихо шипела и ёрзала по кровати задницей, пытаясь не дать незнакомцу нанизать себя на его член. Кажется это даже больше раззадоривало и распаляло его. Он играл с ней, растягивая удовольствие и предвкушая самое интересное.

Моя аура полыхнула злостью, окутывая меня и расширяясь во все стороны чёрными щупальцами из клубящегося чёрного дыма. Я протянул руку, перехватил голой рукой лезвие у горла Ясмин и потянул на себя. В глаза незнакомца промелькнуло непонимание, удивление, а через секунду ужас и страх. Чёрный дым обвил его со всех сторон, проник в ноздри, уши и бесцеремонно потёк в его рот, раздирая губы и врываясь в глотку. Мне хотелось сломать его волю, подчинить, убить, уничтожить. Давно я не был так зол и безумен.

Незнакомец беззвучно закричал, задёргался, его тело посерело, поблекло, на мгновение стало полупрозрачным, словно он пытался исчезнуть, перейти в какую-то астральную форму… Но через секунду вернулся обратно, обвитый с ног до головы моей чёрной аурой. Мне плевать, вижу я его или нет, в том он мире или в этом, я его чувствовал и просто так отпускать не собирался…

Высушенный труп свалился на пол через минуту, брезгливо откинутый в сторону ногой Ясмин. Я устало откинулся на подушку, тяжело вздохнул и вперил взгляд в потолок. Охренеть, чуть не сдох! В который уже раз…

— Кто это? И зачем он сюда влез? — задумчиво пробормотал я, постепенно успокаивая разбушевавшуюся во мне силу и распределяя энергию по телу.

— Вот если бы ты его не убил, мы могли бы спросить у него! — ехидно ответила Ясмин, натягивая на себя простынь и кутаясь в неё.

— Ну прости, что я спас тебя. В очередной раз. В следующий, дам тебя убить, а потом спокойно допрошу.

— Я знаю, кто это… — недовольно поморщилась азиатка. — Ли Кондо. Наёмник, убийца. О нём ходят легенды. Его невозможно убить или обнаружить. Он призрак!

— Хм… И что ему нужно от тебя? Или просто пришёл поразвлечься?

— Мы учились с ним в одной школе. Он был из низов и всегда бегал за мной. Пока в нём не проснулся Дар.

— Нужно поговорить с его хозяином. У него ведь есть хозяин?

— Не думаю, что это хорошая идея. — Ясмин осторожно потрогала своё горло, всё ещё ощущая на нём холодок смертельного оружия.

— Почему?

— Потому!

— Это не ответ. — упрямо покачал я головой.

— Ли служит моему дяде.

— И? — всё ещё не понимал я.

— Он член императорской семьи.

— И?

— И хватит уже и-кать! — разозлилась Ясмин. — Нельзя вот так просто допрашивать всех подряд. Я утром поговорю с отцом, он что-то придумает. По крайней мере, это в его власти. Мы не можем… Я не могу просто так обвинить дядю в том, что его человек пробрался ко мне в комнату. Что я скажу ему — что он послал его? Обвинить в этом брата Императора? Второго человека в Империи? Это серьёзное оскорбление!

— А то, что его дохлый пёс лежит на полу твоей спальни — не оскорбление? Вернее, то, что он сюда пробрался и лапал тебя?

— Это все сложно, Макс. — Ясмин тяжело вздохнула. — Ты не наш, ты не поймёшь. Если сравнивать статусы… Мой статус в императорской семье в самом низу. Я никогда не смогу претендовать на трон, я никто здесь. Понимаешь? Для других я дочь императора, а по факту… По факту я аппендикс. Ненужный и бесполезный придаток. Пустышка. Ноль.

— Хер знает, что ты за аппендикс такой. Как по мне, ты кость в горле, которая всем мешает. Для человека, который полный ноль, ты привлекаешь слишком много внимания к своей персоне. Всё это неспроста.

— Это мразь облапала меня с ног до головы, — только сейчас опомнилась Ясмин, подскочив с кровати и отбросив в сторону ненужную простынь. — Я в душ — мне нужно смыть эту грязь с себя как можно быстрее.

— Это карма, Яс. — хмыкнул я ей в спину, припомнив нашу с ней первую ночь. — Пора ставить очередной Узор. — задумчиво пробормотал себе под нос, беря в руку один из ножей Ли. — До утра теперь мне есть чем заняться…

* * *

— Уважаемый Кацу-сама… — мужчина низко поклонился старику, сидящему напротив него на голом деревянном полу, дождался утвердительного кивка, и сел напротив, стараясь держать голову чуть ниже уровня головы Кацу Мори, главы семейства Мори. — Нам снова нужна ваша помощь, Кацу-сама.

— Рассказывай. — коротко бросил старик сильным, совсем не старческим голосом.

Мужчина помедлил, собираясь с мыслями, вздохнул и всё же решился. Эта просьба будет стоить ему дорого. Очень дорого! Но если всё выйдет так, как он задумал, всё окупится сторицей. А если не выйдет… А если не выйдет, мёртвому ни деньги, ни власть, ни женщины уже не нужны.

— Три наших попытки подобраться к русской шлюхе провалились…

— Не в моём доме. — поморщился старик. — Не нужно оскорблять мой дом и мои уши такими словами.

— Простите, Кацу-сама. — виновато склонил голову мужчина.

— Почему у вас ничего не вышло? Дочь нашего Императора так выросла в силе всего за несколько лет на чужбине?

— Нет… Наверное, нет. Дело в её самурае.

— В одном самурае? — удивился старик.

— Это не простой самурай.

— И что же в нём непростого, Норио-кун? — снисходительно усмехнулся хозяин дома. — Он настолько силён, что пугает наследника семьи Киото?

— Нет. Как раз всё наоборот. Он слаб. Какие-то начальные навыки боя у парня есть, но это азы. Он двигается как обожравшийся ленивец, у него нет техники боя, он не владеет мечом или клинком… Но он за три секунды убивает пятерых обученных хладнокровных бойцов голыми руками.

— Как так? — удивлённо поднял правую бровь старик.

— Он Одарённый.

— Интересно. И в чём его сила?

— Мы не знаем. В этом и проблема. Он странный и непонятный. То ли ему везёт, как утопленнику, то ли это какие-то глупые русские фокусы. — мужчина ненадолго замолчал. — Нам попала в руки запись его последнего боя. Со стороны это выглядит так, будто его противники забыли всё, что знали об искусстве боя, о балансе и равновесии. Они спотыкаются на ровном месте, они долго думают, они тыкаются в стены, как слепые котята.

— Ментальный Дар?

— Мы тоже так думаем. Он копается у них в мозгах, делая их бесполезными. Или стирает память, или как-то затормаживает рефлексы. Но не исключены и другие варианты. Парень банально может быть лекарем или кинетиком, и просто пережимать противнику маленький сосудик в мозгу. Это не сложно, если уметь и знать как.

— У твоих бойцов не было защитных амулетов при себе? Как глупо…

— Нападение было в душе. Они сняли все амулеты перед этим. Да и против сильного Одарённого амулеты не всегда работают. — мужчина тяжело вздохнул. — У нас слишком мало времени и данных для анализа. Запись попала к нам лишь несколько часов назад.

— Цвет силы, насыщенность, объём? — перечислил старик.

— Ничего. В онсэне стоят самые примитивные камеры наблюдения, они этого не пишут.

— Ясно. А свидетели?

— Свидетели… Есть три аристократки, но на них невозможно надавить. Пока невозможно. А времени для раскачки у нас нет. Кроме того… — нехотя признался гость Кацу. — Парень был смертельно ранен как минимум трижды.

— Получается, не так уж и смертельно. — хмыкнул старик.

— Смертельно, даже для Одарённого. А через пять минут от ранений не было и следа.

— Хм… Вот это уже интереснее. Два настолько разных Дара? Это вообще возможно? Или всё же Лекарь?

— Лекари не убивают людей, у них принципы. Они вне воин и конфликтов.

— Это у наших принципы, — помотал головой хозяин дома. — А он чужак. Для них принципы могут быть пустым звуком. Что вы о нём знаете вообще?

— В том и проблема. — Норио Киото развёл руками. — Ничего!

— Странный парень. — задумчиво покивал старик своим мыслям.

— Я о том же…

— Кого же привезла наша маленькая принцесса из России? — довольно хмыкнул Кацу Мори, посмотрел вдаль и тяжело вздохнул. — Всё слишком неопределённо.

— Вы не возьметесь? На вас это не похоже, Кацу-сама.

— Я такого не говорил, Норио-кун. Просто цена для вас будет в два раз выше обычной.

— Из-за одного человека⁈ — возмутился гость.

— Из-за человека, которого вы не смогли устранить сами.

— Да мы не сильно пытались…

— Тогда пробуйте ещё. — хмыкнул старик. — Когда надоест пробовать, возвращайтесь.

— Хорошо. Мы согласны на двойную цену. — согласился мужчина, он знал, что глава Мори заломит непомерную цену, но и ставки были слишком высоки. — И мы заплатим тройную за срочность.

— Даже так? Почему?

— Это уже не ваше дело.

— Хочу знать, или договора не будет. — упрямо заявил старик, словно капризное дитя.

— Кицунэ… — односложно протянул мужчина. — Нам нужна дочь Императора как можно раньше, пока кицунэ не устранили её. Она мешает им, они могут решиться на устранение в любой момент.

— Не уберут. — Кацу снисходительно улыбнулся собеседнику. — Им нужен наследник, а девчонка прекрасная кандидатура для этого.

— Наследник? От неё? Откуда вы знаете?

— Я многое знаю.

— Но её Дар… Он же бесполезный. Кому нужен наследник с таким Даром?

— Разве вам девчонка нужна не для этого. — впервые за весь разговор удивился хозяин дома. — Вы не собираетесь с её помощью захватить власть?

— Вы задаёте неудобные вопросы, Кацу-сама. — гость недовольно поморщился.

— Куда уж неудобнее — если подумать, для чего вы меня нанимаете.

Мужчина помолчал, раздумывая над ответом, и всё же решился.

— Нет, она нужна нам не для этого.

— А для чего? — упрямо потребовал ответа старый Кацу.

— Для страховки. Если что-то пойдет не так.

— А когда она вам будет не нужна? Вы её устраните?

Снова задумчивое молчание.

— Да или нет⁈ — нахмурился старик. — Мне нужен правдивый ответ сейчас.

— Нет.

— Дай слово, Норио-кун, или я откажусь.

— Даю слово. — мужчина поднял взгляд и посмотрел в глаза старику. — Ясмин Горо не умрет от нашей руки…

— Хм… Скользко, но принято. В случае чего, я приду к вам и спрошу именно с тебя.

— Я знаю, Кацу-сама. — мужчина задумчиво нахмурился, припоминая сказанное стариком. — Зачем кицунэ её Дар?

— Им не нужен её Дар, им просто нужен наследник. Они такие же глупцы, как и вы, неспособные разглядеть бриллиант в куче навоза. — хозяин дома усмехнулся. — У девочки уникальный Дар! Она может казнить одним лишь словом! Её желания, её приказа не сможет ослушаться ни смертный, ни одарённый. Это Дар истинного будущего Императора, её сына. Если он когда-либо будет у неё…

— Вы мудры. Вы многое знаете. — мужчина склонил голову перед стариком. — Уповаю на вашу мудрость, Кацу-сама. И спасибо за помощь.

— Не за что. Завтра ваша просьба будет удовлетворена, Норио-кун…

* * *

Норио-кун ушёл, а старик ещё долго сидел на полу, раздумывая. Его годами выработанное чувство опасности подсказывало — не стоило ввязываться в эту войну за трон. Что-то здесь было не чисто. Да и Ясмин он знал с самого детства — девочка часто гостила у него дома и играла с его внучкой. Именно тогда старик и разглядел её Дар. Дар приказывать, Дар убивать, Дар внушать людям страх. Дар истинного правителя. У её отца был совсем другой Дар, как называл его в шутку сам Император — Бешенство.

Бешенство, передающееся словно вирус — стоило Императору коснуться человека, и тот становился безумным, передавая безумие всем, кого коснётся сам, на кого попадёт его слюна, кровь или капля пота. Именно так прадед Ясмин и пришёл к власти без малого сотню лет назад. Он уничтожал вражеские армии всего одним касанием, а потом добивал горстки выживших. Никто не мог пойти против мощи и силы нового Императора.

У Ясмин Дар был не такой, хотя и в чём-то схожий. Но такое бывает. Редко, но бывает, когда дети в результате мутаций получают Силу, совсем не похожую на Силу своих родителей. Так работает Эволюция. И Кацу был уверен — Дар Ясмин это эволюционный виток Дара её отца. Более мощный, более страшный, беспощадный и опасный. Какие времена — такие и способности. Кацу задумчиво хмыкнул и позвал служанку — пора выполнять обещания.

Девушка принесла поднос, поставила перед хозяином, разлила в чашки ароматный свежезаваренный чай и замерла, ожидая распоряжений своего господина. Старик благодарно коснулся руки девушку, и сделал характерный, едва уловимый хозяйский жест пальцами, отпуская её.

— Иди милая, на сегодня можешь быть свободна… Погуляй, сходи в бар, выпей с друзьями, отдохни.

Девушка благодарно кивнула, моргнула остекленевшими глазами и послушно пошла на выход. Цепочка будет длинная, но уже через несколько часов старик доберётся до своей цели.

Кацу нравилось наблюдать со стороны за своими «куклами», как они живут, как общаются, как сношаются и повинуются его воли. Сам он называл свой Дар — Кукловод. Это самое приближённое к тому, что делала его Сила…

Девушка пойдёт в бар, встретит парня из охраны Императора, проведёт с ним время или пофлиртует. Парень вернётся на службу и всё пойдёт по цепочке дальше, пока Кацу не доберётся до своей цели, от одного к другому, словно вирус. Это будет не сложно…

* * *

Ясмин сидела в кабинете своего отца и искоса поглядывала на этого чужого для неё человека. Отец никогда не принимал участия в её жизни, не любил и не играл с ней, когда она была маленькой. Вернее, принял участие, лишь раз, когда выдал замуж и избавился от неё раз и навсегда.

Она не любила его, и её это ничуть не смущало. Она никого не любила. Любовь нужно заслужить. А чем заслужил её отец? Тем, что однажды обрюхатил её мать, которая умерла при родах двадцать пять лет назад? Да даже этот странный парнишка Макс, сделал для неё больше, чем отец, или чем брат, или даже чем родная сестра Мико.

Ясмин никого никогда не любила… Хотя… Нет, это просто хороший секс. Она убьёт его не задумываясь, если того потребует ситуация. Он просто выполняет свою работу, и она ему ничего не должна за это.

— Отец. Для чего я здесь? — нарушила затянувшуюся тишину Ясмин.

— Ты сама пришла ко мне пять минут назад. — хмыкнул Император Японии, оторвавшись от рабочих бумаг на столе.

— Я не об этом. — насупилась девушка. — А вообще.

— Ты разве не рада быть на моём дне рождении? Я скучал.

— Не ври… — ещё сильнее нахмурилась она. — Почему ты не сказал мне о гибели Иошито?

— Тебя это не должно касаться.

— Гибель моего брата не должна касаться меня? — едва сдерживая рвущийся наружу гнев, спокойно произнесла девушка.

— Вы с ним никогда не ладили. Ты должна радоваться, что его больше нет.

— Меня это не радует. Зачем я здесь? — упрямо повторила она.

— Хорошо… — помолчал отец Ясмин, отодвинул документы в сторону и положил руки перед собой, скрестив пальцы. — Пора поговорить с тобой серьёзно. Мне нужно, чтобы ты родила наследника. Здесь, в Японии.

— Я? Наследника? — впервые за весь разговор с отцом, Ясмин продемонстрировала свои истинные чувства, удивившись даже больше, чем сама думала. — Зачем тебе это?

— Твой брат мёртв. Нашей Империи нужен наследник. Я хочу, чтобы твой ребёнок сел на трон. Всё просто. Я удивлён, что тебе нужно объяснять такие простые вещи.

— Мой ребёнок наследник империи? — не веря в происходящий, какой-то нереальный разговор, переспросила девушка.

— Ты дура или глухая? Да, твой ребенок взойдёт на трон. Что непонятного?

— Почему я, а не сестра? Почему не ты? Ты можешь ещё иметь детей.

— Ты задаёшь слишком много вопросов. Потому, что я так сказал. Разве этого недостаточно⁈ — повысил Акайо Горо голос.

— Я не могу иметь детей, отец.

— Чепуха! — отмахнулся отец Ясмин. — Эту проблему мы решим за два часа, у нас есть одарённые лекари.

— Но… А как же мой муж?

— Хватит искать отговорки и предлоги. Всё просто — погостишь у нас год, выносишь ребенка и уедешь обратно к своему мужу. Так нужно для твоей родины. Ты понимаешь это?

— Хорошо, отец. — покорно согласилась Ясмин.

— Этот твой охранник… — задумчиво смотря в сторону, произнёс Император. — Ты спишь с ним?

— Отец!

— Да или нет?

— Да. — сдалась девушка, понимая всю бесполезность споров и сокрытия.

— Как давно?

— Я… Мы… Мы только недавно с ним начали… Пару раз.

— Хорошо. Не вздумай залететь от него! Я сам подберу подходящего кандидата, чтобы у вас получился ребёнок с Даром отца. Твои порченные гены мне не нужны.

— Хорошо, отец… — едва слышно пробормотала девушка, уткнув взгляд своих карих глаз в пол.

— Когда наиграешься со своим охранником, убей его. Хотя… Нет, пусть будет при тебе. Мне так спокойнее. Покрути своей щелкой, вам она для этого и дана, раздвинь ноги хорошенько, чтобы он бегал за тобой как преданный щенок. Чтобы готов был пожертвовать собой ради тебя, когда это будет нужно. Не мне тебя учить.

— Хорошо, отец.

— Вот и хорошо. Я рад, что ты всё понимаешь. Через пару дней пришлю к тебе отца твоего будущего ребёнка. Залетишь от него, как миленькая. Гордись этим — ты будешь матерью будущего Императора.

— Спасибо отец. — сквозь зубы процедила Ясмин.

— Всё. Иди! — Горо махнул в сторону дверей и подвинул к себе папку с документами. — Не отвлекай меня.

Ясмин тяжело вздохнула и осталась сидеть на месте.

— Что ещё? — недовольно проворчал Акайо Горо.

— Отец, сегодня ночью ко мне в комнату проник человек дяди Тадаши. Приставил нож к горлу, и… И хотел воспользоваться мной.

— Я думаю, не стоит делать из этого трагедию — это не первый и не последний мужчина, разделивший с тобой постель. Правда ведь?

— Ты сейчас шутишь? — Ясмин яростно сверкнула глазами в сторону отца.

— Одним членом больше, одним меньше — сколько их в тебе побывало, и сколько ещё побывает! Не стоит обращать на такие мелочи внимания.

Ясмин покраснела, поиграла желваками и до хруста сцепила зубы.

— Это всё, что ты можешь сказать?

— Это всё, что тебе нужно знать! Ступай. — Акайо Горо секунду помолчал, и нехотя добавил: — Я поговорю с братом.

— Спасибо и на этом. — ядовито процедила Ясмин.

— Не дерзи мне, девочка! Твои зубки ещё не так остры, как у меня.

Девушка встала со стула, постояла немного напротив отца, ожидая непонятно чего, развернулась и двинулась к выходу. Не удержалась, обернулась у самой двери, и всё же задала давно мучавший её вопрос.

— Кто он?

— Кто? — поднял Горо глаза на свою дочь.

— Отец моего будущего ребёнка. Ты ведь уже выбрал его.

— Хм… А ты не такая уж и дурочка. — удивлённо хмыкнул отец Ясмин. — Глава клана Кицунэ — Аса Уро.

— Уро⁈ Низший⁈ — Ясмин думала, что лимит удивления на сегодня вычерпан до дна, но отец снова смог поразить её. — Но…

— Никаких но! Сходишь с ним несколько раз поужинать, выберешься в общество, чтобы все видели, от кого ты понесёшь дитя, пару раз переспишь и всё. Это не сложно.

— Я не буду спать с низшим!

— Ты дура⁈ Этот пережитки прошлого! Этот низший, как ты говоришь, силён настолько, что тебе даже не снилось! У вас будет сильный ребёнок, он унаследует силу отца и будет править империей! Я так сказал. Тем более, спать тебе не придётся, он просто тебя трахнет. Всё иди!

Ясмин резко развернулась и быстрым шагом вышла из кабинета, чтобы не наговорить лишнего. С отца станется запереть её в подвале, посадить на цепь и начать приводить к ней жеребцов-осеменителей, пока она не забеременеет и не родит наследника. После сегодняшнего разговора она готова была поверить даже в такой бред.

— Что-то случилось, Яс? — заметил состояние девушки Макс, ожидающий её возле кабинета отца.

— Не знаю… Нет, ничего. — помотала она головой. — Всё хорошо. Пойдём, нужно готовиться к вечернему приёму гостей…

Глава 13

Этот приём мне не нравился. Множество незнакомых людей, все какие-то напыщенные и важные. Играла музыка, слуги сновали между гостями, поднося напитки и закуски, отец Ясмин с важным и каким-то снисходительным видом расхаживал по огромному залу и принимал поздравления, выслушивал пожелания и восхваления в свой адрес. Напыщенный индюк! Он мне не нравился. Особенно после сегодняшней ночи…

Узор я начертил за пару часов, довольно оглядел результат своей работы, активировал его, ощутил пробежавшую по линиям силу и только после этого принялся за уборку комнаты. Труп ночного визитёра закутал в простыни и вынес во двор — пусть слуги потом с ним разбираются. Выкинул испорченные кровью подушки и вздохнул над запятнанным пятнами матрасом. Махнул на него рукой и пошёл к себе. Проверил Ясмин, перебравшуюся в мою кровать и тихонько посапывающую во сне, принял душ и вышел на свежий воздух, наблюдая за полной луной. Спустился по ступеням и ненадолго затерялся среди цветущих деревьев.

Прогулка была недолгой. Сад, пруд, мостик… Снова прошёлся мимо домика Императора и снова услышал доносившиеся оттуда характерные женские стоны. А отец Ясмин у нас тот ещё шалун, оказывает!

Обогнул дом по тропинке слева, не сдержался, и заглянул в широко распахнутые на японский манер окна, или сёдзи, как принято их здесь называть. То ли стена, то ли раздвижная дверь в полстены.

На высокой широкой кровати лежал голый Император, придерживая скачущую на нём сверху обнажённую девушку одной рукой за грудь, второй за талию. С длинными белокурыми волосами, без лисьего хвоста и ушей — самая обычная девушка, с красивым стройным телом, правильными чертами лица и небольшой, но красивой грудью. Девушка ускорилась, тяжело задышала, соски на её небольшой, аккуратной груди набухли, и азиатская блондинка глухо застонала, запрокинув голову назад. Через несколько секунд она распахнула свои затуманенные удовольствием глаза, встретилась со мной взглядом и недовольно нахмурилась…

Да уж. Пора прекращать подглядывать за императорскими спальнями. Хотя, я ведь не специально — огромные окна нараспашку, стоны, освещённая ночником кровать. Они и сами не сильно скрывались. Я развернулся в противоположную сторону и неторопливо пошёл к своему домику. Кажется, с прогулками пора завязывать, пока не нарвался на какие-то местные традиции или запреты…

Воспоминание о прошлой ночи промелькнуло в моей голове и тут же погасло, и я снова вернулся к своим прямым обязанностям. Сейчас я откровенно скучал на этом важном и унылом празднике, стоя возле стенки и приглядывая за своей подопечной. Несмотря на её стервозный и упрямый характер, мне было искренне жаль девчонку. Там её не любят, здесь пытаются использовать. Она действительно как кость в горле и для своих, и для чужих.

К Ясмин подошёл молодой симпатичный парень в строгом дорогом костюме и чёрных кожаных перчатках, и такая же симпатичная, можно даже сказать, красивая девушка в шикарном золотом вечернем платье. Они приветливо обнялись и принялись беззаботно болтать о чём-то. Друзья? Первые нормальные друзья, увиденные мною за всё время. Ну и хорошо, я рад за неё…

— Привет! — произнесла девушка, незаметно подошедшая ко мне сбоку и бесцеремонно разглядывающая мой профиль.

— Добрый вечер, госпожа! — поздоровался я, вежливо обозначив лёгкий поклон головы.

— Как официально! — хмыкнула она, потягивая через соломинку какой-то красный коктейль из своего бокала. — А ночью ты не был так деликатен.

Я бросил на собеседницу беглый взгляд и снова вернулся к своему скучному занятию.

Девушка… Знакомое лицо… Так похожа на Ясмин. Это её я видел сегодня ночью скачущей на члене Императора. Странные у них тут нравы. Не мне, конечно, это осуждать, но это реально перебор.

— Ночью все кошки серые — не понять, где госпожа, а где служанка. Особенно, если…

— Ну не скажи. — не дала она договорить мне. — Породу видно по лицу, по осанке, по изгибу спинки…

— Я не сильно приглядывался.

— Я надеюсь, ты никому ничего не скажешь, любитель позаглядывать по чужим окнам?

— Да кто мне поверит? — пожал я плечами. — Знал бы, хоть пару фотографий сделал на память.

— А ты смешной. Ясмин не говорила. — незнакомка протянула мне руку для рукопожатия и представилась: — Я её сестра — Мико.

— Приятно познакомиться, Мико. — задумчиво пробормотал я, ещё раз внимательно оглядев практически точную копию Ясмин. Лишь два отличия подсказывали, что передо мной не Яс — длинные белые волосы, ещё больше подчеркивающие азиатскую внешность девушки, и заметно уступающая сестре по размеру, небольшая, но аккуратная подтянутая грудь. — Старшая? — предположил я.

— Да. — подтвердила она мою догадку. — Но всего на пару минут.

— В смысле?

— Не тупи, мальчик. — широко улыбнулась Мико. — Она моя близняшка. Разве не заметно?

— Теперь заметно. — хмыкнул я, ещё раз посмотрев на собеседницу.

— Ты Ясмин ничего не говорил о том, что видел ночью? — осторожно, как бы невзначай, обронила блондинка.

— Нет.

— Хорошо. — довольно улыбнулась она. — И не говори. Я буду у тебя в долгу.

— И как же госпожа отдаст этот долг простому охраннику? — нагло поинтересовался я.

— Информацией и приятной компанией. — улыбнулась мне девушка. — По рукам?

— По рукам. — согласился я. С паршивой овцы…

— Ну и хорошо. — сестра Ясмин подошла ближе, встала рядом, подражая мне, облокотилась о стену, повернувшись к наполненному гостями залу, и ткнула пальцем в полноватого азиата с двумя красотками позади. — Семья Канэко — в их семье только женщины обладают Даром. Но зато каким! Они видят будущее. Не конкретно каждого человека и не конкретный промежуток времени, хотя кто их знает, это всё же их семейные тайны, но по информации, могут видеть варианты будущего в глобальном плане.

— Эпидемии, войны, катастрофы? — перечислил я.

— Почти. Скорее, цены на продукты, неурожаи, стихийные бедствия, биржевые котировки и рост акций. Но эпидемии и войны тоже, без этого никак. — кивнула Мико. — Их семья самая богатая в Японии.

— Хорошо уметь видеть будущее.

— Угу. — кивнула девушка и ткнула пальчиком в следующую жертву, в группу молодых спортивных ребят, чем-то напоминающих мне знаменитую японскую мафию. — Семья Сугияма. Пуленепробиваемая кожа, скорость, сила. Это настоящие воины. Самый знаменитый клан бойцов в Японии — и они здесь, пришли выразить уважение императору.

— А отравить их можно? — задумчиво поинтересовался я.

— Ого! Да ты не промах! — удивлённо хмыкнула моя собеседница, пытаясь польстить мне. — Сейчас или вообще?

— Вообще, в перспективе, так сказать.

— Можно отравить, утопить, сжечь или убить выстрелом в глаз. Слабые места есть у всех.

— А если содрать кожу? Онабудет обладать теми же свойствами?

— Э-э-э… — на секунду подвисла блондинка, удивлённо приоткрыв ротик и размышляя, правда меня интересует такое или я шучу.

— Шучу. — подсказал я.

— Ясно. — покачала она головой. — А вот те, — Мико кивнула в сторону здорового японца, похожего на тяжелоатлета и стоящих рядом с ним таких же здоровых парней, но лет на двадцать помладше, — Ивао Ямамото с сыновьями. Ямамото управляют металлом силой мысли — способны менять его агрегатное состояние, делая жидким или твёрдым, чувствуют на расстоянии, могут найти золотую жилу чуть ли не по запаху. Были преценденты. Ямамото владеют крупнейшим в Японии металлургическим заводом. Забавно, да? — хмыкнула платиновая блондинка. — Каждый находит себе дело, к которому близок его Дар. Канэко никогда не будут булочниками, например, а Сугияма не пойдут выращивать рис. Они словно делают то, ради чего созданы. Или наоборот.

— Наоборот?

— Угу. Будто их Дар возник из того, чем на протяжении веков занимались их предки. Ямамото переводится как гора. Значит, их деды были горняками и имели дело с металлами. Канэко — золото. Их предки были банкирами или ростовщиками, и сейчас они продолжают традиции семьи — делают золото практически из воздуха, просто играя на прогнозах.

— А Сугияма?

— Тут сложнее провести параллели, — хмыкнула девушка. — Но Сугияма переводится как японский кедр. Его древесина в разы прочнее, чем у остальных деревьев. Скорее всего их предки были лесорубами. Так что, тоже сходится.

— Забавно. — согласился я.

— Клан Такахаси. Ментальщики. — поморщилась Мико, остановившись взглядом на высоком мужчине, посматривающем на людей вокруг себя с каким-то презрением или надменностью. — Не люблю их. Читают мысли, чувствуют правду и ложь, могут стирать память и копаться у тебя в голове. Сто лет назад они правили Японией, пока дед нынешнего императора не захватил власть и не изничтожил их род почти под корень. Им оставили жизнь, но их Дар под жёстким контролем. Постоянные унизительные проверки, ошейники, блокирующие способности, словно у дворовых псов. Но ты посмотри на его лицо, — хмыкнула девушка, — он до сих пор считает себя наследником трона. Ну как? Моя информация достаточно ценная, чтобы заплатить за твоё молчание? — лукаво улыбнулась мне сестра Ясмин.

— Достаточно! — кивнул я. — И очень интересная.

— Ну и хорошо! — девушка коснулась меня локтем, преувеличенно фальшиво смутилась и хмыкнула. — Ты мне нравишься. Возможно, я перекуплю тебя у сестры.

— Я не вещь. — фыркнул я в ответ.

— Все мы чьи-то вещи. Просто, некоторые не знают об этом. Это иллюзия свободы. Так вот, возвращаясь к нашим баранам… Иногда я думаю, Дар, Сила предопределяет характер человека. Вот взять тех же стихийников. Если ты управляешь огнём — твой характер вспыльчивый. Если ветром — ветренный, если водой — то ты тихий и размеренный. Всё связанно.

А ведь она в чём-то права. Моя Олька болезненно честна и справедлива, не любит лгать и всегда всё говорит прямо, не прогибаясь и не лебезя ни перед кем. То ли из-за своего Дара, то ли Дар ей достался такой из-за её характера.

— А если тёмный Дар? — поинтересовался я, незаметно для себя втянувшись в обсуждение.

— Как у моей сестры? Не знаю, но предположу, что она с трудом сдерживается, чтобы не начать убивать людей вокруг себя направо и налево.

— Разве у вас с сестрой не одинаковый Дар? — удивился я.

— Нет, конечно! У Ясмин уникальная для нашей семьи Сила, а мне моя досталась от отца. Вот тебе ещё пример. — Мика кивнула в сторону своей сестры. — Видишь парня и девушку возле Ясмин, так тесно жмущихся к ней и всё время норовящих ненароком коснуться её. Это близнецы Абэ. Как думаешь, какой у них Дар? Не отвечай сразу, понаблюдай…

— Сложно сказать… — я ненадолго задумался.

Парень улыбчивый, девушка весёлая. Искренний смех, широкая улыбка — Ясмин с ними хорошо. Никогда не видел её такой весёлой и счастливой. Парень строил глазки Императрице, шутил, общался и не отходил от неё ни на шаг, а девушка смело взяла Яс под руку и неспеша двинулась с ней по залу. Угрозы с их стороны я не ощущал, значит, ничего плохого от них можно было не ждать.

— Парень в перчатках… — задумчиво пробормотал я. — Почему он их не снимает?

— Скрывает свои увечья. Ходит слух, что в детстве он спас сестру из пожара и обжог себе обе руки. Герой!

— Но судя по тому, как ты это произнесла, — хмыкнул я. — это не так?

— Нет, конечно! Я видела его руки, с ними всё в порядке, а слухи — просто сказки для любопытных.

— Не знаю. — сдался я, не сумев определить их Дар.

— Слабак! — фыркнула Мико. — Посмотри внимательнее — близнецов все любят, все с ними приветливые, все им улыбаются.

— Это я вижу. Девушка симпатичная. — пожал я плечами. — Вот все и дружелюбны с ней.

— Ага! Как же! Тут все девушки как минимум симпатичны. — хмыкнула Мико, опустошив напиток в своём бокале до дна. — Девушка суккубка, она привлекает парней. А вот её брат… — блондинка мечтательно закатила глаза под лоб. — Что-то наподобие Инкуба, но гораздо интереснее. Он одним касанием заставляет испытывать оргазм… И не только. Желание, похоть, влечение, страсть, любовь ко всем. Я однажды поздоровалась с ним за руку. На спор. Три оргазма за тридцать секунд, а потом ещё неделю не могла в норму прийти, всё время хотелось секса. Представляешь?

— Представляю. — покосился я на разговорившуюся со мной девушку.

— Это их ауры делают всех вокруг такими расслабленными, добродушными и радостными. Но способности у них слабеньки, действуют только при близком контакте или на обычных людей, так что в серьёзную семью их не возьмут, а основать свой клан не позволят. Слишком у них блядский Дар, если честно. Им бы в доме терпимости работать, а не в медицине — от клиентов отбоя бы не было. Кстати об этом. Кем были их предки, ты, наверное, уже догадался?

— После такой лекции, это было не сложно. — хмыкнул я. — Как они здесь очутились? Я думал, это вечеринка для элиты.

— Я пригласила. — хитро усмехнулась Мико и оттолкнулась от стены. — Ладно, было приятно поболтать с тобой, но мне пора. Не скучай! И в следующий раз аккуратнее перед чужими окнами. Если бы тебя увидел наш Император, мы бы с тобой больше не разговаривали. Ты бы вообще после этого вряд ли смог разговаривать с кем-то ещё.

— Понял. Спасибо за предостережение.

— Да не за что — этого у меня полно и бесплатно. А ты слишком симпатичный, чтобы умирать в таком возрасте.

Сестра Ясмин махнула мне рукой на прощание, увидела какого-то знакомого, пытающегося привлечь её внимание, и направилась к нему. А я остался на своём сторожевом посту, наблюдая за праздником и Ясмин…

Яс сделала круг почёта по залу, приветствуя гостей, рассталась, наконец, с парочкой суккубов, которых перехватила и куда-то повела Мико, ненадолго подошла к отцу, перекинулась с ним парой фраз и отошла к большому панорамному окну. Девушка-официантка наполнила её опустевший бокал, и в этот момент взвыло моё чувство опасности.

Мой новый Узор… С непривычки, я даже не понял, что произошло — картинка перед глазами окрасилась в красный цвет, словно кто-то включил тревожный сигнал, в висках застучал пульс, а по хребту пробежали мурашки, словно у псины в момент опасности. Но стоило моргнуть, и всё прошло.

Официантка растерянно оглянулась, будто только сейчас поняла, где находится, вздрогнула, сделал шаг назад, развернулась и торопливо покинула заполненный важными людьми зал. Что это было? Почему взвыло моё новое чувство? Как всегда, нужна практика.

Ясмин сделал глоток вина, задумчиво повертела бокал в пальцах, и снова пригубила из бокала. Отрава в вине? Не похоже. Сейчас всё снова было тихо, никакой опасности или угрозы я не чувствовал. Тогда что? Хотя, я же не детектор отравы. С девушкой было что-то не так, это отметило моё подсознание без моего участие, вот чувство опасности и завопило. Мозг — хитрая и одновременно сложная штука, а если его усилить правильными Узорами… Но определить яд в еде или напитках на таком расстоянии он всё равно не мог. Это не детектор ядов…

Ясмин посмотрела в мою сторону, и моя паранойя снова взбесилась. Снова эта красная пелена перед глазами, шум в ушах и предательский холодок по спине. Да что за хрень⁈ Почему? Что не так? Думай, Макс. Думай! Тебе голова дана не только для того, чтобы в неё есть…

Моя подопечная растерянно огляделась ещё раз, словно определяясь, что ей делать, встряхнула головой и неспешной походкой пошла в сторону выхода. Куда она? Почему не сказала? Мы же договаривались — о всех передвижениях сообщать. Учитывая непонятный интерес к её персоне, это не лишне. Но нет же — попёрлась!

Взгляд… Точно! Я прокрутил в памяти её непривычно скованные движения и пустой, безразличный взгляд, и едва не хлопнул себя ладонью по лбу. Это был не взгляд Ясмин!

Я легко оттолкнулся от такой привычной за последний час опоры, и двинулся сквозь поток гостей за нашей азиатской принцессой. Пару раз ловко увернулся от снующих с подносами официантов, один раз едва не сшиб какого-то важного гостя, пробурчавшего мне в спину проклятия на японском, и догнал Яс в безлюдном коридоре. Осторожно схватил её за руку сзади и слегка притормозил её уверенный в сторону выхода шаг.

— Госпожа!

Обернулась, оглядела меня с ног до головы, внимательно посмотрела на мои пальцы, сжимающие её запястье, и дёрнула рукой, пытаясь освободиться.

— Отпусти! Мне нужно идти. — холодно приказала она.

— Куда? — всё так же, крепко фиксируя её на месте, нагло поинтересовался я.

— Ты! — её личико перекосилось гневом, почти как у настоящей Ясмин. — Не смей меня трогать! Какое ты имеешь на это право, грязный смерд⁈

— Так. — вздохнул я и потянул её за собой — Всё понятно. Пошли со мной, поговорим.

Чувство опасности вопило не переставая, мешая думать и сосредоточиться. Я уже жалел, что поставил этот узор, но пёр вперёд, таща за собой слегка сопротивляющуюся девушку и пробуя по пути все боковые двери в коридоре. Эта закрыта, эта тоже… На пятой двери ручка легко пошла вниз, створка приоткрылась, я быстро осмотрелся и запихнул Ясмин в пустую и просторную комнату. Зашёл следом, закрыл дверь и подпёр её своей спиной.

— Яс. Что случилось? Ты себя как чувствуешь? — заботливо поинтересовался я, морщась от сирены в голове.

В глазах пустота, словно она спит. Стоит и молча смотрит куда-то вдаль, как будто меня здесь нет, уже не сопротивляется и даже не выражает недовольство, как несколько секунд назад.

Я несколько раз щёлкнул пальцами у неё перед лицом и непроизвольно поморщился. Пелена в моих глаза уже была не красная — бордовая! Чувство опасности вопило, а я всё не мог понять, что же не так. Сука!

Вздохнул несколько раз, приводя мысли в порядок, и, неожиданно для себя, ощутил на своём предплечье что-то чужеродное, липкое, противное, медленно, но уверенно пробирающееся вверх по руке. Что-то невидимое, но оттого не мене мерзкое. В панике задрал рукава, оглядывая и ощупывая себя, но ничего не разглядел и не обнаружил. Либо кто-то влез мне в голову, либо…

Достал короткий нож из-за пояса, собираясь отчекрыжить руку, чтобы эта тварь не добралась до головы или ещё куда, но тут же одёрнул себя. Идиот! Если это что-то физическое, материальное, я бы это видел или ощущал по-другому — нащупал, в конце концов. Но я ничего не чувствую, значит она ментальная. Сука! Она ползёт не по руке, а по моей ауре. Либо, кто-то всё же копошится в моей голове, пытаясь свести меня с ума. В любом случае, вариантов у меня не много, а времени на раздумья ещё меньше.

Я полоснул ножом по ладони, словно какой-то древний шаман, и выпустил свою Силу наружу — на данный момент, это самый простой и быстрый для меня способ активации. Ясмин активирует Дар сексом, а я ранениями — бывает и такое. Нужно будет поработать над этим, найти другие способы управления этой тёмной силой, но это всё потом, потом…

Моя аура полыхнула, расширяясь во все стороны, заполняя свободное пространство, и я, наконец, сумел разглядеть его — какой-то бесформенный желеобразный сгусток энергии, похожий на огромную амёбу, медленно но уверенно полз к моей шее, лицу… к голове. Ах ты ж сука! Не так быстро…

Из моей ауры сформировались толстые щупальца, реагируя на опасность, пронзили прозрачного паразита насквозь и поднесли к моему лицу, держа на небольшом расстоянии. Кусок желе задёргался, завизжал и забился в агонии, а я почувствовал тонкую, практически незаметную нить, тянущуюся от этой твари в сторону и теряющуюся далеко за пределами этой комнаты и этого дома. Мысленно потянул за полупрозрачную нить, пустив по ней импульс своей энергии, прикрыл глаза и скользнул за импульсом частью своего сознания куда-то вдаль.

Перед глазами пронёсся калейдоскоп из зданий, деревьев, стен, заборов, людей, обрывков чужих мыслей, и через долю секунды я очутился в тёмной комнате большого чужого дома. На полу сидел усталый седобородый старик, хмурил лоб и что-то беззвучно шептал одними губами.

— Значит вот ты какой, хозяин непонятной зверушки. — хмыкнул, глядя в его морщинистое лицо почти в упор.

Старик в ужасе распахнул свои серо-водянистые глаза, отшатнулся, дёрнул из-за пояса катану и выставил её перед собой.

— Я приду за тобой, старик. Скоро! — прошептал я, ухмыльнулся и оборвал нить.

Связь прервалась, я открыл глаза в своём теле, отбросил в сторону дохлую и пованивающую плесенью тварь и смахнул со лба крупные капли пота. Да уж, прогулка по каким-то ментальным тропам далась мне не легко — руки слегка потряхивало, ноги были ватными. Не знал, что я так умею.

Ни за кем я, конечно, не пойду — не рвану искать этого старикашку сломя голову и не буду мстить. Делать мне больше нечего! Но попугать этого проныру не мешало. Пусть в следующий раз трижды подумает, прежде чем решится на такое снова. Забавный у него Дар, кстати. Да я вообще погляжу — тут у многих любопытные способности. Интересная всё же эта ваша Япония, как ни крути…

— Макс. — вывел меня из задумчивости голос Ясмин. — А что мы тут делаем? Как я тут оказалась?

— Да так… — отмахнулся я. — Тебя пытались похитить. Наверное. Я так и не понял.

— Голова раскалывается…

Ясмин поморщилась, принялась массировать пальцами виски, оступилась и едва не упала. Я подскочил к девушке и придержал за локоть, убедился, что она твёрдо стоит на ногах, проверил зрачки и зачем-то потрогал лоб.

— Как себя чувствуешь?

— Нужно выйти на свежий воздух, подышать…

Глава 14

Мы вышли в сад, прошли по широкой аллее подальше от дома, нашли тихую беседку с колоннами из белого мрамора вдали от отдыхающих даже здесь гостей, и устроились там.

— Фух! — помотав головой, выдохнула Ясмин и уселась на резную скамейку. — Такое чувство, будто кто-то вырвал кусок памяти и хорошо так нагадил у меня в голове. Что хоть было, расскажешь?

— Ты вела себя странно. — пожал я плечами. — Вернее, странно ты всегда себя ведёшь, а в этот раз ещё страннее. Когда я подошёл к тебе, начала командовать и строить из себя непонятно кого. А! — дошло до меня с чего всё началось. — К тебе подошла служанка, коснулась, и после этого всё началось. — Просто коснулась? — удивилась Ясмин.

— Нет. Подсадила на тебя какого-то паразита. Когда ты… или он понял, что я тебя не выпущу, то перебрался на меня. Ну а со мной ему не повезло.

— Что за паразит?

— Да я откуда знаю? — я устало облокотился о мраморные перила и сложил руки на груди. — Скользкий, липкий, но не материальный. Что-то наподобие куска ауры. Знаешь кто у вас таким промышляет?

— Нет! — растерянно помотала девушка головой и тут же выругалась: — Kuso! И как же не дать ему повторить это снова? Есть мысли?

— Я видел хозяина. — снова пожал я плечами. — Можем наведаться к нему как-нибудь и поговорить по душам.

— Видел? — удивлённо посмотрела на меня Ясмин. — Когда? Как он выглядел?

— Старый японец с длинной седой бородой, — проигнорировал я первую часть вопроса Ясмин, — как у Хоттабыча.

— Как у кого?

— Как у Хоттабыча. Сказочный герой такой. Ещё вот такой иероглиф видел на стене у него за спиной.

Я отломил ветку вишни и набросал на песке несложный узор. Немного подумал, и добавил одну чёрточку сверху. Не знаю, важна она или нет, но пусть будет.

— Сука! — тихо выругалась Ясмин.

— Знаешь его?

— Конечно! Это Кацу Мори.

— И?

— И это очень плохо. У него здесь большой вес и влияние, его уважают и прислушиваются к нему. Что ему-то от меня нужно?

— Да тут у каждого второго вес и влияние. — хмыкнул я.

— Но не такое, как у клана Мори.

— Это я уже понял. — тяжело вздохнул я. — С тобой просто не бывает, да?

— Заткнись! — зло огрызнулась моя госпожа, и я даже не обиделся на неё, девчонке сейчас действительно непросто. — Меня или трахнут, или похитят, или кончат и прикопают в саду под сакурой. И нахрена я сюда приехала? — едва слышно пробормотала Ясмин, обращаясь сама к себе.

— Или похитят, трахнут а потом кончат. — подсказал я ей ещё один вариант развития событий, заслужил от неё злой взгляд в свою сторону и сделал вид, что занят разглядыванием цветущей вишни.

— Зря я сюда приехала. — сделала неутешительный вывод Императрица, помотав головой.

— Поехали домой.

— Не могу. Теперь уже не могу. Меня никто не выпустит. Отец хочет спарить меня с главой рода кицунэ. — тяжело вздохнула она.

— Спарить. Смешно.

— Не очень. Я действительно чувствую себя просто породистой сукой, которую хотят продать подороже. Причём, один раз меня уже продали, в Россию. И вот теперь снова…

Я задумчиво помолчал, и не нашёл что ей сказать. Утешать это не моё. Уселся на перила, облокотился спиной о колонну, прислонил затылок к холодному мрамору и свесил одну ногу, покачивая ей вперёд-назад.

— Что думаешь делать?

— Не знаю… — Ясмин ненадолго замолчала, а через минуту задумчиво произнесла, глядя мне за спину: — Слишком много кицунэ вокруг. Почти вся охрана… И у отца в личной охране тоже кицунэ. У нас на службе никогда не было столько низших. Какие у отца с ними дела, интересно? — Ясмин тяжело вздохнула. — Я слишком давно не было дома…

Я обернулся, проследив за взглядом девушки, посмотрел на пятёрку парней и пожал плечами — парни как парни, ничего необычного, и не скажешь, что они лисьи оборотни. Элита императорской стражи по случаю праздника сегодня была разодета в местную колоритную броню императорских тёмно-красных цветов. Парни вальяжно брели по аллее в нашу сторону, патрулируя территорию, внимательно осматривались, подмечая всё вокруг и о чём-то тихо переговаривались между собой.

Охранники свернули на развилке, неспеша подошли к нам, поклонились и вежливо поинтересовались у Ясмин, подозрительно глядя на меня:

— Всё хорошо, госпожа?

— Да, спасибо! — надменно кивнула им Ясмин.

Парни ещё раз поклонились, развернулись и двинулись дальше.

— Скоро наш господин покроет эту сучку и заделает ей ребёнка. — пробормотал один из них, даже не пытаясь скрыть свой грубый мужской бас шёпотом.

— А если не получится, то просто хорошо проведёт время, потрахивая императорскую дочурку. — заметил второй, и его товарищи, не стесняясь нас, довольно заржали.

Лицо Ясмин вспыхнуло краской, она подскочила со скамейки и зло прошипела в их сторону:

— Сможешь повторить мне эти слова в лицо, низший?

— Смогу, конечно! — обернулся один из парней, глядя с вызовом на Ясмин. — А что ты сделаешь? Раздвинешь ноги и передо мной тоже? — брезгливо процедил он, дерзко усмехнувшись звериным оскалом острых, нечеловеческих зубов.

— Убить его, или ты снова боишься поругаться и начать войну? — с грустью хмыкнул я.

— Нет… Не нужно. — беря себя в руки, пробормотала Ясмин.

— Так я и думал. — разочарованно вздохнул я, но через секунду услышал тихо сказанные ею слова и удивлённо покачал головой.

— Я сама…

Ясмин спустилась по ступеням вниз, задумчиво глядя на слуг своего отца, ступила босыми ногами на траву, и сделал два шага вперёд.

— Твое предназначение — раздвинуть ноги пару раз и выносить ребенка. Ты никто! Ты просто дырка… — повторил парень, выполняя своё обещание, и сделал несколько шагов на встречу Ясмин. — Ты поняла?

— Поняла…

Ясмин усмехнулась, открыла ротик и выпустила свой Дар наружу. Изо рта девушки хлынул поток чёрного клубящегося дыма, рванул в сторону замершей в растерянности пятёрки, окутал их фигуры и впился в лица.

Чёрный дым разрывал их рты, раздирая губы в кровь и силком врывался в глотки, заставляя несчастных содрогаться в приступах кашля и боли. Несколько секунд, ещё несколько конвульсивных движений, чёрный дым рассеялся, и кицунэ застыли послушными, неподвижными болванчиками, смотря прямо перед собой стеклянными, абсолютно чёрными пустыми глазами.

Что-то в этом было от Фрейда — как дым врывался в их рты, насилуя их волю и делая это против их желания. На лице Ясмин блуждала грустная ухмылка, она тяжело вздохнула и обернулась ко мне, словно ища слова поддержки или разочарования.

— Интересный Дар. — заметил я. — Эти идиоты не знали, на что ты способна?

— Знали. Я слишком долго не была дома, они либо забыли, либо не думали, что я решусь на это.

Яс щёлкнула пальцами в воздухе, до моего слуха донёсся слаженный хруст шейный позвонков и пять тел одновременно рухнули на землю замертво.

— Все равно они больше не жильцы. После того как я подчиняю себе, они живут не больше суток. Поэтому меня и выгнали из Японии — Император должен подчинять, а не убивать.

— Я думал, из-за того, что ты перекидываешься в демоницу во время секса.

— Ну и поэтому тоже. — усмехнулась Яс. — Когда мне было пятнадцать, в период пубертата, я могла случайно подчинить и убить человека. Все слуги боялись меня, как чумы. Добавь к этому демонический облик по поводу и без, и ты всё поймёшь. Подростковые гормоны они такие — достаточно подумать о сексе, и привет!

— Не весело. — подтвердил я.

— Я сорвалась, да? — как-то грустно вздохнула Яс, оглядев разбросанные тела охранников на земле.

— Ага. — с улыбкой на лице хмыкнул я. — Но будем объективы — ты ещё долго терпела.

— Это плохо. Это непозволительно для императрицы…

— Да забей! Они сами нарвались.

— Забей… Легко сказать… У каждого действия есть последствия, тем более здесь, в Японии.

— Что будем с ними делать? — кивнул я на трупы. — Прикопаем под вишенкой? Нет тела — нет дела.

— Нет. Мне придётся всё рассказать отцу, он будет недоволен…

* * *

— Ты что наделала, тварь⁈ — отец Ясмин бродил между своих, погибших от руки его дочери, охранников, и не верил своим глазам.

Как-то он слишком эмоционально воспринимал их смерть, словно потерял родную дочь или пятерых сыновей сразу.

— Отец. — растерянно пробормотала Ясмин. — Эти твари, низшие — они оскорбили меня!

— Зачем ты их убила⁈ — сквозь зубы повторил он, впечатав в дочь свой тяжёлый, злой взгляд.

— Это война, отец. Я сама вырежу их клан подчистую, я не буду больше терпеть эти оскорбления. С меня достаточно! — гневно сверкнула глазами Ясмин, перестав лебезить и бояться своего отца. Кажется, у неё даже спина ровнее стала.

— Война⁈ Какая война, дура! Ради тебя? Ты слишком многое о себе возомнила? У тебя лишь одно предназначение здесь! Ты забыла?

— Отец! — как-то потерянно произнесла Ясмин, словно маленькая девочка, впервые разочаровавшаяся в жизни и вот-вот готовая пустить слезу.

— Яс… — осторожно произнёс я, оттесняя её себе за спину. — Это не твой отец, Яс.

— Что? Почему? — непонимающе похлопала Ясмин длинными ресницами, переводя взгляд с меня на отца. — О чём ты?

— У него животная аура… Я не знаю как сказать. Точно такая же, как у них. — кивнул я в сторону дохлых лисиц. — Посмотри.

Ясмин склонила голову набок, нахмурилась и через секунду широко распахнула глаза, осознав всё от начала и до конца.

Хищник, стоявший в пяти метрах от нас, усмехнулся, угловато дёрнулся и стал на четвереньки. Его кости громко хрустнули, перестраивая тело, на загривке и плечах клочьями выступила чёрная шерсть, на теле лоскутами повисла разорванная раздавшимися вширь мышцами одежда, из вытянувшейся пасти показались острые клыки, а на кончиках лап в лунном свете блеснули остро заточенные когти.

— Охренеть! — выдохнула Яс у меня за спиной. — Не может быть! Это какой-то хреновый сон… Это не может быть он…

— Что за хрен? Ты его знаешь?

— Глава клана Кицунэ — Аса Уро. — пробормотала Ясмин.

— А! Это тот, с которым тебя хотел спарить отец. Или не отец… А забавно выходит, — хмыкнул я, — он прикинулся твоим отцом, чтобы заставить тебя переспать с собой. Я правильно всё понял?

— Да, все верно… Погоди, откуда ты это знаешь?

— Да случайно подслушал ваш разговор сегодня утром. Прости. — без малейшего раскаяния пожал я плечами. — Работа такая.

Полное преображение заняло считанные секунды. Прямо перед нами с земли поднялся огромный трёхметровый зверь с чёрными как смоль девятью лисьими хвостами, тихо зарычал и хищно оскалился.

— Где мой отец, тварь⁈ — спокойно произнесла Ясмин.

— Твой отец давно гниёт в земле, деточка… Ты! — ткнул он в меня когтем. — Ты сейчас сдохнешь, а тебя, сука, я сейчас трахну. — перевёл Аса взгляд на Ясмин. — Прямо здесь!

— Фух! — облегчённо выдохнул я. — Главное, что не наоборот.

— Мне нужен наследник с императорской кровью! — продолжать изливать душу девятихвостый монстр. — Не думай, что мне доставит удовольствие трахать такую дрянь. Я делаю это ради своего рода.

Чувство опасности завопило как сумасшедшее, но увернуться я уже не успевал. Зверь кинулся в нашу сторону, преодолел разделявшее нас расстояние за долю секунды, тяжёлая лапа ударила меня в грудь, отбросила минимум на десяток метров в сторону, и я приложился хребтом о ствол дерева, на секунду потеряв ориентацию от боли.

Поднялся я на ноги, как только немного оклемался от удара. Аса медленно приближался к Ясмин, растягивая удовольствие. Девчонка бессмысленно выдыхала ему в морду клубы чёрного дыма, а он даже не морщился, лишь снисходительно скалился и упрямо шагал к своей цели.

Короткий хлёсткий удар огромной лапы по лицу, заставил Ясмин прекратить свои тщетные попытки, упасть на колени перед зверем и отползти в панике назад, понимая, сейчас тот будет делать ровно то, что пообещал минуту назад.

Я полыхнул своей аурой, достал из-за пояса короткий клинок и, огибая стволы цветущих вишен, пошёл выручать девушку из беды. Сраный герой…

Наш с ним бой был донельзя коротким. Моё Проклятие на него не действовало, а он лишь смеялся и играл со мной, как огромная кошка с маленькой и безобидной мышкой. Это было унизительно!

Я уворачивался, предугадывая его движения и прислушиваясь к своей чуйке, но он был быстрее, сильнее, больше и раз за разом доставал меня. Количество ранений на моём несчастном тельце всё увеличивалось в геометрической прогрессии, регенерация не справлялась, а моя чёрная аура не могла пробиться сквозь его — я не мог вытянуть из него даже каплю жизни. Сраный кицунэ!

Моя грудь была разорвана в нескольких местах, правая рука плохо слушалась, кажется, я её сломал, левое бедро было прокушено острыми клыками два или три раза, а спина исполосована острыми когтями не меньше полудюжины раз. Сука! Я истекал кровью, а мои движения от обезвоживания замедлялись настолько, что я казался беспомощным овощем. И я уже жопой ощущал приближение конца.

Охренеть! Он ведь порвет меня, как бобик тряпку, и моя регенерация тут не поможет. Да она уже не помогала! Ни регенерация, ни сраное шестое чувство, ни мои проклятия, ни непонятный Дар, который до этого вытягивал меня из, казалось бы, и не таких задниц. Значит, не таких…

Я сделал отчаянный рывок, подставляя свою спину для очередного удара, вонзил в его болтающийся до колена, обросший звериной шерстью, член свой клинок, прочерчивая на нём глубокую кровавую борозду, и довольно выдохнул, почувствовав одновременно острые когти, вспарывающие мне спину, и злой, отчаянный животный визг своего врага. Держи, сука!

Я рухнул на землю, перевернулся на спину и уставился в безоблачное звёздное небо. Через минуту или две… Или пять… этот прекрасный вид загородило какое-то непонятное размытое пятно. Я проморгался, сфокусировал взгляд, и в размытом пятне с удивлением признал лицо Ясмин.

— Ты как? — прошептал удивлённый голосок девушки.

— Бывало и лучше. — почти не соврал я. — Где эта тварь?

— Побежал зализывать раны. — хмыкнула Ясмин.

— Зализывать… Смешно. — усмехнулся я в ответ. Наверное, это был истерический смех. — Ты почему здесь? Уходи! Или я зря его сдерживаю?

— Ты? Сдерживаешь? А я думала, он просто измывается над тобой.

— Это такая тактика. — нехотя признался я. — Вот сейчас отлежусь немного, передохну, перестану поддаваться и разделаю его под орех.

— Ты идиот!

— Яс…

— Да?

— Вали отсюда! Он скоро вернётся, у него регенерация не хуже моей.

— Куда? — так же истерически усмехнулась моя госпожа. — Он всё равно меня догонит. Из Японии я не сбегу, и не спрячусь. У меня тут никого нет.

— Яс, а ты в своей демонической форме сильнее, чем в обычной? — задумчиво поинтересовался я.

— Ещё бы! И сильнее, и выносливее, и неутомимее, и практически неуязвима.

— С ним бы справилась?

— Скорее всего… Наверное… Он же низший, хоть и самый сильный из них.

— Но менять форму ты можешь только тогда, когда хочешь трахаться или во время оргазма?

— Фу, как грубо! — Ясмин нахмурила свой лобик. — Если быть точнее, когда возбуждена могу трансформироваться, а во время оргазма, трансформируюсь непроизвольно.

— То есть, тебе просто нужно возбудиться? — приподнялся я на локте.

— Это ты о чём?

— Сейчас узнаешь. Иди сюда…

Я обхватил её за голову, притянул к себе, прижался своими губами к её губам и проник рукой под платье, нащупав её немаленькую и упругую грудь.

— Ты Идиот⁈ — оттолкнула она меня от себя. — Сейчас? Здесь?

— Ой, прости. — ехидно извинился я перед этой неженкой. — Я, наверное, испортил твой план — как нам прибить эту огромную зверюгу? Я внимательно слушаю, какой план то?

— Заткнись! — недовольно проворчала она. — Кто так возбуждает вообще?

Ясмин воровато оглянулась по сторонам, дёрнула ремень на моих штанах, торопливо расстегнула ширинку, задрала платье, на секунду нависла надо мной и опустилась, насаживаясь на член и тихонько постанывая при этом. Её глаза налились тьмой, движения стали плавными и размеренными, она прикусила нижнюю губку от усердия и глубоко задышала. Кажется, кто-то поплыл…

— Сука! Как ты посмела! — прорычал за спиной Ясмин вернувшийся к нам зверь. — Ты моя!

— Ты — мой! — довольно ухмыльнулась девушка, соскальзывая с меня и распуская за спиной огромные, рваные демонические крылья.

Ясмин взвилась в воздух с тихим хлопком и через секунду спикировала на Асу сверху, пригвоздив огромного лиса к земле своими чёрными рогами проткнув ему грудную клетку и сердце. Демоница глухо рычала, не выпуская свою жертву, её острые когти полосонули по морде лиса несколько раз подряд и разворотили горло. Ясмин резко выпрямилась, подняла над собой тело кицунэ и резким рывком разорвала его на две части, брезгливо отбросив их в разные стороны.

Охренеть! И я думал в ту первую ночь, что смогу с ней справиться? Кажется, она играла со мной в поддавки.

— Ты как, идти сможешь? Или тебя нести как принцессу?

— Смогу. — проворчал я, оглядывая поле боя и нас, забрызганных чужой и своей кровью с ног до головы. Вот это мы повеселились!

— Нужно вернуться к гостям и закончить этот вечер. — пробормотала Яс, принимая свой человеческий облик.

— После всего этого?

— Да, тем более после всего. Именно после всего случившегося нельзя показывать слабину. В нашем мире нет место слабым женщинам.

— Я с тобой. — поднялся я с земли, прихрамывая и покряхтывая. — Но сначала в душ. Нужно смыть с себя это всё дерьмо.

* * *

Из душа я выбрался с трудом, просидев под горячими струями минут тридцать. Всё тело болело, хотелось лечь на кровать, свернуться калачиком и просто поспать. Ясмин в комнате уже не было. Вот сложно было дождаться? К чему это самопожертвование? Не понимаю я их, этих аристократов. Носятся со своими традициями, церемониями и фальшивой честью…

Тяжело вздохнул, накинул на себя свежую одежду и двинулся на выход из комнаты. Нужно найти свою госпожу, пока она не нашла себе новые неприятности на свою задницу…

Я распахнул дверь и вздрогнул от неожиданности, отступив на шаг назад. В первую секунду показалось, что это Ясмин, но нет — на пороге стояла Мико, с каким-то брезгливым и высокомерным выражением на лице. Сестра Ясмин втолкнула меня в комнату, зашла следом и закрыла за собой дверь.

— Зачем ты его убил? — равнодушно, словно её совсем не интересовал ответ на поставленный вопрос, поинтересовалась девушка.

— Кого? — устало произнёс я.

— Ты знаешь кого. Я почувствовала это. Ты знал, что мы чувствуем гибель друг друга? Пятнадцать минут назад я нашла его разорванное тело в саду.

— С чего ты взяла, что это я?

— Там полно твоих запахов, а на тебе запах его крови. Ты убил его. И ты сегодня тоже умрёшь. — спокойно, как данность, произнесла незваная гостья. — И нет, твоя госпожа тебе в этот раз не поможет… Она больше никому не поможет.

Девушка тихо зарычала мне в лицо, не отрывая взгляда и трансформируясь в лисицу прямо передо мной.

— Ты убил моего мужа, тварь! — брызжа слюною мне в лицо, зло прорычала трёххвостая белошерстная антропоморфная лисица. — Ты за это ответишь!

— Мужа? А! Так он был твоим мужем!

— Я говорила Аса, затея с этой девкой дурно пахла! Но нет, он не слушал. Даже не помогло то, что я убила и приняла облик её сестры. Он словно был одержим ею. Но теперь всё. Больше она никого и никогда не совратит. Шлюха!

— Ясмин мертва?

— Сам как думаешь? — довольно оскалилась кицунэ, выпуская когти.

Как же не вовремя… Сил на ещё одну драку у меня просто нет…

Глава 15

— Они пообещали мне, что её ожидает кое-что похуже смерти. А вот тебя мне оставили на закуску. Ты им не нужен, а мне как раз. Ты знал, что свежая печень одарённых это хороший допинг и неплохой афродизиак? — кицунэ сделал два шага вперёд, вынуждая меня сделать два равноценных шага назад. — Ты будешь умирать долго, мальчик! Очень долго! — довольно оскалилась девушка с лисьими хвостами.

— Они? — переспросил я, уцепившись за её слова.

— Брат и сестра Абэ. Ты их видел, они весь вечер мило ворковали с твоей госпожой. У этих ублюдков очень интересный, но бесполезный Дар, как ты уже знаешь. Но с этой дурочкой они легко справятся, она будет есть с их рук и просить, чтобы её поимели.

— Зачем им Ясмин?

— Ты дурачок? — скривила своё личико кицунэ, сделав ещё пару шагов в мою сторону. — Эта дура как лотерейный билетик для всех. Тем более, для таких как Абэ. У них не было иного шанса выбраться наверх, а теперь появился. Император мёртв, его дети тоже… Как думаешь, кто будет править Империей? Дети этой шлюхи Ясмин Горо! Думаю, они сначала порезвятся вволю с нашей принцесской, а потом засунут в одну из своих клиник, пока она не нарожает им наследников.

— Клиник?

— Да, им принадлежит несколько психлечебниц. Это всё, что у них осталось. Нищий и один из самых слабых кланов Империи, их никто не воспринимает всерьёз, именно поэтому у них определённо есть шанс.

— Тебя это не беспокоит? Они увели у тебя из подноса вашу добычу.

— Теперь нет. — кицунэ безразлично помотала головой. — Мой муж мёртв, а без него это всё не имеет смысла… Сейчас даже у Абэ шансов на трон будет больше, чем у нас! — лисица презрительно сплюнула мне под ноги. — Всё из-за тебя, тварь! Мне она больше не нужна… Теперь не нужна, а вот иметь в союзниках Абэ, если у них всё получится, я совсем не против.

— Где я могу найти этих Абэ?

Лисица открыла рот, и тут же задумчиво его закрыла.

— Почему я всё это тебе рассказываю? — нахмурилась она.

— Наверное потому, что я этого хочу. — хмыкнул я, вбухавший прорву силы в проклятие правды минуту назад. — Так где?

— Ты интересный, но тебя это не спасёт. Ты умрёшь сегодня!

Это вряд ли… Муха, пришедшая в логово паука, решила угрожать ему расправой… Это забавно… Какие они все забавные… Её звериная аура светилась гораздо слабее ауры Асу, количество хвостов не впечатляло, а моё проклятье легко прошило её защиту. Она слаба, но пришла сюда мстить, не зная, куда и к кому идёт.

Я перехватил нож поудобнее и сделал шаг вперёд, к не ожидавшей этого лисице. Вместо удара в сердце, прошёлся вскользь по бочине, успел сделать ещё два бессмысленных взмаха и получил коленом под дых. Согнулся и отступил назад, увидев довольно скалящееся лицо напротив себя. Сука! Какая же она шустрая!

Мы сцепились с ней через секунду, я вонзил ей лезвие ножа между рёбер, она дважды полоснула острыми когтями по моей груди, раздирая одежду, кожу и мышцы, и мы снова отступили, замерев напротив друг друга как два спринтера на низком старте, тяжело дыша и глядя, как наши раны затягиваются на глазах. Регенерация… Вот тебе и сюрприз! Не я один тут такой умный.

Хорошо! Ты хочешь поиграть? Мы поиграем… Я выпустил сдерживаемую чёрную ауру наружу и снова атаковал её…

Лисица была заметно слабее своего девятихвостого мужа, но двигалась как сильный и опасный хищник — быстро, плавно, мягко, уворачиваясь и молниеносно атакуя в ответ. Она дралась как дикая кошка, когтями и клыками, рвала мои мышцы, впивалась острыми клыками в руки, а я полосовал её в ответ коротким кинжалом.

С каждым моим попаданием она слабела, а с каждым её попаданием я высасывал из неё жизненные силы всё больше и больше. Она волочила правую ногу, дёргала плечом и зло била хвостами по полу, но смотрела на меня как дикий отчаявшийся зверь, собиравшийся или перегрызть мне глотку, или забрать меня с собой в могилу. Одно из двух…

Прикинувшись раненой и вымотанной, кицунэ выбрала удачный момент и атаковала, поставив на этот отчаянный рывок всё — вонзила удлинившиеся до десяти сантиметров когти мне в печень и победно усмехнулась в лицо. И тут же пожалела об этом, получив от меня двадцать сантиметров закалённой стали под лопатку. Кицунэ захрипела и опустилась на пол.

Регенерация у неё была сумасшедшей, она бы даже могла бы выжить после такого ранения в самое сердце, если бы я дал ей время. Но я не дал.

— Где Абэ держат Ясмин? — наклонился я к её уху, схватив за горло.

— Я не знаю… В своей клинике, скорее всего. — прохрипела лисица, после чего я свернул ей шею и выкинул в окно.

Кажется, я становлюсь немного кровожадным. Хотя, учитывая, сколько раз за последнее время меня пытались отправить на тот свет, было бы странным остаться добрым и пушистым…

* * *

Клинику Абэ я нашёл легко. Славься современный цифровой мир, онлайн-карты, мировая сеть и люди, создавшие компьютеры!

Огромный старинный особняк, кованные ворота, засохшие кусты… Почему-то именно таким я и представлял себе дом для психическо-нездоровых людей. Остановился напротив тяжёлых кованных ворот, моргнул фарами и опустил боковое стекло вниз. Из окошка сторожевой будки высунулась морда недовольного охранника и хмуро пробурчала в мою сторону, внимательно осматривая дорогую машину императорской семьи:

— Вы к кому? Приёмные часы давно закончились, после восемнадцати въезд на территорию запрещён.

— К твоим хозяевам.

— Вас ждут? Я сейчас доложу и узнаю, — скривился он. — Ждите.

Охранник потянулся к телефону, а я демонстративно громко вздохнул.

— Ты ведь видел номера на машине и знаешь кому она принадлежит.

Кивнул.

— Уверен, что хочешь заставлять меня ждать?

Сомнение со страхом в его голове боролись недолго. Не знаю, что перевесило, но ворота медленно поползли вбок, открывая мне проезд, я надавил на педаль и въехал на территорию клиники.

Кабинет директора нашёлся легко, помогли услужливые медсестрички, моя природная харизма и врождённая вежливость… И брызги крови на моём лице — принимать душ после схватки с кицунэ мне было некогда, просто накинул на себя свежую одежду и рванул сюда.

— Чем обязаны? — молодой человек, которого я видел рядом с Ясмин на приёме, вальяжно развалился на диване, закинув ногу на ногу, и окинул меня холодным взглядом вперемежку с брезгливостью и раздражением.

— Я ищу свою госпожу — Ясмин Горо. — прикрыл я за собой дверь, проклиная сидевшую в кресле девушку и её братца проклятием правды.

— Да? А мы чем можем помочь вам? — парень удивленно поднял брови домиком, выпрямившись и приняв сидячее положение. — У нас не служба по поиску пропавших людей.

— Отдать мне её и остаться живыми и невредимыми. Или мы пойдём другим путём. Второй вариант вам однозначно не понравится. — пожал я плечами.

— Да? Интересно. — снисходительно улыбнулась девушка, сидящая за рабочим столом, выпустила свою ауру на волю и заполнила её всю комнату.

Красивые радужные цвета, запах клубники, аромат ванили — словно на моё лицо натянули розовые очки.

— На меня это не подействует, красавица. — пожал я плечами. — но попытка засчитана.

— Убирайся отсюда! Не то я позову охрану! — обиженно фыркнула азиатка. — Ищи свою госпожу в другом месте! Мы тебе в этом не помощники!

И ведь ни слова лжи…

Интересно, как работает проклятие правы? Тогда, в онсэне, девушки были расслаблены, отдыхали в бассейне, чувствовали себя защищёнными. Сейчас ситуация была противоположной. Да, я догадываюсь, оно не заставляет людей говорить правду, правду и ничего кроме правды. Кицунэ под проклятием тоже сопротивлялась и отвечала не на все мои вопросы. Тогда как?

Обычно, люди врут, чтобы избежать осуждения, стыда, наказания. Мы можем лгать, чтобы что‑то получить или впечатлить других. Но что происходит, когда я их проклинаю? Они теряют стыд, считают себя неприкосновенными настолько, что готовы говорить правду, или просто какая-то часть мозга, отвечающая за нестандартное мышление и генерирующая враньё, отключается? Нужно будет поразмыслить над этим в более подходящей обстановке.

— Я провожу нашего гостя до двери. — бросил молодой японец, вставая с дивана и делая в мою сторону несколько неторопливых шагов.

— Знаете, что самое интересное? — хмыкнул я,

— Что? — безразлично поинтересовалась японка.

— То, что все всегда выбирают второй вариант… — вздохнул я, перехватывая руки парня без перчаток, тянущиеся ко мне, и заламывая их за спину. — А только потом, когда руки сломаны, зубы и ногти вырваны, на теле нет живого места…

Я повалил Абэ на пол,упёрся коленом ему в спину, придавил к полу и взял его руку на излом. Противный хруст, ещё один, азиат тонко взвыл и глухо замычал, уткнувшись мордой в толстый ковер.

— Только потом все выбирают первый вариант. — закончил я свою мысль. — Что с этими людьми не так? К чему это самопожертвование? Твоя очередь, красавица.

Я поднялся, оставив на полу скулящего азиата со сломанными руками, и сделал шаг в сторону девушки.

— Палата тридцать семь, третий этаж, код двери — «6548». — побледнев, одними губами произнесла она. — Это мой универсальный код ко всем дверям. И я сплю со своим братом. — добавила девушка. — Но только из-за его дара, никакой любви.

— Эх! — тяжело вздохнул я, слегка расстроившись. — Могли бы немного поломаться для вида…

— Мы ничего ей не сделали! Правда! — почему-то решила оправдаться передо мной Абэ. — Мы договорились с кланом Уру. Кицунэ обещали нас прикрыть…

Я закрыл за собой дверь, оставив парочку Абэ в покое, и задумчиво посмотрел на десятки дверей с цифровыми замками… Универсальный код, значит? Хм… Ну хоть какую-то пакость я сделаю, или доброе дело. Хрен знает кого держат взаперти эти сумасшедшие любители братско-сестринской любви…

Ближайший кодовый замок сменил цвет с красного на зелёный, из палаты выглянул истощённый азиат, внимательно осмотрел меня с ног до головы и несмело вышел в коридор. Я махнул ему рукой в сторону выхода и пошёл открывать остальные двери…

Через пять минут по коридорам больницы носилась толпа недовольных «клиентов», а я подозревал, что часть из них была не очень слабыми одарёнными. Кто-то из психов пускал файерболы, кто-то методично проламывал стены голыми кулаками или трещал разрядами электрического тока. А кто-то просто бил морды парализованным то ли от ужаса, то ли от чьей-то способности санитарам. Интересная больничка. Не удивлюсь, если здесь проводили какие-то опыты, нужно будет наведаться сюда как-нибудь ещё раз…

Палату тридцать семь я нашёл через десять минут. Набрал код, распахнул двери и осторожно заглянул внутрь тёмной и тесной комнаты.

— Чего скалишься? — проворчала Ясмин, хмуро поглядывая в мою сторону. — Развяжи меня и хватить лыбиться!

— Тебе идёт этот костюм, только рукава немного длинноваты. Ты не находишь? — не удержался я от шпильки, заходя внутрь и приступая к расстёгиванию двух десятков застёжек смирительной рубашки. — Как они тебя сюда затащили то?

— Не спрашивай, пожалуйста. Иначе я за себя не ручаюсь и кто-то точно пострадает!

— Готово! — торжественно произнёс я, стягивая белый костюмчик с Ясмин. — Домой?

— Эта сука… Где он? Я хочу отрубить его сраные руки по локти!

— Плохой дядя трогал тебя своими грязными руками в разных местах? — сдерживая улыбку, поинтересовался я.

— Ты знаешь, да?

— Ага.

— Тварь! Я чуть сознание не потеряла от беспрерывных оргазмов, а он вцепился в меня и не отпускал всю дорогу, чтобы я не могла в себя прийти. Ещё так противно скалился мне в лицо — его тошнотворная рожа мне теперь в кошмарах будет сниться.

— Ну, зато было приятно. — пожал я плечами. — Везде нужно искать плюсы.

— Сам не хочешь попробовать, раз такой умный?

— Э, не! Я за здоровые отношения между мужчиной и женщиной. Мне эти ваши японские штучки не нужны.

— Они не наши! И всё это как-то неправильно было… — Ясмин поморщилась. — Никакого возбуждения, никакого нормального удовольствия. Я даже не смогла обратиться в свою форму… Тварь! Узкоглазая тварь!

— Эй, эй! — выставил я руки перед собой. — Придержи коней. Ты в зеркало давно смотрела? Матушка Россия на тебя очень плохо влияет.

— Где он? Он жив? — фыркнула Ясмин на свои слова.

— Яс, знаешь что?

— Что?

— У тебя слишком много врагов. — устало произнёс я. — Давай что-то с этим решать, или поехали уже домой, я жутко вымотался в этой вашей Японии…

— Едем во дворец, — согласился со мной императрица, недолго подумав над моими словами, — я приму ванну, сдержу первый порыв убить всех, кто попадётся мне на глаза, а завтра утром мы проедемся с тобой с визитом по нашим друзьям. Пора наводить здесь порядки.

— У меня здесь нет друзей.

— У меня тоже… — многообещающе усмехнулась Императрица…

Глава 16

Как ни странно, но ночь прошла тихо. Ещё по пути домой, Ясмин сделала несколько звонков, и через двадцать минут в поместье началась нешуточная движуха. Приехало две машины военного спецназа, и взвод парней, закатанных в броню и вооружённых до бровей, быстро и без лишнего шума взял территорию под контроль, заменив всю старую охрану.

Через час после этого прибыла группа следователей из нацполиции, и суровые японские самураи принялись допрашивать прислугу и взяли под стражу десяток лисиц, осмотрели место боя с главой клана Уро, и равнодушно поковырялись в его трупике. Нашли тело его жены, которой я свернул шею, и приобщили его к делу. Маховик японской юстиции постепенно раскручивал свой ход, а суеты становилось всё больше.

Гостей распустили по домам, заставив тех недоумевать, что происходит, почему всем распоряжается изгнанная с позором дочь Императора и где сам виновник торжества Акайо Горо. Я слышал шепотки о государственном перевороте, но какие-то вялые и слишком тихие — люди не решались обсуждать такие вещи в этих стенах. И ближе к полуночи я всё же добрался до своей постели, успев дать долгие и нудные показания всё тем же хмурым японским следователям. Коллеги, ёпт!

Утро выдалось более спокойным и тихим, чем вчерашний вечер. Ни гостей, ни посторонних, только абсолютно незаметная прислуга, суровая молчаливая охрана и задумчивая Ясмин. Мы неспеша позавтракали, Яс вкратце рассказала о расследовании, которое несмотря на всю видимую серьёзность, было не более чем формальным, для галочки, я выгнал машину, и мы поехали по адресу, которое сообщила мне моя госпожа. В это раз в сопровождении небольшого военного эскорта…

Через тридцать минут мы въехали на территорию огромной загородной усадьбы, не уступающей ни размерами, ни роскошью поместью Императора, беспрепятственно проехали через пост охраны и остановились возле дверей большого трёхэтажного дома в европейском стиле. Нам навстречу выбежала услужливая прислуга и выстроилась по линеечке, склонив спину и замерев в такой неудобной позе. Ясмин равнодушно прошла мимо, словно это она была хозяйкой здесь, вошла в дом, нашла взглядом управляющего и коротко бросила ему:

— Где твоя госпожа?

— Я сейчас позову её… — вежливо склонился немолодой японец перед Императрицей, не решаясь без команды выпрямиться и посмотреть на неё.

— Ты идиот или глухой? Я не просила позвать, я спросила — где она?

— Простите, госпожа. — кажется, мужчина готов был провалиться под землю от стыда и страха. — Госпожа в спальне, отдыхает.

— Веди!

Лакей лишь секунду помедлил, кивнул, развернулся и покорно двинулся по широким коридорам маленькими, семенящими шагами, ведя нас к своей хозяйке.

Подъем по широкой лестнице на второй этаж, снова длинный коридор, широкая дубовая дверь и наш сопровождающий замер, не решаясь или не зная, что дальше делать.

— Открывай! — скомандовала Ясмин, начиная злиться на его медлительность.

Внутрь я зашёл первым. Оглядел просторную комнату, увешанную гобеленами, отметил высокие потолки, роскошную обстановку и прикрытые плотными шторами окнами, и остановил взгляд на широкой позолоченной кровати. И даже не сразу понял, что меня смутило и царапнуло сознание.

На кровати занимались сексом три человека, совсем не замечая нашего вторжения в их личную сексуальную жизнь. Или не совсем человека…

Тройка кицунэ. Три лисицы — два мальчика и одна девочка, если их можно так назвать… Один из парней-кицунэ лежал на спине, лаская скачущую на нём сверху стройную и гибкую лисицу, прижимая её бёдра к себе и вонзая в неё свой, наверняка, лисий член, а второй ласкал её спинку, целовал плечики, мял небольшие, но упругие грудки, заставляя кицунэ-девочку тихонько урчать от удовольствия.

Антропоморфная, настоящая лисица с длинными пушистыми хвостами, с лисьей мордой, лисьими лапами и короткой, больше похожей на мягкий велюр, светло-рыжей шерстью. Нет, я уже видел, как кицунэ занимаются сексом, но то была частичная трансформация — только уши и хвост… хвосты. А тут сразу три кицунэ, полностью обращённых в свою животную ипостась, предавались животному сексу. Хотя, по форме и размерам они всё же были очень близки к обычному человеку — немного стройнее, гибче, но всё же больше люди, чем звери.

— Кхм… — кашлянул я, привлекая к себе внимание.

Лисица перестала скакать, обернулась и лениво посмотрела в нашу сторону, встретилась со мной взглядом и, не думая прикрываться или слезать с партнёра, недовольно скривилась.

— Ты кто такой? Как ты посмел сюда войти и кто тебя пропустил, щенок⁈ Ты знаешь, что я с тобой сделаю за это? — с угрозой, спокойным, слегка хриплым, словно прокуренным голосом, произнесла кицунэ, недовольно ударив по постели сразу несколькими своими хвостами… Пять, шесть, семь… Семихвостая… Интересно.

— А со мной? Со мной что ты сделаешь, низшая? — Ясмин вышла из-за моей спины, прошлась по комнате, осматриваясь, подошла к окну и распахнула шторы, впуская в комнату яркий утренний свет.

— Простите, госпожа. — покорно произнесла лисица. — Я не знала, что это вы.

— С каких это пор у Кицунэ такой слабый нюх, неспособный унюхать свою повелительницу? — брезгливо бросила Ясмин.

Девушка-лиса посопела, раздувая ноздри и нахмурилась, но так и не нашлась, что ответить.

— Да уж… Кицунэ уже не те, что раньше. Вы теряете и нюх, и хватку, как в прямом, так и в переносном смысле. Слазь с члена и одевайся. Я жду тебя внизу, в комнате для гостей.

Не дожидаясь ответа, Ясмин развернулась и вышла из комнаты, а я ещё несколько секунд постоял, задумчиво рассматривая совокупляющихся лисиц, и последовал следом за Императрицей.

В гостиной мы просидели недолго — нам успели подать чай и сладкие моти, к которым никто из нас не притронулся, выражая неуважение этому дому, если я не ошибаюсь в японских традициях, и через три минуты в комнату вошла хозяйка дома, в своей обычной, человеческой форме.

Зрелая женщина лет сорока в традиционном синем кимоно, украшенном золотом, с заколотыми в тугой пучок чёрными волосами, слегка бледным лицом и ярко накрашенными губами. Симпатичная, высокая, стройная. Обычно японки более низкорослые, а в этой сразу видна порода и звериная сила.

— Госпожа… — склонила голову женщина, замерев в нескольких метрах от нас.

— Садись! — Ясмин указала рукой в сторону дивана напротив себя, дождалась, когда хозяйка дома скромно усядется на самый край, словно это она в гостях, а не наоборот, и коротко распорядилась: — Рассказывай.

— Что рассказать, госпожа?

— Всё. И я подумаю, оставлять тебе жизнь или вырезать твой клан под корень.

— А справишься, деточка? — не смогла удержаться кицунэ, блеснув злобой в глазах и показав на секунду свои острые клычки. — Я старшая жена Аса Уро! Ты в моём доме, и ты ведёшь себя достаточно дерзко для той, которую изгнали из Японии долгих пять лет назад. Я Коу Уро, я новая глава клана после смерти мужа! А кто ты такая, девочка?

Кажется, первый шок прошёл и сейчас кицунэ достаточно трезво оценивала свои силы и своё положение.

— Слишком много «я» в твоих словах, старая. — равнодушно произнесла Ясмин.

На слове «старая», Коу тяжело засопела и непроизвольно дёрнула уголками губ. Интересно, сколько ей лет, раз она так реагирует?

— Почему я должна выслушивать твои оскорбления, вместо того чтобы просто вышвырнуть тебя отсюда… госпожа? — добавила кицунэ последнее слово с нескрываемой иронией в голосе.

— Силёнок хватит? — Ясмин вернула лисице её же вопрос.

— Я сильнейшая кицунэ клана! Семихвостая…

— Вот и я об этом… — перебила Императрица, не дав договорить. — Слабый клан низших… Нужен ли он мне? Твой безмозглый муж тоже так думал — девять хвостов достаточно, чтобы быть самым сильным и самым умным. Напомнить, где он сейчас? Хочешь проверить справлюсь ли с тобой? Давай! — хмыкнула Ясмин.

Женщины, сидевшие друг напротив друга, мерялись взглядами долгие двадцать секунд. Кицунэ не выдержала первой, моргнула, опустила подбородок и отвела глаза в сторону, мельком глянув на меня, свидетеля её позора, словно побитая бездомная собака.

— Простите, госпожа. — тихо произнесла глава рода Уро.

— Рассказывай… — снова повторила Ясмин, победно откинувшись на спинку дивана…

Рассказ был длинным. Последний год Император сильно болел, и Аса Уро увидел в этом неплохой шанс. Убить наследников, устранить больного Императора и занять его место на троне — что может быть проще для девятихвостого Лиса?

Сначала, хотели подключить к этому делу волков и енотов, но решили ни с кем не делиться властью. Операция по устранению императорской семьи и подменой прошла замечательно, и всё вначале шло хорошо. Но последние несколько месяцев кланы начали подозревать, что с императором что-то не то, поползли слухи. Да, они прекрасно знали, что рано или поздно их обман раскроется, но надеялись, что это будет чуточку позже, когда кицунэ укрепят свою власть.

В связи с этим Аса Уро немного доработал свой план, решив обрюхатить последнюю дочь императора и состряпать наследника престола. Такой наследник был бы удобен всем — не низший, с императорской кровью, новорожденный. Остальные аристократы даже готовы были терпеть Уро в статусе законного опекуна и отца наследника. Если правильно всё преподнести, если всё красиво обыграть и перетянуть на свою сторону несколько кланов, всё могло получиться.

Схема выглядела идеально — у Империи был бы наследник, у наследника мать, которая далеко, и отец, который рядом. Постепенно кицунэ заменили бы всех людей на ключевых постах своими, раздали должности, нашли союзников, и лет через двадцать никто бы и не заметил, что Империей правят кицунэ с кицунэ во главе. Вот только такой план пришёл в головы не только лисицам. Одновременно с ними, Ясмин заинтересовались ещё несколько семей, включая даже таких никчёмных, как Абэ…

Дальше Коу начала жаловаться на свою тяжёлую жизнь. На то, как муж хотел использовать её, какая она несчастная, но белая и пушистая… Каким недалёким и глупым был её муж, хотя она ему говорила не затевать это дело. Но разве мужчины слушают женщин? Кому как не Ясмин знать об этом… Вот же хитрая старая лиса!

Железное правило всех монархов и правителей — все промахи и ошибки вали на своих предшественников и обещай, что всё будет лучше, ты всё исправишь и так далее. Что ты не такой…

Меня её история не впечатлила. И так было понятно, что она всё знала и поощряла мужа. Да и как она вела себя в начале нашего разговора. А что до её заверений в преданности и покорности… Тут всё вилами по воде писано…

— Я могу истребить весь твой род, убить детей и внучек, ты это понимаешь? — задумчиво и равнодушно произнесла Ясмин.

— Простите госпожа!

Лисица упала на колени в ноги Ямин, и замерла, словно готовясь выслушать приговор. Куда делась вся её спесь и наглость? Мне не понять этих японцев. Хотя, Яс держалась уверенно и высокомерно, как настоящая Императрица, знающая себе цену и чувствующая свою власть над другими. Тут любого проберёт до костей, особенно тех, кто знал её нрав.

— Не убивайте, госпожа. Я готова принять любое наказание, но оставьте девочек в живых…

— Я здесь не для этого. Ты слишком ничтожна, чтобы я марала о тебя руки. Я здесь, чтобы убедиться — шавки знают своё место или нет.

— Шавки знают, госпожа! — покорно произнесла жена… вдова Аса Уро.

— Вот и хорошо…

Ясмин поднялась, развернулась и, не оборачиваясь, двинулась в сторону выхода. Интересная была беседа…

— Может нужно было убить? Она не будет мстить тебе за смерть мужа? — подал я голос уже сидя за рулём нашей машины.

— Не будет. Да я и не думаю, что мы бы справились с целой сворой лисиц.

— Но ты говорила…

— Я блефовала. — хмыкнула Ясмин, улыбнувшись мне уголками губ с заднего сидения авто. — Кроме как блефовать при плохой карте, мне больше ничего не остаётся. Старушка Коу по силе лишь немного уступает своему дохлому мужу, а ты видел, как он в одиночку раскидывал нас тогда в саду.

— Как котят. — подтвердил я, вспомнив нашу с ним битву.

— Именно…

— Загнать сюда гвардию и военных, пусть они разбираются. Гвардия сейчас под твоим контролем?

— И потерять сотни людей с обеих сторон? Хороша из меня Императрица, которая разбрасывается человеческими ресурсами направо и налево. Кто после этого пойдёт за мной?

— Ладно, я человек маленький, дело твоё. — вздохнул я. — Так, ради интереса спрашиваю.

— Поехали дальше. — вздохнула Ясмин.

— А дальше у нас кто по плану?

— Кацу Мори, главы клана Мори. С ним будет непросто.

— Кацу… — задумчиво протянул я. — Этот тот старик с седой бородкой?

— Он самый.

— А я ведь обещал, что найду его. Ты хочешь его убить или снова пожурить и погрозить пальчиком?

— Вот давай только без этого! — скривилась Императрица. — Не могу я сейчас убивать аристократов налево и направо. Пока не могу. — добавила она. — Расстановка сил в этой стране совсем не в мою пользу. Я могу угрожать, запугивать, блефовать. И если кто-то почувствует фальшь или мою слабость, мне придётся несладко.

— Понятно. Яс, а давай попробуем сделать так…

* * *

В родовой особняк клана Мори мы прибыли через час. Прошли сквозь охрану, смотревшую на нас как бедных родственников из села, испачкавших говном со своих калош дорогой персидский ковёр хозяина дома, и очутились в большой светлой гостиной, где нас уже ждали.

Кацу Мори в традиционном японском кимоно сидел на полу за столиком, гордо выпрямив спину и сложив руки на колени перед собой. Справа от него на столе стоял глиняный чайник на подставке и две маленькие чашечки, словно хозяин дома давно ожидал нас. За спиной старика замерли статуями два молчаливых самурая, смотря в пустоту перед собой и держа ладони на рукоятях заткнутых за пояс катан.

— Присаживайся, Ясмин. — коротко бросил хозяин дома, кивнув перед собой.

Ясмин покорно села напротив, дождалась пока хозяин разольёт чай по чашкам, сделала глоток и выжидающе посмотрела в лицо Мори, давая хозяину дома право первым начать разговор.

Старик нахмурился, посмотрел на меня, стоящего позади Ясмин и подражающего его охране, и задумчиво произнёс:

— Я тебя знаю? У тебя знакомая аура.

Я молча пожал плечами.

— Я обещал прийти за тобой, старик. Я здесь, я пришёл. Сначала, поговори с моей хозяйкой, потом я поговорю с тобой.

Кацу вздрогнул, словно от пощёчины, я заметил как подобрались его охранники, только и ожидающие команду от своего господина, и как хозяин дома сумел удержать на своём лице подобающее его положению равнодушное выражение. А он не промах!

— Ясмин, деточка. — снова перевёл взгляд на свою гостью старый японец, словно не слышал моих слов секунду назад. — Как ты выросла и расцвела за эти годы! Налилась в нужных местах, повзрослела, стала настоящей, красивой женщиной! Был бы я лет на 50 моложе…

— Давай без этих облизываний. — равнодушно перебила Кацу Ясмин.

— Это чистая правда! Я ни капли не льщу тебе, моя Императрица. — Не важно. Поговорим о деле. — Ясмин сделал ещё один глоток из чашки. — Ты хотел взять меня под контроль и выкрасть. Догадываюсь, не сам, додумался до этого, а по заказу. Хотел меня убить?

— Ни в коем случае. — поморщился Мори. — Я взял с них слово, что тебя не тронут. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

— Знаю. И я к тебе отношусь так же, поэтому ты всё ещё жив, старик, а не болтаешься в петле. Кто тебя нанял? Мне нужны имена.

— Я не могу сказать. — хозяин покачал головой. — Ты же знаешь, я никому и никогда не разглашал имена заказчиков. Это дело чести!

— Ты ставишь свою госпожу ниже своей чести? — удивлённо приподняла бровь Ясмин.

Кацу Мори недовольно посопел, наморщил лоб и помотал головой.

— Ты не моя госпожа, Ясмин. Прости, но я присягал твоему отцу, не тебе.

— Покажи ему. — коротко бросила мне Ясмин, не оборачиваясь.

Я выхватил кинжал из-за пояса, заметил как снова напряглись самураи Кацу, и полоснул острым лезвием по своим венам. Чёрная аура, клубящаяся мрачным, тёмным густым туманом, полыхнула и заволокла комнату, почти потушив свечи и лампы. Чёрные щупальца схватили за горло старика и пробили грудь его охранникам насквозь, потянув из всех троих молодость, здоровье и силу.

— Тамаши… Пожиратель душ! — выдохнул Кацу Мори, побледнев, схватившись за горло и почувствовав, как жизнь по капле покидает его тело, пальцы скрючивает подагра, а кожа увядает с каждой секундой всё сильнее, покрываясь старческими пятнами. — Останови его, моя госпожа! Я сделаю всё, что ты прикажешь…

Глава 17

Ясмин театрально подняла руку, и я успокоил свою ауру, перестав выкачивать из Кацу и его охранников жизненную энергию. Мне их сила была не нужна, рана на руке давно затянулась и от обычной регенерации, но со стороны это наверняка выглядело впечатляюще. Хозяин дома перевел дух и внимательно посмотрел через плечо Императрицы в мою сторону.

— Как? Как ты подчинила его, моя Госпожа?

— Ты не можешь задавать вопросы, старый Кацу! Ты потерял это право, когда пошёл против меня.

Да уж, пафоса японцам не занимать, любят они вот такое, а мне ещё к этому привыкать и привыкать.

— Простите, госпожа… — склонил старик голову, пряча от нас свои хитрые глаза, наверняка раздумывая над произошедшим в этой комнате секунду назад.

— Ты знал, что мой отец мёртв, а на его месте сидит сраный кицунэ?

— Догадывался. — поморщился Кацу Мори.

— Догадывался… — повторила Ясмин. — Так ты присягал на верность своему Императору? Догадывался, но ничего не сделал?

Глава клана Мори промолчал, поднял на Ясмин свои глаза и тяжело вздохнул.

— Я задам тебе несколько простых вопросов, и от твоих ответов будет зависеть, останешься ты жить или уйдёшь вслед за тем, кого предал.

— Я не предавал вашего отца, госпожа. — в который уже раз вздохнул старик и самураи за его спиной снова напряглись, поглядывая на меня то ли с угрозой, то ли с опаской. — Но я отвечу на ваши вопросы честно.

— Ты…

— Вы верите ему, госпожа? — перебил я Ясмин.

— Нет, конечно. — хмыкнула азиатка. — Я никому не верю.

— Хорошо. — кивнул я. — Дед, сними защиту.

— В каком смысле? — нахмурился хозяин дома.

— Просто не сопротивляйся и не расширяй свою ауру. — на всякий случай предупредил я и немного приврал: — Так будет менее болезненно.

Я сделал шаг в сторону Кацу, его охрана моментально шагнула мне навстречу, перегораживая мне путь. Хозяин дома поднял руку, останавливая своих парней, внимательно посмотрел на меня, и едва заметно кивнул. Я подошёл к нему, положил ладонь на его плечо и вбухал прорву силы в Проклятие Правды. Да, телесный контакт для этого мне вовсе не нужен, но почему бы не сделать наше представление ещё более зрелищным, раз японцы так падки на всякую мистику и театральщину.

— Можете спрашивать, госпожа. Он не сможет солгать.

Я снова отступил за спину Ясмин и притих, наблюдая за самураями, сверлящими меня злыми взглядами и просравшими сегодня всё, что только можно. Наверное, для них это позор — быть здесь только для антуража и не иметь возможность защитить своего хозяина. Видеть, как твоего господина унижают, и ничего не суметь сделать с этим.

— Ты хотел занять место Императора? — принялась задавать вопросы Ясмин.

— Нет.

— Хотел поставить своего человека?

— Нет.

— Зачем ты ввязался в это?

С каждым ответом, глаза старика лезли на лоб всё сильнее.

— Я наёмник, Ясмин. Ты знаешь, чем занимался мой отец и мой дед. Мы просто исполняем свою работу, всегда доводя её до конца и выполняя всё, за что бы мы ни брались. За это нас уважают, за это и боятся. Против Акайо Горо я бы никогда не пошёл, я не нарушаю клятв. Но твой отец давно мёртв.

— Он не лжёт? — переспросила Ясмин, лишь слегка повернув голову в мою сторону.

— Он не может солгать, госпожа.

— Хорошо. — азиатка кивнула и снова повернулась к Мори. — У тебя есть уважение и влияние в обществе… Ты поддержишь меня? Ты присягнёшь мне, как присягал когда-то моему отцу и будешь верен мне?

— Поддержать для чего? — нахмурился Кацу.

— Я займу место отца. Временно.

— Но… Ты Императрица другой страны.

— Это не важно. Пока не важно. Потом я разберусь с этим.

— Ты не можешь быть Императрицей двух Империй. — помотал старик головой.

— Почему нет? В нашей истории было такое.

— Номинально. — кивнул старик.

— Я Императрица России лишь номинально. Там правит мой муж.

— Хм… Это непростой вопрос, — старик помотал головой, — мне нужно подумать…

— Тебе не нужно ни о чём думать. — надменно произнесла Ясмин. — Это не просьба. Мне нужен твой ответ сейчас — да или нет. Всё просто.

— Простите, госпожа. Но разве такое возможно? — вместо ответа, произнёс Кацу Мори, кивнув в мою сторону. — Кто он?

— Демон. Ты сам это скал.

— Нет. — стрик поморщился. — Вначале я поверил в это… Но теперь… Хорошо. — усмехнулся Кацу. — Пусть будет демон, пожирающий души. Это хороший Дар. Я признаю, что был неправ. И мой ответ — да. Я готов присягнуть и поддержать тебя, моя госпожа.

Ясмин кивнула и ненадолго замолчала.

— У меня всё ещё есть один вопрос, без ответа. Ты не забыл?

— Имя?

— Имя. — кивнул Ясмин.

— Брат твоего отца — Тадаши Киото. Здесь был его сын, Норио. Он просил выкрасть тебя и убить твоего демона.

— Хорошо… — тяжело вздохнула Ясмин, поднимаясь со своего места. — Снова Тадаши…

* * *

— Выглядело впечатляюще. Откуда ты знал, что получится? — удовлетворённо улыбнулась Ясмин, сидя на заднем сидении автомобиля и рассматривая чёрный матовый лак на своих ноготочках. — С кицунэ твой фокус не сработал, я видела, как твоя Сила безуспешно разбивалась об ауру этой девятихвостой твари.

— Ты не равняй хрен с пальцем. — хмыкнул я. — Девятихвостый кицунэ — это не шутки. Они высших демонов в бараний рог скручивали.

— Начинаешь разбираться в наших легендах? — азиатка удивлённо взметнула свои ровные бровки вверх.

— Успел почитать на досуге, да и вы без умолку трещите об этом.

— Похвально. А Кацу?

— А у Кацу слабая аура, его дар хорош только на расстоянии. Видно, что старик развивал его как-то однобоко. Наверное, когда был пацаном, подглядывал за девчонками в душе и брал их под контроль. А как повзрослел, стал выполнять однотипные поручения. Сильный, но узконаправленный Дар — слабая неразвитая аура. Я думаю, он и из дома не часто выходит. Наверное, сидит в четырёх стенах, поддерживая ореол таинственности вокруг своей персоны, и стоит из себя босса японской мафии.

— Так и есть. Кацу затворник… — хмыкнула Ясмин. — Погоди! А когда это ты успел увидеть его ауру? Вы же не встречались раньше.

— Да ещё тогда, когда он пытался выкрасть тебя. Я же рассказывал, вроде.

— На расстоянии?

— Угу. Он оставил след, нить, за которую я потянул и нашёл его. — пожал я плечами.

— Макс. — Императрица покачала головой. — Как в тебе могут сочетаться и гениальность, и бездарность одновременно?

— Не понимаю о чём ты.

— Ты… Ты… А! — Ясмин махнула в мою сторону рукой и улыбнулась. — Я думаю, тебе нужно многому учиться.

— В смысле учиться? Чему?

— Скоро узнаешь.

— Звучит как-то не очень. — подозрительно проворчал я.

— Так и есть. — усмехнулась Ясмин. — Но тебе понравится.

— Ладно. Ещё кому-то нужно нанести визит сегодня?

— Ещё нужно нанести много визитов. Мне предстоит много работы. — тяжело вздохнула азиатка и нахмурилась. — Но сначала, я наведаюсь к своему дяде…

— Тоже хочешь заставить его присягнуть тебе?

— Нет. Не в этом случае. Верхушка клана Киото сегодня умрёт.

— Кицунэ похлопала по головке и пожурила, у Кацу взяла клятву верности. Киото заслужи смерть больше остальных?

— Ты их жалеешь? — прищурилась Императрица, окатив меня ледяным взглядом.

— Нет. Просто интересно и хочу разобраться в ваших обычаях.

— Это похвально. — Ясмин помолчала, собираясь с мыслями. — Понимаешь… Кицунэ… Они низшие, они чужие, дикие. От них всегда ждёшь подвоха и предательства, но они хорошие войны, когда нужно и когда придёт время. Их воспринимают как приручённых собак. А дядя… Это человек, который должен был беречь брата и его детей, когда этого требуют обстоятельства, а вместо этого он всаживает ему нож в спину и думает только о своей выгоде. В Японии так не принято. Предательство лисиц и родного дяди — это разные вещи, Макс. И караются они по-разному. Сегодня Тадаши Киото и его сыновья умрут…

* * *

Месяц в Японии пролетел незаметно. Было много хлопот, проблем и дел. Ясмин принимала гостей, вела переговоры, назначала встречи. Постоянно куда-то выезжала, что-то решала и долго сидела в кабинете отца. Мне казалось, он спала от силы по два-три часа в сутки. На её лбу пролегли две едва заметные задумчивые морщинки, а лицо немного осунулось и похудело.

И вот сегодня, вернее вчера, эта гонка закончилась. Сегодня ночью Ясмин проспала часов двенадцать, вышла из своих апартаментов посвежевшая, отдохнувшая и слегка задумчивая. Скромно уселась на край стула за обеденным столом, обхватила большую, горячую чашку зелёного чая двумя руками, сделала глоток и замерла, смотря перед собой в одну точку.

— Яс? — фамильярно позвал я замершую девушку, пользуясь тем, что мы с ней были наедине.

— Да, Макс?

— Яс, месяц прошёл, дела поделали, день рождения отца посетили… Прости, не хотел напоминать об этом и мне жаль, что твой отец и сестра мертвы. И брат…

— Да ладно. — отмахнулась она и улыбнулась мне уголками губ. — Ты же знаешь, в каких мы были отношениях.

— Угу. Ну так вот. Нам не пора возвращаться домой?

— Прости, Макс. Я не могу вот так всё бросить. Без императора, Япония погрязнет в войнах и грызне за трон.

— Да нам какое дело то? Ладно, прости. И что? Ты хочешь усадить на трон нового императора? Есть кто-то подходящий на примете?

— Не императора… Императрицу. — её глаза хищно блеснули, а на лице расползалась кровожадная улыбка.

— Погоди, ты же говорила, это временно? Время прошло…

— Я передумала.

— Так мы не едем домой?

— Мы не едем домой, Макс. У нас здесь ещё очень много дел.

— У нас? У меня нет здесь никаких дел. — пожал я плечами. — Мне нужно возвращаться.

— Тебе не нужно возвращаться! — Ясмин хмуро посмотрела в мою сторону. — Ты останешься со мной, Макс. Макс… — повторила она моё имя задумчиво. — Откуда ты такой взялся? Вот честно?

— В смысле?

— Я же ещё в первую ночь поняла, что с тобой что-то не то.

— Да всё со мной то.

— Без обид. Не хочешь говорить, не нужно. Но я скажу тебе одно. Тебе нужно учиться.

— Учиться? — снова удивился я. Кажется, я уже это слышал от неё.

— Да. А то как в той русской поговорке — сила есть, ума не надо. Вот так и у тебя. Сила есть, а как ей пользоваться, ты не знаешь. Ты не владеешь силой, не управляешь своим телом… Словно новорожденный ребенок. Ты выезжаешь только на своей удаче и на том, что шокируешь людей в первый момент.

— А то я не знаю. Тоже мне открытие Америки…

— Но рано или поздно это закончится. В ту первую нашу ночь я только поэтому и не справилась с тобой. Ты меня шокировал, удивил… Ну и напугал немного, признаюсь. Но теперь, когда я тебя знаю, я могу скрутить тебя как младенца, — хмыкнула Ясмин, посмотрев на меня, — мне даже не нужно использовать свой дар для этого.

— С этим я бы поспорил…

— В общем, решено! Я не хочу, чтобы ты сдох… Ты отправляешься в Школу Самураев. Я уже обо всём договорилась.

— В школу? В каком смысле — школу? Здесь, в Японии? И сколько мне нужно будет учиться?

* * *

— Где Ясмин? Разве моя жена не должна была вернуться уже, Григорий Савельевич?

— Господин…

Советник Императора Григорий Савельевич Добрынин, стоящий перед своим господином в его кабинете, тяжело вздохнул. Этот разговор должен был состояться рано или поздно, и вот это время настало.

— Господин. Я не думаю, что ваша жена вернётся в ближайшее время. Она…

— Да говори уже, хватит тянуть кота за яйца. И сядь, наконец! Стоишь тут столбом, словно нашкодивший мальчик в кабинете директора.

— Мне кажется, ваша жена пока не думает возвращаться. Но это не всё. С нами вышел на связь один из японских кланов и слил очень интересную информацию. — Добрынин ещё раз тяжело вздохнул, уселся в глубокое кресло и принялся монотонно зачитывать свой доклад, приготовленный ещё три дня назад…

— И я только сейчас об этом узнал? Почему? — покачал головой Император спустя пятнадцать минут.

— Мы тоже только узнали. Япония замкнутая и очень своенравная страна, со своими традициями и обычаями. Она не терпит чужаков и не любит распространяться о своих делах.

— Ну не настолько же! Где твои дипломаты, где разведка?

— В том то и дело. Все эти годы мы не понимали, что не так. Они водили нас за нос. Все эти мифы, легенды…

— А теперь понимаете?

— Более-менее. — признался советник.

— Мутанты в Японии… — едва слышно прошептал Император, глядя куда-то в потолок. — Почему Ясмин мне ничего не говорила о мутантах в Японии?

— Это лучше у неё спросить.

— Спрошу…

— Может быть, — осторожно произнёс Добрынин, — потому что она одна из них?

— Ты имеешь ввиду японка, или…

— Или. — подтвердил советник. — Ваша жена одна из сильнейших Одарённых Японии.

— Мутантов! — поправил своего советника Император.

— В Японии чтут их, любят, лелеют, привечают…

— Давай без синонимов, я понял.

— Они дают им власть и привилегии, принимают в семьи и делают элитой общества. Аристократами.

— Хм. Плохо. — хмыкнул Император. — Не знал, что японцы опустятся до этого.

— Плохо не это. А то, что они занимаются этим уже сотни лет.

— Сотни⁈ Мы отстаём на сотни лет?

— Да. За это время они вырастили новые династии, распределили роли, создали новый класс правящей элиты из Одарённых. С каждым годом их Одарённые становятся всё сильнее и сильнее. У них есть ранги, ступении…

— Гриша! Ты делаешь только хуже.

— Простите, господин. — покорно склонил голову советник.

— Мы можем наверстать упущенное?

— Наверстать?

— Я не дурак. Я понял, к чему ты ведёшь и что это нам сулит. — Император нахмурился. — Я никогда не думал, что мутанты могут занять нишу богов. Но в какой-то мере, это правильно. Одарённые… — Император попробовал это слов на вкус. — Звучит неплохо. Так что? Мы сможем наверстать упущенное?

— Постараемся… Но у них сотни лет форы… Будет непросто.

— Что ты предлагаешь?

— Глобально — пока ничего.

— А не глобально.

— Перестать гонять наших Одарённых. — принялся перечислять советник. — Поставить всех на учёт, создать базу способностей, расписать градацию силы, и назначить на это человека, который в этом разбирается. Инициировать исследования, пока незаметные и неофициальные, пусть наши люди занимаются этим свободно, у нас это всегда хорошо получалось — наша земля богата самородками и уникальными людьми. И ещё… — Добрынин замолчал, внимательно посмотрев на своего господина.

— Что?

— Нужно отправить нашего человеку в Японию. Пусть присмотрится, понаблюдает, наберётся опыта.

— Хорошо. Кого ты хочешь отправить?

— Вашу дочь.

— Кристину? — Император нахмурился. — Ей только недавно исполнилось шестнадцать.

— Для своих лет девочка достаточно умна, получила лучшее образование и её способности заинтересуют японцев.

— О каких способностях ты говоришь?

— О тех самых.

— Ты знаешь… — тяжело вздохнул Император. — Как давно?

— Давно.

Император поиграл желваками, сцепив зубы, и внимательно посмотрел в лицо своего собеседника.

— Вам не о чём беспокоиться, господин. В Японии её способности очень высоко оценят.

— Ей всего шестнадцать.

— Тем лучше — никто не будет воспринимать её всерьёз. Пусть просто посмотрит на всё со стороны, наберётся опыта, узнает как всё устроено. Ей будет полезно получить новый опыт, а нам нужна информация из надёжных уст. Очень нужна! Мы сможем пристроить её в одну из элитных японских школ для Одарённых, пусть девочка поучится в ней пару лет до своего совершеннолетия.

— Сама? Ты уверен, что она справится?

— Ей помогут устроиться и присмотрят за ней. Я договорился.

— Уже?

— Да.

— Может не будем возлагать на неё все надежды?

— А мы и не будем. Я отправлю ещё несколько независимых друг от друга групп. Правда, в их успехе я не уверен.

— Хорошо. Я поговорю с Крис…

Антонио Морале Проклятье, с*ка! (Книга 4)

Глава 1

Ещё один месяц пролетел, я даже моргнуть не успел — так всё быстро закрутилось и завертелось… Ещё вчера мы с Ясмин обсуждали моё поступление… Ну как обсуждали, в одностороннем порядке это точно не обсуждение. Но не суть. Ещё вчера мы с Ясмин обсуждали моё поступление, а на следующий день я уже стою в кабинете ректора, словно провинившийся ученик и отвечаю на его каверзные вопросы. Почему я хочу учиться именно у них, как я вижу свой вклад в их школу, что я могу дать им… Я? Не они мне? Казалось, это всё было вчера. На самом деле прошёл уже месяц…

Японская школа самураев… Школой её можно назвать лишь условно. Учеников младше восемнадцати здесь было раз, два и обчёлся. Судя по тому, что я успел увидеть за этот месяц, здесь обучались детишки приметно от восемнадцати до двадцати лет. Такая своеобразная японская академия или университет, который почему-то упорно называли школой — предметы здесь были вовсе не школьными. Да и обучали здесь не только самураев.

Впервые услышав название, грешным делом я почему-то подумал об обычной тренировочной базе телохранителей или полигоне для спецназа. Но нет, это было что-то среднее — огромный ученический корпус, самые обычные преподаватели, несколько тренировочных полигонов, а-ля школьные стадионы, кафедра робототехники и большая лаборатория для тех, кто желает заниматься не только тренировками, но и наукой, для местных умников, то бишь.

Чему тут только не учили, но в первую очередь, быть аристократом, разбираться в политике, языкам, этикету, математике, программированию, управлению финансами, ну и конечно, владению Силой. Не на последнем месте шло и физвоспитание — единоборствам здесь уделяли львиную долю всего времени. Я бы сказал, четверть учебного времени занимали занятия Силой, четверть единоборства и оставшееся уже распределялось на обычные предметы, если их можно назвать обычными. История японской аристократии и выращивание бонсая я бы точно не назвал обычными, благо, они были необязательными, и я легко вычеркнул их из своего расписания.

А вот срок учёбы мне категорически не нравился — 3 года. Торчать в Японии три года я точно не собирался, но время у меня пока ещё было, так что я решил поддаться капризу Ясмин. Хотя, в чём-то она была права — знания лишними не бывают, а раз японцы оказались на шаг впереди всего мира и разбирались в Одарённых лучше всех остальных, то почему бы и нет…

Недалеко от учебного корпуса, примостилось большое пятиэтажное здание жилого комплекса, проживание в котором на время учёбы являлось обязательным для всех студентов, независимо от статуса, толщины родительского кошелька и важности фамилии. Учеников распускали по домам лишь на выходные, при условии того, что они это заслужили.

За этот месяц я дважды бывал дома… или правильнее сказать не дома, а в гостях у Ясмин, которая каждый раз радовалась моему приезду словно ребёнок, но тщательно скрывала это за маской суровой госпожи. И дважды дежурил на кухне за какие-то провинности, уже и не помню за какие — то ли за опоздание на урок, то ли за помятый вид, то ли по решению школьного совета. То ли за неуважение к старшим — не заметил ректора в коридоре и не склонил спину в глубочайшем, выразительном, подобострастном поклоне.

Да, никаких поблажек и бонусов любимчику Императрицы. По-моему, даже наоборот — за малейший промах или косяк ректор вызывал меня в свой кабинет и долго отсчитывал, словно несмышлёного школьника, лишал увольнительных на выходные и заносил пометки в личное дело. Хорошо хоть розгами не порол, иначе, я бы послал эту школу куда подальше, а ректора проклял. Хотя, у этого хмыря была настолько интересно заплетённая аура, что мои проклятья просто разбивались о его защиту. Я пробовал пару раз.

Вернёмся от сволочного ректора к моему быту… У меня была своя отдельная комнатушка на третьем этаже жилого корпуса, и всё что нужно для комфорта обычного студента — кровать, рабочий стол, стул, две полки с книгами, небольшой шкаф и душевая, мне этого было достаточно. Что ещё нужно обычному среднестатическому незаметному ученику, который ведёт себя тихо, ни к кому не лезет и не влипает в неприятности, следуя просьбе самой Императрицы? Пожалуй что, больше и ничего…

Я тяжело вздохнул, отодвинул от себя пустую тарелку, взглянул на часы, окинул взглядом полупустую большую столовую нашей школы, закинул ноги на лавку, опёрся спиной о стену, достал из кармана небольшой блокнот и ручку, и принялся рисовать. Как ни странно, но рисование меня успокаивает — сидишь вот так тихонько, никого не трогаешь, никто не трогает тебя, а из-под твоих пальцев на белых страницах возникают причудливые карикатуры на учеников или забавные зарисовки школьной жизни. Или портрет Миры или Ольки…

На протяжении последнего месяца я провожу вот так каждый свой обеденный перерыв между парами, своего рода маленькая традиция — каждый день, на одном и том же месте, в одно и то же время, рисую, наблюдаю и просто убиваю час до следующих занятий. Забавно вот так просто наблюдать за парнями и девчонками, как они общаются, смеются, ссорятся, ругаются, кучкуются по интересам. Здесь тоже есть иерархия, своя экосистема и своя жизнь…

Вот в том дальнем углу, под деревом, устроилась группка ботаников — умники и отличники. Немаленькая такая группка, занявшая сразу два больших стола. Кроме еды на столе стоят планшеты и лэптопы, идёт эмоциональное обсуждение и какой-то очередной научный спор.

Справа от умников расположились местные красотки — яркая внешность, белые гольфики, короткие юбочки, яркий макияж и кукольная внешность. Готов поспорить, девчонки обсуждают последнюю моду и как удачно выскочить замуж. Хотя, может я и не прав.

В центре сидят школьные чемпионы — парни недавно привезли несколько медалей с чемпионата итеперь купаются в лучах славы. Видел я их в спаррингах на уроках физподготовки — парни реально звери! Мне до их уровня ещё расти и расти.

Возле большого панорамного окна с видом на красивый школьный пруд, на самом козырном месте, вальяжно развалилась школьная элита. Куда же без неё. Детки богатых и важных родителей, вершина пищевой цепочки Японской аристократии. Десяток парней, которые смотрят на всех остальных свысока, словно на людей второго сорта. Не знаю, за что их побаиваются и уважают, спортсмены мне кажутся на голову круче, но эти парни имеют вес. Пнуть кого-то, дать подзатыльник, послать — для них это не проблема. И даже ребята из «спорт-кружка» не решаются на открытое противостояние и молча проглатывают все обиды. Ну да, это же члены школьного совета, вернее не члены, а это и есть школьный совет в полном составе.

Да, все равны, как не уставал повторять мне ректор при каждой нашей встрече в его кабинете… Но кто-то ровнее других. Всё как и везде.

Неформалы. Отщепенцы. Несколько парней и три девчонки. Эти заняли стол у дальней стены. Хрен знает, что с ними не так, но они держатся обособленно, не примыкая ни к одной из групп. Этим ребятам достаётся ото всех сразу. От красоток — презрение, от умников — пренебрежение, от элиты — солидная порция тумаков и издёвок. Что с ними не так, я ещё не разобрался толком, да и не сильно старался, если честно. Не моё это дело.

Одиночек, таких как я здесь мало. Рано или поздно все находят себе компанию по интересам. Все, но не я. Меня местное сообщество отвергает, да я и не стремлюсь влиться в их общество. Я здесь ненадолго, максимум на год — ни друзья, ни товарищи мне на это время не нужны. Получу нужные мне знания, подтяну восточные единоборства, узнаю всё, что знают японцы, и аля-улю. Ариведерчи, сайонара, ауфидерзейн…

А, ну и новенькая — европейка, появившаяся в школе аккурат через неделю после меня. Тоже интересная личность. Совсем ещё молоденькая девчушка, лет семнадцати, одна из немногих европеек в этой школе. Ни к кому ещё не прибилась, как и я, вела себя тихо и скромно, иногда кидая в мою сторону вроде и равнодушные, но на самом деле заинтересованные взгляды. Девчонка не умела прятать свою ауру, и та полыхала каким-то мутным, болотно-зелёным цветом. Достаточно сильная аура для её возраста…

— Юсупов! — деловым тоном зазнайки, обратилась ко мне по фамилии староста нашего курса Мика, остановившись на секунду напротив меня, нахмурив свой лобик, сбив меня с мысли и подпортив мне настроение своим появлением. — Тебя вызывает к себе господин Ямамото. — симпатичная японочка так же стремительно развернулась, выполнив свою миссию, вильнула попкой в короткой юбке и посеменила к столику умников.

Опять ректор! И вот что ему опять от меня нужно? Вроде ничего такого в этот раз я не делал…

Вспомнился мой разговор с Ясмин, как раз перед тем, как я отправился в это заведение набираться ума-разума…

Тра-та-та… Макс, ты хороший парень, не дурак вовсе, ты спас мне жизнь… Я даже подумал, что меня так технично отшивают, это даже было немного забавно… Но нет, она решила засунуть меня в эту школу…

— Несколько правил, Макс…

Я непроизвольно скривился, а Ясмин тяжело вздохнула, глядя на меня.

— Ну пожалуйста! Если ты их нарушишь, ты меня очень сильно подведёшь. — перешла Яс от угроз и диктатуры к обычным женский хитростям. — Подумай обо мне…

— Ты меня пыталась убить в первую ночь нашего знакомства, — легко парировал я, — а теперь я должен думать о тебе?

— Когда это было. — так же легко отмахнулась она от моих слов, будто от чего-то незначительного. — Ну Макс, я прошу…

— Ладно, давай свои правила. — сдался я. — Попробую их запомнить.

— Да уж постарайся… Первое — не встревай в неприятности. Второе —никого не трогай. Третье — никуда не лезь. Просто учись. Будь тихим и смирным.

— Я и так тихий. — проворчал я.

— Ну да, конечно. Пожалуйста! — уже в десятый раз за наш с ней разговор, попросила она меня.

Похоже, дело и правда было серьёзным.

— Ладно. Договорились. — тяжело вздохнул я.

— Будь осторожен — тебя будут провоцировать. Не демонстрируй свой Дар лишний раз и никого не убей там. Если убьёшь, может случиться так, что даже я не смогу тебя вытащить. Я сейчас у власти, но это всё так шатко. Им нужен только повод, чтобы открыто выразить недовольство. Пожалуйста, не давай им его. Я тебя прошу! Там учатся детишки очень серьёзных людей и это всё не шутки.

— Да понял я, понял. Никого не убивать, не калечить, не бить, не встревать в неприятности и не нарываться… Сложно, конечно… — я поморщился.

— Макс! — тут же возмутилась азиатка.

— Но выполнимо. — закончил я свою мысль.

На этом мой короткий инструктаж от Ясмин закончился. Почти. Был ещё прощальный секс… Ладно, не прощальный, я ведь наведываюсь в императорскую резиденцию на выходные, так что доступ к императорскому… хм… к телу императрицы у меня остался.

Ну и если подумать, не так и плохо всё получилось. Реально, тренера и учителя здесь были что надо, а такие знание у нас в Империи я бы точно не получил. Всего за месяц я узнал здесь несколько неплохих способов управления Силой и теперь могу лучше контролировать свои непроизвольные проклятия. Уже что-то. Правда, все запреты и наставления Яс я похерил в первый же день, когда закусился с нашими сливками, золотыми мальчиками, хотя мальчиками они были лет пять назад, не меньше, но это не важно. В первый же день, на первом большом перерыве здесь же, в столовой…

— Эй ты, новенький! Давай к нам. — помахал мне рукой высокий широкоплечий японец из-за дальнего столика.

Новенький… Кажется, у меня на эту кличку вырабатывается стойкая аллергия. Я тяжело вздохнул, немного подправил свой курс и двинулся к парням, сидевших у большого панорамного окна с неплохим видом на школьный двор. Уселся на свободное место, поставив поднос с тарелками перед собой, представился и неспеша принялся за еду.

— Я глава школьного совета ­— Рио Огава. Эти мои помощники. — кивнул широкоплечий на двух парней слева и справа от себя. — Тору и Шин. Если у тебя какие вопросы или тёрки в школе, обращайся к ним.

— А к тебе?

— Что ко мне? — не понял он.

— К тебе по каким вопросам обращаться?

— А ко мне не нужно обращаться. Я сам обращусь к тебе, если понадобится. — широко улыбнулся мне Огава. — Вот как сейчас, например. Почему на два месяца позже объявился на занятиях?

— Болел много. — не моргнув глазом, соврал я, пожав плечами и отправив в рот порцию лапши.

— Это же Юсупов. — проявил осведомлённость Тору, сидевший справа от своего… своего босса… главы? Хрен их знает, что у них тут за иерархия. — Он с Императрицей прибыл из России не так давно. Ну ты помнишь эту историю, Ри.

— Так это он? — удивился глава школьного совета.

— Угу. Он. — снова подтвердил Тору. — У него там тёрки были с кицунэ, парень кому-то из лисиц на хвост наступил, но те потеряли своего главу и сдулись. Говорят, Императрица лично казнила девятихвостого Аса Уро. Макс, — обратился ко мне Тору, — это правда?

— Ага. — подтвердил я. — Разорвала голыми руками на две равные половинки. Ещё ныла потом, что новые сапожки забрызгала кровью.

— Охренеть! — покачал головой Тору. — Думаю, мы можем рассмотреть его кандидатуру для зачисления в совет. Парень явно заслужил это. — Тору улыбнулся и подмигнул мне. — Тем более, у нас в совете как раз имеется одно свободное местечко.

— Погоди, не торопи события. — остудил пыл своего помощника Рио, внимательно глядя на меня. — То, что он с лисицами поцапался, ничего не значит. Да и не его заслуга в том, что наша новая Императрица угомонила низшего. Он должен проявить себя здесь, в школе. Ты знаешь правила — за забором ты можешь быть хоть наследником Империи, но здесь, у нас, ты должен заслужить уважение своими деяниями.

— Это да. — немного разочарованно вздохнул Тору.

— Значит, ты у нас любимчик госпожи Ясмин Горо? — задумчиво побарабанил пальцами по столу Рио и тяжело вздохнул. — Скажу тебе прямо — её протекторат здесь тебе не поможет. Ни её связи, ни её влияние. Ты понимаешь это?

— Угу. — подтвердил я, продолжая наворачивать лапшу.

— Вот и хорошо. Для начала, пройдёмся по правилам — это моя обязанность, ввести тебя в курс дела и проконтролировать, что ты всё понял. Если окажешься не дурак, то мы рассмотрим твою кандидатуру через недельку-другую.

Снова правила… Как же здесь все любят правила…

— Подъём в шесть. — принялся перечислять глава совета. — Завтрак в семь-тридцать, в восемь начинаются занятия. Ужин в шесть вечера, не опаздывай. Опоздаешь, будешь голодным до завтрака или схлопочешь наряд по кухне. Здесь у нас с этим строго — молодой растущий организм должен получать достаточное количество витаминов и питательных веществ. — Огава улыбнулся уголкам губ, а сидящий слева от него Шин громко заржал.

Видимо, это местная шутка, я её не сильно понял и совсем не оценил.

— Отбой в десять. Расписание занятий возьмёшь у своей старосты… Кто там у него? — Рио задумчиво посмотрел на одного из своих подручных.

— Мика, кажется. — подсказал отсмеявшийся Шин.

— Мика… Хорошая девчонка. Не обижай её. — Рио погрозил мне пальцем. — Дальше… Мы члены школьного совета. Высшие, элита…

О как! И здесь элита…

— Мы принадлежим самым древним кланам. Мы можем отправить человека на кухню, драить сортиры, или рыть каналы, но можем дать допуск к школьному онсэну или в бассейн. Мы можем наказывать и поощрять, мы следим за порядком, за успеваемостью, за порядком и за соблюдением правил. Вся эта мелкая волокита на нас, преподаватели и ректор этим не занимаются. Школьный совет учеников — это не просто название. Если сравнивать нас с какой-то организацией… — Рио на секунду задумался. — Мы что-то наподобие профсоюза.

— Или голоса в совете директоров. — подсказал Тору.

— Или голоса. — согласился с ним Рио. — Наш голос многое значит даже среди учителей. В прошлом году мы отчислили трёх учеников за неуспеваемость и отстранили двух преподавателей. Ну это так, краткий экскурс. Теперь об остальном… Вон там кучкуются середняки, а там неудачники. У нас строгая иерархия. Если будешь общаться с низшими или отстающими, сам будешь среди них и наверх уже не поднимешься. Понял?

— Да пока всё понятно. — согласился я. — Не сильно сложно даже для меня.

— Хорошо. Неудачники у нас на особом контроле, они тащат всю школу вниз.

— А что там внизу?

— В смысле? — нахмурился Рио.

— В смысле — что значит вниз?

— Статус. Ты же не хочешь получать образование в рыгаловке? Вот и мы не хотим. Сейчас наша школа лидирует по всем показателям, в спорте, по среднему балу, по количеству лучших выпускников. Но на пятки нам наступает школа Токио и Киото.

— Теперь понятно. — кивнул я.

— Вот и хорошо. Теперь скользкая тема… — Рио тяжело вздохнул, откинулся на спинку лавки, дождался пока я доем лапшу и с хитринкой в голосе поинтересовался: — Ты у нас по девочкам или по мальчикам?

Хорошо, что он дождался, пока я прожую, иначе, я бы точно поперхнулся.

— Точно не по мальчикам. — хмыкнул я.

— Хорошо. Тогда смотри, тут с этим всё просто — официантки и обслуга доступны. Их можно трахать когда хочешь и сколько хочешь, подкинешь немного на карманные расходы, выпустишь пар и всё, считай дело сделано. А вот учениц — нет. К сожалению. — Рио тяжело вздохнул и развёл руки в стороны. — Если они сами того не захотят. Но вообще, у нас не поощряется секс между учениками. Учти это.

— Понятно. Погоди? То есть, обслугу можно трахать, даже если они того не хотят?

— Верно мыслишь, новенький. Но суть в том, что спать с обслугой это так… — он поморщился, — это низший сорт. Высший — это развести кого-то из аристократочек на секс. Вон та куча ботаников, например…

— Ботаники? Здесь? Это ведь школа телохранителей. — тогда, в первый свой день, я легка удивился этому.

— В первую очередь — это многопрофильное учебное заведение. Когда-то да, начиналось всё с подготовки самураев и обучения владению Силой. Но мир меняется, изменилась и эта школа. Сейчас здесь учат всему и сразу, но ты сам выбираешь, что тебе больше по душе. Я отвлёкся. — недовольно нахмурился Рио. — В общем, ботаники за тем столом — это первогодки. У нас с парнями пари — кто к концу года больше девчонок из первогодок уложит, тот станет чемпионом.

— Ты же сказал минуту назад — секс между учениками не поощряется.

— Из каждого правила есть исключения, особенно, когда ты сам устанавливаешь эти правила. — ухмыльнулся мне Тору. — Смекаешь, о чём я? Станешь одним из нас, сможешь поучаствовать в нашем маленьком соревновании. Приз очень солидный! Ну как? Заинтересовался? — снова подмигнул мне помощник Рио.

Ответить я не успел, хотя и сам не знал, что отвечать на такое щедрое предложение… Кто-то из учеников, проходящий мимо нас, неловко оступился и перелил горячий чай на Рио. Глава школьного совета возмущённо вскрикнул, подскочил со своего места, отряхивая мокрую штанину, нахмурился и вышел из-за стола.

Неспеша подошёл к испуганному парнишке в очках, виновнику своих испорченных штанов, приказал тому стать на колени и нанес три пощёчины по лицу парня. После первой пощёчины — далеко в сторону улетели очки, после второй — у бедняги треснула губа, а после третьей — нос парнишки хлюпнул и брызнул кровавыми каплями, орошая пол и стену.

— Достаточно! — не выдержал я, перехватил руку Рио на четвёртом замахе и крепко сжал.

— Новенький, ты зарываешься! — прошипел мне в лицо мой новый знакомый, и я понял, наша дружба с ним только что закончилась.

А через секунду Рио подтвердил это — следующая пощёчина прилетела уже мне. Хлёсткий удар заставил меня пересчитать пару десятков искр перед глазами, я недовольно поморщился и, недолго думая, отвесил ему нормального, русского леща в ответ…

Огаву повело, он плюхнулся на жопу посреди столовой, а я тут же получил по почкам, по затылку и по ногам, упал на пол и успел словить ещё несколько тяжёлых ударов в лицо, висок, по зубам и по хребту, прежде чем в нашу драку (ну да, драку, конечно!) вмешались…

После этого меня вызвали на ковёр к ректору и долго рассказывали о правилах поведения, чего от меня ждут и чего не хотят видеть. Мне! Не тому, кто избил первогодку, не тем, кто десятером избивал новенького (меня), а мне! Да уж…

Ну, хоть какое-то обещание я всё же сдержал в тот день — я совсем не использовал Силу, как и обещал Ясмин. Свою ауру я выпускать не стал, не на людях и не в такой толпе, а проклясть кого-то из обидчиков просто не успел. Не ожидал я от школьников (да мать вашу, какие они школьники!) такой прыти. Это всё название этого учреждения сбивает с толку — Школа. Да какая это школа, нахрен! Назвали бы как-нибудь нормально, я бы может и не относился к ним так легкомысленно и не поворачивался спиной.

И как вишенка на торте, через час после этого происшествия примчалась Ясмин. Словно мамочка к нашкодившему сынишке.

— Извините, господин Ямамото. Я с ним поговорю… — вздохнула Яс, стоя в кабинете ректора рядом со мной и краснея за меня, реально, как за провинившегося сыночка.

Так меня ещё никто не унижал.

— Я же просила, Макс! — прошипела моя подруга, едва мы вышли из кабинета.

— Я знаю. Но они сами нарвались.

— Макс, если тебя отчислят… Это удар по мне. Скажут, что ты здесь потому, что спишь со мной, что я пристроила безродного в элитное учреждение не потому, что он талантливый, а потому…

— Да понял я, понял!

— Мне и так тяжело…

— Яс!

— Что⁈ — фыркнула она на меня.

— Я всё понял. Буду вести себя тихо. Обещаю.

— Ну и хорошо. У меня и так дел по горло, а тут ещё ты…

— Яс! — повторил я, вложив в свой голос всё своё недовольство.

— Всё я побежала. На выходных приедешь домой?

— Приеду.

— Хорошо. Тогда до встречи…

С того разговора за дверью ректорского кабинета прошёл месяц, и я, как и обещал, вёл себя как самый прилежный ученик. Никуда не встревал, никуда не лез, учился и старался отсвечивать по минимуму. И вот теперь сидел и гадал, на кой меня вызывал к себе ректор? Я же ничего такого натворить не успел. Вроде…

Парнишка, проходящий мимо меня, неожиданно и театрально споткнулся, взмахнул руками, подкинул в воздух поднос с тарелками и через секунду меня окатил контрастный душ из супа, лапши, чая, соуса, фрикаделек и салата. Такое чувство, словно меня обдали помоями или каким-то протухшими остатками еды. Хотя, судя по запаху, я был недалёк от истины. В столовой на секунду воцарилось неловкое молчание и мои матерные русские слова наверняка расслышали даже в самом дальнем её уголке.

— Прости. Я не специально. — пролепетал парнишка из «клана» ботаников, потупил взгляд и торопливо побежал в сторону выхода, а за столом моих старых знакомых, членов школьного совета, дружно заржал десяток мужских глоток.

Кажется, я даже знаю, откуда растут ноги. Даже как-то странно — они целый месяц терпели, то ли приглядывались, то ли дожидались удобного случая. Не дождались и решили действовать вот так, в лоб? Ну и хорошо. Так даже лучше. Значит — это война. Если их не вразумить сейчас, они же сами не остановятся. Жаль. Ясмин будет недовольна мной…

Глава 2

— Можно? — я постучал в дверь ректора, не дождался ответа и постучал снова. Тишина…

Вызвал меня к себе и теперь не отвечает. Ну что за человек? Или я слишком долго шёл? Ну да, мне нужно было принять душ и переодеться после происшествия в столовой. Пришёл бы грязный, получил бы выговор, опоздал — снова выговор с занесением в личное дело. Напугали ежа голой жопой. Единственный серьёзный минус во всём этом — меня снова лишат увольнительных домой. И даже Ясмин ничего с этим не сможет сделать, школа — это своё маленькое государство со своими законами, правилами и кодексом. Да уж… Я потянул ручку на себя, распахнул дверь и шагнул внутрь.

Кабинет ректора был мне хорошо знаком, ещё бы, за последний месяц я успел побывать здесь с десяток раз, не меньше. Большие светлые окна, высокий потолок, тёмный стол с креслами, широкий диван для гостей, на который, к слову, меня ни разу не приглашали присесть, шкура медведя на полу, мечи, шпаги и катаны на стенах. Атмосферненько. А вот самого хозяина кабинета на месте не обнаружилось.

Господин Ямамото мужчина в самом расцвете сил, как принято говорить. Высокий, подтянутый, поджарый и всегда строгий японец годков эдак сорока, постоянно при параде — в костюме и галстуке. Где же ты, господин Ямамото? Может вышел посра… покурить?

Подождать его здесь, развалившись в кресле и попивая коньяк из его бара, или как самый обычный скромный ученик торчать снаружи? Надоело прикидываться и строить из себя прилежного пай-мальчика, если честно. Хочется как в старые добрые — открывать двери кабинетов ногой и чувствовать себя хозяином. Да иногда в этом есть своя прелесть — побыть тем, кем ты не являешься на самом деле, прикинуться слабым или придурковатым. Но иногда это надоедает. Как сейчас. Как говаривал один мой знакомый — я слишком стар для всего этого дерьма.

Надоело прикидываться самым обычным пацаном, когда у тебя за плечами служба в полиции, хоть и не долгая, семья, две жены, и груз прошлых жизней, о которых, правда, я ничего не помню. Когда в твоём подчинении побывала не одна тысяча людей, один из крупнейших заводов и… Погоди! Это что за воспоминание? Раньше ничего такого в моей голове не было. Хм… Завод? Интересно, что за завод такой? И почему сейчас? Ладно, разберусь с этим потом, может вспомню что-то ещё…

И вот после всего этого, я снова в самом начале — обычный сопливый школьник. Ладно, не обычный, но выслушивать нотации и молча блымать глазками, когда тебя отсчитывают, это как-то не по мне. Скучно! Нет в этом никакого веселья, а веселиться мне не разрешает «мамочка»… Эх! Дать бы ей по заднице за это! Ясмин, Ясмин… Я тебе это ещё припомню!

Я тяжело вздохнул, отгоняя от себя мрачные и невесёлые мысли, прогоняя подальше это сраное меланхоличное настроение, развернулся и двинулся к выходу, собираясь уйти. Уже возле двери сознание зацепилось за какой-то посторонний, едва уловимый звук на грани слышимости, я снова обернулся, нахмурился, медленно прошёлся обратно от двери к ректорскому рабочему столу и оглядел кабинет ещё раз.

Откуда-то из-за стены донёсся тоненький то ли писк, то ли скрип, я подошёл ближе, приложил ухо к твёрдой шершавой поверхности, прислушался и медленно двинулся вперёд, в поисках источника шума. Через несколько секунд звуки стали отчётливее, я замер, ощупал поверхность и нажал на неприметный рычаг-кнопку. А ларчик то просто открывается, оказывается!

С тихим щелчком перед моим носом приоткрылась маленькая полутораметровая дверка, я поддел её кончиками пальцев и заглянул в тёмное пространство за ней. А вот и каморка Папы Карло. Забавно.

Распахнул дверь пошире, пригнулся, проскользнул внутрь и через мгновение оказался в соседней комнате. Точно такая же по размерам комната, как и первая, только более мрачная и без единого окошка. Верёвки, крючки под потолком, свечи… Не знал, что у нашего ректора есть тайное убежище, да ещё и такое.

Ямамото сидел в грубом деревянном кресле с высокой спинкой, закинув ноги на спину обнажённой девушки с исполосованной задницей, стоящей перед ним на четвереньках и служащей подставкой для ног. Деловито похлопывал прутом по своей ладони и любовался брюнеткой, привязанной у стены и зафиксированной в положении «руки вверх, жопой к наблюдателю».

Девушка стояла на цыпочках на дрожащих от напряжения ногах, демонстрируя красивую фигурку и кровавые полосы на спине, и тихонько всхлипывала. Самое интересное — обе девчонки были европейками. Не знал, что наш ректор любит бледнокожих, или наоборот, недолюбливает, судя по тому, что я здесь увидел. Как много я не знал о нашем ректоре, оказывается. Забавно.

— Господин ректор… — осторожно начал я разговор, оглядывая помещение, в котором раньше не бывал, и о существовании которого даже не догадывался.

— О! Максик! Ты уже пришёл… — Ямамото взглянул на самые обычные механические часы на своём запястье и покачал головой. — Что-то я заработался…

Максик… Что-то было не так в этом ректоре. Никогда он не называл меня по имени, никогда не фамильярничал и никогда я не видел его таким… таким… Без пиджака, без галстука, с закатанными по локоть рукавами белоснежной рубашки и с прутом в руках. А вот и розги. А я ведь знал! Чуяла моя задница, что будут розги! Но свою жо… спину я в обиду не дам. На это я точно не подписывался.

— Простите, господин ректор, мне казалось, вы меня вызвали.

— Да, точно. Совсем вылетело из головы. — Ямамото тяжело вздохнул, снимая ноги с «подставки», и потянулся к галстуку, лежащему на подлокотнике кресла. — Подождёшь меня там? — кивнул он в сторону двери. — У меня к тебе конфиденциальный разговор, не для посторонних ушей. Я сейчас закончу здесь и выйду к тебе.

— Не вопрос. — легко согласился я, ещё раз осмотрелся, покачал головой и пошёл в сторону выхода…

Я успел плеснуть себе коньяка из ректорского бара, развалился на гостевом диванчике и задумчиво уставился в потолок, взбалтывая «дубовый» напиток в бокале и вдыхая его аромат. Ректор объявился минут через пять — выбрался из своей каморки, поправил галстук на шее и одёрнул полы пиджака.

— Студентки? — кивнул я на медленно захлопнувшуюся за ним дверку его тайной комнатки.

— Кто? А, эти! Да, отрабатывают повинность, знаешь-ли. Молодёжь сейчас такая пошла… Слов совсем не понимают. — ректор осуждающе покачал головой. — Приходится доносить всё через боль. Не доходит через голову — дойдёт через жопу, как говаривал мой дед.

— А оголять груди студенток для этого обязательно?

— Не обязательно, это ты верно подметил. Но это уже для души. — развел хозяин кабинета руками. — Чтобы не перегореть на работе. А работа у нас сам знаешь какая — нервная и неблагодарная…

Да уж, я думал Ямамото смутится или начнёт оправдываться, но он был непробиваем, ещё и отвечал так небрежно… словно ничего такого не произошло. Занял привычное место за своим столом, сложил руки в замок перед собой, выразительно посмотрел на мои нагло закинутые на его диван ноги в обуви и бокал в моей руке, и хмыкнул.

— Я вижу, ты неплохо тут устроился, Максик.

— Забавно… — хмыкнул я в ответ, бросив на Ямамото беглый взгляд и вернувшись к своему занятию. — Ректор никогда не называл меня по имени, и уж тем более Максиком. Кацу, а как ты пробрался через его защиту?

— Догадался, да? — хмыкнул глава клана Мори, разговаривающий сейчас со мной через тушку ректора.

— Это было не сложно. Отпечаток твоей ауры, вот этот слизень в его голове — его же видно невооружённым взглядом. — немного слукавил я.

— Ну не скажи. Не все могут его засечь, я бы сказал — людей, способных на это, я могу пересчитать по пальцам правой руки. А в неактивном состоянии тем более.

— В неактивном состоянии?

— Да. Когда я отпускаю марионетку, слепок моей ауры остаётся, но он настолько мал, что его практически невидно. Когда мне нужно вернуть контроль, я просто напитываю его силой. Поэтому, ты смог разглядеть его, сейчас он в активном состоянии. — разочарованно вздохнул Кацу Мори и тут же мечтательно улыбнулся. — Люблю я этого парнишку. У него такие интересные развлечения, а тут так много покорных студенточек, готовых за хорошую характеристику услужить руководителю школы, что мне сложно иногда удержаться. Ямамото мой любимчик. Я сам как-то подумывал в одно время стать ректором этого заведения, тем более, мне предлагали. Но ты меня знаешь, не люблю я покидать свою уютную берлогу.

— Давай без лирики, меня не сильно интересуют твои тайные пристрастия, хотя информация, конечно, интересная. Лучше ответь, как ты прошёл сквозь его защиту?

— А! — догадался старый хмырь. — У тебя не вышло?

— Не вышло. — честно признался я. — Пробовал пару раз, так поверхностно, чтобы не раскрыть себя, но не смог.

— Я ведь давно знаю малыша Ямамото, сумел подобрать ключик за эти годы.

— Меня научишь вскрывать чужую защиту?

— Хм… Пожалуй, нет.

— А если я попрошу? Приду лично к тебе домой, и попрошу. — с ухмылкой произнёс я, выпрямившись на диване и посмотрев своему старому знакомому в глаза.

— Прости, Макс. Это не потому, что не хочу, — развёл руками Мори, — я не могу.

— Почему? — не желал так легко сдаваться я.

— Понимаешь какое дело… Один раз взяв человека под контроль, я приобретаю над ним власть на всю оставшуюся жизнь. Могу легко перемещаться в его тело сознанием, могу управлять, могу отдавать команды или просто смотреть его глазами. Трудно лишь в первый раз, вернее не трудно, а долго и хлопотно. Но зато потом, нас словно навсегда связывает невидимая нить, пуповина. У меня таких марионеток знаешь сколько? Ректора, вернее тогда он был ещё сопливым пацаном, подающим надежды, я взял под контроль очень давно, когда паренёк не мог выстроить приличную защиту. А потом уже его аура и не распознавала меня как нечто чужеродное. Вот и весь секрет. — вздохнул Кацу в теле Ямамото.

Жаль. Если бы был способ взламывать чужую защиту, мне бы он пригодился. Я уже несколько раз обжигался на этом — ректор, девятихвостый, моя бывшая коллега-маньячка… Было бы неплохо иметь в рукаве способ противостоять им. Нужно подумать на досуге над этим, или поспрашивать у преподавателей.

— Погоди. — опомнился я. — Ты сказал навсегда? Ясмин ты тоже брал под контроль, старый хрен! У тебя остался к ней доступ?

— Нет-нет! Что-ты! — вздрогнула тушка ректора. — Ты тогда перерубил концы и брать её под контроль у меня больше нет ни сил, ни желания. Да и слово я дал. Можешь использовать свой дар, — Кацу равнодушно пожал плечами, — убедиться, что я говорю правду, если не веришь моим словам.

Не верю, конечно — я вообще мало кому верю. Но только сейчас я этого проверить не смогу, по факту, его здесь нет, и проклятье наложить я не смогу ни на ректора, ни ка Кацу… Хотя, он ведь искренне клялся тогда в преданности Ясмин под моим проклятьем правды, так что моя паранойя, скорее всего, зря наводила панику.

— Хорошо. Поверю пока, но буду приглядывать за тобой, старый извращенец.

— Эй! Никакой я не старый! Обидно, между прочим. — деланно возмутился Кацу.

— Зачем ты меня вызывал, кстати? Иди это не ты, а Ямамото?

— Да, точно! — опомнился глава клана Мори. — Хотел поговорить с тобой на очень щекотливую тему. — он замялся, порылся в ящике стола, извлёк трубку, поднёс к ней зажжённую спичку и сделал затяжку, выпустив перед собой клуб густого, ароматного белого дыма. — Мне нужна твоя помощь, Макс.

— Моя?

— Угу. У меня завелась крыса.

— Дома? — удивился я.

— Да нет! Если бы. В моей компании.

— А я здесь при чём?

— Ты же ходячий детектор лжи.

— А ты? — парировал я. — Ты берёшь людей под полный контроль.

— Я могу только управлять. — вздохнул Кацу. — И немного подправить память, да и то, только ту часть, в которой я присутствовал сам. Читать чужие мысли я не могу.

— Можно просто шпионить. — предположил я, встал с дивана, прошелся по кабинету к бару, плеснул себе ещё немного ректорского коньячка и вернулся обратно. — Смотреть чужими глазами и слушать чужими ушами, например.

— Да хлопотно это — постоянно держать под контролем бесполезную тушку, чтобы проследить за его действиями. — Кацу взглянул на часы. — Два-три часа от силы, потом мне нужен солидный перерыв. Я выдыхаюсь. А такими темпами, как ты понимаешь, я докопаюсь до крысы через несколько месяцев наблюдений, если вообще докопаюсь.

— А остальные члены твоей семьи? Подключил бы родственников.

— Да некого подключать. Сын слишком слаб, внучка не будет этим заниматься, мала ещё. Дочь вышла замуж и принадлежит другой семье. Некому этим заниматься.

— Менталы? У вас же есть те, кто копается в мозгах на профессиональном уровне. — продолжал я перебирать варианты.

— Ага. Есть! Как раз из конкурирующего клана. А у меня корпоративные тайны и все такое. Да и защита у моих людей стоит от ментального вмешательства. Просто так её не снять. Это у обычных сотрудников. А ещё есть члены совета и их представители. Думаешь, мне позволят вот так просто натравить на них менталов? Да меня с говном сожрут за это, пострадает моя репутация… Ты думаешь я не думал обо всём этом? Да я уже голову сломал, а потом неожиданно вспомнил про тебя и как легко ты меня допрашивал. Ты ведь не ментал, это что-то другое?

— Другое, другое… — проворчал я. — Ладно, допустим ради интереса, что я согласился. Под каким предлогом я туда пойду?

— Ты будешь мной, вернее, я буду тобой.

— В каком смысле? Я не дам тебе брать меня под контроль! Тем более после того, как увидел, чем ты тут любишь заниматься, — кивнул я в сторону скрытой комнаты, — старый извращенец!

— Да нет же! Ты просто представишься мной. К этому уже все привыкли. Нужно только ввести личный код, подтвердить личность и всё — тебя все признают. Вернее, будут думать, что я это ты. Я сам ввёл эту систему.

— Хитро. И как, твоя система ни разу не дала сбой?

— Ни разу. Есть пароли, которые знаю только я, плюс подтверждение, которое я делаю со своего личного домашнего терминала. Мне так проще, не люблю я шляться по улицам, да и вообще…

— Наслышан. — хмыкнул я. — Вот только я наказан и не могу покидать стены школы. Так что извини, здесь я тебе не помощник.

— Тоже мне проблема! Ректор я или не ректор⁈

— Не ректор. Ты паразит, занявший чужое тело. — напомнил я. — Потом Ямамото придёт в себя, а это будет скоро, как я понял с твоих слов, и слегка удивится, узнав о моём отсутствии.

— Не проблема. Дам тебе отгул на два ближайших выходных, подпишу бумаги и Ямамото с этим уже ничего не сделает. У нас с бумажками очень строго — есть бумажка, значит против неё не попрёшь. Номер в отеле оплачен, машина, водитель, помощница — я уже всё приготовил. Ну мы же не чужие с тобой. — решил надавить Кацу на жалость. — Я, между прочим, служу нашей с тобой госпоже, мы в одной команде, мальчик.

— А если я тут ноги кое-кому сломаю, ты сможешь выдать мне бумагу, по которой я буду совершенно невиновный, белый и пушистый?

— А что, есть кандидаты? — ухмыльнулся ректор.

— А то! И не один.

— Эх, школа… — мечтательно протянул мой собеседник. — Золотое времечко. Драки, скандалы, разбитые морды, девчонки, вешающиеся на шею победителя… Сейчас уже не так, как было раньше. Сейчас — того не тронь, к этому не лезь. Эх…

— Так что насчёт индульгенции? — напомнил я, вырвав старика из сладостных воспоминаний.

— Не. — Кацу помотал головой и нахмурился. — Ты не путай бумажку о выходе за территорию с бумажкой о прощении членовредительства. Это совсем разные вещи. Ну ещё и от ног многое зависит конечно. За некоторые ноги тебя могут подвесить за яйца к потолку, как пример для других. Так что выбрось эту дурь из головы. Да и нет такой бумаги — тут тебе индульгенции не выдают, у нас не средневековье.

— Жаль…

— Ну так что, ты в деле?

— Уважаемый Кацу Мори… — я сделал глоток из бокала и задумался.

— Ну говори уже, не тяни. — не выдержал Кацу.

— Да я думаю, как бы вам поделикатнее отказать. У меня и так проблем хватает. Правда.

— У тебя? Проблем? Какие у тебя могут быть проблемы? Школа, девочки… Ни забот, ни хлопот. Эх, меня бы на твоё место — я бы тут развернулся!

— Так развернись. Возьми под контроль кого-то из студентов и развернись. — хмыкнул я. — Трепать языком все горазды.

— Не могу. — недовольно поморщился Кацу и тяжело вздохнул, постучав трубкой по столу и вытряхнув остатки пепла в фарфоровую вазочку. — Ученики школы неприкосновенны. Если кто-то узнает… В общем, не могу. Не ради забавы по крайней мере.

— Понятно.

— Понятно ему. — проворчал лже-ректор. — А мне не понятно, почему ты ерепенишься.

— Я же сказал, у меня своих проблем хватает. У меня намечается тут небольшая войнушка.

— Ладно. Если не хочешь помочь старому другу просто так…

— Когда это мы стали друзьями? — удивился я, едва не поперхнувшись коньяком.

— Раз ты не хочешь помочь старому другу просто так, — повторил Кацу, не обратив на мои слова внимания, — как насчёт оплаты?

— Смотря какой.

— Как насчёт увольнительных? Выдам тебе их столько, сколько захочешь.

— Даш мне увольнительные, а завтра Ямамото опомнится и всё вернёт взад. — пожал я плечами. — Или вообще будет не в курсе, с чего он мне дал выходные. Ты же не настоящий ректор.

— Бумаги, Макс! Бумаги! — повторил Кацу, достал из стола стопку листов с золотым тиснением и гербом школы, и помахал ими перед собой. — Не забывай, у нас всё держится на бюрократии. А эти бумажки заверит рука настоящего ректора и удостоверит их своим отпечатком ауры. Тут не подкопаешься. Правда… — Мори тяжело вздохнул, — думаю, доступ к этой тушке мне перекроют после этого. Теперь ты понимаешь, насколько я дорожу твоей дружбой, что готов пожертвовать такой ценной марионеткой?

— Угу. Или тебе просто до усрачки нужна моя помощь. — хмыкнул я. — А что с ректором?

— А что с ним?

— Он будет помнить этот разговор и всё, что с ним происходило за то время, пока ты им распоряжался?

— Нет. Я подчищу его память, вернее, оставлю только то, что мне нужно. Через час мне уже нужно отпускать его. Накачаю его коньячком и оставлю на диванчике. Завтра утром он проснётся после очередной пьянки, примет таблетку от головы и продолжит работать, списав всё на свои человеческие слабости.

— То есть, ты ничем не рискуешь по большому счёту? А заливаешь соловьём…

— Ну я бы так не сказал. — поморщился Кацу. — Ямамото не дурак, может догадаться, что тут произошло на самом деле… Обнаружит твоё отсутствие в школе, узнает, что это он тебя отпустил. Да и девчонки тебя видели, могут проболтаться. И бумаги опять же… Бумаги на выход, бумаги на увольнительные… Слишком много следов, и все будут указывать на тебя, будто ты всё это провернул. У Ямамото и так на тебя пухлое досье, не хотелось бы добавлять в него ещё несколько страниц. Не могу я тебя так подставлять, Максик. Придётся оставить этому холую хлебные крошки, указывающие на меня. — Кацу сокрушённо покачал головой, состроив горестное выражение на лице Ямамото. — Ох, чувствую, потеряю я такой ценный актив навсегда. Ох потеряю…

— Ладно, хватит набивать себе цену. — прервал я словоизлияния хитрого старикашки. — Я согласен. Говори, что нужно сделать…

Глава 3

За высоким школьным забором меня уже ждала машина, присланная Кацу. Я показал охраннику на выходе пропуск и увольнительную на два дня, прошёл через ворота и забрался на заднее сидение авто.

— В императорскую резиденцию. — отдал я распоряжение водителю и откинулся в широком кресле из белой кожи.

— Но господин сказал…

— В императорскую резиденцию. — с нажимом повторил я.

— Хорошо. — пожал водитель плечами, запустил двигатель и тронул автомобиль.

Вот и хорошо, раз хорошо. Спорить с ним не было никакого желания. Я безжалостно закинул ноги на кресло напротив себя и отвернулся к окну, любуясь со стороны территорией школы, больше похожей на загородную резиденцию какого-то аристократа — высокий забор, охрана, подстриженные лужайки, вековые деревья и вся эта школьная суета за забором.

Если подумать, то в этом есть свои плюсы, своя прелесть, даже несмотря на то, что я в этой школе сам по себе. Кажется, мне начинает нравиться учёба, осталось разобраться с раздражающим фактором в виде членов школьного совета, и можно спокойно жить дальше.

Но это всё потом, сейчас есть дела поважнее — разговор с Кацу оставил после себя какое-то неприятное чувство беспокойства, и нужно было с этим что-то решать, причём быстро…

Минут через тридцать мы въехали на территорию Императорской резиденции, где обосновалась Ясмин, я узнал у охраны, где можно найти Императрицу и в сопровождении молчаливых парней из нацгвардии, двинулся в чайный домик. Да уж, охраной Яс обложилась знатной, даже меня контролируют и не спешат оставлять без присмотра несмотря на то, что я частенько провожу здесь выходные, и несмотря на то, что я был рядом с их повелительницей ещё задолго до их появления. С одной стороны — это немного обидно, а с другой — всё же правильно. Для личной гвардии не должно быть исключений.

— Макс? Ты почему здесь, а не в школе? — удивилась Ясмин, увидев меня и приглашающе махнув рукой напротив себя. — Присаживайся. Чай будешь?

Императрица сидела в летней беседке, именуемой так же чайным домиком, скрестив ножки в позе лотоса на полу перед сервированным чайным столиком. В цветастом японском одеянии, посвежевшая и умиротворённая, наслаждаясь тишиной и покоем.

— Буду. — кивнул я, усаживаясь напротив.

Ясмин махнула рукой в сторону гвардейцев, отпуская их, взяла фарфоровый чайник, поднялась со своего места и наполнила одну из трёх свободных чашек, придвинув её ко мне. Даже как-то странно — раньше это всё делали слуги, а теперь слуг вокруг неё раз-два и обчелся.

— Нравится мне делать это самой, это успокаивает. — пояснила азиатка, скромно улыбнувшись, заметив мой слегка удивлённый взгляд. — Так почему ты не на учёбе?

— Да так, дела появились. Заехал к тебе по пути на пять минут, ты же не возражаешь?

— С чего мне возражать. — снова игриво усмехнулась девушка и нахмурилась. — По пути куда и какие это у тебя вдруг дела появились?

Я сделал большой глоток, задумчиво посмотрел на Ясмин и вместо ответа, поинтересовался:

— Яс, а у тебя не было провалов в памяти за последний месяц?

Было кое-что, что не сходилось в словах Кацу. Этот хмырь сказал, что я обрубил его и он потерял связь с Императрицей. Вот только я отрезал его от своей тушки, не от Ясмин, и порвал нашу с ним нить. А вот от Ясмин паразит сам ко мне перелез. Вот в чём загвоздка, вот за что зацепилось моё сознание в его словах. Он вроде и не врал, но и не говорил всей правды.

— Нет, вроде. — задумчиво покачала головой Ясмин. — Никаких провалов.

— Ну и хорошо. — преувеличенно бодро, отозвался я и сделал ещё один глоток чая.

— Макс, мне беспокоиться? — подозрительно прищурилась Ясмин, нахмурив лобик.

— Нет. Все хорошо. Просто я тут с Кацу Мори разговаривал недавно, он просил для него одно дело сделать. Ты же не возражаешь?

— Если только это не что-то противозаконное.

— Нет. Вроде нет. Он просил найти шпиона в его конторе. Кто-то сливает информацию.

— А я тут при чём и при чём здесь провалы в памяти? Или ты просто соскучился и выдумал повод, чтобы приехать?

— Да нет… В смысле — да, соскучился. — тут же поправился я, увидев лёгкую обиду на лице Яс. Не знал, что она умеет обижаться, или это она так заигрывает со мной… Что тоже не менее неожиданно, кстати. К слову, её характер по приезду на её историческую родину претерпел серьёзные изменения, в лучшую сторону. — Но дело не только в этом. — продолжил я после небольшой заминки. — Он обмолвился, что получает контроль над своими жертвами, или как он сказал — марионетками, навсегда. Вот я и думаю, не было у тебя провалов в памяти, как в тот раз, когда он пытался тебя выкрасть.

— Сука! Я ему голову оторву! — зашипела азиатка, словно разъярённая кошка, и швырнула об стену фарфоровую чашку, разлетевшуюся мелкими осколками. — Оторву, засуну ему в задницу и… и…

— Так были провалы или нет? — не стал я дожидаться пока Яс придумает Кацу достойное наказание.

— Нет, ничего такого. — помотала она головой. — Если только он ночью не брал меня под контроль. Сука!

— Да не кипятись! Что он мог сделать с тобой? Ладно тогда — он хотел тебя выкрасть, но сейчас… Успокойся! — повторил я.

— Думаешь? — взяв себя в руки, неуверенно переспросила Ясмин.

— Думаю. Но проверить нужно. Может мы зря на старого немощного человека тут наговариваем…

— Я ему эту старость в его задницу засуну и проверну! — снова завелась с пол-оборота Яс. — Всё настроение из-за него пропало. Сволочь!

— Ладно, сиди смирно, я посмотрю, что и как… И покажи свою ауру, буду искать дыры или что-то чужеродное.

Я вздохнул, дождался пока Ясмин перестанет пыхтеть и суетиться, выпустит свою яркую ауру на свободу, и прикрыл глаза. Для того, чтобы видеть ауру Одарённого — смотреть глазами не обязательно. Всё как по учебнику, как нас и учили в школе, не зря я туда пошёл учиться…

Ничего необычного я не увидел, самая нормальная чистая аура — переплетение тугих энергетических каналов, пульсирующие сгустки Силы там, где и положено. Кокон ауры окутывал Ясмин, искрился и сиял, иногда пуская по всей поверхности рябь, очищая её от внешних воздействий. Аура Яс была чистой, надёжной и крепкой, без дыр и изъянов — выстроенной, словно по учебнику на твёрдую пятёрку. Интересно, она тоже училась в нашей школе, или ей преподавали частные учителя?Скорее всего второе.

— Ничего. — вздохнул я, открыв глаза. — Невинна и чиста, как попка младенца. Это я про ауру, не про тебя. — на всякий случай уточнил я. — Ты по-прежнему порочна, как и в день нашей встречи.

Вот только чувство тревоги, всё это время не отпускавшее меня, так никуда и не делось. Ну да, Кацу же говорил — его паразита в неактивном состоянии хрен обнаружишь.

— Это хорошо или плохо? Судя по твоему лицу — не очень, да?

— Не знаю, Яс. Не знаю…

— И что делать? Ехать к Мори и допрашивать его с пристрастием?

— Погоди. Сейчас ещё попробую кое-что…

Я снова прикрыл глаза и попытался вспомнить то состояние, в котором был, когда впервые увидел паразита Кацу на себе. Злость, страх, ярость, боль, отчаяние… Этому нас в школе не учили. На мгновение вокруг меня вспыхнул и потух мир, краски словно померкли, словно всё стало только чёрным и белым, только абсолютно хорошим и абсолютно плохим. Моя аура полыхала чёрными клубами силы, а аура Яс засветилась мягким белым светом. Неожиданно. Я почему-то думал, в этом спектре у неё будет такая же аура, как у меня…

От головы Ясмин в сторону облаков тянулась тонкая, едва заметная нить. Вот ты и попался, Кацу Мори. Трепло ты ещё то! Недолго думая, полоснул по нитке щупальцем своей силы, разорвал эту струну с тихим звоном и открыл глаза. Вот и всё…

Голова немного кружилась, во рту пересохло, а руки слегка потряхивало. Необычное чувство. Но зато чувство тревоги больше не ныло как зубная боль.

— Ну что? — тут же поинтересовалась Ясмин, всё это время с интересом наблюдавшая за мной.

— Нашёл. — кивнул я, опустошив свою чашку с чаем до дна и смочив пересохшее горло. — Если я всё правильно сделал, больше он не сможет тебя контролировать.

— Вот же гад! Сраного старикашку ожидает серьёзный разговор! — хищно ухмыльнулась Ясмин.

— Яс. Есть ещё вопрос. Я тут уже больше месяца, а до меня только дошло… — Мысль, пришедшая в мою дурную голову так поздно, удивила даже меня самого. Почему я не подумал об этом раньше? — Как вы прячете ауру, как ставите защиту, как пробиваете её у других и как контролируете выброс силы во время секса? Ты говорила, твой муж умеет сдерживать выброс, а все ваши легко прячут ауры, даже ты.

— Даже я? — фыркнула азиатка. — Обидно между прочим — я дочь императора, я умею делать это с двенадцати лет.

— Ну прости. Так как вы это делаете?

— Да это не сложно. По крайней мере, в теории. Но нужно заниматься и работать со своей силой, постоянно. Медитации, взаимодействие, нужно ощущать её. Тогда можно и прятать ауру, и контролировать всплески и ломать барьеры, а не просто вбухивать прорву силы и надеяться проломить всё голой мощью, а не мастерством. Это я про тебя, если ты не понял. — хмыкнула она. — Там, где можно использовать маленькую отмычку, ты берёшь тяжёлый таран.

— Да понял я! И ты это всё умеешь?

— Пока нет. Я всё ещё не до конца контролирую свой Дар, ты же знаешь. Но я всё ещё работаю над своей силой. Это не быстрый процесс.

— И сколько это занимает?

— У всех по-разному. Кто-то за год достигает пика, кто-то десятки лет идёт к вершине мастерства. Чем одарённее человек, тем сложнее путь, и тем больше времени понадобится на его прохождение. Но и возможностей перед таким человеком открывается неизмеримо больше.

— Это всё понятно. Меня сможешь научить?

— А в школу я тебя, по-твоему, для чего отправила? Это преподают на третьем году учёбы, если не ошибаюсь. Потерпи и в своё время всему научишься.

— Так долго ждать я не могу.

Ясмин тяжело вздохнула и посмотрела на часы.

— Ладно, давай покажу тебе азы, практиковать уже сам будешь, это не быстрый процесс, сразу предупреждаю.

— Да я и не рассчитывал на моментальный результат.

— Ещё чаю?

— Давай. — согласился я, дождался пока Ясмин разольёт по чашкам чай, опустошил залпом свою порцию и выжидающе посмотрел на девушку.

— Ладно. — ворчливо вздохнула азиатка, усаживаясь поудобнее передо мной. — Приступим. Закрой глаза, выдохни, выкинь все посторонние мысли из головы, представь энергию вокруг себя… Видишь ауру?

— Вижу.

— Опиши. А то может ты просто фантазируешь себе.

— Потоки энергии двигаются по кругу, вихрями, словно притягиваясь магнитными полюсами.

— Да, это оно… Ладно, теперь попробуй направить их в одну сторону, окружи себя полноценным коконом. Твоя аура станет прозрачной, невидимой. Чем больше в тебе силы, тем сильнее твоя защита и тем сложнее врагу через неё пробиться. Но сильного противника ты невидимой аурой не обманешь, они видят их в каком-то своём, недостижимом для простых одарённых спектре, а слабый будет тыкаться как слепой котёнок и не сможет пробиться даже через видимую ауру. Вот точно так же, можно закупоривать ауру, чтобы не выпускать наружу непроизвольные всплески во время секса. Я так пока не умею.

— Хм… — хмыкнул я

— Спрятал? Только не говори, что у тебя это вышло с первого раза.

— Вышло.

— Как? — Ясмин внимательно осмотрела меня и нахмурилась. — Ты уже делал это раньше?

— Нет.

— Тогда как? Даже на это уходят месяцы тренировки.

— Просто сделал так, как ты сказала. Это не сложно, главное видеть потоки энергии, как я понял, и направлять их в нужное русло.

— Ты так говоришь, будто это просто.

— Ну, вроде не сложно.

— Охренеть! Хорошо. — ворчливо произнесла Яс. — Теперь попробуй разделить ауру на энергетические связки, словно расплетаешь косу. Не те толстые щупальца, которыми ты пугал Кацу и его охранников, а более тонкие. Это не получится сразу, но ты попробуй. Пробуй так каждый день, садись на пол, медитируй и плети косу…

— Насколько тонкие? — перебил я её.

— Что насколько тонкие? — нахмурилась Ясмин.

— Связки. Насколько тонкие нужны? Я могу разделить её на толстые канаты или на тонкие нити.

— Ты не можешь их разделить. — задумчиво пробормотала Ясмин.

— Могу. — упрямо повторил я, разделяя перед собой ауру на всё более мелкие структуры — нити.

— Не можешь. — упрямо повторила Ясмин, нахмурилась и прикрыла глаза. — Погоди, я сейчас сама гляну, что ты там делае… Охренеть! Как⁈ Как ты это делаешь, Макс? Это же уровень… Я даже не знаю, какой. Сможешь сделать ещё тоньше?

— Смогу. — уверенно заявил я, отделяя от своей ауры тонкую чёрную нить и отправляя её в сторону Ясмин.

— Эй! — возмущённо вскрикнула она. — А ну убери это от меня, не то…

— Не то что? — хмыкнул я, подбираясь тонким щупом своей ауры, напитанным силой, к ауре Ясмин.

— Не то…

Договорить она не успела, наши ауры соприкоснулись, по глазам резанула яркая вспышка, а затем сознание затопили какие-то образы, картинки, чувства, крики. Всё смешалось в какой-то калейдоскоп, водоворот…

Очнулся я, лежа на полу, прижимая к себе горячее тело Ясмин. Наша одежда была неестественно растрёпана, а волосы взлохмачены, словно после забега на длинную дистанцию.

— Ты вообще какую мысль вкладывал в свое дурное деяние? — тяжело дыша, произнесла девушка.

— Да никакую. Хотел подразнить тебя и немного пошалить.

— Вот и пошалил. Идиот!

— У нас что, был секс?

— А сам как думаешь?

— Вот хрень! Так не интересно. Я же ничего толком не понял. Может повторим?

— Ты идиот? Хотя, кого я спрашиваю. — вздохнула Ясмин, поднимаясь с меня и поправляя своё кимоно и причёску. — Ещё раз такое выкинешь…

— Так что хоть произошло? Ты объясни.

— Ты грубо взломал мою ауру и проник в меня.

— Это я понял.

— Дурак! На энергетическом уровне! А когда вторгся, занёс своё требование, условие, желание. Как вирус, понимаешь? Потому… Потому что ты сильнее. Вот и всё.

— Понятно. — протянул я.

— Понятно ему! Ты хоть в следующий раз делай это аккуратнее, и с мыслями определяйся, и силы меньше вкладывай, а то у тебя каждый взлом будет заканчиваться сексом. Больной извращенец!

— То есть, тебя может взломать любой, кто сильнее по ауре и потребовать секса?

— Нет, конечно. В обычной ситуации этого бы не произошло. Это сложно объяснить… В общем, скорее всего, это из-за того, что наши желания совпали. — Ясмин фыркнула и смутилась.

— Понятно. — повторил я. Кто тут ещё извращенец, получается. — А что ещё можно провернуть, взламывая чужую ауру?

— Да много чего. Вытягивать силу, подсадить болячку, внушить мысли, подтолкнуть к чему-то, убить. Работа с аурами очень тонкая наука, для этого нужны годы практики и определённый талант. Как у Кацу Мори, например. Ты видел, как он виртуозно подсаживает каналы связи своим марионеткам? Даже я не заметила этот канал и сомневаюсь, что кто-то ещё мог его разглядеть кроме тебя. Кацу в этом мастер.

— Хм… — задумчив хмыкнул я. — Интересно, никогда не думал, что это так устроено… Значит, нужно практиковаться?

— Нужно, конечно. Хотя, в реальном бою это тебе мало поможет. Твой противник не будет ждать, пока ты копошишься в его ауре. Это оружие трусов.

— Можно работать командой. Парочка воюет или отвлекает противника, один издалека взламывает ауры.

— Поздравляю! Ты изобрёл тактику японских спецслужб, которую мы используем уже сотню лет.

— Да?

— Да.

— Ну и ладно. А как твой муж до этого дошел? Ты говорила он может контролировать свой Дар. В России же нет таких школ и учителей.

— Контроль бывает разный. Я слышала, они разрабатывали препараты и технику, позволяющие блокировать способности. Если препараты, то с этим, как ты понимаешь, всё проще. Макс…

— Что?

Ясмин выразительно взглянула на часы.

— Прости, но мне уже пора. Дел выше головы.

— Ладно, я тогда тоже погнал. Не буду отвлекать госпожу от важных государственных дел. Спасибо за урок, учитель. — поклонился я Ясмин, услышал её недовольное ворчание и незаметно усмехнулся.

— И, Макс…

— Да?

— Хорошо, что ты пришёл сначала ко мне. Не вздумай демонстрировать эти способности в школе.

— Почему?

— Потому! — раздражённо фыркнула азиатка.

— Исчерпывающие объяснения.

— Я тебя когда-нибудь прибью за твою дерзость и твой длинный язык.

— Да, я в курсе…

* * *

В компанию Кацу Мори я приехал ближе к обеду. Большое высотное здание в самом центре с огромными красными иероглифами на фасаде, означающими фамилию владельца. В фойе меня уже ждала симпатичная блондинка — едва увидев меня, кинулась на встречу, склонила голову и проворковала учтивое приветствие. Я подтвердил личность паролем Кацу, дождался подтверждения от его домашнего терминала, и получил бейджик с выбитыми на нём золотыми иероглифами «Глава корпорации и.о. Кацу Мори». Да уж. Свою нелюбовь выходить из дома Мори довёл до абсолюта.

Девушка улыбнулась, поправила бейджик на моей груди и тихо промурлыкала:

— Ну вот, все формальности соблюдены. А ты боялся, Максик.

— Кацу? Опять ты? — удивился я, даже не заметив, когда разум девушки сменился сознанием старикашки.

— А ты думал, я оставлю тебя без присмотра? Ну уж нет! Хочу всё видеть своими глазами. Только давай по-быстрому, у меня чуть больше часа времени в этом теле, оно слишком слабое.

— Давай. — вздохнул я. Уж лучше бы моим гидом была блондинка, чем старикан в теле блондинки. — Показывай, что тут у вас и где.

— Идите за мной, Мори-сан. — противным девичьим голосом, просюсюкал Кацу и так же противно улыбнулся.

Нет, если бы я знал, что там не старикан, это было бы даже мило, но старый пердун всё портил.

— Совещание через 30 минут, — продолжал тарахтеть Кацу, ведя меня по широкому коридору в сторону лифтов, — много посмотреть не успеем. Я хочу, чтобы ты был там. Ещё позже приехать не мог? — проворчал он, кинув на меня осуждающий взгляд.

— Мог. Так что не жалуйся.

— И почему мне кажется, я ещё пожалею, что обратился к тебе?

— Не ссы, старик. — похлопал я девчонку по плечу. — Всё будет пучком. Наша контора даёт гарантии на все поставляемые старым извращенцам услуги.

— Ну вот и я об этом же. — тяжело вздохнула девушка.

— Ладно, уже поздно включать заднюю. Дадим твоим крысам просраться, выведем на чистую воду, а потом поговорим. Есть у меня к тебе один интересный разговор.

Мы зашли в лифт, Кацу ещё раз окинул меня сомневающимся взглядом, тяжело вздохнул и нажал аккуратным женским пальчиком на кнопку с номером «51»…

Глава 4

— Значит слушай дальше… — продолжил Кацу инструктаж, начатый ещё в лифте.

Мы свернули за очередной поворот и неспешно двинулись по широкому длинному коридору, не обращая внимание на просторные светлые кабинеты и работающих за прозрачными перегородками людей, бросающих в нашу сторону осторожные, но заинтересованные взгляды.

— На совещании будет человек десять, может двенадцать. Если кого-то забудешь…

— Не забуду, главное понять, кто из них кто.

— Ну вот и хорошо. Тогда слушай, осталось запомнить тройку самых крупных директоров. Акэйн Фудзита, глава клана Фудзита — будет сидеть слева от тебя. Высокая стройная стерва. Несмотря на свои 42 года, любит строить глазки всем, кто моложе её. Не ведись на её вежливость и показное заигрывание — она оторвёт тебе голову не моргнув глазом, если это будет выгодно ей. Акэйн Фудзита очень сильный кинетик.

— Кинетик?

— Да, это человек способный передвигать предметы силой мысли. Да и не только предметы. Эта информация тебе ни к чему, так что не заморачивайся. Дальше. Сразу за Фудзита сидит Камико Муроками. Неприметная бабулька, которая может убить тебя перекрыв клапан в сердце или лопнув сосудик в мозгу. Муроками лекарь, её клан один и сильнейших в нашей провинции.

— Лекарь и убить. Как-то это не сочетается.

— Макс, здесь тебе не школа, никаких игр — тут всё серьёзно! Это высшая лига, главы кланов, представители японской аристократии. Они сожрут тебя и не поморщатся. Убивать и идти к своей цели по трупам — это у них в крови. Будь предельно аккуратен.

— Ты слышишь этот запах? — нахмурился я.

— Какой? — Кацу немного сбавил шаг и смешно принюхался маленьким женским носиком.

— Запах чрезмерного пафоса. Не пойму, откуда он разит. А, не! Всё нормально, это от тебя. Идём. — я подтолкнул недовольно засопевшую блондинку в спину, и мы двинулись дальше.

— Справа от тебя будет сидеть Томико Оота. — Кацу тяжело вздохнул. — На вид — безобидная и скромная девушка… женщина. Небольшого роста, с короткой причёской и милым кукольным личиком. Будь с ней максимально вежлив и аккуратен, не дави и не… В общем, лучше оставь её на потом, не рискуй. К ней обращайся уважительно. Если с остальными в разговоре ты можешь позволить фамильярность и говорить на «ты», то с ней нет.

— Понял. — кивнул я марионетке Кацу. — С ней что не так? Что за важная шишка?

— Госпожа Оота возглавляет самый сильный клан ментальщиков. Если бы Ясмин не заняла опустевший престол, держу пари, его бы заняла семья Оота. С их даром это не проблема. Проблема в том, что у них нет сильных мужчин, только женщины. А это не очень хорошо.

— Хм. Не знал. И в чём её сила?

— Она читает мысли, как открытую книгу, может влезть в голову, сломать волю или заставить тебя жрать дерьмо так, что ты будешь делать это с превеликим удовольствием, считая это самым вкусным деликатесом. Не шути с ней, пожалуйста. Она сразу поймёт, что ты это не я, но не бойся. Пока мы не угрожаем ей или её клану, она не будет ничего делать. Думаю, Томико-сама будет просто наблюдать за всем со стороны, она любит необычные представления.

— Если она захочет влезть в мою голову ради забавы? — я остановился посреди коридора. — Я не хочу, чтобы посторонние люди копались в моей голове, Кацу. Ты не говорил мне об этом раньше.

— Не захочет. — блондинка покачала головой.

— Уверен?

— Процентов на девяносто… Ну или на семьдесят… Шестьдесят на сорок. — всё же определился мой наниматель.

— Не нравятся мне твои проценты.

— Поэтому я и предупреждаю тебя — будь с ней вежлив, учтив, не вздумай её обидеть или нахамить. Но ты поймёшь, если она попробует влезть тебе в голову — это чувство ни с чем не спутаешь. Пошли, у нас мало времени. — Кацу неспеша пошёл дальше. — Обычно, она просто читает чужие чувства и эмоции и просто так не будет нарушать личные границы. Мне кажется, она даже получает от этого какое-то удовольствие. Так что не переживай.

— С вероятностью в шестьдесят процентов. — напомнил я.

— Да сдались тебе эти проценты! Почувствуешь, как в твоей голове копошатся мурашки, дай знать мне, я её одёрну. Всё! — посерьёзнела блондинка, нахмурив лоб. — Дальше… Госпожа Оота будет не сама. Рядом с ней будет её младший сын. Последнее время она везде таскает пацанёнка с собой, приучает к делам и натаскивает его на управление Даром. Но парень ещё слаб, всё что он умеет — это отличать правду от лжи. Его не бойся, но старайся при нем не врать.

— Парень чувствует ложь? — задумчиво переспросил я.

— Да. Я бы сказал, он в самом начале пути, хотя и возраст уже пограничный. Если не удастся сделать из него приличного ментальщика в ближайший год-два, можно считать, природа на парне отдохнула. Вот Томико-сама и носится с ним, как сорока со своим птенцом.

— Почему ты её не попросишь найти шпиона?

— Серьезно? Как бы тебе объяснить… — Кацу замедлил шаг. — Если Оота начнёт допрашивать моих людей и копаться в их головах, она на одном человеке не остановится, даже когда найдёт виновника. А если дать ей прошерстить всех, может всплыть… Может всплыть кое-что нехорошее и не совсем законное. Но ничего такого, что навредит твоей госпоже, ты не подумай! — тут же спохватился старикашка. — Это сугубо наши разборки, межклановые. В общем, ей лучше не позволять этого делать, иначе я потеряю свою корпорацию и очень быстро.

— Понятно. Она не может стоять за этим?

— Нет.

— Точно?

— Не точно, но ты сначала остальных проверь. Когда проверишь, можешь рискнуть сунуться к ней, но тогда я за твою жизнь и ломаного гроша не дам. Томико-сама сурова и скора на расправу.

— Ладно, разберусь. — вздохнул я. — Ты ничего не сказал о кицунэ.

— А что с ними? — удивилась блондинка.

— Кицунэ нет в совете директоров?

— Нет конечно! С чего им тут быть? Ни кицунэ, ни кого-то ещё из ёкаев. Низшим тут не место.

— Странное у вас тут отношение к ним. Совсем недавно один из них едва не захватил власть в империи, поставив вас раком, но вы упорно их презираете и брезгуете ими.

— Так исторически сложилось. — пожал Кацу хрупкими девичьими плечиками и остановился перед большими стеклянными дверями с хромированными ручками. — Мы пришли. Ты как, готов?

— Готов. Как пионер.

— Как кто?

— Не важно. — отмахнулся я.

— Ну тогда вперёд. Я буду у тебя за спиной, если что — обращайся, я подскажу. Если что-то будет не так, я наклонюсь и прошепчу тебе на ушко. Я сейчас переживаю, как школьница на первом экзамене. — недовольно проворчал Кацу и сунул мне свои руки. — Даже ладони вспотели — посмотри! Никогда не буду больше брать это тело для серьёзных дел.

Блондинка распахнула двери, пропуская меня вперёд, и я смело шагнул в логово японских аристократов. Широкий овальный стол, большие светлые окна от пола до потолка с видом на простирающийся под ногами город, и деловые люди в костюмах. Часть из них склонила голову в вежливом поклоне, увидев меня и разглядев бейджик на моей груди, а часть молча притихла за спинами хозяев, даже боясь посмотреть в мою сторону. По протоколу они здесь люди-невидимки, обычные помощники или референты.

Раз, два, три… девять директоров, девять влиятельных, знатных людей Японии. По крайней мере, шесть из них точно, ещё трое решили не приходить, ограничившись присутствием своих уполномоченных, как успел рассказать мне Кацу. Но это утешало слабо, остальные шестеро смотрели на меня, как смотрят опасные и хладнокровные хищники на молочного ягнёнка. Да уж…

— Господин Мори-сан. — поднялась с места симпатичная японка в летах. Кажется, это Акэйн Фудзита, кинетик. — Рады вас видеть, да ещё в таком симпатичном теле. Или это вы так помолодели?

Я вежливо улыбнулся льстивому смеху японки, пожал ей руку, кивнул остальным присутствующим и занял место во главе стола.

— Раз все в сборе, думаю можно приступать. — сильным, хорошо поставленным голосом, огласил помещение седой японец с противоположной стороны стола. — Сегодня у нас на повестке…

Я откинулся в кресле и задумчиво принялся изучать присутствующих на совете людей. Всё, как и рассказывал Кацу — девять человек за столом, старик, зачитывающий сейчас регламент, и шестеро референтов, стоящих за своими хозяевами. Две милые секретарши в углу на белом диванчике, что-то торопливо набирающие в своих планшета, и мы с Кацу.

Хотелось разглядеть ауры присутствующих, но у всех они были скрыты, лишь аура сына Ооты мерцала слабым, бледным свечением, демонстрируя его потенциал. Похоже, парень и вправду был слаб, раз не мог даже спрятать её от посторонних глаз. Сильное волевое лицо, умный взгляд, худой, высокий, примерно двадцати-двадцати двух лет — вот вроде всё при нём, всё у него есть, ещё и лучшие учителя наверняка были, а развить свой Дар не может. Да и не сможет уже, наверное, судя по его ауре. Придётся парнишке искать сильную жену, иначе в этой Японии ему выжить. Ни уважения, ни почтения, ни чести. За месяц жизни здесь я уже успел убедиться в этом — японцы уважают силу.

Ладно, наверное, пора… Я осторожно выпустил проклятие правды, вложив в него солидную порцию своего энергетического резерва, и принялся наблюдать, как моё творение расходится по комнате, словно круги по воде. От кого-то оно оттолкнулось и отпружинило, на ком-то споткнулось и разбилось вдребезги, а в кото-то вошло, как раскалённый нож в мягкое масло.

Томико Оота удивлённо взглянула на меня, нахмурилась, перевела взгляд на блондинку за моей спиной, покачала головой и повернулась к сыну, что-то шепнув ему на ухо. Парень недовольно посмотрел в мою сторону, что-то сказал матери в ответ и отвернулся, быстро потеряв ко мне интерес.

— Дерьмо! — неожиданно для всех выдал худой сутулый японец в очках. — Как мне это всё надоело! Мой голос здесь всё равно ничего не решает, а я сижу тут, строю из себя важного человека. Хотя, какой я важный? Моя жена меня унижает и заставляет спать отдельно, дети посылают и не слушаются. Что я здесь делаю… Нахер! Нахер это всё!

О! Первый пошёл. Один из поверенных, заменяющий своего хозяина на этом собрании. Вот в него моё проклятье вошло, как водица в сухую воду — вся и без остатка.

Мужчин резко поднялся со своего места, в полной тишине преодолел расстояние до выхода и вышел из конференц-зала, раздражённо стукнув по стеклянной двери ладонью. Из коридора ещё недолго слышалась его удаляющаяся эмоциональная ругань, а у нас повисло неловкое молчание.

— Что это с Миурой? Мухоморов объелся? — нарушил тишину один из мужчин за столом.

— Скорее женьшеня. — хмыкнул его сосед. — Я тут вчера с порцией перестарался, так до самого утра вот такой же возбуждённый был. К нам приехала в гости сестра жены, я драл её часов пять без перерыва, пока моя дура спала. Вот тебе и корень…

Через секунду он понял, что сказал что-то не то и совсем не там, заткнулся и молчание стало ещё более плотным.

— А я секретаршу потрахиваю, — довольно крякнул старик с розовыми волосами и розовыми очками. — Её муж у меня водителем работает и ни о чём не догадывается. Это так забавно! И её второй ребенок не его, а мой.

Два предыдущих оратора неловко хихикнули, и обстановка немного разрядилась. Через секунду один из референтов признался в нетрадиционной любви, второй в сексе с офисным ксероксом, третий в коллекционировании женских использованных трусиков. Ещё через минуту к этом флешмобу присоединилась почти половина присутствующих, и в конференц-зале заметно повеселело.

— Может мы вернёмся к теме нашего собрания? — неуверенно поинтересовался седой японец, зачитывающий повестку в самом начале нашей встречи, но его почему-то никто не воспринял всерьёз.

— Макс. — наклонилась к моему уху блондинка. — Что-то не так. Почему они только о сексе говорят? Мы так не договаривались.

— А я откуда знаю. Может, это самое секретное, о чём обычно молчат, а сейчас вот решили исповедаться. А может просто кто-то задал тему. Попробуй сменить. Признайся тоже в чём-то за компанию.

— Но мне не в чем признаваться. Да и как-то не тянет особо…

— Ты идиот?

— А! Понял. — тут же опомнился Кацу, незаметно кивнул и выпрямился. — А я видела, как Сунь из третьего отдела канцелярию воровала. — произнёс Кацу голосом блондинки. — Воровать под носом охраны это так прикольно!

— А я так часто делаю. — высказался один из референтов. — Канцелярия это вообще святое! Она наша по праву.

— А я еду из холодильника подворовываю. Приношу пустую коробку, перекладываю в неё чей-то обед и ем на перерыве. Иногда и на ужин остаётся. Так проще, и готовить дома не нужно.

— А я туалетную бумагу по чуть-чуть откручиваю и забираю домой… — подала голосок с дивана одна из секретарш. — Просто она такая мягонькая… В магазине такую не купишь.

— Макс! — снова наклонился ко мне Кацу.

— Ты можешь не дёргать меня каждые пять секунд? — прошипел я в ответ. — Дай сосредоточиться, поговори с ними о сексе и о предательстве, это хорошая тема.

Я что, виноват, что проклятье задело только самых слабых? Понятно, что у них и грешки никакие — мелкое воровство, секс в подсобке. Ладно, сейчас попробую…

Я облокотился локтем о подлокотник кресла и прикрыл глаза ладонью, словно устал от этого бардака и ненадолго погрузился в размышления. Нырнул в чёрно-белый спектр, разделив мир на две части, и увидел ауры присутствующих здесь людей. Забавно, в этом состоянии я вижу все ауры, независимо от того, укрыли они их или нет, одарённый человек или обычный. В этот раз в это состояние получилось войти гораздо проще и заметно быстрее. Опыт сказывается или это я становлюсь сильнее? Интересно…

Как там учила Ясмин — разделить ауру на тонкие связки и не думать о сексе? Со вторым могут возникнуть проблемы, когда вокруг только об этом и говорят, но я постараюсь…

От моей ауры по полу потянулась тонкая, почти незаметная нить, словно исследовательский зонд, коснулась щиколотки сидящей слева от меня Акэйны Фудзиты, и обвила её тонкую изящную ножку. Пронесло — ни вспышки, ни спонтанного секса, лишь ощущение, словно я держу её за руку. Хотя… Что-то всё же не то…

Я на секунду открыл глаза, посмотрел на шумно обсуждающих свои грешки людей, и прикрыл глаза снова. Что-то не то — с Ясмин всё было по-другому, всё иначе. Я ткнул в ауру Яс своей, вторгся в её пространство и проломил её хрупкий барьер. С Акэйной так не получалось — я её чувствовал, но не ощущал полностью. Да, я не наглел в этот раз, делал всё аккуратно, перестраховывался, чтобы всё не вышло из-под контроля, но понимал, так дело не решить…

Поколебавшись долю секунды, я пустил по тонкой нити поток силы и пополз по ноге госпожи Фудзиты, будто ядовитый плющ, обвивающий ствол дерева. Двинулся вверх, поднимаясь всё выше и выше по её упругой идеальной коже, словно по телу восемнадцатилетней девушки. И кра… коленка… внутренняя часть бедра… кружевные белые трусики… плоский живот… Почувствовал слабину и тут же нырнул, словно в открытые двери, обвив женщину за талию, прижавшись и сроднившись с ней как одно целое.

Аура Акэйны Фудзиты пошла рябью и через мгновение успокоилась, приняв меня в себя и пустив во внутрь. Забавно. Я только что взломал её защиту и установил между нами что-то наподобие канала связи.

Здесь стало жарко или мне кажется? Как-то разом стало тяжелее дышать, на плечи навалилась усталость, я почувствовал, как по спине градом катится пот, а виски взмокли от напряжения. Но на полпути останавливаться не хотелось — нужно ускоряться, ещё многое предстоит сделать, это только начало.

— С тобой всё в порядке? — прошептал обеспокоенный голос блондинки мне на ухо.

— Свали, а! Всё нормально. — сквозь зубы процедил я и снова вернулся мыслями к госпоже Фудзите.

Немного усилил связывающую нас нить, протолкнул ещё чуточку силы через неё, убедился в отсутствии последствий и пустил по каналу проклятие правды. Вот и всё — дело сделано. Энергия проклятья преодолела барьер, вошла в тело Акэйны и растворилась в ней. Я взломал защиту и проклял её. Охренеть! Вот это я молодец! Но рано радоваться, ещё есть несколько человек, с которыми нужно проделать точно такую же процедуру, и я не уверен, что у меня хватит на это сил и времени.

Так, теперь следующий. Кто там ещё не поддался Проклятию с первого раза? Госпожа лекарь… С Камико Муроками я справился меньше чем за минуту, и перешёл к старичку с розовыми волосами. С ним было всё просто — проткнул его ауру в районе ахиллова сухожилия, сделал небольшую «инъекцию» правды и открыл глаза, осмотревшись и массируя виски от усталости.

Томико Оота задумчиво смотрела на меня, приподняв брови. Встретившись со мной взглядами, предостерегающе покачала указательным пальчиком и улыбнулась уголками губ. Намёк более чем понятен — Томико увидела и поняла гораздо больше, чем все остальные. Пожалуй, с ней я этот фокус проворачивать не буду. Да и сил у меня не осталось — резерв был полностью пуст, а я выжат, словно использованный лимон. Ну и ладно, я и так сделал всё, что было в моих силах.

Вытер взмокший лоб тыльной стороной ладони и откинулся на спинку кресла, наблюдая за беседой собравшихся за столом людей. Кажется, они уже трижды пытались вернуться к теме собрания, но каждый раз кто-то вставлял очередную ремарку, признаваясь в чём-то постыдном, или говорил собеседнику правду в лицо, не особо заботясь о приличиях и последствиях, и обсуждение дел ненадолго откладывалось, переходя в смакование и перемалывание косточек…

* * *

Мы покинули совещание через час. Странно, что никто не поссорился, не подрался и никого не уволили, учитывая количество сказанной за этот час правды. Некоторые там точно наговорили на небольшой тюремный срок, пару исков или как минимум развод со своей второй половинкой.

Никто больше не ушёл раньше времени и не выбежал, закрывая рот руками. Хотя, может и не странно — обычаи и традиции японцев я всё ещё изучил не до конца. Вполне возможно, что тот первый, ушедший и выразивший своим поступком неуважение всем присутствующим, не сможет пережить этот день и совершит ритуальное сэппуку. Нужно будет поинтересоваться этим у Кацу.

— Ну что? Мы ничего не узнали. — недовольно проворчал Кацу Мори, идя рядом со мной по пустынному коридору.

— Ну не скажи. Информации для размышления достаточно. Секс, воровство, наркотики, отношения твоих сотрудников и компаньонов к тебе…

— По нашему вопросу. — поморщился Кацу в теле блондинки. — Мы не узнали, кто сливает информацию налево.

— А, тут да. Одно ясно — мелочь точно не при чем. Это кто-то из крупных рыбёшек. Фудзита, Муроками или Оота. Кто-то из этой троицы. Так что — это тоже результат.

— Они же тоже ничего компрометирующего не сказали. Вообще ни слова!

— Ты же не думал, что такие монстры сразу во всем сознаются?

— Ну… Надеялся. — признался Кацу. — Есть какие-то подозрения?

— Акэйна Фудзита. — не раздумывая, выдал я имя.

— Акэйна? Почему? — Кацу остановился на полпути к лифту и заговорщически оглянулся по сторонам. — Она ничего не говорила.

— В том то и дело. Я давил, а она сдерживалась. Ты видел, сколько усилий она для этого прилагала?

— Видел. — Кацу нахмурился. — Вцепилась в стол побелевшими пальцами и сцепила зубы, будто хочет в туалет и терпит.

— Вот именно.

— Может она просто в измене мужу хотела сознаться. Или ещё каких грешках?

— Не, вряд ли. Когда говорили об изменах она реагировала спокойно. А вот на предательстве нервничала. Ещё нервничала, когда ты говорил о падении акций и о том, что это кому-то выгодно.

— Вот тварь! Но это не точно?

— Процентов на шестьдесят.

— Злопамятный ты, Макс. — довольно хмыкнул Кацу.

— Помог, как мог. Стопроцентной гарантии не даю.

— А хотелось бы. — ворчливо произнесла блондинка, плохо скрывая свою довольную ухмылку.

— Если бы это был допрос, я бы задал прямой вопрос. Тогда, наверное, она не смогла бы солгать. Но ты сам запретил — на ту не дави, того не трогай, этого не обижай. Сам в таких условиях работай в следующий раз!

— Ясно. Ну извини, по-другому никак. — Кацу тяжело вздохнул. — Но ты думаешь это Акэйна? Точно она?

— Все признаки налицо.

— Значит, Акэйна Фудзита… Ну, это не удивительно, у них сейчас проблемы в Кореи, несколько производств национализировали и им срочно нужно восстановить утраченные позиции. Но не за мой же счёт! — возмущённо фыркнула марионетка Кацу. — Вот старая стерва! Решила поиметь меня? Ну я ей устрою!

— Кстати об этом. Где тут укромный уголок, у меня к тебе есть небольшой разговор…

Блондинка оступилась и смешно захлопала глазками. Уставилась на меня, будто видела впервые, и растерянно огляделась.

— Господин? — потерянно произнесла девушка.

Сука ты, Кацу! Сбежал. Ну ладно, мы ещё встретимся с тобой… Всё равно сил у меня на этот разговор уже не осталось, так, хотел поговорить по инерции и предъявить за оставленный в Ясмин контрольный маячок. Потом, всё потом…

— Мне бы сейчас горячую ванную и расслабляющий массаж… — вздохнул я, не особо рассчитывая на понимание. — И чего-нибудь пожрать.

— Я распоряжусь, господин. — подала голос пришедшая в себя блондинка. — Через пятнадцать минут всё будет готово.

— Правда? — с надеждой в голосе переспросил я.

— Правда. Могу даже спинку потереть и лично сделать один из лучших массажей в вашей жизни. — застенчиво улыбнулась девушка. — Если господин позволит…

Эх, я бы с удовольствием, но тогда нужно прервать её связь с извращенцем Кацу, а то мало ли что. Но сил на это у меня уже совсем нет. Значит, не сегодня. Сегодня только ванну и пожрать. И поспать…

Глава 5

Воскресное утро я встретил в не очень неудобном положении, с затёкшей от долгого лежания в одной позе рукой и зажатый с двух сторон незнакомыми девушками. Перевел взгляд на едва начавшее сереть предрассветными сумерками окно и медленно оглядел комнату. Вроде, моя. Шкаф, кровать, трещина на потолке — точно моя. А вот девчонки не мои. Одна лежала справа, уткнувшись в мою щёку своим носиком, прижавшись ко мне своим хрупким тельцем и нагло закинув на меня свою голенькую ножку. Вторая тихонько посапывала с противоположной стороны, повернувшись спиной и прижавшись ко мне своими упругими женскими полушариями ягодиц. Коротенькая футболка незнакомки задралась, оголив тонкую талию и демонстрируя миру кружевные чёрные трусики — пришлось её одёргивать и прикрывать это непотребство и, прямо скажем, срам.

Ясмин меня убьёт! Наверное. Если узнает. Нет, точно убьёт. Что-что, а чувство собственности у неё развито хорошо. А ведь она просила меня ни с кем не спать, будто знала. Вот же…

Так… Я быстренько провёл поверхностный осмотр места преступления. Нижнее бельё на месте, как минимум кружевные трусики, плюс футболки. Это хорошо. Я тоже не голышом. Выходит, ничего и не было. Ну конечно! Просто у меня нет места, вот я любезно и пригласи девушек переночевать. Ничего более. А на кровать уложил потому… потому… Ну не на полу же им спать, в самом деле! Но! Но я упорно не помнил, как здесь очутился, да ещё в компании двух девиц.

А вот это уже странно. Это же сколько я… мы вчера выпили? Помню, как закончил с делом Кацу Мори, завалился в отель, который он снял мне на все выходные с сервисом «Всё включено», воткнул морду в подушку и обессиленно вырубился. Мягкая подушка — это единственный сервис, который я хотел на тот момент. Очнулся ближе к вечеру, быстро перкусил и задумчиво почесал репу — в этом отеле мне категорически нечего было делать. Ни ходить по спа-процедурам, ни посещать бассейн, ни зависать в баре с незнакомцами не хотелось от слова «совсем». Я вызвал такси, сдал ключ от номера и поехал в свою общагу. Там всяко веселее, а если не веселее, то привычнее.

Помню, как ближе к ночи меня позвали на вечеринку в честь дня рождения нашей старосты Мики, как я отнекивался, а потом сдался, когда именинница лично пришла ко мне в комнату и позвала на праздник.

Помню, как потом закусился с ботаниками и пообещал перепить их всех в одно рыло. Ботаники! Пф! Они по любому должны были окосеть от первого же бокала. Не окосели…

Кстати, на что мы хоть спорили? Не помню… Иногда мне кажется, я всё же испортил свой Узор идеальной памяти — здесь помню, здесь не помню. Чушь какая-то! Ладно, иногда, от него всё же есть толк. Японский же я выучил за каких-то пару дней? Выучил!

Я вздохнул, аккуратно освободился от девичьих объятий, тихонько выбрался из кровати и побрёл в душ. Уже в душе, под струями то горячей, то ледяной воды, вспомнил детали вчерашней гулянки. Кажется, я использовал новое проклятье, когда градус спирта в моей крови достиг критической отметки. Проклятье разнузданной похоти. Существует такое? Если нет, то я его изобрёл. С чем тебя и поздравляю, Макс!

Забавное проклятье — на кого-то оно подействовало, на кого-то нет. Впрочем, как и всегда. Вначале даже было немного забавно и весело, а потом начался форменный бардак. Нет, никакой групповушки или секса в людных местах, но обнажённые по пояс девчонки всё же сплясали на столах. И не раз. Потом был ещё конкурс «мокрых маек», без маек, и, если память меня не подводит, безоговорочную победу одержала… Сука! Проклятье! Она же меня с говном сожрёт, если узнает, что к этому причастна моя рука. Надеюсь, не узнает. В конкурсе на лучшую грудь Школы Самураев победила наша староста и именинница Мика. Хотя, если честно, я голосовал за девчонку с третьего курса. Ами, вроде бы… Амика — точно! А вот кто мои гостьи — я категорически не помнил…

Я выбрался из душа, переоделся и вернулся в комнату. Девчонки уже не спали, но всё ещё нежились в моей кровати, озорно улыбаясь из-под одеяла.

— Вы кто такие?

— Я Иа.

— А я Рю.

— И? — подтолкнул я эту сладкую парочку, поняв, что дальше объяснений не последует.

— Мы подруги Мики. — пояснила Рю. — Приехали к ней на день рождения, а ночевать негде.

— А у Мики?

— У неё занято. — обиженно надула губки Иа.

— А ты нас сам позвал. Кстати! — мстительно добавила вторая.

— Не помню. — честно признался я, тяжело вздохнул и сел на край своей кровати. — Давайте собирайтесь, душ там, — кивнул я в сторону душевой, — полотенца свежие под умывальником.

— Э-э-э… — задумчиво изрекла одна из девушек у меня за спиной. — Парень…

— Макс. — подсказал я, сжалившись.

— Нам некуда ехать, мы тут проездом. — жалобно произнесла Иа. — Мы побудем у тебя ещё сегодня, переночуем, а завтра утром уедем. Лады?

— Но это не точно. — раздался голос Рю. — Может на пару дней ещё задержимся — у вас тут прикольно.

— И весело.

— Знаете, что… — начал я.

— С нас уборка, глажка, стирка, готовка.

— Стирают у нас в прачечной, там же гладят, а готовят в столовой… — задумчиво пробормотал я. — А вот прибраться в комнате, конечно, можно. Окна помыть, полы выдраить, паутину в углах…

— Ну вот и договорились! — довольно резюмировала Иа и выпрыгнула из-под одеяла, промелькнула мимо меня в короткой футболке, почти не прикрывающей её голый зад и прошелестела босыми ножками по полу, оценивая фронт работ.

Одновременно с этим, дверь в мою небольшую скромную комнатушку распахнулась, в дверной проём просунулась суровая морда гвардейца, огляделась по сторонам, и так же неожиданно исчезла в тёмном проёме, а через секунду в комнату вошла Ясмин. Хмурая, недовольная и немного сердитая.

— Это что за притон? — голосом, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовалась Императрица, окинув маячившую посреди комнаты Иа с ног до головы.

У меня за спиной испугано икнула Рю, а Иа уронила на пол непонятно откуда взявшееся в её руках ведро.

— Простите, госпожа. Мы не спали с ним. Вернее спали, но… — принялась тарахтеть Рю, кутаясь посильнее в одеяло. — Между нами ничего не было… Вернее было. Одежда… А больше ничего. Ну, то есть…

Брови Яс удивлённо поползли вверх, а губы сжались в недовольную ухмылку.

— Мы с ним не трахались. — прямо высказалась Иа, подняв ведро с пола. — Правда!

— Правда-правда! — подтвердила вторая.

— Вон отсюда! — тихо произнесла Ясмин.

Девчонки словно только и ждали этой команды, со скоростью пули выскочили из комнаты, схватив свои вещи в охапку, и хлопнули на прощание дверью. Блин! Ну не могла прийти на часик попозже, когда уборка закончится…

Ясмин неспеша прошлась по комнате, проверила пальчиком уровень пыли и грязи, недовольно скривила своё аристократичное личико и подошла к окну.

— Яс. — окликнул я её.

— Что?

— Ты бы не приходила сюда вот так?

— Без приглашения? — хмыкнула азиатка.

— Нет. Не в этом смысле. К обычному парнишке в обычную общажную комнату.

— Почему? Боишься, что разгоню всех твоих поклонниц?

— Да какие там поклонницы. Просто… Слухи пойдут. Мне оно надо? Да и тебе тоже.

— Я не могу приехать и проведать своего протеже? — удивлённо обернулась она, смотря на меня свысока.

— Ну не так же! Можно как-то официально встретиться, в парке или в кабинете ректора.

— Это мне решать. Да и не к тебе я приезжала. Просто ехала мимо, решила навестить. Ты так быстро сбежал вчера. Ещё хотела поговорить с ректором и узнать, почему он так предвзято к тебе относится. Почему не даёт увольнительные. Ты уже вторую неделю дома не появляешься.

— Не нужно, Яс. — скривился я.

— Нужно!

— Нет! — упрямо стоял я на своём. — Я сам разберусь.

Моя покровительница недовольно посопела.

— Я вижу, ты тут неплохо устроился… Ладно, разбирайся сам. И приберись здесь. А то у тебя грязно, как в свинарнике.

Яс развернулась и, не прощаясь, покинула моё уютное гнёздышко с видом на школьный парк. И ничего у меня не грязно! Только на прошлых выходных здесь проводилась генеральная уборка лично мной. Я тяжело вздохнул, встал с кровати, поднял с пола ведро, нашёл тряпку и пошёл наводить идеальный лоск, чтобы в следующий раз моя комната была готова к приёму столь высокопоставленных персон. Мало ли…

Вроде, помещение небольшое, а чтобы убраться в нём, понадобился целый час. Стук в дверь застал меня с тряпкой в зубах, я успел выпрямиться, обернуться и удивиться одновременно. На пороге моей комнаты, сразу ставшей тесной, стояла троица членов школьного совета — Рио, Тору и Шин. Неразлучная троица. Им то что от меня нужно?

— О, наш новенький решил убраться? — на правах старшего, поинтересовался Рио Огава. — Похвально. Жаль, что пока только в комнате, а не из школы. Где ты пропадал всю субботу?

— У меня были личные дела. Я отлучался с разрешения ректора.

— Да? — удивился Рио. — Так нельзя всё равно. Ты должен уведомлять совет оботсутствии на месте. Твою работу пришлось перепоручать другим людям.

— Мою работу? Что-то не припомню я ни о какой работе. — задумчиво нахмурился я, отставляя ведро с водой в сторону.

— Об этом и речь. Это не первый твой залёт. Такими темпами ты вылетишь из школы и поставишь новый рекорд. Прошлый сколько там был? — Рио нахмурил лоб и повернулся к свои товарищам, стоявшим у него за спиной.

— Пятьдесят два дня. — подсказал Шин.

— Пятьдесят два дня. Слышал, Юсупов? — глава школьного совета снова повернулся ко мне. — Ладно. Приступим к проверке.

— Эй! К какой проверке? — перегородил я троице дорогу.

— Проверке комнаты и досмотр личных вещей.

— У вас есть такое право?

— Почитай устав. — пожал парень плечами. — Не препятствуй, Юсупов. Будет только хуже. Занесение в личное дело, выговор… Ну ты знаешь правила. Тем более, это самая обычная стандартная проверка.

— С каких пор у нас проводятся проверки? — не сдавался я.

— С недавних. В школе участились случаи курения травки и употребления каннабиноидных препаратов. Так что… — Рио снова пожал плечами. — Приступайте к проверке, парни.

Тору и Шин обошли меня с двух сторон и принялись копошиться в моих вещах. Шкаф, полки, книги, кровать…

— О! — довольно крякнул Тору через минуту, достав из-под матраса скрученную самодельную сигарету.

— Это не моё. — пожал я плечами.

— Комната твоя? Значит, всё, что в ней тоже твоё. — глава совета огорчённо вздохнул. — Так что, наказания тебе не избежать.

— Что за наказание?

— Розги или палки? — задумчиво пробормотал Рио Огава, сложив губы бантиком. — Ладно, на первый раз прощаю. Назначу тебе недельные ночные дежурства на кухню и наложу месячный запрет на увольнительные. Но это на первый раз! — повысил он голос, игнорируя недовольные возгласы своих помощников. — Ты видишь какой я добрый сегодня? Цени мою щедрость! С нами выгодно дружить, а не ссориться.

— Больше ничего, Ри. — закончил осмотр Шин.

— И у меня. — отчитался Тору.

— Ну, тогда пошли. Нам ещё весь этаж проверять…

— Парни, а вам сколько лет? — пробормотал я им вдогонку.

— Это тут при чём? — обернулся Рио уже на выходе.

— Вы же взрослые мужики, вам бы делом заняться, а не тешить своё высокомерие и эгоизм.

— Эх, Юсупов… — покачал Огава головой. — Сделать бы тебе выговор, да у меня сегодня такое благостное настроение, что я не буду.

— Он вчера выбился в лидеры в нашем маленьком соревновании. — пояснил Тору, ухмыльнувшись. — Сразу двух цыпочек первокурсниц оприходовал. Теперь хочет вчерашнюю победительницу соревнования завалить, ну или хотя бы её сестру.

— Придержи язык, дружище! — одёрнул своего друга Рио Огава. — Перед кем ты тут хвастаешься?

— Прости, Ри.

— Ладно, проехали. Не забудь, Юсупов — сегодня в ночную на кухню. Посуда сама себя не помоет, кастрюли сами себя на отдраят.

— А если я не хочу?

— А если не хочешь или ослушаешься, вылетишь отсюда как пробка из задницы орангутанга.

Весёлая троица вышла из моей комнаты, оставив после себя какой-то гадостный шлейф, а я посмотрел на слегка пыльные окна, махнул на них рукой и пошёл на завтрак. Пустой живот неоднозначно намекал — война войной, а завтрак пропускать нельзя…

Чай, овсянка, овсяные галеты, рыба и масло. Самый обычный завтрак в школе. Я погрузил тарелки на поднос, нашёл взглядом свободный столик, благо в такую рань их было предостаточно, и через две минуты уже сидел у окна, задумчиво наблюдая за всё хорошеющей снаружи погодкой…

Постепенно стали подтягиваться остальные ученики и столовая наполнилась шумом и привычной суетой. Я не заметил, как к моему столику подошла небольшая компания. А когда заметил, было уже поздно.

— Привет, Макс!

— Привет, Макс!

— Юсупов!

— Максим-сан…

Четвёрка ботаников оккупировала мой столик так же быстро, как англичане победили занзибарцев в войне 1896 года — стремительно, безоговорочно и в самые кратчайшие сроки.

— Ребята! Девчонки! — проявив чудеса деликатности, кивнул я им в ответ, пристально осмотрев точно такой же соседний и абсолютно пустой столик. Почему не он? Почему именно мой?

— Макс, ты как? — заботливо поинтересовалась рыжеволосая японочка в зелёном платье.

— Угу. Ты как, дружище? — повторил вопрос рыжей один из парней.

Странно. С чего такая честь? Что ещё такого я вчера натворил? Почему меня ботаники принимают за своего? Только потому, что я их перепил? Странный мир, странный японцы…

— Э-э-э… — протянул я. — А как вас зовут то?

— Ты правда не помнишь?

Не то, чтобы не помню. Если бы знал, я бы запомнил. Я просто не знаю.

— Ну это и не удивительно. Ты столько вчера вылакал, мы даже спорили — если к тебе поднести спичку, ты вспыхнешь от паров спирта или нет.

— Я Амика. — улыбнулась мне рыжая, сидящая напротив меня. — Страх.

Ну эту девчонку я помнил и так. Это та рыжеволосая японочка, за которую я отдал голос на конкурсе мокрых маек. Высокая, стройная, фигуристая. С твердыми и упругими торчащими сосочками-горошинками… По крайней мере, такими я их запомнил.

— Чоу. — представилась вторая, низенькая забавная пухляшка. — Иллюзии.

— Таро. — кивнул мне парень в очках. — Дым. Смог.

— Такеши. Огонь. Пламя. — произнёс худой и нескладный японец, больше похожий на палку от швабры, чем на огонь.

— Вот это второе, что после имени. Это ваши прозвища? Сами придумали? — задумчиво пробормотал я, сделав глоток чая из чашки. — Слишком пафосно, не кажется?

— Нет. — рассмеялась рыжая. — Это наши способности. Так мы представляемся друзьям и тем, с кем хотим сблизиться.

— Хм… Ну друзьям не нужно представляться, а не друзья не могут быть близкими. В твоих словах нет логики.

— У нас так принято, это демонстрирует уровень открытости и доверия. Так понятно? — ничуть не обидевшись и продолжая улыбаться, ответила Амика.

— Так понятно. — согласился я.

— А правда, что утром из твоей комнаты вышла Императрица Ясмин Горо собственной персоной? — с блеском в глазах, поинтересовалась рыжая.

— Вошла и вышла. Она ненадолго заходила.

— Подтверждаю. Я всё видела. — подтвердила Чоу. — Сначала выбежали полуголые девицы, те, которые вчера в конкурсе сисек третье и пятое место заняли, а потом злая императрица. Она так глянула на меня, у меня аж вся кожа мурашками покрылась. Он ведьма, реально! Вот, посмотрите. — Чоу протянула свою руку над столом. — До сих пор мурашки от неё.

— И правда. — подтвердил Таро, погладив подругу по руке.

— А какая она, Макс?

— А правда, что она чёрный демон?

— А ты видел её в момент перевоплощения?

— А насколько она сильна?

— А как часто…

— А как много…

Вопросы посыпались на меня один за другим, в основном от девчонок. Я даже начал поглядывать по сторонам, ища пути отступления, но потом смирился, махнул на всё рукой и принялся безбожно врать. Чего я только не приписал бедной Ясмин за следующие пятнадцать минут — и змеиный язык, и змей вместо волос, и две головы, и портал в ад под её ногами, и толпу демонов, прибывающих по её зову, и даже затмение и падение метеорита. Забирайте — мне не жалко. Если нужно — отсыплю ещё…

Какое-то слишком насыщенное утро у меня выдалось. Не успел проснуться, и началось — незнакомки в кровати, Ясмин, тройка придурков, примитивная подстава с травкой, теперь ботаники, принимающие меня за одного из своих. Надеюсь, на этом сюрпризы на сегодня закончатся?

Я снова наполнил из чайника свою чашку, откинулся на спинку и задумчиво уставился в окно, пока мои ботаники живо обсуждали и переваривали полученную от меня инсайдерскую информацию, строили гипотезы и догадки по поводу способностей Императрицы и её силы. Чем бы дети не тешились…

— Опять эти… — прошипела Чоу, выведя меня из состояния нирваны и заставив проследить за её взглядом.

Девчонки за нашим столиком сжались, парни напряглись, а в столовой стало заметно тише — на завтрак пожаловали хозяева жизни, тройка моих давних знакомых из школьного совета. Рио, Тору и Шин — Биба, Боба и два далба… А, нет! Тогда их должно быть четыре. Ну тогда — Биба и два его товарища…

— Говорят, вчера они двух девчонок первокурсниц изнасиловали в парке. — прошептала Чоу.

— Изнасиловали? — удивился я.

— Ага. Зажали в кустах и пустили по кругу. Снова! В который раз уже.

Как-то даже отлегло. Я думал, это из-за моего проклятья похоти им перепало. Хотя, лучше бы из-за него — там хоть более-менее добровольно. Вот скоты!

— Погоди, а почему никто не разбирается с ним? Это же не шутки.

— Да кто с ними будет разбираться, Макс? Ты знаешь, кто их родители?

— А родители девчонок? — не сдавался я. — Тут ведь простые люди не учатся.

— Не понимаешь, да? — Чоу криво усмехнулась. — Ами, объясни ему, у тебя лучше получится. Ты у нас спец по общению с парнями.

— Пока это не придали огласке, этого как бы и не было. — взяла слово рыженькая, стараясь не смотреть в сторону Рио и его команды. — А если начнутся разбирательства, девчонки такого натерпятся, что лучше бы их ещё раз по кругу пустили.

— Дура! Что ты такое говоришь⁈ — вспыхнула Чоу.

— А что, не так?

— Ну… Может и так. — грустно вздохнула пухленькая азиатка и опустила глаза.

— Почему семьи пострадавших просто не разберутся сами? — я сделал глоток чая, наблюдая за вальяжно идущими к своему столику членами школьного совета. — Без полиции, по-тихому.

— Может и попытались бы разобраться, вот только они же жертв выбирают с умом. Из тех семей, кто не может огрызнуться. Ты не поймёшь, Макс. Ты не вырос среди нас.

— Хм. — хмыкнул я.

— Не хмыкай. — шикнула на меня рыжая Амика.

Рио с друзьями сел за столик, глава совета щёлкнул пальцами, из кухни выбежал один из поваров, принял заказ у парней и убежал выполнять поручение. Забавно. Пара первокурсников, торопливо проходящих мимо столика Рио Огавы, получили подзатыльники за беготню в столовой. Ещё один получил по носу и побежал в медпункт только после того, как трижды громко попросил прощения у главы совета за то, что громко кашлянул в общественном месте. Учащиеся старались не смотреть в их сторону, а я не мог отвести глаз — наблюдать за этими парнями было даже в чём-то интересно.

— Чего это они такие буйные сегодня? — поинтересовался я после того, как Шин наказал ещё одного провинившегося паренька, заставив его отжиматься и петь гимн школы одновременно.

— Дык, воскресенье. — вздохнул Таро. — В воскресенье они всегда такие. Учителей нет, старших нет, они здесь за главных. Творят, что хотят.

— Вот жопа! Шин смотрит в нашу сторону. — пошептала Чоу. — Он встал. Он идёт сюда… — не унималась девчонка, суфлируя каждый шаг помощника Рио. — Он уже подходит…

— Юсупов. — хмыкнул Шин, подойдя к нам. — Ты обзаводишься не теми друзьями. — покачал он головой.

— Не знал, что хозяин отпускает тебя гулять так далеко, Шинни. — хмыкнул я.

Чоу побелела от страха, а Таро хмыкнул, оценив мою шутку, за что сразу получил звонкий подзатыльник от члена школьного совета.

— А ты, очкастый, как я вижу, ничему не учишься, да? — прорычал Шин, отвесив ему ещё один подзатыльник, набрал слюней в рот и плюнул на пол. — Вытирай, Сморчок!

— Шин! Это уже перебор!

— Какое твое дело, новенький? — огрызнулся парень. — Я поясню. Для тупых. — с презрением проговорил он, глядя как Таро опускается на колени и принимается оттирать его сопли от пола. — Ты думаешь, мы просто издеваемся? Самоутверждаемся и унижаем? Но это не так. Твой дружок получил штраф, за то, что плевался в парке. Улавливаешь связь?

— Я мошку проглотил. — подал голос Таро.

— Не важно. Важно то, что ты плевал там, где сидят приличные люди. Мы всё видим, Сморчок. Мы следим за всеми вами и поддерживаем порядок и чистоту для вас же!

— Я не Сморчок.

— Теперь Сморчок. — Шин снова набрал в рот слюней и ещё раз сплюнул на пол. — Это твоё новое погоняло, пока ты сотню плевков не уберёшь. Ты считаешь?

— Считаю.

— Это какой был?

— Тридцать четвёртый.

— Правильно, Сморчок.

— Слушай, иди нахрен, Шин! — не выдержал я. — Пока зубы на месте. Я тут ем, а ты стоишь и сморкаешься, как обезьяна.

— Какой ты борзый. Ты думаешь, твоя императрица за тебя заступится?

— Не думаю.

— Ну-ну… Ладно. Я пойду, но с тобой, Сморчок, мы ещё поговорим позже. Тебе ещё отрабатывать и отрабатывать свои грешки. — Шин развернулся и с гордо поднятой головой пошел к своему столику, на котором шустрый повар уже расставлял заказанные блюда.

— Я не просил за меня заступаться. — поднялся с пола красный как варёный омар Таро.

— Да не за что! — хмыкнул я.

— Ты вообще слышал, что я сказал? Я не просил! — почти выкрикнул он мне в лицо. — Теперь только хуже будет.

— Какой ты смелый. Где твоя смелость была, когда тебя унижали?

— Зря ты так с ними, Макс. — осуждающе покачала головой Амика.

— И ты туда же?

— Они бы поглумились и отстали, теперь будет хуже.

— Ладно, пойду я. — встал я из-за стола. — Что-то мне ваше общество не очень. Уж простите…

Я сдал на кухню свой поднос с тарелками, взял бутылку воды и пошёл в школьный парк. Сегодня ленивый день — нужно провести его максимально тихо и лениво, как все. Кто-то валяется у себя в комнате, кто-то примостился с книгой в гамаке на свежем воздухе или у школьного пруда, кто-то загорает в парке. А я предпочитаю в такие свободные минуты усесться в тени дуба с планшетом и рисовать…

Свое дерево я нашёл быстро. Расчистил место от листьев, уселся, прислонившись спиной к толстому стволу, и достал планшет. Запустил программку для рисования и сделал несколько пробных штрихов, прежде чем надо мной нависла чья-та до боли знакомая и надоедливая тень.

— Юсупов, к ректору. — произнесла хозяйка тени, но не ушла, как обычно это делала, выполнив такое ответственное поручение, а осталась стоять над душой.

— Что ещё? — не выдержал я, посмотрев внимательно на нашу старосту снизу вверх.

— Да вот думаю, может взять над тобой шефство? — Мика тяжело вздохнула. — Слишком часто ты бегаешь к ректору.

— Спасибо, обойдусь. Погоди, так сегодня выходной. Какой ректор?

— Наш ректор, дубина!

— Он разве на месте?

— На месте. Приехал час назад и сразу за работу. В отличие от тебя, он у нас трудоголик. — девчонка мечтательно вздохнула.

— Ты что, втюрилась в него?

— Ещё чего! Он старый!

— Да ему лет сорок.

— Ну вот и я про то же.

— Чего вздыхаешь тогда?

— Я не вздыхаю. — нахмурилась староста.

— Вздыхаешь. — не уступал я.

— А знаешь что, Юсупов?

— Что?

— Я передумала брать над тобой шефство!

— Горе то какое! И что мне теперь делать?

Девчонка фыркнула, развернулась и пошла в противоположную от меня сторону.

— Мик. — окликнул я девушку.

— Да?

— Поздравляю с победой в конкурсе.

Староста покраснела, разозлилась ещё сильнее, сжала несколько раз кулачки, выдохнула, взяла себя в руки и мило улыбнулась.

— Спасибо! — с солидной долей ехидства, ответила она мне. — Обычно я так не делаю. Не знаю, что на меня нашло.

— Пить надо меньше. — тяжело вздохнул я, поднимаясь с земли. — Ладно, пойду к твоему любимому ректору, раз он так не дождётся меня…

Я отряхнул задницу и двинул в сторону учительского корпуса. Трудоголик хренов — сам не хочет отдыхать и другим не даёт. Видал я таких в гробу в белых тапочках…

Глава 6

Идти к ректору не хотелось, но раз он позвал… Хотя, может это снова Кацу? У меня как раз пару вопросов к этому старикашке имеется, да и вообще, как всё прошло, помог я ему или нет — он об этом даже не сообщил. В любом случае, я не зря потратил на него своё время — когда бы ещё подвернулась возможность поэкспериментировать со взломом защиты двух Одарённых из высшей лиги! Правда времени на взлом я убил немало, да и силу всю спустил в ноль, но это того стоило. Теперь дело за практикой.

Я на секунду остановился перед дверью господина Ямамото, постучал, услышал недовольное «Войдите!», и потянул ручку на себя.

Хозяин кабинета сидел за столом, перебирая бумаги и то и дело хмурясь чему-то. Судя по ауре, это был не Кацу Мори, значит наш с ним разговор пока откладывается на неопределённое время…

— Вызывали, Ямамото-сан? — подал я голос с порога.

— Да, Юсупов-кун. Присаживайся. — ректор указал рукой на кресло перед своим рабочим столом, отложил бумаги в сторону, сложил руки перед собой в замок, дождался, пока я усядусь и утвердительно кивнул мне. — Максим, ­— перешёл он на неофициальный тон, — скажи, ты ведь знаком с Кацу Мори, главой клана Мори?

— Да там шапочное знакомство. — скривился я, догадавшись, о чём сейчас пойдёт речь.

— Шапочное? — не понял ректор. — Это как?

— Это значит, мы знакомы поверхностно, случайно. Руки друг другу не пожимаем при встрече, только приподнимаем шапки. — хмыкнул я.

— Ага. Значит, вы хорошие друзья. Ну я так и подумал. — кивнул своим мыслям ректор. — Тогда сразу к делу. Я слышал, он пользовался тобой недавно.

— Я догадываюсь о чём вы спрашиваете, — осторожно произнёс я, — но на всякий случай уточню. Вы же не имеете ввиду сексуальный подтекст?

— Сексуальный? — Ямамото задумчиво нахмурился, а через секунду его глаза непривычно расширились. — Нет, конечно!

— Это хорошо. — театрально выдохнул я. — А то я тут такого себе успел надумать…

— Я слышал, он недавно пользовался твоей тушкой, брал тебя под контроль и пользовался. Хотя, ты можешь даже не помнить этого… Идиотская ситуация. — ректор нахмурился.

— Да, было дело… — не стал отнекиваться я, признавая очевидное.

— Хорошо. Тогда хочу прояснить ещё один момент — брать под контроль или как-то вмешиваться ментально в сознание наших учеников запрещено.

Брать под контроль запрещено, а насиловать не запрещено. Забавные у них традиции. Да — ещё же у ректора есть тайная комнатка, в которой он делает с ученицами непонятно что. То ли наказывает, то ли прививает послушание…

— Издевательства не запрещены. Побои. — хмыкнул я. — Да если копнуть поглубже…

— Извне. — уточнил Ямамото, вздохнув. — Наверное нужно было провести эту беседу ещё в твой первый день здесь, но у меня совсем не было на это времени. В стенах школы между учащимися разрешается всё, кроме убийств. Так наши воспитанники закаляют свои характеры, тела, волю и готовятся к суровой и непростой взрослой жизни.

И почему тогда мне Ясмин сказала вести себя здесь тише воды, ниже травы?

— Наша школа основана на принципе самоуправления. — продолжал Ямамото свой небольшой ликбез. — Чтобы учащиеся могли урегулировать спорные ситуации и не поубивали друг друга, был создан школьный совет с обширными полномочиями.

А! Вот почему…

— За соблюдением всех правил, за наказаниями и поощрениями следят члены школьного совета, как ты знаешь. Всё максимально приближённо к реальной жизни — совет это и законодательный орган, и судебный, и исполнительный.

Да уж! Члены совета следят за порядком? Именно члены, как я успел заметить. Хотя, если подумать, действительно всё как в реальной жизни — если члены совета это верхушка пищевой цепочки, то они нагибают и имеют всех, кто под ними. Всё могут короли… Так, кажется, говорят…

— И эта схема даёт свои плоды уже не один десяток лет — выпускники нашей школы лучшие во всей Японии. Но я не для этого тебя позвал… — Ямамото подобрался и даже слегка подался вперёд в своём кресле. — Господин Кацу Мори не имел права использовать твоё тело без твоего согласия. Ты давал согласие на это?

Хорошая возможность подставить Кацу, спихнуть на него свои косяки и выйти чистеньким из воды… Эх! Ладно, с Мори я сам разберусь.

— Можно и так сказать. — вздохнул я. — Это было взаимовыгодное сотрудничество.

— Жаль… — разочарованно вздохнул ректор и ненадолго замолчал. — Значит, ты знаешь и про… — договаривать он не стал, но я и так всё понял. — Тогда передай Кацу, раз вы с ним так близки, если он ещё раз воспользуется мной, он об этом серьёзно пожалеет!

— Хорошо, передам. Это всё?

— Да, можешь идти. — слегка раздражённо бросил мне Ямамото, взяв в руки бумаги.

Я поёрзал в кресле перевалился на другой бок и облокотился на подлокотник, оставшись сидеть на месте. Через несколько секунд Ямамото заметил это, поднял глаза и недовольно бросил:

— Что ещё?

— Вы знаете, что в вашем прекрасном заведении, гордости Японии, насилуют девушек? — всё же не сдержался я. — Или это тоже своего рода закалка перед взрослой жизнью?

— Да? — хмыкнул хозяин кабинета, обнажив саркастическую улыбку на лице. — А давай ты приведешь в мой кабинет хоть одну из них, мы все вместе побеседуем, выслушаем её и я вызову полицию? А знаешь, что ты не сможешь никого привести? Ни одна из этих дур не признается, что её трахнули помимо её воли. Порыдает ночь в подушку и всё. Я всё знаю, думаешь ты самый умный? Все всё знают, но за пределы этих стен это не выходит. И я ничего не могу с этим сделать. Вот кто был изнасилован, ты знаешь?

— Нет. Но могу узнать.

— Не нужно. Я и так скажу. Девчонка из какого-то захудалого рода, которая попала к нам из-за своего перспективного Дара, или кто-то из низших. Из низших, Максим! Их даже за людей не считают. Тем более после того, как новая Императрица, не особо напрягаясь уничтожила одного из самых сильных ёкаев, желавшего взобраться на японский трон. Сейчас низшие не очень популярны, они стараются не высовываться и по большей части просто терпят любые издёвки. Выжидают, когда о позоре одного из них наконец забудут. Сейчас для нас не лучшее время, Максим. — горько усмехнулся ректор.

— Вы ёкай? — удивился я.

— Да. Тэнгу. Клан Ямамото — это клан воронов. Ты не знал?

— Нет.

— Теперь знаешь. Так что, нет жертвы — нет преступления. А даже если какая-то из девушек решит сделать заявление — это её слово против слова наследника Огавы. Как ты думаешь, кому поверят? Да даже если Огава зайдёт сейчас в этот кабинет и нассыт мне в глаза, а потом скажет, что этого не было, то этого и не было!

— Я не говорил, что разговор о Рио Огаве.

— А то я не знаю… — вздохнул Ямамото.

— Учитывая всё вышесказанное, я бы на вашем месте не раскидывался угрозами в сторону Кацу Мори. — хмыкнул я.

— Учитывая всё вышесказанное, ты можешь вылететь отсюда так же легко, как и попал. А твоей госпоже это выльется боком, учитывая её шаткое положение на троне. Намёк понятен?

— Более чем. Я поговорю с господином Мори.

— Вот и славно. Рад, что мы понимаем друг друга. Всё, иди. Не мешай мне работать…

От ректора я вышел слегка загруженный новыми знаниями и не очень весёлыми мыслями. Ну хотя бы теперь всё стало более-менее понятно. Элитная, мать его, школа! И почему мне кажется, что даже Ясмин ничего с этим не будет делать, даже если бы и хотела. Как-то все это непривычно и мерзко. Япошки к этому относятся как-то проще, а меня коробит. Да, знаю, сам не без греха, но это я. Смешно…

Я вернулся в парк, примостился у своего дерева и взялся за планшет. Немного порисовал, отложил его в сторону, сел в позу лотоса и полез копаться в своей ауре. Нужно вспомнить всё, что говорили на занятиях и что рассказывала мне Ясмин. Нужно заниматься и практиковаться…

Обед я пропустил. Не было желания, да и аппетита. Но зато увлёкся плетением нитей ауры, то заплетая их в кокон и оборачивая вокруг себя, то вытягивая тонкие щупы как можно дальше, как показывала Ясмин. При этом экономно расходовал каждую крупицу энергии, как учил нас старый японец на занятиях Познания Силы, и старался не терять концентрацию, как преподавала нам Сукара-сан на уроках Медитации.

Едва освоился немного, принялся взламывать слабенькую защиту первогодок, до которых смог дотянуться, и напрямую вкачивал в их ауры простенькие, безобидные проклятия. Спускал резерв силы до минимума, потом ждал, когда он наполнится, и снова приступал к работе. Практика, практика и ещё раз практика. Или, как говорят у нас, без труда не вытянешь карасика из пруда.

Не успел опомниться, как на улице стемнело и незаметно подкрался вечер. Выходной пролетел быстро, завтра начинается новая трудовая неделя и новые хлопоты… Надеюсь, не такие как на этой. Ещё бы с этими клоунами из школьного совета разобраться, вот только как? После того, что сказал ректор, это выглядело немного сложновато. Может выловить их по одному и устроить тёмную? Может быть, нужно обдумать этот вариант. Но не сегодня. Сегодня меня хватит только на пожрать и на поспать — устал как собака, хотя целый день ничего вроде и не делал, просидев на жопе ровно.

Я поднялся со своего места, покряхтывая, и двинулся в столовую. Надеюсь, её ещё не закрыли на замок. Хотя, мне ведь ещё дежурить. Вот же гадство!

Столовая встретила меня пустыми грязными тарелками, подносами, стаканами, вилками и ложками. Я наковырял себе немного еды в буфете, налил чай в большой стакан, занял место у окна и приступил к неторопливому ужину в тишине и покое. В дальнем конце зала расположилась парочка таких же запоздавших или засидевшихся допоздна дармоеда, а у противоположной от меня стены тихонько бренчала на сямисэне троица молодых музыкантов.

Покидал в рот остывший рис, закусил рыбой в соусе и принялся за едва тёплый чай. Нужно было всё же приходить пораньше, пока еда была хоть немного тёплой. Я тяжело вздохнул, сделал ещё глоток и обернулся на торопливое цоканье женских каблучков по холодному каменному полу и разносившееся по залу эхо.

Пряча глаза в пол и то и дело пугливо оглядываясь на вход, между большими обеденными столами торопливо семенила рыжеволосая Амика. Девушка схватила в буфете первую попавшуюся кружку, наполнила её чаем из большого термоса, снова оглянулась на двери, выбрала столик и уселась недалеко от меня, повернувшись лицом к единственному выходу.

Барды у дальней стены ненадолго притихли, о чём-то пошептались и снова затянули какую-то скучную мелодию. А я на несколько секунд задержал взгляд на азиатке. Растрёпанная, испуганная, бретелька платья надорвана, на щеке едва заметные кровоподтёки, на запястьях свежие покрасневшие синяки. Подрагивающими пальцами Амика вцепилась в кружку и смотрела отрешённым взглядом перед собой, вздрагивая при каждом шорохе.

— Ты чего вылупился? — раздражённо рыкнула она, заметив мой взгляд.

— Да я не вылупился, просто сижу. — пожал я плечами.

— Вот и сиди! — фыркнула девчонка, снова обернулась в сторону выхода и моментально сжалась, словно напряжённая пружина, заметив трёх парней в дверях.

Глава и два члена школьного совета. И почему я не удивлён? Парни неторопливо подошли к столику девушки, подсели к ней и вальяжно развалились на диванчике, закинув руки на спинки, а ноги на сидушки.

— Так, так, так… — наигранно весело произнёс Тору. — А почему ты так быстро ушла от нас? Веселье только началось.

— Строила глазки, а потом в кусты? — осуждающе покачал головой Шин. — Так не делается, Ами!

— Я никому не строила глазки! — огрызнулась азиатка. — Что вам нужно от меня?

Рио бросил на меня недовольный взгляд и отвернулся, наслаждаясь зрелищем и не мешая своим друзьям развлекаться.

— Ты знаешь, а ведь на недавнем конкурсе мы голосовали за тебя. Как насчёт отдать должок?

— Я никому ничего не должна! — обречённо произнесла девушка.

— Ну как же…

— Парни, шли бы вы отсюда. — решил поучаствовать в беседе и я. — Вон там в кустах можете подрочить друг дружке, глядишь, полегчает.

— Юсупов… — покачал головой Рио Огава, снова бросив на меня брезгливый взгляд. — Ты всё не уймёшься… Снова суёшь нос не в своё дело, грубишь старшим, оскорбляешь. Как же так?

— А ведь мы тебя предупреждали. — хмыкнул Шин. — Нарушение за нарушением. Снова придётся наказывать? Или сразу писать ректору бумагу на отчисление? Как думаешь, Ри?

— Не знаю. — тяжело вздохнул Огава. — Нужно поднять этот вопрос на ближайшем внеочередном совещании.

Парни отвлеклись всего на секунду, но этого хватило, чтобы рыжеволоска подскочила со своего места, в несколько неуловимых шагов преодолела разделявшее нас расстояние и плюхнулась на диванчик рядом со мной. Шустрая, однако! И какого хера⁈ Увидела во мне спасителя?

— Эй! — возмущённо вскинул брови Шин, осознав, что только что произошло.

— Вот сучка! — проворчал Тору.

Огава недовольно нахмурился, поиграл желваками и встал из-за стола.

— Ладно, парни. Пойдём. Девчонка на сегодняшний вечер занята. — признал он. — А с тобой мы ещё поговорим, защитничек. Позже. Жди вызов на школьный совет, на котором будет обсуждаться твоя дальнейшая участь.

Шин поднялся вслед за Рио и Тору, сплюнул на пол, смерил меня взглядом, задержавшись ненадолго у нашего столика, и двинулся за своими друзьями на выход.

Я сделал глоток чая из своей чашки, посмотрел на притихшую азиатку, сидящую справа, и ненадолго задумался. И почему я всё время попадаю в такие ситуации? Это уже даже не смешно. Давно не смешно…

— Спасибо! — едва слышно произнесла девушка.

— Да не за что.

— Я тебя подставила, да?

— Есть немного.

— Ну прости.

— Да забей. — отмахнулся я. — Лучше скажи, что будешь с этим делать?

— А что я могу сделать? Буду дальше учиться, стараясь не попадаться им на глаза.

— А если не получится? Погоди! — удивился я, когда девчонка отвернула от меня своё лицо в сторону, закусив от отчаяния губу. — Ты будешь молчать, даже если они тебя…

— Да! Буду! — снова огрызнулась Амика. — Мне придется. Тебе то что?

— Да ничего. — пожал я плечами, понимая её состояние.

— Они и к сестре приставали. — вздохнула рыжеволоска. — Наверное, мне придётся менять школу, ты прав. Я так больше не выдержу. А ведь оставалось учиться чуть меньше года… Ты ведь не обижаешься? — решила она сменить тему.

— За что?

— Ну… Утром я тебе нагрубила… Да и сейчас.

— Да когда это было!

— Макс!

— Что?

— У меня идея.

— Даже боюсь спрашивать, какая.

— Будешь моим парнем?

Ну вот!

— Парнем? С чего бы это? — нахмурился я, но всё равно инстинктивно оценил ладную фигурку азиатки.

— Если у меня будет парень, они больше не будут лезть ко мне.

— Уверена?

— Да. — закивала головой рыжеволоска.

— А я нет. Мне это не нравится. Была у меня история, которая вот точно так начиналась. В прошлой жизни…

— И как? Чем закончилась? — с живым интересом поинтересовалась моя подруга.

— Не важно. — отмахнулся я от неё.

— Макс. Ну пожалуйста! Я тебя очень прошу. Ты ведь не такой как они.

— Такой!

— Нет!

— Я подумаю…

— Спасибо! — чмокнула она меня в щёку и счастливо улыбнулась.

— Я не говорил «да».

— Это и не важно.

— Как раз таки наоборот…

— О чём ты задумался? — заметила она мой взгляд, устремлённый в никуда.

— Да так… Как-то слишком легко они отвалили.

— Так люди вокруг. — пожала плечами Амика, насупилась, огляделась и инстинктивно придвинулась ко мне поближе.

— Тебя проводить? — тяжело вздохнул я.

Интересно, в детстве я вот так же подбирал и тащил в дом беспомощных, беспризорных котят и щенят, или только сейчас стал таким сердобольным? Чувствую — ох и аукнется мне ещё эта благотворительность!

— Если не сложно. — тихонько произнесла азиатка, взяв меня под руку.

— Ладно, пошли. — я поднялся со своего места, взял её за руку и уверенным шагом двинул в сторону единственного выхода. Чуйка помалкивала, а значит эта троица действительно отвалила. Не знаю, правда, надолго или нет. Посмотрим…

* * *

Утро понедельника не радовало. Особенно этот настойчивый стук в дверь и требовательный писклявый голос за ней. А я ведь только недавно лёг, после того как перемыл гору посуды с двумя таким же неудачниками, как и я.

— Юсупов, к ректору! — в третий раз повторил голос Мики из-за двери.

Да она вообще спит? И этот её ректор… В школе что, кроме меня других учащихся нет? Некого больше вызывать? Может проклясть их, на всякий случай…

— Юсупов! Сколько можно спать⁈

— Да иду, иду! — проворчал я, сползая с постели, и гораздо тише добавил: — И хватит меня уже преследовать, заноза в заднице.

— Сам ты заноза! — фыркнула из-за двери противная азиатка и, судя по удаляющимся шагам, всё же оставила меня в покое.

Я поднялся, с сожалением взглянув на свою пустую кровать, размялся, принял душ, переоделся и через пятнадцать минут уже стучал костяшками пальцев в дубовую дверь кабинета ректора. Выждал положенные несколько секунд, постучал снова и вошёл, не дождавшись приглашения. Оглядел пустой кабинет, подозрительно глянул в сторону тайной дверки за столом ректора, и уверенным шагом направился к ней. Нажал на стене неприметный рычажок, пригнулся и проскользнул в низкий дверной проём.

— Доброй утро… Кацу! Как здоровьице, какие новости?

— О! Максик! — обрадовался мне как родному Кацу Мори в тушке ректора, обернулся и распахнул передо мной руки, пытаясь обнять. — Да ничего, твоими молитвами. Вот заглянул сюда, хотел поговорить с тобой и застал нашего ректора в таком неприглядном состоянии.

Мори кивнул на двух прикованных к стене голеньких девиц с кляпами во рту и довольно прицокнул языком.

— Нравится мне этот засранец! — покачал он головой.

— Кстати об этом. Ямамото просил больше не брать его под контроль. Угрожал тебе расправой.

— Да ну его! — раздражённо скривился Кацу. — Тут есть проблемка посерьёзней. — тушка ректора тяжело вздохнула, состроила печальную мину на лице и с мольбой в голосе произнесла: — Макс, я правда не знал, что у меня остался к ней доступ. Готов подтвердить это под чем угодно! Не собирался я ей пользоваться!

— Ты про Ясмин?

— А про кого же ещё⁈

— Похоже на правду. — хмыкнул я, внимательно посмотрев на слегка побледневшее лицо ректора. — На твоей кукле лица нет.

— Наша молодая и слегка импульсивная Императрица звонила, обещала приехать и вырвать мне все текстикулы под корень. Ну так же нельзя!

— Ну раз звонила, а не приехала сразу, то не всё так плохо. — попытался я успокоить впечатлительного старичка. — Хотела бы, давно вырвала.

— Да?

— Да.

— Но это не точно? — неуверенно переспросил Кацу. — Или точно? Можешь всё же поговорить с ней? Пожалуйста! Я буду в неоплатном долгу перед тобой.

— Ты и так в долгу. — напомнил я и тяжело вздохнул. — Ладно, поговорю.

— Спасибо! Преогромнейшее! — просиял довольный Кацу.

— У тебя тут новенькие? — кивнул я на стену.

— Где? А, это? Да ты даже не представляешь, что я выслушал от Ясмин. Теперь вот успокаиваюсь.

— И как, получается?

— Да пока не очень. — тяжело вздохнул Кацу Мори.

— Хотел бы сказать, что мне жаль, но мне не жаль.

Я посмотрел на двух девчонок, испуганными глазками следящих за нашим разговором, отметил их хрупкие тоненькие фигурки, европейские личики и следы плети на внутренней стороне бёдер и у одной, и у второй. Фигурки у девчонок ничего так, особенно у блондинки справа, только худовата немного. Да уж! Интересно, Мика знает, чем здесь промышляет её любимый ректор?

— Всё хотел спросить — а разве так можно?

— А что здесь такого? — пожал Кацу плечиками ректора. — Физические наказания лишь стимулирует желание учиться. Проверено на практике.

— Я не об этом.

— А о чём тогда?

— О сексе с ученицами.

— Макс! — неподдельно возмутился старый извращенец в теле извращенца помоложе. — Как ты мог такое обо мне подумать⁈ У нас чисто деловые отношения преподавателя с его воспитанницами. У Ямамото, насколько мне известно, тоже. Это всё, — кивнул он на голых девчонок, — сугубо в воспитательных целях.

— Ага. А голые они здесь потому, что тут жарко?

— Ну не только. Это же психологический приём — обнажённый человек более уязвим. Нужно прививать молодёжи…

— Слушай, хватит заливать мне. — перебил я его. — Ты не ректор и тебе нет дела до успеваемости местных учеников. Мог бы и отпустить их, как только взял его тушку под контроль.

— Я старый человек, Макс. — вздохнул Кацу. — Позволь мне иметь свои слабости.

— Да имей, сколько хочешь. — махнул я на него рукой и покачал головой. — Это не моё дело…

— Кстати об этом. — оживился Кацу и кивнул в сторону блондинки, сверлящей меня каким-то особенно гневным взглядом. — Ты вообще знаешь, кто это?

— Ученица? — догадался я.

— Нет. В смысле, да. Но не только. Это падчерица нашей Императрицы.

— Падчерица? Дочь её мужа? Из России?

— Угу! — довольно подтвердил Мори.

— А что она здесь делает?

— Вроде как обучается, да это и не важно. Я думаю, сделать её своей марионеткой…

— Не нужно. — покачал я головой.

— Думаешь?

— Знаю. — хмыкнул я.

— Понял, не буду. — легко согласился Кацу, демонстрируя мне свою лояльность и послушание.

— Она понимает японский?

— Говорит, сносно. Значит, понимает.

— Ясно. Слушай, отпусти её от греха подальше.

— Чуть позже. Сначала, проведу воспитательную беседу, уж больно она хороша. Ещё и дерзкая. Люблю я таких…

— Кацу!

— Ладно, ладно… — проворчал он. — Сейчас освобожу.

— Кстати, что там с твоей крысой?

— Да всё, как ты и говорил, я проверил. Эта сука Акэйн Фудзита роет под меня. Но там уже работают мои люди, скоро она пожалеет, что пошла против. Я твой должник, Максимка.

— Ну и хорошо. Ладно, я пойду. Занятия начинаются через пять минут, не хочу получить очередной выговор. — устало покачал я головой.

— Да, да… Иди. — задумчиво пробормотал Кацу, поворачиваясь к прикованным к стене девушкам…

Занятия до обеда пролетели незаметно. На перерыве я взял в столовой порцию побольше, вышел в парк и примостился у своего дерева, подальше от шумной студенческой жизни. Буквально через минуту заметил, как одновременно с двух противоположных направлений в мою сторону выдвинулись две девчонки, как они встретились взглядами на полпути, и как одна из них сдалась и свернула, оставив победительнице право пообщаться со мной тет-а-тет.

Кажется, я становлюсь немного популярным в определённых узких кругах, вот только бонусов мне эта популярность не сулит, одни неприятности.

— Привет! — донёсся до меня голос победительницы, загородившей мне солнечный свет и перекрывшей моему организму доступ к витамину «Д».

— Привет. — поздоровался я на русском. — Хм. А я тебя где-то видел… Точно! На стене ректора, ты косплеила бабочку. У тебя неплохо вышло. В одежде я тебя сразу и не узнал.

— Не смешно. — поморщилась блондинка. — Это же был не ректор, да?

— Неа. Верне, вначале он, а потом не он.

— Странно у них здесь всё устроено, непривычно, словно параллельный мир или другая планета. У нас всё по-другому.

— Ну это пока. — хмыкнул я.

— Кристина. — протянула она мне свою маленькую ладошку.

— Макс. — ответил я ей тем же, легонько сжав девичью руку.

— Подвинься. — нагло скомандовала моя новая знакомая, усаживаясь рядом со мной на траву. — В каком смысле «пока»?

— Скорее всего, твой отец тоже скоро начнет поддерживать одарённых и общество поделится на классы. — не стал скрывать я.

— Тоже мне открытие! Оно и так давно поделено.

— Не так. Ели раньше это было деление на бедных и богатых, то скоро будет на сильных и слабых, на смертных и тех, кто считает себя полубогами. Избранными. Особенными. Пропасть между людьми станет ещё больше.

— Забавная теория. — хмыкнула Крис.

— Это не теория. Оглянись вокруг. Ладно, — вздохнул я, перебирая свой нехитрый обед и думая, с чего начать, — чего хотела?

— Хотела поблагодарить. Спасибо! Я слышала от девчонок, что наш ректор немного странен в выборе наказаний для девушек, но думала, меня он не осмелится трогать. Осмелился.

— Да, папочке здесь не пожалуешься. Его имя здесь пустой звук.

— Это точно! — улыбнулась блондинка.

— Поедешь теперь домой?

— Ещё чего! Тут столько всего нового, голова кругом идёт! А эти мелкие неудобства можно и потерпеть. — девчонка помолчала, глядя вдаль, и почти шёпотом произнесла: — Не знала, что ты мутант… одарённый. Отец будет недоволен, когда узнает.

— Могу попросить тебя не говорить ему об этом?

— Я подумаю. — снова улыбнулась она, повернувшись ко мне лицом и глядя мне глаза в глаза. — Могу попросить тебя в ответ сделать кое-что лично для меня?

— Что?

— Сначала пообещай, что сделаешь. — помотала она головой.

— Не могу. — пожал я плечами, открывая коробку с рисом и беря в руки палочки для еды.

— Ладно…

Блондинка молчала долго, лениво посматривая по сторонам и решаясь, просить меня об услуге или нет. Я успел приговорить половину коробки риса, прежде чем она очень тихо, но отчётливо произнесла:

— Убей эту суку!

— Кого именно?

— Ясмин…

— Ого!

— Я заплачу.

— Деньги меня не интересуют. — я демонстративно посмотрел на её длинные стройные ножки, виднеющиеся под короткой юбкой белые трусики, перевёл взгляд выше, наткнувшись на порозовевшее от лёгкого стыда лицо, и отвернулся, снова вернувшись к еде.

— Хорошо. — сдалась она. — Я согласна на такую плату.

— Ого! — повторил я. — Я подумаю.

— Что это значит? — девушка раздражённо нахмурила свой лобик.

— Это значит — я не готов пока дать ответ.

— Ты назначил цену, я готова заплатить! В чём дело? Не отрастил яйца?

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать, скоро семнадцать.

— Я знаю, что идёт после шестнадцати. Прости, я не сплю с малолетками. Возвращайся с этим предложением через пару лет, как раз к тому времени я постараюсь отрастить пару круглых, упругих, здоровых яиц.

— Сука! — блондинка фыркнула, подскочила, снова выругалась, крутанулась на месте, продемонстрировав мне своё нижнее бельё ещё раз, и быстрым шагом пошла в сторону учебного корпуса, раздражённо виляя бёдрами.

Ох и молодёжь пошла! То дай, то принести, того убей… А ведь так хорошо начинали…

Где-то вдалеке прозвучал звон колокола, извещающий об окончании обеденного перерыва, я допил зелёный чай из бумажного стаканчика, легко поднялся с земли и пошёл получать новую порцию знаний. И почему мне кажется, что от этих девчонок будут одни неприятности? Целый месяц жил себе спокойно, в ус не дул, и тут на тебе…

Глава 7

— Я буду кричать! Уйди с дороги. — нахмурилась девушка, глядя на стоящую перед ней тройку парней из школьного совета и затравленно оглянулась назад, ища то ли пути отступления, то ли того, кто может прийти на помощь.

— Да кричи на здоровье. — хмыкнул один из парней Рио…

Мика никогда не думала, что это может случиться с ней. С кем угодно, когда угодно, но только не с ней! Да, она прекрасно знала эти школьные байки, сказочки для пугливых первогодок, но сейчас, на тёмной парковой тропинке, когда вокруг кроме этой троицы никого не было, эти страшилки казались до жути пугающими.

Девчонки её курса старались не выходить по вечерам изжилого корпуса, или держались всегда кучками, но Мика не была трусихой. Раньше не была — теперь ей было реально страшно… И зачем она пошла в эту школу⁈ Сестра ведь предупреждала, отговаривала её. Но нет! Кто в 18 лет живёт советами старших? Никто…

— Дайте пройти! — упрямо повторила Мика, насупившись.

— Так ты уже пришла, красавица. Всё! Давай, показывай.

— Что показывать? — не поняла девушка, сбившись с мысли.

— То, чем ты одержала свою победу в недавнем конкурсе.

— Сиськи покажи! — не выдержал нетерпеливый Шин.

— Да ладно, парни! Хорош! Дураки вы, и шутки у вас дурацкие. Напугали девчонку, она теперь заикаться будет. — благородно заступился за девушку Рио Огава, и в груди Мики сразу затеплилась надежда и благодарность к этому строгому и симпатичному главе школьного совета.

Ну вот, а девчонки говорили, он плохой. Огава — глава совета, ну не может он быть плохим, априори! Он следит за соблюдением правил, за дисциплиной, он лично общается с ректором. Уж ректор не стал бы молчать, происходи в его школе такое. А шутки у этих дурачков и правда дурацкие, а про изнасилование, это просто школьная страшилка, пугать дурочек-первогодок…

— Тебя проводить? — Огава строго глянул на парней, дождался от девушки неуверенного кивка, обхватил её за плечики, и, словно оберегая от всех опасностей, повёл Мику в сторону жилого корпуса. — На чай хоть пригласишь? — небрежно поинтересовался Рио.

— У меня нет чая. — растерянно пробормотала японочка, смутившись ещё сильнее.

— Да? — удивился её спаситель. — Ну и не важно, нам и без чая будет чем заняться…

Мика ощутила, как ладонь парня соскользнула с её плеча, прошлась по талии, бедру, нырнула под короткую школьную юбку и погладила её голенькую упругую ягодицу.

Всё это произошло настолько быстро, неожиданно и буднично, что в первую секунду в это даже не верилось, на второй секунде краска стыда щедро залила лицо девушки, и лишь на третьей секунде женские рефлексы дали о себе знать самым обычным, примитивным образом.

— Идиот! — громко выкрикнула Мика, отпустив Огаве звонкую пощёчину. — Ты! Ты… — не могла она подобрать подходящие для такого случая слова, задыхаясь от гнева и глядя в смеющиеся глаза двух других парней.

— Я же говорил — ничего у тебя не выйдет, Ри. — хмыкнул Шин. — Девчонки нынче не те пошли.

— Зря. — хмуро пробурчал Огава, поглаживая пылающую огнём щеку. — Могла отделаться благодарственным сексом со своим спасителем, а теперь… Теперь придётся отдуваться перед всеми сразу.

Мика набрала в грудь воздуха, открыла ротик, собираясь позвать на помощь, но слова и звуки словно застряли у неё в горле, дыхание перехватило, а руки будто сами собой опустились. Уже через мгновение девушка ощутила, как тело (её тело!) стало совсем чужим, непослушным и вялым. По коже пробежались мелкие ледяные мурашки, мышцы обдало жаром, непослушные ноги подкосились, а руки налились тяжёлым, неподъёмным свинцом. Если бы не подскочивший и не придержавший её Рио Огава, она бы просто рухнула на землю. Мозг девушки заработал в полную силу, анализируя ситуацию, но это абсолютно не помогало — растерянно хлопали реснички, словно у глупенькой безмозглой блондинки, безмолвно шевелились губки и на этом, пожалуй, всё…

Сознание Мики обожгла несвоевременная и очень запоздавшая мысль о способностях этой троицы. Рио был сильным метаморфом, способным принимать облик любого существа. Шину подчинялось электричество, а Тору… Тору мог парализовать противника щелчком пальцев. Парализовать… Ну да, конечно… Но они же не могли… Или могли?

Кто-то из парней весело засмеялся, а сердце девушки заныло от надвигающейся и неотвратимой беды. Значит, всё-таки правда… Всё, что о них рассказывали, всё правда. Мика прикрыла глаза, ощутила, как её подхватывают две пары мужских крепких рук и торопливо тащат подальше от освещённой фонарями широкой тропинки. Из уголков глаз девушки покатились две прозрачные слезинки, но никто этого уже не видел, а если и видел, то дела никому до этого никакого не было. Просто ещё одна жертва, которая никому и никогда не расскажет о своём позоре… Не она первая, не она последняя — переживёт, переступит через это и будет жить дальше. Она сильная.

А вот что действительно терзало Мику — она совсем не так представляла себе свой первый раз с мужчиной…

* * *

Я поставил последнюю тарелку на самый верх рукотворной тарелочной башни, стянул резиновые перчатки, снял фартук, кинул свой нехитрый инвентарь на стол и подал знак Киташи, своему напарнику. Пока он уберёт эти тарелки и принесёт следующую порцию, я успею подышать свежим воздухом и выпить стаканчик кофе. Работы осталось всего ничего, на пару часов. Управимся…

Мой взгляд упал на часы, показывающие без четверти одиннадцать, я наполнил стаканчик из большого термоса и вышел на крыльцо. Тихо, свежо, приятно. Полная луна в зените, звёзды и громкие цикады — романтика! А ещё запах… Запах Японии я теперь, наверное, никогда не забуду. Всё-таки не зря я согласился на эту поездку и учёбу в этой школе…

Интересно, тот я уже появился в этом мире, в теле пацанёнка Максима Климова, или нет? И что сейчас делают Мира с Олькой? Если появился, значит всё идёт по плану. Это хорошо, а если нет… То всё равно разберусь. Была такая твёрдая уверенность в этом…

Откуда-то из парка донеслись неясные и приглушённые голоса — вроде как, разговор на повышенных тонах, потом девичий возмущённый вскрик и тишина. Я задумчиво посмотрел в ту сторону, ожидаемо ничего не увидел за густой листвой деревьев, и вздохнул. Это здесь не редкость — японская молодёжь любит покуролесить, как и молодые люди всего остального мира. Вот только после рассказа Амики на душе было неспокойно, словно я в ответе за всех здешних школьников и каждой бездомной собаки.

Это не моя война, не моё время, не мой мир, не моя страна… Это всё не моё, но всё же… Я ещё раз тяжело вздохнул, мысленно ругая себя за дурость, поставил стаканчик с кофе на парапет, огляделся по сторонам и легко побежал через парк на холмик, по которому проходила скрытая деревьями тропинка, ведущая от женского жилого корпуса к старой библиотеке.

Взобрался на самый верх, обогнул несколько деревьев и остановился, наткнувшись на компанию из четырёх человек. Сука! Рио и ко… А ещё наша староста Мика. Первым желанием было тут же врубить ауру и кинуться в бой, уж больно это походило на примитивную западню, я даже достал нож из-за пояса, но чувство опасности молчало, и я немного расслабился. Привалился плечом к стволу толстого дуба, сложил руки на груди, и стал наблюдать за разворачивающимся передо мной спектаклем. А посмотреть было на что — с каждой минутой события принимали всё более странный и невесёлый оборот…

Вот девчонку уложили на широкую парковую скамейку, Шин ловко стянул юбку, оголяя длинные ножки и практически не прикрытую девичью задницу, Тору рывком стянул с плечиков Мики школьную кофточку и с треском разорвал рубашку, заставив пуговицы разлететься в разные стороны и обнажить красивый кружевной белый бюстгалтер.

Как же у них всё это выходило слажено и дружно! Чувствовался и опыт, и сноровка, словно каждый знал своё место и чётко выполнял отведённую именно ему роль. Я и глазом моргнуть не успел, как Мика осталась лишь в одних тонких трусиках, развалившись безвольной куклой и смотря в небо стеклянными глазами.

Парни выпрямились, став полукругом вокруг своей жертвы, кто-то из них удовлетворённо хмыкнул, а кто-то прицокнул языком от удовольствия.

— Тору, сними паралич. Не люблю я так, словно с трупом. — проворчал Шин.

— Она будет кричать.

— Не будет. Будет кричать или кусаться, лишится свои прелестных ровненьких зубиков. Ты же не будешь кричать? Моргни два раза, если не будешь. — Шин склонился над лицом девушки и через секунду удовлетворённо выпрямился: — Ну вот, видишь. Не будет!

Тору помедлил, взглянул на Рио, дождался от того утвердительного кивка и щелкнул пальцами. Мика медленно, словно отходя от наркоза, пошевелила руками, подняла их и прикрыла свою кругленькую, упругую грудь.

— Кто первый? — оглядел своих партнёров болтливый Шин.

— Я. — как само собой разумеющееся, пожал плечами Рио Огава.

— Наш глава, конечно. — подтвердил со вздохом Тору. — Я второй.

— Эй! Я не буду после тебя. Снова! — недовольно добавил Шин.

— Да у неё дырок как раз для нас троих хватит, не переживай.

— Тоже верно. Слушайте, а как мы её засчитаем?

— В смысле? — Тору и Рио недоумённо переглянулись.

— Ну кому она в зачёт пойдет в нашем соревновании? — пояснил Шин. — Я первый её увидел.

— А я скрутил. — не согласился со своим другом Тору.

— Так, девочки. Чтобы вы не спорили, я трахну её первый, и она пойдет мне в зачёт. — подвёл черту Огава, откидывая непослушную девичью руку в сторону и вываливая грудь девчонки на обозрение.

— Эй! Так не честно! — никак не мог угомониться Шин. — Ты и так ведёшь по очкам!

— По очкам у нас ты ведёшь, любитель пристроиться сзади. — хмыкнул Огава. — Ладно, давай тогда так, — легко согласился он, — кто заставит её кончить, тому она и засчитается. А ты, — обратился Рио к девушке, — просто расслабься и получай удовольствие. Так будет проще и тебе и нам.

— О! Это уже интереснее. Готовься, выскочка! — довольно выкрикнул Шин, обращаясь к своей жертве. — Держу пари, такого у тебя ещё никогда не было…

До последнего я надеялся на какое-то чудо. Хотелось, чтобы девчонка проявила свой дар и уделала эту троицу, она ведь всегда была какой-то занозой в заднице и на уроках, и в жизни, выделялась среди остальных учеников знаниями и своим бойцовским характером. Да и аура у неё была не самая слабая.

Но чем ближе к развязке двигались события в этом парке, тем отчётливее я понимал — этой троице она на один зуб. Любому из них. Ну а с другой стороны, я ведь всё думал, как подобраться к ребяткам. Даже собирался проклясть их с подвохом, но не хотел лишний раз светить свои способности. А вот и повод поквитаться. Да ещё и какой!

Я оттолкнулся от дерева, натянул капюшон на голову, горло водолазки поднял повыше, закрывая нижнюю часть лица, и резанул левую ладонь. Нож я давно не использую как раньше, но привычка таскать его с собой никуда не делась, да и активация ауры так проходит проще, я уже замечал это не раз.

Подкинул тяжёленький тесачок в руке, ощутил, как вокруг меня растекается чёрными клубами аура, перехватил нож поудобнее и пригнувшись, тихим быстрым шагом двинулся в сторону парней, прикидывая, с кого начать. Кто там самый опасный из этой троицы? Тору? Парнишка у нас умеет парализовать? Вот с него и начнём… Только бы не убить никого…

Моего приближения они не замечали до самого последнего момента, так сильно были увлечены спором и созерцанием прелестей нашей недавней победительницы в конкурсе мокрых маек. Утяжелённой рукояткой я с размаху ткнул точно в основание черепа своей первой жертвы, и тот рухнул, словно подкошенный. Минус один. А вот второго я уже достать не успел — парни среагировали моментально, рассыпались в разные стороны, приняв защитные стойки, и зло прищурились, оценивая меня со стороны.

Завопило чувство опасности — на секунду меня ослепила ярко-голубая вспышка света и в мою сторону, быстро расширяясь в хаотическом порядке, ломаными, дёргаными рывками ударил ветвистый яркий хлыст, тело пронзил электрический разряд, ненадолго парализовал всю левую часть, заставив сцепить зубы до скрипа, и проделал дыру в боку. Хорошую такую дыру, в которую легко можно было просунуть кулак! В воздухе запахло озоном, жжёным металлом и горелой плотью, я сбился с шага и упал на колени от неожиданности и боли, снова пронзившей тело от макушки до самых пят, словно раскалённой иглой. Сука! Вот и застал врасплох. Кто кого ещё застал…

Я успел заметить, как парни расслабились, переглянулись и сделали шаг в мою сторону. А вот это зря, я ведь и не такое терпел…

Шин с ухмылкой на лице подошел ближе, протянул руку, собираясь сдёрнуть капюшон, и тут же пожалел об этом. Моя аура полыхнула, вытягивая из него жизненные силы, и цепко вцепилась в его конечности, не отпуская и не позволяя сбежать. Я поднялся на ноги и с размаху пнул его точно в грудь, отправив в недолгий полёт и припечатав его затылком о ствол ближайшего дерева. Минус два…

Рио Огава отшатнулся, отскочив на два шага назад, как-то странно съёжился, лицо парня посерело, вытянулось, пальцы рук удлинились и обнажили длинные костяные когти, грудная клетка раздалась вширь, а он сам, кажется, стал выше и массивнее. Подозреваю, он пытался перекинуться в какое-то животное. Рио — ёкай? Всё это хорошо, но медленно. Слишком медленно, парень! Не в разгар схватки тебе нужно было это делать.

Я сделал несколько шагов ему навстречу, застав его в середине перевоплощения, засадил коленом между ног, схватил за плечи, воспользовавшись как точкой опоры, и в прыжке, тем же самым злосчастным коленом, вбил в его переносицу его же носовой хрящ, отправив неудачника в нокаут. Парню теперь явно понадобится хороший хирург. Или не понадобится, если он знаком с одарённым Лекарем. Но мне на это уже плевать!

Я быстро оглядел место схватки на наличие новых или очнувшихся старых противников, удостоверился в отсутствии оных и бегло осмотрел свой подживший и покрывшийся корочкой запёкшейся крови бок. Жить буду. Заметил Мику, сидевшую на скамье и испуганно блымавшую глазками, и двинулся к ней. Хм, пожалуй, своё первое место она заслужила честно. Увидев мой взгляд, направленный в сторону её неприкрытой груди, девчонка смутилась, подняла кофточку с земли и торопливо прикрылась ею.

Вся эта ситуация попахивала каким-то странным дежавю… Что-то такое до боли знакомое, будто со мной это уже происходило когда-то — парк, девчонка, насильники… Хотя, учитывая количество жизней, прожитых мной, это не так уж и странно. Странно, что это воспоминание всплыло где-то в глубинах моего разума, словно это была какая-то важная веха моего прошлого. Одна из важных…

Я устало приземлился на скамью рядом с нашей старостой, стянул капюшон и воротник водолазки, и ещё раз проверил свою рану. Сраный Шин! Боли практически не было, то ли я привык постоянно терпеть издевательства над собой, то ли моя многострадальная тушка включила какие-то защитные резервы, позволяющие переносить всё это, но было всё же неприятно и немного обидно за себя. Не готов я ещё к таким противникам. А если бы он сделал дырку у меня в голове, а не в боку? Да уж…

— Юсупов? Ты⁈ — растерянно произнесла староста, бросая удивлённые взгляды в мою сторону и параллельно пытаясь натянуть остатки своей одежды, то и дело ненароком демонстрируя мне то одну грудь, то другую.

— Нет, Папа Римский! — фыркнул я. — Я, конечно.

— Тогда уж Папесса. — немного нервно хмыкнула Мика, не сдержав свою привычку поправлять всех и всюду. — Сейчас это пост занимает Папесса Иоанна.

— Понятно. Буду знать.

— Ты как? — староста кое-как справилась с рубашкой и принялась натягивать юбку.

— Да жить буду. А ты?

— Тоже нормально. Больше испугалась, чем пострадала.

— Я думал, ты с ними справишься сама, не вмешивался до последнего. На Теории Силы ты лучшая в нашей группе.

— А на практике не очень. — тяжело вздохнула девчонка. — Да и Даром не вышла. Не с моими силами противостоять кому-то из семьи Огава или даже Сакаи.

— Сакаи? — переспросил я.

— Шин из семьи Сакаи. Они повелевают молниями и электричеством. Тебе повезло, что он не прикрылся щитом и выпустил только один слабенький разряд.

Да уж — слабенький… То ли Мика не разглядела наш бой, то ли Шин показал не всё, на что был способен. Но разряд точно не был слабеньким, по крайней мере, не для меня.

— Ясно. — вздохнул я. — Тебя проводить, или сама дойдёшь?

— Сама… — слегка испуганно пробормотала староста, взглянув на меня с опаской. Чем это я её напугал, интересно?

— Точно? — на всякий случай уточнил я ещё раз.

— Точно. — нахмурилась девушка и затряслась в лёгком ознобе, словно только сейчас осознав произошедшее.

— Ну ладно. Тогда я пойду, а то у меня там гора недомытой посуды осталась…

И чего она так странно на меня смотрела? Будто я не проводить предложил, а хотел поиметь? Странные они тут…

На кухню я вернулся минут через пять, застал напарника работающим возле мойки за нас двоих, накинул фартук и включился в работу…

Гора грязной посуды иссякла часа через два, мы попрощались с Киташи, я вывесил тряпки на сушку, выключил везде свет, закрыл помещение и вышел на улицу. Спрятался под небольшим козырьком от накрапывающего небольшого дождика и, переведя дух, опёрся плечом о стеночку, задумчиво уставившись в ночную тишину. Через несколько секунд услышал звук приближающихся шагов, и едва их владелец… владелица оказалась в поле моего зрения, тихо окликнул девушку.

— Мик! — вроде и шёпотом, но всё равно умудрился напугать её.

Староста вздрогнула, подпрыгнула на месте, развернулась в мою сторону и подслеповато прищурилась.

— Это я, Макс.

Узнав мой голос, девчонка расслабилась и подошла ближе, стала напротив, не обращая на падавшие на неё капли дождя внимания, и притихла.

— А что ты за спиной прячешь? — поинтересовался я, заметив нехарактерное положение её правой руки.

— Ничего. — соврала она, глядя на меня из-под насупившихся бровей, точь-в-точь как нашкодивший ребёнок.

— Покажи!

Мика тяжело вздохнула, посопела и вытянула в мою сторону руку, сжимая в пальцах рукоять старенького, но вполне рабочего на вид Намбу, классический и, можно даже сказать, легендарный японский пистолет ещё времен Второй мировой.

— Ого! Смотри не подстрели кого-то ненароком. Из какого музея ты его украла?

— Взяла в коллекции отца. — смущённо посопела азиатка и добавила уверенным, упрямым голоском: — Я убью этих тварей! Убью и сбегу в Корею! Мне всё равно. Но зато больше они никого не тронут!

— Они же получили своё!

— Ну да, конечно! Что они там получили⁈ — скривилась староста. — Завтра будут ещё злее, а послезавтра снова примутся за старое. Ты выручил меня, спасибо. Но это ничего не меняет, Максим.

— Уверена? — переспросил я.

— Уверена! — тут же ответила она не задумываясь.

— А сбегать зачем?

— Ты не видел, как работают наши ищейки. Приедут следователи и по следам аур вычислят, кто к ним приходил, с кем они контактировали, а если ещё припрутся менталы и устроят допрос, то шансов у меня никаких… Не, я не хочу этого. — помотала она головой.

— Ладно, не горячись. Пойдём. — я взял её за руку и потащил за собой.

— Куда?

— Посмотрим, как им отомстить, не убивая. Ну или так, чтобы тебе не пришлось сбегать.

— Я могу усыпить их всех. — торопливо затарахтела Мика, не отставая от меня ни на шаг. — Я так и хотела сделать. Усыпить, а потом перестрелять по одному. Можем отволочь их подальше за территорию школы и закопать. Поможешь мне?

— Какая ты кровожадная. — хмыкнул я. — Почему не усыпила их, когда они напали на тебя?

— Это долгий процесс. — поморщилась девушка. — Мне нужно сосредоточиться, подготовиться. Правда я не уверена, что и тогда подействует. — тут же смутилась она.

— Почему?

— Мне восемнадцать, я только недавно овладела Силой.

— Ясно… — кивнул я, останавливаясь напротив жилого корпуса. — Знаешь, где их комнаты?

— Конечно!

— Показывай.

— Так ты поможешь спрятать трупы?

— Нет.

— Нет?

— Нужно сделать так, чтобы нам не пришлось прятать трупы, и чтобы не припёрлись следователи, и при этом, чтобы у этой троицы навсегда пропало желание насиловать кого-то ещё.

— И как это сделать? — нахмурилась моя подельница.

— Вот об этом я как раз сейчас и думаю. Пошли…

Глава 8

— Не знал, что Рио Огава ёкай. — заметил я шедшей справа от меня Мике.

— Он не ёкай. — поморщилась та. — И при нём лучше так не говорить, для него это почище оскорбления.

— Если не ёкай, тогда кто? Он же пытался перевоплотиться в зверя. Или я не так всё понял?

— Метаморф! — с долей трепета в голосе произнесла азиатка. — Оборотень, по-вашему.

— А разве это не один хрен? Кицунэ тоже оборотни.

— Ты где прогуливал первые уроки по классификации способностей? А! Точно! Ты же пришёл на два месяца позже. — Мика покачала головой. — В отличие от простых ёкаев, метаморф может принять абсолютно любой облик, любого зверя. Да и не только зверя, а камня, например. Любимая личина Рио — трёхметровый, трёхсоткилограммовый антропоморфный волк. Хотя от волка там только шерсть на загривке и морда. Б-р-р-р. — поёжилась девушка, передёрнув плечами.

— Облик человека тоже может принять?

— Человека? — удивилась моя собеседница. — Зачем ему это? Он и так человек.

— Скопировать чей-то образ, например. — пояснил я.

— А! Нет. — девчонка помотала головой. — Копировать они не могут от слова «совсем». Каждый раз это просто облик по заданным параметрам — рэндом, случайный выбор. Это их слабое место. Наверное. Но зато, они компенсирую силой. Ты даже не представляешь, как тебе повезло, что Огава не успел принять звериную форму. Однажды я видела, как он вырвал парню руки. Легко и без напряга. — Мика остановилась на повороте, выглянула из-за угла, кивнула, и уверенно повела меня дальше, в сторону центрального входа. — Ещё они никогда не теряют над собой контроль и звериная сущность никогда не преобладает над человеческой, в отличие от тех же кицунэ или тануки, например.

— А что с ними не так?

— С кицунэ? Или тануки?

— С обоими.

— Ну, во время полного перевоплощения молодые кицунэ часто теряют человеческий разум. Могут убежать в лес и скитаться там неделями. Им даже запрещено заниматься сексом до совершеннолетия, но после восемнадцати это проходит. А вот оками, например… — Мика взглянула на моё лицо, вздохнула, покачала головой, и продолжила лекторский тоном: — Оками ­— это ёкаи, перевоплощающиеся в волков. Ты бы позанимался в библиотеке, что ли. Или попросил господина Фукузиму тебя подтянуть.

— Попрошу. — легко отмахнулся я, лишь бы не выслушивать её нравоучения. — Так что там с оками?

— Оками вообще редко перевоплощаются полностью, только частично. Даже их самые сильные старейшины меняют облик только в случае острой необходимости. Волк полностью теряет человеческий разум и вернуться обратно в людское тело ему ой как непросто! Практически невозможно. Оками это самая низшая ступень ёкаев. — девчонка тяжело вздохнула. — У метаморфов таких проблем с разумом нет. Поэтому — они не звери, не ёкаи. Всё просто.

— Не знал. — хмыкнул я. — Если оками это низшая ступень, то кто на самом верху? Кицунэ?

— Да. А ещё цутигумо и нэдзуми. — Мика снова вздохнула. — Пауки и крысы. — пояснила она, будто разговаривает с несмышлёным ребёнком. — Ты с какой планеты свалился? У вас там в России совсем дремучая тайга?

— Что-то типа того. — не стал спорить я. — А ещё медведи, волки и балалайки.

— Угу! Как же! В общем, ни цутигумо, ни нэдзуми не теряют разум при перевоплощении. Говорят, госпожа Цу, глава клана цутигумо, вообще большую часть времени проводит в своём зверином облике — плетёт паутину, чистит свои хитиновые лапки и смотрит на мир сквозь дюжину глаз. Не хотела бы я попасть в её логово. — девушка передёрнула плечиками. — Ну и ещё у метаморфа нет второго Дара, в отличие от ёкаев. Так что, отличий хватает.

— Второго Дара? О чём ты?

— У всех ёкаев есть второй дар. Первый — принимать облик своего тотемного животного, второй… Второй зависит от рода. Это может быть призрачная форма, телекинез, огонь, яд. Второй дар как правило очень слабый, но полезный. — хмыкнула девушка.

— Ясно. Получается, Рио Огава у нас какой-то недо-метаморф — может принять любую форму, но не имеет второго Дара и не может скопировать чужой облик. — подвёл я итог. — Так себе метаморф, если честно.

— Да сдалось тебе это копирование! Вон, Аса Уро мог копировать, скопировал императора — и много ему это помогло в жизни? Только опозорил свой род! — скривилась Мика. — Вообще, принимать чужой облик чрезвычайно сложно. Ты даже не можешь представить как. Это ведь нужно перестроить каждую мышцу, каждую складочку, каждую морщинку. Это не просто — щёлкнул пальцами и всё!

— Да не так уж и сложно, на самом деле. — пожал я плечами.

— Угу. Конечно! Тебе то откуда знать⁈ — хмыкнула азиатка, кинув на меня подозрительный взгляд.

— А тебе? — не остался я в долгу.

— Мне дед рассказывал. А он, поверь, разбирался в этом!

— Ну а я встречал паренька с таким даром. Ему было восемнадцать, но он легко принимал чужую личину. Как ты говоришь — по щелчку пальцев

— Восемнадцать? — удивилась Мика, нахмурив свой лобик. — Не врёшь?

— Зачем мне это?

— Тоже верно. Но это скорее исключение из правил. — сделала она вывод для себя и успокоилась, дёрнула за ручку тяжёлую входную дверь и проскользнула внутрь.

— Возможно… — не стал спорить я и ненадолго замолчал, погрузившись в свои мысли…

— Вообще мне кажется, — не стала отмалчиваться Мика, ведя меня извилистыми пустынными коридорами общежития, — это школа как песочница. Песочница для деток богатеньких и влиятельных родителей. Для них мы просто игрушки — никто. Они делают что хотят и как хотят, развлекаются, играются во взрослую жизнь, а мы… Мы просто их развлекаем. Я вот поняла это совсем недавно… Когда было уже немного поздно. — с горечью в голосе хмыкнула девчонка и ненадолго притихла.

Хм… Песочница, говоришь. А ведь в этом есть смысл. Я всё думал, что мне это напоминает. Все местные казались каким-то детьми, даже старик Кацу и люди в его совете директоров — то ли из груза прожитых жизней за моими плечами, о которых я не помнил, но которые всё равно влияли на меня, то ли оттого, что они действительно были детьми. Не в прямом смысле, конечно. Но вот это всё — игры в корпорации, во власть, в силу, кто круче и сильнее… Они только познают это, пробуют, выстраивают иерархию и меряются силой. Я всё это уже прошёл, пережил, перешагнул. Когда-то. Забавно. Даже это возня с силой, все их правила, знания, наработки — такое впечатление, что я попал в самое начало, в самую первую лигу…

Хм. А ведь отчасти это верно — это ведь действительно песочница. Не школа, а весь этот мир. Я словно в песочнице, в огромной песочнице для меня одного… Или в тюрьме на перевоспитании. Под контролем, с удобствами, но всё же тюрьме. Разве не так он мне сказал? Учись, живи, развивайся, строй себя заново. Хм… Что ему нужно от меня, интересно? Случайно он меня тогда выбрал или нет? Случайно отправил именно в это время? В это тело… Или это всё совпадение? Не первый раз я задаюсь этим вопросом… Но рано или поздно я узнаю ответ… В совпадения что-то совсем не верилось…

— Пришли. — констатировала очевидное Мика, остановившись напротив чужой двери с номером «513», и замерла, поглядывая на меня. — Какой план?

Левое крыло, пятый этаж, широкий коридор и массивные двери с номерками. В этой части мне бывать не доводилось.

— В совпадения не верится… — тихо повторил я вслух.

— О чём это ты?

— Да так… Мысли… Просто мысли вслух.

Эх, ребятки! Наивные японские школьники, или не совсем школьники. Сдаётся мне, это не меня заперли в этой песочнице с вами, это вас заперли со мной!

— Здесь? — на всякий случай уточнил я.

— Да. Это комната Рио Огавы. Девчонки рассказывали. — смутилась Мика. — Те, которые ходят к нему на вечеринки или просто поразвлечься. А 512 и 514 ­— комнаты Шина и Тору.

— Ну давай, Малая. Усыпляй!

— Малая⁈ — возмутилась староста. — Да я всего на год младше тебя, максимум на два. А учитывая то, что девушки превосходят парней по развитию, и того меньше!

— Усыпляй, давай. — шепотом проговорил я, вздохнув и театрально закатив глаза под лоб. — И поменьше лишних слов, мы не на увеселительной прогулке и не на свиданке.

— Просто усыплять? — пробормотала она так же шёпотом, оглянувшись по сторонам и мельком оглядев пустой коридор. Кажется её боевой запал куда-то разом пропал.

— Ну да. — пожал я плечами. — Усыпишь, и мы сможем войти.

— А потом?

— А потом будет видно.

— Хорошо…

Мика кивнула, взяла себя в руки, нахмурилась, наверняка припомнив то, что произошло с ней пару часов назад, едва не произошло, и решительно наморщила свой курносый носик. Закрыла глаза, приложила ладони к поверхности двери и притихла…

Потянулись долгие минуты ожидания. Я опёрся спиной о стену и притих, стараясь не мешать и не отвлекать девчонку, и лишь прислушивался к подозрительным шорохам и редкому топоту чьих-то ног то ли в соседнем коридоре, то ли этажом ниже. Нам повезло, по большей части общага давно погрузилась в сон, а на этом этаже вообще никто не появлялся и не подавал признаков жизни.

Я присмотрелся к девчонке, на секунду глянув, как она работает со своей аурой — простенько и грубо, ничего необычного и выбивающегося за рамки, и снова вернулся к ленивому наблюдению. Мика морщилась, хмурилась, подёргивала головой, на верхней губе девушки проступили капельки пота, а руки устало затряслись…

А у девчонки непростая аура! Кто-то из её предков явно пошалил с кем-то из ёкаев — ощущался лёгкий звериный аромат, такой забавный и дерзкий запах мускуса, приглушенные землистые, телесные, древесные, пряные ноты, ненавязчивые, но притягательные и сексуальные…

— Не могу. — выдохнула Мика спустя долгие три минуты, распахнув глаза, виновато посмотрев на меня и отрицательно покачав головой. — Они непробиваемые для меня.

— Хм. Совсем?

— Совсем. — с виноватым выражением на лице, кивнула она. — У них или защитные экранирующие артефакты, или они на порядок сильнее. Мне с ними не справиться. Прости…

— Во время секса сила растёт по экспоненте, — без задней мысли выдал я. — Сможешь проломить их защиту…

— Ага! Щаз! Держи карман шире! — моментально вспыхнула азиатка, покраснев и не дав мне договорить. — Я не буду с тобой этим заниматься здесь.

— Здесь? — переспросил я, слегка удивившись этой оговорке по Фрейду.

— Нигде! Ни здесь, ни где либо ещё!

— Ладно, сейчас что-то придумаем. Стой на шухере.

Не дожидаясь ответа и очередной порции возмущений, я прикрыл глаза, глубоко вдохнул, выкинул все посторонние мысли из головы, и выдохнул…

Потоки энергии закрутились вокруг меня вихрями — Сила витала даже в самом воздухе, стенах, полу… Её было мало, но она была везде. То ли остатки, то ли постоянные выбросы от одарённых студентиков, то ли что-то встроенное в само здание, в его каркас. Нужно будет потом разобраться…

Я снова отогнал ненужные, навязчивые мысли и размышления в сторону и сосредоточился на человеческих энергетических коконах за стеной. Несколько комнат. Шесть человек. Три лишних — они нам не нужны. А вот эти, которые ближе всего — они как раз…

У Рио была самая мощная аура, яркая, сильная, прочная… Звериная. Странно, что его не считают низшим. Как по мне — парень явно один из ёкаев. Не такой слабый как кицунэ, гораздо сильнее — я бы назвал его верхом эволюции, но японцам виднее. Метаморф — так метаморф… Ладно, идём дальше…

Я приблизился к Рио вплотную и словно навис над ним… А ведь девчонка была права. Артефакты. Я даже не думал, что такое возможно… Что-то живое… Когда-то было живым. То ли человеческая кожа, то ли не совсем человеческая, со вставками камней… Не камней… Опять что-то биологического происхождения. Слоновая кость? Возможно… А может и не слоновья… А может и не кость а… Зубы. Точно! Клыки какого-то животного. Браслеты на запястьях — они фонили, будто их напитали самой обычной, сырой Силой, которая не пускала посторонних к ауре хозяина амулета. Хитро… Но слишком просто.

Ну ладно — поэкспериментируем… Я вытянул тонкий щуп ауры, осторожно коснулся браслетов, замер на секунду, ожидая любую реакцию — от сигнализации до банального самопроизвольного взрыва, не дождался, и пошёл дальше. Прилип к сухой и эластичной, выдубленной коже ремешка, и осторожно потянул силу на себя… Никакой сирены или тревоги, я даже не потревожил владельца амулета своими действиями — тридцать секунд, и первый амулет опустел, а за ним второй, превратившись в обычный аксессуар. Вот и всё. Не так уж и сложно. Не думаю, что эти побрякушки меня бы остановили, но вот для Мики они стали непреодолимым препятствием.

Я осторожно отодвинулся от лежащего на кровати Огавы, и двинулся в соседние комнаты. Шин и Тору… Браслеты парней я взломал за пару минут, ещё раз проверил их энергетические структуры, ничего необычного не обнаружил и вернулся обратно. Распахнул глаза, подслеповато сощурился, привыкая к неяркому свету в коридоре, и тихо прошептал, ожидавшей моего возвращения азиатке:

— Попробуй теперь.

Мика по-деловому кивнула, снова приложила ладони к двери, и ушла в себя…

— Не выходит всё равно. — покачала девушка головой, оторвавшись от двери. — Только одного смогла усыпить — Шина.

— Почему? Должна быть какая-то причина.

— Я не знаю. Силы не хватает. — пожала она плечами. — Они выше меня по уровню, я же говорила.

Силы… Хм…

— А если у тебя было бы больше силы? — задумчиво поинтересовался я.

— Это как? — нахмурилась Мика и тут же добавила: — Сексом я в коридоре заниматься не буду!

Вот опять эта оговорка…

— Сам пока не знаю. — пожал я плечами. — Но если предположить, что во время секса люди переплетаются аурами, обмениваются Силой, непроизвольно увеличивая её мощь…

— Я не буду с тобой спать! — прошипела она в мою сторону и с опаской огляделась по сторонам, боясь, что её кто-то услышит.

— Да я не об этом. Дай руку.

В глазах девушки промелькнула неуверенность, секундное сомнение, но через мгновение дух авантюризма и жажда знаний взяли верх. Девчонка протянула мне правую руку раскрытой ладонью вверх, и я крепко обхватил её своими пальцами в ответ. Прикрыл глаза и ненадолго задумался.

Что творится во время секса между двумя Одарёнными, которые в этом времени ещё плохо контролируют свои силы? Почему происходит этот непроизвольный выброс энергии, превышающий стандартные возможности организма? Умножение или сложение двух разных сил, полюсов? Из-за чего? Всплеск гормонов, обмен эмоциями, переплетение энергетических структур, их усиление и непроизвольный взрыв… Что-то похожее я совсем недавно проделал с Ясмин, правда там получился неожиданный побочный эффект, но это и не важно… Ладно, попробуем…

Я выпустил несколько тонких нитей, ворвался в ауру девчонки и принялся плести сеть, объединяя наши энергетические каналы и формируя единое целое. Заметил, как наши потенциалы возросли, а, объединённая в одну, аура засияла, словно праздничная ёлка. Вот и разгадка…

— Пробуй снова. — тихо пробормотал я одними губами…

— Охренеть! — донеслось до моего сознания, и через секунду я ощутил волну восторга, счастья и какой-то щенячьей радости, исходящей со стороны моей партнёрши… — Готово! Спят как младенцы! Я усыпила весь этаж сразу! — довольно проговорила Мика, тяжело вздымая свою немаленькую грудь, словно пробежала марафон на максимально возможной скорости.

Я открыл глаза, отпустил её руку и удовлетворённо глянул на неё — зрачки расширены, глазки блестят, губки и щёки горят. Сама она светится и сияет, будто получила убойную кофеина, адреналина и дофамина вместе взятых.

— Что с тобой?

— Не знаю. — бодро ответила Мика, не в состоянии стереть довольную улыбку со своего лица. — Но так хорошо мне никогда не было. Столько силы! Когда мы слились аурами, меня словно энергией накачали до кончиков пальцев. А ещё, я кажется… — Мика внимательно посмотрела на меня, отвела глаза в сторону и едва слышно добавила: — Не важно. Как ты это сделал вообще?

— Да так… — отмахнулся я. — Как себя чувствуешь?

— Нормально. Теперь нормально. Сейчас ещё пару секунд, приду в себя, успокоюсь и всё будет хорошо.

Она несколько раз глубоко вздохнула, бросая в мою сторону подозрительные взгляды, потрогала ладонями пылающие щёки и кончики ушей, покачала головой, открыла ротик, чтобы что-то сказать или спросить, тут же передумала, и снова прикрыла.

— Сколько они будут спать? — решил я перейти к насущной теме.

— Час. Не меньше.

— Крепко?

— Очень!

— Ну и хорошо. — я осторожно надавил на дверную ручку до упора, толкнул дверь и замер, не ощутив результата. Как-то об этом я не подумал. — Придётся ломать.

— Не нужно. — хмыкнула сбоку от меня Мика, протягивая в руке белый пластиковый прямоугольник — универсальную ключ-карту.

— Откуда?

— Я же готовилась. — пожала она плечами. — Ты забыл?

Не забыл — просто не думал, что настолько тщательно. А девчонка не промах!

Я взял ключ, приложил к замку, дождался характерного щелчка и толкнул от себя легко поддавшуюся дверь. Вошёл в тёмную комнату, по памяти нашёл спальню Огавы, подошёл к кровати и легонько похлопал парня по щекам. Спит. Мой ты хороший! Откинул одеяло, взвалил тяжёлую и бессознательную тушку себе на плечо и вышел в коридор.

— Ты куда его тащишь? — тут же среагировала моя сообщница на моё… на наше появление. — Он жив? Что ты задумал? — девчонка засыпала меня вопросами быстрее, чем я успел ей отвечать. — Тебе помочь?

— Жив. Тащу на улицу. — коротко отчитался я. — Давай всё потом. —отмахнулся я от неё, видя, как она открывает свои пухленькие губки для очередной порции вопросов. — Найди мне пока верёвку.

— Веревку?

— Угу.

— Зачем? А! Поняла. Всё потом…

Я спустился по ступеням на первый этаж, не став использовать для этого лифт, перевёл дух, оглядел пустынный коридор и вытащил тушку Огавы на улицу. Привалил его к дереву, растущему неподалёку от входа, и двинул за следующим…

Пятнадцать минут, и вся троица в сборе — тихонько посапывают под высоким раскидистым дубом напротив центрального входа. Пришлось пару раз прятаться от случайных прохожих, бродивших по спящей общаге в такое позднее время — один раз с тушкой Шина, второй с телом Тору. Чуть не попался! И чего им неймётся? Ладно, не важно.

Заботливо поправил парней, прислонив их головками друг к дружке, оглядел творение своих рук, кивнул сам себе и внёс последний штрих — раздел их до состояния «в чём мать родила». Так то оно лучше… Связал руки, привязав несчастных вокруг ствола дуба, зафиксировал ноги, и с чистой совестью, отступил на пару шагов назад.

— А что у нас за живность держат на хоздворе? Ты не в курсе? — поинтересовался я у маячившей за спиной и с интересом наблюдавшей за моими действиями Мики.

— Курицы есть… — нахмурила та свой лобик, с трудом воздержавшись от серии новых вопросов. Было видно — любопытство её просто распирало. — Ещё утки, две коровы и бычки. Недавно несколько уликов… ульев поставили, так что и пчёлы у нас есть. Ямамото-сан любит, чтобы на столе были всегда свои свежие продукты, да и ученики без дела не…

— Бычки? — перебил я разговорившуюся девчонку.

— Ага. — довольно подтвердила она.

— Молоденькие?

— Ну я не сильна в животноводстве и зоотехнике, но маленькие ещё. Три штуки.

— Парни хотят секса… — задумчиво пробормотал я. — Они его получат. У тебя мёда или чего-то сладкого не найдётся?

— Есть мёд, я же говорю, пчёлы у нас свои. Недавно ректор подарил мне баночку мёда, но у меня аллергия, — грустно вздохнула моя подельница, — так что я его даже не попробовала. Ещё есть молочный сахар.

— Молочный сахар?

— Ага. Это такое лакомство из России, мне друзья присылают его несколько раз в год. Ты разве не знаешь? — удивилась Мика.

— Нет. — помотал я головой. — Что-то не припомню такое. На что хоть похоже?

— Ну… — девушка нахмурилась, припоминая детали. — Такая толстая железная банка с малышом и синей этикеткой. Молочный сахар. Ну!

— Хм. Ладно, тащи.

— Что именно?

— Тащи и то, и другое, Пятачок.

— Кто?

— Не важно. Тащи. И бычков с фермы прихвати. Сама справишься или помощь нужна?

— Пф-ф-ф! Справлюсь! — гордо фыркнула в мою сторону Мика. — Пять минут — я мигом!

Азиатка развернулась и бегом кинулась в сторону женского корпуса, исчезнув из поля моего зрения через несколько секунд. А я присмотрел небольшой незаметный пятачок под кроной дерева, расположился там, чтобы не отсвечивать в ярком лунном свете, взглянул на часы, прикинул, сколько времени у нас ещё есть, и лег на травку, закинув руки за голову и глядя в безоблачное звёздное небо…

Мика вернулась через пятнадцать минут, понукая идущую перед ней тройку молоденьких бычков, как самая настоящая, азиатская фермерша, держа в руке длинный прут, что-то ворча в спину несчастным, разбуженным посреди ночи животным, тихонько отчитывая их за непослушание и припоминая им неудавшуюся попытку побега.

Присмотрелась, нашла меня взглядом и бодро подбежала, плюхнувшись со мной рядом на траву, всё ещё прибывая в каком-то приподнятом, слега перевозбуждённом состоянии. Судя по всему, это ночное приключение ей жутко нравилось, или заряд энергии всё ещё не выветрился из её организма.

— Вот! — протянула она мне две небольшие баночки. — Какие ещё будет указания, босс?

Я выпрямился, оглядел добытые моей сообщницей банки, отставил в сторону мёд и дёрнул за кольцо вторую банку. Принюхался, попробовал на вкус, и удовлетворённо хмыкнул — самая обычная сгущёнка. То, что нужно!

— Держи. — протянул я обратно Мике открытую банку и кивнул в сторону спящих голых парней. — Помажь им причиндалы.

— В смысле? — насупилась азиатка, хлопая ресничками и переводя взгляд то на меня, то на банку в моей руке, то на наших пленников. — Что помазать?

— Причиндалы. — повторил я, кивнув парням ниже пояса и всё же всучил ей банку со сгущёнкой.

Азиатка растерянно посмотрела на банку в своей руке, на спящих членов совета, стараясь не смотреть парням ниже пояса, перевела взгляд на меня и снова на банку.

— Нет! — покачала она головой. — Я не буду! Да отойди ты от меня! — Мика раздражённо рыкнула и оттолкнула от себя морду телёнка, нагло пропихивающего свою голову к ней и пытающегося языком достать до открытой банки молока. — Уйди я сказала! Вот же наглый какой! Я не буду их там трогать! — последняя фраза адресовалась снова мне.

— Да и не трогай. Ветку отломи и помажь. Или прям с банки лей.

— Ну Макс! — состроила она жалобную мордашку и тут же снова фыркнула на неугомонного бычка: — Брысь, скотина!

— Ладно, давай сюда. — сдался я, беря обратно из её рук банку сгущёнки. — Всё приходится делать самому… И придержи свою скотину, чтобы они не начали пир раньше времени…

Бычки не успокаивались, учуяв запах льющегося из банки молока, пыхтели и накручивали круги вокруг парней, вернее вокруг Мики, отгоняющей их длинной лозиной и ругающейся матом на непробиваемых и упёртых животных. Я сделал дело, быстро опустошив банку и равномерно распределив её на всю троицу, иотошёл в сторону, задумчиво глядя на парней. Да уж, не с их размерами вести себя так дерзко и нагло. Хотя, может для японцев это норма. Это я снова про размеры. Или просто погода прохладная…

Ладно, не важно. Я взглянул на часы и удовлетворённо хмыкнул — час пролетел незаметно. Парни уже начали подёргиваться во сне и подавать первые признаки жизни.

— Здесь есть пожарная сигнализация? — обернулся я к своей помощнице, увлечённо гоняющей бычков.

— Есть. Прямо на входе за дверью красный рычажок. — ткнула она пальчиком в сторону общаги, отвлеклась и едва не пропустила своего «любимчика», нагло подбирающегося к Рио.

— Сейчас вернусь. — кивнул я, развернулся и рванул рысцой делать очередную пакость.

Красную коробочку пожарки я нашёл сразу. Сорвал пломбы, дёрнул рычаг и под громкий, бьющий по перепонкам звон, пригнулся и побежал обратно.

— Отпускай скотину! — скомандовал я Мике, оглядываясь на двери корпуса и видя в них первых заспанных, взъерошенных обитателей общаги.

Девчонка радостно взвизгнула, прутом придала ускорение своим подопечным, и спряталась у меня за спиной, внимательно наблюдая оттуда за не очень привычным для обычной японской девушки зрелищем.

Бычки, расталкивая друг друга, ринулись к стоящему в первых рядах Рио, столкнулись лбами, недолго пободались, уступили Огаву самому наглому, заметили сбоку ещё две бесхозные кормушки и жадно присосались к ним.

— А не отгрызут? — с интересом и лёгким беспокойством произнесла Мика из-за моего плеча. — Уж больно сладко они причмокивают.

— Сладко? — хмыкнул я.

— Ну не сладко! — фыркнула девчонка. — Не так выразилась. Но ты посмотри на них! Отгрызут ведь!

— А и отгрызут, тебе то что? Жалко этих ублюдков?

— Не. Ни капельки. — помотала она головой. — Просто думаю — опозорить это одно, а членовредительство — совсем другое. Тогда проще убить и сбежать — они же мстить будут. Люто!

— Не ссы, не отгрызут. Это же телята — у них превалирует сосательный рефлекс. Видела вымя у коровки? Вот так и здесь. Наверное…

— Макс. Если они узнают, кто с ними это сотворил… Нам конец!

— Да и похер! — сказал я по-русски.

— Похер? Что это слово означает?

— Означает чувство глубокого удовлетворения своим делом и непробиваемое безразличие к мнению других на это.

— Похер! — мечтательно повторила японка. — Хорошо звучит.

— А то! — подтвердил я. — Ладно, валим отсюда.

Я оглядел толпу высыпавших из дверей общаги студентов, заметивших нездоровое шевеление в тени дуба и подозрительно поглядывавших в нашу сторону, и потянул свою подельницу в противоположную от жилого корпуса сторону, собираясь сделать небольшой крюк по парку и выйти с противоположной стороны, словно мы тут совсем не при чём — мимо проходили. Гуляли с девушкой под луной, не заметили как пролетело время и немного заблудились. Ну а что? Звучит как алиби, если оно понадобится, конечно.

— Уже? — возмутилась Мика. — Я хотела посмотреть…

— Завтра тебе во всех красках расскажут, как крупный рогатый скот отсасывал нашим элитным членам совета, или как те не по прямому назначению использовали любимцев ректора. Это я про телят, если что. Не переживай.

— А как же… — начала она и запнулась на полуслове.

— Что опять не так? — проворчал я, продолжая за руку тянуть за собой свою старосту.

— А если они… — Мика задумчиво нахмурила свой лоб и тут же просияла от неожиданной и наверняка гениальной (спорно) мысли, озарившей её светлую головку. — Макс! А можно я у тебя переночую?

— У меня? — удивился я, ускоряясь и скрываясь из вида за небольшим холмиком. — С чего бы?

— Ну… Мне так будет спокойнее…

— Ладно. — вздохнул я. И правда, оставлять её одну, когда эти придурки выберутся и поймут, кто к этому приложил руку… если поймут… не самая лучшая идея. — Сменного белья и запасной зубной щетки у меня нет. — поворчал я для вида. — У меня не отель.

— Да и похер! Разберёмся! — довольно улыбнулась мне моя староста. — Я ведь правильно использовала «похер»?

— Правильно, правильно… — вздохнул я ещё раз…

Я незаметно протащил Мику в свою комнату через неприметный пожарный вход позади нашего корпуса, выдал ей самую большую футболку из своих запасов, напоил коньяком после душа, укутал в плед и уложил спать на свою кровать. После всего пережитого, её заметно потряхивало. Наверняка, только сейчас её накрыло всё разом — и страх за тот случай в парке, и осознание того, что она собиралась убить троих человек, и то, что всё так мирно разрешилось, не пришлось никуда убегать и заметать следы. Не уверен, что разрешилось, конечно, но первый раунд за нами. Будем ждать ответный ход.

Я бы сказал — она большая молодец, держалась до последнего очень стойко и бодро. Я примостил свою тушку на самом краю кровати, даже не раздеваясь, и через секунду уснул… А в японской школе не так уж и скучно, оказывается. Жить можно…

Глава 9

— Макс!

— Что? — проворчал я, отвоевав, наконец, свою кровать обратно целиком и раскинувшись в ней так, как мне этого хотелось, а не как позволяло чужое женское тельце в ней.

— Правда, что ли? У тебя нет запасной щётки? — донеслось из ванной, через секунду оттуда же высунулась девичья головка, а потом и всё остальное, принадлежавшее моей незапланированной соседке или временной сожительнице.

— Ты и так полотенце моё отжала! — глядя на закутавшуюся в моё белое полотенце и торчащие из-под этого самодельного платья длинные девичьи ноги, недовольно проворчал я.

— Ну извини! — ничуть не сожалея о содеянном, извинилась Мика.

— Ты вообще надолго ко мне? Или как?

— Какой же ты несносный! — осудила она меня, скорчив недовольное выражения на своём личике.

— Слушай… Ты же мне не жена. У нас даже секса не было!

— П-ф-ф! — фыркнула моя временная (надеюсь, временная) соседка по комнате. — И не будет! И не мечтай!

— Да я не об этом, если ты не поняла. А щётка в шкафчике — посмотри. Покупал несколько, как знал. — ворчливо буркнул я.

— О! Нашла. — Мика снова скрылась в ванной, промурлыкала смутно знакомую японскую песенку, грюкнула дверками шкафчика, включила воду, что-то уронила и через несколько секунд показалась снова, орудуя новенькой щёткой у себя во рту. — Данке!

— Данке — это по-немецки. — вздохнул я, стараясь не смотреть на слегка укоротившийся от поднятых рук самодельный халатик и видневшуюся поросль чёрненьких курчавых волос ниже пояса.

— А по-руффки как? — с любопытством пробормотала она, подтянув второй рукой сползавшее полотенце повыше, сделав только хуже. Или лучше — это с какой стороны посмотреть.

— Спасибо. — подсказал я.

— Фпа-фи-бо! — по слогам произнесла девчонка. — Пфафильно?

— Да. Нормально. Так что там с моим вопросом?

— С каким?

— Ты надолго здесь?

— Пару дней, пока шумиха уляжется. Ты же не против?

И чего всех тянет переночевать у меня именно пару дней?

— Надеюсь, ты вещи свои не собираешься ко мне перетаскивать?

— Нет, конечно! — рассмеялась староста, хотя я, вроде как, и не шутил. — Ну только если сменное бельё, пару трусиков и маечек. И пару футболок… И тапочки… — задумчиво нахмурила она свой лобик. — И шампунь. А то у тебя какой-то жестковатый. Как ты им только моешься?

Интересно, она специально красуется в этом коротком полотенце, чтобы легче было меня уговорить? Наверное, ощущает себя гениальной обольстительницей, хитрой и коварной роковой женщиной. Наивная…

— Это против правил, так-то. — проигнорировал я её последний вопрос. — А если твой любимый ректор узнает? Или ещё кто?

— Разберёмся! — самонадеянно пообещала мне Мика, снова исчезнув из вида.

Интересно, как она собирается с этим разобраться?

В ванной снова зашумела вода, застучала стряхиваемая о бортик умывальника щётка, раздался звук спускаемой воды в бачке унитаза, и я непроизвольно покачал головой, с трудом переборов лёгкое удивление — всё это она проделала с открытой дверью. Я почему-то думал, японцы гораздо скромнее. Или это только обычные люди, к японской аристократии это не относится? Загадка…

— Ладно, я побежала. Встречаемся в столовой. — Мика ураганом пронеслась по комнате, собирая свои разбросанные вещи, и замерла напротив меня, ожидая моего ответа или хрен знает чего ещё.

Встречаемся… Пару дней назад мы даже не общались толком.

«Привет-пока…»

«Сходи к ректору…»

«Снова ты набедокурил, Юсупов!»

Спас на свою голову! Хотя, женское общество мне определённо нравилось, чего уж скрывать. Я не монах и не отшельник, а молодому растущему организму требуются некоторые дополнительные точки соприкосновения с прекрасным противоположным полом… Интересно, она догадывается, чем всё может закончиться или нет?

— Угу. — пробормотал я. — В столовой — так в столовой.

— Макс.

— Ну что ещё?

— Отвернись, я переоденусь.

— Да что я там не видел. — хмыкнул я, отворачиваясь к стенке. — Ты на последней вечеринке так отжигала, что…

— Макс!

— Да отвернулся я уже!..

— Всё! До встречи! — донеслось до меня через минуту, следом за этим хлопнула входная дверь, и я остался, наконец, в тишине и покое.

Слез с кровати, потянулся, сделал небольшую разминку и потащился в душ…

Свою комнату я покинул через полчаса. Глянул на часы, прикинул, что время у меня есть, и не спеша побрёл в сторону места нашей встречи. Откуда-то из-за угла, словно поджидая именно меня, наперерез двинулась стройная девичья фигурка, облачённая в короткую клетчатую школьную юбку, белую рубашку, обтягивающую твёрдую, уверенную троечку, и коротенький модный японский галстук.

— Привет, Макс!

— Привет, Рыжая. — поприветствовал я поравнявшуюся со мной и пристроившуюся рядом Амику.

— Фи. Как грубо! — фыркнула третьекурсница. — Ты куда?

— На завтрак. — не стал отбрехиваться и выдумывать что-то эдакое я.

— Хм… А я уже. — хмыкнула та и ненадолго притихла, словно собираясь с мыслями.

— Ты что-то хотела?

— Да. Ты слышал, что произошло сегодня ночью?

— Нет. — покачала я головой. — А что произошло?

— Кто-то привязал членов совета к дереву и выпустил телят из загона. И пока Рио, Шин и Тору были беспомощны, как младенцы, телята… Ну я не знаю, они, наверное, подумали, что это их мамы, биологически там есть небольшое сходство… В общем, они присосались к их гениталиям! — выдохнула на одном дыхании азиатка.

— Ничего не понятно. — нахмурился я. — Кто к кому присосался? Рио с друзьями к зверушкам, или зверушки к ним?

— Телята присосались к гениталиям парней.

— Да? — удивлённо хмыкнул я. — Забавно.

— Самое страшное, что это видела чуть не половина всех жителей нашей общаги. Сработала пожарная тревога и все высыпали на улицу как раз в этот момент. Ты представляешь?

— Да уж, представляю. Забавное совпадение. Никак, кто-то решил так подшутить над нашей святой троицей?

— Угу! Подшутить! — фыркнула Амика. — Рио Огава злой как чёрт. Грозится найти шутника, привязавшего их к дереву, и четвертовать его. Вырвать ноги руги, сломать косточки и что-то там ему куда-то засунуть.

— Почему ему? Может ей? Или может там вообще действовала целая группа лиц по предварительному сговору?

— Да мне почём знать⁈

— А чего они не освободились? Там же верёвки были самые обычные. Разорвали бы их и дело с концом.

— Да кто их знает. — пожала Амика плечами, украдкой наблюдая за простодушным выражением на моём лице. — Говорят, что их усыпили или накачали чем-то.

— Может это они сами так развлекаются по ночам? Фетиш такой. А когда их застукали, решили свалить на кого-то другого.

— Ну да, конечно! — хмыкнула девушка. — Макс! Это ведь ты, да? — заговорчески прошептала рыжеволосая.

— С чего ты так решила?

— Я не знаю, как ты это сделал, но это точно ты!

— Да почему? — я даже слегка замедлил шаг и театрально, но вполне естественно, возмутился.

— Только ты мог на такое решиться. Никому из наших такое даже в голову бы не пришло. Убить, вызвать на дуэль, объявить войну… Да что угодно, только не это. Ты не представляешь, какой это позор!

— Ну, слабые аргументы если честно.

— Макс! — она дёрнула меня за рукав, заставив остановиться и повернуться к ней лицом.

— Что? — вздохнул я, оглядываясь на такую близкую дверь столовой и ощущая даже отсюда ароматы еды, доносящиеся из кухни.

— Спасибо!

Амика чмокнула меня в губы, вытерла пальцами помаду, поправила воротник, убрала волосинку с моего плеча, развернулась и гордо двинулась в сторону учебного корпуса.

Интересно… Выходит, она записала эту выходку на свой счёт, будто я отомстил за неё? Или просто поблагодарила за то, что кто-то наконец поставил на место этих идиотов? В любом случае, бонусы пока были только положительные. Пока…

Я проводил девушку взглядом, развернулся и двинулся на запах еды. В столовой только и говорили о произошедшем сегодняшней ночью. Со всех уголков доносились шепотки и неприкрытые смешки, смаковались детали и обсуждалось всё во всей красе.

Группа ботаников оживлённо прислушивалась к одному из своих, красочно описывающему, как он лично ринулся спасать парней, за что сразу получил хмурые осуждающие взгляды со стороны девчонок, тут же смутился и попытался оправдаться:

— Не, ну они же тоже люди. А там эти… Чуть не откусили им… — бессвязно бормотал он, краснея…

Немного помявшись, парнишка продолжил описывать произошедшее этой ночью — как они (уже не только он сам, но и другие ребята) опомнились, отогнали огромных быков и отвязали двоих несчастных с небольшим, но уверенным стояком…

Парень сделал театральную паузу, наверняка ожидая аплодисментов своему остроумию или заливистые смешки слушателей, не дождался и хмуро продолжил, добавляя ещё более красочные и фантастические детали про размеры, цвет сморщенных яичек, и версии, опустошённые они были или нет…

Я непроизвольно поморщился и ускорил шаг, стараясь свернуть уши трубочкой, чтобы не слышать этого бреда. Но легче от этого не стало. Уж больно японцы охочи до всего эдакого, до всяких запретных, противоестественных и несколько необычных сексуальных экспериментов, что ли. Обсуждения за другими столами были ничуть не лучше…

Очередной счастливчик, видевший всё произошедшее своими собственными глазами, увлечённо рассказывал друзьям, как Шин вопил благим матом, зовя на помощь и отбрыкиваясь к присосавшемуся к нему, несчастному животному. Как Тору не сдержался и заплакал, словно сопливая девчонка. И как Рио использовал Дар, перекинулся в огромного волка и растерзал ни в чём неповинного милого телёночка. После чего прошёлся как ни в чём не бывало сквозь расступившуюся перед ним толпу и вернулся к себе, оставив своих товарищей выкручиваться самим из этой неловкой ситуации. Рио обсуждали мало и неохотно, но от смеха за спиной это его не спасло.

Я нашёл взглядом столик, занятый Микой, вздохнул, предвидя новые неприятности, и двинулся к ней.

— Кто он⁈ — шипел в лицо Мике Рио, разбрызгивая слюну и сжимая кулаки до побелевших костяшек пальцев. — Я не буду повторять вопрос! Сама бы ты это не провернула. Я спрашиваю кто он⁈ Сука!

— Подбирай слова, придурок. — вместо приветствия, подал я голос из-за спины Огавы, обошёл его и сел за столик напротив Мики.

— Ты. — он ткнул в мою грудь пальцем. — Это был ты, мразь!

— Не понимаю о чём ты. — равнодушно пожал я плечами, наблюдая как в глазах Рио плещется лёгкое безумие. Или не совсем лёгкое. — Я слышал, тебе сегодня ночью было очень приятно. Любишь эксперименты на свежем воздухе, Ри?

Казалось, ещё миг, и парень взорвётся. Но нет, через секунду Огава взял себя в руки, посопел, ещё раз окинул Мику презрительным взглядом и снова ткнул в мою сторону пальцем.

— Ты опозорил меня. Прилюдно. Мразь! Я вызываю тебя. Один на один. Сегодня вечером. На школьном стадионе я порву тебя на мелкие куски и скормлю собакам. Мразь! — отчеканил он, развернулся и двинулся на выход из столовой.

— Макс… — едва слышно проговорила Мика, наклонившись ко мне через стол.

— Что?

— Тебе нужно бежать. Прости, что втянула в это, но тебе не победить Рио Огаву в поединке. В тот раз тебе просто повезло, но в этот… — девушка тяжело и виновато вздохнула. — Наша с тобой выходка вышла из-под контроля. Мы можем убежать вместе, я знаю, где можно спрятаться.

— Пожалуй, я рискну разок. — самоуверенно хмыкнул я.

— Ты идиот!

— Есть такое. А что у нас на завтрак, кстати? А то я жрать хочу, как будто месяц ничего не ел. — я подвинул к себе тарелку с рисом, к которой девчонка даже не притронулась, забрал у неё палочки для еды и принялся за трапезу. — Ты же не против?

— Ешь… — задумчиво отмахнулась от меня староста. — Я себе ещё возьму…

День пролетел незаметно быстро. Закончились утренние занятия, потом обед и снова учёба. Я успел побывать в библиотеке, записался на факультатив по боям на японских мечах (и нет, это не только катаны — ещё тати, вакидзаси, танто, нагамаки), отметился у ректора, который предложил мне то же, что предложила утром Мика — бежать и желательно подальше из страны. Правда, свою кандидатуру в качестве партнёра по побегу он предлагать не стал, в отличие от той же старосты, но судя по его виду, был готов и к такому варианту.

И чего они такие нервные все? Это же обычный мажор с завышенным чувством собственной полноценности и преувеличенными возможностями своих родителей. Всё, как и везде. Они не успокоятся, пока их не щёлкнут по носу. Видно, Огаве прошлого урока было мало. Но я не гордый, преподам ещё один…

Ближе к семи вечера я снова встретился с нашей старостой, смотревшей на меня печальным взглядом брошенного котёнка, уточнил у неё время и место нашей встречи с Огавой, ещё раз отказался бежать, даже вместе с ней, и через час, в восемь-ноль-ноль прошёл через центральный вход большого школьного стадиона. Толпа при моём появлении на секунду притихла, расступилась, открывая широкий проход, и я двинул в центр поля, в сопровождении следовавшей за мной по пятам Микой.

Как ни странно, среди немаленького количества привлечённых слухами о моей скорой кончине зрителей, увидел несколько преподавателей и небольшую кучку ботаников, устроивших на коленке то ли лотерею, то ли тотализатор. Эх! Поставить на себя что ли пару купончиков для еды? Денег то у меня отродясь не водилось (мой байк не в счёт!), я даже Ольку ругал немного за небольшую страсть приумножать семейный бюджет. Хотя ладно — она девочка, ей можно.

Да уж! В этой жизни я стал каким-то бессеребренником — деньги меня мало интересуют, дорогие дома, яхты, машины и прочая мишура тоже. Зато я помогаю сирым и убогим, спасаю принцесс и восстанавливаю справедливость. Наверняка, это всё тлетворное влияние того типа, запихнувшего меня в этот мир. А может и нет. Пока меня всё устраивало, как ни странно. И даже, где-то в глубине души, страшно сказать, нравилось такое положение дел. Деньги это не свобода — это всего лишь золотые кандалы. Настоящая свобода — это сила…

— Пришёл⁈ — удивлённо покачал головой мой сегодняшний визави и шум вокруг нас начал потихоньку стихать. — Смело! — похвалил он меня, растянув хищную ухмылку на своём лице. — Но тупо. Как и всё, то ты делаешь, Юсупов.

О! Мы уже перешли к оскорблениям? Я тоже умею играть в эту игру, и она мне тоже нравится…

— Давай закончим с этим побыстрее, мне ещё на ужин. Не хочется тратить время на вшивого ёкая. Кстати, не знал, что ты низший. — с нескрываемым равнодушием, хмыкнул я, пытаясь подражать Ясмин, презрительно скривился и сплюнул себе под ноги. Японцы ой как не любят такие презрительные плевки!

— Не путай нас, мразь! — купился Огава на мою примитивную провокацию. — Я бакэдануки, а не ущербный низший! Я НЕ СРАНЫЙ ЁКАЙ!

— От тебя пахнет псиной за версту. — равнодушно пожал я плечами. — Кого ты обманываешь? Если ты не ёкай, то твоя мамка явно подмахивала какому-то волку…

— Заткни пасть! — рыкнул он на меня и пальцы его рук медленно трансформировалась в лапы хищника с большими острыми когтями.

Как просто, оказывается, его разозлить. Я даже и не надеялся… Хотя, что с него взять? Ему лет двадцать — совсем ещё зелёный и тупой паренёк.

— Сейчас ты сдохнешь! — ухмыльнулся Рио, стоящий в пяти метрах от меня, зарычал, потянулся к своей силе, начав медленное преображение в зверя, и неспешно двинулся на меня, наверняка точно рассчитав всё, вплоть до каждой секунды…

Давно хотел попробовать это… Я видел тот сгусток энергии в его груди, откуда черпала силу его аура. Это словно сердце, работающее на атомном реакторе. Если я перекрою к нему доступ… Он либо сдохнет, либо…

Я потянулся к нему своими нитями Силы, нагло ворвался в его пространство и с нажимом, насильно принялся хозяйничать в его энергетических структурах. Во второй раз всё давалось гораздо легче и проще, словно я уже протоптал тропинку в эту сторону, в чужую, чуждую мне ауру. Да это и не важно, я не собирался сливаться с ним в одно целое, как с Микой. Мне просто нужен был доступ…

А вот и он… Я бережно обернул источник силы Огавы коконом, отсёк его ауру и запер, не пуская и не выпуская энергию наружу. Надолго этого не хватит, наверное, но мне много и не нужно — пару минут от силы, или даже ещё меньше.

Я посмотрел в лицо своего противника и непроизвольно улыбнулся. Говорю же — пацан. Неопытный и испуганный пацан, любящий тыкать своим хозяйством в тех, кто послабее. Вот только в этот раз тыкнули в него… Или как там говорят — поимели!

Кажется, у Рио ненадолго перехватило дыхание, сбилась концентрация, он споткнулся и нахмурился. Запнулся на полуслове, собираясь что-то сказать, и растерянно замер. Всего пара секунд прошло — за эти две секунды он успел преодолеть несколько метров, разделяющие нас, и остановился в полушаге от меня в своём корявом полусостоянии недо-волка и недо-человека.

Одна рука вытянулась больше, чем другая, плечи перекосило, морда… или всё же лицо, потекло и напоминало не волчью харю, а утиный вытянутый клюв, шерсть кусками вылезла совсем не там, где это требовалось, а уши удлинились и приобрели серый, болезненный вид. Да уж — не метаморф, а неудачный результат генетических экспериментов, такого только в банку или в музей уродцев.

Толпа вокруг нас ликовала и вопила, ещё не понимая — Рио уже отбегался. Кто-то подбадривал Огаву, как ни странно, кто-то советовал ему спустить с меня шкуру, оторвать голову и натянуть мою задницу на какой-то кукан. Нужно запомнить этих умников на будущее. А кто-то из девчонок молча наблюдал, и я даже догадывался, за кого они болели.

Не дожидаясь, пока в голову моего противника придёт какая-то разумная и, возможно, гениальная мысль, или он поймёт, что с ним произошло, я сделал шаг вперёд, выстрелил правым кулаком в его левое ухо и добавил в правое, голова Рио мотнулась из стороны в сторону, взгляд потерял ясность и былую уверенность, и через секунду в его челюсть врезалось моё колено, отправляя беднягу в долгое беспамятство.

Я выпрямился, по-пижонски отряхнул ладони друг о друга, оглядел притихших зрителей, развернулся и двинулся в сторону выхода, размышляя над полученной информацией.

Интересно. Аура, нити силы, взлом, перекрытие чужого источника силы… Ясмин бы удивилась и наверняка сказала, что это невозможно, этому учатся годам, десятилетиями… А меня это ничуть не удивляет, словно это в порядке вещей… Словно моё тело, сознание, рефлексы вспоминали давно забытые навыки…

— Макс. — окликнула меня Мика в спину, едва мы покинули тренировочное поле, догнала и поравнялась со мной.

— Что?

— Почему ты его не добил?

— Добить лежачего? — удивился я. — Это низко, Мик!

— Мог свернуть ему шею чуть раньше, вместо того чтобы вырубать. Я же видела — ты игрался с ним. Он бы тебя жалеть не стал.

— Ну, я не он. Я не насилую девчонок и не добиваю беспомощных.

— Понятно. — недовольно пробормотала азиатка. — Но в чём-то ты прав, нельзя опускаться до его уровня. Как ты это сделал? Использовал какой-то артефакт?

— Нет. Просто повезло.

— Или тебе кто-то помог, как ты помог мне недавно увеличить силу? Это родовая техника? Какая-то способность?

— Нет. Просто повезло. — усмехнулся я и Мика надолго замолчала, наверняка раздумывая над полученной информацией и стоя очередные теории заговора, судя по её лицу…

Я успел дойти до столовой, взять порцию еды и усесться за дальний столик, который уже оккупировала эта прилипала, не отстающая от меня ни на шаг. Разложил свой нехитрый ужин перед собой и приступил к трапезе… Неожиданно вспомнил о своём дежурстве в столовой, успел огорчиться и тяжело вздохнул, поминая лихом свою судьбу. До чего я докатился? Может забить на это? Хотя ладно, буду делать вид, будто я самый обычный японский паренёк. Немного поздновато, конечно, но да ладно. Ещё не всё потерянно…

— Что? — поинтересовался я у сидящей напротив меня и сверлящей меня подозрительным взглядом Мики, параллельно уминая за обе щёки рисовую кашу и мясные фрикадельки в томатном соусе.

— Ничего. — помотала та головой. — Не пойму. Тебе правда так жутко везёт или вы там все такие?

— Там — это где?

— В России.

— Все. — не стал спорить я. — Мультфильм про морячка Попая и шпинат смотрела?

— Угу.

— Ну вот. У нас то же самое. Только вместо шпината — водка, чёрный хлеб и селёдка. Напьёмся и в бой — нам тогда море по колено.

— Второй раз уже не смешно. — разочарованно скривилась староста. — Ты медведя и шапку с ушами забыл упомянуть.

— Не с ушами, а шапку-ушанку.

— Угу. Ладно, не хочешь говорить — не нужно. — фыркнула она. — Погоди! — глаза Мики округлились, она с опаской оглянулась, наклонилась ко мне через стол и прошептала: — Тебя Императрица специально сюда подослала? Ты выполняешь какое-то секретное задание?

— Не обольщайся. Императрице нет дела до этой школы. — я невольно улыбнулся, удивляясь бурной фантазии девчонки, и помотал головой. — Как раз твоя любимая императрица просила никуда не лезть и не встревать в неприятности. Теперь ещё и от неё выслушивать порцию нравоучений придётся. — тяжело вздохнул я.

— Она не моя любимая. — насупилась Мика. — Но да, ты прав. У неё сейчас и так дел по горло, чтобы ещё беспокоиться о какой-то школе. Это точно не то, с чего нужно начинать своё правление. Но если она не при чём… Тогда что? Я не понимаю! Ты мог убить их раньше? Или не убить, а хотя бы поставить на место?

— Почему ты считаешь, будто мне это нужно больше, чем всем остальным? Это мог сделать твой ректор, твоя Императрица, твои родственники, в конце концов. Никому ничего не нужно. Почему я должен что-то менять, если никто больше не хочет? Это не моё дело! — отрезал я. — Пока ко мне не лезут, я не лезу в ответ.

— Ты жестокий.

— Какой есть.

— Но ты ведь помог мне тогда, и потом помог ещё раз…

— Помог. — пожал я плечами. — Случайно вышло.

— Ну да, конечно! Я ведь сразу поняла, что с тобой что-то не то, едва ты вошёл в наш класс… — Мика нахмурилась и покачала головой.

— Что с Рио и его командой? — я доел свой ужин и отодвинул тарелки в сторону. — Думаешь, успокоятся на этом?

— Не знаю. Надеюсь. Но зная характер Огавы и его семейки, не думаю. Жди какой-то подлянки в ближайшее время. В открытую они больше не полезут, но и так просто это не оставят. Ты их опозорил. — Мика тяжело вздохнула. — И очень сильно.

— Что посеешь, то и пожнёшь. — философски заметил я.

— Странный ты. Не знаю, чем закончится ваше противостояние, но думаю, кто-то из вас двоих точно не доживёт до конца недели. — девушка тяжело вздохнула. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Очень надеюсь!

— Переживаешь за меня? — всё ещё слегка подтрунивал я над старостой.

— Ещё чего! Просто, если за тобой никто не стоит, то тебе действительно просто повезло. — Мика покачала головой. — Ты даже не догадываешься, на что способен Огава. И это не шутки, Макс! — слегка повысила она голос и гораздо тише добавила: — Мне будет очень жаль, когда тебя убьют.

— Ночевать негде будет? — хмыкнул я.

— Вот чёрт! — опомнилась она. — Ты же дежурный по кухне сегодня!

— Угу. Но могу забить.

— Нет, не нужно. Так нельзя. Завтра попробую отпросить тебя у господина Ямамото, опишу ему твою… нашу ситуацию, он должен войти в положение. А я побуду у сестры пару дней, пока всё уляжется, так будет спокойнее.

— Как знаешь. А то я тебе тапочки комнатные приготовил и новое полотенце. — вздохнул я.

— Правда⁈ — просияла Мика, но увидев хитрую улыбку на моём лице, тут же смутилась. — Не смешно! — фыркнула она.

— Проводить тебя?

— Нет. — азиатка отрицательно помотала головой. — У нас тут не гетто, а приличная школа, чтобы бояться ходить при дневном свете. По крайней мере, пока учителя на месте. — нехотя добавила она. — Сама дойду.

— Принято. Если соскучишься, знаешь где меня искать.

— Не соскучусь! Да и вообще, Юсупов! Что ты там себе надумал? — фыркнула Мика, резко поднялась со своего места и, гордо задрав курносый носик, двинулась на выход.

— И тебе спокойной ночи… — хмыкнул я ей вслед, оглядел опустевший зал столовой, прикинул, сколько мне сегодня нужно посуды перемыть, и ненадолго привалился спиной к стене, прикрыв глаза.

Где-то вдалеке ныло чувство тревоги, но так смутно, что я почти не обращал на него внимания. Будто я и так не знаю, что мне нужно быть настороже. Ну прости, Яс, держался как мог. Не моё это — быть в стороне и ничего не делать. Это сопливой девчонке я могу соврать, себе не соврёшь…

Я поднялся со своего места, прошёлся по столам, собирая забытую посуду… Ну да — забытую! Вот же мелкие засранцы, даже убрать за собой не могут… Отнёс две стопки в большую, промышленную мойку, вернулся, закрыл входную дверь на защёлку, натянул фартук и резиновые перчатки, и приступил к дежурству. Раньше начну — раньше закончу, а через часик подтянется напарник, дело пойдёт ещё бодрее…

Ни через час, ни через два мой помощник так не объявился. Скотина! Я мысленно махнул на него рукой, загрузил в мойку очередную порцию посуды и слегка ускорился, стараясь справиться со своей повинностью быстрее и не растягивать это дело до самого утра…

Чувство опасности снова заныло ближе к полуночи, словно надоедливая, противная зубная боль, дёргающая нервы. Пока только издалека, но от этого было не легче — я в упор ничего не замечал. А это хуже всего, когда знаешь, что должно что-то произойти, но не знаешь, что именно. Вот что не так? Нападение на школу, метеоритный дождь, землетрясение, или всего лишь очередной доброжелатель крадётся ко мне, чтобы просто, по-дружески выстрелить в затылок?

Я снял перчатки, опёрся спиной о стену, прикрывая тылы, и замер, прислушиваясь к звукам и шорохам. Тишина…

Слабость в ногах и руках накатила внезапно, и я даже облегчённо вздохнул, получив ответ на свой вопрос. Всего лишь Тору… Потянулся к источнику своей силы и по моей спине пробежал холодок. Сука! Меня отрезали. Заблокировали мой источник точно так, как я сделал сегодня с Рио. Такое возможно? А без него я просто… кто? Человек с охрененной регенерацией, развитым чувством опасности и идеальной памятью. И всё! Ни проклясть, ни накачать ауру силой, ни атаковать я сейчас не могу. Хотя нет… Узоры на моём теле тоже молчали. Все! Не получая подпитки от источника, они были полностью, абсолютно бесполезны… Сейчас я не одарённый, я не владелец уникальных узоров, сейчас я самый обычный среднестатистический человек…

Но как⁈ Тору? Нет, он бы так не смог, я же поставил защиту, укрепил свою ауру, сразу после того разговора с Ясмин, сплёл её в хитроумный (как мне казалось) и сложный (ну да, конечно!), непробиваемый (да уж!) узор… Если только они не воздействовали совсем с другой стороны… Вот я тупица! Нужно было укреплять не сраную ауру, вернее не только её, но и источник силы. Нужно вообще ставить защиту на все жизненно важные органы — сердце, разум, нервную систему. Почему мне об этом никто не сказал? Чем больше степеней защиты, тем лучше. Или у них это не принято делать? Странно…

Слабость накатила новой волной, по телу пробежались противные мурашки, онемел даже сраный язык, ноги подкосились, и я упал на жопу прямо там, где стоял… Мне бы только немного времени, покопаться и разобраться с этим… Как они это сделали, что именно заблокировали, как прошли защиту… Вот только времени на это мне точно никто не даст.

Сука! Доигрался в героя! На каждую хитрую жопу найдется свой болт с резьбой. Вот и на твою нашёлся, Макс…

Глава 10

В этот раз их было четверо, и четвертого я не знал. Видел несколько раз, но лично знаком не был — обычный, щуплый, невыразительный японский паренёк в очках, то ли из ботаников, то ли из шашечного клуба. Но точно не из команды Рио. Интересно, что он делает с ними сейчас?

Они вошли в кухню, огляделись хозяйским взглядом, посмотрели на моё тельце, валявшееся у стены на не самом чистом полу, и снисходительно усмехнулись. Если они меня сейчас кончат — это даже будет к лучшему. Может быть, я даже сумею восстановиться после этого, когда они уйдут. Точно сумею… Если они не порубят меня на куски, например. Но если у них хватит ума отомстить по-другому, так же унизить, как я сделал это с Рио… Это будет херово. Да уж, неприятная ситуация…

— О, Юсупов! — удивлённо воскликнул Рио Огава, словно не ожидая меня здесь увидеть. — А чего ты лежишь и не встаёшь? Не проявляешь уважение, когда входят старшие, не кланяешься? Что, ножки не держат? А язычок? Твой остренький язычок, наверняка сейчас не такой острый? Наверняка, думаешь, почему это с тобой произошло? И, самое главное, как? А я знаю как и почему. Знаешь, кто это?

Огава кивнул на паренька в очках и снова довольно ухмыльнулся.

— Это Мэмору Курода, наш друг и товарищ. Знаешь, какой у него Дар? Он вытягивает силы, блокирует дар, делает из одарённого обычного, беспомощного человека. Прикольно, да? Ненадолго, правда, всего на… Насколько, Мэмору? — Рио повернулся к пареньку.

— Если правильно выстроить схему и закупорить полюса… — начал сбивчиво изъясняться тот.

— Мэмору! — строго нахмурился Огава. — Простыми словами.

— На сутки, максимум двое. Мой дед может лишить сил настолько, на сколько захочет. Но он глава рода…

— Да мне плевать на твоего деда, — снова перебил своего «друга и товарища» Рио, — я об этом не спрашивал. Когда спрошу, тогда скажешь. Понял?

Парень виновато кивнул, бросил в мою сторону виноватый взгляд, полный раскаяния и сожаления, и отступил на шаг назад, стараясь сделаться незаметнее, словно его здесь и не было. Кажется, парнишка знал, что дальше последует… Знать бы, что. Хотя, скоро я это узнаю и так…

— Ладно, Мэмору. Ты можешь идти, мы дальше сами. Спасибо за помощь, друг! — Шин хлопнул очкарика по плечу, развернул его в сторону выхода, придал ускорение пинком и выпроводил лишние уши и глаза подальше.

— Наверное, ты сейчас гадаешь, что мы с тобой сделаем? — самодовольно принялся рассуждать Рио, расхаживая вдоль кухни. Подошел к мойке, перекрыл воду в кране, проверил пальцем блюдца на чистоту, поскрипев по керамике подушечками пальцев, выровнял неровную стопку тарелок и повернулся ко мне. — Ну, всё просто и без затей. Был бы ты девчонкой… Хотя, с твоей девчонкой мы разберёмся позже — вот она ответит за тебя по полной.

— И не раз! — со стороны входа довольно хмыкнули Шин и Тору.

— И не раз. — подтвердил Рио. — И не два… А с тобой… Ты просто сдохнешь, Юсупов. Но! Сюрприз! Ты сдохнешь, но не так быстро, как думаешь… Ты будешь умирать очень долго. Долго и мучительно. Берите его. — кивнул Огава своим подручным, развернулся и вышел из этого тесного помещения, в котором, наверняка, побывал впервые в своей жизни.

Парни резво подскочили ко мне, схватили за ноги, резко дёрнули, стараясь почувствительнее приложить головой о пол кухни, и потащили к выходу. Уже в дверях, подхватили под руки и легко вынесли на улицу…

Несли меня не долго, но не особо церемонясь — пару раз уронили и приложили затылком о выстеленную камнем дорожку, один раз пнули по рёбрам, сетуя, что я такой отожранный кабан, и разок врезали по яйцам, это уже просто, для профилактики. Мы пересекли парк, углубились в школьный лес метров на двести, подальше от пешеходных троп, суеты и случайных прохожих, попетляли между толстых деревьев и притормозили на какой-то полянке, освещённой неяркими переносными фонарями. Кажется, парни подошли к этому вполне организованно…

— Приехали! Выгружайте. — скомандовал Рио.

Мои носильщики остановились и через секунду, не особо церемонясь, с явным облегчением бросили моё тельце на землю.

— Ну как тебе? — заботливо поинтересовался Огава. — Без силы, без возможности что-то сделать? Чувствуешь, какой ты ущербный и убогий?

Подошёл вплотную, склонился надо мной, заглянул в лицо и довольно улыбнулся, смакуя момент триумфа. Замахнулся, от души ударил меня несколько раз по рёбрам, расквасил лицо острым носком ботинка и удовлетворённо вздохнул.

— Так-то лучше! Прям камень с души свалился. — Рио втянул свежий ночной воздух полной грудью и с облегчением выдохнул. — Ты не представляешь, Юсупов, как же ты испортил всем нам жизнь! Над нами посмеиваются, у нас за спинами шепчут всякую херню, нас перестали уважать. Мне теперь долго восстанавливать репутацию, и займусь я этим с твоей подружки. Жалко, что ты этого не увидишь, но… Но мне так будет спокойнее. Сука! — пнул он меня ещё раз. — Если мой отец узнает… Ладно, тебя это уже волновать не должно.

— Ри! — окликнул Шин своего друга.

— Что?

— Ты хотел узнать у него… — кивнул он в мою сторону.

— Узнать? — нахмурился Рио и обернулся ко мне. — Точно! Как ты лишил меня силы? Как ты это сделать, тварь? — ещё один отрезвляющий удар по рёбрам. — Артефакт? Шин, ты обыскал его?

— Да, обыскал. Ничего у него нет. Только нож.

— Простой? Дай сюда…

Рио выхватил из рук Шина мой нож, задумчиво покрутил его, изучил, чуть ли не лизнул, отрицательно помотал головой и сунул его себе за пояс.

— Ладно, потом разберусь, обычный он или нет. Этот всё равно не скажет. Закапывайте его…

Двое подручных Рио схватили меня за руки и ноги, качнули в воздухе и кинули спиной вперёд. Секунда свободного падения на глубину трёх метров — и очередная вспышка боли в ушибленной спине и затылке.

Небольшой свежевырытый холмик земли, рваные края прямоугольной ямы, слои почвы и корни, довольные лица, скалящиеся сверху, словно на дно глубокого колодца, осыпающаяся комьями земля — всё это промелькнуло перед глазами, а всё что я мог, это просто молча смотреть. Обидно… Да уж! Парни подготовились заранее. Основательно. Вот же черти!

— Прощай, Юсупов. Мы позаботимся о твоей подружке! — выкрикнул мне довольный Шин, прежде чем тяжеленая бетонная плита сдвинулась и рухнула на меня с высоты, обдав моё лицо потоком пыльного воздуха.

Не густо… Но могло быть и хуже. То ли эти придурки налажали с расчётами, и она должна была меня просто раздавить, то ли наоборот, рассчитали всё хирургически точно, оставив мне жалких двадцать сантиметров и ни сантиметром больше…

Наверняка, через десять минут меня привалят для надёжности ещё несколькими тоннами мокрой почвы, и выбраться из этой жопы будет ещё сложнее, если вообще возможно. И где они умудрились достать плиту, интересно? Ночью, посреди леса…

Вот тебе и конец, Макс. Наверное, это самая глупая смерть, которой я умирал…

Сколько там этот очкарик сказал я буду в таком вегетативном, беспомощном состоянии? Двое суток? Интересно, я протяну столько? Или паралич Тору сойдёт раньше, и я просто не смогу пользоваться силой? Или я сдохну здесь без кислорода… Не важно — ни один из вариантов меня не устраивает. Нужно что-то делать, но сначала необходимо вернуть себе свои возможности…

Я прикрыл глаза, осторожно коснулся своей ауры и принялся расплетать её в тонкие нити… Это не та сила, это всего лишь её крохи, остатки, и если я растрачу их… Будет хреново. Без ауры человек долго не живёт… Никто не живёт. Потянулся нитями внутрь себя, к своему источнику, чувствуя, как по капле из тела уходит жизнь, и начал пробивать путь к запертой где-то в груди силе, нащупал прочный, словно каменный, чужеродный энергетический кокон, и стал медленно долбить его, надеясь разрушить или хотя бы просто пройти сквозь…

Воздуха не хватало, грудь разрывалась. Под землёй было холодно, сыро и темно. Сил не было… Я чувствовал, как мощным потоком уходит жизнь, как я слабею с каждой минутой, с каждым часом… И медленно умираю… Сколько это длилось, я не знаю… Долго. Несколько долгих, бесконечных часов…

В каком-то отчаянном порыве, вложив всю оставшуюся энергию ауры, спалив её почти всю без остатка, я ударил по сраной, чужой скорлупе сырой грубой силой, без всяких ухищрений и изысков. На миг успел усомниться в своём импульсивном решении, уж лучше бы пожил ещё хоть немного, придумал более взвешенный, реальный план, дождался помощи… Но тут же отогнал от себя эти мысли. Наверняка, на моём лице расплылась довольная ухмылка, но понять это я уже не успел.

Сила хлынула чёрным, бурным потоком по всему моему телу, корёжа иссякшие и высохшие энергетические каналы и тут же наполняя их заново гораздо большим объёмом энергии. Кажется, я на миг потерял сознание, от скрутившей меня адской боли в каждой клеточке моего тела, скрючился в позе зародыша и до хруста зажмурил глаза…

Очнулся, чувствуя себя вполне сносно, ощутил во рту железный привкус крови, почувствовал могильный холод и как занемело от неудобной позы всё моё тело. Занемело, но оно, наконец, работало. Руки, ноги, пальцы — всё слушалось идеально… Я проверил свою ауру и источник, и удовлетворённо хмыкнул. Всё хорошо. Теперь всё хорошо…

Я открыл глаза и снова пригорюнился… Темнота… Двадцатисантиметровую бетонную плиту у себя над головой я ни за что не пробью, а копать подкоп вбок… На сколько мне хватит кислорода, вытащит ли меня регенерация, не сдохну ли я от обезвоживания? А ведь так хорошо всё начиналось…

Ладно, может меня хватятся и начнут искать? Сколько мне нужно здесь пробыть? День, два… Неделю. Посмотрим. А пока можно сделать то, что нужно было сделать с самого начала — позаботиться о своей защите. Нормально позаботиться!

Я коснулся источника силы, влил энергию в ауру и принялся плести узоры прямо в ней. Узоры силы, брони, мощи, защиты, скорости… Всё и сразу. Перво-наперво укрепил и обезопасил свой источник, окружив его энергетической сферой, но сотканной словно из прочного, непроницаемого куска стали, закрыл все уязвимые точки и заштопал все дыры. Оглядел творение своих рук и довольно хмыкнул. Теперь просто так меня не взять и не застать врасплох…

И почему я не сделал этого раньше? Наверное потому, что до всего приходится доходить своим умом, методом тыка, методомпроб и ошибок. Почему-то мне кажется, такому здесь не научат. Ни здесь, ни где либо ещё. По крайней мере, не в этом времени. Из всех виденных мною аур, ни одна даже отдалённо не была похоже на то, что сотворил я.

Я отбросил в сторону самолюбование и перешёл к разуму, ненадолго задумавшись. Вот здесь было всё непросто, закрывать в себе его нельзя, как и ограничивать. Разум — это свобода, независимость, безграничность. Закрыть его не получится, но можно сделать доступ к нему гораздо сложнее для таких как я, например. Или таких как Кацу Мори… А ещё поставить контрольные точки, от таких как Майки Романов, чтобы больше никто не смог лишить меня моей памяти, моей личности навсегда. Нет, я ему благодарен, конечно, но в этот раз я предпочту справляться со всем сам. Ладно, приступим…

С очередной поставленной перед собой задачей я справился так же быстро, как и с предыдущими. Теперь мой энергетический каркас выглядел словно произведение искусства, исписанное древними рунами ещё несуществующей цивилизации. Никогда не думал, что защитные Узоры можно наносить не только на физическое тело.

Энергия во мне просто бурлила! Сил было столько, что я готов был перевернуть весь этот мир с ног на голову и свернуть горы. Обманчивое чувство — это всего лишь эйфория от успешно выполненной задачи, но снести эту бетонную плиту перед собой я всё же могу попробовать. Нужно всего лишь выпустить свою новую ауру погулять…

Тихий монотонный шорох откуда-то сверху заставил меня отбросить размышления и затаить дыхание. Кто-то явно пытался ко мне пробраться — я слышал тяжёлое сопение, отбрасываемую в сторону влажную почву, скатывающиеся обратно мелкие камни и случайный стук чего-то твёрдого о бетонную плиту над моей головой. Так быстро? Меня уже спохватились? Или мои старые друзья решили вернуться и своими ручками завершить начатое, не оставляя всё на волю случая? Даже интересно…

Я взглянул сквозь толщу земли и бетона, разглядел хорошо знакомую мне ауру, и удивлённо хмыкнул. Закинул руки за голову, и принялся ждать, когда же меня наконец освободят…

Долгие пятнадцать минут я слушал, как меня откапывают, освобождают края моего каменного гроба, очищают его, делая короткие перерывы для отдыха, и всё ближе и ближе подбираются к моему вызволению. Ещё минута и «потолок» моей тюрьмы дёрнулся и медленно пошёл вверх, приоткрывая широкую щель. В мои лёгкие ворвался свежий, прохладный воздух, я увидел край звёздного неба, макушки деревьев, и любопытную девичью мордашку, заглядывающую ко мне.

— Как ты подняла такую тяжесть? — удивлённо поинтересовался я, не наблюдая в её руках никаких инструментов и приспособлений.

— У тебя свои секреты, у меня свои… — капризно парировала Мика.

— Хм…

— Так и будешь лежать, или всё же вылезешь? Мне тяжело вообще-то!

— Точно! Прости. — я подскочил с земли, вынырнул в щель, отскочил в сторону, заметил, с каким неимоверным усилием хрупкая девушка удерживала эту многотонную каменюку ещё секунду, и с каким облегчением отпустила, обрушив назад, едва я выбрался. Я успел поддержать её, когда она пошатнулась от перенапряжения, помог выбраться наверх и через несколько секунд выбрался сам, быстро оглядевшись по сторонам.

— Ты как? — спросил я, глядя на Мику, сидящую напротив меня на траве в ярком, лунном свете.

— Нормально. — кивнула та.

— Точно? У тебя кровь идёт носом.

— Да всё нормально, Макс. — она вытерла красную дорожку тыльной стороной ладони и устало улыбнулась.

— Спасибо. Я твой должник.

— Ты спас меня, я тебя. — пожала староста плечами. — Теперь мы повязаны.

— Повязаны? Это что, я должен жениться на тебе?

— Нет! Можно и без женитьбы. — Мика усмехнулась. — Теперь мы отвечаем друг за друга. Так принято в Японии — ты отвечаешь за того, чью жизнь спас.

— Как ты меня нашла?

— По запаху. — отшутилась она и насупилась. — Пришла в твою комнату, прождала тебя там три часа, как дура… Кстати, тапочки я так и не нашла!

— Ну прости. А сюда как попала?

— Я же говорю, по запаху… А ещё эти идиоты там такой след оставили, когда волокли плиту, что только слепой не заметит. Да и сверху просто кое-как травой и листьями притрусили.

— Понятно. Ты как, идти сможешь?

— Смогу! — уверенно фыркнула азиатка, резво поднялась на ноги, пошатнулась, нахмурилась и через секунду двинулась сквозь примятые кусты на выход из этого лесочка…

До общаги мы добрались без приключений, зашли через запасной вход, стараясь никому не попадаться на глаза, поднялись на наш этаж и через пять минут отмывали засохшие корки грязи под душем и выковыривали землю из-под ногтей. По очереди…

Мику я пустил первой, подождал каких-то пятнадцать минут, и, едва ванная освободилась, с наслаждением залез под горячие струи воды. Отмылся, отогрелся, обмотал полотенце вокруг пояса и вернулся в комнату, чистый и посвежевший. Мимоходом отметил всё ещё темное небо за окном, и удовлетворённо прикинул — ещё есть время и на поспать, и на поваляться в постели… Хотя, спать совсем не хотелось.

Мика, укутанная в точно такое же полотенце, скромно приютилась на краю моей кровати, задумчиво теребя влажные волосы на голове, поглядывала на меня с опаской и словно не решалась что-то сказать. Суровое личико, сосредоточенное выражение глаз, сжатые губки…

— Остаёшься или уходишь? Решайся. — решился я. — И нянька мне не нужна, если что. Спасибо за помощь, конечно, но дальше я сам…

Я остановился напротив неё, заметил сомнение, промелькнувшее в её взгляде, и тут же сменившее его решимость и упрямство. Она потянула за край полотенца, стягивая его с моих бёдер, и покраснела ещё сильнее, увидев меня голым. Чего она ожидала? Что я окажусь во фраке и галстуке-бабочке? Забавная.

Девчонка резко встала, уронив своё полотенце к своим ногам, выпрямилась, обвила мою шею руками и прильнула ко мне, прижавшись своей красивой упругой грудью к моей коже.

— Я знаю. — тихо прошептала она мне на ухо. — Твоя покровительница с меня шкуру спустит, если узнает.

— Откуда такие страхи?

— Это одна из самых обсуждаемых тем среди девчонок. Но я готова рискнуть. Только… Я… Я ещё не была с мужчиной. — выдохнула девушка и с вызовом посмотрела в мои глаза.

— Тогда может не нужно?

— Заткнись, а то передумаю! — фыркнула Мика и прикоснулась своими губами к моим. Обвила голенькой стройной ножкой мои ноги, развернула меня к кровати, сделал подсечку и завалила меня на постель, очутившись сверху, не отрываясь от моих губ и продолжая иногда нагло врываться своим остреньким язычком в мой рот.

Я обхватил её за задницу, слегка приподнял над собой, секунду помедлил, и медленно опустил на свой член, легко протиснулся между девичьих влажных набухших губок и ворвался внутрь. Девчонка как-то радостно, облегчённо выдохнула, словно скинув с плеч тяжёлый груз, замерла на мгновение, и словно опытная наездница, начала медленно насаживаться на мужской стержень, с каждой секундой увеличивая темп, изредка шлёпая своей тяжелой грудкой по моей грудной клетке, и тихонько постанывая от удовольствия при этом.

В какой-то момент она разогналась чуть сильнее, выпустив мой член из себя, растерялась, впопыхах принялась щупать руками, словно боясь потерять, нашла и с облегчением нанизалась на него снова, словно от этого зависела её жизнь.

— Как же это приятно… — тихо произнесла девушка, вжимаясь в меня всем своим голеньким и горячим телом. — Хочется вот так сжать его, и никогда не выпускать… — Мика игриво заглянула в мои глаза и тут же смутилась, наклонилась и запустила свой ловкий язычок мне в рот, начав снова постепенно наращивать темп…

Через несколько минут я почувствовал, как стенки её влагалища крепко сжали мой член внутри, девчонка тяжело задышала, отстранилась, наморщила лобик и приоткрыла ротик, а через секунду распахнула свои огромные глаза и задрожала в оргазме…

Кажется, мы оба потеряли контроль. Мне не хотелось останавливаться, а она просто не могла. Я крепко обхватил её за бёдра, притянул себе, ощутил, как головка моего члена упирается в шейку её матки, как она стискивает мой член в себе толчками, и как мой член начинает наполнять её пещерку своим семенем до краёв…

— Ты сделал это в меня? — тихо произнесла Мика, лёжа рядом и закинув свою ножку на мой живот.

— Прости.

— Придётся пить отвар по бабушкиному рецепту, чтобы не залететь. Вот она удивится, когда я рецептик попрошу… — застенчиво хихикнула Мика в кулачок. — Она мне его ещё в 16 лет подсовывала, но я так стеснялась, что она махнула на меня рукой и предрекла мне девственность до 25 лет. Удивлю её.

— Обычно, девочки в первый раз не любят сверху. Не знают, что делать и как. — задумчиво заметил я, не сомневаясь в её честности, но удивляясь раскованности.

— Мне сестра рассказывала. Она ещё та шлюшка!

— Прям шлюшка?

— Угу. У неё уже трое парней было.

— Ого! Значит, ты шлюшка на треть?

— Все мужчины такие приятные вещи говорят девушкам в первую ночь? — хмыкнула Мика.

— Не. — самодовольно покачал я головой. — Только я.

— Ещё разок? — привстала она на локте и заглянула в моё лицо.

— Может, для первого раза достаточно?

— Жадина! — надула азиатка губки и тут же примирительно улеглась обратно. — Хотя ты прав, у меня тем всё побаливает с непривычки. Нужно немного передохнуть.

— Угу… — подтвердил я, задумчиво протянул руку к её пушистому хвосту и потрогал мягкую, шелковистую чёрно-серую шерсть.

— Прости. — тут же смутилась Мика.

— За что?

— Я не сдержалась. Это просто частично трансформация… Наверное, мне ещё рано заниматься этим с мужчинами.

— С мужчинами точно рано! Можно только с одним. — поправил я, улыбнувшись ей. — Не знал, что ты кицунэ. Я думал, твой дар в другом.

— У всех ёкаев их два, я же тебе рассказывала недавно. Один — это трансформация в звериную сущность, он самый сильный, доминантный, второй побочный. У самого легендарного Кицунэ был дар становиться призраком. Это мой дед. — гордо произнесла молоденькая лисичка.

— Понятно. А у тебя, значит, сон?

— Угу. Убрать? — кивнула она на свой хвост в моей руке и слегка дёрнула им.

— Не нужно. Так даже забавнее.

— Забавнее? — нахмурилась девушка. — Я для тебя забава?

— Возможно. Но только если чуть-чуть. — я усмехнулся снова. — Когда ты кончаешь, он хлещет направо и налево, словно плеть. Ощутимо, между прочим!

— Я же не специально. — снова смутилась она.

— Да ничего. Я бы сказал, мне это даже чуточку понравилось.

— Извращенец! — вроде как осуждающе, но на самом деле довольно фыркнула Мика, бесшумно выскользнула из постели и принялась одеваться, демонстрируя мне свою стройную фигурку во всей красе и торчащий между женскими ягодичными половинками пушистый чёрный хвост. — Я обещала сестре переночевать у неё. Ей не нужно знать, что я была с парнем.

— Ладно, я провожу.

— Да спи уже, провожатель. Это недалеко, на этом же этаже в корпусе «С».

— Уверена?

— Да. Ты же не собираешься со мной в туалет ходить до конца жизни?

— Не собираюсь. Но…

— Ну вот и спи!

Мика натянула чистую одежду (откуда она здесь, кстати?), поправила причёску, обулась, чмокнула меня в щёку и упорхнула, оставив после себя лишь лёгкий, слегка уловимый аромат женщины на моей подушке…

Кажется, я успел заснуть и увидеть какой-то приятный сон… А может и не один. Успел расслабиться, а потом удивиться, когда понял, как ко мне под одеяло снова пробирается чьё-то гибкое обнажённое тело.

— Я хотела поблагодарить тебя, Макс… — тихо прошептал мне на ухо голос старшекурсницы Амики.

Ого! Сколько благодарностей, да ещё в одну ночь сразу.

— Я думал, мы с тобой парочка только для вида. — хмыкнул я.

— Так и есть. — кивнула рыжая.

— Тогда что ты делаешь в моей кровати?

— Выражаю благодарность. Ты уже забыл?

— Да, точно…

Голенькое женское тельце крепко прижалось ко мне, обвив ногами и царапнув кожу остренькими, возбуждёнными сосочками, Амика нашла мои губы в полумраке комнаты и жадно впилась в них поцелуем.

— Ты ведь давно на меня глаз положил. — довольно проворковала она, оторвавшись от своего занятия.

— Я голосовал за твою грудь на конкурсе.

— Я так и думала. Ты слишком пристально её разглядывал тогда.

— Оценивал! — поправил я. — Хотелось быть беспристрастным.

— Хочешь ещё посмотреть? — загадочно поинтересовалась девушка. — Или оценить?

— Хм…

— Ну смотри. — так и не получив ответа, Ами подскочила, села на меня сверху и продемонстрировала свою идеальную, как на мой взгляд, грудь с аккуратными розовыми сосками.

Я ощутил её голенькую, мягкую и слегка мокренькую промежность на своём лобке, мой член упёрся между её упругих ягодиц, она немножко поёрзала, устраиваясь удобнее, и недовольно произнесла:

— Ну! Так и будешь лежать столбом?..

Обычным осмотром всё не закончилось. В этот раз я решил оценивать и упругость, и форму, и тяжесть, и вкус… Почему нет? Облизал слегка солёную, упругую кожу, затем напряжённые, сморщенные ореолы, а после этого перешёл к остреньким, торчащим сосочкам, не обращая внимания на глухие девичьи постанывания. Грудь Амики тяжело вздымалась, она прижимала мою голову к себе и ёрзала мокренькой голой щелочкой на моём животе… А потом мы оба как-то незаметно перевозбудились и я оказался в ней…

Рыжая чертовка была гораздо опытнее в постели, и совсем не сдерживала свои бесстыжие крики и стоны, как делала это Мика. Мы кувыркались с ней долго, делали небольшие перерывы, дурачились и экспериментировали. Она удивляла меня и откровенно демонстрировала каждый кусочек своего гибкого, красивого, молодого тела, и старалась доставить удовольствие мне даже больше, чем себе самой. И лишь спустя пару часов мы, наконец, угомонились, раскинувшись на мятых, влажных от нашего пота простынях, и устало уставились в потолок…

— Не парься ты так. — хмыкнула моя ночная гостья.

— Ты о чём?

— Ты думаешь, я претендую на тебя? Не парься!

— Да я и не парюсь.

— А то я не вижу. Напрягся весь. У тебя кто-то есть?

— Можно и так сказать. — хмыкнул я.

— Понятно. Ну вот я и говорю, не парься. Сделал девочке приятное, хорошо провел время. Я на тебя не претендую. Ну если только чуть-чуть.

— Деловой подход. — хмыкнул я. — Хорошо. Не парюсь.

— Ну и хорошо… Кстати, я там случайно обмолвилась своим родственникам, что у меня есть парень…

— А у тебя есть парень? — удивился я.

— Макс! — с укором и лёгкой обидой в голосе надулась рыжеволоска. — Мы же договаривались, что ты будешь мои парнем для вида.

— Для вида. — вздохнул я. — Я не думал, что ты всем родственникам об этом растреплешь и объявления на всех столбах расклеишь.

— Макс… Ну мы же друзья?

— Ну я бы так не сказал…

— Друзья. — уверенно ответила она за меня. — Тем более, после всего этого…

— Забавный способ подружиться…

— Ты можешь сделать мне одно одолжение? — проигнорировала Ами мой комментарий.

— Вот знал, что ничем хорошим секс с красивыми девушками не заканчивается. — проворчал я.

— Можешь съездить со мной на семейный ужин и просто сыграть роль моего парня?

— Просто ужин?

— Ага.

— Хм… Да не вопрос. — с облегчением выдохнул я. Я-то думал! А это просто ужин…

— Ну и отлично! — довольно усмехнулась Амика, прижалась ко мне, положила голову на мою грудь, притихла и тихонько засопела. Через несколько секунд я прикрыл глаза и последовал её примеру…

Когда я снова очнулся, рядом со мной никого уже не было. Была только распотрошённая кровать, разбросанная одежда, пару женских трусиков, как мне кажется, принадлежащих разным хозяйкам, и яркое утреннее солнце, светившее в окно…

На первую пару занятий я опоздал, за что сразу же получил строгий взгляд и выговор от старосты.

— Я думала, с тобой снова что-то случилось! — прижала меня к стенке Мика на перерыве. — И почему от тебя пахнет сексом?

— Так мы же с тобой… — слегка опешил я от её напора. — Ты забыла?

— Я-то всё помню… — она принюхалась к моей одежде. — Странно. Вроде и мой запах, а вроде и не совсем…

— А ты, никак, ревнуешь?

— Ничего я не ревную! — девчонка фыркнула и слегка покраснела.

— А, ну да! Ты же безответно влюблена в нашего ректора…

— И ничего я не влюблена! — покраснела она ещё сильнее.

— Ладно, я пошутил. — я примирительно притянул её к себе и поцеловал в губы, не забыв пожмакать упругие голенькие ягодицы под короткой юбкой.

— Ты что себе позволяешь, Юсупов! — отстранилась Мика от меня и зло зыркнула своими чёрным глазами. — Мы на занятиях! Веди себя прилично и сдержанно.

— Как скажете, староста-тян.

Мика снова недовольно посопела, внимательно наблюдая за моими руками и опасаясь очередной подлянки.

— Я сегодня ночую у тебя. — поставила она меня перед фактом и, чуть смягчившись, добавила: — Ты же не против?

— Ты же у сестры хотела пожить?

— У неё кто-то появился. Парень. Не хочу им мешать.

— Понятно.

— Это да или нет? — снова начиная заводиться, тяжело задышала девчонка.

— Сама как думаешь? Мы в ответе за тех, кого приручили. — тяжело вздохнул я, заметил, как открывается ротик Мики для очередной порции нравоучений, и предпочёл по-быстрому ретироваться, чтобы не выслушивать всё это. Ночью она такой противной не была. Я бы даже сказал, совсем наоборот — послушной и покорной…

Глава 11

— Господин ректор… — мужчина, сидящий в кабинете ректора, закинул ногу на ногу и тяжело вздохнул.

— Я вас слушаю, Огава-сан.

— Мой сын попал в неприятности?

— Почему вы так решили? — вопросом на вопрос ответил хозяин кабинета.

— Не строй из себя идиота, Ямамото! Говори прямо и не юли!

Ректор непроизвольно поморщился и поиграл желваками.

— Ваш сын, Огава-сан, выбрал противника не по зубам, за что и поплатился. Всё как вы любите — сильные унижают слабых. — хмыкнул ректор школы самураев.

— Я ведь могу укоротить твой язык, низший. — пренебрежительно произнёс отец Рио Огавы. — Дай мне только повод.

— Никаких поводов, господин Огава. Я озвучиваю только факты.

— Факты… — задумчиво протянул гость, повернув свой аристократический профиль к окну. — Мой сын опозорен на всю школу, а может, и на всю Империю. Неизвестно, как это аукнется ему в будущем. — глава семьи Огава покачал головой. — Ты вообще смотришь за тем, что у тебя происходит? Тебя для чего поставили здесь? Учениц трахать? Мразь! — презрительно выплюнул Огава.

— Я не сплю ни с ученицами, ни с учениками.

— Ты вообще собирался мне об этом докладывать? — проигнорировал слова Ямамото аристократ, словно они для него ничего не значили.

— Я не обязан.

— Ты, тварь, обязан! Если моему сыну что-то угрожает, то ты обязан в ту же секунду связаться со мной! Или даже раньше!

— Вашему сыну ничего не угрожало. — продолжал упрямо перечить Ямамото своему гостью. — Это обычные юношеские шалости. Парни просто мерялись членами и выпускали пар.

— Мерялись членами⁈ Мерялись членами⁈ Мои друзья смеются надо мной! Я вчера вынужден был уйти из театра, потому как в нашу ложу тыкали пальцами и шептались. — Огава немного помолчал, успокаиваясь, взял себя в руки и более сдержанным тоном спросил: — Ему правда делала минет корова?

— Бычок, по слухам. — пожал плечами ректор. — И не совсем минет…

— Ясно… Я хочу, чтобы виновник был покаран. — Огава посмотрел в лицо Ямамото и нахмурился. — Ты понял? Выгони его с позором, с волчьим билетом, с такой характеристикой, чтобы… Хотя, не нужно. Ты просто выгони его, а дальше с ним разберутся мои люди.

— Боюсь, тогда ваша репутация пострадает ещё сильнее. Убивать ученика школы за то, что он обидел вашего сына — это очень… недальновидно.

— Моя репутация тебя не касается! Я сам позабочусь о ней.

— Этот парень… Это протеже нашей Императрицы…

— Этой русской шлюхи? — удивлённо вскинул брови Огава. — Тем более. С ней всё равно скоро будет покончено. А лишний гвоздь в крышку её гроба нам только на руку.

— С ним водит дружбу Кацу Мори…

— Мне плевать на этого старика!

— И ходит слух, Томико Оота заинтересовалась парнем. Она наводит справки и даже лично встречалась с Императрицей, собираясь выкупить его в свою семью.

— Томико? — слегка напрягся гость. — В свою семью?

— Да.

— Хм… Зачем он Ооте… — задумчиво пробормотал Огава и тут же вскинулся, снова натянув на лицо маску равнодушия. — Ты не понял? Мне плевать! Просто избавься от него. Даже если я пощажу этого выродка, мой сын не должен учиться с ним в одной школе. Это уже перебор. Я не могу терпеть такие оскорбления и дальше.

— Но я не могу выгнать его вот так, без повода. У нас есть строгий регламент…

— Без повода? — перебил Огава собеседника. — Так найди повод⁈ Найди нарушение, придерись к нему. Сделай хоть что-то! Но чтобы завтра этого ублюдка не было в моей школе!

— В вашей школе? — удивился хозяин кабинета.

— Ты забыл, чьи предки её основали и с какого кармана идут основные пожертвования?

— Не забыл. — тяжело вздохнул ректор…

* * *

— Юсупов! К ректору! — снова завела Мика свою старую пластинку, нахмурилась, посмотрела на меня, подошла ближе и гораздо тише добавила. — Что ты снова натворил, Макс?

— А что я? Я ничего не делал. — пожал я плечами. — Хочешь, сама сходи вместо меня к своему любимому ректору.

— Он не мой любимый! — фыркнула девчонка.

— Да? Ну как скажешь. А ты знаешь, что у него в кабинете есть тайная комната, где он наказывает учениц?

— Ну и что?

— Порет их плетью?

— Учиться нужно лучше! — парировала Мика.

— Голых. Связывает и порет.

— У каждого свои недостатки.

— Погоди. Ты тоже там бывала?

— Нет! Конечно, нет! — вспыхнули краской щёки девушки. — У меня отличная успеваемость по всем предметам, меня нет нужды наказывать.

— Но хочется, иногда. Да? — усмехнулся я.

— Юсупов! — перешла Мика на ультразвук.

— Да всё! Иду я, иду…

* * *

— Присаживайся, Максим.

Ректор указал рукой на кресло напротив своего стола, ненадолго погрузился в бумаги, сделал несколько пометок, отложил их в сторону и посмотрел на меня.

— Юсупов… — устало вздохнул он.

— Да, господин Ямамото?

— Не думал, что скажу это тебе, ты всё же слишком необычен и нестандартен для нашего учебного заведения. Но… — Ямамото выдержал трёхсекундную паузу и отчеканил два заветных слова: — Ты отчислен.

— Мне позволено будет узнать — за что? — проявил я чудеса дипломатии.

— За многочисленные систематические нарушение, — вздохнул ректор, — за нарушение дисциплины и распорядка школы, за неподобающее юному аристократу поведение. За драку и избиение членов совета…

— Ну… Драку начал не я…

— Я могу перечислять долго, а ты так же долго можешь придумывать оправдания. Но это ничего не изменит — решение принято. Завтра утром с вещами на выход.

— Я понял вас, господин Ямамото. — я поднялся с кресла, вздохнул и направился к выходу. — Всего доброго!

Моя учёба завершилась даже быстрее, чем я рассчитывал. Обидно немного — у меня только-только появились друзья, я начал узнавать японцев… японок чуточку ближе… Хотя, объективно, это не мой уровень — всё, что школа могла мне дать, она дала, и даже больше. Эта песочница уже не для меня. Так что и жалеть не стоит…

Я лукавил — обманывал сам себя. Об одном я всё же жалел — эти ублюдки выйдут победителями из нашего небольшого состязания. Уже завтра они опять начнут самоутверждаться за чужой счёт, ещё злее и ещё отчаяннее — снова начнут ловить девчонок по вечерам, унижать сраных, беспомощных ботанов и наказывать тех, кто косо на них смотрит. И никто даже слова им не скажет, все будут жрать это дерьмо ложкой и просить добавку, потому что… Я не знаю почему. Страх, обычаи, беззубость, или всё сразу. Но если неделю назад я бы сказал — это не моё дело, то совсем недавно это стало именно моим. Наверное, зря я с ними сюсюкался и игрался. Пора исправлять эту ошибку…

* * *

— Макс!

— Да, Мик?

— Что сказал господин Ямамото? — увязалась за мной Мика, не отставая ни на шаг.

— Да ничего такого…

— Точно? — нахмурилась она, едва успевая за моими широкими шагами.

— Точно. Просто сказал, что я отчислен.

— А, ну ладно… Что⁈ — опомнилась девчонка, обогнав меня и перегородив дорогу. — В смысле — отчислен⁈

— А сколько смыслов у этого слова?

— Я поняла… — Мика нахмурилась, отступая в сторону, пропустила меня и снова пристроилась рядом, стараясь не отставать. — Что будешь делать? Я думала, мы вместе… — азиатка прервалась на полуслове и покраснела.

— Мик.

— Что?

— А ты что, влюбилась? Мы так не договаривались.

— И ничего я не влюбилась! Было бы в кого! — фыркнула староста, посопела, вздохнула и неохотно призналась. — Возможно… Бабушка говорит, что у нас все женщины в роду влюбчивые. Вертихвостки. У кицунэ сотни поклонников, сотни ухажёров и сотни любовников за жизнь, и каждого они любят по-настоящему. Но я точно не такая!

— Точно? — переспросил я, замедлив шаг, и непроизвольно улыбнулся.

— Угу. Не, ну было там парочка детских влюблённостей. Но там всё несерьёзно. В средней школе влюбилась в мальчика, пока он мне нос не разбил. Потом был ещё один, он оказался членом школьной банды и любил избивать своих подружек… Ещё Рио был…

— Рио Огава? — удивился я.

— Ну я же не знала ничего, когда впервые сюда попала. Он был таким властным, сильным, задиристым… Потом мне сестра всё рассказала, и я сразу поостыла. Хотя, чуть на свиданку с ним не пошла. Представляешь?

— Представляю. — покачал я головой. — А потом был Ямамото-сан?

— Нет! Да… — неохотно призналась Мика и спрятала глаза. — По ректору я сохла пару месяцев, дольше всего. И даже когда узнала, как он наказывает учениц у себя в кабинете.

— Понятно… — хмыкнул я. — Дело закрыто! Значит, ты у нас падкая до плохих парней?

— Нет! Хотя, да. Наверное… А ты разве плохой? — недоуменно посмотрела девчонка на меня.

— Есть немного.

— Понятно. Значит, падкая… Бабушка говорит, это быстро проходит… У кицунэ никогда не бывает одного возлюбленного. Мы меняем мужчин как перчатки, вертим ими как хотим, они падают к нашим ногам и просят обратить на себя внимание… Раньше считалось — лучшая любовница это кицунэ. И я тебе честно скажу, не просто так — в постели мы просто огонь!

— Огонь, огонь… — согласился я. — Уж ты то точно! Маленький ещё такой огонёк, но очень забавный и сексуальный.

— А что, не так? — насупилась девушка.

— Всё так, Мик. Ты настоящая кицунэ.

— Правда? — бровки Мики удивлённо взмыли вверх, не веря своему счастью, наверное.

— Угу. — подтвердил я.

— Спасибо! — она улыбнулась и тут же посмурнела. — Теперь ты бросишь меня здесь одну?

Я задумчиво взглянул на часы. Шесть вечера… По хорошему, нужно собирать чемоданы, но собирать мне особо нечего… А вот сделать одну маленькую гадость на прощание — это я всегда «за», причём обеими руками…

— Что ты делаешь сегодня вечером, Мик?

— Хочешь позвать меня на свидание? — удивилась молоденькая и совсем неопытная кицунэ, возомнившая себя роковой лисицей.

— Да. Можно и так сказать.

— Хм. Такая формулировка мне не нравится.

— Поверь, понравится…

* * *

Десять вечера. Большая часть студентов уже спит, а меньшая сидит по своим комнатам, играет в японские шашки или учится. Были и те, кто ещё прогуливался по парку или пел песни на лавочках. Но последних было совсем мало — японцы в большинстве своём предпочитают сидеть по домам или даже маленьким квартиркам, а не бродить по улицам. По крайней мере, в маленьких городках или вот в таких школах.

Я остановился напротив жилого корпуса, сжимая в руке практичный столярный молоток, с удобной прорезиненной, удлинённой ручкой, позаимствованный мной из слесарной мастерской, и задумчиво посмотрел на тёмные окна пятого этажа.

— Ты что задумал? — подозрительно поинтересовалась Мика, замершая слева от меня.

— А до этого у тебя вопросов не возникало? — хмыкнул я, подбросив молоток в руке.

— Возникало. Но я всё ждала, пока ты сам решишь всё объяснить.

— Хочу нанести прощальный визит вежливости нашим друзьям.

— Убить? — то ли в ужасе, то ли в восхищении прошептала девчонка, украдкой оглядевшись по сторонам.

— Ну зачем сразу убивать? Поговорить. Для начала.

— Их там нет. — покачала Мика головой, проследив за моим взглядом.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. — хмыкнула она.

— Так ты не шутила?

— Насчёт запахов? Неа. У кицунэ очень хорошее обоняние. Они в парке. — нахмурилась девушка, ткнув пальцем куда-то в сторону. — Наверняка, снова поджидают очередную жертву.

— Ясно. Показывай…

Мы пересекли парковую лужайку, забрались на холм и, незаметно пробежавшись между густыми деревьями, остановились недалеко от тропинки, на которой я когда-то очень давно (как казалось теперь) выручил свою новую подружку, повесив её себе на шею…

— Сможешь усыпить их, как в прошлый раз? — задумчиво прошептал я, наблюдая за тройкой парней, развалившихся на тёмной скамейке и попивающих кислое сливовое вино прямо из бутылок.

— Легко! — так же шёпотом ответила мне девушка. — Если поделишься силой, как в прошлый раз.

— Легко! — улыбнулся я своей подельнице, взял её за руку и принялся объединять наши ауры в одно целое…

В этот раз Мика справилась гораздо легче и быстрее, то ли сказывается опыт, то ли энергии она получила от меня чуточку больше. Парни расслаблено замерли на скамье в нелепых и не совсем удобных позах, а я ободряюще хлопнул свою помощницу по заднице, огляделся по сторонам, и быстрым шагом побежал к ним…

— Поможешь дотащить одного? — повернулся я к Мике, быстро осмотрев наших спящих красавцев.

— Да хоть двух! — хмыкнула девушка, взяла за одну ногу Рио, за вторую Шина и легко сдёрнула парней со скамьи, приложив их затылками об землю.

— Откуда столько силы в таком хрупком девичьем тельце?

— Кицунэ могут не только менять визуальный вид, но и модифицировать мышцы и кости. — пожала она плечами. — Ты не знал?

— Догадывался. — вздохнул я, вспомнив, как меня, словно тряпичную куклу, швырял один девятихвостый ублюдок. — Ладно, погнали.

Я ещё раз оглянулся по сторонам, взял за ноги Тору, и двинулся со своей поклажей в глубь леса. Кажется, нам в ту сторону…

— Макс… — Мика подала голосок буквально через минуту нашей неспешной ночной прогулки.

— Ты помнишь, в какой стороне та яма, из которой ты меня достала? — замер я на месте и повертел головой.

— Угу. В той. — ткнула она пальцем в противоположную нашему движению сторону.

— Раньше не могла сказать. — проворчал я, развернулся и двинулся на север.

— Макс… — снова окликнула она меня.

— Что?

— А на сколько у тебя большой резерв силы? — осторожно спросила моя староста.

— А почему это тебя интересует?

— Ну… Как бы это сказать… — девчонка замялась, остановилась посреди леса и обречённо вздохнула. — Вот, смотри! — она бросила свою поклажу, задрала юбку и повернулась ко мне своей белокожей жопкой.

— Эй, эй! Давай сначала дело сделаем! — слегка возмутился я.

— Да я не об этом! На хвосты смотри. — фыркнула Мика.

— А что с ними не так?

— Их три!

— Угу-угу… — согласился я, любуясь упругой девичьей задницей. — А должно быть… напомни, сколько?

— А был один совсем недавно!

— Да? Забавно. И как ты это объяснишь? Плохой воздух, некачественное питание, стресс, радиация?

— Нет. Моя сила возросла вдвое. Я это сегодня ощутила, когда усыпляла этих гадов.

— Я бы сказал, втрое. Хвостов то три… — задумчиво пробормотал я.

— Нет. — помотала девушка головой. — Это не так работает.

— А как?

— Ну второй хвост кицунэ получает… — Мика запнулась, подозрительно посмотрела на меня и фыркнула, одёрнув юбку. — Ты издеваешься, да?

— Ну есть немного… Ладно, а если серьёзно?

— А если серьёзно… Бабушка говорила, что Сила лисицы напрямую зависит от Силы её первого мужчины. Когда их ауры объединяются во время секса, происходит слияние и расширение каналов, что способствует увеличению проходимости и самого энергетического резерва. — лекторским тоном проговорила девчонка. — Что думаешь?

— А почему именно первого? — задумчиво переспросил я, уперевшись плечом в ствол дерева.

— Ну не знаю, но раньше у нас было распространено право первой ночи, когда молодую кицунэ на несколько дней отдавали самому сильному одарённому из рода жениха. Как правило это был отец или старший брат. Тогда сила кицунэ заметно возрастала в дальнейшем.

— Забавная традиция.

— Угу. — скривилась лисичка. — Но её уже лет тридцать как отменили, слава богу!

— Так а если первый слабый, например, а второй сильный, — из чистого любопытства поинтересовался я, — что будет? А если перерыв между первым и вторым пять минут? Второй засчитается как первый? А если…

— Макс! — прервала Мика мой полёт фантазии.

— Что?

— Ну это чисто условность, пережитки прошлого. Понятно, что не важно, первый это мужчина или нет. Важна сама суть — мужчина лисицы должен быть на порядок сильнее женщины, чтобы её сила росла с каждым разом. И при этом, не обязательно ёкаем, подойдёт любой Одарённый. Сначала идёт резкий скачок, а потом постепенный качественный рост. Моя бабушка лишь ненамного слабее деда. А когда они женились, она была всего лишь однохвостой, безродной лисицей из Хикавы.

— А! разочарованно скис я. — Жаль. Такое исследование могло выйти шикарное. На целую диссертацию потянуло бы…

— Не смешно! И ты не ответил на мой вопрос.

— На какой?

— Насколько у тебя большой резерв силы?

— Кажется, ты и сама уже поняла. Ещё на парочку хвостов тебе точно хватит. Пару лисьих хвостов за секс — звучит как подарок. — усмехнулся я, снова взял Тору за ноги, развернулся и потащил свою жертву в сторону ямы.

— Ну да, конечно! — фыркнула девчонка. — Смешно! Погоди. Макс! А ты не шутишь? Макс! — растерянно выкрикнула она мне в спину…

До ямы мы добрались через десять минут. Я уложили тела наших «друзей» рядышком, покопался в их аурах, закрывая источник и доступ к дару, и, без особых изысков, занёс молоток над коленом Тору, тут же со всей силы опустив боёк точно в центр коленной чашечки бедняги.

Наверное, это больно. Да, думаю, очень больно, судя по отчаянному и дикому воплю, донёсшемуся из глотки несчастного, его бешенным глазам и слезам, непроизвольно брызнувшим наружу. Я прикрыл его рот ладонью и в характерном жесте приложи палец к своим губам.

— Тише, тише… — ласково успокоил я парня. — Не кричи, а то люди сбегутся, а нам оно нужно? Не нужно.

Забавно. Я оглядел посапывающую парочку и удивлённо покачал головой. Мика сработала на отлично — Рио и Шин даже не шелохнулись.

— С-с-сука! — выдохнул Тору, едва смог говорить. — Я тебя урою! Мой отец…

Что там с его отцом, я не дослушал. Резкий удар по второму колену заставил его прервать свой интересный рассказ о родственниках и огласить округу новой порцией глухих криков и стонов.

— Ты идиот? — поинтересовался я, едва парнишка немного успокоился, растерянно посмотрел на свои колени и от обиды закусил губы, зло сверля меня ненавидящим взглядом. — Ну вот зачем ты угрожаешь человеку с молотком? Ты думаешь, что я вот прямо сейчас испугаюсь, одумаюсь, мы разойдёмся и всё забудем? Не будет такого. И не шуми. Давай разбудим твоих товарищей, чтобы я дважды не повторял, сядем спокойно и поговорим…

Удар, вопль боли, скулёж, ещё удар… Удар, вопль боли, скулёж, ещё удар… Всё повторилось с точностью до последнего штриха, правда, Рио кричал чуточку меньше своих друзей, сцепив зубы и шипя на меня, словно дикий, голодный кот.

Я сделал дело, уселся на корточки перед членами школьного совета и оглядел их злые и самоуверенные лица. Они всё ещё до конца не верили, что с ними может что-то случиться. В таком возрасте, да ещё при таких родителях, они верили лишь в то, что все неприятности случаются с кем-то другим, но только не с ними. Ну хорошо, мы поработаем над этим…

— Ну как парни? Нравится? Ни бежать, ни использовать дар… Мы снова поменялись местами. Как видите, в эту игру можно играть и в ваши ворота.

— Юсупов, ты что задумал? — не выдержал Огава, решившись на прямой вопрос по делу и морщась от боли в сломанных коленях.

— Ничего. Просто зарою вас здесь. — кивнул я в сторону ямы. — Всё просто.

— Но ты чего-то хочешь. Иначе, зачем было затевать этот разговор.

— А ты догадливый. — похвалил я улыбнувшегося уголками губ Рио и подкинул молоток в ладони. — Хочу для начала переломать вам каждую косточку, каждый хрящик… Чтобы вы до конца поняли, как ощущали себя жертвы ваших развлечений.

— Возомнил себя мстителем? — хмыкнул Огава, усиленно работая мозгом в поиске выхода из этой ситуации. — Спасителем угнетённых, сирых и убогих?

— Не. Просто не люблю таких как вы. На сирых и убогих мне, по большому счёту, плевать. Да и мстить я не люблю. Просто устранить вас рациональнее, чем постоянно оглядываться и ждать очередного подвоха.

— Не выйдет! — покачал Рио головой. — Наши семьи всё равно всё узнают, и убийство так просто не спустят. Допросят всех, вывернут шкуры и мозги наизнанку, и рано или поздно выйдут на тебя или на неё. — Рио кивнул на стоящую позади меня Мику. — А если и не узнают, допустим есть такой мизерный шанс, то просто сделают вас крайними. На кого-то же нужно всё повесить, чтобы восстановить репутацию. Всё, заканчивай это представление. Покалечил и ладно — угомонись на этом и тихонько порадуйся. На членовредительство мы закроем глаза, так и быть. Подружку оставь и иди… — с позиции силы нагло заявил парень.

— Членовредительство… — задумчиво повторил я за ним, тяжело вздохнул, достал из кармана нож и повертел его перед собой, разглядывая лезвие. — Я думал об этом и склонен согласиться с тобой. Убивать наследников таких семей как Огава и Сакаи… Мне это не простят. А членовредительство — это хорошая мысль. Отрежу вам причиндалы, чтобы вы больше никого здесь не насиловали и не размножались. У нас это называется — выдать премию Дарвина.

— Сука. Не тронь меня! — не выдержал Шин. — Тебя отчислят, а твоей покровительнице за тебя ой как больно прилетит! Привезла с собой такое убожество!

— Да? Хочу тебя огорчить. Меня уже отчислили. Так что мне плевать. Теперь я могу делать с вами, что хочу. — я хищно улыбнулся Шину, с удовольствием наблюдая, как ещё сильнее бледнеет его лицо.

— Сука! Я тебя урою! — тихо прошептал парень.

— Интересно как? Завтра утром я уеду в Россию и с вашей конченной страной меня больше ничего не будет связывать.

— Бросишь всё? — поверив моим словам, осторожно поинтересовался Огава.

— Что всё? У меня здесь ничего нет, идиот.

Рио поиграл желваками, глянул на своих парней и тяжело вздохнул.

— Хорошо. Чего ты хочешь? Давай нормально скажи.

Во! Это уже хорошо — пошла стадия торга.

— Чего мы хотим Мик? — обернулся я к девчонке, всё это время не проронившей ни звука, словно мышка.

— Чтобы они сдохли! — тут же отозвалась кицунэ, будто только и ждала, когда спросят её мнение.

— Ну вот, ты слышал. — пожал я плечами, снова повернувшись к Рио. — Она ещё более безумная, чем я.

— Ладно. Давай нормально. Денег? Место в совете? Что! Тебе! Нужно⁈

Я искренне рассмеялся и перекинул нож из одной руки в другую, играясь с ним.

— Пусть проваливают из школы! Собирают манатки и проваливают! — прошипела Мика за моей спиной.

— Хорошо! — тут же отозвался Рио, ухватившись за её слова, как за спасительную соломинку. — Даю слово, утром мы подадим заявление на перевод. Ты победил. Доволен?

— Э, нет. Не так быстро! — покачал я головой. — Давай я возьму клятву с тебя и с твоих дружков.

— Клятву? — нахмурился Огава. — Какую клятву?

— Ты поклянёшься своей силой.

— Это невозможно. Вернее, это просто пустые слова. Я могу тебе поклясться, но это ничего не значит.

— О, мой юный друг! Как многого ты ещё не знаешь. — улыбнулся я. — Сейчас я покажу тебе. А поклянись мне… например… в чём-то мелком, незначительном.

— В чём?

— Ну например, что не будешь пять минут врать.

— Клянусь. — легко согласился Рио. — Клянусь своей Силой, что не буду врать ближайшие пять минут.

— А теперь соври.

— Я чемпион Японии по игре в Го. — пожал Рио плечами и тут же скрутился от боли, забыв о поломанных коленях, и тихонько завыл. Его аура подёрнулась дымкой и стала осыпаться чёрным пеплом, на секунду материализовавшись так, что её стало видно даже невооружённым взглядом. Ещё несколько секунд, и парень затих, лёжа на боку, тяжело дыша в землю и сплёвывая на траву кровавые сгустки.

Да уж, мои силы точно возросли — эффект получился что надо! Проклятие правды с небольшой модификацией побочных эффектов здоровью. Я даже не думал, что оно сработает именно так. Да, долго не продержится, минут десять, и никакого отношения к его дару оно не имеет, но мои невольные зрители этого не знают…

— Охренеть! Ты как это сделал? — отдышавшись и вытерев рукой кровь с губ, поинтересовался Рио Огава.

— Это называется русская клятва. Секретная разработка Российской Империи. — не моргнув глазом, соврал я.

— Сука! Да кто ты такой⁈ — с ненавистью пробормотал Шин.

— Не важно. — отмахнулся я от него. — А теперь клянитесь своей силой, дебилы — завтра утром вы покинете школу, навсегда. И ни ей, — кивнул я себе за спину, — ни кому-либо ещё мстить не будете…

* * *

— Ты правда взял у них клятву Силой? Это правда разработка русских? Почему я об этом не слышала? Расскажешь? Макс!

Мы возвращались обратно в общагу той же протоптанной дорожкой, бросив троицу безногих в лесу. Сами выберутся, тут недалеко — пару часов ползком, ну или чуть больше. Меня их дальнейшая судьба интересовала мало. Дело сделано — завтра здесь не будет не только меня, но и их. Хоть что-то приятное напоследок.

— Нет. Я блефовал. — ответил я коротко, сжалившись над девчонкой.

— А если они не поверят? Или догадаются? Или наведут справки и ничего ни о какой клятве не узнают?

— Вот завтра и поглядим.

— А если придут за тобой ночью. Чтобы убить и развеять эту якобы клятву?

— Боишься? — хмыкнул я.

— Нет.

— Ну и хорошо. Кстати, пока я ещё здесь, нам нужно вплотную поработать над увеличением твоей Силы. — задумчиво пробормотал я.

— В смысле? — не поняла Мика в первую секунду, а во вторую густо покраснела.

— Ну если ты хочешь, конечно. Я не навязываюсь.

— Хочу! Конечно хочу! — торопливо уверила она меня, опасаясь, чтобы я не передумал.

— Хорошо. — хмыкнул я.

— Почему ты их не убил? Их бы тела никто не нашёл.

— Уверена? Даже ты смоглаучуять их по запаху.

— А ещё я хорошо знаю, как эти запахи маскировать. — капризно выдала Мика.

— Нельзя. — вздохнул я. — Чую задницей, что за вот это вот, — я кивнул назад, — нам ничего не будет. А вот за убийство… Рио был прав — убийство ни мне, ни всей твоей семье никто бы не простил. Рано или поздно, их ищейки всё бы узнали, нашлись бы свидетели, записи с камер, показания учащихся, факты бы сложились в простую, логическую цепочку. Ты готова к войне с тремя сильными семьями?

— Нет. — помотала она головой и вздохнула. — Точно не сейчас.

— Ну вот… — выдал я мудрую мысль и свернул на широкую дорожку, ведущую к нашей общаге.

Мы добрели до нашего корпуса, поднялись в мою комнату, приняли душ, как ни странно, на этот раз вместе (просто потому, что так было быстрее и проще), и обессиленно рухнули на кровать. Сил просто не было. Я почувствовал, как ко мне прижалось голенькое девичье тельце и через минуту вырубился… Ни о каком увеличении Сил речи уже не шло. Жаль…

Глава 12

Ясмин

Проблемы начались, едва Ясмин заняла престол отца. Казалось бы, сильная Империя, преданные союзники, крепкая и устойчивая экономика и давно поделенная сфера влияния внутри страны. Всё на своих местах — всё должно работать, словно хорошо слаженный, смазанный механизм…

Но как только соседи почувствовали слабину, ослабевший, на миг пошатнувшийся трон под новой правительницей, тут же закрутили носом, словно хищники, почуявшие кровь раненого животного. Кто-то вспомнил о старых долгах, кто-то припомнил обиды, а кто-то достал покрытые вековым слоем пыли пергаменты со старыми картами и удивлённо ткнул пальцем в границы Японской Империи, удивляясь несоответствию и наглости японцев…

А ещё свои… Свои же хотели предать, подставить, унизить, получить выгоду, и если не захватить власть, то хотя бы продиктовать условия с позиции силы новой, и, как они думали, беззубой и беспомощной Императрице. Твари! Как же Ясмин хотелось разорвать им всем глотки и напиться их горячей, лживой крови!

За эти пару месяцев было много всего. Переговоры с Шанхаем, Тайванем, корейцами. Все чего-то требовали, хотели, диктовали и улыбались в лицо, но делали это настолько лениво, что все их помыслы читались на их же глупых, льстивых лицах. Все знали (думали, что знали) — новая Императрица Японии самая обычная, хрупкая женщина. К тому же, её Дар вызывал серьёзные сомнения в способности править. И если некоторые ещё присматривались, опасались, то другие сделали выводы и начали действовать.

В чём-то были правы и те, и другие — Ясмин ещё не была готова ни к войне, ни к серьёзной конфронтации, а её Сила ещё была ой как далеко от своей идеальной, пиковой формы, о которой пел дифирамбы старик Кацу.

И Ясмин прибегла к старым, дедовским методам. К дипломатии. Поиск союзников, партнёров, единомышленников, друзей… Это было сложно, но не невозможно. В какой-то момент хотелось просто бросить всё и уехать обратно… Вот только куда обратно? Там всё было только хуже. Здесь у неё был хоть какой-то дом, хоть какая-то власть, хоть какая-то свобода действий. А там… Там она было просто ходячим инкубатором и секс-игрушкой для мужа…

Сейчас её открыто поддерживало только несколько японских кланов. Этого было мало, но это было только начало. По крайней мере, так сама себя уверяла Ясмин. Остальные, в лучшем случае, заняли выжидательные позиции, а в худшем строили козни и потихоньку плели заговоры, устраивали мелкие диверсии и ждали удобного случая, возможности вогнать ей в спину танто. Стервятники!

Семья Кацу Мори поддерживала Ясмин на все сто. От старика Кацу она такого не ожидала, даже после того, как Макс заставил его говорить правду и чистосердечно признаться во всём. Но Мори был, пожалуй, её самым верным и преданным последователем. Давал советы, подсказывал, указывал на недостатки и даже несколько раз спонсировал её начинания — как ни странно, денег в казне у самой Императрицы на всё не хватало. Кацу Ясмин верила как отцу, которого у неё никогда не было.

Семья Оота и её глава — Томико… Эта прожжённая интриганка тоже была на стороне Ясмин. Да, понятно, что ей было нужно на самом деле — Томико хотела пристроить своего непутёвого сынка в императорскую постель, хоть любовником, хоть полноправным мужем, и постоянно диктовала свои условия. Пока у них с Ясмин складывались отношения в ключе «ты мне — я тебе», но молодая Императрица не оставляла надежды заполучить Ооту в полноценные союзники или даже в полноценный вассалитет. Это бы решило если не все, то большинство её проблем. Но выходить замуж снова? Когда она ещё с прежним мужем не разобралась как следует? Это чересчур преждевременно, слегка скоропостижно и совсем недальновидно.

Низшие… Сразу несколько самых сильных Родов, не говоря уже о более мелких. После гибели сильнейшего в Империи кицунэ от рук хрупкой девушки, низшие как-то резко сменили свою ориентацию, свои приоритеты и своих кумиров. Ёкаи принесли клятвы верности одними из первых. На свою Императрицу они смотрели со смесью страха, обожания и какого-то священного трепета, словно на богиню. Ёкаи всегда уважали тех, кто сильнее их.

Но от низших толку было мало — они были хорошими бойцами, преданными псами, готовыми служить сильному хозяину, но на большее они не годились. Никаких сложных интриг, никакой политики, никаких серьёзных связей за рубежом — ёкаи были просто хорошими солдатами. Было бы их раз в десять больше, тогда беспокоиться было бы не о чем. А так… Наверное, только поэтому на неё не накинулись и не растерзали в первые дни правления — армия, полиция, спецслужбы подконтрольные ёкаем, были на её стороне.

Семья Сугияма… Воины, элита, нацгвардия, самураи… Самый знаменитый и самый великий клан бойцов в Японии, люди с железной кожей и стальными мышцами. Лесорубы — как называли их недруги. Глава семьи Сугияма — Сакэ Сугияма сразу присягнул новой Императрице. Он и не мог иначе — глава нацгвардии просто не мог не служить дочери своего господина.Он считал, что это именно его люди проглядели гибель Императора и поклялся больше никогда не допустить этого снова. Самурай без хозяина — не самурай…

Едва узнав о гибели своего господина, которого он должен был хранить ценой своей жизни, Сакэ Сугияма хотел вырезать всю правящую верхушку ёкаев, но Ясмин вовремя остановила этого импульсивного старого японца. Спустя три дня Сакэ назначил своего сына Хиро Сугияму в личные телохранители императрицы, хотя по статусу, взрослый, тридцатилетний мужчина и наследник клана не мог выполнять такую примитивную функцию. Но это было его наказание и покаяние — Сакэ жизнью своего сына обеспечивал жизнь и безопасность своей госпожи. И Хиро неплохо справлялся со своей обязанностью — за эти два месяца начальник имперской охраны, которым его назначила Ясмин, раскрыл два заговора и предотвратил три покушения на свою госпожу.

Глядя на то, как Хиро Сугияма безупречно в совершенстве владеет телом и мечом, Ясмин попросила своего телохранителя позаниматься с Максом. Научить его тому, что должен уметь настоящий самурай, как он должен обращаться со своим оружием и не только с ним.

— Почему ты проявляешь столько внимание к этому чужаку? Кто он тебе?

— Он спас мне жизнь.

— Долг это святое. — признал Хиро. — Хорошо, я возьмусь за его обучение. Госпожа спит с этим чужаком? — безэмоционально и как-то буднично спросил он, и Ясмин в первый момент даже не поверила своим ушам.

— Что⁈ Твоё какое дело?

— Так да или нет? — стоял на своём мужчина, провожавший свою госпожу до её покоев.

— Нет! — легко соврала Ясмин.

— Госпожа врёт… — Хиро Сугияму сделал собственные выводы и кивнул своим умозаключениям. — Но хорошо, что не афиширует это. Это правильно. — одобрил он…

Ясмин вспомнила вчерашний разговор с Хиро, лёжа в своей постели, нахмурилась, потрясла головой, отгоняя от себя неуместные мысли и потянулась. Ещё пару минут понежилась, наслаждаясь последними минутами спокойствия, легко вскочила на ноги и пошла ванную комнату, намереваясь немного расслабиться в большом кедровом офуро перед тяжёлым рабочим днём. Ей нравилось каждое утро сидеть в горячей, обжигающей кожу воде, вдыхать аромат японского кедра и слушать тихое журчание воды. Это заряжало её тело энергией на целый день…

Молодая Императрица скинула халатик, оставшись абсолютно обнажённой, попробовала воду ногой, признала её достаточно разогретой, осторожно сошла по ступеням, в два гребка достигла противоположного бортика и пристроилась на лавке, погрузившись в горячую воду почти до подбородка…

— Госпожа? — прервал её уединение Хиро Сугияму. — Всё хорошо, госпожа?

— Да. — кивнула ему Ясмин и на секунду задержала взгляд на своём телохранителе.

Сильное тренированное тело, оголённое по пояс, блестящий от пота мускулистый торс… Точно! Сегодня среда, сегодня Хиро занимался со своими парнями и зашёл проверить её в начале новой смены. Обычно, он просто стучался в дверь, но сегодня… Сегодня она встала раньше и, наверное, не слышала стука…

Ясмин слегка возбудилась, её глаза заволокло тьмой, соски под водой затвердели и сморщились, а между ног приятно заныло. Кажется, у неё давно не было секса? Макс не приезжал в гости уже две… или три недели, и это заметно сказывалось на её сексуальном аппетите. Не в лучшую сторону. Она бы с удовольствие потрахалась сейчас — просто секс, ничего большего… Но вот так, делать это со всеми подряд, с первым мужчиной, зашедшим в её спальню… Нет! Она должна держать себя в руках, она правительница огромной Империи, а не озабоченная дурочка, она не должна опускаться до уровня тех же кицунэ.

Девушка ещё раз взглянула на своего телохранителя и поморщилась. Нет! Нельзя… Махнула Хиро рукой, выпроваживая его из комнаты, откинула голову на деревянный бортик и прикрыла глаза, пытаясь унять похоть…

Тихий всплеск воды донёсся до сознания Ясмин, словно издалека, сильные мужские руки обвили за талию и притянули её к жёсткому мужскому телу, между ног упёрлось что-то твёрдое и пульсирующее…

Ясмин распахнула глаза и посмотрела перед собой, в серые, со смешинкой глаза Хиро. Он стоял голышом по грудь в воде и довольно, как-то даже снисходительно, улыбался. Чересчур снисходительно и слишком самоуверенно! Ясмин этого очень не любила.

— Я же сказала, оставь меня! Какого хера ты делаешь⁈ — строго произнесла молодая госпожа, не пытаясь вырваться или оказать сопротивление. До такого она не опустится — её слуги должны слушать и понимать её с полуслова. Иначе, грош ей цена как правительнице.

— Хм… Госпожа не думает, что пора расплатиться за всё?

— За всё? — удивлённо переспросила она.

— За охрану, за спасение жизни.

— Твой отец…

— Мне плевать, что думает и что считает мой отец. — пожал Хиро плечами. — Я не он. Сколько раз я спасал твою жизнь за последнее время?

Мужчина самодовольно улыбнулся, ощущая свою силу, власть и правоту. И он был прав! Был бы он обычным телохранителем… Но он им не был, Хиро был наследником могущественного рода, он имел на неё полное право. И тем не менее, Ясмин не нравилось, как он открыто демонстрировал это своё право.

Макс так никогда не лыбился, он никогда не выпячивал силу, не ставил её в безвыходное положение, никогда не требовал за свои действия какую-то плату, награду. Ясмин на секунду задумалась, от озарившей её сознание мысли — а ведь и правда, Юсупов никогда ничего у неё не просил, словно всё что ему нужно, у него давно есть. Странный он… А этот пытается унизить и подчинить… Ясмин не любила, когда её унижали и не считались с ней… Такие похожие мужчины, и такие разные.

Возбуждение схлынуло, оставив только злость и раздражение. Она могла убить его прямо сейчас, но это означало новую войну, из которой она не выйдет победителем — Сакэ Сугияму никогда не простит ей смерть своего старшего сына, своего наследника.

— Уходи. — тихо прошептала госпожа в лицо своему слуге, смотря ему прямо глаза в глаза.

Хиро непроизвольно разжал объятия, выпуская девушку из своих рук, и отошёл на полшага назад.

— Ты ведь понимаешь, я для тебя лучшая партия? У меня сильный дар, у нас будут идеальные дети. Ты всегда будешь под защитой и не будешь ни в чём знать нужды.

— У меня есть муж.

— Расторгнуть брак не проблема, а твоей Империи нужны наследники. Ты это понимаешь? — повторил Хиро. — Мы можем закрепить союз соитием прямо сейчас, остальные формальности уладим потом.

— Какой союз? Ты идиот? Уходи! — повторила Ясмин.

— В здании мои люди. Я могу сделать с тобой что угодно. — задумчиво пробормотал наследник Сугияму, словно решаясь на что-то. — Но я хочу, чтобы ты отдалась мне добровольно. Хорошо. Я подожду. Я терпеливый.

Хиро кивнул, развернулся, и легким, плавным движением выбрался из воды…

* * *

Ночь прошла, как ни странно, тихо и спокойно. В нашу… в мою комнату не вломилась толпа убийц, наёмников или служба безопасности трёх правящих семей Японии. Нас с Микой никто и ничто не потревожило.

А вот утро встретило меня приятной неожиданностью… Кто-то (кто-то с тремя лисьими хвостами) нагло забрался сверху, едва я разлепил глаза, покачнулся и через секунду мой член погрузился в мягкое женское лоно. Мика довольно замурлыкала, лизнула язычком мои губы, продемонстрировала свои роскошные грудки и мило улыбнулась.

— Кто-то обещал прокачать мою силу по максимуму. — задумчиво ухмыльнулась девушка. — Но я готова заниматься с тобой этим и так, в любое время дня и ночи, даже будь ты последним слабаком на земле.

— А где… — задумчиво огляделся я по сторонам.

— Где что? — тихо выдохнула молоденькая кицунэ, осторожно ёрзая на мне сверху, крепко сжимая своей узенькой щелочкой мой член в себе, приоткрыв ротик и очень быстро приближаясь к оргазму.

— Где та скромная девочка, которая краснела и робела, когда вслух произносили слово «секс» или хлопали её по её же симпатичной заднице?

— Ты нанизал её на свой член и сделал своей служанкой. Очень сильно нанизал!

— Послушной служанкой? — уточнил я, вгоняя член до самого упора.

— Очень! Очень послушной, преданной и зависящей от своего господина. А-а-а! — громко выкрикнула Мика и тут же сама удивилась своему бурному и очень быстрому финишу. — Как же хорошо! Повторим? Кажется, мне хочется ещё…

Из кровати мы вылезли нескоро… Сначала повторили всё с самого начала, потом я разложил её на кровати и долго не давал кончить, доводя до пика и останавливаясь, пока она не взмолилась и не пообещала мне всё, что я пожелаю. После этого отказать я ей не мог, и девчонка настолько бурно кончила, что в наши стены начали стучать соседи слева, справа, снизу и, кажется, даже сверху. Мне кажется, Мика кончила сразу несколько раз подряд, потеряв контроль и на какое-то мгновение распрощавшись с реальностью…

После восьми к школе потянулись представительские кортежи, один за другим. Я видел в окно выходящего из общаги с чемоданом Шина и Рио, и прихрамывающего Тору. Неплохо на них раны заживают, как на собаках. Интересно, это свойства их организмов, или парни воспользовались услугами одарённых лекарей? Хотя, не важно!

Я удовлетворённо хмыкнул, вернулся в кровать и занырнул под одеяло с головой, собираясь продемонстрировать нашей старосте ещё одну интересную штуку… Не успел.

— Юсупов! К ректору! — дверь в мою комнату широко распахнулась, в неё заглянула блондинистая головка падчерицы Ясмин, ничуть не смутилась, увидев в моей кровати обнажённую Мику, и, как ни в чём не бывало, повторила: — Юсупов, тебя ректор хочет видеть.

Дверь захлопнулась, а я задумчиво повернулся к своей подружке:

— Кажется, у тебя появилась достойная замена. — хмыкнул я.

— Пусть только попробует! — проворчала Мика.

— Ладно, пойду я к твоему любимому ректору. — тяжело вздохнул я, выбираясь из кровати…

* * *

— Господин Ямамото?

— Учащийся первой группы класса «С» — Максим Юсупов. — в тон мне ответил ректор. — Проходи, садись.

— Бывший учащийся. — поправил я хозяина кабинета, усаживаясь в кресло напротив него. Интересно, он вообще дома бывает, или живёт здесь? Хотя нет, пару раз я видел, как его машина въезжала в ворота, значит, всё же, у него есть дом.

— Ты вчера ночью сломал ноги троим учащимся. — принялся перечислять мои заслуги ректор. — И теперь эти ученики покидают стены нашего прекрасного учебного учреждения навсегда. Не хотят больше здесь оставаться. Мне пришлось вызывать Лекаря из столицы и выложить за его услуги кругленькую сумму из бюджета школы. Кроме того, что применять силу и физическое насилие по отношению к членам совета строго запрещено, и это противоречит кодексу школы, это очень серьёзный проступок даже за стенами нашего заведения. Их семьи могут инициировать расследование и призвать не только тебя к ответственности, но и того, кто за тебя поручился.

— Не понимаю о чём вы. — пожал я плечами. — Кто-то из пострадавших указал на меня? Есть письменная жалоба или официальный донос?

— Нет. Но…

— Ну вот. А я был всю ночь в своей комнате и спал без задних ног.

— У нас везде стоят камеры, Юсупов. — вздохнул Ямамото. — И даже там, где их не должно быть.

— В туалете и душе? — удивился я.

— В лесу, Юсупов. В лесу.

— Да? Интересно. И что на них?

— Знаешь, что самое интересное… — ректор задумчиво повертел шариковую ручку в руках.

— Что же?

— Все записи кто-то удалил утром.

— Кто? — я непроизвольно взметнул брови чуточку выше их исторического местоположения.

— Не знаю… Может кто-то, кто тебе симпатизирует, например.

— Хм. Интересно.

— И не говори. — ректор тяжело вздохнул. — Я сам бы хотел знать, кто этот негодяй. Хотя, может быть просто произошёл какой-то аппаратный сбой в сети, наши специалисты сейчас разбираются в этом, но вряд ли у них что-то выйдет.

— Жаль. — почти искренне посочувствовал я ему.

— И не говори. Ладно, иди, раз ничего не видел и не знаешь. А то на занятия опоздаешь.

— На занятия? — удивился я, так и замерев в полустоячем положении, успев оторвать задницу от кресла. — Я же отчислен.

— Разве? — Ямамото искренне удивился. — Это вряд ли. Был бы ты отчислен, я бы точно об этом знал. — хмыкнул он.

— Ладно… — медленно протянул я. — Тогда всего доброго, Ямамото-сан.

— Всего доброго, Юсупов. — ректор уткнулся в бумаги на своём столе и потерял ко мне всякий интерес. — Макс! — окликнул он меня уже в дверях, словно вспомнил о чём-то в последний момент.

— Да?

— Слушай. А нам же теперь нужно собрать новый школьный совет. Ты как? Нет желания выдвинуть свою кандидатуру?

— Ни малейшего. — искренне ответил я. — Но я знаю, кто туда хорошо впишется.

— Да? И кто же?..

От ректора я возвращался слегка задумчивый. Интересно, с чего это он решил помочь мне? Может Кацу стёр ему память или покопался у него в настройках? Или ему не нравились Рио и ко? Загадка. Но так даже лучше. Побуду ещё здесь немного, наведу порядки, сообщу девчонкам, что я предложил их кандидатуры в члены школьного совета и Ямамото их предварительно одобрил. Да уж, жизнь становится всё интереснее…

— Макс! — выпрыгнула из-за угла рыжая Амика, заставив меня нецензурно выругаться и слегка вздрогнуть от неожиданности. — А что означает «блядь»? — сразу ухватила она новое для неё слово.

— Любвеобильная женщина. — пояснил я, вздохнув.

— А-а! — протянула она. — Да, это ты верно пометил. Я очень любвеобильная. Я блядь!

— Ну не будь так строга к себе. — немного смутился я. — И лучше забудь это слово. Оно не точно описывает тебя, ты гораздо лучше и вообще… Ты, кстати, не хочешь стать членом школьного совета вместо покинувшего нас Рио?

— Рио свалил навсегда? — её глаза едва не выпрыгнули из орбит.

— Угу. Такая потеря. — вздохнул я. — Так как?

— С огромным удовольствием!

— Тогда зайди к Ямамото, заполни бумаги и должность твоя.

— Я… Я… Я тебя люблю, Макс! Ну, в плохом смысле этого слова. — смутилась рыжая. — Охренеть! — всё ещё не веря в услышанное, покачала она головой. — Охренеть!

— Что ты хотела, кстати?

— А! Точно. — опомнилась Амика, аккуратно взяв меня под ручку и подтолкнув в нужном направлении, пристроилась рядом. — Ты же помнишь, что обещал мне?

— Не очень… А что именно я успел тебе пообещать?

— Ужин у нас дома. Вот адрес, сегодня в восемь вечера жду. И постарайся одеться поприличнее, что ли. — Амика скептически оглядела мой повседневный наряд — джинсы, кеды и футболку. — У тебя же есть, что надеть?

— А то! — хмыкнул я, вспоминая ещё пару таких же джинс и футболок в своём гардеробе.

— Ну и отлично! Тогда до вечера. — девчонка чмокнула меня в губы, вытерла помаду и побежала в противоположную от меня сторону…

* * *

— Вам точно сюда? — удивлённо переспросил водитель, припарковал свой автомобиль напротив огромных кованных ворот, оглядел меня с ног до головы, и снова нахмурился, в пятый раз за нашу с ним совместную поездку.

— Да, сюда. — вздохнул я, расплатился и вышел из машины.

Охранник на входе равнодушно скользнул взглядом по моей фигуре, так же равнодушно переспросил фамилию, цель визита и спокойно пропустил меня на территорию огромного поместья. Забавно. Хотя, чего я ещё ожидал — рыжая учится в элитной школе деток элитных родителей. Она и не могла жить в обычном доме.

Амика встретила меня на входе в большой, трёхэтажный коттедж. Обняла, ненадолго прижавшись ко мне своей роскошной грудью, обдала лёгким ароматом дорогих духов и отпустила.

— Отлично выглядишь! — искренне похвалил я её белое короткое платье с открытыми плечиками, подчёркивающее все её достоинства и длинные, фигуристые ножки.

— Ты тоже. — вздохнула девушка, покачав головой, взяла меня за руку и повела дом. — Пойдём, познакомлю тебя с бабулей. Она у меня строгая, но справедливая. Ты не пугайся.

— Хорошо, не буду. — пообещал я, следуя за рыжеволоской.

— Бабуль! Познакомься, это Максим. Мы учимся вместе… — едва вошли мы в дом, произнесла Амика, поклонившись встречающей нас женщине.

Да уж — бабушка! Да ей максимум лет сорок — я ещё в первый раз это подметил, а сейчас тем более. Сегодня на женщине было традиционное белое кимоно с красными птицами, наверняка символизирующее что-то эдакое, и крупные жемчужные бусы на шее. Платье сменилось, а порода и аристократический блеск в глазах никуда не делись.

— Добрый день, госпожа Коу Уро! — слегка поклонился я главе клана лисиц.

Неожиданная встреча, однако.

— Макс, мой парень. — тихо произнесла моя спутница.

Её парень? — как-то на автомате удивился я, хотя слышал это не впервые.

— Твой парень? — удивилась глава семьи Уро, слегка нахмурившись.

— Твой парень⁈ — донеслось шипение со стороны широкой лестницы на второй этаж. — Ах ты сучка! Он мой!

Какой-то сумасшедший торнадо пронёсся по лестнице вниз, вцепился в рыжие волосы Амики и что-то заверещал на диком японском диалекте. Охренеть!

Девчонки повалились на пол и покатились, колошматя друг дружку руками и ногами, впиваясь друг дружке в лицо и стараясь нанести как можно больше увечий. Откуда-то из этого клубка доносились визги и шипение, словно дрались две дворовые кошки, мелькнуло несколько хвостов и затрещала разрываемая одежда.

— Он мой!

— Ага, как же! Он мой!

— Сучка крашенная! Откуда у тебя три хвоста⁈

— Сама как думаешь? Оттуда же, откуда и у тебя!

— Ах ты ж… Парня моего собралась увести⁈

— Он мой парень, дура!

— А ну закрыли рот обе! И угомонились! — хозяйка дома стукнула ногой по деревянному полу и девчонки испуганно притихли, уставившись на нас с пола злыми, сердитыми глазами. — А ты, молодой человек, ничего не хочешь объяснить?

— Нет. — коротко ответил я. — Сам заложник обстоятельств. — пожал я плечами.

— И про три хвоста тоже не знаешь?

— Неа. — соврал я.

— Ладно. — вздохнула Коу Уро. — Вы, двое — брысь на двор! Не хватало мне ещё тут весь дом разнести! Выясните отношения, приходите. Мы на веранде с господином Юсуповым пьём чай.

Госпожа Уро взяла меня под руку, ещё раз вздохнула, покачала головой и не торопясь повела меня по своему коттеджу.

— Ты в моём доме пять минут и уже развязал маленькую войну, господин. — хмыкнула лисица.

— Сам удивлён не меньше вашего. — признал я. — И это при том, что обе ваши внучки сами соблазнили меня, и настаивали, что никаких видов на меня не имеют и не собираются забирать меня в личное пользование. — сдал я их с потрохами.

— О! Не переживайте, это у нас в крови. — хмыкнула Коу. — Я в своё время вскружила голову не одному десятку мужчин, прежде чем остепенилась. Лисицы они такие… Любят мужчин, любят морочить им головы и любят… Но вы уже сами поняли, наверное, что они любят.

— Да уж, понял.

— В нашу защиту, скажу. Мы сами выбираем мужчин и только по любви. Просто, очень часто любовь быстро проходит. Сейчас они любят вас, всерьёз и ненадолго, как говорится. Но вы не обращайте на этих вертихвосток внимания.

— Постараюсь.

— Может чаю? Пока они там делят вас.

— Почему бы и нет? — согласился я, усаживаясь за накрытый на веранде столик.

— Ну и хорошо… — удовлетворённо вздохнула хозяйка дома и села сразу после меня…

Лисицы вернулись минут через десять, когда наши с Коу чашки опустели по одному разу и мы успели обсудить последние новости в Империи. Взъерошенные, растрёпанные, с царапинами на лбу и щеках. Девчонки надулись, сели рядом со своей любимой бабулей и притихли, изредка кидая яростные взгляды друг на дружку.

— Ну что? Договорились? — поинтересовалась Коу Уро у своих внучек.

— Да.

— Нет!

— Значит нет. — вздохнула глава семьи. — Но чтобы больше никаких драк в моём доме! Поняли?

— Поняли… — донеслось с двух сторон одновременно.

— Вы вообще знаете, кого привели в мой дом? — ткнула старая лисица в мою сторону пальцем, и я слегка напрягся. — Это человек Императрицы.

— Я знаю это, ба. — недовольно проворчала Мика.

— Я тоже знаю! Не дура! — хмыкнула Амика.

— Дуры! — покачала головой Коу Уро. — Если Ясмин-сама узнает, она с вас шкуры спустит! Как с вашего непутёвого деда…

— Ну ба!

— Ну бабуль!

— Ладно. — примирительно вздохнула госпожа Уро. — Если хотите крутить с ним шашни, крутите здесь, на территории поместья! Чтобы никто не знал. А ты… — она посмотрела внимательно в моё лицо, улыбнулась и сменила тон: — А оставайтесь у нас на выходные, Максим? Девочки будут рады…

— А они не того? — с опаской посмотрел я на двух притихших девчонок. — Не передушат друг дружку, не перегрызут горла?

— Пусть только попробуют! Я сама их придушу или притоплю в пруду! — пообещала Коу Уро. — Ещё чаю?

Глава 13

Девчонки, вроде, растаяли. По крайней мере, больше не смотрели друг на дружку, словно две хищницы, готовые порвать глотку сопернице. Молчали, прислушиваясь к нашему с госпожой Уро разговору, зализывали раны, поправляли причёски и лениво пили чай, закусывая его с ложечки ежевичным варением. И как я раньше не замечал их похожесть? Вернее, замечал, но не придавал этому значения. Ну похожи и похожи, мне от этого ни холодно, ни жарко.

— А они родные сёстры? — не выдержал я, задав давно мучающий меня вопрос, но не этим двум вертихвосткам, как называла их госпожа Уро, а самой хозяйке дома.

— Мать одна. — окинув своих внучек тяжелом взглядом, ответила мне Коу. — А отцы, как ты понял, разные. И оба непутёвые. Ну да ладно, не будем об этих засранцах за столом. Как дела в школе? — обратилась старая лисица к своим наследницам.

— Нормально, ба. — пожала плечами Амика. — Господин Ямамото пригласил меня стать членом школьного совета. Если хорошо проявлю себя в управлении и организации школьной жизни, получу рекомендации и очень заманчивое предложение о работе. Так сказал господин Ямамото. Члены школьного совета после выпуска на расхват.

— Неплохо. — похвалила молодая бабушка свою внучку. — Как он, кстати?

— Нормально. Всё такой же строгий, но справедливый.

— Эх! — мечтательно вздохнула женщина. — Помню, какой он был робкий и застенчивый, как дарил мне цветы и признавался в любви, стоя на коленях…

— Ба! У тебя что, был роман с нашим ректором? — удивились девчонки почти одновременно.

— Ну какой там роман! Да и не был он тогда ректором, а был обычным желторотым студеном. — отмахнулась лисица. — Так, погуляли с ним месяц, а потом я нашла себе мальчика помоложе. Помню, как он любил, когда я его связывала голеньким и порола плетью…

— Ба!

— Что? Сама ведь спросила! — недовольно проворчала госпожа Уро. — А у тебя как проходит учёба, дорогая? — перевела Коу взгляд на младшенькую.

— Да так… — смутилась Мика, с опаской посмотрев на старшую сестру. — Меня тоже пригласили стать членом совета. Вернее, возглавить его. После того, как Рио Огава оставил пост и покинул нашу школу, Ямамото-сан решил предложить эту должность мне.

— Тебе⁈ — засопела Амика, впиваясь пальцами в подлокотники стула и оставляя на дереве длинные, глубокие борозды от когтей. — Почему тебе⁈

— Наверное потому, что я этого заслужила! — язвительно парировал Мика.

— А ну цыц! —прервала заново разгорающийся конфликт госпожа Уро. — Понятно. — тяжело вздохнула она. — С вами даже о школьных делах нельзя нормально поговорить. Вы наказаны! Месяц без карманных денег, без выхода в свет, без похода по подружкам! Будете все выходные сидеть дома, в четырёх стенах!

— Ну ба!

— Бабуль! — скорчила жалобную мордашку Мика. — Ну нам нельзя дома, мы теперь в школьном совете. Там дел невпроворот!

— Да, ба. — встала на сторону сестры Амика. — Нам же за этими придурками столько нужно всего переделать — голова кругом! Нас и в эти то выходные отпустили только потому, что приказ о назначении вступает в силу с понедельника.

— Ладно. С выходными я погорячилась. — сдалась Коу. — Но никаких карманных!

— Ладно. — нахмурилась Амика.

— Хорошо. — улыбнулась Мика.

— Не хочешь прогуляться, Максим? — старая кицунэ легко поднялась со своего места. — Я покажу тебе свой прекрасный сад и проведу маленькую экскурсию.

— С удовольствием.

— А вы… — госпожа Уро строго посмотрела на своих внучек и обвела накрытый стол пальчиком, украшенным драгоценным перстнем. — Приберитесь здесь.

— Для этого есть слуги, ба! — недовольно фыркнула рыжая.

— И вы! — грозно пришпилила своих внучек Коу властным, не подразумевающим возражений, голосом.

— Хорошо, ба… — покорно согласились молодые лисицы, подскочили со своих мест и принялись поспешно убираться со стола.

Госпожа Уро взяла меня под руку, вывела через террасу, и повела по широкой мощёной диким камнем тропинке, минуя высокие ухоженные деревья.

— В прошлую нашу встречу мы не успели нормально поговорить… — промурлыкала кицунэ, через несколько минут неспешной ходьбы в полной тишине.

— А есть о чём? — удивился я, оглядев шедшую рядом со мной женщину, совсем не похожую на бабушку двух взрослых и зрелых девушек.

— Умным людям всегда есть о чём…

— Согласен. Только не спрашивайте, какие у меня планы по отношению к вашим внучкам, серьёзные ли у меня намерения и сколько моя семья сможет выставить приданного.

— Не буду. — рассмеялась старая лисица. — Даже не думала об этом. Им ещё рано думать о замужестве, пусть нагуляются, наберутся ума и опыта, а лет через десять я подберу им подходящую партию. Можешь на этот счёт не волноваться, Максим.

— Как скажете, Коу-сама. — улыбнулся я.

— Какие у тебя дальнейшие планы, Максим? И нет, я не про своих внучек спрашиваю. — улыбнулась мне старая лисица в ответ. — Вообще. Если тебя, конечно, не обижают мои вопросы и не затрагивают что-то личное. Прости меня, если что. Я старая любопытная женщина, могу ляпнуть что-то не то.

— Да какая же вы старая, Коу-сама! — восхищённо оглядел я придерживающуюся за мою руку кицунэ.

Моего роста, стройная, тонкая, изящная, вся какая-то лёгкая, словно девочка. А воздушное, немного полупрозрачное белое кимоно не намекало, а кричало — сейчас на женщине не было ни единого предмета нижнего белья.

А ведь я помню, как она легко и грациозно спрыгнула с постели, когда мы с Ясмин впервые наведались в дом её мужа. Как она на ходу изменила свою лисью форму, прошла мимо меня абсолютно обнажённая, подняла с пола халат и накинула на плечи, ничуть не смущаясь — каждая мышца её упругого и тренированного тела, без единой морщинки и складочки, играла и пела. Такая порвёт любого, как Тузик грелку, и не поморщится.

— Не знаю, как вы это делаете и откуда у вас такие взрослые внучки, но выглядите вы просто потрясающе! — искренне восхитился я.

— Спасибо! — скромно улыбнулась и даже слегка покраснела старая хитрая лисица.

— И нет, меня ваши вопросы не обижают. А планы… Планов как таковых нет. Я приехал сюда охранять Императрицу и всё. Дождусь, когда она наиграется в великую правительницу Японии, и поеду с ней обратно. Всё до банального просто.

— Так уж и просто. — хмыкнула Коу Уро. — Глядя на тебя, у меня возникает впечатление, что это Ясмин приехала с тобой, а не ты с ней. Ты либо сам ещё не осознаёшь своей силы и потенциала, либо… — мы ненадолго остановились, она посмотрела на меня внимательным, изучающим взглядом, покачала головой и снова повела меня вперёд по тропинке. — Не важно. — вздохнула она, не став договаривать. — Но я многое повидала на своём веку, и многое понимаю. Я однажды уже встречала людей, потерявшихся во времени.

— Потерявшихся во времени?

— Ты понял, о чём я.

Забавная тётка. Или всё же бабка… Не простая.

— Сколько вам лет, Коу-сама? — неожиданно решился я на этот вопрос.

— Хм… А на сколько я выгляжу? — задорно улыбнувшись, словно несмышлёная девочка, поинтересовалась моя спутница в ответ.

— На тридцать восемь.

— Спасибо! — удовлетворённо хмыкнула она. — Но ты ошибся ровно вдвое.

— Ого! Вы неплохо сохранились. Простите…

— Это преимущество семихвостых лисиц. — не обратила она внимания на мою бестактность. — Мы можем замедлять процессы старения в организме, сохраняя молодость и красоту сотню лет, и лишь за год до смерти увядаем. Говорят, девятихвостые лисицы могут сохранять молодость и жить ещё дольше — триста, четыреста, пятьсот лет… Моим внучкам повезло. Однажды, они достигнут этой вершины, станут великими Кицунэ, о которых будут слагать легенды! — с гордостью произнесла Коу Уро.

— Рад за них. — искренне произнёс я. — Они хорошие девчонки. Взбалмошные, импульсивные, но хорошие.

— Я знаю. — хмыкнула Коу и неожиданно сменила тему: — Как там поживает наша юная Императрица? У Ясмин всё хорошо?

— Не знаю. Скорее всего. — пожал я плечами. — Мы редко видимся с ней сейчас.

— Она связалась с кланом Сугияма. — вздохнула старая лисица.

— Это плохо?

— Пока нет… Сейчас это идеальный вариант для неё, да и глава клана хороший человек. Правильный. Я знаю его лично. — хитро улыбнулась кицунэ. — А вот его наследник — Хиро… С ним наша Императрица может хлебнуть горя. Но не сейчас. Позже. Пока у власти его отец, можно не беспокоиться.

— Спасибо за информацию. Буду иметь ввиду.

— Это меньшее, что я могу сделать для неё. — Коу ненадолго заглянула в мои глаза. — Ты хочешь остаться у нас?

— В доме или стране? — уточнил я.

— В стране. — улыбнулась кицунэ.

— Нет. Меня там ждут.

— Девушки? Можешь не отвечать, я и так поняла это. Скоро?

— Скоро.

— Я присмотрю за Ясмин.

— Думаешь, она останется? — я непроизвольно нахмурился.

— Знаю это. — уверенно кивнула мне Коу. — Её место здесь. Хорошо, что она вернулась.

— Понял. Спасибо. — поблагодарил я в очередной раз и ненадолго погрузился в свои мысли.

Если Ямин решила остаться… Мне придётся бросить её и лететь домой самому. Не повлияет ли это на моё прошлое/будущее? В той временной версии Ясмин должна была вернуться, погибнуть, или вообще не должна была лететь в Японию?

Да уж… Ответов на эти вопросы нет и не будет, и почему-то мне кажется, я уже изменил ход истории. Сильно изменил, хоть и старался избежать этого. Хорошо это или плохо? Не знаю…

— Спасибо, Максим. — вырвал меня из размышлений голос Коу.

— За что?

— За прогулку, за беседу по душам… За то, что мои внучки получили три хвоста. — улыбнулась она. — Давно у нас такого не было. Вернее, никогда. В таком юном возрасте ещё ни у одной кицунэ не было трёх хвостов. Девочек ждёт большое будущее!

— Если они не свернут на кривую дорожку. — хмыкнул я.

— Намекаешь на моего непутёвого дохлого муженька? Он был идиотом! Он испортил мою дочь… — покачала Коу Уро головой. — Своим внучкам я не дам пойти по этому пути.

— Дочь… Их мать? — с опаской спросил я. — Она тоже погибла во дворце вместе с вашим мужем?

— Нет. Мать этих вертихвосток живёт в Париже. Развлекается и строит из себя певичку в дешёвом кордебалете. А во дворце Императора погибла моя младшая дочь. Не будем о грустном, она сама выбрала свой путь.

— Понятно. — с облегчением выдохнул я. Оказаться виновником смерти ещё и их матери как-то не очень хотелось. Деда и тётки хватит.

— Я распоряжусь чтобы тебе выделили нашу лучшую комнату в западном крыле. Тебе она понравится — светлая, просторная, тихая. Чувствуй себя как дома.

Мы сделали большой круг по саду и снова свернули к веранде, на которой нас нетерпеливо поджидали две молоденькие лисицы.

— Спасибо, Коу-сама. — поблагодарил я хозяйку дома за гостеприимство.

— Можешь звать меня по имени, или просто бабуля… Я уже привыкла…

* * *

Три ночи проведённые в поместье Уро выдались очень жаркими. В прямом и переносном смысле. Не знаю, как они поделили эти ночи между собой, но в первую ко мне пришла Амика. Наверное, отвоевала по праву старшей, или девчонки просто кинули жребий. Не знаю. Рыжая пробралась в мою постель, прижалась горячим голеньким тельцем и тихонько замурлыкала, словно довольна кошка. Кажется, мы проспали с ней до самого обеда. Вернее, сначала долго не могли уснуть, мучаясь бессонницей и играя в карты на желания, а потом уже не могли никак проснуться.

К слову, мои желания были просты, как три копейки — постоять на голове (голышом), пробежать вокруг дома (голышом), спеть песню под окном (голышом). Кстати, интересное зрелище открывается, когда голая девушка стоит голенькой на голове посреди комнаты.

А вот желания Амики, когда она, наконец, сумела победить в неравном карточном бою… Желания рыжей были… В общем, очень непростые были желания у этой озабоченной и бесстыжей лисицы. В первом она тоже почему-то стояла голышом на голове, а я должен был… В общем, не важно. Но шпагат и растяжка у рыжей просто потрясающие!

Мы спустились к остальным обитателям дома лишь к обеду. За столом нас ждала сердитая и недовольная Мика, которая отыгралась потом за все свои накопленные на сестру обиды этой же ночью. Хотя, ещё до ночи мы с ней умудрились отомстить пару раз её сестрице — один раз в кладовой, а второй раз на кухне, куда она позвала меня помочь ей с нарезкой мяса…

На кухне всё вышло несколько неловко, особенно когда нас в очень интересном положении застала бабуля Мики. Скептически оглядела задранное платье своей внучки, окинула картину профессиональным взглядом, и, с высоты своего огромного опыта, дала пару, к слову сказать, дельных советов. Забрала дощечку для нарезки хлеба из-под задницы Мики, взяла в руки нож и четвертинку хлеба, и ушла, гордо вздёрнув свой аристократический профиль и напевая какую-то весёлую мелодию себе под нос.

На третью ночь я банально решил отоспаться перед тяжёлой учебной неделей. Пожелал прекрасным обитательницам дома спокойной ночи, поднялся к себе, принял душ… А когда вернулся, застал в своей постели сразу двух девчонок. Не отдохну… Утешало только одно — они, наконец, помирились…

Ох, что же они вытворяли! Голенькие, покорные, дерзкие и податливые. Они соглашались на все мои эксперименты, кричали, царапались и рычали, доказывая и подтверждая репутацию кицунэ как лучших любовниц. Было весело… До самого утра…

Уже под утро, едва я умудрился, наконец, сомкнуть глаза, в комнату бесцеремонно ворвалась Коу Уро, распахнула плотные тяжёлые шторы на окнах, довольно вздохнула, глядя на нас умиротворёнными и счастливыми глазами, и тихонько пробормотала себе под нос:

— Какие же милые… Так. Подъём! — строго выкрикнула хозяйка дома, устав любоваться нами через минуту.

— Ну, ба! Ну ещё пять минут! — донеслось со стороны Амики, прячущейся под одеялом от яркого солнечного света.

— Бабуль. Ну чего так рано то? — ворчала в унисон сестре Мика, стягивая с рыжей одеяло и пытаясь прикрыть свою голую задницу.

— Собирайтесь! — категорично отрезала Коу. — Пора ехать в школу. Господин Ямамото не любит прогульщиков. Машина и водитель уже ожидают у крыльца.

— Ладно, идём. — проворчала Амика, сползая с кровати и дёргая Мику за голенькую ножку. — Пошли сестрёнка, в этом доме нас не любят…

— Максим. — обратилась ко мне хозяйка дома, проводив внучек взглядом до двери. — За тобой приехал господин Кацу Мори. Говорит, у него какое-то важное и срочное дело к тебе.

— Кацу? Откуда он знает, что я здесь?

— Мори-сан многое знает. — хмыкнула хозяйка дома. — Всё, поторапливайся! Тебе что-то нужно? Чай, кофе, спинку в душе потереть? — задумчиво пробормотала хитрая кицунэ, закусив нижнюю губку.

— Нет спасибо. — без задней мысли ответил я, сполз с кровати и побрёл в душ…

Немного освежился, привёл себя в порядок и хмыкнул своему отражению в зеркале. Наверное, так и должны проходить нормальные выходные у бабушки… Через пять минут спустился вниз и встретился лицом к лицу с Кацу.

— Неожиданно. — покачал я головой. — Я думал ты не вылезаешь из своей берлоги.

— Иногда вылезаю. — виновато пожал плечами старик Кацу. — Поехали, я отпросил тебя у ректора и договорился обо всём.

— Куда?

— По дороге расскажу… Макс! Время!

— Ну поехали. — сдался я, глядя на накрытый стол и сглатывая, обильно выделяющуюся под действием ароматов свежей выпечки и кофе, слюну.

Кацу распрощался с госпожой Уро, облобызав её ручки на европейский манер (если не ошибаюсь, в Японии это позволено только очень близким людям, с остальными они даже за руки не здороваются и не прощаются, не говоря уже о том, чтобы потрогать чужую женщину. Ох и Коу! Ох и старая лисица!), мы погрузились в авто и тихонько двинули на выезд из поместья Уро.

— Кацу.

— Что.

— Мы уже в дороге. — напомнил я.

— И?

— Ты сказал, в дороге расскажешь…

* * *

— Нужно отложить нашу затею.

— Почему?

— Кацу Мори припрётся.

— Этот старик? Ну и что? Он нам не помеха.

— Он притащит с собой этогогайдзина. Мои люди, ведущие слежку за стариком, доложили — они уже едут.

— И что?

— Мне он не нравится. С ним что-то не то. Неучтённый фактор. Я не люблю непредсказуемые переменные.

— Да брось! План уже запущен в действие.

— Мои люди говорят, он защищает её, как свора цепных псов.

— Этот сопляк? Не смеши меня! Я навёл справки. Он учится в школе самураев и, насколько мне известно, не самый прилежный и лучший ученик. Далеко не лучший! Его едва не отчислили на днях.

— Ну не знаю…

— Не переживай — всё будет хорошо. Эта сучка сегодня умрёт…

Глава 14

— У твоего парня сильный дар… — задумчиво произнесла Томико Оота, сидящая напротив Императрицы, примостившись на широком диванчике, закинув ногу на ногу и болтая своей точёной, стройной ножкой в воздухе. — Мы хотим его купить.

— Мы? — переспросила Ясмин.

— Моя семья. Он нужен моей семье.

— Он не продается. — равнодушно ответила Ясмин, сделала глоток из пузатого бокала и внимательно посмотрела на свою собеседницу, пытаясь прочесть хоть какие-то чувства на её лице. Макса ей сейчас ой как не хватало, с его то способностью заставлять людей говорить правду.

— Всё в этом мире продается, это только вопрос цены… — философски заметила Томико.

— В таком случае, цена может оказаться очень высока. — хмыкнула Ясмин.

— Ты же понимаешь, что я могу предложить тебе?

— И что же?

— Полную лояльность — присягу на верность, преданность, все мои ресурсы и ресурсы моей семьи. Я буду помогать тебе во всём, моя Императрица! — Томико слегка польстила Ясмин, словно подразнивая кобылку, водя морковкой перед её носом.

— И всё это за простого охранника? — Ясмин удивлённо вздёрнула брови вверх.

— Ты ведь понимаешь, что он не простой охранник. Вижу, что понимаешь. — удовлетворённо кивнула своим наблюдениям гостья Императрицы. — Я просто играю с тобой в открытую, Ясмин. Не хочу, чтобы между нами остались недомолвки. Ты мне нравишься.

— Хорошо. — Ясмин поставила бокал на столик и открыто посмотрела в глаза своей гостьи. — Но прежде, я хочу услышать, для чего он тебе. Правду!

— Я не знаю, где ты его откопала и с какой целью привезла сюда, и не хочу знать. Но его Дар… — Оота покачала головой. — Мне нужен его Дар, его сила, его гены. Я хочу сделать его полноправным членом своей семьи, он получит в жёны мою дочь, и я посмотрю, насколько их дети будут сильны.

— Ты хочешь принять его в семью? — удивилась Ясмин. Она ждала чего угодно, но точно не этого.

— Ты знаешь, мой единственный сын слаб, как и его отец. Дёрнул меня демон выйти замуж за этого немощного. — проворчала Томико. — Говорил мне отец, так нет — не послушалась. Любовь! Любовь прошла, а кровь я безнадёжно испортила. А сделать нового наследника… Я уже не в том возрасте. — вздохнула Томико. — Дочери тоже слабы, на них надежды мало.

— Тебе тридцать девять, а выглядишь ты ещё моложе. Не прибедняйся. Да и лекари у нас есть. Если захочешь — сможешь рожать и рожать столько наследников, сколько захочешь.

— Было бы от кого. — поморщилась глава клана ментальщиков. — Мужиков нормальных нет.

— Так ты хочешь его для себя?

— Нет! Упаси боже! У меня есть муж. И ни спать, ни тем более, рожать от другого мужчины я не собираюсь. Я хочу пристроить своих дочерей. Если я приму в семью твоего парня и выдам за него дочерей — я получу очень сильных потомков. Мой род вознесётся на новый виток могущества.

— Почему ты так уверена в этом?

— Я видела его в деле. Видела, как он работает со своим источником, как оперирует Силой. Мне нужна свежая кровь в семье, и его кровь будет как свежий оазис в пустыне.

— Он принадлежит моему мужу. — покачала Ясмин головой. — При всём уважении, боюсь, он не захочет отдавать тебе его.

— Боюсь, если твой муж узнает, что ты с ним спишь, это будет единственным для тебя выходом — оставить его здесь, а не возвращать на родину. С другой стороны, обещаю, ты сможешь видеться с ним иногда и даже… Ну ты понимаешь. — Томико снисходительно ухмыльнулась. — У всех нас есть свои слабости, даже у великих Императриц.

Ясмин поиграла желваками и отвернула взгляд в сторону.

— Я подумаю. — произнесла она сквозь зубы.

— А тут не о чём думать. — Оота равнодушно пожала плечами. — Прости, но ты не в том положении. И я всё ещё честна с тобой, моя госпожа.

— Я подумаю над твоим предложением, Томико-сама. — с нажимом во властном голосе произнесла молодая Императрица…

* * *

Затерянный во времени… Интересное определение. Старая лисица оказалась с подвохом — не зря я наведался к ней в гости. Интересно, где она могла встречать таких как я? И сколько нас в этом мире? Десяток, сотня? Кем они становятся, люди, знающие будущее, обладающие знаниями, недоступными людям в этом времени? Как используют эти знания, не меняют ли ход истории? Может есть какая-то группа, тайное общество попаданцев, или они одиночки, как и я? Интересно…

— Макс? — вывел меня из задумчивости голос Кацу.

— Да?

— О чем задумался?

— Да так… Ни о чём и обо всём сразу. — вздохнул я, взглянув в окно автомобиля, несущего нас по скоростной автостраде.

— Так вот, отвечая на твой вопрос. Сегодня во время конференции на Ясмин будет совершено покушение.

— И? — равнодушно пожал я плечами.

— Ты должен быть там.

— Я что, единственный, кто может защитить её?

— Нет. — ухмыльнулся старик Кацу и помотал головой. — Не для этого.

— А для чего?

— Эх, молодость! Почему вы все такие нетерпеливые? Я ведь рассказываю, а ты перебиваешь…

— Не ворчи, Кацу. Говори по делу, и никто тебя перебивать не будет.

— Твоя защита Ясмин не нужна, её и без этого охраняют лучшие из лучших. Ты нужен мне для другого…

— Вот если бы ты не делал такие драматические паузы каждый раз, — я тяжело вздохнул и покачал головой, — я бы тебя не поторапливал.

— Ну прости. — недовольно проворчал Кацу Мори на моё замечание. — Возраст у меня такой. Вот было бы тебе столько же, я бы посмотрел на…

— Да говори ты уже! — перебил я его снова.

— В этот раз всё сложно. Мы знаем, что будет покушение, но не знаем, откуда его ждать. На конференции будет слишком много народа. Часть из них мы проверили, а часть не смогли. Там такая защита, что даже я спасовал!

— В этот раз? — зацепился я самую первую сказанную фразу.

— Да. Это уже не первое покушение. Но с теми мы как-то справлялись.

— Ясно. От меня что нужно?

— Да всё просто. Я ткну пальчиком, а ты проверишь. Тихо и без шума. Сможешь?

— Попробую.

— Только я тебя умоляю, делай всё незаметно! Деликатно, чисто. Как только что-то нащупаешь, дай мне знать — мы выведем этих людей под каким-то предлогом, и дальше уже дело техники. Если ничего — тоже говори. Тогда мы будем рыть в другом направлении. Скандал нам не нужен. Вполне возможно это обычная провокация, на которую нас хотят подловить. В общем, ты главное не оплошай.

— Да понял я — не дурак…

Автомобиль остановился возле резиденции Императора, мы вышли из машины, Кацу кивнул охранниками и повел меня по красной дорожке в сторону большого здания со стеклянным куполом.

— Нам туда. — кивнул старик, свернул с дорожки, провёл меня незаметной тропинкой, и мы ткнулись со стороны чёрного входа.

Суровые парни из личной гвардии Императрицы проверили наши пропуска и допуски, Кацу перекинулся парой слов с одним из них, и нас пропустили внутрь.

Мы миновали широкий коридор, ещё два поста охраны и очутились в большом, просторном, светлом зале совещаний, накрытым куполом, в окружении зелени, цветов и весенних ароматов, словно попали в цветочную оранжерею.

Здесь было людно. Огромный, заполненный гостями, круглый стол, вместивший как минимум человек пятьдесят участников конференции — кто-то выступал с докладом, кто-то увлечённо слушал, кто-то скучал или делал пометки в блокноте. А ещё куча камер, охраны и прочего, аккредитованного и допущенного в такие круга, люда.

— Ну и? Кто предмет нашего внимания? — поинтересовался я у замершего возле стеночки Кацу Мори.

— Вот те пятеро, из свиты китайского посла. — кивнул старик в сторону горстки людей в деловых костюмах, расположившихся недалеко от Ясмин. — Начни с них.

— У нас переговоры с Китаем?

— И с ними тоже. А ещё здесь представители Кореи, несколько наблюдателей из дружественных стран, — Кацу продемонстрировал кавычки пальцами, — и аристократы, приближённые к власти.

— Хорошо. Что нужно сделать? Запугать, влезть в голову, заставить говорить правду? Какие пожелания у заказчика?

— Я не знаю. — честно признался Кацу, спустя минуту задумчивого молчания, и виновато пожал плечами. — Я думал, ты сам определишься на месте.

— Ладно. — я тяжело вздохнул. — Тогда буду определяться…

К пятёрке из свиты китайского посла я проник без особого труда, а вот дальше начались непонятные сложности. Словно я бился о глухую бетонную стену. Как ни пытался, но проникнуть не мог… Вернее, не так. Их защиту я пробил быстро, а вот дальше была пустота. Словно… Хм…

— Ну что? — не выдержал Кацу.

— Что? — переспросил я, наблюдая за выступлением очередного докладчика.

Вот сам китайский посол был вполне нормальным, в отличие от пятёрки сопровождающих его болванчиков. Его защита поддалась сразу, я немного покопался в ней, оставил себе доступ на всякий случай, взял под контроль его источник и пока просто держал его под контролем.

— Нащупал что-то? — недовольно нахмурился Кацу, явно ожидавший от меня каких-то чудес, но так и не увидевший их.

— Это не люди, Кацу. — едва слышно проговорил я.

— В смысле? Что значит не люди? Пришельцы? Андроиды? Оборотни?

— Нет. Какие-то… Пустышки. Я не знаю. Как будто кто-то создал клоны, но забыл или не стал вкладывать в них душу и разум.

— Но… — старик нахмурился и перевёл взгляд в сторону китайской делегации. — Но они ходят, разговаривают. Я сам вчера общался с одним из них.

— Не знаю, с кем ты там общался, но это не люди. — упрямо повторил я.

— Да что за хрень⁈ Этого не может быть! А зачем было их создавать и запускать сюда? Это убийцы? Обученные специально для этого?

— Да нет. — помотал я головой из стороны в сторону. — Какие из них убийцы? Они примитивные функции едва выполняют. Ты присмотрись — один забывает моргать, сидит словно живая кукла, второй кивает невпопад и лыбится. Как вы их пропустили? Они же дебилы!

— Ну, тесты на умственные способности мы не проводим — не принято. Иначе, пришлось бы половину политиков точно заворачивать. — недовольно хмыкнул Кацу. — А по остальным параметрам они угрозу не представляли. Вот и пропустили…

— Понятно.

— Но зачем, Макс? И почему… Погоди, ты говоришь, что они неразумны?

— Угу. Может пару разговорных сценариев. На этом всё. У них даже внутренние органы не до конца развиты. Ты глянь, у того крайнего — жёлтые белки глаз, явно что-то с печенью не то, а тот что слева — руку тянет, как парализованный. Там примитивный набор функций и органов.

— Но этого не может быть! — снова повторил старик Мори.

— Почему?

— Ты посмотри на их силу. Как минимум третья ступень по шкале Миядзаки.

— Третья ступень по чём? Что за шкала такая?

— Да есть у нас тут один профессор Ишимора Миядзаки, он пытался как-то упорядочить ранги и уровни силы и создал двенадцатиступенчатую шкалу. Вот у меня, к примеру, девятая ступень, у Ясмин восьмая. У тебя… Не знаю пока. Ты какой-то неправильный. Ну вот в твоей школе у учащихся примерно вторая-третья ступень Силы. И у этих третья. Но такой уровень силы может быть только у разумных существ. Иначе никак.

— Или их для чего-то накачали Силой. Как вариант. Артефакты же накачивают.

— Но не до третьей ступени! Погоди. — встрепенулся Кацу. — Накачали? Для чего?

— Живые артефакты, накачанные силой… — тихо пробормотал я себе под нос. — Зачем?

— Защитные? Защищают посла? Я ничего не слышал о таких разработках…

— Сука! — тихо выругался я и двинулся сквозь строй охраны и тесные ряды репортёров.

— Макс! Стой, ты куда?

— Подойду поближе…

Силу их этих болванчиков я потянул ещё по пути, как когда-то вытягивал её из защитного артефакта Рио. Вот только в браслете Рио её было крохи, а здесь… А здесь силы было дохрена! Да ещё целых пять артефактов разом. Они опустошались медленно, слишком медленно, а мой несчастный канал, проложенный в их ауры, был очень, сука, маленьким! Знал бы — сразу создал большой и жирный, но кто же, сука, знал!

Китайский посол, выступающий с речью, замер на полуслове, оглянулся, безошибочно нашёл мня взглядом и нахмурился. Пронзительной сиреной завопила моя чуйка, и я чётко осознал — не успею! Нужно что-то делать прямо сейчас, пока не стало слишком поздно.

Не сильно раздумывая, я выхватил у ближайшего охранника пистолет из кобуры и выстрелил китайцу прямо между глаз, успел сделать контрольный, прежде чем по барабанным перепонкам резанул испуганный женский визг, и через секунду в мою грудь, плечо и спину вонзилось несколько ответных пуль. Вокруг меня тут же стало пусто, словно я какой-то прокажённый в зоне отчуждения, ещё одна пуля черканула по виску и щеке, меня отбросило назад от очередного попадания в грудь, и я упал на пол, довольно улыбаясь в ясное небо над стеклянным куполом. Я всё же успел!

— Без паники! Отставить стрельбу! — донёсся откуда-то издалека голос Кацу, словно он тут всем распоряжался.

— Прекратить стрельбу! — рявкнул чей-то незнакомый властный голос и тут же, следом за ним раздалось несколько взрывов подряд…

Или не успел…

Я приподнялся на локте, огляделся, заметил нездоровую суету, в этот раз никак не связанную со мной, где-то прогремел ещё один взрыв, а с потолка посыпалась стеклянная крошка.

— Ты как, Макс? — подскочил ко мне Кацу Мори, присев на корточки и заботливо осматривая мои затянувшиеся раны.

— Жить буду. — честно признался я. — Что происходит?

— Нападение. Как мы и думали. — хмыкнул старик, оглядываясь с опаской и втягивая голову в плечи при каждом выстреле. — Не переживай, сейчас нацгвардия всё возьмёт под контроль. Ты мне лучше вот что скажи… — проворчал он. — Ты зачем посла грохнул? И его сопровождающих. Всё-таки, зря я тебя привёл сюда. Столько делов натворил…

— Да этих я так-то не убивал. — кивнул я в сторону дергающихся в агонии трупиков марионеток. — Просто вытянул из них силу, а они сами и издохли.

— А посла? Нам бы поговорить с ним не мешало.

— Не вышло бы поговорить.

— Почему? — Кацу удивлённо захлопал глазками.

— Он хотел активировать артефакты.

— И?

— Ты не понял, да?

— Нет. Объясни.

— Это ходячие бомбы. Камикадзе. Я все думал, что не так. А потом весь пазлик сложился целиком.

— Уверен? — старик Кацу нахмурился.

— На девяносто девять процентов. Они были накачаны силой под завязку, и в каждом из пяти источников шёл очень интересный процесс, похожий на распад урана в ядерном реакторе. Ещё бы чуть-чуть, и они бы рванули прямо здесь на полную мощность.

— Ясно. Хорошо, я передам твои догадки нашим специалистам, пусть поразмыслят над этим. Спасибо, Макс… Всё-таки, не зря я тебя привёл сюда! — довольно улыбнулся Кацу. — Ох не зря!

Я огляделся по сторонам. Заметил зажатую в угол Яс, в окружении двух парней охраны, обратил внимание на стихающие звуки выстрелов, трупы на полу и увеличившееся количество парней из нацгвардии.

— Кажется, наши уже взяли всё под контроль. — проследил за моим взглядом Кацу. — Я же говорил — всё чётко и слажено. — гордо произнёс он.

— Говорил, говорил. — подтвердил я, поднимаясь и демонстрируя парням чистые руки.

Меня оглядели хмурыми взглядами, то ли признали, то ли посчитали мои действия оправданными, и через секунду потеряли ко мне всякий интерес. Хотя, возможно присутствие рядом Кацу Мори сыграло свою роль и уберегло меня от мгновенной расправы. Ну хоть за это ему спасибо. Старик поднялся с пола следом за мной, крякнул, фыркнул и, взглядом победителя, принялся оглядывать поле боя, параллельно отдавая распоряжения кому-то у меня за спиной. Интересно, какой у него статус и почему его так беспрекословно слушаются? Неважно…

Я отряхнул со своей шевелюры стеклянный песок, поправил одежду, сожалея о парочке новых дырок, нашёл взглядом Ясмин, разговаривающую с кем-то из охранников, и двинулся к ней. Хоть поздороваюсь с самой Великой Императрицей, узнаю, как дела…

Я успел преодолеть большую часть пути, прежде чем моя чуйка снова начала ныть, постепенно набирая обороты. Что опять не так?

Один из охранников Императрицы забулькал кровавыми слюнями, схватился за окровавленное горло и упал на колени, а второй кинулся с ножом к своей госпоже, которую он совсем недавно так преданно и отвержено охранял.

Всё что успел сделать я — оттолкнуть Ясмин в сторону и подставить свою многострадальную грудь под удар, перехватил руку с ножом, и прижал к себе, не выпуская. Дождался, когда он перестанет рыпаться, резко выдернул нож из своей груди и вонзил его парню в глаз. О! Да я для этого будто всю жизнь руку набивал! Не повезло тебе, дружище.

Я отпихнул в сторону дохлое тельце неудачливого убийцы, быстро огляделся по сторонам, оценивая обстановку, и повернулся Ясмин.

— Ты как? Всё хорошо?

— Макс? — удивлённо пробормотала суровая и грозная Императрица. — Ты что здесь делаешь?

— Да так… Мимо проходил. — успел ответить я, заметил движение слева, снова отпихнул Яс в сторону и кинулся туда. Прижал очередного узкоглазого к стене и приставил нож к его горлу, собираясь пустить его в дело снова.

— Макс! — резко окликнула меня Ясмин в спину, напряжённым, командным голосом, не терпящим возражений. — Не тронь!

— Точно?

— Да.

Я выпустил незнакомца, поправил ему костюм и галстук, опустил нож и отступил на шаг назад.

— Это мой личный охранник и начальник службы безопасности. — пояснила Ясмин. — Я ему полностью доверяю, как тебе.

— Хреновый из него охранник и начальник. — хмыкнул я, заметив, как парень сжал челюсть от злости. — Усиль охрану своей госпожи, если она тебе дорога. И проверь вот этого. — кивнул я в сторону последнего трупа. — Почему напал, кто он, твой или чужой.

— Я сам разберусь, что и как мне делать. — недовольно фыркнул безопасник.

— Вот и разберись. — проворчал я, разворачиваясь к нему спиной.

— Госпожа. Всё хорошо?

— Да, Хиро. Всё хорошо.

— Я вызвал резервную группу, мы оцепили здание и ведём задержание. Все заговорщики арестованы либо мертвы, все их помощники выявлены и задержаны. Операция прошла точно по плану — как мы и рассчитывали.

Я снова громко хмыкнул и покачал головой. Точно по плану. Да уж.

— Хорошо. — кивнула Ясмин своему безопаснику. — Допроси их всех. Можешь использовать любые средства.

— Понял, госпожа. Я распоряжусь. — японец кивнул Ясмин, смерил меня холодным взглядом, развернулся и убежал выполнять поручения своей Императрицы.

Хиро… Хиро Сугияма? Это о нём мне говорила старая лисица? Интересно. На вид, вроде, нормальный мужик — исполнительный, преданный, правильный. Личный охранник. Хм…

— Яс… А ты с ними тоже? — поинтересовался я, едва мы остались наедине.

— Что тоже? — нахмурилась азиатка.

— Спишь.

— Кому-то другому я бы горло перегрызла за такие вопросы. — хмыкнула девушка, устало улыбнувшись уголками губ.

— Ну а что? Нормальный вопрос!

— В моей постели бываешь только ты, если тебя это так беспокоит.

— Угу. Понятно. Не то, чтобы беспокоит… Просто я жуткий собственник. — я почесал шевелюру, нащупал ещё несколько осколков стела и бросил их на пол. — Погоди. А что значит, в моей постели? А ты бываешь в чужих постелях?

— Макс!

— Что?

— Тебе язык не мешает?

— Неа.

Мы немного помолчали, улыбнулись друг дугу и оглядели разрушенный конференц-зал. Да уж! Порезвились сегодня здесь на славу.

— У тебя проблемы, Яс?

— Да когда этих проблем не было? — отмахнулась она. — Я справлюсь…

— Если нужна помощь…

— Я справлюсь, Максим. Спасибо!

Через минуту вернулся безопасник Ясмин, коротко доложил о проделанной работе и замер у стеночки, словно статуя.

— Госпожа. — кивнул он. — Я побуду с вами, если вы не возражаете.

— Кстати. — кивнула Ясмин в сторону своего телохранителя. — Хиро мастерски владеет мечом, я попросила его преподать тебе пару уроков, Макс.

Железнокожий Хиро из клана Сугияма. Клан мечников, лесорубов с пуленепробиваемой кожей. Хм. Значит, мой нож у его горла ничем ему не угрожал, он просто делал мне поблажку. Хотя, я всегда мог вогнать клинок ему в глаз — в этом я тоже мастер. Японец снисходительно улыбнулся, словно прочитав мои мысли, и изобразил лёгкий кивок в мою сторону.

— О! Я с удовольствием преподам этому молодому человеку пару хороших уроков.

— Когда? — устало поинтересовался я.

— Да хоть завтра.

— Договорились. Завтра так завтра.

Владение мечом мне всё равно нужно подтянуть. Почему бы и нет?

Мы ещё немного померялись членами взглядами и разошлись. Прощание с Ясмин получилось какое-то сухое и скомканное. Не так, как обычно. Такое чувство, словно она прощалась со мной навсегда. Словно мы больше никогда не увидимся с ней… Или просто ей было неловко перед охраной, незаметно окружавшей нас со всех сторон и державшей свою госпожу под пристальным наблюдением. Я в их круг уже не вписывался. Да и никогда не вписывался, если подумать…

Я вышел за территорию, перекинулся парой слов с парнями на воротах и замер, опёршись спиной о высокий забор. Ну и где Кацу? Это старый хмырь обещал меня отвезти обратно в школу. Не ехать же мне на общественном транспорте?

Из-а поворота выехала представительская белоснежная машина с тёмными стеклами. Подъехала к воротам и остановилась напротив меня. Боковое окошко медленно опустилось вниз, меня поманил ухоженный женский пальчик, и я сделал два шага вперёд, стараясь рассмотреть лицо хозяйки кроваво-красного маникюра.

— Садись. — коротко распорядилась женщина с заднего сидения, приветливо распахнув передо мной дверь.

— Зачем?

— Расскажу по дороге.

— По дороге куда? — не сдавался я.

Хозяйка роскошного авто тяжело вздохнула, я пару секунд помедлил для вида, испытывая её терпение, запрыгнул внутрь, прикрыл дверь и посмотрел в лицо Томико Ооты, сидевшей напротив меня, закинувшей ножку на ножку и улыбающейся мне, словно кошка, поймавшая глупенькую, доверчивую мышку.

— Сама госпожа Оота! Собственной персоной. — пробормотал я. — Это интересно.

— Ты неплохо показал себя сегодня. — хмыкнула Оота. — Даже я не сразу поняла, что придумали китайцы. Это было хитр о.

— Куда мы едем? — не обратил я внимания на её неприкрытую лесть.

— Мы едем ко мне домой, Максим.

— К тебе? Зачем?

— Тебе Ясмин разве ничего не сказала? — удивилась Томико.

— Не сказала чего?

Глава 15

"Меня зовут Су Кин Сон… Я убийца и преступник. Я приговорен благородным судом провинции Хоккайдо к 25 годам каторги. И я полностью согласен с этим благородным наказанием. Каждому воздастся по заслугам его! Я должен искупить вину полностью, от и до…

Наш милостивый Император, пусть правление его будет безоблачным, а век долог, даровал мне свою милость, и вместо казни я очутился здесь — искупать свои грехи честным трудом во благо Японии и Императора. Хвала милостивому Императору! Да будет жизнь его длиною в 10000 лет!

Мне 24 года, я родился и вырос в Японии в бедной и не очень праведной семье. Наверное, именно поэтому я пошёл по кривой дорожке и не единожды преступил закон. Не важно — это только моя вина, и винить своих родичей в этом нет смысла.

Я работаю на большом заводе в сталелитейном цеху с 8 до 18 часов. Работка не пыльная и достаточно простая — как раз для таких, как я, неспособных запомнить что-то сложное. У нас есть один выходной, перерыв на обед, двухразовое питание, плюс — это совсем рядом с домом.

Почему я пишу эти строки самому себе? Потому, что я ничего не помню. (Сейчас ты нахмурился, читая эти строки — я знаю это, потому как делаю это каждый раз сам). Смешно…

Из пяти тысячи заключённых, отбывающих своё наказание здесь, ни один человек ничего не помнит ни о себе, ни о своей семье, ни о своей прошлой жизни. Для всего остального мира мы призраки, которые никогда не воскреснут и не вернуться в мир живых, домой. Даже после отбытия своего срока. Такова воля нашего Императора. Но это лучше, чем умереть в забвении. Поверь! Любая жизнь всегда лучше смерти, даже такая. Тем более, даже в такой жизни есть свои радости — ты скоро сам это всё узнаешь.

Это временн а я тюрьма, Кин. Каждый день в ней мы начинаем заново — ни помня ничего из того, что произошло вчера, позавчера, месяц или год назад. Как не помним и никогда не вспомним нашу прошлую жизнь. Это наша наказание, наша карма, наше воздаяние.'

Так… Я отложил в сторону старую, затёртую засаленную тетрадь и задумался. Что мы имеем? Я — Су Кин Сон? Странное имя. То ли китайское, то ли японское. Скорее, второе. Да и японский император упоминался, и иероглифы в тетради японские.

И я работаю на заводе? Любопытно. И каждый день нам стирают память? Интересно, как они это делают сразу пяти тысячам заключённым? Вирус? Импульс? Что-то подмешивают в еду? Не зря же на заводе подкармливают. Хм… Ладно, отложим это вопрос на потом. Что там ещё было?

Судя по записи, мне 24 года. Вопрос только в том, когда я сделал эту запись. Я задумчиво повертел в руках тетрадь и вздохнул. Состояние у неё не ахти. Я мог сделать запись как месяц назад, так и три месяца, или год. Хотя, с такой же вероятностью, могло пройти и десять лет. А я ли? Может это не моя тетрадь! Почерк мой? Сложно понять по иероглифам. Хотя…

Я выковырял коротенький карандаш из корешка толстой тетради и на свободном месте набросал иероглифами своё имя — Су Кин Сон…

Похоже на оригинал. Значит, писал всё же я. Скорее всего — я. Подделать почерк не сложно, только зачем? Кому нужен какой-то каторжник? Кому нужно пудрить мне мозги? Этого я не знаю.

На работу мне к восьми… Последует какое-то наказание, если я на неё не пойду? Скорее всего — это ведь тюрьма, а не лагерь отдыха. Но идти туда стоит даже не ради боязни наказания, а ради информации. Я поискал глазами часы, увидел на убогом столике возле стены старый, тикающий механический будильник и автоматически отметил для себя — 7 утра, значит, время ещё есть…

Бросил тетрадь на кровать рядом с собой и потянулся. Если это правда, а судя по тому, что я нихера не помню, это правда, то сколько я уже здесь? Может и неделю, а может и десять лет. Забавно, так можно держать заключённых взаперти хоть сотню лет, они ничего всё равно не поймут и будут наивно ждать окончания срока. Погодите-ка!

Я резко выпрямился на старом продавленном матрасе, свесил ноги с кровати, поискал комнатные тапочки, и не найдя их, стал босыми ногами на старый, деревянный пол. По хребту пробежали мурашки, а волоски на теле встали торчком от пришедшей в голову мысли. Сколько же я здесь времени провёл? Сколько мне сейчас на самом деле лет? Хотя, имеет ли это значение? Рано или поздно я всё равно проснусь стариком. Но с другой стороны — а вдруг сегодня мой последний день заключения. Правда, тогда в зеркале я увижу 50-летнего старца… Что лучше? Даже не знаю…

Я неспеша прошёлся по своей комнате, выглянул в окно, не увидев за густой листвой деревьев ничего интересного, и снова оглядел своё небольшое прибежище — это не камера. Уже хорошо. Самая обычная квартира, хоть и достаточно старенькая и скромная, но уютная и чистая — одна большая комната, выполняющая роль и спальни, и гостиной одновременно, высокие потолки, старенький рабочий стол, пара стульев, шкаф, небольшая кухня и уборная с душем и туалетом. Неплохо живут каторжники. Теперь понятно, почему я так восхвалял великого императора — это действительно получше смертной казни.

На столе, словно специально на самом видном месте, нашёлся ключ с биркой и номером комнаты, пропуск на завод с моим именем, номером ангара и номером цеха, выбитыми на нём, и кошелек с мелочью. Пропуск на завод… Даже на работу в тюрьме нужен пропуск? Хотя, нет. Скорее всего, это просто контроль рабочего времени, чтобы заключённые не расслаблялись и не отлынивали от облагораживающего даже обезьяну труда.

Странное имя. Я задумчиво повертел пропуск в руках — Су Кин Сон. Оно мне явно что-то напоминает, только не могу понять, что… Хотя, было бы странно, если бы собственное имя ничего тебе не напоминаю. Да, наверное, всё дело в этом…

К зеркалу в ванной комнате я подсознательно боялся подходить, откладывая этот момент до последнего. Не хотел увидеть там старика с седыми патлами, сгорбленного и высушенного как старый фрукт под ласковым солнцем страны восходящего солнца. Хотя… Я посмотрел на свои относительно молодые руки и немного выдохнул — это не руки старика. Крепкие сухие ладони, сильные пальцы, здоровая кожа без старческих пятен. Мне сейчас точно не больше тридцати, а если повезёт, ещё и меньше. Если повезёт — смешно!

Я подошёл к старенькому выключателю и перевёл рычажок в положение «вкл». Лампочка под потолком несколько раз нерешительно мигнула, затем погасла, но через три секунды окончательно зажглась. Какая-то допотопная керамическая плитка на стенах, душевая кабина, туалет, умывальник, ржавые потёки под трубами, эмалированная миска под раковиной, в которую медленно капает вода из перебинтованного синей изолентой шланга — жить можно!

Я подошёл к зеркалу и на секунду замер, всматриваясь в отражение. Да уж… Свет в ванной предательски мигнул ещё пару раз, но через мгновение разгорелся с новой силой, став чуточку ярче и слегка веселее. Из зеркала на меня смотрел самый обычный молодой японец. На душе стало легче и заметно спокойнее. Жизнь налаживается! Как мало нужно человеку для счастья…

Я повернул вентиль и резко отскочил в сторону — водопроводный кран несколько раз громко чихнул, порциями выплюнув воду вперемешку с воздухом, дёрнулся, порычал для приличия, успокоился и пустил уверенную, толстую грязно-оранжевую струю, наполнив воздух запахом ржавчины.

Я вышел из ванной, оставив воду включённой, пусть сбегает, и двинулся на кухню. Холодильник оказался самым новым предметом интерьера во всей квартире, но и самым грустным. Даже печальнее, чем ржавые трубы. Два яйца, блюдце с маслом и тарелка с рисом — это всё, что нашлось в нём. Но хоть что-то. Лёгкий аристократический английский завтрак, хоть я и сомневаюсь, что это точно он, за пять минут перекочевал в мой желудок, и я вернулся в ванную. Вода в кране уже очистилась, я скинул одежду, залез в душевую кабинку и подставил лицо под холодные струи воды. Горячую здесь то ли не изобрели, то ли посчитали слишком роскошным дополнением к суровой тюремной жизни. В какой-то степени, я с этим даже согласен.

Помылся, привел себя в порядок и вернулся в свою комнату, порылся в шкафу, с удовлетворением отметив, что с одеждой у меня полный порядок, и напялил на себя дежурный комплект — майку, рубашку, синие джинсы и старенькие, но вполне годные кеды. Глянул на часы — без двадцати восемь, пора на работу. Подошел к столу, сгрёб всё своё нехитрое добро, рассовав по карманам джинс, засунул за пояс тетрадку (почитаю на досуге или запишу что-то новенькое туда) и направился на выход. Закрыл дверь на ключ, дернул ручку для верности, огляделся по сторонам в поисках ступеней, и пошёл налево…

Большие зелёные деревья, потрескавшийся асфальт, старые пятиэтажные дома, похожие на бараки, тихие, бесшумные улицы и ни одного проезжающего мимо автомобиля. Только редкие самокаты и велосипеды, чаще всего ржавые и собранные из разных частей — механические, самопальные франкенштейны.

Сначала я не понял, что было не так, а через несколько секунд меня осенило — нет шума автомобилей, нет привычных звуков автострады, городского гула, суеты и спешки, словно время здесь замерло, остановило свой ход навсегда. Символично — временн а я тюрьма. Наверное, поэтому я назвал так это место в своём послании самому себе. А может так называли его местные обитатели. Кстати о них…

Люди. Их было много. Они брели так же, как и я, крутили головами по сторонам, удивлялись и хмурились. Некоторые останавливалась, сбивались в небольшие кучки, знакомились и делились новостями. Хотя, какие тут, к чёрту, новости⁈ Скорее, впечатлениями. Не я один тут такой — без капли памяти… На спектакль для одного зрителя это похоже не было, все потеряшки выглядели вполне естественно. Хотя, свои подозрения далеко откладывать я не буду — слишком всё выглядело необычно и непонятно. Хотел добавить — никогда о таком не слышал, но опомнился и только хмыкнул про себя.

И где мне искать завод? В кроткой записке говорилось, он рядом с домом… Я повертел головой, увидел за макушками деревьев дымящие трубы градообразующего предприятия, и уверенно двинул в их сторону. Было не сложно…

Пять минут ходьбы, я свернул на очередном повороте за длинной вереницей таких же «счастливчиков», и вышел на широкий и длинный проспект, упирающийся в большие ворота и пропускной пункт рядом с ними. Интересно, сколько я уже здесь работаю? Может начать ставить палочки, зарубки в своей тетрадке? А может они там уже есть, нужно будет полистать её до конца, вдруг, найду ещё что-то интересное…

Огромное старое бетонное здание с побитыми стёклами нависало над округой, будто исполин. Очередь через КПП двигалась быстро, словно каждый делал это миллион раз и помнил о каждом этом разе, мышечная память она такая — приложил пропуск к электронному табло, пикнул, кивнул охраннику, нашёл табличку со стрелками и двинул в нужном направлении. Выглядело не шибко сложно и заумно.

Я вздохнул, приложил свою карточку, дождался звукового сигнала и двинулся через турникет, точно так же, как сделала это сотня рабочих до меня. Нашёл свой цех, заглянул в огромные, распахнутые настежь ворота ангара, и зашёл внутрь. Разглядел очередные таблички и двинулся в раздевалку. Нашел шкафчик со своим именем на дверце, переоделся в рабочую робу и побрёл дальше. Остановился напротив большой чёрной доски и принялся изучать распорядок дня, расписание и должностные обязанности. Ни одного тюремщика, ни одного надзирателя, всё на честном слове и на совести. Тюрьма будущего! Всё гениальное — просто.

Десяток имён, напротив каждого краткие обязанности и задания, написанные мелом. Всё коротко, ясно и доходчиво. Тут даже ребёнок не запутается. На мне контроль загрузки металла в доменную печь, наблюдение за стрелочками на табло и датчиками, чтобы не входили в красную зону. Что делать в противном случае, рекомендовалось изучить краткую инструкцию непосредственно на рабочем месте. Справлюсь. Выглядит всё несложно.

Почему-то мне казалось, процесс в сталелитейном цеху будет посложнее. Передача смены, проверка оборудования, контроль на каждом этапе… Наверное, специально упростили всё для таких как мы. С другой стороны — мне на это плевать!

Интересно, а были такие, кто решил никуда не ходить, а остаться дома? На следующий день они проснутся с той же мыслью и снова никуда не пойдут? Так и сдохнут в своей конуре, не понимая, что день ото дня принимают одно и тоже решение, или чувство голода выгонит их на улицу? Естественный отбор во всей красе.

Я немного постоял, ожидая своих коллег, решивших сегодня прийти попозже, если они вообще придут, и двинулся изучать территорию. Кроме двух огромных печей, нашлась гора старого металла, поддоны, защитные костюмы, стенд с топорами и крюками, огромный ковш, подвешенный к двадцатиметровому потолку длинной цепью, простенький электропогрузчик и комнатка, хотя скорее, уголок отдыха. В дальнем углу цеха стояла пара старых диванов, три кресла и здоровая металлическая бочка — наша курилка или место для отдыха. Я выбрал кресло с менее продавленной сидушкой, плюхнулся в него, достал из-за пояса свою тетрадь и принялся переворачивать страницы в поисках чего-то интересного, пока выдалась свободная минутка перед началом работы. В восемь должен прогудеть заводской гудок, отсчитывающий начало рабочего дня, а пока можно неспеша ознакомиться со своими записями.

Ага… А вот и палочки, зачёркнутые по семь штук в ряду… Четыре строчки — это месяц… Ну это понятно. Не густо. Кажется, моего запала не хватило даже на месяц. Последняя неделя была не закончена, но уже перечёркнута несколько раз крест-накрест, словно я пытался вычеркнуть её из жизни или просто отчаялся. Кажется, кто-то психанул… Херово! Из-за вчерашнего меня, из-за него, у меня теперь нет точки отсчёта. Спасибо, Су Кин. Хотя, на меня это не похоже. Ну не стал бы я этого делать — это просто не разумно! Да уж…

Идём дальше. Вырванные страницы. Тоже не есть хорошо. Какого чёрта, парень⁈ Вот что на них было? А вдруг, что-то важное? Вот же дебил! Нельзя так. Мне это нравилось всё меньше и меньше…

Полистал ещё немного и раздражённо покачал головой из стороны в сторону. Ничего интересного — одна бытовуха… Поругался с Ли, подрался с Ци, поговорил с Мо… Что за хрень? Зачем засирать тетрадь ненужной информацией? Доверия к этим записям становилось всё меньше, и это печалило. Перелистнул в самый конец, сразу к самому свежему, и снова ненадолго погрузился в чтение.

«Вчера выдали премию за перевыполнение плана. Посидели с ребятами в баре, немного выпили. Повеселились. Мо — жмот и ворюга! Не доверять, не занимать, не верить ему.»

Интересно. И где же эта премия? В моём кошельке только несколько монет. И кто такой этот Мо?

«Сделать в первую очередь! Зайти к Главному Инженеру. Потребовать новые огнетушители в цех. Не попросить — потребовать!! И да, что-то первая печь барахлит, нужно вызвать ремонтников, пусть глянут.»

Цех, печи, ремонтники… Накатило какое-то дежавю, я устало вздохнул и потёр виски, пытаясь хоть что-то вспомнить. Такое чувство, что вот она — мысль, воспоминание, сейчас только ухватить за кончик нитки и раскрутить весь клубок…

— О! Дружище Кин! Ты уже на работе? В такую рань! Неужто на премию надеешься?

Тройка парней ввалилась в курилку, заняли свободные места, закинули по-хозяйски ноги на ящики перед собой, и затянулись сигаретами.

— Здарова, Кин. — кивнул мне бугай.

— Привет, старик. — махнул рукой низкий, но плечистый крепыш с широким носом и шрамом на левой щеке.

— И вам не хворать. — хмыкнул я и замер, просчитывая ситуацию.

— Вы посмотрите на него, парни! У него такое же выражение лица, как и у вас пять минут назад. — довольно выкрикнул не замолкающий болтун. — Расслабься, друг. Просто кто-то из нас приготовился чуть лучше.

Парень придвинулся ко мне вместе с креслом, сунул мне разворот своей тетради, ткнул пальцем и довольно хмыкнул:

— Видел?

Со страниц тетрадки на меня смотрело моё лицо, нарисованное простым карандашом в немного карикатурном стиле, но с явно узнаваемыми чертами.

«Су Кин Сон. Мой напарник в цеху. Молчаливый, вечно хмурый, прямолинейный, не любит шутки ниже пояса.» — Сообщала коротенькая надпись под моим портретом, а более свежая приписка гласила: — «Не любит никакие шутки и больно бьёт по печени. Очень больно!»

— Понял? То-то же! Дядюшка Соу Люн знает!

Что знает дядюшка Люн, я так и не понял. А ещё не понял, почему парень моего возраста, решил называть себя дядей.

— Держись меня, и всё у тебя будет пучком! У меня тут, — Люн похлопал по своей пухлой тетрадке, — небольшая картотека на две сотни человек. А не то, что у вас, пара строк и всё.

Противно возвестил о начале рабочего дня заводской гудок. Парни неохотно встали, поворчали для вида, и поплелись по своим рабочим местам. В цеху уже вовсю кипела жизнь — кто-то оседлал погрузчик, кто-то прикреплял цепи к лебёдке, а кто-то тащил большую коробку плазменного резака к горе ржавого металла…

Моим напарником оказался один из тех трёх парней — молчаливый бугай Мо. Ну теперь я хоть узнал, о ком писал в своей тетради. Мы быстро изучили наши должностные инструкции, надели маски, защитные комбинезоны и приступили к работе. Работа была тяжёлая, но благородная — руками. Как ни странно, но мне она нравилась.

Время до обеда пролетело незаметно — прозвучал очередной сигнал, мы скинули робу, присосались к питьевому фонтанчику, вернулись в курилку, где собралась большая часть нашего цеха, и ненадолго впали в прострацию, наслаждаясь перерывом. Только неутомимый дядюшка Люн не прекращал тарахтеть, рассказывая бесполезные местные новости и слухи. Где он успел их понабраться — непонятно. Но не исключаю, что придумывал на ходу. Видно парень, отсидевший половину смены на погрузочном кране, не сильно устал, и сейчас выплёскивал накопившуюся энергию в виде бесконечной болтовни.

Обед нам привезла на тележке бойкая старушка. Выдала всем по деревянной тарелке горячего риса и по свёртку с печёными овощами, рассказала, куда деть посуду после того, как мы закончим, и укатила, звеня колокольчиком и сообщая о своём существовании всем желающим подкрепиться.

— Парни, а что вы думаете об этом всём? — обвёл я палочками для еды окружающее нас пространство.

— А что мы можем думать? Живём. — тут же откликнулся Люн. — Работаем, едим и спим.

— Я имею ввиду, есть какие мысли в ваших тетрадках по поводу этого всего?

— Да как и у всех. Краткое описание, срок, за что наказан. — пожал плечами старик, дежуривший на датчиках печи. — Мне ещё пять лет чалиться, кстати.

— Откуда знаешь про пять лет? — тут же навострился Люн.

— Вот! — старик достал из-за пояса растрёпанную тетрадь, бережно развернул примерно на середине и продемонстрировал нам несколько листов, переворачивая один за другим. Каждая страница была исписана мелкими, аккуратными перечёркнутыми палочками. — На первом листе я написал о себе, на остальных отмечаю каждый прожитый день. — пояснил он и снова спрятал тетрадь за пояс.

— Мудро! — похвалил Люн.

— Неплохо.

— Правильно!

— Толку от этого…

— Кстати, вы не задумывались, откуда мы знаем начальную информацию? — снова взял слово наш болтун, дожёвывая свою порцию овощей.

— Скорее всего, нам дают заполнить первый лист сразу после вынесения приговора или перед стиранием памяти. — высказался старик.

— Возможно. — хмыкнул Люн. — Или мы пишем под диктовку. Так-то, что угодно можно надиктовать. Может я вообще тут по политической статье, а не за совращ… Не важно. — ненадолго притих он, украдкой оглядев усталые мужские лица.

— Кто-то что-то знает об этом месте? Ну, кроме того, что мы здесь живём и работаем. — закинул я удочку. — В каком мы городе, или как далеко до ближайшего населённого пункта?

— У нас закрытый маленький городок на пять тысяч заключённых. — задумчиво отозвался Кента, мужик летсорока, перевозивший всё утро металл на своём маленьком погрузчике. — Когда-то это был обычный город, но потом его забросили и приспособили для таких как мы. И мы где-то недалеко от крупного мегаполиса. Название не скажу, но туда минут двадцать езды на машине.

— Откуда знаешь про пять тысяч? — подозрительно прищурился Люн. — И про город?

— Сам как думаешь. — хмыкнул Кента. — Из прошлых тюрем я сбегал восемь раз, пока не попал сюда. Из этой пока ни разу. Ну или не помню об этом. Я много знаю. Знал…

— За что сидишь?

— Я главарь группировки Кудо-кай. Слыхал о такой?

— Круто! — восхищённо покачал головой Люн, и тут же признался: — Не слыхал, но звучит неплохо.

— Понятно. — хмыкнул Кента. — Так вот… Наш город окружён периметром. — принялся он откровенничать дальше. — Везде вышки, датчики движения, выжженая территория. Всё серьёзно, так просто не выбраться. Да и смысл? Без памяти ты долго не набегаешься. Не знаешь куда и к кому податься, кому верить, как устроен мир за забором. Дохлое это дело…

— И не говори. Тут хоть жить можно.

— А после отсидки память вернут?

— Может нас вообще не выпустят, а выдадут новые тетрадочки со свежими записями.

— Не нагнетай, брат!

Парни принялись лениво переругиваться, а я ненадолго задумался — в их словах была доля истины. Каждый был прав по-своему, и версия каждого имела право на жизнь…

— Да я не нагнетаю. Просто, я реалист.

— Согласен. Нахрена нас отпускать, если мы дешёвая рабочая сила, к тому же, которую никто не будет искать…

— Так может того? Организуем побег?

— Да нас тут же поймают. Ты слышал, что Кента сказал?

— Ну зато будет что в тетрадки записать. А завтра вспомним за посиделками.

— Угу! Это если тебе башку при побеге не отстрелят. А то и нечем будет вспоминать.

Парни весело заржали над примитивной шуткой, отставили в сторону пустые тарелки и дружно достали сигареты, выпустив в воздух вязкие клубы дыма.

— А мне и здесь хорошо. — подал голос Мо. — У меня жена здесь. Не знаю, здесь мы с ней встретились, или там, да это и не важно. Но самое интересное, если разобраться, я ведь её не помню, а значит, каждый день я сплю с незнакомкой, с которой знаком только один день. Каждый день у меня новая тёлочка.

— Счастливчик!

— И не говори.

— Интересно, в который раз у нас происходит этот разговор, парни?

— Да не насрать? Пока мы живы, пока у нас есть кров и крыша нал головой — не насрать?

— Это точно! Человек — такая скотина, ко всему приспосабливается. Вот и мы приспособились. Крыша над головой есть, еда есть, работа есть — чего ещё надо? Да и что мы можем? Мы преступники. Мы искупаем то, что натворили.

— А у меня тоже девчонка есть. Тоже каждый день с ней заново знакомлюсь, если вы поняли, о чём я.

— Симпатичная?

— Ну… — замялся хвастун.

— Понятно.

— Да ты не понял! Симпатичная!

— Ты слишком долго думал.

— Вот ты гад!

По курилке снова покатился громкий мужской смех, парни успели выпустить наружу несколько порций густого дыма из лёгких, прежде чем в дверях ангара показалась фигура мужчины в форме охранника с пропускного пункта. Мужик окинул цех взглядом, увидел нас и уверенно двинулся в нашу сторону.

— Тут же не положено курить! — проворчал он, глядя на вывески с перечёркнутыми сигаретами, висевшие у нас над головами.

— Отец, да ты чё! Мы тут работаем с тысячами градусов в печи, плавим металл голыми руками, а ты говоришь о куреве. Ну ты дал! — покачал головой Люн. — Может мы эти знаки на переплавку приволокли да и оставили.

— Тоже верно. — хмыкнул охранник. — Не угостите сигареткой тогда? А то у нас тоже такие висят, какая-то сволочь понатыкала в самых видных местах.

— Так снимите их. Завтра и не вспомнит никто.

— А так можно? — нахмурился служитель КПП.

— Конечно. Тащи нам, для коллекции.

— Понял. Сделаю! — обрадовался охранник, делая затяжку халявной сигареты. — Кстати, Кин… Ты же, Су Кин? — ткнул он в меня пальцем и похвастался: — У меня память на лица хорошая.

— У нас у всех память хорошая, только короткая. — хмыкнул кто-то из парней и остальные поддержали его дружным гоготом.

— Ну да, ну да… — скромно хмыкнул охранник. — Там к тебе твоя подружка пришла, Кин. Ждёт на шлагбауме.

— Ко мне? Подружка? — удивился я.

— Ну не ко мне же! А ты счастливчик. — покачал он головой.

— Почему?

— Девчонка симпатичная! — показал он палец вверх и улыбнулся во все свои восемнадцать зубов, напомнив выщербленный кукурузный початок. — Запускать или отшить?

— В смысле отшить⁈

— Чё за вопросы, братиш!

— Запускай, конечно!

Со всех сторон на охранника посыпались возмущённые крики парней, он моментально стушевался, понял свою ошибку, дёрнулся в сторону выхода и торопливо побежал исправлять свою оплошность…

Через пару минут в цех заглянула стройная худенькая девушка. Осторожно огляделась по сторонам, нашла нашу компанию взглядом, и смело шагнула в нашу сторону. Остановилась на проходе, осмотрела разношерстную группу изучающим взглядом и приветливо улыбнулась.

— Привет, ребята! Какие вы все суровые и сильные. У меня аж коленки затряслись.

Не знаю, кто больше смутился, суровые зеки или всё же скромная девушка, но я бы поставил на первых. Странно и забавно это выглядело со стороны. Хотя, я наверняка смотрелся не лучше этих идиотов, словно пришибленных чем-то тяжёлым — круглые глаза, открытые от удивления рты и выпавшие в паре случаев сигареты. Так и правда до пожара недалеко, а огнетушители у нас, судя по всему, нихрена не рабочие.

Я внимательно посмотрел на девчонку и слегка покачал головой. Ухоженная, симпатичная японочка, тяночка. Длинные ноги, короткая юбка, соблазнительно облегающая спортивные бёдра, рубашка с высоким воротником и короткими рукавами, почти не скрывающая стройную грудь и подчёркивающая тонкую осиную талию, ровные белые волосы, ниспадающие ниже плеч.

Одежда хоть и простая, но на ней смотрелась, словно последний дизайнерский писк моды на высококлассной модели. И это моя девушка? Охренеть! Нужно почитать дневник, там наверняка должно быть хоть пару слов о ней. Откуда-то сбоку раздался тихий свист, и я непроизвольно рыкнул на свистуна:

— А ну, парни — заткнитесь! И идите работать, перерыв уже закончился.

Странно, но меня послушались. Большая часть мужчин встала со своих мест и торопливо рассосалась по цеху, оставив мне только тройку утренних оболтусов, не желавших так просто сдаваться.

Блондинка подошла к нашим старым, пропаленным во многих местах диванам, строго посмотрела на нас, нахмурила свои бровки и сморщила курносый носик, недовольно осмотрев это примитивное и явно самопальное место отдыха, склонила голову набок и тяжело вздохнула.

— Привет, парни! — снова поздоровалась она с нами.

— Добрый день! — пролепетал слева от меня Мо.

— Здравствуйте! — проблеял Люн.

— Привет! — поздоровался я и на всякий случай представился: — Я — Кин.

— А я — Наоми! — она улыбнулась, сделала небольшую паузу и продолжила, обращаясь ко мне: — Значит, ты мой парень? По крайней мере, описание и имя сходится.

Блондинка сделала два уверенных шага в мою сторону, наклонилась, обвила меня за шею руками, чмокнула в губы и тут же смутилась. Откуда-то справа снова донёсся тихий свист, а слева не очень громкий смешок. Девчонка отступила на шаг, нахмурилась, показала кулачок сначала одному, потом второму, и парни тут же притихли.

— Ты уверена? Ну, в том, что я твой парень.

— Не отказывайся, Кин. Ты что! — тихо прошипел Мо, будто его никто кроме меня не мог услышать. — такой шанс выпадает не каждый день.

— Ты меня убиваешь, Кин! — Наоми театрально всплеснула руками. — Ты ничего не написал себе обо мне? Я вот тут целую поэму о нас настрочила.

Блондинка покопалась в своей сумочке, извлекла оттуда толстую тетрадь со смешными цветными закладочками и протянула её мне.

— Открой страницу на розовой вкладке «парень».

Я взял тетрадь из её рук, открыл нужную страницу и задумчиво почесал правую бровь пальцем. С жёлтого листа на меня смотрел мой же портрет, выполненный самым обычным карандашом, но так качественно, что я мог разглядеть все свои морщинки и складочки. Один я не догадался рисовать портреты, чтобы упростить себе жизнь здесь?

Я перевернул страницу и уткнулся в не очень краткое описание наших с ней отношений. Как мы познакомились, сколько мы вместе, как любим друг друга… Это всё понятно, но читать чужие записи, чужой дневник, мне было как-то не по себе. Я вернул девушке тетрадь и постучал рукой по дивану рядом с собой.

— Прыгай, если не боишься испачкаться.

Наоми явно не испугал такой пустяк — она презрительно фыркнула, не раздумывая, села рядом вполоборота ко мне, поправила юбку, стараясь прикрыть длинные ножки и придвинулась поближе, слегка касаясь своими голыми коленками моих ног.

— Убедился?

— Убедился. — вздохнул я, признавая наши с ней отношения.

— А вы что? — блондинка строго посмотрела на парней. — Тоже ни слова обо мне в своих записях?

Парни смутились, переглянулись между собой и одновременно покачали головами.

— Ты, кажется, дядюшка Лун. — подозрительно прищурилась Наоми, глядя на притихшего Люна. — У тебя в тетради две сотни изображений всех твоих друзей и знакомых.

— Есть такое. — самодовольно хмыкнул парень.

— Значит, и я там есть. Давай сюда, гляну, как ты меня изобразил. — блондинка требовательно протянула руку в сторону Люна и тот безоговорочно расстался со своим сокровищем.

Наоми открыла тетрадку на самой разработанной и разглаженной странице, секунд двадцать вчитывалась в чужие каракули, хмурилась и недовольно сопела. Её личико покрылось лёгким румянцем, а щёки ярко запылали. Девушка задумчиво закрыла тетрадь, протянула её обратно владельцу и тихо, но с какой-то угрозой в голосе пробормотала:

— Тёлочка, да? Буфера и зад… Хм. Что бы ты сделал, говоришь, будь твоя воля? Вслух не хочешь озвучить это? Не хочешь. — хмыкнула она, глядя на пунцового от стыда парня. — Вырвать бы эту страницу вместе с твоими ушами, и засунуть тебе в одно место. Я была о тебе лучшего мнения, если честно, Лун.

— Прости…те, госпожа Наоми. — проблеял растерянный Люн. — Я всё перепишу вечером. Обещаю!

— Ладно! — сжалилась блондинка. — Идите работайте, нечего тут уши греть. — скомандовала она, и парни резво вскочили со своих мест, словно только об этом и мечтали, рванули в глубину ангара, подальше от глаз разъярённой девушки, и где-то там затерялись. — Ну как я их? — довольно улыбнулась мне блондинка.

— Боюсь спросить, а ты за что тут? Это ведь тюрьма, как никак.

— Шпионаж в пользу Кореи и Китая. Продажа гостайн и вербовка агентов. Шантаж и вымогательство. — пожала плечами хрупкая и изящная на вид девушка.

— Понятно.

— Да не переживай. — рассмеялась она. — Это всё в прошлом. После работы в бар, как договаривались?

— А мы договаривались? — удивился я.

— Вот почему я всё должна помнить? Что бы ты без меня делал? — Наоми надула губки и сделала вид, что обиделась.

— Пропал бы. Наверное. — вздохнул я с грустью.

— Хорошо, что ты это понимаешь! Ты снова прощён! — она искренне улыбнулась, прильнула ко мне всем тельцем и чмокнула в губы. — Я заскочу за тобой в восемь. До вечера!

Блондинка выпустила меня из объятий, легко подпрыгнула с диванчика, одернула юбку и, не оглядываясь, двинулась в сторону выхода.

— Пока, ребята! — помахала она ручкой парням, всё же обернулась, послала мне воздушный поцелуй и легко упорхнула из нашего царства огня и металла, оставив после себя приятный и нежный цветочный аромат.

На задумчивых лицах парней, смотрящих вслед Наоми грустными взглядами озабоченных молодых бычков, читался один очень явный и невысказанный вопрос: «Почему ты, Кин? Почему не мы?».

Да мне и самому интересно, если честно — почему я?

Глава 16

За некоторое время до…

— То есть, ты отвергаешь моё щедрое предложение? — Томико Оота удивлённо подняла одну бровь вверх.

— Какое? — задумчиво произнёс Макс, сидя напротив женщины и глядя в пробегающий за автомобильным окном пейзаж.

— Стать частью моей семьи. — сквозь зубы произнесла Оота, не любящая повторять дважды. — Стать мне сыном, а в будущем отцом моих внуков, отцом будущих сильнейших одарённых Японии.

— Звучит как… Звучит не очень. — Макс пожал плечами. — Словно мне уготована какая-то совсем малюсенькая и незначительная роль.

— Просто ответь — да или нет! Не морочь мне голову. — фыркнула строгая деловая женщина, которую уже начал утомлять этот разговор.

— Ты реально хочешь видеть меня в своей семье? Я не подарок. И если я решу войти в чей-то дом, то только как глава. — хмыкнул парень. — Ты готова мне подчиняться, Томико?

— Мне от тебя нужно только потомство, та сила в твоей крови. — Томико Оота раздражённо тряхнула головой. — О каком главенстве ты вообще говоришь, мальчик?

— Потомство? Только и всего? — театрально удивился Макс. — Я не племенной бык. Простите, госпожа Оота, — покачал он головой, — но вы не по адресу. Я не спариваюсь по заказу и не делаю детей по принуждению.

— Ты отказываешь мне? Тебя продала мне твоя госпожа. Я делаю тебе одолжение, вообще озвучивая это предложение. Ты уже мой по праву!

— Продала? Надеюсь, она взяла нормальную цену. — задумчиво, с лёгкой горечью в голосе, пробормотал парень. — Но я всё же вынужден вам отказать. Боюсь, меня уже ничто не держит в Японии — сегодня вечером я улетаю на родину…

— Я ведь могу просто заставить тебя. Но я хочу, чтобы ты стал полноправным членом семьи, а не безвольным рабом. Одно то, что я с тобой разговариваю…

— Заставить? — с иронией в голосе переспросил Макс, улыбнувшись уголками губ и посмотрев в лицо своей собеседнице.

Он уже порядком устал от этой Японии, где все считают тебя чуть ли грязью под ногтями, где постоянно нужно что-то кому-то доказывать, где ты существо второго, а то и третьего сорта, где человеческая жизнь ничего не стоит, а ценно лишь твоё положение, длина твоей родословной и какие-то странные, неправильные понятия о чести. На его родине с этим было как-то попроще. Не идеально, конечно, но как-то спокойнее, несмотря на кучу тех же запретов. А ещё он злился от понимания того, что его продали, словно вещь.

— Ну заставь! — чересчур самоуверенно произнёс он. — А я посмотрю на это.

Томико гневно сверкнула своим карими глазами, даже не пытаясь скрыть эмоции, и хищно улыбнулась в ответ.

— Ну хорошо. — нахмурилась она и без прелюдий, лишних слов и предупреждений, бесцеремонно вломилась в разум парня, сминая защитные барьеры, ломая тщательно выстроенную, казавшуюся Максу непробиваемой, броню.

«А защита у него ничего так — грамотно выстроена…» — мимоходом успела отметить Томико Оота. — «Хм… До такого даже я не додумалась бы. По крайней мере, не сразу…»

Первый барьер она просто снесла голой мощью своей Силы, без особых изысков и изяществ, порвала его, словно тряпку, но перед ней словно из ниоткуда возникло новое препятствие, гораздо прочнее и твёрже. Если первый уровень защиты был тонкой ширмой, то теперь перед ней в разуме парня возвышалась каменная стена. Томико самодовольно усмехнулась и усилила нажим, эти его примитивные фокусы точно не в силах остановить сильнейшего ментала Японии…

Через секунду слетел второй слой защиты, за ним третий и четвёртый… Оота на мгновение запнулась, заподозрив неладное, нахмурилась, хмыкнула и приступила к настоящей работе. Хватит с ним играть в игры! С достойным противником всегда приятно вести бой. Развиваться и совершенствоваться можно только с сильными, а не со слабыми. Настоящий мастер знает эту простейшую истину…

Томико ломала одну защиту, но на её месте тут же выстраивалась новая, улучшенная. Она находила лазейку, а упрямый противник тут же закрывал её и перекрывал доступ. Она подбиралась ближе, а он отбрасывал её назад и возводил новую стену перед её носом. Это было интересно. Какое-то время… Пока Томико не осознала, что совсем скоро не сможет пробиться. По крайней мере, обычными, цивилизованными и гуманными средствами. Рано или поздно она упрётся в свой предел, а у него, казалось, пределов не было.

Пока Томико думала, что играет с ним… Парень с ней не играл. Он учился, он познавал, он изобретал. Что бы она не делала, он тут же придумывал способ, как противостоять ей — улучшал защиту, учился на ошибках и выстраивал что-то новое, прямо на ходу. И каждый раз всё сложнее и сложнее… Такое возможно? На это нужны месяцы, годы. Она бы так не смогла. Нет, наверное, всё же смогла, но не на такой запредельной скорости. Ей нужно тщательно всё продумать, нарисовать схему, распределить каналы и потом медленно и аккуратно возвести защиту. Он же делал это прямо сейчас, в разгар противостояния, тратя на это считанные секунды! Такое возможно⁈

Да кто он такой? Гений? Вундеркинд? Сверхчеловек? Какой-то новый вид Одарённых? Он же делает это вслепую, не зная как, но делает всё верно и правильно…

Оота сделала отчаянный рывок, словно кинулась в омут с головой, поставив на этот бросок всё. Вложила всю свою мощь и ударила сырой силой, проломила, сметя не только барьеры в голове своего противника, но и выжигая всё — все каналы, все нейронные связи, его разум, память, его личность…

— Неплохо. — хмыкнул сидевший перед Томикой парень, который должен был как минимум сдохнуть после такой атаки на разум или стать бесполезным овощем, но никак не разговаривать и не улыбаться как ни в чём не бывало. — Спасибо за урок, госпожа Оота. Вы очень сильный оппонент и мастерски владеете своей силой. — польстил своей противнице Макс просто из вежливости и благодарности за полученный урок.

Томико растерянно кивнула, вглядываясь в озорные со смешинкой глаза протеже Ясмин. Она использовала почти весь свой резерв на эту короткую и, как оказалось, бесполезную схватку. Подумать только! Давно она не оперировала таким количеством Силы. Пять, десять процентов от силы. Да и то — около десяти процентов она тратила лишь раз в год, подзаряжая порядка пяти тысяч артефактов для поддержания порядка на каторге. Десять процентов! А тут она выложилась практически на сто! Ей нужен был этот парень, но теперь она понимала точно — с ним не выйдет договориться. Он знал себе цену.

— Ты должен мне детей! — разделяя слова, произнесла Оота. — Твоя хозяйка продала тебя мне. Ты мой! Это больше не обсуждается.

— Хорошо. — легко согласился Макс. — Давай так. Тебе нужен от меня ребёнок? Я дам шанс. Прямо здесь, в машине. Один разок, по-быстрому, и я побегу по делам. А там уже как получится — повезёт, не повезёт. Раздевайся. — по-хозяйски скомандовал он, словно говоря с дешёвой уличной девкой.

Это было оскорбление. Не прикрытое, наглое. Он намекал… нет, не намекал, говорил ей о сексе. Этот сопляк! Он ухмылялся ей в лицо. Он смеялся над ней. Над ней — над Томикой Оота! Червь!

— Закрой свой поганый рот! — не сдержалась Томико. — Достаточно! Ты заигрался, мальчик. Игры закончились. Значит слушай как всё будет. Сначала те осеменишь мне всех служанок, всех девок, которых я под тебя подложу, и я посмотрю, насколько жизнеспособно твоё потомство. А только после этого я подумаю, стоит ли подпускать тебя к своим дочерям. О принятии в семью, как ты понимаешь, речи уже не идёт. Ты прав — ты просто бык осеменитель. Ты будешь делать это по щелчку пальцев. — ухмыльнулась она, пытаясь унизить и укусить его побольнее в ответ. — Запрыгивать на любую сучку, на которую я покажу пальцем. Ты сам будешь сучкой.

— Так? — Макс щёлкнул пальцами в воздухе и на миг женщину кинуло в жар. — Смотри, Томико, чтобы самой не пришлось прыгать на члены, словно похотливой, озабоченной сучке. Но я с тобой согласен — игры кончились и наш разговор подошёл к концу. Высади меня в любом удобном тебе месте.

Парень снова отвернулся к окну и замолчал.

Сейчас Оота видела, как он начал выстраивать новую защиту вокруг своего разума. Как ложились линии в причудливый, идеальный узор, как он укладывал и рисовал произведение искусства, возводя в своей голове идеальную, непробиваемую броню… Сейчас он создавал такой барьер, который уже никто не сможет пробить. Даже она. Это было за гранью возможностей даже главы семьи Оота. Вот только пока защита была не закончена, он был уязвим… Томико не могла не воспользоваться такой возможностью. Не хотела. Это был, наверное, единственный и последний шанс для неё. Если он завершит плетение, больше она никогда не сможет пробиться к нему…

И самое обидное — всё, что он сейчас делал, это всё благодаря ей… Вот дура! Повелась на провокацию, поддалась. Он получил от неё, что хотел, а она осталась ни с чем. Словно наивная деревенская дурочка!

Из остатков Силы Томико сформировала острое, как игла, энергетическое копьё, влив в него все крохи своего резерва, раскалила его до бела и воткнула острие в мозг сидящего напротив неё парня, успевшего что-то почувствовать в последний момент и глянувшего на неё удивлённым, недоумённым взглядом. Ещё миг в его глазах теплились остатки разума, а через секунду погасли и они. Парень уронил голову на грудь и обмяк…

Она это сделала. Томико Оота это сделала! Женщина устало улыбнулась, почувствовала, как на бесценное кимоно эпохи Нара из носа капают горячие, алые капли, как её покидают силы, прикрыла тяжёлые, налитые свинцом веки, лишь бы не видеть эти мерцающие перед глазами круги, и отключилась…

Водитель вырулил к дому, остановил авто напротив центрального входа, вышел из машины, открыл дверь и замер безмолвной статуей, как делал это тысячу раз до этого, дожидаясь, когда его госпожа выйдет из автомобиля. Выждав положенные для этикета несколько бесконечных минут, старый японец недоумённо наклонился, заглянул в салон, выпрямился и тут же выкрикнул в сторону дома, дрожащим от испуга голосом:

— Госпожа Наоми! Госпожа Наоми!

— Да, Тошайо? — из дверей дома на порог вышла высокая, стройная блондинка.

— Кажется, вашей матери и её гостью плохо.

— Плохо? — беловолосая японка подбежала к машине и заглянула внутрь. — Мама! О боже, у неё энергетическое истощение, все каналы разорваны, аура едва держится и трещит по швам! Неси её в дом, я пока вызову лекарей. А это кто? — ткнула девушка пальцем в лежащего на заднем сидении парня.

— Я не знаю. — пожал пожилой водитель плечами. — Мы забрали молодого человека из резиденции Императрицы. Госпожа очень учтиво с ним общалась, по крайнем мере, в начале. Что там у них потом произошло, я не знаю.

— Хм… Ладно, потом с ним разберемся. Неси мать в спальню. Да быстрее же!..

Томико пришла в себя через час. Открыла глаза, привела в порядок энергетический каркас, проверила резерв своего источника и недовольно поморщилась — придётся восстанавливаться не один день, в лучшем случае. А может и не один месяц. Эта схватка далась ей не просто.

— Мама? Ты в порядке. — в комнату Томико заглянула младшая дочь, подошла к кровати матери, заботливо приложила ладонь к её лбу и удовлетворённо кивнула. — Жара нет.

— Да, Наоми. Всё хорошо. — женщина поднялась с кровати, пошатнулась, облокотилась об услужливо подставленную дочерью руку, собралась с силами и короткими шажочками пошла в сторону выхода.

— Что с тобой случилось и кто тот парень?

— Никто. — отмахнулась Оота. — Раб. Распорядись накрыть стол, Наоми. У меня просто звериный аппетит…

— И всё же? — не сдавалась девушка.

— Макс Юсупов.

— Юсупов? Тот самый? Ты разве не должна была договориться с ним?

— Должна. — устало вздохнула Томико.

— Понятно. — кивнула блондинка. — Не вышло?

— Не вышло. Он вывел меня из себя и получил по заслугам. Где он, кстати?

— Внизу. Я распорядилась положить его на диване в гостиной.

— Веди меня туда. Нужно проверить его.

— Я уже проверила. — хмыкнула Наоми. — Не знаю, что у вас произошло, но толку от него уже не будет.

Томико тяжело вздохнула. Мать с дочерью спустились по ступеням на первый этаж дома, прошли в гостиную и замерли над телом парня, задумчиво рассматривая его безмятежное лицо.

— Я просканировала его мозг.

— И? — с потаённой надеждой на то, что не всё ещё потерянно, произнесла Томико.

— Там пусто, мама. Абсолютно! Это просто овощ. Кусок мяса.

— Мне пришлось. Другого выбора не было.

Оота дошла до роскошного кресла и устало опустилось в него, указав дочери на кресло рядом с собой.

— Пришлось? Пришлось⁈ — иронически улыбнувшись, хмыкнула девушка, усаживаясь рядом с матерью. — Нам теперь от него ничего не получить. Его дар… Без разума нет дара. Он бесполезен!

— Я знаю. Мне пришлось защищаться, он едва не одолел меня. — слегка слукавила Томико. — Если бы я не…

— О-о-о-о-й! Головушка моя буйна-а-я. — потянулся парень, лежащий на диване, и две женщины испуганно замерли. — Охренеть! Что с моей головой? Такое впечатление, что я немного, а может и не немного, перебрал вчера. Сука! Дайте кто-нибудь холодненького кваса. О! — Макс приподнял голову, обвёл комнату мутным взглядом и уронил её обратно. — Госпожа Оота. Значит, это был не сон. На чём мы там остановились… Вы хотели секса, кажется.

— Выруби его! — сквозь зубы прошептала Томико своей дочери. — Сейчас же!

— Вырубить?

— Да! Да быстрее, дура!

— Как?

— Как я учила тебя. Вырубай немедленно! Полностью! Если он закончит плетение защиты, мы уже ничего не сделаем. Вырубай, дура! Ударь всей силой. Надеюсь, этого хватит…

Наоми испугалась. Реально испугалась — она никогда не видела мать в таком состоянии, настолько обеспокоенной и напуганной. Девушка прикрыла глаза, потянулась к своей силе и ударила, вложив всю свою мощь в один этот удар. В последнее мгновение, перед тем как нагло ворваться в разум Юсупова, девушка успела заметить сложные и идеальные узоры защиты в его сознании. Ей просто повезло, что он не успел закончить их раньше. Встреться он с ней в реальном бою, она бы не поставила на себя даже медной монетки…

— Сукин сын! — довольно произнесла Оота. — Как же он хорош! И как же плохо, что он отказался войти в нашу семью добровольно. Ну вот, — повернулась она к дочери и улыбнулась ей, — а ты переживала. И кажется, я теперь знаю, как нам и рыбку съесть, и на *уй сесть, как говорят русские. В прямом и переносном смысле.

— Может ты теперь всё объяснишь мне? С самого начала. И что означает это выражение — «и рыбку съесть, и на *уй сесть»?

— Объясню, объясню… — хмыкнула Томико. — Неси наши артефакты контроля и скальпель, будем готовить нашего паренька к работе.

— Здесь?

— Ну а где ещё? И где твой отец, кстати?

— Не знаю. — Наоми нахмурилась и пожала плечами. — Зачем он тебе?

— Да что-то меня эта ситуация неплохо так встряхнула, я даже возбудилась.

— Фу, мама!

— Не фукай, дочка. Что естественно, то небезобразно. Тем более, у нас с твоим отцом уже несколько месяцев не было соития.

— Мама!

* * *

Впервые Томико почувствовала, что с ней что-то не то, спустя три дня после той битвы с парнем Ясмин. Три дня она ходила, словно на иголках — ей постоянно хотелось секса, она думала о сексе, она мечтала о сексе. И только спустя трое суток она вспомнила слова парня о похоти и об озабоченности. Как он там сказал?

«Смотри, Томико, чтобы самой не пришлось прыгать на члены, словно похотливой, озабоченной сучке.»

Это что же выходит, он её сглазил? Такое вообще возможно? Нет. Просто совпадение. Лунный цикл, наверное, такой. Томико отмахнулась, надела свой лучший костюм с короткой юбкой и поехала в офис…

Ещё в машине, по пути в офис, Томико почувствовала, что с ней что-то не то. Трусики вымокли, на кожаном сидении автомобиля остался влажный след. Всё было не так. Утром в душе она трахнула лейку. Впервые в жизни. Нет, она слышала, что молодые озабоченные девушки так делают… Но она давно не девушка. И уж точно не озабоченная.

Томико зашла в лифт, нажала кнопку двадцать пятого этажа, кабинка лифта дёрнулась и медленно поползла вверх, тихонько вибрируя. Эта вибрация просто сводила её с ума, между ног противно ныло, набухшие соски тёрлись о рубашку, стринги впивались между губок и натирали там всё. Госпожа Оота задрала юбку, сунула руку себе между ног, отодвинула влажные трусики в сторону, сунула два пальчика внутрь себя и успела кончить, прежде чем на табло загорелась цифра «25». Успела! Одёрнула юбку, вышла из лифта и лицом к лицу столкнулась с одним из акционеров.

Взрослый, слегка седовласый японец, глава одного из могущественных родов, уважительно поклонился в приветственном жесте, деликатно взял Томику за руку, нежно прижал её пальчики к своим губам и поцеловал.

— Вы, как всегда, выглядите обворожительно, дорогая Томико! — улыбнулся ей мужчина, отпуская её руку и задумчиво принюхиваясь к чему-то. — У вас новые духи? Очень знакомый и тонкий аромат. — хмыкнул он, уступая Томике дорогу.

От одного этого женщина моментально возбудилась снова. Знал бы этот хлыщ, где только что побывали её пальцы, и что именно он лобызал…

Томико торопливо пронеслась по коридору, забежала в туалет и заперлась в одной из кабинок, стянула мокрые стринги, выкинув их в урну, провела пальчиками между своих слегка опухших губок и ещё раз довела себя до оргазма, прикрывая второй рукой свой рот.

— Госпожа? — в двери кабинки постучала одна из референток. — С вами всё нормально?

— Да, да… — с придыханием прошептала Томико на пике оргазма, — сейчас выйду.

Дрожащий голос выдавал её с потрохами. Да когда это кончится⁈ Что с ней не так? Почему? Сколько раз за утро она уже занималась самоудовлетворением? В кровати, сразу после того, как проснулась, в душе, потом в машине, затем в лифте и теперь в туалете. А ведь сейчас только десять утра!

— Вас уже ожидают в зале совещаний. — донесся до Томики голос из-за тонкой перегородки.

— Да, я уже иду…

Томико Оота отдышалась, приводя сердцебиение в порядок, немного постояла, успокаивая подрагивающие в коленях ноги, поправила костюм и вышла из кабинки…

Совещание было похоже на ещё одну пытку — ни о чём другом думать она не могла. Смотрела на каждого мужчину за столом совещаний и думала — какой у него член, толстый или не очень, короткий или длинный? Был у них секс сегодня или нет, как стонет эта референтка, когда кончает. Обычно у неё такой приятный, грудной голос. Наверное, она и стонет по-особому… Какую она позу предпочитает? Любит доминировать в постели, или лежит тихонько на спинке, стеснительно прикрыв свои маленькие грудки? Интересно, у неё там внизу выбрито всё, или сучка предпочитает густые чёрные кудряшки? Как бы это всё проверить…

— Госпожа Оота?

— Да? — вынырнула из размышлений Томико.

— Что скажете?

— В смысле?

— Ну, по поводу предложения увеличить рекламный бюджет на десять процентов?

Она все пропустила! Она не слышала ни слова из того, о чём говорили на совещании. Пришлось сослаться на недомогание, встать из-за стола и покинуть акционеров и партнёров. Ей срочно нужен был член! Просто хороший, твёрдый член, чтобы выбить эту дурь из головы. Или врач… Точно! Врач точно не помешает. Томико вызвала машину и поехала в больницу…

— Ну… Слегка опухло. И клитор возбуждён. — задумчиво бормотал себе под нос господин Фукияма, осматривая свою пациентку в гинекологическом кресле. — Могу дать успокоительные. Но всё в пределах нормы. В вашем возрасте бывает вот такое позднее расцветание, всплеск гормонов и избыток сексуальности. Организм говорит вам, что нужно успеть родить ещё одного ребёнка. Это всё природа… Но повторюсь — всё в норме.

Всё в норме… Ну да, конечно! Пока он осматривал её, она успела один раз кончить, и кажется, врач это заметил, но деликатно умолчал.

— Не нужно успокоительные.

— Как скажете… — покорно согласился врач. — Но…

— Что?

— Но бусинки я всё же достану, если не возражаете… — робко проговорил повидавший и не такое за свою богатую практику медработник.

Бусины… Точно! Сегодня утром Томико слегка заигралась. Ей показалось забавным, снять с шеи драгоценный жемчуг, размером с канареечное яйцо каждый, запихнуть его в себя и медленно тянуть за верёвку, вытаскивая обратно по бусинке. Идея была не плоха, она успела испытать три или четыре оргазма, прежде чем шёлковая нить порвалась.

— Да, конечно. Достаньте…

Врач приступил к работе, Томико прикрыла глаза и тяжело задышала. Когда открыла глаза, на доктора было жалко смотреть. Кажется, он уже попрощался с жизнью, понимая, свидетеля произошедшего госпожа Оота точно не оставит в живых.

Но всё оказалось гораздо проще. Томико вправила мужчине мозги, удалив из его памяти весь последний час его никчёмной жизни, и молча ушла.

После этого под раздачу попал её муж. Вернее, он и так попадал, но теперь Томико взялась за него всерьёз. Мужа хватило на неделю, после чего он сослался на неотложные дела и умотал в длительную трехмесячную командировку.

Официального любовника, которого раньше она держала для статуса, и к которому наведывалась раз в два или даже в три месяца, хватило на две недели. Потом у парня банально перестал вставать член. И перед Томикой снова стал непростой вопрос. Что делать? Если завести ещё одного любовника, на неё начнут косо смотреть. А если не заводить… Нужно было искать истоки проблемы, а не временные решения.

Макс Юсупов… Именно с него всё началось. Томико думала, что сломила его, она ощущала себя победительницей… Но нет. Этот смерд… Такое чувство, словно он вышел победителем из этой маленькой схватки. Как он с ней сделал это? Что именно сделал? Она до сих пор не могла понять. Никакого ментального вмешательства, никаких следов — но она знала, что он, именно он сотворил с ней это!

Она и злилась на него, и восхищалась, как достойным противником. Такой сильный мужчина ей давно не попадался… Ну вот, опять. Она снова завелась с пол-оборота. Словно гулящая кошка, словно сраная кицунэ. Как она это ненавидела!

Ещё в первый день Томико отправила Юсупова на каторгу и теперь жалела. Но оставлять его здесь было опасно. Там он под круглосуточным наблюдением, никуда не денется, а здесь он может снова всё вспомнить (непонятно как он это делает, но факт!), и сбежать, или попытаться отомстить. Нет, там ему было самое место.

Но парень был полон секретов! Целой кучи секретов! Одна его сумасшедшая регенерация, не дававшая запихнуть в его тело артефакты контроля, чего стоила — все порезы от скальпеля тут же зарастали на глазах, выталкивая наружу инородные предметы. Пришлось повозиться. И теперь пора было ехать к нему для разговора. Давно было пора. Если кто-то что-то и может сделать, то только этот ублюдок. Как это низко — идти на поклон к какому-то безродному. Ей — Томике Оота!

До Закрытой частной тюрьмы особого назначения, принадлежавшей её семье, Томико добралась за полчаса. В сопровождении охраны прошла на территорию, нашла нужный барак, оставила телохранителей снаружи, поднялась на третий этаж и толкнула дверь нужной ей комнаты.

Застала парня, обнажённого по пояс, делающим комплекс причудливых упражнений посреди этой конуры, вошла внутрь и прикрыла за собой дверь.

— Что ты со мной сделал? — поинтересовалась Томико, разглядывая слегка мокрый от пота торс парня.

— Я не понимаю, о чём вы, госпожа. — нахмурился тот, пытаясь хоть что-то вспомнить.

— Не понимает он! — недовольно фыркнула Томико, делая два шага в его сторону. — Ты! Или ты сейчас же исправишь это, или я сделаю твою жизнь невыносимой!

— Ещё невыносимей? — хмыкнул парень. — Оглянись, женщина! Я заключённый без памяти, без прав, без прошлого и будущего. Что ты мне сделаешь?

Томико недовольно осмотрела комнату, пытаясь понять, чем можно на него надавить. Старая кровать, нищая убогая комнатушка, потрескавшийся деревянный пол… И запах мужского тела, входящий через её ноздри и дурманящий её… Она хотела, чтобы её трахнули прямо здесь, как обычную суку, раком, как животное… Поставили на колени и отодрали, унизили…

— Раздевайся! — проронила Томико охрипшим голосом, нетерпеливо скидывая с себя одежду прямо на пол. — Ты же этого хотел? Ты это получишь… Но только один раз! Как договаривались. Потом ты мне всё расскажешь!

Парень посмотрел на безупречное женское, по девичьи стройной тело, на белую, почти мраморную кожу, на возбуждённо торчащие ярко-алые соски и тяжело вздымающуюся небольшую аккуратную грудь, хмыкнул и принялся раздеваться. Кажется жизнь в тюрьме не так уж и плоха…

Томика с трудом дождалась, пока он разденется, повалила его на кровать, запрыгнула сверху, трясущимися руками схватила его за член и вогнала в себя, словно наркоманка, получившая дозу, и выпала из реальности в бесконечную эйфорию…

Одним разом всё не обошлось. Томико очнулась лишь часа через три или четыре, на телефоне мигало миллион сообщений и пропущенных звонков, она просрала две важные встречи, но ей было плевать на это. Так хорошо ей давно… никогда не было. На старой, продавленной кровати в какой-то богом забытой дыре, в маленькой тесной комнатушке…

— Теперь рассказывай. — тихо прошептала Томико, поднимаясь с кровати и накидывая на себя одежду.

— Что рассказывать?

— Всё, что знаешь.

— Тут у нас проблемка. — хмыкнул парень, лёжа в постели и закинув руки за голову, наблюдая, как одевается не знакомка. — Я же ничего не помню.

— Сукин сын! Тварь!

Томико раздражённо фыркнула, сунула ножки в туфли, развернулась на каблуках и выскользнула из квартиры. Такой грязной и оплёванной она себя никогда не чувствовала. Но и удовлетворённой тоже. Впервые, за долгие несколько последних недель… Она ведь знала, что он ничего не помнит, зачем тогда пришла к нему? Подсознательно, она понимала, зачем. Но разумом ещё не могла этого осознать…

На вечернем срочном собрании Оота, наконец, смогла хладнокровно мыслить и принимать взвешенные решения, провела несколько внеурочных встреч и решила давно подвешенные задачи. Успела порадоваться и со спокойной душой пошла спать, наслаждаясь такому отличному завершению дня. А ночью ей снова приснился яркий сон, в котором был этот непонятный Макс Юсупов, заставивший испытать её несколько оргазмов даже во сне…

Томико с трудом взяла себя в руки, успокоила гулко бьющееся в груди сердце, выбралась из своей постели, включила ночник, села за рабочий стол, положила перед собой блокнот, взяла ручку и принялась делать заметки. Пора кончать с этим.

1. Разработать план и легенду.

2. Узнать, как он это сделал и что он может ещё.

3. Узнать за чёрные узоры на его груди и регенерацию. Как это связанно?

4. Отправить к нему Наоми. Она должна забеременеть.

5. Не забеременеть самой.

Пятый пункт Томико подчеркнула трижды и поставила жирный знак вопроса…

Глава 17

За некоторое время до…

— Кин!

— Да?

— Ты собираешься рассказать мне о своих татуировках?

— О каких? — Макс, или как назвала его Томико в порыве женского гнева — Су Кин Сон, нахмурился и посмотрел на лежавшую рядом с ним обнажённую женщину, слегка уставшую, лоснящуюся от пота и вымотанную после долгого и изнурительного секс-марафона.

— Дай руку! — требовательно произнесла Оота, и едва Макс протянул ей ладонь, полоснула по ней острым лезвием.

— Ты что делаешь, дура⁈ — парень вскочил из кровати, зажимая ладонь в кулак и переводя взгляд то на окровавленный, непонятно откуда взявшийся нож в руке женщины, то на её смеющиеся глаза.

— Да не бойся ты так! Я не кусаюсь. Ну если только чуть-чуть. — хмыкнула Томико. — На руку глянь.

Макс недоверчиво разжал кулак, вытер кровь и недоумённо посмотрел на абсолютно здоровую, невредимую кожу.

— Убедился? А теперь взгляни на грудь. Да не на мою, идиот! На свою!

На груди парня, в такт сердцу, бился чёрный, словно нанесённый свежими чернилами, странный узор, больше напоминающий чертёж какой-то сложной геометрической фигуры. Минуту назад, Макс готов был покляться в этом, никакого узора на его груди не было.

— Что это?

— Это твоя защитная татуировка, — Томико устало вздохнула, словно объясняла это не в первый раз, — она активируется, как только ты получаешь какое-то повреждение, и моментально устраняет его. Твоя регенерация за всеми разумными пределами понимания.

— Уверена? — Макс недоверчиво нахмурился, глядя, как рисунок на его груди постепенно успокаивается, теряет очертания и растворяется без следа.

— Уверена. Ты сделал мне такую же, но она не работает.

— Покажи. — заинтересовался парень, присев обратно на свою кровать.

— Вот, смотри! — Томико отбросила нож, повернулась правым плечом и вопросительно наморщила лоб. — Что думаешь?

— Она меньше. — задумчиво пробормотал Макс, пробегаясь подушечками пальцев по лёгким рубцам на шелковистой женской коже. — Может нужно было делать на груди и точно такого же размера?

— Мы пробовали. — Оота помотала головой. — Я её вывела потом, а на плече оставила. Смотрится мило.

— Может на женщинах не работает.

— И это тоже пробовали…

— Может не в ней дело? — продолжал перебирать варианты Макс. — Может регенерация работает из-за чего-то другого, а татуировка это просто какое-то баловство или бонус?

— А может ты просто где-то ошибся? Посмотри внимательно ещё раз! — не сдавалась Томико.

— Я ошибся? — удивился Макс. — Эту татуировку делал я?

— Эту — ты. — Томико вздохнула. — На груди делал мастер Шу, я специально привезла его из Токио. Он выдержал все размеры и пропорции — толку ноль.

— Выходит, ты часто ходишь сюда… Мы любовники?

— Я бы так не сказала.

— Тогда что?

— Мы просто трахаемся. Мне так удобнее — иметь одного партнёра, который никому ничего не расскажет и который удовлетворят всем мои прихоти и желания.

Томико резко вскочила, оседлала парня сверху, сжав его своими бёдрами, положила его на лопатки, нависнув над ним своей грудью, тяжело дыша и возбуждаясь с каждой секундой всё сильнее. Взгляд азиатки затуманился, она впилась поцелуем в губы парня, запустила в его рот свой проворный язычок, поёрзала задницей, ощутила, как между ног в неё упирается возбуждённый мужской член, и, пропустив напряжённую головку между своих горячих влажных губок, насадилась на него с тихим стоном и вздохом удовольствия, сжав мягкими, упругими стенками влагалища, твёрдый мужской орган в себе…

— Ты ведь одарённый… — то ли спросила, то ли случайно обмолвилась Томико Оота, отдышавшись и упав без сил рядом, спустя тринадцать минут сумасшедшей скачки верхом, вымучивая себя, не давая себе кончить и оттягивая наступление оргазма как можно дольше, стараясь получить максимум удовольствия от занятия сексом.

Между ног Томики уже давно всё было натёрто и горело огнём,но она никак не могла успокоиться и насытиться. Каждый раз, глядя на обнажённое, подтянутое тело парня, в ней поднималась волна похоти, с которой она не могла совладать. В какой-то степени, ей даже нравилась это состояние — состояние постоянного желания, постоянного бурления гормонов и адреналина в крови. Была бы её воля, она бы не вылазила из постели сутками, неделями… Кажется, за последние несколько месяцев она даже немного скинула в весе… Килограмм пять, если быть точным. Словно гулящая кошка по весне…

— Я одарённый? — удивился Макс.

— Точно! — усмехнулась азиатка. — Всё время забываю, что ты ничего не помнишь. Ладно, давай я тебе кое-что покажу. Хуже уже точно не будет… — проворчала Томико себе под нос, привстала на локте, опёршись голой грудью на грудь парня, недовольно поморщилась от подступившего к животу желания снова оказаться сверху, отогнала его подальше, и принялась объяснять: — Закрой глаза, сосредоточься, постарайся дотянуться вглубь себя. Представь, словно в твоей груди есть источник силы. Он похож на…

— Ядерный реактор, маленькое солнце? — перебил её Макс.

— Да! Ты видишь его?

— Похоже на то, если это не галлюцинация и не самовнушение.

— Нет. Точно нет. — Томико помотала головой и самодовольно улыбнулась. — Теперь пусти свою силу в мою татуировку.

— Как?

— Положи руки… Да не на сиськи! Хотя, не важно. И разреши своей силе течь сквозь свои руки, сквозь пальцы — так проще всего. Ну!

— Ничего не выходит. — Макс помотал головой, открыл глаза и убрал руки.

— Жаль. — разочарованно вздохнула азиатка и откинулась на подушку. — Жаль…

— А сама не пробовала напитать её силой?

— Пробовала. Не выходит.

— Вариантов тьма. — принялся перебирать Макс. — Может она одноразовая, может нужно лить силу или заряжать во время нанесения, может она индивидуальная, рассчитана для конкретного человека. Да, может быть, банально нужны какие-то особые чернила. Или нужно знать порядок нанесения каждой линии — как с кодовым замком. А судя по количеству этих самых линий, вариантов может быть тысячи!

— Семнадцать тысяч восемьсот шестьдесят четыре варианта… Мои люди посчитали. — вздохнула Томико. — Даже опытным путём, собери мы тестовую группу, будет сложно вывести нужную последовательность. На это уйдут десятилетия. А если предположить, что нужны только Одарённые, то эта затея становится совсем безнадёжной…

— Или даже несколько факторов вместе. — задумчиво закончил свою мысль Макс. — Чернила, код, сила…

— Или всё вместе. — вздохнула Томико, заметила сосредоточенный взгляд парня, устремлённый на её грудь, но будто сквозь неё, и поинтересовалась: — О чём задумался?

— Забавно. — нахмурился он.

— Что именно?

— Твой источник силы не такой, как у меня.

— Естественно. Это как сетчатка глаза, или слепок разума, или отпечаток ауры. У всех людей он уникальный.

— Нет. — Макс помотал головой. — Не в этом дело.

— А в чём?

— Не знаю, как сформулировать… Такое впечатление, будто тебя кто-то грамотно проклял. В твоём источнике есть посторонняя, чужеродная сила. Так должно быть?

— Что⁈ Что ты сказал⁈ — встрепенулась Томико.

— А что?

— Раньше ты этого не говорил.

— Раньше?

— Раньше!

— Да? Ну и ладно. — Макс равнодушно пожал плечами. — Кто-то вложил проклятье прямо внутрь твоего источники, грамотно замаскировал и запитал его от твоей же силы. Это словно паразит, присосавшийся к твоему источнику. Хитро! Очень хитро! Тот, кто это сделал, настоящий мастер. Я даже в теории не представляю, как такое можно провернуть. Кому ты так насолила?

— Да, неважно. — отмахнулась Томико. — Почему ты решил, что это проклятье?

— Не знаю. Чувствую это. Да и видно же. Интересно, на что именно тебя прокляли?

— Да уж понятно на что. Я словно блудливая кошка — мне постоянно хочется секса. Я уже истрахала в доме всё, что могла — карандаши, ручки, столовые приборы — всё, что хоть отдалённо напоминает мужской член. Служанки меня уже боятся. Ты даже не представляешь, как это тяжело. Хоть иногда и приятно. — Томико встрепенулась: — Можно что-то сделать с этим?

— Можно, конечно. — кивнул Макс. — Извинись перед этим умником, и больше не переходи ему дорогу. Хорошенько извинись. Может он сжалится.

Томико ненадолго замолчала и пристально вгляделась в глаза Макса, пытаясь понять или прочитать его мысли. На секунду ей показалось, словно он издевается над ней, смеётся, будто он всё вспомнил и всё знает. По спине женщины пробежал холодок а её коричневые соски затвердели. Она просканировала мозг парня, пробежалась по самым отдалённым уголкам его сознания, проверила артефакты, стирающие память, и только тогда смогла спокойно выдохнуть. Какие-то участки его мозга просыпались, но это нормально — всё в пределах нормы. Он точно ничего не помнил, просто угадал, ткнул пальцем в небо и попал в нужную точку.

— А ты можешь снять проклятье? — осторожно поинтересовалась Оота.

— Как? Я вообще не знаю, как пользоваться этим даром. Я тебе говорю — поговори с тем, кто наложил его на тебя.

— Легко сказать — поговори… Ладно, я подумаю. Я уже привыкла немного к такому состоянию, оно добавляет некоторую лёгкость в мою жизнь. Раньше я как-то не замечала, что вокруг могут быть такие радости. Секс был обычным, обыденным и скучным. А теперь… Каждый день — это забавное приключение. Мне кажется, я даже немного научилась контролировать похоть. По крайней мере, не так сильно завишу от неё, как в первые дни, а уж сколько удовольствия получаю — словами не передать.

Томико взглянула на часы, вздохнула, поднялась с кровати, неспеша облачилась в дорогое кружевное бельё, надела одежду, аккуратно сложенную на стуле, и повернулась к Максу, бросив в его сторону печальный взгляд.

А ведь всё могло сложиться иначе, согласись он на её предложение войти в семью. Она могла бы ночевать в его кровати, иногда, учиться у него, узнать все его секреты. Постепенно, самыми обычными методами, как делают это умелые женщины. Где она просчиталась? Когда недооценила его? Азиатка ещё раз тяжело вздохнула, отогнала от себя невесёлые мысли и накинула элегантный женский пиджак на свои плечики.

— Уже уходишь?

— Да… Скоро полночь, мне пора домой…

— Ты хоть раз оставалась на ночь?

— Нет. — хмыкнула Томико, распахнула двери, впустила в комнату двух здоровых парней, и в маленькой комнатушке вдруг сразу стало очень тесно. На лице азиатки на мгновение промелькнуло сожаление и тут же бесследно исчезло, сменившись маской безразличия.

Макс не успел заметить, как крепкие парни сдёрнули его с кровати за ноги, прижали к полу, заковали в наручники и цепи, и оставили лежать на старом деревяном паркете.

— Э, парни! Я не по этой части. Я только по девочкам.

— Заткнись балабол! Это для твоей же безопасности, чтобы ты не путался под ногами. — хмуро бросил один из двух здоровенных японцев.

— Чтобы не было как в прошлый раз. — добавил второй.

— А что было в прошлый раз? — поинтересовался лежащий на полу хозяин кватриры.

— Юн и Хао в больничке до сих пор. Одному ты ухо отхватил, второму едва горло не перерезал. Буйный ты какой-то. — осуждающе заметил первый. — Они ведь просто хотели комнату осмотреть.

— Я бы посмотрел на тебя, если бы к тебе посреди ночи пару амбалов завалилось.

— Хватит болтать с ним! — донесся от двери ворчливый голос Томики. — В прошлый раз вы с ним в шашки играли, позапрошлый в карты. Идиоты! Скоро начнёте семьями дружить и с днём рождения поздравлять?

— Прости, дружище. — пожал плечами один из амбалов, виновато посмотрев в сторону Макса. — Лежи тихо, не болтай. Мы быстро осмотримся и всё.

— Проверьте комнату, чтобы он ничего не оставил. Снова. И давайте тщательнее, а не как обычно.

— Всё сделаем, госпожа!

— Хорошо. Я жду вас внизу. И не затягивайте…

* * *

Домой Томика Оота вернулась поздно, в плохом настроении, несмотря на приятно проведённый вечер. Скинула туфли, прошла на кухню, налила себе вина в бокал и уселась за стол, задумчиво рассматривая причудливый узор на стене.

— Привет, ма!

— Добрый вечерь, Наоми.

Девушка села напротив матери, взяла из её рук бокал, пригубила и вернула обратно.

— Опять была у него допоздна?

— Имеешь что-то против?

— Ты взрослая женщина, как ты проводишь свободное время — не моё дело. — блондинка пожала плечами. — Просто, не вижу смысла с ним возиться.

— А я вижу. — вздохнула Томико.

— Я заметила это. — хмыкнула девушка. — Но мы же всё это сделали не ради твоих секс утех, ма.

— Наоми! — Томико нахмурилась. — Я пытаюсь выжать из него информацию по крупицам. Это не так просто.

— Можно поступить гораздо проще. Запри его в лаборатории, закатай в бетон или закуй в цепи, чтобы он не мог выбраться, дождись, когда к нему вернётся память и вытащи из его головы всё, что он знает.

— Он закроется. Ты же видела, какую защиту он выстраивал. Я её даже за сотню лет не вскрою. Скорее он влезет мне в голову, чем я в его.

— Обычные методы допроса никто не отменял. — блондинка снова пожала плечиками, не видя в этом особой проблемы. — И не надо мне тут про гуманность и человеколюбие. Я в это не верю.

— Ты не понимаешь. — тяжело вздохнула Томико и сделала глоток вина из бокала. — Он не так прост, как кажется. Я и так начала не с того, решив сломать его силой, а ты предлагаешь сделать всё ещё хуже.

— Да брось! С чего такое упадническое настроение? Кто он, и кто мы!

— Кацу на полном серьёзе считает его настоящим демоном. — задумчиво произнесла Оота.

— Старик уже давно выжил из ума. — парировала её дочь.

— Лисица Уро боготворит…

— Пф-ф-ф! Низшая! — презрительно скривилась блондинка.

— Не важно. Важно то, что кто-то считает его демоном, а кто-то богом. И мне кажется, они недалеки от истины. Он очень необычен. А мы… я по дурости связалась с ним, решив начать диалог с позиции силы. Ты знаешь, что лисицы предлагали мне за него любую услугу или родовую присягу на ближайшие сто лет, а старик Кацу хотел отдать свою драгоценную компанию.

— Значит, он действительно ценен, раз они хотят перекупить его.

— Не перекупить! — Томико помотала головой. — Выкупить его свободу.

— Даже так?

— Даже так… Хотя, может ты и права. Может и следует так сделать. Заковать в цепи и допросить… — тяжело вздохнула Томико Оота. — Но что-то мне подсказывает, что это будет самой большой ошибкой в моей жизни.

— Сердце? — участливо поинтересовалась Наоми и ехидно добавила: — Или то, что между ног?

— Придержи язычок, девочка! — Томико нахмурилась, припечатала дочь тяжёлым взглядом и на лице блондинки тут же увяла ехидная улыбка. — Но ты права. Наверное… Результатов ноль. Ещё месяц, и, если не будет подвижек, сворачиваем этот проект.

— Ты месяц назад то же самое говорила.

— Говорила. Но теперь точно.

— Но прежде, план «Б»? — хитро ухмыльнулась Наоми матери.

— План «Б»? — Томико непонимающе нахмурилась.

— Ты уже забыла, ради чего мы всё затеяли? — хмыкнула блондинка. — Через неделю у меня свадьба. Сейчас идеальное время завести от него ребёнка. Будет выглядеть, будто я забеременела в первую брачную ночь от законного мужа. А потом и сестрёнку под него подложим. Хочу увидеть её лицо и лицо её мужа, когда они узнают об этом.

— За себя подумай! Что скажет твой жених, когда узнает?

— Он в курсе. Ему это жутко не нравится, но деваться ему некуда.

— Хорошо. — Томико ободряюще кивнула. — Тогда нужно подготовить легенду дня внедрения…

— У меня уже всё готово. — улыбнулась Наоми. — Я к этому полтора года готовилась. Попытаюсь совместить приятное с полезным. А если повезёт, бонусом попробую разговорить нашего подопечного. Может сболтнёт что-то интересное в процессе.

— Это вряд ли. — с лёгкой обидой и плохо скрываемой, непонятно откуда взявшейся ревностью, недовольно проворчала Томико.

— А вдруг! — пожала плечами и хитро улыбнулась своей матери блондинка. — Попытка не пытка. Так, кажется у них принято говорить. Может у меня выйдет то, что не вышло у тебя…

* * *

Я отработал смену на заводе, вернулся к себе, принял душ, переоделся, взглянул на часы, взял свою тетрадку и завалился на кровать. До встречи в баре ещё час, можно полистать свои записи. Если в этом смысл, если я всё равно всё забуду? Не знаю, но и пренебрегать этим не стоит — это единственный источник информации в мой жизни…

Первые листки я пробежал мельком, уже знал их содержание. Перемахнул несколько страниц вперёд, прочитал несколько строчек, описывающих самый обычный быт и вернулся обратно, задумчиво погладив разворот, там, где виднелись остатки вырванных листов. Я же не настолько идиот, чтобы не понимать, какие вопросы они будут вызывать во мне каждый раз? А если есть вопросы, должны быть и ответы…

Оглядел комнату, поднялся с кровати и неспеша прошёлся по периметру, постукивая по стенам. Проверил окно и подоконник, полазил вдоль пола, залез под кровать… А вот и оно — сюрприз! Маленькая, едва заметная стрелочка, нацарапанная на стене под матрасом и указывающая на плинтус. Хм…

Осторожно отковырнул и заглянул в заначку и — бинго! Тщательно свёрнутые в маленькие квадратики листы. Интересно… Сунул находку в карман и продолжил поиск…

Полчаса тщательных исследований вскрыли ещё три схрона, принесших мне пять свёрнутых в квадратики листов, недокуренную сигарету и небольшой складной нож. Про сигарету непонятно — то ли у меня какая-то скрытая болезнь, побуждающая ныкать всякую хрень, то ли я наивно пытался отбить запахом табака возможных ищеек, то ли это осталось от прошлого жильца.

Я сел на кровать, разложил своё богатство перед собой и принялся изучать. Листки исписаны ровным, чётким почерком, явно моим, аккуратно, мелко и очень ёмко — даром не пропало ни единого свободного места. На всех листах был написан один и тот же текст, один в один. Предусмотрительно. Если одну нычку найдут, останется ещё. Значит, кто-то их искал? Или я просто параноик… Хотя, возможно, я просто прятал одно и то же послание и сразу забывал о нём. Да уж…

Я бережно разгладил один из листков и вчитался в мелкие строчки.

«Никому не верь! Ты не Су Кин! Ты — Макс Климов…»

Макс Климов… Русское имя… Удивляло не это, а то, что язык был русский и я его понимал, даже лучше, чем японские иероглифы. Я знаю русский? И судя по всему, русский для меня родной.

Интересно, как работает стирание памяти? Почему мы вообще можем говорить, писать? Хотя, хрен с ним — с «говорить»! Почему мы не забываем, как есть, в какой руке держать вилку, как ходить в туалет, как просто ходить, в конце концов? Забавно… Ладно, вернёмся к нашим баранам, некогда предаваться отвлечённым рассуждениям.

«Ты должен умереть! Умри, убей себя, сдохни! Только тогда ты сможешь восстановить память…»

Писал явно псих. Сука! Я псих? Херово.

«Твоё тело это выдержит. Не бойся, ты был и не в таких передрягах. Наверное…»

Наверное⁈ Сука, он ещё и не помнит! Нахрена ты тогда это пишешь?

«У меня слишком малый запас времени, чтобы всё вспомнить. Память возвращается частями, кусками, не целиком. Эти твари что-то сделали, поставили какие-то блоки. Я не знаю. Нужно больше времени или что-то радикальное. Ты должен вспомнить! Но для этого ты должен умереть!»

Точно псих! Я отложил бумаги в сторону и задумался над последней прочитанной фразой — «Порежь руку. Убедись!».

Порезать руку — это самое безобидное, что моё альтер эго посоветовало мне. Да уж. Невесело…

Я покрутил в руке нож, который достался мне из третьего схрона, и, не долго думая, полоснул лезвием по левой ладони. Зашипел, удивляясь своей тупости, затряс кистью, расшвыривая по полу капли крови, поднялся с кровати и двинул в ванную, промывать рану. Открыл холодную воду, дождался, пока стечёт ржавый осадок и сунул руку под струю воды. Задумчиво сжал и разжал кулак, удивляясь отсутствию пореза и посмотрел на своё отражение в зеркале. А вот татуировки на моей груди раньше точно не было…

Как бы то ни было, убиваться ради этого точно не стоило. Может я и не псих, но банальное чувство самосохранения просто не даст мне этого сделать. Одних записок, разбросанных по всей квартире, для этого явно мало.

Я посмотрел на часы, вспомнил о встрече с Наоми, накинул футболку, сунул ноги в кеды и вышел из дома. Наоми… С этой девчонкой было явно что-то не так. Не знаю что, но она банально не вписывалась в это окружение. Слишком чистенькая, ухоженная, лощёная…

Ладно, допустим, девчонки везде приспосабливаются. Они организовали здесь кружок по маникюру, педикюру, устроили парикмахерскую и прочую женскую чепуху. Но почему суровые мужики, зеки, так её сторонились или даже побаивались? Говорили уважительно и с трепетом? Почему она расхаживает по территории без страха? Стиранием памяти и изменением психики это объяснить сложно. Тогда что? Вот и узнаем…

Глава 18

Бар рядом с заводом я приметил ещё утром, да и сложно было не заметить огромное двухэтажное здание с сияющей неоновой вывеской на крыше — «БАР». Кстати, название завода тоже не отличалось оригинальностью — «Завод», а центральная улица называлась… Понятно как, да?

Наоми ждала меня на входе, поглядывая на часы и недовольно хмуря лобик, огрызаясь с проходившими мимо неё мужиками, каждый из которых считал своим долгом отпустить сальную шуточку в сторону симпатичной, молоденькой девушки, демонстрирующей свои стройные голенькие ножки из-под коротенькой юбочки. Забавно, но дальше шуток никто не заходил. Да, симпатичная, стройная девчонка в короткой юбке и маечке на голое тельце посреди пятитысячного поселения зеков чувствовала себя в полной безопасности и ничуть не парилась из-за этого! Удивительно!

— Кин! — увидев меня, радостно воскликнула азиатская блондинка и помахала рукой. — Ну сколько можно ждать⁈ Я уж думала, ты не придёшь. — она обиженно надула губки, через секунду кинулась мне на шею, словно мы не виделись тысячу лет, и поцеловала. Её горячие губы пахли персиком, заставляя мысли путаться и думать совсем не о том, о чём следовало.

— Не прийти к такой красотке⁈ Это нужно быть полным идиотом! — заметил проходивший мимо нас мужик в рабочей робе, посмотрел на ножки девушки, хмыкнул и восхищённо покачал головой.

— Милая, если тебя не устраивает твой ухажёр, я всегда к твоим услугам. — раздался голос слева.

— И я! — предложил ещё один кандидат.

— Ну и я тоже, раз пошла такая пьянка…

— Спасибо за предложение. Я подумаю. — с издёвкой улыбнулась им девчонка и суровые мужики моментально потекли, глядя на неё.

— Пойдём внутрь? — кивнул я на распахивающиеся в обе стороны, словно в ковбойском салуне Дикого Запада, и слегка поскрипывающие входные двери.

— Мне всё равно. Лишь бы вместе с тобой. — Наоми посмотрела на меня влюблённым взглядом и крепче сжала мою руку в своей.

— Тогда пошли внутрь, поедим чего-нибудь или просто выпьем по чашке кофе.

— Кофе здесь нет. — подсказал неравнодушный прохожий, вышедший из дверей бара на свежий воздух и затянувшийся сигареткой. — Пиво, саке и сливовая наливка. Ну и вода, кажется.

— Спасибо за информацию. Учтём.

— Да не за что, красотка! — радостно подмигнул блондинке очередной воздыхатель.

Наоми взяла меня под руку и потащила внутрь бара. Мы заняли столик у дальней стены, подальше от людских взглядов, хоть это и было очень непросто, учитывая эффектную внешность моей спутницы, сделали заказ и погрузились в шумную, галдящую атмосферу. Людей было просто тьма! Практически все столики были заняты и забиты под завязку, женщин было гораздо меньше мужчин, но они были. Правда, ни одной молоденькой и ни одной в таком вызывающем наряде, как моя спутница.

Со всех сторон раздавались весёлые смешки и обсуждения. Людям, первый день осознавшим себя и прочитавшим свои записи, было чем поделиться друг с другом. В какой-то степени эта даже гуманно — им весело, каждый день для них словно новый, полный впечатлений и новых эмоций. Их никто не ущемляет, если можно так сказать, в их распоряжении целый город — это получше, чем жить за решёткой в тесной каморке. А то, что ты не помнишь свою прошлую жизнь — да и хрен с ней! Значит, там нечего помнить, раз ты умудрился попасть сюда.

Наоми что-то шепнула мне на ухо, улыбнулась, обвила руками за шею и подсела вплотную, абсолютно не смущаясь направленных в нашу сторону десятка заинтересованных пар глаз. Поцеловала, растянув довольную улыбку на своем лице ещё шире, непринуждённо закинула одну свою ножку на мою, словно помечая территорию, и принялась рассказывать о своей прошлой жизни, вспоминая прочитанное в своём дневнике сегодня утром.

Иногда ненавязчиво расспрашивала меня обо мне, с удивлением охая каждый раз, смеялась над моими глупыми шутками, строила мне глазки и неспеша попивала сливовую настойку, принесённую официантом минут десять назад…

За первые полчаса, под непринуждённый разговор, мы легко опустошили один кувшин настойки, и сразу заказали второй. В баре заметно прибавилось людей, а свободных мест стало ещё меньше. Откуда-то из подсобки принесли пару десятков стульев, два широких стола и водрузили это всё посреди зала. Кажется, сегодня здесь аншлаг.

Наоми воровито оглянулась по сторонам, упрямым взглядом заставила несколько мужчин, пускающих слюни в её сторону, отвернуться с виноватым видом, взяла мою руку и, с невинным выражением лица, сунула её между своих ножек, тут же сомкнув их и зажав мою кисть словно в тисках, не переставая при этом что-то рассказывать и даже не запнувшись ни на миг, будто ничего такого у нас под столом и не происходило.

Первая реакция была — отстраниться, вырвать руку и вернуть её хотя бы на стол. Я ощутил себя каким-то нашкодившим малолетним пацаном, впервые прикоснувшимся к запрещёнке. Слишком это всё произошло неожиданно и в то же время буднично.

— Ты без трусиков! — удивлённо прошептал я, наклонившись к уху Наоми.

— Я знаю! — хмыкнула девчонка, сделав большой глоток из бокала и посмотрев на меня невинным, бесхитростным взглядом. — Здесь нет бутиков с элитным женским бельём, а надевать тот ужас, который выдают заключённым раз в месяц я точно не собираюсь. Уж лучше так ходить, с голой жопой! — пожала плечами блондинка. — Ты против?

— Не так что бы против. — задумчиво пробормотал я, коснувшись пальцами мягких губок между ног девушки.

Да уж! У девчонки в наличии эпиляция и ухоженная кожа — это только то, что бросается в глаза невооруженным взглядом. Ну или не только в глаза. Интересно, все зечки такие модницы, или только мне досталась такая?

— Кто этот парень, не знаешь? — незаметно кивнул я в сторону незнакомого паренька, исподтишка кидавшего в нашу сторону заинтересованные взгляды.

— Неа. — Наоми проследила за моим взглядом и отрицательно помотала головой.

Молоденький японец, сидевший в дальнем тёмном углу, слегка меня раздражал. Перед парнем стоял полупустой прозрачный графин саке и маленькая стопка, наполненная до краёв. Он сидел совсем один, тихонько напивался, посматривал в нашу сторону и скрежетал зубами от злости. К нему даже никто не подсаживался, хотя свободные места в зале уже подходили к концу.

— Наверное, тайный воздыхатель. — усмехнулась девушка. ­— Я тут многим нравлюсь, если ты не заметил. Не обращай на него внимания, пусть глазеет.

— Тебя это не бесит?

— Даже наоборот. Слегка заводит! — доверительно прошептала мне блондинка, обдав ухо горячим дыханием и заставив бегать мурашки по моей шее. — Ты разве не чувствуешь?

— Чувствую. — подтвердил я.

Ещё бы не почувствовать — между стройных ножек азиатки с каждой секундой становилась всё жарче и мокрее, словно в комнате кто-то включил отопление на полную мощность.

— Пошли! — Наоми молча вскочила, поправила юбку, схватила меня за руку и потянула за собой.

— Куда?

Мой вопрос остался без ответа. Мы обогнули барную стойку, свернули за угол, вошли в уборную, мельком оценили приличную для бара в такой дыре обстановку, блондинка затолкала меня в первую попавшуюся кабинку, защёлкнула защёлку на двери, торопливо расстегнула ремень и ширинку на моих джинсах, повернулась задом задрала юбку и оттопырила попку, словно изнывающая во время течки кошка…

Наверное, её крики были бы слышны даже в зале, не закрывай я ей рот рукой. Девчонка отрывалась по полной, словно делала это впервые в жизни — стонала и подмахивала, уперевшись руками в стену и расставив ножки на ширину плеч. Когда кончила, ненадолго притихла, отдышалась, провела рукой между ног, осуждающе покачав головой, улыбнулась и чмокнула меня в губы. Поправила юбку и первой выскользнула из кабинки.

Я неспеша поправил свой взъерошенный вид, застегнул ремень, смыл для приличия, дёрнув за цепочку, и вышел следом.

Возле умывальника, хмуро поглядывая в большое, освещённое встроенной подсветкой зеркало, стоял парнишка, поглядывая на меня взглядом, полным ненависти.

— Мы знакомы? — поинтересовался я, став рядом и подставив руки под струю воды из-под крана.

— Не думаю. — хмуро бросил он.

— Тогда почему ты весь вечер пялишься на меня и мою девушку?

— Я не пялился. — раздражённо бросил японец, вытер руки об одноразовое полотенце и вышел, оставив меня раздумывать над этим маленьким происшествием.

Странно это всё…

Я вернулся к нашему с Наоми столику, мы заказали ещё кувшин настойки и закуску, и снова принялись болтать, будто ничего между нами необычного не произошло минуту назад…

— Не боишься залететь? Проснёшься однажды утром, а у тебя пузо до подбородка. Или незнакомый ребёнок под боком, который дёргает тебя за сиську и называет мамкой.

— Смешно. — усмехнулась Наоми, мысленно представив такую картину. — Ты видел здесь хоть одного ребёнка?

— Нет. Вроде.

— И не увидишь. Все местные обитатели прошли стере… стерли… сте-ри-ли-за-ци-ю. — слегка заплетающимся от количество выпитой наливки, принялась объяснять блондинка. — Как раз для того, чтобы не произошло описанного тобой сценария.

— Понятно. — протянул я.

— А даже если бы и нет… — девчонка зажмурила глаза и принялась считать на пальцах. — Пять… шесть… семь. Ещё семь дней до небезопасных дней. Так что, пока гуляем в удовольствие! Только тс-с-с! — приставила она пальчик к губам и быстро посмотрела по сторонам, чтобы её никто не услышал. — Всё хотела посмотреть. Ик! Что она в тебе нашла. Ик!

— Кто — она? — не понял я.

— Да… Неважно. — отмахнулась от меня азиатка, словно сболтнула что-то лишнее. — Ты как насчёт повторить? Может наведаемся туда ещё разок? — кивнула азиатская блондинка в сторону туалета.

— Может лучше ко мне?

— К тебе? — задумчиво нахмурилась девушка. — Ик! А давай! Я хоть гляну, где живёт мой парень…

Наоми поднялась со своего места, поправила юбку, покачнулась и пьяненько хихикнула. Краем глаза я заметил, как синхронно с нами поднялся со своего места тот самый парнишка из туалета, опрокинул в себя стопку саке и двинулся в сторону выхода. Я дёрнул Наоми за руку, усадив её назад, и одёрнул юбку, прикрывая бесстыже заголившиеся ноги девушки.

— Посиди пока. Закажи нам ещё кувшинчик, возьмём с собой.

— О! Это мысль. А ты куда? — захмелевшим голоском, капризно проворчала блондинка.

— Сейчас вернусь. Выйду подышать свежим воздухом.

— Хорошо. Только не задерживайся там — скоро полночь.

— Как скажешь…

Я вышел на улицу, огляделся по сторонам, свернул за угол, увидел нужного мне человечка, и быстрым шагом догнал парнишку, нетвёрдо ступающего по выложенной камнем улочке. В последний момент он услышал мои шаги, оглянулся, хотел отпрыгнуть в сторону, но тычок в спину отправил его лицом в кирпичную кладку стены, и японец ненадолго потерял ориентацию.

Я схватил его за воротник лёгкой куртки, развернул к себе лицом, прижал спиной к стене и придавил локтем грудь. Он пару раз рыпнулся, но через несколько секунд обмяк, шмыгнул разбитым носом и посмотрел на меня злым, полным ненависти взглядом.

— Ты ведь знаешь меня, да? Откуда? — поинтересовался я достаточно вежливым, пока ещё, тоном.

— Да нихера я не знаю! Просто девчонка твоя приглянулась.

Я достал нож из кармана и приставил к его подбородку.

— Тогда я тебя здесь кончу. Прямо сейчас. В тюрьму, как ты понимаешь, меня за это не посадят.

Кажется, он поверил и проникся, мельком глянул по сторонам, не заметил ни одной живой души, спешащей ему на помощь в тёмном, безлюдном переулке, и как-то разом скис.

— Ладно. Отпусти меня. — примирительно пробормотал он. — Я всё расскажу. Сигаретки не будет?

— Я не курю. — на автомате ответил я, ослабил хватку и отпустил его, вполсилы ткнув для верности в грудь и ещё раз припечатав его спиной к стене.

— Жаль. — парень похлопал себя по карманам, достал смятую пачку, выковырял оттуда слегка помятую сигарету и прикурил. Выпустил белый дым мне в лицо, сделал ещё одну затяжку, посмотрел на звёздное небо, и с удовольствием протянул: — Хо-ро-шо-о-о! Хорошо-то как! Вот что ещё человеку нужно для счастья? Не так уж и много, да? Ну хотя бы, чтобы не трахали его невесту. Она моя невеста! — выпалил он. — Невеста! Ты, мразь, трахал мою будущую жену сегодня!

— Она сказала, что она моя девушка… — растерянно пробормотал я.

— Ну да, конечно. Ты видел её и себя? — горько хмыкнул япошка.

— И давно ты наблюдаешь, как твою невесту пялит у тебя на глазах кто-то другой? — не остался я в долгу.

— Это впервые. — парень поморщился. — До этого Оота сама пыталась достать из тебя информацию. Наоми первый раз здесь.

— Оота?

— Оота. — подтвердил японец и непонимающе уставился на меня. — А, ну да. Ты же ничего не помнишь. Томико Оота — это мать Наоми, хозяйка этого заведения, в котором тебе повезло оказаться. Обидно, да? Ничего не помнить. — ухмыльнулся японец и выпустил в мою сторону очередную порцию дыма. — Видел бы ты сейчас своё лицо… — довольно произнёс он, словно одержал маленькую победу надо мной.

— Ты всё помнишь. — дошло до меня. — И Наоми тоже.

— А ты не дурак!

— Тогда почему она… Почему она трахалась со мной?

Парень раздражённо скривился, неспеша делая очередную затяжку.

— Чего притих? Не нравится? Ну да, трахнулись мы с ней в туалете. Она там так стонала… Да ты и сам, наверное, слышал.

— Заткнись! — прошипел он.

— Рассказывай. — приказал я.

— Ладно, ты хочешь получить ответы? Пожалуйста! — молодой японец взглянул на свои часы, выпустил через ноздри очередную порцию никотинового дыма и грустно улыбнулся. — Без пятнадцати полночь. У нас как раз есть время для ответов на твои вопросы. Что ты хочешь знать?

— Хочу знать, какого хера здесь происходит, кто ты такой и кто Наоми…

— Хочешь знать… — медленно проговорил парень, выкинув бычок в сторону. — В твоей голове есть… или была интересная информация, которую наша семья хочет достать, но никак не может это сделать.

— Почему?

— Ну… Если вернуть тебе память…

— Мне можно вернуть память?

— Можно, конечно. — он пожал плечами и вытер засохшую кровь под носом. — В теории, если это захочет сделать госпожа Оота. Так вот, если вернуть тебе память, есть большая вероятность, что ты закроешь свой мозг и никому ничего не скажешь. Ты очень сильный ментал. И выудить информацию без твоего согласия не выйдет. Пробовали уже. А если держать вот в таком состоянии, то вообще сложно что-то узнать от тебя. Замкнутый круг. Госпожа Оота собирает информацию по крупицам, но толку от этого, как я слышал, не много. Она каждый день по несколько часов работает с тобой, до изнеможения. Я видел пару раз, какая вымотанная она возвращается, все силы на тебя тратит…

— Давай ближе к теме! Как вернуть мне память?

Он достал из мятой пачки ещё одну сигарету, прикурил и неторопливо затянулся.

— Да никак! Кроме Ооты это сделать никто не сможет. В теле каждого заключённого встроен артефакт, который обнуляет все воспоминания каждые 24 часа. Ну это ты и так знаешь, наверное.

— Знаю. — подтвердил я. — Про обнуление. Про артефакты не знал.

— Каждому заключённому в плечо вшивается чип-артефакт, — пояснил мой новый знакомый, — и он активируется каждые 24 часа. Всё просто.

— В плечо… — задумчиво пробормотал я, потирая рукой кожу на руке выше локтя.

— Не обольщайся. После первых трёх раз, когда ты как-то догадался и удалил артефакт, госпожа Оота напихала их в тебя под самую завязку. Десятка два, не меньше. Так просто их не удалить. Разве что, отрубить ноги, руки, вырвать хребет, оторвать голову. Ты не понял? Они везде, даже в твоей голове. — хмыкнул японец.

— Какая информация им нужна?

— Я слышал, как госпожа Оота говорила — ты сильный ментальщик. Сначала она хотела взять тебя в семью, но ты отказал ей. Как понимаешь, глава одного из сильнейших родов Японии не привыкла к отказам, обиделась, разгневалась и решила заставить тебя силой. Тут тоже вышла промашка. Я не знаю, что за информация им нужна, мне не докладывают. Всё что знаю — ни убедить, ни сломать тебя они не смогли, и просто решили заполучить от тебя детей.

— Наоми решила забеременеть от меня? Почему таким способом?

— Другие они не воспринимают. — хмыкнул парень. — Всё должно быть естественно! — повторил он чьи-то слова. — Но мне кажется, это просто повод потрахаться на стороне.

— И как долго это длится? Сколько я здесь? Неделю? Месяц?

Наверное, в моём голосе прорезалось что-то такое, не сулящее ничего хорошего — японец взбледнул и отвёл глаза в сторону.

— Не молчи, сука! Сколько? Только не говори, десятилетие…

— Нет! — он помотал головой. — Полтора года. Может, чуть больше.

В груди сжался тугой комок гнева и на миг замерло сердце, словно я упускаю что-то важное… Словно я должен быть сейчас совсем в другом месте, и это непоправимо хреново… Да что не так? Сука! Куда я опаздываю? Время… Временной поток… Временной конфликт… Временная петля… Что-то крутилась на задворках сознания, но вспомнить я это не мог…

— Как меня зовут по-настоящему?

— Макс Юсупов.

— Юсупов? Не Климов? — переспросил я.

— Да вроде нет… Точно Юсупов. Ты что-то вспомнил? — с интересом поинтересовался японец, забыв на секунду о том, что я вытворял с его подружкой.

— Да.

— Что?

— Не знаю… Память возвращается кусками и пропадает… Только что я что-то помнил, и тут же это воспоминание исчезает. Сука!

— Конец дня. — кивнул он сам себе. — Я так и думал. Чем сильнее ты напрягаешься, тем сильнее работают артефакты контроля.

— Какие-то образы. Строгая суровая японка на заднем сидении авто, я напротив неё. Это Оота?

— Возможно. Или Императрица. Как ты это делаешь всё время? — восхитился молодой японец. — Как вспоминаешь? Я слышал — что они с тобой только не делали. Даже убивали и препарировали пару раз.

— Убивали? Но я жив.

— Жив. В этом и смысл. Тебя так-то опасно убивать. Ты же возрождается и высасывает жизненные силы из людей — это выглядит страшно. Я один раз наблюдал. Жуть! Да и не только из людей. Деревья, металл, стекло, пластик — всё стареет, тлеет и рассыпается трухой, словно под действием времени…

Воспоминания накрыли меня с головой… Как в моё тело ставили артефакты, как меня мучали, как убивали несколько раз, и как я сам убивал себя, но на утро просыпался в своей постели целый и невредимый. Значит, записки не врали, и я не псих. Только толку от этого не было — смерть не панацея, она почему-то не помогала восстановить память.

— Почему ты рассказал мне об этом? Не боишься, что я использую это? Как-то выберусь.

— Да уж лучше бы выбрался. — горько усмехнулся японец. — Но завтра ты даже не вспомнишь о нашем разговоре. И завтра к тебе снова придёт Наоми. Будет ходить до тех пор, пока не залетит, а может и ещё чуточку дольше. Сука! Шлюха! — зло сплюнул он себе под ноги.

— Я могу всё записать, оставить себе подсказку, указания. — я достал свою тетрадку и постучал по ней пальцем.

— Неа. Не можешь. — помотал он головой.

— Почему? — холодок пробежал по спине, а какое-то непонятное чувство тревоги било набатом в моей голове.

— Без пяти минут двенадцать. — японец взглянул на часы и пожал плечами. — Ты уже ничего не успеешь. Вот и ещё один секрет, о котором ты завтра не вспомнишь скорее всего — память обнуляется ровно в полночь. Все артефакты в твоём теле заработают в полную силу, и ты уже ничего не вспомнишь. Госпожа Оота знает своё дело. А если и успеешь что-то там черкануть лишнего, придут парни из группы зачистки и подчистят твои записи — ты тут на особом контроле.

— Ты тянул время? — разочарованно хмыкнул я.

— Ты сам его тянул. Да и какая разница? Что бы ты сделал? Оставил себе послание в тайнике? А толку? Наверное, оставлял уже, и не раз.

Он щелбаном запустил окурок в сторону — тот пролетел по высокой дуге, врезался в кирпичную стену с противоположной стороны, выстрелил россыпью искр, на секунду озарив темноту переулка, и потух, упав в лужу.

— Не скажу, что рад был познакомится с тобой, Макс Юсупов, но… Да пошёл ты! Ещё увидимся. — парнишка поморщился, отлип от стены и двинул по темной мощёной дороге, слегка пошатываясь от стены к стене, периодически спотыкаясь и не оборачиваясь…

— А толку… — повторил я слова японца, тяжело вздохнул и затравлено оглянулся по сторонам. Сраный день сурка какой-то, только я в нем сраный статист, который ничего не помнит. Сраный NPC*!

Я достал из кармана записку, написанную самому себе и свёрнутую в несколько раз в небольшой прямоугольник, развернул, перечитал ещё раз, порвал на мелкие кусочки и бросил под ноги. В этом нет смысла. Даже если я себя убью — мне это не поможет. Убивал и не раз… Интересно — я бессмертный? Может и не бессмертный, но точно очень живучий. А что если… Если артефакты нельзя извлечь, их можно уничтожить. Что сильнее, моё тело или какие-то побрякушки в нём?

Пять минут… Успею или нет? Если нет, всё придётся начинать с самого начала… Сука! Долбанный день сурка длинною в полтора года! Я развернулся и рванул по переулку, мимоходом глянув на часы — три минуты до полуночи. Должен успеть…

(*NPC — игровой термин, обозначающий неигрового персонаж. Второстепенный персонаж в играх, противоположность главного героя или живого игрока, выполняет развлекательную функцию для игроков, создаёт антураж и оживляет локацию, обладает заскриптованным поведением, выполняет одни и те же действия из раза в раз…)

Глава 19

Завод был совсем рядом с баром. Я пробежал мимо пустующей сторожки охраны, перепрыгнул через турникет, свернул налево и промчался мимо двух чужих ангаров. Добежал до нашего цеха, дёрнул за ручку ржавой двери и завалился внутрь. Дежурное освещение под потолком, тихий гул работающей, и никогда не гаснущей, по слухам, огромной доменной печи, жар и запах жжёного метала.

Я замер напротив больших створок какого-то технологического отверстия в человеческий рост, дёрнул за рычаг на полу и моё лицо опалило жаром, словно из жерла вулкана. Створки медленно дёрнулись и поползли в стороны, выпуская раскалённый воздух наружу. Под потолком замигала сигнальная красная лампа, предупреждая об опасности, но я лишь отмахнулся и шагнул в алеющий передо мной зёв.

Да, может я псих, может я делаю что-то не так, но пока моё чувство опасности молчало, значит я делал всё правильно. Чувство опасности? Какое, нахер, чувство⁈ Забавно…

Я сделал ещё один шаг вперёд и глянул на наручные часы — 30 секунд до полуночи. Ощутил, как накалились и завибрировали чужеродные артефакты в моём теле, готовясь выполнить свою функцию точно по таймеру, и обречённо шагнул внутрь. Да пошло оно всё! Больше не хочу быть марионеткой, тупым болванчиком…

Боли не было, как и страха и сожаления. Все нервные окончания сгорели за доли секунды. Я лишь ощутил, как полыхнула моя чёрная аура, как пространство вокруг меня заволокло чёрным, клубящимся, всепожирающим мраком, и как я потерял связь с реальность, ориентацию в пространстве и счёт времени…

Когда очнулся — всё было кончено… Я стоял по колено в груде тёплой, согревающей трухи, над головой висело яркое звёздное небо, а моя память медленно возвращалась ко мне объёмным потоком информации, заполняя все серые клеточки моего разума.

Я с трудом выбрался из кучи тяжёлого пепла, умудрился найти изъеденный ржавчиной, но более-менее уцелевший шкафчик с одеждой, примерил чужие ботинки на босую ногу и натянул на голое тело чужую рабочую робу — всё лучше, чем разгуливать голышом. Выбрался наружу через покосившиеся и державшиеся на одной петли и честном слове двери, и замер на пороге, заметив стоящего неподалёку высокого, черноволосого парня.

Дорогой серый костюм, руки, небрежно засунутые в карманы брюк, и легкая смешинка во взгляде.

— Неплохо ты тут покуражился. — хмыкнул Майки Романов, виновник моего попадания в этот мир, в тело шестилетнего пацана Макса Климова, небрежно сбил пепелинку со своего плеча и вздохнул. — Хотя, нужно отдать тебе должное, справился ты гораздо быстрее. Я думал, твоё развитие займёт лет десять-двенадцать…

— Снова ты? — проворчал я, засыпав его вопросами: — Что тебе нужно? Раньше не мог меня вытащить?

— Я тебе ничего не должен. — пожал он плечами, развернулся и пошёл в сторону выхода. — Сам вляпался — сам и вылазь.

— Тоже верно. — я догнал его через пять шагов, поравнялся, мельком глянул на его задумчивый профиль и неспеша зашагал рядом, нога в ногу. — Тогда что ты здесь делаешь?

— Гуляю, дышу чистым воздухом и наслаждаюсь тишиной. Ты против?

— Гуляет он… Как же! — хмыкнул я.

— Всё вспомнил? — с интересом глянул он на меня.

— Похоже на то. Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? После того, как я вспомнил каждый день, проведённый здесь. Каждый! Сука! Сраный день!

— Выпить? —хмыкнул Романов.

— Нет…

Первая мысль была — пройтись по Японии раскалённым металлом, выжигая всё и вся! Все их сраные рода, кланы, школы… Превратить всё в руины и пепел, стереть с лица земли. Был бы я собой прежним, до того, как меня изменил Романов, так бы и сделал. Наверно. Но сейчас…

— Не стоит. — покачал головой парень со странным, нерусским именем, словно прочитав мои мысли.

— Почему? Ты что из этих? Занимайтесь любовью, а не войной, подставь другую щёку, терпи, страдай и достигнешь просветления?

— Нет. — хмыкнул мой давний враг. — Мне просто интересно, за что ты хочешь их наказать? Они убили кого-то из твоих близких, изнасиловали дочь, сестру, они были твоими друзьями, а потом предали тебя, они унизили тебя так, как унизил их ты? Ты и так наказал их достаточно. Одна таскалась к тебе полтора года, не в состоянии оторваться от тебя, ползала на коленях, унижалась, делалавсё, что ты хотел и потакала всем твоим желаниям. Ты хочешь отомстить ей за это?

— Не за это…

— Она наказала себя сама. А вторая… Бросила жениха и едва не попалась на ту же удочку, как и её мать… Всё ради тебя… Этим двум дурам ты хочешь мстить?

— Мне не нравится Япония. Не нравится, что здесь творится…

— Твоё какое дело? Тебя кто-то просил о помощи? Они так живут, это их мир, это их правила. Ты и так нарушил ход истории, когда спас двух бестолковых девчонок.

— Кицунэ?

— Да. — кивнул Романов.

— Что с ними должно было случиться?

— Мика повесилась, не в силах пережить издевательства и позор, А Амика решила отомстить за сестру и поплатилась за это. В прошлой версии этого мира они обе погибли. Теперь же… — Майки на секунду нахмурил лоб. — Они возглавят сильнейший японский клан ёкаев и соберут всех низших в один Род. Хм… Так даже интереснее.

— А Ясмин Горо? Её тоже понять и простить?

— Ты с самого начала должен был понимать, чем закончатся ваши отношения — ты ей не ровня. Она живёт совсем в другом мире, мире аристократов.

— Чего это ты за них так жопу рвёшь?

— Я не рву. — покачала головой Романов. — Можешь делать с ними, что хочешь. Уничтожить, насадить на кол, стереть разум, оставив пускающие слюни, пустые оболочки, или сделать их бесхребетными, покорными, заглядывающими тебе в рот, сучками. Я знаю одного бога, которому это нравится. Он так и сделал со своими врагами, когда поверг их. И одну богиню, которая держит мужской гарем в своём дворце и наслаждается своей силой.

— Боги? — я непонимающе уставился на парня.

— Ну… Они сами причисляет себя именно к таким существам. У них есть паства, храмы, сила… Пожалуй, да, в какой-то степени — они боги.

— Этого мира? — мои брови сами собой взметнулись вверх. — Здесь есть боги?

— Ещё нет.

— Ты говоришь загадками.

— Тебе ещё рано всё знать. — пожал он плечами. — Время ещё не пришло.

— Ты так и не ответил на вопрос. Что ты здесь делаешь?

— Гуляю. Я же, вроде, говорил об этом. Для человека с идеальной памятью, ты слишком забывчивый. — Майки Романов улыбнулся уголками губ. — И забудь о мести. Каждый из твоих врагов, каждое событие из произошедших здесь, раскрыли твой потенциал. Япония сделала тебя лучше — сильнее, спокойнее, увереннее, рассудительнее. За что им мстить?

— Получается, и не за что. — вздохнул я. — Погоди! А что там с ходом истории? — опомнился я. — Что я ещё нарушил?

— Да много чего по мелочи.

— Это проблема?

— Почему ты так решил?

— Ну… Парадокс убитого дедушки. Есть теория…

— Я знаю. — усмехнулся Майки. — Если вернуться в прошлое и убить своего деда, то ты не родишься, а значит, не убьёшь деда. А раз не убьёшь, то всё же родишься. Парадокс. Не переживай на этот счёт.

— Не переживать? Почему?

— Это работает не так. Слышал об эффекте бабочки?

— Слышал, конечно. Маленькое, незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия. Ошибки и неопределённость нарастают экспоненциально с течением времени, взмах крыльев бабочки в одной точке планеты, порождает цунами в противоположной точке земного шара.

— Всё верно, с точностью до наоборот. Время работает не так. Это словно поток бурной реки, если ты перекроешь его, река всё равно пробьётся, найдёт новый путь, вернётся в своё русло и, рано или поздно, впадёт в тот же океан. Мелкие, незначительные события можно изменить в прошлом, и это не никак не повлияет на глобальные события будущего.

— То есть, парадокса не будет, даже я что-то натворю здесь и сейчас?

— Не будет. Но ты сильно не увлекайся, расхождения могут быть незаметны глобально, но для тебя лично будут иметь значение.

— Понял. Ну хоть на этом спасибо.

— Не переживай, твоя временная линия не нарушена, ты вернёшься в нужное место в нужное время. Парадоксов не будет — ты не исчезнешь. По крайней мере, если не наделаешь ещё каких-то глупостей.

— Понятно… — облегчённо протянул я.

— Поток бурной реки может смести только ещё более бурный и сильный поток. Бога может убить только бог… — едва слышно пробормотал Романов о чём-то своём, тяжело вздохнул, остановился и повернулся ко мне лицом. — Хорошо погуляли. Возвращайся домой, замкни свою временную петлю. Встретимся на той стороне и поговорим.

— Погоди! Встретимся? Зачем? Давай поговорим сейчас.

— Ты ведь старше меня на сотни лет, а нетерпеливый, словно юнец. — осуждающе покачал головой парень в деловом костюме, стоящий посреди странной тюрьмы под открытым небом. — Возвращайся домой…

Как он исчез — я даже не заметил. Ни хлопка, ни момента перехода, ни дуновения ветра — вот он стоял передо мной секунду назад, и вот его нет. Сраный Майки Романов! Вот так всегда с ним — ворвётся в мою жизнь, перевернёт всё с ног на голову, и исчезнет…

Я развернулся в противоположную сторону и побрёл в направлении бара. Город спал после полуночной встряски и промывки мозгов — несколько человек валялось на тротуаре, в нелепой позе расставив руку и ноги, парочка прикорнула на лавочках, одного я увидел бродящего, словно зомби, потерянно озирающегося по сторонам и шугающегося каждого шороха. Город-призрак какой-то…

Распахнул двери бара и вошёл внутрь. Обвёл взглядом похрапывающую и постанывающую публику, подошёл к нашему с Наоми столику, взял пьяненькую девчонку за руку и потащил за собой.

— Кин? — нетрезвым голосом пробормотала блондинка, приговорившая в моё отсутствие ещё один кувшин сливовой настойки. — Мы куда?

— Ко мне домой. Ты же хотела посмотреть, где живёт твой парень.

— А, да. Точно… — миролюбиво согласилась она со мной и послушно засеменила рядышком.

— Ты как сюда добралась? На машине?

— Да, на машине. — кивнула азиатка, сосредоточенно пытаясь сфокусировать свой взгляд на мне.

— Пропуск есть, или тебя охрана так пропускает?

— Есть. Так пропускает. Погоди…

Девчонка встрепенулась, моментально протрезвела, выдернула руку и отшатнулась. Потянулась к своему Дару и ударила по моему разуму, вложив в этот удар солидную порцию своего энергетического резерва, стараясь проломить барьеры сырой, неоформленной во что-то конкретное, силой.

Я отмахнулся, за долю секунды взломал её источник и проложил к нему канал, потянул её силу на себя, опустошая её резервы, и остановился лишь в самом конце, оставив только необходимый для существования минимум.

— Пошли! — распорядился я, развернулся и, не оборачиваясь, двинулся в сторону выхода из зоны.

Наоми постояла несколько минут на месте, растерянно вертя головой по сторонам, обречённо опустила плечи и двинулась следом. Догнала меня, пристроилась слева, насупившись посмотрела на моё лицо сбоку, открыла рот, собираясь что-то спросить и закрыла, так и не решившись…

Охрана выпустила нас молча, лишь дождалась утвердительно кивка от дочери Томико Ооты, распахнула ворота и пожелали счастливого пути. Так даже проще — не пришлось никого убивать и иди напролом.

— Поехали. — кивнул я перед собой, сидя на переднем пассажирском сидении нереально дорогой спортивной машины, разукрашенной пёстрыми, современными граффити и иероглифами.

— Куда? — растерянно пробормотала девчонка, сидя за рулём и стыдливо прикрывая совсем не прикрываемые короткой юбкой ляжки и темнеющий между ними небольшой треугольник чёрных кудрявых волос.

— К твоей матери. Нам нужно поговорить.

— Ты… Ты всё помнишь?

— Сама как думаешь?

Наоми молча запустила двигатель, вцепившись в руль побелевшими от напряжения пальцами, медленно выехала на освещённую прожекторами дорогу и повела авто в сторону города…

В поместье Ооты мы прибыли через пятнадцать минут. Зашли в дом, словно явились в гости к будущей тёще, прошли в гостиную, я налил себе бокал чего-то крепкого из бара, занял место в кресле у камина и задумчиво принялся разглядывать блондинку, севшую напротив меня на край дивана по струнке ровно, боящуюся опереться о спинку и скромно сжавшую свои ноги вместе. Наконец-то я видел их вместе — какое чудо! Обычно, они у неё раздвинуты…

Томико объявилась минут через пять. Величественно прошествовала по комнате вальяжным шагом, подошла к дочери, погладила её по щеке, не заметив, как та испуганно вздрогнула, и обернулась ко мне.

— Ты зачем его притащила? — лениво бросила хозяйка дома своей наследнице, с ленцой посматривая на меня и думая, что же со мной делать. — Мы же договаривались — за территорию зоны ни ногой.

Я почувствовал, как Томико сканирует меня, не находит свои артефакты, удивляется, как удивление сменяется гневом, яростью, а затем испугом и паникой. Как она тянется к своему Дару и закрывается от меня барьерами, готовясь к схватке.

— Дура! — прошипела она на дочь. — Он нас всех сейчас тут положит!

— Это не я, ма. — едва слышно пролепетала Наоми, но за звуком хлопающих со всех сторон дверей и топотом ног по деревянному полу её никто не услышал.

Словно по щелчку пальцев, в гостиную ворвался десяток гвардейцев семьи Оота, с лицами, полными решимости и готовностью умереть за свою госпожу, ощетинились пиками в мою сторону и закрылись от меня энергетическими барьерами. Десяток не самых слабых одарённых. Неплохо они тут живут! Но не сегодня. Сегодня я никого не убью. Наверное…

Я выпустил щупальца своей ауры на волю, впился в источники силы гвардейцев и за долю секунды опустошил их до дна, удивившись, как легко мне это далось в очередной раз, то ли благодаря моей злости, то ли переполнявшей меня, непонятно откуда взявшейся, энергии. Хотя, я догадывался откуда она взялась. Поглотить энергию доменной печи, а потом переродиться заново — это вам не шутки. Да я сам сейчас маленький ядерный реактор — что для меня ещё десяток поглощённых источников каких-то слабых Одарённых?

Десяток мужчин рухнули на пол там, где стояли, без единого звука и без единого признака жизни… Томико пошатнулась, с трудом устояв на ногах, побледнела и вцепилась пальцами в обивку дивана. Вся её такая мощная и грозная защита рассыпалась в прах уже через пару секунд, продержавшись лишь чуточку дольше, чем броня её самураев.

— Ты их убил? — охрипшим голосом, произнесла Оота.

— Пока нет.

— Что тебе нужно? Ты пришёл отомстить… — с горькой, обречённой улыбкой на лице, усмехнулась японка.

— Поговорить. — равнодушно пожал я плечами, сделав глоток из бокала. — Как дела у Ясмин?

— Ясмин? — растерянно пробормотала Томико.

— Да. Она ещё на троне? Или уехала обратно к мужу?

— С нашей Императрицей всё хорошо и даже больше. Правит и у неё это неплохо получается. С нашей помощью.

— С вашей? — я слегка удивился.

— У нас небольшой альянс. Наша семья и ещё несколько влиятельных родов, присягнувших ей, полностью поддерживает её. Ты знаешь, мне нравится эта девчонка. — слегка расслабилась Томико. — Иногда она ведёт себя как несдержанная дура, то выпорет посла, то изобьет служанку. Но в целом, она одна из лучших правителей, которые у нас были. Молодость и горячность пройдёт, а ум и мудрость останутся. Хорошая девочка. Возможно, я даже смогу договориться о её свадьбе с моим сыном.

— Она же замужем.

— О! Уже нет.

— А как же Хиро Сугияма?

— Он больше не помеха. Клан Сугияма немного растерял свою власть и влияние, после того как хотел получить больше, чем мог проглотить. Едва не подавился — если сказать проще. — усмехнулась Томико.

— И как долго продержится ваш альянс?

— Долго! Я надеюсь, долго. Ясмин… Её место на троне, и мы сделаем всё, чтобы так оно и было.

— Странно. — задумчиво пробормотал я.

— Что именно?

— Да так. Это я о своём…

Странно, что всё не закончилось с моим уходом — жизнь не остановилась, мир не рухнул, ничего непоправимого не произошло. Немного обидно, что мир не вертится вокруг меня, но в глубине души я понимаю — это реальность, так и должно было произойти. Мир живёт своей жизнью даже в моё отсутствие…

— Закажи мне билет на самолёт. Я улетаю.

— Когда? — удивилась Томико, стараясь не показывать этого.

— Как можно скорее. Мне больше нечего здесь делать…

— Хорошо… — покорно кивнула азиатка, явно не решаясь что-то сказать.

— Что ещё?

— Ты снимешь с меня проклятье?

— Серьёзно? — удивился я. — Скажи спасибо, что не умерла сегодня.

— Спасибо. И прости.

— Да пошла ты!

— Я же сдохну, если продолжу в том же духе! — взмолилась Томико.

— Ты хвасталась, что можешь контролировать своё желание и тебе такое состояние даже нравится.

— Ты всё помнишь? — лицо Томико Ооты до самых кончиков ушей залила краска стыда. — Даже за то время, пока был в зоне? Как?

— Неважно. А проклятье… — я присмотрелся к творению своих рук, которым успел наградить Томико тогда в машине в порыве раздражения и злости. — Проклятье давно бы развеялось, не подпитывай ты его своей похотью.

— В каком смысле?

— В таком. — вздохнул я. — Месяц не трахайся, и всё пройдёт — простыми словами. Выдержишь?

— Я постараюсь. — хмыкнула азиатка.

— И дочери своей то же самое скажи. — кивнул я в сторону притихшей и тихонько прислушивающейся к нашей беседе блондинке.

— Эй! А я тут при чём? — осмелела Наоми, поняв, что немедленная смерть откладывается на неопределённое время. — Ты и меня проклял? За что?

— Сама знаешь, за что…

* * *

День «0». Если его можно так назвать. Точка отсчёта. Именно отсюда я начал свой путь больше двух лет назад. Дом, милый дом… Наверное. По крайней мере, Олька и Мира здесь. В Россию я вернулся несколько месяцев назад, уладил небольшие дела, отметился в Имперской СБ и поступил на службу Императору. Снова. Так было нужно!

И вот спустя пару месяцев, я всё же вернулся в точку отсчёта, пожелать удачи Максу Климову, самому себе. Эх, Макс! Тебе ещё столько интересного предстоит, я даже немножко завидую…

— Не нервничай, Макс. Всё будет хорошо! — хмыкнул я заученную фразу, словно в каком-то шпионском фильме.

— Откуда ты знаешь меня? Мы знакомы? — удивился парень, выходящий из дверей кафе, наверняка приготовившийся дать мне в морду, и хоть на ком-то выместить утреннее раздражение и злость.

— Нет. — улыбнулся я в ответ. — Или да… Может быть в другой жизни. Максим. — протянул я ему руку для рукопожатия. — Максим Юсупов.

— Макс Климов. — пожал он мою руку, не сдержался, как и я больше двух лет назад, и улыбнулся в ответ. — Очень приятно, тёзка.

— И мне, тёзка Макс. — хмыкнул я, уступая ему дорогу и выпуская на улицу. — Береги себя. Всё будет хорошо…

Я уже и забыл, какой он, то есть, я красавчик. Нужно не забыть вернуть себе своё лицо… И всё-таки, я успел. Это был непростой путь… Кажется, эти петли во времени моя фишка.

Я зашёл в кафе, огляделся, заметил воркующих за дальним столиком девчонок (моих девчонок!), сел за барную стойку и заказал чашечку кофе. Мира и Олька. Как же я по ним скучал!

В этот раз Максу Юсупову тоже поручили устранить Макса Климова. Я знал кто, зачем и почему… Вот только была одна неувязочка — устранение назначено через 12 часов. Группа из пяти человек должна ликвидировать его (меня) сегодня вечером, обставить как несчастный случай и умыть руки. И ни о какой взрывчатке речь не шла… Может я всё же что-то изменил? Хотя, не глобально — не сейчас, так позже временной поток восстановится, и я вернусь на своё место. Просто на 12 часов позже…

Я взял соломинку, воткнул её в густую шапку молочной пены, сделал пару глотков кофе и уткнулся в большой телевизионный экран над барной стойкой, демонстрирующий утренние новости…

«Напомню дорогим зрителям. Наша, уже бывшая, Императрица Ясмин Горо год назад отказалась от Российского престола, чтобы взойти на Японский. — вещала симпатичная дикторша с экрана телевизора. — Развод с Императором России оформлен официально, соблюдены все формальности и международные правовые нормы…»

— А мне она никогда не нравилась. — проворчала сидевшая сбоку от меня брюнетка. — Отказать от такого мужчины! Предать его и уехать в свою отсталую страну. Узкоглазая, напыщенная и чванливая стерва! Без обид, ничего личного. — уверила меня незнакомка, приложив руку к груди для пущей убедительности.

«…А уже сегодня, Императрица Японии вместе со своим годовалым сыном прибыла с визитом вежливости в Россию… — с улыбкой на кукольном личике, продолжала свой рассказ дикторша. — Да уж, что ни говори — но наша Империя так просто не отпускает. Один раз побывав у нас — хочется возвращаться снова и снова…»

— И ведь нагуляла где-то ублюдка! — проворчала всё та же брюнетка, видимо найдя во мне благодарного собеседника. — У него же на лице написано, что он хафу. Помесь европейца и японца, причём, европейца в нём явно больше. И вот где она успела его нагулять? В Японии? Вряд ли. Тогда где? — хмыкнула незнакомка. — Она мне никогда не нравилась!

Взрыв за окном прогремел ровно по расписанию. Визги, вопли, вой сигнализации и пожарных сирен, крики людей… Как-то это всё прошло мимо меня, словно на заднем плане…

От ударной волны в кафе вылетели стекла, люди попадали на пол, а я остался сидеть на крутящемся барном стуле, тупо смотря в экран телевизора, на котором демонстрировали Ясмин, сошедшую с трапа частного самолёта, в строгом, изумрудно-зелёном кимоно и чёрных солнечных очках. Императрица бережно держит за руку смешного пацанёнка, улыбается и приветливо машет встречающим её людям рукой. Пацан копирует жест матери, трясёт своей маленькой ручонкой и улыбается всеми своими восемью зубами. Хафу — полуевропеец, полуяпонец…

Я поднялся со стула, отряхнул с воротника осколки битого стекла, выглянул в панорамное окно, обратив внимание на толпу людей снаружи и черный густой дым горящих автомобильных покрышек, протиснулся сквозь проём и вышел на улицу.

К горящему скелету авто подъехала пожарная. Спасатели торопливо раскатали шланг и принялись за работу. Толпа зевак сбивалась кучками, что-то оживлённо обсуждая и строя версии одну невероятнее другой.

Чуть в стороне от основной толпы, я заметил две стройные девичьи фигурки, подошёл к девушкам и тихонько стал сзади…

— Не знаете, что тут происходит? — поинтересовался я спустя бесконечно долгую минуту.

— Привет, Макс! — обернулась Мира на мой голос и радостно улыбнулась. — Давно не виделись. Целых два года…

— Ты знала? Всё это время? И ничего мне не сказала? — слегка удивился я.

— Конечно, знала. Но ты запретил говорить самому себе. — Мирославка сделала шаг в мою сторону, обвила за шею руками и прижалась своими земляничными и такими родными губами к моим.

— Кхм! Так, что тут происходит? Я чего-то не знаю? — капризно нахмурилась Олька из-за плеча Миры. — Какие два года?

— Потом расскажу, это длинная история. Сейчас у нас есть вопросы посерьёзней и поважнее…

Антонио Морале Проклятье, с*ка! (Книга 5)

Глава 1 Снова дома

Несколькими месяцами ранее…

— Мой господин. — советник поклонился и присел напротив своего Императора, сидящего за тяжёлым дубовым столом в своём кабинете.

— С чем опять пожаловал, Григорий Савельевич? — устало вздохнул хозяин кабинета, отложив бумаги в сторону. — Чувствую одним местом, не просто так ты пришёл. Вон и сидишь на краю стула, и спину ровно держишь, да и вид у тебя виноватый.

— Господин. Вам нужна новая императрица. — не стал ходить вокруг да около Григорий Добрынин. — Ясмин…

— Не говори мне об этой шлюхе! — вспыхнул Император, не дав своему подчинённому договорить.

— Простите, но мне придётся… — Добрынин упрямо покачал головой. — Она прислала документы о разводе.

— Хм… — хмыкнул Император. — Ожидаемо.

— Я думаю, правильнее будет подписать их и остаться друзьями.

— Друзьями⁈ С ней⁈ — Император снова завёлся. — Она родила ребёнка! Там! У себя! Ладно ты трахаешься на стороне, это бывает. Это даже нормально в какой-то мере. Но детей! Эти японцы совсем нюх потеряли! Не удивлюсь, если она понесла от кого-то из родичей. От родного брата или дяди. На этом сраном острове даже инцест в порядке вещей. Дикари! — брезгливо бросил он.

— У госпожи Ясмин нет родных братьев… — деликатно заметил советник. — Да и ребёнок не чистокровный японец — хафу. По имеющимся данным, он половину европеец.

— Известно, кто отец?

— Нет. — покачал головой Добрынин. — Нам очень тяжело получать информацию из Японии. У них совсем другой менталитет — вся эта честь, долг, преданность и слово… У них всё иначе.

— А как же твой хвалёный источник?

— От него давно уже ничего нет, и вряд ли уже будет.

— Юсупов? Он может быть отцом?

— Исключено. Родословную парня проверили до десятого колена. У него в роду нет европейцев. Да и об их связи нет ни единого внятного свидетельства — только слухи. Мне кажется, между ним и Ясмин ничего и не было.

— Странно. Я был готов поверить… Ладно. Хочет развод — путь подавится. Что дальше?

— Дальше… — Добрынин вздохнул. — У нас есть несколько кандидаток на роль вашей будущей жены…

— Почему он вернулся? — задумчиво пробормотал Император, отстранённо смотря в сторону и игнорируя слова своего советника. — Там же рай для таких как он.

— Юсупов?

— Он самый.

— Говорят, его выперли. Он посрался со всеми, с кем только можно.

— Может это ширма? Ты не думал об этом?

— Засланный казачок?

— Именно. — кивнул Император.

— Слишком грубо и очевидно. Они должны понимать, что его ждёт здесь — либо смерть, либо какая-то незначительная должность в местах не столь отдалённых. В лучшем случае.

— Но пока он здесь, у нас — заметь. Жив здоров…

— Он в изоляторе. Уже две недели.

— Что говорит? — Император перевёл взгляд на советника.

— Одно и то же. Мне люба Россия Матушка, япошки — мрази, готов служить моему Императору хоть на Камчатке, хоть в Африке.

— Дерзкий?

— Не то слово. Ничего не боится, грубит, ведёт себя отвязно…

— Показывает силу?

— Нет. Хотя парочку дознавателей отправил в больничку. Но те сами виноваты — проявили излишнее рвение в попытке использовать не совсем гуманные методы допроса.

— Нужно понять, чего он хочет. Это всё не просто… — Император задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. — Дай ему какое-то задание подальше от резиденции, посмотрим, как он себя проявит.

— Я передам его Арсению Петровичу, — тут же согласился Добрынин, словно только и ждал этой команды.

— Горину? Зачем он начальнику моей службы безопасности?

— Есть у нас одна мысль, как проверить, насколько он предан нам. А потом уже будем думать…

— Хорошо. Доложишь по результату. Что с Белошеевым? По нашему вопросу.

— О! Капитан выше всяких похвал. — хмыкнул Добрынин. — Виктор Андреевич прошерстил все данные, каталогизировал и создал обширную базу по одарённым. Теперь у нас есть, с чем работать.

— Молодец! Нужно как-то поощрить его.

— Нужно. И его жену тоже.

— А жена тут при чём?

— Ксения Белошеева — криминалист, лейтенант полиции. Девочка оказалась настоящим сокровищем.

— Одарённая?

— Да. У неё очень уникальные способности и самое важное для нас — она может определить силу Дара и способности одаренного, просто взглянув на человека. Приборы иногда врут и ошибаются, а она нет.

— Хорошо. Орден, очередное звание, титул… В общем, сам разберёшься.

— Разберусь. — кивнул Добрынин. — Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Благодаря их работе, у нас есть три кандидатки на роль будущей Императрицы.

Император тяжело вздохнул.

— Ты не успокоишься, да, Григорий Савельевич?

— Не успокоюсь. — согласился советник. — Вам нужна сильная жена, способная дать сильных и способных наследников.

— Ладно. Что там у тебя, рассказывай.

Добрынин облегчённо вздохнул, раскрыл папку, всё это время сжимаемую в руке, и коротко зачитал:

— Три кандидатуры. Первая — Минина Анастасия Евгеньевна, 24 года, дочь Евгения Александровича Минина…

— Того самого? Никелевого барона?

— Его самого.

— Не думал, что мы нуждаемся в деньгах.

— Не нуждаемся, это просто совпадение. Его дочь скрывала очень сильный дар. Девочка умеет чувствовать землю, залежи полезных ископаемых ну и так, по мелочи — управлять камнями. — хмыкнул Добрынин.

— Теперь понятно, откуда у них нюх на месторождения и такой стремительный рост бизнес-империи.

— Это точно. Вторая кандидатура — Фридман Элеонора Эдуардовна, 27 лет, умница и красавица. Имеет способности к управлению электромагнитными полями и оперирует электричеством. Молнии, разряды, вспышки, взрывы и всё такое. Кажется, она и погодой может управлять, но это не точно пока…

— Фридман? Дочь Эдуарда Фридмана, владельца энергетической компании, заводов и пароходов? Кажется, он входит в тройку богатейших людей Империи.

— Всё верно.

— Хорошие кандидатки. — хмыкнул Император. — Погоди! Так они скрывали годами своё… свою принадлежность к мутантам? Лыбились мне в лицо, лебезили и жали руку. Вот же…

— Кто старое помянет… — хмыкнул Добрынин. — Сейчас мы же официально признали мутантов Одарёнными, так что с них и спроса нет.

— Ладно. — смирился глава Империи. — Кто третья?

— Климова Ольга, 20 лет… — Добрынин сделал небольшую паузу.

— Климова? Не помню таких. — Император задумчиво помотал головой. — Кто её отец?

— В этот раз без богатых родителей и миллиардов за плечами. Обычная девушка, ученица полицейской Академии — комсомолка, спортсменка, красавица. — усмехнулся советник.

— Обычная девушка? — переспросил Император.

— Обычная, но очень одарённая девушка. — подтвердил Добрынин.

— Сильный Дар? — догадался хозяин кабинета.

— Очень! Японцы бы её с руками и ногами оторвали, узнай о ней. Этим Даром обладает один из самых сильных кланов Японии и его глава, по совместительству правая рука Ясмин — Томико Оота.

— Ясно. Что они могут?

— Легче сказать, чего они не могут. — задумчиво пробормотал Добрынин. — Читать мысли, ломать волю, заставлять, внушать, приказывать. Для них разум человека словно открытая книга. Томико Оота щелчком пальцев может приказать тысячам людей умереть ради неё, и они умрут.

— Хороший дар, полезный. — хмыкнул Император. — Кому-то везёт с даром, а кому-то нет. Климова тоже всё это может?

— Пока нет. Но судя по отчёту Белошеева, девушка будет очень сильна. Мы использовали наработки и данные японцев, чтобы понять — у неё очень сильный потенциал, на уровне Ооты. Может и сильнее.

— Я понял. То есть, ты рекомендуешь Климову?

— Да, мой господин.

— Зачем тогда озвучил ещё две кандидатуры?

— Хотел дать вам выбор, мой господин. — усмехнулся Добрынин.

— Иллюзорный выбор. Не играй со мной, Григорий.

— Простите. — Добрынин виновато опустил подбородок. — Есть ещё одна проблемка — Климова замужем.

— Разве это проблема?

— Молодые такие максималисты… У них там любовь, просто так они не расстанутся, а парень не отступит, даже во имя Империи.

— Разберись с этим. — отмахнулся Император, нахмурив лоб. — Это всё решается и без моего одобрения.

— Понял. Разберусь.

— Хорошо. И организуй мне личную встречу с Климовой. Хочу посмотреть на неё своими глазами…

— Девушка умна и симпатична. Она вам понравится. — усмехнулся Добрынин.

— А что с Белошеевой, женой твоего капитана? — задумчиво пробормотал Император. — Ты сказал, она очень способна, но в списке её нет. Почему?

— Она… — Добрынин слегка замялся. — Она немного не стабильна психически.

— В смысле?

— У неё необычное хобби.

— Какое?

— Мы подозреваем её в серии убийств.

— Она же работает в полиции?

— Одно другому не мешает. — хмыкнул советник.

— И вы ничего не делаете с этим?

— Пока она приносит пользу — нет. Это приемлемые жертвы.

— Да уж… — покачал головой Император. — Надеюсь, это не выйдет наружу?

— Если и выйдет, мы к этому не имеем никакого отношения…

* * *

Настоящее время…

Как же я скучал по девчонкам! Целых два года… Два сраных, долгих года!

Мира повисла на шее, Олька прижалась сбоку и подозрительно заглядывала в глаза, чувствуя, наверное, моё состояние. Как же хорошо снова быть дома, в кругу любящих тебя девчонок. Моих девчонок!

— У нас проблемы, девчата. — выдавил я из себя, поглядывая на догорающий скелет своего авто.

— Какие?

— Ну-с… Если по степени важности, то… Я не знаю, кто хотел меня убить, хотя до этой секунды думал, что знал. Вернее… — я помотал головой, собираясь с мыслями, слишком много информации за последние полчаса — Ясмин, ребёнок, неучтённый доброжелатель… — Вернее, те кто хотел, не могли этого сделать сейчас, а значит, есть ещё кто-то.

— Да уж. — хмыкнула Олька. — Закрутил так закрутил.

— А ещё Император. — фыркнула Мира поглядывая на Олю. — Этот хмырь хочет на Ольке жениться и деток ебучих ей настрогать…

— Мир! — удивлённо посмотрел я на свою культурную и образованную жёнушку, хотя, в чём-то она была права.

— А я что? Не права? — фыркнула та…

Через минуту на место взрыва примчалась полиция и пара ребят, которых я хорошо знал. Мои бывшие коллеги из службы безопасности самого Императора… В этом образе они меня не узнали, всё же, я теперь не Макс Юсупов, но поглядывали подозрительно, держа нашу маленькую компанию под постоянным и ненавязчивым контролем.

Парни поговорили с пожарными, перекинулись парой фраз со своими коллегами из полиции и через пару минут, перестав изображать бурную деятельность, уверенно двинулись в нашу сторону, заставив девчонок напрячься.

— Климов? Максим? — хмуро оглядел меня старший из этой парочки, лейтенант Котов, если не ошибаюсь.

— Он самый. — подтвердил я.

— Твоя машина? — кивнул он в сторону моего бывшего авто, мимоходом козырнув своим гербовым удостоверением перед нашими лицами.

— Угу.

— Эксперты нашли следы взрывчатки. Есть мысли, кто мог желать тебе смерти?

— Быстро они нашли. — хмыкнул я. — Пожарные ещё даже не затушили ничего.

— Датчики уловили остатки гексогена. — равнодушно пожал СБ-шник плечами, опустившись до объяснений. — Так есть мысли, Климов?

— Сам как думаешь?

— В каком смысле? — нахмурился лейтенант, переглянувшись со своим напарником.

— Ни одной. — честно соврал я. — Я же обычный парень, все меня любят, всем я нравлюсь.

— Ну-ну… — хмыкнул Котов. — Из города не отлучайтесь. — поочерёдно ткнул он пальцем в меня и моих девчонок. — Если у нас возникнут вопросы…

— Да, да… Если у вас возникнут вопросы, вы должны знать, где меня искать. Но по факту, ты никто. Да лейтенант? Ты ведь из Имперской СБ и никакого дела тебе нет до этого покушения. Верно? Так что, я сам разберусь, можно мне отлучаться или нет.

Лейтенант демонстративно поиграл желваками.

— Я поговорю с твоим руководством. — бросил он, оставив последнее слово за собой, развернулся и вместе с молчаливым напарником двинулся в сторону своего наглухо тонированного внедорожника без номерных знаков.

— Макс! — зашипела Олька. — Так нельзя с ними разговаривать. Ты вообще знаешь, кто это?

— Знаю. Те, кому поручили моё устранение. Только они должны были сделать это завтра. А вот кто их опередил — непонятно.

— В смысле? СБ?

— Угу. — подтвердил я. — Долгая история. Потом расскажу…

— Опять⁈ — возмутилась она. — Похоже, тебе много нужно будет нам рассказать.

— Похоже на то… — хмыкнул я, вспомнив Ясмин и её ребёнка. — Похоже на то… Нужно чего-то выпить, в горле пересохло… — пробормотал я, взял девчонок под руки и потащил в сторону ближайшего уцелевшего кафе.

Мы заняли столик у дальней стены с хорошим обзором на улицу и вход, заказали по чашке чая и ненадолго притихли. Мира светилась, глядя на меня влюблёнными глазками, словно не видела тысячу лет, Олька недовольно хмурилась и пыхтела, поглядывая на нас двоих и подозревая какой-то секрет между нами, тайну, в которую она была не посвящена.

— Ладно! — не выдержала она. — Что у вас с Мирой за секрет такой на двоих?

— У нас? — удивился я.

— Ага.

— Нет секретов!

— Врёшь! — обличительно и довольно ткнула она в мою сторону пальцем, победно ухмыльнувшись.

— Ладно, есть один… — нехотя признался я. — Помнишь того парня, который однажды хлопнул тебя по заднице в лифте и сказал…

— То был ты? — не дала мне договорить наша восходящая звезда сыска.

— Угу.

— Но как⁈

— Долгая история… — отмахнулся я, повернувшись к экрану большого телевизора в центре зала…

— Мы прерываем нашу трансляцию для срочных новостей! — вещал с экрана обеспокоенный ведущий. — На связи с нами наш специальный корреспондент София Громова. София, что произошло?

— Я не знаю… — растерянно блеет девушка, вертя головой по сторонам и крепко сжимая в руке микрофон с эмблемой телеканала. — Было совещание, присутствовали высокопоставленные гости… Император… Он…

— Что с Императором? — испуганно охает ведущий со второй половинки экрана.

— Он… Он… — всхлипывала девушка. — Он мутировал в какую-то тварь!

Ракурс камеры меняется — теперь вид откуда-то сверху. Большой императорский зал совещания, я видел его не раз, люди, паника, стрельба. Кто-то выпрыгивает в окно, кто-то прячется за массивным столом, по залу мечутся какие-то тени, быстрыми, корявыми и ломаными рывками… Девушка репортёр забилась в угол и трясётся, всё ещё крепко сжимая в руках своё профессиональное орудия труда.

— Это нападение? Диверсия? — бормочет ведущий. — Что произошло, София?

— Нет. — машет девушка головой в камеру телефона. — Император… Всё было хорошо. Совещание было в самом разгаре. Он… Он сидел, слушал отчёты… Потом подскочил с места и начал мутировать прямо на глазах…

Камера крупным планом показала огромную тварь, мечущуюся в центе зала, больше похожую на смерть без косы — тонкие, длинные пальцы-когти, кожа, обтягивающая лицо, делающая его похожим на оскаленный череп, пустые глазницы…

Охрана вскидывает оружие, делает несколько нерешительных выстрелов в его сторону, тварь ревёт и кидается к ним. По пути хватает какую-то переводчицу или референтку, прикрываясь её, почему-то, голым телом и выпускает на волю свою силу, заражая часть бойцов, делая их похожими на себя тварями.

Группка свежеобращённых тут же кидается на своих товарищей, рвут им горла, впиваются зубами в мягкую, податливую плоть и разрывают их на части. В стороны летят оторванные конечности, катятся головы, парочка тварей хищно облизывается и падает на колени, начиная лакать и вылизывать лужи крови…

Минус любимый отряд императора… Нормально…

— Что это? — удивлённо бормочет Мира слева от меня, не в силах оторваться от экрана телевизора, как и дюжина других посетителей заведения.

— Это дар нашего императора, который он так тщательно скрывал.

— Ты почему так ухмыляешься? — подозрительно щурится Олька, глядя на меня.

— Да так…

— Твоих рук дело?

— Угу. Нужно было сделать так, чтоб у них проблем стало больше, а дел до нас меньше. Встроил в его ауру простенькое проклятие перед уходом.

— Наш император мутант⁈ — верещит репортёрша. — Или это какой-то розыгрыш? Монтаж?

— Да кокой тут розыгрыш. — бормочет ведущий в студии, покачивая головой. — Это прямой эфир…

— Ну вот и славно. — вздохнул я, отводя взгляд от экрана. — Теперь ему будет немножко не до нас. Да, Оль?

— Это точно. — мстительно произнесла Олька. — Женишок выискался. Ишь чё вздумал, моего мужа хотел убить! Макс…

— А?

— А я так и не поняла. Я ему на кой? Других девок нет?

— В Японии твой дар один из самых ценных. Императорских кровей, я бы сказал.

— Так то в Японии. Погоди. — Олька нахмурила свой лобик. — В Японии тоже есть мутанты?

— Одарённые, Оль. Одарённые. Да, есть.

— Прикольно! — выдохнула девчонка. — Я бы хотела побывать там…

— Ладно. — вздохнул я. — С одной проблемкой разобрались. Но вот что делать с другой…

— С какой?

— С покушением на мою тушку. Так девчонки — поднапряглись! — коротко распорядился я. — Я немного не в теме, может у вас что-то поменялось за время моего отсутствия. Ничего странного, необычного вокруг не замечали?

— Ничего. Всё как обычно. — пожала Оля плечами. — Слежка, случайные машины под окнами, жучки и прослушка… Всё как обычно, — хмыкнула она, — ничего такого.

— Мутные личности пару раз крутились… — задумчиво пробормотала Мира. — Заходили к нам в кофейню… Судя по выправке, военные или полицейские. Но это могли быть и обычные сотрудники полиции.

— Запрос о нашей биографии приходил в отдел. — добавила Оля.

— От кого?

— Неизвестно. Но точно не Имперская СБ. Они бы это сделали по-другому, да и не нужно им это, у них и так всё о нас есть и даже больше, чем в полицейской базе.

— Хм… Значит, кто-то другой…

— А! Ну и письмо пришло. — удивила меня Мира. — Это считается? Я тебе говорила, но ты отмахнулся, сказал, никуда не поедешь.

— Куда никуда не поеду? — нахмурился я. — Какое письмо?

— Приглашение. Давно ещё — с месяц назад на мой старый адрес.

— От кого?

— От твоих родственников по отцовской линии.

— Чего хотя?

— Приглашают в отчий дом. В личное поместье Макаровых. — фыркнула Мира. — Желают познакомиться с тобой и твоими жёнами, то бишь, нами.

— Хм… Ну раз приглашают… Собирайте вещи, выезжаем. Оль.

— Что?

— Ты ещё деньги не все потратила?

— Какие деньги? — сделала моя жёнушка невинное выражение лица.

— Такие. Которые от Белошеева достались.

— Обижаешь, начальник! Ты сказал не трогать, я и не трогала.

— Трогай. — разрешил я. — Возьми нам машину, нормальную, и купите себе одёжку поприличней. Не хочу, чтобы на нас смотрели, как на бедных родственников. Завтра едем к этим Макаровым. Они ведь не простые, как я понял?

— Не простые. — скривилась Мирославка. — Аристократы, мать их.

— Мир! С каких пор ты так ругаешься? — удивился я, заметив, как та бросила быстрый взгляд на Ольгу.

— А я что? Я ничего. Я её этому не учила! — сделала невинные глазки Олька и тут же сменила тему: — А мы как? Насовсем сваливаем?

— Пока не знаю.

— А как же работа? — обиженно надула девушка губки.

— Оль. Поигрались в следователей и хватит. Мир не такой, да и мы не такие. Наше место не там. Не быть нам следователями. — вздохнул я.

— С тобой всё не просто, да Макс?

— Да Оль. Но ты сама выбрала себе мужа.

— На свою голову. — фыркнула девушка и улыбнулась, прижавшись ко мне коленкой под столом. — И ничуть не жалею об этом!

— Мир, а что ты знаешь о моих родственниках по линии отца? Ну кроме того, что они аристократы при деньгах?

— Немного. Никогда не интересовалась.

— Я знаю. — хмыкнула Олька. — Навела справки…

— А ну-ка…

Глава 2 Родственнички

'— Дочь нашего Императора вернулась из Японии первым же рейсом.

— Кристиночка?

— Её Императорское Высочество Кристина!

— Точно-точно, как я мог забыть. — хмыкнул ведущий. — И сколько же нашей Звёздочке лет, а то она последнее время как-то выпала из инфополя? Восемнадцать?

— Восемнадцать. — подтвердил второй голос. — Прекрасный возраст. Вот только причина возвращения не столь прекрасна.

— А что не так?

— Болезнь нашего Императора…

— Болезнь? Император болен?

— Ты что, проспал весь вчерашний день?

— А ты о том происшествии?

— О нём.

— Но я думал… Хм… Ну ладно… И для чего наша Звёздочка, наша прелестная девочка вернулась со столь длительной поездки?

— Заботиться об отце…

— Заботиться?

— Как минимум.

— А как максимум?

— Поговаривают, что Кристи взяла на себя часть обязанностей и провела первое закрытое заседание.

— Ого, какая умничка! Попахивает первой Императрицей…

— Чур тебя! Думай, что говоришь — мы в прямом эфире…'

— Выключи эту муть. — проворчал я, кивнув в сторону радио, свернул на скоростную полосу автострады и прибавил газу.

— Интересно же, что с ним. — вздохнула Олька, но всё же потянулась и переключила канал, попав на какую-то ненавязчивую, простенькую мелодию.

— Прикидывается, небось. Будет делать вид, будто это диверсия или происки врагов. Но из игры мы его вывели надолго — и это очень хорошо. А может и правда болен. Или ранен… — задумчиво закончил я. — Лучше расскажи, что ты там нарыла о наших дальних родственниках.

— О! Это я могу. — довольно крякнула девушка и обернулась назад. — Мир, подай мой планшет, пожалуйста.

Блондинка протянула Ольке электронный планшет, та уселась поудобнее рядом со мной на переднем пассажирском, подогнув свои стройные длинные ножки под себя, быстро что-то пролистала, открыла сохраненную страницу и задумчиво нахмурилась.

— Хм… Интересно… А я не знала… Забавная у тебя родословная, Макс.

— Да не томи уже, говори!

— О! Вот смотри. — принялась зачитывать она. — У истоков стояла Ольга Макарова — моя тезка. Симпатичная, кстати, женщина. Видная учёная с мировым именем. О! Она мне уже нравится. Похожа? — повернула девчонка экран в мою сторону.

— Не очень. Круглое лицо, хоть и симпатичное, но слишком серьёзное, высокий лоб, — принялся перечислять я, — цвет волос другой, причёска короткая, нос курносый, да и грудь больше.

— Эй! — возмутилась моя жена.

— Но ты симпатичнее. Гораздо! — ничуть не покривил я душой.

— Спасибо! — хмыкнула и довольно улыбнулась Олька, наверняка проверив мои слова своим внутренним детектором. — Так вот. Это твоя прабабка, получается.

— Прабабка?

— Угу.

— Она ещё жива?

— Не похоже на то… Хотя непонятно. — нахмурилась девушка. — Она то ли умерла, то ли пропала без вести. Нет данных, но сейчас её имя нигде не фигурирует…

— А над чем конкретно она работала?

— Клонирование, вечная жизнь, перенос сознания и всё такое. Сфера её интересов очень обширна. Так вот, твоя бабка была замужем за очень серьезным человеком. Была. Потом они развелись, её бывший остался здесь, а Ольга Макарова уехала в Швейцарию. Вышла там замуж, открыла свою биолабораторию, родила пару детишек. Ничего необычного. Жила, работала, занималась семьёй. Имела кучу патентов, исследований, всевозможных наград. Какая же она крутая! — восхищённо покачала головой Ольга.

— Ладно, а как она снова здесь оказалась, в России? — уточнил я, мельком глянув на свою жёнушку и её стройные ножки, отвлекающие меня от вождения. — Или не оказалась?

— Оказалась. — кивнула Оля. — Лет пятьдесят назад она получила какое-то серьёзное наследство, здесь. И они всей семьёй вернулись. Потянуло их, значит, на историческую родину. Она, её муж и двое детей. А наследство, скажу я тебе! — Олька тихонько присвистнула. — Ого-го какое! Они и раньше небедствовали в своей Европе — личные самолёты, свой небольшой домик на берегу моря, и не один… А тут вообще привалило — заводы, предприятия, исследовательские центры…

— Зачем тебе это, Макс? — нахмурилась Мира, притихшая сзади нас с Олькой, глядя на меня через зеркало заднего вида. — Хочешь получить долю отца? Устроить драку за наследство?

— Нет. Оно всё равно не моё. — покачал я головой. — Просто не люблю, когда меня хотят поиметь. А мои родственнички первые в списке таких желающих. Теперь первые.

— Думаешь, это они пытались тебя убить? — догадалась блондинка. — Ты стал совершеннолетним… Ты вполне можешь претендовать на какую-то долю.

— Тоже так думаю. Так что, либо они, либо кто-то из них.

— Можно просто сообщить им, что ни на что не претендуешь, подписать бумаги, они и отстанут.

— Можно было. — пожал я плечами. — Если бы они сами пришли с этим вопросом ко мне, а не пытались решить всё через жопу. Но теперь нет. Теперь будем разбираться на месте. На их территории. — усмехнулся я.

— А если это не они?

— Тогда просто повидаемся с родственничками. Да и в конце концов — эта самая очевидная версия. Как там нас учили — ближний круг подозреваемых. В первую очередь это супруги… Хм… — я подозрительно оглядел девчонок по очереди. — Вы же мне взрывчатку в машину не подкладывали?

Те неуверенно переглянулись между собой, пытаясь выдержать растерянные выражения на лицах, будто их поймали с поличным, не сдержались и захихикали, точно как две пятнадцатилетние дурёхи. Да уж, у кого-то явно всё ещё в одном месте играет детство…

— Ну вот. — огорчённо вздохнул я. — Значит, не вы… Осталось проверить других родственничков. Это самый очевидный вариант. — пожал я плечами.

— Ого! — воскликнула Олька, снова уткнувшаяся в свой планшет. — Твоей семье принадлежит Титан. Охренеть! Получается, это они выпускают бронированные тачки с искином для военных. Я и не знала. И в этом городе, куда мы едем, находится самый первый завод, с которого всё начиналось. Круто! Хочу там побывать. Ты как, Мир? Готова к приключениям со мной?

— С тобой хоть на край света, подруга. — подмигнула блондинка Ольке. — Только Макса прихватим на всякий случай. А то мало ли… За ним глаз да глаз нужен…

Кажется, они неплохо спелись вдвоём. Вот же…

— Рабочий завод? — заинтересовался и я.

— Неа. В том то и прелесть. Он морально устарел полвека назад, а может и ещё раньше, и все мощности перенесли. Старый, заброшенный завод… Хм… — задумчиво хмыкнула девушка и притихла.

— Что там ещё?

— Похоже твоя семейка не очень удачливая, Макс.

— Неприятности, проблемы с деньгами?

— Нет, — покачала Олька головой, — с этим как раз порядок. Денег у них хоть жопо… хм… столько, что за всю жизнь не растратить. А вот с удачей у них точно не лады… Вот смотри. — Оля пролистала ниже и принялась перечислять. — Сначала твоя мать умерла, когда ты был совсем мелкий. Несчастный случай. Странный несчастный случай. Потом твой отец и сестра Миры… Затем дядя, брат твоего отца. Они дохнут, как мухи. Словно их кто-то проклял. — нахмурилась Оля и вопросительно посмотрела на меня. — Макс?

— Разберёмся. — пообещал я. — Так кто там сейчас у руля?

— Твой родной дед, сын той самой Ольги Макаровой — Анатолий Петрович Макаров. Судя по фото, тот ещё тип. Рожа противная, — хмыкнула девушка, — нос крючком, и глазки такие пакостные. А больше… Из мужчин больше и никого. — растерянно вздохнула она. — Получается, ты единственный наследник мужского пола… Очко в пользу твоей версии. Похоже, кто-то не хочет, чтобы наш наследничек дорвался до наследства.

— Не очень то и хотелось. — повторился я, вздохнув и сворачивая на съезд с автострады. — Судя по навигатору, минут через пятнадцать мы будем на месте.

— Кстати. — снова подала голос бывшая синеволоска, которая давно перестала краситься в этот дурацкий синий цвет, ещё после того случая с Белошеевым, и уже больше походила цветом волос на Миру. — У них есть дела в Японии. Ты знал это? Макаровых уважают в Японии, а твоей дед даже лично с Императором был знаком.

— Про это как раз слышал. — подтвердил я. — В Японии продукцию Титана очень любят и ценят. Бывший император, по крайней мере, точно ценил.

— И не только он. — подала голосок с заднего сиденья Мира. — Императрица Ясмин недавно заключила какой-то серьёзный контракт с ними. По новостям рассказывали.

— Ясмин? — задумчиво переспросил я.

— Угу. Ты кажется с ней знаком? Ты же что-то такое говорил о ней.

— Знаком…

До этого я ещё не добрался. Некогда было поговорить об этом. Но нужно… Правда, пока даже не знаю под каким соусом. О, кстати! А я же последние пару лет в Японии откисал. Поучился в школе, посидел в тюрьме… Помог оторвать голову Императору, усадил новую Императрицу на престол, мимоходом заделал ей наследника… А, ну ещё и парочку кицунэ прокачал. Так, немного. Как прокачал? Да так. Старинные японские методики. Какие? Это так не объяснить… Это лучше показать. Ночью… В постели… Так что ли?

А, ну и ещё я стал каким-то демоном, выкачивающим жизни и силу из других, которого очень сложно, я бы сказал, невозможно убить, раз даже заводская печь не смогла справиться с моей тушкой…

Да уж… Девчонки поймут, конечно, но нужно подгадать время и место, чтобы довести рассказ от начала до его логического завершения. Что-то я уже рассказал, основное — про перемещение во времени, про временные петли… Но ещё не всё. Далеко не всё…

К поместью Макаровых мы подъехали к семи вечера. Остановились в конце широкой подъездной дороги, уперевшись в закрытые ворота, вылезли из машины и потянулись, разминая косточки. Восемь часов в дороге — это не шуточки.

Высокие кованые ворота и большая витая буква «М» на них. Забавно, у Макаровых даже семейный герб есть? А вот охраны нет — ни одного живого человека, словно самые настоящие отшельники. Хотя, электроники, датчиков, камер и защитных систем было хоть отбавляй. И это только на первый взгляд. Не успел я толком оглядеться, как створки ворот бесшумно дрогнули и поползли в разные стороны.

— Кажется, нас приглашают. — удивленно проговорила капитанша очевидность Ольга Климова.

— Похоже на то. — согласилась с ней её коллега и однофамилица Мирослава Климова.

Девчонки прыгнули обратно, я сел за руль, и мы въехали на территорию.

Версальский дворец в миниатюре. Аккуратно подстриженные деревья, круглое озерцо, кусты, высаженные в форме лабиринта, фазаны и ещё какая-то живность. Похоже, дела у семьи и правда шли неплохо.

Мы подъехали к дому, больше напоминавшему небольшой замок средневекового аристократа, я припарковал авто напротив центрального входа, заглушил машину, и мы снова, не сговариваясь, высыпали наружу. Вышколенный дворецкий распахнул перед нами дверь и приглашающе указал рукой внутрь.

— Как у них тут всё официально. — хмыкнула Олька, демонстративно почавкивая жвачкой и заставляя дворецкого недовольно морщиться.

А ещё его явно смущал её наряд — короткие джинсовые шорты, плохо прикрывающие половинки ягодиц, и тонкая белая маечка на голое тело, ничуть не скрывающая кругленькую грудь и стройную фигуру.

Мира принарядилась чуточку скромнее — рваные джинсы, белый топик, ботинки, кожаная безрукавка и большие солнечные очки на пол-лица.

— Господин ожидает вас за ужином в столовой. — проронил старый дворецкий, едва я поравнялся с ним.

— Нас? — на всякий случай уточнил я.

— Если вы господин Максим Климов, то вас. — подтвердил он.

— Тогда и правду нас. — хмыкнул я. — Куда идти, товарищ?

Дворецкий поморщился ещё раз, наверняка поняв, как несладко ему придётся с такой компанией пролетариатов, тяжело вздохнул, развернулся и повёл нас вглубь поместья…

* * *

В огромной столовой, выполненной под старину, за большим обеденным столом нас было семеро, если не считать бесшумно возникающих с новыми блюдами и так же бесшумно исчезающих редких слуг, ничуть не мешающих нашему неспешному семейному, как бы странно это не звучало, ужину.

Во главе стола сидел мой дед — старый, сухенький и, как правильно заметила Олька, не очень приятный на вид тип. Недовольное, какое-то брезгливое выражение лица, мутный взгляд, инвалидная коляска и укрытые пледом колени. Ему было семьдесят, но выглядел он на все девяносто.

Справа от него сидела женщина лет сорока — Макарова Анастасия, моя тётка, жена моего родного дядьки. Симпатичная, стройная, сдержанная, с холёным, аристократическим европейским лицом. Женщина была родом то ли из Германии, то ли из Австрии, и говорила на русском с лёгким рычащим акцентом. Рядом с ней сидели две её несовершеннолетние и похожие на мать девчонки, поглядывающие в нашу сторону заинтересованными, откровенно изучающими взглядами. Младшая тринадцатилетняя София и её старшая пятнадцатилетняя сестра Мария.

Хозяин поместья принял нас с неприкрытым снисхождением и приличной порцией надменности, словно делал огромное одолжение — бросил кость дворовой собаке. Но не это меня удивило сильнее всего, и не то, что он ожидал нашего приезда. Всё семейство, кроме невестки деда, фонило Силой! Вся троица! Охренеть просто! И эта сила была такого же спектра, как и у меня когда-то — у всех троих был Дар Проклятия…

Я без аппетита ковырял вилкой в тарелке, задумчиво рассматривая деда и его внучек, и размышлял над увиденным. Что-то мне подсказывало — отец Макса и сестра Миры погибли не просто так. Мне то, по большому счёту, всё равно на их внутренние дрызги и разборки, но нужно в этом разобраться, хотя бы ради Миры. Может даже сделать это через официальные каналы. Сотрудник я сыска в конце концов или так, лошадиный хвост? Хотя бы сигнал кому надо подать, старым знакомым, например, может что-то и нароют.

— А с мужиками у вас не густо… — хмыкнул я, не выдержав этой чванливой тишины.

Дед замер с недонесённой до рта вилкой, окатил меня ледяным взглядом и недовольно сжал губы в тонкую нить.

— Ладно, дед. Не кисни. — утешил я его. — Будет и на твоей улице праздник.

Моя тётка подозрительно глянула на деда, ожидая реакции, а сестрёнки с трудом сдержали улыбки на своих детских личиках. Похоже, так с главой семейства у них разговаривать не принято. Да мне всё равно, если честно…

Долго засиживаться я здесь не планировал — перекусил, посмотрел на своих родственников, незаметно кивнул Оле. Я мог бы сделать всё сам, но моей девчушке нужна практика. Она отложила в сторону вилку и нож, прикрыла глаза и потянулась к своей Силе — всё как я учил её. Ей нужно развивать Дар, расти, совершенствоваться…

Вчера вечером и всю дорогу сюда, пока Мира была за рулём, я ей показывал и рассказывал, как и что делать. Следил за каждым её действием, подсказывал и направлял. Мне досталась прилежная и способная ученица — схватывает всё налету. У неё есть только один серьёзный недостаток — любит спать со своим учителем. Этим наше с ней вчерашнее занятие и закончилось… Хотя, это скорее достоинство, чем недостаток. Учитель у неё тоже не промах, воспользовался бедной девушкой, а потом ещё и Мирой… Бывает.

А красиво у неё вышло — Сила Ольки накрыла сразу всех присутствующих, просочилась сквозь стены и вышла намного дальше, наверняка задев ещё и всех слуг в доме. Да, нужно будет ещё поработать над этим… Ничего сложно, что-то типа моего проклятия правды, заставляющее людей говорить правду, правду и ничего кроме правды.

— Так как так вышло, что вы решили меня убить? — небрежно бросил я, отправив в рот кусок мяса с тарелки. — Жили-жили себе спокойно, а потом раз — идея! А не грохнуть ли нам Максика в самом центре людного города?

— Это всё дед придумал! — тут же выпалила младшенькая Софа. — Я слышала, как он это по телефону обсуждал.

— Господин Макарров хотел как лут-ше. — произнесла Анастасия Макарова.

— Сначала выслал тебе приглашения, хотел договориться по-хорошему, — заступилась за деда Маша, с вызовом глядя на меня, — а когда ты отказал ему в грубой форме и сказал, что заберёшь половину всего имущества, положенные тебе по закону, только тогда решил устранить проблему.

— Я отказал и обещал забрать половину? — удивился я, повернувшись к Мире.

— Нет. — помотала блондинка головой.

Дед недовольно проскрипел зубами и шикнул на внучек.

— Это я специально сказал так, чтобы вы нос не совали не в своё дело. — произнёс он.

— Деда! — обиженно надула губки Маша.

— И отца моего тоже дед грохнул? — мимоходом поинтересовался я, раз пошла такая пьянка.

— Цыц я сказал! — нахмурился старик, видя как приоткрылся ротик старшей внучки, готовый выдать очередную порцию обличающей правды, и перевёл взгляд на меня.

А дед не дурак — на него Сила Ольки не подействовала. Старый хрен, но явно придерживающий в рукаве пару козырей и умеющий правильно пользоваться своей аурой и Даром. Крепкий орешек.

— Так, значит! — хмыкнул он, разворачивая своё кресло и выруливая из-за стола, и кивнул в сторону двери. — Выйдем. Пора поговорить откровенно, молодой человек…

Я поднялся и пошёл вслед за дедом. Хотел помочь ему с его раритетным инвалидным креслом, но махнул на старого рукой — пускай сам, ему не привыкать. Мы вышли во внутренний дворик, остановились в беседке, Анатолий Петрович достал из дебрей своего пледа трубку, неторопливо набил её табаком, прикурил, выпустил в воздух клуб белого дыма и только после этого заговорил.

— Вижу, парень ты смышлёный. Расскажу, всё как на духу. — вздохнул он. — С твоим отцом и правда произошёл несчастный случай. Не хмыкай, дослушай. Ты малой был, наверное, не помнишь. Поссорились они. Брат твоего отца осерчал, молодой был, вот и проклял вас вдогонку. Случайно, не рассчитал силы, а она у него будь здоров была! Понимаешь? Сила — это наш крест. Мы несём её, иногда не справляемся, но нам приходится. Вот Илья и не справился в тот раз… Это был несчастный случай, приправленный злостью и обидой. Так бывает. Не стоит ворошить былые обиды и старые раны. Я тоже пережил гибель сына. Двух сыновей… Илья ненадолго пережил брата. Не прошло и недели…

— Откат? — понимающе переспросил я.

— Откат. — вздохнул дед и прищурился. — Ты неплохо разбираешься в этом.

— Есть немного. Научился, как только начал проклинать всё подряд. Сам чуть не сдох несколько раз.

— Да уж… — произнёс дед и снова затянулся.

— Ладно. С этим разобрались. Допустим. А сейчас что? Нахрена решили меня убить?

— Просчитались. — поморщился старик. — Я просчитался. Я думал, ты очередной мошенник, пожелавший заполучить долю отца. В эту сказку, будто наш шестилетний Максимка вымахал в здорового лба за год с небольшим, я ни на секунду не поверил. Думал, пацана давно отправили на тот свет, а кто-то принял его личину или просто подделал документы.

— А теперь?

— Теперь верю. — проворчал он. — Раньше бы приехал к нам, ничего этого бы не было.

— А почему отказались от меня? Оставили чужой женщине… У вас и возможности были, и средства, — кивнул я на огромный замок позади старика, — а вы оставили меня на попечение чужого человека, который и так еле сводил концы с концами и жил в социальной квартире.

— Её никто не заставлял тебя брать!

— И всё же, она взяла…

— Да ты же дурачком был. Бесполезным. Возиться с тобой смысла не было.

— Как и с тобой сейчас. — буркнул я.

Макаров недовольно попыхтел и выпустил очередную порцию густого дыма.

— Ошибочка вышла. — проворчал старик.

— Ты думаешь, я сейчас расплачусь и кинусь тебе на шею, дед?

— Нет, не думаю. Не хочу грызни за наследство. Мы готовы дать тебе твою долю и всё забыть.

— С чего такая щедрость?

— Я же сказал, не хочу грызни. Завтра утром мои адвокаты подготовят документы, опись имущества и активов, и мы спокойно сядем и всё обсудим. Посмотрим, чего ты хочешь и что получишь…

— А если мне ничего от тебя не нужно?

— Всем что-то от кого-то нужно. — фыркнул он и самодовольно усмехнулся. — Доживи до завтра, а там узнаем…

Глава 3 Наследство

— Деда! — донеслось до нас со стороны дома.

— Вот неугомонная пигалица! — проворчал старик, разворачивая кресло. — Что?

— Ты живой там?

— Живой! С каких это пор ты переживаешь за моё здоровье? — недовольно поморщился хозяин поместья.

— Да я и не переживала. — честно призналась Мария, старшая из сестёр. — Мама сказала проверить, вот я и проверяю.

— Ладно, пойду я спать. — вздохнул Макаров, тронул свою тележку на колёсах и покатил в сторону дома…

Я сел на перила, опёрся спиной о деревянную стойку и глянул на залитый лунным светом парк, расстилавшийся под ногами. Красиво у них тут…

Как всё оказалось до банального просто — меня хотели грохнуть мои же родственники просто из-за наследства, которое мне и даром не было нужно. Нахрена оно мне? Смешно. Раньше бы я уцепился за такую возможность, а сейчас даже ничего не дрогнуло в душе. Наверное, в прошлых жизнях я успел устать от денег и проблем, связанных с ними.

Сбоку послышался тихий шорох шагов, я обернулся, глянул на замершую в проходе девушку, и снова отвернулся в сторону.

— Чего тебе, малая? — пробормотал я перед собой.

— Ничего. Просто интересно. — не стесняясь, оглядела она меня с ног до головы, прислонилась плечом к деревянной арке и по-деловому сложила руки на груди. — Получается, ты мой старший брат? Или младший? Что-то я запуталась совсем.

— Старший. По всем параметрам.

— Ну-ну… — хмыкнула девчонка.

В простеньком летнем платье с бретельками, мелкая, на голову ниже меня, но дерзкая, с кругленьким лицом, большими глазами, курносым носиком и уже по-женски сформированной фигуркой, судя по всему. С длинными, опускающимися ниже плеч, светлыми волосами. Везёт мне на блондинок…

— Как тебя называть, старший брат? — с легким сарказмом, стараясь поддеть меня, хмыкнула сестрёнка. — Макс или Максим, или Максимилиан?

— Макс.

— Хорошо, Макс… Слушай… А это твои подруги такое учудили?

— Какое?

— Ну… Заставили нас во всём сознаться?

— Возможно.

— Круто! Получается, у них тоже есть способности?

— Получается.

— Ты не очень разговорчив, да?

— Угу.

— Понятно. А хочешь, я тебе кое-что расскажу?

— Не очень.

— Понятно. — повторила Машка. — Но я всё равно расскажу. У меня тоже есть способности. — шёпотом произнесла девушка.

— Да иди ты! — удивился я.

— Угу! Погоди, ты ведь не удивлён?

— Нет.

— Хм… Ты знал?

— Догадался. Семейный дар и всё такое. Это передаётся по наследству. Не удивлён, что ты тоже одарённая, как и твой дед.

— Хм… — снова хмыкнула она. — Понятно. Только я пока не могу ими пользоваться. — вздохнула девушка.

— Обычно Дар активируется после шестнадцати, или после полового созревания. — выдал я целую лекцию за один раз. — До этого бывают редкие спонтанные проявления, да и то не у всех.

— Серьёзно?

— Угу.

— А деда говорит… Хм… Странно. Отчего это зависит? Ну, когда проявится Дар? Только от полового созревания?

— Не только.

— А после первого секса может проявиться?

— Вряд ли. Секс тут при чём?

— Ну не знаю. Ты сам сказал — гормоны и всё такое.

— Слушай, о сексе тебе лучше поговорить с мамой. — вздохнул я. — Она расскажет тебе про пестики и тычинки, что и куда, как правильно и так далее.

— О сексе я и так знаю! — фыркнула девчонка. — И может побольше тебя.

— Это вряд ли…

— Согласна. — деловито кивнула блондинка. — Переборщила немного. Ну а всё-таки?

— Ну так просто это не объяснить. Вот в Японии некоторые одарённые могут увеличивать силу, благодаря сильному партнёру. Если оба партнёра достаточно опытные, или хотя бы один из них, они могут сливаться аурами. Это тоже даёт свой толчок. Ну и непроизвольный выброс энергии во время… хм… кульминации… — да уж, объяснять маленьким девочкам то, что должны объяснять им родители, это явно не моё.

— Оргазма? — задумчиво переспросила Мария.

— Да, его самого. Молодые плохо контролируют это. Так что да, если так прикинуть, первый секс может быть катализатором. — хмыкнул я. — Только зачем? Рано или поздно сила сама прорвётся наружу.

— Чем раньше, тем лучше. — упрямо произнесла девчонка. — Дед так говорит. Чем раньше произошла инициализация, тем сильнее будет… Одарённый? Так ты сказал?

— Да, одарённый. Но не всегда. Иногда это во вред, если ты не способен сдерживать силу и не можешь ею управлять. Порой лучше потерпеть и не торопить события.

— Ну не знаю. Я бы рискнула, ради того, чтобы быть сильнее.

— Дело твоё. — пожал я плечами. — Ладно. Где мои девчонки, не знаешь? — оторвался я от перил беседки.

— Знаю. Они пошли спать. Вам выделили большую гостевую комнату. Я покажу.

— Да я и сам могу найти. — сказал я в спину сестрёнки, уверенно двинувшейся впереди меня.

— Ну да, конечно. Заблудишься ещё! Пошли уже…

— Ну пошли…

Машка повела меня какими-то окольными путями. Мы сошли с центральной тропинки, свернули налево, обошли вокруг дома и нырнули в невысокую арку с торца, прошли по тёмному коридору, поднялись по ступеням и остановились возле неприметной комнатушки. Мелкая распахнула дверь передо мной, пропуская внутрь, и зашла следом.

— Не похоже на… Как ты там сказала — большую гостевую комнату. — оглядел я эту хоть и большую, но не очень уютную кладовую. — Что мы делаем в чулане? Как-то не слишком у вас гостей ценят. — хмыкнул я и обернулся.

Легким, решительным движением, мелкая сестрёнка стянула с себя платье через голову, представ передо мной в чём мать родила, тряхнула гривой белокурых волос, и упрямо посмотрела мне в глаза, перегородив выход.

Смешная такая — торчащие не сформировавшиеся до конца грудки, светлый пушок волос на лобке, тоненькая, как тростинка, с торчащими рёбрышками и нескладными, угловатыми плечиками.

— Тебе сколько лет, деточка? — усмехнулся я.

— Пятнадцать. Мне уже можно…

— Что именно можно?

— Всё! — упрямо повторила девчонка, ничуть не стесняясь наготы. — Или ты, или дед. У меня выбора особого нет, а ты хоть симпатичный.

— Ого! Почему так радикально? Так-то на свете есть ещё пара миллиардов мужчин. Не драматизируй.

— Нет. Ты не понимаешь. — помотала она головой.

— Так объясни. И прикройся для начала.

— Нет! — решительно нахмурилась Машка.

— Не объяснишь?

— Не прикроюсь. Так расскажу.

— Ну рассказывай. — я сложил руки на груди, присел на край какого-то пыльного комода и приготовился слушать, не спуская с подозрительной девчонки глаз — мало ли что у неё ещё на уме.

— В общем, я знаю, что в Европе есть такая традиция. Инициализация Дара внутри семьи — это увеличивает силу в несколько раз. Подобное притягивает подобное.

— Откуда такая информация?

— Общалась с другими одарёнными, когда была там на каникулах.

— Ну это бред! — уверенно высказался я. — Вы в этой своей Европе там совсем подурели.

— Дед говорит, что это распространённая практика, многие так делают.

— Твой дед старый извращенец.

— Ну, с этим сложно поспорить. — впервые за весь разговор улыбнулась сестрёнка. — Любит он всякие эксперименты по прокачке своей силы. Однажды я видела… Не важно. В общем — ты согласен или нет?

— Нет.

— Ну почему нет⁈ — удивилась Машка. — Тебе сложно, что ли? Или я такая страшная? — едва не пустила она слезу.

— Воу! Воу! Полегче! — выставил я руки перед собой. — Во-первых, на меня эти твои женские штучки и слёзы не подействуют, а во-вторых, у меня есть жёны. Целых две. Так что, до малолеток я не опущусь.

— А в-третьих? — не желала сдаваться блондинка.

— А в-третьих, ты слишком худая для меня. Я люблю женщин покрепче. И ключевое слово — женщин, а не покрепче.

— Ну и дурак! — уверенно заявила она. — То есть, ты хочешь, чтобы я переспала с дедом?

— Эй! Я вообще ничего не хочу, и давай уже прекратим этот странный разговор.

— Тебе легко говорить.

— Выкинь эту дурь из головы! — тоном старшего брата, приказал я. — Всё что ты сказала, это полный бред. Поверь мне! Твой дар и так откроется в своё время, и очень скоро. Я вижу это — твой потенциал очень высок, будешь проклинать всех направо и налево, так что не спеши с этим, ещё намучаешься. Парни будут шугаться от тебя, как от прокажённой.

— Правда? — с надеждой удивилась мелкая. — Настолько сильный Дар?

— Правда. Просто ты пока не можешь им пользоваться до полового созревания. Я же говорил.

— Я уже созрела! — фыркнула Машка.

— Это я вижу. — хмыкнул, глядя на девичьи, ещё не до конца развитые, торчащие грудки. — И прикройся уже. — кивнул я на платье. — Так что осталось недолго. Год или чуть больше.

— Дед говорит, что лучше раньше. Может всё-таки попробуем? — сделала она неуверенный шаг в мою сторону. — Хуже ведь не будет.

— Нет. — помотал я головой.

— Ладно! — хмыкнула Машка. — Попытка не пытка. И это… — виновато потупила она глаза в пол. — Ты бы шёл к себе, пока там деда делов не натворил.

— В смысле?

— А ты не понял? Он пошёл к твоим подругам.

— Ну да. Смешно. — хмыкнул я, глянув на её серьёзное лицо, и тихо выругался. — Он же инвалид?

— Ну, когда нужно у него там всё работает. Да и ходить он в состоянии, просто не любит лишний раз напрягаться и растрачивать энергию. А таких как твои — он очень любит. Хрен его знает, как он это делает, но называет это «ритуал обмена силой». После секса с одарёнными он сбрасывает пару десятков лет разом, становится молодым и бодрым. С огоньком! — хмыкнула Маша.

— Ты сейчас серьёзно?

— Угу!

— То есть… Бля! — я подорвался, вылетел из каморки, едва не сшибя стоящую на пути девчонку, и тут же вернулся обратно. — Где их комната?

— На втором этаже, по лестнице справа…

Пролетел тёмный коридор, на одном дыхании преодолел длинную, бесконечную лестницу, всю дорогу предчувствуя жопой неприятности, и удивляясь помалкивающему чувству опасности, ворвался в комнату и замер на пороге, глядя на открывшуюся передо мной картину. А мои девчонки выросли! Кажется, теперь им не нужна нянька и постоянный присмотр — это радовало.

— Макс! — подскочила ко мне слегка возбуждённая Олька, не замечая, как её обнаженная грудь подпрыгивает в такт движениям. — Я сделала всё как ты и показывал, и сработало!

— А ну ка, с этого места поподробнее. — хмыкнул я.

— Это гад, — ткнула Олька пальцем в лежавшего на полу посреди комнаты Анатолия Петровича, — выпустил в нас какую-то гадость, извиняюсь за тавтологию, что-то мерзкое, липкое и противное — проклятье или ещё что, мы не поняли толком. Но я поставила защиту на автомате, и она выдержала! — восхищённо выдохнула девушка, не переставая улыбаться.

— А потом? Почему он без сознания? — кивнул я на тушку деда.

— А! Это уже я. — показалась Мира из-за спины Ольки. — Дала ему по яйцам и в челюсть, чтобы неповадно было. Немного не рассчитала силы, прости.

— Интересно. Выходит, в вашей парочке ты отвечаешь за силу и нападение, — ткнул я в Миру, — а ты за защиту и прикрытие? — перевёл взгляд на Ольгу.

— Угу! — кивнули девчонки одновременно, не переставая лыбиться.

— Да уж. — нахмурился я и покачал головой. — И не стыдно вам?

— Нам? С чего это?

— Избить инвалида и даже не оказать ему первую помощь… Ох и молодежь пошла! — покачал я головой.

— Так… — выдвинулась эта сладкая парочка в мою сторону с лёгкой угрозой во взглядах. — Сейчас и ты получишь!

— Где вообще наша похвала? — недовольно проворчала Олька.

— Ладно, хвалю. — пришлось сдаться мне и признать правоту девчонок. — Вытащите этого сексуального террориста в коридор, пусть полежит там, передохнет. Вы же его не убили, надеюсь?

— Да вроде нет. Дышит.

— Ну и хорошо. А почему вы голые, кстати? — задумчиво оглядел я наполовину обнажённых девиц.

— Мы не голые! — возмутилась Олька, стоя в одних джинсах передо мной, и Мира, с постоянно сползавшим с неё белым полотенцем. — Готовились ко сну, вообще-то.

— Понятно. — хмыкнул я, глядя, как девчонки совсем не бережно вытащили тело деда в коридор за ноги, и безжалостно захлопнули за ним дверь, оставив несчастного лежать на полу…

* * *

К завтраку нас позвал дворецкий, вежливо постучав в двери, вышколено поклонившись и даже не обмолвившись о здоровье и самочувствии своего хозяина. Хотя, может он ничего и не знал.

Ночь прошла, на удивление, тихо и спокойно. Больше к нам никто не ломился, меня не пытались соблазнить пятнадцатилетние нимфетки, а на моих девчонок не покушались развратные старики.

Мы спустились в столовую, поздоровались с родственниками, и заняли места. Вся семья в сборе. Даже дед, как ни странно, не подававший своим видом даже намёка на произошедшее с ним небольшое приключение. Забавно…

— Ладно… — вздохнул хозяин поместья, аккуратно разрезая ножом яичницу на своей тарелке и отравляя кусок в рот. — Давай по-честному, Максим. Ты член семьи и наследник отца. Ты можешь получить 25% моего состояния. Это если прямо сейчас. А если войдёшь в семью и сменишь меня на посту главы рано или поздно, у тебя есть шанс получить всё.

— Деда! — не выдержала Мария. — А как же…

— Помолчи, деточка! Сейчас разговаривают мужчины. — строго одёрнул дед свою внучку, та обиженно надулась, но примолкла. — Так что? — адресовал он вопрос уже мне.

Все пятеро женщин за столом притихли, наблюдая и прислушиваясь к разговору, и с интересом ожидая, чем всё закончится.

— Хочешь откупиться? — я сделал глоток чая, отодвинул от себя опустевшую тарелку и откинулся на спинку стула.

— Ну почему сразу откупиться… — хмыкнул дед. — Просто интересно, что тебе нужно, синица или журавель.

— Мне ничего от тебя не нужно.

— Когда кто-то так говорит, значит, ему нужно всё. — покривился мой родич. — Ладно… И так всё понятно. Вот список имущества твоего отца. К сожалению, счета пустые, есть только немного недвижимости и… — ухмыльнулся дед, толкнув в мою сторону папку с документами. — И немного ценных бумаг.

— И это твой козырь? Подкинуть мне опустевший счёт отца? Примитивно…

Я открыл папку, бегло пролистал несколько страниц ради интереса, остановился на одной и ненадолго задумался.

— Титан? Отец владел заводом Титан?

— Хм. Да. Это старый завод, один из первых. Он сейчас не работает…

— Я беру его. — перебил я старика. — Больше ничего не нужно.

— Завод? — непонимающе нахмурился он, думая, будто упускает что-то важное и пытаясь понять, где и как его только что поимели. — И больше ничего? Готов отказаться от претензий на наследство?

— Да. Это всё. Готов отказаться.

— Хм. Но учти, это просто старое здание. Все патенты, все разработки, все исследования остаются за нами. Это просто старое здание. — повторил Макаров, всё ещё ничего не понимая, хотя и понимать было нечего. Никакого подвоха в моём требовании не было.

— Я понял. Где поставить подпись?..

* * *

Из поместья Макаровых мы вышли через полчаса. Сели в авто, я вбил адрес в навигатор, завёл двигатель и тронул машину по маршруту.

— Макс. Ты не продешевил? — решилась, наконец, задать давно мучащий её вопрос Олька. — Можно было содрать с этого старикашки по полной, хотя бы за то, что он пытался убить тебя.

— Зачем нам деньги, Оль?

— Ну… Не знаю. Пригодятся.

— Ты бедствуешь? — хмыкнула с заднего сидения Мира.

— Нет. — помотала Оля головой и нахмурилась. — Но деньги — это свобода, независимость, это…

— Деньги — это мусор. — усмехнулся я, выезжая за ворота с буквой «М». — Деньги — это рабство, это зависимость, это рамки и ограничения. Зачем нам границы? Живи, люби, будь любимой, развивайся, совершенствуйся, узнавай новое, получай от жизни всё, не ограничивая себя.

— Это я могу!

— Вот и хорошо. Перед нами длинный путь — сотни, тысячи лет свободы, Оль!

— Тысячи? — переспросила моя жёнушка.

— Тысячи. — подтвердил я.

— Тогда ладно. — довольно улыбнулась девушка. — А что с заводом? Ты что-то знаешь о нём? В чём подвох?

— Нет никакого подвоха. Просто такое чувство, что… Не знаю, мне нужно посмотреть на него. Изнутри. Своими глазами…

Глава 4 Завод

— Ломов опять звонит. — вздохнул я, глянув на жужжащий телефон. — Нужно ответить… Да, Михаил Сергеевич?

— Климов, ты куда делся? Второй день на службе не появляешься! — проворчал телефон голосом капитана. — В академии говорят, ты в академотпуске, мы с Сычёвым нихрена не знаем об этом, а тут с утра приходит сводка о взрыве в центре города, и там фигурирует авто Максима Климова. Да и как вообще приходит — по левым каналам! — возмущённо пробасил Ломов. — Нам даже не дали расследовать это дело. А ты, гад такой, трубку не берёшь. Макс, что происходит? — недовольно посопел в трубку мой куратор.

— Семейные проблемы. — вздохнул я.

— Без шуток, Максим! Что происходит? — не слезал с меня капитан.

— Да я и не шутил. Кто-то захотел избавиться от моей вредной тушки. Кто-то из дальних родственников. — невесело хмыкнул я в трубку.

— Серьёзно? Родственники?

— Угу.

— Как банально. — усмехнулся капитан. — Ты сам как, цел?

— Да что со мной будет! У меня же девять жизней, как у кошки.

— Ты их уже прижал, как я понял? Или это просто догадки?

— Расколол. Чистосердечного нет, но они пообещали так больше не делать.

— Все живы? Без мокрухи обошлось? — шёпотом проговорил мой начальник.

— Обижаете, Михал Сергеич! Даже без членовредительства! — с гордостью хмыкнул я. — Применил дедуктивный метод, сопоставил факты, использовал логику. Доказательной базы не хватило, пришлось брать на понт. Всё как вы учили.

— Ну тогда ладно. — снова хмыкнул капитан. — Помощь нужна?

— Нет, сам разберусь. Но нужно время довести всё до логического конца.

— Хорошо. Если нужна будет помощь — звони! — строго приказал Ломов.

— Обязательно.

— До связи.

— До связи, Михал Сергеевич…

Девчонки молча дождались окончания разговора, я сбросил звонок, сверился с навигатором и сосредоточился на дороге.

— Переживает? — усмехнулась Олька.

— Переживает. — подтвердил я. — Кстати, Оль. Тебе тоже нужно что-то с работой решить, чтобы не искали.

— Уже. Отпросилась на неделю по семейным обстоятельствам. А в академии на нас двоих оформила отпуск по поводу свадьбы — курсантам положен, а мы с тобой так и не отгуляли свой. Так что, всё схвачено.

— А я кофейню на девчонок скинула, справятся. — подала голосок с заднего сидения Мира.

— Когда вы всё успеваете? — удивился я.

— Успеваем! — хвастливо хмыкнули обе.

Олька достала свой планшет, уселась поудобнее, глянула на мой профиль сбоку, и тоном лекторши произнесла:

— В общем, смотри, что я нарыла в сети и в полицейских архивах по нашему вопросу…

— По нашему вопросу?

— Угу. По твоему новому приобретению, хозяином которого ты стал полчаса назад.

— А, ты про завод? — догадался я.

— Про него. Этой рухляди уже больше ста лет. Когда-то давно это был неплохой военный завод, потом его продали, перепродали — он сменил уйму владельцев. А вместо военной техники там стали выпускать обычную кухонную утварь — кастрюли, тостеры, кофеварки. Не очень удачно, между прочим, по большому счёту, он был убыточным… А вот до Макаровых, завод принадлежал Михаилу Гордееву — это первый муж Ольги Макаровой. Она получила Титан в наследство от своего бывшего супруга.

— В наследство?

— Угу. И не только завод. Это те самые миллиардные активы, про которые я тебе говорила.

— А что случилось с Михаилом Гордеевым?

— Там мутная история. — отмахнулась Оля. — Гордеевы — это местечковые короли. Они держали весь город в кулаке. Потом начались какие-то дрязги в семье, борьба за власть, разборки… Не сильно понятно кто с кем, да это и не важно — к нашему делу это не относится, а точных данных нет. Но все Гордеевы погибли один за другим, а завод, как и всё их имущество и активы, оказались у твоих родственничков.

— Может это Макаровы что-то начудили? — предположила Мира, заинтересовавшись историей, подвинулась к нам с Олькой и сунула своё нахмуренное личико между передними сидениями авто.

— Вряд ли. — покачала Оля головой. — Они тогда вообще были не при делах. Ольга занималась своими исследованиями и не лезла сюда, а её муж… Кажется он вообще бизнесом не интересовался. Хотя, исключать такую возможности до конца нельзя — всё может быть. Да и куш они сорвали знатный по итогу. Большие деньги — большие проблемы! — вздохнула Оля. — Мутная история — я же говорю. А, нет! Был ещё промежуточный владелец. — хмыкнула Олька, не отрываясь от планшета. — Говорю же, запутанно всё, а данных с того периода сохранилось мало, будто специально кто-то подтёр.

— Что за владелец?

— Алекс Гордеев… — Олька на минуту замолчала, хмурясь всё больше и больше с каждой секундой. — Блин, это же тот самый Алекс Гордеев! Алекс Гордеев — твой родственник?

— Какой — тот самый?

— Ну, тот самый! — недоумённо глянула девчонка в мою сторону и повторила, будто это всё объясняло: — Алекс Гордеев.

— Не знаю такого. — равнодушно пожал я плечами.

— Алекс — это сын Михаила и нашей Ольги. Выходит, у них был общий ребёнок… Хм… Очень интересный персонаж, между прочим, и симпатичный. Смотри. — Олька повернула планшет ко мне.

— Так себе… — хмыкнул я, мельком глянув на экран.

— Симпатичный! — подтвердила Мира, улыбнувшись.

— Вот Алекс Гордеев завод из глубокой задницы и вытащил. История военных каров с искинами и штурмовых роботов, управляемых теми же искинами, началась именно с него. Он тогда не только заработал целое состояние, но и перевернул понятие о ведении войны с ног на голову. Блин, какой он крутой! — восхищённо выдохнула Олька. — Я столько читала о нём, и даже не знала, что он твой родственник.

— Да какой там родственник! — недовольно проворчал я, пытаясь в уме выстроить родословную цепочку. — Сын прабабки от первого брака. Так себе родство.

— Погоди! Так это те самые военные роботы Гордеевых? — удивилась Мира. — Даже я о них знаю, хотя далека и от армии, и от войнушек.

— Они самые. — довольно кивнула Олька, словно это она самолично изготавливала этих роботов.

— Офигеть! — покачала головой наша блондинка, заразившись энтузиазмом Ольки.

— А потом всё пошло наперекосяк. — вздохнула Оля. — Непонятно, что они там не поделили внутри семьи, а может и конкуренты постарались, но эпоха Гордеевых подошла к концу. В общем, кончилось всё плохо.

— А с заводом что? — заинтересовавшись историей, нахмурилась Мира.

— С заводом… Основные мощности перенесли, вывезли всё, что могли, и сейчас там только старый скелет. На производстве было несколько серьёзных аварий — погибли люди, подземные цеха уничтожены, завалены тоннами грунта и породы, и давным-давно затоплены. Военное производство было на глубине трёхсот метров под землёй, так что, если что и осталось, то туда не добраться. Да и сгнило уже там всё за полвека поди.

— А что стало с Алексом Гордеевым? — задумчиво поинтересовалась Мира. — Почему его мать получила наследство?

— Алекс погиб при странных обстоятельствах. Его убили, а убийц так и не нашли. Это было как раз перед аварией на заводе. Всё это как-то связанно между собой, только теперь никаких концов не найти. Столько времени прошло…

— Какая-то грустная история. — вздохнула Мира. — Так всё хорошо начиналось, такой красивый парень, молодой… И так закончилось…

Я вырулил на старую, заброшенную парковку, заглушил двигатель, и мы вышли из машины. Девчонки замерли рядом со мной, осматривая старое, обветшалое и кое-где разрушенное здание, и молча хмурились.

Да уж! Заводик, вернее здание завода, доживало свои последние дни, судя по всему. Битые стёкла, кирпичные стены, раскрашенные граффити, заброшенный парк рядом, парковка, с потрескавшимся асфальтом и пробивающимися сквозь трещины одуванчиками. Ни охраны, ни даже пьяненького сторожа. Никого…

А ведь когда-то здесь наверняка кипела жизнь — рабочие спешили на работу, на проходной толпилась куча людей, звонил заводской гудок…

— Круто! — выдохнула Олька справа от меня. — Пойдём внутрь?

— Пойдём. — не стал я разочаровывать девушку и двинулся в сторону центрального входа…

Дёрнул ржавую дверь на себя, приложив чуточку больше силы, чем было нужно, и едва не вырвав её с петель, толкнул заржавевший турникет, провернувшийся с громким скрипом, и через тридцать секунд мы были внутри, в просторном зале с высокими пятиметровыми потолками, холодными, мрачными коридорами с эхом и шелестом мусора под ногами.

Пахло здесь… Даже не знаю — старой мазутой или нефтью, старыми трубами, ржавчиной, пылью, по́том рабочих, ходивших здесь десятилетиями. Есть что-то в старых зданиях такое, непонятное… Своя душа, наверное. Теперь уже мёртвая душа…

Мы побродили по плохо освещённым коридорам, под аккомпанемент хруста битого стекла под ногами, попинали кирпичи и поднялись по полуразрушенным ступеням наверх, заглянув в пустые кабинеты начальства. Тут словно прошёлся ураган — сломанная мебель, с полувековым слоем пыли, старые, разбухшие от влаги, бухгалтерские книги, листы бумаги и следы пожара.

Спустились вниз, посмотрели на опустевшие цеха. Всё оборудование и правда вывезли новые хозяева, получившие наследство от Гордеевых. Или растащили местные маргиналы на металл. Теперь это уже не важно…

— Да уж, наследство привалило. — хмыкнул я, пиная очередной кусок камня, когда-то бывший частью стены.

— Теперь понятно, почему твой дед смотрел на нас как на психов. — усмехнулась Олька.

— Или на идиотов. — хмыкнула Мира.

— Оль, а что ты там говорила про подземный цех?

— Он уничтожен, заброшен и затоплен.

— Это я помню. А где он? Где вход?

— Сейчас гляну… — девушка ненадолго притихла, уткнувшись в планшет, и через тридцать секунд уверенно ткнула пальцем в сторону. — Там.

— Пошли. — уверенно кивнул я, направившись в ту сторону.

— Он затоплен. — напомнила она мне.

— Я знаю. Просто хочу глянуть…

Пришлось пробираться сквозь завалы и кое-где поработать руками. Было непросто — нам понадобился час, чтобы расчистить путь сначала в подвал, а потом ещё час, чтобы убрать гору строительного мусора и обломков. Такое впечатление, словно сюда всё это снесли специально, стараясь как можно сильнее заблокировать или забаррикадировать проход к дверям грузового лифта.

Следы взрыва или пожара были и здесь — опаленные стены и потолок, побитый осколками и старостью бетон, скудный свет, пробивающийся сквозь пару прорех в перекрытии между этажами.

Мира подошла к огромному железному коробу, кабине лифта, потыкала мёртвую панель пальчиком, разочарованно вздохнула и отошла в сторону.

— Зря докапывались. — расстроилась блондинка.

— Похоже на то. — согласился я, повторив заМирой, тыкнул несколько раз дохлую панель и приложил к ней ладонь.

— Макс, он не рабо… — фраза, сказанная Олькой, так и не получила своего логического окончания.

Панель откликнулась на моё прикосновение, загудела вытяжка под потолком, откачивая пыльный воздух, загорелся электронный дисплей, показывая, с какой глубины поднимается кабинка лифта, электрический мотор лебёдки едва слышно и вполне ровно заурчал, что-то грюкнуло у нас под ногами и через несколько секунд створки лифта приглашающе распахнулись перед нами, озарив помещение ярким, ровным жёлтым светом.

— Охренеть! — выдохнула Олька. — Он работает! И даже освещение пашет. Поехали! Скомандовала она и ринулась вперёд, оглядывая кабинку большого грузового лифта изнутри и восхищённо вертя головой во все стороны. — Откуда здесь питание? Не должно ведь… Всё страньше и страньше…

— Макс. Может не нужно? А вдруг там вода и мы не сможем выбраться…

Слова блондинки звучали разумно, но нас с Олькой уже было не остановить.

— Не переживай, Мир. Если что — выберемся. — уверенно пообещал я девушке, та молча кивнула, доверясь мне, и шагнула следом…

Спуск занял пару минут. Кабинка лифта ткнулась дном в жёсткие пружины, створки разъехались в стороны, и мы вышли в огромное, куполообразное помещение, свод которого терялся в темное где-то высоко над нашими головами.

— Не похоже на затопление. — хмыкнула Олька. — Такое впечатление, что и воды здесь не было.

— Не похоже… — задумчиво пробормотал я и двинулся вперёд в сторону длинного коридора…

— Макс? — окликнула меня Мира.

— Что?

— Ты знаешь, куда идти?

— Нет. — задумчиво пробормотал я.

Но такое ощущение, будто знаю. Такое всё вокруг знакомое и незнакомое одновременно. Словно я уже бывал здесь раньше. И не раз…

Мы миновали большой зал, свернули за угол в длинный коридор, и пошли по нему, оглядываясь по сторонам и не переставая вертеть головами. Всё ухожено, чисто, нет пыли, грязи и сырости. Воздух чистый, без запахов затхлости. Нет грибка на стенах, не падет штукатурка и камни на голову… Странно.

Везде, по пути нашего следования, зажигался свет. Куда бы мы не шли, куда не сворачивали…

— Нас словно встречают, Макс.

— Угу. — коротко подтвердил я, продолжая думать над непонятными фактами, никак не желавшими складываться в единую картинку в моей голове.

— Или заманивают. — буркнула Мира, поёжившись и передёрнув плечиками.

— Не похоже на заброшку. — озвучила мои мысли вслух Оля.

— Не похоже. — согласился я с ней, свернул на очередном повороте и резко остановился.

Девчонки за моими плечами замерли, восхищённо охнув, и, кажется, даже приоткрыли ротики от изумления.

То ли оранжерея, то ли дикие джунгли, то ли чья-то плантация. Деревья, кусты, папоротники, словно с картинки рекламного буклета про Амазонку. Всё зелёное и идеальное красивое. Всё, докуда дотягивался наш взгляд.

— Кто-то же должен за этим ухаживать? — резонно заметила Мира. — Получается, тут есть кто-то живой?

— Нет. Это замкнутая эко-система. Поддерживает сама себя. — раздался незнакомый женский голос под каменным сводом.

— Ой! А вы тогда кто? — Мира растерянно всматривалась над собой, пытаясь найти источник звука.

— Искусственный интеллект, присматривающий за этим местом и ожидающий возвращения своего хозяина.

— Боюсь вас разочаровать, но он не вернётся. — виновато улыбнулась Олька, разведя руки в стороны.

— Боюсь с вами спорить, — усмехнулся голос искина, — но он уже вернулся. Ты вернулся, Алекс Гордеев! — круглая летающая камера, размером с небольшой футбольный мяч, опустилась с потолка и ткнулась видоискателем в мою сторону. — Почему ты здесь, Алекс? Ты не должен здесь быть. Не сейчас! Я отправила тебя на несколько сотен лет вперёд… Ещё рано. Слишком рано…

— Ты, меня? — удивился я, наверняка спятившему, искину. — Я не Алекс.

— Ты ничего не помнишь… — разочарованно, как-то совсем по-человечески, вздохнула круглая камера, облетая меня и оглядывая со всех сторон. — Ты — Алекс Гордеев! Биоволны твоего мозга ясно показывают это… Странно. Почему ты инициализировался сейчас? Мы рассчитывали, это произойдет не ранее чем через пять сотен лет, тогда это будет безопаснее всего. Я где-то просчиталась? Из-за меня ты очнулся раньше срока. Прости…

Теперь всё сошлось… Вся картинка сложилась в моей голове в единое целое… Вот оно как, значит…

— Не думаю. — покачал я головой. — Мне кажется, я и очнулся там, в далёком будущем и прожил там не одну жизнь. Сюда я вернулся относительно недавно.

— Вернулся? Кажется? Почему кажется? Как вернулся? Как это вообще возможно? — затараторил искусственный интеллект.

— Меня вернули. Один тип…

— Какой тип? Тот, который убил тебя в прошлый раз? Он хочет закончить начатое? Я не понимаю. — растерянно пробормотал искин.

— Не знал, что искины могут удивляться. — хмыкнул мужской голос за моей спиной.

— Из-под потолка выдвинулись две автоматические турели, ощетинившись чем-то похожим на многоствольные M134 Minigun, а из темного прохода, словно из ниоткуда, из пустоты, шагнула парочка боевых роботов, активировавших оружие и направив его на незваного гостя.

— Ого! Как у вас тут всё серьёзно. — хмыкнул парень.

— Охренеть! — выдохнули девчонки.

— Вот этот тип. — вздохнул я, оборачиваясь к Майки Романову.

— Охренеть! — снова дружно произнесли мои девчонки, прижимаясь спинами к стене.

— Обстановочка накаляется. — хмыкнула Мира.

— Но становится жутко интересно. — парировала Олька.

— Может вам попкорн заказать? — усмехнулся Романов.

— Нет, спасибо! — ехидно парировала Олька.

— Чужак! Ты находишься в запретной зоне! У тебя тридцать секунд на то, чтобы покинуть зону! — строго произнёс голос искина из динамиков, обращаясь к Романову, и начал обратный отсчёт: — 29… 28… 27…

Глава 5 Разговор по душам

— Мне нужна твоя помощь, Макс. — проигнорировал Романов предупреждение искина.

— А конкретно?

— 24… 23… — продолжал монотонно отсчитывать секунды искусственный интеллект женским голосом.

— Мне нужно переместиться во времени далеко вперёд.

— Зачем?

— У нас там небольшие разногласия с Одарёнными, возомнившими себя богами этого мира. Они хотят убить меня, а я не горю желанием умирать. Всё просто. Хочу переубедить их в этом.

— Ну так перемещайся. — пожал я плечами. — Думаю, для тебя это не проблема.

— Спасибо, что разрешил. — хмыкнул Романов. — Но я не могу. Сам не могу — у меня не хватит для этого сил. Мне нужна твоя способность накапливать и оперировать большими объёмами чистой энергии. Ты должен помочь мне.

— Моя способность? — удивился я.

— 18… 17…

— Да. Ты можешь преобразовывать любой вид энергии в чистую силу. Высосешь энергию из этого бункера, тут его просто колоссальное количество, и поможешь мне прыгнуть.

— А как же искин? Ты хочешь его деактивировать?

— Искину оставишь необходимый минимум, он восстановит свои запасы за неделю.

— Эй! А меня кто-то спросил, согласна я на это или нет? — возмутился или возмутилась искин, сбившись со счёта.

— Почему я? И почему должен? — не желал я так легко уступать Романову. — Это не моя война и в ваши разборки у меня нет особого желания влезать. Я тебе ничего не должен.

— Ты прав лишь наполовину. Мне ты ничего не должен…

— Но? — почувствовал я подвох.

— Но это и твоя война тоже.

— Без обид, но я не знаю о тебе ничего кроме того, что в прошлой жизни мы с тобой не ладили и того, что ты отправил меня сюда. Откуда мне знать, что ты из хороших парней? Может они и не зря хотят тебя убить. Может ты наступил кому-то из них на больную мозоль, оскорбил или снасильничал чью-то дочь.

— Хорошо. — хмыкнул Романов, сделал резкий, практический незаметный рывок, на долю секунды исчезнув из поля зрения, возник прямо передо мной и коснулся пальцами моего виска…

В мою голову словно вонзилась раскалённая спица. Боль яркой вспышкой захлестнула разум, я пошатнулся, и, если бы не Мира, поддержавшая меня, наверняка бы упал. Краем глаза заметил, как Олька прыгнула вперёд, прикрывая меня своим тоненьким тельцем, и гневно зашипела, выставив кулачки перед собой и сплетая свою ауру в простенькую защитную сферу, готовясь вступить в бой.

Турели под потолком угрожающе скрипнули, поймав Романова на прицел и ожидая команды от искина, просчитывающего ситуацию…

— Подождите! — едва успел остановить я всю эту разношерстную компанию, переводя дыхание и мысли в порядок. — Это просто отрывок воспоминаний… Моих воспоминаний. Мог бы и аккуратнее это сделать. — проворчал я.

— Как мог. — равнодушно пожал плечами Майки Романов, улыбнувшись уголками губ. — Вспомнил?

Вспомнил… Очередной кусок памяти одной из немногих моих жизней встал на место, словно пазлик… Моей первой жизни, когда я ещё был Алексом Гордеевым…

Смерти… Много смертей… Отчаяние… Боль… Не физическая… Потеря самых дорогих для меня людей… Конец всех планов… Я столько всего хотел сделать… И не успел. Я даже не смог спасти тех, кого любил…

— Теперь ты знаешь. — вздохнул Майки. — Прости, что так. Но это проще, чем доказывать тебе что-то на словах.

— Это они сделали?

— Они.

— Они убили всех, кто был мне дорог. Всех… Почему? Я даже не знаю, кто они такие.

— 5… 4… — снова возобновил отсчёт искин, хотя по моим внутренним часам время давно истекло.

— Скажи своему сторожевому псу «Фу!». — усмехнулся Романов.

— Я не пёс! — капризно отозвалась сфера, зависнув в полуметре над нашими головами.

— Он не мой. — одновременно с искином, произнёс я.

— Я его! — не согласил искин со мной.

— Детский сад… — вздохнул Майки. — Просто пусть прекратит этот дурацкий отсчёт, нам нужно поговорить. А это место как нельзя лучше подходит для этого.

— Э-э-э… Искин. Отбой. Режим наблюдения или типа того. — отдал я пробный приказ, не сильно рассчитывая на то, что меня послушаются.

— Принято. — отозвался искин и ворчливым женским голосом добавил: — Но мог бы и нормально попросить. И у меня имя есть, вообще-то…

Действительно детский сад какой-то, ещё и Олька с Мирой, поняв, что никто не собирается никого убивать, тихонько фыркали и сопели у меня за спиной, споря о чём-то и пихая друг дружку локтями.

— Пошли прогуляемся. Поговорим…

Романов шагнул в подземную оранжерею, с интересом огляделся, дождался, пока я присоединюсь к нему, и мы двинулись по ухоженной, широкой тропинке. А здесь, всё-таки, красиво — тихо, спокойно, запах свежей травы и цветов, шум воды на заднем плане. Не хватало только пения птиц или стрёкота цикад. Хотя, откуда им здесь взяться?

Через минуту мы вышли к широкому подземному озеру, не сговариваясь, свернули на очередную тропинку и пошли вдоль берега. Сфера искина следовала по пятам, бесшумно кружа над нашими головами, и демонстративно, даже как-то навязчиво, чтобы мы ненароком не забыли о её присутствии, не спускала с нас глаз.

Мои девчонки пристроились в нескольких шагах позади, тихонько о чём-то перешёптываясь.

— Зачем? Почему они хотели убить меня? — первым нарушил я затянувшееся молчание.

— Они и убили. Только благодаря своему карманному искину…

— Я не карманный искин! — перебил искин. — И мне не нравится, когда обо мне говорят так, будто меня нет рядом.

— Только благодаря своему карманному искину, — проигнорировал слова искина Майк, — создавшему слепок твоего сознания и хитро спрятавшему его в ДНК твоих потомков, ты сейчас жив. Им нужен был я. Они хотят убить бога, конкурента. — хмыкнул Майк. — Я сам об этом узнал совсем недавно. Думаю, где-то в далёком будущем я перешёл им дорогу, и они решили устранить эту проблему раньше.

— Ты ­— бог? — усмехнулся я.

— Так сказал один из тех, кого мне удалось допросить. — пожал Майк плечами. — Я не претендую на это звание, да и не стремлюсь к этому. Я живу своей жизнью, я никого не трогаю, у меня есть семья. Ты это знаешь. Но я не люблю, когда ко мне лезут и тем более, хотят убить. Они пришли ко мне, в мой мир, теперь я хочу добраться до них.

— Прости. — снова мне стало стыдно за прошлого меня.

— За что?

— Я тогда перегнул палку. В нашу первую встречу…

— Да ладно. — отмахнулся Романов. — С кем не бывает.

— Но я всё равно не пойму, при чём здесь я. Я тоже перешёл им дорогу?

— Они не смогли убить меня в моём времени и решили начать с тебя, с моего предка. Твоё время, твоя первая жизнь — это максимально отдалённый период, куда они смогли дотянуться. Приняли тебя за слабое звено и устранили. По крайней мере, попытались. Как мы с тобой знаем — не очень удачно. Ты пробудился через пару сотен лет в одном из своих потомков, насколько мне известно, твоё сознание инициировалось в новорожденном ребёнке, и ты начал свою жизнь заново.

— Но ты говорил, время так не работает. Невозможно стереть человека, уничтожив его предков.

— Всё верно. — кивнул Романов. — Но они этого то ли не знают, то ли просто решили перестраховаться. Попытка, как говорится, не пытка. Да и вариантов у них немного.

— Погоди… — опомнился я с задержкой. — Ты мой потомок? Как это возможно? Учитывая, сколько мы прыгали во времени, сколько жизней и тел поменяли… Этого не может быть. Или это фигурально?

— Подтверждаю. — подал голос молчавший и прислушивающийся к разговору искин. — Судя по анализу, который я провела, этот человек твой дальний потомок. Для уточнения — я говорю не о ДНК, а о разуме. У вас слишком много совпадений по электромагнитным маркерам головного мозга и похожая структура нейронов. Вероятность вашего родства приближается к 93%.

— Потомок Алекса Гордеева или…

— Алекса. И тебя, Макс. — подтвердил искин. — Вы сейчас одно целое, практически один человек — у тебя его разум, у тебя тело его внука. Ты и есть Алекс Гордеев. Да ты и сам это уже понял.

— Ладно, допустим. — тряхнул я головой, приходя в себя от обилия информации. — Ты хочешь, чтобы я подкинул тебя в далёкое будущее нашего мира? На сколько? Тысяча, десять тысяч лет?

— Не будущего. — поморщился Романов. — Скорее в настоящее. Будущего, как такового, не существует. Оно ещё не создано. Нельзя путешествовать в будущее — это миф…

— Но… А как же ты? Ты прыгаешь из прошлого в будущее и обратно. Ты сейчас в прошлом, а живёшь в будущем.

— Не в будущем. Мы с тобой живём в прошлом нашего мира. Ты чуть дальше от настоящего, я чуть ближе. Это сложно. Но будущего нет, пока оно не создано…

— Пф-ф-ф! — одновременно фыркнули за нашими спинами два женских голоса, безуспешно ломавших сейчас головы над услышанным.

— То есть — есть предел, куда ты не можешь переместиться? На миллионы лет вперёд, например.

— Никто не может. — кивнул Романов. — Мы движемся в конечную точку, дальше неё не сможет прыгнуть никто. По крайней мере, я так считаю.

— Выходит, эти самозванные Боги живут в настоящем, а мы с тобой в прошлом. Верно я понял?

— Угу.

— И они нас боятся? Двух одарённых, которые сами не могут даже прийти к ним?

— Похоже на то… — усмехнулся Майки.

— Почему?

— Не знаю. Да мне и плевать. Они решили меня убить, они должны заплатить за это.

— И ты справишься с ним? Сам? Уверен?

— Не уверен, но я готов попробовать. Вариантов не так уж и много, либо справлюсь, либо сдохну. Всё просто.

— И не говори. Все просто. — усмехнулся я, покачав головой. — Отчаянный ты парень.

— Не отчаянный. — вздохнул Майки. — У меня просто нет выбора…

— Понятно. — кивнул я, догадываясь, он мне что-то не договаривает. Есть у него какие-то ещё причины, ненавидеть их и желать им смерти.

— Ну так как? Поможешь?

— Помогу. Когда?

— Сейчас.

— Прямо сейчас?

— Тебе нужно время собраться? — усмехнулся Майки. — Чемодан, одежда, пирожки от бабушки?

— Мне нужно время подумать и привести дела в порядок. Или ты куда-то спешишь? — в тон ему ответил я. — Время для тебя не проблема, ведь так?

— Не совсем. Время линейно, оно как течение реки, не стоит на месте. Настоящее этого мира тоже движется вперёд, не забывай это. Я не повелитель времени. — хмыкнул он. — Чем дольше мы ждём, тем… Ладно. — нахмурился Романов. — Суток тебе хватит?

— Вполне.

— Ну и хорошо. Да не переживай ты так. — ободряюще хлопнул он меня по плечу. — Приключение на двадцать минут — туда и обратно.

— Уверен? — хмыкнул я.

— Ещё бы! Если мы не сдохнем, конечно.

— Не очень обнадёживающе.

— Как есть, Макс. Как есть… — вздохнул Романов. — Увидимся завтра в это же время, в этом месте. Не опаздывай. До встречи…

Майки развернулся к озеру, сделал несколько шагов, коснулся воды и его силуэт растаял, словно призрак.

— Позёр. — хмыкнул я.

— А мне он нравится. — усмехнулась Олька, подойдя ко мне сзади и обняв руками за шею. — Он не лгал, ему правда нужна твоя помощь.

— Мог обмануть. Он сильнее тебя.

— Мог. Но всё равно, я ему почему-то верю… И у него какое-то горе, Макс. Я не знаю, но за всей этой бравадой он что-то скрывает. Ему очень больно. Я чувствовала это… Ты поможешь ему?

— Помогу. Я ему должен. Да и родственник, как-никак… Искин. — повернулся я к витающей в облаках сфере. — Ты говорила, у тебя есть имя?

— Есть. — слегка застенчиво, с небольшой задержкой ответил искусственный интеллект подземного бункера.

— И?

— Катя.

— Катя? В смысле, Катя? Это аббревиатура или какое-то сокращение?

— Это имя человека, девушки. Прототипа… На основе её сознания, был создан мой разум. У меня её память, её эмоции, чувства. Я — это она. В какой-то степени.

— Хм… Ну ладно, — усмехнулся я, — Катя… Я правда могу взять у тебя прорву энергии, как говорил наш исчезающий друг?

— Можешь. Мне много не нужно. Для поддержки вычислительных мощностей и основных функций бункера мне требуется не более двух процентов, так что лишней энергии тут хоть отбавляй. Но я бы рекомендовала оставить четыре процента от общего объёма, на всякий случай.

— Понял. Хорошо. Спасибо тебе.

— Это тебе спасибо, Алекс… Макс… — ненадолго замолчал Искин. — Прости. Я рада, что ты вернулся…

* * *

В бункере мы провели ещё часа три. Поближе познакомились с Искином, который… которая рассказала много интересного из моего прошлого. Девчонки ахали, охали, качали головами и пребывали в состоянии перманентного шока. Да и я, если честно, тоже — было с чего. Часть памяти, которую вернул мне Романов, была выборочная — без подробностей и деталей, и касалась только моей семьи и чувств. А вот Искин знала гораздо больше, причём в деталях. Даже не верилось, что это всё обо мне. Как же давно это было? Сколько жизней назад? Теперь уже не важно…

Я дал указания девчонкам, на тот случай если не вернусь. Вообще не вернусь… Получил от них пару подзатыльников и угроз, но всё же довёл дело до конца. Сказал, что и как делать, на кого можно рассчитывать, на кого нет. На всякий случай рассказал о Ясмин, заставив их надолго задуматься… Было непросто…

Они обе почему-то решили, что я должен обязательно вернуться в Японию, поговорить с ней, простить и начать участвовать в жизни сына. Да уж, не этого я от них ожидал. Как это легко у них всё вышло. Где вообще Ясмин, хозяйка целой Империи — и где я? Как они себе это представляют? Ладно, к этому вопросу мы ещё вернемся. Надеюсь…

Через три часа мы выбрались обратно на поверхность. Олька по моему поручению прошерстила несколько сайтов и сняла нам недалеко от завода большой двухэтажный дом. У Макаровых останавливаться я не хотел, не нравился мне их глава семьи, даже несмотря на то, что он действительно оказался моим родственником. Даже странно. Внуком или братом… Непонятно. Хотя, почему он выжил, тоже было не до конца ясно. Если эти самозванные Боги уничтожили всю мою родню, как выжил он? Этого я не помнил. Или не знал. А Искин, на пять десятков лет отрезанная от информации и внешнего мира, с этим помочь не смогла…

За окном уже был поздний вечер, мы сидели в гостиной, пили чай, строили планы на будущее и травили байки. Девчонкам было интересно, как я провел лето у бабушки два года в Японии. Что делал, как воевал с воинственными япошками, чем занимался в тюрьме и как выбрался оттуда. Да уж… Заболтались мы допоздна.

Острожный стук в дверь заставил нас дружно переглянуться и одновременно пожать плечами.

— Мы ждём кого-то? — на всякий случай поинтересовался я.

— Вроде, нет. — помотала Мира головой.

— Я открою! — легко подскочила со своего места Олька, метнулась к входной двери и вернулась через минуту, ведя перед собой мою неугомонную родственницу. — Посмотрите, кого я вам привела!

— О, Маша! Привет! — искренне улыбнулась девчонке Мира.

— Мелкая, ты что тут делаешь? — нахмурился я. — И как нас нашла?

— Это я сбросила ей адрес. — виновато вздохнула Оля. — Родня, как-никак…

— Могу поговорить с тобой наедине, Макс? — насупилась моя сестрёнка. — Оля сказала, ты скоро уезжаешь. А я… Мне нужно поговорить, в общем.

— Ну говори. — усмехнулся я. — У меня нет секретов от девушек.

Мария посмотрела на девчонок по очереди и выпалила на одном дыхании, глядя мне в глаза:

— Я хочу получить силу!

— А я тут при чём? А, ты снова об этом! — догадался я, тяжко вздохнув.

— Угу. — кивнула Машка, опустив взгляд в пол.

— Ты не угомонишься?

— Нет. — упрямо помотала она головой из стороны в сторону. — Ну или хотя бы научи. Я знаю, ты умеешь. Не хочу, чтобы получилось, как с моим отцом. Ты ведь знаешь, как действует откат нашего семейного Дара.

— Знаю. — тяжело вздохнул я в очередной раз, понимая её правоту…

— Макс. — просительно сложила брови домиком Олька, стоя за спиной моей сестрёнки. — Помоги ей. Пожалуйста!

— Ладно, — сдался я, хлопая ладонью по дивану рядом с собой. — Иди сюда, будем экспериментировать.

— Правда? — обрадовалась Маша и тут же нахмурила брови: — Ты же не шутишь сейчас?

— Не шучу. Садись!

— Не будем вам мешать. — усмехнулась Мира, поднимаясь с кресла. — Если что, мы с Олей на кухне…

Девчонки вышли из комнаты, оставив нас с сестрёнкой наедине, не успел я ничего сказать, а мелкая уже зашуршала одеждой.

Я поднял глаза, увидел, как эта малолетняя пигалица стоит передо мной в одних тонких, кружевных трусиках, и выругался про себя.

— Дура, что ли? — бросил я взгляд ей за спину.

— Ну ты же сказал…

— Сказал! Буду учить тебя, а не то, что ты подумала!

— Учить? — разочарованно протянула Машка.

— Учить! — подтвердил я. — Оденься и сядь. Будем открывать тебе чакры.

— Чакры? — скривилась девчонка ещё сильнее, округлив свои и так большие глаза.

— Шучу. Не чакры. Буду учить тебя пользоваться силой так, чтобы не натворить делов. Пару простеньких приёмов. И после этого активируем твой дар. Обещаю! Только не так, как ты подумала! — на всякий случай уточнил я. — Для этого есть более гуманные способы не связанные… Сама знаешь с чем.

— Точно? — недоверчиво переспросила она.

— Точно!

— Ну тогда ладно. — просияла сестрёнка, шустро натянула своё короткое платье обратно и приземлилась рядом со мной.

— И давай сразу договоримся, ты перестанешь раздеваться по любому поводу.

— Да я и не раздевалась. Раньше. Всё, поняла! — спохватилась Машка, глядя на моё сердитое лицо. — Больше не буду!

Мы занимались с ней около часа… Я помог открыть дар чуть раньше времени, он всё равно вот-вот проклюнулся бы, показал несколько простеньких приёмов с аурой и пару способов обойти откат. Не до конца, но хотя бы минимизировать последствия. Выслушал кучу благодарностей и тонну восхвалений в сторону мудрого старшего брата от младшей непутёвой сестрёнки. Мы немного попрактиковались, проклиная людей, проходивших мимо нашего дома, спустили весь резерв силы Машки в ноль, и пошли на кухню к девчонкам.

Сестрёнка не могла угомониться чуть ли не до полуночи, переполненная эмоциями, и не переставала тарахтеть и хвастаться, рассказывая Мире и Оле о своих новоприобретённых способностях…

Маша осталась ночевать у нас. Отправлять её домой в таком состоянии не хотелось, её активный теперь дар всё ещё пульсировал, а аура порывалась выплеснуть наружу целую прорву всевозможных проклятий и неприятностей. Да уж, тяжело ей будет с ним. Но жить можно.

Оля с Мирой напоили мелкую крепким кофе с коньяком и уложили в гостевой комнате. Завтра будет как огурчик…

А мы с девчонками устроили прощальную ночь, не сомкнув глаз до самого утра. Не знаю, чем всё закончится, но на всякий случай, я всё же попрощался…

Глава 6 Карим

Он был странником… Старым уставшим странником, прожившим сотни лет в одном теле. Запертый в нём, словно в тюрьме. Уставший старик. Когда-то он был молод, силён… Когда-то давно, он подавал надежды, он был Одарённым с неплохим Даром. Что сейчас осталось в нём от того Дара Лекаря? Лишь способность поддерживать в своём дряхлом теле жизнь. Только удовлетворения это не приносило…

Развлечений, удовольствий, вещей, что могли радовать, с каждой прожитой сотней лет становилось всё меньше. Девушки уже не возбуждали, власть не будоражила, притупились вкусы и поблекли цвета, исчезли друзья и ушли любимые. Да и были ли они, те друзья? Друзья… Смешно.

Сотни лет скучной, однообразной жизни… Был бы он смелее, он бы наверняка оборвал свою никчёмную жизнь своими же руками… Но он любил жизнь, даже такую. Были в ней свои радости — тёплая постель, вкусная еда, забавные истории, солёный морской воздух, ласковое солнце… Много радостей…

За эти столетия кем он только не был… Он любил вспоминать это перед сном или на закате, смотря на красное, затухающее за горизонтом, солнце… Он был воином, победителем, спасителем, монахом, пророком, лекарем, королём и нищим… Он пережил не один апокалипсис, он застал Войну магов, он видел сражения и гибель лучших из лучших… Он видел, как уходят сильнейшие, как умирают короли, императоры и Одарённые… Он видел и пережил многое и многих… Он прошёл длинный путь…

А затем он сам стал старым, уставшим и дряхлым стариком… Отшельником, бродягой… Был бы он смелее…

А потом он случайно услышал об Узорщиках и ему стало интересно. Любопытство — одна из радостей, которая держала его на этом свете. Ему всегда были интересны новые знания, новые открытия и новые впечатления…

Люди в пустоши, на руинах Войны магов, те, которые уцелели, приспособились и остались не жить, а существовать в искорёженном, вывернутом на изнанку месте. Ядовитом, смертельном, отчуждённом, проклятом и забытом всеми… Они жили там, где никто не мог выжить. Они словно были созданы из металла… Или из камня… Это было любопытно…

Никто даже не думал, что там можно выжить… Но они смогли. Как? Почему? Узоры… Хитрые узоры на грани магии и науки, на границе нашего и чужого измерения… Узоры, которые эти изгнанники наносили на свою кожу… Узоры, изменяющие их тела, трансформирующие их, дающие им силы и нечеловеческие возможности. Кажется, у них было что-то наподобие братства… Или это только так казалось. Но у них были свои правила, свой уклад, своё мировоззрение и какой-то свой, неофициальный и неписанный кодекс. Странные люди из странного мира… По-своему правильные, по-своему в чём-то гордые, упорные и непреклонные…

И он нашёл их… Едва не сдох от облучения, едва не был сожран тварями пустоши, едва не сгорел, погребённый под радиоактивным пеплом… Но выжил. Выжил и дошёл…

Город… Города Узорщиков были не менее странными, чем люди. Старые разрушенные мегаполисы в горах. Это выглядело зловеще и страшно… Словно призрак былой цивилизации, её былого могущества…

Он прожил у них двенадцать долгих лет…

Он выучился…

Он познал…

Он нанёс на своё тело свои первые узоры…

Он стал сильнее…

Уже через двенадцать лет, всего через двенадцать жалких лет он снова стал юным, полным жизни, сил и энергии! Ощущать себя снова молодым — это было величайшим даром…

А через несколько лет он случайно узнал, что Узоры и Дар это не две противоположные сущности, силы. А ровно наоборот. Дар и Узоры сочетаются, словно две части единого целого.

Наверное, мало кто знал об этом… Скорее всего, вообще никто не знал и не догадывался. Одарённых к тому времени осталось мало, а новые давно перестали рождаться… Всё из-за той страшной войны магов… Как же он жалел, что не узнал об этих Узорах раньше! Но больше удивлялся — как все местные неправильно их использовали… Глупо, нерационально, бестолково… Они могли стать повелителями мира, а вместо этого просто копались в этой песочнице, выживали, грызли друг другу глотки, делили и метили территории. Редко кто из них доживал даже до сорока лет… Глупцы!

Хотя… По большей части, их вины в этом не было. Они привыкли так жить — выживать. Это их мир… Суровый и беспощадный мир. Их так воспитывали с детства. Они просто не знали, что можно жить иначе…

Он узнал всё, что хотел, он впитал все знания Узорщиков и ушёл, оставив их копошиться в пепле своих умирающих городов…

Он начал экспериментировать вдали от цивилизации, дорог и человечества — в его распоряжении был целый остров. Пустынный и дикий, как сама природа… Он давно хотел создать новый вид людей, перешагнуть очередную ступень эволюции, породить новую расу — более умную, сильную, выносливую, честную, преданную… Идеальную…

Он создавал новых существ по своему вкусу, по своему желанию и по своему видению… Он делал то, что хотел, и то, что считал нужным. Это было интересно… Были и неудачи. Были и поражения. Всё было. Вначале… Потребовалось много времени, много попыток, много сил и много… материала… Ни в чём из этого недостатка у него не было. А материала было хоть отбавляй…

Он покупал на рынках невольников, женщин, мужчин и детей… Он договаривался с работорговцами и поставщиками живого товара… Материала для экспериментов было достаточно… Он ощущал себя Богом… Богом целого острова… Богом захудалого, несчастного, сраного острова! Каким же наивным он тогда был…

Он любил свои игрушки… Кормил, заботился, дал им кров и тепло… Он дал им свободу и новую, лучшую жизнь. Разве не для этого существует Бог? Казалось — вот тот рай, о котором он мечтал всю свою жизнь. У него есть дом, сила, вечная молодость, слуги и служанки, преданные последователи… У него есть всё…

А потом это всё закончилось. Его создания в один прекрасный миг предали его. Растерзали его слабое человеческое тело на мелкие куски и выбросили остатки в океан… Жалкие, ничтожные и неблагодарный твари! Он столько для них сделал!

Карим… Так звали его в его первой жизни… Карим очнулся в теле одарённого подростка, откатившись во времени на много столетий назад… Узор Перерождения, принесённый им из Пустоши… Забавная штука…

В этот раз он сделал всё иначе… Если и быть Богом, то таким, которого никто не сможет предать, убить и свергнуть. Верховным Богом… В этот раз он не стал ограничивать одним лишь островом…

Его путь был долог…

Он долго бродил среди людей, наблюдал, как они копошатся, словно муравьи. Как рушатся империи, как умирают правители, как сменяются лица… У него было всё — власть, деньги, сила… Он впитал в себя множество знаний этого мира, собрал их все в себе. Разве не этим должен заниматься бог? Быть самым мудрым и сильным…

А потом он просто сидел у подножия одинокой горы. Так долго, что его стали считать древним божеством…

Ему поклонялись и приносили дары. Его боялись и уважали. Ради него начинались и заканчивались войны… У него спрашивали совета и просили благословения… Ему отдавали невест, даруя право первой ночи. Ему приводили самых красивых девушек и парней… Они служили ему. Ему служил целый народ, целая нация, которую он оберегал и защищал.

Ему посвящали храмы, воздвигали статуи, называли города его именем… У него были свои жрецы, пророки и апостолы… Кому-то из них он даровал бессмертие, кого-то возвысил, а кого-то уничтожил. Он упивался силой и властью. Он покорял императриц и убивал королей, он делал то, что хотел. Он был богом этого мира… А потом он узнал, что он не один такой Бог… Не единственный…

Была война… Война Богов… Долгая, кровопролитная, лютая… Он понял, что снова ошибся, и это едва не стоило ему жизни… Он считал себя самым мудрым, но это было не так…

Вместо того, чтобы стать ещё выше, занять положенное место на небосводе, он выполнял функцию какого-то сатира… Грязного, вонючего низшего бога на козлиных ногах. Те так же трахали всё подряд, пили вино, прыгали через костры и развлекали людей, служа у них на побегушках… Они были шутами, убожествами…

Павшим так низко Карим себя никогда не ощущал раньше. Утешало одно — он вышел победителем из этой битвы, он уничтожил всех своих врагов, стёр их с лица земли, он сжёг их души и развеял их разумы из самого мироздания… Навсегда! Он уничтожил всех их родственников, всех знакомых, друзей, детей, всех последователей. Скверну нужно выжигать калёным железом… Он по праву стал единственным. Самым сильным… Снова…

В третий раз его правление стало совсем другим. Карим умел признавать ошибки, свои слабости и видел свои недостатки. Но он и умел учиться, пусть даже на своих ошибках…

В третий раз он правил совсем по-другому. Как настоящий, мудрый верховный Бог… Высшее существо. Он больше не вмешивался в жизнь людей, не отвечал на их просьбы, мольбы и молитвы. Он больше не отвлекался на такие мелочи… Теперь эту функцию исполняли совсем другие боги… Боги, которые подчинялись ему…

Карим создал сонм новых Богов. Они были его щитом, его гвардией, его верными псами. Он ревностно контролировал их силы, следя, чтобы ни один из них даже на десятую долю не приблизился к его могуществу. Это было не сложно… Теперь не сложно… Все ошибки прошлого были учтены, весь мир принадлежал ему одному, вся реальность была перед ним, словно на ладони…

Иногда он всё же опускался до того, чтобы принять облик простого смертного, и сходил со своего Олимпа. Он любил прогуляться среди людей, выпить кружку эля в таверне у моря, послушать новости и сплетни от завсегдатаев, и провести ночь с женщиной… С горяченькой молоденькой студенткой или дикой байкершей, с барменшей или соскучившейся по мужским объятиям вдовушкой, с женой императора или её симпатичной несовершеннолетней дочерью… Или с ними обеими… Все эти женщины даже не догадывались, с кем провели самую незабываемую ночь своей жизни…

Но делал это он лишь иногда… Простые удовольствия смертных были ему по-прежнему не чужды…

Божественная власть Карима длилась долго. Мир не был идеальным, но он не утопал в войнах и не грозился сам себя уничтожить и разорвать на части. Мир был в равновесии — элита правила по воле Богов, средний класс работал, низший прислуживал… Мир жил… Спокойно, ровно, правильно…

А потом Карим ощутил, как в Мироздании зародился новый Бог… Не зародился — это Карим каким-то чудом пропустил. А ворвался в Астрал словно наглый, дикий варвар — громко и яростно. Порушил вековые правила, попрал законы и устои, навёл смуту… Ещё не бог, но человек с божественной мощью, пришедший из другого времени. Как такое возможно? Эхо его силы прокатилось по вселенной и докатилось даже до него. Новый Бог? Новый Одарённый, который преодолел рубеж? Рано или поздно это должно было случиться…

Ну что ж… Посмотрим, кто ты такой, будущий бог, который им так и не станет. Сколько их было и сколько ещё будет. Это не повод для беспокойства, но предмет внимания… Самая обычная превентивная мера…

Он отправил своих эмиссаров на поиск — самая обычная работа, они делали её не раз. Вот только в этот раз они не справились. Не просто не справились — они серьёзно облажались! Этот выскочка, этот недоучка умудрился противостоять им, и не просто противостоять — он дал отпор, а постом закрыл от них свою реальность. Закупорил, поставил барьер, запечатал наглухо… Всё что они успели — это безобидно поднасрать, выкрав перед уходом двух его девок.

Зачем? Идиоты… В качестве заложниц? Кариму не нужны заложницы, он не настолько мелочный и беспомощный… Но нет, они притащили… Девчонок по имени Николь и Алина… Странные имена…

Он мог сломать их волю, подчинить, сделать бесправными рабынями, а потом помиловать, лет через сто… Наверное, он так и поступит… Или подарит их одному из своих слуг. В качестве награды. Жёны развоплощённого бога… Это даже интересно… Осталось выбрать кому достанется такой ценный подарок…

Карим ненадолго задумался, кивнул своим мыслям и отдал новое распоряжение… Весь мир, всю реальность не закроешь, все временные потоки не изолируешь. Всё, на что хватило сил этому Одарённому — только укрыть свою шкуру…

Десяток эмиссаров рванул по кривой временной цепочке событий в самое её начало, с заданием найти, уничтожить и вычеркнуть из истории всех предков этого недо-бога. Навсегда стереть этого персонажа с лица земли и из Мироздания. Так, чтобы он даже никогда не рождался…

Майки Романов… Какое банальное имя… С таким именем богом никогда не станешь…

Глава 7 Майки Романов

14 февраля, 2634 год от рождества Христова. Символично. Двенадцать лет…

Майки Романов… Двенадцать лет назад меня звали совсем не так, и жил я не в этом мире… Вернее, не в этом времени… Но к этому имени я уже привык, как и к этому времени…

В прошлой жизни меня называли Угрюмым, хотя угрюмым я никогда и не был. Если только чуть-чуть. Тогда мы любили клички, а не имена. Да и какие имена? Откуда? Мы не знали наших родителей, мы не знали, дали ли они нам имена, а если и дали, то какие… Мы знали лишь, что никому не нужны…

Мы были бандой беспризорников, чудом не сдохшими в пустоши. Кого-то из нас ещё младенцами нашли в завалах домов, кого-то подбросили к дверям приюта наши непутёвые мамашки, кого-то, как например меня, обнаружили после крушения самолёта над Пустошью. Мои родители явно не блистали умом, раз решились вести напичканное электроникой воздушное судно над проклятым местом.

Прошлая жизнь. Как давно это было… Мы выжили там, лишь благодаря Узорам. Выжили, выросли, стали сильнее, основали свою бригаду, отряд. Отряд, который знали и боялись многие. Мы с парнями прошли долгий путь длинною почти в сорок лет. Сорок лет…

Наверное, я был слишком доверчивый. Хотя, если не доверять брату, соратнику, который десятилетиями прикрывал твою спину, а ты прикрывал его… То тогда зачем это всё? Зачем такая жизнь? Был бы у меня второй шанс, я бы не стал ничего менять. Я бы не ударил братишке Сою в спину на опережение. Сука ты, Сой! Но я давно простил тебя…

А потом я умер и очнулся в этом мире. Ласковом, ванильном, изнеженном. По крайней мере, таким он казался мне тогда. Об апокалипсисе и пустоши здесь даже не слышали. Ещё не слышали — для этого мира это всё было ещё впереди. Я был в прошлом. В 2622 году. Мне нравился этот мир, это время…

И вот я здесь… Словно начал жизнь заново. Попал в тело подростка, занял его место, и живу его жизнью. Хотя нет, уже давно не его. Это уже давно моя жизнь. У меня есть мои друзья, моя семья. У настоящего Майки этого всего не было…

Двенадцать лет… Кажется, это так мало… Но за эти годы я успел столько всего сделать! Я развивался, совершенствовался, я рос. Я учился и познавал. В Пустоши всего этого не было, там мы просто учились выживать. Здесь же я поглощал новые знания бурным потоком… Это было интересно. Математика, экономика, физика, литература… Столько всего нового!

Я изучал свою силу, свои способности… Забавно, никогда раньше не думал, что Дар может сочетаться с Узорами. Но они сочетались. Не просто сочетались, они словно увеличивали друг друга в геометрической прогрессии.

Я бродил астральными тропами, словно широкими городским проспектами. Я видел там прошлое и будущее, я мог путешествовать между слоями реальности, пусть и не на большие расстояния… Когда-нибудь, я смогу заглянуть ещё дальше — в другие миры и другие вселенные. Я ещё только в начале своего пути…

За двенадцать лет я не подмял этот мир под себя — не стал императором, правителем, владыкой или героем, имя которого гремело на весь мир. Хотя, однажды гремело, но там не было моей заслуги, тогда я был мёртв… По крайне мере, для всех своих… Мне не нужна слава или признание, я не тщеславный. У меня самая обычная, тихая, спокойная жизнь, вдали от интриг и суеты. Мне нравится это мир и мне нравится просто жить в нём. У меня есть то, чего в прошлой жизни не было… О чём я только мог мечтать…

У меня есть друзья… Настоящие, преданные… Патрик и София, Ромка и Андрюха, Костик…У меня есть любимые. Мои девчонки — Николь, Машка, Дарья, Алина и Янка. Да, многовато для одного, но я как-то справляюсь. А ещё у нас есть дети, наши дети… В прошлой жизни я не был ни отцом, ни мужем… Зато в этой… Это словно компенсация за все те годы…

Каждая из моих девчонок была уникальна по-своему. Помимо сильного Дара и природной красоты, они были умны, в меру нахальны и своенравны. Каждая была целой неизведанной вселенной… Они занимались своим любимым делом, погружаясь в него с головой, но каждый вечер мы все вместе собирались дома за большим семейным столом… Радовались, смеялись, веселились, обменивались эмоциями, чувствами… Мы просто жили…

Моя Алинка управляет семейным бизнесом, строит свою, нашу, бизнес-империю. Она моя правая рука, надёжная опора и помощница. Моя учительница… Когда-то ею была, не сейчас…

Маша открыла свою школу. Она всегда любила командовать и поучать… Сейчас её учебное заведение гремит на всю Империю, хотя я и просил не высовываться, и не мозолить лишний раз глаза завистникам. Не потому, что боялся — если я не лезу в драку, это не значит, что я не умею драться… Просто не люблю я лишнего внимания…

Николь возглавляет один из крупнейший благотворительных фондов. Сейчас она что-то восстанавливает в разрушенной Африке. Новые дома, больницы, школы, леса, озёра… Неугомонная девчонка… Хотя, давно уже не девчонка, а взрослая, зрелая и умная деловая женщина…

У Дарины своя клиника, она у нас лекарь, как-никак. И не одна — сеть её клиник рассыпалась по всей Империи и даже за её пределы. Дашка не умеет в полумеры. Учит новых учеников, внедряет новые методы лечения, летает по стране — утром в одном месте, в обед в другом, вечером в третьем… И что самое интересное, везде успевает…

А Янка… Насколько боевой она была в молодости, насколько сильно любила бить морды парням на ринге… всё же в её крови бушевал живой огонь, огненный Дар всегда наделяет владельца таким же огненным темпераментом… настолько же сильно она сейчас любит наших детей и не отходит от них ни на шаг. Мама-квочка… Периодически, правда, срывается на какие-тосоревнования, ненадолго, выпускает накопившийся пар и возвращается, счастливая и довольная… После этого у нас с ней просто безумный секс до самого утра!

Забавно смотреть на метаморфозы, произошедшие с ними за эти годы. Но только внутренне. Внешне, за эти двенадцать лет девчонки не изменились ни на грамм. Всё те же юные лица и подтянутые, стройные девичьи фигурки. Они ещё очень долго будут такими. Очень!

Да уж… Обычной жизнью это не назовёшь уж точно… Наверное, семейку Романовых в Империи не знает только глухой или слепой. Да уж… Не получилось у меня жить тихой и незаметной жизнью, как я ни старался…

А завистники… У кого их нет? Хотя, в последнее время их становится всё меньше и меньше. Последний был… А! Ну да, конечно…

Алекс Гордеев… У этого человека было много имён, по каждому на каждую прожитую им жизнь. Заносчивый, самоуверенный, наглый, не знающий и не принимающий отказа… Мне было его жаль… Он многое потерял за свои жизни… Потерял и так и не смог оправиться. Его душа давно была чёрствой от гнева и злости, но это явно была не его вина…

И зачем он полез ко мне? Хотел хапнуть большего или просто завидовал? Или не смог простить тот контракт, который Алинка увела у него из-под носа? Да ещё как увела — обвела вокруг пальца и щелкнула по носу. Проучила!

Я помню, как он впервые вошёл в мой кабинет — нагло, с ноги… Такой забавный — хозяин жизни, с узорами на теле, точно такими, какие носил и я.

Не знаю, почему я не убил его, а отправил на перерождение. Я не собирался играть в бога или воспитателя… Но хотелось помочь ему. Он ведь не был таким раньше. А потери, в которых он себя винил… Это была совсем не его вина…

Уже много позже я узнал, что нас связывали не только узоры… Странная штука — судьба… Тогда, два года назад, когда я схлестнулся с этим парнем, я даже не догадывался о нашем с ним родстве.

Забавно, да? Между нами пропасть в тысячу лет, но каким-то непонятным, странным стечением обстоятельств, он оказался моим предком. Вот так, дед и внук встретились на середине пути и едва не убили друг друга…

Ладно, это всё лирика… Но Алекс… Макс… Я рад, что смог достучаться до его души. Да и моим девчонкам он нравился. Я пару раз брал их с собой в прошлое, мы наблюдали за парнем со стороны, как он рос, учился, как пытался стать настоящим следователем… Как умирал сотни раз, силясь спасти свою любимую… Как снова становился живым… Макс хороший парень…

И вот опять. Опять это дежавю… Опять в мой кабинет входят с ноги уже новые хозяева жизни… Сколько их уже здесь побывало? Много. Но эти отличались от остальных… Столько силы я не видел ни у одного Одарённого. Их ауры светились, словно два маленьких солнца… Это не Одарённые… Это боги! Молодые Боги этого мира, и они это прекрасно знали…

— Он понял! — хмыкнул парень, словно меня и не было в комнате. — Ты посмотри, обезьянка всё поняла! — наигранно удивился он, то ли пытаясь задеть меня, то ли действительно не воспринимая всерьёз.

— Я говорила, он умён. — усмехнулась девушка, пристально разглядывая меня и оценивая, слегка склонив голову на бок.

Их было двое — молодые парень и девушка. Идеальные, совершенные, с правильными, эталонными пропорциями подтянутых, стройных тел олимпийских спортсменов. Словно древнегреческие боги, сошедшие с Олимпа.

Строгие деловые костюмы, сшитые на заказ у лучших портных, сидели на них как влитые. Бриллиантовые запонки, коллекционные часы, туфли ручной работы. Это всё не бросалось в глаза, но давало понятие о статусе гостей внимательному наблюдателю.

Девушка села в кресло напротив меня, закинув ногу на ногу и совсем не стесняясь нескромно разъехавшегося разреза на юбке, оголившего её стройную ногу до самого бедра. Парень по-хозяйски прошёлся по моему кабинету, открыл минибар, не спрашивая плеснул себе коньяка, сделал глоток и скривился, словно выпил ослиной мочи.

— Да уж. Мог бы и получше купить. — осуждающе покачал незнакомец головой.

— Что вам нужно? — всё же решился я нарушить задумчивое молчание.

— Ты должен пойти с нами. — неожиданно ответила на мой вопрос девушка, а не парень.

— Сомневаюсь. Я вам ничего не должен.

— А если мы убьём всю твою семейку, всех твоих шлюх? — как-то буднично, небрежно, словно размышляла о погоде, бросила она.

— А потом вернёмся и снова спросим тебя — пойдёшь ли ты с нами? — хмыкнул парень. — Мне нравится смотреть, когда такие как ты ломаются и становятся шёлковыми. Ты думаешь, если у тебя шикарный кабинет, дорогая машина и счёт в банке — ты хозяин мира? Ты ничего не знаешь о настоящих хозяевах…

— Хорошо. — кивнул я, поднимаясь со своего кресла. — Пусть будет по-вашему…

— Хороший мальчик! — улыбнулась мне девушка.

— Я сделаю так, чтобы вы не могли уже никуда вернуться. — закончил я, начиная действовать.

Ускорил восприятие, нырнув в ставший густым, словно кисель, воздух, и рванул в сторону девчонки, видя, как её глаза медленно расширяются от удивления, а аура уплотняется, становясь непробиваемой бронёй…

Параллельно потянулся к силовым нитям, по которым они питали свои тела энергией, резанул по ним, словно по тугим струнам, и оборвал, не щадя, разрушая энергетические структуры и делая из двух одарённых обычных, ничем непримечательных людей. Ненадолго, но мне много и не нужно…

Девчонка устояла, а вот парнишка поплыл, не выдержал — я влил в атаку на него гораздо больше своих сил. А вот на девчонку пожалел. Да это и не важно — мне нужно было вывести из строя хотя бы одного из них. Столько страха в глазах человека я не видел давно. Сейчас возле моего бара стоял не хозяин мира, каким он считал себя секунду назад, а испуганный мальчик, потерявший маму в толпе…

Я врезался в лицо девушки коленом, пытаясь проломить защиту грубой силой, отбросил её ударом назад и ещё раз припечатал ногой в грудь. Лёгкое тело незнакомки впечаталось в твёрдую стену, проломило её, словно бумагу, и вылетело в коридор, чтобы через долю секунды, снова показаться в проломе. Девчонка усмехнулась, небрежно стряхнула с плеча бетонную крошку и кинулась в бой.

Один на один… Пожалуй, я даже могу с ней справиться. С двумя не совладал бы точно… Но второй пока вне игры, рыдает на полу, словно младенец, так что у меня есть шанс… Как же это… противно!

Кажется, за первые пару секунд мы с ней разнесли весь верхний этаж — проломили несколько стен, проделали пару дырок в потолке и прошили насквозь туалет, напугав прятавшихся там курильщиков. От очередного удара меня вынесло сквозь окно, и я камнем упал вниз с пятидесятого этажа, сделав небольшую воронку в асфальте.

Через секунду незнакомка, спрыгнув следом за мной, легко приземлилась в метре от меня на ноги, и неторопливой походкой, ощущая своё превосходство, пошла в мою сторону, собираясь закончить начатое…

Я прикрыл глаза, нырнул разумом в спасительный астрал и силком дёрнул её душу, сознание, потащив за собой. Здесь разрушений будет поменьше…

Большая зелёная поляна и голубое небо без края, здесь я часто медитирую и просто набираюсь сил… Здесь я в своей стихии, словно дома. Здесь я царь и маленький бог.

На мгновение она растерялась — закрутила головой по сторонам, недоумённо нахмурилась, и внимательно посмотрела на меня, стоящего в шаге от неё. Не ожидала? Не ожидала, но быстро взяла себя в руки и снова атаковала.

Я легко отразил её бессмысленный выпад, отступил на шаг назад, и ненадолго задумался, оценивая противницу с этой стороны. Хм… А она не мастер астральных дел точно — не часто здесь бывает. Энергию не экономит, двигается неправильно, рывками, не пытается вернуться обратно, хотя воевать в чужом астрале это гиблая затея — здесь мои правила, это мой кусочек мира. Ещё и дышит, словно ей не хватает воздуха. Здесь и нет воздуха — очнись! Здесь можно вообще не дышать…

Я закрылся от неё барьером и выпустил парочку тварей из своего обширного арсенала — самые обычные астральные проекции двух уссурийских тигров, которые я использую для тренировки. Но ей и этого хватило за глаза… Уже через секунду разум девушки разорвали на куски, её призрак истлел прямо здесь, на моей поляне, оставив лишь неровные, неправильные полупрозрачные лоскуты чужого сознания на траве…

Я вернулся в своё тело, поднялся с земли, отряхнулся, успокоил гомонящую толпу зевак и подошёл к телу своей соперницы. Её безвольная, пустая теперь навсегда оболочка, валялась на тротуаре, смотря в небо ярко-голубыми, безжизненными глазами… Её душа, сознание, развеялось в бесконечной пустоте. Если она была достаточно сильна — она возродится. В другом мире, в другом времени. Может быть… Будет умнее, больше не сунется сюда, а если сунется… Ну, второй раз прощать её я не буду…

Чувство тревоги завопило, словно сирена… Я рванул вверх, перепрыгивая этаж за этажом, словно бегущий по прямой кенийский спринтер…

Мой разрушенный кабинет был пуст — второго визитёра, плачущего у меня на полу какую-то минуту назад, уже здесь не было. Где-то под завалами тихонько вибрировал мой телефон. Я отыскал его по звуку, откинул в сторону тяжёлую столешницу, нажал кнопку вызова и приложил трубку к уху…

— Майки! — донёсся до меня тревожный голосок моей жены.

— Да, Маша? — ответил я, чувствуя, как по хребту пробежал предательский холодок.

— Николь и Алина пропали.

— В смысле?

— Я их больше не ощущаю… Словно они мертвы или не в этом мире…

— Он не мертвы. — уверенно прервал я зарождающуюся истерику Машки, сам пытаясь убедить себя в этом. — Они не мертвы… Сука! — я с размаху пнул ногой тяжелый дубовый стол, отправив его в окно, выругался ещё раз и снова спрыгнул с пятидесятого этажа вниз…

Растолкал толпу зевак, суетящихся возле тела девушки, присел перед ней на колено, внимательно присмотрелся и потянулся к едва заметной искорке разума, всё ещё тлеющей в этом теле. Напитал канал силой и вырвал её сознание сюда. Тебе ещё рано умирать, подруга, а мне нужна информация. Кто вы такие, откуда, что вам нужно от меня и где найти твоих друзей, чтобы перебить всех до одного…

Глава 8 2113 год

Янь-ван — в китайской мифологии Бог Смерти. Один из верховных богов… Когда-то давно, пять с лишним сотен лет назад, его звали Чжан Вэй. Нищий пацан из трущоб, промышляющий воровством и продажей своего тела… мужчинам. Женщин Чжан Вэй не любил, они были для него просто предметами мебели, обслугой, конкурентками… Но не объектом восхищения, желания и удовольствия…

Да и платили мужчины больше, и спрос на щуплого, скромного паренька был очень высок. Уже к восемнадцати годам Чжан Вэй смог купить свой первый дом на колёсах, а к девятнадцати отложить небольшой запас денег на чёрный день и взять под своё крыло несколько молоденьких и неопытных ребят, став их наставником, покровителем и сутенёром…

Это была сногсшибательная карьера! Достижение, которым он гордился по праву. Большинство его сверстников заканчивали жизнь в канаве с перерезанным горлом и отрезанными гениталиями, или в тюрьме, или на рынке органов… Или просто замученными до смерти очередным, слегка разошедшимся и потерявшим контроль клиентом.

Чжан Вэй был не из их числа. Он был умнее, хитрее, удачливее… И к двадцати, парень уже сумел перебраться в столицу, на встречу новым возможностям и бескрайним горизонтам…

С работой в столице сразу не заладилось — конкуренция из молодых, симпатичных, на порядок младше его самого парней, была просто сумасшедшей! Постаревший для этой работы, двадцатилетний Чжан Вэй уже мало кого интересовал. Все хотели паренька помоложе, посвежее, поневиннее, максимум пятнадцати лет отроду…

И парню пришлось вернуться к своей самой первой профессии и вспоминать давно забытые воровские навыки. Несколько лет он прозябал в нищете. Его гоняли, пинали, унижали, избивали. Он сидел в тюрьме бесчисленное множество раз. За бродяжничество ему поставили клеймо, за воровство отрубили три пальца на левой руке, а за оскорбление высокопоставленного чиновника переломали коленные чашечки…

К двадцати трём годам жизнь Чжан Вэя катилась к своему закономерному финалу — парень доживал свои последние дни, попрошайничая у храма одного из буддийских божеств… Столица перемолола его, словно мельничные жернова, выплюнув полуживую, покалеченную тушу на мрачные, грязные улицы большого города…

Но зато, в столице Чжан Вэй повстречал своего первого наставника, который показал ему, что такое Сила и научил ею пользоваться… Случайный прохожий, кинувший ему медную монету, не прошёл мимо, как тысяча других до него, а остановился, присмотрелся к грязному оборванцу и разглядел в нём искорки Силы…

С тех пор Чжан Вэй сильно изменился. Он развил в себе Дар, выучился, окреп, поумнел… Он прочитал тысячи книг и сменил десятки учителей, прошёл через сотни сражений, познал первую любовь и разочарование. Узнал, что такое предательство и месть…

Он создал себя сам. Он вкусил власть и все прелести сытой, роскошной жизни, он отомстил всем своим врагам… Не было ничего, чего бы он не смог получить. Он встретил Бога… Он сам стал Богом. Одним из Богов…

Сегодня у Чжан Вэя, вернее у Янь-вана, Бога Смерти, был день рождения… Сегодня к нему на поклон явились тысячи гостей, среди которых были далеко не самые обычные люди. Жрецы, вожди, главы самых знатных семей Китая… Сегодня у всей Поднебесной Империи праздник — все жители империи будут гулять целую неделю, восхвалять своего Бога, его доброту, мудрость, его милость и сострадание… Сегодня ему принесут в жертву дюжину самых красивых девственниц…

Банально… Девственницы… Ни на что большее, как на жертвы, они не годились. Бесполезные, безмозглые курицы, носящиеся со своей девственностью, словно с каким-то сокровищем…

Мог ли когда-то нищий пацан из трущоб, даже подумать о таком? Конечно, не мог…

Вот только какая-то надоедливая, навязчивая мысль, не способная сформироваться во что-то чёткое и определённое, словно сверлила голову Бога изнутри. Словно зубная боль — противная, ноющая, щемящая… Предчувствие… Очень плохое предчувствие…

С самого утра Янь-ван был не в своей тарелке. Нервничал, ругался, мог вспылить на ровном месте, избил несколько служанок и своего любовника, решившего проявить нежность больше обычного…

Янь-ван чувствовал, как надвигается что-то плохое, чувство самосохранения было развито у него очень хорошо. Но вот это незнание, неопределённость, бесило и выводило его из себя…

* * *

Переход между мирами был странным. Сначала я поделился силой с Романовым, которую тот высасывал и сжирал, словно голодный торнадо. Потом он открыл портал, совсем не такой, с помощью которого я гулял по Марсу… Другой, будто сотканный из чистой Силы… Как он оперировал такими материями, я ума не приложу!

А потом мы просто пошли… Словно по космосу, словно по самой изнанке мира, словно нас затянуло в бесконечную чёрную дыру, в аномалию… Майки говорил, так выглядит сырой, не оформившийся, никем не контролируемый Астрал, какой-то его запредельно крайний слой. Но как по мне, это просто был космос без звёзд, без воздуха, без света и тепла — холодный и безжизненный…

Несколько бесконечно долгих секунд, и мы вывались с обратной стороны. Я оступился, успев отвыкнуть от твёрдой почвы под ногами, придержался за ствол толстого дерева, вдохнул настоящий, живой воздух, пахнущий цветами и травой, и облегчённо выдохнул. Всё-таки в том чёрном «ничто» было до жути неуютно и тоскливо, словно оно высасывало из тебя все твои чувства…

— Как себя чувствуешь? — участливо поинтересовался Майки Романов, внимательно приглядываясь ко мне со стороны.

— Нормально. Слабость немного… И голова слегка кружится… — я прислушался к себе. — Суставы ломит, прям выкручивает… Терпимо! — отмахнулся я.

— Неудивительно, учитывая сколько силы через тебя прошло.

Он легонько коснулся моей головы своей ладонью, по мышцам и телу пробежал импульс исцеляющего тепла, и боль и усталость ушли куда-то на второй план, если не исчезли совсем.

— Спасибо! — кивнул я своему потомку, как бы смешно это не звучало, вздохнул полной грудью свежий, прохладный воздух и огляделся. — Где это мы?

— В Китае.

— Я не это имел ввиду… В Китае? — удивился я, глянув на сосредоточенно смотрящего перед собой Майки.

— Угу. — подтвердил он.

— Почему в Китае?

— Нам нужен язык, источник информации, который нужно хорошенько допросить… А Китай подойдёт для этого лучше всего. Здесь всем заправляет самый слабенький божок.

— Я думал, ты уже всё узнал.

— Не всё. — поморщился Майки. — Только общую информацию. Мой прошлый источник информации быстро иссяк… сломался. А инфополе этого мира слишком… — он ненадолго прикрыл глаза и нахмурился. — Слишком много помех, шума, мусора. Слишком большой объём ненужной информации, сложно выудить что-то определённое…

— Понятно. — кивнул я, догадываясь, что он подразумевал под словом «сломался».

Мы стояли на небольшом холме под сенью цветущих деревьев. Слева пробегала широкая мощёная дорога, а буквально в паре сотне метрах от нас, у подножия холма, стоял шикарный замок, выполненные в традиционной китайской манере. Странные многоярусные крыши, высокий каменный забор, красные китайские фонарики с огоньками, суровая охрана в привычных китайских одеяниях, с копьями, украшенные красными кистями. И гости… Много гостей, постоянно прибывающих на какое-то явно не самое последнее мероприятие, в дорогих, роскошных каретах или в паланкинах…

— Какой сейчас год? — задумчиво уточнил я.

— Две тысячи сто тринадцатый.

— Всего-то? — слегка удивился я. — И ты не мог сюда добраться без меня?

— Угу. — кивнул Романов и усмехнулся.

— Погоди… Не от рождества Христова?

— Нет, конечно. — покачал он головой. — Они ведут отчёт от дня рождения своего бога…

— Как в Древнем Египте? От дня рождения каждого фараона?

— Типа того. Только здесь фараоны не умирают… Здешние фараоны действительно боги.

— И на сколько этом мир впереди нашего?

— На две тысячи лет от твоего времени… Но в этом мире всё непросто. — вздохнул Майки. — Здесь царят культы, храмы, поклонения богам, жертвоприношения. Здесь не любят технологии, потому как они могут составить конкуренцию божественной силе. Но они всё равно есть. Былые остатки роскоши сгинувшей цивилизации.

Про путешествия на другие планеты здесь давно никто не вспоминает, как и про космические корабли и контакты с внеземными цивилизациями. Но зато здесь есть несколько крупных городов, в которых технологии развиты до небывалых высот, по нашим с тобой меркам. Анклавы… — Майки тяжело вздохнул. — Это что-то типа содружества городов или государств, с одаренными, служащими на благо общества, и современными технологиями. Забавное сочетание. Одарённые у них, как я понял, под особым контролем — им не дают нормально развиваться и не пускают во власть. В какой-то степени это даже правильно, чтобы они снова не вышли из-под контроля и не натворили делов.

— Снова?

— Снова. Были уже преценденты. Войны магов, тому пример. Да и те же боги… Боги это ведь просто высшие одарённые. И вот с богами анклавы не ладят. Как и боги с анклавами… У них холодная война, вынужденный паритет, бессильное противостояние. Боги не могут окончательно раздавить анклавы, хоть и пытались, а те ничего не могут противопоставить богам, играя в глухую оборону. Этот мир, словно два противоположных полюса — на одном фанатики и искусственная вера, на другом наука и технологии. Как они ещё на разорвали этот шарик на две части, непонятно…

— На этом можно сыграть. — задумчиво пробормотал я, наблюдая, как по дороге мимо нас проехала очередная, богато украшенная карета в окружении десятка охранников на лошадях. — Можно выйти на контакт с главами анклавов. Враг твоего врага… Нам не помешает информация и помощь, ты сам говорил.

— Не думаю… — помотал Майки головой. — Мы с тобой тоже одарённые. А их, как ты помнишь, анклавы держат на коротком поводке.

— Ясно. А что с богами? Сколько их здесь и кто против нас?

— Все против. — усмехнулся Романов. — Все пятеро. Янь-ван, Тонакатекутли, Шива, Ра и Бастет.

— Знакомые имена.

— Ещё бы. Новые боги не стали придумывать ничего нового и просто взяли имена из мифологии. — брезгливо усмехнулся Майк. — У них даже на это фантазии не хватило. Каждый из них живёт в своем мирке, у каждого есть кусок земли или целый континент, который он контролирует. Янь-ван сидит в Азии, Тонакатекутли присматривает за Северной и Южной Америкой, Шива — тот, как ты понимаешь, отвечает за Индию и Индонезию. А Ра с Бастет, кажется они правят вместе, обосновались в Африке.

— Они все равные между собой?

— Между собой да. Но, вроде, есть какой-то верховный божок.

— Вроде?

— Я не смог получить более точную информацию. — пожал плечами Майки. — Мой источник быстро иссяк, когда я стал задавать ей неудобные вопросы. У неё стоял какой-то ментальный блок в голове. Очень хороший блок, скажу я тебе.

— Значит, нам нужен язык… — задумчиво пробормотал я, глядя на ворота китайского замка.

— Угу… Я так и сказал тебе несколько минут назад. Янь-ван самый слабый из этой божественной шайки, с ним у нас есть хоть какой-то шанс.

— Звучит не очень обнадёживающе.

— Зато правдиво. — хмыкнул Майки. — Ладно, нам туда. Пошли. — кивнул он в сторону замка китайского божества и лёгкой походкой двинулся со спуска с холма.

— Наши европейские морды не вызовут подозрений? — спросил я в спину своего нового старого друга.

— Не сегодня. Сегодня у нашего бога праздник, европейцев там хватает. Все прибыли выразить живому божеству своё почтение…

* * *

Очередь перед троном бога была большая, а гора даров, лежащая у его ног, просто огромная! Золото, драгоценные камни, амфоры, украшения, произведения искусства, картины, мраморные и золотые статуи…

— Зачем ему это всё? — тихо прошептал я в сторону стоящего рядом со мной Майки, стараясь не сильно выделяться среди толпы гостей.

— Дань моде, тешит самолюбие… Не знаю. — пожал Романов плечами. — Каждый сходит с ума по-своему. А может какие-то комплексы из детства. Рос в небогатой семье или мечтал поставить раком всех власть имущих. Ты посмотри, кто к нему на поклон пришёл. Это ведь не простые люди — короли, цари, парочка шейхов, какие-то служители культов или главы религий, судя по их роскошным золотым нарядам и свите.

— Да я вижу. — кивнул я, перевел взгляд на китайское верховное божество, вальяжно развалившееся на троне, и внимательно осмотрел его.

Самый обычный китайский мужчина — крепкий, суровый, грозный, сравнительно молодой, лет сорока, с длинной, чёрной бородой и густыми бровями, с блестящими, шелковистыми волосами, закрученными в тугие антрацитово-чёрные тонкие косы, и с умным, пронзительным взглядом ярко-голубых глаз.

Бог лениво, снисходительно благодарил дорогих гостей, одним ненадолго позволял припасть губами к своим ступням, других благословлял и одаривал своей благодатью…

— Шоу уродцев. — сказал я и запнулся, наткнувшись взглядом на двух девушек, стоящих за спиной китайского бога. Холодок пробежал по хребту, а сердце болезненно сжалось…

Но этого просто не может быть! Как? Почему? Это вообще они, или это всего лишь их двойники? Может внучки или…

Даже отсюда, с противоположной стороны огромного праздничного зала, я видел каждую складочку их серьёзных, сосредоточенных лиц, каждую мышцу идеальных, тренированных и почти обнажённых тел, облачённых лишь в короткие набедренные повязки. Красивые, суровые, грозные и такие родные… Личная гвардия бога? Помощницы? Последовательницы? Жрицы?

Их лица не выражали ничего, кроме равнодушной скуки, взгляд изучающе блуждал по гостям, отмечая и контролируя каждого, кто приближался к их господину, на секунду задерживался, и тут же скользил к следующему фанатику…

Мика и Амика… Это просто не могли быть они, но аура… Ауру не обманешь, это словно отпечатки пальцев, слепок разума, ДНК…

— Это не могут быть они… — кажется, я пробормотал это вслух.

— Почему нет? — тут же отозвался Майки, проследив за моим взглядом.

— Но как?

— Высшие кицунэ очень живучие. Они могут жить и хранить молодость веками. А наличие в слугах таких сильных существ, ещё больше подчёркивает престиж бога. Посмотрите, как силен наш бог! Он смог поработить даже высших ёкаев! — хмыкнул Майки. — Это как редкий экземпляр в коллекцию коллекционера, предмет гордости и хвастовства.

— Почему они здесь, в Китае?

Майки нахмурился и ненадолго прикрыл глаза.

— Четыреста шестьдесят лет назад, — медленно заговорил он, — когда Китай приобрел своего бога, он уничтожил Японскую Империю. А императриц Японии юный китайский бог заполучил себе как трофей.

— Императриц?

— Угу. Твои подруги правили Японией на протяжении трех столетий, пока Китай не заполучил своего Бога и не стал Божественной Империей.

— Какова вероятность? — покачал я головой, снова посмотрев на девушек.

— Большая. — улыбнулся Майки. — Все мы связаны судьбами. Все, с кем когда-либо соприкоснулись. Ты ещё не понял этого?

— Теперь понял. — хмыкнул я. — Забавно…

Девушки, стоящие за троном своего господина и бога, подобрались, словно охотничье псы, почуявшие след добычи. Их личики одновременно нахмурились, а изучающий взгляд забегал по толпе гостей, впиваясь в лица людей на какие-то доли секунды и перекидываясь дальше…

Несколько секунд, и взгляды кицунэ скрестились на мне. С их дрогнувших лиц слетели маски невозмутимости и равнодушия, они снова на миг стали теми растерянными, пугливыми девчонками, которых я знал когда-то давно… Очень давно — в их мире с тех пор прошла целая вечность, даже больше…

* * *

Брови бога удивлённо взлетели вверх, он поднял глаза и посмотрел на двух чужаков, которых не должно было быть в этом месте, в этом мире, в этом времени.

— Наконец! — тихо произнёс Янь-ван, довольно улыбнувшись уголками губ.

Наконец, это тупое, ноющее чувство беспокойства ушло — теперь всё стало на свои места. Давненько такого не было. Давно простые смертные, не бросали вызов Богу!

Он поднялся со своего трона, хрустнул костяшками пальцев и коротко скомандовал своим личным, идеальным убийцам, ткнув в сторону двух чужаков:

— Убить!

Кицунэ переглянулись, подняли короткие иридиевые мечи, с которыми не расставались уже не одну сотню лет, и шагнули вперёд, исполняя волю своего Бога…

Глава 9 Сегодня кто-то умрет

А через секунду лисицы отбросили оружие в сторону, отказываясь повиноваться своему господину. Насупились, гордо вздёрнув свои мордочки, и с вызовом посмотрели в лицо хозяина. Каждая из девушек мечтала разорвать глотку своему богу и напиться горячей, божественной крови, но их жизни напрямую зависели от его. Умрёт он — умрут они… И каждой из девушек было плевать даже на свою жизнь, но не на жизнь сестры. Убить его они просто не могли…

— Так, да⁈ — ухмыльнулся Янь-ван, разочарованно покачав головой и потянувшись к своей Силе. — Всё приходится делать самому…

Кицунэ упали на мраморный пол там, где стояли — их точёные, обнажённые тела скрутили судороги, мышцы закаменели, из глаз, ушей и ноздрей потекли струйки алой крови…

Гости, в первую секунду отпрянувшие в стороны, почуяли запах смерти, ощутили злость своего Бога, и рванули к выходу, расталкивая друг друга, затаптывая упавших и торопливо убираясь подальше от за секунду ставшего смертельно опасным места.

Шагнувшая на помощь своему Богу охрана, была остановлена небрежным взмахом руки и тихим, но властным голосом:

— Я сам! — коротко бросил хозяин замка, переступил валявшихся у его ног лисиц и спустился по трём мраморным ступеням со своего пьедестала.

— Справишься с ним? — не спуская глаз с ухмыляющегося божка, проронил Майки. — Или хотя бы задержи его на пару минут.

— Я попробую… — неопределённо пожал плечами Макс. — Силён, чертяка! Но я попробую. А ты?

— А я попытаюсь отвязать твоих девчонок от него. Жалко их. Дурёхи. Он полностью контролирует их разумы и жизни, они связаны вместе не одну сотню лет, словно единый симбиотический организм. Я даже не знаю, как они смогли ему противиться. — покачал головой Романов. — Действуй…

Майки прикрыл глаза и потянулся к астралу, перебирая струны сил в пространстве в поисках двух нужных ему и разрывая все остальные, до которых мог дотянуться. Задачка не простая — этот дворец был напитан силой до предела и светился в астральном слое реальности словно яркая новогодняя гирлянда. Это будет не просто…

Макс шагнул вперёд, прикрывая друга, приглашающе расставил руки в стороны, выставив незащищённую грудь, и улыбнулся, с трудом успевая отслеживать стремительно приближающийся к нему, словно несущийся в космосе астероид, смазанный в пространстве, силуэт Бога.

Янь-ван вынырнул, словно из ниоткуда, всего в метре от Макса, одним легким ударом проломил грудную клетку парня, схватил железными пальцами бьющееся в груди молодчика сердце и резким рывком дёрнул на себя, победно ухмыльнувшись, сжимая в руке живой, окровавленный комок чужой плоти.

Улыбка Бога тут же померкла, едва он осознал свою ошибку. Ребра в теле улыбчивого незнакомца сомкнулись, дыра размером с кулак затянулась, в разорванной одежде показалась нетронутая, девственно чистая кожа. А через мгновение Янь-ван ощутил, как в груди парня забилось новое сердце, и нахмурился. Виски бога тронула седина, движения замедлились, а на плечи опустилась тяжесть. Он на секунду растерялся, понимая в какую примитивную западню сам себя загнал, соприкоснувшись аурами с дерзким незнакомцем, и отступил на шаг назад, брезгливо отбрасывая в сторону сжимаемый в руке кровавый сгусток мяса.

Силы покидали его божественное тело бурным, сумасшедшим и неконтролируемым потоком. Рвались и разрушались каналы, связывающие его с бесконечным космосом, лишая доступа к нескончаемому источнику божественной силы, с тугим звоном обрывались нити, которыми словно логово паука, был пронизан не только замок, но и пространство на многие километры вокруг него…

— В эту игру можно играть и вдвоём, лаовай*. — хмыкнул Янь-ван, расправил плечи и потянулся к сотням нитей, связывающих его с его рабами, слугами и паствой. До тех, до которых он мог достать прямо сейчас…

(*лаовай — чужак, человек из другой страны, чаще, европейской внешности, который плохо или с трудом ориентируется в обычаях и порядках Китая)

Три дюжины охранников рухнули на колени, а через секунду рассыпались иссушенными мумиями в прах, ударившись о мраморный пол. Живых людей в огромной, полупустой теперь зале почти не осталось.

Макс ощутил, как китаец закрылся от внешнего мира, засиял изнутри маленьким ядерным реактором, и поток силы, идущий от него, тут же иссяк, перекрывая утечку. Хитёр, старый чёрт!

Бог снова ухмыльнулся, напитал кисти рук сырой, позаимствованной силой и кинулся в рукопашную, без всяких сложных изысков, глупых расшаркиваний, бессмысленных угроз и тупых разговоров…

Противник был быстр и силён, исчезал и появлялся, уворачивался и парировала удары, подставляя свое человеческое, хрупкое тело, но он был всего лишь, обычным человеком, хоть и одарённым… А против него был настоящий Бог!

Первый удачный удар распорол наглецу щёку, второй вырвал клок мяса из плеча, третий прошёлся по рёбрам, оставив широкие кровавые отметины. Янь-ван играл с ним, как кошка с мышкой — неспеша и с удовольствием. Он видел, как затягивались раны его «мышки» всё медленнее и медленнее, как противник слабел на глазах, не в силах что-то противопоставить настоящему Богу, как постепенно сдавался и как в его глазах поселилось отчаяние.

Ещё два удара, отчётливый хруст костей, и парень в разорванном костюме отлетел на добрый десяток метров, с глухим стоном приложившись хребтом о высокую мраморную колонну, упав на пол и затихнув.

— Вот и всё. — тихо пробормотал Янь-ван, повернувшись ко второму противнику, открывшему глаза и вперившему в Бога насмешливый и какой-то снисходительный взгляд своих горевших чёрным пламенем глаз. — Ты будешь следующим. — усмехнулся Бог, сделав неторопливый шаг в его сторону.

— Я так не думаю. — всё так же с ухмылкой обронил Майки, кивнув кому-то за спиной Бога, и сразу после этого Янь-ван ощутил, как его крепкая, словно сплетённая из стальных канатов аура, начала распадаться кусками, бесполезными лохмотьями, будто старая, облезшая кожа…

В спину Янь-вана подло, предательски ударили. Кто-то безжалостно, с ненавистью полоснул острыми когтями, распарывая мясо до костей, в бок вошёл ледяной клинок, а сухожилия на ногах подрубили, заставив Бога упасть на колени и опереться ладонями о холодный пол…

Две тонкие, изящные, идеальные девичьи фигурки обошли его по кругу, разминувшись у него за спиной, и снова встретились перед лицом своего бывшего господина. Клинок одной из девушки резко, с рассекаемым воздух свистом, опустился на толстую, бычью шею Янь-вана, и его голова покатилась по белому, полированному мрамору, оставляя за собой небрежные, кровавые следы…

* * *

Да уж… Бой, если это можно назвать боем, был поучительным. Вначале ещё получилось взломать его защиту, но потом… Потом, когда этот отморозок высушил всю свою охрану за секунду, даже силу неоткуда было брать для регенерации. Ну не из Майки же её тянуть. Сраный китайский божок!

Я тяжело поднялся с холодного пола, чувствуя каждую не до конца сросшуюся косточку в своём теле и отбитые внутренние органы, подошёл к телу поверженного противника, придерживаясь за рёбра, и пару раз пнул его безголовое тельце в бочину. Гад!

— Что будем делать, когда он переродится? — на всякий случай поинтересовался я у своего напарника, даже не замаравшего свой костюмчик во время этой непродолжительной схватки и выглядевшего так, словно он только сошёл с обложки модного журнала.

— Не переродится. — вздохнул Майки.

— Ты убил его окончательно?

— Не я… Какой-то механизм самоуничтожения, чтобы он ничего не разболтал. Жёстко, но эффективно.

— Уверен в этом? — нахмурился я, глядя на труп у своих ног.

— На все сто. — кивнул Майки. — Его душа, разум сгорел. Он уже никогда не переродится. Да уж, поговорили называется. — вздохнул Романов. — Придётся идти дальше по цепочке…

— Макс⁈ — донёсся до меня осторожный девичий голосок со стороны.

— Макс Юсупов? — неуверенно произнёс второй.

— Но… Но этого не может быть. — поравнялась со мной Мика и, нахмурившись, заглянула в моё лицо. — Сколько времени прошло?

— Почти два тысячелетия… — ответила на её вопрос Амика, став рядом с сестрой.

— Как вы меня узнали? — обернулся я к девушкам, стараясь не смотреть на их обнажённые вздымающиеся груди.

— По запаху. — призналась Мика.

— По ауре. — поправилась рыжая Амика.

— По запаху ауры… — пояснила брюнетка.

— Ты… Ты такой юный и такой… — рыжеволосая Амика нахмурила лобик.

— Ты словно не изменился и не постарел ни на миг… — закончила за неё сестра.

— Вы тоже. — хмыкнул я, глянув в сторону с интересом наблюдавшим за нашим разговором, Майки.

— А кто твой друг? — обернулась Мика к Романову. — Хм… Я не могу прочитать его ауру. Ничего не могу… Какой-то странный шлейф… Непонятный… — глаза девушки округлились, пальцы крепче обхватили скользкую от чужой крови рукоять короткого клинка, и она в ужасе прошептала, переводя взгляд с него не меня и обратно: — Он один из них⁈

— Из кого? — с лёгкой усмешкой поинтересовался Майки.

— Из самоназванных богов!

— Ненавижу их! — прошипела Амика. — Ты бог⁈ — нахмурилась рыжая кицунэ ещё сильнее, впившись взглядом в лицо Романова.

— Нет.

— От тебя за версту несёт божественной силой! — не сдавалась девушка.

— И от Макса. — удивлённо посмотрела на меня Мика. — Но от него не так сильно…

— Я не бог и он тоже. — коротко и строго произнёс я, пока не началась очередная заварушка, и девчонки, как ни странно, заметно расслабились.

— За версту. — хмыкнул Майки. — Забавно слышать русские слова от симпатичных японочек. Твое влияние, Макс?

— Вроде нет. — покачал я головой.

— Мы сами… — ответила Мика. — Когда поняли, что Макс не тот, за кого себя выдавал. Покопались в его прошлом, нашли труп настоящего Юсупова…

— Сопоставили факты… — продолжила Амика. — Было не сложно.

— Вы были в России? — удивился я.

— Мы искали тебя. — кивнула брюнетка.

— И не нашли. — грустно подтвердила рыжая кицунэ.

— Но мы изучили вашу историю, мифологию, пословицы. Мы даже язык ваш выучили.

— Мы хранили тебе верность, Макс… — тихо произнесла Амика и тут же смутилась, отведя взгляд в сторону. — По крайней мере, первые пятьдесят лет…

— Я — пятьдесят два года! — гордо произнесла Мика и тут же покраснела, словно пятнадцатилетняя девчонка. — Прости…

— Очуметь! — вздохнул Майки рядом со мной и покачал головой. — Без шуток, я поражён девушки. От кицунэ я такого точно не ожидал. Это же против вашей природы — любить одного мужчину так долго.

— Бабушка говорила… — начал Мика и запнулась. — Не важно. Так кто вы такие и что здесь делаете?

— Мы? — я повернулся к Романову. — Майки, что мы здесь делаем?

— Убиваем ваших богов. Не люблю богов! — хмыкнул Майки.

— О! Правда? А твой друг нам уже нравится, Макс. Да, сестрёнка? — усмехнулась Амика.

— Это правда ты… — прошептала Мика, подойдя ко мне и взяв мою руку в свою.

Я удивлённо посмотрел на девушку, тихонько замершую рядом со мной, глянул на её сестру, растерянно пожавшую плечами, вздохнул, и повернулся к Майки.

— Какой план? Что делаем дальше?

— Нужно немного осмотреться. Не хочу больше соваться в их логово без подготовки. Мы и с этим, — кивнул он в сторону обезглавленного трупа, — еле справились. Нужно собрать информацию привычными методами. Я займусь этим.

— Я могу чем-то помочь?

— Нет. — помотал он головой. — возьми своих подруг и залягте на дно. Не отсвечивайте. Я найду вас, как только что-то узнаю.

— Хорошо. — согласился я, секунду подумал и всё же озвучил пришедшую в голову мысль: — Анклав? Майки, враг нашего врага… — повторил я. — Может обратиться за помощью к ним?

Майки поморщился.

— Не думаю, что это сработает. Я же говорю, одарённых они не любят.

— Не любят — это мягко сказано. — подтвердили девушки.

— Мы поможем им, они нам. — не хотел сдаваться я. — Они же не идиоты, чтобы упускать такой шанс!

— Не знаю… — неуверенно вздохнул Майки. — Хреновая затея. Сомнительная.

— Я попробую! Спрос не бьёт в нос. — решил я.

— Хорошо. — согласился мой напарник. — Я переброшу вас к одному из крупных Анклавов. Дальше сами.

— Принято! — обрадовался я и обернулся к девчонкам, глянул на их рельефные, подтянутые тела и скромные набедренные повязки, и задумчиво хмыкнул: — Хм… А у вас нет приличной одежды? Я, конечно, не против, но всё же…

Девчонки недоумённо переглянулись и через секунду дружно рассмеялась. Да уж, девчонки… Применимо это слово к существам, прожившим как минимум пару тысячелетий? Хотя, вели они себя точь-в-точь как самые обычные девушки, которых я знал очень давно по меркам их мира…

— Есть. — одновременно кивнули лисицы. — Мы тогда пойдём, переоденемся? — осторожно, словно у своего хозяина, поинтересовались они у меня.

— Идите. — разрешил я, вздохнул и покачал головой.

Девушки убежали, а мы с Майки вышли на балкон, рассматривая расстилавшуюся внизу равнину и далёкие горы.

— Странно, что остальные не почувствовали гибель одного из своих. — задумчиво пробормотал я. — А если почувствовали, то почему не явились сюда. Или они не ладят между собой?

— Я отрезал эту область от информационного поля и астрала. Для остальных богов Янь-ван просто не на связи. — хмыкнул Майки. — Но скоро они всё поймут, и нам нужно будет убраться как можно дальше от этого места.

— Понятно. — кивнул я, хотя совсем не понял, как он умудряется это проворачивать, погодя и не напрягаясь…

Кицунэ вернулись минут через пять. Чистые, ухоженные, строгие. Я обернулся на покашливание за своей спиной, и мой шаблон снова затрещал по швам. Строгие серые женские костюмы, брючки со стрелочками, пиджаки на голое тело с глубокими вырезами на груди, туфли на каблуках. Девчонки выглядели сногсшибательно, словно бизнес-леди, а не тысячелетние мифические ёкаи.

— Ты думал здесь средневековье? — правильно поняла моё легкое замешательство Амика.

— Отчасти. — признал я. — пятнадцать минут назад вы голышом стояли возле трона местного божка и цивилизацией здесь даже не пахло.

— Это только сегодня так было. Национальный праздник и всё такое. — усмехнулась Мика, стараясь держаться поближе ко мне и не отходя дальше, чем на пару шагов. Маленькая маньячка! — Держи, это тебе. — протянула она мне небольшой свёрток с одеждой. — Должен подойти по размеру.

Я взял из рук скромно улыбающейся мне брюнетки строгий чёрный костюм, прикинул размер, и начал переодеваться. Мои окровавленные тряпки точно стоило сменить на что-то поприличнее…

— Готовы? — поинтересовался Майки, едва я облачился в новенькую одежду.

— Готовы. — кивнули девчонки.

— Готовы. — подтвердил я.

Майки открыл чёрный проход, кивнул нам на него, помахал ручкой на прощание, и мы, один за другим, шагнули в пустоту…

Секунда, и я вышел под ослепительно яркие лучи солнца, ударившие по глазам и заставившие зажмуриться. Горячий сухой воздух обдал лицо, принеся запахи солёного океана, я почувствовал, как в мою спину по очереди ткнулись две сопровождающие меня девушки, отошёл в сторону и огляделся.

Мы стояли на какой-то скале в нескольких метрах от сферы, накрывающей куполом огромный, миллионный мегаполис на берегу океана. Современный, футуристичный, продвинутый и явно высокотехнологичный. Под куполом, прямо у нас под ногами, полным ходом бурлила жизнь — сновали летающие кары, возвышались небоскрёбы, крыши домов утопали в зелени, а люди суетились и куда-то спешили, не замечая ничего вокруг. Город жил полной жизнью.

— Неплохо. — удивлённо покачал я головой. — Особенно после вашего китайского средневековья.

— Оно не наше! — недовольно фыркнули девушки.

— Это один из анклавов? — на всякий случай уточнил я.

— То, что от него осталось. — грустно произнесла Мика. — Раньше он был ещё больше и ещё внушительнее. Сейчас это только остатки былого величия. Но они единственные, кто может ещё хоть как-то противостоять пятёрке богов. По крайней мере, пока противостоят.

— Уже четвёрке. — довольно усмехнулась Амика.

— Красивое место. — заметил я.

— Мы бывализдесь… — задумчиво проследила за моим взглядом Мика.

— Но очень давно. — подхватила Амика. — За это время город очень изменился…

— Как нам попасть внутрь? — оглядел я цельную сферу без следов изъяна.

— Через проход. — кивнула Мика куда-то в сторону.

— И почему мне кажется, что нас не пустят?

— Не пустят. — согласилась со мной брюнетка. — Таким как мы вход запрещён.

— Таким как мы?

— Одарённым.

— Понятно… — вздохнул я, подошёл к прозрачному куполу и осторожно приложил руку к прозрачной поверхности.

Упругая, прохладная, слегка податливая. Словно не стекло, не пластик, как я подумал сначала, а энергия, в каком-то твёрдом её состоянии. Такое вообще возможно? Я потянул крохи чужой силы на себя, и под моей ладонью поплыло бесформенное, рваное пятно, открывая проход.

— Как ты это делаешь? — удивилась Амика за моей спиной.

— Это же Макс. — довольно хмыкнула Мика и зачем-то добавила чуть тише: — Наш Макс…

— У них наверняка есть сигнализация на случай нарушения защитного контура. — нахмурилась рыженькая кицунэ.

— Тогда вперёд, чего мы ждём! — кивнул я на разрастающуюся дыру в куполе.

Девчонкам дважды повторять не пришлось. Сначала перед моими глазами промелькнула рыжая головка, нырнув в разросшееся полутораметровое окно, затем чёрненькая. Я, мельком глянув по сторонам, оторвал руку и прыгнул следом за ними.

Бесформенная дыра у нас за спинами остановила рост, и за какие-то несколько секунд, с тихим шорохом и потрескиванием, затянулась, не оставив даже следа.

— Вот мы и на месте. — пробормотал я. — Было не сложно…

Мы спустились со скалы на широкий тротуар, на секунду оказавшись среди многолюдной толпы, свернули за угол дома на тихую улочку, Мика подняла большой палец вверх и громко свистнула, привлекая внимание пролетающего над нашими головами кара с шашечками на дверях.

Машина замерла, медленно опустилась на асфальт и распахнула перед нами двери. Мы загрузились в прохладное нутро местного беспилотного такси, девчонки довольно откинулись на кожаных креслах, счастливо и как-то по-детски улыбнувшись мне, и тихий, приятных мужской автоматический голос поинтересовался у нас:

— Приятного денёчка, Граждане! Куда путь держим?

— В центр. — неопределённо ответил я.

— Уточните запрос, пожалуйста. — произнёс искин такси.

— Площадь революции. — ткнул я пальцем в небо.

— Уточните запрос. — повторил голос тем же тембром.

— Площадь свободы? — использовал я ещё одну попытку.

— Принято. Площадь свободы. Ориентировочное время в пути — три минуты двадцать две секунды. Приятной поездки…

— Ориентировочное? — хмыкнул я. — Да уж…

— Прохладительные и освежающие напитки можете взять в баре. Пристегните ремни, пожалуйста. Ваша безопасность — мой высший приоритет. — выдал довольным тоном искин. — Мы отправляемся…

Глава 10 Анклав

Такси плавно поднялось на десяток метров над землёй и неторопливо поплыло по воздуху, без резких рывков и дёрганий. Суетливые улицы и яркие неоновые вывески, деловые небоскрёбы и жилые дома, множество людей, машин и летающих каров, увеселительных заведений и торговцев, продающих с лотков цветы или быструю еду, наземное метро и огромный жёлтый школьный автобус то ли на воздушной подушке, то ли на антигравах… Забавный мир… Кто-то куда-то спешит, а кто-то неторопливо сидит на лавочке или за столиком уличного кафе. И всё это под огромным, непроницаемым куполом.

— Интересно, сколько здесь живёт людей?

— Около десяти миллионов. — тут же откликнулась Мика на мой риторический вопрос.

— А деньги у кого-то есть заплатить за такси? — задумчиво пробормотал я, любуясь проплывающим мимо нас городом.

— Деньги? — удивилась Амика. — Нет, конечно.

— Но они и не нужны. — тут же пояснила Мика. — Для граждан Анклава всё бесплатно.

— Но мы не совсем граждане. — хмыкнул я. — Вернее, совсем не…

— Не важно. Мы в городе, значит, для такси мы граждане.

— Неплохо… — я покивал, заметил, как наш автомобиль принялся снижаться, опустился в зоне паркинга, и через секунду дверь с тихим шорохом откинулась в сторону.

— Мы прибыли в место назначения. — довольно произнёс искин. — Желаю, приятной прогулки!

Я вылез первым, быстренько глянул по сторонам и помог выбраться девчонкам. Кар взмыл в воздух и понёсся искать очередного клиента…

— Куда дальше? — беззаботно поинтересовалась Мика, улыбаясь мне во все тридцать два зуба и не спуская с меня каких-то счастливых, щенячьих глаз.

— Туда. — кивнул я в сторону большого фонтана. — Пока просто гуляем…

Девчонки, не сговариваясь, пристроились рядышком, взяли меня под руки с обеих сторон, и загадочно улыбнулись друг дружке, будто я и не заметил этих их перемигиваний…

Гуляли мы не долго. Прошлись по площади, посидели у фонтана, глядя как местная молодёжь дурачится и веселится, наведались на какой-то блошиный рынок, где местечковые маргиналы торговали прямо с земли всем подряд, начиная от серебряных булавок и картин, и заканчивая… Да ничем не заканчивая. Наверное, если договориться, у них можно и оружие прикупить…

— Странно. — задумчиво произнесла Амика. — Мы в городе уже двадцать минут, а до сих пор никого не заинтересовали. Стра-а-анно… — протянула она, наморщив лобик.

— Я бы так не сказала. — пожала плечами Мика. — Нас уже срисовали.

— Давно?

— Ещё от такси. Возможно, даже чуточку раньше. Я их поздно засекла.

— Почему ничего не предпринимают? — Амика слегка удивилась. — Наблюдают?

— Наверное. — осторожно оглядываясь, словно беззаботная наивная девчонка, профессионально стрельнула глазками Мика себе за спину. — Или стягивают силы. Или выжидают, когда народу вокруг нас будет поменьше, а потом накроют разом кумулятивным зарядом, чтобы наверняка.

— В центре города, когда вокруг куча людей? — в этот раз удивился даже я.

— Как вариант. Но это не точно. — пожала брюнетка плечиками. — Я бы на их месте поступила именно так.

— Ладно. — я остановился, заприметил пустынную улочку, петляющую между старыми домами, и свернул к ней. — Сейчас и проверим…

Сирена над нашими головами завопила, едва мы отошли от основного скопления людей метров на пятьдесят. Выходит, Мика была права.

Откуда-то сверху спикировало несколько полицейских беспилотников с проблесковыми маячками, следом за ними с крыш легко, даже чересчур легко, спрыгнуло две тройки боевых роботов, два тяжёлых, бронированных внедорожника перегородили улицу спереди и сзади, отрезая нас и выпуская из своего брюха десяток бойцов в полной выкладке, с оружием и прозрачными, плексигласовыми щитами. Парни заняли позиции и ощетинились дулами автоматов в нашу сторону.

Пространство в радиусе метров двадцати накрыл полупрозрачный, мерцающий силовой купол, заперев нас вместе с группой захвата и отрезав от внешнего мира… Или их заперев с нами — это с какой стороны посмотреть.

Кицунэ оглянулись по сторонам, хищно оскалились и выпустили по три дерзких лисьих хвоста.

— Мальчики, или вы опустите ваши пукалки, или вам будет очень больно выковыривать их из своих задниц… — прошипела Амика, обнажив острые клычки.

— Несанкционированный вход! — завопил один из летающих по периметру дронов. — Обнаружены незарегистрированные одарённые!

Ну да, конечно! Словно только сейчас нас обнаружил.

— Внимание! Остановитесь и назовите себя! Вы без разрешения вторглись в Анклав Сиднея. Назовите себя! — повторил механический, холодный голос.

— Хочешь, мы их все убьём? — спокойно произнесла Амика, мельком глянув на меня.

— Пока не нужно… — покачал я головой. — Мы здесь не для этого.

Из-за спин парней вышел мужчина в форме, отдалённо похожей на камуфляж спецподразделения моего мира, поднял руку, и надоедливый дрон заткнулся, взлетев на пару метров выше и зависнув там. Мужчина сделал несколько шагов в нашу сторону, остановился в трёх метрах, внимательно осмотрел нашу троицу, вздохнул и ровным, спокойным голосом произнёс:

— Капитан Торрант, полиция Анклава Сиднея. Кто вы такие, с какой целью прибыли к нам, почему не прошли через стандартный таможенный вход? И как, мать вашу, вы преодолели защитный периметр, не нарушив его при этом и не активировав сигнализацию⁈ — чуть громче закончил он. — Для чего вы здесь? — услало добавил он в конце своей пламенной речи.

— Говорят, у вас тут бары отличные. Хотим потусить. — хмыкнула Амика. — Или это запрещено?

— И пляжи… — поддержала сестру Мика, невинно похлопав глазками и раздражённо дёрнув одним из хвостов. — Коктейли, солнце, океан… Правда, медуз я не люблю. У вас ведь нет медуз?

— Может хоть ты что-то внятное скажешь. — посмотрел капитан в мою сторону. — С ними, как я понял, говорить бесполезно.

— Я могу встретиться с вашими старшими? Министр какой, или глава департамента? Кто там у вас за главного?

— Министров у нас нет. Но есть члены городского совета и Генеральный секретарь. Я передам вашу просьбу. — капитан кивнул, повернулся к нам вполоборота, и, махнув своим парням рукой, принялся тихо отчитываться по рации…

— Слишком легко он согласился. — недовольно фыркнула Амика, пряча все свои хвосты. — Драки не будет. Жаль.

— Угу. — подтвердила Мика. — Слишком они мирные и беззубые.

— Эй! А когда это вы успели стать такими зубастыми⁈ — возмутился я.

— Долгая история. — усмехнулась брюнетка. — Мы заматерели…

— Стали немного наглее и циничнее. — добавила вторая.

— Это я заметил. — хмыкнул я. — А почему только три хвоста? — кивнул я в сторону их упругих, лисьих задниц.

— Много чести, — фыркнули девчонки одновременно. — показывать им всё, что у нас припрятано! Для этих и трёх бы хватило…

Капитан закончил разговор, повернулся к нам и осторожно произнёс:

— Хорошо. Мне разрешили сопроводить вас…

— Но? — правильно понял я его заминку.

— Если вы согласны надеть браслеты. Все трое.

— Браслеты? Наручники? — на всякий случай уточнил я.

— Мне кажется, он говорит о браслетах-блокираторах. Верно, капитан? — хищно оскалилась Амика в сторону вояки, но капитан выдержал взгляд кицунэ.

— Да. — кивнул мужчина. — Браслеты, блокирующие ваши способности.

— Хорошо. — легко согласилась Амика, резко шагнув в его сторону, и парни за спиной своего командира тут же вскинули оружие. — Потише, мальчики. А то поранитесь. — девушка обезоруживающе улыбнулась и протянула руки перед собой. — Пожалуйста, надевайте. — невинным голоском произнесла она.

На запястьях кицунэ защёлкнулись широкие металлические браслеты, вспыхнув на секунду каким-то рунами или буквами неизвестного мне алфавита. Амика хмыкнула и повернулась к нам.

— Мне идёт? — продемонстрировала она нам своё новенькое украшение.

Глаза девушки вспыхнули жёлтым огнём, зрачки сжались в узкую, вертикальную щель, раздался металлический звонкий хруст и брови лисицы театрально взметнулись вверх.

— Упс! — виновато повернулась она к капитану, протягивая четыре половинки широких браслетов. — Кажется, они сломались… Есть ещё?

На запястьях девушки щёлкнула очередная пара блокираторов, и снова металлический хруст показал их профнепригодность.

— Простите. — вздохнула Амика, ничуть не чувствуя своей вины. — Наверное, они мне не подходят. — Простите. — ещё раз извинилась девушка, состроив виноватое выражение личика.

Капитан недовольно посопел, развернулся и отошёл на несколько шагов назад. Бросил несколько коротких фраз в рацию и через минуту вернулся к нам.

— Ладно. Поедете так, но без фокусов! — строго распорядился он. — Иначе…

— О! — перебила Амика. — Люблю, когда мне угрожают такие красавчики. Мне потом не так жалко их убивать.

Капитан слегка покраснел, развернулся, сделал какие-то пассы руками, парни со щитами расступились в стороны, расчищая путь к одному из военных внедорожников, купол над нашими головами замерцал и через секунду исчез.

— Следуйте за мной. — недовольно пробурчал капитан и двинулся в сторону бронированного автомобиля…

* * *

Мы подъехали к большому зданию, почему-то напомнившему мне здание суда с огромными колоннами и куполообразной крышей, выгрузились из внедорожника и в сопровождении всё тех же неразговорчивых, хмурых парней, поднялись по широким, мраморным ступеням наверх.

Длинные коридоры, молчаливые, осуждающие взгляды, шёпот за спиной — и мы на месте. Капитан распахнул массивные двустворчатые двери перед нами, пропуская внутрь, и мы очутились в огромном, просторном зале совещаний, в окружении пары десятков военных, под их суровыми, изучающими взглядами.

За столом в центре зала сидело лишь несколько человек — двое мужчин и женщина. Деловые костюмы, умные глаза, все не старше сорока. Один из мужчин, высокий, лысый, в деловом чёрном костюме, поднялся со своего места, приветливо кивнул нам и указал рукой на стулья, приглашая сесть.

Кивнув в ответ, я усадил девчонок и сел сам, сложил руки на столе в замок и обвёл сидящую напротив нас троицу внимательным взглядом. Судя по серьёзным лицам, холёным рукам и дорогим костюмам, не самые последние люди этого города.

— Меня зовут Герасимов Пётр Сергеевич. — нарушил молчание лысый. — Я… — он запнулся, видимо решая, открывать перед нами все карты сразу или нет, поморщился и продолжил: — Я Генеральный секретарь Анклава…

Женщина, сидящая справа от него, удивлённо глянула на своего коллегу или начальника, видимо, не об этом они договаривались, покачала головой и вернула на своё лицо невозмутимое выражение.

— А это мои коллеги — Анна Константиновна Куприна и Илья Владимирович Зотов. — представил Герасимов мужчину и женщину, сидящих рядом.

— Макс. Максим. — не остался в долгу я. — А это Мика и Амика.

— Хорошо. — кивнул генсек. — Давайте начнём по порядку. Кто вы такие и почему здесь? Я уже не спрашиваю, как проникли к нам, и не говорю, что вы нарушили границы и как минимум несколько наших законов…

— Ну так арестуйте нас! — хищно усмехнулась Амика.

— Кто у вас старший? — нахмурился Герасимов на беспардонную фразу девушки.

— Он! — скрестились на мне взгляды Мики и Амики.

— Понятно. Тогда, если изволите, я буду говорить с ним.

— Да пожалуйста! — фыркнула Амика, откинулась на спинку стула и демонстративно отвернула мордочку в сторону…

* * *

Разговор, или переговоры был долгие… Как и говорил Майки, Анклав это был последний оплот, где люди чувствовали себя свободно. Здесь каждый жил, как хотел. Никто никого не ущемлял, никто не навязывал никому свою веру и не диктовал условия, никто не преследовал инакомыслящих или тех, кто хоть как-то отличался от других…

Да, Одарённых здесь не жаловали, но и они не были отщепенцами. Они были равными среди равных. Гражданами. Единственное, им не разрешалось поднимать свой уровень Силы выше определённого порога, который измеряла и контролировала специальная комиссия, но и никто не держал их здесь силой. Хочешь — живи. Не хочешь — волен идти на все четыре стороны. Всё просто.

Просто, никто из жителей не хотел здесь того, что творилось за пределами их города. Никто не хотел поклоняться божествам, приносить им жертвы, отдавать своих дочерей и жён на забаву богам, и стоять в храмах на коленях, вымаливая милость и прощение непонятно за что.

Люди в Анклаве просто жили, имея равные возможности. Развивались, трудились, заводили семьи, мечтали вернуться к полётам в космос и увидеть когда-нибудь далёкие звёзды вблизи…

Пётр Сергеевич мне понравился. Честный, открытый, умный. Он готов был идти на жертвы ради своего города и своего народа, готов к компромиссам и договорам. Я не рассказал ему всей правды, сказал лишь, что мы с девчонками уничтожили одного из их (на этом слове Герасимов поморщился) Богов, и то же самое собираемся сделать и с остальными.

Пришлось раскрыть немного деталей. Какого бога, как, когда и почему. Самую малую, небольшую часть правды. Кажется, он о чём-то догадался, но настаивать на большем не стал. После этого троица наших собеседников надолго погрузилась в обсуждения, встав из-за стола и отойдя к дальнему окну зала совещаний…

— Какая помощь вам от нас потребуется? — по-деловому поинтересовался Герасимов, вернувшись к столу переговоров, видимо придя к какому-то единодушному решению.

— Любая, какую вы сможете предоставить. Я пока сам не знаю. — честно признался я. — Но кое-какие идеи у меня есть. Скажите, ваши энергетические щиты могут удержать Бога?

— Могут. — улыбнулся мне Пётр Сергеевич. — Только ещё ни один из богов не был настолько глуп, чтобы попасться в радиус их действия.

— А если я вам обеспечу такого?

— Тогда мы сработаемся. — довольно хмыкнул Генеральный секретарь Анклава. — По рукам? — протянул он мне свою ладонь.

— По рукам. — согласился я.

— Вы побудете у нас или…

— Если вы не против, я бы осмотрелся немного, пока жду известия от своего друга. Мне понравился ваш город, но мы толком не успели ничего увидеть.

— Конечно не против. Будьте нашими гостями! Я распоряжусь, вас поселят в гостинице рядом с парком.

— Спасибо!

— Одна просьба. — Герасимов переглянулся со своими товарищами. — Пока вы в нашем городе, не используйте свою силу.

— Хорошо. Если она не понадобится для самозащиты — обещаю.

— Этого более чем достаточно. — кивнул генсек. — Мы приставим к вам охрану… Для вашей же безопасности. — поспешил добавить он, видя, как Амика снова приоткрыла ротик.

Кицунэ недовольно поморщилась, хмыкнула, но промолчала. Я поднялся со своего места, ещё раз кивнул своему новому союзнику и двинулся на выход… Кажется, Майки всё же ошибался…

* * *

Отель, в который нас привезли полчаса спустя, и правда был шикарный. Пятьдесят три этажа, вид на весь город, учтивые, вежливые и улыбчивые служащие. Девушка на ресепшене администратора, получив какие-то указания от руководства и видя за нашими спинами группу вооружённых бойцов спецподразделения, старалась не задавать лишних вопросов. Улыбнулась мне, постучала ноготочками по сенсорной клавиатуре, хмыкнула пару раз и вежливо осведомилась:

— Вам совместные номера, или раздельные?

— Раздельные. — подтвердил я.

Мне показалось, или в глазах кицунэ промелькнуло разочарование? Наверное, всё же показалось…

— Ваши ключи. Номера «531» и «532» — весь пятьдесят третий этаж в вашем распоряжении. Приятного отдыха в нашем отеле! — ещё раз улыбнулась мне девушка и через секунду переключилась на следующих посетителей в военной форме…

Капитан Торрант, которого приставили к нам вместе с его людьми, занял этаж под нами. Расставил посты, проверил входы и выходы и лишь после этого проводил нас в наши пентхаусы…

— Никуда не выходить. — коротко распорядился суровый полицейский, со всей ответственностью подойдя к своим обязанностям.

— А если мы хотим город посмотреть? — невинно поинтересовалась Амика, и тут же добавила: — Или мы под арестом?

— Не под арестом… — недовольно поморщился капитан. — Если захотите, дайте нам знать — мы организуем сопровождение.

— Прозвучало, будто всё же под арестом. — хмыкнула кицунэ. — Как думаешь, сестрёнка?

— Согласна. — подтвердила Мика. — Точно под арестом…

Капитан раздражённо махнул на девчонок рукой и пошёл проверять своих подчинённых, а мы завалились в один из номеров, проверили и немного уполовинили бар, и вышли на террасу, смотря на город с высоты птичьего полёта…

Уже через час сестричкам наскучило однообразие, а лисья душа потянула на приключения. Они приняли душ, переоделись в более удобную, городскую одежду, подобранную из гардероба в номере, и были готовы к прогулке. Мы поставили в известность капитана и двинулись гулять по городу, в сопровождении следовавших на небольшом расстоянии от нас группы военных…

Город мне действительно понравился — красивый, чистый, ухоженный, современный и нереально огромный. Мы прошлись по магазинам, по центральной, оживлённой улице, посидели в кафе и погуляли по парку…

Моё чувство тревоги зашевелилось, когда наша троица вышла на открытую поляну с парочкой палаток на бугорке и мирно дремлющими в теньке хиппи или бездомными… Не знаю, как точно их назвать и какой у них здесь статус… По спине пробежал холодок, а волоски на руке стали дыбом. Девчонки, ощутив моё состояние и тоже почувствовав что-то неладное, огляделись по сторонам, не переставая беззаботно улыбаться, и незаметно переглянулись между собой, прижавшись ко мне с двух сторон, словно боясь потерять меня.

Слегка пошатываясь, от одной из палаток поднялся парень, затуманенным взглядом посмотрел в нашу сторону и решительно двинулся к нам, дёрганными, рваными движениями, словно не до конца владея своим непослушным телом. Пару раз он останавливался, принюхивался, корректировал курс и снова шёл…

— Макс Юсупов… Алекс Гордеев… Максим Климов… У тебя много имен, Макс… — остановился он в нескольких метрах от нас, покачиваясь на носочках из стороны в сторону, словно от порывов шквально ветра, и глядя на меня белками своих слепых глаз. — Уходи! Возвращайся в свой мир, в своё время — тогда ты останешься жив!

— Кто ты такой? — осторожно поинтересовался я у незнакомца.

— Такая… — усмехнулся почти голый парнишка, стоя передо мной лишь в короткой набедренной повязке.

— Не похоже. — хмыкнул я в ответ.

— Это просто моя марионетка, Макс. Не играй со мной… Это плохо для тебя кончится… Я предупредила… Прощай…

Тело парня обмякло, он упал на траву, словно тряпичная кукла, и затих.

Капитан Торрант подбежал к нам первым. Осмотрел парня, пощупал пульс на его шее, отрицательно покачал головой своим парням, и перевёл суровый взгляд на меня.

— Это что сейчас было? — грозно произнёс он, поднимаясь с колен. — Что за фокусы⁈ Вас же просили не использовать Силу.

— А я и не использовал. — пожал я плечами.

— Тогда это что? — кивнул он на труп.

— Бог. Один из ваших. — задумчиво произнёс я.

Капитан снова посмотрел на тело, тяжело вздохнул и потянулся к рации.

— Я доложу руководству. У меня инструкции…

Глава 11 Майки. Египет. Мексика. Индия

Я проводил эту сладкую троицу, открыв им путь сразу к Анклаву Сиднея, самому мощному и развитому на данный момент на Земле. Ну и наиболее безопасному. Не то, чтобы я переживал за них — лисицы порвут любого за своего Максика… Но так и мне спокойнее, и присматривать за ними не нужно — можно заняться более важными делами…

Интересно, Макс понимает, что кицунэ сохнут по нему или нет? Да они ментальный канал с не самым слабым богом разорвали в труху, лишь бы не навредить своему старому знакомому! Ловят его взгляд, млеют, когда он обращает на них внимание, пытаются прикоснуться лишний раз, трогают, не веря в то, что он вернулся к ним… Словно кошки, не отлипающие от хозяина после его долгого отсутствия.

Подумать только, им по две тысячи лет — сколько они всего видели, сколько перепробовали, сколько пережили! А ведут себя, как глупые восемнадцатилетние девчонки. И нет, это не образ и не выбранная манера поведения. Правду говорят — первая любовь самая сильная. Хотя, может это только у лисиц так…

Ладно, я снова отвлёкся… Покачал головой, отгоняя лишние мысли, вышел на открытую террасу с видом на горы, и ненадолго прикрыл глаза, потянувшись к знаниям этого мира…

Информации, в созданной руками людей сети, было много, как и информации в инфополе. Даже чересчур много… Словно специально кто-то забил ею все дыры… Хотя, за столько веков может этот мусор и сам накопился. Сюда бы какого админа поставить… Хм… Админ над информационным полем планеты… Да уж, забавно. Так и создают богов… Боги…

Я выудил нужную мне информацию, разложил по полочкам своего разума и снова вздохнул. Всё равно ничего не понятно! Не сходился этот сраный пазл! Что-то было не так. Боги, технологии, одарённые… Да и боги какие-то… Я даже не знаю — просто какие-то царьки, дорвавшиеся до бессмертия. Нет в них той мудрости, силы, какой-то высшей цели, которой они все следовали. Какие-то примитивные желания — пожрать, посрать, поспать, потрахаться, как можно больше, и выжить любой ценой. Вот выживать они умели, как и приспосабливаться. Словно крысы.

Хотя, чего я ждал? Это только в мифах наверх взбираются самые сильные, самые умные, самые достойные и правильные. На самом же деле, вершины достигают самые мерзкие, подлые, трусливые, беспринципные и аморальные. Да уж… Не такой участи хотелось человечеству…

Ладно, придётся всё узнавать по старинке — ножками и глазками. А только потом решать, как действовать. Может Макс в чём-то и прав…

Я открыл астральную тропу, на секунду задумался, махнул рукой, сменяя направление, и пошёл другим путём. Начнём с колыбели цивилизации. Египет…

Ра и Бастет. Парочка богов, правивших вместе. Парочка в обоих смыслах — они везде появлялись вдвоём, демонстрировали свою любовь окружающей их пастве, и открыто объявили себя мужем и женой лет сто назад.

Бастет… Древнеегипетская богиня радости, веселья и любви, женской красоты, плодородия, домашнего очага и кошек, которая изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки. В нашей Бастет ничего кошачьего не было, только имя. Просто ослепительно красивая женщина, какой и должна быть настоящая богиня — высокая, длинноногая, с большой выдающейся грудью. Чаще всего она появлялась на людях в чёрном египетском платье с золотыми письменами и золотыми коготками. Наверное, это всё, что связывало её с кошкой.

У Бастет было много имен, прежде чем она стала богиней — за две тысячи лет своего существования, она успела прожить множество жизней, оставивших след в истории. Бастет умела многое. Очень многое! У неё был опыт и сила, она повелевала людьми, словно куклами, влезая в их разумы или убивая по щелчку пальцев. Серьёзный противник. Куда мне лезть к ней с моим полувековым опытом? Да уж…

Я бы с удовольствием пообщался с её второй половинкой, со щенком Ра, вот только парнишка ни на шаг не отходит от своей госпожи. Парнишка… Забавно. Он как минимум вдвое старше меня… Муженёк Бастет появился словно из ниоткуда сотню лет назад. Молчаливый, загадочный, суровый… Наверное, любовник, которого она решила возвысить и поделиться крохами своей власти… Наверное…

Новоиспечённый бог в первые дни своего воплощения в этом мире занялся благополучием и благосостоянием своего народа. Вылечил людей от всех болезней, накормил голодных и пристроил бездомных. Создал множество оазисов и высадил кучу финиковых деревьев. Хороший бог… Судя по его деяниям и ауре, он когда-то был Одарённым с даром Лекаря.

Наш Ра совсем не соответствовал своему мифическому прототипу. Либо не знал историю, либо намеренно её игнорировал. У него не было соколиной головы, как у оригинального Бога, и не было этой пижонской бородки. Ра был… Обычным — высокий, мускулистый и загоревший молодой парень, с обычным человеческим лицом, хоть и симпатичным. Эдакий любимчик женщин…

Я вышел в Каире, в самом его центре. Осторожно отступил в тень высокого дерева и огляделся. Площадь, песок, множество спешащих и гомонящих людей, снующие повозки вперемешку с современными машинами. Почти, как и в моём мире — словно время в Египте застыло на несколько тысяч лет…

Вот только в моём мире не было этой уродливой, огромной пирамиды в центре площади — словно аппендикс, прыщ в самом людном и видном со всех сторон месте. И бесконечный поток людей, словно муравьи тянулись цепочкой куда-то внутрь этой нереальной громадины… Похоже, я попал на какой-то религиозный праздник…

Рискнуть или нет? Есть шанс, что они заметят меня — астральные пути слишком сильно фонят силой, словно маяк в ночи. Но ногами сквозь такую толпу я буду пробираться как минимум сутки… Хотя, может и повезёт… Рискну! Я сделал шаг, провалился в астрал и тут же вывалился из него на несколько сотен метров дальше от того места, где стоял секунду назад…

Изнутри пирамида казалась ещё гротескнее, величественнее и больше. В разы больше! Какие-то выверты с пространством? Такое возможно? Пришлось даже одёрнуть себя, чтобы не выглядеть откровенным идиотом, впервые попавшим в такое удивительное место. Майки! Будь чуточку собраннее, ты не на экскурсии!

А у моих ног лежал бесконечный, нескончаемый человеческий океан. Такое впечатление, будто людей здесь было не меньше миллиона. Давка, галдёж, ругань, тяжёлый запах немытых тел, пота и благовоний, и близкое ощущение какого-то чуда…

Ещё одна короткая перебежка астральными дорожками, и я в ста метрах от самого эпицентра — от трона двух живых Божеств! Аж дух захватывает! Интересно, это атмосфера такая или Боги Египта как-то влияют на разумы своих подданных? Непонятно, но даже у меня по коже пробежали мурашки. Забавно…

Какой-то мужик зло проворчал в мою сторону и одёрнул за рукав, видя, что я его не понимаю, нахмурил свои густые чёрные брови и указал пальцем в пол. Пришлось стать на колени и склонить голову, как и все присутствующие. Ну а мне что? Я не гордый. Это Макс у нас бывший Гордеев, не я…

Немного постояв в покорной позе для приличия, я украдкой поднял взгляд и посмотрел поверх голов верующих. Ра сидел на золотом троне, рядом со своей прекрасной Богиней, при взгляде на которую, у рядом стоящих со мной мужиков, в набожном экстазе текли слюни… Не, ну тёлочка и правда зачётная, грех спорить… Вокруг двух богов стояла грозная дюжина, разодетых по последней моде древнего Египта охранников, в золотых шлемах в форме голов животных и тяжёлыми, явно не только для красоты, посохами в руках.

Минут через пять к Ра подвели кучку грязных, растрёпанных людей, бросили их на колени, пиная в спину, и началось самое интересное. Алтарь. Ритуальный серп. Жертвоприношение… Ничего интересного на самом деле. Не для меня. Каких-то преступников или неверных привели склониться перед живым богом и показать им, да и всем остальным, что бывает с отступниками…

Ра лично привёл приговор в исполнение, вскрыв грудные клетки несчастным и продемонстрировав их сердца ликующей и бьющейся в экстазе публике. Угу… А как же клятва всех лекарей — «не навреди»? Понятно…

Похоже, такие развлечения здесь происходят на регулярной основе. Вот только для меня здесь не было ничего интересного. Ничего нового я не узнал, только, что подобраться к этой парочке ближе не выйдет. С ними я точно не справлюсь. Бастет была настолько сильна, что у меня, глядя на её ауру, дух захватывало! А Ра… С парнишкой я бы потягался, и даже поставил бы на себя… Но этот сучоныш не отходит от своей мамочки ни на шаг!

А потом была долгая речь, ссущего в уши своих подданных, Бога-правителя… Ничего нового. Тех, кто поклоняется и следует законам своего Бога — ждёт награда и просветление. А тех, кто порочит имя Божества, тех, кто не возносит хвалу в его честь и не верует — ждёт неминуемая расплата. Смерть в муках, болезни и проклятия… Что-то в этом духе.

Ра умел играть в слова, у него это получалось лучше, чем у меня. Теперь понятно, что он делал рядом с Бастет — парень работал языком, словно Бог! Эх, его бы способности да в мирное русло…

Бастет не принимала в этом карнавале жестокости и самолюбования ровно никакого участия. Скучала, иногда улыбалась на автомате и рассматривала коготки на своей руке… Хмурилась и словно принюхивалась к чему-то… Принюхивалась? Сука!

Шерсть на моём загривке стала дыбом, предчувствуя надвигающиеся неприятности. Драная кошка встала со своего места и подозрительно повела своим идеальным носиком по воздуху, ища в толпе… Меня! Да уж. Пора и честь знать… И делать ноги… Тут мне не рады… Я открыл тропу и скользнул по ней к следующей точке. Мехико…

Так глупо засветиться! Наверно, так только я могу. Хотя, они всё равно скоро узнали бы и о нашем присутствии, и о гибели своего китайского болванчика. Так что, не велика беда. Главное — не напортачить в Мексике и Индии…

* * *

Мексика

Мехико… Яркий, солнечный, пёстрый, разноцветный. Старый добрый Мехико. Или новый… По нему так сразу и не скажешь. Он перестраивался и менялся за эти годы столько раз, что сложно было понять, чего здесь больше. Хотя, сходство с моим миром всё ещё было. Я оглядел улочки, окружённые старыми двухэтажками, пережившими, наверное, не один апокалипсис, чуму и армагеддон, и двинулся неспешной походкой на шум гомонящей толпы, идущий со стороны центральной площади.

Тонакатекутли… Верховный Бог-творец в Ацтекской мифологии. Бог, дающий людям пищу. После создания мира привнёс в него порядок, разделив море и землю. Вместе с женой Тонакасиуатль они считались творцами мира и владыками неба. Тонакатекутли превратил богиню Чантико в собаку за нарушение запрета есть паприку во время поста… Это к чему я? Сам не знаю… Но наш Тонакатекутли точно не походил на оригинального и не сильно старался ему подражать.

В миру нашего бога звали Карлос Рамирес, Одарённый с огненным даром. Как моя Янка, хотя ей, конечно, до Карлоса ой как далеко! Рамирес правил Америкой уже четыре сотни лет. Не сказал бы, что он тут всех поработил или ещё что… Так, средненький по жёсткости и строгости божок — даёт в меру свободы, разрешает выборы правителя, наместника, не сильно влезает в политику и мироустройство двух подконтрольных ему материков. Карлосу достаточно того, что его признают богом и отдают положенные ему почести…

Я свернул за угол и остановился, уперевшись в забитую до отказа центральную площадь города. До захвата столицы ацтеков испанцами, на этом месте находился дворец Монтесумы II, последнего императора ацтеков, Императора мира. А сейчас на этом месте было пристанище бога. Ничего не меняется…

Сейчас на площади собралась бескрайняя толпа народа. Все в предвкушении и ожидании чего-то смотрели в сторону собранной из каменных блоков, высотой чуть выше человеческого роста, пирамиды, на вершине которой стоял роскошный золотой трон. Что у них за фишка такая с этими тронами? Твердые, холодные, неудобные… Непонятно.

На троне, задумчиво и важно, восседал сам Тонакатекутли, верховный Бог Ацтекской мифологии, по правую и левую руку от которого, с покорным видом стояли два жреца в традиционных набедренных повязках и тёмно-зеленых плащах с вышитыми на них черепам. Не поленились ведь — изучили первоисточники и отдали дань истории. Пятерочка за старания!

Сам Бог, по сравнению со своими жрецами, смотрелся куда интереснее — набедренная повязка, браслеты на запястьях и ожерелье на шее. Тело атлета, бронзовый загар, гипертрофированные мышцы и суровый взгляд из-под густых бровей. Колоритный персонаж.

У основания пирамиды толклась личная гвардия Рамиреса, создавая дополнительный антураж. Уверен, охрана ему была не нужна, он мог и сам прекрасно позаботиться о своей безопасности. Но шоу требовало зрелищности.

Шоу… Кстати о шоу! А по какому поводу мы здесь сегодня собрались? Я задумчиво оглядел толпу, и всё равно ничего путного не припомнил — как ни странно, информации в сети об этом не было. День рождение или очередное жертвоприношение? Ну и мирок они тут сотворили…

Жрецы затянули какой-то невесёлый мотив, толпа колыхнулась и начала подпевать. Да уж… Знал бы, пришёл в другой день. Хотя… Хотя нет, сейчас как раз можно глянуть на Карлоса поближе. Потом где я его искать буду? Да и в толпе затеряться проще… Кстати об этом…

Я сделал шаг назад, открыл астральную тропу и через секунду вынырнул почти возле самой пирамиды, стараясь сделать вид, будто я тут был с самого начала. Растолкал локтями парочку мексикашек, очистил себе немного личного пространства, и со счастливым выражением лица, уставился на живого Бога, изучая его и ища в его ауре хоть какие-то изъяны… Одно было понятно — по-хорошему мы с ним не договоримся. Не люблю я таких самовлюблённых индюков…

Через час песнопений меня уже стало немного подташнивать. И ладно бы они пели о чём-то… Да даже не знаю о чём! Но толпа надрывала глотки и нахваливала своего Бога, снизошедшего на землю четыре сотни лет назад, и вот уже четыреста лет дарящего любовь и мудрость своим детям. Ничего нового, прямо средневековье какое-то. Сраные фанатики!

Пока я стоял и ругал фанатиков на чём свет стоит, толпа сменила тональность и заметно возбудилась. В хорошем смысле этого слова. Откуда-то сзади послышалась нездоровая суета, донёсся шум и восхищённые вздохи, а через минуту толпа расступилась, будто по этому людскому морю шёл сам Моисей.

По широкой, расчищенной от людей дорожке, в сопровождении двух десятков воинов, двигалась небольшая процессия, возглавляемая ещё одним жрецом. В центре, покорно опустив глаза в землю, шёл десяток красивых, молодых девушек, одетых в простые белые накидки. Процессия подошла к основанию пирамиды, вооружённые воины выстроились цепочкой внизу, а девушки продолжили восхождение на самый верх, следуя за своим поводырём.

Люди на площади притихли, затаив дыхание. Лишь изредка кто-то шептал молитвы или тихо переговаривался. Девушки достигли вершины и стали в ряд лицом к толпе. Карлос медленно поднялся со своего трона и неторопливо шагом, двинулся вперёд, останавливаясь возле каждой девушки, рассматривая их лица, иногда аккуратно беря одну из них за щёки, и поворачивая голову вправо и влево…

Забавно… Может сейчас? Пока он отвлёкся и не ожидает нападения. Открыть тропу, оказаться у него за спиной и выдернуть отсюда. А там уже и поговорить по душам… Но стоит мне ошибиться, и ему на помощь придут остальные. Был бы я в своём мире, в своём времени — я бы рискнул. Но не здесь. Как это ни печально признавать — но я тут словно надоедливая комашка…

Дойдя до конца и осмотрев всех, Рамирес повернулся к своему жрецу и кивнул. Лицо последнего озарилось сияющей улыбкой, он радостно подбежал к ближайшей девушке и ловким движением сорвал с неё накидку. Вся толпа восхищённо ахнула и довольно загалдела… Почти вся…

Недалеко от меня стоял парень — хмурое выражение лица, сомкнутые брови, сжатые в тонкую нить губы, играющие на скулах желваки. Симпатичный, высокий, лет двадцати. Он явно не был так доволен всем происходящим, как остальные.

Я отпихнул локтями своих соседей, раздвинул ещё несколько малохольных, протиснулся к парнишке, поравнялся с ним и замер рядом.

— Хорошая погодка сегодня, неправда ведь? — бросил я, не отрывая взгляда от происходящего на вершине пирамиды.

Парень удивлённо посмотрел на меня, нахмурился ещё сильнее и снова отвернулся.

— Чего невесёлый такой? Не нравится мероприятие? — не сдавался я.

— Ты чудной! — проронил мой собеседник пересохшим, охрипшим голосом и снова замолчал.

— Что здесь вообще происходит? Кого выбираем?

— Ты не знаешь? — удивился потомок ацтеков.

— Неа. — честно признался я.

Он смерил меня тяжёлым взглядом, напряг извилины, пытаясь запустить мыслительный процесс, но передумал и снова отвернулся, уставившись перед собой и наблюдая шоу с участием бога, девушек и жрецов. Я покрутил головой в поисках ещё одного источника информации, не нашёл и просто последовал примеру незнакомца. Всё равно сейчас узнаю…

— Это невесты Бога. — донёсся до меня голос моего нового знакомого. — Их отобрали из тысяч претенденток по всему Мехико. Сегодня Тонакатекутли осчастливит их, сделав своими жёнами.

— А! Ну это да — жёны дело нужное. — согласился я.

— К претенденткам было множество требований. Не старше восемнадцати, непорочны, красивы… Идеальны… Самые красивые и самые… Безмозглые! — горько усмехнулся парень. — Третья слева — моя сестра. Ей пятнадцать, а ума так и не нажила. Ей это кажется очень романтичным — стать супругой Бога! Не знаю, может это моя вина… Я растил её сам и не доглядел… Её зовут Камилла… — произнёс мой собеседник с теплотой в голосе.

— Они хоть живы будут? Или их принесут в жертву? — на всякий случай уточнил я.

— Ты чудной. — повторил парень. — Никто не знает. Жён бога никто больше никогда не видит…

Утешает одно — с этим миром не всё потерянно. Что здесь, что в Африке, есть недовольные, и есть разумные люди. Те же Анклавы — они тоже понимают, такие боги — это зло. Это радует. А фанатики… Нахрен фанатиков!

Я кинул взгляд в сторону пирамиды. Жрец уже снял накидки со всех девушек, и Карлос принялся осматривать не только лица — осанку, грудь, талию, кожу, зубы… Мял, ощупывал, трогал везде, куда мог дотянуться. Отбор и правда был жёсткий. Словно выбирал породистых кобылок. Может он селекцию проводит? Выводит новую идеальную расу людей? Не удивлюсь…

Третью, четвёртую и восьмую он забраковал. Недовольно махнул рукой в их сторону, скривился, словно ему подсунули порченый товар на рынке, и хмуро глянул в сторону побелевшего от страха жреца. Вернулся к своему трону, уселся и расслаблено откинул голову на спинку.

Семеро избранных красавиц окружили своего господина, упали перед ним на колени и замерли в покорных позах, ничуть не смущаясь своей наготы и выставленных на общее обозрение обнажённых тел…

Троица «отвергнутых» спустилась по ступеням вниз, понукаемая в спину брезгливым ворчанием жреца. На лицах девушек читалось откровенное разочарование и неприкрытое горе. Все трое, не сговариваясь, упали на землю и разрыдались, словно потеряли мать и отца в один день. Ну не дуры?

Мой недолгий источник информации опомнился, оттолкнул стоявших перед ним людей в сторону и ринулся вперёд, проталкиваясь сквозь толпу, словно уж. Пару минут — он вывалился у подножия, кинулся к сестре, укрыл её плащом, поднял на руки и, что-то тихо нашёптывая на ухо, понёс в подальше от пирамиды… Повезло ведь дуре, она даже сама не понимает, как…

Ну, вроде, всё узнал. Ничего полезного, конечно, кроме того, что с Карлосом мне тоже не справиться. Но хоть что-то… Такое впечатление, что с китайцем нам тупо повезло. Хотя, повезло это сильно сказано — справиться мы с ним справились, но допросить не смогли. И выхода я пока не вижу. Может и правда, договариваться с Анклавами? Как говорит Макс — враг моего врага мой друг… Стоит ли? Ладно, навещу ещё одного, а потом буду решать…

* * *

Индия

Индия. Коимбатур. Когда-то им был. Сейчас на его месте простирались горы и бескрайние леса. И огромная статуя Бога…

Шива… Индуистское божество, верховный бог. Олицетворение космического сознания и мужское начало вселенной. Творец и разрушитель, защитник праведности, победитель демонов и управитель всего сущего, которому подчиняются все остальные боги…

Не знаю, как выглядел настоящий Шива, но современный смотрелся впечатляюще! Три метра ростом, косая сажень в плечах, гора мышц и одухотворённое лицо. А, ну и ещёцвет кожи — небесно-голубой.

Шакти Капур — так звали его до того, как он решил стать богом. Шакти, Шакти… Сраный Инкуб… Хотя, кто бы говорил — я сам едва не пошёл по этой дорожке когда-то. Не люблю Инкубов. Отец Майки, отец этого тела, был долбаным Инкубом и ничего хорошего от него я не видел…

Хм… А он молод… Я задумчиво оглядел фигуру гиганта… Ещё совсем парнишка — всего каких-то сотню лет, как и Ра. Значит, этот мир достаточно молодой, раз в его рядах такие юные Боги. Тогда почему они хотели устранить меня? Почему не стали вербовать или привлекать на свою сторону? Странно…

Шива сидел в позе лотоса у подножия своего изваяния, в окружении зелёных гор и преданных последователей. Последних было гораздо меньше, чем у тех же египтян и мексиканца, но и до ближайшего густонаселённого города отсюда идти и идти, а никаких средств передвижения и парковок я здесь не видел — лишь нетронутая, девственная природа.

Толпа паломников расположилась невдалеке от своего божества, заняв небольшую равнину, склонив головы в безмолвных молитвах или медитации. Тихо, мирно… Как по мне, у Шивы оказался самый мирный и безобидный культ. Хоть один нормальный человек среди всех этих «богов». Никого не заставляет, не принуждает, не наказывает, ничего не навязывает…

Так же, как и многие из паломников, я пришёл сюда своими ножками пару часов назад. Занял свободное место, расстелил простенький коврик и уселся постигать истину или как они там это называют — нирвану… Иногда подглядывал сквозь приоткрытые веки и изредка ненадолго наведывался в Астрал, дёргал за нити, понемногу, незаметно выстраивая причудливую вязь, пытаясь понять и разобраться во всём. Сложно это всё. Непонятно. Странно…

Ни защиты, ни связи с Астралом… Либо он слишком слаб, либо слишком силён, либо самоуверен. Либо это ловушка, для такого самоуверенного меня… Я в очередной раз вздохнул, взвесил все за и против… Ладно, кто не рискует… Прикрыл глаза, оставил себе маленькую лазейку, якорь, чтобы дать дёру в случае чего, и отрезал этот маленький мирок от большого. Ух! Было сложно — лоб покрылся испариной, дыхание в груди на секунду спёрло, а сердце замедлило стук…

Мир словно… Словно накрыли колпаком. Огромная замкнутая сфера, сотканная из астральных нитей, отрезала нас от всего остального мироздания, наверняка наделав там шума и переполошив всех, кто хоть немного разбирался в астрале. Да мне и плевать! Отсюда никто не выйдет и не войдёт сюда, пока я этого не захочу. Ну или пока не сдохну.

Никогда я не создавал такой огромный, запертый и отрезанный от всего живого кусок пространства. Барьеры ставил, да. Но вот так, удалить целый пласт из реальности, пусть и ненадолго… Хм, да впору гордиться собой. Я расту!

Звуки вокруг стали тише, приглушённее. Люди заметно занервничали, всё ещё ничего не понимая, но подсознательно ощущая дискомфорт, пустоту и щемящую тоску. А вот Шива всё понял. Широко распахнул глаза и безошибочно впился в моё лицо взглядом. Угу. Значит, не ловушка — иначе, в его глазах не промелькнул бы на долю секунды испуг.

Ну — пора! Я поднялся со своего места, тяжело вздохнул и пошёл через толпу… По головам… Кто-то ворчал мне в спину, но тут же затыкался, понимая, происходит что-то необычное, неординарное. Наверняка, до меня так нагло себя никто здесь не вёл за всю сотню лет существования Бога…

Шакти сидел спокойно, слегка склонив голову набок и задумчиво наблюдая, как я безмятежно бреду в его сторону сквозь ряд его последователей. Надо отдать ему должное — не бесится, не психует, не паникует, не пытается кинуться в драку и не сыплет угрозами. Хотя, его попытки пробиться в мой разум я засёк. Какие-то робкие, осторожные. Боится? Или просто не любит конфликты?

— Погода сегодня хорошая… — заметил я, глянув на посеревшее и поблекшее небо, развернулся и сел рядом с гигантом, по левую сторону от него.

Паломники поражённо ахнули и уткнулись мордами в землю. Ну да — наглость второе счастье…

— Ты пришёл поговорить о погоде, чужак? — выгнул он одну бровь дугой.

— Я пришёл просто поговорить. Шак.

— Видишь их? — кивнул голубой бог в сторону людей.

— И? — проследил я за его взглядом.

— Ты допустил ошибку, оставив их здесь.

— Ошибку? — переспросил я, начиная догадываться.

— Моя паства — мой источник силы. Я могу выпить их и уничтожить тебя. Ты даже не успеешь глазом моргнуть.

Хм… патовая ситуация. Я тоже много чего могу, но для этого мне придётся умереть.

— Не хотелось бы… — пожал я плечами.

— И мне. Но если будет нужно… — кивнул Шакти и отвернулся. — Ты хотел поговорить. Говори!

— Расскажешь, что вам от меня нужно?

— От тебя? — удивился он.

— Не ломай комедию.

— Ты… — индийский бог вздохнул. — Такие как ты уже бывали. И каждый раз вы бросаете нам вызов. — усмехнулся он. — Мы не праведники, но мы и не злодеи.

— Ну да.

— Посмотри. — кивнул он перед собой. — Люди счастливы. Накормлены, напоены, у них есть кров над головой. Это плохо?

— Да мне плевать! Плохо, хорошо. Я даже не знал о вашем существовании, пока вы не пришли ко мне. Решили действовать на опережение?

— Я был против. — признался он. — И я не разделяю их методы.

— Неожиданно. — признал я. — Но?

— Но я не буду помогать тебе. — отрезал Шакти.

— Я не просил о помощи.

— Да, я помню. Ты просто хотел поговорить и выбрал меня, как самого слабого. — усмехнулся он.

— Хорошо. Помогать не будешь. А мешать?

— Ты хочешь сразиться с нами? Если ты решишь влезть в наш мироуклад, мне придётся.

— Уже влез.

— Это плохо.

— Договоримся? — закинул я удочку. — Я убил одного из ваших, место вакантно…

— Ты ведь не собираешься занимать его место. — улыбнулся уголками губ голубой Бог.

— Не собираюсь. — признал я, тяжело вздохнув. — Сложно вот так общаться, когда тебя видят насквозь.

— И не говори. Но к этому рано или поздно привыкаешь.

— Хорошо. — произнёс я, решив для себя. — У нас патовая ситуация. Я не могу справиться с вами всеми, но могу сделать вашу жизнь невыносимой.

— Партизанить?

— Не без этого.

— Чего ты хочешь?

— Переговоры. — пожал я плечами. — Сразу и со всеми. На нейтральной территории, если она у вас есть.

— Хочешь собрать всех в одном месте и убить? — снова улыбнулся Шива.

— Нет. — покачал я головой. — Хотя, ход твоих мыслей мне нравится. Но нет. Просто переговоры. И я хочу, чтобы вы вернули то, что забрали у меня! — произнёс я уже без шуток.

— Мы? У тебя? — удивился Шакти, глянул внимательно на меня и нахмурился. — Прости, я не знал. Хорошо. Я передам твою просьбу остальным. Мы назначим время и место… — он замялся.

— Что-то ещё?

— Ты не просишь гарантии?

— А ты можешь их дать мне? — вопросом на вопрос, словно прирождённый иудей, ответил я.

— Слово бога?

— Ну да… — усмехнулся я. — Слово бога… Не переживай, я сам разберусь.

— Теперь я понимаю, почему они решили уничтожить тебя. Ты ещё не вошёл в свою полную силу, а уже диктуешь условия на равных… Ты опасный человек.

— До встречи, Шакти. — оставил я его реплику без ответа и поднялся с земли.

Потянулся к астральной нити, напитал её силой и растаял в воздухе без следа… Мой любимый трюк — со стороны смотрится по-позёрски и слишком театрально, но не менее эффектно. Мои девчонки всегда уссыкаются от восторга, когда я так делаю… Мои девчонки… Кто же их держит у себя? Непонятно… И этот кто-то очень тщательно зачистил все следы… Сука!

Глава 12 Анклав. Макс

— Кто это был, Макс? — Мика взглянула в сторону бездомного.

— Без понятия. — пожал я плечами.

— Он… Она так говорила… — Амика замялась. — Будто знает тебя.

— Возможно… Я не помню свои прошлые жизни…

— Прошлые жизни? — нахмурилась Мика. — Но нас ты помнишь?

— Вас помню. — усмехнулся я, заметив облегчение на лице девушки. — Последний раз я видел вас около года назад.

— Около года? — удивилась Мика, нахмурив лоб. — Для тебя прошёл всего год?

— Угу. — подтвердил я.

— Ты… Для нас прошло две тысячи лет, а ты видел нас совсем недавно… Это не укладывается в уме! — брюнетка покачала головой.

— Интересно… — хмыкнула в унисон сестре Амика.

— Капитан? — обернулся я к хмурому военному.

— Да, вы можете идти. — кивнул мужчина, всё ещё стоя недалеко от тела незнакомца на земле. — Мои люди присмотрят за вами.

— Спасибо. — ответил я с лёгким сарказмом.

— И желательно сразу в отель… — Торрант скривился и добавил: — Пожалуйста! Хватит на сегодня уже приключений.

— Ну, хватит так хватит. Пойдёмте, девчонки.

Я взял сестричек-лисичек под руки, развернул их в противоположную сторону и повёл на выход из парка…

В отель мы вернулись через полчаса. Поднялись на свой верхний этаж, я проводил девчонок в их номер, а сам пошёл к себе. Принял душ и выпил чашку кофе, раздумывая, чем заняться и гадая, что сейчас делает Майки и где он. Получилось у него задуманное или нет… Может, нужно было настоять и отправиться с ним…

Стук в дверь заставил меня отложить в сторону свои думы, я открыл двери и внимательно осмотрел двух кицунэ, скромно переминающихся с ноги на ногу в коридоре и успевших в очередной раз сменить гардероб на что-то из серии «кожа, плётки, ошейники», только без плёток. Ох у ж эта современная мода!

Кицунэ заметили моё замешательство, осмелели, бесцеремонно отодвинули меня с прохода и завалились в номер, не сильно интересуясь моим мнением на это счёт. Я тяжело вздохнул и смирился…

— Мы поговорить! — небрежно бросила рыжая, будто я её о чём-то спрашивал…

Через пять минут нам в номер доставили корзинку с фруктами, немного алкоголя, и мы завалились в шезлонги на террасе с видом на ночной город…

— Красиво здесь. — признал я.

— И не говори. — хмыкнула Амика. — Кто это был? Там в парке. Есть идеи?

— Ни малейших. — признался я. — Кто угодно.

— Ты не хочешь последовать её совету? — осторожно поинтересовалась Мика, лежащая справа от меня и потягивающая охлаждённый коктейль через трубочку.

— Если мы уйдём, они всё равно не оставят нас в покое.

— Понятно…

Девчонки ненадолго замолчали, задумавшись о своём.

— Почему так произошло? — нарушил я тишину. — Почему мир свернул с технологического пути, люди забросил полёты в космос и всё, о чём мечтали? За две тысячи лет можно было столько всего сделать, а они топчутся на месте.

— Сложно сказать… — Мика пожала плечами. — Способности казались панацеей. Вечная жизнь, безграничные возможности, сила…

— Но чем больше сила… — подхватила Амика.

— Тем больше ответственность? — хмыкнул я.

— Тем больше запросы и требования у её обладателя. Если у тебя есть сила, власть… Тебе хочется больше и больше…

— Мне не хотелось. — хмыкнула Мика. — Мне всегда было достаточно того, что я имела.

— Ну конечно! — усмехнулась рыжая. — Одна из сильнейших ёкаев Японии, ставшая во главе целой Империи. Ты лукавишь, сестрёнка.

— Ну… Может слегка. — призналась Мика. — А вообще, так одним словом и за пять минут не объяснить. Человечество просто свернуло не туда… Череда ошибок, неправильных решений… Такое бывает. — вздохнула девушка.

— Я думал, все города будущего будут такими. — кивнул я на город под нашими ногами. — Красивыми, огромными, технологичными… Сколько их сейчас осталось?

— Не больше дюжины. Мало… — вздохнула Мика.

— Раньше были ещё красивее. — задумчиво произнесла её сестра. — Города на орбите планеты, например. Гелиос — город солнца. Город для туристов, отдыха и развлечений. Там было весело. Помнишь, сестрёнка?

— В Японии сохранился один из старейших Анклавов. Анклав Токио… — с тоской произнесла Мика, проигнорировав вопрос Амики. — Наш город… Он тоже очень красивый, особенно, когда цветёт сакура.

— Не обращая на неё внимания. — усмехнулась мне Амика. — Сестрёнка тоскует по своей родине. Нас там уже и не помнят, наверное… — грустно добавила девушка.

— Помнят! — тут же отреагировала Мика. — Мы столько всего сделали сначала для Империи а потом и для Анклава…

— И чем они нам отплатили? Отдали сраному Китайскому божку⁈

— Иначе он бы их уничтожил! Целый город. — упрямо помотала головой Мика. — Ты ведь знаешь, мы заключили выгодную сделку — наши жизни в обмен на жизни наших людей…

— Они этого уже даже и не помнят… — повторила рыжая Амика.

— Может и помнят. — насупилась брюнетка. — Ты не можешь знать! Мы можем вернуться туда…

— Зачем? Чтобы они снова обменяли нас на что-то выгодное для себя? Пожалуй, я ­— пас! — хмыкнула рыжая. — Я пока побуду здесь. Пока он нас не прогонит. — тихо добавила Амика, кинув в мою сторону настороженный взгляд и переглянувшись с сестрой, будто я этого не заметил.

Да уж…

— Что случилось с Ясмин? — решил я сменить тему. — Почему вы заняли императорский трон Японии?

— А тебе можно знать будущее? — нахмурилась Мика.

— Разве это не повлияет на тебя? На всю историю? — заинтересовалась Амика. — На будущее?

— Майки говорит, нет. — покачал я головой. — История рано или поздно вернётся в своё русло, ключевые события и фигуры не изменить, а самого будущего ещё нет, мы с вами сейчас в конечной точке.

— Майки… — рыжая на секунду задумалась. — Твой друг очень интересный… Он ведь бог, хоть и отрицает это?

— Что вы вкладываете в это понятие? — на всякий случай уточнил я.

— Высший, достигший запредельного уровня силы.

— Хм… Возможно. — признал я. — Он путешествует по мирам, по времени. Такой силы я ни у кого не встречал.

— Ты тоже силён! — тут же вставила Мика и смутилась. — Не так, как он, но всё же.

— Тогда я тоже бог? — усмехнулся я.

— Ты? Нет, конечно! — усмехнулась Мика в ответ, продемонстрировав мне свою жемчужную, идеальную улыбку. — Пока ещё нет…

— Ещё?

— Вот именно!

— Так что с ответом на мой вопрос? — напомнил я девушкам.

— Ясмин… — припомнила Амика. — Она отошла от дел. Привела Империю к процветанию, оставила наследников… И исчезла… — девушки снова переглянулись. — Кто-то говорит, что она стала отшельницей.

— А кто-то, что просто свихнулась на старости лет. Никто не знает… — Мика пожала плечами. — Мы вышли замуж за её пра-правнука и стали править наравне с ним…

— За правнука легендарной Ясмин Горо. — усмехнулась Амика. — Её очень любили в Империи… Позволь представиться, — рыжая протянул мне ручку, ехидно улыбнувшись. — Дочь неба, великая Императрица Японии Амика Горо.

— Бывшая императрица! — хмыкнула справа от меня Мика.

— Бывших императриц не бывает! — парировала рыжая. — Этот титул пожизненный и остаётся с тобой даже после смерти.

— Приятно познакомиться. — хмыкнул я, пожав протянутую в мою сторону женскую ручку. — А я просто Макс Климов…

— Ма-а-акс… — игриво протянула рыжая бархатным голоском. — А ты помнишь, как соблазнил меня в первый раз?

— Я? Тебя? — удивился я. — Не припомню такого. Кажется, ты сама прыгнула ко мне в постель. Вот примерно так же, как пытаешься сделать это сейчас.

Амика возмущённо открыла ротик, замерла, захлопала глазками, фыркнула и закрыла ротик обратно.

— Так! Я не поняла. — возмутилась Мика. — Я… Мы тебе не нравимся, что ли? Или недостаточно хороши для тебя?

— Или стары? — добавила Амика.

— Эй, эй! Это что за наезд⁈ Попридержите коней! Мы сюда не развлекаться приехали…

— Одно другому не мешает! — фыркнул кто-то из девчонок.

— Ну Максик… Миленький… — заканючила вторая.

Перебралась ко мне и потёрлась обнажёнными частями тела о мою руку, словно кошка — бочком, животиком…

Где-то сбоку мурлыкнула вторая… А через секунду не сдержалась, склонилась надо мной, ненароком продемонстрировав свои округлые полушария грудей в декольте, и впилась поцелуем в губы…

— Макс… Ну пожалуйста! Прощальный…

— У нас с тобой не было прощального…

— Ты ушёл молча…

— А мы тебя искали…

— Мы тогда были бестолковыми, наивными девчонками, верящими в чудеса и единственную любовь…

— Я не была! — фыркнула Амика и через секунду добавила, чуть тише: — Ну может чуть-чуть…

На пол полетели предметы женской одежды… Мой шезлонг предательски скрипнул под нами. Я резко встал, схватил голых девушек в охапку и, под звонкие женские визги, понёс их в кровать…

Они были идеальны! Словно эволюционировали все эти две тысячи лет…

Идеальные формы, изгибы тела…

Округлые грудки, тонкие талии…

Нежная, бархатная кожа без единого изъяна, пахнущая солью океана…

Женственные, податливые и постанывающие подо мной и на мне…

И двенадцать хвостов, не способные удержаться во время оргазма…

Секс бы офигенный!

Мы не сомкнули глаз до самого утра… А потом ещё долго лежали в кровати, мокрые и уставшие, и говорили обо всём и ни о чём сразу…

— Вы выросли за это время… Набрались опыта… — усмехнулся я, ничуть не ревнуя их к их прошлым мужчинам.

— У нас было много практики, господин… — тихо произнесла Мика и слегка покраснела.

— Господин? — слегка удивился я.

— Не обращай на неё внимания. — хмыкнула Рыжая Амика. — У неё фетиш поклоняться более сильному. Это твоя вина, кстати. — язвительно заметила девушка.

— Моя? Почему это?

— Ты был у неё первым… Самым сильным и самым… В общем, не важно. Кицунэ чувствительны к этому. Нам всегда нужен кто-то сильнее, чтобы развиваться и расти. Вот только все наши мужчины были гораздо слабее нас. Да, сестрёнка?

— Угу… — с придыханием и мурчанием, глядя на меня покорными, уставшими глазками, выдохнула брюнетка и потёрлась щекой о мою грудь.

— А как же ваш китайский Бог?

— Да он был не по девочкам. — отмахнулась Амика. — Старый извращенец! Держал нас при себе просто как красивые игрушки, которыми не играл.

— Кажется, ты этим недовольна. — хмыкнул я.

— Э, нет! Я то как раз очень довольна. Я прекрасно знаю, чем заканчивали его любовники и не хотела бы повторить их участь…

В дверь постучали…

Я с сожалением поднялся с кровати, и в чём мать родила, пошёл открывать.

— Извините. — ничуть не смутился один из охраняющих нас парней. — Вас ожидает Пётр Сергеевич через тридцать минут в администрации.

— Который сейчас час?

— Почти девять.

— Хорошо. — кивнул я. — Мы будем готовы через пятнадцать минут.

— Машина уже готова. Мы ждём вас внизу. — кивнул мне парень.

Я прикрыл дверь, вздохнул и коротко скомандовал своей банде:

— Одевайтесь. Нас ждут важные люди. И хватит уже голышом расхаживать по дому…

* * *

На место встречи мы прибыли ровно через полчаса. Поздоровались всё с теми же лицами, пожали руки с Герасимовым и уселись, ожидая, что нам скажут в этот раз…

— Мы совещались всю ночь, раздумывая над вашим предложением… — начал издалека генсекретарь Анклава.

— Я думал, мы вчера обо всём договорились. — усмехнулся я.

— Простите. Моя вина. — опустил голову Герасимов. — Я вчера взял на себя немного больше, чем имел право себе позволить, заключив с вами соглашение, Максим. Я не решаю всё в одиночку, пришлось созывать совет и объяснять им всё на пальцах.

— Я всё понимаю. — кивнул я. — К какому решению вы пришли?

— Как я и сказал вчера, — победно улыбнулся Пётр Сергеевич, — в вашем распоряжении все наши ресурсы. Технологии, люди, информация. Всё!

— Что склонило чашу весов в нашу пользу?

Герасимов усмехнулся.

— Это вы верно заметили — чаша весов… Вы дали мне отличный козырь в переговорах. Мы провели вашу информацию — в Китае паника и хаос. Китайского бога действительно больше нет. Я же не думаю, что он сможет вернуться каким-то чудом? — вопросительно поднял он одну бровь, посмотрев на меня.

— Не вернётся.

— Отлично. Если вы сможете провернуть то же и с остальными — мы будем перед вами в неоплатном долгу! Вы даже не представляете, каково это — жить в клетке. Хоть и в большой, но всё же клетке, тюрьме. — устало вздохнул Пётр Сергеевич.

— Я вас понимаю… — искренне сказал я. — Хорошо. Теперь давайте подробнее. Что, как, сколько вы можете мне предоставить и как помочь…

— О! Наши специалисты тоже не сидели сложа руки эти двенадцать часов. — улыбнулся Герасимов, обернулся и подал знак молодому пареньку. — Николай, подойди пожалуйста… Значит, у нас есть…

Переговоры, вернее уже обсуждение деталей и плана действий, разработанного спецами Анклава, затянулась на три часа. Пришлось обсудить и узнать многое — на что способны их технологии, что конкретно они могут поставить и какую роль сыграть. Не скажу, что их план был идеальным, но он был неплохим.

Анклав предоставлял нам в полное подчинение две бригады спецназа, оснащённых самым передовым оружием и техникой, самую последнюю и совершённую модель щита, который по словам Герасимова может сдержать Одарённого рангом «Бог» как минимум на несколько часов, и полную информационную поддержу…

Девчонки откровенно скучали, не вмешиваясь в разговор, а я придирался к каждой мелкой детали. И всё же, Майки был не прав — не зря мы обратились к Анклаву. Они ухватились за возможность избавиться от богов, как за спасительную соломинку. Да и в команде всегда работать проще и легче, чем в одиночку…

Майки объявился в конце третьего часа, неожиданно и без предупреждения — просто выйдя из пустоты посреди защищённого, как все думали, зала переговоров. Вежливо кашлянул, привлекая внимание, и улыбнулся своей излюбленной, обезоруживающей улыбкой…

Тишина взорвалась сиренами! Звонкими, заливистыми, противными… В зал ворвались люди с оружием, взяв нас всех в кольцо, генсекратаря Герасимова окружила личная охрана, прикрыв его щитами и мобильным силовым полем. Напряжение витало в воздухе и казалось, его можно было потрогать руками.

— Это мой друг! — вскочил я со своего места, обратившись к Герасимову, пытаясь остановить вот-вот готовое разразиться кровопролитие и бойню. — Майк Романов. Я говорил вам о нём.

— Ого! Как у вас тут всё серьёзно! — усмехнулся Майки, подмигнув улыбающимся и наслаждающимся бесплатным представлением кицунэ. — Только пукалки свои уберите, пока не поранили кого-то. Или пока сами не поранились.

— Как ты сюда попал? — пришёл в себя Пётр Сергеевич, оценив обстановку и дав отмашку своим людям.

— А что не так? — нахмурился Романов. — А! Вы про тот хилый защитный купол? Наверное, думали, что ваша система охраны безупречна? Ну простите — не знал. Иначе, подыграл бы, конечно…

— Майки, не паясничай. — вздохнул я, на секунду почувствовав себя ворчливым дедом, ругающим внучка́.

— Да а я что? Они сами виноваты. Там такие дыры в защите — удивительно, как ими ещё никто не воспользовался.

— Что у нас с куполом? — нахмурился Герасимов, обернувшись к стоящему рядом помощнику с компьютером.

— Я… Я проверяю… — начал строчить парень по клавиатуре. — Вот хрень! Ничего не понимаю…

— Кто-то запустил к вам червя, вирус, оставив лазейку. И очень давно. — хмыкнул Майки. — Этот кто-то играет с вами в кошки-мышки, парни. Ваша защита не идеальна — и это мягко сказано.

— Это правда? — Герасимов злился всё сильнее.

— Похоже на то… — растерянно пробормотал стоявший рядом с ним парень. — Я… Я определяю сейчас, сколько раз пользовались этой… — он кинул на Майка осуждающий взгляд, — лазейкой и когда… Не меньше дюжины раз… — выдохнул он, подняв глаза на своего босса. — Первый зафиксированный в базе сбой, похожий на взлом, был почти семьдесят лет назад… Может и раньше, у меня нет данных за более ранний период…

— Семьдесят лет⁈ — возмущённо выдохнул Герасимов. — И почему мы только сейчас об этом узнаём?

— Я… Я сопоставил сегодняшний сбой, предшествующий его появлению, — парень кивнул в сторону Майки, — с остальными. Раньше просто не с чем было сравнивать. — виновато пожал он плечами.

— Сможешь залатать дыры?

— Я попробую… — неуверенно пробормотал техник.

— Не попробуешь, а сделаешь! — приказал Герасимов. — Доложишь по выполнению. У тебя час!

— Но…

— Никаких «но»!

— Понял…

— Спасибо! — обернулся Герасимов к Майки и недовольно нахмурился. — И уберите вы уже оружие, и кто-то выключите уже эту долбанную сирену! Всем разойтись! — раздражённо бросил мужчина, устало усаживаясь на своё место. — Присаживайтесь… — кивнул он на стулья напротив себя.

Майки подошёл к столу, похлопал меня по плечу и сел рядом, закинув ногу на ногу. Подмигнул мне и ободряюще улыбнулся.

— Всё нормально?

— Вполне. — хмыкнул я. — Было, пока ты не появился и не принёс с собой хаос.

— Ну прости. — пожал Романов плечами. — Не я такой — жизнь такая.

— Я не могу понять… — генсекретарь задумчиво нахмурился. — Если они могут входить к нам в любое время, если делают это уже давно…

— Почему вы ещё живы? — закончил за Герасимова Майки.

— Вот именно. Почему нам позволяют существовать? Боятся и подготавливают вторжение в Анклав? Что они тут делают? Почему?

— Просто… — Майки тяжело вздохнул. — Вы просто их игрушки… Вы не угроза им, а развлечение. Вы не понимаете? Когда бог устаёт от своей роскошной скучной жизни, он играет вами. Вселяется в тело одного из вас и просто играет роль, проживая жизнь обычного человека. Обычного клерка, механика, военного… Или кого-то из правительства… — сделал Майки многозначительную паузу. — Кого-то из вас, например…

— Кого-то из нас?

Тройка людей, сидящих перед нами, опасливо переглянулись и отстранились друг от друга…

— Не конкретно вас… — усмехнулся Майки. — Ваши разумы я проверил — всё чисто. Но кого-то из вашего окружения — вполне возможно.

— Ты можешь это проверить? — подался вперёд Герасимов.

— Десять миллионов людей? Нет. — покачал головой Майки. — Это слишком долго. Да и не факт, что именно сейчас он в городе. Он знает, что мы здесь и так глупо подставляться не будет. Ваши технологии и оружие, — Майки глянул на меня, — и наши возможности — это гремучая смесь даже для самого сильного бога. Он не дурак…

— Он? Который из?

— Я не знаю… У вас четверо одарённых, называющих себя богами. Верно?

— Верно. — кивнул Герасимов.

— Не верно. — покачал головой Майки. — Есть что-то ещё… Кто-то стоит за ними, и я не знаю, кто. Это самое паршивое.

— Их всегда было пятеро. Уже очень давно. — нахмурился генсекретарь Анклава. — Одного вы устранили. Осталось четверо.

— Считать я умею. Дело не в этом. Просто… Просто что-то не сходится. — Майки поднялся со своего места. — Ладно. Спасибо за приятную беседу, но нам пора… Надеюсь, я вас не сильно расстроил?

— Да куда уж… — вздохнул Герасимов.

— Ну и хорошо. Макс. — положил Майки руку на моё плечо. — Нам нужно идти, у нас встреча.

— Встреча? — удивился я.

— Угу. С нашими друзьями. Только ты и я. Они решили пойти на переговоры… Посмотрим, что из этого выйдет…

За столом воцарилась гробовая тишина.

— Максим? — осторожно произнёс Герасимов.

— Я буду держать вас в курсе дела, Пётр Сергеевич… — поднялся я со стула. — Обещаю. И наш уговор в силе в любом случае. Займитесь пока подготовкой.

— Может нужна наша помощь? Защита, прикрытие?

— Себя защитите для начала. — хмыкнул Майки. — Пошли, Макс. Время.

— А мы? — одновременно вскочили со своих мест, молчавшие и внимательно наблюдавшие за всем кицунэ.

— А вы пока побудете здесь. — осадил Майки девчонок, заставив тех недовольно сопеть и хмуриться.

— Скажи хоть — куда? — перебил я уже открывшую для дерзкого ответа ротик Амику.

— Шакти ждёт нас на яхте посреди тихого океана, вдали от астральных нитей этого мира и от источников их силы.

— Шакти?

— Шакти, Шива. Один из богов. — пояснил он.

— Уверен? Это может быть ловушкой.

— Вряд ли. Место хорошее — слепое пятно, природная аномалия. Таких всего несколько на планете. — пожал он плечами. — Там мы будем на равных. Ну и в конце концов — кто не рискует…

— Не нравится мне всё это… — проворчал я, ступая на открывшуюся передо мной астральную тропу…

Глава 13 Переговоры

— И ты говорил, что это я наивный? — хмыкнул я, поглядывая по сторонам.

— Когда это я такое говорил? — удивился Майки.

— Да было дело.

— Хм… Ну, возможно… — усмехнулся он, поправил свои зеркальные очки (и где он умудрился достать их, и когда, интересно?), прикрывающие его лицо от яркого солнца, расстегнул пару пуговиц на своей белоснежной рубашке и задумчиво уставился перед собой…

Мы плыли на моторном катере уже два с половиной часа. Майки периодически сверялся с навигатором и иногда подправлял курс, а вокруг нас был только бескрайний океан. Может было проще добраться по воздуху? Как-то я раньше об этом не подумал, а Майки выбрал именно такой способ передвижения. Сказал, океан его успокаивает и помогает собраться с мыслями. Ну и ладно…

— Ладно. — вздохнул я, устав от тишины. — Давай порассуждаем на голой логике.

— Давай. — легко согласился Майки, улыбнувшись лишь уголками губ.

— Телепортироваться оттуда мы не сможем?

— Уйти астральными тропами. — поправил он меня. — Нет, не сможем. Ни мы ни они. В этом и прелесть. Никто не будет глупить, геройствовать и пытаться нае… нажухать другого. Мы просто поговорим.

— А свои способности там можно использовать?

— Можно. Но… — Майки на секунду задумался. — Сложно объяснить. В том месте это на порядок сложнее. Представь, будто ты всю жизнь бегал стометровку, а сегодня тебе дали стокилограммовую штангу на плечи и сказали пробежать ещё раз. Ты будешь бежать так же быстро и шустро?

— Вряд ли… — задумчиво покачал я головой.

— Вот именно. Они, да и мы тоже, будем чувствовать себя там очень неуютно. Способностями пользоваться сложно, на каждое действие требуется очень много сил, в несколько раз больше, чем обычно. Поверь — они будут вести себя примерно. У них погибнуть шансов гораздо больше, чем у нас. Вернее, шансов столько же, но для них это болезненнее. Мы с тобой умирали сотни раз, а они не захотят умереть даже один… Боги! — пренебрежительно фыркнул Майки. — Да из них такие же боги, как из меня блондинка с пятым размером груди. Всего лишь изнеженные одарённые с раздутым самомнением, сидящие на своей воображаемой вершине мира.

— Ну как-то же они на эту вершину забрались? Значит, не так всё и просто, не такие они и трусы.

— Это было очень давно. А мы с тобой… — Майки хмыкнул. — Мы с тобой голодные и злые волчата, Макс. Я порву любому из них глотку не задумываясь. Если будет нужно…

— Хорошо. В силе и способностях мы на равных. — кивнул я. — А если нас просто накроют с воздуха? Если там никого нет, а нас распылят на молекулы ракетой воздух-земля?

— Такой вариант маловероятен.

— Но не равен нулю.

— Не равен. — согласился Майки. — Но им тоже нужны переговоры, как и нам. По крайней мере, чтобы выдвинуть свои условия. Да и чего ты такой нервный сегодня? Не выспался?

— Я не нервный. — посопел я. — И сон мне не нужен по большому счёту. Я давно уже сплю по привычке или ради удовольствия. Просто… Просто я прорабатываю все варианты.

— А! Ну прорабатывай… — усмехнулся мой штурман, снова сверяясь с навигатором.

— Это может быть ловушкой…

— Угу…

— Нас может ждать там парочка военных кораблей или ядерная подводная лодка последней серии. Мы в открытом океане, тут даже никуда не спрячешься.

— Угу… — снова подтвердил Майки.

— Или…

— Да не переживай ты так! — прервал он полёт моей бурной фантазии. — Я всё продумал на два шага вперёд.

— Хотелось бы услышать хоть парочку твоих мифических шагов. — недоверчиво хмыкнул я.

— У меня есть козырь в рукаве. — подозрительно улыбнулся Романов. Слишком подозрительно…

— Козырь? Что за козырь?

— Ты! — усмехнулся Майки.

— Хм… Я надеюсь, ты имеешь ввиду то, что я твоё какое-то секретное оружие, а не бычок на заклании, которым ты пожертвуешь и которого тягаешь с собой как раз для такого случая?

— Что-то типа того…

Его весёлое настроение мне нравилось всё меньше. То он ходил мрачный, то прям развеселился. Хотя, может дело в другом. Да и не такой уж он и весёлый — в уголках его глаз всё ещё пролегали грустные морщинки. Но лезть к нему в душу я не буду — захочет, сам расскажет.

— Говнюк ты, Майки! — сделал я вывод.

— Эй! Обидно между прочим… — наигранно обиделся он на меня. — А вот и наши друзья, кстати…

Я проследил за его взглядом и увидел на горизонте далёкую белую точку…

Минут пятнадцать мы шли полным ходом, пока точка не выросла до размеров огромной, роскошной прогулочной яхты. Ну да, местные одарённые всё делают с размахом — если и яхта, то самая-самая…

Наш катер ткнулся о борт, я кинул верёвку, привязал наше транспортное средство, и выпрыгнул следом за Майки на борт чужого корабля.

Мы, не торопясь… я уж точно, ожидая какого-то подвоха или неприятностей… поднялись на верхнюю палубу и огляделись. Три яруса, две вертолётные площадки, бассейн… Красиво жить не запретишь…

— Чувствуешь? — поинтересовался у меня Майки.

— Неа. — помотал я головой.

— Ничего?

— Абсолютно. А что должен чувствовать?

— А ты попробуй поработать с аурой или потянись к своему источнику.

— Вот же хрень! — выругался я буквально через секунду. — Словно в какой-то густой кисель попал. Так тяжко мне не давалось владение силой даже в самом начале обучения в японской школе. Будто я какой-то ущербный одарённый или вообще не одарённый. Сила что есть, что её нет. Что это за место такое?

— Сам не разобрался пока. Может природная аномалия, а может место сражения одарённых или какого-то катаклизма. В нашем времени такого точно нет. По крайней мере, я о таком не слышал. Проверю, когда вернёмся обратно.

— Если вернёмся.

— Это ты верно подметил, братишка!

— Вот если сейчас откуда-то выйдет дюжина бравых ребят с пушками и перестреляет нас, я даже не удивлюсь. — хмыкнул я, глянул на спокойное лицо Майки и добавил: — А, ну да! Ты же на шаг впереди и у тебя есть козырь в рукаве. Как я мог забыть!

— Не будь пессимистом, Макс! Как раз поэтому убивать нас никто не будет — мы просто переродимся в других телах или в Астрале. Они не смогут выжечь наши души, силёнок не хватит.

— Можно и не убивать, а просто нейтрализовать. — продолжал накидывать я варианты. — Нейтрализовать, парализовать или усыпить, вывести из этого места, а потом делать с нами, что душа пожелает.

— Всё не так просто… — покачал он головой. — Это всё риск, слишком много неучтённых факторов. Сначала, они всё же поговорят, а уж потом… Потом может что-то и предпримут. Посмотрим.

— Умеешь ты успокоить!

— А вот и наши друзья. — кивнул Майки в сторону бассейна…

Их было четверо.

Красивая стройная девушка в тоненьком чёрном купальнике и широкополой шляпке, прикрывающей её лицо от солнца… Простенький золотой браслет на ноге, цепочка на шее, ухоженная кожа и руки с самым обычным маникюром. Не с самым обычным, с идеальным, но просто с маникюром — это было как-то неожиданно, что ли… Я словно в каком-то круизе со сливками общества.

Если бы не знал, что она одна из них, я бы подумал, что это просто какая-то холёная, молодая аристократка.

Девушка смотрела на меня, не отрывая взгляд, задумчиво потягивая коктейль через золотую соломинку, а я лишь мазнул по ней взглядом и переключился на остальных…

Старый мексиканец… После краткого рассказа Майки, кто что из себя представляет и чем они занимаются в этом мире, его я тоже не ожидал увидеть в обычных шортах и пёстрой гавайской рубашке…

— Hola amigos! — поднял бокал мексиканец, заприметив нас…

Молодой худой парень с внешностью типичного индуса и загорелый, рельефный красавчик, в коротких шортах и майке, лежавший в шезлонге возле девушки…

— Бля! — не сдержался я. — Это какой-то сюр!

— И не говори. — согласился со мной Майки. — Пиздюки на прогулке…

— О! А вот и наши гости… — усмехнулся индус…

— И вам не хворать, люди добрые. — поздоровался Майки в своей пижонской манере, подойдя ближе, присев на корточки и попробовав рукой воду в бассейне. — Это мой друг — Макс. — представил он меня. — А это — Карлос, Шакти, Роман и Крис…

— Роман? — удивился я. — Русский?

— Не Рома́н, а Ро́ман! — поправил меня красавчик, недовольно скривив своё холёное лицо. — И нет, не русский.

— Ого! Ты успел собрать информацию о нас, дорогой друг? Неплохо! — покачал головой Карлос.

— Да, мы уже сутки здесь. Время было предостаточно и было немного скучно.

— Настолько скучно, что вы убили Вана?

— Нужно же было с чего-то начинать. — равнодушно пожал плечами Майки. — Но это вышло случайно, если честно. Ваш узкоглазый друг, простите за мой расизм, был очень неприветливым гандоном и сам кинулся на нас с ножичком. А кто к нам с чем, с тем и мы к тому. Надеюсь, ясно выражаюсь?

— Да уж куда яснее! — мексиканец продемонстрировал откровенную белозубую улыбку и тут же посмурнел, глянув на меня. — Кто это?

— Я же, вроде, сказал… — театрально удивился Майки, сел на ближайший шезлонг и вытянул ноги перед собой. — Это Макс!

— Ты нарушил наш уговор, приведя с собой постороннего. Кто он такой вообще?

— Да ладно! — фыркнул Романов. — Четверо всемогущих богов планеты испугались обычного парнишку? Забавно.

— Это его предок. — усмехнулась египетская богиня, совсем не похожая ни на богиню, ни на египтянку. — Которого кто-то из вас, идиотов, хотел стереть из истории.

— Ты знала? Почему нам не сказала? — обернулся к ней мексиканец.

— А я обязана отчитываться? — удивилась девушка. — Уж точно не перед тобой! Ты забываешься, Карлос!

Карлос посмотрел на меня, смерил тяжёлым и совсем недружелюбным взглядом, и недовольно скривился.

— Ты мне тоже не нравишься, дед. — не остался я в долгу. — Но я же молчу, не ною!

— Пусть он уйдёт! — процедил мексиканец через губу. Видимо, я сумел задеть тонкие струны его ранимой души. — Молод ещё. Если вообще когда-нибудь повзрослеет и поумнеет, а не умрёт раньше времени.

— Макс… — вздохнул Майки.

— Понял. — хмыкнул я. — Уже ухожу. Погуляю по палубе, подышу воздухом…

Я развернулся и неспеша двинулся вдоль бортика, слыша затухающие голоса за спиной. Пусть взрослые дяди и тёти разговаривают, а у меня другая задача…

Прошёлся по кораблю, пытаясь выполнить просьбу Майки, заглянул в парочку щелей и воспользовался силой, спустив в ноль за пару секунд почти весь свой резерв. Да уж, действительно проклятое место — одарённым здесь тяжело…

Зачем он попросил меня нарваться на скандал и фыркнуть? Кого он искал? Мог бы сказать точнее. Хотя… Толку от этого бы всё равно не было — ни одной живой души здесь кроме нас не ощущалось…

Я нашёл небольшой смотровой мостик с хорошим видом на всю округу, устроился там и принялся ждать… Если успеет восстановиться резерв, попробую поискать ещё раз, хотя надежды на это всё равно мало…

Прошло около часа. За это время я успел сосчитать чаек, количество антенн на яхте и даже прикинул, как примерно можно пустить этот кораблик ко дну. Правда, пока ещё не определился, для чего мне это…

Она подошла ко мне совершенно незаметно, бесшумно ступая своими босыми ногами по деревянной палубе. Красивая, стройная, величественная, неприступная и какая-то уж слишком идеальная… Тонкий, почти ничего не скрывающий, а только подчёркивающий её идеальное тело купальник, и задумчивая улыбка на лице…

— От тебя пахнет псиной… — наморщила египетская богиня свой идеальный носик.

Ого! Я думал она скажет что-то… Да что угодно, только не это. Непредсказуемая девушка.

— И чего вас всех тянет на этих драных лисиц⁈ — брезгливо бросила брюнетка ещё одну оригинальную фразу, не дождавшись от меня ответа.

— А от тебя пахнет холодной, фригидной сукой! — равнодушно заметил я. — Но я же не жалуюсь.

— Грубиян! — довольно, что сумела меня задеть, рассмеялась она.

— Я тебя не звал. Чего пришла?

— Да так… Поговорить, вспомнить старое…

— Старое — это не ко мне. Если тебя тянет на старичков, то это к Карлосу.

— Узнаю тебя. — снова улыбнулась девушка, повернулась ко мне, наклонилась и выдохнула почти в лицо: — Такой как раньше. Дерзкий, наглый, непокорный… Таким ты мне нравишься. И нет, я не фригидна. — хмыкнула брюнетка, отодвинувшись чуть назад. — Уж ты должен это знать как никто другой. Единственное не пойму… — она нахмурилась. — Из какого ты времени, раз не помнишь меня? Судя по стёртой и переписанной заново ауре, ты далеко не в начале своего пути. Но почему тогда ты ничего не помнишь?

— Раньше? — переспросил я. — Мы уже встречались?

— Когда-то очень давно ты меня очень сильно обидел… — ничуть не стесняясь своего почти обнажённого тела и спокойно демонстрируя его мне, она села рядом, закинув ногу на ногу.

— Ну прости!

— Не стоит. Я отомстила. Через много лет, но всё же…

— Да?

— Да. Трахнула тебя и успокоилась.

— Ну… Так себе месть, конечно. — не оценил я её способ возмездия. — Я, наверное, прям очень страдал?

— Не очень. Но зато мы стали парой.

— Ого! А вот это уже похоже на месть. Тонкая, расчётливая. Хочешь наказать мужчину — жени его на себе!

— Нет, до свадьбы дело не дошло… — помотала девушка головой. — К чему эти формальности? У нас с тобой всё было гораздо серьёзнее…

Серьёзнее? Если она не врёт…

Я смотрел на её идеальное лицо и не мог вспомнить. Даже отдалённо. Обычно какие-то смутные воспоминания, тени прошлого проскальзывали в сознании, но сейчас было абсолютно пусто…

Но если не лицо… Я сфокусировался и присмотрелся к ауре… Это было чертовски сложно — очертания плыли, менялись, терялись… Сложно было сосредоточиться… Да ещё и её аура… Если мы были знакомы давно, с тех пор не только её внешность могла измениться, но и сила, и отпечаток ауры… Но что-то похожее было… Жутко исковерканное и изменённое…

— Бля! — выдохнул я.

Крис… Кристина? Дочь императора, бывшего мужа Ясмин… Правду сказал Майки — все мы повязаны судьбами…

— Вспомнил! — удовлетворённо выдохнула Кристина. — Тогда я была глупой девочкой, даже не подозревая, кто ты такой… Лишь встретив тебя много позже, я поняла это…

— Как это возможно?

— Я сама не знаю. Раньше тебя не было в моей памяти. Вернее, не было Макса Юсупова. Был Алекс Гордеев, были десятки твоих других имён… Но не Макс… Ты и твой друг очень сильны, раз меняете реальность даже для богов!

— Рад, что смог впечатлить тебя.

— Всё такой же грубиян. — хмыкнула Крис. — Хочешь, будет всё по-прежнему? Мы снова будем вместе…

— У тебя есть муж.

— Муж? Не смеши. Мы даже не спим вместе.

— Врешь. — усмехнулся я её примитивной лжи.

— Вру. — призналась она. — Не удержалась. Хотела сделать тебе приятное. Но дай только знак, и я избавлюсь от него ради тебя. Теперь не вру. Еслихочешь, проверь — я знаю, ты можешь это. Подумай, над тем, что я сказала. Или уходи. Я не хочу, чтобы ты умер. Правда…

* * *

Разговор с Крис вызвал множество вопросов, на которые у меня не было пока ответов. Нужно было всё обдумать…

Что это было? Очередная игра, попытка купить меня, привлечь на свою сторону? Или правда? Но в то, что это правда — совсем не верилось…

Катер снова тряхнуло на волнах, и я повернулся к Майки.

— Прости, я никого не нашел там…

— Да ничего. Я и не думал, что это будет так просто.

— Ты знал, что мы с ней встречались раньше? — задумчиво спросил я.

— С Бастет? Знал. И даже знаю, почему вы с ней расстались.

— Почему?

— Забавная история… — усмехнулся Майки. — Она тебя убила. Приревновала и убила.

— Чего-то подобного я и ожидал. — не удивился я. — Как у вас всё прошло?

— Да никак… — пожал он плечами, установив автопилот и отойдя от штурвала. — Пытались понять меня и нащупать слабые точки… Нам придётся сражаться.

— Я думал, ты сможешь договориться.

— Не с ними. Они уже вынесли нам приговор — не обольщайся. И ни на какие уступки и условия они не пойдут. Мы угроза их существованию.

— Почему?

— Потому. Тебе нравится, что они сделали с этим миром?

— Не очень.

— И ты ведь не будешь стоять в стороне, когда окажешься здесь через две тысячи лет? Макс, перед тобой две тысячи лет развития, а они уже боятся тебя. Они не дадут ни тебе, ни мне вырасти. Всё просто. Им нужно уничтожить нас в зародыше…

— Но нас не было в их истории раньше.

— Теперь есть. И теперь мир, история меняется. Боги меняют судьбы богов. Только равноценная сила может двигать горы, понимаешь?

— Понимаю… — вздохнул я. — Мы угроза их существованию… Тогда зачем ты пошёл на эти переговоры? Погоди! — дошло до меня. — Так ты это всё устроили ради нашей встречи с Крис? Об этом козыре ты говорил? Охренеть! Вот так и знал, что тут что-то не чисто и ты меня продашь! — притворно возмутился я.

— Эй! Нам нужны союзники, даже такие. А встретиться в другом месте мы с ней не могли. Слишком подозрительно это выглядело. Здесь, на виду — никто даже ничего не понял. И если тебя это утешит… Это была не основная причина встречи. Мне нужно было понять, у кого они…

— Они? Кто они?

— Николь и Алина… Ты должен их помнить.

— Я помню… У тебя красивые жёны, Майки… И как, понял, у кого они?

— Скорее всего у Карлоса… Сегодня ночью я пойду за ним.

— Я могу чем-то помочь? Или ты использовал меня только как батарейку для перемещения между мирами и козырь в торговле с Крис?

— Можешь. — усмехнулся Майки. — Мне нужно, чтобы ты взял на себя Шиву.

— Уверен, что я смогу справиться с богом?

— Боги… Если они боги, то ты демон, проживший сотни жизней. Твоя сила гораздо больше, чем ты думаешь, Макс.

— Как же ты справился со мной в прошлый раз? — недоверчиво хмыкнул я.

— Я был зол. — улыбнулся Майки грустной улыбкой. — Ты обидел тех, кого я любил.

— Прости.

— Проехали. — отмахнулся он, задумчиво кивнул сам себе и тихо произнёс: — Пора…

Протянул руку, коснулся кончиками пальцев моего виска и ободряюще улыбнулся.

Информация вспыхнула в моей голове, словно взрыв сверхновой. Миллионы, тонны, терабайты информации. Аура пошла волнами, засияв разными красками, запульсировала и с трудом вернулась в свои границы…

— Что это? — едва придя в себя и потрусив тяжёлой головой, произнёс я.

— Твои знания. Твоя память. Это всё только твоё…

— Моя память… — я посмаковал это слово на языке и задумчиво нахмурился.

Сколько я не знал, оказывается… И сколько знал раньше… Миры, тропы, астрал, потоки силы… Я действительно прожил не один десяток жизней, не одну сотню лет. И это лисицы казались мне древними? Да они маленькие котятки, по сравнению со мной. Забавно…

— Спасибо! — поблагодарил я Майки.

— Да не за что. Я просто вернул тебе твоё.

— Почему не вернул раньше?

— Раньше ты не был готов. Раньше это было частью тебя — твой характер, твои привычки. Сейчас это просто голые знания, они никак не повлияют на тебя. Теперь ты совсем другой человек.

Другой… Пожалуй, он прав и мне это нравится — быть другим, не тем, кем я был раньше…

Глава 14 Синий…

— О чем задумался?

— Да так… — пробормотал Майки. — Ты видел эту четвёрку?

— Видел. — кивнул я.

— Что думаешь?

— Не похожи они ни на хозяев мира, ни на богов. Кроме Крис. Но та выросла с золотой ложкой во рту, с рождения знала, что она выше других… Потом правила целой Империей, когда её отец умер. А вот остальные… Им явно этот статус не по рангу. Думаешь, она у них главная?

— Не. Точно не она. — Майки помотал головой. — Иначе, с ней бы так не разговаривали. Они равные, и её это жутко бесит. Даже к тебе она относится лучше, чем к ним.

— Эй! Что значит, даже ко мне? Да я был аристократом, когда аристократов ещё в помине не было!

— Наверное поэтому. — усмехнулся мой друг. — Она немного боготворит тебя, ты ведь стоял у истоков всего этого, и в её табеле рангов располагаешься с ней на одной ступени. Не удивлюсь, если она предложит тебе полноправное партнёрство и место рядом с собой. А! — Майки глянул на моё задумчивое лицо. — Уже предложила? Понятно… Непонятно другое…

— Что именно?

— Не складывается картинка целиком. Всё идет слишком гладко, ровно и просто, как по нотам. Мы пришли сюда, надавали по шарам китайскому божку, заявились на встречу к местным Одарённым по первому требованию… Все это слишком просто. Словно… — Майки задумчиво вздохнул. — Словно нас ведут, как осла за морковкой. Мы ослы, Макс. И я не понимаю пока, почему.

— И что будем делать?

— Ничего. Пока ничего. Пока пойдём за морковкой, а там разберёмся. Мне нужно наведаться к Карлосу.

— Уверен, что справишься?

— Не уверен. Но выбора нет.

— Может пойдём вдвоём? Или вообще вчетвером. А ещё анклав можно подключить…

— Слишком много людей, — покачал он головой, — мне такая толпа не нужна. Хочу сделать всё по-тихому и побеседовать по душам с нашим вождём ацтеков и инков. А тебя взять тоже не могу.

— Это почему ещё? — нахмурился я.

— Шакти повесил на тебя маячок.

— Вот гандон! — выругался я, не ожидав такой подставы от тихого и молчаливого паренька. — Я даже не заметил этого.

— Ты сверкаешь, как елочная гирлянда. — усмехнулся Майки. — И я не знаю, как снять его.

— Зачем ему маячок?

— Думаю, наш синекожий парнишка хочет наказать тебя за дерзость. Ты вёл себя неуважительно на встрече. Он так поглядывал на тебя странно, будто вынес тебе приговор. Ну и ещё что-то было такое в его взгляде — загадочное. Хотя, может просто хочет выслужиться перед кем-то из старших товарищей.

— Понятно. — усмехнулся я. — А почему синекожий?

— Он любит в таком виде появляться перед публикой — гора мышц и благородная голубая кожа. Так что ты аккуратнее с ним. Даже не знаю, что он сделает, если завалит тебя. То ли просто убьёт, то ли сначала поглумится, а только потом убьёт. Или убьёт в процессе глумления. Я слышал, он тот ещё выдумщик.

— Поглумится? — переспросил я, глянув на ухмыляющегося Майки.

— Поглумится. — подтвердил тот, улыбнувшись ещё чуточку шире.

— Не нравятся мне твои намёки.

— Да никаких намёков. Главное. Прикрывай тылы, держи глаза на затылке открытыми и не поворачивайся к нему спиной…

— Вот же — опять! — ткнул я в него пальцем. — Ты ведь снова об этом! Вот же хрень!

— Ладно. Не горюй. Справишься как-нибудь! — ободряюще хлопнул меня ладонью по плечу Майки. — Он не видел твою истинную силу. Я специально вернул тебе память после встречи. Пусть думает, что ты слабак. Разочаруй его. Надери задницу, поставь ра…

— Майки! Мать твою!

— Ну в общем ты понял… — хмыкнул мелкий засранец. — Куда тебя подкинуть?

— В анклав. — вздохнул я.

— Хорошо…

— Хотя… — не дал я ему открыть разрыв в пространстве. — Погоди. Лучше покажи, как ты это делаешь.

— Что именно?

— Открываешь эти сраные тропы между мирами. В теории я это знаю, читал когда-то записи и расчёты одного умника, но у меня никогда не получалось сделать это самому.

— А! — усмехнулся Майки. — Смотри. Это не сложно…

* * *

Майки был прав… И почему этот засранец всегда прав? Прожил всего ничего, лет пятьдесят, самый младший из нас… Но вечно прав… Непонятно. Хотя, толику гордости за него я испытывал — мой далёкий потомок, как-никак…

Шива-Шакти сидел в моём номере, развалившись в кресле и закинув ногу на ногу… А вот ни Амики, ни Мики я даже отдалённо не ощущал. Значит, они либо мертвы, либо…

— Как ты сюда попал, дружище? — я закрыл дверь, прошёл в номер, включая освещение, и замер посреди комнаты.

— Так же, как и ты когда-то — через дыру в защите.

— Не думал, что ты так быстро решишь наведаться в гости. — хмыкнул я, осторожно оглядевшись по сторонам. — А где…

— Твои ручные зверьки? Хотел убить их… — скучающим тоном произнёс индус, оценивающе глянув на свои ноготки. — Но решил оставить на потом. Говорят, кицунэ неплохие любовницы… Это правда?

— Не очень! — честно соврал, слегка сморщив лицо. — Лучше отдай их мне обратно — тебе меньше проблем, а мне больше. Как ни крути — выгода с обеих сторон.

— Я подумаю. — искренне заулыбался мой гость. — Вам дали на сборы двадцать четыре часа. Твой друг сказал тебе это? Вижу по твоему лицу — не сказал. Через сутки вы должны покинуть наш мир или вы, и все кто вам дорог, просто сдохнете. В этот раз без шуток. Вы живы лишь потому, что никто из нас не воспринимал вас всерьёз.

— Это радует. — хмыкнул я.

— Что именно?

— Что вы начали воспринимать нас всерьёз. Хороший показатель — значит, вы не полные идиоты, как думает Майки.

— Ты зарываешься, мальчик. — вздохнул Шакти.

— Мальчик… — тихо произнёс я. И почему все так любят называть меня мальчиком? — Ты ещё ничего не понял, Шак? Глупый мальчик в этой комнате — это ты.

Индус по-звериному рыкнул, рывком поднялся с кресла, на его груди с хрустом треснул дорогой костюм, разлетаясь в клочья, его тело пошло волнами и рябью, раздуваясь, словно под действием неконтролируемой ядерной реакции, и я непроизвольно отступил на шаг назад, почему-то решив, что он сейчас лопнет и забрызгает мне все стены дерьмом и кровью…

Охренеть! Такой быстрой смены формы я не видел даже у кицунэ во время секса. Что ни говори, а он хорош! Хотя, монстром и гигантскими мышцами меня не удивить — видали и не такое. А вот тем, что болталось у него между ног… Да бля!

Из щуплого паренька Шакти за долю секунды перевоплотился в голубоватого, трёхметрового, шестирукого монстра. Поиграл мышцами, глядя на меня сверху вниз, словно на беспомощную комашку, и зловеще улыбнулся.

Его набедренная повязка едва прикрывала головку огромного, голубоватого члена с лёгким стальным оттенком… Хотя, кого я обманываю, нихрена она не прикрывала! Эта дубинка болталась у него между ног, непроизвольно приковывая мой взгляд. Вот хрень! Это что, отвлекающий манёвр такой? Если да, то очень успешный.

Я перевел взгляд на лицо Шивы и снова непроизвольно скосил глаза ниже его пояса. Да бля! Майки! Вот засранец! Теперь я понял его странные намёки.

«Даже не знаю, что он сделает, если завалит тебя…»

Ну тут и дураку понятно, ничего хорошего. Вот же подстава! Сука! Только бы случайно не задеть и не коснуться его там… Только бы не проиграть… Стимул не продуть этому утырку прям перед глазами — хороший такой стимул, увесистый и наверняка тяжелый… Да ё-маё! Не смотреть ниже пояса! Не смотреть ниже пояса…

Индус в теле синекожого монстра усмехнулся и, с совсем не соответствующей такому огромному тяжёлому телу скоростью, кинулся в мою сторону. Что? Вот так? Грубой силой, в рукопашку, по старинке? Да уж…

Не знаю, чем он ударил… Но точно не ногой в грудь… Вернее не просто ногой… Я увидел летящую в мою сторону огромную ступню с растопыренными пальцами, успел отметить краем сознания задравшуюся набедренную повязку и… и больше ничего не успел.

Моя аура едва не развеялась в прах, а кости грудной клетки предательски затрещали… Противный такой хруст, надолго врезавшийся в сознание… Я со скоростью пушечного ядра отлетел назад, проломил стену спиной и вылетел в коридор, приложившись о ещё одну преграду и оставив в ней солидную вмятину, в виде человеческой фигуры с растопыренными в разную сторону руками.

Стал на карачки, приводя мысли в порядок и пытаясь сфокусировать взгляд, тряхнул головой и потянулся к энергии в пространстве… Сука! Сейчас ты у меня…

Бля!

Пусто! Ни грамма халявной силы, словно кто-то отрубил связь с внешним миром. Словно… Не важно. Теперь уже не важно.

Сраный Шакти! Всё продумал, всё предусмотрел… Мне просто не откуда брать силу для восстановления, а его ауру я просто так не вскрою, несмотря на все мои знания… Слишком это тело слабое, по сравнению с его. Слишком малый запас сил у моего источника. Как ни крути…

Мне бы сейчас высосать какой-нибудь ядерный реактор, тогда бы этот пиздюк узнал, что значит сырая сила. Снёс бы его в труху. Вот только никакого ядерного реактора поблизости не было… Ладно, прорвёмся. Не силой, так смекалкой или везением. Или просто смекалкой. Или голыми руками. Что я, не забью какого-то дохлого самозванного божка? Сейчас очухаюсь, приведу мысли в порядок и ка-а-ак дам…

«Бац!»

Чьё-то синее колено прилетело мне в подбородок, голова запрокинулась и глухо впечаталась в бетонную стену…

«Хрясь!»

В грудь снова воткнулась пятка, и я очередной раз услышал хруст своих костей.

«Хуяк!»

Звонкая, унизительная оплеуха, выбившая сноп искр из моих глаз…

Да что это такое! Сука! А я ведь реально сейчас разозлюсь!

Каждый из нас маленький ядерный источник энергии, только не каждый готов собой жертвовать. Я готов. Я столько раз умирал… Разом больше, разом меньше…

Мои глаза полыхнули чёрным огнём, вокруг разлилась тёмная аура, я перехватил руку Шакти, и крепко сжал её в сантиметре от своего лица, взглянув в его глаза… Долго я в эти гляделки не поиграю — я прям ощущал, как по каплям сжигаю душу и жизнь, но он этого не знал… Были бы мы в моём мире, дружище, было бы у меня больше времени разобраться со своей памятью… Сука! Как всё неудачно складывается… Ну и где этот умник Майки? Это он не просчитал?

По ушам ударила сирена. Как вовремя! (сарказм)

До меня донеслись звуки выстрелов, голоса парней, охранявших нас, и команды их капитана…

Шакти недовольно поморщился, выпрямился во весь рост и расставил все шесть своих рук в стороны, улыбаясь…

Очередь… Ещё одна… И ещё… Словно припарки мертвецу… Всё бестолку. Обычный свинец вперемешку с энергетическим оружием. Неплохо придумано — что-то, да подействует. Вот только ничего не него не действовало…

Бойцы рассредоточились по коридору, грамотно заняв позиции, не переставая вести беглый огонь, и выставили щиты… Кто-то из парней явно спешил ко мне, пытаясь вытащить из-под удара… Идиоты! Пришли просто умереть за незнакомца… За чужака…

Шакти отмахнулся от них, словно от надоедливых мух, и парни начали тлеть на глазах, вопя от боли и ужаса…

Три секунды, я даже не успел ничего предпринять, хотя вряд ли что-то мог, и на полу осталось лишь дюжина кучек догорающего пепла… Включилась пожарная сигнализация, залив всё вокруг холодной водой, но я этого даже не заметил…

Сраный Шакти! Долбаный индус! Голубой пиздюк!

Я поднялся с пола, выпрямив спину, чувствуя, как мой резерв наполнился до краёв… Да уж, смерть людей, как ни странно, давало мне просто море энергии. Грустно, но ничего сделать с этим я не мог. Демон, говоришь? Возможно и так…

Простите, парни. Вам это уже не нужно, а я пущу эту силу на нужно дело…

— Ну, поехали! — тихо проронил я.

Сука Шакти удивлённо глянул в мою сторону, а через секунду его божественная защита и аура разлетелась рваными тряпками, две руки я вырвал и отшвырнул в сторону, проломил его грудь кулаком и повалил синекожую тварь на пол.

Наступил ему на горло ногой, нырнул рукой под набедренную повязку, забыв на мгновение о брезгливости, резким движением вырвал его вторичный половой призрак с корнем, и пару раз ударил его этой импровизированной дубинкой по морде, размазывая кровавые потёки по испуганному лицу…

— Где⁈ Сука! Они! — по словам прорычал я, глядя в его глаза.

— Спроси у… — прошелестел он растрескавшимися от ударов губами, прежде чем его голова лопнула, словно переспевший арбуз…

Сука! Да как так⁈ Сраный индус!

Я отбросил в сторону синий шланг Шакти, оглядел поле боя, вытер руки о костюм и тихо выругался:

— Сука! Сдох, так и не успев ничего рассказать…

* * *

Майки, объявившийся через два часа, выглядел ничуть не краше меня после стычки с индусом. Потрёпанный, уставший, измождённый, с подпалинами и следами крови на рубашке. И взглядом, словно у голодного дикого волчонка.

За эти два часа я успел разобраться с властями Анклава, обрисовать им ситуацию, побеседовать с генсеком и извиниться за то, что не смог спасти их ребят. Парней было действительно жалко, и настроение от этого всего было где-то в районе плинтуса…

— Как всё прошло? — поинтересовался я у упавшего в кресло Майки, оглядывающего полуразрушенный номер задумчивым взглядом.

— Карлос сдох!

— Кажется, ты не доволен этим.

— Девчонок у него не было… — вздохнул Майки. — Есть выпить?

— Пока нас не было, Шакти успел забрать Мику и Амику, куда-то их засунуть и вернуться снова. Знаешь, что это значит?

Я плеснул в стакан немного коньяка, подумал, и заполнил его до краёв. Подал Майки и сел напротив.

— Крис?

— Крис. — подтвердил я. — Ты говорил, она будет на моей стороне.

— А ещё я говорил, что она очень ревнивая, а ты тут с лисичками развлекался. Не мог денёк потерпеть?

— Да бля! Я же не знал… — вздохнул я и повернулся к большому панорамному окну.

Что-то барабанило по стеклу. То ли крупные капли дождя, то ли град, то ли…

Город ощутимо тряхнуло. Вот прям весь, до основания! Завопили сирены мигнул свет, загорелся и снова погас… Город погрузился во тьму, а через секунду под потолком вспыхнули тусклые лампы аварийного освещения…

Где-то в небе прорезалась огромная ветвистая молния, за ней ещё одна и ещё… Бахнули раскаты грома и по стёклам ударили кровавые капли дождя, окрашивая всё в бледно-красный оттенок…

Откуда-то издалека в сторону города двинулась огромная чёрная туча и я уже догадывался, из каких насекомых она была создана…

— Тьма, гром и молнии, кровавый дождь и саранча — что-то мне это всё напоминает.

— Сраные египтяне… — пробормотал Майки, опустошив бокал одним залпом. — Пойдём…

Глава 15 Осада

Неделю… В этой долбанной осаде мы сидели ровно неделю. Дождь, слякоть, грязь, холод, отсутствие солнца. Не то, чтобы неприятно, но… неприятно… Охрененно неприятно! Особенно это вынужденное бездействие и незнание того, что произошло с Микой и Амикой. Теперь я понимал Майки гораздо лучше. И как он вообще держался?

Ро́ман и по совместительству египетский бог Ра куражился и избегал нас, словно сраный партизан. За эту неделю мы пару раз видели этого ган… этого упыря, но так, мельком. Он словно дразнил нас. Рассекал по городу, творил беспредел, разрушал пару небоскрёбов и сбегал. Сука! Нервировал…

Особенно жалко смотрелись его первые попытки покинуть город, когда он словно мотылёк бился о купол, не понимая, как такое могло произойти. А после этого разозлился и выместил свою злость, разрушив за пару минут один из крупнейших бизнес-центров на окраине города.

Анкалав с их новым защитным куполом… Они умудрились запереть его здесь вместе с нами, и ни за что не хотели выпускать. Они хотели его крови… Ещё бы! Такой куш! Им впервые удалось поймать живого бога в ловушку. Хотя, кто ещё кого поймал — было спорно. А вот от нашей помощи правительство Анклава вежливо, если можно так сказать, но настойчиво отказалось.

В чем-то я их понимал. Столько лет в страхе, в невозможности покинуть город, и теперь один из виновников этого у них в руках. Ну, почти в руках…

В отличие от Ра, мы могли покинуть Анклав в любой момент. Только никакого смысла в этом не было. Идти нам было некуда, плана не было, что делать дальше мы тупо не знали. Оставалось выжидать. Да и оставлять этого маньяка наедине с целым городом не хотелось. Пока мы тут — он хоть под каким-тот присмотром…

Город сотряс очередной раскат грома, где-то раздалась канонада выстрелов и звуки боя… Опять он их дразнит… Вот же неугомонные, что этот дебил, что вояки…

Я покачал головой, сделал глоток пива из большого бокала, оглядел почти пустой зал какой-то новомодной пивнушки в центре города, стилизованной под старинный трактир, в которой мы с Майки зависали третий день подряд, и вздохнул. Настроение ни к чёрту…

— Мне надоело это вынужденное безделие! Да и пиво местное уже вот где! — коснулся я ладонью своего горла.

— Ты сам решил работать с Анклавом. — хмыкнул Майки. — Думаешь мне не надоело? Не хочу говорить это — но я тебе говорил!

— Тогда это казалось хорошей идеей. — я поморщился и сделал ещё один глоток из бокала. — Да и сейчас. Ро́мана они же поймали? А так нам пришлось бы носиться за ним по всей планете неизвестно сколько. После гибели трёх своих дружков я вообще удивляюсь, как он решился напасть на нас.

— Парень верно просчитал ситуацию. Ты был ослаблен, я тоже не в лучшей форме. Он подобрал подходящий момент, на самом деле. Только ошибся в оценке наших сил. — Майки вздохнул. — Даю твоим друзьям ещё сутки, потом мы с тобой идём на охоту, и мне плевать, что они хотят сами его поймать и что-то там кому-то доказать. Что за детский сад? Кому доказать? Бред! — недовольно посопел мой друг.

— А толку? Ты всё равно не знаешь, где прячется Крис. — непроизвольно надавил я на его, да и мою тоже, больную мозоль. — Пробовал открыть проход в наше время?

— Пробовал. И не только в наше. Нас отсюда не выпускают. И я имею ввиду не этот город, а…

— Да я понял. Кто-то закрыл от тебя проход в другие миры. Кто-то, кто сильнее тебя.

— Не сильнее. — поморщился Майки. — Просто… У него здесь больше возможностей, это его мир, его время. Мне работать с Астралом в этом времени очень тяжело, я говорил тебе об этом. Есть ограничения, которые я пока не могу перешагнуть.

— Да помню, я помню… — отмахнулся я, устав слушать его объяснения уже в десятый раз.

— Говорил, не нужно втягивать в наши дела Анклав… — снова проворчал Майки…

Я его понимал, сам чувствовал себя беспомощным. Даже убей мы Романа сейчас — это ничего не решит…

Майки нахмурился, повёл головой, словно сторожевой пёс, и посмотрел куда-то сквозь стену.

— Что? — не выдержал я, проследив за его взглядом.

— Я чувствую её. — тихо произнёс он. — Впервые за эту неделю.

— Крис?

— Угу.

— Глупо к ней соваться сейчас. — покачал я головой. — Это стопроцентная ловушка. Она заманивает тебя.

— Но ведь она понимает, что мы понимаем, что это ловушка…

— И не говори. — хмыкнул я.

— Тогда почему? — Майки задумчиво постучал пальцами по столешнице. — Может не ловушка, а приглашение?

— Или ловушка!

— Или ловушка… — согласился Майки. — Я всё же пойду! — через секунду произнёс он. — Не могу больше сидеть здесь. Справишься сам?

— Справлюсь. — вздохнул я.

«Хорошо. Учти — как только я уйду, всё начнётся…»

Мне показалось, или последняя его фраза просто всплыла в моей голове?

Я взглянул в лицо Майки, поймал его улыбающиеся, загоревшиеся азартом глаза, и просто кивнул в ответ. Нет, не показалось…

— Не дурак. Я всё понимаю. Удачи, Майки.

«Удачи, Макс… Береги себя…»

Майки вышел в этот раз по-простому — через дверь. Я сделал ещё один глоток, отодвинул бокал от себя и посмотрел в окно. Интересно, какой из вариантов, которые мы с Майки обсуждали, они выберут…

— Парень твой? — кивнул в сторону двери какой-то оборванец, подсевший с бокалом пива за соседний столик.

— Что? — не сразу понял я, о чём он.

— Говорю — парень твой? — хмыкнул дед с засаленными волосами, уставшим взглядом и седой, пробивающейся сквозь кожу лица, щетиной. — Вы так мило ворковали… Хорошо хоть лизаться не стали и за ручку не держались в приличном месте. — поморщился незнакомец и брезгливо сплюнул на пол. — Голубки, мля!

— Э, дед! Язык попридержи! — не сдержался я.

— Эх, молодёжь… — проворчал дед. — Никакого уважения к старшим.

— Эх, пердёж! Никакого уважения к молодым. — не остался я в долгу, отвернулся и ненадолго задумался…

— Зачем ты его слушаешь, Макс? — донёсся со стороны деда уже совсем другой голос — властный и уверенный.

Нищего старика за столиком уже не было — на его месте всё с тем же бокалом сидел широкоплечий мужчина, излучающий силу и спокойствие. Самый обыкновенный мужик — чёрный, слегка мятый костюм, небрежно расстёгнутая на пару пуговиц рубашка, лицо обычного работяги с завода. Вот только обычным он не был от слова «совсем»…

— Ты ещё что за хрен? — повернулся я в его сторону вполоборота.

— Карим.

— Карим… — повторил я за ним. — Ни Юпитер, ни Кронос, ни Один? Просто Карим?

— Просто Карим… — кивнул мой новый знакомый. — И хватит паясничать, Макс. Мы с тобой…

— Не на базаре? — закончил я за него. — Не в цирке? Мы серьёзные люди? — накидал я по-быстрому несколько вариантов.

— Ты дерзкий. И наглый. — проигнорировал Карим мою очередную подколку. — Зря. Вы убили несколько слабаков и возомнили себя хозяевами мира? Они — это так… Пешки, мишура. Мои игрушки. Вы сломали мои игрушки, теперь, мне нужно искать новые…

— Твои игрушки хотели нас убить, за что и поплатились.

— Да мне плевать. Сломали и сломали. — усмехнулся мой собеседник. — Сами виноваты. Почему ты слушаешь его? — резко сменил он тему. — Кто он тебе? Родственник? Это даже не смешно — между вами пропасть в тысячи лет. С таким успехом ты можешь быть в родственных связях с половиной планеты. Друг? Тоже нет. Он просто тебя использовал.

— А ты? — усмехнулся я.

— Я? Лично я тебе ничего не сделал. Мы с тобой чужие. Никто никому ничего не должен, никто никого не использовал. Всё просто. Какое тебе дело до того, что происходит здесь? Это не твой мир, не твоё время, Макс.

— Все время моё. И мир тоже. — пожал я плечами. — Я живу в нём.

— Тебе промыл мозг Романов… — Карим сокрушённо покачал головой, словно пытался докричаться до безнадёжно глухого.

— Романов… Мне кажется, он единственный, кому есть дело до этого мира.

— Он хочет быть богом. Я знаю таких как он.

— Это вряд ли. Майки не нужны ни почести, ни власть.

— Ты заблуждаешься, друг.

— Мы с ним похожи.

— И что?

— Я тоже не хочу быть богом, но буду, если это нужно. Я просто хочу жить. Любить, наблюдать, как развивается и живёт мир… А ты? Чего хочешь ты, Карим?

— Я тоже хочу жить.

— За счёт других? — усмехнулся я. — Устраняя неугодных, не давая развиваться планете. Ты паразит, Карим. Ты паразитируешь на других. И ты трус! Знаешь, почему ты ещё разговариваешь со мной? Потому, что боишься…

— Я не боюсь. Я не люблю бессмысленное насилие. — пожал он плечами.

— Твои дружки пытались меня убить и не раз… — задумчиво проговорил я. — Это ведь твои люди пришли ко мне и отняли всё, что у меня было?

— Когда это было? Две тысячи лет назад! Отняли, но ты получил взамен то, что имеешь сейчас — семью, дом, силу, смысл. Получается, я дал тебе больше, чем отнял. Готов отказаться от всего этого и вернуть всё как было?

— Ты играешь словами, друг. — покачал я головой.

— Ну прости. Я был не прав. — развел он руками в стороны. — Я извинился. Этого достаточно? Да и ничего личного — я просто хотел уничтожить твоего потомка. Тебе ведь всё равно на него? Кто он тебе? Ещё один человек, который просто хочет использовать тебя…

Карим давил… Не словами — ментально… Пытался убедить меня, влезть в голову, повторяя одно и то же… Сопротивляться ему было тяжело, но реально… Пока ещё реально… Интересно, зачем ему это? В то, что он боялся, я не верил… Но тогда что? Отвлекал, хотел переманить на свою сторону, пудрил мозги… Или всё сразу?

Давление на мою голову ослабло и Карим искренне, наверное, впервые за весь наш разговор, улыбнулся.

— Забавный ты, Макс. Жаль, что так вышло. Жаль, что мы оказались по разные стороны баррикад. Я вижу, тебя не переубедить. — он разочарованно вздохнул. — Прости. Но тогда ты умрёшь. Это конец твоей истории, Макс. Теперь уже настоящий конец. Никаких перерождений, никаких вторых, третьих шансов. Я пытался достучаться до тебя… Прости…

— Позовёшь своего друга? Или справишься сам? — усмехнулся я.

— Друга? Ты о Ро́мане?

Карим посмотрел в потолок. Где-то там, в небесах, на своих пернатых крыльях, наверняка парил один из богов этого мира — бессмертный Амон-Ра… Фальшивый Амон-Ра…

— У меня нет друзей, Макс. И нет, я не буду никого звать. — усмехнулся он, повернув лицо ко мне.

Глаза Карима полыхнули бездонной тьмой, почти как у меня полыхали когда-то в бою с самыми опасными противниками. Его губы тронул ироничный, хищный оскал. Свет вокруг нас потускнел и всё пространство заволокло чёрной, непроницаемой силой. Чужой Силой…

Мир вокруг меня замер, время остановилось… По спине пробежал предательский холодок…

Бля, Майки! Ну где ты, когда так нужен?

— Твой друг очень далеко отсюда. — ответил на мой невысказанный вопрос Карим, усмехнувшись. — Он заключает сделку, выменивая своих подруг на твою жизнь. Он умнее тебя…

Глава 16 Высший

— Ну умнее, так умнее. Невозможно быть самым умным и самым красивым. — хмыкнул я, мысленно потянувшись к астральным нитям…

Одна за другой, они лопались, словно натянутые струны, отрезая нас от внешнего мира и запирая в этой точке пространства и времени. Всего миг — и мы с ним один на один, укрыты чёрной непроницаемой сферой, полем, материей… Никто отсюда не выйдет и не войдёт, пока я этого не захочу, или пока не сдохну. Всё просто…

— Астральное убежище? — усмехнулся Карим.

Может и убежище. Я называл его по-другому — зона отчуждения. Видно, мы учились с ним в разных школах…

— Забавно… Ты думаешь, я собираюсь сбегать? Наивный… Как тебе такое?

Карим хрустнул шеей и сделал почти то же, что сделал я секунду назад — закрыл нас от внешнего мира ещё одним слоем материи. Ещё более чёрным, мрачным и абсолютно непроницаемым.

Удивил! Действительно удивил. Я не знал, что это можно провернуть дважды. Как говорил наш китайский друг — в эту игру можно играть вдвоём. И это хреново…

— Неплохо! — признал я. — Почему-то мне кажется, отсюда выйдет только один из нас.

— Тебе правильно кажется. — усмехнулся с горькой улыбкой Карим, — Знаешь, чем опасны такие астральные, пространственные карманы?

— Боюсь тебя разочаровать, бог… — усмехнулся я в ответ, стараясь сбить с него спесь. — Но я знал это ещё тогда, когда тебя не существовало в ни в этом, ни в каком другом мире.

— Хм… Тогда ты должен понимать, если… Вернее, когда ты умрёшь здесь, ты умрёшь окончательно. Ни перерождение, ни бесконечный космос тебе не светят. Ты останешься здесь навсегда…

— Или ты. — пожал я плечами.

— Или я… — согласился он, сделал шаг вперёд и замер, словно наткнулся на невидимую стену. Его взгляд упал на мои руки, а брови нахмурились. — Что это?

Горошина. Маленькая, перламутровая, похожая на жемчуг. Вот только в отличие от жемчуга, горошина была совсем мягкой и абсолютно невесомой. Казалось, надави чуть сильнее, и она растает…

Я покатал её между подушечек пальцев, ощущая её лёгкость и теплоту, и посмотрел в сторону замершего Карима.

— Не знаю. — честно признался я, пожав плечами. — Майки дал, сказал использовать, когда… если будет совсем плохо. Наверное пора, как думаешь?

— Этого не может быть!

— Ты знаешь, что это?

— Догадываюсь… — кивнул мой собеседник, который несмотря на свой грозный и решительный вид, всё ещё предпочитал поговорить, а не действовать. — Это часть Силы, кусочек чужой души… — вздохнул Карим. — Её хозяин либо полный идиот, раз дал тебе это, либо…

— Либо?

— Либо он доверяет тебе так, как не доверяет себе. Опять же, это глупо… — Что именно тебя так удивило?

— Это даёт полную власть над человеком. Ты можешь сделать с ним сейчас что угодно — подчинить, убить, заставить…

— А ещё между частичками души есть нерушимый канал, как ты правильно заметил. — усмехнулся я, раздавил горошину и растёр её пальцами…

Белый дымок потянулся куда-то вверх, рассеиваясь в воздухе. Мы оба уставились в потолок, словно ожидая или прислушиваясь к чему-то. Мне на плечо легла тяжёлая рука и голос Майки произнёс над ухом:

— Я пришёл, братишка…

— Я рад… — кивнул я ему…

* * *

Карим злился, как не злился никогда! Эти двое… Они провели его, как пацана! Злость клокотала в его груди, он хотел мстить, хотел наказывать, он хотел убивать…

Карим усмехнулся, расставил руки в стороны и улыбнулся — пусть будет так. Сегодня эти двое точно умрут…

Тьма заклубилась густыми клочьями и ринулась вперёд, ударяя в грудь стоявшего впереди Макса. Парень пошатнулся, дрогнул, почти прогнулся и почти сдался… На его плечо снова легла ладонь друга, подпитывая силой и даря уверенность…

Глаза Климова распахнулись, полыхнули чёрным огнём, Макс улыбнулся в ответ, и поднялся из-за стола…

Этот бой сложно было описать словами…

Разум против разума…

Мощь против мощи…

Сила против Силы…

Каменный пол плавился под ногами, превращаясь в плазму… Ветер кружил вихрями и выл в ушах… Воздух, прорезаемый разрядами молний, накалился до предела…

Они стояли все трое друг напротив друга, а битва происходила где-то там… Далеко отсюда — совсем в других слоях реальности. Здесь были лишь её отголоски…

Бог этого мира пытался сломать, подчинить, стереть… А Майки с Максом пытались выжить и просто боролись как могли… Друг за друга…

Макс тихо и неторопливо взламывал защиту Карима, ощущая, как его тело перекручивает, корёжит и ломает, и как тут же его наполняет чужая, лечебная сила… Казалось, вот-вот, самую малость, и он не выдержит… Дрогнет… Его сметёт, как пушинку… Но он держался… Сцепив зубы, на одном упорстве и голой воле… Его кожа посерела а губы потрескались, под глазами пролегли тёмные круги, щёки впали… Словно он разом постарел на несколько десятков лет…

Где-то на краю сознания промелькнула мысль — откуда у Майки столько Силы, и как надолго его хватит, но Макс торопливо отмахнулся от неё и принялся встраивать проклятия в ауру самоназванного бога, пробив первый слой защиты и ринувшись дальше, разрушая преграды и подбираясь к чужому беззащитному источнику и к чужому разуму… Ещё чуть-чуть… Самую малость…

Доля секунды — и Карим сменил тактику, ощущая предательскую неуверенность.

Колоссальный, неисчислимый поток энергии ударил в грудь Майки, пробив тело парня насквозь, словно и не заметив защиты, и отбросил его к стене. Осталось дело за малым…

Слегка уставший, но уже ликующий бог, повернулся к своему последнему противнику, собираясь поставить финальную точку, но словно споткнулся, наткнувшись на непробиваемую стену его спокойствия.

Макс распахнул глаза, полные беспросветной, абсолютной тьмы, и в голове Карима будто что-то щёлкнуло… Будто кто-то чужой ворвался в его разум, запустил в него свои чёрные щупальца и начал хозяйничать там, словно у себя дома…

Всё, чего хотелось сейчас Кариму — это разодрать свою черепную коробку и вырвать, выгнать из своей головы чужака… Его ногти скребли лицо, виски и темечко до крови, оставляя кровавые борозды и вырывая клочья. Он громко рычал и выл, словно пойманный в капкан зверь, и кружил по комнате, не видя ничего перед собой… Он бился в безумной агонии…

Мгновение — и он упал на колени, замер, поднял к потолку окровавленное лицо и его череп взорвался, разметав по комнате ошмётки костей, крови и головного мозга…

— Вот и всё… — тихо произнёс Макс, глядя на изуродованный труп своего противника, валявшийся у его ног…

Только спустя долгие три секунды, он понял, что до сих пор на его плечах лежат чьи-то руки… И это точно был не Майки, притихший на полу у дальней стены.

Мягкие, женские ладони… Заботливые и нежные… Оберегающие… От них исходило тепло и уверенность, и просто море силы… Настоящей Силы! Так вот откуда её столько… Вот, как он смог противостоять целому Богу, высшему Одарённому из далёкого будущего…

Макс обернулся, и чувства захлестнули его с головой… Разочарование, боль, обида, страх… Ненадолго, всего на миг… Они тут же сменились на спокойствие и радость за друга… У Майки вышло… Он вытащил своих девчонок…

Макс вздохнул, кивнул девушкам и кинулся к Майки… Ощупал, похлопал того по щекам и осмотрел огромную, зияющую дыру в его груди… Божественные раны так легко не затягиваются, даже у людей с сумасшедшей регенерацией…

* * *

— Э, нет! Так просто ты от меня не отделаешься… — хмыкнул я, приложил руки к его груди и стал перекачивать в него силу, которой во мне было сейчас просто дохрена!

Долгую минуту Майки не подавал признаков жизни — его аура почти потухла и растаяла… Почти…

Сначала она робко засияла тускло белым светом, затем налилась и заиграла всеми спектрами цветов… Дыра в груди с огромным нежеланием затянулась, на костях наросли мышцы и проступила свежая, порозовевшая кожа.

Ресницы засранца дрогнули, он открыл свои голубые глаза и улыбнулся кончиками губ…

— Ты как?

— Жить буду. — усмехнулся Романов, тяжело вздохнув и тут же погрустнев, увидев у меня за спиной своих жён. — Прости, Макс… Я не успел. Только нашёл их, и ты выдернул меня сюда…

— Ничего. Разберёмся… Теперь точно разберёмся…

Я сел рядом с ним, устало прислонился спиной к стене и выдохнул… Мы справились… Мы всё-таки справились…

Оглядел хаос, который мы устроили, и потянулся к астральным нитям, распутывая клубок. Больше нам этот островок отчуждения не нужен… Да и без связи с внешним миром — словно в вакууме. Неприятное это чувство…

Даже Майки с облегчением вздохнул, едва спала экранирующая нас пелена. Вернулись звуки, шум дождя за окном, комнату наполнил свежий воздух, пропитанный озоном…

Мой боевой товарищ кивнул в сторону, где уже мерцала едва заметная астральная тропа, и коротко бросил девушкам:

— Уходите.

— Нет! — капризно помотала головой блондинка, нахмурив брови.

— Нет! — упрямо повторила за подругой брюнетка с чёрными длинными волосами…

Вот это богини… Настоящие… Строгие, гордые, упрямые, знающие себе цену и ничуть не показывающие этого. Красотки… Майки счастливчик, я рад за него… Это даже немного странно. Впервые я радуюсь так за кого-то другого… Словно за брата… Наверное, так оно и есть…

Несколько долгих секунд упрямых переглядок. Девушки недовольно сопели, сжав губы, хмурились, но всё же уступили. Сдались, опустив плечи, словно из них выдернули внутренний стержень…

По очереди подошли к своему мужчине, обняли его, что-то шепнули на ухо и отстранились.

— Не задерживайся, любимый! Мы ждём тебя на той стороне… — тихо произнесла одна из девушек и обернулась в мою сторону. — Спасибо тебе, Макс… — улыбнулась брюнетка.

— Спасибо, бандит. — потрепала мою шевелюра блондинка…

Не сговариваясь, словно понимая и чувствуя друг друга, они молча развернулись, шагнули в сторону астральной тропы и исчезли, а Майки справа от меня облегчённо выдохнул…

Уж кто-кто, а я его понимаю. Теперь ему будет гораздо легче. Представляю, какой груз висел на его душе всё это время… Я это хорошо представляю…

Входная дверь забегаловки тихо скрипнула, в широкой щели мелькнула ветвистая молния в небе, и в комнате стало чуточку теснее…

— Ого! Что вы тут устроили! — хмыкнула Крис, оглядывая побоище. — Как тебе такое, дорогой?

— Неплохо! — признал один из двух оставшихся богов. — Неплохо…

Глава 17 Финал

— Вы всё-таки справились с ним? — покачала Крис головой. — Если честно, я даже не надеялась на это.

— А на что надеялась? — усмехнулся Майки.

— Надеялась добить выжившего… И уж точно не думала, что это будет кто-то из вас.

— Значит, за всем стояла ты… — вздохнул Майки, покачав головой.

— А ты не дурак. Поздно, конечно, догадался… Но лучше, как говорится, поздно…

— Давай просто убьём их. — подал голос Ро́ман, стоявший справа от Крис. Два меча в руках, голый торс, широкие плечи, бугрящиеся мышцы, чёрные крылья за спиной… Парень явно красовался и наслаждался этим. — Пока они слабы, как котята… — задумчиво пробормотал он, с брезгливой усмешкой глядя на нас сверху вниз. — К чему этот пустой трёп?

— Ро́ман, Ро́ман… — тихо прошептала Бастет-Кристина, повернувшись к нему.

Она сделала шаг вперёд, прильнула к своему парню… мужчине… Обняла его и… Улыбка на лице Ро́мана померкла, из груди вырвался стон, глаза потухли, и парень упал на колени. Секунду постоял так, неверяще глядя на свою богиню, и рухнул лицом в каменные крошки на полу. В затылке поверженного бога торчала рукоять бронзового кинжала…

— Глупый ты, Ро́ман… — вздохнула Крис. — Хоть и симпатичный… Вот и всё. — перевела девушка взгляд на нас с Майки. — Больше в этом мире нет богов…

Крис нервно дёрнула щекой, повернулась к нам спиной, открыла перед собой астральную тропу и небрежно бросила через плечо:

— Пойдёмте, мальчики…

Помедлив всего секунду, не став убеждаться, последуем мы за ней или нет, шагнула в полупрозрачный амальгамный разрыв в пространстве и исчезла…

— Плохая идея, Макс. — едва слышно произнёс Майки мне в спину.

— Как будто я не знаю… — хмуро бросил я.

Как будто я не знаю…

Я подошёл к висевшему в воздухе разрыву, почувствовал, как поднимается с пола Майки, как он тихо ругается на бестолкового родича и ворчит, и неспеша подходит ко мне сзади…

Мы шагнули на чужую тропу почти одновременно, и так же одновременно вышли с обратной стороны через мгновение…

Зелень, пение птиц, стеклянный купол над головой, звук водопада и запах тропического леса. И ощущение того, что мы парим где-то в десятках тысячах метров над землёй.

Простой деревянный трон без изысков и вычурности на небольшом каменном постаменте, и две покорные кицунэ, сидящие на коленях в ногах у Крис в десятке метров от нас. Абсолютно обнажённые, если не считать чёрные кожаные ошейники и длинные золотые цепочки, тянущиеся к хозяйке… Сука! К хозяйке⁈

— Ты чувствуешь? — тихо спросил Майки.

— Я… Я не чувствую силы. Совсем… Мы тут словно слепые, беспомощные котята… — так же тихо ответил я, не сводя взгляда спреданно заглядывающей мне в глаза Мики и стыдливо отворачивающейся Амики. — Такой огромный астральный карман… Как такое возможно?

— Говорил, не стоит сюда соваться. — недовольно проворчал мой друг.

— А у нас был выбор?

— Не было…

— Не будьте такими пессимистами! — влезла в нашу дружескую беседу Крис. — Всё ведь хорошо — вы у меня в гостях. Хотела бы вас убить, давно убила…

Она закинула ногу на ногу, откинулась на высокую спинку своего кресла и обвела рукой окружающие нас маленькие джунгли.

— Это мой маленький мирок, мой дом, моя крепость. Здесь мои правила и здесь я всесильна. Даже Карим не смог бы одолеть меня в моём доме…

— Тогда почему ты сама не убила его? Зачем нужно было втягивать нас в ваши разборки? — произнёс Майки, неспеша прогуливаясь по белому песку и осматриваясь по сторонам.

— Карим не был дураком. — поморщилась Крис. — И он бывал здесь лишь однажды… Но тогда я ещё не могла бросить ему вызов.

— Это остров? — поинтересовался я.

— Остров. Единственный из оставшихся. — подтвердила Крис. — Мы над океаном, Макс. Парим в небесах…

Она задумчиво улыбнулась, протянула руку и погладила обнажённых девушек по волосам… Амика снова стыдливо опустила взгляд, стараясь не смотреть на меня, а Мика нахмурилась…

— Зачем они тебе? — кивнул я на двух азиаток.

— Они? — удивлённо похлопала ресницами Крис, словно впервые их заметила. — Мне они не нужны. Просто не хотела, чтобы они отвлекали вас от дела. И как мы видим — я поступила правильно. Спасибо, мальчики! Без вас я бы не справилась. Этот идиот был слишком осторожным, это его и погубило. А вы сыграли как по нотам. Теперь я единственная полноправная хозяйка этого мира. Никаких сраных Каримов больше надо мной. Я! Сама! По себе! — по словам произнесла девушка и довольно улыбнулась.

— Тогда мы можем идти? — на всякий случай уточнил я. — Дома дети, знаешь ли, сопливые ждут. Да и вообще, загостились мы у вас…

— Да. — небрежно кивнула Крис. — Остался только последний штрих…

Она вытащила нож из набедренного чехла, длинный, изогнутый, задумчиво покрутила его перед своим лицом, проверила пальцем заточку, и удовлетворённо кивнула сама себе.

Резко встала со своего места и двумя молниеносными движениями за долю секунды перерезала глотку одной, а затем второй азиатке…

Белый песок жадно впитывал алую кровь, а я не мог даже пошелохнуться. Меня пригвоздила к месту чья-то чужая сила, не позволяющая ни пошелохнуться, ни моргнуть… Сука! Я словно беспомощный котёнок…

Крис облизала лезвие ножа языком, закатив от удовольствия глаза, вернулась на место и удовлетворённо протянула:

— Как хорошо…

— Ты больная⁈ Нахера⁈ — сумел выговорить я, разлепив непослушные губы.

— Прости, Макс! Но ты сам заставил меня это сделать! Не терплю конкуренцию. И конкуренток…

— Сука… — тихо процедил я.

— Больно? — довольно ухмыльнулась девушка. — А мне думаешь, было не больно?

— Что я тебе такого сделал?

— Готов поспорить, ты отшил её в вашу первую встречу. — подал голос Майки, замерший недалеко от меня.

— Ну да… Вроде как… Но она тогда была малой и совсем глупой девчонкой… Бля! Это же было хер знает когда…

— Дело не в этом! Тупые мужланы! — недовольно скривилась Крис. — Ты предал, изменил, растоптал… Ты не захотел разделить со мной этот мир… Сколько раз я тебе это предлагала? Много! — ответила она за меня. — Ты не понимаешь, наши судьбы связаны. Мы встречались с тобой во всех твоих жизнях, во всех перерождениях. Мы словно инь и ян, две частички одного целого… Мы были любовниками, друзьями, соратниками… Мы всегда были вместе. Мы вместе хотели стать богами. Я стала…

— О! Тут всё ещё сложнее, чем я думал… — донёсся до меня голос Майки.

— А потом ты решил уйти… Зачем? Чего тебе не хватало? Ты бросил меня. Предал! — Крис ненадолго замолчала и через секунду продолжила: — Я прощаю тебя и готова сделать тебе предложение… Мы можем править этим миром. Вместе! Только ты и я. Давай отправим твоего друга обратно. — кивнула она в сторону Майки. — Даже убивать не будем — он нам не помеха. Ты и я… Мы… Или вы просто оба умрёте сейчас…

— Зачем тебе это, Крис? — устало произнёс я.

— Она просто боится и не хочет быть одной, Макс. А ты… Ты близок к её идеалу мужчины, с которым она готова провести вечность…

— Из-за этого стоит убивать и отнимать жизни, Крис?

— Я жуткая собственница. — равнодушно пожала плечами девушка. — Ты либо мой, либо ничей!

* * *

Макс почувствовал, как прошло онемение в конечностях и к нему снова вернулась способность двигаться. Он медленно подошёл к телам Мики и Амики, стал на колено, склонился над ними и погладил девушек по головкам…

Казалось, даже сейчас они смотрели на него понимающими глазами… Они всё понимали, и они знали, на что идут и что их ждёт… И они готовы были к этому. Ради него…

Он медленно поднялся, окинул хрупкую фигурку Крис взглядом затянутых тьмой глаз, и тихо произнёс:

— Я убью тебя… Тварь!

— Как? Как ты это сделал⁈ — всполошилась девушка, заметно побледнев. — Этом мой мир…

Тьма, идущая от Макса, расползлась по песку, делая его чёрным, по листве деревьев и пальм, сминая и высушивая их, по острову, убивая и вытягивая из него силы… Земля под ногами дрогнула… Остров накренился и начал заваливаться вправо…

— Ты дура, Крис… — произнёс справа от Макс с горькой усмешкой Майки. — Ты убила двух девятихвостых лисиц. В Японской мифологии они считались полубогами, высшими демонами. Знаешь, сколько в них было силы? И сколько они отдали своему хозяину после смерти?

— Хозяину? — девушка непонимающе наморщила лоб.

— Господину, любимому… Называй как хочешь. Они принадлежали ему, не тебе.

— Этого не может быть… — произнесла Крис, не заметив, как её горло оплели клубящиеся, словно сотканные из густого чёрного тумана, щупальца чужой силы, безжалостно сдёрнули её с трона и поволокли по песку, медленно подтягивая к Максу…

Девушка в ужасе дёрнулась, пытаясь вырваться и освободить горло, вцепилась побелевшими пальцами в уплотнившийся чёрный дым и в панике принялась открывать и закрывать рот, словно рыба, выброшенная на берег…

С огромным трудом, она сумела взять себя в руки, выдернула из чехла жертвенный нож, обагрённый кровью тысяч, десятков тысяч невинных жертв, полоснула им по щупальцам, освобождаясь, открыла разрыв в астрал и рывком кинулась в спасительную щель, закрывая её за собой…

— Нам нужно уходить, Макс… Возвращаться… — тихо произнёс Майки, подойдя к своему другу.

— Куда?

— Домой…

— Нет. Я останусь здесь. — помотал головой Макс. — В этом мире…

— Если останешься — умрёшь. Ты с ней не справишься… Она слишком сильна даже для нас обоих.

— Я почти справился с ней сейчас…

— Она была напугана и растеряна. Ты застал её врасплох. Твоя бывая подружка не дура и никогда ею не была. Скоро она всё поймёт и вернётся, и тогда нам будет непросто…

— Ты можешь что-то сделать? — проигнорировал Макс слова Майки, кивнув в сторону девушек, лежавших у его ног. — Оживить их?

— Нет. Прости.

— Почему! — Макс поднял глаза и взглянул в лицо друга. — Ты же можешь, я знаю!

— Не в этом времени. Здесь у меня нет столько сил. Законы мироздания не нарушить. Пойдем.

— Я останусь. — упрямо помотал головой Макс.

— И умрёшь. Идиот! — беззлобно произнёс Майки.

— Плевать!

— Что передать Ольге и Мире? Что тебе было плевать?

— Сволочь ты, Майки! — сдался Климов.

— Я знаю. Пойдем, Макс… У тебя будет шанс всё исправить…

— Как? Ты говорил, будущее нельзя изменить.

— Из каждого правила есть исключения. Ты уже менял их судьбы однажды — изменишь ещё. Все в твоих руках… В твоём времени твои лисицы ведь живы…

— Живы. — согласился Макс, нахмурившись.

— Ты можешь сделать так, чтобы они никогда не умирали.

— Думаешь?

— Уверен в этом. Ты можешь изменить своё будущее и будущее тех, кто тебе дорог. Я думаю, они будут рады, если ты вернёшься к ним… — Майки ободряюще улыбнулся. — Они сейчас как раз в России, ищут тебя, идут по следам несуществующего Макса Юсупова… Они ведь рассказывали тебе об этом.

— Ты знал, что так всё произойдёт?

Молчание…

— Значит, знал… — вздохнул Макс.

— У нас с тобой не было другого выбора.

— Я понимаю это. Не маленький… — Макс снова нахмурился, наклонился к девушкам и прикрыл им глаза. — Я найду её и спущу с неё шкуру. — спокойно и уверенно произнёс он.

— Вернись в свой мир и живи. Не думай о месте. Пока.

— Не люблю играть в защиту. Может убить её? Там у меня. Ей сейчас всего восемнадцать лет…

— Это ничего не изменит. — Майки помотал головой. — Только всё усложнит.

— Сука! Я всё равно найду её. Через сотню или тысячу лет. Но найду.

— Хороший план. На будущее… У тебя будет тысяча лет, чтобы стать сильнее и исполнить его.

— Хороший. — согласился Макс. — Мы ещё увидимся?

— Конечно. Можем даже как-нибудь собраться большой компанией — взять девчонок и завалиться на какой-нибудь необитаемый остров. Или планету…

— Планету? — хмыкнул Климов.

— Угу. Мы с тобой не ограничены этим шариком, перед нами весь Космос.

Летающий остров под ногами парней тряхнуло ещё сильнее. Падение в океан заметно ускорилось…

— Было бы интересно. — согласился Макс. — Тогда до встречи, Майки?

— До встречи, братишка… — Майки открыл тропу и кивнул Максу. — Ты первый…

* * *

Месяц спустя…

Огромная гостиная поместья семьи Макаровых…

Мария Макарова ворвалась в комнату, оглядела сидящих в ней людей, нашла глазами старшего брата и довольно выкрикнула, потрясая в воздухе белым бумажным прямоугольником:

— Тебе письмо, Макс!

— Письмо? — удивился Макс, переглянувшись с Мирой и Олей.

— Письмо! — подтвердила сестрёнка.

— Электронное?

— Нет! Самое обычное, бумажное! — протянула девушка перед собой белый конверт, сунула его в руки брата и бесцеремонно втиснула свою по-женски округлившуюся задницу на диван между Максом и Олькой.

«Привет, Макс! — распечатав конверт, Макс начал вчитываться в строки, написанные ровным, каллиграфическим почерком. — Слушай… У меня тут простаивает яхта… Может завалимся на неё с девчонками и отдохнём? На недельку. Бери своих жён, лисиц и… да и сестрёнку тоже. А я прихвачу своих. Что думаешь? Затусим большой семейной компанией…»

— Ух ты! Мы едем в отпуск? — выдохнула Машка, переглянувшись с улыбающейся Олькой. — У меня нет купальника… — задумчиво надула она губки. — Оль! Прокатимся по магазинам?

— Ты никуда не едешь! — строго нахмурился Макс.

— Эй! Я же видела — меня тоже приглашали!

— Я подумаю… От тебя же одни неприятности постоянно…

— Оль! Ну скажи ему! — обиженно засопела девчонка.

— Макс, ну не дразни ты её…

— Да я же чуть-чуть, для профилактики…

— А о каких лисицах идёт речь в письме? — нахмурилась Мария.

— О кицунэ. — подсказала Мира.

— Кицунэ? — задумчиво повторила Маша. — Это что-то японское? Из японской мифологии? Мика! — перевела девушка взгляд в сторону двух красивых азиаток, приехавших в поместье неделю назад и не отходивших от Макса за это время ни на шаг. Машка даже слегка ревновала их к брату поначалу, но потом успокоилась, познакомившись с ними поближе. Хорошие девчонки — весёлые, забавные, простые, и даже, на удивление, сносно говорят по-русски. — Мика! А кто такие эти ваши кицунэ?

Елена Горелик НЕ ЖЕНСКОЕ ДЕЛО

Автор не претендует на непременную историчность, хоть и использовала для написания реальные события и реальных персонажей. Это всего лишь фантастика. Но пусть читатель на минуточку предположит невозможное и представит себя в той же ситуации.

Как вам такая задачка?

Огромная благодарность Валерию Потапову и команде сайта «Весёлый Роджер». Без их упорного труда по изысканию исторических документов пиратской эпохи эта книга не появилась бы никогда.

ЧАСТЬ 1 Родственные души

1

«Пристрелить бы того, кто это написал. — Галка раздражённо кликнула по „крестику“, закрывая Word. Файлик, скачанный с любимого интернет-журнала фантастики, не оправдал ожиданий: вместо авантюрно-фантастического сюжета, обещанного в аннотации — ура-патриотическая бравада на тему крутых современников-соотечественников, оказавшихся в прошлом. — Нет, сначала помучить. А уже потом приговорить к пожизненному расстрелу… Рукомашцы-ногодрыжцы, крутая десантура против капитана Блада. Герои нашего времени, блин…»

Уж кто-кто, а Галка в рукомашестве-ногодрыжестве кое-какой толк знала. Хотя внешне ну никак не была похожа на крутого бойца. «Пигалица с мабилой, — ухмылялась она, мимоходом заглянув в зеркало. — Причём непонятно, что больше — мабила или хозяйка». Маленькая, метр пятьдесят три от пяток до макушки, она питала слабость к большим вещам, будь то одежда, компьютер или телефон. И к чёрному цвету. Чёрный смартфон устрашающих размеров, болтавшийся на поясе, чёрная бесформенная футболка, чёрные и столь же бесформенные штаны, чёрные кроссовки, чёрный ноутбук на столе. Чёрным был и её мотороллер, не говоря уже о шлеме. Такой себе идеал байкера по «Арии». Кстати, Галкина любимая группа. Родители давно отчаялись отучить любимую и единственную дочь от этого «не девчачьего» увлечения, но Галка слушала по вечерам «Арию», а днём зарабатывала на торговле мобильными с лотка. Страсть как хотелось купить настоящий мотоцикл вместо этой «детской» тарахтелки. Конечно же, чёрный…

Единственное, что у неё было не чёрного цвета, так это пояс, которым она подвязывала тренировочное кимоно. Зелёный. Пока ещё зелёный.

Вот это было скорее не увлечением, а необходимостью. Когда каждый вечер волочёшь в сумке мобильных телефонов на сумму, достаточную, чтобы купить новенькую «Ладу», волей-неволей займёшься чем-нибудь зубодробительным. А то и начнёшь таскать в кармане что-нибудь холодное или огнестрельное. К огнестрельному душа как-то не лежала, да и менты были бы против, потому в объёмистом кармане помимо всего прочего валялся остро отточенный ножик. Самое интересное, что Галку с этим добром не приловили ещё ни разу. Да и в дело ещё пускать не доводилось, слава тебе господи. Самое большее, на что согласился батя — научить строптивую доченьку метать этот нож с любого положения и любой рукой. Благо он в своё (теперь уже далёкое) время успел как раз намахаться руками-ногами — довелось проходить службу во внутренних войсках. А у своих друзей — с точки зрения того же батьки, довольно сомнительных — «пигалица» научилась всяким полууголовным приёмчикам. Но, как ни странно, ничего этого ей в жизни пока не пригодилось. Или ещё всё впереди?

На компе валялись несколько продолжений только что прочитанной книги, но растягивать сие удовольствие до глубокой ночи не хотелось абсолютно. Галка схлопнула ноутбук, и тот послушно «выпал» в спящий режим. Только помигивал огонёк зарядки батареи — давно уже сдохшей, компьютер питался исключительно от сети. Зато кочевал по комнате из угла в угол; хозяйка однажды умудрилась запихнуть его в шкаф, между майками и, пардон, нижним бельём. Вообще-то Галкина комната приводила родителей в тихий ужас. Чтобы здесь хоть когда-нибудь хоть что-нибудь оказывалось дважды на одном и том же месте? Да ни за какие блага в мире! Найти что-либо в этом бардаке исхитрялась лишь одна Галка, да и то только благодаря хорошей зрительной памяти. Но что касается мобилок, тут наблюдался идеальнейший порядок. Товар, как-никак, да ещё наполовину чужой. Одно из отделений шкафа было отведено под склад, которому позавидовал бы иной магазин мобильной связи. Только здесь царила радующая глаз чистота и ровнёхонькие, хоть линейку прикладывай, ряды коробочек. Галка окинула своё мобильное хозяйство суровым взглядом, убедилась, что всё в порядке, и аккуратно закрыла дверцу. До завтра спокойно полежит, а завтра выходной. Её ждёт радиорынок, лоток и покупатели. Далеко не всегда вменяемые, между прочим…

Утро вечера мудренее.

2

Ещё одна «милейшая» черта Галкиного характера, превращавшая как будто самую заурядную девчонку в невыносимое существо — она терпеть не могла пустоголовых воображал. А Владик — или, как его звали все окрестные дуры на выданье, Владичек — был именно таким. Красив, ничего не скажешь. Но в голове только две мысли: как модно «прикинуться» да с кем сегодня переспать. Этот красавчик очаровывал направо и налево, без разбора, лишь бы на выбранном объекте была юбка. Но, во-первых, Галка давно забыла, когда в последний раз юбку надевала, а во-вторых — вот та самая черта характера. Крайняя степень нетерпимости к патологической глупости. Владик же, несмотря на экстремальные увлечения неуживчивой соседки по двору, всё-таки попытался добавить в свой донжуанский списочек и её… на свою голову. Даже изволил зазвать в свою гламурную компанию. Хмурая Галка совсем не обрадовалась такой перспективе, но отказаться не могла: всё-таки день рождения подруги. Немного подумав, она всё же решила пойти, хоть и не нравилась ей затея. Ох, не нравилась.

Владик в тот вечер превзошёл сам себя. Он вообще любил быть центром компании, а тут ещё специфика приглашённых: на полтора десятка гостей только трое парней. Словом, пустили козла в огород. Из присутствующих девчонок только Галка да её подруга-именинница не смотрели на него восхищёнными взглядами. Катька, было дело, с ним уже встречалась. Два раза. И этого ей хватило на всю жизнь. Да вот незадача: теперь он встречался с её двоюродной сестрой, и приходилось с этим как-то мириться. Ну а Галка вообще таких типажей не переносила. Однако именно этим вечером Владик решил пойти на штурм этой крепости. Нашёл время. А главное, способ. Решил прикинуться умным, и начал нести какую-то ересь про чёрные дыры, скорость света, марсианские каналы и прочие вещи, об истинном значении которых имел понятие весьма приблизительное. Галка начала тихо киснуть со смеху. А когда Владик торжественно объявил, что нынешним августом Марс настолько приблизился к Земле, что можно было наблюдать его полярные шапки в полевой бинокль, громко захохотала.

— Ты чего? — Владик, уже понимая, что промахнулся, не смог сдержать досаду.

— Ничего, — ответила Галка, утирая салфеткой слёзы, выступившие на глазах. — Не, ну ты кадр — дядю Мишу уделать!

— К-какого ещё дядю Мишу? — не понял Владик.

— Задорнова. Ух, давно так не ржала! Ты… того… подумал бы об эстраде, что ли? В разговорном жанре у тебя конкурентов не было бы.

— Да будет тебе, соседка, — лучезарно улыбнулся Владик. — Или ты в Интернет не лазишь? Там столько всего интересного пишут — тебе самой не мешало бы почитать. Получить образование, так сказать. Природа не терпит пустоты, даже в черепушке.

— Верно базаришь, — Галка тоже показала в улыбке все тридцать два зуба, и Владик на всякий случай отодвинулся подальше. Ну её, ещё укусит… — Природа действительно не терпит пустоты. Но это не значит, что свой чердак, — тут девчонка многозначительно постучала пальцем по лбу, — обязательно забивать всяким сетевым мусором.

Тут заржали двое парней, которые по милости Владика оставались в тени. Потом подключились девчонки, а потом разговор вовсе уехал на другие темы. Но Владик не забыл, что над ним сегодня посмели посмеяться. И не забыл, кто. Спустя какое-то время последовал бородатый анекдот про разницу между самцом и мужчиной — мол, мужчина лишь тот, у кого есть деньги. Галкин отец никак не мог похвастать высоким заработком, и Владик откровенно, по-хамски на это намекал. Галка сделала вид, будто это её не касается. Но когда Владик столь же по-хамски поинтересовался, нужен ли ей мужчина, хитро прищурилась:

— Мужчина, говоришь? — хмыкнула она. — Если по-твоему мужчина — это самец с деньгами, то на фига мне такое счастье?

Первой не выдержала Катька. Её хохот сделал бы честь любой ведьме с Лысой горы. Секунду спустя ржали уже все. Кроме самого Владика и Галки. Той было просто противно, и она не знала, как выкрутиться и поскорее свалить домой. Хоть бы позвонил кто из предков… Владик же довольно ловко перевёл стрелки на другую тему, и через пару минут все благополучно забыли, над чем недавно так весело смеялись. В общем, день рождения выдался тот ещё. Катька, правда, к подруге была не в претензии, но «красавчик» возненавидел Галку всеми фибрами души. Одна из девчонок по секрету сообщила, будто бы он поклялся сделать Галкину жизнь невыносимой. Он пытался. Честно пытался. Обзывал то «шмакодявкой», то «вороной», пробовал настроить против неё девчонок со двора, даже подговаривал парней, её соседей, сделать ей какую-нибудь подлянку. Галке это было абсолютно по барабану: с девчонками она почти не общалась, а парни сами этого Владика не очень-то уважали. Даже подозревали в нестандартной ориентации. Это, конечно, вряд ли было правдой, но неприязнь всё равно присутствовала.

И вот этот самый Владик вдруг ни с того ни с сего объявился на Галкином горизонте. Точнее, просто позвонил, в половине восьмого, когда она как раз собиралась тащиться на рынок со своей сумкой. Поинтересовался, есть ли у неё в продаже какая-нибудь «Нокия» из последних. Смерть как не хотелось с ним контачить, но, во-первых, это заработок, а во-вторых, такая «Нокия» у неё как раз имелась. Грех не содрать с этого субчика сотни четыре сверх закупочной цены. Больше не позволяла совесть, меньше — жадность. Потому Галка назначила встречу у лотка на радиорынке, собрала по-быстрому сумку и побежала вниз, заводить своё двухколёсное чудо.

Удивительно, но Владик даже не опоздал. Доходы родителей позволяли ему покупать новую машину каждые три месяца, но он не изменял своему джипу вот уже второй год, так понравилась эта конкретная модель. Припарковался на стоянке и скоренько подскочил ко входу. Сунул контролёрше билетик и погнал на второй этаж. Там вовсю шла подготовка к торговой страде: продавцы раскладывали мобилки под стекло, приклеивали ценники, обменивались уговоренными запчастями, зарядными устройствами, инструкциями, прочими мелочами, перечислять которые тут нет смысла. Тем же самым занималась и Галка. Сосед по двору застал её за распаковыванием обещанного телефона. Девушка без лишних предисловий коротенько рассказала о возможностях предлагаемого аппарата. Там было всё, разве что кроме встроенного телевизора. Покрутив золотистую «Нокию» так и эдак, Владик, не торгуясь, достал из кармана пачку крупных купюр, отсчитал требуемую сумму и с видимым удовольствием заправил туда сим-карту из своего старого мобильного.

— Стильная штучка, — сказал он, любуясь большим ярким экраном своего приобретения. — Не стыдно будет появиться в приличном обществе… Слушай, соседка, а ты сегодня после трёх случайно не занята?

— Занята, — процедила Галка, сразу смекнув, что главной причиной визита был совсем не телефон. — Надо ехать на офис, сдать выручку, проверить купленное, выгавкать свою долю.

— И долго это?

— Долго.

— А если я тебя встречу после базара?

— Не застанешь, — Галка изо всех сил старалась сдержать раздражение. — Это за тебя папочка зарабатывает, а ты тратишь. А я сама зарабатываю, сама трачу. И вообще, — жёстко добавила она, пресекая попытку повозражать, — на фига тебе это надо? Просто для приколу или поспорил? Только честно.

— Ни то, ни другое, — Владик почему-то стушевался. — Ладно, не бери в голову. Телефон и правда классный. Если кто из моих захочет такой, я тебе свистну, о'кей?

— Договорились.

Из странного Галка отметила только полное отсутствие в «сегодняшнем» Владике дешёвого выпендрёжа. Того, на что как раз клевали его многочисленные подружки. То ли что-то понял, то ли действительно решил поприкалываться. Ну, а если поспорил — Галка мысленно поклялась ему что-то оторвать. Чтобы раз и навсегда отбить у него охоту к таким «приколам».

А в общем, неплохой почин. Две сотни с этого телефона точно её.

3

Торговля прошла нормально. Не золотые горы, конечно, но восемьсот гривен чистого дохода в кармане не каждый базарный день случаются. Есть что отложить на покупку мотоцикла, дать сотню маме на хозяйство, прикупить подшипников для бати, а то жаловался, что не может никак дождаться, пока именно такие появятся на городском авторынке. Который — положа руку на сердце — больше был похож на автосвалку. Ещё останется сходить в центр, зацепить у знакомых пару дисков со свежими фильмами. Ну и оплатить абонемент на следующий месяц в секцию айкидо. Сто пятьдесят гривен по нашим временам не деньги, а жизнь по-любому дороже. Галка распределила денежку, купюры покрупнее сунула в свой тайничок, купюры помельче отдала родителям, решив не связываться со знакомыми автолюбителями. Пусть папа сам достаёт что ему нужно. Пару раз укусила бутерброд, хлебнула чаю и убежала вниз, седлать свой мотороллер.

Тренировка заканчивалась в восемь. Было по-осеннему холодно, жёлтые и красные резные листья, сорванные ветром с кленовых веток, закладывали красивые виражи и ложились на тёмный от мороси асфальт. Галка не торопилась. Сколько было случаев, когда малолетние недоумки устраивали гонки по улицам, забывая, что они там не одни. Хоть и не принято плохо говорить о покойниках, но всё равно — недоумки. В отличие от них, Галка чтила ПДД, и не только потому, что иначе оштрафуют. Она у родителей одна. Потому никогда и ни при каких обстоятельствах не давила на газ, когда впереди по курсу маячил красный «глаз» светофора. И поминала нехорошими словами тех, кто, в отличие от неё, так делал.

«Жёлтый. Блин, не успела. И дождик припустил… Ладно, не сахарные, не растаем».

Двигатель мотороллера тихонько стрекотал на холостом ходу в ожидании зелёного света, когда Галка ощутила неприятный укол. Будто ледяной иглой в сердце. Захотелось немедленно съехать на обочину, переждать. Девушка знала, что такие вот уколы с бухты-барахты не случаются. Не по опыту, понятно — от матушки наслушалась. Но именно в этот момент светофор мигнул жёлтым. Сзади заревел движком грузовик. Галка, сцепив зубы, выждала, когда загорится зелёный, и осторожно, как по тонкому льду, выехала на перекрёсток.

Последним, что она увидела, оказался передок «лэнд крузера», медленно и неотвратимо, как в страшном сне, надвигавшийся на неё слева.

«На красный поехал, му…»

4

«Уй, блин… Как это меня угораздило?»

Это была первая мысль, когда к ней вернулась способность соображать. И память. Удара Галка не почувствовала, зато последствия явно не соответствовали его предполагаемой силе. «Лэнд крузер» весит больше тонны, а ехал тот… нехороший человек на скорости не ниже восьмидесяти кэмэ. Маленький мотороллер должно было раскатать по асфальту тонким слоем, вместе с ней. Следом вернулось ощущение верха и низа. Галка лежала на спине и пока не рисковала открывать глаза. Нужно было сначала проверить все ли части тела на месте. Руки-ноги вроде бы при ней, и даже слушаются. Только в ушах какой-то ритмичный шум. «Контузило, наверное. Видно, по черепушке приложило». Только после этого Галка открыла глаза.

И увидела полное звёзд безлунное небо.

«Что за фокусы?»

Она точно помнила, что на дворе октябрь 2007 года от Рождества Христова, что шёл дождь, и было прилично холодно. А здесь звёздное небо. Что бы там ни было, а пострадавших в ДТП обычно увозят на «скорой», ей никто не дал бы валяться до поздней ночи на дороге. Не находя логического объяснения этой странности, Галка сделала усилие и села. Голова тут же отозвалась тупой пульсирующей болью. Сброшенный за ненадобностью шлем «порадовал» хозяйку здоровенной вмятиной слева. Кусок прочного пластика вовсе неизвестно куда подевался. В общем-то, шлем спас ей жизнь: левый висок наливался тяжестью и болел… Но Галка не думала об этом. Она сейчас вообще ни о чём не думала. Только тупо смотрела перед собой.

Она сидела на плотном, утрамбованном прибоем песке. А метрах в пяти от неё с воспетым Гомером гекзаметрическим ритмом шумело, плескалось море.

— Ёлки зелёные, где я?!!

Ответа не последовало по той простой причине, что отвечать было некому. Вот тут Галка испугалась по-настоящему. Оказаться чёрт-те где, вокруг ни души, и самое главное — совершенно непонятно, что произошло. Шок не проходил минут пять. А когда прошёл, захотелось сказать что-нибудь эдакое, из категории «Написано на заборе». Кто-то другой на её месте уже пребывал бы в состоянии паники, но Галку одолевал всего лишь страх, а это вполне можно было контролировать. «Если только это не глюки от удара по голове, — она попыталась себя успокоить. — Сотрясение вообще-то штука с сюрпризами. Иди знай… Или это мне вовсе снится. А я сейчас преспокойно валяюсь в больничке, под капельницей… Ну, если так, то жить можно. Рано или поздно приду в сознание. Хоть будет что вспомнить».

Чуток приободрившись, Галка встала. Между тем здесь было определённо теплее, чем должно быть в октябре на широте её родного города. Пришлось снимать куртку. Левый рукав превратился в клочья, но рука под ним оказалась целёхонька. Девушка не удивилась. Мало ли какие во сне могут быть несуразицы. Только сон этот был на редкость реалистичным. И море шумело совсем так же, как в Крыму, и вода солёненькая. И песчаный берег, заросший какой-то тропической растительностью — как в Ливадии. И звёзды…

Звёзды.

Между прочим, батя в своё время учил её хоть приблизительно определять своё местонахождение по положению созвездий в данное время года. Так вот: если верить звёздам, к которым Галка присмотрелась повнимательнее, находилась она где-то неподалёку от экватора. «Ковш» Малой Медведицы «окунулся» в море, Большой Медведицы вообще не было видно, зато градусах в сорока над горизонтом стояла хорошо знакомая ломаная линия Кассиопеи. А Млечный Путь сиял так, что перед ним померкло всё, доселе виденное Галкой на родном, насквозь прокопчённом выхлопами небе. Восхищение перед этим великолепием на какое-то время заставило её забыть обо всех странностях. Но всё тот же вопрос: «Где я?» — напомнил о себе болью в левом виске. Часы разбиты, мобилка работала, но в автономном режиме, с отключённым GSM-модулем, как это обычно случалось вне зоны приёма. На экране горела всё та же дата 20.10.2007, и время — 20:38. Галка отлично помнила, как, выезжая, посмотрела на экран. Было пятнадцать минут девятого. Около ЦУМа она ещё обратила внимание на цифры в углу большого видеоэкрана — было 20:26. А ещё минут через пять на том дурацком перекрёстке… Словом, в отключке, если верить часам, она пробыла очень недолго. Сколько же прошло на самом деле, одному Богу ведомо.

«Не похоже это ни на глюк, ни на сон, — подумала Галка, снова ощущая ледяную пустоту, заполнявшую её существо. — Слишком много достоверных деталей, такое невозможно навоображать, хоть и в бреду. Значит…» Голова раскалывалась, но она, бросив пробитый шлем, поплелась вдоль берега. Если всё-таки верить своим глазам, звёздам и необъяснимому ощущению, будто сейчас глубокая ночь (а не глюканутому телефону с его 20:38), то находится она не где-нибудь, а на каком-то из тропических островов. Несложные подсчёты, базировавшиеся на времени года и положении созвездий, позволяли сделать только такой вывод. Точнее она могла бы определиться с помощью GPS-приёмника, встроенного в мобильный, но он не работал. То ли вырубился от удара вместе с GSM-модулем, то ли вообще не находил сигнал от спутника. Ну, что ж, если мобилка не в порядке, это ещё не повод вешать нос. Тропики? Пусть будут тропики. Карибы, к примеру. Курортные острова с оживлёнными морскими трассами. Рано или поздно на неё кто-нибудь наткнётся, если этот островок необитаем. А если обитаем, то автоматически отпадает и эта проблема. Закавыка с властями? Так мало ли русских и украинских туристов шляется по миру?.. Одним словом, Галка ещё не знала, как именно выкрутится, но что выкрутится — была уверена на все девяносто девять.

Сейчас главная задача вообще выжить.

Смертельно захотелось спать, но какой уж сон после всего случившегося? Галка брела по берегу, пока не наткнулась на выброшенное морем бревно. Откуда оно тут взялось, девушка думала в последнюю очередь. Просто села и, тупо уставившись в слабо светящуюся линию прибоя, оцепенела в странной, навалившейся на неё апатии. Такое с ней бывало только пару раз в жизни, когда выматывала нервы на сто двадцать процентов. Даже компьютеру нужна перезагрузка, если в него понавешать лишнего. Что уже говорить о таком сложном приборе, как человеческий мозг? Лучше всего было бы выспаться, но сон не шёл. Придётся посидеть вот так, без единой мысли в голове. Помедитировать на морские волны. Глядишь, к утру появятся какие-нибудь свежие идейки.

5

«Остров. Тропики. Пальмы, пляжи, райские птички, тудыть их налево… Сбылась мечта идиотки… Нет, это стопудово не сон и не глюк».

А Галка, кроме шуток, мечтала однажды съездить в какой-нибудь крутой круиз по райским островкам. Вот, съездила, называется. Теперь крутись как хочешь, подруга. Беглый осмотр этого клочка суши не утешал. Действительно, остров. Безлюдный. С пологой горушкой в середине и небольшой бухтой. Покрытый небольшим, но густым лесом, из которого даже вытекал тоненький ручеёк, впадавший неподалёку от бухты в море. Здесь дотошная Галка углядела тропинку, протоптанную сквозь заросли, тесно облепившие ручеёк. Ширина тропки была как раз такова, чтобы прошёл один человек. Даже ветки кое-где были подрублены, и срезы выглядели довольно свежими. «Это хорошо. Значит, сюда могут заплывать какие-нибудь яхтсмены за водичкой. Обоснуюсь-ка я тут поблизости». В необходимости какой-никакой крыши над головой Галка была уверена. Иди знай, когда ещё заплывут сюда те любители паруса. Да и жрать хотелось… Завалявшийся в кармане огрызок шоколадки — после тренировки с хлопцами поделилась — она разделила на квадратики, два из которых отправила в рот. Шоколад быстро растаял, только растравив проснувшийся желудок. Напившись воды, Галка провела полную ревизию своего имущества. В карманах кроме остатков шоколада обнаружились: смартфон, ножик, ключи от квартиры и запасные от мотороллера, сотня гривен по двадцатке, несколько мелких монеток, календарик на текущий год с видом на Днепр, две таблетки анальгина, полпачки «Пэл Мэл», зажигалка, гелевая ручка и кусок медной проволоки. Выключив наконец бесполезный мобильный, Галка тщательно отсортировала добытое из карманов. Сигареты она с чистой душой закопала в песок: курила очень редко, а переводить на них ставший драгоценным газ из зажигалки было кощунством. Остальное было распределено по карманам, а пружинный нож — привешен к поясу, благо там была металлическая скоба как раз для такого случая.

Теперь следовало позаботиться о хлебе насущном. Шоколад шоколадом, а животик уже начинало подводить.

Первое же исследование лесочка выявило обилие бананов, и Галка сразу наелась их, сколько вместил желудок. На кокосовые пальмы, росшие прямо у неширокого пляжа, ещё надо было умудриться залезть. Подобранный орех пришлось раскалывать камнями, найденными у подножия горушки. Пресловутое кокосовое молоко оказалось кисловатым, а мякоть явно перележавшего ореха по вкусу напоминала мыло. Или «Баунти», которое «райское наслаждение». Положив себе найти способ добывать орехи прямо с пальмы — ибо простому смертному туда без подъёмного крана было не забраться, — Галка продолжила исследование своего временного — как она надеялась — пристанища. Здесь оказалась масса птиц. А где птицы, там можно добыть яиц и мяса. Если умеючи, конечно. Более крупных, чем птицы, кандидатов на жаркое этот островок вряд ли мог прокормить. Галка звериных тропок и не видела, а у ручья они обязаны были быть. Словом, умереть с голоду здесь мог бы только полный дурак, но разносолов не предвиделось. Разве что научиться делать муку из сушёных бананов и печь какие-нибудь лепёшки. Да и то — если её робинзонада затянется, в чём она не была уверена.

Ну и жильё… Пришлось изрядно поработать ножиком, зато к обеду, когда солнце как раз подползло к зениту, у неё уже был вполне пригодный для обитания шалашик из молодых пальмочек и широких длинных листьев. От урагана, который в Карибском море частый гость, не защитит, но тенёк даст. Да и спокойнее как-то, если крыша над головой.

Короче говоря, на первое время она обеспечена. Теперь осталось только набрать сушняка для костра на вечер — Галка надумала запечь бананчиков к ужину — и вот тогда можно будет поломать голову над своим мудрёным положением.

6

«Робинзону Крузо было проще: у него под рукой оказались припасы с раздолбанного корабля. А у меня только нож, зажигалка да голова на плечах… Хотя не так уж и мало, если подумать».

Что это не сон и не глюки, Галка окончательно убедилась, пока собирала сушняк в лесу. Поваленные прошлыми ураганами пальмы были к её услугам. Порубить их на дрова пока было нечем, и она придумала нарезать ножом кору на полоски и настрогать со ствола длинные толстые стружки. Естественно, с непривычки пару раз порезалась. Зализывая болючие ранки, Галка явственно ощущала солоноватый привкус крови. Кстати, копра с кокосовых орехов тоже неплохо горела. Из неё же можно будет наделать верёвок… Нет, это точно не мерещится. Всё явь. Если только её не загнали в какую-нибудь глючную «Матрицу». Это была одна из версий, но маловероятная. На первом месте стояла природная аномалия, только, во-первых, локальная, а во-вторых, спровоцированная особым состоянием человека в экстремальной ситуации. Не зря же столько разговоров идёт вокруг этой темы. А ситуёвина была экстремальнее некуда. Если не верите, можете сами попробовать попасть под «лэнд крузер». Вторым пунктом у Галки числились шутки пришельцев. Третьим — эксперименты какой-нибудь жутко засекреченной конторы. И только четвёртым значился вариант со сбойной «Матрицей». В любом из этих четырёх вариантов ей пока светило только выживать на этом островке и ждать, пока кто-нибудь приплывёт пополнить запас воды.

Костерок из копры и пальмовых стружек весело горел, прокаливая песок под ним. Галка решила воспользоваться технологией австралийских аборигенов, умудрявшихся запекать кенгуру целиком, только вместо несчастного сумчатого у неё пеклись завёрнутые в собственные листья бананы. Сперва выкопала ямку, наложила камней, развела там нехилый костёр, а когда он прогорел, положила сверху пальмовых листьев, потом бананы, потом опять листья, потом засыпала песочком и развела костёр сверху. Получилась импровизированная печка. Галка пекла бананы впервые в жизни, потому не знала, сколько времени положено их там держать. Придётся испытывать методом научного тыка, благо пальмовой стружки она запасла дня на три. Пару раз она расковыривала палочкой песок, принюхивалась. Наконец запах, шедший от запекаемой снеди, ей более-менее понравился, и она аккуратно, стараясь не обжечься, сдвинула костерок в сторону, вместе с песком под ним. Получилось не ахти как, костёр чуть было не пришлось разводить снова. Зато печёные бананы вышли настолько удачными, что Галка слопала все десять штук, даже не заметив. Теперь можно посозерцать закат и подумать над перспективами.

Закат выдался прозрачным и таким тихим, что морская гладь в бухте стала почти зеркальной. И в этом зеркале дрожал золотой солнечный столб. Галке казалось, ещё немного, и по этой дорожке можно будет пройтись. В лесу орала какая-то птица, судя по голосочку — попугай. «Если засижусь здесь, обязательно поймаю, и научу кричать „Пиастры! Пиастры!“ — с иронией подумала девушка. — Хоть будет с кем поговорить, а то ведь от одиночества, бывает, и крыша едет. Кому я буду потом нужна со съехавшей крышей?..» Птичий крик стих, и наступила тишина, нарушаемая только тихим плеском волн. И тогда Галка услышала…

Голос.

Она не исследовала остров на все сто процентов, ограничившись наблюдением с плешивой вершины горы, куда не без труда продралась сквозь тропическую растительность. Не заметив никаких следов человеческого жилья, она было успокоилась. А сейчас оставалось только гадать, кто там голосит. Может, с восточной стороны бросила якорь какая-нибудь прогулочная яхта, и можно будет напроситься в гости к её хозяевам. Галка достаточно хорошо говорила по-английски, чтобы как-то объясниться с каким-нибудь американцем. Да и острова вокруг, если это действительно Карибы, либо англо-, либо испаноязычные. Может, там какой-нибудь бедолага, которого выбросило на берег в прошлый шторм. Октябрь на дворе, как раз самое время всяким «Катринам» по Карибскому бассейну носиться. Галка только определилась с примерным направлением, откуда могло принести звук, как он повторился. Уже чуть громче. Недолго думая, она привесила ножик на пояс и побежала выяснять, кто там кричит.

Пока она оббежала вокруг леса по пляжу, крик повторился ещё четыре раза. Теперь с направлением проблем не возникало. Кто-то сидел на восточном берегу и отчаянно орал, надеясь, что на его вопли сбежится всё население острова. Так оно, по сути, и было, если учесть, что Галка считала себя единственным человеком на этом клочке суши. «Идиот какой-то, — промелькнула мысль, пока девушка старалась держать правильное дыхание во время бега. — Блажит на всю округу, будто другого занятия не нашёл». С её точки зрения, нормальный человек, попав на безлюдный остров, прежде всего должен был поработать головой и руками. А не бродить по берегу, надрывая глотку. Человек же, поступавший иначе, не вызывал у неё ничего, кроме недоумения: как это хомо сапиенс может быть таким бестолковым? Хотя по опыту Галка знала — очень даже может.

Следующий «сеанс» взывания к небесам заставил Галку в немом изумлении застыть на месте. Неизвестный кандидат в Робинзоны… кричал по-русски! Классическое «Люди, помогите!!!» Кричал с таким надрывом, будто если не увидит живого человека, тут же скончается от разрыва пятки.

— Тьфу, — процедила Галка. — Занесло, блин, соотечественника… Ну и чего бы, спрашивается, я так орала? — гаркнула она, показываясь из-за деревьев.

Закаты в этих широтах быстрые, раз — и готово. Но было ещё не настолько темно, чтобы не узнать человека в лицо. Соотечественник, сидевший на песке в позе полнейшего отчаяния, при звуке её голоса вскочил… и Галке чуть не пришлось ловить челюсть обеими руками.

Владик.

Где-то с полминуты оба так и стояли — с выпученными от удивления глазами и отвисшими челюстями. Первой, что неудивительно, пришла в себя Галка.

— Ну, блин… — Несмотря ни на что — ни на их былую грызню, ни на экстремальность ситуации — она даже обрадовалась. Хоть одна живая душа на этом острове, да ещё сосед по двору. — А ты тут скакого перепугу взялся?

— Ты? — Владик ещё не опомнился, и его хватило только выдушить из себя это слово.

— Не, блин, тень отца Гамлета! Ты тут как оказался, спрашиваю?

— Не знаю, — честно ответил сосед по двору, уже догадавшись, что давно пора очухиваться. — Ехал спокойно, никого не трогал. Вдруг лопается колесо, меня выносит на встречную, а там…

— «Лэнд крузер»?

— Хуже. Длинномер гружёный, блин… Дальше ничего не помню.

— Ясно, — скривилась Галка. Ситуации-близнецы, вся разница лишь в габаритах и тоннаже транспортных средств. — Прочухался уже тут, на песочке? Блин, Бермудская аномалия местного производства… Ты хоть в курсе, где мы сейчас?

— Нет…

— Где-то в тропиках.

— Гонишь! — Владик испугался так явно, что у него затряслись руки.

— Хотела бы я гнать, да не получается. Во, звёзды повыглядывали. Видишь, где Полярная?.. Отож. Ладно, не фиг тут торчать. Пошли, у меня там местечко классное, возле ручья.

И Галка решительным шагом направилась в лес, всем своим видом демонстрируя: мол, не пойдёшь следом — флаг тебе в руки. Совершенно деморализованный Владик поплёлся за ней. А что ещё ему оставалось делать? Услышь он про тропики от кого-нибудь другого — покрутил бы пальцем у виска. Но Галку, при всей своей к ней прошлой неприязни, он знал как человека, совершенно не способного над кем-то издеваться, да ещё в такой странной (если не сказать хуже) обстановке. Больно уколоть словом она могла, да ещё как! Но разыгрывать, когда сам себя не помнишь от страха, — никогда. Потому поверил если не совсем безоговорочно, то процентов на девяносто с гарантией.

Что ж, тропики так тропики… Спасибо, хоть не другая планета.

7

— Ёханый бабай, у тебя руки что, из жопы растут?!! Свалился на мою голову, горе луковое!!! В последний раз показываю!..

Галка многого не умела, но если за что-то бралась, делала на совесть. И терпеть не могла, когда ей попадались патологические неумехи. Но Владик по части полнейшей неприспособленности к жизни переплюнул всех. Как выяснилось, его основные умения сводились к клацанью по компьютерной клавиатуре и кручению баранки своего джипа. Он не только не мог самостоятельно залить бензин в бак. Он даже не представлял, как это делается! Всё, что от него до сих пор требовалось для этого — сунуть купюру работнику заправки. Если ломался комп, он вызывал мастера, ибо даже не был в курсе, как потом прицепить все провода к системному блоку. Однажды обжёгся: купил комп, привёз домой, сам кое-как собрал. Комп, естественно, включаться не захотел. А вызванный на дом мастер, обнаружив интерфейсный кабель монитора, повёрнутый на сто восемьдесят градусов по отношению ко входу видеокарты и забитый туда молотком, обложил незадачливого любителя в три наката с переборами. И безапелляционно заявил: если ты идиот, компьютер тебе не нужен.^[1] Владик потом купил себе другой комп, получше. Но собирать его сам не рискнул. Да и владел этой машинкой на уровне «продвинутого юзера» — то есть знал, как набить текст и войти в Интернет. И таков он был во всём, кроме донжуанства, естественно. Только здесь оно ему было ни к чему. Галка давно прицепила к нему кликуху «Галопом по Европам», намекая на сугубую поверхностность всех его знаний. Другая кличка была вовсе неприличной, и касалась как раз его рук, росших не оттуда, откуда положено. Словом, она видела его насквозь, а при таком раскладе Владику ничего бы не обломилось в любом случае. Ну, не любила она пустопорожних красавчиков, особенно когда они совершенно оторваны от жизни.

Кое-как, через «мать-перемать», Галка научила своего непутёвого Пятницу поддерживать огонь и, чтобы не терял даром времени, скручивать из копры какие-никакие верёвочки. Будет чем связать жерди для его шалаша, чтоб не ночевал, как сегодня, под открытым небом, накрывшись собственной курточкой. Если шалаш развалится, пусть сам на себя и пеняет. Сама же она отправилась на берег, поискать чего-нибудь более питательного, чем бананы. Реквизировала на всякий случай у Владика величайшую драгоценность, найденную в его карманах — английскую булавку. Вдруг для чего-нибудь сгодится. Больше ничего пригодного для островной жизни там не нашлось — жвачка, мобилка, ключи, деньги, абонемент какого-то элитного клуба… Словом, пока он занимался женской работой, Галка принялась за мужскую. Присмотрела местечко — камни у южного мыса — и принялась разыскивать какую-нибудь съедобную живность. Под ведро приспособила свой побитый жизнью и «лэнд крузером» шлем. И, пока солнышко начало припекать, в импровизированном «ведре» валялось десятка три устриц. В её родном городе этих моллюсков подавали только в дорогих ресторанах и по таким ценам, что лично ей легче было, наверное, съездить их наловить. По крайней мере, Галка ни разу в жизни устриц не пробовала. Хоть она всем своим существом ненавидела запах сырых морепродуктов, но желудок настойчиво требовал чего-нибудь посытнее. А тут одни питательные вещества.

Возвращалась Галка в приподнятом настроении, весело шлёпая босыми ногами по мелкой воде. Прозрачной настолько, что были видны не только мелкие камушки, но и мальки какой-то рыбёшки, гревшиеся на солнце. Стайки таких мальков испуганно шарахались от её ног. Пару раз она видела крабов, но те тоже проворно смывались подальше, поглубже. Ничего, главное, что они здесь водятся, а уж как их поймать, Галка обязательно придумает. Можно надёргать ниток из Владикова свитера, сплести сетку и сделать сачок, например. Ещё она слышала, будто тут есть морские черепахи. Она всё же надеялась, что до черепахового мяса очередь не дойдёт, потому как она где-то когда-то читала, эти звери весили вдвое больше взрослого мужика. Попробуй поймай такой сюрприз… Сюда обязательно кто-нибудь высадится, и их заберут. Но до этого светлого дня ещё надо было дожить. А потом, кстати, объяснять, каким макаром они сюда попали. Галка поморщилась. Врать не хотелось, а правда была такова, что их сразу в дурдом, без направления врача… В природные аномалии мало кто верит. Придётся вешать лапшу про затонувшую неподалёку русскую или украинскую яхту. Тоже версия не ахти, но хотя бы более правдоподобная.

Тёмный продолговатый предмет в воде Галка разглядела не сразу, а разглядев, приняла за запчасть от какого-нибудь судового механизма. Мало ли тут кораблей разбилось? Впрочем, любая железяка сейчас была подспорьем, и девушка, пристроив на бережку свой шлем с уловом, полезла в море. Опять вымокла до нитки, зато теперь у неё в руках оказалось… нечто. Именно нечто — ржавое, смахивающее на странный затвор. На утолщённом конце, где ещё можно было разглядеть какой-то механизм, болталось несколько деревянных ошмётков. Выскочив на берег, Галка подобрала своё хозяйство и потопала к месту стоянки, попутно разглядывая находку.

Море загадало загадку в своём стиле. Ржавая железяка с клочками дерева на остове. Ещё видно, что стержень гранёный. Механизм на одном конце. Присмотревшись повнимательнее, Галка разглядела приблизительное устройство этого механизма. И чуть не запрыгала от радости. Море подбросило ей остатки старинного пистолета. Ведь в семнадцатом и восемнадцатом веках в тропических водах было не продохнуть от пиратов, и подобные находки здесь не были чем-то из ряда вон выходящим. Зато, когда вернётся домой, будет чем похвастать — настоящий старинный пистолет, пусть и ржавый! Наверное, если как следует побродить тут с металлоискателем, можно будет и пиратский клад отыскать. Усмехнувшись этой мысли, Галка пошла дальше. Тут довольно-таки жарко, не хватало дотащить до стоянки протухших устриц.

Где-то далеко над морем прокатился приглушённый громовой раскат. Галка по привычке взглянула на небо. Чисто. Ни облачка.

«Сюрприз, однако, — подумала она. Гром при ясном небе мог означать что угодно. И она была абсолютно уверена, ей не послышалось: что бы там ни было, а слуховыми галлюцинациями до сих пор не страдала. — Кто это может тут так шуметь? Владику ничего говорить не буду, а то вообще отморозится. Или истерику устроит по поводу нашего одиночества. Говорят, с красавчиками это бывает… Зато я буду настороже, и теперь ничего не просплю».

8

Гром среди ясного неба больше не повторялся. Видимо, он был так далеко, что его донесло сюда случайным порывом ветра. Зато к вечеру этот самый ветер стал крепчать. Немножко попрохладнело, а на небе появились облачка. Устриц честно поделили пополам, и Владик, имевший опыт обедов и ужинов в элитном «Бартоломео», показал, как нужно их есть.

— Вот и отличненько, — обрадовалась Галка. — Будешь, значит, на хозяйстве, а я на добыче. Распределим мужские и женские роли с точностью до наоборот.

— Это значит, что ночью ты будешь сверху? — Владик уже совсем оправился от первоначального потрясения и заговорил своим томным бархатистым голосом, от которого сходили с ума не только неопытные девчонки, но и дамы постарше.

Услышав такое, с позволения сказать, предложение, Галка поперхнулась. А потом заржала так, что слышно было, наверное, на противоположном конце острова.

— Ты… ты чего, «Голубой лагуны» пересмотрел? — она в буквальном смысле слова повалилась на песок. — Уй, блин, Казанова нашего розлива!.. Ы-ы-ы!

— Ну, не хочешь — не надо, — пожал плечами Владик. — Силой я тебя заставлять не буду.

Представив, каким манером он заставлял бы её «силой», девушка зашлась в новом приступе хохота. А Владик, как ни странно, совсем не обиделся.

— А я вообще-то мириться приходил, — сказал он, когда Галка отсмеялась.

Та сразу поняла, о чём шла речь. О визите за мобильным. И насторожила ушки. Владик был из тех, что оскорбляются на всю жизнь, а её словесные подковырки на Катькином дне рождения были из разряда оскорблений. Она, собственно, рассчитывала таким образом от него раз и навсегда отделаться. А оно вон как получилось.

— Я это поняла, — кивнула Галка. — Только не поняла, что за причина. Не объяснишь?

— У меня нет друзей. — Вечернее небо и костёр на природе вообще-то располагают к откровенности, а сейчас кроме них двоих на острове никого не было. Почему бы не поговорить начистоту? — Приятелей до фига, а вот друзей, таких, которым можно было бы доверять на двести процентов — нет. О тебе говорят, что ты человек надёжный. Вот я и подумал…

— Так чего ты от меня теперь хочешь? Дружбы? — голос девушки был ровным, без особых эмоций. — Оно, конечно, дело хорошее, только дружбу тоже надо заслужить. Усекаешь? Это тебе не магазин — пришёл, увидел, заплатил. Просто так тоже не подойдёшь похлопать по плечу и сказать: «Здорово, чувак! А давай дружить?» Песочница, блин… Дружбы тоже надо оказаться достойным.

— Ясно, — Владик смотрел на костёр, где, потрескивая, сгорала пальмовая кора. — Что ж, будем стараться.

— Бог в помощь…

Спать завалились каждый в своём шалашике. Причём уснули почти мгновенно, как только упали на подстилку из всё тех же пальмовых листьев. И не снилось им в эту ночь ничего.

В отличие от Владика, Галка спала беспокойно. Просыпалась от малейшего подозрительного шороха, настораживала уши. Но это был всего лишь ветер, необъяснимо окрепший к ночи, да шум прибоя. Это ей совсем уже не понравилось. Неизвестно, как в тропических морях, а на родине ночной ветер обычно приносил дождь. Особенно осенью. Пережить тут нашествие урагана ей вовсе не улыбалось. Но небо не затягивало кисеёй перистых облаков — авангарда ураганов. А насчёт здешней розы ветров она была не в курсе, и потому не знала, чего ждать.

«Мандраж такой… Аж странно, — подумала девушка, беспокойно ворочаясь на шуршащих пальмовых листьях. — Хотя мы и так в предельно странной ситуации, но так меня „телепало“ только раз — перед тем как сюда зашвырнуло. А если сюда никто не приплывёт? Сложно представить, что тогда с нами станет… М-да. С нами. И правда, Влад хоть и мажор недоделанный, но он человек. И я человек. Я его не брошу в любом случае».

С такими тревожными мыслями она наконец уснула более-менее крепко. И проснулась от странного звука: будто где-то совсем недалеко стукнули деревом по дереву. В этих широтах не бывает медленных европейских рассветов, похожих на таинственные мистерии. Хлоп — и готово. То есть светло. Только по звёздам и определишь, что скоро утро. Да ещё по ощущениям, которым за недолгое пребывание на этом острове Галка привыкла доверять. Она прислушалась. Ветер к утру стих, и звук невозможно было бы объяснить тем, что в лесу два дерева стукнулись одно о другое. И если ей не померещилось сквозь сон, то звук шёл из бухты.

«Чёрт… Говорила, не просплю, а всё равно проспала, дура».

Тихонечко, чтобы не разбудить Владика, мирно дрыхшего в собственноручно возведённом шалаше, она выбралась на край леса. Свой временный лагерь они разбили так, чтобы в случае чего не торчать у всех на виду. А то ведь и яхтсмены разные могут быть. Попадётся ещё какая-нибудь мадам Вонг… Словом, Галка решила проявить разумную осторожность: сперва присмотреться к гостям острова, а потом уже решать, идти на контакт или погодить. Будь остров менее гостеприимен, выбирать бы не приходилось. А так — есть чем набить желудки и прикрыться от солнца, значит, есть и выбор. Уж очень не хотелось попасть из одной передряги в другую, ещё хуже.

Плеск воды, бьющейся о деревянный борт. Да. Этот звук Галка не спутала бы ни с каким другим. Зря, что ли, выходила с отцом на лодке порыбачить? Лодка? Яхта? Девушка осторожно высунула голову из кустов.

Всё-таки лодка. И в ней человек пятнадцать. Но не на лодку сейчас смотрела Галка, мысленно проклиная всё на свете. На фоне стремительно светлеющего неба чётко вырисовывался трёхмачтовый парусник. Самый что ни на есть старинный, будто сошедший с иллюстраций к «Одиссее капитана Блада». И выглядел этот корабль так, будто его недавно использовали в качестве мишени на артиллерийском полигоне: в борту кое-как заделанные дырки, средняя мачта — кажется, она называется «грот»? — треснула у основания, даже отсюда видно. Обложив как следует судьбу, подсунувшую ей такое «приключение», Галка повнимательнее присмотрелась к лодке. Народ там тоже был… живописный, если не сказать хуже. Загоревшие до бронзового цвета лица, черт которых из её засады было не разглядеть. Кто в рубашках, кто в кожаных безрукавках, кто голый по пояс. Галка на миг подумала, что из лодки сейчас потащат съёмочное оборудование — скажем, снимают очередное продолжение «Пиратов Карибского моря». Натура ведь самая подходящая. Но увы. Лодка уткнулась носом в песок, и «живописный народ», выскочивший оттуда, вскинул на плечи какие-то мешки и бочонки.

— Твою мать… — зло процедила Галка. Видел бы её сейчас кто-нибудь из знакомых — бежал бы без оглядки.

Тихонечко, стараясь не задеть ни одну веточку, она подалась назад. Туда, где её точно не могли видеть.

«Картина маслом. Название — „Приплыли“, — думала она, делая всё возможное, чтобы не выдать своё местопребывание ни единым звуком. А сердце колотилось так, что она даже испугалась: услышат! — Перемещение пространстве и времени. А ведь это пираты… Вот что за пистолетик я нашла… Ёлки тресни, вот и не верь после этого фантастам… Так. Делать-то что будем?»

Вопрос был из разряда «на засыпку». С одной стороны, торчать на этом островке всю оставшуюся жизнь не имело смысла, хотя бы по той причине, что кроме пиратов они тут рискуют никого больше не увидеть. Да и прятаться всю жизнь не получится. Значит, надо выходить на контакт. Но тут вырисовывается другая проблема: пираты есть пираты, как бы их в книгах ни приукрашивали. Судя по обрывочным данным, которые Галка время от времени вылавливала в Интернете, отморозки они были ещё те. Ценили только золото, пытали пленников, уважали одну лишь силу и вообще были полными беспредельщиками. А уж как они относились к женщинам — Галкины современники, подпольные работорговцы, отдыхали, нервно куря в коридоре.

Остаётся надежда на одно неприятное свойство человеческой натуры.

«Золото, говорите, ценят? Ну, ну…»

9

— Подъём! Влад, подъём, говорю! Твою дивизию… Вставай, ты, крейсер «Аврора»!

— Что… что такое?

— Тихо! — зашипела Галка, зажав ему рот. — Мы тут не одни.

Владик не сразу понял, отчего Галка так волнуется, и попытался было оттолкнуть её и повозмущаться. Но встретился с ней взглядом, и передумал. Ну то есть он попросту застыл от страха: сейчас его соседка по двору была опасна, как никогда. Отчего-то Владику на ум пришло сравнение с её ножом. Он встал на четвереньки, и, стараясь не шуметь, посмотрел в том же направлении, куда смотрела Галка. Они устроились неподалёку от ручья, но не у самого его берега. И в стороне от найденной тропки. Это их и спасло, во всяком случае, от нежелательного внимания семерых мужиков, тащивших к ручью бочонки. Пятеро из них волокли посуду, двое имели на руках по ружью старинного образца и по паре пистолетов за поясом. И у всех на поясах болтались сабли. Эти типы прошли по тропе к маленькому затону, где и принялись наполнять свою тару ключевой водицей… Владик снова перевёл взгляд на Галку, и увидел, как та медленно перехватила нож с заранее выпущенным лезвием, остриём от себя. Потом он рискнул посмотреть ей в лицо. И страх почему-то прошёл. Просто бывают люди, которые не только не раскисают в момент опасности, а становятся похожими на вот этот нож — существами, сделанными из легированной стали. Напади сейчас на них кто-нибудь, да хоть эти господа с бочонками — в первые же секунды недосчитались бы одного, а то и двоих. А там уже как Бог даст. И Владик начал заражаться этой её уверенностью. Хоть и понятия не имел, что ему делать.

Водоносы ушли, и Галка едва слышно вздохнула.

— Отлично, — прошептала она. — Ситуёвина — зашибись.

— Что делать будем? — Владик задал вслух вопрос, которым мучилась сама Галка.

— Думать, — девушка всё ещё смотрела в сторону, куда ушли семеро гостей. — Не похоже это на киносъёмки, хоть стреляй. Они явно шли с опаской.

— Значит, это…

— Пираты Карибского моря. Только, в отличие от Джека-Воробья, настоящие.

— КТО?!!

— Цыц! — тихо и страшно зашипела Галка. — Будешь орать, я тебя сама зарежу, не стану ждать, пока они, — кивок в сторону, куда ушли мужики, — тебе кишки выпустят!

— Блин… — Владик был бледен настолько, что Галка даже испугалась за него. Он боялся. Очень боялся. И даже не пытался это скрывать. — Значит, это мы ещё и во времени…

— Давай вспоминать, что мы вообще знаем о пиратах, — девушка не переставала следить за зарослями. Если сейчас кто-нибудь услышит, как они тут перешёптываются, мало им не покажется.

— Ну… они нападают… в море…

— Не только в море. — Галка, в отличие от Владика, чуть побольше времени уделяла самообразованию и, в отличие от всё того же Владика, умела выделять из потока информации более-менее значимые факты. — На суше тоже отмечались будь здоров. Народ они были горячий, верно?

— Точно, сразу за пистолеты и ножи, — кивнул Владик, тоже с перепугу кое-что припоминавший. — А ты… ты что, собираешься с ними переговоры вести? Они же…

— Знаю. — Усмешке Галки обзавидовался бы и граф Дракула. — Я тоже не пальцем деланная. В крайнем случае, их станет на пару человек меньше. Но это в очень крайнем случае. А я думаю уболтать их забрать нас с собой. В цивилизацию.

— Как?!! — Владик, забывшись, вскрикнул, и Галке пришлось пригрозить ему кулаком. — Как ты собралась их убалтывать? — чтобы не схлопотать по фейсу, он едва слышно шептал. Но лицо, и без того бледное, было теперь ещё и перекошено нескрываемым ужасом. — Знаешь, что они с женщинами делают, когда никто не видит?

— Догадываюсь. А знаешь, что с нами будет, если мы тут останемся? Сегодня пришли эти, через неделю, месяц, полгода — придут другие, не лучше. Долго мы с тобой сможем сохранить силы на устрицах и бананах? Лично я не оптимистка и предпочту выбираться отсюда как можно быстрее. Похоже, эти ребята собрались тут застрять. Я видела, барахло с собой в лодке волокли. Так что время у нас есть. И мы с тобой должны придумать себе такую легенду, чтобы и заинтересовать этих товарищей взять нас на корабль, и на вранье не попасться, хотя бы по первому времени. А там найдём способ сбежать, лишь бы оказаться где-нибудь недалеко от обитаемого берега.

— Риск — благородное дело, но не до такой же степени! — возмутился Владик. — Ты точно с дуба рухнула! Ты же и слова сказать не успеешь, как они тебя быстренько оприходуют!

— Ты давай мозгами шевели, придумывай легенду, — хмыкнула Галка. — А я уже подумаю, как это всё подавать. Чтобы не оприходовали.

Владик махнул рукой. Если она хочет смерти — пусть лезет на рожон. А он отсидится в кустах. О чём и сообщил.

— Щас тебе, отсидишься ты в кустах, — язвительно прошептала Галка. — Если они увидят меня, то потом всё равно островок обыщут. И тогда в оборот возьмут уже тебя. Нравится?.. А, не нравится. Тогда слушай сюда. У меня тут заготовочка наметилась…

Минут пять она объясняла Владику свою задумку. Тот слушал весьма скептически, но не перебивал. Во всяком случае, это было уже что-то более определённое. Маленький шанс. Если они вывалились из родного двадцать первого века куда-нибудь в семнадцатый-восемнадцатый, то здесь нужно как-то выживать. Без папиных денег, без джипа, без приятелей, охраны, элитных клубов… Но ведь Галка и дома как-то выживала без всего этого. Значит, и он, если захочет, сумеет? И когда-нибудь сможет защитить её? Он мужик, а должен отсиживаться в кустах, пока девушка рискует головой. С другой стороны — соседка права: самое большее, что он может сделать ножом — порезаться. А уж кого-то защищать…

Галка дождалась, пока солнце взойдёт достаточно высоко. С корабля к тому времени прибыли ещё две небольшие шлюпки, на берег высадилось как минимум человек сорок. Продырявленный корабль отбуксировали ближе к берегу и принялись выгружать шлюпками оттуда всё подряд — поклажу, какие-то мешки, бочки. Потом настал черёд пушек. Бронзовых. Дульнозарядных. Похожие Галка видела только в городском музее — свидетели былой славы лихих казаков Богдана Хмельницкого мирно выстроились рядком во втором зале. Высадившиеся тут же принялись сооружать временный лагерь. Видимо, собирались задержаться здесь на несколько дней. Корабль, там, хоть как-то отремонтировать, днище почистить, ещё чего-нибудь. Прятаться от них все эти несколько дней не с руки. Лучше объявиться, но так, чтобы у пиратов — а Галка теперь абсолютно была уверена, что это настоящие пираты — не возникло никаких сомнений в её словах. А заинтересовать и удивить она их действительно могла.

Пока одна группа морячков каталась между берегом и кораблём, перетаскивая на пляж свой инвентарь, другая развела костёр. Среди них выделялись трое: два мужика, одетые так же, как и остальные, но, во-первых, в более-менее новое и чистое, а во-вторых, начальственного вида. И ещё один невысокий, седой, в простых рубахе и штанах, в жёлтом головном платке, но тоже державшийся независимо. Капитан и его офицеры — сообразила Галка. Из этих троих один держался более властно, вызывающе, что ли. И на рожу был — только детишек пугать. Второй больше соответствовал Галкиным понятиям о дворянине семнадцатого века. Загорелый, как и все, но на лицо не в пример симпатичнее капитана. Уже не скажешь «рожа», во всяком случае. На троих у начальничков было одно выражение лица — хмурое. Точно кто-то на них здорово наехал. Тут веселиться не от чего. Команда тоже не выглядела особо счастливой, но во всяком случае повеселее капитана и офицеров. А уж когда они выгрузили своё имущество и поджарили на костре мясо, то даже затянули какую-то песенку. Галке пришлось ждать этого добрых два часа, но она никуда не торопилась. Каково приходилось сейчас Владику, она могла представить, но лишь бы он не вздумал высовываться или шуметь. Соображалки должно хватить, всё-таки высшее экономическое за плечами. В общем-то затягивать с визитом тоже не стоило. Страх — штука коварная. Иного он и разума лишить может. Вот так и кидаются некоторые сквозь кусты, не помня себя от страха, а их первой же пулей…

Ветерок донёс до неё запах жареного мяса, фруктов и чего-то спиртного. Дождавшись, когда народ примет грамм по двести, Галка мысленно помолилась, поправила закатанную до колен штанину и осторожно, сантиметр за сантиметром, подтянулась почти к самому краю зарослей. Прислушалась. Говорили эти люди по-английски, но как-то не так. Оно и понятно: за триста с чем-то там лет любой язык бы переменился. Но — ещё одна странность — Галка не испытывала никаких языковых трудностей. Она каким-то десятым чувством понимала всё сказанное и почему-то была уверена, что ей удастся объясниться.

«Почему это случилось именно с нами?»

Вопрос, занозой засевший где-то в глубине, долго не мог пробить себе путь «наверх», к её сознанию. Но вот пробился, и Галка не могла дать ответа.

«Почему именно я? Кому и, главное, для чего это понадобилось? Я не верю в такие случайности…»

Ждать пришлось ещё не меньше получаса. Но в итоге от костра поднялся один из пиратов и отправился в кусты. Зачем — догадаться несложно. Галка осторожненько подобралась к тому месту, которое он выбрал для удобрения местной почвы, дождалась, когда процесс закончится, и встала в полный рост у дерева…

10

Первой реакцией джентльмена, увидевшего перед собой хитровато улыбавшуюся девчонку, было схватиться за рукоять большого ножа. Строго говоря, Галка сильно подозревала, что это у него вообще было вколочено на уровень коленного рефлекса. Как и её реакция на любое нападение. Однако ей повезло. У коренастого рыжеватого крепыша голова работала явно быстрее рук, и нападать он не спешил.

— Привет, — Галка не стала провоцировать пирата на активные действия своими активными действиями, и стояла, не шевелясь. Важно было протянуть первую ниточку. — А я уже и не думала, что когда-нибудь увижу людей…

— Что-то я тебя тут в прошлый раз не приметил, — недружелюбно проговорил незнакомец. — Кто такая?

— Наш корабль затонул… где-то неподалёку. Я в ваших широтах и долготах не сильно разбираюсь, и вообще тут в первый раз. Если ты не против, то я готова предложить вашему капитану весьма выгодную сделку.

— Что ж ты не вышла на берег? — хмыкнул пират. — Сразу бы кэпу всё и объяснила. Я тут при чём?

Девушка оглянулась, посмотрела сквозь кусты на тусовку у костра и так улыбнулась, что её собеседник всё понял и без слов.

— Приятель, вас там сорок человек, — едко сказала Галка, всё-таки решив прибегнуть к словам. — А я ещё жить хочу.

Пират усмехнулся, на этот раз веселее. Видно, оценил юмор.

— Я Билли, — представился он. — А ты что за птичка?

— Галина, — ответила девушка.

— Как? Алина? — удивился Билли. — Хм… Это где так девчонок называют, хотел бы я знать?

— Узнаешь, если проводишь меня к капитану, — Галка подмигнула. — Ему-то я точно всё выложу.

— Уверена, что капитану понравится твоё предложение? Если нет, лучше тебе вообще не показываться ему на глаза.

— Не так страшен чёрт, как его малюют, — девушка снова обернулась к пляжу.

Пират наконец убрал руку с ножа и присмотрелся к ней повнимательнее. Девка так себе, не уродина, не красотка. Маленькая, но жилистая. Из странностей только непривычно короткие волосы да штаны. Ну, мало ли. Иной раз купцы своих дочек мальчиками обряжают, чтобы не было, так сказать, эксцессов на кораблях. Эта и сейчас вполне могла бы назваться мальчишкой, под такими обносками всё равно не разобрать, что к чему. Только почему-то не стала. Да и голосок приятный, звонкий… Он расплылся в улыбке.

— Добро, провожу тебя к кэпу, — сказал он. — Только услуга за услугу, девочка. — Билли ещё раз оценил её фигуру и улыбка стала ещё шире. — Я помогу тебе, а ты не ломайся, когда я к тебе подкачу. Ясно? Давненько я на берегу не был, а ты хорошенькая, хоть и щуплая.

— Ага, это типа предложение руки, сердца и прочих органов? — девчонка тоже заулыбалась. И что-то в этой улыбке было непонятное. Такое, что Биллу почему-то не хотелось тянуть к девочке руки, как бы он там ни соскучился по женскому обществу. — Давай договоримся так: ты проводишь меня к капитану, а я, если ему НЕ понравится моё предложение, так и быть, ломаться не стану. Но только с тобой одним, за остальных базара не было. Ну а если кэп согласится взять нас на борт, то я сделаю тебе хороший подарок. Такой, что ты до конца дней своих благодарить меня будешь. Идёт?

— Кого это — «нас»? — этот пират, кажется, тоже умел вычленять из потока информации самое главное.

— Меня и брата.

— Чёрт… За двоих мы не договаривались, девочка.

— А я за него сама добазарюсь, — сказала Галка. — Ну, мы идём? А то твои приятели, чего доброго, пойдут тебя искать, и наш с тобой договор накроется медным тазом.

— Чудно ты болтаешь, — сказал Билли. — Ладно, пошли. Но смотри мне, уговор есть уговор.

— Дык, ясен пень…

Галка в какой-то момент подумала: повезло ещё, что умный попался. Вышел бы какой-нибудь дуболом с двумя извилинами — и всё. Даться она бы не далась, не для того два года училась в секции, такие бабки платила. Но серьёзной драки с целой компанией пиратов она бы не пережила.

Это был момент истины. Первые несколько секунд были для Галки самыми тяжёлыми. Казалось, будто в неё полетели сразу сорок пуль. Или камней. «Кто такова? Откуда взялась?» Галке стоило больших усилий удержать спокойствие на лице и в душе. Эти господа таковы, что если почуют слабину, разорвут в клочья. Первый вал схлынул… Для начала тусовка попросту сообразила, что не стал бы их приятель Билли вот так запросто выходить из лесу бог знает с кем, если бы не убедился, что это существо не опасно. Опасного он бы незатейливо пришиб на месте обнаружения. Но девчонка… Откуда? Ведь в прошлый раз, когда воду брали, не было на острове ни души. Странно. Билли вообще-то знает, что нужно делать с девчонками, при которых нет бдительных папаш, братцев, муженьков или охраны. Только почему-то ведёт её прямиком к кэпу. А девка держит себя так уверенно, будто не на острове, не среди четырёх десятков морских волков находится, а посреди главной площади какой-нибудь европейской столицы… Галка хорошо разбиралась в людях. Пару раз это умение помогало ей избегать ментовских подстав — подошёл типа покупатель, а гривен нет, только баксы. Продайте телефончик, девушка, а то такой облом идтить менять. Ещё обманут… Далеко не все подобные «валютчики» были подставой, и Галка, бывало, продавала мобилки за доллары, но ментам не попадалась ни разу. Просто потому, что умела верно угадывать эмоциональный настрой человека. Или группы людей. Как и в этом случае. Удивление, любопытство, интерес — больше простой, человеческий, чем вполне определённого рода. Один её странный вид мог заставить их, прежде чем распускать руки, хоть чуть-чуть задуматься. Жаль, не всех. Вон сидят трое, слюна так и капает… Один из них, чернявый, и правда был хорош. Она бы даже сказала — красавец, из породы «настоящих мужчин». Может, не такой умный, как Билли, но всё же… Девушка не возражала бы, если бы вместо Билли в кусты отошёл именно он. Тем не менее до капитана Галка добралась без приключений. Он и правда рожей не вышел: хоть сейчас на съёмки «Властелина колец», на роль саруманового урукхая, без особого грима. И габариты соответствующие. Да ещё бородатый. Только глаза выдавали чертовски умного человека. Впрочем, дураки в капитанах никогда не засиживались. Двое офицеров — «дворянин» и седой, — занимавшиеся своими делами, сейчас же подтянулись к шефу. Первый, и так хмурый, тут стал совсем мрачным. Второй, наоборот, любопытничал, хоть и старался этого не показать.

— Кого это ты приволок, Билл Роулинг? — поинтересовался капитан.

— У неё к тебе дело, кэп, — Билли сжато, одной фразой, пояснил ситуацию. — Кажется, она тут с того шторма, который наделал делов неделю назад.

Взгляд капитана проассоциировался у Галки с рентгеном. Или, скорее, с аппаратом в аэропорту, который просвечивает чемоданы. Девушка поняла: ей сейчас не стоит раскрывать рот. Пусть капитан первым задаст вопрос. По нему точно можно будет судить об этом человеке и о своих перспективах. Команда же тем временем постаралась расположиться одновременно и в почтительном отдалении от руководства и так, чтобы слышать каждое слово.

— Я понял, — хмыкнул капитан. — Сейчас мы наверняка услышим занимательную историю о знатном и богатом папочке, который осыплет нас золотом за доставку любимой доченьки в Порт-Ройял.

«Порт-Ройял, — автоматически отметила про себя Галка. — Значит, точно Карибы, семнадцатый век. Действую по варианту „А“… В каком году Порт-Ройял снесло землетрясением? Читала где-то… Блин, не помню…»^[2]

— Может быть, мой отец и не так знатен, как хотелось бы, но сделка для вас будет выгодной в любом случае, — Галка заговорила холодным деловым тоном, какой у неё обычно прорезался при разговорах с непосредственным начальством. Договор договором, а свои кровные иной раз приходилось вырывать чуть ли не зубами. — Три тысячи золотых за то, что вы заберёте отсюда меня и моего брата, и доставите по месту назначения. Плюс возможность дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества с нами или нашими компаньонами.

— Мы не извозчики, — таким же деловым тоном ответствовал капитан.

— А мы и не пассажиры, — ответила Галка. — Люди, готовые платить за путешествие в один конец три тысячи, это уже ценный груз, не так ли?

— Сомневаюсь, чтобы у тебя был в кармане хотя бы медяк, — усмехнулся седой.

— Разумеется, все её денежки в папочкиной конторе, — едко произнёс капитан. — Которую мы можем и не найти… Кто такая, откуда, имя?

— Галина Волкова, из России, — представилась Галка. С Владиком по одному из вариантов был уговор обзываться его фамилией, потому как её собственная — Горобец^[3] — звучала слишком непредставительно. Хоть и подходила ей необыкновенно: маленькая, серенькая, громко чирикает… — У нас пока нет своего флота, способного пересечь океан, потому работаем через голландцев.

— Россия… Россия… — задумался кэп. — Это где такая страна? Что-то не припомню.

— Восточнее Польши, — соизволил наконец подать голос «дворянин». — Я там не бывал, но один мой голландский коллега ходил в их северный порт.

— Архангельск, — Галка знала только один русский северный порт, подходивший по времени.

— Ему там не понравилось, — с едкой иронией добавил «дворянин».

«Ещё бы, — ехидно подумала девушка. — Небось, рожу по пьяному делу помяли. О времена, о нравы…»

— Если ваш коллега судит о стране по портовым кабакам, то я вас разочарую, — не менее едко сказала она вслух. — Эти заведения одинаковы во всех странах мира, где вообще имеются порты.

— Туше. — Губы «дворянина» тронула усмешка, в которой уже не было ни ехидства, ни иронии. — Капитан, предложение выгодное. Нам нужны деньги на ремонт.

— Сам знаю, — капитан смотрел сейчас не на Галку, а на команду, ожидавшую его решения. — Три тысячи… В какой монете?

— Испанские реалы, — Галка назвала единственную валюту этого времени, которую смогла вспомнить.

— Тогда по три тысячи с каждого — с тебя и с братца. Кстати, а где он? Сидит в кустах и трясётся от страха, пока сестрица договаривается с английским капером?

— Не судите его строго, — Галка позволила себе холодную усмешку. — Он слишком привык к тому, чтобы ему всё подавали готовеньким на тарелочке.

— А ты?

— Я — другое дело.

— Ясно. Наследничек фамилии и состояния, а при нём охрана, надёжнее которой не придумаешь — родная сестра, — не понять, говорил капитан серьёзно или насмехался. Скорее, насмехался. — Три тысячи с носа, тогда согласен.

— Четыре за двоих, — Галка выбрала себе легенду купеческой дочки, и теперь обязана была хотя бы для приличия поторговаться. — Я хорошо знаю пределы финансовых возможностей нашей семьи. К тому же, учитывая состояние вашего корабля…

— «Орфей» даёт десять узлов даже с треснувшей мачтой и обросшим днищем, — в голосе капитана прозвучала нотка гордости за свой корабль. — Ладно, так и быть. Пять тысяч за обоих, и вы на борту. Не согласны — можете куковать здесь, пока вас не сожрут индейцы-каннибалы или не попадётесь испанцам.

— Или другим каперам, — со сдержанной улыбкой добавила девушка. — Идёт. Вся сумма по прибытии в Порт-Ройял, наличными.

— Как зовут этого вашего компаньона-голландца? — прищурился капитан.

— Брок, — Галка ляпнула первое, что пришло на ум. То ли в Интернете где-то такое фамилиё выловила, то ли по телику когда-то слышала…

— Питер Брок? — переспросил седой. — Это не тот, случайно, брат которого ходит в Европу на торговом галеоне и шлюпе?

Галка чуть было язык не проглотила. Надо же — вслепую попасть прямо в десятку! Хотя голландцев здесь, наверное, много…

— Откуда мне знать? Я на море человек новый, и в кораблях не разбираюсь. Но их точно было два, один побольше, другой поменьше.

— Знаю я этого Брока, — подтвердил седой, кивнув капитану. — У него контора в Порт-Ройяле, хотя мог давно отвалить на Кюрасао. Жмот, но дело с ним иметь можно. Если её батюшка такой же, денежки ты получишь.

— Ладно. — «Рентгеновский» взгляд капитана снова ощупал Галку с головы до пят. — Тащи своего братца.

Галка, стараясь не терять достоинства — подняла планку, так держи, — кивнула и не спеша пошла обратно. Через временный лагерь пиратов. Краем уха она услышала, как капитан подозвал Билли, что-то у него спросил.

— …обещала какой-то подарок, — услышала девушка.

«Трепло, — нелестно подумала она о своём новом знакомце, чувствуя, как подступает холодное спокойствие. В последний раз с ней такое было перед тем, как она заслужила свой зелёный пояс. — Находка для шпиона, блин…»

— А ну-ка, парни, — сзади раздался голос капитана, — пощупайте хорошенько эту девочку.

Перед Галкой тут же нарисовалась «группа товарищей» в количестве пяти ухмыляющихся пиратов. И среди них, к сожалению, тот самый чернявый красавец, который ей понравился…

— Чёрт!

— Спокойно, Джеймс, — капитан перехватил руку штурмана — того самого «дворянина» — собравшегося взяться за саблю. — Не горячись. Девка нашей породы. Спорю на десять песо, выкрутится…

…Пятеро, перекрывших ей путь, для человека, хорошо знакомого с айкидо, не представляли смертельной угрозы. Хотя двое из них были изрядные шкафы, Галка и не таких по татами валяла. Даром, что воробей. И когда один из них, здоровяк, подошёл слишком близко, девушка улыбнулась. Так, как улыбалась только один раз в жизни. Когда объявила Лысому войну. «Или ты уйдёшь из района сам, или тебя вынесут вперёд ногами». Девушка улыбалась, а глаза — две серые льдинки. Она смотрела как сквозь прицел.

— Пять тысяч, парни, — голосок её был ну чисто мёд. — Около сотни на рыло, и ещё кэпу на орехи останется.

— Остынь, Сэмми, — чернявый, почему-то переменив настроение, удержал здоровяка за рукав. — Ты на эти денежки десять шлюх в порту купишь.

— Чего? — не понял здоровяк. Судя по всему, в этом случае Создатель компенсировал габаритами острую мозговую недостаточность.

— Того, — продолжала улыбаться Галка. — Сотня в кармане по прибытии в Порт-Ройял. Что непонятно?

Пираты расступились. Не столько потому, что заела жадность, сколько из-за капитана, кивнувшего вполне удовлетворительно. И девушка, насвистывая какую-то песенку, спокойненько пошла себе по песочку. Но в её душе спокойствием и не пахло.

Никто из тех пятерых пиратов пока не понял, что один или двое из них могли умереть прямо на этом пляжике. Ведь Галка сейчас, как никогда, была готова к убийству. Но они это ещё поймут. Когда придёт время.

11

— Влад! — Галка всунулась в кусты, в которых стояли их шалаши. — На выход с вещами! Всё путём, договорилась за нас обоих. Только имей в виду: в нашем плане корректировка, ты теперь мой брат.

— Ну ничего себе! — хмыкнул Владик, выходя — точнее, выползая на четвереньках — из-за толстого дерева. — Не стыдно тебе врать незнакомым людям?

— Извини, я не знала как по-английски звучит «сосед по двору», — ехидно усмехнулась Галка. — Как и планировали, я назвалась твоим фамилиём. На мужа ты не потянешь, не в моём вкусе. А слово «дружба» в отношении мужчины и женщины эти товарищи понимают только в одном смысле. Остаётся только вариант с братом.

— Это точно пираты? — Владик всё ещё сомневался.

— Они самые. Будь спок, прокатимся по Карибскому бассейну в лучшем виде. Может, капитана Блада повстречаем где-нибудь, — хохотнула Галка. — Только кэп предупредил, что они не извозчики. Придётся повкалывать. Полы драить умеешь?.. Ясно: научат. Шмотки при тебе? Пошли.

Владик процедил сквозь зубы что-то насчёт Домостроя, своевольных девчонок и наглости в качестве второго счастья, но ему повезло: Галка этого не услышала. Она-то, в отличие от него, углядела, что за ней следили. Двое. Видимо, капитан ей не доверял ни на грош. Одного из двоих она вполне могла достать броском ножа, но воздержалась. И гуманизм тут вовсе был не при чём. Просто не хотелось обострять отношения с самого начала. Если Галке не изменяло её предчувствие, кровушки ей ещё пролить доведётся. Она ведь только притворилась холодной и дьявольски уверенной в себе торгашкой. Выложиться пришлось чуть не до донышка. Но тут уже неважно, кто сильнее на самом деле. Как там гласит чуть ли не первая заповедь военной хитрости? «Если ты слаб, покажи, что силён. Если ты силён, покажи, что слаб». Его величество блеф сыграл свою роль. Пираты поверили в её опасный спектакль, теперь оставалось только поддерживать миф о богатой купеческой дочке.

Галка по пути коротенько рассказала Владику содержание своей недолгой беседы с капитаном, благо по-русски тут никто не понимал. Тот только кивал, запоминая и стараясь ничего не напутать. Купцы, голландец-компаньон, буря неделю назад, крушение, жизнь на острове. Проще классического «Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом. Очнулся — гипс». Владик только возмутился насчёт непутёвого братца, но тут пришлось быть самокритичным. Что, в самом деле, он умеет в жизни? Разве что готовить, и то только по настроению. Всё. Нет: ещё строить из себя пуп земли. И правда, непутёвый…

Временный лагерь пиратов поразил Владика в самое сердце. Нет, он совсем не был против отдыха на природе. Но хоть каких-то санитарных норм люди должны были придерживаться! А эти, объев мясо, побросали кости где попало, и там же устраивались спать. Между объедков. Видимо, ночью выспаться не довелось. Галка этого, казалось, не замечала. Просто шла себе мимо, твёрдо выдерживая курс прямиком к капитану… Увидев этого самого капитана, Владик мысленно выругался.Вот так он и представлял себе пиратов — за поясом целый арсенал пистолетов, на боку сабля, рожа кирпича просит. И людоедская улыбочка на этой роже. Если бы не безбашенная Галка, он бы и на пушечный выстрел не подошёл к такому разбойнику. А той как с гуся вода. Ничего не боится.

— Господи, — хмыкнул капитан, разглядев спокойную, как дверь, Галку и бледного от страха Владика. — Вот ведь повезло, нечего сказать… Эй, парень, ты трястись-то перестань. Не съедят.

— Он невкусный, — Галка решила поддержать шутку, в своём стиле, понятно. — Какие будут распоряжения, кэп?

— Идите к Жаку, он вас приоденет и к делу приставит. Будете отрабатывать проезд и пропитание, пока не придём на Ямайку. Там рассчитаемся, и вы уже сами решите, иметь с нами дальше дело или нет.

Галка разумно решила не приподнимать завесу над своим будущим после прибытия на Ямайку. Там видно будет.

Тот самый чернявый красавец, представившийся как Дуарте (имени своего он не назвал, видимо, по врождённой скромности), с улыбкой, в которой явно сквозила насмешка, проводил их к боцману. Владик, глядя на крепкого мужика, способного пальцами гвозди гнуть, невольно сравнивал его со щуплой на вид Галкой… и тихо млел от приступов страха. Он бы этого типа даже с места не сдвинул, не то что защищать «сестру», если вдруг тому приспичит чего-нибудь не того.

«Как она не боится?»

На сей раз заразиться её уверенностью не получалось, хоть плачь. Владик сильно подозревал, что если сейчас откроет рот что-то сказать, его зубки выстучат мелкую дробь.

Галка обернулась на ходу.

— Не дрейфь, сосед, — улыбнулась она. — Чего трясёшься? Они такие же люди, как мы с тобой — две руки, две ноги, на плечах тыква.

Владик нервно хихикнул, но стресс есть стресс, и он давал о себе знать. Потому он попытался вообще отстраниться от происходящего. И дядьку лет пятидесяти с жёлтым платком на голове он разглядывал так, будто смотрел фильм. Про пиратов, естественно. Вообразил, будто между ним и этим живописным персонажем находится экран. Полегчало. А «персонаж» тем временем набил трубку, запалил. Выпустил облачко едкого табачного дыма.

— Вот что, детки, — сказал он, обращаясь почему-то к одной Галке. — Звать меня будете Старый Жак. С этого момента и до прибытия в Порт-Ройял я ваш отец, мать и дедушка с бабушкой. Мои приказы теперь для вас — закон. Выше меня только капитан, а выше капитана — Бог. Это раз. Слуг и служанок на корабле не держим, так что прибираться придётся самим. Это два. Если на нас нападут, драться будете наравне со всеми, а там уж как карта ляжет. Это три. Если что неясно, можете задавать вопросы, пока я добрый.

— Хорошо, — лучезарно улыбнулась девчонка. — Как я понимаю, чем меньше вопросов я буду задавать, тем лучше?

— Верно мыслишь, девочка. Только я вижу, люди вы не морские, и наука будет вам не лишней. Начнёте за компанию с парнями с кренгования. Для салаг поясняю: нужно будет очистить днище нашей посудины от наросшей там дряни, — боцман выпустил ещё один клуб дыма. — Растолковать, зачем?

— Не стоит, я в школе хорошо училась, — ответила Галка.

— Учёная девка, — хмыкнул Жак. — Это вообще ни в какие ворота… Ладно, детки, теперь оденьтесь по-людски. Больно смотреть на ваши обноски. Одежду найдёте вон в том сундуке, — он ткнул трубкой в сторону кучи мешков и сундуков. Ближайший, похожий на лежащий на боку шкаф, видимо, использовался в качестве гардероба. — Как оденетесь, подкрепитесь, чем Бог послал, и за работу.

Владик мысленно возмутился: его эксклюзивный прикид обошёлся никак не дешевле полутора тысяч баксов. И, в отличие от Галки, он в воду в штанах не лез. А тут — обноски. Михаил Воронин наверняка бы обиделся, узнай он, как обозвали его штучный шедевр. Но возмущаться вслух почему-то не хотелось. А Галка, смеясь над его мыслями — давно убедился, что она его насквозь видит, — уже тащила «брата» переодеваться.

12

Пока то да сё, день покатил к вечеру, и кренгование корабля отложили на завтра. Всё равно ещё не все дыры в борту закрыли. Поэтому Галке, несмотря на грозные обещания дядюшки Жака, особо делать было нечего. Равно как и остальным, кроме троих-четверых, заменявших погибшего плотника. О том, что «Орфей» с горем пополам выкарабкался из боя с двумя испанцами, любопытной девчонке рассказал всё тот же Билли. Он и правда был любитель поболтать, а девчонка ему явно понравилась. Чем? Ну, хотя бы отсутствием страха, во всяком случае, его внешних проявлений. Галка беззлобно зубоскалила, отшучивалась. И вообще заметила, что пираты не такой уж красноречивый народ, как думают некоторые беллетристы. Да, капитан с офицерами и лидеры команды просто обязаны были изъясняться как минимум доходчиво. Остальные в большинстве своём гораздо лучше управлялись с такелажем и саблями, чем с собственным языком. Оттого на одно слово любого пирата Галка отвечала десятком своих. Уж что, что, а язык у неё был приделан, как надо. Владик же намертво замолчал, даже когда его приставили жарить мясо на ужин. К слову, мясо было ещё довольно свежим. Возможно, вчера утром где-то бегало или плавало. До изобретения холодильников оставалось ещё две с половиной сотни лет, в тех широтах и в октябре было достаточно тепло, потому в море пираты обычно брали солонину и неважно выпеченные галеты, если вообще не сухари, быстро плесневевшие в трюме. Откуда же свежатинка?

— Эх, упокой, Господи, душу грешника Джонни, — сказал Билли, когда неугомонная Галка задала вопросик про свежее мясо. — Славный был охотник.

— Дельфинов, что ли, промышлял? — не успокаивалась девушка.

— Морских коров,^[4] — сообщил Билли. — Испанцы его вчера убили. Ладно, наймём другого индейца, у нас на берегу среди них полно друзей. Придётся до тех пор сидеть на солонине.

Солонину Галка честно попробовала. Не деликатес, но есть можно. Если выбрать оттуда червячков. Она сильно заподозрила, что кусок с жирным червём (наверное, какая-нибудь личинка) ей подсунули специально, чтобы полюбоваться на реакцию европейской барышни. «Барышня», однако, преспокойно выкинула личинку и продолжала жевать мясо как ни в чём не бывало. Хотя больше всего на свете хотелось не сходя с места выдать съеденное обратно. Чего ей стоило в тот момент удержать на физиономии спокойное выражение, лучше не говорить. А пираты, только девушка отлучилась за водой, начали со смешками, но не без уважительных ноток обсуждать слова капитана: «Девка нашей породы». Галка действительно попала как рыба в воду. Почему-то ни с кем раньше ей не было так легко общаться, как сейчас с этими флибустьерами. Головорезами, разбойниками, грабителями, вполне заслужившими репутацию «морских волков». Хотя, а сама-то она кем была? Немножко студентка, немножко торговка, немножко «блатная». В общем, тоже не идеал… Словоохотливый Билли сразу обзнакомил её со своими приятелями, и сейчас они всей нескучной компанией засели у костра. Заодно заочно представил начальничков: мол, кэпа зовут Джон Причард, штурмана — кстати, он дворянин, бывший морской офицер — Эшби. Ну, а с дядькой Жаком, боцманом, Галка уже познакомилась. Было ещё довольно светло, но пираты не обольщались. Темнеет здесь в самом деле очень быстро, это вам не Европа… На ужин, кроме мясной зажарки, были свежие бананы, от которых Галку после островного сидения уже начинало потихоньку тошнить. Но пираты наворачивали их так, что скоро около костра образовалась неслабая куча кожуры. Запивали они это дело, естественно, ромом, от которого вредная девчонка отказалась наотрез. Тогда Билли приволок бутылочку вина, реквизированную, видать, с какого-то захваченного корабля. Для прекрасных дам лучше не придумаешь, так сказать. Галка возражать не стала, и в итоге после второго стаканчика разговор перешёл на более рискованные темы. Приставать к ней никто пока не решался — кэп запретил, не хватало ещё ценный груз испортить, — но раздевающих взглядов после «подогрева» заметно прибавилось.

«Ага, — думала Галка, попивая слабенькое винцо, видать, местного, карибского производства. На её вкус чуток кисловато, но это после крымских вин домашней выделки. Ведь только этим летом ездила к подруге в Керчь, напробовалась. — Сразу видно — некрасивых женщин не бывает. Бывает мало водки. Ну, ладно, только заведитесь, сразу начнётся концерт по заявкам радиослушателей…»

— …Тут кэп не сплоховал, и сразу скомандовал на абордаж, — Билли рассказывал девушке о предпоследнем, более удачном рейде «Орфея». О том самом, где они разжились, кроме всего прочего, и вином, остатки которого сейчас и допивали. — Взяли купца, а там трюм полупустой. Только вино да кожи. Ну, хоть что-то, тоже товар. Да ещё сам корабль и двое пассажиров, муж и жена, богатые испанцы. Оставили их только ради выкупа. Честное слово, не посули они денег, отправились бы за борт оба. Сразу. Даже баба. Длинная, худющая, как жердь, и на рожу словно лошадь. На такую никто из парней бы не польстился.

— По трезвому делу — точно. Надо было выпить, — хмыкнула Галка. — Или ты столько не вылакаешь?.. Ладно. Худые вам не нравятся, значит? Так ведь и я не толстая, а некоторые из вас на мне уже глазами дыры протёрли.

— Ты — другое дело, — сказал Дуарте, тот самый красавец, с которым, между прочим, сама Галка не прочь была бы поболтать без свидетелей. — Ты маленькая, но ладная. Не скелет ходячий, как та испанка.

— Верно, — поддакнул Билли. — Какая радость, когда бабу даже ухватить не за что?

— Значит, в твоём вкусе женщины упитанные? — улыбнулась Галка, наливая себе третий стаканчик, но и не забывая о закуске. — Насколько?

Билли показал, насколько. Пираты заржали, а Галка вздохнула с притворным разочарованием.

— У-у-у… — весело протянула она. — Мне так за всю жизнь не откормиться. А я только собралась к тебе поприставать. Ну, значит, не судьба.

Билли, наверное, в первый раз за всё время не нашёл, что сказать. А компания у костра заржала ещё громче.

— А вот мне нравятся маленькие и худенькие, — к Галке поближе подсел здоровенный француз Ксавье, по прозвищу Грот. Билли недовольно заворчал, но остальные, предвидя очередную забавную «штучку», которую наверняка отмочит девчонка, вежливо попросили его заткнуться. — Жерди понятно: на такой бабе, как на сходнях, того и гляди, синяков себе наставишь о рёбра. Толстая — того лучше. Пока на неё взберёшься… Вот ты точно другое дело. И не куча сала, и всё при тебе.

— И разглядеть успел, — хихикнула Галка. Пока это шутки, но она всё равно была настороже. — Только не пойму, когда именно, вроде при вас купаться не ходила… Так говоришь, нравятся маленькие?

— Нравятся.

— А ты им? — весело спросила девушка. — Что-то меня сомнения берут. Ведь если твою рубашку подвесить вместо паруса, разницы никто и не заметит.

Пираты снова заржали: Грот действительно был размером с двух Билли, а тот в свою очередь — с двух Галок. Французу и прозвище-то дали в честь самой большой мачты на корабле, как раз из-за нестандартных габаритов. Из-за них же, видать, и возникали проблемы по части общения с «маленькими и худенькими».

— Будет вам, — получив такой «от ворот поворот», Ксавье стушевался, но место около Галки уступать обратно не спешил. — Что я, за девушкой приударить не могу? Сами слышали, что кэп сказал: если она сама кого выберет, ему до этого дела нет.

— Так ведь это если выберет, а ты отбор не прошёл, — Билли решительно — и не без труда — отодвинул Грота и занял облюбованное местечко.

— Можно подумать, ты прошёл, — напомнил ему Дуарте. И подмигнул девушке. — А ты, Алина, вовсе не трусиха. Не боишься говорить с нами на такие темы? Всякое может случиться, мало ли, что там кэп сказал. Он сказал и отвернулся.

— Если бы я боялась, то вообще бы к вам не вышла, — Галка отхлебнула ещё винца. Под очередной кусочек жареного мяса пошло просто замечательно. — Ну и, кроме того, я ведь ещё не выполнила своё обещание. Насчёт подарка. Помнишь, Билли?

— Помню, — Билли уже ничему не удивлялся. Опять девчонка готовит какой-то фортель.

— Тогда, если никто не возражает, я могла бы объяснить, почему я иногда позволяю себе рисковать, — вполне серьёзно сказала Галка. — Почему нас с братцем одних отпустили. Вот ситуация: сижу я тут на каком-то мешке, пью вино, закусываю. Вдруг кто-то из вас в самом деле решает наплевать на приказ капитана и пытается меня схватить… Представили? Ну, тогда нападайте. Сперва хотя бы ты, Билли. Для примера.

— Как это — нападать? — опешил Билли, а остальные примолкли. Творилось и вправду что-то несуразное.

— Как умеешь, так и нападай, — Галка неторопливо сделала ещё глоточек. — Только всерьёз, без поддавков. Представь, что ты взял корабль на абордаж, а я — безденежная пассажирка, и как раз в твоём вкусе, — девушка развела руками, повторяя его же жест, когда он описывал свои пристрастия в отношении женской фигуры.

Билли сперва хохотнул, не веря своим ушам. Потом быстро, очень быстро метнулся к Галке, пытаясь схватить её за футболку — она хоть и прибарахлилась из сундука, но переодеться решила завтра. Только девушки на месте почему-то не оказалось. А ещё миг спустя он уткнулся носом в тот самый мешок, где вот сейчас сидела девчонка. Правая рука оказалась заведенной за спину, и в позвоночник между лопатками упёрлась маленькая ножка. Пошевелиться он тоже не мог: при малейшем движении руку от кисти до плеча насквозь пробивала боль.

— Первое правило: не зевай, — он услышал над собой Галкин голосок. — Второе правило: нельзя недооценивать противника, даже если он слабее тебя. У него могут оказаться и сильные стороны, о которых ты не знаешь. Третье правило: не бойся того, кто сильнее тебя. И у самого сильного найдутся слабые места, если поискать.

— Это и есть тот подарочек, который ты обещала? — придушенно спросил Билли.

Прочая тусовка, похоже, только сейчас сообразила, что девчонка проделала весь этот фокус без какой-либо задней мысли. А ведь поначалу подумали, будто она собралась сделать их приятелю больно, и кое-кто даже дёрнулся её скрутить. К тому же Билли она сразу выпустила, и тот, усевшись, принялся разминать руку: на запястье чётко отпечаталась маленькая пятерня.

— Да, — Галка подтвердила их догадку, и пираты успокоились. — Но почему же я должна делать его тебе одному, когда у тебя такие славные друзья?.. Я слабее любого из вас. Но никто из вас не сможет меня схватить. Даже ножиком бы не дотянулись. А всё благодаря моему учителю, который сделал меня… не непобедимой, но во всяком случае четверо или пятеро для моей скромной персоны опасности не представляют. Хоть с оружием, хоть без него… Хотите, я вас научу?

— Ты ведь и в лесу могла меня… того, скрутить, — хмыкнул Билли.

— А зачем? Ты же не нападал, — девушка пожала плечами и заняла своё место на мешке. Опрокинутый стаканчик подобрала с песка, плеснула воды, сполоснула и снова налила вина. — Ну, так как, братва? Учить мне вас? Если я, маленькая и худенькая девушка, озадачила здорового крепкого парня, то представьте, как вы сможете удивить испанцев? Подумайте.

Пираты переглянулись.

— Ты наверняка показала нам не всё, что умеешь, — хмыкнул Дуарте. — Давай договоримся. Если сейчас отобьёшься от пятерых, как сейчас нам свистела, я первый скажу: Алина, учи меня. Если нет — не обижайся. Тут я тоже буду первым, а за мной остальные.

— Базара нет, — Галка залпом выпила своё вино — ни дать ни взять, приняла фронтовые «сто грамм» для храбрости. При этом Дуарте заметил в её взгляде что-то странное, до боли похожее на сдерживаемый гнев. Затем она поднялась, отошла на свободное место. — Ты выставил условия, я согласилась. Мне всё равно, кто и как будет нападать. Сами определитесь, ладно?

Солнце ещё не коснулось моря нижним своим краем, и снова нарисовало на зыбкой воде золотую дорожку. Галка не смотрела на пятерых, поднявшихся от костерка. Она не держала на них зла. Пираты есть пираты. Специфика данной эпохи, если так можно выразиться. Чтобы они смогли хоть чуточку себя переделать, должно произойти чудо. А Галка чудес творить не умела.

Так и есть: Дуарте, Грот, Дубина Сэм, Джон — молодой, только недавно из юнг — и Тэд. Как раз те, кто больше всего прожигал девушку похотливыми взглядами. Умница Билли отошёл в сторонку. Не то чтобы он так уж сильно верил в Галкины способности. Просто не хотелось опять повалиться носом вниз… Галка знала, что проиграть не может. Хотя бы потому, что она по совету сэнсэя всегда перед боем — даже тренировочным — отставляла все чувства куда-нибудь в сторонку. До лучших времён. Хочешь победить — не давай страстям тобой командовать… Девушка сейчас была безмятежна, как лесное озеро в безветренную погоду, чего никак не скажешь о пятерых пиратах. Не очень крепкое вино, от которого она тем не менее захмелела, осталось где-то в ином мире. Вместе со всеми чувствами и эмоциями. Здесь были только она, её противники… и эта солнечная дорожка.

— Нападайте, — ровным голосом сказала она.

13

Судовой журнал «Орфея»

23 октября 1669 года от Рождества Христова. Писано рукой капитана Джона Причарда.

Подобрали на одном из островов Рока двоих московитов — брата и сестру. Взялся доставить их в Порт-Ройял за пять тысяч реалов. Если врут насчёт денег, я им не завидую.

Девчонка оказалась не так проста, как я думал. В ней, как и во всех смертных, есть страх, но она его не показывает. Спокойно болтает с парнями, которые в иной ситуации давно бы развлеклись с ней по своему обыкновению. Если бы Эшби снова не встрял со своим благородством. Впрочем, девка и здесь меня удивила. Оказывается, она владеет каким-то боевым искусством, способным сделать человека вчетверо сильнее и быстрее. Пятерых парней, усомнившихся в её умениях, она разметала по песку удивительно ловко. Кажется, они собрались этому делу учиться. Что ж, пусть поучатся. Мне нужны хорошие бойцы.

25 октября 1669 года от Рождества Христова.

Сегодня в полдень закончили кренгование и починку бортов. До вечера погрузимся и отправляемся в Порт-Ройял.

Мальчишка-московит недурно готовит. Лишь бы не разбаловал парней своими блюдами. Где я потом возьму такого кока? Его сестра принялась за обучение всей команды и заодно травит им какие-то байки.

26 октября.

Отплыли с острова.

Эшби бурчит что-то себе под нос. Прямо не говорит, но я по его роже читаю так же хорошо, как он прокладывает курс по своим лоциям и звёздам. Старый Жак доволен девчонкой, говорит, парни на её уроках ведут себя как примерные английские матросы на линкоре. Но болтает, есть и недовольные. Баба на борту и так далее. Вразумил одного, остальные заткнулись.

29 октября.

Открытое море. Ветер зюйд-зюйд-ост, скорость меньше трёх узлов. Еле ползём. Экономим продукты. На горизонте парус.

30 октября.

Ветер окреп, появилась надежда на скорое прибытие в Порт-Ройял.

Сам наблюдал, как парни валяют друг друга по палубе. Девчонка разбила их на пары и заставляет отрабатывать приёмчики друг на дружке. Старый Жак говорит, что она не только учит, но и сама учится морской науке. Сверх того ведёт какие-то записи и, по словам того же Жака, читает их парням по вечерам. То-то они, как стемнеет, стали ржать, как некормленые лошади. Видимо, я что-то упустил, недооценил эту пигалицу.

1 ноября.

На горизонте Порт-Ройял. Почти семьсот миль за неделю. Недурно.

По словам Эшби и Жака, кораблю нужен серьёзный ремонт. Если девчонка солгала, денег нам, даже если её с братцем продать, хватит лишь на закупку продуктов и замену грот-мачты. Придётся либо идти в одиночный рейд на испанца, либо искать Моргана. После его удачного налёта на Маракайбо испанцы злы, как никогда ранее, в чём мы уже имели несчастье убедиться.

14

— Порт-Ройял, — Галка, свободная от вахты — пассажиров на пиратских кораблях действительно не бывает, даже за деньги — смотрела вперёд. — Город, который мы с тобой могли бы увидеть только под водой.

— А что с ним не так? — поинтересовался Владик — тоже пока свободный от камбуза.

— Я где-то читала, его землетрясением снесло. Морем накрылся. Только никак не вспомню, в котором году. То ли в тысяча шестьсот девяносто первом, то ли в девяносто пятом…

— Двадцать с гаком лет ещё ждать. Ну, тогда нам с тобой беспокоиться не о чем, — хмыкнул Владик. — Кроме одного: где взять эти чёртовы пять тысяч?

— Надо — значит, найду где, — процедила Галка. Это было самое уязвимое место их плана. — В крайнем случае, кого-нибудь ограблю.

— Можем просто сбежать.

— Щас, — едко сказала девчонка. — Этот Причард одного из нас, сто пудов, на борту оставит, в заложниках. А сам с другим отправится искать лавку голландца. Который нас и знать не знает. Так что лучше в город с капитаном идти мне. Так будет надёжнее. Я-то как-нибудь вывернусь, дома от блатняка отгавкивалась, довольно успешно, как видишь. До сих пор жива, здорова. А ты точно не вывернешься. Привык за папочкиных халдеев прятаться…

— Дался тебе мой папочка, — Владик мрачно посмотрел на неё.

— Дался или не дался, а ничему он тебя не научил, — огрызнулась Галка. — Думал, его бабки всё заменят. Сильно тебе они тут помогли?.. Вот и я о том же, — добавила она, заметив, что Владик и сам не свой. — Ну, ладно, не сердись. Сама как на иголках. И вот ещё… Если увидишь, что что-то не так — прыгай за борт. Плыви. Так у тебя хоть какой-то шанс будет…

Ради похода в город капитан позволил ей одеться во что-то более приличное. И естественно, мужское — парижских платьев на корабле не наблюдалось. Впрочем, Галка скорее дала бы себя утопить, чем влезла бы в корсет. Нашлись даже более-менее новые испанские (в лучшем смысле этого слова!) сапоги^[5] всего-то на два размера больше нужного. Но после переодевания её невозможно было отличить от юнги, принарядившегося для парадного выхода. Кэп даже саблю выделил от своих щедрот. Правда, она была тупая, но по башке кого-нибудь огреть — самое то. Галка чувствовала себя хуже не придумаешь. Сапоги тяжёлые, так и норовят свалиться с ног. Кое-как соорудила что-то наподобие знаменитой портянки, чтобы в самый ответственный момент не потерять обувку. А то ещё на складе перед дядькой Жаком отчитываться. Сабля, длинная и тяжёлая, с непривычки колотила по ногам. Пояс на штанах, не рассчитанный на девичью талию, болтался. Пришлось затягиваться кушаком. Стильная серая кожанка без рукавов поверх новой рубашки смотрелась прилично, хоть это радовало. Ну, а растрёпанные ветром патлы — кого тут этим удивишь?

— Сойдёт, — крякнул капитан, когда хмурая девушка выбралась на палубу. — За девчонку точно не примут.

— Я безумно счастлива, — буркнула себе под нос Галка.

— Братец твой здесь останется, для надёжности. А то вдруг у тебя возникнет желание меня надуть, — Причард предупредил её ещё разок, для доходчивости.

— Ты получишь свои деньги, — мрачно пообещала Галка и полезла следом за капитаном на верёвочный трап.

Старый Жак ждал их в шлюпке, и, как только девушка спрыгнула, они отвалили от борта.

Порт-Ройял построили на западной оконечности длиннющей песчаной косы, образовывавшей огромную бухту. Лучшего места для стоянки кораблей не вообразить. Особенно, в спокойную погоду. Сейчас погода была именно спокойная, но волны тут ходили — как на Днепре в сильный ветер. Хотя, что такое река, даже большая, по сравнению с морем?.. «Орфей» бросил якорь чуть дальше, чем обычно, сразу за двумя фрегатами и бригом. Потому шлюпке пришлось пройти мимо этих бортов, и Галка на какое-то время отвлеклась от своих тяжёлых раздумий. Она ещё по дороге замучила Старого Жака расспросами. Что за корабль «Орфей»? Барк? А чем барк отличается, скажем, от фрегата или галеона?.. Линии корпуса, парусное вооружение, количество пушек, водоизмещение — всё играло роль при классификации корабля. Их двадцатипушечный барк, например, отличался от такого же по количеству орудий и водоизмещению фрегата лишь обводкой корпуса, и наличием у второго типа корабля прямоугольного паруса на бизани. Тогда как у «Орфея» на бизани наличествовал парус «бригантина», дополненный сверху топселем. Галка на память раньше не жаловалась, однако названия парусов, элементов рангоута, стоячего и бегучего такелажа у неё в голове почему-то не держались, то и дело выпадали. Пришлось записывать. Но зато по писанному она уже загоняла эти названия куда положено. Заколачивала, как гвоздём. И, проплывая в шлюпке мимо фрегатов, мысленно перечисляла наименования парусов и рей.

Это здорово помогло ей, во-первых, не думать о своём патовом положении, а во-вторых, навело на одну бредовую идею. Шанс её реализовать, понятно, был мизерный, но он хотя бы имелся. В отличие от варианта «плаванья по течению», от которого можно было ждать только полного провала. Если она проиграет, ей и Владику конец. Хорошо если просто прирежут или пристрелят. А могут ведь продать какому-нибудь ямайскому плантатору, дабы «возместить убытки», намёки уже звучали… В общем, у Галки возник еретический план, и она собралась воплотить его в жизнь. Если появится такая возможность.

Дорогу к конторе голландца Брока знал дядька Жак. Он и вёл туда всю честную компанию. За ним следовала Галка, в последний раз прокручивая в мыслях свой сумасшедший план. Замыкал процессию Причард, зорко следивший, чтобы девчонка не улизнула. Ну, не верил он людям на слово, что поделаешь. Словом, каждому из троих было чем заняться. И, когда минут через десять боцман остановился у дверей конторы — не самой богатой, на Галкин поверхностный взгляд, — каждый был готов к любому исходу событий.

Первое, что бросилось в глаза всем троим — чёрный траурный трен. И мрачный хозяин, отстранённо разбиравший какие-то бумаги. Сердце Галки дало сбой. В дом этого человека пришло горе, а тут она со своей доморощенной легендой. Все планы к чертям. Теперь лишь бы выбраться отсюда живой, что, при наличии за спиной готового ко всему Причарда, довольно проблематично.

— Здорово, Питер, — Жак поприветствовал его как старого знакомого. — Что у тебя стряслось?

— Беда, Жак, — тяжело вздохнул голландец. — Третьего дня я узнал, что мой брат погиб в море.

— Чёрт…

— К-как — погиб? — у Галки в голове всё смешалось настолько основательно, что даже начал заплетаться язык. «Брат голландца погиб. Это мой шанс, и я не должна его упускать!» — мелькнула единственная в этом бедламе здравая мысль.

— В море, — повторил голландец. — Простите за любопытство, юноша, но кто вы?

— С вашим братом из Европы шёл русский купец… кажется, Волков, — пояснил Причард. — А это его дочь, которая должна мне пять тысяч реалов.

Какая бы каша сейчас ни была в Галкиных мозгах, мгновенный, сразу же подавленный страх в глазах голландца она всё же заметила. И не нашла ему объяснения. Хотя купец семнадцатого века вряд ли сильно отличался от своего собрата-бизнесмена из века двадцать первого. Брат погиб, его компаньон тоже. Есть шанс прикарманить себе всё состояние, а тут объявляется дочка братова компаньона, да ещё с долгами перед пиратским капитаном. И Галка уже приготовилась было выложить Питеру Броку свой вариант легенды, когда её настиг очередной сюрприз.

Голландец заговорил на ломаном русском языке.

— Я говориль! — в отчаянии воскликнул он, бросив бумаги на конторку. — Я писаль господин Вольков, что здесь опасний места! Он меня слюшаль? Нет! Мой брат погиб, ваш отец тоже погиб, а я польний банкрот!

От такого нокаута Галка на пару секунд просто потеряла сцепление с реальностью. «Я же всё придумала!!! — билась в разом опустевшей голове сумасшедшая мысль. — И Брока этого, и купца Волкова!.. Этого не может быть!!!»

— Этого не может быть… — прошептала она по-русски, чувствуя, как ноги становятся ватными.

— К сожальению, может. — Брок понял её по-своему. Подошёл к девушке, положил ей руку на плечо. И перескочил на английский, так как, видно, исчерпал весь свой запас русских слов. — Дитя моё, — сказал он. — Примите мои соболезнования. Увы, такова эта жестокая жизнь, и воды здесь действительно опасные. Если бы ваш отец не был так упрям…

— Объясни, Питер, — Жак не говорил по-русски, и потому не очень-то понимал, что происходит.

— Увы, беда постигла не только меня, — начал голландец. — Мой брат действительно шёл из Европы с московским купцом, который первым среди своих решился самолично сопровождать свои товары, не надеясь на посредничество нашей компании. Неподалёку от Кюрасао, куда их занесло штормом, он нарвался на английского капера, который перебил всех на борту… Откуда я знаю? Так ведь этот пёс посмел явиться с призом и захваченными товарами в Порт-Ройял. Увы, моя жалоба, поданная сэру Модифорду, успеха не имела, и я вынужден бессильно наблюдать, как капитан Уоллес тратит деньги, по праву принадлежащие мне… и этой юной девице.

«Юная девица» тем временем стояла, как мешком по голове стукнутая. Всё ещё не могла выйти из шокового состояния. «Я всё выдумала… Но КАК это могло стать реальностью?!!» Дело обстояло ещё хуже, чем тогда на острове. Там хоть не было Причарда за спиной, зато была масса времени на раздумья.

«Надо хоть слезу из себя выжать, — подумала она, начиная потихонечку приходить в себя. — А то явилась доченька, которая по погибшему отцу даже не всплакнёт».

— Капитан Уоллес… — глухо проговорила она по-русски. — Что у него за корабль?

— Фрегат «Лис», — охотно сообщил голландец. По-английски. — Вам-то это зачем, мисс Волкова? Я не последний деловой человек Порт-Ройяла, но мне было отказано в удовлетворении жалобы. И я, к сожалению, при всём желании не могу ссудить вам пять тысяч для оплаты вашего долга этому джентльмену, — он сдержанно поклонился Причарду. — Теперь я сам на мели.

«Фрегат „Лис“. Шестнадцать бортовых и две кормовых пушки, зелёная полоса вдоль борта. Название… Да, там точно было написано „The Fox“… Мы проплывали мимо него в гавани… Это невероятно, но мы с Владом спасены. Кто это так озаботился? И зачем? ТАКИХ случайностей не бывает… Плевать. Сейчас нужно будет сыграть максимально правдиво. Чтобы даже Станиславский не сказал своё знаменитое „Не верю!“ Я справлюсь. Я должна… Господи, если это твоих рук дело, спасибо».

Галка спиной чувствовала раздражение Причарда. Ещё бы: накрылись почти верные пять тысяч, а это стоимость хорошего ремонта для «Орфея». Но она всё время, проведенное в конторе Брока, усердно изображала убитую горем дочь, узнавшую о смерти отца. Даже слёзы глотала. Молча. А стоило им выйти, как она, издав горловой рык, в ярости стукнула кулачком по косяку двери.

— Вот что, детка, хватит убиваться, — Причард цапнул её за воротник и развернул лицом к себе. — Ты обещала пять тысяч. Мне плевать, что там стряслось с твоим папенькой, но я хочу получить свои деньги. Ясно?

— Ты получишь свои деньги, — Галка задыхалась от ярости. Вполне искренней, надо сказать: этот Причард изрядно её достал ещё за время плавания.

— Каким образом? Пойдёшь уговаривать Уоллеса отдать батюшкино наследство? Я его знаю. Ты не успеешь и рта раскрыть, как огребёшь пару унций свинца в лоб или пару футов железа в брюхо. Или кое-что в другое место. Так что…

— Кэп, не кипятись, — вмешался Старый Жак. — Пойдём отсюда, тут слишком много лишних ушей, — он кивнул на дверь конторы.

Разговор продолжили на улочке, выводившей прямиком в порт. И опять-таки на повышенных тонах.

— Ну и что ты теперь будешь делать? — Причард, дождавшись, пока с улочки уберётся нежелательный свидетель — прохожий — схватил девушку за локоть. — Слушай, детка, если я не увижу денег, ты за компанию с братцем влипнешь в большие неприятности. И тогда моли Бога, чтобы он подарил вам обоим быструю смерть!

— Я сказала, ты получишь деньги! — зло процедила девушка. Красные от слёз глаза, искажённое яростью лицо… Станиславский был бы доволен. — Я ограблю этого Уоллеса. Надо будет — зарежу, но золото из него выгрызу. Ясно?!! А будешь меня прессовать, вообще ничего не получишь!

— Девочка, неужели ты думаешь, будто справишься с Уоллесом? Я и то не рискую с ним связываться!

— Это значит, ты не в доле? — Галка только распаляла свою ярость. — Хорошо. Ты получишь только пять тысяч. А я — всё остальное.

— Чёрт… — Причард от удивления даже забыл разозлиться. — Да ты… Ты просто сумасшедшая! Ты хоть представляешь, куда лезешь, и какие твои шансы справиться в одиночку?

— А, так ты всё-таки в доле, — девчонка сейчас немножко напоминала Медузу Горгону — злое лицо, растрёпанные тёмные волосы. — Я так и думала.

— Послушал бы ты её, кэп, — Старый Жак, как ни странно, заинтересовался. — Кажись, девка замыслила что-то стоящее.

— Скажи, Жак, почему я никогда не вёл совместных дел с Уоллесом? — зло прищурился Причард. — Не потому ли, что он редкостный ублюдок, способный ради барыша потопить даже союзника? Он один из ближайших прихлебателей Моргана, а с ним я не хочу враждовать. Я даже фартинга не поставлю за голову девчонки, если она полезет туда одна, и ровно один фартинг, если она кого-нибудь уболтает на эту авантюру!

— Что такое? — Галка повторила его язвительный тон. — Бравый капитан кого-то испугался?

— Дура!!! — заорал на неё Причард. — Ты хоть знаешь, что я сделаю с твоим братцем, когда Уоллес отправит тебя следом за папенькой? Я расскажу!

— Постой, кэп, — снова встрял Жак, в отличие от капитана разглядевший, что Галка, несмотря на все удары судьбы, держится довольно уверенно. — Остынь. Не такое уж это безнадёжное дело, как ты думаешь… Говори, девочка.

Причард засопел, как бык, увидевший красную тряпку. Но он был чертовски умён, и привык полагаться на чутьё своего боцмана.

— Говори, — процедил он.

Галка, сама злая, как чёрт, пару секунд переводила дух. А потом минут пять излагала свой план. Не очень складно, не вникая в мелкие детали, но вполне логично. Во всяком случае, в глубоко посаженных глазках Причарда мелькнула заинтересованность.

— А тебе палец в рот не клади, детка. Отхватишь руку до самого локтя, — хмыкнул он. Рычания в его голосе поубавилось. Лишь появилась язвительная насмешка. — Удивительно, как вы, купчишки, легко превращаетесь в пиратов.

— Души родственные, — буркнула Галка.

— Значит, так, — подытожил капитан. — Я поговорю с парнями. Жак за тобой проследит, чтобы вдруг не сбежала. Твой братец останется на «Орфее». На случай, если всё-таки сбежишь. А ты хорошенько подумай, что будешь делать и говорить. От этого, между прочим, зависит твоя собственная жизнь.

— И твои денежки, — напомнила Галка. — Пять тысяч будут у тебя в кармане гарантированно. Всё, что сверху, разделим по этим вашим понятиям, законам Берегового братства.

— Хорошая идея, — усмехнулся Причард. — С твоей стороны — твоя жизнь и жизнь братца. С моей — помощь и риск рассориться с Морганом. Как думаешь, Жак, сделка честная?

— Думаю, да, — кивнул боцман. — Девчонка знает, чем рискует, и потому стараться будет на совесть. Так же, как и ты.

— Тогда по рукам. — Причард, если Галка не ошибалась, сам составил какой-то план. — Поверю тебе ещё разок. Последний. Обманешь — я тебя и со дна морского достану.

— Разве девчонка виновата, что какой-то ублюдок прирезал её отца? — Жак, ни дать ни взять, в этой коллизии принял сторону Галки. Почему — чёрт его знает. — Провалиться мне на этом месте, кэп, если голландец не темнит. Я-то его не первый раз тут встречаю. Когда два года назад прошёл слух о смерти его брата, оказавшийся потом сплошным враньём, он так не страдал. Даже когда не знал, что это враньё.

— Проверь, — сказал Причард. — Ладно. Сделаем, как я сказал. Посмотрим, что из всего этого выйдет.

У Галки в голове до сих пор колокольным звоном отдавалась мысль: этого не может быть. Сразу же вспомнился вариант «глючная „Матрица“», который она поначалу задвинула на последнее место. Какой-нибудь агент Смит нажал не на ту кнопочку, и запустился интерфейс «семнадцатого века». Ещё утром она была на двести пятьдесят процентов уверена, что идея использовать фамилию Владика и имя Брока пришли к ней случайно. Теперь такой уверенности не было совершенно. В самом деле таких совпадений не бывает. Либо кто-то искусно подстраивает «интерфейс» под неё, либо далеко не все её идеи — это именно её идеи.

«Господи, на всё воля твоя, — мысленно помолилась Галка. — Но это была только первая часть Марлезонского балета. Если вторая не удастся, весь Порт-Ройял встанет на уши, и тогда мне петля… Если ты для этого меня сюда вывел, Господи, пошли быструю смерть. А нет — так помоги…»

На пирсе она поискала глазами фрегат «Лис». И, разглядев, недобро усмехнулась… Причард это заметил и мысленно похвалил девчонку. В самом деле, она с ним одной породы. Разве только более отчаянная. Не нарывалась ещё, видать. Капитан снова присмотрелся к Галке. Прицельный взгляд, отвердевшие черты лица, сжатые кулачки… Хищница увидела добычу, и теперь не упустит её, пока не получит своё или не сдохнет.

«Вот уж точно родственные души, чёрт подери, — подумал он. — Жаль, что она девка. Была бы парнем, и разговора бы не было. Мне такие люди нужны. Хотя…»

— Идите в «Сломанный якорь», — сказал он Жаку. — Ждите нас там, после заката подгребём. И чтоб без всяких твоих штучек, — он для порядку рыкнул на девушку. — Я терпеть не могу, когда меня дурят.

— Уговор есть уговор, — мрачно сказала Галка.

— Всё будет в порядке, кэп, — пообещал Жак. — Идём, Алина.

Вода у пирса, как и в наши времена, была замусорена всякой всячиной. Волны гоняли пустые, не успевшие ещё утонуть или разбиться, бутылки, какие-то тряпки, щепки, обрывки верёвок, даже драный башмак. Галка сильно подозревала, что если сюда нырнуть, на дне обнаружится пара-тройка скелетиков в мешках с камнями… Только что она избежала той же участи. Но дело не окончено, и у неё всё ещё сохраняется неплохой шанс стать таким вот подарочком для подводных археологов будущего. То-то они удивятся, обнаружив в обоих пятых нижних зубах фотополимерные пломбы… Старый Жак не знал, о чём сейчас думала Галка, но в её положение, как ни странно, вник.

— Пойдём, — повторил он, хлопнув её по плечу. — Выпьем за упокой души твоего отца.

ЧАСТЬ 2 «Из-за острова на стрежень…»

1

«Если дело выгорит — напьюсь к чёртовой матери».

План был прост и сложен одновременно. По-тихому подгрести к «Лису», повязать или — если будут «возникать» — перерезать часовых. Капитан Уоллес, по данным разведки в лице Старого Жака, должен к полуночи явиться на корабль в компании какого-то неизвестного, с которым уговаривался о приватной встрече. Его и таинственного собеседника надлежало приласкать чем-нибудь по головушке. А потом, затащив в каюту, привести в «съедобное» состояние и поговорить по душам. Дальше — там видно будет. По обстоятельствам. Или отпустить на все четыре стороны, а они потом поднимут вой на весь Порт-Ройял, или камень на шею. Ничего нового, обыкновенный наезд. Криминал во все века применял этот нехитрый приёмчик, будь то лесные разбойнички времён Робин Гуда, карибские флибустьеры или наши современники «братки». Просто? Хм… Если принять за входящие данные тот факт, что «Лис» ходил под английским флагом и стоял на якоре в английском порту, не так-то всё и просто. Особенно с юридической точки зрения. Причард не зря так взъярился на Галку: оно ему надо — наживать проблемы с Морганом и его «крышей»-губернатором? Но потом подумал, и решил, что если обстряпать дельце максимально тихо, то ни одна собака не гавкнет. Единственным фактом, облегчавшим нашим авантюристам их задание, было то, что команда «Лиса» гуляла по кабакам, и её прибытие на борт ожидалось не раньше утра. Когда все проспятся и проблюются. Так что полтора десятка самых отчаянных оторвиголов с «Орфея» имели неплохие шансы на успех.

Шлюпку часовые заметили бы моментально. Даже в темноте, она ведь не сплошная. Потому первые шестеро диверсантов отправились вплавь на короткую дистанцию. Ждать пришлось недолго. Тихо сняв часовых, эти шестеро проверили корабль на предмет наличия ещё какого-нибудь неудачника. Не обнаружив таковых, они подали сигнал, и шлюпка подплыла к левому, обращённому к морю, борту «Лиса».

— Всё чисто, — один из диверсантов, Дуарте, доложил своему шефу, самолично прибывшему на борт захваченного корабля. — Никого.

— Теперь ждём капитана, — проговорил Причард.

Галку он предусмотрительно держал рядом с собой. А та, давно оправившаяся от пинков судьбы, только рада была поучаствовать в этой авантюре. Во всяком случае, так казалось со стороны. Среди пятнадцати, поднявшихся на борт «Лиса», было семь канониров во главе с Пьером Бертье. Ещё один человек на «Орфее», кроме Билли, дядьки Жака и штурмана, который почему-то не видел в Галке потенциальную добычу. Девушка пока не знала, почему, но Пьеру доверяла. А он в свою очередь старался не давать её в обиду. Только здесь он присутствовал по несколько иной причине…

Ещё не настала полночь, когда они заметили приближавшуюся от берега шлюпку. Не подозревая никакого подвоха, капитан «Лиса» преспокойно поднялся на борт, где его аккуратно тюкнули по темечку и так же аккуратно отволокли в каюту. Тот же «приятный» сюрприз ожидал и его таинственного спутника. И восьмерых гребцов. Этих, правда, оттащили не в каюту, а в трюм, где и связали. Поднимались-то они по трапу по одиночке, и не могли видеть, что там творится за фальшбортом. А увесистые мешочки, первым делом найденные в капитанской каюте, сложили на шкафуте у левого борта под охраной четверых самых надёжных матросов с «Орфея». Чтобы удобнее было потом грузить в свою шлюпку. Галка только удивилась, как точно сейчас пираты воспроизвели сценку, описанную у Сабатини. Кажется, именно так капитан Блад впервые познакомился с братом испанского адмирала. Причард на знакомство с Уоллесом не нарывался — они и так хорошо знали друг друга. Просто относился к этому типу как вор в законе к беспредельщику: с опаской, но без всякого уважения. И теперь не упустил случая напомнить кое-кому о законах Берегового братства.

Уоллеса привели в чувство просто и незатейливо: полведра забортной водицы в морду. Подействовало. Капитан «Лиса» тряхнул головой, отфыркнул воду, попавшую не туда, куда надо. Пару секунд он смотрел осовевшим взглядом пьяного: явно не въезжал в ситуацию. А когда «въехал», зло выругался.

— Ну и сволочь ты, Причард, — процедил он, узнав своего коллегу с «Орфея» и часть его банды. — Я не знал, что ты нападаешь на своих из-за угла.

— Кто бы говорил, — Причард нехорошо усмехался. — Ты, Бернард, наверное, сидишь сейчас, и думаешь — за каким чёртом твой старый друг Джонни вдруг явился к тебе без приглашения? Не будем тратить время на загадки иотгадки. Скажу прямо: ты перешёл мне дорогу.

— Как? — Уоллеса можно было понять. Ему и в голову прийти не могло, что он однажды встанет поперёк дороги другому пирату.

— Тот голландец, которого ты взял в последнем рейде. Там были мои пять тысяч.

— Чёрт… — Что-то определённое — уже облегчение. Теперь капитан Уоллес хотя бы знал, о чём вообще речь. И заговорил куда более примирительно. Ещё бы… — Поверь, Причард, если бы я знал, что там твои денежки, прошёл бы себе мимо. Но теперь-то что? Купца не вернёшь, товары проданы, часть денег уже поделена и пропита.

— Не прибедняйся, Уоллес, — Причард изобразил более-менее добродушную усмешечку. Вся его команда была в курсе: если кэп так улыбается, держись от него подальше. — Или я тебя не знаю? С тебя пять тысяч реалов. И раз уж я был вынужден самолично являться к тебе за своими деньгами, то ты заплатишь ещё и неустойку. Если у тебя что-то останется после того, как вот эта девочка потребует своё наследство.

Он вытолкнул вперёд Галку. Девушка наполовину ожидала такого оборота, хоть и надеялась, что обойдётся. Не обошлось. Теперь придётся засветиться.

— Девочка? — Уоллес, честное слово, думал, что это юнга.

— Да, — та заговорила. Ровным, ничего не выражающим голосом. — Я дочь русского купца, которого ты зарезал. И я требую свои деньги.

— Возьми, — криво усмехнулся Уоллес. Женский пол в его понятиях существовал только ради одного-единственного дела, и эта девка даже человеком-то для него не была. — Если не надорвёшься.

— Уж я-то точно не надорвусь, — процедила Галка. — Там, на палубе, такие славные мешочки…

— Сука.

— От такого слышу.

— Морган вас за это дело обоих на рею вздёрнет, — пообещал Уоллес. — Он обязательно узнает, что случилось.

— Морган, в отличие от тебя, уважает законы Берегового братства, — сказал Причард.

— А кому он поверит, Джонни? Мне или тебе? — язвительно проговорил Уоллес. Такое впечатление, будто это не он сейчас сидел привязанный к стулу в собственной каюте. — Я с ним ходил на Маракайбо. А ты не пошёл — или побоялся, или, что вернее всего, не поверил в успех нашего похода. Так что забирай свои паршивые пять тысяч, и молись, чтобы я случайно не обмолвился адмиралу о твоём позднем визите.

— Вот ты как заговорил, — хмыкнул Причард. — А я уж подумал, мы решим дело по-хорошему… Эй, парни, расшевелите этого типа, — он кивнул на таинственного спутника Уоллеса, который только-только начал приходить в себя.

Двое пиратов вскинули незадачливого гостя на второй стул и даже с насмешкой поправили съехавший парик…

— Твою мать! — искренне возмутилась Галка, узнав этого человека. — Брок, чёрт его возьми!

— Вот это сюрприз, — Причард знал о подозрениях своего боцмана, но чтобы они оправдались таким вот образом — никак не ожидал. — Ещё один любитель пригребать чужое добро чужими же руками… Послушай, Бернард, — он снова улыбнулся Уоллесу, — что у тебя за делишки с этим толстозадым?

— Не твоё собачье дело, — огрызнулся Уоллес. — Ты никому, никогда и ничего не сможешь доказать, так что катись, пока я добрый.

— Ах, ты у нас добрый…

— Морган вам всем перед повешеньем поджарит пятки. А чтобы не подгорело, смажет салом.

— Значит, капитан Уоллес нормального человеческого языка не понимает, — встряла Галка, заметив, что Причард задумался. Морган — это местный пахан, с ним ссориться никому не стоило. — Ладно. Я это затеяла, я за базар и отвечу. Только вам, капитан Уоллес, от этого легче точно не станет.

— Хорошо. — Причард понял, что она имела в виду, и уступил ей сольную партию. В случае успеха они все получат, что хотели. В случае неудачи он так или иначе остаётся при деньгах, а гнев Моргана обрушится на девчонку. — Займись этим. Только смотри, не перестарайся. Нет доказательств, говоришь? — он с насмешкой посмотрел на Уоллеса. — Сейчас будут.

Девушка кивнула. Она уже знала, что и как делать.

— Ба, мастер Питер, — Галка подошла к стулу, на котором сидел окончательно пришедший в себя и скорчившийся от страха голландец. — Надо же — какие люди, и без конвоя… А ну смотреть мне в глаза!!! — неожиданно громко и зло рявкнула она, дёрнув купца за гладко выбритый подбородок.

— Я… я не понимаю, чего вы… от меня хотите!.. — голландец, несмотря на своё заикающееся заявление, всё же понял, что попал в хороший переплёт. Эта девчонка не шутки шутить пришла. Во всяком случае, вид она имела самый решительный.

— Говори, что у тебя за дела с этим, как ты выразился, псом?!! — девушка была зла, как никогда. Ведь его присутствие здесь могло означать только одно: голландец «заказал» родного брата. И ей впервые в жизни нестерпимо захотелось убить человека. Именно этого. Да не просто убить, а как следует измочалить, в кровь и мясо, чтобы помирал как можно дольше. Не дождавшись ответа, она что было сил ударила Брока по лицу и яростно закричала по-русски: — Говори, сука, не то убью! Говори! Говори!!!

Ещё удар. Ещё… У неё на костяшках пальцев появились кровоточащие ссадины, но боли она не чувствовала. Только ярость. По её мнению, человек, ради денег не пощадивший брата, не имел права называться человеком. Голландец визжал от ужаса: эта чёртова московитка действительно пришла по его душу. Неспроста она с пиратами связалась, ох, неспроста… А злоба Галки была такой искренней, что он сразу и безоговорочно поверил в перспективу свой скорой смерти.

— Я не хотель!!! — заорал он по-русски, захлёбываясь кровью, хлынувшей из разбитого носа. — Мой кредитор сказаль, конфискует мой контор, если нет деньги платить долг! Тогда я нанималь этот человек, чтоби он убиль мой брат и его компаньон, ваш отец! Архангельск далеко, никто би не узналь!.. Нет, умольяю вас, не бейте!!! Я всьё скажу!!! Я дольжен биль сей час забрать свой доля от его добича, которий мои люди помогаль продать! Это биль мой спасений от банкрот!..

— Так-то лучше, — Галка внезапно успокоилась, и только сейчас Причард задумался: что именно было игрой? Её гнев или вот это спокойствие? — А теперь, мастер Питер, будьте так любезны, изложите всё вышесказанное на бумаге и по-английски. Есть здесь бумага и перо?

— Вот сволочь, — зло процедил Уоллес. Купцы, бывало, нанимали пиратов, чтобы те разделались с их конкурентами или лишними компаньонами. Но пока это было шито-крыто, всё обходилось. Говорят же сами пираты — море умеет хранить свои тайны. А письменные показания — это уже серьёзная вещь. Теперь придётся либо откупаться от властей, либо, если не хватит денег, повиснуть в петле. — Тебе, сучка, это с рук не сойдёт, обещаю.

— Я бы на вашем месте не рисковала раздавать такие опрометчивые обещания, — Галка не осталась в долгу. — Ну, что, кэп, всё в порядке?

— Ты была убедительна, как никогда, — съязвил Причард, наблюдая, как голландец, прижав левой рукой платочек к расквашенному носу, косо, криво, но строчит свои признания. — Что ж, Бернард, — он подошёл к Уоллесу. — Раз ты не пожелал решить дело миром, будем считать, что я взял тебя на абордаж. Впрочем, так оно и есть. Деньги я забираю. Купчишку выкину на берег, и если он хоть словом заикнётся о том, что видел и слышал, ему несдобровать, — он выдернул из-под рук голландца листок, на котором тот только что поставил свою подпись. — Лучше всего, если господин Брок покинет наши воды, если не хочет вообще покинуть этот мир до срока… Всё ясно?

Голландец закивал и постарался, чтобы это выглядело максимально правдиво.

— А я, как только утром придут с берега мои люди, немедленно отправлюсь к Моргану, — пообещал Уоллес. — Учти, Джонни, я сделаю всё, чтобы ты отправился в своё последнее плаванье ко дну ещё в этой гавани!

— Зря вы это сказали, — негромко произнесла Галка.

Причард понял, что у неё на уме. Он и сам думал о таком варианте, но девка его и правда удивила. Оказывается, они и мыслят если не одинаково, то в одном направлении. Ну а Уоллес наконец сообразил одну простую вещь. Морган на берегу, а Причард — здесь. И он, Уоллес, в его лапах…

— Пойдём отсюда, — сказал Причард. Билли и Дуарте подхватили голландца под руки и выволокли на палубу — сажать в шлюпку. Один знак — и Грот, стоявший за спиной связанного Уоллеса, свернул тому шею.

«Первый скелет в моём шкафу, — подумала Галка, услышав влажный хруст ломающихся шейных позвонков. — Аминь».

— Туда ему и дорога, — проговорил Причард. — Пьер, займись тут своим дельцем. Мы подождём.

Бертье с канонирами ушли вниз, в крюйт-камеру. Галка не знала, но догадалась, зачем. Следы замести. Уоллеса Морган бы им точно не простил. А вот несчастный случай — совсем другое дело. Морган сам так потерял два корабля — свой прежний флагман «Оксфорд» и «Ямайского дельца» со всем грузом. Поговаривали даже, что он тогда чудом спасся. Ну а на этот раз чудес не будет. Море действительно умеет хранить свои тайны.

Они уже вернулись на «Орфей», когда запальный фитиль, воткнутый Пьером в одну из пороховых бочек «Лиса», наконец прогорел. Фрегат вспух изнутри, сквозь разломанные бимсы и доски палубы вырвались эффектные красно-жёлто-оранжевые языки огня, поджигавшие такелаж. Полетели горящие обломки. Бахнуло по ушам — нечего делать. На соседних кораблях — и на «Орфее» тоже, между прочим — объявили тревогу. А «Лис», на котором ещё «сыграл» боезапас батарейной палубы, уже уходил носом под воду… Несчастный случай. Бывает. Правила техники безопасности и в наше время мало кто соблюдает…

Причард смотрел не на тонущий фрегат, а на девчонку. Что-то в ней было неправильно. Да, бывают и такие девки, что могут фору любому мужику дать. Встречать не довелось, но слышал. Но он не мог понять, что движет этой. Её соотечественников он тоже не встречал. С поляками судьба сталкивала. Но тех-то хоть можно было уразуметь. А девчонка… Такое впечатление, что Господь ошибся, вложив в девичье тельце душу отчаянного пирата. Но Господь, как учила церковь, не ошибается. И если что-то делает, то с какой-то определённой целью, которую простым смертным знать не обязательно. Причард же простым смертным себя давно уже не считал, и не отказался бы выведать, для чего Создателю понадобилась эта неправильная девчонка.

— Всем, кроме часовых, спать, — приказал он, когда тревога, вызванная взрывом «Лиса», улеглась. Они тут не при чём, пусть у губернатора теперь голова болит. — Деньги ко мне в сундук. Утром поделим… А ты, девочка, и в самом деле непроста, — он удержал Галку за рукав. — Только учти, дороги домой тебе уже нет.

— Я догадалась, — процедила Галка. У неё болела голова, и она не отказалась бы поспать часок-другой в своём закутке, которую здесь гордо именовали «каютой для гостей». — Ты получил свои деньги?

— Получил.

— Я выполнила обещание?

— Выполнила.

— И что теперь?

— Утром решим, — сказал Причард. — Везучая ты, девочка. Другой на твоём месте уже лежал бы на дне гавани, с дырой в башке. Не поделишься секретом?

— У меня его нет, — устало ответила Галка.

— Сдаётся мне, что есть. Хотя, даже ты можешь о нём не знать, — капитан отпустил её. — Иди спать. Завтра тоже будет нелёгкий день.

На миг Галке показалось, что за мачтой шевельнулась тень. Но она решила, что это действительно померещилось от дикой усталости. Вымотаться сегодня пришлось побольше, чем на острове. Её окружила цепь очень странных совпадений, которые гарантированно не могли быть простой случайностью, и с этим тоже следовало что-то делать.

Но для начала нужно было просто выжить. А это и в наше время не такая уж лёгкая задачка.

2

Владик ушам своим не верил.

То есть он как обычно надеялся на лучшее и рассчитывал на худшее. Но поверить в то, что рассказала Галка, не мог.

— Так не бывает, — это было первое, что он сказал, когда подобрал свою челюсть. — Режь меня на куски, но это больше похоже на баг^[6] в игре, чем на реальность.

— Тебе лучше знать, я играми не увлекаюсь… Вернее, не увлекалась, — Галка не была так уверена в себе, как показывала.

— Блин… Хотел бы я теперь знать, где тут выход с уровня, — в голосе Владика прозвучала едкая насмешка. Как подозревала Галка, над самим собой.

— Это жизнь, Влад, а не компьютерные баги, — со вздохом сказала она. — К большому моему сожалению. Но в совпадения я тоже не верю. Такое ощущение, что нас кто-то ловко сюда затащил, и швырнул на игровую доску вместо потерянных фигур. На фига? Чем мы-то тут можем быть полезны?.. «Выхода с уровня» не жди, не будет. И наш дом теперь здесь, в семнадцатом веке, чтоб он провалился…

Подавленное состояние, в котором они оба пребывали утром, все приписали плохой новости о гибели мифического отца. Но если тут на корабле хорошенько присмотреться к каждому, найдутся истории и покруче. К примеру, штурман Эшби. О нём не сильно болтали, но Галка имела подозрение, как именно офицер королевского флота мог оказаться на пиратском корабле. Видать, с начальством не поладил. А у англичан на флоте в те времена за такие дела вешали. Даже адмиралов. Так что никого особенно не волновали личные проблемы двух выходцев из далёкой северной страны. Особенно когда предстоял делёж неожиданно свалившихся денежек. С «Лиса», море ему пухом, утащили двенадцать с чем-то там тысяч реалов. Об их истинном происхождении знали немногие. Поделить решили пока пять тысяч, а остальное потратить на ремонт корабля. Капитан, как было заведено у пиратов, вынес этот вопрос на рассмотрение команды и получил добро.

— Отлично, — сказал он, когда сорок два человека, собравшиеся на палубе, — всё, что осталось от его команды после близкого знакомства с двумя испанскими кораблями, плюс двое русских — дружно одобрили его предложение. — Поделим всё по договору. Но сперва я должен решить ещё один вопрос… Идите сюда, оба.

О ком зашла речь, я думаю, ни у кого не возникло сомнений. Конечно, о Галке с Владом. Эти двое, хмурые — отоспаться при всём желании не получилось, оба были на взводе — вышли вперёд. Капитан с большими сокращениями рассказал команде, в чём дело. Мол, остались детки сиротами, но показали себя с лучшей стороны. И вообще, если бы не вредная девчонка, вам бы сегодня не пировать в порту. Так что он принял решение предложить этим двоим подписать договор. Согласятся — примем. Не согласятся — скатертью дорожка. Но при этом Причард так посмотрел на девушку, что та поняла: лучше согласиться, чем быть сегодня же вечером застреленной из-за угла. Или того хуже. Зачем она понадобилась этому пирату?

— Ну, как, согласны? — тон капитана тем не менее был даже дружелюбен. — Для девчонки, само собой, будет только одна поблажка: отдельный угол. В остальном Жак будет спрашивать с неё как со всех прочих. Но зато двойная доля с добычи за обучение команды своим азиатским штучкам. Парню — должность кока и одна доля. Мне понравилось, как он готовит.

— Идёт, — согласилась Галка. Ничего хорошего она не ждала.

— Согласен, — обречённо произнёс Владик.

— Жак, неси бумагу.

Подписав типовой пиратский договор, оба наших героя, ставшие теперь полноправными членами команды, без особого энтузиазма ждали финала этой сцены.

— Очень хорошо, — Причард был доволен. Что он в Галке разглядел, не знала даже сама Галка. Но то, что он не хотел отпускать её с корабля, было видно невооружённым глазом. — С тобой, парень, всё ясно. Сегодня пойдёшь с Жаком в порт закупать продукты. Дальше сам знаешь, что делать. Вот с девочкой будет отдельный разговор… До сих пор ты была пассажиркой, и тебя защищал мой приказ. Но теперь ты мой матрос. Тебе придётся не только стоять на вахте и ходить на абордаж. Если кто из парней тебя захочет, или самой кто-то понравится, мне до этого дела нет. Впрочем, если ты сможешь себя защитить, мне до этого тоже дела не будет… Все слышали?

«Сукин сын, — подумала Галка, чувствуя, как её захлёстывает злость. — Я тебе это припомню».

— Где денежки, кэп? — сказала она вслух. — Кажется, ты обещал честный делёж.

— Наша порода, — захохотал Причард. — Вот теперь вижу, ты нигде не пропадёшь. Ладно, иди сюда. Ты помогла эти деньги добыть, тебе по договору двойная доля. И ещё сотня сверх того — за сообразительность.

Делёж продолжался не больше получаса, дядька Жак уже давно прикинул, сколько кому положено. Самое интересное, что каждый подходил и сам отсчитывал из мешка, сколько боцман скажет. У всех на глазах, чтобы не было никаких подозрений. «Крыс», пытавшихся заначить лишнюю монетку, выгоняли с корабля — таков был пиратский закон. Но, говорят, попытки не прекращались. На «Орфее», правда, такого не случалось уже давно. Может быть, потому, что Причард таких не выгонял. Просто топил. Словом, набив карманы, команда отправилась гулять по портовым тавернам. Капитан и штурман пошли заказывать новую мачту и нанимать людей в команду. Жак повёл Владика знакомиться с торговцами, снабжавшими пиратов свежими продуктами. А Галка тоже отправилась в город. В компании Билли и Пьера. То есть тех двоих, кому могла хоть сколько-нибудь доверять на этом корабле.

Надо же, в конце-концов, хоть посмотреть на город, которому через двадцать с небольшим лет предстояло оказаться на дне морском.

3

С корабля она ушла последней, а вернулась первой, таща корзинку с покупками. На свои честно украденные она прежде всего прикупила нормальную одежду. Ну то есть могло бы быть и получше, однако новые штаны и сапоги не норовили с неё свалиться. Плюс взяла себе несколько пар чулок, больше похожих на связанные из тонкой нити длинные носки. Надевать под сапоги, как большинство местных пиратов. Кое-что привезла и для Владика. И на самом дне корзины — три бутылки хорошего вина. Отдала пятнадцать песо, сумасшедшие деньги, но вино было настоящим французским. Во всяком случае, так сказал Пьер, а он в этом разбирался получше неё. Они уже выпили этого вина на троих, в той таверне, причём Галка явно старалась набраться поосновательнее. Билли и Пьер, заметив, что с ней неладно, побыстрее вытащили её оттуда и отправили на «Орфей». И, захватив остаток вина с собой, девушка без лишних возражений позволила себя увести. На душе у неё было удивительно мерзко…

— Держи. Пригодится.

Она оглянулась на голос. Билли, заведовавший корабельным арсеналом, протягивал ей два пистолета.

— Спасибо, — сказала девушка. — Но я с огнестрельным оружием раньше дела не имела. Только с ножами.

— Не беда, покажу, как с ними обращаться. И вот ещё, — вручив ей пистолеты, Билли взял с бочки саблю. — Для меня маловата, а тебе точно будет по руке. Бери, не стесняйся. Хорошая испанская сталь. Я бы тебе барахла не предложил.

— Спасибо, — Галка поблагодарила его ещё раз.

— Э, да ты совсем не в духе, — Билли давно это заметил, но высказался только сейчас. — Нет, Алина, я тебя понимаю. Сам остался без родителей в девять лет. Только вот что я тебе скажу: не вздумай утворить какую-нибудь глупость. Ты славная девчонка, хоть и злюка, и я не хочу, чтобы тебя скормили рыбам…

— …предварительно оттрахав всей кучей, — Галка была пьяна, но не настолько, чтобы не соображать. А соображала она быстро и недомолвку Билли угадала сразу. — Тебе тоже несладко в жизни пришлось. Но оказаться на моём месте я бы и врагу не пожелала. Ты знаешь, каково это — ходить по палубе, зная, что каждый или почти каждый только и норовит затащить тебя в трюм? А ты знаешь, что я в свои двадцать ещё ни с кем, ни разу?.. Удивился, правда? Хотя я последнее время только и делаю, что удивляю вас по самое некуда.

— Чёрт… — Уж на что Билли был тёртый калач, но и то поразился такой внезапной откровенности. — Не злись, Алина. Я-то тебя не обижу, сама знаешь. Бертье тоже. Штурман у нас из благородных, он к дамам не пристаёт. За остальных так ручаться не могу. Но я твой друг.

— Давно?

— Давно. И я порву любого, кто посмеет тянуть к тебе лапы.

— Если от него что-то останется после общения со мной, — хохотнула Галка. — Шучу, естественно.

— Шуткой тут, как по мне, и не пахнет… Вот что, — Билли явно придумал какой-то выход из нелёгкой ситуации. — Бери-ка саблю и пошли на шкафут.

— Зачем?

— Затем. Ты учила меня драться без оружия в руках, а я поучу тебя драться с оружием. В жизни пригодится.

Галка улыбнулась. Печально, но тепло. И это, пожалуй, была первая её искренняя улыбка за эти дни.

— Что бы я без тебя делала, — с иронией сказал она.

— Пропала бы, — усмехнулся Билли, хлопнув её по плечу. — Ещё на острове. Ладно, пошли. Завтра утром команда явится на борт, и тебе придётся нелегко.

Билли быстро сообразил, что девчонку ещё рано обучать на острых саблях. Приволок две палки, и долго натаскивал новоявленную ученицу правильно махать ими. Единственное, чему её учить не приходилось, так это быстроте. А затем Галка сообразила объединить айкидо с теми приёмчиками, которым её обучал Билли. Вот тогда несладко пришлось самому учителю, и они снова вернулись к настоящим саблям. Хотя основатель айкидо Морихэй Уэсиба наверняка был бы против использования его искусства для человекоубийства, у Галки сейчас попросту не было выбора. До моральных высот сэнсэя Уэсибы ей было далеко, а жить пока ещё не перехотелось…

У меня до сих пор болят руки с непривычки. Абордажная сабля — тяжёлая штука. Даже эта испанская, которая, как клялся Билли, будет мне в самый раз. Кстати, такая тренировочка — отличный способ разогнать хмель, застрявший в мозгах.

Герой одного фантастического сериала — землянин, случайно попавший на край вселенной и затесавшийся в нескучную компанию разноцветных инопланетян — беглых зэков — помнится, говорил: я убиваю, чтобы выжить.^[7] За точность цитаты не ручаюсь, но смысл примерно такой. Вот и я готовлюсь убивать, чтобы выжить. «Жестокий век, жестокие сердца». Шекспир был прав. Но я не хочу становиться зверем, готовым на всё, лишь бы сберечь свою шкуру. Если передо мной встанет выбор — сделаться таким зверем или остаться человеком — я выберу второе. Даже если за этим выбором будет стоять смерть.

И всё же это не значит, что я буду спокойно дожидаться, пока меня убьют. Я буду драться. Я буду драться так, как здесь не дрался ещё никто, стану как эта абордажная сабля — острой и смертельно опасной. Знаете, почему? Потому что у меня появились друзья. Настоящие. Билли и Пьер. Они поняли, что я хотела им сказать, обучая их айкидо. Значит, когда-нибудь поймут и другие, один за одним. Ради этого стоит жить. Чтобы и они сделали однажды тот же выбор…

Галка сидела у носового фонаря. Она записывала свои впечатления на листках бумаги, одолженных у штурмана. Перо и чернила одолжила у него же. Пальцы, понятно, извозюкала, потом оттирай чёрные пятна. Зато семнадцатый век глазами человека будущего стоил таких жертв. Не то чтобы Галка надеялась когда-нибудь попасть домой. Просто было интересно, насколько её саму со временем изменит эта эпоха. Она уже изменилась, и очень сильно. Чего стоила одна «беседа» с голландцем, закончившаяся его кровавыми соплями и признанием в «заказе» родного брата. Ссадины на костяшках пальцев уже затянулись корочками и чесались. Честно говоря, Галка не отказалась бы проводить господина Брока до дома. Чтобы он уже никогда не покинул Порт-Ройял. Причард почему-то его отпустил — ну и Бог с ними обоими. Сейчас у Галки появилась довольно жизнеспособная версия, объяснявшая её с Владиком пребывание в иной эпохе.

«Может, и был некий русский купец, решивший сплавать на Карибы, — думала она, отложив гусиное пёрышко в сторону. — Может, даже и детей своих с собой взял, мир повидать. А тут ураганы, пираты, компаньоны хуже всяких разбойников. В то же время — относительно, конечно — мы с Владом оба попадаем в идиотские аварии. Нас зачем-то выдёргивают из двадцать первого века, чтобы выбросить в семнадцатом. Получается, мы по сути заняли место погибших детей купца… Зачем?.. Опять этот вопрос — зачем… М-да, ситуёвина… Значит, нам дорога на Русь заказана в любом случае. Кто там сейчас царь? Кажись, Алексей Михалыч, батюшка Петра Первого. Тот ведь только через два с половиной года родится. А впрочем, всё равно. Нам судьба тут пиратствовать. Если не прибьют в первом же бою, конечно».

Штурмана она заметила давно, но не реагировала. Мало ли зачем он тут бродит. Но краем глаза послеживала. С ним ей ещё не удалось как следует поговорить. То он занят, то её к делу приставили, то вообще нужно срочно деньги искать. Джеймс Эшби показался ей достойным человеком. Не без своих «тараканов в голове» — покажите, у кого их нет? — но всё-таки умный, образованный, ведёт себя прилично. Иногда даже слишком прилично. А вот сейчас целенаправленно идёт на бак, к сидящей на бухте каната девушке.

— Простите, что помешал, — сказал он, заметив, чем эта девушка занята. — Не будет ли бестактным с моей стороны поинтересоваться, что вы пишете?

— Дневник, — ответила Галка. — Могу дать почитать, если вы знаете русский язык.

— Увы, — штурман усмехнулся. — Язык вашей родины не изучал. Но надеюсь, с вашей помощью мне всё-таки удастся это сделать. Не откажете бедному английскому эсквайру в такой просьбе?

«Тонкий британский юмор, — не без иронии подумала Галка. — Сиди теперь и думай, всерьёз это, или он так искромётно пошутил».

— Не откажу, если английский эсквайр поможет бедной русской девушке немного лучше освоиться в этих местах, — в тон ему ответила она. И добавила уже серьёзно: — Такое мерзкое ощущение — будто идёшь с завязанными глазами по краю пропасти.

— Чем сложнее человек, тем труднее ему в этих водах, — Эшби присел с ней рядом. Он знал, что девушка не поймёт его неправильно. — Вы попали в жестокий мир, мисс Алина. Однако я вижу в вас силу, достаточную для того, чтобы пройти все испытания. Но вы не жестоки, и это может вас погубить.

— А вы? — спросила Галка. Вот что она умела лучше всего, так это задавать неудобные вопросы. — Вы жестоки?

— Лишь по необходимости, — честно ответил Эшби.

— И я лишь по необходимости.

Штурман взял её за пальцы. Повернул тыльной стороной кверху. К скудному свету масляного фонаря. Корочки заживающих ссадин в этом свете казались чёрными.

— Мне рассказали, что произошло на борту «Лиса», — негромко произнёс он. — Вам нелегко было избить человека до крови?

— Этого? Задавила бы с особенным удовольствием, — мрачно призналась Галка.

— Понимаю. Ваш отец…

— А также брат купца… Я ненавижу таких. Которые ради куска золота готовы сжить всех со свету, лишь бы самим вкусно жрать и сладко спать.

— Но мы с вами пираты, мисс Алина, — усмехнулся Эшби. — А пираты идут на смерть и убивают ради куска золота. Чтобы оставшиеся в живых могли весело прогулять награбленное с портовыми девками… прошу прощения. С вашими принципами на этом корабле вам будет нелегко.

— Так же, как и вам.

— Я штурман. Без меня Причард не смог бы вывести «Орфея» даже из бухты Порт-Ройяла. Потому со мной считаются. Вам же придётся ещё доказывать своё право быть равной со всеми. Впрочем, я думаю, вы и с этим справитесь. Но чего это будет вам стоить?

— Половины жизни как минимум, — сказала Галка, аккуратно закрывая чернильницу. — Я не прошу помощи…

— Называйте меня по имени, мисс Алина. Мне это будет приятно.

— Хорошо, Джеймс, — девушка посмотрела на него своим «прицельным» взглядом, но, не обнаружив никакого подвоха, успокоилась. — Я не прошу у вас помощи, она сейчас только навредит. И вам, и мне. Если я проиграю, пусть это будет моё поражение. Если судьба победить, вместе отметим эту победу хорошим вином. Сегодня купила какого-то французского, на вкус очень даже ничего. Идёт?

— Согласен, — Эшби посмотрел на ют, где виднелась фигура часового.

— Тогда спасибо вам за перо и чернила, — девушка улыбнулась и протянула ему означенные принадлежности. — Бумагу, извините, испортила своими каракулями.

— Я дам вам ещё, — Эшби улыбнулся в ответ. — С одним условием.

— С каким?

— Поделитесь своими впечатлениями не только с бумагой.

— Ну… Я, в общем, и так братве читаю…

— Если вы не против, я буду присоединяться к вам во время этих чтений.

— Господи, да я только рада этому буду! — Галка и правда обрадовалась. Один из немногих людей на «Орфее», кто не вызывал у неё злости или отвращения, сам напрашивался в компанию. Разве это плохо?

— Тогда я приду, — Эшби поднялся, собрался уйти, но в последний момент обернулся. — Ещё раз простите за назойливость, но я кое-что слышал о порядках в Московии…

— В России, — автоматически поправила Галка.

— Хорошо, пусть будет по-вашему — в России. Говорят, у вас богатые и знатные дамы не смеют показаться из дому. Только в церковь и обратно. Но вы не похожи на домашнюю девочку. Скорее, наоборот.

Галка усмехнулась, вспомнив школьные уроки истории. Женщины допетровской Руси действительно сидели по теремам. И книжек в большинстве своём не читали, и боевыми искусствами точно не баловались.

— Вот потому я здесь, а не там, — сказала она, не желая углублять этот вопрос. — Замнём тему?

— Как скажете. Но я, признаться, рад, что вас занесло на «Орфей». Здесь не так много образованных людей, с которыми можно перемолвиться разумным словом, — Эшби сказал это совершенно серьёзно. — Спокойной ночи, Алина.

— Спокойной ночи, Джеймс, — пожелала ему в ответ Галка.

Судьба, забросившая её так далеко от родного дома, как будто немного смилостивилась. Даже если Эшби, Билли и Пьера не будет завтра рядом, всё равно она знает, что в этом мире есть люди, готовые протянуть ей руку помощи. Трое. Пока только трое, но и этого достаточно, чтобы не чувствовать себя совершенно одинокой в чужом — во всех отношениях — веке. А это если не половина победы, то хорошее подспорье, чтобы к ней стремиться.

А утром, когда на борт явилась нагулявшаяся команда и новички, набранные Причардом, Галка была готова ко всему. Весёлая злость — как раз то, что должно ей помочь.

«Я всё преодолею, — подумала она, зорко следя за Причардом, о чём-то беседовавшим с Эшби на квартердеке. — Но я подохну или буду капитаном».

4

Новичков, набранных по кабакам Порт-Ройяла, конечно, предупредили о некоторых необычных аспектах службы на «Орфее». Мол, есть там человек, делающий парней непобедимыми в рукопашном бою. Думали, мужик. А тут — девка. То есть сперва они приняли её за мальчишку-юнгу. Но только сперва. Такого приятного голоска у мальчишек не бывает.

— Ого, — ухмыльнулся один из новеньких, кряжистый детина со шрамом во всё лицо. — Я верно понял, для чего тут эта козочка?

— Для того же, для чего и ты, красавчик, — звонко и весело ответила девчонка. — Как звать?

— Жером, — представился детина. Несмотря на габариты, не уступавшие параметрам Дубины Сэма, извилин у этого товарища было явно побольше. — Ещё называют Меченым или Пересмешником. А ты и есть тот непобедимый боец, о котором болтали парни с этого корабля?

— Что-то вроде того, — Галка не стала скромничать.

— Такой воробушек? — засмеялся Жером. — Ты даже мою руку не обхватишь.

— Не веришь? — весело прищурилась Галка. — Так ведь я могу урок начать прямо сейчас и прямо с тебя. Должен же ты, в конце концов, за «козу» ответить…

«Старожилы» «Орфея», заслышав такой разговор, начали подтягиваться на шкафут. Кажется, назревал интересный поединок. Галка была быстрой и ловкой, а Жерома-Меченого знали как отличного кулачного бойца. Каждый из них прекрасно знал своё дело, и от этого предсказать исход не взялся бы никто. Хотя вон кто-то начал биться об заклад. Билли рискнул поставить на Галку пятьдесят песо. Кто-то ставил втрое больше за Жерома. А эти двое, отложив в сторону оружие — Галка не упустила случая эффектно метнуть свой ножик в мачту — приготовились к бою.

То, что этот Жером будет способным учеником, Галка поняла сразу. Тоже быстрый, ловкий, но в три раза тяжелее и впятеро сильнее. Ему не хватало лишь умения угадывать намерения противника да способности держать свои эмоции на коротком поводке. Дать себя коснуться такому спарринг-партнёру — значит, гарантированно проиграть. Галка уходила от его ударов и захватов лишь потому, что два года только этому и училась. Она всё-таки была быстрее, хоть и ненамного. И видела каждое его движение ещё до того, как оно начиналось. Сэнсэй немало времени уделял этому на тренировках. Так что этот поединок — со стороны всё выглядело чертовски красиво, зрители были довольны сверх меры — продлился не больше полутора минут. Галка ушла от очередного удара влево, всё-таки ухватила Жерома за запястье и слегка помогла ему потерять равновесие. После чего не менее эффектно закрутила его вокруг собственной оси, рванула назад. Меченый охнул от неожиданности и завалился на спину. А Галка, угадав следующее движение — ухватить за ногу — мгновенно выпустила его и отскочила.

— Если бы у тебя в руках была сабля, ты был бы уже мёртв, — сказала она, переведя дух. — Ты понял, о чём я. Ладно, подъём. Классно дерёшься. Ещё бы чуть-чуть хладнокровия, цены бы тебе не было.

— А тебя хрен поймаешь, — Жером, не привыкший, чтобы его валяли по палубе, смутился. Однако не обиделся — плюс в его пользу. — Меня за последние пять лет никто с ног не сбивал. Чёрт меня подери, если я не поставлю бутылку лучшего в Порт-Ройяле вина человеку, способному это сделать!

— От угощения не откажусь. На берегу, — Галка улыбнулась, вытаскивая свой нож из мачты. — А сейчас, джентльмены, после наглядной демонстрации возможностей бойца айкидо перейдём к теоретической части. Она не так велика, как думают некоторые, но не менее важна, чем практика… Если кому-то что-то не нравится, шлюпка в вашем распоряжении.

— Да всё в порядке, — ответил за всех другой пират, мужик лет за тридцать, но уже с обширной сединой. — Верно, парни? Ну и что, что она девка. Кто из нас мог одолеть Жерома? Никто. А она одолела. Мне плевать, где она научилась этим дьявольским штучкам. Хоть бы и в аду. Только я пришёл сюда не для того, чтобы испанцы нашинковали меня при абордаже, и потому буду учиться хоть у девки, хоть у чёрта.

Пиратская философия Галке уже была известна, но она, честно говоря, ожидала худшего. Видимо, на этот раз Причард набрал в команду народ, не обделённый мозгами. А это хоть немного радовало.

— Что ж, — холодно усмехнулась она. — Добро пожаловать в ад, джентльмены. Как говорил один мой соотечественник, тяжело в учении — легко в бою. Так что пощады не ждите. Гонять буду, как чёрт грешников по сковородкам. Но сперва всё-таки теория…

Билли, выигравший благодаря её победе сто пятьдесят песо, лучезарно улыбался. Теоретическую часть он уже знал, но лишний раз послушать не отказался… Галка коротко объясняла новичкам те заповеди айкидо, которые, как надеялась, они всё-таки когда-нибудь поймут. А поняв, кое-что в своей жизни, может, и пересмотрят. Билли же смог? Почему не смогут эти?.. Да, ей будет тяжело находиться с ними на одном корабле в длительных рейдах. Это сейчас, после гульбы по кабакам, они более-менее спокойны. В море, глядишь, заскучают. А там и приставать начнут. Чтобы этого не происходило в дальнейшем, Галка должна была как следует постараться сейчас. Пираты не тронут того, кого уважают. Значит, она должна добиться, чтобы её зауважали. Непростая задачка. Но жизнь, как правило, простых задачек и не подсовывает.

Небо над Порт-Ройялом было как перевёрнутая чаша. Голубое по горизонту и синее-пресинее в зените. Море, отражавшее это небо, казалось жидкой бирюзой. Галка смотрела на них так, будто это была книга, на страницах которой таинственными знаками выписана её судьба…

…Старый Жак молча наблюдал за уроком, когда к нему подошёл капитан.

— Что скажешь? — спросил Причард.

— Из девки будет толк, — произнёс Жак. — Поверь моему опыту.

— А её братец?

— Из него тоже будет толк. Если он сам того захочет.

— Добро, — Причард не без удовольствия наблюдал, как девчонка показывает новичкам очередной приём. — Проследи за этим.

— На что тебе эта девочка? Только драке своей учить? — спросил Жак. — Не спать же ты с ней собрался.

— У меня на худышек не стоит, — скабрезно хмыкнул Причард. — Нет. Она тут не для этого. Для чего — сам вскорости поймёшь. И больше не задавай таких вопросов, Жак, если не хочешь лишиться своего места.

Жак криво усмехнулся… и промолчал.

5

Судовой журнал «Орфея»

3 ноября.

Ночью взорвался фрегат «Лис», стоявший на якоре в кабельтове от нас. Благодарение Господу, нас не задело обломками. Что ж, людям следует лучше хранить свой порох.

Получил плату от девчонки. После гибели отца вернуться на родину она не может. Предложил ей подписать договор с дополнительными условиями. Оставил за ней право выгнать с корабля тех из новичков, кто окажется тупее палубной доски. По её словам, это искусство дураку не дастся в руки всё равно, так зачем на него продукты переводить. Я согласен. Дураки и правда на борту ни к чему.

4 ноября.

Набрали полсотни новичков. Эшби опять что-то ворчит про висельников, но я ему быстро напомнил, откуда он сам взялся на моём корабле.

Девчонка умнее, чем я думал. С командой у неё сложились самые дружеские отношения, чего не скажешь о её пугливом братце. Даже Дубина Сэм, поначалу ворчавший по поводу бабы на борту, и тот доволен. Однако в ответ любую попытку распустить руки девчонка без разговоров применяет своё адское искусство. Уверяет, будто оно пришло к ним из Японии, но я там не был, и не склонен этому верить без веских доказательств. Но девчонка явно из тех, кому благоволит фортуна. Другая бы не выдержала и половины того, что довелось выдержать ей. Был бы на её месте парень, я бы сказал, что из таких получаются хорошие капитаны. В этом случае я не знаю, что сказать. Парни относятся к ней с уважением, и мне уже совсем не так смешно, как было поначалу.

8 ноября.

Отремонтировали грот-мачту, заделали лишние дыры в борту, подновили такелаж. Завтра выходим в рейд, пощиплем испанцев у берегов Эспаньолы.

11 ноября.

Мы в открытом море. Скорость четыре узла с четвертью, курс на южное побережье Эспаньолы, где есть шанс перехватить какого-нибудь испанца, идущего в Санто Доминго.

Девчонка продолжает обучение команды. Новички почти все ходят в синяках, и я догадываюсь об их происхождении: по-видимому, это работа самой девчонки и троих её закадычных приятелей. Дуарте, Билл Роулинг и канонир Бертье. Старый Жак говорит, среди новеньких зреет недовольство. Ничего. Это до первого абордажа. Поручил ему как следует натаскать девчонку драться на саблях. Её брат в бою годится разве что заряжать пистолеты. Чёртов купчишка полагал, что ему всё будут подавать на золотой тарелочке. Но я ему ещё покажу, как он заблуждался.

12 ноября.

Прошли сквозь шторм. Благодаренье Господу, нас не слишком далеко отнесло с курса. К вечеру по левому борту показались берега Эспаньолы.

13 ноября.

На горизонте парус. Эшби смотрел в трубу. Клянётся, что это испанский галеон, и у него сломана бизань. Приказал готовиться к бою.

14 ноября, утро.

Испанец ковыляет, что было сил, стараясь дотянуть до берега, но это ему уже не удастся. У него больше пушек, однако я приказал зарядить картечью. Подойдём с кормы, ударим в упор, затем на абордаж. Если будет на то воля Господня, вечером запишу, как прошёл бой.

6

«Ну, блин… Мало того, что этот хитрожопый капитан умудрился-таки оставить нас на борту — теперь ему позарез надо с кем-нибудь подраться! Нет, я понимаю, пираты есть пираты. А нас зачем в этом дерьме марать?.. Догадываюсь…»

Галка и в той, прежней жизни не отличалась ни учтивыми речами, ни покладистостью. Ну, а после более чем двухнедельного общения с толпой головорезов её характер вовсе стал невыносимым. Волю кулакам давала по любому поводу. А впрочем, пираты по большей части только такое «общение» и признавали. Намечались, правда, некоторые сдвиги к лучшему. К примеру, после того, как она стала читать им свои путевые заметки, написанные с таким едким юмором, что парни то и дело перебивали чтение взрывами хохота. Во-первых, у неё появились друзья в прямом смысле этого слова, а не в том, в каком обычно понимали здешние пираты дружбу между мужчиной и женщиной. Во-вторых, капитан уже давно понял, что имел глупость пригласить на борт потенциального конкурента: Галка понемногу, шажок за шажком, завоёвывала авторитет среди команды, и если так пойдёт и дальше, то она станет на «Орфее» тем, что в наше время принято называть «неформальным лидером». Судить его за это не стоило. По тем временам только полный псих мог предполагать в девушке оного лидера, а капитан на психа похож не был. Галка, правда, пока с трудом отличала фор-брамсель от фор-марселя и бакштаги от топенантов, но Старый Жак всех уверял, что это легко поправимо ежедневной дрессировкой. И гонял её по вантам с утра до полудня. А с обеда до темноты заставлял учиться фехтованию. На ладонях у Галки даже появились мозоли от канатов и сабельных рукоятей. Зато мышцы, почти бесполезные в урбанизированном двадцать первом веке, заметно окрепли. Сейчас ей гораздо легче было «тягать концы», чем поначалу. Уставала она тогда зверски. После отбоя заваливалась в любезно отведенном ей закутке, по какому-то недоразумению именовавшемуся каютой — не в кубрике же ей ночевать, в компании нескольких десятков мужиков! — и мгновенно засыпала. Чтобы наутро бодренько вскочить и выполнять очередное поручение Старого Жака — драить палубу, чинить драные паруса (та ещё работка), вязать узлы, заниматься теоретической подготовкой, а уже после этого учить команду искусству боя без оружия. Сейчас ей это всё давалось куда проще…

Испанец, оставшийся после шторма без бизань-мачты и двух верхних рей на грот-мачте, давал дёру. Отделавшийся в тот же шторм лёгким испугом, «Орфей» догонял его довольно быстро по меркам этого времени — через часок можно будет обменяться любезностями из всех стволов. Словом, нет у испанца ни единого шанса доползти до Санто Доминго. Если только не принесёт нелёгкая корабли береговой охраны. Тогда уже сам «Орфей» станет дичью. Эту опасность капитан понимал лучше всех на корабле — иначе какой он капитан? — и самым приемлемым выходом для него было бы покончить с испанцем как можно скорее… Ветер окреп, и «Орфей», забрав его всеми парусами, помчался на противника. Высокая корма испанского галеона уже представляла собой удобную мишень, но капитан не торопился открывать огонь. Хотя «привет» от испанца уже прилетел: пара ядер, пущенных из кормовых орудий, подняли фонтаны метрах в пятнадцати от бушприта «Орфея».

— Бог свидетель, не мы выстрелили первыми! — засмеялся Причард. — Готовьте крючья и сабли, парни, сегодня повеселимся так, что чертям в аду завидно станет!

Тактика быланемудрёной: подойти поближе, переждать залп испанца, всадить с полного борта картечью, чтобы хорошенько проредить ряды противника, потом залп из стрелкового оружия — и вперёд на абордаж. Испанцы слыли грозными противниками, а уж на галеоне должно было быть не меньше двухсот человек команды. Пиратов же было девяносто четыре, включая капитана и офицеров. И Галку с Владиком. Негусто, но зачастую соотношение бывало ещё хуже. Любивший потрепать языком Билли рассказывал, как они вышли из боя с испанцами двадцать второго числа, за день до высадки на острове. Галка слышала тогда далёкий отзвук этого боя, занесённый по прихоти своевольного ветра. Подловили они милях в сорока к востоку от Кюрасао испанского купца, завязалась драка. И тут черти принесли два испанских фрегата. «Орфей» сумел выскочить лишь потому, что шальное ядро снесло фок-мачту одного из испанцев, и та, падая, запуталась в вантах его напарника. Пока корабли расцепились, пираты были уже далеко. Одним словом, джентльменам удачи эта самая удача сопутствовала далеко не всегда. Дуарте говорил, из трёх рейдов только один обычно заканчивался захватом приличной добычи, и это ещё считалось признаком везения: хорошо уже то, что в остальные два раза не пошли на корм рыбам.

Испанский капитан, сообразив, что выброситься на берег не успеет, стал разворачиваться правым бортом к преследователю. Залп восемнадцати пушек, будь он чуть поточнее, мог бы сразу пустить «Орфей» на дно. Пиратский корабль отделался несколькими дырками в носовой части, да повредило одно из орудий на батарейной палубе. Расстояние между кораблями быстро сокращалось. Пираты уже показывали испанцам абордажные крючья и верёвки — мол, мы вас сейчас пачками вязать станем. Испанцы не оставались в долгу: с их борта доносились солёные словечки и подначки. Эта «артподготовка» длилась минут пять — ровно столько, сколько понадобилось «Орфею» для занятия огневой позиции… Впервые попав на парусник, Галка даже не подозревала, как долго перезаряжаются пушки семнадцатого века. Бертье потратил три дня, чтобы просветить любопытную девчонку на этот счёт. Рассказал, как забивать в ствол пороховой картуз, засаживать что-то вроде пыжа, как после выстрела охлаждать её водой, зачастую смешанной с уксусом (на батарейной палубе после залпа хоть противогаз надевай), какой тип боеприпаса применяется в той или иной ситуации. Даже дал пальнуть разок из пушки. Теперь Галка была в курсе, что испанец перенервничал и поторопился. Ударив ядрами справа, он тем самым заполучил минут на десять (как минимум, и то если их канониры сработают идеально чётко) уязвимое место размером во весь борт, и теперь отчаянно пытался сделать поворот фордевинд. Причард, понятно, такой возможности ему не предоставил. Тяжёлый галеон не мог повернуть так же быстро, как барк, и «Орфей» смачно всадил испанцу залп картечью с расстояния пистолетного выстрела.

— Мушкеты к бою! — гаркнул капитан. — Поднять флаг!

Британский флаг соскользнул с клотика «Орфея», а вместо него появилось чёрное полотнище со скрещёнными саблей и шпагой. Испанцы ответили нестройным — не все пушки успели зарядить — залпом, тоже картечью. Кое-кого из пиратов убило, несколько человек ранило. Здоровенного мужика, стоявшего рядом с Галкой, зацепило в ногу. Девушка, дождавшись команды Старого Жака, стала на одно колено, приложилась из кремнёвого французского ружьишка и отжала курок. Отдачей её пребольно двинуло в плечо. Грохот, дым — она перестала видеть, что происходит на борту испанца. Но тут капитан крикнул:

— На абордаж!

Каждый выхватил по паре пистолетов и пустил пули в белое облако. Оттуда пришёл такой же ответ. Ещё несколько человек скорчились за фальшбортом — кто ранен, кто убит, не понять, — но шестеро самых здоровых пиратов уже взмахнули абордажными крючьями. Железные «кошки» впились в фальшборт и палубу галеона.

— Взяли, якорь вам в задницу!!! — заорал Старый Жак.

Матерясь по-русски, Галка вместе со всеми вцепилась в канат и тянула что было сил, рискуя порвать связки. «Взялся за гуж — не говори, что не дюж. Вот тебе и романтика дальних морей, чёрт бы её побрал». Корабли столкнулись так, что затрещали борта. И тут же на палубу галеона посыпались вооружённые до зубов пираты…

7

Её оставили на «Орфее» с двадцатью канонирами. У них был чёткий приказ: беречь корабль любой ценой, если испанцы, пользуясь численным превосходством, вздумают прорваться сюда и учинить какое-нибудь безобразие. Вроде взрыва крюйт-камеры, например. Случись такое, пираты даже с вариантом захвата повреждённого галеона далеко бы не ушли. А на выстрелы рано или поздно примчится береговая охрана. Словом, неприятностей было бы выше крыши.

Саблю она пока не доставала. Пару пистолетов разрядила перед абордажем, но пока испанцев на «Орфее» не наблюдалось, можно было это исправить. Особого беспокойства от того, что её не взяли в абордажную команду, Галка не испытывала. Чтобы научиться махать саблей так же лихо, как пираты, нужно время. И вообще, это время ещё надо как-то прожить.

— Пошла жара, — хмыкнул Владик. Его, как полного салагу, оставили сторожить камбуз. Но он всё-таки вышел на палубу, посмотреть на первый в его жизни настоящий морской бой. — А тебя почему не взяли? Ты же у нас гроза Карибского моря.

— Так, а ну быстро за фальшборт! — рыкнула на него девушка. Стрельба на палубе галеона шла нешуточная, пираты и испанцы вовсю состязались не только в остроте сабель, но и в меткости. А пуля, как известно, умом не блещет.

— Галя, ты чего! — Владик не узнавал соседку по двору: сейчас она была ничуть не лучше головорезов, дравшихся с испанцами.

— Ничего! — Галка, казалось, готова его сожрать без соуса. — Пристукнут — сам будешь виноват!

Владик покорно спрятался за толстыми досками фальшборта. Умирать ему в самом деле не хотелось. Бертье криво усмехнулся. Сам он пулям не кланялся, и считал любого мужчину, который не поступал так же, неисправимым трусом. С его канонирской колокольни, этот сопляк не заслуживал никакого уважения. Зато его сестрица — другое дело.

— Баба в штанах и мужик в юбке, — хмыкнул Пьер. — Вообще-то, это правильно, Алина. Должен же быть хоть один мужик в семье.

Галка хоть и была не в юбке — одевалась так же, как большинство матросов, в полотняную рубаху и кожаные штаны, нацепив сегодня для большего удобства высокие сапоги, — но мысленно согласилась с канониром. Владик не был «голубым», даже относился к ним с нескрываемым презрением, но чаще всего вёл себя как изнеженная барышня. Золотая молодёжь, туды её налево…

— Смотри в оба, — мрачно ответила французу девушка. Предчувствие говорило ей, что капитан подстраховался не напрасно.

Не успела она это сказать, как с высокого борта испанца свесились несколько канатов.

— К бою! — скомандовал Бертье.

Галка с усилием взвела тугие курки пистолетов и расположилась за бизань-мачтой. Секунд через пять на ют «Орфея» стали спрыгивать злые, все в пороховой копоти, испанцы.

— Пли!

Канониры, больше привычные управляться с пушками, дали ружейно-пистолетный залп. Ещё бы чуть больше меткости в такой стрельбе — и были бы они просто идеальными вояками. Но не всё же в одни руки… Галка пустила одну пулю мимо, вторая досталась ближайшему к ней испанцу. Но тех осталось в строю ещё человек тридцать во главе с офицером. С криком: «Заряжай!» — Галка бросила Владику свои пистолеты, выхватила саблю и кинулась в бой, совершенно не думая о том, что может быть убита. Как там говорил сэнсэй? «Мысль о смерти притягивает смерть». У кого он эту фразочку слямзил, не имело значения. Только Галка твёрдо помнила, что боящийся смерти — не боец… Удивительно, но ей удалось отбить клинок испанца и возвратным движением рубануть его наискось по груди. Будь на нём кираса — спасла бы. А так… Испанец схватился за рану и осел на палубу, тут же окрасившуюся тёмно-красным. Его товарищ, более опытный фехтовальщик, очень быстро выбил саблю из руки девушки. Но это ему не помогло. Галка уже «переключила режим». Время потекло медленно-медленно, как в страшном сне. Уход с плоскости удара, захват, разворот на левой ноге. Она прижалась к испанцу вплотную, как корабль перед абордажем, и повела его вкруговую в смертельном танце. Потом руки, обхватившие его запястье, пошли влево и вверх, усиливая его же первоначальный импульс движения и заставляя потерять равновесие. Руки у девушки действительно окрепли за эти дни, но и раньше из её захвата было сложновато вырваться, а теперь и подавно. Испанец невольно вскрикнул, когда его запястье хрустнуло, а рукоять сабли оказалась почему-то в ладони этой чертовки. Да, он теперь отдавал себе отчёт, что судьба свела его в бою с девчонкой. Но он не успел в полной мере осознать свой позор: чёртова девка рванула назад. Будь здесь Жером-Меченый, он бы узнал этот приём. Испанец неловко завалился на спину, и последним, что он успел увидеть перед смертью, был его собственный клинок, входящий в вырез кирасы…

Сзади стукнул пистолетный выстрел. Галка мгновенно сбила следующего противника подсечкой, обернулась. Пока оборачивалась, выстрелили ещё раз. Здоровенный испанец, каким-то образом миновавший яростно дерущихся канониров, наскочил на Владика… Ну то есть он до него не добежал. Перепуганный, с закушенной губой, Галкин сосед выстрелил в него два раза подряд. Только после этого испанец упал. «Ну, даёт, — мелькнула у Галки мысль. — А я-то думала, он безнадёжен…» Додумать ей не дал сбитый с ног и успевший подняться испанец. Этого пришлось успокаивать не с помощью айкидо, а запрещённым ударом ниже пояса. Ногой. В тяжёлом сапоге. После чего незадачливого испанца, скорчившегося в три погибели, уже гораздо проще было вышвырнуть за борт. А дальше драться уже стало не с кем: канониры, потерявшие только троих человек, убили, побросали за борт или взяли в плен всех диверсантов. Что ж, значит, не напрасно Галка валяла их по палубе добрых три недели…

Из семнадцати лужёных глоток вырвался ни с чем не сравнимый рёв: пираты, вскинув оружие кверху, сообщали миру о своей победе. К семнадцати мужским голосам присоединился восемнадцатый — звонкий, девичий. В ответ такой же, разве что более мощный, рёв донёсся с палубы галеона. Всё было кончено.

«Я не верила, — думала тяжело дышавшая Галка, мрачно глядя на радующихся канониров. Она вспоминала читанный накануне происшествия файл. — Я думала, всё — фантазия автора. А это просто желание жить…»

Позеленевший Владик, бросив пистолеты, свесился за борт. Отдавал матушке-природе недавно съеденный завтрак.

8

Вы думаете, этим всё закончилось? Фигушки.

Захватив корабль, пираты взяли кроме всякого добра ещё человек двадцать пленных, включая капитана и его семью. На кой чёрт испанец тащил за собой в море жену и троих детей?.. Солдат заставили переносить добычу на «Орфей», а благородного дона с семейством доставили на палубу пиратского корабля. Причард разумно решил не связываться с призовым кораблём — ну его, с таким довеском точно не смоешься. Приз попросту решили затопить, для чего канониры уже закладывали пороховую «мину» в крюйт-камере галеона, где остался «лишний» порох. Капитан приказал вытащить абордажные крючья, а Бертье собственноручно поджёг длинный фитиль. Пятнадцати минут, пока он тлел, оказалось достаточно, чтобы «Орфей» отошёл на безопасное расстояние. Затем последовал взрыв, и галеон упокоился вечным сном в какой-то миле от берега Эспаньолы.

Покажите мне, какому капитану понравится, когда от его команды остаются жалкие ошмётки, а корабль пускают на дно? Вот и дон Алонсо, испанский капитан, был явно не в настроении. Мягко выражаясь. Его матросы и один уцелевший офицер ожидали решения своей судьбы у квартердека, охраняемые пиратами. Его семья — жена, два сына и дочь — находилась там же. Хорошенькое дело. При таком раскладе у него немного шансов поговорить с этим англичанином так, как он того заслуживает.

— Сеньор капитан, — несмотря на «хорошее» настроение, испанец был учтив. — Надеюсь, у вас имеется каперское свидетельство? В противном случае власти любой колонии, даже английской, могут осудить вас за разбойное нападение.

— Разумеется, у меня есть все необходимые бумаги, — Причард знал, что не красавец, и что усмешка делает его похожим на людоеда. — Желаете ознакомиться?

— Верю вам на слово, — процедил дон Алонсо. — Теперь хотелось бы определиться относительно нашего будущего.

— Рад, что наша дружеская беседа перешла в практическое русло, сеньор, — со всей возможной учтивостью ответил Причард. Если с тобой говорят по-человечески, почему бы не ответить тем же? — Давайте обойдёмся без предисловий. Двадцать тысяч реалов выкупа за вас, столько же за ваше семейство.

— У меня нет таких денег, сеньор капитан.

— Дон Алонсо, я настоятельно советую вам их поискать. Ибо в противном случае мне придётся обойтись с вами и вашей семьёй не по-христиански. Вы проиграли бой, и согласитесь, что по всем законам я имею право требовать от вас репараций.

— Выкуп, разумеется, будет выплачен в казну его величества короля Англии? — испанец не удержался от той единственной шпильки, которую ещё мог подсунуть англичанину.

— Вас, дон Алонсо, это должно заботить в последнюю очередь, — Причард стал проявлять признаки раздражения. — Королю Англии всё равно, откуда берётся его законная доля от всех моих деловых операций.

— Разумеется, — ядовито ответил испанец, вкладывая в это слово всё, что думал по поводу столь неразборчивого в средствах короля. Но зарываться не стоило: не он был хозяином положения, а этот пират. — Сеньор капитан, уверяю вас, сорок тысяч реалов для меня неподъёмная сумма. Вы пустите по миру не только меня самого, но и всех моих родственников в Испании.

— Полноте вам прибедняться, дон Алонсо. Неужто вы ещё не успели запустить пятерню в колониальную казну? — хохотнул пиратский капитан. — В жизни не поверю.

— Увы, сеньор капитан. Я не казнокрад.

— Врёт, как сивый мерин, — Владик, навострив уши, прислушивался к этой душещипательной беседе.

— Кто? — Галка старалась не выпускать из виду и сбившихся в кучку пленных, и любезно беседующих капитанов.

— Испанец.

— Это ты с чего взял-то? — Галка удивленно уставилась на него.

— Ну… По роже видно… — Владик вдруг смутился, даже покраснел. — Я с детства сразу определял, когда люди врут. При личном разговоре, понятно, не с экрана. Не знаю, как это получается, но получается, и всё…

— М-да, весело… Значит, на раз брехню сечёшь? Будем знать, — усмехнулась Галка. — Но если испанец врёт, кэп это тоже просёк, хоть и не ясновидящий, как ты. А это значит, что нам нужно быть наготове.

— Ты точно рехнулась, — Владик чуть не перекрестился — соседка по двору его иногда просто пугала.

— Может быть. Но у кэпа сегодня будет трудный день, обещаю…

…Разговор на квартердеке обещал затянуться надолго, однако Причард хорошо знал способ поторопить и самого прижимистого из испанцев. Надёжнее не придумаешь…

— Что ж, дон Алонсо, — он решил подвести итог. — Видимо, к голосу разума вы не желаете прислушаться. Может быть, сердце подскажет вам что-нибудь дельное, а?.. — он подошёл к поручням и обратился к команде: — Парни! Выкупа за пленных не будет! Делайте с ними, что хотите!

Испанец побледнел, схватился за поручень — у него подкосились ноги.

— Сеньор капитан, я…

Причард, однако, его не слышал. Он поначалу не понял, что именно не так. Что мешает ему в должной мере натешиться унижением пленника. Потом сообразил. Сколько он себя помнил, команда всегда отзывалась на подобные слова весёлым гоготом, и начиналась свистопляска. Мужчин либо загоняли в трюм, либо убивали и бросали за борт, а женщин «пускали по кругу». Но сейчас всё было не так. Задние ряды — по большей части, это были новички, набранные в Порт-Ройяле — радостно заржали, но те, кто стоял впереди, почему-то начали переглядываться между собой, шушукаться. Одним словом, непорядок. Капитан присмотрелся… и тихо выругался сквозь зубы. Около пленников с хорошо знакомой ему бесшабашной улыбочкой прохаживалась девчонка. Улыбаться-то она улыбалась, но в глаза посмотришь — и увидишь свою смерть.

— В чём дело? — поинтересовался капитан, начиная медленно сатанеть. Кто-то осмелился поставить под сомнение его авторитет на корабле! — Я отдал приказ.

Кто-то из матросов двинулся было к двум перепуганным испанкам — даме средних лет и её дочери, девчонке лет пятнадцати. Старший брат, видать, ещё не успевший отметить своё семнадцатилетие, храбро заслонил собой мать, сестру, мелкого братишку и приготовился геройски умереть. Но видно ещё не вышел его срок на земле.

Около самого носа непонятливого — или слишком послушного приказам — пирата свистнул клинок.

— Через мой труп.

Галка небрежно помахивала саблей, а левая рука как бы невзначай легла на рукоять ножа, который она теперь носила раскрытым в высоком голенище. Как она его метает, знала вся команда: девушка с полубака попадала в муху, сидящую на грот-мачте. А уж каким тоном она заговорила… В общем, самоубийц не нашлось. Хотя все были в курсе, что на саблях она не дока, и если завяжется бой, то для неё он станет последним. Но оказаться среди тех пяти или шести неудачников, которых она наверняка прихватит с собой — извините, дураков нет. Пусть лучше противник в бою зарубит, чем вот так, по глупости, из-за каких-то двух тощих испанок. Или кэп сам попробует ей голову снять, если больно охота позориться перед командой.

— Не горячись, капитан, — вмешался Эшби, заметив, что Причард собирается кое-кого немедленно отправить на нок-рею. — Мёртвые не возвращаются.

Капитан чуть было не поблагодарил его за хорошую мысль, но вовремя передумал. Девчонка не смотрела на него, но он понял одну вещь: она что-то пыталась ему доказать. Узнать, что именно, он мог только от неё. Но для этого следовало оставить ей жизнь. Хотя она ослушалась капитана и теперь подлежала суду. Если не докажет, что была права — вперёд, на рею…

— Пленных в трюм, — гневно прорычал он. — И эту… защитницу справедливости — тоже. Пусть остынет.

Вроде бы ничего не изменилось, но призрак смерти, который все без исключения видели за спиной девушки, исчез. Галка с ехидной улыбкой на хитрющей физиономии отдала оружие своим друзьям, Билли и Дуарте. И без комментариев отправилась под арест. Её, ошалевших от таких крутых перемен в своей нелёгкой жизни испанцев и хватающегося за сердце дона Алонсо молча отправили в трюм, на отсидку.

— Джеймс, — капитан негромко окликнул своего штурмана. — Может, хоть ты понимаешь, что происходит на моём корабле?

— Честно говоря, не очень, — признался Эшби. — С таким я сталкиваюсь впервые.

— Ладно, — капитан медленно опустил пудовый кулачище на поручень. — Разберись, что к чему. Пусть девчонка посидит в трюме, ей не помешает. Заодно пленных посторожит. Вечером распорядись, чтобы её ко мне привели. Поговорить надо.

— Перед судом?

— После суда она может замолкнуть навсегда. А я бы дорого дал, чтобы узнать, какие мысли у неё в черепушке бродят… Чтоб меня разорвало, Джеймс, не так она проста, как кажется.

Эшби хотел было добавить, что она и так не проста, но молча согласился с капитаном. Странное ощущение чужого, не свойственного этому миру, не покидало его с того момента, когда он впервые увидел эту девушку. Капитан прав, тут нужно разобраться. И желательно без лишнего шума.

9

— Не переживай, Воробушек, мы всё переиграем, — Дуарте тихо, чтобы не услышали лишние уши, сказал, когда настала её очередь лезть в люк.

Воробушком Галку первым прозвал Жером. Так и приклеилось. К тому же она с невероятной для увесистых мужиков скоростью носилась по вантам. Как птичка. Раз — и уже на брам-рее или вообще на грот-марсе. Владик тогда ещё посмеялся: мол, нашлась сестра Джека-Воробья. А девушка состроила рожицу, до того похожую на этого киношного персонажа, что Владик вовсе скис со смеху. Сейчас, правда, ему было не смешно. Он маячил за спинами пиратов, не пытаясь подойти к люку: уже схлопотал за такие попытки пару ощутимых тычков под рёбра. Глаза у него были совершенно полоумные.

— За братцем твоим балованным присмотрим, никто не обидит, — совсем уже тихо пообещал Билли. — Ты только подумай хорошенько, что будешь на суде говорить. Кэп смелых любит.

«Не под соусом, случайно?» — хотела спросить Галка, но удержалась. Судя по всему, капитан «Орфею» и впрямь достался умный. Хоть и сволочь.

— Спасибо вам, братцы, — сказала она вслух.

— Это ещё за что? — весельчак Дуарте сейчас выглядел как не в своей тарелке.

— За то, что вы не дерьмо.

Пожалуй, она единственная в трюме не была подавлена всем случившимся. И ей было плевать на косые взгляды испанцев. Они-то видели в ней врага. Даже жена дона Алонсо, которой она, если хорошенько подумать, попросту спасла жизнь. Когда захлопнулась крышка люка, и мрачную тишину трюма прорезал лишь неизбежный на паруснике скрип рангоута, сеньора вдруг разразилась потоком проклятий, от которых повяли бы уши у любого пирата. Галка обрадовалась, что не знает испанского языка, но о содержании этой эмоциональной речи догадалась и без переводчика. Сеньора тоже каким-то образом догадалась, что её не поняли, и перешла на английский язык… Уж на что Галка считала себя невоспитанной и грубой, но знатная испанка оставила её далеко позади себя.

— Мария! — остановил её дон Алонсо. — Не забывайся! Сеньорита только что спасла жизнь и честь наших детей, и её могут за это повесить.

— Молю Господа и святого Яго, чтобы это случилось как можно скорее! — гневно воскликнула сеньора. — Я буду счастлива узнать, если этой грязной английской еретичке перед повешеньем всыпали плетей, как рабыне!

— Как вы добры, — ехидно отозвалась Галка, усаживаясь на какую-то бочку. — Но скажите мне, вы, светоч христианской добродетели, кто ещё на этом корабле вас защитит, если со мной сделают всё вышеперечисленное?.. То-то же.

— Вы говорите как весьма образованная девушка, — кажется, дону Алонсо было немного стыдно за свою жену. — Могу ли я узнать, какая превратность судьбы привела вас на пиратский корабль? Неужели вы…

— Нет, это не то, о чём подумала, но пока ещё не сказала ваша супруга, — Галка засмеялась. Откровенничать с испанцами её не тянуло, потому она собралась закончить этот разговор как можно скорее. Сеньора Мария гневно зыркнула на неё, но, повинуясь молчаливому приказу мужа, удержала-таки язык за зубами. — Не обо всём можно говорить с каждым встречным, согласитесь. Могу только сказать, что я не англичанка, и что меньше всего на свете думала оказаться именно здесь. Но раз уж оказалась, то стараюсь по мере сил остаться человеком.

— Это дорогое удовольствие в наше жестокое время, сеньорита.

Галка подумала: «И в наше тоже». Эта мысль так и осталась при ней.

— Ну, знаете, сеньор, лучше умереть человеком, чем жить скотиной, — сказала она. — А вы готовы платить такую же цену?

— У меня семья, сеньорита. Я должен думать прежде всего о них… — вздохнул испанец.

— Тогда мой вам совет: не зажимайте денежку. Я почему-то уверена, что сорок тысяч у вас где-то прикопаны и ещё на безбедную жизнь останется. Сейчас это лучшее, что вы можете сделать для своей семьи.

— А вы… Вы ведь получите долю из этих денег? — теперь в голосе дона Алонсо прозвучало возмущение.

— Если меня не повесят, — рассмеялась девушка. И… запела. По-русски.

При звуках незнакомой речи у многих испанцев глаза полезли на лоб. Они не знали, о чём эта песня, но… Не зря, наверное, в двадцатом веке уверяли, что музыка — универсальный язык. Люди, отродясь не слышавшие русского языка, не разумом — сердцем понимали её смысл…

10

— Что… что она делает? — капитан решил, будто ослышался.

— Поёт, — хмыкнул Старый Жак. — По-русски. Ни хрена не понять. Уже три часа заливается, и ни разу не повторилась. Испанцы воют, умоляют избавить их от этой пытки. А по мне так недурно голосит, я бы ещё послушал.

— Успеешь наслушаться, — буркнул Причард. — Что парни говорят?

— Говорят, она была в своём праве, и ты не можешь её ни казнить, ни выгнать с корабля в первом же порту.

— Так… — Капитан, и без того хмурый, как грозовая туча, совсем помрачнел. Положительно, девчонка выиграла этот первый поединок с ним. Нужно было, во-первых, сохранить своё лицо перед командой, во-вторых, показать, что его слово на борту «Орфея» значит очень многое, а в-третьих, придётся каким-то образом договариваться с девчонкой. Да, именно договариваться, как бы дико это ни звучало. Может, она и не желает его подсиживать, но первый шаг к месту на квартердеке уже сделала. — Веди её сюда. Перемолвлюсь парой слов.

— Только не убейте друг друга, — заржал Жак. — Что ты, что она — одного поля ягоды.

— Веди давай, не то шею тебе сверну, дублёная шкура! — взъярился Причард. — Одна нога здесь, другая там!

Старый Жак знал, что в такие моменты капитану лучше не перечить. Через пять минут девушку доставили к нему.

— Садись, — он хмуро кивнул в сторону сундучка, на котором в самом деле было довольно удобно сидеть. Каюта не была особенно просторной, и они сидели совсем рядом друг с другом. — Разговор будет серьёзный, и чем он закончится, зависит от степени твоей откровенности. Ложь я нутром чую, так что лучше тебе говорить правду. И запомни: далеко не каждый капитан стал бы разбираться, в чём тут соль. Что не ясно?

— Да всё яснее некуда, — сказала вмиг ставшая серьёзной Галка. — Раз всё сказанное останется только между нами, почему не пооткровенничать? Только без обид, кэп. Хочешь правды? Хорошо. Буду говорить то, что думаю, и боюсь, не всё сказанное тебе понравится.

— Это меня устраивает, — разбойничья рожа Причарда вообще могла напугать кого-нибудь с нервами послабее, а сейчас, казалось, он вовсе готов был съесть девчонку. С косточками. — Выкладывай начистоту — какого чёрта тебе вздумалось поиграть в благородство?

— С чего ты взял, будто это была игра? — Галка его нисколько не боялась, и он это чувствовал. — Одно дело померяться саблями с вооружённым противником, когда твои и его шансы равны. Тут я крови не боюсь, ты мог в этом убедиться. И совсем другое — воевать с безоружными.

— Потому что это подло? — прищурился капитан.

— Потому что это занятие для дерьма, а я человек.

— Значит, хочешь выплыть чистенькой из нашего болота. Видал я таких чистоплюев, с пеньковым галстуком на шее.

— Так повесь меня, — девчонка ехидно усмехнулась. — Нет, кэп, ты этого не сделаешь. А знаешь, почему? Ты не можешь понять, чего я хочу на самом деле, и тебя это бесит. Ты думаешь, будто я мечтаю выжить тебя с корабля? Выбрось из головы. Да, я хочу однажды стать капитаном, как бы это ни было для тебя нелепо. Но не это главное. Знаешь, о чём я думала, когда встала между испанцами и командой? Я не хотела, чтобы парни оказались дерьмом…

— Бабьи глупости, — капитан намеренно не повышал голос — ещё не хватало, чтобы их подслушали. — Все мы и так дерьмо. Испанцы есть испанцы, а я ненавижу их. Веришь, что у меня есть для этого причины?

— Верю.

— Тогда засунь свои умные рассуждения себе в… карман и не дёргайся. Не то в следующий раз я тебя точно повешу.

— Ах, вот мы как заговорили, — голос и взгляд девчонки стали злыми. — Погоди кипятиться, кэп. Выслушай до конца, а потом уже можешь бушевать, сколько влезет. Ты ведь меня, кажется, пооткровенничать вызвал? Думаешь, я не понимаю, куда попала? Да, здесь не парадиз. Да, вы — морские волки, а не ангелы с крылышками. Да, испанцы тоже одной с вами закваски. А теперь представь на минутку, что ты отдал приказ команде… гм… развлечься с пленными. И команда этот приказ выполнила. А я как дура стояла в сторонке, молчала в тряпочку и размышляла о жестокостях этого мира. Что же тогда выходит? Испанцы дерьмо потому, что они испанцы. Ты дерьмо, потому что отдал такой дерьмовый приказ. Парни тоже дерьмо, потому что его выполнили. И я дерьмо, потому что всё это допустила. Шикарная картина: корабль, доверху набитый дерьмом. И вообще, весь мир дерьмо, потому что злые творят зло, а типа добрые возводят очи горе и скорбными голосами философствуют о том, как это плохо… Самому не противно? Лично мне это уже давно остофигело. А если бы ты хоть раз поинтересовался, что я впариваю парням на тренировках в теоретической части, то ты бы и сам кое до чего допёр, без моих пояснений. Как допёрли многие парни. Всего три недели я их учила, заметь!

— Ага, они вот так сразу стали ангелами во плоти, — едко проговорил капитан.

— Не переигрывай, кэп. Крыльев никто не отрастил. Просто парни увидели, что можно жить людьми, а не дрянью. Может, кому-то из них такая жизнь и понравится, хотя оставаться человеком здесь чертовски трудно. Испанский дон и тот заявил, что это дорогое удовольствие.

— Он прав, чтоб меня разорвало, — согласился капитан. — Удовольствие не из дешёвых. И ты, ради того, чтобы остаться человеком, готова повиснуть на нок-рее?

— И я, ради того, чтобы остаться человеком, готова повиснуть на нок-рее, — повторила Галка, хитровато прищуриваясь. — А также ради того, чтобы остались людьми те, кто мне дорог. Тебе это непонятно?

— С твоим характером место или на верёвке, или на мостике, — проворчал Причард. — Чёрт раздери, да будь ты парнем, я бы ни минуты не сомневался, что выйдешь в капитаны. Если до того не прибьют.

— Я буду капитаном, — ровным голосом ответила девушка.

— Тогда учись им быть, пока я жив, — Причард подался вперёд. Заглянул ей в глаза. — Я не стану тебе мешать, если ты дашь слово, что не станешь мешать мне.

— Я даю слово, — Галка сказала это так же, как и про непременное желание стать капитаном. — Но если сегодняшняя ситуация повторится, я сделаю всё то же самое.

— Упрямая девчонка, ядро тебе в корму, — капитан вдруг рассмеялся и хлопнул её по плечу. — Добро. Считай, что мы договорились. Но я не стану каждый раз вызывать тебя на подобные разговоры. Ясно?

— Я вообще-то с первого раза поняла, — ответила девчонка.

— Язык у тебя без костей… Ладно. По законам Берегового братства ты подлежишь суду. Не думаю, чтобы парни захотели увидеть тебя на верёвке, да и мне ты там тоже не нужна, так что всё обойдётся. На первый раз. Про наш уговор никому ни слова.

— Ясен пень, — Галка усмехнулась, подумав при этом: «Ага, был бы ты такой покладистый, если бы сегодняшняя добыча была с гулькин нос, и братва бы меня не поддержала. Политик, мать твою… Хочешь держать всех в уздечке? Может, у тебя это и получится. Когда-нибудь. Например, когда я буду ходить в море на собственном корабле».

— Приятно иметь дело с умным человеком, — капитан не спеша набил трубку крепким табаком и закурил. В маленькой каюте сразу стало нечем дышать. — Однако ты можешь быть чертовски опасной, если захочешь. Не завидую тому, кто достанет тебя до самых кишок. Но на одной палубе мы может быть и уживёмся.

Галка разумно оставила последнее слово за ним. Братва братвой, но слишком настырно демонстрировать свои амбиции не стоило. Сабля — штука острая, а когда вешают, говорят, это тоже больно. Вот когда команда будет готова пойти за ней хоть к чёрту в пасть, тогда можно подумать и о своём корабле. А Причард пусть потом набирает себе другую команду.

Суд, естественно, продлился не больше трёх минут, и закончился, как и предсказывал капитан, в пользу строптивой девчонки. Улыбающийся Дуарте отдал ей оружие, команда выкрикнула здравицу капитану, и все разошлись довольными. Сегодня был бой, и Галка объявила выходной по тренировкам. К тому же по корабельной традиции после боя капитан выставлял команде ром — выпить за победу и за помин души погибших. А что такое ром? Строго говоря, местная самогонка из тростникового сахара, только выпускаемая в промышленных масштабах. Малопьющая девушка всё-таки сделала пару глотков. Традиция, как-никак. Ощущения были мерзкие — действительно, самогон, — но она и виду не показала. Чем заработала в свою копилку ещё одно очко.

11

— Всё, — хихикала Галка, когда команда пошла по кабакам, спускать добычу, а она с Владиком отправилась на прогулку. — Завтра к утру от Порт-Ройяла останутся одни головешки: братва гуляет.

— Ну и лексикончик у тебя, — Владик до сих пор не мог привыкнуть, и морщил свой породистый нос. — Тюремно-блатной, если не сказать хуже. Где ты успела набраться таких словечек?

— В Интернете, где же ещё? Ну, и нынешняя обстановочка располагает… — Девушка проводила весёлым взглядом какого-то благородного сэра, уже успевшего к четырём часам пополудни нализаться в хлам. За сэром следовал чернокожий слуга и нёс его шляпу. — Мы ведь с тобой сейчас кто? Правильно: флибустьеры. А кто такие флибустьеры, если хорошо подумать? Та же братва, даже живут по понятиям. Они тут законами Берегового братства называются. Некоторые, как наш кэп, наезжают исключительно на испанцев — этих кличут флибустьерами. Некоторые наезжают на всех подряд, и это уже классические пираты. Таких тут не очень любят. Но все без исключения во время наездов творят беспредел. Испанцы, правда, тоже не отличаются миролюбием, но то, что тут вытворяет некий Олонэ, ни в какие ворота не лезет. Беспредельщик каких поискать. А уж Морган тот и вовсе типа местный пахан, я тебе о нём рассказывала.

— Да, повезло нам, называется, — хмыкнул Владик. — Я не в том смысле, что не туда попали. Я про наше время. Откуда эта шваль уголовная повылазила, когда Союз развалился? С западными странами понятно, у них если заглянуть под демократическую маску, так и увидишь рожу мистера Причарда. Но ведь у наших предков не было такой традиции, как пиратство.

— Правда? — хитро прищурилась Галка.

— Назови хоть одного русского пирата, — подбоченился Владик.

— А и назову. Даже песенку спою. Спорим?

— Спорим!

— На что?

— А на золотой, — Владик выудил из кармана испанский реал — сегодня днём капитан, как и полагалось, поделил добычу согласно договору. Так что вся команда была при деньгах.

— Хорошо, пусть будет на золотой, — Галка улыбнулась во все тридцать два зуба. — Давай.

— Ты ещё не выиграла, — напомнил Владик.

— Зато ты уже проиграл! — девчонка засмеялась в голос, и, никого не стесняясь, запела:

Владик хлопнул себя по лбу, рассмеялся… и подхватил припев. Голос у него оказался красивый, хорошо поставленный. Хоть сейчас на сцену.

Прохожие не обратили никакого внимания на двух весело поющих молодых людей, одетых по-флибустьерски. Мало ли, что взбредёт на ум корсарам после удачного рейда… Поют? Пусть себе поют, лишь бы в драку не лезли.

Над Порт-Ройялом, английским городом, которому больше подошёл бы «Весёлый Роджер» на флагштоке форта, разносилась русская разбойничья песня. Виновник появления которой только сейчас начинал мутить народ на вольном Дону…

12

Единственная девушка на одной палубе с сотней мужиков, иногда неделями не видевших берега. Да ещё пиратов. Приходилось всегда быть начеку. Айкидо есть айкидо, но Галка была заведомо слабее любого мужчины на этом корабле, если не считать изнеженного Владика, и дать себя схватить означало полное поражение в этой сумасшедшей игре. От постоянного нервного напряжения без конца болела голова, но девушка всей кожей ощущала любое враждебное намерение. И к моменту первого абордажа имела на своём боевом счету пять вывихнутых плечевых суставов, десятка два выбитых зубов, троих выкупанных в забортной воде, несколько сломанных рёбер и даже одну ножевую рану в живот. Этого кадра не откачали, но он сам был виноват, первым схватившись за ножик, тут все свидетели были на стороне Галки. А уж синяков-то… Парни ходили в фингалах, как в орденах. Кэп в эти дела не вмешивался, но сам почему-то не приставал. Видимо, она ему не понравилась. И слава богу, если честно. Вот Эшби и Старый Жак, если непотребство происходило у них на глазах, вмешивались. И своей властью разгоняли драчунов по углам, если вовсе не наказывали внеочередной вахтой. На корабле должен быть порядок. К сожалению, они видели далеко не всё, и Галке пришлось стать комком нервов, чтобы не закончить свои дни в качестве корабельной принадлежности общего пользования. Или за бортом, что намного вероятнее — она скорее бы отправилась к акулам в гости, чем стала выгадывать лишние мгновения жизни ценой унижения. Однажды дошло до того, что трое матросов сговорились затащить её в кубрик. Вот тут Галка не на шутку их озадачила. Девчонка попросту подслушала этот сговор. Никому ничего не сказав, преспокойно отправилась драить палубу. А когда трое обормотов, играя в кости на днище перевёрнутой бочки, начали плотоядно поглядывать в её сторону, подцепила швабру, ведро и пошла прямиком к ним. Остановилась и сказала:

— Даже не думайте.

— Ты о чём? — опешил один из троих.

Ничего не ответив, Галка мило улыбнулась и забросила ведро на верёвке за борт. Трое «заговорщиков», мгновенно забыв о прежних планах, быстренько свернули своё казино и мотанули вниз. Видать, подумали, будто она умеет читать мысли… На другой день был бой с испанцем. Со всеми последующими событиями. Какое-то время команда её сторонилась. Мало ли… А через неделю Галка краем уха услышала перепалку в кубрике. Напрягла слух… Громче всех возмущался Бертье.

— Нельзя с ней так! — орал он. А как умеют орать канониры, вы должны догадаться. Им порой приходится перекрикивать орудийную пальбу. — Она по своей воле у нас на борту, дралась наравне с нами и убила четверых испанцев! Ты можешь похвастаться, что каждый раз убиваешь четверых в бою, Сэмми? Вот если бы ты взял её на борту испанца как приз, тогда другое дело, а так что выходит?

— Она знала куда нанималась! — ревел другой голос, Грота. Тоже труба иерихонская. — Ты не хочешь, чтобы её имели все по очереди? Бросим жребий. Кому выпадет, тот и будет один её иметь, а остальные пусть по трактирам пробавляются!

— Говорю тебе — нельзя с ней так!

— Тихо!!! — всеобщий гам перекрыл голос Дуарте. — Не хватало нам только драки на борту! Алина шла с нами в бой, её в самом деле нельзя разыгрывать на жребий, как портовую девку. Пусть она сама выберет, с кем ей быть. Я не прав?

— Прав! Прав! — послышались другие голоса.

— Добро, — ответил Бертье. Уже гораздо тише, и Галка едва его расслышала. — Но смотрите мне! Кто её обидит — будет иметь дело со мной!

— Знаю, Пьер. Ты говорил, она на твою сестру похожа…

Дальнейшего разговора она уже не услышала, но и так всё было ясно. Теперь следовало ожидать делегации. И делегация объявилась. На следующий день, когда была её вахта на камбузе. То есть она вытащила на палубу рыбу и, морщась от отвращения, чистила её на бочке. Потому как делать это в закрытом помещении было выше её сил. Вот тут-то и подкатили человек пятнадцать, как раз те, с кем она чаще всего общалась. Кое-кого даже числила в друзьях. Галка бросила мгновенный взгляд на Бертье. Или ей тогда показалось, или канонир в самом деле готов был провалиться сквозь палубу. Строго говоря, если бы не Пьер и Билли, ещё неизвестно, как бы всё могло сложиться. Только потом Галка узнала, что по какой-то прихоти судьбы оказалась похожей на сестрёнку канонира, оставшуюся с его матерью в Тулоне. И видать по той же прихоти судьбы, он стал относиться к ней соответственно, как к сестрёнке.

— Ага, — хмыкнула девушка, втыкая большой ножик, которым она соскребала рыбью чешую, в бочку и вытирая руки грязной тряпкой. — Это, надо полагать, посольство мира?

— Вот что, Воробушек, — если Галку не обманывало зрение, Дуарте тоже был не очень-то рад, но искренне считал, будто поступает всем во благо. — Тут такое дело… В общем, чтобы не было драки на борту, мы предлагаем тебе самой выбрать одного из нас. Будешь ему женой, а остальные как-нибудь перебьются…

— Неплохо, — девушка изобразила холодную усмешку и принялась полоскать руки в морской водичке, плескавшейся в ведре. — Знаете, как это у нас называется? Без меня меня женили. На мнение потенциальной невесты вы все, как это тут водится, дружно положили с прибором?

— Так ведь, Воробушек, ты должна нас понять, — сказал Грот. Он был как раз одним из немногих, кто не чувствовал себя не в своей тарелке, хоть и отличался слегка корявым языком. Но не всем же быть цицеронами. — Ты такая миленькая, и ничья. А нам каждый день смотреть на тебя да облизываться… Ну, словом, ты меня поняла. Ты с нами по одной палубе ходишь, в бою вот отличилась. Значит, нам не чужая. Мы и хотим решить дело по-хорошему. Назови одного, кто тебе нравится. Остальные будут знать, что у тебя есть муж, и отстанут.

— Если у меня нет мужа, то можно и поприставать, — Галка не смотрела ни на одного из них, во избежание, так сказать. Иначе кто-то уже лежал бы с пробитой головой. Уж очень удобно стояло ведро… — А если есть, то ему кайф, а остальным завидно. Увесистый аргумент. Ну, хорошо. Предположим — только предположим, я ещё не дала окончательного ответа! — что я согласилась выбрать одного из вас. Во-первых, спасибо за любезность, что хоть предоставили мне право выбора. А то я уже думала, до конца дней своих буду считать вам кости. Во-вторых, согласитесь, девушка должна выбрать идеального, по её мнению, мужчину, чтобы прожить с ним до конца тех самых дней. Верно?

— Верно, —вздохнул Ксавье. Его можно было спокойно разделить на четыре таких Галки, но он хорошо помнил, как она валяла его по палубе. И был одним из тех, кто очень уж настойчиво добивался её благосклонности.

— Ну, ребятки, тогда держитесь, — девчонка потёрла ручки, состроив ехидную рожицу. — Щас начну перебирать женихов. Только не обижайтесь, рубить буду правду с плеча, дело-то серьёзное… Итак, кто тут у нас первый в очереди? Ты, Грот? Спору нет, ты отличный матрос, но голова у тебя годится только на то, чтобы ею пить, курить и матом ругаться — это все подтвердят, кто тебя знает. Насчёт подраться ты тоже первый. После меня. Как, по-твоему, я стерплю, если тебе вдруг приспичит меня ударить? Никогда в жизни. Ты — то же самое. И наша с тобой совместная жизнь закончится скандальным разводом на пятой минуте, гм, супружества. Разве не так?.. Может, ты, Сэмми, хочешь ко мне посвататься?

— А что? Я бы с радостью, — широко улыбнулся Дубина Сэм.

— Ты тоже вроде бы неплох, — Галка прищурилась. — Пока рот не раскроешь. А когда раскрываешь, все думают — лучше бы он молчал, сошёл бы за умного.

— Так ведь ты мне того… нравишься…

— Случайно не с тех пор, как я тебя в песочке вываляла? — напомнила вредная девчонка, вызвав смешки пиратов. — Ладно, твоя кандидатура тоже отпадает. Меня за такого мужа точно засмеют… Кто у нас дальше? Ты, Джон? — она ткнула пальчиком в грудь третьего, самого молодого из собравшихся. — Не вопрос, на рожу смазливый. В бою тоже неплох, голова светлая — все паруса уже выучил, в отличие от меня. Плаваешь хорошо. Летаешь вот не очень. Особенно за борт, когда думаешь, что ты тут самый крутой, и можешь справиться со мной в одиночку. — Эти слова неожиданно вогнали молодого парня в краску, а остальные заржали уже в полный голос. — А ты, Ричи? Всё бы ничего, да ты ни по-французски, ни на родном английском двух слов связать не в состоянии, а уж о том, чтобы по-русски, и вовсе мечтать не приходится. Я девушка образованная, мне как будто нужен муж, у которого язык приделан, как положено, а не задом наперёд… Ты, Тэд? Как пришли в Порт-Ройял, спустил всё до гроша за картами. Хороший из тебя получится муженёк, нечего сказать… Ты, Жером? Говорят, ты ни одной юбки в порту ещё не пропустил. А мне, по-твоему, будет в радость выковыривать тебя из шлюхиных постелей?.. О, Ральф! И ты здесь?.. Знаете, парни, что он отмочил на днях? Ну, это просто песня! Представляете, подговорил двух таких же, как он, охламонов затянуть меня в кубрик. Впрочем, шептались они так «тихо», что их и на грот-марсе, наверное, было слышно. А башками своими осиновыми не подумали, что это могло кончиться резнёй на борту?.. Теперь перейдём к руководящему составу, отсутствующему на нашем совещании… Кэпа не предлагать, гоблины не в моём вкусе. Штурман весь такой из себя правильный, что даже не знаешь, с какой стороны к нему надо подходить, не нарушая правил хорошего тона. Это я для него слишком невоспитанная. Дядька Жак нам всем за отца, к тому же он лет двадцать пять как женат… Кто же остаётся?

— Ну, если ты так будешь рассуждать, то тебе тут никто не пара, — хмыкнул Дуарте.

— Ты тоже в списке кандидатов, Жозе? — Галке он нравился, но она уже мечтала стать капитаном… — Ты ведь и правда ко мне, как положено, с предложением руки и сердца подъехал. Со второго захода. Даже цветочек подарил, спасибо. Обещал любить, на руках носить, никому не отдавать. Помнишь? Зато я помню, как на острове ты собирался делить меня с четырьмя приятелями. Было, Жозе? Было. А я, кроме всего прочего, ещё и злопамятная… Ты, Билли?

— Нет, Воробушек, — вздохнул Билл. — Я не в списке. Ты мне как сестра.

— Ну да, это после того мы с тобой побратались, как я тебе по загривку настучала, — девушка улыбнулась уже без ледяного холода. Ситуация медленно, но верно оказывалась под её контролем. — А до того? Ладно, кто старое помянет… В общем, всем уже всё ясно? Мне, чтобы чувствовать себя человеком, мужик под боком не нужен. Без обид, парни. Просто я не такая, как все.

— Тебя, наверное, никто ещё не обнимал как следует, — проговорил Дуарте. Отказ девушки, которая без шуток нравилась ему, стал первым за эти годы ударом по его самолюбию. Но стерпел, мысленно кляня себя последними словами за происшествие на острове. Что ж, головой надо было думать, а не одним местом. — Тогда бы ты по-другому говорила.

— Может быть, — согласилась Галка. — Только не хочу я замуж, хоть стреляйте. Штаны мужу стирать, рубашки штопать, пироги печь, платочки крестиком вышивать, а там, глядишь, детки пойдут. Пелёнки, горшки, прочие прелести, и всё это — на берегу. Ведь не потащит же любящий супруг жену с младенцем в море… Да я удавлюсь от тоски на третий день. Честное слово, лучше погибнуть при следующем абордаже, чем такая жизнь.

— Значит, ты не выбираешь никого? — Билли как будто обрадовался, но виду не казал, чтобы не сглазить.

— Верно, — кивнула Галка. — Чем принадлежать всем понемногу или одному, но ненадолго, лучше вообще быть самой по себе. Зачем заморачиваться с этим делом, если результат заранее известен? А так будет проще жить и вам, и мне. Идёт?..

…В ту ночь она впервые нормально выспалась, зная, что никто не придёт ломиться в хлипкую дверцу конуры, которую на этом корабле точно сделали для незваных гостей. А потом был второй подряд абордаж с хорошей добычей, третий… И кто-то — наверняка Бертье, больше никто бы такого не придумал — пустил слух о том, что с этой девушкой на борт «Орфея» пришла удача. Вот тут Галка поняла: победа. Что такое для пирата спугнуть удачу, она уже знала.

Чужой век, чужое море. Они приняли её, явившуюся из иной эпохи, предварительно испытав на излом, как и всех прочих. Галка не сломалась. Не сдалась, когда, казалось, иного выхода просто не было. Удача тоже сказала своё слово. Может, прав был Пьер?.. Она никогда раньше не выигрывала там, где требовалась удача, даже в автоматах на трамвайных остановках. Всего, что имела, добивалась упорным трудом. А здесь? Другой мир, другие правила игры.

Но и Галка тоже стала другой.

ЧАСТЬ 3 Фортуна: вид сзади

1

Чем море берёт человека за душу? Может, неземной радостью солнечных бликов на волне, когда солнце стоит почти над самой головой? А может, вечерним прохладным шёпотом, нескончаемым разговором воды и песка? Или мутной, полупрозрачной зеленью штормовой волны? Никто не знает…

Сегодня команда снова гуляла по кабакам Порт-Ройяла. В седьмой уже раз на её памяти. «Орфей» бросил якорь сегодня на рассвете. Затем последовал делёж добычи, и теперь над портовыми притонами дым стоял коромыслом. А она сама отправилась в облюбованный трактирчик, где хозяин-француз недорого, а главное, вкусно кормил. Владик готовил совсем даже неплохо, но нужно было дать желудку отдых от солонины и рыбы. Оно, конечно, сытно, не поспоришь. Но когда две недели приходится есть только это, иногда добавляя маисовые лепёшки вместо хлеба, волей-неволей соскучишься по нормальной пище.

Хозяин, едва завидев постоянную — и весьма щедрую — посетительницу, расплылся в любезной улыбке, засуетился. Лично подал заказанный девушкой черепаховый суп, целый поднос фруктов и бутылочку баснословно дорогого в этих местах бургундского. Настоящего, не какой-нибудь там подделки, сварганенной из местных сортов винограда. Хозяин знал, что постоянная клиентка не только исправно платит за съеденное, не требуя сдачи, но и отменно учтива в обращении. Это никак не вязалось со слухами, которые о ней ходили, — мол, отчаянная голова и драчунья, каких мало. Болтали даже, будто в последние два рейда «Орфея» именно она возглавляла абордажную команду. А «Орфей» уже месяцев восемь как не знал неудач. К сожалению, трактир стоял не на набережной, и команда столь удачливого судна бузила по другим заведениям. Хорошо хоть эта девушка заходит, не стесняется. Отчего же не уважить гостью, отличавшуюся от прочих посетителей полными золота карманами и приятными манерами?

Галка сидела за отдельным столиком, почти рядом со стойкой, и имела возможность в любой момент заказать любое блюдо, какое ей понравится, но решила ограничиться супчиком из черепахи. Вкусная вещь, что и говорить. А уж если под хорошее вино, так просто неповторимо. Такой обед обычно поднимал у неё настроение, но сегодня это средство не действовало. И на то была своя причина. Седьмой подряд удачный рейд «Орфея» не только поднял до небес, если так можно выразиться, рейтинг капитана Причарда, но и заметно увеличил его состояние. И это, увы, стало сказываться на нём не в лучшую сторону. Только вчера, накануне прибытия в порт, кэп взъярился на Билла, и чуть было не схватился за оружие. А за что? Билли всего лишь выразил всеобщее мнение, что Причард, так сказать, обнародовал не весь перечень добытого. Не вмешайся Эшби и Галка, неизвестно ещё, чем бы это кончилось. Но не понравилось ей это до чёртиков.

«Оборзел наш кэп, — думала она, неспешно попивая вино. — Братва базарит, завёл приятельские отношения с губернатором. Ещё бы: инглезы всегда ценили в человеке его состояние, а не то, каким способом оно добыто. Если так пойдёт и дальше, начнёт ещё, как Морган, развешивать оппозицию по реям… А что делать? Чёрную метку ему слать? Тоже мне, Билли Бонс нашёлся. Бунтовать в открытую? Это можно, но нужен веский повод, и дать его должен он сам. Иначе выйдет не по законам Берегового братства, и тогда на фиг пошлют уже меня… М-да, задачка на засыпку…»

Задачка, может, и была на засыпку, только для кого-то другого. Причард не ошибся. Если и ходил по палубе «Орфея» человек, способный реально организовать бунт против него, то это была Галка. Алина-Воробушек. Девушка, совершившая по тем временам невозможное: ей удалось завоевать почти безграничное доверие команды. И не только тем, что она учила своих друзей-пиратов бою без оружия. Не только тем, что заковыристо ругалась и лезла в драку, если что-то было не по ней. Не одной своей безбашенной отвагой, с которой она бросалась в бой. Даже не редкой для любого времени способностью быть со всеми на равных. С ней, как поговаривали пираты, была удача, а вот этот аргумент для них перевешивал всё остальное.

«А ведь я тогда материлась по поводу „крутых современников-соотечественников“, — она волей-неволей возвращалась к воспоминаниям о последних днях в родном мире. — То ли нет дыма без огня, то ли… я даже не знаю, что и придумать-то. Я здесь оказалась не такой уж и чужой… Хотя автор там изрядно накрутил по части человеческой психологии. Пираты никогда наобум не напали бы на корабль величиной с половину тутошнего города, это я теперь точно знаю».

Сделав ещё глоток, девушка вдруг услышала, что кто-то за её спиной помянул «Орфей». Навострила ушки, незаметно огляделась. Позади неё, через стол, сидела непривычно скучная компания из четверых пиратов, накачивавшихся ромом. Процесс начался, видно, давно, но речь этих посетителей ещё не потеряла логической связности.

— …Говорят, в этот рейд «Орфей» захватил торговый галеон, набитый серебром под самую завязку, — один из четверых тоскливо и завистливо вздыхал, мысленно подсчитывая чужую добычу. — Тысяч на двадцать, не меньше. Везёт же некоторым…

— А не спознался ли Причард с нечистым? — засомневался второй.

— Вряд ли, — третий, судя по бульканью, наливал ром себе в здоровенный стакан. — Правда, Причард нынче в гору пошёл, только нечистый тут не при чём. Это я вам точно говорю.

— С чего ты это взял? — хмыкнул второй. — Лично у чёрта осведомился? Не-ет, такая удача неспроста, говорю вам. Что-то тут не то.

— Я другое слышал, — сказал четвёртый, кажется, самый трезвый из всей компании. — Встретил я месяц назад одного своего приятеля, с которым мы раньше вместе на испанца ходили. Он уже год на «Орфее». Так вот: он говорит, удача повернулась к ним лицом с тех самых пор, как они подобрали на острове какую-то девку. То ли полячку, то ли московитку, чёрт их там разберёт. Эта девка сперва им каким-то мудрёным манером по шее накостыляла, а потом их самих учить принялась. Вот с тех самых пор, говорит, у них денежки и не переводятся.

— Так ведь баба и есть самый что ни на есть верный признак сговора с нечистым! — воскликнул второй. — От баб всё зло в мире, помяните моё слово!

Как бы ни были невеселы мысли Галки, но сейчас её разобрал смех. Она честно старалась сдержаться, но всё-таки прыснула, и пропитанная ромом четвёрка дружно уставилась на неё. Со спины её легко было спутать с парнишкой, зачем-то нацепившим абордажную саблю. Немудрено, что один из них, длинный и худой — как раз тот самый, что горой стоял за версию сговора с дьяволом — поднялся и, шатаясь, направился к ней.

— Эй, ты, салага! — рыкнул он. — Как ты смеешь смеяться надо мной? Да ты знаешь, кто я?

— Треска сушёная, — ответила Галка, негромко смеясь. Ситуация была вполне контролируема и забавляла её.

— Да ты… Ты вообще кто такой? — рассердившись, пьяный пират хватанул девушку за кожаную безрукавку, надетую поверх рубахи. То есть он успел, конечно, коснуться грубоватой кожи местной выделки, из которой эта безрукавка была сшита. Но тут пол таверны почему-то ушёл из-под ног, а потом пребольно ударил его по физиономии. И ещё рука, оказавшаяся заведенной за спину, вдруг взорвалась отрезвляющей болью во всех суставах.

— Хочешь знать, кто я? — звонким голоском мурлыкнул «салага». — Пойди в порт, где парни с «Орфея» гуляют, они тебе растолкуют. Возможно, даже с помощью слов, но за это не поручусь.

Двое приятелей поверженного пьянчужки поднялись с лавки, собираясь кое-кого размазать по стенке, но их более трезвый приятель, видимо, обо всём уже догадался, и хватал их за рубахи.

— Сидите, идиоты! — расслышала девушка. — Это же она!

— КТО?!!

Галка, рассмеявшись погромче, отпустила своего пленника.

— Иди проспись, треска сушёная, — напутствовала его она. — Захочешь подраться, найдёшь меня. А так — нечего и приставать.

Рука у пирата болела, видать, сильно, иначе он снова полез бы в драку. По всему видно, до сих пор не сообразил, кто это так лихо его скрутил. Но когда приятели растолковали, «кто есть ху», уставился на неё чуть ли не в ужасе. А Галка, расплатившись за обед, спокойненько себе ушла.

Трактирных пьянчужек она выкинула из головы, как только вышла на улицу. Нужно было найти Билла, Дуарте и Бертье. Владик пошёл со Старым Жаком и двумя матросами закупать продукты для следующего плаванья, разговор с ним тоже предстоит, но это будет не раньше вечера. Да и Жаку совсем не нужно знать, что на корабле запахло бунтом. Зря, что ли, он по три раза на день бегает к Причарду на доклад? Галка терпеть не могла доносчиков, но Старый Жак, нутром почуяв эту неприязнь, однажды сказал ей: «На корабле должен быть порядок, девочка, а откуда ему взяться, если капитан не в курсе, что творится у него на палубе?» Девушка тогда ответила, что это, конечно, так, только всё равно наступит момент, когда дядюшка боцман в должной мере оценит благодарность Причарда. Словечки были двусмысленные, но Жак только нахмурился. И тогда, вопреки обычаю, не донёс о них капитану. А разговор этот случился в день захвата последнего трофея. «Может, дядюшка Жак и не безнадёжен, — думала Галка, пробираясь улочками к набережной. — Но в таком деле на него нечего рассчитывать. Хрен его знает… Сиди потом, гадай на ромашках — донесёт, не донесёт… Я должна точно знать, чего ждать».

2

Своих друзей Галка застала там, где и думала застать — в одном из портовых кабаков. В приятном обществе бутылок и шлюх. Набраться под завязку они ещё не успели, но веселы были сверх меры.

— Ага, фестиваль «Играй, гормон» в разгаре, — хмыкнула Галка, глядя, как они тискают хохочущих девок. — Народ, на два слова, — сказала она, подойдя поближе. Сказала по-русски: за восемь месяцев, проведенных на одной палубе, вся команда научилась её понимать. Так же, как она научилась понимать по-французски — добрая треть команды была родом из этой страны. И по-испански — надо же знать, о чём думает противник?

Девок не без сожаления отпустили, резонно полагая, что повеселиться с ними ещё успеют. Дела команды не касаются никого, кроме самой команды.

— Говори, Воробушек, — Дуарте знал, что девушка не жалует ром, и только потому не предложил ей опрокинуть стаканчик. — Лишних ушей здесь нет.

— Я, собственно, пришла о вчерашнем побазарить, — Галка, завидев на столе свеженькую пшеничную краюху, тут же отломила кусочек и принялась жевать. От хорошо выпеченного хлеба она не отказывалась никогда.

Билли нахмурился.

— Нашла о чём вспоминать, — буркнул он. — Может, ты объяснишь, с чего это кэп на меня вызверился? Если я не прав, пусть вывернет карманы, и докажет, что я осёл. Но за саблю хвататься — это перебор.

— Сдаётся мне, ты его за живое задел, — предположил Бертье. — Нет дыма без огня. Может, кэп и крысятничает, а тут ты со своим длинным языком, которому мало места за зубами.

— Может, и так, — кивнул Дуарте. Потом подмигнул девушке. — Ты, Воробушек, уже, видать, что-то задумала, а? Или я тебя плохо знаю?

— Есть у меня одна идея, — Галка подтвердила его подозрения. — Нужно каким-то макаром проверить капитановы дела… А как? Рыться в его бумагах? Я не самоубийца, а вас подставлять не хочу. Проследить, с кем он контачит на берегу?

— Это дело, — кивнул Билл.

— Я за это возьмусь, — согласился Дуарте. — У меня здесь родственник торговлю ведёт… Чего уставились? Я разве не говорил, что у меня матушка англичанка?

— Не прошло и года, как мы узнали о тебе что-то новое, — хихикнула Галка. — Ладно, скрытный ты наш, подключай родственника. Надо будет — я золотишка на это предприятие отсыплю. У меня в заначках больше тысячи реалов… А вы чего уставились? Я же, в отличие от вас, в роме не топлюсь и по бабам не бегаю.

Её друзья заржали так, что с потолка слетели несколько хлопьев сажи.

— Удовольствия — вещь недешёвая, — весело улыбалась Галка. — Всё, братцы, похихикали и хватит. Дело-то серьёзное. Проблема не в том, крысятничает кэп или нет. Даже если да, пусть он этим золотом подавится. Но подставлять свою шкурку под испанские сабли ради того, чтобы мистер Причард в один прекрасный момент слинял в Англию и отгрохал там себе особнячок на нашей крови… Обидно ведь, правда?

— Так-то оно так… — вздохнул Бертье. — Только разве это с нами одними происходит? Сплошь и рядом. Наберётся какой-нибудь говнюк добычи и быстренько в Европу. Хорошо ещё, если собственную команду губернатору как преступников не сдаст. Чтобы не пришли однажды по его душу.

— Тебе, небось, приятно думать, что не ты один под началом у говнюка ходишь? — подначил его Дуарте, не забывая краем глаза послеживать, чтобы никто посторонний их не слышал.

— Ты сперва докажи, что кэп — крыса, — осадила его Галка. — А потом уже решим, что с этим делать будем. Я не хотела бы брать на себя грех и разделываться с невиновным.

Мимо прошёл толстый трактирщик с большущим подносом: за одним из соседних столов гуляли матросы с другого корабля. Наши заговорщики примолкли. Проводили его взглядами. Потом, чтобы не возбуждать подозрений, громко затребовали добавочной выпивки и закуски. Получив требуемое, они выпили по глоточку, после чего продолжили.

— Ты прямо как крючок-законник рассуждаешь, — проговорил Бертье. — «Доказательства», «а вдруг не виновен»… Хотя, может, оно и правильно. Только иной прощелыга сто лазеек найдёт, чтобы за закон спрятаться. А иной честный человек по этому же закону выходит жутким злодеем. Вот, скажем, Эшби. Знаешь, как он к нам попал? Сказал своему капитану пару ласковых. По делу, между прочим, а его в кандалы и под виселицу. Что его спасло? Только то, что в колониях нужны были рабочие руки. Так и отправили английского дворянчика на плантации. У него эта история кнутом по спине написана, вдоль и поперёк. Откуда я знаю? Так мы ведь с ним вместе спину гнули. Вместе и сбежали. Я ведь раньше с Олонэ ходил, был его канониром. Однажды испанцы долбанули нас, когда этот ублюдок посадил корабль на рифы, и мы парились на берегу. Всех пленных продали на свои плантации, только по дороге испанца перехватил английский фрегат. Нас пересадили из одного трюма в другой, и вместо Венесуэлы мы попали на Барбадос. Сменяли шило на мыло, как ты говоришь… Одним словом, везде весёлая жизнь, Воробушек. А ты надумала её изменять к лучшему. Кишка не тонка?

— Слаб тот, кто признаёт свою слабость, — уклончиво ответила Галка. — Не знала, что вы с сэром Джеймсом горбатились на плантациях. Теперь многое понятно… Ну а что до нашего кэпа, то тут пока полный туман. Вся надежда на тебя, Жозе. И на твоего родственника-торговца.

— Не подведу, — сказал Дуарте. Потом, заметив, что в их сторону начали оглядываться, сменил пластинку. — Слушай, Воробушек, — он широко улыбнулся и приобнял девушку за плечи. — Выходи за меня замуж, а? Вся команда знает, что я влюблён в тебя по уши.

— Когда это ты успел? — засмеялась Галка, поддерживая его игру.

— Да в первый же день, когда ты нас… гм… просвещала, с помощью своих приёмчиков. Любовь с первого взгляда. Не веришь?

— М-да, крепко я тебя тогда стукнула… — девушка подмигнула весело ржущим Билли и Пьеру. — Нет, ну сам посуди, — она начала загибать пальцы. — Ругаюсь, дерусь, готовить не умею, зато обожаю командовать, на берегу никаким якорем не удержишь. Зачем тебе такая жена?

— Я бы уж нашёл, зачем, — негромко сказал ей Дуарте. И она поняла: на этот раз в его шутке только доля шутки.

Обычно Галка находила массу весомых аргументов, чтобы срезать такого шутника — от колкого словечка до сабли. Только Жозе Дуарте ей нравился. Без всяких шуток. И она знала, что нравится ему. В другой обстановке уже давно дошло бы до свадьбы. Но была здесь одна существенная проблема.

«Я хочу быть капитаном…»

А это автоматически означало для неё полный отказ от личной жизни. Мужчина-капитан мог оставить свою жену на берегу. Женщина-капитан со своим мужем так бы поступить не смогла. А допускать, чтобы её мужа дразнили «ночным капитаном», она не хотела. Потому и держала португальца на расстоянии.

— Ладно тебе, — сказала она, чувствуя, как сердечко бьётся чаще обычного. — Оставим шутки, парни, сейчас будет не до них.

— Как скажешь, — Дуарте ничего не знал о желании Галки непременно стать капитаном, и понимал её сдержанность как отсутствие каких-либо чувств, кроме дружеских.

— Вообще-то, Воробушек, тебе надо было сказать «да», — Билли решил, что шутке ещё найдётся место. — Хотел бы я посмотреть тогда на рожу Дуарте.

— Билли, ёлки зелёные! — нахмурилась Галка. — Вот уж точно язык без костей! Если бы ты умел держать его за зубами, сам бы давно был капитаном. Кончай базар, делом заниматься надо!

Предчувствие, не раз спасавшее ей жизнь за эти месяцы, пока нашёптывало ещё невнятные эмоции. Но и этого ей было достаточно, чтобы помрачнеть. Если сложить все известные ей факты и помножить на это пока ещё неясное предчувствие, картина получалась нехорошая.

Она не раз смотрела в лицо смерти, но тогда она представляла собой испанские корабли, стрелявшие в неё ядрами из всех орудий. Но подкрадывающиеся со спины шаги костлявой девушка учуяла впервые…

Компашка у нас вообще-то зашибись. Сказал бы кто раньше, что попаду в такое, гм, пёстрое общество — послала бы на фиг…

Судари и сударыни, а вы знаете, как становятся пиратами? Могу просветить.

Вариант первый. Джеймс. В прошлом офицер королевских ВМС. Что и в какой ситуации он наговорил своему капитану, тайна за семью печатями. Капитан далеко, а Джеймс, понятно, не скажет. Скромный. Но ценой этих слов стал суд, приговор к повешению и лицемерное помилование в виде карибской каторги. Дальше побег, и он — пиратский штурман.

Вариант второй. Билли. Лондонский вор, можно даже сказать, авторитет. Долго не попадался, но однажды всё-таки приловили, когда залез в богатый и хорошо охраняемый дом. Дальше путь известен. Приговор, помилование в виде каторги, побег — и он у пиратов.

Вариант третий. Пьер. Наивный мечтатель, захотевший повидать мир и заодно неплохо заработать. Семнадцати лет отроду купил на честно заработанные ливры место на корабле, уходящем в Кайонну. Обещали нелёгкую, но хорошо оплачиваемую работу. Действительность оказалась грубой, как никогда: по приезде пассажиров незатейливо продали с молотка, как рабов на плантации. Дальше опять путь известен: побег, пираты.

Вариант четвёртый. Жером. Лесоруб с Эспаньолы. Ночью явились злые испанцы, перебили всю семью, а его, как сильного и здорового парня, захватили в рабство. Побег, пираты…

Вариант пятый. Жозе. Сын португальского купца. Был продан за батюшкины долги после смерти родителей от какой-то местной болячки. Плантации, побег, пираты.

Вариант шестой, седьмой, восьмой… Их, как видите, множество, и я имела неосторожность добавить к ним ещё один. Свой. Смею надеяться, уникальный.

3

«Ещё один рейд, и хватит. Пора бросать якорь».

Встреча с губернатором Причарду не очень понравилась. Чем больше в его сундуке звенело золотишка, тем любезнее становился этот чёртов сэр, чтоб ему в аду гореть. Но в этот раз капитан «Орфея» услышал нечто, насторожившее его. Сэр Томас Модифорд был столь любезен, что приоткрыл завесу над некоторыми планами официального Лондона относительно заморских колоний. Чуть-чуть, самую малость. Но для умного человека, коим Джон Причард и был, вполне достаточно. Потому и решил: пора бросать якорь. Где-нибудь в Плимуте, скажем. Или, если не удастся уговорить местного шерифа забыть его прошлые делишки, в Бристоле. На худой конец сгодится и Саутгемптон. Того, что у него уже есть, вполне хватит купить какое-нибудь доходное дело. А если последний рейд выдастся таким же удачным, как этот, то, пожалуй, останется ещё на приличный дом с обстановкой и прислугой, да на посвататься к какой-нибудь купеческой дочери. Как ни верти, а осёдлому человеку нужна жена. Опять же, род кому-то надо продолжить.

Зря он вчера сорвался на Билла Роулинга. Ох, зря. Эта пигалица — он даже в мыслях не называл девушку-московитку по имени — всё видела, и наверняка всё поняла. Теперь от неё не отцепишься. Что же делать? Отвалить в сторону сейчас? Потом, чего доброго локти придётся кусать: мог наполнить заветный сундучок доверху и не наполнил! Скажут, девки испугался. С другой стороны, эта девка была опаснее трёх мужиков. От тех хоть знаешь, чего ждать. А эта… Старый Жак неправ. То есть прав только в том, что девчонка так же дьявольски умна, как сам капитан. Но Причард, как ни бился, так и не смог понять, по какому руслу текут её мыслишки. Так что вполне можно было дождаться от неё какого-нибудь сюрприза. Если не принять меры.

«Чёрт раздери, но ведь она принесла мне удачу…»

Эта мысль вертелась в голове волчком. Что бы там ни болтали учёные жуки, а люди-талисманы существуют. Потому, кстати, Причард и держался за девушку. Особенно когда она сумела переломить ход событий в свою пользу. А ведь прояви она тогда хоть малейшую слабину — пошла бы по рукам, как пить дать. Или, что вернее, за борт. Он позволял ей то, чего не позволил бы никому больше — отделил толику власти над командой — и не спускал никаких оскорблений в её адрес. Не хватало спугнуть удачу, когда дела пошли так хорошо. Только теперь, когда ставки стали особенно высоки, в игру вмешались силы, с которыми Причард справиться не надеялся. Оставалось лишь вовремя отойти в сторону.

Впрочем, если удастся правильно намекнуть понятливой девчонке на истинное положение дел… Кто знает? Может, и не понадобится свататься в Англии к какой-нибудь дуре купчихе. Никаких нежных чувств он к девушке не испытывал. Просто не хотел отпускать от себя живой талисман.

Необходимые бумаги от губернатора он, кстати, уже получил. На себя и, чем чёрт не шутит, на девчонку. Можно двигать хоть завтра.

«Нет. Я ещё схожу в один рейд».

4

Взглянув на очередное пополнение, Галка скривилась, будто сжевала целый лимон. Ох, как прав Эшби: Причард опять набрал по тавернам всякого отребья. Покрытые шрамами, обветренные рожи отпетых бандитов, а если к одежде их присмотреться — тушите свет, сливайте воду. Вся гамма от холщовых рубах до расшитых камзолов (правда, явно с чужого плеча и изрядно ободранных), и от стильных ботфорт до полного отсутствия обуви. Девятнадцать человек. Ровно столько, сколько погибло в этот рейд.

Парни рассказывали, раньше гибло больше. Иногда по полкоманды.

— Ой, блин… — процедила Галка, делясь с Биллом своим мнением. — Как обычно всё придётся начинать с нуля. С абсолютного.

— С нами тебе будто легче было, — хмыкнул Билли.

— Вы уже были командой. А эти джентльмены… Ладно, не буду выражаться. С Богом?

— С Богом…

Новички уже были в курсе, куда они нанялись, и кто их будет муштровать. Но кривых усмешек всё ещё хватало. Слухи о непомерно драчливой девице ходили уже и за пределами Ямайки. Те, кто не знал Галку в лицо, пытались себе вообразить девушку, способную повести в бой несколько десятков мужчин. И воображение зачастую рисовало им гром-бабу под два метра ростом. А тут какой-то воробей. Плюнь — и утонет. Только смеяться над этим воробьём почему-то никому не хотелось.

— Ну, здорово, народ, — Галка с первого же захода держалась уверенного тона — чтобы эти господа сразу почуяли в ней лидера. — Раз уж вам легла карта ходить по палубе «Орфея», то советую усвоить раз и навсегда: я учу не побеждать, а побеждать и оставаться в живых. Кто не понял, в чём тут разница, два шага вперёд. И берег примет вас с распростёртыми объятиями.

— Да понятно всё, — ответил кто-то из новичков.

— Вот и замечательно, что дураков среди вас нет, — продолжала Галка. — Дураки нам на борту не нужны. Итак, попрошу сразу запомнить несколько существенных вещей. Во-первых, всё, что я вам стану говорить, вы будете не только внимательно слушать, но и хорошенько запоминать. Знаете, почему? Потому, что обормоты, думавшие, будто они умнее всех, давным-давно кормят рыб. Кстати, их туда отправили испанцы, с которыми вы, я надеюсь, тоже скоро встретитесь. Во-вторых, искусство боя без оружия — это не дармовщинка. Чтобы постигнуть это искусство в полной мере, нужно быть человеком. Тоже в полной мере. Только тогда оружием сможете стать вы сами. Сабля, по правде сказать, будет вам уже не особенно нужна. Если кого-то не устраивает, что придётся как следует поработать над собой, грешным — проваливайте на берег. Дерьма на борту нам тоже не надо. В-третьих — и это, наверное, самое главное — вам придётся научиться не только действовать сообща, но и полагаться на товарища больше, чем на самого себя. Вот тогда, и не раньше, вы станете настоящей командой, а не бандой отморозков. А что касаемо законов Берегового братства, — девушка уже знала, какой вопрос витает над толпой новых учеников, — то три перечисленных мной пункта нисколько им не противоречат. Если есть среди вас знатоки законов, они подтвердят. И на закуску… Бой есть бой, тут вопросов нет. Либо ты испанца, либо испанец тебя. Но после боя… Если увижу или узнаю, что кто-то из вас насиловал женщин или пытал пленников — отрежу яйца и заставлю сожрать. Девок по кабакам хватает. А пытать безоружных — это занятие для дерьма, которого, как вы уже знаете, нам на борту не нужно. Кому что не ясно?

— Урок-то когда начнётся? — спросил один из новичков, невысокий жилистый малый, в котором наверняка текла индейская кровь.

— А он уже начался, — усмехнулась девушка. — Впрочем, если кто-то из вас сомневается, что человеку под силу самому стать оружием не хуже закалённого клинка, я вам кое-что покажу… Ты, ты, ты и ты, — она указала на четверых, на вид самых проворных пиратов. — Нападайте.

— Как нападать-то? — опешил один из четверых, тот самый метис.

— Как хотите.

Четверо новичков немного помялись: им было неловко. Вот так прямо взять и нападать? Всем вместе, что ли? Да на девчонку размером с птичку? Потом, когда неловкость уступила место любопытству, один из четверых «избранников» протянул руку… Через секунду с небольшим он уже катился под ноги своему товарищу, не понимая, что произошло. Второй попробовал ударить её кулаком в лицо. Тот же результат: его будто подхватил ураган. Коснулся, закрутил и унёс на палубу. Третий и четвёртый попытались, действуя сообща, поймать девушку за руки. И только чудом не столкнулись лбами. Галка в последний момент чуть подправила их траекторию: это тренировка, а не бой. В бою они оба уже валялись бы у её ног с разбитыми черепами. Первые двое повскакали на ноги, но нападать не рисковали. Шут с ней, с этой девчонкой, она и правда, как стальной клинок. Не ровён час напорешься. Остальные смотрели на девушку кто с проклюнувшимся таки уважением, кто даже с долей восхищения, кто с испугом. А Галка стояла, уперев руки в бока. Так спокойно, как она, мог смотреть только очень сильный человек. Это они чувствовали, что называется, спинным мозгом.

— Ещё вопросы есть?..

…Кто на что годен, Галка видела уже на первом занятии. Спасибо сэнсэю, что потратил на неё полных два года. Спасибо родителям, вырастившим её человеком. Спасибо друзьям, не давшим опуститься до скотства, когда для этого были все предпосылки… Никому на корабле, даже Владику, она этого не рассказывала. Ей было стыдно признаться, что однажды она нарушила те самые правила, которые сейчас вдалбливала в пиратские головы. Не издеваться над слабыми… Никто не знал, почему Галка звереет до потери самоконтроля, когда сталкивается с насилием над беззащитными. А она в такие моменты не видела ничего, кроме боли и унижения, плескавшихся в глазах малолетнего пацана, у которого она выбивала карманные деньги. «За что?..» Не хватило ей, видите ли, на сигареты. Угораздило же поверить Лысому, что это круто!.. Нет, не было это ни круто, ни даже прикольно. Потому что в глазах глотавшего слёзы малявки она увидела своё отражение… и вздрогнула от отвращения. К самой себе. Здоровая сильная девка выкручивает руки малолетке только потому, что он слабее. И кто она после этого? Нет, чтобы Лысому в морду дать. Вот это точно было бы круто… Длившаяся потом полный год война между Галкой и компашкой Лысого шла с переменным успехом, но она, собрав крепких ребят, в итоге его из района выжила. И с тех пор готова была порвать в клочья всякого, кто глумился над слабым. Между прочим, про отрезанные яйца она пиратам не для красного словца сказала. Был прецедент. Месяца три назад. Теперь все знали, что у неё слова с делом не расходятся, и совершенно справедливо боялись за свои мужские достоинства. Поначалу. Потом те, до кого начинали доходить её казавшиеся странными идеи, не насильничали уже потому, что это было недостойно. Но как уздечка для начинающих опаска годилась. Это всё-таки пираты, а не салаги-срочники, только что из школы.

Новички уже отрабатывали уклонение от удара, когда из люка показалась взъерошенная голова Владика. Бледного, как смерть. Он ещё слова не успел сказать, как Галка уже знала: что-то стряслось. Сделав «брату» знак помолчать, она кивнула Биллу, заметившему то же самое.

— Продолжай занятие, — сказала она. — Посмотрю, что там такое.

И помчалась вниз. Владик действительно был перепуган, даже руки дрожали. Галка знала, что он не испугался и вооружённого испанца. Что же стряслось сейчас?

— Там… в трюме! — свистящим шёпотом, чтобы не слышали на палубе, сообщил он. — Дядька Жак воет и головой об бочку бьётся. Ему письмо только что с берега передали. Быстрее, а то он что-нибудь с собой сделает!

Рассуждать, что в том письме было, Галка не стала — не до того. Просто кинулась вниз, рискуя свернуть шею на лестнице. Последние ступеньки она преодолела в полёте, и устояла на ногах только благодаря своей выучке… Старый Жак действительно обнаружился в трюме, и именно в том состоянии, которое описал Владик. В руке он держал скомканный листок бумаги. А в лицо ему было лучше не смотреть. Такое Галка видела только в фильмах про Вторую мировую, когда по сюжету некоторым солдатам приходило известие о гибели всей семьи на оккупированной территории. Это всегда и во все времена страшно, когда плачут крепкие, самого чёрта не боящиеся мужики… Галка и Владик, не сговариваясь, бросились к нему, подхватили под мышки, усадили на ящик с ядрами. Руки у боцмана тряслись.

— Что? Дядюшка Жак, что случилось? — допытывалась у него Галка.

— Вот… — он с трудом разжал пальцы. Комочек бумаги чуть не упал в лужу воды, неизбежной в любом трюме, но девушка его подхватила. Быстро развернула и при скудном свете, пробивавшемся сквозь щели настила, увидела неровные строчки, написанные крупным почерком. По-французски.

— Блин… Я ж читаю только по-русски и по-английски, — девушка скрипнула зубами. — Скажи, дядюшка, что случилось! Твоя семья?..

Старый боцман тихо и жутко завыл.

— Моя жена… мои дети… — только и удалось разобрать. — Испанцы их… Весь город…

Галка поняла это ещё до того, как услышала, и почувствовала, как где-то внутри неё загорелся адский огонёк. Семья боцмана жила в городке Пор-де-Пэ, что расположен на побережье Гаити прямо напротив Тортуги. За восемь месяцев «Орфей» заходил туда трижды, и Старый Жак успел познакомить Галку со своими детьми. Его сын, ровесник Владика, и впрямь был таким непутёвым, как рассказывал Галке не в меру разговорчивый Билли: всё по кабакам да по девкам. Владика хоть к делу приставить удалось, а на этого никакая родительская воля не действовала. Зато дочь, семнадцатилетняя Жанна, отца всегда радовала. Она с первого же визита как приклеивалась к Галке, так и не отцеплялась от неё до самого отплытия. Девушки подружились… И вот теперь Галка узнала, что этой весёлой рыженькой девчонки больше нет. А виновен в этом какой-то урод, ходящий под испанским флагом.

Она обняла Старого Жака, как обняла бы отца.

— Они уже там, где их не достанет ничьё зло, — её шёпот был спокоен и необъяснимо страшен. Куда страшнее плачущего мужика. — Ты увидишь их, когда придёт твоё время. Но пока оно не пришло, остаётся только отомстить. Это всё, что мы можем для них сделать.

Старый Жак вначале, видно, не понял, что она сказала. А когда понял, сгорбился, прижал к себе обоих молодых людей, и заплакал. Уже без тоскливого воя подраненного, вдруг оставшегося одиноким волка. Это были обычные человеческие слёзы, пусть и горькие, но уносящие безысходность. Ведь Галка только что подарила ему плохонькую, но цель в жизни. Отомстить испанцу, а там можно и на дно, крабов кормить.

Когда они, кое-как успокоив боцмана, поднялись на палубу, Владик посмотрел Галке в глаза. И узнал это выражение. Точно так же она смотрела, когда Причард отдавал испанских пленников на растерзание команде. Попробуй встань у неё на пути — и не заметишь, как умрёшь.

Только теперь Галка не улыбалась.

5

Пока капитан улаживал свои дела на берегу, на квартердеке командовал Эшби. Штурман, он же по совместительству старпом. И он, узнав от Галки о случившемся, перед закатом собрал на мостике тех, кого по праву можно было назвать костяком команды «Орфея». Старого Жака, совершенно поседевшего от постигшего его несчастья, Бертье, Галку, Дуарте и Билла. Первым делом Эшби прочитал то чёртово письмо. Один из знакомых Старого Жака, чудом уцелевший при разгроме Пор-де-Пэ, описал всё как было. Самой ценной частью письма оказались сведения об испанце. По словам автора письма, бывшего моряка, это был большой военный галеон под названием «Сан-Хуан де ла Крус», о сорока двух пушках. Он вошёл в бухту под французским флагом, когда никаких других кораблей там не наблюдалось. Потом развернулся бортом, поднял испанский флаг и дал залп в упор. Не самый укреплённый в этом море форт был превращён в развалины ещё через десять минут. А потом высадился десант… Что было дальше, рассказывать не стоит. Нервные клетки не восстанавливаются. Автор письма сообщил лишь, что успевшие убежать и возвратившиеся потом жители похоронили по-христиански тех, кто убежать не успел. Вернее, то немногое, что от них осталось. Имени капитана испанского галеона не сообщалось,^[9] и, судя по всему, автор письма его не знал.

— Название корабля уже что-то определённое, — проворчал Дуарте. Ему, как сыну португальца и англичанки, совсем несладко приходилось на родине. А родился он в Кадисе. Потому испанцев ненавидел едва ли не сильнее, чем все присутствующие, вместе взятые. — Военный галеон тоже не маленькая штучка, за пазуху не спрячешь. Найдём. И скормим их акулам.

— Трёхмачтовый барк против такого галеона… У нас небольшие шансы, — Эшби профессионально оценил обстановку.

— Но они есть, — Галка не была профессиональной морячкой, но в человеческой психологии разбиралась лучше него. — Количество пушек тут не главное. Когда… это случилось?

— Десять дней назад.

— Значит, они скорее всего уже пришли в Санто Доминго с докладом, и снова готовятся в рейд… М-да, а ведь сдаётся мне, это на нас охота.

— Почему? — хмуро спросил Бертье. В Пор-де-Пэ были его друзья, и он теперь не знал, живы ли они.

— Потому что мы за восемь месяцев прихватили семь богатеньких испанцев. Это в довесочек к шуткам Моргана в Маракайбо. Когда они такое прощали? — проговорил Билли, уловивший, куда гнёт Галка.

— Вот и решили, что клин клином вышибают, — добавила девушка. — Против корсаров выпустили своего капера. В случае чего можно будет преспокойно скорчить невинную рожу и заявить на голубом глазу — мол, я не я и лошадь не моя. Какой такой капер? Не знаю никакого капера!.. Блин, как это уже задрало…

— Я сообщу капитану о случившемся, — проговорил Эшби. — Алина, Дуарте, Жак, вы со мной. Остальные — ждите распоряжений.

Галка отметила, что ни один из них даже не поставил перед собой вопрос — идти на испанца или не идти. Все решали только одну проблему: как идти. И что при этом делать, чтобы самим не оказаться на дне морском. Но что ещё скажет капитан… В его желание пожертвовать своими личными делами ради тех, кто жертвовал ради него жизнью, она уже не верила. Особенно после того, как Дуарте подлил маслица в огонь, шепнув ей на ушко сведения, полученные от родственника-торговца. Теперь она была абсолютно уверена в том, что кэп собрался смазать лыжи, оставив их на произвол судьбы и властей. Ведь денежку в Европу в нехилых по тем временам количествах просто так не переводят, если учесть, что Причард давно потерял связь с роднёй. Одним словом, у неё, в случае чего, был против капитана непотопляемый аргумент.

Команда её поддержит. Она это знала твёрдо. Парни верят ей, как никогда не верили даже самим себе.

А ведь ещё восемь месяцев назад она была вынуждена доказывать им своё право на существование… Где и когда это было? В другой вселенной?..

Причарда обнаружили в гостинице, где он обычно снималкомнату во время стоянок. Сидел за столом и что-то писал. На стук в дверь ответил пожеланием посетителям провалиться в ад, но Эшби сухо представился.

— У нас дело, капитан, — сказал он.

— Входите, чёрт бы вас побрал…

Увидев состав делегации, он немного поубавил свою спесь. Эти четверо могли без страха пойти в бой против двадцати, и выйти победителями, так что следовало быть с ними повежливее. Да ещё не хотелось показывать своё плохое настроение при девушке.

— Что такое, Джеймс? — спросил он, окинув взглядом хмурые лица вошедших.

— Читай, — Эшби положил перед ним на стол злополучное письмо.

Причард бегло прочёл, хмыкнул, протянул мятую бумагу обратно.

— А я здесь при чём? — спросил он.

Все четверо так на него и уставились.

— Блин, во даёт! — Галка как обычно опомнилась первой и ринулась в атаку. — Он тут не при чём, понимаешь! Твой боцман не жалел жизни ради тебя. Ты не думаешь, что это предполагает хоть какую-то благодарность с твоей стороны?

— Захлопнись! — рыкнул на неё Причард. Талисман талисманом, а место своё пусть знает. — «Орфей» выйдет в море только тогда, когда я скажу. И только по тому курсу, который будет нужен мне. Кому не ясно, я готов повторить из пистолета.

— Вот это уже никуда не годится, кэп, — сказал Дуарте. — «Орфей» не твоя прогулочная лодка, а мы тебе не рабы. И по законам мы имеем право тебя сместить. Забыл? Так я напомню.

— А я напомню тебе, что твоё место на баке, — Причард угрожающе приподнялся. — Возвращайтесь на корабль. Завтра утром выгрузим на мол все пушки, я уже заплатил за доставку новых. Что будет дальше, я сам решу. Ясно?

— Предельно, — процедил Эшби. — Пошли.

По выходе из гостиницы все четверо угрюмо молчали. В таком же молчании вышли к порту. И только на молу Галку прорвало. Она выдала на-гора такую словесную конструкцию, сооружённую из деталей русского и английского нецензурных, что даже у бывалых моряков покраснели уши.

— Простите, братцы, накипело, — сказала она, немного успокоившись. И только тогда заметила, что и Эшби, и Жак, и Дуарте смотрят на неё с немым вопросом: что делать? Они ждали её решения.

Они ждали приказа капитана.

Вот тут камень мола ушёл у девушки из-под ног. Её признали капитаном. Мечта сбывалась самым неожиданным способом, какой только можно было придумать.

— Выходим в море, — глухо проговорила она, не чувствуя ни рук, ни ног от волнения. — Ночью. Скрытно. Жозе, сообщи парням, пока до зелёных чертей не упились: после семи склянок^[10] всем быть на корабле. А этот… пусть на берегу загорает. — И добавила, с чувством: — Дерьмо нам на борту не нужно.

— Есть, капитан, — совершенно серьёзно ответил Эшби.

— Есть, капитан, — каким-то странным тоном сказал Дуарте и побежал назад, в город.

— Так держать, девочка, — Старый Жак опустил грубую ладонь ей на плечо. — Верный курс взяла. Не сбейся только.

Галка ничего не ответила. Но подумала, что теперь её курс от неё самой не очень-то и зависит. Впрочем, она получила именно то, что хотела.

6

Никаких «новых пушек» Причард не оплачивал. И не думал даже. Просто когда к нему пожаловала делегация с требованием немедленно поднимать паруса, он окончательно понял, что нужно делать. Разоружить корабль от греха подальше, продать его к чертям собачьим, а команда… Вряд ли ему простят такой вот финт, но он будет уже на пути в Англию, а без корабля кому они нужны? Девчонку теперь никакими правдами и неправдами на туманный Альбион не сманишь. Она явно что-то знала. Знала, но офицерам пока не сказала. Если бы они тоже знали, кто-нибудь из них наверняка выдал себя, хоть словом, хоть взглядом. Но нет. Чтобы сообщить команде, нужно иметь доказательства. А их у неё наверняка не было.

Под утро Причарду приснился родной Плимут. Бедная лачуга, в которой он рос, почти не видя отца, месяцами пропадавшего в море. Мать, в тридцать шесть лет выглядевшая на все пятьдесят, он сам, три брата и две сестры… Где они теперь? Двое братьев на дне, третий где-то пропал без вести. Старшая сестра ещё на его памяти пошла в портовый кабак шлюхой, чтобы хоть как-то помочь матери кормить младших. Вторая сестра, слава богу, сейчас замужем за голландским купцом, живёт если не припеваючи, то вполне безбедно. Ну а он… Что ж, ему тоже выпала не худшая доля. Разве мало он пролил своей и чужой крови, чтобы сколотить кое-какое состояньице? Можно будет, вернувшись, разыскать сестёр и, возможно, их детей. Родня всё-таки…

Поднялся он как обычно, с рассветом. Велел недавно купленному негру-слуге почистить его лучший камзол. Предстоит визит к губернатору: он ведь собрался сообщить его светлости, что намерен покончить с пиратским ремеслом и вернуться на родину. А заодно предложит ему купить «Орфей» по сходной цене. Такой славный корабль мог бы достойно украсить собой флот его величества. Испанцы теперь боятся одного его имени. Если его светлость пожелает, пусть берёт барк вместе с командой. Но губернатор, скорее всего, команду отправит в лучшем случае на улицу. В худшем, если станут возмущаться, так и вовсе на галеры. Или на виселицу. Зачем ему своевольные пираты? Лишняя головная боль. Губернатор хорошо знал свои обязанности. А новости, приходившие из Лондона, недвусмысленно намекали на скорый конец флибустьерской вольницы. Англия — руками пиратов — уже в достаточной мере ослабила Испанию, чтобы не опасаться сколько-нибудь существенной конкуренции с их стороны. Это означало, что такая стихийная сила, как флибустьеры, должна была быть обуздана. Ведь в противном случае она грозила выйти из-под контроля. Первый же намёк, сделанный губернатором, заставил Причарда забыть обо всём, кроме сундучка с накопленным за этот год золотишком. Конечно, до тех неблагословенных времён, когда флибустьеров объявят вне закона, ещё далековато, но оказаться в тот момент в этих водах Причарду не улыбалось. Лучше в самом деле бросить якорь на родине.

Он уже надевал шляпу, когда в дверь постучали.

— Джо, открой, — он окликнул слугу.

«Наверное, пришло письмо от компаньона, — подумал он. — В самый раз».

Это действительно было письмо. Но не от компаньона с Барбадоса, которому он недавно переправил тысячу песо. Письмо, принесенное двумя хмурыми типами пиратской наружности, было надписано рукой штурмана Эшби и запечатано его перстнем. «Мистеру Джону Причарду, дом Мейерса». В вопросах субординации Эшби всегда был пунктуален, как точные часы, и никогда не забывал именовать его капитаном. Вот что значит английская военно-морская выправка. Но сейчас он наименовал его «мистером», а это могло означать что угодно. Сломав жирную на ощупь восковую печать, Причард уже точно знал: произошло нечто необратимое.

— Читайте, мистер, — сказал один из двух «почтальонов». — Там всё написано. Нам поручили проследить, чтобы всё вышло согласно законам.

«Отрешили», — мысль пронеслась в его голове, как чайка над кораблём, почему-то не взволновав его так, как он ожидал.

«Мистер Причард, — гласило письмо. — С превеликим сожалением сообщаю Вам, что команде „Орфея“ стали известны факты сокрытия Вами части добычи, подлежащей законному разделению согласно договору. Доказательством этого послужили бумаги, найденные нами в капитанской каюте. На общем собрании было принято решение отстранить Вас от командования кораблём, и, в соответствии с законами Берегового братства, команда избрала нового капитана…»

«Эшби, чёрт бы тебя побрал! Чистоплюй лондонский! Ты сам хотел жить в моей каюте!»

Удар был болезненным, но по сравнению с тем, что его ждало впереди, он оказался только цветочками. Ведь письмо ещё не дочитано.

«…избрала нового капитана, коим стала мисс Алина, именуемая также Спарроу,^[11] — прочёл Причард. — Капитан Спарроу принесла клятву в соответствии с обычаями, и приказала немедленно выходить в открытое море. В связи с чем мы были лишены возможности вручить Вам решение команды лично, в чём приносим Вам свои извинения.

Джеймс Эшби, эсквайр, штурман барка „Орфей“».

Но и это было ещё не всё. В письме оказалась приписка, сделанная другим почерком. И Причард, даже не заглядывая в подпись, узнал руку девчонки.

«Жаль, что так получилось, Причард, — писала эта стерва. — Ты умён, и мог бы при большом желании уделать даже Моргана. А вместо этого вцепился в сундук с деньгами, как клоп в перину. Ты напоминаешь мне фрегат в луже. Вроде все пушки на месте, рангоут в порядке, паруса наполнены ветром — а никуда не движется. Впрочем, что теперь говорить? Ты предал нас. Потому я считаю данное тобой слово относительно меня недействительным и беру назад своё обещание — не зариться на твоё место.

Катись в Англию. Флаг тебе в руки, барабан на шею, ядро в штаны и линкор навстречу.

Алина-Воробушек, капитан „Орфея“.

PS. Извини, но денежки, найденные в твоей… прошу прощения, уже моей каюте, я поделила, как положено. Так будет справедливо».

Уходя на берег, Причард в каюте много не оставил. Но и это было болезненно. А больше всего уязвило то, что теперь «Орфеем» командует какая-то девчонка. В море без году неделя, даром что отличный боец. Если она стала — подумать только! — капитаном, то вряд ли надолго. Как бы ни был высок её авторитет, рано или поздно она совершит ошибку. И тогда…

— Всё по закону? — осведомился один из посыльных, наверняка какой-нибудь умудрённый опытом пират, знаток обычаев; всех висельников в лицо не упомнишь.

— По закону, — процедил Причард. — Можете идти.

Обычно, будучи до такой степени разъярён, Причард начинал бушевать. При этом, как правило, страдали посуда, мебель и окружающие. Сейчас он чувствовал себя кораблём, выброшенным на мель. Как там написала эта дрянь — «фрегат в луже»? Сволочь. Ведь была же великолепная возможность её повесить! Нет, решил оставить на борту. Поверил в её удачу. Может, и не зря поверил, но теперь-то он остался ни с чем!

«Ещё не знаю, как, но я вышвырну её с „Орфея“. И всех её прихвостней тоже».

…К губернатору Ямайки, Томасу Модифорду, Причард вошёл как ни в чём не бывало. После обмена дежурными приветствиями и ничего не значащими фразочками его светлость позволил себе хитрую усмешку.

— До меня дошли слухи, — проговорил Модифорд, — будто «Орфей», подняв французский флаг, покинул бухту Порт-Ройяла. Скажите, это правда?

— К сожалению, — ответил Причард. Его бесила эта слегка насмешливая любезность. «Встретились бы мы с тобой в открытом море, сэр…» — До команды тоже дошли кое-какие слухи, и они меня сместили.

— Кто теперь командует «Орфеем»?

— Вы не поверите, ваша светлость. Девчонка.

— Мисс Спарроу? — казалось, губернатор даже не слишком удивился. — Я наслышан о ней. Девушка редкой отваги. Но не думаю, что в ближайшее время она станет частым гостем в английских гаванях…

— Это означает, что в данный момент…

— Вы меня понимаете с полуслова, мистер Причард, — улыбнулся губернатор. — Вы положительно рождены для английского флота, а не для палубы пиратского корабля… Знаете, мне ведь поручено собрать эскадру для борьбы с пиратами, не имеющими каперского свидетельства. Эта информация не предназначена для широкого распространения. Вы, пожалуй, третий человек на Ямайке, который в курсе — после меня и Моргана. И я сообщил вам это в расчёте на то, что вы согласитесь принять под своё командование бриг «Акула», недавно пришедший из Плимута. Разумеется, вы достойны большего, но большего, к сожалению, у меня сейчас нет.

— Это честь для меня, ваша светлость, — Причард изобразил поклон, сдерживая холодную улыбочку.

— Надеюсь, вы оправдаете моё доверие, — кивнул сэр Модифорд. — Ибо в противном случае я не смогу гарантировать вам спокойное возвращение на родину.

«Чёрт… Это меньше, чем мне хотелось бы, но больше, чем я рассчитывал получить. Что ж, повоюем за его величество короля Англии».

7

— Я бы дал сто реалов, чтобы посмотреть на рожу Причарда, когда он открыл наше послание, — оскалившись, сказал Билл. При прежнем капитане матросов, даже неформальных лидеров команды, крайне редко допускали на квартердек. Сейчас он и Дуарте там почти поселились.

— Меня больше волнует, что он сделает после того, как получит письмо, — сказала Галка. Её не покидало ощущение, будто там, на уходящем под горизонт ямайском берегу осталась одураченная смерть. А эта старуха терпеть не могла, когда добыча уходила у неё из-под носа. — В Англию после нашего посыла он точно не поедет. Побежит к губернатору клянчить другой корабль?

— Он низложен. Кто из братьев теперь пойдёт к нему на борт? — засомневался Дуарте.

— Будто Причард не найдёт по портовым дырам всякого говна, — фыркнула девушка. И заметила, как аристократа Эшби передёрнуло от этого образного выражения. Только переделать себя она уже не могла. Поздновато прививать хорошие манеры. — Вот что, парни, идём-ка мы на Тортугу.

— Я думал, мы идём в Пор-де-Пэ, — мрачно сказал Старый Жак.

— Причард тоже так думает. В общем-то, это совсем рядом, но теперь днём раньше или днём позже мы попадём в Пор-де-Пэ, уже не имеет значения. Зато имеет большое значение тот интересный факт, что у нас нет никакого каперского свидетельства, — девушка посмотрела на французский флаг, плескавшийся по ветру на клотике «Орфея». — Это, — она указала на него пальцем, — не документ. Любой желающий может арестовать и повесить нас совершенно безнаказанно. А мы навестим месье д'Ожерона и предложим ему наши услуги. Вот тогда мы побеседуем на равных и с испанцем, и с Причардом.

— Вы правы, капитан, — Эшби оторвался от своей подзорной трубы, в которую созерцал горизонт. — Документ необходим. В противном случае мы просто окажемся вне закона.

— Тогда лево на борт, — сказала Галка. — Курс норд-ост. Идём к мысу Тибурон.

— Есть, капитан, — отозвался Эшби, и, набрав воздуху в лёгкие, рявкнул на весь корабль: — Лево на борт! Курс норд-ост! Шевелитесь, черти солёные, шкот вам в глотку!

Услышав, как орёт и выражается изысканный английский джентльмен, Галка невольно улыбнулась. Но затем улыбка куда-то подевалась. Капитан — это ответственность за всю команду и за корабль. Раньше было проще: делай, что велят кэп с боцманом, и всё будет о'кей. Принимать ответственные решения самой оказалось чертовски трудно. Хоть и интересно.

«Ничего. Я всему научусь. Дрейк и Морган тоже не родились на мостике».

Оставив на зюйд-весте позади себя тающую береговую линию Ямайки, «Орфей» вышел в открытое море. Они долго шли галсом галфвинд. К вечеру ветер переменился на попутный, и барк побежал быстрее. Теперь можно было особо не беспокоиться. Если ветер не переменится или не стихнет, то завтра после полудня на траверзе уже будет мыс Тибурон, а там дорога известна. Целый день она изводила Эшби вопросами по навигации. Целый день Эшби натаскивал её в искусстве хождения под парусом и управления кораблём. К вечеру у неё уже пухла голова, но ей вовсе не хотелось нарушать установившуюся на «Орфее» традицию. Сбегав в каюту, которую она успела утром выдраить до блеска и вышвырнуть оттуда оставшиеся шмотки своего предшественника, принесла пухлую тетрадь в кожаном переплёте и серебряный карандашик, которым разжилась на каком-то из трофейных кораблей. Примостилась на поручне и что-то там себе записывала, пока не стемнело. А как стемнело, спустилась на шкафут, где коротали время свободные от вахты матросы. Галка знала: никакая работа не заставит пиратов удержаться от перемывания косточек новому капитану. Особенно если этот капитан — с ума сойти! — девушка. Слух у неё был острый, она действительно услышала мелькавшее в разговоре слово «Воробушек». Собравшиеся были в основном из числа старожилов «Орфея», помнившие бесшабашную девчонку, лихо раскидывавшую пятерых их приятелей по песку. У них на глазах всего за восемь месяцев сугубо сухопутное существо каким-то невероятнейшим образом превратилось в капитана. И за счёт чего? Исключительно на безграничном уважении, которое эта девочка сумела к себе внушить. Но это ненадолго, если она не сделает всё возможное, чтобы команда доверяла ей и дальше.

— Семь футов под килем, кэп, — не без грубоватой иронии в голосе поприветствовал её Жером, некогда бывший лесорубом и попавший в плен к испанцам. От этого плена у него и осталась памятка через всё лицо. Первый зубоскал «Орфея», если не всего Порт-Ройяла, он полностью оправдывал оба своих прозвища — Меченый и Пересмешник.

— И тебе того же, по тому же месту, — в тон ему ответила Галка. Зубоскалить она умела не хуже Жерома. — Где остальные?

— В кубрике, — ответил хмурый Владик. Пираты обступили его с расспросами — мол, если выпало служить под началом твоей сестрицы, так давай, парень, рассказывай. «Брат» только пожимал плечами, отвечая: она ничего от вас не скрывает, вся как есть на виду.

— Закат, — Галка посмотрела на горевший чистым золотом западный горизонт. — Обычно в это время от вас не отобьёшься — почитай, чего про нас наврала, да послушай, чего мы тебе наврём.

— Так ведь… того, — зубоскал Меченый отчего-то стушевался. Невиданное зрелище. — Неудобно как-то приставать к капитану… с такими глупостями…

— А что, что-то изменилось, Жером? — весело улыбнулась девушка, заложив карандашик за ухо. — Ах да, на корабле больше нет мистера Причарда. Разве это причина отменять хорошую традицию?

Пираты переглянулись между собой, и их рожи начали расплываться в улыбках. Иногда великолепных, белозубых, но чаще всего щербатых. Галка не умела читать мысли, однако то, о чём думали её матросы, было написано на их лбах крупными буквами. Мол, мы не ошиблись в выборе, и это наш прежний Воробушек.

«Они мне верят, — думала Галка, пока желающие послушать её свежий рассказ выгребались из кубрика и устраивались поудобнее. — Потому что я верю им. У меня не будет доносчиков. Если мне как капитану необходимо знать, чем дышит команда, я пойду к ним сама. Понимаю, что выбиваюсь из традиций эпохи, но я в этом вопросе менять себя не стану».

Эта тетрадка была десятой или одиннадцатой по счёту. Что-то вроде дневника, где Галка описывала впечатления от своих морских похождений. Сегодня был не самый обычный день, и парни наверняка хотят узнать, что она думает по поводу своего назначения капитаном. Но начала Галка с упоминания о несчастье, свалившемся на боцмана. Ведь именно с этого каша и заварилась…

Как сказал однажды дядюшка Жак, капитан — это тот, кто знает ЧТО делать. А команда — это те, кто знает, КАК делать. Буду придерживаться этого курса, но и кораблевождению тоже не в облом поучиться. Не хватало ещё, чтобы мы однажды сплавали вертикально из-за моего невежества.

Ну и ещё один интересный нюанс, который я бы хотела разъяснить парням. Сейчас я достаточно знаю о классах и силе кораблей, чтобы понимать: против сорокапушечного военного галеона у нас с двадцатью пушками шансы небольшие. Хоть «Орфей» и является одним из самых больших и быстроходных барков, с огневой мощью противника тоже стоит считаться. Но выход есть. Один мой соотечественник говорил: воюют не числом, а умением. Осмелюсь от себя добавить ещё один штрих. Воюют не только умением, но и должным образом поданной информацией… Вот парни спрашивают, для чего мы потащились на Тортугу? Только за французским каперским свидетельством? Нет, не только. Если я не ошибаюсь, то на островах обязательно найдутся люди, которые так или иначе сообщат испанцам, что трёхмачтовый барк «Орфей» ищет встречи с военным галеоном «Сан-Хуан де ла Крус». За всеми не уследишь, так почему бы не использовать это в своих целях? Я знаю, парни на «Орфее» давно забыли, что такое страх. Но я в жизни не поверю, чтобы люди, какими бы уродами они ни были, вообще не боялись ответственности за разорённый город и замученных жителей. Искра страха тлеет в их душах независимо от того, что они сами думают по этому поводу. Если умело раздуть её, то страх изъест противника ещё до того, как мы встретимся…

8

Первого августа 1670 года «Орфей» бросил якорь в Кайонской бухте.

По дороге туда случилось только одно происшествие, удостоившееся записи в судовой журнал. Неподалёку от мыса Тибурон «Орфей» повстречался с испанской шхуной, медленно ползшей против ветра из Сантьяго-де-Куба в Санто Доминго. Быстроходный барк, шедший налегке — загружены они были только боеприпасами и порохом — легко развернулся, нагнал шхуну. Приблизился. Галка сложила руки рупором, и тоном капитана Жеглова, разговаривавшего с засевшим в подвале Горбатым, предложила на выбор — либо сдаться без боя, и в этом случае она гарантирует испанцам жизнь, либо полезть на рожон, но тогда пусть не обижаются. Испанцы думали недолго, минут пять. Прикидывали свои шансы. Потом, после того как им напомнили об истекающем времени, спустили флаг. Перетащив их груз в свой трюм (табак, вино, немного золотых и серебряных слитков — тоже под ногами не валяется), пираты спокойно двинулись к намеченной цели, а жертвы столь дерзкого нападения долго переваривали случившееся. До сих пор ни один пират не отпускал захваченный корабль и на нём живых — более того, вооружённых! — испанцев. И ни один пиратский капитан не интересовался у своего испанского коллеги в любезном междусобойчике, не видали ли они, скажем, галеон «Сан-Хуан де ла Крус»? Точно не видали? Если увидите, будьте так любезны, передайте весточку: мол, мы сгораем от нетерпения всадить им пару ядер на ватерлинию. За Пор-де-Пэ. Разве вы не в курсе, сеньор капитан? Ах да, вы ведь идёте с Кубы… И уж подавно им не приходилось ещё иметь дело не с пиратом, а с пираткой. Испанский капитан, надо полагать, такого в своём судовом журнале понаписал, что дон Мигель де Сервантес, автор бессмертного «Дон Кихота», только поаплодировал бы его богатейшей фантазии. Галка по примеру Билла с радостью отсыпала бы сотню реалов тому, кто показал бы ей эту запись. Но увы, не довелось.

На всякий случай — чем чёрт не шутит, пока Бог спит? — Галка велела команде оставаться на корабле и держать пушки наготове, а сама в сопровождении Эшби и Бертье отправилась в город. Напроситься на аудиенцию к губернатору д'Ожерону было не так уж и сложно. Понимая выгоду, которую флибустьеры приносили французской казне, месье д'Ожерон не чинился и принимал пиратских капитанов без особой задержки. Кроме того, «Орфей» в последнее время заработал себе громкую славу, и мариновать его капитана в приёмной больше получаса не позволяли ни правила хорошего тона, ни любопытство. Так что наших героев приняли со всей подобающей учтивостью.

Лицо месье губернатора, увидевшего капитана «Орфея», вытянулось от изумления. Всякое, мол, видал, но такого… Мило улыбающаяся невысокая девушка, одетая по-мужски, любезно представилась и представила своих офицеров.

— Разве «Орфеем» командует не капитан Причард? — Д'Ожерон поборол изумление, на какой-то миг лишившее его дара речи.

— «Орфеем» теперь командует капитан Спарроу — ваша покорная слуга, — девушка хоть и говорила по-английски, но ни весёлой иронии, ни какого-то незнакомого акцента спрятать не смогла. — К сожалению, в Порт-Ройяле с Причардом вышла не очень приятная история, и команда его сместила. Но я надеюсь, это не помешает нашим деловым отношениям.

— Чем могу быть вам полезен, мадемуазель?..

Одним словом, беседа быстро перешла в деловое русло и закончилась выдачей каперского свидетельства. Естественно, не задаром — месье Бертран д'Ожерон делал на продаже таких бумаг неплохой бизнес, да и капитаны потом при дележе добычи учитывали как долю французского короля, так и личную долю губернатора. Потому-то Галка и решила по пути обобрать какого-нибудь купца. Они ведь всё равно пираты, а остававшихся денег не хватило бы ни на оплату свидетельства, ни на закупку продовольствия в дорогу. Иди знай, где и когда они отловят того мерзопакостного испанца.

От Тортуги до Пор-де-Пэ всего ничего, только узкий проливчик одолеть. Но попали они туда уже затемно. Серебряный, пошедший на ущерб диск луны, поднимавшейся на востоке, высветил мачты трёх кораблей, стоящих в гавани разгромленного города. Флагов по темноте видно не было, но Эшби мог по профилю корабля определить его государственную принадлежность. Двое были французами, третий — английским бригом.

— Ага, привет из Порт-Ройяла, — усмехнулась Галка, выслушав штурмана. — Хорошо хоть не горячий, но и это, я так понимаю, не за горами.

— Вы думаете, это Причард? — Эшби посмотрел на неё с нескрываемым удивлением. — Не слишком ли быстро?

— В его положении сейчас медлить не стоит. Губернатор, того и гляди, против шерсти погладит.

— На берегу вам в любом случае следует соблюдать осторожность, капитан, — сказал Эшби.

— Ясен пень…

9

Испанцы, помня о близкой Тортуге, не стали учинять тотальный грабёж населения. Просто ворвались в город, вырезали всех, кто не успел унести ноги, прихватили по-быстрому деньги и драгоценности, какие нашлись по пути следования. И подожгли дома. С того дня прошло две недели, пожары давно потушили. Но сгоревший Пор-де-Пэ в лунном свете и сейчас был похож на обугленный скелет…

Старый Жак, завидев пепелище, оставшееся от его дома, не сказал ни слова. Сел на камень, сгорбился. Подошёл какой-то старик. Как поняли Галка с Владиком, автор письма. Жак со стариком молча обнялись.

— Где их похоронили? — тихо спросил боцман.

Галке ещё никогда не приходилось видеть столько свежих могил одновременно. Старик, давний приятель Жака, рассказал всё, что знал, и что не вошло в письмо. Не всё можно было доверять бумаге. К примеру, один из уцелевших, сумевший как-то спрятаться в самом городе, видел богато одетого испанца, и даже сумел расслышать, как к нему обращались «дон Мануэль». Это уже было что-то. Галка думала на всякий случай ещё разок заглянуть на Тортугу и порасспросить народ насчёт испанских капитанов с таким именем. Всё же лучше, чем искать ветра в поле. Ещё она отметила, как держался старина Жак. Он уже пережил первую, самую страшную боль. Теперь был странно спокоен. О чём он думал, можно было догадаться без особого труда: о мести, конечно. Если бы не это…

— Кто из вас капитан Спарроу? — негромко окликнул её незнакомый голос.

Галка оглянулась. В свете луны и тусклого фонаря, принесенного с собой, были видны только силуэты. Пятеро. Двое держат факелы. Тот, кто к ней обращался, говорил по-французски. Она понимала этот язык достаточно хорошо, но говорила на нём с таким диким акцентом, что предпочла ответить по-английски.

— Я, — сказала она. — Кто вы?

— Франсуа Дюшан, представитель губернатора в Пор-де-Пэ, — у француза с английском языком, видимо, обстояло так же, как у девушки с французским, и эта двуязычная беседа ему явно была не по душе. — Имеете ли вы французское каперское свидетельство, дающее право поднимать наш флаг?

— Имею, — Галка сообразила, откуда ветер дует. С Ямайки. Не зря она столько времени присматривалась к Причарду, ох, не зря. А он, помнится, любил повторять: всё должно быть по закону, хотя бы на бумаге.

— Предъявите, будьте добры.

Галка без лишних слов вынула из-за пазухи ещё не помятый патент с новенькой печатью. Месье Дюшан подозвал одного из своих людей с факелом, рассматривал бумагу так и эдак, потом недовольно крякнул.

— Свидетельство выдано сегодня, — проворчал он, возвращая девушке документ. — Очевидно, сведения, полученные мною вчера, уже устарели. Что ж, пройдёмте со мной, я должен с вами переговорить. Не будем нарушать покой усопших.

— Всё в порядке, — сказала Галка по-русски, заметив, что Владик беспокоится. Шут их тут поймёт — пригласят вроде кофею попить, а выведут в кандалах. С них станется. — Передай всем, буду на пристани до полуночи. Если не управлюсь, пусть идут меня искать.

— Сделаем, — пообещал Владик.

По дороге Галка думала не о Дюшане, а о своём «непутёвом братце». Восемь месяцев на борту «Орфея» его мало изменили. То есть, конечно, перемены произошли. Он хотя бы перестал воображать себя центром Вселенной, вокруг которого всё вращается. Но зато донимал «сестру» нытьём по поводу своего… вернее, их незавидного положения. Мол, я всё понимаю, но неужели нельзя было найти способ уехать в цивилизованную Европу? Обязательно надо было связываться с пиратами? За это время Галка раз двести услышала про свой дурной вкус, раз триста — про жуткий характер, и уже не сосчитать сколько раз — про полное нежелание возвращаться в родное время. Она обязательно объяснит ему, почему это уже маловероятно. Даже при условии явления «виновников торжества», бьющих себя пяткой в грудь и клянущихся доставить на родину в целости и сохранности. Прямо под колёса «лэнд крузера», например… Но за последние дни, с тех самых пор, когда Галку избрали капитаном, кое-что во Владике переменилось. Он стал непривычно молчалив, тенью ходил за Старым Жаком. Что уже совсем невероятно, пошёл к Билли и потребовал (!) у него абордажную саблю. Теперь таскал эту саблю в любой выход на берег и опять-таки не отходил от Жака. «Да, Влад не безнадёжен, — думала Галка, когда месье Дюшан со товарищи привёл её к одному из немногих домов, пощаженных пожаром и испанцами. — Мне почти не нужно было себя переделывать, чтобы ужиться на одном корабле с толпой пиратов. Кем я была дома? Торговкой мобилками, с претензиями на почётное место среди районной братвы. Кем я стала сейчас? Флибустьерским капитаном. В чём разница? Лично я особой разницы не вижу. Разве что меня слушаются с полуслова, а не после третьего подряд упоминания их матери, да убивают здесь незатейливо, без словесного поноса про демократию с гуманизмом. А Владу-то каково, с его мажорскими замашками? Был сыном владельца крупной строительной фирмы, а стал корабельным коком. То есть при его „умении“ обращаться с оружием — уже не юнга, но ещё не матрос. И отношение соответствующее… Ладно, я с ним переговорю. Когда выйдем в море».

Дом уцелел лишь снаружи. Внутри, оказывается, кто-то успел побывать. То ли испанцы, то ли уже местные мародёры. Но заради временного местонахождения представителя власти сюда приволокли пару грубых стульев и стол — всё со следами деятельности огня.

— Присаживайтесь, капитан, — Дюшан отпустил сопровождающих и остался с девушкой-пираткой один на один. — Я здесь недавно, но считаю своим долгом придерживаться цивилизованных правил общения с людьми, кто бы они ни были. Потому должен сразу вас предупредить: берегитесь англичан.

— Я видела в гавани английский бриг, — кивнула Галка. — Если на его борту находится тот человек, о котором я думаю, то нам, пожалуй, лучше до рассвета отправиться выполнять поручение господина д'Ожерона, — она достала из-за пазухи вторую бумагу, с подписью и личной печатью губернатора. — А поручает он нам выйти в море и перехватить галеон «Сан-Хуан де ла Крус».

— Он посылает вас на верную смерть, мадемуазель, — хмуро произнёс Дюшан. — Ему не хотелось бы ссориться ни с Модифордом из-за вас, ни с английскими каперами из-за Модифорда. Потому и отправляет вас с барком против военного галеона без какой-либо поддержки. Ну, разве что вы имеете против испанца какой-то туз в рукаве… Однако и в этом случае я не знаю, чем могу вам помочь.

— Информацией.

— Какой именно?

— Не думаете ли вы, что испанец явился в гавань Пор-де-Пэ по чьей-то любезной наводке? Ведь, говорят, в тот момент в порту не было ни одного корабля, способного пощипать ему пёрышки, и смылся он удивительно оперативно, так что суда с Тортуги не успели даже выйти из гавани.

— Вы полагаете, в городе были осведомители?

— Я полагаю, они тут и остались.

— Merde…^[12] — ругнулся Дюшан. — Простите. Вы предлагаете способ их выявить?

— И да, и нет. — Девушка, казалось, совершенно не заметила крепкого словечка, и достала из кармана сложенный вчетверо листок, уже без подписей и печатей. — Вот здесь я по мере своих скромных сил постаралась изложить суть моего предложения. По-английски читаете? Прошу вас, сделайте так, чтобы информация, изложенная на этом листке, осталась строго между нами. В противном случае я не могу поручиться за успех своего похода.

— Я запомню содержание вашего… письма и немедленно сожгу, — пообещал Дюшан. Пробежал взглядом по строчкам. Кивнул. — Хорошо, мадемуазель. Выходите в море на рассвете. Постараюсь до того времени вам ответить.

— Ещё один важный момент, месье, — Галка посмотрела на внезапно заплясавший язычок свечного огонька. Свеча была бедняцкая, сальная, и здорово чадила, распространяя запах горящего смальца. Судя по всему, другой сейчас под рукой попросту не нашлось. — В моей команде треть — французы. У многих из них здесь погибли и пострадали родственники, друзья…

— Понимаю. Однако с прискорбием должен сообщить, что испанцы, будь они прокляты, украли городскую казну. Если бы я был в городе…

— Вас не было в городе? — новость только подкрепила подозрения Галки насчёт стукача. — Плохо. Это означает…

— Понимаю, — умница Дюшан прервал её на полуслове: он догадался, что это означает. Осведомитель, знавший о его поездке за город, мог быть только из его окружения. — С другой стороны, это облегчает нам нашу общую задачу, раз уж мы объединили усилия для поимки испанского разбойника.

— У которого к тому же можно будет разжиться средствами для облегчения страданий жителей вашего города, — Галка тоже понимала его с полуслова. — Но если у него обнаружится испанский каперский патент? В этом случае я обязана арестовать его не как разбойника, а как военнопленного, и сопроводить на французскую территорию.

— Молю Бога, чтобы он у него не обнаружился, мадемуазель… капитан, — проговорил Дюшан. Если Галка ещё не сошла с ума, представитель французских властей, только что проверявший, в порядке ли её документы, тонко намекал на… А впрочем, после того, что натворил это чёртов дон Мануэль, с ним спокойно можно было делать что угодно.

— Ну, это будет зависеть от многих обстоятельств, — сказала она. — Лично мне бы не хотелось нарушать закон, но ведь я — пират. А с пирата какой спрос, верно? С другой стороны, мне бы совсем не хотелось лишиться каперского патента, за который я только сегодня днём выложила кругленькую сумму.

— Уверяю вас, капитан, господин д'Ожерон весьма снисходительно относится к тем, кто возвращается в Кайонну с хорошей добычей…

…Письмо, доставленное с берега двумя французскими солдатами — один на вёслах, другой сторожил конверт с личной печатью Дюшана — стало сигналом к отплытию. «Орфей», взяв рифы, тихо проскользнул мимо английского брига. Жёлтый с нездоровым красноватым оттенком рассвет лучше всякого оракула предвещал шторм. И встретить его хотелось бы не в проливе… Прочитав письмо Дюшана, Галка сунула его себе за пазуху и пошла на ют. Спать сегодня почти не пришлось, и она вышла на палубу с чашкой свежезаваренного кофе — на корабле в этом отношении было в ходу самообслуживание, если кто-то хотел что-то прибавить к своему рациону, сам становился и готовил. А кофе здесь был — что-то с чем-то. Галка мысленно поклялась утопиться в луже, если (в случае возвращения в двадцать первый век, конечно) хоть раз купит что-нибудь кофейно-растворимое. Наслаждаясь натуральным вкусом ароматнейшего кофе, Галка по обыкновению присела на поручне. И не без интереса посмотрела на палубу английского брига. Там только начиналась утренняя суета. Кажется, англичане тоже собирались в море. Девушка криво усмехнулась, узнав человека, ходившего по мостику. А этот человек, что неудивительно, узнал её. И смотрел скорее с вызовом, чем с угрозой.

Галка помахала ему рукой. На прощанье.

10

Шторм нагнал их уже около северо-западной оконечности Гаити. «Орфей» переждал его, бросив якорь в какой-то бухточке с подветренной стороны, и на следующее утро вышел в открытое море почти без повреждений. Опытные моряки, хорошо знавшие повадки испанцев, строили предположения по поводу того, где следовало бы искать «Сан-Хуан де ла Крус». Наверняка испанец крейсировал где-то около берегов Гаити, выискивая следующую цель для атаки, будь то корабль или город. Типичная пиратская тактика. Эшби советовал выждать, пока испанец на кого-нибудь нападёт и, повреждённый и нагруженный, поползёт в Санто Доминго. Галка, наоборот, стояла за активный поиск. Не хватало дождаться второго такого наезда, как на Пор-де-Пэ. Победила дружба: решили заняться крейсированием около острова Беата, лежащего неподалёку от одноимённого мыса. Этого пункта, если испанец к югу от Эспаньолы, ему никак не избежать. А немногочисленные свидетели уверяли, будто испанец драпанул из Пор-де-Пэ на запад. Следовательно, тортугские пираты перекрыли ему все прочие пути отступления, и наверняка сторожили сейчас северное побережье Эспаньолы. Так что «Орфей» теперь скользил по зыбкой после недавнего шторма воде, имея на горизонте остров Беата, а марсовые внимательно всматривались вдаль — не покажется ли парус.

Галка не требовала, чтобы к ней непременно стучались в светлое время суток, но команда будто сговорилась. За каким бы вопросом ни шли к капитану, обязательно в дверь — тук-тук. Уважали. Потому-то она предпочитала проводить время на юте. Это «тук-тук» надоело ей хуже горькой редьки ещё в первый день, а тут можно спокойно поговорить без всяких помех. Но сейчас Галка сидела в каюте. Ей нужно было хорошенько кое над чем поразмыслить, а палубная суета только отвлекала.

Ну, вот, опять стучат…

— Кто там?

— Я, — девушка узнала голос Владика. — Не сильно помешаю?

— Заходи. Ты-то мне как раз и нужен.

С кем ещё, если не со своим современником, она могла как следует обсудить явившиеся на ум мысли?

Едва переступив порог, Владик сперва подумал, что Галка зачем-то решила завесить маленькое окошко шторами: в комнате стоял какой-то туман. Затем закашлялся. И только потом, когда оглушённые обонятельные рецепторы наконец включились, понял: Галка курила, как паровоз.

— Ты куришь?!! — возмутился он.

— Не знал? — хмыкнула Галка. В зубах у неё была небольшая, изящная деревянная трубка, будто нарочно сделанная для женщины. Но набит в эту безделушку был крепчайший кубинский табак, и потому-то в комнате висел плотный сизый туман. — Дымлю с четырнадцати лет. Пока не пошла на айкидо, сигареты изо рта не выпускала. Сэнсэй быстро отучил.

— Плохо отучал, — Владик быстренько распахнул окно, и дым начал понемногу выветриваться. — Чёрт, Галя, ты бы на себя со стороны посмотрела. Ведёшь себя как мужик.

— Как пират, — уточнила девушка, выпустив колечко дыма. — Ладно тебе. Я курю-то хорошо если раз в год. Когда нервы на взводе, или нужен мозговой штурм, как сейчас.

— Метод Шерлока Холмса? — едко усмехнулся Владик. — Замечательно. Тогда скажите мне, Холмс, над какой такой задачкой трудится ваш идеально отрегулированный инструмент под названием «мозг»?

— Элементарно, Ватсон, — без намёка на иронию ответила Галка. — Над тем, чем ты мне все уши прожужжал за эти месяцы. Как мы сюда попали, и что с этим делать.

— Ну, ну, интересно, — на Владика сегодня что-то нашло: ехидный был, как чёрт. — Поделись результатами своего штурма.

— Садись, — она ногой пододвинула к столу табуретку. — Рассказывать буду долго и обстоятельно. Очень рекомендую крепче держаться. Выводы будут офонаренные. Скажу сразу: вернуться назад, в привычный нам мир, мы уже не можем. Так что забудь о джипе, своих одноклеточных подружках, папиных баксах и его друзьях-депутатах. Жить нам предстоит теперь здесь, и мы с тобой должны помыслить, как строить свой собственный мир.

— Какой собственный мир? Ты что, с балкона упала? Если это то прошлое, которое мы хорошо… ладно — не очень хорошо, но знаем, то какие могут быть варианты? — Новость Владику не понравилась совершенно. — Кто в наше время хоть что-то знает о капитане Спарроу? Разве что по «Пиратам Карибского моря», так ведь это, во-первых, мужчина, а во-вторых, такой жук!.. Это значит, что такового капитана, если он и был, быстренько отправили на дно. Что меня тоже не радует, потому как куда я от тебя денусь?

— Сойди на берег, — хмыкнула Галка. — Эспаньола на горизонте. Испанцы, наверное, будут безумно счастливы тебя там видеть.

— Галя, я же шучу!

— И я шучу. Пока, — девушка едко хохотнула. — Ты меня не дослушал, а уже делаешь далеко идущие выводы. О своём собственном мире, думаешь, я просто так ляпнула? Смотри сюда, — она пододвинула к себе листок хорошей испанской бумаги, и своим серебряным карандашиком начертила нечто вроде дерева с голыми веточками. — Вот это — грубая схема фрактала, который у нас некоторые называют Древом Миров. Ствол и ветви — это реализованные варианты развития событий. Вот это, — она провела линию поперёк «кроны» вверху рисунка, — уровень октября две тысячи седьмого года. Как ты видишь, уровень для всех вероятностных ветвей один, но если посмотреть на… гм… срез, образованный этим уровнем, везде будет разная картина. Но все эти миры так или иначе происходят от какого-то одного разветвления, точки бифуркации. Чем большую «площадь» среза мы охватим, тем глубже в прошлое будет эта начальная точка. Но это я так, травлю тебе для общего развития. Наша ситуёвина какая? Мы у себя дома попали в жутко неприятные ДТП, и оба очнулись уже здесь. В семнадцатом веке. Что происходит на Древе? А вот что.

Галка поставила вверху и внизу «кроны» по жирной точке, и нарисовала идущие от них дополнительные «ветви».

— Понял, да? — заметив, что трубка прогорела почти до донышка, она выбила пепел в большую раковину на столе. — На «уровне-2007» появляется развилка: мир, где мы с тобой просто погибли, и мир, где мы таинственным образом исчезли с места происшествия. На «уровне-1669» тоже образовалась развилка: мир, где мы не появлялись никогда — заметь, это и есть та ветка, из которой произошёл наш «родной» вариант истории — и мир, где «Орфей» подобрал на островах Рока двух ненормальных. Значит, со временем должны проявиться и заметные расхождения между ветками, так?

— А они есть? — Владик не без труда, но понимал, что к чему.

— Представь себе, есть, — «сестра» подпустила в голос таинственную нотку. — Конечно, я не переворачивала библиотеки в поисках инфы по пиратам Карибского моря, но месяца за три до нашего, гм, приключения надыбала в сети один сайтик. Случайно. Назывался он «Весёлый Роджер», и вот там-то я вычитала кое-что интересненькое. Потом, конечно, почти всё забылось, а на «Орфее» думать над этим было некогда. То я такелаж чиню, то ты ораву проглотов кормишь, то вообщекого-нибудь на абордаж берём. Занятые люди, одним словом. Но сейчас у меня появилась возможность как следует поработать головой. И знаешь, что я выяснила? В той истории, которую мы знаем, был всего один испанский капер. Имени в упор не помню, но точно знаю только одно: ни на какие французские города он не нападал. Да и кораблик у него был поменьше «Сан-Хуана». Расхождение налицо. Это раз. Никакого капитана Причарда в списках ямайских флибустьеров я не припоминаю. «Орфей» не самый маленький корабль в этих водах. У нас двадцать пушек, а у флагмана Моргана — фрегата «Satisfaction» — двадцать две. Будь в нашей истории капитан Причард жив к моменту Панамского похода, он бы, сто пудов, к нему присоединился. И числился бы в списках где-то в первой пятёрке. Не было его там, голову наотруб. Значит, в нашей истории он погиб, вероятнее всего, в том самом бою с двумя испанцами. А тут он жив, здоров и злобствует. Ещё одно расхождение. Не говоря уже о наших скромных персонах, коих здесь вовсе не должно быть, и той массы фактов, о которых мы попросту не знаем… Короче, Влад, не вешай нос. Это в той, старой ветке осталась хорошо известная нам история. А здесь, как говорила одна моя знакомая, всё ещё шрайбен вилами по вассер. Мы можем написать свой собственный вариант истории. Как — это уже отдельный вопрос. Главное, что можем. Наверное, это и была та самая причина, по которой мы тут оказались, а?

— Лихо закручено, — Владик явно повеселел. — Совсем в стиле мистера Холмса: чётко и логично. Мне вообще-то этот вариант нравится.

— Ясен пень, — хихикнула Галка. — Соблазнишь тут какую-нибудь губернаторскую дочку, женишься, а я тебе как зятю губернатора буду выгодно сбагривать добычу. А что? Вон ямайский сэр Модифорд своего братана поставил то ли судьёй, то ли прокурором,^[13] и за компанию они такие шахеры-махеры проворачивают — только держись. Его сынок сидит в стольном граде Лондоне, и помогает папе с дядей сбывать награбленное. Такой вот семейный бизнес, понимаешь. Чем мы хуже?

— Тоже сведения с сайта «Весёлый Роджер»? — усмехнулся Владик.

— Нет. Это мне уже тут братва порассказала. Но ты подумай над такой перспективкой, ага?

— Остаётся только найти какого-нибудь губернатора, обременённого дочерьми на выданье, — засмеялся Владик. — Ладно, сестричка, ты меня, можно сказать, вернула к жизни. А то я уже беспокоиться начал… Значит, будем ловить испанца?

— Поймаем, — уверенно сказала Галка, снова набивая свою трубку. — Испанцы в рукопашной против нашей братвы просто салаги. Сорокапушечные галеоны у пиратов пока ещё большая редкость. Представь — захватим этот «Сан-Хуан де ла Крус» и будем круче самого Моргана!

— Метишь в губернаторы Ямайки? — с иронией осведомился Владик.

— Боже упаси!

— Чего ж ты так? Порулишь богатой колонией, а там, глядишь, присватается какой-нибудь лорд из адмиралтейства. Не нравятся англичане — можешь подсидеть д'Ожерона, — ирония Владика сделалась язвительной.

— Нашёл конфетку, — фыркнула Галка. — Если честно, англичан в массе терпеть не могу за расчётливое жлобство, хоть и уважаю их логичность. Французы ненамного лучше. Может, чуть эмоциональнее и больше внимания уделяют душе, но тоже меркантильны до омерзения. Испанцы слишком фанатичны в вопросах веры и вообще любители посмотреть, какого цвета кишки у противника. Хотя, честно сказать, ни одна нация семнадцатого века им в этом не уступит. Даже наши предки. Запорожских казаков турки, что, исключительно из-за разницы в вероисповеданиях на крюках вешали? Стенька Разин, опять же, прославился в кавычках. Если глубже взять, то там мы обнаружим неких ушкуйников, коих боялись и уважали новгородцы. А новгородцы кого попало не боялись и не уважали. Князь Владимир с варягами тоже не за просто так дружил. Ещё глубже — скифы. Греческие полисы в Крыму им дань платили. Что, от большой к ним любви?.. Эх, Влад, какой народ ни возьми, какую эпоху ни копни, все хороши окажутся.

— Слава богу, в наше с тобой время этого уже нет.

— Правда? — Галка прищурилась. — А если хорошо подумать?

— Ну, войны там… локальные конфликты… — пожал плечами Владик. — Пиратов-то точно нет!

— Да ну!

— Что — «да ну»? Моря в наше время чуть не самые безопасные места на планете. Если бы не цунами, так вообще был бы рай.

— Может, и так. Но наши современные пираты предпочитают грабить своих жертв более цивилизованными способами. Какими — я тебе на досуге как-нибудь расскажу. Сталкивалась. Да хоть папика своего возьми. Он что, земельные участки под новостройки исключительно мирным законным путём получает? Щас, с разбегу. Про политиков вообще лучше помолчу, а то у тебя уши на корню завянут.

— Так что же это выходит? Что наше время…

— …это тот же семнадцатый век, — кивнула Галка, запалив трубку от свечки. — То же пиратское море, увеличенное на всю планету. Только здесь всё гэ на поверхности, а у нас — припрятано под толстым-толстым слоем шоколада.

Последнее она сказала с такой ядовитой иронией, что Владику даже стало стыдно за свой родной мир. Здесь всё предельно ясно: тот свободен, тот нет. В его родном времени те, кто искренне считал себя свободными, на деле оказывались в положении хуже рабского. Владик хорошо запомнил, как во время нашумевшей «оранжевой революции» с восхищением следил за событиями, заполонившими телеэфир. И как его отрезвили отцовские слова: «Запомни, Владик, всё это — дешёвый спектакль. Они, — отец ткнул пальцем в экран, — эта биомасса, сделают всё, что мы с тобой им прикажем. Но только при одном условии — мы всё время должны им внушать, что они свободны, что они лучшие. Тогда наша власть над ними будет абсолютной». После этого Владик снял с антенны своего «чероки» оранжевую ленточку. И вот теперь, когда невероятный случай забросил его сперва на необитаемый остров, а затем вообще к пиратам, Владик снова был вынужден признать: какой поп, такой и приход. И наоборот, соответственно. Отец предпочитал властвовать над одураченной толпой — и сам был не лучше. Что совсем уже плохо, чуть было не сделал таким же и его.

— Галя, — негромко сказал он, и каждое слово давалось ему нелегко. — Я, наверное, кажусь тебе полным уродом.

— Брось, Влад, — девушка положила ему руку на плечо. — С полным уродом я не стала бы возиться. А ты… Ты ведь мой брат.

— Да какой…

— Такой, — Галка не дала ему договорить. — Я знаю, о чём ты сейчас думал. Не бери дурного в голову. Все мы — люди. Хорошие или плохие, но люди. И ты мой брат, без всяких разговоров и генеалогии. Ясно?

— Ясно, капитан, — грустно усмехнулся Владик. — Ладно, пойду. Мне ещё обед готовить.

— Встретишь Эшби — не вздумай ляпнуть ему, что я курила, — весело подмигнула ему Галка. — Он мои манеры и так еле переваривает, а то вообще сожрёт с потрохами.

Владик улыбнулся, но ничего не сказал.

11

Крик марсового: «Паруса по правому борту!» — прозвучал на третьи сутки крейсирования. Именно «паруса», а не «парус», следовательно, там не один корабль. Галка немедленно велела Жаку свистать всех наверх. Если это корабли береговой охраны, и «Орфей» вовремя не уберётся в открытое море, у них могут возникнуть очень большие проблемы. Пока матросы ставили паруса, пока канониры забивали в пушки полотняные картузы с порохом и подкатывали к жерлам ядра, пока офицеры собрались на квартердеке и в авральном порядке обсуждали возможные варианты действий, прошло не меньше получаса. Но через эти полчаса, во-первых, «Орфей» был готов к бою на все сто процентов, а во-вторых, стало ясно, что на горизонте что-то не так. Это гарантированно не могли быть испанские фрегаты береговой охраны. Те обычно ходили по двое-трое, а кораблей насчитали целых пять. Из них лишь один был достаточно велик по размерам, остальные — бриг, два небольших барка, шхуна. Эшби какое-то время смотрел в подзорную трубу. Потом передал эту трубу девушке.

— Взгляните, капитан, — сказал он.

Это была хорошая по тем временам труба, с линзами из венецианского стекла. Но имела кратность приближения всего шесть, да и по краям изображение всё равно получалось расплывчатым. Но и то хлеб, большинство пиратов в этих водах не имели и такого. Увиденное заставило девушку хищно улыбнуться.

— Там идёт бой, — сказала она. — Кстати, Джеймс, вы случайно не заметили, сколько пушек у большого корабля, и какого он класса?

— Большой военный галеон, — с едва заметной усмешкой сказал Эшби. — Сорок две пушки. Вы правы, капитан. Это тот, кого мы ждали.

— Как насчёт тех, кого мы тут не ждали?

— Испанец расстреляет их беглым огнём из своих тяжёлых орудий. Он и так уже сильно повредил бриг и шхуну, боюсь, они скоро затонут, — комментировал Эшби, реквизировав обратно свою ненаглядную трубу и разглядывая в неё морскую баталию. — Я был прав: шхуна уже тонет.

— Остальные?

— Бриг спасается бегством. Барки продолжают бой, но их, очевидно, ждёт участь шхуны.

— Думаю, самое время нам навести там порядок.

— Курс зюйд-вест! — крикнул Эшби, понимая слова девушки как приказ.

Пошли бакштагом, довольно быстро при такой волне. Но даже при этом они достигли места морской потасовки через добрые сорок минут. За это время, как и предполагал Эшби, судьба двух двенадцатипушечных барков, шедших под английскими флагами, была решена: один уже скрылся под водой, разнесенный взрывом боезапаса, другой вовсю кренился на левый борт. Команда отчаянно пыталась спасти положение, выбрасывая пушки, но по всему было видно — кораблю конец. Довершил разгром залп картечью, произведенный почти в упор с борта большого испанского галеона. Английский барк тут же быстренько пошёл ко дну, и на месте его вечного упокоения не всплыл ни один живой человек.

— Нет, ну не козёл, а? — процедила Галка. — Ладно. Что с галеоном?

— Больших повреждений не вижу, капитан, — сказал Эшби. — Но вы действительно правы: это «Сан-Хуан де ла Крус». Он нас тоже опознал.

И без подзорной трубы было видно, как испанец начал торопливо менять курс, стараясь не подставить только что разряженный левый борт под удар новоявленного противника. Даром, что у нового действующего лица этого спектакля пушек вдвое меньше. Галка рассмеялась. Никогда ещё Эшби не слышал, чтобы молодая девушка могла так смеяться: тихо и страшно.

— Сработало, — сказала Галка. — Помните, я говорила о страхе? Так вот: моя мина, кажется, взорвалась. Кто бы там ни был, он уже нас боится.

— Капитан, — Эшби как-то странно на неё взглянул. — Если не секрет, что было в письме месье Дюшана?

— После боя, Джеймс, я покажу вам это письмо. Раньше не могу, извините… Правый борт — зарядить ядрами! — звонко выкрикнула она. — Левый борт — картечью!

— Есть, капитан! — зычно отозвался из своей «преисподней» Бертье.

— Мы должны уделать его как можно быстрее, иначе он уделает нас, — проговорила Галка. — Бой принимаем только на встречных курсах.

— В любом случае нас хватит лишь на три залпа, капитан, — Эшби, как знаток морской тактики, прекрасно осознавал разницу в возможностях противников.

— Значит, мы должны управиться за два.

Более ходкий «Орфей» повернул на встречный испанцу курс гораздо раньше, чем испанец сумел выровняться — боковой ветер и волна здорово его накренили при развороте. Корабли помчались навстречу друг другу, на параллельных курсах. Точнее, помчался «Орфей», которому ветер благоприятствовал. Тяжёлый «Сан-Хуан» едва полз. Но тем не менее затевать с ним длительную орудийную дуэль было слишком безрассудно. Судя по тому, как он потопил трёх англичан и запугал до дрожи в коленках четвёртого, канонир на борту у испанцев был первоклассный. Девять бортовых пушек «Орфея» рявкнули весьма согласованно, и ядра легли довольно удачно, снеся у испанца часть бушприта, кусок фока-реи и пробив несколько дырок в корпусе. Но следом за этим в борт «Орфея» врезались несколько тяжёлых ядер. Одну из пушек сорвало с талей, убив канонира, в фальшборте нарисовался изрядный пролом, грот с матерчатым треском разорвало пополам, а гак на бизани вовсе перебило. Полотнище «бригантины» чуть было не накрыло квартердек, но его быстро свернули.

— Первый залп, — Галка тем не менее была спокойна, как никогда. — Пари, Джеймс. Спорю, что следующий обмен любезностями будет последним.

— С вами спорить опасно для кошелька, капитан, — сдержанно улыбнулся Эшби. — К тому же я разделяю ваше мнение.

Да. Теперь он увидел то же, что увидела Галка ещё на подходе к месту сражения. Испанец был сильно перегружен, сидел в воде глубже, чем полагалось бы кораблю такого класса, так что палубы галеона и барка сейчас находились почти на одном уровне. Чем он так нагрузился — там поглядим. Видать, именно это обстоятельство и заставило английских каперов — а кто же ещё мог караулить тут испанцев? — напасть на него. Да только добыча оказалась им не по зубам. А тут за ней явился ещё один хищник… Даже по ветру галеон разворачивался так неуклюже, что «Орфей» смог бы очертить вокруг него полный круг. Но это означало подставить беззащитный борт испанцу, и Галка такого подарка ему, понятно, не сделала. «Орфей», забрав ветер всеми уцелевшими парусами, помчался… прямо на «Сан-Хуан», будто собираясь его протаранить.

— Поднять чёрный вымпел! — скомандовала Галка.

Зря думают, будто чёрный флаг — исключительно пиратский атрибут. Чёрный флаг — это сигнал противнику: сдайся, или умрёшь. Его тогда применяли на всех флотах европейских стран. Немудрено, что пираты частенько использовали этот цвет для своих личных вымпелов. Сдайся — или умрёшь… Галка ещё не имела своего собственного флага, и чёрное полотнище не несло никаких знаков. Однако испанцы занервничали. На их месте она тихонечко уходила бы к близкой Эспаньоле, время от времени огрызаясь огнём, а там, глядишь, и береговая охрана проснётся. А нет — так на военном галеоне команда минимум двести пятьдесят рыл. Отбилась бы. Испанец же не рассуждал с такой холодной головой, как Галка. Он погорячился. Вернее, подорвался на информационной мине, заложенной девушкой в Пор-де-Пэ. А ещё вернее — он испугался. Когда на тебя полным ходом мчится корабль, славный своими победами и набитый лучшими вояками Мэйна, нервишки волей-неволей дадут сбой. А если у тебя в трюме полно захваченного у этих английских, голландских и французских собак добра… Словом, «Сан-Хуан» начал забирать к югу, изготавливаясь к стрельбе.

— Попался. — Галка улыбнулась. — Теперь он наш.

— Сейчас будет залп, — холодно проговорил Эшби.

— Всем убраться с бака!!! — Удивительно, как такая маленькая девушка могла так громко орать.

Приказ капитана был услышан всеми и исполнен. И наступила тишина, нарушаемая лишь скрипом рангоута и плеском волн, бьющихся о борта барка.

— С нами Бог и твоя удача, Воробушек, — услышала Галка чей-то голос с палубы.

«Орфей» нёсся, как некогда неслись по холодным волнам северных морей скандинавские драккары — действительно, как на таран. Испанец уже заканчивал разворот. До залпа оставались считанные секунды…

Собственно грохот Галка услышала лишь когда на палубу рухнул обломок реи. Тяжёлые ядра изуродовали носовую часть барка, перебили вот ту самую рею. Если бы не приказ убираться с бака, было бы много жертв. А так ограничились двумя убитыми и двумя ранеными — тех зацепило деревянными обломками. «Орфей» вздрогнул всем корпусом, будто налетел на препятствие. Замер на мгновение… и снова понёсся вперёд.

— Поднять красный вымпел!!! — выкрикнула Галка.

А вот с этим пираты не шутили никогда. Красный вымпел — значит, пощады врагу не будет. Кусок красной ткани взлетел на клотик, и сквозь рассеивающийся пороховой дым, окутавший было палубу «Сан-Хуана», пираты отчётливо разглядели крестящихся и молящихся испанцев.

— Видите?!! — торжествующе захохотала Галка. — Они боятся нас и правильно делают! Враг, который боится, уже наполовину побеждён!.. Вы не знаете страха, и в этом вы — мои братья! Какая сила сможет нас остановить?

Дружный рёв пиратов только подтвердил её правоту. В самом деле, эти морские волки мало кого и мало чего вообще на свете боялись. И потому сами внушали страх кому угодно.

Расстояние между кораблями стремительно уменьшалось. «Сан-Хуан» предпринимал напрасную попытку сделать поворот фордевинд, чтобы «приласкать» противника с правого борта. Но его судьба уже была решена.

— Право на борт! — заорала Галка. — На абордаж! Мушкеты к бою!!! — и добавила вопреки красному вымпелу на клотике: — Офицеров и капитана по возможности брать живыми!

Через несколько минут корабли, снова шедшие встречными параллельными курсами, поравнялись. На сей раз борт в борт.

— С левого борта, залпом — огонь!

Девять пушек выплюнули адскую порцию картечи, убив или покалечив всех, кто не успел укрыться. Следом за этим пираты дали дружный залп из буканьерских ружей, слывших лучшими на то время. Первую линию стрелков тут же сменила вторая.

— Огонь! — командовала Галка, сама стрелявшая в испанцев из пистолетов. — Вторая линия — огонь! Третья — огонь! Не давать им опомниться!

Четыре подряд залпа с «Орфея» — и ни одного в ответ. Настолько плотным был ружейный огонь. Эта тактика обычно применялась в сухопутных сражениях, а не на море, но она позволила пиратам изрядно проредить живую силу противника. И не успели испанцы наконец-то вскинуть ружья и спустить курки, как в их борт впились абордажные крючья.

Над палубой испанца, вновь перекрывая адский шум и треск столкнувшихся кораблей, прозвучала звонкая Галкина команда — по-русски.

— Вперёд, братва! Всё будет наше!..

12

Пираты и без того заслуженно считались лучшими бойцами-абордажниками того времени. Но то, что произошло на палубе «Сан-Хуана», не вписывалось ни в какие каноны. Абордажная команда мгновенно смела стрелков, схватилась с испанскими матросами, среди которых обнаружилось немало навербованных индейцев. И тут же сказалась разница в боевой подготовке. Восемь месяцев Галка вколачивала в пиратов с «Орфея» умение побеждать и оставаться в живых. Пираты, во-первых, двигались в два, а некоторые и в три раза быстрее противника. Во-вторых, во владении абордажными саблями им и так не было равных. А в-третьих, испанцы действительно были изъедены страхом. Как там говорил сеньор капитан? Двести человек на борту? По тем временам двухсот пиратов иной раз бывало достаточно, чтобы захватить форт. Сейчас на борту галеона дралось куда меньше флибустьеров, но у страха глаза велики. Они были повсюду, куда ни посмотри… Надо отдать испанцам должное: сражались они как черти. Красный вымпел, поднятый пиратами перед абордажем, довольно прозрачно намекал на судьбу побеждённых, и рассчитывать на милость не приходилось никому. За исключением капитана и офицеров, коих Галка приказала брать живыми, но они об этом пока не знали.

Девушка не вступала в фехтовальные поединки с испанцами. Просто их убивала. Плевать ей было на гуманизм. Она хорошо помнила ряды свежих могил, рассказы уцелевших горожан, сгоревшие остовы домов, в которых люди совсем ещё недавно жили, любили, ненавидели, надеялись… Она видела перед глазами Жанетту, так весело смеявшуюся над её юморными рассказами. «Её — за что? Она-то в чём провинилась?..» Галка не просто так отдала приказ насчёт красного вымпела. Посмевшие поднять руку на беззащитных должны были за это ответить.

Срубив очередного испанца, Галка нос к носу столкнулась с офицером. Этот орудовал шпагой с завидной ловкостью, убив или ранив уже троих пиратов. Зная, что в фехтовании она против записного дуэлянта пока ещё не очень, девушка взяла его на приём. Опрокинула на палубу и деловито оглушила тяжёлой гардой. Краем глаза она заметила, как Старый Жак схватился на саблях с капитаном. Если бы не абордаж, Галка могла бы сказать: «Это просто песня!» Противники двигались так, что за ними невозможно было уследить, а Жак и вправду был истинным мастером клинка. Это действительно была песня — песня смерти. Жаль, продлилась недолго: Жак нашёл брешь в защите испанского капитана. И тот упал, разрубленный почти пополам.

Испанцы действительно дрались насмерть. И всё же ярость и выучка пиратов сделали своё дело: не прошло десяти минут, как всё было кончено. К тому же смерть капитана поубавила у оставшихся в живых испанцев боевой дух. Они в отчаянии принялись прыгать за борт, но пираты были безжалостны, и пристреливали плывущих.^[14] В плен попали лишь три офицера: старший канонир, старший помощник и штурман.

— Он наш! — звонко выкрикнула Галка, поднимая к небу окровавленную саблю. — Галеон наш!

Пираты ответили ей хорошо знакомым победным рёвом.

«Где я нашла в себе такую жестокость? — думала Галка, вытирая саблю о рубаху мёртвого испанца, лежавшего у неё под ногами. Её лицо, руки, одежда — всё было в крови. — А может, и не надо было особенно искать? Наше время и в самом деле — то же флибустьерское море, где распускающий розовые сопли заранее обречён…»

Когда пираты подсчитали свои и чужие потери, Галка поняла, что не напрасно жила на этом свете. С момента первого обмена залпами и до конца абордажа команда «Орфея» потеряла убитыми всего одиннадцать человек. Из ста пятидесяти.

Вот так.

13

— Погорячился ты, дядюшка Жак, — Галка, кое-как умывшись забортной водой, принялась за осмотр приза. Первым ей на глаза попался убитый капитан. — Надо было его живым взять, чтобы не лишаться удовольствия увидеть этого сеньора на рее.

— Не судьба, кэп, — мрачно ответил Жак.

— Ладно, не судьба так не судьба, сделанного не воротишь. И вот что, дядюшка Жак… Я тебя понимаю. На твоём месте, наверное, сама бы утворила то же самое. Только приказ капитана — это приказ капитана. Будь добр, в следующий раз сделай, как я прошу… Где эти красавцы?

Дуарте, Билли и ещё четверо матросов подтащили к ней связанных пленных. Эти, зная, за каким чёртом их преследовал пиратский корабль, не строили никаких иллюзий насчёт своей участи. Лишь один из них, штурман, сверлил девушку ненавидящим взглядом. Двое прочих тупо смотрели себе под ноги, и на их бледных, потных лицах читалась только одна мысль: скорее бы это кончилось. Нравы пиратов были хорошо известны. Олонэ, к примеру, ничего не стоило отрубить человеку голову и слизнуть кровь с сабли. Морган отдал захваченные Порто-Белло и Маракайбо на разграбление своим командам — со всеми вытекающими. Да и сами испанцы в Пор-де-Пэ тоже не цветы жителям дарили. И теперь офицеры ждали жестокой расправы.

— Каперы? — спросила Галка — по-английски.

— Да, сеньора, — глухо ответил испанский канонир.

— Сеньорита, — Галка не любила неточностей, и поправила его буквально на автомате. — В вашем каперском свидетельстве прописано, что вы имеете право нападать и на города, принадлежащие иным странам?

Все трое угрюмо молчали. Видимо, Галка не ошиблась, и в каперском свидетельстве испанцев, как и во всех прочих каперских свидетельствах, были упомянуты лишь корабли неприятеля. Строго говоря, Моргана за его штучки в Маракайбо и Порто-Белло следовало бы поставить мордой к ближайшей стенке и позвать расстрельную команду. Но его «крыша» — губернатор Ямайки — ничего противозаконного благополучно не заметил. Ещё бы: Морган щедро поделился с ним своей добычей. У испанского капера если и была «крыша», то далеко, а эта пиратка — вот она, здесь. И приговор уже был ясен, как божий день.

— Сеньорита, по закону мы являемся военнопленными, — штурман, будь его воля, собственноручно вытянул бы кишки из этой стервы. Но и он побледнел. Боялся. — Вы не имеете права казнить нас без суда.

— Что, страшно умирать? — мрачно спросила Галка. — Им тоже было страшно. Тем, кого вы насиловали и резали в Пор-де-Пэ. Вы их пощадили? Нет. Вот теперь не жалуйтесь, когда с вами так же.

— Я никого не убивал, сеньорита.

— У нас офицер отвечает за действия подчинённых, как за свои собственные, сеньор. В Испании не так? — холодно сказала она. — Повесить, — коротко приказала она своим людям.

Испанцам живо накинули петли на шеи, и через минуту они уже висели на реях, жутко дёргаясь…

— Хороший корабль, — сказал Старый Жак, окинув взглядом палубу, с которой пираты уже выбрасывали трупы в море. Рядом с галеоном мелькали треугольные плавники акул. Сегодня у этих хищников будет сытный обед. — Жалко было бы продавать.

— А мы и не будем его продавать, — избавившись от испанцев, Галка почувствовала себя так, будто сбросила с плеч гору. — Во-первых, д'Ожерон даст нам от его реальной стоимости хорошо если половину, если вовсе не треть. Во-вторых, мы и сами знаем, что с ним делать. Только имечко у него неудачное, вам не кажется?

— Правильно! Назови его по-своему, Воробушек! — загалдели пираты.

Галка подошла к грот-мачте галеона, положила ладонь на тёплое дерево. И вздрогнула. Это была самая натуральная мистика: она всем телом ощутила ответ корабля. Показалось, будто он ей обрадовался.

— «Гардарика», — сказала она. Вроде бы не очень громко, но услышали её все. — Так в старину викинги называли мою родину. Разве плохо?

Название звучало экзотически, но пиратам понравилось. Многие засмеялись, некоторые принялись палить в воздух из пистолетов, выкрикивая новое имя корабля. С точки зрения современного обывателя — дикая сцена. Но такие уж были времена…

…«Орфей» под командованием Эшби и захваченный галеон под командованием Галки удалялись от берегов Эспаньолы. После боя оба корабля были не в лучшей форме, а сражаться в таком состоянии с кем-то ещё — увольте. Ну их к монахам, этих испанцев. Галка и так всех удивила по самые уши, ввязавшись в одиночку в бой с военным галеоном. Пираты вообще особой отвагой в отношении военных кораблей не славились. Взять там как бы и нечего, а риска пойти на дно — выше крыши. И если на «Орфее» до боя ещё были сомневавшиеся в Галкиной удаче, то теперь таковых не осталось. Девчонка-капитан проявила себя с самой лучшей стороны — с пиратской точки зрения, понятно. Теперь оставалось выполнить всего три пункта: первый — проверить, каковы повреждения обоих кораблей; второй — пошарить в трюмах галеона; и третий — дотащиться до Пор-де-Пэ или Кайонны. Вот этими тремя пунктами понемногу и занялись.

— Капитан, галеон набит барахлом под самую палубу, — Бертье, заведовавший, так сказать, инвентаризацией нового имущества, высунулся из люка. — Нам этого и за три месяца не прогулять.

— Нам бы корабли отремонтировать, потом уже гулять станем, — Галка вылезла на палубу, уже переодевшись во всё чистое. — Что там?

— Я же говорю — всякого барахла понемногу. Даже рабы.

— А ну давай их на палубу!

Галка сильно подозревала, что в качестве рабов испанец мог везти в трюме пленных с захваченных кораблей или из Пор-де-Пэ. Так оно и вышло. Французов из разорённого города, правда, не обнаружилось, зато почти все обитатели трюма — грязные, вонючие и исхудавшие — оказались голландцами. Лишь пять или шесть человек были выловлены испанцем в его последнем бою с англичанами — эти не успели даже как следует обсохнуть.

— Господь да благословит вас, капитан, — один из голландцев, видимо, Галкин коллега, заговорил по-английски, обращаясь почему-то к Бертье. — Мы уже и не надеялись.

— Я не капитан, — рассмеялся канонир. — Капитан во-он там, на юте.

— Кто вы? — спросила у голландца Галка. И заметила, как при звуках её ну совсем не мужского голоса тот вздрогнул.

— Капитан Гроот, — сдержанно ответил он, разглядывая непонятное существо. То ли мальчик, то ли женщина — не поймёшь. — Простите, вы…

— Я — капитан. Мы тут с братьями устроили испанцам кровавую баню, так что можете больше не волноваться за свою свободу. Как попали в плен?

— Простите… капитан, но кто вы?

— Меня знают под именем Спарроу. Я французский капер.

— Мы шли из Кюрасао в Порт-Ройял. Третьего дня у южного побережья Ямайки нас встретил этот испанский ублюдок… да простит меня Господь за столь нелестный отзыв о покойнике, — голландец, видимо, вспомнил последние ямайские слухи о девушке-пирате, и теперь смотрел на Галку с явным любопытством. — Моя «Магдалена» на дне, мои товары — в трюме этого корабля. От моей команды осталось двадцать пять человек, включая меня самого.

— Галеон взят мной как приз, господин Гроот, — сказала девушка. — Вы желаете заявить о возмещении ущерба?

— Да, если это возможно.

— Ваши товары будут возвращены вам в Кайонне. Корабль, извините, не отдам.

— Я и не прошу, капитан. Испанцы разрушили всё, что я создавал десять лет. Я хотел бы предложить вам свои услуги — ведь у вас не так много людей, чтобы управлять двумя кораблями.

— В первый раз вижу, чтобы к нам нанимались прямиком из трюма, — усмехнулся Билли.

— Ну, что, братцы, берём их на борт? — спросила Галка.

— Берём!

— Что ж, господин Гроот, команда согласна. Сейчас вам дадут умыться и поесть. Затем принимайтесь за работу. Мы должны попасть в пункт назначения как можно скорее.

— Как скажете, капитан, — голландец давно пришёл в себя от шока, и понимал, что попал на свою голову к пиратам. Но деваться ему было некуда. — Если желаете, мой плотник поможет вашему заделать пробоины.

Галка сдержанно улыбнулась и кивнула.

— Устраивайтесь, — сказала она. — Идти придётся не один денёк.

14

На следующий день ветер переменился, окреп и задул с юга. К тому времени они уже шли вдоль французского побережья Эспаньолы, и ни от кого не таились. Небо затянуло тучами. Одним словом, назревал шторм, и «Орфей» с «Гардарикой» остановились переждать его в какой-то бухте. К вечеру, когда непогода промчалась дальше, они вышли из своего укрытия и направлялись к западной оконечности Эспаньолы.

Галка, пока было время, разбирала наследство испанского капера, найденное в его каюте — бумаги, мелкие ценные вещицы, оружие. По-испански она читать ещё не умела, и попросила Эшби ей в этом помочь. Первым делом штурман тщательно изучил судовой журнал, из которого воспоследовало, что голландский купец, остатки команды которого сейчас помогали управлять «Гардарикой», был не единственным, кого испанец ограбил за последнюю неделю. Оттого и был забит трофеями, как выразился Бертье, до самой палубы. Галка криво усмехнулась: жадность фраера сгубила. Помотался бы по морю, сбывая каждый приз в своём порту, как все нормальные пираты — глядишь, и бой с «Орфеем» выглядел бы совсем по-другому. Галка, например, совсем не надеялась сохранить барк. Ей было жаль добрый корабль, но не разбив яиц, омлета не приготовишь. А так выходило, что испанец попросту подавился своей добычей, попытавшись заглотить разом тройную порцию. И «Орфей» остался на плаву, хоть и с побитым в щепки бушпритом… Были в шкатулке испанского капитана и другие бумаги, не менее интересные. Чего стоила сшитая из листков бумаги тетрадка, исписанная авторскими стихами? Когда Эшби перевёл девушке их смысл, та рассмеялась.

— Сам себя не похвалишь — кто же это сделает? — прокомментировала она.

— Видимо, этот человек был влюблён в себя, как Нарцисс, — пожал плечами хладнокровный Эшби. — Он хоть и был мерзавцем, но он единственный из донов решился получить каперское свидетельство. Других испанских каперов я не знаю.

— Я тоже, — согласилась Галка, вспомнив свою недавнюю беседу с Владиком. — А вот эта бумажка явно написана по-французски. Или нет?

Эшби взял у неё аккуратно сложенный листок, ещё хранивший следы выкрошившейся сургучной печати. Прочёл. Потом с плохо скрываемой иронией посмотрел на девушку.

— Скажите, капитан, — начал он. — Вы ради этого письма собрались тащить нас в Пор-де-Пэ, где нам, собственно, уже нечего делать?

— Джеймс, наша задача сейчас — не допустить второго такого нападения, — спокойно сказала Галка. — Во-первых, я ненавижу, когда сильный прессует слабого только потому, что он силён. Вы видели, что я делаю с теми «сильными», которые после этих «забав» попадаются мне в лапки. Во-вторых, мы морские волки, а не цепные псы французского короля, возомнившего себя вторым после Бога.^[15] Лично мне влом каждый раз ловить какого-нибудь урода, который вздумает кого-нибудь тут пограбить. Лучше мы сами будем выбирать себе цель. Ну а крысу, написавшую испанцу это письмо, — девушка коснулась уголка желтоватой бумаги, — пусть Дюшан повесит на первом же дереве. Ибо не фиг!

— Мисс Алина, — Эшби недовольно скривился. — Если бы вы только знали, как меня раздражает ваша манера изъясняться!

— Что поделаешь, — Галка пожала плечами. — Когда у нас преподавали правила хорошего тона, я прогуливала.

— Вы безусловный лидер, мисс Алина, — штурман словно не заметил её колкую фразочку. — В то же время должен признать, что вы взялись не с того конца. Это не женское дело — командовать на пиратском корабле.

— Умирать под ударами сабель — тоже не женское дело, Джеймс, — негромко сказала Галка. — Когда война приходит в твой дом, она не смотрит, в штанах ты или в юбке. Что тогда? Умолять о пощаде? Слезами умываться? Бессильно скрипеть зубами, когда у тебя на глазах творится беспредел? Нет, Джеймс. Это не по мне. Потому я и стала такой… ненормальной.

Эшби это знал. То есть не столько знал, сколько догадывался. Эта девушка была как загадка из другого мира, когда её невозможно просто разгадать. Нужно точно знать ответ.

— Я не отступлюсь от своего мнения, — сказал он. — И всё же для меня честь служить под вашим началом, капитан.

Галка собралась честно ответить, что для неё точно так же большая честь ходить с ним по одной палубе, когда марсовой заметил парус впереди по курсу. В этих водах можно было встретить кого угодно. На клотиках обоих кораблей были подняты французские флаги, и «соотечественников» можно было особо не опасаться. Если это, конечно, не коллеги-каперы с Тортуги. Эти вполне могли и напасть. Англичане, голландцы — та же история. Хуже всего, если там испанец, не уступающий по огневой мощи «Гардарике». Но нет. Когда они поднялись на высокий квартердек галеона, и Эшби достал свою знаменитую трубу, выяснилось, что это всего лишь английский бриг. К тому же сильно побитый штормом. Видимо, пока «Орфей» с «Гардарикой» отсиживались в удобной бухте, англичанина мотыляло по всему Карибскому морю, и вместо Ямайки занесло к юго-западному побережью Эспаньолы. В такой ситуации грех не помочь терпящим бедствие. Решили подойти поближе и взять бриг на буксир.

Где-то через час корабли поравнялись, и сразу стало ясно, что над бригом «поработал» не только тропический шторм. Но и это было ещё не всё. Галка ещё плохо узнавала корабли «в лицо», но этот она гарантированно уже видела.

В бухте Пор-де-Пэ. В утро их отплытия.

Вредная девчонка захохотала, как сумасшедшая.

— В чём дело, капитан? — Эшби не понимал причины её чересчур весёлого настроения и нахмурился.

— Ой, мамочки! — ржала девчонка. — Джеймс, вы только посмотрите, кто у них там на квартердеке!

Эшби присмотрелся… и тоже не удержался — расхохотался на весь галеон. Честно говоря, Галка только тут в первый раз услышала, как он смеётся.

— Эй, на «Акуле»! — звонко крикнула девушка, зная, что на бриге её услышат все, кому надо. — Вас подбросить до Порт-Ройяла или так обойдётесь?

Команды на «Гардарике» и «Орфее» уже ржали вовсю, отпуская едкие шуточки в адрес англичанина. Билли ехидно вопрошал, не желают ли господа прокатиться домой под присмотром строгой няни. В ответ с палубы брига донеслись громогласные, но бессильные ругательства…

…Капитан Причард готов был плакать от досады. Когда позади появился этот чёртов галеон, от которого он едва унёс ноги, то сперва не знал, что и думать. Потом, увидев на мачте французский флаг и идущий позади галеона «Орфей» с разбитым носом, всё понял. И грязно выругался.

Он упустил свой шанс, променяв его на сундучок золота. И теперь точно знал, как выглядит повернувшаяся задом удача — хохочущей девчонкой на юте захваченного ею красавца-галеона.

ЧАСТЬ 4 «Говорят, мы бяки-буки…»

1

Его превосходительство губернатор Тортуги господин Бертран д'Ожерон прогуливался по набережной…

То есть это не было чем-то из ряда вон выходящим. Губернатор острова, всё ещё соперничавшего тогда с Ямайкой за право называться первой пиратской гаванью, должен был помнить о том, с кем имеет дело. Пираты сами устанавливают себе законы, им всё равно граф ты или лесоруб. В глубине души господин д'Ожерон понимал, что эти морские разбойники — явление временное. Рано или поздно великие державы Европы договорятся между собой, и Береговое братство уйдёт в прошлое. Но пока эти времена ещё не наступили, следовало заботиться об интересах Франции. Жаль, в Париже далеко не все понимают, какова выгода от флибустьеров. В противном случае капитаны не уходили бы один за одним в Порт-Ройял, к Моргану. Рыба идёт, где глубже, а человек — где выгоднее.

Впрочем, на днях он получил письмо, позволявшее надеяться на некоторое изменение ситуации к лучшему. Потому и пошёл прогуляться в гавань, сопровождаемый лишь стряпчим и неграми, ведшими в поводу трёх мулов.

В гавани сейчас стояли на якоре около десятка крупных пиратских кораблей, среди которых выделялся красно-белый красавец, сорокапушечный галеон. Господин д'Ожерон ещё не забыл, как этот корабль впервые появился в Кайонской бухте. Даже он не сразу поверил, что приз действительно захвачен девушкой, которой лишь накануне выдал каперское свидетельство. Честно сказать, выдавая ей бумагу, он даже не думал, что она вообще когда-нибудь вернётся в Кайонну, не говоря уже о каких-то трофеях. Но факт есть факт. Десять дней ушло на ремонт обоих её кораблей, подсчёт стоимости добычи и делёж. Даже с учётом возврата голландцу Грооту его товаров, а также денег, потраченных на починку корпусов и переоснастку, всё равно команда мадемуазель Спарроу получила солидные суммы. Кажется, трактиры Кайонны ещё не успели переварить полученные от пиратских гулянок барыши. В тавернах и на молу буквально выстраивались очереди желающих завербоваться к столь удачливому капитану. Десять дней после возвращения — и корабль, сменивший имя с «Сан-Хуана де ла Крус» на какую-то непонятную «Гардарику», был полностью укомплектован командой и переоснащён. Не говоря уже об «Орфее».

На нагретый солнцем мол из шлюпки выгружали какие-то ящики. Небольшие, но увесистые. Процесс выгрузки охраняли восемь вооружённых пиратов: это наверняка золотые и серебряные слитки, последняя добыча «Гардарики». Ведь только вчера девушка-капитан договорилась с ним о приличном вознаграждении за этот улов, и даже получила задаток. Собственно, достойным предлогом для визита в порт стали именно деньги — остаток платы за слитки. Мадемуазель Спарроу пользовалась среди тортугских корсаров некоторым уважением, если пираты вообще были способны кого-то уважать, и губернатор не мог не учитывать это при ведении своих дел. Что бы там ни писали из Версаля, ему на месте виднее.

Мадемуазель Спарроу опять была одета в мужское платье. Господин д'Ожерон прекрасно понимал, что пиратскому капитану корсет не к лицу, но его это коробило. Дама должна быть женственной и не интересоваться ни науками, ни политикой, на том стоял его мир. Даме не пристало носить штаны и командовать несколькими сотнями отъявленных висельников. Для войны Господь сотворил мужчину. Но что бы там ни было, а ему нынче приходится разговаривать с этой девушкой на равных. А как иначе? Два корабля, шестьдесят два орудия, четыреста головорезов, и непременная удача во всех рейдах… Только вчера господин губернатор прикидывал, не познакомить ли столь состоятельную мадемуазель с одним из своих родственников. Но затем эту мысль из головы выбросил: как бы на самом деле ни была добродетельна девушка, командовавшая на пиратском корабле, всё равно найдутся злые языки, которые начнут мусолить её морское прошлое. Зачем кузену эта головная боль?

— Моё почтение, мадемуазель, — губернатор вообще-то не снимал шляпы перед корсарами — должна же быть какая-то субординация, в конце концов — но здесь своему правилу изменил. Как бы то ни было, а перед ним дама. — Это весь груз?

— Весь, — девушка быстрым взглядом окинула ящички. — Как договорились, месье.

— В таком случае вот все деньги, — губернатор кивнул стряпчему.

Минут двадцать ушло на закрепление сделки, после чего стряпчий и негры ушли в город, ведя нагруженных мулов, семеро пиратов, сгрузив мешок золота в шлюпку, отвалили от мола, а девушка осталась. Д'Ожерон всегда изумлялся её проницательности. Иногда ему казалось, что все люди для неё прозрачнее стекла. Вот и сейчас она наверняка поняла, что истинной причиной его визита в порт стали отнюдь не деньги.

— Мадемуазель капитан, — губернатор, проводив шлюпку взглядом, обратился к девушке. — Ещё не прошло двух месяцев с тех пор, как я имел честь выдать вам каперское свидетельство, а о вашей удаче ходят самые невероятные слухи. Скажите, у вас есть какой-то секрет?

— Разумеется, — девушка улыбнулась. То, что её родной язык вовсе не английский, д'Ожерон уже знал. Но вот откуда она родом — об этом не болтали. — Хотите, поделюсь? Здесь нет никакой тайны, честное слово.

— Почту за честь, мадемуазель.

— Я никогда не боюсь противника, сколько бы пушек у него ни было.

— Вот как… Что ж, говорят, удача любит смелых. Очевидно, это правда, — д'Ожерон любезно улыбнулся. — Говорят также, удача сопутствует и Моргану, прозванному адмиралом Ямайки. Скажите, встречались ли вы с этим человеком?

— Лично — только раз. И скажу честно, он мне не понравился, — девушка душой не кривила. Она в самом деле так думала. — Это мясник, а не воин.

— Но ему сопутствует удача, — повторил губернатор. — И он, по слухам, затевает новый поход на испанские владения в Мэйне.

— По слухам? — девушка хитро усмехнулась. — Насколько я вас знаю, месье губернатор, вы не собираете слухи по тавернам… Морган написал вам?

— Мадемуазель, я счастлив, что вы не находитесь при дворе. В противном случае версальским интриганам пришлось бы очень несладко, — д'Ожерон сейчас лишний раз убедился, что был прав. Девушка видела его насквозь. Он достал из кармана сложенное письмо. — Письмо адресовано как мне, так и всем капитанам Тортуги. Но вам я покажу его первой. Следует быть учтивым с дамой, даже если она…

— …морская разбойница, — сказала девушка, воспользовавшись его секундной заминкой. — Говорите прямо, месье д'Ожерон, я люблю, когда вещи называют своими именами.

— Похвальное качество для флибустьера, мадемуазель. Но не для дамы.

— Я из тех, кто видит мир с изнанки, месье. Из этого проистекают как мои личныепроблемы, так и проблемы всех, кто меня окружает, — девушка взяла письмо, бегло его прочла и вернула. — Что ж, предложение заманчивое. Хотя Морган не называет цель предприятия, но он никогда не мелочится.

— Какие, по вашему мнению, испанские города могут подвергнуться нападению Моргана?

— Санто Доминго хорошо защищён. — Губернатору, несмотря на его отношение к излишне образованным девушкам, всегда нравилось, когда мадемуазель пират начинала рассуждать логически. — То же насчёт Гаваны. В Сантьяго-де-Куба такая гавань, что без потерь не войти, а уж про выйти вовсе не может быть и речи, если заранее не атаковать форт большими силами с суши. Маракайбо и Порто-Белло он уже грабил. Остаются Картахена, Веракрус, жемчужная Рио-де-ла-Ача или… Панама. Прочие цели не принесут такой богатой добычи, которая бы оправдала сбор большого флота.

— Панама? Это невозможно! — воскликнул д'Ожерон.

— Невозможное — это то, что требует чуть больше времени, — девушка хитровато прищурилась. — Так говорят у меня на родине. Поверьте, месье д'Ожерон, невозможных вещей в нашем мире не существует, особенно когда речь идёт о взятии города.

— Морган думает так же?

— Полагаю, да.

— Тогда я беру назад свои слова, мадемуазель. Очевидно, у него уже есть какой-то план…

— …и очевидно, что этот план не лишне было бы использовать в интересах Франции, — девушка снова улыбнулась. — Вот зачем вы решили показать мне это письмо в первую очередь.

— Мадемуазель капитан, — д'Ожерон чуть склонил перед ней голову. В самом деле, с такой проницательностью ей место в Версале, а не на Мэйне. — Я рад, что вы понимаете меня с полуслова. Если прочие капитаны увидят в походе Моргана лишь будущую добычу, то вы безусловно способны извлечь максимальную политическую выгоду. Я уже отписывал ко двору, что походы Генри Моргана усиливают влияние Англии в этом регионе, в то время как Франция не считает нужным в должной мере воспользоваться услугами флибустьеров. К сожалению, одних лишь моих писем недостаточно. Нужна громкая победа, подкреплённая большой добычей. Боюсь, мне поверят, лишь узрев выгоду, если так можно выразиться, в наличном виде. Я не вижу причин, по которым король Франции должен брезговать тем, чем не брезгует король Англии.

— Логично, — сказала девушка. — Ради блага Франции вы предлагаете мне сделать то, за что я вырезала команду «Сан-Хуана». На мне будет вся кровь, а всю выгоду от этого получит его величество.

— Мадемуазель, о моральной стороне вопроса сейчас речь не идёт. Я уверен, вы найдёте способ достичь цели наилучшим для вас способом.

— Но будет ли этот способ наилучшим для Франции, ещё неизвестно. Так?

— Вы капер, а не офицер флота его величества. Вы свободны в принятии решения. Можете даже отказаться от похода с Морганом, но я вас прошу, мадемуазель — подумайте над моим предложением. Оно будет небезвыгодно как для вас лично, так и для ваших людей.

— А прочие капитаны?

— Прочим капитанам я ничего подобного не предлагал.

— Хорошо. У меня есть сутки?

— Да.

— А затем вы покажете это письмо другим капитанам Тортуги?

— Да.

— Тогда завтра в это же время я наведаюсь к вам в гости.

— Вас проведут ко мне без промедления.

Шестьдесят два орудия, четыреста человек. Два великолепных корабля плюс госпожа удача… Да. Бертран д'Ожерон был уверен, что этой мадемуазель по силам решить его задачку.

2

Первое, что Галка сделала по возвращении на борт «Гардарики» — позвала Владика. Предложение д'Ожерона следовало бы сначала обсудить с Эшби, которого недавно выбрали капитаном «Орфея», Старым Жаком, Дуарте, Билли, Бертье и другими лидерами обеих команд. Но как им сказать — мол, братва, такое дело, Морган идёт на Панаму, а я точно знаю, что для нас это ничем хорошим не кончится. Откуда я это знаю? Да я к вам тут из будущего свалилась, понимаешь… Дурдомов тут нет, а сумасшедших, говорят, считают одержимыми дьяволом и бьют кнутами. Но идея у неё уже была. Вернее, очертания идеи. Окончательно её можно отшлифовать лишь в разговоре с тем, кто тебя понимает. Кому можно выложить все карты. А Владик — самое то, что надо. Он и действительно был для неё кем-то вроде доктора Ватсона при Шерлоке Холмсе. Кажется, знаменитый сыщик с Бейкер-стрит 221Б утверждал, что выйти на правильный путь ему иной раз помогают промахи друга? Галка убедилась: мистер Холмс был прав.

Владик явился к ней в каюту с мокрой головой. В последнее время он взял моду учиться у Старого Жака фехтованию на абордажных саблях. Кажется, эти занятия пошли на пользу обоим. Жак стал реже коротать вечера в компании бутылки рома, а Владик почувствовал себя гораздо увереннее. Загорел, стал обрастать красивой мускулатурой. Во всяком случае, кайоннские девушки заглядывались на него всё охотнее. И движения его стали ловкими, точными, быстрыми — не то что раньше. Вот и сейчас он пришёл прямо с палубы, где Жак его натаскивал. Потому, прежде чем явиться к «сестре», пришлось умыться от пота и надеть рубашку.

— Уже вернулась? — спросил он, заходя. — Ну, как, всё в порядке?

— Лучше и быть не может, — двусмысленно проговорила Галка. — Садись, побазарим за жизнь.

— У, всё так серьёзно? — Владик оторвал от виноградной кисти, живописно возлежавшей на большом подносе, несколько ягодок и отправил их в рот одну за одной. — Колись, что стряслось?

— Скажи, Влад, я похожа на сумасшедшую?

— Нет, — честно ответил Владик, ничуть не удивившись. Галка умела задавать вопросики и похлеще. — Скорее, на капитана Блада. Даже корабль такой же — большой галеон в сорок две пушки.

— У него было пять кораблей и сколько-то там лет пиратства за плечами, а у меня только два, и в капитанах я всего два месяца, — едко сказала Галка. — И вообще, это был выдуманный персонаж, а мы с тобой настоящие.

— Галя, в чём дело?

— Морган собирает поход на Панаму.

— Ну и?..

— Ну и приглашает к деловому сотрудничеству.

— Не вижу ничего такого, из-за чего бы я волновался, — сказал Владик, присев на стул. — Я где-то читал, в этом походе он загрёб чёртову кучу золота, и его после этого назначили губернатором Ямайки.

— А там, где ты это читал, не написано, каким конкретно макаром он это всё провернул?

— Опять вспомнился сайт «Весёлый Роджер»?

— Не только. Тот же Сабатини, например, — Галка, сообразив, что от нервной беготни около стола толку не будет, тоже села. — Вернее, комментарии к его книгам. Хочешь, я тебе расскажу, как это произошло в нашей истории? Морган собрал самый крупный пиратский флот, какой только вообще существовал, форсировал панамский перешеек и наехал на город Панаму. Только были там несколько очень неприятных моментов. Во-первых, он не сумел удержать в тайне цель своего похода, и испанцы успели приготовить ему тёплую встречу. Во-вторых, понадеялся, что захватит продовольствие в пути, и не велел брать с собой жратвы на перешеек. А испанцы, не будь дураки, устроили пиратам голодную диету на недельку. Ты представляешь, что такое целую неделю не давать нормально жрать здоровым мужикам? А если их больше тысячи?.. Во-во. В-третьих, захватив Панаму, Морган там такое устроил, что дядя Гиммлер, шеф СС, должен был ронять умильную слезу над книгой о его жизнеописании. Ну и, в-четвёртых, под конец он погрузил добычу на свои кораблики, и помахал всем оставшимся ручкой с юта.

— Это значит…

— …что мы вляпываемся чуть не в самое большое кидалово семнадцатого века, — Галка сердито стукнула ладонью по столу. — И я не знаю, как можно это переиграть.

— А что, есть такая необходимость? — спокойно спросил Владик, продолжая методично уничтожать виноград. — Откажись от участия в этом походе, и всё.

— Не могу сразу по двум причинам. Первая — это уже другая история, другой мир. И мы, как я тебе уже говорила, имеем крутой шанс повернуть её в другом направлении. Хоть я ещё не представляю, как именно это сделать. А что за вторая причина, я тебе пока сказать не могу.

— Слово дала? — хмыкнул Владик. — Или?..

— Или.

— А если придумать, как можно кинуть самого Моргана?

— Морган — не Причард. К нему на кривой козе не подъедешь. — Слова Владика только добавили ей уверенности. Она не то чтобы совсем не знала, что нужно делать. Просто не думала над этим конкретным вариантом. — Морган забил стрелку у острова Ваш, на двадцать четвёртое октября. Допустим, мы поедем на эту стрелку. Допустим, подпишем соглашение и пойдём рубить саблями панамские лианы. Морган знает, что у нас братва насчёт подраться — круче тут ещё не бывало. Что тогда? А вот тогда он начнёт затыкать нами все дыры, подставлять под испанские пули и индейские стрелы. Как думаешь, сколько наших в таком случае дойдёт до Панамы? А сколько вернётся к атлантическому побережью после неё? Хорошо если половина. Этого, пока я жива, не будет, что автоматически означает постоянную грызню с Морганом.

— Можно и не доводить до конфликта.

— Можно. Только ты, сидя на камбузе, не видел Моргана живьём, а я видела. У него при виде «Гардарики» тут же случится острый приступ чёрной зависти. И он будет делать всё, чтобы отобрать корабль. Самое лучшее — с его колокольни, понятно — приморить в панамских джунглях как можно больше наших. А там скажет: на фига, ребята, вам такой большой корабль? Вы теперь и управлять-то им не сможете… В общем, так: я сейчас побазарю с офицерами, а ты имей в виду — тебя я на перешеек не пущу.

— Как это — не пустишь? — возмутился Владик. — Кто же вам готовить будет?

— Ты и приготовишь. Заранее. Сухой паёк. Каждому. На неделю, — раздельно проговорила Галка.

— Но…

— Никаких «но». Это уже не просьба, а приказ капитана. Ясно?

— Так точно, товарищ капитан какого-то ранга, — Владик обиделся. Панамский поход Моргана — это не выезд на шашлыки в «Дубравушку». Но всё-таки хотелось хоть раз хоть в чём-то отличиться как настоящему мужчине. А то кто он в двадцать пять лет? Кок на пиратском корабле. На большее, что, не годен? — Будем сушить сухари.

— Не обижайся, Влад, — Галка положила ему руку на плечо. — Я-то хоть могу за себя постоять, и не пропаду в этом мире. А ты? Пикнуть не успеешь, мигом на плантации загребут. Я хочу тебя защитить, понимаешь?

— Вообще-то, по всем канонам это я тебя должен защищать.

— Ну, если придерживаться канонов, то капитаном на этом корабле должен был быть кто-нибудь другой, — рассмеялась девушка. — Но раз я капитан, — тут она смеяться перестала, — то должна заботиться о команде. А ты — член моей команды. Что не ясно?..

…Примерно через час, когда закат окрасил воды бухты в розовый цвет, на мостике «Гардарики» собрались офицеры. Непривычно серьёзная Галка сжато изложила всё, что узнала от д'Ожерона, и так же сжато прокомментировала от себя — без упоминания о Панаме, естественно. Морган ещё никому, кроме двух-трёх доверенных лиц, не объявлял о цели похода.

— Морган затевает крупное дело, что и говорить, — первым высказался Старый Жак. — Пусть меня повесят на манильском канате, если на этот раз он не тряхнёт испанцев не на одну сотню тысяч песо.

— На такой лакомый кусок к нему сползутся все наши коллеги с Ямайки и Эспаньолы, не говоря уже о Тортуге, — мрачно проговорила Галка. — Кусок и правда лакомый, только как бы он не стал некоторым поперёк горла.

— Что вы имеете в виду, капитан? — Эшби хоть и сам сделался капитаном, но Галка-то командовала флагманом их маленькой эскадры, и этим всё было сказано.

— То, что я не верю Моргану.

— Ты можешь ему не верить, Воробушек, но что скажет команда? — засомневался Дуарте. Его поставили боцманом «Орфея», так как дядюшка Жак перешёл на «Гардарику». — А команда пойдёт, даже если ты не захочешь. Им-то что? Была бы добыча.

— Ладно, — процедила Галка. — Завтра губернатор покажет письмо Моргана капитанам, и мы соберёмся на совет. Если команда за поход, то и я не буду против. Но в таком случае я попрошу вас всех исполнять мои приказы максимально чётко и точно. От этого будет зависеть слишком многое. Это не гулянка в знакомом порту, а военный поход, и цена самодеятельности одна — жизнь.

— Но мы же не армия, — с сомнением в голосе произнёс Эшби. — То есть я хотел сказать, что ещё не все наши люди готовы действовать как одна команда. Слишком много новичков. Будет недовольство.

— Не будет, — уверенно пообещал Билли. — Ты, Воробушек, так хорошо нас научила, что мы и сами теперь можем кого угодно учить.

— Ну, дай-то Бог, — вздохнула Галка. — Только смотри, шею никому не сверни. На кой чёрт нам вояки, смотрящие на свои пятки?

Предчувствие молчало. Впервые со дня появления в этом мире. Оставшись без такого надёжного проводника, она почувствовала себя на развилке трёх дорог. А на камне написано: направо пойдёшь — ни хрена не найдёшь; налево пойдёшь — хрен найдёшь; прямо пойдёшь — хрен тебя сам найдёт. Авантюра Моргана и впрямь являлась лучшим доказательством того, что пираты были великолепными тактиками и никакими стратегами. «Надо же было додуматься — сунуться в поход без продовольствия! Это типа он таким манером увеличивал долю каждого выжившего, да? — мысли Галки были едкими, как „царская водка“. — Может, рассчитывал, что голодные будут лучше драться за город, в котором полно припасов? Интересно, этот… сэр Генри хоть одну книжку по стратегии читал? Или чукча не читатель, чукча писатель?.. Урод… Ладно, мы ещё посмотрим, чьи будут в лесу шишки. А если применяться к местной специфике — бананы».

Идея, которая пришла к ней в голову незадолго до визита к д'Ожерону, граничила с безумием. Но Галка тут уже прославилась нестандартным мышлением. К тому же губернатору она пока решила своего плана не открывать. Чем меньше народу будет об этом знать, тем лучше. У неё есть Эшби. Он точно обзовёт её ненормальной дикаркой, зато потом подумает и сделает всё как должно.

3

Сказать, что предложение Моргана воодушевило французских пиратов — значит не сказать ничего. Тортуга медленно, но верно теряла своё значение в этих водах, и местные флибустьеры пробавлялись больше по мелочи — случайно встреченными купцами да рыбаками с побережья. Разве что новоявленная пиратка Спарроу внесла некоторое оживление. С усилением Моргана пираты начали перебираться на Ямайку, отчего страдала местная торговля. Потому-то губернатор и был так любезен с девушкой-капитаном, неожиданно свалившейся ему на голову вместе со своим сорокапушечным призом. Он надеялся «прикормить» её хорошими ценами на захваченные товары, и видел в удачливой авантюристке будущую альтернативу заносчивому ямайскому адмиралу. Пусть она ещё только начинает свою пиратскую карьеру, не беда. Через год-два, если удача её не покинет, она сможет собрать эскадру и потягаться с этим англичанином на равных. Морган начинал точно так же.

Капитаны собрались на совет вечером того же дня, когда губернатор огласил им письмо Моргана. Выбрали таверну побольше, сунули трактирщику пяток золотых монет, выставили всех лишних, и принялись обсуждать столь заманчивое предложение. Поскольку семь из десяти собравшихся были французами, обсуждение шло по-французски. Эшби знал этот язык как второй родной, а Галка понимала в достаточной мере, чтобы не нуждаться в переводчике. Хоть и предпочитала говорить по-английски. Но она-то как раз говорила мало. Больше слушала. Французы были настроены оптимистично, и решение идти в поход все приняли, что называется, единогласно. Вот тут Галка незаметно положила руку на рукоять пистолета, торчавшего у неё за поясом. Потому что капитаны стали активно спорить, кому же из них возглавить тортугскую братву.

Громче всех свои права качал Франсуа Требютор, капитан четырнадцатипушечной «Сен-Катрин». Что и говорить, здесь его знали не первый год, и удача бывала к нему благосклонна чуть почаще, чем к его коллегам. Аргументы прочих его не волновали. Галка и Эшби в этом споре разумно не участвовали, выжидая своего часа. И он настал, когда Требютор решил выставить в качестве веского довода свою саблю…

Пистолетный выстрел в закрытом помещении прозвучал ненамного тише пушечного. С потолка посыпалась копоть, капитаны разом примолкли. И так же разом повернулись в одну сторону — туда, где сидела эта девчонка, державшая в руке дымившийся пистолет.

— Джентльмены, — сказала она так спокойно, будто дело происходило не в портовом кабаке, а на приёме у губернатора. — У меня есть к вам предложение.

— Ага, — криво усмехнулся Требютор, спрятав саблю. — Наша скромница проснулась. Я так понял, ты предлагаешь свою кандидатуру?

— Ты меня верно понял, — девчонка разложила на столе рожок с порохом, шомпол, пули и принялась не спеша заряжать свой пистолет. — То, что тебя знают на Тортуге, это, конечно, аргумент. А как насчёт Ямайки? Сможешь ли ты достойно ответить Моргану, если ему вдруг придёт в голову нас надуть? Это при том, что ямайской братвы там будет раза в два побольше, чем наших. Я уже не говорю о количестве пушек.

— Ну, тут тебе среди нас равных нет, — согласился другой француз, Ле Гаскон. — У тебя одной больше пушек, чем у нас всех, вместе взятых. А что насчёт опыта?

— Галеон мне в руки не сам прыгнул, — ответила Галка, забивая пыж. — Это во-первых. Во-вторых, я знаю кое-кого из ямайских парней. Всё-таки мы не один месяц там бросали якорь. Можно будет при случае отдельно договориться. Ну и в-третьих… Я уже говорила, что именно. Кто из вас способен отстоять наши права в том случае, если Морган всё-таки начнёт загонять нас под стол? Лично я его не боюсь. А может ли кто-нибудь из вас сказать то же самое о себе? Только честно, без раздувания щёк.

Капитаны начали переглядываться. Их всех засмеют, если они поставят над собой девку. С другой стороны, эта девка на насмешки могла ответить залпом шестидесяти двух пушек. Да и в самом-то деле, никого не боялась и вполне была способна перегрызть горло кому угодно. Ну, и её удача — тоже не последний аргумент.

— Метишь в адмиралы, девочка? — хмыкнул Требютор. — Не слишком ли жирно тебе будет? Мы не детишки, чтобы нас по морю водила гувернанточка.

— Если ты против, так и скажи, — девушка пожала плечами. Загнав в ствол пулю, она убрала своё оружейное хозяйство и заткнула пистолет за пояс. — Назначай адмиралом себя любимого, а я в таком случае отчаливаю. «Гардарика» и «Орфей» — хорошие корабли. Сильные. По их палубам ходят лучшие в этих водах вояки. За два-три рейда мы захватим столько испанского добра, что ваша доля от добычи Моргана покажется подаянием.

— Чёрт… — ругнулся Дюмангль, капитан «Летучего дьявола» — грозной посудины о шести пушках. — Франсуа, ты что, головой об фальшборт стукнулся? Кому мы, к дьяволу, будем нужны без «Гардарики»?

Французы тут же подняли галдёж, но теперь Галка была спокойна за исход дискуссии. Её последний аргумент оказался решающим. Большинство поддержало Дюмангля и Ле Гаскона. Требютор, хоть амбиций у него было выше крыши, не без сопротивления, но был вынужден согласиться с их мнением.

— Ладно, черти полосатые, — процедил он. — Хотите ходить под началом у юбки — ходите. Хотите, чтобы я тоже ходил под началом у юбки — я буду ходить. В конце концов, девчонка права: без её пушек Морган на нас плюнет и разотрёт. Только одно условие, детка, — тут он сурово воззрился на Галку. — Я не потерплю, если ты вздумаешь настаивать, чтобы я называл тебя капитаном.

— Я и не настаиваю, — девушка пожала плечами. — Но я не буду возражать, если когда-нибудь ты меня всё-таки так назовёшь.

Сказано это было совершенно серьёзно, без малейшего намёка на юмор, отчего французы пороняли челюсти на пол. Этот воробей умеет удивлять, чёрт побери.

— Ну, ну, — Требютор опомнился первым. — Дай Бог тебе терпения, девочка. Можешь ведь и не дождаться.

— Там видно будет, — Галка поднялась. И так посмотрела на собравшихся, что ни один не усидел на лавке. Все встали. — Что ж, джентльмены, на сборы — две недели. Курс на островок Ваш у южного побережья Эспаньолы.^[16] К двадцать четвёртому октября всем нужно быть там. Кто опоздает, тот ничего, соответственно, не получит. Всем всё ясно? Тогда по местам, господа капитаны.

4

Эшби, не проронивший за всё время совета капитанов ни слова, молчал и по дороге в порт. «Он хоть когда-нибудь бывает чем-то доволен? — хмуро думала Галка, когда они сели в шлюпку. — Смотрит на меня так, будто я каждому встречному-поперечному дули кручу». Лишь на корабле, после обсуждения ситуации со всеми офицерами, Эшби позволил себе высказать своё мнение. Напросившись на приватную беседу в капитанской каюте, он сразу дал понять, что взбешён.

— Капитан, — сказал он, сверля Галку таким взглядом, будто собрался прямо сейчас изжарить её и съесть. — Или, может, мне теперь называть вас адмиралом? Что, чёрт подери, происходит?

— Что вы хотите знать, Джеймс? — девушка была необъяснимо спокойна. — Спрашивайте. Вам я отвечу.

— Вы же всей душой против этого похода. Я знаю, при желании вы могли бы убедить команду склониться к вашему мнению. Но вы не только собираетесь идти на встречу к Моргану — вы вытребовали себе звание адмирала Тортуги! Я хочу знать, зачем.

— Хорошо, Джеймс, я скажу, — Галка как-то странно на него взглянула. — Морган собирается в свой последний поход, и потому не станет церемониться с Береговым братством, когда дойдёт до дележа. С чего я это взяла? Месье д'Ожерон сообщил мне в последнем разговоре кое-какие слухи, дошедшие до него из Парижа и Лондона. Над головой Модифорда собираются нехилые тучки, скоро разразится шторм. Морган понимает, что его покровителя так или иначе вызовут на ковёр, и решил напоследок сыграть на все. Если повезёт, и он сорвёт банк, то ему хватит дать на лапу кое-кому в Лондоне — не будем тыкать пальцем, — чтобы спасти свою шкуру. Если нет, он погиб. Потому-то он будет цепляться за каждый песо, ведь каждая лишняя побрякушка — это его жизнь. Потому-то мы нужны ему в качестве пушечного мяса, с которым можно будет под конец и вовсе не делиться… Видите, Джеймс, чтобы быть хорошим пиратом, нужно ещё быть хоть сколько-нибудь хорошим политиком. Морган — политик. Хоть и неуклюжий, но он всегда просчитывает ситуацию исходя из лондонских раскладов. А мы, если не хотим геройски сдохнуть во имя интересов далёкой, как никогда, Англии, должны просчитывать ситуацию на два хода вперёд от Моргана. И тогда окажемся при делах. Нет — на фига мы тут вообще собрались?

Эшби промолчал. В кои-то веки не обратил внимания на эксцентричный лексикончик своего капитана. Но молчал он недолго.

— Хотелось бы думать, что вы преувеличиваете, капитан, — тихо сказал он. — Но боюсь, вы правы. Как же тогда вы намерены воспрепятствовать Моргану в его замысле?

— Я и не собираюсь ему препятствовать, — сказала девушка.

— То есть?..

— Только в той части, которая касается добычи, — пояснила она. — Он намерен ограбить какой-то испанский город? Флаг ему в руки. Британский. Но тут перед нами стоят три задачи: первая — как не допустить уничтожения мирных граждан после штурма; вторая — как при всём этом вытянуть из испанцев их золото, а народ они прижимистый; и третья — как в конце концов убедить Моргана поделить добычу по закону. Или вовсе оставить его с носом, если он попытается нас нагреть.

— Хорошо, — кивнул Эшби. — Это общие цели, капитан. Что же движет вами лично? Неужели золото?

— Ни в коем случае.

— Тогда что же?

— Хочу быть адмиралом, — Галка впервые за эти дни улыбнулась по-настоящему весело. — Что поделаешь, Джеймс, такой я уродилась.

— Теперь я знаю, почему вы отказали Дуарте, — произнёс Эшби. — Вы вышли замуж за море, а оно не терпит соперников.

Галка посмотрела в открытое окно. Капитанская каюта на галеоне была обставлена с непритязательной, аристократичной роскошью. Кругом резьба, изящные безделушки. И самые настоящие окна, с тонкими рамами и цветными стёклами… Несколько дней назад Жозе попросил её руки, на этот раз без шуток. В другое время и при других обстоятельствах она бы согласилась. Но не здесь и не сейчас. «Разве я тебе не сестра? — спросила у него девушка, чувствуя, как её душа рвётся на части и истекает кровью — она любила этого парня, хоть он об этом и не знал. — Разве ты мне не брат?..»

— Здесь другое, Джеймс, — сказала она, спрятав предательски задрожавшие руки под столом. — Если бы я согласилась, получилась бы полная фигня. Я капитан, и Жозе рано или поздно взбунтовался бы против того, что жена главнее. Я вообще удивляюсь, как вы меня выбрали при ваших-то нравах… Жозе это понял, и мы остались друзьями. Ну а что касается меня, то я просто боялась, чтобы он не стал первым среди многих… Вы понимаете, о чём я.

— Вы настолько не уверены в себе, Алина? — Эшби явно удивился такой откровенности. — Вы, которая не боится идти на абордаж!

— Проще иногда пойти на абордаж, чем разгребать последствия своих чувств, Джеймс, — тихо сказала девушка. — На борту противника всё предельно ясно. Здесь — абсолютный туман. Во всяком случае, для меня. Потому я и держу сердце под тремя большими висячими амбарными замками, как бы это ни было тяжело.

— Я думал, его у вас вовсе нет, — Эшби взял её за руку. — Вы можете на меня положиться, капитан. Никто никогда не узнает, о чём мы с вами сейчас говорили — ни о Моргане, ни о вас лично.

— Я всегда знала, что вы надёжны, как банковский сейф, — грустно улыбнулась Галка. — Говорят, швейцарские банкиры выдумали такие прочные шкафчики для денег…

— Значит, две недели на сборы?

— Ни днём больше.

— «Орфей» будет готов уже через десять дней, капитан, — с тонкой улыбкой сказал Эшби. — И… я прошу вас: если затеете очередную авантюру, хотя бы поставьте меня в известность. Чтобы я вам ненароком её не испортил.

5

Двадцать четвёртого октября 1670 года Морган прибыл к месту встречи.

В бухте Пор-Куильон было тесно от кораблей всевозможных классов, от барок до фрегатов. Пираты с Ямайки, Тортуги, французской Эспаньолы — здесь собрались все, у кого при сочетании слов «Морган» и «поход» тут же разгорались глаза от жадности. Берега не было видно из-за мачт и такелажа стоящих на якоре судов.

— Это больше, чем я ожидал, — сказал ямайский адмирал, разглядывая бомонд в бухте, и коротко хохотнул: — Подумать только, всем нужен капитан Морган. Неужто сами уже ни на что не способны?.. А это ещё что такое?

Сперва ему показалось, будто изменило зрение. Но мираж — а сорокадвухпушечный галеон явно испанского происхождения в окружении толпы мелких судов не мог быть ничем иным, кроме как миражом — рассеиваться не спешил.

— Красавец, — реакция штурмана также подтвердила, что это не галлюцинация. — Интересно, кому это повезло так разжиться? Имечко занятное: «Гардарика». Слово как будто шведское, на клотике — французский флаг, никакого личного вымпела.

— Значит, это флагман Тортуги. — Удивление постепенно испарялось, уступая место ревности. Как? У кого-то корабль лучше его «Сатисфэкшена»? Так, глядишь, ещё начнутся сомнения в его праве на главенство. — Выясним, кто это у нас такой удачливый выискался.

«Сатисфэкшен» бросил якорь в двух кабельтовых от галеона. Тут же на фрегате подняли сигнал, призывающий капитанов на совет. Морган решил не откладывать дело в долгий ящик. Оно и понятно: некоторые ждали его прибытия не первый день, и их команды уже наверняка начинали ворчать. Не следовало с этим шутить. Потому-то уже через час на палубе «Сатисфэкшена» собрались тридцать семь капитанов. Изрядная толпа для квартердека или капитанской каюты, а на берег Морган решил пока не сходить. Куда? В деревушку, населённую почти одними неграми? Ещё нарвёшься на лазутчика. Риск, конечно, дело благородное, если он не глупый.

Девчонка явилась на борт одной из последних. В том, что это именно девушка, а не молодой парень, Морган готов был поклясться, и не потому, что так уж хорошо разбирался в людях. Он её просто узнал. Видел однажды в компании Причарда — вон он стоит у грот-мачты, сверлит девчонку взглядом. По всему видно, насолила она ему изрядно. Но какой корабль её? «Орфей»? Возможно. Причард ничего не рассказывал об этой истории… Когда все собрались, каждый из капитанов, начиная с Моргана, представился: мол, такой-то, капитан такого-то корабля. Морган присматривался к тортугским французам. Кто из них объявит себя капитаном галеона?

— Алина Спарроу, капитан «Гардарики».

Морган мгновенно впился в девчонку взглядом. Она?!! Эта шмакодявка, ростом чуть побольше своей сабли? Затем — быстрый взгляд на капитанов. Те, кто знал, ухмылялись — кто криво, кто весело. Те, кто не был в курсе, смотрели на девчонку, раскрыв рты.

— У самого большого корабля — самый маленький капитан, — Морган изволил пошутить, дабы разрядить обстановку. Кое-кто из пиратов ответил смешком, но большинство промолчали. И это он тоже себе отметил. — Наслышан о вас, капитан Спарроу, — сказал он, выждав несколько секунд. — Говорят, вы изрядно облегчили ношу испанскому фрегату, перевозившему серебро и золото из Картахены.

— Каюсь, грешна, — девчонка ответила с такой иронией, что даже сам Морган состроил усмешку. — Но это дело прошлое, а мы здесь собрались, чтобы обсудить будущее, не так ли?

«Ещё и язык приделан тем концом, что надо. Говорил же Причард — умна, как сатана… Боюсь, эту проблему придётся решать ещё здесь, пока девчонка не испортила мне игру».

Тем временем перекличка капитанов закончилась, и все в ожидании воззрились на «виновника торжества». Морган, прежде чем начать, выдержал эффектную паузу.

— Все вы читали моё письмо, — сказал он. — Все знают, что я не стал бы собирать капитанов со всех островов только для того, чтобы полюбоваться на их рожи. Если вы здесь, то вы уже заранее согласны с тем, что цель укажу вам я. Я знаю, каждый из вас спрашивает: какую именно цель выбрал Генри Морган? Я отвечу вам всем… Мы идём на Панаму!

— Что? Как? Да он с ума сошёл! — послышалось со всех сторон.

Панама и в самом деле считалась самым неприступным городом Мэйна. Мало того: это был не атлантический, а тихоокеанский порт, и, чтобы атаковать город, нужно было либо пешим ходом форсировать панамский перешеек, а это километров семьдесят сквозь джунгли и саванну по прямой, либо плыть вокруг всей Южной Америки. И что хуже, ещё неизвестно. Плюс, эти места были населены индейскими племенами, часть из которых относилась к пиратам не слишком дружественно. Ну, и на закуску — укрепления города. И гарнизон. Тоже не подарок, особенно после нелёгкого перехода. Словом, задачка из разряда невыполнимых. Но Морган, судя по всему, тоже считал, что невозможного не бывает. Он хмуро оглядел галдящих капитанов, и тут его взгляд остановился на девчонке. Капитан «Гардарики» спокойненько так себе стояла и, если судить по её загорелой мордашке, мысленно с ним, с Морганом, соглашалась.

— Дело стоящее, — сказала она. Как будто не очень громко, но гам на палубе перекрыла. Сразу стало понятно, как она командует большим галеоном. — Не такое уж нереальное, как думают некоторые.

«Хороший был бы из неё союзник, — подумал Морган. — И очень опасный враг. Что ж, попробую затащить её на свою сторону, вместе с кораблём. А там видно будет».

— Кто не согласен идти со мной в Панаму — повешу, — пообещал он. И все сомневающиеся поняли: повесит, и глазом не моргнёт. — Я не собираюсь готовиться к походу, зная, что с моего корабля сбежало несколько трусливых крыс.

И снова краем глаза увидел, что девчонка как будто с ним соглашается. Всё верно. Если её выбрали адмиралом Тортуги, то наверняка именно за это — за способность достигать цели любыми способами. Ну и ещё шесть десятков пушек — тоже увесистый аргумент.

— Итак, — сказал Морган, дождавшись, когда капитаны умолкнут, — цель вам известна. Остаётся лишь обсудить детали операции…

6

«План сам по себе неплох, — думала Галка, слушая Моргана. — У него только два недостатка: автор и исполнители».

План действительно мог бы сделать честь любому европейскому полководцу тех времён. В первую очередь предлагалось захватить одну из испанских крепостей на атлантическом побережье перешейка, лучше всего — Чагрес,^[17] стоящую в устье одноимённой реки. Затем марш-бросок через индейские земли и атака на Панаму с суши, где практически нет укреплений. Насколько Галка узнала пиратов, они в принципе не были способны на проведение такой масштабной военной операции. Пограбить — это да, тут они первые. Но чётко и слаженно сделать то, что под силу лишь кадровой армии, было выше их «потолка». В чём Галка и убедилась, когда Морган, закончив изложение своего плана, спросил: «Кому что не ясно?»

Странно, но всем почему-то всё было ясно. Кроме Галки.

— Прежде всего хотелось бы прояснить детали. — Она не имела никакого военного образования, зато обожала отрабатывать все тонкости дела ещё до его начала. — Вы не возражаете, если я задам несколько вопросов?

— Девочка желает узнать, сколько мы возьмём с собой в дорогу сахарных фруктов? — ухмыльнулся Харрис, правая рука Моргана.

Кое-кто из ямайских капитанов засмеялся, но это веселье, во-первых, мало кто поддержал, а во-вторых, Галка сделала вид, будто ничего не произошло. И смех почти сразу улёгся.

— Девочка желает узнать, — спокойно сказала она, — какими сведениями располагает господин адмирал о численности противника, его дислокации, его осведомлённости относительно ваших планов? Имеете ли вы надёжных проводников среди панамских индейцев? Имеете ли вы своих людей в самой Панаме? Достаточно ли припасов для перехода, который может продлиться по самым скромным прикидкам от шести до десяти дней? Это только организационные вопросы, затрагивающие лишь одну проблему — как дойти до Панамы. Я пока не буду касаться двух других проблем — как её взять и как вернуться с добычей. Меня и моих людей интересует вопрос должной подготовки к операции, ведь в ней-то как раз половина успеха. Разве не так?

Морган как-то странно посмотрел на неё, цыкнул на Харриса, наверняка собравшегося пройтись по поводу воробьиного чириканья.

— На эти вопросы, мисс капитан, вы получите ответ. В своё время, — сказал он, и Галке до чёртиков не понравился его тон. — Вообще-то, вы правы, утверждая, что хорошая подготовка к походу уже половина его успеха. С чего бы девушке быть такой сведущей в военном деле?

— Имела удовольствие изучать тактику великих полководцев от Ганнибала до Валленштейна, — с непередаваемой иронией ответила Галка. На самом деле она когда-то бегло прочла какой-то труд по истории военной хитрости, но главное всё же запомнила. Об этом она скромно умолчала. — А также Сун Цзы, Чингисхана, Тимура и сёгуна Токугавы. Впрочем, этих вы можете и не знать. Они, конечно, волки сухопутные, но мы ведь и собираемся воевать на суше, не так ли? Грех не воспользоваться их опытом.

— Девчонка дело говорит, — сказал один из доверенных капитанов Моргана — Бредли. — Чёрт побери, послушал бы ты её, адмирал. Не то напоремся, как в Маракайбо. Ты нас вывел оттуда, это верно. А сколько мы парней потеряли? Не спеши хмуриться. Я знаю, что говорю. Парни и так болтают, будто ты не жалеешь своих.

— Я и себя не жалею, — огрызнулся Морган. — Всё ради того, чтобы вы могли спускать по тавернам свою долю… Разве вы когда-нибудь оставались без добычи по моей вине?

— Так-то оно так, — крякнул Причард, явно недовольный тем, что приходится соглашаться с ненавистной девчонкой. Но он был умён, и этим всё сказано. — Только чем больше наших дойдёт до Панамы, тем больше шансов, что доны не успеют закопать или унести своё золотишко.

Капитаны — как ямайские, так и тортугские — дружно загудели, обсуждая это дело. И всеобщее мнение склонялось в пользу более тщательной подготовки. Наскоком тут и вправду можно было только шею свернуть. Себе.

— Хорошо, — недовольно хмыкнул Морган. — Допустим, я согласился, и начали загружаться припасами. Кто поручится, что ни одна сволочь не сболтнёт лишнего, пока мы потратим на это драгоценное время?

— Вы думаете, испанцы всё ещё не в курсе, что адмирал Ямайки собирает флибустьеров со всего Мэйна? — улыбнулась Галка. Звание адмирала Тортуги хоть и было чистой воды авансом, который следовало ещё заслужить, давало ей право говорить с ним на равных. — Я не утверждаю, что среди нас есть предатели. Просто есть люди, которые поутру могут и не вспомнить, чего и кому они вечером трепали в кабаке по пьяному делу. Насколько я знаю, в последнее время испанцы не жалеют песо на агентуру.

— Откуда вам это известно? — Морган зыркнул на неё так, будто собрался этим взглядом перерубить пополам.

— Оттуда, что я беру с испанцев пример, и тоже не жалею песо на свою собственную агентуру. Скажу сразу: в Панаме у меня есть два осведомителя. Купцы. За день до того, как я подняла якорь, мне пришло письмо весьма занятного содержания. Желаете ознакомиться? — Девушка, не дожидаясь ответа, добыла из кармана листок бумаги, и принялась читать вслух, пропустив короткую преамбулу и начав с самого главного: — «…Сообщаем Вам, что господин алькальд приказал жителям заготовить оружие, дабы в нужный момент вооружить своих слуг и рабов, а также закупил дополнительно пороха, пуль и ядер. Причиной этого, по слухам, стало известие, что еретик Морган собирает силы для нападения на один из наших городов. Какой именно, не сообщается, однако сведения, полученные представителем нашего торгового дома в Картахене, позволяют со всей уверенностью сделать вывод, что в ближайшее время наши воды станут небезопасны…» Письмо датировано девятым октября. Человек, написавший его, — португальский купец. Меня он здесь именует «господином Муано», своим французским компаньоном, чтобы избежать лишних вопросов… Что-то не ясно? Спрашивайте, я растолкую.

— Вы верите этому человеку? — спросил Морган.

— Он сдал нам «Санта-Марию дель Кармен». Ту самую, которую мы обчистили месяц назад.

— Это наверняка был корабль его конкурента!

— Естественно. Панаму он готов заложить по той же самой причине — там его дела идут ни шатко ни валко, зато полным полно контор преуспевающих конкурентов.

— Сведения, полученные от него же?

— Нет. От его другого конкурента, который надеется с нашей скромной помощью прикрыть свои грандиозные растраты… Видите, как полезно иметь сразу двух шпионов, которые не в курсе, что работают на одного хозяина? — Галка позволила себе едкую улыбочку. — Разведка ещё никому не мешала. К тому же иногда бывает полезно щадить пойманных испанских купцов. Такие интересные вещи иной раз узнаёшь — хоть авантюрные романы пиши!

— Вот и отлично, — кивнул Морган, мысленно соглашаясь с этим доводом. — Будете нашими глазами и ушами, раз уж у вас всё налажено. А чтобы вы были поближе к своей агентуре, со своими людьми и кораблями возьмёте крепость Чагрес и будете удерживать её до подхода основных сил. Мы же до того атакуем Рио-де-ла-Ача, а затем — Санта-Каталину. И пусть благородные доны поломают голову, где именно мы нанесём главный удар. Тем, кто останется здесь, придётся как следует просмолить борта и заготовить солонины.

«Вот это уже что-то, — подумала Галка, тоже мысленно соглашаясь с пиратским адмиралом. — Брать крепости пока не приходилось, но попробуем… Ну, и по крайней мере, какое-то время Морган не будет трогать „Гардарику“. А то вон уже в слюнях запутался, пока считал наши пушки».

Что правда, то правда. Галка и хмуро молчавший Эшби то и дело ловили взгляды, которые Морган бросал в сторону галеона. Здесь он ещё не мог посягнуть на корабль: братва юмора не поймёт. Но в открытом море… Пираты не брезговали нападать друг на друга, и далеко не всегда об этих стычках становилось известно. Ну, не вернулся из рейда — подумаешь. Наверняка испанцы постарались, гори они в аду… Поручение брать крепость Чагрес дало Галке отсрочку. И она решила воспользоваться ею на всю катушку.

История в этом мире ещё не легла на новый курс. Её тяжёлый неповоротливый корабль скрипел, качался под сильным встречным ветром, норовя вернуться в привычное течение…

7

Сообщив, как полагалось, команде все новости и получив необходимый «одобрям», Галка отправилась в каюту. И опять набила табаком свою трубку. Нужно было не просто хорошенько обдумать ситуацию. Она должна была вспомнить всё, что когда-либо читала относительно взятия крепостей. Время, если верить читанному про поход Моргана, у неё ещё было. Значит, была и возможность приготовиться как следует, а не соваться наобум лазаря, как это сделал в её истории Бредли. Она хорошо запомнила эту фамилию, он, кажется, в списке ямайских флибустьеров шёл третьим. Теперь вот познакомилась лично. По слухам, мясник был ничуть не лучше Моргана… «Кстати, вот ещё одно расхождение, — подумала Галка, дымя своей изящной трубкой. — В той истории захватом Чагрес командовал Бредли. Здесь командовать буду я. И моя задача не столько взять крепость, сколько не наделать тех же ошибок… Так… Что я помню из этого… как его там?.. Эксвемелина? Кажется, где-то у крепости неглубоко под водой есть скала. Значит, нужно в первую очередь на неё не напороться. Во-вторых, скрытно на кораблях к крепости хрен подойдёшь. А раз не получится скрытно, нужно разделить силы. Пока „Гардарика“ с „Орфеем“ и парой французов будут салютовать испанцам с моря, остальные ночью высадятся где-нибудь на побережье и по-тихому подойдут с суши. По слухам, там такие заросли, что этот финт вполне может удаться. В-третьих, ни одна крепость ещё долго не держалась, когда внутри вспыхивали пожары. Климат тут тёплый, крыши должны заняться от пары зажигалок… М-да… Хороший вопрос — как их доставить, эти зажигалки, на испанские крыши? Тутошние корабельные мортиры годятся только вишнёвыми косточками переплёвываться с борта на борт, через стену они фиг чего перекинут… Надо подумать. Надо выжать из своих мозгов как можно больше. Только тогда у нас получится что-то дельное…»

…Со дня, когда к Рио-де-ла-Аче — не столько за жемчугом, сколько за маисом на дорожку — отправились пять бортов, прошло больше двух недель. Ещё даже рано было начинать волноваться, и Морган позволял себе спать чуть не до полудня. Пираты заготавливали мясо, приводили в порядок такелаж, некоторые кренговали корабли, находясь в относительной безопасности. Словом, адмиралу делать было нечего. Книг он не читал, детали подготовки к походу обсосали уже до косточек, его корабли в порядке, испанцев на горизонте не видать… Словом, валяйся до полудня, а потом до вечера попивай винцо да закусывай. Чем он и занимался. Не хватало только бабы. С негритянками из посёлка пусть команды развлекаются. Он человек культурный и предпочитал общаться с белымиженщинами. К сожалению, белая женщина здесь всего одна, но как раз с ней-то дней десять назад вышла не очень приятная история. Морган не любил об этом вспоминать, пираты ничего не знали: у девчонки хватило ума никому не разболтать… М-да, говорил ведь Причард, что она способна голыми руками переломать кости, искалечить или вовсе убить. Кто же знал, что это настолько правда? А могла выйти неплохая партия. Ради галеона можно было бы и жениться. Да и девчонка ничего, даром что мелкая и жилистая. Сделал ей, гм, предложение, по-своему, конечно… Эх… Что толку, если девка даже слушать не стала? Сразу его носом в пол, руки за спину… сучка… Одним словом, отсутствие женского общества стало ещё одной причиной, по которой Морган пребывал не в самом лучшем расположении духа.

На изящных французских часах было всего восемь, когда адмирала разбудила пушечная пальба. Подумав о худшем, он наскоро оделся и помчался на квартердек. Худшее, слава богу, не оправдалось: это не было нападением на пиратский лагерь. Это вообще было чёрт знает чем. Неподалёку от лагеря кто-то выстроил в ряд пяток пушек и жёг порох почём зря. Причём, если Моргану ещё не изменяло зрение, жерла орудий были задраны кверху настолько, насколько это было возможно. Пришлось спешно приводить себя в порядок, спускать шлюпку и идти выяснять, кто это там устроил стрельбище без его высочайшего дозволения.

В общем, не прошло и получаса, как Морган был на берегу. Увидев, кто устроил этот балаган со стрельбой, он негромко, но забористо выругался. Девчонка. Вернее, она и её канониры.

— Чем, чёрт вас задери, вы тут занимаетесь? — рявкнул он. — Делать больше нечего? Так я найду для вас работёнку!

— Испытываем новый тип снаряда, сэр Генри, — ответила девчонка. Лучше бы она молчала. С того памятного вечера, когда он предлагал ей руку, сердце и прочий ливер, она принялась называть его «сэром Генри». И произносила это всегда с такой ехидцей, что парни волей-неволей начинали скалиться.

— Какого ещё снаряда? — возмутился Морган. — Да вы…

— Зажигательного, — девчонка не дала его адмиральскому гневу перейти в шквал. — Пригодится как при взятии крепости, так и при близком знакомстве с неприятельскими линкорами, если таковые встретятся по пути.

При Моргане было всего четверо его людей, тогда как при девчонке — два десятка канониров и боцман. Потому адмирал соизволил умерить свой начальственный пыл.

— Покажите, — процедил он. Новый тип снаряда — дело стоящее, если это, конечно, не какой-нибудь эфемерный прожект городской барышни. Хотя от этой «барышни» можно было всякого дождаться.

По знаку девчонки один из канониров подал ему шар, скатанный из пеньки. Шар показался непривычно тяжёлым, и от него несло какой-то дрянью. Руки тут же выпачкались в маслянистой тёмной гадости — именно она и воняла.

— Сердцевина — камень или мелкое ядро, — начала пояснять девчонка. — Сверху пенька, хорошенько пропитанная горючей смесью — масло, смола, чуток серы, чуток спирта. Мы тут повозились немного с пропорциями, зато теперь «зажигалка» загорается от пороха ещё в стволе, и в лучшем виде доставляется прямиком на крыши за стеной. Или на такелаж противника — если снабдить эту хрень крюками.^[18] Причём не гаснет в полёте. Самое то, чтобы устроить испанцам настоящий ад. Желаете взглянуть, как оно действует?

— Валяйте, — Морган бросил канониру снаряд и, добыв двумя пальцами платочек из кармана, брезгливо вытер руки. — Посмотрим, что вы там навыдумывали.

— Давай, Пьер, — девушка кивнула старшему канониру.

Тот забил зажигательный снаряд в ствол, проколол пороховой картуз, насыпал пороху в запальное отверстие и на полку и поднёс тлеющий фитиль. Пушка рявкнула, выпустила довольно высоко летящую «комету» «зажигалки», после чего снаряд благополучно приземлился в двухстах с чем-то ярдах от зрителей на кучу ломаных досок, выброшенных с кораблей после ремонта. Куча тут же задымилась, а потом и вовсе загорелась весёлым пламенем.

— Достаточно, или повторить?

Девчонка снова ехидничала. Что ж, она может себе это позволить. Любая другая баба на её месте уже узнала бы, как ему дерзить…

— У нашего Воробушка стальной клюв, — хмыкнул Морган. — Добро. Ваша затея мне по нраву. Если придумаете ещё что-нибудь эдакое, соизвольте хотя бы известить меня, прежде чем палить из пушек.

Наверняка у этой сучки вертелся на язычке ещё более ехидный вопросик, касающийся нервов господина адмирала, пушечной стрельбы и возможного появления противника. Но она лишний раз подтвердила, что Причард был прав: ума у неё хватит на двух мужчин. Надо же — придумала использовать взятых ею на крючок купчишек в качестве агентов! Играет на человеческих слабостях. Наверняка следит за перипетиями «наверху». Что там говорил сэр Модифорд? Французы, кажется, решили сыграть с Англией на равных? Но тогда это означает, что д'Ожерон… Нет, быть того не может. Д'Ожерон выставил бы в качестве своей фигуры кого-нибудь другого. Не девчонку. Она — скорее всего прикрытие. Тогда кто?

И почему молчит Модифорд?

8

Проводив Моргана и его людей ироничным взглядом, Галка повернулась к своим. И отметила кривую, не очень весёлую усмешку Старого Жака.

— Я не собираюсь под него ложиться, ни в прямом, ни в переносном смысле, — девушка ответила на ещё не заданный вопрос. Зря Морган думал, будто она никому ничего не сказала о его, мягко говоря, ухаживании. Сказала. Только тем, кому доверяла на двести процентов. — Мы ведь к нему не на побегушки нанялись.

— Смотри, не наскочи на рифы, — хмыкнул Жак. — Ладно, кэп, что у нас там дальше?

После «гостинца» из восемнадцатого века — полулегального брандскугеля — Галка приготовила возможному противнику сюрприз от благодарных потомков из века двадцатого. На изготовление опытной партии пошли бутылки из-под рома, шнур и порох для запалов, и всё та же адская смесь, только более «термоядерная», чем на зажигательные снаряды. Вы уже всё поняли, надеюсь? Знаменитый «коктейль Молотова», сделанный, правда, на основе подручных горючих материалов. Тем не менее от брошенной бутылки с шипением вспыхнуло даже то, что гореть по идее не должно — кучка рваной парусины, добротно промоченной морской водичкой. Липкие, ярко горящие брызги, разлетевшись от разбитой бутылки, прожгли тонкую почву до каменистой подложки.

— С этим будьте осторожны, братцы, — предупредила Галка. — Пуля попадёт — сами дотла сгорите.

— Город с такими снарядами не очень поштурмуешь, когда всё вокруг тебя загорится к чёрту. Зато на борт противника забросить — милое дело, — согласился Бертье. — Или брандер этим набить. Фейерверк будет такой, что ночь в день превратится… Моргану показывать будешь?

— Нет.

— Ну и замечательно. Сейчас мы оттащим пушки на борт, и сразу примемся мотать пеньку, — Бертье хитро прищурился, наблюдая, как шлюпка Моргана отвалила от берега. — Об остальном не беспокойся, Воробушек, всё будет готово уже через неделю.

— Добро, — Галка сказала это уже на своём корявом французском — надо же учиться, в конце концов, как завещал великий Ленин. Половина книг в её каюте написана по-французски. — Разливать этот «адский ром» по бутылкам лучше бы на берегу, но мы ведь не хотим показывать его Моргану? Так что будьте там осторожны. Держите под рукой пару ведер песка; вода, если оно займётся, сами видите, не очень-то помогает.

У неё про запас был ещё один сюрприз, но над ним ещё только предстояло подумать. Да и не ко времени он. Галка и так ввела в обиход убойные вещи, которым в её истории только предстояло появиться. А такие новшества долго в секрете не удержишь. Обязательно найдётся умник, который их повторит. Или украдёт. И пойдёт тут гонка вооружений…

Если Морган не знал, чем заняться, то Галка вертелась с утра до вечера как заведенная. Ни одной минуты не теряла напрасно. И, когда ещё недели через три явились корабли, посланные за маисом, добрая половина ямайских пиратов уже считала её своей в доску. Не говоря уже о тортугских. Вечерние посиделки на берегу стали традицией. Выставлялся ром, из посёлка приходили весёлые негритянки, но «гвоздём программы» всё равно были байки о далёких странах, которые травила Галка. Почти всё, что рассказывала, она в своё время узнала из телепередач и журнала «Вокруг света». Ведь она до колик в животе не любила путешествовать лично. И причиной тому были её самые ранние воспоминания. Страшноватый калейдоскоп образов, навсегда впечатавшихся в её память, отзывался болью одного единственного слова.

Сумгаит.

Её отец служил там. Ей тогда ещё не исполнилось и трёх лет, но она навсегда запомнила сумасшедшие глаза мамы, судорожно вцепившейся в её одежонку. Автобус с грязными стёклами. Серую, страшную массу толпы, орущей и бросающей камни вслед этому автобусу… Из этих воспоминаний Галка вынесла лютую ненависть к собственной беспомощности. Оттого и дралась с мальчишками, до крови, оспаривая дворовое первенство. Оттого и связалась поначалу с полубандитской компанией Лысого, после чего воевала уже с ним самим. Оттого и айкидо. А теперь вот — пиратство. Самое настоящее, не медийное. Оттого и нелюбовь к путешествиям, в которой она не признавалась никому. Что, впрочем, не мешало ей регулярно усложнять испанцам жизнь, а братве рассказывать о далёких азиатских странах. Одним словом, если бы Морган изволил опередить время и провести социологический опрос среди ямайских флибустьеров, половина из них отозвалась бы о тортугской пиратке с куда большей приязнью, чем о нём самом. Иначе говоря, Галка медленно, но верно проделывала с ним то же, что и с Причардом. Она не сомневалась, что кто-то, возможно, Бредли, Харрис или тот же Причард, уже докладывал адмиралу об изменении настроения среди своих команд. Но раз Морган до сих пор не позаботился отменить вечеринки, значит, не придавал им особого значения. Ну, собрались парни выпить, байки потравить. Так они всегда не против такого времяпрепровождения. В общем, Галке в этом непростом деле пока никто не мешал. И слава богу.

Пока все корабли затарили маисом и солониной, пока Морган назначил окончательный совет на сходке у мыса Тибурон, пока все суда добрались до этого мыса, прошло ещё дней десять. И тринадцатого декабря утром тридцать восемь кораблей встали на якорь.

9

— Смотри-ка, Воробушек, — Старый Жак кивнул на какое-то судёнышко, проскользнувшее мимо «Гардарики» и причалившее к борту «Сатисфэкшена». — Что за гусь?

У Галки теперь была своя подзорная труба. Не такая хорошая, как у Эшби, но всё же в неё что-то можно было разглядеть. Она и разглядела. Двух типов в камзолах службы его величества короля Великобритании, поднимавшихся по трапу прямиком к Моргану в гости. Она мысленно чертыхнулась. Нет, не потому, что визит подчинённых сэра Томаса Модифорда её сильно огорчил. Она только сейчас припомнила, что Морган как будто полез на Панаму, когда мир с Испанией уже был подписан. И на суде в Лондоне уверял, что, отправляясь в поход, ни о чём таком даже не подозревал. А его подельник Модифорд мамой клялся, что курьер с Ямайки опоздал к мысу Тибурон. Как видите, очень даже успел. Да и д'Ожерон на что-то такое намекал…

— Плохо, — процедила Галка. — Догадываюсь, какие новости сообщает сэр Томас сэру Генри.

— Ты о чём? — Старый Жак был, естественно, не в курсе. Галка об этом как-то даже забыла.

— Перед выходом с Тортуги д'Ожерон сказал мне, будто Испания ищет мира. Видимо, королева-регентша всё-таки его выплакала.

— Чёрт… Но это значит, что поход под угрозой! — настроение у боцмана сразу же испортилось.

— Не думаю, — хмыкнула девушка.

— Хе-хе, — старина Жак понял, скривился в едкой усмешке. — Выходит, наш адмирал и вправду та ещё сволочь. Только это в первую голову ему самому повредит.

— Нам-то что? — хитро улыбнулась Галка.

— И верно…

Добрых три дня ушло на составление, так сказать, коллективного договора — кому сколько причиталось при дележе добычи — окончательное определение целей и тактики их захвата, и распределение руководящих ролей в эскадре. Вернее, в двух сформированных эскадрах. Себя сэр Генри сразу объявил адмиралом, вице-адмиралом сделал Харриса, а контр-адмиралом, в ведении которого оказались тортугские французы и часть ямайцев, большинством голосов выбрали Галку. Капитана Спарроу. И это не шутка. Пираты в самом деле были большими поклонниками демократических ценностей, в частности выборов. Могли сместить неугодного капитана, если вдруг сочли, что его покинула удача. Могли даже упустить добычу, споря, нападать на неё или нет. Словом, власть капитана не была такой абсолютной, как на королевском флоте. Но двоим капитанам из тридцати восьми собравшихся всё-таки удалось ввести эту пиратскую демократию в какие-то разумные рамки. Морган попросту объявил на своём фрегате военное положение и поклялся без разговоров вешать ослушников. Галка же сразу заявила своей братве: либо вы выполняете мои приказы и остаётесь в живых да при добыче, либо пошли на фиг, дерьма нам не надо. А когда один из новичков начал подстрекать команду «Гардарики» к бунту — мол, баба на борту к несчастью — девчонка заявила, что не баба, а идиот на борту к несчастью. И спровадила подстрекателя на близкий берег. Потому-то Галкину кандидатуру поддержали практически все, кому предстояло теперь подчиняться её приказам. И на клотике «Гардарики» теперь плескался британский военно-морской флаг…

— Слава Британии! — ехидно прокомментировал это событие Владик, подражая одному из персонажей компьютерной игры «Корсары-1». — Ты же не любишь англичан.

— Не люблю, — ответила Галка. Сегодня, пятнадцатого декабря, она решила поужинать в своей каюте. В обществе названого братца.

— А лезешь в эту авантюру. Хотя я вижу, как тебе это противно. Тот же Морган…

— Да, ты прав, — хмыкнула «сестра». — Это такое чмо, что если ненароком приснится, топором не отмахаешься. Козёл.

— Да ладно тебе, — Владик ехидно усмехнулся. — Может, оставишь тут всё как есть? Подворачивается даже возможность стать леди Морган, опять-таки порулить Ямайкой.

Галка поперхнулась, закашлялась. Потом, всё ещё кашляя, многозначительно покрутила пальцем у виска.

— Ты чё, совсем сдурел? — наконец к ней вернулся дар речи. — Ты этого Моргана близко видел? Блин! Рожа красная, патлы немытые, зенки, как перископы, брюхо, как у пивного бюргера, а перегарчик к вечеру — не надо никакого химического оружия изобретать! Мать-перемать, ты за кого меня принимаешь?!!

— Ладно тебе, уже и пошутить нельзя, — видя, каким гневом вспыхнула Галка, Владик пошёл на попятную. — Говорят, ты его мордой в пол уложила. Это правда?

— Правда, — Галка немного успокоилась, но явно была недовольна поднятой темой. — Лапать меня вздумал, сукин сын, да ещё с поцелуями полез. А он зубы, между прочим, в последний раз лет пять назад чистил. Вот я его любимым ментовским приёмчиком и порадовала. Батя научил. И вообще, терпеть ненавижу самцов с деньгами, которые женятся на чужом имуществе.

— Ты корабль имеешь в виду?

— Здесь только «Гардарику» я могу считать по праву своей.

— Ты так привязалась к «Гардарике», что мне иногда становится страшно, — признался Владик. — А если её потопят?

— Типун тебе на язык, — мрачно ответила Галка. — Хотя, может, и не потопят. Борта у неё крепкие. Но одно могу сказать стопудово: пока я жива, другого капитана у «Гардарики» не будет…

…Не знаю, показывать ли это кому-нибудь. Наверное, нет.

Хорошо, когда люди выбирают достойных, чтобы те, так сказать, руководили и направляли. Идеал! Но действительность, как обычно, вносит свои коррективы. Всё должно быть в меру и на своём месте. Извините, если на борту каждый сам себе капитан, и курс прокладывают по большей части дилетанты, путём демократического голосования, то корабль обречён. Я тут не видела, правда, чтобы так гибли корабли — может быть, потому, что не приходилось встречать столь опасной концентрации самовлюблённых идиотов на квадратный метр палубы. Но на глазах моих родителей так погибла великая страна. И уже на моих глазах тем же манером наскочила на рифы другая, которую я всё ещё называю родиной.

Может, хоть этот мир будет чуточку умнее своего «близнеца»?..

Галка отложила перо. Писать гусиными перьями для неё оказалось пыткой — вечно заляпывала чернилами пальцы… Мысли, изъевшие её душу застарелой болью, просились на бумагу. Оставалось либо постоянно возвращаться к этим невесёлым мыслям, либо отлить их в тяжёлые, как свинец, слова. В этот приговор, который она, глядя со стороны, выносила своему родному миру.

…Есть ли шанс, что кто-нибудь спохватится и вытащит наш мир из болота? Да, есть. Есть ли шанс, что это поймёт то самое «электоральное большинство»? Ох, сомнительно. Все предпочитают закопаться в своих маленьких проблемах, старательно делая вид, что всё хорошо. Как у той прекрасной маркизы из знаменитой песенки.

Каждый сам себе капитан. В трюме течь, и крысы уже бросаются за борт. Только команда, вместо того, чтобы вкалывать, заделывая пробоину, занимается поиском вождя, который убедительнее прочих пообещает им решить проблемы одним волшебным заклинанием. И всем будет «щастье». Хм… Сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет. Сколько ни говори «демократия»… Продолжать не надо?

Самое страшное, что я вижу свой мир каждый день. Без масок и макияжа. В лице сэра Генри, не к ночи он будь помянут… Ещё не знаю, как, но я его остановлю. Если для этого потребуется положить свою жизнь — сделаю это с радостью. Потому что у истоков моего уродливого, но всё же родного мира стоит именно этот человек. Генри Морган. Или Томас Модифорд — а чем он лучше Моргана? Или Олонэ, которым, как я слышала, недавно позавтракали какие-то индейцы. Кэвендиш, Дрейк, Мансфельд, Рок Бразилец… Имя не имеет значения. Важна сама фигура грабителя с большой морской дороги, за счёт которого и поднялся за три века до моего рождения мой страшный родной мир. Я не хочу оказаться в одном ряду с ними, а для этого мне нужно совершить так мало — остаться человеком…

Или это так много?

10

В операции на Санта-Каталине, где Морган надеялся найти проводников до Панамы, команды тортугских кораблей почти не участвовали. «Гардарика», «Орфей» и «Сен-Катрин» крейсировали у берегов этого Богом забытого каторжного островка, имея задачей перехватывать любые испанские суда, независимо от того, торговые они или военные. Работка — не бей лежачего. Если бы не проливной дождь, так и вовсе можно было расслабиться. На следующее утро, когда дождь наконец закончился, поставили все паруса. Получив с берега последние новости, Галка сперва посмеялась сама, а потом доложила своим офицерам.

— Ну, вот, — сказала она. — Морган добазарился с губернатором, что он типа нападёт на форт Сан-Херонимо, испанцы типа будут его отчаянно защищать, а потом типа сдадутся. А мы, значит, должны прикрывать весь этот балаган от других испанцев, которые типа не поймут, что это типа разыгрывается сценка из Лопе де Вега.

Эшби скривился, будто проглотил горькую пилюлю. Но по поводу Галкиных образных выражений не сказал ничего. Бесполезно.

— Испанский губернатор решился на имитацию боя? — проговорил он. — Занятно. Видимо, он очень умён.

— Дипломатия — страшная сила, — хмыкнула девушка.

Пока Морган разводил политику в Сан-Херонимо, французы успели перехватить два испанских корабля, один из которых на всех парусах спешил в сторону перешейка. В каюте капитана, который, увы, отказался сдаваться и по этой причине был убит при абордаже, обнаружилось письмо, которое Требютор без особенного удовольствия отдал Галке. А в письме испанцы предупреждали губернатора крепости Чагрес о том, что возможно к нему скоро нагрянут гости. Под английскими флагами.

— Нужно срочно сообщить об этом Моргану. — Галка свернула письмо трубочкой и хлопнула им по раскрытой ладони. — Теперь придётся весьма оперативно брать Чагрес. Я не уверена, что этот гонец был единственным.

— Морган наверняка подумает так же, — подтвердил её догадку Эшби.

— Вы когда-нибудь бывали в тех местах, Джеймс?

— Нет, не был. Но знал людей, которые ходили в эту гавань. Без опытного лоцмана в устье реки там не войти, однако, сам я фарватера не знаю.

— У вас будет время изучить фарватер, когда мы возьмём крепость.

— Так, — Эшби сурово взглянул на девушку. — У вас уже есть конкретный план, как это сделать?

— Разумеется, Джеймс, — девчонка хитро подмигнула. — Кто ж суётся под стены вражеской крепости без плана?

— Не желаете ли обсудить его с капитанами?

— Не раньше, чем получим ценное указание от сэра Генри. По пути и обсудим… Посылайте шлюпку в Сан-Херонимо.

После проливного дождя море исходило тонкой дымкой. Зима пришла даже в эти тропические широты, напомнив о себе зябким холодом и паром, идущим изо рта при дыхании. Видимо, каким-то случайным ветром занесло заблудившийся северный циклон. За год и два месяца Галка с Владиком успели отвыкнуть от родного климата, но похолоданию даже обрадовались. «Глоток родного воздуха», так сказать. Зато пираты, давно забывшие, как выглядит снег, сильно мёрзли и материли эту погоду на все лады. Впрочем, тёплое море и высоко поднявшееся солнце быстро сделали дело: тропический климат взял своё. И, когда от форта Сан-Херонимо пришли четыре корабля с письмом от Моргана, было уже довольно тепло. Даже жарковато.

На борт «Гардарики» поднялся капитан Ле Гаскон. Он и раньше не выглядел простачком, а сейчас его рожа была хитрой, как никогда.

— Ну, я так понимаю, пора отплывать, — Галка поняла его по-своему.

— Верно, капитан, — весело ответил француз, добыв из-за пазухи письмо, обклеенное тяжёлыми печатями. — Вот, приказ адмирала.

Галка сломала печати — нет, ну надо же, опечатал письмецо словно в адмиралтействе! — развернула лист грубой серой бумаги.

— Ага, — сказала она, бегло прочитав написанное. Научилась ведь за этот год с лишним не обращать внимания на всякие закорючки, коими в те времена щедро украшали текст. — Морган приказывает нам немедленно идти на крепость Чагрес.

— Кому это — «нам»? — хмуро спросил Эшби.

— «Гардарике», «Орфею», «Сен-Катрин», «Галлардене» и «Сен-Жану»,^[19] — перечислила девушка. — Морган считает, что нам пятерым вполне по силам справиться с испанским гарнизоном. Как думаете, он ошибся?

— Думаю, что нет, — ответил француз.

— Вот и прекрасно. Джеймс, дайте сигнал всем капитанам собраться на «Гардарике». Обсудим это дело, — девушка обмахнулась письмом Моргана, как веером. — Жарковато тут, хоть и зима на дворе. А у нас сейчас, наверное, сугробы по пояс…

— Не надо, кэп, после сегодняшнего утречка от твоих слов мороз по коже, — поёжился Старый Жак.

— Хорошо, дядюшка, не буду, — улыбнулась Галка.

…Спустя три дня, двадцать шестого декабря на закате марсовые увидели впереди по курсу берега панамского перешейка.

11

На кораблях погасили все огни — таков был приказ капитана Спарроу. Но глубокой ночью на борту «Гардарики» всё-таки теплилась единственная свечечка, в капитанской каюте. Где капитаны и боцманы собрались окончательно обсудить план захвата крепости. Подробной карты местности не было, но тут помог Хайме, матрос «Гардарики». Тот метис, взятый на борт ещё в Порт-Ройяле. К слову, оказавшийся самым способным учеником Галки. Его мать-индеанка была родом откуда-то из этих мест. Сам же он, нажив какие-то крупные неприятности от своих испанских родичей, подался к пиратам. И вот теперь от руки нарисовал схему окрестностей крепости Чагрес. По его словам, подойти к ней можно было либо с моря, но там стоял бастион с восемью тяжёлыми орудиями, либо с суши. Однако здесь испанцы уже довольно долгое время исправно расчищали местность от растительности. Так что незамеченными они к крепости может и подойдут, но вот так же скрытно подобраться к палисаду — навряд ли.

— Придётся штурмовать по всем правилам, лихим наскоком не возьмёшь, — сказала Галка. — Сперва зажигательными по крышам, потом плотный заградительный огонь из мушкетов и забрасывание палисада нашим «адским ромом». Затем мы отходим к лесу, постреливаем и ждём, пока стена не обрушится в ров. Вместе с пушками.^[20] Но тут ещё одна тонкость… Хайме, ты не помнишь, где проходит дорога, ведущая от Чагрес в Панаму?

— Здесь, — метис прорисовал извилистую линию.

— Ты и Жером — возьмёте двадцать человек, желательно хорошо знающих лес. Устроите засаду. Перехватывайте всех, кто поедет по этой дороге.

— Сделаем, капитан, — отозвался Хайме. О том, как он не любил испанцев, знали все. Но никто не знал, почему он их так сильно не любил.

— Многовато у них редутов с суши, — засомневался Требютор. — Мы вряд ли сможем атаковать их широким фронтом. В одном-двух местах, не больше. Пока ещё тот палисад прогорит до угольков, доны успеют угостить нас свинцом и ядрами.

— Лучше всего было бы сделать временные укрепления — окопы, щиты… — задумчиво произнесла девушка. Из всех собравшихся лишь она представляла сухопутную страну, привыкшую сражаться и побеждать на берегу. Эшби был кадровый военный, но всё же моряк, и на суше никогда раньше не дрался. — Так ведь копать на виду у испанцев, на чистой, хорошо простреливаемой позиции — это половину парней там погубить. А прикажи я пустить на щиты один корабль, вы же сами мне голову открутите, и правильно сделаете.

— Нарубить молодых деревьев и навязать щиты по пути, — предложил капитан Диего. — Делов-то…

— Отлично. — Его идея понравилась всем, в том числе и Галке. — Принимается. Ну, а у вас, Джеймс, задача будет попроще. Утром «Гардарика», «Орфей» и «Сен-Катрин» появляются у крепости. Испанцы наверняка откроют огонь. Вы маневрируете, время от времени постреливаете по редуту, пока не услышите, что мы вошли в крепость. А вы это услышите. В устье заходить не спешите, там, говорят, скала. Высаживайте десант и занимайте форт.

— Сдаётся мне, не всё будет так гладко, как ты говоришь. — Требютор был редкостный скептик. Особенно скептично он относился к способности девчонки командовать войсками, хотя у Галки уже к моменту совещания на Тортуге была слава удачливого капитана. Но переделать себя он не мог. — Чтоб я утонул в ближайшей грязной луже, если доны не будут драться насмерть.

— Они и на кораблях иногда так дерутся, — Галка вспомнила абордаж «Сан-Хуана». — По-твоему, сухопутные испанцы намного страшнее морских?

— По-моему, не мешало бы придумать парочку планов про запас.

— Легко, — девчонка хитро усмехнулась. — Вот, к примеру, один, самый простой. Дожидаемся, когда ветер подует в сторону крепости, и велим парням вывесить на просушку свои носки. Не пройдёт и получаса, как испанцы выкинут белый флаг.

От дружного хохота десятка мужиков задрожали стёкла в окошке. Так, наверное, не смеялись даже запорожцы, писавшие своё знаменитое письмо турецкому султану.

— Тихо вы, черти! — Галка сама еле сдерживала смех. — Демаскируете нас на фиг своим ржанием!

Через час «Галлардена» и «Сен-Жан», взяв на борт две сотни пиратов, всех негров-рабов, захваченных в Санта-Каталине и любезно предоставленных Морганом для перекладывания на них тяжёлой работы, а также нескольких опытных канониров с «Гардарики», снялись с якоря и незаметно вошли в малую бухту, в миле к западу от крепости Чагрес. Высадив десант и выгрузив на берег несколько пушек, корабли ушли подальше, чтобы не маячить перед глазами испанских наблюдателей. Тогда как три самых крупных пиратских корабля с рассветом нагло попёрли прямиком на форт.

— С почином, — сказала Галка, услышав раскат первого залпа испанской батареи. — Пошли, братва. Путь неблизкий.

12

Вы когда-нибудь пробовали продираться сквозь тропический лес, имея в качестве груза десять корабельных орудий и боеприпасы? Да ещё обходя болотистые места и скалы? Если у вас нет под рукой двух десятков негров, прорубающих путь сквозь эти дебри, — даже не пытайтесь, дохлый номер. Впрочем, и с неграми, активно работавшими своими мачете, пираты двигались не ахти как. На кораблях, активно провоцировавших испанцев на артиллерийскую дуэль, уже пожгли немало пороху, пока сухопутный отряд наконец добрался до края леса. Тут их ждал неприятный сюрприз. То ли им не удалось сохранить скрытность высадки, то ли комендант крепости был очень дальновидным человеком, но факт: испанцы, едва увидев подозрительное движение на опушке, сразу открыли огонь.

— Приведите остальных, английские собаки! — кричали из-за стены. — Здесь вы умрёте все до единого, и не пройдёте в Панаму!

— Чёрт… — ругнулась Галка. Упоминание о Панаме ей очень не понравилось. — Щиты вперёд. Заградительный огонь. Пьер, готовь орудия! Будем зажигать по-взрослому!

Щиты, связанные из срубленных по дороге молодых деревьев и — тут Галка настояла на своём — сложенные в два-три слоя пополам с ветками и листьями, выставили вперёд. За каждым укрылись по два стрелка и два заряжающих. По дереву тут же застучали испанские пули и картечины. Под прикрытием пальбы стрелков канониры зарядили орудия «зажигалками», и вскоре за стену испанской крепости, прямо на крыши из высохшего пальмового листа, полетели дымящиеся огненные шары.

— Отлично! — весело крикнула девчонка. — Пьер, повтори, а то они, боюсь, не поняли с первого раза!

Пока канониры под командованием Бертье перезарядили пушки всё теми же «зажигалками», пока стрелки состязались с испанцами в меткости — семеро из них уже были убиты — команда гренадеров приготовилась забрасывать деревянные палисады противника своим адским ромом. А за стеной уже занимался пожар. Испанцы, видимо, пытались его тушить, да вот незадача: состав, которым были пропитаны снаряды, можно было эффективно загасить только песком или землёй. А они действовали по старинке, водицей. Следующий залп свёл на нет и эти усилия. Но не успела Галка отдать приказ гренадерам, как в крепости сперва полыхнул нехилый язык пламени, а затем рвануло так, что у всех позакладывало уши.

— Порядочек! — закричал капитан Диего. — Теперь они наши!

Ну, тут он явно поторопился с выводами. Испанцы имели на сей счёт собственное мнение, и продолжали отстреливаться из всех наличных стволов. В этот момент Галка решила, что самая пора угостить испанцев «коктейлем Молотова». Пусть оценят.

— Заградительный огонь! — крикнула она. Её звонкий голосок перекрыл даже мушкетную трескотню. — Гренадеры, вперёд!

От треска выстрелов сразу стало ничего не слышно, от дыма — нечем дышать. Двадцать гренадеров под прикрытием всё тех же щитов подошли ко рву почти вплотную и принялись швырять бутылки с зажигательной смесью. Смесь была что надо, пираты не пожалели туда ни серы, ни смолы, ни прочих ингредиентов. Пламя, сперва небольшое, через пару минут уже охватило деревянные конструкции и в какой-то момент поднялось выше стены. Пираты, оставив на поле боя полтора десятка убитых, отступили к лесу. Теперь можно было передохнуть: огонь сам сделает то, что не смогли бы сделать пушки.

Стена начала обрушиваться в ров почти одновременно с донесшимся из форта грохотом взрыва. Видимо, кому-то из корабельных канониров повезло угодить ядром в испанский порох. Вот теперь Галка была уверена, что крепость уже у них в кармане. Оставалась сущая мелочь — хорошенько расширить дыру ядрами и схватиться с испанцами на саблях. Отрядив часть людей гасить ими же зажжённый пожар, она повела оставшихся в атаку. Прямо в солидный пролом, образовавшийся в стене. Естественно, испанцы постарались максимально усложнить им эту задачу, но в атаку-то первыми пошли не просто пираты, а матросы с «Гардарики» и «Орфея». Да ещё у форта высадился десант с кораблей… Одним словом, спустя каких-то несчастных полчаса всё было кончено. Галка ещё ночью распорядилась брать как можно больше пленных — крепость предстояло восстанавливать, а пираты не любили делать это своими руками. Но комендант отдал своим солдатам приказ стоять до последнего, и те предпочитали погибнуть, чем попасть в руки флибустьеров. Они-то думали, что имеют дело с Морганом! Коменданта, который с двумя пушками и десятком солдат забаррикадировался у арсенала, пришлось брать с помощью метко брошенного в лоб камушка. На пару минут он просто вырубился, а за это время пираты повязали его верных солдат. А со стороны форта тут же донеслись победные крики: десант сделал своё дело.

Галка, как и всегда после боя, велела сосчитать убитых с обеих сторон. Из трёхсот одиннадцати испанцев к ней в лапки попали человек тридцать, включая коменданта.^[21] Испанских трупов насчитали двести пятьдесят девять — значит, успели-таки выслать гонцов в Панаму. Пиратов же погибло двадцать три человека в обоих отрядах.

«Война будущего, — подумала Галка, выслушав доклад. — Звездец. Так, чего доброго, действительно стану тут причиной усиленной гонки вооружений».

— Прекрасно, братцы, — сказала она своим офицерам. — Если так же оперативно возьмёте и Панаму, вытрясу из Моргана для вас ещё по двести реалов сверх обычной доли. Каждому. Только помните: мародёров я прикажу расстреливать на месте.

— Договор есть договор, капитан, — процедил Требютор. Он только что подошёл с группой своих французов и наблюдал результаты деятельности сухопутного отряда. — Да, тебе не послышалось, девочка. Ты действительно капитан, чего бы там ни болтали некоторые ямайские дурни. И я готов воткнуть саблю в брюхо каждому, кто осмелится с этим не согласиться, чёрт бы меня побрал!

— Спасибо за доверие, Франсуа, — спокойно произнесла девушка, пожав ему руку. Потом на её покрытом сажей и пороховой копотью лице сверкнула ехидная улыбочка. — При такой братве стыдно быть плохим капитаном, согласись… Ладно, братцы, теперь принимаемся за разбор шапок. Где комендант?

Связанного испанца с изрядной шишкой на лбу, поскольку он был не в состоянии держаться на ногах, поставили перед девушкой на колени. Галка не только освободила его от верёвок, но и помогла усесться на пушку.

— Я — Алина Спарроу, — по всей форме представилась девчонка, когда испанский комендант чуточку оклемался. — Капитан галеона «Гардарика», службы его величества короля Англии. С кем имею честь беседовать?

— Дон Хосе де Агилар, сеньорита, — испанец был настолько удивлён, во-первых, учтивым обращением, а во-вторых, самим фактом того, что пиратами командовала девушка. — Комендант крепости Сан-Лоренцо-де-Чагрес и губернатор близлежащих земель. Я… наслышан о вас.

— Приятно познакомиться, дон Хосе. Вы мужественный человек, достойный противник, и заслуживаете уважения. Я объявляю крепость Сан-Лоренцо-де-Чагрес владением британской короны, а вас своим пленником, но гарантирую как вам, так и вашим людям жизнь и достойное обращение.

— Вы великодушны, сеньорита, — испанец, уже немолодой, чуть склонил голову. — Буду честен: не знаю, смог бы я быть столь же любезен с вами, случись всё по-другому.

— По-другому случиться не могло, дон Хосе, — ответила Галка. — И вы это знаете. Официальная часть окончена? Будьте так любезны, проводите нас в свой дом. Мы какое-то время побудем вашими гостями, хоть вы нас и не приглашали.

Спровадив коменданта под арест, Галка наконец сумела оторвать пять минут на то, чтобы хотя бы умыться. Затем пришлось «принимать хозяйство» — оценивать ущерб, нанесённый крепости её братвой; приказывать пленным испанцам исполнять обязанности сперва похоронной команды, а затем бригады ремонтников; выслушивать доклады своих офицеров о количестве захваченных боеприпасов и продовольствия, и так далее. Всё было хорошо. Пока не прибыли пираты из лесной засады. По одному только виноватому лицу Хайме можно было понять: неудача.

— Говори, — Галка умела читать по лицам, как в открытой книге, и настроение у неё сразу испортилось.

— Всё, как вы и предполагали, капитан, — хмуро ответил Хайме. — Они послали отряд человек пятнадцать. Мы встретили их как положено, только… двоих всё-таки упустили.

— Да они верхом были, кэп, — вступился за него Жером-Меченый. — Лошадей-то мы захватили, да куда же нам угнаться за этими донами? Так припустили, только пыль столбом.

Это было чистой правдой. Моряк на лошади — всё равно, что кавалерист на палубе. Догнать беглецов точно бы не смогли, только погибли бы зря.

— Ну, упустили и упустили, чего теперь страдать? — проговорила Галка. — Сделанного не вернёшь.

— Но это означает, что испанцы теперь знают о цели нашего похода, — сказал Эшби.

— Они и так о ней знали, — негромко сказала ему девушка. — Кричали нам со стены кое-что интересное про английских собак и Панаму. А я не откажусь узнать, кто им шепнул пару слов о нашем курсе.

— Проводите меня к коменданту. — Эшби был непривычно хмур. — Прошу вас, капитан.

Галка встретилась с ним взглядом.

— Только без жертв, Джеймс, — ещё тише проговорила она. — Я дала слово.

— Я не нарушу вашего слова, капитан.

13

Десять дней спустя на горизонте показались паруса эскадры Моргана.

Хотя Галка распорядилась послать к нему лоцмана, основательно изучившего фарватер, Генри Морган от его услуг не слишком любезно отказался — мол, он в няньках не нуждается. И тут же посадил свой фрегат на подводную скалу. Обошлось без жертв, но корабль чуть не пошёл ко дну.^[22] Вы представляете, в каком настроении сэр Генри появился в крепости? Однако, к его удивлению, крепость Чагрес оказалась в полнейшем порядке. За десять дней своего хозяйствования «эта шмакодявка» позаботилась восстановить все укрепления, пополнить боезапас за счёт корабельных арсеналов, провиант, а также провела — едва ли не самолично — тщательный осмотр местности и велела составить подробную карту «новых владений его величества».^[23]

— Признаться, я приятно удивлён, — сказал Морган. Он долго и тщательно искал причину сорвать свою злость на девчонке, но не нашёл. Крепость была в почти идеальном на то время состоянии. — Вы не теряли времени даром.

— Так же, как и вы, — Галка кивнула на лодки, сновавшие между кораблями: Морган привёз съестных припасов на три месяца вперёд. — Когда думаете выступать в поход?

— Как можно скорее, пока испанцы не опомнились.

— Я вас сейчас огорчу, сэр Генри, — в голосе девушки снова прорезалось ехидство. — Испанцы были в курсе относительно наших планов ещё до подхода десанта.

— Вы уверены? — новость и впрямь была не из приятных.

— После боя мы допросили пленных. Незадолго до моего визита коменданту пришло письмо. Из Картахены. В Рио-де-ла-Аче дезертировал один урод, он-то и выложил испанцам наши планы. Желаете прочесть это письмо? Я уже разгребла архивы коменданта.

Морган процедил под нос нечто такое, что при дамах вообще-то произносить не следовало.

— План менять не буду, — заявил он. — Поздно.

— Вот в чём наша слабость, сэр Генри, — на этот раз Галка говорила совершенно серьёзно. — Каждый сам себе капитан. Каждый готов предать, если переменится ветер или кто-то щедрее заплатит. Ненавижу это…

— Так было всегда, — жёстко ответил Морган. Солнце разбивалось в волнах на тысячи бликов, на бухту было радостно смотреть, но он не радовался ничему. — Думаете, я не знаю подлую натуру этих людей? — он вцепился взглядом в пиратов, несших стражу на стене. — Да и вообще, люди ли они? Сволочь портовая, отребье со всей Европы.

— Как и вы? — хлёстко проговорила девушка.

— Давайте не будем переходить на личности, мисс капитан. — Лицо Моргана начало наливаться гневной краснотой. При этом Галка подумала: мол, пить меньше надо, а если уж пьёшь, хотя бы закусывай. — Это чревато неприятностями как для вас, так и для меня, учитывая, как вы популярны среди этого сброда. Поэтому будьте любезны, давайте договоримся впредь быть корректными друг с другом и следить за своими выражениями.

— Не могу дать вам такого обещания.

— Почему?

— А я всегда говорю то, что думаю. За что меня многие и не любят.

— Ясно. — Морган отвёл взгляд. Не хотел, чтобы она прочла по глазам то, что думал он сам. — Вы позволяете себе редкую роскошь в наши дни — иметь собственное мнение. За это иной раз приходится дорого платить. Очень дорого.

— Спасибо за предупреждение, — девчонка изобразила насмешливый книксен. — Вернёмся к делу?

— Валяйте.

— Если испанцы в курсе, куда мы направляемся, что, по-вашему, они сделали в первую очередь?

— Выставили засады на пути в Панаму.

— Естественно. Но я бы на их месте, во-первых, увела в безопасные места всё мирное население, во-вторых, не самих, а вместе с запасами продовольствия. И только в-третьих выставила бы засады. Кстати, пленные на допросах показали, что в Панаме нас ждёт как минимум трёхтысячный гарнизон и две тысячи быков.

— Да вы просто военный гений, сударыня, — едко усмехнулся Морган.

— Бросьте ёрничать. Я родом из страны, которая всю дорогу сражалась на суше, ещё со скифских и доскифских времён. И если любезный островитянин заткнётся, то он услышит нечто интересное и познавательное для себя лично. — Галка, когда хотела, умела разговаривать предельно жёстко. Самомнение этого англичанина доставало её до самой печёнки, а подобные словесные пикировки у пиратов были в порядке вещей, так что если Морган и обидится, то не очень сильно. — Испанцы гарантированно выставят против нас мобильные отряды, состоящие из тутошних индейцев. Местность они знают в любом случае лучше нас, потому продвигаться вглубь перешейка одной большой колонной — верх глупости. Разбить нас не разобьют, но крови попьют с гарантией. Это плюс к тому, что по пути всё съестное будет либо уничтожено, либо вынесено до последней крошки. Типичная партизанская тактика. Никогда не сталкивались? Столкнётесь.

— Ну и что вы посоветуете моряку, сухопутная скифская амазонка? — хмыкнул Морган.

— Во-первых, разбить наше войско на три отряда. Первый и второй, легко вооружённые, разделяются на несколько небольших групп, которые просачиваются в лес именно по партизанской методе. Задача первой группы — разведка и охранение авангарда. Вторая группа таким же манером прикрывает тыл и фланги. У меня достаточно людей, опытных лесовиков, чтобы организовать такие группы. Основные силы тащат на себе пушки, боезапас и провиант, их бой ещё впереди, у Панамы. По-моему, не так уж это и мудрено.

— По-моему, слишком мудрено. — Морган прекрасно понял замысел Галки, но допустить мысль о том, что какая-то девчонка из какой-то дикойМосковии — всё-таки удалось вызнать, откуда она взялась — будет строить тут погоду, оказалось выше его сил. — Не забывайте, что адмирал здесь я, и поход — моя затея. Потому и приказы отдавать тоже буду я. Если сочту нужным, сделаю по-вашему. Если нет — не обессудьте. Я хочу, чтобы мы без помех дошли до Панамы.

— Я тоже этого хочу. Но к цели можно идти разными путями. Можно с умом, а можно и напролом, только как бы при этом себе лбы не порасшибать.

— Знаете, что, мисс осторожность! — вспылил Морган. — Воображаете себя самой умной в этой части света? Есть и поумнее! Не думайте, будто можете мне указывать лишь по той причине, что вы так ловки брать крепости!

— По три раза на день раньше их, блин, брала! В завтрак, в обед и в ужин! — рявкнула Галка, разозлившись не на шутку. Плевать ей было на его адмиральство: хамов надо ставить на место не отходя от кассы и невзирая на звания. — Два прославленных полководца собрались, ёханый бабай! Один по полвойска при штурмах в ров укладывал, другая вообще за это в первый раз в жизни берётся! Теперь никак не выясним, кто круче!.. — Девушка остыла так же быстро, как и взъярилась. — Орать на себя я не позволяю никому. Не переживайте насчёт уязвлённого самолюбия. Будь на вашем месте даже король Англии, он бы услышал то же самое.

— Ну, ну, — Морган давно отвык от таких отповедей, и в первые секунды просто лишился дара речи от возмущения. Но теперь возмущаться было как-то не с руки. Так и хотелось кликнуть своих верных головорезов, чтобы раз и навсегда решить эту проблему. Нет. Слишком много у неё людей и пушек. — Я люблю, когда люди не дают сесть себе на шею. Сам такой. Но терплю самодеятельность только до определённой степени. Однажды моё терпение лопнет, и я вас повешу.

— Бог в помощь, — процедила девчонка. И, развернувшись на каблуках, ушла.

— Стерва, — Морган не остался в долгу, но девушка как будто его не услышала.

«Я не верю человеку, называющему моих друзей сбродом. — Галка всё прекрасно услышала. — Да, они не идеал. Но если сравнить их полтора года назад и их теперешних — что бы вы сказали, сэр Генри, если бы увидели эту разницу?»

14

— … … его мать!!! — от всей души высказалась Галка, услышав распоряжение Моргана. Высказалась по-английски, чтобы все всё поняли. — У него на плечах голова или задница?!!

— Можешь задать этот вопрос ему лично, — хмыкнул Причард. Именно его Морган выбрал в качестве посредника между собой и вредной девкой. Общаться с ней — только нервы портить.

— Если тебе охота девять или десять дней топать по джунглям на голодный желудок — вперёд, за орденами! — фыркнула девушка. — Пусть Морган делает что хочет, хоть убьётся с горя об стенку, но мои люди без припасов в поход не выйдут! Всё!

— Не кипятись. — Причард знал, что у неё всегда есть собственная точка зрения на приказы начальства. — Ты и вправду стала хорошим капитаном, девочка, только одного не учитываешь. Морган терпеть не может, когда к нему лезут с советами. Даже если эти советы стоящие.

— Ну и болван, — пожала плечами Галка. — Так ему и передай. Дословно.

Старый Жак нашёл своего капитана в кабинете коменданта, в котором Галка просто поселилась. Дона Хосе она держала под стражей в его же собственной спальне, но иногда развлекала его прогулками в своём обществе, сопровождавшимися беседами на философские темы. Испанец, как и многие другие до него, выразил удивление, как столь образованная девушка могла связаться с пиратами. «Слабый человек растворяется в окружении сам, — ответила ему Галка. — Сильный — растворяет его в себе». «Вы считаете себя сильным человеком, сеньорита?» — спросил её дон Хосе. «Не сказала бы. Но в любом случае я не становлюсь, как все. И никогда не стану…» Из-за испанца она чуть было снова не поругалась с Морганом, когда адмиралу вдруг приспичило его повесить. Ну вот хлебом не корми, дай только кого-нибудь вздёрнуть… Сумела убедить спесивого англичанина при помощи слов, что вообще-то внушало надежду на некоторую его вменяемость: мол, другом этот дон нам точно не будет, но может перестать быть врагом, если повести себя как должно. И вообще, верёвки денег стоят. Словом, Галка, временно исполнявшая обязанности коменданта крепости Чагрес, изрядно помотала нервов себе и другим, но любым способом старалась выкрутить по-своему. Старый Жак с трудом верил в то, что Морган махнул на это рукой. Тортугские пираты на перешейке ему были нужны, особенно команды «Гардарики» и «Орфея». Но это пока не взята Панама. После Панамы можно было ожидать любой подлости с его стороны. О том, собственно, боцман и пришёл сказать «дочке», как он в последнее время стал называть Галку в таких вот личных беседах.

— Я знаю, дядюшка Жак, — спокойно ответила девушка, запечатывая какое-то письмо. — Я знала это, как только в первый раз посмотрела ему в глаза. Морган — гнилой человек.

— Тогда какого чёрта ты туда лезешь? — боцман навис над столом, как туча. — Охота свернуть шею ради того, чтобы семейка Модифордов сварганила себе ночные горшки из панамского золота?

— Прошу тебя, дядюшка, успокойся, — всё так же спокойно говорила Галка. — Ещё не пришло время для нашей ярости.

— Так… ты ждёшь момента, чтобы…

— Да.

— Чёрт, рисковая ты голова, — хмыкнул Жак. — Тогда тебе понадобится надёжный тыл.

— Вот потому я и назначаю тебя комендантом этой крепости, — улыбнулась девчонка, вручая ему свёрнутый трубочкой документ. — Здесь приказ. С этого момента в Сан-Лоренцо-де-Чагрес командуешь ты.

— Морган не был против?

— Ещё как был! Он вообще-то хотел Бредли на хозяйстве оставить, но мне тут парни натрепались, будто этот субчик не дурак украсть чего плохо лежит. Я тонко так на это намекнула, и Морган сразу сдулся. Ему тоже нужна боеспособная крепость, а не полуразгромленный птичий двор.

— Почему ты не хочешь, чтобы я пошёл с тобой в Панаму?

— Я хочу, чтобы ты остался здесь, — сказала Галка. — Ты мне как отец, и я не хотела бы, чтобы повторилась история с капитаном «Сан-Хуана».

— Верно мыслишь, дочка, — вынужден был согласиться помрачневший Жак. — Я такой, что и вправду могу того… не сдержаться…

Не желая ждать милостей от начальства, Галка быстренько сдала дела Старому Жаку, шепнула, чтобы он по-тихому выпустил испанцев за пределы крепости, как только получит известие о взятии Панамы, и помчалась на «Гардарику». Палуба была выдраена до блеска. Команду уже давно разделили на тех, кто шёл в поход, и тех, кто оставался. И вот те, кто оставался, от нечего делать довели галеон практически до стерильной чистоты. Не очень-то это было в ходу в те времена, но не на каждом корабле капитаном была девушка. А пираты в известном смысле тоже были джентльменами. Если сами того хотели.

— Здорово, кэп!

— Салют, братва, — Галка не только не забыла тех времён, когда сама была матросом на «Орфее», но и иногда сама бралась за матросскую работу. Не то что Причард. Старый Жак говорил, этот, как выбрали капитаном, сразу забыл дорогу на бак. — Как там внизу, движется?

— Дым столбом, — подтвердил её подозрения юнга — этот рейд у него был первым, и потому он оставался на борту.

— Щас проверю, — Галка скользнула в люк, спустилась по лесенке… и в нос ей ударил запах хорошо провяленного мяса.

Работа здесь действительно кипела. Готовясь в поход, Галка велела каждому брать с собой десятидневный минимальный паёк — сухари и мясо. Плевать на все приказы Моргана. Потом, небось, сам поймёт, что ошибся. Но его честно предупредили, не так ли? А что вещмешки будут чуть тяжелее, так ведь своя ноша не тянет.

— Не боись, уже заканчиваем. — Владик, руководивший заготовкой сухого пайка, без всяких лишних вопросов понял, зачем сюда пришла «сестра».

— Это хорошо, что заканчиваете, — сказала девушка. — Есть одна закавыка. Морган приказал не брать в дорогу никакой еды. Соображаете, к чему это я клоню? — И заговорщически подмигнула.

— Ага, — Билли расплылся в довольной улыбке. Он раньше ходил под началом Моргана, и по какой-то таинственной причине терпеть его не мог. — Ясно, кэп, сделаем всё в лучшем виде. Скоро мы выходим? А то совсем тут зады отсидели.

— Завтра на рассвете.

— Мы будем готовы уже до вечера.

…Владик поймал её у люка.

— Поговорить надо, — негромко сказал он. Команда уже достаточно понимала по-русски, поэтому они были вынуждены проводить личные беседы в личных же апартаментах.

Галка без разговоров утащила его в каюту.

— Ну? — спросила она. — Что за тайны мадридского двора?

— Я пойду с вами, — заявил Владик.

— Даже не думай, — нахмурилась Галка. — Жить надоело?

— Меня дядька Жак, по-твоему, зря учил? — обозлился любимец районных девчонок. — Сама-то вся из себя такая крутая, капитан Флинт в юбке, да и только! А я? На что гожусь я? Надо мной не смеётся только ленивый!

— Так, а ну прекратил истерику! — Галка схватила его за плечи. — Всё, спокоен?

— Как море в штиль… — буркнул Владик.

— А теперь послушай меня, братец. Хочешь показать, что ты не мальчик на побегушках, а настоящий мужчина? Прекрасно. Только кому будет легче, если при этом доказывании ты загнёшься в первый же день, — она заглянула ему прямо в глаза, и он не выдержал. Отвёл взгляд. — Ты, до того, как попал сюда, в каком году в последний раз спортом занимался?.. Не помнишь. А там, на перешейке, между прочим, не турбаза, и встречать нас будут не шашлыками. Скорее, самих на шашлык пустить захотят, как одного французского капитана. И что получится, Влад? Будешь доказывать свою мужественность, а докажешь только глупость. Потому что быть мужчиной — это не только лихо махать саблей и гулять с девками.

— Ты, конечно, великий спец по части мужской психологии, — нервно хихикнул Владик. — Вон как братва на тебя смотрит. Капитан!.. Хех… Не поделишься секретом, чем ты их взяла? Только честно.

— Честно? — Галка хитро улыбнулась. — Я никогда не боюсь, Влад. В какой-то книжке я вычитала, что с тем, кто ничего не боится, ничего и случиться не может. Решила проверить на практике. Знаешь, действует. Но это совсем не значит, что нужно переть со шлюпом на линкор. «Не бояться» — это точно рассчитывать свои силы. И верить. Даже если верить приходится в невозможное. Вот с этим, брат, у тебя проблемы.

Владик горько усмехнулся. Всю сознательную жизнь его мужественность определялась количеством «зелени» на папином счету. Здесь, в этом мире, счёт иной, и никто здесь не озаботится с подобострастной улыбочкой пригласить его за VIP-столик. Всё придётся строить самому. Начиная с самого себя.

— Ты меня верно понял, — Галка не читала мыслей — не сподобилась ещё. Просто Владик так и не научился скрывать от неё свои эмоции, а эмпатом-то, как любой нормальный капитан, она обязана была быть. И была. — Так держать.

— Есть так держать…

15

На рассвете девятого января 1671 года в поход на Панаму выступили тысяча шестьсот человек.^[24]

Перед самым выходом Галка в десятый раз проверила своё снаряжение. Ничего лишнего, зато всё необходимое с собой. Если бы ещё палатки кто-нибудь из пиратов захватить догадался, цены бы им не было. Но климат здесь тёплый, и джентльмены удачи предпочитали ночёвки под открытым небом. Потому Галка, ещё не забывшая зябких, полных росы рассветов своей родины, невольно поёжилась, представив, как будет вечером укладываться на траве, подложив вещмешок под голову. Не успела она подумать, что не мешало бы прихватить в дорогу хоть какой-то плащ, как буквально спиной почувствовала чьё-то присутствие.

— Простите, капитан, я вам не помешаю?

Эшби.

Девушка обернулась, затягивая узлы мешка. Эшби был одет по-походному, и с таким же мешком за плечами.

— Джеймс, вы должны остаться, — негромко проговорила Галка. — Кто, кроме вас, сможет сберечь корабли?

— Алина, я пойду с вами, даже если мне придётся нарушить ваш приказ, — упрямо заявил Эшби. — Здесь Жак, он присмотрит за порядком лучше меня. А я, с вашего позволения или без оного, стану вашим личным ангелом-хранителем.

— Крылья не заболят? — криво усмехнулась Галка. В ангелах-хранителях с саблей на боку она не нуждалась. Зато нуждалась в друзьях, и Эшби это знал.

— Заболят — обращусь к доктору. Вот кто в самом деле ангел-хранитель, — капитан «Орфея» вымученно улыбнулся. Затем его улыбка куда-то пропала. — Я не оставлю вас наедине с Морганом.

— Тогда удачи нам обоим, Джеймс, — девушка пожала ему руку.

Теперь, когда все отряды погрузились на плоскодонные баржи и каноэ, и эти, так сказать, транспортные средства медленно выгребали против течения, они сидели рядом. Спина к спине. И молчали.

Только у одного из них двоих впереди была неизвестность. Другая точно знала, что их ждёт в конце. Легко ехать по колее. Прокладывать же собственную дорогу…

«Я надеюсь, Господи. Я верю. Но как же я боюсь!»

ЧАСТЬ 5 Поворот оверштаг

1

Это очень неприятно, когда в густом тропическом лесу тебе за шиворот капает какая-то липкая дрянь. То ли смола, то ли сок какого-то плода, то ли птичка отметилась. Но приходится терпеть. Ты разведка или погулять вышел? От того, обратишь ты на это внимание или нет, зависят жизни твоих товарищей, идущих в полумиле за тобой. А лес — это не просто деревья, обвитые лианами. Это плотный от влаги и странных запахов воздух. Это иной раз и глаза, следящие за тобой из-за густой зелени. Это и индейские стрелы, которые, быть может, уже нацелены тебе в шею. Это и малоприятные твари, так и норовящие с громким шорохом выскользнуть у тебя из-под сапога или забраться под рубашку. Словом, не пикник.

Хайме, шедший — вернее, бесшумно скользящий — впереди, остановился и поднял руку. Знак: «Внимание». Пираты, уже наученные жестоким лесом, мгновенно приникли к ближайшим деревьям и, стараясь не шуметь, взвели курки. Они ещё ничего не слышали, но полностью доверяли тончайшему слуху метиса, выросшего в таком же лесу. Чуть севернее этих мест. Впереди по курсу кто-то был, и следовало ещё выяснить, друг это или враг. Индеец индейцу рознь. Попадутся ещё из враждебного племени, будет весело всем.

Ещё одна отмашка — сигнал: «Все ко мне».

— Что? — одними губами спросила Галка.

Вместо ответа Хайме показал сперва раскрытую ладонь, затем два пальца. Значит, семеро. Столько же, сколько и их. При таком раскладе нарываться на стычку — значит, не только обнаружить себя, но и подставиться под возможный удар более крупного отряда испанцев. Ведь те действовали точно таким же способом, высылая вперёд разведгруппы. Тактика по тем временам далеко не новая. Но пираты, морские волки, применяли её на суше, пожалуй, впервые за всю свою историю.

Осторожно, дюйм за дюймом, Хайме пробрался к кустам, окружавшим приличную поляну. Заглянул сквозь листву, быстро пересчитал противника, убедившись, что слух его не обманул — точно, семеро — и так же осторожно подался назад. Это действительно были не друзья. Пятеро испанцев и два индейца из союзного им племени. И они грамотно, по всем правилам того времени, засели у дороги. Вероятно, это был авангард основного отряда. Метис вернулся к своим спутникам. Мудрёным способом сплёл пальцы рук, приложил к губам и издал резкий птичий крик. Несколько секунд спустя сзади донёсся такой же ответ. Порядок. Пиратский авангард предупреждён, и испанцев ждёт весьма неприятный сюрприз…

И это только один разведрейд за один день. Сколько их уже было, и сколько ещё впереди? Четвёртые сутки по перешейку этому клятому топают… Скорость каравана, как известно, определяется скоростью самого медленного верблюда. А основной отряд тащил снятые с кораблей орудия, порох, ядра, не говоря уже о лёгком стрелковом оружии. С таким обозом быстро не походишь. И хотя по прямой от Чагрес до Панамы было не больше семидесяти километров — в наше время за час на авто, не спеша, — то по кривой выходило несколько больше, а если учесть этот чёртов лес, доставучего противника и голодные желудки… Короче говоря, Морган уже на третий день похода понял, что погорячился, и зря не внял совету проклятой московитки. Понадеялся разжиться продовольствием по пути. Но девка оказалась права: испанцы вымели из закромов и полей всё до последнего зёрнышка и уволокли в Панаму. Не голодали лишь тортугские пираты, прихватившие с собой пусть минимальный, но всё же запас еды, да те немногие из ямайских, чьи капитаны осмелились сделать то же самое вопреки приказу адмирала.

— Где эта дрянь? — мрачно поинтересовался Морган, глядя, как матросы «Орфея» у него на глазах достают из своих мешков сухари, полоски вяленого мяса и садятся у костров ужинать. Вчера его люди попытались было силой отнять у тортугцев их провиант. Учитывая разницу в подготовке тех и других, результат предсказать было несложно: матросам «Сатисфэкшена» просто набили морды. А девка ещё пригрозила, что в следующий раз не станет сдерживать своих людей. Сегодня Морган собирался поставить её на место. Если позаботилась о еде — очень хорошо. Дели на всех по законам Берегового братства.

— Ещё не вернулась, — сказал верный Харрис. — Её черёд идти в охранение.

— Когда вернётся — сразу ко мне.

— Есть, капитан.

Вот ещё одна черта, которую Морган так до сих пор и не понял в этой девчонке. Разве капитан обязан стоять на вахте или ходить в разведку? Разве в обязанности контр-адмирала его эскадры входит бегать с ружьём по лесу в поисках неприятностей? Почему она называет этот сброд братьями? Рисуется перед командами, заигрывает с ними, чтобы не сместили? Непонятно.

Не прошло и часа, как вернулась та самая разведгруппа. После напряжённого сосредоточения, которое подразумевается в работе разведчика, пираты — матросы «Гардарики» во главе со своим капитаном — со смехом принялись рассаживаться у костров и размачивать сухари, рассказывая о том, как прошла их необычная для моряков вахта. Харрис немедленно послал своего боцмана за девчонкой. Самому идти почему-то было неохота. То ли из-за насмешливых взглядов и едких шуточек, на которые французские зазнайки никогда не скупились, то ли из-за запаха мяса, от которого сводило кишки так, что хотелось завыть. Даже ему, второму номеру в списке Моргана, доставались сущие крохи. По полбанана на брата — из того, что нашли прикопанным в одном брошенном селении. Это что, нормальная еда для взрослого мужика?

Девчонка не стала провоцировать адмирала, явилась сразу. Правда, не забыв быстренько дожевать свою порцию мяса с размоченным сухариком. Харрис ни разу здесь не ходил в разведку, но знал, как это напряжно для нервов. Парни рассказывали. Потом не то что сухарик с мясом — быка бы сожрал. Он не стал ничего говорить. Хотя бы потому, что бесполезно, всё равно девка сделает по-своему. Тварь. Его бы воля — он бы её… Но нет. Пришлось, криво усмехаясь, оставить её наедине с адмиралом. Пусть поругаются. Пока двое дерутся, третий должен тихо радоваться, ожидая своего часа…

От того, как Морган на неё посмотрел, могло бы скиснуть и наисвежайшее молоко. Но Галка была сделана не из молока и скисать не собиралась.

— Я слышал, вы нарушили мой приказ, — процедил он, с самого начала задавая разговору официальный тон. — Вы позаботились о своих людях, и правильно сделали. Но сейчас я не могу допустить, чтобы кто-то в моём отряде набивал брюхо, а кто-то ложился спать голодным.

— Словом, вы требуете, чтобы мои люди поделились с вашими? — девчонка нагло усмехнулась. — Хорошо. Давайте рассуждать логически. Именно вы отдали приказ не набивать мешки съестным. Так?

— К сожалению.

— Очень хорошо, что вы признаёте свою ошибку, сэр Генри. Значит ли это, что вы также признаёте себя плохим капитаном, раз не позаботились о команде? Ведь если вы не подумали накормить свою братву, то это уже ваши личные проблемы. Может, скажете, почему я должна за свой счёт решать личные проблемы Генри Моргана?

— Потому что в противном случае некоей Алине Спарроу придётся отвечать перед всеми по законам Берегового братства, — Морган, казалось, готов был прямо сейчас отправить эту стерву в ад. — Разве по законам не положено делиться добычей со своими братьями?

— То добыча. — Чтобы напугать Галку, нужно было быть самим дьяволом. Морган на это не тянул. — А то заготовленные вопреки вашему приказу сухарики… Ладно. Я сейчас сама выйду к братве и объясню, что к чему. Мол, наш обожаемый адмирал сперва приказывает тащиться в джунгли налегке, хотя его честно предупреждали, что халявы по дороге не предвидится. Потом, когда он видит, что не всё так гладко, решает, прикрываясь законами, отобрать кусок у тех, кто не подчинился его легкомысленному приказу. Как вы думаете, что за этим воспоследует?

— А вам не желательно ли полюбоваться на собственные кишки, мисс? — зарычал Морган, поднимаясь и положив руку на эфес шпаги.

— В таком случае, адмирал, у меня останется право защищаться, — девка улыбнулась так, что адмирал сразу сбавил обороты. — А я ведь могу случайно совершить непоправимое, и Британия понесёт большую утрату.

Морган еле сдержал ругательства, так и рвавшиеся с языка. Но здесь закон на её стороне. Если он нападёт первым, чёртова девка получит полное право его укокошить. А дралась она… Ну то есть на саблях звёзд с неба не хватала, однако её дьявольское искусство, о котором ходит столько слухов и которое он, увы, уже испытал на себе…

— Хорошо, — буркнул он. — Сколько вы хотите за половину вашего запаса?

— Пять тысяч золотом.

— Вы с ума сошли?

— Дорога ложка к обеду, адмирал. — Эта сволочь снова улыбалась. — Не хотите — как хотите. Братва рано или поздно узнает, как вы зажали пять тысяч реалов и упустили прекрасную возможность накормить их. Надо будет — так этим слухам кое-кто поможет расползтись… Не нравится? Тогда деньги на бочку, и я отдам приказ своим парням. Не станете платить — увы, я искренне хотела как лучше.

— Сука! — от всего сердца высказался Морган. «Убил бы…»

— О, сэр Генри, в ваших устах это слово — комплимент. — Галка отвесила галантный поклон — научилась, глядя на Эшби и окружение д'Ожерона. — Где мои деньги?

Получив увесистый звякающий мешочек, Галка ушла. А Морган в ярости опрокинул свой походный столик.

«Она мне нужна. Она и её люди».

— Харрис! — крикнул он.

— Да, сэр, — его капитан всё слышал и прибежал по первому же зову.

— Иди за ней. Возьми двадцать человек, пусть перенесут провиант, — тяжело дыша проговорил Морган. — Смотри мне, чтобы поделили как положено.

Харрис сперва подумал, что ему послышалось. Но Морган только цыкнул на него: мол, вперёд, выполнять приказ. И Харрис пошёл выполнять.

А Галка в это же время показывала своим людям золото Моргана.

— Вот, — сказала она, передав мешок доктору, исполнявшему ещё и обязанности бухгалтера. — Цена начальственной спеси. Надо поделить между всеми. Но при этом нужно отдать половину нашего провианта. Ничего не поделаешь, таков договор с адмиралом.

— А иначе?.. — едко спросил Требютор.

— Иначе придётся отдавать деньги, — девушка присела на траву. — А ямайская братва, когда совсем озвереет с голодухи, полезет брать нас штурмом. Нам это надо? Особенно под носом у противника?

— Нам ещё топать и топать, — засомневался Билли. — На трёхдневном запасе можем и не протянуть.

— Ничего, можно сэкономить. Ямайские вон четвёртый день траву и кожаные мешки жуют. Я так могу от своей доли вовсе отказаться. А что? Я маленькая, мне много не надо — глоток воды и шесть часов спокойного сна, — Галка пожала плечами.

— Ты капитан, ты должна вести нас в бой, — покачал головой Бертье. — Я за то, чтобы ты не делила свой запас надвое.

— Тогда я отказываюсь от своей доли в деньгах. Это будет честно.

— Верно, — загудели пираты. — Молодец, кэп. Так держать, Воробушек.

Галка тонко улыбнулась. Она поставила перед собой задачу создать из банды настоящий боевой отряд, и ей это удалось. Но думала она сейчас совсем о другом. О том, как тяжело даётся такое вот безграничное доверие, в особенности если речь идёт о капитане женского пола и сотнях пиратов в её подчинении. О том, как хреново ей было поначалу, в первые недели плаванья на «Орфее». Тогда она чуть было не нажила нервное истощение. Но она выдержала. Чем мало-помалу и заслужила уважение команды… Галке вспомнилась та беседа, когда ей настойчиво предлагали выйти за кого-нибудь замуж. Кое-кто из парней задним числом клялся, что уже тогда, при том разговоре, разглядел в ней будущего капитана. Галка всегда улыбалась, слыша подобные заявления. Да. Это сейчас она для них капитан, почти на недосягаемой высоте. Но за эту высоту она явно отдала несколько лет жизни. Завоевала право самостоятельно определять свой курс. Что ж, нелегко быть пиратским капитаном. Но стать им как бы не труднее, особенно для девушки.

2

Этот день приготовил Галке ещё один сюрприз, не из приятных.

Едва успели Харрис и его люди сгрузить и начать делёж сухарей, как у некоторых костров тут же вспыхнули потасовки. Пираты вообще с трудом представляли, что такое дисциплина. Разве что некоторые из них, бывшие военные вроде Эшби. Законы Берегового братства вроде как регулировали такие вот ситуации, но когда сотни голодных пиратов видят еду, порядка не дождёшься… На глазах у Галки и её друзей, у соседнего костра, как раз наблюдалась подобная… как бы это помягче выразиться… сцена. Кому-то показалось, что соседу досталось на три крошки больше. И поехало. Крик, мат, затем кулаки в ход пошли. Кого-то выкинули с разбитой физиономией… А Галка снова видела свой собственный мир без маски. И горько усмехалась.

— Дерьмо, — процедил Билли.

— Звучит как диагноз, — хмыкнул доктор Леклерк. Щеголеватый француз, нанявшийся на «Гардарику» в Кайонне, растерял в панамских зарослях весь парижский лоск, и был вынужден переодеться-таки в обычный наряд флибустьера. Что не мешало ему состязаться с Эшби в хороших манерах.

— Это и есть диагноз, — ответила Галка. И, заметив, как кто-то из её команды собирается навести порядок у соседей, добавила: — Не вмешивайтесь, братцы. Во всяком случае, пока.

Драка между командами в её планы никак не вписывалась, и парни из «её стаи» вернулись на место. Дураков на «Гардарике» и вправду не держали. Да они бы там и не выжили. Где сейчас Дубина Сэм, Грот, Ральф, их приятели-собутыльники? Все полегли, кто в прежних рейдах «Орфея», кто при абордаже «Сан-Хуана», а кто и в трактирных потасовках, желая, не доучившись, как следует, выпендриться своим умением. Одним словом, естественный отбор в ужесточённом виде.

Галка вообще не считала себя сколько-нибудь способной к актёрству, но она крайне редко показывала своё настоящее настроение. Особенно с тех пор, как оказалась на пиратском корабле. Хуже всего было в моменты, когда пробирала предательская дрожь, показывать, будто всё о'кей. Если бы она хотя бы один раз выказала свой страх, её бы разорвали. Но сейчас, видимо, ей не удалось скрыть то, о чём думала. Если верить Хайме, до Панамы с их темпами ещё четыре-пять дней. И с каждым днём, проведенным в джунглях, вероятность осуществления её плана таяла на глазах… Драки за соседними кострами утихли, наступило то, что в принципе можно было бы назвать тишиной. И Галка вздрогнула, ощутив на себе чей-то взгляд. Эшби. Единственный человек во всей пиратской гоп-компании, которому она доверяла больше, чем себе. Но даже он всего не знал, хоть и догадывался, что его капитан задумала какую-то рискованную авантюру… Эшби сделал ей незаметный знак, мол, поговорить надо. И, раз он не хотел беседовать при всех, разговор того наверняка стоил. Выждав с минутку, девушка поднялась и направилась за деревья. Эшби сделал то же самое, направившись, правда, в другую сторону. Но ещё минут пять спустя он её нашёл.

— Что происходит, Алина? Я тревожусь за вас. — Наедине он иногда называл её по имени, что, как ни странно, Галке нравилось.

— Не зря тревожитесь, — она знала, что обмануть его не сможет. Мало кто вообще смог бы. — Я боюсь.

— Вы боитесь? — Эшби был поражён. — Такое признание многого стоит… Чего же именно боится мой капитан?

— Вы ведь помните, что случилось с командой «Сан-Хуана»? Как думаете, смогу я жить дальше, если позволю парням сделать то же самое, за что мы скормили испанцев рыбам? Наших я, может быть, и остановлю, вот Моргана и его братву — наверняка нет. А приказывать расстреливать мародёров… Что, начнётся война между Тортугой и Ямайкой? Тех, на кого я могу положиться, здесь триста человек, с «Гардарики» и «Орфея». Французы французами, но их, во-первых, тоже всего четыреста, а во-вторых, я в них до конца не уверена. Даже если они меня и послушают, итого семьсот из тысячи шестисот. В лучшем случае. Раскладец — зашибись, — Галка говорила тихо, но Эшби, даже если бы что-то не расслышал, всё равно догадался бы. — И ещё… Как думаете, что сделает Морган, как только Панама будет взята?

— На его месте я бы послал небольшой отряд назад, в Чагрес, — сказал враз помрачневший Эшби. — Скажем, под началом Бредли…

— Вот именно.

— Что вы предлагаете?

— В день взятия Панамы послать Хайме обратно. С письмом к дядьке Жаку. Этот доберётся, хоть бы Морган всю свою кодлу на него спустил. А дядюшка уже проследит, чтобы всё было в ажуре. Во-вторых… — Тут Галка замялась, видимо, подбирая нужное слово. — Даже не знаю, как сказать-то… Короче, я готова предложить Моргану одно весьма выгодное дело. Если он не окончательно скурвился, а ещё подлежит лечению, то согласится в нём участвовать. Если же откажется, то он безнадёжен, и тогда…

— …и тогда, боюсь, вы совершите глупость, — Эшби взял её руку в свою и тепло улыбнулся. — Но я вас знаю. Вы отличный дипломат, вы можете уговорить даже полтора десятка… э-э-э… нетерпеливых мужчин принять вашу точку зрения и оставить вас в покое.

— А, так вы тогда подслушивали, — к Галке мгновенно вернулось её ехидство. Видно, не она одна сегодня предавалась воспоминаниям. — И целый год молчали?

— Мне было неловко признаваться в этом, Алина, — Эшби снова улыбнулся, на этот раз виновато. — Ведь я мог бы с самого начала пресечь всякие попытки претендовать на вашу благосклонность…

— Джеймс, я вас умоляю, выражайтесь проще, тут все свои, — теперь улыбнулась девушка.

— Положение обязывает, — не без иронии ответил англичанин. Затем вновь стал серьёзным. — Я стоял за бизанью, и слышал всё от первого до последнего слова. Вы справились сами, чем раз и навсегда заслужили моё уважение. Но если бы ситуация вышла из-под контроля, я бы вмешался… и сам сделал бы вам предложение.

Жену такого хорошего штурмана тронуть бы не посмел никто, это всем было известно. Однако Галка доказала, что и в подобных ситуациях в посторонней помощи особо не нуждается… Если бы она знала, каких нервов стоила тогда её безопасность самому Эшби, то оценила бы его жертву. Но поняла она это только сейчас.

— Ангел-хранитель, — тихонечко сказала она. — Вы ведь не всегда были таким, Джеймс.

— Сейчас неважно, кем я был, — проговорил Эшби. — Важно, кем я стал. Отчасти благодаря вам, Алина.

— Вы меня, конечно, простите, но к чему вы съехали на эту тему? — Галка и в самом деле ломала голову, зачем Эшби вдруг разоткровенничался.

— Сейчас, когда впереди неизвестность, а возможно и смерть, я хотел бы исправить ошибку, допущенную мной более года назад, — сказал он. И так сказал, будто принимал какое-то очень важное для себя решение. — Мисс Алина, вы — самая необыкновенная девушка из всех, кого я встречал. Я люблю вас. Я буду безмерно счастлив, если вы согласитесь стать моей женой.

Вот это был чистый нокаут. В первые секунды Галка попросту была вынуждена ловить свою челюсть. Говорят ведь, в тихом омуте черти водятся… Изысканный английский дворянин, само хладнокровие — и нате вам: предложение руки и сердца. Да кому? Невоспитанной сквернословке, драчунье, босячке. Пиратке, в конце концов! Хотя он и сам сейчас не в ладах с законом, но это факт! Но ни о чём таком Галка не думала. У неё просто все мысли сразу куда-то разбежались.

— Вы… это серьёзно? — прошептала она. Первой её разумной мыслью было, не слышит ли кто посторонний.

— Серьёзно.

«Хорошая идея, — следующая Галкина мысль была особо едкой. — Вовремя, нечего сказать…»

— Но… у нас ничего не выйдет, Джеймс, — вслух она произнесла совсем другое.

— Почему? — Эшби сжал её руку чуть сильнее. — Из-за Дуарте?

— Потому что я иду на смерть.

— Значит, мы пойдём на смерть вдвоём, — уверенно сказал он. — Вы согласны, Алина?

— Спросите меня ещё раз перед решающим боем, Джеймс, — Галке почему-то совсем не хотелось ни язвить, ни говорить «нет». — Тогда отвечу. Сейчас не могу. Слишком это, мягко говоря, неожиданно.

— Я понимаю.

Эшби, заметив, что девушка намерилась уйти, сперва просто удержал её, а потом… Они оба уже забыли, когда в последний раз кого-то целовали. Эшби любил её. А она даже не знала, что теперь думать. И, мысленно послав всё к чертям, решила: пусть сегодня всё плывёт по течению… Вот этого им, к сожалению или к счастью, сделать не дали.

— Гм, — кто-то деликатно, но весьма ехидно хмыкнул. — Не помешал, господа капитаны?

— Блин… — Галка узнала Билли. И тут же доказала, что её ехидство никуда не делось. — Обломал весь кайф, и стоит прикалывается. А ещё друг! — Впрочем, в её голосе было куда больше весёлой иронии, чем насмешки.

— Не могла раньше сказать? — физиономия Билли стала ещё ехиднее. — Я бы не искал тебя по всем кустам. А то ушла куда-то, никому ничего не сказав… Теперь хоть понятно, зачем.

— Тьфу! Билл, да я…

— Мисс Алина оказала мне честь, согласившись стать моей женой, — официальным тоном сообщил Эшби, и Галка разом заткнулась. Ещё один сюрприз из тихого омута, чтоб его… — Билли, не говори пока никому о том, что ты видел и слышал. В противном случае у нас у всех могут быть крупные неприятности.

— Ясно. — Билли, умница, всё понимал с полуслова. — Начальство не одобрит? Ладно, я — могила. Пока сами не объявитесь, из меня ни слова не вытянут. Только вы предупреждайте, когда вам придёт охота полюбезничать. Чтобы я точно знал, где вас лучше не искать.

— Язва. Желудочная, — проворчала вслед ему Галка. — Вообще-то, Джеймс, вы в кои то веки погрешили против истины, — она перешла на ироничный тон. — Я ещё не согласилась стать вашей женой.

— Но вы и не отказали мне, — Эшби всё ещё обнимал её. — Я понимаю, что это ещё не означает согласие, но… Эли, — он запнулся. — Да, я давно уже так тебя называл, в мыслях. В мечтах… Скажи, Эли, ты и сейчас готова идти на смерть?

— Теперь — не знаю, — честно ответила Галка. — Потому что я хочу, чтобы ты жил… И вообще, где ты раньше был, чёрт возьми?..

— Вы идёте или нет? — снова раздался голос Билли — на этот раз недовольный, из-за деревьев. — Чёрт, если вы сейчас же не вернётесь, объявят тревогу!

Возвращаться пришлось тем же скрытным манером, что и раньше — в разные стороны, по одиночке. Но теперь для него всё было по-другому. А для неё — ещё как сказать. У Галки глаза всё ещё были на лбу от такого поворота. По идее она должна была сказать ему то же самое, что и Дуарте. Но не смогла. Почему? На этот вопрос у неё не было ответа.

Судьба ставила её перед тяжёлым выбором, и девушка знала, что совместить оба варианта вряд ли удастся. Но Эшби вернул ей желание победить и жить дальше, и за это она была ему сейчас благодарна.

3

Через четыре дня разведчики-метисы сообщили о наличии впереди по курсу крупного соединения противника. Это могли быть основные силы испанцев, выставленные на защиту близкой уже Панамы. Морган немедленно приказал готовиться к сражению.

Легко сказать — готовиться к сражению. Только вчера они миновали узкое ущелье и попали под тучу стрел. Индейцы перехитрили пиратских разведчиков, пропустив их вперёд без помех, и обстреляли уже основной отряд. Если бы это были тяжёлые европейские стрелы образца четырнадцатого-шестнадцатого веков, да индейцы стреляли не из-за кустов, сбивавших и прицел, и силу выстрела, пиратов перещёлкали бы без особых проблем. Отстреливаться, не видя противника, было бессмысленно, и пираты постарались пройти опасное место как можно быстрее, прикрываясь от стрел всем, чем можно. Как только они оказались на более удобной позиции, попытались захватить «языка». Щас. Так индейцы в своём родном лесу и дались каким-то гастролёрам. А тут вернулись разведчики, сообщившие о наличии стада по ту сторону горы. Пиратам уж очень хотелось свежего мяса, и Морган, понадеявшись на отряды охранения, велел отбить это стадо. Что и было сделано с превеликим удовольствием.

Наевшись мяса, пираты уже были готовы хоть голыми руками порвать всех испанцев Мэйна. Тут Морган всё верно рассчитал. Да подлил масла в огонь, заявив, что противник ещё не успел вывезти из города самое ценное. Подняв таким нехитрым образом боевой дух своей армии, он уже был куда более уверен в завтрашнем дне, обещавшем генеральное сражение. Город был хорошо укреплён с моря, но со стороны суши никаких постоянных укреплений разведка не обнаружила, если не считать сооружённые на улицах баррикады из мешков. А на баррикадах — отличные пушки. Тут Морган вызвал на ковёр девчонку-капитана, и, как будто забыв обо всех разногласиях, спокойно предложил ей разработать план захвата этих баррикад. Галка никогда не вела уличные бои, но в логике ей отказать было нельзя. Пушки стопроцентно заряжены картечью, за баррикадами укрылись опытные стрелки, значит, лезть на них в лоб — наверняка положить много народу. Самый лучший способ борьбы с баррикадами, при отсутствии мобильной и скорострельной артиллерии — обстрел сверху. С крыш. Но на эти крыши ещё следовало забраться. Потому Галка предложила два варианта. Первый — использовать против баррикад орудия, заряженные ядрами. Одно тяжёлое ядро, пущенное прямой наводкой, могло сразу решить половину проблемы. Второй — под прикрытием ружейного огня подсадить на ближайшие крыши нескольких человек, чтобы те забросали баррикады бутылками с горючей смесью. Прорвав несколько баррикад, можно зайти в тыл к тем, кого не удастся сковырнуть так быстро. Если учесть, что тяжёлых пушек у пиратов было мало, а баррикад испанцы понастроили много, второй вариант выглядел предпочтительнее, и Морган его принял. Целесообразность оказалась важнее личной неприязни…

На следующий день началось сражение. Ночью прошёл изрядный дождик. Пираты продрогли до костей, и это было ещё полбеды. Они как могли старались сохранить сухими ружья и порох. Отчасти это удалось, но что-то всё-таки подмокло. На хорошо простреливаемое открытое поле уже вступил первый отряд — французы. Испанцы тут же пошли с козырного туза — с конницы. И просчитались. Влажная низинка, через которую им пришлось наступать, после дождя превратилась в сущее болото, а французы не стали деликатно дожидаться, пока сеньоры почистятся и выстроятся боевым порядком. Залп, ещё залп, ещё… Огонь был предельно плотным, а французы славились тогда как меткие стрелки. Кавалеристы огрызнулись в ответ нестройным залпом и принялись поспешно отступать. Ну то есть настолько поспешно, насколько позволяла вязкая жижа под копытами лошадей. Испанский командующий пустил в дело пехоту. Та пошла в атаку, но тут подоспел следующий пиратской отряд. И с ходу принялся обстреливать противника, примерно с той же плотностью огня, что и французы. И хотя испанцев (а также индейцев и негров, входивших в состав их небольшой армии) было не в пример больше, пираты уже видели перед собой добычу. А одно это заставляло их драться за четверых. Испанцы же знали, что теряли в случае поражения, и пустили в ход свой последний аргумент…

— Огонь! — скомандовал Бертье.

Пушки одна за другой выпустили по ядру. Стрелять ядрами по пехоте бессмысленно, но Пьер старался подавить испанскую артиллерию, и бил по батареям, как в копеечку. Ему чаще, чем иным канонирам, удавалось попадать на качающемся корабле с полукабельтова в мачту противника. А здесь — с горки, с удобнейшей позиции. Как тут не навести беспорядок в стройных рядах испанских пушек? Не все ядра ложились точно в цель, но одно из трёх — с гарантией попадало куда надо. И к моменту, когда с тыла, пока ещё на безопасном расстоянии, показалась какая-то плотная серая масса, половина испанской артиллерии уже бездействовала.

— Что за чёрт? — Галка — куда бы её ещё дел Морган, если бы не приказал командовать людьми с «Гардарики» и «Орфея»? — наблюдала сражение в свою «подозрительную» трубу, и сейчас пыталась разглядеть, какой гостинец надвигался на них. — Пьер, развернуть орудия!

— Быки, — хохотнул Билли, не столько разглядев, что там такое, сколько догадавшись.

— Испанцы жить не могут без корриды, — прокомментировал это дело Эшби. С момента объяснения он почти не отходил от девушки-командира, исправно исполняя взятые на себя обязанности её личного ангела-хранителя. И, пока пираты максимально оперативно разворачивали часть пушек, наводя на новую цель, прикинул численность крупного рогатого противника. — Стадо тысячи в две голов, не меньше.

— Вот и отлично, на ужин у нас сегодня бифштекс с картечью, — с едкой иронией ответила Галка.

Бертье понял её слова как приказ и принялся его исполнять. К тому времени, когда стадо, подгоняемое выкриками испанцев и мулатов, взяло хороший разгон и приблизилось настолько, что можно было разглядеть морды животных, артиллерия была полностью готова.

— С правого бор… Тьфу — с правого фланга, залпом, огонь!

Передние ряды быков как косой скосило. Следующие, кто не испугался грохота орудий, спотыкались о туши убитых животных. Возникла неразбериха. Ревели быки, орали погонщики. Если бы земля не была влажной после дождя, наверняка бы ещё и пыль стояла столбом.

— Левый фланг, залпом — огонь!

Быки дружно повернули назад. Плевать им было на испанского короля, его наместника и интересы государства. Испанцы-погонщики пытались вернуть их на прежний курс, но скотина оказалась упрямее людей. Словом, эта опасность миновала, и Бертье снова развернул пушки во фронт. Им оставалось теперь только постреливать по испанским редутам да не упустить момент, когда на плечах противника можно будет ворваться в город. Галка вытребовала от Моргана, чтобы её людей поберегли для уличных сражений, и он согласился. Снова победа целесообразности над эмоциями. С испанской конницей, которая, перестроившись, опять пошла в бой, французы затеяли новую перестрелку, им подсобил ещё отряд ямайских пиратов. На саблях ещё не сцепились, и, судя по всему, испанцы не горели желанием знакомиться с пиратами так близко. И так часа полтора, если не больше. Конницу французы выщелкали основательно, к тому же удалось подранить ивзять в плен испанского командира. Тут подошла испанская пехота, но и они ограничились залпом из мушкетов, а потом и вовсе, побросав оружие, дали такого дёру, что пираты даже не смогли их догнать.

Этого момента Галка и ждала.

— Вперёд, — скомандовала она.

Оставив орудийное хозяйство на Бертье, команды обоих её кораблей, заранее разбитые на несколько отрядов, пошли вперёд. Пока остальные «зачищали территорию» — попросту убивали всех испанцев, надеявшихся отсидеться по кустам, — штурмовые отряды сперва вырезали оставшихся на позициях испанских канониров, а затем подошли к окраинам Панамы. Первыми.

Отряд, которым командовала Галка, укрылся за ближайшим домиком. Дальше начиналась улица. Не мощёная, как в центре города, но баррикада на ней уже присутствовала. С пятью десятками готовых к бою испанцев и двумя пушками. Скрытно подойти не получилось бы в любом случае — слишком открытая местность — и испанцы уже были в курсе, что у них гости. Потому им, легко вооружённым, высовываться пока не стоило. Тем более что арьергард группы ещё не подтащил пушку, взятую на отбитой испанской батарее.

— Хорошенькая, блин, позиция, — Галка пустила в ход старый бородатый приём с зеркальцем, чтобы заглянуть за угол. Зря парни смеялись — мол, барышня и на войну потащит за собой всякие дамские принадлежности. Вот, пригодилось по прямому назначению. — Тридцать шагов. Только высунься — отхватишь пулю в лоб.

— Если я ещё не оглох, мы тут вообще первые, — сказал Билли.

На окраинах города и правда пока ещё было тихо. Другие группы то ли не вышли на позиции, то ли уже вышли, но тоже ещё не были готовы к атаке. И тут подкатили остальные, с пушкой. Эшби, который вёл их, пристроился за стену, рядом с девушкой.

— Что ж, — сказал он, взводя курок. — Вы мне кое-что обещали, капитан.

— Ответить на ваш вопрос? — улыбнулась Галка. — Вы правы, самое время его задать и получить ответ. И прошу вас, никого не стесняйтесь. Здесь — мои братья.

Билли, знавший, в чём дело, состроил загадочную физиономию, но не удержался, расплылся в улыбочке. А Эшби понял слова девушки по-своему.

— Господа, я прошу руки мисс Алины, — сказал он негромко, но так, что все услышали. — Согласны ли вы отдать её мне в жёны?

— Если Воробушек не против, — последовал ответ пополам со смехом.

— А я не против, — заявила Галка. Отступать в любом случае было некуда, а Эшби — не самый худший вариант. Кроме того, он ей нравился. Не так, как Жозе, но всё же… Хоть иногда и доставал по самую печень своими хорошими манерами.

— Ну, тогда за чем дело стало? — поинтересовался Билли.

— За попом, наверное, — предположил кто-то из канониров, вызвав всеобщий смех.

— Без него никак не обойдёмся? — Эшби, убеждённый протестант, слабо верил в то, что сможет найти лютеранского священника в католическом городе. Галка та и вовсе была православной.

— Обойдёмся! — загалдели пираты.

И под их весёлый гогот новоявленные жених и невеста наконец поцеловались. Испанцы так и не взяли в толк, чему так радуется противник. А пиратская свадьба, как выяснилось, только начиналась…

— Я люблю тебя, — шепнул девушке Эшби. Его глаза горели странным, совершенно несвойственным ему огнём. — И ты теперь — моя жена.

— Постарайся не сделать меня вдовой. — У Галки горели не глаза, а уши, только из-под гривы волос этого было не разглядеть. Хотелось, чтобы их поскорее оставили одних… Такое желание у неё возникало только с Жозе, но реализовать его не удалось. Вот, пожалуйста, накатило… — Эй, братва, — крикнула она. — Церемонии окончились! Теперь отгуляем свадьбу как положено!.. Орудие к бою!

Заряженную пушку под прикрытием мушкетной стрельбы из-за углов выкатили на позицию. Испанцы тут же огрызнулись картечью. Трое пиратов погибли, несколько раненых отползли за угол. Но канонир остался цел, и поднёс фитиль к полке… Шестнадцатифунтовое ядро, пущенное с такого близкого расстояния, попало точно в испанскую пушку. Ту сорвало с лафета и швырнуло прямиком на канониров. В образовавшейся бреши тут же возникли ружейные стволы, но с ближайших крыш уже защёлкали выстрелы и полетели знакомые бутылочки. Вспыхнуло. С криками заметались люди в горящей одежде. Взорвались пороховые картузы, разметав мешки.

— Заградительный огонь! — скомандовала Галка. И, дождавшись третьего залпа, крикнула. По-русски: — Вперёд, братва! Всё будет наше!

Не прошло и двух минут, как баррикада была взята. С других улиц уже доносилась пальба: штурмовые группы одна за другой делали своё дело. А ещё через два часа над фортом подняли английский флаг…

Панама была взята.

И сразу возник вопрос: что с ней делать?

4

— Мародёров расстреливать на месте, — чётко, отрывисто командовала Галка. Сталь в её голосе не мог смягчить даже иностранный акцент. — В дома, если оттуда не стреляют, не заходить. Кто зайдёт — смотри пункт первый. Все выходы из города перекрыть. Портовые склады и магазины пусть занимают люди Моргана. Пока они их растащат, мы хоть какое-то время выиграем, а там уже сэру Генри будет поздно переписывать сценарий.

— Не боишься, что доны закопают золотишко? — спросил её кто-то из пиратов.

— Ничего. Они его сами выкопают и нам принесут. Дайте срок…

И её люди принялись патрулировать город. Люди Моргана действительно занялись разграблением складов, но не все. Некоторым захотелось удариться в разгул. Но на крики и звон битого стекла тут же подгребал ближайший патруль, если не два сразу. И тортугские пираты без зазрения совести расстреливали ямайских на месте. Таков приказ, ничего не попишешь. Напрасно англичане орали про то, что, дескать, адмирал три шкуры спустит и с вас, и с этой стервы, которая вами командует. Французы с Тортуги и Эспаньолы твёрдо знали, что этого не будет.

А Галка тем временем находилась в губернаторской резиденции, где со всеми удобствами расположился сэр Генри. Её капитаны были заняты делом. Его капитаны сейчас бегали к своему адмиралу и приносили радостные новости. Там перехватили группу испанцев, пытавшихся в последний момент вывезти своё имущество. Там — разграбили богатые склады. В порту зацепили несколько купеческих кораблей. Товара мало, но пушки на месте. Хотя бы есть на чём отправиться в море, на перехват других испанских судов и в налёт на жемчужные острова. Плохие новости поступали только с улиц Панамы. Харрис с негодованием докладывал, что эта сука — кивок в сторону Галки — приказала расстреливать всех, кто осмелится войти в дома горожан. И, что самое странное, её приказ выполняется.

— Я знаю, — раздражённо отмахнулся от Харриса адмирал.

Он действительно знал. За день до штурма девушка-капитан предложила ему весьма выгодную сделку. Галка убедила адмирала назначить её комендантом города. И тогда, пользуясь своей властью, она могла разговаривать с богатейшими панамцами в тоне приказа. Спасая город от немедленного разграбления, а жителей от издевательств, она получала в руки непотопляемый аргумент для дальнейшего шантажа испанцев. План показался Моргану привлекательным. При тотальных грабежах кое-что обязательно уплывёт в чужой карман, а многие ценности попросту будут уничтожены. Если же грабёж будет упорядоченным, они не упустят ни единого песо. Парни успеют ещё нагуляться, если не здесь, то в Порт-Ройяле. Ради этого Моргану было не жалко пожертвовать десятком-другим обормотов, не понимающих, что такое приказ.

— Ну, как продвигаются наши дела? — Морган, выставив Харриса, обратился к Галке.

— Пока — успешно, — ответила девушка. И, не дождавшись разрешения, присела в вычурное резное кресло. — В городе более-менее спокойно. Гуляют только в порту.

— Когда думаете выжимать золото из испанцев?

— Я уже приказала арестовать и доставить ко мне глав богатейших семейств, не успевших удрать из города. Завтра утром с них и начну. Лишь бы мне не мешали.

— Не будут мешать, — пообещал Морган. — А вы хитрая бестия, — добавил он без какого-либо намёка на иронию. — Причард кое-что мне порассказал о ваших принципах. Желаете выйти чистенькой из дерьма?

— Желаю добиться максимального результата при минимальных издержках, — сухо ответила Галка. — Вам нужно золото — вы его получите. А Англия не отказалась бы от такой удобной гавани. Имея Чагрес и Панаму, можно держать донов за горло.

— Заманчиво, — согласился Морган. Он в последнее время вообще с ней часто соглашался. По её мнению — слишком часто. — Увы, невыполнимо. Англия при всём желании не сможет удержать эти гавани.

Галка холодно усмехнулась.

— Англия и Испания подписали договор? — спросила она.

— Это не ваше дело, мисс Спарроу, — нахмурился Морган. — Или вас теперь следует именовать миссис Эшби?

— Как вам будет угодно, — девушка равнодушно пожала плечами. Ему наверняка доложили о сумасшедшей свадьбе двух капитанов накануне штурма баррикады.

— Дела политические вас не касаются, капитан, — Морган нашёл нейтральную формулировку. — Главное для вас то, что город в любом случае удержать не удастся, а оставлять его испанцам в целости и сохранности я не намерен.

— Но я собралась скачать с испанцев выкуп за то, чтобы мы не сжигали город.

— Выкуп возьмите. А город… Он ведь может и от случайно опрокинутой свечки загореться, не так ли?

— И совершенно случайно это прискорбное событие произойдёт одновременно во всех концах Панамы, — девушка едко усмехнулась. — Я понимаю, что мы с вами пираты и слывём за людей без чести и совести. Но я бы не хотела, чтобы вы лишний раз подтверждали это расхожее мнение. Особенно с учётом нынешней лондонской конъюнктуры.

Едкая ирония, с которой были сказаны эти любезные слова, зацепили Моргана за живое.

— Капитан, я же просил вас не касаться политических аспектов этого дела, — процедил он. — Но если вы иначе не можете, будьте добры, удержитесь от колкостей. Вы мне ещё во время похода поперёк горла стали.

— Всё нужно делать с умом. Тогда вероятность всяческих накладок снизится до нуля, — Галка поднялась. — А теперь извините, пойду принимать хозяйство.

— Ступайте, — сказал Морган. Потом не удержался, подпустил скабрезную шпильку: — Желать вам спокойной ночи не стану, это было бы неучтиво с моей стороны.

— Благодарю за деликатность, — Галка в долгу не осталась. — Вам тоже будет чем заняться: подсчёт будущей прибыли нашей акционерной компании может продлиться до самого утра.

— Дай Бог, дай Бог, — хмыкнул Морган. Девка хоть и не настаивала на том, чтобы последнее слово непременно оставалось за ней, но ни одной его подначки не оставила безнаказанной.

«Ничего, — подумал он. — Посмотрим, кто в итоге сорвёт банк. Игра ещё не окончена».

5

Если Морган отхватил себе резиденцию губернатора, то Галка, как полагалось коменданту, заняла апартаменты у крепости. Её испанский предшественник скромностью не отличался, и комнаты слегка напоминали склад антиквариата. То есть антиквариата с Галкиной точки зрения. Испанец, видимо, полагал, будто престиж в Европе измеряется максимумом квадратных метров, занятых под мебель. А мебель там стояла — мама дорогая! Галке случалось однажды, будучи в гостях у Катьки, листать альбомчик с репродукциями экспозиций Эрмитажа. Даже на золочёной мебели екатерининской эпохи она не видела столько резных финтифлюшек, сколько здесь. Хоть они и были несколько грубее. Всё-таки сотня лет разницы. «Из Европы он, что ли, эти шкафы выписал, или их уже тут местные умельцы намайстрячили? Блин, тоже мне, древнеегипетский Лабиринт… Тут же ни пройти, ни проехать! Лучше бы он библиотеку какую собрал, а то у благородного испанца в доме даже почитать нечего…» Она несколько преувеличивала, но комната и в самом деле была слишком загромождена.

«Распорядиться, чтобы половину выкинули отсюда на фиг?»

Прежний комендант убежал так быстро, что в доме осталась вся прислуга. По большей части негры, и парочка испанцев. Негры смотрели на новую хозяйку с испугом, испанцы же — кухарка, выполнявшая ещё обязанности экономки, и кучер — с явной ненавистью. Для них она была «английской собакой», и, по их мнению, не заслуживала человеческого отношения. Тем не менее чужеземка не стала ничего менять. Даже поинтересовалась, сколько прежний хозяин им платил. Чернокожие слуги оказались рабами, то есть в штатном расписании зарплата им не полагалась. Испанцам же, кровным соотечественникам, комендант платил сущие гроши. За двадцать песо в месяц на Тортуге не стал бы работать и последний бедняк. У этих, видимо, было иное представление об оплате труда. Когда кухарка, подавая ужин, обожгла Галку ненавидящим взглядом, та лишь сдержанно поблагодарила, но за еду браться не торопилась.

— Я знаю, о чём вы думаете, донна Розалия, — Галка уже вызнала сторонкой имя кухарки. И намеренно обратилась к ней, как к почтенной даме, а не как к прислуге. — Очевидно, вы считаете меня своим врагом и желаете мне смерти. Могу я узнать, почему? Ведь ни я, ни мои люди не сделали ничего плохого этому городу.

Её испанский был крив и коряв, но кухарка всё прекрасно поняла.

— Ещё не сделали, вы хотите сказать, — проговорила она и поджала тонкие сухие губы.

— Ну, это будет зависеть от благоразумия ваших богатеньких граждан. А вы? Будете молиться о возвращении своего господина?

— Да, если вы не убьёте меня за это.

— Я никого не убиваю без причины, донна Розалия, — спокойно ответила Галка. Её качало от усталости, и потому она старалась спрятать свою слабость под вынужденным спокойствием. — А кстати, на вашем месте я бы не стала молиться за бывшего коменданта.

— Почему же?

— Потому что он бросил вас на съедение нам, английским собакам, — тут девушка позволила себе едкую усмешку. — А сам унёс свою задницу. И, кстати, правильно сделал. Его с губернатором надо бы расстрелять за дебилизм и трусость. Иметь вдвое превосходящие силы, великолепную позицию — и сдать город! Разве не идиоты?

Испанка хотела было что-то сказать… и промолчала. Но, когда Галка взялась за двузубую вилку и ножик, чтобы попробовать приготовленную по местному рецепту говядинку, всё же заговорила.

— Не ешьте, сеньора, — сказала она будто нехотя.

— Там что-то не так с приправой? — Галка понимающе улыбнулась.

— Да, скорее всего, — Розалия тоже не стала называть вещи своими именами. — Вероятно, от волнения я пересолила. Если вы позволите, я приготовлю что-нибудь другое.

— Нет, спасибо, — Галка отложила вилочку. — Не трудитесь. Перекушу бананами.

Испанка ушам своим не верила. Наслушавшись всяких ужастиков об английских пиратах — кстати, далеко не всё в этих триллерах семнадцатого века было выдумкой, — она решила пожертвовать собой, но свести в могилу хотя бы одного из них. Вернее, одну. Но выходила странная штука. Эта чужеземка на деле вовсе не та грязная ladrona,^[25] какой она себе её нарисовала в воображении. И испанка оказалась на распутье. Что делать?

— Приходил один английский сеньор, — глухо произнесла она. — Сказал, что он ваш муж, и оставил вещи в… вашей комнате. Просил передать, что скоро вернётся.

Галка улыбнулась: ей ненавязчиво напомнили, что она с некоторых пор как будто замужем. Не то чтобы это обстоятельство её так сильно радовало. Почему она вообще согласилась? Бог его знает. Но согласилась, и теперь должна была с этим что-то делать.

«Я не выбрала того, кого любила. Успею ли я полюбить того, кого выбрала?»

— Благодарю вас, донна Розалия, — негромко сказала она вслух. — Можете идти.

— Что вам и сеньору приготовить на завтрак?

— На ваш вкус. Только не пересолите, — с весёлой улыбкой сказала Галка. — А я вас проверяла, донна Розалия. Я в любом случае не стала бы ничего есть в доме, где меня ненавидят.

Ещё один ошарашенный взгляд испанки. «Блин, у меня что, рога выросли, или хвост позади волочится? — с досадой подумала девушка. — Ну, не ем я людей! Не та диета!» Кухарка-экономка быстренько исчезла с глаз долой, а Галка, всё-таки укусив пару фруктов, отправилась спать. Именно спать. Глаза закрывались сами по себе. Не раздеваясь — только сапоги скинула, — она бухнулась в пышно взбитую постель и мгновенно отключилась.

Сколько времени прошло, Галка понятия не имела. Только, проснувшись среди ночи, обнаружила рядом с собой спящего Эшби. Её офицер, её ангел-хранитель, а теперь — её гражданский муж. Видно, пришёл, когда она уже спала, и сам свалился, что называется, без задних ног. Какая там любовь… Только и всего, что улёгся, обняв девушку одной рукой поперёк груди — как бы заявляя на неё свои права. Или пытаясь от чего-то защитить.

Спросонья она всё-таки сделала неловкое движение, и Эшби проснулся.

— Устала? — спросил он. В темноте не было видно его лица, но Галка точно знала, что он ей улыбнулся.

— Как и ты, — она улыбнулась в ответ и нежно прикоснулась к его щеке. Эшби всегда тщательно следил за собой, и брился чуть не каждый день, даже в море. Но в пешем переходе через джунгли — не рискнул. Там любая царапина могла обойтись слишком дорого. Оттого пальцы девушки укололись о многодневную щетину, которую уже вполне можно было назвать короткой бородой. — А я тебя разбудила.

— Я люблю тебя, Эли…

Галка ещё не могла ответить ему тем же: «Я люблю тебя, Джек». Да и возможности такой через пару мгновений у неё уже не было: после двух-трёх сумасшедших поцелуев они принялись срывать друг с друга одежду. И, забыв обо всём — о предательском недосыпе, который обязательно скажется головной болью; о том, что в последний раз мылась позавчера, в какой-то подозрительной речке, то есть кое-как; о нервомотке, ждущей её в ближайшие дни — она просто поплыла по течению. В кои-то веки сказав себе: будь что будет.

6

— Вставайте, чёрт вас возьми!

Билли самым бесцеремонным образом растолкал их обоих в десятом часу. Он вообще никогда деликатностью не отличался, но ворваться к капитану, трясти его — точнее, её — за плечо и орать в самое ухо… Тут должно было случиться нечто экстраординарное.

— Что такое, Билли? — Галке понадобилась пара секунд на то, чтобы вообще проснуться. А потом прикрыться шёлковым одеялом: Билл, конечно, ей вроде брата, но не стоит вводить ближнего в искушение.

— Испанцев собрали, — мрачновато процедил тот. — Там, внизу, в большом зале. Адмирал предупредил, что если ты через час не займёшься ими, через два он сделает это сам.

— Джек, поможешь? — чтобы проснуться, ей требовалось время, это верно. Но, проснувшись окончательно, она соображала очень быстро. — Мой испанский, сам знаешь, годится только сказать: «Моя твоя не понимай».

— Я могу помочь не только с переводом, — Эшби, кажется, давным-давно махнул рукой на её манеру говорить. — Одеваемся? Билли, оставь нас.

— Да ладно, я уже увидел всё, что не нужно, — оскалился Билл. За что Галка с весёлым ругательством запустила в него сапогом. — Всё, иду. А вы поторопитесь.

И они поторопились. На скорую руку перекусили, быстро привели себя в порядок, и через сорок минут предстали перед хмурыми, подавленными испанцами. Главы семейств, не успевших выехать из города и вывезти своё имущество. Либо крепко надеявшихся на гарнизон. Говоря о трусости губернатора с комендантом, Галка не кривила душой. Если бы она или кто-то из её офицеров командовал городским гарнизоном, ни один пират не вошёл бы в Панаму. Эти же в первую голову заботились о сохранении своих личных золотых запасов. Результат налицо. Около ста богатейших граждан были арестованы и несколько часов промариновались в зале дома сеньора коменданта под бдительной охраной пиратов.

Каково же было их удивление, когда к ним вышла девушка. В мужской одежде. Более того — при сабле. И пугающе серьёзная. В руках у неё были какие-то бумаги, свёрнутые трубочкой.

— Господа, — сказала она по-английски, а пират, явившийся вместе с ней, переводил её слова на отличный испанский. — Позвольте представиться. Я — Алина Спарроу, капитан флота его величества короля Англии. Со вчерашнего дня по распоряжению адмирала Моргана являюсь комендантом города Панамы. Поскольку этот город был взят с боем, адмирал по праву победителя выдвинул следующие условия. Первое: выкуп за сам город. О его конкретной сумме адмирал сейчас беседует с губернатором. Второе: выкуп с граждан. И об этом будет разговор уже между нами. Не думайте, будто мне неизвестны суммы ваших личных состояний, господа, — Галка обвела пригорюнившихся испанцев холодным взглядом. — Прежде чем поднять якорь, я обычно собираю максимум сведений о цели. Так вот: каждому будет названа определённая сумма, которая вам вполне по силам. Если в течение семи дней я этой суммы не увижу, боюсь, мне придётся поступить с вами предельно жёстко. Если же весь выкуп не будет собран в течение двух недель, адмирал будет вынужден сместить меня, и назначит комендантом кого-нибудь другого. Скажем, мистера Харриса, своего капитана. Но в таком случае я не дам и ломаного гроша ни за ваши жизни, ни за жизни ваших близких, ни за сам город. Ибо репутация людей мистера Моргана вам известна. Я же здесь человек относительно новый и ещё не избавилась от некоторых предрассудков европейской цивилизации. Если хотите знать, только поэтому вас ещё не подвешивают за ноги, выведывая секреты ваших тайников. Срок вы уже слышали: неделя. И жалобы с отговорками я выслушивать не намерена.

— Сеньора, но мы уже отправили за пределы города большую часть своего имущества, — испанцы, как Галка и думала, начали именно с жалоб и отговорок. — Откуда нам знать, есть ли у нас под рукой требуемая вами сумма?

— А мы, с вашего позволения, это проверим, — Галка развернула свои бумаги, оказавшиеся списками. Фамилия — две цифры. Фамилия — две цифры… Её шпионы-купцы работали не за совесть, а за свою шкуру. Ну и за деньги тоже. — Сеньор Антонио Эрнандес. Счастливый обладатель состояния в триста тысяч песо. Разве жалкая сотня тысяч для вас такая уж страшная сумма? По моим данным, только в золоте и драгоценных камнях у вас не менее полутораста тысяч, и вывезти вы успели далеко не всё…

Вышеназванный сеньор схватился за сердце. Его милосердно усадили на один из немногих стульев. Галка, собравшаяся уже перейти к следующей жертве столь изысканного грабежа, подумала: «Если каждому из них после моего наезда поплохеет, на всех стульев не напасёшься». Но экзекуцию продолжила. Пока она дошла до конца списка, перед ней случилось несколько показательных обмороков, пара сердечных приступов, а стонов, проклятий и взываний к Деве Марии было просто не счесть. Испанцы народ и правда прижимистый. Тем не менее, свернув свой списочек, Галка жёстко заявила, что она не романтическая барышня, а пиратский капитан. И уже по одной этой причине плевать хотела на все форс-мажорные обстоятельства.

— Неделя, господа, — повторила она для самых непонятливых. — Ни часом, ни минутой позже. Чтобы управиться к сроку, будем придерживаться списка. Сегодня, думаю, мои парни успеют навестить резиденции первых четырнадцати сеньоров. Остальные будут дожидаться своей очереди здесь, в крепости. Под стражей. На хлебе и воде. Прошу понять меня правильно, на ваше пропитание мне средств не отпустили вообще. Выделяю из комендантских запасов. Понадобится медицинская помощь — мой корабельный врач к вашим услугам.

— Убедительно, как, впрочем, и всегда, — Эшби поделился своим мнением, когда они оставили испанцев наедине со своим горем и вернулись в столовую. — Скажи, Эли, как тебе удаётся так правдиво блефовать?

— Солнце моё, а я сейчас и не блефовала, — Галка смущённо улыбнулась — совсем на неё не похоже. — Хочешь знать, почему?

— Почему?

— Скажу тебе на ушко…

Выслушав её, Эшби в первую секунду подумал, что связался с безумной. Но во вторую — оценил всю её дерзость.

— Для этого нужно, кроме всего прочего, много удачи, но у тебя она есть, — сказал он, обнимая свою невенчанную жену. — Не растеряй её здесь.

— Хайме уже в пути, — Галка сказала это совсем тихо, по-русски. Джеймс за год с небольшим уже неплохо понимал этот язык, даже сам говорил, пусть и коряво. — Если он выполнит всё как должно, остальное, как у нас говорят, дело техники.

— А если нет?

— Тогда будет кровь. Много крови. Но Морган не получит того, что хочет. Это я тебе обещаю.

Эшби поцеловал её в носик.

— Знаешь, Эли, ты меня сегодня удивила, — сказал он. — Я думал, ты опытная дама. А на самом деле…

— Ну, извини, Джек, не успела тебя предупредить, — весело хихикнула Галка. Уши опять сделались малинового цвета, но этого снова не было заметно из-под изрядно отросшей за год шевелюры. — Кстати, а куда ты бегал вечером?

— Не поверишь, — с напускной серьёзностью сказал Эшби. — Искал сговорчивого попа.

— Зачем? — искренне удивилась Галка.

— Видишь ли, дорогая, я тоже ещё не избавился от некоторых европейских предрассудков.

— А потом здраво рассудил, что пошло оно все на фиг, — Галка уже весело посмеивалась.

— До первого английского порта, моя радость.

— Ладно, солнце моё, что было, то прошло. Давай подумаем о будущем…

7

Морган никому не рассказывал, чего ему стоило удерживать своих людей от грабежей. Но он держал слово, потому что эта девка исправно делала своё дело. Она так плотно взялась за богатые семейства, что денежки текли рекой. Три с половиной миллиона эскудо только в золоте и камушках! И это лишь за первую неделю! Девка выкачивала реалы, драгоценности и прочие предметы роскоши как какой-то бездушный механизм. На неё не действовали ни уговоры, ни мольбы, ни слёзы, ни проклятия. И избавиться от неё можно было одним-единственным способом: дать то, что она хотела взять. «Ну, стерва, — думал адмирал, разглядывая великолепные золотые чаши, иногда отделанные драгоценными камнями, иногда без камней, но поражавшие тонкой чеканкой. — Кто бы мог подумать? Нет, положительно следует постараться привлечь её на английскую службу, когда кончится этот балаган. Жаль будет отправлять её на виселицу… Впрочем, мне даже с сожалением, но придётся это сделать, если она пойдёт на принцип и откажется… Чёрт, никогда не думал, что однажды встречу человека, к которому не смогу подобрать ключик». Пиратский адмирал действительно не мог понять, зачем она вообще сюда пришла. А когда он чего-то не понимал, то проявлял разумную осторожность. За этой московиткой тут же прицепили десяток соглядатаев, подкупили двух слуг в доме, который она занимала. Но ничего сверх того, что Морган уже знал, выведать не удалось. Целыми днями занимается поддержанием порядка в городе и взиманием выкупа — теперь она схватила за глотку не успевших дать дёру купчишек и попов. Её так называемый муженёк на днях вышел в море на двух захваченных кораблях, а вернулся с пятью и с грузом жемчуга. Вот тебе и лощёный аристократишка… Строго говоря, Морган с каждым днём убеждался, что контроль над ситуацией незаметно ускользает из его рук. Харрис уже с беспокойством докладывал, что именно болтают парни, лапающие сейчас испанских девок в припортовых кабаках. Мол, порядок наводит капитан Спарроу, денежки добывает тоже капитан Спарроу, прикрытие с моря осуществляет капитан Эшби, а адмирал Морган только сидит на куче золота и сторожит его от братвы. Если немедленно что-то не предпринять, так недолго всего лишиться. Особенно это будет некстати в свете тех самых лондонских конъюнктур, о которых упоминала чёртова стерва. Значит, она — именно та фигура, на которую ставит Франция? Что ж. Тем хуже для неё. И для Франции.

А было бы заманчиво отхватить Чагрес и Панаму, и держать под своим контролем кратчайший путь между обоими побережьями. Тут она права. Умный человек озолотился бы на транзите товаров через перешеек. Вся беда в том проклятом договоре. Даже если он официально объявит захваченные крепости владением Англии, Испания затребует их назад и, что самое смешное, получит. На законных основаниях. К чему тогда огород городить? Разве что вывесить над этими крепостями собственный штандарт… Кое-кто из джентльменов удачи прошлого, кажется, носился с бредовыми идеями создания пиратского государства. Но Морган был не в пример умнее их и понимал, что государство хищников долго не протянет. Рано или поздно против него ополчатся все, и каким бы сильным ни был пиратский флот, без постоянных баз, без продовольствия и возможности сбыть призы он обречён. Однако соблазн был велик. Морган сейчас был, как никогда, близок к возможности создания реального пиратского государства. И приносил эту возможность в жертву куда более реальной перспективе, на которую намекнул в последнем письме сэр Модифорд.

Если всё сложится удачно, то не исключено, что язвительное прозвище «сэр Генри», которое прилепила ему эта стерва с Тортуги, станет его официальным титулом.

Ну вот, легка на помине. Явилась.

— Чем на этот раз вы меня порадуете, капитан?

— Четыреста тысяч одними монетами, не считая разной утвари и побрякушек, — девка никогда не ждёт особого приглашения, сразу садится в кресло. — Слегка тряхнули запасники святой католической церкви. Но почему же я должна радовать вас одного, сэр Генри? Как насчёт братвы?

— Во-первых, мы ещё не всё собрали, — сказал Морган. — Во-вторых, захваченный город — не место для дележа добычи. Она будет куда сохраннее, если делить её по законам Берегового братства где-нибудь на острове Ваш. Или в Порт-Ройяле, под защитой пушек форта.

То ли девка не придала значения его последним словам, то ли удачно сделала вид, что не придала значения, но в лице она ничуть не изменилась. Иди знай, о чём она сейчас думает…

— Логично, — сказала она. — Я бы даже сказала — убедительно. Для меня. Но я-то человек образованный, а как насчёт парней? Половина из них вообще читать не умеет, а половина другой половины едва может нацарапать своё имя. Им плевать на логику, сэр Генри, зато не плевать на добычу, которую вы им обещали. И они уже начинают ворчать, что мне, прямо скажем, тоже не нравится.

— Отдайте им город на три дня. Они получат то, что хотят, и успокоятся.

— Как комендант города я не могу отдать такой приказ.

— Как комендант города, назначенный мною, вы обязаны подчиняться моим приказам.

— Ах, так вы мне приказываете… — девка улыбнулась. — Как же это я сразу не сообразила… Если я не подчинюсь, вы, несомненно, освободите меня от должности коменданта, не так ли? Спешу вам напомнить, что звания адмирала Тортуги вы меня лишить не можете, поскольку его я получила не от вас. А оно всё ещё кое-что значит в наших водах. Оревуар.

— Постойте. — Морган, мысленно четвертовав эту дрянь, вынужден был с самым любезным видом перед ней извиняться. — Я погорячился. С кем не бывает? Вы совершенно правы в том, что моя репутация далека от безупречной, и мои люди тоже отнюдь не ангелы. Они привыкли к разбою, и не совсем понимают, почему мы должны церемониться с испанцами. Если бы победа досталась им, они бы с превеликим удовольствием выпустили кишки нам обоим. Вспомните хотя бы печальную судьбу Пор-де-Пэ.

— Очень к месту, — хмыкнула девка. — И если вы вспомнили печальную судьбу Пор-де-Пэ, то я по ассоциации тут же вспоминаю печальную судьбу того, кто там похозяйничал.

— Не слишком учтиво с вашей стороны угрожать мне. — Истинная «любезность» Моргана наконец показала свои клыки.

— Боже упаси, — девчонка состроила милую мордашку и произнесла, почти не скрывая иронии: — Адмирал Ямайки никогда не делал того, за что его следовало бы наказывать.

Его бы воля… Нет. Рано. Девка ещё спляшет в петле, но до того сделает всё, что от неё требуется.

— Можете идти, капитан, — в приказном тоне проговорил Морган. — Город так или иначе завтра утром будет разграблен и разрушен. Вам не стоит брать вину за это на себя. Я это затеял, я и буду в ответе.

— Яволь, майн фюрер, — девка криво усмехнулась. — Что ж, вы не так безнадёжны, как мне показалось поначалу.

Ушла, слава богу. Только за каким чёртом она вдруг заговорила по-немецки?

Уже темно. Можно, конечно, хоть сейчас вызвать капитанов и объявить, что отдаёт город на разграбление. Команды наверняка перепились, но, заслышав такую новость, не только пьяные — мёртвые пойдут гулять. Вся загвоздка опять в этой девке. Вернее, в ней и её французах. Сейчас в городе около четырёхсот её людей, и они выполняют приказы своего капитана беспрекословно. Армия! Армия, сплочённая дисциплиной и находящаяся под командованием толкового военачальника, даст разгон любой пьяной банде, хоть бы и втрое большей. А его людей после двух недель, мягко говоря, празднования победы иначе как бандой назвать было трудно. К завтрашнему полудню ожидалось возвращение кораблей капитана Эшби. Тоже подарочек — нарочно не придумаешь. Эта парочка вполне способна испортить ему всю игру.

Вся надежда на Бредли. То-то девка удивится, когда они вернутся в Чагрес…

— Харриса ко мне! — крикнул Морган.

Верный капитан, его правая рука. Даже он не знал всех деталей, но выполнял приказы адмирала столь же беспрекословно, как французы — приказы своей стервы.

— Есть хорошая новость, Харрис, — сказал Морган. — На рассвете подготовь приказ о смещении этой сучки с должности коменданта. По всей форме, чтоб ни один крючок не подкопался. Вручишь бумажку ей лично. А затем — спускай парней с поводка. На три дня город ваш.

— Почему не сейчас, кэп? — Харрис этой новости явно обрадовался. — У меня самого две недели руки чешутся пощекотать донам пятки горячими угольками.

— Ждал две недели — подождёшь ещё одну ночь. Сейчас я должен соблюдать хотя бы видимость законности. Когда избавимся от девки…

— Чёрт! — захохотал Харрис. — Неужели? Отдайте её мне, кэп. Тоже денька на три. Она у меня после этого будет как шёлковая. Потом всех обслужит по высшему разряду.

— Она не так проста, как тебе кажется, — Морган задумался. — Хочешь — попробуй взять её. Но я не ручаюсь, что ты потом соберёшь свои кости. Девка нашей породы, зубастая. Даже жалко будет убивать.

Харрис ушёл довольным. Он выполнит приказ, и не начнёт гулянки раньше рассвета. А утром ему самому, Моргану, придётся туго. Девка хоть и воробей, но уж очень больно клюётся.

8

«Скотина, — думала Галка, проходя безлюдной — комендантский час — улицей к своей резиденции. — Дерьмо. Адмирал хренов. Ничего. Я научу тебя отвечать за базар».

Будь она хотя бы вполовину так зла, когда шла на абордаж «Сан-Хуана», испанцев порубали бы вообще на фарш, никакая экспертиза не установила бы их личности. Морган не нарушил её планы, он их лишь слегка подкорректировал по срокам. Но злость никуда не делась. Галка только старалась удержать её в определённом русле. Не расплескать по мелочам, скопить, и ударить в нужное время по нужной цели.

«Город я ему, так и быть, отдам. Но не людей».

Согласно её же приказу патрули курсировали по улицам и проверяли, есть ли у шатающихся там личностей специальный пропуск. Нет пропуска — под арест до выяснения. Галку узнавали в лицо и даже не требовали аусвайс. Она держала путь к дому одного из самых уважаемых граждан Панамы. Она, конечно, и его ограбила на приличную сумму, но была уверена, что этот испанец поможет ей осуществить задуманное…

…Стук в дверь. Сначала сдержанный, затем требовательный. И хозяева, и слуги в этом доме уже две недели пребывали в постоянном страхе. Пираты есть пираты, и Морган есть Морган. Почему-то он вздумал назначить комендантом девчонку. Сперва испанцам это показалось издевательством. Потом, почуяв на себе железную хватку «девчонки», сочли это карой Божьей. Единственное, за что они пока были ей благодарны, так это за порядок в городе. Пираты не врывались в дома, не грабили, не учиняли насилия над жителями. Но дон Себастьян прекрасно понимал, что рано или поздно захватчики будут вынуждены уйти. И напоследок Морган способен совершить всяческие жестокости, которыми он «прославился» в Маракайбо и Порто-Белло. А девушку он вполне может убрать с дороги.

— Дон Себастьян! Дон Себастьян! — в спальню стучится старый слуга, верный Педро. — Пришла сеньора команданте! Требует вас!

Девушку-пиратку испанцы боялись, но уважали. Она никогда не страдала бессмысленной жестокостью. А если наказала двух-трёх упрямцев, велев своим разбойникам вынести из их домов всё, что не было прибито к полу, то их честно предупреждали. Потому дон Себастьян, наспех одевшись, поторопился в гостиную. Старик Педро семенил впереди со свечкой в руке.

«Что случилось?»

— Сеньора, — дон Себастьян почтительно приветствовал пиратку. — Чем обязан столь поздним визитом?

— Лошади и карета в этом доме есть? — девушка говорила по-испански плохо, но понять её было можно. — Собирайтесь и уезжайте. И, если вас не затруднит, сообщите всем, кого знаете, чтобы до рассвета люди оставили город. Бросайте всё и бегите. Времени мало.

— Но, сеньора, мы уже выплатили выкуп. Что вам ещё нужно? Отнять и то, что у нас осталось?

— Старый дурак! — гневно вспылила пиратка. — Что вы вцепились в это барахло? Женщин и детей спасайте!

— Господи!.. — дон Себастьян всё понял и ему стало непритворно плохо. — Неужели ваш адмирал…

— Да, чёрт возьми! Утром здесь так зажгут, что ад покажется раем! — девушка злилась, притом непонятно, на что именно — то ли на адмирала, то ли на не слишком понятливого спросонья хозяина дома, то ли на плохое знание языка. — Я хочу спасти людей, понятно? Вы мне поможете в этом?

— Разумеется, сеньора. Но что будет с вами?

— Я уж как-нибудь вывернусь, не в первый раз. Ну и что вы стоите, как столб? Не вижу активных сборов в дорогу!..

Может, кто-то на месте испанца, получив такое предупреждение, спасся бы сам со своими близкими, и всё. Но Галка хорошо разбиралась в людях. Дон Себастьян был из тех, для кого честь дороже золота. Он искренне переживал за этот город, и теперь сделает всё возможное для реализации одной из последних стадий её плана. Он и ещё человек пять таких же.

То, что началось в городе вслед за этим, до боли напомнило Галке её обрывочные детские воспоминания и батины рассказы. О Сумгаите. О безумном бегстве из вспыхнувшего нелюдской ненавистью города. Мамины глаза, расширенные от страха за неё, трёхлетнюю, грязные стёкла автобуса, толпа, летящие камни… Некоторые из горожан давно уже имели «чемоданное настроение» и ждали только удобного момента. Но многие было подуспокоились, выложив пиратам положенный выкуп, а приказ «сеньоры команданте» стал для них полной неожиданностью. Как? Зачем уезжать? Всё бросить? Неужели этим английским собакам мало награбленного?.. Но слух о предстоящей резне заставлял забывать обо всём, кроме инстинкта самосохранения. Галка приказала открыть две заставы на западной окраине. Как раз там, где дежурили французы с Эспаньолы и Тортуги.

Пираты не совсем понимали, зачем капитан так спешно выпускает испанцев из города. Они привыкли к тому, что эти люди должны были стать их жертвами, и начали ворчать. Но офицеры сказали: так надо. Мол, не будет лишним утереть нос этому Моргану, а то зазнался. Многовековая неприязнь между французами и англичанами здесь, в Мэйне, обычно не заходила дальше взаимных подначек, но несколько лет назад был случай, который едва не привёл к большой межнациональной поножовщине. И случай произошёл как раз в эскадре Моргана. Потому французы не упускали случая насолить этому типу с Ямайки и выполнили приказ девушки-капитана как всегда, без эксцессов.

К четырём часам стало ясно, что если испанцы не поднажмут, то все выйти не успеют. Галка и так знала про несколько семей, наотрез отказавшихся покидать Панаму. О том, какая судьба их ждала поутру, она старалась сейчас не думать. Спасти бы хоть этих, кто хочет спастись.

— Билли, — устало проговорила она. — Поторопи их. Не успеваем.

Она выпивала уже десятую чашку крепкого кофе: старая Розалия, узнав, в чём дело, взялась опекать «сеньору». Пока Галка приканчивала одну чашку, уже кипела другая порция… Где-то позади тащившейся к заставе толпы пеших горожан застучали выстрелы, послышались выкрики пиратов. Что тут началось! Испанцы, решившие, что грабежи уже идут полным ходом, заметались с криками. Завизжали женщины, заплакали дети. На дороге тут же возник затор. Люди в панике бросали узлы и бежали налегке. Только бы успеть. Эти пираты, они же такие звери!.. Билли организовал ещё несколько подобных «акций запугивания», и через час валившаяся с ног Галка уже обозревала пустую дорогу. Только пиратская застава да брошенная поклажа.

«Слава богу, — подумала она, облегчённо вздохнув. — Жаль, уже не вытащить этих отказников. Хоть и за волосы, да пинками бы из города выгнать. Так ведь впились в свои дома — не поедем, пусть на куски режут. Утром им небо с овчинку покажется… Но и то, что сделано, не так уж и мало… А вот теперь, Господи, мне бы не помешало немножко терпения и удачи. Прошу тебя, не поскупись. Ведь Моргану-то наверняка уже сообщили, что испанцы устроили великий исход… Странно, почему он не вмешался?».

9

Моргану действительно сообщили, ещё около трёх часов ночи. Кто-то из его людей видел спешащих к западной заставе горожан. Проверили. Подтвердилось. Проследили. Доложили. Чем и озадачили господина адмирала надолго и всерьёз.

«Она, что, с ума сошла?»

Не только Галка удивлялась, что Морган не вмешивается в ситуацию. Люди Харриса и других ямайских капитанов пару раз собрались было встрять и навести свой порядок, но нарывались на холодное: «Таков приказ коменданта». Пока Харрис метался между западной заставой и губернаторской резиденцией, не зная, что ему делать в первую очередь — то ли ждать приказа «сверху», то ли не дожидаясь никаких приказов повесить стерву на первом же дереве — испанцы уже покинули город. Конечно, они утащили с собой немало деньжат. Но и бросили в городе столько добра, что хоть галеонами вози. Только и остаётся, что заходить в пустые дома и грести, сколько сможешь уволочь. И всё же Харрис был зол. У него был огромный зуб на испанцев, и он не отказался бы проделать с этими донами то, что они обычно проделывали с пленными пиратами. А их жён и дочек пустить по кругу, портовых шлюх здесь на всех всё равно не хватало. Это ещё возможно было бы сделать, беглецы не уйдут от пиратов, если пуститься в погоню хотя бы до полудня. Но сперва следовало хорошенько проучить тортугскую ведьму, иначе она не даст повеселиться как следует.

А Морган не вмешивался оттого, что вообще не понимал происходящего. Это ни в какие ворота не лезло.

— Послушайте, кэп, я сам ни черта не понял, — наседал на него Харрис. — Но не слишком ли много воли взяла эта сука? Не пора ли подвесить её сушиться на солнышке?

— По-моему, она заботится о моей репутации больше, чем я сам, —язвительно хмыкнул Морган. — Напрасная трата времени. Приказ уже готов?

— Готов.

— И ты ещё здесь?

…После этой безумной ночки Галка чуть было не отключилась посреди улицы. Кое-как доплелась до постели и рухнула в неё, на этот раз даже не скинув сапог. Было всё равно, когда за ней придут. Но что придут, она знала точно. Её капитаны недоумевали: зачем она провоцирует Моргана? Неужели нельзя было спокойно договориться? А она и не собиралась с ним договариваться. Ей и было нужно, чтобы он сам отрастил на неё острый клык. То, что она сделала сегодня, должно было стать предпоследней каплей. Последний сюрприз она приберегла для господина адмирала в Чагрес.

«Хайме должен был дойти на третий день. Если бы что-то было не так, его родичи-индейцы уже сообщили бы…»

Это было последней здравой мыслью перед тем, как она уснула.

Выспаться ей, понятное дело, не дали. Из бездонного, лишённого снов забытья ее выдернули чьи-то голоса. Кто-то под парадной дверью разговаривал на повышенных тонах. Судя по тому, какие крепкие обороты уже вплетались в речь с обеих сторон, самая пора вмешиваться.

— Блин, и часа не дадут поспать, обормоты… Эй, братва! — Галка, растрёпанная, будто только что с Лысой горы, высунулась в окно. — Чё за базар?

Одного взгляда было достаточно, чтобы вникнуть в суть дела. У дома коменданта, как и положено, находилась охрана. Четверо французов. Они-то и сдерживали начальственный пыл Харриса и десятка его людей, пытавшихся любой ценой пройти в дом.

— Капитан Спарроу, — преувеличенно любезно и с гаденькой усмешечкой проговорил Харрис. — Вы не поверите, но у меня в кармане письмо от адмирала, адресованное вам.

— Да что ты говоришь, — едко сказала Галка. — Не может быть.

— Не желаете ли прочесть?

— Конечно, желаю. Только, если ты не заметил, я ещё даже не умывалась. Неужели не подождёшь пять минут?

Конечно, Харрис согласился подождать пять минут. Но он забыл, что у любой девушки пять минут при желании могли растянуться в добрых полчаса. Он уже матерился, хватался за пистолеты, собираясь застрелить французов, готовых костьми лечь за своего капитана, и ломать двери, когда массивная створка распахнулась. На пороге возникла Галка. Что называется, во всём блеске и при полном параде, то есть полчаса потратила не зря. Только и того, что тени под глазами — следы усталости.

— Давай, — она сразу подошла к раздраконенному Харрису и без всяких церемоний протянула руку.

Тот промолчал только потому, что не сразу подобрал подходящее к ситуации ругательство. А когда подобрал, сообразил, что лучше всё-таки промолчать. Капитан «Гардарики» славилась тем, что на одно подобное слово могла ответить тридцатью тремя. Не всегда ругательными, но в обязательном порядке обидными. Стоило ли портить адмиралу игру ради словесной перепалки, в которой тебя же самого грязью и обольют? И Харрис полез в карман за бумагой.

— Держи, — процедил он.

Галка прочла приказ с усмешкой.

— Это он очень кстати, — сказала девушка, свернув бумагу. — Мне в городе, собственно, уже почти нечего делать.

— Может, у тебя есть желание поблагодарить адмирала? — Харрис пытался язвить, но тут он явно был не на своём поле.

— О, да ты просто мысли мои читаешь, — вредная девчонка лучезарно улыбнулась и кивнула людям Харриса. — Пошли, братва. У меня как раз накопилась кучка вопросов к сэру Генри. А у него, соответственно, ко мне.

— Оружие тебе придётся оставить здесь. Ты ведь точно не захочешь отдать его мне, — заявил Харрис.

— Ага, — хмыкнула стервозина. — Может, мне ещё обрядиться во власяницу и посыпать голову пеплом? Обойдётесь, оба.

— Но адмирал…

— Обойдётесь, я сказала. Всё, базар окончен. Ноги в руки, и шагом марш. Вам приказано доставить меня в целости и сохранности? Вот и доставляйте. А то я ненароком могла позабыть дорожку к дому губернатора, со вчерашнего-то дня.

Харрис сплюнул и негромко выругался. Вот ведь склочная баба! Какой идиот мог вообще выкрикнуть её имя, когда выбирали капитана? Тем не менее второй, неофициальный приказ Моргана он выполнил: доставил девчонку и отвалил. Гори оно всё синим пламенем. Пусть адмирал сам с ней беседует, а ему с ней тягаться, примерно как если бы с его двенадцатипушечной «Мэри» ломиться средь бела дня на «Гардарику». Не та весовая категория, грубо говоря… Воробей? Какой, к чёрту, воробей! Самая настоящая волчица! Ну и пусть с ней разбирается другой волк.

10

Визит Харриса заставил Галку вспомнить булгаковское: «А что за шаги такие на лестнице?» «А это нас арестовывать идут». «А, ну, ну…» Возможностей у неё куда как поменьше, чем у свиты мессира Воланда, но она была готова к этому обороту задолго до того, как Морган вошёл в Панаму. В отличие от самого Моргана. Нет, адмирал не был ни разъярён, ни даже просто рассержен. Он смотрел на эту пиратку с усталым недоумением. Рядом с ним стояли несколько его капитанов, и в их числе Причард.

— Может быть, вы наконец объясните мне, на кой чёрт вам всё это понадобилось?

— Вас интересует общий ответ или что-то конкретное?

Клинки скрестились, высекли первую искру. И если Причард ещё не ослеп, то похоже было, что Моргану доставляет удовольствие словесный поединок с этой девкой. Как когда-то ему самому. А чем всё закончилось?..

Морган тем временем занял единственный стул в этой зале и с вызовом посмотрел на девчонку.

— И то, и другое, — сказал он. — Зачем вам понадобилось выпускать испанцев из города?

— Вы уже знаете ответ на этот вопрос, — ровным голосом ответила Галка.

— Тем не менее я желаю его услышать.

— Я не хотела доводить до крайностей, сэр Генри, — она подпустила едва слышимую нотку иронии. — Ведь вы не далее, как вчера, изволили напомнить мне о Пор-де-Пэ, и обо всём, что с этим связано. И я убрала всё, что могло бы способствовать нашей непримиримой вражде. Я бы ни в жизнь не простила вам, если бы ваши люди…

— Можно подумать, ваши люди, капитан Спарроу, не присоединились бы к гулянке, — фыркнул Морган.

— Не все, — уверенно ответила девушка. — Готова поручиться хоть и собственной головой.

— Рад был бы проверить, да вы лишили меня такой возможности. Впрочем, парни болтают, будто уехали не все испанцы… Надеюсь, их уже прикончили, пока вы отсыпались.

— Я их предупреждала, — Галка пожала плечами, стараясь выглядеть как можно невозмутимее. На деле она бы сейчас кое-кого с удовольствием порубила бы на фиг. — Не вняли — их проблемы. Но я также предупреждала и своих людей. За насилие и издевательства над беззащитными они будут отвечать. Для начала передо мной. А перед Создателем — после скорого знакомства с пулей или верёвкой.

Морган бросил взгляд на Причарда: мол, что скажешь? А тот будто перенёсся на год с лишним назад. Перепуганные пленники, непривычно смущённая команда — и девчонка с саблей между ними: «Через мой труп…» Что изменилось за это время? Да почти ничего. Опять она встала между палачом и жертвой.

«Через мой труп».

— Чёрт меня подери, адмирал, — процедил Причард. — Я нажил немало неприятностей из-за этой девчонки, но не так уж она и не права. Испанцев нет, они сбежали, побросав много ценного. Только ходи и собирай.

— Испанцы унесли с собой не только изрядное количество денег, но и секреты своих тайников, — ощерился Морган. — Как теперь их прикажете искать?

— Искать тоже надо уметь, — сказала Галка. — Среди моих людей есть несколько красавцев, которые не только любой тайник откопают, но и какой угодно замок дамской шпилькой вскроют. Собственно, их за эти умения сюда и сплавили, родина не оценила таланты. Желаете воспользоваться их услугами, пока нам никто не мешает?

— Вот как? Вы были готовы и к такому исходу дела?

— По мере сил стараюсь быть готовой ко всему. Я знала, куда и зачем шла.

— Вот и прекрасно, что знали, — Морган как-то странно на неё посмотрел. — Будь по-вашему. Тащите своих воришек, пусть принимаются за дело. Причард присмотрит, чтобы добро погрузили на мулов. Три дня хватит?

— Ещё и останется, — пообещал Причард.

— Договорись с капитаном Спарроу насчёт её людей… Можете идти, — сказал Морган своим капитанам. — А вы, сударыня, задержитесь ещё на пять минут.

«Штирлиц, а вас я попрошу остаться, — мысленно съязвила Галка. — Блин, как я этого не люблю…»

Оставшись с ней один на один, Морган снова смерил девушку странным взглядом. Во всяком случае, Галка так и не поняла, что конкретно он хотел этим сказать.

— Вот что, девочка моя, — проговорил он. — Я вас предупреждал насчёт самоуправства? Моё терпение на исходе. Вы хоть знаете, сколько золота могли унести с собой столь милосердно выпущенные вами из города испанцы?

— Не меньше миллиона, — не моргнув глазом ответила Галка. — И я, слава богу, пока ещё не ваша девочка.

— Это спорный вопрос. А теперь насчёт денег: подумайте, сможете ли вы когда-нибудь расплатиться со мной за своё упущение?

— Сэр Генри, мы и так уже собрали золота и барахла на сумму не меньше шести миллионов, — девушка сразу поняла, к чему он ведёт. — И ещё соберём миллиона на полтора, как минимум. Вам мало?

— Парням надо было дать возможность повеселиться от души. И я не думаю, что вы отказались бы увеличить свою долю за счёт содранного со сбежавших донов.

— Такой ценой — никогда.

— Идите вы знаете куда со своими принципами! — Морган вскочил. Лицо опять покраснело — впрочем, какие наши годы? — Вы в курсе, что испанцы делают с нашим братом, когда берут в плен?

— Я в курсе, — холодно ответила Галка.

— А если в курсе, то какого чёрта я должен объяснять вам прописные истины? Любой испанец мой враг уже потому, что он испанец. Ясно?

— Кто же привязывал парней к столбам и метал в них дротики ради развлечения? — В Галкиных глазах загорелся опасный огонёк. — Кто поджаривал им пятки? Кто заставлял их таскать неподъёмные камни на строительстве испанских крепостей? Неужто жители Маракайбо или Панамы? Знаете, сэр Генри, у меня есть одна вредная привычка, от которой я избавляться не собираюсь: я всегда спрашиваю не с абстрактных врагов, а с конкретного виновника. Плевать, кто это — испанец, англичанин, француз или русский. Меня интересуют только имя и доказательства. Мануэль Риверо, который сжёг Пор-де-Пэ, вообще-то был португальцем. И что? Я должна была повесить боцмана «Орфея» Дуарте только за то, что он тоже португалец?

— Вздор.

— Никакой не вздор, если следовать вашему кредо. Просто я довожу его до логического завершения. То есть до абсурда.

— Вы софистике случайно не у иезуитов учились? — прищурился Морган.

— Можно сказать, и у них тоже.

— Заметно. Та же тактика: поиск уязвимых мест в рассуждениях и меткие удары по ним в надлежащее время… Что ж, я вас недооценил, капитан Спарроу. — Морган успокоился, но теперь в его взгляде мелькала едва заметная искорка опаски. — Видит Бог, я бы не отказался лицезреть вас болтающейся в петле. Но если я так поступлю, мне придётся брать Панаму второй раз. Во-вторых… Хоть как офицер вы удивительно невыносимы, вы мне нравитесь как женщина. Да, я осмелюсь сказать это открыто. Потому, чтобы дело случайно не закончилось для вас виселицей, я предлагаю вам заключить со мной законный брак.

— И что же это за парочка получится? — холодно усмехнулась Галка, вспомнившая свою дискуссию с Владиком. Скрестила руки на груди. — Сэр Генри Морган и злая фея Моргана?.. Хм… Я слышала, в просвещённой Европе в порядке вещей жениться на деньгах богатых девиц и вдовушек. Но чтобы на галеонах женились — такое вижу в первый раз. Ну и самое главное, на закуску: я вообще-то уже замужем.

— Капитан Эшби не венчался с вами.

— Для меня это не играет большой роли. Важен сам факт.

— Значит, ваш ответ отрицательный?

— Отрицательнее некуда. На мостике «Гардарики» вы сможете появиться только в двух качествах: либо гостем, либо пленником. Я вас прошу, не доводите до греха. Лучше нам быть друзьями.

— Как хотите. — Морган удивительно легко ушёл в сторону. — Будем друзьями. В таком случае как друг я должен вас предупредить: держитесь от меня подальше. Целее будете.

— Это ещё не мир, но уже перемирие, — девчонка хитро улыбнулась. — Что в принципе меня устраивает… Я могу идти, майн фюрер?

Морган уже ничего не говорил, просто дал отмашку. Скажешь ещё что-нибудь — вызовешь только новый поток колких словечек.

«Ещё не время…»

11

Три дня пираты беспрепятственно грабили всё, что только можно было унести. «Специалисты»-домушники, угодившие за прежние подвиги на плантации и оказавшиеся впоследствии среди джентльменов удачи, нашли обширное поле для применения своих дарований. В результате чего улов пиратов превзошёл самые смелые Галкины прогнозы. В тайниках домов и в прикопанных на задних дворах сундучках обнаружилось золота и драгоценностей не на полтора, а на все три миллиона эскудо. Вероятно, испанцы надеялись отрыть свои клады после ухода пиратов. Морган даже почти простил Галке её выходку с горожанами и публично похвалил, пообещав выдать ей и её людям ещё пятьдесят тысяч сверх оговорённой доли. Новость, что и говорить, приятная. Только девушка твёрдо знала, что никаких тысяч Морган никому давать не думает. Если поделить всё по законам Берегового братства, то доли адмирала ну никак не хватит на откуп от британских чиновников. Петля. При определённом везении Тауэр, причём надолго. Потому-то и пытался выцепить себе самый большой корабль эскадры: на своих фрегатах он бы всё не увёз. То пытался вменить Галке вину за унесенные испанцами деньги, то жениться затеял. То Бредли в Чагрес послал… Галка крепко надеялась на дядьку Жака. Этот не отдаст «Гардарику» с «Орфеем» никому. И она была бы очень удивлена, если бы Морган после всех неудачных попыток не надумал бы использовать последний аргумент.

Силу.

А ведь Галка намеренно оставила ему напоследок лишь этот вариант. И терпеливо дожидалась, пока Морган сделает свой ход…

Уходя, пиратский адмирал приказал всё сжечь — и захваченные корабли, и сам город. Честно сказать, Эшби жаль было уничтожать хорошие суда, на которых он так удачно обчистил жемчужные острова. Но не оставлять же их испанцам, в самом-то деле? Моряку всегда жаль корабль, даже если он ходил на нём в море всего две недели.

— Ну, вот, Эли, я больше не капитан Южного моря,^[26] — грустно усмехнулся он, глядя на горящие суда.

— А я уже три дня как не комендант Панамы. — Галка обернулась. Позади неё в небо уже поднимались столбы чёрного дыма. — Но мы с тобой успели сделать то, что должны были сделать, и я этому рада.

— Мы уже вряд ли сюда вернёмся, — сказал Эшби. Потом улыбнулся. — Ты помнишь нашу прогулку по берегу?

Галка весело рассмеялась, но покрасневшие щёки и заблестевшие глаза лучше всяких слов объяснили бы даже незнакомому человеку и характер этой прогулки, и то, что она прекрасно её помнит. После памятного разговора с Морганом, когда Эшби вернулся в порт с новыми призами, вечером они позволили себе наплевать на всё и вообще сбежать из города. Делать-то всё равно нечего. Жителей в городе не осталось, а грабить что плохо лежит Морган умел лучше всех. И, обнаружив укромное место на пляже, они неистово любили друг друга, начисто позабыв о риске быть захваченными в плен испанцами или индейцами. Люди иногда должны делать глупости… Хотя их гражданский брак к тому времени длился уже две недели, только в ту ночь Галке было дано полностью раствориться в происходящем с ними обоими… Тёплое, едва шевелившееся в штиле море стало их постелью, бесстыжим сводником, свидетелем их любви. И в какой-то момент они оба вдруг не поняли — ощутили каждой клеточкой, что море соединяет их крепче всяких официальных бумаг… Вернулись они в город за полночь и проспали до полудня. А потом Галка впервые сказала ему: «Я люблю тебя, Джек».

Город горел, следовало уходить как можно скорее. И они пошли к северной заставе, где их уже ждали Дуарте, Билли и французские капитаны со всей тортугской бандой… К слову, Жозе воспринял скоропалительное замужество Галки не то чтобы совсем уж спокойно, но без драматических последствий. Только и сказал ей: «Я давно приметил, что этот холодный красавчик с тебя глаз не сводит. Надо же: ждал целый год… Ну да ладно, чего уж там. За меня бы ты всё равно не пошла». «Я — капитан, — ответила ему Галка. — Ты бы мне этого никогда не простил». Теперь они чувствовали себя кораблями, чьи курсы, будучи параллельными, никогда не пересекутся. И оба решили, что это к лучшему. Раз ничего не начиналось, нечему и заканчиваться… Последний взгляд назад, с горки. С той самой, с которой Бертье, помнится, обстреливал испанские батареи. Теперь был виден не только дым. Кое-где вырывались оранжево-алые языки пламени, взлетали тучи искр — это обрушивались кровли горящих домов. Панама, многие десятилетия слывшая жемчужиной Мэйна, превращалась в груду углей. Галка не знала, будет ли новый город, построенный на пепелище, лучше старого. Знала только, что это рано или поздно произойдёт. И в этой истории — гораздо раньше, чем в том варианте, который знала она. Потому что был спасён главный ингредиент, на котором поднимется любой город: люди. Они вернутся и отстроятся. Лишь бы не нашёлся второй Морган…

Обратный путь, говорят, всегда короче. Может, и так. На этот раз их не преследовали невидимые в лесу индейцы, не устраивали засад испанцы. Но пираты тащили с собой немало вьючных животных, нагруженных по самое не хочу, и вели несколько сотен захваченных в Панаме негров-рабов. Рабы — тоже товар, который можно выгодно продать. Продуктов теперь взяли с собой столько, что хватало устраивать каждый вечер знатные пирушки. Случись тут после одной такой попойки хоть один испанский отряд, и Морган бы никогда не вернулся в Чагрес. Но, во-первых, испанцев поблизости не наблюдалось, индейцы тихо сидели по своим лесным схронам, а группы охранения по-прежнему исполняли свои прямые обязанности. Потому через восемь дней, утром двенадцатого февраля 1671 года, передовой отряд пиратов показался в виду крепости Чагрес.

Вот теперь Галка сказала себе: всё. Теперь, подруга, ты сама себе не принадлежишь. Слишком многое сейчас от тебя зависит.

Когда же можно будет скомандовать кораблю истории: «Поворот оверштаг»? Да и доведётся ли?

12

Представьте, что вы — пиратский адмирал. Представьте, что дали одному из своих ближайших подручных приказ любой ценой захватить контроль над важнейшей тыловой крепостью и прибрать к рукам самый большой корабль эскадры, вам не принадлежащий. Представили? Очень хорошо. А теперь представьте, какое лицо было у Моргана, когда встречать его вышел Старый Жак, который, по идее, уже недели две как должен был беседовать с чертями в аду. И, что самое интересное, нигде не было видно ни Бредли, ни его головорезов. Тем не менее Морган сделал вид, будто всё идёт как нужно. Разве что поинтересовался у старого пирата, куда он подевал его капитана.

— Куда я его подевал, спрашиваете? — хмыкнул Жак. — В подвал. Вздумал подбивать гарнизон к бунту, так я его живенько в оборот взял. Теперь сидит тихо, как мышь под веником.

— Ну и правильно сделал, дядюшка, — кивнула Галка, едва сдерживавшая желание рассмеяться. — Хотя бунт в военное время вообще-то висельное дело.

— Я оценил ваше благородство, — ответ Моргана был с «двойным дном». — А теперь, комендант Сабинье, отдайте мне моего капитана. С него я сам спрошу.

Делать нечего, пришлось Старому Жаку отдавать Бредли со товарищи. Как бы ни хотелось повесить их на просушку, Морган — это Морган. Хотя кое-кто даже из его капитанов уже с большей охотой посматривал в сторону адмирала Тортуги. Мол, видно, правду говорят, с этой девчонкой удача. Более радостной новостью для боцмана стала новость о том, что «дочка» наконец-то нашла себе мужа. Да не на стороне, а из своих. Даже хотел устроить по этому поводу гулянку, но Эшби с Галкой отговорили.

— В Кайонне нагуляемся, — негромко сказала ему девушка. — Сейчас каждая минутка на счету, зевать нельзя.

Что же до Владика, то его новость о смене семейного положения «сестры» оставила равнодушным. Мол, ну и ладно, живите себе. Это было несколько странновато. Галка вызвала «брата» на откровенность.

— Сам не понимаю, что происходит, — после довольно долгого молчания ответил Владик. Регулярные упражнения с абордажной саблей явно пошли ему на пользу. Теперь это был не избалованный VIP-сынок, а молодой мужчина. Он даже начал избавляться от мажорской манерности, которая так нравилась блондинкам из их района, зато набрался от пиратов вредных привычек вроде питья рома, способности цветасто выражаться и азартно играть. — Нигде не чувствовал себя по-настоящему дома, на своей территории. А на «Гардарике» — пожалуйста. Ни разу на берегу за это время не ночевал.

— Ну, брат, тогда поздравляю с морской болезнью в лучшем смысле этого слова, — без иронии сказала Галка. — Дядька Жак прав, из тебя получится классный моряк.

— Когда это ещё будет…

— Слушай, Влад, чё-то ты мне не нравишься. Колись, что стряслось?

— Да ничего.

— Блин, ты кого хочешь обмануть, Владик? Меня, что ли? Говори, в чём дело?

— Морган этот… Слушай, он часом голубизной не страдает? Поймал меня сегодня на дворе, с полминуты поразглядывал. Потом говорит: «Так это и есть брат знаменитой мисс Спарроу?» «Вам-то что?» — спрашиваю. А он засмеялся так странно. «Брат и сестра, а такие разные, — говорит. — Иди, парень. Мы ещё побеседуем».

— Так, — Галка мгновенно подобралась. — Быстро на «Гардарику», и чтобы ноги твоей на этом берегу больше не было.

— Думаешь, он собрался тебя шантажировать? — испугался Владик.

— Быстро, Влад. И тихо, чтоб никто ничего не заметил, — Галка испугалась не меньше, только, в отличие от него, этого не показывала. — А то мне как-то влом разводить тут антитеррористическую деятельность. Понял?

— Понял…

Обезопасив таким образом Владика — а Морган и в самом деле мог пойти на захват заложника ради выкупа кораблём, — Галка принялась косвенно, обиняками выспрашивать парней о ситуации в крепости и за её пределами. Любая мелочь могла оказаться значимой. А на следующий день она потребовала созвать всех капитанов и произвести раздел добычи согласно договору. Для Моргана это оказалось неприятной неожиданностью. Тем не менее девчонка действовала согласно пиратским законам, и возразить было нечего. Единственное, чего смог добиться адмирал, так это постепенного, не единовременного раздела. Мол, давайте сейчас поделим небольшую часть, а остальное — уже на острове Ваш. Это устроило всех без исключения, даже Галку. И весь день пираты делили первую партию наличности. Одна доля составила около десяти английских фунтов — неплохие деньги по тем временам. Капитаны и офицеры получили куда больше, а особо отличившиеся из них вовсе могли теперь считать себя состоятельными людьми. А ведь были ещё не оценены и не поделены сваленные в подвалах крепости золотые и серебряные изделия, украшения, драгоценные камни, жемчуг, дорогая посуда, золотые и позолоченные статуи святых, церковная утварь, всяческие ткани и припасы и так далее. Рабов решили продать на Французской Эспаньоле, и деньги, вырученные от их продажи, поделить уже там. Словом, крепость Чагрес пусть ненадолго, но стала пиратским раем.

А вечером Морган вызвал девушку к себе.

Вообще-то, ему не следовало напиваться перед таким разговором, но он всё же напился. Только не все знали, что он и пьяный соображал лучше иного трезвенника. Галка знала. Она всегда старалась узнавать об интересующих её персонах как можно больше подробностей, что всегда давало ей какую-то фору при личном общении. Адмирал, вопреки обыкновению, пригласил её присесть.

— Вот что, капитан, — он сразу перешёл к делу. — Буду откровенен: мне нужен ваш корабль и его сорок две пушки. Скажите, сколько вы хотите за свой галеон, и уладим это дело миром.

— «Гардарика» не продаётся, — спокойно заявила Галка.

— Всё в этом мире продаётся, вопрос лишь в сумме.

— «Гардарика» не продаётся, — повторила девушка. — Другое дело, что я могу временно предоставить вам её трюмы для хранения и перевозки добычи. За определённый процент, естественно.

— Я не настолько доверяю вашим людям, прошу понять меня верно, — тем не менее Морган от своего не отступался. — Нет, я не оспариваю вашей и их заслуги, просто меня слишком многие в своё время пытались надуть.

— Тогда с чего бы мне так безоговорочно верить вам и вашим людям, сэр Генри? — хмыкнула девчонка. — «Гардарика» — прекрасный корабль. Была немного тяжеловата, но наш плотник поработал над её конструкцией. Теперь даёт десять узлов как раз плюнуть. К тому же при её пушках лучшие в этих водах канониры, а на палубах — лучшие бойцы Мэйна, отлично проявившие себя при взятии Панамы. И вы говорите, что не имеете причин нам доверять? Странно слышать это, сэр Генри. Или в цивилизованной Англии забыли то, что помнят в… э-э-э… как это у вас принято называть мою страну — дикой Московии? Я говорю о слове чести.

Морган откинулся на спинку деревянного кресла. Он ушам своим не верил. Девчонка, видать, слишком крепко верит в честное слово, если думает, что и он такой же. Иначе с чего бы она вдруг сама предложила то, что он собирался выгрызать зубами?

— В слова я верю слабо, капитан, — покривился Морган. — Я верю в дела и звонкую монету. Однако… Один процент от общей суммы погруженного сверх положенной доли. Устраивает?

— Смотря какая сумма будет погружена, — Галка мгновенно переключилась на деловую тему. — Если вы набьёте «Гардарику» тряпками и вазами, то, боюсь, мы можем не сойтись в цене.

— Я набью ваш галеон золотом до самой палубы, — сказал Морган. — Но тогда его наряду с «Орфеем» будут охранять «Мэри», «Мэйфлауэр» и «Акула». Так будет надёжнее.

— Идёт. При условии, что сперва на «Гардарику» и «Орфей» погрузят снятые с них пушки. Так будет ещё надёжнее…

Торг был недолгим, но успешным. Сошлись в цене и условиях, и Галка ушла к себе. Она сейчас только тем и занималась, что с головой всовывалась в раскрытую пасть крокодила. Морган уже предвкушал сытный обед. Только он кое-чего не учёл, а именно способности Галки затевать всяческие головоломные авантюры. И воплощать их в жизнь. Он попросту ещё ни разу не сталкивался с выходцами из далёкой страны, лежащей восточнее Польши. И не знал, что эти люди в большинстве своём — за досадным исключением, именуемым «элитой», — всегда стараются всё сделать по-своему.

13

— Чего ты ждёшь, Эли? — едва слышно спросил Эшби.

— Любезного приглашения, Джек, чего же ещё…

Двое суток ушло на вооружение обоих её кораблей и погрузку на «Гардарику» сундуков с золотом. Галеон тяжело осел в воду, пришлось, во избежание посадки на мель, отбуксировать его на три кабельтова от устья реки. Его тут же окружили со всех сторон готовыми к бою кораблями. Причём «Орфей» по распоряжению самого Моргана расположили ещё дальше от берега. Позиция была крайне невыгодной. Случись нападение испанцев с моря, он первым попадал под удар. Случись атака со стороны берега, он не смог бы открыть огонь, иначе потопил бы «Гардарику». Тем не менее Галка пошла и на это. Она поняла главный недостаток Моргана. Нет, не жадность. Просто в шаге от заветной цели у него отказывало чувство меры, и он отбрасывал всякую осторожность, лишь бы поскорее схватить свой кусок. Галка подыграла этому его недостатку, «раскрывшись» для удара самым невыгодным для себя образом. И Морган сам попался в её ловушку. Он словно ослеп, не видя впереди ничего, кроме главного приза, и в этом ослеплении не замечал ни слишком явных, нелогичных промахов тортугской конкурентки, ни осторожных намёков Харриса. Последнего даже обозвал ослом и сказал, что всё происходит в полнейшем соответствии с его планами.

Вечером шестнадцатого февраля Морган устроил большую пьянку на берегу. Мол, проставился за победу, и всё такое. Все пили, все гуляли, всем было весело. Кроме Галки. Она ждала чего-то в этом роде и предупредила своих капитанов, чтобы не увлекались. Вернее, предупредила тех, кому полностью доверяла — Требютора, Диего, Ле Гаскона. И, понятное дело, своего мужа. Те уже в свою очередь дали прозрачный намёк своим командам — пить, но знать меру. А после полуночи всем как штык быть на борту. Остальным тоже был сделан очень прозрачный намёк: мол, если вдруг что, вы меня материте последними словами, а сами бочком, бочком — и на Тортугу. «В бой вам лучше не ввязываться ни под каким соусом. Потопят на хрен». Французы всё прекрасно поняли, и заулыбались. Ведь по сведениям, полученным из ямайского стана, Морган уже погрузил почти всю добычу на свои корабли, пушки крепости Чагрес приказал затопить в гавани и всячески тормозил погрузку орудий на французские корабли. Вне его контроля были только три миллиона эскудо, хранившиеся в трюме тяжеловесной «Гардарики». Так пираты не договаривались. Уговор был насчёт справедливого дележа добычи, а адмирал, кажись, собирался присвоить миллиончики себе. «Видать, правду говорила Воробушек: он ограничится подачками, а если станем качать права, так и вовсе бросит нас или отправит на дно, — рассуждали капитаны. — Может, сделать, как она просит?..»

Ночь ещё не перевалила за половину, когда веселье на берегу, длившееся часов с трёх, стихло. Кругом слышался храп спавших вповалку у догорающих костров пиратов. Почти всё это были команды мелких кораблей, как ямайских, так и тортугских. Команды «Гардарики», «Орфея» и трёх самых крупных французских кораблей сейчас грузились в шлюпки и, довольно успешно прикидываясь в стельку пьяными, отчаливали на свои корабли. Им ведь предстояло защищать золото от теоретически возможного нападения. Команды «Сатисфэкшена», «Мэри», «Мэйфлауэра» и «Акулы» сейчас делали то же самое. Только с другой стороны бухты и скрытно. Галка этого не видела, но спинным мозгом чуяла, что это так. Всё складывалось один к одному. Ветер тоже вот-вот грозил перемениться на северо-западный, и тогда Морган, даже если и захватит «Гардарику», попросту не сможет её увести. Догонят. И отберут. Если вовсе не потопят, но это уже менее вероятно. Обстоятельства вынуждали его действовать немедленно. Вот он и действовал.

Эшби уже отправился на «Орфей». Если всё пойдёт так, как задумано, ему светит большая драка. «Гардарике» же предстояло принять первый удар на себя. Галка была уверена в своей команде. Эти — первоклассные абордажники. Умеют не только нападать, но и защищаться. Так что налётчиков ждёт большой сюрприз. И Бертье у своих пушек тоже не поэмы сочиняет. Хуже придётся трём французам. Им нужно будет идти на перехват тех двух кораблей, которые в случае, если не удастся тихо «приватизировать» «Гардарику», попытаются зажать её в клещи и задавить численным превосходством. Одним словом, к бою были готовы все. Не хватало только одного.

Противника.

И он не заставил себя ждать.

Цвета вымпела было не разглядеть, но то, что это был именно вымпел на клотике корабля, мелькнувший на фоне звёзд, дозорный готов был поклясться. Кто-то тихо, взяв рифы, с выкрашенными в чёрный цвет парусами и погашенными огнями, подбирался к «Гардарике» со стороны берега. Галка очень сильно сомневалась, что это был «Сатисфэкшен». На его борту Морган тоже держал немаленькую сумму, и рисковать своим флагманом не станет. Либо «Акула» Причарда, либо «Мэйфлауэр» Бредли. «Мэри» маловата, да и Харрис в последнее время стал задавать своему адмиралу слишком много лишних вопросов… Или подойдут двое с обоих бортов… Ну, это уже совсем надо противника за полного лоха держать, чтобы подумать, будто все его часовые дружно позасыпали на посту. Скорее, это будет кто-то один для затравки. Если не выйдет перерезать как будто бы не готовых к нападению матросов «Гардарики», вот тогда и подвалит второй… Корабль подошёл ближе. Луна, уже касавшаяся горизонта, на какой-то миг подсветила его рангоут. И Старый Жак без труда узнал «Мэри». Тут Галка ошиблась. Не ошиблась она, правда, в главном…

— Пьер, — прошептала она, боясь лишним звуком спугнуть противника. — Дай им забросить крюки.

Канонир и так всё понял. Пушки были заряжены картечью. Кто рискнёт полезть на галеон, огребёт по самое некуда. Но капитан запретила стрелять на упреждение. Пусть первый выстрел прозвучит с «Мэри».

Часовые на «Гардарике», исправно изображавшие из себя упившихся до рвоты, сделали вид, будто только сейчас заметили совершавший странные экзерсисы корабль. И громко поинтересовались, какому идиоту взбрело в его тупую башку шастать по бухте посреди ночи. В ответ с близкого борта «Мэри» полетели четыре «кошки». Донёсся крик: «Взяли!» Прозвучал ружейный залп — прицельно, по часовым.

— Правый борт, залпом — огонь! — скомандовала Галка.

От бортового картечного залпа «Гардарики» на палубе «Санта-Марии дель Кармен», помнится, почти не осталось способных сопротивляться испанцев. Кого убило наповал, кого тяжело ранило, кого просто оглушило. «Мэри» имела примерно то же водоизмещение, что и испанский корабль, только команды там было куда побольше. Пираты вообще стараются брать числом. Но и тут Бертье произвёл в рядах противника ощутимое опустошение. Плюс фактор неожиданности. Плюс ответный ружейный залп с палубы «Гардарики». Нападавшие никак не ожидали от предполагаемой жертвы такой готовности к бою. И всё же абордажные крючья уже впились в фальшборт галеона. Не пропадать же добру… Корабли столкнулись, и началась драка.

«Орфей», пока суд да дело, в крутом бейдевинде помаленьку подходил к своему флагману, и к моменту первого залпа уже приблизился на расстояние ружейного выстрела. Эшби сделал это очень даже вовремя: из темноты, зажигая огни, показались три корабля. Один из них, «Мэйфлауэр», выдвинулся вперёд. Видимо, собирался атаковать «Гардарику» с левого борта. Как бы ни была подготовлена Галкина команда, драку на два фронта они могли не выдержать. И «Орфей», поднимая все паруса, пошёл наперерез. Только не «Мэйфлауэру» с «Акулой», которыми должны были теперь заняться три француза, а приотставшему «Сатисфэкшену». Морган думал спокойно понаблюдать за захватом «Гардарики»? Он очень сильно ошибся в своих расчетах. Однако «Сатисфэкшен», даже нагруженный, был очень опасен, а у берега преимущества ходовых качеств трёхмачтового барка, не имевшего сейчас в трюме ничего лишнего, сводились на нет. «Сатисфэкшен» мог со спокойной душой расстрелять «Орфей» тяжёлыми ядрами. Морган, очевидно, думал, будто там не рискнут ответить тем же. Золото есть золото, и потопить его вместе с кораблём не решился бы ни один пират. Проблема оказалась в том, что Эшби не был пиратом в полном смысле этого слова. Он был и остался кадровым военным моряком, и ещё слишком хорошо помнил, что такое приказ капитана…

14

— Что он делает, чёрт бы его подрал?!!

Моргана можно понять. Он собирался быть на бою гладиаторов зрителем, а оказался чуть не в самом центре событий. То есть он допускал такую возможность, что девчонка окажется готовой защищать свой корабль, но лишь теоретически. На пирушке она выглядела довольно пьяной: ром не жаловала, но хорошее испанское вино могла употребить в количестве, достаточном для отключки. Оказывается, она хорошо умела притворяться. Когда ей это было нужно.

А теперь весь план летит к чертям собачьим…

«Орфей», вместо того чтобы тихо стоять на рейде, под всеми парусами шёл к «Сатисфэкшену», отрезая его от «Мэйфлауэра» и «Акулы». И орудийные порты у него были открыты.

— Чёрт… Огонь с левого борта!

Разворот у берега, с опасностью напороться на подводный камень, вещь непростая, но у Моргана были опытные люди. Фрегат открыл огонь первым… Если бы артиллерия семнадцатого века была чуть помощнее, поскорострельнее и поточнее, от «Орфея» остались бы щепки. Корпус барка задрожал от прямых попаданий, часть из которых пришлась на ватерлинию, но и «Орфей» уже заканчивал разворот.

Девять бортовых пушек барка рявкнули почти одновременно. И на парусах «Сатисфэкшена» повисли горящие шары брандскугелей. Привет из «галантного столетия».

— Дьявол! — как он не подумал, как не вспомнил «зажигалки» этой чёртовой стервы! Вернее, вспомнил, но слишком поздно. Теперь Морган был абсолютно уверен, что попался. Как в драке, когда противник вдруг делает промах, твоя шпага летит ему в сердце… и со звоном разламывается, наткнувшись на кирасу, спрятанную под плащом. Может быть, это и бесчестно, но только не в том случае, когда сам нападаешь из-за угла.

«Орфей» начал разворот почти сразу после залпа. Жертва сама думала нападать на хищника. И не просто нападать: если Морган ещё не спятил, то Эшби явно собирался его потопить! Дать второй залп с того же борта сэр Генри не мог. Развернуться — тоже. Просигналить на «Акулу»? Слишком темно. Причард, впрочем, достаточно умён, чтобы всё понять и прийти на помощь.

— Стрелков на левый борт! — заорал Морган. — На абордаж!

Паруса его фрегата уже горели весёлым пламенем, освещая, так сказать, поле битвы. Срывать их? Матросы «Сатисфэкшена» и так делали, что могли, но по всему видно, такелаж поутру придётся ставить заново. Чёртова ведьма, ведь знала же, что он нападёт! И приготовилась!

«Почему я не прислушался к словам Харриса? Чёрт, прав был он, когда говорил, что девка слишком беспечна, и на неё это не похоже…»

Первыми полетели крюки с фрегата. «Сатисфэкшен» и «Орфей» столкнулись. Послышался треск обшивки. На барке, кажется, от удара нагруженного фрегата лопнул шпангоут. Но в рукопашную первой бросилась команда «Орфея»…

…Команда «Мэри» поначалу сумела прорваться на палубу «Гардарики», но там не зевали. Ну и численное превосходство, само собой. Случись всё по плану Моргана — то есть семьдесят молодцов Харриса против двухсот с чем-то упившихся вдрызг, спящих — исход боя был бы иным. Но драка быстро переместилась с галеона на «Мэри». Пираты отчаянно резались с пиратами. Не такая уж и редкая сценка в то время. Харрис давно уже понял, что игра проиграна. Он был великолепным бойцом, даже без всяких там азиатских штучек, которым учила свою команду Галка. Он уже убил одного матроса «Гардарики», другому отсёк руку, а сейчас отчаянно рубился со Старым Жаком. Боцман тоже был не дурак подраться, а на саблях мог дать фору кому угодно. Харрису не нужно было это понимать: он попросту знал. Он разумел только то, что вот теперь уже точно конец. Либо бросать саблю и сдаваться на милость этой стервы — а она, говорят, обычно пленных не убивает, — либо драться насмерть. И он выбрал второе. Не потому, что жить надоело. Просто обидно было потерпеть поражение в шаге от полной победы. Так он ещё сможет скорчить рожу этим… победителям. Сабля Старого Жака свистнула в каком-то дюйме от его лица. Харрис ушёл из-под удара. В шаге от него на палубе лежал оброненный кем-то в пылу драки пистолет. Неразряженный. Он припал на одно колено, подхватил пистолет и выстрелил Жаку прямо в грудь…

…Для Владика это был второй бой в его жизни. Год с лишним назад он с двух выстрелов убил одного испанца, после чего долго ходил как потерянный. Сейчас в первый раз он дрался почти наравне со всеми. Почти — потому что его, новичка в настоящем бою, более опытные пираты оттирали в сторону. Лишь однажды за этот абордаж ему удалось как следует подраться, и то — попался какой-то юнга, такой же, видать, герой, как и он сам, только лет на семь-восемь моложе. Владик не стал убивать пацана. Вышиб саблю, набил морду и скрутил валявшейся под ногами верёвкой. Теперь никуда не денется его первый пленник. Где-то на краю сознания мелькнула мысль: как ты изменился за этот год, приятель. Но поразмышлять над этим не получилось.

Он наблюдал схватку Старого Жака с Харрисом, и понимал, что завидует «дядюшке» белой завистью. ТАК драться он сможет разве что в том же возрасте. Если доживёт… Пистолет, подхваченный Харрисом, Владик заметил слишком поздно.

— Батя!!!

Его крик прозвучал одновременно с выстрелом. Жак упал и больше не шевелился. Даже не разбираясь как следует в ранах, даже при таком дефиците освещения — бой шёл при свете бортовых фонарей «Гардарики» — Владик понял: наповал.

— Что, парень, не нравится? — Харрис, в общем, верно истолковал крик Владика, хоть и не знал русского языка. — Ведь это был твой учитель, верно? Посмотрим, чему он успел тебя научить.

В первое мгновение Владика скрутил ужас. Тот самый, из первых мгновений пребывания в этом мире, когда он очнулся на песчаном пляже затерянного островка. Он перестал чувствовать собственные пальцы. Как? Вот прямо сейчас взяться за саблю и драться с этим пиратом, который зарезал уже десятки, а может, и сотни людей? Который только что убил дядьку Жака — его кумира?.. Но миг ужаса миновал. На его место пришло и заявило свои права холодное ожесточение… Следующие несколько секунд Владик помнил плохо. Он, честно говоря, даже сам не очень понимал, что делает. Тело, в которое Жак все последние месяцы вколачивал смертельное искусство, всё сделало само, чуть не на уровне рефлексов. Нападать на Харриса — тут, извините, не его епархия. Но защищаться он мог. И защищался. Да так, что этот пират изволил удивиться.

— Чёрт, — хмыкнул Харрис, отступив на пару секунд. — А ты не промах, парень. Сразу видно, вы с сестрицей одной породы. Только у меня с ней свои счёты.

Сабля в его руке мелькнула так быстро, что Владик ничего не понял и не успел закрыться. Только к щеке прикоснулось что-то острое и холодное, а затем потекло что-то липкое и тёплое. Капелька, случайно попавшая на губу, оказалась солёной на вкус. Владик утёрся ладонью. Так и есть: кровь.

— Твоя первая боевая рана, парень, — Харрис посмеивался, поигрывая саблей. — А вот и вторая, она же послед…

На его месте вы бы тоже заткнулись. Очень трудно что-то делать или говорить, когда тебе в лицо летит кофель-нагель.^[27] Харрис был ловок, увернулся. И сразу переключился на нового противника, коим оказалась Галка.

— Со мной счёты, говоришь? — она поудобнее перехватила саблю. — Не припомню, чтобы мы с тобой когда-нибудь пересекались до такой степени.

Её люди уже оттеснили к юту оставшихся в живых матросов «Мэри». Галка бросила взгляд сперва на мёртвого Жака, потом на Владика, зажимавшего рану на щеке куском собственного рукава, и Харрис понял, что теперь пощады ему не видать. Девка, говорят, владеет саблей ненамного лучше своего братца, но у неё в арсенале были и другие, не менее эффективные способы экспресс-доставки прямиком на адские сковородки. И, судя по её взгляду, убивать она его будет именно с помощью своих штучек-дрючек. Харрис ударил молниеносно. В бою таким ударом он мог отправить на тот свет иочень опытного фехтовальщика. Только девки там, куда он бил, уже не было. Лишь мелькнуло что-то, и сабля кончиком прошлась по чему-то более плотному, чем воздух. В тот же миг боль парализовала правую ногу. Стерва оказалась отменно проворной, поднырнув под руку и глубоко порезав ему сухожилия. Харрис неловко завалился на колено. А ещё через миг вообще перестал быть. Только покатилось по палубе что-то округлое, оставлявшее тёмные пятна.

— Это тебе за дядюшку, — мрачно и несколько запоздало пояснила Галка свои действия, зажимая длинную рану на боку — всё-таки Харрис её зацепил. Безголовый труп завалился лишь через пару секунд, но ей до этого уже не было никакого дела. — Билли, принимай хозяйство! Рубите канаты, надо поскорее расцепить корабли. У нас ещё работы по горло. Отсалютуем в честь погибших из всех стволов!

Пираты ответили ей хорошо знакомым победным рёвом…

…О том, что Харрис обречён, Морган догадался намного раньше, чем на «Мэри» стихли выстрелы и крики. Быстро же эта девка управилась, ничего не скажешь.

«Жаль, что она стала моим врагом. А ведь могли бы вместе держать в страхе весь Мэйн…»

На «Сатисфэкшене» сейчас было больше ста двадцати человек. На «Орфее» — сто сорок. По тем временам силы почти равные. По количеству сабель. Но не по умению ими распоряжаться. Уже на второй минуте драки «поле боя» переместилось на полубак и ют фрегата, и теперь Моргану пришлось делать то, чего он уже давненько не делал. Доставать саблю и сражаться самому. Его команду быстро разорвали на три группы и постепенно уничтожали эти звери с «Орфея». Чёрт бы побрал девку, научившую их драться за четверых. Чёрт бы побрал Причарда, который в своё время имел чудесную возможность пресечь это непотребство в самом начале. Не пресёк. Польстился на удачу. Чёрт бы побрал французов, зачем-то провозгласивших её адмиралом Тортуги. Чёрт бы побрал его самого — надо было кончать её ещё в Панаме. По-тихому, чтобы никто и не дёрнулся… Отбившись от одного матроса, Морган увидел, как на мостик поднимается Эшби.

— Трус и предатель. — Этот дворянчик был в такой ярости, что становиться у него на пути почему-то совсем не хотелось. — Иди сюда, я выпущу твои вонючие кишки.

При иных обстоятельствах Морган нашёл бы что ему ответить. Но тут рухнула фока-рея. Изрядный клок горящего паруса вспорхнул сперва вверх, а затем сухим листом скользнул прямо в открытый люк…

— Всем покинуть корабль!!! — не своим голосом заорал Эшби.

Самое смешное, что первым его приказ выполнил Морган. Огонь в районе крюйт-камеры — совсем даже не шутка. Всего два года назад он так потерял свой прежний флагман, «Оксфорд». Двести пятьдесят человек тогда отправились на небеса в один момент, а сам Морган остался жив лишь чудом… Как он оказался за бортом, и сам не мог потом вспомнить. Только вынырнул, отплевался и погрёб к близкому берегу. Подальше от обречённого корабля. Лишь раз он оглянулся, и увидел, как «Орфей» — огонь с такелажа «Сатисфэкшена» перекинулся и на его такелаж — начал отдаляться от фрегата. Какое-то небольшое время рядом медленно дрейфовали два плавучих факела. А затем «Сатисфэкшен» взорвался. Грохот был таков, что у Моргана заложило уши. Он, даже не озаботившись, есть ли кто-нибудь поблизости из его команды, тряхнул головой и снова поплыл к берегу. Для него бой был уже окончен. Если и вмешаются остальные, и им удастся совершить задуманное (что навряд ли), то он сможет только утешаться местью.

Однако злодейка-судьба отняла у него даже такое слабое утешение…

…«Гардарика» ощетинилась с левого борта готовыми к выстрелу пушками. Попробуй подойди! Бредли прекрасно понимал свои шансы. Его шесть бортовых орудий против двадцати у этой дряни. Но был и небольшой шанс. Галеон так нагружен, что вряд ли сможет маневрировать. А его «Мэйфлауэр» вёрткая посудина. Пока «Гардарика» развернётся, он успеет дать два-три залпа картечью. После чего на пару с Причардом можно будет аккуратно зажать галеон с двух бортов и атаковать. Спасибо Харрису, царствие ему небесное, он наверняка перед смертью успел подпортить девке настроение. А там, глядишь, подойдут оставленные в резерве «Жемчужина» и «Лили». Они-то наверняка поставили все паруса, как только увидели, что дело оборачивается нешуточной потасовкой.

Впереди по курсу из темноты начали проступать контуры мачт с поднятыми парусами. Что за чёрт?

— Французы, — процедил Бредли, сообразив, в чём дело.

«Сен-Катрин», «Галлардена» и «Сен-Жан». Вдвоём с Причардом их можно будет «сделать» в полчаса. А смысл? Ведь тогда точно пушки «Гардарики» скажут своё чугунное слово, и не поможет никакой резерв.

Взрыв флагмана был таким мощным, что его горящие обломки упали и на палубу «Мэйфлауэра». Не зная, жив ли адмирал, Бредли на пару секунд даже растерялся. Что делать? Потом пришла единственно верная мысль: уносить ноги, пока не поздно. Кроме «Жемчужины» и «Лили» на плаву и готовы к бою только они да «Акула». «Гардарика» — понятно, пушки. Французы вообще ещё не вступали в бой, но явно не прочь кого-то хорошенько общипать. А «Орфей», даже покалеченный огнём и близким взрывом фрегата, опасный оппонент.

— Лево на борт! — скомандовал Бредли. — Уходим!

Скомандовать-то он скомандовал, но вот выполнить этот манёвр кораблю не довелось.

Правый борт «Акулы» осветился вспышками. Громыхнуло. Просвистела в воздухе и застучала по дереву картечь, истошно закричали матросы. Затем в фальшборт впились крючья. С «Акулы» высадилась абордажная команда, и на палубе «Мэйфлауэра» начался сущий ад…

— Эй, что у них там происходит? — спросил Жером-Меченый, временно — а может, и постоянно — заменивший Старого Жака на должности боцмана.

На «Гардарике» тоже наблюдали за странным манёвром «Акулы». Галка ни о чём таком с Причардом не договаривалась. Но сразу поняла: Причард, хитрая бестия, вмиг просёк изменение ситуации, и поторопился переметнуться на сторону победителя.

— Сучий потрох, — процедила она. — Быстро соображает, этого у него не отнять. Ладно, с ним потом разберёмся.

— «Орфей» тонет!

Галка уже видела горящие паруса «Орфея», однако при наличии умелой команды эту проблему можно было пережить, поставив потом запасные и обновив попорченный такелаж. Но корпус барка был сильно повреждён сперва залпом, а потом и взрывом «Сатисфэкшена». И дал течи, которые сразу заделать не смогли. Вода быстро прибывала, и «Орфей» начал опасно крениться на правый борт. Команда спешно выбрасывала пушки. Будь это днём, и в более-менее безопасном месте, у «Орфея» были бы неплохие шансы. Но это было ночью, и в бухте, где друзей раз, два, и обчёлся.

«Джек, уходи оттуда и уводи людей, — мысленно воззвала Галка. — Прошу тебя».

Эшби и так знал, что нужно делать в таких случаях. Кто на шлюпках, кто вплавь, но до «Гардарики» доберутся все. Не успели они выгрузиться с тонущего корабля, как на батарейной палубе полыхнуло. Загорелся запас «зажигалок» и «адского рома». Так что финал этого молниеносного — по тем временам — морского сражения был ярко освещён гибнущим «Орфеем»…

…Морган всё-таки добрался до берега и, обессилевший, мокрый, сидел на камнях. Он, помнится, желал быть зрителем? Пожалуйста. Теперь можно было созерцать собственное поражение сколько влезет.

«Мне конец».

Простая и ясная мысль, которую он раньше не допускал к себе, теперь его не испугала. Всем рано или поздно приходит конец. Только далеко не каждому хотелось бы, чтобы он выглядел добротно намыленной петлёй.

15

Рассвет встретил их уже далеко в море.

Едва отгремел бой, Галка тут же приказала уходить. Было бы очень глупо в их положении дожидаться, пока к месту крутой разборки подойдут другие ямайские корабли. Они и так потеряли «Орфей», а приобретения — «Мэри», «Мэйфлауэр» и в особенности «Акула» — не могли это компенсировать. Потому и забирали ветер всеми парусами, стараясь уйти от панамского берега как можно дальше. Когда немного почистились, привели себя в порядок и свели дебет с кредитом, то в пассиве числились, во-первых, «Орфей» (жалко, хороший был корабль), во-вторых, человек двадцать из обоих экипажей, погибших при абордажах. Ну, а в активе, кроме призовых судов, было золото. Почти три миллиона эскудо в полновесных монетах с профилем короля Карлоса. Солидный груз. «Гардарика» едва могла маневрировать. На её клотике снова развевался французский флаг.

Подсчитав потери и прибыль, Галка созвала на «Гардарику» всех своих капитанов и офицеров. На разбор полётов, так сказать. До Тортуги даже при попутном ветре было ещё изрядно идти, а тут начали сбываться прогнозы опытных мореходов — ветер всё-таки переменился на северо-западный и заметно ослаб. Эскадра еле плелась. Но зато и море было относительно спокойным. Если они с трудом тащились к цели, то и Морган, даже если и снарядит погоню, будет вынужден двигаться с той же черепашьей скоростью. Век парусов, и ветер здесь царь и бог, что поделаешь. Этим затишьем и воспользовались, чтобы посоветоваться.

Эшби, что Галку вовсе не удивило, высказался весьма самокритично.

— Я потерял корабль, — речь его была предельно сжатой. — Я больше не капитан.

— Но ты прекрасный штурман, — Галка знала, что он не поддастся ни на какие уговоры. Хотела отдать ему «Мэри», да не судьба. — Этого, надеюсь, достаточно, чтобы ты перестал терзать себя? Морган вообще уже третий корабль теряет, и ничего. Адмирал.

— Морган лишён совести. Жаль, не пришлось померяться с ним саблями. А так хотелось… — виновато усмехнулся Джеймс.

— Ничего, его ещё ждёт малоприятное возвращение в Порт-Ройял, — хмыкнул Билли, единодушно избранный капитаном «Мэри». — Послушай, Причард, ты случайно не знаешь, что было на борту его фрегата?

— Драгоценности, — ответил Причард. — Побрякушек и камушков миллиона на три. Но там, где он затонул, прилично глубоко, не достать. Да и разметало его основательно.

— Мы и не собираемся доставать, пусть наши потомки изобретают такие способы, — Галка прищурилась. — С Морганом понятно, он сейчас в такой жопе, что не позавидуешь. Прежде чем прийти в Порт-Ройял, он будет вынужден поделить всё оставшееся по договору, иначе вообще живым оттуда не выберется. Вот с тобой нам что прикажешь делать, союзничек? Сперва ты предал нас, теперь предал Моргана. Я не собираюсь сидеть и ждать, пока ты предашь нас ещё раз.

— Не предам, — уверенно сказал Причард. — По крайней мере, до тех пор, пока удача тебя не покинет. А это, если верить моим предчувствиям, случится ещё не скоро.

— Ну, ну, — хмыкнул Дуарте. Галка уболтала Причарда продать захваченный им «Мэйфлауэр», и Жозе выбрали его капитаном. Всё равно бывшей команде «Орфея» нужен был новый корабль. — Удача редко сопутствует как дуракам, так и предателям, Причард. Учти это на будущее.

— Ладно, господа офицеры, все вопросы утрясли или кто-то ещё что-то хочет сказать? — Галка обвела собравшихся вопросительным взглядом и, не дождавшись ответа, продолжила: — Значит, пока всё. С другими капитанами уговорено ждать их в Кайонской бухте. Нашу долю разделим сразу, и месяц ждём. А там кто не успел, тот опоздал.

— А если Морган заявится? — ехидно предположил Билли.

— Тогда выплатим его долю зажигательными по такелажу и ядрами по ватерлинии, — под всеобщий смех ответила Галка. — Сразу на всю сумму, чтоб не было обидно.

Ветер постоянно менялся, скорость была низкой. По дороге несколько раз встретились испанские корабли, но сеньоры не решились напасть на такую флотилию. К тому же их целью был Морган, а не французы. И десять дней спустя эскадра бросила якоря в Кайонской бухте…

Эпилог

16 августа 1671 года.

Это не судовой журнал, потому сюда записывать могу всё, что взбредёт моей левой пятке. Так что не судите строго. Хотя, кто в этих водах умеет читать по-русски, кроме меня и Влада?

Я долго не бралась за свой дневничок. Со времени похода на Панаму. Столько всего случилось! Начну хотя бы с кратенького описания встречи в Кайонне. Господин д'Ожерон чуть не в буквальном смысле ловил свою челюсть обеими руками. Я понимаю, что он не верил в наше счастливое возвращение, но не до такой же степени… В общем, погудели мы там здорово. До сих пор вся Кайонна на ушах. Правда, и повод был… Джек, вместо того чтобы тихо повенчаться и спокойно жить дальше, затеял большую гулянку. И что вы думаете? Три дня братва закладывала без просыпу. Явись тогда Морган, от нас остались бы рожки да ножки. Только кто ж его приглашал-то?.. Вот и остался сэр Генри и без денежек, и без такого потрясающего зрелища, как упившаяся до икоты Тортуга.

Кстати, у сэра Генри намечаются большие проблемы. Я слышала, на Ямайку прибыл новый губернатор, Томас Линч. Джек сказал, этот новый — хорошо забытый старый. Он тут уже губернаторствовал вроде. Но факт, что Модифорда вытребовали в Лондон, и там его встретят далеко не праздничным пудингом. Равно как и Моргана. Так что ждёт нашего сэра Генри дальняя дорога и казённый дом. Где небо в клеточку, а друзья в чёрных перьях и каркают.^[28]

А ещё дошли слухи, будто испанцы отстраивают Панаму…

У нас по первому времени было четыре корабля. Потом присоединились два, через месяц ещё три, и теперь за «Гардарикой» ходит целая эскадра. Мы навели шороху на Кубе, оставив их гарнизоны без зарплаты. Наехали на жемчужные промыслы. И за компанию хорошенько пригрели два английских линейника, когда они вздумали прижать нас к берегу после рейда на Санта-Марту. С какого перепугу англичане вдруг взялись опекать испанцев? А, может, они таким изысканным манером дают понять, что ни сном ни духом не причастны к последнему набегу Моргана? Тогда понятно, можно и отколотить каких-то французов, и награбленное у них отнять… Хотя отколотили-то как раз самих англичан. Если бы у нас было меньше груза или больше времени, кто-то из моих капитанов сейчас командовал бы линкором. Но — не судьба. Сожгли им паруса, побили на фиг румпели, и смылись. А я «Гардарику» не оставлю. Она не только Владу, она и нам с Джеком стала домом.

Галка по обыкновению устроилась на квартердеке. Теперь не было необходимости усаживаться на планшир: ради такого дела она вытаскивала из каюты стул и писала свой дневник, сидя в относительном комфорте. Утвердив жёсткую тетрадь у себя на коленке. И снова вместо пера и чернил взяла карандашик со стержнем из мягкого серебра. Она подкоротила волосы. Эшби был против, но тут Галка проявила несвойственный ей в семейной жизни волюнтаризм и постриглась вопреки его желанию. Она пиратский капитан, а не какая-нибудь модница. Теперь ветер шевелил и поднимал её слегка выгоревшие на солнце тёмные волосы так же, как почти два года назад. На «Орфее».

Джек ворчит на меня. Мол, я знал, что моя жена не такая как все, но всему должна быть мера. Может, это и так. Может, что-то изменится, когда у нас появится ребёнок. Но пока ребёнка не предвидится, я всё так же буду водить в море нашу эскадру… Я много слышала о старой мечте пиратов создать своё государство. Даже Морган чего-то такого намекал. Только не слишком чётко, иначе бы его «крыша» не поняла юмора. Билли недавно на нашей традиционной береговой посиделке поднял эту тему. Начали мы спорить. Парни верно базарят: мы — флот без государства. А раз так, то рано или поздно во весь рост встанет вопрос: куда нас девать? И останутся только три выхода. Первый — нас растаскивают по своим флотам европейские державы. Это медленная, но верная смерть Берегового братства. Второй — всей дружной толпой ищем государство без флота, и начинаем верно ему служить. А что? Вон царь Алексей Михайлович тоже как будто реформатор, и как будто чего-то о море мечтает. Готовое государство без флота. Путь чуть более перспективный, чем первый, хотя бы потому, что порядка на моей родине никогда отродясь не бывало и не будет. Тем и сильны. Только захотят ли парни менять тёплое Карибское море на Архангельск или Балтику?.. Есть и третий путь, отстойный: стать вне закона, не подчиняться никому и выродиться в банду ублюдков без чести и совести. Как раз в то, что я ненавижу. Вот тут снова встрял Билли и начал доказывать, что если, к примеру, отгрызть у какой-нибудь державы хороший плодородный кусок земли с укреплённой гаванью, да договориться с местными индейцами, то при большом желании возможен и четвёртый вариант. Вот тот самый, с независимым пиратским государством. И что если я пожелаю, то за мной пойдут все капитаны Мэйна. Это, мол, вам не мелочь — Панамы всякие тырить. Тут вся Европа на дыбы встанет. Правильно, встанет. И начнёт флот за флотом посылать, дабы искоренить в зародыше то, что рано или поздно взорвёт старушку изнутри. Идеи, они, знаете ли, оружие пострашнее пушек… Хотя, если как следует подумать, не такая это и утопия. Главное — подойти с умом. Ведь сделалась же независимой одна английская колония, провозгласившая в своей конституции как раз то, что провозглашают пираты. Свобода, равенство, братство. Правда, она и стала к моему времени, так сказать, коллективным Генри Морганом. А у нас другой мир. И мы можем получить неплохой шанс создать страну, свободную не на словах, а на деле… Но как? Вопрос на засыпочку…

— Паруса слева по борту!

Крик марсового оторвал Галку от её нелёгких мыслей. «Гардарика» в сопровождении лишь трёх кораблей курсировала сейчас между Французской Эспаньолой и Ямайкой, и на то была причина. Письмо, лежавшее сейчас в секретной шкатулочке. Неделю назад один из её платных информаторов, голландский купец, сообщил, что в Порт-Ройял пришли три английских корабля: линкор и два больших фрегата. Цель — доставить в Лондон провинившихся Модифорда и Моргана. Ну, сэра Томаса скорее всего повезут на линейнике, а сэр Генри вполне может поехать на каком-то из своих кораблей. Хотя после потери «Сатисфэкшена» и опалы Модифорда ему вряд ли кто-то доверит судно крупнее яла. Линч будет выслуживаться перед метрополией, ему не нужны эксцессы, хотя бы первое время.

— Что за посудины? — Галка добыла свою «подозрительную» трубу. Долго всматривалась, но линзы, блин…

На мостик поднялся Эшби.

— Позволь мне, — с иронией проговорил он. Достал свою знаменитую трубу. Какое-то время разглядывал гостей, считал паруса. — Да, птичка, это они.

— Те самые?

— Те самые. Линкор «Уэльс», фрегат «Саутгемптон» и фрегат «Эдинбург».

— Ты ведь служил на «Уэльсе»? — Галка улыбнулась.

— Да, и ещё не забыл, чем воняет в его трюме.

Галка обернулась. Там, за кормой «Гардарики», шли её корабли. «Диана» — бывший «Мэйфлауэр». «Афина» — в девичестве «Мэри». И «Акула», названия не сменившая. У англичан по пушкам преимущества вдвое. А как насчёт умения и желания подраться?

— Лево на борт, — скомандовала Галка. — Поворот оверштаг. Атакуем, — и добавила уже совсем не приказным тоном: — Джек, любимый, просигналь остальным.

Поворот оверштаг. Команда отдана. Корабль, скрипя и жалуясь, всё же меняет галс.

Мы прошли точку невозвращения, и это уже совсем другая история. Будет ли новый мир лучше того, что знаю я? Неизвестно. Одно знаю точно: перед нами раскрылась чистая страница. И я счастлива, что мне повезло вписать на неё первую строчку.

Прощайте, сэр Генри. Вам в этом мире места уже нет.

Елена Горелик ЗЕМЛЯ НЕВЕДОМАЯ

Огромная благодарность соавтору — Светлане Головко из Москвы — за неисправимый романтизм, любовь к Испании и к пиратской эпохе. Без ее участия эта книга выглядела бы сплошными реляциями о сражениях. Но теперь нашими совместными усилиями эта книга повествует о том, что пройденный путь — не приговор, не единственно возможный вариант. О том, что действительно могло бы быть нашей историей.

Эта книга — о людях, которые забыли о слове «невозможно» и пошли по лезвию ножа между пропастями…

…Дай бог, чтобы и дальше твой ум всегда находился в подчинении у сердца.

Леонид Соловьев. Очарованный принц

Часть I Генералы Мэйна

1

— Хочешь знать, за что я на самом деле ненавижу испанцев?

Вопросик настолько не вписывался в колею их предыдущего разговора, что Галка опешила. Хотя Дуарте — капитан Дуарте! — умел сделать и самую обычную беседу полной неожиданных поворотов.

— Здесь, если мне не изменяет зрение, пару минут назад обретался один сеньор, — сказала она. — Но он уже скоропостижно вышел… Я верно поняла — именно он навел тебя на такие грустные мысли?

— Тебя не проведешь, — хмыкнул Жозе. — Но раз уж я первым завел этот разговор, давай доведу его до конца, а ты уже делай свои выводы.

— Только прошу тебя, не переводи… э-э-э… курс на всех испанцев чохом. Говори о конкретных людях.

— Как хочешь, — сказал Дуарте. Заглянул в опустевший стакан, налил себе рома и выпил еще, хотя и так уже был «под подогревом». — У моего отца был компаньон. Как-то отец занял у него четыре тысячи реалов. Дело в порядке вещей, они друг у друга часто занимали деньги под разные сделки. Отец провернул свое предприятие, честь честью отдал долг, да вот незадача: не успел оформить возврат денег на бумаге. Заболел. И на следующий день умер. Через день умерла мать. А еще через день контору опечатали, имущество описали и продали якобы за долги. А когда оценщик объявил, что стоимость имущества не покрывает стоимости долга, — это Дуарте сказал с такой ядовитой иронией, что Галка мрачно усмехнулась, — с торгов продали меня. Единственного наследника, слишком хорошо знавшего подоплеку дела.

— А этот испанец?

— Сын компаньона моего отца. Было время, когда я называл его братом… Выпьем?

— Ты поаккуратнее с ромом, особенно в таких делах, — предупредила его Галка. — Думаешь, он тебя узнал?

— Не знаю, и это меня бесит.

Разговор состоялся две недели назад, но настроение Дуарте никак не желало улучшаться. Даже отплытие с Мартиники ничего не изменило. Португалец стал, мягко говоря, слишком часто заглядывать в бутылку, а сильно пьющий капитан на корабле — жди беды. Потому Галка попросту запретила ему пить до возвращения на Тортугу. В общем-то это мало что изменило. Дуарте все равно был мрачен, как грозовая туча, хоть и трезв. Когда брали на абордаж намеченную жертву — испанский галеон, перевозивший золото и серебро из Маракайбо в Санто-Доминго, — оставался отменно спокоен. Что на него вообще-то не очень было похоже. А на Тортуге сорвался, ушел в запой. Такого не могли припомнить даже те, кто горбатился с ним вместе на плантации. Как друзья ни старались его расшевелить, ничего не выходило. Но этим утром капитан «Дианы» явился трезвым, чисто выбритым и одетым с иголочки. Со стороны — так и вовсе настоящий испанский идальго.

— Я в порядке, капитан, — сказал он, заметив вопросительный взгляд Галки. — Все прошло, честное слово.

— Точно прошло? — Да, внешне все было замечательно, но Галка-то чувствовала в нем напряжение. Дуарте сейчас был как натянутая струна. Чиркни ножиком — и все.

— На какое-то время, — честно признался Жозе. — Не волнуйся, Алина, это не помешает мне в бою.

— Рвешься в следующий рейд? — хмыкнула Галка. Она сейчас как раз читала корреспонденцию, накопившуюся за время ее отсутствия в Кайонне. И среди писем было одно весьма интересное, грозившее обернуться неплохой прибылью. — Придется подождать, брат. Пока вы с Причардом брали галеон на абордаж, нас порядком издырявили эти клятые фрегаты охраны. Пока все корабли не будут в полной готовности, я из бухты не выйду.

— А я и не спешу. — Дуарте присел на резной стул — мебель на «Гардарике» была еще испанская, наследство от прежнего капитана. — Просто у меня возникла неплохая идея. Дай, думаю, поделюсь ею с тобой, вдруг понравится.

— Предлагаешь совместить приятное с полезным? — усмехнулась Галка. — То бишь личную месть с прибыльным рейдом? Что ж, это интересно.

— Дело в том, что контора… э-э-э… одного моего старого знакомого расположена в Картахене…

Вот с этого все и началось.

Я дрейфую, как корабль при полном штиле. Дрейфую по течению.

Что же изменилось во мне за эти два года?

Да, я освоилась в этом непростом веке хотя бы потому, что и в своей эпохе не жила, а выживала. Но там мне не приходилось для этого убивать. А здесь… Я — пиратский капитан. Я — заложница собственного положения. Потому что если я откажусь от рейдов, команда разбежится, и я в лучшем случае просто останусь голодной, никому не нужной. В худшем меня повесят на первом же суку. Испанцы — народ не только прижимистый, но и злопамятный. Вот и ношусь по Карибскому морю в поисках очередной жертвы. Моего имени боятся теперь не меньше, чем боялись имени Моргана. И иногда мне начинает казаться, что это месть сэра Генри. Проклятый пират наверняка смеется в аду, видя, как я стала его фактической наследницей… Это как лабиринт. И я пока не вижу выхода из него. Ариадна, ау! Дай мне свою путеводную ниточку…

Джек говорит, что я когда-нибудь найду свое предназначение. Лучше бы раньше, чем позже.

2

— Пятьдесят тысяч?

— Да, сумма именно такова. Испанцы могли бы, впрочем, предложить и больше, не обеднели бы.

— Это целое состояние. Пятьдесят тысяч за живую и двадцать за мертвую… Не многовато ли за бабенку, цена которой от силы полторы сотни песо?

— Сразу видно, что вы недавно из Европы и не в курсе наших дел. Эта, как вы выразились, бабенка…

— …обходится казне куда дороже означенной вами суммы. Хорошо, экселенц. Я возьмусь за это дело… Говорят, она не в ладах с англичанами. С каких пор?

— С тех самых, когда сожгла их линкор с Морганом на борту.

— Молодая волчица сожрала старого волка, только и всего.

— Тем не менее она опасна. Опасна как раз тем, что слишком независима, и ее дальнейшие поступки малопредсказуемы. В данный момент она служит Франции, но я не обольщаюсь на этот счет. Французы пригрели на груди змею, и она рано или поздно их ужалит. Впрочем… Если вам удастся нейтрализовать эту даму, не прибегая к крайним мерам…

— Если верить тому, что вы сейчас мне наговорили, она не станет вам служить.

— Тем хуже для нее.

3

Услышав слово «Картахена», Джеймс несколько секунд смотрел на этих двоих как на сумасшедших. Но затем мелькнула мысль: а почему бы и нет?

— Что и говорить, предприятие смелое. Рискованное, — сказал он, глядя на свою жену. — Я бы даже сказал — чрезмерно рискованное.

— Ну, Джек, ты же меня знаешь. — Галка весело улыбнулась. — Безнадежных дел я не затеваю.

— Я не о том, — сказал Эшби. — Кто предложил такую идею? Ты или Жозе?

— Я, — прямо сказал Дуарте. Ну не умел он лавировать между рифов в словесных баталиях, что поделаешь. — Если Моргану удалось взять Маракайбо и Панаму, почему мы не можем взять Картахену? Я там жил четыре года и знаю город.

— Подождем Билли. — Эшби хоть и не был капитаном, но его слово на совете значило немало. Все-таки кадровый военный. — Если он явится с хорошим уловом, тогда можно будет о чем-то говорить. Если нет…

— …придумаем другой план, только и всего, — подмигнула ему Галка.

— Авантюристка, — усмехнулся Джеймс, когда Дуарте ушел с квартердека. — С кем я связался?..

— Дорогой, ну должна же я сделать любимому мужу хоть какой-то подарок к годовщине свадьбы. — Галка поддержала его игру и весело рассмеялась.

Она смеялась, но на душе у нее было не так уж радостно, как хотелось бы. И Джеймс об этом знал.

Вообще-то он был единственным человеком, кто знал о Галке если не все, то все существенное. Включая и истинную историю появления на необитаемом острове двоих русских. Она боялась недоразумений, но Эшби оказался человеком вполне практичного ума. Доказательство — мобильный телефон, из которого на последних крохах энергии Галка выжала максимум возможной информации — его вполне удовлетворило. После этого многое для него встало на свои места. Сразу нашли объяснение кое-какие странности. Жена, кроме всего прочего, рассказала ему вкратце историю будущих столетий — ту, которую знала. И тогда он выдвинул предположение, что она здесь объявилась вовсе не случайно, а очень даже целенаправленно. «Пусть так, — ответила тогда Галка. — Я не знаю, КТО это с нами сделал, и знать не хочу. Единственное, что меня действительно интересует — зачем. Я хотела бы разгадать эту загадку». — «Не мне судить о намерениях Всевышнего, — ответил ей Джеймс. — Однако я уверен, что если ты оказалась здесь не случайно, то рано или поздно возьмешь нужный курс». С тех самых пор, когда ушла последняя тайна, разделявшая их, Галка могла доверять мужу безоглядно. Он и правда был надежнее любого сейфа.

Утром следующего дня в Кайонскую бухту вошли два фрегата под французскими флагами. Один из них некогда носил имя «Саутгемптон», и считался при своих тридцати шести тяжелых пушках гордостью британского военного флота. Но сейчас на его корме красовалось название «Амазонка», и украшал он собой не британский, а пиратский флот. Второй фрегат был чуток поменьше — всего «каких-то» тридцать два орудия. Вид имел немного потрепанный, но вполне удовлетворительный. И еще не переменил имя: на кормовом подзоре крупными буквами было написано «Рочестер». Видать, тоже недавно был гордостью британского флота.

— Англичанин, — не слишком довольно заметил Эшби, разглядывая трофей. — Это Билли перестарался или ты дала ему такое указание?

Галка, жмурясь от солнечных бликов, тысячно дробившихся в мелкой зыби на поверхности бухты, улыбнулась.

— Прости, Джек, но я дала Билли указание брать любой подходящий корабль, какой попадется по дороге, если на нем не будет французского флага, — сказала она. — В этот раз попался англичанин. Что, из-за одного фрегата Англия объявит войну Франции?

— Наверняка нет, но неприятностей теперь не оберешься. После того как мы немножко ограбили Моргана, а затем его немножко убили, отношения англичан и французов в Мэйне тоже немножко испортились.

— Да, я знаю. Недавно напали на Требютора, но ведь он не только отбился, а еще и с призом пришел.

— Тем более. — Эшби не был пессимистом. Он был реалистом, а это гораздо хуже. — Так еще дождемся, что Линч начнет выдавать комиссии^[29] против кораблей под французскими флагами.

— Линч еще не сошел с ума, чтобы сделать такую глупость, — Галка знала и. о. губернатора Ямайки лишь заочно, но слышала, будто это человек умный. — Хотя если в Европе кому-то вдруг приспичит подраться, мы в стороне тоже не останемся. А мне в самую последнюю очередь хотелось бы, чтобы сюда явился английский флот.

— Не знал, что ты настолько симпатизируешь Франции, дорогая.

— Франции? Чуток побольше, чем Англии с Испанией, — призналась Галка. — А как еще я должна относиться к стране, которая поставляет корабли во враждебный моей родине турецкий флот? Но д'Ожерон — чертовски умный человек. И если убедить его поучаствовать в нашей авантюре, то в выигрыше будут все. Кроме Испании.

— Признайся честно, Эли. — Эшби заглянул ей в глаза. — Д'Ожерон предлагал тебе патент капитана французского флота?

— Я отказалась.

— Еще бы… И как его реакция?

— Он тоже меня понял, Джек, — негромко сказала Галка. — Мы — вольные птицы, а нас в мундир и в клетку.

— Думаю, предложение будет сделано еще раз, и, боюсь, не самым любезным способом, — сказал Эшби. — Тебя могут поставить перед нелегким выбором.

— А вот чтобы нас никто не ставил перед нелегким выбором, — заговорщически подмигнула ему Галка, — придется совершить дерзкий рейд. Такой, чтобы затмил даже Панаму.

— Пойдешь к д'Ожерону?

— Сперва посмотрим, чего там приволок Билли…

…А Билли, давно пересевший с «Афины» на «Амазонку», действительно не мелочился. Пираты обычно не нападали на военные корабли, и «Рочестер» шел из метрополии в Порт-Ройял один, без сопровождения. Но он не слишком удачно выбрал время для одиночного путешествия. Во-первых, после разнесшегося слуха о том, как Морган собирался «кинуть» своих союзников и как они сами его грабанули на приличную сумму, отношения между английскими и французскими пиратами действительно слегка испортились. Во-вторых, французские пираты теперь время от времени пощипывали английских купцов, а английские платили тем, что щипали французских. В-третьих, сами пираты тоже пошли другие. Если раньше посудина в двадцать пушек у них считалась достойной адмирала, то сейчас им подавай тридцати- и даже сорокапушечные. Отсюда и результат: нападение средь бела дня на английский военный фрегат… Билли, как и его адмирал, без нужды никого не резал. Оставшихся в живых англичан рассадил в шлюпки, предоставил им возможность добраться до берега своими силами и благополучно о них забыл. О чем и доложил своему адмиралу, когда она явилась на борт «Рочестера».

— Правильно сделал, — кивнула Галка. Она знала, что Билли не станет ее обманывать. Во-первых, шила в мешке не утаишь, а во-вторых, как следует врать он так и не научился. Хоть и был когда-то вором.

— Они натреплются своим, — сказал Билли. — Ты этого хотела?

— Ага, — кивнула Галка. — Попортим кое-кому настроение. Ну показывай трофей.

Билли широко улыбнулся и повел ее с Джеймсом в капитанскую каюту.

— Тут вам обоим подарочек, — хитро улыбаясь, сказал он. — Вскрыл я шкатулочку для писем, а там… О! — И жестом фокусника выудил из красивого, окованного серебром ящичка большой лист с гербовой печатью. — В общем, по части отношения к чужой переписке я неделикатный. Почитал на досуге. Думаю, тебе это тоже будет интересно.

— «Сэру Томасу Линчу, губернатору Ямайки». — Галка прочитала надпись на разорванном конверте, оставшемся в ящичке. — Интересненько… Ой, Джек, ты только посмотри! — Бегло прочитав письмо, она заулыбалась. — Какая прелесть! Похоже, если в Европе никто никому не объявил войны, то день прошел зря.

Эшби полюбопытствовал и мысленно согласился с Галкой. Немудрено.

Сэр Томас!

Учитывая сложившиеся обстоятельства, а также потенциальную угрозу, исходящую со стороны пиратского флота, должен сообщить Вам, что военно-морские силы Великобритании приводятся в боевую готовность. В Вашу обязанность вменяется мобилизация всех сил, имеющихся в Вашем распоряжении, будь то сухопутные войска, регулярный флот или каперы. Ибо по сведениям, поступающим от наших людей в колониях, не исключена возможность использования противной стороной услуг пиратского флота Тортуги. Используйте все имеющиеся у Вас средства для обеспечения безопасности вверенной Вам колонии.

— Подписи нет, но печать и стиль говорят сами за себя: это не мог написать никто, кроме герцога Йоркского, — сказал Джеймс, возвращая письмо. — Если сейчас захватить французскую диппочту, там могут обнаружиться аналогичные письма. Ты права, Эли: назревает война. С кем собирается воевать Англия? Надеюсь, не с Францией.

— Вот тебе не все равно, — хмыкнул Билли. Ну и что, что он когда-то был «домушником», а Эшби — дворянином и офицером? Сейчас они оба были флибустьерами. Более того — друзьями. — Больно ты щепетильный. Англия? Подумаешь — родина! Плевать я хотел на родину, которая выкинула нас как мусор. Лично я, если начнется заварушка, буду бить англичан, как бил донов, без зазрения совести. А ты?

— Если они нападут — буду защищаться.

— А до того станешь сидеть и ждать, пока нападут? Хех!

— Ну в любом случае перемен ждать недолго. — Галка постаралась встрять в их препирательство, пока оно не перешло в жесткий мужской спор. — Кайонская бухта — твердый орешек. Сюда никто не сунется, если жизнь дорога. Но заблокировать нас тут можно. При наличии большой эскадры, например. Кто сомневается, что Линч таковую эскадру при случае соберет, поднимите руки.

— Нам грозит корректировка планов? — Джеймс все понял с полуслова.

— Естественно. Но сперва мы слегка усложним задачку сэру Томасу и его лондонскому шефу, — Галка, до того имевшая весьма задумчивый вид, вдруг улыбнулась. Ни дать, ни взять, пришла в голову какая-нибудь каверза. — Так, на всякий случай. Вдруг они и в самом деле с французами подерутся? Хотите меня попинать? Тогда слушайте…

Стать пиратским «генералом», водить по Карибскому морю банду в две с лишним тысячи человек, грабить испанцев — этого ты хотела, да? Получи и распишись, подруга.

Нет. Джек прав. Я еще не нашла свой курс. А теперь найду ли? Хороший вопросик.

Я — пират. Меня боятся, кое-кто немножечко уважает, но профессия пирата здесь презираема. Даже несмотря на то, что я три полных года всеми силами пытаюсь выправить репутацию «морских волков». Приморила Риверо, разорившего Пор-де-Пэ. С Морганом рассчиталась не за панамское золото, ради которого он собирался нас убить, а за жителей Маракайбо и Порто-Белло. Так Линчу и написала, а он взял и обиделся, милорд хренов. Еще отловила парочку беспредельщиков и приказала перевешать на реях их собственных кораблей. Издевательства над мирными жителями после этого как-то очень быстро сошли на нет. Весь Мэйн в курсе, что я терпеть ненавижу живодеров и насильников и могу за это дело наказать, невзирая ни на какие флаги. Знаете, что в этом самое интересное? Что команды моих кораблей полностью меня в этом поддерживают. А ведь, казалось бы, такие же пираты, дети своего времени.

Как они изменились за эти два года…

Может, это и есть мой верный курс? Не знаю.

4

«Увольнительная у морячка, — с иронией думал Владик. — Ну и времечко нам досталось: никаких нормальных развлечений, кроме девчонок и выпить-закусить… Ладно, перебьюсь».

В кои-то веки его потянуло что-нибудь почитать. Дома, при наличии доступа к любой библиотеке города и Интернету, не тянуло. А здесь… Может, и правда двадцать первый век — век информации? А он плоть от плоти этого века и чувствует приступы «информационного голода»? Вполне возможно. Галке проще, она капитан. Ей по чину положено получать и переваривать столько информации, что хватит с избытком и для детища инфо-мира. Ну а Владику-то что делать? Камбуз надоел до чертиков. Потому он и выкупил недавно долги одного парня, сына местного трактирщика. Мишель проигрался в пух и прах. Вернее, его, никогда до того не игравшего, ловко облапошили кайоннские жулики. С матерыми пиратами они связываться не рисковали — эти чуть что заподозрят, сразу кулаком в морду. Зато таких вот молодых и зеленых тутошние лохотронщики раздевали донага. Владик заплатил за Мишеля его долг, но взамен потребовал, чтобы парень пошел на «Гардарику» коком. На целый год. А что тому оставалось делать? Пошел. Теперь на галеоне снова был один неисправимый пацифист. Ведь сам Владик давно привык к сабле и абордажам.

Иногда у него начинал побаливать шрам на щеке. Видно, этот чертов Харрис, чтоб его хорошенько черти в аду поджаривали, задел какой-то нерв. Но Владик давно перестал обращать на это внимание. Двадцать шесть лет. По меркам семнадцатого века — взрослый мужик. Даже слишком взрослый, полжизни за плечами. Как-то, бреясь, Владик внимательнее взглянул на свое отражение в маленьком зеркальце и сам себя не узнал. В последний раз он детально обозревал свою «личность» еще дома, когда собирался на ту проклятую вечеринку, на которую ему так и не суждено было доехать. И он помнил утонченного щеголя, покорителя блондинок, хоть на подиум в качестве модели. А сейчас на него из зазеркалья смотрел самый настоящий пират. Красивое, но все-таки огрубевшее, обветренное лицо со шрамом. Давно и плохо стриженные, кое-как расчесанные волосы, образовавшие что-то наподобие выгоревшей на солнце львиной гривы. Бронзовый загар. Даже глаза как будто изменились. Оставшись теми же, ярко-голубыми, они уже нисколько не напоминали «летнее небо», как выражалась его последняя «домашняя» пассия, Маринка. Они стали холодными, как лед.

Только одно не изменилось. Несмотря ни на что, Владик так и не смог сделаться жестоким, как это флибустьерское море. То есть в бою убивал. Было. Но стать таким, как все, не получалось. Двадцать первый век сидел в нем слишком прочно.

Пока «Гардарика», «Амазонка» и «Акула» ремонтировались, команды исправно прогуливали на берегу свою долю. Не в первый раз и, даст Бог, не в последний. Владик в этих гулянках участие принимал редко. Во-первых, не очень любил напиваться до драки и потери сознания, а во-вторых, собирал денежку. Не на что-то конкретное, просто на всякий случай. Не век же ему пиратствовать. Галка, если ей нравится быть пиратским адмиралом, пусть командует эскадрой. Владик сильно подозревал, что в этом, в их варианте истории она в каком-то смысле заменила Моргана. И если он прав, то вскорости должны произойти некие перемены. Франция может пойти путем Англии, руками пиратов расширяя сферу своего влияния. А затем, расширив оную сферу до приемлемых размеров, начнет надевать на флибустьеров ошейник. На кого золотой — в виде должностей и прочих милостей — а на кого и пеньковый. Галка ведь понимает это не хуже, а, как Владик подозревал, гораздо лучше него. В то, что она по примеру Моргана согласится на губернаторство, верил очень слабо. А становиться отщепенцами вроде приснопамятного капитана Флинта никому не улыбалось.

Вспомнив о Моргане, Владик криво усмехнулся. Панамский поход хоть и осуществлялся этим пиратом в Мэйне, но задумывался в Лондоне. Сэры играли с адмиралом Ямайки в беспроигрышную — для них — партию. Наехав на Модифорда, они тем самым не оставили Моргану иного выхода, кроме организации крупного прибыльного рейда. И поставили дело таким манером, что Морган был вынужден «кинуть» Береговое братство ради спасения своей шкуры. Если бы сэру Генри это удалось, как в известном двум пришельцам из будущего варианте истории, то он бы автоматически сделался лучшим «цепным псом» Лондона на просторах Карибского моря. Ведь пираты «кидалово» не прощают, и Моргану просто не оставалось бы иного выхода, кроме как вешать своих былых подельников. Но в этом варианте у него на пути встала очень вредная девчонка, которая говорила: у меня восемь сотен братьев. И планы Лондона пошли вкривь и вкось. Что толку посылать в Порт-Ройял приказы окоротить пиратов, когда те один за другим перебираются на Тортугу и Французскую Эспаньолу? Д'Ожерон получил из Версаля свои инструкции и выполняет их весьма успешно. И вот теперь, более года спустя после панамского похода, ситуация сложилась очень интересная и взрывоопасная. Потеряв стабильный источник неплохого дохода в виде Моргана, Ямайка начала медленно, но верно клониться к упадку. Зато Тортуга, едва не проигравшая конкуренцию, теперь снова процветает. Интересная коллизия, правда? Особенно для Англии.Владик ничего не знал о перехваченном Билли письме, но и сам догадывался, что вскорости им предстоит крепко подраться. А что нужно пирату в хорошей драке? Правильно: хорошее оружие.

Еще покойный дядька Жак научил его разбираться в клинках, как когда-то он разбирался в новинках иномарок. Владик не забыл ничего из его уроков. И вообще говорил о старом боцмане: он дал мне больше, чем родной отец. Так что фуфло он бы не купил. А французик, хозяин оружейной лавки, уверяет, будто этот кусок плохо отточенной железки — самое то, что нужно бравому пирату при абордаже. Владик даже не стал смотреть на дешевки. Сразу подошел к более дорогим, но стоящим своих денег «аргументам». Не именные клинки, понятно, но вполне приличные вещи, из пиратских трофеев. Долго выбирал. Приметив и примерив по руке не слишком тяжелую, отлично сбалансированную саблю из хорошей стали, Владик остался ею доволен и выложил требуемую сумму. Долго же он привыкал к тутошним расценкам. Но теперь привык и чувствовал себя если не вовсе как дома, то в любом случае не чужим. А поначалу? Дядька Жак, помнится, воспитывал его не иначе как подзатыльниками, когда отчаялся донести разумное слово до неуча, сухопутной крысы, случайно затесавшейся на борт. Владик даже обижался. Пытался жаловаться Галке. А той было не легче. Его хоть «тягать концы» и зашивать дырявые паруса не заставляли. Вы знаете, что такое зашивать парус? Это вам не дырка на штанах. Парусина — ткань очень плотная. Взять ее можно только большой толстой иглой. А загнать такую иголку в парусину можно было лишь надев перчатку с нашитой железной пластинкой. С небольшим углублением в центре, чтобы игла не соскальзывала. Потому как альтернативным методом было бы забивать иглу молотком. Так что, хорошенько подумав, Владик согласился: ему выпала еще не худшая доля. А сейчас мысленно благодарил дядьку Жака за науку. Если бы не старый боцман, где бы он в данный момент был? Скорее всего, на дне.

Стремительные сумерки — и вот она, ночь. Полная звезд, на которые Владик у себя дома никогда не обращал внимания. Пора возвращаться на корабль. Он уже забыл, когда в последний раз ночевал на суше. Разве что в Пти-Гоав, куда они ходили на встречу с союзниками, так ведь когда это было? Ночные звуки берега с непривычки настораживали, и Владик поторопился в порт. Если даже там и нет сейчас шлюпки с «Гардарики», любой лодочник за монетку довезет его на корабль. «Морская болезнь», выражавшаяся не в тошноте и прочих неприятных последствиях, а в невозможности жить без моря, делала свое черное дело. Владик уже не мог спокойно себя чувствовать, если не слышал плеска волн… Вот вам и «сухопутная крыса».

«Что ж, — думал Владик, сворачивая на кривую улицу, ведущую в порт. — Из плохого экономиста, кажется, получился неплохой пират. А мог вообще получиться труп. Причем в первый же день».

Мелькнувшую впереди тень он заметил только потому, что она на миг загородила свет далекого фонаря. И первым делом схватился за рукоять только что купленной сабли. По темному времени в Кайонне добрые люди запирали двери и ставни, а пираты либо гудели по тавернам, либо возвращались на корабли. Потому что среди пиратов тоже разные экземпляры встречаются. Есть и такие, которые не против обчистить кого-нибудь из захмелевших собратьев. Есть и такие, что берутся за сходную денежку отправить кого-нибудь на небеса. Владик еще никому дорогу не переходил. Но все знали его как брата капитана Спарроу, и он это крепко помнил. Еще со времен крепости Чагрес… Шорох сзади. Владик отреагировал мгновенно: отскочил к стене и выхватил саблю. Это спасло его от удара дубинкой. Так. Если полезли с дубьем, то явно не для того, чтобы прикончить. Значит, он нужен им живым!.. Свистнул клинок, и обладатель дубинки взвыл. Куда конкретно Владик его ранил, видно не было. Но выход в порт все еще был перекрыт: к тому первому, что мелькнул на фоне фонаря, присоединился еще один.

Он не увидел, а именно почувствовал момент удара. И сделал все, как говорится, на автопилоте. Левой рукой, то есть пустыми ножнами отбил саблю противника, а правой — воткнул в него клинок. Куда — опять же ни хрена не видать. Но этот упал и больше признаков жизни не подавал. Зато второй попался отменный фехтовальщик. Как минимум равный покойному Жаку. А против него Владик и сейчас бы не выстоял, даже если бы рубился двумя саблями. Разве что защищаться получалось, да темнота помогала. Противник тоже не обладал ночным зрением, и его тень четким контуром выделялась на фоне редких портовых фонарей. Но Владик четко понимал: если в течение минуты-двух он не выберется, ему кранты.

— Черт!

Откуда-то — Владик так и не увидел, откуда именно — появились еще две тени. Видно, кто-то, заслышав перестук клинков, вышел проверить, в чем дело.

— Помогите! — вдруг истошно заорал противник Владика. — Стража! Он убил моего приятеля!

Инстинкт самосохранения сработал быстрее разума. Владик отлично понимал, что в семнадцатом веке даже посреди европейской столицы ему не стоило бы при таких делах рассчитывать на снисходительность. А в пиратской гавани — тем более. Сначала убьют, а потом уже начнут разбираться. Владик не стал ждать, пока подскочившие двое возьмутся за оружие. Метнулся в сторону, перебросил саблю через какой-то каменный забор, сиганул туда же и был таков.

В порт пришлось возвращаться кружным путем, но минут через пятнадцать он уже присматривал лодку. И только сейчас, остыв после горячки боя и бегства, почувствовал боль. Этот урод резанул его поперек живота. Ничего серьезного. Подумаешь, длинная глубокая царапина, пираты вообще разрисованы всяческими шрамами. Но не отскочи он тогда, валялся бы сейчас с выпущенными кишками. «Спасибо, дядька Жак…» Лодочник предпочел не заметить у пассажира располосованной рубашки с подозрительными пятнами. Просто молча принял вместо одной монетки две и так же молча довез до «Гардарики». Выяснения отношений между пиратами — обыденное дело. Один другого обозвал, или в игре смошенничал, или девку не поделили. Пусть они сами между собой разбираются… Словом, Владик добрался до корабля без происшествий. Но теперь предстоит, во-первых, «заделать пробоину», для чего следовало воспользоваться услугами доктора Леклерка, а во-вторых, хорошенько подумать над одним вопросом.

Кому он так помешал?

5

Тем же вопросом задалась и Галка, когда «брат», рано утречком навестив ее на квартердеке, рассказал о происшествии.

— Блин… — Вообще-то Галка подумала другое слово, но сказала именно это. — А раньше, как пришел на борт, сказать не мог, чудо в перьях? По горячему бы отыскали это чучело и допросили с пристрастием… Вот ведь не терпится кому-то. Весь вопрос, как ты догадался, кому именно.

— Испанцы? — Это было первое, что пришло Владику на ум. Про то, что не побеспокоился сообщить Галке сразу, он предпочел не упоминать.

— Может быть, и испанцы. Может, голландцы. Они сейчас с французами не большие друзья. А может, англичане. Мы им тоже крепко на хвост наступили… Ты точно уверен, что они сперва не хотели тебя убивать?

— Галя, ты за кого меня принимаешь? — возмутился Владик. — За того беспонтового, который сюда свалился? Брось. Освоился уже по самое не могу. Хотели бы убить — стрельнули бы из-за угла, и всех делов. Или ножик в спину. Ты тут не одна ножики метать умеешь.

— Ладно, остынь. А то сразу вскипел, как чайник на плите. — Если Владик из «беспонтового» за два с лишним года превратился в обыкновенного пирата, то Галка из злой драчливой девчонки сделалась серьезной взрослой женщиной. Пусть и не всегда демонстрировала свою серьезность. Все-таки двадцать два года, а она еще в чем-то оставалась детищем своего времени. — Погадаем на кофейной гуще или сперва примем меры?

— Мне пофиг, кто напал. Лишь бы это не повторялось. Оно, знаешь ли, больно, когда тебя доктор по живому штопает.

— Я в курсе. — Галка вспомнила, как ее саму зашивал доктор Леклерк. За анестезию при этом выступал стакан рома, которого она терпеть не могла, так что ее ощущения можете сами представить. — Но если тебя волнует только дырка в шкуре…

— Не только, — хмуро сказал Владик.

— Тогда, если ты не против, устроим маленький семейный совет. Джек в каюте, работает со своими лоциями.

Перспектива разговора с Эшби Владика не радовала. Этот англичанин слегка напоминал ему компьютер: безупречная логика, холодный расчет, минимум эмоций. Что в нем Галка такого особенного обнаружила? Надежность? Да, за ним такое свойство водится. Но помимо надежности было у него и неприятное свойство: упрямство. Если упрется — все, танком не сдвинешь. Потому Владик и не пришел в восторг, когда «сестра» потащила его в каюту.

— Джек! — Галка оторвала мужа от карты, по которой тот как раз намечал будущий курс «Гардарики» на Картахену. — Мы тебя отвлечем на пять минут… На него наехали. — Она кивнула на хмурого «брата».

— Когда? — Эшби давно отучился раздражаться, слыша, какими словечками «украшает» свою речь его ненаглядный капитан.

— Вчера вечером, — буркнул Владик.

— Я на него уже сама наехала. За то, что молчал, — хмыкнула Галка. — Как думаешь, Джек, это было просто нападение с целью отобрать кошелек или нет?

— Рассказывай. — Эшби эта информация тоже не понравилась: на людей с «Гардарики», «Амазонки» и «Дианы» уже давненько никто не нападал. А Владика знала половина Кайонны.

Влад сжато пересказал события вчерашнего вечера и только теперь припомнил, что поблизости от оружейной лавки видел какого-то типа. «Тип» с абсолютно незаинтересованным видом ошивался где-то шагах в сорока позади, но когда Владик входил внутрь, куда-то внезапно исчез. А потом его встретили. По темноте, около самого порта. Втроем.

— Одного я точно укокошил, — подытожил Владик. — Второго — не в курсе. Некогда мне было к его ранам присматриваться. Третий сам бы меня прирезал, если бы его не отвлекли. Только потому я и смылся.

— Я хотел бы верить, что тебя попросту собирались ограбить, но на грабителей это не похоже. — Настроение Эшби испортилось еще в самом начале разговора. — Они, конечно, крайне редко выходят и требуют «кошелек или жизнь». Нападают именно так, как ты сказал, из-за угла. Но тебя здесь знают. Ни один местный не рискнет напасть на…

— …моего брата. — Галка поняла его заминку и вставила свое слово. — Тут ты прав, Джек… Блин, Влад, ну почему ты не догадался сразу сказать? Наши бы всю Кайонну вверх тормашками перевернули, по свежим следам обязательно чего-нибудь бы нашли. А теперь ищи ветра в поле.

— Не стоит сокрушаться об упущенных возможностях, Эли, — мягко возразил Джеймс. — Сейчас главное не допустить повторения этой истории. Но я бы на твоем месте не стал в данный момент никому ничего говорить. Кто, кроме нас, еще знает о нападении?

— Доктор, — сказал Владик. — Но я ему никаких подробностей не выкладывал. Просто сказал — порезали в драке.

— Хорошо. Но на берег тебе соваться не стоит. Нужно будет закупить свежие продукты — пойдет Мишель. А мы уже подумаем, каким образом защититься от следующего нападения.

— Если оно состоится. — Галка все еще не хотела верить, что на Владика напали не случайно.

— Дай Бог, — сказал Эшби. — Влад, оставь нас.

Но Владик не успел даже повернуться к двери, как в створку дважды грохнули кулаком. Жером-Меченый, больше некому: с его кулачищами по-человечески постучаться невозможно.

— Заходи, — отозвалась Галка.

Капитанская каюта на «Гардарике» была не маленькая, но Жером умудрился одним своим присутствием сделать ее тесной. Пахло от него не морем, а трактиром — видно, недавно проспался с гулянки.

— Новости с берега, — сказал он, вынимая из-за пазухи конверт с увесистой печатью. — Утром с братвой выгребаемся на мол — возвращаться ж пора. Подошел какой-то хмырь в камзоле, спросил, с какого я корабля, и сунул эту бумажку: «Для вашего капитана».

— Печать губернатора, — хмыкнул Эшби.

— Значит, это меня на ковер, — с язвительной ноткой сказала Галка, распечатывая конверт. — Небось, громы и молнии по поводу захваченного англичанина.

— Скорее это будет поводом хорошенько сбить цену на приз, — холодно усмехнулся Эшби.

— «Рочестера» ему не видать как своих ушей, — пообещала Галка, дочитав письмо. Слава богу, за время, проведенное в этом мире, она уже научилась прилично читать, писать и изъясняться по-французски. — Если, конечно, не предложит хорошую сумму. Ладно, пойду. Прямо сейчас, нечего тянуть кота за хвост. Как приду, все доложу, по форме.

— Скажу парням, чтобы не торопились забираться на борт, — сказал Жером. Он понял, что до его появления в каюте происходил непростой разговор, но разумно рассудил, что это не его ума дело.

Нелегко быть пересаженным деревом. Но я вросла в этот мир, как то дерево в новую почву. Всеми корнями. Что же осталось от меня прежней?

Я плоховато учила историю семнадцатого века и в упор не помню, кто тут с кем воевал в эти годы. Помню только, что была война… После того как мы скормили Моргана крабам (надеюсь, сэр Генри им понравился), у меня только две перспективы. Первая — самой сыграть роль Моргана. Что мне, прямо скажем, совсем не по душе. И вторая — переписать сценарий.

Да кто ж мне позволит такую роскошь?

Хотя выход есть…

6

— Капитан! — Д'Ожерон был сдержан. Дежурная любезность и не более того. Но перед ним, как ни крути, находилась дама, и не пригласить ее присесть было бы верхом бестактности. — Ваши успешные рейды приносят очевидную пользу колонии, этого нельзя отрицать. Однако вам неизвестно, какие письма я на днях получил из Франции.

— Вам приходится отвечать перед вышестоящими, месье д'Ожерон. — Научившись говорить по-французски, Галка старалась при общении с губернатором употреблять только этот язык. — Тогда как я сама себе госпожа. Письма, надеюсь, были не гневными?

— Хуже. Это был прямой приказ прекратить всякие враждебные действия против Англии. Если я не ошибаюсь, в Версале всерьез планируют заручиться нейтралитетом Лондона, что означает скорое вступление Франции в очередную войну. Вот только не представляю, с кем. Возможно, что и с Испанией.

— Тогда у нас будут развязаны руки. — Новость о войне Галку не обрадовала. Да и новостью-то не стала. — А что же захваченный фрегат? Крепость нужно брать, имея в эскадре серьезные корабли, а не лоханки с десятью пушками, и «Рочестер» я отдавать не собираюсь.

Д'Ожерон понимающе усмехнулся.

— Возможно, вы и правы, — сказал он. — Но я бы предпочел не портить игру версальским политикам из-за одного фрегата… Кстати, английский капитан не вез никаких писем?

— Вез. — Галка тоже понимала, к чему он клонит, и мысленно с ним соглашалась. — Если желаете, я пришлю вам эти бумаги.

— Только бумаги?

— Увы. Если нам нужна Картахена, то мне понадобятся сильные корабли.

— А если я предложу вам сумму, которая позволит вам купить и оснастить равноценный корабль? Мне выделены необходимые средства для выкупа английских судов, захваченных нашими каперами, дабы избежать нежелательных трений.

— Я должна посоветоваться с командой.

— Я готов заплатить за «Рочестер» двадцать тысяч ливров. Ваши люди не останутся недовольными.

«Ага, — ехидно подумала Галка. — Нам даст двадцать тысяч, а в бумагах напишет все пятьдесят… Ну ладно, поторгуемся…»

— На двадцать тысяч при ценах, которые держит Вест-Индская компания, я сейчас смогу снарядить в лучшем случае малый фрегат, — сказала она вслух. — С такой посудиной только купцов грабить, а не крепости ломать. Будет проще, если вы предоставите нам равноценный корабль, так сказать, живьем. В готовом виде. Я слышала, с Гренады пришла «Аврора» в сопровождении тридцатипушечного фрегата «Маргарита». Вот это самое то, что нам бы подошло.

Губернатор покривился.

— Это такая волокита, мадам, — произнес он, обмахнувшись надушенным платочком — март, а жара стоит неимоверная. — Вы даже представить себе не можете, сколько бумажек я должен буду исписать и сколько времени пройдет, пока вы получите «Маргариту». Впрочем, есть возможность устроить этот обмен без проволочек. Я выдам вам двадцать пять… — Заметив ироничный взгляд женщины-капитана, д'Ожерон поспешил внести поправку: — …Тридцать тысяч ливров наличными как выкуп за английский фрегат, а вы тут же уплатите эти деньги в колониальную казну за фрегат французский.

— И все это официально пройдет через канцелярию?

— Мадам, я думаю, мы с вами найдем способ уладить дело взаимовыгодным образом…

«Ну он и жук, — весело думала Галка, уходившая — уже под вечер — из резиденции губернатора с пятью тысячами ливров чистой прибыли. — А еще уверяет, что не пират. Откаты-то, оказывается, не наши ловкачи от бизнеса придумали. На бумаге выдано пятьдесят тысяч, реально — тридцать, которые я тут же отдала за „Маргариту“. Разницу нечестно поделили между губернатором, мной и французским капитаном — чтоб не болтал… Пять штук золота тоже деньги. Плюс французский фрегат ненамного хуже английского. Интересно, а команду с фрегата он куда дел?.. Ладно, черт с ним. Пусть в своих махинациях сам разбирается. Нам сейчас главное как можно лучше подготовиться к походу». Еще Галка подумала о том, что Билли наверняка не придет в восторг, когда узнает о сделке. То есть деньги так или иначе придется отдать его команде, но Билл уже облюбовал английский фрегат и даже собирался рекомендовать своего друга на место его капитана. Французский же корабль, ее новое приобретение, все-таки уступал английскому как по пушкам, так и по ходовым качествам. За два с лишним года пиратства Галка научилась более-менее верно судить о кораблях. Фрегат «Маргарита» еще нужно было как следует кренговать, смолить и обновлять такелаж: судя по его состоянию, он совсем недавно пересек океан. Но раз уж в это дело вмешалась Большая Политика, лучше немножко уступить, чем упереться и потерять все.

Галка преднамеренно пошла к порту той самой улицей, на которой Владик вчера попал в переделку. Было еще довольно светло, и она старалась идти помедленнее, чтобы лучше рассмотреть, не осталось ли каких следов. Остались. Кровь впиталась в землю, но на хорошо помятой зеленой травке у обочины явственно виднелись черные пятна. Ни дать, ни взять, здесь кого-то серьезно ранили. Но не настолько серьезно, чтобы этот кто-то не смог уползти с места событий. Именно уползти: Галка увидела на земле, еще влажноватой после позавчерашнего дождичка, вмятины от локтей, коленей, а в одном месте даже отпечаталась смазанная пятерня. И больше ничего. В детективах на месте преступления обычно находили какие-нибудь вещицы, которые могли бы дать хоть какую-то зацепку. Но авторы детективов явно мало что знали о карибских пиратах. Ничего. Даже клочка рубашки. А Галка могла поспорить, что искала очень хорошо.

— Что-то потерял, приятель?

Невысокого, но крепкого мужика, одетого по пиратскому фасону, она приметила еще минуту назад, и вопрос неожиданностью не стал. А со спины ее действительно можно было принять за подростка. Галка тут же незаметно сняла с пальца кольцо, подарок Джеймса, и так же незаметно уронила в траву. Улыбнувшись, обернулась. И отметила настороженность незнакомца, в какой-то миг отразившуюся на лице.

— Да вот, блин, незадача — колечко потеряла, — сокрушенно вздохнула она.

— Капитан Спарроу? — Незнакомец изобразил искреннее удивление, а затем даже радость. — Вот уж где не думал вас застать!

— Да уж, местечко еще то… Ой, вот оно. — Галка так же мастерски изобразила радость долгожданной находки, подняла свою «пропажу» и надела обратно на палец. — Мое кольцо. Не хотелось бы его потерять.

— Ну добро. — Пират широко улыбнулся, всем видом демонстрируя миролюбие. — А я ведь сам хотел идти к вам наниматься.

— О, это дело. — Кто бы ни был этот человек, Галке вовсе не хотелось упускать его из поля зрения. Может, он тут случайно, а может, и нет. — Мне вскорости понадобятся крепкие парни. Как звать? С кем раньше ходил? Почему сейчас не у дел?

— Звать меня Этьен, прозывают Бретонцем, — представился пират. — До сегодняшнего дня ходил на «Сен-Катрин» с Требютором. На берег списали за то, что свернул на сторону нос одной скотине, обозвавшей меня «навозом», а он оказался человеком губернатора. Кэпу с губернатором ссориться не с руки, вот он меня и выгнал взашей.

— И ты думаешь, будто я стану прикрывать твою задницу, когда тебе в следующий раз приспичит почесать кулаки о какого-нибудь зазнайку из губернаторской канцелярии? — весело поинтересовалась Галка. — В общем-то, правильно думаешь. Мне ни к чему люди, способные стерпеть оскорбление. Если оно, конечно, не заслуженное… Был в Панаме?

— Был, капитан. — Вот сейчас в голосе Этьена промелькнуло кое-что неподдельное. Галка готова была поспорить, что это была радость. — Я стоял на западной заставе, когда вы приказали испанцам выгребаться из города. Ох и намучились же мы с ними!

— Хорошо, — сказала Галка. — На «Гардарике» свободных мест уже нет, иди на «Амазонку». А я уже замолвлю за тебя словечко.

«Ой, непрост этот парень, — думала она по пути в порт. — Он гораздо умнее, чем кажется. Сразу меня узнал, хоть и не сразу это показал. Ладно, попрошу Билли аккуратно за ним последить. Что-то его появление сильно смахивает на „рояль в кустах“. Уж очень кстати — или наоборот, некстати — он объявился».

7

— Замечательно, сударь. Просто великолепно. Чтобы так блестяще провалить дело, нужно было очень хорошо постараться.

— Не торопитесь с выводами, экселенц. Никто не мог предположить, что ее братец, коего я собирался прихватить в качестве наживки, окажется не таким уж никчемным, как его расписывали… То есть я хотел сказать…

— Никогда нельзя недооценивать противника, кто бы он ни был. А вы, милейший, забыли об этом элементарном принципе. Теперь пиратка твердо знает, что на нее идет серьезная охота, и будет настороже.

— На этот случай у меня есть запасной вариант.

— Такой же сомнительный, как и первый?

— Экселенц, я еще не утратил способности делать должные выводы из своих ошибок. А за пятьдесят тысяч песо всегда найдутся желающие сделать грязную работу…

8

Как она и думала, Билли не пришел в восторг оттого, что придется отдавать «Рочестер». Но — политика, будь она неладна. А внеплановые пять тысяч немного подсластили пилюлю.

— Черт бы побрал и Лондон, и Версаль, и всю политику, — бурчал Билли. — Такой фрегат променять на дырявое французское корыто!

— Не преувеличивай, — осадила его Галка. — «Маргарита» ненамного уступает «Рочестеру», а мы, если хотим без проблем подготовиться к походу, не должны наживать лишние неприятности на свои головы. Оно нам надо — нарваться где-нибудь по дороге на английские линкоры? Особенно на обратном пути.

— Ладно тебе. — Билли махнул рукой. — С кораблями все ясно. А теперь будь добра, расскажи, что за типа ты сюда пристроила и почему я должен за ним немножечко последить. Ты ничего не делаешь просто так, я тебя знаю.

— Ну… — Галка состроила загадочную физиономию. — Скажем так: я бы не хотела упускать этого человека из виду. А кто он — друг или враг — выясним по ходу дела.

— Ясно, — хмыкнул Билли, догадавшись, что было недосказано. — У моего боцмана не одна пара глаз, а четыре: все видит и все про всех на корабле знает. Ничего не упустит, даже если я ему и не стану ни на что такое намекать. Теперь еще один вопрос… На берегу болтают, будто сюда должна прийти французская эскадра. Значит, и правда война?

— Правда, Билли, — нахмурилась Галка. — И нас туда втянут обязательно.

— Ошейник еще не надели?

— Ты про офицерский чин? Нет. Пока еще. Ужом кручусь, лишь бы от этого дела откреститься, но если французский адмирал стукнет кулаком по столу, д'Ожерон только разведет руками. А нам придется брать офицерские патенты, со всеми вытекающими.

— Мне, честно говоря, плевать, какой стране служить, — признался Билли. — Как-то ты сказала, что я человек без родины, и это правда. Вот что до тебя, то тут я бы с тобой местами меняться не стал: как бы братва бунтовать не начала, если ты возьмешь офицерский патент… Ты ведь помнишь, что я твой друг?

— Ну знаешь — забыть такое! — весело возмутилась Галка.

— Так вот, знай: я сделаю все, чтобы тебе помочь. Что бы ни случилось.

— Билли! — Галка прислонилась к поручню. — Не хотелось бы об этом вспоминать, но ты, помнится, при первом нашем разговоре кое на что мне намекал. Скажи по секрету, почему ты вдруг решил сменить курс?

— Сложно сказать. — Для Билли такой поворот беседы стал небольшой неожиданностью. — Даже слов-то не подберу, чтобы объяснить. Просто решил сперва испытать твою удачу.

— И что, ты каждый раз так чужую удачу испытывал?

— То-то и оно, что нет.

— Вот это меня до сих пор и удивляет.

«Маргарита» стояла буквально борт в борт с «Амазонкой», и пираты уже облазили новый корабль от киля до клотика. Если верить беглому осмотру, фрегату требуется только мелкий ремонт и кренгование. Что же до пушек, то французские военные всегда относились к этому вопросу очень ответственно. Канониры остались довольны. Боезапас, как положено, придется пополнять самостоятельно. Так ведь на то денежки и звенят в сундуках у капитанов, чтобы корабли были в полном порядке.

— Имя фрегату менять не думаешь? — спросил Билли.

— А что? Можно.

Среди пиратов упорно курсировали слухи, будто у капитана Спарроу легкая рука. И что поименованному ею кораблю непременно будет сопутствовать удача. Так это было или не так, но до сих пор ни один Галкин «крестник» не был потоплен. Сама Галка считала — мол, это ненадолго. Жизнь пирата полна всяких сюрпризов, в том числе и неприятных. И по теории вероятности выходило, что этих самых неприятных сюрпризов ждать недолго.

К примеру, под Картахеной…

«Картахена, — думала Галка, пока французы, находившиеся под ее началом, посмеивались над новым названием фрегата: „Королева Марго“. — Что я вообще помню об этом из истории своего мира? Совсем мизер, и то — из Сабатини. Не история, а беллетристика, но какие-то сведения оттуда вытянуть можно. Знаю, что нападение на Картахену случилось не в семидесятых годах семнадцатого века, а позже. Но напали на нее действительно французы… Блин, если верить Сабатини, то лягушатники поступили потом с союзниками-пиратами не самым джентльменским образом, „кинув“ их на приличную сумму — куда там Моргану. Капитан Блад потом взял француза на абордаж, но при этом потерял свой флагман… Хорошенькое дело, если и нам придется такое пережить… Ну ладно. Нагрянет этот де Баас — поглядим. Говорят, мужик неглупый, но честолюбивый. Может, и споемся».

9

— Сведения верны?

— Да. На нее начата охота.

— Хорошо. Продолжайте работать. Она нужна нам живой… и послушной.

— Это будет непросто.

— Простите, вам поручали когда-нибудь что-то простое?

— Нет. Но здесь, как мне кажется, самое сложное из всех дел, что я брался вести. Эта дама… Она непредсказуема. Во всяком случае, мне ее логику до конца разгадать так и не удалось.

— У нее есть слабые места. Для того чтобы отыскать их, не нужно изучать ее логику. Действуйте по обстоятельствам, но помните о результате и сроках.

— И о том, что не я один иду по следу.

10

Новости в век флибустьеров распространялись далеко не так быстро, как хотелось бы. Чтобы губернатору Тортуги и Сен-Доменга списаться, скажем, с Мартиникой и получить ответ, требовалось от двух недель до месяца — в зависимости от погоды, направления ветра и настроения испанцев. Или пиратов. Или и тех и других одновременно. А что уж говорить о почте в метрополию? Пока получишь ответ из Версаля, могут пройти месяцы. Это вам не электронная почта. Раз — и письмо уже на другом конце света. Нам, привыкшим в век информации получать новости из Интернета «с пылу с жару», сложно это понять. Трудно представить, как в те времена люди могли быть так оторваны друг от друга. Но это факт, от которого не деться. Хотя даже сейчас можно получить по электронке письмецо, отправленное пару месяцев назад. «Застряло в проводах», админ напился, сервер глючит, вирусы заели, ну и прочая сетевая мистика, на которую можно смело махнуть рукой. В семнадцатом веке отправитель, находившийся на Антильских островах, не был даже уверен, что его письмо вообще дойдет до адресата… Словом, когда в Европе уже полным ходом шла драка, в Мэйне еще было относительно тихо. Все губернаторы прекрасно знали, что идет подготовка к войне, но лишь немногие из них были в курсе, на кого набросится ставшая такой жадной Франция. Все были уверены, что на Испанию, и благородные сеньоры тщательнейшим образом вооружали свои корабли и форты. Точно так же поступали их союзники голландцы. Кое-кто даже закидывал удочки, дабы переманить на свою сторону хотя бы часть пиратов. Господин Оттеринк, губернатор^[30] Кюрасао, уже засылал на Ямайку и Тортугу своих агентов с каперскими свидетельствами. Кое-кто из пиратов польстился на дешевые патенты. Кое-кто из агентов целенаправленно искал встречи с прославленными капитанами. К примеру, к Галке, Билли, Дуарте, Требютору и Причарду подкатывали как минимум по паре раз. И были посланы… ну скажем так — обратно. Эти пятеро не были бы столь известными капитанами, если бы не умели видеть дальше собственного носа. А голландцам, как союзникам Испании, в будущей войне светила роль богатенькой добычи. У Галки имелись и иные мотивы послать голландцев куда подальше. Этические. Она хоть и была пираткой, но считала зазорным метаться от одной страны до другой. Прочие капитаны ничего зазорного в том не видели. Тот же Причард, было дело, служил Англии. Теперь служил Франции. Если бы было выгодно — переметнулся бы к голландцам. Но дело обстояло именно так, что мало кто из известных капитанов Мэйна решился взять голландский патент, чтобы оказаться потом на пути у своих зубастых коллег под английским или французским флагом. Испанцы не рисковали выдавать пиратам свои комиссии хотя бы потому, что чуток получше знали их хроническое непостоянство. Ну и старая нелюбовь к англичанам с французами вообще. Однако они тоже не сидели сложа руки, и потому господам капитанам приходилось быть настороже…

Билли самым тщательным образом следил за матросом, которого привела Галка, но, что самое интересное, ничего не выследил. Этьен Бретонец отличался от прочих пиратов разве что умом, достойным капитана, но свой ум он как-то не афишировал. Гулял, как все. Ром хлестал — дай бог боцману столько выпить. С ног, бывало, падал. Но ни разу ни о чем ни с кем по пьянке не трепался, как это частенько случалось с иными матросами. Билли так же добросовестно проверил историю этого Этьена и вызнал, что тот действительно ходил с Требютором и действительно был списан на берег за драку с «канцелярской крысой». Но вот история появления Бретонца в команде Требютора наводила на странные размышления. За день до отплытия в бухту Пор-Куильон, где Морган собирал капитанов для похода на Панаму один из матросов «Сен-Катрин» был убит в трактирной драке. Конечно, Требютор мог бы обойтись без одного человека, но на всякий случай решил кого-нибудь нанять. И нанял именно Этьена. А этот Этьен, что самое интересное, оказался одним из тех, кто постоянно крутился около матросов «Гардарики» и «Орфея» и даже завел среди них друзей. Билли его не помнил: Бретонец отирался около соотечественников-французов. Но полученные сведения на ус намотал и продолжал отслеживать действия этого типа.

А в конце июня, как раз, когда эскадра капитана Спарроу вернулась с хорошей добычей — попаслись на торговых путях у берегов Кубы — д'Ожерон получил от губернатора Антильских островов де Бааса официальное письмо о вступлении Франции в войну против Голландии.

— И союзных ей стран, — добавил он, комментируя от себя полученную новость троим капитанам, которых он счел нужным вызвать к себе в связи с этим событием, — Галке, Билли и Требютору. — Так что у нас с вами развязаны руки для военных действий как против голландских колоний, так и против испанских. Ибо Австрия здесь колониями еще не обзавелась. Англия — наш союзник, так что прошу вас, поаккуратнее с английскими каперами.

— Ясно, — сказала Галка. — Но у меня есть встречный вопрос: мы вольны сами выбирать цели или нам их будут указывать?

— Господин де Баас отписал мне, что ему желательнее всего было бы собрать флот для атаки на Кюрасао.

— Логично, однако для этого понадобится поддержка регулярного флота. Хотя зачем Франции этот остров, откуда из-за нехватки воды сбежали даже испанцы?

— Эскадра ожидается в скором времени, — ответил губернатор, уклонившись от ответа на последний вопрос. — Кто во главе ее, не представляю. Возможно, сам де Баас. Возможно, ее передадут под мое командование. Возможно, командование объединенной эскадрой будет передано офицеру, прибывшему из метрополии. Я не знаю. Но на всякий случай… Прошу вас, поймите меня верно, господа. На всякий случай я приготовил для вас офицерские патенты службы его величества короля Франции. Ситуация может быть непредсказуемой, и я не хотел бы, чтобы кто-либо из вас стал жертвой недоразумения.

— Надеюсь, этот всякий случай не наступит, — процедила Галка. Все присутствующие хорошо знали, как ей не хочется идти на официальную службу. — Или наступит как можно позже.

— А по мне так все равно — что с офицерским патентом, что без него, — заявил Требютор. — Спору нет, вольной птицей быть лучше, но ведь чем черт не шутит, а? Вдруг да и пригодится эта бумажка.

— Может быть. — Галка имела на этот счет свое мнение и отказываться от него не торопилась. — Еще ничего точно не известно, так что давай, Франсуа, оставим гадание цыганкам. Пусть сперва явится… это официальное лицо, а там уже решим, что, куда и как.

Острый, испытующий взгляд д'Ожерона, последовавший за этими словами, ничего хорошего не означал. Так оно и вышло: после беседы губернатор попросил Галку задержаться.

«Синдром Мюллера-Штирлица. — Галкины мысли в таких случаях всегда были едкими, как кислота. — Обязательно надо поговорить без свидетелей… Ладно, послушаем откровения месье д'Ожерона».

— Капитан, я понимаю ваше нежелание подчиняться приказам вышестоящего офицера. — Д'Ожерон пригласил ее присесть. Разговор обещал быть малоприятным, так хоть провести его следовало в более комфортных условиях. — Однако военное время налагает на всех нас кое-какие обязательства. Даже мне, если я получу такой приказ, придется снаряжать свой «Экюель» для войны. Вы же, как выразился капитан Требютор, вольные птицы. Каперское свидетельство еще не означает вашего лояльного отношения к Франции, его выдавшей. Потому неудивительно, что господин де Баас требует гарантий.

— Моего честного слова будет недостаточно? — Голос Галки, в отличие от ее мыслей, был бесцветен.

— Для меня — вполне достаточно.

— Но не для де Бааса. Ясненько. Попробую сама его уговорить, если явится именно он.

— Боюсь, что он в данном случае сам лишь исполнитель приказа.

— Месье д'Ожерон. — Эта маленькая женщина была не только пиратским капитаном, но и политиком, в чем губернатор уже имел не один случай убедиться. — Давайте рассуждать логически. Мы с вами живем в таком захолустье, что законы метрополии здесь практически не работают. Что бы мы тут ни творили, в Европе это все равно интерпретируют как угодно в зависимости от обстановки. Могут приказать повесить за пустячное нападение на купца, а могут и не заметить разграбления целого города. Потому… Будем циниками, месье д'Ожерон. Война только началась, и нам сойдет с рук любой рейд против Голландии или Испании. Надеюсь, присланный из Франции офицер это понимает.

— Я также на это надеюсь, но, честно говоря, весьма слабо. Вы правы, мы живем в захолустье. И из Франции могут прислать офицера с более чем захолустным мышлением, которого решили не допускать к европейскому театру военных действий. Так что будьте готовы ко всему, — сказал губернатор. — Лично я не обольщаюсь и готов быть посредником в случае возникновения конфликтной ситуации.

— Постараюсь обойтись без конфликтных ситуаций, — пообещала Галка.

— Надеюсь, вам это удастся…

Надежды надеждами, а Галка предпочитала в таких случаях руководствоваться принципом Кромвеля: «На Бога надейся, но порох держи сухим». Тут губернатор сто раз прав: пришлют какого-нибудь амбициозного провинциала, и конфликт с пиратами неизбежен. А это последнее, чего хотел бы добиться д'Ожерон. Оставалась лишь слабая надежда на благоразумие губернатора Антил де Бааса да на адмирала все тех же Антил д'Эстре. Этим тоже ссора с пиратами была нужна, как телеге пятое колесо, потому сами постараются как следует проинструктировать явившегося офицера. Мол, здесь свои законы. «Не получилось бы как у Сабатини, — подумала Галка, возвращаясь на корабль, — когда парижский барон начал размахивать полномочиями и играть с капитаном Бладом по своим правилам. И чем это закончилось?.. Если и нам тут такое светит, я не знаю, что сделаю с этим французом… Ну ладно, он еще не приехал, чего я, в самом-то деле, заранее в воинственную позу становлюсь? Только потому, что д'Ожерон такой пессимист? Хотя лучше быть готовой к любому исходу событий…»

11

Здесь не зря зашла речь о медлительной почте семнадцатого века и расстояниях, казавшихся тогда огромными. Как сказал д'Ожерон, прибытие королевской эскадры ожидалось «в скором времени». Но он забыл уточнить, насколько растяжима была означенная им величина. Пока в Кайонну наконец пришло письмо с уведомлением о сборе всех союзных кораблей на Мартинике, Галка успела не только пограбить испанцев около Санто-Доминго, но и сходить в дерзкий рейд на Мериду. Ее разведка сработала отлично: подкупленные торговцы распустили слух о готовящемся походе пиратов и не преминули в своих письмах компаньонам упомянуть об активности индейцев — пиратских союзников — в районе Кампече. Пока испанцы собирали войска там, Галка навестила Мериду.^[31] Бой с гарнизоном для пиратской армии — да, уже армии! — какой-то особой задачей не стал, и город оказался в их руках за какие-то три часа с момента первого обмена выстрелами. За некоторыми исключениями повторилась история с Панамой: знаменитая пиратка под страхом расстрела на месте запретила мародерство, собрала глав богатейших семейств Мериды и методично их ограбила. После чего благополучно вернулась к своим кораблям у побережья, отбила атаку подошедшего отряда испанцев, погрузила трофеи и отчалила на Тортугу. Где поделившие добычу пираты гуляли месяца четыре — столько было захвачено всякого добра. Некоторые из них, самые практичные, за два последних рейда накопили так много, что теперь могли возвращаться домой обеспеченными людьми. Галка удерживать их не стала. Хотят уйти на берег — пусть идут. Дай Бог им удачи и в мирной жизни. Но в конце 1672 года она все-таки решила подготовить рейд на Картахену, отложенный из-за отсутствия необходимых средств. Ведь поход на Мериду она затеяла исключительно ради золота, на которое можно было купить и оснастить хорошие корабли.

А еще Галка разослала знакомым капитанам письма, приглашая их принять участие в «весьма прибыльном деле». С губернаторами связываться, как Морган, не стала: во-первых, Линч до сих пор не может простить ей потерю трех лучших кораблей, а во-вторых, иные губернаторы, преследуя какие-то личные цели, могут и запретить своим каперам присоединяться к эскадре тортугской авантюристки. Самим, мол, нужны. Но письма были направлены непосредственно капитанам, и к началу января 1673 года в Кайоннской бухте собрался пиратский флот бортов в пятьдесят.

— Солидно. — Д'Ожерон, увидев поутру в бухте сие зрелище, невольно проникся уважением: такого флота не собирал даже Морган. — Честно говоря, не ожидал… Что ж, — сказал он своему секретарю, — пригласите ко мне мадам Спарроу. Нужно обсудить кое-какие новости.

…А Галка, пока губернатор считал корабли собранного ею флота, успела уже переговорить с прибывшими капитанами. Цель похода вслух не объявила, но обнадежила — мол, братва, вы меня знаете, я грошовых дел не затеваю. И вообще, давайте подождем хороших новостей от д'Ожерона. Новости себя ждать не заставили: письмецо с печатью губернаторской канцелярии доставили с берега еще до полудня.

— О, вот это, я понимаю, оперативность, — хмыкнула Галка. В последнее время настроение у нее было приподнятое: за что ни бралась, все удавалось. Но и предчувствие беды, тенью скользившее по краю сознания после похода на Мериду, усилилось. — Соберемся сегодня на «Гардарике» на закате, раньше все равно не получится.

— Добро, — ответил за всех один из капитанов, англичанин. — Ждем тебя с хорошими новостями.

На этот раз на берег ее сопровождал Эшби. Галка была благодарна мужу не только за то, что он во всех перипетиях выступал в роли ее ангела-хранителя, но и за воистину ангельское терпение. Ну сами посудите: жена — адмирал пиратского флота. Что автоматически подразумевает совершенно невыносимый характер, кочевой образ жизни и полнейшую неизвестность относительно завтрашнего дня. Она уже переболела лихорадкой, была дважды ранена и чуть не угодила в плен к испанцам, когда однажды отправилась в рискованный разведрейд. Каким чудом ей удалось тогда уйти от погони, не знал никто, даже сама Галка… И как, по-вашему, можно жить с таким вот счастьем? Другой мужчина уже давно бы сбежал. Однако Джеймс не только не имел ничего против подобной семейной жизни. Он весьма даже комфортно себя чувствовал в роли штурмана при жене-капитане. Может, потому, что был начисто лишен честолюбия. Может, просто потому, что любил ее. Может, по обеим причинам сразу. Этому не мешало и то, что за два года у них не появилось ребенка. Эшби, что, в общем-то, странно для дворянина семнадцатого века, искренне считал это подарком судьбы: их с Галкой — пиратов, ни кола ни двора — ребенок связал бы по рукам и ногам. И на берегу не оставишь — могут похитить — и в море не возьмешь. Могут убить вместе с родителями. Так и жили друг для друга, и обоих это вполне устраивало.

Д'Ожерон принял их в саду, а не в кабинете: время неурочное. Да и розы, черенки которых привезли из Франции два года назад, радовали глаз своим первым цветом. Как не побаловать таким зрелищем столь желанных гостей? Тем более что разговор предстоит нелегкий.

— Великолепно, — сказал губернатор, намеренно не переходя пока к главной теме. — Маленький кусочек настоящей Франции на этих островах, не так ли?.. Впрочем, для вас это не так значимо.

— Цветыпрекрасны, месье д'Ожерон, вы правы, — согласилась Галка. — Но вы позвали нас не для только того, чтобы мы на них полюбовались.

— Беседа обещает быть не такой приятной, как бы мне хотелось, — предупредил д'Ожерон.

— Ну нас этим сложно удивить. Не так уж много приятного в жизни пирата, согласитесь.

Губернатор был согласен. Еще бы ему не согласиться! Ведь не так уж и давно — каких-то двадцать лет назад — он сам был буканьером и немножечко пиратом. Лишь благородное происхождение да влиятельные родственники позволили ему подняться по карьерной лестнице. Если бы не это, сам был бы сейчас пиратским капитаном.

— Мною получено письмо от господина де Бааса, — д'Ожерон не стал показывать бумагу гостям, видимо, там было еще и кое-что личное, что напрямую мадам капитана не касалось. — Нам предписано идти к острову Мартиника.

— «Нам»? — Это словечко заметили оба гостя, но первым отреагировал Эшби.

— Да, — кивнул француз. — Нам. Я на своем корабле с удовольствием присоединюсь к вашей эскадре, мадам. — Он слегка кивнул Галке. — Хоть я и не так хорош в роли капитана, как в роли губернатора, но мой «Экюель» в вашем распоряжении.

— Почему вы сочли это плохой новостью, месье д'Ожерон? — поинтересовалась Галка. — Только из-за того, что вы изрядно подзабыли, как управлять кораблем?

— Как раз это волнует меня во вторую очередь, мадам. Дело в том, что из Ла-Рошели пришли три линейных корабля под командованием господина де Шаверни, а я имею несчастье знать этого человека.^[32]

— Понятно. — Намек губернатора был прозрачнее некуда. Галка сразу настроилась на худший вариант. — Но господин де Баас, надеюсь, найдет окорот на этого типа?.. Или нет?

— Тон письма настроил меня весьма пессимистически, мадам, — уклончиво ответил губернатор. — Приказ готовить «Экюель» к военным действиям поступил от де Шаверни, и раз господин де Баас не вмешался, то я делаю неутешительный вывод.

— Куда же задвинули д'Эстре, хотела бы я знать…

— Его вызвали во Францию. Увы, придется иметь дело с весьма неприятным человеком.

— Если вам не трудно, месье д'Ожерон, охарактеризуйте этого… нового командующего, — Эшби хоть и впервые слышал о де Шаверни, но имел подозрение, что может повториться история из его собственного прошлого. Но капитана «Уэльса» они благополучно отправили на дно. А с этим что в подобном случае прикажете делать?

— Начну с того, что он имеет к морю весьма поверхностное отношение. — Д'Ожерон поморщился. Он сам был далеко не ангел, особенно во всем, что касалось денег, но оказывается, случались типажи и похлеще. Причем намного. — У него «сильная рука» при дворе его величества, чем наш герой и пользуется без зазрения совести. Умен, но чрезвычайно высокомерен, что делает его совершенно невыносимым. Особенно ярко это проявляется при общении с подчиненными.

Галка уже имела «удовольствие» столкнуться с нравами семнадцатого века: принцип «я начальник — ты дурак» процветал везде, где только можно, и это еще мягко сказано. Глава какой-нибудь захудалой конторы мог безбоязненно избить работника, капитаны без разговоров вешали матросов за малейшее неподчинение (пираты в основном являли собой приятное исключение, тут команда сама могла повесить много о себе возомнившего капитана), а проданных во временное рабство белых плантаторы могли безнаказанно забить до смерти. Ибо негров, купленных за хорошие денежки и навсегда, забивать было невыгодно. Но уж если губернатор французских Антильских островов был для новоприбывшего субъекта не указ, то следовало ожидать самых неприятных последствий.

— Боюсь, в таком случае нам придется намекнуть господину де Шаверни, что здесь не Версаль, — мрачно произнесла Галка. — Если вы доверите мне эту нелегкую задачу…

— Мадам, при всем моем к вам уважении, я вынужден взять это на себя. Как лицо официальное…

— …вы не сможете ему и слова поперек сказать, — не слишком вежливо перебила его Галка. — Простите за бестактность, но это правда.

— К сожалению. — Д'Ожерон отвык от того, что здесь его кто-то мог перебить. Но и виду не подал, что слегка обиделся. Чиновник в дворянском звании давно убил в нем авантюриста.

— Следовательно, мне, как лицу неофициальному, в случае размолвки с версальской шишкой особые неприятности не светят. — Дама-пиратка продолжала развивать свою идею. — Подумаешь — лишит каперского свидетельства! Если я приду с полусотней капитанов в Порт-Ройял и шепну Линчу на ушко волшебное слово «Картахена», он тут же выдаст мне новое. Английское. Да еще сам в поход напросится. По-моему, вы это понимаете лучше всех в Мэйне. А я постараюсь то же самое как можно доходчивее объяснить де Шаверни, хоть и не очень хорошо говорю по-французски.

Д'Ожерон сдержанно улыбнулся.

— Вы умеете быть убедительной, мадам, — сказал он. — Но и я не премину при случае напомнить господину де Шаверни, что я здесь представляю интересы некоторых влиятельных особ.

— О да, месье Кольбер — это большие деньги,^[33] — сказал Джеймс. — Кроме того, нам не так давно стало известно, будто дела Французской Вест-Индской компании идут не лучшим образом. Конечно, это ручеек рядом с полноводной рекой королевской казны. — Эшби усмехнулся. — Но лишиться его — прямая угроза лишиться влияния в этом регионе.

— Что вы предлагаете, месье Эшби? — сухо поинтересовался д'Ожерон. Зацепился рукавом за розовый куст и не без раздражения дернул рукой, высвобождая тафту дорогого камзола. От шипов, естественно, остались маленькие дырочки.

— Давайте пойдем друг другу навстречу. — Джеймс переглянулся с женой, а та заговорщически подмигнула, пользуясь тем, что губернатор сейчас на нее не смотрел. — При таком отношении к делам Вест-Индская компания треснет по швам в течение пары ближайших лет.^[34] Вы и так уже пережили бунт. Мы в тот раз сохранили нейтралитет, да и вообще были заняты походом на Панаму. Но сейчас, когда оснастить и вооружить корабль в гавани Кайонны стоит впятеро дороже, чем вы покупаете у нас неповрежденный приз того же класса, капитаны начинают выказывать недовольство. А мы бы не хотели портить сложившиеся между нами дружеские отношения. Потому постарайтесь убедить директоров компании пересмотреть ценовую политику. Мы же в обмен на это обязуемся не сбывать свои трофеи в иных гаванях. Такая договоренность пойдет на пользу всем — и нам, и вам, и компании, и колонистам.

— Я уже пытался разговаривать на эту тему с директорами компании, но получил отказ. Результатом чего и стал упомянутый вами бунт.^[35] — Для д'Ожерона этот разговор и впрямь был неприятен — один пинок за другим. — Хотя смею надеяться, что сейчас к моим словам прислушаются: идет война, и покидаемые поселенцами французские колонии станут легкой добычей Голландии или Испании. Что не замедлит сказаться на престиже Франции. А ваше предложение довольно привлекательно с финансовой точки зрения. Гораздо выгоднее увеличивать прибыль за счет большего оборота, чем за счет раздутых цен.

— Я надеюсь, в этот раз вы тоже будете убедительны, — произнесла Галка. — Но это пока отдаленная перспектива, а речь сейчас идет о более близкой цели. Как вы думаете, де Баас рискнет сменить цель похода с Кюрасао на Картахену? И то и другое поселение удержать для Франции проблематично, но Картахена, по крайней мере, находится на материке и является куда более перспективной в качестве цели рейда.

— И она куда богаче Кюрасао, — добавил д'Ожерон. Хоть одна приятная мысль. — Полагаю, губернатор Антильских островов с вами согласится. Де Шаверни тоже — он ко всем перечисленным мной достоинствам еще и жаден.

— Послушать, как вы его расписали, так он просто душка-пират, — едко проговорила Галка. — А я не люблю конкуренции. Шучу, естественно.

— Ваши корабли готовы выйти в море немедленно, мадам?

— Да.

— Тогда выходим завтра на рассвете. И прошу вас в море забыть о том, что я губернатор. Там я стану одним из ваших капитанов.

— Сожалею, но нам придется задержаться на недельку. Видите ли, я жду новостей.

— Тогда в самом деле не стоит торопиться. — Д'Ожерон понял ее намек и согласился. — Спешка может обойтись куда дороже, чем адмиральский гнев при опоздании…

— Ага, месье Бертран решил вспомнить бурную молодость, — хихикнула Галка, когда они с Эшби спускались в «нижний город». — Ну хоть какое-то официальное прикрытие имеется.

— Разумеется, дорогая. — Так же иронично ответил Джеймс. — Франция ведет войну, а не разбойные набеги.

— Согласна: огромная разница, — кивнула Галка. Ее ирония сделалась ядовитой. — Ладно, нам-то что? Мы в любом случае пираты. А потому… милый, давай поговорим на «Гардарике». До заката еще уйма времени.

Джеймс понимающе усмехнулся. Кайонна — непростой город. Хоть и дыра хуже не придумаешь, но лишних ушей здесь хватило бы на два Парижа.

12

— Картахена.

На палубе «Гардарики» собрались пятьдесят капитанов. Пятьдесят человек, каждый со своим характером и видением мира. Но отреагировали почти все одобрительными возгласами: Картахена — богатый город.

— Да, ты на мелочи не размениваешься, — сказал кто-то из английских капитанов. — Будь на твоем месте кто-то другой, я бы только плюнул и отвалил в сторону. Но уж кто-кто, а ты не затеваешь походы, как следует не подготовившись.

— Потому мы сейчас тут и собрались, джентльмены. — Галка говорила твердо и уверенно, чтобы никто не допустил даже тени сомнения. — Картахена с моря хорошо укреплена, малыми силами ее не взять. С суши тоже подойти проблематично. С севера город защищен слабее, но там-то как раз нет необходимости в мощных укреплениях: мелководье на полмили от берега, камни, сильный прибой в любую погоду. Словом, мечта самоубийцы. Придется ломать форт, а для этого нужны мощные корабли.

— У нас уже давно есть такие корабли, — сказал Причард. В последнее время он не расставался с трубкой, но на палубе «Гардарики» курить было запрещено даже ее капитану, и он чувствовал себя не в своей тарелке. — Или ты ждала приглашения от французов?

— Во-первых, — начала перечислять Галка, — если мы хотим добиться наилучшего результата, нам необходимо официальное прикрытие. Каперское свидетельство годится только для нападения на купцов, а если мы хотим заполучить город, то лучшего прикрытия, чем официальные военные действия Франции против Испании, нам не придумать. Тут как ни верти, а придется поделиться с французами.

— А иначе? — хмыкнул Требютор.

— Иначе пойдем следом за Морганом, — заявил Билли. — Испания потребует наши головы, и французы либо прикроют нас своим флагом за долю добычи, либо сдадут, если в Европе у них дела пойдут не так, как надо. По-моему, Воробушек права: лучше поделиться, чем ждать, пока нас выдадут донам на расправу.

— Если к тому времени Испании будет до нас дело. — Галка не исключала такого варианта, но считала его слишком отдаленной перспективой. — У них сейчас в Европе головной боли предостаточно. Но вернемся к кораблям. Мои осведомители сообщили, что в Пуэрто-Рико скоро придут два испанских линкора. Ломиться на них средь бела дня — сами знаете: либо самим потонуть, либо их потопить. Потому предлагаю взять их по-тихому. Ночью. А чтобы это провернуть, можно сделать следующее…

Галка, излагая капитанам план действий, невольно сравнивала себя настоящую с собой прежней. Помнится, на совете у Моргана многие собравшиеся насмехались над «воробушком», девчонкой-капитаном. Прошло два года. Много воды утекло. Пираты уже свыклись с мыслью, что самый удачливый капитан Мэйна — женщина. Даже поговаривали: мол, испанцы наконец узнали, что такое настоящее женское коварство. В общем-то, они были правы. Галка предпочитала брать хитростью, а не только силой. Для нее тактика «выжженной земли», которую пираты применяли к захваченным городам, была неприемлема, и не только потому, что не любила крови. При необходимости эта маленькая женщина умела быть предельно жесткой. Она не любила лишней крови, и вот это уже было ближе к истине. Зачем убивать людей и уничтожать город? Это ведь все равно, что резать курицу, несущую золотые яйца. Да и не хотелось прослыть кровожадной, если честно. Чем лучшего мнения о тебе противник, тем больше шансов взять его груз без боя и сохранить жизни своих людей. Так что всяческие живодерства Галкой пресекались сразу и очень жестоко. И дисциплина в ее эскадре царила вполне армейская. Но она не могла сказать того же о добровольцах, присоединившихся к ней ради похода на Картахену…

Впрочем, явившиеся в Кайонну капитаны были наслышаны о ее условиях. И раз пришли, то договор подпишут без особых проблем.

— Дело рисковое, что и говорить. — Требютор до сих пор не отличался доверчивостью к женщинам вообще и к Галке в частности, хотя не раз имел случай убедиться в том, что она вполне заслужила звание капитана. — На военный корабль стоит нарываться, если за его захватом стоит хорошая добыча. А так — хороший риск самому на дне оказаться.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Франсуа? — Требютора Галка не без оснований считала своим другом, но это не отменяло их постоянных словесных стычек. — В том, что ты никогда не играл в шахматы. Одно дело наехать на купца, отбившегося от сопровождения, — тут добыча сразу налицо. Но мы ведь собрались ощипать не жалкого купчишку, а богатейший город Мэйна. Согласись, что в ожидании добычи в сорок-пятьдесят миллионов эскудо — при оглашении этой цифры у многих капитанов поневоле вырвались проклятия — так они привыкли встречать любую неожиданность, даже приятную, — следует подготовить полноценную многоходовую военную операцию. Только тогда мы сможем прибрать к рукам золото Картахены. Кстати, это означает, что в договоре будет пункт, обязующий всех подписавших беспрекословно подчиняться моим приказам. Не волнуйтесь. Палку перегибать не стану, но и своевольничать не дам. Пока не поделим добычу. А там пожелаю каждому попутного ветра, и до свидания.

— Черт меня подери, я не первый год хожу в море, но никто никогда еще не требовал от меня покорности! — возмутился другой английский капитан. Галка узнала его: это был Роджерс, один из тех, кто ходил на Панаму. С тех пор и не виделись.

— Даже Морган? — Галка не преминула освежить ему память. — Может, ты и забыл, а я помню, как он орал и грозился поспиливать мачты французским кораблям. Сэр Генри требовал покорности весьма избирательно. Я же требую не покорности, а подчинения, притом одинаково от всех. И не ради какой-то прихоти, а ради общего дела. Кому не нравится — вы в курсе. Не держу.

…Обсуждение затянулось до темноты, и договор подписывали при свете бортовых фонарей «Гардарики». Иные капитаны с самого начала были согласны на все условия. Слово «Картахена» действительно оказалось волшебным. Иные, как Требютор, спорили до хрипоты, отстаивая свою точку зрения. Кое-что из их предложений понравилось, и было внесено в план. Кое-что оставили за бортом договора. Но бумагу подписали все собравшиеся.

13

Говорила я, что могу послужить в этом мире спусковым механизмом для гонки вооружений? Нет, я не про «зажигалки» и «адский ром». Все гораздо хуже.

Вскорости после панамского похода угораздило меня разговориться с Пьером на тему наилучшей формы артиллерийского снаряда. Ну и брякнула про коническую форму, даже изобразила на песочке. С дульнозарядными пушками и черным порохом использовать такие снаряды можно, но стабилизировать их в полете будет слишком накладно — нужна нарезка, а как ее тут всобачишь в бронзовый ствол? В общем, поговорили, и я благополучно об этом разговоре забыла. Потом смотрю, Пьер зачем-то бумаги набрал, что-то сидит, рисует с утра до ночи. Словом, муки творчества у человека. А через два месяца… Вы представляете, ЧТО он приволок? Проект казнозарядного орудия с нарезным стволом под примитивный унитарный снаряд. Я до-о-олго ловила свою челюсть… Ничего, когда вышла из шока, муки творчества начались у нас обоих.

За два года угробили в этот проект чертову кучу денег, чуть сами не подорвались вместе с одним опытным образцом, который был больше похож на кулеврину, замучили всех оружейников Тортуги, Сен-Доменга и Мартиники, но в результате имеем четыре новеньких пушки. Ствол внутри стальной, с примитивной нарезкой, снаружи одет в бронзовый кожух. С казны — массивный затвор. Железный. Пьер снабдил лафет двумя мощными пружинами (или рессорами, хрен их там разберет, все равно не видно). Теперь при выстреле пушка не скачет, как ненормальная. Сперва относит назад лафет, затем уже ствол. Пьер устроил механизм затвора так, что при отдаче в самом конце хода он открывается сам, и «гильзу» — железный цилиндр, в котором когда-то сидел пороховой картуз — по инерции выбрасывает из ствола. Вместе с обгорелыми тряпками. А если не выбросило, вынимают особым крючком, после, чего уже охлаждают и пробанивают ствол. Сами снаряды — это вообще отдельный разговор. Боеголовка — обычная чугунная отливка вполне современной конической, чуть скругленной формы. Снаружи облита слоем свинца. Либо конический разрывной снаряд в тонкой железной оболочке и свинцовой «рубашке».^[36] В ствол такая хреновина входит очень плотно, пыж не нужен. И все это вставлено в железную «гильзу» — пустотелый цилиндр с картузом внутри. Что поделаешь, капсюль из черного пороха все равно не сверстаешь, об ударно-спусковом механизме пока еще слишком рано думать. Приходится по старинке делать дырку протравником и сыпать порох на полку. Потому, кстати, «гильза» на дюйм короче картуза. Такая конструкция здорово сокращает время заряжания. Пьер пытался затолкать конический снаряд в ствол без «гильзы». Один раз загнал, два раза чуть не заклинило… Использовать «гильзу» по назначению можно не один раз… Черт возьми, если бы я не знала, что Пьер здешний, подумала бы — ну вот, еще один пришелец из будущего.

Это самое невероятное сооружение, которое я когда-либо видела. На первый взгляд кажется странным, что оно вообще может существовать и более того — стрелять. Но ОНО СТРЕЛЯЕТ. И это, наверное, удивительнее всего.

Ну что ж, последними испытаниями были довольны все. Пригласили д'Ожерона. Вместо мишени использовали старое испанское корыто, которое парни взяли в последнем рейде. Отошли сперва на три кабельтовых. Пьер выстрелил. Шарахнуло — нечего делать: д'Ожерон, бедняга, аж присел. Мало того: болванки в полете воют совсем как в фильмах про войну. Про Великую Отечественную… Все снаряды легли в десятку, пробив корпус цели навылет. По тутошним временам — немыслимая мощность, дальность и точность. Затем Пьер зарядил разрывными. Кстати, и скорострельность и этой пушечки немного повыше, чем у обычной шестнадцатифунтовой. Раза эдак в четыре. Не успел месье Бертран опомниться, как опять грохнули выстрелы. Цель так красиво взорвалась — хоть батальную картину пиши. Не зря же мы там в крюйт-камере положили пять бочек пороха — Пьер решил, что так ему будет удобнее пристреливать цель. Попал — взорвалось. Если не взорвалось — мимо… Короче говоря, страшные мы с Пьером люди. Я подала ему идею конического снаряда, а он ее таким вот макаром развил и реализовал. Пушки получились тяжелые, чудовищно дорогие, но мощные. С такими никакая вражеская эскадра не страшна, не говоря уже о крепости. Вся загвоздка в том, что долго мы в секрете эти орудия не удержим. Вон уже нашлись у испанцев умельцы, повторившие наши «зажигалки». Ну то есть нужный состав горючей смеси они не нащупали, и их снаряды чаще всего гаснут в полете, но сам факт… Стоит нам применить новые пушки в Картахене, как испанцы — прежде всего именно они — поставят перед собой задачку сделать такие же. За ними подтянутся англичане, и пойдет идея гулять по миру…

Я этого не хотела. Но за язык меня никто не тянул. И не послала я Пьера с его идеей куда подальше, ухватилась ведь. Денег щедрой рукой отсыпала. Так что вся эта хрень на моей совести.

Головные боли мучили Галку с тех самых пор, как она появилась в этом мире. То есть это не было постоянным мучением. Сказывались последствия столкновения с джипом, из-за которого, собственно, все и началось. Боль предательски нападала в моменты, когда Галка уставала донельзя. Подготовка к крупному рейду отнимала почти все время, леди-капитан хронически не высыпалась. И под конец довела себя до такого состояния, что доктор Леклерк чуть не под дулом пистолета заставил ее полные сутки провести в каюте. Но, выспавшись, Галка снова принялась за свое. И в результате уже через шесть дней пиратская эскадра вышла из Кайоннской бухты. Из Горного форта им отсалютовали холостыми выстрелами: традиция, ставшая с некоторых пор доброй. С «Гардарики» ответили, приспустив флаг и сделав одиночный выстрел.

— На удачу, Воробушек, — сказал Жером-Меченый, прокомментировав это событие. — Все вообще-то хорошо, только ветер мне не нравится. Не нарваться бы на бурю.

— Пойдем вдоль северного побережья, так путь короче, — сказала Галка. Эти тонкие кружева перистых облаков ей тоже не нравились. — Да и Пуэрто-Рико по дороге. Завернем, навестим наших старых знакомых.

— Ты точно уверена, что хочешь провернуть это дело? Испанцы тоже не дураки.

— Наглость — второе счастье, — едко хмыкнула женщина. — А для пирата вообще первое и единственное… Два румба к ветру. Ставить все паруса. Полный ход.

— Два румба к ветру! Ставить все паруса! Шевелись, братва! — во всю мощь своей луженой глотки заорал Жером, доводя приказ капитана до сведения команды. И «Гардарика», взяв нужный курс, довольно резво для тяжелого военного корабля побежала по волнам.

14

Ветер крепчал, и к вечеру второго дня, когда миновали мыс Энганьо, стало ясно: у них всего два выхода. Первый — укрываться от шторма у побережья, рискуя напороться на испанцев, и второй — на всех парусах идти к острову Мона в одноименном проливе, разделявшем Эспаньолу и Пуэрто-Рико. На совещания времени не было, и Галка выбрала вариант номер два. Испанцы действительно мало похожи на идиотов и наверняка успели прознать, какой мощный флот вышел с Тортуги. Разведка у них была на высоте. Правда, пираты в последнее время тоже от них в этом деле старались не отставать. Они, как это всегда бывало, напивались в тавернах и болтали всякое — мол, мало ли богатых городов в Мэйне? Вот пойдем и возьмем Санто-Доминго, черт бы нас побрал! Или Сантьяго! Осведомители успели доложить, что эти города спешно укрепляются, проводится столь же спешное рекрутирование всех мужчин от пятнадцати до пятидесяти, закупается вооружение, прячут ценности, из Маракайбо и Картахены на подмогу вызваны две эскадры. Только после получения писем от своих шпионов Галка велела поднимать якоря. А теперь полным ходом спешила к острову Мона, чтобы ураган не разметал ее эскадру по всему морю.

«Гардарика», «Амазонка» и «Марго» уже бросили якорь с подветренной стороны острова, когда шквал быстро перешел в шторм с холодным дождем. Арьергарду крепко досталось. «Экюель» д'Ожерона и еще четыре мелких судна тут же сорвало с якоря. Галка только тихо ругалась сквозь зубы: если пираты, как более опытные мореходы, сумели справиться с парусами и все-таки снова стали на якорь, то губернатор Тортуги явно растерялся. Его команда не успела вовремя убрать паруса, и «Экюель» у всех на глазах лишился грот-мачты. Тут Галка, успевшая вымокнуть даже под плащом, уже ничего не сказала. Но подумала. Зато ее команда вслух поминала месье д'Ожерона разными словами, которые по этическим соображениям здесь лучше не приводить. Мадам капитан лишь зубами скрипнула. Как она теперь появится на Мартинике? Де Баас ее живьем съест, а де Шаверни присоединится к трапезе. И оба будут правы.

— Его несет на юго-восток, в обход острова! — Эшби орал изо всех сил, стараясь перекрыть завывание ветра и грохот волн, разбивавшихся о близкий берег. — Ветер сильный! Если вскоре переменит направление, есть надежда, что завтра к вечеру шторм уляжется!

— И мы сможем догнать «Экюель»? — Галка была вынуждена кричать Джеймсу в самое ухо.

— Если он еще будет к тому времени на плаву!.. Черт! Эли, держись!

Они что было сил вцепились в поручни и только потому удержались на ногах. Один из якорных тросов лопнул, и «Гардарика» медленно, как в страшном сне, начала разворачиваться по ветру. Галка застонала: еще несколько секунд, и этого уже не остановить. Галеон повернет на сто восемьдесят градусов и со всего размаху врежется кормой прямо в борт «Амазонки»!

— Руби канат!!! — Она заорала так, что услышали и на соседних кораблях.

На «Гардарике» приказы капитана выполнялись без обсуждений даже в обычной мирной обстановке. Что уж там говорить о бое или шторме. Уцелевший якорный канат тут же обрубили.

— Поставить блинд! Грот зарифить!.. Сигнал всем — оставаться на месте и ждать!

Джеймс и без приказа знал, что делать: добрался до рулевого, и они вдвоем не без труда удержали штурвал в нужном положении. «Гардарика» за два года попадала в шторм раза четыре, но, во-первых, раньше это случалось не в такой опасной близости от берега, а во-вторых, не было необходимости еще кого-то спасать. Если они сейчас потеряют д'Ожерона, о походе на Картахену можно забыть. Равно как и о базе на Тортуге. Если бы не лопнул трос, они, может, и переждали бы шторм у острова Мона, после чего отправились бы на поиски. Но судьба распорядилась так, что теперь нет иного выхода. Придется самим болтаться по сошедшему с ума морю, да еще стараясь не упустить из виду «Экюель». А тот, судя по всему, вообще потерял управление и несся туда, куда его тащил ветер.

В сторону Пуэрто-Рико…

15

В отличие от команды «Экюеля», на «Гардарике» каждый знал свое место на случай аврала. Поэтому, даже после того как один якорный канат лопнул, а другой обрубили по Галкиному приказу, флагман зарылся пару раз в волны, вздымая фонтаны брызг, — и выправился. И вскоре уже помчался вдогонку за бестолковым французом, нырявшим где-то в дождливой пелене.

Галка и Эшби стояли на полуюте. Джеймс успел не только помочь рулевому удержать штурвал, но и поставить ему в подмогу крепкого матроса. После чего вернулся на квартердек. Паруса были частью подобраны, частью зарифлены и не загораживали обзор с мостика. Джеймс придерживал жену за локоть — маленький острый локоть, который иногда пребольно упирался ему в бок, когда Галке казалось, что он чрезмерно ее опекает. Но Эшби был упрям и по-прежнему стоял рядом, подстраховывая ее на всякий случай. Они прекрасно видели то, как рухнувшая на «Экюеле» грот-мачта болтается на уцелевших вантах и как он замедлил ход, почти остановился, тормозимый сплетением дерева и такелажа. «Экюель» развернуло боком к волне, и через него перекатывались огромные валы, угрожая опрокинуть корабль.

— Да что же они делают! — рычала Галка, вытирая мокрый окуляр подзорной трубы таким же мокрым рукавом. — Ванты рубить надо, а не в носу ковыряться!

Тросы наконец перерубили, и мачта разлапистым телеграфным столбом заплясала на поверхности моря, моментально отстав от «Экюеля».

— Лево на борт! — крикнула Галка. — Иначе он нам обшивку пробьет!

Рулевой с помощником отреагировали моментально. Опасный обломок, крутясь и переворачиваясь, остался в стороне. Там вроде бы виднелись человеческие фигуры, но, кажется, неподвижные. В любом случае спасти людей не было никакой возможности.

«Гардарика» стремительно нагоняла «Экюель». Галка напряженно всматривалась в корму фрегата, которая то высоко вздымалась на штормовой волне, то словно проваливалась в бездну.

— Догадаются ли они бросить нам конец? — прокричал Эшби. Галка, несмотря на рев обезумевшего ветра, прекрасно его услышала и отрицательно покачала головой:

— Боюсь, что нет. На д'Ожерона надеяться не стоит. Постараемся их обойти. Хотя бы поймать трос мозгов у них хватит?

Эшби с сомнением скривился.

И тут на «Экюеле» рухнула бизань. Фрегат моментально потерял ход, его нос начало разворачивать.

— Руль направо!!! — Галкин голос услышали, должно быть, и в Пуэрто-Рико. Но — поздно. Она сама знала это — и закричала поздно, и рулевой среагировать не успел. Да черт возьми, никто бы не успел!

Удар был силен. «Гардарика» содрогнулась от носа до кормы и резко остановилась, словно уткнувшись в стену — вернее, в корму «Экюеля». Раздался скрежет дерева, треск ломаемой обшивки, матюги Жерома и матросов. Удержаться на ногах удалось не всем. Эшби подхватил Галку, чтобы она не упала, но они оба здорово ударились о планшир. Произнеся короткую, но весьма эмоциональную и очень нецензурную речь, она высвободилась из его рук.

— Доложить обстановку! — заорала Галка. — На бак, с баграми, все! Отталкивайтесь! Быстрее!

Тем временем два корабля, сцепившись, все больше и больше разворачивались бортом к волне. На «Экюеле» пытались освободиться от рухнувшей бизани. На квартердек примчался плотник докладывать Галке о повреждениях.

— Бушприт разбит, капитан! Мы завязли в этом чертовом «Экюеле». Ребята пытаются сейчас освободиться. Рубить придется.

— Рубите, — коротко приказала бледная и злая Галка и добавила: — Вечно я по носу получаю — то на «Орфее», то на «Гардарике». Что еще?

— Бак разворочен, но там ничего особенно страшного, только фальшборт срезало. А вот гальюн снесло начисто.

— Надеюсь, там никого в тот момент не было? — Галка не удержалась от великолепной возможности съязвить.

Эшби с отчаянием взмахнул рукой.

— Эли, ну как ты можешь сейчас смеяться!

— А что еще остается! Ладно, выберемся и из этого… — Сказала она и тут же заорала, перекрывая завывания ветра и грохот волн: — Ёкарный бабай, расцепляйте корабли, скорее!!! Рубите нафиг! Вы что, не видите — «Экюель» поперек волны разворачивает, и нас за компанию!.. Скорее, братва, не искушайте Нептуна! Нам к нему еще рановато в гости!..

16

Расцепиться удалось только минут через десять, и дальше оба корабля пошли уже порознь. «Экюель» болтало и мотало во все стороны. Галка приказала близко к нему не подходить, чтобы снова не врезаться. Лишенный практически всех мачт, французский фрегат двигался очень медленно, но ветер по-прежнему был так силен, что его напора хватало толкать «Экюель» в корпус. Слава богу, хотя бы руль не поврежден, и фрегатом можно было худо-бедно управлять. На «Гардарике» убрали почти все паруса. Оставили только сильно зарифленные грот, фок и косой бизань (ошметки блинда сейчас «украшали» капитанскую каюту «Экюеля»), иначе обогнали бы французов — не найдешь. Так и двигались — вместе со штормом. Сначала их несло на северо-восток, к Пуэрто-Рико. Еще немного — и испанцы получили бы хороший подарочек в виде двух редких птиц.^[37] Но там морской бог смилостивился, и ветер переменился на противоположный. Теперь их несло в обратную сторону. Пролив Мона Галка просто возненавидела за время этого путешествия. Особенно весело было, конечно, ночью — разметало бы в шторм да в темноте так, что ищи-свищи потом этого д'Ожерона по всему Мэйну. Поэтому на ночные вахты Галка поставила самых глазастых впередсмотрящих и даже выделила им свою подзорную трубу. Но слава богу — обошлось. Когда рассвело, она с облегчением обнаружила «Экюель» рядом — вот он, голубчик, ковыляет в полумиле от «Гардарики». Ветер тем временем постепенно начал стихать.

Штормом их отнесло далеко на северо-запад. С недовольством Галка рассматривала выраставшую из тумана громаду мыса Энганьо.

«Для полного счастья не хватало только на испанцев нарваться», — мрачно думала она.

Часам к девяти утра солнце наконец пробилось сквозь плотную пелену облаков. Туман быстро таял под его горячими лучами. Установился ровный свежий ветер. Море было все еще покрыто крупной волной — разогнанная штормом вода не могла так быстро успокоиться. Но погода вполне позволяла подойти поближе к французам, спустить шлюпку и взять их на буксир. У «Гардарики», кроме разбитого в щепки бушприта, треснула бизань-мачта. В остальном она показала себя с лучшей стороны: что ни говори, а испанцы корабли делать умели. «Вот у них бы Петр Алексеич поучился суда строить, а не у голландцев, — подумала она, вспомнив уроки истории. — Эти чертовы минхееры думали только о том, как не пустить в Балтику конкурента — Россию. И делали все спустя рукава, в результате чего наши корабли сходили со стапелей полугнилыми и уже дырявыми. Испанцам же нечего было бы бояться конкуренции. Скорее наоборот: получили бы нехилого союзника в экономической борьбе с Англией и Голландией… Хотя это ведь другой мир. Можно ведь и переиграть сценарий, особенно сейчас, пока будущий император пеленки пачкает».

На чем свет стоит кляня этого скупердяя д'Ожерона, возомнившего себя великим пенителем морей, Галка разглядывала покореженный фрегат. Зрелище было неутешительное: вместо фок-мачты жалкий обрубок с единственным парусом, в корме солидная дыра — как раз по размеру бушприта «Гардарики» — грот- и бизань-мачт вообще нет, и крен на левый борт. Пока еще малозаметный, но если не заделать пробоины сейчас, потом приятного будет мало.

— Так, — сказала она вслух, — пять человек на «Экюель», быстро. Немедленно доложить мне о повреждениях. Старшим назначаю…

— Позволь мне! — перебил ее чей-то голос.

В толпе пиратов, скопившихся на шканцах, произошло шевеление; кто-то протискивался из задних рядов вперед. Наконец он выбрался на открытое место, и Галка с изумлением опознала в высоком широкоплечем матросе Владика.

— Ты? — удивилась она. — С чего это вдруг? На подвиги потянуло?

Но Влад, как ни странно, не стушевался, а только упрямо мотнул головой и повторил:

— Позволь мне. Надоело быть пешкой.

После ночного приключения Галка, не спавшая вторые сутки, была колючей, как терновый куст. И уже собралась высказать названому братцу все, что думала по поводу его неуместного самомнения, когда ее локтя тихонько коснулся Эшби. Он стоял рядом — как всегда, рядом. Его дыхание тепло щекотнуло Галкину шею, когда он негромко сказал ей чуть не в самое ухо:

— Эли, мне кажется, ты недооцениваешь своего брата.

Капитан помолчала, собираясь с мыслями. Нетерпеливо посмотрела на мужа, но ответом ей был спокойный и твердый взгляд его светлых глаз. Уверенный взгляд. Он что, знает о Владике больше, чем она сама, полжизни прожившая с ним в одном дворе? Хотя в последнее время «братец» уже вовсе не был похож на себя прежнего — того воображалу мажора с руками, растущими из неприличного места… На ее вопросительный взгляд Эшби коротко, чуть заметно кивнул головой.

— Ладно, — проговорила Галка. — Старшим будет Влад. Но если что — шкуру спущу с любого. Валите. Бухту каната возьмите да привязать не забудьте, спасатели…

Эшби слегка поморщился. Он давно привык к Галкиной манере выражаться, но по-прежнему не одобрял ее. Влад быстро отобрал несколько человек — и они уже спускали шлюпку на воду, короткими сильными толчками бившуюся в борт «Гардарики». Дискуссия была окончена.

Четверо гребцов доставили на «Экюель» Влада, который сидел на корме, разматывая буксировочный трос, минут за десять. Еще столько же они провели на французском фрегате. Через полчаса шлюпка вернулась — в ней сидели всего два человека.

— Почему вы вернулись вдвоем? Где остальные? — немедленно спросила Галка у матросов требовательным тоном.

— На «Экюеле» не хватает людей, — ответил ей один из вернувшихся пиратов. — Там семь человек за борт смыло и многих покалечило, когда мачты падали. Так что Влад решил двух человек оставить французам в помощь и сам остался. Фрегат потрепало сильно — у них и течи есть, и обшивка пробита в нескольких местах, и палуба вся в дырах. Так ваш брат плотников на уши поставил. Вон — стук слышите? Уже латать начали, что можно.

— Молодец. — Галка даже втайне обрадовалась за «братца» — наконец-то не только нормальным человеком стал, но и доказал это на деле. — Правильно решил. Трос-то хорошо закрепили?

— Куда уж лучше, кэп.

На баке «Экюеля» появилась фигура в белой рубашке, хорошо различимая на полупустой палубе. Мужчина дважды махнул руками, скрещивая их — условный знак, что все в порядке и можно трогаться в обратный путь. Галка перегнулась через поручни полуюта и крикнула своей команде:

— Паруса к ветру!

Красавица «Гардарика» неспешно тронулась с места, постепенно набирая ход. Буксировочный трос вынырнул из воды и натянулся, загудев, как басовая струна. Через минуту и «Экюель» сдвинулся — сначала тяжело, а потом послушно следуя за флагманом.

— Как собачка за хозяином, а? — ухмыльнулся Эшби, взглянув на Галкину хитрую улыбку, бродившую по ее губам.

— Погоди, еще не время, — загадочно ответила она.

Но судьба приготовила для них еще парочку сюрпризов. Не прошли корабли и трех кабельтовых, не успели они еще набрать скорость, как из-за мыса Энганьо прямо по курсу показались два фрегата испанского патруля.

— Хорош подарочек, — процедила Галка.

Испанцы тоже были растеряны. Штормом их, похоже, потрепало изрядно. Плелись, небось, ближе к берегу, чтобы перевести дух да подлататься — а тут такое счастье. Два побитых бурей корабля под лилейными флагами. Ну и что прикажете делать честным кастильцам?

Несколько минут сохранялось какое-то странное ожидание. Корабли словно замерли на месте, не зная, что предпринять дальше. Но ветер и течение неумолимо делали свое дело, сближая их.

— Драки не миновать, — вполголоса сказала Галка, словно боясь, что ее услышат на испанских судах, и добавила все так же негромко: — Аврал, братва. Зарядить оба борта ядрами. Пьер, готовь снаряды к нарезным орудиям.

На сторожевиках тоже забегали и засуетились, готовясь к сражению. Один двенадцатипушечный фрегат и один двадцатипушечный. И за какой прикажете взяться? Малый фрегат, кажется, менее опасен, зато почти невредим, а у большого уже порты открыты, но стеньги на грот-мачте не хватает, и двигается он как-то боком — в трюме, что ли, балласт сдвинулся? Ладно — начнем все-таки с большого. А вот как «Экюель» прикрыть? Он же самостоятельно передвигаться не может. А трос рубить все-таки придется, иначе «Гардарика» ни одного маневра не сделает. Да-с, задали вы мне задачку, господа гроссмейстеры.

Все эти мысли быстренько проскакали в Галкиной голове. Рассуждая так и эдак, она одновременно раздавала приказы, засовывала за пояс пистолеты и надевала перевязь с саблей. Эшби уже экипировался.

Испанцы подошли уже на пушечный выстрел. Галка велела целиться в корпус.

— Правый борт — залп! — крикнула она.

Недаром на «Гардарике» так долго муштровали канониров. Ядра из бронзовых пушек и два тяжелых конических снаряда, пущенные нарезными орудиями, пробили обшивку большого фрегата на уровне ватерлинии. И без того осевший набок испанец накренился еще больше. По нему суетливо забегали человеческие фигурки, стали видны всплески возле борта — должно быть, это испанцы сбрасывают в воду пушки. Напрасный труд! Фрегат уже не спасти — лучше бы шлюпки спускали!

— Разворот! Левый борт — к бою!

Галке не хотелось упускать из вида второй фрегат. Маленький — не маленький, а настроение испортить может. Да и первое правило любого единоборства — никогда нельзя недооценивать противника.

Вот и на сей раз противник попался на диво резвый. Пока «Гардарика» расправлялась с большим фрегатом, маленький прибавил парусов и попытался обойти их с правого борта, как раз только что разрядившего свои пушки. Галкин флагман разворачивался, но пока слишком медленно. «Гардарика» не подставляла испанцу бок, но и сама стрелять не могла — на носу стоит только пара вертлюжных пушек малого калибра. От них толку на большой дистанции — чуть. Обломки бушприта тоже не дали бы как следует прицелиться. Новые орудия стояли по две штуки с каждого борта, Пьер уже изготовил их к стрельбе, но в боевой обстановке их еще не испытывали, да и поберечь их стоило. Для намеченных дел.

А зловредный испанец тем временем подбирался к беспомощному «Экюелю». Впрочем, французский калека оказался не таким уж и беззащитным. Совершенно неожиданно для всех — в первую очередь для Галки — порты по его левому борту открылись, и высунувшиеся пушечные жерла выплюнули полтора десятка двенадцатифунтовых ядер. Прицел велся по палубе и такелажу, и выстрел оказался вполне удачным. Ну не таким удачным, конечно, как на «Гардарике», конечно — но большая часть ядер до цели все ж таки долетела. Получив пробоину в баке и потеряв часть рангоута со стоячим такелажем — на головы донам сыпались обломки грот-рея и летели клочки парусины, — прыткий фрегат быстренько развернулся и лег на обратный курс. Испанцы почли за благоразумие не лезть в дальнейшую драку с такими зубастыми французами, а подобрать тонувших соотечественников — тем более что большой фрегат уже черпал бортом воду — и ретироваться по-хорошему.

— Ну что, огребли по первое число? — расхохоталась Галка. — Будете знать, с кем связываться! Но кто же там на «Экюеле» сыскался такой шустрый, интересно мне знать? Только не говорите, что месье д'Ожерон, не поверю.

Когда выловили из воды и закрепляли на юте обрубленный трос, выяснилось, что этим шустрым оказался Влад. Парни с «Экюеля» проболтались матросам «Гардарики» — мол, этот ваш русский умудрился не только отдать приказ канонирам, но и рыкнуть на д'Ожерона, попытавшегося вмешаться.

— Давно бы так, — довольно проговорила она, улыбнувшись. — Вот не терял бы время на свои страдания, сам бы давно уже кораблем командовал… Трос закрепили, черти полосатые? Галс бейдевинд, курс зюйд-ост, к острову Мона… Ну с Богом, братва! У нас и хуже бывало!

Глядя на болтавшийся позади «Экюель», Галка невольно вернулась к размышлениям о Владике. Наверное, это судьба, что он там оказался. Три года назад, когда их каким-то непонятным образом занесло в семнадцатый век, к пиратам, для него это стало такой же катастрофой, как шторм для губернаторского фрегата. Если бы пиратский флагман не кинулся на выручку «Экюелю», судьба д'Ожерона и его команды была бы незавидной. Не тащи они его сейчас на буксире, так и остался бы покалеченный фрегат на поживу двум испанцам. А в свете текущей войны и последних подвигов капитана Спарроу французам нечего было бы рассчитывать на их милость. Но теперь фрегат отконвоируют на Мартинику, где есть хорошая верфь с отличными корабельными мастерами. Красавец «Экюель» еще будет гордо ходить по Мэйну — если дать ему толкового капитана, конечно. То же и Владик. Не будь с самого начала рядом такой оторвиголовы, как Галка, он вряд ли пережил бы первую жевстречу с Причардом. А если и пережил бы, то ненамного: белые рабы на плантациях, как правило, не заживаются. Галка словно взяла его на буксир и долгих три года тащила на себе, пока он не смог поднять собственный парус.

«Семь футов под килем и попутного ветра тебе, брат, — подумала Галка, чувствуя облегчение. Ответственность за близкого человека тоже может быть большой тяжестью на душе, иных такое и согнуть может. — Вот теперь я верю, что ты нашел свой курс. Очередь за мной».

17

— Кажется, пронесло. — Билли, всегда в отсутствие Галки остававшийся за старшего в эскадре, был хмур. Нет, хмур — это не то слово. Мрачен, как те грозовые тучи, еще вчера застилавшие небо от горизонта до горизонта. И улучшение погоды его не радовало.

Штормило почти сутки. Флагман и губернаторский корабль куда-то унесло. В любой момент могли показаться испанцы, что, конечно, не означало катастрофы, но нарываться на драку сразу после шторма как-то не тянуло. Команды были измотаны, вахты менялись каждые два часа. Но Билли считал, что им еще крупно повезло. Каково было людям на «Гардарике», он представлял очень даже хорошо. И мысленно молился за них. Он прекрасно знал, чего стоит удержать корабль на курсе, когда ветер норовит сорвать с рей те немногие паруса, которые еще можно поставить, чтобы хоть как-то управлять судном. Когда волны перехлестывают через палубу и на тебе ни единой сухой нитки. Когда ежесекундно рискуешь оказаться за бортом, а вытащить тебя из воды у оставшихся на корабле нет никакой возможности. Когда штурвал рвется из рук и кажется, будто вот-вот треснут сухожилия… Ветер давно сменился на северо-восточный и теперь стихал. Шторм унесло в сторону Эспаньолы. Теперь оставалось оценить повреждения, на скорую руку подлатать корабли и… ждать. Уговор не менялся уже два года: в подобном случае пять суток ожидания. Если за это время не вернулись — все. Можно отпевать.

Билли молился. Молился как за живых, боясь сглазить…

Заканчивались уже вторые сутки. Ожидание становилось невыносимым. Некоторые пираты даже пали духом, убедив себя и начиная убеждать остальных, что флагман погиб. Или хуже того — попал в руки испанцев. Билли пресекал подобные разговоры в самом начале.

— Воробушек выкрутится, — уверенно говорил он. — Такого удачливого капитана я в жизни не видел, а это значит, она обязательно вернется. Помяните мое слово.

Но его слова убеждали не всех. Кое-кто из ямайских парней начал заговаривать о возвращении в порт. Мол, если капитан Спарроу до сих пор не вернулась, то удача ее покинула. Билли пришлось перейти от убеждения словом к применению своих вице-адмиральских полномочий. А наутро третьего дня, совершенно расстроенный, распорядился выслать в разведку «Афину» и «Марго». Но не успели эти корабли сняться с якоря, как закричал марсовой «Амазонки»:

— Парус на норд-вест!

А на норд-вест была Эспаньола с ее испанцами. Так что сюрприз мог оказаться неприятным. На пиратских кораблях открыли порты и зарядили орудия. Билли матерился сквозь зубы, но если даже это испанцы, то он был им благодарен. По крайней мере, они отвлекут парней от невеселых мыслей и тягостного ожидания.

Неизвестный корабль шел в крутом бейдевинде, а значит, очень медленно. Прошло не меньше часа, пока разглядели, что это не один корабль, а два. Причем у второго остался лишь жалкий огрызок фок-мачты: брам-стеньга напрочь отсутствовала. Его тащил на буксире первый корабль. Тоже потрепанный бурей, но по крайней мере на фок- и грот-мачтах все паруса были в порядке…

— Господи… — Выдохнул Билли, все еще боясь поверить. — Провалиться мне до самого киля — это же она!

Весть о возвращении капитана Спарроу разнеслась по кораблям и вынесла пиратов наверх — всех, даже спавших после вахты — быстрее, чем их вынесло бы известие о приближении Золотого флота. Матросы толпились на палубах, залезали на ванты, на реи, чтобы лучше видеть свой потрепанный флагман. «Гардарика» шла гордо и величественно, словно и не отягощенная «Экюелем», который волокла за собой на крепком канате. До боли в глазах старые, просмоленные морские волки вглядывались в эти плотно набитые ветром паруса — и у многих наворачивались слезы. Да кто там стоит на баке? Расстояние еще слишком велико, не разглядеть. Да как же, — нет сомнений. Маленькая фигурка — маленькая, далекая, но такая знакомая… Дуарте на борту своей «Дианы» стоял, привалившись к фальшборту. По его небритому изможденному лицу бродила, то появляясь, то исчезая, вымученная улыбка. Сухие, лихорадочно блестевшие глаза впивались в приближавшиеся корабли с отчаянной надеждой. После трех дней безуспешных попыток утопить тревогу и боль в бутылке он не мог стоять прямо.

— Наш Воробушек вернулся, — пробормотал Билли, наконец удостоверившись, что «Гардарика» ему не снится. Потом сорвал с шеи видавший виды платок и заорал во все горло, размахивая им, как мальчишка: — Алина вернулась! Воробушек снова с нами!

Через несколько мгновений, наполненных радостным ропотом вести, перелетавшей от одного корабля к другому, океан дрогнул от воплей двух тысяч человек. Пираты горланили от радости, махали руками и сорванными шапками, свешивались с мачт, рискуя свалиться и сломать себе шею. От этих криков со скал острова Мона сорвались тысячи чаек, наполнив воздух хлопаньем крыльев, — и вторили своими пронзительными голосами всеобщему ликованию, многократно увеличивая поднявшийся шум. Еще ни одного адмирала, ни одного полководца (по крайней мере — в этой части света) не встречали подобной искренней радостью. Пираты будто обезумели. Только вчера они находились на грани отчаяния. Всего лишь час назад, лишенные командира, они готовы были повернуть свои корабли и разбежаться — и вот в несколько минут все так переменилось! Их талисман — их Удача — вернулась. Уж теперь-то они зададут жару этим испанцам! Теперь точно удастся свершить несбыточную, казалось бы, мечту.

С левого борта «Гардарики» показалось облачко порохового дыма, а затем пришел грохот выстрела. Флагман отвечал на громогласные приветствия. Пираты заорали еще громче. Воробушек снова не подвела, снова прилетела — и не одна. Злосчастный «Экюель» удалось догнать и доставить в относительной целости. Может, и д'Ожерон уцелел в этой свистопляске?

18

Д'Ожерон, действительно, был цел, но находился в крайне подавленном состоянии. Сидя в каюте своего «Экюеля», он слышал радостный галдеж и приветственные крики, которыми их встретила пиратская флотилия. Губернатор, несмотря на все свои недостатки, был достаточно проницательным человеком, что, в общем-то, неудивительно — иной бы просто не удержался так долго на его хлопотном посту. И теперь, видя столь явное и вполне заслуженное возвышение капитана Спарроу, произошедшее исключительно благодаря его собственной, д'Ожерона, неосмотрительности, он мысленно клял себя за самонадеянность. Вспомнил молодость, называется! Решил тряхнуть стариной! Ну хорошо еще, потешил свое тщеславие, назвался капитаном «Экюеля», но какой же глупостью было попытаться сэкономить и отказаться от штурмана! Не хотелось отдавать деньги — пришлось расплачиваться авторитетом. Как известно, скупой платит дважды. Пока эскадра шла к проливу Мона, несмотря на плохую погоду, ему не составляло большого труда двигаться в кильватерном строю. С гордым видом прохаживаясь по квартердеку, покрикивая на команду и даже встав пару раз к штурвалу, пожилой губернатор чувствовал воодушевление и вполне реальную молодую энергию, переполнявшую его. Совсем как двадцать лет назад. «Экюель» был построен крепко и даже на крупной волне держался довольно устойчиво. Но вот когда уже казалось, что главная опасность миновала и можно спокойно переждать шторм под прикрытием крутого обрыва острова Мона, их сорвало с якоря. При такой скученности судов, жавшихся сейчас к скалистому берегу, образовалась великолепная возможность врезаться в любой из них. А тогда один-единственный корабль сможет собрать в кучу их все, и начнется такая мешанина, что они просто переломают друг друга или будут раздавлены о скалы. Так что «Экюелю» — да и всем остальным — еще повезло, что его потащило в открытое море, а не вглубь бухточки. От рывка в момент обрыва троса все попадали кто куда, хватаясь за леера и друг за друга. Сам д'Ожерон едва не вылетел с квартердека. Паруса, естественно, в такой суматохе свернуть как следует не успели — команда была новая, еще не сработанная, ну и д'Ожерон, естественно, растерялся. И растерял весь свой боевой пыл. Да и было отчего. Когда тебя тащит черт знает куда, правильно среагировать может только опытный моряк, а губернатор до этого в течение слишком уж долгого времени ходил в море только как пассажир.

— К ветру приводи, к ветру! — заорал боцман, перекрикивая шум моря.

Рулевой, мертвой хваткой вцепившийся в штурвал, попытался выполнить приказ — это был первый разумный приказ, который прозвучал с начала катастрофы. Но в это мгновение на беспомощный «Экюель» налетел особенно сильный порыв. Грот-мачта не выдержала нагрузки. Мокрая парусина оказалась слишком тяжела для такого шквала. С хрустом вырываемого у великана зуба мачта переломилась в ярде от палубы и медленно завалилась, обрывая такелаж и сбросив в бушующую воду несколько человек. Единственный, кто еще как-то мог изменить ситуацию к лучшему, — боцман Барду — также был смыт за борт. Последними его словами было непечатное ругательство и вопль:

— Рубите ванты, идиоты!

Несмотря на всю панику и хаос, царившие на палубе «Экюеля», несколько человек, действительно, догадались схватить топоры и начали рубить канаты, все еще удерживавшие мачту, которая оттягивала их назад и грозила опрокинуть либо пробить борт при любом ударе. Но самым страшным было то, что грот-мачта, падая, оборвала один из тросов, удерживающих бизань. Она пока еще держалась в гнезде, но, учитывая такое волнение, это было ненадолго. Оставалось только молиться о чуде. И чудо пришло — в виде идущей за ними «Гардарики» на зарифленных парусах. Флагман капитана Спарроу догонял их довольно быстро. Даже слишком быстро.

Очередной шквал обрушился на «Экюель», и бизань рухнула вслед за гротом. Фрегат рыскнул в сторону, и бушприт «Гардарики» с треском воткнулся ему в корму с левой стороны. Как раз пониже капитанской каюты…

Д'Ожерон покосился на окно. Стекол после шторма там не осталось, да и рамы были изрядно помяты. Стену украшала изрядная заплата из простых неструганых досок на том месте, где ее протаранила «Гардарика». Спасибо, что хоть такую поставили, а то два дня губернатор боялся заходить в свою каюту, чтобы не вывалиться. Сквозь разбитое окно происходящее на острове Мона было слышно — лучше некуда. Как только они приблизились к берегу и были отданы якоря, вся пиратская флотилия — кто на шлюпках, кто прямо вплавь — бросилась к «Гардарике». Ее окружили, продолжая кричать, свистеть, хлопать в ладоши. Многие залезли на борт по талям, которые сбросила им Галкина команда. Стоило самой Галке, смеявшейся и отпускавшей веселые шуточки, сойти с мостика, как ее подхватили на руки и в таком виде — не дав самостоятельно ступить ни одного шага — доставили на берег. Д'Ожерон и не глядя в окно прекрасно себе представлял, что именно происходило снаружи. Там чествовали капитана Спарроу в тот самый момент, как его собственный авторитет камнем шел ко дну.

Часть II Сукины дети

1

Три юбки — две нижние, из тонкого шелка, и верхняя — корсет, кружевная мантилья, платье зеленого бархата. Богато инкрустированный веер. Изящные туфельки на каблучках. Жемчужное ожерелье, кольцо и серьги с изумрудами, шелковые перчатки. Мечта любой испанки, одним словом. Галка же смотрела на этот наряд с тем чувством, какое возникает у больного перед посадкой в кресло дантиста. В последний раз она надевала платье на собственную свадьбу, и то только потому, что в противном случае священник отказывался их с Джеймсом венчать. Теперь ей предстояло небольшое перевоплощение, ради чего придется затягиваться в корсет, надевать все эти юбки, платье, мантилью и драгоценности. А при виде шелковых чулок с подвязками и красивых, но узких туфелек у нее сводило скулы.

— Ладно, — сказала она, прикладывая к себе платье. — Красота требует жертв.

— Если ты не против, я помогу тебе это надеть, — с тонкой улыбкой проговорил Джеймс.

Процесс занял около часа, и, с учетом специфики места, времени и участников события, они еще быстро управились. Штурман из Джеймса был куда лучше, чем горничная, да и женушка ему досталась далеко не ангельского характера. Но через час их обоюдные мучения увенчались успехом. Бедные Галкины уши! Они у нее, конечно, были когда-то проколоты, но так давно, что дырочки уже успели основательно зарасти. Кроме того, Галка никогда в жизни не носила такой тяжести, как эти огромные изумруды, будь они неладны! Уже через десять минут ей казалось, что к мочкам подвешены две килограммовые гири, а к концу дня эти серьги весили уже по пять килограммов.

Наконец за дело взялся Владик: как выяснилось, кроме него, никто здесь не смог бы соорудить из Галкиной гривы более-менее приличную дамскую прическу. Влад вошел в каюту с решительным видом. Галка протянула ему волосяную щетку и, расправив юбки, уселась на стул.

— И это все? — иронически поинтересовался он, взяв щетку в руки. — Чем я тебе волосы укладывать буду?

— А что тебе еще нужно? — искренне удивилась Галка.

— Шпильки там всякие, гребни, заколки. И еще щипцы.

— Щипцы-то зачем?

— Локоны завивать.

Со вздохом Галка поднялась с места и, порывшись в сундуке, стоявшем возле окна, извлекла из него большую шкатулку, украшенную перламутром. Она еще питала смутную надежду как-то отвертеться от предстоящей ей неприятной процедуры, но Владик был неумолим.

— Может, не надо накручивать, а? — попросила Галка дурашливо-умоляющим тоном. — Под мантильей все равно не видно…

— Ты тогда лучше сразу паранджу надень, — припечатал Влад. — Под ней не только волос, но и лица не видно. Лучшая маскировка для вылазки.

Смирившись с ожидающей ее экзекуцией, Галка снова села к столу, на котором Влад уже раскладывал содержимое шкатулки. Там были черепаховые и перламутровые гребни, большие и маленькие шпильки с навершиями из жемчуга и драгоценных камней, заколки, броши, еще масса какой-то женской мелочи, в которой она совершенно не разбиралась. Рассматривая все это богатство, Влад присвистнул:

— Откуда такие сокровища?

Галка пожала плечами:

— Взяли на каком-то «испанце».

— И ты все это носишь? — съязвил Влад.

— Ты чего, обалдел? Ты хоть раз на мне такое видел?

— А зачем тогда хранишь?

Галка растерялась. А действительно, зачем?

— Да так, — сказала она, пожимая плечами. — Держала на всякий пожарный.

Она испытывала полнейшее равнодушие ко всякого рода цацкам и носила только крестик на тонкой серебряной цепочке — память о прошлой жизни — да кольцо, подарок мужа. Тем не менее эта шкатулка лежала в сундуке — и вот дождалась своего часа.

Эшби, видя боевые приготовления и непонятные ему манипуляции, тихонько встал и вышел из каюты, чтобы не мешать процессу.

— Джеймс, будь другом, вели принести сюда маленькую жаровню! — крикнул Влад ему вдогонку.

Минут через десять, когда со всеми возможными предосторожностями на стол водрузили дымящуюся жаровню, Влад был полностью погружен в творчество, вертел и крутил Галку в разные стороны, командуя ей: «наклони голову», «повернись», «замри», «не дергайся» — а капитан Спарроу на удивление послушно запрокидывала голову и терпела все измывательства над собой.

— Волосы у тебя короткие какие спереди, никак их не подобрать, — невнятно ворчал Влад, орудуя щеткой; в зубах у него были зажаты шпильки. — Лак бы сюда…

— Ага, «Тафт» ему подавай. Усиленной фиксации, — шипела в ответ Галка, приглушенно вскрикивая, когда он особенно сильно дергал ее за пряди. — Как же местные модницы обходятся, а?

— Они обходятся водой с сахаром, — парировал «братец». — Хочешь сиропчиком на голову? Не хочешь, я так и думал.

Галка только сдавленно хихикала. Уже теряя терпение, она хотела было спросить: «Ну долго еще?» — когда Влад объявил: «Готово», — и протянул ей зеркало. Зеркало было тяжелое, в богатой серебряной раме, но маленькое и тусклое. Что делать, пиратский корабль — это тебе не Версаль. Но в зеркале отражался кто-то совершенно незнакомый. Темно-каштановые волосы спереди были разделены на прямой пробор, затянуты на затылке в высокий узел, перевитый жемчугом, а по бокам спускались на плечи тугими локонами.

— Боже, это какая-то Анна Австрийская, — ахнула Галка. — Ты что со мной сделал?

— Тебе что, не нравится? — возмутился Влад, явно довольный результатом своих трудов. — Эта прическа называется «Савиньон». А теперь давай косметику.

— Может, не надо? — вяло спросила Галка. Она уже была так измочалена, что даже на сопротивление не оставалось сил.

— Надо, надо, — безжалостно ответил Влад, вооружившись пуховкой.

— Господи! — взвыла «сестра». — Ну откуда ты взялся на мою голову, гестаповец!

Все же ей пришлось покорно заворачиваться до самой шеи простыней — за неимением специальных широких ситцевых воротничков, предохранявших платье от попадания косметики — и терпеть. В ход пошла тончайшая рисовая пудра и баночка с кармином — для губ и щек.

— Вот теперь действительно все, — констатировал Влад, отбросив простыню, отходя немного подальше и рассматривая Галку, как художник — свою картину. — Теперь можно звать Эшби.

Джеймс, уже изведшийся за дверью, вошел в каюту и замер на пороге.

— Я всегда знал, что ты — потрясающая женщина, — прошептал он, не сразу найдя нужные слова.

Галка даже смутилась. Чтобы избавиться от неловкости, она встала и немного прошлась по каюте, примеряясь к непривычному для нее облику.

— Стоп, — сразу же осадил ее Влад. — Как ты ходишь? Боже мой! Не раскачивайся — ты не на палубе. И не подпрыгивай, и шаги делай поменьше!

Он, похоже, вошел во вкус своей новой роли стилиста. Галка неуверенно сделала еще несколько шагов, стараясь следовать его совету. Получалось с трудом.

— Платье рукой придерживай, — подсказал Эшби. — Приподними немного.

О, так дело пошло, действительно, лучше.

— Теперь веер возьми, — сказал Влад. — Блин, да ты держишь его, как лопату! Большой палец сверху… Ага, так. Раскрой его и обмахнись. Да нет же! Зачем ты двигаешь всей рукой? Только запястьем нужно…

— Да я же не умею!!! — обозлилась Галка. — Я этого веера в руках в жизни не держала!

— Зато кино смотрела. — Влад был неумолим. — Вот и вспоминай… Анну Австрийскую.

Галка беспомощно посмотрела на Эшби — тот улыбнулся ей и кивнул: мол, все в порядке, продолжай дальше.

— Они сговорились… — ворчала Галка, борясь с веером, то раскрывая его, то складывая. — Влад, не поделишься секретом, где ты всему этому делу так хорошо обучился?

— Эту тайну я унесу с собой в могилу, — съязвил Владик. — Да, кстати, — добавил он. — Ты лучше без надобности веером не играй. Просто открой его, когда нужно, обмахнись и закрой.

— Почему это?

— Существуют какие-то правила обращения с веером, чуть ли не тайный язык, — ответил Влад. — Это очень серьезно на самом деле. Я его не знаю, а вот ты так его откроешь, закроешь, а какой-нибудь испанец подумает, что ты ему свидание назначаешь. Придется Дуарте его на дуэль вызывать.

— Представляю себе эту картину, — прыснула Галка.

— Нет-нет, он прав, — вступился Эшби. — Я тоже подробностей не помню, но лучше не рисковать.

— Хорошо, не буду. — У Галки уже голова пухла от всех этих бесчисленных правил и советов. «Честное слово, кораблем командовать в десять раз легче».

Влад последний раз критически ее осмотрел и добавил:

— А вот перчатки тебе нельзя снимать категорически, даже за столом.

— М-да. Привыкли руки к топорам. — Галка с явным скепсисом осмотрела свои ладони, пальцы. Только сейчас до нее дошло: с такими руками только землю копать. Пальцы — да, тонкие, длинные, изящной формы. Мамино наследство. Но ногти были кошмаром любой маникюрши. Ладони… Как ни отпаривай, как ни три пористым камушком, кожа все равно слишком жесткая — от сабельной рукояти, канатов и морской воды.

Влад рассмеялся.

— Вот именно. Ну подумай сама — разве у знатной дамы могут быть такие грубые руки с обломанными ногтями?

Галка засопела и стала натягивать перчатки.

— И вовсе они не обломанные, — бурчала она. — Я вчера полчаса потратила на то, чтобы их обпилить…

— Ладно, ладно, — примирительно улыбнулся Влад. — Не обижайся. Я же за тебя беспокоюсь. Не хочу, чтобы ты провалила все дело из-за какой-нибудь мелочи…

…Сегодня Галка впервые за три года чуть всерьез не поругалась с Джеймсом и с «братом». Но когда из капитанской каюты на шканцы вышла изящная сеньора в бархатном платье и мантилье, отовсюду послышалось чуточку насмешливое, но восхищенно-уважительное «О-о-о!», кто-то даже присвистнул.

— Отлично выглядишь, Воробушек, — усмехнулся Меченый. — Вот так и ходи.

— Спасибо, Жером, я всегда знала — ты меня любишь, — едко усмехнулась Галка, морщась от боли: Джеймс слегка перестарался, затягивая шнурки корсета. — Ох, блин… — Это она с непривычки чуть не наступила на собственную юбку. — Нет, братва, ничего из этой затеи не выйдет. Мало того что из меня испанская аристократка примерно как из вас китайцы. Я же сразу опозорюсь, перецеплюсь через подол еще на пирсе. Может, лучше мальчишкой переодеться?

— Не пройдет. — На палубе показался Дуарте. Он снова выглядел как испанский идальго, что ему, португальцу по происхождению, было куда легче изобразить, чем всем прочим. — И как я должен буду тебя тогда представить начальнику порта? Жена-чужестранка не вызовет подозрений, лишь бы она была католичкой. А мальчишка, плохо говорящий по-испански, обязательно привлечет внимание.

— Уговорил, — вздохнула Галка, поправляя кружева. — Придется походить в этом… камуфляже. Два линкора на кону, не хрен собачий…

Чистота — залог здоровья? Ха! Скажите это правоверным карибским пиратам, я с удовольствием послушаю, какими словами они прокомментируют ваши наставления. Хотя при соответствующем желании и с этим можно бороться.

Вот, скажем, на моих кораблях чисто, и даже в трюме почти не воняет, хотя большой аккуратисткой я никогда в жизни не была. Почему? Да потому, что я с первого же дня на «Орфее» дала парням понять: если ты человек, изволь жить по-человечески. Помню, как дядька Жак в первый раз отправил меня драить нижнюю палубу. Сэмми начал насмешничать — мол, как тебе, барышня, по нраву запах трудового пота честных пиратов? Хм… Если бы только пота… Ну я и ляпнула в ответ, что теперь понимаю, почему моряки не пускают женский пол на корабли. Чтобы сквозь все палубы не провалиться от стыда за срач, который они тут разводят! И это я еще в кубрике не была. Я молчу уже про абордажи: после них на палубе антисанитария полная. Могу расписать подробнее, но боюсь, это не для слабонервных… Позубоскалили так пару дней. Потом смотрю — парни воду из-за борта ведрами таскают, и вниз. Оказывается, пошли кубрик драить, чего даже Причард от них не мог добиться. На следующей стоянке затеяли большую стирку, стали появляться в чистом. Потом еще похлеще — начали мыться даже в плавании, хотя бы морской водой, но и то прогресс! Спросила у Билли, какая муха их всех разом покусала, а он заржал: «Это они тебе понравиться хотят». — «Па-а-авеситься! На какие жертвы парни пошли ради улыбки прекрасной дамы, то есть меня!..» Шутки шутками, а когда мы отправились в третий рейд и взяли купца, пленные испанцы даже изволили удивиться, насколько чисто на «Орфее». Куда чище, чем на их собственной лохани… Так что все в этом мире зависит от желания людей быть людьми.

2

Красно-белый корпус флагмана Тортуги был хорошо известен в этих водах. Испанцы в последние пару лет даже перестали применять это сочетание цветов, чтобы собственные корабли береговой стражи случайно не приняли их за галеон этой отъявленной пиратки. Потому корпус большого военного галеона, бросившего якорь в гавани Сан-Хуана-де-Пуэрто-Рико, был темно-зеленым, с двумя желтыми полосами вдоль орудийных палуб. Корабль сильный, крепкий. Даже буря не смогла нанести ему существенного урона. Только и того, что треснула бизань, да на поставленном на скорую руку новом бушприте нет блинда-реи с парусом. Ну да! Это же настоящий «испанец»: наверняка не прошло еще и пяти лет, как он сошел со стапелей Кадиса. И название было под стать его красоте: «Кастилец».

— Мы случайно не переборщили? — хмыкнула дама, которой двое матросов только что помогли спуститься в шлюпку. — Не будем ли мы выглядеть святее папы римского?

— Поверь, Воробушек, доны настолько любят все броское и испанское, что еще проникнутся гордостью за такого «соотечественника», — ответил тот, кого вполне можно было принять за капитана «Кастильца» — крепкий красавец вполне иберийского типа, одетый как настоящий идальго.

— Ну-ну. — Дама в мантилье не без труда разместилась на корме шлюпки, уложив свои юбки так, чтобы те никому не попали под ноги. — Отваливай, братва. Хайме, ты с нами. Остальные, как высадимся, пусть отправляются обратно. Придете к пирсу на закате. Если не явимся к этому времени или заметите что-то подозрительное, значит, нас слегка задержали. Тогда действуйте по варианту номер два.

Хайме — коренастый малый, в жилах которого текла гремучая смесь индейской и испанской кровей — весело мотнул всклокоченной головой и, напевая, ухватился за свое весло. С орлиным профилем и тонкими губами, по меркам XX века он считался бы красавцем, но сейчас какая участь ждала бы его, кроме как быть рабом на плантациях? В лучшем случае слугой в таверне или в богатом доме. Вот угораздило прибиться к пиратам. Впрочем, — Галка вздохнула — и невозвратное будущее, пожалуй, дало бы ему не больше чем роль шестерки в «цветной» банде или альфонса в курортном отеле какой-нибудь заштатной Доминиканы. Но сейчас он мог бы оказать им всем совершенно неоценимые услуги. Они уже договорились, что Дуарте и сама Галка будут совершать отвлекающий маневр, заговаривая зубы коменданту. Они и отправились наносить ему предупредительный визит, чтобы тому и в голову не пришло самому явиться на корабль или послать какого-нибудь не в меру ретивого офицера. А вот Хайме выпадала главная задача — оббегать местные таверны и собрать любую доступную информацию. Впрочем, Галка не сомневалась, что сообразительный, «себе на уме», метис справится с этой задачей наилучшим образом.

Она с улыбкой обернулась вправо — как раз туда, где на рейде стояли линкоры. «Сан-Пабло» и «Кристобаль Колон», шестидесятипушечные плавучие крепости, истинное украшение испанского флота. Такие великаны в Мэйне появлялись крайне редко, и почти все это были транзитные гости из Европы, которые сразу же возвращались на родину. Там шли жаркие бои, и потребность в линейных кораблях оказалась куда повыше, чем в этих водах. Но в последнее время испанцы были обеспокоены слухами о прибытии сильной французской эскадры и потому оторвали от сердца два линкора для защиты своих заокеанских колоний. Если бы речь шла только о защите от пиратов, этих двух линкоров хватило бы с головой. Однако слухи о союзе пиратов и французов оказались правдивы, и теперь следовало ожидать всевозможных неприятностей… Линкоры, судя по их состоянию, тоже прошли через бурю, значит, явились в порт ненамного раньше «Кастильца». Команды наверняка сидят по тавернам, отмечая избавление от разбушевавшейся стихии, а капитаны выбивают из губернатора средства на срочный ремонт кораблей. Под защитой пушек форта Эль Морро можно было и расслабиться, на борту обоих линкоров наверняка осталось не более шести десятков человек — вахтенные. Может быть, старшие помощники или штурманы. А на «Кастильце»… На «Кастильце» был ценный груз.

…Дон Франсиско Хименес, начальник порта, встретил их с подобающим радушием. Идет война, и любой корабль, способный дать сдачи этим английским и французским собакам, являлся желанным гостем в испанской гавани. Особенно когда у его капитана, благородного идальго дона Мигеля Калладеса, все бумаги в идеальном порядке. (Галка не без ехидной нотки думала: не будь Эшби дворянином и штурманом, мог бы запросто подрабатывать подделкой документов).

— Дон Мигель. — Он учтиво раскланялся с гостями — капитаном «Кастильца» и его экзотично сероглазой супругой. — Несмотря на прискорбные обстоятельства вашей вынужденной стоянки в Сан-Хуане, я рад нашей встрече. С вашего позволения, я могу немедленно отдать распоряжение насчет ремонта вашей бизань-мачты.

— К сожалению, я вынужден отклонить столь заманчивое предложение. — Тот, кого назвали доном Мигелем, сокрушенно вздохнул. — Не позднее заката третьего дня я должен быть в Санто-Доминго. Дело безотлагательное. Мыс вашего позволения лишь пополним запас воды.

— Дипломатическая почта?

— Увы.

— Жаль, что для доставки государственных бумаг приходится использовать военные корабли, — покачал крупной седой головой дон Франсиско. — Вы слышали о французской эскадре?

— Когда мы выходили из Кадиса, шел слух о том, что французы направляют сюда три линкора. — Дон Мигель подтвердил опасения дона Франсиско.

— Они уже здесь. Стоят на рейде Мартиники.

— Вы предлагаете мне опасаться нападения французов?

— Пиратов, — мрачно проговорил дон Франсиско. — Французы заключили какой-то договор с этими собаками, а от их нападения не может быть застрахован ни один корабль под кастильским флагом. И я должен в свете этого упрекнуть вас, дон Мигель, за то, что вы рискнули взять с собой вашу супругу. Пираты обычно не церемонятся с дамами.

— Донья Магдалена понимала всю опасность морского путешествия и с самого начала выразила непреклонное желание отправиться сюда вместе со мной. — Дон Мигель ласково улыбнулся своей спутнице.

Начальник порта давно разглядел совсем не испанские черты лица этой дамы, и его заедало любопытство. Лишь деликатность заставляла его обходить эту тему стороной. Но раз уж речь зашла о прелестной незнакомке, отчего бы не задать вопрос?

— Донья Магдалена — не испанка? — поинтересовался дон Франсиско.

— Видите ли, я некоторое время служил при папском нунции в Кракове. А польские дамы могут вскружить голову кому угодно, — улыбнулся дон Мигель.

Дама смущенно улыбнулась в ответ.

— Михалек преувеличивает, — сказала она. Ее испанский язык и впрямь был далек от совершенства. — Но он действительно целый год осаждал меня как какую-то крепость, и я в конце концов сдалась, чтобы поехать с ним на край света. Впрочем, я ни единой минуты не жалела об этом решении.

— Мы действительно на краю света, сеньора, — учтиво ответил дон Франсиско. — Здесь вы можете чувствовать себя как дома.

— О, вы так любезны, пан Франтишек…

Чтобы проявить еще большую любезность по отношению к своим гостям, дон Франсиско пригласил их к обеду. Отказываться было неудобно. Правда, Галка немного напряглась, увидев огромное количество вносимых в столовую блюд. «Черт, — выругалась она мысленно, — а как это есть-то? Хорошо еще, что приборов немного, а то лет на двести позже я бы закопалась во всех этих вилочках и ножичках… Так. По-быстрому вспомнила, что, чем и в каком порядке полагалось кушать на обеде у д'Ожерона!..»

Обедать у губернатора Тортуги ей довелось всего два раза — после возвращения из панамского похода и после рейда на Мериду. Решив, в случае чего, копировать более сведущего в таких делах Дуарте, Галка успокоилась. Все-таки Жозе был сыном богатого купца и еще не забыл хорошие манеры. Зато комендант несколько удивленно воззрился на очаровательную даму, не соизволившую снять перчаток даже к столу. Впрочем, вежливость не позволила испанцу задать вопрос вслух: кто их знает, этих поляков, — быть может, у них мода такая? Но Дуарте — умница — опередил коменданта. Нежно взяв Галку за руку, он сказал:

— Простите, дон Франсиско. У моей жены очень нежная кожа, и от морской воды у нее случилась экзема…

Комендант лишь кивнул, полностью удовлетворенный подобным объяснением. Обед прошел в приятной беседе, но после обеда начались вполне предвиденные проблемы. Как мало ни ела Галка, проклятый корсет давил так, что даже эти крошечные лапки перепелов и кусочки пирога оказались чрезмерными. От боли в сдавленной груди, от жары и духоты, которая настигала ее даже за толстыми каменными стенами крепости, Галке — чуть ли не впервые в жизни — стало нехорошо. Она крепилась сколько могла, но отвечать начала невпопад, усиленно махала веером и под конец вынуждена была вцепиться в край стола обеими руками — так сильно потемнело у нее в глазах. Обеспокоенный Дуарте подхватил ее за локоть, а комендант, увидев, как сильно побледнела дама, взволнованно воскликнул:

— Боже, дон Мигель! Вашей жене дурно! Пожалуйте вывести ее на воздух!

Галка попыталась было вяло сопротивляться, но мужчины бережно подхватили ее с двух сторон и помогли выйти на стену бастиона, благо, апартаменты коменданта располагались в одном из фортов. Подойдя к крепостной стене, Галка тяжело дышала, пытаясь втолкнуть в пережатые легкие как можно больше кислорода. Свежий воздух и ветерок довольно быстро привели ее в норму, но она продолжала стоять, словно бы любуясь пейзажем. Зрелище, открывавшееся сверху, и вправду было примечательным. Гавань, корабли — и замаскированный «Кастилец», и испанские линкоры, и соседние бастионы, на которых поблескивают начищенные пушки — можно даже примерно прикинуть их количество. А что касается крепостной стены, на которой они стояли, так на ней можно не только пушки пересчитать, но и калибры разглядеть.

— Ты как, дорогая? — Дуарте, вошедший в роль любящего мужа, был донельзя предупредителен.

— Спасибо, мне уже гораздо лучше, — ответила Галка, мило улыбнувшись ему и кивнув коменданту, стоявшему чуть поодаль. — Пожалуй, можно уже вернуться в комнаты.

— Как пожелаешь, дорогая. — Дуарте поднес ее руку к губам, но при этом бросил на нее взгляд, полный лукавства.

«Он, небось, думает, что я нарочно всю эту комедию разыграла! — переводя дыхание, подумала Галка. — Поносил бы корсет — понял бы, каково мне сейчас!»

Отобедав у начальника порта — не всякому капитану выпадала такая честь, — наши герои отправились гулять на набережную. Все равно следовало разведать обстановку в порту и дождаться Хайме, который пошел по тавернам — порасспрашивать о командах двух линкоров. Слуга-метис был здесь настолько заурядным явлением, что Хайме имел все шансы на успех. Лишь бы не напоролся на своих старых знакомых, людей алькальда Порто-Белло.

— По-моему, дон Франсиско нам поверил, — тихонечко сказала Галка, обмахиваясь веером. Здесь довольно жарко, а бархатное платье было плотным, как меховая шуба. — Надо потянуть время, дать Хайме возможность добыть нужные сведения. Про воду это ты хорошо придумал.

— Про жену-полячку — тоже. — Дуарте ненавязчиво приобнял ее за талию и улыбнулся.

— Солнце, если ты вздумаешь предъявлять на меня права, то сразу узнаешь, что такое жена-мегера. — Галка со смешком сложила веер и легонько стукнула его по пальцам.

— Все-таки жаль, что ты не вышла за меня. — Теперь Дуарте говорил серьезно, без намека на какой-либо юмор. — Ты лучший капитан из всех, кого я видел. Может, я и смирился бы с тем, что пришлось бы выполнять твои команды.

— Ты не смог бы себя пересилить. — Галка тоже заговорила серьезно. — Да и хватило бы тебя ненадолго. Прости, но ты из тех, кто способен любить только запретное.

— То есть ты хочешь сказать, что я полюбил тебя только за твои отказы?

— Назови другую причину.

Дуарте с силой стиснул ее руку — Галке было больно, но она и виду не подала.

— Черт… — процедил португалец. — Никогда над этим не задумывался. А ведь это так и есть, Воробушек…

— Блин, ты меня еще на весь Сан-Хуан Воробушком обзови! Тише!

— Будь на моем месте другой, он бы не допустил, чтобы ты стала капитаном.

— Будь на твоем месте другой, я бы давно всадила ему нож в сердце.

Дуарте, сообразив, что он своим поведением вот-вот провалит все дело, отпустил ее руку. Хотя со стороны это слегка напоминало сцену ревности.

— Ты всегда была такой, — вздохнул он. — Либо по-твоему, либо никак. Не зря парни называют тебя еще и Стальной Клинок. Они только удивляются, как это тебя угораздило выйти за Эшби.

— Он не заставляет меня выбирать между семьей и квартердеком, за что я ему очень благодарна, — мрачновато проговорила Галка. — Прошу тебя, не заговаривай больше на эту тему. Иначе мне придется жалеть о том, что я…

— …когда-то любила одного португальца. — Дуарте умел быть жесток как к себе, так и к другим. — Ведь ты любила меня.

— То-то и оно, что все уже в прошлом…

— Но ты хочешь, чтобы я тебя любил и сейчас?

— Сложный вопрос, с ходу не ответишь, — призналась Галка. — Когда-то я заставляла себя видеть в тебе только брата. Сейчас мне уже не приходится себя заставлять… Все прошло, Жозе. И спасибо тебе за то, что ты тогда меня понял.

— Будь я проклят! — горько усмехнулся Дуарте. — Если ты имеешь в виду наш приватный разговор под фок-мачтой «Орфея», то как мне было не понять, когда ты чуть не всунула мне в брюхо здоровенную иглу!

— Ну да, — тихонечко хихикнула Галка. — А если бы я не приставила тебе иглу к солнечному сплетению, стал бы ты выслушивать мои аргументы?.. Ага, и я о том же. До тебя ведь только через полгода дошло, почему я это сделала. Кем я тогда была, Жозе? Матросом. То есть почти никем. И какая перспектива мне светила, если бы я проявила хоть каплю женской слабости? Вы бы все подумали, что я просто баба и мое место на кухне. Но я выбрала другой путь, а для этого мне и пришлось стать Стальным Клинком.

— Сдается мне, тебе для этого не довелось прикладывать больших усилий, — подцепил ее Дуарте.

— Плохо же ты обо мне думаешь. — Галка покачала головой.

— Разве я не прав?

— Нет.

— Тогда прости, я ничего не понимаю.

— И не нужно. — Галка с улыбкой погладила его по руке. — Что было, то прошло. У тебя свои заморочки, у меня свои. Пусть они так и останутся при нас, хорошо?

— Хорошо, — подвел итог Дуарте. — Что ни делается, все к лучшему.

— А теперь…

— Да, будем прогуливаться по городу, как благонравные супруги, — невесело усмехнулся Жозе. — Вашу ручку, донья Магдалена.

— Как скажете, пан Михал, — рассмеялась Галка, подавая ему руку.

3

Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико был типичным испанским городом с типичной испанской архитектурой. От белого, светло-серого и светло-желтого камня, из которого были сложены почти все здешние постройки, под ярким солнцем слепило глаза… Галка только теперь поняла, зачем знатные испанки так пудрятся. Крем от загара не в моде, понимаешь. Кроме того, в ее случае слой пудры был необходимостью — загорелая мордашка могла бы без всяких слов поведать испанцам, что их гостья «из Польши» уже провела длительное время под солнцем Мэйна. Но костюмированное представление удалось, и сейчас они прогуливаются по городу… Вообще-то испанские города архипелага всегда приятно отличались от английских, французских и голландских — если далеко не уходить от престижного района, конечно. Каменные мостовые, аккуратные линии улиц, чудесные белые лестницы, ухоженная зелень, барельефы на жилых зданиях и церквах, статуи, даже фонтаны. И радовавшая глаз чистота. В то время как в Порт-Ройяле даже на Квин-стрит или на выходе из губернаторской резиденции можно было ненароком вляпаться нарядным башмаком в лужу, а Рю-дю-Руа-де-Франс в Кайонне до сих пор не замощена. Хотя у д'Ожерона для этого благого дела деньги при желании наверняка бы нашлись. Наскреб же на свою долю в финансировании изготовления новых нарезных орудий? Испанцы были изрядными эстетами и не жалели денег на украшение своих городов. И двум пиратам было на что посмотреть. Но если Галку радовала эта красота, то Дуарте явно пребывал в своих невеселых воспоминаниях. И не сразу заметил, что спутница дергает его за рукав.

— В чем дело? — Он наконец остановился, сообразив, что что-то не так.

— Вон там, у белого особняка. — Галка зыркнула из-под кружева мантильи. — Видишь? Пожилой испанец и молодой.

— Вижу. Ну и что? Я их не знаю, и они меня тоже навряд ли знают, — пожал плечами Жозе.

— Ну да, тебя-то они могут и не вспомнить, зато со мной три часа в одном трюме просидели. — Галка сделала вид, будто ее заинтересовал магазин, на вывеске которого красовались нарисованные веера — галантерея. А объявление на двери обещало свежий завоз из метрополии. — Помнишь мой первый бой? Испанский галеон, капитана, его жену и трех его детей?

— Черт!

Они тут же пошли к магазину, и вовремя: двое испанцев направились как раз в их сторону. Пришлось заходить внутрь и купить модный дамский кошелек, дабы не вызывать подозрений. Зато по выходе из магазина никаких «старых знакомых» на улице не обнаружилось.

— Этот испанец вообще-то тебе жизнью своей семьи обязан. — Жозе тоже вспомнил тот день и тот бой. — Кто знает, может, и не выдал бы тебя, столкнись вы лицом к лицу.

— Я бы не стала так сильно полагаться на его благородство, — резонно заметила Галка. Хоть она и обходилась с пленными испанцами довольно гуманно, но те нечасто проявляли затем признаки благодарности. Пятьдесят тысяч песо за ее голову. Достаточная сумма, чтобы за пираткой Спарроу охотились все мерзавцы Мэйна. Из тех отморозков, кто не боялся мести ее братвы или был попросту слишком глуп, чтобы не подумать об этом. — Тем более что закат уже не за горами. Пора выдвигаться в порт.

По пути они старались не упустить из виду ни единой подробности, способной подсказать, какими силами располагает алькальд Сан-Хуана для обороны города. Оказалось, не такими уже и большими. Форт имел довольно грозный вид, его тяжелые пушки, выглядывавшие из бойниц, были способны доставить любому агрессору массу неприятностей. Но сейчас в гавани стоял корабль, перед которым они были бесполезны. «Кастилец» — прошу прощения, сменившая масть «Гардарика» — мог отойти на безопасное расстояние и расстрелять форт из своих новых, более дальнобойных и скорострельных пушек. А большего сейчас и не требовалось. Город пиратам пока был ни к чему, они пришли за линкорами.

На пирсе их уже ждал взволнованный Хайме, изо всех сил пытавшийся изображать преданного слугу и даже поклонившийся обоим «хозяевам» — неловко, но старательно.

— У насмало времени, — сразу сказал он, стараясь говорить так, чтобы никто посторонний его не слышал. — Сегодня они весь день набивали трюмы провиантом, завтра с утра должны погрузить порох и боеприпасы.

— Ага, — усмехнулась Галка. — Значит, команды будут на берегу до утра. Тогда главное — проделать все очень тихо и очень быстро.

— Еще бы нам не проделать все тихо и быстро! Знаете, капитан, кто командует «Кристобалем»? Дон Педро Колон де Португаль.^[38] Вчера он прибыл сюда, чтобы починить линкоры и отвести их в Санто-Доминго.

— Неудивительно, что он сделал флагманом корабль, названный в честь его предка, — хмыкнул Жозе. — Что ж, ничего не поделаешь, придется нанести неслыханное оскорбление такому важному гранду.

— Шлюпка. — Галка первой заметила суденышко, отвалившее от борта «Кастильца». — Тише, сеньоры пираты, и у камней иногда вырастают уши. Обсудим все по пути на борт.

Над гаванью уже сгущались сумерки, когда шлюпка пришвартовалась к борту «Кастильца». Галка, путаясь в своих юбках и тихо матерясь, кое-как взобралась по штормтрапу на борт, где Джеймс подхватил ее за талию.

— Господи! — взвыла женщина. Тесный корсет не только надавил ей ребра, но и изрядно натер кожу. — Джек, если ты сейчас же не снимешь с меня это орудие пытки, я тебя прибью!

— Вот что я сделаю с особенным удовольствием, — усмехнулся Эшби.

Присутствовавшие при этой сценке пираты заржали и начали сыпать беззлобными, но солеными шуточками на эту тему. Это еще было терпимо. Вот если бы кто-то вякнул, что не против помочь Джеймсу в таком важном деле, муж и жена, сразу превратившись в штурмана и капитана, отбрили бы нахала по самое некуда. Команда, впрочем, была в курсе — шутить с кэпом можно, если знать меру.

Освобождение от корсета Галка сопроводила таким стоном, что Джеймс зарекся когда-либо предлагать жене надевать это сооружение. Тем более трофейное, сделанное не по ее фигуре. Пришлось доставать из походной аптечки баночку с мазью и обрабатывать натертую до крови поясницу. Не лучше дело обстояло с ногами: тесные, еще не разношенные туфли немилосердно растерли пальцы, не спасли даже чулки. Галка наспех смыла косметику, освободила волосы от шпилек и жемчуга, сбросила с себя всю одежду и без сил повалилась на кровать.

— Господи, Джек! — стонала она, осторожно ощупывая пальцами намятые ребра. — Зачем ты меня так сильно затянул? Я дышать не могу!

— Прости, дорогая, я не мог сделать по-другому. — Эшби присел рядом и погладил жену по локонам, еще сохранившим свою форму. — Если бы я зашнуровал корсет слабее, ты бы не влезла в платье. Ты у меня миниатюрная — но испанки, видимо, еще субтильнее тебя.

— Ага, они же не машут саблей по полдня и понятия не имеют, что такое айкидо… Ох, ладно. — Галка с трудом села, подогнув ноги под себя, хотя ее сейчас тянуло пролежать без движения еще минут пятьсот. — Но больше я это в жизни не надену! Хватило с меня и одного дня такой пытки!

Эшби вздохнул, с нежностью глядя на эту маленькую сильную женщину. Ему безумно нравилась Галка в таком ее подчеркнуто-женственном виде; конечно, ему хотелось бы видеть ее такой всегда. Ну или почти всегда. Но — при их-то сумасшедшей жизни — это было совершенно невозможно.

— Как скажешь, Эли, — проговорил он, стараясь отогнать печаль, неизменно приходившую с мыслями об их… мягко говоря, нестандартной по тем временам жизни для семейной пары. — Прости, но у меня странное ощущение, будто ты из каких-то одной тебе известных соображений отказываешься от облика женщины. Это можно было понять до того, как тебя избрали капитаном. Это можно было понять, когда ты вела нас в бой. Но природу не обманешь. Рано или поздно ты встанешь перед выбором, и тогда я не стал бы тебе завидовать.

— А кто поставит меня перед таким выбором? Ты, милый?

— Нет. Сама жизнь.

— Жизнь — это мы и есть, Джек. — Галка обняла мужа, прижалась, впитывая тепло его тела. — Знаешь, я ведь меньше всего на свете думала оказаться здесь, и тем более — командовать пиратами. В том мире пределом мечтаний для меня был большой черный мотоцикл. Это что-то вроде такого самоходного двухколесного экипажа для выезда в свет. — Она улыбнулась. — Еще бы годик, и я бы заработала денег на его покупку. Чтобы управлять такой штукой, нужна большая ловкость. Чуть зазеваешься — и ты валяешься на дороге со свернутой шеей. В этом мире для меня все обстоит примерно так же. Чуть зазеваешься… В общем, здесь и мужчина не имеет права быть слабым, если хочет выжить. А женщина — и подавно. Тут у меня попросту не было никакого выбора… и ты это знаешь.

Эшби с едва заметной улыбкой погладил ее по руке. По загорелой руке с парочкой шрамов и огрубевшей от сабельных рукоятей кожей.

— Владик прав. — Галка повернула ладонь кверху. — Ручки у меня и в самом деле не как у принцессы. Хотя у тебя, милый, дело обстоит не лучше.

— Издержки профессии. Сабли, пистолеты… — не без едкой иронии произнес Джеймс. А затем добавил без особой связи с вышесказанным: — Для всего мира мы с тобой презренные пираты, Эли. Но мало кто знает, кто ты на самом деле. Если бы знали…

— …то награда за мою голову была бы несколько больше пятидесяти тысяч, — едко усмехнулась Галка. — И назначили бы ее не испанцы. Но давай не будем о грустном, Джек.

— На «не грустное» у нас, боюсь, не будет времени до самой Мартиники, дорогая, — улыбнулся Эшби, осторожно — помня о помятых корсетом ребрах — обнимая жену.

— Что ж, успех, как и женская красота, тоже требует определенных жертв, дорогой, — улыбнулась его «половина». — Не будем терять времени, Джек. Сегодня еще очень многое нужно сделать…

4

Как только спустилась непроглядная тропическая ночь, на палубе «Кастильца» началось странное оживление. Из трюма, пользуясь темнотой, немного раздвигаемой лишь носовым и кормовым фонарями, полезли люди… Собственно, люди и были главным грузом на скорую руку перекрашенной ради этого дерзкого рейда «Гардарики». Ее команда в двести семьдесят человек плюс братва еще с двух пиратских кораблей — «Амазонки» и «Дианы». Эти фрегаты сейчас стояли на якоре у Анегады под охраной «Королевы Марго» с «Афиной». Остальная эскадра под предводительством Требютора пошла вдоль восточного края Малых Антильских островов в сторону Антигуа и Мартиники, у них были свои дела. Итого на борту «Гардарики» сейчас находилось около пятисот человек. Людьми было забито все, что можно: трюм, кубрик, обе батарейные палубы, две офицерские и две пассажирские каюты, кают-компания и коридор. Кроме крюйт-камеры и оружейной, конечно: тут рисковать не стоило. Время от времени пираты из трюма менялись местами со своими товарищами на батарейных палубах — всем хочется хоть немного подышать чистым воздухом. Галка собиралась отдать под заселение и собственную каюту, Джеймс ее в этом поддержал, но тут уже братва отказалась. Мол, мы хоть и морские волки, однако стеснять даму… Тем более что ей по ходу событий приходилось переодеваться, а делать это на глазах у собственной команды не стал бы и матерый мужик. Урон престижа, как-никак. Максимум, на что согласились пираты — разместить в капитанской каюте запас воды и продуктов на этот рейд, так что даже здесь было довольно тесно от бочонков и душновато от издаваемых ими запахов… Проведя целый день взаперти, флибустьеры теперь с наслаждением вдыхали свежий прохладный воздух. Но приказ есть приказ, и они старались затаиться за фальшбортом, у мачт, у рундуков и бухт каната, лишь бы их никто не заметил с других кораблей.

— Все готово, кэп, — тихо доложил Жером, когда отбили три склянки «собачьей вахты».^[39] — Шлюпки на воде.

— С Богом, — проговорила Галка. Она снова была капитаном Спарроу — в штанах, высоких ботфортах, чистой белой рубашке и кожаной длиннополой безрукавке. При пистолетах и сабле. Уверенная в себе и в своих людях. — Давай сигнал. Пусть Билли и Жозе действуют. И я тебя прошу, пригнись, — улыбнулась она. — А то испанцы еще подумают, будто у нас на корабле две грот-мачты.

Меченый гыгыкнул в кулак.

— Скоро им будет не до того, — проговорил он, стараясь не засмеяться в голос.

От борта галеона, со стороны, обращенной к линкорам, тихо отвалили несколько шлюпок, набитых вооруженными людьми. Весла ради бесшумности пираты обмотали тряпками. Шлюпки шли без фонарей и остановились примерно в пятидесяти метрах от своих целей. Тогда в воду один за другим бесшумно скользнули четыре десятка пловцов с ножами в зубах. Разумеется, это были наиболее опытные диверсанты, специально отобранные капитанами среди своих команд, имевшие за плечами не одну такую вылазку. И часовые на юте «Кристобаля» не успели даже понять, что случилось. То же самое происходило сейчас и на юте «Сан-Пабло». Пираты-диверсанты, убрав испанцев на ютах обоих линкоров, частично заменили их, спешно надев кирасы и шлемы — чтобы коллеги покойных, стоящие по бортам и на баке, не подняли тревогу. А через несколько минут в этой маскировке вообще отпала всякая необходимость: часовых вырезали полностью. Лишь одному из них удалось вскрикнуть перед смертью, но вряд ли за плеском волн и на таком расстоянии от берега его кто-то услышал… Сперва мигнул, закрытый какой-то тряпкой, кормовой фонарь «Кристобаля». Минутой спустя такой же сигнал подали с «Сан-Пабло». Шлюпки сдвинулись с места, и вскоре пираты, поднявшиеся на борт линкоров, уже занимались такелажем, тогда как диверсанты методично вырезали всех испанцев, кого обнаружили на борту.

Все это время «Гардарику» верповали с помощью единственной оставшейся в распоряжении Галки шлюпки. Галеон развернули так, чтобы форт Сан-Хуана оказался в пределах досягаемости пары новых орудий по левому борту. И на его маневры на берегу не обращали особого внимания: дон Франсиско Хименес знал, что «Кастилец» должен поднять якорь глубокой ночью. Теперь оставалось лишь дождаться, пока он поднимет паруса и покинет бухту. Но «Кастилец» уходить не торопился. Зато неожиданно проявили признаки жизни два линкора. Они поднимали паруса и разворачивались на северо-запад, к выходу с рейда!

Когда дону Франсиско доложили о непорядке, он первым делом подумал, что это какая-то неуместная шутка. А затем похолодел: до него наконец дошел смысл происходящего. Пираты! Спаси и помилуй нас, Пресвятая Дева! Он распорядился немедленно сообщить алькальду: нужно немедленно поднимать гарнизон по тревоге! С пиратами действительно шутки плохи…

Галка не могла видеть, что творилось сейчас в Сан-Хуане и на батареях, но прекрасно знала одну вещь: сейчас придется стрелять, пока пушки форта не потопили ее добычу. То-то испанцы удивятся сюрпризу. Но испанский комендант ее опередил. На бастионах Сан-Хуана загрохотали тяжелые пушки, и тридцатидвухфунтовые ядра врезались в корпуса обоих линкоров. Это было, конечно, неприятно, но для таких мощных кораблей пока не смертельно.

— Пьер, огонь по форту! — звонко крикнула Галка.

Два нарезных орудия громыхнули так, будто «Гардарика» сделала полновесный бортовой залп. Галеон задрожал от киля до клотика. Два снаряда с жутковатым завыванием понеслись к ближайшему бастиону форта Эль Морро. Где-то там что-то взорвалось. Ага, кажется, угодили в порох, сложенный у пушек. А канониры уже перезаряжали орудия, и через минуту — немыслимая по тем временам скорость! — Бертье крикнул:

— Левый борт — готовы!

— Огонь!

Еще грохот, еще одно сотрясание корпуса, еще два снаряда пошли к цели. Не зря они полдня простояли в гавани: Пьер Бертье за время стоянки так хорошо изучил цели, что теперь мог палить по ним и в темноте… Испанцы впрямь были удивлены — и напуганы — до предела: мало того что у этих malditos ladrones^[40] вдруг нашлись такие дальнобойные пушки — они еще и фантастически скорострельны! А тут в довершение ко всему открылись порты похищаемых линкоров, и форт отхватил два ошеломляюще мощных залпа практически в упор. Один бастион превратился в кучу камней, батареи других оказались повреждены настолько серьезно, что второй раз выстрелить форту удалось лишь минут через десять и вполсилы. За эти десять минут пушки «Гардарики» так хорошо «поработали» над дизайном форта, что остался бы доволен и Сальвадор Дали. Особенно после того, как один из снарядов попал в пороховой погреб. А линкоры спокойно направились из гавани восвояси.

Конечно же, бравые кастильцы попытались дать сдачи! Кроме двух линкоров, на якоре стояли еще пять военных кораблей, и, видя непотребство, чинимое пиратами, их капитаны приказали ставить паруса. Драться так драться, черт побери! Испанцы вполне дельно помыслили: раз «эти собаки» явились по линкоры, то высадили на них почти весь свой экипаж и сами остались лишь с минимумом людей. Так что подворачивалась возможность взять пиратский корабль на абордаж или расстрелять его. Но — не тут-то было. «Гардарика», поднимавшая паруса, повернула на два румба к северу, и сразу же рявкнули две нарезные пушки ее правого борта. Один из разрывных снарядов провыл в паре метров слева от борта шедшего впереди галеона, не уступавшего «Гардарике» по размерам и количеству орудий. И врезался в идущий следом двадцатишестипушечный фрегат. Пробив нос корабля, снаряд взорвался уже внутри. На батарейной палубе сдетонировал порох, и на борту испанца начался пожар. Фрегат выбыл из боя еще до его начала. Команда бросилась тушить огонь, а при таких делах воевать как-то не с руки… Второй же снаряд достался самому галеону и угодил не куда-нибудь, а прямиком в крюйт-камеру… От взрыва нескольких тонн пороха, надо полагать, заложило уши не только у пиратов, но и кое у кого на берегу. Пьер не зря так тщательно тренировался, оставляя порох в крюйт-камерах своих мишеней. Зато теперь мог «положить» снаряд точнехонько туда, куда следовало. Благо, конические болванки, пущенные с двух кабельтовых, прошивали деревянные борта и переборки словно бумагу… Завидев, какая участь постигла коллег, два других испанца поспешили свернуть паруса. Они уже поняли: если не рыпаться, по ним никто не выстрелит. А если так, то они наверняка догадались, с кем имеют дело.

— Наглядное преимущество высоких технологий, — недобро хмыкнула Галка, наблюдая горящие останки испанского галеона, быстро погружавшиеся в воду. — Пьер, ты — гений! Теперь дело за малым: вывести линкоры из гавани. Право на борт! Паруса к ветру!.. Рано праздновать победу, братва: мы еще не познакомились во-о-он с тем фрегатом.

…Дон Франсиско клял себя последними словами. Как он не догадался, что этот чертов дон Мигель — пират! И не просто пират, а офицер капитана Спарроу, которая имела наглость явиться в город лично! Полячка… Одно это должно было насторожить: Польша ведь соседствует с Московией, откуда родом эта разбойница, и ей, московитке, ничего не стоило прикинуться полячкой. Пресвятая Дева, теперь ее дьявольские пушки, доставленные, видать, прямиком из ада, почти сровняли форт Сан-Хуана с землей!

И что он теперь должен сказать дону Педро Колону? Не говоря уже о предстоящей весьма… содержательной беседе с сеньором алькальдом.

Дон Франсиско, чувствуя, как пухнет от боли голова, смотрел в окно. До рассвета еще далеко, но пожар, только что охвативший один из крупных фрегатов, иллюминировал поле боя достаточно ярко. Над развалинами форта стояло зарево — горели деревянные постройки. Кругом слышались крики, зычные команды офицеров, беготня, звон железа — это подняты по тревоге гарнизон и часть команд похищенных линкоров. Увы, напрасно. Пираты и не думали нападать на город.

Им нужны были корабли.

При одной мысли о том, для чего этим грязным собакам понадобились могучие линкоры, дон Франсиско закрыл глаза и застонал.

5

— Наше счастье, что у них пушки были заряжены, — рассказывал Билли, когда Галка осматривала захваченный его людьми «Кристобаль». — Крюйт-камера пуста, как головы некоторых коронованных придурков. Весь наличный порох оказался в картузах, на батарейных палубах. В оружейной нашли только сотни две ядер и ящик пуль. Каким местом думали эти чертовы испанцы, пригнав сюда пустые линкоры, хотел бы я знать?

— Видно, сочли за лучшее вооружить корабли здесь, в колониях. За счет местной казны, — иронично предположил Эшби. Он нашел в каюте испанского штурмана (море ему пухом, зарезан спящим) набор великолепнейших карт и навигационных инструментов, чем был весьма доволен.

— В следующий раз они учтут свою ошибку… надеюсь, — проговорила Галка. — А кораблики ничего, только на поворотах тяжеловаты. На таких маневрировать будет не так-то просто. Но зато для нашей задачи подойдут идеально.

— Если Требютор справится со своей задачей, — скептично заметил Дуарте.

— Это Франсуа не справится? — рассмеялась мадам капитан. — Да он лично знает половину французских флибустьеров Мэйна, а вторую половину — по байкам первой. Будь уверен, Жозе, мы не успеем дойти до Мартиники, а эти два красавца уже будут укомплектованы под завязку!

После похода в город у Жозе капитально испортилось настроение. На захват линкоров он пошел как обычно — максимально собранным и совершенно трезвым. Но когда их флотилия оказалась в открытом море, тут же приложился к бутылке. И Галке это совсем не понравилось.

Поднявшееся солнце выбелило небо — денек, несмотря на январь, намечается жарким. Северо-восточный ветер не очень благоприятствовал пиратам, но от Пуэрто-Рико до Анегады сотня морских миль по прямой. А при такой незначительной волне, даже идя в крутом бейдевинде, три крупных корабля, не обремененных излишним грузом, могли преодолеть это расстояние меньше чем за сутки. Что Галку в общем-то устраивало. Нужно было заделать пробоины от испанских ядер в бортах линкоров и хорошенько обследовать корабли на предмет чего-нибудь ценного. К великой радости пиратов, в капитанской каюте «Кристобаля» обнаружился сундук, доверху набитый реалами. Вероятно, казна этой небольшой — всего два корабля, — но мощной эскадры. Будет на что их оснастить на Мартинике, и еще братве на премию хватит. Под началом дона Педро Колона, если верить бумагам, находилось более восьмисот человек на обоих линкорах. Грозная сила. При боевом столкновении с этими красавцами пиратам не светило бы ничего, кроме смерти или плена. И не только пиратам. Всего два бортовых залпа, сделанные этими кораблями, превратили вполне боеспособный форт Сан-Хуана в вяло сопротивляющуюся развалину. Даже «Гардарике» с ее новыми пушками пришлось бы несладко, напади на нее полностью укомплектованные и вооруженные испанские линкоры. Так что захватом «Сан-Пабло» и «Кристобаля» пираты попросту обезопасили от испанской проблемы французские и английские города архипелага.

«Гардарика», будто стыдившаяся своего зелено-желтого «грима» и чужого имени, возглавляла кильватерный строй.

Осмотрев призы, Галка вернулась на свой флагман и сейчас ходила по квартердеку, обдумывая планы на будущее. Линкоры у нее в руках. Теперь дело за Требютором, который пообещал навербовать на них команды и закупить боеприпасы… На минутку она представила себе ситуацию, если бы ей не удалось взять линкоры. «Воображаю, что бы тогда было: мы являемся без кораблей, а на пристани нас встречают семьсот или восемьсот матерящихся французов. Картина маслом. — При этой мысли у Галки даже вырвался короткий нервный смешок. — Вот что значит лишить себя права на ошибку».

Удача? Какая, черт подери, удача? Где вы ее тут обнаружили?

То, что братва считает моей удачей, на самом деле не что иное, как тщательная подготовка. К любой операции я готовлюсь настолько придирчиво, насколько это вообще возможно. Некоторые капитаны даже бурчат — мол, чего ты там мудришь? Пошли, постреляли, пограбили — и до свидания. Я уже язык намозолила, талдыча этим месье и джентльменам, что удача редко сопутствует лентяям. Коль хочешь, чтобы в твоем кармане постоянно звенело золотишко, изволь приложить к делу и голову, и руки. Причем еще до его начала. Так что в моей удаче самой удачи всего процентов десять. Остальное — рабский труд.

Многие капитаны уже включились в новый режим, стало полегче. Раньше вообще было хоть вешайся: заваливались ко мне и немедленно идти в рейд. Куда-нибудь. Авось что-то попадется. В какое-то время даже надоело их посылать по известному адресу. Чуть было не плюнула на все и не свалила в Европу. Остановило только то, что Джека в той самой Европе ничего хорошего не ждет. Впрочем, и меня тоже. И братву — даже если бы кто-нибудь решился пойти за нами. Осталась… И теперь чувствую себя проходной пешкой. Премерзкая штука — ощущать, что все твои шаги не более чем кем-то просчитанная комбинация. И как бы я ни пыталась вырваться с шахматной доски, меня так или иначе, явно или тайно, загоняют в жестко прописанный алгоритм…

С тех пор как «Гардарика» прочно прописалась на Тортуге, порядки на корабле почти не изменились. Изменился разве что национальный состав команды. Если раньше французов было около трети, то сейчас они составляли большинство. Французы, англичане, метисы, немного индейцев, голландцы-ренегаты, португальцы, датчане, несколько испанцев, находящихся не в ладах со своими властями. Даже один швед, непонятно каким ветром занесенный в эти воды. Словом, коктейль еще тот, что по тем временам совсем не было типично для пиратов. Что уже говорить о религиозных пристрастиях команды? Все христианские конфессии Европы, включая православных — если учитывать Галку и Влада. Вот это частенько становилось для мадам капитана головной болью. Католики с гугенотами в Европе царапались до крови уже больше ста лет. Англикане кичились своей независимостью от Рима. Пуритане — это вообще был тихий ужас. По крайней мере, для Галки. Индейцы предпочитали придерживаться своих традиционных верований, хотя большинство из них номинально считались католиками — были крещеными. Словом, весьма взрывоопасная смесь. На иных кораблях это становилось причиной вражды и даже резни. Скольких усилий Галке и ее офицерам стоило убедить «своих» пиратов, что дело по любому важнее разницы в вероисповедании — знали лишь они сами. Ну и еще один немаловажный момент: она ведь продолжала обучать новичков айкидо, а там немалая часть приходилась на теорию — читай, идеологическую нагрузку. И отсев при приеме в команду был высоким. Галка предпочитала иметь дело с умными людьми, даже если они неграмотны. При количестве желающих попасть на ее корабли она могла себе позволить отбирать самых лучших… Острые углы ей пока обходить удавалось, но сама она считала, что это до поры до времени. Пока не найдется какой-нибудь стервец, задумавший раздуть огонь вражды, который она всеми силами старалась загасить.

С батарейной палубы, где сейчас наводили порядок орлы Пьера, доносилась песня. Французская песня о далекой родине, о любимой, ждущей моряка на берегу…

Галка так погрузилась в раздумья, что не сразу заметила поднимавшегося на мостик Владика. Названый братец тоже имел задумчивый вид, а это означало, что ему позарез надо с ней поговорить. Вообще они имели такую привычку — обсуждать друг с другом более-менее важные события своей жизни. Но в последнее время это стало происходить реже. Хотя «важных событий» в их жизни не убавилось, скорее даже наоборот. Где-то в глубине Галкиной души все-таки шевелилось что-то, похожее на затаенную ревность. Три года она вытягивала соседа на себе, три года ждала, когда он наконец начнет жить своим умом. А когда дождалась — поди ж ты, накатило. Так привыкла о нем заботиться, что забыла об одной существенной вещи — у Владика и своя голова на плечах имеется, и гордость. Хотя эту гордость в былые времена он частенько пытался применить себе во вред.

— Что-то ты не по делу грустная, — сказал Влад, облокотившись рядом с ней о поручни, и кивнул на шедшие за «Гардарикой» линкоры. — Радоваться надо: вон каких красавцев отхватили.

— Сказать тебе честно? — покривилась Галка. — Знаешь, Влад, у меня нет особого повода для радости. Я жду беды.

— Типун тебе на язык, — опешил Владик. Такого признания он от «сестры» не ждал.

— Рада была бы ошибиться, но предчувствие у меня хреновое до невозможности. Три года нам неприлично везло, попользовались этим подарком вдоволь. А теперь вот стою и думаю: а не было ли это везение сыром в мышеловке?

— Ну тебя с такими пораженческими настроениями, — отшутился Владик. — Ты знаешь, что мысль материальна и способна влиять на реальность?

— Читала такое, — вздохнула Галка. — Не боись, о моих страданиях знают только три человека: я, ты и Джек. Для всех остальных я по-прежнему неунывающий капитан Спарроу… Еще один момент, братец: ты удивишься, но я тихо ненавижу этот образ. И тот карикатурный фильм с Джеком-Воробьем вовсе даже ни при чем.

— С каких это пор? — Влад и правда был удивлен. Неподдельно удивлен. Ему всегда казалось, будто Галке нравится кочевая жизнь и репутация грозной пиратки.

— С тех пор как не стало Моргана, — призналась Галка. — Но уже тогда было поздно дергаться, а сейчас и подавно. Помнишь, у Соловьева — Ходжу Насреддина побили за то, что он посмел разрушить миф о Ходже Насреддине? Я поняла, что если вздумаю отвалить в сторону, то наступлю на те же грабли. Бить меня, может, и не стали бы. Просто начали бы презирать, а я не хочу, чтобы братва меня презирала.

— Я тоже все понял: у тебя депрессия. — Влад говорил совершенно серьезно — шутить над такими вещами не стоило. — Хочешь выйти из игры, но не знаешь как? Лично я бы на твоем месте прикинул все возможные варианты.

— Эх… — вздохнула Галка, наблюдая, как матросы укрепляют треснувшую еще во время шторма бизань-мачту, и негромко добавила: — Прикидывала. От самых реальных до самых фантастических. Потом как-нибудь результатами поделюсь, не при братве. А то они, жучары, все по-русски неплохо понимают, только никто не признается.

— У меня тут один вариант наклевывается, — так же негромко проговорил Владик. — Может, ты такой уже и прокручивала, но речь идет обо мне.

— Интересно. — Галка хитро усмехнулась. Сосед в последнее время был богат на сюрпризы.

— Д'Ожерон предлагает мне место второго помощника на своем фрегате.

— Ага. — Новость для Галки была и хорошей и плохой одновременно. — Ему понравилось, как ты командовал «Экюелем»… Сам-то что решаешь?

— Я пойду.

— На государственную службу? — Мадам капитан скривилась. Сама идея о службе вызывала у нее раздражение, а при мысли о господине де Шаверни раздражение перерастало в зубную боль. — Делать тебе не фиг — с д'Ожероном связываться. А боцманом на линкоре быть не желаешь? Тем более что мне по-любому, через «не хочу», придется брать офицерский патент, и ты так или иначе окажешься на госслужбе.

— Надолго он у тебя в кармане задержится, патент этот? — едко усмехнулся Владик. — Насколько я тебя знаю, нет. А я хочу жить, не боясь, что однажды меня объявят вне закона и повесят.

— Ты пессимист, Влад. Пиратство и мне, и тебе так или иначе будут еще долго припоминать. А на службе — и подавно. Лично мне на это плевать, а тебе, когда высокородные бездарности начнут обходить твои заслуги, я не позавидую.

— Это еще почему? Разве мы мало нарубились во славу, хм, прекрасной Франции?

— Немало. Но — неофициально. По-пиратски. Добытое нами золотишко, понимаешь, никому брать не зазорно, а вот пиратов в офицеры службы его величества — моветон.^[42] Война войной, а испанские родственники могут обидеться на кузена Луи. Так что зажмут тебя в нижних чинах до конца жизни как пить дать.

— А ты предлагаешь мне быструю карьеру? — съязвил Владик.

— Если докажешь братве, что потянешь капитанскую лямку, — я тебя первая поздравлю. Мне почему-то кажется, что потянешь.

— Но ты предлагаешь должность боцмана. Или мне послышалось?

— Влад, — усмехнулась Галка. — Я все понимаю. Ты по-мужски честолюбивый. Тебе обидно, что ты стараешься, а твои старания мало кто замечает. И за мной грех был — я тебя, мягко говоря, недооценивала. Тут Джек стопудово прав. Но капитаном тебе пока быть рано. Ты сделал первый и главный шаг: поверил в себя. Теперь сделай второй — чтобы остальные в тебя поверили… И вообще, — тут она весело заулыбалась, — когда Жером приклеил мне это прозвище — «Воробушек», — ты, помнится, изволил прокатываться насчет «сестры Джека-Воробья». И правда, смешное совпадение. Вот когда ты у нас сделаешь карьеру, в Мэйне вместо капитана Блада появится капитан Влад. Тогда уже я над тобой похихикаю.

Названый братец не удержался — рассмеялся. Искренне. Но камушек на душе с каждым словом прибавлял в весе…

Французы все тянули свою пиратскую задушевную, а Галка думала о том далеком уже мире двадцать первого века. Для нее и для Влада отсчет «родного» времени остановился в октябре две тысячи седьмого. Что там с их близкими? Как они пережили утрату своих детей, друзей? Как живут сейчас? Теперь уже не узнать…

— Я все-таки пойду на «Экюель», — сказал Владик. — Там будет труднее, чем в твоей эскадре, но я не хочу больше катиться по чужой лыжне.

— Воля твоя, — проговорила Галка, глядя на волны, бившиеся в борт «Гардарики».

Владик за эти три года в самом деле стал для нее братом. И Галке действительно хотелось увидеть его в свободном плавании, а не в кильватере. Но когда это произошло — почувствовала пустоту.

6

Когда-то кастильцы гордо заявляли на всю Европу: это Испанское море, и никто другой не смеет сюда заходить. Строго говоря, у них для подобных заявлений были непотопляемые юридические основания. Одним росчерком пера папа Александр VI 4 мая 1493 года^[43] разделил все открытые и неоткрытые земли между Испанией и Португалией. Мэйн достался Испании… Мир поделен, все счастливы? Ага. Покажите хоть одну крупную страну Европы, которая не возмутилась бы подобным положением дел. «Я не помню такого места в завещании Адама, которое бы лишало меня доли на владение Новым Светом», — сказал король Франции Франциск Первый. И его слова с делом не разошлись. Еще при жизни Колумба у берегов Нового Света появился некий французский корсар. Время шло, к действиям Франции прибавились действия Англии, и весьма активные. «Пираты ее величества» — Фрэнсис Дрейк, Уолтер Рэйли, Фробишер, Кэвендиш — первыми поставили дело на поток. А что вы хотите? Если Англия осмелилась усомниться в авторитете папы, то почему она должна была соблюдать папскую буллу от тысяча четыреста затертого года? Английская казна пополнялась пиратской добычей, страна прирастала колониями, а Испания, несмотря на отчаянное сопротивление, только теряла. Франция тоже не осталась в стороне от этого веселого дерибана и за достаточно небольшой промежуток времени отхватила себе несколько весьма жирных кусочков. Чего стоили, например, сахарные плантации Французской Эспаньолы — Сен-Доменга — дававшие дохода больше, чем все английские колонии Мэйна вместе взятые! Над Тортугой тоже когда-то развевался красно-желтый кастильский флаг. А потерю Мартиники в Мадриде восприняли чуть ли не как национальную трагедию и до сих пор не смирились с подобным позором.^[44] Зато Франция теперь располагала не только большим чудесным островом с плодородной землей, но и прекрасной базой для своего флота.

Французские линкоры были так велики, что лишь один из них смог, не стесняя прочие суда, бросить якорь на внутреннем рейде. Два других плавучими крепостями стояли у входа в гавань Фор-де-Франс с таким расчетом, чтобы не только не мешать огню форта, но и послужить дополнительной защитой городу. Захваченные Галкой «испанцы» тоже были немаленькими, но эти… По восемь десятков отличных бронзовых орудий на каждом, мачты высотой метров по пятьдесят, и наверняка человек по шестьсот-семьсот команды. Что ни говори, а французы умели строить если не самые прочные и долговечные, то самые красивые и величественные корабли семнадцатого века.

— Оснастить такой нашими новыми пушками — и можно щелкать крепости как орехи. — Жером первым заценил «соотечественников» вслух.

— Остынь, — осадил его Эшби. — Даже с обычными пушками это страшный противник. Мы с большим трудом смогли бы потопить такой линкор, расстреляв его с безопасного расстояния, но взять его на абордаж практически нереально.

— Реально, только это будет пиррова победа. — Галка тоже оценила возможности французских кораблей. Она заметила за собой странную вещь: любого человека и любой корабль она в первую очередь оценивала как потенциального противника. Плохой признак. — И вообще рано нам об этом думать. Еще свои линкоры не оснастили и не укомплектовали.

— Ну и имена ты им выбрала, — хмыкнул Жером. — Где ты только откопала такие словечки?

— А что, не нравится? — Галка улыбнулась. — Сварог — бог огня и железа. Перун — его сын — бог грозы и покровитель воинов. Не понимаю, чем древнеславянские боги хуже древнеримских?

— Их никто не знает. — Джеймс с ходу привел самый веский аргумент.

— Теперь узнают…

Гавань Фор-де-Франс была переполнена: несколько дней назад здесь стала на якорь основная пиратская эскадра. Суда и суденышки стояли столь тесно, что таким крупным кораблям, как «Гардарика», «Амазонка» и «Марго» здесь попросту не нашлось бы места. Не говоря уже о трофейных линкорах. Капитан Спарроу и ее офицеры добирались до пристани в шлюпках. Но уж когда добрались… Требютор, неисправимый скептик, ухмылялся в усы, наблюдая, как жители города высыпали на набережную. Галка всего один раз бросала здесь якорь, год назад. Но добыча тогда была такова, что на Тортуге этот груз можно было бы сбыть за сущие гроши. Зато половина населения Фор-де-Франс теперь щеголяла в камзолах и платьях, сшитых из великолепных шелков, тафты и бархата, не доехавших до Гаваны. Все были довольны: пираты выручили за свою добычу втрое больше, чем в Кайонне, а горожане уплатили за ткани в лавках частных торговцев, расхватавших пиратскую добычу оптовыми партиями, втрое меньше, чем если бы вздумали покупать их в больших богатых магазинах. Это при том, что частники тоже не остались внакладе. Представители Французской Вест-Индской компании попытались было возмутиться столь бесцеремонным нарушением их дарованных королем прав, но эта чертова пиратка пригрозила в случае каких бы то ни было санкций свозить все будущие призы в Фор-де-Франс и продавать прямо на пристани. Под охраной своих головорезов и пушек. Да еще привадить сюда флибустьеров со всего Мэйна. Угроза нешуточная: пираты могли так сбить цены на все товары из метрополии, что их попросту невыгодно было бы возить. А здешняя промышленность умела производить только сахар, ром, вино да боеприпасы. Почти все съедобное потреблялось на месте: довезти экзотические продукты в Европу было проблематично. Любые попытки колонистов серийно производить собственные ткани и прочие предметы обихода пресекались все той же Вест-Индской компанией — зачем им конкуренты? Пиратскую добычу они привыкли скупать на Тортуге и за компанию с губернатором д'Ожероном накручивали на ней такие проценты, что пираты, узнай они о конкретных цифрах, давно переключились бы с испанцев на французов. Как-то Галка, Джеймс и Владик засели втроем в капитанской каюте «Гардарики» и, исходя из закупочных цен, затрат на перевозку и цен в магазинах колоний, сделали приблизительный подсчет. Результаты которого потом поклялись никому не разглашать: еще не хватало, чтобы братва взбунтовалась и разнесла губернаторский дом в Кайонне до самого фундамента. Так что Галкина угроза была не пустым сотрясением воздуха. Она в самом деле готова была нанести удар по бубновым интересам Вест-Индской компании, если бы представители этой фирмы начали диктовать свои условия. Слухи об этом просочились в город, а французы вообще-то небольшие любители переплачивать лишние деньги из своего кармана. Оттого известную пиратку встречала сейчас пестрая, весело галдящая толпа горожан.

— Умеешь ты собрать вокруг себя полгорода, — недовольно буркнул Требютор, когда не без помощи крепких словечек и тычков пробился сквозь эту толпу.

— У каждого свои недостатки, Франсуа, — с малопонятной для француза иронией ответила Галка. — Принимай хозяйство: два линкора на внешнем рейде.

— Очень кстати. А то я уже устал объяснять этим олухам, что их корабли еще в пути.

— Сколько человек ты нанял? — поинтересовался Билли.

— Семь сотен матросов с канонирами и двадцать офицеров. Условия они знают, я объяснял.

— Пойдем, познакомишь нас с этими джентльменами. — Галка вполне доверяла Требютору в кадровых вопросах, но лишний раз убедиться в надежности нанятых команд — а надежность команд зависит как раз от офицеров — никогда не помешает. Тем более, этим людям будут доверены самые мощные корабли из всех, что до сих пор находились в распоряжении пиратов.

Требютор криво усмехнулся.

— Тебе они понравятся, — с подковыркой произнес он. — И скажи своему пушечному гению — там его заказ из Франции прибыл. Пусть встречает.

7

Пока Галка знакомилась с нанятыми Требютором офицерами, Пьер с пятью канонирами помчался в порт. Он ждал этот груз десять месяцев! Оружейники Марселя и Тулона, может, и удивились, получив с Антильских островов тщательно проработанные чертежи, но приложенные к бумагам сундучки, полные золота, крупного жемчуга и изумрудов, могли заменить ответы на многие вопросы. Чудит какой-то богатей? Пусть так. Наше дело маленькое: сделать все в точности, как он хочет. Хоть для исполнения этого заказа пришлось поднапрячься с материалами и даже создать парочку необычных станков, но сумма ценностей в сундучках пятикратно перекрывала все затраты. Уложились они точно в срок. Купец, рискнувший доставить на Мартинику столь увесистый товар — правда, разобранный на составные части, смазанный «земляным маслом» и упакованный в длинные ящики, — тоже внакладе не остался. Узнав сумму, которую следовало оплатить за перевозку, Пьер без раздумий отправил одного из своих людей за деньгами. А купец, с самого начала прекрасно знавший, что имеет дело с пиратами, только хитро усмехался.

— Рискованная штука эти переходы, месье, — говорил он, прищуривая хитрые глазки. — Таможенные чиновники в Марселе совсем стыд потеряли, дерут с честных торговцев три шкуры. У Пуэрто-Рико попали в шторм, а что такое попасть в шторм с таким грузом на борту — не мне вам рассказывать. Потом эти чертовы испанцы…

— Сколько? — сухо спросил Пьер, давно сообразив, к чему клонит этот тип.

— Полторы тысячи ливров. Небольшая плата за риск, согласитесь.

— Тысяча, сударь, и на том окончим разговор.

Поторговавшись, сошлись на тысяче двухстах ливров.

Купец получил деньги по уговору и сверх того, а Пьер наконец смог послать за братвой с «Гардарики», чтобы доставили его ненаглядный заказ на борт. Повозиться пришлось до темноты, но уж на борту флагмана счастливый канонир смог собрать это диво, вычистить от масла и наконец налюбоваться на него.

Да. Это вам не полукустарные поделки, с огромным трудом отлитые, выточенные и собранные местными умельцами из подручных материалов. Это был продукт оружейных заводов, обслуживавших средиземноморский флот Франции. Никакой бронзы, одна сталь. Длинный — почти в два раза длиннее обычной шестнадцатифунтовой пушки — ствол, гладкий снаружи и с нарезкой внутри. Прочный лафет. Массивный затвор с хитрой системой замка. Вместо привычных клиньев, с помощью которых тогда наводили орудия — архимедов винт. Словом, шедевр военной техники… Пьер был, по всеобщему мнению команды, «сдвинутым» на пушках, и сегодня чувствовал себя именинником. Даже обиделся, когда узнал, что из этих двадцати орудий только четыре установят на «Гардарике». И собрался ругаться по этому поводу с Галкой, но его перехватил Жером.

— Не кипятись, — сказал боцман. — Кэп на берегу. У нее сейчас головной боли и без тебя полно.

— А в чем дело? — буркнул Пьер.

— «В чем дело», — передразнил его Меченый. — Ты со своими пушками совсем от жизни оторвался. Воробушек у губернатора, и сейчас базарит с этим версальским адмиралом.

— Не завидую ей, — согласился с ним Пьер.

— То-то же. Так что отстань от нее и от меня, громовержец.

Пьер знал, что в искусстве острить он Жерому не соперник, и отстал. Но задумался.

«А если ей не удастся уболтать этого придворного вертихвоста на Картахену? Все коту под хвост?..»

Он понимал: поход на Картахену настолько привлекателен в финансовом отношении, что может заинтересовать любого, будь то пират или адмирал. Их флот сейчас — самый мощный в Мэйне. Если они соединятся с тремя французскими линкорами, можно смело идти отбирать у испанцев хоть их часть Эспаньолы, хоть Кубу, хоть Венесуэлу… Пьер был далек от политики, и его представления о версальских придворных не отличались оригинальностью: мол, там собрались одни дураки, пройдохи и воры, обманывающие и обкрадывающие доброго короля. Потому он искренне сочувствовал Галке, вынужденной сейчас общаться с одним из этих версальцев… В общем-то насчет «легкости» общения своего капитана с гостем из метрополии он был прав. Ошибся в другом.

Господин деШаверни не был дураком.

8

Да, сьер де Шаверни был умен. Галка, как любой неглупый и не витающий в облаках человек, умела это определять с первого взгляда. Высокий, худощавый, не блещущий особенной красотой. В отличие от господина де Бааса и господина д'Ожерона, одет он был очень богато, но со вкусом. Никаких бриллиантовых пряжек размером с пушечное ядро. Драгоценных камней на одежде и шпаге адмирала было ровно столько, чтобы и подчеркнуть его статус, и одновременно не произвести впечатления безвкусицы, эдакого «мещанина во дворянстве». Эта его черта Галке понравилась сразу. Сама она никогда не отличалась тонким вкусом в одежде и потому старалась одеваться попроще, чтобы ненароком не попасть в какую-нибудь дурацкую историю. Переодевание в испанское платье было чистой воды авантюрой, да и делала она это под руководством Владика и Джеймса. А господин де Шаверни мог бы с первого взгляда произвести приятное впечатление на незнакомого человека одним только умением себя подать. Проблема заключалась в том, что Галка верила д'Ожерону, а тот в свою очередь крайне редко ошибался в людях. Потому сразу настроилась критически и стала за этим внешним великолепием замечать все те «чудесные» черты характера, о которых говорил губернатор Тортуги. Когда д'Ожерон представил ему капитана Спарроу и ее офицеров, де Шаверни лишь едва заметно склонил голову, мазнув равнодушным взглядом по этой пиратке. Причем с таким видом, будто делал Галке одолжение: мол, если бы вы не были дамой, вы и этого бы от меня не дождались. Офицерам же — Билли, Дуарте, Причарду и Требютору — не досталось и того. Их даже не пригласили присесть — впрочем, как и офицеров де Шаверни. То есть этот господин с ходу давал понять, что приглашение пиратов на такое важное совещание — неслыханная милость с его стороны. А ведь Галка собиралась еще привести и Джеймса, и Влада. Но им в приглашении было отказано. Версальский гость не считал офицеров в чине ниже капитанского достойными неслыханного счастья общаться со столь важной персоной, как он.

— Итак, сударь, — сказал де Шаверни, сразу переходя к делу и обращаясь напрямую к де Баасу — невысокому чернявому господину средних лет. — Что вы теперь можете сказать о силах, находящихся в вашем распоряжении?

— Думаю, лучше всего об этом может сказать капитан Спарроу. — Де Баас хоть и не был прожженным версальским интриганом, но довольно ловко «перевел стрелки» на Галку. О ее несносном характере знали все заинтересованные лица, и теперь губернатор Антильских островов приготовился наблюдать словесный поединок.

Де Шаверни не без удивления воззрился сперва на него — мол, это еще что за новости? — а затем изволил присмотреться к присутствующей здесь даме чуть внимательнее. Красотой тоже не блещет, лицо неприлично загорелое, простоволосая, ростом не вышла да еще одевается как пират. Это еще можно было пережить. Но ему до крайности не понравился ее взгляд. Де Шаверни не заметил там того огонька алчности, который он имел возможность наблюдать в глазах ее коллег по пиратскому ремеслу, стоявших за спиной своего «генерала». Зато заметил нечто, заставившее его насторожиться.

— Мадам. — Он решил произвести «разведку боем» — надо же знать, на что она способна. — Сказать по правде, я не привык общаться с пиратами, но раз сьер де Баас настаивает…

— …можно и переступить через хорошее воспитание. — Галка с ироничной улыбочкой завершила его фразу. — Что ж, я думаю, в Версале вам простят такое вопиющее нарушение этикета.

Расчет де Бааса оправдался лишь наполовину: пиратский «генерал» действительно показала, что не даст садиться себе на голову, но одновременно ушла от прямого столкновения. Самое интересное, что де Шаверни это тоже прекрасно понимал… и в его взгляде, обращенном на пиратку, промелькнуло что-то, отдаленно напоминавшее приятное удивление. Эта дама хоть и говорит по-французски с каким-то варварским акцентом, но беседа с ней обещает быть непростой.

— Полагаю, в данном случае я ничего не нарушу, если позволю себе похвалить вашу предусмотрительность, мадам, — сказал де Шаверни. — Мне уже доложили о вашей операции в Пуэрто-Рико. Дерзко, рискованно. И плюс два линкора в нашей эскадре. Но вы не могли не знать, что я привел сюда три гораздо более мощных корабля. Зачем вам понадобилось делать и без того сильную эскадру совершенно чудовищной да еще нанимать семьсот человек здесь, на Мартинике?

— О, вы так хорошо осведомлены о состоянии нашей эскадры, что в моем докладе уже нет никакой необходимости. — Зная свое ужасное произношение, Галка проговаривала французские слова как можно четче, чтобы ее можно было понять. — А по поводу линкоров и команды… Видите ли, сударь, имея на руках такие корабли вдобавок к вашим красавцам, можно не бояться никаких сюрпризов судьбы.

— Согласен, — усмехнулся де Шаверни: он прекрасно понял, что это были слова с двойным дном. — Итак, у нас в распоряжении пятьдесят пять кораблей всех классов от шлюпа до линкора. Более шестисот орудий и свыше трех тысяч человек. Сила, достаточная для того, чтобы захватить в этих краях целую страну. Адмирал д'Эстре отписал мне о желании напасть на голландские колонии и советовал начинать с Кюрасао. Прошу вас, господа, изложить ваши соображения относительно планов атаки на этот остров.

Д'Ожерон, несмотря на свое начальственное положение и солидный возраст, ерзнул на стуле как мальчишка. Но это «прошу вас, господа» было сказано таким тоном, что любое мнение, противоречащее мнению месье де Шаверни, автоматически будет признано неверным и отклонено. Он бросил взгляд на де Бааса — почти умоляющий взгляд. Тот воспринял этот сигнал о помощи со всем пониманием, но без уверенности в победе.

— Адмирал, — начал де Баас. — Позволю себе напомнить наш позавчерашний разговор. Я не первый год живу здесь, и господин д'Ожерон тоже. Мы занимаем не последние должности и потому в курсе относительно ценности той или иной вражеской колонии для Франции. Кюрасао — лишь перевалочная база. Там расположены конторы голландской Вест-Индской компании, там проходят потоки товаров из испанских колоний в Голландию. Даже если мы захватим Кюрасао, Франция не получит ничего, кроме куска земли, где трудно добыть воду. Испанцы вряд ли повезут свои товары через Виллемстад, если над ним будет развеваться французский флаг. Посему я предлагал пересмотреть план господина д'Эстре — ведь он составлял его исходя из тех сил, которыми располагал на тот момент. Сейчас, как вы верно изволили заметить…

— Я понял вашу мысль, — нетерпеливо — и не очень вежливо — прервал его де Шаверни. — Вы предлагаете мне пересмотреть план? Хорошо. В таком случае вы, как знаток колоний Мэйна, можете назвать цель, достойную применения такой большой силы.

— Картахена, — сухо сказал де Баас.

— Прошу вас выражаться яснее, сударь.

— Сорок или пятьдесят миллионов эскудо, — холодно, но язвительно усмехнулся д'Ожерон. — Если не больше.

— Вот как. — Цифра явно понравилась «версальцу». — От кого исходила эта идея?

— Разумеется, от нас. — Галка сочла, что самое время вставить свое веское слово. — Если быть более точным, то идея нападения на Картахену исходила от капитана Дуарте. — Она обернулась и кивнула Жозе, снова нарядившемуся что твой испанский гранд. — А я уже по мере своих скромных сил внесла кое-какие предложения в план, который окончательно приняли на совете капитанов в Кайонне.

— О! — Де Шаверни изобразил ироничную усмешку. — Ваш опыт в подобного рода делах, несомненно, больше моего, однако я не совсем понимаю, зачем было принимать коллегиальное решение.

— У нас свои законы, — сказала мадам капитан, снова уходя от прямого столкновения.

— Мадам, спешу вам сообщить, что в данный момент вы находитесь на службе его величества короля Франции и обязаны соблюдать наши законы. — Де Шаверни принял уклонение от столкновения за бегство и ринулся в атаку. За что тут же и получил.

— Месье, спешу сообщить вам, что произошло какое-то недоразумение. — Галка сказала это как можно более учтиво, но де Шаверни все же уловил ее иронию. — Ни я, ни мои капитаны не находимся на службе его величества короля Франции. Мы — союзники Франции, а это уже совсем другая песня.

Галка перехватила взгляд д'Ожерона: в нем присутствовало если не торжество, то удовольствие от того факта, что этот версальский франт в первый раз получил достойный ответ.

Надо было видеть, как потемнело лицо столичного адмирала. Он так воззрился на де Бааса и д'Ожерона, будто они были врагами короны.

— Как прикажете это понимать, господа? — сказал он, с трудом сдерживая начальственный гнев. — Помнится, вы уверяли меня, что эта дама дала согласие принять патент капитана французского флота.

— Боюсь, вы неверно меня поняли, — холодно ответил д'Ожерон. — Я лишь сказал, что мадам Спарроу изъявила желание присоединиться к вашей эскадре.

— Но без патента?

— Увы. Мадам Спарроу отказалась его принять, мотивируя это тем, что в таком случае многие капитаны могут в свою очередь отказаться от участия в походе.

— Меня не интересует, сколько капитанов могли сбежать от мадам Спарроу. — Де Шаверни сказал это негромко, но с таким гневом, что казалось, будто воздух в изящно обставленной комнате накалился. — Меня интересует вопрос лояльности этих… господ. Если я не могу быть уверен в том, что мои приказы станут исполняться, то ни о какой военной операции и речи быть не может!

— Не все так плохо, сударь, как кажется на первый взгляд, — самым невинным тоном проговорила Галка. Те, кто хорошо ее знал, начали тихонечко ухмыляться: если она притворяется эдаким ангелочком, то противник попался опасный, и мысли у нее сейчас чернее черного. — Я же говорила — мы союзники.

— Союзные обязательства Франция имеет лишь перед государствами, мадам, — отрезал де Шаверни. — У вас, слава богу, государства нет.

— Зато есть армия и флот. — Из-под маски «ангелочка» показались совсем не ангельские зубки. — И кое-какие понятия о чести, так что ваши сожаления по поводу неприятия мной офицерского патента несколько неуместны.

Де Шаверни многое сейчас мог бы сказать этой женщине, но сдержался. Если он не хотел провалить дело в самом начале, то следовало быть менее категоричным. Атака в лоб ничего не даст — это он уже понял. А миллионы Картахены уже разбудили его воображение, манили золотыми, серебряными и изумрудными горами. И хотя Испания еще официально не была с Францией в состоянии войны, он уже оправдывал свои будущие действия тем, что гордые кастильцы в данный момент были союзниками враждебной Голландии. Господин де Шаверни, как хорошо образованный по тем временам человек, знал о восточной классификации врагов: враг, враг друга, друг врага. Испания подпадала под последнее определение, и тут двух мнений быть не могло. Другое дело — отношения с пиратами…

— Должен согласиться с вами, мадам, как бы мне ни было это неприятно. — Он всем видом демонстрировал плохо скрываемое раздражение. — Но дело прежде всего, и тут личная неприязнь может лишь помешать… Итак, какие гарантии вашей лояльности вы можете предоставить?

— Мое честное слово.

— Немного.

— Морган не дал бы вам и этого, — с напускным сожалением, под которым скрывалась едва заметная язвительная нотка, ответила Галка. — Вернее, дал бы, чтобы вскорости изъять обратно: мы имели сомнительное удовольствие лично столкнуться с этим явлением. Я же, несмотря ни на что, еще сохраняю некие наивные представления о слове чести.

— Морган мертв, мадам, не без вашего деятельного участия в его судьбе, — съязвил де Шаверни. После чего хмуро воззрился на двух губернаторов, сожалеющих, что не могут как следует отделать этого… гостя. — Что скажете, господа? Следует ли мне полагаться на честное слово пиратов?

— Это лучшее, что вы сможете здесь найти, — не без мстительных интонаций заметил де Баас.

— Принимая из рук его величества этот чин, я не думал, что здесь дела идут настолько плохо. — Теперь язвительная фразочка де Шаверни досталась губернатору Антильских островов.

— Тем не менее вам придется с этим смириться, — добавил д'Ожерон. — Можете мне поверить, я не раз имел возможность убедиться в надежности мадам Спарроу и ее людей. Дисциплина в ее эскадре сделала бы честь и регулярным войскам.

— О да. К примеру, коллегиальное обсуждение военной операции — ярчайший пример соблюдения армейской дисциплины и субординации, — едко проговорил де Шаверни.

— Простите, сударь, а чем мы с вами сейчас занимаемся? — не без иронии спросил губернатор Тортуги и Сен-Доменга. — Разве не коллегиальным обсуждением будущей военной операции?

— Я, слава богу, еще не сошел с ума, чтобы выносить это обсуждение на палубу флагмана.

— Значит, вы попросту не доверяете своим людям, — пожала плечами Галка.

— Доверие и подчинение — разные вещи, мадам. Я предпочитаю второе, — жестко ответствовал де Шаверни, откинувшись на спинку изящного резного стула. — Меньше шансов нарваться на предательство. А дисциплину в своей эскадре я довел до такого совершенства, что любой из моих матросов и офицеров выполнит любой мой приказ. Даже если бы я приказал им съесть собственные шляпы на ужин.

«Маразм, — подумала Галка. — Он бы еще приказывал им надевать сапоги на свежую голову и копать от себя до следующего дуба».

— Тогда вам можно посочувствовать. — Она позволила себе более явную и недобрую иронию. — Теперь я понимаю, почему у вас нет доверия к собственной команде.

— Давайте отложим спор о преимуществах и недостатках жесткого управления командой на более удобное для этого время. — Де Баас, надо сказать, вовремя вмешался: «версалец» явно собирался разгневаться не на шутку. — Сейчас гораздо важнее уяснить не только то, какими силами мы располагаем, но и то, какая доля призов причитается каждой из сторон.

— Вот как, — язвительно хмыкнул де Шаверни. Видно было — держится на пределе. Как бы еще после этого совещания не начал срывать злость на всех, кто под руку попадется. — Если я не ослышался, вы предлагаете мне составить пиратский договор о разделе добычи?

— Ну вы же изволили согласиться на пиратский рейд против испанцев. — Д'Ожерон не упустил возможности подпустить ему здоровенную шпильку.

Де Шаверни так и подскочил: «шпилька» губернатора уколола его в самое больное место.

— Что вы себе позволяете?!! — заорал он, краснея. Все, терпение лопнуло. — Я адмирал флота его величества, а не разбойник! Да как у вас язык повернулся сравнить меня — особу, облеченную доверием самого короля! — с какими-то висельниками?!!

Он кричал еще добрых пять минут, наконец дав выход своему гневу и высокомерию, которые так усердно до поры сдерживал. Де Баас и д'Ожерон слушали это словоизвержение с мрачными лицами. Начальничек — мечта самоубийцы, что и говорить. И что прикажете с этим делать, дамы и господа? Галка же отстранилась от происходящего, будто все это никаким образом ее не касалось. Даже закинула ногу на ногу, достала из кармана маленькую книжечку, где обычно записывала перечень предстоящих дел, и принялась этот списочек изучать. Пиратские капитаны тоже позволили себе недопустимо отвлечься от почтительного внимания адмиральскому гневу и начали с едкими усмешечками негромко, но не менее едко обсуждать происходящее. Видя такое вопиющее непотребство, де Шаверни просто задохнулся от ярости. И замолк, не находя подходящих случаю выражений.

— Вы закончили? — Пиратка соизволила оторваться от изучения своих записей и посмотреть на него с редкостным спокойствием. Можно даже сказать — скучающе. — В таком случае давайте вернемся к обсуждению. Вопрос, поднятый господином де Баасом, как я понимаю, кровно интересует всех собравшихся, не так ли? Особенно с учетом размеров будущей прибыли.

Это «версальского шишку» просто добило. Еще никто и никогда не смел обращаться с ним подобным образом! Да что здесь вообще происходит, черт подери? Что она себе позволяет?!! Больше всего на свете ему хотелось подскочить к этой хамке, вырвать у нее из рук чертову книжечку и в соответствующих выражениях высказать все, что он думал на ее счет. Но он знал, что не сделает этого. Так унижаться! Никогда. И, что самое скверное, де Шаверни понимал еще одну вещь: пиратка прекрасно осознавала эту тонкость и потому позволила себе выставить его идиотом в глазах двух официальных лиц. От гнева у него буквально отнялся язык, чем эта сво… прошу прощения — эта дама и воспользовалась.

Де Шаверни в бессилии рухнул обратно на стул. А господа губернаторы мстительно усмехались.

— Не стоит принимать все так близко к сердцу, сударь, — с фальшивым сочувствием проговорил д'Ожерон. — Вы не во Франции, и здесь действительно иные законы.

Адмирал промолчал. Не потому, что сознавал правоту д'Ожерона, а потому, что еще не отдышался. И прикрыл глаза, чтобы заинтересованные лица не прочли там его мысль: «Я вам это еще припомню».

— Хорошо, — с хрипом сказал он, дернув пуговицу великолепного шелкового камзола. — Иные законы… Вы предлагаете мне их соблюдать?

— Вряд ли здесь станут переделывать их под кого-либо, — жестко, словно забив гвоздь по шляпку, произнес д'Ожерон. — И коль вы изъявили согласие возглавить поход на Картахену, давайте от общих вопросов перейдем к частностям. Мы не знаем, какова будет точная сумма добычи. Потому наилучшим способом решить вопрос о справедливом ее разделении стоит все же признать метод флибустьеров — заранее определить причитающиеся каждому доли.

Де Шаверни с усилием потер пальцем висок: движение, от которого он безуспешно пытался отделаться еще с юношеских лет… Нет. Сейчас ни в коем случае нельзя доводить до крайности. И д'Ожерон, и де Баас, и пиратка уже оценили его срыв. И сделали должные выводы. Черт, ведь эти вспышки гнева — его ахиллесова пята. Видит Бог, он до последнего сражался с этим своим недостатком, но тот не желает уступать. Берет свое в самый неподходящий момент, как сейчас…

— Пожалуй, мне ничего не остается, кроме как согласиться с вами, — сказал он усталым тоном, подавив тяжелый вздох. — Существующее положение вещей меня не устраивает ни в коей мере, но раз уж вы так настаиваете… Я вас внимательно слушаю.

9

По выходе из губернаторской резиденции — далеко за полночь, между прочим — Галка почувствовала себя так, будто снова целый день провела затянутой в корсет и только что его сняла. Ей было душно, тесно и тошно от самого факта общения с таким сложным, но крайне неприятным типом, как де Шаверни. Не было сил даже сказать что-нибудь едкое в его адрес. Зато господа капитаны в выражениях не стеснялись. Особенно неистовствовали Билли и Требютор.

— Ну и жлоб! — возмущался Билли. И это было еще самое мягкое слово из тех, что он изволил применить к особе новоиспеченного адмирала. — Предложить нам десятую долю от добычи! Десятую! Сволочь, сукин сын, дерьмо собачье!

Речь Франсуа Требютора здесь вообще лучше не воспроизводить — это не для слабонервных. Дуарте и Причард молчали. Но если Жозе был странным образом равнодушен к тому, какой процент им полагается от картахенской добычи, то молчание Причарда было молчанием философа. Галка восемь месяцев ходила на «Орфее» под его началом и успела за такой не очень долгий срок изучить этого человека. Она совершенно справедливо считала себя на девяносто процентов его творением. Отношение к нему у нее тоже было особое — даже несмотря на его крайне сволочной характер и склонность в самый удобный для себя момент перекидываться на сторону победителя. Галка ни разу не доверила ему ни единой жизненно важной детали какой-либо из своих операций, но и не задвигала на вторые роли. Причард всегда работал с кем-то в паре. И, что самое интересное, все воспринимал как должное. Возвращение в Англию ему уже не светило, порваны деловые связи в английских колониях, с французами теплые отношения клеились как-то слабо. Оставалось только пиратствовать, а это он умел делать получше некоторых… Причард лишь мимоходом скользнул по Галке слегка рассеянным взглядом, но та поняла: хочет поговорить без свидетелей.

— Идите, братцы, — сказала она Билли и Требютору. — Скажи своей команде, Франсуа, пусть завтра с утра переходят на «Перун». Теперь ты его капитан.

— Королевский подарок. — Требютор слегка опешил. — Ты так разоришься, раздавая призы направо и налево.

— Для хорошего человека мне ничего не жалко, — устало усмехнулась Галка. — Давно тебе пора пересаживаться с «Сен-Катрин». Я понимаю, она тебе дорога как память, но сейчас пришло время линкоров. А ты, Билли, тоже не расслабляйся. Очень может статься, что и тебе придется в скором времени переезжать. На «Сварог».

— Эх, рисковая ты голова, Воробушек, — хмыкнул Билли. — Ладно, завтра это обсудим.

Галка не любила ночь, и на то не было никаких особых причин. Просто не любила, и все. Ее стихией был яркий солнечный день. Вставала с первыми проблесками зари и старалась завершить все дела до заката. Ночь была временем неопределенности, а Галка это состояние тоже не любила… Тропическая ночь с ее черным бархатом неба и алмазными блестками звезд здесь, в отличие от темно-синих, с алым заревом, ночей ее родного города, была еще и неправдоподобно тихой. Если в полуторамиллионном городе ни на миг не утихал негромкий низкий гул, словно идущий из-под земли, то здесь тишину нарушали только цикады. Или насекомые типа цикад — Галка в энтомологии была абсолютным нулем и понятия не имела, что тут может так звенеть… Они с Причардом не спеша направлялись в порт. Конечно, нормальным капитанам следовало бы снять комнаты в гостинице, но Галка считала своим домом капитанскую каюту «Гардарики», а Причард с некоторых пор странным образом невзлюбил гостиницы. Галка даже догадывалась, с каких именно пор, но разумно обходила эту тему.

— Хочешь дельный совет? — спросил Причард, запалив свою ненаглядную трубку. На приеме у адмирала курить было не с руки, а тянуло. Теперь отвел душу.

— Хочу, — сказала Галка, зная, что капитан «Акулы» плохих советов давать не умеет.

— Держись подальше от д'Ожерона.

— С чего это? — Капитан «Гардарики» достаточно хорошо изучила д'Ожерона. Махинатор еще тот, но чертовски умный — ни разу не попался. Что же такого страшного разглядел в нем Причард.

— Ты говорила, он знал этого припадочного адмирала еще с прошлой своей поездки во Францию. Сама подумай: с какой радости ему нужно было нарываться на его начальственные вопли в нашем присутствии? — Причард криво усмехнулся. Галка даже обрадовалась, что сейчас темно: когда ее бывший капитан так усмехался, его и без того страшноватая рожа становилась совершенно людоедской. — Сдается мне, этот чертов француз ведет грязную игру.

— Блин… — процедила Галка. Теперь стали понятны некоторые детали, которые показались ей… не то чтобы совсем уж странными, но заслуживающими отдельного рассмотрения. — Вот об этом я как раз не подумала.

— Ты о другом думала — как бы не ударить в грязь лицом перед версальским франтом. Тебе это удалось, только подумай еще немного — кому ты на руку сыграла? Нам или французу?

Галка нервно рассмеялась.

— Вот так и понимаешь правоту народных пословиц, — сказала она. — У нас в таких случаях говорят: «Век живи — век учись». Ну ничего. Месье Бертран сделал свой ход. Теперь черед за нами.

— Смотри, не споткнись, — сказал Причард. — Дорожка-то скользкая.

— А мы и так с законом не в ладах. Но постараюсь все-таки доиграть эту партию до конца. Уж больно приз велик.

— Сумасшедшая. — Причард хмыкнул и покачал головой.

— Кто ж спорит?..

Они уже были на пирсе. Там как раз стояли несколько шлюпок: местные лодочники — как из Фор-де-Франс, так и явившиеся из рыбачьих поселений на побережье острова — снимали сливки на таком наплыве гостей, а у пиратов всегда водились в кармане деньжата. Потому капитаны быстро нашли транспорт и вскоре явились на свои корабли.

«Пусть Причард думает, что под „большим призом“ я имела в виду Картахену, — думала Галка, пока негр-лодочник сильными гребками направлял свою посудину прямо к силуэту „Гардарики“, подсвеченному бортовыми фонарями. — Нет, приятель. Картахена — лишь одно из звеньев в целой цепи событий, которая приведет в конце к изменению сценария. Это вам не Моргана рыбам скормить… Но это наверняка не совсем то, чего хотели неизвестные „доброжелатели“, забросившие в семнадцатый век двух ненормальных русских. Кажется, я начинаю смутно понимать этот замысел. Мне ведь как будто сама судьба странным образом помогала все эти три года, а особенно когда я решилась реализовать проект Пьера. Все сразу как по волшебству находилось — и мастера, и материалы, и помощь губернатора, и богатые призы, чтобы все это оплатить. Еще идейки разные Пьеру подбрасывала, дура… Создать мощное оружие на два-три столетия раньше — и пожалуйте в эпоху мировых войн тоже несколько раньше двадцатого века. Это, считай, почти при средневековом еще менталитете. И сдвинется лавина… В общем, не хеппи-энд. В моем сценарии тоже не будет хеппи-энда — если ему суждено стать реальностью, конечно. Будет много драк, будет адская работенка. Будут успехи и неудачи. Вот чего там не будет с гарантией, так это диктатуры мелких лавочников, которой так боялся какой-то немецкий генерал в „Семнадцати мгновениях весны“. Я хорошо запомнила эти слова. На всю жизнь. И если дома я уже ничего особенного не могла с этим поделать, то здесь есть шанс все переиграть. Маленький, но есть…»

Она теперь прекрасно понимала, что ее вошедшая у пиратов в поговорку удачливость — вещь примерно из той же оперы, что и помощь при создании новых пушек. Стоит ей отклониться от уготованного сценария, как тут же начнутся всякие палки в колеса и канцелярские кнопки на стул. Потому расслабляться не стоило в любом случае. И следовало на всю катушку пользоваться тем странным капиталом, который она успела здесь нажить, — почти безграничным доверием пиратов. Они хоть и не сливки общества, но грозная сила. А превратившись из силы стихийной в силу организованную, они могли сделать очень многое. Так что пусть д'Ожерон ведет свою игру. Он ведет ее нечестно? Тем хуже для него. Де Шаверни задирает нос и считает себя тутошним гауляйтером? Тем хуже для него. Де Баас вообще отстраняется от дела? Тем хуже для Франции. Разве использование силы противника против него самого — не главный принцип, на котором основаны приемы айкидо?..

Джеймс и Влад, оказывается, ждали ее возвращения на мостике. Пока она отозвалась на окрик часового («Кого там черти принесли?» — «Меня, Роджер. Извини, метлу забыла у губернатора») и взбиралась на борт, они спустились на шкафут.

— Ну как? — первым не выдержал Владик.

— Серединка на половинку, — честно призналась Галка, заметив тот же вопрос, буквально написанный на лице Джеймса. — Но раз меня еще не арестовали, значит, все не так уж и плохо.

— Это плохие шутки, Эли. — Эшби как всегда был чем-то недоволен.

— Джек, разве я шучу? — Галка даже немного обиделась на него: сам бы подумал, какие тут вообще могут быть шуточки? Это не разбитый во время шторма гальюн обсмеивать. — Я на полном серьезе. Тут дело пахнет жареным, и не только для нас.

— Пойдем. — Джеймс понял: рассказ будет из тех, что не предназначены для широкого обсуждения. И многозначительно посмотрел в сторону юта.

Его подозрения подтвердились на все сто процентов: первым делом Галка коротенько рассказала о «знакомстве» с господином де Шаверни. Да, при таких делах и впрямь можно было оказаться в местной тюрьме — если повести себя неверно.

— Но я действовала точь-в-точь как ты советовал, Джек, — усмехнулась капитан. — Была само спокойствие и вежливость. Прокатило. Если бы д'Ожерон еще не провоцировал его, так вообще все было бы в ажуре. А вот потом началось самое интересное.

— Дележ шкуры неубитого медведя, — посмеялся Влад. — И много этот тип нам собрался отдать?

— Мало, — хмыкнула Галка. — С ходу предложил десять процентов и тонко намекнул, что даже это — величайшая милость с его стороны.

— Может, мы должны были еще и приплатить ему за счастье состоять в его эскадре? — скривился Эшби. Ох, как все это напоминало ему его службу на «Уэльсе»…

— А ты сбегай к нему да внеси предложение, — съязвил Владик. — Ладно, Галя, давай дальше.

— А что дальше? Дальше такая веселуха началась — я пожалела, что в моей мобилке батарея напрочь села. Надо было записать эту комедию для будущих поколений, — засмеялась Галка. — Он гнет свое: десятая доля или ничего.

А я ему и говорю: мол, или половина, или мы сами пойдем на Картахену. Без вас. И возьмем себе все. Видели бы вы, как ему поплохело! Ну поторговались немножко, он чуток остыл, начал жаловаться, что третья часть от добычи по любому должна достаться королю. Я вникла в это его несчастье и согласилась на половину от того, что останется после выплаты доли короля. Словом, третья часть от сорока или больше миллиончиков тоже немаленькая денежка. А если учесть, что этот товарищ нам вовсе давать ничего не собирается…

— Он проговорился? — удивился Эшби. — Странно.

— Нет, Джек. Он слишком легко согласился на треть вместо десяти процентов. Ну я и подумала — неспроста все это. Кинет и не поморщится. Мы ведь для него кто? Пираты, висельники, пушечное мясо. Он хуже Моргана. Тот хоть одним из нас был, а этот изволит удивляться, как мы вообще смеем рот раскрывать в его сиятельном присутствии… Ну что ты скалишься, Влад? Вот Джек не даст соврать — тут таких экземпляров хватает. Даже лишние имеются.

— К сожалению, — мрачно подтвердил Джеймс. — Подобное высокомерие, увы, достаточно распространенная болезнь среди царедворцев. Плохо, когда такому человеку доверяют судьбы других людей.

— У таких типов есть один недостаток, которым можно попользоваться в своих целях. — Влад криво усмехнулся: вспомнил своего отца, владельца богатой строительной фирмы. — Они ни во что не ставят чужие жизни, зато свою ценят очень дорого.

— Звучит оптимистично, — весело и немного хищно улыбнулась Галка.

— Пока рано это обсуждать. — Джеймс сразу прервал полет их мыслей. — Давайте подождем развития событий. Столь интересное начало обещает не менее интересное продолжение.

— М-да, — хмыкнул Влад. — Ну да ладно, поживем — увидим. Я еще о себе ничего не сказал… В общем, д'Ожерон все-таки хочет видеть меня офицером на своем фрегате. Я решил согласиться. Что скажете?

— Ему позарез нужны хорошие отношения с нами, — первым высказался Эшби. — Особенно после такого позора. Но что будет, когда надобность в союзных отношениях отпадет? Я не питаю иллюзий на этот счет.

— Пессимист, — усмехнулся Влад. — А я хочу рискнуть. Вдруг получится.

— А в самом-то деле — все ведь может сложиться вполне нормально, — неожиданно поддержала его «сестра». — Месье Бертран — прагматик до мозга костей. Для него целесообразность превыше всего, кроме Бога. И если ты проявишь себя как классный офицер, он будет за тебя держаться.

— Что бы ни случилось? — продолжал сомневаться Эшби.

— Вполне возможно. Д'Ожерон умеет быть благодарным. Иногда.

— Я думаю…

О чем Джеймс в тот момент думал, так и осталось тайной: в дверь капитанской каюты постучали.

— Кэп! — Галка узнала голос того самого часового — Роджера, — который окликал ее с борта. — Письмо с «Амазонки». Парень говорит — что-то срочное.

Галка сорвалась с места и открыла дверь, хотя Влад сидел ближе. Письмо в такое время — третий час ночи! — да еще срочное, вряд ли обещало приятный сюрприз… На пороге каюты стояли двое — Роджер и незнакомый молодой матрос, державший в руке сложенный вчетверо листок желтоватой бумаги.

— Вот, — сказал он, протягивая Галке этот листок. — Капитан велел передать лично в руки.

Развернув бумагу, Галка сразу узнала корявый почерк Билли. Бывший лондонский домушник научился грамоте уже здесь, в Мэйне, будучи пиратом. Причем без какой-либо насущной надобности, из чистейшего любопытства. Но до сих пор писал с такими ошибками, которых давно не допускала даже чужая здесь Галка. Впрочем, его каракули она разбирала без посторонней помощи. А разобрав, помрачнела.

— Читайте, джентльмены. — Она отдала письмо — вернее, коротенькую записку — Джеймсу и Владу.

— Черт… — ругнулся Эшби. — Вот этого я, признаться, не ожидал.

— Еще ничего точно не известно. — Галка что-то прикинула в уме и приняла решение. — Так, господа, ноги в руки — и на «Амазонку». Втроем… Разбуди Жерома, Роджер, — сказала она матросу. — «Гардарика» остается на него — до нашего возвращения. А ты, парень, — это уже парню с «Амазонки», — отвезешь нас в своей шлюпке. Не вплавь же ты сюда явился, верно?..

«Этьен, — думала Галка, когда шлюпка отвалила от борта „Гардарики“. — Я знала, что ты не так прост, каким хотел всем показаться. Но кто ты? Друг или враг?..»

10

Город уже затихал — большой, шумный, почти столичный город — центр французских Антильских островов. Фор-де-Франс вольно раскинулся по северному берегу просторной бухты, сейчас почти полностью забитой кораблями пиратской эскадры. Дома побогаче стояли ближе к гавани, а дальше город карабкался по холмам, забираясь все выше и все больше перемежаясь густыми зарослями пальм и кустарника. Сверху хорошо были видны белые дома, крытые то пальмовыми ветвями, то черепицей. Вот по такому пригороду и шел сейчас Этьен Бретонец, возвращаясь на корабль. Луна светила вовсю, ярче любого фонаря освещая окрестности, а вот звезды, напротив, казались совсем маленькими и тусклыми. Люди ложились спать, гасили огни — только изредка матрос видел свет в небольших, ничем не заделанных окошках. Разве что иногда хозяева прикрывали оконные проемы какой-нибудь тряпкой. Да и кто здесь селился? Батраки да наемные работники со своими семьями — женами-прачками и кучей детишек. Эти люди во всех уголках мира придерживались одного расписания — ложиться со светом, вставать с рассветом. В центре, конечно, жизнь полностью не замирала никогда, но Этьену незачем было идти в центр. Напротив, он шел окраинами, по узким пыльным улочкам, сменявшим друг друга в бесконечном петлянии.

Этьен шагал, не скрываясь, но и не стараясь привлекать к себе внимания — просто шел. По опыту он знал, что спокойная уверенность — это самая лучшая маскировка, которую только можно придумать. Впрочем, по дороге ему почти никто не попадался. Ночь спускалась все ниже, окутывая его теплой бархатной чернотой, принося с собой голоса цикад, крупных, мохнатых ночных бабочек, норовивших ткнуться в лицо пугающим своей неожиданностью прикосновением, летучих мышей и птиц, чертивших беспорядочные узоры на фоне звезд. Дела на сегодня были закончены, правда матрос никак не мог взять в толк — для чего его визави понадобилось забираться так далеко от порта? На его взгляд, вполне можно было поговорить в любой таверне. Уж там-то точно можно встречаться с кем угодно и беседовать о чем угодно. В подобных местах такие личности трутся, что никого ничем не удивишь, особенно сейчас, когда в Фор-де-Франс собралось несколько тысяч пиратов и французской матросни. Ну в крайнем случае, если не в таверне, так где-нибудь поблизости. А теперь, потеряв кучу времени, Этьен не только рисковал нарваться на своего недоверчивого боцмана, который и так смотрит на него уж больно пристально, но и вызвать неудовольствие и расспросы капитана.

Вот поэтому сейчас ему приходилось идти быстро, то и дело оглядываясь в поисках соглядатаев — тьфу-тьфу, вроде чисто. Спускаясь с последнего холма, куда пришлось тащиться на встречу, Этьен насторожился, услышав тревожащий шорох в кустах. Выследили, что ли? Он пригнулся и замер, но шорох продолжался — еле слышный шелестящий звук, совершенно не похожий на человеческие шаги. Слева глинобитная стена чьей-то хижины, справа невысокая каменная изгородь, а дальше — крутой склон, поросший редкой колючей травой, ведущий прямо к далекому морю. А сам Бретонец — на самом виду, скорчившийся посреди широкой утоптанной тропы. Вроде никого не видно, да и звук, кажется, стих. Но как только Этьен встал, тотчас возобновился. Да что же это за напасть! Матрос снова присел, оглядываясь и напряженно прислушиваясь. Давно пора возвращаться на «Амазонку», а он тут торчит! Плюнув в сердцах, Бретонец поднялся и решительно направился дальше, когда его остановил новый звук: уже не шорох и не шелест, а отчетливое угрожающее шипение. Обернувшись к домику, Этьен разглядел наконец, откуда оно доносилось. У покрытой крупными трещинами стены, возле самой земли замерло, покачиваясь, длинное извилистое тело с непомерно раздутой головой. Под лунными лучами поблескивала черная спина и светлая чешуя на брюхе змеи. Она поднялась в высокую стойку ярдах в двух от матроса, а примерно две трети тела упругими кольцами стелились по земле. Глаз ее, конечно, рассмотреть было нельзя, но Бретонец не сомневался в том, что устремлены они на него. Кобра, готовая броситься на него в любой момент, была крупной, не меньше полутора ярдов в длину и отличалась удивительной быстротой реакции. На каждое движение человека она отвечала мгновенным выпадом в его сторону. Этьен понимал, что состязаться с ней в скорости — дело гиблое. Он ведь не индеец, который может змее в момент броска снести голову одним ударом мачете. Бретонец имел случай увидеть подобное во время похода на Панаму, когда они продирались сквозь эти жуткие джунгли — и ему такое было явно не под силу. Так что рассчитывать на абордажную саблю нечего было и думать.

Можно попытаться, пожалуй, выстрелить в эту тварь из пистолета, но тогда уж точно шума не оберешься. Да и слишком темно, чтобы можно было точно прицелиться. А другого выхода, похоже, не оставалось. Медленно-медленно, стараясь делать как можно меньше движений, Этьен потянулся к поясу. Змея тотчас насторожилась и сделала рывок в его сторону. Пришлось опять замереть. Черт! Нет, никак не получится достать пистолет незаметно, да еще и курок взвести. Что же делать? На чем свет стоит кляня проклятых испанцев, удумавших привезти на этот остров подобных гадов,^[45] матрос почувствовал, что руки у него дрожат. Взрослый бывалый человек, не раз ходивший на абордаж, участвовавший во множестве рукопашных стычек, он не боялся смерти — то есть знакомой, привычной смерти моряка и пирата, — но сейчас за шиворот ему быстро скользнула холодная струйка пота.

Неизвестно, сколько бы они простояли еще так, гипнотизируя друг друга, но в этот момент, Этьену на счастье, на тропинку из-за угла дома выбежала неосторожная крыса, быстро перебирая маленькими лапками. Она даже не успела испугаться, когда кобра, качнувшись вперед, клюнула ее неуловимо быстрым движением. С ужасом матрос наблюдал за тем, как змея, подтянув к жертве свое сильное тело, придавила зверька к земле и начала медленно пожирать, натягиваясь на тушку, как тугая перчатка на руку. Зрелище было отвратительное, но Этьен завороженно наблюдал за этой сценой, не в силах пошевелиться. Потом его словно что-то толкнуло — и он осторожно, пока кобра была занята ужином, миновал опасное место. Змея, поглощенная процессом, не обратила на него внимания. Но только отойдя на два десятка ярдов от этого спящего домика, который едва не стал его последним пристанищем, Бретонец почувствовал, как постепенно отпускает его страшное напряжение. Ноги ослабели, и матроса затрясло. Он вынужден был остановиться и постоял некоторое время, согнувшись и уперев ладони в колени, дыша тяжело и шумно. Все наконец миновало. Можно было возвращаться на «Амазонку».

Дальше Этьен уже шел, не замедляя темпа и не обращая внимания ни на что. Его единственным желанием было только вернуться поскорее в кубрик «Амазонки». Он не думал больше ни о встрече в хижине на холмах, за пределами Фор-де-Франс, ни о своей миссии, выполнять которую становилось с каждым днем все сложнее. Да уж, подопечная досталась ему на этот раз на редкость непредсказуемая и неуправляемая. С ее-то способностями зарабатывать неприятности на свою голову и с тем ажиотажем, который поднялся на Мартинике при ее появлении, задача стала уже совершенно неподъемной. На берег ей, пожалуй, сходить вообще бы не стоило — а как ее удержать, особенно находясь на другом корабле? Даже эти мысли, которые не давали Этьену покоя все последние дни, отступили сейчас перед только что пережитым ужасом. А зря, пожалуй, он так торопился вернуться. Не заметил две тени, начавшие его преследовать с той минуты, как он вошел в город. Отделившись от стены, они незаметно скользили за ним, провожая до самого порта, где Этьена ждала шлюпка. Конечно, он прекрасно понимал, что вернуться на корабль вместе с другими матросами с «Амазонки» для него будет затруднительно — никто бы не стал ждать его так долго. Поэтому ему сразу пришлось добираться до берега самостоятельно, по-тихому взяв ялик. Учитывая те строгие, почти военные порядки, которые завела на своих кораблях маленькая пиратка Спарроу, Этьен шел на большой риск: обнаружь боцман пропажу — мигом выпрут из эскадры. Но, понадеявшись на царившую сейчас на всех пиратских и французских судах неразбериху, он надеялся, что пронесет. В конце концов, соврет, что опоздал к отъезду на берег, вот и пришлось пойти на самоуправство. Не украл же он лодку!

Шлюпка — маленькая, неприметная — покачивалась на волне широкой гавани Фор-де-Франс. Этьен спрыгнул в качнувшееся под его ногами суденышко, нащупал на дне весла, прикрытые тряпками, и, оттолкнувшись от каменного пирса, погреб к «Амазонке», с трудом лавируя между скученными корпусами кораблей — то погруженных во мрак, то ярко освещенных и заполненных людьми, в зависимости от правил, установленных капитанами. Впрочем, движение в гавани было таким активным, несмотря на поздний час, что ему не составило особенного труда незаметно подобраться к «Амазонке». Более того — на воде у борта виднелось еще несколько шлюпок, которые почему-то не были подняты на палубу. Не успели, что ли? Или народ в таком состоянии вернулся на фрегат, что втащить шлюпки уже сил не оставалось? Впрочем, Этьену все это было только на руку и он, не ломая голову над странностями сегодняшнего вечера, привязал свой ялик рядом с остальными и быстро влез на палубу по талям, свисавшим с борта. Вахтенный сидел у мачты ближе к баку и мирно курил, негромко покряхтывая, когда менял позу, — Этьен видел красноватый огонек трубки. Новоприбывшего он совершенно не заметил. С чего это вдруг такая расхлябанность? Если бы вместо припозднившегося матроса сейчас на «Амазонку» забрался какой-нибудь испанский диверсант, то уже через двачаса — учитывая, насколько тесно стояли в гавани корабли — от соединенного флота пиратов и французов остались бы одни головешки.

Узнай об этом Спарроу — голову оторвет незамедлительно. Подивившись подобному разгильдяйству, так несвойственному команде Билли, Этьен вернулся к своим собственным проблемам. Перед Бретонцем возникла некая дилемма, и он на мгновение заколебался — стоит ли ему подойти к вахтенному (кто там, кстати, сегодня дежурит — Пьер, что ли?) и заговорить с ним, объявив таким образом о своем появлении на борту — или спокойно, не привлекая к себе лишнего внимания, спуститься в кубрик и смешаться с другими матросами? После секундного раздумья он избрал третий вариант, показавшийся ему наиболее выгодным и разумным: Этьен не таясь прошел к полубаку, махнул рукой вахтенному, который ответил ему степенным кивком (это действительно был Пьер), и спокойно спустился в кубрик, мысленно крестясь и думая, что на этот раз, слава богу, снова ему повезло.

Увы — это ему только показалось. Не успел матрос отстегнуть абордажную саблю и растянуться в своем холщовом гамаке, как дверь кубрика распахнулась, открытая хозяйским движением, и перед Этьеном появился боцман собственной персоной. Не задерживаясь на пороге, он проследовал к гамаку Бретонца, у которого сразу же появилось крайне нехорошее предчувствие. Остановившись прямо возле матроса, севшего на своем шатком ложе, боцман упер в бока огромные кулаки и некоторое время молча разглядывал его с нескрываемым любопытством. От его улыбочки французу становилось все более и более не по себе. Наконец боцман заговорил.

— Ну что, красавец, нагулялся? — ласково спросил он. — Давай-ка топай в капитанскую каюту. Разговор есть.

Не дожидаясь ответа, боцман развернулся и вышел из кубрика. На тяжелых ногах, с еще более тяжелым сердцем, Этьен двинулся следом. Еще никогда короткий путь от бака до резных дверей полуюта не казался ему таким долгим. Деваться было некуда — его наверняка раскусили. Может, за борт сигануть? Не тут-то было: на палубе стояли двое матросов-метисов, которые тотчас же безмолвными тенями пристроились за спиной француза. В руках они держали длинные мачете. Стоит только дернуться, и острые лезвия пропорют его насквозь. Теперь все понятно. Вот откуда кажущаяся беспечность вахтенного: Бретонца просто-напросто «вели». Теперь только нужно выяснить — что именно им известно, а о чем они только догадываются.

В капитанской каюте его уже ждали — ждали, разумеется, все. В простом обиталище Билли собралось блестящее общество: там была и Спарроу, с ехидной улыбкой сидевшая в кресле, поджав под себя одну ногу, и ее братец (что-то он в последнее время стал проявлять несвойственную ему активность), и молчаливый спокойный Эшби, и Дуарте — бледный, но, кажется, вполне трезвый, и боцман, ну и, разумеется, сам хозяин каюты. Все шестеро молча уставились на Этьена. Боцман кивнул своим подручным, и метисы в несколько движений умело обыскали матроса, вытряхнув на дубовый стол пистолет, нож, кисет табаку, трубку и огниво — больше в карманах у матроса ничего не было.

— Сундучок, — негромко сказала Спарроу.

Все те же метисы немедленно водрузили на стол сундучок Бретонца. Заперт он не был, и в нем также ничего интересного не обнаружилось — ни бумаг, ни записей, ни особенных денег, кроме тех, что причитались Этьену после взятия очередного приза. Так — обычная матросская мелочь. Все это время в каюте царила абсолютная тишина. Бретонец, до сей поры безропотно сносивший обыск, наконец решился заговорить.

— Да что вы ищете-то, а? — обиженным тоном спросил он. — В чем я провинился?

Спарроу посмотрела на него удивленно.

— Ты еще спрашиваешь, в чем провинился? — с деланным недоумением спросила она и вдруг перешла на другой тон — резкий и требовательный. — Где тебя носило, черт подери? Зачем ты лодку взял? С кем встречался?

Она быстро забрасывала его вопросами, не давая опомниться. Этьен незаметно огляделся. Большое кормовое окно было открыто. Быть может, попытаться выпрыгнуть? Но возле окна, у самой решетчатой рамы как раз находился Влад, и на сгибе локтя у него лежал пистолет, чье черное дуло было направленно французу прямо в грудь. Эшби, стоявший рядом, сделал знак боцману, и тот бесшумно вышел из каюты. Метисы исчезли следом.

— Да что я сделал-то? — Бретонец снова попытался войти в роль безграмотного матроса, и надо признать, получалось у него здорово. — Ну задержался на берегу, пришлось добираться самому, ребята меня не дождались…

— Зачем лодку взял?

— Мне в большой шлюпке места не хватило…

— Места, значит, не хватило… — протянула Спарроу и снова накинулась на него с вопросами, не давая передышки. — Где ты был? И почему так поздно вернулся?

— Ну у девки был, как и все. Первый раз, что ли? Это ж не преступление…

— А почему не в порту? Зачем тебя в город понесло? В кабаках для тебя девок мало?

Вопросы следовали один за одним, без промедления, не давая Бретонцу и секунды на размышление. Впрочем, к подобному он был готов.

— Ну так действительно мало — матросни-то сколько сейчас набежало — как в муравейнике!

— А почему никому ничего не сказал? Почему по-тихому ушел от своих?

— Так я же, того… — Этьен на мгновение замялся. — Я к знакомой ходил — очень мне нужно, чтобы за мной полкоманды увязалось? Она хорошая девушка. — Он уцепился за эту мысль и начал развивать ее дальше. — Я, может, женюсь на ней!

Галка подтянула ногу к подбородку и внимательно посмотрела на француза своими серыми глазами. По ее холодному жесткому взгляду Бретонец яснее ясного понимал: она ни на грош ему не верит. Черт, кажется, он действительно влип. То есть он-то знал: капитан Спарроу — баба серьезная. Но чтобы с самого начала заподозрить человека — а в этом Этьен теперь был абсолютно уверен, — нужно было самой что-то понимать в таком непростом деле, как его служба.

Откуда, черт побери, она могла набраться таких знаний?! Московия, конечно, не дикое стойбище, но чтобы там существовали подобные службы, Этьен и слыхом не слыхивал!

— Что-то ты, голубчик, темнишь, — сказала она отчетливо. — То она тебе невеста, то девка… Ты уж определись!

Этьен открыл было рот, чтобы продолжать отпираться, но Спарроу его опередила. Подавшись вперед на своем кресле, она внезапно рявкнула, да так, что он, не ходивший под ее началом и не слышавший, как она умеет орать, перекрикивая штормовой ветер и пушечную пальбу, даже вздрогнул от неожиданности.

— Не валяй дурака! Этот длинный хлыщ, с которым тебя боцман видел возле таверны, — твоя невеста? Всех нас за дураков держишь? Да за вами же следили от самого порта до той симпатичной развалюхи в холмах! Может, тех двух метисов позвать, чтобы они тебе про кобру поподробнее рассказали? Как они ей крысу подбросили?

Бретонец стоял, глядя в пол, на вытертый ковер. Мысли отщелкивали в его голове со скоростью пуль в перестрелке. Отпираться, кажется, дальше не имело смысла. Они все знали. Можно, конечно, продолжать темнить и уворачиваться — но ему уже не поверят. А не поверят — значит, спишут на берег (если, конечно, сейчас не пристрелят или наутро не повесят) — и тогда он точно провалит задание. А задание важное, и выполнить его стоит любой ценой, даже если придется открыть карты.

— Хорошо, — медленно и тяжело произнес он. — Я все вам расскажу.

— Вот и расскажи. Подробно. По порядку, — веско сказала Галка, устраиваясь в кресле поудобнее; матрос, похоже, действительно раскололся. — А мы послушаем.

— Одно условие.

— Условие?! — Галка округлила глаза. — Он еще условия нам ставит! А в трюме посидеть не хочешь? Билли это сейчас быстро тебе организует — и надолго, уверяю тебя!

Бретонец усмехнулся.

— Вы можете сделать со мной все, что угодно, но это не в ваших интересах. Если завтра мои люди не увидят меня на берегу, разгуливающего с обычной свободой, то вечером могут начаться непредвиденные события. Вас, капитан Спарроу, очень давно хотят похитить, и только мы можем это предотвратить.

Галка задумалась. Орешек попался твердый, она с первой же встречи была уверена, что Этьен не простой матрос. Оттого и пристроила его в свою эскадру, на «Амазонку», к Билли под крылышко. С тех пор прошло около года, но ее подозрения оправдались. А теперь оставалось выяснить самое важное…

— Ладно, — сказала она наконец. — Свободу мы тебе сохраним — если, конечно, сведения, которые ты нам сообщишь, будут действительно ценными и правдивыми. Но следить за тобой будут уже не в четыре глаза, а минимум в десять.

— Согласен. — Бретонец кивнул. — Слову капитана Спарроу можно верить. Теперь можете спрашивать.

— Так на кого ты работаешь?

— На губернатора де Бааса.

— Ничего себе шишечка, — присвистнул Влад. — А на кой ляд мы сдались его светлости?

Галку тоже крайне заинтересовал подобный оборот дела.

— И в чем заключается твоя работа? — спросила она.

— Самая главная задача — это охранять вас.

— Меня? — изумилась Галка.

— Да, именно вас.

— И от кого же, если не секрет? От испанцев, что ли?

— В первую очередь от испанцев. И от тех, кто не отказался бы заработать, передав в руки испанской инквизиции капитана Спарроу — ведьму и пиратку, за которую назначена весомая награда.

Вот интересно — сейчас, перестав скрываться и изображать невежественного матроса, Этьен Бретонец заговорил как умный, наблюдательный и хорошо образованный человек. Он даже как-то стал выше ростом и шире в плечах, держась с достоинством человека, знающего себе цену. Галке это понравилось: люди подобного ума и достоинства в здешних краях встречаются реже, чем хотелось бы. Но если верно то, что она уже знала об Этьене, то французы опекают ее еще с панамского похода. Именно с той поры, когда д'Ожерон дал ей некое деликатное поручение… «М-да, весело — вляпаться в игры спецслужб. Зря думают, будто они изобретение двадцатого века. Спецслужбы существовали еще при первых фараонах и покинут этот мир лишь с концом эпохи государств», — подумала Галка.

— С кем ты встречался на берегу? — спросила она вслух.

— С человеком де Бааса. Мы обменялись сведениями, и то, что я узнал от него, может быть вам очень интересным.

— Внимательно слушаю, — ухмыльнулась Галка.

— В Фор-де-Франс есть люди, которые не отказались бы на вас заработать. Эту шайку шпионы де Бааса смогли вычислить. Шайка большая — человек пятнадцать, может быть, больше. У них есть детальный план, деньги и снаряжение. В лицо мы, к сожалению, знаем далеко не всех, а тех, кого знаем, брать пока не стали, чтобы не спугнуть главаря. Губернатор де Баас, как вы понимаете, не заинтересован в том, чтобы потерять такого ценного союзника, как вы, капитан Спарроу.

— Ну и когда же они намереваются меня похитить? — весело поинтересовалась Галка, но взгляд ее оставался холодным. — Надеюсь, не из собственной каюты собираются выкрасть?

— Нет, похищение должно произойти в городе. Завтра вечером.

— Как, уже завтра? — Дуарте еле сдержал ругательства, готовые сорваться с языка.

— Спокойно, ребята, мы что-нибудь сообразим, — остановила Галка всплеск эмоций, но и сама она была несколько озадачена. Да уж, без помощи Бретонца тут уж никак не обойтись — если он, конечно, не блефует.

В каюте опять воцарилась тишина — Галка думала, да и все остальные пытались переварить полученную от Этьена информацию. Сам Бретонец терпеливо ожидал решения своей дальнейшей судьбы. Неожиданно заговорил Эшби, молчавший до сих пор и не проронивший ни слова в течение всего допроса.

— На чьей ты стороне, приятель? — негромко спросил он матроса. — Я не говорю о тех, кто тебе платит. Мы, в конце концов, могли бы предложить не меньше. Но подумай и скажи от сердца — на чьей ты стороне? Коли уж так все сложилось, что мы в одной лодке, то давай уж грести в одну сторону. Согласен?

Бретонец хмыкнул.

— Согласен, конечно. Скрывать от вас я ничего не стану — не в моих это интересах. А коли начистоту — то никогда я к капитану Спарроу вражды не испытывал и зла нее ни за что не держу. Потому-то и взялся за это задание, что помочь хотел.

— Вот и славно. — Галка поднялась с места, давая понять, что разговор подходит к концу. — Есть у меня одна мысль, которую надо бы обмозговать. Ладно — завтра, в девять утра, все соберитесь у меня на «Гардарике» — и ты тоже, — кивнула она в сторону Бретонца. — Все, давайте расходиться. Билли, на всякий случай проследи за этим красавцем.

— Не беспокойся, кэп, — ухмыльнулся Билли. — Доставлю его тебе завтра в лучшем виде. Глаз с него не спущу.

Галка развернулась и пошла к двери. Эшби шел рядом, и ему крайне не нравился тот сумасшедший огонек, который горел в глазах его жены. Зная ее характер и образ мыслей, Джеймс прекрасно понимал: подобная сумасшедшинка свидетельствует о том, что у нее зреет в голове какая-то совершенно безумная и крайне рискованная затея. Эшби вздохнул, но поделать ничего не мог.

11

Три громадных линкора, стоявших на рейде Фор-де-Франс, не спеша загружали всякой всячиной: бочонками с водой и продуктами, порохом, боеприпасами, парусиной, канатами, сетями, холодным оружием… Полный список занял бы полстраницы. Поднимаясь из порта, Галка обернулась. Солнце стояло над огромной бухтой, превратив воду в жидкое золото. Корабли на этом сияющем фоне выглядели тусклыми цветными пятнами. А маленькие барки и плашкоуты, возившие грузы, почему-то показались Галке фантастическими насекомыми. Они который день продолжали наполнять бездонные трюмы линкоров. То же самое сейчас происходило и с двумя «новичками» — «Сварогом» и «Перуном». Их не только переименовали, но и перекрашивали. «Сварог», уже на треть черно-золотой, красовался как раз напротив «Генриха Четвертого» — флагмана де Шаверни — и с левого борта к нему пришвартовалась барка… Полюбовавшись на трофей, Галка улыбнулась: действительно красавец. И тут же вспомнила, что ей сейчас предстоит разговор с французским адмиралом. Настроение не то чтобы испортилось — просто прозвучал некий диссонанс и тут же пропал.

«Если месье Бертран не начнет снова тянуть свою волынку, есть шанс даже не подраться, — подумала она, сворачивая на широкую, мощенную диким камнем улицу. — Вообще-то он зря так старательно вбивает клинья между нами и адмиралом. Де Шаверни и без того достаточно неприятная личность, и наводить мосты с ним за спиной д'Ожерона я бы в любом случае не стала».

Губернаторский дворец, по ее меркам, выглядел просто богатой помещичьей усадьбой какой-нибудь «бывшей» фамилии, которые она не раз видела под Полтавой и Киевом. Но здесь была невообразимая глушь, и такой вот особнячок вполне сходил за дворец. Не Версаль, однако. Господин де Шаверни давал это понять ленивыми барскими жестами, нарочитой небрежностью в одежде, даже скучной гримасой. Галку воротило от его снисходительного, с едва заметной ноткой язвительности, тона: мол, я тут представитель высшего света, а вы кто вообще такие? Но тем не менее беседу он поддерживал «на уровне», не срываясь на оскорбления — ни на прямые, ни на завуалированные.

— Мадам, сколько потребуется времени, чтобы переоснастить и загрузить ваши линкоры? — спросил он, наконец перейдя к главному.

— Две недели плюс-минус два дня, — честно ответила Галка. Она опять, как при Моргане, села без приглашения и не без затаенного удовольствия наблюдала борьбу противоречивых мыслей господина де Шаверни: ему очень хотелось поставить ее на место, но хорошее воспитание не позволяло сгонять даму со стула, даже если эта дама — пиратка.

— Так долго? — удивился «франт».

— Покраска только началась, а это немаленькие борта. Значит, дня четыре. Мы «Гардарику» у острова Мона почти целый день перекрашивали, и это еще так, на скорую руку. Присмотрись испанцы к нам чуть повнимательнее — мы бы костей не собрали. Заделка пробоин — еще два-три дня. Такелаж опять же… Не знаю, что и как там доны делали в Сан-Хуане, но он в отвратительном состоянии. Боеприпасы надо еще закупить, их погрузка тоже займет время. Кроме того, я собираюсь поставить на линкоры шестнадцать орудий нового образца. Изобретение моего старшего канонира, прекрасно зарекомендовали себя в Сан-Хуане.

— Господин д'Ожерон кое-что рассказывал об этих пушках, но, признаться, так туманно, что я ничего не понял, — сказал де Шаверни, обмахнувшись какой-то бумажкой. Жарко. — Почему только шестнадцать? На два линкора — это по восемь на каждый корабль. Маловато.

— При всех достоинствах новых орудий — даже больше, чем достаточно, — вставил свое веское слово д'Ожерон. — Дальность прицельной стрельбы… Простите, мадам, вы гораздо лучше меня ориентируетесь в этих вопросах. — Он слегка поклонился Галке.

— Пьер Бертье, мой канонир, ориентируется в этих вопросах лучше всех, но его сюда не пригласили, — невинным голоском проговорила Галка. — И хотя я в артиллерии разбираюсь ненамного лучше месье д'Ожерона, постараюсь быть объективной… Итак, дальность прицельной стрельбы — десять-двенадцать кабельтовых в зависимости от волны. При стрельбе с крепостной стены — две мили. Скорострельность — один выстрел в полторы минуты. При определенном навыке и слаженности работы орудийной обслуги — один выстрел в минуту. Пробивают корпуса неприятельских кораблей с расстояния до пяти-шести кабельтовых. Причем насквозь, от борта до борта. С шести до десяти кабельтовых — пробивают один борт. Тяжелые штуки, не спорю. Но зато какое преимущество в плотности огня!

— О! — Де Шаверни взглянул на нее с удивлением. — Вы, мадам, разбираетесь в пушках лучше некоторых известных мне генералов.

— Я пиратский капитан, сударь, а это такая профессия, где нужно быть в курсе всего понемногу — от пушек до навигации и устройства кораблей разного типа. И у меня было достаточно времени, чтобы научиться.

— Понимаю. В противном случае вам бы не удавалось так успешно грабить испанские суда. — Де Шаверни расплатился за свое удивление такой вот подковыркой.

— Не только суда. — Галка ясно дала понять, что намеки на занятие пиратством нисколько ее не задевают. Более того — что ее такая жизнь вполне устраивает. — Испанцы, естественно, в претензии, но меня их уязвленная гордость не волнует абсолютно.

— Господа, с вашего позволения я откланяюсь, — сказал д'Ожерон. — Мне еще нужно уладить кое-какие дела, касающиеся ремонта моего фрегата.

— Всего хорошего, — сдержанно ответил де Шаверни.

После его ухода в комнате повисла напряженная тишина. Ни адмирал, ни пиратка не горели желанием общаться, но раз уж судьба распорядилась свести их в одной эскадре, нужно было как-то поддерживать контакт.

— До меня дошли слухи, будто испанцы назначили награду за вашу поимку, мадам, — первым нарушил молчание де Шаверни. — Пятьдесят тысяч — достаточно большая сумма, чтобы вы имели причину для беспокойства.

Галка промедлила с ответом долю секунды: вспомнился ночной допрос в капитанской каюте «Амазонки». И эта мгновенная заминка многое сказала самому де Шаверни. Во всяком случае, он теперь был уверен: мадам не только в курсе, что за ней охотятся, но и далеко не беспечна.

— Причина для беспокойства у меня есть всегда, адмирал, но это не означает, что нужно прятаться от любой опасности, — сказала Галка, только подтвердив его догадку.

— Похвальное качество для офицера, — кивнул версалец. — Могу я задать вам нескромный вопрос?

— Задавайте. — Уж кого-кого, а Галку, как истинную дочь двадцать первого века, нескромными вопросами удивить было трудно.

— Что натолкнуло вас на мысль связаться с пиратами?

— Случай и ужасный характер, — честно ответила женщина, не вдаваясь в подробности.

— Что же заставляет пиратов относиться к вам с уважением? Насколько мне известна репутация этих людей, любая дама для них не более чем дешевая вещь.

— Никогда не могла смириться с участью дешевой вещи.

— Чтобы выжить в этом жестоком мире, одного подобного желания мало. — Де Шаверни старался не упустить ни единой подробности, способной подсказать ему, как дальше вести себя с этой дамой.

— Вы забыли об ужасном характере, — усмехнулась Галка. Она не стала рассказывать адмиралу о том, что у себя на родине верховодила одной из полукриминальных молодежных группировок района и даже полный год вела войну с самой настоящей бандой. Зачем ему это знать? — Есть еще много всяких мелких факторов, но на нем все и держалось.

— Не сочтите меня невежей, мадам. — Вот сейчас в голосе версальца прозвучала ирония. — Мне просто было интересно, как становятся пиратами.

— Желаете попробовать? — Галка не осталась в долгу, изобразила саркастическую улыбочку.

— Не премину воспользоваться случаем, если он подвернется. — Де Шаверни вернул ей этот сарказм с процентами. — И даже одолжу у вас немного ужасного характера, если вы не против.

— Всегда рада помочь. — Галка поняла — если она сейчас же не уйдет, будет драка. И прощай Картахена. — К сожалению, я также вынуждена откланяться. Если месье д'Ожерона беспокоил один его фрегат, то у меня кораблей несколько больше. Соответственно больше хлопот… Всего хорошего, адмирал.

…Однако долго же они с адмиралом предавались любезной беседе! Галке смертельно хотелось есть — этот гад даже не догадался предложить ей отобедать. Хотя какой обед? Время уже ближе к ужину. Ну что ж, коли так, то можно и зайти куда-нибудь перекусить. Город был большой. Сейчас, при свете склоняющегося к горизонту солнца, его белые стены казались розовато-оранжевыми. Галка шла по широкой улице от губернаторского дворца к гавани. Вечер был тихим и удивительно мирным. В переулках сушилось белье на веревках, натянутых от одной стены до другой. Переулки были узкими: Галка вдруг вспомнила, что раньше их строили «на ширину копья». Кумушки сидели на порогах, беседуя с соседками, носились стайки разномастных детей, грелись на солнце собаки. По главной улице дома стояли высокие — в два и даже в три этажа. Окна открыты, на балкончиках цветы, распахнутые двери магазинов манили полутемной прохладой и роскошью разложенных товаров. Галке было не до того. Обманчивый покой этого вечера скрывал в себе шпионов — где-то за спиной она чувствовала их незримое присутствие. Но пока они не показывались: видимо, ждали темноты.

«Ну что ж, — подумала Галка. — Торопиться нам некуда. Подождем».

И она решительно свернула в переулок — осмотревшись, конечно, не скрывается ли за углом или приоткрытой дверью какой-нибудь подозрительный тип. Чтобы напали раньше времени — это тоже не входило в ее планы. Небольшая таверна при гостинице на углу показалась ей чистой и уютной. Галка вошла. Хозяин — симпатичный толстяк средних лет — приветливо кивнул и поспешил к ней, чтобы принять заказ. Галка предусмотрительно выбрала столик у окна и села так, чтобы за спиной у нее была стена, а перед глазами — вход в таверну. Уселась, уже привычным движением подтянув к себе колено. Народу в зале было совсем немного. Очень прилично одетый господин с дамой за столиком с другой стороны двери (судя по виду дамы, явно не из портовых, Галка решила, что это, должно быть, постояльцы гостиницы) и еще двое мужчин в глубине помещения, у самой лестницы. Они также выглядели очень солидно и обеспеченно, но Галка постановила себе не расслабляться: говорил же Бретонец, что ее преследователи принадлежат к разным слоям общества. Могли быть среди них и такие. Хозяин между тем мячиком подкатился к ней, предусмотрительно обмахивая стол белой салфеткой, чтобы стряхнуть невидимые крошки.

— Что будете заказывать? У нас имеются превосходные каплуны, — доверительным тоном сообщил ей толстяк. — И настоящее бургундское вино.

— А черепаховый суп у вас есть? — поинтересовалась Галка.

— Для вас, мадам, у нас есть все, что вы пожелаете, — расплылся в улыбке хозяин.

— Ну давайте, несите своих каплунов, — согласилась Галка. — И еще суп, свежий хлеб и тунца на решетке. А вот вина мне сегодня не нужно — лучше кофе покрепче, большую кружку.

Хозяин, чувствуя состоятельную клиентку, умчался, и через четверть часа столик уже ломился от снеди. Галка всегда любила покушать, несмотря на свои птичьи габариты. И куда все это только уходило? Не в коня, видно, корм. Впрочем — отъешься тут, пожалуй, при таких-то физических и нервных нагрузках, как у пиратского капитана!

Галка не спеша отдала должное черепаховому супу — неплох, однако хуже, чем в том знаменитом кабачке в Порт-Ройяле, — потом перешла к сочному темно-красному куску тунца и к нахваленным каплунам.

«Каплуны, каплуны, — усмехалась она мысленно. — Обыкновенные цыплята. Правда, действительно вкусные».

Как ни хотелось бы Галке настоящего бургундского, от вина ей сегодня следовало бы воздержаться. А вот кофе выпила с удовольствием. Пока она ужинала, солнце село, и на землю упала непроглядная темнота. Пора было двигаться дальше. Расплатившись, Галка вышла на улицу, в душный мрак тропической ночи. Впереди серебристо блестела под луной гавань. Свет горел в окошках, желтыми квадратами ложась на пыльную мостовую, в тишине далеко разносились шаги прохожих, голоса и смех. По круглым булыжникам звонко цокали каблуки ее сапог, эхом отражаясь от стен. Она шла, напряженно вслушиваясь и вглядываясь в окружающую ее темень. Нервы были напряжены до предела. Галка свернула в один переулок, в другой, двигаясь по направлению к гавани и стараясь одновременно держаться недалеко от центра. Попетляв немного, она снова вернулась к главной улице. Нутром Галка чуяла — ее ведут. Неслышно, незримо, очень профессионально. Попались на крючок, голубчики, клюнули наконец-то. Однако сама наживка чувствовала себя не лучшим образом. Галке казалось, что вокруг нее все теснее сжимается невидимое кольцо. До центральной улицы оставались какие-то считанные двадцать метров, когда чувство внезапной опасности заставило ее прибавить шагу и отойти от стены к центру переулка. Рукой Галка нащупала у пояса нож, но вытащить его уже не успела. Черные тени метнулись откуда-то сверху, с крыши дома, от которого она инстинктивно отступила секунду назад.

— Держи! Держи ее!

Не то чтобы Галка могла сейчас куда-то убежать. Она успела шарахнуться в сторону, и сеть накрыла ее краем. Дай десять секунд времени, и она бы выпуталась. Но этих десяти секунд ей никто давать не собирался… Заслышав шаги и тяжелое дыхание сзади, Галка крутанулась на месте, и дубинка лишь зацепила ее затылок. Грива волос тоже смягчила удар, и задача похитителей несколько усложнилась.

«Ну где же эти, блин, спасатели?» — с гневом подумала Галка.

Еще шаг — и ноги окончательно запутались в сетке. Галка свалилась, пребольно ударившись спиной о какой-то камень. Похитители с радостными возгласами бросились подбирать добычу… и один из них, попытавшийся подхватить Галку, сразу завопил совсем по-другому. Под густой сеткой блеснул испачканный красным короткий клинок, донеслось какое-то гневное словосочетание на непонятном языке. Капитан «Гардарики» тут же принялась распарывать ножом чертову сеть. Другой похититель, сообразив, чем это грозит, недолго думая ударил ногой… В последний раз Галку били ногами лет пять назад. Когда она еще не умела как следует драться, только звереть да злобно отмахиваться кулаками. Впрочем, Лысому и двум его подонкам тогда и этого хватило, чтобы отвязаться от «психованной»… От боли в еще не забывших тесный корсет ребрах и проснулся этот опасный зверек. Ярость, подстегнутая болью, выплеснулась порцией самой непотребной русско-английско-французской матерщины. Кажется, Галке удалось подцепить кого-то за ногу и дернуть. И даже приподняться и брыкаться поактивнее. Сразу же последовал новый удар по голове, чуть более меткий, чем первый: целили снова по темечку, а попали повыше лба. На глаза потекла кровь из раны. Сквозь алую пелену Галка все же видела, где и как стоят схватившиеся за сеть люди.

И не удержалась от соблазна всадить одному из них, расположившемуся очень неудачно, носком ботфорта… в общем, аккурат куда следует. Детина взвыл, что твоя полицейская сирена. Остальные, сообразив, что его вопль должен привлечь внимание где-то запропастившейся городской стражи, решили действовать ва-банк. Но в третий раз дубинка на многострадальную Галкину голову опуститься не успела.

— Окружай! — крикнул кто-то по-английски. — Чтоб ни одна сволочь не ушла!

Хватавшие Галку грубые руки разом разжались, и мадам капитан снова с шипением и ругательством ударилась спиной о камни. Вокруг нее разгорелась и утихла быстрая потасовка. Галка кое-как протерла рукавом глаза, промигалась. Так и есть: Джеймс, Влад, Билли, Этьен, Хайме, еще семеро самых сильных матросов с «Гардарики» и «Амазонки». Горе-похитители уже валялись носом в мать сыру землю, а братва деловито упаковывала их крепкими веревками.

— Блин! — зашипела Галка, снова утирая кровь рукавом. — Где вас носило, черти полосатые? Я уже орала так, что полгорода на уши, наверное, поставила!

— За тобой разве угонишься? — едко хмыкнул Билли. — И так скажи спасибо, что не потеряли тебя в этих чертовых улицах. «Тридцать шагов, могут заметить…» А если бы они тебя чуть-чуть удачнее тюкнули по темечку, что тогда? Нет, Алина, твое дело — нормальный бой, а не уличная драка.

— Ладно, Билл, не бурчи. Просто я… малость перенервничала.

— Бывает. — Билли за три с лишним года хорошо изучил Галку. За ней такое водилось: сперва рыкнет, потом извиняется. — Ну ты сейчас и загнула! — хохотнул он, переводя разговор в другое русло. — Раньше я от тебя таких словечек не слыхал даже во время абордажа.

— Раньше меня не били по голове, — проворчала Галка, морщась от боли.

Джеймс тем временем — молча! — помог Галке высвободиться от сети, одолжил ей свой платок, чтобы унять бегущую кровь, и обхватил за плечи. Потому что женушка качалась так, словно стояла на мостике в разгар шторма. Пленных бандитов передали в полную власть Этьена, и тот уже распорядился оттащить их в шлюпку с «Амазонки». Этих неудачников ждала весьма веселая ночь — допрос с пристрастием в случае запирательства им был гарантирован. А уже утром Бретонец выдаст их властям. Если пожелает, конечно.

12

— Ну как, больно? — уже в который раз спрашивал Джеймс, меняя Галке холодную примочку на голове.

От его теплой руки, бережно касавшейся сейчас несчастного кровоточащего лба, словно растекалось ощущение надежности и покоя, хотелось закрыть глаза и расслабленно утонуть в мягкости подушек, в белых простынях их кровати, отдаться успокаивающей, еле заметной качке «Гардарики», без которой она теперь, пожалуй, и не могла нормально уснуть на берегу. Но от этого его тона, кроткого и чуть укоризненного, Галке, напротив, хотелось взвыть и кинуть в него подушкой. Подобное желание мешала исполнить только жуткая головная боль и совершенно невероятная слабость. Ну все понятно — это не более чем реакция после непомерного напряжения, так всегда бывает.

Когда Галку дотащили до «Гардарики» — скорее донесли, чем довели, — доктор Леклерк осмотрел все ее ссадины и синяки, обработал рану на голове и констатировал, что у капитана Спарроу, слава богу, ничего не сломано. Что не помешало ему с некоторым злорадством прописать ей категорический постельный режим. Услышав подобное решение доктора, Эшби внутренне возликовал — опять-таки, слава Всевышнему, Эли хоть немного полежит, хоть несколько дней проживет, как нормальный человек, а не как черт в юбке. Хотя какие там юбки? За все три года надевала нормальное женское платье всего два несчастных раза. И вот сейчас он сидел рядом с женой, постоянно меняя ей на голове холодное мокрое полотенце — кровь удалось остановить быстро, хотя на лбу, у самых корней волос, останется, должно быть, короткий неровный шрам. От струек воды, стекавшей Галке за уши, ей было немного щекотно, а мокрая ткань на некоторое время приносила облегчение, смягчая тупую, всепроникающую боль.

— Как ты? — в очередной раз спросил Эшби. — Быть может, тебе принести чего-нибудь? Или ты поспать хочешь?

Галка набрала в грудь побольше воздуха и решительно села на постели, превозмогая боль.

— Ну что ты, в самом деле? Сколько можно вокруг меня хлопотать? — Галка как сквозь туман видела встревоженное лицо мужа, попытавшегося уложить ее обратно. — Ты лучше скажи, как там сейчас допрос проходит? Бретонец взял их в оборот?

— Эли, ложись, пожалуйста. К утру все уже будет известно. Вот завтра тебе и расскажут, не торопи события.

— Джеймс! — Галка, как всегда, упрямо гнула свое. — Ты бы лучше, чем со мной нянчиться, сходил бы, узнал, как там дела?

— Я там сейчас ничем не помогу. Народу и так собралось изрядно. Не волнуйся, там и Билли, и Влад, и Жером, и Дуарте. А Этьен с ними сам беседу ведет — он мастер своего дела, так что можешь не беспокоиться: он из них душу вынет и завтра тебе на блюдечке преподнесет. — Джеймс снова предпринял попытку уложить ее на подушки.

Галка заупрямилась, прикидывая, хватит ли ей сил сейчас одеться и доковылять до палубы? Но Эшби быстро просек ее мысли.

— Нет уж, — сказал он решительно. — Даже и не мечтай об этом. Из каюты я тебя никуда не выпущу.

Галка даже рассердилась — в меру своих небольших, в данную минуту, сил.

— Я не могу тут лежать и ничего не делать в тот момент, когда…

— Ничего не делать? Ничего не делать?! — Эшби дал наконец волю чувствам. — Это называется ничего не делать? Да ты посмотри на себя — ты сегодня уже столько дел наворотила, что за неделю теперь последствия не разгребешь!

Галка, пожалуй, никогда не видела своего мужа — всегда такого спокойного и выдержанного — в подобном состоянии. Губы его побелели, глаза пылали, руки тряслись, но он не останавливался — говорил и говорил то, что давно уже накопилось и наболело, то, что он так долго держал в себе. Его знаменитое хорошее воспитание, позволявшее ему владеть собой даже в самых сложных ситуациях, сыграло сейчас злую шутку с ними обоими. Галка хоть и догадывалась, что своим отвратительным характером и кошмарной манерой влезать во всяческие авантюры изрядно портила Джеймсу жизнь — главным образом тем, что он страшно беспокоился за нее, — но даже не представляла себе всех масштабов проблемы. Именно потому, что муж никогда об этом не заговаривал. А сам Эшби, привыкший скрывать эмоции под маской сдержанности и уравновешенности, сейчас не мог и далее так поступать с любимым человеком. Продолжать делать вид, что все хорошо и замечательно, в данном случае значило попросту ее обманывать. Ее — Эли, обожаемое и несносное существо, любовь к которой причиняла ему почти физическую боль.

— Послушай, Алина, так продолжаться дальше не может. Ты рискуешь собой — это понятно. Любой из нас, избравших этот путь, не может не рисковать собой — каждый день, каждый час. Эта жизнь, как жизнь солдата и моряка, полна привычных опасностей. — Эшби говорил горячо, вышагивая по каюте взад и вперед, нетерпеливо взмахивая иногда правой рукой, чтобы подчеркнуть особенно важную мысль. — Но ты — ты же просто идешь на самоубийство, ты с каждым днем словно все туже и туже затягиваешь узел гарроты. То, что сегодня тебе повезло и ты осталась жива, это только случайность. Счастливая случайность. Я стараюсь быть всегда рядом, но в какой-то момент я просто могу не успеть. Или не суметь что-то сделать, ведь я всего лишь человек, а не Господь. Меня и самого могут подстрелить в любой момент. Смерти я не боюсь, но разлуки с тобой я не переживу. И ты знаешь, что это не пустые слова. Ты любишь повторять, что удача — это всего лишь хорошая подготовка. Да, это так! Но никогда нельзя полностью исключать случайность. Счастливую или, наоборот, фантастически жестокую случайность. Даже самый продуманный план может быть разрушен дуновением непредвиденного ветра. Нам везет слишком долго, и это меня пугает. Ты дразнишь судьбу и все глубже запихиваешь голову в петлю. Не пора ли остановиться?

Галка слушала его, снова бессильно откинувшись на подушки. По лбу, из-под высохшей уже повязки, стекала струйка крови. В ней клокотал гнев, и только он не давал ей сейчас провалиться в забытье. Она снова подалась вперед, пытаясь вставить хоть несколько слов в горячий монолог мужа, но ей никак не удавалось вклиниться. Наконец, когда Эшби остановился на секунду, чтобы перевести дыхание, она заговорила сама. Голос был слабый, но по-прежнему полный непререкаемого металла.

— Что ты предлагаешь? Чего ты хочешь? Ты же знал, на ком женился! Никогда я не была бы домохозяйкой-ложкомойкой, даже у себя дома! Не я сюда просилась, не сама я себя сюда забросила! Хочешь жить — умей приспособиться, а еще лучше — обстоятельства к себе приспособить. Это единственное, что я твердо усвоила. В этом мире либо будет по-моему, либо меня в этом мире не будет! Нет у меня другого пути! И ты это знаешь не хуже меня. Не я в петлю лезу — судьба меня толкает. Но я буду сопротивляться, сколько могу! Я буду сопротивляться! — С этими словами Галка откинула одеяло и попыталась встать.

Это последнее усилие добило ее. Перед глазами все плыло и качалось, ноги отказывались ей служить: большая потеря крови и вполне вероятное сотрясение мозга (в подобных вещах доктор Леклерк не разбирался) — это вам не шутка. В общем, Эшби успел подхватить Галку в последний момент, когда она плашмя начала заваливаться на пол и едва не врезалась головой в дверь. Уложив ее обратно в постель, Джеймс снова сел рядом, снова поменял ей полотенце на голове, обтер кровь с лица. Он смотрел на жену с такой скорбью и нежностью, что Галка, если бы видела это, была бы растрогана и потрясена. Но она не могла этого видеть. Только спустя несколько минут она слабо зашевелилась и открыла глаза.

— Что со мной было? — спросила Галка, едва шевеля спекшимися губами.

Джеймс грустно усмехнулся.

— Как всегда, — коротко ответил он. — Ты падала, а я тебя поймал.

Галка попыталась что-то сказать, но муж прикрыл ей губы ладонью.

— Пожалуйста, помолчи, — прошептал он. — Я никогда не буду тебя отговаривать от твоих затей, никогда не буду останавливать. Тем более, это все равно бесполезно. Но умоляю тебя, будь осмотрительнее сама! А я всегда буду с тобой — до конца. Помни об этом.

— Я ничего не могу поделать с собой. — Галке на глаза навернулись слезы, хотя она уже несколько лет не плакала. — Прости меня. Я всегда была ненормальной.

— Я тоже виноват — начал выяснять отношения, когда ты в таком состоянии. — Эшби присел рядом с Галкой на постели, целуя ей руки. — Прости меня — и пойми.

— Хорошо, милый. Мы всегда будем вместе. Спасибо тебе… за то, что ты есть.

13

Двое суток «домашнего ареста» — не такая уже большая плата за восстановленные мир и спокойствие в семье. Тут Галка вполне была согласна с мужем и преспокойно провела два дня на «Гардарике», залечивая раны с синяками. Негоже появляться в таком потрепанном виде пред светлые очи адмирала. Еще насмехаться начнет, и тогда придется самой его на дуэль вызывать. Он со своей шпажонкой, она — с абордажной саблей… Идеальные противники, одним словом. Воображая себе подобную ситуацию, Галка только посмеивалась. Она понимала, что высокомерный де Шаверни никогда не снизойдет до дуэли с пиратом. Он слишком явно держал всех «аборигенов» на расстоянии, воображая себя эдаким светочем цивилизации в диком краю. Правда, хорошие манеры месье д'Ожерона несколько размывали эту картину, да и непривычная образованность некоторых пиратов тоже вносила некий диссонанс, но все же господин де Шаверни продолжал держаться за образ столичного миссионера, явившегося нести свет в темные души варваров. Потому-то он наверняка не задавался вопросом, куда подевалась эта несносная дама. Лишь на третий день посыльный с берега принес на борт «Гардарики» письмо с гербовой печатью.

— Соскучился, — едко прокомментировала это событие Галка, вскрывая письмо.

— А ты, моя дорогая, много дала бы, чтобы больше этого господина никогда не видеть, — не без иронии сказал Джеймс. — Что он пишет?

— Приглашает на ковер. — Галка передала ему письмо через стол — они сейчас вдвоем занимались прокладыванием курса на Картахену. Вернее, этим занимался мистер Эшби, а миссис Эшби с интересом за ним наблюдала. Штурман из нее, несмотря на все старание, вышел плохой — курс худо-бедно прокладывать научилась, а вот определяться с точными координатами… Словом, без Джеймса был бы великолепный шанс заблудиться в открытом море.

— Ничего определенного. — Эшби вернул жене это письмо — три с половиной строчки и пышная подпись. — Но боюсь, что ты права: адмирал не смирится с твоей независимостью.

— Джек, это его проблемы. — Галка уже одевалась «на выход». — Даже если мне придется взять патент, он никогда не дождется от меня…

— …подчинения?

— Покорности, милый. Подчинение — еще полбеды. — Мадам капитан уже нацепляла на себя перевязь с саблей. Простой пиратской саблей без всяких изысков. — Как говорил один персонаж русской литературы девятнадцатого века: «Служить бы рад, прислуживаться тошно».

— Удачи, дорогая. — Джеймс был отменно вежлив: не один де Шаверни получил хорошее воспитание.

— Постараюсь не разочаровать тебя, дорогой. — Галку все эти приятные манеры только смешили, и она всегда обращала подобные церемонии в шутку. Судя по веселой искорке, промелькнувшей во взгляде Джеймса, он сейчас вполне разделял иронию жены.

Поцелуй — и она выскочила из каюты. «Домашний арест» под опекой мужа и доктора Леклерка окончился.

Как они и предполагали, де Шаверни сразу же по приходе Галки в дом губернатора завел речь об офицерском патенте.

— Давайте не будем касаться темы издержек государственной службы, — не дожидаясь, пока дама ответит, сказал де Шаверни. Сегодня, несмотря на жаркий денек, он принарядился в лиловый камзол, такого же цвета короткие штаны, чулки с бантиками и туфли с бриллиантовыми пряжками. И нацепил плотный парик, под которым наверняка жутко потел. Вероятно, тоже решил, что красота требует жертв. — Поговорим о ее преимуществах, мадам. Во-первых, быть капитаном флота его величества — это большая честь. Не многие оказываются ее достойны. Ваша лояльность по отношению к Франции не осталась незамеченной при дворе, и я сам слышал из уст его величества пожелание видеть вас капитаном регулярного флота. Более того: у меня в кармане лежит приказ о назначении вице-адмиралом Антильской эскадры. Там достаточно лишь вписать имя. И поверьте, на свете найдется очень немного людей, которые отказались бы сделать столь головокружительную карьеру. Что же до жалованья — поверьте, это весьма солидная сумма.

— Я уже давно убедилась: чем выше заберешься, тем больнеепадать, — ответила Галка. Опять не дождалась приглашения и присела самочинно. — Понимаю, вам хочется видеть вольных капитанов у себя в подчинении, но вот что я вам скажу, сударь… Прошу не обижаться, речь идет о серьезных вещах, могущих иметь серьезные последствия. Так вот: вы — не моряк. Отсюда проистекает полнейшая номинальность вашего адмиральского чина. Будьте честны: вы без посторонней помощи не сможете даже отдать на корабле адекватный приказ. Но при этом пытаетесь затянуть в струнку тех, кто действительно что-то понимает в морском деле. Я три с лишним года в море, я капитан, но и я знаю о морской науке слишком мало. Среди ваших офицеров есть люди, прослужившие на флоте лет по двадцать-тридцать. И при этом вы уверяете, что поставили их в положение не лучше рабского. Шляпы, мол, будут есть, если вы прикажете, и так далее. По-вашему, это справедливо?

— Вас интересует справедливость, мадам, или конкретный результат? — усмехнулся версалец.

— И то, и другое. Потому отдайте лучше командование эскадрой кому-нибудь из своих капитанов. Ему же и пригодятся вице-адмиральские полномочия. А мы, с вашего позволения, останемся в роли союзников. Мы, пираты, видите ли, ненавидим покорность больше, чем испанцев. — Галка поднялась, давая понять, что разговор окончен.

— Жаль, — проговорил де Шаверни, отвернувшись к окну. — Если бы не ваша строптивость, вы были бы отличным капитаном.

— Я неплохой пират, и это меня вполне устраивает. — На завуалированную угрозу адмирала Галка ответила той же монетой. После чего, с испорченным настроением, покинула губернаторский дом.

«Все, — думала она. — Теперь у него останется только два варианта: либо отвязывается от меня со своей гербовой бумажкой, либо… начинает действовать. Что ж, подождем».

И ждать пришлось недолго.

Утро следующего дня выдалось на редкость тихим. Поверхность бухты превратилась в почти идеальное зеркало, нарушаемое лишь легкой рябью у берегов и бортов кораблей. Галка как всегда поднялась с первыми лучами солнца и сразу принялась за дело. Нужно было выдать Пьеру необходимую сумму для закупки хорошего пороха. Поругаться с оружейником, поставившим ядра не того калибра. Проверить, как идет установка новых орудий на свежевыкрашенные и переоснащенные линкоры. Посмотреть — зрелище еще то, Шекспира бы сюда, — как Пьер обучает нанятых канониров обращению с его «любимицами». Как вообще новые команды освоились на таких громадных кораблях. Это были в основном флибустьеры, либо по той или иной причине оставшиеся без кораблей, либо списанные на берег из-за конфликтов с капитанами. Требютор, сам неглупый человек, старался не нанимать ни явных дураков, ни мечемахателей без тормозов, ни полностью безразличных к условиям жизни на корабле свинтусов. А Галке как раз и нужны были люди, не лишенные чувства собственного достоинства. И на корабле будет порядок, и капитан, кто бы он ни был, при такой команде не начнет тиранствовать… Была еще одна проблема: Влад. То есть Галка ничего не имела против его службы на «Экюеле». Просто в свете последних событий, планов на будущее и странноватого поведения месье д'Ожерона — спасибо Причарду, тоже в людях редко ошибается — она начинала беспокоиться за соседа по двору. Тут недолго дождаться какого-нибудь сюрприза, на которые так горазды люди, приближенные к вершинам власти. Положив себе заняться этой проблемой вплотную, Галка распорядилась спустить шлюпку.

— А где Жером? — спросила она, зная, что с утра должна быть его вахта.

— Еще не вернулся с берега, кэп, — ответил хмурый Хайме — из-за опоздания Меченого до сих пор не ложился спать и оттого был не в меру злой. — Опять загулял, черт его дери. В каждом порту по бабе, если не по целой их толпе. Придется оббегать всех потаскушек города, чтобы найти нашего бесценного громилу.

— Возьми десять человек и дуй на берег. — Галкины подозрения были не такими прозаическими. Она чувствовала: случилось то, чего она ждала и боялась. — Пусть разыщут Жерома… А те, кто был с ним? Тоже не вернулись?

— Да. — Хайме бросил на своего капитана сперва удивленный, а затем ошарашенный взгляд. — Тьфу, черт, как я сразу-то не подумал!

— Как что-то узнаешь — сразу посыльного ко мне, — мрачно сказала Галка.

Этого тоже долго ждать не пришлось, и новость полностью подтвердила ее подозрения. Жером и двадцать человек с «Гардарики» были арестованы за трактирную драку. И добро бы просто кулаками махали — догадались подраться с французскими матросами. Потому-то и сидели сейчас в городской каталажке: нападение на солдат его величества, видите ли. В лучшем случае — галеры. В худшем — петля… Выслушав матроса, Галка ничего не сказала. Но подумала о самой себе в очень нелестных выражениях.

«Ты хотела этого? Хотела? Получай».

— Не торопитесь сушить весла. — Она перегнулась через планшир и крикнула своим пиратам, сидевшим в шлюпке. — Я сейчас сама в город наведаюсь. Поговорю кое с кем…

Джеймс сегодня позволил себе немного отоспаться: все равно ему до выхода эскадры в море делать пока нечего.

Потому женушка застала его одевающимся. И моментально испортила ему настроение своей мрачной физиономией.

— Эли, что-то случилось? — спросил он, завязывая воротник: он редко когда позволял себе небрежность в одежде.

— Случилось, — буркнула Галка, доставая из сундучка свое оружие. — Жером и двадцать матросов в тюрьме. За драку с «солдатами его величества».

— Довольно прозрачный намек со стороны господина адмирала, — проговорил Джеймс. — Эли, но ты ведь говорила Владу, что все равно придется брать офицерский патент, хоть тебе это и не нравится.

— Политика местного масштаба, будь она неладна. Братва-то ворчит, не каждому по нраву государственная служба… Я иду к де Шаверни, — спокойно сказала Галка, нацепляя на себя перевязь с саблей — последний штрих к образу капитана Спарроу. — Приму этот чертов патент, пусть наконец успокоится.

— Незачем было доводить до крайности. — Эшби был мрачен. Он любил жену и, как всякий влюбленный, идеализировал ее. Но сейчас из-под этого идеала проступали пугающие его черты. Он гнал от себя это наваждение, но пока безуспешно.

— Я ждала, когда де Шаверни совершит что-то подобное. Он взял Жерома и его людей в заложники? Это его ошибка и наша пусть маленькая, но победа. Ведь теперь братва на кораблях будет знать, что меня вынудили принять офицерский чин, и не разбежится на фиг с королевской службы… Да милый, — грустно улыбнулась Галка, заметив в глазах мужа недоумение и неприятие такого метода достижения своих целей. — Я страшный человек. Если бы осталась в своем мире, то лет через двадцать, глядишь, выбила бы себе местечко на нашем политическом Олимпе. Там как раз собрались люди, которые начинали свою карьеру примерно как я — с бандитизма районного масштаба, не очень чистой торговли или финансовых махинаций.

— С твоей стороны и с точки зрения целесообразности расчет был безупречен, но… Эли, это цинично, — с затаенной болью в голосе проговорил Джеймс.

— Цинично, — согласилась Галка, чувствуя себя так, словно ее душу зажали в тиски и медленно, по-садистски, сдавливают. — А по отношению к Жерому вообще подло. Если хочешь, можешь начинать меня презирать.

Все-таки Эшби был проницательным человеком и за эти годы изучил Галку лучше, чем она сама себя знала… Он женился на живой женщине, а не на идеале. И любил живую женщину со всеми ее достоинствами и недостатками.

— Все верно, Эли: ты — страшный человек, — сказал он, обнимая ее. — Но самое страшное в тебе то, что я все равно тебя люблю и ничего не могу с этим поделать.

— И я люблю тебя, несмотря на то что ты такой безупречный, — улыбнулась Галка. С плеч будто гора свалилась…

14

Надо ли говорить, как был доволен господин адмирал, вручая ей капитанский патент? Сегодня он опять изволил нарядиться как на аудиенцию у короля и благоухал ароматом парижских духов. Правда, карибская погодка — а ведь февраль на дворе! — исправно делала свое черное дело, и из-под тонкого аромата все явственнее пробивался вульгарный запашок пота. Был отменно вежлив и даже изволил пригласить мадам капитана присесть — в присутствии молча стоящих вдоль стены своих капитанов. Среди них Галка увидела незнакомое лицо: изящный молодой человек примерно ее возраста, в одежде и манерах ненамного уступающий самому де Шаверни. «Наверняка капитан той самой посудины, что бросила якорь вчера вечером, — кажется, „Сибиллы“, — подумала Галка. — Надо будет свести знакомство. Мало ли что». Но эта мысль оказалась мимолетной, как облачко. Галка была холодно сдержанна: не хватало сорваться в присутствии господ капитанов. Не время еще.

— Итак, мадам, примите мои искренние поздравления. — Де Шаверни наконец завершил свою длительную речь (три четверти которой занимали неумеренные дифирамбы в адрес короля). — Его величество никогда не забывает оказанных Франции услуг. А верная служба в будущем может избавить вас от упреков в занятии пиратством.

— Мне и до сих пор особо нечего было стыдиться. — Галка позволила себе ответить уколом, хотя вряд ли де Шаверни считал свое последнее высказывание бестактностью.

— Да, я наслышан о ваших условиях, предъявляемых к командам. И о дисциплине. Но разве не вы приказали повесить капитана Джонсона и его людей на реях их же корабля?

— Джонсон поплатился за то, что отдал два испанских поселения на растерзание своим бандитам, — ровно проговорила Галка. Ну какого черта он ее провоцирует? — А его команда — за то, что выполнила сей преступный приказ.

— Испанские поселения? — У сьера де Шаверни от искреннего удивления глаза полезли на лоб. — Вы казнили английского капера за то, что он убил пару сотен испанцев?

— Мирных жителей, — уточнила капитан Спарроу. — Мне все равно, какой национальности живодеры, и тем более все равно, какой национальности их жертвы. Кстати, повесила я не всех — места на реях не хватило бы на две сотни уродов. Остальными пришлось покормить рыбок. Они тут, понимаете ли, всегда голодные.

— Но вы ведь тоже убивали испанцев.

— В бою — да. Но мирных жителей — нет.

— Черт побери, я вас не понимаю, мадам. Что за женские бредни? Вы еще начните рассказывать о бесчеловечности войны как таковой, — возмутился адмирал.

— Я прекрасно понимаю, что любая война бесчеловечна, а уж пиратство — и подавно, — язвительно усмехнулась Галка, отвечая на «женские бредни». — Оттого хорошо знаю себе цену и не пытаюсь казаться лучше, чем есть. В отличие от некоторых господ, оправдывающих свой разбой службой короне.

Она уже наводила справки и знала: де Шаверни никогда и близко не имел отношения к военным действиям, потому сейчас не примет ее резкие слова на свой счет. Так и случилось. Более того: адмирал усмехнулся. Ни дать ни взять, разделял это мнение. Зато молодой незнакомец, которого Галка видела краем глаза, как-то подобрался, ожег ее гневным взглядом. «Ага, — отметила про себя мадам капитан. — Видать, рыльце в пушку. Обязательно спрошу о нем — кто такой, откуда взялся, чем занимается».

— Вы считаете, что можно остаться честным человеком, будучи пиратом? — Пока Галка думала о незнакомце, де Шаверни напомнил о себе. — Признаться, до встречи с вами я не думал, что это вообще возможно. Но, как вижу, невозможного не бывает. Вот, кстати, приказ о вашем назначении вице-адмиралом эскадры. — Он вынул из кармана свернутую трубочкой бумагу.

Галка еле сдержалась, чтобы не сказать ему пару ласковых. Сначала провоцировал, теперь собирается рассорить с поседевшими на службе капитанами?

— Адмирал, я думаю, произошла какая-то ошибка, — сказала она, всеми силами стараясь хотя бы казаться спокойной. — Здесь есть люди, куда более достойные этого звания.

— Даже если это и ошибка, мадам, здесь уже вписано ваше имя, и исправить ничего нельзя. Берите и благодарите короля: если бы его величество не ценил превыше всего заслуги перед Францией, я мог привезти в кармане приказ о вашей казни.

— Как это любезно с вашей стороны. — Когда Галка говорила таким медовым голоском, внутренне она уже была готова к убийству. И, чтобы не наломать дров, решила уходить. — С вашего позволения, я удалюсь. Нужно же наконец освободить из тюрьмы солдат его величества.

— Если вы имеете в виду своих людей, мадам, то боюсь, что это несколько преждевременно, — с мстительной усмешкой проговорил де Шаверни. — Они не могут считаться солдатами его величества, пока еще ничего в их ситуации не ясно. Предстоит разбирательство, суд. И приговор может быть как довольно мягким, так и суровым — в зависимости от результатов расследования.

Когда Галка уже постфактум вспоминала этот эпизод, то не могла понять, что ее удержало от несусветной глупости, которую она уже готова была совершить. Почему она с ходу не швырнула все патенты в лицо «версальскому адмиралу»? Одному Богу ведомо. Но момент помрачения прошел — слава опять же ему, Всевышнему — раньше, чем Галка начала действовать.

— Не думаю, что вы заинтересованы в беспристрастном расследовании, адмирал. — Она привыкла иметь дело с пиратами, но все ее знакомцы еще сохраняли в себе хоть какое-то представление о чести. Этот же расфранченный придворный собирался ее самым криминальным образом «кинуть». Что ж, раз он решил играть по законам криминального мира, пусть теперь не жалуется. — Если я принята на службу, то это автоматически распространяется и на моих людей. Если же вам угодно сделать некое исключение из этого правила, то боюсь, мне придется отказаться от великой чести быть офицером флота его величества. Ибо вы создаете опасный прецедент, а я не хотела бы в такой ответственный момент наблюдать неуверенность среди наших людей.

— Только так и не иначе? — Де Шаверни перестал усмехаться: он и хотел, чтобы Галка отказалась от патента, но сделать это, по его замыслу, она должна была со скандалом. Чтобы сама оказалась в этом скандале виновата. Теперь выходила несколько иная история. Эта чертова пиратка, несмотря на варварское произношение, умела ловко управляться со словами. Судя по ее речи, получила недурное образование, хоть и осталась при дикарских манерах.

— Увы. — Галка уже держала себя в руках.

— Отдаю должное вашей логичности, мадам, — не слишком-то довольно проговорил адмирал. — Вы горой стоите за своих людей, они платят вам тем же. Надеюсь, вы сохраните это похвальное качество и в роли французского офицера. Можете идти.

— А как насчет приказа об освобождении моих людей?

— Я распоряжусь, чтобы их немедленно отпустили.

— Адмирал, я с удовольствием передам ваш письменный приказ коменданту. — Галка чуть склонила голову, всем своим видом демонстрируя почтение.

Де Шаверни понял и намек, и то, что в этой ситуации ему не стоит играть с огнем у крюйт-камеры. Пираты есть пираты, а эта дама, как он слышал, плевала с высокой горки на всякие титулы и звания. С нее станется взбунтовать своих головорезов, и тогда он — даже с тремя могучими линкорами в распоряжении — ничего не сможет сделать. Потому пришлось улыбаться, выписывать бумажку, прикладывать даже не перстень — печать! И заверять мадам, что недоразумение более не повторится.

— Я искренне на это надеюсь. Ибо в противном случае я не смогу гарантировать вам свою лояльность, — в свою очередь заверила его мадам.

— Вот теперь можете идти, — кивнул в ответ адмирал. — И прошу вас, не забывайте о своем новом статусе. Это не только большая честь, но и некий долг перед Францией.

«Кролики — это не только ценный мех… — язвительно думала Галка, проходя к двери. — Знаете, господин адмирал из лужи, какую ошибку вы сейчас совершили? Не знаете. Что ж, для некоторых счастье в самом деле заключается в неведении».

— Да, кстати. — Галка уже в дверях обернулась, и ее взгляд стал странно веселым. — На всякий случай, господин адмирал, мало ли что… Одним словом, шляпы мы есть не будем. Доктор говорит, это вредно для здоровья.

…Городская тюрьма Фор-де-Франс мало чем отличалась от подобных заведений в Порт-Ройяле и Кайонне. Также и комендант тюрьмы выглядел родным братом своего коллеги с Тортуги: такой же цепкий взгляд записного хапуги, по самому камера плачет. Галке в тюрьме сиживать не доводилось ни на родине, ни здесь, но случалось вытаскивать с нар своих пиратов после особенно буйных потасовок. В ее эскадре такое случалось несколько реже, чем у других капитанов, но все же случалось. И тогда провинившиеся бывали не рады, что не остались досиживать в тюрьме. От трех до семи нарядов или «собачьих вахт» вне очереди, в зависимости от тяжести содеянного. А «рецидивистов» ждала откачка воды из трюма — худшей работы на деревянном паруснике семнадцатого века просто не найти. Так что Жером, когда его вместе с его орлами выпустили из камеры, был далеко не в праздничном настроении.

— М-да, — сказала Галка, увидев разукрашенные во все цвета радуги виноватые рожи своих вояк. — Хорошо вас отрихтовали, хоть картину пиши… Сколько их было-то?

— Поначалу не больше, чем нас, — ответил за всех Жером. Он-то как раз был побит меньше прочих: сказалось и его кулачное мастерство, и три года занятий экзотическим рукопашным боем. — Задираться-то они первыми начали. Ихний лейтенант меня свиньей назвал, а когда я посоветовал ему самому штаны постирать, облил меня ромом… сволочь… Ну я его на прием и взял. Он сразу орать — спасите, мол, убивают! Тут уже все сцепились, пошла стенка на стенку. Почти сразу набежало их откуда-то с полсотни, будто позвал кто, и началась гулянка. А тут и стража подвалила. Человек сорок. Навели стволы — и что нам было делать? Не подыхать же так по-дурацки.

Галка и без откровений своего боцмана знала, что драка была подстроена умышленно. И остро чувствовала свою вину перед Жеромом и его приятелями. «Нет, — подумала она. — Сколько ни вешай Джеку лапшу про циничный расчет, не бывать мне политиком крупного масштаба. Не смогу я с легкостью жертвовать теми, кто мне дорог. Совесть сожрет и не подавится… М-да, совесть пирата. Сказать кому — засмеют…»

— Ладно, — проговорила она, стараясь не смотреть Жерому в глаза. — Пошли уже, солдаты его величества.

— Вот черт! Ты согласилась на патент? — вознегодовал Меченый, сообразив, что произошло.

— А что, я должна была спокойно смотреть, как вас вешают? — нахмурилась Галка. — Нет, если ты так хочешь, я еще могу пойти к адмиралу и положить патент на стол…

— Да ладно, Воробушек, — отмахнулся Жером. — Сделанного не воротишь.

— Тогда вперед… расписные вы мои. В порту ждет шлюпка. Наказывать вас не стану, драка наверняка была подставной. Но всем на борту передайте: еще один такой случай, и я рассержусь всерьез…

Нет, господа. Как ни романтичен был Сабатини, но он будто с натуры эту ситуацию срисовал: столичный вельможа с агромадными амбициями, губернатор, не могущий ему как следует возразить, и пиратский капитан, всеми правдами и неправдами пытающийся сохранить свою независимость. Только де Шаверни куда умнее де Ривароля, а я — не капитан Блад.

Я гораздо хуже.

Вместо одной шлюпки у пирса Галка обнаружила две: рядом буквально только что пришвартовалась посудина с «Акулы», и вот прямо сейчас оттуда на мол вылез Причард со своей неизменной трубкой в зубах. Понаблюдав за хмурой компанией с «Гардарики», англичанин едко усмехнулся.

— Что, допекли? — поинтересовался он, когда Жером со товарищи погрузился в шлюпку.

— Бывает, — пожала плечами Галка.

— Я бы своих дураков вытаскивать не стал.

— А я своих умных, как видишь, вытаскиваю, — огрызнулась капитан Спарроу. — Чего ты хочешь, Причард? Нарваться на драку? Давай, я сейчас как раз в подходящем настроении.

— Я с тобой драться не рискну, жить еще охота, — не без язвительной нотки сказал Причард. — Ты не саблей сильна, а башкой. И своей бабьей хитростью. Потому я не завидую этому придворному вертихвосту, который корчит из себя прославленного адмирала… Сукина ты дочь, — добавил он негромко, чтобы никто не услышал. — Думаешь, я не знаю, как ты наловчилась проворачивать хитрые делишки чужими руками? Ведь ты обстряпала все так, будто тебя заставили взять патент. Теперь парни и не пикнут. Даже жалеть тебя начнут, черти соленые.

— Не ворчи, старый пират, сам ведь хорош, — усмехнулась Галка. — Все мы тут сукины дети. Правда, в разной степени, но сути дела это нисколько не меняет.

— Чудесная семейка, — согласился Причард. — Что думаешь делать дальше?

— Готовиться к походу, что же еще.

В маленьких, глубоко посаженных глазках Причарда светился другой вопрос, но английский капитан был слишком умен, чтобы задавать его раньше времени.

15

Три недели. Негусто для такого рейда. Но если учесть, что эти три недели завершили полный год подготовки, то в самый раз, чтобы затариться припасами, просмолить днища, покрасить борта и привести в порядок такелаж. Зато теперь эскадру можно смело выставлять на любой морской парад. А наши пушки — на выставку «Экспо-1673», в раздел новейших технологий… Ничего. Шуточки скоро кончатся. Под этой чертовой Картахеной придется как следует повертеться. А Джек прав: на одном слепом везении далеко не уедешь. Этот де Шаверни, эти шпионские игры губернаторов, эти испанские инквизиторы, которым вдруг приспичило сделать из меня жаркое… Предчувствие опять молчит. Как тогда, перед Панамой. Но тогда нам кое-как, со скрипом удалось переиграть одного Моргана. А здесь противники… Имя им легион. И все такие, что зубы обломаю с гарантией.

Да, я боюсь. Но страх — еще не причина для отказа от борьбы. Я уже не могу отступить, потому что братва верит в меня и в мои странные по этим временам идеи. Отступление будет равносильно предательству, а отец с детства внушал мне, что это самый страшный грех.

Ты всегда был прав, батя. Потому предавать я так и не научилась. Хотя учителей по сему предмету было предостаточно хоть в той жизни, хоть в этой.

Часть III Пиастры! Пиастры!

1

Море, море… Глядя на эти гладкие подвижные мутно-зеленые, с синеватыми проблесками, валы, Галка понимала людей, не способных жить вдали от них. Она и сама уже не представляла своей жизни без плеска волн, бьющихся о борт корабля. И любила это море в любом его виде — хоть легкой зыбью, хоть такими вот пологими волнами, хоть ревущими громадами штормовых валов… Галка навскидку могла перечислить человек пятьдесят из своей команды, которые, так же как и она, не мыслили своей жизни без моря. И первым в списке числился Влад.

«Влад, — думала она, отправившись с визитом вежливости к месье д'Ожерону на его заново отремонтированный „Экюель“. — Кем ты был, когда мы попали сюда? Вспомнить страшно. Истерика на истерике, волчья тоска по прежней мажорской жизни. Потом не лучше — начал, не научившись драться как следует, в бой рваться… А кем стал? Нормальным мужиком. Надежным, сильным, уверенным. И упрямым. За три года повзрослел лет на десять. Будь ты таким еще там, дома — за тебя любая бы пошла и еще спасибо Боженьке говорила за такое счастье, без шуток. Но не я. Ты теперешний тоже не стерпишь жены-командирши…»

Владик уже давно был ей как брат. Но она привыкла быть старшей, несмотря на их реальный возраст — ей почти двадцать четыре, ему двадцать семь. А теперь… Теперь не так-то легко оказалось отпустить его в свободное плавание.

«Наверное, это что-то вроде материнского инстинкта. — Галка уже взбиралась по штормтрапу на борт французского фрегата. — Я, конечно, не психолог, но отсутствие детей все-таки сказывается… М-да… Хватит. Так еще, чего доброго, всякие комплексы наружу полезут».

Господин д'Ожерон принял эту даму со всем почтением, полагающимся ее нынешнему рангу вице-адмирала. Однако беседа была собственно ни о чем: мелкие детали предстоящего похода и так далее. Ни губернатор Тортуги, ни капитан «Гардарики» пока не заговаривали о главном. Д'Ожерон понимал деликатность вопроса, а Галка не стремилась углублять эту тему. Но решать вопрос так или иначе придется, потому месье Бертран ловко свернул разговор сперва на обновленный «Экюель».

— Ремонт обошелся мне в кругленькую сумму, но корабль того стоит, — произнес д'Ожерон, прохаживаясь по новенькому настилу квартердека. — Выдержать такой шторм… Впрочем, сейчас я принял меры, чтобы подобное не повторилось. Мной наняты штурман, боцман и два помощника капитана, в числе коих и ваш брат, мадам… Надеюсь, вы его не отзовете?

— Нет, — ответила Галка, отстраненно глядя куда-то в переплетение такелажа. Ишь ты! Себя с капитанской должности смещать не захотел. — Он желает сделать карьеру на королевском флоте, и я не стану ему в этом мешать.

— О, я думаю, у месье Вальдемара будет не только великолепный шанс себя проявить, но и возможность получить за это достойную награду.

— А я надеюсь, его заслуги не останутся незамеченными, что бы ни случилось. — Галкин ответ был с «двойным дном», и д'Ожерон слегка кивнул, давая понять, что принял сведения к сведению.

— Мадам, все изменчиво в этом мире, но я уверен, в обозримом будущем никаких неприятных эксцессов не возникнет…

…Галка двинулась на нос по палубному настилу, где местами виднелись длинные заплаты свежих досок. С каждым шагом голос Влада, иногда перекрываемый взрывами смеха или какими-то вопросами и восклицаниями, становился все слышнее и отчетливее. Наконец Галка смогла разобрать отдельные слова.

— …Но разве могли какие-то там сухопутные крысы сломить бравого моряка? Он сидел в подземелье и день, и два, и неделю, и месяц. Глаза его начали привыкать к темноте. Через полгода он запросто мог пересчитать пуговицы на своей куртке. Мрак, неизвестность и одиночество давили на него со всех сторон. Но он не сдавался. Разве мог он, моряк, боровшийся с ураганами и штормами, со штилями, зноем и жаждой — разве мог он сдаться сейчас? Нет! Сухопутным крысам этого никогда не понять! Нет, он думал и вспоминал, он пел все матросские песни, которые знал, и сочинял новые. Он ходил по камере — семь шагов в длину и пять в ширину — и бегал по ней, и прыгал, и отжимался, и подтягивался, чтобы не потерять силу и ловкость. И однажды он…

— Бросился на охранника и задушил его, — подсказал кто-то из толпы, завороженно внимавшей повествованию.

— Нет, — засмеялся Влад. — Он не мог задушить охранника. Это было бы совершенно бесполезно — он все равно не смог бы выйти за стены замка. Нет, он отодвинул свою койку и начал рыть подземный ход.

— Чем? — немедленно спросили пираты.

— Ложкой, — ответил Влад, наслаждаясь эффектным моментом.

— Ложкой?

— Каменную стену!

— Да как же это?

— Сколько ж ему копать-то придется!

— Несколько лет, — спокойно ответил Влад. — Но лучше уж выйти на свободу через несколько лет — пусть даже через десять или двадцать, — чем не выйти никогда и внутренне умереть еще раньше, чем тебя зароют на кладбище или бросят в море с ядром, зашитым в ногах.

— Это верно, — зашумели матросы.

— Наш человек!

— Дельно решил.

— И вот года через два, когда он уже углубился в стену на несколько футов…

— Ничего себе — стены у них были, — ахнул кто-то.

— Ты еще Бастилию не видел! — ответили ему немедленно.

— Что твоя Бастилия! А Тауэр, думаешь, лучше? — отозвался третий голос.

На них немедленно шикнули. Влад между тем продолжал:

— И тогда он из этого прохода услышал скребущие звуки, словно кто-то копал себе выход навстречу ему…

«Это же он „Графа Монте-Кристо“ им рассказывает! — ахнула Галка. — Вот паршивец! Да как складно рассказывает-то!»

Голос у Владика был глубокий и чистый, с бархатистыми, обволакивающими обертонами, от одного звука которого — еще в той, другой жизни — все девчонки млели и таяли. И вот теперь, то драматически повышая интонацию, то затихая почти до шепота, он рассказывал — конечно по-своему, что-то перевирая и добавляя от себя — историю Эдмона Дантеса. И пираты слушали, затаив дыхание. Галка была просто поражена происходящим, и это изумление нарастало с каждой минутой. То есть она знала, что у Влада очень даже неплохой голос и абсолютный музыкальный слух, но актерского таланта она за ним не замечала никогда. Хотя все данные для сцены у него как будто имелись. Но — странное дело! — в своем родном мире ничего подобного Влад не демонстрировал. Никогда не пел, даже в компании друзей.

Никогда не разыгрывал такие вот миниатюры. Никогда не брался за бумагу и карандаш… Вот об этой грани его дарования Галка узнала совсем недавно и совершенно случайно. Вскоре после возвращения из похода на Мериду она заметила названого брата, возвращавшегося на борт с новенькой записной книжкой, торчавшей из кармана. Бумага в семнадцатом веке, тем более на Карибах, была вещью недешевой, а уж такие вот книжицы и подавно. Дневник он, что ли, задумал писать? Галка решила на всякий случай спросить: интересно же. За всеми делами это отодвинулось до завтра. И только Галка собралась подкатить к «брату» с расспросом, как увидела его сидящим на планшире полубака. С этой самой книжечкой в руках. Влад что-то упоенно рисовал и даже не заметил, как к нему тихонечко подошла «сестра»…

— Влад… — ахнула Галка, округляя глаза. Ей было отчего ахать: маленький, на страничку, черно-белый пейзаж Кайонской бухты с кораблями и Горным фортом был просто великолепен. — И ты молчал?

Не ожидавший ее появления Владик дернулся и чуть было не опрокинулся в воду. Но потом… вдруг покраснел, как школьник, которому предстояло первое объяснение в любви.

— Да я… и сам не знал… — смущенно буркнул он. — Увидел в церкви Мериды красивую статую, решил еще там зарисовать. Получилось. Ну я и подумал…

— Много уже нарисовал-то? — на полном серьезе спросила Галка. — Покажешь?

— Нет. — Влад покраснел еще больше. — То есть… Ты не будешь смеяться?

— Блин, Влад, ну чего ты, в самом деле? — возмутилась Галка. — Классно ведь рисуешь! Над чем смеяться-то?

И Владик, преодолев боязнь новичка, все-таки показал ей свои рисунки. И из Мериды, и сделанные по пути, и свои последние… У Галки тоже в этом мире раскрылись некоторые таланты, остававшиеся в родном двадцать первом веке невостребованными или неизвестными ей самой. Но все они относились к военному делу, морской и сухопутной стратегии. То есть к сугубо «мужской» епархии. Владик же открыл в себе таланты творческие — а это вотчина девяти муз… В его прежней записной книжке было совсем мало пейзажей и батальных сцен, зарисованных по памяти. И очень много портретов. Матросы «Гардарики» — то за делом, то коротающие свободное время на палубе, то в бою. Галке особенно понравился портрет Пьера около пушки, с дымящимся пальником в руке… Джеймс с неизменной подзорной трубой. Дядька Жак с саблей в руке: этот портрет был выполнен с особенным мастерством, и у Галки даже защемило сердце — она неподдельно тосковала по старому боцману, погибшему в бою два года назад. Доктор Леклерк, делающий пометки в своей книжечке. Хайме, лезущий наверх по грот-вантам. Жером-Меченый во всеоружии, готовый к абордажу. И она сама — то на мостике, то в бою, то с книгой…

— Не нравится? — Влад немного неверно понял хмурую задумчивость, напавшую на «сестру».

— Нравится, — ответила Галка. — Даже очень.

— А чего тогда такая кислая?

— Ты точно только недавно начал рисовать или разыгрываешь?

— Чтоб я сдох! — поклялся «брат». — В музыкальную школу, каюсь, ходил. Но рисовать даже не пытался.

— Ну, Влад… И вот это все, — Галка указала на рисунки, — ты мог похоронить под своими VIP-вечеринками? Блин, голову бы твоему папаше открутить… вместе с «чистыми руками» его киевских дружбанов. А матушка куда смотрела?

— В модные каталоги, — буркнул Владик, отобрав у нее книжечку с рисунками. Воспоминания о своем «элитном» прошлом теперь почему-то обжигали его нестерпимым стыдом. — И еще к папе в карман… У меня братан мелкий там остался, Сашка. Помнишь его? В восьмой класс ходил, когда мы… Воображаю, кем они его уже воспитали.

— Хорошо хоть ты таким не стал…

…Стоя незамеченной за спинами матросов, она видела Влада очень смутно — только голову и плечо, да и то не всегда. Его фигура несколько возвышалась над остальными — на бочонок, должно быть, взобрался или на ящик какой. Лезть вперед не хотелось.

«Идиот его папаша, сто пудов, — беззлобно подумала Галка. — На фига он его на экономический отправил? Владу нужно было в театральный идти. С таким-то голосом да с такой внешностью… Стоял бы на сцене, играл Шекспира, девчонки бы пищали…»

Но сейчас, за неимением сцены, Владик стоял на палубе «Экюеля», а толпа пиратов с не меньшим успехом исполняла роль благодарной аудитории. Владик говорил по-французски — и прононс у него был безупречный.

«И выучиться успел. Базарит, блин, как коренной парижанин», — мысленно похихикивала Галка. У нее самой на всех языках, кроме, пожалуй, английского, произношение было варварское. Английский — да, он сразу как-то пошел, сказался университетский курс, а вот французский с испанским не давались, хоть стреляйся. Джеймс даже шутил, что она на всех языках говорит исключительно по-русски.

С самого начала их пребывания в этом проклятом Мэйне Владик был в тени Галкиного авторитета. Пожалуй, только сейчас, оказавшись на «Экюеле», он почувствовал себя свободным. Владику всегда казалось, что к нему никто здесь не относится серьезно. И как он ни бился, как ни рвался в первые ряды на абордаже, как ни ползал по вантам в самый шторм, убирая паруса, — это сложившееся уже представление о несостоявшемся богатеньком наследничке, утерявшем мечту растратить папашины денежки в силу форс-мажорных обстоятельств, он переломить уже не мог. Как ему хотелось хотя бы самому себе доказать, что он хоть на что-то способен! Что он не пустое место! А в это никто не верил. Прежде всего не верил он сам.

До последнего времени.

2

Галка стояла у фальшборта и тихо, в кулачок, курила. Коли уж завела такие порядки на «Гардарике» — не курить на палубе, то и самой негоже их нарушать. Но что делать? В каюте было сейчас невозможно душно, хотелось на воздух. Да и Джеймсу мешать не стоило — он целый день бегал, потом допоздна возился с картами и только что задремал. Кроме того, он был радикально против курения и, оказавшись в капитанской каюте «Гардарики» в качестве Галкиного мужа, первым делом выкинул за борт ее трубку. Она тогда перевела дело в шутку: «Теперь я знаю, зачем ты на мне женился, Джек, — другие способы перевоспитания не подействовали». Галка тоже устала как проклятая, но перевозбужденный организм не желал успокаиваться. Может, хоть табаком удастся немного привести в порядок взбудораженные нервы. Сосуды сужает и так далее… Она по-прежнему дымила не слишком часто, тайком от благоверного и только в тех случаях, когда особенно требовалось успокоиться или сосредоточиться — так что сегодня оправдание было более чем убедительным. Вот и приходилось курить украдкой на квартердеке, пряча огонек маленькой папиросы от вахтенного, который мерно ходил по средней палубе, как школьнице от строгого отца. Таких папиросок она навертела с десяток из тонкой бумаги и хранила в каюте в потайном отделении шкатулки.

Ночь была тихой. Вся огромная флотилия уже успокоилась и сейчас мирно покачивалась на якорях на малой волне. Огней не зажигали. Голосов тоже почти не было слышно. Небо, светло-синее у горизонта, в зените приобретало оттенок совершенно непроглядной бархатной черноты, усеянной звездами. На юго-западе массивной громадой темнел берег. Картахена. Завтра все решится.

Она докурила и, воровато оглянувшись, бросила тлеющую папиросу в воду. Красноватый огонек описал длинную дугу и с легким шипением погас, едва коснувшись поверхности моря. Снизу послышались негромкие голоса и шаги, потом скрип трапа, и к Галке кто-то подошел. Влад. Тоже не спится, небось. Он встал рядом, помолчал, глядя в небо, потом обернулся к ней.

— Страшно, Галя? — спросил он мягко.

Она рассмеялась, Влад тоже улыбнулся в ответ.

— Ничего, Воробушек, справимся.

Галка прыснула. С чего это он вздумал ее утешать? Самому в былые времена требовалось утешение, а тут — на тебе — «Воробушек»!

Они опять помолчали. Потом Галка спросила:

— А ты что на «Гардарике» забыл? Или соскучился?

— Вот именно, что забыл. Сундучок наконец собрал. Это ты у нас шикуешь, с самого начала в отдельной каюте живешь, а я только сейчас обзавелся такой роскошью. Не «люкс», конечно, но все ж не кубрик.

— Ну отдельную каюту тебе еще заслужить надо было, — не удержалась от укола Галка. — Все-таки ты не барышня. Хотя многие поначалу думали иначе.

— Ну вот и заслужил. Вернее, дослужился, — пошутил Владик, но голос его был не слишком радостным.

Галка искоса глянула на названого брата. Он опять задумчиво смотрел куда-то перед собой. Словно почувствовав ее взгляд, Влад, не поворачивая головы, протянул руку и накрыл своей ладонью ее ладонь, лежавшую на поручнях. Пальцы его были теплыми и почти нежными, несмотря на мозоли, покрывавшие их плотной коростой. Впрочем, у самой Галки руки были точно такими же. Вроде бы обычный жест, да и пальцы ее он сжал не очень-то сильно — но от него вдруг полыхнуло таким жаром, что Галка отскочила чуть не на метр. Отскочила — и тут же ощетинилась.

— Ты что, клинья ко мне подбиваешь? — зашипела она.

— Не волнуйся. — Влад не делал попытки приблизиться. — Не подбиваю я к тебе клиньев. Я уже давным-давно, еще дома, понял, что это бесполезно. Я для тебя… мелковат. Тем более ты уже замужем. Да и был ли у меня хоть один шанс, когда весь Мэйн знает меня как твоего никчемного брата?

В голосе его не было горечи, Влад говорил спокойно — уже спокойно. Кажется, у него все уже давно перегорело. Он смирился и с этим, как и со всем прочим, что происходило с ним здесь. Он стоял в отдалении, и его фигура таяла в темноте, только смутно белела рубашка из грубоватого полотна. На месте лица — неясное пятно. Галка подошла к нему на шаг, чтобы лучше видеть. Этот разговор во мраке был таким неестественным и странным… Неужели у него могли быть какие-то настоящие чувства — к ней? Дикость какая-то. Она привыкла воспринимать его как брата и не более того. Успела как следует вжиться в роль сестры, хотя на родине у нее не было ни сестер, ни братьев по крови. И вот теперь это то ли признание, то ли не признание — нашел время, конечно!

— «Никчемного»… Ну ты, блин, мазохист… А как же все твои девицы?

Влад развел руками.

— Ну, как говорил старик Дюма, если человека любят все, значит, по-настоящему его никто не любит… Хочешь знать, какой ты была там, дома?

— Нет, не хочу, — искренне ответила Галка. — Это было давно, и возврата нам нет.

— А ты думаешь, что так сильно изменилась с тех пор? — Влад рассмеялся. — Все твои качества стали острее и ярче, и здесь проявились сильнее — но костяк-то остался прежним.

— Ну ладно. — Галка смягчилась, и ей стало даже интересно. — Так какой я была?

Влад ответил спустя короткое время, хотя ответ у него, видимо, был готов давным-давно.

— Ты была острой, как бритва, и колючей, как еж, злой и ершистой. Неуправляемой. Непредсказуемой. Живой и настоящей. Именно этого мне самому и не хватало — быть живым и настоящим.

Да, странный вышел разговор. Влад, действительно, стал для нее словно другим человеком. Как будто на протяжении всех этих трех диких лет в нем постепенно и медленно что-то копилось, копилось, перерабатывалось и переосмысливалось — и вдруг — разом, единым махом сдвинулось. Вот и сейчас он снова стоял, повернувшись к морю, не глядя на Галку.

— А это… — Он поднес ладонь к глазам и покрутил ею, разглядывая с шутливым любопытством. — Это всего лишь гормональная вспышка от осознания близости прекрасной женщины. Не волнуйся — больше не повторится.

— Слова-то какие, — иронически протянула Галка. — Я и забыла об их существовании. «Прекрасной женщины…» Ха! Разуй глаза, Влад. Я из тех, про кого говорят: «…зато умная». Живое доказательство расхожего мнения, что красота и ум у женщин, как правило, между собой плохо дружат.

— Зря ты так о себе. — Голос Влада вдруг стал серьезным. — Ведь тот же Эшби — да и не он один — любит тебя не только потому, что ты умна и энергична, не только потому, что ты единственная женщина среди сотен неотесанных мужиков, не только потому, что ты выбилась в капитаны. Ты сильная женщина. Но ты еще и красива, по-настоящему красива — только пока ты этого не осознаешь.

— А надо ли — в такой-то ситуации? — тихонько спросила она.

— Не знаю, — печально ответил Влад, а потом вдруг заторопился. — Ну ладно, пойду я. Нужно на «Экюель» возвращаться — меня шлюпка ждет. Удачи нам всем на завтра.

— Удачи! — откликнулась Галка. — Спасибо тебе.

Потом она подошла к нему, подчиняясь какому-то внутреннему побуждению, и тепло, действительно по-братски поцеловала Влада в щеку. Тот понимающе улыбнулся.

— Удачи! — повторил он и сбежал с квартердека. Внизу его встретили нетерпеливые голоса. Через минуту лодка отчалила от «Гардарики». Галка постояла еще немного на палубе и тоже пошла к себе. Тихонько пристроилась рядом со спящим мужем, чтобы не разбудить его, и спустя несколько минут сама провалилась в сон.

Это я никому, кроме Джека, не покажу: слишком личное.

Меня удивляет доктор Леклерк. Вроде бы образованный человек, Сорбонну заканчивал. А иногда такую ересь морозит — на уши не натянешь. «Месье, мадам, если вы желаете иметь детей, вам стоит более регулярно исполнять супружеские обязанности…» Блин, он же не первый год на «Гардарике» и что, до сих пор не может сообразить, куда мы с Джеком всю свою энергию деваем? Будто капитану и штурману делать на корабле больше нечего, кроме как регулярно исполнять супружеские обязанности. Особенно в море. Так за день выматываемся, что только и думаем — поскорее бы упасть и уснуть. Я уже молчу про шторма и бои. А на стоянках… Ну да, на стоянках отрываемся так, что даже гобелену, наверное, стыдно. А вахтенный на юте потом скалится нам вслед.

На других кораблях другие порядки. И у капитанов, наверное, больше возможностей для удовлетворения своих… э-э-э… природных потребностей. Требютор, я слышала, возит за собой какую-то голландку, держит в своей каюте. Иные капитаны не так строги к своей команде, как я, и отдают братве пленниц. Хотя двоих, кто рискнул это сделать, я в последний раз видела висящими на нок-рее. Иные, как Требютор, возят женщин с собой или устраивают их на берегу, если правила на корабле не позволяют держать красоток на борту. А мы с Джеком не можем себе позволить следовать совету доктораЛеклерка. Не только потому, что выматываемся. Устраивать сексодром в открытом море, когда команда скучает по трактирным развлечениям, когда все ахи и вздохи слышны чуть не на весь корабль — по-моему, это несколько опрометчиво. Братве-то до родной гавани еще терпеть, так что дразнить две с половиной сотни мужиков тоже не стоит…

3

— Это приказ или еще возможно что-то обсуждать?

— Мадам, это приказ. Вам надлежит расстрелять укрепления города с севера, где они наиболее уязвимы, и высадить десант.

— Из пушек мы их, может, и расстреляем, — хмыкнула Галка. — А как, по-вашему, я должна высадить десант? Тоже с помощью пушек?

— Простите, мадам, я вас не понимаю, — раздраженно сказал де Шаверни. — Неужели я должен вам объяснять, как высаживают десант? Разумеется, с помощью лодок.

— В таком случае, адмирал, я уступлю вам сомнительную честь угробить своих людей на камнях у этого чертового северного берега.

— Вот как. — Версалец соизволил наконец взглянуть на карту внимательнее. — Если вы располагали сведениями, полученными от своих лазутчиков, почему я ничего об этом не знал?

— А вы и не интересовались. Во-вторых, на основании полученных данных мы составили подробнейшую карту города и его окрестностей. Она, кстати, перед вами.

— Изволите дерзить, мадам? — прищурился де Шаверни.

— О, адмирал, это я еще предельно вежлива и сдержанна, — едко усмехнулась Галка. — Я предупрежу вас, когда начну дерзить, не беспокойтесь.

Очевидно, де Шаверни смертельно хотелось сказать что-нибудь некуртуазное, но он тоже предпочел сдержаться. Все-таки перед ним дама.

— Хорошо, — процедил он. — Каков ваш план?..

…Брать крепости с моря — задачка не для средних умов. И не для трусов. Оттого пираты лишь совсем недавно пристрастились к этому занятию. Куда девались морские разбойники прежних лет, ходившие в море на суденышках с четырьмя, тремя пушками, а то и вовсе без артиллерии, и нападавшие на потрепанных бурей купцов, почти не способных дать сдачи? Нынешние пираты пришли под Картахену с пятью новейшими линкорами, два из которых были их собственными. И остальные корабли в большинстве своем представляли грозную силу. Мелкие суда Галка предназначила для высадки десанта на побережье: еще предстояло перерезать дорогу, соединявшую Картахену с внешним миром, а для этого требовалось как минимум занять господствующую высоту. Таковую высоту занимал монастырь Нуэстра Сеньора де ля Попа. Его-то и предстояло захватить сводному отряду из канониров и матросов с пяти мелких кораблей, пока остальные перекроют испанцам все выходы к морю.

Тем временем пять линкоров встали на огневые позиции у залива Террабомба. Не разрушив форты, защищавшие проход на внутренние рейды, города не видать как своих ушей. Испанцы устроились там довольно прочно и уходить без боя не собирались. «Генриха Четвертого» и «Принцессу», два французских великана-линкора, рискнувших подойти чуть ближе, уже обстреляли. Третий линкор, «Иль-де-Франс», вовремя ушел из-под огня, огрызнувшись из своих тридцатидвухфунтовок. Но пока французы совершали эволюции под стенами форта Сан-Хосе, пираты встали на шпринг в полумиле напротив другого форта, Сан-Луис. Из восьми нарезных пушек, находившихся на каждом линкоре, шесть расположили по правому борту, оставив по левому — на всякий пожарный — по две. Ну мало ли кого еще там принесет. Черно-золотой «Сварог» и красно-золотой «Перун» сами теперь были как два плавучих бастиона. Испанцы едва успели удивиться тому, что два таких прекрасных корабля не рискуют подходить на расстояние выстрела, как с их правых бортов показались дымки. Затем до защитников Сан-Луиса донесся премерзкий вой. А еще миг спустя тяжелые снаряды врезались в каменную кладку, оставив в ней впечатляющие выбоины! Но и это было еще не все. Не успели испанцы как следует обложить по матушке «грязных собак», которые обзавелись столь дальнобойными орудиями — ничего иного им делать просто не оставалось, артиллерия форта здесь была просто бессильна, — как эти же пушки заговорили снова. И снова. И снова. Значит, все-таки верны были слухи, что пираты почти уничтожили бастионы Сан-Хуана с помощью каких-то дьявольских приспособлений… Пиратам тоже пришлось бы несладко, если бы Пьер еще на Тортуге не запасся огромным количеством конических отливок в свинцовых «рубашках». И ведь не пожалел денег, нанял сразу четырех мастеров отливать снаряды нового образца и примитивные железные «гильзы». Сколько забраковал, как ругался с оружейниками!.. Так что теперь и перезарядка для пиратских канониров не представляла особого труда, и испанцев можно было удивлять хоть две недели подряд. Стены-то они там понастроили толстенные, покатые. А французы… Что ж, пусть обстреливают испанцев по старинке, ядрами. И сами огребают от донов по самое некуда.

Итак, два испанских форта оказались под огнем линкоров. А тем временем неподалеку от города, в Баквилье, под прикрытием пушек «Гардарики» и «Экюеля» с пяти мелких судов высадились несколько отрядов. Три группы по двадцать человек должны были, не принимая боя, скрытно просочиться сквозь испанские заслоны. Следующий отряд, уже около двухсот человек, имел оперативной задачей своим прорывом к дороге отвлечь испанцев на себя, прикрыв тем самым не только диверсантов, но и канониров с пушками. Потому они были вооружены до зубов. Диверсанты же пошли налегке — у каждого по ружью, паре-тройке пистолетов. И ножи. Самые разнообразные, от маленьких метательных в голенищах сапог до тяжелых боевых, заткнутых за пояса. Не говоря уже о «верных подругах» любого пирата — абордажных саблях. Казалось бы, отправляясь в рискованный разведрейд, нужно было вооружиться посерьезнее. Но дело ведь происходило не в Европе, а в Южной Америке. И шли пираты не по полям Брабанта, а по влажной сельве. Шанс дойти до цели с сухим порохом не очень-то велик, это они помнили еще со времен Панамы.

Три отряда возглавили Галка, Хайме и Жером. У каждого была карта с помеченной точкой сбора. Галка еще из литературы родного мира помнила: при определенном профессионализме из трех разведгрупп к цели дойдет одна. Остальные либо попадутся, либо будут вынуждены отступить. В семнадцатом веке тактика перехвата подобных групп еще не достигла такого совершенства, как в двадцатом и двадцать первом столетиях, потому Галка рассчитывала на больший успех. Скажем, к дороге выйдут два отряда. И, когда в паре сотен шагов слева затрещали выстрелы, она скомандовала прибавить ходу.

— Хайме влип. Плохо дело, — сказал Эшби, разочарованный таким оборотом. Он-то, как закоренелый моряк, был не силен в сухопутной тактике. И если его женушке никак не давалась навигация, то на берегу ситуация менялась с точностью до наоборот: тонкости такой войны были для Джеймса если не вовсе уж темным лесом, то большой загадкой — наверняка.

— Не так плохо, как ты думаешь, Джек, — негромко проговорила Галка. — За Хайме не беспокойся. У нас у всех при прямом столкновении с испанцами один выход: отступать к основному отряду… Эй, братва, не отставай. И смотри в оба.

Пираты прибавили шагу: пока на левом фланге идет перестрелка, есть шанс проскользнуть незамеченными и выйти в намеченном районе раньше группы Жерома. Тот тоже опытный лесовик и тоже знает, что полагается делать в любой возможной ситуации.

Двух индейцев они едва не проглядели. Спасибо одному матросу с «Гардарики», тоже индейцу. Вовремя обнаружил противника и предупредил пиратов. Так что в аборигенов, засевших на дереве со своими отравленными стрелами (их панамские сородичи таких подлянок не устраивали), полетели ножи… Результат — два трупа — тщательно прикрыли широкими листьями, нарезанными с ближайших деревьев, и двинулись дальше.

А почти у самой дороги — шагов сто осталось, не больше — тот же самый матрос-индеец вдруг остановился, потянул носом воздух.

— Что такое? — шепотом спросила Галка.

— Железо. — Индеец с горем пополам изъяснялся на ломаном английском. — Запах. Много железо.

— Думаешь, там испанцы?

— Нет. Много старый железо. — Бедняга тщился выразить свою мысль на чужом языке. — Железо и вода, долго вместе.

— Ржавчина, что ли? А, ясно, — кивнула Галка.

Это такое дело, что стоит проверить. Железо тоже недешевая вещь, и бросать его ржаветь в сельве не стал бы ни один хозяйственный испанец. Или француз, англичанин, голландец, португалец… Одним словом, чтобы куча железа превращалась в ржавчину под открытым небом в такой близости от города, должны быть хотя бы две причины. Либо она слишком большая, чтобы растащить по городским кузницам, либо пользуется дурной славой. Учитывая повальную, доходящую до фанатизма религиозность испанцев, Галка склонялась ко второму варианту.

И не зря склонялась, честное слово. Потому что, когда индеец вывел ее, Эшби и Влада (руководившего людьми с «Экюеля») к источнику запаха, из-за зарослей показался предмет со смутно знакомыми очертаниями.

— Черт! — выругался Владик, вырываясь вперед. — Галя, чтоб я сдох!

Галка, мысленно чертыхнувшись, кинулась за ним как раз по проложенной им сквозь тропическую зелень дорожке. И застыла — с вытаращенными глазами, напрочь забыв о том, зачем, собственно, пожаловала под Картахену.

Перед ними, обвитый какими-то ползучими растениями, с побитыми вдребезги стеклами, на ошметках давно спущенных колес, в пятнах не успевшей слезть черной краски, стоял ржавый кузов автомобиля.

4

— Что это? — тихо спросил Эшби. — Оно… из вашего мира?

Он сразу заметил, с какими лицами Галка и Влад созерцали странную железяку. И сделал единственный вывод, который напрашивался по логике вещей.

— Из нашего, — процедил Владик. — Только лет на шестьдесят-семьдесят раньше. Это «опель-капитан» тридцать девятого года. Тысяча девятьсот тридцать девятого, — уточнил он.

Галка вопросительно воззрилась на «брата».

— Ну я в свое время увлекался историей автомобиля, — пояснил он, ответив на ее молчаливый вопрос.

— Тихо, — цыкнула Галка, заслышав позади торопливые шаги пиратов — те нагоняли своих офицеров. — При братве-то хоть не распространяйся.

— Эй, кэп, все в порядке? — Первым их догнал длинный сухопарый Роджер, матрос «Гардарики».

— Пока да, — ответила Галка, не в состоянии отвести взгляд от ржавого кузова, на передке которого можно было разглядеть солидную вмятину.

— А это что за куча дерьма? — Ага, Жером подтянулся, со своей группой. — Никогда не видел таких штуковин.

«Ну, да, чтобы их увидеть, тебе пришлось бы прожить еще лет двести-триста, — едко подумала Галка. — Вот ведь засада… Мы тут с Владом, оказывается, не одни такие… шибко умные. Насколько я помню по фильмам про войну, в таких машинках обычно офицеров возили. Или нет?»

— Э, да тут покойничек. — Один из матросов сунулся поближе к останкам «опеля». — Вон он, за этой железякой. В черепе дыра — видать, пристрелили бедолагу.

Навидавшись за три с лишним года трупов различной степени свежести, Галка без тени смущения сунулась посмотреть. Да. Действительно, лежит скелетик. В обрывках немецкой униформы примерно тех же годов, что и машина. Еще даже можно разглядеть на этих ошметках имперского орла верхом на веночке со свастикой. Офицер? Или водила?

Фиг разберешь, климат и живность хорошо поработали над косточками и одеждой. И если этот бедняга был не один, то где второй?

— Жером, сколько, по-твоему, они тут лежат? — Галка кивнула на скелет и остов машины.

— Три-четыре года, — не моргнув глазом ответил француз. — Вряд ли больше, но и не меньше.

Галка поверила ему сразу. Этот в тропическом лесу свой, знает его характер как свои пять пальцев… Три-четыре года…

«Стоп! А не попали ли эти фрицы сюда одновременно с нами?!!»

Догадка, промелькнувшая вспышкой молнии, сразу отправила Галку в нокдаун. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и вообще вспомнить, где она находится. «Все-таки эксперимент… Но кто? И зачем?.. Неужели…»

— Ладно, братва, оставьте этот мусор, — сказала она, старательно пытаясь казаться невозмутимой, что удавалось с большим трудом. — Потом разберемся, когда время появится. Сперва дело надо сделать.

Только Жером сумел перехватить мгновенные встревоженные взгляды, которыми обменялись Галка, Джеймс и Влад. Меченый был неглуп и всегда обращал внимание на всяческие логические нестыковки. А Галка давненько казалась ему неправильной. То, что она не такая, как все женщины, он прекрасно видел с самого начала. Но эта инаковость порождала порой странные вопросы, и Жером был бы вовсе не против задать их своему капитану.

Нет, не сейчас. Чуток попозже. Сперва следует запереть испанцев в Картахене, не дать им увезти ценности из города…

…Индеец-разведчик вернулся бегом, почти не скрываясь.

— Испанцы, — коротко сказал он. — Много. Воины там. — Он махнул рукой на юго-запад, туда, откуда сейчас пришли пираты и доносились отдаленные отзвуки боя — отряд прикрытия исправно делал свое дело. — Здесь мало воины, много важный люди.

— Ясно — послали отряд наперехват, да кое-кого прозевали, — недобро усмехнулась Галка. — Далеко они, эти важные люди?

— Близко.

Индеец, настоящее имя которого ни один член команды не мог даже выговорить, умел считать только до десяти. Потому вперед выдвинулись два француза с «Экюеля». И тут же вернулись.

— Две сотни шагов! — тихо чертыхнулся один. — И солдаты впереди. Человек полтораста, из них два десятка конных.

— Где они там? — прорычал Жером, оборачиваясь к монастырю на вершине и не замечая условленного сигнала. — Черт, не успеют ведь дорогу перекрыть!

«Одна баба и сорок разбойников против этих ста пятидесяти моджахедов, — насмешливо подумала Галка. — Негусто, но шанс есть».

— Придется нам самим управляться, без Пьера. — В Галкиных глазах промелькнула вредная искорка — верный признак, что ее посетила какая-нибудь сумасшедшая идея. — Так, братва, быстро — пока доны еще вне поля зрения — засели в кустах с ружьями на изготовку. Без моего приказа не высовываться и не стрелять.

Приказ капитана в боевой обстановке не обсуждается, таков закон. Что на корабле, что на суше. Пираты молча заняли позицию по обе стороны наезженной грунтовой колеи. А Галка, прихорошившись, вышла на дорогу.

Надо полагать, испанцы меньше всего на свете ожидали узреть такую картину. Дорога, тропический лес. Птицы орут. Откуда-то с побережья доносятся звуки боя — не иначе основной отряд доблестно сражается с этими грязными псами. А посреди дороги, уперев руки в бока, стоит темноволосая улыбчивая дама в мужской одежде и при оружии. Росточка небольшого. Цвет глаз не разобрать, но приметы сходятся, черт бы побрал эту пиратку!.. Четверо конных офицеров схватились за рукояти пистолетов.

— Сеньоры. — Дама, заметив это, улыбнулась, самым учтивым образом поклонилась и заговорила на довольно-таки плохом испанском. — Позвольте представиться: Алина Спарроу, вице-адмирал Антильской эскадры, службы его величества короля Франции. Прошу извинить меня за столь бесцеремонное нарушение ваших планов, однако должна сообщить неприятную новость: вам придется возвращаться в город.

— Дон Альваро де Баррио-и-Баллестерос, алькальд Картахены. — Вперед, отодвинув четверых офицеров, выехал седой полноватый сеньор в сопровождении некоего типа с внешностью настолько невыразительной, что Галка даже затруднилась определить его национальную принадлежность. Радости от общения с дамой-пираткой алькальд не испытывал никакой, это было видно невооруженным глазом. — Донья Алина, раз уж вы представляете здесь французский флот, довожу до вашего сведения, что Франция не находится в состоянии войны с Испанией. И нападение королевского флота на испанский город следует расценивать как пиратский рейд.

— Боюсь, сеньор, вас ввели в заблуждение, — еще более учтиво проговорила женщина. — Франция воюет с Голландией, а Испания, как вам известно, является союзником этой страны. Так что увы, вынуждена отклонить ваши обвинения в пиратстве.

— Однако ваши прошлые рейды, сеньора…

— …не имеют к нынешней военной операции никакого отношения, ибо я тогда не находилась на официальной службе. — Дама перестала улыбаться. — Итак, дон Альваро, вы ведь уже поняли, что я не от скуки пришла с вами поболтать. И что вы все под прицелом, в то время как ваши солдаты даже не видят, где сидят мои. Придется возвращаться, ничего не поделаешь.

— Сеньора, вы понимаете, каковы могут быть последствия, если я отдам приказ стрелять? — поинтересовался алькальд.

— Надеюсь, и вы тоже понимаете, каковы могут быть последствия, если столь опрометчивый приказ будет вами отдан, — вежливо ответила женщина. — Лично я терпеть не могу бессмысленного кровопролития.

Борьбу, происходившую в душе алькальда, было видно невооруженным глазом. С одной стороны, ему страстно хотелось поставить точку в жизни этой пиратки, уже три года досаждавшей подданным испанского короля. С другой — он прекрасно понимал, что если и успеет отдать приказ стрелять, то результата скорее всего не увидит.

— Дон Альваро, я мог бы…

— Оставь, Мартиньо. — Алькальд искоса взглянул на своего сопровождающего, уже запустившего руку в карман. — Это пираты. Они не простят нам даже случайного выстрела.

Еще один взгляд в сторону этой дамы. Ее спокойствие и уверенность… Неужели можно так правдиво блефовать? Женщины — прирожденные притворщицы, но лишь в том, что касается ухищрений для заманивания мужчин в их обольстительные сети. Эта же… Дон Альваро смыслил в военном деле и изучал операции пиратки на суше и на море. Немного подумал и пришел к неутешительному для себя выводу…

— Отставить, — скомандовал он офицерам. — Возвращаемся в город.

— Чудесно, — прокомментировала это дело пиратка. — Надеюсь, дон Альваро, я навещу вас в скором времени.

— Вы так любезны, сеньора, — усмехнулся испанец. — Я даже буду сожалеть, если наши доблестные солдаты не допустят вас в Картахену.

— Вот это вряд ли. — Дама снова улыбнулась. — Мы хоть и состоим на королевской службе, но в душе остались все теми же пиратами. А это означает, что в город мы все равно войдем. До встречи, дон Альваро. Смею рассчитывать на ваше гостеприимство.

Алькальд только грустно усмехнулся. В словах этой доньи Алины была доля истины. Испанцы действительно слыли доблестными воинами, если это были солдаты регулярной армии, а не рекруты из гражданских. Но пираты имели репутацию страшных противников. А сплоченные дисциплиной — дон Альваро был наслышан о порядках, заведенных капитаном Спарроу — они и небольшим числом представляли нешуточную угрозу. Значит, он поступил верно, не подставив под пиратские пули ни своих солдат, ни самых уважаемых граждан, пытавшихся выехать из города и вывезти свои семейства. Говорят ведь, эта сеньора не допускает бесчинств и резни. Так что вполне возможно будет откупиться. А убытки… Что ж, убытки можно будет легко покрыть после отплытия французских кораблей. Не в первый раз.

Солдаты уже уходили, прикрывая от возможного нападения уважаемых граждан, когда с горушки, где расположился монастырь, донесся свист. Галка повернулась лицом к высоте. Там размахивали флагом: условленный сигнал, что пушки доставлены, установлены и наведены. Оттуда очень хорошо была видна дорога. Женщина свистнула в ответ, как мальчишка-сорванец, и помахала рукой. А затем весело улыбнулась и заговорщически подмигнула испанцу.

— Вы удивительно любезный человек, дон Альваро, — сказала она. — Избавили даму от излишних хлопот.

Испанец перевел взгляд с пиратки на монастырь, затем обратно на пиратку… и, хлопнув себя по лбу, расхохотался.

— Вы провели меня! — смеялся он, наблюдая, как по знаку этой дамы из-за зарослей выходят ее головорезы — человек сорок, не больше. — Провели как ребенка, черт побери!

— Ну, дон Альваро, бесхитростный полководец обречен на поражение. А вы сильный человек, — добавила женщина, и в ее голосе промелькнули уважительные нотки. — Только такой умеет посмеяться над собой. Честное слово, рада нашему знакомству.

— Что ж, до встречи, донья Алина, — ответил испанец, поворачивая коня. — Не знаю, как скоро она состоится, но я тоже буду рад вас видеть.

И пустил коня шагом, не желая выказывать незваным гостям ни страха, ни неуважения. За ним тенью последовал его немногословный спутник.

— Ну ты даешь, Воробушек, — расхохотался Жером, когда испанцы уже были на приличном отдалении. — Так расшаркивались — хоть в Версаль вас обоих! Перед такой любезностью и я бы не устоял.

— В следующий раз капитан будет отдавать тебе команды исключительно в любезном тоне, — поддел его Эшби.

— Воображаю себе эту картину. — Галка едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. — «Глубокоуважаемый месье Жером, не будете ли вы так любезны оказать мне услугу и распорядиться поднять кливера… якорь вам в кормовую надстройку!»

«Сорок разбойников» заржали так, что в окрестном лесу с испуганными криками поснимались с веток птицы.

5

Обстрел бастионов Картахены продолжался без малого двое суток.^[46] С небольшими перерывами на обед.

Все решила артиллерия. И стальные пушки пиратских линкоров, и бронзовые — французских. Разница заключалась в том, что французы были вынуждены маневрировать под огнем фортов, а пираты вели обстрел с безопасного для себя расстояния. Что не замедлило сказаться на состоянии кораблей. «Сварог» и «Перун» не получили ни царапины. Зато «Генрих» имел заметный крен на правый борт, у «Иль-де-Франса» взрывом пороха на нижней батарейной палубе разворотило часть обшивки, уничтожило несколько пушек и произвело изрядное опустошение в рядах канониров. Но больше всего досталось «Принцессе». Чуть позже, когда линкоры вошли в залив Террабомба и затеяли артиллерийскую дуэль с фортом Бока-Гранде. Де Шаверни, понимаете ли, захотелось погеройствовать, и он гордо повел свои потрепанные линкоры на испанский форт. «Принцессе» сразу отстрелили грот-мачту, наделали дыр в бортах, поубивали не менее сотни матросов и разворотили в щепки капитанскую каюту — хорошо хоть капитана в тот момент там не было. «Генриху» и «Иль-де-Франсу» тоже досталось — мама не горюй. Пиратские корабли под командованием Требютора — ему чертовски понравилось превосходство в артиллерии — подошли минут через двадцать и начали обстреливать бастионы. И вскоре это сказалось на плотности огня испанцев. В самом-то деле, попробуйте вести согласованный огонь по неприятельским судам, когда каменная кладка под ногами содрогается и рассыпается от ударов этих дьявольских снарядов. А иные снаряды «ложились» прямиком в бойницы… Словом, как иронизировала Галка еще в Сан-Хуане, пираты наглядно демонстрировали противнику преимущество высоких технологий, а противник не мог противопоставить им ничего достойного. Но испанцы упрямо держались, пока шальной снаряд не угодил в пороховую камеру. Один из бастионов буквально взлетел на воздух! Неизвестно, сколько испанцев погибло при взрыве. Ясно было только одно: теперь-то вряд ли доны смогут оказать сопротивление. Так и вышло. Вскоре с французских линкоров разглядели, как из развороченного взрывом форта в направлении города вышел испанский отряд. Видимо, комендант Бока-Гранде счел бесполезным защищать груду развалин и увел оставшихся в живых солдат на еще не вступавшие в бой бастионы Сан-Фелипе и Сан-Себастьян.

Картахена оказалась в кольце полной блокады.

Все эти дни пираты квартировали в монастыре Нуэстра Сеньора де ля Попа и стерегли выход из города. Отряд был сводный, людей с «Гардарики» оказалось немного, и Галке с огромным трудом удалось удержать английских флибустьеров хотя бы от расправы над монахинями-августинками. Ситуация была непростая: за спиной у Галки было не больше ста верных ей людей, а капитан Роджерс бравировал отрядом в триста сабель и откровенно намекал на то, что теперь не мешало бы переизбрать руководство… Капитан Спарроу и сама не знала, что может однажды прийти в такую ярость. «Что тебе важнее, Роджерс? Пограбить, порезать и в кусты, пока пенделя не дали — или выиграть войну?.. Ага, ясно. Ты и сам не в курсе, чего хочешь, и при этом лезешь всеми командовать. Александр Македонский нашелся, блин… Как, позволь спросить, ты собрался руководить полусотней капитанов? Да они пошлют тебя по известному адресу, и ты еще спасибо скажешь, если только пошлют, а не отправят… Если ты умный человек, то вопросов больше не будет. А если дурак, — зарычала женщина, — то не фиг так явно демонстрировать это всей братве, демократ хренов!» Англичане разом приуныли: ведь все равно придется через пару дней соединиться с отрядом тортугских пиратов, а они ведь обязательно спросят — куда вы дели нашего адмирала и вообще кто такой этот Роджерс? Оттого возникла еще более непростая ситуация: пиратские капитаны, обычно плевавшие на всяческие авторитеты и ни во что не ставившие женщин, были вынуждены-таки переступить через свою гордость и подтвердить верховенство опасной «шмакодявки» — прозвище, данное ей еще Морганом. Никому из англичан не захотелось проверять на собственной шкуре остроту сабель Галки и ее братвы. Окончательно утвердило авторитет «генерала Мэйна» разрешение пограбить монастырь, не трогая людей, что пираты проделали с огромным удовольствием. И теперь они, посадив монахинь в подвал, под замок, упаковывали в мешки золотую и серебряную церковную утварь. Французы-католики было поворчали, но золото есть золото, а какой пират способен устоять перед его манящим блеском?.. Словом, эти дни и для сухопутного отряда выдались непростыми.

Посыльный от Требютора прибыл под вечер второго дня осады, и Галка, оставив в монастыре канониров во главе с Пьером, повела своих пиратов пешим ходом к городским воротам. На дороге их ждало подкрепление: подошли люди с «Гардарики», «Амазонки», «Дианы» и «Акулы». Радостная для Галки и ее офицеров встреча. Зато Роджерс окончательно сдулся, потеряв последнюю надежду перехватить лидерство. Его братва — в основном ямайские англичане — оказалась в меньшинстве, и все вернулось на круги своя. Пираты, заняв позицию напротив городских ворот, поставили деревянные щиты, прикрыв ими расчеты нескольких пушек, и принялись деловито обстреливать редуты.

Утром следующего дня обложенные с моря и с суши испанцы получили ультиматум. Дону Альваро и коменданту города предлагалось поднять белый флаг в обмен на сохранение жизни и неприкосновенности горожан. В случае же продолжения бессмысленного сопротивления испанцам грозили всяческими ужасами вроде полного уничтожения Картахены и всего ее населения. Испанцы, как и следовало ожидать после трех дней столь эффективного обстрела, крепко задумались. Попросили прекратить огонь до полудня, что им и было обещано.

Пушки замолчали.

«Как там говорил механик из старого фильма про войну? — думала Галка, прислушиваясь к звонкой от подступавшей жары тишине. — Самое трудное в нашей работе — ждать.^[47] Вот мы и ждем у моря погоды».

За два дня, проведенные в монастыре, они втроем — с Джеймсом и Владом — тайком от прочей братвы хорошенько обследовали останки «опель-капитана». По обрывкам головного убора и остаткам мундира на скелете Влад и Галка опознали мелкую сошку — рядовой, ефрейтор, унтер-офицер, но никак не старше. Зато на заднем сиденье обнаружились офицерская фуражка и портфель. Вернее, то, что когда-то было фуражкой и портфелем: влажный тропический климат не пощадил ни того, ни другого. Но теперь они точно знали: здесь пришельцев тоже было двое. И куда девался второй — неизвестно. Галка кое-как открутила крышку бензобака, сунула туда веточку. Так и есть: бак полон где-то на три четверти, и, судя по запаху, бензин еще вполне пригоден к употреблению. Владик же рискнул, нацепив перчатки, порыться в портфеле, в гнилой трухе, оставшейся от бумаг. Его старания вознаградились чудом уцелевшими клочками карты, на котором русские названия были обозначены латиницей. Более того: сохранился и уголок, где красным карандашом была проставлена дата: двадцатое октября 1942 года… Двадцатое октября… Теория с чьим-то экспериментом над Древом Миров получила подтверждение. Кто-то весьма технически развитый, преследуя одному ему известные цели, «пересадил» нескольких человек из будущего в семнадцатый век. Расчет был дьявольски точен: эти люди, стараясь выжить в чужом для них мире, неизбежно внесут кое-какие идеи из будущего. Что вполне вероятно спровоцирует появление новых технологий намного раньше их срока в той ветви истории.

«Уже спровоцировало, — думала Галка, вспоминая „муки творчества“ Пьера и их стальной результат. — Теперь гадай — к добру это или нет… Скорее всего, нет: оружие еще никогда до добра не доводило».

Пока ее одолевали такие вот невеселые мысли, время, отпущенное испанцам, истекло. И над уцелевшими фортами Картахены поднялись белые флаги. Такой же белый флаг взвился над редутом у ворот. Пираты возликовали: вместо штурма, обещавшего много трупов с обеих сторон, будет торжественное вступление победителей в сдавшийся на их милость город.

— В колонну по четыре — строиться! — Сдача города и Галке подняла настроение. По той же самой причине, между прочим. — Артиллерия, собирайте манатки и возвращайтесь в монастырь. Чтоб ни одна испанская мышь не проскочила! Остальные — за мной! И помните: мародеров и насильников я приказала расстреливать на месте!

— На что тебе эти испанцы? — возмутился Роджерс. — Не даешь повеселиться как следует, черт бы тебя побрал!

— Ты договор подписывал? — жестким тоном поинтересовалась Галка.

— Ну подписывал.

— Помнишь, что там было написано насчет невыполнения приказов? «Виновный капитан лишается своей доли в добыче, равно как и его команда». Так что подумай о своей братве, — прищурилась женщина, ловко посылая мяч за сетку противника — если пользоваться теннисной терминологией.

Люди Роджерса, почуяв, что по его милости могут остаться без добычи, заворчали на своего кэпа. А тот смолчал. Он был неплохим моряком и везучим капитаном, но совершенно никаким дипломатом. Грубо говоря, не умел «работать с людьми». Потому, даже если бы ему удалось спровоцировать выборы нового пиратского вожака и победить на них, он гарантированно не смог бы удержать многочисленных капитанов в своем подчинении. Галка знала точно: пираты попросту плюнули и ушли бы от такого негибкого лидера. А ее поддерживают не только из-за удачливости и обещанной богатой добычи, но и за умение прислушиваться к мнению других капитанов. И на этом поле у капитана Спарроу конкурентов пока не предвиделось.

Поставив в голову колонны «своих» пиратов, Галка повела отряд к городским воротам. Она наполовину опасалась какой-нибудь гадости со стороны испанцев — не все же там такие благородные, как дон Альваро — и потому запретила братве распевать песенки по пути. Представьте себя на месте испанцев: орущие разухабистые матросские песни победители могли вызвать у побежденных только раздражение и злобу. Мол, мы еще спляшем на ваших костях, проклятые воры. Зато колонна суровых вояк, сопровождаемая лишь топотом ног и позвякиваньем железа, внушала невольное уважение, даже можно сказать — трепет. Если вы сейчас хорошо представили себе все это, то дальнейших вопросов у вас возникнуть не должно. И Галкина психологическая уловка сработала. Испанцам даже не надо было напоминать, чтобы открывали ворота. А офицер изволил салютовать сеньоре вице-адмиралу шпагой. Галка отсалютовала ему в ответ саблей и, велев испанцам возвращаться в казармы, оставила на воротах Причарда с его людьми.

Сидящие по домам горожане со страхом наблюдали в щели ставен, как пираты проходят по улицам. Многие годы жители Картахены привыкли видеть их оборванными пленниками, в цепях — на строительных работах. Укрепления города требовали рабочих рук, а испанцам было жаль использовать для этого задорого купленных негров. Сложно сказать, что думали сейчас жители захваченного города. С одной стороны, об этой сеньоре-пиратке ходили слухи, будто она запрещает своим разбойникам издеваться над людьми. С другой — командовала здесь не она, а французский адмирал. И от него-то как раз могли проистечь всяческие неприятности. Ведь как раз в эти минуты, когда пиратский отряд входил в ворота со стороны сельвы, в порту высаживались французы.

Сдавшаяся Картахена в страхе ждала решения своей участи.

6

Дону Альваро поневоле приходилось хранить на лице холодную сдержанность. Одно резкое слово — и этот напыщенный француз, чего доброго, сочтет сие нарушением хрупкого статус-кво. А держится-то как! Надулся, будто это он лично принудил город к сдаче.

— Сеньор адмирал, — сказал он, стараясь не смотреть на француза, нарядившегося словно на прием у короля. — Смею заметить, что ваши требования невыполнимы. Сорок миллионов эскудо! Во всем городе не найдется такой суммы, даже если все жители до единого вывернут карманы. Кроме того, вы объявили Картахену владением короля Франции. Разве в интересах вашего короля разорять собственные земли?

— Дон Альваро, я не думаю, что испанцы, жители этого города, смирятся с перспективой стать подданными его величества короля Франции, — с насмешливой любезностью проговорил де Шаверни, рассевшись в великолепном резном кресле, в то время как испанцы были вынуждены разговаривать с ним стоя. — Потому я требую от тех, кто не пожелает остаться и верно служить нашему королю, сдать все имущество. Оно пригодится французским поселенцам, которые вскоре прибудут сюда.

Дон Альваро мог бы сейчас ехидно спросить, все ли средства дойдут до карманов французских колонистов, но удержался. Он — побежденный, и этим все сказано.

— А прочие? — поинтересовался он. — Что будет с теми, кто пожелает перейти во французское подданство?

— Этим придется сдать треть имущества и присягнуть на верность его величеству Людовику.

— Но…

— Не советую со мной спорить, сеньор алькальд, — сурово произнес де Шаверни. — У вас всего десять дней на то, чтобы собрать и сдать требуемую сумму. Если этого не произойдет, на одиннадцатый день я отдам город на разграбление своим солдатам, а они не очень-то любят испанцев.

— Сеньор адмирал, повторяю — вы требуете невозможного. Мы не соберем такую сумму и за месяц.

— Здесь только я ставлю условия и назначаю сроки, сеньор. — Де Шаверни терпеть не мог, когда ему противоречили: это всегда провоцировало те приступы ярости, с которыми он столь безуспешно боролся.

— Ну, господин адмирал, это уже полный… моветон. — От дверей послышался звонкий женский голосок. — Согласитесь, что по справедливости условия побежденному должен ставить тот, кто его победил, а не тот, кто при этом лишь присутствовал. Где капитаны Роулинг и Требютор? Где ваши верные офицеры?

Все дружно обернулись к двери. Так и есть: капитан «Гардарики» собственной персоной. И как всегда с самыми что ни на есть неучтивыми речами.

— Мадам, извольте исполнять свои обязанности и не вмешивайтесь в дела руководства. Тем более, столь хамским способом, — фыркнул де Шаверни. Черт принес сюда эту разбойницу, да еще в самый неподходящий момент…

— А вы до сих пор не можете привыкнуть к нашему стилю? — Дама непринужденно рассмеялась и самым наглым образом уселась во второе кресло. — Очень рекомендую: максимум информации, минимум придворных ужимок… Сеньоры! — Это она обратилась к алькальду и коменданту. — Будьте добры, оставьте нас. Тут намечается приватный разговор.

Испанцы с мрачными усмешками покинули залу — под гневным взором французского адмирала.

— Мадам, позволю напомнить, что вы изволите дерзить своему непосредственному командиру. — Де Шаверни понял, что пиратка зачем-то провоцирует его, но вот зачем именно? — Не забывайте, что я…

— Да как же, помню — адмирал, — кивнула женщина. — А я — вице-адмирал. Увлекательная игра, мне понравилось.

— Игра? Да вы просто сумасшедшая!

— Вы только сейчас это заметили? — усмехнулась Галка. — Разумеется, насчет игры я пошутила. А вот насчет испанцев… Сколько вы с них требовали?

— Не ваше дело, мадам, — невежливо ответил де Шаверни. — Как вы верно изволили заметить, я адмирал. Следовательно, у меня прерогатива выставлять условия побежденным, а какие именно — не ваша забота.

— И этот человек запрещал мне ковыряться в носу… — хмыкнула женщина. — Боюсь, адмирал, вы до сих пор не очень хорошо представляете, где находитесь. Это Мэйн, а не Версаль. И, как верно заметил месье д'Ожерон, здесь действуют иные законы. Среди которых есть и такой, который обязывает неукоснительно исполнять финансовые обязательства. В противном случае…

— В противном случае вы поступите со мной как с Генри Морганом? — ядовито поинтересовался де Шаверни.

— Если вы не оставите нам иного выбора, — любезно произнесла Галка. «Морган был всего лишь негодяй, — подумала она при этом. — А ты еще и подлец. Смертельно опасное сочетание свойств характера».

— Постараюсь приложить все усилия, чтобы не поставить вас перед подобной необходимостью. — Де Шаверни вложил в эту фразу всю свою язвительность. — Но в одном вы, пожалуй, правы: я человек не военный. Потому вопросы безопасности этого города, в том числе и оборону от возможного нападения испанцев с моря, будет лучше оставить вам и вашим офицерам. Я же как лицо гражданское займусь хозяйственными вопросами — подсчетом прибыли.

— Разумно, месье адмирал, но все-таки — какая сумма?

— Сорок миллионов эскудо, — процедил де Шаверни, понимая, что она от него все равно не отвяжется.

— Это радует, — усмехнулась Галка. — Пожалуй, сбором лучше заняться мне — есть уже некоторый опыт. Испанцы будут прибедняться и просить отсрочки, а я не имею дурной привычки верить им на слово. Деньги у них есть. Просто обычай такой — бить на жалость.

— Меня тоже сложно разжалобить, мадам, но здесь вы правы. Займитесь выжиманием золота из этих гордецов. Ступайте. Доложите вечером о состоянии дел в городе… и за его пределами.

«Ну-ну, — подумала Галка, покидая резиденцию алькальда, которую сейчас занимал де Шаверни. — Игра и правда увлекательная — особенно когда на кону собственная жизнь».

По опыту Панамы и Мериды она сразу ввела в захваченном городе комендантский час. Но испанцы не горели желанием разгуливать по улицам и сейчас, до захода солнца. Закрыты были даже таверны. Не хватало еще, чтобы братва перепилась на радостях. Потом успеют наотмечаться, когда все более-менее утрясется. Именно поэтому по дороге в порт Галке встретились только патрули. Солдат испанского гарнизона еще раньше разоружили и заперли в казармах. Испанские офицеры начали было возмущаться, но им тонко намекнули: сдались — так молчите уже. Предварительная проверка состояния городских запасов продовольствия не утешала. Того, что обнаружили французы с пиратами, хватило бы недели на две, не больше. И то только им самим, без учета жителей и пленных солдат. Галка уже положила себе договориться с адмиралом о том, чтобы выпустить испанский гарнизон из города, как предусматривалось условиями почетной капитуляции. Каким бы вредным ни был де Шаверни, он тоже должен понимать серьезность положения: надолго они тут все равно не задержатся, но еще и голодать при этом — увольте.

— Капитан.

Галку невозможно было застать врасплох, подходя со спины: наука, вколоченная сэнсэем на занятиях айкидо, сидела крепко и не раз уже спасала ей жизнь. Она давно заметила Этьена, но продолжала, как ни в чем не бывало, сидеть на каменном парапете и разглядывать корабли, бросившие якорь на внутреннем рейде Картахены, среди которых красовались два ее линкора.

— Хорошие новости, надеюсь? — спросила Галка.

— Есть кое-что интересное про одного типа, о котором вы спрашивали. — Бретонец присел рядышком — достаточно близко, чтобы разговаривать без помех, но в то же время на таком расстоянии, чтобы не обидеть женщину подозрением в «подбивании клиньев». — Звать его Шарль-Франсуа д'Анжен,^[48] имеет право носить титул маркиза де Ментенон, хотя землица та давно его семейству не принадлежит. Здесь уже второй год. Был старшим помощником на «Сибилле», пока тем летом ее капитан не помер. С тех пор сам в капитанах. По службе никаких нареканий, но вот что странно — этого парня чаще видели в Порт-Ройяле, чем в Фор-де-Франс или Пти-Гоаве.

— Не слишком-то патриотично, — усмехнулась Галка, выслушав Этьена. — Юноша голубых кровей, слегка подозреваемый в заигрывании с англичанами… Только этого не хватало.

— Что верно, то верно, — произнес Этьен, прекрасно понимая то, о чем недоговорила Галка. — Я-то был не первым, кто про этого Ментенона тишком выспрашивал. Видать, наш адмирал тоже… интересуется.

— Значит, он действительно умный человек и ловкий интриган.

— В Версале других быстро съедают.

— А ты там был?

— По долгу службы, капитан.

— Ясно. — Галке по-человечески нравился этот суровый, простоватый, но дьявольски умный мужик. — Наша служба и опасна, и трудна… Скажи честно, Этьен, тебе ведь поручили не только проследить, чтобы мою скромную персону случайно не похитили какие-нибудь испанцы?

— Естественно, — сказал Этьен. — Господин де Баас кровно заинтересован в том, чтобы вы оставались так же лояльны Франции, как и прежде.

— А какой же приказ дал тебе господин губернатор на тот случай, если я вдруг перестану быть лояльной Франции? — иронично улыбнулась Галка. — Не волнуйся, Этьен, — добавила она, заметив опасный огонек, мелькнувший в глазах Бретонца. — Никто мне ничего не говорил. Просто у меня была и осталась вредная привычка читать много всяких книжек.

Солнце садилось, окрасив полнеба в красно-золотые оттенки, и эти медленные сполохи, отражаясь в водах бухты, создавали совершенно фантастическую картину… Бретонец невесело усмехнулся. Его всегда предупреждали: будь осторожен с умными женщинами. Вывернут душу наизнанку без всякого допроса.

— Тогда вы, должно быть, не обидитесь, если я скажу, что мне приказано в подобном случае убить вас, — произнес он, глядя куда-то в сторону.

— На что тут обижаться, Этьен? — философски сказала Галка. — Законы жанра, чтоб им ни дна, ни покрышки… Но я надеюсь, тебе не доведется исполнять этот приказ.

Она сказала это вроде бы без всякой задней мысли, но Этьена трудно было провести. Галка знала, что Бретонец уловит скрытый в ее фразе подтекст. Так оно и получилось. Во всяком случае, она прочла подтверждение в его глазах.

— Ты действительно моряк, Этьен, или это тоже одна из твоих ролей? — спросила она минуту спустя. — Расскажи о себе. Если хочешь, конечно.

— Я на самом деле моряк, капитан. И сын моряка, — ответил Бретонец. — Сам-то я родом из Бреста. Отец мой как-то ушел в море и сплавал на дно вместе с посудиной. Мать, прознав про это, помыкалась с полгода, да и отправилась на тот свет, за ним следом. Осталось нас четверо. Старший брат-то уже большой был, семнадцать лет. Завербовался на флот. С тех пор о нем ни слуху, ни духу. А нас, младших, добрые люди определили в монастырь. То ли служками, то ли послушниками — не поймешь. Пьер и Жан через пару лет приняли постриг, а я еще маловат для этого был. Читать и писать у брата-келаря выучился. А потом и в монастырскую библиотеку повадился бегать. Тут отец-настоятель меня и приметил. Думал, ругаться станет. А он вместо этого поручил брату Иерониму меня наставлять… Да только не ужился я там, — не без иронии добавил Этьен, заметив тонкую улыбку женщина. — Сбежал. Думал вслед за братом на флот податься. Поговорил в трактире с вербовщиком, а он, вместо того чтобы сразу договор на подпись подсунуть, отвел меня к одному офицеру… Вот с того все и началось.

— А здесь как очутился? И когда? — Галка тоже умела понимать недосказанное: этот офицер наверняка был «одним хорошим человеком из Тайной канцелярии» и по достоинству оценил дарования юного Бретонца.

— Незадолго до похода Моргана. Привез письмо губернатору д'Ожерону. Потом он направил меня к сьеру де Баасу. Тот уже в сентябре семидесятого года отослал меня обратно на Тортугу — с приказом любым способом завербоваться на флибустьерские корабли, идущие к Моргану.

— И д'Ожерон организовал драку с матросами Требютора…

— Так вы знаете? — усмехнулся Этьен. — Хотя что я спрашиваю-то… Вы небось меня с первой же встречи заподозрили.

— Ты попросту слишком умен для той легенды, которую себе выбрал, — ответила Галка. — Учти на будущее, ладно?.. Темнеет уже. Возвращайся к своей команде. Завтра придешь, нужно будет обсудить одно дельце.

— Как прикажете, капитан, — без тени иронии ответил Этьен, вставая с парапета. — Спокойной вам ночи.

Галка проводила его задумчивым взглядом. Сложный человек. Умный, но предсказуемый — ибо работает по правилам, которые ей, человеку будущего, хорошо известны. Но именно такой человек ей сейчас и будет нужен.

7

На следующее же утро Галка велела собрать в здании кабильдо^[49] весь цвет городской знати и купечества. Давненько там не сходилось столь блестящее общество, но нападение объединенной армии французов и пиратов, хозяйничающих сейчас в городе, и непререкаемый приказ капитана Спарроу были слишком вескими причинами, чтобы непременно явиться туда. Так что сейчас под высокими гулкими сводами здания, выстроенного с пышностью раннего барокко, царила странная, непривычная тишина. Мужчины разного возраста, одетые в основном в черное, подавленно сидели на длинных скамьях и высоких стульях с резными спинками. Они практически не разговаривали друг с другом, разве что иногда негромко кидали друг другу несколько фраз или тяжко вздыхали. Женщин практически не было, хотя кое-где в рядах строгих камзолов и белых накрахмаленных воротников мелькала иногда кружевная мантилья.

Галка сидела на возвышении, в широченном удобном кресле, обитом малиновым бархатом, с позолоченной резьбой ножек и окантовки спинки — должно быть, ранее там сиживал алькальд. На стене, прямо за Галкиной спиной, красивыми каскадами были развешаны испанские гербы и знамена — капитан Спарроу не только не стала их снимать, но и пригрозила серьезным наказанием за подобную попытку. Раскрыв свои знаменитые бухгалтерские книги, являвшиеся плодом целого года разведывательной деятельности, она по очереди вызывала испанских грандов и негоциантов, и, просмотрев записи, назначала сумму. Вокруг нее расположились ее капитаны, правда не все. Билли и Жером, назначенный ею новым капитаном «Амазонки», сидели рядом. Чуть поодаль — Дуарте, со злорадной, если не сказать — зловещей — ухмылкой, уродовавшей его красивое лицо. Жозе вообще неважно выглядел с тех пор, как они вошли в Картахену. Он не пил, но его разъедало что-то более сильное, чем алкоголь. Галка внимательно все эти дни наблюдала за его состоянием, и оно ей очень не нравилось. Помимо офицеров, в зале находилось еще около двух десятков матросов. Они караулили вход в помещение и охраняли своего адмирала. Впрочем, нападать на нее, кажется, никто пока не собирался. Справа сидел невозмутимый Эшби, выглядевший словно вельможа на приеме у короля. Ну и, конечно, по левую руку от Галки расположился Влад. Он лицезрел подобную процедуру не впервые, поэтому «братец» наблюдал за развитием событий рассеянно, с ленивым любопытством. Эта сцена до боли напоминала ему Булгакова.

— Господа, сдавайте валюту, — проговорил он вполголоса.

Галка хихикнула, услышав его слова, но тут же вновь напустила на себя серьезный вид.

— А что? Сценка вполне в духе эпохи, — негромко и по-русски сказала она. И сразу перешла на свой неважный испанский. — Сеньор Алонсо Гонсалес, — объявила она, и невысокий сухопарый испанец с косматыми седыми бровями обреченно поднялся со своего места, продираясь между рядами. Галка смерила его спокойным взглядом серых глаз, сверилась со своими записями, бормоча под нос:

— Так, купец. Два своих корабля по триста тонн, паи в корпорациях, дела с португальскими поставщиками, кофе и пряности, недвижимость… Ага, состояние оценивается в шестьдесят тысяч… Желаете ли перейти во французское подданство?

— Да, сеньора, — мрачно ответил означенный купец.

— Очень хорошо. — Подумав немного, Галка объявила приговор: — Двадцать тысяч песо — треть имущества, как указано в условиях адмирала. Срок уплаты — два дня.

Испанец застонал и, бия себя в грудь, начал слезно уверять, что все деньги вложены в дело и у него нет на руках никакой наличности. Галка выслушивала его уверения недолго.

— Можете внести требуемую сумму драгоценностями и утварью. Я не против. Следующий! Эдуардо Гомес!

Испанец опустил голову и медленно прошел к выходу, понимая, что споры и уговоры здесь не подействуют. Его компаньоны из Панамы и Мериды уверяли, что уговаривать и жалобить эту деликатную разбойницу бессмысленно.

Так продолжалось довольно долго, не менее двух часов. Один купец сменялся другим, новый гранд приходил на место ушедшего, и все по очереди они занимали свое место перед светлыми, проницательными глазами капитана Спарроу. Все они являли собой различные степени искреннего отчаяния и лицемерия — на Галку не действовало ничего. Она оставляла желавшим стать добрыми подданными французского короля сумму, достаточную для достойной жизни, но остальное выбирала безжалостной рукой. Что же до тех, кто оставался верен королю испанскому и изъявил желание покинуть город, то этих она выжимала досуха, как лимон, до самой кожуры. Постепенно ряды допрашиваемых редели, зал пустел. В какой-то момент даже сам Шаверни заглянул на несколько минут — бросить надменный взгляд на то, как идут дела по изыманию его богатств. Вмешиваться он, однако, не стал — видимо, счел это ниже своего достоинства, — но постоял, посмотрел, ничего не говоря, за процессом.

— Ловкая работа, мадам, — негромко произнес он по-французски, когда Галка отпустила очередного купца в полуобморочном состоянии — старого испанца увели под руки двое сыновей. — Ограбление согласно списку. Никогда не видел ничего подобного.

— А вы посидите в кабинете месье Кольбера, еще не то увидите, — сухо ответила Галка. — Мы-то хоть испанцев грабим…

Де Шаверни поджал губы, но ничего не сказал. Эта женщина умела надерзить так, что отбивала всякую охоту язвить дальше. Он прошелся по залу, постукивая по каменным плитам пола каблуками нарядных туфель и кончиком драгоценной трости. Но если он намеревался произвести эффект своим появлением, то просчитался. Испанцам было явно не до него в этот момент, а на Галку подобные психические атаки не действовали.

— Хавьер Варгас, купец, — тем временем объявила пиратка. На ее слова поднялся тучный немолодой мужчина. Он производил какое-то странно-неприятное впечатление. Полнота его была нездоровой, и в его лице нельзя было найти ничего обаятельного и добродушного, что обычно свойственно большинству упитанных людей. Влад рассматривал испанца с неприязнью, которая только возросла, когда тот, переваливаясь, подошел ближе и заговорил. Губы его двигались криво и несимметрично, словно в лице купца работали не все мышцы. Это могло быть следствием небольшого инсульта или удара, как констатировал бы доктор Леклерк.

Он обладал немалым состоянием. Рассмотрев его бумаги как следует, Галка назначила новоявленному «французу» выкуп в размере сорока тысяч песо. Испанец покраснел, губы его неприятно задергались, а в глубине внушительного живота что-то забулькало. Владу даже на секунду показалось, что старика сейчас хватит «дед Кондратий», прямо здесь. Однако тот овладел собой и заговорил — глухо и чуть хрипловато, низким утробным голосом:

— Вы можете сделать со мной все, что угодно, но у меня нет таких денег. Вы сами взяли в течение этого года четыре корабля, на которых везли мои товары. Я понес колоссальные убытки. Если у вас есть сведения относительно моего состояния, то эти сведения уже устарели.

Галка молчала. Ситуация складывалась не совсем привычная. Испанец не просил, не умолял, не уговаривал — он просто констатировал факты.

— Как назывались эти корабли? — спросила Галка.

Испанец ответил, не раздумывая:

— «San-Bernardo», «La Nochebuena», «Maria Macarena» и «Invierno». Везли кофе, сахар, пряности, красители — кошениль и индиго.

— Да, это так, брали мы такие посудины. — Галка задумчиво покивала головой. Однако что-то не давало ей окончательно поверить в такую уж полную неплатежеспособность толстяка. Она незаметно покосилась на Влада, и тот ответил одними губами: «Врет!» Да Галка и сама это чувствовала.

— Решение останется неизменным, — жестко проговорила она. — Сорок тысяч песо. Срок уплаты — неделя. И вы выложите эти денежки, даже если вам для этого придется притащить сюда все драгоценности покойной жены, всю посуду и все товары, которые еще лежат на ваших складах. Идите.

Старик медленно наклонился и тяжело сошел вниз. Ему навстречу поспешила взволнованная девушка, показавшаяся Владу совсем молоденькой. Ее фигуру окутывала длинная мантилья, а лицо призрачно светилось в тени жесткого черного кружева. Она подхватила испанца под локоть, и тот немедленно оперся на ее руку, ступая с большим трудом. Влад проводил взглядом эту пару до самых дверей, возле которых дежурили двое матросов с «Гардарики».

— Далее по списку у нас идет… — Галка перелистнула страницу и громко провозгласила: — Сеньор Антонио де Кастро-Райос!

Сперва на ее слова никто не отозвался, потом в рядах произошло какое-то движение, и к возвышению вышла молодая, хорошо одетая женщина. Галка воззрилась на нее с удивлением.

— Я вызывала Антонио Кастро, — повторила она.

— Вызывали, — ответила девушка без тени смущения. — Но он умер месяц назад. Так что я теперь веду все его дела. Меня зовут Инес де Кастро-Райос.

— Та-ак, понятно, — протянула пиратка. — Вы, должно быть, его дочь?

— Нет, — радостно сообщила девушка. — Я его безутешная вдова.

Она была очень красива, и весь ее костюм прямо-таки сиял от богатой вышивки, золота и камней. Темные глаза смотрели задорно и даже весело, и она рассматривала собравшихся в зале пиратов с нескрываемым любопытством.

— Что безутешная, это заметно. — Галка не упустила случая съязвить: она-то видела, как при виде этой аппетитной испаночки загорелись глаза Жерома — первого бабника Тортуги. Если у моряков и правда в каждом порту по девушке, то у этого было по целому гарему. Он, помнится, даже к ней подлаживался, но получил от ворот поворот. Как и многие другие.

«Чтобы этот хоть раз пропустил подобную фифу? Да никогда в жизни! — не без насмешки подумала она, отыскивая в списке сведения о состоянии Кастро-Райосов. — Куда это она так вырядилась, веселая вдова, блин? Не понимает она, что ли, что тут происходит?.. Ого! Вот это наследство!»

Найдя наконец завалившийся листочек, Галка присвистнула. Сто шестьдесят тысяч песо! Да уж, повезло вдовушке, нечего сказать!

— Желаете ли вы перейти во французское подданство? Или вы предпочитаете сохранить верность испанской короне? — Этот вопрос уже навяз в зубах.

«И чего я зря спрашиваю? — подумала она. — Пока только человек десять оказались такими преданными патриотами — или дураками, — что отдали все свои денежки в обмен на сомнительное удовольствие служить королю Карлосу и его взбалмошной мамочке».

Однако эта девица начинала ее раздражать, так что Галка не отказала бы себе в удовольствии ощипать эту глупую гусыню поосновательнее.

— Разумеется, желаю присягнуть королю Людовику! — не моргнув глазом, ответила испанка. Она вела себя настолько непринужденно, словно на ее памяти Картахену захватывали в пятый раз и подобное действо ей уже изрядно наскучило. А вот окружение капитана Спарроу ее явно заинтересовало. На Билли и Жозе она особенно внимания не обратила, по Дуарте только скользнула взглядом, чуточку внимательнее присмотрелась к меченой роже Жерома, а вот Эшби и особенно Влад вызвали ее пристальный интерес. Донья Инес бросала на них то томные, то кокетливые взгляды и, даже разговаривая с Галкой, смотрела исключительно на них. Подобное нескрываемое кокетство до такой степени взбесило пиратку, что она мучительно искала способа выжать из девицы побольше денег.

— Пятьдесят пять тысяч! — со злорадным удовольствием объявила она. — Срок уплаты — два дня.

По залу прошелся гул. Однако сама сеньора Кастро только пожала плечами.

— Да хоть завтра, — обворожительно улыбнулась она сначала Эшби, потом Владу. — А если эти господа соизволят меня проводить, — опять кивок в сторону офицеров, — то можете забирать хоть сейчас!

Вот это наглость! Галка выдохнула и с трудом удержалась от ругательства.

— Нет, к вам придут вечером. Подготовьте деньги.

— Хорошо. — Испанка опустила длинные ресницы и снова беззаботно сверкнула глазами: — Что-нибудь еще?

— Нет. Идите, вы свободны.

Инес Кастро с достоинством поправила белую кружевную мантилью и, повыше подхватив многочисленные юбки (ага, чтобы ножки продемонстрировать!), спустилась в зал. Два дюжих негра, сопровождавших ее, немедленно присоединились к своей госпоже; один бросился открывать двери. На мгновение в зал проникла узкая солнечная полоса, мелькнули тени, и двери снова закрылись с гулким стуком.

«Бог ты мой! — Капитана Спарроу всегда восхищала подобная наглость. — Откуда только такая взялась? И ведь не придерешься! Отчаянная кокетка, но манеры безупречные. Соблазнительница, чтоб ее! Тоже мне, нашлась роковая красотка! Ей хоть двадцать-то есть? Ладно, бог с ней. Джеймс, к счастью, предпочитает других женщин».

— Следующий! — объявила Галка, возвращаясь к делам. — Армандо Арройо.

Услышав это имя, Дуарте напрягся. Желваки на его скулах заходили под смуглой кожей, а пальцы так сильно стиснули трубку, которую он вертел, не закуривая, что в его руках остались два обломка. Галка мгновенно отреагировала на звук, метнув на своего офицера предупреждающий взгляд. Но Дуарте уже находился в таком состоянии, что одним только взглядом его остановить было невозможно. А молодой — не старше тридцати — испанец с самым что ни на есть мрачным видом предстал тем временем пред светлые очи «генерала Мэйна».

— Армандо Арройо, — повторила Галка, заглядывая в свои записи. — Боюсь, здесь особый случай, и разговаривать с вами тоже придется особо. Надеюсь, не нужно объяснять почему?

— Объяснения излишни, сеньора, — хмуро процедил сеньор Арройо, глядя не на Галку, а на Дуарте.

— В таком случае будьте любезны подождать окончания этой церемонии… Фернандо Луис де Сантана!

Взглядами, которыми обменивались Дуарте и Арройо, можно было бы поджечь весь город. Но испанец благоразумно молчал, а Жозе удерживало лишь присутствие Галки. Не будь ее здесь — от испанца осталась бы кучка мелко нарубленного фарша… Галке же вовсе не нужно было накалять обстановку, и, спровадив сеньора де Сантану — если судить по фамилии, тоже португалец, — она тихонечко обратилась к Дуарте.

— Жозе, тебе лучше уйти, — сказала она по-русски.

Тот по-русски не говорил, но понимал в достаточной степени, чтобы молча подняться и покинуть зал.

«Вот же, блин, свалилась мне на голову твоя вендетта, — мрачно подумала Галка, проводив его взглядом. — Ладно. Закончим экспроприацию — вызову на откровенный разговор».

Но откровенного разговора не получилось по банальной причине: за те полтора часа, что Галка заканчивала имущественные разборки с испанцами, Дуарте набрался до состояния невменяемости. «И где успел-то? Разве что братва растащила какой-нибудь винный погреб… Руки поотбиваю…» Сеньора Армандо Арройо она ощипала так, что тот наверняка внукам-правнукам закажет грабить компаньонов, как то делал его покойный батюшка. Но для Жозе это будет слабым утешением. Ему можно возместить материальный ущерб, но кто возместит месяцы каторжного ада на тростниковых плантациях? И добро бы за какое преступление он туда угодил — как, скажем, Билли, — а то ведь просто потому, что сеньору Арройо-старшему подвернулся удобный случай подсыпать золотишка в свой сундук. И добро бы Жозе был такой один… Словом, здесь было над чем подумать.

…Дело, собственно, не в острой нехватке рабочих рук, а в странном стремлении урвать лишнюю денежку на ближнем своем. Помню, с каким боем и матюками приходилось выгрызать свою зарплату. А ведь Игореша — мой шеф — мог сэкономить гораздо больше, если бы не одевал свою Наташку в меха и золото. А Наташка ему в порядке благодарности через полгода дала коленом под зад и ушла раздевать другого «крутого», побогаче. У нас проще: хоть какое-то бледное подобие цивилизации. Свою зарплату, во всяком случае, я получала всегда и в полном объеме. Хоть и через «мать-перемать». А здесь — туши свет. Если не можешь себя защитить — изволь не жаловаться, когда загремишь на плантации в качестве дешевой рабочей силы. И никто, ни одна зараза за тебя не заступится. Хочешь на волю — выкупись или беги. Если сможешь. Но в таком случае тебе точно одна дорожка — к нам, в пираты…

Историки, ау! Говорите, конец Средневековья и начало Нового времени? Ошибаетесь, господа. Добро пожаловать в расцвет эпохи позднего рабовладельческого строя.

8

После всей этой нервотрепки с выжиманием денег, на которую ушел целый день — то в кабильдо, то потом со сбором дани, — Галке требовалось только одно: хорошенько поужинать. Она чувствовала совершенно зверский голод и, несмотря на то что прошло уже достаточно времени, никак не могла успокоиться после демарша той богачки — как ее там — Инес Кастро. Ужинали, естественно, там же, где и остановились — в доме алькальда. Дон Альваро оказался учтивым хозяином и, несмотря на всю противоестественность ситуации, относился к своим непрошеным гостям со всей возможной любезностью. Его жена, сеньора Мерседес, дама уже немолодая, но удивительно милая и обаятельная, приказала подать самые изысканные блюда. Ужинать сели в большой просторной столовой, за столом, застланном белейшей камчатной скатертью, уставленной хрусталем, серебром и драгоценным китайским фарфором. Вместе с пиратами к столу сели и сам дон Альваро, и донья Мерседес, надевшая ради этого случая одно из лучших своих платьев, и даже загадочный секретарь дона Альваро, Мартиньо, сохранявший сдержанно-отстраненный вид. Единственным человеком, который не оценил радушия настоящей испанской хозяйки, был Дуарте. Напившийся уже до положения риз, он тем не менее сел за стол вместе со всеми, но почти ничего не ел, а продолжал мрачно глушить один бокал за другим. Испанцы делали вид, что ничего не происходит. Мартиньо пропойцу игнорировал. Галка попыталась было отправить Жозе в его комнату, но потом плюнула — пусть будет на глазах, хоть никаких дров не наломает. Сама Галка, несмотря на все старания хозяев поддерживать светскую беседу, в которой оживленно участвовал Джеймс, тоже чувствовала себя несколько подавленно. Наблюдая за тем, как ее муж свободно беседует с доньей Мерседес, не забывая хвалить ее умение вести хозяйство, и успевает отвечать на расспросы дона Альваро относительно пиратского быта, она задумывалась все глубже и глубже, причем ее мысли на сей раз были далеки и от многострадальной Картахены, и от Шаверни, и от Дуарте. Она думала о Джеймсе. Через некоторое время у Галки созрела и оформилась одна непривычная для нее мысль. После ужина мужчины, в составе дона Альваро, Эшби и Мартиньо, удалились в кабинет алькальда, чтобы выпить по бокалу хереса и побеседовать о мужских делах. Удивительно — даже у столь несхожих мужчин, как эти трое, немедленно нашлись темы для обсуждения! Дуарте неожиданно, словно одумавшись, попросил крепкого кофе и теперь сосредоточенно его пил — ему принесли целый кофейник на серебряном подносе. А сама Галка, смущаясь, чего за ней обычно не водилось, подошла к донье Мерседес. Испанка благожелательно выслушала ее небольшую просьбу и обещала подготовить все необходимое. С замиранием сердца Галка отправилась в предоставленную им с Эшби комнату, попросив передать мужу, что она будет ждать его там.

Через полчаса, когда Джеймс вошел в спальню, его ждал удивительнейший сюрприз. Небольшая, уютная комната, обставленная с большим изяществом и вкусом, была убрана цветами. Вазы, наполненные гибискусами, олеандрами, флердоранжем и розами, помещались везде — на столе, на туалетном столике, на подоконнике и даже на полу, наводняя все помещение тонкими летучими запахами. А там, где не было цветов — стояли свечи в многорожковых канделябрах. Пламя, дробясь и умножаясь, сверкало в зеркалах и хрустальных бокалах. На столике ждали фрукты и белое вино в ведерке со льдом, доставленным с гор — по меркам этих мест, немыслимая роскошь. И — самое главное — его ждала Алина. Такой Эшби не видел жену еще никогда. Тонкий кружевной пеньюар (взятый напрокат у доньи Мерседес) облегал ее хрупкую и сильную фигурку. Волосы, непривычно зачесанные назад, блестели и завивались естественными кольцами. Галка сидела на кровати с ногами и чувствовала себя необычайно взволнованной. Она крутила на пальце обручальное кольцо и ощущала, что сердце ее с каждым ударом словно куда-то проваливается. Понравится ли Джеймсу такой ее новый облик?

Ха! Еще бы! Эшби стоял на пороге, понимая, что губы его сами собой расплываются в улыбке. Перед ним, действительно, находилась совершенно новая Эли! Это был не маскарад, как в Сан-Хуане, когда она только и ждала мгновения, чтобы скинуть с себя все эти ненавистные дамские штучки. Это была не необходимость, как в день свадьбы, когда Алину отказывались венчать в мужском костюме. На сей раз — это был ее собственный выбор. Джеймс медленно, словно боясь спугнуть видение, пошел к ней и осторожно присел рядом, на батистовые простыни. Галка смутилась, как невеста. Тихонько Эшби наклонился к ней и коснулся лбом ее виска, вдыхая аромат густых темных волос. Что это? Неужели духи? Духи, которыми она сроду не пользовалась, презирая абсолютно все женские ухищрения?

— Я не могу быть такой всю жизнь, Джек. — Галка ответила на вопрос, буквально витавший в воздухе. — Но иногда…

Она покраснела так, будто они не были женаты уже два года.

— Боже мой, Алина! — прошептал Джеймс. — Какое счастье ты даришь мне сегодня! Отдых от всех тревог… — поцелуй. — Любовь… — Еще один поцелуй. — Нежность…

А потом он вдруг судорожно стиснул ее в объятиях, прижимая к себе, словно боясь потерять. Она отвечала на его поцелуи, обнимая мужа горячими руками. Забытая бутылка вина печально стукнулась о край серебряного ведерка, и хрустальные бокалы жалобно зазвенели…

А проходивший по коридору Дуарте, путь которого, на беду, пролегал мимо их двери, все это слышал. И его воображение, воспаленное алкоголем, ревностью и ненавистью, дорисовало остальное в таких красках, что, войдя в свою комнату, он некоторое время в ярости метался по ней, круша и ломая все, что попадалось под руку. Чашки, кофейник, поднос, книги, подушки — все летело в угол.

«Не он, а я должен был быть сейчас с ней! Не он, а я!!!»

Рыча, Жозе повалился на кровать. В душе у него все клокотало. Ему хотелось только одного: немедленно умереть.

9

— Месье, к вам посетитель.

— Что? Ко мне?

Влад оторвался от бумаг, которыми завалил его д'Ожерон, и недоуменно поднял голову. Кому это он мог так понадобиться? Уже вечерело. Галка скинула ему все данные о полученных на сегодня выкупах, снабдив это ехидным комментарием: «Ты у нас экономист, вот и разбирайся с цифрами». Ага, а цифры эти писала курица лапой. В темноте. Без очков. Вернее — целый курятник по очереди. И все это — на отдельных листочках разного размера. Счастье, когда в этой мешанине попадались четкие, мелкие цифры, написанные рукой Эшби, или размашистые записи самой Галки. Вот если почерк Билли, Требютора или Жерома — то хоть святых выноси. Влад уже составил примерный баланс для сестрицы, хоть один груз с плеч. А теперь он писал чистовой отчет для адмирала.

Матрос с «Экюеля», дежуривший в доме, продолжал нерешительно мяться в дверях. Он до сих пор не знал, как ему лучше обращаться к новому помощнику капитана. Все ж таки офицер, хоть и бывший пират. Но явно из благородных и образованный к тому же. Не на «ты» же к нему обращаться? Не по имени? Но и «господин второй помощник» или «господин офицер» — слишком много чести. Так что матрос благоразумно избрал нейтральное «месье».

— Кого это принесло? — Влад потянулся, разминая закостеневшую спину. — А это точно ко мне?

— Ага, именно к вам, — подтвердил матрос и неожиданно хихикнул: — Очень просили принять, несмотря на поздний час.

Он опять неудержимо прыснул, и Влад нахмурился — с чего это такая неуместная веселость?

— Ладно, проси, — хмыкнул он, вставая с кресла. — Посмотрим, что там за срочность.

Это наверняка были люди не от Галки — пираты бы вошли сразу, не разводя церемоний. Может, кто из французов? От Шаверни? Ничего, разберемся. Влад надел, на всякий случай, новый голубой камзол — мало ли, кого там принесло — и быстро оглядел свое временное жилище, выделенное ему губернатором. Просторная комната, с большим окном и настоящей кроватью под изумрудным балдахином из тисненого бархата. Массивный лаковый стол китайской работы. Стены, обитые штофными обоями того же оттенка, что и балдахин, и вся обивка мебели. Богатая комната. Влад давным-давно отвык от подобной роскоши. Теперь он был и рад вспомнить на какое-то время свои былые привычки и чувствовал почти ностальгическую грусть, погружаясь в атмосферу уюта, надежности и достатка, которыми был окружен с детства. Пусть другой роскоши и другого уюта — но не будем придираться.

За окнами полыхал багрово-рыжий закат — большая редкость в этих широтах, где солнце садится быстро, словно ныряя за горизонт и не балуя красотой вечерней зари. Но сегодня к вечеру собрались высокие слоистые облака, и теперь их золотисто подсвечивали последние уходящие лучи. Как бы погода не испортилась к завтрашнему дню! Впрочем, облака эти были небольшими и редкими, зато очень красиво светились на фоне нежно-фиолетового неба, стремительно темневшего, прямо на глазах. Действительно, было уже поздно — и ужинать пора, да и свечи нужно зажигать. Ладно, сначала разберемся с посетителем. Где он, кстати?

Не успел Влад решить, как ему больше подобает встретить нежданного визитера, как дверь бесшумно отворилась, и в комнату проскользнула невысокая фигура в длинном плаще и низко надвинутом на лицо капюшоне. Влад опешил от неожиданности. Это была дама.

— Проходите, пожалуйста. Садитесь, — поспешил он проявить любезность, стремясь как можно чище выговаривать испанские слова.

Но незнакомка продолжала испуганно стоять на пороге, только безмолвно покачала головой. Дверь за ее спиной закрылась, и из коридора послышалась сдерживаемая возня и хихиканье. Да там, небось, сейчас все дежурные матросы собрались посмотреть, что это за таинственная гостья пришла на ночь глядя к красавцу-офицеру. Влад был в растерянности.

— Входите же, — снова попробовал он уговорить даму. — Чем я могу быть вам полезен? Вы же пришли ко мне с каким-то делом? Но я не смогу вам ничем помочь, если вы будете молчать!

Он старался говорить ласковым тоном, чтобы не обидеть и не напугать свою гостью. Испанским Владик владел значительно хуже, чем французским. Однако у него был хороший слух, поэтому, судя по его чистому произношению, могло сложиться обманное впечатление, будто он знает этот язык превосходно, что совершенно не соответствовало действительности.

Дама сделала наконец несколько шагов вперед, выйдя на середину комнаты. Она медленно подняла руки и откинула капюшон за спину, открыв вечернему свету лицо с утонченными чертами, в обрамлении упругих черных локонов. Красивая девушка. Очень красивая и благородная к тому же. На ее тонком, нежно-смуглом лице горели яркие, выразительные, но очень грустные глаза. Губы были пухлыми, но скорбно сжатыми. Длинные пальцы немилосердно мяли и тискали оборку на юбке. Девушка знала, что такое поведение не подобает знатной даме, но она была сейчас слишком взволнованна, чтобы соответствовать этикету. Словно через усилие, она расстегнула пряжку плаща, и он упал на пол. Влад непроизвольно сделал движение, чтобы его поднять, но девушка, испугавшись, дернулась в сторону и опустилась наконец в кресло. Плащ так и остался лежать на полу. Молодой человек замер в нескольких шагах от посетительницы, не осмеливаясь приблизиться. Девушка сидела на самом краешке сиденья. Было видно, что ей неудобно, но она слишком горда, чтобы изменить позу. Влад смотрел на это лицо и чувствовал, что пол начинает уплывать у него из-под ног.

«Господи, — думал он. — Такого не может быть. Чтобы вот так, с первого взгляда… Это случается только в кино…»

Ну положим, что не с первого взгляда, а со второго… Влад не сразу, но узнал ту девушку, что видел давеча, с неприятным таким стариком. Может, это ее муж? Не может такого быть! Хотя кто их знает, этих испанцев, да еще в семнадцатом веке… Вон приходила же сегодня вдова не старше этой девушки! Сердце его при такой мысли совершило прыжок и остановилось, а потом заколотилось быстро-быстро, разгоняя кровь так, что она немедленно прилила к рукам, щекам, лбу. Даже уши неожиданно заполыхали, как у первоклассника. Хорошо хоть, что в наступающих сумерках это было не так заметно, да и стоял Влад спиной к окну.

Девушка подняла голову и, набравшись решимости, тихим, твердым голосом произнесла:

— Меня зовут Исабель Гарсия-и-Варгас. Я — дочь Хавьера Варгаса. Сегодня мы были в кабильдо. Нам назначили выкуп в размере сорока тысяч песо… — Она снова замолчала и опустила глаза.

— Да, я знаю, — мягко сказал Влад. — Я вас помню. Что же вы хотите?

— Меня прислал отец, — глухо проговорила девушка, упрямо глядя мимо Влада. Эти слова дались ей с большим трудом, больше она ничего не смогла сказать.

— Вас прислал отец, — повторил Влад. В голову ему лезли совершенно неуместные мысли — комплименты, например, или стихи — и он мучительно с ними боролся.

— Он просил передать… — Девушка запнулась. — У нас нет таких денег, — добавила она совсем тихо.

«Врет, — тревожным колокольчиком отозвалось у Влада в сознании. — Врет, но не она — отец. Она только повторяет то, что ей приказали».

— Так что же вы хотите от меня? — терпеливо спросил он. Лирическое настроение само собой улетучилось. — Ведь это не я назначаю размеры выкупа.

— Но вы могли бы как-то повлиять… — прошептала она.

— Я не занимаю никакой высокой должности, — возразил Влад. — Это не в моей власти. Я — всего лишь второй помощник на «Экюеле». Не адмирал и даже не капитан.

Девушка поникла. И ее нарядное платье, и ее декольте — такое соблазнительное, и такое невинное одновременно — все это казалось сейчас таким неуместным, в этой комнате, при подобном разговоре…

— Значит, вы ничем не можете мне помочь? — убитым тоном спросила испанка. — Вы же приближены к губернатору д'Ожерону, вы — брат госпожи Спарроу…

Влад мучительно покачал головой. Он был бы счастлив ей помочь. По крайней мере, он сделал бы все, что в его силах, если бы не чувствовал лжи за ее словами. И вот теперь она встанет и уйдет навсегда, и возненавидит его за то, что он отказал ей в помощи… Что же делать?

— Меня прислал отец, — беспомощно повторила опять Исабель. — Что же я ему скажу?..

Влад в смятении смотрел на нее. Она несколько раз судорожно вздохнула и попыталась встать. Но не смогла этого сделать и, обессилев, упала обратно в кресло. И вдруг разрыдалась, да так отчаянно, что Влад даже испугался. В этом приступе не было ни тени рисовки — это было самое настоящее, неподдельное горе. Он чувствовал это очень остро — только никак не мог понять его причины. Влад стоял возле ее кресла, не зная, что делать — как ее утешить? Можно ли к ней прикоснуться? Можно ли погладить ее по волосам? Или она сочтет это за оскорбление? Но неожиданно девушка сама схватила его за руку, прижимая ее к своей горячей, мокрой от слез щеке и покрывая ее поцелуями.

— Боже, что вы делаете?! — воскликнул Влад.

Исабель, не слушая его, упала на колени, обнимая его ноги.

— Умоляю вас, помогите мне! — лихорадочно повторяла она, не внимая его протестам. — Умоляю… Меня прислал отец… Как я смогу вернуться домой?.. Я сделаю все, что вы скажете, только умоляю вас, помогите!..

Она отпустила его и сползла на пол. Плечи ее сотрясались. Этот рефрен: меня послал отец. Влада вдруг осенило: ей же велели сюда прийти! Велели любой ценой добиться снижения выкупа. Абсолютно любой ценой. И она пошла — либо из послушания, либо из страха.

Он рывком поднял девушку и поставил на ноги, невзирая на ее сопротивление. Сильно стиснув плечи Исабель, Влад прижал испанку к себе, чтобы прекратить истерику. Ее заплаканное — но все равно прекрасное лицо — оказалось совсем рядом, и пылающие темные глаза, казалось, поглощали его, как Маракотова бездна.

— Побудьте здесь. — Он чувствовал, как его захлестывает совершенно незнакомое ранее желание — пойти и прирезать этого старого ублюдка, торгующего своей дочерью. Усадив плачущую девушку в кресло, он выпрямился… и стиснул рукоять сабли. — Вы слышите меня? Я прошу вас никуда не отлучаться до моего возвращения.

— Сеньор… — Девушка, ни дать ни взять, почуяла его ярость и неподдельно перепугалась, снова начала хватать его за руки. — Сеньор, я умоляю вас! Отец… Пощадите его! Он был так добр к моей матери и ко мне!

— Да, особенно сейчас. — Ярость постепенно перерастала в холодное ожесточение. — Когда прислал вас сюда в качестве взятки… Он вам не родной, что ли? — Наконец до него дошел смысл последних слов испанки.

— Да… — всхлипнула Исабель. — Мой отец был капитаном торгового галеона и погиб в бою с… — Она метнула на Влада испуганный взгляд, и тот понял недосказанное: погиб в бою с пиратами. — Мы потеряли все… Дон Хавьер женился на моей матушке десять лет назад, и мы забыли, что такое нищета. Но затем… она умерла, когда родился Мигелито. Потому… Умоляю вас, сеньор офицер, я… я не хочу, чтобы мой маленький брат пережил этот ужас, когда в доме нечего есть!..

«Она-то не врет, — думал Влад. Его душа раскроилась на две части: одна корчилась от боли и сострадания, другая мало-помалу наполнялась ненавистью. Не к этой несчастной девочке, боже упаси! — Но папаша ловко сыграл на ее любви к брату и страхе вернуться в прошлое. Да за одно это его убить мало».

— Не думаю, что это грозит вашему брату, сеньорита, — негромко проговорил он, легонько погладив ее по голове — надо же хоть чуточку ее успокоить. — Отчим вас обманул, и деньги у него имеются. Но ему так не хочется с ними расставаться, что он и родную мать бы прислал в подарок пирату, не то что неродную дочь.

— Но… как же… — Девушка, видимо, и в мыслях не допускала, что отец мог ей солгать.

— Да вот так. — Влад чувствовал себя последним дураком, а поделать ничего не мог: эта испаночка кружила ему голову, как хорошее вино. Однако слова его были тяжелы, как пушечные ядра. — Добро пожаловать в реальный мир, сеньорита. Здесь грабят, убивают, обманывают, продают дочерей и наживают состояния, отправляя компаньонов на дно. Но кое-что я вам все же обещаю… Эй, приятель!

В дверях нарисовался давешний матрос.

— Слушаю, месье. — Он все еще скабрезно ухмылялся. Ну надо же — какие мы благородные! Нет чтобы сразу взять девчонку в оборот, раз уж сама пришла.

— Распорядись, чтобы в этом доме подыскали комнату для девушки. — Влад сурово взглянул на француза, и тот перестал ухмыляться. — И насчет охраны тоже распорядись. На всякий случай.

Матрос исчез, а испанка в немом изумлении уставилась на странного — с ее точки зрения — пирата.

— Ничего не бойтесь. — Влад поспешил ее успокоить. — Здесь вы в безопасности. Но на улицу вам сейчас выходить не стоит. Приказ приказом, а на дворе уже ночь.

— Спасибо, сеньор… — едва слышно прошелестела Исабель. Она снова плакала, но на этот раз — слезами благодарности. «Проклятый вор» оказался поблагороднее иных идальго.

«Не за что, — думал Влад, проводив испаночку в комнату и вручив ей ключ — чтобы заперлась изнутри, от греха подальше. — А старому козлу я еще ребра пересчитаю».

10

«Однако с этим мерзавцем, торгующим дочерью, пусть даже и приемной, нужно что-то делать, — размышлял Влад с утра пораньше. — Нужно, пожалуй, с Галкой поговорить. Ей, правда, не до этого, но выкупами-то она занимается, так что ей этот вопрос решать».

Постановив план действий таким образом, Влад быстренько перекусил, осведомился о самочувствии сеньориты, распорядился отнести ей завтрак и побежал уже было в дом алькальда. Но его перехватил сначала д'Ожерон, а потом и де Шаверни. Так что пришлось битый час потратить, объясняя этим вельможам положение дел относительно вносимых выкупов, складирования, хранения и охраны экспроприируемых у испанцев ценностей. Когда его наконец отпустили, время уже приближалось к одиннадцати часам. Влад уже подходил к дому, где квартировали Джеймс и Галка, когда по дороге с ним столкнулся небритый пират в измятом, с неряшливыми пятнами, камзоле. Он едва не сбил Влада с ног, больно толкнув его в грудь, и прошел дальше своей дорогой, даже не заметив этого происшествия.

«Нужно же было с самого утра так набраться… — с отвращением подумал Влад, отряхивая камзол, который испачкал известкой, отлетев к углу дома, а потом вдруг сообразил, что этот грубиян ему знаком. — Елки зеленые, да это же Дуарте!»

Влад замер на секунду, раздумывая — бежать ли ему за Галкой или мчаться вдогонку за португальцем? Пока будет искать Галку, Дуарте еще, пожалуй, выкинет какой-нибудь номер: состояние у него как раз то, что надо. Наверное, лучше не упускать его из виду, а то еще немного, и он свернет за угол. Ищи его потом! В который раз за сегодняшнее утро судьба вмешивалась в его планы. Влад чертыхнулся и бросился вслед за Дуарте. Улицы Картахены были пустынны. Впереди настойчиво маячил мятый камзол португальца. Влад прибавил ходу и успел увидеть, в какой переулок тот свернул. Завернув следом, Влад, на счастье, увидел двух пиратов с «Амазонки» — причем вполне трезвых и вроде бы как ничем не занятых.

— Так, — торопливо воскликнул он. — Ты давай со мной, а ты — бегом дуй, ищи капитана Спарроу, ищи Билли, Жерома, Эшби, Требютора — кого угодно и тоже давай сюда. Встретимся прямо здесь.

— Так вроде сейчас Дуарте мимо прошел, — пожал плечами один. — Может, его позвать?

Влад прикинул на секунду — может, действительно, просто скрутить португальца? Втроем у них, может, и получится это сделать. Но тут же отказался от подобной идеи. Тут все-таки важнее узнать, куда именно так планомерно и нацеленно Дуарте отправился?

— Делайте, как я сказал! За Дуарте мы и идем!

Пираты без дальнейших разговоров подчинились начальственному тону. Один припустил вверх по улице, отправившись на поиски начальства, а Влад со вторым матросом осторожно пошли следом за Дуарте.

Тот, казалось, несколько порастратил свой пыл, так как замедлил ход и встал, прислонившись к стене дома, сложенной из розоватого известняка. Потом достал откуда-то из-под плаща плоскую фляжку, вынул пробку и сделал несколько глотков. Так вот зачем он останавливался! Видимо, в фляжке больше ничего не оставалось, так как Дуарте разочарованно перевернул ее горлышком вниз и потряс: вытекло несколько капель. Тогда португалец разочарованно выкинул пустую флягу, и она со стуком покатилась по мощеной улице. Сам Дуарте двинулся дальше. Преследователи — за ним, не особенно и скрываясь. Португалец, похоже, не замечал абсолютно ничего вокруг себя.

Пройдя еще несколько кварталов, он остановился возле небольшого особнячка с зелеными дверями и резными ставнями на окнах второго этажа и на балконе. По светло-желтым стенам дома были развешаны горшки с цветами.

— Запомнил дорогу? — спросил Влад матроса.

Тот махнул головой в знак согласия.

— Тогда пулей давай обратно, к перекрестку и как можно скорее тащи всех сюда. Да скажи им: пусть еще несколько человек матросов возьмут!

Пират сосредоточенно кивнул и помчался к месту встречи. Влад же, пристроившись в нише между соседним домом и небольшой часовенкой, продолжил наблюдение.

Дуарте забарабанил в дверь дома. Ему открыл пожилой мужчина солидного вида — дворецкий или управляющий, судя по всему. Португалец, ни слова не говоря, достал откуда-то пистолет. У Влада екнуло сердце — пистолет стал для него неожиданностью, а на таком расстоянии он при всем желании не успеет вмешаться. Однако стрелять Дуарте не стал. Пригрозив привратнику, он вошел следом за ним в дом, неплотно прикрыв за собой дверь. Влад двинулся следом. Да, действительно, Дуарте дверь за собой не запер, что было бы затруднительно сделать, держа под прицелом человека, а только закрыл. Так что Владу не составило труда проникнуть следом. Как он ругал себя сейчас за то, что не взял с собой пистолета! Да при нем вообще оружия почти не было — только короткий кортик за поясом! Глупость! Самонадеянная мальчишеская глупость! И что теперь прикажете делать с этим бешеным португальцем, у которого крыша поехала окончательно и бесповоротно? Голыми руками с нимсправляться? Попытаться-то можно, да вот выйдет ли?

Дуарте тем временем поднялся следом за управляющим, на второй этаж, в столовую. Сейчас там шел завтрак — не слишком веселый, ввиду особенных обстоятельств, но тем не менее вполне идиллический. Сеньор Армандо Арройо пил крепкий черный кофе, а его жена Иоланда чистила персик маленьким серебряным ножичком. Это была милая молодая женщина, смуглая, как и все испанки, небольшого роста, но правильно и хорошо сложенная. Они были женаты четыре года и по-прежнему пребывали в состоянии легкой эйфории, свойственной всем влюбленным. Эта эйфория не испарилась даже с появлением в Картахене французского флота, который проявил себя ничуть не лучше пиратского. И даже вчерашний показательный грабеж, который устроила эта пиратка Спарроу, не мог полностью омрачить их счастья.

— Ничего, милая, — говорил дон Армандо, утешая жену. — Забрали у нас не все, на первое время хватит. А потом, когда французы уйдут из города, все наладится… В крайнем случае — уедем к твоим родителям на Тринидад. Твоими плантациями мы почти не занимались — вот и займемся…

Но договорить он не успел. Дуарте, уставший слушать о том, как счастливо будет жить семейство Арройо после его отплытия из Картахены, выпалил в дона Армандо. Нет — ему мало было разорения кровного врага, ему мало было бы просто убить его. Бешеная душа португальца требовала причинить ему боль, унизить, оскорбить, заставить страдать. Поэтому он не стал убивать Арройо, хотя мог бы запросто это сделать. Нет — он целился ему в ногу, навылет прострелив бедро. Испанец взвыл и упал. Донья Иоланда закричала и бросилась к мужу, но Дуарте не подпустил ее к нему. Несколько раз с ненавистью ударив Арройо сапогами в живот, в лицо, в грудь, он отбросил в сторону пистолет.

— Не ждал, сволочь? — свистящим страшным голосом проговорил португалец. — Думал, меня сгноили на плантациях? А вот он я, живой и здоровый!

— Жозе, ты спятил!!! — орал сеньор Армандо, корчась от боли.

— Может, я и спятил, — зло рассмеялся Дуарте. — Только я пришел сюда посчитаться с тобой, раз уж не довелось посчитаться с твоим папашей… Хотите знать, сеньора Арройо, за кем вы замужем? — Он так посмотрел на оцепеневшую от ужаса женщину, что та чуть не упала в обморок. — Он знал! Он видел, как мой отец выплачивал тот чертов долг! Этот человек, которого я называл братом, благополучно промолчал, когда мог свидетельствовать в мою пользу! А знаете, что было потом? — Он вынул из-за пояса кинжал. — Потом меня заковали в цепи и отвели на рабский торг. Где и продали на плантации!

Дуарте — мертвенно-бледный, с пугающей ухмылкой на лице — подошел к молодой женщине, медленно пятившейся от него до тех пор, пока она не уперлась спиной в стену. Управляющий — и кто бы мог ожидать такой прыти от пожилого человека? — кинулся на помощь своей госпоже, но Дуарте, не глядя, совершенно равнодушно ударил его локтем в горло. Испанец захрипел и осел на пол.

Влад всего этого не видел. Он сразу совершил ошибку, пойдя не по той лестнице. От самого входа наверх вела двойная лестница — и Влад совершенно естественно решил, что это просто архитектурный изыск. Кто же знал, что две лестницы ведут в два разных крыла дома! И вот сейчас он метался по гостиной — слыша все, что происходит за стеной, в столовой, и не зная, как туда пройти. Наконец ему пришел в голову самый простой вариант: Влад спустился снова на первый этаж и взбежал по ступенькам второй лестницы, выйдя наконец к двери столовой. Оттуда доносились женские крики.

Не останавливаясь, Влад рывком распахнул дверь, на ходу выдергивая из-за пояса кортик. Дуарте, деловито резавший своим кинжалом платье отчаянно сопротивлявшейся испанки, обернулся к нежданному врагу. Отбросив от себя женщину, кинулся к Владу. Они сцепились, выкручивая друг другу руки с кинжалами. Молча, только скрипя зубами и тяжело дыша, каждый пытался справиться с противником. В результате оба клинка отлетели далеко в угол, и они сошлись врукопашную.

Хотя Влад и Дуарте были примерно одного роста, да и равны по силе, сейчас Влад не мог справиться с озверевшим португальцем. Тем словно овладела какая-то совершенно дикая сила, с которой он легко, как плюшевую игрушку, откидывал Влада в сторону. К тому же та последняя стадия опьянения, в которой он пребывал, не сказывалась на его координации, но заставляла тело совершать какие-то дополнительные, лишние, совершенно непредсказуемые движения, сбивавшие противника с толку.

«Нет, — лихорадочно думал Влад, с трудом уклоняясь от очередного броска Дуарте. — С техникой пьяного мастера я незнаком. Это вообще китайцы придумали».

В этот момент на сцене появился новый персонаж. Дверь открылась, и в комнату, преследуемый перепуганной нянькой, вошел малыш лет трех. Даже и не разобрать — мальчик или девочка — в длинном кружевном платьице до самого пола, с волосами, падавшими на плечи, и с темными серьезными глазами. Увидев маму, сидевшую у стены на полу, в разорванном платье, которое клочьями свисало у нее с плеча, с растрепанными волосами; отца, с разбитым в кровь лицом и чужих, незнакомых людей в пропыленной одежде, — ребенок остановился и, всхлипнув несколько раз, бросился к матери. Она судорожно обняла малыша, прижимая к себе. Дуарте совершенно взбеленился. В очередной раз отпихнув Влада — да так, что на того повалился шкаф! — он кинулся к женщине, которая, вскрикнув, попыталась заслонить собой ребенка… Угрозы и чудовищные ругательства Дуарте, ядреный мат Влада, оказавшегося под завалом из книг и прочей всячины, причитания няньки, крики и проклятия Арройо, мольбы его жены, плач малыша — все это смешалось в единую, кошмарную какофонию.

Вот это зрелище и застал Билли, который первым наконец-то добежал до злополучного дома. Он появился очень вовремя. Влад, полузасыпанный книгами и столовым приборами из упавшего шкафа, тщетно пытался выбраться из-под придавившей его мебели. Билли, не теряя даром времени, подлетел к Дуарте и, развернув зарвавшегося португальца к себе лицом, смачно, безо всякого айкидо, засадил ему в зубы. Дуарте отлетел к противоположной стене, сметя по дороге хрупкий столик — мебели вообще поломали в тот день много. Но почти тотчас же вскочил на ноги, извернувшись, как кошка. Презрительно сплюнув кровью, он криво ухмыльнулся.

— Ну давай, — процедил он сквозь зубы, обращаясь к Билли.

Но тот стоял, выжидая. В айкидо очень часто побеждает тот, у кого крепче нервы, а проигрывает тот, у кого не хватает терпения. Билли ждать умел. Зарычав, Дуарте бросился на него, как tore bravo, боевой бык. Казалось — сейчас он его просто сметет, как горная лавина. Но Билли сделал какое-то неуловимое глазом движение, и Дуарте, кувыркнувшись в воздухе, красиво впечатался в другую стенку. И снова поднялся. Испанцы оторопело наблюдали за этим зрелищем, когда двое пиратов на их глазах невероятно быстро делали какие-то взмахи и выпады руками и ногами, словно совершая немыслимый и опасный танец. На стороне Билли была сила, опыт и трезвая голова, а на стороне Дуарте — молодость, гибкость и горячность, которая то играла ему на руку, то оборачивалась против него самого.

Неизвестно, кто бы из них победил. Скорее всего, Влад бы выбрался из-под завала и вдвоем с Билли они бы скрутили португальца, но поединок прервала Галка, появившаяся во главе группы вооруженных пиратов.

— Прекратить! — сказала она своим металлическим голосом, ослушаться которого никто еще не осмелился.

Дерущиеся остановились. Галка, с закаменевшим лицом и раздувающимися ноздрями осматривала поле боя. Иоланда подползла к мужу и теперь старалась перевязать его кровоточащую ногу. Ребенок стоял рядом, вцепившись в мамин пояс, но не плакал. Горничная пыталась как-то помочь дворецкому встать. Тот дышал со страшными свистами и хрипами. «Уж не пробита ли у него трахея?» — с ужасом подумал Влад. Сам он с большим трудом выкарабкался наконец из-под мебельного завала и, покачиваясь, подошел к Галке. Дуарте угрюмо смотрел на своего адмирала, смотрел на любимую женщину, которую сегодня потерял уже навсегда. Потерял последнее, что их еще связывало, — ее дружбу, ее уважение. А иногда это даже больше любви.

— Дурак ты, Дуарте, — процедил Билли, цепко следя за каждым его движением. Вдруг еще какую глупость отмочит? — Самый настоящий дурак — прости, Господи.

— Ты ради этого всех нас притащил в Картахену? — Галка не дала Дуарте и слова сказать — кивнула на семейство Арройо, полностью поглощенное своими проблемами.

— Если бы не подлость его папаши!.. — начал было Дуарте, но Галка не позволила ему продолжить.

— Если бы не подлость его папаши, ты бы вчера сидел по другую сторону стола! — рявкнула она. — А за это, — еще один кивок на испанцев, — придется отвечать, ясно? Приказ есть приказ, и любимчиков у меня нет! Взять его!

Четверо пиратов подошли к Дуарте и связали его. Португалец не сопротивлялся. Он только смотрел на Галку жалкими, беззащитными глазами старой дворняги. Галка не выдержала:

— Из всех способов самоубийства ты нашел для себя самый идиотский! — крикнула она в ярости, сквозь которую неожиданно прорвались горечь и скорбь. — И доказал только то, что я не ошиблась, выбрав другого! Мы сами делаем себя людьми! И сами теряем человеческий облик! Ты — потерял его. Уведите его, заприте в трюме! Пусть его команда судит!

Дуарте увели. Галка еще осталась стоять посреди учиненного разгрома. Владик пошел к ней поближе. Галку трясло, как в лихорадке.

— Ты как? — тихонько спросил ее Влад по-русски. — Ты прости, я сделал все, что мог. Не везло мне сегодня — извини. Я пытался его остановить.

— Ты все правильно сделал, Владик, — прошептала Галка. — Спасибо тебе. Я пойду, а ты тут разберись с этими испанцами, хорошо? Потом к Леклерку зайди — а то тебе тоже досталось.

Она медленно, спотыкаясь, словно слепая, вышла из столовой и спустилась вниз. Влад присел рядом с дворецким — тот дышал уже почище. Осмотрев его, насколько позволяли ему его способности и медицинские познания, Влад решил, что со стариком вроде все в порядке.

— Отведите его в комнату, пусть полежит там несколько дней, — велел он горничной. — Если что, зовите врача. Вот возьмите деньги.

Сам Арройо успел потерять много крови, прежде чем они с доньей Иоландой смогли дотащить его до кровати и нормально перевязать.

— Я пришлю доктора Леклерка, — пообещал Влад молодой женщине. — Он хорошо разбирается в огнестрельных ранах. И еще: я вас очень прошу ничего об этом инциденте никому не рассказывать. Дуарте — один из капитанов. Его накажут, очень строго. Скорее всего, даже казнят. Но если вы начнете об этом говорить, то можете спровоцировать резню в городе. А пока вроде бы удалось обойтись без особого кровопролития. Вы же разумная женщина, вы не захотите новых жертв.

Испанка несколько раз глубоко вздохнула и сказала:

— Хорошо, я буду молчать. Я понимаю все последствия, так что не волнуйтесь — из нашего дома ничто не выйдет.

Успокоенный, Влад вышел на улицу, ощупывая свое лицо. Синяки, ушибы, губа разбита. Красавец, нечего сказать. Принц. Как теперь в таком виде на глаза Исабель показаться? А тем более разбираться с ее папочкой?

— Это правда? — Уходя, он краем уха расслышал, как испанка скорбным голосом спрашивала своего мужа: — Правда то, что сказал этот несчастный?..

Ответа дона Армандо Влад не расслышал: испанец был слишком слаб. Но он готов был поставить тысячу песо, что ответ был положительным.

11

Другой, не столь умный и проницательный человек на месте господина де Шаверни наверняка чувствовал бы себя сейчас на вершине славы. У его ног — побежденный город. Город, который до того мало кому покорялся. Но честолюбивого француза не грела слава последователя Фрэнсиса Дрейка, и для малоприятных раздумий у него были веские причины.

Нет, его беспокоила не пиратская атаманша со своей толпой головорезов. Вернее, не столько она. Если все пройдет так, как он задумал, с флибустьерской вольницей вскоре вовсе будет покончено. Проблема заключалась в том, как собрать с Картахены означенную сумму и без особых неприятностей довезти добычу до Франции. Третья часть — королю. Как иначе-то? Он — верный слуга его величества. Что-то придется дать офицерам и матросам, иначе бунт неминуем. Но пираты… Де Шаверни рассчитывал, что пиратские корабли получат повреждения под стенами фортов, а сами пираты понесут большие потери при штурме с суши. Но эти чертовы пушки за три дня совершенно деморализовали защитников Картахены, и город сдался практически без особенного сопротивления. Зато его собственные линкоры получили повреждения различной степени. Здесь, во всяком случае, их не отремонтировать. Можно лишь заделать небольшие пробоины и починить поврежденный румпель «Генриха», но не поставить новую мачту на «Принцессу» и не восстановить развороченную обшивку «Иль-де-Франса» — а там при взрыве образовалась солидная дыра. Хорошо хоть выше ватерлинии. «Заплата» из досок — лишь временная мера… Словом, де Шаверни даже подумывал над тем, как бы законным путем отобрать у пиратов их неповрежденные линкоры с новыми пушками. Но вовремя вспомнил, чем закончилась подобная попытка для Генри Моргана, и передумал. Умные люди учатся на чужих ошибках, не так ли?

Оптимизма не добавили ни доклад пиратки о состоянии дел в городе — продовольствия и боеприпасов меньше, чем они рассчитывали, придется все-таки выпустить гарнизон — ни известие о казни трех французских матросов, виновных в изнасиловании испанок,^[50] ни беседа с д'Ожероном. Последнего адмирал своей властью назначил губернатором «новых владений короны». Оба прекрасно понимали всю эфемерность этого звания, но при этом деликатно делали вид, будто все серьезнее некуда. Де Шаверни не доверил новоиспеченному «губернатору Картахены» ничего, кроме бумажной волокиты. Зато планировал принять живейшее участие в ограблении города, для чего ему требовалось кое-что сделать.

— Адмирал, прибыл маркиз де Ментенон, — доложил дежурный офицер.

— Просите, — не оборачиваясь, ответил де Шаверни.

Этот молодой человек — то, что нужно в данной ситуации. Знатен, не беден, в меру амбициозен и уже имеет некие претензии к пиратке. Не следовало мадам Спарроу быть столь принципиальной и категоричной в высказываниях… Изящный поклон вошедшего, приветливый кивок адмирала. Словом, встретились два вежливых, цивилизованных, хорошо воспитанных человека.

— Чем могу быть вам полезен, адмирал?

Де Шаверни окинул его оценивающим взглядом. Все верно. Этот господин станет идеальным инструментом в его руках.

— Я вызвал вас, сударь, чтобы получить совет моряка, — проговорил адмирал. — Не удивляйтесь. Вы прекрасно знаете, что я до сих пор не имел никакого отношения к морским баталиям. Но раз уж его величество поручил мне столь важную для страны миссию, я не должен пренебрегать советами опытных офицеров. Вы уже имели честь нести службу в этих водах не менее полутора лет и знаете местные обычаи и особенности. Потому я обращаюсь именно к вам, а не к капитанам своих кораблей… Что вы можете сказать о флибустьерах?

— Лишь то, что они в последнее время сделались опасной силой, адмирал, — сказал Ментенон. Еще вчера он был одет по-походному, но сейчас снова блистал нарядным камзолом и шпагой с драгоценной рукоятью. — Я здесь почти два года, но все это время слава мадам Спарроу только возрастала. Насколько мне известно от бывалых людей, точно так же поднимался Морган.

— Жалеете, что не застали его здесь? — Де Шаверни уколол молодого человека холодным взглядом.

— Прошу прощения, адмирал…

— Ну вы же не станете отрицать, что часто посещали Порт-Ройял. По моему скромному разумению — слишком часто для французского офицера, хоть Англия нам в данный момент и не враг.

— Но, господин адмирал… Я могу все объяснить! — Ментенон заволновался, занервничал, чем и выдал себя с головой.

— Разумеется, вы можете все объяснить, — снисходительно усмехнулся де Шаверни. — И я вас прекрасно понимаю: англичане платят за призы щедрее, чем французская Вест-Индская компания. Но зачем же производить эти операции с помощью английских пиратов?

Ментенон, потупив глаза, молчал: столичный адмирал хоть и был невеждой в морской науке, но как интригану ему, пожалуй, в этой части света не было равных… И что теперь прикажете говорить?

— О, не подумайте ничего дурного, маркиз, — смягчился де Шаверни. — У меня и в мыслях не было писать на вас доносы. Да и кому? Господину д'Ожерону? Или сьеру де Баасу? Поверьте, за ними тоже водятся грехи, и немалые. Дайте мне три месяца, и я выведу их на чистую воду. Что же касается вас, то я готов проявить понимание и снисходительность — вы так молоды… К тому же мне так не хватает верных людей в этом проклятом Мэйне…

— Приказывайте, господин адмирал. — Ментенон знал: иной ответ закончился бы для него самое меньшее расследованием и перспективой разжалования. — Понимаю, что это звучит несколько пафосно, но я полностью в вашем распоряжении.

— Прекрасно, — слегка кивнул адмирал. — Мы с вами естественные союзники, маркиз, учитывая присутствие в городе этой несносной дамы и ее, с позволения сказать, войска.

— Позвольте не согласиться с вами по поводу «с позволения сказать». — Де Ментенон хоть и объявил себя верным слугой адмирала, но это не означало автоматического согласия со всем, что оный адмирал скажет. Позвали же посоветоваться? Извольте получить требуемое. — То, что начал Морган, продолжает мадам Спарроу. Ее флибустьеров в данный момент можно смело назвать армией. Ибо у них есть не только оружие и полководец, но и дисциплина, и толковые офицеры, и определенный устав, коего они придерживаются даже в мирное время. Хотя они ведут бесконечную войну с Испанией, так что мир — для них понятие относительное. Любое государство могло бы гордиться таким флотом. Потому, адмирал, при всем моем к вам уважении, я бы не стал недооценивать флибустьеров. Еще немного, и они не только осознают свою силу, но и начнут распоряжаться ею по своему усмотрению, а не в интересах великих держав, как было ранее. Вот тогда ни одно цивилизованное государство Европы не сможет чувствовать себя в безопасности.

— Значит ли это, что мы совершили большую глупость, пойдя на Картахену? — Де Шаверни умел быть самокритичным, когда этого хотел.

— Увы, адмирал. Пираты увидели свое военное преимущество, так сказать, воочию. И теперь им недостает лишь малого толчка, чтобы свершилось непоправимое. А эта дама достаточно умна и дальновидна, чтобы использовать своих вояк для собственного возвышения.

— Может быть, подкупить ее?

— Она могла бы взять отступные от д'Ожерона за молчание о его махинациях, но у вас в данном случае, боюсь, не хватит денег.

— Тогда… как же вы посоветуете поступить?

— Последовать совету Юлия Цезаря, адмирал: «Разделяй и властвуй», — усмехнулся молодой человек. — Флибустьеры — удивительно пестрое сообщество. Проще назвать, кого там нет, чем перечислить тех, кто там есть. Я слышал, мадам Спарроу как-то удается сводить к минимуму национальные и религиозные разногласия в своей эскадре, но сейчас там много новичков.

— Тем не менее, эти новички строго исполняют ее приказы.

— Лишь оттого, что командуют обоими пиратскими линкорами ее старые друзья — капитан Требютор и капитан Роулинг. — Что ни говори, а де Шаверни избрал правильного советника: Ментенон действительно был хорошим аналитиком. — А костяк команд — соответственно люди с «Сен-Катрин» и «Амазонки». Эти корабли теперь находятся под командованием других офицеров. Разумеется, тоже преданных своему «генералу». Но на линкорах действительно слишком много новичков…

— Займитесь этим. — Адмирал понял его без дальнейших пояснений. — А я тем временем поговорю с этой воинственной мышью. Вдруг удастся соблазнить ее оставить пиратство — если не с помощью денег, то высокой должностью или дворянским титулом.

— Мой адмирал, она купеческая дочь, но дворянка по мужу.

— Не помеха, можно предложить ей поместье во Франции.

— Только предложить? — саркастически усмехнулся Ментенон.

— Это будет зависеть от того, насколько она готова покинуть своих пиратов и служить его величеству. Но ваша забота — флибустьеры. Оставьте даму мне, я попробую убедить ее. Кажется, она достаточно умна, чтобы понимать всю бесперспективность дальнейшего следования этой разбойничьей дорожкой.

Тонкую, едва заметную нотку легкого сомнения в правоте этой мысли Ментенон все же уловил. Но оставил свое мнение при себе. Молодой капитан и так наговорил адмиралу много такого, что шло вразрез с сиятельным мнением, и в их разговоре уже чувствовалось некое напряжение. Еще немного — и де Шаверни начнет раздражаться. А это последнее, чего хотел бы молодой аристократ, представитель обойденного королевскими милостями рода д'Анжен… Что ж, адмирал хитер, как любой версальский интриган. Но и эта пиратствующая мадам тоже непроста. А при такой коллизии ему лучше всего оставаться в стороне. Иначе затопчут. А не затопчут, так зарежут — с пиратами шутки плохи.

Это маркиз де Ментенон, капитан «Сибиллы», знал не понаслышке.

— С вашего позволения, господин адмирал, я удалюсь, — сказал молодой человек. — У меня появились кое-какие идеи относительно порученного вами дела. Мне необходимо отдать некоторые распоряжения.

— Ступайте.

За окном сиял полдень. Солнце как будто делилось своим светом с белыми и желтоватыми стенами испанских домов: де Шаверни казалось, будто он не в Мэйне, а где-нибудь в Валенсии. Но эти сияющие стены таили в себе неприятие и скрытую угрозу. «Завоеватель! Проклятый вор! Убирайся отсюда!» — словно кричали они. И адмиралу начинали мерещиться библейские огненные словеса… Нет, поскорее погрузить добычу на корабли и убираться отсюда.

Рука сама нашарила серебряный колокольчик. Изящная вещица, обязательно нужно забрать с собой… И откуда у испанцев Нового Света такие изыски?

— Слушаю, мой адмирал. — Дежурный офицер снова появился в кабинете будто из воздуха. Как ему удается входить столь бесшумно?

— Завтра пригласите ко мне мадам Спарроу на десять часов утра, — не слишком довольным тоном проговорил де Шаверни.

— Как прикажете, адмирал.

«А вдруг получится соблазнить ее титулом и поместьем? Тогда поручение его величества будет исполнено как нельзя лучше…»

12

Честно говоря, Галка не ожидала ничего подобного. Ничего себе — темка для приватной беседы французского адмирала и «генерала Мэйна»! Сперва вздохи о том, какое это зло — пиратство. Затем вполне адекватное описание того, как хорошо живется французской знати. И наконец довольно прозрачный намек — мадам, а не желаете ли стать какой-нибудь там графиней с правом находиться при дворе его величества? От одного упоминания о Людовике Четырнадцатом, чье увлечение прекрасным полом уже вошло в поговорку. Галку едва не перекосило. Она-то знала цену своим внешним данным — ни то ни се. Что бы там ни говорил по этому поводу Владик. Джеймсу почему-то нравится, но это было его личное дело, на ком жениться. Однако «короля-солнце» могла заинтересовать не ее внешность, а ее бандитская слава. Заполучить в постель известную пиратку, и будет о чем вспомнить на старости лет… А еще графский титул, поместье…

«Блин, только этого мне не хватало, — подумала Галка, чувствуя, как у нее сводит скулы. Будто лимон с кожурой съела. — Пойти по пути Моргана из моего мира? Да еще отхватить нехилый шанс оказаться в королевском гареме, пусть и ненадолго? Фигушки! Не для того я весь этот пиратский огород городила, чтобы сойти с дистанции на финишной прямой! Не на ту напали, месье интриган!»

Де Шаверни уже на пятой минуте своего пространного монолога понимал, что тратит слова впустую. Но отчего-то не мог остановиться и возводил перед дамой воздушные замки один другого краше. Битых полчаса расхваливал прелести версальского рая, через слово поминал короля, который наверняка не забудет заслуг мадам перед Францией и щедрой рукой одарит ее всяческими милостями. Расписывал красоты французских шато и прилегающих к ним пейзажей. И под конец как будто невзначай обмолвился, что его величество даже не будет возражать против дальнейшей карьеры мадам на флоте. А мадам слушала и гадала: когда же он наконец заткнется?

Де Шаверни умолк, и в кабинете повисла странная, неловкая тишина. Когда вроде бы и молчать неприлично, и сказать что-либо неудобно. Пиратка всем своим видом демонстрировала полнейшее нежелание становиться французской графиней и придворной дамой. Видимо, наслышана о порядках при самом блестящем дворе Европы.

— Вы хотите, чтобы я вышла из игры? — Наконец женщина нарушила эту неприятную тишину. И, по своему обыкновению, задала неудобный вопрос из разряда «в лоб».

— Мадам, я хочу, чтобы вы сошли с дороги, которая приведет вас прямиком на виселицу, — сказал версалец, обмахиваясь какой-то бумажкой. — Не скрою: вы мне глубоко несимпатичны. Однако вы можете быть полезны моему королю и моей стране. Потому я предлагаю вам воспользоваться удобным случаем и вернуться к честной жизни.

— Моя жизнь меня вполне устраивает. А петля… Так ведь от этого никто не застрахован. — Дама усмехнулась. — Как говорят в моей стране, «от сумы да от тюрьмы не зарекайся».

— Но жизнь при дворе…

— Простите, адмирал, но жизнь при дворе — не для меня. Вернее, это я не предназначена для всяких там дворов. И прошу вас. — Заметив, что де Шаверни собирается продолжить уговоры, она отрицательно качнула головой, — не нужно продолжать. Я — на своем месте. Пусть все останется как есть.

— Такое положение вещей не может сохраняться долго, мадам, — с видимым сожалением произнес вельможа. — И вы это понимаете не хуже меня, так что пространные объяснения действительно излишни. Рано или поздно вы станете костью в горле Франции, и тогда я не смогу поручиться за вашу дальнейшую судьбу… Подумайте, мадам. Вы ведь не разбойница. Вы образованная дама, у вас блестящий, неординарный ум. На государственном или военном поприще вы можете сделать головокружительную карьеру — стоит вам только захотеть. Никто не посмеет заявить, что эта стезя не для такой незаурядной женщины. Не потребуется даже моя протекция, которую я поначалу готов был вам предложить. Зачем вам водиться с этим сбродом? Вы рождены стоять на вершине, а они? Они же как псы, дерутся за кости со стола высших. Ваша судьба…

— Моя судьба — это моя забота, адмирал, — сухо ответила Галка. — Я сама выбираю, с кем мне лучше водиться и что при этом делать. Я слишком многое отдала за это право — выбирать свой путь. Так что отстаньте от меня со своим Версалем, ладно? Там и без меня балагана хватает.

— Как пожелаете, — таким же сухим канцелярским тоном произнес в ответ де Шаверни.

Беседа явно не удалась. Версалец был зол и на женщину — за то, что не поддалась на уговоры, — и на себя — потому что избрал неверную тактику. Нужно было действовать так, как в Фор-де-Франс: взять в заложники несколько ее разбойников, а там уже говорить. Но второй раз эта уловка может не пройти. Она уже показала, что способна быть жестокой и к своим людям, и к самой себе. Ведь тот арестованный капитан, который дожидается суда команды — странные у этих пиратов законы, честное слово, — один из ее лучших друзей…

Что ж, она выбрала свою судьбу. Теперь пусть не сетует.

А Галка тем временем отправилась в порт. Несколько ее кораблей нуждались в кренговании и мелком ремонте, нужно было распорядиться насчет того, какие корабли следует вытаскивать на берег в первую очередь, а какие могут потерпеть денек-другой. Нужно было проверить, что там у Джеймса, Влада и Жерома насчет сбора «дани» с покоренного города. Нужно было пополнить запас воды на «Гардарике», вчера утром бросившей якорь в бухте. О продовольствии пока речь не шла: в городе его и так мало. Нужно было сделать еще много чего, но в первую очередь — кое-что сказать Дуарте. Вчера при братве она этого не сказала. Не смогла бы. Но Жозе должен знать, что он натворил. Иначе до последнего вздоха будет считать себя жертвой ее бездушия.

«Чертов иберийский характер, — мрачно думала Галка, поднимаясь на борт „Гардарики“, в трюме которой и содержали арестованного Дуарте. — Своя рубашка ближе к телу, и это еще мягко сказано… Каким, спрашивается, местом он думал, когда затевал эту глупость? Ведь дурак же, форменный дурак, да еще и эгоист чертов. Тут Билли прав на все двести…»

В трюме «Гардарики» и правда было куда чище, чем на палубах иных кораблей. Здесь капитан Спарроу не слишком усердствовала, но «планка стандартов» на флагмане Тортуги была поднята высоко, и парни старались не ударить в грязь лицом. Наняться на этот красно-белый красавец галеон считалось огромным везением. Все-таки у Воробушка и удача в кармане, и призы богатые, и братвой она в бою дорожит, и мора на ее кораблях уже давненько не видывали, даже несмотря на неизбежных крыс в трюме. И флибустьеры ради чести служить такому капитану готовы были драить корабль хоть с утра до ночи. Так что Дуарте не чувствовал никакого физического дискомфорта, если не считать обязательных в таких случаях цепей. Но что творилось в его душе… Галка знала его давно. С того самого дня, когда «Орфей» бросил якорь в бухточке необитаемого островка, на который судьба забросила ее с Владиком. Когда-то она была тайком в него влюблена, и случалось, едва не выла от отчаяния, что не может себе позволить быть с ним вместе. Даже просто признаться ему. Стремление непременно стать капитаном оказалось сильнее чувства. И чувство со временем прошло, как проходит болезнь. Осталась лишь дружба.

Ей этого было достаточно. Жозе, судя по всему — нет.

Португалец хмуро смотрел на нее, спускавшуюся по лесенке.

— Пришла наставлять меня на путь истинный? — хмыкнул он.

— Нет, — ровным, ничего не выражающим голосом проговорила Галка, присаживаясь на какой-то ящик. — Надо поговорить по душам, а вчера это было несколько затруднительно.

— Скажи Билли, что я на него не в обиде.

— Он знает.

— Тогда мне больше нечего говорить. — Дуарте упрямо мотнул головой и уставился себе под ноги.

— Зато мне есть что сказать, — негромко проговорила Галка.

— Ты вчера уже сказала все, что я должен был услышать. И больше мне знать нечего.

— А ты все-таки послушай. Вдруг что-то интересным покажется. — В голосе женщины почувствовались стальные нотки. — Знаешь, почему я согласилась пойти в эту чертову Картахену? Неужели ты думаешь, только ради богатой добычи?.. У меня есть мечта, Жозе. Пока не буду говорить какая, чтоб не сглазить, но она есть. И это не только моя мечта. Я знаю многих парней, которые все бы отдали за то, чтобы она стала реальностью. А теперь… Понимаешь, Жозе, теперь, чтобы осуществить эту мечту, я должна убить своего друга. Тебя… Ты нарушил приказ, а я не могу делать исключений ни для кого, иначе… Да ты и сам не вчера родился, все понимаешь…

Дуарте в изумлении смотрел на нее… и только сейчас до него дошло, что случилось на самом деле. Галка говорила тихо, печально. А на ее лице была написана такая усталость, что Жозе помимо воли мысленно обозвал себя идиотом. Чего он хотел? Причинить ей боль? Этого он добился, теперь может радоваться сколько угодно. Но… он до сих пор ее любил. И теперь-то понимал, что виной тому не ее отказы и замужество за Джеймсом. Он любил ее именно такую — непокорную, злую, непредсказуемо опасную. И бесконечно уставшую.

— Что же ты теперь сделаешь, Воробушек? — тихо спросил он.

— Я убью тебя, Жозе, — едва слышно проговорила Галка.

— Ну… другого я и не ждал. — Дуарте как будто облегченно вздохнул. Все-таки что-то определенное. — Тогда хоть поцелуй на прощание.

Галка печально улыбнулась, и он без слов понял: снова отказ.

— Когда-то я бы полжизни положила за то, чтобы поцеловать тебя, — произнесла она. — Но ты опоздал года на три. А я не стала ждать, когда ты наконец поймешь, что меня уже никому не переделать, и пошла за того, кто это понимал. А теперь… Я люблю его, Жозе. Может быть, не так, как любила бы тебя, но люблю. И это ты тоже изменить не можешь.

Не дождавшись ответа, Галка вернулась к лесенке. Вахтенный наверху подал ей руку и закрыл за ней решетчатую крышку.

«Господи, прости и помилуй меня, грешную… А не простишь — так поспеши с правосудием…»

13

Мир был черно белым. Так, по крайней мере, показалось Галке, когда она возвращалась в порт.

«Стоит ли эта мечта жизни моего друга?»

Еще пять минут назад она, глядя Жозе в глаза, выносила ему приговор. А сейчас уже почти готова отказаться от задуманного. Гори оно все синим пламенем…

«Ладно бы, если бы это только меня касалось. Но как же те, кто в меня поверил? Получается, и я обману их, как обманывали все прочие?»

Одним словом, Галке было сейчас удивительно хреново. До такой степени, что даже матросы-гребцы заметили: с капитаном что-то неладно. Спросить ее напрямую? Правила на «Гардарике» этого не запрещали, но матросы-то знали своего капитана как облупленную. Состроит невеселую усмешку и скажет: «Да все в порядке, братва, выкручусь». Потому они молча довезли ее до пирса и оставили в покое.

Ага, в покое… Как бы не так.

Этьен нашел Галку у казармы, где она вела переговоры с испанскими офицерами на предмет покинуть город. Испанцы настаивали на почетном варианте — выйти с оружием и знаменами. Галка вовсе даже не была против, в обмен на столь же почетный нейтралитет с их стороны, конечно. Но тут против был адмирал, и пришлось долгих два часа уламывать его согласиться. Мол, дон Сальваторе — испанский комендант Картахены — дает слово дворянина и так далее. Уломали. И теперь Галка обговаривала с испанцами порядок вывода гарнизона на пределы города.

— Капитан. — Этьен вмешался в разговор, и по одному этому Галка поняла: что-то серьезное.

— Прошу простить меня, сеньор. — Женщина извинилась перед испанским офицером, который до сих пор тоже вел себя предельно учтиво. — Я ненадолго вас оставлю… В чем дело, Этьен? — спросила она по-французски, когда Бретонец отвел ее в сторонку.

— Кажется, адмирал начал мутить воду, — с тревогой ответил Этьен. — Только что один из моих парней сообщил: матросы с «Сибиллы», французы, католики, прямо у церкви задирали проходивших мимо людей с «Перуна», а там половина команды — гугеноты. Капитан, если вы не вмешаетесь, будет кровь. Они только вас и станут слушать!

Последнее Этьен договаривал уже на бегу: Галка, едва заслышав об этом, побледнела, сорвалась с места и помчалась к месту событий. Не такой уж большой город Картахена, чтобы не понять, о какой именно церкви шла речь: матросы католического вероисповедания посещали ту, что ближе к порту и богаче убранством. Этьен, тихо ругнувшись, побежал следом: не хватало еще оставлять эту ненормальную один на один с толпой разъяренной матросни.

Собравшаяся у церкви тусовка не давала мелкорослой Галке разглядеть происходящее, но шум и выкрики позволяли сделать должные выводы и без «видеоряда». Кто-то кого-то обзывал еретиком, кто-то в ответ кричал про проклятых папистов. А толпа, поделившаяся на два лагеря, подзуживала обоих «лидеров» своими выкриками… Словом, картина была яснее ясного. И трижды прав Этьен: если вот прямо сейчас не вмешаться, через пару минут начнется мордобой, а там и до ножей дойдет…

— Эй, господа! — едко и насмешливо крикнула Галка, не без труда пробившаяся сквозь толпу. — Может, разъясните мне, несведущей, что за фигня тут происходит?

— Этот ублюдок, это отродье еретика Кальвина!.. — начал было один, но второй не менее невежливо его перебил:

— Чертов папист! Он посмел назвать меня еще и ублюдком?!!

— Тихо!!! — Голос у Галки был высокий, сильный и звонкий — услышали ее, надо полагать, и в порту, до которого минут десять неспешным прогулочным шагом. Да и приказания капитана Спарроу пираты привыкли исполнять немедленно. Выждав, когда они, слегка оглушенные ее криком, притихнут, мадам капитан спокойненько заговорила: — Так. Все с вами ясно. Католик с гугенотом опять сошлись в бою.^[51] Ну-ну. Вы продолжайте, господа, а я с вашего позволения присяду тут на камушек и полюбуюсь на сценку из времен кардинала Ришелье.

С этими словами Галка действительно присела на каменный поручень лестницы и с самым скучающим видом скрестила руки на груди. Только хорошо изучивший ее Этьен понимал, какова цена этому спокойствию.

Двое дискутирующих сперва обожгли друг друга ненавидящими взглядами, но затем оба не сговариваясь обернулись в сторону Галки. И… смутились. Продолжать безобразную свару в присутствии «генерала»? Особенно когда не знаешь, какой фортель она способна выкинуть?

— Ага, — проговорила Галка, заметив их неловкость. — Насколько я понимаю, ваш теологический спор себя исчерпал. Я бы позволила себе вставить и свое веское слово… если оно кого-то тут интересует.

— Говори, Воробушек, — хрипло выкрикнул кто-то из толпы пиратов.

— Что ж, скажу. — Галка легко, по-птичьи, соскочила с нагретого солнцем камня и подошла к двоим «героям дня». — Вы оба французы, насколько я понимаю, — проговорила она. — Ты католик, а ты гугенот. А теперь вопрос вам обоим, на засыпку… Какой я веры?

И католик, и гугенот были не с ее флагмана — те не только знали, что Галка православная, но и не стали бы цапаться из-за разницы в вероисповедании. А эти два красавца только ошарашенно смотрели на своего адмирала.

— Ну… — замялся католик.

— Не знаю, — честно ответил его оппонент.

— Не знаете, — кивнула Галка. — Правильный ответ — православная. А теперь второй вопрос: почему этот факт волнует так мало народу во всей эскадре? Предлагаю пару вариантов ответов. Первый — это никому не интересно. Второй — я имею смелость уважать веру тех, кто меня окружает, и потому окружающие уважают мое право исповедовать веру предков… Думаю, вы уже поняли, какой ответ верный. Тогда имейте мужество и вы уважать веру своих товарищей.

Жаркое, нестерпимо белое солнце заливало город потоком своих лучей. От них можно было найти спасение только под крышей или в тени деревьев. Но площадь у церкви была довольно открытым местом. Полуденный воздух, накалившись у белых камней, поднимался зыбким маревом, выжимая из людей ручейки пота. Галка чувствовала, как рубашка липнет к спине. Хорошо, что на ней ее любимая кожаная безрукавка… Она знала, что так будет. Пока Картахену не взяли, пираты нужны были де Шаверни как организованная и грозная сила. Но теперь, когда город у них в руках, позарез надо избавиться от конкурентов и претендентов на треть добычи. А это баснословная сумма. Только по предварительным подсчетам выходило, что с города можно смело собрать ценностей на пятьдесят миллионов эскудо. А если хорошо поискать, то и больше. За такой куш де Шаверни маму родную бы предал, не то что каких-то морских разбойников.

«Вот он и нанес удар. Как раз по слабому месту… Что ж, я еще не забыла принципы айкидо… А Этьен молодец, сразу просек фишку насчет подстрекателей. Те поняли, чем дело запахло, и уже линяют. Ага, вон Бретонец уже тихонечко посылает двух парней проследить за ними. Значит, есть шанс кое-кого кинуть через бедро по горячим следочкам».

— Это еще не все, братва. — Заметив, что пираты слегка разочарованы, Галка поспешила их успокоить: мол, спектакль не окончен. — Иметь мужество уважать веру своего товарища — только полдела. Хотя, как я вижу, и это кое-кому еще не по зубам. Но я хотела поговорить с вами о главном. О том, почему нам сопутствует удача во всех больших делах.

— О чем тут говорить, Воробушек? — загудели все разом пираты. — Ты и есть наша удача!

— Не совсем так, — с холодной усмешкой сказала Галка. — Знаете, почему Морган брал Порто-Белло, Маракайбо? Почему нам удалось взять Панаму, Мериду, Картахену? Почему удалось увести два линкора из-под носа благородных сеньоров? Почему даже этот напыщенный версальский павлин вынужден с нами считаться? Потому что мы — сила. А теперь спросите себя: почему мы за такое короткое время сделались силой, с которой считаются? Кто из вас ответит?

— Мы не знаем страха! — предположил один пират.

— Потому что у тебя светлая голова, Воробушек! — крикнул другой.

— Нас много, и у нас сильные корабли! — добавил третий.

— Насчет второго пункта поспорю, но в остальном вы правы, — кивнула Галка. — Мы действительно не знаем страха, у нас мощные корабли, нас много. Но вы не назвали главного — почему на самом деле мы стали силой. А я назову. Силен лишь тот, кто хранит единство. И мы были едины в своей цели, какова бы она ни была. Мы были одной большой слаженной командой, и нам все удавалось. А теперь, боюсь, этому настал конец… Да, вы не ослышались! — Галка возвысила голос, в котором зазвучали гневные нотки. — Там, где вчерашние братья вдруг начинают вспоминать, что один католик, другой гугенот, третий еще бог знает кто, конец любой удаче! И это отлично понимают некоторые господа, которые рады были бы презирать нас, как прежде, да боятся! И по трусости своей стараются сделать все, лишь бы снова превратить нас в ту кучу дерьма, которой мы были еще несколько лет назад! Будьте честны, братва: ведь так и было! Но сейчас — сейчас все изменилось, не так ли? Мы больше не банда отбросов, а настоящая армия! Еще немного — и нам будет по силам решать такие задачки, о которых раньше приходилось только мечтать! Ну и мы будем теперь, на пороге настоящего успеха, грызться из-за того, что кто-то молится по-латыни, кто-то по-французски или по-английски, а кто-то вообще крестится справа налево? Или все-таки покажем этим индюкам, что они не на тех напали? Разделяй и властвуй — вот их девиз! Ради своей выгоды они меняют веру, как перчатки, а дураки идут за них умирать. Я своими ушами слышала, как рассуждает месье де Шаверни: мол, пусть эти собаки грызутся в грязи за кости с нашего стола. А мы тем временем будем царствовать. Да еще ставки делать, которая из собак победит… Может быть, мы все-таки окажемся умнее господ в шелковых камзольчиках и делом докажем, что они слегка ошиблись?.. Или я ошибаюсь, а «шелковые камзольчики» все-таки правы?!!

— Нет! Нет! — загалдели пираты. — Это ты права, Воробушек!

— Вот как? — Галка и сама не заметила, как оказалась на верхней ступеньке лестницы, откуда ей была видна вся площадь и все собравшиеся… Такого душевного подъема, как сейчас, она не чувствовала уже давно. — Значит, я в вас действительно не ошиблась. Но тогда советую забыть о том, что нас разделяет, и помнить о том, что нас объединяет. Как там в Писании? «Нет пред Богом ни эллина, ни иудея», кажется?.. Нет католика,гугенота, пуританина, православного, язычника — есть твой брат! И так должно быть во всем, если вы действительно хотите чего-то в этой жизни добиться! Только вместе мы сила! А порознь — тьфу, и растереть! — Это она произнесла с явным презрением. — И запомните раз и навсегда: кто ненавидит своего брата за то, что он иной веры или говорит на ином языке — тот служит «шелковым камзолам». А слуги «шелковых камзолов» мне не братья!

— К черту де Шаверни! Шею этому индюку свернуть!!! — закричали из толпы.

— Придет время — свернем! — пообещала Галка. Да. Теперь она полностью контролировала ситуацию. — Я лично об этом позабочусь, но пока он нам нужен как прикрытие… Все вопросы решили? Ну теперь осталась самая малость. Вот эти два джентльмена, — и она с веселой улыбкой указала на двоих доморощенных богословов, о которых все уже успели подзабыть. — Что делать-то с ними будем?

— Гнать к чертовой матери! — предложили пираты.

— В первом же порту — долой с корабля!

— На салинг их!^[52]

— Гальюн драить!

— Ага, — хохотнула Галка. — Еще полчаса назад сами были готовы сцепиться, а теперь посылаете этих бедолаг то в гальюн, то на салинг. Я думаю… Вы с какого корабля?

— С «Перуна», кэп, — тихо ответил католик.

— Оба?

— Оба.

— Раньше в одной команде в море не ходили?

— Нет, кэп.

— Скажете Требютору, что я приказала отныне ставить вас на вахты и в бою вместе. Напарниками. Пока не поумнеете, — вынесла свой приговор Галка. — Если один из вас погибнет в бою, второй должен будет разыскать его родных и отдать им его наследство. Так что не стесняйтесь, побазарьте как-нибудь на досуге о родных и близких во Франции… Вопросы есть?

— Нет, кэп, — вздохнул гугенот.

— Тогда брысь на «Перун», исполнять приказание. А всем остальным пусть это послужит уроком. — Галка обвела собравшихся цепким взглядом. — Вольница хороша в мирное время, а мы сейчас сражаемся за право жить по своим законам, а не так, как хочется кому-то в Европе. И я вас уверяю, братва: мы еще удивим кое-кого по самые уши… Верите мне?!

— Верим! Верим!.. — Душевный подъем Галки, кажется, передался и пиратам. Хотя именно на это она и рассчитывала.

— Ну, раз верите, тогда и я уверена в нашей победе, — сказала она. — Помните о том, что тут было сказано о розни и единстве. Помните о том, что сейчас — именно сейчас! — нас всеми правдами и неправдами будут сталкивать лбами. Помните о том, кому на руку наша грызня. И вы не проиграете!

«Вот теперь они снова одна большая команда, — думала тяжело дышавшая от волнения Галка, глядя на этих людей, которые еще несколько минут назад готовы были вцепиться друг в друга. Пираты громогласно приветствовали своего „генерала“, как тогда, у острова Мона, и уже невозможно было сказать, где тут католики, где гугеноты. — Теперь им по плечу буквально все. А то делиться, блин, начали, как инфузории тапочки… Ничего, я кое с кого за это спрошу. По полной программе».

Весть о том, что произошло у церкви, быстро облетела пиратов, и начинавший было тлеть в их душах огонек недоверия так и не перерос в пожар. Галка «перевела стрелки» на истинных виновников происшествия, а их пираты ненавидели чуть поменьше, чем испанцев. Ведь многие из братвы были дезертирами с королевских флотов, а там царили совсем тюремные порядки. Капитаны и офицерье — как правило из благородных — никогда не скупились на зуботычины и прочие телесные наказания. Чуть что — кулаком в морду. Чуть что — девятихвосткой по спине. Если не килевание^[53] или вообще петля. А за слово поперек не щадили никого. Галка знала это по горькому опыту мужа, бывшего английского офицера, однажды повздорившего со своим капитаном. Оттого на кораблях королевских флотов регулярно вспыхивали редкие по своей жестокости бунты, а капитаны, знавшие, что ходят в море на плавающих тюрьмах, все туже закручивали гайки. А потом изволили удивляться, откуда в Мэйне развелось столько пиратов. Потому Галка попала с выбором «козлов отпущения» в самую точку. Служить «шелковым камзольчикам» не хотелось никому. А если Галка еще даст кое-кому хороший разгон — так вообще пираты будут в полнейшем восторге. Но разбираться с адмиралом пока рано. Это так легко и просто пообещать братве свернуть кое-чью шею. Воплотить это в реальность куда сложнее.

«Теперь лишь бы Этьен не выпустил из виду тех двух уродов. Если он их отловит там, где я думаю, драка пауков в банке начнется прямо сейчас…»

14

Нет, странный этот второй помощник капитана. Ох, странный. К нему такая девка явилась, чуть не сама на шею повесилась, а он поселил ее в отдельной комнате и туда ни ногой. Приставил к ней какую-то негритянку, кормит и поит сеньориту за свой счет. Э, ладно, кто их вообще поймет, этих благородных? Свои и то с заумью, а этот вообще московит. Темный лес, одним словом…

Владу было наплевать на то, что думают по поводу испанки матросы с «Экюеля». От своего решения он не отступит ни на шаг. Было там что-то или не было — испанцев это не интересует. В любом случае девушка опозорена, и ей теперь две дороги: либо в монастырь, либо скоропостижно замуж. За какого-нибудь старпера или дважды вдовца с кучей детишек. «Мексиканский сериал, да и только, — думал Влад. У него голова пухла от этих цифр, которые он уже устал сводить в ведомость. — Теперь понятно, откуда в наш век в этих местах взялись такие мыльные страсти: то ребенка потеряла, то память, то и то и другое. Что ж, дело воспитания. Галя вон совсем другая. Не такая, как эта очаровательная овечка».

Подумав так о девушке, Влад почувствовал, что у него вспыхнули щеки. От стыда.

«Да что я такое несу?»

Исабель уже который день не показывалась из комнаты. Только негритянка хлопотала вокруг сеньориты, да Влад все время интересовался ее состоянием. Негритянка лишь скорбно закатывала глаза и отвечала: «Молится». Этого Влад и боялся — что испанка впадет в молитвенный ступор. Дело воспитания? Совершенно верно. Эта девочка даже помыслить не смела о чем-то, кроме пострига или замужества за каким-нибудь идальго. А здесь — пират. Который к тому же совершенно не докучает ей своим обществом. Есть отчего прийти в замешательство, а испанок с малолетства учили решать подобные душевные проблемы молитвой.

«Да. Психотерапия как отрасль медицины здесь еще не развита, — думал Влад, возвращаясь от д'Ожерона выжатым как лимон. — Позвать Леклерка? Он как обычно поставит диагноз „меланхолия“ и пропишет какие-нибудь противные капли, будто ими можно вылечить душевную боль. Но проблему надо решать… Я не могу ее здесь оставить. Съедят».

Молодого матроса Влад, занятый своими мыслями, заметил только тогда, когда тот его окликнул.

— Господин д'Ожерон вызывает вас к себе. Срочно, — по-французски сказал парень.

«Но я только что от него!» — Влад чуть было не выпалил это вслух, однако промолчал. Если все так «срочно», то нужно идти и выяснять, какое шило попало господину губернатору в сидячее место.

Идти здесь было всего ничего. Д'Ожерон, как и полагалось губернатору — пусть и чисто номинальному, — занимал соответствующую его должности резиденцию. В доме алькальда. Сам дон Альваро со своим семейством и штатом прислуги переехал в левое крыло, в обычное время предназначенное для гостей. Все прочие помещения занимали д'Ожерон и капитан Спарроу. Галка целый день занималась выжиманием денег из испанцев: теперь, как и в Панаме, она взялась за церковников, а в этом случае головная боль гарантирована. Равно как и отсутствие свободного времени. Так что резиденция алькальда оказалась в полном распоряжении господина д'Ожерона… У входа, кроме двух дежурных, Влад заметил парочку негров и высокого седого испанца с серебряным ключом на поясе. При Олонэ или Моргане этого испанца уже подвешивали бы за ноги или вставляли бы между пальцев зажженные фитили, чтобы вызнать, от какого такого сундука этот ключ.^[54] Здесь испанцы, похоже, почуяли, что ни жизни, ни здоровью их ничего не грозит, можно отделаться одним денежным выкупом. И начинали потихоньку наглеть.

Опасения оправдались на сто процентов: в кабинете, где невысокий полноватый д'Ожерон совершенно терялся за массивным столом с резными ножками, ошивался тот самый сеньор Варгас. Коего Влад не так давно порывался прирезать.

«…Его дивизию, — подумал он, едва сдерживаясь, чтобы не схватиться за саблю. — Воображаю, что он тут наплел!»

— Месье Вальдемар. — Сухой тон д'Ожерона только подтвердил его подозрения. — Этот сеньор уверяет, будто вы силой удерживаете в своих апартаментах его дочь. Это тяжкое обвинение. Будьте добры опровергнуть его, если оно, как вы считаете, ложно.

— Разумеется, оно ложно. — Бешенству, охватившему Влада, мог бы позавидовать любой пират-абордажник, но хвататься сейчас за оружие не стоило. Это было бы равнозначно признанию вины. — Более того, я бы не отказался задать этому сеньору пару интересных вопросов. Если желаете, месье д'Ожерон, я задам их в вашем присутствии.

— Говорите, — кивнул губернатор.

Влад обернулся к сеньору Варгасу, и тот… Тот уже понял, что сделал ошибку. По его искаженному застарелой болезнью лицу снова разливалась гипертоническая краснота. Но — отступать поздно.

— Итак. — Влад вцепился в испанца взглядом, способным прожечь дырку и в стальном листе. — Будьте добры, дон Хавьер, расскажите господину д'Ожерону, при каких обстоятельствах ваша падчерица, — на этом слове он сделал акцент, — была вынуждена поздним вечером идти через полгорода?

— Этого я не ведаю, — ответил испанец, глядя куда-то в сторону. — Во всяком случае, я не давал ей никаких поручений, связанных с подобными прогулками.

— Правда? — недобро усмехнулся Влад. — Может, мне позвать матросов, дежуривших в доме в тот вечер? Они слышали, как сеньорита без конца повторяла: меня прислал отец.

— Спорное свидетельство, сеньор офицер, — едко усмехнувшись, проговорил Варгас. — Матросы наверняка подкуплены.

— Не судите по себе, — не сдержался Влад. — Вы прислали падчерицу для того, чтобы она добилась снижения суммы вашего выкупа. Любой ценой. Только в одном вы просчитались, сеньор: я не из тех, кто готов принимать любую цену.

— Вот как. — Д'Ожерон уже давно все понял. — Девушка все еще у вас?

— В доме, который я занимаю, в комнате этажом выше моей.

— Распорядитесь, чтобы ее перевели в этот дом. А вам, сеньор, — тут месье Бертран с ледяной усмешкой обратился к испанцу, — я бы посоветовал внести выкуп в полном объеме и в установленный срок. Можете идти.

Сеньора Варгаса чуть удар не хватил. Хотя откуда он мог знать, что француз-губернатор так доверяет своему офицеру? Придется уходить несолоно хлебавши. Жаловаться ведь больше некому. Разве что адмиралу, но испанцев к нему сейчас не допускают…

— До чего неприятный тип, — поморщился д'Ожерон, когда этого дона Хавьера наконец спровадили. — Но и вы тоже хороши, месье Вальдемар. Почему вы сразу не поставили меня в известность?

— Чтобы не поставить вас в неловкое положение, — признался Влад. О местных нравах он уже наслышался.

— Девушку все-таки переведите сюда. Не стоит подталкивать сеньора Варгаса к желанию сочинять новые кляузы. И… подумайте, что с ней делать дальше. Лично мне бы не хотелось иметь к этому никакого касательства.

«Настоящий чиновник, — не без насмешки подумал Влад, выходя из кабинета. — Как денежки делить, ему десять процентов. А как в чем-то помочь, тут он сразу умывает руки. Чистоплюй».

Влад снова подумал о девушке, сидевшей сейчас в том доме, в комнате наверху, и решение увезти ее только окрепло. А если она не захочет? Влад надеялся уговорить Галку, чтобы та применила к Исабель свои дипломатические способности… Но если собственные глаза его не обманули, то посредничество «сестры» может не понадобиться.

Галка — легка на помине — влетела в коридор с такой скоростью, что чуть не сбила его с ног.

— Блин! — Она потерла ушибленный при столкновении локоть — неудачно заехала им о какой-то резной шкафчик.

— Что за пожар? — Влад поймал ее за плечи.

— Да так, забежала пару бумажек забрать, — сказала Галка. Сложно было сказать, в каком она настроении. В спешащем — это слово сразу пришло Владу на ум. — Бюрократия, будь она неладна. А ты чего такой накрученный?

— Пришел тут один дон, нажаловался на меня. — Влад решил пока всего ей не рассказывать. — Ничего, отстрелялся… Как там… на «Диане»?

— Лучше, чем я думала, — пожала плечами Галка. То, что Влад попал по больному месту, она честно попыталась скрыть. Получилось плоховато. — Билли молодец. Сказал братве: мол, ваш кэп по уши втрескался в Воробушка — в меня то есть, — а она его не празднует. Вот он и решил отправиться в ад таким замысловатым способом. Так что смерть станет для него избавлением. А вот если ему оставят жизнь, то нет для него сейчас худшего наказания. Вот они его и… разжаловали.

— В матросы, значит, — невесело усмехнулся Влад. — Опять все сначала…

— Ладно, проехали, — хмыкнула Галка. — Пойдем ко мне в комнату. Пока найду свои бумаги, расскажешь, что за история с тем испанцем. Идет?

Влад усмехнулся и тряхнул головой: придется все-таки выкладывать про Исабель и все, что с ней связано. Причем чуть раньше, чем он рассчитывал.

А в комнате их поджидал сюрприз.

Еще у двери Галка вдруг застыла, насторожилась. И положила ладонь на рукоять пистолета, торчавшего за поясом. Дверь… Уходя, она точно помнила, что закрыла ее на ключ. Второй ключ у Джеймса, но тот был сейчас в порту, занимаясь обновлением такелажа кораблей. Это Галка знала железно. А поскольку замок не взломан — это было очень хорошо видно, — то в комнате находится кто-то из домочадцев. С вероятностью девяносто процентов кто-то из прислуги. Скорее всего, мулатка Хасинта, горничная. Но ради десяти процентов всяческих неожиданностей стоило поиграть в крутых шпионов… Галка тихонечко подошла к самой двери и заглянула в щель. И разглядела спину. Мужскую спину. Не такую широченную, как у матросов, но все же… Что самое паскудное, этот тип самым беспардонным образом рылся в ее вещах!

Влад рванул створку на себя.

— Стой где стоишь. — Галка привычным движением взвела курок и наставила ствол на незнакомца. — Руки вверх. — Дождавшись, пока тот исполнит приказ, добавила: — А теперь медленно повернись… Ба, да это же наш загадочный Мартиньо! Ну знаете, сеньор, это форменное свинство — рыться в личных вещах дамы.

Мартиньо угрюмо смотрел на пиратку и ее братца, в руках которого тоже появился пистолет со взведенным курком.

— Я жду ваших объяснений, — напомнила Галка, сочтя, что молчание несколько затянулось.

— Мне нечего объяснять, сеньора.

Мартиньо за все время их личного знакомства не произнес и двух слов подряд. И Галка не настолько хорошо знала испанский, чтобы считать себя лингвистом. Но для этого типа испанский тоже не был родным языком.

— И все-таки?

Секретарь дона Альваро надменно вскинул голову.

— Я могу опустить руки?

— Только без сюрпризов… Итак, что вы забыли среди моих личных вещей, сеньор?

— Позвольте не отвечать на этот вопрос.

— Ну это уже свинство в квадрате, Мартиньо. Или вы горите желанием побеседовать на эту тему с моими людьми? Многие из них еще помнят походы Моргана и развяжут вам язык в два счета.

— Есть по крайней мере две причины, по которым вы этого не сделаете, сеньора, — мрачно усмехнулся загадочный Мартиньо.

— Интересно, какие же? — Галка по прежнему держала его на прицеле.

— Во-первых, вашим разбойникам я тем более ничего не скажу, — холодно произнес он. — А во-вторых, капитан Спарроу не пытает людей, как это делал адмирал Морган.

— Справедливо. Хотя для вас я могу сделать приятное исключение, если вы будете упрямиться. Итак, в последний раз повторяю вопрос: что вы искали в моих вещах?

Мартиньо насупился.

— Повторяю, я не стану отвечать на этот вопрос.

Галка заметила, как его рука миллиметр за миллиметром тянется к карману камзола. Там карманы были не настолько глубоки, чтобы спрятать пистолет, но вот ножика вполне можно было дождаться…

«Он не испанец, — подумала Галка. — Секретарь, а держится как военный… Черт, а вдруг?..»

— Что здесь происходит?

Так. Дон Альваро собственной персоной. А он тут что забыл? Прикрывает шалости своего секретаря?

— С вашего позволения, дон Альваро, я бы задала вашему секретарю пару вопросов, — сказала Галка, стоя вполоборота к двери — но так, чтобы держать Мартиньо на прицеле. — А нажму я на курок или нет, зависит от того, какой последует ответ.

— Сеньора, вы допустите убийство в этом доме?

— Да, если оно предотвратит некие нежелательные последствия. Согласитесь, ведь ваш секретарь мог искать здесь вещи, которые ни ему, ни вам видеть нет резона. — Галка, когда хотела, умела говорить предельно учтиво. Проблема заключалась в том, что она далеко не всегда этого хотела.

— Тогда задавайте свои вопросы, и покончим с этим, — мрачно проговорил Мартиньо.

Галка недобро усмехнулась.

— У вас сколько патронов в обойме осталось? — спросила она по-русски. — И что у вас за пушка? «Вальтер»? «Парабеллум»?

У Мартиньо чуть не в буквальном смысле отпала челюсть. А Влад, хлопнув себя по лбу, негромко рассмеялся.

— О, madre Dios! — вдруг взвыл дон Альваро, хватаясь за голову. — О, Virgin Santissima!^[55] Я должен был догадаться!!!

— Неприятный сюрприз, согласна, — сказала Галка. Испанец ее удивил, честное слово. — Но я надеюсь, вы как истинный идальго будете молчать о том, что здесь произошло.

— Разумеется, — простонал дон Альваро. — Господи, спаси и помилуй нас! Сеньора, вы ведь должны понимать, какую опасность вы представляете для этого мира.

— Боюсь, здесь одной лекцией не обойтись, — произнес Влад. — Дон Альваро, если вы не против, я провожу вас.

Испанец был так потрясен, что даже не сопротивлялся, покорно дал себя увести. А Галка аккуратно, чтобы не дай бог не «сыграл» порох на полке, спустила курок и заткнула пистолет обратно за пояс. Надо дать немцу время: пусть опомнится. Пусть как следует прочувствует тот факт, что он не одинок в этом мире.

— Ну, земляк. — Она выждала пару минут и с удобством расположилась в кресле. — Теперь-то вы скажете, что искали?

15

«Ох уж мне этот фриц! Законопослушный гражданин, блин! — Галку после весьма эмоционального знакомства с Мартиньо — точнее, гауптманом Мартином Лангером — „пробивало на хи-хи“. — Вот уж точно, для немца превыше всего орднунг, а кому при этом подчиняться — вопрос номер два… А дон Альваро в шоке. Узнать, что „генерал Мэйна“ — тоже пришелец из будущего! Тут кто угодно на его месте улетит в нирвану…»

Галка едва сдерживала нервный смех. Хорошо еще, что в самый пиковый момент хватило соображалки спросить у немца насчет его ствола. А то бы шмальнул из своего «вальтера» в «проклятых воров»… Что ж, каждый из них в свое время избрал свой путь, и Галка не смела осуждать Мартина. Но сейчас между ними, блудными детьми двадцатого и двадцать первого веков, стояла стена. Он — добрый католик из Дрездена, считающий себя порядочным гитлеровский офицер, «истинный ариец». Они с Владом — пираты высокого полета, причина половины всех испанских проблем в этом районе земного шара. Да еще «неполноценные славяне». Есть отчего шарахнуться правоверному нацисту. Но Влад верно сказал: не хочешь — плыви сам. Но потом не жалуйся, когда огребешь дыру под ватерлинию.

«Вместе надо выплывать. Только вместе. Порознь нас сожрут и не подавятся».

Одна из припортовых таверн, которая побогаче и попрестижнее, пользовалась большой популярностью у французских офицеров. Пираты почти не заходили сюда, в основном из-за прочной нелюбви к «белой кости» и «голубой крови». Потому на «генерала Мэйна» сразу обратили внимание. Галка пришла сюда одна, без сопровождающих, и сразу же заняла один из лучших столов. И мгновенно оказалась под перекрестным огнем неприязненных взглядов. Вслух возмущаться, правда, никто из офицеров не решился — все-таки дама — но воздух в таверне будто накалился. Как-то сразу притихли все разговоры.

— Хозяин. — В этой тишине Галкин звонкий голосок прозвучал очень уж громко. — Черепаховый суп, паэлью, свежего хлеба и вина.

Хозяин — крепкий невысокий испанец — бросился было выполнять заказ клиентки, но его перехватил один из французов.

— Еще вина! — громко потребовал он. Причем таким тоном, что бедняга трактирщик явственно сбледнул с лица и помчался за вином для господина офицера.

Галка присмотрелась. Ментенон тоже здесь присутствовал — зря, что ли, Этьен пустил по его следу двух своих самый верных людей — и Галка так подгадала время, чтобы застать его здесь. Но хамить начал не он — жаль, вот это был бы номер, — а один из его офицеров. Впрочем, надо же с чего-то начинать…

— Принеси-ка мой заказ, приятель. — Галка придержала одного из трактирных служек и сунула ему большую серебряную монету.

Мальчишка-негритенок при виде серебра просиял и умчался на кухню. Но стоило ему вернуться с подносом, уставленным заказанной снедью, как все тот же француз затребовал это себе на стол. Не желая наживать неприятности ни себе, ни своему хозяину, негритенок вынужден был подчиниться. А офицер, подкрутив усы, нагловато взглянул в сторону пиратки: мол, не стесняйтесь, заказывайте еще, я голодный.

— Ну, месье, это уже хамство — обедать за счет дамы, — насмешливо проговорила Галка, поднимаясь из-за стола и не спеша приближаясь к этому типу. Она пришла сюда немножко поскандалить, но позволять над собой издеваться в ее планы не входило. — Или до нас дошла новая парижская мода, а мы еще не в курсе?

— В Париже благородные люди не обедают в одной таверне с разбойниками, — последовал ответ. Офицер явно и недвусмысленно нарывался на конфликт.

— Так мы ведь не в Париже. — Галка с приторно любезной улыбочкой уселась за его стол и придвинула к себе свой же черепаховый супчик. — А что касаемо разбойников, то позволю спросить: вы, месье офицер, заплатили хоть за одно съеденное здесь блюдо?

Она совершенно точно знала, что французы за свои обеды с испанцами не расплачивались: сведения, полученные от Этьена. Это она своих пиратов обязала платить в здешних тавернах, а французские офицеры такими пустяками себя не утруждали. Хоть и было тогда в порядке вещей вести себя в завоеванном городе по-хамски, но Галка знала: из таких вот пустяков, накопившихся за годы, и складываются потом причины для будущих войн. А француз, как истинный сын своего времени, между тем счел Галкино замечание оскорблением. И, кстати, совершенно справедливо счел: это оскорблением и было.

— Послушайте, мадам, вас здесь не ждали, — издевательским тоном ответил офицер. — Уходите, пока до греха не дошло.

— Уходить? Что вы! — Улыбка женщины так и заискрилась дружелюбием. — Я пришла сюда пообедать в приятном обществе и не уйду, пока все-таки не пообедаю.

— Ваши висельники вас уже не устраивают?

— Вполне устраивают, поверьте. Просто мне сказали, что здесь вкусно кормят, а я обожаю хорошо приготовленный черепаховый суп.

Насколько Галка могла судить, офицера так и подмывало надеть тарелку с супом ей на голову. Но — перед ним дама. Пусть и в штанах, и при сабле. Неудобно как-то… Галка, весело поглядывая на француза, принялась поедать свой же заказ.

— Мадам. — Француз едва сдерживал рычание: он-то тоже заметил, что настрой офицерского общества явно меняется не в его пользу. Дама, несмотря на провокации, пока вела себя относительно учтиво. — Я не намерен сидеть за одним столом с пиратами.

— Что ж, я вас не держу, — лучезарно улыбнулась Галка, и, к ее удивлению, некоторые из господ офицеров даже рассмеялись, увидев вытянувшуюся физиономию своего товарища по оружию.

— Нет, это черт знает что! — Офицер не выдержал и вскочил — в праведнейшем гневе! — Мадам, будь вы мужчиной, я бы вызвал вас на поединок!

— Месье, будь вы мужчиной, вы бы уже давно это сделали, — невозмутимо ответила капитан Спарроу. Вся ее напускная веселость при этом сразу куда-то подевалась. А взгляд, брошенный в сторону хмуро молчавшего Ментенона, был довольно прозрачным намеком.

Офицер тем временем в совершеннейшей ярости схватился за шпагу. Какая-то бабенка-разбойница посмела над ним насмехаться! Плевать, что он вообще-то сам затеял эту свару. Теперь отступать некуда, нужно отстаивать свою честь.

— Остыньте, лейтенант. — Ментенон понял Галкин намек, и все же вмешался. — А вы, сударыня, — это уже Галке, — извольте покинуть это заведение, как только закончите обедать. Здесь вам не рады.

— В этом городе нам всем не рады, — уточнила Галка. — Но если мы с вами не будем рады друг другу, то грош нам цена как войску. Не так ли?

Ментенон понял и этот намек. И ему до чертиков не понравился взгляд строптивой дамы. Она знает, кто был причиной ее недавних волнений: капитану «Сибиллы» уже доложили о происшествии у церкви. Что же делать? Идти к адмиралу и расписаться в своем поражении? Что бы там ни думал этот версальский щеголь, дураки среди пиратских капитанов уже давно стали большой редкостью. А чтобы возглавить этот цыганский табор и превратить его в боеспособную армию, нужен человек действительно незаурядный. Морган… Морган — мог бы сделать то же самое, если бы захотел. А эта дама в таком случае вполне могла бы пойти на союз с ним. Но Морган пошел на попятную, и тортугская пиратка его уничтожила. В общем-то, правильно сделала: после Панамы Морган стал для нее угрозой…

— Мадам, я надеюсь, этот неприятный инцидент никак не повлияет на ваши дальнейшие планы? — поинтересовался он после полуминутных раздумий. Задиристого лейтенанта уже спровадили от греха подальше, и Ментенон самолично подсел к пиратке.

— На мои — никак. — Дама продолжала поедать свой супчик и делала это, надо сказать, весьма аккуратно. Не то что большинство ее вояк… — Вот что вы теперь будете делать, я, честно говоря, даже не знаю. Адмирал-то явно не придет в восторг.

— Это я как-нибудь переживу. — Молодой человек пожал плечами.

— На чем он вас подцепил? — Дама заговорщически понизила голос и подмигнула. — На визитах к сэру Томасу Линчу?

— Мадам, я прошу вас не касаться этой темы, — Ментенон скривился, и Галка поняла, что наступила на его любимый мозоль. — Для вас это прозвучит, может быть, и дико, но любой француз в Мэйне в буквальном смысле становится собственностью Вест-Индской компании. И королевские офицеры не исключение. Потому давайте оставим эти разговоры.

— До лучших времен, маркиз. Торговые компании тоже смертны, особенно когда они ведут себя неадекватно, — еще более доверительно проговорила Галка. — Эй, чико! — Она подозвала давешнего негритенка и сунула ему еще одну монету. — Принеси вина.

— Вы рискуете, мадам, разговаривая столь откровенно с французским офицером, — усмехнулся Ментенон.

— Хотите спросить, не боюсь ли я, что вы помчитесь с докладом к адмиралу? — Галка доела суп и перешла к паэлье. Она привыкла кушать не только много, но и быстро: жизнь заставила. — Нет, не боюсь. Хотя бы потому, что представители Вест-Индской компании и так знают о моем отношении к их политике.

— Но сейчас, когда вы тоже состоите на королевской службе, вы перестали представлять для них угрозу.

— Возможно. — Женщина пожала плечами. — Но повторюсь: ничто не вечно под луной. Особенно когда находятся умные и предприимчивые люди, готовые сбить спесь с кого угодно.

— Иными словами, вы предлагаете мне…

— Некое сотрудничество. — Галка подтвердила его подозрения. — В ваших же интересах, заметьте.

— Вот как… — Ментенону было отчего задуматься. Подобные слова уже звучали со стороны английских флибустьеров, но когда это же предлагает «генерал Мэйна», затягивать с ответом не стоит. Пираты вообще не очень любят повторять свои предложения, справедливо считая слишком долгую задумчивость признаком глубоких сомнений в успехе дела. — У меня есть время на размышления?

— Боюсь, что нет.

— В таком случае мальчишка вовремя принес вино, — двусмысленно усмехнулся Ментенон, наблюдая, как негритенок выставляет на стол две пузатые бутылки. — Я вас верно понял, мадам?

— Буду рада выпить с вами за успех нашего общего дела, — Галкина усмешка тоже вызывала странноватые ассоциации. Вроде бы и не враждебная, но какая-то опаска у француза возникла. — Я полагаю, у вас нет оснований не верить в мою надежность?.. В таком случае не давайте и мне оснований не верить в вашу. Договорились?

«Веселый Роджер, череп и кости. Не ищите их в семнадцатом веке, господа. Нету сейчас таких символов. То сабли, то песочные часы, то зверушки или скелеты — в полной сборке, а не один только череп… Фигня, одним словом. Да, есть тут товарищи, поднимающие на клотике собственные флаги. Билли и меня накручивал последовать их примеру: мол, сделаем тебе личный флаг — воробья верхом на сабле вышьем. Ага, собственноручно. Парусной иглой. Кое-как отшутилась, отбрехалась и даже сейчас не имею своего штандарта. Мои пиратские „подвиги“ прикрывает белый флаг с золотыми лилиями.

Черный флаг с черепушкой и костями — выпендреж, дешевые понты. За человека должны говорить его дела, а не тряпка на мачте…»

16

— Мартин.

Немец, поначалу пытавшийся обижаться на столь фамильярное обращение со стороны товарищей по эпохе («Я для вас герр Лангер, фрау капитан. В крайнем случае — герр гауптман»), теперь уже не обращал на это внимания. Обернулся. Пиратка вышла на террасу. Одна, без своего муженька-англичанина. И явно была настроена поговорить, к чему сам Мартин еще не был готов. Правда, после той ошеломляющей беседы, когда он узнал, что пиратка и ее братец тоже пришельцы из будущего, он целых два часа на «автопилоте» выкладывал историю своей жизни. И про спецкурсы, и про службу при штабе генерала Франко, и про войну с СССР, и про ту идиотскую поездку, закончившуюся выпадением из-под русского реактивного снаряда прямиком в семнадцатый век. И про водителя Юргена, зачем-то вздумавшего стрелять в испанцев… Словом, Галке досталась солидная порция информации. Но о том, чем Мартин занимался в этом мире и почему алькальд в курсе его происхождения, он сообщил — на Галкин взгляд — маловато. А это уже наводило на определенные размышления.

— Фрау капитан, — сказал Мартин на своем довольно-таки приличном русском языке. — Нам пока нечего обсуждать.

— Вы так прочно прижились среди испанцев, Мартин? — Пиратка тем не менее не уходила. — Впрочем, что я спрашиваю? Сама пустила здесь корни, теперь только с мясом обрубать, если вдруг что… Вам наверняка пришлось хуже, чем мне: один в чужом мире…

— Дон Альваро с самого начала знал, кто я и откуда взялся, я вам уже рассказывал, — подумав, ответил немец. Вообще-то он не хотел ничего говорить, но вырвалось как-то само собой.

— Дон Альваро — умный и образованный — по здешним меркам — человек. С ним можно достойно побеседовать на различные темы, я убедилась. Но полностью раскрыть душу вы могли бы только современнику. Как это делали мы с братом.

— Я не готов раскрывать вам душу, фрау капитан, — задумчиво проговорил Мартин. — Поймите меня верно.

— Тогда я подожду, когда вы будете готовы. Но и вы поймите меня верно. — Галка на всякий случай «забросила удочку». — Этот сеньор иезуит, о котором вы вскользь упоминали, рано или поздно сюда вернется. И вряд ли поверит, что вы не выболтали свои технические секреты захватчикам. Ну хотя бы под дулом пистолета или под угрозой пытки. В этом случае я и копейки не дам за вашу жизнь.

— Это следует понимать как угрозу?

— Как суровую реальность этого мира. У меня было достаточно времени, чтобы насмотреться на его изнанку.

Мартин промолчал. Каким-то краем сознания он соглашался с пираткой, но все еще не мог поверить, чтобы дон Альваро не смог защитить своего верного помощника и секретаря… Хотя в Третьем рейхе летели головы и более «погонистых» господ, что уж там говорить об Испании семнадцатого века и каком-то неприметном секретаре-переводчике…

Говоря об «изнанке», Галка не кривила душой. Мэйн — это такая глушь и дыра, что законы «цивилизованного мира» здесь не соблюдаются. Соблюдались бы — ее стремительная пиратская карьера попросту была бы невозможна. Здесь прав тот, кто сильнее, и она стала сильной. Но де Шаверни тоже быстро усвоил закон этих «джунглей» и наверняка будет действовать в соответствии с тем, как он его понял.

Жаркое полуденное солнышко Картахены припекало совершенно по-летнему. Уже второй день воздух буквально стоял на месте: ни дуновения. От раскаленной земли поднималось марево, рисовавшее на каменных мостовых призрачные «лужи» и превращавшее белокаменные здания в зыбкие миражи. Пираты, при всей своей небольшой любви к мытью, спасались от жары, обливаясь водой или купаясь в бухте. Над палубами кораблей натянули парусину — хоть какое-то облегчение вахтенным. Остальные, квартировавшие в городе, сидели либо по тавернам, либо в каком-нибудь тенечке, если часы дежурства выпали на самое жаркое время. Галке надоело прятаться по углам, и она, наплевав на мнение окружающих, искупалась в морской водичке, прыгнув с балкончика «Гардарики» в чем была — в штанах и рубашке. Возвращаться обратно пришлось по штормтрапу, но, кроме вахтенного, видеть мокрого с ног до головы капитана не мог никто. Галка серой мышкой скользнула к двери. Естественно, наследила в коридоре и в каюте, но, наскоро переодевшись, старательно затерла все следы своего купания. На мнение мужа она плевать не хотела. А Джеймс настаивал, чтобы она купалась непременно в его обществе. В общем-то, правильно делал, но, во-первых, Галка и сама в случае чего могла за себя постоять, а во-вторых, пока еще он вернется с берега…

Эшби вернулся гораздо раньше, чем думала Галка. Она как раз сушила полотенцем волосы. Завидев мужа, виновато улыбнулась: мол, прости, дорогой, но тебе досталась ужасно непослушная женушка. Джеймс этого будто не заметил — он был крайне взволнован, и Галка сразу перестала улыбаться.

— Что, Джек? — с тревогой в голосе спросила она.

— Боюсь, де Шаверни счел нужным объявить нам войну, — мрачно проговорил Джеймс. — Ты готова?

— Драться я всегда готова, — ответила Галка, бросив полотенце на спинку стула. — Ладно, высохну по дороге.

Пока они добирались на «Генриха», стоявшего на внешнем рейде, Эшби сжато изложил суть дела. Адмирал, дождавшись, пока выкуп с Картахены будет собран, — а Галка выдавила из испанцев не сорок миллионов, а все пятьдесят; пираты кроме выкупа с горожан застали в подвалах крепости груз изумрудов и жемчуга, готовый к отправке в Испанию, и еще слегка нажали на церковь; — вдруг заявил, что нет для денег и ценностей лучшего хранилища, чем трюмы его линкоров. И даже начал погрузку ящиков с добычей на «Иль-де-Франс». Билли и его офицеров, попытавшихся воспрепятствовать этому, арестовали. Джеймс был совершенно прав, говоря о войне. Де Шаверни прекрасно знал, что сейчас у пиратов на плаву и готовы к бою только «Гардарика», «Сварог» и «Перун». Остальные либо вытащены на берег для кренгования перед обратной дорогой — когда везешь в трюме такие ценности, шансы на выживание прямо пропорциональны скорости, — либо стоят у Баквильи, страхуя отряд, засевший в монастыре. А в городе французские матросы прочно оккупировали порт и, ссылаясь на приказ адмирала, не допускали пиратов к пирсу, где были сложены драгоценные ящики… Галка очень сильно подозревала, что сейчас ей, возможно, придется составить Билли компанию. Если Морган не сделал с ней того же в Панаме, то только из опасения, что это спровоцирует большую драку между ямайскими и тортугскими флибустьерами. Но то были проблемы двух пиратских вожаков, и все решалось «по понятиям». А сейчас отношения должны были выяснять адмирал и вице-адмирал французской Антильской эскадры. Здесь неподчинение пахло трибуналом и петлей. Впрочем, у Галки тоже были свои тузы в рукаве, и она не собиралась спускать версальскому адмиралу явное нарушение договора.

Де Шаверни, увидев растрепанную даму, лишь презрительно скривил губы. Эти пираты позволяют себе недопустимые вольности как в поведении, так и во внешнем виде. Но теперь, кажется, самое время поставить их на место.

— Мадам. — Он все же слегка кивнул Галке. — Месье Эшби. — Такой же снисходительный кивок Джеймсу. — Вы очень кстати, я уже собирался посылать за вами. Предстоит серьезный разговор.

— По поводу капитана Роулинга или по поводу вашего распоряжения насчет погрузки добычи? — Галка тоже решила, что можно вполне обойтись без предисловий, и сразу перешла к делу. — Лично я пришла поругаться по обоим вопросам.

— Который же из них для вас более принципиален? — с едва заметной издевкой спросил де Шаверни. Жара превратила его нарядный камзол в расшитую золотом мокрую тряпку, и он изволил щеголять в просторной батистовой рубашке с кружевами и более-менее скромных штанах. То есть без золотых галунов и вышивки.

— Разумеется, в первую очередь меня интересует капитан Роулинг, — сухим тоном записной бюрократки произнесла Галка. — Будьте добры объяснить, с каких пор требование о соблюдении всех пунктов нашего договора стало преступлением?

— Мадам, я не обязан перед вами отчитываться, — с деланной любезностью ответил француз. — Более того, я сам могу призвать вас к ответу за действия вашего офицера, направленные на воспрепятствование выполнения моего приказа. Я адмирал французского флота и обязан блюсти интересы своей страны.

— Месье, прошу вас не путать свои личные интересы с интересами Франции! — В голосе женщины прозвучал нешуточный гнев.

— Как вы смеете! — Как Галка и ожидала, удар пришелся по самому больному месту, и де Шаверни вспылил.

— Смею! — Звонкий Галкин голос разнесся в неподвижном, добротно прожаренном солнцем и напитанном душной влагой воздухе, да так, что ее услышали и на соседней «Принцессе». — Полагаете, будто вы один тут самый умный, а все вокруг дружно ослепли, оглохли и лишились мозгов? Думаете, я не поняла, зачем вы все это затеяли, зачем провоцируете меня на конфликт? Вам попросту нужно избавиться от претендентов на треть добычи! А заодно выставить их бунтовщиками, прикрывая свою задницу интересами Франции! Не пройдет, сударь!

Давненько де Шаверни не выслушивал ничего даже отдаленно похожего. А эта женщина… Разгневанный воробей, да и только. Но ярость, с которой Галка наскочила на адмирала, была неподдельной, а гнев — вполне искренним. С нее станется спустить своих бандитов с поводка, и тогда не миновать большой крови. Можно будет, конечно, потом свалить всю вину на пиратов, но для этого следовало как минимум выйти отсюда живым. И с деньгами.

— Черт побери, и это я слышу от вас? От вице-адмирала французского флота? — Тем не менее сдавать позиции без боя не позволяла гордость, и Шаверни бросился в контратаку. — Впрочем, чего я хотел? Вы ведь даже отдаленного представления о субординации не имеете! Я отдал приказ! Нравится он вам или нет — вам и вашим людям придется его выполнять!

— Ни я, ни мои люди не станут выполнять приказ, нарушающий наш договор!

— Ваш договор потерял силу в тот момент, когда вы взяли офицерский патент!

— Что-то я не припомню, чтобы вы хоть словом упомянули об этом, когда выдавали мне чертов патент! И если вы только сейчас изволили напоминать о субординации, договоре и патентах, то либо у меня что-то с памятью, либо у вас что-то с совестью!

— Вы… Вы!.. — Де Шаверни просто задохнулся. А на крики на палубу уже выходили французские офицеры и матросы, остававшиеся на борту. Мало ли что тут происходит? — Вы смеете говорить мне о совести? Это… неслыханная дерзость! Вы арестованы!

— Адмирал, боюсь, у вашего приказа могут быть нежелательные последствия. — Эшби заговорил так спокойно, что его слова произвели действие наподобие холодного душа. На обоих спорщиков. — Если хотите, можете поинтересоваться у господина д'Ожерона — ведь именно он здесь официальный представитель французских властей, не так ли?

— Мой адмирал, он прав, — вмешался капитан «Генриха», похожий — как подумала Галка еще при первой встрече — на седеющего льва. — Если мадам Спарроу будет арестована, ее люди попросту не выпустят «Иль-де-Франс» с внутреннего рейда. Не говоря уже о том, что «Генрих» и «Принцесса» стоят как раз в пределах досягаемости пушек этих двух линкоров. — Капитан кивнул в сторону «Сварога» с «Перуном». — Я не успею скомандовать поднять паруса, как оттуда прилетит горячий привет.

— Вряд ли они станут стрелять, когда у нас на борту такие заложники. — Теперь издевка де Шаверни была явной.

— Ага, — зло рассмеялась Галка. — Заложники. Так вы, оказывается, в гораздо большей степени пират, чем я! Быстро же вы тут освоились, поздравляю.

На миг Галке показалось, что сейчас де Шаверни взорвется. В буквальном смысле. Его унизили и оскорбили на глазах у собственных офицеров! Но именно этот факт — присутствие французских офицеров — Галка и использовала в качестве козырного туза. Потому и раскричалась, хотя дело вполне можно было решить не повышая голоса. И адмирал, трясясь от ярости, был вынужден пойти на попятную.

— Я этого так не оставлю! — срывающимся голосом говорил он, судорожно раздергав кружевной воротник рубашки. — По возвращении во Францию я непременно доложу его величеству, до какой низости вы все здесь дошли!

— Да хоть папе римскому, — фыркнула Галка. — Где мои люди?

— Забирайте ваших офицеров и проваливайте к черту!

— Как насчет второго пункта?

Вместо ответа де Шаверни — прекрасно, кстати, понимавший, что дело по любому оборачивается не в его пользу — лишь махнул рукой и со сдерживаемым рычанием отправился в каюту.

— Пока два-ноль, мы ведем в счете, — сказала Галка, когда, вызволив Билли из трюма и уладив все дела, они с Джеймсом явились в дом алькальда. — Но я буду очень сильно удивлена, если господин адмирал не попытается отыграться.

— Он не в состоянии вывезти ценности из города, — засомневался Джеймс.

— Он не сдал бы сейчас позиции, если бы находился в безвыходном положении. Ты же знаешь, дорогой, какая я подозрительная. — Галка с грустной улыбкой потерлась щекой о его плечо. — Поэтому будет лучше, если канониры «Сварога» и «Перуна» и дальше будут нести боевое дежурство у пушек. А Билли уже позаботится выставить усиленную охрану в порту. Адмирал его оскорбил, а наш друг тоже злопамятный товарищ.

— Возможно, это и даст какой-то результат. — Джеймс сдержанно улыбнулся. — И еслитак, то у нас останется только одна проблема…

— Влад, — тихонько рассмеялась Галка. — Что ж, это проблема из приятных. Будем ее решать?

Эшби в ответ только улыбнулся. Их с Галкой брак назвал бы безоблачно счастливым только наивный человек. Но он не променял бы свою женушку, это ходячее стихийное бедствие, даже на толпу благовоспитанных принцесс и самых богатых невест Англии… Ну а Влад… Что ж, если ему так нравится эта сеньорита, то почему бы не помочь? Каждый имеет право на то счастье, которое заслужил.

17

Дом алькальда Картахены мало-помалу превращался в сумасшедший.

Мало того, что д'Ожерон избрал его своей резиденцией. Мало того, что пиратка Спарроу поселилась здесь с мужем и братом. И несколькими офицерами, которые тут же начали водить сюда искавших развлечения испаночек. К примеру, Жером довольно быстро взял в оборот ту веселую вдовушку, Инес Кастро-Райос. Эта, даже прогуливаясь под ручку с пиратским капитаном, стреляла глазками налево и направо. «Вы просто созданы друг для друга, — хихикала Галка, встретившись с этой парочкой. — Ты, Жером, будешь хранить ей верность до первой девки, а она тебе — до первого кавалера…» Мало того, что де Шаверни чуть не ежедневно навещал эту резиденцию с риском нарваться на очередной скандал. Теперь сюда повадились какие-то престарелые монахини и, судя по всему, начали идеологическую обработку сеньориты Гарсия-и-Варгас. Узнав об этом, Влад пришел в ярость и пригрозил «этим старым воронам»: если еще хоть раз застанет их здесь, то не посмотрит ни на чин, ни на возраст. Выгонит пинками. Монахини грозились карами небесными, но Влад был непреклонен. При одной мысли, что Исабель накроется клобуком, у него все внутри переворачивалось. Но с того памятного дня их знакомства им еще ни разу не удалось даже как следует переговорить. То он без конца занят, то она гуляет в саду в обществе доньи Мерседес, то молится у себя в комнате. Словом, не подъедешь. А оставлять все на самотек он не имел права.

«Надо что-то делать, и делать срочно, — думал Влад, узнав о скандале на французском флагмане. — Не сегодня — завтра нам придется уходить. И что тогда? Она закроется в монастыре, похоронит себя заживо? Черт… Исабель, по-моему, и приблизительного представления не имеет о том, что это такое — быть живой и настоящей… как Галя… Но для нее еще не все потеряно».

Эта девушка как-то незаметно стала главной героиней его мыслей. Но что он мог ей предложить взамен монашеских четок? Только зыбкую дорожку пиратской жены, приводившую иных после смерти мужей в притоны. В этих краях женщина не могла сама себя прокормить, если не была портовой девкой или богатой наследницей. Исключение составляла лишь Галка, но то особый случай. Такого страшного будущего для Исабель Влад не хотел. Однако ничего другого у него попросту за душой не было.

«Так что же ей лучше? Неделями, а то и месяцами ждать меня из рейдов и в конце концов не дождаться? Или прожить серую, но спокойную и более-менее сытую жизнь в монастыре?.. Решай, Влад. Сейчас все в твоих руках».

Он ошибался. Все решилось как-то одним махом и как будто даже помимо их воли…

…У него уже второй день не было никакой работы. Выкуп с города собран, подсчитан и упакован. Один только перечень ценной утвари составил целую бухгалтерскую книгу, а ведь были еще драгоценности, колумбийские изумруды размером от горошины до ореха, жемчуг самых различных оттенков, богато отделанное оружие. И, конечно же, золото и серебро — в слитках и в монете. В общем, стоимость добычи превзошла все ожидания: по всем подсчетам выходила сумма под пятьдесят миллионов эскудо. Влад составил сводную ведомость и подал ее всему начальству: де Шаверни, д'Ожерону и «сестре». А заодно прикинул размер одной доли, с учетом выплаты трети добычи королю и трети — французам. Выходила огромная — для одного человека — сумма, и Влад не удержался, проговорился Жерому. А тот растрезвонил сию приятную новость братве. На радостях пираты закатили в порту большую пирушку. А «сестрица» тут же устроила виновнику головомойку. Мол, рано еще братву обнадеживать, адмирал сегодня уже продемонстрировал свои истинные планы относительно картахенской добычи.

— Ладно тебе, — покривился Влад. Они прогуливались по садику, наполненному лунным светом и звоном цикад. — Ну ляпнул. Что теперь, об стенку убиться или выпить йаду?

— Пожизненный расстрел из учебной винтовки. — Галка тоже свела все к шутке. — Кстати, насчет «йада»: доктор Леклерк сказал, чтобы мы не увлекались обедами у знатных испанцев. У него почему-то сильное подозрение, будто нас хотят перетравить.

— Дон Альваро не похож на отравителя.

— Я тоже так считаю. Но некий дон Хавьер — очень даже похож.

— Да, — протянул Влад. — Этот на все пойдет ради золота… Настоящий пират!

— Он хуже самого распоследнего пирата…

Легок на помине! Не успели Галка с Владом вернуться в дом, как застали в приемной дона Хавьера. Этот со скорбным лицом слезно умолял месье д'Ожерона вернуть ему горячо любимую дочь. Зачем? Донья Исабель и раньше изъявляла желание удалиться от мира, а теперь, когда она скомпрометирована, ей попросту не остается иного пути, кроме как в монастырь. Д'Ожерон слушал испанца, а по его лицу Галка явственно читала мысль: интересно, какую выгоду этот кондрашный толстяк поимеет от сдачи падчерицы в монастырь?

Ведь все равно, что замуж ее выдавать с приданым, что в монашки — со вступительным взносом. Очевидно, взнос, который требовали святые сестры, куда скромнее приданого.

— Дон Хавьер, — проговорил француз, выслушав его до конца. — Даю слово дворянина, честь вашей дочери не пострадала. К тому же сейчас она находится под моей защитой, и ей ничто не грозит.

— Дон Бертран, я надеюсь, вы добрый католик? — поинтересовался испанец.

— Разумеется, — ответил д'Ожерон, еще не понимая, куда гнет этот Варгас.

— В таком случае, я полагаю, вы не будете становиться на пути матери нашей святой церкви. Ведь если вы добрый католик, то угроза отлучения…

— Вы смеете мне угрожать? — нахмурился француз.

— Нет, сеньор губернатор, — неприятно усмехнулся толстяк. — Я лишь предупреждаю о возможных последствиях вашего дальнейшего упорства.

— Дон Хавьер, вы отдаете себе отчет в том, что говорите? — Д'Ожерон вообще-то никогда не был вспыльчивым человеком, но сейчас его просто вывели из себя.

— Такова жизнь, сеньор губернатор. Мое дело — вас предупредить. Ваше дело — принять решение. Поверьте, мои слова отнюдь не пустое сотрясение воздуха.

— Ах ты старый козел!!! — Влад не выдержал, ворвался в комнату. Никогда он еще не был в такой ярости и даже забыл о том, что сорвался в присутствии своего непосредственного начальства. — Ты еще смеешь угрожать?!! Да я тебя с дерьмом смешаю!!!

— Влад! — взвизгнула Галка, повиснув на его руке, мертвой хваткой вцепившейся в рукоять сабли. — Блин, у тебя что, совсем крыша поехала? Стой, сумасшедший!

— Я убью его!!! — ревел Влад, наседая на опешившего испанца и безуспешно пытаясь освободиться из цепких лапок названой сестры.

— Месье Вальдемар, опомнитесь! — по-командному рявкнул д'Ожерон, пытаясь вернуть контроль над ситуацией. — Вы не на пиратском корабле!

— Очевидно, ваш офицер этого еще не осознал. — Когда Варгас понял, что убийство откладывается, его испуг отлился в эту издевательскую фразу.

— Замолчите, черт вас подери! — Д'Ожерон отвел душу — рявкнул и на испанца. — Еще одно слово — и я не стану останавливать своего офицера!.. Месье Вальдемар, извольте объяснить, какого черта вы позволяете себе устраивать подобные сцены? Вам так нравится девушка?

— Я люблю ее, — тяжело дыша, произнес Влад.

— Тогда женитесь, и дело с концом. А вас, сеньор, я попрошу более не докучать мне своими жалобами и угрозами.

— Но, сеньор губернатор, донья Исабель несовершеннолетняя и еще не может принимать самостоятельных решений. А я скорее выдам ее за последнего испанского нищего, чем за пирата! — возмутился дон Хавьер.

— Будто ваше мнение здесь кого-то интересует, — презрительно процедила Галка, наконец отпустив руку братца. — Брысь!

— Но…

— Брысь, я сказала! — зарычала капитан Спарроу. — И если ты, жирный боров, хоть раз мне попадешься, я самолично нарежу тебя на ломтики!

— Сука… — процедил вслед улепетывавшему испанцу Влад. — Простите, господин д'Ожерон. Я вел себя по-свински.

— Я тоже был молод, влюблен и делал глупости, — усмехнулся месье Бертран. Он редко гневался, но всегда быстро остывал. — А теперь позвольте решить дело как можно скорее. Пока этот упырь действительно не подключил сюда местных церковников. Должен же я хоть раз воспользоваться полномочиями губернатора Картахены? — рассмеялся француз.

И он воспользовался.

О, разумеется, сеньорита Исабель, которую они застали в обществе доньи Мерседес за традиционным вышиванием, страшно смущалась. Разумеется, она, скромно потупив глазки, тихим скорбным голоском отвечала, что надлежит спросить разрешения у отца. Но ей нескромно напомнили, что отец сам прислал ее. А с некоторых пор она находится под покровительством господина губернатора, и разрешение тоже требуется от господина губернатора. И таковое разрешение тут же было получено. И вот тут из-под маски благопристойной испанской девицы показалось истинное лицо Исабель. Она улыбнулась так искренне, так неподдельно, что всем все сразу стало ясно: согласна!

— Ну, брат, ты и выдал, — смеялась Галка, когда совершенно обалдевший от привалившего счастья Влад — по окончании всех церемоний — расцеловал ее в обе щеки. — А жить-то где будете?

— Куплю дом в Кайонне, денег у меня хватит, — радостно отвечал Влад.

— Ну-ну…

Галка, несмотря на радость названого брата, не сомневалась, что испанский папаша еще чего-нибудь учудит. Обещал же всяческие неприятности по церковной линии. Так и получилось. Незадолго до полуночи, когда все уже успели отметить радостное событие и только что разошлись по комнатам, в двери требовательно постучали. И раз часовые, два французских матроса, не воспрепятствовали сему, то гости были из разряда важных.

— Кто там? — На стук из окна второго этажа высунулся Эшби. Визит поздних гостей оторвал его от жены: романтическое приключение Влада и их самих настроило на соответствующий лад. Внизу, в скудном свете масляных фонарей, виднелись несколько фигур в долгополых одеждах.

— Именем святой матери церкви, — ответил властный женский голос. — Откройте.

— Именем морского дьявола, убирайтесь к чертовой матери! — не очень-то учтиво ответил Джеймс. Как протестант, он не питал никакого пиетета к католической церкви. — Надоели, честное слово…

— Еретик! — донеслось снизу.

— Благодарю за комплимент, — едко ответил Джеймс и закрыл ставни.

— Ого, как мы умеем выражаться! — тихонечко смеялась Галка, обнимая его.

— У меня масса скрытых достоинств, дорогая, — иронично ответил Эшби. — А теперь, если ты не против…

— Ну, Джек, когда это я была против?..

Но пока в одной части города происходили события, заставлявшие вспоминать Италию с ее страстями, бедными падчерицами, негодяями-отчимами, влюбленными кавалерами и их криминальной родней, во «французском секторе» оккупированного города происходило что-то малопонятное. Из подвалов крепости, где хранилась большая часть добычи, группы подозрительно молчаливых типов выносили тяжелые ящики и мешки. Но направлялись эти группы не в порт, перешедший под контроль пиратов, а куда-то на восток. В сельву? Нет, на побережье. Туда, где уже не было опасных скал с убийственным в любую погоду прибоем. Туда, где стояли наготове многочисленные шлюпки…

А на рассвете пираты обнаружили, что с внешнего рейда пропали два французских линкора — «Генрих Четвертый» и «Принцесса». И их паруса с каждой минутой приближались к северо-восточному горизонту.

18

— Галя! Джеймс! — Влад так колотил кулаками в дверь, что не проснулся бы только мертвый. — Аврал!

Галка и Эшби подскочили, как пружиной подброшенные. Не один и не два раза им уже доводилось вот так вскакивать, заслышав крик: «Аврал!» Несмотря на то, что ночка выдалась веселая во всех отношениях, они одевались со скоростью звука.

— Что случилось? — Пока то да се, Галка учинила «брату» допрос через дверь.

— «Генрих» и «Принцесса» еще затемно снялись с якоря. — Влад отвечал по-русски: не хватало еще вводить в курс дела обитавших в доме испанцев. — Этот чертов француз мотанул отсюда и оставил нам в наследство «Иль-де-Франс».

— С пустыми трюмами ушел, что ли? — Очень нехорошее предчувствие превратилось в тяжелый холодный камень, засевший — если верить ощущениям — где-то во внутренностях.

— Какое там! Из подвалов в крепости вынесли все, что успели, там осталось только золота миллиона на три!

— А часовые?

— Убиты!

— Черт!.. — Злая, как упомянутая ею нечисть. Галка открыла дверь и вылетела в коридор, на ходу надевая безрукавку и перевязь с саблей. Джеймс чуть приотстал: он прихватил еще и пистолеты. На всякий пожарный. — Влад, ты д'Ожерону сообщил?

— Нет. Сразу как узнал — к тебе.

— Дуй к нему, быстро! Пусть поднимает своих французов в ружье… Джек, сообщи всем капитанам — сбор на пирсе!

Состояние Галки можно было описать следующей фразой: нет слов, одни выражения. Попадись ей сейчас де Шаверни — рубанула бы саблей наотмашь. Не глядя. Прожив три с половиной года среди пиратов, она видела всякое. И предательство, и обман ближнего своего, и самые невероятные финансовые махинации. Но чтобы французский адмирал, царедворец, официальное лицо, вел себя хуже любого пирата — это в ее голове не помещалось.

«Интересно, а Ментенон тоже с ним ушел или здесь остался? Вот смеху-то будет, если месье адмирал кинул и его…»

Я сейчас пройдусь по больной теме — пиратским кладам.

Если вы думаете, будто пираты только и делали, что закапывали в землю сундуки с сокровищами, то вас кто-то обманул. Тут это не модно. А знаете, почему? Во-первых, у каждого пиратского капитана в кармане бумажка с полномочиями от той или иной страны. Сие означает — так, между прочим, — что его рейды официально или неофициально спонсируются властями страны, выдавшей бумажку. И если капитан вздумает прятать в землицу сундуки с награбленным, спонсоры могут этого не понять. Во-вторых, команды тоже не слепые. Если кэп спрячет часть добычи в сундук и надумает где-нибудь закапывать, братва его самого закопает. В том самом сундуке. Но слухи — да, их регулярно распускают, чтобы посмеяться над простаками. За два года после панамского похода на перешеек столько народу мылилось — мама дорогая! А все потому, что братва начала ради прикола языками молоть по трактирам. Приписывали то Моргану, то мне «вклад» в двести или триста тысяч. Хе-хе! Если бы испанцы не сторожили побережье, любители халявы прокопали бы канал в кратчайшие сроки, на два века раньше времени, с помощью одних только лопат.

Еще дома я где-то читала анекдот: мол, панамский канал выкопали почти точно по маршруту Моргана, надеясь найти его клады… Только здесь я поняла, в чем тут заключался юмор.

Не обижайтесь, дамы и господа. Пираты тоже любят пошутить.

Новость подняла на ноги весь пиратский контингент, находившийся в Картахене, и французов, оставленных де Шаверни на произвол судьбы. Как! Этот сукин сын посмел их ограбить! Возмущению капитанов не было предела, а о командах и говорить нечего. Причем среди собравшихся Галка увидела и д'Ожерона, и Ментенона, и капитана «Генриха» — этого де Шаверни вечером спровадил на берег, а вместо него взял на свой флагман более сговорчивого капитана «Иль-де-Франса». Галка не стала ждать, пока ярость и гнев обманутых достигнут пика. Подняла руку, призывая к тишине. Пару минут капитаны еще возмущенно гудели, но все-таки уважили требование «генерала Мэйна» и замолчали.

— Так, — сказала Галка, окинув весь бомонд мрачным взглядом. — У меня есть предложение насчет этих красавцев. — Она кивнула в сторону парусов, грозивших вот-вот исчезнуть из поля зрения. — «Гардарика», оба линкора, «Амазонка» и «Акула» полностью готовы к бою. У де Шаверни два восьмидесятипушечных корабля, однако у «Генриха» масса мелких, но неприятных повреждений, а у «Принцессы» нет грот-мачты. Потому ползти она будет достаточно медленно, чтобы мы могли догнать обоих. Впятером сделаем их в два счета. Но я при этом должна знать, что будут делать те, кто остается. Ваши предложения?

— В городе еще полно добра! — каркающим голосом выкрикнул один из английских капитанов. Опять Роджерс, чтоб ему пусто было… — Мы могли бы собрать не меньше, чем увез француз!

— Я правил во время игры не меняю. — Галка возвысила голос. — Сказано — не трогать горожан — значит не трогать!

— Послушай, Воробушек, или ты отменишь решение насчет этих чертовых испанцев, или мы возьмем свое и без твоего приказа! — наступал Роджерс. И к его мнению, насколько видела Галка, начали присоединяться другие капитаны. Ситуация выходила из-под контроля, и капитан Спарроу только сейчас поняла, каково было капитану Бладу при том же раскладе.^[56] Пусть он и литературный герой, но она все эти годы в какой-то степени пыталась равняться на него. И ведь удавалось же! Но сейчас, именно сейчас она не имела права быть рыцарем без страха и упрека, каким описывал капитана Блада Сабатини. Она должна была быть даже не капитаном Спарроу — Стальным Клинком. Только тогда прочие капитаны станут ее слушать…

— Знаешь что, Роджерс, — удивительно мягким голоском проговорила Галка, а хорошо знавший ее Причард на всякий случай отодвинулся в сторонку — эта стерва в такие минуты бывала смертельно опасна. — Или ты заткнешься сам, или я тебе немножко помогу. Думаешь, если французский адмирал наплевал на договор, то и ты можешь повторить его подвиг? Я ведь вернусь… и обязательно спрошу с тех, кто посмеет нарушать мой приказ! По всей строгости! — рявкнула она. — Надо будет — всех на фиг перевешаю! Так что либо вы остаетесь людьми, либо вы дерьмо! А с дерьмом у меня разговор короткий!.. Всем все ясно или повторить для особо одаренных?

Ярость и гнев капитанов были понятны. Но ярость и гнев Галки были таковы, что ни один не решился и далее отстаивать мнение Роджерса. Хотя многие с ним соглашались: испанцы есть испанцы, так почему бы их не обобрать до нитки? А заодно еще и развлечься по полной программе? Но капитан Спарроу временами бывала просто страшна. Пираты сами не знали, откуда в такой маленькой женщине столько энергии и душевной силы. Оттого ни у одного из них не возникло ни малейшего сомнения: эта — не только француза на куски порвет, но и вернется, и призовет к ответу, если ее приказ будет нарушен. А слова у нее с делом не расходились, это знал весь Мэйн.

— За город не волнуйся. — Напряженную тишину, в которую вплетались только ленивый плеск волн да крики чаек, нарушил голос Влада. — Будет в целости и сохранности. Я отвечаю.

Многие из капитанов только ухмыльнулись: надо же, кто голос подал! Но Галка одобрительно кивнула в ответ.

— Очень хорошо, — совершенно серьезно сказала она. — Остаешься на хозяйстве. Если все же кто-то захочет дать волю своим очумелым ручкам, не щади никого. Всем, кто остается, напомню: его приказы выполнять как мои. Кому непонятно — два шага вперед.

Непонятливых не нашлось. А Галка, все же с трудом верившая, что пиратов удастся удержать от окончательного разграбления города, подошла к д'Ожерону и Ментенону. Оба француза угрюмо молчали, и их можно было понять. Оказаться обманутым своим же начальством, да еще присланным лично королем… Одним словом, неприятно.

— Господа, у нас мало времени, — негромко сказала Галка, снова взглянув на паруса у горизонта. — Как вы понимаете, вся загвоздка в официальном статусе де Шаверни. Он ведь пока еще адмирал.

— Мадам, как официальное лицо и представитель власти, я могу объявить бунтовщиком любого офицера, если на то есть веские основания, — церемонно проговорил д'Ожерон. — А они у меня есть. Но для оформления соответствующей бумаги потребуется время.

— Пока достаточно вашего устного распоряжения. А бумагу сможете выписать, сидя в гостевой каюте «Гардарики»… Маркиз, ваша «Сибилла» сможет выйти в море?

— Да, мадам. — Ментенон тоже был, мягко говоря, недоволен. — Если вы дадите мне немного пороха и ядер.

— Возьмете с «Иль-де-Франса». Все? Тогда отплываем, и немедленно.

— Мадам. — К этим троим подошел капитан «Генриха». — С вашего позволения, я бы присоединился к вам. Никто не знает мой корабль лучше меня.

— Естественно, — мрачно усмехнулась Галка. — А заодно вы бы не против его вернуть, пока не поздно. Добро, грузитесь на «Гардарику». Поднимаем якорь, как только все команды окажутся на своих бортах!

«Я буду беспощадна, если кто-то здесь посмеет пойти против меня. Я порву всех, но сделаю то, что задумала. Или сдохну…»

Но как ни спешили пираты, раньше чем через час они с якоря не снялись. Паруса тем временем почти исчезли из виду. Но там шли два нагруженных по самое некуда, поврежденных линкора, а здесь… Шесть кораблей с полупустыми трюмами и набитые очень злыми пиратами. Д'Ожерон уже на борту «Гардарики» официально объявил де Шаверни бунтовщиком, своей властью лишил его адмиральского звания и передал Галке соответствующую бумагу. И на клотике красно-белого флагмана Тортуги свое место под французским знаменем занял адмиральский вымпел.

— Ирония судьбы, Эли, — сказал Джеймс, поднявшись на квартердек. — Пиратка, назначенная адмиралом, ловит адмирала, объявленного пиратом. Есть над чем посмеяться.

— Все это было бы смешно, если бы не было так грустно, дорогой. — Галка не ждала ничего хорошего, и настроение у нее было соответствующее.

— Эли, ты не уверена в победе? — тихонечко спросил муж, взяв ее за руку. За огрубевшую маленькую руку, почерневшую от загара.

— Джек. — Галка судорожно сглотнула, выдав этим свой страх. — Если там в городе… хоть что-то… хоть с кем-то случится… Убей меня, пожалуйста. Иначе я не остановлюсь, сама начну убивать налево и направо.

— Все будет хорошо, милая, — постарался успокоить ее Джеймс. — Поверь, как верю я.

Галка честно попыталась улыбнуться в ответ. Не получилось. Но огонек веры уже зажегся, немного рассеяв тьму, поселившуюся в ее душе.

Шесть кораблей на всех парусах спешили навстречу своей судьбе.

Часть IV Право на будущее

1

Влад сидел в своей комнате, обхватив голову руками. Рядом, на столе, стыла чашка кофе и лежала в фарфоровой вазочке горстка бисквитов. Нетронутых. Комнату в доме дона Альваро, куда Влад перебрался после спешного отплытия пиратской эскадры, еще вчера занимал господин д'Ожерон. Она была шикарно обставлена резной золоченой мебелью и устлана коврами. Но выспаться на этой широченной кровати ему сегодня совершенно не удалось. То есть Влад за всю ночь не сомкнул глаз, да и лег только под утро. Хорошенькое дело поручила ему Галка, нечего сказать! Поручила… Сам напросился. Как говорится — назвался груздем… В общем, дел у Влада было теперь невпроворот. Он не обладал Галкиным авторитетом, он даже не был пиратским капитаном. Единственные люди, на которых он мог твердо рассчитывать, — это команда «Экюеля», которая уже знала и уважала его не только как брата капитана Спарроу, но и как собственного офицера. На французов с «Иль-де-Франса» надежды мало, да и смотрят они на пиратов свысока. Все надежные люди ушли вместе с «Гардарикой», «Амазонкой», «Перуном» и «Сварогом» вдогонку за Шаверни. В Картахене остались только ненадежные. Опасность подстерегала сразу с двух сторон — пираты, едва только почувствуют слабину в начальстве, сразу же начнут грабить город, а прижми он слишком сильно своих головорезов — могут сами испанцы обнаглеть. В любом случае в городе начнется резня. У самого Влада остается только узенькая дорожка посередине, и нужно умудриться пройти по ней, балансируя, и дождаться возвращения Галки. А то вернется эскадра в Картахену, а на месте города — одни головешки… Ну это, положим, крайний вариант, однако доводить дела до такого состояния никак нельзя.

Первое, что сделал Влад, оставшись управлять взрывоопасным городом, — это ввел круглосуточные дежурства вооруженных отрядов. Дежурили в основном матросы с «Экюеля». Старший помощник Кадоль — немолодой, немногословный и неторопливый человек — не собирался оспаривать приказы Влада, хотя был старше и опытнее. Он не лез с советами и не вмешивался в распоряжения. Только молча вынул трубку изо рта, ткнул рукой в карту Картахены, очертив черенком трубки район возле порта и район торговых рядов, после чего снова спокойно задымил. Из этой пантомимы Влад моментально уяснил, что два этих района кажутся Кадолю наиболее опасным и что туда стоит отправить усиленные патрули. Идея хорошая — да где же взять столько народу? Решив, что можно увеличить количество людей для ночных дежурств в этих районах, а на день немного уменьшить, Влад несколько успокоился. Но ведь, помимо угрозы мародерства, существует еще и угроза дезертирства! Значит, вахты на оставшихся в гавани кораблях тоже придется увеличить!

Снова собрав людей и снова объявив о категорическом соблюдении комендантского часа для мирных жителей, и подтвердив, что за мародерство полагается смертная казнь, Влад с неспокойным сердцем отправился в дом дона Альваро. Он решил туда переехать в силу нескольких причин. Во-первых, алькальд продолжал оставаться главным лицом в городе. Если и ожидать каких-либо демаршей со стороны испанцев, то исходить они могут как раз именно от самого энергичного и деятельного человека — алькальда. И хотя Владу очень нравился дон Альваро, который к тому же дал слово чести вести себя благородно с победителями… Но победителей в городе теперь осталось мало. Искушение могло оказаться слишком большим. Даже для благородного человека. В общем, Влад решил, что если алькальд будет находиться от него в непосредственной близости, это в любом случае облегчит их взаимопонимание. К тому же дом дона Альваро был очень удобно расположен, от него добраться в любую часть города можно за пятнадцать минут. Ну и самая главная причина, самая скрываемая, конечно, даже от самого себя — присутствие в этом доме Исабель.

Влад гнал от себя мысли о ней и, действительно занятый, загруженный делами, мог достаточно долгое время о ней не думать. Но стоило только немного расслабиться и отвлечься — все. Она приходила незримо и неслышно, закрывая ему глаза своими тонкими, теплыми пальцами, снимая боль с раскалывающейся от напряжения головы. Всякий раз Влад встряхивался, чтобы избавиться от наваждения, и тер пальцами горячий лоб, которого — вот только что так явственно — касались ее руки. С ума сойти: Исабель ему теперь приходится официальной невестой, а они уже несколько дней не только не разговаривали, но и вообще виделись лишь мельком. Но это все потом, потом, потом. Когда закончится весь этот кошмар, когда вернется Галка, когда парни поймают этого версальского проходимца де Шаверни, когда вернут и поделят ценности, когда удастся сохранить город и благополучно из него убраться. Боже мой, как долго еще до Кайонны! Кажется, что все это в каком-то зазеркалье — и Исабель, и будущая свадьба, и Тортуга. Словно это в другом мире, не менее фантастичном, чем его забытый и перечеркнутый двадцать первый век! В общем, Влад привел самому себе тысячу аргументов, и перебрался в дом алькальда с чистой совестью, искренне себя уверив в том, что это все — для пользы дела. Ну что же, несмотря на некоторый самообман, подобное переселение действительно оказалось полезным.

Как раз накрывали столы для ужина. В столовой собрались все домочадцы: алькальд, Мартин, донья Мерседес, Исабель и сам Влад. Исабель видела, что ее жених выглядит взвинченным и усталым, поэтому сидела тихо, только робко улыбалась, когда они могли оказать друг другу какие-то мелкие услуги за столом. Влада трогала ее забота, но отключиться полностью от проблем у него не получалось, да он и не собирался забывать о делах. Ужин проходил в обстановке молчаливой и напряженной. Донья Мерседес привыкла не вмешиваться в мужские дела, и она очень хорошо знала по своему мужу то выражение озабоченности, которое не сходило сейчас с лица Влада. Мартин тоже наблюдал за современником молча. Наблюдал и оценивал. Влад чувствовал себя под всеми этими взглядами, словно под перекрестным огнем, но держался. Сейчас слишком много зависит от его умения контролировать ситуацию. Дон Альваро сочувственно смотрел на молодого человека, на чьи плечи легла столь большая ответственность — и тоже молчал.

Правда позже, после ужина, когда дамы уже удалились в свои комнаты, а Влад собирался выйти с матросами в город, чтобы проверить патрули, алькальд отозвал его в сторону на пять минут.

— Понимаю, сеньор Вальдемар, что вы не можете видеть во мне надежного друга, — начал дон Альваро не очень уверенным тоном. — Но прошу вас поверить, что я в данной ситуации всецело на вашей стороне… Если в городе начнутся беспорядки… Понимаете, это не в моих интересах… Думаю, что нам стоит сейчас объединить наши усилия… Это даже не говоря о том, что вы и ваша сестра мне глубоко симпатичны, невзирая на судьбу, поставившую нас по разные стороны…

Было видно, что старому алькальду тяжело даются все эти слова. Влад внимательно его слушал, нахмурившись и нетерпеливо постукивая пальцами правой руки по ладони левой — была у него такая привычка, в моменты серьезного раздумья. Наконец он поднял глаза на испанца — тот стоял, ожидая его ответа.

— Что вы предлагаете? — спросил Влад.

— Предлагаю? Свою помощь, свой опыт и опыт Мартиньо, знание города и людей. Если понадобятся люди — можно взять городскую стражу. Правда, они сейчас разоружены…

— Нет. — Влад сказал это так быстро, что алькальд вздрогнул. — Давать оружие жителям Картахены мы не будем.

— Вы мне не доверяете… — Дон Альваро вздохнул с горечью и покачал головой.

— Нет, — повторил Влад. — Не вам. Вам я верю, но вот люди, получившие в руки оружие, могут понаделать глупостей. Хотя ваш опыт мне действительно может пригодиться.

Дон Альваро несколько приободрился.

— Нужно пресечь возможность мародерства, — сказал он.

— Я уже сделал все возможное. — Влад не хотел сразу раскрывать свои карты.

— И — самое главное — придется перекрыть гавань, — продолжал алькальд.

Влад поднял голову.

— Вы хотите сказать, что я должен блокировать город? Полностью? А как же рыбачьи лодки? Ведь Картахена может остаться без продовольствия…

— Да, нужно полностью блокировать гавань, — повторил дон Альваро. — Полностью. И расстреливать любое судно, которое попытается покинуть Картахену. Любое, если вы хотите избежать дезертирства.

Влад мучительно раздумывал. В словах старого алькальда было много резона. Да, дисциплину нужно поддерживать, любой ценой. Но стрелять по своим из пушек… Этого варианта предположить он не мог. А Галка — могла бы? Подобных инструкций она Владу не оставила… Сейчас подсказчиков нет — все придется решать самому.

И тут ночную тишину рассекли выстрелы и всплески огня со стороны порта. В дверь отчаянно забарабанил матрос с «Экюеля». Едва он ввалился в комнату (безо всякого этикета), как, запыхавшись, прохрипел:

— Роджерс пытается увести людей из Картахены!

— Мы опоздали! — Алькальд, кажется, переживал подобное известие еще острее, чем Влад.

— Так, нужно срочно к кораблям! Всех людей, кого можно, соберите! И бегом к канонирам в форт! Чтобы открывали огонь по любому кораблю, который направится к выходу из гавани! А вы, — Влад обратился к дону Альваро, — оставайтесь дома и ни в коем случае не выходите на улицу. Ни вы и никто из ваших домашних! Это приказ! Еще неизвестно, как все обернется…

И так, застегивая на ходу камзол, Влад вылетел из дома алькальда и бросился вниз по улице. Вслед за ним, грохоча по булыжнику тяжелыми матросскими башмаками, неслись два десятка людей с «Экюеля». Со стороны гавани доносились крики, шум потасовки и крики, перемежавшиеся далеким треском выстрелов.

Роджерс — конечно, это был он — попытался было взять власть в свои руки. И ему подчинилось около десятка особенно отчаянных английских капитанов с Ямайки. Конечно, никто из французов, знающих Галку и Влада, не польстился на громкие крики и блестящие посулы Роджерса, да и англичане клюнули далеко не все. Наиболее осторожные хотели подождать и посмотреть, чем обернется «правление» Влада: быть может, удастся сместить настырного братца Спарроу? Но Роджерс, видимо, предпочитал лезть на рожон. Он, правда, быстро смекнул, что в Картахене ему оставаться дальше незачем. В городе еще оставалось немало добра. Но эта чертова виселица, и эти чертовы французы, и этот чертов приказ расстреливать мародеров на месте… Несколько человек действительно рискнули распотрошить лавочку в торговом квартале. А результат? Двое застрелены на месте, а еще восемь дожидаются своей участи в подвале городской тюрьмы. Нет уж, лучше отправиться следом за Шаверни и Спарроу — авось, удастся подобрать хоть что-то после драки этих гигантов. Одному отправляться было глупо: корабль Роджерса слишком мал, чтобы тягаться с «Гардарикой», а тем более с «Генрихом». А вот стаей воронья, пожалуй, и можно покружить потом над полем боя. Если вовремя успеть, конечно. Да ничего — по шуму канонады можно будет их легко обнаружить. На уговоры ушел целый день. Миром Влад не выпустил бы их из Картахены ни под каким видом. Братец Спарроу не дурак и сразу же смекнул бы, что подобная шайка отправляется отнюдь не на помощь его сестре. Да и прислал на все корабли, еще оставшиеся в гавани, своих людей.

Ну чтобы остановить желавших покинуть негостеприимную гавань пиратов, их было все же маловато. А вот чтобы шпионить и передавать начальству обо всех перемещениях в порту — в самый раз. Так что волей-неволей пришлось ждать ночи. И воду, и провизию сложили на берегу, чтобы, как стемнеет, быстро-быстро, в несколько приемов, перевезти припасы на корабли. Реквизировали все рыбачьи лодки, чтобы доставить на борт сразу всех людей. И прорвались ведь! Сработало!

Конечно, когда по команде пять сотен людей одновременно бросились к лодкам, в одно мгновение покидали туда мешки с сухарями и бочки с водой и оперативно погребли к кораблям, сорок человек французов, патрулировавших пристань, ничего не могли сделать. Только стрелять да махать кулаками. Ну остановили они три десятка неуемных англичан. Ну сами потеряли дюжину умников. Эти азиатские костоломные штучки, они от пули не спасают. А форт пока молчал.

Приказ канонирам стрелять по дезертирам пришел, увы, слишком поздно. Только и удалось, что потопить шлюп, на котором и команды-то всего было — двадцать матросов. Кое-кто из них сумел добраться до берега — и благополучно присоединился к тем, что уже дожидался утра в подвале. Но задержать Роджерса Влад не сумел. В темноте мелькнули и растаяли паруса десятка небольших кораблей. Когда наконец заговорили пушки на крепостной стене, пороховые вспышки осветили только бизани да корму одного из припозднившихся шлюпов. Вот ему-то и досталось.

В порту горели склады, стонали раненые, лежавшие на каменной набережной. Влад приказал быстрее тушить пожар, чтобы огонь не перекинулся на соседние здания, перенести раненых в лазарет, а пленников запереть в тюрьме. Заменить часовых, доложить обо всех, самовольно покинувших город. Через час подробная информация о происшествии уже была у Влада в руках. Закопченный и измученный, он вернулся в дом алькальда в три часа ночи.

Дон Альваро не спал. Раздосадованный Влад рассказал ему обо всем, что случилось в гавани. Он клял себя за непредусмотрительность. Старый алькальд оказался значительно проницательнее его. Но, самое главное, теперь он страшно переживал за Галку. Мало того что ей придется сражаться с такими монстрами, как «Генрих» и «Принцесса», еще и эта стая шакалов сзади налетит! Но ругался и рвал на себе волосы Влад, так сказать, мысленно, оставив реализацию этого занятия до того момента, как он сможет остаться один. С доном Альваро он старался держаться хладнокровно, и ему это удалось. Старый испанец, однако, понимал, что сейчас творится в его душе.

— Не кляните себя, — сказал он, вставая с кресла, чтобы налить еще немного вина себе и своему гостю (всех слуг он уже давным-давно отправил отдыхать). — Вы не могли предусмотреть всего. А я не должен был так долго тянуть, и надо было предупредить вас сразу. Вы еще молоды и не настолько опытны, как донья Алина. Хоть она и младше вас, насколько я понимаю. Вы еще не привыкли командовать, но из вас может получиться очень хороший командир, я это вижу. А ваша сестра — она уникальный человек. Не сравнивайте себя с ней, иначе вас всю жизнь будет гнуть к земле ее авторитет. Быть может, вы не будете столь блестящи, как она, но вы будете собой. Так что идите к себе, постарайтесь немного поспать и не терзайтесь из-за того, что уже случилось. Теперь ваша задача заключается в том, чтобы не наделать новых ошибок и удержать в руках то, что есть. Идите-идите, завтра у вас будет тяжелый день.

Даже помимо своей воли, Влад ощутил, как слова этого немолодого человека внушают ему спокойствие и уверенность.

— Спасибо вам, дон Альваро, — сказал он, пожимая старику руку. — Я постараюсь сделать все, что от меня зависит. И спасибо вам за вашу помощь. Я и не мог рассчитывать на нее.

…Думаете, так легко повесить человека? Ну пусть даже не своими собственными руками — а просто отдать подобный приказ, думаете, легко? Одно дело — поставить на видном месте, в порту, виселицу — для устрашения, так сказать, в воспитательных целях. (И ведь срабатывало же, до поры до времени!) И совсем другое дело — воспользоваться ею по назначению. Повесить два десятка вот этих вот охламонов, у которых терпения оказалось слишком мало, а вот руки, наоборот, были чересчур длинными. И вот теперь они сидели в подвале городской тюрьмы — кто униженно умоляя о пощаде, кто просто угрюмо и молча глядя в стенку. Чувствовал себя Влад отвратительно. У Галки, должно быть, гораздо более крепкие нервы, или она просто сильнее его. Быть может, просто подождать ее возвращения? Но подобная робкая мысль быстренько сбежала, едва Влад прикрикнул сам на себя. Какое, к дьяволу, «подождать»! Каждый час промедления сказывается на дисциплине пиратов, которые сейчас в любое мгновение могут сорваться с цепи и начать хозяйничать в захваченном городе! Нет. Он обещал, что все будет в порядке — и все действительно будет в порядке. Город на растерзание он не отдаст, и, когда «Гардарика» вернется в Картахену, он передаст в Галкины руки не свору распоясавшихся мерзавцев, а нормальную, боеспособную команду. Когда «Гардарика» вернется. Если вернется…

В общем, чувствовал себя Влад в роли нового командующего препаршиво. Ему, ей-богу, было бы гораздо легче, если бы этих новоявленных мародеров попросту пристрелили на месте преступления. Но что делать? Не в меру добросовестный дежурный отряд охраны сгреб этих полупьяных идиотов, начавших громить лавочки и шастать по испанским домам, и доставил пред светлые Владовы очи до скорого решения. А что решать-то? Запереть в подвале да готовить виселицу. А кто вешать будет? Предыдущие исполнители уплыли вместе с Галкой. Дон Альваро даже предложил Владу картахенского палача, но Влад решительно отказался. Не хватало еще, чтобы пиратов вешал испанец в захваченном испанском городе! Каламбур какой-то! Это было б даже смешно в любой другой ситуации! Делать нечего — пришлось искать добровольцев среди тех матросов, кто остался в городе. Но, даже несмотря на обещанное вознаграждение, желающих нашлось немного. Ладно, завтра утром, в семь часов, все закончится. Да еще присутствовать при казни! Прямо скажем — удовольствие небольшое. Но не пойти — значит проявить малодушие, а малодушие — признак слабости. Ох ты ж, господи! Владу, конечно же, приходилось убивать в бою, и неоднократно. Но он до сих пор помнит то чувство тошнотворной слабости, которое охватило его, когда его клинок въехал во что-то упруго-податливое, как хрипло вскрикнул испанский солдат, как омерзительно хрустнула перебитая кость и с хлюпаньем потекла кровь из открывшейся раны, едва он выдернул абордажную саблю. Время тогда растянулось — и каждое мгновение врезалось в память, отчетливое и нестираемое. Влада потом еще долго трясло, а дядька Жак отпаивал его ромом после боя. Самый первый раз, когда вот так, лицом к лицу, всегда запоминается особенно ярко. Тут ни в какое сравнение не шел даже тот бой на «Орфее», когда он своего врага просто застрелил… И вот теперь Влад испытывал что-то подобное, только в несколько раз сильнее. Но он будет твердым: он обещал. Он удержит в руках эту шальную орду, которая у дельного командира может стать грозной силой, а у хлюпика развалится до состояния неуправляемой оравы бандитов и мародеров! Этого ни в коем случае нельзя допустить! И он не допустит, каких бы моральных терзаний это ему ни стоило!

И Влад это пережил. Нашел священника, вместе с ним сходил в тюрьму на исповедь. Выслушал последние просьбы приговоренных и честно их выполнил — но к мольбам о помиловании остался глух. Просто заставил себя отключиться, и все. И во время казни держался молодцом, не отводя глаз, чем заслужил молчаливое, но подлинное одобрение стоявших рядом Кадоля и Буассонье, нового капитана «Дианы». Посмотреть на подобное зрелище явились несколько десятков испанцев и пара сотен пиратов — именно этого эффекта, собственно, Влад и добивался, назначив казнь на столь ранний час. Расходились молча. Приказав похоронить повешенных на матросском кладбище неподалеку от порта, Влад побрел домой, позволив себе расслабиться только в тот момент, когда он переступил порог дома алькальда. Комната Исабель заперта — девушка, должно быть, еще спала, впрочем, как и все остальные домочадцы. Гостиная была пуста. Молодой человек сбросил плащ и без сил плюхнулся в кресло, закрыв глаза. Некоторое время он так и сидел, неподвижно, нахмурив брови и стиснув пальцами резные подлокотники. Мерзкая тошнота постепенно отпускала. Послышался шорох и скрип осторожно приоткрываемой двери.

— Кофе принесите мне, пожалуйста. Большую чашку, без сахара, — не открывая глаз, попросил он, решив, что это кто-то из слуг.

Но этот кто-то продолжал нерешительно топтаться на месте. Влад открыл глаза и увидел Исабель, стоявшую в дверях.

— Estas muy cansado? (Ты очень устал?) — тихо спросила она. В ее тоне было столько заботы и участия, что Влад почувствовал, как заколотилось егосердце.

— Poquito, — так же тихо ответил он. — Немного.

Исабель улыбнулась и сделала то, о чем так долго он мечтал: подошла поближе и положила ему на лоб узкую теплую ладонь. Влад извернулся и потихоньку поцеловал эту руку, которая чуть заметно вздрогнула — но осталась на месте. Несколько минут тишины и покоя. Всего несколько минут — а потом Влад решительно выпрямился в кресле.

— Мне нужно идти, — прошептал он. — Tengo que irme ahora.

Дел было впереди еще много.

2

Горячая, влажная духота сменилась горячим и влажным ветерком. Шило на мыло. Но этот ветерок хотя бы мог наполнить паруса, и шесть кораблей мало-помалу настигали беглецов. Те все забирали к востоку, не рискуя выходить в открытое море. Правда, идя вдоль побережья, они крупно рисковали нарваться на испанцев или голландцев, но не нам судить, по какой такой кривой дорожке двигались мысли господина де Шаверни… Ветерок был не слишком силен, и корабли шли довольно медленно. И к вечеру паруса французских линкоров перестали быть маленькими светло-серыми облачками на горизонте. На закате даже сделалось возможно разглядеть, что у одного из кораблей явно поставлено меньше парусов, чем у другого. Наверняка «Принцесса», сломанная грот-мачта которой давно пошла на дрова еще в гавани Картахены. Поставить новую де Шаверни смог бы в Фор-де-Франс, да и то еще вопрос, найдется ли там подходящее дерево. Галка сильно подозревала, что как раз на Мартинику господин адмирал заходить и не планировал. Де Баас на идиота не похож, с него станется заблокировать линкоры в бухте Фор-де-Франс. Его теоретически можно было бы обмануть, насочиняв про отставшие по пути пиратские корабли, но вот потом… Обман все равно вскроется…

«На что он рассчитывает? — Галка, несмотря на темноту, не уходила с квартердека. — Принести миллиончики на тарелочке в Версаль и получить за это высочайшее прощение? Тогда он не сможет спать спокойно, пока не доберется до первого континентального французского порта. А это мы ему вряд ли позволим сделать. И он в курсе… Ага, интересный раскладец!»

Мысль, возникшая как результат наблюдений, рассмешила ее. Но это был горький смех.

«Так вот зачем он плетется вдоль побережья…»

К ночи ветерок окреп. А на рассвете небо на востоке оказалось затянуто рваной кисеей перистых облаков. Вот это уже точно было не смешно. Но сюрприз от погоды — надвигающийся шторм — был только первым среди сегодняшних подарков судьбы. Преследователи уже подобрались к линкорам на расстояние меньше двух миль, когда французы вдруг стали забирать к северу. Что они там увидели впереди по курсу — пока было неясно. Галка, как и ее офицеры, сильно подозревала, что противника. Ведь новость о нападении на Картахену уже должна была достигнуть соседних поселений: дорогу-то пираты перекрыли, но перекрыть сельву и все лазейки было просто нереально. Наверняка благородные идальго, не имея возможности уйти из города, послали кое-кого из своих слуг. И те либо сами добрались до ближайших крепостей, либо передали весточку через местных индейцев.

— Подрежем угол, — сказала Галка, разглядывая в трубу покрытые резьбой сине-золотые корпуса французских кораблей. — Эй, на марсе! Следить за горизонтом по правому борту!

Пиратские корабли настигали беглецов, тут двух мнений быть не могло. Оставалось загадкой, как «генерал Мэйна» собирается их брать. В трюмах французов лежали сказочные сокровища. Потопить такое богатство не поднялась бы рука ни у одного пирата. Но и брать на абордаж восьмидесятипушечные линкоры, когда у них команды человек по семьсот — тоже дураков нет. Но то, что у капитана Спарроу есть какой-то план, пираты не сомневались. Не зря она держится так уверенно.

— Паруса справа по борту!

Да, не прошло и получаса после смены курса, как пиратские корабли вышли на открытое пространство, и марсовые действительно заметили паруса. С востока.

— Голландцы или испанцы? — Эшби старательно пытался разглядеть в свою подзорную трубу вымпелы нежданного «подарочка».

— Без разницы, — мрачновато проговорила Галка. — Стрелять будут и те, и эти.

— Мы не имеем права разделять силы.

— Джек, а кого тут интересует наше личное мнение? Придется.

— Подождем еще немного.

В самом деле, кто бы там ни был, эти корабли не шли ни в какое сравнение с гигантами под французскими флагами. Но стоит завязаться бою, как противник быстро смекнет, в чем тут дело. И, выждав время, набросится на потрепанного победителя. Это Мэйн, а не Европа. Хотя и в Европе подобная «стратегия» процветала махровым цветом. Но допустить такое безобразие пираты не могли. Слишком большой куш. Тем не менее Галка решила подождать еще немного. Пока не настанет пора предъявить де Шаверни ультиматум.

Однако судьба сегодня тасовала карты так причудливо, что только успевай реагировать. Не прошли корабли и трех кабельтовых, как подали сигнал с «Перуна», замыкавшего строй. Там заметили за кормой что-то странное. Галка тут же направила трубу. Обзор был ограничен такелажем шедших позади кораблей, но кое-что разглядеть удалось. Как будто облачко. Небольшое подвижное облачко, севшее на воду…

— Олухи царя небесного! — прорычала Галка, сообразив, кого там еще принесло. — Полководцы гребаные, черт бы их побрал!

Тем временем неизвестные корабли, замеченные прежде, подошли ближе, и теперь-то пираты разглядели голландские флаги.

— Адмирал Эверстен, — сказал Эшби. В то время известных флотоводцев не только знали поименно. Сорокапушечный фрегат «Роттердам» был не менее узнаваем, чем «Гардарика».

— Серьезный дядя, — хмыкнула Галка. Адмирала Корнелиса Эверстена она лично не знала — не довелось раньше встречаться — но слышала о нем как о решительном противнике. — Джек, угадай с одного раза, на кого он теперь набросится?

— На этих… любителей падали. — Джеймс без особого уважения к коллегам по пиратскому ремеслу кивнул на «облачко» — наверняка с десяток мелких флибустьерских судов, бросившихся по следам флагмана с простым, но подленьким расчетом: дождаться конца боя и попытаться отнять добычу у обескровленного победителя. — Очевидно, Влад сумел взять город под полный контроль, и эти господа решились на столь опасную авантюру.

— Блин… — Будь на месте Галки Морган, он бы плюнул на этих «героев», предоставив их судьбе в лице голландца, а сам бы продолжил преследование. Но Галка думала иначе. Во-первых, она была человеком слова и доказала это делом. Во-вторых, это действительно не Европа, а Мэйн со своими законами. Если ты не придешь на помощь своему собрату-флибустьеру, кто бы он ни был, однажды не придут на помощь тебе. — Ну ладно. Поиграем в эту игру, раз вы так настаиваете… Сигнал на «Перун» — пусть пойдет и разберется с голландцем!

Требютор еще перед выходом из Картахены горел желанием как следует покусать французского адмирала, но раз Воробушку нужно непременно отделаться от голландцев, почему бы не удружить даме? А заодно продемонстрировать противнику свое преимущество. Красно-золотой линкор неторопливо и величественно развернулся, забрав ветер всеми парусами, и пошел наперерез голландской эскадре.

Этот маневр не остался незамеченным на французских кораблях, и, если Галке не изменяло зрение, они снова начали забирать к северо-востоку. Но только теперь это уже было ни к чему. Расстояние сократилось до мили, а это — предел прицельной стрельбы новых орудий.

— Ладно, — сказала Галка, видя оживление на квартердеках французов. — Не получится с ходу их атаковать — будем давить на психику… Поднимай сигнальные флаги!

Если вы думаете, будто двойные стандарты — изобретение двадцатого или двадцать первого века, то вы заблуждаетесь.

Взять, к примеру, Мингса. Мне про него Причард рассказывал, его брат был у этого товарища боцманом. Кристофер Мингс верно служил Англии, будучи королевским офицером. Воевал с испанцами. Но методы ведения этой войны у него были самые что ни на есть пиратские: пришел, пограбил, пожег, ушел. Влад мне еще доказывал: Юлий Цезарь или Наполеон, значит, тоже пираты? Тоже ведь грабили, жгли… Нет. Цезарь захватывал новые земли для своей империи. Наполеон — то же самое. А чем в этом плане отличился покойный Мингс? Да ничем. Но его рейды тем не менее никто не называет пиратскими. Зато когда абсолютно то же самое откаблучивали Олонэ или Морган — извольте, пираты чистейшей воды! Но если Олонэ действительно отморозок без чести и совести, то Морган как раз был абсолютно уверен, что служил своей родине. Правда, у родины на сей счет было особое мнение.

Что же до меня, то я и не спорю. Пиратка. Правда, идейная, что весьма затрудняет сэрам, месье, минхеерам и сеньорам общение со мной. Для них в порядке вещей принцип генерала Франко: своим — все, врагам — закон. А законы эти таковы, что проще сразу повеситься. Потому у всех этих господ глаза на лоб лезут от пиратки, установившей свои законы и их верховенство над любыми флагами. Сколько было вони, когда я разделалась с Джонсоном! Линч чуть было не выдал ямайским каперам комиссии против моих кораблей! Вовремя остановился, и, я думаю, дело не столько в благоразумии, сколько в осознании интересного факта: Ямайка теряет свое значение в этих водах.

Но вернемся к нашим драконам. К двойной морали, то есть. Принцип прост, как пять копеек: своим прощается все. Чужим не прощается ничего. Но одно дело, когда в этом дерьме полощутся отдельные группы товарищей, именуемые, как говорил Глеб Жеглов, в просторечии «шайкой». И совсем другое, когда оно же становится государственной политикой. Навидалась и этого, причем еще в своем родном мире. Когда жополизам прощается все, вплоть до уголовных преступлений, а политических оппонентов прессуют за неправильную парковку автомобиля… Когда приветствуется дерибан чужой страны и жестко пресекается любое отклонение от «курса партии и правительства» в своей… Когда откровенному пирату дают рыцарское звание, а такому же пирату, но под другим флагом, готовят виселицу… Когда флотоводцу отказывают в признании его заслуг только потому, что он не католик,^[57] а адмиралом назначают придворную бездарь… Чем для населения популярно разъясняется простенький и подлый принцип: хочешь жить припеваючи — умей лизать нужные задницы. То есть попросту откажись от человеческого достоинства, и будут тебе полные штаны «щастья».

Самое страшное, что многие совершают это самопредательство с удивительной легкостью…

Ну уж нет. Я не отступлюсь и буду шокировать тутошнее общество, пока не подохну. Не умею жопы лизать, что поделаешь. Противно. И жутко негигиенично.

3

«Помню, читала еще дома спор о том, когда именно была изобретена военно-морская сигнализация, — думала Галка, наблюдая в подзорную трубу за происходящим на палубах линкоров. — Почему-то большинство спецов приписывали ее изобретение Нельсону. Чушь. Сигнализация существует с тех пор, как появились военные флоты».

И это было так. Но здесь на каждом флоте, помимо общепринятых «международных» сигналов, имелась собственная система передачи приказов на свои корабли. Французы «не понимали» сигналы испанцев, испанцы — англичан и так далее. На пиратских кораблях часто пользовались сигнализацией флотов тех стран, под чьими флагами они ходили. Вот и сейчас над «Гардарикой» плескались разноцветные вымпелы, хорошо понятные французским военным морякам: «Адмирал приказывает прекратить бунт и выдать зачинщика. В противном случае будете уничтожены». Адмиральский вымпел французы уже давно разглядели. А теперь прочли и этот сигнал. Выводы, которые сделали господа офицеры, привели их в замешательство. Галка не была таким уж сильным эмпатом, чтобы чувствовать эмоциональный настрой людей на расстоянии мили, но это замешательство оказалось настолько сильным, что до нее донесся его отзвук. «Психическая атака» была продолжена. Пиратские корабли довольно быстро нагоняли беглецов, и через час выстрелила носовая пушка флагмана. Ядро поперек курса французам — сигнал лечь в дрейф и заодно наглядная демонстрация самых решительных намерений. Это ядро вздыбило фонтан воды в полукабельтове от носа «Принцессы».

— Похоже, они не в восторге от происходящего, — с едкой иронией произнес Эшби. Сейчас и без подзорной трубы было видно, что французы в ступоре.

— Шаверни уже давно понял, что у нас осталась пара тузов в рукаве, — усмехнулась Галка. — Представляю, как он сейчас рвет и мечет, что не утащил с собой д'Ожерона… Дорогой, просигналь этим господам, у них осталось пять минут на размышления.

Французы хорошо разглядели и этот сигнал… и тут случилось непредвиденное. «Принцесса» спустила флаг и легла в дрейф! Тяжелый линкор, лишенный, правда, грот-мачты, свернул паруса и остановился. Вот это был сюрприз! Обрадованная Галка — она-то готовилась драться сразу с двумя восьмидесятипушечниками — тут же отправила к сдавшейся «Принцессе» «Амазонку» и «Акулу». Пусть Причард, как самый опытный из капитанов, берет линкор под свой контроль. Но выход «Принцессы» из боя еще до его начала не снял главную проблему — де Шаверни. Завидев маневр «Принцессы», тот приказал ставить на «Генрихе» все паруса.

— Думает сбежать, — проговорила Галка по-русски. — Поздно, дядя, пить боржоми, почки отвалились… Паруса к ветру! Сигнал «Сварогу» — занять огневую позицию! Сигнал «Сибилле» — держаться в кильватере флагмана!

«Гардарика» и шедший параллельным курсом «Сварог» начали расходиться под небольшим углом. Флагман налево, линкор направо. Пираты тоже прибавили парусов, и, поскольку они-то как раз не были нагружены, очень скоро «Генрих» оказался зажатым в клещи. Но и сдаваться де Шаверни тоже не собирался: порты линкора были открыты. Близко не подойдешь. Потому еще на пирсе Картахены Галка и Билли разработали этот план: лишить французов преимущества в пушках. Проще говоря, зайти с бортов на расстояние, недоступное для бронзовых пушек линкора, и расстрелять их батарейные палубы. А уже потом подходить для абордажа. Тридцатидвухфунтовые пушки линкора, правда, там тоже не для декорации стояли, и «Генрих» выстрелил первым. С обоих бортов, из всех своих восьмидесяти орудий. Для мощных пушек линкора три кабельтова не особо большое расстояние. Многовато для прицельной стрельбы, но для такой массивной атаки — вполне достаточно. Большинство ядер, правда, упали в воду, но часть достигла цели, повредив корпуса пиратских кораблей. И тут заговорили стальные пушки.

— Работаем по батарейным палубам! — крикнула Галка Пьеру. — Смотри, брат, не засади им снаряд в крюйт-камеру, нам это корыто еще пригодится!

Нарезные пушки и на «Гардарике», и на «Свароге» были одного калибра (французские оружейники немало над этим попотели), но линкор был тяжелее и мог себе позволить стрельбу залпами. «Гардарику» же от залпа четырех орудий начало валить на левый борт. Потому капитан Спарроу приказала стрелять беглым огнем, по готовности. Но тут уже не важно, как стрелять — беглым или залпами. Важен был результат: снаряды ложились в цель часто, точно и с неприятными для господина де Шаверни последствиями. Через четверть часа интенсивного обстрела из восьмидесяти орудий «Генриха» «в строю» осталось не больше половины, а одно это уже уравнивало его с «Гардарикой». Но оставалась еще одна проблема: на французском флагмане восемь сотен человек. Правда, с учетом только что прекратившегося обстрела численность команды на «Генрихе» несколько подсократилась, и это давало пиратам хороший шанс захватить корабль вместе с грузом. В первую очередь это означало большую драку по старым правилам — кто кого. Тут уже французы, накрученные де Шаверни, будут драться насмерть. Но, несмотря на это, пиратские корабли пошли на сближение с французом. На абордаж.

— Смотри, Эли. — Эшби заметил какие-то приготовления на палубе француза. — Они натягивают сети.

В бою «эпохи парусников» часто использовались сети, которые обычно развешивали над палубой — чтобы защитить экипаж от падающих обломков рангоута. Но французы натягивали сети не у себя над головой, а вдоль бортов. Какая-никакая, а защита: пока пиратские абордажные команды прорубят в ней дыры, мушкетеры смогут изрядно их повыщелкать.

— Верхняя палуба — книппелями, по сети — огонь!

Книппеля только-только начинали появляться в Мэйне, и Галка, конечно же, взяла на вооружение этот последний писк европейской моды. Вообще-то она планировала пострелять этими парами мелких ядер, связанных цепью, по рангоуту и такелажу противника, но раз уж пошли в ход сети, то почему бы не усложнить французам задачку? Не успели те натянуть сеть, как небольшие пушки верхней палубы «Гардарики» выплюнули порцию книппелей, и в прочной сети нарисовались солидные дыры. А один особенно удачливый книппель, взлетевший выше прочих, порвал «Генриху» грот. Огромный парус лопнул со звуком пушечного выстрела. Линкор немного замедлился, и тут рявкнули его пушки. Его тяжелые пушки, уцелевшие после форменного разгрома, учиненного орудийным огнем пиратов…

Боли Галка не почувствовала. Толчок в плечо, такой сильный, что ее сбило с ног. Она даже не сразу поняла, что произошло. Но когда при попытке подняться ее скрутила адская боль, а рубашку справа залило кровью, все стало ясно.

— Только не сейчас! — взвыла она, зажимая рану здоровой рукой.

Джеймс уже оторвал от собственной рубашки полосу и перевязывал ей рану. Галка видела его глаза, совсем близко — два кусочка голубого неба на побледневшем лице. Это была уже третья ее рана за годы пиратства. Первой, от которой остался длинный шрам на правом боку, она была обязана покойному капитану Харрису. Вторую — огнестрельную, в бедро — получила при абордаже испанского «серебряного галеона» года полтора назад. И вот третья — если не считать раной тот удар по голове, полученный в Фор-де-Франс. Французская картечина пробила плечо навылет. И, судя по всему, наделала беды. При любой попытке пошевелить правой рукой Галку скручивала боль. А продолжавшая обильно сочиться, несмотря на перевязку, кровь говорила о том, что перебит какой-то крупный сосуд. Но Галка сейчас думала не об этом. Картечный залп линкора стоил ее команде самое меньшее двух десятков жизней. Наверняка на «Свароге» ситуация не лучше.

— Помоги встать, пожалуйста, — срывающимся голосом проговорила Галка, цепляясь левой рукой за мужа.

— Эли, ты ранена. — Джеймс попытался ее удержать. — Лежи, не шевелись.

— Джек, умоляю тебя — помоги мне встать! Бой еще не окончен!

Уж кто-кто, а Эшби лучше других понимал одну вещь: если капитан так популярен в команде, то он должен ответить взаимностью. То бишь довести бой до конца, что бы ни произошло. Даже если он умрет при известии о победе. Но — Эли? Заставить самое дорогое для него существо страдать? Картечная рана — не фунт изюма.

— Капитан! Что с капитаном? — донеслось с палубы.

— Джек…

Эшби вдруг выругался, да так, что завяли бы уши у самого прожженного боцмана, но все-таки подхватил Галку… и осторожно поставил ее на ноги у поручней.

— Спокойно, братва. — Она задыхалась, но старалась говорить ровно. — Подумаешь — пробоину получила! В первый раз, что ли?.. Стрелков на правый борт! Сигнал «Сибилле» — вперед!

Корабль де Ментенона, прикрытый корпусом «Гардарики», выдвинулся вперед и обрушил на только что разряженный борт линкора свой картечный залп. Пусть и не очень-то он был мощный, но французы с «Сибиллы» добавили плотным ружейным огнем. А кромешный ад на палубе «Генриха» начался, когда на огневую позицию вышла «Гардарика».

— Правый борт — огонь!

Картечный залп пиратского флагмана обошелся французам довольно дорого. Галка видела по крайней мере двух убитых офицеров, что уж говорить о команде? Стрелков смело начисто. А когда с «Гардарики» перекинули абордажные мостки и начался бой — пока еще неравный — к линкору с правого борта подошел «Сварог». Стрелять оттуда не стали, опасаясь попасть по своим, но высадили абордажную команду. И вот тогда все стало ясно.

— Победа, Эли. — Джеймс стоял, крепко прижимая жену к себе — чтобы не упала.

— Пиррова победа, — процедила Галка, утирая рукавом бежавшие помимо воли слезы. Больно ведь… — Сколько наших поляжет… за эти чертовы побрякушки, будь они прокляты!

— Эли… Любимая моя. — Джеймс гладил ее по волосам, стараясь успокоить. — Ты знаешь, что нужно сделать, чтобы эти смерти не были напрасными. Но для этого ты должна жить. Я сейчас позову Леклерка, и…

— Леклерк нужен будет на палубе, Джек. А я… я еще должна как следует встретить де Шаверни, если парни в горячке боя его не прирежут.

— Эли, послушай меня хоть раз в жизни! — тихо, но достаточно яростно воскликнул Эшби. — У тебя опасная рана, ты рискуешь истечь кровью еще до того, как Леклерк вообще откроет свою аптеку! Да, ты капитан, ты адмирал! Но ты не сможешь командовать эскадрой, будучи без сознания… или того хуже!

Дух противоречия, составлявший основу вредного Галкиного характера, уже подсказывал ей готовый ответ. Но, во-первых, муж был на двести процентов прав. А во-вторых, она действительно слабела с каждой минутой. Нужно было быстро остановить кровотечение. Нужна была официальная медицина в лице доктора Леклерка, чтобы сделать это. А там уже организм сам будет бороться за жизнь…

— Хорошо… — согласилась она, чувствуя, как от подступавшей слабости подкашиваются ноги. Пробитое плечо горело так, словно к нему приложили каленое ядро. — Но ты… ты останься здесь, Джек… пока не окончится бой…

Джеймс, недолго думая, подхватил ее на руки и понес вниз, к дверям полуюта, громко требуя доктора. Леклерк примчался со всей возможной скоростью и, кляня «упрямую девчонку» на чем свет стоит, принялся за дело.

Бой, учитывая подготовку и злость пиратов, продлился минут двадцать и закончился их полной победой. Французы еще держались, пока де Шаверни со шпагой в руке метался по мостику и пытался их воодушевлять, но Билли прорвался на квартердек «Генриха» и быстренько привел бывшего адмирала в нерабочее состояние. После этого французы начали бросать оружие и массово сдаваться в плен. А де Шаверни — с изрядной шишкой на голове — доставили на борт «Гардарики». Пред светлые очи новоиспеченной адмиральши и представителя королевской власти — месье д'Ожерона. Этого во избежание разных там эксцессов попросили не покидать каюту до окончания боя, что тот и проделал. Но, узнав о ранении капитана Спарроу, подхватил свою личную походную аптечку и поспешил на помощь доктору. Правда, Леклерк напустился и на него — мол, нечего посторонним делать в каюте больной! — но тут Билли привел де Шаверни.

Доктор только выругался сквозь зубы, однако помешать этому уже не мог.

4

Где-то с минуту они смотрели друг на друга — связанный, покрытый копотью «версалец», растерявший весь свой блеск, и раненая женщина, которую доктор все же успел уложить в постель. Галкин взгляд был на редкость спокойным. Но вот Шаверни при виде ее изжелта-бледного лица с темными кругами под глазами начал едко усмехаться.

— Не лучшие у вас сейчас времена, не так ли, адмирал? — съязвил он.

— Возможно, — тихо прошелестела Галка. — Но бывало и хуже, так что не обольщайтесь. Я еще вас переживу.

— На вашем месте, сударь, — едко заметил д'Ожерон, — я бы подумал о собственном будущем. Скажем, о том, что вы станете говорить на суде.

Де Шаверни бросил на губернатора испепеляющий взгляд, но поскольку это был только взгляд, а не гром с молнией, то месье д'Ожерон преспокойно не обратил на это никакого внимания.

— Билли! — позвала Галка.

— В трюм его или сразу на нок-рею, а, Воробушек? — Билли в предвкушении расправы над этим «индюком» потирал руки.

— В трюм. — Усмешка Галки была слабой, но мрачной. — Только не в наш, а на «Генриха». Проследи, пусть прикуют этого типа к самому тяжелому сундуку. А то вдруг чего с линкором, так я хочу быть уверена, что это дерьмо точно не всплывет.

Билли не удержался и донес суть приказа Воробушка до сведения команды. И хохот, который сопровождал де Шаверни на всем пути в трюм, стал для царедворца настоящей пыткой. Такое унижение! А ведь он был облечен доверием самого короля! Но теперь… Теперь д'Ожерон не упустит случая расписать его действия в самых черных красках. Суд. Приговор. В лучшем случае — пожизненная тюрьма, что для человека его звания и богатства не так уж и страшно, ведь заключенные в те времена частенько содержали себя сами. Но если казнь?.. Если казнь — то пусть казнят его как человека знатного, а не насмехаются, как над простолюдином!

Тем временем пираты занялись подсчетом потерь, и тут выходила совсем невеселая цифра. Из двухсот семидесяти человек команды «Гардарики» в живых осталось не больше двухсот, включая человек двадцать настолько тяжело раненных, что они могли не дожить даже до возвращения в Картахену. Немыслимо большой процент потерь. На «Свароге» из пятисот на ногах около трех с половиной сотен. Жестокая цена победы. Но пираты привыкли обращать на это немного внимания. Похоронив погибших в море, они сразу засобирались в обратный путь. Облака явственно предупреждали о близком шторме. Нужно было успеть вернуться до того, как стихия разметает корабли по всему побережью.

Пока доктор Леклерк занимался раной капитана, на квартердеке распоряжался Эшби. Уже через час эскадра легла на обратный курс. Еще через час к ней присоединился «Перун» — Требютор потопил трех голландцев, остальных запугал так, что те позорно бежали. А вот его улов — подобранные остатки команд пиратских судов, пущенных голландцами на дно в два залпа — рассмешил всю эскадру. Роджерс. Со товарищи. Мокрый, злой и подавленный. Сам он не пожелал ничего объяснять, но его братва проговорилась: мол, братец этой мадам адмиральши с первого же часа так гайки закрутил, что никак повеселиться не получалось. Вот и решили выйти в море. На помощь остальным, так сказать.

— Помощнички чертовы, — процедил Требютор. — А ну-ка, парни, в трюм их. Пусть просохнут по дороге, а там разберемся, кто, кому и как собирался помогать.

Англичане возмущались, но поделать ничего не могли: они являли собой жалкие остатки той силы, которая вышла из Картахены, а Требютор чихать хотел на губернатора Ямайки и его возможный гнев, которым честно пытался напугать француза обозленный Роджерс.

Обо всем этом Галке рассказал Джеймс, когда урвал полчаса, чтобы спуститься в каюту. Совсем оставить любимую женщину без своего внимания он не мог: а вдруг ей там без него хуже стало? Хуже не стало: доктор сумел остановить кровь и наложил тугую повязку. Но тут появилась еще одна опасность… Словом, стерильных бинтов тогда еще не придумали. Да и картечь французы тоже продезинфицировать не догадались. Обширного заражения удалось избежать, промыв рану ромом — о чем доктор гордо сообщил месье штурману, а Галка при этом только скрипнула зубами — но все-таки что-то осталось. И у капитана начинался жар…

…Галка и Владик спорили с доктором Леклерком с самого момента появления его на борту «Гардарики». Переубедить его делать какие-то вещи иначе, чем он привык, казалось совершенно нереальным. На все требования дезинфицировать раны и мыть руки перед тем, как прикасаться к пациентам, а не только после этого, Леклерк начинал возмущенно жестикулировать и кричать, что он дипломированный врач, получивший образование в Сорбонне, и не позволит каким-то там дилетантам вмешиваться в его дела со своими варварскими методами. Даже приказать Галка ему не могла, так как официально врачи не считались членами пиратской команды. Как ни бились Галка и Влад, пытаясь объяснить Леклерку, что раны начинают гноиться вовсе не от «дурного воздуха», а от грязи и инфекции, попавшей в кровь, — он только отмахивался от них. Да и как объяснить ему, что такое «инфекция»? Микроскопа-то под руками не было! Он был хорошим врачом, но совершенно упертым. В конце концов Галка пригрозила списать его на берег — только тогда он, ворча, смирился с этими знахарскими приемами. Правда, видя на практике, что элементарный спиритус приносит больше пользы, нежели все многомудрые рассуждения парижских профессоров о разлитии черной желчи, сгущении жизненных соков и тому подобной ерунде, доктор стал более внимательно прислушиваться к словам московитов.

А однажды Влад примчался к Галке с сияющим как новая монета лицом. Они только-только распрощались с очередным испанцем — его паруса еще не растаяли вдали, и казалось, что оттуда доносятся запоздалые проклятия в адрес пиратов. И тут «братец» влетает на мостик с какой-то склянкой в руке.

— Что это? — недовольно спросила Галка.

Дел у нее было полно, они еще даже не успели разобрать трофеи. Владик, словно величайшую драгоценность, протянул ей пузырек, в котором плескалась густая темная жидкость.

— Ну и что это такое? — повторила Галка свой вопрос, не понимая, с чего это вдруг столько неумеренных восторгов.

Тогда Влад осторожно вынул притертую пробку.

— На, понюхай.

Пожав плечами, Галка взяла пузыречек и поднесла к лицу, осторожно втягивая странно-знакомый, чуть сладковатый запах.

— Что-то неуловимое, никак не вспомню… — протянула она, наморщив лоб.

— Еле отобрал у одного испанца из пассажиров, — объявил Влад с довольным видом. — Тот вцепился хлеще, чем в драгоценности любимой тещи! Ну что, не вспомнила?

Запах был немного дурманящим. Вдохнув его еще раз, Галка почувствовала, как от него слегка закружилась голова.

Владик сиял, словно свежевкрученная лампочка. Галка рассердилась:

— Давай, выкладывай, в чем дело, и не морочь мне голову!

— Это опиум.

— Что?!

— Опиум, — повторил он с совершенно невинным видом.

— Да ты что, вконец офонарел? На фига тебе эта дрянь? По «дури» заскучал? — Рассвирепевшая Галка размахнулась, чтобы выкинуть склянку. Владик едва успел поймать ее за руку.

— Ты что! — крикнул он. — Блин, это же обезболивающее! Наркоз!

— А ведь и правда… — Галка растерялась. — И как я сама не подумала… Ну и как им пользоваться?

— Не знаю, — честно признался Владик. — Пить давать, наверное. Только я понятия не имею, в каких количествах. Это же от концентрации зависит. Мало дашь — не подействует, много — пациент окочуриться может. Главное, чтобы передоза не было.

— Ладно, — решительно сказала Галка. — Отнесем Леклерку, он лучше нас разберется. У него как раз сейчас раненые есть — вот пускай и проверяет… опытным путем. Только если половину парней при этом угробит, я ему быстро устрою олимпийский заплыв на три тысячи литров!

Так и сделали. Леклерк, разумеется, опять возмущался и опять был вынужден подчиниться. Жалко только, что надолго этого снадобья не хватило бы, поэтому его оставили для самых тяжелых случаев…

…Темные тягучие капли. Одна, две. Больше доктор растворить не рискнул, все-таки перед ним не могучий мужик, а маленькая худенькая женщина. Галка совершенно обессилела, а боль была такая, что начинала сводить с ума. Она покорно слизнула снадобье с ложечки, поморщилась.

— Вот и хорошо, — проговорил доктор, подоткнув одеяло. — Через некоторое время боль утихнет и вы уснете. А это именно то, что вам в данный момент и нужно.

Галка прикрыла глаза: скудный свет, проникавший сквозь цветные стекла кормового окна и занавески, начинал ее мучить. Очень плохой признак.

— Идите к раненым, — едва слышно сказала женщина. — За меня не волнуйтесь. Я… буду спать.

— Мадам, я не оставлю вас без присмотра.

— Доктор, вы нужны на палубе, — с нажимом повторила Галка, не открывая глаз. — Надо — пришлите сюда кого-нибудь, но сами займитесь ранеными.

Доктор махнул рукой: эта несносная женщина всегда настоит на своем.

— Будь по вашему, мадам.

И прислал… кого бы вы думали? Д'Ожерона. Может быть потому что ему, единственному на борту этого корабля, нечего было больше делать. А может, потому что он же был единственным, кому Галка не могла ничего приказать. Господин губернатор не только не возмутился таким произволом судового врача, но и как будто даже не был против. У них с мадам Спарроу частенько возникали противоречия, и дружбой их отношения тоже не назовешь, но все же присутствовала там какая-то неуловимая теплота.

Приоткрыв глаза, Галка узнала д'Ожерона и едва заметно улыбнулась.

— О, мадам, не думайте, будто для меня роль сиделки непривычна, — спокойным — каким-то «домашним», что ли — тоном заговорил месье Бертран, угадав оставшийся невысказанным вопрос. — Однажды моя дочь заболела. И, представьте себе, начала горько плакать, когда я покидал ее комнату. Пришлось два дня просидеть около ее постели, пока она не пошла на поправку… Да, мадам, вы правы: я вам не отец. Но вы мне в дочери годитесь. Потому не обессудьте, какое-то время я буду считать вас не адмиралом, а маленькой девочкой, которой нужен заботливый отец.

Галка ответила ему еще одной вымученной улыбкой и только тут заметила, что все перед глазами раздвоилось и поплыло. Началось действие опиума.

«Только бы крышу не снесло этой гадостью…»

5

Так прошло еще два дня. Влад носился по городу, самолично проверяя, перепроверяя, объясняя, ругаясь и растолковывая по десятому разу одно и то же. Пиратам и королевским французам — о дисциплине, бдительности и тому подобным вещам, о которых они забывали, казалось, уже через два часа после очередного внушения. Испанцам — о соблюдении комендантского часа, о запрете на выход из города и всяких сношениях с внешним миром. Эти тоже согласно кивали, все понимали — конечно, для их же собственной безопасности. А уже через час в гавани вылавливали какого-нибудь рыбака, который с невинным видом пытался проскользнуть между пиратскими кораблями. Как всегда находился кто-то, кто, разумеется, не слышал приказа. Снимать блокаду Влад пока не хотел: припасов в городе по его прикидкам должно было хватить хотя бы на неделю (нужно, кстати, произвести точный учет оставшегося провианта). В любой момент могла вернуться Галка — с добычей или без. И выпускать сейчас кого-либо из города — будь то свои или испанцы — означало подставлять сестрицу под удар. Неизвестно, оставались ли еще в Картахене любители легкой наживы, как капитан Роджерс, или все ушли с ним. Догнать Шаверни и «генерала Мэйна» они, конечно, уже бы не сумели, но засаду вполне могли и устроить. Если предположить худший вариант — несколько пинасс и шлюпов, выйди они из гавани — могли бы подстерегать Галкину потрепанную эскадру на подступах к городу и попытаться напасть на нее при благоприятных обстоятельствах. Тем же приемом могли воспользоваться испанцы, только используя более крупные корабли, если бы только они владели информацией о том, что происходило в Картахене. Поэтому нужно было исключить малейшую возможность дезертирства или предательства. Случаев мародерства вроде бы больше замечено не было: должно быть, та демонстративная казнь несколько отрезвила наиболее горячих поборников полной экспроприации. Хоть это немного утешало.

Сам он почти ничего не ел и практически не спал. Возможно, ему следовало бы как-то распределить хотя бы часть своих обязанностей между другими людьми. Но проблема-то в том заключалась, что людей у него не было. Кадоль также разрывался, как и он сам, а алькальда и Мартиньо допускать до управления городом было по-прежнему очень рискованно, хотя Влад теперь гораздо более внимательно прислушивался к их советам и даже просто случайно оброненным словам. И все время нарастала и увеличивалась тревога за Галку. Ну как она там? Удалось ли догнать Шаверни? Как прошел бой? Почему они так долго? Даже примерно предположить время их возвращения Влад не мог. Тем более не мог знать, как обстояли дела и насколько причудливо все закрутилось.

На третий день приключилась новая напасть. Влад находился в гавани, на складах, производил учет оставшегося продовольствия, когда к нему подбежал матрос с «Экюеля».

— Вас разыскивает дон Альваро, — запыхавшись, проговорил матрос и вложил ему в руку мятую записку, влажную от пота.

Торопливо развернув листок, Влад прочитал следующее: «Вас ждет Хавьер Варгас и еще несколько сеньоров».

Да, кратко, нечего сказать. Не мог алькальд поподробнее написать, чего нужно этому старому борову? Опять пришел требовать возвращения Исабель? Влад повертел в руках бумажку. Чернила уже начали расплываться на влажном листке — жара сегодня стояла неимоверная, верный признак скорой бури. Что делать? Бежать в дом алькальда? Ага, этот мерзавец Варгас только свистнул, и Влад тут же побежал к ноге! Сейчас! Не дождетесь! Но если дело касается Исабель? Впрочем, дон Альваро и тем более донья Мерседес девушку в обиду не дадут и из дома не выпустят. А если речь идет о еще каких-то важных вещах? Недаром Варгас не один заявился.

— Возвращайся в дом алькальда, — приказал Влад матросу, который отошел было в сторону, чтобы глотнуть воды из фляги, протянутой ему приятелем — одним из тех, что работали сейчас в порту, проверяя и пересчитывая мешки с сухарями и бочки с солониной. Тот немедленно вернулся на место, всем своим видом показывая готовность к действию. — Передай, что я буду через час. Пусть ждут, если у них ко мне такие важные дела.

Матрос кивнул и умчался. Влад закончил с подсчетами. На ближайшую неделю провианта должно хватить. А вот когда вернется основной блок эскадры — тогда уже придется туговато, не говоря уже о том, чтобы запастись провиантом для перехода. Эта зараза Роджерс уволок с собой чуть не половину, да еще и поджег склад напоследок — сколько сгорело, так и не удалось выяснить точно. Через полчаса работа была завершена. Влад наскоро ополоснулся и переоделся, а то ведь тоже был весь в пыли и в поту. Горизонт был ясным, небо и море — совершенно неподвижными. Но в этой неподвижной жаркой тишине существовала какая-то смутная угроза. Кадоль тоже с тревогой рассматривал плавившуюся в полуденном мареве синеву океана.

— Не нравится мне такая погода, — проворчал он, неторопливо набивая свою неизменную трубку.

— Мне тоже не нравится, — откликнулся Влад. — Неспокойно как-то. Кажется, будет шторм.

— Будет, и нешуточный, — ответил Кадоль и сунул трубку в рот. Влад знал, что больше от него слова не добьешься. Но и сказанного было достаточно. Старый шкипер слов на ветер не бросал, он в этом уже успел убедиться. А уж что касается знания моря и погоды, то в этом Кадолю равных не было.

Француз из Марселя, он уже чуть не сорок лет ходил в этих широтах и все французские Карибы знал как свои пять пальцев. И не только французские. Хоть и взял его д'Ожерон на Мартинике по рекомендации самого де Бааса, у Влада были глубокие подозрения, что прошлое шкипера было далеко не так безоблачно, как сегодняшнее небо. Наверняка ходил в молодости с пиратами. У Влада было совершенно четкое ощущение, что интуиция его не подводит, но спрашивать что-либо у Кадоля было совершенно бессмысленным: усмехнется в усы, пыхнет трубкой — вот и весь ответ.

— Нужно закрепить корабли на якорях, как следует, — сказал ему Влад. — Проверить такелаж, свернуть получше паруса и задраить все люки. Подготовиться на случай шквала. А то будет, как у острова Мона…

Шкипер одобрительно взглянул на молодого офицера. Все верно говорит парень, варит голова.

— Будет сделано, — только и сказал он.

…Быстрым шагом, но не бегом Влад вернулся в дом алькальда. Подходя к двери, он привычным жестом откинул рукав в взглянул на часы, на свой чудом уцелевший во всех передрягах «Ролекс». Прошел ровно час. Нормально, как обещал. Давешний матрос открыл ему дверь, и Влад прошел в гостиную. Там его встретили донья Мерседес и побледневшая, взволнованная Исабель.

— Они ждут вас в кабинете, — торопливо проговорила сеньора Мерседес, а Исабель молча уцепилась за его рукав.

«Не отдавай меня им!» — умоляли ее глаза.

— Не волнуйся, — прошептал он, улыбнувшись, чтобы немного ее ободрить. — Я никому тебя не отдам. Все будет хорошо. Сеньора Мерседес, думаю, будет лучше, если вы с Исабель подождете окончания разговора в вашей комнате. Не оставляйте ее одну, пожалуйста.

— Хорошо, — взволнованно ответила пожилая испанка. — Я о ней позабочусь.

Донья Мерседес никогда даже предположить не могла, что в ее доме будут происходить подобные невообразимые вещи. И вот — на тебе, пожалуйста: квартируют пиратский адмирал, французский губернатор, сбежавшая из дома сеньорита, ее жених-пират, и вообще творится такое, что совершенно несовместимо даже с малейшими представлениями о порядочности и нормах приличия. А ей — донье Мерседес де Баррио-и-Баллестерос, пожилой благовоспитанной даме — даже нравится участвовать во всех этих безобразиях! Она сердилась сама на себя, но не могла подавить искреннего восхищения сеньорой Спарроу и ее мужем и глубокой привязанности к этому странному и красивому русскому мальчику и его невесте — такой трогательной и нежной девушке, с которой они составляли самую чудесную пару из всех, что она когда-либо видела. И уже давно (как меняются представления о времени в подобной обстановке; давно — это почти целая неделя!) она положила себе в обязанность всячески им помогать и способствовать их скорейшему браку. И не менее искренне негодовала донья Мерседес по отношению к дону Хавьеру. Была бы ее воля, она бы вообще его на порог не пустила! Надо же было удумать такую чудовищную вещь! Нет, возвращаться домой Исабель никак нельзя! И хотя пожилая дама всегда превыше всех достоинств ценила скромность и послушание и свою собственную дочь воспитывала именно в подобной морали, но сейчас она была готова поступиться собственными принципами!

Тяжелая резная дверь в кабинет закрылась за Владом, пара вооруженных матросов на всякий случай встала возле двери. Донья Мерседес осторожно взяла Исабель под локоть.

— Пойдем, милая, — ласково проговорила она, уводя девушку в свою комнату. — Предоставим мужчинам разбираться в их мужских делах.

В кабинете Влада ждало любопытное сборище. Помимо дона Альваро, сидевшего возле стола, и Мартина, тенью стоявшего позади своего шефа, в креслах разместились еще человек пять купцов и знатных испанцев. Некоторых Влад тут же узнал. Еще бы, как не узнать людей, которых Галка тогда так славно обчистила в кабильдо! Вот сидит Алонсо Гонсалес, вон Эдуардо Гомес в сопровождении сына, вон Фернандо Луис де Сантана, а вон и старый знакомый — сам Хавьер Варгас собственной персоной, без сопровождения. Он тяжело развалился в кресле, ножки которого, казалось, даже подгибались под весом этой туши. На легкий кивок Влада никто из собравшихся не отреагировал, кроме дона Альваро и Мартина. Влад усмехнулся.

— Ну что же, — заметил он,направляясь к письменному столу и спокойно усаживаясь в кресло. — Обойдемся сегодня без церемоний. С чем пожаловали, господа?

Все молчали. Дон Альваро, которого, видимо, эти заговорщики пытались делегировать и использовать как посредника, поднял руки и отрицательно покачал головой. Мол, сами сюда пришли, сами и разбирайтесь, а меня не впутывайте. Мартин стоял с совершенно невозмутимым видом, довольно успешно притворяясь неподвижной статуей. Несколько мгновений Хавьер Варгас сверлил взором алькальда, после чего немного подался вперед (кресло застонало) и заговорил сам:

— В городе через несколько дней наступит голод. Провизия кончается. Вы же не выпускаете даже рыбаков на ловлю рыбы!

— Провизии в городе пока достаточно, — отрезал Влад. — Сегодня я сам провел учет на городском складе.

— Видимо, вы учитывали только своих… матросов, — не удержался от комментария де Сантана. — А о жителях вы подумали?

— Что вы предлагаете? — перебил его Влад. — Вы же не просто так сюда все заявились! С чего это вдруг вас так озаботила судьба простых жителей Картахены?

— Мы просим вас вернуть часть сданных нами денег…

— Что-о? — Влад даже рассмеялся от такой наглости. — Вы соображаете, что говорите?

— Эти деньги пойдут не нам, — поспешил успокоить пиратского офицера Эдуардо Гомес. — Мы их все, до последней песеты используем для покупки зерна и мяса! Клянусь вам!

Владу стало очень весело. Он с любопытством рассматривал этих людей, наивно полагавших, что он сейчас купится на эту детскую уловку.

— Да? — спросил он. — И как именно вы собираетесь производить закупку продовольствия?

Тут не понявшие иронии испанцы — или это он по-испански говорил так плохо, что не смог донести весь свой сарказм? — наперебой бросились объяснять ему, у кого именно из их поставщиков можно купить сейчас хлеб и маис, у кого стадо коров, на какое количество телег это все можно погрузить и сколько человек надобно вывести из города, чтобы перегнать стадо. Влад сидел и улыбался. Боже мой! Чтобы он вот так вот взял и открыл ворота, выпустил из Картахены полсотни людей, а потом впустил обратно неизвестно кого? То есть пару отрядов испанских солдат? Чтобы он вот так вот вернул им деньги ни за что ни про что? Которых к тому же у него и нет!

Варгас наконец правильно истолковал его сардоническую улыбку.

— Если вы сомневаетесь в нашей честности, вы можете отправить с нашими людьми часть своих… матросов…

Тут Влад уже просто, не сдерживаясь, расхохотался. Ослабить и без того малочисленный пиратский отряд?! Да они его что, за ребенка держат?

— Нет, господа, — все еще продолжая смеяться ответил он. — Мы поступим по-другому. Эй, Брюно! — крикнул он, и в дверь тотчас просунулась голова матроса с «Экюеля».

Влад, посмеиваясь, вынул из кармана записную книжку, перелистнул несколько страниц и, подтянув к себе бумагу и чернильницу, быстро что-то написал. Потом сунул Брюно записку.

— Ну-ка сбегай к Кадолю в гавань, вели ему взять человек двадцать и прочесать вот эти адреса. А вот по этим адресам, — тут Влад сунул ему вторую записку, — Кадоль пускай отправит другой отряд. Проверим подвалы этих господ на предмет наличия в них корочки хлеба.

Матрос понимающе улыбнулся и пошел к выходу. Испанцы сообразили наконец, что происходит. Это же их подвалы сейчас будут обыскивать! Начался крик, шум, вопли возмущения мешались с проклятиями и оскорблениями. Сын Эдуардо Гомеса, мальчик лет пятнадцати, даже попытался наброситься со шпагой на этого бездушного пирата. Влад быстро выхватил из-за пояса пистолет и выпалил в потолок. Посыпалась штукатурка. Это отрезвило испанцев быстрее и эффективнее, нежели любые крики и оскорбления. Все замерли на месте, а на шум выстрела примчались дежурные матросы с ружьями и пистолетами в руках.

— Ничего, все в порядке, — успокоил Влад подчиненных, методично перезаряжая пистолет. — Через пару часов вернутся люди, посланные мною на рекогносцировку, вот тогда и поговорим. А пока — пока эти господа у нас погостят немного. Составьте им компанию, чтобы они не скучали.

Матросы расселись в кабинете на свободных стульях, а некоторые — так и просто на ковре, поигрывая оружием. Но, несмотря на расслабленные позы, они продолжали оставаться начеку. Влад знал: в случае чего они моментально перейдут к действию.

— Не советую вам с ними шутить, — предупредил он испанских негоциантов. — Это французские буканьеры, стреляют они исключительно хорошо. Так что просто оставайтесь в этой комнате, и с вами не случится ничего плохого. К вам, дон Альваро, и к вашему секретарю, это, разумеется, отношения не имеет. Можете пока идти. Вернетесь позже, когда станут известны результаты обыска. Думаю, вам будет интересно присутствовать при обсуждении?

Со вздохом облегчения дон. Альваро вышел из своего кабинета. Он предупреждал Варгаса и Сантану, что этот московит вовсе не так прост, как кажется, что управлять им не удастся. Вот не послушались, сами пускай теперь и разбираются. Мартиньо безмолвной тенью шел рядом.

Через полтора часа стали известны первые результаты. Собственно, другого Влад и не ожидал: погреба уважаемых сеньоров были забиты до отказа. И копченое мясо, и мука, и маис, и сыры, и яйца, и соленья — всего было в избытке. Да одними только запасами этих вымогателей можно было кормить весь город в течение нескольких дней. Один за другим в кабинет алькальда вбегали пираты и передавали своему командиру бумажки с отчетами.

— Вот что, господа, — Влад встал со стула, упираясь ладонями в столешницу. — Вы очень облегчили мне задачу. Соберитесь-ка через час в здании кабильдо. В том же составе, что и в прошлый раз. Придется вам еще раз поднапрячься. И благодарите Бога, что имеете дело со мной. Уверяю вас, господин де Шаверни обошелся бы с вами гораздо круче.

Час спустя памятный по прошлому собранию зал снова негромко шумел, напоминая растревоженный улей. Процедура на этот раз прошла очень быстро. Влад даже не стал садиться — просто поднялся на кафедру и несколькими фразами, четко и ясно изложил этим трем сотням непонятливых испанцев суть дела.

— Положение дел в городе с провизией еще сегодня утром обстояло не очень хорошо. Но благодаря стараниям ваших соотечественников нашелся замечательный выход. До сегодняшнего вечера вы все обязаны сдать треть своих продуктовых запасов на городской склад с самой благой целью — чтобы уберечь ваш прекрасный город от голода. Тот, кто не сделает этого до восьми часов вечера, окажет себе очень плохую услугу. В таком случае мои люди сами придут к вам и сами возьмут продукты. Но этот раз уже заберут абсолютно все. Если вам ясны мои предложения, советую вам поспешить. Время пошло. Берите пример с вашего алькальда — он уже сдал свою треть.

На этом, собственно, собрание и закончилось. Испанцы расходились, негромко ругаясь и причитая. Однако продразверстка — великая вещь. К восьми часам вечера склады были забиты под завязку. Желающих уклониться от процедуры почему-то не нашлось. Закончили складировать продукты очень вовремя. Еще последние носильщики затаскивали на склад мешки с мукой и маисом, еще закатывали оставшиеся бочки, как на Картахену налетел первый шквал.

6

Командование эскадрой в отсутствие Галки всегда переходило либо к Билли, либо к Требютору, но командовать кораблем все равно довелось Эшби. И сменить его на квартердеке было некому: второй помощник погиб, а Хайме в боцманах всего две недели.

А шторм между тем приближался. Неподалеку от Санта-Марты им встретились два испанских пинаса, но доны так торопились в порт, что даже не отреагировали на французские флаги. А может быть, попросту пересчитали пушки противника и сочли за лучшее убраться поскорее с дороги.

Ветер крепчал и менялся с западного на юго-западный, что пиратов вовсе не устраивало. Эскадра с каждой минутой теряла скорость. Тем не менее к ночи, когда ветер разгулялся не на шутку, а волны уже представляли серьезную опасность, с идущего впереди «Сварога» заметили огни: это были укрепления Картахены. Еще через час тяжелые линкоры с огромным трудом прошли в пролив Террабомба. Не обошлось без аварии: «Генрих» на входе в гавань рыскнул в сторону и со страшным скрежетом проехался бортом о борт «Принцессы». Кое-как линкоры удалось растащить в стороны. А более мелкие корабли… Маленькие «Сибилла» и «Акула» юркнули в гавань почти незамеченными. Зато «Амазонке» и замыкавшей строй «Гардарике» пришлось становиться на якорь на внешнем рейде, под ударами волн: кораблей в гавань набилось столько, что они не смогли бы войти туда, ни на кого не напоровшись.

Но не успел Эшби передохнуть и получаса, как налетевшим шквалом «Гардарику» сорвало с обоих якорных тросов…

Неизвестно, кому и как молился Джеймс, но галеон разминулся с береговой отмелью на считанные ярды. Рулевой, рискуя порвать жилы, выкрутил штурвал до упора влево. «Гардарика» крутанулась на месте. Матросы, повинуясь приказам Эшби, поставили сильно зарифленные паруса, и пиратский флагман понесло на северо-восток — туда, откуда они лишь недавно прибыли.

— Держи на север! — крикнул Эшби. — На север! Уходим от берега!

Одним словом, сейчас повторялась история, случившаяся у острова Мона. С той разницей, что на этот раз «Гардарика» была повреждена, а ее капитан — серьезно ранен. Джеймс разрывался между необходимостью стоять на квартердеке и желанием непременно быть около жены, знать о ее состоянии. Но сейчас ее жизнью был корабль. Выживет «Гардарика» — выживет и ее капитан. Нет — значит всем смерть. Даже тем, кому «повезет» выплыть на близкий берег. Испанцы будут безмерно счастливы повесить кое-кого по случаю. И Джеймс не сходил с мостика. Правда, он то и дело гонял в каюту матросов, справиться о состоянии капитана.

И наконец получил следующий доклад: капитан потеряла сознание, у нее сильный жар, и она мечется в бреду.

«Она может умереть там, без меня… Но она еще скорее умрет, если я покину мостик».

Эта двойная тяжесть давила на плечи и причиняла ощутимую, почти физическую боль. Но дело обстояло именно так, и Джеймс с силой стиснул поручень — пальцы побелели. Единственное, что хоть немного снимало эту боль, так это то, что в каюту снова пожаловал доктор. В огнестрельных ранах Леклерк действительно разбирался: за последние два с половиной года у него накопился большой опыт…

Ночь и шторм — сочетание еще то. Корабль то поднимало на гребень волны, то швыряло в водяную пропасть. Но на гребне или внизу — все равно ни зги не видно. Только высверки молний время от времени выхватывали из темноты мгновенные жутковатые картины. Джеймс старался не упустить ни одной вспышки. Ориентироваться при такой погодке было немыслимо, но хотя бы высмотреть, куда их несет — в открытое море или на скалу — возможно. И Джеймс готов был поклясться, что в свете очередной молнии разглядел пронесшийся на встречном курсе небольшой корабль. Совсем близко. Что за корабль — теперь вряд ли узнаешь. Скорее всего, испанец, болтавшийся, как и они, посреди сошедшего с ума моря…

…Двое суток «Гардарику» мотало по волнам. Лишь к рассвету третьего дня ветер выдохся, ливень стал сереньким дождиком, а волны из водяных гор превратились в пологие холмы. Галеон потрепало изрядно: пары рей не хватало, часть парусов порваны — матросы на скорую руку ставили запасные — такелаж в ужасающем состоянии. Рулевой механизм не то чтобы совсем заклинило, но штурвала «Гардарика» слушалась через раз и с большим трудом. Однако это еще можно было пережить. Но человек десять смыло за борт. Это при том, что тяжелораненых они еще до шторма переправили на «Сварог», а часть экипажа была вынуждена перейти на захваченного «Генриха». Хуже всего дело обстояло с продуктами. Вся солонина оказалась испорченной морской водой, пришлось выбрасывать бочки за борт. А пресной воды осталось всего два бочонка, и ее, судя по запаху, придется разводить ромом, а то еще, чего доброго, животы заболят… Выслушав доклад о состоянии дел на корабле, Джеймс понял только одно: если до завтрашнего утра они не вернутся в Картахену или не встретят своих — быть беде. Он и так трое суток не спал, вымотался до предела. Единственным желанием было пойти и упасть где-нибудь часа на два. Но как оставить мостик?

— Идите в каюту, сэр, — хмуро проговорил Хайме, прекрасно видевший, в каком состоянии штурман, он же старший помощник. — Вы же и часа не выдержите, свалитесь. А я за вас постою.

Эшби хотел было возразить… и не смог. Перед глазами плыли какие-то круги, в ушах стоял звон. На ватных ногах он доплелся до каюты…

«Эли, единственная моя, что же с тобой сделалось?..»

…Это была тень прежней Галки. Пылавшее нездоровым румянцем лицо осунулось, черты пугающе обострились. Но она уже не металась, не бредила. Доктор еще ночью велел передать, что, кажется, наступил перелом. Только забыл сказать, к чему вел этот перелом — к выздоровлению или к смерти. Эшби присел на краешек кровати и положил ладонь на раскаленный лоб любимой женщины. Сонливость как рукой сняло: Джеймс попросту испугался…

…Индейца все называли Каньо. Отзывался он на прозвище неохотно, но его настоящее имя ни один европеец не мог произнести без риска сломать язык. Никто не знал, откуда вообще пошло это прозвище: то ли происходило от племени индейцев гуанакани, то ли от родового имени гаитянского касика Гуаканагари, то ли вообще было кличкой, намекавшей на худобу и высокий рост индейца.^[58] Так или иначе, но Каньо был одним из последних оставшихся в живых индейцев Эспаньолы. По-испански он говорил плохо, по-английски еще хуже, хоть, по слухам, и ходил раньше с английскими пиратами, а по-французски вообще не говорил. Впрочем, общался он с людьми настолько редко, что этой его несловоохотливости обычно не замечали. Понимал он, однако, все, и очень хорошо. Несмотря на то что Каньо ходил на «Гардарике» уже четвертый год, держался он до сих пор совершенно обособленно и никаких знакомств не заводил. Стоял вахты, на диво ловко лазал по вантам, плел канаты, был одним из лучших впередсмотрящих, да и стрелял отменно. Но после вахты или после боя возвращался к себе в кубрик, где сразу же засыпал, едва ложился в гамак, либо долго оставался на палубе, присев на бухту каната и почти беззвучно напевал свои протяжные песни. Деньги его практически не интересовали. Зачем он ходил с пиратами, Галка так и не могла взять в толк. Должно быть, просто привязался. К кораблю? К людям? К ней самой? Это было неизвестно.

Доктор Леклерк озабоченно сидел рядом с пациенткой, обтирал ей лоб холодной водой. Температура не падала. Выныривая иногда из забытья, Галка чувствовала, что закипает.

— Да сделайте же хоть что-нибудь! — требовал Эшби.

— Это горячка! — оправдывался доктор. — Никто не знает, как лечить горячку!

Галка словно плыла в каком-то багрово-красном тумане. Она слышала все, что говорили рядом с ней, но не могла отвечать и сознательно шевелиться. Тело ее не слушалось, совершая какие-то собственные, судорожные рывки и движения, которые казались ей очень резкими и амплитудными, словно Галку мотало на большой карусели — на самом же деле она металась по кровати не очень сильно, разве что только откидывая голову или пытаясь скинуть одеяло. «Горячка, горячка» — металось у нее в голове застрявшее слово. Кажется, его только что произнес доктор Леклерк.

— Это ахинея, доктор. — Галке казалось, что она спорит с ним очень убедительно, но она едва шептала. — Горячка — это не самостоятельная болезнь, а просто высокая температура… Воспалительный процесс… Не имеет смысла лечить горячку — нужно лечить первопричину…

— Она что-то сказала? — Эшби метнулся к жене.

Леклерк подошел ближе, приподнял Галкину голову, чтобы осмотреть. Голова безвольно запрокинулась назад. Молодую женщину трясло так сильно, что зубы стучали. Она вся пылала. Прикосновение к ее коже обжигало, как раскаленный металл.

— Нет, ей хуже. У нее снова бред.

— Сделайте же хоть что-нибудь! — Эшби почти кричал.

— Я делаю все, что могу…

В дверь тихонько поскреблись.

— Кто там еще? — Джеймс был вне себя.

Дверь открылась, и в каюту проскользнул один из матросов. Индеец, высокий и бронзовокожий, в простом матросском костюме, смотревшемся на нем совершенно нелепо. Особенно в сочетании с длинными черными волосами, совершенно прямыми и перехваченными на лбу плетеным кожаным ремешком, с ракушечными бусами и целым набором костяных амулетов, висевших у него на шее в несколько рядов. Эшби несколько опешил от подобного явления, а Леклерк немедленно попытался выставить непрошеного гостя за дверь. Не тут-то было. Индеец, несмотря на свою худобу, оказался силен, как буйвол, и настолько же упрям.

— Мой пришел лечить капитан, — на примитивном английском сказал он.

— Как это «лечить»? Чем лечить? Убирайся немедленно из капитанской каюты! — Доктор Леклерк не мог позволить себе кричать рядом с постелью раненой женщины, он мог только медленно теснить неотесанного дикаря к двери и шипеть ему в лицо.

— Стойте! — Эшби схватил доктора за плечо. — Дайте ему попробовать! Алина говорила, что примитивные народы часто обладают какими-то тайными знаниями в области медицины. Быть может, и Каньо тоже что-то умеет? Если он… как это называется… шаман?

— Ну знаете! — Леклерк раздраженно скинул руку штурмана со своего плеча. — Если вы всерьез верите в эти шарлатанские методы…

— Я поверю в любые методы, если они окажутся действенными!

На этом дискуссия была завершена. Леклерк, ворча и возмущаясь, хотел было уйти, но потом передумал, решив посмотреть, что придумает этот дикарь. Каньо расстелил на столе чистую тряпочку, на которой разложил свои амулеты, какие-то корешки и сухие листья. Раскурил длинную трубку, набитую, как показалось Эшби по запаху, совсем не табаком, и начал окуривать лежавшую неподвижно Галку густым дымом. При этом он еще и тянул какие-то заунывные и монотонные не то песни, не то заклинания. У Эшби голова пошла кругом от этого всего. А когда Каньо начал жечь какие-то корешки и свои сухие листочки, просторная каюта наполнилась плотным желтоватым дымом. А Галка, как ни странно, вдруг задышала спокойно и ровно, а потом повернулась на бок… и уснула. Леклерк, продолжавший скептически пыхтеть, прикоснулся к ее голове и понял, что жар спадает: с пациентки градом катился пот.

— Изумительно, — прошептал он. — Как ты это сделал?

Индеец бесстрастно взглянул в лицо доктору.

— Мой позвать на помощь духи предков. Духи услышать и помогать. Ее дух сейчас слаб — они будут удержать его на дороге в чудесная долина. Ей рано туда идти.

Эшби с просветлевшим лицом гладил свою Эли по волосам.

— При чем тут твои предки? — продолжал допытываться Леклерк.

И тут индеец улыбнулся. Кажется, впервые за все это время.

— Не мой предки! — гортанно произнес он. — Ее предки!

7

Вверх — вниз. Вверх — вниз. Как на стареньких качелях в парке, сделанных в виде корабликов…

«Где я? Что случилось? Почему меня качает?»

Вверх — вниз. Вверх — вниз…

Голова кругом с непривычки. Что поделаешь: сухопутная крыса.

«Сказал бы кто, что однажды прокачусь по Карибскому морю на пиратском корабле, — посмеялась бы, как над плоской шуточкой. А теперь-то что будешь делать, подруга? Рано или поздно корабль явится в Порт-Ройял, и вот там сразу станет ясно, что ты обманщица».

Пассажиров на пиратских кораблях действительно не бывает. Даже за деньги. А этот чертов шкот, который нужно тянуть, пропитан смолой и врезается в кожу ладоней, как плохо оструганная палка. Но она тянет, мысленно проклиная все на свете: взялся за гуж — не говори, что не дюж.

— Что, девочка, тяжело? — Билли ухмыляется. С подковыркой, но беззлобно.

— Покажи, кому сейчас легко. — Галка утирает рукавом пот со лба — однако здесь жарко. Даже слишком.

— Эй, кончай трепаться! — Ага, дядюшка Жак собственной персоной. У него что, глаза на затылке? — За дело, черти сонные!.. Ты! — Он тычет пальцем в ее сторону. — На фор-марс, живо!

«Не кочегары мы, не плотники, — с едкой насмешкой думает Галка, взбираясь по фор-вантам наверх. — А мы монтажники-высотники… Ладно, не так уж и страшна эта морская наука, как ее малюют… Но качает здесь не по-детски… Блин, вот это тренировочка для вестибулярного аппарата! А кулечков, как в самолете, тут не предусмотрено, не та эпоха…»

Вверх — вниз. Вверх — вниз. То к небу, то между волн…

«Непостижимо, как я тогда не загнулась… Видно, очень уж хотелось выжить».

«Вот интересно, братва вообще знает, что такое постирать рубашку? Или мы тут с Владом одни такие ненормальные?»

Сценка была — просто отпад. Галка приволокла на полубак мятый медный тазик, плеснула воды, вытащила из загашника большую ценность — кусок грубого мыла, купленного вчера в какой-то лавке. И, переодевшись в свои старые, еще «домашние» шмотки, принялась замачивать рубашку со штанами.

— Влад! Переоденься, я постираю!

Пока Владик вернется с берега, глядишь, постиранное уже и высохнет — на такой-то жаре.

Галка старательно оттирала пятна, посаженные на грубую холстину рубашки. Мыло сделано непонятно из чего, отмывает плохо. Но лучше плохо, чем вообще никак.

— О, вот это дело! На-ка, подруга, постирай и мое.

В тазик шлепается совершенно посторонняя рубашка. Галка, мысленно выругавшись, брезгливо подцепила ее двумя пальчиками и, ничтоже сумняшеся, бросила на палубу.

— Извини, братан, на «Орфее» слуг и служанок нет. — Только теперь она соизволила взглянуть на нахала. Так и есть: Томас Вуд. Чуть ли не единственный на «Орфее», кто в штыки встретил решение капитана принять девчонку в команду, игнорировал уроки «азиатского боя» и придирался к «пигалице» по любому поводу. — Хочешь постирать? Похвальное желание. Я вот сейчас закончу и одолжу тебе тазик с мылом.

— Стирка — не мужское дело, — недовольно процедил Вуд. — Быстренько подняла рубашку, и за работу.

— Приятель, ты не понял. — Когда Галка так улыбалась, дома от нее старались держаться подальше. — Я стираю только себе и брату. А ты мне ни с какого боку не родственник, так что катись отсюда вместе со своей вонючей тряпкой.

— Что?!! Да я тебя!..

— Том, ты, никак, нарываешься на драку? — Бертье сегодня стоял на вахте и счел своим долгом вмешаться. Причем до того, как ненормальная московитка сцепится с Вудом. — Эта девочка и не таких, как ты, в бараний рог сворачивает. А что до тебя, то я ей в этом еще и помогу. Усек?.. Вижу, усек. Ну и катись отсюда… А ты, Алина, что, совсем спятила? — Он тут же напустился на нее: — Он же подкову в кулаке ломает!

— И это значит, что я должна молча стирать его тряпье? — нахмурилась Галка. — Извини, Пьер, тут дело принципа. Раз уступлю — все. Сядут на шею и ноги свесят.

— Так-то оно так… — вздохнул канонир. — Только до беды бы не довести.

— Постараюсь не довести…

Вверх — вниз. Вверх — вниз…

«Да когда же кончится эта качка?.. А Вуда я все же прибила. Ведь это он потом за ножик хвататься удумал, когда мы в очередной раз сцепились… за что и огреб… „перо“ в бок. От меня».

— Ну так как, дон Фернандо? — Причард завязывает очередной узелок на короткой веревке. — Будем договариваться по-хорошему или предпочитаете упорствовать?

Островок. Маленький необитаемый островок где-то в районе Теркса. Почти такой же, как тот, на который волей судьбы были заброшены двое пришельцев из будущего. Самое то для пиратской стоянки, дележа добычи и таких вот «деловых бесед»…

«Блин, что же делать? Пристрелить капитана? Братва юмора не поймет. А как еще остановить это безобразие?..»

— Уверяю вас, двадцать тысяч песо — это сверх моих возможностей. — Пожилой испанец со связанными за спиной руками — пассажир с их последнего приза. — Я только что из Европы. Богатого поручителя, который мог бы заплатить за меня выкуп, мне не найти и за три месяца.

— Настоятельно советую вам его поискать, дон Фернандо, иначе мне придется выжимать из вас денежки при помощи вот этой веревочки. — Причард продемонстрировал пленнику свою поделку. — Смею вас заверить, это очень больно.

«Думай! Думай! Выход должен быть!»

Идея осенила Галку неожиданно и оказалась, как и большинство ее идей, совершенно сумасшедшей.

— Постой, кэп, — встряла она, демонстрируя людоедскую улыбочку. — Боюсь, этот метод несколько устарел.

— Можешь предложить что-нибудь получше? — хмыкнул капитан. Уж он-то знал: девчонка богата на всяческие сюрпризы, которые иногда оборачиваются недурной прибылью.

— О, да! — Улыбка девушки становится еще шире и лучезарнее, а пираты за ее спиной начинают удивленно переглядываться: что она опять придумала? — Нашему гостю из Европы пока неведомо, какие интересные представители флоры и фауны обитают на этих прелестных островах.

— Что ты несешь?

— Щас увидишь… Дон Фернандо, у вас, кажется, все тело затекло — так неудобно вы сидите. — Галка не спеша зашла испанцу за спину и принялась легонько массировать его шею. — Сейчас станет легче… Ну а пока то да се, давайте расскажу кое-что занятное, про местную живность… Знаете ли вы, что такое красные муравьи? О, в Европе о них и не слышали, и слава богу, если честно. Местные индейцы стараются не заходить на их тропы и правильно делают: эти свирепые твари не просто больно кусаются. Они набрасываются на любое живое существо, оказавшееся у них на пути. Они заползают везде, где только могут — в уши, в нос, в рот, под одежду. Набиваются в легкие, душат, всюду впиваются своими острыми челюстями, делая мучения совершенно нестерпимыми. Жертва, поедаемая заживо, пытается бороться, уйти с тропы — но уже поздно. Их сотни тысяч, и они хорошо знают свое дело… Так что от жертвы уже через час остается голый скелет… А представьте, дон Фернандо, — мурлыкнула Галка, продолжая легко, почти ласково прикасаться к шее испанца, — ощущения человека, которого привязали на тропе этих адских существ. Насколько это страшно — чувствовать себя их обедом, поданным и сервированным по всем правилам дикой природы… Намек понят, я надеюсь?

Испанец был настолько испуган, что повторять вопрос не пришлось. А пираты поняли намек еще раньше и теперь только похохатывали, наблюдая ужас, отразившийся на вспотевшем лице дона Фернандо.

— Вы же не сделаете этого. — Тем не менее он цеплялся за последнюю соломинку. — Если вы казните меня таким способом, то ничего не получите!

— Ошибаетесь, сеньор. — Галка мурлыкнула еще любезнее. — Мы получим колоссальное удовольствие.

— Умеешь ты убеждать, — ухмыльнулся Причард, когда согласившегося на выкуп испанца спровадили в трюм «Орфея». — Что еще за красные муравьи? Они не водятся на островах, насколько я знаю. Только на континенте, южнее Венесуэлы, и то в диких лесах.

— Но испанец-то об этом не знал, — пожала плечами девушка, вызвав всеобщий смех.

«В гестапо твой талант бы оценили, это сто процентов…»

Качка как будто пошла на убыль. Или это только показалось?

— Одну минуточку, Джеймс! Вы не поможете разобрать эти бумаги?

Эшби хорошо знал испанский. Очень хорошо. Настолько хорошо, что уже через пятнадцать минут у Галки сперва отпала челюсть, а потом в глазах загорелись озорные искорки.

— Блин, вот это улов! — воскликнула она, коротко рассмеявшись.

— Простите, Алина, я моряк, а не торговец, и не очень-то смыслю в этих чертовых цифрах, — произнес Эшби. — Чему вы так радуетесь?

— Это же натуральная двойная бухгалтерия! Наш красавец, оказывается, нагрел своего босса на кругленькую сумму!

— Но нам-то с этого какая выгода? — покривился Причард.

— Такая, что можно с помощью этих бумажек наступить ему на хвост и вытянуть сведения о маршрутах и грузах кораблей его компании! — Галка свернула документы трубочкой. — А также компаний его конкурентов! А чтобы не брыкался, бумаги останутся у нас, как гарантия его правдивости! Сбрешет — мне ведь ничего не будет стоить отправить их его хозяину, не так ли?

— Что-то мне не нравится эта затея, — буркнул Причард. Он был пиратом «старой школы», предпочитавшим идти в море наудачу. — Хочешь — занимайся этим сама, а мне нет дела до твоих бумажек.

— Ну как знаешь, — хитро прищурилась девчонка.

«М-да. Кто ж знал, что не пройдет и двух месяцев, как у „Орфея“ появится другой капитан? Которому будет дело до любой финансовой бумажки… Школа двадцать первого века, дикий капитализм с украинским лицом, блин…»

— Воробушек! — крикнули сразу несколько пиратов, и многие их поддержали. — Воробушка в капитаны!

— Девку в капитаны? С ума посходили? — сомневались другие.

— Эта девка в бою троих таких как ты стоит, а по уму — дюжины! — насмешливо проговорил Билли, обращаясь к одному из скептиков. — Сколько она на борту «Орфея», столько мы не знали неудач. Думаете, спроста это? Нет, братцы. Удача — баба капризная. И если выбрала Алину в подруги, то кто мы такие, чтобы рожи кривить и кричать, будто девке в капитанах делать нечего?

— Засмеют ведь, если узнают, что мы над собой юбку поставили, — продолжали сомневаться.

— Может, кого и засмеют, — вдруг вмешался Старый Жак. — Да только не меня. Я сам Алину морской науке учил, но мне не стыдно будет ходить под ее началом. Потому что она видит дальше и больше любого из нас… Короче, я за Воробушка.

Слово старого боцмана стало решающим… Галка за весь процесс подбора кандидатуры и голосования не произнесла ни слова: таково было правило на этом корабле. Кандидат в капитаны должен молча выслушивать мнение команды о себе любимом. А потом, когда она, не чуя палубы под ногами, заняла место на квартердеке, туда поднялся Эшби.

— Почему не вы, Джеймс? — тихонечко спросила Галка. — Вы же морской офицер, а я кто?

— Потому что вам это важнее, — так же негромко ответил штурман. — Во-вторых, я действительно морской офицер, а это означает, что меня учили не столько командовать, сколько подчиняться. И действовать лишь в рамках канонов. Вы же совершенно непредсказуемы. Ну и к тому же никто из команды не назвал моего имени, — добавил он с улыбкой. — А вас неподдельно уважают, Алина. Вы умеете расположить к себе сердца людей. Мне этого не дано.

— Вы несправедливы к себе, Джеймс.

— О, мисс капитан, если бы это было не так, то наверняка избрали бы меня… Вы думаете отплывать немедленно?

— Да.

— Повремените немного. Нужно написать письмо Причарду.

— Если вы не против, я в этом благом деле немножко поучаствую, — невесело усмехнулась Галка.

«Причард… Старый морской волк, подлец ты эдакий, я тебя недооценила. Я выкинула тебя с корабля — правда, по делу — я тебя унизила, уведя добычу из-под носа и посмеявшись. А ты сумел упрятать подальше свою уязвленную гордость и пойти на сотрудничество со мной, когда это было необходимо. Правда, Моргана ты кинул по-взрослому, но я не могу тебя осуждать. Ворон ворону глаз не выклюет…»

…Только за полночь они наконец пришли в себя. И к Галке вернулась способность мыслить трезво. Даже она, совершенно неискушенная в любви, и то поняла одну простую вещь…

— Джек, — тихонечко проговорила она, наслаждаясь теплом, шедшим от его тела. — Можно тебя спросить?

— Спрашивай, птичка. — Джеймс легонько, едва касаясь, гладил ее по спине.

— Как давно ты не был с женщиной?

Галка отчетливо ощутила, как дрогнула его рука.

— Четыре года, — тем не менее ответил он. И тут же перевел дело в шутку: — Потому, моя дорогая миссис Эшби, пощады не жди.

Галка ответила на его поцелуй. Улыбнулась.

— Не надо ничего говорить, милый, — сказала она, заметив, что Джеймса сейчас понесет откровенничать. — Если это причиняет тебе боль…

— У нас не должно быть тайн друг от друга, Эли.

— Да, Джек, но я, по-моему, застала тебя своим вопросиком врасплох. Поговорим, когда ты будешь к этому готов, хорошо?

— Как скажешь, дорогая. Пооткровенничаем позже, когда мы оба действительно будем к этому готовы. — Эшби вдохнул запах ее волос. — И тогда я, наверное, наконец узнаю, с какой звезды пришла моя любимая… Не пугайся, Эли. — Он прижал жену к себе. — Ты настолько чужда этому миру, что я с первого же дня невольно задавался вопросом, откуда ты взялась.

— Что ж, милый, — вздохнула Галка, — будь по-твоему. Я расскажу. Когда вернемся в Чагрес.

— Ты не в обиде на меня, солнышко?

— Что ты, Джек? — Галка улыбнулась. — Ты прав: между нами не должно быть никаких тайн…

«Дура эта его бывшая невеста, Маргарет. Такому человеку отказать! Я, когда узнала его поближе, вцепилась обеими руками и до сих пор держусь, не отпускаю… Джек, милый Джек… Наполовину рыцарь, наполовину авантюрист… С какой же звезды ты сам свалился?»

— Эй, Воробушек, это уже не смешно! Мы же спустили флаг, как ты и требовала!

Галка улыбнулась — ледяной усмешкой. И капитан Джонсон понял: все, не вырваться.

— Ты, помнится, не так давно имел наглость хвастаться, как это круто — любоваться на мучения человека с зажженными фитилями между пальцев. — От того, как она это сказала — певучим, прямо-таки медовым голоском — бывалым морским волкам становилось не по себе. Воробушек — баба серьезная, но иногда бывает просто страшна. — Даже рассказывал, будто не так давно производил эту процедуру над испанцами, дабы выведать, где зарыто их золото. Я проверила. Действительно, производил. Над испанскими рыбаками, у которых отродясь золота не водилось. Я уже помолчу, что твоя братва сделала с их женами и дочерьми… Вот я и подумала — а почему бы тебе самому не испытать на себе всю крутизну процесса, только с другой стороны? А, Роберт? Что скажешь?

— Ты просто чокнутая! — Джонсон было дернулся, но его держали крепко. — Благодари Бога, что Моргана нет! Он бы тебе быстро мозги на место вправил!

— Как говорил один аббат, сумасшествие — это отклонение от нормы, но не всегда в худшую сторону,^[59] — усмехнулась Галка. — Про Моргана, покойника, ты вовремя вспомнил. К месту. Среди моей братвы есть люди, ходившие с ним. Они еще не забыли, что и как следует делать. И ты будешь ловить кайф еще о-о-очень долго, прежде чем отдашь концы. Хочешь?.. По глазам вижу, что нет.

— Воробушек, да что ты возишься с этим куском дерьма? — недовольно процедил Билли. — На нок-рею его, и дело с концом!

— Ты прав, Билли, — согласилась капитан Спарроу. — Нечего сопли по столу размазывать. Джонсона и офицеров — повесить. Остальным — надрез, и за борт. Живыми. Акулы любят свежатинку…

«Справедливость в извращенной форме. Но Джонсона мне не жаль ни капли. Отморозков буду истреблять, пока живу…»

Странный запах. Как будто даже немного знакомый. Галка никак не могла вспомнить, где она его слышала. Но он подернул дымкой ее еще более странные, удивительно реалистичные сны, отодвинул их куда-то, заставил растечься клочьями тумана… Качка прекратилась. И Галка впервые за все это время ощутила боль. Реальную, не призрачную. Боль в правом плече… «Ну конечно, меня же продырявило…» Она будто вынырнула на поверхность с большой глубины… и увидела прямо над собой бледное, осунувшееся лицо мужа.

— Джек…

— Ничего не говори, Эли. — Голос мужа прозвучал словно из туннеля, но даже эхо не сумело исказить прозвучавшую в нем нежность. — Ты еще слишком слаба.

Галка попыталась улыбнуться, и снова провалилась в глубину…

8

— Что за черт?

— Нет, это не ошибка. — Дождь, серым туманом застилавший горизонт, наконец выдохся, и из-за этой «занавески» показалась земля. Хорошо знакомая земля. — Это мыс Гальинас.

Иными словами, бывают новости хуже этой, но нечасто. Мыс Гальинас. Отсюда рукой подать до Маракайбо. Сверни к юго-востоку — и вот он, мыс Эспада. Преддверие города, в котором именно сейчас базировалась испанская эскадра под командованием оскорбленного до глубины души дона Педро Колона. Вряд ли он забыл два украденных у него линкора. Вряд ли это забыл вице-король Новой Испании, дон Антонио Себастьян де Толедо,^[60] давший ему возможность рассчитаться с проклятой пираткой. А это означало лишь одно: пока «Гардарика» в таком незавидном состоянии, с испанцами лучше не встречаться.

— Право на борт, — скомандовал Эшби. — Курс зюйд-вест… И ветер нам в помощь, как раз попутный.

Это верно: ветер был попутный. Но штурвала корабль слушался по-прежнему из рук вон плохо. На ходу отремонтировать не получалось, тут нужны были хорошие мастера из Фор-де-Франс. «Гардарика» пыталась повернуть, но пока безуспешно… Тем временем серая «занавесь» окончательно растаяла под лучами выглянувшего солнца, и Эшби едва ли не впервые в жизни по-настоящему испугался.

— Испанцы, — мрачно буркнул кто-то на палубе.

Пессимизм команды был понятен без лишних комментариев: подсвеченные взошедшим солнышком паруса сосчитать было не слишком сложно. Как минимум два линкора, не уступавших по размеру и огневой мощи «Генриху», и еще один или два корабля поменьше. Видимо, испанцы наконец всерьез взялись решать проблемы своих заморских территорий. Будь рядом «Сварог» с «Перуном», шансы донов были бы куда скромнее. Но сейчас «Гардарика» шла одна…

— Право на борт, — мрачно повторил свой приказ Эшби.

Галеоны вообще сами по себе не очень быстрые суда, но, во-первых, над конструкцией «Гардарики» действительно поработали, а во-вторых, она и до того была быстрее любого тяжеловеса-линкора. Но только не сейчас, когда после боя и шторма ее трюмы на четверть залило водой — еле успевали откачивать — и корабль никак не мог повернуть к ветру, несмотря на титанические усилия рулевого. Тот, видя, что испанцы слишком близко, сперва ядрено выругался, а затем вознес короткую, но вполне искреннюю молитву небесам. Неизвестно, что именно из этого набора подействовало, но штурвал наконец подался. Где-то внутри корабля что-то проскрежетало, и «Гардарика» наконец начала медленно поворачивать к юго-западу.

«Поздно, — думал Джеймс, разглядывая приближавшиеся линкоры. — Нам не уйти без боя. И не победить… Эли, прости, но живой я тебя в руки испанцев не отдам…»

Когда «Гардарика» наконец легла на нужный курс, линкоры уже возвышались двумя громадами в двух кабельтовых за ее кормой, и расстояние это сокращалось. Ветерок северо-восточный, но не настолько сильный, чтобы «Гардарика» могла набрать нужную скорость. Да и паруса у нее уцелели не все…

— Орудия к бою, — скомандовал Эшби.

— Мы не сможем драться, штурман, — мрачно отозвался Хайме. — Это верная смерть, нас не спасут даже новые пушки.

Эшби вообще-то не привык, чтобы его приказы обсуждались, но ситуация сейчас была, мягко говоря, нештатная. Никогда еще «Гардарика» не попадала в такой переплет. Если бы они могли хотя бы маневрировать! Но — вот она, та самая роковая случайность, о которой он говорил жене на Мартинике. Все один к одному, черт подери…

— Если мы сдадимся, это отсрочит нашу смерть лишь на несколько дней. Может быть, недель. — Эшби сурово воззрился на боцмана. — Мы должны драться. Так у нас будет хоть какой-то шанс.

В ответ на его слова рявкнула одна из пушек испанского флагмана, и ядро плюхнулось в воду перед самым бушпритом галеона. Сигнал лечь в дрейф.

— Убрать паруса, — выкрикнул Хайме.

— С каких пор ты командуешь на этом корабле, приятель? — Эшби нешуточно рассердился. — Тебя выбрали боцманом, а не капитаном.

— Вы тоже не капитан. — Хайме вернул ему «комплимент». — Будь здесь Воробушек, и она бы при таком раскладе порешила лечь в дрейф. Она — французский адмирал. Испанец лопнет от злости, но не посмеет никого из нас вздернуть без суда.

— Испания и Франция сейчас не воюют между собой, а мы только что взяли Картахену! — Джеймс уже забыл, когда в последний раз пребывал в такой ярости. — По всем законам нас должны повесить даже французы, если этот испанец пожелает нас им выдать! Ты этого хочешь?.. Пьер, орудия к бою!

— Не спеши, Пьер, — нехорошо усмехнулся Хайме. Его рука как бы невзначай легла на рукоять пистолета, торчавшую из-за пояса.

Эшби отчетливо осознавал: если он будет и дальше стоять на своем, не миновать драки на палубе. Он видел, что мнение Хайме разделяет большая часть команды. Пьер был бы рад выполнить приказ, да, видно, боится того же. И вопросительно смотрит на него, штурмана: что же делать?

— Убрать паруса. — Джеймс выцедил ненавистные ему сейчас слова сквозь зубы. Его бы воля — он бы дрался до последнего вздоха.

«Гардарика», убрав паруса, остановилась. И ее тут же зажали с двух сторон два испанских восьмидесятипушечника, эдакие плавучие форты. Не прошло и четверти часа, как от флагмана отвалила шлюпка. Испанский офицер — довольный, как кот, наевшийся сметаны — передал хмурым пиратам условия адмирала, дона Педро Колона де Португаль. Учитывая то, что адмирал имеет дело с дамой, которая к тому же всегда была великодушна по отношению к пленным, дон Педро предлагает следующее: полчаса на размышления, после чего либо спускаете флаг и получаете статус военнопленных, либо отправляетесь на дно в статусе покойников. Отсчет времени пойдет с момента возвращения парламентера, и каждые десять минут будут отмечены холостым выстрелом. Передав эти условия и получив заверения в том, что благородство дона Педро оценено по достоинству, напыщенный испанец погрузился в шлюпку и был таков.

— Надо принять его предложение, — проговорил Хайме. — Да, черт побери, мне оно тоже не нравится! Но если мы начнем брыкаться, то огребем восемьдесят ядер с обеих сторон! А так хоть какой-то шанс выжить!

— Ну, и что будет? — озлился Пьер. — Нас закуют в железо, посадят в трюм, отвезут в это чертово Маракайбо и, может быть, помилуют, заставив рубить тростник вместо перетаскивания камней? Знаешь что, Хайме, я уже был в испанском плену и не горю желанием туда возвращаться!

— Думаешь, нас спасут твои стальные пушки, Пьер? — взвился метис. — Может, ты и успеешь сделать один залп. Да только пушки испанцев после этого мигом отправят нас на дно! Я там тоже оказаться не хочу!

— Черт побери, вы сами хоть послушайте, что несете! — Джеймс, когда хотел, умел крикнуть так, что затихали все. — «Я был в плену и не горю желанием…» «Я не хочу оказаться на дне…» Каждый из вас старается свою шкуру сберечь! А о ней вы подумали? — Он гневно и резко мотнулголовой в сторону капитанской каюты. Где лежала Галка, провалившаяся на рассвете в глубокий целительный сон после двух дней лихорадки и бреда. — Что ее ждет, если мы сдадимся? Тюрьма? Петля? Или, может быть, костер инквизиции — как закоренелую еретичку?.. Если это ваша благодарность в ее адрес, то я проклинаю тот день, когда вообще согласился ходить с вами по одной палубе!

Шлюпка с испанским офицером причалила к борту линкора. Оттуда почти сразу прозвучал холостой выстрел: отсчет времени пошел.

…Этот выстрел и разбудил Галку. И на миг ей показалось, будто он пришел из странного сна, вторгшегося под конец в туманные воспоминания о прожитой ею жизни — кривой дорожке со странными поворотами и ухабами. Ей почему-то приснился прадед. Она знала его лишь по выцветшей фронтовой фотографии. Он погиб под Прохоровкой, успев сфотографироваться на фоне своего танка и перед самым боем выслать эту фотографию эвакуированной на Урал семье. Но во сне прадед был жив, здоров и прикатил на своем танке. «Нехай воны там лизуть, доню. — Прадед Иван пригладил свои „козацкие“ усы и весело подмигнул правнучке. — А мы бронебойным, та в гусень, бронебойным, та й по башне — вогонь! Забудуть, як до нас суватысь!» Другой прадед, Александр, появившись буквально из тумана, окружавшего ее, куда-то смотрел в трофейный цейссовский бинокль. Ярко горели майорские звездочки на погонах. «Подпусти их поближе, девочка. И не жалей огня. Пусть они тебя боятся, а не ты их». Не успела Галка присмотреться к нему внимательнее — все-таки прадеда по материнской линии она не видела даже на фотографиях, его репрессировали после войны, — как появился еще один человек. Ее дед-пожарник с усталым вздохом снимал начищенный шлем: «Самое главное в нашем деле — не поддаваться страху». Отец… Галка не помнила отца таким молодым, красивым, в парадной форме внутренних войск. А батя улыбнулся: «Все будет хорошо, Галя. Даже если все вокруг плохо, нельзя терять веру». Галка все никак не могла понять, к чему это родственники завели такие разговоры, но потом почувствовала… Что-то надвигалось на нее. Большое и пугающее. Что-то, собиравшееся раз и навсегда покончить с непокорной девчонкой, возжелавшей изменить любовно прописанный ими сценарий… «Огонь!» — скомандовал прадед Александр. «Тридцатьчетверка» прадеда Ивана буквально подпрыгнула от выстрела, и где-то совсем рядом заговорила скрытая туманом батарея тяжелых гаубиц…

«Что-то случилось», — это была первая мысль после пробуждения.

Галка чувствовала такую слабость, что с трудом заставила себя пошевелить здоровой левой рукой. В ушах тоненькими, на грани слуха, голосами звенели невидимые колокольчики. Рана сильно болела, уже тупой болью, обещавшей пусть долгое, но выздоровление. Хорошо еще, что она мелких габаритов. Пробило навылет, даже не по-женски крепкая мускулатура не задержала эту чертову французскую картечину. Иначе доктору Леклерку пришлось бы ко всему компоту еще кусок металла вырезать. И без того инфекцию занесло, сколько-то дней в отключке провалялась. Два или три? А доктор, помнится, объяснял, как ей неслыханно повезло, что картечь не сломала ее косточки и не задела крупную вену, только второстепенные сосуды… Но что это был за звук? Галка готова была поспорить — близкий пушечный выстрел.

Гам на палубе, на который она поначалу не обратила внимания, усиливался. Галка напрягла слух… «Спорят? О чем, интересно узнать? Ох, не нравится мне сочетание подобных споров с пушечными выстрелами…» Правая рука была туго примотана к телу поверх рубашки. Тряпки свежие, сама рубашка и простыня — тоже. Значит, Джеймс смотрит за ней как за маленьким ребенком. «Бедный Джек, — мелькнула мысль. — Насколько мне повезло с ним, насколько же ему не повезло со мной». Галка не без труда откинула тонкое одеяло. Потом с минуту собиралась духом… и села. Это усилие отозвалось острой болью в правом плече, темнотой перед глазами и проступило обильной испариной на висках. Кое-как переждав этот приступ тошнотворной слабости, Галка протянула руку к крышке сундука, где хранилась ее походная одежда…

…Второй выстрел — напоминание, десять минут до срока — вот-вот должен был прозвучать, а спор на палубе «Гардарики», изредка перемежавшийся короткими периодами гнетущей тишины, продолжался. Хайме видел, что за ним большинство, и гнул свое.

— Сдадимся! — напирал он. — Мы ведь сейчас на французской службе, и испанцы должны будут обращаться с нами как с военнопленными! Я знаю, мне объясняли!

— Плохо объясняли! — Пьер еще не схватил его и не начал бить морду только потому, что тогда точно на палубе начался бы ад кромешный. — Это в Европе ты был бы «военнопленный», а здесь испанцы любого чужака считают подлым разбойником и вешают на рее при первом удобном случае! Да ты и сам это знаешь! Сдаваться? Кому? Этим донам? Да чтоб я сдох!

— Это кто тут собрался сдаваться?

Голос Галки был еще слаб. Но она воспользовалась мгновением тишины, наступившим после эмоциональной речи Пьера, и ее услышали. И разом обернулись… М-да, капитан «Гардарики» действительно переживала не лучшие времена, хотя до того уже бывала дважды ранена. Исхудавшее, бледное до пергаментной желтизны лицо с темными кругами под глазами. Тусклые растрепанные волосы, разметавшиеся по плечам. Рука на повязке. И стоит скособочившись, прислонившись здоровым плечом к косяку двери.

— Эли, ты с ума сошла, — первым отреагировал на ее появление Джеймс. Подскочил к ней и подхватил под здоровую руку, не давая упасть. — Возвращайся в каюту, тебе нельзя вставать!

— В такой ситуации, Джек, я бы и из могилы встала, — мрачно ответила Галка. — Ведь, если мне не изменяет слух, тут кто-то всерьез говорил о сдаче в плен.

— А вы против? — недовольно спросил Хайме. Орать не стал, тем более что на палубе теперь тихо: все хотели услышать мнение капитана. — На нас сейчас с двух бортов наведены восемьдесят пушек, и до них меньше кабельтова. Знаете, кэп, я не герой и не хочу сдохнуть смертью героя. Лучше плантации и шанс оттуда сбежать, чем вот так сразу в ад!

Галка холодно усмехнулась. Она многое сейчас могла сказать Хайме, и это «многое» было бы до крайности обидным для метиса. Но не в такой момент. Выяснять отношения, когда и так ясно — каждая секунда на счету? Именно этого испанец и добивается. Она видела осунувшегося, хмуро молчавшего д'Ожерона, не решавшегося встревать в перепалку пиратов. Но сейчас он смотрел на Галку с надеждой: в плен ему тоже попадать не хотелось.

— Видите? — Хайме кивнул на высокий красный борт адмиральского линкора, ощетинившийся пушками. И на такой же высокий желто-белый борт с другой стороны. — Хотите с ними драться? Поймите, кэп, это невозможно!

— Невозможно спать на потолке, Хайме. Одеяло все время падает, — на удивление спокойно, даже с ноткой иронии сказала Галка. — А на войне не бывает ничего невозможного. Вот об этом наш испанский друг и забыл. Что самое плохое, кое-кто из вас не только грешит такой же забывчивостью, но и потерял веру.

Галка, крепко держась за мужа, старалась не подать и виду, что у нее от слабости дрожат и подгибаются колени. Только Джеймс чувствовал эту дрожь и слышал, как она тяжело дышит… «Корабль потрепан, кругом враги, команда на грани бунта, полудохлый капитан. Ситуация — просто сказка», — думала Галка. Сейчас ни один, даже самый толковый ее приказ не будет выполнен: когда на борту разброд и шагание, это уже не команда, а черт знает что. А ей предстояло за короткий срок — сколько там еще испанцы отвели времени на размышления? — совершить обратное превращение. Сделать из этого черт знает чего команду.

«Ну нет. Мы еще покусаемся!»

— Ты собираешься прочесть проповедь. Воробушек? — хмыкнул один из матросов, что поддерживал идею Хайме сдаться на милость врага. — В самый раз. Против такой силы переть — это верная смерть. А если решить дело миром, то мы выживем. И ты тоже. Я за то, чтобы сдаться. Ты же французский адмирал, этот испанец перед тобой еще расшаркиваться станет.

«Ага, будто адмиралов не вешают, — язвительно подумала Галка. — Про матросов я вообще помолчу. Нет, братцы. Что угодно, только не плен».

— Сдаться. — Она изобразила холодную усмешку. — Замечательная идея. Может, нам до кучи еще дружно повеситься, чтобы сэкономить благородным сеньорам расходы на веревки?.. Не смотри на меня так, Ранье. Во-первых, я невкусная. Во-вторых, если вы собрались сделать донам приятное, сдавшись в плен, то почему бы не оказать им еще и такую любезность? Если что-то делаете, то не останавливайтесь на полпути, доводите уже до конца… Я тут не зря завела разговор о вере. Только имела в виду не веру в Бога, а веру в свои силы, которую некоторые из вас, кажется, где-то потеряли.

— Черт… — Хайме аж застонал. — На одной вере мы далеко не уедем. У нас сто семнадцать человек вместе с губернатором и доктором. В бортах полно дыр. Течь в трюме еле заделали, все равно вода сочится. Нет грот-брамселя и фока, руль почти не работает. Капитан, неужели вы и правда верите, что мы при таких делах можем в одиночку драться с линкорами? Один их залп — и от нас даже щепок не останется!

— Козырные посудины, согласна, — кивнула Галка. Движение тут же аукнулось темными пятнами перед глазами, шумом в ушах и ручейками пота по вискам. — Пушек и правда многовато. Только на мостике у них стоит даже не Генри Морган, а испанский вельможа. Если не ошибаюсь, наш старый знакомец дон Педро Колон? Этот… дон Педро, насколько я вижу, допустил пару ма-а-аленьких таких ошибочек. Если мы ими не воспользуемся…

Громыхнул близкий одиночный выстрел.

— Что он этим хотел сказать? — поинтересовалась мадам капитан, когда ее столь невежливо прервали.

— У нас еще десять минут, чтобы принять решение, — сказал Джеймс.

— Немного, но и это больше, чем ничего, — ответила Галка, стараясь говорить как можно более спокойно. — Во-первых, смотрите сами: этот испанский болван позволил «Гардарике» развернуться по ветру. Во-вторых, у нас такие пушки, рядом с которыми его артиллерия — куча балласта. В-третьих, у нас целы все мачты и почти все паруса. И наконец у нас на борту такая братва, до которой испанцам как до Луны пешком. Во всяком случае, я в это верю. Почему же вы не верите в самих себя? — Галка вцепилась в Хайме холодным взглядом. Сделала паузу, перевела дух и продолжала уже в более жестком тоне: — Почему, как только припекло, кое-кто вдруг вспомнил о своей заднице и забыл, что он тут вообще-то не один?.. Нет ответа. Вы правы в том, что никогда еще нам не было так хреново, как сейчас. Но не потому нам хреново, что у нас меньше людей, пушек и корабль плохо слушается штурвала. А потому, что на этой палубе кое-кто кое-кого испугался и кое-что кое-куда наложил. Да, братва, это так! — В ее голосе зазвенела сталь, а глазах сверкнул огонек гнева. — Кто-то из вас сказал себе: это невозможно. И уже проиграл. А вы в курсе, почему мы три года — три полных года! — не знали поражений? Да потому, что вы все эти три года верили в победу и даже мысли не допускали о том, чтобы уступить врагу!

— Тебе легко говорить, при твоей удаче, — вздохнул другой матрос, англичанин Роджер.

— Моя удача — это и есть ваша вера в свои силы! — Галка заговорила почти таким же, как раньше, твердым командным голосом. Да. Она снова была капитаном Спарроу, Алиной-Воробушком, которая без тени страха вела своих пиратов в бой. — Вот вы сомневаетесь, а я точно знаю: мы можем уделать этого дона так, что он долго еще будет чесать побитые места. И гадать, как это мы ему так здорово навешали. Страх — союзник испанца. Дон Педро и рассчитывает, что мы сейчас начнем метаться, вымаливать себе пару месяцев паршивой жизни на каких-нибудь плантациях, лишь бы не на стройку. А мы не будем делать ни того, ни другого. Мы не будем и бой принимать. Мы сами навяжем его испанцам, да еще по нашим правилам!.. Ну вы верите мне?

— Верим! Верим! — раздались голоса. И, что Галку обрадовало, хмуро молчавших сторонников сдачи в плен после ее речи сделалось меньше. Что совсем не радовало Хайме.

— Тогда советую исполнять мои приказы без лишних вопросов и немедленно. — Вот теперь капитан Спарроу была уверена, что перед ней команда, а не сброд. — У нас шанс невелик, но он есть. И если мы им не воспользуемся, то какие мы, к чертовой бабушке, морские волки?.. Если кому страшно, — добавила она без тени иронии, — пусть запрется в кубрике и переждет бой там. А я буду дальше разговаривать с теми, кому не страшно.

— Приказывай, Воробушек, сделаем все как нужно. — Пьер был воодушевлен тем, что капитан разделяет его мнение.

— Тридцать человек на паруса, остальные — к орудиям, — скомандовала Галка, обводя свою братву жестким взглядом. — По моей команде поднимать все паруса, какие у нас еще есть. Порты до моего приказа не открывать, на ванты не лезть — не фиг из себя мишени корчить. Пьер, сосредоточь огонь на батарейных палубах, нам нужно с ходу уменьшить их преимущество в пушках. Ядрами — по ватерлинии. Как только они там на своих реях зашевелятся, с верхней палубы — зажигательными по такелажу. Нехай доны повоюют с горящими парусами, я посмотрю, как это у них получится. После залпа испанца восемь пушек с нижней деки — за борт. Сам решишь, какие, но учти, нам нужен быстрый ход. Зарядить все ружья. Джеймс, становись к штурвалу. Держи курс строго по ветру, ни румба в сторону без моего приказа.

— Вы с ума сошли, — процедил Хайме. Оставшись в подавляющем меньшинстве, он был теперь вынужден подчиняться приказам, как бы ему ни хотелось сделать по-другому. Не хотел же он показать при всей братве, что ему страшно.

— Ага, — усмехнулась Галка. — И я собираюсь доказать это всем, в том числе и испанскому адмиралу. По местам, братва, времени в обрез.

— Есть, капитан…

— Эли, я тебя когда-нибудь сам убью, не стану ждать, пока кто-то сделает это за меня. — Эшби, доставляя жену на квартердек, думал только об одном — лишь бы поскорее это все окончилось. Неважно как, но — окончилось.

— Джек, дорогой, давай подеремся сначала с испанцами, а потом уже друг с другом. — Галка вымучила улыбку. Оперлась здоровой рукой о поручень. — Прошу тебя, какой бы приказ я ни отдала, ничему не удивляйся. Просто выполняй.

«Даже тебе, мой любимый, я не расскажу, насколько мне сейчас страшно…»

Время истекало. Работа кипела. Пираты торопились сделать все, что приказала капитан: от этого, во-первых, зависела их жизнь, а во-вторых, они поверили, что кэп точно знает, как надо… Ко всеобщему удивлению, д'Ожерон тоже взялся за ружье. Когда-то он был буканьером — охотником на быков и немножечко пиратом. С тех пор прошло больше двадцати лет, но сейчас это обстоятельство нисколько месье Бертрана не волновало. Помирать, так с музыкой… С борта испанского флагмана, скромно и со вкусом названного «Сан-Педро», уже замахали флагом — мол, пора, ребятки, пошла последняя минута. Сдавайтесь, пока не поздно.

— Черт! — рычал Пьер. — Мы не успеваем, кэп!

— Сколько времени тебе нужно? — тут же отозвалась Галка. Она уже как-то притерпелась к боли и могла хотя бы говорить в полный голос.

— Еще минут пять, не меньше!

— У тебя будет пять минут. — Эта мелкая вредина наверняка придумала какую-то каверзу: во всяком случае, ухмылочка на ее мокром и бледном лице была редкостно ехидная. — Сейчас пущу в ход свои женские чары. Хайме!

Боцман, бросив недозаряженное ружье, подскочил на шканцы. Сказано же было — выполнять приказы капитана в точности и немедленно.

— Слушаю, — мрачно сказал он.

— Спустить флаг.

— ЧТО?!!

— Выполняй, выполняй. — Галка усмехнулась еще хитрее. — Обрадуем дона Педро… ненадолго.

Хайме открыл было рот, чтобы высказать свое отношение к слишком уж мудреному плану капитана, но вдруг отчего-то передумал.

— Кэп, ну ты и дрянь. — До метиса, кажется, дошел ее замысел, и он впервые за эти дни улыбнулся. И даже не заметил, как назвал Галку на «ты».

— Будто ты раньше этого не знал. — Галка не могла смеяться — больно.

Когда с клотика «Гардарики» соскользнул французский флаг, с испанских линкоров донесся шум. Голоса, смех. Пираты не различали отдельных слов, но не сомневались, что гордые кастильцы отпускают в их адрес всякие обидные словечки и даже придумывают способы казни для «грязных собак». Галка кое-как, не без помощи зубов, раскрыла «подозрительную» трубу, одолженную у Джеймса, и теперь, присев на поручень, наблюдала, как к борту флагмана подтянули шлюпки. Испанцы собрались высадить призовую команду. Она даже видела на квартердеке «Сан-Педро» некоего сеньора в богатом испанском камзоле. Сеньор важно прохаживался по мостику и — Галка готова была поспорить на тысячу песо — довольно ухмылялся, радуясь, что в его руки попала такая добыча. Капитан Спарроу, пиратка и еретичка. Пятьдесят тысяч песо, назначенные за ее поимку, на дороге не валяются… Но именно этого она и добивалась. Пока испанцы были наготове, любое неосторожное движение со стороны пиратского корабля могло спровоцировать их залп. Сейчас, уже празднуя победу, доны расслабились, что, как выяснилось чуть позже, было несколько преждевременно. И когда Пьер доложил о полной готовности, а три десятка матросов готовились в любой момент поднимать паруса, испанские лодки еще даже не были полностью загружены людьми.

— Теперь ждем, — сказала Галка, получив отчет о полной готовности.

Шлюпки наконец отвалили от линкоров. А над палубой «Гардарики» воцарилась тишина, нарушаемая только плеском волн да скрипом рангоута… Галка так впилась взглядом в эти шлюпки, что совсем забыла о своей ране. Только шепотом повторяла: «Ближе! Ближе, гады!» Где-то на грани сознания всплыла фразочка: «Подпусти их ближе и не жалей огня». Только Галка все никак не могла вспомнить, где она это слышала… Наконец передняя испанская шлюпка миновала дистанцию полукабельтова — той границы, которую она себе наметила для «точки невозвращения».

«Как же мне страшно-то, Господи!..»

— Оба борта — огонь!!!

На «Гардарике» открылись порты, и пиратский флагман, к изумлению, возмущению и страху испанцев, будто взорвался изнутри. Ядра врезались в корпуса обоих линкоров в опасной близости от ватерлинии. Разрывные снаряды, легко пробив толстую обшивку «испанцев», «сыграли» на батарейных палубах, наведя там хороший беспорядок. Одновременно на реях «Гардарики» начали подниматься паруса, а на клотике вместо отсутствовавшего французского флага взмыл, заплескался по ветру алый вымпел. Но сейчас он означал не «Смерть врагам!», а «Бьемся до последнего!» И испанцы это быстро поняли.

— Стрелять по готовности! — крикнула Галка. — Джек, держать курс, что бы ни случилось!

«Только бы они нам мачту не срубили. Все равно какую. Если срубят — кранты».

Она ждала полновесного залпа с двух сторон и дождалась. Только не полновесного и не с двух. Адмиральский «Сан-Педро» огрызнулся тяжелыми ядрами, но нестройным, растянутым залпом вполсилы, а второй линкор, «Фелисидад», отхватив разрывной снаряд в опасной близости от крюйт-камеры, вообще припоздал с этим делом. Пока тамошние канониры справились с пожаром и наконец дали залп, снова загрохотали нарезные орудия «Гардарики». Дружно плюнули огнем бронзовые пушки верхней палубы, и на поднимавшихся парусах испанцев повисли горящие шары «зажигалок»… Пиратский галеон получил много лишних дырок в корпусе, в щепки побило грот-марса-рей, царапнуло бизань-мачту (у Галки чуть не случился сердечный приступ при виде борозды, оставленной испанским ядром), и опять снесло бушприт (не имея сил ругаться вслух, она только зубами скрипнула). Не говоря уже об убитых и раненых пиратах, заливавших палубу своей кровью — человек десять точно пора отпевать. Но галеон продолжал набирать скорость. С мидель-дека выбросили восемь отличных бронзовых пушек, и корабль, избавившись от изрядной тяжести, пошел чуть быстрее. Зато испанцы, спешно срывавшие горящие паруса, почти не могли двигаться. Призовая команда, вдруг оказавшаяся между молотом и наковальней, в спешке развернулась и погребла на своих шлюпках обратно. «Гардарика» продолжала огрызаться огнем и теперь безнаказанно обстреливала беззащитные борта линкоров. Оттуда только щепки летели. Те из канониров, кто не был занят у нарезных орудий и не возился с «зажигалками», поднялись на палубу и взялись за ружья. Вот тогда испанцам в шлюпках пришлось очень плохо… Третий линкор, шестидесятипушечная «Гранада», вместе с фрегатом тоже собирался вступить в бой и постоять за честь испанского флота, которую так подло унизили сейчас «проклятые воры». Случись это — и у «Гардарики», и так с трудом державшей курс, тоже начались бы серьезные проблемы. Но Пьер умудрился «положить» один из тяжелых снарядов прямо в основание грот-мачты испанского флагмана, начинавшего маневр для залпа с правого борта. Громадная мачта рухнула, обрывая ванты и роняя клочья парусов. «Сан-Педро» вовсе потерял ход, его закрутило в неуправляемом развороте, и увесистый товарищ с оглушительным треском врезался бушпритом ему прямо в высокую кормовую надстройку.

— Ага, привет от месье д'Ожерона. Не все же нам одним… — усмехнулась Галка, скосив взгляд на господина губернатора, который за компанию с пиратами палил из ружей по испанским шлюпкам. Ноги дрожали, но радостное возбуждение — мы можем! мы прорвемся! — заставляло ее забыть обо всем, кроме боя. Адреналин исправно делал свое дело, но за это придется расплачиваться. Чуть позже. — Надеюсь, дону Педро понравилось.

Испанский фрегат, еще не получивший своей порции на этой пирушке, прибавил парусов и, обойдя поврежденные линкоры, стремительно догонял «Гардарику».

— Пьер, доложи готовность!

— Орудия готовы, кэп!

— Без приказа огонь не открывать! Джек, лево на борт!

Джеймс был очень сильным человеком. Сильнее Жерома, между прочим, хоть и меньше его вдвое. Но и он чуть не порвал жилы, выкручивая штурвал влево. И все же «Гардарика» повернулась к фрегату левым бортом, когда противник был в трех кабельтовых… Капитан этого фрегата был неглупым человеком. Прикинув скорострельность орудий пиратского корабля, он немедленно приказал лечь на обратный курс. Но он не учел мощи и дальности этих орудий: до сих пор бой шел на небольших, доступных и дульнозарядным пушкам, дистанциях…

— Огонь! — скомандовала Галка.

Тяжелые болванки с мерзким воем и грохотом вломились в полубак фрегата и прошили его насквозь. Ниже ватерлинии. Испанец тут же начал оседать носом в воду, выбрасывать пушки. «Гардарика» не стала ждать, пока «Гранада», завязшая в своем флагмане, освободится и прочухается наконец капитан желто-белого «Фелисидад». Джеймс кое-как (как именно — он и сам не понял) сумел вывернуть галеон на прежний курс, по ветру. И «Гардарика» вышла из боя… победителем?

Ну, во всяком случае, побежденными их теперь точно не назовешь.

Возбуждение боя прошло, и Галка почувствовала, что настил квартердека уходит у нее из-под ног.

— Будем жить, братва, — выдохнула она, опершись о поручень здоровой рукой. Ноги были как ватные.

— Ну, Воробушек… — У Хайме просто не нашлось слов, чтобы выразить свое состояние. — Всякое видал, но такого!..^[61]

— А что тут «такого»? — Галка собралась с силами и ехидно ухмыльнулась в ответ. — Все это сделали вы. А я всего лишь сказала, что это вам по силам… Можете ведь, когда хотите, черти полосатые!

Надо ли говорить, на какую высоту поднялся авторитет капитана Спарроу! Пираты, еще полчаса назад буквально ощущавшие кандалы на руках и ногах, теперь со смехом наблюдали удалявшиеся паруса испанцев: судя по всему, «Сан-Педро» и «Гранада» до сих пор еще не расцепились. Фрегат ударными темпами шел ко дну, а «Фелисидад» топтался на месте. Его капитан никак не мог решить, что делать. Или попросту ждал приказа дона Педро… Радость пиратов была такой, что они готовы были носить своего капитана на руках. Если бы Галка не была ранена, так бы и случилось. Но Джеймс, передавший штурвал рулевому, попал на квартердек первым и вовремя: женушка буквально растекалась по палубе от навалившейся слабости. Эшби подхватил ее на руки.

— Джек, — слабым голосом прошептала Галка. — Я… я есть хочу.

— Ну слава богу. — Джеймс облегченно вздохнул: если раненого тянет поесть, значит, он действительно пошел на поправку. — На этом корабле осталось еще хоть что-то съедобное?

Галка так ослабела, что не могла даже слова произнести. Все поплыло перед глазами. Приключение не прошло даром, теперь придется за него расплачиваться… Кое-как проглотив половинку размоченного сухаря, она попыталась было вернуться на мостик, но не смогла. Во-первых, потому что Джеймс и доктор были категорически против, а во-вторых, эта чертова слабость…

— Даже и не думайте, — отрезал доктор, заметив попытку пациентки подняться с постели. — Вы и так сегодня сделали больше, чем кто-либо на этом корабле. Теперь я прописываю вам сон.

И он взялся за граненый хрустальный флакончик с темной густой жидкостью.

— Нет, доктор, — слабо улыбнулась Галка. — Не надо. Меня и так от этой гадости глючило по-черному: всех своих дедов-прадедов повидала.

Леклерк вздрогнул, едва не выронив флакончик: лицо вытянулось. Но, не сказав ни слова, он убрал опиум в свою аптечку.

9

На этот раз обошлось без снов. Галка провалилась в серое никуда и вынырнула оттуда внезапно, словно ее вытолкнули… Память почему-то подсовывала вместо эпизодов утреннего боя какие-то обрывки из прошлого, но теперь, в отличие от тех снов, неясные. Галка уже почти не обращала внимания на боль. Хуже боли была слабость: мерзкое ощущение — когда растекаешься, как выброшенная на берег медуза.

«Нет, так дело не пойдет».

Доктор зачем-то запер все окна, и воздух в каюте пропах лекарствами. Как раз то, чего Галка с детства терпеть не могла. С горем пополам поднявшись и кое-как одевшись, она первым делом распахнула окно. После шторма воздух заметно посвежел, и мадам капитан с наслаждением его вдыхала.

Покрытая красивой резьбой дверь тихонечко скрипнула. Галка обернулась.

— Обед, капитан. — Мишель, полноватый молодой человек, корабельный кок «Гардарики», завидев ее стоящей у окна, улыбнулся. Он давно уже отработал свой долг перед Владом, но уходить с пиратского флагмана почему-то не торопился. В его руках была тарелка с дымящимся куском жареного мяса. — Парни рыбы наловили, а потом акулу на приманку поймали, — добавил он, заметив удивление Галки.

— Спасибо, Мишель. — Галка присела за стол. — Сколько здесь нахожусь, а никогда не пробовала акульего мяса.

— Очень вкусно, капитан. В таверне отца его за деликатес почитали.

— Почему ты не сошел с корабля в Фор-де-Франс? — Галка все же задала вопрос, который вертелся на языке. — Твой оговоренный год уже прошел, а с нами, сам знаешь, неспокойно.

— С вами интересно, — признался, смутившись, Мишель. — Опасно — это да. Зато вы ходите по Мэйну и совершаете дела, о которых потом все говорят. А что я увижу в отцовской таверне? Пьяную матросню да разбитые бутылки. Нет, капитан. Лучше с вами ходить, зато на старости лет будет о чем внукам порассказать.

— Если они у тебя будут. — Галка подцепила двузубой вилкой кусочек мяса: Мишель, зная, что у нее сейчас не действует правая рука, позаботился его нарезать.

— Так ведь убить и на берегу могут, — пожал плечами кок. — А здесь всяко интересней, хоть и нелегко.

Галка улыбнулась. Этот малый не очень-то был похож на большинство ее современников, которые скорее предпочли бы серую, скучную, но безопасную жизнь таким вот приключениям. Может, и она бы постаралась держаться подальше от пиратства, если бы у нее был хоть какой-то выбор. Но у Мишеля-то выбор был, и он его сделал.

Подкрепившись и запив жареное мясо грогом — водой, разбавленной ромом, — Галка сперва думала вернуться в постель. Но потом мысленно плюнула на все и вышла на палубу. На «Гардарике» полным ходом шли ремонтные работы. Плотники заделывали пробоины в бортах, матросы чинили порванный такелаж. Откуда-то снизу доносился скрежет: это старший плотник пытался на ходу выправить рулевой механизм… Завидев ее, пираты реагировали по-разному. Кто-то присвистнул от удивления, кто-то улыбнулся, некоторые сразу посоветовали капитану пойти отлежаться. «Не, братва, на том свете отлежусь», — криво усмехнулась Галка, и полезла на квартердек.

Разумеется, Джеймс был против! Разумеется, он приложил все усилия, чтобы убедить строптивую женушку вернуться в каюту, но Галка только слабо улыбалась и отрицательно качала головой. А в ответ на ругательства доктора Леклерка ответила: «Я в каюте скорее загнусь. Здесь хоть воздух свежий». Упрямство капитана Спарроу проявлялось не каждый день, но уж когда проявлялось, переломить его было невозможно. Первым рукой махнул доктор, заявивший, что снимает с себя всякую ответственность за здоровье столь невыносимой пациентки. Джеймс продержался чуть дольше. Но и он в конце концов сдался.

— Что ты хочешь этим доказать, Эли? — Эшби хоть и капитулировал, но поворчать на жену — для него дело святое. — По-моему, команда и так знает, что ты думаешь о себе в последнюю очередь.

— Джек, я просто не могу там валяться и нюхать эти чертовы микстуры, — честно призналась Галка. Она сидела на поручне и здоровой рукой крепко держалась за мужа. — Достало до невозможности. Тут хоть есть чем дышать… и ты рядом.

— Ты самая невыносимая женщина на свете, — с ироничной усмешкой сказал Эшби. — И ужасно мне льстишь.

Галка улыбнулась в ответ и только собралась что-то сказать, как их прервали.

— Посудина слева по борту! — крикнул марсовой.

Джеймс немедленно направил подзорную трубу в указанном направлении. И понял, почему марсовой не крикнул про парус: между «Гардарикой» и берегом беспомощно болталось небольшое судно с голыми мачтами. То есть Эшби разглядел несколько уцелевших рей, но — ни одного паруса. Только красно-желтый кастильский флаг на бизани — грот-мачта отсутствовала.

— Испанец, — проговорил Джеймс. — И, по-моему, едва держится на плаву.

— В любом случае у них наверняка есть дерево для ремонта и бочонки с водой, — сказала Галка. — Лево на борт! — крикнула она рулевому.

Даже на то, чтобы отдать команду, от Галки потребовалось немалое усилие. Но все же сейчас ей было чуток полегче, чем во время боя с доном Педро. Видимо, жареное акулье мясо пошло впрок.

При ближайшем рассмотрении испанская посудина оказалась маленькой трехмачтовой каравеллой с большим именем «Гвадалахара». Этот тип судов уже вымирал, уступая морские просторы более прочным, вместительным и вооруженным собратьям по парусу. Но некоторые испанские купцы продолжали пользоваться подобными ископаемыми. Для каботажного плавания да под прикрытием фрегатов береговой охраны — самое то. Этого испанца буря потрепала куда серьезнее, чем «Гардарику». Отсутствие грот-мачты оказалось еще одним из самых незначительных повреждений. Румпель каравеллы был разбит в щепки, корабль здорово кренился на правый борт, паруса либо изорваны в клочья, либо вообще потеряны. Про состояние такелажа и говорить не стоит: строго говоря, его почти не осталось. Уцелевшие мачты держались буквально на честном слове. Короче говоря, пиратам будто демонстрировали, что как бы ни было им сейчас туго, есть и те, кому еще хуже.

— А есть там кто живой? — Матросы видели, что испанец не реагирует на приближение большого военного галеона. — Может, их всех того, за борт смыло?

Может, кого и смыло, но явно не всех: не успел вопрос, заданный кем-то из команды «Гардарики», прозвучать, как кастильский флаг соскользнул с бизани каравеллы. Испанцы хорошо разглядели красно-белый корпус и флаг с лилиями. Они уже знали, что им сейчас доведется лично познакомиться с пираткой Спарроу, имевшей репутацию «честной». А с «честными» пиратами гораздо проще договориться по-хорошему, чем лезть на рожон. Одним словом, не прошло и получаса, как «Гардарика» осторожно пришвартовалась к каравелле, стараясь не повредить ее и без того дышащий на ладан корпус. Галка снова проявила свое ужасное упрямство и самолично пошла осматривать неожиданный трофей.

К удивлению пиратов, на палубе их встретили человек двадцать измотанных матросов во главе с боцманом.

— Больше на борту ни души, сеньора, можете проверить. — Он выглядел не менее измочаленным, чем его люди, и таким же угрюмым. Еще бы: повоюйте со штормом на старой лохани, потеряйте почти весь экипаж, а под конец попадитесь пиратам — и вы будете выглядеть так же.

Галка кивнула Хайме, и тот отрядил двадцать матросов осматривать корабль.

— Вы знаете, кто перед вами? — негромко спросила она.

— Да, сеньора, — кивнул испанец.

— В таком случае вы знаете одну вещь: если будете честно отвечать на мои вопросы, вам нечего бояться. Что везете?

— Везли. — Боцман «Гвадалахары» не кривил душой, терять ему, кроме жизни, было попросту нечего. — Двух пассажиров, по виду — большие шишки.

— Где же они теперь? — Галка чувствовала, что снова слабеет, и решила покончить с делом поскорее.

— Там же, где и капитан с помощником, штурманом и полусотней наших — на дне. Упокой, Господи, их души. — Боцман перекрестился. — Шторм-то, сами знаете, какой был.

— С чего вы взяли, что пассажиры попросту не сбежали на шлюпке? — допрос продолжил Эшби.

— Тогда они прихватили бы хоть что-то из багажа, а сундуки целехоньки, — пожал плечами боцман. — Я сам смотрел, замки целы.

— Проверим, — ровным голосом сказала Галка. — Куда путь держали?

— В Маракайбо, сеньора.

— Капитан! — Из люка высунулась голова матроса-француза. — Тут в трюме воды по грудь, обшивка кое-где разошлась. Эта посудина и кабельтова не пройдет, утонет.

— Что у них с продуктами?

— Воды три бочонка и немного солонины — на верхней палубе, — доложил Хайме. — Все, что было в трюме, уже никуда не годится.

— Так, значит… — Галка задумалась. Затем посмотрела на хмурого испанца, ждавшего решения своей судьбы. — Сколько ваших на борту? — спросила она.

— Девятнадцать вместе со мной, сеньора, — последовал ответ.

— Вот что я решаю, — произнесла Галка, чуть повысив голос — чтобы все слышали. — Мы идем в Картахену. У нас не хватает людей. Собирайте манатки и переходите на «Гардарику», ваша лохань все равно не жилец, и тащить ее за собой я не собираюсь. Поможете нам управляться с галеоном, а мы в свою очередь поможем вам добраться до испанских владений… Братва, сгружай с этого корыта все, что можно!

И работа закипела. Девятнадцать приунывших было испанцев, когда поняли, что им предлагают не цепи и трюм, а место на корабле, тоже взялись за дело. В те времена понятие нации не было еще так четко оформлено, как в наши дни, вероисповедание имело куда большее значение, чем общность языка и культуры. Потому среди пиратов Тортуги можно было встретить и испанцев. На «Гардарике» их тоже обреталось с десяток — дезертиры, беглые преступники, просто авантюристы. Потому никто не стал ворчать по поводу решения капитана: людей на борту действительно не хватало… Трюм каравеллы был почти пуст, если не считать испорченных продуктов и подмоченного пороха, зато сундуки пропавших пассажиров и капитана радовали своей тяжестью. Под конец плотник «Гардарики» содрал на добрую память о встрече несколько хороших досок, и галеон не спеша отошел от обреченного корабля… Видимо, уцелевшие матросы «Гвадалахары» прилагали титанические усилия для откачки воды из трюма, иначе они не продержались бы на плаву до подхода пиратов. Но едва люди покинули каравеллу, она затонула в считанные минуты. Только булькнуло.

По тем временам это была самая обычная сценка — за исключением взятых на борт в качестве рядовых матросов испанцев. Пираты обчистили беспомощную жертву шторма и теперь готовились делить добычу. Сундуки, доставленные на шканцы «Гардарики», представляли собой эдакие походные сейфы. Когда пираты сбили с них замки, выяснилось, что изнутри они были обиты медным листом. Кожаные уплотнения не давали морской воде попасть внутрь и испортить вещи богатых путешественников. А поглядеть здесь было на что. Галка не принимала участия в ревизии украденного, ей стало нехорошо, и она вернулась на мостик, присев на любезно принесенный из каюты резной стульчик. Но даже оттуда она видела блеск золотого шитья и драгоценных камней: одевались пропавшие незнакомцы роскошно. Из сундуков извлекли и кошельки, набитые монетами всех государств, представленных в Мэйне. Это уже несколько настораживало: испанцы не жаловали чужеземные валюты, предпочитая свои песо, эскудо и реалы. Но пиратам на это было плевать, лишь бы количество золотых и серебряных кругляшей их устраивало. Зато Галка положила себе обязательно расспросить испанского боцмана на предмет этих странных «шишек».

— Удивительно. — Д'Ожерон, видевший, какой сногсшибательный гардероб пираты вытащили из сундуков, поднялся к капитану на квартердек и изволил сообщить свое мнение. — Испанские камзолы, французские, английские, голландские… Если эти люди крейсировали у побережья, собирая сведения о наших силах в Картахене, то зачем им подобная роскошь?

— Может, для того, чтобы при случае выдать себя за богатых купцов любой страны? — предположила Галка. — Нет, вряд ли. Английский или французский флаг плохо смотрелся бы на старой каравелле с именем «Гвадалахара»… если только они не перекрашивали и не переименовывали судно для каждого нового рейса. Запрещенный прием. Поймай нас испанцы в Сан-Хуане, повесили бы не за пиратство, а именно за это. Тогда зачем, в самом-то деле?

Ответа не знал никто — ни губернатор, ни Джеймс, ни сама Галка. Преодолев очередной приступ слабости, она решилась спуститься на шканцы, понаблюдать за процессом осмотра трофейного багажа. Первым до дна выпотрошили сундук капитана. Нарядных камзолов и батистовых рубашек там было поменьше, денег и драгоценного оружия — побольше. Затем последовали более объемистые сундуки пассажиров. В первом под расшитой золотом одеждой обнаружились камзолы попроще, военного покроя. А на самом дне так и вовсе матросская и рыбачья одежонка. Видимо, пираты в самом деле по воле случая наткнулись на корабль, принадлежавший испанской разведке. Так, во всяком случае, подумала Галка. Ведь если подобное ведомство имелось у французов, то наверняка ни испанцы, ни голландцы, ни англичане от них в этом деле не отставали. И она уже почти поверила в эту версию, когда братва наконец взялась за третий сундук. Опять камзолы, пистолеты, кошельки с разнообразным золотом. Но все это пребывало в таком беспорядке, что сразу же напрашивалась мысль: хозяин запирал свой сундук в большой спешке, либо достав, либо наоборот, спрятав что-то весьма ценное. Галка подумала было о судовом журнале или секретных документах. Этот сундук она велела осмотреть тщательнее, и он ее не разочаровал. На самом дне обнаружился широкий низкий ящик, обитый кожей, окованный железными полосами и запертый аж на два хитроумных замка. Сейф в сейфе, так сказать. Разумеется, Галка проявила к этому ящику повышенный интерес. Это действительно могла быть какая-нибудь секретная документация, которая будет небезынтересна как ей самой, так и французским властям. Среди пиратов, которых Галка принимала на свой флагман, всегда были спецы по всякого рода замкам: она еще не забыла Панаму и как ей тогда пригодились бывшие воры-домушники. Они в пять минут отомкнули запоры на ящике, откинули крышку… и вот тут Галка застыла с отвисшей челюстью. Совсем как тогда, под Картахеной, при виде ржавого «опеля».

В ящике лежал еще один ящик. Даже не ящик — большой вместительный кейс. С кодовым замком на каждой из двух защелок.

10

— Твою мать… — тихо ругнулась Галка.

— Что за черт? — Хайме вертел загадочный ящик так и эдак, но нигде не мог обнаружить замочной скважины. — Как эта хрень открывается?

— Надо набрать нужную цифру на замке, тогда откроется, — сквозь зубы процедила Галка. — А они трехзначные. Подобрать код можно, но это долгая история.

— Ты уже видела нечто подобное? — Вопрос Джеймса был с двойным дном.

— Видела, — мрачно ответила Галка, дав ему понять, что это именно то, о чем он подумал.

— Так, может, не мудрить, а сбить эти чертовы замки? — предложил Роджер. — Я сейчас пистолеты принесу.

— Ага, и разобьешь на фиг то, что там спрятано, — хмыкнула мадам капитан.

— Золоту-то все равно, — хмыкнул другой пират.

— Это если там золото, — возразил третий, приподняв трофей за ручку. — Ящик немаленький, но не такой уж и тяжелый.

— Может, камушки?

— Тогда тем более нельзя стрелять. Чем больше камушек, тем он дороже. А много тебе дадут за осколки?

— Что бы там ни было, в любом случае это нельзя испортить, — заявила Галка, лихорадочно соображавшая, что это еще за пришельцы из будущего и какой сюрприз можно ожидать от кейса. — Ладно, братва. Тащите это ко мне в каюту… и позовите доктора.

— Тебе плохо? — забеспокоился Джеймс.

— Нет. Мне понадобится его слуховая трубка.

При открытии загадочного «ящика» желали присутствовать все! Но, во-первых, капитанская каюта не резиновая, а во-вторых, Галке нужна была тишина. На паруснике с его вечно скрипящим рангоутом это было почти невозможно. Но вся надежда на слух доктора. Галка в нескольких словах объяснила ему суть метода: на каждом из колесиков были проставлены цифры от нуля до девяти, и на одной из них обязан был сработать механизм замка. А при срабатывании раздавался едва уловимый даже в слуховую трубку щелчок. Доктор Леклерк сперва возмутился, что его заставляют заниматься совершенно посторонним делом, мало приличествующим образованному человеку, но, как всегда в подобных случаях, махнул рукой и покорился… «Гардарика» успела отойти от места встречи с каравеллой миль на пятнадцать, пока усилия доктора увенчались успехом. На обеих защелках выставили найденные коды, надавили пальцами на углубления в металлических планочках. И подняли крышку.

— Что это? — Присутствовавший при «вскрытии» д'Ожерон отреагировал первым.

Галка сидела, тупо уставившись в содержимое кейса. Ноутбук. Размером поменьше того, который у нее когда-то был, еще в той жизни. Она как-то видела в магазине такой вот «походный» ноут, но стоил он едва не столько же, сколько вожделенный черный мотоцикл. При нем — кучка прибамбасов вроде сетевого адаптера, миниатюрной внешней «мышки», целого «альбома» с дисками и парочки девайсов неизвестного назначения. Вот так сюрприз. Куда же хозяева его включали, позвольте спросить?

— Странная штука, — проговорил Роджер, за компанию с Хайме представлявший здесь интересы команды — на случай, если в ящике обнаружатсяценности, которые можно будет поделить. — Вроде той ржавой железяки с битыми стеклами, что мы нашли в сельве, хоть с виду и не похожа.

«Верно подмечено, братец, — подумала Галка, и это была первая разумная мысль, посетившая ее с момента вскрытия кейса. — Вещи совсем непохожие, но одинаково странные… Так. Что будем делать? Сразу изобличать в себе несостоявшегося спеца по компьютерным сетям или как?»

— А ну-ка приведите сюда испанского боцмана, — сказала она. Такой выход из положения показался ей довольно изящным. — Только без грубостей. Расспросим его как следует; может, он что-то знает.

Испанца, еще толком не опомнившегося от всех приключений, в две минуты доставили к капитану. Тот сразу заметил вскрытый кейс на столе и понял, что сейчас начнутся малоприятные расспросы. Но его несколько смутило блестящее общество, собравшееся в каюте этой оригинальной пиратки. Один из французов — он и Джеймса по незнанию причислял к их списку — выглядел как важная персона. Не иначе какой-нибудь знатный господин или вообще губернатор. Слухи о союзе лягушатников с пиратами уже давненько курсировали по Мэйну, а недавний захват ими Картахены превратил Маракайбо в потревоженный улей…

Что же делать? Хочешь не хочешь, а придется отвечать на неизбежные вопросы, и отвечать правдиво.

— Как звать-то тебя, приятель? — Тем не менее пиратка решила начать с дружелюбной нотки.

— Мигель Кордеро, сеньора, — ответил испанец, не зная, как себя вести в таком действительно блестящем, но пестром обществе.

— Давно на флоте?

— Пятнадцатый год пошел. В боцманах уже шесть лет.

— А на этой каравелле давно ходил?

— Четыре полных года, сеньора. Как зафрахтовали нас эти господа, так и ходим, куда они скажут.

— Хорошо платили, значит? — поинтересовался Джеймс.

— Пятьдесят реалов на месяц для матросов, мне — сотня. Офицерам по четыре сотни, а уж сколько имел капитан, того я не ведаю.

— Недурно, — хмыкнул д'Ожерон, хорошо знавший нормальные размеры жалованья на флотах Мэйна. — Видимо, ваши наниматели были весьма богатыми людьми, если позволяли себе платить команде такие деньги.

— Послушайте, сеньор, я в их сундуки не заглядывал, — пожал плечами испанец. — Есть деньги у людей — пусть тратят, как им заблагорассудится. Нам было совсем даже неплохо при таком жалованье. Если бы еще не эти правила, которые они для команды завели, так и вовсе не было бы на что жаловаться.

— А что за правила такие? — Пиратка немедленно встряла со своим вопросом.

— На берег не сходить. Если деньги, там, родне передать — только через офицера или через меня. Ну тут все честно было, без обману, я сам свидетель. Есть и пить только на борту и только то, что они сами привезут.

— Кормили хорошо?

— Хорошо, сеньора, все были довольны. И не только кормили. Даже девок на борт привозили. Но тут еще одно правило было — с ними не болтать.

— Ясно, — хмыкнула капитанша. — Курс, понятное дело, ваши наниматели задавали. Так?

— Верно.

— И куда же вы ходили?

Мигель замялся, переступил с ноги на ногу. Сказать? Врагам? Хорошие дела! Только эти враги всего два часа назад странным образом сохранили ему не только жизнь, но и свободу.

— По большей части вдоль побережья, — сказал он, решившись. — Трижды были на Кюрасао, трижды у берегов Ямайки, один раз двое суток стояли на якоре у островов Рока, и четыре раза ходили к Эспаньоле. Бросали якорь неподалеку от Тортуги, — добавил он, покосившись на д'Ожерона.

— Это интересно. А по времени как?

— Не понял, сеньора.

— То есть когда конкретно вы стояли, например, у островов Рока? — Пиратка прищурилась.

— В октябре шестьдесят девятого. Точнее — в первых числах.

— А потом?

— А потом мы пошли в Картахену. Вернулись в Маракайбо уже в ноябре.

Испанец видел, с какими загадочными лицами переглянулись пиратка и ее офицер, но что это означало — не понимал, хоть стреляйте.

— Очень хорошо. — Женщина с рукой на повязке явно неважно себя чувствовала: по вискам потекли ручейки пота. Но допрос не прекращала. — О том, кто были ваши наниматели и чем именно занимались, ты, ясен пень, не знаешь. Оно и понятно: такие типы всегда секретничают. А вот это что за штука? — Она кивнула на открытый ящик со всем его странным содержимым. — Это их вещь?

— Да, сеньора, — кивнул Мигель. — Они эту штуку берегли пуще золота. Что оно такое, я не знаю, но слышал, как капитан сболтнул штурману: мол, эта вещь ценнее всех лоций мира.

— Хорошо, — сказала пиратка. — Спасибо, Мигель, можешь идти.

…Повисшую после ухода испанца тишину пару минут никто не решался нарушить даже шорохом: все были в шоке. Правда, по разным причинам, но тем не менее… Первой опомнилась Галка. Скривившись — любое движение причиняло ей нешуточную боль, — она здоровой рукой вынула из мягкой выемки уютно угнездившийся там ноутбук. Повертела, разглядывая разъемы, положила на стол, отжала защелку на крышке и раскрыла. Вся дружная компания уставилась на черную, совершенно плоскую — наверняка сенсорную — клавиатуру с четко выделявшимися на ней белыми латинскими буквами и на матово-черный экран. Галка тем временем вынула «мышку» и, недолго думая, воткнула ее в соответствующий разъем.

— Ценнее всех лоций мира… — задумчиво проговорила она. — Сдается мне, господа, что я смогу в этой штуке разобраться. Понадобится какое-то время.

— Полагаю, у вас будет достаточно времени, мадам. — Д'Ожерон все никак не мог оторвать взгляд от странной вещи. — Но я желал бы быть одним из первых, кто будет в курсе результатов ваших исследований.

— Скорее одним из немногих, — уточнила Галка. — Если испанцы узнают, что эта вещь не утонула, а попала в наши руки…

— Понимаю. И желаю вам успеха. — Месье Бертран встал и отвесил даме легкий поклон.

— Хайме, Роджер, все слышали? — Галка воззрилась на своих «гвардейцев».

— Никому ни полслова, — кивнул Хайме. — Не беспокойтесь, кэп, все будет в порядке.

— Надеюсь, — хмыкнула Галка, когда осталась в каюте наедине с Джеймсом.

Эшби легонько прикоснулся к клавиатуре.

— Если это вещь из твоего мира, — он заговорил по-русски — на всякий пожарный, — то объясни мне, чем она так ценна? И зачем здесь эти буквы?

— Джек, если удастся эту хреновину включить, то ты сразу поймешь всю ее ценность. — Галка, пользуясь моментом, принялась выгребать из кейса все, что там лежало.

— Как оно работает?

— На электричестве. Только куда они его подключали?.. Если они тут уже больше четырех лет, то батарей на такое долгое время не напасешься. Генератора на той каравелле никто не видел, а это такая штука, на которую бы точно обратили внимание. И в первую голову — испанцы. Она здорово шумит, требует особого топлива, как в той машине, и воняет выхлопами. Турбопаруса, как у Кусто, там тоже не наблюдалось. Значит, у них был какой-то компактный источник энергии… — Галка рассуждала вслух, перебирая содержимое кейса, вываленное на стол. — Ага! Джек, помоги вот эту фиговинку раскрыть! — Она подцепила вещицу, сильно смахивавшую на тонкий черный планшет с какими-то разъемами.

Джеймс помог. И раскрытый «планшет» явил миру зеркально гладкую, отсвечивавшую темно-лиловым внутреннюю поверхность.

— Солнечная панель! Ну конечно! — обрадовалась Галка. — Компактно и автономно до невозможности! Я такой не видела, только читала!

— Сказать по правде, здесь никто бы не понял ни назначения этой вещи, ни принципа ее работы, — признался Джеймс, помогая ей собирать головоломку из будущего. — У вас что, каждый с детства знает, как ею пользоваться?

— Не каждый и не с детства, — призналась Галка. — Вон Влада спроси, он в компьютерах разбирается примерно как я в кулинарии. Но для меня это было специальностью. Я училась… объединять компьютеры в сети.

— Зачем их объединять?

— Больше компьютеров — больше вычислений на единицу времени. Доступ к информации… В общем, я тебе в свое время все объясню, милый, но не сейчас… Ага, вот теперь пробуем включить… — Она ткнула пальчиком в кнопку питания. — Работает. Но если там системный пароль, дело дрянь. Придется долго возиться.

Системного пароля на этом ноутбуке, слава богу, никто не ставил: очевидно, хозяева действительно не боялись, что кто-то здесь сможет влезть в их компьютер. Даже просто собрать его и включить. Джеймс был прав. Для них, людей семнадцатого века, эта вещь была примерно как для нас артефакт из летающей тарелки. Не было и пароля на вход в операционку. Видать, по той же причине. Галка какое-то время полюбовалась на стильный интерфейс: что-то похожее на Висту^[62] и одновременно непохожее. Но в основе своей это были все те же «винды», и ей не составило большого труда разобраться, что к чему. И вот тут начались сюрпризы. Первая же программа «обрадовала» паролем. И это, судя по всему, было наиболее часто запускаемое приложение. Зато следующая оказалась великолепной интерактивной картой мира, датированной… сороковыми годами двадцать первого века. Но все великолепие этой программы Галка оценила, когда увидела там возможность посмотреть на карты прошлого. Стоило лишь переключить дату.

— М-да. — Возбуждение, охватившее Галку, придавало ей сил, но грозило обернуться большими проблемами в скором будущем. — Джек, как тебе это? Нравится?

— Мечта любого штурмана, — усмехнулся Джеймс, с интересом наблюдавший за всеми манипуляциями, которые женушка производила над странной вещью из странного мира. — Наши загадочные испанцы, или кто они там, наверняка прокладывали курс, пользуясь этими картами.

— Еще бы: эти карты и твои лоции — как небо и земля. Ну да ладно. — Галка оставила карты в покое и взялась за мягкий футлярчик с дисками. — Поглядим, чем баловались на досуге эти господа.

Первым, отчего у нее буквально челюсть отвисла, оказались надписи на конвертиках с дисками. «Тортуга», «Ямайка», «Маракайбо», «Олонэ», «Морган», «Модифорд» — и так далее. Но Галку поразило другое. Большинство дисков были поименованы их с Владом фамилиями и фамилией Мартина. А также наличествовали несколько пронумерованных дисков под общим названием «Отчеты». Все надписи — по-английски.

— Вряд ли это случайность, — поделился своим мнением Эшби, осторожно, двумя пальцами взяв один из дисков: он уже догадывался об их назначении — быть хранилищем информации. — Они следили за всеми… э-э-э… гостями из мира будущего. И возможно, не только следили.

— Значит, сегодня я лишилась возможности кое-кого отблагодарить. Пулей в лоб, — мрачно проговорила Галка. — Ну да ладно. Бог не фраер, он все видит. И жарятся сейчас эти господа в аду. Но если это наблюдатели, то где же те, для кого они собирали информацию? — Она провела пальцем по большой тройке, нарисованной от руки на внутренней поверхности крышки футляра. — Если у нас номер три, то где номера один и два?

— Вопросов больше, чем ответов… Ты плохо выглядишь, Эли. Не лучше ли тебе прилечь? Слишком много волнений для одного дня.

— Тут ты прав, Джек, но… что мы скажем д'Ожерону?

— Что мы нашли уникальный и чертовски сложный навигационный инструмент, — усмехнулся Джеймс. — Ведь это — одно из назначений нашей находки, не так ли?

— Ты снова прав, насчет остальных ее назначений лучше не болтать…

Галка позволила себе отлеживаться чуть не до самого вечера. Но поспать как следует ей все равно не дали.

— Капитан! — В дверь каюты громко и требовательно постучались. — Паруса впереди по курсу!

На квартердек Галка поднималась уже через силу, но это была необходимость. Впереди по курсу могли быть как друзья, так и враги. «Гардарика» достигла района Рио-де-ла-Ачи, а там добывали жемчуг, и береговая охрана не дремала. Но показавшийся впереди корабль был слишком велик для береговой охраны. А раз так, то это…

— «Сварог»! — закричал марсовой. На «Гардарике» всех марсовых снабжали подзорными трубами, и они с высоты своего положения могли разглядеть куда больше, чем капитан со своего мостика. — Флага еще не видать, но черный корпус — только у «Сварога»! Наши!

«Конец еще одному приключению, — думала Галка, видевшая искреннюю радость команды „Гардарики“. — И начало новому? Все может быть… Я побеседую с Мигелем еще разок, только потихоньку, чтоб месье Бертран не пронюхал. Испанец — человек простой и напрямую в этом деле не замешанный. Потому врать не станет. А вытянуть из него при большом желании можно очень многое…»

В лучах заходящего солнца паруса «Сварога» казались золотыми. И поблескивала позолоченная резная фигура на княвдигеде:^[63] богиня победы Ника, раскинувшая крылья… Свои. Значит, скоро возвращение в Картахену, а там — обратный курс. В родную гавань.

Галка улыбнулась. Она о многом передумала, пока лежала у себя в каюте. И если все пойдет как нужно, то скоро слова «родная гавань» для многих из ее людей обретут новый смысл. Тот самый, за который не стыдно и умереть.

11

Вот интересно, а будут потом историки всерьез спорить, существовало ли Береговое братство или это выдумка беллетристов? Ведь вычитала же я где-то мнение, что никакого такого братства не было, а были только отдельные бандитские группировки, подчинявшиеся лишь своим капитанам. Аргументация убила меня наповал: мол, не осталось никаких официальных документов с упоминанием этого братства. Хе-хе, а веке эдак в двадцать пятом будут спорить — существовали ли воровские «понятия» в двадцатом — двадцать первом веках? Ведь упоминания о них есть только в беллетристике, а не в документах с печатями и штампами. Что же тогда получается? Чтобы потом не было споров, мы, значит, должны зарегистрировать в Кайонне ООО «Береговое братство»? Оформить его законы в устав, нарисовать печать, провести выборы главы нашей компашки с протоколом собрания? Смех в зале. Это старая мафия грешила составлением всяческих бумажек и круглыми листами с подписями. А здешний народ — я имею в виду Мэйн — по большей части неграмотен. Крестики в своих матросских договорах рисуют или пальцы прикладывают. Но Береговое братство — реальность, как и его законы, передаваемые изустно. Без этого братства и его законов Морган был бы просто невозможен.

Да, на каждом корабле капитан устанавливает свои правила. Но всех пиратов Мэйна объединяет этот закон, регулирующий по большей части отношения между командами в случае общих операций и порядок раздела добычи. Как раз из-за необходимости вести совместные рейды он и возник несколько десятилетий назад. Чаще всего собираются два, три, ну от силы четыре или пять капитанов, а договор у них скрепляется честным словом и выпивкой. Но Морган-то, идя на Панаму, собрал аж тридцать восемь бортов!^[64] Потому он первый составил договор в письменном виде. Я сама под ним подписалась, в числе прочих капитанов! А потом только продолжила традицию, когда собирала эскадру на Картахену. Законы братства регулируют еще и отношения капитана с командой, и их права с обязанностями, и общие правила распределения добычи внутри команды, и еще много чего. Так что без них была бы полная анархия. Каждый капитан дудел бы в свою дудку, и флибустьеры попросту никогда не вылезли бы из ранга мелких курокрадов, воюя каждый сам за себя и со всем миром…

— Не слишком ли много почестей для разбойницы, господин губернатор?

— Вы несправедливы, маркиз. Мадам Спарроу трудно причислить к разбойникам: для этого амплуа она слишком сложна.

Ментенон лишь скривил губы в невеселой усмешке. Обстоятельства вынудили его пойти на некое соглашение с дамой в адмиральском звании, но от этого его отношение к пиратам нисколько не изменилось. Все они, в его представлении, были достойны лишь одного — петли. Впрочем, если их действия можно обратить себе в выгоду, то с петлей пока можно повременить. Но чтобы разбойницу встречали как полководца после крупной победы — такое он наблюдал впервые.

— Я знаю, о чем вы думаете, маркиз. — А этот д'Ожерон тоже непростой человек. — Если вы полагаете, будто силу, собранную мадам Спарроу, можно использовать в личных целях, то вы заблуждаетесь.

— Англичане использовали Моргана. Чем же он хуже этой мадам?

— Тем, что он тоже был англичанином и Модифорд вертел им как хотел, упирая на интересы Англии. Мадам Спарроу родом из Московии, а это обстоятельство превращает в пустой звук все призывы к патриотизму.

Пираты, устроившие самый настоящий салют в честь своего «генерала», запрудили набережную. Шлюпка с д'Ожероном на борту причалила первой, но на него почти не обратили внимания, и губернатора встречал только Ментенон. Влад, само собой, помчался навстречу названой сестре, и месье Бертран не был на него в обиде. Ментенон… Какими словами объяснить этому весьма неглупому, но несколько зашоренному молодому маркизу, что к нынешним пиратам уже нельзя относиться с прежним высокомерием? Эти люди — казалось бы, самые что ни на есть отбросы общества! — вдруг осознали себя силой, способной и на великие дела. Здесь нужно проявлять гибкость и осторожность, а не выказывать презрение… Месье д'Ожерон чувствовал, что где-то допустил ошибку, но где именно — никак не мог понять. Как будто все было безукоризненно, если не считать досадного прокола у острова Мона. Но сбой случился явно не там…

«В чем мой просчет? — думал он, наблюдая, как пираты едва ли не на руках доставляют „генерала Мэйна“ к дому алькальда. — Эта дама еще ни разу не дала повода упрекнуть ее в нелояльности к Франции. Хотя она не раз и не два выражала недовольство фактом поставки французских кораблей в турецкий флот. Московиты знают об этом больше, чем хотелось бы, но к нашему делу сие не относится… Где же я ошибся? В какой момент мадам Спарроу перестала быть острием французского меча в Мэйне и превратилась в самостоятельную силу?.. Увы, теперь остается лишь сожалеть об упущенном. Обратить процесс вспять можно лишь убив эту даму… а я не смог бы совершить столь низкого предательства».

…Дон Альваро знал: как испанец он обязан сожалеть о возвращении пиратки. Что она не погибла ни во время боя со взбунтовавшимся де Шаверни, ни во время шторма. Но как человек он даже обрадовался, когда эту сеньору буквально принесли в его дом. Ранена? Война, конечно, дело не женское, но всякое бывает… Дом опять превратился в нечто наподобие трактира, разве что без столов, закуски и выпивки: он снова был битком набит пиратами, что опять-таки могло привести в ужас любого добропорядочного испанца. Но дон Альваро стоически терпел нашествие. Тот разговор с пираткой, который ему предстоял, стоил любых жертв…

Испанец не очень удивился, когда застал эту даму в обществе мужа и брата. Но, кроме этих двоих, здесь присутствовал еще тот француз-капитан со шрамом через все лицо. Неприятный сюрприз. Он-то, приведя сюда Мартиньо, рассчитывал на откровенную беседу, а как это можно устроить в присутствии француза?

— О, вы очень кстати, дон Альваро. — Пиратка была так слаба, что лежала в пышно взбитой постели, но разговаривала по-прежнему бойко, хоть и негромко. — Я только собралась пригласить вас обоих. Надо поговорить.

— Сеньора, я надеялся поговорить более открыто, — хмуро произнес испанец, покосившись на Жерома.

— Можете говорить открыто. Здесь все в курсе.

Дон Альваро был неприятно удивлен: француз в его планы не вписывался. Зачем они ему рассказали? Или сам что-то понял? На вид — обыкновенный громила, но взгляд довольно умного человека… Впрочем, все равно отступать некуда.

— На всякий случай объясню, сеньор алькальд, чтоб вы не беспокоились, — проговорил Влад, переглянувшись с сестрой. — Капитан Жером помогал мне разобрать и погрузить на один из наших кораблей остатки машины Мартина. Естественно, у него возникли кое-какие вопросы, и я дал на них ответ. Потому не стесняйтесь.

— Вы разобрали мою машину? — нахмурился Мартин.

— Странно, что вы за три с лишним года сами не сообразили это сделать, — ровным голосом произнесла Галка. — Устраивайтесь поудобнее, господа. Разговор, боюсь, будет долгим.

Мартин насупился, а дон Альваро приуныл: они оба прекрасно знали, о чем именно сейчас пойдет речь.

— Думаю, вы меня и без всяких объяснений прекрасно понимаете. — Пиратка верно истолковала их пессимизм. — Мартин точно так же не принадлежит этому миру, как и мы с Владом. Все было бы ничего, если бы мы попали сюда просто по воле случая. Но мы тут на днях кое-что обнаружили…

— Ты ничего не говорила, — мгновенно отреагировал Влад.

— Здесь была толпа народу, — хмыкнула Галка. — А знать о нашей находке — вернее, о ее истинном назначении — положено очень немногим. К примеру, тем, кто сейчас находится в этой комнате.

— То, что вы обнаружили, относится к… вашему миру. — Дон Альваро догадался с первого же намека. — Это человек или вещь?

— Вещь. Но, скажем так, особая. Переносной компьютер.

— Простите, что? — переспросил немец.

— Это не из вашей эпохи, Мартин, — совершенно серьезно ответила Галка. — Хотя первые предки этой штуки появились именно в ваше время и именно в Германии. Та же «Энигма», к примеру. Но этот компьютер переплюнет миллион таких «Энигм» и является, ко всему прочему, хранилищем очень интересной информации. Какой именно — я готова показать, но не сейчас и не здесь. Главное, что удалось выяснить — мы появились в этом мире не случайно, а вполне целенаправленно, в результате одного интересного эксперимента.

— На кой черт кому-то понадобилось забрасывать вас сюда? — Жером лишь недавно узнал, почему «генерал Мэйна» всегда казалась ему странной, и принял новость на удивление спокойно. — Я понимаю, было бы это случайно — на все воля Божья. Но если это сделали люди, то зачем? Переменить будущее? Так ведь в том будущем все изменится, и даже их самих может не стать.

— С некоторыми оговорками я согласен с мнением капитана, — поддержал его Мартин. — Попав сюда, мы рискуем нарушить причинно-следственные связи, и будущее превратится в рассыпавшийся карточный домик. Это хаос, энтропия. Ведь если кто-то вздумает вас уничтожить, то совсем не обязательно убивать вас физически. Достаточно убить хотя бы одного из ваших предков — и вы исчезнете.

— Ох уж мне это линейное мышление… — улыбнулась Галка. Джеймс и Влад тоже улыбались — по той же самой причине. — Ну почему, черт возьми, люди уверены, будто известная им история — это единственно возможный вариант, где шаг в сторону карается расстрелом на месте? Нет предначертания в том смысле, что двигаться надлежит вот только по этой колее и никак иначе. Если у какого-либо события могут быть несколько вариантов продолжения в будущее, то реализуются все варианты. — Мадам капитан сделала упор на последние слова. — Приведу пример. Вот ты, Жером, обожаешь игру в кости. — Меченый при этом хмыкнул в кулачище: капитан Спарроу не очень жаловала игроманов, но он-то как раз меру знал. — Скажем, ты поставил на все. Твой противник выбросил одиннадцать очков при игре в две кости. Шансов выиграть у тебя — один к тридцати шести. Не очень много, но и не так уж мало. Ты бросаешь кости, и выпадает двенадцать очков. Ты радуешься, загребаешь выигрыш, а твой противник хватается за голову и кричит: «Невероятно!» То-то и оно, что как раз вероятно, хоть вероятность такого исхода была мала. Всего один шанс из тридцати шести. Но ведь и остальные тридцать пять вариантов тоже реализовались! Мир в каком-то смысле разделился. В том, что знаешь ты, выпало двенадцать очков. Ты выиграл и пошел прогуливать свой выигрыш с братвой. Но в некоторых других вариантах ты проигрался в пух и прах, со злости с кем-то подрался и загремел в тюрьму. А в каком-то и вовсе кого-то прибил и угодил на виселицу. Разница — для тебя лично — существенная, но увидеть ее, находясь в своем варианте развития событий, ты не сможешь никогда. Увидеть ее можно только со стороны. Но если разница невелика в масштабах мира, вероятностные ветви могут потом сойтись, и никто ничего не заметит. А если представить, что последствия какого-нибудь события изменили ход истории? Скажем, не пришибли Генриха Четвертого на улице Медников — и пошел он рубить австрияков в капусту.

— Так это получается что-то вроде кругов на воде от упавшего камня. — Жером хоть и был малограмотным человеком, но суть ухватил сразу.

— Верно, — сказала Галка. — И чем больше камень, тем выше волны и дальше разойдутся. Вот еще один пример… Мартин, вы ведь учили в школе историю. Когда, от чего и в каком статусе умер Генри Морган?

— В тысяча шестьсот восемьдесят восьмом году, от хронического пьянства и туберкулеза, в ранге лейтенант-губернатора Ямайки — если я не ошибаюсь, — усмехнулся немец, сразу сообразив, куда гнет эта пиратка.

— Какой губернатор! Он давно на дне, рыб кормит! — возмутился Жером. — Воробушек, я же помню, как ты сама приказала — с «Уэльса» никого не подбирать!

— Вот и я о том же, — продолжала Галка. — Но в том варианте истории, который учил Мартин и который учила я, сэр Генри действительно был назначен лейтенант-губернатором Ямайки, возведен в рыцарское достоинство, вешал братву почем зря, а никакой женщины-капитана по прозвищу Воробушек, которая пустила его на дно, не было и в помине. Представь себе, где-то есть и такой мир, в котором не мы потопили «Уэльс», а он нас, и сэр Генри благополучно оправдывается сейчас перед судьями за то, что напал на Панаму после заключения мира. Но и тот, «родной» для нас вариант истории никуда не делся. Он существует помимо нашего желания или нежелания, но, находясь в этой событийной ветви, мы не можем его видеть. А вот те, кто нас сюда… э-э-э… переместил — могут. Я еще не знаю как, но, видимо, у них есть какое-то устройство, позволяющее это делать. Но отвечу на теорию Мартина — относительно убийства предков. Это не только бесчеловечно по отношению к ни в чем не повинным людям, но и бессмысленно. Потому что одним своим появлением здесь мы исключили возможность своего рождения в будущем этой ветви истории. Может, и будут жить здесь мои отец и мать, но у них никогда не родится дочь по имени Галина. А если и родится, то она никогда не будет моей точной копией. И уж тем более — не будет мной… Одним словом, мир куда сложнее, чем думают некоторые. А наши «доброжелатели» знают это, как я подозреваю, лучше всех.

— Они поставили своей целью создать новый жизнеспособный мир, — проговорил Джеймс. — Но опять-таки с какой целью? Пока ни один документ из тех, что нам удалось прочесть, не дал ответа на этот вопрос.

— Вряд ли с благой, — покачал головой дон Альваро. — Исследования Мартиньо были направлены на создание нового пороха и каких-то электрических машин. И сеньор иезуит, о котором он вам наверняка рассказывал, всячески способствовал его исследованиям. Лаборатория, двое ученых монахов, инструменты, книги, деньги — все было к его услугам. У вас, как я слышал, примерно так же дело обстояло с новыми пушками: мастера, поддержка французских властей, богатые трофеи для оплаты работ. Даже удалось выкупить у одного старого мастера технологию варки стали для оружейников Тулона, и они принялись производить стальное оружие большими партиями, по государственным и частным заказам.

— Откуда это вам известно? — нахмурилась Галка.

— От сеньора иезуита, разумеется, — пожал плечами пожилой испанец. — Если вы знаете, что ваша деятельность отслеживалась, то не логично было бы предположить, что эти господа исподволь подталкивали вас к следованию нужным им курсом?

— У меня были такие предположения, — проговорила Галка, — но подтверждение они получили только сейчас. И потому я хотела бы, чтобы Мартин пошел с нами.

— Не вижу резона, — покачал головой немец. — Будем мы вместе или врозь, ничего уже существенно не изменится. Ваши пушки — реальность. А я уже сделал действующую модель ветрового генератора и так близко подошел к созданию технологии производства пироксилина на основе имеющихся здесь материалов, что это тоже скоро станет реальностью.

— А как вы думаете, поверят ли эти иезуиты, или кто они на самом деле, что вы не выдали нам свои секреты? — усмехнулась женщина, здоровой рукой подправив подушку. — Я терпеть не могу пыток и, сами знаете, запрещаю братве этим делом баловаться, но у меня свои методы добиваться желаемого. Не менее результативные, чем пытка. И наши заочные знакомые это знают. Так что независимо от того, закончили вы свои работы или нет, вас убьют, если вы останетесь. Но если вы будете на моем флагмане, добраться до вас им будет несколько затруднительно.

— Фрау капитан, если правда то, что здесь сейчас было сказано, вы и на своем флагмане не сможете чувствовать себя в безопасности, — возразил Мартин. — Вы тоже сделали свое дело, обеспечив появление нарезной артиллерии на два века раньше положенного срока, и теперь должны исчезнуть, чтобы не мешать этим господам реализовывать свой сценарий. Кроме того, создав из… — немец покосился на Жерома, — из пиратов грозную армию, вы теперь представляете для этих людей серьезную опасность. Не все ли, в таком случае, равно, где нас убьют?

— Во-первых, не все равно, а во-вторых, это еще вилами по воде писано, кто кого убьет, — хитро усмехнулась Галка. — Дон Педро Колон тоже думал, будто поймал нас, а оказалось, что он немного ошибся. У них пока преимущество в том плане, что они знают о ситуации больше нас. Но и оно скоро сойдет на нет, если я найду способ влезть в их архив. А он на том компьютере имеется, нужно либо подобрать, либо взломать пароль к программе-оболочке. Вот тогда мы такой камушек в воду бросим, что круги от него будут расходиться еще не одну сотню лет!

— Кстати, дон Альваро, — добавил Влад, все это время думавший о чем-то своем. — Вы ведь тоже посвящены в некоторые тайны, которых вам знать было не положено. А значит, тоже ходите по лезвию ножа.

— Я понял, о чем вы, сеньор, — хмуро проговорил дон Альваро. — Но я испанец, и уйти с врагами Испании…

— Бросьте, приятель, — не слишком вежливо перебил его Жером. Он всегда был прост в общении, не признавая никаких церемоний. — «Враги Испании»… Может, оно и так, да только бывают такие враги, против которых надо бороться сообща. Всем нам — испанцам, французам, англичанам, русским, еще бог знает кому. Воробушек верно у церкви тем дурням говорила — эти меняют веру как перчатки, когда им это выгодно, зато всегда выезжают на горбу честных людей. А эти ваши знакомцы, как я понял, не имеют не только веры в Бога, но и родины. Им что Испания, что Франция — наплевать, лишь бы все перед ними на карачках ползали. Насмотрелся я на таких, еще в Порт-Ройяле… У меня вообще-то большой зуб на испанцев. Но знайте, — добавил он запальчиво, — какие бы обиды у меня ни были, вы честный человек, и я всегда подам вам руку. А с дерьмом у меня разговор короткий, даже если это дерьмо — француз.

— Вы удивительный человек, капитан, — невесело усмехнулся алькальд. — Но таких, как вы, еще слишком мало.

— Их больше, чем вы думаете, — загадочно улыбаясь, проговорила Галка. — Но пока не будем углублять эту тему. Влад прав: вам действительно опасно здесь оставаться. Даже не просто в Картахене, а в испанских владениях Мэйна вообще. Найдут и прибьют, предварительно вытянув из вас все, что вы знаете.

— Но и с вами я уйти не могу. Родственники в Испании могут пострадать, если меня обвинят в измене.

— Тогда уезжайте отсюда. Как можно дальше. И возвращайтесь года через три-четыре. Обещаю, за это время события уйдут настолько далеко, что нашим старым знакомым будет попросту не до вас.

Больно было соглашаться, но дон Альваро был вынужден признать правоту пиратов: здесь он подвергается нешуточной опасности. Сеньор иезуит — если он действительно принадлежит к этому ордену, в чем теперь возникли большие сомнения — никогда не смирится с потерей контроля над Мартиньо и его знаниями. А пиратка постарается забрать не только Мартиньо, но и все результаты его работы: она гарантированно не оставит их кураторам из Маракайбо ни одной бумажки, ни одной детальки.

— Ладно, будь по вашему. Поеду, — подумав, согласился Мартин. — Не имею причин доверять вам безраздельно, фрау капитан, но я доверяю дону Альваро, а он считает вас порядочным человеком.

— А тех двух монахов, ваших помощников, оставите сеньору иезуиту в наследство, — хмыкнул Джеймс. — Кстати, они все еще в Картахене?

— Вы собираетесь и их взять с собой? Не думаю, что они согласятся на вас работать.

— А нам это и не особо нужно, лишь бы они не работали на… тех товарищей, — ответила Галка, переглянувшись с мужем. — Но если вы постараетесь объяснить им ситуацию — разумеется, не вдаваясь в деликатные подробности, — то, может, и будут работать на нас. Как ни крути, а Жером верно сказал: враг у нас общий, и бороться с ним нужно всем вместе.

— Все это замечательно, — проговорил Жером. — Одного понять не могу. Если эти типы обладают такой мощью, что могут перемещать людей из мира в мир, то почему они не принесли сюда свое оружие и не завоевали нас его силой?

— Может, ядерная бомба в кармане не уместилась, — с непередаваемой иронией предположил Влад.

— Может, и так. — Галка, поморщившись, улеглась поудобнее. — А может, на таможне задержали. Не будем гаданием заниматься, джентльмены. Нам известно не так уж и много, чтобы строить предположения. Вот узнаем чуть побольше…

— Как долго вы здесь еще пробудете? — спросил испанец.

— Дня четыре. Ровно за столько плотники обещали подремонтировать «Гардарику».

— В таком случае мы успеем свернуть лабораторию.

— Монахи, — напомнил Джеймс.

— Мартиньо сам с ними управится.

— Я ему в этом помогу, — хмыкнул Влад. — А то мало ли, вдруг они несговорчивые.

— Прям собрание какого-то тайного ордена, — хохотнул Жером, когда дон Альваро и Мартин пошли с Владом за монахами. — Слушай, Воробушек, а что это еще за бомба такая?

— Ядерная, — без тени юмора ответила Галка. — Если в центре Парижа взорвется, на месте города останется большая яма, а Иль-де-Франс еще лет сто будет ядовитой пустыней.

— Ничего себе! — присвистнул Меченый. — Хоть трусом меня никто еще не называл, не хотел бы я жить в вашем мире.

— У тебя есть твой собственный, — сказал Джеймс, словно подводя черту под этой беседой. — О том, что здесь говорилось…

— Не дурак, знаю: молчать в тряпочку. Ну, Воробушек, — это уже Галке, — выздоравливай скорее. А то у нас еще не одна драка впереди.

Галка слабо улыбнулась: тут Жером был прав на двести пятьдесят процентов… За задернутыми занавесками шевелились тени вперемешку с солнечными зайчиками: окно гостевой спальни выходило в сад.

— Эли, — негромко сказал Джеймс, взяв ее за руку. — Чему ты улыбаешься?

— Я больше не боюсь, Джек. — Галка ответила по-русски.

— Чего именно?

— Будущего, мой дорогой. Если раньше я не была уверена, то теперь точно знаю, что делать…

12

— Вы уверены?

— Да. Боюсь, наши друзья потеряли одну из двух каравелл. И хорошо, если она просто затонула в шторм, со всем экипажем и багажом.

— Они уже знают об этом?

— Полагаю, что да, но нам отчего-то не сообщили.

— Хм… По-моему, они боятся потерять союзника в нашем лице, а это означает…

— …что не так уж они и могущественны, как нам показалось вначале.

— Вы верно уловили мою мысль. Но все же будем осторожны. Что еще вам стало известно?

— Пираты покинули Картахену два дня назад. Их флот прошел мимо Санта-Марты, даже не скрываясь.

— На их месте мы бы тоже не скрытничали. Что ж, самое время вам навестить несчастный город…

13

Команда «Гардарики» пополнилась девятнадцатью испанцами, и, зная характер капитана Спарроу, этому никто не удивился. Если они ей зачем-то нужны — будьте уверены, уболтает. И уболтала. Видать, что-то такое им наговорила, что они теперь служат ей верой и правдой. Напугала или денег посулила? Один черт…

Через десять дней после выхода из Картахены эскадра явилась в бухту Фор-де-Франс.

Губернатор де Баас был, мягко говоря, в шоке от всего услышанного. Но свидетельство господина д'Ожерона и бледный вид пиратки, еще не совсем оправившейся после боя с «Генрихом», были убедительны. Как и свидетельства офицеров французских линкоров. Впрочем, экзотическое зрелище — господин де Шаверни в цепях — доставило сьеру де Баасу истинное удовольствие, хоть он всеми силами старался этого не показать. Версальского «павлина» все в тех же цепях погрузили на «Иль-де-Франс», возвращавшийся на родину с третью картахенской добычи в трюме, снабдили капитана соответствующими бумагами и помахали ручкой с пристани.

— Одна ноша с плеч, — сказал д'Ожерон, когда де Баас пригласил его к себе на обед. И не только его — пиратку с супругом тоже. — Честно говоря, мне все равно, накажет его король, или наградит. Мы выполнили свою задачу и теперь должны готовиться к следующему туру игры.

— Простите, вы о чем? — Де Баас не понял, к чему клонит его коллега с Тортуги.

— Мы надеемся, что Картахена станет последней каплей и Испания объявит Франции войну, — ответила Галка.

— Вот как, — нахмурился губернатор Антильских островов. — Вы в таком случае сможете безнаказанно грабить испанские владения. Что ж, должен признать, что кое в чем господин де Шаверни был прав: вы — истинная пиратка.

— Боюсь, вы неверно меня поняли. — Дама улыбнулась и отхлебнула вина из хрустального бокала. — Первый шаг — регулярный французский флот нападает на Картахену. Второй шаг — Испания, чаша терпения которой переполняется, объявляет Франции войну. Шаг третий — Франция, пользуясь этим обстоятельством, атакует испанскую часть Эспаньолы и водружает свой флаг над бастионами Санто-Доминго. Испания в этом случае либо будет вынуждена отозвать из Европы часть своего флота для борьбы с нами, либо смириться с потерей таких обширных владений и подрывом своего престижа. И в том и в другом случае Франция в выигрыше.

— О! — Де Баас позволил себе легкую усмешку. — Прошу прощения, мадам, я вас недооценил. Вы мыслите не как пират, а как политик.

— Не вижу особой разницы, если честно, — равнодушно ответила Галка.

— Памятуя историю с де Шаверни, должен признать, что некая доля правды в ваших словах есть, — хмыкнул де Баас. — Вы действительно остры, как абордажная сабля, мадам, и впредь я буду инструктировать прибывающих из Европы офицеров с учетом особенностей вашего характера. Но давайте пока оставим все это, господа, и выпьем — за Францию.

— За Францию, — вполне искренно поддержал его д'Ожерон, поднимая бокал.

— За Францию, — в один голос проговорили Джеймс и Галка. И месье Бертран готов был поклясться, что эта парочка вложила в сей тост какой-то особый, неизвестный ему смысл…

Господи боже мой, какие же они сволочи!

Нет, если я напишу здесь все, что о них думаю, бумага покраснеет и сгорит от стыда за такие словечки! Мы, живые люди, со всеми своими мечтами, надеждами, страхами, прошлым, будущим — для них всего лишь дешевые инструменты! Винтики, тудыть их маму… Попользовался — и в мусорник… Порву гадов!!!

Извиняюсь за срыв. Надеюсь, больше не повторится. Я всего лишь нашла ключик к программе, в которой они рисовали свои отчеты…

«Двадцать восемь объектов, перемещенных попарно, ведут себя неоднозначно. Наше влияние на некоторых весьма ограничено их личностными качествами. Четыре объекта были убиты при первом же контакте с местными жителями, еще восемь выбыли из игры, их дни сочтены. Прочие шестнадцать объектов перемещены в необитаемые местности и еще не вступали в контакт с обитателями этого мира».

Галка умела разбираться в людях, даже их письма могли многое сказать ей об их характере. Но здесь был особый случай. У нее сложилось странное, двойственное ощущение. Она чувствовала за этими строками людей, но, глядя на текст и применяемые обороты, складывалось впечатление, будто отчеты писала бездушная машина. «Объекты». Это они о людях, значит. О живых людях. О ней. О Владе. О Мартине. И еще о двадцати пяти, которые, согласно этим отчетам, отдали Богу душу в первые же две недели. И, согласно тем же отчетам, выжили далеко не самые сильные и не самые умные. Галка читала и поражалась садистически безупречной логике бывших хозяев компьютера: из двадцати восьми человек выжили трое лидеров. Она — явный лидер. Влад — потенциальный лидер, чей потенциал начал раскрываться только сейчас. Мартин — типичный «серый кардинал». Все прочие поплыли по течению и были съедены беспощадным Мэйном. Справедливости ради Галка все же отметила, что в цивилизованной Европе их бы съели еще быстрее…

Это был далеко не первый отчет, прочитанный Галкой. Самые первые были датированы началом шестидесятых годов семнадцатого века (вообще-то датировка была двойная — дата «этого» мира, и дата, относившаяся все к тем же сороковым-пятидесятым годам двадцать первого века). Первые файлы содержали отчет о работе некоего «устройства» и холодно-сдержанное восхищение технологией, позволившей его создать. Чуть дальше следовали странные слова: «Более чем десятилетние исследования устройства и его отделяющихся частей позволили нам разобраться в принципе его действия. Мы можем его использовать в своих целях, но мы до сих пор не можем понять, как оно работает». «Ага, блин, нашли игрушку, — ядовито хмыкнула Галка, прочитав этот абзац. — Ничего не поняли, но зато сразу же кинулись историю перекраивать, исследователи хреновы…» Из сухого, явно неполного описания «устройства» Галка поняла лишь одно: эта штука при определенных условиях может каким-то образом связываться со всеми своими проекциями во всех событийных ветвях Древа Миров. И не только связываться, но и перемещать живых существ из одной своей проекции в другую. Галка не нашла файла с описанием этих условий, но факт остался фактом: ее с Владом переместили. С интервалом почти в сутки. На один островок, куда пару дней спустя явились пираты.

«Как я, дура, не догадалась островок тот получше обшарить? — Галка кляла себя последними словами: задним умом все крепки. — Может, и нашла бы эту хреновину. Или как ее там — „отделяющуюся часть“. Их ведь всего четырнадцать, не так ли? А теперь там точно делать нечего — эти суки все прибрали…»

О том, как исследователи тут устраивались, как добывали средства и контачили с испанцами, Галка прочитала очень внимательно. Скучные рутинные отчеты содержали очень интересную для нее информацию. На это ушел полный день, но мадам капитан не жалела потраченного времени. Все равно до прибытия в Кайонну ей остается только лежать и выздоравливать. А наутро она снова прицепила к компу солнечную панель и принялась за чтение.

Теперьчитать было еще интереснее: речь пошла о них с Владом и о Мартине. Только сейчас Галка узнала, что вся история с неким русским купцом Волковым и голландцем Броком была сплошной подставой. Брок так и вовсе был задействован в этом спектакле в главной роли, после чего благополучно уехал в Европу, радуясь щедрой плате. А покойный капитан Уоллес оказался всего лишь статистом, задействованным втемную. Видимо, эти господа заранее выбирали кандидатов на переброску в прошлое и заготовили для каждого свою легенду. Но вот каким макаром они адаптировали эту легенду под каждый конкретный случай? Ведь они с Владом уговаривались прозываться его фамилией уже на острове, готовясь договариваться с пиратами, а фамилию Брока Галка вообще брякнула не задумываясь, это было первое слово, что тогда на ум пришло. Она не нашла ответа и почему-то подумала, что уже никогда не найдет…

— …А еще один из них поднимался на грот-марс и цеплял там длинный тонкий железный стержень, — уверял Мигель. — Там даже скоба была, по их заказу поставили. Потом сбрасывал напарнику какую-то черную веревку, а тот волок конец в каюту. Что он там с ней делал, куда привязывал — никто не знает. Из-за этого штыря с веревкой, почитай, мы чуть было не утопли, сеньора.

— Интересно. — Галка навострила уши. — Это как же?

— Так ведь последний раз они эту железяку ставили перед самым штормом, — сказал испанец. — Как разгулялся ветер, один из них полез ее вешать, идиот. А тут грот-мачта возьми и рухни. Вместе с ним, с железякой и с этой веревкой. Второй капитана за воротник хватает, кричит — мол, вытаскивай его, не то прикончу! А с этими шутки плохи, для них кровь что вода. Сам видел, как один из них матроса пристрелил за то, что бедняга сунулся на шканцы, когда с грот-мачты та чертова веревка свисала. Ну сеньор капитан и скомандовал лево руля. А лево руля — это борт под волны подставить. Этот, второй, как кинется в каюту. Выскочил оттуда через пару минут, словно ошпаренный, и снова к капитану на мостик. Кричит, слюной брызжет… В общем, сами знаете, чем дело кончилось: осталось нас на борту девятнадцать.

— М-да, невеселая история, — согласилась Галка. — И эта история только подтверждает мои подозрения… Видишь ли, Мигель, мы хоть и принадлежим к разным конфессиям, но мы оба — христиане. Мы оба чтим Иисуса Христа и Деву Марию, веруем в Святую Троицу и так далее. Но здесь… Не хотелось тебя расстраивать, но похоже, что эти двое… как бы это помягче выразиться… сатанисты.

— Господи помилуй! — отшатнулся Мигель — как и подавляющее большинство испанцев, истовый католик. — Что вы такое говорите!

— Я бы хотела ошибаться, Мигель, но с этими типами я заочно знакома и уже давненько воюю с ними.

Испанец сперва испуганно покосился на пиратку, но затем, видимо, что-то эдакое вспомнил. И на его лице отразился суеверный ужас.

— У них в каютах не было распятий, — едва слышно проговорил он. — Богом клянусь, сеньора, не было.

— Знаешь, что это означает? Что тебе и твоим парням не стоит сходить на берег в испанских владениях, — сказала Галка, втайне обрадовавшись этому маленькому факту, о котором очень кстати вспомнил Мигель. — Сам ведь видел — для них кровь что вода…

Мигель был отличным матросом и, хоть Хайме косился на него, исправно делал свою работу. Но у Галки были другие причины оставить его на своем флагмане. Во-первых, ей было жаль этих простых честных людей, которых в случае возвращения в Маракайбо ждала смерть. А во-вторых, ей совсем не хотелось, чтобы наниматели Мигеля узнали о том, к кому попал их компьютер. Ведь в таком случае они бы гарантированно бросили все силы на его отыскание и устранение всех, кто знал о его существовании…

«…следует не только допустить захват французско-пиратской эскадрой Картахены на двадцать четыре года раньше, но и всячески этому способствовать. Хоть наши силы ограничены и с каждым днем все труднее становится управлять ситуацией, но объединение двух технологий позволит получить именно тот результат, которого мы добивались все годы работы с этим вариантом».

«Интересненько. Особенно в свете странностей, которые сопровождали работы Мартина и ноу-хау Пьера. Надо бы поподробнее расспросить его на предмет того типа, с которым он частенько базарил в кайоннской таверне, когда у него как раз случились муки творчества. Ведь я ему точно идею нарезки ствола не подкидывала, а чтобы додуматься до нее в семнадцатом веке да еще объединить с казенным заряжанием, нужно быть гением. Пьер — великолепный канонир и неплохо „сечет“ в механике, но все же не гений… А что касаемо результата, так ведь у оружия души нет. Ножом можно и хлеб нарезать, и кишки кому-нибудь выпустить. Все зависит от того, кто держится за рукоять…»

Галка закрыла глаза. Ноутбук, стоявший на коленях, изрядно нагрелся и тихо гудел кулером. В тон ему гудела голова… Кто бы ни писал эти тексты, там присутствовали минимум эмоций и максимум информации. Совсем не то, к чему она привыкла и в прежней жизни, и в этой.

«Почему же, черт подери, они сами ничего эдакого не изобретают и не внедряют? У них и возможностей к тому до фига, и информации не в пример больше. Почему это требуется от нас?..»

Причина была ясна ее заочным знакомцам, и потому они о ней не распространялись. Но для нее это была загадка. Действительно, почему? Не могли натащить современного оружия из будущего? Это еще можно объяснить, предположив, что загадочное «устройство» накладывает какие-то ограничения на подобную контрабанду. Тогда кто мешал им, явившимся сюда, самим изобрести что-нибудь убойное? Компьютеры ведь прихватили. Значит, вполне могли притащить в них всяческие чертежи и описания. Но ничего этого здесь не было, Галка тщательно перерыла весь архив, всю информацию на жестком диске. Ничего, никакой технической документации. Более того: она не обнаружила ни единой художественной книги, ни одного файла с картиной какого-нибудь художника, ни одного музыкального файла или фильма! Даже примитивнейшего пасьянса для убивания времени — и то не было. Только навигационная программа, отчеты и еще одно приложение, предназначенное, судя по всему, для радиосвязи. Зря, что ли, эти господа какой-то «железный штырь» на грот-мачту цепляли и тащили от него провод в каюту? Галка при первых же намеках Мигеля поняла, о чем речь: ничего загадочного, обыкновенная антенна. А почему не закрепили ее на грот-мачте стационарно — есть целых две причины. Во-первых, не стоило привлекать внимание и вызывать ненужные расспросы. А во-вторых, здесь довольно часто случаются грозы…

Ничем особым не порадовали и диски. Досье на людей, чьи имена значились на конвертиках, в том числе и видеофайлы. Галка прикинула: судя по ракурсу, снимали скрытой камерой, не то чтобы совсем вплотную, лицом к лицу, но и не особо издалека. Ее позабавили кадры, снятые на перешейке, во время похода на Панаму. Неизвестному оператору наверняка приходилось продираться сквозь буйные тропические заросли, а то и самому притворяться кустиком, чтобы обмануть разведчиков и запечатлеть нужную персону — Моргана или ее. «Представляю, как он матерился, — думала Галка, прокручивая записи одну за другой. — Джунгли — не подарок». Неизвестные тщательно отслеживали деятельность нескольких человек, а результаты слежки сводили в отчеты. Сухие, обстоятельные, лишенные эмоций отчеты.

Ну не то чтобы совсем уж стопроцентно лишенные…

«Пираты как организованная сила перестанут существовать с устранением объекта номер девять, Галины Горобец. Просим разрешения на ликвидацию».

Этот крик ярости, этот скрежет зубовный — отчетом его сложно назвать — был датирован днем шторма. Но пометки об отправке и копии в папке отправленных сообщений не было. Не успели. Грот-мачта каравеллы рухнула раньше.

«Крепко же я их допекла, если им приспичило отправлять подобные телеграммы, когда все нормальные люди вообще-то стараются на якорь стать и не делать лишних движений без надобности. Но если так, то они гарантированно были в курсе нашей свары с де Шаверни и истории с линкорами. Спрашивается: откуда? Будь их человек в Картахене, этот запрос был бы отправлен раньше. Может, наблюдатель с комплектом номер два находился на борту одного из кораблей Эверстена? Нет, тогда запрос был бы отправлен, пока мы брали „Генриха“ на абордаж. А может, сами послеживали или, что более вероятно, получили новости от встречного испанского корабля, который был вынужден обходить место нашей драки? Мол, будьте осторожны, амигос, там эти чокнутые французы друг друга колошматят. Парни болтали, будто видели парочку посудин на горизонте…»

Закрыв все программы и захлопнув крышку ноутбука, Галка позволила себе несколько минут просто полежать с закрытыми глазами. Рана заживала, по словам доктора Леклерка, быстро, но медленнее, чем хотелось бы. Приступы убийственной слабости случались все реже. Но сейчас не было никакой необходимости рвать душу, преодолевая очередную проблему. Эскадра возвращалась в Кайонну, где пираты должны были наконец поделить добычу — долю французов оставили на Мартинике, пусть там сами между собой распределяют как умеют… Проблема распределения добычи волновала Галку в предпоследнюю очередь. Все ведь было оговорено заранее. Самым главным сейчас был другой вопрос.

Каков должен быть ее следующий шаг?

Жером, как истинный француз, запальчиво предложил одним махом решить сразу две задачи: добыть еще золотишка и прижать анонимных «доброжелателей». То есть напасть на Маракайбо. С пиратской колокольни — довольно удачная идея. Но как бы ни было соблазнительно такое предложение с точки зрения поближе познакомиться с хозяевами каравеллы «Гвадалахара», Галка подумала… и отказалась. Маракайбо может и подождать. А вот ее план, ради которого она так старалась, провалится, если на финишной прямой погнаться за легкой наживой. И капитан Спарроу предложила своим капитанам другую цель. Куда более богатую…

14

— Санто-Доминго! — фыркнул Требютор. Как всегда, в своем репертуаре — что ни скажи, все не по нраву. — Может, лучше сразу атаковать Мадрид? Чего там уже мелочиться.

— Если у тебя есть план, как это сделать, — какие проблемы? — Галка пожала одним плечом — двумя сразу пожимать было еще больно.

— Эй, вы еще долго будете выяснять, кто из вас упрямее? — Билли наблюдал подобные сцены уже не первый год, и ему это, честно говоря, малость надоело. — Ты то же самое бурчал про Картахену, Требютор. А у тебя, Воробушек, такие планы, от которых даже бывалых парней в дрожь бросает. Санто-Доминго — крепкий орех, зубы можно обломать… Но чем черт не шутит, а?

— Если ты предлагаешь атаку на Санто-Доминго, то у меня только два вопроса. — Причард, пользуясь тем, что в капитанской каюте «Гардарики» курить было можно, запалил трубку. — Первый: как много ты предполагаешь содрать с испанцев? И второй: что ты собираешься делать после этого?

— Отвечаю по порядку. — Галка закинула ногу на ногу. — По сведениям информаторов, сейчас в Санто-Доминго и Веракрус, под защиту крепостей и гарнизонов, сбегаются богатейшие испанцы Мэйна — их здорово напугали наши пушки — а также свозятся ценности. В Санто-Доминго сейчас можно взять от сорока до шестидесяти миллионов только деньгами и побрякушками. Что же до второго вопроса… Веракрус еще дождется своего часа, а вот Санто-Доминго — это особое дело. Туда мы придем не просто пограбить. Мы захватим Эспаньолу.

— Для кого? — Причард тоже умел задавать неудобные вопросы.

— Будет зависеть от многих обстоятельств, — с ироничной усмешкой произнесла Галка.

…С того памятного разговора прошло десять дней. Роджерса и остатки его последователей привезли в Кайонну, где на общем совете решили их судьбу. Матросов отпустили на все четыре стороны, выдав напоследок по одной доле добычи и по десять плетей на долгую память. Зато Роджерса обвинили в смерти одиннадцати французских флибустьеров, пытавшихся задержать дезертиров на пристани Картахены, и благополучно повесили… Братва лихо прогуливала картахенскую добычу в кабаках. Не все были довольны решением совета капитанов — из положенных пиратам семнадцати с лишним миллионов эскудо шесть миллионов отложить на «общие дела». Но и поделенная сумма была по тем временам колоссальна. Одна доля составила более двух тысяч, а это ведь только для рядовых матросов! Можете прикинуть, сколько досталось офицерам и капитанам, если им по договору полагалось от двух до восьми долей, а отличившимся еще и выдали энные суммы в качестве награды. Это не считая компенсации потерявшим в бою руки-ноги. Многие пираты, получив такие деньги, преспокойно перевели их в Европу и поехали к своим семьям обеспеченными людьми. Но подавляющее большинство все-таки предпочло поступить чисто по-пиратски: спустить награбленное в портовых тавернах.

Галка не видела в том ничего удивительного. Это были люди с различным прошлым, общим настоящим и лишенные будущего. Именно отсутствие какой-либо перспективы, кроме как пойти на дно или повиснуть в петле, делало этих людей законченными эгоистами и негодяями, заставляло проматывать всю добычу до гроша, устраивая чудовищные как по размаху, так и по учиняемым безобразиям пирушки.

Между прочим, «Гардарику» уже надраивали до блеска гуляки, вытащенные Галкой из кайоннской тюрьмы. И через них же мадам капитан запустила туманный слух о готовящемся походе, непохожем ни на один пиратский рейд прошлого. Зная, что Воробушек никогда не мелочится, флибустьеры на радостях устроили грандиозную попойку (четыре большие таверны после этого закрыли на капитальный ремонт), а затем принялись готовить корабли в новый поход. На этом веселом фоне скромная свадьба новоявленного французского офицера и юной испанки прошла как-то вовсе незаметно. Но Галка этому обстоятельству была даже рада. Вспомнила, что творилось в Кайонне на ее собственной свадьбе — три дня во всем городе невозможно было найти трезвого человека. И потому в доме, купленном Владом на свои сбережения — как знал, не зря ведь все эти годы откладывал! — собрались только «свои». Названая сестра с мужем, Билли, Жером, Требютор, несколько человек из бывшей команды «Орфея», среди которых был приглашен Дуарте, и, само собой, господин д'Ожерон…

«Все как в романе, блин. — Галка иронично поглядывала на братца. — Жила-была красивая, скромная, хорошо воспитанная девушка, сидела в своей комнате, выходя из дому только заради посещения церкви и только в сопровождении дуэньи. А тут нагрянули пираты. Она влюбляется в красавца-флибустьера и убегает с ним на край света… М-да, хоть мыльный сериал снимай. Мексиканские страсти. Но Владу, кроме шуток, еще повезло. Исабель — удивительно светлый человек. Попалось бы ему такое стихийное бедствие, как я…»

Тихонечко хихикнув над этой мыслью, Галка перевела взгляд на невесту. Исабель и правда чертовски хороша в этом платье. Знатных дам в Кайонне присутствовало не так уж много, а портниха, обслуживавшая их, так и вовсе одна. До Парижа далеко, для Мэйна вполне прилично. А уж если заказ сделан офицером, приближенным к особе господина губернатора… Словом, портниха постаралась на совесть. Ну а Влад сегодня был просто великолепен: слов, чтобы описать это великолепие, у Галки не нашлось. И все было просто замечательно. Пока Дуарте, накачивавшийся всеми наличествующими здесь видами спиртного, не свалился под стол. Сей момент каким-то образом прошел мимо всех, кроме Влада и Галки. Жених и его сестрица переглянулись.

— Ты это так не оставляй, — хмуро проговорил Влад. — Пропадет мужик ни за полкопейки.

— Не волнуйся, — заверила его Галка. — Я этим вопросиком займусь. Жозе не дурак, а это значит, что он должен наконец услышать не только себя любимого.

— И понять.

— Вот это, пожалуй, самое главное…

Дом был невелик, но — на главной улице Кайонны, Рю-дю-Руа-де-Франс, и в два этажа. Есть где разместиться и хозяевам, и гостям, и паре слуг. Джеймс потихоньку подозвал Билли, и они вдвоем, не привлекая всеобщего внимания — гости уже были заметно «под подогревом», — уволокли Дуарте в гостевую комнату. Пусть проспится. Если завтра надумает снова нырнуть в бутылку, ему предстоит долгий и малоприятный разговор. Галка не могла допустить, чтобы ее друг — какие бы недоразумения там между ними ни были — пропал из-за собственного эгоизма.

— Не беспокойтесь, мадам, это происшествие не получит огласки.

Галка даже вздрогнула: сюрприз, однако. Но произнесшим сии слова оказался господин д'Ожерон. Оказывается, он предельно внимательно следил за всем происходящим. Что ж, на то он и губернатор, чтобы все видеть и все знать.

— Равно как и происшествие в Картахене, — добавил он, доверительно понизив голос. — Месье Дуарте ведет себя не лучшим образом. Не желаете ли вы, чтобы я сам занялся этим вопросом?

— Не стоит. — Галка отрицательно мотнула головой. Не хватало еще, чтобы кто-то посторонний вмешивался в их личные дела.

— Как хотите. — Д'Ожерон легко ушел от темы, и мадам капитан поняла, что это было всего лишь предисловие, завязка для более важного разговора. — Горестно видеть столь доблестного воина, как месье Дуарте, в таком жалком состоянии. Но я почему-то уверен, что вы решите этот вопрос… Кстати, как продвигаются ваши исследования?

— Довольно успешно, — тонко улыбнулась Галка. «Так и знала… Нашел ведь время, черт бы его побрал». — Джеймс в полнейшем восторге.

— Мадам! — Д'Ожерон заговорил еще доверительнее. — Как вы отнесетесь к предложению продать эту вещь? Французский флот получил бы неоспоримое преимущество над всеми прочими, обладай мы такими великолепными картами.

— Месье д'Ожерон, а кто я, по-вашему? — Улыбка женщины сделалась хитрой.

— Адмирал Антильской эскадры, мадам, — понимающе усмехнулся губернатор. — Но я говорил о флоте, базирующемся в Средиземном море. Иные масштабы, иные потребности… Я переговорил с господином де Баасом, он готов уплатить за… эту вещь четыреста тысяч ливров.

— Сожалею, но эту вещь мы не продадим ни за какие деньги, — совершенно серьезно сказала Галка.

Если верить взгляду д'Ожерона, то месье губернатор был недоволен ответом. Весьма недоволен. Он-то рассчитывал, что пиратка начнет торговаться, набивать цену. И вдруг — «ни за какие деньги». Что-то тут нечисто, дамы и господа…

— Полагаю, уговаривать вас бесполезно, мадам. — Он пожевал губами — признак плохого настроения. — Что в этой вещи такого ценного, если вы не желаете расставаться с ней ни при каких условиях?

— Преимущество, месье Бертран, — ответила Галка. — Иметь его на руках и разменять на деньги? Ни один нормальный полководец Европы так бы не поступил.

Д'Ожерон кивнул: все верно. И тему закрыл. Но теперь Галка точно знала, что трофей с испанской каравеллы следует хорошо прятать и еще лучше охранять.

Одним словом, весело отгулять свадьбу не получилось…

15

— Пьет, зараза, — сообщил Этьен, когда его люди — а он чуть не собственную разведслужбу создал из толковых парней — доложили о результатах своего расследования. — С самого утра пошел накачиваться, дурак несчастный… Да арестуйте вы его, капитан, и дело с концом!

— Если начать арестовывать за неумеренное питье рома, корабли некому будет вести, — с едкой иронией проговорила Галка. Они стояли на мостике «Гардарики», откуда открывался отличный вид на Кайонскую бухту, полную больших судов. — В какой он таверне?..

…В отличие от упомянутой у Сабатини таверны «У французского короля», эта, хоть и считалась по здешним меркам дорогой и приличной, называлась куда непритязательнее: «Винная бочка». Пираты гуляли и здесь, но хозяин этой таверны содержал здоровенных вышибал. Потому джентльмены удачи отправлялись буйствовать в другие злачные заведения. И кормили здесь вкусно, и женщины поприличнее, и комнаты чистые. Словом, все для скучающих господ офицеров. Дуарте еще недавно был капитаном и постоянным посетителем «Винной бочки». Но и разжалованный не изменил этой привычке. Ведь здесь всегда был в наличии недешевый, самой лучшей очистки, ром…

«А ведь она права. Я сам виноват в том, что со мной происходит».

Дуарте был уже изрядно пьян, но мысли в голове крутились очень даже трезвые. Именно это и доводило его до исступления: казалось, во всем мире не хватит рома, чтобы наконец утопить его боль. Это заставляло его кидаться на абордаж в первых рядах, но пуля и клинок щадили его. Возникала даже идея свести счеты с жизнью, но он был верующим католиком, христианином, для которого самоубийство — смертный грех. А попытка самоубийства чужими руками закончилась тем, что ему оставили жизнь. Ведь самый худший вид казни — это казнь в рассрочку, не так ли? Билли действительно умен, как сам дьявол. Не зря ведь Воробушек доверила ему один из линкоров… Жозе пил, не закусывая. Очередной стаканчик, как и все предыдущие, облегчения не принес, только выдавил из португальца пьяную слезу. Дуарте уронил голову на скрещенные руки и тихо застонал.

Две бутылки, прежде чем тихо и глухо стукнуться о гладко выскобленную столешницу, стеклянно звякнули. Дуарте поднял голову, исподлобья взглянув на подошедшего к нему посетителя таверны: небось опять кому-то припекло выпить за компанию. И он уже собрался послать любителя компаний подальше, когда сквозь слезы и туман, застилавшие глаза, разглядел, кого принесло.

— Алина.

Галка, утвердив на столе пару бутылок хорошего рома, стояла напротив осовевшего португальца.

— Побазарим за жизнь? — спросила она — как всегда, в своей странноватой манере. Выражение лица тоже странное: отстраненно спокойное. Поди разбери, что у нее на уме.

Дуарте смерил ее тяжелым взглядом. Потом пьяно кивнул.

— Садись.

— Послушай, милая. — Галка уселась напротив него, подозвала трактирную служанку и сунула ей три серебряных песо — цены тут были повыше, чем везде. — Принеси-ка нам жареного мяса, побольше и пожирнее, свежего хлеба, чего-нибудь овощного, бананов. И держите наготове горячий кофе. Много.

Зная, насколько Галка не любит ром, Дуарте только хмыкнул. Пришла решать проблему? Что ж, самое время. Пока никто ничего опять не натворил.

…На «Гардарику» мадам капитан вернулась под вечер, довольно уверенно держась на ногах. Хотя матросы, сидевшие с ней в одной шлюпке, явственно чуяли запашок, приличествующий скорее матерому пирату, чем женщине. Но Воробушек, в отличие от тех же матерых пиратов, совсем не выглядела пьяной. Задумчивой, хмурой — да, но никак не раскисшей от рома. И вот в таком виде она явилась в свою каюту.

— Эли! — Ни о чем не подозревавший Джеймс нахмурился: ко всем прочим фокусам женушка добавила моду — являться домой «под мухой».

— Все в порядке, Джек. — Галка, видать, все оставшиеся силы потратила на то, чтобы своими ногами дойти до каюты. Сейчас она мешком свалилась на стул. — Одной проблемой, надеюсь, меньше.

Эшби едва не выругался: не успела как следует поправиться после непростого ранения, как сразу принялась таким экзотическим способом решать чьи-то проблемы. Он и сам в былые годы службы на королевском флоте, случалось, выпивал сверх меры и потому знал: о чем-то расспрашивать Галку бессмысленно. А утром ей понадобятся либо стаканчик вина, либо порция горячего бульона с мясом, щедро сдобренного специями. Но сейчас Джеймс, сцепив зубы, помог своей несносной любви раздеться и улечься в постель.

— Завтра не выйдешь из каюты, пока все не расскажешь, — сурово припечатал он. — Ты слышишь, Эли? А теперь спи.

Галка слабо кивнула головой и мгновенно провалилась в сон без сновидений.

16

Капитан Причард всегда предпочитал держаться особняком.

Это проявилось и в отказе участвовать в походе Моргана на Маракайбо, и в его скрытности, и в том, что нечасто приходил на советы капитанов, созываемых капитаном Спарроу. И вообще тихо сидел на своей «Акуле», никуда не совался. А что вы хотите? Сорок два года, почти старик. Пора бы и якорь бросить, да вот где?.. После истории, из-за которой его в письменном виде попросили с «Орфея», он старался не повторять ошибок. Но и добыча в эскадре Алины-Воробушка всегда была неплоха. Капитан небольшого брига в данный момент скопил столько, сколько не имел и английский адмирал на линкоре. Только кому все это нужно? Сам по лезвию ножа ходит, а родня… Где она, та родня? В каких краях ее теперь искать?

Пока команда слонялась на берегу, Причард отправился к «генералу». Как раз поговорить насчет прожитых лет, накопленного золотишка и пожизненной стоянки в каком-нибудь порту. Баба она умная, должна войти в положение. А если посоветует, где он смог бы пришвартоваться, не поднимая лишнего шума, так и вовсе ей цены не будет. В Англию ведь пути нет, а с французами дела иметь не хочется, даже если выгорит авантюра в Санто-Доминго. Уж больно они много о себе воображают. С Голландией война. В Московию, что ли, податься? Говорят, предприимчивый человек может жить там безбедно. А над слухами о вечной русской зиме Воробушек только посмеялась: мол, а у нас некоторые думают, будто в Англии вечный туман.

А что, чем черт не шутит? Московия — не Китай. Хотя бы не придется ехать через полмира, чтобы увидеть белого человека.

«Генерал Мэйна» сегодня была что-то непривычно бледновата. Видно, верно парни болтали, будто она умудрилась вчера вылакать пару бутылок рома за компанию с этим пропойцей Дуарте. «Интересно будет узнать, подействовали ли на него ее уговоры. Если нет — то он и впрямь дурак». Впрочем, Причард и виду не подал, будто в курсе.

— Здорово, Причард. — Галка никогда не стеснялась первой приветствовать своих капитанов, что в других эскадрах вообще-то не было заведено. — Зашел поболтать о том о сем или как?

— Или как, — хмыкнул капитан «Акулы». — Есть полчаса?

— Для тебя — есть, конечно.

Причард потеребил рукой карман, где лежала трубка, но вытаскивать ее все же не решился. На «Гардарике», как он отлично помнил, курение на палубе каралось немедленным вылетом из команды. Или за борт. Хочешь — катись в кубрик, каюту или кают-компанию и дыми там хоть до посинения. Оно и понятно: Воробушек дорожила своим кораблем и не хотела потерять его, как Морган потерял «Оксфорд», из-за курения вахтенного. Билл Роулинг был одним из немногих, кто тогда пережил взрыв «Оксфорда», и он же после этого страшно Моргана невзлюбил. Наверное, натрепался своей капитанше, черт бы его побрал… В каюту Алина его не повела: наверняка там Эшби возится с лоциями. Ну и пусть. Его дело такого рода, что вполне можно утрясти и на мостике.

— Вот что, детка, — начал Причард, обманчиво рассеянным взглядом окинув палубу «Гардарики». Только что подвалил ял какого-то торговца, и матросы поднимали на борт бочонки с водой и провизией. — Ты как хочешь, а я думаю бросать якорь. Староват уже стал для походов.

— Ну и где же ты надумал его бросать? — поинтересовалась Галка. — В Кайонне?

— Думал в Европу податься. Здесь меня каждая собака знает, черта с два удастся отвертеться, если однажды придут и поволокут в тюрьму за пиратство.

— Но в Англии тебе точно делать нечего. Сэр Томас Модифорд уже заложил всех, кого знал.

— Во Франции тоже. — Причард излагал ей как умел то, о чем вот только сейчас думал. — Вот подумалось — а что если к шведам или к немцам податься?

— Да, эти тебя точно не знают. — Женщина хитро усмехнулась. — Сможешь выдать себя за кого угодно. А при наличии звенящего в сундуке золота так и вовсе большинство проблем отпадает… Санто-Доминго, стало быть, побоку?

— Честно сказать, я не очень-то верю, что тебе удастся его взять, — откровенно высказался Причард.

— Ты не верил, что Морган возьмет Маракайбо.

— Санто-Доминго — не Маракайбо, девочка. Там гарнизон три с лишним тысячи человек, и он пополнится отрядами из других городов Эспаньолы, как только на горизонте замаячат твои паруса… Хорошо, у тебя опять какой-то план на уме. Допустим, тебе удастся взять Санто-Доминго и трусануть из испанцев миллиончики. Что дальше? Когда речь заходит о звонкой монете, французы ничуть не лучше донов, сама убедилась. А уж если ты надумаешь поднимать их флаг над Санто-Доминго, они проявят себя во всей красе, не сомневайся. Все заслуги припишут себе, а на тебя спихнут все «эксцессы», чтоб им пусто было… Этого ты хочешь?

— Знаешь, Причард, твоя проблема в том, что ты не веришь в невозможное. — Галка присела на планшир. — И всегда оказываешься в проигрыше.

— Требютор тоже не в восторге от твоих планов.

— Франсуа вечно со мной цапается, но он делает это лишь для того, чтобы найти слабые места в моем плане. Мы погрыземся, погрыземся, а потом садимся и сочиняем новый план — с учетом его замечаний. А ты, как мне кажется, просто ищешь повод отвалить на сторону. — Галка весело прищурилась: своего бывшего кэпа она изучила вдоль и поперек, так что не отвертится. — Ты все это время мне верил и никогда не оставался при пустом кошельке. Поверь еще раз. И тогда я гарантирую тебе — если мы оба не сдохнем в бою, конечно — надежную стоянку до конца твоих дней.

— Вот как. — Причард нахмурился. — Насколько я тебя знаю, ты не раздаешь такие обещания, если не можешь их выполнить… Значит, дело стоящее?

— Более чем.

— Ладно. Так и быть, пойду с тобой в свой последний поход, — хмыкнул англичанин. — Ну а вдруг дело не выгорит? Что тогда?

Галка задумчиво улыбнулась.

— В Японии, — сказала она, — если самурай не может выполнить данное им обещание, он выпускает себе кишки. Я не японка и потому предпочту застрелиться.

Услышь Причард подобные слова от другого пирата, только посмеялся бы. Если не убили сразу, то жизнь любой ценой — вот принцип, по которому жили эти люди. Стреляться, если что-то там не сложилось, никто бы из них не стал. Даже и в мыслях не допустил бы. Однако Воробушек славилась не только своей оригинальностью, но и собственными представлениями о чести и долге.

— Черт бы тебя побрал с твоими принципами, — буркнул он. — Я уже серьезно подумывал в Московию податься. Но если у вас все такие, как ты, мне там делать точно нечего.

— Там не все такие, как я, и потому я здесь, — без какого-либо намека на юмор ответила Галка. — Это все или ты еще о чем-то хотел побазарить?

— Пока все.

— Тогда приходи сегодня вечером. Будет совет.

Матросы все грузили бочонки с солониной, и Причард прикинул в уме: если грузятся сейчас, то когда же выходить в море? Разведка или собственно рейд?

— Приду, — пообещал он.

Жозе больше не пьет. Я не знаю, что именно из моей исповеди на него так подействовало, но пьяным его никто больше не видел. Он снова стал прежним собой… То есть не совсем прежним: такие переживания оставляют рубцы на всю жизнь. Но это снова тот самый Жозе Дуарте, в которого я когда-то была влюблена… Джек, не ревнуй!

Ладно, шучу. Джек прекрасно знает, что это все в прошлом и нас с Жозе связывает только старая дружба, не более. Зато как раскричался Требютор! «На кой черт ты с ним возишься?!! Хотел утопиться в роме — пусть бы утопился, тебе какое дело!» И так далее в том же духе. Нет, я знала, что Франсуа не любит португальцев (почему, кстати?),^[65]но не знала, что до такой степени… Короче, кое-как уладили этот вопрос, и Франсуа, уже мылившийся свалить вместе с линкором, передумал. То ли сам вовремя притормозил, то ли братва на него наехала, то ли д'Ожерон тонко намекнул на возможные последствия. Но факт: Франсуа остался. Целых три дня потом на меня злился, материл по-всякому, а затем мы благополучно придавили пару ящичков вина на всю нескучную компанию, и — мир, дружба, жвачка…

…Я встала на путь, ведущий прямиком к цели. Но путь этот может занять годы, и свернуть с него уже не удастся. Хотя разве не к этому я стремилась? Лечь на собственный курс и наконец-то не чувствовать себя пешкой в чужой шахматной партии…

А прокладывать свой курс куда труднее, чем катиться по лыжне. Владик прав на двести процентов.

Санто-Доминго. Не многие знают, что на самом деле значит это географическое название. Не многие в Европе даже представляют, где находится этот город. Но если все пойдет по НАШЕМУ плану, то вскоре о нем заговорят при всех дворах и двориках Старого Света. Достойная замена Маракайбо, не правда ли? С врагом можно воевать двумя способами: либо пойти и тупо набить морду, либо расстроить его планы. Можно было соблазниться на Маракайбо. Братва собрала бы там хорошую добычу, а я наконец познакомилась бы с «доброжелателями». Но при этом был бы безвозвратно утерян шанс построить свое будущее. Собственное, а не предписанное каким-то моральным уродом с компьютером вместо мозгов и куском льда вместо души. Поэтому — Санто-Доминго. Остров, способный прокормить довольно большое количество народу и дать нам то будущее, какое мы хотим.

Если сможем отстоять свое право на это будущее.

Часть V Terra incognita

1

Что ни говори, а англичане все-таки меркантильные сволочи. Не все, далеко не все, но правительство-то уж точно. А некоторые из упомянутых сэров сим обстоятельством даже изволят гордиться. Что же до французской разведки, то они бы лучше за союзниками повнимательнее присматривали. Больше было бы пользы для страны.

Мир — это, конечно, очень хорошо. Местами даже замечательно. Но не тогда, когда переговоры идут за спиной союзника, кто бы он ни был. Помнится, Штирлиц тоже был против подобной коллизии. Представьте, что было бы, заключи Германия в начале сорок пятого сепаратный мир с Англией и Штатами? Я задала этот вопрос Мартину, и его ответ меня ни капельки не удивил: в таком случае немцы все высвободившиеся силы направили бы на Восточный фронт. При этом еще извинился и добавил: «Таковы законы войны, фрау капитан. В конце концов, мы с англосаксами представляем фактически единую западную культуру». Я не удержалась, рассказала Мартину, что эти представители «западной культуры» сделали с его родным Дрезденом.^[66] И как бы выглядел мирный договор с ними на таком фоне… Одним словом, Англия попросту сделала выбор между союзническим долгом и бубновыми интересами в пользу последних.^[67] А Джек был так расстроен, что мне пришлось его долго успокаивать. На его месте я бы так не комплексовала: политике плевать на чувства, она всегда требует жертв. В данном случае ее жертвой стала порядочность.

Итак, Англия вышла из войны.

Я пишу эти строки, сидя в Алькасар де Колон — резиденции алькальда города. Города, который больше не называется Санто-Доминго. Во многом, по моей вине. Помнится, капитан Блад предлагал французам операцию по захвату испанской части Эспаньолы, однако барон де Ривароль предпочел ограбить Картахену. Но перед капитаном Бладом не было такой задачи, которую я поставила перед собой. Благородный литературный персонаж весьма терзался по поводу своего вынужденного занятия морским разбоем и при первой же возможности сменил профессию «вора и пирата» на более благовидную губернаторскую должность… Да уж, задачка у нас не из простых. И еще французы… Сюрприз для них будет малоприятный. Но теперь подлость — прошу прощения, политическая целесообразность — Англии сыграла нам на руку. Франция осталась фактически один на один против коалиции Голландии, Испании, Австрии и Дании. Шведы, союзники, помогать не особо рвутся, что для Франции означает практически полную изоляцию на континенте. Германская мелочь не в счет, они могут только декларировать поддержку да послать горсточку наемников. Теперь Версаль будет рад любому союзнику, который сможет реально что-то сделать…

Осады, штурмы… Все на фиг. Мы не стали терять время на откупоривание испанских крепостиц, где сотня солдат может надолго отвлечь на себя целую армию. Мы показали испанцам, что такое немецкий блицкриг, помноженный на русскую непредсказуемость и пиратскую наглость. То есть плюнули на эти блиндажи, блокировав их гарнизоны небольшими отрядами буканьеров, а сами двинулись вперед. Французы-охотники не дадут испанцам и носа высунуть за ворота… Дороги тут не ахти, в сезон дождей так вообще родина вспоминается. Но нам повезло с погодой. В горы мы тоже не полезли, ну их на фиг. И протопала наша армия пешим ходом вдоль побережья до самого Санто-Доминго, не увязнув по пути. Во всех смыслах. Испанцы сосредоточили почти все свои силы в крепостях и паре прибрежных городов. Что же до мелких поселений внутри острова, то там они, понадеявшись, что мы пойдем воевать по старинке, не позаботились создать даже отряды милиции из местных жителей. Что ж, я их не виню. Сейчас тактика маневренной войны образца двадцатого века еще попросту не известна. Тут принято штурмовать крепости, положив под их стенами в десять раз больше народу, чем ее защищало. Или идти вперед большой колонной все истребляющей саранчи.

Итак, мы осадили Санто-Доминго. А случилось это 17 октября 1673 года. Аккурат через месяц после того, как узнали, что Испания объявила Франции войну. Картахена и впрямь стала последней каплей…

Мы прошли от непризнанных Испанией границ Французской Эспаньолы до самого Санто-Доминго, как сабля через мешок с соломой. А братва на небольших кораблях тем временем устроила масштабный террор побережья, в результате чего испанцы начали гурьбой сбегаться под защиту крепостей. Испанская береговая охрана попросту не успевала затыкать все дыры: никогда еще на побережье Эспаньолы не нападало столько пиратов одновременно. Мы тоже шли не скрываясь, вступали в бой с мелкими отрядами испанцев, сторожившими дороги. Что заставляло мирных жителей очень быстро убегать все туда же, под защиту ближайшей крепости. Ха! Вы думаете, они тут каменные? Как бы не так. Деревянный частокол, наблюдательная вышка, блокгауз, еще пара строений. Три или четыре мелкокалиберные пушки. Все. Словом, глушь несусветная. Впрочем, не так уж и много их было. В смысле, и жителей, и крепостей. Опять-таки глушь. Тем более нас тут не ждали. Или ждали не так скоро… Ну ладно — мужиков испанцы сразу под ружье. А старики, женщины, дети? Их ведь и кормить чем-то надо, и где-то размещать. Да еще это мирное население почти сплошь негры, чьи-то рабы. А вояки из них, прошу прощения, как из меня послушная жена-домохозяйка. За редким исключением. Собственно испанцы тут либо плантаторы, либо рыбаки на побережье, либо солдаты. Или богатенькие купцы в городах. А местных индейцев они перебили. Каньо однажды разговорился, рассказал как. До сих пор руки чешутся поймать парочку испанцев — желательно, офицеров — и проделать с ними все то же самое… Словом, у осажденных сразу начались проблемы с продовольствием, и это коснулось всех… гм… опорных пунктов. Санто-Доминго исключением не стал. Около трех тысяч беженцев, среди которых большинство — богатые плантаторы с семьями и прислугой. Со всей испанской части острова. Это на трехтысячный гарнизон, еще сколько-то там тысяч горожан и убежавших из континентальных городов богачей. Наши пушки, в три дня поставившие на колени Картахену, их в самом деле здорово перепугали. В общем, не успели мы еще как следует перекрыть все дороги, связывавшие Санто-Доминго с глубинкой, как в городе начался форменный бардак. Ситуация, как описывали наши разведчики, была еще та, а мне так и вовсе напомнила бегство остатков белой армии из Крыма: богатенькие испанцы набивались на корабли, как шпроты в банку. Алькальд и губернатор — дон Педро Колон, между прочим, карьеру ему не загубила даже наша встреча у мыса Гальинас — наверняка были бы только рады избавиться от такой обузы, да вот облом: аккурат в самый интересный момент нарисовалась наша эскадра… Естественно, испанским военным пришлось в спешном порядке сгружать сухопутных крыс и их багаж на берег — представляю, что там при этом творилось! — чтобы достойно принять бой. Они приняли его и впрямь достойно. Только не очень удачно. Билли и Франсуа поработали так хорошо, что «Гардарике» под командованием Джека и остальным кораблям эскадры даже не пришлось как следует подраться.

В общем, испанцы, очень быстро лишившись последней надежды связаться с внешним миром, принялись обороняться. Теперь война шла по привычным для них правилам — с осадой, орудийной перестрелкой и ночными вылазками. Среди французов были толковые саперы, которые провели несколько удачных подкопов и подрывов. В результате чего парочки бастионов испанцы лишились начисто, а еще несколько были сильно повреждены. К тому же мы сняли с «Гардарики» четыре нарезные пушки. Повозились с ними изрядно, но дело того стоило… В общем, испанцы продержались ровно неделю. И утром 24 октября прислали парламентеров с предложением о переговорах. На правах командующего я заявила: либо полная капитуляция, либо мы продолжаем обстрел. Испанцы принялись бить на жалость: мол, в городе полно беженцев (будто мы этого не знали), и дальнейшие обстрелы будут означать жертвы среди невинных. Я не удержалась, спросила — мы ведь обстреливаем только укрепления, а не жилые кварталы, откуда же могут взяться жертвы среди невинных? Неужели вы догадались разместить беженцев в форте?.. Сеньор офицер обиделся так, будто я нанесла ему личное оскорбление. Напыжился, принял героическую позу и начал с гордым презрением к «проклятым ворам» вещать, что никто из нас не войдет в город, пока будет жив хотя бы один испанец. В общем, нормальная ура-патриотическая лабуда. Я выслушала его браваду, потом спокойненько пожала плечами и сказала: мол, видимо у вас есть еще провиант. Но мы подождем с недельку, пока он закончится, а затем снова с вами поговорим. Если бастионы Санто-Доминго не рухнут раньше. Испанец быстро сдулся: видимо, у них там действительно с питанием не очень. То-то он был весь какой-то осунувшийся, а на двух его солдат и вовсе жалко было смотреть. Я даже распорядилась покормить этих бедолаг. По тому, как они наворачивали наш походный паек, и полному лоху в военном деле стало бы понятно: Санто-Доминго скоро падет. Ведь только Ленинграду, кажется, удалось в условиях блокады, голода и постоянных бомбежек с обстрелами продержаться девятьсот дней. И выстоять. Может, еще кому, но на ум приходит один Ленинград.

Тутошним испанцам такое не под силу. Вцепились в золото и камушки и профукали свою империю. А с учетом наличия в Эскуриале таких особ, как слишком юный король Карлос и его матушка-интриганка, я, вообще удивляюсь, что Испания еще обладает каким-то весом, в Европе и колониями за океаном. И на обломках этой империи по всем законам должна образоваться новая. В нашей истории появилась Британская. Здесь, вполне возможно, появится Французская. Но это еще, как говорится, вилами по воде… Еще все возможно, в том числе и самые неожиданные комбинации.

А ведь как бы в нашем мире было спокойнее, если бы «великие державы» всех мастей не плодили «локальные конфликты» с «горячими точками», не разводили бы стаи «маленьких, но гордых» мосек, гавкающих на противников, а решали собственные проблемы, коих и без того до фига…

Но вернемся к нашим испанцам. Вернее, к их проблемам. Офицер, пообедав нашим НЗ, немножко подобрел и даже пообещал, что постарается убедить дона Педро капитулировать на почетных условиях. Я заверила его, что огонь будет прекращен до четырех часов пополудни. Если до того времени испанцы не выбросят белый флаг, обстрел будет продолжен. Офицер ушел. А мы взялись за свои припасы и как следует подкрепились. Война войной, а обед по расписанию.

Естественно, белый флаг над фортами Санто-Доминго появился. В без пяти четыре. Пунктуальные ребята.

Надо было видеть нашу встречу с доном Педро… Потомок Христофора Колумба не о Санто-Доминго, не о вверенной ему колонии говорил! Он возмущался по поводу моего пренебрежения правилами благородной войны! Как я посмела вести бой после спуска флага! Он, видите ли, знал, что пираты бесчестные негодяи, но не знал, что настолько бесчестные. И далее все в том же духе. Дала ему выпустить пар, а потом ответила по пунктам. Первое: война благородной не бывает. Ибо там убивают, а в Писании сказано — не убий. Второе: не много чести флотоводцу, который нападает с четырьмя мощными кораблями на один потрепанный бурей галеон, хоть бы он был трижды военным и сто раз пиратским. Как это сообразуется с вашими понятиями о «благородной войне», дон Педро? Или все средства хороши, пока никто не видит? Дона Педро так перекосило, что я уже подумала вызывать доктора Леклерка. Ничего, обошлось. Но выслушала я немало интересного как о себе, так и о Франции, которая сделалась столь неразборчива в средствах, что не стесняется идти на союз с разбойниками. Только после этого мы, собственно, перешли к Санто-Доминго и его сдаче французам. И напоследок дон Педро накаркал мне повторение судьбы Жанны д'Арк: мол, когда Франции туго, она ставит на женщину и побеждает. Принося затем эту женщину в жертву. Я же тогда подумала, что, в отличие от бедной верующей девушки из Лотарингии, умею удивлять до смерти не только противника. Но сказать не сказала. Дону Педро незачем знать, о чем я думаю. Он умный, хоть и чванливый.

Итак, этот город уже не называется Санто-Доминго. Теперь он заделался столицей французской колонии Сен-Доменг и носит имя… вы угадали: Сен-Доменг. Правда, д'Ожерон так и сидит на Тортуге, а меня тут оставил на хозяйстве — в качестве и. о. вице-губернатора и адмирала Антильской эскадры. Весело. Оригинально до потери пульса. Особенно с учетом того, как разобиделись испанцы. По слухам, узнав о потере Эспаньолы, королева-мать устроила в присутствии послов грандиознейшую показательную истерику — с криками, рыданиями, разламыванием драгоценного веера и разрыванием в клочья своей королевской мантильи. Как после взятия Панамы. Может, эта истерика и подтолкнула Англию к выходу из войны: инглезам крайне невыгодно усиление Франции на континенте, а их правительство, как я уже и говорила, сплошняком состоит из меркантильных сволочей. Но, как совершенно справедливо заметил Джек, когда страна бросает союзника ради лишнего мешка золота, это в конце концов ударит по ней самой. Пусть не сразу, но в обязательном порядке и с весьма неожиданной стороны.

Месяц назад мы получили еще одну партию нарезных пушек из Франции. Теперь бастионы Сен-Доменга взять будет очень и очень непросто. Пушечки эти влетают в такую копеечку, что за голову хватаешься. Но они по нынешним временам стоят таких денег. Потратили миллион-два — получили богатый город или целую страну… А Мартин пытается наладить здесь экспериментальное производство пироксилина. Селитра, серная кислота, древесные опилки. Всего-навсего. Но если применить их как должно, то через небольшое время у нас появится оружие невиданной здесь мощности. По словам Мартина, пироксилин довольно опасен в производстве, если не придерживаться определенной технологии, и капризен в хранении. Однако нам в скором времени придется драться так интенсивно, что он у нас не залежится. Мы уже пустили на дно или взяли на абордаж посланную из Ла Гуайры^[68] эскадру: испанцы пришли вертать свою бывшую колонию взад. Не получилось. И теперь в нашей эскадре двумя линкорами больше, а в Сен-Доменг, из которого мы по уговору выпустили всех желающих уехать испанцев (предварительно отобрав у них ценностей миллионов на пятьдесят, выгребали у уезжающих все подчистую), валом валит братва со всех островов Мэйна.

Де Баас кривится, д'Ожерон хитро усмехается, Томас Линч рвет и мечет, но поделать ничего не может. Нейтралитет, однако. А дон Антонио Себастьян де Толедо лишился должности. Еще бы: после таких-то провалов. И по идее испанцы должны были поставить во главе своих владений человека военного. Пусть даже того же дона Педро, хоть он и сторонник избирательного применения правил «благородной войны». Но вице-королем назначили… знаете, кого? Архиепископа Мехико.^[69] Я как узнала, чуть не треснула от хохота: они никак всерьез почитают нас за нечисть, если собрались воевать не пушками, а крестом и четками! Джек тоже долго смеялся и выдвинул предположение, что идея, видать, исходила от королевы-матери. Больше не от кого… Ну да ладно, шутки в сторону. Архиепископ тоже верноподданный испанец и тоже не в восторге от наших успехов. Повоевать все равно придется.

Да что это я все о политике да о политике?

У Влада и Исабель скоро будет ребенок. Как они там в Кайонне поживают? Братва базарит, что очень даже неплохо: Влад — один из доверенных офицеров д'Ожерона. Что автоматически означает регулярную выплату недурного офицерского жалованья и весомые денежные поощрения за отличную службу. Правда, почта тут ходит хреново, и за все время, проведенное в Сен-Доменге, я получила от них всего три письма. Хотелось бы увидеться, на «Гардарике» недели за три смоталась бы туда-обратно плюс погостить. Но держит меня здесь не только возможность явления новой испанской эскадры. По свежим сведениям от месье д'Ожерона, к нам собирается в гости эскадра голландская, и во главе не кто-нибудь, а сам Михаэль Адриансзон Рюйтер. Придет попробовать на зуб французские владения за океаном. Так что придется отложить поездку, пока не познакомимся с этим прославленным голландцем. А может, и Владу удастся с ним поручкаться? Если, конечно, д'Ожерон рискнет присоединиться к нам в этом походе.

А кстати, зачем Рюйтера отправляют в Мэйн? Это ведь все равно, как если бы в самый разгар операции «Багратион» засовывать Рокоссовского на Карельский фронт. Голландия, пользуясь купленным нейтралитетом Англии, хочет оторвать себе жирный кусочек?

Поживем — увидим.

2

— Мадам, вы не вправе отправлять этих людей обратно!

— Месье д'Ожерон, если я не отправлю этих людей обратно, мне придется отправить их на виселицу! — бушевала Галка. — Вы хоть видели, кого там прислали? Вор на воре сидит и взяточником погоняет! Это как изволите понимать? В Бастилии устроили день открытых дверей или его величество таким элегантным способом избавляет метрополию от чиновного ворья?

— Мадам, успокойтесь, — ледяным тоном проговорил д'Ожерон. — Ваше негодование понятно, я и сам не в восторге от происходящего. Но воля его величества…

— Скажите лучше — месье Кольбера!

— Меня вызывают во Францию. — Месье Бертран понял, что эту даму не переубедить. — Отплываем послезавтра. И не далее как через семь или восемь недель я смогу передать месье Кольберу ваши соображения относительно благоустройства Сен-Доменга. Я также не исключаю возможной аудиенции у его величества. Но, сами понимаете, я не уверен в том, что к моему мнению прислушаются.

— А вы будьте чуть поубедительнее. — Галка немного сбавила тон, но в глазах по-прежнему горели опасные огоньки. — Тогда и прислушаются. Сен-Доменг ни в коем случае нельзя превращать в место ссылки! Тут и так хватает проблем с законом — это я о себе и о братве, между прочим — а уж если начнут из Франции этапы слать… Короче, мы не для того отсюда испанцев выжили, чтобы создавать в Мэйне пороховой погреб, способный взорваться от любой искры. Если уж на что и нужна эта земля, то для того чтобы быть форпостом Франции, а не ее выгребной ямой. Будьте добры, изложите это месье Кольберу как можно доходчивее.

— Но если все же он не пожелает внять?

— Что ж, я искренне хотела как лучше…

…Солнце, просвечивавшее сквозь церковный витраж, разбрасывало по полу цветные блики. Галка нарочно выбрала время между службами, чтобы послушать тишину и полюбоваться на этот цветной полумрак. К тому же нужно было успокоиться после утреннего скандала. Новоприбывших «колонистов» с ручонками, жадными до чужих денег, она так и не выпустила с кораблей. Пусть катятся обратно. Они — враги всего, о чем она мечтала… Галка не знала и знать не желала, кто проводил в соборе службы до вторжения. Из Франции уже пришло письмо, что скоро в Сен-Доменг назначат епископа, но мадам капитан знала: для французов, как и для ее соотечественников, понятие «скоро» тоже растяжимо до бесконечности. Могут торжественно объявить новое владение епархией, но епископа прислать лет через десять. Потому в соборе Санта-Мария-де-ла-Энкарнасион распоряжался старый отец Пабло. Один из немногих испанцев, решившихся остаться в захваченном французами городе. Не потому, что он надеялся на доблесть испанского флота и решимость сеньора архиепископа вернуть потерянную колонию. А просто потому, что уже не мыслил своей жизни без этого собора. К тому же старик читал не только Библию и канонические тексты, знал пять языков помимо испанского и латыни, умел поддерживать не только богословские беседы. Общение с ним для Галки и Джеймса было истинным удовольствием: по-настоящему образованных людей в Мэйне все-таки маловато. А наезды со стороны прибывших из метрополии французских чиновников… На этих Галка быстро нашла управу: самых ретивых отметелили в темных переулках ее пираты, а прочие, убоявшись за свои ребра и физиономии, притихли. Хоть и затаили злобу.

— Донья Алина. — Старик любезно поприветствовал эту даму, хотя присутствие в католическом соборе иноверки, да еще в мужской одежде, было вопиющим нарушением всех мыслимых церковных правил.

— Добрый день, отец Пабло. — Женщина учтиво поклонилась в ответ. — Зашла спросить, все ли в порядке и не нуждаетесь ли вы в чем-либо.

— Благодарю за заботу, сеньора, у меня есть все необходимое и для содержания собора в порядке, и для проведения служб, и для поддержания своего бренного существования, — с добродушной иронией ответил священник. — Вы сегодня пришли одна.

— Мой муж занят. — Галка решила не уточнять, что Джеймс был занят укреплением береговых батарей. — А я, собственно, хотела бы узнать ваше мнение по поводу парочки вопросов… если вы не против, конечно.

— О, донья Алина, вы можете спрашивать меня о чем угодно, я с удовольствием отвечу.

«Симпатичный старик, — подумала Галка. — И совершенно открытый, никаких фиг в кармане и камней за пазухой. Если бы все отцы церкви — причем не только католической — были такими же, скольких проблем можно было бы избежать?..»

— Отец Пабло! — Она старалась как можно точнее сформулировать свою мысль на чужом языке. — Мне сегодня задали вопрос: если расхождение между православной и католической церквами не такое уж сильное — пара слов в «Символе веры» и разночтение относительно того, исходит ли Святой Дух от Сына, — то почему я не приму католичество?

— И что же вы ответили, сеньора? — лукаво прищурился старик.

— Я сказала, что подумаю и дам ответ вечером, — не менее лукаво улыбнулась Галка. — А сама пришла спросить вашего совета.

— Видите ли… — Отец Пабло замялся. — Как католический священник я обязан был бы разрешить это сомнение в пользу перехода в лоно матери нашей святой церкви. Но как человек… Как давно ваш народ исповедует христианство? Простите, историю восточной церкви я изучал лишь отрывочно.

— Официально с девятьсот восемьдесят восьмого года. — Уж что-что, а историю своей страны Галка, в отличие от многих ее современников, знала хорошо. — Неофициально — гораздо раньше. Во всяком случае, есть даже легенда, будто апостол Андрей проповедовал среди скифов, а они наши предки.

— Следовательно, ваша страна имеет многовековые традиции, — кивнул старик. — И отречься от них для вас равносильно предательству. Ведь если вы откажетесь от веры предков ради избавления от преследования, ради общественного положения или материальной выгоды, то кто даст гарантию, что вы однажды не откажетесь от обязательств перед вашими людьми?

— Лучше, чем вы сейчас сказали, мне не сказать никогда. — Галка склонила голову в знак уважения. — Это действительно странный для католического священника совет, и потому я никому не расскажу, что подали его именно вы. Но есть еще один вопрос. Более глобальный, так сказать…

— Вы приняли какое-то решение, но не знаете, насколько оно верно, — догадался старик.

— Можно сказать и так, — произнесла Галка. — Скорее, я приняла решение, но боюсь о нем говорить.

— Вы суеверны?

— Нет. Боюсь, что если я проговорюсь, мне не дадут совершить задуманное.

— Речь идет о… военном походе на владения Испании?

— В том-то и дело, что нет… — вздохнула Галка. — Я не могу пока вам сказать, в чем именно заключается моя идея, но одно могу утверждать точно: если мне удастся ее реализовать и я неверно поставлю дело, то врагов у меня будет — весь мир.

— Я смог бы дать вам дельный совет, если бы знал все тонкости, — задумчиво сказал отец Пабло. — Но раз вы не желаете посвящать меня в эти тонкости, то дело, наверное, того стоит. — Он усмехнулся. И, выдержав небольшую паузу, добавил: — За то небольшое время, что я вас знаю, сеньора, я сделал кое-какие выводы. Вы странный человек. С одной стороны, вы умеете быть предельно жестокой как к себе, так и к своим людям, и к противнику. Если это необходимо. С другой — вы последовательно искореняете насилие над беззащитными, используя в качестве инструмента не только убеждение, но и приказ, и все ту же жестокость, если ваш приказ нарушен. Я слышал о том, как вы казнили английского капитана и его команду за бессмысленное уничтожение двух наших поселений. Кажется, вы также казнили испанского и французского капитанов?

— Да, чтоб никому не было обидно, — мрачновато усмехнулась Галка. — Вы осуждаете меня за эти убийства?

— Кажется, вы сами себя за них осуждаете, сеньора. И это в какой-то мере хорошо. Пятая заповедь гласит: не убий. Но раз вы понимаете греховность своих поступков, то путь к спасению для вас не закрыт. Хуже обстоит с теми, кто пытается оправдать свои грехи служением некоей высшей цели. Жизнь — бесценный дар Господа. И отнятие ее противно его замыслу, какими бы благими целями люди ни прикрывались…

— Отец Пабло, со мной вы можете говорить свободно, я не донесу, — сдержанно улыбнулась женщина, правильно истолковав его оглядку по сторонам. — А если кто рискнет это сделать, — добавила она чуть громче — на всякий случай, вдруг все-таки подслушивают, — то я боюсь, что в очередной раз нарушу пятую заповедь. Причем весьма нехристианским способом.

Невеселая усмешка священника больше была похожа на гримасу печали. Отец Пабло не фанатик, но вынужден чуть не ежедневно с таковыми общаться. А значит — скрывать свои истинные убеждения.

— Вы вольнодумны, сеньора, — сказал он. — В наше время это большая редкость.

— Я понимаю почему. — Галка позволила себе нотку иронии. — Но я уже не изменюсь. Может быть, к старости. Если доживу, в чем у меня есть большие сомнения.

— Но вы уже сейчас видите свет, сеньора. Что же до прочих, то я не устаю молиться за их прозрение.

— Прозрение… Жизнь, вы говорите, бесценный дар Господа? А как же быть с теми, кто ее отнимает просто потому, что им это нравится? Ведь есть же такие… особи. И проповедь с молитвой против этого зла, увы, бессильны. Значит, такое зло нужно останавливать теми средствами, которые будут более эффективны в данный момент времени. Скажем, петлей или пулей.

— Возможно, это и так, но, поступая так, вы губите свою душу, — покачал головой священник. — Убивая даже ради искоренения зла, вы становитесь на одну доску с теми, кого убиваете.

— Вот именно, — согласилась Галка. — В том-то и дело, что кто-то должен взять на себя такой грех. Иначе все эти, прошу прощения, нечистоты придется разгребать еще очень долго — вашим методом. Он даст результат. Через сотни лет. Но скольких жизней будет стоить этот долгий путь? И сколько всякого — не буду выражаться в святом месте — еще пожирует за счет добрых людей? Нет. Осуждая меня, вы правильно делаете. Но я из тех, кто расчищает дорогу для таких, как вы, — милосердных проповедников. Моя душа будет погублена? Пусть. Невеликая цена за избавление от отморозков. Или хотя бы за начало такового процесса.

— И вы готовы заплатить столь кошмарную цену за то, чтобы мы могли безбоязненно нести свет Божий в души людей? — Отец Пабло, если Галке не изменяло зрение, был неприятно удивлен. Или даже напуган, но хорошо это скрывал.

— Я это уже делаю.

— Следовательно, вы тоже оправдываете свои убийства высшей целью…

— Нет. Я не могу оправдывать ничьи убийства — ни свои, ни тех, кого я сама убиваю. Потому что вы правы: отнятие жизни противно Господу. Но я слышала еще у себя дома такие слова: допустить зло — все равно, что творить его самому. Вот я и живу по этому принципу, зная, что меня ждет в итоге. Но иначе не могу. Просто не могу. Вы видели старика, которому сожгли ноги, чтобы узнать, где он спрятал свое имущество? Вы видели девчонку четырнадцати лет, изнасилованную полусотней выродков? Вы видели разрубленного пополам мальчишку, вся вина которого заключалась в том, что он пытался защитить мать или сестру? Если видели хоть раз, то вы должны понять, почему я убиваю.

— Здесь дилемма, — задумчиво произнес священник. — Сложно сразу сказать, кто из нас насколько прав. Ведь мир в самом деле беспримерно жесток. Но и я вижу некую надежду. Ведь от бессовестных убийц подобные вам мстители отличаются как раз тем, что в их душах горит огонь великой любви к людям.

— Слишком сильно сказано, отец Пабло. Это точно не про меня.

— То-то и оно, что про вас, сеньора. Не будь в вас этого огня, вам было бы все равно, какое зло творится вокруг. Лишь бы оно не касалось вас лично. И, глядя на истерзанных несчастных, вы бы не загорались иным огнем — гневом, желанием отомстить за их боль. Восстановить справедливость хотя бы таким жестоким способом… Знаете, а ведь вся разница между сеньором Морганом и вами именно в том, что в вас есть эта любовь к людям. В нем ее не было и в помине. Во всем прочем вы удивительно схожи.

— Вы знали Моргана?

— Я был в Маракайбо.

— Тогда позвольте восхититься вашей верой, отец Пабло. Только святому дано сохранить столько милосердия в душе после того, что вам пришлось там увидеть.

— Не присваивайте мне столь высокого звания, сеньора, — улыбнулся старик. — Мое терпение и моя вера — результат прожитых лет. И вы, если на то будет воля Божья, в моем возрасте будете рассуждать так же. Хотя… Вы — воин. Вы будете сражаться, пока не упадете замертво. Но время воинов рано или поздно пройдет, и тогда…

— И тогда настанет ваше время. А я и будучи в аду порадуюсь этому. — Галка как бы подвела черту под разговором. — Главное, чтобы не настало время подлецов.

— Я не могу ни благословить вас, ни осудить, — ответил отец Пабло. — У нас с вами попросту разные задачи. И все же не теряйте вашей веры, что бы ни случилось. Вы понимаете, о чем я говорю.

Тяжелая красивая дверь едва слышно скрипнула, в проеме ослепительно — в полумраке собора — сверкнуло выбеленное солнцем тропическое небо. Парочка испанцев, мужчина и женщина, одетые как люди среднего достатка. Пришли помолиться в тишине.

— Не буду мешать, — тонко улыбнулась Галка. — К тому же у меня есть еще пара дел до вечера.

— Удачи вам во всех ваших делах. — Ответ старого священника был двусмысленным. Впрочем, при посторонних он и не мог выразиться иначе.

Испанцы холодно, без особой приязни, кивнули пиратской адмиральше. Та кивнула в ответ и преспокойно вышла — в этот океан света, затопивший старейший в Мэйне европейский город.

Странно. Она не чувствовала себя здесь чужой.

3

Возвращение господина д'Ожерона на фоне событий в Сен-Доменге прошло как-то даже незаметно. Оно совпало с грандиознейшим скандалом, устроенным этой чертовой пираткой. Нет чтобы уладить вопрос миром. В конце концов, деньги есть деньги, и если бы она согласилась тихонько положить в карман десять тысяч ливров, то представители Вест-Индской компании, предложившие взятку, вернули бы эти деньги сторицей в течение месяца. Но нет! Обязательно надо было вызывать своих головорезов, орать, грозиться повыгонять из города представителей компании… Что и говорить: московиты — сущие варвары… Д'Ожерону доложили об этом, само собой, едва он оказался на пирсе. Но, вместо положенного ему по рангу возмущения, реакцией на доклад представителя компании стала саркастическая усмешка.

— Вы еще не знаете, с чем я прибыл из метрополии, сударь. — Месье Бертран с ходу озадачил обеспокоенного клерка. — В контору компании я, разумеется, наведаюсь, но лишь после того, как выслушаю доклад мадам.

— Но, господин губернатор…

— Я привез много интересного, — загадочно проговорил д'Ожерон. — Так и передайте. Ступайте, сударь. Вечером я переговорю с господином директором.

Расстроенный клерк ушел, а господин д'Ожерон в сопровождении двух офицеров — невозмутимого Кадоля и ухмыляющегося Влада — степенным шагом направился в Алькасар де Колон.

Галка, когда ей это было нужно, умудрялась поставить вверх тормашками даже самый тихий и приличный дом. Вот и сейчас резиденция гудела, как растревоженный улей: последнее распоряжение мадам насчет поддержания местных ремесленников и организации мануфактур поставило на уши всех, кто имел свой — и весьма неплохой — процент от перевозки товаров из Европы. Пиратка отчего-то решила, что колонистам будет куда лучше покупать, скажем, дешевые местные ткани, чем баснословно дорогие европейские. Во всяком случае, если она наладит здесь производство — неважно чего, — то это «неважно что» уже не принесет желаемого дохода компании-монополисту… Одним словом, возмущению честных торговцев не было предела. И господин д'Ожерон застал весьма живописную картину, слегка напоминавшую ему процесс ограбления испанцев в захваченных пираткой городах. С той лишь разницей, что доны вели себя относительно тихо, а здешние французы возмущенно кричали, размахивали руками, то и дело вскакивали с мест. Пиратка же преспокойно восседала в красивом резном кресле — ни дать ни взять помнившем еще Диего Колона, одного из основателей Санто-Доминго — и наблюдала эту картину с таким видом, будто собралась зевнуть. Наконец, дав господам негоциантам выкричаться, она откинулась на спинку кресла и подняла руку — жест призыва к тишине. В первые мгновения этого никто не заметил. Но затем вернулся на место и притих один торговец, за ним последовал другой, третий, четвертый… Через пару минут в зале воцарилась мрачная тишина. И в этой тишине д'Ожерон в сопровождении своих офицеров неспешно проследовал на почетное место — за большим столом с красивыми резными ножками и узорной столешницей, набранной из различных пород дерева. Рядом с пираткой. Что, естественно, не добавило присутствующим оптимизма. Галка же, весело подмигнув названому братцу, скрестила руки на груди и со слегка нагловатой усмешечкой воззрилась на купцов.

— Господа, — сказала она на своем корявом французском. За эти годы произношение у нее улучшилось ненамного, хотя она честно старалась. — Причины вашего возмущения мне ясны, как божий день. Однако входить в ваше положение и отменять свои распоряжения я не намерена. Почему? Сейчас объясню… Как официальное лицо и представитель власти, я обязана заботиться обо всем населении вверенной под мою ответственность колонии. То есть об их жизни, здоровье и довольстве. А при таких ценах на завозные ткани население Сен-Доменга, боюсь, скоро начнет одеваться по индейской моде — в набедренные повязки. Что для добропорядочных христиан, согласитесь, неприлично. Во-вторых, я намерена обязать плантаторов отводить определенный процент земли под засев хлопком, маисом, пшеницей. Завалили сахаром весь Старый Свет, а хлеб вынуждены завозить. Так нас без всякой осады Испания задавит — достаточно будет лишь перехватывать торговые суда. В-третьих, я намерена добиться полной отмены для французских колоний государственной монополии на соль. А то, прошу прощения, фигня какая-то получается: захватили остров с залежами нормальной, пригодной в пищу соли, а эти умники из метрополии первым делом закрыли все испанские копи, наставили там патрулей и привезли к нам соль из Бреста. Да еще намешанную пополам с землей. Маразм полнейший. Родная земля — это конечно приятная вещь, но только не в тарелке. Даже буканьеры возмущаются: они теперь и мясо как следует засолить не могут — незаконно. Они почему-то должны платить сумасшедшие деньги за натуральную отраву, а это кроме всего прочего означает — так, на минуточку — подорожание солонины в три-четыре раза. Всего-навсего. Хорошая забота о французском колониальном флоте, нечего сказать. А что говорить о людях, не способных выложить пять ливров за фунт этого патриотичного мусора? Они либо вынуждены обращаться к контрабандистам, либо тайком копают ее сами, потому что в нашем климате без соли не выжить. Выходит, колонисты без всяких преувеличений идут на нарушение закона ради спасения своей жизни. Но самое главное: я слышала на днях кое-что похуже. Соль через океан возить уже не будут. Начнут тихо разрабатывать здесь, на месте мешать с землей, чтоб не отличалась от завозной, а продавать по прежней цене. Извините, господа, но вот это уже настоящее преступление. В связи с чем я делаю официальное заявление о начале расследования. Кое-кого встретят на выходе, не удивляйтесь. А остальным я вот что скажу: извольте не возмущаться, — добавила Галка, повысив голос, — а работать на благо Франции. Лично я понимаю его как благо каждого из подданных французского короля, в том числе и простых колонистов. А как понимаете его вы, мне безразлично… Кстати, если кто-либо из вас надумает написать на меня донос — мол, поносила его величество и злостно ущемляла его королевские права — можете не пачкать бумагу. Его величество и без вас в курсе, что я за птица.

Ровный гул, повисший в зале после ее слов, был наполнен разочарованием пополам с испугом и плохо сдерживаемой досадой: мол, неужели нельзя было назначить кого-нибудь посговорчивее? Тот же д'Ожерон, например, охотно входил в долю и закрывал глаза на некоторые деликатные вещи.

— Есть вопросы? — поинтересовалась Галка. — Если есть, задавайте, не стесняйтесь.

— Мадам, его величество отдал Сен-Доменг во владение Вест-Индской компании, и вам это известно, — хмуро проговорил один из представителей вышеназванной компании — некий господин Готье. На его холеных пальцах и на эфесе декоративной придворной шпаги сверкали такие самоцветы, что сразу становилось понятно: он представляет весьма не бедную фирму. — Ваши же распоряжения противоречат сему указу его величества. Ведь если колония является собственностью компании, то вполне естественно предположить, что именно компания должна устанавливать правила торговли, ставки пошлин и монополию на те или иные товары.

— А вы никогда не задавались вопросом, почему французы, желающие пополнить запасы провианта, охотнее заходят в английские гавани? — Галка ждала этого вопроса, и ответ у нее был готов заранее. — Это при том, что у англичан действует какой-то акт, весьма невыгодный для иностранных судовладельцев.^[70] Англия всеми способами поощряет своих торговцев и производителей товаров. Почему Франция считает необходимым поступать наоборот? У нее много лишних денег?

— Но монополия, мадам, и есть вернейший способ быстро и в полном объеме собрать нужные средства…

— Монополия на что? На продукты питания? — фыркнула пиратка. — Любая монополия на жизненно важные продукты преступна и порождает одно злоупотребление за другим. Какие — я приводила примеры. Из жизни. И терпеть эти злоупотребления далее не намерена. Монополия оправдана либо на стратегические товары вроде пороха, оружия и боеприпасов, и то лишь при условии строжайшего контроля, либо на атрибуты азартных игр. Все прочее — от лукавого.

— Повторю свой вопрос в иной формулировке: вы собираетесь спорить с его величеством? — недобро усмехнулся неугомонный оппонент.

— Прежде я поспорю с вами, — сказала Галка. — А потом уже делом постараюсь доказать его величеству свою правоту. Вы против? Ваши проблемы. Я же здесь для того, чтобы решать проблемы колонии и колонистов. А если вы вдруг собрались каким-то образом увеличить список этих проблем, то головной боли прибавится не у меня, а у вас. Это я гарантирую железно.

Ропот в зале усилился до возмущенных криков и тут же утих под суровым взглядом пиратки. Уж французы-то лучше других знали: у нее слова с делом не расходятся.

— Господа! — Д'Ожерон счел, что самое время ему вставить свое веское слово. — Прошу вас не возмущаться по поводу распоряжений мадам Спарроу, ибо я уже изложил все вышесказанное его величеству и месье Кольберу. Если вас интересует, какова была реакция, то я привез указ его величества о назначении мадам вице-губернатором южной части Сен-Доменга. Надеюсь, дальнейшие разъяснения не нужны?..

…Вот кому Галка была искренне рада, так это братцу. За те месяцы, что они не виделись, Влад изменился. И, по мнению названой сестрицы, снова к лучшему. Во всяком случае, уверенности в себе у него стало побольше. Офицер французского флота, как-никак. И, пока д'Ожерон гостил во Франции, Влад помотался с Тортуги на Мартинику, с Мартиники на Гваделупу, с Гваделупы в Пти-Гоав и Кап-Франсе, оттуда обратно на Тортугу… В Сен-Доменг его почему-то не посылали, и Галка догадывалась почему. Чтобы не водился с плохой пиратской компанией. Ведь это только она с мужем почти безвылазно сидела в Сен-Доменге. Прочие капитаны, решившие остаться на французской службе, то и дело ходили в рейды… прошу прощения — диверсионные операции на коммуникациях противника. Требютор вон недавно умудрился в одиночку захватить испанский торговый галеон и фрегат сопровождения, остальных просто потопил. Так что пиратствовала недавно сформированная эскадра Сен-Доменга вовсю, и опасения господ губернаторов по поводу Влада были не лишены оснований. А ну как вспомнит старое и начнет подбивать команду «Экюеля» к неповиновению?..

— Ну, блин, и видок у тебя! — смеялась Галка, разглядывая братца. — Нет, Влад, борода тебе не идет, поверь мне как женщине.

— Да это так, эксперимент над собой. — Влад с усмешкой провел ладонью по своей короткой еще бороде. — Вот если не понравится Исабель — точно сбрею на фиг… Ты-то здесь как?

— А! — Галка махнула рукой, сразу перестав смеяться. — Кручусь, как белка в колесе, занимаюсь не своим делом. Да ты и сам видел. Бизнесмены хреновы… А я предупреждала д'Ожерона: если возьмусь тут все обустраивать своими методами, они взвоют.

— Не боишься? — Владик знал, что если купца прищемить за кошелек, можно и беды какой-нибудь дождаться.

— Этих? Нет. Вот если за дело примутся деятели уровня Кольбера и директоров компании, тогда можно будет начинать бояться. Но я рассчитываю завершить наше дельце до того, как нами займутся всерьез.

— Я не буду спрашивать, сможешь ты это сделать или нет. — Влад все всматривался в лицо сестрицы, пытаясь понять, что же в ней изменилось. — Если надеешься — всегда есть шанс на успех. Но вот одно меня смущает… Не слишком ли много случайностей может повлиять на твои планы? Плохая погода, встречный ветер, явление испанской эскадры в самый ответственный момент? Всего не просчитаешь.

— Влад, я и не пытаюсь просчитать всего, — пожала плечами Галка. — Но насчет испанцев — есть одна идея. Правда, сперва нужно будет подраться с голландцами. Месье Бертран меня уже обрадовал: через месяц всей толпой выступаем к Мартинике, на свидание с самим Рюйтером.

— Меня он тоже обрадовал, тем же самым, — усмехнулся Влад. — Рюйтер… А знаешь, что на его «Айнтрахте» шестьдесят пушек, как на твоих красавцах-линкорах? Знаешь, наверное. Ладно, ты сейчас скажешь, что на одной «Гардарике» уделала два испанских восьмидесятипушечника и еще один линкор с фрегатом. Но там был дон Педро, флотоводец из него как из меня программист. А здесь будет Рюйтер, и он свое дело знает очень хорошо.

— У Рюйтера есть одна слабость. — Галка, попав в прошлое, внимательно изучала описание сражений европейских флотоводцев и делала должные выводы. Потому и стала одним из самых удачливых пиратов Мэйна. — Он привык к европейским театрам военных действий и полагается не только на умение, но и на число. Помнишь Картахену? Вот тут то же самое. Но сейчас нам придется вернуться к старой пиратской тактике — брать внезапностью и наглостью. Против этого, ты сам знаешь, количество кораблей и пушек у противника не является решающим фактором. Правда, голландцы врукопашную дерутся ничуть не хуже французов…

— Зато гораздо лучше, чем англичане, — уверенно заявил Влад. — Ты поэтому не приглашаешь ямайскую братву?

— Спасибо, с меня одного Роджерса хватило. Хотя там есть пара толковых капитанов, которых не помешает сманить к нам. Но это мы отложим на потом. После того, как познакомимся с Рюйтером. Михал Андреич — дядя куда более серьезный, чем адмирал Эверстен или лихач Бинкс… А теперь, братец, — улыбнулась Галка, — ну ее на фиг, эту стратегию с политикой! Пошли лучше обедать. Я сейчас пошлю кого-нибудь, чтобы сообщили Джеймсу — он тоже будет рад тебя видеть!

Сколько я ни крутила в голове разные варианты, все равно прихожу к одному-единственному выводу: нет для страны худшей беды, чем производство оружия, отданное в частные руки. Пока страна живет мирно, ни с кем не ссорится, эти частники сидят себе тихо, пробавляются мелкими заказами да изготовлением штучных шпаг для господ офицеров. Но стоит этой стране провести хоть одну победоносную войну — все, кранты. Разбогатевшие на военных поставках частники типа Круппа уже никогда не смирятся с возвратом к прежним скудным заработкам мирного времени. Они тут же — еще чернила на мирном договоре просохнуть не успеют — начнут толкать свою страну к новой войне и под этим соусом доить бюджет по полной программе. Надо же расширять рынок сбыта, не так ли? А что свои же парни будут за это головы класть — кого это волнует? Бабы еще нарожают, как говаривал незабвенный маршал Жуков…

У нас никогда не будет Круппа и круппов, клянусь.

4

Рассвет 19 июля 1674 года эскадра Сен-Доменга встретила уже на подходе к Мартинике. И свежий утренний ветер доносил отзвуки канонады.

Французская разведка на этот раз сработала «на уровне», и сведения о планировавшемся походе Рюйтера в Мэйн поступили вовремя. В начале июня. И полный месяц французы только тем и занимались, что готовились встречать именитого гостя. Фор-де-Франс и Сен-Доменг укрепили и укомплектовали так основательно, что теперь взять эти крепости сделалось весьма проблематично. Даже если бы у голландцев были пушки нового образца. Собственно, эти пушки и были одной из целей знаменитого флотоводца. Слух о них дошел до Европы в связи с захватом Картахены, а испанцы еще подлили масла в огонь, порассказав о разрушительной силе нового оружия разных страшилок. Практичные голландцы сразу смекнули, что подворачивается случай убить одним выстрелом двух зайцев: отобрать у французов богатенькую колонию и попутно прихватить хотя бы одну новую пушку. Впрочем, французы наверняка будут защищать и свои земли, и свое оружие. Но если напасть внезапно…

…Высадка десанта на побережье прошла успешно: несколько французских батарей уже молчали, основательно разрушенные огнем голландских кораблей. Но на этом, похоже, удача закончилась. С близкого берега донесся сперва грохот пушек — наверняка картечь, — а затем затрещали частые ружейные выстрелы. Адмиралу даже не надо было направлять туда подзорную трубу, чтобы понять простую вещь: французский гарнизон ждал гостей с нетерпением.

— Хотел бы я знать, какой идиот проболтался французам… — процедил он, заложив руки за спину и нервно расхаживая по мостику своего флагмана.

Он уже давно понял, что поторопился.

Положеньице незавидное: он не мог ни высадить еще один отряд — иначе некому будет управлять кораблями, — ни поддержать десант огнем. Так недолго собственных солдат перебить. А тут еще французы вытащили из-под обломков несколько своих тяжелых пушек и снова открыли огонь по кораблям. Но голландцы — народ упорный. Может, они и додавили бы французов в рукопашной, но к тем подошло подкрепление. То ли из города, то ли из близлежащих поселений. Да какая, в сущности, разница?.. Он может отозвать своих людей обратно на корабли, добить форт до полной неспособности к сопротивлению и снова высадить десант. Если, конечно, удастся избежать больших потерь сейчас, когда французы будут весьма активно препятствовать нормальной эвакуации голландского отряда. Эх, черт, а ведь этого можно было бы избежать — если бы кое-кто умел держать язык за зубами…

— Французы!

Адмирал прекрасно понимал, что больше тут появиться просто некому. Но то, что он увидел, заставило его крепко задуматься. С северо-запада, выше дыма, поднимавшегося над горящими развалинами бастионов Фор-де-Франс, показались верхушки мачт. Огромных мачт. А это означало, что французы выставили против него линкоры. И наверняка эти линкоры пришли сюда не одни… Пока адмирал отдал распоряжение немедленно эвакуировать десант с берега, пока это распоряжение принялись выполнять, стало ясно, что французские линкоры действительно явились не в одиночестве. А в очень даже нескучной компании десятка разномастных кораблей, среди которых выделялся шедший во главе строя красно-белый военный галеон явно испанского происхождения…

— Черт возьми, они выставили против нас пиратов. — В другой ситуации это могло бы даже быть забавным. Адмирал едко усмехнулся. Ну что за люди эти французы! Догадаться послать против него даму! — Сигнал кордебаталии — перестроиться. Атакуем! И… позовите ко мне доктора.

Рюйтер, несмотря на солидный возраст — шестьдесят семь! — пока в услугах доктора не нуждался. Ему просто нужен был совет опытного человека…

— …Верно ли, что вы полный год ходили в эскадре этой дамы?

— Верно, адмирал.

— Что она из себя представляет?

— Она непредсказуема, адмирал, и весьма опасна. В особенности…

— …когда ей требуется кого-то защищать. Вполне естественно для женщины. Но я спрашивал вас о ее тактике.

— Я ответил, адмирал. Она не придерживается какой-то определенной тактики, предпочитая изобретать каждый раз что-нибудь новенькое.

— А ее капитаны?

— С ними проще: они — обыкновенные пираты…

…Галка молчала, стиснув зубы — даже скулы побелели.

Рюйтер действительно серьезный противник. И наверняка кое-что о ней слышал. Иначе с чего бы он повел свой «Айнтрахт» прямиком на «Перуна»? Требютор — отличный капитан, но он вряд ли удержится от соблазна померяться силами с самим Рюйтером один на один. А Рюйтер считался мастером подобных поединков. Что же до «Гардарики» и «Сварога», то они в данный момент, после разворота к востоку по команде «все вдруг», находились от голландского флагмана дальше. И им наперерез шли еще два голландца, сорока- и пятидесятипушечный фрегаты.

Расстояния были достаточны как для пиратских, так и для голландских пушек, и Галка собиралась сейчас продемонстрировать противнику пробивную способность новых орудий. С трех-четырех кабельтовых конические снаряды прошибали любой борт. А если судно еще было не слишком большим — то оба борта навылет. Здесь не имело значения положение противника по отношению к собственному кораблю, лишь бы канонир был достаточно метким, чтобы попасть в корпус. А голландцы сейчас развернуты к ним носом…

— Лево руля! Правый борт — готовьсь!

Три корабля — два линкора и «Гардарика» — повернулись бортами к противнику.

— Паруса долой!

Пиратские корабли надежно перекрыли голландцам выход из бухты — впереди флагман и два линкора, позади — девять судов, от двенадцатипушечной «Акулы» до тридцатишестипушечной «Амазонки». Почти так же выглядел строй голландцев: три крупных корабля впереди, остальные — на подхвате. Но маневр пиратов озадачил адмирала не на шутку. Два линкора и «Гардарика», выстроившись в линию и спустив паруса, открыли огонь… Сам по себе ход не слишком удачный — ведь голландцы представляли сейчас плохую мишень. Но лишь при условии, что огонь ведется из обычных бронзовых орудий. И точность, и мощность стрельбы оставляют желать лучшего. А сейчас адмиралу Рюйтеру пришлось воочию наблюдать работу пресловутых французских пушек… Корпус «Айнтрахта» задрожал от точных попаданий. Два кабельтовых — а грохот был такой, словно три пиратских корабля дали полные бортовые залпы одновременно, с расстояния пистолетного выстрела. Бушприт голландского флагмана от ударов сразу двух снарядов превратился в щепки. В мелкие. Блинда-рей переломился пополам и рухнул в воду — вместе с матросами, пытавшимися свернуть блинд. Ничуть не меньше досталось пятидесятипушечному «Вильгельму». А шедший позади «Айнтрахта» небольшой фрегат, получив снаряд точнехонько в крюйт-камеру, взорвался…

— Чтоб они пропали со своими чертовыми пушками! — прорычал адмирал, наблюдая, во что превратились бушприт и бак его флагмана. — «Вильгельму» и «Дельфту» — вперед! Кордебаталии — атака на флагман!

И «Айнтрахт», забирая ветер всеми уцелевшими парусами, пошел прямым курсом на красный пиратский линкор…

…Завидев маневр голландца, Галка только выругалась сквозь зубы. Рюйтер — это вам не какой-нибудь дон Педро. Теперь остается только рассчитывать на дисциплину капитанов. Если они выдержат эту психическую атаку и продолжат обстрел, Рюйтер отступит обратно к форту и будет заперт в бухте. Шах и мат.

— Правый борт, беглым — огонь!

Оба линкора и «Гардарика» снова дали залп из нарезных орудий. Аполминуты спустя — и из бронзовых. Этот огненный шквал стоил эскадре Рюйтера еще двух небольших кораблей, флагман и «Вильгельм» получили серьезные повреждения, а один из фрегатов, «Зееланд», вообще стал оседать носом в воду. Но голландцы народ и впрямь упорный. Не чета испанцам…

— Елки зеленые, что он делает?!!

Галкин гнев был вполне понятен: «Перун» вдруг начал поднимать паруса и разворачиваться носом к «Айнтрахту» — для атаки. Хотя приказа такого Требютор не получал.

— Сигнал «Перуну» — вернуться на исходную позицию!

Галка и сама понимала: поздно. Чтобы развернуться обратно, тяжелому линкору пришлось бы выворачивать против ветра. Но что теперь? Неужели принимать бой по сценарию Рюйтера?

— Ну Франсуа, экспериментатор чертов! После боя я тебе все выскажу, что думаю, уши в трубочку свернутся!.. «Марго» и «Вермандуа» — занять место «Перуна»! Не выпускать голландцев! «Сварогу» — сосредоточить огонь на «Вильгельме»! Мелочь — наша!.. Орудия — к бою!

— Правый борт — готовы! — отозвался Пьер.

— Огонь!..

И на этот раз пиратские канониры не сплоховали. «Вильгельм» лишился грот-мачты и потерял ход, что сразу же поставило под вопрос план Рюйтера — взять «Перун» «в два огня». «Айнтрахт» в связи с этим чуть подкорректировал курс и теперь заходил к линкору с правого, только что разряженного борта. Правда, еще оставались эти чертовы скорострельные пушки, но их — если адмирал еще не ослеп — было не больше четырех штук по одному борту. А уж попадание четырех снарядов «Айнтрахт» как-нибудь переживет. Если только пираты не успеют перезарядить прочую артиллерию. Выдвинувшийся вперед «Дельфт» пока прикрывал флагман от огня вражеских кораблей. Бедный «Дельфт»! Его левый борт превратился в сплошные обломки, наверняка большие потери в команде — но держится на курсе, черт подери! Вот что значит настоящая морская выучка!

— Правый борт — зарядить картечью!

— Есть, адмирал!

— Приготовиться к абордажу!..

…Канониры на «Гардарике» и «Свароге» творили невозможное, делая один выстрел меньше чем за минуту. Пушки дымились, борта и настил батарейных палуб трещали, дышать было нечем, но огонь не прекращался. Еще три мелких судна благополучно отправились на дно бухты. «Дельфт», храбро вставший между пиратами и своим флагманом, держался буквально на честном слове и на голландском упрямстве. Но и ему остались считанные минуты до встречи с морским дьяволом, это было видно даже сквозь облако порохового дыма. Еще немного — и борт «Айнтрахта» будет открыт…

Когда два линкора одного класса и одной огневой мощи дают друг по другу полноценные бортовые залпы, это впечатляет. «Айнтрахт» и «Перун», шедшие на встречных курсах, выстрелили одновременно. Грохот при этом был такой, словно взорвался пороховой погреб крепости. Оба корабля скрылись в облаке дыма.

— Черт! — Галка скрипнула зубами. — Право руля! Ставить паруса! «Сварог» — вперед, пусть атакует флагман! «Экюелю» и «Амазонке» — следовать за нами!

Она видела, что возможность запереть голландцев в бухте стоит под большим вопросом: следом за «Айнтрахтом» и поврежденными фрегатами подходили еще один линкор и пяток кораблей ненамного меньшего размера. Сейчас остается лишь нанести противнику максимум урона, чтобы и думать забыл об атаке. И «Перун»… Что с ним? Ничего не видно из-за дыма. Вернее, под ветерком облако начало сдвигаться, открыв борт голландского флагмана.

— Он убирает паруса! — взволнованно воскликнул Джеймс.

— Только этого не хватало… — прорычала Галка, прекрасно понимая, зачем голландец останавливается. — Почему Билли там копается?.. Эх!.. — Мадам адмирал в ярости так стиснула поручень, что побелели костяшки пальцев. — «Марго» и «Вермандуа» — вперед.

Галка жертвовала спорной возможностью запереть врага в бухте, а взамен получала большой шанс выручить друга из беды — ведь «Перуну» явно нужна помощь. Пока «Сварог» повернет, «Марго» и «Вермандуа» — новенький тридцатишестипушечный фрегат, недавно взятый у испанцев и переименованный французской командой — атакуют голландский флагман. И лягут на обратный курс. А там на позицию выйдет «Сварог», прикроет «Перуна» и превратит выход из бухты в смертельную ловушку. А если при этом удастся потопить флагман Рюйтера — так вообще замечательно.

«Гардарике» и другим кораблям предстояло принять бой с остальными голландцами. И для этого пиратский флагман начал разворот левым бортом к противнику — пушки правого борта уже просто раскалились от беспрерывной пальбы…

— Флаг! Флаг на «Перуне» приспущен!

В пиратской эскадре были приняты сигналы на все экстренные случаи. Этот — приспущенный до середины бом-брам-стеньги флаг означал гибель капитана.

«Франсуа… — Галке на миг показалось, будто настил квартердека ушел у нее из-под ног. — Франсуа погиб…»

— Левый борт — огонь!..

«Это за тебя, дружище…»

Требютор был ей другом. Настоящим другом, несмотря на некоторые не слишком приятные особенности своего характера. И Галка сейчас готова была взвыть, как бездомный пес на луну. Как в то утро после драки с Морганом у крепости Чагрес, когда она отошла после горячки боя и окончательно осознала: дядьки Жака больше нет…

Но она сама выбрала путь воина. А на этом пути потери неизбежны.

5

— При всем моем неуважении к пиратскому ремеслу, дерутся они здорово, — процедил адмирал, наблюдая маневры противника.

Он тоже понял, что взять покалеченный пиратский линкор ему не позволят. Два крупных фрегата и черно-золотой линкор шли наперехват. Стоит ему только пришвартоваться к «Перуну» — ну и названьице! — как эти трое набросятся с другой стороны. «Дельфт» уже тонет, «Вильгельм» едва избавился от рухнувшей грот-мачты и пока к бою не готов. «Эразм» и кордебаталия сцепились с пиратским флагманом и французами. Хоть те и уступали голландцам по количеству пушек, но в данном случае это не имело большого значения. Пиратской адмиральше нельзя было отказать в решительности. Голландец знал, что вырваться ему удастся, но ценой больших потерь и урона престижа. А ведь еще не так давно эти пираты разбежались бы от одного только упоминания его имени!

«Перун» потерял румпель, и его матросы спешно сворачивали паруса — иначе переменившийся ветер унес бы ставший беспомощным линкор на береговую отмель. Тогда уже точно — все. От верфи Фор-де-Франс остались одни дымящиеся головешки, днище после боя не починишь. В любом случае пришлось бы эвакуировать команду на берег. А для Рюйтера открылась бы неплохая возможность снять с этого линкора хоть одну новую пушку. А если повезет, то и не одну. Однако флибустьеры быстро управились с парусами… и встали на шпринг. Что в данной ситуации стало явным посылом голландцам: будем драться насмерть!

— Доктор, вы говорили — они обыкновенные пираты? — с едкой усмешкой спросил адмирал. — Обыкновенные пираты так не дерутся.

— Видимо, с тех пор как я их покинул, что-то изменилось… — процедил тот, кого адмирал назвал доктором. По-голландски он говорил с фламандским акцентом. Впрочем, он и по-французски некогда говорил с таким же акцентом, когда другой капитан, француз, называл его «доктором Эксвемелином»…

— Причем в лучшую сторону, — добавил Рюйтер. — Будем честны, доктор. Очевидно, поход на Картахену и стал для них пробным камнем. После чего они из шайки бандитов и убийц превратились в настоящий флот… Жаль, что вы покинули их после похода на Мериду. Если бы я имел подробный отчет о Картахене, то лучше приготовился бы к встрече с этой мадам.

— Простите, адмирал.

— Это не ваша вина, доктор. Вы не могли предвидеть, что им удастся это превращение. Никто не мог предвидеть… Ставить брамсели и марсели! Зарядить оба борта ядрами! Уходим!.. Да-да, доктор, уходим. — Адмирал заметил искорку страха в глазах своего собеседника. — И уходить придется под огнем. Так что советую вам спуститься в каюту…

…Перестрелка была такой яростной, что облако порохового дыма заволокло всю немаленькую бухту Фор-де-Франс. Пираты, имевшие преимущество в скорострельности, вели безжалостный огонь по голландским кораблям, один за другим проскальзывавшим в образовавшуюся брешь. Голландцы в долгу не оставались: «Королева Марго», попавшая под огонь «Айнтрахта», накренилась на левый борт и вышла из боя, выбрасывая пушки. «Вермандуа»… На «Вермандуа» команда была новая, но капитан опытный. Жозе Дуарте. Снова капитан… Только перед этим походом он явился к месье д'Ожерону и купил у него каперское свидетельство. Заодно попросил под это дело только что захваченный испанский фрегат, пообещав переоснастить его за свой счет и набрать команду. Д'Ожерон согласился. Галка согласилась. И теперь бывший «испанец», носивший теперь имя одной из французских провинций, оправдал их доверие и надежду своего капитана. «Вермандуа» встал на шпринг за кормой «Перуна» и, когда «Айнтрахт» оказался в зоне поражения его пушек, открыл огонь. Картечью. А матросы еще добавили из ружей. «Айнтрахт», только что разрядивший правый борт в линкор, ответил храброму наглецу лишь ружейным огнем… «Перун» сейчас мог только стрелять — и стрелял. Да так, что голландцы, проклиная все на свете, старались проскочить мимо этого безумного пирата как можно скорее. И удалось это далеко не всем. «Эразм» лишился бизань-мачты, огнем с «Перуна», «Сварога» и «Гардарики» были уничтожены почти все его орудия, и он оказался последним голландским кораблем, кому повезло выскочить из бухты. Следовавший за ним небольшой фрегат напоролся на корпус затонувшего «Дельфта», отхватил залп с «Перуна» и взорвался. И его горящий остов, застрявший в утонувшем корабле, наглухо перекрыл тот «золотой мост», по которому еще можно было выйти… Дальнейшее описывать нет смысла: пиратские корабли подошли к отставшей голландской «мелочи» вплотную, обстреляли их картечью и взяли на абордаж.

Бой — вернее, самая настоящая битва, достойная европейского театра военных действий — был окончен.

Голландцам досталось так крепко, что они были рады унести ноги. Но и французско-пиратской эскадре пришлось несладко. Ни один корабль не избежал серьезных повреждений, а «Марго» вовсе опасно кренилась на левый борт. К ней на помощь спешила «Амазонка», но было видно, что «Королева Марго» может уже никогда не выйти в море. В борту «Экюеля» нарисовалась изрядная дыра: взорвались бочонки с порохом на мидель-деке. Другие корабли… Словом, работы для верфи Сен-Доменга будет прилично. Если эскадре повезет добраться туда без приключений.

Но корабли еще можно починить. А погибших людей уже не вернешь…

Самое интересное, что в живой силе пираты потеряли не так уж и много. Кораблям больше досталось. Но среди тех немногих, кто погиб, оказался капитан «Перуна» — Франсуа Требютор. Тот первый картечный залп голландского флагмана стоил жизни не только нескольких десятков матросов, но и одного из самых лучших пиратских капитанов Мэйна. А Галка, отдав распоряжения насчет устранения повреждений «Гардарики», отправилась на «Перун»… Пираты вообще не очень горевали друг о друге, если кого-то из них убили, но Галка не смогла до такой степени избавиться от способности привязываться к людям. Отчего и страдала. Требютор, этот вечный скептик, спорщик и даже брюзга, почему-то стал ее другом. Как Билли или Пьер. Как бы они ни препирались, при встрече все равно были друг другу рады.

«А теперь этого не будет…»

Галка отлично помнила тот день, когда сходила на берег перед атакой на испанскую часть Эспаньолы. Именно тогда Требютор представил ей своего нового старшего помощника. «Мой старый друг, — сказал тогда он, непривычно веселый. — Геррит. Все зовут его Рош или Бразилец.^[71] Отличный моряк, если тебе интересно, а уж лучшего знатока языков не найти и в Европе. Пусти его на свой галеон — и он через полгода будет говорить по-русски как природный русский». Геррит — или Рош, как его дразнили французы — оказался не только великолепным лингвистом и отличным мореходом. Он был общительным, чертовски обаятельным человеком, хоть и неказистым с виду. Галке, во всяком случае, он понравился, причем до такой степени, что Джеймс даже приревновал. Хоть и понимал, что для жены этот некрасивый голландец представляет интерес только в качестве приятного собеседника… Сейчас Геррит был хмур, как грозовая туча, и скуп на слова. Впрочем, на его месте Галка тоже не блистала бы красноречием: капитан погиб, полтораста человек на борту тоже погибли, линкор сильно поврежден, придется тащить его на буксире. Что для эскадры не означает ничего хорошего. Выслушав сухой, но подробный доклад о состоянии корабля и команды, Галка хмурым взглядом обвела измотанных боем пиратов, собравшихся на шканцах линкора.

— Погибших похороним в Фор-де-Франс, — сказала она. — Пусть де Баас кривится сколько угодно — они заслужили. Что же до живых… Живых, само собой, ждет награда. Тоже заслужили.

— Но мы же не взяли ничего, кроме пары мелких голландских посудин, — не слишком оптимистично сказал кто-то из матросов. Галка не без труда узнала его — это был один из тех двоих, что чуть было не затеяли в Картахене драку на религиозной почве. Рядом с ним стоял и второй «богослов».

— Вы сегодня сделали гораздо больше, — громко, чтобы все слышали, сказала Галка. — Вы сражались с самим Рюйтером. На равных! А это, между прочим, не всем европейским адмиралам удавалось.

Она хотела было еще добавить про выборы нового капитана, но — не смогла. Поперек горла вдруг стал предательский комок. Еще слово, и — Галка это отчетливо понимала — она разревется. Что пиратскому адмиралу, да еще в присутствии нескольких сотен матросов, вовсе не к лицу.

— Капитан! — Геррит, ни дать ни взять, сообразил, что к чему, хотя Галка подобные эмоции обычно скрывала очень хорошо. — Желаете ознакомиться с судовым журналом?

— Да, конечно, — кивнула Галка.

…Она все-таки не разревелась. Нашла силы сперва отвлечься текущими делами, а затем просто взяла себя в руки. Франсуа был не первым из числа ее друзей, кого она потеряла. И уж наверняка не будет последним — при такой-то жизни. Но плакать ей хотелось не столько из-за этой потери, сколько из-за того, что друг погиб буквально в шаге от победы… После такого боя адмирал просто обязан занести события в судовой журнал. И Галка исправно села записывать все, что считала нужным — сухо, сжато, предельно информативно. И все равно в самом конце она буквально «на автопилоте» дописала: «Франсуа был пират. То есть мерзавец, как и все мы, но это был лучший капитан Мэйна». Галка не кривила душой: Требютор действительно был лучшим из капитанов Мэйна, хоть и честолюбивым не в меру. Если бы не это честолюбие, он бы не повелся на провокацию Рюйтера и остался бы жив… Все ее рейды после Панамы планировались с активным участием Требютора. Он действительно был не подарочек в смысле характера. Истинный пират, без всяких преувеличений. Но его морской опыт здорово помог капитану Спарроу стать тем, кем она стала.

«Теперь придется все делать без него…»

Больнее всего ей было от слов, записанных Требютором в судовом журнале «Перуна». Запись была датирована днем возвращения «Гардарики» в Картахену, после боя с де Шаверни и шторма. «Алина — стерва, каких свет не видел. Как ее терпит этот англичанин? Будь она моей женой, давно прибил бы. Но при этом — лучший генерал из всех, кто тут был до нее.»

«Он считал меня лучшей. Но это не так».

Позади тихонечко скрипнула дверь: Джеймс, управившись со своими делами, спустился в каюту. Мрачная задумчивость жены его не удивила. Эшби скорее бы удивился, если бы она реагировала на сегодняшние события иначе. И он знал, что ей сейчас нужнее всего.

От его ладоней, нежно погладивших плечи, расходилось такое тепло, что Галке захотелось в нем раствориться.

— Не переживай так, Эли, — негромко сказал Джеймс. — Ты не могла ничего изменить.

— Вот потому я и переживаю, Джек. — Галка устало закрыла глаза. — Если бы я могла переиграть этот день…

— Ты сегодня заставила отступить самого Рюйтера.

— Это не моя заслуга, а канониров.

— Это твоя заслуга, — повторил Джеймс. — Сегодняшний бой лишь подтвердил, что флибустьеры Мэйна действительно превратились из банды в настоящую армию. И виновата в этом ты. Да, Эли, ты. Ты довела до логического завершения то, что начал и забросил Морган. Он стал собирать капитанов в большие флотилии для нападения на испанские города, но не позаботился объединить их чем-либо, кроме жажды добычи. Тебе же удалось подчинить их дисциплине и заставить сражаться за честь и славу, а не только за деньги… Ты ведь слышала, как они тебя приветствовали после боя. Кто так приветствовал Моргана?.. Не терзайся, милая. — Он снова погладил ее плечи. — Наш путь — это не только слава, но и потери.

Галка тяжело вздохнула. Муж был прав, но что-то мешало согласиться с ним на сто процентов… Она поднялась с резного стула, обняла его.

— Знаешь, Джек, — тихо проговорила она, — в тот день, когда я приказала выгнать испанцев из Панамы, ты как раз должен был вернуться из рейда. Именно тогда я поняла, что для меня нет ничего важнее твоего возвращения.

Она не видела улыбки Джеймса, но почувствовала, что он улыбается.

— Незадолго до нашей встречи на острове, — произнес он. — Причард убил и выбросил за борт одного типа, который уже уплатил ему выкуп. В бухте Порт-Ройяла, втайне от команды. Это видел только я. И я, увы, не успел тогда вмешаться. Но когда вы вернулись с борта «Лиса», нагруженные деньгами… Я застрелил бы Причарда, если бы он хотя бы попытался проделать с тобой то же самое.

— Джек, я давно догадалась, что это ты стоял за мачтой. — Галка улыбнулась. — Это было именно то, чего добивался Эшби.

— Но я сделал это не только потому, что поступить иначе было бы позором для джентльмена, — добавил Джеймс. — Тогда я понял: моя жизнь не имеет смысла, если в ней не будет тебя.

— Мы уже тысячу раз признавались друг другу в любви, но так — еще не было… Джек, только не говори, что у нас обоих нехорошее предчувствие.

— Нет, Эли. Просто мы столкнулись со смертью, унесшей близкого человека, и теперь острее понимаем, насколько ценен каждый прожитый нами миг.

— Мой милый философ, — опять вздохнула Галка. — Ты ведь не об этом хотел поговорить, когда вошел в каюту.

— Верно, Эли, не об этом, — не без некоей иронии сказал Эшби. — Нас приглашает губернатор де Баас.

— Блин, это ж опять надо прилично одеваться, хорошо себя вести, не ругаться… — нервно хихикнула Галка.

— Я думаю, господин губернатор стоит таких жертв, дорогая, — произнес Джеймс. Без иронии.

Галка встретилась с ним взглядом… В ее душе боролись жизнь и смерть, надежда и отчаяние. Эта борьба отразилась в глазах, обожгла их нестерпимой болью и выплеснулась — двумя горошинками слез… За пять — без малого — лет подобное происходило так редко, что эти случаи можно было пересчитать по пальцам одной руки. И каждый раз Джеймса захлестывала волна жалости и нежности. Женушка досталась ему далеко не идеальная. Строго говоря, она была воплощением всего, что должно приводить в ужас любую благовоспитанную английскую леди, не говоря уже о джентльменах. Но он ее любил. И сейчас, шепча ей нежные слова и целуя, Джеймс понимал только одно: их нынешнюю жизнь можно считать благословением. Если учесть, что вероятность их встречи вообще равнялась нулю, то он был прав.

Но на берег полчаса спустя сошла не эта влюбленная и ранимая женщина, а Стальной Клинок…

6

— Блестящая победа, мадам. — Реакцию де Бааса предугадать было нетрудно: приклеенная улыбочка, любезные слова и камень за пазухой. — Признаться, я не ожидал — ведь у вас было вдвое меньше кораблей, чем у голландца. Впрочем, результат мог бы быть и иным… Вы ведь позволили ему уйти, не так ли?

— Прикажете догнать? — с неповторимой смесью иронии и гнева поинтересовалась Галка.

— Даже если я отдам такой приказ, вы его все равно не выполните. — Де Баас отступил, не решившись столкнуться с этой опасной дамой в открытом противостоянии. Он отлично помнил, чем подобное поведение обернулось для де Шаверни. — Ваши корабли нуждаются в неотложном ремонте. Хоть наша верфь и сожжена, но мастера остались. И военные склады почти не пострадали. Если желаете, можно приступать к починке.

— Разумеется, желаю, — ровным голосом ответила пиратка.

— Я отдам соответствующее распоряжение…

Каменный мол был местами поврежден ударами голландских ядер, но это вовсе не мешало шлюпкам швартоваться. Галка собиралась вернуться на «Гардарику». Она не ела с раннего утра, изрядно вымоталась за день, но голода не чувствовала. Хотя Джеймс все равно заставит ее съесть хоть кусочек мяса. Джеймс… Ей становилось легче даже при мысли о нем. Он так и остался ее ангелом-хранителем, и Галка прекрасно понимала, что это и было самым большим ее везением. Не будь Джеймса… «Не будь Джеймса… Не будь Билли таким умным… Не польстись Причард сперва на деньги, а потом на удачу… „Доброжелатели“ не поленились, довольно подробно описали участь тех пришельцев из будущего, кому не повезло. Так что при нашей личной встрече пуля в лоб им обеспечена. Они ведь знали. Они не могли не знать, что ждет тех, кто не сможет выкрутиться…» Возвращаясь к мыслям о «доброжелателях», Галка чувствовала, как ее захлестывает ненависть. Это было особенное чувство. Галкина ненависть не была слепа, как у большинства ее пиратов. Она умела распознавать истинных виновников, а остальное довершала сама Галка. Недаром капитана Спарроу боялись все отморозки Мэйна. Мадам «генерал» вполне нормально относилась к самому ремеслу пирата и ничего не имела против кого-нибудь пограбить. Но тех, кто издевался над пленными, истребляла беспощадно. Скармливание живых людей акулам даже по тем суровым временам считалось беспримерной жестокостью. По ее представлениям, те, кто отправил двадцать восемь человек в прошлое с расчетом, что выживут двое-трое, ничем не отличались от капитана Джонсона и его банды, ради забавы вырезавших две сотни мирных жителей. А стало быть, не заслуживали права называться людьми и человеческого отношения.

«Даст Бог, я с ними еще встречусь. Дайте только завершить начатое…»

Компания, встретившая ее на молу, могла удивить кого угодно. Билли, Жером, Геррит, несколько матросов… и какая-то женщина в богатом платье, с узелком в руках. Если Галке не изменяло зрение, женщина была примерно на шестом месяце беременности. А у Геррита было такое лицо, будто его сейчас заставили съесть полфунта неочищенных лимонов.

— Капитан! — Увидев Галку, он вздохнул с явным облегчением. — Тут такое деликатное дело… Требютора похоронили, земля ему пухом. А вот что с его наследством делать — ума не приложу. На кой черт она мне нужна? Чтобы меня жена из ревности убила?

«Ага, — подумала Галка, снова взглянув на перепуганную женщину. — Видать, это та самая голландка, которую Франсуа за собой возил и никому не показывал. М-да, наследство. Ведь по закону она, если не была Требютору венчанной женой, теперь принадлежит новому капитану…»

— Я вот подумал, — начал Жером, — если тебе, Рош, она ни к чему, так я ее на «Амазонку» заберу. Не бойся, Воробушек, — это уже Галке. — Требютор ее не обижал, и я не обижу.

— Да ты, никак, ослеп, — хмыкнул Билли. — Не видишь, что ли — она с приплодом.

— Ну так ведь это дело ненадолго. А дите ведь от Франсуа. Его кровь. Тоже грех обидеть, он ведь нам всем другом был.

Галка встретилась взглядом с женщиной… Красивая. Даже слишком, хоть и немного пышновата. И действительно перепугана до крайности. Судя по всему, с Требютором она водилась не по своей воле, а теперь реально светила перспектива стать любовницей другого пирата. Причем надолго. Она смотрела почти умоляюще, ведь только женщина могла вникнуть в ее незавидное положение. Хотя женщины всякие бывают…

— Ну так как мы поступим? — спросил Геррит. — Отвезти ее на «Амазонку»?

— На «Гардарику», — негромко сказала Галка. — Там и будет жить, пока не родит. А как родит — она не рабыня, пусть сама решает, как поступить. То ли остаться здесь и выйти за кого-нибудь из вас замуж, то ли убираться на все четыре стороны. Но в этом случае ребенка она должна оставить.

— И верно, — согласился Билли. — Требютор был морским волком, а эта овца, чего доброго, сделает из его ребенка сухопутную крысу. Или того хуже — благочинного верноподданного.

— Эй, а как же я? — рассмеялся Жером. Ему по большому счету было все равно, с кем спать, лишь бы это была женщина и все были в курсе.

— А к твоим услугам все остальные красотки Мэйна, — хмыкнула Галка. — Включая и некую знатную испаночку. Так что потерпишь до Сен-Доменга, ничего у тебя не отвалится.

— Разве мы не задержимся в Фор-де-Франс? — поинтересовался Меченый — под смех Билли и Геррита.

— Не думаю, что после сегодняшнего здесь будет работать хоть один кабак или притон. Но ты можешь поискать, вдруг кто-то и работает… Ладно, братцы, грузите даму в шлюпку. На «Гардарике» для нее каюта найдется.

По пути на флагман Галка видела, как медленно, словно нехотя, ужас отпускает эту женщину. Очевидно, благовоспитанная девица, попав в руки пиратского капитана, сочла себя пропащей и не видела никакого просвета в своей судьбе. «Дурочка. Она и не подозревает, насколько ей повезло. Другой на месте Требютора попользовался бы сам и отдал бы на потеху команде… Хотя еще неизвестно, испытывал ли Франсуа к ней какие-то чувства или просто не хотел со мной всерьез поссориться. Я ведь узнала бы, если вдруг что. И повесила бы его, как Джонсона и Ламарша…»

— Как вас зовут, мадам? — Галка, знавшая по-голландски не больше десятка слов, резонно сочла, что эта женщина должна хотя бы понимать по-французски.

Женщина вскинула на нее испуганный взгляд голубых глаз. «Надо же — какая кроткая овечка, — подумалось Галке. — Всего боимся… Блин, вот ведь подарочек на мою голову…»

— Аннеке, — тихо ответила голландка. Настолько тихо, что Галка едва расслышала ее за плеском волн, бившихся о борт шлюпки. — Аннеке Бонт.

— Знакомая фамилия, — задумалась Галка. — А Ян Бонт, что ходит в эскадре Якоба Бинкса, — он вам кто?

— Кузен… — совсем уже неразличимо прошептала голландка.

«Ситуевина. — Галка мысленно издевалась над собой. — Еще один сюжет для мексиканского сериала, блин… Ладно, сделаем, как я сказала, а там видно будет».

Друг погиб, и позаботиться о его потомстве — дело святое. По крайней мере, для нее. А Жером действительно перебьется. Женщин в Мэйне мало, но уж он-то себе точно найдет приключение. Возможно, не далее как сегодня вечером.

Через пять дней эскадра Сен-Доменга легла на обратный курс, к берегам острова, который больше никто, кроме испанцев, не называл Эспаньолой.

7

Им снова повезло.

Они не встретили на обратном пути сколько-нибудь серьезного противника, решившегося напасть на такую мощную эскадру. Морской бог смилостивился и послал попутный ветер при почти безоблачном небе. Чем еще, если не удачей, это можно объяснить? Матросы «Гардарики», во всяком случае, радовались и говорили: мол, сам Господь на нашей стороне, а если так, то испанцам скоро кранты. Галка тихонько посмеивалась, но возражать не торопилась. Высокий боевой дух команды нужно поддерживать.

На рейде Сен-Доменга остались «на дежурстве» два новых линкора — «Жанна» и «Дюнуа», названные в честь двух героев прошлых веков — и несколько мелких пиратских судов. Флибустьеры, успевшие свыкнуться с мыслью, что Сен-Доменг теперь их гавань, готовы были порвать кого угодно, кто придет у них эту гавань отнимать. И новость, которой Галку огорошили буквально на пирсе, едва она вылезла из шлюпки, привела пиратов в ярость. Испания отправляет — или уже отправила — сильную эскадру, дабы отобрать колонию у «этих собак». Новость сию за день до прихода основной эскадры принес один из французских флибустьеров, взявший на абордаж испанский фрегат с дипломатической почтой. Испанский капитан и его команда так доблестно защищали шкатулку с секретными письмами, что пираты перебили их всех в бою. Фрегат француз оставил себе — его право, — а шкатулку решил передать Воробушку. Мол, она лучше сумеет этими бумагами распорядиться. И Галка, ознакомившись с бумагами, собрала капитанов в Алькасар де Колон на совет…

— Восемь линкоров, двадцать два фрегата, — крякнул Причард, когда «генерал Мэйна» объяснила ситуацию. — И это не считая мелкой шушеры. Похоже, доны всерьез рассчитывают вернуть себе этот город и этот остров.

— Твои предложения? — тут же поинтересовалась Галка.

— Мы не разобьем их в открытом бою. Нужно их разделить.

— Как ты собираешься их делить, Причард? — хмыкнул Билли. — Покрутиться у внешнего рейда Сан-Хуана и развести корабли в разные стороны, что ли? Испанцы не идиоты. Они не только не станут распылять силы, но и, чего доброго, вообще еще вызвали подкрепление из Гаваны, Сантьяго или Маракайбо.

— Значит, нужно нанести упреждающий удар, — сказал Джеймс. — В бухте Сан-Хуана, когда они будут потрепаны после долгого перехода, а команды сойдут на берег.

— Хорошая идея, — поддержали его Геррит, Жером и Билли. — Зайти ночью, с черными парусами, да обстрелять их «зажигалками». То-то будет иллюминация!

— У меня есть еще одна идея, — весело проговорила Галка, выслушав все предложения. — Можно не только нанести упреждающий удар, но и хорошенько на этом нажиться…

Ее идея была безумна, как и большинство прочих, но пиратам понравилась. Причем настолько, что воодушевился даже Причард.

— Знаешь, детка, — сказал он, не обращая внимания на то, как нахмурился Джеймс при слове «детка», — у тебя точно с головой не все в порядке. Но если этот рейд пройдет так, как ты хочешь, его будут вспоминать и через сто лет. Что ж, — добавил он, пыхнув трубкой. — Неплохой конец моей карьеры — и если я сдохну, и если вернусь живым.

— Тогда готовим корабли к походу, — совершенно серьезно сказала Галка. — Делайте что хотите, но через неделю мы должны выйти в море. Ведь если испанцы не подсунули нам фальшивку и если не будет сильных штормов, то их эскадра должна прийти в Сан-Хуан приблизительно недели через три плюс-минус пять дней.

— Для них это в любом случае будет большим сюрпризом, — согласился Джеймс. — Итак, за дело, господа.

— Геррит! — Галка задержала нового капитана «Перуна», уже собравшегося выходить. — На два слова.

— С удовольствием, капитан, — не без иронии отозвался голландец, заметив суровый взгляд Джеймса.

Где-то с полминуты Галка собиралась с духом. Вернее, пыталась ясно и четко сформулировать то, что обдумывала все время с момента боя у Фор-де-Франс. А Геррит — кстати, эмпатом он был еще лучшим, чем она — весь подобрался. Чуял, что разговор будет серьезный и нелегкий. Наконец Галка решилась.

— У Требютора характер был не сахарный, сам знаешь, — сказала она, пробарабанив пальцами по столешнице. — Но я могла положиться на него, что бы ни случилось. Смогу ли я так же полагаться на тебя?

— Да, капитан, — ответил Бразилец. Вот сейчас он был тем, кем являлся на самом деле — жестким, беспощадным к себе и другим пиратом. Общительный и обаятельный весельчак, знаток многих языков, каким его знавали многие, оказался всего лишь маской.

— Ты знаешь, почему я завела этот разговор, Геррит, — продолжала мадам капитан. — Линкор с таким вооружением — не шутки. Сам в курсе, какая сила попадает под твою власть.^[72] Верю, что ты меня не подведешь… Но если все же подведешь, знай: я не пожалею ни сил, ни времени, чтобы отправить тебя в ад.

— Говорят, слово капитана Спарроу дороже золота и крепче дамасской стали, — сдержанно улыбнулся голландец. Он-то не хуже других знал: Галка слов на ветер действительно не бросает. Если сказала, что отправит в ад, то сама из ада вернется заради выполнения обещанного. — Франсуа успел порассказать о ваших правилах. Я тоже далеко не ангел. Но будьте спокойны, капитан: я не из тех, кто готов рассориться с «генералом Мэйна» из-за какого-то корабля. Даже из-за такого хорошего, как «Перун».

— А тебя, голландца по крови, не смущает перспектива служить под французским флагом?

— Меня уже давно ничего не смущает, капитан.

«Кто бы сомневался, — подумала Галка. — Но на „Перуне“ есть люди Этьена. Потому я спокойна за линкор… и за его капитана».

— За неделю управишься с ремонтом?

— Плотники будут работать день и ночь, капитан… А знаете, — тут он улыбнулся, и его некрасивое лицо сделалось лукаво веселым, — ваш план — это действительно нечто удивительное. Испанцы не ждут ничего подобного. Но это в самом деле против всяких правил войны.

— Правила хороши, когда их соблюдают обе стороны, — ответила Галка. — А когда одна считает себя выше всяких правил, но упорно навязывает их всем прочим — согласись, это не очень благородно. Вот я и подумала: если с нами воюют без правил, то нам вообще сам Бог велел плюнуть на них с высокой горки.

— Цинично и логично, — согласился Геррит. — Вот за это вы мне безумно нравитесь, капитан. Если бы я не был женат, то волочился бы за вами напропалую.

— Если бы я не была замужем, то может и рассмотрела бы такую перспективу. — Галка прыснула: еще никто из ее капитанов, кроме Дуарте, не делал подобных заявлений. — Но тут, извини, полный облом по всем статьям.

— Не везет мне сегодня, — рассмеялся Геррит. — Что ж, придется смириться и все силы бросить на починку корабля… Но если серьезно, — тут он улыбаться перестал, — то мне еще ни разу не доводилось ходить под началом столь непредсказуемого генерала. Вы не скованы академическими приемами, и это ваше главное преимущество.

— Некоторых капитанов раньше смущало то, что они должны были ходить в море под началом женщины. Тебя это не смущает?

— Как я уже говорил, капитан, меня давно ничего не смущает, — повторил Геррит. — А что до того, кто мой капитан… Лично для меня разница между людьми заключается в головах, а не в штанах.

«Кое в чем вполне современно мыслит, стервец, — усмехнулась Галка. — Для него и в двадцать первом веке нашлось бы место».

— Логично и в какой-то мере цинично, Геррит. — Галка вернула ему комплимент. — Я думаю, мы с тобой нашли общий язык.

Ей хотелось посвятить Бразильца в свой план, но пока еще она не могла доверять ему так безраздельно. Придет время — он все узнает. И, вполне возможно, поддержит. Но сейчас не стоило рисковать.

Всему свое время.

8

8 августа 1674 года.

На рассвете мы вышли из Сен-Доменга.

Невероятно, но парни ухитрились удержать в тайне и дату, и цель рейда. Этьен очень старался. Во всяком случае, подготовку к выходу в море — вернее, ее форсирование — скрывали так тщательно, что кое для кого вышел нехилый сюрприз. На закате корабли стояли на рейде, как будто еще не готовые, команды гуляли по тавернам. А на рассвете — полупустая гавань… Воображаю, в каком шоке были испанские и голландские агенты.

В этот рейд вышла только «старая гвардия». Только самые надежные капитаны…

Я не рассчитываю на блицкриг, как с захватом Санто-Доминго. Теперь испанцы настороже и хорошо укрепили все свои стратегически важные гавани. Куда бы мы ни пошли, теплая встреча гарантирована. Но у нас есть шанс взять наглостью. Они не ждут, что мы нападем на них так скоро после боя с Рюйтером. А выход из гавани Сен-Доменга после нашего отплытия должен был заблокировать д'Ожерон. Если сторожевики никого не прозевают, то наш визит будет для испанцев полной неожиданностью. А если прозевают… Что ж, новость слегка запоздает.

Наглость — пиратское счастье? Совершенно справедливо. И я надеюсь это доказать.

Август — не самое удачное время для плавания в Мэйне. Приближается сезон штормов, погода становится малопредсказуемой. Вот и в этот день, девятого августа, с утра небо затянуло облаками. А после десяти часов, когда на горизонте появились очертания северного побережья Пуэрто-Рико и крепости Эль-Морро, защищавшей вход в бухту Сан-Хуана, чистую лазуритовую голубизну пятнали лишь несколько полупрозрачных «перышек». Ветер — крепкий, свежий — переменился и задул с северо-востока, так что пиратской эскадре пришлось подходить к крепости Эль-Морро галсом галфвинд. Впрочем, это уже почти не играло никакой роли. Ударная сила — два линкора и флагман — не стали изобретать ничего нового и, выстроившись рядком на огневой позиции (полмили, крепостные пушки почти не достреливают), добрых два часа убивали форт. После чего он, превратившись в груду камней, не представлял для пиратов никакой опасности. Но испанцы умели делать выводы из своих прежних ошибок…

— Смотри, Эли. — Джеймс указал на густые зеленые насаждения вдоль берега. — В прошлый раз этого не было.

— Да, они учли свои ошибки, — усмехнулась Галка. — Молодцы. Сообразили устроить скрытые береговые батареи. Но ведь и мы не стоим на месте… Орудия к бою! По моей команде — залп с правого борта! Линкорам сигнал «Делай, как я»!

И «Гардарика» преспокойно направилась вперед, точно следуя пиратской логике: мол, если форт разрушен, можно спокойно подходить, высаживаться и грабить. Но испанцам на этот раз встретились неправильные пираты. С флагмана открыли огонь первыми, ориентируясь на свежие посадки и почти невидимый дымок от тлевших фитилей… Залп «Гардарики» огорошил испанцев и наверняка нанес им некий ущерб. Но стрельба «на глазок» по закрытой позиции — это вам не бастионы бомбить. Громыхнули тяжелые пушки, в красно-белый корпус пиратского флагмана врезались ядра. Словом, противники обменялись равноценными любезностями. Но испанцы при этом выдали свое местоположение, и следовавшие за «Гардарикой» «Сварог» с «Перуном» буквально сровняли эти батареи с землей. А «Амазонка», «Вермандуа» и «Акула», прошедшие ближе к берегу, еще добавили картечью… Одним словом, пираты практически беспрепятственно стали на якорь и приготовились высадить десант на берег.

— Что-то я не вижу сигнала от береговой команды, — буркнула Галка, когда шлюпки уже были заполнены готовыми к бою пиратами. — Ага! Вот он!

В небо, где-то за пределами стен Сан-Хуана, взвилась сигнальная ракета. Разорвалась. За ней другая, третья… Нечто наподобие фейерверка. Это было первое экспериментальное изделие Мартина — маленькая ракета на пироксилиновом порохе. С парусника запускать себе дороже, может и пожар ненароком вызвать. А вот на суше… Словом, несколько таких вот ракет означали, что сухопутные отряды, скрытно высаженные на берег еще ночью, успешно перекрыли все выходы из города. И корабли подошли вовремя: если бы не угроза высадки пиратского десанта прямо на набережную Сан-Хуана, комендант наверняка бы направил все силы на прорыв сухопутной блокады. А теперь придется драться на два фронта, причем с пиратами, настроенными весьма решительно. После Картахены и захвата Санто-Доминго не считаться с этой силой было просто глупо.

В общем, не прошло и получаса, как на берег высадились первые пиратские отряды. Естественно, испанцы не сидели сложа руки, и встретили их как полагается. Но это были действительно не те пираты, с которыми они привыкли драться — беспредельщики, имевшие слабое понятие о воинской дисциплине. Испанцам пришлось вступить в бой с настоящей армией, не уступавшей регулярным армиям Европы, а кое в чем их превосходившей. Солдаты, выстроившиеся, как тогда было принято, шеренгой для ружейного залпа, были практически мгновенно уничтожены огнем французских буканьеров, привыкших стрелять с лодок, с ходу, из-за любого укрытия. Прочие испанцы были вынуждены под градом пуль отступать к баррикадам, наспех сооруженным из чего попало — мешков с мукой, мебели, вытащенной из окрестных домов, телег… Пушек на этих баррикадах, как в Панаме, установить не успели, но испанцы тоже умели неплохо стрелять. И, пока не высадились гренадеры, французы устроили с ними состязание в меткости. Ну а с появлением гренадеров, притащивших бутылки с «адским ромом», вообще стало очень весело. И жарко.

А еще через час Сан-Хуан был захвачен полностью.

9

Если бы взглядом можно было испепелять или обращать в камень, Галке сейчас пришлось бы несладко. Но увы, дон Франсиско Хименес, комендант порта, не был в родстве ни с одним василиском или, на худой конец, с какой-нибудь горгоной Медузой. Но его праведный гнев Галка оценила по достоинству.

— Вы посмели снова явиться сюда, сеньора разбойница! — пыхтел испанец. — После всего, что совершили здесь!

— А что я совершила, дон Франсиско? — искренне удивилась Галка. — Украла два линкора и немножко постреляла по вашей крепости. По сравнению с тем, что вытворял Морган, я вела себя вполне прилично.

— Прилично? — Дон Франсиско задохнулся от возмущения. — Вы, отнявшая Эспаньолу у испанской короны и продолжающая причинять нам колоссальные убытки?..

— Не злитесь, дон Франсиско, — примирительным тоном сказала пиратка. — Я не забыла вашего гостеприимства и ничего не буду иметь против, если вы с вашим семейством и имуществом покинете город.

— Я не покину город!

— Вы покинете город, — с нажимом проговорила Галка. — Но не ранее четырнадцатого числа. В противном случае я уже не смогу ничего вам гарантировать… Надеюсь, я ясно выразилась?

Выдав испанцу пропуск на четырнадцатое августа и разрешение вывезти свое имущество (а много ли увезешь в одной карете и одной телеге?), Галка принялась за старое. То есть собрала в здании кабильдо богатых жителей Сан-Хуана и пообещала, что ни один из них не покинет город, пока не сдаст определенную сумму, составлявшую — по прикидкам ее осведомителей — не менее двух третей имущества каждого из собравшихся здесь уважаемых сеньоров. А поскольку она явилась сюда не как пиратка, а как французский адмирал и вице-губернатор, то в планах у нее числится уничтожение военной базы противника. Коей и является сей прекрасный город. Да, ей будет очень жаль его сжигать, но увы, на войне как на войне, и о выкупе за город даже и речи быть не может. Но казну мы на всякий случай реквизируем, хотя бы в качестве репараций победившей стороне. Так что будьте добры, сеньоры, сдавайте золото и ценности согласно списку… Испанцы возмущались, умоляли, угрожали — все напрасно. Эта дама была непреклонна. Каждого из сеньоров провожала до дома команда пиратов во главе с офицером, выписывалась бумажка, где была указана выплаченная сумма, и сеньор тут же получал пропуск на выезд из города. Датированный все тем же четырнадцатым августа. То есть до упомянутой даты — сиди и не дергайся. Разоруженный гарнизон заперли в казармахи заявили, что раньше означенного числа их из города тоже не выпустят. Благо, продовольствия хватит на всех и надолго. Мол, хозяйственный у вас алькальд, скажите ему спасибо. Так что четыре полных дня — начиная с раннего утра десятого августа и заканчивая поздним вечером тринадцатого — пираты беспрепятственно избавляли богатеньких испанцев от излишков золота. А утром четырнадцатого Галка приказала всем испанцам убираться из города, разрешив прихватить с собой оставшееся имущество и продовольствия сколько смогут увезти.

— Зачем? — поинтересовался Причард, временно исполнявший обязанности коменданта захваченного города. В самом деле, неплохой конец для пиратской карьеры. — Взять, что можно, на борта, а остальное сжечь к черту. Пусть поголодают.

— А как ты думаешь, надолго ли задержится испанская эскадра в городе, где нечего есть? — усмехнулась Галка.

— Вот ты про что… Ну-ну, — хмыкнул Причард. — Валяй, девочка. Пусть тебе Бог поможет.

— Нам, Причард, — уточнила Галка.

Англичанин ничего не сказал в ответ. Но и промолчать он умел так красноречиво, что слов не требовалось.

Патрули, как следует прочесав город на предмет оставшегося добра и испанцев, дали сигнал. Корабли вышли из бухты и стали на якорь на внешнем рейде. Береговые команды прошлись по опустевшим богатым домам на предмет стащить, что еще можно, вытолкали в шею самых нерасторопных горожан, а затем за дело взялись гренадеры. Зажигательного состава в этот рейд взяли предостаточно и теперь не жалели его, поджигая город. Первыми запылали все те же богатые дома. От них пожар перекинулся на торговые ряды, затем ветер перенес искры на трущобы. И напоследок были подожжены портовые склады со стратегическими товарами — древесиной, парусиной, смолой, пенькой, порохом и боеприпасами. Вернее, с тем, что осталось от испанских запасов после того, как их слегка приватизировали захватчики. Занялось так, что поджигатели едва успели унести ноги.

А уж когда в подвалах крепости прогорели фитили и рванули бочки с порохом… Словом, пираты, потерявшие при штурме города около полусотни человек, чуть было не потеряли еще пару десятков — последнюю шлюпку с канонирами на борту едва не накрыло каменными обломками. Но, слава богу, обошлось.

Город Сан-Хуан, красотой которого Галка любовалась полтора года назад, просто перестал существовать.

— А вот теперь, — сказала Галка, когда ее эскадра снялась с якоря, — курс вест, пока не стемнеет. Высадим на берег наших добрых друзей, и сразу обратно. На Кулебру…

Заботясь о заселении Сен-Доменга, мадам вице-губернатор поощряла тех пиратов, которые пожелали перевезти в новую колонию своих жен-индеанок и детишек-метисов. Женатых было немного, но им давали дома (пустовавшие после ухода испанцев) и куски земли. И, пока мужья в море, женщины и дети благополучно управлялись с хозяйством. Но больше всего Галку поразило то, что два индейских касика пожелали перевезти на освободившийся от испанцев остров свои племена. И что Каньо весьма активно в этом поучаствовал. Французские власти в лице д'Ожерона никаких возражений не высказали, и теперь эти индейцы обживали леса по южному побережью Сен-Доменга. Они не только охотились и рыбачили, но и исправно исполняли обязанности «полевой разведки». Вот и сейчас, когда пиратская флотилия с темнотой развернулась и легла на обратный курс, к востоку, от бортов отчалили и погребли к берегу несколько легких индейских лодчонок…

10

Пепелище, руины… Испанский адмирал не находил слов, чтобы описать ад, царивший в его душе. Мало того что эти проклятые воры разрушили красивый город. Они уничтожили верфь и либо унесли, либо сожгли все припасы, что заготовил сеньор губернатор к прибытию эскадры. А ведь после пятинедельного перехода — последняя стоянка была на Тенерифе — его корабли нуждаются в ремонте. Днища обросли, такелаж попорчен. Не говоря уже об истраченных продуктах, протухшей воде и о заболевших в пути матросах… Хорошо хоть эта чертова пиратка позволила горожанам увезти с собой продовольствие. Теперь команды могут подкрепиться чем-нибудь повкуснее солонины, запить свою трапезу чем-нибудь покрепче воды и грога и выспаться на берегу. Благо, не все строения Сан-Хуана сгорели дотла. Что же до кораблей, то ничего не поделаешь. Придется завтра после полудня сниматься с якоря, тащиться мимо враждебной Эспаньолы — будь прокляты эти французы! — на Кубу, и ремонтироваться там: ни одно из прочих береговых поселений Пуэрто-Рико не могло дать столь мощной эскадре все необходимое…

— Неплохо. — Галка наблюдала столпотворение кораблей в бухте с индейской лодочки, притаившейся в береговых зарослях. — Стоят впритык, как мы тогда на Мартинике. Что ж, постараемся сделать так, чтобы их вахтенные заметили нас как можно позже…

Хоть она и была не по моде семнадцатого века загорелой, но с индеанкой перепутать ее было сложновато. И все же Галка рискнула лично отправиться в разведку с тремя метисами, изображавшими из себя рыбаков. В холщовой рубахе и изрядно поношенных холщовых же штанах, в обтрепанной соломенной шляпе. Галка смахивала на мальчишку-метиса — если особо пристально не вглядываться. Джеймс пытался отговорить строптивую женушку от такого риска, но Галка твердо знала одну аксиому: пираты перестанут уважать капитана, который начнет отсиживаться в каюте или прятаться за спины братвы. Потому и рисковала — хоть никогда не делала это необдуманно… Маскарад удался и на сей раз. Испанцы на одном из линкоров даже купили у них всю рыбу, и лодочка отправилась восвояси. Как будто за следующей партией товара. Тут не выдержали даже железные нервы Каньо, и он безапелляционно заявил: «Капитан больше не ходить к испанцы, или мой стрелять». Спорить с этим упертым индейцем было бесполезно, и Галка не стала тратить время на напрасные пререкания. Осталась со своими. И, как выяснилось чуть позже, чутье индейца не подвело: испанский адмирал как раз отдал приказ задерживать и обыскивать все суденышки, подходившие к военным кораблям. Об этом сообщили все те же метисы, под видом рыбаков шаставшие вокруг стоящих на якоре линкоров и попавшие аккурат под раздачу. Слава богу, обошлось — ибо на этот раз все метисы были настоящие, а рыба свежая, еще трепыхавшаяся. Так что пиратские разведчики благополучно вернулись. Но что было бы, обнаружь испанцы переодетую женщину? Правильно: тревога, арест, цепи, вонючий трюм…

А с темнотой, опустившейся занавесом над бухтой Сан-Хуана, началось самое интересное.

Вахтенные на испанских кораблях хоть и получили приказ быть предельно внимательными, но во-первых, они такие приказы получали ежедневно, а во-вторых, эти вахтенные только что вернулись с берега. Где как раз подкреплялись и запивали съеденное вином и ромом. Да и кто мог им сейчас грозить? Пираты-то наверняка уже прогуливают награбленное в портовых тавернах Санто-Доминго — чтоб им провалиться, этим собакам, какую гавань отняли! А французы сами по себе, без пиратов, не располагают сколько-нибудь серьезными силами, чтобы атаковать столь мощную эскадру. Даже стоящую на якоре. Единственное, чего следовало опасаться — диверсантов. Так этого на любом корабле, стоящем на рейде, должны опасаться. В первый раз, что ли?

Ветер к ночи не утих. Наоборот — задул крепче, с северо-востока. Корабли покачивались на волне, скрипел рангоут. Вахтенные вполголоса поругивали офицеров, которым взбрело в голову поставить на дежурство именно их, а не кого-то другого. Остальная команда ночевала либо на берегу, в чудом уцелевших казармах, либо на борту. Но приказ есть приказ, и вахтенные исправно вглядывались в темноту…

Где-то в начале третьего часа ночи, когда половина вахтенных уже клевала носом, с норд-оста подошли несколько кораблей. И если бы почти полная луна не пряталась за набежавшими тучами — видно, все-таки скоро быть шторму, — то эти корабли можно было бы разглядеть задолго до подхода к гавани. Но они шли с погашенными огнями и с выкрашенными в черный цвет парусами, так что испанцы-вахтенные подняли тревогу слишком поздно… Со стороны пиратов это была не просто несусветная наглость. Это был чистейшей воды экспромт, родившийся всего три часа назад на совете капитанов. Первоначальный план предполагал ясную лунную ночь и использование услуг диверсантов — дабы вырезать вахтенных, а затем беспрепятственно превратить захваченные корабли в подобие брандеров. Но пелена облаков, скрывшая луну, породила безумную идею: подойти с черными парусами вплотную и открыть огонь в упор, по крайним испанским кораблям. А если удастся с ходу потопить их, так вообще замечательно. Прочие испанцы, даже если у них полные команды на борту, вряд ли смогут отреагировать достаточно оперативно, да и горящие товарищи наверняка помешают ответить как следует… Словом, пираты действительно стреляли почти в упор. «Гардарика», «Сварог» и «Перун», зажигая бортовые фонари, открыли огонь из всех орудий по левому борту. Нарезные — понятное дело, разрывными, по крюйт-камерам и орудийным декам, бронзовые — картечью по палубам… Один из фрегатов взорвался от первого же попадания. Двое других и линкор загорелись от сдетонировавшего на орудийных палубах пороха. Еще один линкор, на котором, как оказалось, довольно быстро подняли по тревоге всех находившихся на борту, спешно поднимал паруса и открывал порты. Но выстрелить ему не дали. Маленький бриг — «Акула» — выскользнул из-за кормы гиганта «Перуна». С его борта на палубу испанца и в открывающиеся орудийные порты полетели бутылки с зажигательной смесью… Причард едва успел отвести свой бриг подальше, как линкор с чудовищным грохотом взорвался. Очевидно, кому-то из его матросов повезло закинуть бутылочку в непосредственной близости от люка, ведущего вниз, в крюйт-камеру. А пиратские корабли снова открыли огонь из нарезных орудий… Иными словами, в бухте Сан-Хуана начался сущий ад. Пираты расстреливали испанские корабли, били их на выбор, а те либо не имели уже возможности ответить, либо огрызались нестройными залпами, причинявшими «проклятым ворам» небольшой ущерб…

…Адмирал наблюдал эту безрадостную картину с борта своего флагмана, огромного восьмидесятипушечного линкора. От беспощадного обстрела его прикрывали корпуса других кораблей эскадры: как чувствовал ведь… Значит, все-таки прошляпили разведчиков. Но ведь иди знай, кто из этих проклятых рыбаков пиратский соглядатай. А посадить всех под замок — алькальд раскричится, и будет прав… Но какова наглость — разорить город, дождаться прихода эскадры и методично предавать огню один корабль за другим! Ни один пират так не поступал! Значит, верно говорят об этой сеньоре, что она не столько разбойница, сколько полководец? И, стало быть, Испания потеряла Санто-Доминго не по роковой случайности?

И почему — карамба! — власти, вместо того чтобы назначать награду за ее голову, не постарались привлечь эту даму на испанскую службу? Она ведь не так уж и плохо относится к испанцам. А Риверо… Что ж, португалец сам был виноват: не следовало ему столь бесчеловечно истреблять жителей французского городка.

А сейчас, глядя на горящие испанские корабли и удалявшиеся огни пиратской эскадры, адмирал думал об одной существенной детали: как его преосвященство архиепископ Мехико расценит этот инцидент. Ведь сейчас ни о какой экспедиции на Санто-Доминго и речи быть не может…

— Вот теперь можно и выпить за победу. — Галка наблюдала тот же пожар в бухте с квартердека «Гардарики»: горящие корабли все еще перекрывали уцелевшим выход в море, и испанцы вряд ли способны пуститься в погоню раньше чем часа через два. — В строю у них осталось кораблей не больше, чем у нас. Даже если помчатся за нами, то не догонят. А если и догонят, то им же хуже. Но я надеюсь, испанский адмирал — человек умный.

— Пить будем дома, Эли. — Джеймс приобнял ее за плечи. — Ты не хуже меня знаешь: в нашем деле мало победить. Нужно еще вернуться.

— Дорогой, не накаркай.

— Дорогая, ты ведь знаешь, какой я реалист, — улыбнулся Джеймс.

Галка рассмеялась в ответ: сторожевики для них уже давно не проблема, а вторую эскадру навроде только что разоренной Испания соберет еще очень не скоро. А если и соберет, то вряд ли отправит в Мэйн. Испанцы уже не так опасны, как раньше. Но ухо востро держать все-таки нужно.

Потому что у пиратов Мэйна есть не только враги, но и союзники.

11

— Отличный херес. — Маркиз сегодня был не только великолепен, но и отменно предупредителен — сам наполнял бокалы, себе и даме. — Из вашей последней добычи, мадам?

— Нет, последний завоз от английских нейтралов, — с неподражаемой иронией ответила Галка. — Ваше здоровье!

Заведение, где они сейчас сидели, по мнению Ментенона, мало подходило знатной особе. Обычная припортовая забегаловка. Все отличие от прочих злачных мест города заключалось в том, что таверна была новая. А они — чуть не первыми ее посетителями. Слуги суетились, разнося заказы. А за стойкой дымил трубкой хозяин, который не стал оригинальничать, делая заказ на резную вывеску…

— «Старый пират», — поморщился Ментенон, бросив мимолетный взгляд на хозяина. — Капитан Причард не подумал, что однажды само слово «пират» может оказаться не модным?

— Ну, маркиз, слово-то может и выйти из моды, а вот род занятий — навряд ли, — рассмеялась Галка. — Поверьте мне на слово: на свете еще не скоро переведутся желающие попировать за чужой счет.

— Вы настолько расширяете понятие «пират»? — не без удивления спросил маркиз.

— Да чего уже там мелочиться, — продолжала посмеиваться женщина. — Вот взять к примеру наши рейды. Грабим мы, а все сливки снимает Вест-Индская компания. Так кто же тогда пират?

— Вопрос риторический, — согласился маркиз. — И все же я бы не стал обобщать. Вы же сами говорите: все зависит от обстоятельств. У вас, например, был выбор — заниматься пиратством или чем-то другим?

— Был. Но вариант номер два мне не нравился еще больше.

— Вот видите…

— Дорогой маркиз. — Галка сцепила пальцы «замочком». — А разве я пытаюсь выглядеть в глазах окружающих чем-то вроде ангела с крылышками? Разве прячусь за французский флаг — мол, все мои дела направлены на благо Франции и потому оправданны?

— Нет, — признал Ментенон. — Однако ваши действия отнюдь не позорят флаг Франции. Тот, кому удалось обратить в бегство самого де Рюйтера, уже не заслуживает звания «пират».

— Но я и не отказываюсь от этого звания. Более того: собираюсь в скором времени придать ему новый смысл. — Галка устремила на собеседника пристальный взгляд своих серых глаз. — Вы ведь не просто так пригласили меня выпить хереса и закусить каплунами.

— Конечно, мадам, — тонко усмехнулся Ментенон. — Через моих английских друзей мне стало известно, что директор конторы Вест-Индской компании, расположенной в Фор-де-Франс, получил из Версаля некое письмо…

Галка не случайно выбрала именно эту таверну и именно этот день. Двадцать третье октября тысяча шестьсот семьдесят четвертого года. Ровно пять лет с тех пор, как впервые встретилась с командой «Орфея». Из сорока человек, высадившихся тогда на необитаемый островок, и двух невольных робинзонов, выжили и не убрались в Европу считанные единицы. Причард, Джеймс, Билли, Дуарте. Ну и Галка с Владом, само собой. Большой и долгой посиделки не устраивали. Просто сдвинули кружки и молча выпили — за то, что прожили эти пять лет… Воспоминаниями тоже не увлекались. У всех собравшихся мысли были обращены в будущее. Чья-то мечта уже сбылась. Причард «бросил якорь», обзавелся нехитрым, но вполне законным делом — открыл свою таверну. Пока гавань Сен-Доменга в руках пиратов — или французов, один черт — голодным он точно не останется. У Влада жена и дочь, он должен думать об их благополучии. Для Билли и Жозе все было предельно ясно: для них Сен-Доменг уже стал «своей гаванью», а за свое они готовы были драться сколько угодно и с кем угодно. А вот для Джеймса и его оригинальной женушки начиналось самое сложное. Нужно было в первую очередь решиться на последний, важнейший шаг. И решиться — в данном случае — было как бы не труднее, чем его сделать.

Еще не преодолена «точка невозвращения». Еще можно сказать «нет», и все вернется на круги своя. Еще есть возможность дать задний ход. Но не для Галки. То, что иной назвал бы «тактическим отступлением», она именовала другим словом. Куда более точно отражающим суть сего маневра.

Предательство.

…Она преднамеренно задержалась сегодня в таверне, чтобы переговорить с Ментеноном наедине. Изысканный молодой человек еще мог смириться с обществом Джеймса, на худой конец — Влада. Однако от прочих пиратствующих джентльменов старался держаться подальше, контактируя с ними только по мере необходимости. Но эта экстравагантная пиратка вызывала у него сложное чувство. Судя по всему, образование она получила блестящее, но манеры… и эта неописуемая привычка называть вещи своими, даже нелицеприятными именами… В общем, подарочек для приличного общества еще тот. Но все действия этой дамы складывались в определенную, весьма сложную схему. Задумать многоходовую операцию, длящуюся уже третий год, — такого не делал даже Морган. Но цель? Цель оставалась неизвестной. Ясно было лишь одно: пиратка объявила войну Вест-Индской компании, а в этой войне маркиз де Ментенон готов был участвовать на любых условиях. Впрочем, «на любых» — это слишком сильно сказано. Условия были очень даже неплохими, и отпрыск благородного семейства принял их без колебаний…

— Дворянчик с амбициями. — Причард соизволил поделиться своим мнением, когда молодой человек откланялся, оставив собеседницу в одиночестве. — С таким держи ухо востро… На чем ты его подловила?

— На амбициях. — Галка налила херес в два бокала — водилась тут и такая роскошь, для особо важных клиентов. — Он считает, что его незаслуженно засунули в нашу глухомань, и желает всем доказать, что даже здесь способен многого добиться.

— А ты собралась предоставить ему такую возможность?

— Ну… во всяком случае, он так думает, — тихо рассмеялась мадам капитан. — А я пока не стану его разочаровывать… Выпьешь за компанию?

— Я пью только ром, — процедил Причард. — А ты все еще не избавишься от сухопутной привычки хлебать что попало.

— Ну тогда — за твое здоровье, — усмехнулась Галка, пригубив. В самом деле, сегодня она и так достаточно выпила, хватит. — Знаешь, Причард, нас тяжело назвать добрыми друзьями. Но когда капитаны вчера собрались на совет, там кое-кого не хватало.

— Ни один корабль не может ходить в море вечно. — Причард прикурил трубку от свечки. — Ты сама однажды, если доживешь, почувствуешь, что твое время ушло и пора уступить место молодым… Не возражай. — Он сердито пыхнул трубкой. — Того Берегового братства, что я знал, больше нет. Я понятия не имею, какими силами тебе удалось сделать из них настоящее войско. Но парни верят тебе, как не верили никому в своей жизни… Ты знай: до конца пойдут за тобой не все. Кое-кому не хватит соображалки понять, что время вольницы кончилось. Кое-кто начнет тосковать по старым временам и порядкам. Моргана вспомнят, будут искать себе — и тебе — приключения на одно место. В общем, будь готова к тому, что придется воевать не только с испанцами.

— Ну это-то я знаю, — вздохнула Галка. — Только время прежнего Братства уйдет в любом случае. Важно то, как оно уйдет. А сейчас подворачивается отличная возможность…

— …бросить якорь?

— Намного лучше. Образно выражаясь, разобрать старые лохани и сделать из них мощный линкор. Это не шутка, Причард, я серьезно. И шанс у нас есть. Пока еще есть. Пока европейские державы не растаскали братву по своим флотам, а несогласных не начали развешивать на солнышке, с пеньковым галстуком на шее. И ты, старый черт, знал о возможности такого исхода еще в Порт-Ройяле. Когда собирался давать тягу в Англию.

— У каждого свой метод, — ухмыльнулся Причард. — Кто-то пытается преодолеть обстоятельства и расшибает себе лоб. А кто-то не пытается. И остается на обочине, пусть и с полным сундуком золота… Знаешь, почему я тогда, на острове, не отдал тебя сразу парням на забаву? Потому что этот твой чистоплюй наверняка полез бы заступаться за честь дамы, и я мог потерять отличного штурмана. Ты это знала, сукина дочь. Ведь ты гарантированно следила за нами несколько часов, а как ты разбираешься в людях, все в курсе. Я не прав?

— Прав, — улыбнулась Галка.

— А если бы ты ошиблась?

— Тогда парням пришлось бы через пару минут закапывать в песочек три или четыре трупа — в том числе и мой. Но я надеялась, что до этого не дойдет. — На загорелом лице женщины появилось какое-то непонятное выражение. — Во-первых, я не ошиблась в Джеймсе. А во-вторых, Причард, ты тоже очень хорошо разбираешься в людях. Ты ведь с первой же встречи понял, что я неправильная. Не такая, как все.

Страшноватую рожу Причарда перекосило в хитроватой усмешке.

— Только не говори, что благодарна мне за это, — хмыкнул он.

— Я и не буду ничего говорить. — Галка пожала плечами. — У меня для тебя небольшой подарочек. Можешь считать его моей благодарностью. — С этими словами она достала из-за пазухи два запечатанных письма. — Тут на днях один знакомый из Европы вернулся. И кроме последних сплетен привез вот это. Я не читала, потому что письма предназначены не мне.

— А кому? Мне, что ли? — Причард, почуяв нечто странное, подался вперед.

— Тебе, тебе. Ну все, хватит предисловий и воспоминаний. Держи. Читай. Думаю, новости будут приятными. — Галка с улыбкой отдала ему письма.

Причард впервые за долгие годы был так искренне удивлен. Но когда он сломал печать на одном письме и прочел первые же строки… Ни разу в жизни у него не дрожали руки. Ни когда он отправлял на тот свет офицеров «Орфея», подняв бунт на его борту; ни когда пиратствовал и убивал испанцев; ни даже когда команда сместила его и выбрала капитаном «эту сукину дочь». А сейчас… Он с ходу прочитал одно письмо, дрожащими от волнения пальцами сломал печать на втором. Дошел до корявой подписи внизу листа… и строчки вдруг расплылись, потеряли четкость.

«Да что же это? Старость, что ли?»

— Черт подери, но как…

Он хотел было спросить у Галки, как ей удалось разыскать его родню, только спрашивать было уже не у кого: лишь мелькнул силуэт в дверях таверны.

12

— Мальчик.

Доктор Леклерк настолько привык лечить огнестрельные, колотые и рубленые раны, что основательно запамятовал, когда в последний раз принимал роды. Однако обстоятельства заставили его припомнить, как это делается… Голландка рожала на борту «Гардарики», в гостевой каюте, находясь фактически под арестом. Предосторожность не лишняя: попытка к бегству, причем весьма опасная для здоровья, имела место где-то с месяц назад. Тогда Галка отчитала голландку за беспечность по отношению к нерожденному малышу и получила шокирующий ответ: «Я ненавижу этого ребенка, как ненавидела его отца. Я молю Всевышнего, чтобы этот ребенок умер». — «Что ж, — сухо ответила капитан Спарроу. — Если Всевышний вас не услышит, а это скорее всего и случится, я заберу ребенка себе. Но теперь вы и шагу не ступите без моего дозволения. Понятно?» И приставила к ней толстую негритянку Жоржетту — в качестве прислуги и охраны… Когда доктор поднял Галку среди ночи, та сперва даже не поняла, в чем дело. А когда поняла, помчалась за ним — исполнять обязанности медсестры, в режиме «подай-прими».

Измученная голландка, стиснув зубы, упрямо отвернулась от орущего мокрого комочка. Доктор, покачав головой, положил новорожденного на руки Галке.

— Мальчишка, — рассмеялась она, пытаясь этим смехом скрыть нешуточное волнение. — Да еще такой голосистый. Точно будет капитаном!.. Жоржетта, у тебя на примете есть кормилица?

— Как же не быть? Конечно, есть, — отозвалась негритянка. — Моя дочь полгода как родила. Хотите — можете за ней хоть сейчас послать.

— Вот управимся, езжай на берег и привези ее сюда, — кивнула Галка. — Я распоряжусь насчет шлюпки.

— Да-да, с этим желательно поторопиться, — кивнул доктор. — Жаль, что я не подумал об этом раньше. Но я полагал, что мать не откажется его накормить…

— Бросьте, месье. — Жоржетта своей специфической фамильярностью слегка напоминала Галке Мамушку из «Унесенных ветром» — знает свое место, но всегда остается при собственном мнении. — Уж я-то на своем веку повидала. Лучше хорошая мачеха, чем плохая мать, поверьте. А эта, — кивок в сторону голландки, — дура набитая — прости, Господи — и другим своим детям будет хуже всякой мачехи.

«Не в бровь, а в глаз. — Пока ребенка купали и пеленали, Галка то и дело косилась на голландку. — А если пацан в нее удался, будет мне головная боль на всю жизнь. Но… я не этого боюсь. А того, что горе-мамаша может передумать».

Мамаша не передумала. Едва только доктор позволил ей покидать каюту, заявила, что собирается вернуться домой. Без сына. Которого, к слову, со дня его рождения даже не видела. И Галка, понимая, что никакие уговоры не подействуют, молча положила перед ней лист бумаги и перо. Слова словами, а лишняя страховка не помешает. Да и для голландки это было последним испытанием, намеком, что еще возможен возврат. Но… Аннеке Бонт в присутствии трех свидетелей написала отказ от сына, забрала шкатулку с драгоценностями — с теми самыми, которые дарил ей ненавистный пират — и была такова.

— Скатертью дорожка, — пробурчала себе под нос Галка, наблюдая, как голландка спускается по штормтрапу в шлюпку.

— Не суди ее так строго, Эли, — сказал Джеймс. — Если бы ты знала, как сурово относится к внебрачным детям протестантская церковь, то поступок этой женщины не показался бы тебе таким чудовищным.

— Значит, она отказалась от ребенка — своего ребенка! — лишь бы ее дома не поставили в угол? — криво усмехнулась Галка. — На ее месте я бы послала всех к черту, но малого бы никому не отдала.

— То ты. — Эшби заглянул ей в глаза. — И вообще, я не уверен, что ты в принципе могла бы оказаться на ее месте.

— Ты как всегда прав, дорогой. — Галка потерлась щекой о его плечо. — Ну раз так все сложилось и у нас теперь есть приемный сын, то давай думать — где и как будем его содержать. Хотя бы по первому времени. Впереди крупное дельце, и я не хотела бы рисковать его жизнью. Поручить его Исабель?

— Возможно и так. С другой стороны, если у нас не получится… — задумался Джеймс. — Я не исключаю такой возможности. Эли. Так вот: если у нас не получится, то малыш на берегу будет еще в большей опасности, чем у нас на борту.

— Значит, придется возить его за собой, ничего не поделаешь…

— Эли, я не был так дружен с Требютором, но я сделаю все возможное, чтобы его сын вырос достойным человеком. Маленький Джон…

— Жан, — лукаво улыбнулась Галка.

— Не важно, как мы будем его называть, дорогая. — В голосе Джеймса прорезалась ирония.

— Ага, — кивнула Галка. — Папа англичанин, мама русская, а сын француз. Ситуевина — зашибись. Просто анекдот какой-то.

— Эли… — Джеймс изобразил нечто вроде стона отчаяния. — Я с ума сойду, если ты еще и ребенка научишь так выражаться.

— Да ладно тебе, Джек. — Теперь Галка рассмеялась в голос. — У нас с тобой теперь появится разделение труда: ты будешь учить Жана хорошим манерам, а я — плохим. Что-нибудь из этого ему в жизни точно пригодится…

Кое-кого удивляет, что наша карибская братва достаточно быстро превратилась в настоящий флот. Меня тоже это удивляло. До поры до времени. Пока я не поняла, что у меня есть один мощный союзник.

Море.

Море со своим тяжелым характером каждый миг испытывает нас на излом. И, чтобы выжить здесь, мало быстро махать саблей, метко стрелять или ловко драться в рукопашной. Здесь не выжить без умения работать в команде. Море сплачивает людей так, как на суше их способна сплотить только сильная идея. И если раньше здешние пираты, получив свою долю добычи, быстро забывали о том, что они команда, то сейчас кое-что изменилось. Эскадры-то какие! И берем мы противника не столько числом, сколько умением, которое очень сильно зависит от сплоченности. Этим мы и отличаемся от сухопутной братвы, которая, чуть запахнет керосином, сразу накладывает в штаны и разбегается в разные стороны. Им никогда не стать настоящей силой.

Мы — стали.

Вечером того же дня Галка получила письмо. И по тому, как внезапно побледнела, подобралась жена, Джеймс понял: вот он и настал, решающий момент.

— Ты боишься, Эли? — спросил он.

Галка провела ладонями по лицу — будто умываясь. Откинулась на спинку резного стула. Затем посмотрела в окно каюты. Там, за кормой стоявшей на рейде «Гардарики», драгоценным рубиновым ожерельем светился закат. «Ветер будет, — подумалось вдруг. — Если западный, то плохо…»

— Джек, мне все эти годы было страшно, — едва слышно прошептала Галка. — Только пойти у страха на поводу означало смерть. Поэтому я…

— …сама держала страх на поводке, — мягко улыбнулся Джеймс. — Потому весь Мэйн знает тебя как капитана Спарроу, которая самого черта не боится. Но я сейчас говорил об этом письме. Тебе страшно делать шаг за черту, из-за которой уже не будет возврата.

— Да, Джек. — Галка посмотрела на мужа со странной смесью любви и сожаления. — Знаешь, чего я боюсь? За этой чертой слишком многое будет зависеть не от нас. Я готова предложить Франции довольно выгодный вариант, от которого сложно отказаться. И если Франция его не примет — а это возможно: король не с той ноги встанет, месье Кольбер будет не в духе, Англия подумает и снова влезет в войну против коалиции — то жить нам останется недолго. Тогда — все напрасно. Все эти годы, что я ломала через колено себя и других… Джек, что мне тогда останется делать? Только поднимать черный флаг и воевать против всех. Опять-таки недолго.

— Но это будет куда более мужественный поступок, чем просто сдаться на милость великих держав. — Джеймс — невиданное дело! — присел на краешек стола. — Я уверен, многие пойдут за тобой. Пусть это будет конец нашей истории, но зато какой громкий!

— Не обольщайся, Джек, — горько усмехнулась Галка. — Уж кто-кто, а мы в своем двадцать первом веке навидались, как из нормального человека делают в лучшем случае посмешище, а в худшем — чудовище. Подчистят архивы, нарисуют фальшивки, скроют или уничтожат то, что не вписывается в их схемы, — и будь здоров. При одном упоминании твоего имени будут плеваться и ругаться. Причем заметь: распространять лживые байки будут люди, которым тем же манером создадут имидж честных и непредвзятых… Вот с этим как воевать прикажешь, солнце мое?

— Эли, это пока еще далекая перспектива.

— Да? А вот это как тебе понравится? — Галка с мрачным смешком достала из шкатулки, стоявшей на столе, пухлый бумажный пакет со сломанной печатью. — Мой доверенный человек пишет из Голландии, что Хорн издал брошюрку некоего доктора Эксвемелина. С описанием панамского похода и намеком, что это прелюдия к выпуску полноценной книги. Вот один экземпляр. Ты прочитай, дорогой. Только сразу предупреждаю — посуду и окна не бить.

Брошюрка была не слишком толстая, без твердого переплета, с красивым корабликом на обложке. Джеймс пролистал, бегло прочел пару страниц. Нахмурился. Пролистал дальше, остановился, прочел внимательнее пару абзацев… и с непечатным ругательством швырнул брошюру на стол.

— Мерзкая ложь! — возмущенно воскликнул он. — Господи, какой же он лжец и клеветник! Знал бы, что он напишет о тебе такое — прирезал бы, и плевать, что мог мне наговорить после этого Требютор!

— Но эту «мерзкую ложь», мой дорогой, читают в Европе и принимают за чистую монету, — пожала плечами Галка. — Кто знает, что это фальшивка? Только мы с тобой, д'Ожерон, пара тысяч жителей Панамы да еще наша братва. А люди в Европе читают и думают: и носит же земля такую тварь, как эта Спарроу… В моем мире — точнее, в восемнадцатом веке моего мира, — чтобы удержать людей от миграции в Россию при императрице Екатерине, в Европе издавали что-то наподобие. Со всякими жутями про кровожадных русских и даже «свидетельствами очевидцев» про то, как эти варвары не брезгуют закусить случайным прохожим… Но тут что-то не так. Не клеится что-то. Насколько я знала этого доктора, он любитель слегка приврать, но подобную чушь никогда бы не написал. И не издал.

— Эли, я боюсь предположить, что это дело рук моих соотечественников. Они не могут отомстить тебе силой оружия и предпочли пустить в ход грязный прием. Но как ты думаешь ответить? Я бы подал в суд на автора и издателя.

— Как говорят мои соотечественники, клин клином вышибают, — хмуро произнесла Галка. — Поглядим, как там управится в Голландии мой человек. Я дала ему достаточно денег и указание их не жалеть. А это значит, что Хорна он уломает… Дорогой, не переживай. — Она встала и обняла его. — Если это сделали англичане, то им же хуже. Их месть — это месть неудачников. А мы плюнем на них с высокой горки и продолжим свое дело.

— Значит, ты решилась. — Джеймс погладил ее по выгоревшим на злом солнышке Мэйна волосам.

— Я давно решилась. Осталось только послать свой страх куда подальше и действовать.

— Тогда возвращаемся в Алькасар де Колон. В полночь нас ждут. И не думай, будто ты пойдешь туда без меня.

— Я люблю тебя, Джек…

Плеск воды, бьющейся о борт «Гардарики», скрип рангоута, негромкая песня, доносившаяся из кают-компании… Это был их мир, их дом. И за этот мир, этот дом они готовы были сражаться с кем угодно.

13

«Вот прикол — приходится скрываться от собственной разведслужбы, — мысленно похихикивала Галка, когда следом за мужем спускалась по лестнице из окна спальни. — Если у Этьена появится хотя бы тень подозрения — все, приехали. Придется его убирать, как бы этот парень ни был мне симпатичен. А заодно уже форсировать события и надеяться на русский „авось“. Вдруг да проскочим…»

Место встречи с проводником находилось за задней стеной какого-то склада. Молчаливый молодой человек, увидев явившихся, сделал знак следовать за ним. Минут пятнадцать Галка, Джеймс, Влад и проводник петляли задворками, пока не явились к старой испанской казарме. Французы еще не привезли из метрополии достаточно солдат, чтобы разместить в Сен-Доменге большой гарнизон, и его функции временно исполняли пираты. Но в казармах они не ночевали, предпочитая либо корабли, либо своих женщин. Потому испанская казарма стояла запертая на замок, и около дверей даже не был выставлен караул. Зачем? В пустой каменной коробке красть было попросту нечего… Проводник высунулся из-за угла, махнул платком. Где-то в кустах затеплился едва заметный огонек, и парень молча повел своих подопечных прямо на него.

— Слава богу, — послышался чей-то шепот. — Вы вовремя. Но будьте осторожны, здесь патрули.

«Еще один прикол судьбы, — продолжала мысленно ерничать Галка. — Приказала проводить ночное патрулирование, а теперь сама же от патрульных и прячусь».

У нее мелькало смутное подозрение, что все это — подстава французских губернаторов. Ведь зачем-то же они запрещали Владу вывозить Исабель из Кайонны? Он, правда, нарушил их негласный приказ и привез жену с ребенком в Сен-Доменг, но факт давления имел место, и игнорировать его было нельзя. И Галка еще вечером дала зарок: если это окажется подставой, господа губернаторы в полной мере прочувствуют на своей шкуре всю глубину понятия «ярость»… И все же она пошла, несмотря на реальную возможность капитально влипнуть. От того, что она сейчас будет говорить и делать, зависит слишком многое.

Снова задворки, какие-то огороды, даже пришлось в одном месте форсировать каменный забор. Но в итоге проводники — теперь их было двое — привели всю честную компанию во внутренний двор одного из зажиточных домов. А уже там кто-то услужливо посветил свечечкой в окошко, и гости пожаловали в дом.

Первым, кого увидела Галка, был Мартин, и у нее сразу отлегло от сердца. По крайней мере, здесь подставы нет. Теперь опасность исходила лишь с улицы — если их кто-то выследил или есть стукач среди присутствующих, то обложат со всех сторон…

— Хорошо вы тут устроились, — усмехнулась она, пожимая немцу руку. — Насколько я понимаю, окна занавешены черной тканью?

— Я старался соблюсти все правила конспирации, — без тени юмора ответил Мартин. — Прошу.

— Государственное преступление в форме заговора, — хмыкнул Влад. — Очаровательно. Всю жизнь мечтал сделаться врагом короны.

— Проходите, господа, — невозмутимо повторил свое приглашение Мартин. — Все разговоры — там. — И он кивнул на красивую резную дверь.

Двое проводников, повинуясь его жесту, молча вышли и растворились в темноте. Галка дала бы руку на отсечение, что они заняли свои посты и в случае чего моментально поднимут тревогу.

За резной дверью была красивая гостиная, оформленная в темно-красных тонах. Галка вспомнила: это же был дом Мартина! Только в гостиную она обычно входила через другую дверь, потому и не узнала коридор и комнатушку, в которые они попали со двора. Но не обстановка привлекла ее основное внимание. Здесь собралось весьма недурное общество. Сам хозяин дома, трое предпринимателей, открывших в Сен-Доменге небольшие, но довольно прибыльные мануфактуры, двое пиратских капитанов — Жером и Билли — и двое молодых французов, которых Мартин недавно рекомендовал Галке как толковых ученых.

— Господа, рада вас видеть. — Она поприветствовала их первой.

— Мы ждали вас, мадам, — ответил за всех один из предпринимателей. Галка узнала и его: это был владелец верфи, месье Аллен. — Ибо без вас эта встреча лишена всякого смысла.

Галка холодно усмехнулась и присела в красивое деревянное кресло. Которому — если ее не подводили глаза — было не меньше ста лет. Испанское наследство. Обстановка еще напоминала о былых своих хозяевах. Но в шкафу, за дверью со стеклянной вставкой, теснились ряды книг на французском, английском и немецком языках — откуда только эти-то взялись? Былая роскошь, предназначенная для выставления напоказ, теперь уступила место неброской германской простоте. Мартин хоть и происходил из католической семьи, но отношение к миру у него мало чем отличалось от лютеранского. Педантизм, точность формулировок, пунктуальность. И почти полное отсутствие чувства юмора, нетипичное даже для Германии времен Адольфа Гитлера. Во всяком случае, за все время знакомства Галка и Влад не то что не слышали от него ни единой шутки, ни одного плохонького анекдота — Мартин даже ни разу как следует не улыбнулся. Впрочем, сейчас у него точно не было причин веселиться. В его доме происходит самый настоящий заговор, а он не только не информирует об этом законные власти — сам в нем активно участвует…

— Мадам, я уверен, вы внимательно следите за всеми событиями в Сен-Доменге, — продолжал месье Аллен, когда пиратка, обменявшись со своими капитанами многозначительными взглядами, заняла место за столом. — Следовательно, вы в курсе последних распоряжений, которые получил господин Готье.

— Да, я в курсе, — кивнула Галка. — Он уже нарисовал прошение — а точнее сказать, приказ — на имя д'Ожерона. С требованием немедленно закрыть все мануфактуры на острове и свернуть научные изыскания. Знаете, что сделал месье Бертран? Переслал это прошение мне с пожеланием разобраться на месте. Ему эта головная боль не нужна. А нам — тем более.

— Что вы намерены предпринять, мадам? — поинтересовался один из предпринимателей. Галка знала, что у него кирпичный заводик, построенный не без участия Мартина. Строить из местного камня накладно, рабочих рук не хватает. Глины же можно взять где угодно и сколько угодно. А с учетом планов мадам вице-губернатора вскоре Сен-Доменгу могут понадобиться быстро и недорого возводимые здания промышленного назначения.

— Я? Я намерена послать господина Готье куда подальше, вместе с его бумажками.

— Не являясь акционером или служащим компании, вы безусловно можете позволить себе такую роскошь, — холодно проговорил Мартин. — Однако этот остров отдан компании по приказу короля. Неужели вы рассчитываете, что сможете переубедить его?

— Нет. — Галка отрицательно мотнула головой. — На это надежда слабенькая. И слова тут не помогут. Если и убеждать в чем-то короля Людовика, то только делом.

— Мы уже пытались! — воскликнул третий предприниматель, месье Дюбуа — пожилой тучный человек. Когда-то он, как и д'Ожерон, был буканьером. А теперь занимался не только поставкой провианта на корабли, но и открыл собственную ткацкую мануфактуру, где делали хлопчатобумажные ткани из местного сырья. Мануфактура была еще мала, но спрос на дешевые ткани рос с каждым днем, и месье Дюбуа планирует в скором времени открыть еще один цех. Если никто не помешает.

— Видит Бог, мадам, мы терпели, пока компания не сделала нашу жизнь совершенно невыносимой! — продолжал возмущаться старик. — Четыре года назад, если помните, мы подняли самое настоящее восстание! Мы посылали к месье Моргану, но он был так занят подготовкой к походу на перешеек, что не соизволил даже ответить.

— Это мы помним, — кивнул Билли. — Что было, то было. Ну а теперь вы снова думаете, что без нашей силы у вас ничего не выйдет?

— Такова реальность, господин капитан, — произнес Дюбуа. — Сейчас Франция ведет войну, и любой — я подчеркиваю: любой — бунт на любой территории будет расценен как преступный и немедленно подавлен. И боюсь, что к подавлению могут привлечь вас, флибустьеров.

— Еще бы: сами пачкаться не захотят, — презрительно скривился Жером.

— У Франции здесь, кроме нас, даже нормального флота нет, — сказала Галка. — Вот мой брат не даст соврать. «Экюель» д'Ожерона чуть не самый грозный корабль во всей ихней шарашке.

— В таком случае я не совсем понимаю господ д'Ожерона и де Бааса, — сказал месье Аллен. — Если вся сила Франции, представленная в колониях, заключена в вашей эскадре, то почему они подталкивают вас к конфликту с законом? Ведь д'Ожерон мог и сам решить проблему с требованиями господина Готье.

— Потому что им нужно от меня избавиться, а эскадру прикарманить. — Галка пожала плечами. — Я — камень на их дорожке. А остальные… Кто согласится служить Франции — похвалят. Кто не согласится — повесят. Если догонят, конечно.

— Все верно, — кивнул Билли. — Без тебя, Воробушек, наше братство быстро распадется и снова станет кучей дерьма. И кое-кто это понимает не хуже нас. Лично я буду драться до последнего. Но это еще, как говорится, вилами по воде писано. Мы ведь тут собрались не просто друг на другапосмотреть, верно?

— Верно, — согласился Аллен. — Раз уж мы исходим из вполне обоснованного предположения, что его величество не поддастся ни на какие уговоры, я предлагаю действовать. И действовать решительно. Все зависит лишь от того, согласится ли мадам Спарроу поддержать нас.

Галка откинулась на спинку кресла… На столе стояли два тяжелых канделябра, выполненных в форме увитых плющом толстых веток. Литье изумительное: на медных листочках были видны все прожилки. Галка не удивилась бы, если бы узнала, что это итальянская работа шестнадцатого века… Света десяти свечей вполне хватало, чтобы сидящие за столом заговорщики могли хорошо видеть друг друга и наблюдать за мимикой соседей. Но явно недостаточно, чтобы присутствующие смогли уловить, как отвердел взгляд женщины-пиратки… А сердце у Галки сейчас дало нешуточный сбой. Она со всей отчетливостью понимала, что прыгает с закрытыми глазами головой вниз с бом-брам-реи. И неизвестно, что там внизу. Зеленовато-синяя, пронизанная солнцем чистая вода? Болото? Камни?

— Четыре года назад Морган отверг чудесную возможность сделать то, к чему я стремилась все это время, — сказала она, чувствуя, как каждое слово наваливается на нее неподъемной глыбой. — Если бы он тогда принял ваше предложение, глядишь, был бы жив и по сей день. А во мне он бы нашел вернейшую последовательницу. Но что было, то было. Я не Морган, и сейчас на дворе не семидесятый, а семьдесят четвертый год. Позади Мерида, Картахена, захват Сен-Доменга, битва у Мартиники и уничтожение Сан-Хуана с испанской эскадрой. Сейчас Береговое братство — не куча дерьма, как выразился Билли. Сейчас мы — настоящая армия, да еще лишенная многих недостатков, присущих армиям Европы. Но это армия и флот без государства. А вы, месье Аллен, как я понимаю, представляете некое государство без армии и флота, не так ли?

— Это пока еще не решено окончательно, мадам. Не достаточно ли будет просто заявить его величеству о наших правах? Государство — слишком смелый и рискованный проект.

— Тогда на кой черт мы тут собрались? — нахмурился Влад. — Сами же говорили — пора действовать решительно! Если решились — то действуйте! Полумеры не дадут ничего, кроме поражения.

— Все это так, месье Вальдемар, — мрачно проговорил Дюбуа. — Но что если Франция воспримет наши действия враждебно? Без поддержки Франции или любой другой европейской державы мы обречены.

— Это скользкий момент, — согласилась Галка. — Но его я беру на себя. Есть у меня пара домашних заготовок.

— Ваши слова следует расценивать как согласие нас поддержать?

— Да.

— В таком случае мы начинаем подготовку. — Аллен легонько хлопнул ладонью по столешнице, словно подтверждая этим жестом свою решимость. — Рискнем. Мне через верного человека стало известно, что господин Готье намерен на следующий день после отплытия эскадры наложить арест на все мануфактуры, которые, по его мнению, мешают компании бесконтрольно наживаться. Когда же вы вернетесь, что-либо менять будет уже поздно, а ваше справедливое возмущение, мадам, будет расценено как бунт — со всеми вытекающими последствиями.

— Одним выстрелом двух зайцев, — мрачно хмыкнул Джеймс. — Подлый, но действенный способ и конкурента убрать, и его дело загубить.

— Насчет планов относительно вас мне мало что известно, — продолжал Аллен. — Точно знаю лишь одно: после устранения мадам адмирала вашей эскадре вряд ли позволят сохраниться в качестве единой ударной силы.

— Ну какие методы для этого будут пущены в ход, я примерно догадываюсь. — Галка припомнила Картахену и все, что было с ней связано. — Итак, вы готовы взять на себя всю полноту власти в городе, когда эскадра выйдет в море?

— Да, мадам.

— Чем конкретно мы можем вам помочь уже сейчас? И потом, когда придет время действовать?

— Нам понадобится оружие, порох, боеприпасы, знающие военное дело люди.

— Я вас познакомлю с одним таким знающим человеком, месье Аллен. Оружие мы готовы передавать вам понемногу уже сейчас. Кроме этого вам еще понадобится отсутствие в городе обоих губернаторов и полная блокада директоров местной конторы Вест-Индской компании, — добавила Галка. Решительное слово сказано, дальше — дело техники. — Иначе нам попросту прикажут вас разоружить и запереть в крепости, а присоединяться к вам на суше — проблема. Вам ведь нужна поддержка с моря, не так ли?.. Знаете, господа, у меня сейчас появилась одна сумасшедшая идея.

— У тебя других идей не бывает, — гыгыкнул Жером. — Валяй, Воробушек, мы все тебя слушаем…

…Возвращались они снова задворками, и — Галка готова была поклясться — другим путем. А когда молчаливый человек, смахивавший на тень, приставил деревянную лестницу, чтобы господа пираты могли вернуться в дом минуя караул на дверях, восточный горизонт уже светлел… Джеймс и Галка здорово понервничали этой ночью: участвовали в антигосударственном заговоре, скрывались от патрулей — словом, нарушили кучу законов, за что им обоим в лучшем случае светила пожизненная каторга. Одним словом, они должны были чувствовать себя донельзя уставшими. Но это было не так. Странное нервное возбуждение перебивало вполне естественную сонливость. Пока они уничтожали все следы своего ночного похода, оно выражалось в молчаливой торопливости. Пришлось по-быстрому затирать подоконник и пол около окна, на скорую руку чистить сапоги. Умываться. А затем они посмотрели друг другу в глаза… Они ни разу за все годы своей семейной жизни не смогли понять, в какой момент тонкая грань, отделявшая две личности друг от друга, исчезает и остается только одно чувство на двоих. Но каждый раз, когда с ними такое происходило, они бросались в этот омут с головой. И каждый миг казался им отнятым у безликой вечности…

Они просто любили друг друга, вот и вся разгадка.

14

— Маракайбо… — задумчиво проговорил д'Ожерон. — Заманчиво. Но с другой стороны, этот город не грабил только ленивый. Вы уверены, что испанцы не учли свои прежние ошибки и не построили дополнительные укрепления?

— Не уверена, — кивнула Галка. — Но для чего-то мы ведь завели дружеские отношения с береговыми индейцами, не так ли?

— Это потерянное время.

— К походу на Картахену я готовилась больше года. Результат вы наблюдали своими глазами.

— Здесь я должен признать вашу правоту, мадам, — кивнул губернатор. — Подобный поход требует тщательной подготовки. Но терять на Маракайбо целый год…

— Уверяю вас, на этот раз мы постараемся уложиться в три месяца.

Три месяца нужны были не столько Галке и пиратам, сколько колонистам, весьма и весьма недовольным ценовой политикой Вест-Индской компании. А также тем, что сия компания правдами и неправдами добивалась уничтожения тех пока еще робких ростков местной промышленности, которые так упорно насаждала и защищала мадам вице-губернатор. Будь Галка хоть как-то повязана с Вест-Индской компанией, на нее бы быстро нашли управу. Но увы. Король, видимо, решил несколько пересмотреть свою колониальную политику, раз поручил столь высокий пост человеку, с компанией не связанному. Более того — откровенно ей враждебному. И теперь будет, сидя в своем Версале, наблюдать драку пауков в банке. Дельцы против пиратов. Одни разбойники против других. Кто победит, тому и приз достанется. А побежденного — на помойку… В какой-то момент Галку это даже начало забавлять. Ничего смешного: просто смертельная игра — на выживание, кто кого — тоже своего рода забава. На любителя. Попробуйте попиратствовать пять лет, и у вас очень сильно переменится отношение к миру.

Галка не собиралась играть по правилам, спущенным из Версаля. Она предложит свою игру, и еще неизвестно, кто в ней победит. Если судьба не скурвится напоследок и даст ей эти три месяца…

Я чертовски рада, что приходится так приятно ошибаться в людях! Получила сегодня письмо из Голландии, цитирую полностью.

Мадам!

В прошлом послании, помнится, я высылал Вам некую брошюру. Подозрения в написании и распространении сего мерзостного пасквиля пали в первую очередь на человека, под чьим именем он вышел, но к счастью, я оказался не прав. Расскажу Вам все по порядку.

Через два дня после того, как я отослал предыдущее письмо, здесь разразился нешуточный скандал. Дело в том, что как раз тогда приехал адмирал Рюйтер. Уж не знаю кто, но кто-то сподобился передать ему экземпляр известной Вам писанины. Адмирал пришел в неописуемую ярость! Представьте, он вызвал к себе доктора Эксвемелина и в гневе едва не убил его. Насколько мне известно, адмирал заявил тогда, что привык воевать честно и не намерен более держать при себе мерзкого лжеца, который способен облить грязью достойного противника. Однако вскоре все прояснилось: ничего подобного доктор Эксвемелин не писал. В доказательство чего он был готов предоставить свою рукопись, где панамский поход описан если не совсем уж достоверно, то во всяком случае без откровенной лжи. Для этого следовало отправиться к издателю, что они и проделали. Причем адмирал Рюйтер — человек солидного возраста и положения — пошел к Хорну лично. Доктор Эксвемелин позволил себе заподозрить минхеера Хорна в подлоге: тот, зная, что у него в наборе находится его рукопись, вполне мог издать под именем автора какую-нибудь отсебятину. Итак, эти двое являются к издателю и едва не набрасываются на него с кулаками. Эту сцену я изволил наблюдать своими глазами. Хорн сперва не понял, что от него хотят. Когда же ему показали брошюрку, он ее пролистал и заявил, что печатано сие непотребство не в его типографии. Бумага иная, шрифт не тот. Да и он, как серьезный издатель, не опубликовал бы столь мерзостное сочинение, имея на руках подлинную рукопись доктора Эксвемелина и зная, что это может повлечь судебную тяжбу с автором. Кроме того, Хорн вовсе не заинтересован в том, чтобы порочить Ваше имя: потерять такой заказ из-за грошовой брошюрки? Он на это никогда бы не пошел. Кончилась беседа тем, что все трое порешили разыскать книготорговцев, распространяющих сей пасквиль, и нажать уже на них. Тут вмешался я. Представился, сказал, что эта история меня также весьма интересует. И что мне известен книготорговец, который продает брошюру. Адмирал немедленно послал за десятком своих матросов. Одним словом, книготорговца мы застали как раз за бухгалтерской книгой. Очевидно, он нас не ждал. Однако сразу догадался о цели нашего визита и сделал безуспешную попытку скрыться. Изловленный матросами, напуганный, подавленный гневом адмирала, он признался, что брошюра пришла морем из Англии и не имеет никакого отношения ни к доктору Эксвемелину, ни к издателю.

Мадам, я взял на себя смелость отправить доверенного человека в Англию, дабы он расследовал это дело. Если удастся установить имя подлинного автора лживой брошюрки, мы сможем раздуть скандал на всю Европу. Ибо одно дело, когда издатель ради увеличения спроса на книгу делает кое-какие мелкие вставки, и совсем другое, когда распространяется заведомая клевета, призванная очернить человека в глазах общества. Но даже если мы и не установим имя автора — а я подозреваю, что ниточки тянутся в английское адмиралтейство, — сие весьма затруднит поиск — в любом случае Ваше доброе имя будет восстановлено. Ибо доктор Эксвемелин и Хорн намерены судиться с книготорговцем. И если этот негодяй не назовет конкретные имена, а он наверняка знает хотя бы одного или двух причастных, то засудят его самого.

Доктор Эксвемелин, узнав, что я представляю Ваши интересы, принес извинения, ибо его имя было использовано с целью опорочить Вас. Он пообещал ускорить выпуск своей книги^[73] и передать Вам через меня один экземпляр с дарственной надписью, так что, вероятно, со следующим письмом Вы получите посылочку. Я мельком заглянул в рукопись. Доктор Эксвемелин, как и любой автор, кое-что приврал либо воспользовался непроверенными слухами, но в целом книга должна быть неплоха. Что же до дела, ради которого я, собственно, и сижу в Голландии, то Хорн заверил меня, что оно будет улажено в течение двух месяцев. Договор давно подписан, остается лишь немного подождать, пока будет закончен набор.

Засим позволю себе пожелать Вам успехов во всех начинаниях и крепкого здоровья.

Преданный Вам

Николас Питерсзоон Схаак.

Конец цитаты.

Как, нравится? Ну милорды хреновы… Мы тут с Джеком и Владом разобрали брошюрку по косточкам — и с точки зрения приведенных фактов, и с точки зрения психологии. Хоть состряпана она по-французски, но Джек уверяет, что писал эту гадость англичанин. Некоторые особенности построения фраз, и так далее. Ну ему лучше знать. Я отметила, что из всех перечисленных в брошюрке фактов только четверть имеет какое-то сцепление с реальностью. Такое впечатление, словно кто-то наслушался баек очевидца, причем весьма меня за что-то невзлюбившего, а потом дорисовал недостающие детали «от балды». Чего стоит эпизодец, где я якобы приказала пустить пойманного индейца на шашлык! Гнида… Еще краше заявленьице, что я была любовницей Моргана, а до него у меня в каюте вообще квартировал целый полк мужиков. И все с таким апломбом подано, будто он лично свечку держал, мерзавец. Хех! Как писали в мое время на форумах, «аффтар, выпей йаду, убей себя апстену». Боюсь, когда Джек узнает имя, он этого типа из-под земли достанет. Чтобы тут же зарыть обратно. Живьем. Что ж, может, я ему в этом деле и помогу. Уродов надо давить, даже если этот урод держит в руках не саблю, а перо.

В общем, здесь как с кораблевождением — мне придется еще долго учиться, чтобы чувствовать себя на этом поприще как в открытом море. А то ведь рискую до конца дней своих воевать с гидрой: одного брехуна задавишь, появятся два других борзописца и выльют на тебя по ведру помоев. Придется самой научиться владеть пером, причем лучше их. Бить фактами и смехом. Да, это самое страшное оружие против них: правдивые факты, подтвержденные документально, и — смех. А выставить подобного урода дураком… Для меня это никогда особой проблемой не было. Ни дома, ни здесь.

А теперь парочка слов о Маракайбо.

Д'Ожерон подталкивает меня в спину, пугает испанской эскадрой, которую доны собирают в Сантьяго. А я все стою на своем: мол, нельзя идти в поход на Маракайбо неподготовленными. А если испанцы запрут нас в озере, как Моргана? Повторить его финт с ложной атакой с суши уже не удастся: испанцы не лопухи. Придется выдумывать что-нибудь новенькое. Это не проблема, но все-таки самый лучший способ избежать ее — предусмотреть и заранее принять меры… Бог свидетель, как я хочу туда наведаться. Но я не имею права упустить тот единственный шанс исполнить нашу мечту. Ведь если я забью на колонистов и пойду грабить Маракайбо, то колонисты забьют на меня и начнут разбегаться с Сен-Доменга. Я даже знаю куда: на Ямайку. И получу я в итоге шиш без масла, а не исполненную мечту. Но как же «доброжелатели»? Вряд ли они догадываются, что ноут и диски с «Гвадалахары» у меня. Если бы догадались, то уже предприняли бы все возможное для стирания нас в мелкодисперсный порошок. Но наш план — это ТАКОЙ удар по их замыслу, что они вмиг просекут фишку. Вот тогда спустят на нас всех своих собак, и придется действовать максимально решительно. Что ж, нам не привыкать. Решительность вообще присуща большинству флибустьеров Мэйна, иначе сидели бы они тихо по своим схронам и не дергались.

Джек говорит, мне удалось добиться, чтобы парни сражались не только за золото, но и за честь. Это правда. Теперь они, научившись драться за честь, готовы стать настоящим флотом.

А настоящему флоту нужна настоящая страна.

15

Двенадцатого февраля 1675 года эскадра вышла из гавани Сен-Доменга.

На этот раз в поход отправились все четыре линкора, не считая иных кораблей и, само собой, флагмана. Вышли в море через три дня после того, как прибыла Антильская эскадра во главе с де Баасом. Охранять гавань остались с десяток мелких кораблей да форт. Где вместо гарнизона приказом губернатора д'Ожерона теперь распоряжался отряд городской милиции. Одним словом, пожелай сейчас кто-то напасть на город, он — не без проблем, конечно — сумел бы его захватить. Дабы не вызывать подозрений, Галка усиленно делала вид, будто такое положение ее ни капельки не устраивает: мол, делать вам не фиг, господа губернаторы? Мы не можем себе позволить потерять такую колонию. Господа губернаторы только пожимали плечами. Испанская эскадра, базировавшаяся в Сантьяго-де-Куба, если верить вашим же осведомителям, мадам, будет готова к бою лишь месяца через два. И то лишь при идеально четкой согласованности действий губернатора и вице-адмирала, а они давние недруги и грызутся, как собаки. Англичане? Эти хоть и любят прибирать к рукам что плохо лежит, не рискнут сейчас ссориться с Францией. Голландцы — эти да, могут подпортить настроение. Но пока они получат сведения, что оборона Сен-Доменга ослаблена, пока соберут корабли, пока дойдут — мы уже и вернемся… Галка только бурчала под нос что-то типа «гладко было на бумаге, позабыли про овраги». Но возражать не стала. Единственное, что она сделала — так это втихаря, в ночь перед выходом эскадры в море, перевезла на «Гардарику» Исабель. И теперь испанка возилась с обоими детьми — со своей дочерью и с приемным сыном мадам адмирала. Что бы там ни было, а они теперь точно не станут ничьими заложниками.

«Вот будет сюрприз кое для кого, — мысли Галки, смотревшей с мостика на шедший позади „Гардарики“ „Сварог“. Красавец-линкор недавно выкрасили заново, и золоченая фигура богини Ники сияла так, словно была кусочком солнца. — Ведь они, едва запахнет паленым, сразу кинутся к Владу в дом. А там пусто. А если месье Аллен не подкачает, то они и этого сделать не успеют. Впрочем, он не воин, а предприниматель. Может ведь и не сообразить. Потому я и страхуюсь на всякий пожарный. Не хочу, чтобы пострадали те, кого я в этом мире успела полюбить…»

Ветер был юго-восточный, и эскадра к утру следующего дня едва доползла до острова Беата. Того самого острова Беата, у которого в августе тысяча шестьсот семидесятого года барк «Орфей» сражался с военным галеоном «Сан-Хуан де ла Крус». Обгорелый остов «Орфея» давно покоился на дне у крепости Сан-Лоренцо-де-Чагрес, рядом с обломками флагмана Моргана, а галеон успел с тех пор прославиться на весь Мэйн. И вот он снова вернулся в воды, где получил свое нынешнее имя.

— Символично, дорогая. — Джеймс сразу понял, о чем думает его женушка. — Здесь началась история капитана Спарроу и «Гардарики». Здесь же может начаться и другая история…

— Главное, чтобы д'Ожерон ничего не заподозрил, — вздохнула Галка. — Он знает нас лучше всех губернаторов вместе взятых… А наш разговор в Кайонне — думаешь, он забыл? Нет, милый, д'Ожерон — слабое место нашего плана. Если он догадается и предупредит де Бааса — все, провал. Придется их топить, а значит, прощай, прекрасная Франция и надежды на будущее.

— Эли, — не слишком довольно сказал Джеймс. — Ты только об этом и говоришь. Этот заговор изъел твою душу.

— Да, Джек, — согласилась Галка, глядя на кильватерный след, оставляемый «Гардарикой» на зыбкой воде. — У меня нервы и правда на пределе.

— Но сейчас от тебя мало что зависит. Это можно расценить как небольшую передышку. Воспользуйся ею.

Галка, слабо улыбнувшись, погладила его по руке — единственное, что супруги могли себе позволить на глазах у команды, не роняя своего престижа.

— Ты мой ангел-хранитель. — Невозможно было понять, шутит она или говорит всерьез. — Зато подопечная у тебя — сущий кошмар. Не завидую.

Эшби в ответ только рассмеялся. Он вообще редко смеялся — всегда или почти всегда был сдержан, корректен, вежлив, как и положено джентльмену. А с тем, что его жена ну никак не была похожа на благовоспитанную леди, он уже давно смирился. «Хорошие манеры», если бы их кто-то сдуру начал вколачивать в Галку с детства, лишь убили бы все, чем она являлась. А он любил ее именно за то, что она имела в виду все приличия, стараясь оставаться собой. Яркой, непокорной, грубоватой, властной, иногда даже вздорной, но зато личностью, а не приличной женой — говорящей мебелью для приличного дома.

— Парус на ост-норд-ост!

Джеймс почувствовал, как дрогнула рука Галки.

— Передышки не будет, милый, — негромко сказала она, как-то странно улыбнувшись. — Но может, это, и к лучшему.

Эскадру догоняла маленькая бригантина… Уговор с Алленом был именно таков: дать уйти из гавани хотя бы одному кораблю Вест-Индской компании, желательно быстроходному. Как раз чтобы успел нагнать эскадру. Остальных по плану предполагалось либо потопить огнем форта, либо взять на абордаж. Ну так старый конь Причард борозды не должен был испортить. «Акула» под командованием какого-то его приятеля возглавляла флотилию мелких пиратских судов, оставленных «на хозяйстве», а сам он взялся покомандовать отрядом колонистов, который должен был — как только эскадра скроется из виду — взять под контроль все выходы из города. Насчет конторы компании Галка теперь не волновалась: Аллен как пить дать уже посадил всех ее служащих под замок, а склады с добром опечатал. И приставил караулы… Итак, бригантина. На ней уже подняли сигнал, означавший срочные и тревожные новости, и эскадра легла в дрейф. В какой-то миг Галка испугалась: а вдруг это новость не о восстании колонистов, а об атаке вражеской эскадры? Но миг испуга прошел. Какие, к черту, вражеские эскадры? Испанцы еще сидят в Сантьяго, а голландский приватир Бинкс щиплет купцов, пока никто не видит. Да и сил у него бы не хватило для атаки на такую мощную крепость, как Сен-Доменг. «Не нужно шарахаться от собственной тени, — успокоила себя Галка. — Сама же всем говорю: с тем, кто не боится, ничего и случиться не может».

Бригантина «Аргус» легла в дрейф в кабельтове от «Экюеля», оттуда на губернаторский корабль вышла шлюпка. Пока с «Гардарики» и «Авроры» — флагмана де Бааса — тоже спускали шлюпки, пока они добирались до губернаторского фрегата, прошло не меньше получаса… Поднявшись на борт «Экюеля», Галка застала обоих господ губернаторов весьма недовольными. Переглянулась с Владом — вон он, как раз за спиной д'Ожерона, щеголяет новым темно-коричневым камзолом, — а тот едва заметно ей кивнул. Мол, все в порядке, никаких неожиданностей.

— Мадам. — Д'Ожерон сразу перешел к делу. — Мы получили пренеприятнейшее известие. В Сен-Доменге вспыхнул бунт. Город в руках бунтовщиков. Нам надлежит немедля ложиться на обратный курс, пока не произошло что-либо непоправимое.

— Бунт, — мрачно проговорила Галка, заложив руки за спину. — Дождались, черт бы вас побрал, господа! — рассерженно рявкнула она — выкрикнув это прямо в лица обалдевших губернаторов. — Я ведь еще три года назад говорила, просила, умоляла, чтобы вы нашли управу на Вест-Индскую компанию. Я делала все от меня зависящее, чтобы решить эту проблему своими силами. А вы? Вы в лучшем случае отстранялись, а в худшем — подстрекали директоров компании к активным действиям!

— Как же они должны были расценивать ваши действия, мадам? — нахмурился де Баас. — Ваши распоряжения насчет мануфактур — это прямое нарушение монополии Вест-Индской компании, которой по воле его величества принадлежит весь Сен-Доменг.

— Король недвусмысленно дал понять, что такое положение его более не устраивает. — Галка упрямо мотнула головой. — А ордонанс о монополии, который вы изволили упомянуть, устарел еще четыре года назад.

— Это решать не вам, и не мне. — Де Баас не стал принимать бой — ушел в сторону. — Но бунт в колонии — это бунт, какими бы причинами он ни был вызван. Потому извольте отдать эскадре приказ ложиться на обратный курс.

Галка набрала в легкие побольше воздуха, чтобы высказать в лицо этому господину все, что думала о нем и о Вест-Индской компании. Но лишь шумно выдохнула. В ее планы не входило ссориться с французскими губернаторами. Они должны были видеть ее неподдельный гнев, и тут достаточно лишь небольшой демонстрации.

— Ладно, — процедила она сквозь зубы. — Маракайбо никуда не убежит, а Сен-Доменг мы потерять не можем… Но знайте, господа: перед вами нешуточный выбор. Либо вы поручите мне уладить дело миром — тогда я отправлюсь к бунтовщикам и уговорю на почетную сдачу. При условии, конечно, что и духу Вест-Индской компании тут не останется. Либо вы прикажете мне открыть огонь по городу. Но тогда не обессудьте. Вам в таком случае придется изрядно попотеть, чтобы отмыться от этой грязи. Поверьте, я сделаю все возможное, чтобы вы не смогли свалить на меня свой грех.

— Возвращайтесь на флагман, мадам, — сухо проговорил д'Ожерон, решивший не вдаваться в такие подробности. — Как скоро мы будем на рейде Сен-Доменга?

— Если не переменится ветер — в ночь на четырнадцатое.

— Тогда завтра утром вы услышите окончательный приказ.

Ничего не сказав, Галка покинула мостик «Экюеля».

— Месье Вальдемар, проводите сестру. — Д'Ожерон обернулся и негромко отдал Владу приказ. Тот с деревянным лицом — ему до чертиков не нравилась эта конфиденциальность — последовал за Галкой.

— Мы не можем позволить ей договариваться о каком-то мире, — процедил де Баас. — Она сделала свое дело и должна уйти в сторону. Либо исчезнуть.

— Она потребует, чтобы я передал приказ в письменном виде, — задумчиво произнес д'Ожерон. — Эта бумага свяжет меня по рукам и ногам.

— Не беспокойтесь, месье Бертран. Мой человек позаботится, чтобы от этого приказа не осталось даже пепла…

— Догадываюсь, о чем они там базарят, — тихонечко хмыкнула Галка, когда Влад любезно проводил ее до штормтрапа.

— Я боюсь, что мой шеф начнет оригинальничать, — в тон ей ответил Влад. — Но на этот случай сигнализация прежняя. Если все по плану — я в темном камзоле. Если нет — в светлом… И… как там мои?

— В порядке. — Галка улыбнулась. — Исабель тебе привет передавала. Да, кстати, когда начнется, ты тихо намекни шефу, чтобы он непременно взял тебя с собой. Иначе я даже разговаривать с ним не стану.

— Сам догадается. — Влад подал ей руку, чтобы «сестре» было удобнее перелезать через фальшборт. — Ну, с Богом.

— С Богом, — эхом отозвалась Галка.

Дальнейшее было понятно без лишних комментариев: ей наверняка прикажут атаковать город. Ведь к мирному варианту она присовокупила заранее невыполнимое условие: изгнание Вест-Индской компании. Да и не заинтересованы господа губернаторы в мире. Ведь для фирмы с «крышей» в Версале это означает окончательное разорение.^[74] Они уже стояли на грани банкротства, когда им на голову свалился такой шикарный приз — Сен-Доменг. И если бы мадам вице-губернатор не совала палки в колеса, так вообще можно было бы жить припеваючи. Правда, недолго. Если бы колонисты не нашли поддержки со стороны пиратского флота, они бы начали покидать Сен-Доменг,^[75] ослабляя позиции Франции в Мэйне. И компании так или иначе пришел бы конец. Но то ли директора этого не понимали, то ли надеялись удержать колонистов, чуть ли не цепями приковав их к этой земле…

«Завтра все решится: жить или умереть».

16

Рассвет четырнадцатого февраля эскадра встретила лежа в дрейфе в виду Сен-Доменга. Ветер всю обратную дорогу был попутным, но начинать войну с такой сильной крепостью ночью не решился бы ни один более-менее стоящий флотоводец того времени. Не стала «выпендриваться» и Галка, приказав дожидаться восхода солнца. А с восходом стало ясно, что опасения господ губернаторов оправдались на двести процентов.

Первые солнечные лучи осветили флаг, плескавшийся над фортом…

— Черт побери, что это за флаг? — оторопело спросил де Баас, протирая кружевной манжетой окуляр подзорной трубы: на миг ему подумалось, что изменило зрение. Он так и остался на борту «Экюеля» — побоялся сюрпризов, которые теоретически могла преподнести пиратка.

— Три вертикальные полосы — черная у древка, белая посредине, красная. — Д'Ожерон же был на удивление спокоен. — Боюсь, сударь, мы с вами влипли в крайне неприятную историю.

— Боюсь, что это ненадолго, — зло процедил де Баас. — Пишите приказ и отправляйте его мадам Спарроу.

Д'Ожерон как-то странно на него посмотрел, но смолчал. Он достаточно хорошо знал Галку, чтобы понимать: без ее участия тут явно не обошлось. Эта дама так не любит Вест-Индскую компанию? Бог с ней, с компанией. Можно было бы прожить и без нее. Но незнакомый флаг означал что угодно, только не верноподданнические чувства колонистов по отношению к королю Франции. Доигрались, называется…

— Я могу написать десять приказов, сударь, но не могу поручиться, что мадам Спарроу послушно пойдет расстреливать бунтовщиков, — проговорил он.

— Сделайте так, чтобы она пошла их расстреливать! — рассердился де Баас. — Пообещайте ей деньги, титул, земли. Если не купится — пригрозите, что повесите ее брата, если она не выполнит ваш приказ…

— Господин де Баас, — сухим официальным тоном произнес д'Ожерон. — Запомните: я никогда не сделаю подобной глупости — хотя бы потому, что меня от этого непоправимого шага удерживает элементарная порядочность.

— Очевидно, ваша порядочность не распространяется на финансовую сторону отношений с пиратами, — усмехнулся де Баас. — Боюсь, сударь, что если вы и далее будете покровительствовать этой даме, в Версале могут узнать о некоторых интересных сделках, происходивших в Кайонне за время вашего губернаторства.

— О сударь! — Д'Ожерон отвесил коллеге насмешливый поклон. — Вы так же осведомлены о моих сделках, как и я о ваших?

Примерно с минуту оба губернатора сверлили друг друга взглядами, как тогда было принято говорить, «далекими от восхищения». Но у де Бааса финансовых грехов, видимо, было не настолько много, и д'Ожерон сдался первым.

— Будь по-вашему, — сказал он. — Я напишу приказ. При единственном условии: на нем, кроме моих подписи и печати, будут стоять и ваши.

— Вы не в том положении, чтобы ставить условия, — ответил де Баас.

— В том, сударь, можете поверить мне на слово…

…Галка поставила «Гардарику» так, чтобы иметь возможность разглядывать палубу «Экюеля» в трубу. Она высматривала не господ губернаторов, а Влада. Он должен подать сигнал. Но пока Влада не видно, да и губернаторы что-то там до сих пор не наговорятся… По большому счету ей было все равно, какой последует приказ. Она подготовила эскадру, передала оружие Аллену, забрала Этьена со «Сварога» на «Гардарику», чтобы присмотреть за ним лично. Она поддержит колонистов в любом случае. На недавнем совете, когда в режиме большой секретности капитан Спарроу сообщила своим капитанам о намечающемся мероприятии, ни один не назвал ее затею «придурью». Ни один не сказал, что отваливает на сторону. Еще бы: она ведь сказала, что подворачивается, может, и не первая, но наверняка последняя возможность заполучить свою страну, которая даст этим изгоям какой-то просвет, шанс на будущее. «Франция осталась одна против всей Европы, у нее сейчас руки коротки — нас задавить. Колонисты будут держаться за нас в любом случае. Англичанам с нами уже сейчас выгоднее торговать, чем воевать. Испанцев с Божьей помощью прищучим, не в первый раз. С голландцами как-нибудь все устаканим… Ну, братва, сейчас — или никогда. Решайте». Человек, лишенный будущего, превращается в омерзительное животное. Эту аксиому подтвердила вся предыдущая история пиратства. Какой смысл что-то планировать, копить денежку, строить или покупать дом, заводить семью, да и вообще соблюдать какие-то приличия, если завтра тебя могут зарубить, застрелить или вздернуть? Но получив надежду на лучшее, уверенность в будущем, люди меняются. И меняются порой до неузнаваемости… Билли — ведь это он громче всех отстаивал идею «своей гавани» — после слов Галки сорвался с места, схватил ее в охапку и смачно расцеловал в обе щеки: «Ну наконец-то!». Он был в курсе заговора, но не знал точных сроков, которые обговаривались уже на приватной встрече Галки с Алленом, за неделю до выхода эскадры в море. Геррит усмехнулся и сказал: «Идея не нова, но я думаю, капитан, на сей раз что-то должно получиться. А я наконец куплю приличный дом». Жером, знавший, из какого далека пришла Галка, лишь молча пожал ей руку. По-мужски. Прочие капитаны волновались. Это ведь неслыханное дело! Да позволит ли какая-нибудь европейская держава образоваться независимому государству в Мэйне? Да еще пиратскому? «А куда они денутся, если мы — все мы! — будем действовать заодно? — спросила тогда Галка. — Сами видели: когда мы работаем сообща, у нас все получается». И только Дуарте молчал. Он лишь сейчас узнал, ради чего Воробушек готова была отдать его на казнь. А на рассвете одиннадцатого числа, когда эскадра уже собиралась поднимать якоря, подошел к Галке на пристани. «Я вот о чем подумал, Алина, — сказал он. — Если это и есть твоя мечта, то я рад буду за нее умереть». — «Да? — усмехнулась Галка. — А как насчет пожить ради этой мечты?» — «Ну это я тоже с удовольствием…»

«Господи, не оставь нас на этом пути. Последний шаг остался, — думала Галка, продолжая наблюдать за квартердеком „Экюеля“. — Ведь если прозвучит хоть один выстрел с любой стороны — все напрасно…»

Она сделала все, что от нее зависело. Теперь последнее слово за Создателем.

— Что-то ты сама не своя, Воробушек. — Хайме, поднявшийся на мостик, сообщил свое мнение. — На тебе же лица нет. Парни говорят — ты задумала стоящее дело. Значит, и переживать нечего, ведь сам Господь за нас.

— Он тебе лично такую новость сообщил, что ли? — нервно хихикнула Галка. — Не обижайся, Хайме, это я так неловко пошутила.

— Да понял я, кэп, какие обиды. Только ты тут на борту не одна. Парни ведь на тебя смотрят, и бог знает чего думать начнут, если увидят твою бледную рожицу.

Галка коротко рассмеялась.

— Что верно, то верно, — сказала она, выпрямившись. — Не буду расстраивать парней, дело слишком серьезное, чтобы все испортить из-за такой мелочи, как мои личные проблемы.

— Что парням-то передать?

— Скажи, чтобы были готовы поднимать паруса. Я думаю, они там на «Экюеле» сейчас совместными усилиями родят какую-нибудь бумажку, и тогда отправляемся.

Хайме ушел, а Галка снова принялась разглядывать «Экюель». Так и есть: что-то, видать, «родили». Оба губернатора поднялись на мостик, и к борту фрегата подтянули шлюпку. Минуту погодя на палубе показался Влад. В том самом коричневом камзоле, что и вчера.

— Порядочек. — Галка сложила трубу. Руки от волнения дрожали. — Потом спрошу у тебя, братец, какие были у них лица…

…Приказ, доставленный с «Экюеля», Галка изучила самым внимательным образом. Затем передала бумагу поднявшемуся на мостик Джеймсу.

— Что скажешь, дорогой? — спросила она у мужа, краем глаза уловив легкое недоумение на лице офицера, доставившего пакет.

— По-моему, господа д'Ожерон и де Баас высказались недвусмысленно, — ответил Джеймс. — Мы должны атаковать форт.

— Что ж. — Женщина пожала плечами. — Должны так должны… Месье офицер, будьте любезны покинуть борт «Гардарики». Здесь скоро станет небезопасно находиться.

Офицер хотел было сказать, что опасность его не пугает, но, встретившись взглядом с дамой-капитаном, передумал. Эта Спарроу и впрямь Стальной Клинок. Того и гляди, порежешься.

— Поднять якорь! — звонко выкрикнула Галка. — Ставить фок! Ставить брамсели!.. Паруса к ветру! Курс норд-ост!.. Полный вперед!

Корабли сдвинулись с места и пошли, набирая скорость, к городу. Галка, стоя на мостике «Гардарики», наблюдала за тем, как ее флотилия — ее гордость, ее надежда — ложится на новый курс. Сен-Доменг словно замер в напряженном ожидании. Конечно, все давно уже обговорено, но теперь настало время действовать. Паруса поймали ветер. Еще немного — и корабли французов остались далеко в стороне, с каждым мгновением становясь все меньше и меньше. Их пути расходились, теперь уже безвозвратно. Галка долго ждала этого дня. Она вообще научилась в этом мире долго выжидать своего шанса, но едва только он ей выпадал — вцепляться в него мертвой хваткой. Главное — не пропустить нужный момент. И вот дождалась. Теперь нужно все сделать правильно. Не споткнуться на финише.

В голове, у левого виска, начало пульсировать маленькое огненное пятнышко. Ох, как некстати-то! У Галки и раньше бывали приступы головной боли, но после того, как на Мартинике ей крепко досталось по черепу, эти приступы стали совершенно нестерпимыми. Слава богу, что хоть приключались они с ней не так часто. Да лучше бы их совсем не было. Против этой боли, стальными обручами сжимавшими лоб, виски, затылок, ворочавшей в мозгу вагоны, груженные углем, средства не было. Не помогали ни настойки доктора Леклерка, ни холодные примочки, ни крепкий сладкий чай — ничего. Единственный способ, который Галка нашла опытным путем, — это сон. Стоило поспать хоть часа два, и она вставала с совершенно ясной головой. Ага. Если только вообще удавалось уснуть. Должно быть, как предположил Влад, эти приступы были следствием перенапряжения. Мозг требовал положенный ему отдых и вырывал его таким вот зверским способом. И это маленькое, пульсирующее пятнышко боли было только предвестником другой — настоящей, всепожирающей мигрени. Хорошо еще, что Исабель забрала Жано в свою каюту: вынести сейчас еще и плач младенца Галка бы вряд ли сумела.

«Эй, мать, что-то ты не вовремя!» — прикрикнула она сама на себя. Организм действительно в последнее время все чаще и чаще давал сбои: болели старые, зажившие уже раны; особенно ныли плечо и ключица, простреленные в позапрошлом году; мучили пресловутые мигрени (последнее особенно раздражало Галку — она что, кисейная барышня какая-нибудь, что ли!), крошились боковые зубы, в темных волосах стали проглядывать пока еще очень редкие серебряные нити. Да, двадцать шесть лет — это в двадцать первом веке почти девочка. В семнадцатом — взрослая женщина, мама многих детей, а в особо тяжелых случаях и бабушка уже. В сорок лет даже знатные дамы почитались пожилыми, а женщины из бедноты и считались, да и выглядели просто старухами. Галка, конечно, выглядела на все двадцать шесть — по меркам своего времени. А здесь даже недруги уверяли, что на вид ей не больше двадцати. Но перспектива сделаться сущей развалиной намного раньше семидесяти ее совершенно не радовала. Дело было, конечно, не в неземной красоте — Галка никогда не обольщалась насчет своей внешности, — а в том, чтобы как можно дольше оставаться в форме, чтобы можно было быть при деле, благо планов еще громадье.

«Вот что, мать, ты давай тут не раскисай — дел впереди невпроворот!» — еще раз постаралась собраться и взять себя в руки Галка. Но боль не отступала. Наоборот, при каждом усилии мысли она, казалось, только набирала мощь. От Джеймса, конечно, не ускользнуло состояние жены. Увидев ее плотно сжатые губы и посеревшее лицо, он понял, что у Галки опять начался приступ, а она из упрямства не желает в этом признаваться.

— Эли, ты как? — скорее взглядом, чем словами спросил он ее. — Ты в порядке?

— Угу, — сквозь зубы ответила Галка. Разлепить губы для нее в этот момент казалось совершенно немыслимым трудом.

— Давай-ка ты спускайся в каюту и полежи немного, — предложил Эшби. — Корабли на курсе, до Сен-Доменга еще четверть часа хода. Тебе сейчас совершенно необязательно торчать на квартердеке. Если что — мы тебя разбудим.

Галка, конечно, еще немного поупрямилась для вида, но потом дала себя уговорить.

— Только сразу мне сообщить, если что необычное или неожиданное! — приказала она напоследок. — И растолкать меня через пятнадцать минут!

— Ладно-ладно, не волнуйся! — ласково ответил Эшби, подталкивая ее к трапу. — Может быть, тебя отвести?

— Еще чего! — Галка хмыкнула и спустилась вниз.

В каюте она сняла пропотевший камзол и стянула длинные сапоги, но дальше раздеваться не стала. Прилегла было на кровать. Но стоило только закрыть глаза, как в темноте начинали расходиться огненные круги и стучать железнодорожные составы. Покрутившись в постели, стараясь то так, то этак пристроить больную голову, Галка откинула душившее ее одеяло. В каюте, несмотря на распахнутые окна, было очень жарко. Февраль, называется… Плотный воздух не давал дышать — или это ей только так казалось? Перевернув несколько раз подушку, Галка попыталась найти наиболее прохладное место, чтобы лечь на него вздрагивающим виском — бесполезно. Наконец она встала и подошла к столу. Плеснула тепловатой воды (а хотелось бы ледяной!) из графина, отпила несколько жадных глотков.

«Надо бы еще тряпочку намочить — приложить ко лбу», — подумала Галка, и тут в коридоре что-то тихонько и отчетливо щелкнуло. Звук был очень знакомый. Дверь бесшумно отворилась, и в каюту вошел Этьен. Без стука. Крадучись. В руке у него был пистолет, и Галка поклясться могла, что именно щелчок курка она слышала секунду назад, когда Этьен его взводил. Галка так и замерла на месте, со стаканом в руке. Бретонец несколько растерялся, не увидев ее в постели. Но только на какую-то долю секунды. Профессионал.

— Спящую, что ли, хотел меня застрелить? — негромко окликнула его Галка.

От звука ее голоса Этьен вздрогнул. Чуть заметно. И смутился. Тоже чуть заметно. Но Галка заметила.

— Нет. — Его голос звучал хрипло. — Не спящую. Это было бы подло.

— Ага. А просто застрелить безоружную женщину не подло? — Галка снова поднесла стакан ко рту и медленно допила оставшуюся там воду. Главное — не делать резких движений. Вот там, на столе, за книгой, лежит нож из слоновой кости для разрезания бумаги. Это, конечно, не бог весть что, да и аэродинамика у него непредсказуемая — но это лучше, чем ничего. Как бы ухитриться аккуратно достать его в тот момент, когда она будет ставить стакан на столешницу? Главное — медленно, медленно и плавно.

— Мне все равно придется это сделать, — мрачно и тягостно проговорил Этьен. — Это мой долг. Долг перед Францией.

Он медленно и словно неохотно поднял руку с пистолетом. Круглое черное дуло смотрело Галке прямо в грудь. С ней случилась в этот момент странная вещь — словно она смотрела кино, а не участвовала сама в этом тихом поединке.

— Какие высокие слова! — Галка негромко рассмеялась, но без сарказма. Поставила стакан на стол — но не возле графина, а за ним. И незаметным движением подцепила легкий костяной нож, плотно прижав его к рукаву: — Я ничего не имею против Франции и не собираюсь с ней воевать. Но если ты считаешь, что так будет лучше для твоей страны — валяй.

Она блефовала. Расчет был только один — наблагородство самого Этьена. Уж коли он не застрелил ее сразу — значит, колеблется. Может, и не придется его убивать? Сейчас, сжимая в руке легонький нож, Галка чувствовала себя совершенно уверенной в том, что успеет метнуть его раньше. До того, как француз нажмет на курок. И не покидало то чувство отстраненности от ситуации. Словно все это происходит не с ней.

— Вы же знаете. — Этьен выглядел очень усталым. — У меня есть четкие инструкции от господина де Бааса. Если вы выйдете из подчинения Франции, я должен вас убить. Поэтому я вас очень прошу — выполните приказ. Атакуйте бунтовщиков, и вы останетесь живы.

— Ничего не могу теперь сделать. — Галка пожала плечами. — Все было давно обговорено, это уже не остановить. Моя смерть вам ничего не даст, так как капитаны моей флотилии тоже имеют четкие инструкции. Даже если ты меня сейчас застрелишь, моя эскадра все равно присоединится к колонистам Сен-Доменга. Люди знают, за что они будут сейчас воевать: не за деньги, не за корабли, не за золото — за свою мечту, за свою гавань. Так что мои приказы здесь уже ничего не решат. А если я сейчас прикажу повернуть назад или обстрелять форт, меня вздернут мои же собственные люди!

Этьен дрогнул: Галка чувствовала это кожей. Он колебался. Эх, давно нужно было ему все рассказать и объяснить! Глядишь — и не было бы сейчас этого смертельного разговора! Галка почему-то не сомневалась, что Бретонца удалось бы убедить встать на их сторону. Да и сейчас, кажется, это еще возможно. И она решилась продолжать.

— Подумай сам, дружище. — Галка перевела дыхание и поудобнее ухватила рукоятку ножа, уже ставшую мокрой и скользкой от пота. — Если я сейчас умру, то Франция от моей смерти ничего не выиграет. Скорее наоборот. Во-первых, ребята обозлятся за мою смерть и начнут потрошить французских купцов, как до этого потрошили испанцев. Во-вторых, не имея сильного руководителя, они очень быстро превратятся в озверелую банду. При этом учти: банду прекрасно организованную, вооруженную и оснащенную. И имеющую, к тому же очень крепкую базу. Совместными усилиями Испания и Франция, может быть, еще их с Сен-Доменга и вытравят — сами, правда, при этом перегрызутся, — но крови вам мои ребята попортят ох как много. Ты и сам, без моих пояснений, это все прекрасно понимаешь.

— Так чего же вы хотите добиться? — Голос Этьена звучал хрипло, пистолет он немного опустил. — Зачем вам Сен-Доменг?

Галка рассмеялась едва ли не с облегчением.

— Хочу создать новое государство, — объявила она, с наслаждением наблюдая за отвисшей челюстью Этьена. — Новое, совершенно другое, где мы сможем жить по своим законам. Которые, положа руку на сердце, кое в чем получше законов иных цивилизованных держав Европы. Я не хочу, чтобы мои братья гибли во имя интересов тех, кто их презирает. Я не хочу, чтобы в конце концов их объявили вне закона и начали развешивать на реях за то, за что раньше награждали. Мои братья не ангелы, сам в курсе, но каковы бы они ни были, заслуживают лучшей судьбы. Права на будущее. Получится или нет — не знаю. Это была их мечта. А теперь — и моя главная мечта тоже.

Этьен все еще никак не мог прийти в себя от изумления.

— Ты хочешь быть королевой? — потрясенно пробормотал он, даже не заметив, что впервые перешел в общении с адмиралом на «ты».

— Королевой? — Галка хихикнула, такая формулировка ей в голову не приходила. А неплохая карьера, черт возьми! Торговка мобилками — бандитка — пиратка — капитан — генерал Мэйна — адмирал — вице-губернатор — королева. — Нет, дружище, ну их на фиг эти титулы. Среди нас, может, и есть монархисты, но вообще-то у пиратов в ходу демократия. А с Францией я воевать не собираюсь, равно как и с любой другой страной — разве что только на нас нападут. Но я надеюсь, — добавила она со смехом, — господин де Баас не сделает непоправимую глупость и не вызовет сюда Средиземноморскую эскадру во главе с месье Дюкеном?

Рассмеялся и Этьен, явно с облегчением. Он оценил иронию: Франция явно не в том положении, чтобы посылать прославленного флотоводца против пиратов. Аккуратно отжал курок, вернув его в исходное положение, и засунул пистолет за пояс. Галка медленным движением положила костяной ножик на стол — только рукоятка легонько стукнула по дереву. На лице Этьена отражалась отчаянная внутренняя борьба. Наконец он посмотрел на Галку и сказал:

— Теперь назад мне ходу нет, сами понимаете. Провалившихся шпионов убирают безжалостно. — Галка понимающе кивнула, и Этьен продолжал: — Ренегатов тоже не жалуют. Так что отныне не будет у вас более преданного слуги, чем я. — И поклонился Галке с почтительностью: — Мой генерал.

— Принимаю твою присягу, — хмыкнула она. — Но слуги мне не нужны. Мне нужны друзья.

Этьен невесело улыбнулся, и в этот момент в дверь каюты постучали.

— Подходим к рейду Сен-Доменга, — сообщил вахтенный из коридора. Видимо, Эшби не велел ему заходить в каюту. Ну и слава богу — вопросов меньше.

— Спасибо, сейчас иду, — откликнулась Галка, надевая камзол. Потом поднесла руку ко лбу, провела по волосам.

Голова не болела.

17

На фортах Сен-Доменга были установлены восемь нарезных орудий, точно таких же, как на трех кораблях пиратской флотилии. Но стрелять с качающейся палубы или с каменной стены — это, как говорят в одном причерноморском городе, две большие разницы. Еще при установке орудия хорошенько пристреляли, и теперь ближе чем на полторы мили к форту подходить рискованно. «Гардарика», «Сварог» и «Перун» эту невидимую границу пересекли спокойно. Зная, что ни одна пушка крепости не выстрелит, если никто не начнет стрелять с кораблей. Следом в кильватерном строю шли «Жанна» и «Дюнуа», еще не оснащенные нарезными орудиями, но в ближнем бою очень опасные — они были быстрее и маневреннее прочих линкоров эскадры, а по огневой мощи почти им не уступали. Фрегаты выстроились второй линией вслед за «Амазонкой».

Корабли, свернув паруса, остановились в восьми кабельтовых от форта. Вполне достаточно, чтобы открыть огонь по бастионам. И получить от них адекватный ответ. Теперь преимущества по вооружению не было. Было преимущество в маневренности, но это мадам адмирала как будто не волновало вовсе.

— Она словно думает, стрелять или нет, — проворчал д'Ожерон, стараясь не пропустить самое интересное.

Он сказал только это, но подумал куда больше. Впрочем, он был слишком умен, чтобы говорить вслух все, о чем думал.

— Если она промедлит с атакой еще хотя бы полчаса, у вас будут все основания отдать ее под суд, — не слишком довольно проговорил де Баас.

Д'Ожерон невесело усмехнулся. «Смешно, — подумал господин губернатор. — Каким образом де Баас теперь собирается отдавать ее под суд?» Он уже понял, что сделал большую глупость. Если мадам Спарроу решит пойти с колонистами на переговоры — кто сможет ей помешать? Если решит к бунтовщикам присоединиться — кто сумеет ее остановить? Хотя… А кто, собственно, может дать гарантию, что вся эта каша с бунтом не заварена ею самой? Если так, то для чего?..

— Я вам говорил, что мы влипли в прескверную историю? — Усмешка д'Ожерона сделалась едкой. — Я ошибся. Мы с вами, месье де Баас, сейчас угодили в такую… — И он назвал точный адрес места, в которое они, по его мнению, угодили.

В те времена, если поблизости не было дамы, и на самых высших уровнях могли ввернуть в разговор непристойность, крепкое словцо. Но сейчас де Баас смотрел на своего коллегу с Тортуги с нескрываемым изумлением.

— Будьте любезны пояснить ваши слова, — сказал он.

— А вы еще не поняли? — Д'Ожерон уже откровенно издевался. — Вы ведь неглупый человек. Можете попробовать просчитать наши шансы против пиратской эскадры, а потом уже заговаривать о каком-то суде. Или вы думаете, эта дама испугается вашего грозного окрика и сама наденет на себя цепи?

— На этот случай у меня есть страховка, сударь, — проговорил де Баас. — Мой человек на борту галеона. В случае, если мадам выйдет из подчинения, ему приказано ее убить.

— Надеюсь, вы понимаете, насколько это сейчас опасно? — нахмурился д'Ожерон.

— Как бы там ни было, а отозвать своего человека или отменить приказ я уже не могу.

— О, в таком случае я буду молиться, чтобы у вашего человека благоразумие одержало верх над инструкцией, — буркнул д'Ожерон. При всем желании он тоже уже ничего не мог сделать. Разве что действительно помолиться.

Ожидание грозило затянуться. Нервы у обоих губернаторов были на пределе: д'Ожерон теребил манжету, де Баас расхаживал по мостику, и оба молчали. О чем еще говорить? Они здорово прокололись, и дай бог, чтобы опасения месье Бертрана оказались напрасными… А если нет? Тогда им обоим предстоят долгие и тошнотворные объяснения с месье Кольбером, директорами компании, а возможно, и с его величеством. Бунты и во Франции не редкость, но во время войны улаживать еще и эту проблему — увольте. Испания ведь не упустит момент, чтобы воспользоваться этой брешью. Маракайбо-то уже придется отложить на неопределенное время. А там, глядишь, будет готова к выходу в море эскадра, стоящая сейчас на рейде Сантьяго…

— Что это? — Де Баас вскинул подзорную трубу, и, убедившись, что зрение его не обмануло: — Что она делает, черт бы ее побрал?!!

Д'Ожерону и без трубы было видно, как с клотиков пиратских кораблей спускают французские флаги. Плохо знавший мадам Спарроу человек мог бы подумать, что она таким манером пытается уломать бунтовщиков на мирные переговоры. Но уж кто-кто, а месье Бертран хорошо знал эту женщину. Она за все время только раз спустила флаг. Чтобы тут же поднять на клотик красный вымпел и вступить в неравный бой с испанцами. Но сейчас порты ее кораблей закрыты. Стало быть, сражаться она и не думает. Зачем же тогда?..

«Ах, черт, я ее недооценил!..»

Не красные вымпелы, а точно такие же, как на форте Сен-Доменга, трехцветные флаги поднялись над пиратской флотилией. Черная полоса, белая, красная.

— Вы… вы это видите? — вскричал де Баас.

— Вижу, — пожал плечами д'Ожерон, всем своим видом демонстрируя олимпийское спокойствие.

— Это же заговор! — бушевал де Баас. Он крайне редко впадал в такое бешенство, а тут было отчего рвать и метать. — Голову даю на отсечение: это все — и бунт в том числе — ее рук дело!

— Незачем так кричать: я об этом уже догадался, сударь, — невозмутимо ответил д'Ожерон. — Будьте любезны, успокойтесь, вас может удар хватить — на такой-то жаре. Все равно мы ничего не можем с этим поделать.

Де Баас выдернул из кармана камзола тонкий батистовый платочек и вытер взмокшее лицо.

— Господи! — простонал он, закрыв глаза. — Д'Ожерон, вы хоть представляете, что для Франции означает потеря Сен-Доменга?

— Еще ничего толком не известно, сударь, — осадил его месье Бертран. — Шлюпку на воду! — крикнул он боцману. — Месье Вальдемар, — это уже офицеру, стоявшему за его спиной и прилагавшему немалые усилия, чтобы сдержать улыбку, — вы едете со мной.

Де Баас явно хотел сказать что-то насчет заложников и благоразумия, но промолчал, наткнувшись на холодный взгляд своего коллеги. Что ж, д'Ожерон всю сознательную жизнь водился с пиратами, ему виднее, как поступать.

— Я тоже поеду с вами. — Это единственное, что он еще мог сделать ради спасения своего тонущего престижа.

Имей он дело с другим пиратом — поостерегся бы. Взять в заложники богатого и влиятельного господина для этих разбойников как раз плюнуть. Но эта дама… До сих пор она брала в заложники только испанцев, да и то — не в пример иным джентльменам удачи обращалась с ними предельно гуманно. А сейчас ей придется удариться в политику, да и реальной опасности со стороны французов пока не было никакой, так что с этой стороны все должно быть в порядке. При одном условии, конечно.

Если он сам сумеет сдержаться. Франция далеко. Слишком далеко…

18

— Представляете, какие рожи они сейчас скорчили? — посмеивались пираты, глядя на «Экюель». Говорили они, понятное дело, о господах губернаторах, наверняка сделавших уже выводы из всего увиденного. — Сто чертей им куда не надо… А если сдуру палить начнут — потопим к дьяволу.

— Не начнут, не дураки же они, в самом-то деле, — проговорил Хайме, знавший, что его капитан никогда ничего не делает, не прикинув последствия. — О, глядите! Шлюпка!

— Встретим дорогих гостей как положено, — усмехнулась Галка. — С берега, я вижу, вышел кто-то под парусом.

— Это ял, — сказал Джеймс. — Ветер ему не попутный, но будет здесь раньше шлюпки.

— Замечательно.

Пока все шло четко по плану, без сюрпризов. Пока… Если же де Баас сумеет переломить д'Ожерона и Влад останется на «Экюеле» в качестве заложника, то ситуация может стать весьма интересной, малопредсказуемой… и опасной. Но губернатор Тортуги и Сен-Доменга слишком умен, чтобы пойти сейчас на такой риск. Все, чем он располагал на данный момент, — пара фрегатов и шесть штук кораблей помельче. Но его сила была не здесь, в Мэйне, а в Версале. И если вопрос поставить не тем ребром и не в той плоскости, то ссора с Версалем обеспечена. Тогда рано или поздно их задавят. А нет на свете ничего горше мимолетного успеха…

…Когда шлюпка с «Экюеля» пришвартовалась к борту «Гардарики», Галка встретила гостей во всеоружии. Она еще за пару кабельтовых высмотрела, что едут оба губернатора в сопровождении трех офицеров. В числе коих был и Влад. Разум возобладал над вполне понятными чувствами, и теперь на пути странной республики — полупиратской, полуторговой, с зачатками высоких технологий — могут возникнуть только два препятствия. Враги — понятно. Испанцы, узнав о случившемся, форсируют подготовку своей эскадры. Если опять губернатор с вице-адмиралом не разругаются в пух и перья. Англичане тоже любители прибрать к рукам чего плохо лежит и могут прозондировать почву на предмет халявы. Халявы, понятно, не предвидится, но попытки урвать кусок будут непременно. И это не могли не понимать оба губернатора. Потому Галка крепко надеялась на их здравый смысл. Ну и кое-что интересное — в качестве вкусной приманки…

— Господа, рада вас видеть на борту «Гардарики», — спокойно и вежливо произнесла Галка. Пираты тем временем ненавязчиво взяли прибывших в плотное кольцо. — Нам с вами есть что обсудить.

Де Баас зыркнул на нее, на месье Аллена — недавно прибывшего с берега на том самом яле, — но с ним говорили вполне корректно. А это означало, что еще не все потеряно. В общем-то д'Ожерон был прав: хорошо, что Бретонец пока не убил ее. Он вполне может сделать это и позже, когда окончательно станет ясно, кто есть кто.

— Мадам, я полагал, что вы окончательно отошли от пиратства, но увы, мои надежды оказались напрасны. — Де Баас, однако, позволил себе начать разговор с выпада в адрес этой дамы. Если она играет в мужские игры, то пусть не обижается, если с ней и разговаривать станут по-мужски. — Имя вашему поступку — измена.

— Ни в коем случае, — проговорила женщина. — Будь все это изменой, по вашим кораблям открыли бы огонь. Кое-кто из капитанов даже выдвигал подобную идею. Но я ее отклонила, и знаете почему? Во-первых, я не хочу, чтобы французы стреляли по французам. Во-вторых, вы еще не оценили всей политической выгоды, которую Франция может получить от этой коллизии. И наконец, у вас на борту был мой брат. — Тут Галка весело улыбнулась и подмигнула Владу.

Д'Ожерон обмахнулся надушенным платочком. Так получилось, что он стоял на самом солнцепеке. От палубы поднимался смоляной душок, из камбуза доносился запах жареной рыбы, пиратам, окружившим делегацию, тоже было жарко. И эту неудобоваримую смесь — а ведь на пиратском флагмане вообще было куда чище, чем на прочих судах — не мог побороть даже окрепший ветер.

— Нас безусловно радует ваше желание уладить дело мирным путем, мадам, — произнес он. — Но зачем же было доводить до крайностей? И кто этот месье? — Он кивнул в сторону гостя с берега.

— Робер Аллен, — учтиво, но с достоинством, поклонился «месье». — Я в свое время выкупил верфь Сен-Доменга, господин губернатор, если вы помните. Но в данный момент я говорю с вами не как владелец верфи. Я уполномочен заявить, что если король Франции не может или не желает обеспечить благополучие своих подданных в Сен-Доменге, то Сен-Доменг выходит из подчинения королю Франции. Декларацию о независимости, принятую вчера на совете, я привез с собой — дабы мадам Спарроу имела возможность либо поставить свою подпись, либо отвергнуть ее положения.

— И мадам подписала. — Д'Ожерон уколол Галку ледяным взглядом.

— Конечно, подписала, — усмехнулась та. — Сьер де Шаверни кое в чем был прав. Что же это за армия и флот без страны? И что за страна без армии и флота? Курам на смех.

Мрачные губернаторы переглянулись… и помрачнели еще больше.

— У вас был чудесный шанс послужить Франции, мадам, — не без скрытой язвительности сказал де Баас. — Де Шаверни был прав еще кое в чем: это великая честь. Но вы, к сожалению, предпочли ее отвергнуть.

— Отвергнуть? — В серых глазах пиратки загорелся опасный огонек. — Здесь вы правы. Я действительно кое-что отвергла. К примеру, эту унизительную зависимость от деляг из Вест-Индской компании. Как бы я ни сопротивлялась, они все равно убили бы все мои замыслы и дела. В зародыше. Эдакий политико-экономический аборт, прошу прощения. Еще я отвергла это ожидание у моря погоды… пардон — ценных указаний из Версаля. Пока напишешь письмо, пока оно дойдет — если вообще дойдет; пока король изволит его прочесть — если изволит… А будет ли еще реакция — бог его знает… Мы не можем позволить себе немыслимую роскошь жить задним числом, господа. Мэйн — это такое место на земном шаре, где нужно жить своим умом.

— Мы не отвергнем дружеских отношений с Францией, господа, — добавил Аллен. — В случае, если Франция сочтет нужным их предложить. Но мадам Спарроу права: если Франция согласится с тем, что мы будем жить по своему разумению, то ничего, кроме чистой выгоды, она не получит.

— Вот как. — Д'Ожерон обладал удивительным чутьем на выгоду, какова бы она ни была. Слова месье Алена действительно могли обернуться немалой прибылью. Если повести себя должным образом. — Вы желаете вести переговоры по всей форме, господа?

— Именно, — ответил Аллен.

— Не удобнее ли это будет делать в кают-компании?

— А зачем? — Галка пожала плечами и добавила под смешки пиратов: — Здесь все свои, чего стесняться-то? Впрочем, если вам тяжело стоять, сейчас вынесут стулья и натянут парусину.

— Я помню ваш спор с господином де Шаверни по поводу всеобщего обсуждения важных вопросов, — криво усмехнулся де Баас. — Что ж, если ваша команда желает присутствовать при историческом событии, — тут его усмешка сделалась язвительной, — я не имею ничего против.

— Не только присутствовать, но и участвовать, — уточнила мадам капитан. — И уверяю вас, сударь, ирония здесь неуместна. Это действительно историческое событие. Но вот какого масштаба — судить уже не нам с вами…

…Оба губернатора были политиками по профессии, а пиратка — по призванию. А когда политики начинают «перетягивание каната» — кто, кому и за какую выгоду должен что-то уступить — это, как правило, надолго и всерьез. Обе стороны вымотались до предела. Помнится, пираты предлагали Галке заставить губернаторов вести переговоры в присутствии совета капитанов. Только Билли был против этой затеи: мол, не будем давить на них еще и полным составом совета, они и так будут очень сильно расстроены. Пусть думают, будто представляют из себя что-то важное, все равно решение принимать не им, а королю. Мы так или иначе получим свою гавань, свою страну, но вот надолго ли — зависит от того, насколько д'Ожерон и де Баас поверят в наше дружелюбие…

Когда солнце стало подбираться к западному горизонту — переговоры и впрямь затянулись — стороны пришли к некоему соглашению. Закрепив его на бумаге, отметили это дело праздничным ужином — на все двести пятьдесят человек…

Солнце зашло, и на бархат тропического неба кто-то щедрой рукой высыпал пригоршню звезд-бриллиантов. Губернаторы, вежливо отказавшись от приглашения остаться на борту «Гардарики» или переночевать в городе, отправились на «Экюель». А Галка, сидя на планшире и держась рукой за вантину, смотрела на звезды.

Помнится, едва ли не самым первым ее впечатлением от этого мира был торжественно сияющий Млечный Путь. Пять с лишним лет не жизни, а выживания из кого угодно выбьют романтическую пыль. Но Галка так и не разучилась восхищаться великолепием этого зрелища. В общем-то, не сохрани она в себе эту способность восхищаться красотой мира и мечтать, ничего бы этого не было. Ни ограбления Картахены на двадцать с лишним лет раньше, ни захвата Сен-Доменга, ни, тем более, провозглашения его независимым государством. В Мэйне на какое-то — и весьма недолгое — время появилась бы женщина-пиратка. И закончила бы она свои дни в лучшем случае в бою. А в худшем — не стоит описывать. Но эта мечта превратила обыкновенную, в общем-то, бандитку в сильного руководителя, за которым пошли никогда не признававшие ничьей власти пираты.

Галка не только нашла свой курс. Она обрела и свою гавань.

Надолго ли?

19

— Что, трудно быть демиургом?

Влад, ни дать ни взять, думал о том же: надолго ли? И у него были целых две причины для волнения: Исабель и дочка. Пропадет он — им тоже не выжить.

— Демиургом… — хмыкнула Галка, не без сожаления отрываясь от зрелища Млечного Пути — на него она могла бы смотреть хоть вечность. — Скорее щенком, брошенным в воду и не желающим тонуть.

— А что, есть разница? — усмехнулся Влад. — Лично для меня — нет.

— Тогда что же тебе не нравится, братан? — Галка хитро прищурилась. В скудном свете кормового фонаря ее лицо казалось отлитым из светлой бронзы. Тропический загар тогда был не в моде, но во всем, что касалось внешности, она плевала на условности, сохраняя право быть собой.

— Я не уверен, что французы согласятся принять твое предложение.

— Ну… Я в этом тоже не на сто пудов уверена, но все-таки… Ты бы отказался пригрести чужими руками такой шикарный островок, как Куба? И за компанию получить весь технологический цикл по производству нарезных пушек — в обмен на признание независимости и поставки лотарингской руды? Или на целых двадцать лет поиметь нехилые торговые льготы?

— Вряд ли, — с улыбкой ответил Влад. — А ты бы смирилась, если бы у тебя из-под носа увели такой жирный кусок, как Гаити, да еще условия при этом ставили?

— При большом желании и адекватной замене — пожалуй, смирилась бы.

— Ну ты, блин, политик, — хмыкнул Влад. — Честное слово, сколько тебя знаю, до сих пор привыкнуть не могу. Откуда в тебе это?

— Что — это?

— Умение убедить человека в своей правоте, даже если ты врешь.

— Ну, брат, это и есть самый главный компонент для успешной карьеры политика, — негромко рассмеялась Галка. И тут же, прекратив смеяться, призналась: — А ты в курсе, как меня сегодня перетрясло? Причем не один раз. Месье Бертран… Удивляюсь, как он раньше нас не раскусил.

— Он до последнего не верил, что ты решишься, — сказал Влад. — Да тут никто на твоем месте не решился бы. Вице-губернаторство в кармане, чего еще надо?

— А у меня запросы чуть побольше, чем у Моргана.

— У тебя… Ведь это Билли настаивал на варианте с независимым государством, а не ты.

— Я предпочитаю не столько говорить, сколько делать. Ну а Билли — он же вне себя от счастья. — Галка улыбнулась. — Сбылась его — и не только его — давняя мечта. Не зависеть больше от капризов левой пятки дяди за океаном, а строить жизнь по своему усмотрению… Правда, Причард предупредил, что не всем капитанам это придется по душе…

— А чего ты хотела? Мало кто из братвы захочет ради своей гавани пожертвовать хоть каплей своей вольницы.

— Насчет «мало кто» ты чуток погорячился, но все равно этого не миновать… А, ладно! — Галка махнула рукой. — Можно подумать, это единственная проблема, которая нам светит в ближайшем будущем. А своя гавань… Многие парни прямо говорят: вот это именно то, за что и сдохнуть не стыдно.

— Парни — понятно. А за что готова умереть ты?

— Блин, и ты тоже взял моду задавать неудобные вопросы, — рассмеялась Галка. — Научила на свою голову!.. За что я готова умереть, спрашиваешь? — совершенно серьезно сказала она пару секунд спустя. — За будущее для Жано, для твоей Кати, для других детей. За то, чтобы страна, в которой им предстоит жить, не стала для них диким лесом, где каждый шаг — это борьба за выживание. За то, чтобы они могли учиться, чтобы стали по-настоящему знающими людьми, и тогда им не будет страшна никакая лапша на уши. Помнишь, как Ефремов в «Часе быка» писал? «Нельзя быть свободными и невежественными». Тысячу раз прав был старик. А если нам удастся воплотить этот девиз в жизнь и не погибнуть, то тогда можно будет сказать, что мы жили не напрасно.

— Как говорил герой другой известной книги: «Не слишком ли сильно сказано?»^[76] — Влад еще в своем родном двадцать первом веке устал от «сильных фраз» с нулевым содержанием, сыпавшихся из уст разного рода деятелей.

— Знаешь, братец, — проговорила Галка, — бывают ситуации, когда пафос уместен. Просто подзатаскали его, используя по делу и без дела.

— А, — протянул Влад, уже с юмором. — Прости, я, грешным делом, подумал, будто ты заболела профессиональной болезнью наших политиков.

— У меня иммунитет на этот вирус. — Галка хихикнула, вспомнив родину. И тут же мотнула головой: кажется, подступает очередной приступ мигрени, и пора на боковую. А то так совсем сгореть недолго. — Ладно, брат, пошла я баиньки. Тебе тоже советую выспаться — завтра денек будет ничем не лучше этого.

— Да уж, выпроваживать из города всю контору Вест-Индской компании… Не завидую, — искренне посочувствовал Влад. — Ну все, спокойной ночи… сестренка.

Самый лучший способ для политика-ничтожества доказать свою значимость и незаменимость — убедить народ, что при его власти люди живут в сущем раю. А раз для построения рая в отдельно взятой стране клепок в голове не хватает, то существует один испытанный метод: показывать людям всяческие ужастики. Там что-то взорвалось, упало, затонуло, а там вообще стреляют. В общем, пипл, живите и радуйтесь, что у вас всего этого нет. Пока нет.

Я еще в своем времени задавала ярым либералам один вопрос. Ответа, который не вызывал бы у меня дикий хохот, я так и не услышала. А вопрос таков: почему при тоталитарной советской власти, под тяжелой пятой «кровавой гэбни», население росло, а при суперположительных демократах и «свободе слова» — народ попросту вымирает? И ведь не только в Украине. Сказки про то, что аборты в Союзе не делали вообще, чуть ли не под страхом смертной казни, — полная фигня. У моей матери могло бы быть четверо братьев или сестер, но бабушка решила, что ей достаточно одного ребенка. И никто ее за это в КГБ за шиворот не тащил… А биологи давно дали бы ответ: популяция вида уменьшается при изменении условий проживания этого самого вида к худшему… Надеюсь, дальше пояснять не надо?

Здесь, в семнадцатом веке, кстати, мораль еще иная, религиозная в полном смысле. Количество детей не зависит ни от материального, ни от социального положения, а только от здоровья женщины. Со мной, наверное, что-то не то, раз за четыре года у нас с Джеком получились только два выкидыша на ранних сроках. Братва даже и не знала, что я вообще была беременна. Но речь о другом. Речь о том, что в моем времени родители имеют возможность выбора — рожать или не рожать. Когда они не знают, какая напасть ждет завтра их самих, то как они могут быть уверены, что их ребенок получит нормальное образование, хорошую работу, возможность самому иметь детей? И какое решение они в большинстве случаев примут?..

Страх и неуверенность в завтрашнем дне убивают нас в прямом и переносном смысле. Нельзя бояться. Страх — это бессилие, поражение и смерть. Он — наш самый главный враг.

20

— Они ушли, экселенц.

— Вам не удалось их задержать?

— Увы, их кто-то предупредил. Они покинули свой дом еще ночью.

— А обыск?

— Мои люди нашли только это.

На стол лег обрывок какой-то черной веревки. Или того, что могло показаться веревкой: на месте обрыва явственно виднелись тонкие прожилки меди.

— Это обнаружили на крыше, экселенц. Больше ничего найдено не было: они увезли все.

— Стало быть, они ушли на второй каравелле. Что сказал начальник порта?

— Они объявили, что идут в Сантьяго. По сведениям моего наблюдателя в порту, на борт каравеллы были погружены оба разыскиваемых нами плоских ящика и один весьма тяжелый сундук, окованный железом.

— Что ж, значит, они окончательно отказались от сотрудничества с нами… Будьте любезны отписать сеньору архиепископу. Если они отказались от нас, мы отказываемся от них.

21

…Каравелла слегка покачивалась на малой волне.

Рангоут был неполон, обшивка кое-где разошлась, краска с бортов местами облезла, но судно вполне могло пройти еще сотню миль. Если бы на борту еще имелась команда. Но шторм и ямайские пираты, покружившие вокруг ошметков эскадры, сделали свое черное дело.

Ураган был просто жуткий, за пять с лишним лет пребывания в Мэйне Галка такое видела впервые. Все двенадцать баллов, легендарная «Катрина» отдыхает. Да еще не в сезон: начало мая на дворе. Город Сен-Доменг зацепило лишь его краем — и то на многих домах снесло кровлю, а в Алькасар де Колон вообще пришлось закрывать окна деревянными ставнями. Четыре небольших корабля в бухте сорвало с якоря и выбросило на берег. Галка — генерал Сен-Доменга — и месье Аллен — глава торгового совета — уже прикидывали, сколько денег придется выложить из казны на ремонт зданий и помощь пострадавшим. А вот северо-западную оконечность острова и Тортугу измочалило капитально. Явившиеся оттуда капитаны рассказали, каких бед натворил ураган… Но, как говорится, нет худа без добра. Этот же ураган практически полностью уничтожил испанскую эскадру, предназначенную для нападения на пока еще никем не признанную республику.

— Пять линкоров, одиннадцать фрегатов. — Джеймс вместе с женушкой читал письмо одного из капитанов, подобравшего пару десятков испанцев на шлюпке. — Не считая мелких судов… Мы могли бы отбиться, дорогая. С потерями, но могли бы.

Галка ласково провела ладонью по его плечу. Так и есть: мышцы как каменные. Опять, небось, весь день провозился с навигационной программой в ноутбуке. «Вот интересно, — подумала она, с улыбкой вставая с места и начиная потихоньку разминать мужу занемевшие плечи и шею. — Почему Джек так легко научился пользоваться компьютером? И не только как юзер: уже программы потихоньку пишет!»

— Тут, как видишь, обошлось и без наших потерь, и без нашего участия, — негромко сказала она, массируя пальцами его лопатки. — Камикадзе.

— Ками… Прости, Эли, что ты сказала?

— Это японское слово, Джек. — Галка задумалась. — Во времена Мартина в Японии были такие летчики-самоубийцы. Их самолеты затаривали бомбами под завязку и горючим в одну сторону — только до цели долететь. И они разбивались о палубы американских авианосцев во славу своего императора. Но происхождение слова гораздо древнее. Когда монголы покорили Китай и Корею, они решили не останавливаться на достигнутом. Собрали сильный флот для вторжения в Японию, погрузили на него войска. Но налетел ураган, и от флота остались одни воспоминания. А японцы, сочтя это прямым подтверждением, что их острова находятся под покровительством богов, назвали тот ураган «камикадзе» — «божественный ветер».

— Дорогая, уж не хочешь ли ты сказать, что у нас тоже завелся небесный покровитель? — не без иронии проговорил Джеймс. Улучив момент, поймал руку жены и прижался к ней щекой.

— Да бог его знает. — Галка пожала плечами. — Знаешь, что меня вообще навело на мысль о «божественном ветре»? Мы с Мигелем облазили эту трофейную каравеллу от киля до клотика. Она — точная копия «Гвадалахары», на которой он ходил. Во всех смыслах.

— А ее груз? — встрепенулся Джеймс.

— На дне. Капитан Беннет с Ямайки, который ее захватил, сказал, что перед абордажем испанцы кое-что выкинули за борт. А именно — два широких плоских ящика и один большой сундук. Беннет предложил им сдаться, но они отказались и погибли все до единого при абордаже… И знаешь, дорогой, я Беннету верю. Хотя бы потому, что немножко в курсе, с кем он имел дело.

Джеймс мягко, но настойчиво потянул женушку за руку, и та послушно села на соседний стул.

— Эли, если так, то наши недруги — или их союзники-иезуиты — теперь либо решатся на какую-нибудь отчаянную акцию, либо… уйдут в сторону, — сказал он, не скрывая тревоги. — Я боюсь за тебя.

— Не стоит, солнце, — нежно улыбнулась Галка — она очень редко так делала. — Когда я увидела каравеллу, возникло странное чувство. Будто отпустило что-то, державшее меня все эти пять лет.

— И все же будь осторожна, Эли. — Джеймс имел все основания доверять чутью супруги, но лишняя страховка не помешает. — Может быть, мои страхи напрасны, но больше всего на свете я боюсь тебя потерять.

— Я знаю, милый. — Галка с улыбкой погладила его по руке.

Ураган, который она так для себя и назвала — «Камикадзе», — давно обрушил свою ярость на Кубу и Флориду и наверняка уже выдыхался где-то над континентом. А здесь очистившееся от туч и удушающей белесой пелены небо и избавленная от нестерпимого зноя земля словно говорили людям: после грозы рано или поздно из-за туч выйдет солнце… Лишившиеся крыш дома уже перекрывали заново. Вырванные с корнем деревья порубили на дрова и убрали. Поврежденные бурей корабли отвели в доки или вытащили на берег. Торговцы изучали свои склады на предмет материального ущерба. Эти хитрецы опять попытаются выдавить из казны лишнюю денежку, но здесь их ждет малоприятный сюрприз. Торговый совет располагал весьма точными данными относительно размеров состояния едва ли не каждого купца в городе. Тактика экономической разведки, не раз оправдавшая себя при захвате испанских городов, оказалась небесполезной и здесь…

…Затишье. С тех пор, как над Мэйном пронесся тот ураган, прошло четыре месяца. Четыре месяца полной неизвестности.

То есть в Сен-Доменг спокойно заходили торговые суда под флагами Британии, Франции, Португалии и даже Голландии. Торговля в те времена не так сильно зависела от политики, как в наш век. Не заходили только испанцы, и вполне понятно почему… Уже вернулись из Бреста «Сварог» и «Жанна», миссией которых было прорекламировать «свободные земли» и привезти хотя бы пару сотен поселенцев. Билли имел на руках инструкции отдавать предпочтение мастеровым и военным. С семьями. И хотя французские власти еще не получили никаких указаний относительно строптивой республики, это не мешало им распространять жутковатые слухи о «разбойничьем острове». Впрочем, несмотря на подобные подлянки, в желавших бесплатно пересечь океан, получить неплохие подъемные, дом и кусок земли недостатка не было. Военным была обещана быстрая карьера — если заслужат. Торговцам и ремесленникам — немалые льготы… Два немаленьких линкора были чуть не под завязку забиты пассажирами, до Сен-Доменга едва-едва хватило провианта. Но эти люди были довольны не столько тем, что переехали в теплые края, сколько тем, что их не обманули.

Галка направлялась в порт.

Двадцать минут назад комендант прислал к ней человека с запиской. В гавань зашла флотилия торговых кораблей под английскими флагами. Это само по себе не было чем-то незаурядным: англичане чуяли выгоду за сто верст и вовсю пользовались своим нынешним нейтралитетом. Но комендант говорил о каком-то странном госте, который, по его словам, настаивал на встрече с мадам генералом. Это интриговало. И Галка, не сворачивая на пирс, направилась к дому коменданта. Сюрприз мог быть как приятным, так и не очень, потому она заранее заготовила пару вариантов. Но, увидев гостя, поняла, как на самом деле мало значат наши планы.

— Дон Альваро! Господи, как я рада вас видеть!..

— …Ну вот, наш «тайный орден» снова в сборе. — Пожилой испанец, пока донья Мерседес устраивалась в гостевых апартаментах, решил переговорить с мистером и миссис Эшби в кабинете. — Если, конечно, Мартиньо, ваш брат и господин капитан здесь.

— Здесь, здесь, — кивнула Галка. — Я уже распорядилась, чтобы им сообщили. А пока они явятся — расскажите о себе, пожалуйста! Как вы жили все это время?

— Последовал совету и отправился в путешествие по Европе, — ответил дон Альваро, тонко улыбаясь. — Но как только узнал о том, что произошло, немедленно сел на первый же корабль, уходивший в эти воды. Добрался до Ямайки, а из Порт-Ройяла с купцами — сюда.

— Добирались без приключений? — поинтересовался Джеймс.

— Почти. Но это уже неважно, раз мы с супругой здесь, — иронично проговорил испанец. — Сразу скажу о главном. Ваш замысел в общем неплох, господа. Но как вы думаете избежать опасности превратиться в разбойничье государство, воюющее со всем миром?

— Да есть тут одна еретическая идея… — хитро прищурилась Галка. — Если можно, подробности попозже. Но надеюсь, она сработает.

— Сеньора, зная вас, я нисколько не сомневаюсь, что вы приложите все усилия ради исполнения своей мечты. В вашей книге о ней, правда, сказано лишь намеками…

— А, так она уже вышла! — обрадовалась Галка. — Когда?

— Дней за пять до отплытия из Роттердама я зашел к книготорговцу. — Дон Альваро с хитроватой стариковской усмешкой наблюдал, как Джеймс на правах хозяина дома наполнял его бокал. — И с превеликим удивлением обнаружил две новые книги, повествующие о недавних событиях в Мэйне, — доктора Эксвемелина и вашу. Книготорговец уверял меня, что они пользуются большим спросом. Я тут же купил обе и скажу вам, нисколько не жалею о потраченных деньгах. Если доктор Эксвемелин, коего я не имел чести знать лично, много времени уделил подробному описанию здешней природы и… м-м-м… немного сгустил краски, описывая походы знаменитых флибустьеров, то ваша книга поразила меня документальной точностью. Это даже при том, что все события поданы в повествовании от первого лица, сие весьма интригует. Читается, к слову, довольно легко. И эти дополнения в конце книги, где приведены выдержки из подлинных документов, указания, в каком архиве они хранятся… Вряд ли кто-то рискнет оспаривать в суде приведенные факты, а ведь наверняка многим придутся не по душе ваши откровенность и точность. Иллюстрации же просто великолепны, даже в виде гравюр от издательства. Кто их делал?

— Мой брат. — Галкино радостное возбуждение можно было понять: она даже и не мечтала когда-либо написать и издать что-то стоящее.

— Он весьма талантливый молодой человек, сеньора, я рад, что вы цените его по достоинству. Как он? Как очаровательная сеньорита Исабель? Они ведь должны были повенчаться в Кайонне.

— У них уже дочь, — ответил Джеймс. — Милая маленькая крикунья… Вы к нам надолго, дон Альваро?

— С вашего позволения, господа, навсегда.

— В таком случае давайте немного растянем удовольствие и не будем сразу вываливать друг другу все радостные события, — с улыбкой проговорил Эшби. — Но выпить за встречу — святое дело.

— Ваше здоровье, господа. — Испанец поднял бокал.

— Ваше здоровье, дон Альваро, — в один голос ответили Джеймс и Галка.

…Впереди по курсу предвиделись многочисленные шторма, рифы и мели, но у этих людей была путеводная звезда. Имя ей — надежда. Надежда на лучшее и полная неизвестность, ибо теперь-то они точно творили свою историю. Которой не было у нас.

Эпилог

Я долго ломала голову над тем, за каким чертом «доброжелателям» приспичило строить новые миры. Но ключ к пониманию дал мне пароль к их почтово-отчетной программе. «Sanctuary». Английское слово, означающее «приют, убежище». Они готовили себе пути отхода из нашего мира, потому что он их отверг. Выплюнул, как кость, ставшую поперек горла. Жаль, не довелось в этом процессе посильно поучаствовать. Впрочем, и новый, ими же созданный мир их тоже не принял. Мой личный вклад в это святое дело невелик, но я горжусь даже такой малостью.

Одно только осталось загадкой: почему они все-таки сами ничего тут не наизобретали? Мозги вроде были при них, опять же — компьютеры под рукой. Связи с орденом иезуитов — кстати, весьма и весьма интересная организация. Даст Бог, еще пересечемся. Но почему-то изобретения требовались исключительно от тех, кого эти, блин, «доброжелатели» переместили в прошлое. Сами, что ли, допетрить не могли? Ладно, Бог им судья. Об одном жалею — что спросить уже не у кого…

Итак, мы в свободном плавании. Это совсем не то, чего хотели господа «доброжелатели», забросив сюда пришельцев из будущего. Но это именно то, что способно породить новый мир. И пусть он, как и мой родной, появился из грязи и крови. У истоков этого мира стоят пират с саблей и ученый с книгой. Он тоже имеет право на существование, как и многие другие миры. Это терра инкогнито, земля неведомая. Что нас ждет теперь впереди? Бог его знает… Но у нас есть надежда, будущее, своя гавань в этом мире.

Я не могу знать, переживет ли меня республика Сен-Доменг или мне суждено, как Беневскому, погибнуть вместе со своим детищем. Капитаны правы: предстоит большая драка. Но мы не будем сидеть сложа руки и ждать, пока нас перережут господа «цивилизаторы». Мы придумаем новое оружие, получше стальных пушек Пьера. Мы пригласим со всего мира ученых, инженеров, вольнодумцев, философов, просто добрых работящих людей. Мы даже готовы выкупать христиан из алжирского и турецкого рабства или даже немножко подраться с последователями пророка Мухаммеда ради освобождения людей, но населим Сен-Доменг. И в пятнадцать лет поднимем уровень образования до европейского. Мы уже ввели всеобщее бесплатное начальное образование. А со временем, глядишь, и выше можно будет прыгнуть. Вначале поторгуем сахаром, заодно по старой пиратской привычке потрусим испанцев, которым Сен-Доменг на правах суверенного государства уже объявил войну. Пусть наедут из Европы готовые кадры и начнут под руководством Мартина создавать новейшее оружие, способное защитить пиратскую страну. Через десять-пятнадцать лет, а то и раньше, будут свои молодые кадры, и тогда нас уже не остановить. Сен-Доменг сможет торговать не только сахаром, но и высокими технологиями (естественно, не в ущерб себе), и под этим соусом самостоятельно выбирать себе союзников…

Главное — выиграть время. Стать сильными, пока у европейских держав ещедействительно руки коротки нас задавить. А когда они наконец просекут фишку и поймут опасность, исходящую от нас, — будет поздно что-то менять. Поздно и чертовски накладно.

Угроза для нас исходит лишь от «золотого тельца» — как бы не попробовали после всех военных обломов пустить в ход подкуп… Причард ведь намекал на такой исход. И сам же капитанам говорил: не покупайтесь на денежки других держав. Сунут вам тридцать сребреников, а потом, как дело будет сделано, кинут по всей форме. Мол, видал я такие фокусы. Не знаю, насколько внимательно прислушались к нему капитаны, но наша казна сейчас полна, и война с Испанией обещает богатые призы. Так что пока братва посылает подкупателей на фиг и нахально звенит золотом в карманах. А там, глядишь, еще кто-нибудь богатенький захочет на нас наехать. Та же Англия, к примеру. Мне даже из Сен-Доменга слышно, как сэр Томас Линч, сидя в Порт-Ройяле, скрипит зубами… В общем, работы непочатый край.

Пятнадцать лет мира. Нам вполне по силам обеспечить это для населения Сен-Доменга, если учесть, сколько лихих парней переехало сюда со всего Мэйна. Около восьми тысяч братвы на десятках кораблей! Флот, достойный Европы! Но это означает, что нам, армии и флоту этой страны, светят пятнадцать лет беспрерывной войны. В том числе и дипломатической. Жестокой, беспощадной и бескомпромиссной, из которой мы обязаны выйти победителями. Иначе — смерть. Братва такой перспективе даже рада. Война — это добыча, которую можно прогулять в кабаках Сен-Доменга, Пти-Гоава или Кайонны. А ведь шесть лет назад при слове «война» они только отмахивались и говорили: это не про нас, ищите дураков в другом месте. Даже называли, в каком именно…

Еще дома, у Калашникова, по-моему, я читала про одно интересное государство. Парагвай. Точно не вспомню, но в общем… В девятнадцатом веке выбрали там одного умного президента. Он установил жесткую вертикаль власти, поборол коррупцию и бюрократию, искоренил преступность, непомерно много денег тратил на образование и так далее. В общем, все то же, что сейчас делаем мы. То же самое делали два его преемника, и Парагвай превратился в самую успешную страну Южной Америки. А сильные державы, не заинтересованные в том, чтобы хоть кто-то хоть где-то вышел из-под их контроля, пошли войной на этот Парагвай, умело спровоцировав на активные действия. Обвинили президента в расстреле пары десятков, или сколько там было, человек, назвали его кровавым палачом, а сами в ходе войны вырезали мужское население Парагвая почти поголовно.^[77]И к началу двадцать первого века это не оазис образованных людей, прообраз будущего, каким его задумывали те парагвайские президенты, а насквозь коррумпированная беднейшая страна, где не продохнуть от наркоторговцев… Еще пример? Югославия. Некогда одна из самых развитых стран Европы — где она? Стерта с карты мира «точечными бомбовыми ударами» хреновых «миротворцев», крышующих все тех же наркоторговцев. Есть повод задуматься, не так ли?

Я не хочу, чтобы Сен-Доменг стал Парагваем или Югославией семнадцатого века. И потому-то буду драться насмерть. С любым, кто посмеет тянуть к нам грабли. Буду драться не за свою гавань, не за торговые льготы, а за землю неведомую — за будущее. Без оборзевших «цивилизаторов», причесывающих весь мир под свою гребенку. Без валютных спекулянтов, ради забавы ввергающих в кризисы и нищету целые страны. Без ублюдочных местечковых царьков, готовых продать свою страну оптом и в розницу за личное — и весьма эфемерное — благополучие. Одним словом, за будущее без уродов. За него и умереть не жалко.

Странно слышать такие слова от пиратки, не так ли, дамы и господа?

Ну и пусть. На нашем гербе — абордажный крюк и сабля. Хорошее предупреждение тому, кто надумает точить на нас зубы. Пираты — это не парагвайские интеллигенты девятнадцатого века. Сами кого хоть сожрем, не подавимся. И это хорошо. Полезут — получат по морде раз, два, а на третий раз уже призадумаются. Некрасиво? Да. Нецивилизованно? Безусловно. Дико? Согласна на все сто. Но — с волками жить… Я никогда не принимала «общечеловеческие ценности» только потому, что они — при всей их внешней красоте — лишь маска. И горе тем, кто принимает эту маску за истину: за ней прячется рожа пирата-отморозка.

Ага, все вспоминаю покойных Риверо, Джонсона и им подобных. Морган тоже, при всех его организаторских способностях, был изрядной сволочью. Жалко, Олонэ каннибалы съели, не довелось узреть этого урода в петле… Всех не перевешаю, но острастка для них уже есть. Они меня боятся, ненавидят, и правильно делают. Пока живу, буду давить этих гнид, где только поймаю…

Мы можем избежать массы ошибок, которые были допущены в моем мире. Это не убережет нас от совершения новых, но мы по крайней мере хоть будем знать, от чего следует держаться подальше.

— Генерал, французский фрегат на горизонте!

Галка отложила перо. Столько лет уже здесь, а писать гусиными перьями как следует не научилась: все пальцы в чернилах. Как Джеймс умудряется не испачкаться во время письма? Загадка.

Эшби уже разглядывал гостя в свою подзорную трубу. Не так уж много кораблей под французскими флагами заходит в их гавань: власти Франции пока очень сдержанно относились к самопровозглашенной республике пиратов и вольных колонистов. Лишь несколько самых отчаянных французских купцов рискнули вести дела с «этими разбойниками», и дела эти, надо сказать, шли весьма даже успешно. Испанцы обходили эти воды десятой морской дорожкой, голландцы и португальцы тоже косо смотрели на все эти дела, хоть и не брезговали перекупать по случаю пиратскую добычу и дешевые ткани. А англичане… Что ж, эти точно никогда своей выгоды не упустят. Сейчас в гавани снова стояли шесть торговых кораблей под английским флагом. Нейтралы… Джеймс слишком хорошо ведал цену английскому нейтралитету, и потому — никто из купцов этого не знал! — на стоящие в гавани корабли были наведены пушки скрытых за деревьями и кустами береговых батарей… Он молча, с загадочной улыбкой, передал подзорную трубу жене.

— «Экюель». — Галка тоже узнала этот фрегат и тоже улыбнулась. Но сдержанно: пока еще не известно, с чем пожаловал господин д'Ожерон, сделавшийся по ее милости безработным.

В любом случае судьба Сен-Доменга уже решена. Еще месяца два назад. Но узнать об этом им предстояло только сейчас. И у Галки заколотилось сердце… Даже если Франция отказала республике в признании, она не прислала бы сюда военную эскадру. Достаточно будет одного д'Ожерона, по которому пиратка не станет стрелять. А если все в порядке, то тем более она будет рада видеть старого знакомого. Так что остается только ждать и надеяться.

На клотике «Гардарики» под республиканским флагом развевался адмиральский вымпел: его всегда поднимали, когда капитан была на борту. И д'Ожерон это знал. Потому шлюпка с «Экюеля» пошла не к пристани, а прямиком к красно-белому галеону… Галка отметила, как постарел д'Ожерон. Не имея никакого медицинского образования, она верно поняла и эту одышку, и легко краснеющее лицо: бывший губернатор бывшей французской колонии страдал от явного сердечно-сосудистого заболевания. Но при этом сохранял спокойствие, положенное любому дипломату. С чем он пришел?

— Со щитом или на щите? — сразу спросила Галка, любезно поприветствовав его.

— Мадам, — с достоинством, которого не могла задавить и предательская одышка, произнес д'Ожерон. — Указом его величества я назначен послом Франции в республике Сен-Доменг. Верительные грамоты я вручу вам на церемонии представления, по всей форме.

Только сейчас Галка во всей полноте ощутила смысл выражения «гора с плеч». Если судить по ее посветлевшему лицу, до сего момента она таскала на плечах не одну гору, а Кавказ, Альпы, Пиренеи, Гималаи и Анды вместе взятые.

— Я думаю, месье Бертран, что вы привезли с собой не просто верительные грамоты, — сказала она, не скрывая радостной улыбки. — У вас в кармане билет в весьма интересное будущее, ожидающее наши страны. Если, конечно, не случится ничего… непредвиденного.

— Вы намекаете на эксперименты месье Лангера? — усмехнулся д'Ожерон.

— С вашего позволения, я бы сводила вас к нему в лабораторию…

…Мартин принял гостей не слишком дружелюбно: Галка и д'Ожерон умудрились явиться в самый неудобный момент. Этот немец вообще был сдержанным и корректным человеком, но не тогда, когда у него над душой стояло начальство, а двое помощников возились с запайкой какой-то стеклянной штуковины.

— Фрау капитан. — Он по прежнему именовал ее этим званием, хотя Галку давно уже все знали как «генерала Сен-Доменга». — Вы не могли бы подождать минут десять?

— Никаких проблем, Мартин. — Галка сделала примирительный жест. — Месье Бертран, прошу вас, присаживайтесь.

— Это называется лабораторией? — хмыкнул д'Ожерон, разглядывая обстановку. — Старая казарма, к которой зачем-то пристроили ветряную мельницу.

— О, это непростая мельница, — хитро подмигнула ему Галка. — Она еще намелет нам много интересного. Чего именно — Мартин расскажет… чуть позже, когда закончит возиться со своим стеклом.

Немец, слыша это, недовольно хмыкнул, но промолчал.

— Готово, — сказал один из его помощников, державший длинными щипцами стеклянный пузырь странной формы.

— Теперь пусть остывает. — Мартин окинул суровым взглядом это изделие, внутри которого угадывались какие-то конструкции из тонкой проволоки. — А я займусь гостями… Итак, господа, добро пожаловать в наш сарайчик.

— Если у вас есть настроение, Мартин, расскажите господину послу о ваших успехах. — Галка, пользуясь тем, что д'Ожерон не видит ее лица, весело подмигнула немцу.

— Я могу и показать. — Он снял прожженный фартук и небрежно бросил его на грубый табурет. — Сейчас остынет стекло, мы подключим реостат… Да вот мои помощники уже подключают. Не дождались, черти…

Галка давно опознала в только что изготовленном стеклянном изделии примитивную лампу накаливания. Мартин экспериментировал, извел кучу разной проволоки, но лучшая нить накаливания получилась из… карбонизированной хлопчатобумажной нитки.^[78] Медные контакты присоединили проволокой к клеммам реостата, сделанного немцем вручную. Силу тока измеряли снятым с его «опеля» и приспособленным для этого прибором. Словом, конструкция была еще та. Но лампа, закрепленная на деревянной подставке, все же засветилась — сперва тусклым малиновым светом, а затем все ярче и ярче…

— Достаточно. — Мартин остановил помощника, плавно перемещавшего деревянную ручку реостата. — Нравится? — это уже гостям.

— Как это работает? — удивленно спросил д'Ожерон.

— Ветряк, который вы, несомненно, видели, соединен с электрическим генератором, — охотно пояснил Мартин, скромно умолчав о том, что это устройство тоже было сверстано им вручную — по образу и подобию генератора все из того же «опеля». — Механическая сила ветра преобразуется в электрическую, а та уже распределяется по металлическим проводникам на наши приборы. Кстати, воздух из стеклянного баллона откачан. Над этим приходится возиться, но теперь для нас это не проблема. Да, мы используем электричество не только для экспериментов с освещением, — усмехнулся немец. — Вот взгляните.

В углу, на большом плоском камне, стоял какой-то агрегат. А на агрегате глухо клокотал медный котелок. Один из помощников Мартина снял с котелка крышку и помешал его содержимое длинной деревянной ложкой. По «сарайчику» расплылся запах каши с мясом.

— Печь тоже электрическая, — с холодной усмешкой пояснил немец. — Я сам гнул спираль и делал решетку. Две спирали сжег, пока удалось создать стабильно действующую модель. Все, что здесь есть, лишь экспериментальные образцы. Но деньги сюда вкладываются немалые, и уверяю вас, господин д'Ожерон, через несколько лет вы можете не узнать Сен-Доменг… Не желаете ли отобедать с нами?

— Электрический обед, — не без иронии проговорил д'Ожерон. — Честно сказать, даже немного страшновато… но интересно.

— Как видите, — сказала Галка, быстрее всех уничтожив свою порцию, — у нас есть неплохой задел на будущее. Это только кажется забавой, пока не вышло за пределы лаборатории. Но представьте себе множество таких вот «ветряных мельниц». Представьте электрические печи в каждой, даже самой бедной кухне. Или электрические фонари, освещающие улицы города. И энергия будет доставаться почти даром — тут в некоторых местах все время ветер. Я уже не говорю о том, какие еще вещи могут быть придуманы на этой основе. Так что история не окончена. Она только начинается.

— Но это будет уже ваша история, мадам, — сказал д'Ожерон, когда они покинули лабораторию. — Мое время на исходе. Строго говоря, меня прислали сюда умирать.^[79] Но я надеюсь еще увидеть электрические фонари на улицах этого города, — добавил он с усмешкой.

— А я надеюсь дожить до таких же фонарей на улицах Парижа, — оптимистично заявила Галка. — Оно, конечно, смотрелось бы вовсе неплохо, но я думаю, не все будет так, как мы хотим.

— Это естественно. — Д'Ожерон вытер платочком покрасневшее лицо. — Мне стоило огромных трудов и нервов убедить его величество принять ваше предложение. Куба — само собой. Вы будете готовиться к походу здесь, а месье Дюкен — в Тулоне.

— Дюкен?!! — неподдельно изумилась Галка.

— Да, операция по захвату Кубы, назначенная на январь-февраль будущего года, поручена ему.

— О, это честь для меня!

— Командор Дюкен тоже сказал, что это честь для него — сражаться бок о бок с вами. Но вернемся к делу. Когда я смогу получить документацию по нарезным пушкам?

— Да хоть сейчас, — проговорила Галка. — Кстати, его величество — это одно дело, а месье Кольбер… Как вам удалось его уломать?

— Не мне — его величеству. — Д'Ожерон снова был вынужден вытирать платочком лицо: жара и болезнь… — Король счел, что ему гораздо выгоднее получить мощные пушки в обмен на признание независимости Сен-Доменга, чем брать эти же пушки силой. Но вы — вы не боитесь, что однажды сюда явится французский флот, вооруженный вашими же нарезными орудиями?

— К тому времени, как он сюда явится, у нас уже будет что-нибудь поинтереснее, — хитро подмигнула Галка. Она не стала рассказывать о химических опытах Мартина и об опытных образцах снарядов на пироксилиновом порохе. Всему свое время. — Но это пока лишь возможность, один из вариантов. К тому же не самый вероятный. Мы отлично помним, в каким мире живем. Предательство — заразная болезнь, и я не уверена, что ее не подхватят в Версале.

— Такова жизнь, мадам, и ничего с этим мы поделать не можем. Впрочем, вы из тех, кто любит бросать вызов судьбе.

— Удача любит безумцев, — рассмеялась женщина и добавила уже серьезно: — Вам лучше отдохнуть, месье Бертран. С таким плохим сердцем на жаре делать нечего.

Вот и перевернута первая страница, написанная нашей рукой. Тяжело прокладывать свой курс. Еще тяжелее — удержаться на нем. Ведь дон Альваро прав: мы должны любой ценой уберечься от соблазна превратиться в эдакую Чечню местного разлива. Иначе никакая Франция не спасет нас от скорой и страшной гибели. Или — в лучшем случае — полуголодного прозябания на задворках истории.

Мы, пираты, армия и флот этой страны, должны быть ее щитом, а не нахлебником. Потому я и внесла предложение не отдавать всю власть в одни руки. И образовался некий триумвират. Я — генерал, глава совета капитанов. То есть военного ведомства. В моей компетенции войска, флот, разведка с контрразведкой — Этьен все-таки мастер своего дела, черт бы меня побрал! — внутренняя безопасность и внешняя политика. К слову, разведка отстранена от выработки каких-либо государственных решений. Сбор информации, противодействие чужим разведкам — и то лишь с моей санкции. И ничего больше.

Месье Аллен — глава торгового совета. Здесь все ясно: экономика, промышленность. И Мартин — глава ученого совета. Пока его ведомство не имеет такого веса, как два других, но это заготовка на будущее. Скорое будущее.

А тем, кто все-таки рискнет являться к нам «с мечом», я готова напомнить неплохие стихи, которые недавно Влад записал мне в дневник.

Черная полоса на нашем флаге не с потолка взялась. Пираты мы, что поделаешь…

Елена Горелик СВОЯ ГАВАНЬ

Огромная благодарность прекрасному другу и собеседнику Анатолию Спесивцеву из Харькова!

Мы источник веселья — и скорби рудник.

Мы вместилище скверны — и чистый родник.

Человек, словно в зеркале мир, — многолик.

Он ничтожен — и он же безмерно велик!

Омар Хайям

НЕНОРМАЛЬНАЯ

«Тьфу… Ещё один любитель острых ощущений… Блин, достали по самую печёнку!»

Галка смотрела на этого кадра снизу вверх, скроив такую кислую физиономию, что хорошо знающему её человеку всё было бы понятно без слов. Но этот тип её ещё не знал. К сожалению.

— Извиняй, брателло, я не по этой части, — процедила девушка, стараясь не глядеть подкатившему к ней пирату в глаза. Не хватало ещё, чтобы тот догадался, что на самом деле о нём сейчас думают.

— А по какой ещё? — искренне удивился джентльмен удачи. — Думаешь, штаны нацепила, так уже никто не пристанет? Ладно, подруга, кончай ломаться. Девка ты, конечно, неказистая, ну так это ж на любителя… Вставай, прогуляемся… Вставай, говорю!

Пират ухватил её за рукав, но девка — вот стерва! — сделала мгновенное резкое движение, и он едва не упал, потеряв равновесие.

— Приятель, если я сейчас встану, тебя отсюда вынесут, — спокойно проговорила Галка, сама удивляясь, откуда в ней вдруг отыскалось это спокойствие. Настроение было — в самый раз на абордаж. И смерть испанцам. — Сгинь. Не доводи до греха.

Пират в первую секунду просто ловил свою челюсть: такой отповеди он не получал ещё ни разу. Тем более от девушки. Потом, поймав челюсть, он побагровел от ярости. Скорее всего, дело кончилось бы обычной трактирной дракой — с поломанием мебели, побитием посуды и переполовиниванием зубов, — но Билли, Пьер и Жером выбрали именно этот момент, чтобы ввалиться в «Сломанный якорь». Любителя халявных развлечений моментально выставили за дверь, пригрозив помять рожу и рёбра, если только вздумает вернуться.

— Что, опять? — хмыкнул Билли, подсаживаясь к Галке.

— Опять, — буркнула девушка.

— А что ж так мрачно-то? — съязвил Жером. — Не пойму, почему ты отказываешь себе в таком милом развлечении?

— Кому развлечение, а кому потом детей нянчить, — Галка стала ещё мрачнее. Этот вопрос она всегда старалась обходить стороной: с братвой как будто все неувязки утрясли, но всё равно время от времени звучали прозрачные намёки. — И вообще, тему мы давно договорились закрыть, не так ли?

— Как хочешь, Воробушек. — Жером подсел к девушке с другой стороны. — Но если передумаешь — свистни мне. Я ж тебя не обижу, сама знаешь.

— Жером, — криво усмехнулась Галка, пропустив мимо ушей смешки Билли и Пьера. — Я не в твоём вкусе.

Полгода — достаточный срок, чтобы люди, ходившие по одной палубе, могли хорошо узнать друг друга. Вкусы у Жерома и впрямь были ещё те: если не шлюха, то трактирщица. Потому Билли и Пьер, услышав Галкину реплику, заржали в полный голос.

— Твоё счастье, что тебя Дуарте не слышит, — хохотал Билли. — Вот была бы потеха!

— Ладно вам, — отмахнулся Жером. — Посмеялись, и будет. Где наш обед?

— На сковородках, — ответила Галка. — Сейчас остальная банда подгребёт — и сразу всё подадут, я уже позаботилась… А, вот и они!

«Банда» — точнее, весьма прочная компания друзей — сформировалась на «Орфее» давно. Билли, Пьер, Дуарте, Галка, Жером. И Джеймс. Что вообще-то выглядело очень странно. Столь хорошо воспитанного английского дворянина ещё можно было представить в качестве офицера на пиратском корабле, но никак не в таверне, в компании записных головорезов и забияк. Однако в гулянках этой «банды» он принимал участие с завидной регулярностью, что, кстати, частенько остужало кое-чью горячность. Ну а Галка этому обстоятельству только радовалась. Конечно, Джеймс тоже не подарок: он был, кроме всего прочего, весьма упрям, если дело касалось споров по поводу прочитанных книг или мнения насчёт исторических событий. Не так давно, помнится, они чуть было не разругались в пух и прах, поспорив по поводу Фермопильского сражения и численности персидской армии. Но в «Сломанный якорь» он пришёл, и Галка — кто старое помянет… и так далее по тексту — приветливо улыбнулась ему. Всё преходяще, а дружбой этого человека она дорожила…

Из дневника Джеймса Эшби

Если Господь желает наказать человека, он лишает его разума. И это, увы, справедливо по отношению ко мне.

Где были мои глаза? Почему за полгода я не удосужился понять, что движет Алиной? Бог свидетель, я люблю её, как ещё ни один мужчина не любил женщину. И это несмотря на совершенно неудобоваримый характер этой юной леди. Но лишь на днях до меня дошло, почему она именно такова…

Алина начитанна, умна и весьма неординарно мыслит. Но её цинизм в отношении исторических событий всегда приводил меня в замешательство. Она осмеливается спорить с древними авторами! Причём спорит не голословно, а приводит доказательства из области логики! К примеру, я всегда восхищался героизмом трёхсот спартанцев, подорвавших дух миллионной персидской армии. А Алина — нисколько не сомневаясь в героизме спартанских воинов! — поставила под большой вопрос упомянутую численность персов. Как, спросила она, персидский царь мог собрать подобное полчище, если и в наше время даже тридцатитысячное войско ложится неподъёмной тяжестью на казну? Уж не говоря о том, как можно было эффективно управлять этой армией и прокормить миллион воинов на чужой территории. Я спросил: «Не хотите ли вы сказать, что древние авторы солгали?» — «Я думаю, древние авторы, желая оправдать поражение своих войск и превознести героизм спартанцев, попросту… э-э-э… слукавили. А вы отнеслись к этому некритично, только и всего». Подобное отношение к авторитетам не могло не возмутить меня, и я ответил, что не простил бы подобного цинизма мужчине, но делаю снисхождение для девушки. Лучше бы я молчал… Алина ощетинилась, словно ёж, гневно сверкнула глазами, и решительно заявила: «Я не нуждаюсь ни в чьём снисхождении!» После чего наша дискуссия прекратилась по банальной причине: Алина, не на шутку обидевшись, ушла в кают-компанию. Кой чёрт потянул меня за язык? Теперь даже не знаю, как загладить свою вину перед этой гордой девушкой. Ведь я действительно обидел её. Обидел именно тем, что не пожелал признавать за ней равных со мной прав. А ведь за полгода на борту «Орфея» она сумела показать всем — увы, кроме меня, — что ни в чём никому не уступит…

Что же делать? Я люблю её. Но до сих пор я полагал, будто любовь — это покровительство, которое мужчина оказывает слабой женщине. Что же тогда любовь, если женщина столь сильна?

Я запутался, Господь свидетель. И не знаю, где искать выход.

…Парус по правому борту марсовой заметил давно, и команда «Орфея» готовилась к бою.

Судьба разбаловала их: что ни рейд, то приличная добыча. «Так не бывает, — упрямо мотали головами старые пираты, списанные на берег из-за увечий, в тавернах Порт-Ройяла. — Всё это неспроста. Или Причард снюхался с нечистым, или поймал за хвост саму удачу». Как бы там ни было, но пять рейдов подряд «Орфей» возвращался с набитым трюмом, а то и ведя за собой трофейную посудину. Этот рейд уже шестой на Галкиной памяти. Почему-то она была уверена, что снова будет хорошая добыча. И почему-то ей эта полоса удач нравилась всё меньше и меньше. Один раз — случайность. Два — совпадение. Но три и больше — уже закономерность. Девушка не отказалась бы разобраться в столь странной закономерности, да вот незадача: «входящих данных» для решения задачки было слишком мало. А решать уравнения с кучей неизвестных — извините, она сетевик, а не математик с мировым именем.

Но предчувствие упорно нашёптывало ей про сакраментальные пиастры. Причём в большом количестве.

«Да чтоб они сгорели, эти пиастры! — мысленно возмутилась Галка. Поругиваясь сквозь зубы, она забралась в свой закуток… пардон — в свою каюту — и экипировалась к сражению. — „Люди гибнут за металл, Сатана там правит бал…“^[81] Романтика, Карибское море… Тьфу!» Но, как говорится, назвался груздём — полезай в короб. Договор подписывала? Подписывала. Теперь изволь не жаловаться, а выполнять его условия. Тем более что пираты, хоть и в большинстве своём букву «a» от буквы «b» не отличают, но за соблюдением всех пунктов договора тщательно следят. Как там дядька Жак говорит? На корабле должен быть порядок? Всё правильно… В «мирное время» — то есть не в виду противника — моряки в этих тёплых водах предпочитали ходить по палубе босиком. Уточняю: по верхней палубе. Потому что на батарейной можно было запросто наступить на что-нибудь острое и металлическое, а в трюме… Ну не будем вдаваться в такие подробности. В бою же лучше быть обутым. Галке всё равно не удалось бы найти матросские башмаки размером на свои миниатюрные лапки, и к бою она обычно обувала высокие испанские сапоги из мягкой кожи, но с твёрдыми носками. При её манере ведения боя — весьма полезная штука… Что там ещё? Чистая рубашка, кожаная безрукавка с длинными полами, перевязь с саблей, пара пистолетов, несколько метательных ножиков за поясом и в голенищах сапог… Словом, через десять минут на верхней палубе появилась другая Галка. Совсем не похожая на свой повседневный образ — эдакого мальчишку-оборванца, шаставшего по вантам, как обезьянка.

Тем временем Эшби разглядел флаг потенциальной добычи. Испанец. Впрочем, у побережья Кубы другой корабль встретить было проблематично, гордые кастильцы за этим старались следить. Так что бой следовало провести в максимально сжатые сроки, а то, чего доброго, принесёт нелёгкая фрегаты береговой стражи. Ветер благоприятствовал «Орфею», и барк быстро нагонял одинокого испанца, положившегося на как будто бы безопасные кубинские воды. Пираты и впрямь тут были редкими гостями… Три мачты, высокая корма, выпуклые бока — торговый галеон. Не самой последней модификации, честно сказать. Галеоны с двадцатью пушками испанцы делали лет тридцать назад. И всё же это был самый распространённый тип корабля у богатых испанских купцов. Такая посудина и товара могла много взять, и больно кусалась, если дело доходило до боя с морскими разбойниками. Но капитан Причард уже не один раз на своём барке брал такие вот галеоны, и в этом смысле испанцу, можно сказать, сегодня крупно не повезло.

— Пьер! Правый борт зарядить ядрами, левый — картечью! — скомандовал Причард. — Повеселимся, ребята!

«Юморист, тудыть твою мать… — зло подумала Галка. Она вообще перед абордажем бывала сильно не в духе. — Ничего. Всё возвращается к совершившему — и добро, и зло…»

Тем не менее она активно заряжала ружья: залп перед абордажем вещь жизненно необходимая. То же сейчас делали ещё три десятка парней, и в их числе — Влад. Рубиться с противником на саблях его не заставляли, но вообще уклониться от участия в бою мог либо корабельный врач, либо штурман — пожалуй, самый ценный специалист на борту пиратского корабля, — либо капитан. Причард своей привилегией не пользовался никогда, обязанности доктора исполнял один из французов, имевший какое-то понятие о первой медпомощи. А Джеймс всегда оставался на мостике «Орфея», пока капитан геройствовал на палубе противника. Так что приходилось воевать и пацифисту Владу, который у себя дома видел кровь и смерть разве что по телику… Понимая, как ему сейчас плохо, Галка положила «братцу» руку на плечо.

— Не дрейфь, — тихо сказала она ему. — Всё будет путём.

Влад слегка сбледнул, воображение уже подсовывало ему картинки предстоящего боя. Но ничего не ответил. Только молча кивнул своей боевой соседке.

— А ну кончай эти нежности! — прикрикнул на них Старый Жак. — Ружья заряжены? Готовь крюки и мостки! Шевелитесь, смолёный фал вам… в корму!

Испанец, понимая, что уйти от прыткого барка ему не удастся — грубо говоря, скорости разные — обрасопил паруса и принялся готовиться к бою. Видимо, не в первый раз сталкивается с джентльменами удачи. И раз до сих пор не на дне, значит, встречи эти обычно заканчивались в его пользу. Причард хорошо разбирался в людях, и рассудил верно: переть в лоб в этом случае слишком опасно. Нужна хитрая тактика. Поэтому он потихонечку развернул «Орфей» строго по ветру, вынудив испанца разворачиваться в галфвинд. А галеоны в галфвинде и, тем более, в бейдевинде ходили очень медленно. Слишком неповоротливы. «Орфей» быстро настигал испанца. А тот не спешил с залпом. Видно, нервы у капитана железные. Но у Причарда, как с лёгкой Галкиной руки стали поговаривать пираты, нервов не было вообще.

— Подходим на четверть кабельтова! — громко сказал капитан. — Пьер, готовься!

Четверть кабельтова! Даже по меркам тех времён, когда морские бои велись на небольших дистанциях, это был очень рискованный манёвр. У галеона тоже двадцать пушек, и при них наверняка находится не самый худший в этих водах канонир. Так что вся надежда на опыт команды. Ведь на «Орфее» зелёных новичков — первый рейд в жизни — было раз, два — и обчёлся.

Барк довольно лихо заложил разворот, и пушки правого борта одна за одной выплюнули по ядру… Галка знала, что куда-то попасть из тутошней пушки довольно мудрено, а канонир — хороший канонир — получал долю добычи, сравнимую с капитанской. Пьер был не просто хорошим канониром, а канониром «от Бога», что и доказывал в каждом бою. Вот и сейчас из девяти ядер, выпущенных с правого борта, четыре достигли цели. Румпель галеона разлетелся в щепки; обрывая такелаж, рухнул фока-рей; истошно завопили испанские канониры на батарейной палубе — два из этих четырёх удачливых ядер врезались точнёхонько в стволы готовых к выстрелу пушек. Тали, удерживавшие эти пушки, оборвались, и двухтонные бронзовые «дуры» сорвало с места, швырнув прямиком на людей… Тем не менее семь уцелевших бортовых пушек испанца тут же огрызнулись картечью. Кое-кого зацепило, особенно из матросов, управлявших парусами. Но «Орфей» оперативно заложил поворот фордевинд, развернулся к потерявшему управление галеону левым бортом и дал ответный картечный залп практически в упор, после чего пошёл на окончательное сближение.

— Крюки! — крикнул Причард. — На абордаж!

Галка вспомнила, как в прошлый раз именно ей капитан велел командовать абордажниками. Чего ради — для неё это так и осталось загадкой. Но волновалась она и сейчас, когда Причард снова поручил ей это ответственное и очень опасное дело. Нет, она не смерти боялась, а того, что может не справиться. Причём не с абордажем, а с абордажниками. Ведь именно они, подавив сопротивление противника, первыми врывались в каюты.

В прошлый раз кое-кто остался без мужского достоинства, попытавшись наплевать на Галкино предупреждение насчёт женщин. То ли ещё будет сегодня…

— Ружья на изготовку! — звонко скомандовала она. И, дождавшись выполнения, приказала: — Огонь!

Пираты изрядно проредили ряды испанских стрелков, но те тем не менее открыли ответный огонь. Более опытные бойцы, пираты переждали этот залп за фальшбортом, отделавшись лишь одним убитым и несколькими ранеными.

— Вторая линия — на изготовку! — снова крикнула Галка. — Огонь!.. Третья линия — гтовьсь!.. Огонь!

Вот это в морских сражениях уже было новшеством. Так вот, линия за линией, принято было стрелять на суше. Но и на море эта тактика оказалась совсем не лишней. Во всяком случае, «урожай» на палубе испанца смерть уже собрала, и неплохой. Ни дать ни взять, ещё ни разу этот купец не сходился с пиратами в абордаже, наверняка удавалось отстреляться из пушек. Но сегодня явно был «не его» день.

— Пистолеты! — скомандовала Галка.

Под прикрытием пистолетной стрельбы шестеро дюжих пиратов забросили абордажные крючья. «Взяли!..» И вскоре над палубами столкнувшихся с грохотом и треском кораблей разнёсся звонкий Галкин голосок:

— Вперёд, братва! Всё будет наше!..

Купец есть купец. Он будет защищать свой товар с оружием в руках лишь до тех пор, пока уверен, что может отбиться. Или если точно знает, что нарвался на пирата-мясника, который в любом случае никого не пощадит. Капитан Причард слыл далеко не агнцем, но кровь без особой надобности не проливал. А испанцы — впрочем, как и англичане, голландцы, французы и португальцы — чуть не в лицо знали удачливых пиратов. Вернее, их корабли. Так что когда флибустьеры хлынули на палубу «Санта-Эухении» и сцепились с тем, что осталось от боеспособной команды, капитан запоздало понял: он совершил большую ошибку. Нужно было сдаваться, тогда и люди его остались бы целы. А сейчас, в горячке боя, сколько их поляжет? И что он должен будет потом сказать хозяину?..

Дон Рикардо Санчес Мурильо не сразу понял, что дерётся с девушкой. Сперва он принял её за парнишку-юнгу: уж слишком умело для девицы она дралась. Но когда его палаш чиркнул кончиком сверху вниз по её одежде — ловка, каналья, вывернулась из-под удара, которым он отправлял на тот свет и более опытных бойцов-мужчин! — кожанка распахнулась. Мало того: сабля испанца порезала и рубашку, до самого пояса. И в разрезе во всей, что называется, красе показалась девичья грудь. Дон Рикардо восхищённо присвистнул, вцепившись плотоядным взглядом в это соблазнительное зрелище. А девчонка, в пылу боя не заметив конфуза, удвоила темп атаки. Саблей она владела не очень хорошо, но двигалась так, что почти невозможно было за ней уследить. В итоге испанец быстро лишился палаша и был вынужден признать поражение.

— Должен признать, дерётесь вы совсем даже неплохо для дамы, — проговорил испанец, не в силах оторвать взгляд от Галкиной груди, вздымавшейся от учащённого дыхания. Жена скончалась три года назад, разрешившись мёртвым младенцем, а портовые девки давно приелись. Так что он не отказался бы попробовать эту лихую разбойницу. Но если он хотел добиться успеха, действовать нужно предельно учтиво: у девчонки острая сабля.

— А вы слишком нерасторопны для бывшего офицера, — ответила девушка. Интересно, как она догадалась о его былой службе на военном флоте его величества короля Испании? — Ну, что ж, вперёд, сеньор. Вас ещё ждёт неприятная беседа с нашим капитаном.

Дон Рикардо никак не мог заставить себя оторваться от вида, открывавшегося в разрезе её рубашки, и пиратка наконец поняла, что что-то не так.

— Блин!.. — процедила она, стягивая рукой края разреза. — Спасибо, сеньор, удружили вы мне по самое некуда… Ну, чего уставились? Марш к капитану, а то могу слегка саблей помочь, если ножки не идут!

Говорила она по-испански отвратительно, с варварским акцентом, но понять её было можно. Что ж тут непонятного? Дон Рикардо учтиво кивнул воинственной девице — кланяться пиратке как порядочной даме не позволяла испанская гордость — и под её конвоем отправился в сторону мостика английского барка. Разговор ему предстоял и впрямь неприятный…

Галка материлась самыми последними словами, какие только знала. Правда, не вслух — мысленно. Чёртов испанец! Мало того что испортил её лучшую рубашку, так ещё и пялился, будто в первый раз женщину увидел. Ромео, мать его так… Едва был обезоружен капитан, прочие испанцы побросали сабли и пистолеты, сдаваясь на милость победителей. Проблема возникла только с канонирами, решившими драться до последнего. Билли со товарищи, сковырнув крышку люка, спустились вниз и оперативно эту проблему решили. Галка видела, как её друг самолично выводил наверх старшего канонира — седого коренастого испанца со связанными за спиной руками. Сама она взяла в плен капитана, а это, по пиратским меркам, было верхом доблести. Если бы ещё не приходилось, конвоируя испанца, одной рукой держать края рубашки, норовившие разъехаться в стороны, Галка могла бы чувствовать себя победительницей. А так — состояние хуже не придумаешь. Девушка уже видела ухмылочки пиратов, но сабля в её руке могла отрезвить кого угодно, это вся команда знала. Да и не особенно хотелось джентльменам удачи оную удачу спугнуть: кажись, правда, что с девкой этой фарт попёр, а раз так, то можно примириться с некоторыми её чудачествами.

Крик. Женский крик, полный такого отчаяния, что у Галки чуть не остановилось сердце. Она здесь уже всякого навидалась и наслушалась, и знала: так может кричать женщина, когда при ней убивают её ребёнка. Крик тут же оборвался. Забыв обо всём на свете, девушка сорвалась с места и пулей рванула к двери полуюта. Уже на бегу она услышала подтверждение своей догадке: истошный детский визг… Дверь гостевой каюты оказалась запертой изнутри. Но на дверях подобных кают защёлки делались так себе, только любопытных отвадить. Гостей на корабле защищал авторитет капитана. Одного удара ногой оказалось достаточно, чтобы резные створки распахнулась во всю ширь… От увиденного у Галки потемнело в глазах, а злобный зверь ярости, ещё не успевший после боя забраться в дальние уголки души, с торжествующим рычанием рванулся наружу… Женщина была уже мертва, тут не требовалось медицинское образование, чтобы это определить. Кровь, тонкой струйкой стекавшая с виска, широко открытые глаза, лицо с застывшей гримасой ужаса… Испанка лежала лицом в столешницу, а сзади, задрав её юбки, уже пристроился и совершал недвусмысленные телодвижения некий тип по фамилии Мэтьюз. Галка запомнила его ещё при первом знакомстве с пополнением две недели назад. Из новеньких, значит… Его приятеля Галка разглядывать не стала. Только успела заметить, как он срывал светло-голубое шёлковое платьице с бесчувственной девчонки — лет десяти-одиннадцати, вряд ли больше…

Что происходило дальше, она потом так и не смогла восстановить в памяти. А когда пришла в себя, то даже обрадовалась, что ничего не помнит. Тот тип, который пытался изнасиловать девочку, лежал с ножом в затылке. А Мэтьюз… Как ни привычна уже была Галка к виду крови и смерти, но её чуть не стошнило. «Чёрт, неужели это я его так?..» Трудно поверить, что вот этот кусок фарша недавно был здоровым крепким мужиком. «Не мужиком, а самцом!» — зло одёрнула себя Галка, вспомнив то, что ей пришлось увидеть перед отключкой.

За спиной послышался тяжёлый топот… «Вот ведь блин, выходит, прошло так мало времени, что братва даже не успела за мной спуститься?» Галка окончательно пришла в себя. Грубо отпихнув труп с ножом в затылке — недосуг разглядывать, кого там прибила, — она подняла девочку на руки. И тут в каюту ввалились Жером и Билли.

— Ого! — Билли профессионально оценил результаты Галкиной деятельности. — Вот это ты разошлась, Воробушек!

— Туда им и дорога, — мрачно буркнул Жером.

Ничего не сказав, Галка пошла наверх. С девочкой на руках.

Из дневника Джеймса Эшби

Я ужасно боюсь за Алину. Подобные люди, как правило, долго не живут.

Расправа, учинённая ею над двумя насильниками, потрясла всех — и нашу команду, и пленных испанцев. Так до сих пор не поступал никто. Насилие над пленницами считается самым обычным делом, и не только среди пиратов. Мне лишь один раз удалось предотвратить это, пригрозив, что если даме будет причинён вред, я ни под каким предлогом более не прикоснусь к лоциям… Впрочем, кто знает, как бы я повёл себя, увидев то, что увидела Алина? Возможно, на её месте я сделал бы то же самое.

Капитан поручил Алине вести трофейный галеон. Признаться, я не ожидал. Как бы то ни было, но давать столь ответственное задание девушке… Я нисколько не ставлю под сомнение способности Алины, но почему-то мне показалось, будто Причард сделал это не без некоего умысла. Руку даю на отсечение, он ждёт, чтобы девушка сделала какую-нибудь оплошность, осрамилась в глазах опытных моряков. Надеюсь, Алина это тоже понимает, и будет предельно ответственна при принятии любого решения.

К удивлению команды, Причард велел идти не на Ямайку, а на островок Ваш у южного побережья Французской Эспаньолы. Еды хватит ещё недели на две автономного плавания, с водой на Эспаньоле и прилегающих островах никогда проблем не возникает. Кроме того, там всегда можно добыть мяса и рыбы. А на вопрос, зачем именно туда, капитан только криво усмехался и отвечал: так надо. Пираты ухмылялись. Мол, всё ясно: кэп собрался взять выкуп за испанского капитана и за девчонку, оказавшуюся дочерью судовладельца. Дон Рикардо был всего лишь наёмным служащим. И взять с него в таком случае можно было не так уж и много. Зато за дочку хозяин «Санта-Эухении» должен отвалить хорошую сумму, если не хочет и её лишиться. Причард последними словами клял болвана Мэтьюза. А его дружкам, потребовавшим наказать Галку за позорную смерть приятеля, ответил — мол, и правильно она сделала, что порезала дурака на куски. Идиотам на борту «Орфея» делать нечего, ведь за бабу тоже можно было взять хороший выкуп.

Одним словом, два дня спустя «Орфей» и трофейный испанский галеон бросили якорь у острова Ваш.

Испанцев заперли в трюме «Орфея», а дона Рикардо Причард незамедлительно вызвал на приватную беседу. Перетереть сумму выкупа. И пока Галка припрягла парней чинить разбитый румпель галеона, капитан излагал испанцу свои аргументы. Дон Рикардо не без раздумий и торга согласился внести за свою персону пять тысяч песо — мол, извините, я скромный отставной офицер на службе у торгового дома, больше всё равно не наскребу, — но когда речь зашла о девочке, переговоры зашли в тупик. Испанец заявил, что не уполномочен принимать какие-либо финансовые обязательства за своего хозяина, дона Лукаса Эрнандеса из Санто-Доминго. Причард хоть и не был юристом, сразу смекнул, куда тот клонит.

— Обязательства, — усмехнулся он. — Дон Рикардо, я не торгаш, и не кучу барахла твоему дону Лукасу купить предлагаю, а жизнь его дочери. И это не деловое предложение, а требование. Вы, как военный человек, должны понимать разницу.

— Что ж, назовите сумму, — сдался испанец.

— Сорок тысяч песо. И если твоему хозяину дорога жизнь единственного ребёнка, он заплатит.

Испанец промолчал: проклятый пират рассчитал верно. Конечно, дон Лукас не придёт в восторг от известия о смерти жены. Скорее всего, будет в большой печали — жену он любил, и отправил её с дочерью в Гавану именно потому, что опасался нападения пиратов. Ведь не зря же ходят слухи, будто Морган снова собирается напасть на какой-нибудь испанский город, а Гавана не покорялась ещё никому. Зря отправил. Эти английские собаки куда более многочисленны и наглы, чем он думал…

— Я мог бы быть посредником между вами и доном Лукасом, — без особенного восторга проговорил испанский капитан. — Если, конечно, вы хоть сколько-нибудь мне доверяете.

— А куда вы денетесь, дон Рикардо? — хмыкнул англичанин. — Если вы не привезёте пять тысяч за себя и сорок за девчонку, вы сами, может быть, и спасётесь. А её не спасёт даже эта отчаянная оторвиголова, которой я, может быть, подарю ваш очаровательный галеон. И ответственность за смерть ребёнка мы с вами поделим поровну, о чём дон Лукас Эрнандес, я думаю, известится в обязательном порядке.

Такая перспектива испанца совсем не радовала, и он молча кивнул.

— Вот и хорошо. — Причард взял из костра горящую веточку и запалил трубку. — Можно считать наш договор вступившим в силу. Эй, Жак! — крикнул он боцману. — Проследи, чтобы сеньора отвели обратно на борт!

Галка уже гуляла на берегу. Побродила, шлёпая босыми ногами по воде, подышала воздухом, в котором причудливо смешались запахи моря и суши. Но лишний раз сталкиваться с Причардом её не тянуло, и на то была масса причин. Вдаваться в подробности не стоит, главное, что Галка сейчас больше всего на свете хотела оказаться на необитаемом острове. Месяца эдак на два… Море было спокойным, волны лениво всовывались на бережок, чтобы так же лениво уползти обратно. Галка, набрав камешков, швыряла их в воду. Давняя, хорошо забытая детская забава. Помнится, они с батей любили пускать камешки «блинчиками» по воде — у кого дальше проскачет по поверхности…

— Галя.

Галка обернулась. Владик. Непривычно задумчивый, можно даже сказать, печальный. Здорово оброс за эти полгода, но за собой старается следить. По крайней мере, бреется раз в три дня, а не в три месяца, как многие тутошние аборигены. А длинные волосы в семнадцатом веке вообще в большой моде.

— Что, Влад? — мрачно проговорила Галка.

— Не понял, что за депресняк? — невесело усмехнулся «братец». — Ты ж у нас теперь в капитаны вышла. Можно поздравить.

— Нашёл с чем поздравлять… — вздохнула Галка.

— Думаешь, это ненадолго? — Влад сделался серьёзным.

— А на кой кэпу конкуренты? Конечно, ненадолго. — Девушка принялась чертить большим пальцем ноги завитушки на мокром песке. — Да и не нужен ему такой тихоход в эскадре, он же не купец.

— Слушай, Галь. — Владик на всякий случай огляделся — нет ли кого ещё рядом. — Я ж не просто так побазарить пришёл. Тут такое дело… В общем, четверо новичков сговорились тебя убить.

— Дружки Мэтьюза, что ли? — хмыкнула Галка. — Блин, нашли за кого страшную мстю устраивать. Ну ладно. Как говаривал незабвенный капитан Блад, кто предупреждён, тот вооружён. Сам-то будь осторожен, ты ж мой брат всё-таки.

— Помню, как же, — едко усмехнулся Владик. — Ладно, давай по следующему пункту поговорим.

— Это по какому же?

— Насчёт малявки. Кэп собрался взять за неё выкуп.

Галка нахмурилась. Выкуп за пленного — нормальное дело, особенно среди пиратов. Но в этом случае брать выкуп за ребёнка, когда сам же виновен в гибели его матери… Неудивительно, что испанцы так ненавидят джентльменов удачи… Галка понимала, что не может претендовать на лавры соломинки, переломившей хребет верблюду. Она одна. Одна — против неписаных законов Берегового братства. Но поступить сейчас согласно этим законам — значит, предать себя.

— Посмотрим, — неопределённо проговорила Галка. — Тут надо будет действовать осторожно, не только восток у нас дело тонкое.

— Знаю. Потому и решил тебя предупредить. Экспромты у тебя тоже неплохо получаются, но тут как бы лучше заранее… В общем, ты меня поняла.

Чего уж тут непонятного? Галка кивнула, подавив тяжёлый вздох. Оптимистичных мыслей было что-то маловато, сплошной пессимизм. Вляпалась же она в историю… Кэп видит, что в команде появился неформальный лидер, и поделать в этой ситуации может только одно: подорвать авторитет этого лидера. Любыми путями. Впрочем, с кораблевождением — не без километра сгоревших нервов и головной боли — Галка кое-как управилась. Плюс один балл ей в актив. Но вот история с девочкой-испанкой может стоить ей изрядного количества минусов, если повести себя неправильно. Если испанцы ненавидят пиратов, то пираты тоже не имеют особых причин сильно любить благородных сеньоров. Так что нужно будет ещё изрядно повертеться, отвечая на неизбежные и не слишком приятные вопросы команды. Пиратская демократия, как-никак.

Что ж, Галке, выросшей в условиях почти такой же пиратской демократии, но возведенной в ранг государственной политики, было не привыкать…

Долго Галке ждать не пришлось. Неприятности начались вечером того же дня.

«Спусковым механизмом» этих самых неприятностей стало объявление, сделанное Причардом. Кэп, как полагалось, рассказал команде, сколько добра взято на трофейном корабле и сколько тысяч песо назначено в качестве выкупа за пленных. Общая сумма добычи вызвала волну радостных возгласов: восемьдесят тысяч песо, с одного рейда! Да такой куче денег позавидовал бы сам Морган! Правда, сорок пять тысяч из этих восьмидесяти ещё нужно получить, но куда испанцы денутся? Если дон Рикардо хочет жить, ни от кого не прячась, он и за себя денежки привезёт, и за девчонку. Тут и вправду команда весьма нелестными эпитетами помянула двух мерзавцев, отправленных Галкой прямиком в ад. Купец, судя по всему, очень богатый, и мог бы раскошелиться ещё тысяч на сорок за любимую жену. Ну да ладно, содеянного не исправишь. Придётся довольствоваться выкупом за девчонку — как, подытожив мнение команды, заявил дядька Жак.

— Выкуп за девчонку… — хмыкнула Галка, понимая, что пришёл момент вмешаться. — А вам не кажется, братва, что это не та ситуация, когда выкуп уместен? Девчонка-то, считай, жизнью матери откупилась — цена, дороже которой ничего не придумаешь.

— Ну, Воробушек, ты и сказанула! — заржал Билли. — У тебя денежки лишние завелись, что ли?

— Всё верно, выкуп за испанцев — святое дело! — загалдели пираты.

— До поры до времени, — неожиданно гаркнул Жером, перекрыв поднявшийся гам, — голосище у него был под стать его габаритам. А настроение в последние пару дней капитально испортилось. Меченого даже стали замечать в подпитии, что он обычно позволял себе только в порту. — Не по-людски это всё.

— Что ты хочешь этим сказать, Жером? — недобро прищурился Причард. Он ещё терпел Галкины выходки, но когда кто-то из команды соглашался с её мнением, начинал раздражаться. — Ага, ты у нас вдруг решил благородным заделаться, навроде нашего штурмана. Девка сопли распустила? Ну так ведь она девка, ей это по чину положено…

— Никаких соплей, кэп! — возмущённо воскликнула Галка. — Ты, помнится, частенько изволил разглагольствовать о справедливости. А когда доходит до дела, то выясняется, что твоя справедливость крива на один бок и слепа на один глаз! Да, испанцы ещё те ребятки. Да, я готова рубиться с ними, как и все вы! Но я никогда не воевала с детьми и не собираюсь этого делать в будущем!

— Девчонка-то испанка, — хмыкнул Жак.

— Испанка, — кивнула Галка. — А чем она хуже твоей Жанетты? И для меня она прежде всего ребёнок, у которого на глазах убили мать. Так что если ты, кэп, и возьмёшь за неё деньги, то знай — моей доли в них нет… Чего рожу перекосил? Радоваться должен. Тебе же больше достанется.

— Моей доли там тоже нет, — буркнул Жером. Негромко, но зло выругавшись по-французски, он растолкал пиратов и пошёл в сторону берега, к вытащенным на песок лодкам.

— Боюсь, капитан, что я вас тоже огорчу, — спокойно проговорил Эшби. — Алина права. Человек, имеющий хоть каплю собственного достоинства, не станет пользоваться деньгами, полученными в такой ситуации.

— Чистеньким хочешь остаться? — зло рыкнул Причард. — Ну, да что с тебя взять: благородное воспитание, оно ж неизлечимо… Ладно, девка права: нам больше достанется. Правда, парни?

Обычно подобные заявления вызывали всплеск радостных криков. Деньги есть деньги. Не ради них ли пираты идут на смерть? Но что-то в этот раз всплеск получился каким-то… тусклым. Галка пользовалась уважением большинства команды, и её мнение братва всё-таки принимала в расчёт. А тут такой демарш! Значит, кэп и впрямь делает что-то не так? А Галка ещё и подлила масла в огонь.

— Дураков здесь, я надеюсь, нет, — холодно усмехнулась она. Её голосок, внезапно зазвучавший закалённой сталью, почему-то заставил присутствующих умолкнуть. — И все всё поймут правильно, без кривотолков… Золото золотом, а есть вещи и поважнее. Все мы, выбравшие нелёгкий промысел на морских дорожках, должны уважать право капитана на принятие решения. Иначе мы не команда, а сброд. Только есть на свете некие законы, нарушать которые я бы не советовала никому. Даже капитану.

И, развернувшись, ушла следом за Жеромом.

— Бред какой-то! — вспылил Причард. — Розовые сопельки читавшей слишком много книжек барышни, чёрт бы её побрал!.. Ну, что уставились! Завтра она сама придёт и спросит, где её доля!

— Я так не думаю, — сказал Эшби. — Ещё раз прошу меня извинить, капитан, но в этом вопросе наши мнения не совпадают… Спокойной ночи, сэр, — Джеймс позволил себе саркастическую усмешку. И ушёл. Всё в том же направлении.

Билли наблюдал весь этот спор с выпученными от удивления глазами. Бывший вор-домушник, а теперь пират, он даже представить не мог, что есть на свете люди, для которых золото — не главное. И которым не всё равно, за кого и когда брать выкуп. Но были два обстоятельства, по которым он, подав одну реплику, больше не вмешивался в разговор. Во-первых, он был без преувеличений умный парень. Во-вторых, Галка для него стала сестрой. Тоже без преувеличений. И он-то знал, что она никогда ничего не делает просто так, без какой-либо цели. Что она ещё выдумала? Хотя, может, и впрямь она упёрлась из-за малявки. Материнский инстинкт или что-то в этом роде. Но последние её слова заставили Билли крепко задуматься. Рано лишившись родителей, он не получил вообще никакого образования. Ни светского, ни церковного, только улично-воровское. И к протестантской церкви Билл причислял себя лишь в силу традиции, в пику испанцам-католикам. Он и сам отлично сознавал, что христианин из него никакой — в отличие от большинства его современников, дружно воображавших, будто нет на свете более угодных Создателю людей, чем они. Но намёк в Галкиных словах был довольно прозрачный. Им, джентльменам удачи, не с руки гневить Господа. Кому ещё помнить об этом, если не капитану?

— Как по мне, так в самом-то деле, кэп, подумал бы ты насчёт девчонки, — Билли сообщил всем собравшимся своё мнение — а его тоже уважали, за ум и опыт в морском деле. — Возьмём сейчас эти сорок тысяч, а потом выйдет, что они прокляты, и удача от нас отвернётся. Я Алине верю, у неё на эти дела такое чутьё, какого я сроду ни у кого не видел. Лучше перетоптаться без этих чёртовых денег сейчас, зато потом возьмём их у испанцев сторицей.

— Ты ещё меня учить взялся, засранец? — окончательно взбеленился Причард. — Да я уже знал, что такое слово капитана, когда мать тебя ещё лопухами подтирала! Сказано — берём деньги за девчонку, значит, берём! А если ты такой же умный, как эти трое, то тоже останешься без своей доли!

— Ну и чёрт с ней, — Билл презрительно сплюнул на песок. Капитан капитаном, но «засранец» — уже перебор. — Проживу и без этих денег.

Причард уже не кипятился. У него на глазах происходило что-то странное. Чтобы кто-нибудь когда-нибудь отказался от своей доли? Такого он не то что не видел — даже слыхом не слыхивал. А тут сразу четверо. В другой ситуации он бы уже велел запереть этих героев в трюме, по соседству с испанцами. Но только не сейчас. Потому что против него пошли двое лучших матросов, штурман и девчонка, принесшая ему удачу. Да и среди собравшихся он уже наблюдал кислые рожи и слышал весьма неприятные словечки. Мол, а может, права девка-то? Бог ведь всё видит… Точку в этом, так сказать, собрании поставил индеец. Чёрт его знает, почему он до сих пор ходит с ними. Даже имени его толком никто не мог выговорить. Тем не менее он был одним из лучших бойцов на «Орфее». И настолько редко раскрывал рот, чтобы вымолвить человеческое слово, что капитан даже невольно вздрогнул, услышав его голос.

— Нельзя дети убивать. Духи сердиться, — индеец говорил на ломаном английском языке. — Духи посылать плохой ветер и злой человек. — И повторил, словно гвоздь забил: — Нельзя.

— Тьфу… — Причард мысленно проклинал девчонку, устроившую этот тихий бунт, но отступить в его положении значило признать своё поражение. — Чистоплюи хреновы, откуда вы только взялись… Завтра утром испанец отправится за выкупом. Ждать будем две недели. Если не явится — девчонке голову с плеч, чтобы не мучилась. Если явится с выкупом — поделим денежки. А если с береговой охраной — пустим их на дно. Это моё последнее слово. Все слышали? Марш спать. Вахтенным смотреть в оба.

«Убил бы проклятую тварь! — думал Причард, вспоминая наглую девку. — Так ведь и правда она удачу приносит. Если убью, парни меня самого, чего доброго, вздёрнут… Нет, тут нужно действовать похитрее».

Жером пил. Прямо из горлышка, не закусывая. Насколько Галка его знала, Меченый никогда ромом не злоупотреблял, а в море и подавно всегда бывал трезв как стёклышко. А тут сорвался. С чего бы? Галка должна была это знать: слабое место члена команды может стать слабым местом всей команды, и лидер — формальный или неформальный, неважно — должен был учитывать всё. До самых незначительных мелочей.

Галка подсела к французу и молча протянула ему руку. Жером, невесело хмыкнув, осторожно пожал маленькую, огрубевшую от корабельной работы ладошку.

— Спасибо, братец, — негромко сказала Галка.

— Не за что меня благодарить, Воробушек, — хрипло отозвался Жером. — Я не мог поступить по-другому.

— Значит, есть причина, — Галка намеренно произнесла это не в вопросительном тоне. — Знаешь, когда ты высказался, многие парни просто челюсти на пол пороняли. Видать, не ждали…

— …что среди них окажется белая ворона. — Жером снова отхлебнул из бутылки. — А мне не привыкать. Как и тебе.

— Но ты говорил это не со злостью, а с болью.

— С болью? — меченая рожа Жерома перекосилась в едкой усмешке. — Пожалуй, да. А знаешь, отчего эта боль-то? Давно вижу: что испанцы, что свои — один хрен. И поделать с этим ничего не могу, и деваться уже некуда.

Он одним длинным глотком допил ром и отшвырнул пустую бутылку… Галка заметила подходившего к ним Эшби — видать, тоже подался в оппозицию к капитану, — а Жером ничего уже не замечал.

— Мне семнадцати ещё не было, когда напали испанцы. Среди ночи, — глухо заговорил он, глядя себе под ноги. — Отец с братом за ружья успели схватиться, да выстрелить уже не получилось. А меня тюкнули по темечку и вязать начали. Мать взяла топор — а женщина она была рослая, крепкая — и давай донов охаживать. Двоих насмерть зарубила, пока её скрутили. А потом… они разложили её на дворе — и все по очереди… А меня смотреть заставили… Потом горло ей перерезали, а нас, пленных, увели за собой… За год на плантации только я один из всех наших выжил. Затем сбежал, добрался до французских владений на Эспаньоле, пристал к буканьерам, а там и на Ямайку подался. Думал с испанцами поквитаться… Поквитался-то я с ними здорово, счёт давно в мою пользу. Только свои вели себя не лучше донов. А назад дороги уже нет… Вот так-то, Воробушек.

Галка положила ему руку на плечо. В самом деле, Жером, по меркам пиратской эпохи, был белой вороной. Как и она. Но с ней-то всё понятно: пришелец из иной эпохи — о чём никто, кроме Влада, пока не знал, — а этот француз? Плоть от плоти своего времени, и всё же…

— Так вот почему ты такой скисший был, — понимающе проговорила Галка. — Только знаешь что… На твоём месте мало кто поступал бы, как ты. Многие просто озлобились и стали ещё хуже тех испанцев.

— Кто-то же должен быть умнее. — Жером пошарил руками около себя, но, не обнаружив рома — видно, хмель всё-таки ударил ему в голову — тяжело вздохнул. — Да только умным у нас быть трудно. А если б я ещё книжки читал навроде тебя, то вообще бы свихнулся. Наверное.

Эшби, присевший у бортика лодки, молча слушал исповедь Жерома. То, чему этот парень на днях стал свидетелем, разбудило страшную память о его прошлом. Отсюда и ром, и скверное настроение, и конфликт с капитаном. В самом деле, белая ворона. В команде были люди с похожим прошлым, но никаких признаков душевных терзаний за ними не замечалось. Личности были не столь сложные, как Жером — полуграмотный лесоруб из Французской Эспаньолы, но очень умный и подающий большие надежды парень. Эшби даже говорил — заглазно, понятно — мол, быть ему капитаном, если подучится немного и опыта наберётся. Но до этого ещё следовало дожить. А в данный момент речь шла о том, каково человеку снова и снова переживать страшную гибель собственной семьи. Но Галка… Неужели и ей довелось пережить нечто подобное, если она даже способна потерять контроль над собой?

— Ну а ты? — Жером словно подслушал мысли штурмана и хмуро воззрился на девушку. — Тебя тоже это стороной не обошло, если ты этого типа на куски покромсала за испанку?

— Обошло, — ровным голосом ответила Галка.

— Ну может, не тебя — хотел бы я посмотреть на придурка, который бы рискнул тебя силой ломать — а кого-то из твоей родни? Или подружку?

— Да нет, Жером, и меня, и родню, и друзей моих это и вправду стороной обошло, — Галка слабо улыбнулась. — Только я… ненормальная. Когда при мне сильный изгаляется над слабым, я зверею. И мне по фиг, кого в этом случае разбирать на запчасти: испанца, француза, англичанина или… соотечественника.

Джеймс взглянул на неё сперва удивлённо, а затем понимающе. Но ничего не сказал. А тем временем к ним, любовавшимся закатом, подошли ещё двое.

— Ага, — хихикнула Галка, узнав их в сумерках всего лишь с нескольких шагов. — Полку диссидентов прибыло. Ну с Владом всё понятно, мы с ним единомышленники по большинству вопросов. Но ты, Билли… Как ты мог огорчить нашего славного кэпа?

— Да вот так, — хохотнул Билли, подсаживаясь рядом с ней. — Ничего, ему полезно — как ты говоришь.

— Выпить бы по этому случаю, — сказал Жером.

— Я сейчас принесу, — Владик, не успев усесться, тут же поднялся — сбегать за выпивкой.

— Погоди, брат, ещё не вечер, — Галка уже улыбалась, предвидя последующие события. Зря она, что ли, устроила этот демарш? Причард сделал большую глупость, оставив её на борту «Орфея»…

Крепкая жилистая фигура Старого Жака заслонила собой свет дальнего костра, словно материализовавшись из ночной темноты. Этот старый пират пользовался неподдельным уважением команды, и парни сразу притихли.

— Ну, — боцман упёр кулаки в бока и хмуро воззрился на девчонку. — Теперь, я надеюсь, ты объяснишь, какого чёрта устроила этот балаган?

— Какой балаган, дядюшка? — Галка сделала вид, будто не поняла, о чём он.

— А такой, — фыркнул старый француз. — Что ещё за новости? «Не буду деньги брать, так нельзя…» Девчонка — приз. А за приз берут деньги, так всегда было и всегда будет! Не тебе законы менять!

— Может, и не мне, — согласилась девушка. — Только знаешь, дядюшка… Поставь себя на место испанского папаши. Не дай бог, конечно, чтоб такое на самом деле, но всё же… Вот что бы ты сказал, передавая деньги посреднику?.. Я не сильно ошибусь, если предположу, что ты при этом сказал бы: «Передай им эти деньги, будь они прокляты!» С чувством бы сказал. С большим и сильным.

— Ну и что? — Жак как будто малость поумерил свой гнев. Ни дать ни взять, включил воображение. — Думаешь, другие доны благословляют денежки, которые мы вытаскиваем из их сундуков?

— То совсем другое. А ты проверь, много ли зажилось на свете дураков, которые убивали родителей и брали выкуп за детей, угрожая отрезать им головы в случае неуплаты? Я тут кой-каких историй наслушалась, — девчонка продолжала гнуть свою линию. — И у себя дома тоже… Нет, дядюшка, ты как хочешь, а я свою удачу не дам по ветру развеять. Кому охота — может брать те проклятые денежки. Пусть потом на себя и пеняет. А я не возьму. И другим не советую.

— Сестра дело говорит, — глухо сказал Влад. — Поверил бы ты ей, дядька Жак. У неё такой нюх на эти дела, что и дома всем было завидно.

Боцман недоверчиво крякнул, но промолчал. И так же, ничего не сказав, отправился обратно, к команде.

Галка не очень хорошо видела в темноте, но четыре фигуры в сторонке не заметил бы только слепой. Пока шёл разговор с Жаком, эти четверо топтались в сторонке. Видимо, чего-то выжидали. И вот боцман ушёл. Зато все прочие остались. И четверо — наверняка дружки покойного Мэтьюза — убрались несолоно хлебавши.

Уже по темноте к невесёлой компании присоединились Дуарте и Пьер.

— Чёрт, мы только что с вахты, и выясняется, что такое зрелище пропустили! — смеялся Пьер. — Ну давай, Воробушек, рассказывай, что там да как. А то парни уже такого наговорили — страшно слушать.

— Подожди с рассказом, я сейчас выпить и закусить приволоку, — подмигнул ей Дуарте. — Ну вы даёте! Нет, и правда, ты, Алина, немножко… «с поворотом». Только — Бог свидетель! — в нужную сторону.

— А я это давно всем говорила, — сказала девушка, вызвав смех.

Из дневника Джеймса Эшби

Раньше мне казалось, что власти добиваются лишь самые жестокие. Как приятно ошибиться в лучшую сторону! И вдвойне приятно от того, что обратное мне доказала именно Алина. Эли… Милая Эли…

У меня не было выбора. Вернее, выбор был, но альтернативой пиратству оказалась смерть под кнутом надсмотрщика. И я выбрал жизнь пирата. Полную опасностей, но всё-таки это хоть какая-то свобода. Плюс неплохой заработок. Но пираты как явление — это нечто ужасное. Вся гнусность и мерзость человеческая, собранная в одном месте и повёрнутая к миру самыми отвратительными сторонами. Иной раз даже казалось, что лучше бы меня запороли насмерть на сахарных плантациях. Алина же думает и поступает иначе. Нисколько не обольщаясь насчёт морального облика наших парней, она умудряется подглядеть в них немаловажные положительные качества. И не только подглядеть. Рассказывая матросам свои истории и анекдоты, она шаг за шагом, крупица за крупицей собирает эти светлые крохи, сохранившиеся в их прожжённых душах, и даёт им разрастись. А сейчас эти ростки дали первый урожай.

Я запишу здесь один из анекдотов в исполнении Алины. Постараюсь максимально сохранить её лексику.

Один тип нанялся в городскую стражу. Месяц служит, второй, третий — а за жалованьем не идёт. Вызывает его начальник и спрашивает: «Тебе что, деньги не нужны? Иди жалованье получай, дурья башка!» — «Ого! — удивился малый. — Так тут ещё и деньги платят? А я думал — дали оружие, и вертись как хочешь».

Парни хохотали до слёз…

Я понял, почему Алина так нетерпима к насилию над беззащитными. Не потому, что сама подвергалась насилию или оно ударило по ней через близких людей. Она сама в прошлом творила беззаконие, хоть и не призналась в этом. А теперь искупает свою вину перед Всевышним…

Причард не отказался от мысли взять выкуп за девочку-испанку. Но история эта имела весьма неожиданное продолжение. К полудню следующего дня, когда дона Рикардо уже отправили за выкупом, выяснилось, что на берегу уже не один, а два лагеря. Причём большинство команды перешло к нам, прилюдно отказавшись от доли в деньгах за ребёнка. Алина верно сыграла на матросском суеверии: кому охота нарваться на сильное проклятие и удачи лишиться? Здесь Причарду не оставалось ничего, кроме как пойти на мировую. Но он явно затаил недобрые мысли. Алина в курсе, и она готовит какие-то контрмеры. Однако дело не столько в этом, сколько в очень странном обстоятельстве. Я пишу эти строки спустя месяц после получения выкупа за юную испанку. Так вот: в течение месяца из всех, кто взял те деньги, в живых остался один Причард. Кого убили в трактирных драках, кого тихо зарезали и ограбили в тёмных переулках. Человек двадцать сошли на берег и нанялись на торговое судно, отправлявшееся в Европу. Но его перехватил какой-то испанец, и почти вся команда повисла на реях. Историю эту рассказал матрос-голландец, выброшенный за борт и спасшийся благодаря бочонку… Не знаю, судьба ли это, чутьё Алины, или она и вправду умеет отнимать удачу, как поговаривают матросы, но я просто констатирую факт. Причард же, узнав обо всех этих смертях, моментально помчался к какому-то ростовщику. Испугался не на шутку, и я его понимаю. Суеверие суеверием, а факт налицо, и тут на его месте я бы наверняка поступил так же. Избавился бы от явно проклятых денег.

Алина ненормальная? Не уверен. Скорее, это мир сошёл с ума. А она как раз из тех, кто лечит его. Кровопусканием.

ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛА

Два красавца-корабля. Шестьдесят две пушки. Деньги в сундуке и… вечный вопрос: что дальше?

По логике вещей напрашивался только один ответ: пиратствовать. Пока великие державы не сговорятся прикрыть эту лавочку. Сия перспектива в свете последних событий вырисовывалась уже не туманно, а весьма даже отчётливо. Что не могло радовать двух невольных пришельцев из будущего.

Галка наблюдала с пирса за покраской своего нового флагмана, названного «Гардарикой». Цвета решили не менять — красный и белый — только освежили немного. А пока человек двадцать матросов занимались этим полезным делом, на борту вовсю шёл капитальный ремонт. Плотник, костеря испанцев на чём свет стоит, чуть не полностью переделал внутренние переборки, и даже поговаривал — мол, хочешь или не хочешь, придётся менять обшивку на днище. Покойный Риверо Пардаль был изрядной свиньёй: редко откачивал воду из трюма, в результате чего доски кое-где даже подгнили. Галка в уме прикинула стоимость такого ремонта и остававшуюся в сундуке сумму: нет, на замену обшивки ещё придётся заработать. Сейчас важнее набрать команду, а там уже можно огорчить какого-нибудь испанца. Потому «Гардарику» лишь тщательно откренговали и хорошенько просмолили. Один рейд выдержит, а там денежки заведутся, и можно будет подумать об обшивке. Если удача от них не отвернулась, то всё будет в порядке.

— Экий франт, — хохотнул Билли, тоже не без гордости разглядывавший галеон. — Настоящий идальго. Тяжеловат, правда, как все галеоны…

— Чарли клялся, что не пройдёт и десяти дней, как он сделает из этого тяжеловеса гончую. — Галка думала сейчас о предстоящем рейде, и слова её прозвучали как-то даже равнодушно. Но затем девушка, словно вернувшись «на грешную землю», с иронией поинтересовалась: — Как там с набором команды?

— Честно сказать, я думал, будет хуже, — признался Билл, сделавшись серьёзным. — Сама знаешь, наш брат не жалует юбки. Да только о тебе тут уже болтают. Жак натрепался, у Пьера какие-то приятели ещё со времён Олонэ остались, да и кое-кто из местных бывал на Ямайке, слышал о твоих подвигах. Народ идёт, договор подписывают без лишних вопросов.

— Сколько человек уже нанялось?

— Пока две сотни. Когда выходим?

— Самое позднее через неделю.

— За неделю можем не набрать полный комплект… А почему такая спешка?

— Если не поторопимся, можем опоздать к месту встречи с одним очень богатым испанцем, — улыбнулась Галка. В шкатулке для бумаг у неё лежало письмо. Весьма интересное письмо, надо сказать. Полученное ещё в Порт-Ройяле. Зря Причард игнорировал сведения от купцов, ох, зря… — Так что давай, братан, форсируй события. Нам ещё провиантом затариваться в дорожку.

На кормовом подзоре сияли выведенные золотой краской буквы: «Гардарика». Зеваки на пирсе показывали пальцами и удивлённо переговаривались, гадая, что значит это слово. Что ж. Выбрав кораблю имя, Галка лишь подтвердила свою репутацию большой оригиналки.

— Нет, ну ты сам подумай! — с горячностью, мало свойственной уроженцам туманного Альбиона, говорил Билли. — Удачливая, смелая, грамотная, на рожицу ничего. Дерётся, правда, и покомандовать любит, так ведь на мостик другие и не попадают.

— Ага, разве что ядром, — хохотнул лохматый коренастый француз в потёртых кожаных штанах и засаленной рубашке, поверх которой была нацеплена видавшая виды кожаная безрукавка. — Я кое-что слышал об этой вашей капитанше. Девка и впрямь бедовая. Только сомнения меня берут, приятель, — тут француз скабрезно ухмыльнулся. — Одна девка на сотню мужиков… Кто ж захочет быть сто первым, а?

— Дурак ты, Требютор, честное слово, — крякнул Билли. — Стал бы я тебе шлюху сватать?

— Не стал бы, — согласился тот, кого назвали Требютором. — Сказать по правде, шлюху бы никто в капитаны не выбрал, тут ты прав. А вот то, что она командовать любит, это плохо. Командовать мужик должен, а баба — ему подчиняться. А если наоборот, так это ни в какие ворота не лезет… Нет, Роулинг, такая жена мне ни даром не нужна, ни с приданым. Как с союзником я с ней может и буду иметь дело, если мои парни не станут возражать, но жениться на собственной смерти не собираюсь. Чего скалишься? Мы с ней пристукнем друг друга при первой же ссоре, если ты не соврал насчёт её умения драться… И вообще, на кой ты взялся её сватать? Делать нечего?

— Так ведь она всех наших послала подальше, — Билли пожал плечами. — А кто слишком настаивал, тем кости пересчитала. Оно и понятно: девчонка давно на мостик зарилась. А теперь, когда она в капитаны вышла, пусть ищет себе ровню — капитана. Несолидно как-то — под началом незамужней девки ходить.

— Тогда поговори с остальными капитанами, — француз кивнул в знак согласия. — Может, кто и захочет поухаживать за вашей мадемуазель.

Из дневника Джеймса Эшби

Мечтал ли я сделаться когда-либо капитаном? Честное слово, не знаю. Но сейчас я капитан «Орфея», и благодарить за это должен Алину. Её слово стало решающим: она сумела убедить команду, что бывший офицер королевского флота — именно то, что нужно. А ведь в капитаны прочили Жака. И, сказать по правде, это был бы лучший выбор. Жак — самый опытный из нас.

Впрочем, Алине известно, что Жак может посвоевольничать в бою, а я — нет. Возможно, это и предопределило её выбор. Что ни говори, а она весьма прагматична и дальновидна, когда речь идёт о команде.

Сегодня за ужином в таверне к нам присоединились капитаны Ле Гаскон и Диего. Странно: они нарядились так, словно это был званый ужин у губернатора д'Ожерона. Ещё более странно, что оба настойчиво пытались обратить на себя внимание Алины… Не нравится мне это. Лично я не смею сказать Эли о своих чувствах, и не имею каких-либо особых прав, кроме дружеских. Но если кто-либо посмеет допустить бестактность по отношению к ней, я могу не сдержаться.

— Красавцы, — его превосходительство губернатор Тортуги и Сен-Доменга господин Бертран д'Ожерон разглядывал оба корабля, принадлежавших девушке-капитану. — Сколько же ей пришлось выложить за ремонт своих судов?

— Девять тысяч ливров, — ответил Требютор. На приём к губернатору он оделся поизысканнее, чем в таверну, и даже изволил побриться. Хочешь иметь покровительство властей — умей себя подать. — Девчонка не скупится ни на оснастку, ни на провиант. Даже хочет нанять доктора. С одной стороны, это хорошо, с другой — где она столько денег возьмёт? Стоящие доктора в наших местах берут столько, что хоть вешайся.

— Ну, если верить слухам, которые о ней ходят, в деньгах она недостатка испытывать не будет, — произнёс губернатор. — Вы с ней лично встречались? Что скажете?

— Девчонка с большими амбициями. Мне такие не по нутру.

— Увы, наши вкусы не совпадают, — месье Бертран усмехнулся. — Франции вскоре понадобятся подобные капитаны — с большими амбициями.

— Вообще-то вы правы, ваше превосходительство, — едко хмыкнул Требютор. — Какая разница — мужик или девка? Лишь бы исправно платили ваши десять процентов.

Губернатор ничего не ответил. У него имелись сведения, которые пиратскому капитану — пусть даже такому хорошему, как Требютор — знать было не обязательно. Капитан «Сен-Катрин» был отличным мореходом и бойцом, но для решения той задачи, которую на месье д'Ожерона возложил Версаль, он совершенно не годился.

Сгодится ли эта пиратствующая мадемуазель, пока неизвестно.

Господин губернатор положил себе дождаться результатов её следующего рейда. Девушка ещё при первой встрече произвела на него впечатление весьма умной и дальновидной особы. Но политик ли она?

Остаётся дождаться ответа на письмо, отправленное третьего дня господину де Баасу на Мартинику…

— Вот, Воробушек, ещё пополнение, — Билли, занимавшийся наймом людей, привёл на борт «Гардарики» восемь человек. — Всё местные французы, ходившие раньше на других кораблях.

Галка суровым взглядом окинула новичков. Та-а-ак… Что называется, приплыли. Она тут всякого навидалась, но чтобы у народа даже штанов без дырок не было — увольте.

— Что, братва, — хмыкнула она, обращаясь к пополнению. — Фортуна — сволочная баба, не так ли? Особенно за картами или костяшками.

— Всяко бывает, — улыбнулся один из новичков, с интересом разглядывая девушку-капитана. — Раз на раз не приходится.

— Ясен пень. Только учтите, парни: у меня на кораблях игра на деньги, ценности и пленников запрещена. На интерес — сколько угодно. Ром — не больше двух стаканов в день, если в море, и стакан после боя. На берегу потом хоть топитесь в роме, не запрещаю. Кроме того, на палубе не курить, для этого кубрик и кают-компания есть. Женщин не насиловать, пленников не убивать и не пытать. Ежели кого казнить, то только по моему приказу или приказу капитана Эшби, да и то — если есть веская причина. Во всём прочем — полная свобода самовыражения. Всем всё ясно? Если условия не подходят — я же никого силой не держу.

— Так это… Ежели баб после абордажа не того, кто ж до своей гавани выдержит-то? — искренне удивился другой пират.

— А у тебя обязательно что-нибудь отвалится, если ты пару недель без бабы обойдёшься? — хмыкнула Галка. Её полная неопытность в таком деликатном деле вовсе не мешала не краснеть, когда разговор съезжал на эту тему. Всё-таки двадцать первый век кое в чём оказался посвободнее семнадцатого.

— Ну… разве что тебе кто понравится, — осклабился новобранец, «тонко» намекая на саму Галку. — Я же завсегда буду рад, если что…

— Приятель, я капитан, а не корабельная принадлежность. — В Галкином голосе прорезались стальные нотки. Это пираты, и они должны чувствовать твёрдую руку. Размазню очень быстро скинут с мостика. — Советую запомнить это с первого раза и не забывать уже никогда. И повторюсь: кому не нравятся мои условия, можете убираться с корабля. А кто решит остаться… Дядюшка! — крикнула она боцману. — Неси договора и перо с чернильницей!

Старый Жак, исполнявший, кроме всего прочего, обязанности квартирмейстера и корабельного писаря — грамоте обучался с детства и строчил бумаги на трёх языках без ошибок, — уже нёс пачку исписанных листков. Это были договора со всеми условиями, кои перечисляла новичкам Галка, плюс стандартные пункты насчёт дележа добычи и прав команды. Он сам и человек десять грамотных матросов целыми днями от руки писали эти бланки, только имя новобранца вставить да подписи подмахнуть. Грамотные новички вписывали свои имена сами, за неграмотных это делал Жак. Потом один экземпляр вручали новому матросу, и он должен был беречь эту бумажку во избежание всяких эксцессов. Второй — вкладывали в пухлую папку. Имя новичка и его корабельную должность заносили в список. После комплектации команды дубликат списка сдавали в портовое управление. Таковы были правила во всех портах европейских держав, и Кайонна, номинально принадлежавшая Франции, исключением не была. Точно так же не делалось исключений для пиратских судов, ведь, имея каперский патент, они как бы состояли на службе соответствующей державы. Так что на канцелярскую возню приходилось тратить довольно много времени. Ведь до компьютеров с их базами данных и лазерными принтерами оставалось дожить ещё каких-то триста с лишним лет.

— Ну, как тебе эти парни? — когда с канцелярскими хлопотами было покончено, Билли хитро подмигнул своей капитанше. — Сгодятся на что-нибудь или только концы тягать?

— Второе… — разочарованно вздохнула Галка. — Дай Бог, чтобы первый же абордаж пережили — с нашими-то планами.

— Да, с вояками мы до сих пор не дрались, тут твоя правда. Но этого… как его там… Риверо мы всё ж таки уделали? Уделали. Думаешь, тот купец намного лучше драться будет?

— Думаю, при таком грузе у него будет сопровождение. Так что придётся с военными саблями померяться. И вообще, кто не рискует, тот не пьёт шампанское, — усмехнулась Галка.

— Где оно, то шампанское, — Билли не понял иронии, приняв всё за чистую монету. — Тут разве что бургундское, да по таким ценам, что впору удавиться.

— Ой, Билл, не прибедняйся, — рассмеялась вредная девчонка, переводя всё в шутку. — С доли, что ты получил после дележа добычи Риверо, можно было в том бургундском купаться… Кстати, анекдот вспомнила, — она перестала смеяться. — Один офицер приходит к друзьям. «Господа! — говорит. — Давайте гулять по-крупному: напьёмся и коня в шампанском искупаем!» — «Что вы, сэр, — отвечает ему один из друзей. — Мы ведь прогулялись и проигрались дотла, какое шампанское?» — «Ну… хоть кота пивом обольём!»^[82]

— Как раз про нас история, — теперь засмеялся Билли. — Особенно перед новым рейдом… Ну ладно, поржали, и хватит. Что у нас дальше по плану?..

«Гардарика», сбросив благодаря плотнику Чарли немного лишнего веса, действительно пошла быстрее. Восемь узлов при не самом сильном ветре. «Орфей» шёл в кильватере. И многие пираты, привыкшие ходить на судах не крупнее этого барка, чувствовали себя на большом военном галеоне немного не в своей тарелке. Три паруса на грот-мачте — грот, грот-брамсель, грот-марсель. Пока с ними управишься!.. Впрочем, Галка специально дала Билли задание нанять хотя бы пару десятков людей, служивших на королевских флотах. А опыт на кораблях передаётся быстро, иначе команде не выжить…

За «Орфеем» в кильватере шёл «Сен-Жан» капитана Диего. То ли испанец, то ли полукровка, чёрт его разберёт. Галка знала только то, что за его голову испанцы назначили какую-то награду. Видимо, насолил. А к экспедиции он присоединился буквально за день до выхода в море. Причём снова нарядился в бархатный испанский камзол и шикарные ботфорты с серебряными шпорами — зачем моряку понадобились шпоры, Галка так и не поняла. Но смазливый капитан весь вечер так галантно ухаживал за ней, что отказать ему в участии в рейде было бы просто свинством. Вспоминая об этом, Галка только похихикивала. Со своей средненькой внешностью она никак не могла рассчитывать на любовь с первого взгляда. Скорее, предприимчивому капитану больше пришлась по душе «Гардарика», и он был бы не против жениться на таком большом приданом. Так это было или нет, Галка предпочитала готовиться к худшему, надеясь на лучшее. Впрочем… Этот Диего мог бы потянуть на друга, но как претендента на руку и сердце она его даже не рассматривала. Другое дело, странное поведение Эшби. За весь ужин он не произнёс и десяти слов, был непривычно мрачен, да и вообще не разделял Галкиного оптимизма. А когда Диего галантно поцеловал девушке ручку на прощанье, так зыркнул, словно капитан «Сен-Жана» сделал что-то неприличное.

Галке не хотелось думать, что она может понравиться Джеймсу. Не её полёта птица — по тутошним меркам. Наверняка он желает оградить её от назойливых женихов, только и всего. Даром, что ли, битый час уговаривал её отправить Дуарте на «Орфей»? Жозе любил её, и она любила Жозе. И Эшби полагал, будто в его отсутствие на палубе «Гардарики» она обязательно с португальцем сойдётся… «Нет, Джеймс, — не без грусти думала Галка. — Если я не вашего полёта птичка, то Жозе — не моего. Пока я капитан, он не будет моим мужем. А капитаном я собираюсь быть долго…»

Бочонки и ящики с провиантом на «Гардарике» и «Орфее» обили либо проволочной сеткой, либо через небольшие промежутки — тонкими металлическими полосками. Изобретение Влада. Он изрядно надоел кузнецу, объясняя, на кой чёрт ему понадобилось такое недешёвое удовольствие. На иных судах крысы питались лучше людей, да ещё в продукты гадили. И это чаще всего становилось причиной целого букета болезней, коими страдали матросы — ну, не считая тех хворей, что приключались от портовых девок. К выходу в море тара была готова. Изобретение апробировали. Крысам пришлось не по вкусу, зато люди остались довольны, несмотря на то, что пустые ящики и бочки весили теперь чуть не в полтора раза больше. Ничего, корабль солидный, должен выдержать. Да и на продуктах, спасённых от грызунов, выходила изрядная экономия. Так что работы у Влада, как это ни странно, убавилось. Во-первых, дядька Жак приставил ему в помощь четырёх молодых матросов, умевших готовить. А во-вторых, куда меньше времени уходило на очистку продуктов от крысиной дряни. Так что у «брата» появилось больше свободного времени, и он стал чаще упражняться с абордажной саблей. Вот и сейчас Галка наблюдала, как дядька Жак натаскивает Влада и ещё двух таких же салаг. «Ничего. Втой жизни ему бы это не пригодилось. Зато в этой поможет. Очень даже поможет…»

Три пиратских корабля, нагло вторгнувшись в суверенные воды Кубы, крейсировали примерно в тех водах, где три века спустя в родном мире Галки находилась военная база Гуантанамо. Уж больно удобная там бухта, в самый раз на случай шторма. Или засады. Ведь «Санта-Мария дель Кармен», гружённая золотыми и серебряными слитками, шла из Санто-Доминго в Сантьяго. И если капитан этого купца не желал неприятностей, он должен был, миновав Наветренный пролив, идти впритирку к побережью, полагаясь на испанскую береговую охрану. Галка понимала эту тонкость, и именно на ней был построен её план…

Капитан «Санта-Марии дель Кармен», дон Игнасио Лопес, увидев впереди по курсу корабль, на всякий случай велел канониру приготовить пушки. Мало ли, пираты в последнее время совсем обнаглели. Но, раскрыв подзорную трубу и присмотревшись кэтому кораблю, вздохнул с облегчением. Соотечественник. Большой красно-белый военный галеон под кастильским флагом. Да не просто галеон, а «Сан-Хуан де ла Крус», коего он всего три месяца назад видел в Сантьяго. Галеон лежал в дрейфе, свернув все паруса. Дон Игнасио даже различил на мостике галеона фигуру в чёрном камзоле — ну, конечно, это наверняка португалец Пардаль! Что с ними там случилось? Может, помощь нужна?

— Лево на борт! — скомандовал капитан. — Посмотрим, что там у них стряслось.

«Санта-Мария», двенадцатипушечный фрегат, легко развернулась и пошла на сближение с красно-белым галеоном. Тот же манёвр совершил двадцатишестипушечный фрегат сопровождения, «Валиэнте». Груз у них таков, что ни в коем случае нельзя отдаляться друг от друга, даже в кубинских водах…

…Билли в который раз одёрнул на себе тесноватый чёрный камзол, взятый из гардероба Мануэля Риверо Пардаля, прежнего капитана галеона. Плотный чёрный бархат трещал, пуговицы вот-вот отлетят: всё-таки Билли был чуток поплотнее покойника, хоть и примерно того же роста.

— Чёрт бы побрал этого дона, — бурчал англичанин. — Пока он подойдёт, или камзол лопнет, или я усохну.

— Жрать надо меньше, — гыгыкнул Жером. На него даже кирасы подходящей не нашлось, и Меченый щеголял чистой рубашкой. С кружевами. Впрочем, моряки всех стран одевались в этих водах примерно одинаково, и он со спокойной душой мог бы не переодеваться.

— Ой, кто бы говорил! — фыркнул Билли. — Сам пол кабаньей туши в один присест приканчиваешь!

— Р-р-разговорчики в строю! — в их перебранку ввинтился командный Галкин голосок. Девушка для порядку вырядилась в железный нагрудник поверх камзола и испанский шлем, усердно изображая из себя офицера. Маскарад так маскарад. — Билл, потерпи немного, скоро испанец будет у нас в кармане.

— Скорее бы, а то я уже совсем упрел! — Билли опять дёрнул полы камзола.

— Пьер! — крикнула Галка. — Ты готов?

— Готов, кэп! — отозвался канонир. — Не беспокойся, всё будет в лучшем виде!..

— …Смотрите, сеньор капитан!

Старший помощник первым заметил непорядок. Так и есть: за корпусом и мачтами галеона показались мачты другого корабля, поменьше. А галеон начал поднимать паруса и открывать порты — видимо, тот, второй корабль представлял для него угрозу.

— Пираты, чёрт бы их побрал! — догадался дон Игнасио.

Тем временем галеон сдвинулся с места, и спустя минут пять испанцы увидели корпус второго корабля. Трёхмачтовый барк явно английского происхождения.

— Это «Орфей» капитана Причарда, сеньор, — мрачно проговорил старший помощник. — Я уже сталкивался с ним в море. Один на один это очень опасный противник.

— Вот как? — дон Игнасио не без подозрения воззрился на офицера. — Вы уже имели несчастье встречаться с этим ладроном?

— Увы.

— И остались живы? Странно… Впрочем, я кое-что слышал о нём, — дон Игнасио холодно усмехнулся. — Кажется, это про «Орфей» говорили, будто он ищет встречи с Пардалем. Видимо, мы стали свидетелями сего галантного свидания… Прибавить парусов! Зарядить пушки ядрами!

— Что вы задумали, сеньор капитан?

— Немного испортить пирату сегодняшний вечер, дон Рикардо. Он опасен один на один, а как насчёт один против троих?

— Но мы не можем рисковать грузом.

— Риск минимален. Пардаль примет на себя основной удар, а мы подойдём, когда пират получит повреждения… Держать курс! Сигнал на «Валиэнте» — приготовиться к бою!

Пока испанские фрегаты готовились к сражению, галеон и пират уже обменялись первыми залпами. Ветер был не слишком крепкий, к тому же испанцам приходилось идти бейдевиндом. И пока они приблизились к месту сражения, оба дерущихся корабля словно туманом окутались плотным облаком порохового дыма. Только верхушки мачт торчали. И из манёвров обоих кораблей дон Игнасио заключил, что галеон начинает одерживать верх над барком. Самое время подтянуться и внести свою лепту в потопление пирата, причинившего Испании в последнее время слишком много вреда…

…Галка закашлялась: пороховой дым — это далеко не французские духи. Но раз уж сама придумала провести этот спектакль под прикрытием дымовой завесы, жаловаться нечего. В противном случае испанец мог бы разгадать их маленькую хитрость.

— Они уже в кабельтове! — крикнул марсовой.

— Пьер, оба борта зарядить картечью! — скомандовала Галка. — Дайте сигнал на «Орфей» и «Сен-Жан»: начинаем!..

…Дон Игнасио очень удивился, когда из дымового облака показался красно-белый корпус галеона. Ведь, если судить по увиденному, проклятый англичанин ещё на плаву. И тут ему пришлось удивиться ещё сильнее: английский флаг соскользнул с клотика барка.

— Сдаются? — он не верил своим глазам. — Почему Пардаль не берёт пирата в плен? Господи, да что же там происходит?

Пока он гадал на кофейной гуще, загадок ещё прибавилось. Галеон, забирая попутный ему ветер всеми парусами, величественно выплыл из дыма и направился прямиком к «Санта-Марии» и «Валиэнте». Он был развёрнут к испанцам носом, и трудно было судить, какие повреждения ему нанёс пират. Судя по всему, не очень значительные. Но чем ближе подходил этот красавец, тем мрачнее становился старший помощник. Дон Рикардо Санчес Мурильо.

— Сеньор капитан, — он указал на галеон. — Смотрите. Богом клянусь, это кто угодно, только не Пардаль.

У него были все основания для такого заявления. Потому что галеон тоже спустил флаг. Испанский флаг. И поднял французский. А следом за ним из плохо поддававшегося напору ветра дымового облака вышел барк. И тоже поднял французский флаг. А за этими двумя шёл третий корабль, чуть поменьше «Санта-Марии». Под французским флагом.

— Пираты Тортуги… — холодея от осознания совершённой ошибки, пробормотал дон Игнасио. И тут же заорал во всю глотку: — Право на борт! Орудия к бою! Стрелков на левый борт!

Поздно. Он и сам это понимал. Но сдаваться без боя его не учили, и дон Игнасио готовился принять бой.

Собственно, боя и не получилось. «Гардарика», вклинившись в промежуток между «Санта-Марией» и «Валиэнте», дала картечный залп сперва по первому кораблю, потом по второму. И абордировала «Валиэнте», оставив «Санта-Марию» на попечение Джеймса. Ходкий «Сен-Жан» присоединился к «Гардарике», и обе команды в десять минут не оставили экипажу испанского фрегата никаких шансов. Капитан сдался. Остатки его команды загнали в трюм, предварительно обследовав оный на предмет ценного груза. И обнаружили там лишь боеприпасы и продукты с водой. Галка тут же взяла испанского капитана за пуговицу, и тот под пристальным взглядом холодных серых глаз пиратки был вынужден признаться, что перевозимые ценности находятся на борту «Санта-Марии», а «Валиэнте» лишь сопровождал груз. Тем временем «Орфей» по-быстрому взял на абордаж «Санта-Марию», и пираты на всех трёх кораблях уже праздновали победу. Час спустя груз «Санта-Марии дель Кармен» — золото и серебро в слитках — был обнаружен под кучей всякого барахла, осмотрен и приблизительно оценен.

— Сто тысяч! — ахнул Билли, не поверив своим ушам. — И два почти не повреждённых корабля! Ну, Воробушек!..

— А ты бурчал на меня. Думаю, стоило попотеть в испанском камзоле за такой куш, — рассмеялась Галка.

— Капитан, — к ней подошёл ехидно улыбавшийся Джеймс. — Не знаю, как прочие, а вы наверняка будете рады увидеть старого знакомого.

По его знаку ухмылявшийся Дуарте вытолкнул вперёд седеющего, но всё ещё очень красивого испанца.

— Дон Рикардо! — Галка всплеснула руками. — Ну, надо же, какая встреча! Нет, это просто невежливо с вашей стороны — попадаться нам во второй раз за полгода!

Пираты захохотали, а испанец вымучил из себя невесёлую улыбку.

— Увы, сеньорита, видимо, такова моя удача, — сказал он. — Могу я поговорить с сеньором капитаном?

— Я капитан, — совершенно серьёзно сказала Галка. — Можете говорить со мной.

У испанца чуть не в буквальном смысле глаза полезли на лоб, а челюсть провисла до самой палубы. Пираты заржали ещё громче.

— В-вы — капитан, сеньорита? — заплетающимся языком пробормотал дон Рикардо. — Но как же… Я надеюсь, это какая-то шут… то есть я хотел сказать какое-то недоразумение…

— Никаких недоразумений, сеньор, — всё тем же спокойным и властным тоном произнесла девушка. — У нас, видите ли, демократия, и капитан — должность выборная. Братва сочла, что я достойна этого звания, и меня выбрали большинством голосов. Так что если вам есть что мне сказать — я вас внимательно слушаю.

К сожалению, дон Рикардо был в таком глубоком шоке, что его пришлось запереть в трюме, вместе с уцелевшими испанскими матросами. Пусть немного придёт в себя.

— Два фрегата слева по борту!

Марсовые «Гардарики» и «Орфея» выкрикнули одновременно. Галка чертыхнулась. Захватив призы, они двигались довольно медленно, и быстрые испанские фрегаты имели все шансы здорово попортить им нервы. А жаль было бы потерять добычу. Кроме того, у Галки лично была и другая причина для решительных действий…

— Вот чёрт, принесла их нелёгкая… — цыкнул Билли, разглядывая фрегаты.

— Та-ак, — протянула Галка. — Не поняла? Мы уже разучились давать испанцам по рогам?.. Прибавить парусов! Орудия — к бою! Зарядить все ружья и пистолеты!.. Чего варежки раззявили? На дно захотелось? По местам, черти полосатые!

Галка знала: если бы не удачный бой накануне, ни один из пиратов не стал бы исполнять её команды. Она-то видела: даже сейчас хватало кривых ухмылок и нелестных эпитетов в адрес «много о себе вообразившей девчонки». В команде много новичков-французов. Но слишком прочно в пиратах сидело сознание того непреложного факта, что в бою капитану подчиняются беспрекословно, кто бы он ни был. Иначе — смерть всей команде… «Гардарика», прибавив парусов, отошла от прочей эскадры — двух пиратских и двух трофейных судов. «Орфей» чуть задержался. У Джеймса была своя задача: они с Галкой ещё на Тортуге обсудили все наиболее вероятные варианты развития событий и планы действий на эти случаи. Так что если явление испанских фрегатов и стало неприятной неожиданностью, то никто из капитанов и офицеров не запаниковал. Каждый знал свою роль в этом смертельном спектакле.

Ветер благоприятствовал испанцам, и они этим пользовались вовсю. Но и пиратские корабли не собирались удирать, как это было заведено у джентльменов удачи при виде военных судов. Большой военный галеон, предшественник линкора, попросту не был предназначен для отступлений. Это была плавающая крепость из тех, которыми славились верфи Кадиса, и его стихией являлся серьёзный бой. Однако ходить в крутом бейдевинде галеоны почти не умели. И Галка приняла то единственное решение, которое было уместно в подобном случае.

— Право на борт! Паруса на гитовы! — звонко выкрикнула она. — Мидель-дек^[83] — зарядить пушки ядрами! Опер-дек — картечью! Стрелки на левый борт, занять позиции!

— Бедовая ты девка, Воробушек, — крякнул Старый Жак. Но, несмотря ни на что, принялся раздавать команды матросам.

«Гардарика», развернувшись к подходившим испанцам левым бортом и свернув паруса, остановилась. Головной фрегат уже находился в полутора кабельтовых от галеона, но пока представлял собой очень плохую цель. Не стоило нервничать и зря жечь порох. Галка слишком хорошо знала, чем это обычно заканчивалось…

— Расстояние — кабельтов! — доложил Билли, исполнявший сейчас на «Гардарике» обязанности первого помощника.

— Ждать. — В голосе Галки снова прозвучала сталь. Кажется, испанец собрался сделать с ними то же, что не так уж и давно Причард сделал с «Санта-Эухенией». Но если испанцы умели делать выводы из своих ошибок, то Галка умела делать выводы и из побед.

— Чего ждать! — завопил один из матросов. Видать, нервы сдали. — Стрелять надо! Ведь подойдут же и всадят нам ядра в упор!

— Ждать! — с нажимом повторила Галка.

— Чего ждать, я спрашиваю? — у матроса, кажется, уже началась форменная истерика. Кое в чём испанец добился цели, используя в качестве оружия «психическую атаку». — Чёрт, ведь все знают — баба на борту к беде! Какого дьявола я сюда нанимался?.. Эй, у пушек! Стреляйте!

— Заткнись, идиот! — прикрикнул на него Жак, без особенного удовольствия наблюдая на рожах многих матросов одинаковое угрюмое выражение. Если он не ошибался, над палубой «Гардарики» потянуло гнилым запашком бунта. — Паникёров мне приказано вышвыривать за борт, усёк? И ты ещё пока не капитан, слава богу, чтобы командовать на этом корабле!

— А это всегда можно переиграть! — прорычал другой матрос. Жак узнал его: один из приятелей этого нервного, что рвался командовать. — Нас этого права ещё никто не лишал!

— После боя — сколько угодно, дурачина. А сейчас слушай приказы капитана и выполняй, если жить охота! — взъярился Жером, хватая обоих красавцев за воротники.

Первый, оставив клок своей рубахи в его руке, рванулся на мостик. Ни дать ни взять, собрался устроить дворцовый переворот в масштабах отдельно взятого корабля. Его попытались схватить, но он оказался на диво резв, и без особых препятствий миновал сходни, ведущие на мостик. Почти миновал. И… резко затормозил, едва не уткнувшись лицом в пистолетный ствол.

— Ждать, — в третий раз повторила Галка, и нельзя было уже сказать, что в её голосе прозвучала сталь. Она сама теперь казалась стальным клинком. Острым и смертельно опасным. — Всем вернуться на свои места. Стрелять только по моей команде. Жак! Повторяю свой приказ: паникёров — за борт!

— Слышал, дубина? — Жером так встряхнул свою добычу, что у того чуть душа с телом не рассталась.

— Все по местам! — гаркнул Жак. — Нашли время отношения выяснять!

Авторитет старого боцмана и пистолет в руках Галки — а по всему было видать, она его применит без малейших колебаний — несколько остудили горячие головы. А тем временем испанец подошёл на четверть кабельтова и начал разворот на левый борт. Для залпа. Спустив курок и заткнув пистолет за пояс, Галка буквально вцепилась взглядом в испанский фрегат. «Ещё немножко… — она мысленно отсчитывала секунды. — Ещё несколько метров…»

Испанец уже почти довернул до огневой позиции…

— Пьер! — крикнула Галка. — С левого борта, нижняя палуба, залпом — огонь!

В те времена на кораблях потому и ставили побольше пушек, что процент попаданий был невысок. Но, во-первых, расстояние сейчас меньше четверти кабельтова, а во-вторых, Пьер действительно был великолепным канониром. Снижение огневой мощи залпа с лихвой компенсировалось его качеством… Одним словом, испанец сразу же лишился фок-мачты, которая, свалившись на сторону и повиснув на вантах, тут же превратилась в тормоз. На фрегате ходили опытные моряки, и они оперативно принялись рубить вантины, но пиратский галеон уже поднимал паруса. И шёл на сближение. Испанцы тут же дали ответный залп. Пара ядер врезались в корпус «Гардарики» чуть повыше ватерлинии, ещё пара — на уровне мидель-дека.

— Картечью — залп!

Чтобы с одного и того же борта в течение пары минут давали два залпа — такого по тем временам не видывали. А обнаглевшие пираты, сблизившись вплотную, открыли плотный ружейный огонь… Второй фрегат, поменьше первого, пошёл на перехват. Честно сказать, лучше бы он этого не делал. Лучше бы он, отойдя в сторонку, занялся обстрелом «Орфея», который под прикрытием корпуса «Гардарики» подошёл почти вплотную к месту сражения. Было бы больше пользы для испанской короны. Барк без промедления развернулся бортом ко второму фрегату и дал залп. Тамошний канонир, друг Пьера, стрелял ненамного хуже своего коллеги с «Гардарики», и испанцу здорово досталось. Впрочем, тот ответил. И сразу пожалел об этом. Потому что «Орфей», развернувшись по ветру, открыл беззащитный борт испанца для обстрела со стороны трофейного «Валиэнте», которым сейчас управлял капитан Диего. А его канонир тоже недаром свою долю получал… Словом, испанцы сами были виноваты, что встряли в драку с противником не по их зубам. Второй фрегат всё же исхитрился развернуться и дать ещё один залп, но больше ничего он уже сделать не мог. К нему подошёл «Орфей», и на палубе испанца началась куда более серьёзная драка.

Что же до испанского флагмана, то в его фальшборт уже вцепились абордажные крючья, заброшенные с «Гардарики». И судьба фрегата была решена.

Бой был совсем даже нешуточный. Пираты устали, у них сегодня уже был один абордаж. Испанцы же горели праведным гневом и желанием отомстить «проклятым собакам» за гибель чуть не половины команды во время обстрела. В кои-то веки видано, чтобы пираты сражались по всем правилам военного искусства? Раньше они если и принимали бой с военными кораблями, то только в безвыходном положении. Или вовсе сдавались без боя, пытаясь выторговать себе более-менее сносные условия в плену. А здесь… Да что там говорить. Пираты хоть и устали за этот денёк, но они очень уж не хотели потерять такой шикарный приз — сто тысяч песо. И потому дрались как черти. Этого обстоятельства испанский капитан как-то не учёл. А если и учёл, то поздновато.

Пираты резались с испанскими солдатами добрых четверть часа. В береговую стражу кого попало не нанимали, да и нравы пиратов были известны. Военных всех наций они справедливо боялись. Но если уж подворачивался случай взять вояк в плен, то джентльмены удачи измывались над ними похлеще, чем инквизиция над ведьмами и колдунами. Такая вот оборотная сторона страха. Поэтому команде «Гардарики» пришлось повозиться. Но когда Галка наконец взяла на приём капитана, моральный дух команды, как и водится, оказался подорван, и испанцы начали бросать оружие. Галка же, утерев со лба пот и кровь — по дороге к сеньору капитану пришлось зарубить двоих солдат и ранить ещё одного, — отпустила немилосердно завёрнутую за спину руку испанца.

— Я Алина Спарроу, французский капер, — представилась она на отвратительном испанском. — Этот фрегат захвачен мной в качестве приза, а вы, сеньор капитан, сейчас отправитесь в трюм моего галеона в качестве пленного. Нет возражений?.. Что ж, в таком случае постарайтесь не задерживаться. А то мои ребята очень вашего брата не любят, как бы не произошло с вами какого-нибудь несчастного случая.

— Эй, капитан! — с борта «Гардарики» донёсся встревоженный голос Чарли. — У нас течь в трюме! Две пробоины почти на ватерлинии! Я «пластырь» наложил, да только это до первой крупной волны!

— Разгружай трюм! — Галка не стала долго раздумывать. — Всё лишнее — на этот фрегат. Потащим его на буксире. Билли, возьми десять человек, поведёшь трофей!

— Пленных-то куда теперь? — поинтересовался Билли.

— Сюда. В трюм. Побудут пока в статусе балласта… — Галке совсем не понравилось сообщение о течи в трюме «Гардарики». Было такое странное ощущение, будто не корабль, а её саму подстрелили. — Что там «Орфей»?

— Порядок, сигналят, что взяли испанца, — ответил Жак. — А вот у Диего дела похуже. Что-то трофейная посудина, на которой он сейчас сидит, стала не по делу крениться.

Галка тихонько выругалась по-русски. И без подзорной трубы было ясно: всё дело в том последнем залпе второго испанца. Если «Гардарике» пара ядер пришлась выше ватерлинии, то «Валиэнте» повезло меньше, и он огрёб пару дырок на саму ватерлинию. Если в команде Диего не найдётся опытного плотника — считай, потерян отличный фрегат.

— Бог с ним, — процедила Галка. Мало ли фрегатов ещё встретится ей на пути. — Бросаем его на хрен и уходим, не будем зря искушать судьбу. Третьего боя на сегодня мы не выдержим.

Сто тысяч песо испанского золота и серебра. Около семи тысяч монетой в капитанских каютах захваченных кораблей. Не считая трёх более-менее сносных фрегатов, отличного оружия и нескольких хороших пушек, которые всё-таки успели снять с обречённого «Валиэнте». И пленных. Много за них не возьмёшь, но даже эти денежки на дороге не валяются. У пиратов были все основания считать этот денёк вполне удачным. И настроение, несмотря на неизбежные боевые потери, было соответствующим. Многие из новобранцев с Тортуги, поначалу сомневавшихся в Галке, теперь радовались, что не послушали скептиков и всё-таки нанялись к «чёртовой девке». Удача при капитане, богатая добыча, а что ещё нужно пирату, чтобы чувствовать себя человеком?

— Парни довольны, — Жак по старой привычке пришёл пооткровенничать с капитаном. Хоть Галка и была не в восторге от такого метода сбора информации о команде, но старый боцман переделать себя уже не мог. — Говорят, с такой удачей у тебя не будет недостатка ни в матросах, ни в союзниках…

— Договаривай, дядюшка: и во врагах. — Галка сразу уловила заминку в конце фразы, а логика подсказала недостающее слово.

— Если б я не знал, что тебя и сам чёрт не испугает, то спросил бы — не боишься? — лукаво усмехнулся Жак.

— Не боюсь, — без тени иронии ответила девушка.

— Тогда знай: в Кайонне тебе придётся выгнать с корабля самое меньшее десять человек. Ты знаешь, о чём я. И о ком.

Галка невесело усмехнулась. Верно говорит народная мудрость: друзья познаются в беде. Сегодняшняя нештатная ситуация очень ярко показала, на кого можно положиться, а на кого нельзя. Жак сто раз прав. Если в команде есть слабые духом, однажды наступит день, когда не вывезет никакая удача.

— Подготовь их договора к приходу в порт, — сказала она. — Выдам им их долю, и пусть катятся на все четыре стороны. А то затеяли, блин, перевыборы на самом интересном месте… Гнать таких надо поганой метлой!

Из дневника Джеймса Эшби

Меня удивил Влад, брат Алины. Во время абордажа человек пятнадцать испанцев прорвались на борт «Гардарики». По словам Билла Роулинга, Влад выхватил саблю и одним из первых бросился им наперерез, когда они попытались добраться до носового люка. Говорит, одного убил, одного серьёзно ранил. Но затем… Затем Жаку пришлось влить в него пару бутылок рома, чтобы молодой человек успокоился… Не могу его осуждать. Помню свой первый поединок, первого убитого мной противника. И дикий запой, в который я ушёл по возвращении в порт.

Видимо, я всё-таки соглашусь с Алиной: лишение жизни себе подобного для человека противоестественно, если мы так реагируем на первое убийство… Но сама Алина? Насколько я помню, она не переживала так сильно после своего первого абордажа… Приходилось ли ей убивать у себя на родине? Не знаю. Она говорит, что нет, и я готов в это поверить. Возможно, она тогда чувствовала себя ничуть не лучше брата, но весьма искусно скрыла это ото всех.

Да, это редкое искусство — до такой степени скрывать свои истинные чувства…

Господин губернатор — изрядный скупердяй. При стоимости захваченной нами добычи в сто восемьдесят тысяч песо (по самым низким расценкам) он поначалу предложил нам… сорок. Алина изобразила — именно изобразила — столь невинное удивление, что д'Ожерон явно почувствовал себя неловко. Ему не хочется терять такой источник доходов, и в то же время он был бы не против обвести нас вокруг пальца. Но Алина настояла на ста десяти тысячах, так что француз был вынужден согласиться на эту цену. Корабли и часть нашего груза он выкупил сразу, оставшуюся сумму за вычетом своих десяти процентов обязался выплатить в течение недели. Мы подписали договор и, забрав полученные деньги, расстались.

И всё же у меня на душе остался неприятный осадок. Очевидно, д'Ожерон настолько привык иметь дело с полуграмотными каперами, не имеющими чёткого представления о стоимости захваченных ими призов, что и нас принял за таковых. Однако я рад: Алина не позволила себя бессовестно ограбить — притом что сама является весьма недурной грабительницей.

Пожалуй, весь юмор ситуации заключается именно в этом…

— …И вот штурман — не в обиду вам, Джеймс, будет сказано — является на борт пьяный в дымину, — Галка рассказывала друзьям очередной анекдот, перекроенный ею под реалии семнадцатого века. Грех не отметить такой удачный рейд весёлой посиделкой в таверне. — Капитан берёт судовой журнал и пишет: «Штурман сегодня пьяный». Тот проспался, хватается с бодуна за журнал и видит эту запись. Естественно, является к кэпу с претензиями: мол, ты чё, приятель? В судовой журнал положено писать только самые значительные события на корабле, зачем меня позоришь? А кэп ему и говорит: мил друг, мы уже шесть часов как должны были быть в море. Угадай, из-за кого мы до сих пор болтаемся на рейде? Штурман обиделся… А на следующий день в журнале появилась запись: «Капитан сегодня трезвый…»

…И всё равно ей было не до смеха. Хотя бы потому, что она чувствовала себя птицей в силке. Пиратское ремесло презирают, и вполне заслуженно. Джеймс был совершенно прав, когда говорил, что в этой профессии сконцентрирована вся мерзость человеческая. Но у неё попросту не было иного выбора. Поначалу — чтобы просто выжить. А сейчас — кому она в цивилизованной Европе нужна с разбойничьим послужным списком? Чужая она здешней Европе, и — чего греха таить — здешней России. Галка и Влад уже обсуждали возможность ухода из Мэйна. И вариант с Европой предполагал бы как минимум смену имени, чтобы скрыть пиратское прошлое и истинное происхождение своих денег. И что, вот так скрываться всю жизнь, каждую минуту боясь разоблачения? А Галка ещё заявила, что не поехала бы туда, даже если бы была такая возможность. Команда только-только поверила в неё, и поступать с ними, как Причард, она не собиралась.

На следующий день в тавернах и на пирсе Кайонны продыху не было от желающих наняться на корабли удачливой пиратки. Пока Билли и Жак отбирали лучших, на их взгляд, претендентов, Галка принялась за свои живые трофеи. То есть за пленных испанцев. Матросов с удовольствием купили у неё французские плантаторы с Тортуги и Эспаньолы, и девушка без зазрения совести продала им испанцев за хорошие по тем временам денежки. Уж она-то знала, что испанцы поступают с пленными французами и англичанами точно так же, если вообще оставляют им жизнь. Зато у господ офицеров главное приключение было впереди. Оставалось выяснить степень платежеспособности каждого из них и назначить сумму выкупа. За каждого в отдельности или за всех скопом — не имело значения. Три пленных капитана (дон Игнасио Лопес погиб при абордаже), три старших помощника и два штурмана быстро согласились внести за свои персоны в общей сложности около тридцати тысяч песо. А дон Рикардо, старый Галкин знакомец, слушая разговор, лишь печально улыбался.

— Что-то не так, дон Рикардо? — Галка решила прояснить для себя этот вопрос и оставила испанца в каюте для приватной беседы. — Мне показалось, будто вы чем-то очень расстроены.

— Увы, сеньорита, — невесело, но обворожительно улыбнулся тот — а и правда хорош, бестия, хоть и явно за сорок мужику. — Наша прошлая встреча стоила мне не только карьеры в торговом флоте, но и практически всего состояния. Я рассчитывал поправить дела, получив плату за сопровождение ценного груза…

— …но наша вторая встреча оказалась для вас ещё печальнее первой, — усмехнулась Галка. — Видите ли, дон Рикардо, боюсь, что это очень плохая новость. Мои люди хотят получить деньги, а если вы не в состоянии заплатить за себя, то я не собираюсь входить в ваше положение и платить из своего кармана. Придётся снова обращаться к плантаторам, они ещё не успели разъехаться.

— Но, сеньорита, я мог бы компенсировать отсутствие денег важной информацией. В наше время…

— Понимаю, — Галка, как истинное дитя информационной цивилизации, отреагировала мгновенно. Испанец вполне мог по примеру пойманных ею купцов дать сведения о каком-нибудь «золотом» или «серебряном» галеоне. — Но в свою очередь должна вас предупредить: вы не купец, а военнопленный, и я — на всякий случай, мало ли что — попридержу вас в надёжном месте до подтверждения ваших сведений. Ну… вы меня понимаете, дон Рикардо, — Галка улыбнулась. — Мы, джентльмены удачи, страдаем большим и весьма обоснованным недоверием к честному слову испанца.

— Что весьма прискорбно, — сокрушённо вздохнул дон Рикардо. — Но я слышал, вашему слову можно верить.

— Откуда такие сведения? — Галка навострила ушки. — Я не так давно в капитанах, чтобы слухи обо мне и моих привычках могли достигнуть испанских владений.

— О, ответ на этот вопрос имеет прямое отношение к делу, — оживился испанец. — Речь идёт о некоторых людях, находящихся в этом городе…

— Ага. — Со шпионскими играми Галка раньше сталкивалась только в книжках, а теперь, кажется, пришла пора применить на практике почерпнутое из литературы двадцатого — двадцать первого веков. — И эти люди всё сплошь вернейшие подданные французской короны, — добавила она с ядовитой иронией в голосе.

— Можно сказать и так, — улыбнулся испанец. — Вас интересуют сведения подобного рода?

— Меня? — хмыкнула Галка. — Сведения подобного рода как будто больше должны интересовать господина д'Ожерона, а не пиратского капитана.

Дон Рикардо рассмеялся.

— Сеньорита, француз посадит меня в тюрьму и будет держать там, пока не возьмёт всех наших людей. И нет никакой гарантии, что вообще когда-нибудь оттуда выпустит. Вам же я верю.

— С какой такой радости? — хмыкнула девушка. — Разве я не такая же «проклятая собака», как и прочие капитаны?

— О сеньорита. — Испанец галантно поцеловал ей ручку. — Для вас честь не пустой звук. Наши люди весьма скрупулёзны в сборе сведений об интересующих нас лицах.

— И за это вы хотите сдать их французским властям. — Усмешка Галки сделалась холодной и жёсткой, чем она и дала понять: игра окончена. — Хватит, дон Рикардо. Я на эти сказочки про белого бычка не ведусь. Либо вы платите выкуп, и все расстаются довольными, либо не платите, и тогда у вас начинаются неприятности. Нет денег? Извольте, я сдам вас губернатору, ему и рассказывайте свои байки. Может, он мне за вас подкинет на пару монет больше, чем плантаторы… Хайме!

На зов капитана явился вахтенный, метис Хайме. Хоть и взяли его на борт совсем недавно, в Порт-Ройяле, но он успел себя зарекомендовать как отличный матрос и боец. А главное, хитёр был, стервец. И Галка надумала использовать его дарования в только что начатой игре. Своей игре.

— Слушаю, кэп. — Метис словно из воздуха материализовался.

— Возьми людей, — сказала Галка, пододвинув к себе лист бумаги и походную чернильницу. — Отведёте этого красавца к губернатору. Сопроводительное письмо я сейчас напишу. О выкупе я договорюсь с месье д'Ожероном чуть позже.

Набросав несколько строчек по-английски, Галка запечатала письмо и вручила его ухмылявшемуся Хайме. Тот позвал четырёх матросов и увёл скисшего испанца. А вредная девчонка, оставшись одна, потёрла ручки.

— Что ж, — сказала она, подмигнув своему отражению в начищенном до зеркального блеска кофейнике. — Хотите поиграть, дон Рикардо? Хорошо. Только играть будем по моим правилам…

— Вот как… — Д'Ожерон, выслушав пиратку, задумался. — Весьма занятная комбинация. Но она выведет нас лишь на часть испанской агентуры в Кайонне. Если мы возьмём этих, то испанцы смогут беспрепятственно пользоваться услугами оставшихся в тени.

— А я и не предлагаю вам их брать, — девушка сцепила пальцы замочком.

— Понимаю. Вы желаете воспользоваться ими как средством продвижения дезинформации. Весьма остроумно, испанцы не ждут от нас ничего подобного.

Галка еле сдержала улыбку, услышав это «от нас». Ох, умеет этот месье примазываться к чужим идеям! Особенно если они сулят успех в будущем.

— Дайте дону Рикардо возможность связаться с кем-нибудь в городе, — сказала она. — Но только так, чтобы он не заподозрил подставы. А дальше — мои ребята сделают всё как должно.

— Это в самом деле будет увлекательная игра, — проговорил д'Ожерон, промокнув платочком бисеринки выступившего на лбу пота. — Впрочем, я уверен, нам удастся обмануть испанца. Повторюсь, они ничего подобного не ждут…

Уважаемый господин де Баас!

В дополнение к предыдущему письму спешу сообщить Вам, что я всё-таки нашёл фигуру, вполне соответствующую нашим запросам. Во избежание возможных, хоть и весьма нежелательных неприятностей не рискну упоминать здесь какие-либо имена, но уверяю Вас: это истинный политик. Явление весьма редкое среди людей известного Вам рода занятий, однако я считаю, что мне повезло найти исключение из общего правила. И, когда на Тортугу прибудет Ваш человек, ему не придётся терять время на ожидание.

С огромной признательностью

Бертран д'Ожерон

«Отшивание» капитана Диего состоялось вполне бескровно. Капитан «Сен-Жана» вынужден был признать, что Галка не по его зубам кусок, и откланялся. А сама Галка осталась в «Винной бочке» наедине с Джеймсом.

— За вашу удачу, мисс Алина, — Джеймс упорно отказывался называть её «мисс Спарроу», а почему — девушка давно отчаялась понять. — У вас несомненный полководческий талант. Но без удачи он ничто, и это очень хорошо показал последний рейд. Ведь испанские капитаны были далеко не новичками в море.

— За нашу удачу, Джеймс, — уточнила Галка.

Вино было отменным, и оба капитана наслаждались теплом, растекавшимся по жилам от этого напитка. Словно они выпили по бокалу жидкого солнца… Джеймс улыбнулся.

— Не хотелось бы сглазить, — сказал он, — но кое-кто из местных уже называет вас хозяйкой Мэйна.

— Ага, — едко хмыкнула Галка. — Хозяйка, блин… Такая же, как мышь — хозяйка амбара, пока кота не пустили.

— Вы скептик, Алина.

— Да уж какая уродилась… Вы никогда не задумывались, Джеймс, почему нас до сих пор не повесили?

— Возможно потому, что наша… деятельность кое-кого устраивает, — предположил Эшби. И его улыбка сделалась грустной. — Вот вы о чём…

— Всё о том же. И я думаю о тех временах, когда наша деятельность перестанет устраивать кое-кого в Лондоне и Версале. Не такие уж это и далёкие времена. Зря, что ли, Причард лыжи вострил?.. Нет, Джеймс. Роль амбарной мыши меня не устраивает.

— Что же вы предлагаете?

— Ещё не знаю. Но д'Ожерон что-то затевает, и он наверняка втянет нас в свою игру. Грех будет этим не воспользоваться.

Эшби коснулся её руки. Только на миг, но Галка почувствовала необыкновенное тепло, исходившее от его ладони — такой же жёсткой, как и у неё.

— Я не знаю, что вы задумали, — сказал он, — но знайте: на меня вы можете рассчитывать в любом случае.

— Вы рыцарь или ангел-хранитель? — весело улыбнулась Галка, скрывая за этим весельем смущение.

— Честное слово, не знаю, — иронично проговорил Джеймс. — Скорее, нечто среднее: капитан вашей эскадры.

Вот теперь Галка рассмеялась. Весело, искренне… Ангел-хранитель? Рыцарь? Что ж, в таком неверном и рискованном деле, как пиратство, ей не обойтись без обоих. В одном лице.

НА СВОЕЙ ШКУРЕ

Рассвет 11 мая 1671 года «Гардарика» встретила в открытом море.

Честно говоря, после панамского похода Галке не очень-то хотелось развивать достигнутый успех. «Генерал Мэйна» — так прозвали её тортугские пираты. Эти морские волки, ранее не признававшие никаких авторитетов, в последние несколько лет всё чаще поговаривали о том, что вольница вольницей, а толковый вожак всё же лучше. Больше шансов отхватить хороший кусок добычи и меньше — повиснуть сушиться на солнышке. До последнего времени кандидат в подобные вожаки был только один: Морган. Но он сейчас сидел под домашним арестом в Порт-Ройяле, ожидая решения своей участи, а полковник Томас Линч уже «шил дело» на грозу Мэйна и его покровителя, сэра Томаса Модифорда. Но у пиратов не было причин унывать: Морган-то не просто так в опале оказался. Молодая волчица с Тортуги покусала и обескровила старого волка так, что он сделался лёгкой добычей лондонских чинуш. И пираты сочли это несомненным признаком Удачи, благоволившей вредной московитке, невесть каким течением занесенной в эти жестокие воды…

«Генерал Мэйна»… Галка помнила, что такого прозвища в её варианте истории удостоился только один пират, француз де Граммон. Воспоминания из далёкого двадцать первого века успели изрядно поблекнуть, но кое-что в голове задержалось. В тонкости она и тогда не вникала, но помнила: Граммон был удачлив просто до неприличия. Взять «на понт», практически не истратив пороха, Веракрус с его трёхтысячным гарнизоном — это даже не выигрыш крупной суммы в кости. Это просто подарок судьбы. Сама же она себя игрушкой судьбы не считала, и все свои удачи объясняла тщательной подготовкой и умением «работать с людьми». А человеческая психология была мощным фактором, особенно при повальном суеверии моряков и куда более религиозном сознании людей, чем в будущих эпохах.

— …она и раньше-то одна ходить не боялась, а теперь и подавно, — Галка услышала голос Пьера. Ни дать ни взять — по просьбам новичков травил байки о капитанше. А чем ещё заняться канонирам в открытом море, когда на батарейной полный порядок и свободен от вахты? — Вот ты, Жерар, думаешь — а, баба, тьфу! И ошибёшься. Что Воробушек баба, так кто с этим поспорит? Хоть у мужа её спроси… если он тебе уши не оборвёт за такой вопросик. Да только мозгов у неё на дюжину таких, как ты, хватит, а удача такова, что мы никогда голодными спать не ложимся. А уж насчёт бабьей трусости — так это точно не к нашему капитану, ясно? Она ни Причарда не боялась — а ты сам в курсе, что это за подарок, — ни Моргана. Тоже скотина преизрядная. Ни самого чёрта не испугается, явись тот по её душу.

— Да… — задумчиво протянул новичок. Галка не могла его видеть, но хорошо представляла, как вытянулась сейчас его физиономия. — Таких баб поискать… Только одно мне непонятно. Это сейчас вы её чуть не на руках носите, приказов её слушаетесь. А поначалу-то каково было? Все же знают поверье, что баба на борту к беде. Как это вы её в первый же день не… того?

— А ты бы так и сделал? — хмыкнул Пьер. — Хотел бы я на тебя посмотреть, окажись ты тогда на том острове, нетерпеливый ты наш. Да, на всякий случай советую запомнить: Воробушек страшно не любит, когда баб, как ты выразился, «того». Одного такого умника мы из каюты как-то уже выносили. По частям… Ну да ладно, продолжу. Является она как-то с берега — одежда ободранная, сама вся в царапинах, на сабле кровь. И усмехается так нехорошо. Билл Роулинг — сам знаешь, он её за сестру почитает — сразу к ней кинулся. Мол, что такое, цела ли? «Со мной всё в порядке, — говорит. — Тут некоторые подшутить надо мной хотели, так четверо этих кретинов уже чертям свои анекдоты рассказывают». «А остальные?» — спрашивает Роулинг. «А от остальных семнадцати я доблестно удрала». Наши рожи кривить начали, а Воробушек им и говорит: «Это когда одна драчливая девка против четверых мужиков — храбрость. А когда одна против семнадцати — это уже глупость». Тут парни, хочешь или не хочешь, согласились: каков бы ни был боец, при таком раскладе ты точно покойник. А в её случае — кое-что похуже. Так что смелая, смелая, а на рожон без особой надобности не лезет. И всем не устаёт говорить, что глупость — самая страшная болезнь. От неё, мол, подохло больше народу, чем от чумы и оспы, вместе взятых.

Галке припомнился этот «незабываемый» вечер. Матросы с «Сатисфэкшена», должно быть, тоже его по сей день помнят — кто пережил бой у крепости Чагрес, конечно. Скандал тогда едва замяли. Когда на неё одновременно с разных сторон кинулись два десятка слишком уж развеселившихся от рома мужиков, тех четверых она зарубила в течение трёх секунд, без раздумий и расспросов, не дожидаясь, пока они сообразят за сабли схватиться. А потом так и не поняла, откуда у неё взялись силы буквально взлететь на крышу ближайшего одноэтажного домишки. И — сумасшедший бег прямо сквозь колючие кусты. Спасло её тогда лишь проворство да привычка моментально и адекватно оценивать обстановку, и так же моментально на неё реагировать… Всё-таки за три с лишним века что-то да изменилось в человеке как в биологическом существе. Человек семнадцатого столетия попросту не справился бы с потоком информации, ежедневно обрушивающимся на людей века двадцать первого. У потомков в мозгу наверняка появились какие-то нейронные связи, отсутствовавшие у предков за ненадобностью… Во всяком случае, Галка подметила, что они с Владом усваивали и интерпретировали любую информацию несколько быстрее «аборигенов». Чаще всего это их здесь и спасало…

— Может, приврала она насчёт семнадцати? — хмыкнул другой новичок.

— Я Алину знаю, врать она нам не стала бы. Что она, дура? Ей же жить среди нас.

— Ты не сказал насчёт острова, — напомнил ещё один новенький, судя по произношению — голландец.

— А я к тому и веду, ты дослушай до конца. Там, если подумать, всё было в её пользу. Мы ведь только потом это поняли… Она сперва к Биллу вышла, сказала, что ей с кэпом парой слов перемолвиться надо. Дело, мол, есть. А у Билла на людей, знаешь, какой нюх? Не стой тогда за плечами Алины сама Удача, он бы сам её… того, прямо на месте. А потом бы за волосы к нам выволок, поделиться. Если бы справился с ней, но я о том ещё расскажу… Только уразумел это он не сразу, чуть позже, сам мне признавался. Во-вторых, она пообещала Причарду пять тысяч золотом. Кто устоит перед такой кучей денег за двух пассажиров? В-третьих, ты штурмана нашего не знаешь. А зря. Дворянин, бывший офицер королевского флота, на линкоре служил…

— Это который муж её, что ли?

— Он самый. Думаешь, он бы стал спокойно смотреть, если б мы её на песочке разложили? Сам бы сдох, но сколько-то из нас точно бы в ад отправил. Потому что благородный. Ну и наконец… Вы ведь уже были на первом уроке азиатского боя?

— Были… — вздохнул ещё один салага — совсем ещё пацан, хорошо если шестнадцать стукнуло.

— Ну и как, понравилось по палубе кататься?.. То-то же. Всех бы нас Алина точно не скрутила, но руки-ноги-головы бы кое-кому поотрывала. Или ещё там что — у самых нетерпеливых. А может, ещё и живой бы нам не далась: с ножичком она и по сей день не расстаётся, а он у неё острый.

— Как же так? — ахнул голландец. — Ведь это ж смертный грех!

— А что, подстилкой становиться? — хмыкнул Пьер. — Алина — баба гордая. Лучше какая угодно смерть, говорит, чем жизнь, купленная ценой унижения. И это она не только про баб говорит. Иные из наших при виде «пенькового галстука» тоже раскисают, в ножки падают, только бы их от смерти избавили. Торгуются, заискивают. А то и похуже: начинают своих продавать. Воробушек таких и на пушечный выстрел к своему флагману не подпускает, и правильно делает. Так что если выпало на этом корабле вахты стоять, можете считать себя настоящими морскими волками. Дерьмо Алина не подбирает…

«Вот этото, что в моё время называлось идеологической работой с личным составом, — мысленно хихикнула Галка. — Пьер умница. Немного наивен, как многие тутошние французы, этого не отнять, но мозги на месте, и количество извилин радует. Давно сообразил, без подсказок со стороны, что именно следует рассказывать новичкам, а чего рассказывать не стоит…»

Лучший пиратский корабль Мэйна рассекал волны моря, лишь многие годы спустя названного Карибским. И нёс на себе лучшую в Мэйне пиратскую команду.

Алина-Воробушек вышла на охоту. И её жертва — заранее намеченная, между прочим, так что случайным купцам бояться нечего — будет настигнута и ограблена. Иначе недолго Галке быть «генералом»…

Из дневника Джеймса Эшби

Эли. Милая Эли…

Я не устаю признаваться тебе в любви — словом, делом, мыслью. Эли, жена моя, жизнь моя… От твоих манер попадали бы в обморок придворные дамы весёлого короля Карла, все сколько есть. Даже при том, что сами они в большинстве своём далеко не образцы добродетели. При упоминании твоего имени кое у кого из лондонских джентльменов начинается разлитие желчи. Ты груба, несдержанна на язык, драчлива, иногда бываешь вздорной и нетерпимой, невыносимо циничной. Называешь вещи своими именами, а это мало кому нравится. Ты разбойница. Пиратка. Ты — самый неудобный человек на свете. Но я люблю тебя именно такой. Изменить этого я не в силах.

И слава Богу, если честно. Потому что подобная любовь даётся только раз в жизни, и далеко не всем…

Шторм пиратская флотилия переждала в одной из бухточек, на которые богато побережье Французской Эспаньолы. Не в первый раз. И должно быть не в последний. Матросы пиратского флагмана, во всяком случае, о том уже поговаривали: мол, а вот в следующем походе… Галка усмехалась. Не потому, что жизнь джентльмена удачи может оборваться гораздо раньше, чем оный джентльмен предполагает. А потому, что братва в её эскадре вообще начала заговаривать о каком-то будущем. Хотя бы о таком. А это был хороший признак.

Когда шторм утих, и можно было сниматься с якоря, пираты взяли курс к берегам Кубы. По сведениям, полученным от одного вполне надёжного источника, из Картахены в Гавану был отправлен военный галеон, набитый золотом в звонкой монете и серебряными слитками. Естественно, под хорошей охраной, хотя галеон и сам по себе тоже мог дать сдачи. Но когда речь идёт о двухстах тысячах песо, не считая иного ценного груза, ещё два фрегата лишними вовсе не покажутся. Добрым подданным короля Испании не следовало забывать об опасностях, таящихся в этих водах.

А эти самые «опасности» тем временем подходили к мысу Квемадо — восточной оконечности Кубы. Если испанцы не идиоты, то их курс наверняка пролёг именно здесь. Но риск нарваться на испанские фрегаты был слишком велик, и, чтобы всё не испортить, пираты отошли подальше от берега. Драки с фрегатами они уже давно не боялись, но испанцы в бою могли нанести им серьёзные повреждения и урон в живой силе. И тогда с мыслью о золоте можно будет попрощаться: ни один пират, получив дыру на ватерлинию или лишившись мачты, не полезет воевать «золотой галеон». Это попросту глупо. Зато если сберечь корабли и команды в целости и сохранности, можно быть уверенным — половина успеха уже в кармане.

— Парус справа по борту!

Джеймс мгновенно достал свою знаменитую подзорную трубу и посмотрел в указанном направлении. Неизвестный корабль шёл с севера и в одиночестве, а значит, это был не тот, кого они ждали. К тому же он явно поменьше кораблей, входивших в состав «золотого обоза». А ещё какое-то время спустя он разглядел и флаг. Белый с красным крестом.

— Англичанин, — сказал он Галке. — Кажется, его здорово побило штормом.

— Гость из Европы? — предположила жёнушка. Из кармана у неё торчала записная книжка: пока то да сё, она занималась своим дневником.

— Возможно.

Местные англичане, хорошо зная нрав Испанского моря, при приближении шторма укрывались в первой попавшейся бухте. Как и все прочие народы, населявшие Мэйн. Если корабль потрёпан бурей, то это либо неумелый мореход — а среди английских капитанов таковых почти не наблюдалось, — либо действительно гость из Европы, не знающий местных особенностей. По сравнению со штормами в Северном или Балтийском море здешние — просто кара Господня. Немудрено и растеряться.

— Просигнальте этим бедолагам — идём на помощь, — сказала Галка. Она, одолжив у Джеймса трубу — своя валялась где-то в каюте — разглядела, что это английский бриг, и у него остались «живыми» лишь три паруса.

— А надо ли, Эли? — засомневался Эшби. — Наши нынешние отношения с англичанами трудно назвать дружескими.

— Это относится к ямайской братве, а не к торговому флоту, Джек, — возразила Галка. И добавила: — Идём на сближение.

Англичане на бриге, ненамного превосходившем по размерам и вооружению «Акулу» Причарда, при виде французских флагов тоже в особый восторг не пришли, надо полагать. Добропорядочные французские купцы испанских вод избегали, а значит, это в лучшем случае военные. А в худшем — пираты. Хотя в этих варварских местах отличить первых от вторых при встрече в открытом море было мудрено: все были хороши, особенно если начальство далеко. Но порты у встреченных французов были закрыты, а это внушало некоторую надежду на благоприятный исход.

Во всяком случае, капитан английского брига на это крепко надеялся. А зря. Видимо, он действительно был в этих водах новичком. Потому что если бы пираты заранее знали, каков его груз…

У Галки при виде английского капитана сразу возникли стойкие ассоциации с героями детективов Конан Дойля. Нет, не в смысле стиля одежды, слава богу. Эдакий невозмутимый благообразный джентльмен даже в камзоле времён Людовика Четырнадцатого и Карла Второго куда органичнее смотрелся бы завсегдатаем какого-нибудь лондонского клуба времён королевы Виктории, чем капитаном торгового корабля, только что перешедшего Атлантику. Неизвестно, что по этому поводу думали её пираты, но подобная чопорность ей самой не очень-то нравилась. Просто навидалась она и в своём времени, и в этом таких вот благовидных. И чем благовиднее выглядел господин, тем интереснее Галке было покопаться в его тайниках. Иной раз такие делишки выплывали!..

— Джейкоб Хендерсон, — сдержанно представился англичанин. — Капитан брига «Ветер». С кем имею честь беседовать?

— Капитан Спарроу, — холодно проговорила Галка. Англичанин никак не назвал её — ни мисс, ни леди, ни мэм — и это было уже хамством. Даже по отношению к пиратке. — А впрочем, вы и так знали, с кем вас свела судьба. Не так ли?

— Ваша слава достигла и Старого Света, капитан, — холодно усмехнулся англичанин. — Признаться, я представлял вас совсем другой… Но перейдём к делу. Мой бриг повреждён, я не смогу без посторонней помощи добраться до Порт-Ройяла. Скажите, сколько я вам должен за подобную помощь, и мы уладим это дело.

Пираты — в большинстве своём французы, — услышав это заявление, начали ехидно посмеиваться и отпускать в адрес английского капитана разные шуточки. Галка же сдержанно усмехнулась.

— Капитан Хендерсон, вы, похоже, всё ещё плохо представляете, кто мы и чем занимаемся в свободное от береговых гулянок время, — Галка пропустила в голосе насмешку. — Или вы полагаете, что мы откажемся от задуманного ради доставки вашей персоны в Порт-Ройял?

— Мэм, я предлагаю вам выгодную сделку, — не меняя холодно-вежливого тона, проговорил англичанин. — Сто фунтов вас устроит?

При оглашении сей суммы пираты грянули дружным хохотом. Сто фунтов! Похоже, парень совсем утерял сцепление с реальностью.

— Да вы шутник, сударь, — Галка еле сдерживала смех. — Ну ладно, не будем тянуть кота за хвост… Хайме! Возьми двадцать человек, проверь трюм.

Хайме, свистнув своим молодцам, лихо перемахнул через планшир — они стояли борт о борт — и исчез в люке.

— Вы не имеете права! — праведно возмутился мистер Хендерсон. Впервые за весь разговор в его ровном голосе промелькнули какие-то сильные чувства. И Галка готова была поклясться, что там звучало не одно лишь возмущение.

— Мы пираты, — она пожала плечами — под новую волну смеха и шуточек братвы. — У нас свои законы. А то, что они вам не нравятся — кого это волнует?

Джеймс, всё это время хмуро молчавший, наконец надумал сообщить своё мнение по поводу происходящего.

— Мне кажется, у этого джентльмена с грузом не всё чисто, — сказал он.

— Знаешь, дорогой, нам в головы часто приходят одни и те же мысли, — с непередаваемым ехидством проговорила Галка. — Подождём. Посмотрим, что там найдёт Хайме.

— На вашем месте, мистер Хендерсон, я бы сейчас немного помолчал, — заметив, что английский капитан собирается что-то сказать, Джеймс его опередил. И остановил. Он не на сторожевом корабле, а у пиратов. Не стоит искушать судьбу.

Снова испуганный взгляд… «Да что же он везёт, если его так телепает? — недоумевала Галка. — Даже если там золото с бриллиантами, мы ж не полные идиоты, чтобы окончательно ссорить французов с англичанами. Взять испанца вернее, и головной боли потом меньше… Ладно, в самом деле поглядим, что там найдёт Хайме».

Долго ждать не пришлось. Метис с донельзя хмурым — невиданное дело! — лицом высунулся из люка.

— Капитан! — крикнул он. — Тут с полсотни человек в цепях.

— Так, — Галка нахмурилась и вцепилась в Хендерсона злым взглядом. Мало кого она так не любила, как профессиональных работорговцев. Особенно после того, как в первый раз увидела спину мужа, сплошь исполосованную тёмными рубцами. Пьер как-то по секрету рассказал — исхлестали Джеймса зверски. Как он после этого жив остался, да ещё смог через два месяца сбежать, оставалось загадкой. А в её команде у каждого второго были точно такие же отметины. У кого по делу, а у кого по воле случая. — Теперь понятно, почему вы так секретничали… Хайме, а ну давай их всех наверх!

Галка, Джеймс, Влад и ещё тридцать вооружённых пиратов пожаловали на борт брига, как раз когда Хайме вывел кандальников на палубу. Оборванные, вонючие, заросшие, грязные до невозможности. Все до одного европейцы. Кое-кто из пиратов адресовал Хендерсону несколько нелестных словечек, а кое-кто уже и за рукояти пистолетов держался. Будь на месте Галки менее жёсткий капитан, лежать бы англичанину с дырой в башке. Но никто не решался убить работорговца без её приказа. Это не бой, когда всё можно.

— Теперь извольте объясниться, капитан, — тон Галки, несмотря на злой и колючий взгляд, был совершенно спокойным. — А мы с удовольствием послушаем ваши объяснения.

— Это осуждённые преступники, мэм, — процедил сквозь зубы Хендерсон. — Воры, убийцы, разбойники, и, прошу прощения, ваши коллеги по ремеслу, которые имели неосторожность попасться властям.

— Что, все до единого?

— Все, мэм. Если желаете, я могу предоставить соответствующие бумаги.

— С вашего позволения, капитан.

По знаку капитана старший помощник мигом сбегал в каюту и принёс сандаловую резную шкатулочку испанской работы. Галка сама хранила важные бумаги в почти такой же. Хендерсон снял с цепочки часов маленький фигурный ключик, отпер шкатулку и без особой приязни подал пиратке несколько исписанных листков с тяжёлыми печатями.

— Та-ак, — Галка пробежала глазами по документам и, вытащив из пачки один листик, недобро усмехнулась. — Насчёт осуждённых как будто всё ясно. За исключением пары моментов. Проясните-ка момент насчёт людей, которые, как следует из этого документа, являются командой голландского контрабандиста. Знаете ли, сомнения меня взяли… Ведь соваться с контрабандой в Дувр — это всё равно что самолично надеть себе петлю на шею.

— Тем не менее это так, — сухо ответил англичанин. — В нарушение Навигационного акта указанные в сём списке люди привезли в Дувр товары из Московии, а право на это имеют лишь английские суда. Их поймали с поличным и осудили, а корабль и груз…

— Ясно: честно поделили между начальником порта и тем, кто «поймал с поличным», — съязвил Джеймс, хорошо знавший нравы своих соотечественников.

— Врёт он всё, — подал голос один из кандальников. — Мы шли не в Дувр, а в Кале. И он знает об этом лучше всех.

— Заткнись, скотина! — вспылил Хендерсон. Кажется, он был настолько нетерпим к возражениям, что даже позабыл о пиратах. А об этом забывать не стоило.

— Молчать! — рявкнула на него Галка. Тот, не ожидавший, что дама может так громко орать, аж присел. А пиратка продолжала, обращаясь к заговорившему каторжанину — уже нормальным голосом: — Говорите, мы вас внимательно слушаем.

— Мы голландцы, сударыня. — Тот, к кому она обращалась, вышел чуть вперёд. И женщина подумала: если его помыть и побрить, выяснится, что человеку этому вряд ли стукнуло сорок, хотя сейчас они все выглядели не моложе пятидесяти. — Моё имя — Ян Питерсзоон Схаак, а это, — он кивнул на своего соседа, — мой брат Николас. Он долго жил в Московии и имеет там торговых компаньонов. Прошлой весной он вернулся в Антверпен и уговорил меня сменить привычный курс. Первый раз сходили хорошо, выгодно продали свой товар, выгодно купили товар у русских и ещё более выгодно продали его французам. Но в этот раз всё не заладилось. Сперва шкипер в этом — как его — Архангельске с кем-то спьяну подрался, и ему здорово помяли рёбра. Пришлось задержаться, выбрались только в конце лета. Я уж подумал — пронесло. Не тут-то было. Не дошли мы ещё и до Ставангера,^[84] как налетел шторм. Долго же нас мотало, и куда, вы думаете, занесло? Опомнились — а на правом траверзе Харвич. И слева по борту вот этот самый бриг.

— Капитан которого любезно предложил вам своё общество до ближайшего порта, — хмыкнула Галка, вполне представляя дальнейшее.

— Я в Харвич не пошёл, надеялся всё-таки дотянуть до Кале, — продолжал голландец. — Этот тип даже предложил мне десять человек в помощь. Ну от этого я отказываться не стал, всё-таки нескольких моих людей за борт смыло. А на другой день, как назло, рулевой механизм заклинило. Англичанин предложил мне идти в Дувр, обещая замолвить словечко перед начальником порта. И взял меня на буксир…

— А в Дувре, ясен пень, вас под арест за контрабанду и нарушение Навигационного акта. — Галка не смотрела на английского капитана, но тот всей своей шкурой ощущал приближение нешуточных неприятностей. Пираты тоже не подарок — разбойники без всяких скидок — и сами, бывало, продавали пленных испанцев на плантации Ямайки и Тортуги. Но то пленные, взятые в бою. Там всё честно: испанцы точно так же продавали пленных в рабство. Однако, чтобы вот так заманить, обобрать, лишить свободы и ещё самолично везти обманутого человека на верную смерть… — И судовой журнал, естественно, куда-то внезапно задевался… Судя по вашему живописному виду, продержали вас в каталажке не один месяц… М-да, закон суров, но его всё-таки писали люди. Которым иной раз не мешало бы кое-что выдернуть и кое-куда приставить…

— Мэм, если бы вы знали, как всё обстояло на самом деле… — начал было Хендерсон, но Галка сразу дала понять, что лучше бы ему сейчас помолчать. Целее будет.

— Я не собираюсь выслушивать ни ваши жалобы, ни ваши оправдания, — жёстко проговорила она. — Кроме того…

— Я и не собирался ни жаловаться, ни оправдываться! — Благообразное лицо англичанина, пристойную бледность которого берегли от безжалостного тропического солнца широкие поля шляпы, вдруг покраснело. Даже можно сказать — побагровело. — Преступники вольно или невольно оказались в английских водах! Мой святой долг состоял в том, чтобы их задержать, и неважно, каким способом была достигнута цель!

— Ну, про «цель оправдывает средства» я уже слышала, — усмехнулась Галка. — Только это иезуитский принцип. Впрочем, при такой сговорчивой совести, как у вас, я ничему не удивлюсь… Ладно, покончим с этим делом. Бриг я у вас, извините, забираю. А эти люди…

— Как — забираете? — Хендерсон аж задохнулся от возмущения, и даже пропустил мимо ушей слова насчёт его «груза». — По какому праву?

— По такому, дурья башка! — Жером широко улыбнулся. На его меченой роже подобная улыбочка выглядела оскалом каннибала, и он это хорошо знал. — Забыл, с кем имеешь дело? Так мы быстро напомним.

— Жером, даму перебивать невежливо, особенно если эта дама — твой капитан. — Галка, в отличие от француза, улыбалась очень даже мило, и команда снова начала сыпать шуточками. Но от её улыбки в дрожь бросало ничуть не меньше. — Повторяю для тех, кто в… подвале: бриг я забираю. Насчёт пары человек из тех, кого вы перевозили — там, похоже, приговор вполне по делу, в команду точно не возьму. Нам только сумасшедших мясников не хватало для полного счастья. Остальные по желанию могут к нам присоединиться.

— Что ж, в таком случае мне останется вас поздравить, мэм, — с непередаваемой издёвкой проговорил Хендерсон, окончательно отбросив всякий такт. — Ибо такой коллекции отборного дерьма я ещё не видел. Голландцы, чёрт бы их побрал, да ещё водящиеся с этими скотами московитами!

Пиратка состроила донельзя удивлённую физиономию, а команда, прекрасно знавшая, кто она, снова грянула хохотом. Рассмеялся даже невозмутимый Джеймс, а Влад досадливо ругнулся сквозь зубы. Он ещё в той жизни бывал на Западе. Общался с тамошней «золотой молодёжью». И помнил, какое выражение хоть на миг, но возникало на их лицах, когда они узнавали, откуда он родом…

— Ну, ну, — Галку тоже разобрал смех. — Хорошего же вы мнения о ближних своих, нечего сказать… В трюм его, братва.

Пираты тут же сдёрнули с англичанина кольца, часы, камзол недешёвого сукна. А когда попытался возразить, дали по морде. От души.

— Это произвол! — вопил Хендерсон, когда его поволокли к открытому люку. Команду брига туда уже загнали. — Вы ответите за этот подлый разбой!

— Возможно, — Галка прямо-таки мурлыкнула это слово — команда «Гардарики» уже знала, что этот тон у неё ничего хорошего не означает. Чем милее и любезнее разговаривала Воробушек, тем дальше от неё следовало держаться. — Только произойдёт это очень не скоро. Если вообще произойдёт… Не тряситесь так, мистер Хендерсон, — добавила она. — Я не режу людей без особой причины.

— Что вы намерены со мной сделать? — узнав, что резать его пока никто не собирается, англичанин слегка приободрился. Насколько это позволяла начинавшая распухать физиономия: приложили его крепко.

— Уж что-нибудь да сделаю, — улыбнулась Галка и не удержалась от великолепной возможности созорничать. — Кто-то боялся Олонэ, кто-то боялся Моргана. А меня боялся сам Морган.^[85] И скоро вы узнаете почему…

— Говорите, кто хочет, может к вам присоединиться? — хмыкнул голландец, когда пираты закрыли люк и приставили часовых.

— Если не боитесь, — отозвалась Галка.

— Боялся бы — в море бы не ходил. Но я об ином, сударыня. Может, среди нас и найдутся желающие присоединиться к вашей команде, но я бы предпочёл вернуться к своему прежнему занятию.

— А как насчёт корабля? — Пиратскую капитаншу слегка забавляла та наивность, с которой её воспринимали европейские гости — что работорговец, что этот голландец. — Или вы думаете, я буду настолько растрогана вашей историей и отдам английский бриг за спасибо?

— Какая же плата вам требуется, чёрт подери? — недовольно воскликнул голландец.

— О, я думаю, есть способ уладить дело, — его брат не стал дожидаться, пока разговор перейдёт на повышенные тона, и счёл нужным вмешаться.

— Слушаю вас, — кивнула Галка.

— Насколько я понимаю, — сказал минхеер Николас, и в его глазах мелькнула озорная искорка, — вы здесь собираетесь провернуть некое весьма прибыльное предприятие. Моё предложение таково: мы готовы, немного подлатав эту посудину, принять в нём участие. А в качестве своей доли добычи — в случае успеха, конечно же — возьмём этот бриг, немного денег на дорогу и припасы на два месяца пути. Согласны, сударыня?

— Что скажете, братва? — Галка обернулась к своим пиратам. Как ни хотелось ей согласиться, подобное предложение — это коррективы к договору. А они требовали согласия команды.

— Согласны! Пусть присоединяются! — отозвались флибустьеры.

— Ты с ума сошёл, брат! — Ян зашипел на Николаса. — Во что ты меня втравливаешь?

— Ну, минхеер Схаак, только не делайте вид, будто ваши соотечественники не промышляют здесь тем же, что и мы, — с едкой усмешкой проговорил Джеймс. — В конце концов, не вам придётся брать испанцев на абордаж.

— Чёрт бы тебя побрал, братец! — процедил Ян. — Делай как знаешь. Но командовать кораблём будешь ты!

— Ты всегда говорил, что я авантюрист, — улыбнулся Николас.

— Ну да, — хихикнула Галка. Она понимала по-голландски, но слепить более-менее складную фразу на этом языке ещё не могла. — Поживёшь в Москве — такого наберёшься… Вас там, небось, Николаем Петровичем величали? — добавила она по-русски, стараясь употреблять слова, к двадцать первому веку давно вышедшие из употребления.

Надо было видеть глаза минхеера Николаса… И без того круглые, как у кота, они стали как два блюдца. А команда снова покатилась со смеху — до того комичен был вид голландца.

— Забавно, — рассмеялся Николас, справившись со своим удивлением. Говорил он по-русски очень хорошо, Галка его прекрасно понимала. Даже если учесть, что за три столетия её родной язык тоже несколько изменился. — Не думал, что придётся услышать русскую речь в этом уголке света. Хотя чего только не бывает… История с этим сволочным англичанином… — добавил он, переходя на английский. — Я надеюсь, она никак не повлияет на ваши планы, сударыня?

— Ни в малейшей степени.

— Очень хорошо. Значит, наш уговор в силе?

— Естественно. Бриг вы получите, но только после боя. Подробности обсудим чуть позже, — Галка хитро усмехнулась. — Когда помоетесь.

— Представляю, как удивится мистер Хендерсон, когда узнает правду… — с непередаваемой иронией произнёс Джеймс, вызвав новую волну смеха.

Если людям несколько месяцев не давать мыться, переодеваться, бриться, если кормить их объедками, то в конце концов они все будут выглядеть одинаково. То есть одинаково плохо. Когда каторжников извлекали из трюма на свет Божий, все они были угрюмы, грязны, бородаты и оборваны. Но за один вечер с ними произошла удивительная перемена. Голландцы и пара англичан вымылись, выбрились начисто, обрядились в трофейную английскую одежду, реквизированную у капитана и команды «Ветра». А тех, соответственно, заставили переодеться в вонючие тюремные обноски. Естественно, англичане были возмущены. Ещё как возмущены! Но капитан Спарроу оказалась на редкость упёртой дамой и пересматривать их статус отказалась наотрез. Да ещё пригрозила в случае неповиновения кормить их помоями и посадить вместе с душегубами, коих перевели на «Акулу» с целью выгодной продажи на плантации Французской Эспаньолы. Хорошо знавшие Галку пираты только удивлялись. Она ведь ни разу на цепи не сидела, с торгов её не продавали. Откуда такая ненависть к работорговцам? Ведь до сих пор она вела себя вполне учтиво даже с пленными испанцами. Потом Пьер напомнил, что Эшби вместе с ним кантовался на каторге. На английской. Вполне достаточно, чтобы миссис Эшби возненавидела всех профессиональных работорговцев скопом, даже если муж ей ничего о своём пребывании на Барбадосе не рассказывал… Одним словом, восстановив справедливость на отдельно взятом бриге и предоставив помощь людьми и материалами для его ремонта, Галка могла полностью посвятить себя последним приготовлениям к встрече с испанцами…

Тяжело нагруженный галеон и фрегаты сопровождения пришли в район мыса Квемадо на рассвете. Видимо, постарались миновать опасные французские воды ночью, когда ни один нормальный пират не рискнёт ввязываться в бой. Кто ж знал, что опасность подстережёт их чуть не у самого родимого порога?.. Галка видела: сперва доны были обмануты испанским профилем «Гардарики», и продолжали путь как ни в чём не бывало. Но тут выглянуло солнце, разогнав рассветную дымку над морем. Испанцы хорошо разглядели красно-белый корпус и французский флаг. А тут из стремительно таявшего тумана показались корпуса кораблей английского и французского производства. Такое пёстрое сборище под белыми флагами с золотыми геральдическими лилиями означало лишь крупные неприятности, и испанцы принялись спешно готовиться к бою — открывать порты и брать рифы. Но они шли в крутом бейдевинде, и ветер с самого начала сделался их врагом. Ведь, в отличие от них, пираты к бою не готовились.

Они давно были к нему готовы.

— «Диане» и «Акуле» — атака на головной фрегат, — звонко скомандовала Галка. — «Афине» и «Ветру» — на замыкающий. Галеон наш с Требютором… Ну, с Богом!

В те времена линия преобладала в тактике любого морского сражения. Отступление от этого канона в более поздние времена грозило дерзкому флотоводцу как минимум взысканием по службе, а как максимум нок-реей. Ибо линию ломать не благородно. Но кто и где видел пирата, который стал бы играть в благородство при виде испанского галеона, нагруженного золотом и серебром?.. Одним словом, строй пиратских кораблей сейчас меньше всего напоминал линию и больше всего — «серп» загонщиков. Безжалостно используя преимущество по ветру, пираты сходу превратили строй испанцев в непонятно что. Головной фрегат начал отворачивать почему-то к югу, против ветра, галеон — к северу, а замыкающий чуть было не врезался тому в корму, пытаясь удержать курс. Галка зло сплюнула: собрали, блин, эскадру доблестные кастильцы — никакой координации действий, каждый сам за себя. С таким противником драться — никакого удовольствия. То ли дело — военные фрегаты береговой стражи!.. Да и боя как такового не вышло: не успели испанцы наконец опомниться и начать предпринимать какие-то разумные ответные шаги, как капкан захлопнулся. Билли и голландец — справедливости ради стоит отметить, что он не рискнул поднимать флаг своей страны, шёл под французским — сходу накинулись на замыкающий фрегат. Причард и Дуарте — на головной. Брать их на абордаж не предполагалось, ведь все ценности наверняка на галеоне, и сейчас оба испанских фрегата оказались под шквальным огнём противника. Вёрткие английские бриги подходили к ним чуть не вплотную, обстреливали и тут же разворачивались к противнику то носом, то кормой, не подставляя борта под ответный залп. Галка только восхищалась мастерством команд обоих бригов, в частности рулевых. А затем к разряженному борту испанца подходил пиратский фрегат и бил в упор. Почти безнаказанно. Так что судьба фрегатов была решена, и Галка со спокойной душой скомандовала идти на сближение с галеоном.

Капитан этого вместительного, мощного, но довольно медлительного увальня, видать, был опытный вояка. То-то он сразу начал разворачиваться по ветру, чтобы достойно принять бой с этими «проклятыми ворами». По количеству орудий он всего на четыре пушки уступал «Гардарике», и затевать с ним орудийную дуэль было попросту бессмысленно. Поэтому пираты устремились к его левому борту. Нервы у испанца тоже были что надо: он не стал стрелять на упреждение, выжидал удобный момент, когда можно будет обрушить всю свою мощь на дерзкого пирата. Он понимал, что от шести кораблей ему не уйти в любом случае. Разве что случится какое-нибудь чудо. Но потопить пиратский флагман он вполне мог, и теперь приложит все усилия для этого. И всё же испанец кое-чего не учёл. А именно — ужасного характера это чёртовой пиратки и её маниакального стремления к отработке самых различных вариантов развития событий…

«Гардарика» вот-вот должна была войти в зону поражения испанских пушек. Канониры на галеоне уже наверняка поднесли фитили к полкам, как вдруг пиратский флагман… начал спускать паруса. И остановился буквально в десятке ярдов от «красной черты» — некоей дистанции, с которой обычно и начинали стрелять канониры. Испанец же, недоумевая, сделал ошибку. Ему бы улепётывать, пока не поздно, а он, ещё больше обрасопив паруса, стал разворачиваться к пирату бортом. Для продольного залпа. Благо с полукабельтова по такому же, как он, военному галеону промахнуться было трудно, а канонир хорошо знал своё дело. Но пират почему-то не реагировал. И испанский капитан, наконец сообразив, что суётся в ловушку, приказал прибавить парусов и продолжать разворот по ветру. Однако этот приказ запоздал. Из-за облака порохового дыма справа от него выплыл небольшой французский фрегат — «Сен-Катрин». И пока испанские канониры, богохульно ругаясь, спешно перебегали на правый борт, дал залп. Почти в упор. Картечью. А «Гардарика» тем временем, подняв паруса, снова пошла к цели — левому борту испанца.

Канониры на испанском галеоне действительно даром жалованье не получали. Одновременный, хоть и немного растянутый залп с обоих бортов был достойным ответом. На «Сен-Катрин» снесло бизань-мачту, пробило борт чуть повыше ватерлинии. На «Гардарике» бушприт и фока-рея превратились в обломки — пиратский флагман в момент залпа был развёрнут к испанцу носом. В самом деле, достойный ответ. Только слишком запоздавший и потому бесполезный. «Гардарика» беспрепятственно подошла к левому борту испанца, носившего громкое имя «Кортесано»,^[86] и дала залп картечью.

У галеонов — даже военных — выпуклые бока и достаточно узкие верхние палубы. Просто так к нему не пришвартуешься. Особенно на другом таком же галеоне. Галка это знала, и потому в распоряжении абордажной команды с некоторых пор были мостки из грубо сколоченных досок. Что-то наподобие римского «ворона», только без крюка на конце. Абордажные «кошки» надёжно сцепляли корабли. И мостков этих было вполне достаточно, чтобы пираты могли, обстреляв испанцев из буканьерских ружей, волной хлынуть на вражескую палубу. Яростные крики флибустьеров и испанцев заглушили даже треск обшивки и едва выдерживавших такую нагрузку шпангоутов. И капитан, как обычно, сама повела свою братву в атаку…

Честно говоря, если бы испанцы были такими же хорошими мореходами, как бойцами, чёрта с два бы пираты смогли бы к ним подойти вплотную, на абордаж. И это при том, что капитан достаточно опытный, да и штурман у него был отменный. Но — не судьба. А теперь… Испанцы знали, какая баснословная сумма лежит в их трюме, и для чего она предназначена. Потому дрались не на жизнь, а на смерть. Но и пираты были в курсе содержимого трюма, и им тоже было за что драться. А их капитанша сражалась не за деньги, а за собственную жизнь. Если она допустит хоть один прокол — её не пощадят. Свои же пираты и уничтожат. Не спасут никакие друзья, которые, как она точно знала, готовы за неё умереть при любом раскладе… Испанец, вставший на ее пути к мостику, был высок и отменно сложен. А при первом же соприкосновении клинков Галка хорошо почувствовала — ещё и силён как сто чертей. Она едва удержала саблю в руке. Потому сейчас завертелась как проклятая, уклоняясь от его атак, а это она умела делать лучше любого испанца. Однако тянуть не стоило: вон как сеньор капитан своим палашом орудует, ну прямо пропеллер. Пока он держит оборону, доны не сдадутся. Пришлось рискнуть. Галка чуть приподняла саблю, раскрываясь для удара. Её противник не мог устоять против такой возможности покончить с «проклятой воровкой». Но его выпад ушёл в пустоту. Галка едва, «на грани фола», успела уйти влево, захватить запястье врага и, используя инерцию его же собственного выпада, заставить потерять равновесие. Испанец упал на одно колено, беспомощно посунувшись вперёд и воткнув саблю в труп своего товарища, убитого Галкой несколькими секундами раньше. Ещё миг — и клинок пиратки пропорол бы ему печень. Но находившийся за его спиной капитан, заколов одного пирата, выхватил пистолет…

Галка в горячке боя не сообразила, что произошло в тот момент, когда испанский капитан нажимал на собачку курка. Оба галеона вдруг вздрогнули всем корпусом, раздался противный скрежет, и палуба «Кортесано» заходила ходуном. Но именно это и спасло «генерала Мэйна» от немедленной смерти. Потому что её противник вступил башмаком в кровавую лужу и поскользнулся. Грянул выстрел… Галке показалось, будто её левое бедро что было силы стеганули кнутом. Было с чем сравнивать: как-то на набережной Порт-Ройяла, ещё будучи матросом «Орфея», она зазевалась и схлопотала кнутом по спине от кучера какой-то коляски, в которой сидела некая богато одетая дама. Видать, жена плантатора. Галка взвыла, подняла увесистый камушек и с непечатным ругательством запустила им кучеру в спину. Попала. После чего её от больших неприятностей избавило лишь вмешательство Причарда и команды «Орфея». Но рубец на спине болел долго. Воспоминания остались ещё те. И сейчас они снова всплыли в памяти — будто вот только что свистнуло кнутовище и кожу располосовала мгновенная жгучая боль. Только не на спине, а на бедре. Нога подогнулась, и мадам капитан с шипением и матом упала на одно колено. Первый испанец тем временем высвободился, вытащил саблю из трупа и с торжествующим рёвом обрушил её на голову капитана «Гардарики». Галка приняла его клинок на свой. Сабля выдержала удар, отвела смерть в сторону, а вот пиратку просто отшвырнуло на палубу: слишком велика была разница в весовых категориях противников. Рукоять вывернулась из онемевших пальцев, клинок брякнулся на залитые кровью просмоленные доски. Но испанец не успел ещё занести саблю для нового удара, как Галка быстро взмахнула левой рукой. И лезвие метательного ножа — оружия последнего шанса — почти до самой рукоятки вошло ему в глазницу…

— Капитана брать живым!

Галка — не без труда и с ядрёным матом — выбралась из-под упавшего на неё мертвеца. Простреленная нога болела так, что хотелось выть, но бой ещё не окончен. Что бы там ни было, а кэп обязан держать ситуацию под контролем… Двое крепких парней, оценив обстановку, встали над Галкой, не подпуская к ней испанцев. Которые в свою очередь тоже оценили обстановку и пытались добраться до подраненной пиратки. Но исход боя был предрешён: к правому борту «Кортесано» пришвартовалась «Сен-Катрин», и за дело взялся Франсуа Требютор. Команды двух пиратских кораблей сообща быстро одолели испанцев. Капитана скрутил Жером, и после этого команда галеона прекратила сопротивление: пленение или убийство капитана по неписаным законам Мэйна было сигналом к сдаче. А тех, кто после этого не прекращал сопротивление, убивали без всякой жалости. Так что не прошло и четверти часа с момента начала абордажа, как «Кортесано» сделался пиратским трофеем.

На других кораблях услышали громогласные торжествующие крики пиратов, а затем на клотике захваченного галеона подняли французский флаг. К тому времени один из испанских фрегатов — тот, что отвернул к югу — уже потерял грот-мачту и сильно кренился на правый борт, а второй яростно отстреливался, пытаясь развернуться по ветру и уйти. Хотя бы и в сторону от кубинского берега, лишь бы выскочить из драки живым. Голландец, плохо знавший специфику Мэйна, пустился было в погоню, но более опытный Билли просигналил ему притормозить. Пусть уходит. К побережью Кубы при таком ветре он попадёт ещё не скоро, а им сейчас куда важнее оприходовать ценности с трофейного галеона. И не разделять силы. «Афина» и «Ветер» присоединились к «Диане» с «Акулой» и сообща добили обречённый фрегат.

Бой был окончен. Пираты принялись подсчитывать трофеи и потери…

— Вы доктор или коновал, чёрт вас побери?!!

— Мадам, в данном случае неважно, кто я. Важно лишь то, что я пытаюсь вам помочь… а вы мне всячески при этом мешаете!

— Мешаю и буду мешать, пока вы не соизволите вымыть руки и инструменты!

Разговор пациентки с доктором так напоминал кошачий концерт, что нервы Джеймса попросту не выдержали.

— Тихо! — рявкнул он. И когда жёнушка с месье доктором, разом заткнувшись, уставились на него с неподдельным изумлением, изволил продолжить: — Не стоило шуметь, Эли, но я тебя не осуждаю: мне тоже бывало больно. А вам, доктор, я бы посоветовал не упрямиться. Ни к чему хорошему это не приведёт, поверьте.

Месье Леклерк, бормоча что-то вроде: «Кто здесь дипломированный доктор — вы или я?» — всё же подчинился и принялся мыть руки. А Галка хмуро молчала. Ибо на столе стояла большая кружка рома, прописанного вместо анестезии. А она, несмотря на свою пиратскую карьеру, так и не смогла за полтора года преодолеть отвращение к этому напитку. Львиную долю рома Галка всё-таки заставила вылить на инструменты, прежде чем доктор приступил к извлечению пули. Остальное выглушила парой глотков. Ром был ямайский, хорошей очистки — плохой мадам капитан на свои корабли не закупала — и очень крепкий. Она сразу же «поплыла» от него. Только тихонечко материлась от боли сквозь сцепленные зубы, пока доктор копался в её ране…

Кое-как поборов искушение убить столь невыносимую пациентку, доктор отправился лечить раненых матросов. А Галка, наплевав на прописанный ей постельный режим и категорические возражения любимого супруга, переоделась и похромала вон из каюты.

— Не могу я тут валяться, Джек, — упрямо заявила она. — Да и рана не настолько серьёзная, чтобы…

— …чтобы ты могла пренебрегать своим здоровьем? — тихо, но гневно проговорил Джеймс, решительно загородив собой дверь каюты. — Здесь не Европа, дорогая. И даже не твой мир будущего с его фантастической медициной. Здесь и пустячная царапина может стоить жизни, если не уследить. А я… Ты знаешь: для меня твоя жизнь дороже собственной.

Галка криво усмехнулась: нога болела и впрямь зверски.

— Джек, — негромко сказала она. — Ну что ты кипятишься? Можно подумать, я при смерти. Я однажды с тремя отморозками подралась. Они убрались все в кровище, но и я еле домой приползла — так меня побили. Ничья, одним словом. Было намного хуже, чем сейчас, поверь. А это, — она коснулась рукой простреленного бедра и поморщилась, — всего лишь неизбежные издержки профессии. Которую никто из нас двоих не выбирал… Я люблю тебя, милый, и ценю твоё мнение, но я — капитан «Гардарики». И моё место на квартердеке.

Она видела, какая борьба отражалась на лице любимого человека. Джеймс, дитя своего времени, был воспитан на том, что женщина обязана находиться в подчинении у мужчины. Но женился-то он именно на ней! А Галку трудно было заподозрить в стремлении подчиняться кому бы то ни было. Жена — пиратский капитан… Никто в команде — за исключением двух-трёх самых отчаянных — не захотел бы меняться с Эшби местами. А сам штурман прекрасно понимал: заяви он своей драгоценной что-то вроде «либо я, либо мостик», и это будет последний день их брака. С корабля она его не выгонит, но такой вот жизни, как эти несколько месяцев — душа в душу — уже не будет…

— Видит Бог, я тебя когда-нибудь убью — чтобы ты не погубила себя сама, — проговорил Джеймс, не без труда поборов желание запереть жёнушку в каюте и приставить охрану. — Пойдём.

Когда Жером и Хайме огласили списочек обнаруженного в трюме «Кортесано», радости пиратов не было предела. Почти двести тысяч песо только в разнообразной монете, золотом и серебром! Да ещё несколько ящичков с аккуратно уложенными слитками серебра, не считая отличного оружия и имущества капитана, изъятого из его каюты. Сеньор капитан, видать, зарабатывал на перевозке ценностей весьма недурно: чудесный серебряный сервиз, резная мебель, полный сундук недешёвой одежды, целый ящик книг — причём не только на испанском языке. А галеон? Почти неповреждённый, он мог бы быть продан самое меньшее тысяч за тридцать пять. Если, конечно, д'Ожерон не пожадничает. А пленные испанцы? Один только капитан уже пообещал выкуп за свою персону в размере двадцати тысяч, оставшиеся в живых офицеры тоже не скупились, а матросню, как водится, продадут на французские плантации… Одним словом, такой добычи при взятии испанских кораблей пираты ещё не захватывали. Что для них при этом означала такая мелочь, как десятки убитых и раненых? Раненых перевяжут и выплатят компенсацию по договору, убитых выбросят за борт, помянут кружкой рома и отпоют — если кто-нибудь озаботится заказать по ним заупокойную. А уж пулевое ранение капитана на этом фоне вообще выглядело сущим пустяком. Да вон она, на шканцах. Сильно хромает, морщится, но передвигается без посторонней помощи. И как всегда, в своём репертуаре — отдаёт распоряжения насчёт трофейного галеона.

— Эй, Воробушек! — Жером, которому плотники уже доложили о повреждениях «Гардарики». — У нас ко всему ещё обшивку по правому борту менять придётся.

— Испанец вроде бы не успел её до такой степени продырявить, — нахмурилась Галка.

— То при абордаже. Стукнулись хорошо, потом нас ещё по ветру разворачивать начало. Так провезло борт о борт, что мы друг другу обшивку чуть не до шпангоутов продрали. Половина мостков свалилась, абордажные тросы чуть не полопались. Да ты должна была почуять — тряхнуло так, что даже я еле на ногах удержался.

— Кто паруса не убрал — мы или доны? — Галка уже улыбалась. Надо же! А может, правы пираты — с ней и впрямь удача в этом мире подружилась?

— Мы.

— Узнаешь, кто там на реях ворон считал — пропесочь их и в хвост, и в гриву, а потом выдай им ещё по одной доле добычи сверх оговоренного, — проговорила Галка, морщась от боли — неловко ступила на простреленную ногу. — Мне эти разгильдяи сегодня жизнь спасли.

— Да ну! — не поверил Жером.

— Думай что хочешь, братан, но это так, — мадам капитан пожала плечами. — Груз с испанца перенесли?

— Переносят. Пленных запряг, пусть попотеют.

— Как перенесут — корабли сразу же расцепить. Возьми сорок человек, принимай хозяйство, поведёшь приз до Тортуги. И… скажи Владу — пусть рому парням выдаст.

Сбежавший испанский фрегат уже превратился в пятнышко на горизонте. Второй фрегат давно пускал пузыри со дна морского. Призовая команда ставила паруса на трофее, так что самое время было выдвигаться, пока ветер не переменился и не принесло ещё какого-нибудь испанца. И пиратская флотилия два часа спустя после взятия галеона легла на обратный курс. На Тортугу…

Из дневника Джеймса Эшби

По первому времени меня удивляла непосредственность Эли. Помню, как год назад команда, устав ждать милостей от Причарда, прислала её к нему с требованием объявить список и примерную стоимость добычи. Когда она сказала: «Братва в сорок третий раз вежливо напоминает вам, сэр…» — при всей серьёзности момента я едва удержался от смеха. И лишь потом я понял: для Эли эта непосредственность в общении с нами являлась наилучшей бронёй. Так ей было легче скрывать свои тайны — делая вид, будтоона вся на виду. И свои страхи — делая вид, будто она ничего и никого на этом свете не боится…

Рана в бедре, несмотря на опасения доктора Леклерка, не загноилась: видимо, промывание её ромом и обеззараживание инструментария сделали своё благое дело. Но бедро всё же распухло, посинело и зверски болело. Галка всю ночь промаялась, но Джеймса будить не стала. Если она не сможет завтра стоять на мостике, то придётся ему сменить второго помощника, стоявшего ночную вахту. Всё-таки муж у неё не только штурман, но и старпом. Естественно, наутро у неё болела и раненая нога, и голова. И всё же упрямство оказалось сильнее немощи. Галка переломила себя и после перевязки, поскрипывая зубами, вскарабкалась по сходням на квартердек. Джеймс только процедил под нос что-то неразборчивое и послал одного из матросов в каюту — за стулом для капитана.

— Ветер переменился, — сказал он, понимая, что никакие уговоры не заставят Галку вернуться обратно. А стало быть, нечего тратить время и нервы на бесполезные споры. — Норд-норд-вест, идём галфвиндом, скорость пять с половиной узлов. Фока-рей, увы, разбит, заменить его нечем, как и блинда-рей с бушпритом.

— Придём — отремонтируемся, не беда, — ответила Галка, чувствуя, как по спине стекают ручейки пота. Утро выдалось приятным, совсем не знойным, но потела она не от жары. — Что доктор сказал?

— Что тебя бы не мешало запереть на три замка, — криво усмехнулся Эшби, безуспешно пытаясь придать своей улыбке беспечный вид.

— Джек! — обиженно засопела Галка.

— Не сердись, милая, — смягчился Джеймс, погладив её по выгоревшей на солнце тёмной гриве. — Ты иногда рискуешь собой даже в тех ситуациях, когда риск не нужен. Мы в одном переходе от Тортуги. Что может случиться?

— Джек, — Галка смягчилась, и на всякий случай перешла на русский язык. — Ведь было уже такое, после боя у Чагрес — когда меня Харрис полоснул, доктор зашил, и я решила поваляться в постели. Явилась делегация: типа, мы всё понимаем, но без твоего присутствия на мостике, Воробушек, удачи нам не видать… Знаешь, милый, я два раза на одни и те же грабли не наступаю.

Джеймс, знавший о морском суеверии побольше жены, только грустно улыбнулся и покачал головой. Если матросам втемяшилось, что Галка приносит удачу — изменить это сможет только какая-нибудь катастрофа. Или цепь досадных промашек. Но пока им везло. Неприлично везло…

— По крайней мере, постарайся в случае чего не вскакивать, словно села на иголку. — Эшби и на этот раз смирился: они на пиратском корабле, а не на прогулке в Хемптон-Корте, здесь действуют совсем другие правила. И несносная жёнушка живёт в соответствии с ними.

— Парус впереди по курсу!

К досаде Джеймса, Галка сразу же подскочила со стула. Скривилась, побледнела, но всё-таки… Грот и косой бизань несколько сужали обзор с полуюта, и пришлось ждать не меньше часа, пока пятнышко у горизонта превратится во что-то определённое. Эшби определил судно как шхуну, причём даже разглядел в свою трубу португальский флаг на клотике. Одиночное судно под португальским флагом в этих водах не редкость, но все знали, чем по большей части промышляют эти господа.

— О, — Галка недобро прищурилась, выслушав мужа. — Это как раз то, что нам нужно… Сближаемся. Просигнальте португальцам — идём с миром.

Французы с португальцами были не большие друзья, но капитан шхуны, прикинув соотношение сил, решил не испытывать судьбу. И просигналил в ответ, что готов принять гостей у себя на борту. Ветер не благоприятствовал ни пиратам, ни португальцам, и потому сближались они битый час. Но вскоре корабли стали на якорь, и от «Гардарики» отошла шлюпка… На сей раз Джеймс настоял на своём, и Галка осталась на флагмане. В гости к португальцу отправился он сам — в компании Жерома и шестерых гребцов. И сценка на борту шхуны скорее напоминала светский раут, чем беседу пирата с купцом.

— Простите за любопытство, сеньор Фигейруш, — сказал Джеймс, когда они представились друг другу — беседа шла по-испански, — но капитан желает знать, какого рода груз у вас в трюме.

— Не покажусь ли я невежливым, сеньор Эшби, если поинтересуюсь — зачем это знать вашему капитану? — не менее любезно ответствовал португалец.

— Есть две причины, — усмехнулся Джеймс. — Во-первых, от ответа на этот вопрос зависит, насколько взаимовыгодной может быть сделка, которую мы намерены вам предложить. А во-вторых, нашего капитана зовут Алина Спарроу.

— О! — Круглое красное лицо португальца вытянулось. — Сеньора Спарроу! Я наслышан о ней! И что же уважаемая сеньора желает продать?

— Сперва мне хотелось бы услышать ответ на свой вопрос.

— Сеньор Эшби, ваш вопрос… деликатного толка. Я наёмный служащий, и обязан соблюдать тайну своего нанимателя… Впрочем, — он покосился на Хайме, хитрая физиономия которого начала расплываться в ехидной ухмылке, — если вы поклянётесь не причинять вреда ни нам, ни кораблю, ни грузу, и сохранить в тайне этот разговор… Вы ведь знаете, что означают слова «чёрное дерево»?

— Я в курсе, — кивнул Джеймс. Эвфемизмом «чёрное дерево» обозначались рабы-негры. — Значит, вы идёте из Африки… Переход был долгим, трудным?

— О да, сеньор, — вздохнул Фигейруш. — Право же, на моей «Мавританке» к товару всегда относились куда более ответственно, чем на иных кораблях, и всё же, к великому моему сожалению, пятая часть… э-э-э… груза ушла на корм акулам. Убыток, сплошной убыток.

— Я думаю, мы сможем как-то компенсировать ваши убытки, если договоримся о цене, — произнёс Джеймс.

— Пленные? — нахмурился португалец. Он шёл в Сантьяго, и торговля испанцами, захваченными в плен в бою с пиратами, выглядела бы там не очень красиво. Алькальд города и сеньор губернатор скорее всего не поймут такого тонкого юмора.

— Не совсем. Не беспокойтесь, о пленных испанцах мы позаботимся сами. Речь идёт о двадцати восьми англичанах.

— Очевидно, эти англичане чем-то вам очень досадили, сеньор, — улыбнулся Фигейруш.

— Можно сказать и так.

— Сколько вы хотите?

— Пять английских фунтов за каждого. При нынешних ценах на рынке рабов это просто даром.

— Я должен их посмотреть, сеньор Эшби. Надеюсь, вы не возражаете?

— Капитан будет рада видеть вас на борту «Гардарики»…

Разумеется, сеньор Фигейруш, оказавшись на борту «Гардарики», стал воплощённой любезностью. Во-первых, перед ним скандально известная дама, а во-вторых, эта дама скандально известна как раз тем, что с невежами обычно не церемонится. Но сеньора не стала затягивать церемонию. Кивнула второму помощнику, угрюмому бородатому мужику лет под сорок, и тот послал матросов в трюм. За пленными англичанами.

Галка готова была поспорить хоть на тысячу реалов, что Фигейруш узнал Хендерсона. А Хендерсон узнал Фигейруша. Видать, пересекались их пути-дорожки, ещё в Европе. А может быть, и в Африке. И по злорадному блеску масленых глазок португальца мадам капитан поняла: Хендерсон влип хуже некуда. Фигейруш вряд ли упустит случай разделаться с конкурентом.

— Сеньора капитан, — церемонно проговорил португалец, плохо скрывая довольную ухмылочку. — Сама судьба привела нас обоих в эти воды. Видит Бог, я давно точил зуб на этого проклятого англичанина, а вы делаете мне такой подарок! Пять фунтов? Я готов выложить все пятьдесят за одного только этого мерзавца, который…

— …который где-то, видать, перешёл вам дорожку, — Галка улыбнулась, догадавшись о недосказанном. — Пятьдесят фунтов не маленькая сумма, но мы, как вы догадались, в данный момент в деньгах не особо нуждаемся. И потому прежний уговор в силе. Пять фунтов за каждого — и они ваши, хоть оптом, хоть в розницу.

— О сеньора, вы так щедры! — португалец тем временем отцепил от пояса тяжёлый кошель. — Предполагая, что сделка всё же состоится, я взял с собой достаточно денег — из расчёта озвученной сеньором Эшби цены. Сто сорок фунтов в пересчёте на испанское золото за двадцать восемь человек.

— Деньги наши — эти красавцы ваши, — Галка пожала плечами. Вместо неё деньги принял Хайме, замещавший Жерома на посту боцмана. А англичан погнали к штормтрапу, рассаживать в лодки. Те молчали, и не потому, что нечего было сказать. Их попросту предупредили: хоть одно слово — и всех скормят акулам. Живьём.

— А вам, сеньор Фигейруш, — Галка улыбалась всё ещё очень любезно, — могу дать хороший совет.

— Какой же? — португалец насторожился. Почуял недоброе.

— Не попадайтесь больше мне на пути, — искренне сказала пиратка. — Не люблю я вашего брата.

— Да, это заметно. — Работорговец проводил взглядом последнего англичанина, которого едва не выпихнули за борт, подталкивая к штормтрапу. — Но — простите, сеньора — неужели у вас на то есть причина?

— Есть. Надеюсь, вы не станете спрашивать, какая именно?

— Я достаточно деликатен, сеньора, чтобы не совершать подобную глупость. А теперь позвольте откланяться. — Он действительно отвесил поклон, встреченный смешками пиратов.

— А теперь, — когда шлюпки, перевозившие проданных англичан, вернулись и были втянуты на борт, Галка с едкой усмешкой наблюдала, как на португальской шхуне ставят паруса, — пойдём отсюда поскорее, братва. Пока этот сеньор Фигейруш не разглядел во всех подробностях наш трофей и не офигел окончательно…

…Его превосходительство господин губернатор Бертран д'Ожерон был весьма доволен как самой операцией пиратской флотилии, так и размером её добычи. Пираты весело прогуливали свои доли в тавернах Кайонны, пополняя казну колонии ещё и таким вот незатейливым способом. Лишь немногие из них позволяли себе что-то копить или пересылать родне в Европу. И совсем уж мизерное количество джентльменов удачи, подсобрав кое-какие деньжата, возвращались на родину. Чтобы начать там новую жизнь — жизнь уважаемых и обеспеченных людей… Влад тоже копил денежки и хранил их, предусмотрительно заручившись поддержкой названной сестры, у губернатора. Так надёжнее. Прощелыги-ростовщики вообще мало у кого вызывали доверие. Сегодня они здесь, а завтра — ищи-свищи. Д'Ожерон же лицо официальное, человек серьёзный. Он поостережётся ссориться с «генералом Мэйна» из-за пары тысяч песо. И сейчас Влад, со спокойной душой передав месье Бертрану увесистый кошелёк, получил взамен вексель на означенную сумму. С этим векселем он мог бы хоть сейчас отправляться в Европу, там любой французский банк его оплатит. Но Влад в Европу не рвался. Зачем? Что он там забыл? Он прижился здесь, несмотря на опасности. Он научился драться на равных со всеми и, что немаловажно, оставаться в живых. Одно умение он пока так и не освоил.

Он всё ещё не мог поверить в себя. Всё ещё пытался что-то кому-то доказать — и безуспешно.

Солнце уверенно подкатывалось к горизонту, окрашивая подёрнутое зыбью море в фантастические оттенки жёлтого. Пора возвращаться на «Гардарику», завтра ещё предстоит закупка продовольствия, а это всегда такая нервотрёпка… Влад обречённо вздохнул. Хорошо было напрямую с буканьерами дело иметь. Так нет же: д'Ожерон понасажал посредников — естественно, своих людей — и теперь те дерут три шкуры за провиант. Галке скажи — она же всю Кайонну на уши поставит. А впрочем, неплохая идея. Обязательно надо ей сказать. Не мешало бы это пиратское гнёздышко встряхнуть хорошим скандалом. А заодно сэкономить кучу денег. Корабельная казна не бесконечная, а испанца становится всё труднее брать. Учатся на своих ошибках, заразы…

К своему удивлению, Влад обнаружил Галку и Джеймса на набережной. В одной из более-менее приличных таверн, где можно было с удобством посидеть за столиком в тени пальмы, а не в провонявшем ромом и блевотиной зале. «Парочка, — с ехидцей подумал Влад. — Сколько они уже вместе? С середины января? А всё никак не наговорятся». Сам он ещё ни разу до такой степени не влюблялся. То есть было дело, терял голову. Только это очень быстро проходило. А эти двое вели себя так, будто только вчера поженились.

— Влад! Ну, что ты стал как неродной? Иди к нам!

— Глазастая, — буркнул Влад. Он, конечно, думал переговорить с «сестрой», но не в таверне, где все у всех на виду.

— А иногда ещё и ушастая, — хихикнула Галка: явно ведь расслышала бурчание названного братца. — Чего кислый такой?

— Не кислый, а жадный, — хмыкнул Влад, подсаживаясь за стол. — Денег жалко, понимаешь, а тут, пока мы шашками махали, цены на провиант вдвое поднялись.

— Ага, — Галка смекнула, к чему он клонит. — Сходить, что ли, к месье губернатору?

— Полагаю, этот визит можно отложить на вечер, дорогая, — Джеймс взглядом дал понять, что не разделяет её стремления пойти и немедленно… э-э-э… решить проблему. — Сейчас не время.

— Ну да, дорогой, сейчас мы кое-кого ждём, — улыбнулась Галка. — И этот кое-кто уже показался на горизонте.

Влад обернулся. На набережной Кайонны почти всегда было людно. И в самом деле — пиратская гавань, есть чем поживиться предприимчивому человеку. Но и в этой пёстрой толпе он разглядел голландца Николаса. «Как приоделся! Просто картинка! — Мысли Влада сегодня все как на подбор были ехидными до невозможности. — А когда из трюма его вывели, был похож на помесь огородного пугала с мусорной кучей. Что делает с людьми хорошее воспитание!» Минхеер Николас и впрямь сиял как новая монетка, а увидев пиратское семейство в полном сборе, лучезарно улыбнулся. И полминуты спустя уже усаживался за тот же стол. Трактирщик тут же расстарался на свежие блюда и пару бутылочек хорошего вина.

— Господа, я, право, смущён таким гостеприимством. — Голландец, вопреки своему заявлению, смущённым совсем не выглядел.

— Я слышал, вы уже отремонтировали бриг. — Джеймс хоть и не считал себя ревнивым, но чрезмерная жизнерадостность этого господина за последние десять дней ему немного надоела. Особенно с учётом излишнего — на взгляд мистера Эшби — внимания, которое «этот господин» оказывал его жёнушке. — Не думаете ли вы, что ремонт на скорую руку — не самый лучший способ подготовиться к переходу в Европу? Четыре или пять недель без захода в порт…

— «Ветер» — хороший бриг, быстрый. Поверьте, мы с братом ни за что не стали бы просить в качестве своей доли дырявое корыто, — искренне улыбнулся голландец. — Братец в этих посудинах хорошо разбирается. А вот я не очень.

— Вы не моряк, я сразу догадалась, — сказала Галка. — Но и на купца вы не очень-то похожи.

— Разве я не говорил вам, что отец хотел сделать из меня адвоката? О, простите, моё упущение, — рассмеялся Николас.

— Разумно, — хмыкнул Влад. — Старший брат проворачивает дела, младший осуществляет юридическое прикрытие…

— Я бы назвал это предусмотрительностью. — Голландец смерил его оценивающим взглядом. — А вы не так просты, как мне поначалу казалось, сударь, — добавил он. — Я слышал, вы — сын купца?

— Ну да, — кивнула Галка. Перемена темы становилась опасной, надо было уходить от этих рифов. — А я — дочь купца. Только всё это в прошлом. Сейчас вы сами видите, чем мы с братом занимаемся: грабим испанцев почём зря. И попутно пытаемся восстанавливать справедливость в масштабах отдельных личностей, дабы они на своей шкуре испытали всё то, что сами вытворяли с ближними… Да, кстати, а вы не боитесь возвращаться в Европу, имея приговор английского суда на шее?

— В Голландии английским судейским будет не так-то легко до меня добраться, сударыня, — поспешил заверить её Николас. — А торговлю, к сожалению, мне придётся оставить. Увы, отец был прав: это не моё дело. Пусть Ян ходит в море и возит товары. Я постараюсь найти применение своему юридическому диплому.

— О, это очень кстати, — оживился Джеймс. — Мы с супругой всего недели две назад обсуждали одну интересную идею… Возможно, вас как адвоката это заинтересует.

— Вы нуждаетесь в юридической защите? — удивился Николас. — Но джентльмены удачи, как правило, мало заботятся об этой стороне своей деятельности.

— А мы не такие, как все, — хитро прищурилась Галка. — Давайте не будем напускать туман там, где он ни к чему. Нам не нужен адвокат. Нам нужно доверенное лицо. Желательно именно в Голландии. И конечно же услуги этого лица будут весьма щедро оплачиваться.

— Сударыня, я и так обязан вам сверх всякой меры, — Николас снова улыбнулся. — Даже если бы вы только вернули нам свободу, я был бы благодарен вам до конца жизни. Хотя, деньги тоже никогда не бывают лишними… Итак, каковы ваши условия, господа?..

— Голландец есть голландец, — хмыкнул Джеймс, когда, завершив все дела — в том числе и намеченный визит к д'Ожерону, — они возвращались на «Гардарику», ставшую для них домом. — Никогда не упустит своей выгоды.

— Естественно, — Галка не без труда забралась в шлюпку — нога заживала довольно быстро, но не настолько, чтобы прыгать горной козочкой. — На то и был расчет. Или ты думал, что он из одной только благодарности будет на нас работать?

— Но пока нам его услуги без надобности.

— Так то «пока», дорогой, — весело подмигнула Галка. — Просто наше время ещё не пришло… Отчаливай, братва! — это уже матросам на вёслах.

Темнота кайоннской ночи была наполнена звоном цикад. Хорошая примета: значит, погодка в ближайшие дни не испортится. И корабли пиратской флотилии будут отремонтированы без отсрочки… Галка улыбнулась, подумав о «Гардарике». Она любила этот корабль, и не променяла бы его ни на один линкор, даже самый мощный. А корабль явно старался не подводить своего капитана.

— Так говоришь, — Джеймс вдруг сменил тему, — ты хотела, чтобы этот Хендерсон испытал рабство на своей шкуре? Зачем, Эли? Разве Господь не сказал: «Мне отмщение и аз воздам»?

— Ну, что сказал Господь, я тоже знаю, Джек, — вздохнула Галка. — Да только ждать этого отмщения иногда приходится слишком долго. А мразь за это время успевает ещё столько натворить, что никакого «аз воздам» не хватит.

— Ты не в силах покарать всех грешников, — грустно улыбнулся Джеймс.

— Зато в силах покарать тех, до кого дотянусь, — усмехнулась Галка, положив ему ладошку на нервно сцепленные пальцы. — Малые дела тоже кой-чего стоят в этом несовершенном мире.

Джеймс ничего не сказал. Только накрыл её ладонь своей и нежно погладил.

СВОЯ ГАВАНЬ

1 Опасное ремесло

1

Шхуна была старенькая, не раз чиненная. Но надёжная, неприметная и, самое главное, быстрая. Как раз настолько, чтобы убежать даже от фрегата береговой стражи — всё равно какой страны. Хоть Испании, хоть Франции, хоть Англии. Даже в Сен-Доменге — пиратской гавани! — и то не очень радовались контрабандистам. Всё верно, пираты купцов вообще-то привечают (что странно), разве только для испанцев делают неприятное исключение: их попросту грабят. Но какое голландцу дело до каких-то испанцев-папистов? Ну и что, что союзники. Сегодня союзники, а завтра, глядишь, наоборот, сколько раз так было. А о своём благосостоянии нужно думать всегда. Вот и он, Даниэль ван Веерт, думает. И не может сказать, что его дела совсем уж плохи.

А шхуна и впрямь хороша. Трюм достаточно вместителен, чтобы провезти нужные товары. Ходовые качества выше всяких похвал: эта старенькая посудина давала двенадцать узлов при не самом сильном ветре, а по маневренности уступала разве только новым английским бригам. Немногочисленная команда знала своё дело хорошо. С пиратами до последнего времени соблюдался нейтралитет. Что ещё нужно порядочному контрабандисту, чтобы не попадаться? Да то же, что и порядочному пирату: удача. И Даниэль ван Веерт имел все основания полагать себя удачливым малым. А залогом своей удачи он считал шхуну, случайно перекупленную пять лет назад у какого-то ямайского пирата. Шхуна была голландская, с меньшей, чем у других судов того же типа, осадкой, но не «пузатая», как большинство её соотечественниц. По мнению команды, не очень-то ей подходило имечко, красовавшееся на кормовом подзоре: «Бабка Гульда». «Какая она ещё, к морскому дьяволу, „бабка“, если умеет так резво бегать?» — посмеивался боцман. Но почтенный возраст — на взгляд Даниэля, не меньше трёх десятков лет — всё же иногда давал о себе знать. То «слеза» по обшивке, то приходилось ремонтировать румпель после пустякового шторма, который и лодку-то потопить бы не сумел, то рангоут начинал скрипеть, словно несмазанное тележное колесо.

«Ещё годик — и я куплю себе что-нибудь поприличнее».

Мечты пока оставались мечтами. По меркам Мэйна — он успешный делец. По меркам Европы — мелкая шушера. Возвращаться в Голландию следовало с туго набитым кошельком, а не с сомнительной славой удачливого контрабандиста. И уж подавно не на старенькой шхуне с таким интересным названием. А помочь Даниэлю в этом благом деле должны были пираты Сен-Доменга. Помимо своего желания.

Встреча, естественно, была назначена далеко от города. Пираты — это даже не нетерпимые к контрабандистам испанцы. Те просто вешают, а эти в лучшем случае побьют, отберут корабль и ещё штраф сдерут такой, что мало не покажется. В худшем — сплавят на соляные копи, предварительно обработав девятихвостками. Уж что-что, а своих купцов они действительно берегут. Чтобы не разбежались. Но дешёвые ром, кофе, сахар, ещё более дешёвые ткани и пиратская добыча по совсем уже бросовым (по меркам Мэйна) ценам всё-таки стоили риска. И Даниэль рисковал.

В этой бухточке в десяти милях к западу от Сен-Доменга и была назначена встреча с «партнёрами».

«Интересно, — Даниэль позволил себе съехидничать, хотя бы мысленно, — почему эти пираты, отчаянно защищая интересы связавшихся с ними купцов, не могут углядеть за своими сволочами? Об этой мадам говорили, будто она старается не допускать таких промахов. Значит, либо врут, либо… даже страшно подумать, что все эти „партнёры“ работают на неё». Последняя мысль была неприятной настолько, что голландец поёжился. «Да нет, быть того не может, — успокаивал он сам себя. — Такого не делают даже англичане, а они мастера на подобные подлые штучки. Я пугаюсь собственной тени, это плохой признак». Спокойствие вернулось не сразу. А когда солнце покатилось к горизонту, «Бабушка» — как ласково называл её ван Веерт — галсами пошла к побережью. Фарватер он знал как свои пять пальцев — ещё с тех времён, когда здесь заправляли испанцы. Потому вёл шхуну уверенно, даже не поставив на бак матроса с лотом. Но он немного не рассчитал с временем: солнце-то ещё не зашло. И потому только чертыхнулся сквозь зубы, увидев подсвеченные закатом паруса.

Двое. Две посудины под трёхцветными республиканскими флагами. Береговая охрана, чтоб её…

А может, верно говорят, что пиратка приказывает не хватать купчишек-воришек на месте, а отслеживать каждый их шаг? Если так, то он пропал.

Ветер — крепкий норд-норд-ост — сейчас благоприятствовал пиратам. Но и Даниэль не стал покорно ждать, пока его повяжут. Разве «Бабка Гульда» — не самая быстрая шхуна в этих водах? Да при таком ветре он выжмет из неё все тринадцать узлов, и проклятым разбойникам из Сен-Доменга останется только поцеловать её в… корму.

— Лево на борт! — крикнул он. Боцман подхватил инициативу, и матросы забегали по палубе и вантам с удивительной прытью. — Ставить все паруса! Живо, черти, живо! Или на рею захотели?

«Бабушка» совсем не по-старчески лихо развернулась и пошла строго по ветру, набирая скорость. Не в первый раз. Ибо жизнь контрабандиста — это не только выгодные сделки, но и такие вот гонки на выживание. Что ж, верная посудина оправдала ожидания своего капитана: скорость была никак не меньше предполагаемых тринадцати узлов, а значит, скоро можно будет вздохнуть с облегчением. По крайней мере, когда они отойдут от пиратов самое меньшее на милю. А там уже… Что это?

Даниэль, не веря своим глазам, уставился за корму.

Пираты не только не отставали — они явно подсократили расстояние!

«Но этого не может быть! Они же идут самое меньшее на шестнадцать узлов!!!»

Изумление было так велико, что Даниэль даже забыл испугаться. А когда он об этом вспомнил, то понял одну вещь: пугаться поздно. Зато самое время спускать флаг и ложиться в дрейф.

«Что у них за посудины, хотел бы я знать?»

Прошло совсем немного времени — золотой ослепительный диск солнца только-только коснулся горизонта, — когда Даниэль смог наконец во всех подробностях рассмотреть пиратские суда… «Две мачты. Парусное вооружение как у брига. Но корпус! Не бывает таких бригов, хоть повесьте меня на нок-рее!» Узкий, острый, как клинок, форштевень. Он и рассекал волны не хуже клинка, отсюда и скорость. Корпус, своей формой слегка смахивавший на барракуду. А маневренность наверняка не хуже, чем у брига, да и пушечки у них… Ван Веерт разглядел: у этих странных «бригов» орудийных портов не было вовсе. Всего-то вооружения, что по две небольшие пушки по каждому борту, на верхней палубе. Но какие пушки! Судя по блеску, не бронзовые. Одним словом, влип — дальше некуда. Одна надежда: пустой трюм. Если нет контрабандно вывозимого товара — ввозить без лицензии пираты позволяли буквально всё — значит, есть шанс наплести пиратскому капитану, что, дескать, заплутал в незнакомых водах. А при виде патруля испугался, не разглядел республиканских флагов. Шанс контрабандиста — не только быстрый корабль, но и умение вовремя прикинуться честным человеком…

…Капитан — ну и харя! — ухмылялся так нахально, что у Даниэля, помимо воли, зачесались руки. Дать бы ему между глаз, сразу бы перестал скалиться. Кто знает: может, десять лет назад, в пору лихой юности, он бы так и поступил. Чтобы тут же быть скрученным и избитым. Ведь за капитаном на борт «Бабки Гульды» пожаловали два десятка головорезов, ничуть не симпатичнее своего капитана. А второй «бриг» всё время держал голландца на прицеле. Чёрт, ведут себя не как разбойники, а как военные. Даже изволят гордо именовать себя береговой стражей Сен-Доменга. Бандитские рожи — вот кто они! Но Даниэль твёрдо знал, что не только не выскажет пиратам своё истинное мнение — он будет предельно вежлив и обходителен. Он принесёт самые глубокие извинения за беспокойство, причинённое доблестным стражам морских границ республики, и даже пригласит капитана отужинать…

— Ужин — дело стоящее, — хитро ухмыляется эта небритая морда, именующая себя капитаном Матье. — Только недосуг мне с вами ужинать, минхеер. У меня приказ — провожать таких, как вы, в гавань Сен-Доменга. Разумеется, со всем почтением, с которым следует относиться к желанным гостям.

Эти слова он произносит с таким едким сарказмом, что Даниэль едва подавляет тяжёлый вздох. Конечно, ещё не всё потеряно. Но теперь придётся платить за лицензию и покупать нужные товары в городе, по полной цене. В лучшем случае. Если же пираты хоть что-то прознают о его здешних связях, конфискация и соляные копи ему обеспечены. Так что лучше сейчас улыбаться и помалкивать. И подчиниться силе.

— Что за гусь?

— Голландец. Наверняка контрабандист, только доказательств нет. Пока нет.

— Надо было брать его с поличным.

— С поличным их хрен возьмёшь — они ж свои делишки ночью обделывают, сам в курсе. Так бы и ушёл по темноте, ночи-то безлунные.

— А на берегу что? Опять прозевали? Шкуру спущу, селёдки снулые!

— Да нет, Этьен, на этот раз, кажется, что-то нащупать удалось. И знаешь, мне до чёртиков не нравится то, что мы нащупали…

2

Галка отчаянно завидовала «совам» — людям, пик активности которых приходится на тёмное время суток. Сама же она привыкла вставать с первыми лучами солнца и работать допоздна. Но после заката ей приходилось выпивать по три чашки кофе, чтобы не заснуть прямо за бумагами… Чёрт, чёрт, чёрт, опять засиделась до полуночи! Джеймс уже устал говорить о том, что она себя не бережёт. Но его взгляд иной раз был красноречивее всяких слов. Эдак недолго мужа потерять… Разводиться он с ней, понятно, не станет — нормальная религиозная мораль, как-никак, — но вот стать ей чужим вполне может.

«Нет, — подумала Галка, с усилием потирая наливавшийся пульсирующей болью висок. — Я понимаю, что политика требует жертв, но не собираюсь ради неё, проклятой, жертвовать семьёй».

…Джеймс не спал. Обычно, когда жёнушка допоздна засиживалась за бумажной работой — днём, естественно, у них обоих были неотложные дела, не связанные с канцелярией, — он или выходил в сад, или садился читать… Глухое раздражение копилось понемногу, по капельке, и теперь время от времени начинало себя проявлять. Только вчера он едва не поругался с женой из-за радикального несовпадения взглядов на воспитание ребёнка. Хорошо хоть у обоих хватило ума выяснять отношения не в присутствии Жано и кормилицы. В итоге они всё же помирились, но дался им этот мир куда труднее, чем раньше… Джеймс вздохнул и закрыл книгу. Воспоминание свежее и не из приятных. А причина лежала на поверхности. «Сен-Доменг отнимает у меня Эли, — подумал он, бросив пухлый томик на стол. — А может, дело во мне? Может, Эли отдаёт всё время Сен-Доменгу потому, что я донимаю её придирками и стыжусь своей нежности?..» Память тут же подбросила панамский поход. Объяснение, тайные свидания с риском попасться на глаза испанским лазутчикам, лихая свадьба накануне решающего штурма Панамы… Да, тогда он не стеснялся демонстрировать Алине свои чувства. Что же изменилось с тех пор?

Если ничего не предпринять, их брак вскоре может превратиться в фикцию.

«Я не допущу. Нет. Я слишком её люблю, чтобы потерять так глупо…»

…Галка тихонечко вошла в комнату — ни дверь не скрипнула, ни паркетина под ногами. Она не хотела будить Джеймса, если он уже уснул. За ним в последнее время завелась привычка засыпать прямо за чтением очередной книги… Язычок пламени одинокой свечки скупо освещал стол. Предметы отбрасывали причудливые тени, и те, переплетаясь с узором паркета, превращались в фантастические фигуры… Джеймс не спал. Просто сидел в кресле с закрытой книгой в руках и завороженно смотрел на танец свечного огонька. Он даже не отреагировал на тихие Галкины шаги. И, когда жёнушка ласково коснулась его щеки, вздрогнул от неожиданности.

— Эли… — Он смотрел на жену, словно пытался понять — сон это, или явь.

— Мы опять думали об одном и том же, — Галка поняла недосказанное и тепло улыбнулась.

Джеймс посмотрел на неё так, будто впервые увидел. Эта уставшая женщина давно уже не была похожа на задиристую, нагловатую, злую девчонку, в которую он имел неосторожность влюбиться. Тогда в её душе ещё хранилось тепло родного дома, родительской любви. А сейчас?.. Видимо, эти мысли как-то отразились — в мимике, во взгляде. Потому что в глазах жены Джеймс прочитал ответ: «А сейчас я сама пытаюсь построить дом. Наш дом…»

И время повернулось вспять…

Сведения, полученные ещё вечером, заставили Этьена крепко задуматься. На всю ночь. Пришлось влить в себя кофе чуть не до самых ушей. Как там Воробушек говорит? «На том свете отдохнём». А что делать? Приходится вертеться как проклятым — своя ведь гавань, не на дядю работают.

«Вовремя они, гады, подсуетились, — думал Этьен, делая для себя определённые выводы. — „Гардарика“ и „Сварог“ стоят на тимберовке,^[87] обоим ещё недели три до спуска на воду. Остальные корабли на патрулировании побережья или в рейдах. Если бы не пара новых сторожевиков да оперативная работа моих ребят в городе, могли бы проворонить этот канал утечки информации… Всё верно. Ни один враг не гадит так, как… добрые соседи. Особенно те, которые славятся умением вовремя оказаться ни при чём. А что теперь будет-то?.. Впрочем, не моего ума это дело — политикой заниматься. Да и времени нет».

Разведслужба Сен-Доменга действительно не вмешивалась ни в политику, ни в торговлю. Только собирала информацию. А какие выводы из этой информации сделают «наверху», разведке должно быть всё равно. И Этьен полагал это правильным. Фактически то же самое наблюдалось и в Испании, и во Франции, откуда система и была скопирована с некоторыми коррективами под местную специфику. А французская разведка редко давала сбои на жизненно важных для страны направлениях. Вот как уже распоряжались собранной информацией в Версале — от этого иные кадровые разведчики только тихо матерились. Политика… А здесь Сен-Доменг, пиратская страна. Во главе которой находится редкостная стерва, сумевшая полтора года назад преподнести профессионалам французской разведки большо-о-ой сюрприз. Хорошо ещё, что король посчитал более выгодным вариант с признанием независимости мятежной колонии и обменом посольствами, не то получился бы такой геморрой, что и за двадцать лет бы не разгребли. Этьен теперь прекрасно видел принципиальное отличие Сен-Доменга от типичного «разбойничьего острова», коими в своё время были Ямайка и Тортуга. Хотя флот Сен-Доменга — это всё те же пираты, перебравшиеся сюда чуть не со всего Мэйна, но они являются здесь именно флотом, и не более того. Не пираты решают, с кем, чем и по каким ценам торговать — для этого есть Торговый совет во главе с месье Алленом. Не они решают, с кем и против кого Сен-Доменг сегодня будет дружить — для этого есть генерал Спарроу. Вернее, Эшби-Спарроу, как она подписывается в официальных документах. И уж тем более не пираты диктуют немцу Лангеру, что изобретать и испытывать в лабораториях города. В этом ещё д'Ожерон, покойник, усматривал залог будущности Сен-Доменга как государства. Этьен сильно подозревал, что умный и хитрый политик месье Бертран именно этим и аргументировал перед королём свою позицию. Ну а что действительно было на уме у Луи Четырнадцатого, то одному Богу ведомо. В любом случае Этьен не собирался расслабляться, и его ребята исправно отслеживали информацию, уходившую по двум выявленным каналам французских коллег. Брать этих товарищей не было смысла: вроде как союзники. Но каждый раз Этьен весьма подробно информировал мадам генерала, что эти союзники знают и чего пока не знают.

А здесь… Получается, права Воробушек: в политике не бывает ничего святого…

Этьен мысленно ругнулся: кой чёрт принёс его в такую рань? Ведь знал же Галкин распорядок дня. Встаёт ни свет ни заря — так ведь ещё солнце не взошло. Припёрся… Сиди теперь и жди, пока важный, словно лорд, дворецкий-англичанин пошлёт кого-нибудь из прислуги разбудить госпожу. Визит главы контрразведки — как раз тот случай: когда бы ни пришёл, всё хорошо, лишь бы не было слишком поздно. И всё-таки Этьен мысленно выругал себя. Неужто не мог подождать ещё часок? Голландец-то всё равно под замком, что с ним станется? А его дружков с берега, пусть и не всех, но отследили. Тоже никуда за этот час бы не делись…

Невозмутимый Джордж явился минут через пять и объявил, что господа готовы принять гостя. Провожаемый холодным взглядом англичанина, Этьен проследовал в гостиную. Джеймс и Галка, даже при их военно-морской привычке быстро одеваться, успели лишь накинуть халаты.

— Извини, что встречаем в таком виде, — Галка жестом пригласила гостя присесть. — Рассказывай.

— Сегодня вечером наши отловили одного голландца, — Этьен сразу перешёл к делу. — С виду как будто обычная контрабанда — его на берегу ждали. С товаром. Но был среди этих, кто на берегу ждал, и один тип без товара. Только запахло палёным, он первым и смылся. Задержать не удалось. Зато парни сумели проследить, куда он вошёл, когда удостоверился, что мы как будто не висим у него на хвосте. А вошёл он в контору англичанина Уилкинсона, поставщика скобяных товаров. Того самого, что поставляет гвозди для верфи.

— Интересно, — новость для Галки была, мягко говоря, неприятная: верфь и корабли были её «пунктиком». Не говоря уже о том, что верфей, способных капитально отремонтировать линкор, здесь было всего три — в Сен-Доменге, в Порт-Ройяле и в Фор-де-Франсе. — Охрану верфи усилили?

— Это первое, что я сделал.

— Надеюсь, ты сделал это так, чтобы кое-кого не спугнуть?

— Обижаете, капитан, — Этьен по привычке называл Галку «капитаном» — привилегия старого друга. — Послал туда ещё десять человек — под видом новых работников. Не беспокойтесь, все они корабельные плотники, прокола не должно быть. За англичанином и его людьми прицепили «хвост», теперь каждый его чих будет нам известен. Мастера на верфи давно под наблюдением. Хрен кто подойдёт к ним и их чертежам ближе, чем на пушечный выстрел. А входящих на верфь и выходящих оттуда и так обыскивали. Ночью же караулы будут удвоены — это на тот случай, если вдруг кому-нибудь захочется поиграть с огнём.

— Всё верно, Этьен, — Галка всегда с уважением относилась к профессионалам, на каком бы поприще человек ни отметился. — Тут, как говорят у меня на родине, комар носа не подточит. А за англичанами пусть следят в десять глаз. В прошлый раз они как будто начинали возню вокруг арсенала. Насколько я знаю, мы ещё не в курсе, кто крышует их сеть в городе?

— Подозреваем секретаря посольства, но подозрения ещё не уверенность.

— Хорошо, работай на этом направлении. А что союзники?

— Там пока тихо. Испанцы же не шевелятся — ещё с весны, когда мы их сеть разом прикрыли. Но, сдаётся мне, они получают сведения от голландцев — через тех же контрабандистов. Если я как следует допрошу этого ван Веерта…

— Допроси. Только фарш из него не делай — он нам ещё целым и невредимым понадобится.

— Он вроде парень умный, можно уговорить. Или подкупить. Какой голландец не поведётся на деньги?

— Да, но он будет вынужден подписать агентурное обязательство, и стоить нам это будет немало, — усмехнулся Джеймс.

— Джек, если мы прохлопаем диверсию в городе, это обойдётся куда дороже, — возразила жёнушка, в очередной раз демонстрируя свой «ангельский» характер. — У нас флагман и один из линкоров на ремонте. Ещё шесть судов заложено, строят с нуля. Если всё это сгорит к чёртовой матери, нас сомнут за два-три месяца. У нас ко всему компоту уже дефицит снарядов. Помнишь, как братва в Сантьяго решётки и ворота снимала? Сколько трофейных бронзовых и чугунных пушек на корабли погрузили? Всё это переплавили, но сколько снарядов получилось, а сколько нам нужно?.. Если завтра у нас на горизонте нарисуется испанская эскадра, мы их встретим как положено. Костей не соберут. А если сразу за испанской придёт эскадра голландская, я уже не знаю, чем их встречать. Тут уже мы сами костей не соберём, и это не преувеличение. Пока держимся за счёт большой дружбы с Францией и отличной разведки. Но если мы не замиримся хотя бы с голландцами, нам очень скоро не поможет и это.

— Помнится, ты была очень недовольна сепаратным миром Англии и Голландии, дорогая, — заметил Джеймс. — Чем мы в данном случае будем лучше Англии?

— Тем, что продолжение войны с Голландией для Англии было не смертельно. Могли бы и повоевать, хотя бы для приличия, — невесело усмехнулась Галка. — А у нас ситуация именно такова: либо мир с Голландией, либо смерть. Во-первых, войну на два фронта мы в одиночку не вытянем. Французы-то не спешат слать подмогу. Как Кубу брать — так без нас никак. А как подкинуть пару линкоров в помощь — обойдётесь, самим нужны. Во-вторых, голландцы — это…

— …торговля, — Джеймс понял Галкин намёк ещё до того, как он прозвучал. — А торговля, помноженная на наши пушки и корабли — это большая прибыль. От такого предложения голландцы не откажутся. Но Франция… Боюсь, король не расценит этот шаг как дружественный. А шантаж вовсе выведет его из себя.

— Если грубо работать — да. Но мы уж как-нибудь вывернемся, — подмигнула ему Галка. — Придётся повертеться, если жить хотим.

— Я подброшу сведения голландскому резиденту, — Этьен, как кадровый разведчик, умел одной фразой подвести итог любой беседы. — Есть у меня надёжный канал. Если клюнет — я немедленно сообщу. Могу даже устроить встречу.

— Нет, с этим пока не стоит торопиться, — мадам генерал покачала головой. — Уровень главы резидентуры — максимум глава контрразведки. То есть ты, Этьен. Ты и без нас теперь знаешь, что и как ему говорить. А если на встречу начнёт набиваться очень большая шишка — это я о себе так скромно, ага? — голландцы вообразят, будто могут из нас верёвки вить. Если мы хотим получить мир, не стоит скупиться. Но и выцарапывать его любой ценой тоже не стоит. Мы независимое государство, или где? — добавила она с непередаваемой иронией.

— К тому же государство, не потерпевшее пока ни одного поражения в этой войне, — добавил Эшби.

— Не сглазить бы, — помялся Этьен. — Всяко ведь бывает.

— Верно. Но всё-таки голландцы, в отличие от французов, ещё помнят, кто отколотил Рюйтера у Мартиники. На этом стоит сделать акцент, когда ты выйдешь на голландского резидента.

— Будьте покойны, месье, поговорю с ним как надо, — сказал Этьен. — Я могу идти? Дел ещё…

— Может, позавтракаешь с нами? — Галка наконец вспомнила, что она вроде как хозяйка в доме. — Нет, Этьен, не отказывайся. Вижу ведь, что всю ночь кофием накачивался, а промытый желудок — плохой советчик в делах.

Джеймс взял со столика маленький колокольчик и легонько тряхнул его. Комната наполнилась мягким серебряным звоном. Дверь приоткрылась, и пожаловал Джордж — по-прежнему невозмутимый, как истинный англичанин. Но не этой эпохи, а викторианской.

— Джордж, распорядитесь через четверть часа подать завтрак на три персоны, — распорядился Джеймс.

— Слушаюсь, сэр, — чинно ответствовал дворецкий и, сохраняя достоинство старшего слуги при знатном семействе, не спеша покинул гостиную.

Ох, Господи, если бы я знала, во что лезу… Не понимаю тех руководителей, которые, имея власть, целыми днями валандаются по охотам и балам, скинув все дела на министров. Я тоже не всё в одни руки загребла: помощники есть, и толковые. Но, как в той песне поётся — покой нам только снится… С другой стороны, если я не буду заниматься политикой, она займётся мной. Вплотную.

Верфь. Корабли. Это сейчас главное. Пока есть время, нужно сделаться если не сильнее всех, то хотя бы самыми сильными в этом конкретном уголке земного шара. А некоторые члены торгового совета изволили недавно выразить недовольство по поводу «чрезмерно милитарного бюджета». Мол, могли бы денежки эти пустить на торговлю… Наполеон был прав. Страна, не желающая кормить свою армию, будет в итоге кормить чужую. Не имея возможности сослаться на Бонапарта, выдала эту сентенцию под соусом: «У меня на родине говорят…» Но, кажется, убедило это не всех скептиков. Для некоторых из них что мы, что французы, что англичане с испанцами — всё едино, лишь бы им оставили налоговые льготы да гарантировали безопасность перевозок. Вот на этом и пришлось их поддеть. Заявила, что вряд ли представители властей какой-либо ещё державы готовыпредоставить господам негоциантам льготы, подобные действующим в Сен-Доменге. А обеспечиваются эти льготы как раз тем самым «милитарным бюджетом». Ибо не будь у нас флота, которого реально боятся все окружающие, здесь и по сей день рулил бы какой-нибудь дон Педро.

Итак — флот.

На завтра намечен спуск на воду отремонтированных «Гардарики» и «Сварога». Это был не просто капремонт с полной заменой обшивки. Модернизация вооружения заставила радикально изменить внутреннюю конструкцию судна. Мидель-деки попросту перестали существовать. Зачем кораблю шестьдесят орудий, если ту же плотность огня можно выдать вдвое меньшим количеством пушек? А если учесть, что каждая снятая со «Сварога» пушечка весит примерно по три тонны, то можно прикинуть, насколько толще и прочнее можно сделать обшивку, больше взять на борт припасов, товара или людей. Но если на «Свароге» только заменили обшивку и перепланировали «внутренности», то от старой «Гардарики» остались разве что мачты. Прежний корпус был полностью разобран и пошёл на текущий ремонт мелких судов. А новый уже ничем не напоминает «пузатый» галеон. Скорее, помесь военного галеона (толстая обшивка, высокие ют и бак), фрегата (узкий корпус) и клипера (острый форштевень). Что поделаешь, у корабельных мастеров оказалась богатая фантазия. Теперь «Гардарика» должна глубже сидеть в воде. Но отсутствие нижней батарейной палубы с орудийными портами сводит негативные последствия этого обстоятельства почти на нет. Ну, не во всякую захолустную гавань теперь войдёшь, придётся на внешнем рейде становиться. Так ведь у французских и английских линкоров осадка ещё глубже, и никто от этого в истерику не впадает. Ну, балласта в трюме чуть больше. Зато мачты малость нарастили, да реи чуток удлинили. За счёт чего парусность увеличилась примерно процентов на двадцать… Одним словом, жду не дождусь завтрашнего дня, когда можно будет провести ходовые испытания. Наши сторожевики на основе бригов, уже прозванные «барракудами», показали себя отлично. Но «Гардарика» намного тяжелее этих сторожевиков. Как она теперь поведёт себя на воде?..

Если этот опыт удастся, и мы со временем создадим скоростное трансокеанское судно наподобие чайного клипера, ещё посмотрим, кто в этой истории станет владыкой морей…

3

— Капитан! Впереди по курсу Сен-Доменг!

Влад поднялся на мостик. Если ветер не стихнет и не переменится, то через час с небольшим «Бесстрашный» бросит якорь в родной гавани. Родная гавань… Капитан… Да, кто бы семь лет назад мог подумать, что избалованный папенькин сынок станет сперва французским офицером, а затем пиратским капитаном…

Ещё четыре месяца назад сорокапушечный фрегат «Бесстрашный» носил имя «Сантьяго-де-Арагон». И ходил в паре с таким же сорокапушечным фрегатом «Сан-Фернандо». И повстречали как-то эти двое одинокий тридцатидвухпушечный фрегат французского производства под трёхцветным республиканским флагом. «Проклятые воры» сдаваться отказались. Завязался бой. Пираты, зная, что их ждёт в испанском плену, дрались как безумцы. «Сан-Фернандо» был потоплен. Но на пиратском фрегате полегла четверть команды, капитан был убит. Его место на мостике занял старший помощник. Через десять минут погиб и он. И командование принял второй помощник — Влад. Пиратский корабль к тому времени был изрядно искалечен: он лишился грот-мачты и уже начал погружаться носом в воду. Палуба стала скользкой от крови. Но Влад отдал приказ: на абордаж. В их положении это был единственный шанс на победу. Пираты им воспользовались. И победили… Влад до сих пор не мог без душевного содрогания вспоминать тот бой. Пираты дрались с отчаянием смертников, и Влад шёл на абордаж вместе с уцелевшей командой. Так же, как и все, он рубил, колол, стрелял, гвоздил обломком рангоута — когда у него выбили саблю… Когда бой был окончен, на палубе не осталось ни одного испанца. А из двухсот пятидесяти пиратов выжили всего сорок семь, вместе с коком, доктором, штурманом и и. о. капитана — Владом. Все сорок семь были в крови с головы до ног, и все были в ранах различной степени тяжести. Пиратский фрегат, стоило его разгрузить и расцепить корабли, тут же ушёл на дно. А на ещё не отмытой палубе трофейного «Сантьяго-де-Арагон» единогласно был избран новый капитан. Владимир Павлович Волков. Капитан Вальдемар…

«Зря Галя надо мной прикалывалась, — думал Влад, наблюдая, как матросы потихоньку подтягиваются из кубрика на палубу — земля на горизонте, хороший повод проветриться перед высадкой на берег. — Не будет в Карибском море капитана Влада. Впрочем, если и капитан Блад обозначится, то будет вполне официально ходить под нашим флагом. А может, — тут он позволил себе лёгкую иронию, — даже и до губернатора Тортуги дослужится. Должность немножко геморройная, но престижная. И — чего греха таить — прибыльная». Влад иронизировал больше над собой, чем над известным в его родном мире литературным персонажем. Его собственная карьера была если не круче, то явно интереснее, чем у «дона Педро Сангре». От корабельного кока, не знавшего, с какой стороны браться за саблю, до капитана. Причём заслуженно уважаемого многими коллегами по пиратскому ремеслу. На берегу его ждут прекрасная любящая жена и милая дочка. «В проекте» ещё один ребёнок. У него красивый богатый дом, прислуга, паи в нескольких торговых конторах — в отличие от большинства капитанов, он предпочитал вкладывать свою долю в дело, а на проценты от оборота содержать семейство. Впрочем, так же поступали и другие пираты, у которых в Сен-Доменге были дома и семьи. И таковых, благодаря внутренней политике Триумвирата — как заглазно называли глав трёх руководящих советов — становилось всё больше.

«Верно, — Влад снова пустился в размышления о будущем. — Если пирата никто не ждёт, нет смысла копить деньги и обзаводиться имуществом на берегу. Но если его ждут жена и детишки, он вряд ли прогуляет все свои денежки в кабаке. Отметить возвращение с друзьями — дело святое. Этого никто не отменял. Что-то, как все нормальные мужики всех времён и народов, положит в заначку, чтоб законная половина была не в курсе. Каюсь, сам грешен. Но остальное железно отнесёт жёнушке, на хозяйство. Если же моряк уверен, что в случае его смерти вдова гарантированно получит достойную пенсию от государства, а детишек бесплатно выучат и выведут в люди, то он, во-первых, охотнее заводит семью, а во-вторых, куда увереннее чувствует себя в море. Ему не нужно бояться, что без кормильца семья пойдёт по миру, как было бы в Европе. Пиратский социализм, да и только…»

В этой шутке была только доля шутки. В Сен-Доменге слишком мало народу, чтобы Триумвират позволял себе дурную роскошь пренебрегать человеческими жизнями. Потому и были приняты законы, направленные на улучшение демографической обстановки. В том числе и всяческие льготы для переселенцев из Европы, единственным условием для получения которых было принятие гражданства Сен-Доменга. Когда Влад выходил в этот рейд, в гавань как раз пришёл «Перун» с пассажирами из Европы. Французы, немцы, шведы, голландцы — в основном молодые врачи, бедные ремесленники с семействами да военные, не имевшие перспектив сделать карьеру на родине по причине «подлого происхождения». Пиратская демократия плевать хотела на наличие или отсутствие дворянского звания, лишь бы человек хорошо делал своё дело. И Влад, имевший опыт общения с французскими офицерами на Мартинике, знал, что это им не нравится. Очень не нравится. Отсюда следовал вывод — что это не нравится не только офицерам. А отсюда следовал вывод вовсе неприятный: вскоре у пиратской республики могут начаться крупные проблемы.

И у Влада ещё несколько месяцев назад появилась идея, которая, если её реализовать, помогла бы заметно повысить шансы Сен-Доменга на выживание…

Громаду парусов впереди по курсу марсовой заметил давно. Влад не обеспокоился нисколько: в этих водах врагам делать нечего, если они не самоубийцы. Присмотревшись внимательнее, он разглядел чёрный корпус. Значит, спустили-таки «Сварог» на воду после ремонта. Линкор маневрировал, то спуская, то поднимая паруса. И в какой-то момент Влад разглядел следовавший за линкором… корабль. Ибо тип этой посудины он определить не смог. В профиль как будто галеон, сидящий в воде чуть глубже обычного, но бак по форме уж слишком напоминал английские клипера девятнадцатого века. В фас — один в один фрегат. Но красно-белый корпус во всём флоте Сен-Доменга имеет только одно судно — флагман. «Гардарика».

— Ну Галя… — Влада начал разбирать смех. — Устроила тут кружок «Умелые руки», понимаешь…

Смешного здесь, впрочем, было мало. Пиратские вожаки — по крайней мере, те, кто входил в Совет капитанов — прекрасно понимали перспективы Сен-Доменга в случае, если не удастся обеспечить своё превосходство на море. Не в количестве кораблей и вооружения, так в качестве. Если флагман вместо рекордных для галеона десяти узлов будет давать хотя бы двенадцать, это уже большой плюс. А «Гардарика» при сегодняшнем крепком ветре, идя бакштагом, давала, на взгляд Влада, все тринадцать узлов. Для такого увесистого корабля с огневой мощью, превосходившей французский линкор — рекорд абсолютный. Из его «Бесстрашного» больше двенадцати пока выжать не удавалось ни при каких обстоятельствах, а ведь это был один из лучших фрегатов испанского колониального флота.

Пока Влад и команда «Бесстрашного» наблюдала манёвры флагмана и линкора, фрегат подошёл к ним на три кабельтовых. «Гардарика» и «Сварог», словно их капитаны сговорились заранее, дружно сделали поворот фордевинд, приспустили флаги и дали по выстрелу с правого борта, приветствуя новоприбывшего.

— Грегуар! — Влад окликнул боцмана. — Приспустить флаг! Огонь холостым с левого борта!

«Гардарика» и «Сварог», описав полукруг, организовали «Бесстрашному» нечто вроде почётного сопровождения. Матросы, радуясь возвращению в родную гавань, махали руками товарищам на флагмане и линкоре, свистели — словом, Влад пожалел, что нет возможности записать эту сценку на видео. Батарейка в его «Нокии» давно сдохла, а ждать, пока Мартин наконец соорудит зарядное устройство, видимо, придётся долго. А жаль, момент был как раз из тех, что приятно вспомнить.

— Отдать якоря!

Долгожданная команда прозвучала. Теперь — на берег.

Возвращаясь из рейдов, Влад каждый раз ловил себя на том, что не может наглядеться на жену. Исабель что-то говорила — рассказывала о том, как они с малышкой скучали, считали дни до его возвращения, что распорядились приготовить к праздничному столу — а он её почти не слышал. Только смотрел не отрываясь на её милое лицо. Сейчас Исабель выглядела не лучшим образом. Впрочем, на седьмом месяце беременности женщины редко блещут неземной красотой. Но улыбка жены была полна того домашнего, уютного тепла, которого нет и быть не может в море. Катька, дочь — хулиганка мелкая — уже уселась папе на шею. Причём не в переносном, а в прямом смысле. В кого она такая непоседа? Или тётя Галя вредно влияет? Влад улыбался своим мыслям, не замечая, как потихоньку отпускает железная когтистая лапа, сжимавшая его душу в море. Да. Влад, в отличие от своих матросов, имевших на берегу семьи, не на шутку боялся однажды не вернуться. Он капитан, и Исабель в случае его гибели получила бы большое обеспечение от республиканской казны. Но деньги не заменили бы ей любимого мужа, а Катеньке и ещё не родившемуся малышу — отца…

Было время, и не так уж давно, когда Влад мечтал о смерти. Но — вот она, его семья, его жизнь. И теперь он боялся не вернуться из похода. От того и дрался тогда с испанцами как сумасшедший. Вернее, как смертник, получивший единственный шанс выжить — убить напавшего, превосходившего его по силам. Он просто хотел вернуться домой.

Разумеется, с Галкой названный братец увиделся только под вечер. Пока он наслаждался семейным уютом, сестрица всласть погоняла обновлённую «Гардарику» вдоль побережья, а заодно — и команду по вантам. Чтоб не расслаблялись. Зато в Алькасар де Колон она вернулась сияющей как новенькая монета. Да не одна, а в компании Джеймса, Билли, Жерома и Геррита. Если команды пошли «обмывать» спуск флагмана на воду в портовые таверны, то господа капитаны и офицеры решили устроить праздничек в обстановке поимпозантнее. Влад присоединился к ним, когда тусовка была уже навеселе. Но праздничек всё же удался. Гости расползлись по домам достаточно весёлыми, чтобы наутро у них болела голова. А хозяева столько не пили, предпочитая выпивке дружеское общение. Но когда капитаны наконец распрощались (по десятому разу) и ушли отсыпаться после пьянки, Галка начала с усилием тереть виски. Джеймс по опыту знал, что это означает, и со вздохом открыл дверцу шкафчика, где хранились лекарства от доктора Леклерка.

— Сильно болит? — Влад сразу почувствовал себя не в своей тарелке.

— Терпимо, — процедила сквозь зубы Галка. — Хорошо хоть не пила наравне с этими проглотами, а то бы давно уже скрючило.

— С этим нужно что-то делать, Эли, — Джеймс накапал в стаканчик какого-то резко пахнущего снадобья, развёл водицей из графина и подал жене. — Загоняя себя, ты не добьёшься этим ничего, кроме… самого худшего.

— Джек, как поётся в одной нашей песенке — «и после смерти мне не обрести покой», — криво усмехнулась Галка, покорно проглотив противное питьё. — Я бы и рада взять отпуск, да кто ж мне позволит это сделать?

— Ты пытаешься думать сразу о многом, — Влад понял недосказанное с полунамёка. — Я понимаю — власть, политика, шпионские игры… Не слишком ли много для тебя одной?

— Я не одна, — ровным голосом проговорила Галка, глядя в стенку. — Но у нас слишком мало времени. Я не знаю, откуда у меня такое ощущение, но оно есть, и избавиться от него я не могу. А предчувствие меня ещё ни разу не подводило. Потому, мои дорогие, я буду гнать как на пожар.

— Пока совсем себя не загонишь? — нахмурился Влад.

— Или пока эта гонка не перестанет быть нашим единственным шансом на выживание.

— Эли, — с укором произнёс Джеймс. — Влад прав в том, что ты действительно взвалила на себя неподъёмную тяжесть. Я тебя понимаю, но подумай — станет ли нам всем легче от того, что ты окончательно подорвёшь своё здоровье в этой чёртовой гонке?

— Вряд ли, — вынужденно согласилась мадам генерал.

— Тогда обещай, что с завтрашнего дня ты как минимум неделю посвятишь отдыху от всех дел. Я подчёркиваю — от всех.

— А если я не соглашусь? — Галка вымучила из себя невесёлую улыбочку. — Ну ладно, Джек, я пошутила. Неделя — и ни днём больше! Только ты и Жано…

…Галка не заставила себя упрашивать и ушла в спальню. Ей действительно было плохо. Джеймс и Влад, дождавшись, пока она покинет гостиную, обменялись хмурыми взглядами.

— Если бы я мог заставить её… — негромко произнёс Эшби. — Но это, увы, невозможно.

— А чего ты хотел? — пожал плечами Влад. — Видел ведь, на ком женился.

— Она и дома загоняла себя в могилу с такой незавидной настойчивостью?

— Дома у неё не было в том необходимости.

Джеймс нервно пробарабанил пальцами по столешнице.

— Я давно усвоил единственно возможную тактику общения с Эли, — произнёс он, глядя в окно. Вернее, в тропическую ночь, сгустившуюся за оконным стеклом и казавшуюся совершенно непроглядной. — На неё ни в коем случае нельзя давить. Никогда. Никому. Но если постороннего человека, попытавшегося нарушить это правило, она незатейливо пошлёт куда подальше, то на давление с моей стороны она подобным образом отреагировать не сможет. И это будет ранить её душу… Но я не могу спокойно смотреть, как она убивает сама себя!

— Так помоги ей, — сказал Влад.

— Я и так помогаю ей, чем умею, но я не рождён управлять страной.

— А она, по-твоему, родилась, чтобы флотом командовать? — «братец» усмехнулся. — Когда мы попали на «Орфей», оба шкот^[88] от фала^[89] отличить не могли. А что сейчас?.. Помогай ей во всём, иначе она скоро загнётся.

— С чего предлагаешь начать? — сдался Джеймс.

— Завтра утром, часов в девять, подойди к мастерской оружейника Ламбре. Я покажу тебе кое-что очень интересное.

— Сюрприз?

— Да. Если получится — то приятным он будет только для нас…

Верный своему слову Джеймс настрого запретил прислуге будить миссис Эшби. Что бы ни случилось. А сам отправился к упомянутому оружейнику. Он уже догадался, какого рода сюрприз приготовил Влад. Чего ещё ждать от пришельца из будущих времён, если не какого-нибудь головоломного новшества? Потому он ни капельки не удивился, увидев в мастерской ещё и Мартина. Немец уже успел прославиться, разумеется, в узких кругах, как изобретатель «белого пороха» и «электрической машины». По сути, он и несколько его помощников были самыми охраняемыми персонами Сен-Доменга. Даже корабельных мастеров, строивших суда новой конструкции, оберегали не так тщательно, как этого германца. При нём и в мастерской сейчас находились двое вооружённых до зубов индейцев. Насколько Джеймс разбирался в типажах туземцев, это были не старые друзья пиратов из берегового племени москито, а юкатанские майя, имевшие репутацию не только отличных воинов, но и прекрасных телохранителей. Индейцы двумя бронзовыми статуями застыли за спиной «охраняемой персоны», а Мартин в свою очередь не обращал на них ни малейшего внимания. Влад же о чём-то оживлённо спорил с месье Ламбре. Мастер из Тулона, всего полгода назад перебравшийся в Сен-Доменг, съехал к пиратам вовсе не от безысходности, как многие поселенцы. Это был один из лучших оружейников Франции, которого удалось сманить за море, посулив большие деньги. Более того: это был учитель Пьера Бертье, старшего канонира пиратского флота и изобретателя знаменитых нарезных пушек. А Пьер клялся, что по сравнению с мастером Ламбре он просто салага. Этот крепкий старик по приезде на остров тут же взял к себе троих учеников, и работа закипела. Но сейчас учеников в мастерской видно не было: мастер отослал. Потому что дело, с которым к нему явился капитан Вальдемар, не терпело лишних глаз и ушей.

— О, привет, Джеймс! — Влад, едва завидев «родственника», явно обрадовался. — Как там Галя?

— Я велел не будить её, — сухо ответил Эшби. И тут же решил сменить тему. — Насколько я понимаю, речь идёт о чём-то новеньком из разряда лёгкого огнестрельного оружия?

— Кому лёгкое, а кому над ним с весны голову ломать пришлось, — крякнул старый мастер. — Но будь я проклят, если эта штучка не наделает шума во всём мире!

В ответ на вопросительный взгляд Джеймса Влад извлёк из длинного плоского ящика ружьё. На первый взгляд как будто мало отличавшееся от обычного буканьерского ружья, имевшего большую популярность среди здешних охотников и пиратов. Но только на первый взгляд. Ибо на второй Джеймс заметил некоторые конструкционные отличия. Для начала, у этого ружья не было пороховой полки. Во-вторых, уж очень странным выглядело крепление ствола, более короткого, чем обычно. И в-третьих, Джеймс подозревал, что самое интересное, как всегда, кроется внутри. Недаром же сюда явился Мартин.

— Восемь ружей испортил — восемь! — пока не вышла вот эта красавица, — мастер продолжал нахваливать своё творение. — Механизм впору часовщикам заказывать. Зато когда я увидел её в деле — о да, месье — это было нечто потрясающее! Желаете убедиться? Прошу!

Слова сыпались из старого оружейника как горох из дырявого мешка. «Истинный француз», — не без иронии подумал Джеймс. Но когда мастер вывел всю компанию на просторный двор, обнесенный каменной стеной, вся его словоохотливость куда-то испарилась. У дальней стены, шагах в пятидесяти, на бочках были расставлены разнокалиберные бутылки. Ламбре взял у Влада ружьё, и… переломил его пополам. Джеймс опешил. А затем понял, в чём дело: ствол не был намертво укреплён на цевье приклада! И ружьё это, как новые пушки, заряжалось с казны! Эшби заметил, как мастер всунул в ствол какой-то цилиндрик, показавшийся ему бумажным.

— Патрон склеен из самой плотной бумаги,^[90] свёрнутой в три слоя, — мастер подтвердил его догадку. — Внутри — заряд белого пороха, запал из… как её там… гремучей ртути,^[91] медное донце, пыж и обычная свинцовая пуля. Есть ещё с картечным зарядом, но эти я вам здесь показывать не стану — изрешетят стену ко всем чертям. Кладём его в эту адскую машинку с казны, чтобы донце аккуратно улеглось в кольцевой паз, возвращаем ствол в исходное положение, защёлкиваем замок… — Все эти пояснения француз сопровождал соответствующими манипуляциями. — Теперь остаётся самое простое — взвести курок, прицелиться и… Чёрт, до сих пор не привыкну!

Нестандартное ружьецо хлопнуло выстрелом. Вроде бы не очень громко, но мэтр Ламбре чертыхнулся, потирая ушибленное плечо. Одна из целей-бутылок разлетелась вдребезги, а на стене за ней появилась изрядная выбоина. Мастер тут же быстро «переломил» ружьё, вытряхнул наземь дымящийся цилиндрик с медным кругляшком на донце, вставил новый заряд, «закрыл», взвёл курок — и снова выстрелил!

— От шести до восьми выстрелов в минуту! — не без гордости произнёс Влад, бесцеремонно пихнув Джеймса в бок. — Обычный гладкоствол, из буканьерского ружья по накатанной технологии за неделю переделать можно. Ты представляешь, как теперь будет выглядеть ближний бой?

— Секрет изготовления такого оружия могут быстро разгадать, и тогда шансы сровняются, — скептически заметил Эшби.

— Может, такую машинку где и сделают, — хмыкнул мастер Ламбре. — Да вот насчёт патрона — не уверен. Там такая адская штука, о секрет которой я сам зубы сломал. А ведь я до сих пор считал себя знатоком пороха! Пришлось идти к месье Ланжеру в ученики, — засмеялся он.

Мартин от подобной лести в восторг не пришёл. Едва заметно поморщился.

— Здесь нет ничего особо таинственного для знающего человека, — не слишком довольно проговорил он. — Даже если секрет белого пороха будет охраняться как государственная тайна, европейским химикам понадобится лет двадцать-двадцать пять на разгадку технологии. А если удастся выкрасть документацию…

— Не накаркай, герр гауптман, — хмыкнул Влад.

Джеймс поднял с земли остывший цилиндрик. В середине медного кружка на донышке виднелась маленькая неглубокая вмятинка — будто в этом месте его ударили чем-то тонким и очень твёрдым. С другой стороны в этом же месте, если присмотреться, виднелась небольшая выемка — видимо, сделанная с таким расчётом, чтобы и не пробить медь спусковым механизмом, и вещество запала сдетонировало от удара.

— Да, — согласился Эшби, подкинув цилиндрик на ладони. — С подобным оружием картина ближнего боя изменится весьма существенно. Но всё упирается в ресурсы. Допустим, у нас есть тысяча буканьерских ружей, которые можно пустить на переделку. Но боюсь, мэтру Ламбре на подобную работу понадобятся годы. Даже если ему будут помогать ученики.

— Бросьте, месье Эшби, — отмахнулся француз. — Можно подумать, я единственный оружейник в Сен-Доменге.

— В таком случае я задам ещё один вопрос: скольким из этих людей вы можете довериться? Секрет ведь из тех, что нежелательно выпускать за пределы острова.

— За пятерых поручусь железно. Ещё троих я попросту плохо знаю. Но если вы предусмотрите охрану и подходящее помещение для совместной работы… Согласитесь, месье, — вполне серьёзно сказал старик, — нельзя эту штучку раздавать по разным мастерским. Где-то что-то обязательно стащат.

— Помещение и охрану я гарантирую, — кивнул Эшби, мысленно прикинув, что Галка-то с этим обязана согласиться. Не может не согласиться. — Теперь — материалы. Насколько я понимаю, на некоторые детали этого… устройства нужна отличная сталь. Приблизительно того же качества, которая идёт на толедские клинки. Мы при всём желании не сможем организовать рейд на Толедо, чтобы привезти вам достаточное количество такой стали.

— А наши запасы в арсенале? — напомнил Мартин.

— Трофеи, — кивнул Влад. — Они самые. Только из Сантьяго и только я один притащил два великолепных клинка. Оба пошли… на опыты.

— Хорошо — трофеи. Это сейчас. А в дальнейшем? — всё ещё сомневался Джеймс.

— А в дальнейшем — я бы и сам взялся за хорошую сталь, — крякнул старый мастер. — Если уж что-то делать, так делать до конца. Руда вот лотарингская… как бы помягче сказать-то… в общем, не очень годится. Шведской бы достать. Может, даже и не руды, а готового железа. Тут бы я развернулся…

— Об этом уже была речь на совете, — припомнил Джеймс. — Но я постараюсь сделать вопрос поставки железа одним из самых главных. Может, и в Сен-Доменге руда найдётся, кто знает?..

«Может, и найдётся, — думал Джеймс, возвращаясь в Алькасар де Колон. — Не зря ведь Мартин организовал что-то вроде научной экспедиции под охраной индейцев. Но даже если и не найдут железо здесь, оно может найтись где-нибудь неподалёку. И если так, то… как поступит Эли? Особенно если эти земли окажутся испанским владением… Не думаю, что она пойдёт на захват этих земель. Мы их попросту не удержим. Что же тогда?.. Впрочем, пока ещё рановато об этом даже думать. Ружьё нового образца — отличная идея. Влад вроде бы сказал, что с похожими ружьями в их мире до сих пор на охоту ходят? Что ж, если так, то, похоже, вскоре появится ещё один серьёзный аргумент в нашу пользу на предстоящих мирных переговорах».

А ружьё, к слову, ему понравилось. Очень понравилось.

4

«Теперь я знаю, как должен чувствовать себя корабль на стоянке, — думала Галка, нежась в постели. Джеймс ещё спал, и она боялась лишний раз пошевелиться, чтобы не разбудить его. Устаёт ведь… — Как долго тянется время!..»

Время и впрямь для неё тянулось, как резина. Хотя первый день она почти проспала, поднявшись только к обеду. А к ужину, на удивление всех домочадцев, встретила Джеймса как примерная супруга-в опрятном домашнем платье, с непритязательной, но симпатичной причёской, с радостной улыбкой, а рядом с ней скакал счастливый Жано. Ещё бы: мама целый день дома. «Как прошёл день, милый?..» Для Эшби это был настоящий праздник. Жаль, ненадолго. На следующее утро Галка хоть и соблюла данное слово не заниматься делами, но снова обрядилась в штаны и умотала с сыном пускать в корыто с водой деревянные кораблики. Трудно даже вообразить себе радость двухлетнего ребёнка, когда очередной игрушечный фрегат (больше похожий на обструганную чурку с палочкой вместо мачты и бумажными парусами) «сходил со стапелей» и принимался бороздить «морские просторы». Особенно когда мама умудрялась не очень криво прибить снизу к чурочке свинцовую полоску вместо балласта, и «фрегат» не опрокидывался днищем кверху. Жано — на редкость серьёзный для своего возраста молодой человек — был в полнейшем восторге… Галка вполне разделяла радость малыша, но чувствовала себя опустошённой. Вернее, ей банально не хватало обычной каждодневной нагрузки. Умом она понимала, что, работая в таком режиме, загонит себя в гроб ускоренными темпами. Нервное истощение и в семнадцатом веке не означало ничего хорошего. Но и сидеть сложа руки она уже не могла. Физически. Слишком велика ответственность. Сен-Доменг сейчас похож на корабль, пытающийся найти удобную бухту перед надвигающейся бурей. Если эта бухта не будет найдена, и если пиратская республика не «бросит якорь» до первого шквала, корабль под названием «Сен-Доменг» попросту пойдёт ко дну. А признаки приближающейся бури Галка чуяла всем своим существом.

Рано или поздно война в Европе закончится. Причём в пользу Франции. И вот тогда король Луи начнёт задумываться — а на кой чёрт ему союзники-пираты? Он ведь и сам круче вареных яиц… Галка, как и многие её люди, получив во владение этот огромный остров, стала строить планы на будущее. Но если у неё не будет «своей гавани», все планы — к чёрту на рога. Не будет будущего ни у неё, ни у её пиратов, ни у Влада с семейством, ни у Джеймса, ни у малыша Жано, ни у сотен детей, родившихся у переселенцев с континента уже на этой земле. Потому каждый час отдыха казался Галке преступлением. Она бы с радостью согласилась помереть молодой, но с твёрдой уверенностью, что её смерть уже ничего не изменит, и Сен-Доменг станет землёй надежды для людей, лишённых достойного будущего у себя на родине. Даже для таких отщепенцев, как бывший лондонский вор Билли Роулинг, ставший адмиралом её флота. Но до этих благословенных времён следовало ещё дожить, и потому Галка мысленно соглашалась с мужем. Неделя отдыха. Или хотя бы один выходной в неделю на будущее. Уинстон Черчилль вроде бы даже во время войны не выходил за рамки рабочего дня и свято соблюдал выходные. Чем она хуже Черчилля?

Галка отдыхала, а вот Джеймс теперь работал за двоих. И, естественно, дико уставал. Но вид жены, к которой с каждым днём возвращалась её былая жизнерадостность, с лихвой компенсировал все неудобства. Он строго следил, чтобы ни один человек с верфи или от Мартина не прошмыгнул мимо него к Галке, и, кстати, сам неплохо справлялся со всеми делами. Даже удивлялся, почему мысль помочь жене на этом поприще не пришла в его голову раньше. Тем более что Галка осталась очень довольна его решениями по поводу организации производства ружей нового образца. Только одно беспокоило Эшби: Этьен Бретонец, узнав о вынужденном отпуске своего генерала, не пожелал делиться информацией с одним только Джеймсом. Вот так и поставил вопрос ребром: хотите быть в курсе, месье — зовите жену. Не позовёте — я ничего не скажу. Джеймс отказался звать жену, и Этьен, пожав плечами — мол, пока это не срочно, — развернулся и ушёл. В дела секретной службы Джеймс раньше не лез, понимая, что это попросту не его епархия. Но подобное поведение Этьена его обидело. Если Галка ему доверяет, то почему Бретонец считает нужным поступать иначе? Одним словом, Эшби не пришёл в восторг, когда на пятый день, уже под вечер, Этьен заявился снова. Причём, судя по его виду, он пересёк весь город чуть ли не бегом.

— Зовите капитана, месье, — безапелляционно заявил с порога запыхавшийся Бретонец. — Дело срочное, не терпит отлагательства!

— Почему я должен прерывать её отдых? — сухо поинтересовался Джеймс, отложив в сторону свои лоции. За три года он перерисовал с экрана ноутбука карты всего побережья Мэйна и островов, да и не только Мэйна. И за право скопировать эти великолепные карты (об истинном происхождении которых мало кто догадывался) штурманы союзного французского флота платили большие деньги. — Надеюсь, ты не принёс весть о грядущем пришествии испанской эскадры?

— Нет, месье. Новость куда получше. Но если вы сейчас же не позовёте капитана, она вас точно прибьёт.

— Этьен, я…

— Чёрт подери, сударь, вы меня слышите?!! — неожиданно взъярился Этьен. — Говорю вам — срочно зовите капитана!

Джеймс, не ожидавший от этого спокойного выдержанного человека такой вспышки, опешил. Видимо, дело и впрямь слишком серьёзно. Не стал бы Этьен по пустякам врываться в кабинет и с такой настойчивостью требовать начальство.

— Хорошо, будь по-твоему, — примирительно проговорил Джеймс, с удивлением глядя на взъерошенного Бретонца. И звякнул в колокольчик. — Джордж, — это уже явившемуся дворецкому. — Пригласите миссис Эшби. Скажите, это по срочному делу.

Джордж, ни слова не говоря, поклонился и исчез за дверью. А мистер Эшби холодно воззрился на француза.

— Я ведь не из какой-то дурной прихоти заставил Алину на время удалиться отдел, — проговорил он, заложив руки за спину и сделав несколько шагов по комнате. — Она взвалила на себя столько, что не выдержало бы никакое здоровье. Потому ты должен понять мою заботу о ней — ведь Алина нужна не только Сен-Доменгу. Она нужна мне и сыну. Желательно живой.

— Поверьте, месье, вреда от моей вести точно не будет, — усмехнулся Этьтен. — А вот пользы — очень даже много.

— Вот как? И новость из тех, что невозможно доверить никому иному?

— Подумайте хорошенько, месье. Я-то не имею к вам никаких претензий, но в нашем деле никто не может отступать от правил.

С этим Джеймс был согласен на сто процентов, но всё-таки его задевали манеры Этьена. Даже при том, что он немалую долю своей жизни провёл среди грубых пиратов.

— Правила… — не без недоброй иронии проговорил он. — Сразу видно французскую школу. Не обижайся, Этьен, — ты ведь знаешь, что я не в восторге от каких бы то ни было служб подобного толка. Но если Алина считает необходимым иметь в Сен-Доменге подобное ведомство…

— Не только необходимым, — в дверях показалась Галка. По последним словам мужа она сразу догадалась, о чём речь. — Сам знаешь, Джек, — без разведки мы как без рук… Привет, Этьен!

— Отлично выглядите, капитан, — хмыкнул Бретонец. Отпуск и впрямь пошёл Галке на пользу, кривить душой не пришлось.

— Какие новости? — Галка тут же перешла к делу.

— Хорошие, капитан. Во-первых, я виделся с голландским резидентом. Они готовы вести переговоры.

— Чёрт, отличная новость! — воскликнула Галка, обрадованно потерев ладошки. — А что у нас «во-вторых»?

— Контрабандист раскололся. Посидел в подвале, подумал. Теперь готов на нас работать.

— Две отличные новости в один день! — рассмеялась женщина. — Джек, или в лесу что-то скоропостижно сдохло, или мы опять схватили удачу за хвост!

— Франция может неправильно понять твоё стремление обезопасить торговлю Сен-Доменга, — напомнил Джеймс. Одним из его главных достоинств было умение делать верные, хоть и не всегда приятные выводы.

— Дорогой, а на что люди придумали политику? — улыбнулась Галка. — Вот и применим её по назначению… Этьен, ты ведь бывал в Версале и виделся с королём, не так ли?

— Всего один раз, капитан.

— Можешь сказать, что он за человек и какие аргументы для него будут решающими?..

Ваше Величество!

Прежде всего считаю своим долгом сообщить Вам, что флот Сен-Доменга уже через два месяца будет полностью переоснащён и укомплектован для известного Вам дела. Ходовые испытания флагмана и линкора проведены, корабли показали отличную скорость и маневренность, а относительно их огневой мощи Вы осведомлены не хуже меня. Таким образом в техническом плане исполнению задуманного препятствий нет.

Однако, наряду с хорошей новостью есть и неприятная, о чём также считаю нужным Вам сообщить. Дабы избежать кривотолков и ложного представления о нашем положении, информация должна быть из первых уст. Итак, перед нами встала непростая дилемма. По сведениям, полученным из Кюрасао и Порт-Ройяла, голландцы каким-то образом проведали о нашем предстоящем путешествии и собирают эскадру вторжения. Иными словами, стоит нашему флоту отойти от Сен-Доменга на пару дневных переходов, как в город наведается адмирал Эверстен. Городской милиции и ополченцев, даже при наличии пушек нового образца, хватит ненадолго, и тогда мы рискуем вернуться на пепелище. Либо в голландскую колонию. Франция же в этом случае рискует лишиться надёжного союзника за океаном. В то же время если наш флот останется в гаванях, голландцы не станут с нами связываться, но тогда наш союзнический долг останется неисполненным, что лично для меня является неприемлемым. Нашему государству всего два года от роду, и я, быть может, не столь искушена в международной политике, как Ваше Величество. Однако я осознаю всю полноту ответственности перед доверившимися мне людьми, которая лежит на моих плечах. Мы — не Франция, способная бросить вызов всей Европе и выйти победителем. Потому, исходя из сложившейся невесёлой ситуации, я осмелюсь предложить Вашему Величеству наиболее приемлемые варианты развития событий. Как человек чести, не исполнить свой долг перед Францией я не могу. Следовательно, остаются лишь три варианта. Первый: для охраны Сен-Доменга мы оставляем из нашей эскадры два самых мощных линкора. Недостаток этого варианта в том, что эскадра будет ослаблена, и тогда выполнение нашей боевой задачи может оказаться под вопросом. Второй вариант: Ваше Величество в качестве жеста доброй воли направит в Сен-Доменг два линкора из Бреста или Тулона, либо пять-шесть тысяч солдат и тридцать-сорок пушек нового образца. В таком случае мы будем абсолютно спокойны за Сен-Доменг, и ничто не помешает нам исполнить свой долг. И третий вариант: республика будет вынуждена заключить перемирие с голландцами, с перспективой подписания полноценного мирного договора и направления всех наших сил на противоборство с главным противником — Испанией. Ослабление Испании как в колониях, так и на континенте, приведёт в конечном итоге к ослаблению всей антифранцузской коалиции, и — как итог — приблизит подписание большого мирного договора на самых выгодных для Франции условиях.

Простите за прямоту, Ваше Величество, но я иначе не могу. Я человек военный, предпочитаю не засорять разговор словесными завитушками. Ведение переговоров за спиной союзника, даже не поставив того в известность — это британский стиль, который я, прямо скажем, не выношу. Мне не нужны никакие конфиденции от голландцев. Мне нужен их нейтралитет. Либо твёрдая уверенность в их бездействии за время отсутствия эскадры в Сен-Доменге. Только в этом случае наш флот сможет появиться в нужном месте в нужное время. Если же Вашему Величеству угодно настаивать на продолжении Сен-Доменгом военных действий против голландцев, то в таком случае мне придётся либо рассчитывать на Вашу военную помощь, либо разделить эскадру и поставить под вопрос успех совместной операции наших флотов.

Алина Эшби-Спарроу

Генерал Сен-Доменга

Письмо действительно было больше похоже на реляцию генерала, чем на дипломатическое послание. Но Галка, Джеймс и Этьен, немного поспорив, пришли к общему выводу, что такой стиль подействует вернее, чем вычурные придворные фразы с двойным, а то и тройным смыслом. «Правильно, нечего сопли размазывать», — согласилась Галка. И написала вышеприведенное послание. Письмо уже третью неделю находилось в пути, когда в Сен-Доменге в режиме секретности прошла «встреча в верхах»: Триумвират республики принимал директора-губернатора Кюрасао минхеера Яна Донкера. О чём конкретно шёл разговор, можно было догадаться из последующих событий. Голландцы действительно были немножко в курсе планов флота Сен-Доменга, хоть и ничего не знали о конечной цели планируемого рейда. И действительно снаряжали эскадру. О чём французская разведка, надо полагать, исправно сообщала своему королю. Но заключённое перемирие не замедлило положительно сказаться на экономике Сен-Доменга и Кюрасао. Голландский торговый флот был на тот момент самым многочисленным в мире. Потому товары, производимые в «пиратской республике», стали беспрепятственно развозиться голландцами по всем колониям, отчего республиканская казна только выиграла. А город Сен-Доменг мог уже не опасаться нападения голландской эскадры. Неизвестной оставалась реакция короля Людовика: человек он неоднозначный, может воспринять самостоятельность союзника во внешней политике как чрезмерную и нешуточно обидеться. Галке не нравилась роль марионетки. И всё же она отлично понимала, что один на один с «цивилизованным миром» Сен-Доменг не выстоит. Пока.

«Ещё десять-двенадцать лет! — думала она, размышляя над результатами переговоров с голландцами. — Ещё десять или двенадцать лет — и мы сможем играть самостоятельно. Лишь бы у нас были эти годы…»

Десять-двенадцать лет… Галка уже давала себе слово, что пойдёт на всё ради этой форы по времени. А голландец-контрабандист, должен был стать одной из деталей её политической игры. Мартин вовремя подоспел и с пироксилиновым порохом, и с патронами для лёгкого стрелкового оружия. Теперь у пиратов Сен-Доменга есть туз, который можно припрятать в рукаве, зайдя с другой карты.

Если ты слаб — покажи, что силён. Если силён — покажи, что слаб. Этот принцип ещё никто не отменял.

«Подлость? Да, подлость, — Галка всегда точно оценивала свои поступки. — Но если положить на одну чашу весов судьбу одного выдающегося человека, а на другую тысячи жизней доверившихся мне людей, я без всяких колебаний принесу этого человека в жертву. Как бы он ни был мне симпатичен».

Даниэль ван Веерт никогда особенно не обольщался насчёт пиратов. Но если раньше они просто были сволочами, то сейчас это сволочи в квадрате. И в столь неблаговидную категорию входила даже эта любезная женщина в мужской одежде. Сотрудничество! С разбойниками!.. А что ему оставалось делать? Гнить в тюрьме?

Женщина, словно прочитав его мысли, тонко усмехнулась.

— Я вижу, насколько вам неприятно иметь с нами дело, — произнесла она, пробарабанив пальчиками по столу какой-то ритм. — И всё же это лучший вариант из всех возможных — для вас лично.

— Не сомневаюсь, — кивнул ван Веерт. За время сидения в подвале он изрядно оброс и завонялся, но даму, похоже, вовсе не смущает ни его небритый вид, ни тяжёлый запах немытого тела. — Обязательство я подписал, что дальше?

— Для начала напомню, что сорваться с крючка вам не удастся, — честно предупредила пиратка. — За всё время, что мы работаем со своей агентурой, была только одна попытка нас «кинуть». Испанский купец Родриго Монтес Фалькон из Маракайбо. Может, слышали?.. Нет? Ну, тогда не буду вас расстраивать подробным описанием его участи: закончил он весьма плохо. Потому искренне советую вам поберечь здоровье и не делать глупостей.

— Это я понял с первого же намёка, мадам, — криво усмехнулся голландец. — В чём будут заключаться мои… гм… агентурные обязанности? Учтите, я знаю в лицо только одного типа, «шестёрку», который должен был передать мне некие бумаги. Так что моя ценность для вас сомнительна.

— О, в этом плане вам беспокоиться не о чем. Вашего контрагента мы тоже хорошо знаем в лицо, и знаем, какие именно бумаги он должен был вам передать. Более того: он здорово помог нам выявить всю их резидентуру. Главное, что о факте нашей осведомлённости пока не знает английский резидент, — со смешком проговорила женщина. — Потому ваши агентурные обязанности по отношению к Сен-Доменгу не будут отличаться от подобных же обязанностей, которые вы имеете перед Англией, — жёстко добавила она. — Да, мы в курсе, можете не округлять глаза. Мои люди зря жалованье не получают… Итак, минхеер Даниэль, поступим следующим образом. Поскольку вас задержала береговая стража, бумаги о вашем задержании были переданы на рассмотрение прокурору. Все эти недели шло разбирательство дела о контрабанде. Но поскольку ввозконтрабанды в Сен-Доменг бессмыслица — у нас нет запрета на те или иные товары, как в некоторых колониях, — а вывезти без лицензии вы ничего не успели, приговор будет в вашу пользу. Шхуну и команду вам вернут, выплатят положенную по закону компенсацию. Либо в её качестве бесплатно выдадут лицензию на торговлю нашими товарами. Английский агент, естественно, станет обходить вас десятой дорогой, но его труп благополучно обнаружат неподалёку от того места, которое вы упомянете в записке. Всё это — пока «Бабка Гульда» ещё будет стоять на рейде. А вы, весьма правдоподобно испугавшись возможного ареста, как можно быстрее рейд покидаете. Позаботьтесь, чтобы шорох, поднятый вашим бегством, оказался не слишком громким, иначе о вашем обязательстве перед нами может прознать сам минхеер Донкер. Тогда головы вам не сносить… Всё ясно?

— Вы хотите, чтобы я отвёз ваши чёртовы бумаги в Порт-Ройял? — Удивление голландца можно было понять: к чему всё это затевать?

— Не совсем, — сказала пиратка, глядя ему прямо в глаза. — Я знаю, что разведслужба Англии время от времени сливает голландцам разную интересную информацию. Думаю, вы это тоже знаете, потому что слив идёт через вас и подобных вам двойных агентов. Ваша задача заключается в том, чтобы содержимое пакета, который вы получите от английского агента…

— …который будет убит после передачи мне этого пакета… — ван Веерт соображал очень быстро, понимая, что речь идёт о его жизни. — Я должен передать пакет тому лицу, которое подряжало меня на этот рейд. А уж дальнейшее — на его усмотрение, не так ли?

— Получив то, что вы ему передадите, ваш подрядчик поступит весьма определённым образом, — недобро усмехнулась пиратка. — Дальнейшее — уже моя забота. И поверьте — Голландия от этого «дальнейшего», вполне вероятно, только выиграет.

— Перемирие, — догадался ван Веерт.

— Вы умны, минхеер Даниэль. С вами приятно разговаривать.

— А вы опасны, мадам Алина. С вами тоже весьма интересно беседовать, — голландец двусмысленно усмехнулся. — Понятия не имею, что за конечная цель у вашей авантюры, но не завидую тому, против кого она направлена.

— Правильно делаете, что не завидуете, — без тени юмора ответила пиратка, соглашаясь. — Можете даже не теряться в догадках, что и ради чего я делаю. Всё равно ваши выводы будут далеки от истины… Знаете, что общего у пиратов, контрабандистов и разведки? — с усмешкой проговорила она. — Ремесло опасное. Один неверный шаг — и конец, даже завещание не будет времени написать… А теперь, минхеер Даниэль, тюремный цирюльник в вашем распоряжении. Приведите себя в порядок — вам завтра присутствовать на суде…

Если Бог не за нас — мы пропали. Если Бог всё же с нами — мы попали. На всю катушку. Но я уже давно не боюсь будущего. Потому что его не знаю. А круги-то на воде расходятся всё дальше. История меняет курс медленно, но верно. И кто теперь знает, как будет выглядеть этот мир лет через сто или двести? Только Он, Господь…

Никогда не завидовала пророкам. Жить, точно зная будущее, всё-таки страшновато. Может быть, потому они старались если не уйти в пустыню, то держаться подальше от людей?

Паруса к ветру. И полный вперёд, лавируя между рифами и мелями. Есть большая вероятность никогда не преодолеть эту «полосу препятствий», но ради маленького шанса на прорыв стоит рискнуть.

2 Времена и нравы

1

Антонио Ариета.

«Жизнь дерьмо. А судьба — как портовая шлюха, ложится под каждого, кто готов заплатить. Если платить нечем, она на тебя и не взглянет…»

Ариета, сидя на берегу, бросал камешки в набегавшие волны. Потому что иного занятия для него сейчас попросту не осталось.

Всего год назад он думал, будто его жизнь удалась. Жена, две дочки, свой дом, крепкая лодка. Хорошие уловы в водах около Гаваны. Что ещё нужно рыбаку-баску? Разве только поменьше сталкиваться с напыщенными испанцами, считающими басков дикарями. Ха! Ариета хоть и рыбак, но у него тоже есть какой-никакой герб, шесть имён, положенных дворянину, и череда благородных предков, ходивших в крестовые походы. Пусть он дворянин низшего разряда, из самых бедных, но всё-таки не «чёрная кость». В Стране Басков чуть не каждый — благородный. Вот это-то испанцев и коробит. Они там через одного выскочки, хорошо если отец и дед имели герб… Но беде всё равно, есть у тебя благородные предки или ты даже имени своего отца не знаешь.

Ровно год назад не стало жены. Нелепая случайность: поранила руку, когда чистила рыбу. В первый раз, что ли? Но этот раз оказался последним. Рыба, видать, попалась больная, — как сказал доктор, которого Ариета нарочно привёз из Гаваны… Руку поразил «антонов огонь»,^[92] зараза распространилась через кровь на всё тело. И за каких-то пять дней Матильды не стало. Ариета неподдельно скорбел по жене: восемнадцать лет вместе, как-никак. Девочки плакали. Казалось, большего горя в их доме и быть не может…

А через неделю пришли французы. И тогда Ариета понял, что может. Ещё как.

Ариета хорошо помнил рейд англичан — когда им удалось взять Сантьяго.^[93] Проклятые еретики напали и на прибрежные поселения. Тогда баски, зная, с кем придётся иметь дело, попросту посадили свои семьи на лодки и были таковы. Или — у кого не было лодок — сбежали в лес. Англичане, разграбив их жалкое имущество, сожгли селение и ушли. Невелика потеря. Баски возвели хижины, а через пару месяцев отстроились на пепелище и продолжали жить своей жизнью. Правда, опасное соседство с французскими пиратами вскоре заставило басков перебраться в окрестности Гаваны. Французы же атаковали так стремительно, что рыбаки едва успели укрыться в лесу. Подумаешь — опять пограбят, пожгут дома и уйдут восвояси. Тем более Гавану-то они тоже взяли, там добыча посолиднее рыбачьих пожитков будет… Напрасные надежды. Над Гаваной развевались флаги с золотыми лилиями, а белизну их полотнищ пятнала копоть от сгоревших домов и кровь убитых горожан. Хоть это и были чёртовы испанцы, но рыбаки-баски им сейчас искренне сочувствовали. На рыбачье селение никто не покушался, и жители начали потихоньку возвращаться в свои дома. Прошёл даже слух, будто французы (ведь такие же католики, не еретики-протестанты, как англичане) объявили Кубу своей колонией, а испанцев выгоняют в три шеи. Что ж, любому баску это как маслом по сердцу: натерпелись за сотни лет. А если французы не будут особенно усердствовать в сборе податей, то даже с ними можно ужиться… Так рассуждал и Ариета. Пока два месяца назад к ним в селение не явился французский отряд. Да не сборщики налогов, а солдаты… Сам Ариета был в море с младшей дочкой, двенадцатилетней Хосефой, управлявшейся с парусом не хуже иного мальчишки. Старшая осталась в доме — после смерти матери хозяйство пришлось вести ей… По словам соседей, явившиеся сперва собрали всех на площади у церквушки, объявили какой-то приказ губернатора, а затем начался грабёж. Французы врывались в дома, забирали всё подчистую, позорили женщин, невзирая на возраст… Ариета и Хосефа всю ночь просидели над истерзанным телом Терезы, завёрнутым в рогожу. Не сказав ни слова. По лицам обоих — взрослого мужчины и девочки-подростка — текли редкие тяжёлые слёзы, не приносившие облегчения. Толку от герба и шести имён, данных при крещении, если не можешь защитить своё дитя от надругательства? У соседей — не меньшее горе. Там французы сына убили, там мужа, там — замучили до смерти сестру или дочь. У вдовы Айраола всех трёх сыновей зарубили, а старухе прижигали пятки до тех пор, пока она не сошла с ума… Схоронив старшую дочь, Ариета собрал немного съестного, что осталось после набега этих варваров-лягушатников, погрузил в лодку, посадил туда Хосефу и отчалил, рассчитывая добраться до Флориды. Ему, опытному рыбаку, было не привыкать к таким путешествиям…

Сан-Августин встретил неласково. Ариета не был первым, кто бежал с захваченной французами Кубы. Селению басков, оказывается, крупно повезло, что они жили неподалёку от Гаваны. Французский губернатор, родственник королевской фаворитки Монтеспан, начал с селений в глубинке, принимая все возможные меры для пресечения распространения слухов о зверствах своей солдатни. И лишь затем взялся за окрестности Гаваны. Послушав всего несколько историй от товарищей по несчастью, таких же рыбаков, как и он сам, только испанцев (а впрочем, какая сейчас разница — испанец, каталонец, баск…), Ариета невольно задумался. Для чего такая жестокость? Ведь французы же, не турки! Такие же католики, в те же церкви ходят молиться, а ведут себя так, будто дружно поклялись вконец извести население Кубы…

…Ариета бросил в воду очередной камушек. Погода стояла тихая, ветра не хватило бы наполнить даже парус лодки — единственного его имущества. Строиться на побережье алькальд Сан-Августина почему-то запретил, а в городе всем крыши над головой не нашлось. Так и жили с дочкой в хибарке из пальмовых листьев. Ходили на промысел, да вот продать улов получалось редко. Слишком много рыбаков в одном месте — плохо. Приходилось самим питаться рыбой да бананами. Слава богу, они хоть достойно прокормиться могут. А недавно пришла целая флотилия рыбачьих лодок, имевших на борту кроме самих рыбаков беженцев из глубины острова — крестьян. Так те вовсе устриц собирают, чтобы с голоду не помереть. И того скоро не хватит, если так пойдёт и дальше. Потому Ариета не удивлялся косым взглядам, бросаемым на него жителями Сан-Августина. Ещё немного — глядишь, начнут гнать пришлых взашей.

— Отец! — от костерка послышался звонкий голосок Хосефы. — Идите ужинать, я рыбы нажарила!

Её стряпня, конечно, совсем не то, что выходило из-под умелых рук Матильды или Терезы, но девчонка старается. Через пару лет, когда в возраст невесты войдёт, может, и научится вести хозяйство как положено.

Если ей позволят дожить до этого возраста. Французы насиловали девчонок и помладше Хосефы…

Жареная рыба, кусок маисовой лепёшки (настоящее лакомство, сегодня удалось обменять свой улов на целых четыре штуки!) — негусто, но и того могло сегодня не быть. Когда налетел шторм, Ариета несколько дней не мог ходить в море, и они с дочерью до нитки промокли в хилой лачуге, стараясь не обращать внимания на бурчавшие от голода животы. Хорошо хоть при первых же признаках надвигавшейся непогоды лодку успели вытащить на берег. И хорошо, что шторм не снёс начисто пальмовые шалашики рыбаков. Тогда пришлось бы снимать мачту, переворачивать лодку, кое-как укреплять и прятаться под ней… Будь проклят этот скряга алькальд!

Свежезажаренная рыба обжигала пальцы, но Ариета не чувствовал боли.

«Надо уходить».

— Что, отец?

Ариета так был поглощён своими невесёлыми мыслями, что не заметил, как сказал это вслух.

— Надо уходить, дочка, — повторил он. — Здесь нам никто не рад.

— А… куда? — Хосефа хоть и славилась среди поселковых девочек как дерзкая на язык, но задавать столько вопросов старшим было не принято. Потому она смутилась от тяжёлого отцовского взгляда.

— Не знаю, — честно ответил Ариета. — В Кампече. Или в Веракрус. Можно было бы в Сан-Хуан, да его пираты, того глядишь, себе заберут… Где разрешат дом поставить, там и осядем. Пока есть рыба в море, с голоду не помрём.

Хосефа отвела взгляд, не решаясь расспрашивать отца дальше.

— Завтра в море выйдем, — Ариета ответил на незаданный вопрос дочери. — Всё, что поймаем, навялим — и в путь. Хорошо бы ещё лепёшек достать, но это уж как повезёт.

— Пекарь Педро из города обещал мне давать по две лепёшки за корзину рыбы, — напомнила Хосефа.

— Держись от него подальше, — нахмурился отец. — Я и раньше, в благословенные времена, слыхал про этого Педро… всякое. А сейчас, когда столько голодных девчонок тут крутится, он и вовсе стыд потерял. Те-то ладно — испанки-голодранки. А ты? Не забывай, кто ты есть!

Дочь закусила губу. Дворянская честь — дело доброе. А слово отца вообще закон. Не забывать, кто такова… Французы ведь не смотрели в родословную Терезы. Им и в голову прийти не могло, что где-то есть на свете рыбаки-дворяне…

— Пойдём в Кампече, — решил Ариета. — Я там бывал, вроде бы можно устроиться.

И замолк. Надолго.

…Неделю спустя рыбачья лодка под парусом уже миновала крепость Сан-Маркос и взяла курс на юг…

Хуанито Перес.

«Вот смешно-то! Ружьё французское, а по своим стреляет!»

Французское ружьё досталось ему в бою. Когда проклятые лягушатники догадались послать в очередной рейд по испанским деревушкам французских пиратов. Из тех, что не рискнули пойти в Сен-Доменг, то есть отребье из отребья. Ну а что такое моряк в лесу, Хуанито уже слышал, а теперь увидел воочию. Надо отдать разбойникам должное: драться они умели. В открытом бою. Только много ли навоюешь, если тебя из-за каждого дерева могут огреть по башке, угостить свинцом или рубануть дьявольски острым мачете?.. Так их и перещёлкали, даже на племя не осталось. А ружьё Хуанито снял с плеча француза, так и оставшегося стоять пригвождённым к стволу длинным мачете: мало кто из его односельчан умел метать это оружие не хуже ножа.

Французы меньше, чем полком, не рискуют путешествовать по Кубе. Горит, горит у них землица под ногами. Таких, как Хуанито — тысячи. А могло бы вовсе не быть, если бы лягушатники были поумнее. Вон, как пираты Сен-Доменга. Вроде бы разбойники — а простых людей, что на земле работают, не обидели. Даже налоги вроде бы снизили тем испанцам, кто не пожелал убраться с острова. А ихняя главная пиратка будто бы даже смертную казнь установила за обиду своих крестьян… Может, врут люди. А может, и не врут. Но свой кусок земли Хуанито не променял бы ни на какие Сен-Доменги со всеми сниженными налогами. Если бы не пришли французы.

Поначалу-то вовсе не так и плохо было. Сеньор сбежал, кабальные-то обрадовались, что теперь на себя спину гнуть будут. Вольные, вроде самого Хуанито, имевшие свою землицу — те не больно были рады. Мол, посадят в Гаване вместо губернатора-испанца губернатора-француза, и какой ещё налог тот брать станет… Ну, присягнул Хуанито на верность французскому королю Луису, как вся деревня, и стал жить дальше. А жил он, по деревенским меркам, весьма и весьма неплохо. За десять лет из бедного арендатора сделался одним из самых зажиточных крестьян Орьенте. Всё своим трудом! А в прошлом году ещё и четырёх негров прикупил — отец-то хоть и крепкий ещё старик, а всё равно годы своё берут. Братья женились и ушли в другие деревни. Так что негры ему вовсе не помешали. Сам Хуанито горбатился на своей земле наравне с ними, и это никого не удивляло. Староста-то тоже пашет-сеет-собирает не чужими руками, хотя сам имеет двух рабов… Так бы, глядишь, и держал Хуанито крепкое хозяйство. Если бы не чёртовы французы и их прихлебатели из своих.

Староста сразу смекнул, в чём его выгода. Потому и натравил солдат на Хуанито — мол, дерзкий вольнодумец, поносил французского короля и — страшно подумать! — даже поговаривал: мол, не мешало бы сеньора вице-губернатора на ближайшем суку вздёрнуть… Когда солдаты ворвались в дом, семья ужинала. Разговаривать с «бунтовщиком» никто не собирался: сразу давай хватать и бить. Хуанито был не из тех, кто позволяет лапать жену и кровянить себе физиономию, но их с отцом всего двое. Двое взрослых мужчин против восьмерых солдат, чьё ремесло — убийство… Как долго его били, Хуанито не помнил. Видимо, сочли мёртвым и бросили на дворе, рядом с трупом отца. Очнулся он от жуткого крика и запаха дыма. Через силу заставил себя разлепить распухшие веки… Горел дом, возведенный своими руками. Дом, в котором — как он надеялся — будут жить его дети и внуки… Крик повторился… Нет. Не будет у него ни дома, ни детей. Хуанито успел ещё расслышать хлопки выстрелов и гогот французов… «Сволочи…» — это была его последняя мысль перед провалом в беспамятство.

Кто, когда и как перетащил его в чей-то дом, осталось загадкой. И вообще, кому могла прийти в голову мысль искать живых на его дворе? Хуанито ещё не скоро смог разумно воспринимать происходящее. Несколько недель окружающие были для него странными тенями на тёмно-багровом фоне, казавшимся ему адским пламенем. А когда вернулась способность соображать, он узнал дом братьев жены. Родственники рисковали, пряча у себя в доме «бунтовщика»: если прознает староста, лебезивший перед французами, им тоже несдобровать. Разорением дома и уничтожением семьи Пересов захватчики тонко намекнули, какая судьба ждёт всех непокорных. Но если верить словам — пусть тихим, произносимым лишь по вечерам, в кругу семьи — деревенские были обозлены до опасного предела. Французы выгребали у крестьян всё до последнего зёрнышка, а тех, кто противился — уничтожали с жестокостью, поражавшей даже привыкших к насилию испанцев. Хуанито вообще засомневался в том, что у француза-губернатора всё в порядке с головой. Ибо нормальные люди так себя не ведут даже в захваченной стране. Ну а когда лягушатник издал приказ о лишении крестьян права на владение земельными наделами — идиотизм полнейший: земля отныне могла принадлежать либо сеньорам, либо церкви — терпение лопнуло. И французы теперь в полной мере осознали на своей шкуре значение испанского слова «герилья». Но первыми на ближайшем суку повисли проклятые французские подхалимы вроде ненавистного старосты.

Горы Сьерра-Маэстра поросли густым лесом. Там можно было бы спрятать целую армию, а не то что отряды обозлённых крестьян…

— Хуанито! Тебя к команданте!

— Иду…

Команданте у них толковый. Бывший офицер. Бывший владелец красивой асиенды под Сантьяго и изрядного куска земель. Достаточно молодой, тридцати ещё нет. Из благородных, но тоже пострадал от французов и не прочь с ними поквитаться. Именно команданте первым подал идею объединить разрозненные отряды мстителей в единую армию. Получилось далеко не сразу. Хотя бы потому, что не все вожаки отрядов разделяли его негодование по поводу полнейшего бездействия Испании после захвата Кубы французами. Если Санто-Доминго ещё пытались отвоевать, пусть и неудачно, то сюда не был направлен ни один фрегат. А многие вожаки держались того мнения, что Кубу следует возвратить королю Испании. Команданте — умный человек. Многих сумел перетянуть на свою сторону, и потому их… соединение уже не назвать отрядом. Настоящая армия. И всё же Хуанито сильно подозревал своего командира в желании стать независимым властителем навроде пиратской генеральши.

«А почему бы и нет? — думал Хуанито, направляясь к палатке команданте. — У разбойников получилось, а мы чем хуже?»

— Звали, дон Иниго?

— Звал, Хуанито, — сказал команданте. — Заходи, разговор есть…

Дон Игнасио де Фуэнтес.

«Если бы месье де Грансен был умнее, всё могло бы сложиться по-иному».

Иниго де Фуэнтес был умным и весьма образованным человеком. А также состоятельным и утончённым. В высших кругах Сантьяго он был чуть ли не законодателем мод. Когда пришли пираты, дон Иниго без колебаний и угрызений совести присягнул королю Людовику, как они того требовали. Естественно, пришлось отдать треть имущества. Но пираты во главе со своей дамой-генералом, славившейся благородством по отношению к побеждённым, ушли. А на их место явились французы… Назначение губернатором Кубы месье де Грансена, какого-то там… юродного кузена королевской фаворитки, вызвало у благородных идальго раздражение. Сперва лёгкое. Подумаешь — король решил угодить своей метрессе, пристроил на кормное местечко её обедневшего родственничка. Но де Грансен принялся выкачивать деньги такими темпами и такими способами, что затмил даже пиратскую славу недоброй памяти Олонэ и Моргана. Купцов грабили дочиста. У свободных земледельцев отнимали последнее, даже зерно, предназначенное для следующего посева, фактически обрекая их на голодную смерть. Рыбаки массово бежали с побережья на своих лодчонках. И только благородных идальго француз пока не трогал. Поставив в Сантьяго вице-губернатором кого-то из своих людей, де Грансен прочно засел в Гаване. А шевалье де Лесаж — тот самый «свой человек» губернатора — оказался хитрой, трусливой и злобной тварью. Едва не попавший в долговую тюрьму на родине, обладатель побитого молью герба, фамильной шпаги, смазливой физиономии, постоянный герой регулярно возникавших в Париже скандалов, связанных с деньгами пожилых, но всё ещё любвеобильных дам. Наконец едва не насильно сосланный в новую французскую колонию. Дон Иниго узнал некоторые пикантные подробности из жизни вице-губернатора достаточно поздно, иначе и ноги бы его в Сантьяго уже не было. Португальские корабли ведь всё ещё заходят сюда, увозят желающих уехать идальго. Три шкуры дерут за перевоз, но жизнь ведь дороже… Однако Фуэнтес даже свёл дружбу с французиком, который поначалу отнёсся к знатным испанцам весьма дружелюбно. О чём впоследствии благородный испанец не раз пожалел.

Когда дон Себастьян де Меркадор разбил голову, упав с лошади на полном скаку, дон Иниго разделял всеобщее мнение о несчастном случае. Поначалу. Потому что на следующий день конюха дона Себастьяна обнаружили зарезанным. Обеспокоенные таким странным совпадением домочадцы велели осмотреть седло. Но седло куда-то странным образом запропастилось, так и не нашли. Ещё через недельку на дона Алонсо Рамиреса по дороге на асиенду напали разбойники. Снова покойник. А ещё через десять дней дон Иниго получил приглашение на светский раут у месье вице-губернатора. Общество собралось блестящее: чуть не вся знать Орьенте. Беседы шли на самые различные темы. Де Лесаж, прекрасный рассказчик, забавлял знатных испанок сплетнями о французском дворе. Благородные сеньоры, бросая на француза взгляды, полные опаски, с деланной непринуждённостью обсуждали виды на будущий урожай и его вероятную прибыльность. Никто и словом не обмолвился о двух «несчастных случаях». Француз, оставив дам на попечение своей легкомысленной, но очень красивой сестры, присоединился к мужскому обществу, и сделал тонкий намёк: мол, месье губернатор планирует заметно расширить права знатных землевладельцев за счёт грязных крестьян. Кое-кто из сеньоров удивлённо округлил глаза, кое-кто даже обрадовался. Но дон Иниго был слишком умён, ему не нужно было долго думать, чтобы понять, чем грозит подобный указ. И не замедлил сообщить своё мнение… Лишь вернувшись в свой городской особняк, дон Иниго словно проснулся. Внезапно со всей ясностью вспомнился взгляд французика — острый, холодный, — словно тот прицеливался… Фуэнтеса пробил ледяной пот. В памяти всплыло: обе жертвы «несчастных случаев» за день или два до смерти тоже бывали приглашены на светские рауты у вице-губернатора. Значит, эта сволочь выискивает потенциальных лидеров оппозиции и истребляет?.. А поскольку предосторожность в таких делах никогда излишней не бывает, дон Иниго в спешке переоделся, вооружился, бросился на конюшню, сам оседлал коня (предварительно самолично проверив подпругу) и на ночь глядя выехал прочь из города. Быстрее в асиенду. Забрать жену и сыновей, вооружить самых преданных слуг, взять припасы — и в горы. Не медля ни минуты!

Донья Долорес всё поняла без излишних расспросов. Быстро собрала детей, уложила в несколько мешков (сундуки всё равно бы им только помешали) кое-что из вещей, немного съестного, завязала в узелок шкатулку с драгоценностями. Дон Иниго усадил жену в седло (дамского брать не стали, пришлось сеньоре довольствоваться мужским), подал ей младшего сына, старшего взял к себе. Затем вооружённые слуги во главе со старым верным Гонсало оседлали господских лошадей и отправились следом за хозяевами. А полчаса спустя они увидели за спиной сполохи, похожие на зарницы отдалённой грозы. Только красноватые… Их едва не пристрелили крестьяне, недавно перебившие и ограбившие десяток французских солдат. Но всё вскоре прояснилось, и таким вот странным манером в горах Сьерра-Маэстра образовался ещё один отряд герильи. На сей раз — организованный, под началом отставного офицера.

«Монархисты, республиканцы… — думал дон Иниго, размышляя над предложениями Хуанито. Умный парень. На французов и их приспешников злобствует так, как не злобствовал сам монсеньёр Торквемада на еретиков, но ярость не застилает ему глаза. — Есть даже такие, что вообще не признают никакой власти — анархисты. То есть обычные разбойники». Если над пойманными французами и их пособниками герильерос устраивали некое подобие суда, и даже приколачивали к деревьям бумагу с приговором, то этот анархический контингент люди дона Иниго убивали на месте. Без всяких церемоний. В этом все отряды герильи были солидарны. Если король Людовик не нагонит на Кубу многие тысячи своих солдат, у сопротивления есть хороший шанс отвоевать остров. Но вот насчёт его дальнейшей судьбы действительно наблюдались разногласия. Благодаря стараниям дона Иниго, ставшего фактически лидером герильи, многие команданте склонились к мнению, что не стоит возвращать Кубу под власть юного Карлоса Второго. Упустил один раз — упустит и во второй. Монархисты же — в отличие от республиканцев, люди в возрасте — как раз и стояли за возвращение под власть Испании и защиту её флота. Дон Иниго подвергал этот аргумент большому сомнению: мол, сейчас Испании не до Кубы, они терпят поражение за поражением в Средиземном море, и не от знаменитого Дюкена, крейсировавшего в Бискайском заливе, а от посредственного д'Эстре. Если бы не голландец Рюйтер, Испания вообще лишилась бы флота. Если, мол, даже Картахену, Санто-Доминго и Сан-Хуан не сумели защитить от пиратов, какие шансы королевского флота победить французов на Кубе — можно прикинуть самим…

Одним словом, за несколько месяцев дон Иниго превратил скопление озлобленных, потерявших всё людей в боеспособную армию. Вот что значит опыт испанского кадрового офицера. Оружие они добывали у врага. Провиант — там же. Активно сотрудничали с крестьянами, которые днём притворялись верными вассалами французского короля, а ночью становились его злейшими врагами. Сколько «лягушатников» повисло на ветвях деревьев вдоль дорог! Ничуть не меньше повисло тех, кто на захватчиков работал. И герилья добилась своего: французы теперь не смели и нос высунуть за стены Гаваны, Сантьяго и ещё пары укреплённых городов поменьше. За пределами этих городов герильерос чувствовали себя столь вольготно, что даже не считали нужным скрываться. Они вышли из лесов и принялись терроризировать окрестности городов, занятых захватчиками…

«Скоро всё кончится, — думал дон Иниго, наблюдая, как его жена, утончённая донья Мария-Долорес Паломар де Фуэнтес, вместе с двумя крестьянками варит кашу на ужин. В лесу все равны. — Лолита чудесная женщина, она с гордостью будет рассказывать нашим внукам об этих незабываемых временах. Но у французов есть в запасе серьёзная карта: пираты Санто-Доминго. Если они нажмут на их генерала, эта сеньора будет вынуждена выступить против нас… Впрочем, если верно всё то, что я слышал о ней от заслуживающих доверия лиц, она найдёт способ отвертеться от подобной низости».

А было бы забавно — провозгласить Кубу республикой и тут же заключить договор с пиратами. Хотя… В обмен на поддержку их флота нужно что-нибудь дать, причём это «что-нибудь» должно быть достаточно ценным. Куба же попросту разорена годичным правлением французов. Потому дон Иниго де Фуэнтес такой вариант развития событий пока не рассматривал…

2

— Эли, я надеюсь, он шутит?

— Если это шутка, Джек, то из разряда чёрного юмора. Король явно не в восторге от происходящего.

А король Франции Людовик Четырнадцатый и впрямь был далеко не в восторге. Галка отслеживала ситуацию чуть не с первого дня оккупации Кубы французами. Когда с острова побежали купцы, она не удивилась. Из Сен-Доменга они тоже бежали в первую очередь. Некоторые, узнав, что никакого террора против испанского населения там никто не устраивал, потом вернулись, но не в этом суть. Когда побежали рыбаки — тоже можно было понять. Французы не ангелы, и налоги у них чуть не самые высокие в Европе. Но когда толпами побежали благородные идальго, имевшие на Кубе крупные земельные владения и привязанные к острову экономическими интересами, а крестьяне стали массово переквалифицироваться в партизан, это было уже слишком. Вот тогда Галка и написала королю письмо, в котором дотошно перечислила «подвиги» губернатора де Грансена и их неприятные последствия.

Написала буквально через несколько дней после отправки другого письма — о предстоящей военной операции. И на днях пришёл ответ. На оба послания… Галка, пропустив протокольную преамбулу, снова внимательно перечитала собственно текст письма.

…Ваша прямота, мадам, заставила нас приятно удивиться. Нечасто в наше время можно встретить человека, который бы говорил монарху горькую правду без всяких прикрас. Нас неподдельно огорчило положение дел на Кубе. Его Превосходительство губернатор де Грансен не счёл нужным упомянуть о нём ни единым словом. Вам, мадам, мы имеем все основания доверять больше, чем господину губернатору. Однако с превеликим сожалением мы должны отметить тот неприятный факт, что проблемы Вест-Индских колоний до сих пор являются неразрешимыми. Месье Кольбер предупреждает, что средств в этом году у нас может не хватить даже на завершение летней кампании в Европе. Отсюда проистекают некие затруднения в решении нами кубинской проблемы. Но, полагаясь на немалый опыт Вашего Превосходительства, мы готовы предоставить Вам право самостоятельно принимать решения относительно вмешательства или невмешательства в дела губернатора Кубы. Нам известны Ваша прямота и честность, мадам, потому мы смело можем доверить Вам решение даже столь деликатной проблемы.

Что же до первого Вашего письма, то мы должны отметить некоторую несвоевременность предлагаемого Вами перемирия с Соединёнными Провинциями Нидерландов,^[94] особенно в свете предстоящей совместной операции наших флотов. Однако мы вынуждены признать, что Франция не в состоянии отправить в Вест-Индию два линкора, не говоря уже о просимых Вами пяти тысячах солдат и орудиях. Ослабив наши позиции в Европе, мы рискуем отдалить перспективу успешного завершения войны и заключения выгодного нам договора. Действуйте так, как Вы сочтёте нужным. Перемирие — ещё не полноценный мир, и если произойдёт какой-нибудь досадный инцидент после завершения задуманного, полагаю, Вы не будете сильно расстроены.

Людовик

— «Ваша прямота заставила нас приятно удивиться», — с кривой усмешечкой процитировала Галка. — Ещё бы…

— Король трижды в тексте упомянул твою прямоту — следовательно, она ему не слишком-то понравилась, — сказал Джеймс. — По поводу голландцев… Изящное решение — прикинуться, будто не понял твоего намёка, и высказать свой приказ в форме пожелания… Вообще ты ему пришлась не по вкусу, но он пока должен терпеть твоё своеволие как горькое лекарство. А прозрачные намёки на отсутствие денег для Вест-Индии — это же просто отмашка действовать по своему усмотрению.

— И на свой страх и риск, — добавила жёнушка. — Потому что войны имеют свойство заканчиваться, даже столетние и тридцатилетние. Вот после заключения мира нам и припомнят все наши усмотрения.

— Не уверен, что у тебя нет вариантов действия на этот случай, — Эшби с улыбкой приобнял её.

— Есть, — Галка улыбнулась в ответ. И заговорила по-русски, как делала всегда, когда опасалась чужих ушей: — Только я не собираюсь ждать конца войны, дорогой…

Выход эскадры из гавани Сен-Доменга был назначен на пятое марта 1677 года.

Нейтрализовав голландцев перемирием, Триумвират мог не опасаться подвоха с этой стороны. Голландцы же тихо радовались тому факту, что теперь им больше не нужно бояться кораблей под республиканским флагом — ибо пираты, не перебравшиеся в Сен-Доменг и оставшиеся верными флагу Франции, не имели достаточно мощных кораблей, которых не стыдно было бы бояться. Нейтральные англичане гадили исподтишка, но больше Франции, чем Голландии. А испанский колониальный флот был так потрёпан — пираты, мягко говоря, очень сильно затруднили морское сообщение между Испанией и её американскими владениями — что даже если и соберётся эскадра для вторжения в Сен-Доменг, то, во-первых, не скоро, а во-вторых, пушек форта и сил городской милиции для решения этой проблемы хватить должно. Тем более что спущенные со стапелей верфи сторожевики-«барракуды» были способны всей стаей доставить большие неприятности любому потенциальному захватчику. А их-то как раз и оставляли «на хозяйстве».

И всё-таки Галка беспокоилась. У неё возникло пока ещё смутное предчувствие… Нет, не опасности. Просто нехорошее, гаденькое такое чувство, словно ей предстояло войти в чей-то неопрятный дом. Или на корабль какого-нибудь капитана-засранца. Но ведь речь шла о военном походе. В чём же дело?.. Галка в тысячный раз мысленно «перебирала» все детали подготовки к рейду и не находила причин для волнения. Значит, дело не в её людях и флоте.

«Если верить Этьену, как раз сейчас стоит ждать известий с Кубы, — думала Галка. — Положение у них, мягко говоря, хреновое…»

Когда около полудня первого марта на бастионе крепости подняли сигнальный флаг о приближении военного корабля, Галка ничуть не удивилась. В порт не пошла. Если это французики с Кубы, пусть сами к ней в Алькасар де Колон являются. А это и впрямь был корабль, явившийся из Сантьяго. Большой пятидесятипушечный фрегат, вооружённый, кроме всего прочего, четырьмя нарезными орудиями. Вот такие фрегаты и превратили год назад доселе неприступные укрепления Гаваны в кучу щебня. А этот носил помпезное название «Гордость Франции» и имел на клотике генерал-губернаторский вымпел… Заметив этот вымпел, Галка зло рассмеялась.

— Думаешь, они сейчас будут просить о помощи? — с сомнением проговорил Джеймс.

— Думаю, они пришли её требовать, милый, — нехорошо усмехнулась миссис Эшби. — Ну ладно, пусть идут…

Пока французов мурыжили таможенные офицеры, пока они, злые словно черти, добирались на шлюпке до берега, пока явились наконец в резиденцию генерала Сен-Доменга, прошло не меньше трёх часов… Галке ещё в своём родном мире приходилось кое-что читать об эпохе Людовика Четырнадцатого, а здесь и вовсе довелось лично столкнуться с весьма колоритными персонажами вроде сьера де Шаверни. Которого, к слову, хоть и не посадили в тюрьму, но от двора всё же удалили. Однако спесь, ставшая чуть ли не визитной карточкой подданных Короля-Солнца, всегда приводила Галку в изумление. Франция, конечно, сильнейшая держава Европы, но зачем же нагло переть, словно танк, не разбирая дороги? Так ведь и на мину напороться недолго. Эти же господа вполне оправдали ожидания пиратской адмиральши насчёт спеси. Сам губернатор Кубы де Грансен, и вице-губернатор, шевалье де Лесаж. Собственными персонами, так сказать.

— Мадам, — оба француза неохотно изобразили нечто вроде почтительного поклона — всё-таки перед ними глава государства, а не наместник короля.

— Рада видеть вас, господа, — как были насквозь фальшивы и протокольны поклоны французов, такой же была и радость генерала Сен-Доменга по поводу их визита. — Присаживайтесь, — Галка кивнула на резные испанские кресла. — Разговор, судя по всему, обещает быть непростым во всех отношениях.

Де Грансен, мужчина лет сорока (наверняка моложе, Галка до сих пор судила о возрасте по стандартам своего времени), был одет в светло-голубой шёлковый камзол с вышивкой мелким жемчугом. Парик, изделие парижских куаферов, обязан был в должной мере подчёркивать благородство облика своего владельца, но в коварном южном климате только заставлял оного владельца немилосердно потеть. Галка мстительно усмехнулась: пусть пособлюдает приличия, пусть взмокнет как следует. За то, что он вытворял на Кубе, это самое малое наказание.

— Мадам, наш визит в Сен-Доменг вызван насущной необходимостью, — без особой приязни проговорил де Грансен, сжав в ладони резной набалдашник драгоценной трости. — Я полагаю, вам известно положение дел во вверенной мне колонии?

— Известно, — Галка выглядела совершенно спокойной. Пусть француз выговорится. Он ещё получит свою порцию… э-э-э… неприятностей. Дайте только время.

— В таком случае не будем тратить время на излишние разговоры, — сурово произнёс де Грансен, развеяв Галкины надежды на то, что он сейчас начнёт пространно расписывать свои проблемы. — Нам нужны ваши линкоры, четыре тысячи человек и двадцать орудий.

— Всего лишь? — женщина удивлённо приподняла бровь, позволив себе ледяную усмешку. Что ж, если он не желает затягивать разговор, можно и поторопить экзекуцию. — С вашей стороны, граф, это просто бесподобная наглость.

— Мадам! Что вы себе позволяете?! — вспылил де Грансен. — Разве не вы обещали его величеству всемерное содействие французским войскам в Вест-Индии?

— Я, — кивнула Галка. — А разве не вы, сударь, получив в управление такую богатейшую колонию, как Куба, умудрились всего за год довести её до полного упадка?

— Мадам, мы будем обсуждать мою политику управления Кубой или количество предоставленных вами солдат для наведения порядка на острове? — господин губернатор перешёл на повышенные тона, искренне полагая, будто генерал Сен-Доменга — должность не выше его собственной. К тому же это всего лишь женщина. — Проблема Кубы в том, что там всё ещё слишком много испанцев. Если мы избавимся от них, проблема будет решена раз и навсегда!

— Извините, — ядовито улыбнулась Галка. — Если вы собираетесь решать проблемы Кубы такими методами, то, боюсь, вы ошиблись адресом. Ближайшая мясная лавка на соседней улице.

— Прекратите издеваться! — рявкнул господин губернатор, послав куда подальше всю свою вежливость и хороший тон. — Я явился сюда не как проситель, а как доверенное лицо его величества! И вы, мадам, как лицо, всем обязанное его величеству, должны без колебаний действовать в интересах Франции! Я не прошу — я приказываю вам отправить свои войска на подавление мятежа!

Вот уже больше шести лет Галка находилась, так сказать, на руководящих должностях. Всякое бывало. Но лишь сейчас её посетил приступ самого настоящего генеральского гнева. Явился он сюда не как проситель, понимаешь… Сен-Доменг фактом своей независимости действительно во многом обязан королю Франции. Но это совсем не означает, что какой-то высокопоставленный охламон, профукавший всё, что только можно, имеет право ей приказывать.

— Сядьте, — ледяным тоном проговорила она. Де Грансен и правда вскочил, надеясь впечатлить даму своей экспрессией. И, когда он, явно озадаченный её реакцией, действительно вернулся в кресло, заговорила снова: — Прежде чем продолжить наш разговор, давайте проясним пару моментов… Во-первых, кто вы такой, чтобы на меня орать?

Вопросик был… как бы это помягче выразиться… риторический. Де Грансен попросту лишился дара речи, и потому ответить на него не смог. Но его молчаливый спутник… Галка внимательно наблюдала за обоими гостями. И шевалье де Лесаж показался ей куда опаснее, чем его шеф. Ну, не повезло человеку с роднёй при дворе, что поделаешь, оттого и карьера не столь блестящая. Однако умён был, гадёныш. Умён, беспринципен, труслив и потому опасен. Оттого и молчал. Тем не менее Галка продолжала экзекуцию.

— Во-вторых, — сказала она, — может быть, вы объясните мне, почему я должна решать проблемы вверенной вам колонии в ущерб собственным интересам? У меня и без вас головной боли хватает.

— Франция!.. — вскричал совершенно взбешённый де Грансен. — Франция рискует лишиться Кубы, если мы упустим время!

— А кто в этом виноват? Неужели я? — издевательски поинтересовалась Галка.

— Не вы! — заорал губернатор, срывая голос. — Не вы, чёрт вас подери! Но эти чёртовы разбойники уже вышли из лесов и грозят городам — последним укреплениям, где мы ещё можем находиться в безопасности! И ваши интересы, мадам, — ничто перед интересами Франции и её подданных! А если вам угодно издеваться надо мной, то можете быть уверены — его величество вскоре узнает о том, как вы блюдёте свои обязательства!

— Можете не беспокоиться, — улыбнулась Галка. — Три месяца назад я уже отписывала его величеству о том, как вы блюдёте его интересы на Кубе. Так что ещё неизвестно, каков будет ответ Версаля на вашу истерику.

— Ваша дерзость, мадам!..

— Хватит! — жёстко отчеканила Галка, резко поднявшись с кресла. — Я год назад пожертвовала своими людьми и кораблями во имя интересов Франции. А вы, сударь, — да, лично вы! — всё просрали, и ещё смеете что-то от меня требовать!.. Моя дерзость! Ха! Моя дерзость — ничто по сравнению с вашим идиотизмом. Только идиот, получив Кубу, мог слить её в выгребную яму! И только абсолютный идиот способен думать, будто положение можно исправить военной силой!

— Раз уж разговор зашёл в этом ключе… — де Грансена просто трясло. Он снова вскочил. Его спутник неспешно поднялся и тенью пристроился позади начальника. — Обещаю вам — я этого так не оставлю. Вы сделали ошибку, позволив себе подобное отношение к моей персоне. Роковую ошибку, мадам!

— Советую вам покинуть гавань ещё до захода солнца, — тон Галки снова был любезен и холоден. — Так будет лучше для всех, и в первую очередь для вверенной вам колонии.

Уходя, де Грансен так грюкнул дверью, что затряслись китайские вазы, стоявшие на подставках по обе её стороны. Галка, тяжело вздохнув, опустилась в кресло. «Ну ничего себе! — думала она, чувствуя, как вся закипает от злобы. — Испанцев ему на Кубе много, видите ли! Хотел прикрыть нами свою задницу от партизанских пуль? А хрен тебе за щеку, скотина!» И всё же она чётко осознавала, что нажила себе серьёзного врага. Ведь рано или поздно ей придётся навестить Версаль, а де Грансен — кузен госпожи де Монтеспан, любимой «султанши» короля Людовика…

— Надеюсь, он ничего не сломал?

— Ой, Джек, прости, я совсем забыла, что ты в соседнем кабинете, — Галка провела ладонями по лицу, словно снимая налипшую паутину. — Ужас! Никогда не думала, что король Франции может назначить на такую должность клинического идиота. Де Шаверни хоть умный был…

Джеймс покачал головой.

— Эли, ты хоть понимаешь, что с этого момента тебе придётся ходить под охраной? — спросил он.

— Я не могу позволить себе такой роскоши, как охрана, дорогой, — устало вздохнула Галка. — Братва обидится.

— Если объяснить нашим людям, в чём дело…

— Джек, вот только нехватало, чтобы братва взъелась на французов, — Галка взяла мужа за руку и потёрлась щекой о тыльную сторону его ладони. — Особенно сейчас. Придётся чаще оглядываться по сторонам, — улыбнулась она.

— Эли, — Джеймс потянул её за руку, и Галка поднялась с кресла. — Эли, обещай мне быть осторожной.

— Обещаю, — грустно усмехнулась жёнушка.

«Обещаю, — мысленно повторила она. — Только гарантировать ничего не могу, милый…»

«Гордость Франции» не стал дожидаться заката — поднял якоря сразу же, как только высокородные господа оказались на его борту. А его капитан, месье Латур, с хитроватым прищуром старого морского волка наблюдал, как господина губернатора буквально распирает гнев. Но и этот старый волк, хорошо представлявший себе, кто такие пираты, даже вообразить не мог, насколько всё запущено.

«Да кто она такая? — думал де Грансен, спустившись к себе в каюту и там наконец дав волю своей ярости. — Безродная тварь, разбойница, подстилка пиратская! Какую ошибку совершил его величество, внушив ей какие-то иллюзии относительно независимости Сен-Доменга!..»

Дверь тихонечко скрипнула. «Кого ещё чёрт принёс?» — гневно вскинулся де Грансен. Но тут же взял себя в руки, ибо чёрт принёс шевалье де Лесажа. А он, губернатор, неподдельно уважал этого весьма неглупого человека. И даже — чего греха таить — немного его побаивался. Ведь если раньше шевалье был просто аферистом, то сейчас его стали замечать в обществе неких иезуитов. А сочетание преступного ума с иезуитами всегда настораживало.

— Ваше превосходительство, — учтиво поклонился де Лесаж. — Могу я высказать своё скромное мнение по поводу случившегося?

— Вы весьма кстати, шевалье, — надменно проговорил губернатор. — Будьте любезны, — он кивком указал на второй стул.

Де Лесаж не заставил себя упрашивать и присел, изящно откинув полы камзола. Вообще хорош, мерзавец. Не зря ведь на него так клевали парижские дамы. И умён к тому же. Интересно будет его выслушать.

— Итак, шевалье, я весь внимание, — сказал губернатор.

— Я оказался прав насчёт несвоевременности ваших требований, ваше превосходительство, — без тени смущения ответил этот красавчик. — Судя по тем обрывочным сведениям, что мне удалось здесь добыть, эскадра Сен-Доменга готовится выйти в какой-то весьма ответственный рейд. Мадам просто не имела права разделять силы.

— Вы её защищаете, шевалье? — нахмурился де Грансен.

— Ни в коей мере, — обворожительно улыбнулся де Лесаж. — Однако на вашем месте я бы действовал более изощрённо.

— Вы бы обольстили эту даму, — криво усмехнулся его шеф.

— Она для этого слишком умна. Но у любого человека есть слабые места.

— Её семья?

— Боюсь, тот, кто хотя бы попытается причинить вред её семье, недолго заживётся на свете. Я наслышан о ней, эта женщина при необходимости без раздумий пустит в ход нож, пистолет или своих разбойников. Нет, ваше превосходительство. Есть куда более действенный, безопасный, хоть и небыстрый способ уничтожить эту даму…

3

Французский офицер умирал мучительно и долго. Причём достаточно мучительно и достаточно долго, чтобы выложить сведения о численности гарнизона Сантьяго и его оснащённости. Дон Иниго ничуть не удивился пыточному мастерству Хуанито. Этот малый, ставший его правой рукой, видел свою семью превращённой по прихоти французов в пепел. Потому его жестокость ещё можно было понять. Но дон Иниго никак не мог привыкнуть к тому, что Хуанито потрошит пленных лягушатников с совершенно спокойным лицом. Будто исполняет обыденную крестьянскую работу. У Фуэнтеса тоже болело сердце при виде истерзанной земли и не менее истерзанных людей. Крестьяне гибли не только от рук французов. Десятки деревень вымирали от голода и болезней. В десятки мелких городов, умудрявшихся месяцами держать оборону против захватчиков, французы входили только после того, как умирал голодной смертью последний защитник. Поля зарастали сорной травой, по деревням бегали одичавшие собаки, пожиравшие непогребённых мертвецов и нападавшие на живых… Отец Доминго, ушедший в лес вместе со своей паствой — точнее, с теми из паствы, кто остался в живых — только крестился и повторял: «Это гнев Божий. Да пошлёт нам Всевышний мужества принять его и пережить». Дон Иниго не спорил со священником вслух, но каждый раз, когда герилья истребляла очередной карательный отряд, кощунственно думал: «Вот вам мой гнев. Чем он хуже Господнего?» Но чтобы спокойно резать на части человека, пусть даже врага — до такой степени душа дона Иниго ещё не окаменела. Может быть, потому что его семья при нём? Может быть, потому, что донью Долорес не насиловали всем скопом и не сожгли заживо вместе с сыновьями? Будь трижды благословен тот миг, когда он сумел верно понять предупреждение, посланное небесами…

Дон Иниго никогда раньше не замечал за собой способности внушать людям веру в свою правоту. Да он и не пытался. Не было необходимости. А сейчас, всей кожей, всей душой, полной мерой ощутив боль и ненависть — он это мог. Боль и ненависть придавали ему сил. Боль и ненависть отливались в пламенные слова, прожигавшие очерствевшие души лесных мстителей до самой основы. Боль и ненависть дона Иниго была и их болью и ненавистью. Потому под знамёна дона Команданте — как его уже прозывала вся Куба — с каждым днём вставало всё больше людей. И не только крестьян. А в последнее время — не только испанцев. Каково же было удивление дона Иниго, когда один из отрядов герильи, который они застали за активным уничтожением карателей, оказался укомплектован… французами, сбежавшими из Сантьяго! Эти французы, обнищавшие ремесленники, которых за долги отправили на Кубу в бессрочную кабалу к новоиспеченным властителям острова, попросту не имели выбора. Хозяева так активно принялись вынимать из соотечественников жилы, что люди взвыли. И, наслушавшись о герилье, отреагировали так, как и следовало ожидать: сбежали в лес. «А что было делать, месье? — вопрошал дона Иниго командир отряда, невысокий костлявый француз по имени Венсан. — Горбатиться на дядю от зари до зари, а потом всё равно под забором с голодухи подыхать? Не, мы не согласные. Если уж подыхать, то красиво!» Дон Иниго опасался «подставы», но Хуанито категорически отверг эту версию. «Не похоже, — сказал он, отрицательно покачав давно не стриженной головой. — Больно они тощие. А своих лягушатники так кормят, что они даже ради дела не стали бы отказываться от еды, хоть бы и на пару деньков. Да и руки у них не беленькие, уж я-то на своём веку повидал». Кроме того, мысленно добавил дон Иниго, этим французам теперь отрезаны все пути назад. Как ни крути, а они подняли оружие против своих кровных сородичей. Так что боль и ненависть у них теперь были одни на всех…

— Полторы тысячи солдат, — повторил дон Иниго. — Двадцать пять орудий, обращённых в нашу сторону, из них четыре пушки нового образца. Но у этих пушек есть один недостаток: они хороши против крепостей и больших кораблей, но малоэффективны против пехоты… Ах, если бы Испания послала нам в помощь свой флот, я бы первым крикнул: «Да здравствует король Карлос!»

— Французы что-то кораблей в бухту тоже не торопятся нагонять, — довольно усмехнулся Хуанито. — Пираты их пошлют подальше, если уже не послали: охота им влезать в чужую мясорубку, с которой ничего не поимеешь, кроме пули в лоб? Самое время напасть, дон Иниго.

— Их полторы тысячи — и нас полторы тысячи. Но они сидят за стенами, а мы в чистом поле… Нет, Хуанито. Нужно вынудить их дать генеральное сражение. Выманить из города.

— Делов-то! — хохотнул Хуанито. — Они ж не знают, сколько нас, правда?

— Вот тут ты прав…

Волна гнева и ярости прокатилась по Кубе от восточного побережья до западного.

Взятие Сантьяго не составило большого труда и, вопреки ожиданиям дона Иниго, обошлось меньшим количеством жертв. Вице-губернатор де Лесаж может и был неплохим интриганом, но вот военными дарованиями Господь наделить его забыл. Оттого, завидев вышедший из лесу и становящийся боевыми порядками отряд численностью человек пятьсот, он решил одним ударом раздавить этих наглецов. И отправил за стены города тысячу двести солдат… Для него и для этих солдат, преследовавших «разбойников», которые не выдержали первой же атаки и побежали обратно к лесу, фланговые удары лёгкой конницы оказались огромным сюрпризом. Исход сражения был предрешён. Герильерос ворвались в город «на плечах» бегущего противника. В порту началась паника. Немногим удалось сесть на корабли, тут же отплывавшие из гавани. Шевалье де Лесаж сбежал одним из первых. А вот тем многим, кто не успел это сделать, мягко говоря, не повезло. Ибо восставшие устроили в городе чудовищную резню, вымещая на французах свою боль и ненависть…

Но Сантьяго — это ещё не вся Куба.

…Волна катилась с востока на запад, сметая на своём пути все препятствия. Чем ближе она подбиралась к Гаване, тем сильнее становилась. К прославленному дону Команданте присоединялись все, кто мог. За оружие взялись даже женщины и подростки. Кому не хватило трофейных ружей, точили мачете. И к стенам Гаваны подошла армия численностью в несколько тысяч человек.

Губернатор де Грансен, оставив город на попечение коменданта крепости, удрал, даже не дожидаясь начала сражения. «Гордость Франции» поднял паруса задолго до рассвета.

Верно умные люди говорят: посеешь ветер — пожнёшь бурю. Де Грансен же почему-то не пожелал воспользоваться своей законной долей этого урожая.

4

…Ваше Величество, положение сложилось крайне неприятное. Если бы я могла вмешаться раньше, мы не столкнулись бы сейчас с этой проблемой. Но в данный момент ситуация именно такова: Франция, благодаря ошибкам и просчётам известных Вашему Величеству персон, не удержит Кубу ни при каком раскладе. Время упущено. Факт малоприятный. Ещё менее приятной мне видится перспектива возвращения Кубы под власть испанской короны. Потому единственно приемлемым в данном случае вариантом будет поддержка с моей стороны лидера республиканской партии — дона Иниго де Фуэнтеса. Дон Иниго пользуется безграничным доверием населения Кубы, его победа — дело ближайшего времени. Он ярый сторонник провозглашения независимости Кубы. И хотя его ненависть обращена против Франции, я не думаю, что он откажется принять нашу помощь. Куба дотла разорена бездарным управлением и войной, а мы как раз взяли два конвоя с мексиканским зерном, которое нам попросту некуда девать: свой урожай в прошлом сезоне оказался достаточно велик. Таким образом мы приобретём известное влияние на кубинского лидера, а Франция сможет сохранить лицо, не позволив Испании вновь утвердиться на Кубе. И поверьте, Ваше Величество, нам не пришлось бы сейчас выбирать из двух зол, если бы некие должностные лица больше думали о престиже Франции, и меньше — о своих личных амбициях…

Эскадра Сен-Доменга вышла точно в срок и, миновав пролив Мона, взяла курс в открытый океан. В Европу. Исполнять союзнический долг. Но флотилии Тортуги и Пти-Гоава — Северная и Западная эскадры — оставались на месте. Для европейского театра военных действий они были слабоваты, а вот для Мэйна — в самый раз, чтобы отбить у соседей охоту зариться на пиратскую республику. А капитан Жан Гасконец, получивший под своё управление Тортугу, и рад был, и не рад. С одной стороны, он тут теперь вроде как за главного, а с другой — это ж какие нервы надо иметь, чтобы за всем поспевать и не чокнуться! Ну четыре месяца не такой большой срок. А там уже основная эскадра вернётся.

Тем не менее забот хватало. Жан уже устал составлять списки выловленных в море кубинских рыбаков, которые, отчаявшись устроиться во Флориде, пытались на своих судёнышках добраться до континентальных испанских владений. И многие из них попадали прямиком в объятия пиратской береговой охраны. Своей властью губернатора Тортуги и западной части Сен-Доменга («Во дела! Раньше и помыслить не мог, что взлечу так высоко!») Жан велел этим рыбакам селиться в окрестностях Кайонны, Пти-Гоава, Пор-де-Пэ и прочих поселений. Что было очень кстати: многие здешние рыбаки завербовались на корабли и ушли в поход вместе с генералом. Испанцы вначале дичились, сторонились местных. Но когда их уловы стали скупать на корню ещё в гаванях, да не за гроши, а за серебро, дичиться быстро перестали…

Двенадцать ливров! Двенадцать полновесных серебряных ливров за восемь корзин отборной рыбы!

Поначалу Ариета, узнав здешние цены на продукты, приуныл. Тут хоть с утра до утра в море болтайся, не хватит даже самому прокормиться, не то что дочку содержать. Потому и тянул жилы. Больше рыбы — больше медяков в кошеле. Но двенадцать ливров… К тому же он ещё никогда не видел пиратской деньги. С одной стороны цифра и надпись по-французски, с другой — герб. Диковинный герб: кораблик, а под ним скрещённые сабля и абордажный крюк. Хорошее серебро, хорошая чеканка… Повертев в руках пиратские деньги, Ариета восемь ливров тут же упрятал в горшок и заложил в ямку под своей кроватью. Так, глядишь, и на достойную жизнь накопить можно! С двумя монетами отправил Хосефу в лавку. Раз уж такое дело, почему бы не отметить? Дочка вернулась, нагрузив корзину так, что едва её волокла. Ещё и сдачу притащила — несколько медяков с таким же гербом на аверсе… Местные — по большей части французы, понятно — не сильно радовались чужакам. Но попривыкли, даже здороваются при встрече. За неполный месяц Ариета подсобрал немало денег. Уплатил положенный налог (с ума сойти — в конторе с точностью до су знали, сколько он заработал!). Получив на руки бумажку с печатью, подтверждавшую сей факт, он подсчитал чистую прибыль… и решил, что останется здесь на какое-то время. На Кубе война, там сейчас не до рыбного промысла. А после… Своим помочь — дело святое. Только если в кармане будет позвякивать серебро, это тоже будет вовсе не лишним.

Ариета забросил сеть. Солнце, ветер и морская вода за годы выдубили его кожу, он мог не бояться ни того, ни другого, ни третьего… Сеть не такая уж и тяжёлая, случалось вытаскивать зараз и больше. Но Ариета твёрдо знал, что в этом нет ничего страшного. По здешним меркам его заработок был невелик, однако его хватало на всё необходимое, и ещё изрядно оставалось. Если пару дней будет плохой улов, можно спокойно перебиться. Рыбак только криво усмехался. Его спокойствие и достаток обеспечивали те, кого он ещё недавно считал своими смертельными врагами — пираты. Даже сейчас Ариета видел на горизонте паруса корабля. Далековато, но баск мог поклясться, что на клотике у него развевается трёхцветный флаг этой странной республики. Пираты… Какая сила могла превратить банду грабителей, насильников и убийц в настоящую армию? Что заставляет разбойников беречь эту землю, словно они все дружно зарыли здесь награбленное? Ариета не знал ответов. Он видел только результат… и благодарил всех святых за это превращение. Не будь его, что бы он сейчас делал?

Рыба живым серебром сверкала в сетях. Корзины четыре он сегодня сможет продать, а то и больше… Нет. Сегодня он ничего не положит в заветный горшок. Даже кое-что оттуда вынуть придётся. Надо Хосефе праздничную юбку купить, как она хотела — с кружевом. И корсаж. И новую рубашку. И башмачки. А что делать? Невеста растёт. Будет в чём в церковь по воскресеньям ходить. Обноски, они хороши, когда рыбу чистишь…

Чуть ли не впервые после смерти жены и старшей дочери Ариета не боялся завтрашнего дня.

Ничего себе — гость! Хорошую же парочку для переговоров они составляют: безродный пират и один из знатнейших майя! Впрочем, Жан Гасконец давно готовился познакомиться с этим типом лично. Дон Хуан Коком. Фамилия подревнее некоторых испанских, это семейство некогда владело всем Юкатаном и землями южнее. Сто с лишним лет назад монах Диего де Ланда и присные едва не извели этот род под корень. А за компанию — практически всех майя, владевших тайной загадочной письменности, и почти все их рукописные книги. Что удивительно — де Ланда не поленился записать значение майянских иероглифов, но сделал это так путано, что учёные разобрались в его ребусах лишь четыре века спустя. Капитан Жан, по прозвищу Гасконец, всего этого не знал. Он и всех тонкостей этой дипломатической игры тоже не знал. Он знал только, что ему следует оказать всяческое содействие дону Хуану, если он решится выступить против испанцев на Юкатане. А уж как оказывать это содействие — принимай решение сам, ты же капитан, в конце концов!

Индейский принц оказался невысоким плотным мужчиной лет тридцати с небольшим. Он явился, разумеется, инкогнито. Жану случалось видеть во время рейда на Мериду повреждённые временем и людьми каменные индейские изваяния. Явившийся к нему сеньор выглядел родным братом тем индейцам, что послужили моделями для древних юкатанских скульпторов. Носатый, смуглый, но в чёрном испанском камзоле и с подстриженными на испанский же манер иссиня-чёрными волосами. Красивый серебряный крест, надетый на изящную цепь поверх камзола, вполне ясно говорил о религиозных пристрастиях гостя.

— Да, я католик, — на отличном французском проговорил гость, когда была окончена церемония представления. — Причём искренне верующий, хотя некоторые испанские сеньоры, с коими я имел честь быть знакомым, до сих пор в этом сомневаются.

— Для нашего дела, сударь, это неважно, — крякнул Жан. — Вы уж извините, дон Хуан, я человек простой, политесу не обучен.

— Буду иметь это в виду, — тонко улыбнулся индеец. Он прекрасно понимал, что дама-пиратка не поручила бы столь ответственные переговоры никчёмному человеку. Этот капитан — невоспитанный простец? Пусть, лишь бы он был достаточно умён и хитёр. Впрочем, другие надолго в капитанах не засиживаются. А на его грубые манеры можно не обращать внимания. — Итак, месье капитан, если вы желаете обойтись без излишних деталей — извольте. Я получил письмо от мадам генерала и выехал, едва лишь подвернулся случай. Моё отсутствие не должно вызвать подозрений, иначе все усилия пойдут прахом.

— Тогда не будем отвлекаться на всякие там предисловия, дон Хуан. — Пиратский капитан широким жестом пригласил гостя присесть. — Раньше начнём — скорее управимся…

Дон Хуан Коком покинул Кайонну далеко за полночь, на борту маленького голландского шлюпа. Покинул в твёрдой уверенности, что их безумная затея почти обречена на провал. Но из-за этого «почти», из-за не менее безумной надежды на этот маленький шанс, он готов был рискнуть… Сен-Доменг ведёт войну с Испанией, а Юкатан — не Куба. Здесь пираты могут совершенно открыто помочь как оружием, так и поддержкой флота. Хватит даже тех нескольких фрегатов, что находились в распоряжении капитана Жана. А в обмен — они ведь ничего не делают бескорыстно — дон Хуан гарантировал союз и помощь войсками. Майя отличные воины. Они сильны там, где у пиратов как раз слабовато — на суше. А если они будут обучены воевать по-европейски и получат хорошее оружие…

Тонкая, загадочная, едва заметная улыбка нарушила каменную неподвижность смуглого лица, словно скопированного с древних фресок в покинутых городах. Похоже, эти люди, умевшие быть жестокими и беспощадными и постоянно бросавшие вызов судьбе, совершенно разучились думать о возможном поражении. А может быть, именно в этом секрет их везения? Не зря же их зовут «джентльменами удачи»? Дон Хуан не разделял этого странного оптимизма. Если жизнь чему-то научила его, то только тому, что нельзя никому доверять и полагаться на неверную удачу.

Но не доверять и не полагаться — это одно, а не верить — совсем другое. Дон Хуан почему-то не мог твёрдо сказать, что не верит в реальность этого плана. Это маленькое слово «почти»… Один шанс из тысячи. Но он есть, и не ухватиться за него было бы ещё большим безумием, чем в него же поверить.

5

Из дневника Джеймса Эшби

Я долго пытался отрицать очевидное, лгал самому себе. Но от правды никуда не деться. Я безумно люблю Эли. Существует только она, для меня более нет иных женщин. Так бывает очень редко, но я как раз из этих редкостей. А Эли… Она не потеряла способности… нет, не влюбляться — увлекаться. По-настоящему она испытывала сильные чувства только к Дуарте и ко мне. Ко мне, отбившему её у португальца, с которым она умудрилась даже ни разу не поцеловаться. Я наивно полагал, что подобная авантюра пройдёт для меня безнаказанно. Я ошибался.

Нет, Эли свято соблюдает клятву, которую дала мне перед алтарём — клятву верности. Грубо говоря, спит только со мной. Но иной раз это лишь иллюзия… Геррит по прозвищу Рок. Толковый капитан, знаток различных языков, такой же беспощадный убийца, как и большинство из нас. Но при всём этом удивительно обаятельный человек. У него этого обаяния много. Недаром его так обожает собственная жена, дочь одного из береговых индейских касиков. И он безусловно любит эту милую женщину. Но я не мог ослышаться тогда, два года назад. Геррит не признавался Эли в любви. Он просто и без затей заявил, что желает её, и если она не против, то… К чести Эли должен сказать, она нашла наилучший способ и не поссориться с отличным капитаном, и удержать его на расстоянии. «Это будет подло по отношению к тем, кого мы любим, Геррит, — вот что сказала она. — И не думай, будто никто ничего не узнает. Те, кто любит, узнают первыми и без посторонней помощи». С тех пор они оба стараются не оставаться наедине, это верно. Но с какой страстью Эли отдавалась мне в ту ночь! И я принял её страсть, чувствуя себя вором, потому что она предназначалась не мне.

Два года прошло, а я до сих пор не могу смотреть на голландца без неприязни, хотя у Эли сие увлечение давно минуло. А теперь этот француз. Де Граммон. Небольшого роста, жилистый, некрасивый и неопрятный. Удивительный хам и негодяй. Присоединился к нам за две недели до выхода эскадры в море. Ещё более удивительно, что Эли согласилась принять его в эскадру. Хотя лично у меня сложилось впечатление, будто на его «Ле Арди» разводят свиней. Грязь и «ароматы» соответствующие. Мы уже забыли о подобных вещах, а здесь — будто заглянули в своё собственное прошлое. Недавнее прошлое. Эли даже изволила подпустить Граммону шпильку: «Ваш фрегат, шевалье, можно выставить в первую линию без опасения, что он будет по дороге съеден крысами?» Вы полагаете, француза это смутило? Ничуть. Его даже не смутила перспектива подчиняться приказам дамы. Его взгляд… Никогда не понимал, почему столь наглый взгляд способен привлекать женщин. Граммон пробыл в Сен-Доменге всего две недели, а о его победах на любовном поприще пошли легенды. Эли… Я всем существом чувствую её неприязнь к этому французу. К его грязи и наглости. Но в то же время она восхищается его дерзостью, необыкновенной удачей и бесстрашием. Эли вообще восхищается всем необыкновенным. Я ощутил это в первую же ночь. И не придумал ничего лучше, кроме как проявить свою ревность ответной страстью. «Я не знала, что ты такой ревнивый, мой милый», — сказала она. «Я не думал, что моя жена способна увлечься негодяем, дорогая», — ответил я. «Ты не находишь, что у нас с ним многовато общего? — спросила Эли. — Он фантастически удачлив, ни черта не боится, точно так же имеет в виду больших шишек… Мы даже внешне похожи, заметил?» «Нет, милая, — ответил я, немного подумав. — Этот француз действительно обладает всеми перечисленными качествами и в самом деле похож на тебя как близкий родственник. Если бы не его французский длинный нос, выглядел бы твоим родным братом… Но если ты способна любить других, то он любит только себя. На мой взгляд, разница очевидна». По-моему, я сказал банальность: Эли и без меня прекрасно видит, что это за птица. Но я ничего не могу поделать с её натурой. Ревностью я только всё испорчу. Остаётся ждать и надеяться на скорейшее выздоровление моей милой, ибо эти её увлечения очень напоминают мне обычную простуду.

Лишь изгнав французов и взвалив на себя бремя государственных забот, дон Иниго понял, перед какой пропастью стоит остров.

При испанской власти высокопоставленные идальго — кто имел желание и способности, конечно — посильно участвовали в управлении колонией. Фуэнтес перед самым французским завоеванием несколько месяцев отвечал за поставки продовольствия в Сантьяго. При французах он добровольно от этой должности устранился. А сейчас, фактически вернувшись к прежним обязанностям и изучив положение дел, пришёл в ужас. Французы умудрились уничтожить всё, до чего дотянулись. Ни дать ни взять, понимали, что всё равно не удержат остров, и выжимали из него всё подчистую. Что-то было уничтожено в ходе войны. А оставшихся крох не хватит даже на посев. Едва не половина населения Кубы погибла, вымерла от голода и болезней, либо попросту сбежала. Те, кто выжил и остался, злы и голодны. Дон Команданте пока пользуется их безграничным доверием, и люди готовы затянуть пояса, дожидаясь нового урожая. Ну а если засуха или сильный ураган? Он, конечно, первым делом распорядился восстановить рыбный промысел, но одной рыбой всю Кубу не накормить, да и рыбаков на побережье осталось маловато. А голодные люди очень быстро могут превратиться из ярых приверженцев в озлобленную толпу, жаждущую крови…

— Ты пытаешься думать сразу о многом, дорогой. Постарайся отвлечься — это поможет.

Долорес. Теперь вся Куба знает её как Бесстрашную Долорес: во время штурма Сантьяго, когда у восставших на счету был каждый вооружённый человек, она организовала отряд из крестьянок, жён и дочерей повстанцев. Женщины ворвались в город сразу за передовым отрядом, и стреляли во французов ничуть не хуже своих отцов и мужей. Впрочем, жена народного героя не имела права поступить иначе — как в шутку говорила она сама. Но со времени похода на Гавану что-то в ней переменилось. Долорес стала холоднее, начала понемногу отдаляться от него. Лишь после взятия города дон Иниго понял, в чём дело. Ему нужна была армия, и он произносил пламенные речи в каждом селении, где ещё оставались жители, убеждая их присоединиться к походу. И Долорес не могла не видеть, с каким обожанием смотрели на «народного героя» молодые женщины. Прекрасные сеньориты и сейчас осаждали дона Команданте, тот едва открещивался от их настойчивых визитов беспросветной занятостью. Воспитание не позволяло ей закатывать мужу сцены ревности, но утончённая идальга могла уязвить по-иному. Вот и сейчас в её словах не было того удивительного тепла, которое до сих пор отличало их брак от прочих, заключённых не по любви, а по родительской воле.

Дон Иниго устало посмотрел на жену. Долорес умна: понимая, что не время сейчас расхаживать в дорогих платьях, одевалась как горожанка невысокого достатка. В народе даже ходили слухи, будто она продала свои платья и драгоценности, чтобы закупить продовольствие. Это было правдой лишь отчасти. Наряды и лошадей она действительно продала. Но фамильные драгоценности, доставшиеся ей от матери, не решилась даже заложить. Ибо не надеялась выкупить. Да и кто в разорённом захватчиками и войной городе дал бы за них хорошую цену…

— Лолита, я не знаю, что с нами будет завтра, — признался он. Может быть, искренность вернёт её доверие? — Если мы будем настаивать на независимости Кубы, нам неоткуда ждать помощи.

— Ты не должен отрекаться от своих слов, — Долорес присела на краешек кресла — как раз напротив него. — Говорят, все политики всех времён этим грешили, но именно ты и именно сейчас не должен…

— Тогда мы обречены на голодную смерть.

— Можно обратиться к генералу Сен-Доменга. Если эта сеньора отказала французам в военной помощи против нас, быть может, она даст нам необходимое, хотя бы в обмен на французские корабли, что мы захватили в гавани.

— Дорогая, без флота нас сотрут в порошок быстрее, чем мы распухнем от голода, — невесело усмехнулся дон Иниго. — К тому же, как я слышал, эта сеньора ушла со своей эскадрой в открытое море. Не знаю, рискнут ли её губернаторы… Впрочем, стоит попробовать. Спасибо за прекрасную идею, дорогая, ты всегда была умницей.

— Стараюсь тебе помочь, дорогой. — Улыбка, в которой тепла не больше, чем в лунном свете.

Дон Иниго отрешённо смотрел вслед уходившей Долорес, и понимал: чтобы преодолеть расстояние, разделившее их, придётся потратить немало сил и времени. Но зато в конце он будет вознаграждён за терпение.

— Пять кораблей, дон Иниго!

— Французы?

— Как будто нет. Ближе подойдут — разглядим.

— Канониров к пушкам, — скомандовал Фуэнтес. Мало ли кого там принесло? — Командирам собрать отряды в порту.

Хуанито бросился вон из кабинета — передавать приказы дона Команданте. А дон Иниго отправился в крепость. «Пираты? — думал он по пути. — Нет, вряд ли: у нас сейчас попросту нечего брать. Если это только не мясники вроде Олонэ: тот нападал иной раз просто ради сомнительного удовольствия перерезать пару лишних испанских глоток. Впрочем, у нас сейчас в Вест-Индии нет друзей…»

Корабли шли в бейдевинде, при не очень сильном ветре. Так что разглядеть их флаги удалось лишь часа через полтора. Трёхцветные флаги республики Сен-Доменг. Всё-таки пираты. Дон Иниго нахмурился. Но ещё через некоторое время он разглядел смутившие его детали. Лишь один корабль из пяти был боевым фрегатом. Четыре остальных представляли собой неповоротливые, но вместительные торговые галеоны, сидевшие в воде чуть не по самый мидель-дек. То есть нагруженные под завязку. Лезть с такой флотилией на крепость Гаваны — чистой воды самоубийство. И у фрегата порты закрыты. Последние сомнения полчаса спустя разрешил вымпел, взвившийся на грот-мачте фрегата.

— Парламентёр, — едва слышно проговорил дон Иниго, словно опасаясь спугнуть робкую надежду. — Они намерены вести переговоры.

— Канонирам-то что делать, команданте? — поинтересовался неизменный Хуанито. — А вдруг обман какой.

— Посмотрим, — Фуэнтес сложил подзорную трубу — На всякий случай пусть канониры держат корабли на прицеле. А мы с тобой пойдём встречать гостей…

…Шлюпка с фрегата причалила в самый полдень. Солнце щедро поливало людей потоками всё пронизывающих лучей, но дон Иниго даже не надел шляпу. Прибытие столь неожиданных гостей волновало его куда сильнее, чем риск напечь голову. Он, ещё ничего не зная о приближении пиратских кораблей, твёрдо решил в ближайшие дни написать Роберу Аллену, главе Торгового совета республики. Сеньора генерал, уезжая, не могла не оставить ему некие распоряжения насчёт внешнеполитических акций. Но пираты опередили события. Неважно, что они там привезли — договор или ультиматум. Фуэнтес знал только одно: если пираты явились что-то требовать, то тогда единственным разумным выходом будет возврат Кубы под власть Испании. Ибо больше никто не сможет их защитить.

— Капитан Жан Ле Гаскон, — представился подозрительно хорошо одетый добрый молодец, первым вылезший из шлюпки на пирс. — Губернатор Тортуги, адмирал Северной эскадры Сен-Доменга.

— Дон Игнасио де Фуэнтес, — испанец был куда скромнее. Но причина этой скромности состояла как раз в том, что официального наименования его должности ещё не придумали. Дон Команданте — почётное прозвище, и только. — Чем обязаны вашему визиту, сеньор адмирал?

— Дело есть, — пират не выдержал строгого делового тона, и на его хитрой простецкой физиономии появилась едкая ухмылка. — Вы небось слышали, что основная эскадра Сен-Доменга вышла в море?

— Мне сообщили, — уклончиво ответил Фуэнтес.

— Ну да. И наш генерал тоже в море. Но перед выходом она кое-что мне поручила… Короче, сеньор Фуэнтес, красиво говорить я не умею, потому обойдёмся без обиняков. Я тут четыре галеона зерна притащил. Куда сгружать-то будем?

Если бы дону Иниго сейчас поднесли зеркало, он бы неподдельно удивился: неужели человек способен так выпучить глаза?

— Сеньор адмирал, это…

— Это вроде подарок, — физиономия гостя стала ещё ехиднее. — По-соседски друг дружке помочь, значит — дело святое. Сегодня мы вам, а завтра, глядишь, и вы нам чем подсобите.

— Чем же именно? — удивление дона Иниго сменилось иронией.

— Вот завтра и будет видно чем. А сегодня давайте решать, куда груз девать. Мне ещё обратно вдоль всего побережья тащиться. Оно мне надо — с четырьмя галеонами в хозяйстве на испанскую эскадру напороться?

— Хуанито, — дон Иниго наконец ощутил, как отпускает державшая его все последние дни безысходность. — Приведи людей. Распорядись насчёт шлюпок и складов.

— Вот это дело, — одобрительно кивнул пират. — У меня людей мало, так что насчёт посудин и прочего вы очень кстати распорядились. А вот насчёт остального — у меня в кармане письмецо есть. Для вас лично. Обсудим в тенёчке за бокальчиком вина или как?..

Где-то, уже далеко от берегов Сен-Доменга, шла в сторону Европы военная эскадра. Хоть и не очень велика она была по европейским меркам, но не в количестве была её сила.

Женщина на квартердеке флагмана зябко поёжилась: утречко выдалось туманное и довольно прохладное для этого времени года. Конечно же не всё пойдёт так, как задумывалось. Но если неизбежные коррективы в планах не затронут их основу, она нисколько не огорчится. Она готовилась выступить в «европейском концерте» если не на равных, то во всяком случае достаточно громко и убедительно, чтобы в дальнейшем к её голосу прислушивались внимательнее.

Пиратка, ставшая генералом и фактически главой независимого государства, шла навстречу Большой Политике. Хоть и боялась сфальшивить по сугубой неопытности в жестоких подковёрных играх. Но она верила в своих людей и знала, что они-то уж точно её не подведут. А капитаны и команды кораблей верили в её удачу.

3 В гостях у сказки. У страшной

1

Полезная всё-таки вещь — компьютер. Особенно в морском походе. Если бы ещё к нему до кучи спутниковую связь — цены бы ему не было. Но Джек и без того до сих пор в восторге от нашего трофея. Там в навигационной программе такие карты, такие звёздные таблицы, что любой штурман душу дьяволу бы заложил за подобный девайс. Сколько лет уже работает, и только раз система полетела. Хорошо, что в комплекте дисков к нему был установочный. Винда и правда необычная, но я в ней худо-бедно разобралась и переустановила… И только потом поняла одну важную вещь. Помнится, меня терзала загадка: почему наши «доброжелатели» ничего не наизобретали тут сами? Мол, если у них под рукой были мощные компы, то кто мешал им притащить на винчестерах кучу технической документации? Ведь мы обнаружили на этом ноуте только «голую» винду да несколько прикладных программ, установки которых находились на одном компакте с системой. Скорее всего — хотя это только моё предположение — они всё-таки насовали в комп всяких файлов с документацией. Прихватили с собой по установочному диску и по куче пустых болванок для будущих записей. А копию инфы с винта не сделали. То есть, может и сделали, только не на компакте, а на какой-нибудь флешке. А если я ничего не напутала, это загадочное «устройство», с помощью которого они перемещались сами и перемещали нас, весьма и весьма капризно… Такое впечатление, будто инфа была стёрта целенаправленно и избирательно, по-хакерски. Искусственный интеллект со встроенными моральными императивами, что ли? Вот ребятки и прокололись… Почему не сообразили после такого облома натащить компактов с нужной инфой? Не знаю. Может, не могли уже. Мало ли, какие ещё ограничения накладывало то «устройство». Судя по скудному описанию, этих самых ограничений там было до фига. Потому-то им и понадобились люди, обладатели какого-никакого технологического образования, плюс лидеры, способные найти самородков среди местных и дать ход изобретениям.

Вопрос на засыпку: можно ли называть уродами тех, для кого живой человек ненамного отличается от компакта с файлами? Думаю, для подобных… особей слово «урод» не оскорбление, а комплимент. Незаслуженный.

Проклятое солнце, совсем не похожее на родное бретонское, жарит с неба так, что смотреть в его сторону совершенно невозможно. Даже если есть предмет, на который смотрел бы и смотрел. А ещё лучше, взял бы его. Точнее, её. Слава богу, не содомит какой-то. «Игры с ласковым Пьером не в счёт. И с весельчаком Луи. И, ясное дело, с безотказным Ронни. Так, развлечение из-за отсутствия подходящей женщины. Настоящему мужчине женская ласка нужна постоянно. Или хотя бы часто. Но и муже-бабы оценили меня как сверхмужика. И она оценит, никуда не денется. Гы-гы-гы! Ух, как я её…»

Высокий, голубоглазый, с несколько грубоватыми, но, в общем, правильными чертами лица, Жан-бретонец, или Неотразимый красавчик, привык к женскому вниманию и без всякого стеснения пользовался им. В невеликом своём возрасте имел несколько громких для тех мест побед на сердечном фронте. На чём и погорел, завалив на сеновале жену местного судьи, и был застукан супругом, явившимся туда с той же целью под ручку с женой адвоката. Вместо того чтоб быстренько смыться, пусть и со штанами в руках, Жан начал выяснять с рогоносцем отношения и, в конце концов, пришиб дурака. На его счастье, в Бретани легко добраться до порта из любого места, и он успел сбежать на первом же попавшемся корабле. Шедшем в Кайонну. За короткое время пребывания на Тортуге он успел подобрать ключи к любвеобильным сердцам двух местных купчих и супруги помощника вице-губернатора острова. Потом прибился к пиратам, ходил с Жаном Гасконцем, а теперь вот попал на корабль самой адмиральши. Немало парней с флагмана пошли на повышение, капитанами и офицерами на малые корабли, им требовалась замена.

Плюнув на риск вызвать гнев боцмана — будь проклят этот чёртов метис! — Жан с деловым видом прошёл поближе к юту, не в силах так долго находиться вдали от предмета влечения. Знаменитой адмиральши и правительницы новоявленного государства.

Жана опять обдало жаром изнутри. Адмиральша, о чём-то увлечённо беседуя с толстяком доктором, так прелестно наклонила головку, так изящно взмахнула ручкой…

«Оооо! Она будет моей! Она обязательно будет моей. Проклятье, почему я раньше не замечал, как она прекрасна?! Пусть и телес у неё не хватает, и мордашка так себе. Но, к её счастью, я наконец обратил своё внимание на её прелести и могу осчастливить. Я сделаю это! Как я её…»

Тем временем объект вожделения Жана закончила разговор с доктором и явно на повышенных тонах сцепилась со штурманом, своим супругом.

«И чего она в нём нашла? Скучный англичанин, и мордой… тьфу, а не мужик. А уж в постели наверняка мне в подмётки не годится! Но кажись, он таки ей надоел. А на меня она посматривает ласково. Вчера, вон, улыбнулась, так… обещающе… Ух!»

Жан почесал голову, привычно выловил в волосах гниду и раздавил её между ногтями. Требования к чистоте на флагмане его злили, и он как мог манкировал их исполнение. За что частенько огребал от боцмана по шее и, случалось, бывал мыт насильно.

«Вот ещё! С чего это я буду так часто бултыхаться в воде? Вон, говорят, что и его величество по полгода не моется. Какого чёрта я буду мучиться? Ничего, завалю адмиральшу, заставлю её отменить это дурацкое правило. Всё по-своему поверну! И ждать нечего. Сегодня ночью собачью вахту её нудный муженёк стоит. Залезу к ней в постель и так её отдрючу…»

Не любят моряки собачью вахту. Тяжело не то что сохранять под самое утро внимание, просто выстоять и не заснуть — проблема для нормального человека. Люди спят в это время особенно сладко. Минут через пятнадцать после ухода супруга адмиральши в замке их каюты раздался тихий скрежет. Самому Жану казавшийся очень громким. Руки от волнения у него дрожали и открыть замок (навыки соответствующие у него были ещё со времён Франции) ему удалось далеко не так быстро, как хотелось. Счастье ещё, что в каюте стояла полная тишина. Наконец замок щёлкнул, дверь приоткрылась.

Адмиральша сидела за столом и что-то писала. «Охота ей с бумажками возиться, когда нормальные люди спать должны», — промелькнула ехидная мысль. И всё-таки Жан даже испугался: хоть и сидит бабёнка спиной к двери, но вряд ли она не слышала, как он копался в замке.

— Ну, заходи, заходи, не стесняйся, — сказала она, не оборачиваясь и продолжая скрипеть пером. — Зря, что ли, полчаса замок курочил? Не сломал хоть?

«Зараза… Ну кто ж знал, что она до полуночи сидит, бумагу пачкает? Вот что значит — под боком не мужик, а снулая английская рыбина. Ну ничего, я её сейчас приласкаю, вмиг забудет о своей чернильнице!»

В предвкушении вышеописанного Жан хищно улыбнулся. Баба есть баба, даже если она в генеральском чине и носит штаны. Не может она не оценить настоящего мужика, каковым он несомненно является. Красавчик вошёл в каюту, не забыв аккуратно прикрыть за собой дверь. Вот тут адмиральша обернулась… Будь у Жана чуть побольше извилин, он бы по одному этому стальному взгляду понял: пора уносить ноги. Но вот какая штука: рядом с бабёнкой у него напрочь отшибло последние мозги. А рубашка у адмиральши так соблазнительно топорщилась спереди двумя холмиками…

— Ну, — женщина улыбнулась, отчего у Жана улетучились последние остатки здравого соображения, — может, объяснишь наконец, зачем тебе понадобилось ломиться ко мне среди ночи?

— Капитан, — он решил уладить дело по-хорошему, бабам это нравится. — Вы уж простите, что я без спросу. Словом… Люблю я вас — просто сил нету молчать больше. Вот и решил… того… сказать.

— Ага, — хмыкнула адмиральша, и в её голосе Жан уловил какие-то странные нотки. — А навестить меня, по-тихому взломав замок, ты собирался, чтобы избежать признания? Сразу к делу перейти?

— Так если по доброму согласию, почему нет, капитан? — Жан, пока слово за слово, потихонечку подбирался к командирше, и улыбка его становилась всё шире. Разве только слюна не текла. — Вы ведь женщина красивая (при этих его словах адмирал почему-то поморщилась), вам ласка нужна, а не постоянная грызня с муженьком. А я ведь так приласкать могу, что вы никого другого не захотите!

— Правда? И как же ты собрался меня ласкать, приятель? — Адмиральша вдруг с милой улыбкой поднялась ему навстречу. — Хотела бы я посмотреть на тебя… в деле.

«Ну, всё, она точно моя! Теперь-то поживу как у Бога за пазухой!»

Радость мгновенно обожгла Жана, словно кипяток. Чуть штаны не треснули. Адмиральша-то вроде из благородных. Облапить и в койку — в самый раз для простушек и портовых шлюх. Этой наверняка подавай какие-нибудь утончённые ласки вроде тех, которым его в своё время научила жена одного капитана, дворяночка… Когда он взял женщину за грудь, то и через тонкую ткань почувствовал, как отозвалось мелкой дрожью её тело.А когда забрался пятернёй в разрез рубашки, адмиральша закрыла глаза и так сладостно ахнула, что «крышу» у Жана снесло начисто. «Ну, точно бабе с мужем не повезло. Вот они, благородные… Трахну её прямо на столе, чего уж там!» От поцелуя капитан почему-то увернулась, подставив под его жадные губы нежную шейку, а её ручка скользнула вниз, аккурат туда, где уже готовы были лопнуть штаны… Жан, не в силах больше сдерживаться, зарычал, развязал кушак и спустил штаны чуть не до колен, предоставляя адмиральше возможность немножко поиграться с его внушительным хозяйством. От одного вида которого иные бабы просто сатанели и сами прыгали на него… Всё произошло так быстро, что Жан поначалу просто подавился собственным языком. Снизу ударила сводящая с ума боль… Эта маленькая ручка, только что доставлявшая ему такое наслаждение, оказывается, была способна удержать рукоять тяжёлой абордажной сабли в нешуточном бою. Или мокрый шкот при шквале. Или штурвал во время шторма. Или зажать его яйца словно в тисках. В железных. Жан завыл, пытаясь согнуться пополам, чем только усугубил своё незавидное положение: левой рукой адмиральша вцепилась ему в горло.

— Ну и дурак ты, приятель, — её голосок звенел стальными нотками, хоть и прозвучал довольно весело. — А имелись бы мозги, мог бы и сообразить, что раз я была только под одним мужиком, то этому есть много веских причин.

«Издевается, с-с-с-сука! — мысленно взвыл Красавчик, для которого весь мир сжался в одну вполне определённую точку. — Тварь подзаборная, да я её!.. О-о-о, как больно!..»

— Молчи, идиот, — тихо, но вполне злобно рыкнула на него женщина, мгновенно переходя от показной весёлости к гневу. — Или хочешь, чтобы братва тебя на куски порезала? Так я сейчас свистну, они вмиг явятся. А будешь дёргаться — яйца оторву.

Хрип из сдавленной гортани, в который превратился его крик, вряд ли кто-нибудь мог бы услышать. Но и он утих, едва адмиральша произнесла эти слова. Помереть под ножами команды — это одно, а вот подохнуть оттого, что оторвут его мужское достоинство — совсем иное дело. Или того хуже — жить евнухом.

Но больнее всего Жану было сознавать, что его, крепкого мужика, скрутила баба!

— Ещё раз сунешься — я тобой днище «Гардарики» вычищу. Заодно помоешься, — фыркнула Галка, отпуская незадачливого ухажёра. А то аж побелел весь, так ведь и загнётся мужик, отвечай потом за труп. — Любовничек нашёлся, блин… Держи пасть на замке, не то братва тебя на лоскутки порвёт. Понял? А теперь быстро одел штаны и вон из каюты!

Злость кипела в ней, словно вода в чайнике, забытом на плите. С тех пор, как она стала капитаном, никто, ни одна зараза не смела тянуть к ней руки. До того — желающие находились даже после убийства Томаса Вуда и приснопамятного разговора о выборе женихов. Но на капитана ещё никто зариться не решался. Эшби — другое дело, он честь честью сделал ей официальное предложение, а она его приняла. Потому что, во-первых, Джеймс ей действительно нравился, а во-вторых, братва уже бурчать начинала насчёт подчинения незамужней девчонке… А тут — нате вам. Явился, Ромео. Штаны сразу скинул, под рубашку ей полез… Тьфу! Вонючка, чтоб его… Но меньше всего на свете Галка хотела бы устраивать скандал на всю эскадру. Если братва узнает, француза мигом на ножи поставят. Хотя бы за то, что поднял… скажем так: руку — на живой талисман удачи. А её собственная репутация от этого только пострадает. Случись подобное «ухаживание» на палубе, на глазах у команды, Галка могла бы скрутить красавчика приёмом, благо он был новичком на флагмане. И скрутила бы, не опасаясь никаких понтов с его стороны: команда бы сразу подняла француза на смех. А в каюте, за запертой дверью, наедине с «ухажёром», ей можно было надеяться либо на шум, поднятый дракой, либо на свою находчивость. Не будучи уверена, что он при первых же признаках «трепыхания» не вырубит её ударом в челюсть и не поимеет бесчувственную (видала она и такое, иным красавцам после этого операцию по смене пола без наркоза сделала), Галка пустилась на хитрость. Меньше шума, больше пользы… Но это ещё как сказать. Вряд ли этот, как его — Жан, что ли? — способен стерпеть подобное «оскорбление» от женщины, будь она хоть сто раз адмиралом. Так что или будет теперь бояться её как огня, или озлобится, наделает глупостей и окажется за бортом.

Галка не поленилась сходить на камбуз набрать кувшин пресной воды. И пить что-то захотелось, и вымыться как следует. Она чувствовала себя грязной, будто месяц даже не полоскалась. Кожа в тех местах, где её щупал француз, буквально чесалась. Галка понимала, что не в грязи дело: они с Джеймсом, случалось, любили друг друга и на песочке, и где-нибудь в тропическом лесу, в сторонке от лагеря. Галку трясло от мысли, что всего несколько минут назад её лапал этот вонючий мужик. Всего лишь лапал, но и от этого она пришла в дикую ярость! А что было бы, если бы матросы её хоть раз изнасиловали, ещё тогда, на «Орфее»? Галка хорошо знала свой мерзкий характер. Скорее всего, прикинулась бы паинькой. А ночью порезала бы спящих, сколько бы успела. Или того лучше: пробралась бы с тлеющим фитилём в крюйт-камеру…

Водичка была тёплая, как раз помыться. Галка ополоснулась над серебряным тазиком, оставив половину кувшина воды для Джеймса, переоделась в чистое, погасила свечу и легла. Её так колотило от переполнявшей душу злости, что она даже не надеялась уснуть… Джеймсу точно нужно рассказать. Всё как было, без утайки. Он слишком умён, чтобы по-идиотски набрасываться с ножом на этого озабоченного. Как сделал бы, скажем, не в меру горячий Дуарте. Зато вместе они обязательно что-нибудь придумают.

2

На рассвете четвёртого апреля 1677 года на правом траверзе эскадры показался мыс, увенчанный невысокой горкой.

— Ну всё, мы почти пришли, — сказала Галка, когда её в шесть часов утра этим самым известием вытащили на мостик. — Если ветер не переменится, через час увидим Танжер… Курс ост, пять градусов к северу!

«Гардарика», ложась на новый курс, совсем чуть-чуть накренилась на правый борт… Галка никогда не бывала в этих местах, ни в родном двадцать первом веке, ни здесь, и ориентировалась исключительно по карте. А Джеймс бывал. Юнгой, на английском фрегате. Потому эскадра имела своей оперативной задачей миновать Танжер на максимально возможной скорости и направляться прямиком к Гибралтару. Нет, ничего страшного: просто нельзя было в преддверии генерального сражения распылять силы и портить корабли. Англичане, владевшие Танжером, хоть и придерживались нейтральных отношений с французами и их союзниками, но в Мэйне время от времени стычки всё-таки случались. Не хватало ещё нарваться здесь, на пороге Европы… Галка знала: французы, одерживавшие на суше блестящие победы, в Средиземном море показали себя не с самой лучшей стороны. В апреле прошлого года соединённая голландско-испанская эскадра под командованием знаменитого Рюйтера, взяла у Сицилии верх над французской эскадрой под командованием адмирала д'Эстре.^[95] Французы затем отыгрались в битве у Гибралтара, заставив противника спрятаться в бухте, но общая картина складывалась пока не в их пользу. Благодаря придворным интригам Дюкена задвинули в Бискайский залив, где испанский флот даже не появлялся, а Средиземное море «отдали» д'Эстре, который в данный момент сильно рисковал потерять этот «подарочек». И это только то, что было известно Галке, а ведь этим новостям было несколько недель от роду: встретили на днях французский корабль, шедший из Лориана, и наслушались последних сплетен в исполнении его болтливого шкипера. То ли ещё будет, когда они минуют Гибралтар и соединятся с флотилией д'Эстре…

Английская разведка наверняка имела сведения о выходе пиратской эскадры из гавани Сен-Доменга, но цель путешествия джентльмены удачи скрывали так тщательно, что англичане наверняка очень удивились, когда на траверзе Танжера показались корабли под республиканскими флагами. Во всяком случае, Джеймс разглядел в трубу некое шевеление в бухте: его соотечественники явно не знали, как реагировать, и решили на всякий пожарный подготовиться к обороне. Но пиратская эскадра спокойно миновала Танжер и направилась прямиком через пролив, понемногу забирая к северу.

Ветер был попутный, а вот довольно сильное встречное течение малость подпортило Галке настроение. Правда, эти обстоятельства несколько уравнивали возможности при вероятном столкновении с противником, но течение при встречном ветре означало волну, а волна — это головная боль любого морского канонира. Корабли раскачивало и сейчас, рано утром. А к Гибралтару при таком ветре и течении они должны подойти часов через пять-шесть. То есть, когда волнение может достигнуть максимума. А может и сойти на нет, если стихнет ветер. Но в этом случае они рискуют застрять посреди пролива в виду противника… Впрочем, как думала Галка, испанцы тоже пока не научились ходить под парусом без ветра, а их пушки ещё не способны поражать цель на расстоянии мили. Единственная неприятность, которая может грозить при таком раскладе — потеря эффекта внезапности. Завидев вражескую эскадру, испанцы могут передать эту новость курьерами по суше, и тогда… Тогда у цели их будут ждать с большим нетерпением.

Дон Диего де Аларкон заметил паруса ещё около полудня. Ему, капитану королевского фрегата, по огневой мощи почти не уступавшего иным линкорам, не очень-то приятно было подчиняться голландцу-адмиралу. Но пока Рюйтер крейсировал в Средиземном море, дон Диего чувствовал себя хозяином положения. Ну и что, что почти вся эскадра сейчас дерётся с французами у Сицилии? В его распоряжении практически неприступная крепость с отличной бухтой, около пяти десятков крупнокалиберных пушек на стенах, два линкора, шесть фрегатов, из которых четыре — королевские. Вполне достаточно, чтобы дать отпор любому желающему взять Гибралтар под свой контроль. Но сейчас… Дон Диего ломал голову: кого это там принесло попутным ветром? Французов? Вроде все их сколько-нибудь значащие флотилии сейчас у Мессины. А Дюкен… Интересно, кто это при дворе короля Людовика так симпатизирует Испании, что добился его отставки в разгар войны? Хотя оно понятно: «неправильное» протестантское вероисповедание командора давно стояло фанатичному католику Людовику поперёк горла. Плюс солидный возраст — целых шестьдесят семь. Правда, голландцу Рюйтеру уже семьдесят, и возраст вовсе не мешает ему с завидной регулярностью топить французские корабли… А забавно было бы увидеть, как молотили бы друг дружку эти два прославленных старика!^[96]

Паруса на горизонте, наполняемые попутным ветром, превратились в целое облако. Эскадра. Но чья?.. Дон Диего напрягал зрение, протирал платочком линзы подзорной трубы, пока не узрел странные флаги: три вертикальные полосы — чёрная у древка, белая посредине и красная на краю. Ему, никогда не ходившему за океан, пришлось поднапрячь память, и она, скрипя от натуги, минут через пять всё-таки выдала результат…

«Что за чёрт! Откуда здесь взялись вест-индские пираты?!!»

— По местам!!! — срывая голос, заорал он. — Орудия к бою! Ставить все паруса! Стрелков на правый борт!.. Сигнал — всем готовиться к бою!

На палубе тут же началась беготня. Открылись порты, канониры принялись деловито забивать в стволы картузы с порохом, пыжи и ядра. Матросы на реях спешно ставили паруса, а капитан вполголоса проклинал ветер, благоприятствовавший «проклятым разбойникам». «Мало им Новой Испании! — бурчал дон Диего. — Теперь они сюда явились, наверняка заключив соглашение с французами. Чтоб они все разом в аду горели!» Тем не менее через полчаса его «Санта-Мария-де-Энкарнасион» снялся с якоря и в крутом бейдевинде пошёл навстречу противнику. За флагманом в линию выстроились все линкоры и фрегаты, находившиеся под его командованием, а пушки форта наверняка уже заряжены и наведены. Но пираты тем временем приблизились уже на расстояние двух миль. Теперь дон Диего отчётливо видел, что идут они двумя линиями. Первую возглавлял красно-белый… линкор, что ли? Ведь не бывает галеонов с узким корпусом фрегата, и фрегатов с высокими носом и кормой галеона. А для линкора всё же маловат. Скорее всего, что-то новенькое с французских или английских верфей. Во главе второй линии шёл уже классический фрегат британского происхождения. И вообще, вторая линия не произвела на испанца особого впечатления, там он не заметил корабля крупнее всё того же фрегата. Зато в первой… Из-за кормы флагмана в обе стороны неспешно вышли два линкора — чёрно-золотой и красно-золотой. Флагман же взял рифы и сбросил скорость, готовясь к сражению. Из-за этих кораблей снова показались паруса: ещё два линкора — бело-жёлтый и бело-зелёный близнецы — и два крупных фрегата, один из которых был даже больше флагмана. Получился эдакий клин с флагманом на острие — довольно странное построение для боевого флота перед сражением. Но передние корабли, подняв паруса на гитовы, постепенно снижали скорость, и ещё через полчаса в восьми кабельтовых от испанской флотилии выстроилась почти классическая линия. Только корабли развёрнуты носом к противнику и флагман почему-то в середине, ну да бог с ними, с этими разбойниками. Правила благородной войны они всё равно никогда не соблюдали.

— Красиво идут, сволочи, — проворчал испанец, наблюдая за эволюциями пиратской эскадры. — Только за каким чёртом они выстроили поперечную линию?.. Разворачиваются бортом… О, идиоты! Шесть кабельтовых — а они готовятся дать залп!

Правда, дон Диего тут же мысленно одёрнул себя: если бы пираты были такими уж идиотами, они не отобрали бы у Испании Санто-Доминго с Кубой. Потом он вспомнил о новых пушках и чертыхнулся уже в голос. При такой волне с шести кабельтовых попасть мудрено даже из этих дьявольских новоизобретений. Но всё-таки можно. Следовательно, дела дона Диего сейчас плохи, как никогда ранее: ответить ему попросту нечем. Пиратские корабли разумно стали вне досягаемости тяжёлых крепостных орудий.

— Чёрт подери, надо было заманить их под огонь форта, — процедил дон Диего.

— Ещё не поздно, сеньор капитан, — ответил штурман, скромный, но толковый Мигель Флорес. — Ветер как раз благоприятствует этому манёвру.

— Поднять паруса! — скомандовал дон Диего. Флорес ещё ни разу не дал ему плохого совета. — Лево на борт!

Отойти под защиту форта, пока не поздно… Нет, уже поздно.

С бортов пиратских кораблей поднялись облачка порохового дыма. И прежде чем до испанцев донёсся гром залпа, море вокруг сошло с ума, поднимаясь чудовищными фонтанами, а корпуса задрожали от попаданий. Пару мгновений спустя некоторые снаряды, пробившие толстый борт «Санта-Марии-де-Энкарнасион», взорвались, причинив немалый урон на батарейных палубах. Дон Диего, представив, что было бы, попади такой снаряд в крюйт-камеру, мгновенно взопрел.

— Лево на борт!!! — прокричал он, срывая голос. — Разворачиваемся! Скорее, чтоб вас черти сожрали!!!

Хоть ветер и благоприятствовал манёвру испанцев, разворот тяжёлого корабля всё равно занимал немало времени. А минуту спустя после первого залпа пираты произвели второй… На сей раз стреляли явно с верхних палуб, но дыма дон Диего почему-то не углядел. Только огоньки, вылетающие из пушечных жерл. А дальше… Дальше дон Диего проклял ту минуту, когда принял решение выйти из уютной бухты. Снаряды, издав короткий и мерзкий вой, взорвались аккурат над такелажем его кораблей, осыпав снасти дождём картечи. Жутко закричали матросы на реях, на палубу посыпались тела убитых и раненых. Досталось и палубной команде. Флорес упал с пробитой шеей, захлёбываясь собственной кровью. Дону Диего вдруг показалось, будто он наблюдает этот бой со стороны, будто это происходит не с ним… Он перестал слышать звуки и чувствовать запахи. Медленный, убийственно медленный разворот фрегата, агония Флореса, посеченные дьявольской картечью паруса и ванты, кровь и трупы на палубе… И только одна здравая мысль: скорее уйти из-под огня. Преимущество противника в артиллерии было ошеломляющим. Геройски бросаться на корабли, вооружённые такими пушками с такими боеприпасами — не самый удачный способ самоубийства.

Он едва заставил себя вновь «вернуться на грешную землю». Пираты поднимали паруса, готовясь к развороту. Сперва флагман, за ним чёрный и красный линкоры и так далее. И вскоре пираты снова шли линией, то есть прежним порядком. За эти полчаса испанцы успели, поймав ветер, войти в бухту. Теперь пиратская эскадра, чтобы их уничтожить, волей-неволей должна попасть под обстрел артиллерии форта. А тяжеленные сорокавосьмифунтовые пушки по причиняемому противнику вреду ничуть не хуже этих новоизобретённых…

Но пираты, если дона Диего не обманывали глаза, кажется, вовсе не собирались их уничтожать. Поставив все паруса и закрыв порты, они забрали на два румба к югу и полным ходом проследовали… мимо Гибралтара.

Представив, какое письмо он должен будет отписать адмиралу Рюйтеру, дон Диего де Аларкон только зубами скрипнул и мысленно помянул пиратов очень нехорошим словом.

— Два залпа — и путь свободен, — сказала Галка, подводя итоги боя с гибралтарской флотилией. — Не зря Пьер своих орлов так долго натаскивал. Зато какое преимущество в бою!

— Жаль, что это ненадолго, — пессимистично заметил Джеймс. — Рано или поздно противник тоже обзаведётся такими вот пушечками, и рисунок морских сражений изменится радикально. Боюсь, это может случиться очень скоро.

— Джек, не накаркай…

Она наблюдала, как Пьер с помощниками надевает на пушки верхней палубы чехлы из просмоленной парусины и ставит под них вёдра с сахаром. Сталь — не бронза, она ржавеет, если вовремя не позаботиться о смазке в движущихся частях, чехлах и поглотителе лишней влаги… Гибралтар остался позади, а небо со всей ясностью предупреждало мореходов о надвигающемся шторме. Хотя что средиземноморские шторма по сравнению с карибскими ураганами? «Гардарика» уже не раз выходила победительницей из схваток с ними, не говоря уже о прочих кораблях эскадры. Но в их задачу борьба со штормом не входила, пусть даже по всем признакам этот шторм налетит не раньше завтрашнего утра. Потому пираты взяли курс зюйд-ост. К северному побережью Африки, где можно было найти бухточку для якорной стоянки.

3

— И это… всё?

— Всё, мадам.

— Двенадцатипушечный фрегат и люггер… — Галка едва не высказала вслух всё, что думала об адмирале д'Эстре. — Да, солидно. Славная будет «совместная операция наших флотов». Адмирал, видимо, очень хорошего мнения о нашей боеспособности, если считает… Ну да бог с ним. Сколько человек сможете высадить на берег?

— Не более восьмидесяти, мадам.

— М-да… Ну ладно, постараемся обойтись тем, что есть.

Французский капитан, шевалье де Малеструа, был из тех, кого, по выражению Пьера, «ядром не прошибёшь». Но и этот железный мужик едва сдерживался, чтобы тоже не высказать мнение о своём адмирале. Ведь когда он узнал от пиратки о цели их совместной операции, никаких слов у него не осталось. Одни выражения. Причём из тех, что при дамах лучше вслух не произносить. Фрегат и люггер… Он бы ещё галеру прислал. Одну. Без боеспособного экипажа, с одними рабами на вёслах. В общем, настроение у француза было не самое лучшее. Они едва успели бросить якорь в бухточке, где остановились пиратские корабли. Если бы не скорость обеих посудин, могли бы и не успеть до шторма. А разбойница ещё и объявила, что намеревается задержаться в этой бухточке на кренгование. «Мы пять недель были в море, днища обросли до неприличия», — вот что услышал капитан де Малеструа. И сказано это было таким тоном, что он только зубами скрипнул. Никаких возражений насчёт сроков дама явно принимать не собирается. Впрочем, как военный моряк, шевалье прекрасно понимал, что боеспособность эскадры — задача первоочередная. А попробуй поманеврируй под огнём противника с обросшим водорослями днищем. И вообще, за двадцать пять лет службы шевалье не сумел подняться выше капитана фрегатика в каком-то заштатном Сан-Рафаэле. Где ему судить о замыслах пиратки-адмиральши, которая прославилась, мягко говоря, нестандартным подходом к военному делу?.. Одним словом, шевалье попал в ситуацию, когда мало кто захотел бы поменяться с ним местами.

А что же пиратка?

…Местность незнакомая, враждебная. Но привал на берегу был просто необходим. После пяти недель в море не только корабли нуждались в кренговании и мелком ремонте, но и люди — в отдыхе на твёрдой земле. Пираты организовали временный лагерь, выставив усиленное охранение, и принялись за дело. Конечно, для качественной очистки днищ требовались пять-шесть дней, но время сейчас играло против гостей из Мэйна. Потому кренговали корабли на скорую руку. Рано или поздно их обнаружат, и тогда у них начнутся незапланированные приключения. Причём всё равно, кто обнаружит — испанцы, голландцы или мусульмане. Здешние места славились как вотчина алжирских и тунисских пиратов, но раньше времени встречаться с коллегами под зелёным знаменем пророка пираты Мэйна пока не торопились.

Ночь щедрой рукой высыпала звёзды на иссиня-чёрный купол неба. Галка смотрела на заходящий за горизонт серп молодой луны, словно сорвавшийся со шпиля какой-нибудь мечети… Скудный свет от этого серпа едва подсвечивал контуры холмов, подходивших чуть не к самому берегу. Охотники-индейцы уже обследовали эти холмы на предмет чего-нибудь вкусного. Из «вкусного» нашлись только козы, стадо которых по-пиратски экспроприировали у местных пастухов. А вообще, эта земля, Северная Африка, бывшая некогда житницей Римской империи, сейчас поражала своим запустением. Алжирские и тунисские пираты, жившие только и исключительно грабежом, считали землепашество и скотоводство презренными занятиями. «Чтоб ты землю пахал!» — так звучало их страшнейшее проклятие. И если у здешних джентльменов удачи случался «неурожайный» на добычу год, Алжир и Тунис в буквальном смысле слова корчились от голода: местных крестьян так мало, что даже если обобрать их дочиста, проблемы это не решит. Капитан де Малеструа щедро поделился с пираткой этой информацией. Сам он в алжирском плену не был, но в его команде человек двадцать в своё время хлебнули лиха. Галка же в который раз мысленно крестилась и благодарила Всевышнего за то, что дал ей достаточно красноречия убедить карибских пиратов мирно сосуществовать в пределах одной страны с земледельцами, купцами и ремесленниками. «Мы защищаем пахаря и пастуха — они нас кормят. Мы защищаем купца — он платит нам налоги. Мы защищаем учёного и мастера — они создают для нас новейшее оружие и корабли. Мы защищаем поэта и художника — они за это прославляют нас по всему миру. Но стоит нам счесть этих людей добычей или презреть их труд, как мы тут же лишимся их поддержки. И тогда дни наши сочтены». Конечно, не всё было так уж гладко, но в основном Сен-Доменг жил по этому принципу. И жил неплохо. Как жил Алжир — уже известно: от добычи к добыче. То есть это было пиратство в чистейшем, без всяких примесей, варианте. Даже на Тортуге имелись какие-никакие плантации, а Порт-Ройял и при Моргане, и до, и после него считался одной из торговых столиц Вест-Индии.

«Не дай нам Бог выродиться вот в… такое, — думала Галка, вспоминая виденное и слышанное. — Мы и без того не подарок, а с таким оружием и нашими амбициями можем вообще превратиться в сущий кошмар». Впрочем, до этого было ещё рано и далеко, она зря волновалась. Но Сен-Доменг — это действительно пираты. Если их возглавит лидер типа Граммона — умный, наглый, властный и в то же время ярый анархист и разрушитель, — они сделаются кровавым ужасом морей. И не только морей.

«Лёгок на помине».

Во избежание неприятностей во враждебной стране Галка приказала песен не орать и при питье рома знать меру. За порядком должны были следить капитаны и боцманы. А вот у этого костра её приказ явно нарушался. Причём не кем-нибудь, а самим капитаном. Граммон сидел в компании своих офицеров, уже основательно набравшихся, и горланил разудалую песенку, половина куплетов которой изобиловала словечками «всех на дно», «резать глотки» и так далее, а другая половина состояла из грубой кабацкой похабени. Галку сложно было смутить подобной пиратской «попсой»: наслушалась уже. Но капитаны благородного происхождения обычно и вели себя как дворяне. А этот… Она поморщилась. И что в этом типе женщины находят, позвольте спросить? Ни рожи ни кожи — вроде неё самой. А поди ж ты, липнут как мухи на сладкое. Галка и сама ощущала на себе это странное притяжение. Иной раз при сугубо деловом разговоре с Граммоном она ловила себя на том, что начинает судить о нём не как об офицере, а как о мужчине. Что самое поганое, Граммон это прекрасно видел, и не оставлял попыток к ней подкатить. И если не объявлял публично о своих намерениях, то только потому, что не был стопроцентно уверен в успехе.

— Генерал! — шевалье, заметив, что Галка вознамерилась пройти мимо, прервал песенку и окликнул её. — Прошу, генерал, не обойдите нас своим вниманием!

— Налейте даме вина! — поддержал его ещё один такой же непомерно весёлый светловолосый красавчик с великолепными усами. Судя по акценту, голландец.

— От вина не откажусь, если оно не кислое, — Галка поняла, что отвертеться не удастся, и присела к костру. Аккурат рядышком с Граммоном.

Шевалье весело рассмеялся. Крепкими, ещё не разрушенными плохой едой зубами, он вытащил пробку из бутылки и плеснул вина в относительно чистую оловянную кружку. Даму всё-таки угощает… Галка никогда не отступала от пиратского правила: капитан ест из одного котла с командой. И из той же матросской посуды. Серебряный сервиз в каюте, доставшийся им с Джеймсом в качестве доли добычи, стоял скорее для красоты. Пользовались им лишь в тех случаях, когда генерал Сен-Доменга принимала важных гостей на борту флагмана. Потому-то Галка никогда не брезговала пить из простых кружек и есть из грубых деревянных мисок. Но здесь… Эту кружку, кажется, в последний раз как следует мыли задолго до похода в Средиземное море. Даже на «Орфее» в былые времена посуда была чище. Однако от угощения не отказываются. Галка отхлебнула вина, отметив про себя, что как раз оно-то не подкачало. Видать, из личных запасов капитана, а о Граммоне ходила слава ценителя напитков. «И женщин, — тут же встрял едкий, как царская водка, голос рассудка, надоедавший Галке всю её жизнь. — Хватит пялиться на француза, подруга. Ну капитан. Ну удачлив, как сам чёрт. Лучше вспомни, скольких красоток он успел подмять под себя в Сен-Доменге за какие-то несчастные две недели. Хочешь оказаться в том же списке?» Однако, рассудок рассудком, а Галка не раз и не два ловила себя на том, что её тянуло к этому человеку. Даже несмотря на его сногсшибательную наглость и полнейшее безразличие к порядку на собственном корабле… «Засранец, — думала она, подставляя кружку под очередную порцию вина. — Но обаятельный. Эх, мать, держись, не то пропадёшь!»

— Вино превосходное, — сказала она, чувствуя, как по жилам разливается приятное тепло. — Если я не ошибаюсь, испанское?

— До французских ещё не доехали, генерал, — лучезарно улыбнулся шевалье. — Но когда мы до них доберёмся, первое, что я сделаю — приглашу вас на пир.

— Для пира ещё должен быть хороший повод. — Мысль о предстоящей военной операции заставила Галку собраться, стряхнуть подступающий морок: от Граммона и впрямь исходило нечто непонятное, действовавшее на её женскую сущность. — Вот явимся в Марсель с победой, тогда и попируем. С вином и закуской. И песенки покричим, да такие, чтоб у всей округи уши на корню повяли. А здесь и сейчас это, мягко говоря, неуместно.

— Это ещё почему? — со смехом поинтересовался всё тот же усатый красавец, что предложил налить ей вина.

— Лоран, видимо, даме не спится под наше пение, — заржал француз. И сделал странное движение — ни дать ни взять, собрался приобнять женщину. Но вовремя остановился. Так, будто наткнулся на невидимую стену.

— Даме прекрасно спится даже под скрип рангоута, — подцепила его Галка. Её показная весёлость, как она прекрасно видела, ничуть француза не обманула. Потому и соблюдал дистанцию. — Ваше пение ненамного мелодичнее, но я не о том. Мы не на Тортуге, господа, где можно спокойненько орать песни на бережку в тёплой компании. Здесь живут берберы и арабы, фанатичные мусульмане, и они не откажутся от удовольствия продать кое-кого на рабском рынке. Или для разнообразия перерезать несколько христианских глоток.

Если бы здесь были парни с флагмана, они бы только округлили глаза, встретив слова капитана возгласами типа: «Да ну! В самом деле?» Им-то было известно, что Воробушек прочитала тыщу книг и знает массу интересных подробностей о различных народах. А эти заржали, как некормленые жеребцы. В самом-то деле, что ещё можно услышать от женщины, кроме очередной глупости, правда?.. Галка холодно усмехнулась. И шевалье де Граммон верно понял эту усмешку, тут же сделав своим людям знак замолчать.

— Извините их, генерал, — примирительным тоном проговорил он. — Они, как вы догадались, не привыкли к высокоучёным беседам с дамами. Но мне отчего-то кажется, что вы изволили несколько преувеличить опасность. Разве лагерь не охраняется?

— Если бы вы изволили соблюдать мой приказ насчёт тишины, парням в охранении было бы куда легче исполнять свои обязанности, — сдержанно улыбнулась Галка, поднимаясь. — Вспомните, откуда во французском языке взялось слово assassinat.^[97] Кажется, от неких мусульманских фанатиков… Впрочем, вы можете продолжать веселье, если желаете. Я не против. Резать, в случае чего, будут вас, а не меня.

Смешки и разговоры у костра мгновенно смолкли, а голландец-усач, которого Граммон называл Лораном, удивлённо присвистнул.

— Интересно, мадам, откуда у вас столь обширные познания в повадках приверженцев ислама? — насмешливо поинтересовался он. — Вы бывали на Востоке?

— Если бы Голландия столько времени воевала с этими самыми приверженцами ислама, сколько Россия, вы бы обладали такими же обширными познаниями, месье Графф. — Галка наконец выудила из памяти имя одного из ближайших приятелей Граммона, о котором была наслышана. Как хорошего, так и плохого. — Благодарю за угощение, господа, вино и впрямь было превосходным.

— Доброй ночи и приятных сновидений, генерал, — Граммон снова улыбнулся, на сей раз с убийственной иронией.

— Спасибо, — мадам адмирал в таких случаях никогда не оставалась в долгу, отвечая той же монетой. — И вам того же, шевалье.

— Нет, Мишель, думай, что хочешь, но эту дамочку ты точно не завалишь.

— Ещё не родилась женщина, способная мне отказать. На эту придётся потратить чуть больше времени.

Усач, которого весь Мэйн знал как Лорана де Граффа, только хмыкнул.

— Скажи спасибо, что этого не слышат наши команды, — скептически проговорил он. — Уж наверняка нашёлся бы кто-нибудь, кто позаботился бы довести смысл нашей беседы до сведения генерала. У неё это дело, я слышал, поставлено очень хорошо.

— Ты считаешь меня слишком самоуверенным? — Граммон, прогуливавшийся с другом около самой кромки прибоя — предостережение мадам генерала он всё-таки принял всерьёз.

— Ты похож на свой фрегат, Мишель, — с усмешкой проговорил голландец. — Такой же стремительный, сильный и наглый. А она… Она, что вовсе неудивительно, похожа на свой флагман, этот перестроенный галеон. На первый взгляд как будто ничего особенного, кроме формы форштевня, но в деле — опаснее линкора. Смотри, дружище, не напорись на этот риф.

— Может, я только того и желаю, — рассмеялся Граммон. — Если эта дама именно такова, как ты говоришь, то умереть в её объятиях было бы для меня…

— Честью? — хитро прищурился Графф. В темноте, раздвигаемой лишь кострами, его лица было не видать, но Граммон и так знал приятеля как облупленного.

— …наивысшей формой наслаждения, — совершенно серьёзно сказал шевалье. — Я понимаю тех несчастных, что согласились распрощаться наутро с головой, но провести ночь с египетской царицей. Наша мадам генерал не царица, но женщина той же породы: властная и смертельно опасная для всех, кто рискнёт с ней связаться. Пусть она и неказиста с виду, но поверь, Лоран, — нет для мужчины большего мучения и большей сладости, чем любить столь необычную даму.

— Ах, вот почему её муженёк… Чёрт, Мишель, ты не боишься, что она прирежет тебя до того, как ты успеешь её завалить?

— Вот в этом-то, приятель, и заключается половина её очарования, — негромко рассмеялся Граммон. — Либо она меня прирежет, либо я её…

4

— …Влад, я не о моральной чистоте наших вояк забочусь, а об элементарной боеспособности. Если они в самый интересный момент начнут потрошить дома и сдирать с женщин украшения, кто будет сражаться? Мы с тобой? Господа капитаны? Нет, я вовсе не против помахать шашкой. Я очень даже за. Только если это принесёт какую-то пользу нашему делу.

— А это правда, что мусульманки таскают на себе каждая по несколько фунтов золота? — предметно поинтересовался капитан Беннет. Не так давно он всё-таки решился перебраться с Ямайки в Сен-Доменг, и не столько потому, что ему так уж нравилась эта гавань, сколько потому, что английские власти стали слишком уж строго спрашивать за пиратство.

— Правда, — кивнула Галка. — Только не все, а в богатых домах. Впрочем, говорят, в Алжире бедных домов попросту нет.

— С чего бы им постоянно тягать на себе столько побрякушек? — удивился англичанин. — Обычай у них такой, что ли?

— Вроде того. У мусульман, видишь ли, муж в любую минуту может три раза сказать жене слово «талак», что означает развод. И жена обязана при этом покинуть дом мужа в том, что на ней есть в данный конкретный момент. Потому бабы и таскают на себе весь свой золотой запас — на всякий случай. Потому я и говорю: атакующим первой волны десанта лучше ни на что не отвлекаться. Алжирцы… да и вообще мусульмане подраться не дураки. С ними чуть зазеваешься — голова с плеч.

— Я почему-то думаю, что у первой волны десанта особых проблем с атакой не возникнет, — с хитроватой усмешкой проговорил Влад.

— Ну да, если вспомнить, какую жуть мы с собой приволокли, — рассмеялся Билли. — Я-то своих предупредил, а вот тем, кого не предупредили, я очень сильно не завидую.

— Я надеюсь, парни с «Перуна» тоже штанов не испачкают, — улыбнулся Геррит. — Хоть и не уверен. Во всяком случае, тогда, вернувшись с полигона, я первым делом посмотрел в зеркало: проверял, не поседела ли моя бедная голова. А ведь я как будто человек образованный, и не настолько суеверный, как эти язычники.

— Мусульмане вовсе не язычники, дружище, — покачала головой Галка. — Более того: язычниками они считают как раз нас, христиан. За то, что чтим Троицу. Мол, Аллах един, и никаких гвоздей. Но это так, к общему сведению. Главное же следует уяснить сразу: они — фанатики своей веры. Испанцы в этом отношении и рядом не валялись. Потому если на вас с воплем «Аллах акбар!» станут кидаться шестилетние пацаны с ножичками, не удивляйтесь. Их так воспитывают.

— Да, мы для них попросту не люди, — поддержал Влад. — Слышал я, как одна… мусульманка кричала односельчанам-грекам: «Скоро мы вашими детьми будем собак кормить!»^[98]

— Не завидую я вам, русским… — процедил Граммон, до тех пор исправно молчавший, слушавший и делавший для себя пометки на будущее. — У вас такие милые соседи, что просто залюбуешься.

«Что бы вы сказали, шевалье, если бы знали, на чьих верфях строятся турецкие карамуссалы?^[99] — не без едкой иронии подумала Галка. — Вряд ли что-нибудь приличное. Хоть вы и редкостный засранец, но кое-какие понятия о чести имеете. В отличие от некоторых политиков».

— А нам с соседями всю дорогу не везёт. Судьба, видно, такая, — сказала она вслух. — Главное — вовремя сделать из оного соседства верные выводы. И чтобы эти выводы в данный момент помогли нам победить как можно с меньшими потерями. Если полезем на Алжир, как на испанцев, до Сен-Доменга мало кто доберётся живым и не искалеченным. Нужно знать сильные и слабые места врага. Это прописная истина, господа, я вижу, что сказала банальность. Но кто из вас раньше хотя бы поверхностно имел дело с мусульманами?.. Вот потому-то я вам все эти байки и травлю. Про то, как они себя ведут в бою и после боя. Про то, что их бабы носят на себе кучу золота. Про воспитание мальчишек, турецкие орудия, дамасские клинки, отношение к иноверцам и тому подобные мелочи. Вы и сами лучше меня знаете: без учёта этих мелочей победа может обойтись нам слишком дорого.

— Ладно, — подытожил Билли. — С мелочами всё ясно. Какие будут коррективы к плану?..

«Во имя Аллаха, всемилостивого, милосердного…»

Раис^[100] Али-Мухаммед никогда не пропускал утреннюю молитву, почитая её наиглавнейшей обязанностью правоверного мусульманина перед Аллахом. Ни на суше, ни в рейде не расставался с потёртым молитвенным ковриком, доставшимся ему от отца, носившего зелёную чалму.^[101] Раис Хаджи Ала-ад-Дин ныне вкушал сладостный отдых в садах Аллаха, довольно навоевавшись с неверными. Он сам ходил в море вместе с командой на своём галеоте, хотя, иные раисы уже в его время — позор на их головы! — предпочитали лишь снаряжать корабли на свои деньги, отсиживаясь на берегу и наслаждаясь красотой наложниц в гаремах. Али-Мухаммед брал пример с отца, отправляясь в море лично, деля все радости и невзгоды с верной командой. А команда благодарила Аллаха за столь храброго раиса, для которого добыча стояла на втором месте. После воинской доблести.

У него не маленький галеот, а фрегат — прошлогодний трофей, взятый в неравном бою у неверных франков. «Меч Джебраила» — хорошее название для столь прекрасного и грозного корабля. Сорок две пушки. Нечестивый крест на клотике заменен священным полумесяцем. Мало кто в Аль-Джазере^[102] может похвастаться столь могучим кораблём. Оттого раис Али-Мухаммед пользуется таким уважением, оттого диван всё более склоняется к мысли, что в военное время им нужен бей, имеющий самый свежий опыт морских сражений, а не убелённый сединами турок Селим, чьи заслуги несомненны, но столь отдалены во времени… Али-Мухаммед знал, чего ему не хватает для окончательного восхождения. Ещё одной громкой победы с богатой добычей. Пусть даже для этого придётся сговориться с испанцами-кафирами.^[103] Этот дон Рамиро Нуньес… как там его дальше… словом, испанец не скупился, предлагая золото в обмен на нейтралитет воинов Аллаха по отношению к его соотечественникам и кафирам-голландцам. Что ж, раис Али-Мухаммед золото взял. С диваном, как водится, поделился. Нейтралитет обещал, и пока соблюдал его, понимая, что рано или поздно придёт момент, когда раисы и янычары выйдут на площадь и начнут требовать нападать на всех кафиров без различия флага. А против воли собственных воинов не пойдёт даже бей. Но сейчас… Сейчас «Меч Джебраила» готовится возглавить поход на франков. Пока их флот сражается с испанским и голландским флотами у Сицилии, кто помешает воинам Аллаха начисто ограбить всё южное побережье Франции?

Горы золота и серебра, драгоценных камней, отрезы парчи, бархата и лионского шёлка… Снова в Бадестане^[104] будут продавать сильных невольников, юных девушек для гаремов. Снова лекари будут скопить франкских мальчишек, из которых — кто выживет, конечно — вырастут отличные евнухи. Снова сундуки раисов наполнятся доверху, шеи их любимых жён отяготятся драгоценными ожерельями, пальцы будут унизаны дивными кольцами, а уши оттянут тяжёлые серьги… Али-Мухаммед подумал о своей любимой жене. Мариам-египтянка, всего четырнадцать лет. Лишь три месяца прошло с тех пор, как он пленился её несравненной красотой. Не один год пройдёт, прежде чем её стан утратит стройность, а лицо обезобразят морщины. Но тогда ей придётся уступить место любимой жены какой-нибудь молоденькой невольнице, которая ещё, вероятно, только родилась. Как уступила это место прекрасной египтянке уже начинающая стареть Сейда… Может быть, взять Мариам в поход? Для этой цели раис обычно брал рабыню-наложницу, которую после сражения отдавал команде. Любимую жену разгорячённым после боя воинам не отдашь, придётся покупать невольницу. Пусть сперва послужит госпоже, а затем…

Пушечный выстрел прервал сладостные мысли раиса. Что такое?

С запада Аль-Джазер прикрывали высокие холмы, которые, по совести, можно было бы назвать даже горами. Во всяком случае, обзор с северного мыса прекрасный. Оттуда в ясную погоду можно было высмотреть крупные корабли за десяток миль. Сейчас, ранним утром, море было подёрнуто лёгкой дымкой, и обзор даже с такой удобной наблюдательной точки несколько сократился, как минимум до полулиги.^[105] Франки? Всё может быть. В любом случае, пушка в крепости не стала бы стрелять, возвещая о приближении кораблей, если бы эти самые корабли не были вражескими. Ветер? Раис Али-Мухаммед присмотрелся к вымпелу. О, шайтанов хвост, западный ветер-то как раз благоприятен кафирам! Впрочем, чтобы поднять по тревоге команды всех алжирских кораблей много времени не нужно. Да и крепость, построенная ещё доблестным Хайраддином,^[106] должна дать достойный отпор.

— Раис-эффенди, — на мостик взбежал верный Ахмед-турок. — Дозорные передали — идёт сильный флот. Семь больших кораблей и несчётно малых.

— Кто? — коротко поинтересовался Али-Мухаммед.

— Кафиры, раис-эффенди.

— Я и сам догадался, что не правоверные. Кто именно?

— Дозорные не знают, раис-эффенди, — Ахмед виновато потупил взор. — Они никогда не видели таких флагов. Три вертикальные полосы: чёрная, белая, красная.

Чёрная, белая, красная… Али-Мухаммед готов был поклясться бородой пророка, что где-то что-то слышал об этом сочетании цветов. Или читал… Или этот кафир Нуньес что-то говорил… Постойте! И верно: именно Нуньес что-то рассказывал насчёт заморских разбойников, заключивших договор с франками!

— Объявляй тревогу, — сказал Али-Мухаммед. Он всё-таки был раисом всего флота, отвечавшим за его боеспособность и защиту гавани, и просто обязан был отреагировать на угрозу. — Немедленно сообщить бею Селиму и Хасану-аге — пусть янычары приготовятся к бою!

Ахмед низко поклонился и, цепляя кончиком ятагана за резные балясины поручней, шустро сбежал по ступенькамвниз. У борта его ждала шлюпка.

«Если мне удастся отбить атаку кафиров, приблизится время исполнения моей мечты, — холодно усмехнулся Али-Мухаммед. — А Селим… Что ж, я буду горько сожалеть, если он погибнет во время боя с неверными».

5

— А где же зелёное знамя пророка? — не без иронии поинтересовался Джеймс, разглядывая укрепления Алжира в подзорную трубу.

— Алжир номинально принадлежит Османской империи, а у турок знамя вроде бы красное, с полумесяцем, — не слишком уверенно проговорила Галка. — По крайней мере, в моём мире. Здесь — чёрт их знает…

— Бог с ними и их знамёнами, Эли. Что сказал шевалье де Малеструа по поводу их пушек?

— Турецкие. На кораблях самое большее фунта по двадцать четыре, в крепости — по сорок два и сорок восемь фунтов. То есть ближе, чем на пять-шесть кабельтовых не подойти. Стреляют не чугунными ядрами, а булыжниками. В корпус такой камушек с близкого расстояния попадёт — мало не покажется.

Джеймсу однажды довелось видеть результаты попадания каменного ядра в корпус корабля. Пробив обшивку на батарейной палубе, камень разлетелся на острые осколки и переранил чуть не половину канониров. Причём попали из мелкой пушчонки фунтов на восемь. А если попадут из сорокавосьмифунтовой пушки?.. Словом, Джеймс в который раз поблагодарил Всевышнего за то, что их собственная артиллерия могла сейчас дать сто очков форы кому угодно. Те же испанцы, охранявшие Гибралтар… Когда эскадра пойдёт обратно, вряд ли доны посмеют высунуться из бухты. Что бы там ни было, а уроки из своих поражений они извлекать умели. Да и не будут они знать, что к тому времени на борту у пиратов почти не останется снарядов нового образца. Не так много их успели наделать на пока ещё единственном оружейном заводе республики Сен-Доменг.

— Восемь кабельтовых! — крикнул вперёдсмотрящий.

— Орудия к бою! — скомандовала Галка.

На флагмане и линкорах открылись орудийные порты, канониры принялись наводить пушки на крепость. Но корабли пока и не думали останавливаться. Первый залп так и произвели — с ходу… Надо полагать, последователи ислама были весьма удивлены и опечалены: пушки незваных гостей обладают сумасшедшей дальнобойностью. А что тут особенного? Крепость — не корабль. Мало того что совсем иные размеры. Крепость никуда не увернётся, опытный корабельный канонир может бить хоть вслепую; тут, чтобы промахнуться, нужно быть совсем уж криворуким и косоглазым. Потому почти все снаряды достигли цели. И стены алжирских укреплений задрожали от взрывов.

«Мартин молодец, — думала Галка, наблюдая за результатом деятельности своих канониров. — Вместо фитиля всунул в эти фугасы какие-то охренительные трубки.^[107] Маловато у нас пока таких снарядов. А то бы одним Алжиром дело не ограничилось».

Из-за мыса показался корабль. Фрегат, поднимавший все паруса и шедший в галфвинд. По размерам — не уступавший «Гардарике». То есть в ближнем бою страшный противник. Вот на нём-то и развевалось зелёное знамя ислама.

— Ну вот, Джек, и флаг пророка появился, — улыбнулась Галка. И рявкнула во всю мощь своей лужёной глотки: — По местам, братва! Грот и фок на гитовы! Право на борт!.. Приготовиться к развороту на левый борт, по моей команде спускать все паруса! Верхняя палуба — доложить готовность!

— Орудия готовы! — отозвался Пьер.

— По команде — огонь из всех стволов! Поднять сигналы! «Сварогу» и «Перуну» — продолжать обстрел форта; «Жанна», «Дюнуа», «Бесстрашный» и «Ле Арди» — следовать за нами, атакуем ихний правоверный флот в гавани! Кордебаталии — приготовиться к высадке десанта!.. Ну, парни, с Богом! Всыплем нехристям перцу во все дырки!

— С Богом! — дружным рёвом отозвались пираты.

После ремонта и модернизации на «Гардарике» не стало мидель-дека, что позволило заметно расширить кубрики и трюм. И теперь на флагмане Сен-Доменга было четыреста двадцать человек команды. Ох, несладко сегодня придётся их алжирским коллегам по ремеслу…

Раис Али-Мухаммед ничуть не удивился, увидев красно-белый корабль довольно странной конструкции, повернувший ему навстречу. Адмиральский вымпел… Что ж, кафиры не в первый раз посылают против Аль-Джазера своих флотоводцев. Но, если верить Нуньесу, во главе заморских разбойников стоит женщина. Женщина! Какой позор! Неужели неверные собаки не нашли для него, прославленного раиса, более достойного противника? Сражаться с женщиной — только позорить своё имя. Впрочем…

— Воины ислама! — Али-Мухаммед по обыкновению обратился к команде, воодушевляя её перед боем. — Вы видите этот красно-белый корабль? Кафиры, убоявшись подставляться под неодолимые удары ваших мечей, послали против нас презренных разбойников, выпущенных из тюрем, и поставили раисом этого корабля слабую женщину! Не свидетельствует ли это, что аллах покарал неверных, лишив их разума и тем самым предав в наши руки? И не является ли это знаком свыше о даровании нам победы?.. Да будет трижды благословен этот день, воины ислама!

Команда, как и следовало ожидать, ответила радостными возгласами, потрясая оружием.

— По местам! — скомандовал раис Али-Мухаммед. — Возьмём то, что даровано нам Аллахом!

И «Меч Джебраила», поднимая паруса, пошёл навстречу красно-белому флагману. Ещё чуть-чуть — и можно разворачиваться на правый борт. Для залпа…

— Лево на борт!.. Паруса долой!.. Правый борт — огонь!!!

Когда все без исключения орудия правого борта дали залп, Галке в первый момент показалось, будто у неё лопнули барабанные перепонки. А «Гардарику» начало заметно заваливать на левый борт. Белый порох почти не давал дыма, и пираты имели возможность видеть, что сейчас творилось на палубе фрегата под зелёным флагом. Пушки алжирского корабля практически сразу открыли ответный огонь, но не все и не залпом, как предполагал вначале вражеский капитан. Потому что огонь «Гардарики» в первую очередь был сосредоточен на батарейных палубах противника. Пираты Мэйна, вдоволь натренировавшиеся на испанцах, уже давно приспособились к этой тактике: опередить врага хоть на мгновение и лишить его огневой мощи.

— Верхняя палуба — картечь, орудия готовы к бою! — гаркнул Пьер.

— Залпом, по верхней палубе противника — огонь!!!

От огня ещё не подавленного форта, расположенного на небольшом островке у гористого мыса, «Гардарику» прикрывали корпуса «Жанны» и «Дюнуа» — двух линкоров-близнецов, некогда взятых в битве с испанской эскадрой у Сен-Доменга. Линкоры удачно вклинились между фортом и баталией, и теперь имели прекрасную возможность стрелять сразу с двух бортов. Ещё более мощные «Сварог» и «Перун» обстреливали береговые укрепления, стоя на якоре. А к их бортам, обращённым в сторону моря, уже подтянули шлюпки для десанта. Фрегат «Бесстрашный» под командованием Влада уже подбирался к алжирскому бригу (тоже, видать, боевой трофей, мусульмане бригов не строили), и там, судя по всему, недолго ждать обмена любезностями из всех наличных стволов. А «Ле Арди» Граммона уже вовсю «приветствовал» парочку вёртких шебек. Несколько мелких алжирских кораблей проскочили мимо этих великанов и принялись обстреливать линкоры. Те немедленно огрызнулись залпами из бронзовых пушек… Словом, бухта Алжира, до сих пор служившая надёжным пристанищем и убежищем мусульманских пиратов, превратилась в ловушку для их же флота…

«Меч Джебраила», получив несколько разрывных снарядов в упор, стал очень быстро крениться на левый борт. И что бы раис Али-Мухаммед сейчас ни делал, как бы ни кричал, пытаясь принудить своих людей к повиновению и призывая страшнейшие проклятия на голову этой неверной — всё было напрасно. Фрегат вот-вот затонет, и не поможет ему ничто, кроме чуда.

А Аллах почему-то с чудесами не торопился…

Красно-белый флагман кафиров снова поднимал паруса и разворачивался к югу. Готовился войти в гавань, дабы довершить разгром, учинённый там фрегатами неверных. Ну кто мог подумать, что они привезли с собой эти пушки, изготовленные не иначе в кузнице самого иблиса? Почему Аллах отдал подобное оружие в руки неверных? Чем Аль-Джазер так прогневил его? Не иначе тем, что правоверные вздумали договариваться с кафирами-испанцами, да поразит их Аллах гнойными язвами! Будь проклят тот миг, когда раис Али-Мухаммед решился взять их золото!

Грот-мачта, не выдержав нагрузки, обломилась в двух локтях от палубы и, обрывая ванты, рухнула в воду, задев самым кончиком корпус вражеского флагмана. Раис видел, что фрегат уже не спасти. Можно лишь спасать людей. Впрочем, воины уже прыгали за борт. До берега недалеко. Доберутся, а там присоединятся к янычарам в порту, дабы достойно встретить кафиров, когда те высадят десант… Капитан покидает свой корабль последним? Пусть неверные соблюдают это правило. Не так много в Аль-Джазере достойных раисов, чтобы разбрасываться их жизнями. Али-Мухаммед встал на планшир мостика по правому борту, готовясь прыгать в воду. И в какой-то миг, ещё колеблясь, оглянулся. На планшире, держась одной рукой за крюйс-стень-фордун, стояла эта неверная и отдавала приказы своей команде. В другой руке у неё был франкский абордажный палаш, а из-за кожаного пояса торчала рукоять пистолета. Расстояние было достаточное, чтобы раис разглядел её… Маленькая, худая, некрасивая. И властная. Такую бы он точно не ввёл в свой гарем. Вот какими, оказывается, становятся нечестивые франкские женщины, если дать им волю! Вне себя от ярости раис вытащил из-за кушака пистолет, взвёл курок и выстрелил. Промахнулся. Кафирка, только тут заметив его, громко рассмеялась и что-то крикнула. Её голос потонул в чудовищном грохоте: это артиллерия линкоров добила форт. Один из их дьявольских снарядов угодил в пороховой склад, и укрепления доблестного Хайраддина взлетели на воздух. Обломки посыпались на корабли в бухте — и на правоверных, и на кафиров. Один камень долетел даже до тонущего «Меча Джебраила» и пробил ему обнажившееся днище. Раис не стал дожидаться, пока фрегат потонет окончательно — спрыгнул в воду.

— Всё, они наши! Валим корабли и высаживаем десант!.. Хайме! Бери шлюпы, дуй на позицию!

Пираты Мэйна не жалели порох — ни чёрный, ни белый. Стрельба была такая, что обзавидовались бы все адмиралы Европы. Мусульманам, наверное, казалось, что гости явились начисто стереть с лица земли их город, причинявший франкам столько головной боли ещё со времён Барбароссы. Но флот Сен-Доменга явился сюда за добычей, а для того, чтобы добраться до алжирских сокровищ, о которых ходили легенды, следовало уничтожить их флот. Причём уничтожить быстро. Без потерь, понятно, не обошлось: мусульмане тоже слыли отличными воинами. И капитаны, решившиеся идти на абордаж, очень хорошо это почувствовали. Пиратам Мэйна пришлось рубиться с пиратами Алжира со всей яростью, на какую они были способны. И применяя всю свою выучку. Это не испанцы, бросавшие оружие после пленения или гибели капитана. Тут приходилось вырезать всех дочиста: алжирцы сопротивлялись до последнего человека, как и предупреждали своих матросов капитаны. Но тем не менее факт остаётся фактом: спустя час с небольшим после первого залпа пираты Сен-Доменга практически полностью уничтожили алжирский флот, полтора века терроризировавший Средиземноморье.

6

— Тихо!

— А я и так тихо сижу! Чего ты?

— Вот найдёт нас тут боцман — выпорет обоих, это уж точно!

Под парусиновым тентом, пропитанным смолой, было нечем дышать. Двое мальчишек, незаметно проскользнувших на шлюп, который зачем-то подтянули к борту флагмана, поначалу сидели тихо, как мыши. Но жара и смоляная вонь были невыносимы даже для них, успевших уже и поработать на верфи, и походить на флагмане. И они начали потихоньку приподнимать тент. Вот тут-то Хайме их и застукал… Поначалу юнги пиратского флагмана подумали, что тут им и конец. Жаль, трудно было запомнить все те слова, которые на них обрушивал боцман. Хайме ругался сразу на полудюжине, если не более, языков. А знали ребята пока только родной испанский и французский.

Для обоих Хосе — юнги были тёзками и ровесниками — не было секрета, что Хайме сильно недолюбливает испанцев. Мягко говоря, недолюбливает. Но такого возмущения от него они не ожидали. В конце концов, никаких приказов они не нарушали, уже знали, что на этом корабле дисциплина обязательна для всех. Подразумевалось, что они будут при лазарете. Но распоряжения идти в лазарет к доктору Леклерку им никто не отдал! А они, что, трусы — прятаться в боях под палубой? Вот потихоньку и забрались на шлюп, куда не набивались, как сельди в бочку, пираты из десанта. Залезли под тент на палубе, там какие-то железяки — не смейтесь: с крылышками! — лежали. Среди каких-то прямых железяк. На пушки это точно не походило. Да и на снаряды… вы видели где-нибудь снаряды с крылышками?

При подходе к алжирской бухте Хайме тент откинул и их, естественно, обнаружил. Мальчишки чуть не оглохли от его криков. Думали: всё, конец. Сейчас задушит, утопит, повесит, расстреляет и покромсает на кусочки одновременно. Но пронесло. Видно, Святая Дева своим покрывалом от его гнева закрыла. Он даже подзатыльников им не надавал. Приказал только отойти на бак и не путаться под ногами.

— Ладно, — процедил он сквозь зубы. — Раз уж сами сюда залезли, смотрите у меня, не обосритесь. А то я вас лично выпорю. Сейчас эти штуки полетят на нехристей. Со страшным грохотом и воем полетят. Вот и посмотрим, какие вы храбрецы на самом деле.

Юнги отошли и устроились поудобнее. Будет о чём рассказать друзьям, когда вернутся! Участие в штурме знаменитого Алжира — им уже объяснили, что там за город, — это вам не хухры-мухры. Хосе Хуан Александр Луис Карлос Фелипе Ирручага, сын благородного идальго, убитого французами ещё в начале войны. На палубе — просто Рыжий. Он и правда был рыжий: отец баск, матушка родом из Астурии, а в тех краях нередки даже блондины. И Хосе Домингес, безотцовщина с явной примесью индейской крови, которому и фамилию-то сама адмиральша выдумала — в честь святого Доминика, покровителя их острова. Двое сирот, живших в заброшенной хижине, перебивавшихся случайными заработками, они нанялись на флагман, упав перед походом в ноги знаменитой атаманше пиратов. Надо же, самых грозных бойцов возглавляет женщина! Бабой-то её и сам король назвать не решится. Она их желание стать юнгами не просто выслушала, а сама привела на корабль и приказала зачислить в состав команды. И зачислили, куда им деться, у неё — не побалуешь.

Помощники Хайме тем временем залили водой всю палубу, будто сами свой шлюп утопить собирались, и отбежали в сторону, затыкая уши… Юнги, на предложение одного из них поделиться затычкой, замахали руками. О чём потом сильно жалели. Они видели ещё три шлюпа, на палубах которых стояли такие же штуковины с крылышками, а матросы занимались теми же приготовлениям… Хайме затыкать уши не стал, а, подойдя к тем железякам с крылышками, выждал какое-то время. И стал поджигать у них фитильки, после чего и сам отбежал в сторону.

Из хвостов ракет вырвался огонь, разгораясь всё сильнее и сильнее (палубу потом, несмотря на разлитую кругом воду, пришлось тушить), ракеты стронулись с места и, быстро ускоряясь, с нарастающим воем двинулись сначала по направляющим, а потом полетели самостоятельно. Кроме одной, благополучно нырнувшей в воду рядом с их корабликом. Палубу заволокло едким дымом, оба Хосе закашлялись, их глаза начали слезиться. А когда ракеты набрали скорость, ребята поняли, зачем все вокруг, кроме Хайме и их, дураков, затыкали уши. При полёте железяки с крылышками издавали одновременно и очень громко, вой, визг, рёв, свист и ещё кучу звуков один другого страшнее. Будто черти из ада вырвались и к несчастным нехристям полетели… Как и было твёрдо боцману обещано, они не обосрались. Мужчины ведь должны держать данное слово! А если штаны у них немного намокли, так ведь волны вокруг! И брызги… да и не проверял он их потом. Не до того было. Пожар на борту — не шутка. Вот здесь ребята постарались вовсю, несмотря на небольшие ожоги при тушении. Хайме даже их похвалил.

— Ну всё, ребятки, — улыбнулся он, утирая рукавом мокрое и грязное от копоти лицо. — Вот теперь вижу — вы не робкого десятка. Настоящие морские… волчата, чёрт бы вас побрал!

…А волна шлюпок с пиратами Мэйна на борту накатывала на берег. Лишившиеся почти всех своих кораблей, алжирские пираты и янычары приготовились дать бой на земле. Своей земле. Уцелевшие при обстреле дьявольскими снарядами пушки береговых батарей уже начали пристреливаться по ворвавшимся в бухту кафирам, когда с четырёх шлюпов на город выпустили драконов. Или, скорее, каких-то вызванных из ада существ. Известное дело, для неверных иблис — родной брат. А что ещё может при полёте изрыгать огонь и дым, издавать непереносимые для любого правоверного звуки? Только адские твари.

Склонные к инфарктам и инсультам получили своё прямо там, на побережье. Остальные защитники — все до единого! — позабыв обо всём на свете, с горестными криками бросились наутёк, спасая не столько грешные тела, сколько бессмертные души. И многим, очень многим, мешали бежать вдруг наполнившиеся и намокшие шальвары.

Сопротивления на берегу пираты Сен-Доменга не встретили. Конечно, офицеры предупреждали об издании этими ракетами страшных звуков. Но одно дело предупреждение, а совсем другое — услышать подобную несусветную жуть, догоняющую тебя сзади, пролетающую над головой… В общем, многие из бойцов первой волны десанта, храбрейшие из храбрейших, сменили во время штурма штаны. И не всегда на лучшие. Но уж нехристям за свой кратковременный испуг они воздали сторицей…

Когда генерал Сен-Доменга вместе со второй волной десанта оказалась на берегу, Алжир был похож на сущий ад. И тому была масса причин. Во-первых, «психическое оружие»… На идею сделать из обычных ракет исчадия ада Мартина натолкнула достаточно свежая для него история с русскими «катюшами». Ведь когда Красная армия впервые применила это оружие против вермахта, не самые трусливые в мире германские солдаты бежали с позиций, наложив полные штаны. Естественно, кто уцелел. Ракеты такой мощи Мартин пока создать не мог: не те материалы. Но вот прицепить на корпуса ракет неширокие металлические кольца с отверстиями различного диаметра — всегда пожалуйста. Кольца, понятно, усиливали рассеивание и заметно снижали радиус поражения. Но при полёте эти ракеты издавали такие жуткие звуки, что и самому изобретателю становилось не по себе. Не говоря уже о том, как пачкали штаны даже тёртые жизнью пираты, коим пришлось осваивать новое оружие на полигоне. А в конце траектории, когда прогорал порох в трубке, взрывалась «боеголовка», начинённая зажигательной смесью — «адским ромом». Много, понятно, не пожжёт, но кое-какой пожар вызовет… Во-вторых, ужас, охвативший защитников города, передался и во дворы. Пищали от страха многочисленные дети, причитали старухи. Рабыни-христианки, даже не передать, до какой степени обрадованные явлением мстителей, дрались с изнеженными хозяйками, словно кошки, и палками гнали их из домов. Если вовсе не резали их кухонными ножами. По улицам бегали истошно оравшие, ополоумевшие женщины. Пираты из десанта второй волны ловили этих женщин и тут же срывали с них украшения. Правоверные мусульманки, для которых хождение с непокрытой головой было сродни богохульству, начинали пронзительно верещать, стоило заморским гостям нечестивой пятернёй содрать с них шёлковый хиджаб.^[108] Не говоря уже о золоте. Но пираты Мэйна не обращали на их визг никакого внимания. Подумаешь! Благородные испанки, когда с них сорвёшь драгоценное колье или браслет, визжат точно так же. У алжирок, действительно похожих на ходячие ювелирные прилавки, оперативно изымали тяжёлые ожерелья, браслеты и кольца, кое-кому из них порвали мочки ушей в стремлении непременно добыть ажурные золотые серьги. И если их не насиловали, то только потому, что генерал Сен-Доменга снова объявила свой излюбленный приказ о немедленной казни за подобное непотребство. Затем орущих и рыдающих мусульманок, лишившихся золота и — главное! — чадры, сгоняли на площадь.

На ту самую площадь рынка Бадестан, где их мужья наверняка ещё вчера присматривали себе рабынь-наложниц. Женщины пронзительно голосили, оповещая мир о своём позоре, обливались слезами и призывали потерявшихся детей. Дети в свою очередь ревели во весь голос от ужаса, когда злобные кафиры вытаскивали их из домов и гнали всё туда же, в Бадестан… А где же доблестные воины ислама и отцы обширных семейств? Испуг испугом, а с врагами из плоти и крови, которые с саблями в руках, можно и подраться. Но пираты Мэйна первым делом прорвались к тюрьме у рабского рынка, где в совершенно невыносимых условиях содержались захваченные в последних набегах пленники-христиане. Беспощадно вырезав довольно сильную охрану тюрьмы, пираты открыли ворота… Кстати, это была третья причина превращения некогда цветущего мусульманского города в ад. Освобождённые мужчины-пленники числом около полутора тысяч набросились на алжирцев с такой яростью, что пиратам даже пришлось их сдерживать. Иначе они разорвали бы и алжирских женщин с детьми.

Бея и раисов, составлявших диван Алжира, Галка с офицерами уже не застали. Они смылись из города с такой скоростью, что плохо бегавшие моряки Мэйна догнать их даже не надеялись. А устраивать верховую погоню в совершенно незнакомой местности — увольте. Главное — сбежавшие приверженцы ислама не успели вывезти свои богатства! А Алжир, живший почти исключительно грабежом, без преувеличения был богатым городом. Эдакая ожившая сказка из «Тысячи и одной ночи». Только, в отличие от упомянутого литературного произведения, страшная… Пираты Мэйна, захватившие город, согнавшие оставшихся жителей на площадь и в тюрьму Бадестана, сразу же озаботились выставить караулы и вовсю занялись любимым делом — грабежом. В порту на драгоценных коврах уже сваливали сверкающие груды добычи, извлечённой в основном из домов престижного квартала Фахс, где жили раисы. При виде совершенно фантастической кучи женских украшений, складываемых отдельно, Галка честно попыталась потерзаться совестью. Почему-то не получалось. Может быть, оттого, что алжирские женщины сами носили на себе награбленное их мужьями? Золотая и серебряная посуда, бесценные дамасские клинки, украшенные перламутром знаменитые восточные сундуки, ломившиеся от тканей и драгоценностей. Здоровенные мешки пряностей, до сих пор дорого ценившихся в Европе. Драгоценные камни, свезенные сюда со всего света, сложили в отдельный сундук, и они наполнили его доверху. Потрясающе красивая восточная мебель теснилась у стен. Кучи золотых и серебряных монет самой различной чеканки занимали сразу несколько довольно больших ковров, сложенных в ряд. Ещё больше места заняло богатое оружие, разукрашенное с чисто восточным размахом. А уж жемчуга всех цветов и оттенков оказалось столько, что испанцы, добывавшие «слёзы моря» в Рио-де-ла-Аче, удавились бы от зависти. Что касается освобождённых христиан, то одних только французов обоего пола там обнаружилось около семисот человек. Итальянцы, испанцы, англичане, немцы, греки, болгары, мадьяры, поляки, сербы, русские, грузины, армяне, персы, африканцы, индийцы, китайцы… Галка окинула Алжир суровым взглядом. Не так уж он и велик. А собрал в себе людей чуть не со всего обозримого мира. Причём по большей части против их воли. При виде разноязыкой ликующей толпы Галка сразу же подумала: чем их кормить-то во время перехода через море? И не только их — они ведь взяли массу пленных алжирцев, женщин и детей. Но пираты, бравшие штурмом уже не первый город, хорошо знали своё дело. Всё продовольствие в портовых складах и базарных лавках было тут же изъято, учтено и погружено на корабли. В том числе и на трофейные галеры, уцелевшие во время боя только потому, что их даже не отвели от пирса. Попросту не успели, чем сохранили жизнь десяткам гребцов, прикованных к вёслам…

Трое суток. Трое суток Алжир подвергался ограблению, какого не знали даже испанские города Мэйна. Пираты выгребали всё подчистую. В грабежах принимали участие и освобождённые пленники, многие из которых решились уйти на Сен-Доменг. Особенно женщины. Возврата на родину по той или иной причине большинству из них уже не было, а тут столько холостых мужиков!.. Под конец заморские гости, затарив корабли по самые палубы, подожгли город и отплыли. На север.

В Марсель.

7

— Почему ты никогда не присоединялся к нам на посиделках в октябре, Пьер?

Ветер хоть и не был попутным, но шесть узлов при такой загрузке кораблей — это очень даже прилично. При таком ходу завтра они уже бросят якорь на рейде Марселя. Но до завтра ещё следовало дожить. Ведь только вчера они разминулись с голландской флотилией. Почтенные минхееры знали о перемирии с пиратами и в драку не полезли. Но никто не помешает им передать сведения испанцам. А те вряд ли упустят случай наброситься на сытого, и потому почти небоеспособного врага. И драться пиратам помешали бы не столько полные трюмы, сколько полные корабли сухопутных крыс. Оно, конечно, хорошо — освободить христиан из алжирского рабства. Но в морском бою они попросту станут обузой…

— Я бы с радостью, — вздохнул Пьер, отдыхавший на шканцах после вахты. Поболтать с Воробушком он всегда бывал рад. — Да только мало хорошего для меня было в тот день.

— Что так? — удивилась Галка.

— Понимаешь… я как только тебя увидел там, так и обмер. Спутал тебя с сестрёнкой. Думал уже — всё, придётся сейчас насмерть драться… Ты и правда на Катрин очень похожа. Только глаза у неё карие, а у тебя серые. Да Катрин бы сразу меня узнала. От сердца отлегло, а всё равно — как представил, что с тобой сейчас сделают, так и помыслил: не выдержу ведь. Всё равно в драку полезу…

— Обошлось же, — пожала плечами Галка.

— Обошлось, верно. А страх как был, так при мне и остался. Даром что ты выкрутилась. И тогда, и потом.

— Так. — Мадам капитану уже всё было ясно: у Пьера, этого великолепного пиратского канонира, на поверхность повылезали разные там комплексы. — Ну и что ты дальше собираешься с этим делать, брат? От себя всё равно не убежишь. Остаётся или бороться, или сдаться.

Пьер вздохнул и стукнул тяжёлым кулаком по планширу. Можно было только удивляться, как этот без преувеличения очень сильный и опасный боец — а другие среди пиратов просто не выживали — умудрился остаться всё тем же наивным мечтателем, который в семнадцать лет пустился за море, чтобы повидать мир, казавшийся ему прекрасным. С тех пор минуло немало лет, Пьер нажил шрамы на теле и раннюю седину на висках, придумал самое разрушительное оружие этого времени, а в душе так и был всё тем же мальчишкой.

— Мы вот в Марсель идём, — сказал он, когда понял, что отмолчаться не получится. — Там до Тулона рукой подать, хоть по морю, хоть по суше. Боюсь я, Алина. А вдруг из моих там и в живых уже никого нет?

— Может и так быть, что всё как раз хорошо, — сказала Галка. — Тебе кое в чём полегче, братец. Ты хоть можешь надеяться на лучшее…

— Ну да, а ты точно знаешь, что из твоей родни никого нет, кроме брата, — согласился Пьер. — А мне бы на твоём месте легче было.

— Так что же ты всё-таки решил?

— Ну… Что бы ни было, я тут всё равно не останусь. Дел-то ещё сколько — в Сен-Доменге…

Удачный рейд, трюмы, полные добычи… Но не было у Галки сейчас того же чувства, что после Картахены — мол, вышла на финишную прямую. А было неприятное предчувствие, будто она входит в тёмный лабиринт. И один Бог знает, что там.

Как французы прознали о подвигах пиратов Сен-Доменга до их прихода в гавань Марселя — оставалось загадкой. Но факт есть факт: город встречал победителей Алжира торжественным орудийным салютом: три залпа из двадцати пушек, гром от них разнёсся на несколько миль вокруг. А на набережной собралась радостная толпа горожан, желавших поглазеть на знаменитых вест-индских флибустьеров, которые так много сделали для прекрасной Франции. Разгромив флот Алжира и разорив их базу, пираты попросту на несколько ближайших лет обезопасили южное побережье Франции от набегов мусульман. А это уже много значило. Почти все освобождённые пленники-французы были родом из прибрежных городков вроде Сен-Тропеза, Канна или Сан-Рафаэля. Так что радость марсельцев была вполне объяснима. А уж когда месье комендант позаботился встретить пиратскую адмиральшу и её офицеров, высадившихся на пирсе, строем почётного караула, народ просто пришёл в восторг. Так до сих пор встречали только иностранных принцев или полководцев-триумфаторов…

— Огонь, вода и медные трубы, — сказал Влад, когда Галку, Джеймса и господ капитанов наконец проводили в шикарную резиденцию, специально отведённую для почётных гостей. Здесь пираты наконец-то смогли вздохнуть свободно: эти почести, конечно, приятны, но чертовски утомительны. — Первое и второе испытание кое-как прошли, зато третье — самое сложное.

Джеймс снял шляпу и обмахнулся ею, переводя дух.

— Думаешь, не выдержим? — спросил он.

— А тут и самые сильные вояки, бывает, ломаются, — сообщил своё мнение шевалье де Граммон. По такому торжественному случаю он изволил побриться и одеться, как подобало дворянину. — Кто читал Макиавелли?

— Обижаешь, приятель, — усмехнулась Галка. — Кто ж возьмётся руководить страной, не читав этого классика лицемерия и государственного цинизма? Кстати, на свой счёт я более-менее спокойна.

— Интересно, отчего же? — с непередаваемой иронией поинтересовался Граммон.

— Слишком хорошо знаю свою видовую принадлежность: змея подколодная обыкновенная. Отсюда все наезды на пытающихся меня унизить и всё презрение к явным льстецам.

— Ну тут, в этой Франции, хватит и тех, и других, — хмыкнул Билли. — Змея, говоришь? Может, и так. Только приехала ты в такой змеючник, что прямо скажу — не завидую. Съедят. А не съедят, так искусают до крови.

— Можно подумать, ты здесь бывал, — поддел его Геррит.

— Не бывал, но много слышал от знающих людей, — Билли развернулся к нему лицом. — Если бы не ремонт и не пленных переправить, я бы сюда вообще не пошёл. И Алину бы отговорил… Не нравится мне здесь.

— Слава не греет?

— Да ну её, эту славу, в… болото! — вспылил Билли. — И тебя, Рок, с твоими подковырками тоже! Вот правильно Воробушек сделала, что выбрала для нашей гавани остров подальше от всех этих королей с герцогами. От них и без того одна головная боль, а ежели у них под боком жить — вообще спасайся кто может.

— Билл, — совершенно серьёзно сказала Галка. — Я с тобой согласна на все сто, но политика есть политика. Думаешь, я не знаю, что из себя представляет Версаль? Тоже наслушалась от бывалых людей. И д'Ожерон, покойник, тоже просвещал меня на этот счёт, и Этьен… Короче, гадючник ещё тот, ты прав. Но вот какая загвоздка… Если мы хотим, чтобы Сен-Доменг и дальше оставался нашей гаванью, то мне так или иначе придётся сунуться в версальский серпентарий. А может, и кое-кому из вас. За компанию. Вы ж не бросите меня одну на съедение этим драконам? — тут она позволила себе грустную улыбку.

Граммон ехидно усмехнулся, собираясь, видимо, сказать что-нибудь колкое, но его словам не суждено было прозвучать. В просторную комнату, где с удобством расположились пиратские капитаны, с невероятно важным видом вошёл нарядно одетый тип. Судя по всему, здешний дворецкий.

— Господа, — церемонно поприветствовал он присутствующих. — Его превосходительство адмирал д'Эстре имеет честь пригласить вас на обед.

— О! — воскликнула Галка. — Адмирал здесь?

— Здесь, мадам, — подтвердил дворецкий. — Это его дом. Я провожу вас.

— Обед у адмирала, — тихонечко хихикнул Влад, когда этот важный месье провожал их по коридорам и лестницам. Без экскурсовода тут и впрямь можно было заблудиться. — Не знаю, как вам, а мне почему-то Тортуга вспомнилась.

— А ты как думал? — Джеймс тоже, как и Влад, перешёл на русский язык: слишком много лишних ушей. — Сейчас мы, как и на Тортуге, будем торговаться с властями до седьмого пота насчёт цены добычи и процента их доли. Разница лишь в масштабах события: там речь шла о сотнях тысяч, а сейчас — о десятках миллионов…

…Сорок миллионов ливров. Именно в такой сумме исчислялась пиратская добыча, привезенная из Алжира. А по закону портовый сбор во Франции составлял десять процентов. То есть четыре миллиона как с куста. Плюс пришлось «позолотить ручку» нескольким должностным лицам, включая самого адмирала, иначе пиратскую добычу обложили бы ещё и драконовскими налогами. Всё-таки это не дикая Вест-Индия, а цивилизованная Европа. Но и оставшаяся сумма — тридцать четыре с лишним миллиона — была настолько огромна для флибустьеров, что эта цифра даже мало у кого в голове умещалась. Марсель и Тулон несколько дней стояли на ушах от пиратских гулянок! Местные жители, конечно, частенько бывали свидетелями возвращения матросни из походов, однако по сравнению с гостями из-за океана тутошние морячки оказались просто шпаной. В связи с чем Галке потом пришлось человек пятьдесят вытаскивать из тюрем, куда они, по обыкновению, загремели за слишком уж буйный загул… Пьер всё-таки нашёл сестру, и даже в Тулон ехать не пришлось: оказалось, она давно замужем за плотником марсельской верфи. Тот не очень-то обрадовался явлению шурина-пирата, но всё же согласился, чтобы Пьер квартировал у них в доме. И старший канонир флота Сен-Доменга на радостях закатил пир на всю улицу… Словом, жизнь шла своим чередом. Галка даже удивлялась, что французские власти почти не вмешиваются в её собственные дела и дела её братвы. И что Версаль ничем пока себя не проявил. Потому она, мысленно крестясь, постаралась форсировать ремонт своих кораблей, повреждённых во время боя с алжирцами, и управилась в десять дней вместо запланированных двух недель. Но…

Как говорится, человек предполагает, Бог располагает, а чёрт всё портит.

— Этого я и боялся.

Джеймс с самым мрачным видом вернул жене письмо. Красивый каллиграфический почерк, гербовая бумага, печать королевской канцелярии. Приглашение от короля Франции. К этой бумаге, между прочим, прилагались четыре кареты, целый штат прислуги и почётный эскорт — личная гвардия его величества! Такое приглашение не игнорируют.

— Эх… — вздохнула Галка. — Накаркала… Придётся ехать.

— Кого ты думаешь взять с собой в качестве свиты? — спросил Джеймс. Он не ждал ничего хорошего.

Галка, немного подумав, ехидно заулыбалась…

4 «Всё могут короли…»

1

Дама в штанах! В высоких сапогах испанского фасона, кожаной длиннополой безрукавке, батистовой мужской рубашке с кружевами. И при оружии. Дама-пиратка. Дама-генерал!.. Добрые марсельцы не рисковали показывать на неё пальцами, когда она проходила по улицам — одна или в сопровождении своих головорезов. Но разговоров теперь будет на год вперёд, это уж точно. Это ж надо — такое диво прикатило! Удивительно: и как её слушаются эти чёртовы разбойники? Они что, провозгласили её своей королевой?.. Марсельцы недоумевали, раздражались. Негодовать пока не было особых причин — подумаешь, пьяные матросы разнесли парочку припортовых кабаков, эка невидаль! — но приятного всё равно было мало. Даром что пираты прогуливали в тавернах целые состояния, обогащая тем самым добропорядочных подданных его величества. И всё же, когда прошёл слух об отплытии пиратской эскадры, на набережной гуляло подозрительно много народу. Такое событие — и пропустить? Да на тебя самого будут пальцем показывать и похохатывать: мол, проворонил зрелище, которое раз в невесть сколько лет и увидишь!

Пираты Сен-Доменга… Так пираты или всё-таки флот?

Добрые горожане увидели на пирсе несколько фигур в камзолах военного покроя и в кожаных безрукавках, любимых моряками. Цивильных на этот пирс не пропускали солдаты, поставленные здесь по приказу господина адмирала д'Эстре. Во избежание, так сказать… Потому всё происходившее там казалось любопытным пантомимой. Пиратка в компании своих офицеров. Сейчас сядут в шлюпки и отплывут на свои корабли. После чего на судах выберут якорные канаты, на реях поднимутся посеревшие от штормов паруса, и пираты один за другим покинут рейд… Если бы знали добропорядочные горожане, о чём сейчас говорилось на этом пирсе, мало кому бы после этого спалось спокойно…

— Ну, братцы, с Богом, — в Галкином голосе было маловато оптимизма. Зато грусти — хоть отбавляй. — Удачи вам. Во всём.

— И тебе удачи, Воробушек. Пригодится, — Билли тоже был не очень-то весел.

Влад попрощался молча. «Они ждут меня, — сказал он вчера вечером. — Я бы остался. Съездить в Версаль, пока он ещё только строится, в гости к Людовику Четырнадцатому — это ж просто мечта! Но я не могу. Ты уж прости, Галя». Галка, вначале предложившая Владу столь увлекательную экскурсию, вынуждена была согласиться. Исабель с детьми действительно ждали его, и никакой король, никакой Версаль не могли их заменить. «Ты только пассажира не забудь на борт принять», — Галка позволила себе немножечко иронии. — «Какого ещё пассажира?» — «Немца по имени Готфрид Лейбниц». — «Того самого?» — «Того самого, брат…» Герр Лейбниц, получивший от республики Сен-Доменг втрое большее содержание, чем предлагал курфюрст Ганноверский, рискнул сменить климат, и в данный момент находился на борту «Бесстрашного». «Вот Мартин-то обрадуется соотечественнику!..» Но мысль о молодом математике, пока ещё не заслужившем громкого имени, пришла и рассеялась, как утренний туман. Впереди было расставание с людьми и с кораблями, которые она давно и бесповоротно любила. Оттого болела душа, и хотелось повыть на луну, словно бездомная собака…

Добрые марсельцы, прогуливавшиеся поодаль, за караулами, не без удивления наблюдали, как четверо на пирсе — и в их числе дама-пиратка — обнялись, будто родные. После чего трое мужчин сели в шлюпки, а дама и ещё несколько месье… остались на пирсе! Вот это да! Только этого ещё не хватало!.. Нет, не к добру это. Ох, не к добру…

«Скоро будет уже восемь лет, как мы с Владом тут находимся — а в каретах поездить не довелось. Как-то всё на кораблях да на шлюпках. Ну, что ж, теперь придётся восполнять этот пробел».

Сопровождение четырёх добротных, и в то же время достаточно роскошных карет поручили не кому-нибудь, а капитан-лейтенанту второй роты королевских мушкетёров господину де Жовелю! Если учесть, что капитаном этой роты числился сам король, то гостям Франции, выходит, была оказана большая честь… Доблестный капитан явно был не в восторге от того, какую милую компанию ему приказали сопровождать. Пираты. Во главе со своей адмиральшей, чёрт её дери. Она что, нарочно подобрала в это путешествие самые гнусные рожи, какие только нашла в Вест-Индии? Приличнее всех выглядел один лишь её муж-англичанин. А манеры! Чёрт побери, так ведёт себя матросня в портовых кабаках, а не гости его величества! Пока в пути, ещё ничего. Сидят по каретам и клюют носами от скуки. Но что творилось в гостиницах, где кортеж останавливался на ночь — никаких приличных слов для описания у господина капитана просто не находилось. А неприличные он благоразумно держал при себе. Ну ладно — пиратка и её муж благопристойно уединялись на ночь в своей комнате. Обоих юнг, прихваченных с собой в качестве пажей, в приказном порядке отправляли спать, приставив к ним в виде караула дикаря-индейца. Но от кутежей так называемой свиты становились на уши все близлежащие кварталы! Самое смешное, что заправилой этих безобразий выступал не безродный пиратский капитан со шрамом через всё лицо (вот уж рожа так рожа!), не длинноволосый боцман со смуглой физиономией вест-индского варвара, а настоящий французский шевалье, зачем-то решивший перейти на службу заморской республике. А хуже всего было то, что многие из господ мушкетёров изволили принимать живейшее участие в этих гулянках. Братание «морских волков» с «сухопутными крысами» они затеяли, видите ли… Словом, весело было всем, кроме господина капитан-лейтенанта. Ведь не у кого-нибудь, а именно у него должна болеть голова о том, как улаживать с местными властями последствия пиратских выходок. Потому, когда на девятый день путешествия кортеж благополучно въехал в Париж, господин де Жовель вздохнул с немалым облегчением. И поклялся заказать благодарственную мессу, если его не обяжут сопровождать пиратов на обратном пути в Марсель.

Именно в Париже, во дворе Лувра, пропылённый насквозь кортеж встретили четыре десятка всадников в красных камзолах-жустакорах и знаменитых синих плащах с крестами.^[109] Золотая отделка униформы говорила знающему человеку о том, что это были мушкетёры первой роты, так называемые «серые мушкетёры». Да, да, те самые, о которых писал Дюма. И если бы Галка навестила Париж до 1673 года, то имела бы возможность лично познакомиться с их прежним капитан-лейтенантом, шевалье Шарлем де Баас-Кастельмор д'Артаньяном, дальним родственником известного ей губернатора Французских Антильских островов Жана-Шарля де Бааса. Но увы, капитан д'Артаньян геройски погиб при штурме голландского города Маастрихта примерно в то самое время, когда пираты Мэйна прогуливали в кабаках Тортуги картахенскую добычу. Нынешний капитан-лейтенант, господин Луи де Фурбен, в данный момент находился в Версале при особе короля. Но для сопровождения великого посольства республики Сен-Доменг — а именно такой статус неожиданно для себя получили Галка и её свита — прислал сорок человек во главе с лейтенантом.

— Мадам, — церемонно представился офицер, когда гостья откинула занавеску. — Лейтенант де Мопертюи^[110] к вашим услугам. С этого момента и до прибытия ко двору его величества я отвечаю за вашу безопасность.

— Это честь для меня, лейтенант, — на удивление спокойным тоном ответила Галка. — Когда мы прибудем к месту назначения?

— Версаль в четырёх лье от Парижа, мадам. Если вы не желаете задержаться в городе, то к пяти часам пополудни будем на месте, — живо ответил лейтенант, любезно улыбнувшись даме.

— Тогда не будем терять время, лейтенант. В путь!

Господин де Жовель, тихо радуясь освобождению от хлопотных обязанностей по доставке в Париж героев Картахены, Сантьяго и Алжира, церемонно поклонился этой женщине.

— Счастливого пути, мадам, — сказал он, скрыв вздох облегчения. — Буду рад видеть вас в Версале.

— Капитан, — дама неожиданно окликнула его.

— Да, мадам, — де Жовель только зубамискрипнул: ну что ещё ей надо?

— Прошу извинить нас за те неудобства, которые мы вам причинили, — с едва заметной, но виноватой улыбкой проговорила пиратка. — Не обещаю, что это не повторится впредь, однако поверьте, мы сожалеем о доставленных вам неприятностях.

Господин де Жовель скептически хмыкнул в усы. Извиняется? Это что-то новенькое.

— Я… принимаю ваши извинения, мадам, — сказал он, снова учтиво поклонившись — насколько это было возможно сделать, сидя верхом на лошади. Вороной лошади. От масти которых и произошло неофициальное наименование его роты — «чёрных мушкетёров». — А также прошу извинить меня, если я чем-то вызвал ваше неудовольствие.

Бравый капитан поднял руку в чётком, отрывистом жесте военного, и тут же скомандовал своим подчинённым отъезжать. «На шенкелях… па-а-ашли!» Пыльные камзолы «чёрных мушкетёров», мелькавших за окошком кареты, сменились парадными плащами их коллег из роты «серых», и кортеж «великого посольства» двинулся вперёд. Так что Парижа Галка практически не увидела.

За всё время разговора с капитаном де Жовелем Джеймс ни разу не сжал её пальцы — сигнал, что «что-то не так». А когда Галка задёрнула занавеску, даже сдержанно улыбнулся.

— Ни единой фальшивой ноты, дорогая, — не без иронии сказал он. — Продолжай в том же духе.

— Ох, Джек, — Галка устало улыбнулась в ответ. — То ли ещё будет в Версале…

Двое юнг, ехавших с ними в одной карете, только переглядывались и молчали, боясь сказать что-то невпопад и помешать капитану. Но Галка верно поняла их смущение.

— Учитесь, парни, — проговорила она. — Никогда не знаешь, какая наука пригодится вам в будущем, потому — учитесь всему, что только возможно.

Мальчишки дружно кивнули, всё ещё не решаясь заговорить… «Капитан, а что такое паж?» Вопрос был задан уже на пирсе Марселя, когда генерал Сен-Доменга провожала своих капитанов в дальний путь через океан. Оба Хосе, узнав, что их берут в Париж, пришли в полнейший восторг. Но восторг быстро сменился робостью мальчишек, ещё не забывших горькую долю бездомных сирот. Париж! Версаль! Там живёт сам король Франции! Пусть капитана и пригласили туда, им-то зачем соваться с их уличными привычками? И вообще, что такое «паж»? Сперва Хосе-Рыжий осмелился спросить о том у второго боцмана,^[111] испанца Мигеля Кордеро. Но простой, как неструганая доска, моряк только руками развёл. Тогда юнги решились побеспокоить боцмана, тем более что ему самому предстояла поездка в свите генерала. И получили от Хайме весьма содержательный ответ: «А хрен его знает». Вот тогда Хосе Домингес по прозвищу Индеец и обратился к самой адмиральше. «Что такое паж, хотите спросить? — совершенно серьёзно сказала она. — Да примерно то же, что и юнга на корабле. То есть выполняй приказы старших по званию, помалкивай и смотри в оба. Понятно?» Мальчишки радостно закивали: получается, не так уж и страшно быть пажом. Главное — не подвести капитана. Потому оба Хосе поклялись вести себя прилично: через пальцы не сморкаться, ругательных слов не употреблять, не плевать на пол, одеваться только в чистое и обязательно мыть руки перед едой, как полагается настоящим идальго… Их незамысловатые переживания Галка понимала очень даже хорошо. Семь лет назад и она боялась сказать или сделать что-то не так. Только ей, в отличие от юнг, было не двенадцать, и требования к девчонке оказались построже…

— Скоро будем на месте, — странным тоном проговорила она. — И дай Бог, ребятки, чтобы наша Удача нас здесь не покинула.

Галка снова откинула занавеску. Ехали они не спеша, по довольно широкой улице. Люди, гулявшие или спешившие куда-то по своим делам, шарахались в стороны, едва завидев столь блистательный кортеж. Ибо знали: такие важные господа едут не останавливаясь, даже если кто-нибудь зазевается и угодит под колёса. Либо под копыта лошадей господ мушкетёров. В варварской Вест-Индии за наезд на прохожего можно было нешуточно поплатиться. И это при том, что в остальном нравы были и впрямь дикие. Здесь же… Джеймсу только раз довелось бывать в Париже, проездом. Когда ему стукнуло двенадцать. Он-то и поведал жёнушке об этом интересном обстоятельстве. Галка же только хмыкнула. Ничего не сказала, просто взяла на заметку… Слова Билли начинали понемножку становиться пророческими. Впрочем, «гости его величества» были к этому готовы. Или думали, что были готовы.

2

— Чёрт, от сидения в этой проклятой карете у меня уже мозоль на заднице!

— Вот ты ещё начни чесать свою корму в присутствии короля, Хайме… Эй, Воробушек! Тебя там не укачало?

— Ещё чего! — Галка действительно почти не чувствовала собственных ног, но выпрыгнула из кареты на удивление резво. — Есть только хочу — просто ужас… Как здесь насчёт обеда, лейтенант? — весело поинтересовалась она у шевалье де Мопертюи.

— Вам отведены шесть комнат в Министерском флигеле и штат прислуги, господа, — с понимающей усмешкой ответил лейтенант. — Если вы голодны, обратитесь к лакеям, они позаботятся накрыть столы в ваших апартаментах.

— М-да, старый солдатский завет «подальше от начальства, поближе к кухне» здесь явно не соблюдается, — Галка позволила себе немного поиронизировать.

Лейтенант весело рассмеялся.

— Хорошо сказано, мадам, я постараюсь запомнить, — проговорил он. — А теперь прошу простить меня: я обязан доложить господину капитану о вашем благополучном прибытии.

— Это он назвал благополучным прибытием? — пробурчал сонный Граммон, вылезая из кареты. — Удивляюсь, что мои суставы ещё не скрипят, будто разболтанный рангоут.

— Да помолчал бы уже, шевалье, — подцепил его Жером-Меченый. — Можно подумать, ты все девять дней сиднем просидел в карете, не вылезая. Кто вчера в одиночку вылакал дюжину бутылок вина? Не ты? Кто задирал подолы чуть не всем нанятым нами девкам? А кто чуть не сцепился на шпагах с ихним капитаном?

Другой на месте Граммона уже вызвал бы Жерома на поединок. Но шевалье только громко рассмеялся. Сказались годы, прожитые среди пиратов.

— Будет вам, — вмешалась Галка. — Ну и где там эти лакеи? Где наши комнаты и сытный обед?..

…Прибытие в Версаль весьма невоспитанных гостей из Вест-Индии расшевелило этот островок этикета. Пока пираты обедали, слугам пришлось изрядно попотеть, таская вёдрами горячую воду для ванн: генерал приказала своим людям помыться и прилично одеться. Всё-таки на приём к королю идут, шутка ли!.. Дворцовая прислуга, которая, как известно, всё про всех знает, сейчас со скоростью звука передавала во все концы подробности о заморских гостях. Обедали все за одним столом! И адмиральша, и офицеры, и юные пажи! Затем устроили купание. Слава богу, хотя бы не все вместе, а по своим комнатам. А дама? Его величество был так щедр, что изволил подарить ей четыре придворных платья и прислать шесть камеристок для одевания. А она, переворошив подарки, фыркнула и оделась по-мужски! Неслыханное нарушение придворного этикета! Впрочем, чего ждать от пиратов…

Галка строгим придирчивым взглядом окинула свою «свиту». Что ж, вполне представительно. Вымытые, выбритые, одетые с неброской роскошью. В самый раз на приём к королю. Хоть и слышала Галка, будто при французском дворе было принято изображать из себя ходячую выставку бриллиантов, и хоть за пиратами водилась дурная привычка грубо подражать этой моде, всё же было решено поразить его величество аристократичной простотой в одежде. Камзолы военного покроя (на Жерома — косая сажень в плечах — еле нашли подходящий по размеру), ботфорты, шпаги или абордажные сабли. Если бы ещё не кое-чьи ухмыляющиеся бандитские рожи, так вообще хоть на парад.

— Да уж, — Галка тихо хихикала, осматривая своё доблестное воинство. — Придворные из вас хоть куда. Ну да это и к лучшему.

— Всех на уши поставим! — пообещал Жером.

— С этим пока погоди, братец. Прежде чем начнём ставить всех на уши, сперва произведём благоприятное впечатление. А там посмотрим.

— Мы готовы, капитан! — в один голос выкрикнули юнги, бегом примчавшиеся из своей комнаты: надо полагать, тщательно выбирали, во что одеться, потому и задержались.

— Так, — протянула Галка. — Опаздываем?

— Простите, капитан. — Хосе-Рыжий виновато потупил взгляд. — Мы не хотели вас подвести.

— Знаю, что не хотели, — Галке отчаянно хотелось рассмеяться, но она старательно напускала на себя суровый вид. Джеймс, Граммон, Жером и Хайме, сразу разобравшиеся, что к чему, тоже еле сдерживали смешки. А молчаливый и всегда серьёзный Каньо, как обычно, не обращал на это никакого внимания. — Что позаботились привести себя в порядок, это очень хорошо. Но постарайтесь впредь укладываться при этом в отведенное время. Ясно?

— Да, капитан! — Мальчишки вытянулись в струнку, словно солдаты на плацу.

Первым не выдержал Хайме. Прыснул в кулак, затем просто расхохотался. А за ним уже все остальные. И Галка в том числе. Хайме же потрепал оторопевших мальчишек по лохматым головам.

— Привыкайте, парни, — смеялся он. — У нас вообще-то весело, пока никто за шиворот не капает.

— Господа, — в дверях нарисовался суровый месье в сверкавшем от драгоценной вышивки камзоле и дорогом парике. — Господа, могу я обратить ваше внимание на свою скромную персону?

Флибустьеры разом замолкли и обернулись.

— Вас приглашают на аудиенцию, господа, — продолжал новый персонаж, сохраняя холодный отстранённый вид. — Следуйте за мной.

— Как нам следует к вам обращаться, сударь? — старательно проговаривая французские слова — произношение у неё было всё ещё слишком неправильное, — спросила Галка.

— Следуйте за мной, — повторил неизвестный, и, повернувшись к гостям спиной, вышел в длинный коридор.

— Ох, не нравится мне этот месье «Следуйте за мной», — хмыкнул Жером.

— Мне тоже много чего здесь не нравится, но мы в гостях, — тихо напомнила Галка. — Уважим любезных хозяев.

3

Республика Сен-Доменг до сих пор мало у кого в Европе была на слуху. Мало кто мог даже представить, где находится эта страна и кто её населяет. Но французский и испанский дворы как раз были исключением. Если с Испанией всё было понятно, то у короля Франции впечатление от пиратской республики сложилось двоякое. С одной стороны — несомненный и весьма полезный союзник. С другой — союзник, уж слишком часто проявляющий признаки ведения самостоятельной политики. Будь Сен-Доменг близким соседом Франции, этот малоприятный вопрос был бы разрешён в кратчайшие сроки. Но за океаном… Людовик Четырнадцатый ещё не забыл два весьма унизительных эпизода из своей жизни, и оба они были связаны с этим островом. В семидесятом году восстали колонисты. И он, не имея возможности подавить бунт силой, вынужден был изобразить из себя милосердного монарха. Простил. Хоть и не забыл. А чем это кончилось? Власть на проклятом острове окончательно захватили пираты, это отребье. И он, король самой сильной европейской державы, был вынужден признать независимость отложившейся колонии только потому, что снова не имел сил для подавления мятежа. Горькую пилюлю подсластили разве что пушки новейшего образца, изобретенные одним из пиратских канониров. Теперь французская армия благодаря мощной артиллерии одерживала победу за победой. Если бы не досадный провал д'Эстре на море… Словом, отношение его величества к пиратам и их странной адмиральше было весьма неоднозначным. Проигнорировать их громкие победы он не мог. Но и дать большой приём в честь морских разбойников, сколь бы велики ни были их заслуги перед Францией — тоже. И это несмотря на то, что их визит был личной инициативой короля, сами они сюда ехать явно не собирались. Потому генерала Сен-Доменга и её свиту ждал малый приём. Пока Мансар^[112] ещё только составлял проект зала для больших приёмов, но семь комнат Больших королевских покоев позволяли вполне достойно встретить любого гостя. Одна лишь Посольская лестница вызывала у иностранцев непроходящее чувство чёрной зависти: ни в одной стране мира пока ещё не было создано ничего, даже отдалённо похожего на этот шедевр.^[113]

Король собрал в Салоне Дианы действительно блестящее общество. Дамы и кавалеры, приглашённые на «малый приём», не получили никаких указаний относительно костюмов и украшений, и потому сейчас весь салон сиял от блеска драгоценностей. А поводов для сбора оказалось целых два. Во-первых, и это было объявлено официально, приехало посольство заокеанской республики Сен-Доменг во главе с их генералом. Разорение Алжира, причинившего Франции много бед, пробудило немалый интерес к «пиратскому острову», и, надо полагать, мадам генерал с офицерами будут нынче нарасхват. Во-вторых (а вот об этом официально никто не объявлял, но знали все без исключения), именно сегодня, четвёртого мая, мадам де Монтеспан разрешилась от бремени здоровенькой девочкой.^[114] Так что счастливый отец не упустил случая поделиться с окружающими своей радостью. А окружающие не упустили случая ещё раз заверить его величество в своих верноподданнических чувствах.

Когда в дверях салона появился барон де Бретейль,^[115] все присутствующие притихли. Явился «гвоздь программы», так сказать… Обстановка, честно говоря, была очень неофициальная: посреди салона располагался большой стол для бильярда. Только, в отличие от современных столов того же назначения, покрыт он был не зелёным сукном, а тёмно-красным бархатом с золотыми кисточками по краям. Некоторые из кавалеров, желая развлечь короля, увлечённо гоняли шары. Дамы восседали на возвышениях, крытых прекрасными персидскими коврами, и вовсю сплетничали, делая вид, будто наблюдают за игрой. А сам король, сопровождаемый своими министрами, снисходительно поглядывал на тех и на других, даже не пытаясь вмешиваться.

Он ждал посольство.

— Её превосходительство генерал Сен-Доменга со свитой, — важно объявил Бретейль. И, распахнув дверь, отступил в сторону, давая дорогу вышеназванным.

В салоне воцарилось такое безмолвие, что жужжание случайной мухи показалось неуместно громким. Все как один, забыв об игре или о болтовне, обернулись к двери… Генерал Сен-Доменга, вопреки ожиданию многих присутствующих, оказалась дамой небольшого роста. Недлинные тёмные волосы, в которых уже проглядывали редкие серебряные нити, свободно падали ей на плечи. Взгляд… Да, эта женщина действительно командует большим флотом, составленным не из военных, а из пиратов. Лидер без всяких скидок. Разбойники вряд ли стали бы подчиняться даме, не будь она столь властной и уверенной в себе. Словом, гостья оказалась из тех, кто оставляет по себе неизгладимое впечатление, даже если нет свиты. А свита-то как раз у заморской дамы была. И какая! Двое — явно дворяне. Один англичанин, если судить по слегка постной физиономии и светлым рыжеватым волосам. Другой, маленький, чернявый — гарантированно француз. Уж очень характерный у него галльский нос. Зато остальные буквально приковали к себе внимание общества. Ещё бы! Никакой камзол не мог бы скрыть богатырское телосложение типа с самой что ни на есть пиратской рожей, а уж шрам через всё лицо явственно говорил любому встречному: кошелёк или жизнь. Двое других тоже потрясли бомонд своей внешностью, несмотря на чёрные испанские камзолы военного покроя. Если верить бывавшим в Вест-Индии, именно так выглядят индейцы. Смуглые, длинноволосые, не впечатлявшие телесными габаритами, но наверняка удивительно сильные и гибкие. Тот, что пониже, у которого кожа была посветлее, а взгляд повеселее, точно имел в своём родословном древе испанцев. Зато второй — такой себе индейский божок, всегда невозмутимый и непредсказуемо опасный. И замыкали процессию два мальчика лет по двенадцать, одетые как маленькие дворяне. Хотя один из них тоже был смуглый полукровка, наверняка сомнительного происхождения. Если взрослые были вооружены либо тяжёлыми абордажными саблями-катласс, либо толедскими шпагами, то мальчишкам подобного оружия пока не полагалось. Зато с поясов у них свисали длинные морские кортики… В общем, мало у кого при виде столь… яркой делегации не отвисли челюсти. И среди этих выдержанных, что вовсе не странно, оказался сам король. Впрочем, у него работа такая: ничему не удивляться.

Дама-генерал остановилась в десяти шагах от короля и сдержанно, с достоинством склонила голову. Совсем немного — как и полагается гордой правительнице независимой республики. И… застыла, не проронив ни слова, пока её свита отвешивала церемонные поклоны. Людовик правильно истолковал выжидающий взгляд её холодных серых глаз.

«Вряд ли мадам генерал знакома с этикетом, — подумал он. — Нужно спасать положение».

Этого никто из них не предвидел. Требовалось очень быстро найти выход из ситуации, грозившей перерасти в международный скандал. И король Франции принял достаточно изящное и в то же время оригинальное по тем временам решение.

— Мадам, — с любезной улыбкой проговорил король, сделав несколько шагов навстречу гостье. — Просвещённая монархия приветствует доблестную республику.

И сделал то, что привело всех в состояние, близкое к шоку: протянул даме руку для простого мужского рукопожатия.

— Полагаю, республика не даст монархии повода усомниться ни в своей доблести, ни в своей искренности, — дама приветливо улыбнулась и, что никого уже вовсе не удивило, приняла рукопожатие короля как должное.

Придворные, не зная, что им делать в подобном случае — неслыханные вещи происходят! — приняли единственное логичное решение. Все как один молча склонились перед своим королём, тем самым одновременно приветствуя и его гостью…

4

— Вот это мы попали! Да тут на одних только бабах побрякушек больше, чем стоит вся Картахена, — процедил Жером, оценивая обстановку профессиональным взглядом джентльмена удачи.

— Говорят, — не без иронии проговорил Джеймс, — будто в одном из соседних салонов вся мебель сделана из серебра.

— Да ну!

— А ты как думал? — подцепил Жерома Хайме. — Это тебе не занюханные испанские колонии.

— Чёрт! Живут же люди… И я б не отказался так пожить, честное слово!

— Вот тебе не всё равно, на какой горшок справлять нужду — на медный или золотой? — продолжал ехидничать метис.

— Ты это к чему, красавец?

— А к тому, что мне больше по душе, как живёт Воробушек. Не обвешиваясь с ног до головы бриллиантами. У неё и охраны-то личной нет, а тут одних только мушкетёров пятьсот человек — оберегают не столько короля, сколько его добро. От таких, как мы с тобой.

Жером, немного подумав, вынужден был согласиться. Хайме мог пасть духом при виде трёх испанских линкоров, окруживших один пиратский корабль. Хайме мог сражаться насмерть, когда твёрдо верил в удачу своего капитана. Хайме частенько ошибался в самом себе. Но он никогда не ошибался в людях.

— Богатство развращает, — неожиданно согласился с ним де Граммон. И добавил с неподражаемым сарказмом: — Может быть, это и есть причина, по которой я никогда не буду богатеем?

— У тебя для этого есть другие причины — девки, карты и вино, — гыгыкнул Жером. — Чего зыркаешь, шевалье? Я сам такой.

— А как же донья Инес? — Граммон не остался в долгу.

Джеймс и Хайме, не выдержав, рассмеялись. Негромко — дабы не нарушать этикет, — но весело. История с прелестной вдовушкой из Картахены ещё не успела выйти из разряда «свежатинки», и вовсю курсировала по тавернам Сен-Доменга. А всё дело в том, что фрегат «Амазонка» за три месяца до средиземноморского похода встретил неподалёку от Санта-Марты испанский галеон. Завязался бой, пираты взяли эту посудину на абордаж. Испанский капитан погиб. А когда дошло до проверки приза на предмет добычи, из каюты на шканцы выбежала красивая испаночка… и принялась от всей души хлестать Жерома по щекам, обзывая его всякими нехорошими словами. Не сразу бравый капитан признал в ней донью Инес де Кастро-Райос. А та, когда её наконец признали, принялась рыдать: мол, как ты мог, негодяй и мерзавец, бросить меня с ребёнком под сердцем?.. Жером чуть не упал. А уж когда донья Инес, эта дважды вдова — погибший капитан был её мужем — предъявила ошарашенному пирату очаровательную голубоглазую девочку трёх лет от роду, у него просто не нашлось слов, чтобы описать своё состояние. Даже нецензурных. По пришествии «Амазонки» в Сен-Доменг эта история со скоростью звука разлетелась по всему городу, и над капитаном Жеромом не потешался только ленивый. Жером нашёл в себе достаточно мужества, чтобы посмеяться над самим собой, и насмешки быстро сошли на нет. Донью Инес он пристроил на берегу, поселив в небольшом, но уютном домике на окраине города. В церковь её вести не стал, убоявшись, что испанка, пережившая двух венчанных мужей, вполне может пережить и третьего. Но когда эскадра вышла в море, донья Инес снова находилась в интересном положении. Причём Жером её предупредил: если, мол, по возвращении до меня дойдёт хоть малейший слух о твоих галантных похождениях — выгоню на улицу… Иными словами, дома бравого капитана сейчас ждала неофициальная жена с ребёнком, а сам он не упускал случая оторваться в «командировочке». Так что прозрачный намёк Граммона попал точно в цель.

— Когда баба сама вешается на шею, немного радости в такой победе, — признался Жером.

— Найди такую, за которой тебе придётся побегать, — снова поддел его Граммон, уже присматривавший «жертву» среди придворных дам, не сводивших глаз с заморских гостей и перешёптывавшихся между собой.

— За себя не ручаюсь, а вот ты, шевалье, кажется, уже такую нашёл, — Меченый тоже не остался в долгу.

Граммон криво усмехнулся, но ничего не ответил…

— Мне рассказывали о битве за Алжир, — если верить любезному виду его величества, он и впрямь был доволен происходящим. — Опять новое оружие?

— Мы вкладываем в науку большие деньги, — с не менее любезным видом ответила Галка.

— Что ж, при наличии денег, времени и желания можно получить солидное военное преимущество. Но скажите, мадам, — тут его величество позволил себе тонкую усмешку, — почему вы так воинственны? Предназначение женщины — дарить жизнь, а не отнимать.

— Должно быть, я неправильная женщина, ваше величество, — ответная улыбка гостьи тоже была вполне учтивой.

— Быть не таким, как все — нелёгкая судьба. Это я знаю по себе. И всё же дама есть дама, не в обиду вам будет сказано.

— Вы делаете мне комплимент, ваше величество — и я должна обижаться?

— А вы… достаточно опасны, мадам, чтобы я мог обойтись без комплимента, — король доверительно понизил голос.

— Так значит, вы были неискренни? — теперь Галкина улыбка стала весёлой. — Политика политикой, но вряд ли женщина станет доверять мужчине, который с ней неискренен. Кто бы он ни был.

— Моя вина, — ещё более доверительно проговорил король. — Я должен был раньше догадаться, что судьба свела меня с царицей Савской наших дней.

«Тьфу! Нашёл, блин, сравнение!..»

— Я не похожа на царицу Савскую, ваше величество, — Галка тем не менее была сама учтивость.

— Я обидел вас, мадам? — удивился Людовик.

— Нет, что вы, — генерал Сен-Доменга изобразила натянутую протокольную улыбочку. — Говорят, вы образцовый кавалер, а значит, дама, даже если она облечена властью, не должна воспринимать подобные аналогии всерьёз.

— Но дама, даже облечённая властью, не должна столь сурово наказывать кавалера, допустившего подобный промах. — Если Галку не обманывали глаза, король явно смутился. То есть будь генерал Сен-Доменга мужчиной, его величество уже давно указал бы ему его место. Но, если верить слухам, с дамами Людовик, как правило, бывал учтив. По крайней мере поначалу. А иной раз даже прощал им весьма опасные выходки. Та же маркиза де Монтеспан, случалось, прилюдно насмешничала над королём — и он это терпел. А покойный д'Ожерон, кажется, характеризовал своего короля как весьма галантного кавалера и не слишком удачливого политика.

«Ладно, — подумала Галка. — Проверим, насколько это правда».

— Если бы этот промах допустил, скажем, кто-нибудь из моих офицеров, — проговорила она, напустив на себя суровый вид, — я бы не стала его осуждать. Ведь ему по большей части встречались женщины лёгкого поведения. Но не могу же я подумать подобный ужас о короле Франции? Следовательно, дело во мне… Неужели я так похожа на непотребную женщину?

— О мадам, конечно же нет, — подобный словесный трюк почему-то произвёл на его величество самое благотворное впечатление. — Поверьте, я действительно никоим образом не желал вас оскорбить.

— Однако вам это удалось.

— О чём я весьма сожалею, мадам. И я готов загладить свою вину. Просите у меня что угодно.

— Что ж, — Галка посмотрела ему прямо в глаза… и король выдержал этот холодный жёсткий взгляд. — Я буду беспощадна, ваше величество. И думаю, что… вот этот вазончик со сладостями как раз подойдёт в качестве контрибуции, — добавила она со смехом.

— Вы разыграли меня, — Людовик рассмеялся в ответ. Кажется, в первый раз за весь разговор он сделал это искренне.

— Дружеские розыгрыши у нас почитаются за обычное правило, ваше величество. — Галка с удовольствием достала из фарфорового вазончика, расписанного драконами, засахаренную апельсиновую дольку и с не меньшим удовольствием её сжевала. — О! Очень вкусно!

— Фрукты из моей оранжереи, мадам, — мимоходом отметил Людовик. Галка же взяла себе на заметку другое: миг искренности прошёл, и король снова оценивал её как строптивого вассала, с которым можно даже немножко поиграть. Как кот с мышью. — Мои кондитеры действительно умеют их приготовить… Как я запамятовал! Я ведь проиграл вам ещё и вазу! — добавил он, смеясь. — Не откажите в любезности, мадам, возьмите её на добрую память о нашей первой встрече.

— С удовольствием, ваше величество, но, чтобы забрать вазу, её нужно сперва опустошить.

— Так в чём же дело?

И они, посмеиваясь и обмениваясь подобными словесными пикировками, принялись уничтожать сладости…

— Барон, что вы можете сказать о мадам?

— Сильный характер, сир. Она полководец, это видно в каждом её движении.

— Мне нужен Сен-Доменг со всеми его научными достижениями. Следовательно, мне нужна эта дама… Вы меня понимаете, барон?

— Я думал — речь будет идти о Кубе, Алжире и новых пушках… — разочарованно протянул Жером, когда Галка, соблюдая пиратский обычай, рассказала им о ходе переговоров на высшем уровне. — А вы — о сахарных фруктах и вазочках!

— Лиха беда начало, — хмыкнула Галка. — Я не знаю, сколько мы здесь пробудем. Вернее — сколько нас здесь продержат. Но думаю, придётся мне ужом извернуться. Король, хоть и предпочитает галантные беседы разговорам о политике и войне, всё-таки совсем не прост.

— Не боишься, что тебе придётся заплатить за политические выгоды для Сен-Доменга… э-э-э… весьма определённую цену? — скабрезно ухмыльнулся Граммон. — На месте короля я бы обязательно предложил такой обмен.

— Слава богу, что ты не король, — огрызнулся Джеймс.

— Да, это действительно к лучшему, ты прав. Но ведь и король может думать так же. Посмотри правде в лицо, штурман. Кто бы ни была твоя жена, если король захочет затащить её в свою постель, ты не в силах будешь этому помешать.

— Зато я буду очень стараться пролететь мимо королевской постели, — мрачно проговорила Галка. — И не только потому, что верная жена. Просто… я не стану спать с мужчиной, которого не люблю, хоть стреляйте.

— Ну а если тебя припрут к стенке и скажут — либо постель, либо прощай свободный Сен-Доменг?

— Знаешь что, шевалье, а не заткнул бы ты пасть? Без тебя тошно, — фыркнул Жером.

— Такова жизнь, приятель, — лучезарно улыбнулся Граммон. — От неё никуда не деться.

— Жизнь такова, какой мы сами её делаем, — хмуро произнёс Джеймс. — Что до меня, то я не смирюсь, если король посмеет…

— Ну и что ты сделаешь? Вызовешь его на поединок? Нацарапаешь жалобу в суд? — издевательским тоном спросил Граммон. — Не смеши меня. Если кто и сможет что-то с этим что-то поделать, то только сама Алина. Но для этого ей потребуется стать чем-то большим, чем змея подколодная обыкновенная.

— Твой совет? — голос Галки звенел сталью.

— Мой совет — оставайся такой, какая ты сейчас. Будь Стальным Клинком. Не стелись перед ним ни при каких обстоятельствах. Мало кто из мужиков не испугается такой дамы. Вот я бы не испугался. Но король к такому не привык, можешь мне поверить.

Галка скептически хмыкнула. Беседу они на всякий случай вели по-английски, дабы приставленная к ним прислуга хотя бы по первому времени не могла исполнять и другие свои обязанности — доносить по инстанции о разговорах гостей… Белые стены комнаты, которую пираты облюбовали в качестве столовой, были щедро украшены позолотой. На потолке — роспись, какой-то сюжет из римской мифологии. Массивные позолоченные канделябры в пять свечей каждый казались волшебными светильниками: позолота совершенно фантастическим образом отражала их свет, и гостям казалось, будто они попали в сказку. А за окнами чернела совсем не сказочная ночь.

— Ладно, — сказала Галка, подытоживая совещание. — Давайте на боковую, братва. Завтра всё обсудим на свежую голову. Может, чего дельного и придумаем.

— Эли, — голос Джеймса дрожал. — Эли, я действительно не смирюсь, если ты… если он посмеет… Я совершу что-то ужасное.

— Вот за это я и люблю тебя, Джек…

5

Платье. Светло-серый, жемчужного оттенка шёлк, серебряная вышивка, драгоценные камни, отделочный шнур из серебряных и золотых нитей… Галке тут же припомнилась её Сан-Хуанская авантюра, боль в рёбрах и натёртая поясница.

— Его величество желает, чтобы вы явились на приём в этом платье, мадам.

— Его величество знает, что я одеваюсь по иной моде, барон. И вообще, с каких это пор вы вдруг сделались гардеробмейстером?

— Я передал вам платье и пожелание его величества непременно видеть вас в нём, — сурово проговорил де Бретейль. — Думаю, не стоит говорить, чем может быть чреват отказ.

— Этот вопрос мы с его величеством уж как-нибудь утрясём, — Галка улыбнулась одними губами — взгляд же был холоден и колюч.

Третью неделю они гостили в Версале. И третью неделю изо дня в день повторялось одно и то же. Прогулки по парку, представления министрам, вельможам, иностранным дипломатам — шведам и посланникам мелких германских князей. Беседы на самые разные, но по-прежнему далёкие от политики темы. Правда, от выезда на охоту Галке удалось отвертеться, сославшись на недомогание. На самом деле она не хотела позориться: отношения с лошадьми у неё как-то не сложились, и она попросту не желала вывалиться из седла посреди толпы злоязычных придворных. Если поначалу пиратка вызывала у них интерес и любопытство, то теперь, когда её ежедневно приглашали на беседы с королём, появились досада и ревность. Королю понравилось стрелять дичь из подаренного ею ружья новейшей конструкции. В покоях короля портили ковры и мебель кот и кошка редкостной ванской породы — белоснежные, один глаз зелёный, другой голубой. Галка нашла штук пять таких кошек во дворце алжирского бея и преподнесла парочку его величеству в подарок. Король передал военному министру де Лувуа великолепные карты всего побережья Франции и сопредельных стран — ещё один весьма ценный подарок заморских гостей. Не говоря уже об изящных восточных вещицах из Алжира, украсивших кабинет его величества. Внимание короля к «этой разбойнице» начинало раздражать его окружение. Галка, как и большинство пиратских капитанов, была эмпатом средних способностей, и чувствовала их неприязнь всей кожей: будто выкупалась в грязной воде. И это вовсе не добавляло ей оптимизма…

…Удивление короля длилось всего несколько мгновений. Ещё никто даже не пытался игнорировать его пожелания. А эта дама, вопреки всему, снова явилась в мужском платье. Надо признать, на ней оно смотрится неплохо, но всё-таки приличия следует соблюдать. Если вы дама, извольте носить приличествующее даме.

— Мадам, — недовольство короля проявилось холодными нотками в его голосе. — С вашей стороны не слишком вежливо отказываться от моих подарков.

— Увы, ваше величество, я не ношу юбок и ненавижу корсеты, — улыбка Галки выглядела жёсткой, несмотря на более-менее любезный тон. — Да и не к лицу они генералу, согласитесь.

— Но это был мой подарок вам лично, мадам.

— Я ценю ваше внимание, ваше величество, но пересилить себя не могу.

— Ваша авантюра в Сан-Хуане, стало быть, стоила столь невозможной жертвы?

— Если бы я заранее знала, что это за пытка, придумала бы что-нибудь другое.

Мало кто назвал бы Людовика Четырнадцатого покладистым человеком. Пережив Фронду, повидав и возненавидев восставший Париж, имея наставником такого неоднозначного человека, как кардинал Мазарини, он научился лишь одному: всё и вся должно жить, дышать, работать для него. Для короля Франции. Любое его желание исполнялось если не тотчас, то в течение небольшого времени. Любой придворный почитал за великое счастье угодить своему королю. Любая дама готова была услужить ему по-своему. А здесь… Здесь всесильный король великой страны наткнулся на несусветное упрямство вест-индской разбойницы, и ничего не мог с этим поделать. Если поступить с ней так, как подсказывала уязвлённая гордость монарха, то у Франции сразу начнутся большие проблемы. Пираты, понятно, вряд ли удержат Сен-Доменг, если мощнейшая держава Европы выступит против них всей своей силой. Но чего это будет стоить? Многомиллионных расходов, потери в кораблях, вооружении и живой силе. Но даже если Франция не нападёт на Сен-Доменг, то в случае насильственной смерти своего генерала Сен-Доменг вполне может напасть на французские гавани. Алжирская операция наглядно продемонстрировала всей Европе, что в подобном случае удалённость пиратской республики от её берегов не является гарантией безопасности… Впрочем, Людовик Четырнадцатый слыл ещё как человек, умевший дожидаться своего часа. И, несмотря на всё своё упрямство, эта дама ему понравилась. Не так, как мадемуазель де Лавальер — своей нежностью и неподдельной, хоть и слезливой любовью. Не так, как блистательная Атенаис де Монтеспан — своей властностью и великолепием. А именно своей необычностью и этим непроходимым упрямством. Не желает принимать королевский подарок! Не желает носить придворные платья, стоимость каждого из которых порой превышала цену небольшого поместья! Вместо прогулки с ним, королём, предпочла беседу со встреченным по чистой случайности месье де Вобаном!^[116] И он, король, вынужден был битый час дожидаться, пока эти двое наконец обсудят достоинства и недостатки форта Марселя с учётом возможностей новейшей артиллерии. Словом, тогда-то его величество и повёл себя как глупый влюблённый. Мало того что терпеливо дожидался, пока дама изволит спровадить месье де Вобана. Он ещё ни единым словом не упрекнул её. Именно после этой прогулки и последовало распоряжение подарить ей великолепное платье. Такой прозрачный намёк! А она… она!..

— Будьте любезны, — король немного резковатым для монарха жестом пригласил пиратку присесть.

Мрамор в тени аккуратно подстриженного розового куста холодил Галке ноги даже через штаны. Это не карибский климат, здесь подобные посиделки вполне могли закончиться простудой. Но мадам генерал даже обрадовалась. Ей это так напомнило родину! Никакой удушающей влажной жары, никаких москитов… Король едва заметно приподнял бровь: чему она улыбается? Разговор-то наверняка будет неприятным.

— Мадам, нам стоит поговорить более откровенно, — произнёс он, присаживаясь рядом. Солнце, пробиваясь сквозь листву, расчертило шёлк его камзола причудливым узором, отчего тот стал похож на виденный Галкой в Алжире прекрасный ковёр. Голубое по синему, золотое по голубому.

— А шпионов месье де Ла Рейни^[117] вы отослали? — неожиданно весело поинтересовалась дама.

— Само собой, — Людовик сделал вид, будто не понял юмора. — Скажите честно, мадам: зачем вы здесь?

— Потому что вы меня пригласили, — честно ответила Галка, подумав при этом: «Скорее, потому, что твоему величеству нужно лично контролировать наши переговоры с испанцами, как контролируются мои контакты с Кольбером. А то кто знает, до чего мы добазаримся за океаном — без его высочайшего присмотра? Посол из Мадрида вот-вот прибудет…»

— Но если бы я не прислал вам приглашения — что бы вы сделали?

— Села бы на корабль и отправилась домой.

— Даже не нанеся визит вежливости?

— Ваше величество, — женщина сделалась непередаваемо серьёзной. — Вы король Франции. Я генерал Сен-Доменга. У нас с вами разные задачи. Вы хотите сделать Францию сильнейшей державой Европы? Думаю, вы этого добьётесь и довольно скоро. А я хочу сделать Сен-Доменг лидером Вест-Индии, и я тоже этого скоро добьюсь. Если у меня будет время. Ведь пока я здесь с вами беседую, быть может, испанцы осаждают остров, ставший для меня второй родиной.

— Родина — понятие отвлечённое, мадам, — Людовик сурово сдвинул брови. — Вы ведь русская. Что для вас родина? Место, где вы увидели свет? Кусок земли, где покоятся ваши предки? Православная вера? Флаг на ваших кораблях?.. Что, мадам?

— Земля, которую я имела неосторожность полюбить.

— Слишком сентиментально.

— Зато правда.

— Всё это — земля, люди, флаги, церкви — существует для того, чтобы ими кто-то правил, — Людовик сжал пальцами золотой набалдашник трости. — Власть досталась мне по наследству. Вы достигли своей вершины силой и кровью. Но полнота власти для нас обоих одна и та же. Вы как правительница должны знать это чувство, это ни с чем не сравнимое наслаждение, когда всё вокруг служит вам.

— Нет. — Галка мотнула головой. — Не Сен-Доменг для меня, а я для Сен-Доменга. В противном случае у меня бы ничего не вышло.

— Я вас не понимаю, мадам.

— А я и не требую от вас невозможного, сир. Так же, как у нас разные задачи, так же различны наши взгляды на мир. Вы идёте своим путём, я — своим. Если мы будем помогать друг другу, нам обоим удастся избежать многих ошибок. Но позвольте нам жить своим умом. Франция от этого только выиграет.

— Разве я говорил о Франции и Сен-Доменге? — удивление короля на этот раз граничило с гневом. — Я говорил о нас с вами.

— Вот как?

— Почему вы не желаете преодолеть пропасть, разделяющую нас?

— Сир, если речь идёт не о наших странах, а о нас лично, то эта пропасть существует только в вашем воображении, — сурово — и тоже почти гневно! — произнесла Галка. — Говоря откровенно, если хорошенько покопаться, то вся разница между нами будет заключаться лишь в одном: что вы мужчина, а я женщина.

С этими словами мадам генерал резко поднялась с мраморной скамьи, собираясь уйти от малоприятного разговора. Но король с неожиданным проворством вскочил и ухватил её за руку.

— Именно! — воскликнул он. — Наконец вы всё поняли, мадам!

«Блин, вот только этого мне не хватало…»

— Наконец вы поняли, что я хотел вам сказать! — повторил его величество, проявляя несвойственную ему горячность. Глаза горели, лицо покраснело, губы дрожали. — Здесь, в этом парке, нет короля Франции и генерала Сен-Доменга — есть лишь мужчина и женщина.

— О! — Галка довольно удачно изобразила холодный гнев. — Подобные вещи мне уже доводилось слышать. От пьяных матросов, которым иной раз приходилось за это носы на сторону сворачивать. Но вы, сир!..

— Как вы невыносимы, сударыня! Ваше упрямство сделало бы честь любому ослу!

— Если встречу по дороге осла, так ему и передам! До свидания!

— Вы не покинете Версаль без моего дозволения!

— Значит, я не в гостях, а под арестом?!!

На удивление Галки, король держал её руку довольно крепко. Вырваться можно, но при этом пришлось бы как минимум выбить ему большой палец из сустава. А сейчас, вне себя от ярости, он ещё и дёрнул её к себе… И кошачий концерт, который они оба устроили, мгновенно прекратился. Потому что Галка едва не врезалась его величеству лбом в челюсть, а величество обхватил её обеими руками.

— Разбойница, — Галка услышала над ухом его свистящий шёпот. — Негодяйка. Бог свидетель, как я тебя ненавижу!..

Как она выдержала этот поцелуй, одному Богу, наверное, и известно. Но когда слепящая волна ярости схлынула, Галка обнаружила, что они очень даже мило обнимаются.

«Ну блин!..»

Её счастье, что король не смотрел ей в глаза. Потому что в данный конкретный момент генерал Сен-Доменга была стопроцентно готова его убить. Нахлынуло и тут же прошло другое желание: как следует набить навязчивому кавалеру физиономию, так, чтобы недели две не мог на людях показаться. Но Галка твёрдо знала, что ничего подобного не сделает. Это означало погубить всё, чего она добивалась все эти годы. Да и его величество всё же не дурачок Жан, которого она знатно отделала в своей каюте. От этого хоть не так сильно воняло…

— Меня удивляет ваша ненависть, — всё же Галка позволила себе едкую усмешку. — У неё довольно странные симптомы.

— Зато они искренние, — король был опытным обольстителем, но ещё ни разу дама себя так с ним не вела. И это ему странным образом нравилось.

— Приятно думать, что тебя так ненавидят, — женщина всё ещё смотрела на его величество с гневным прищуром. — Боюсь даже представить, что же за этим воспоследует.

— Сегодня в три часа барон де Бретейль проводит вас ко мне, — снова зашептал король, начиная потихоньку давать волю рукам.

— Я не приду, — твёрдо проговорила Галка.

— Вы меня не любите.

— А что вы сделали, сир, чтобы я вас полюбила? — женщина высвободилась одним незаметным, но сильным движением. — Взятое без боя быстро теряет цену.

— Хотите, чтобы я вас завоевал, мадам? — король принял эту игру.

— Попробуйте, — улыбнулась Галка.

— Тогда берегитесь: осада будет вестись по всем правилам.

— А я, ваше величество, славлюсь тем, что воюю без правил.

— Тогда мы будем в равном положении. Но сейчас… — король снова поймал её за руку. — Скажите откровенно — что вы испытываете ко мне сейчас?

Он ожидал любой реакции, но только не этого. Пиратка с пугающе беспечной улыбкой подошла вплотную, заглянула ему прямо в глаза.

— Сказать откровенно? — мурлыкнула она. — От всей души ненавижу.

Этот поцелуй она пережила куда легче первого, хотя бы потому, что сама его хотела. Нет,она не влюбилась вдруг в его величество. Просто теперь это была деталь игры. Опасной игры. Прихоть короля вводила Галку вовсе не рядовой фигурой на чужое поле, и там ей предстояло столкнуться со всесильной маркизой де Монтеспан. А за этой дамой не заржавеет убрать конкурентку каким-нибудь недозволенным приёмом. Кинжал, подлая подстава или яд иной раз творили истинные чёрные чудеса.

— Вы всё же не придёте? — король, несмотря ни на что, был в полнейшем восторге.

— Нет.

— Жаль. Вы настолько необыкновенны…

— А вы, сир, слишком нетерпеливы.

— Но вы подарили мне два поцелуя.

— Ни к чему не обязывающий аванс. Всё прочее ещё нужно заслужить, — сказала женщина. — А теперь, сир, с вашего позволения или без него я всё же вернусь к себе.

— Вы так торопитесь к мужу, мадам? — едко усмехнулся Людовик.

— Мы с ним столько пережили вместе…

— И вы безусловно любите его.

— Разумеется. Но, насколько я знаю, вас это обстоятельство никогда не смущало.

— Что же смущает вас, мадам?

— Политика, будь она неладна, — женщина снова высвободилась, и снова вопреки воле его величества. — Как я уже говорила, я мало похожа на царицу Савскую.

— Позвольте мне самому судить об этом, мадам.

— Не сейчас и не здесь, — жёстко сказала мадам генерал. — Спешка только всё испортит.

И твёрдым шагом направилась к аллее.

«Я близок к цели, — подумал король. — Ещё немного — и мадам Эшби станет моей. Когда у неё родится ребёнок от меня, она более не осмелится мне перечить. Угроза лишиться ребёнка — лучший стимул для послушания любой женщины».

Лиха беда начало.

6

— Цветы. Туберозы, — хмыкнул Джеймс, обозревая четыре вместительные корзины, радовавшие глаз огромными букетами и источавшие тонкий аромат. — Из королевской оранжереи. Ты дала повод подносить тебе подобные подарки, дорогая?

— Джек, — Галка, в отличие от мужа, была хмурой, словно пасмурное осеннее утро, и заговорила по-русски — как и всегда, когда хотела, чтобы их точно никто не подслушал. — Знаешь, чем я занимаюсь все эти дни? Не поверишь: ищу способ отсюда сбежать. Пока не поздно.

— Тебе никто не даст это сделать.

— Тогда или я кого-то прибью, или кто-то пристукнет меня… Ну, кого там ещё черти принесли? — зло рявкнула она, довольно нервно реагируя на робкий стук в дверь.

— Мадам, — лакей, малость напуганный таким приёмом, согнулся в почтительном поклоне, выставив вперёд серебряный поднос, на котором лежал запечатанный восковой печатью бумажный прямоугольник. — Вам послание от его величества.

Галка, мысленно выругавшись, взяла письмо и, жестом отослав слугу, сломала печать.

— О! — едко усмехнулась она, прочитав несколько строчек, обрамлённых нарисованной от руки непритязательной виньеткой. — С ума сойти: меня приглашают отметить крестины маленькой дочери маркизы де Монтеспан. Венценосный папаша всё-таки нашёл повод стравить двух змей подколодных.

— Вот теперь я имею повод опасаться за твою жизнь, — помрачнел Джеймс. — Меня конечно же не приглашают?

— Джек, я тебя умоляю, не подставляйся, — Галка никогда не боялась за себя, но очень хорошо знала, что такое страх за близких. И сейчас этот страх ледяной рукой стиснул ей горло. — Если с тобой хоть что-нибудь… я…

— Эли, — Эшби прижал её к себе и погладил по непослушным волосам. — Я не могу прятаться за спину любимой женщины.

— А я не могу тебя потерять.

— Не бойся, Эли. Мы ещё долгие годы будем вместе…

— Они целовались?

— Да, мадам. Я видел это собственными глазами.

— Какое бесстыдство!

— Более того: они переписываются, обмениваются подарками — пока ещё вполне невинного толка, но, полагаю, на этом они не остановятся.

— О-о-о! Что же мне делать? Я ещё не оправилась после родов, и потому действие порошка может оказаться вовсе не тем, что обычно!

— Есть и иные порошки, мадам.

— Я вас не понимаю.

— Вы правы, об этом лучше не говорить. Но Вуазен — большая мастерица, когда речь заходит о столь деликатных вещах. Доверьтесь ей, как доверялись в иных делах, и ваша соперница получит своё.

— Эй, Хайме! Куда опять Воробушка утащили, хотел бы я знать?

Хайме, с помощью рисунков на земле объяснявший юнгам, почему фрегат может быстро ходить бейдевиндом, а галеон нет, без особого удовольствия отвлёкся от своего занятия.

— Чего тебе, Жером? — спросил он.

— Где капитан? — Меченый, если судить по его роже, находился не в самом лучшем расположении духа. — Опять её таскают на эти… приёмы, чёрт их дери? Почему мы битых три недели протираем штаны в раззолоченных комнатах, а не направляемся в Сен-Доменг?

— Мне это тоже не нравится, но я молчу, — крякнул Хайме.

— А! — Жером махнул ручищей. — Ну и молчи себе дальше. А я молчать не стану! Я и к королю пойду, если надо, и всё ему выскажу! Мы, морские волки, должны тянуть слабенькое винцо и любоваться тут, понимаете ли, видами, вместо того, чтобы делом заниматься!

— А что ты подразумеваешь под словами «делом заниматься», приятель? — на шум, поднятый Жеромом, явились Граммон и Джеймс, от нечего делать упражнявшиеся в фехтовании на соседней лужайке. И шевалье де Граммон снова был отменно неучтив. — Грабить испанцев?

— Да хоть бы и испанцев грабить! — бушевал Меченый. — Мне тут скоро задницу кренговать придётся, если мы задержимся ещё на месяц-другой. А ты, штурман, — он невежливо ткнул в Джеймса пальцем, — вообще рискуешь отрастить немалые рога!

— Замолчи, — негромко, но гневно проговорил Эшби.

— Я-то могу замолчать, только это уже ничего не поменяет! Пока ты тут шпагой машешь, король уже твою жену…

Жером не договорил. От сильнейшего толчка в грудь он попросту сел наземь.

— Не смей так говорить о ней, — в голосе Джеймса, всегда таком приятном и ровном, прорезалось плохо сдерживаемое рычание. — Не смей, слышишь? А если ты ещё раз рот раскроешь, я тебя убью, и плевать, что ты мой друг.

Вбросив одним красивым движением шпагу в ножны, Эшби развернулся на каблуках и ушёл — быстрым пружинящим шагом, выдававшим крайнюю степень ярости.

— Ну и дурак ты, Меченый, — ухмыльнулся Граммон. — Хоть и умный, а всё равно дурак.

— Когда пьёшь, закусывай, — добавил от себя Хайме. — Вот первая заповедь настоящего морского волка, парни. — Эти слова он обратил вроде бы притихшим юнгам, но глазом всё равно косил на Жерома. — Выпивка, конечно, дело стоящее, но всё должно быть в меру. А то получится как… не буду говорить, с кем.

Жером вскочил и, ни слова не сказав, раскачивающейся моряцкой походочкой продефилировал к отведенному им флигелю.

…Улыбайся, дорогуша. Ты попала в такое место, где все улыбаются, даже если на деле готовы растерзать друг друга. Улыбайся им. Не то сожрут, и косточек не оставят.

Почему девять из десяти собравшихся готовы съесть меня без соуса? Мотив первый: жилплощадь. Нас, посольство, поселили в Министерском флигеле^[118] и я грешным делом подумала, что тут все живут так роскошно. Оказывается, не все. Между прочим, я познакомилась с одной немолодой, недалёкой, но очень доброй женщиной. И так же между прочим наведалась к ней в гости. Мамочки! В такой конуре и кошке было бы тесно! А ведь дама не из последних: из свиты королевы… Когда я узнала, что придворные живут в таких вот… гм… условиях, тогда мне и стало понятно, почему на нас косо смотрят. Не все же тут такие добрые и совершенно не завистливые люди, как моя новая знакомая.

А вообще-то тут считается нормой подонковский лозунг: «Наш девиз четыре слова: тонешь сам — топи другого». Друг друга поедом едят, что уж говорить о чужаках?..

Мотив второй… Как бы это помягче выразиться… Запах. Точнее вонь. Я такой, прошу прощения, «букет» в последний раз нюхала на «Ле Арди» Граммона, и то там не так ядрёно «благоухало». Его морские волки хотя бы время от времени вынужденно моются во время ливней и штормов. Тут народ попросту месяцами не купается и неделями не меняет, пардон, нижнее бельё. А чтобы не так сильно разило, поливается духами. Представляете себе амбре? Женщины, знатные дамы и девицы, смердят ничуть не лучше мужиков! Но и это ещё не всё: тут, понимаете ли, не предусмотрено никаких общественных туалетов. Ночные горшки есть только у королевского семейства, мадам де Монтеспан и у нас, послов. Благородные господа и прекрасные дамы справляют малую и большую нужду за ближайшим углом, где приспичит. И нам приходится внимательно смотреть под ноги, не то недолго «подорваться на мине»… М-да… Когда по Версалю разнеслись слухи о том, что мы раз в три дня заставляем прислугу таскать горячую воду в наши апартаменты и с той же частотой обращаемся к прачкам, над нами начали потешаться. «Варвары», мол. Я терпела недолго. Высказалась. Откровенно и без прикрас. «Мадам, вы в каком году в последний раз мылись?» — «Фи, как вы невежливы, генерал!» — «Уж лучше быть невежей, чем свиньёй…» Дама немедленно хлопнулась в обморок, а за мной закрепилась репутация скандалистки. Надо отметить, что маркиза де Монтеспан на этом удручающем фоне выглядит очень даже пристойно. Еженедельно принимает ванну. Король вряд ли следует её примеру, но воняет от него не так мощно, как от окружения. Видимо, бельё меняет чуток почаще прочих. А после скандала… Словом, весь двор приметил, что его величество изволил в тот же вечер вымыться. А я приметила, что после этого мне стали чаще кланяться…

Мотив третий: внимание короля, будь оно неладно. То, от чего меня с души воротит, любая из этих графинь и маркиз сочла бы за невозможное счастье, и сама задрала бы юбки перед королём. Впрочем, некоторые так и делают. А король продолжает свои ухаживания: то цветы пришлёт, то какие-нибудь деликатесы (которые мы с удовольствием уплетаем всей компанией), то вот вчера догадался подарить великолепнейшую толедскую шпагу. Дошло наконец, от чего я не в состоянии отказаться: от отличного клинка. А когда я явилась на прогулку с этой шпагой на перевязи, сиял как новый пятак… Придворные всё это прекрасно видят, и делают свои, придворные выводы. Мол, восходит новая звезда, и не грех к этой звезде заранее подольститься, дабы она могла составить протекцию и выбить из короля какие-нибудь милости для просителя… Ненавижу эти согнутые в поклоне спины, эти подобострастные улыбочки, эти заискивающие взгляды. Ненавижу, потому что знаю, какова их оборотная сторона. Эти сволочи — людьми их язык не поворачивается назвать, — думая, будто мне сие приятно слышать, начинают всячески хаять королевскую фаворитку де Монтеспан. Рявкнула на одного, на второго. Остальные усвоили урок, заткнули свои вонючие (во всех смыслах) пасти. Но страх, который я стала замечать в их взглядах, ненавижу ещё больше. Стоит мне оступиться, допустить ошибку, или король даст понять, что я его больше не интересую — тут же ринутся затаптывать всей весёлой толпой. И не спасёт даже весь флот Сен-Доменга…

Будь его величество чуток поумнее, он бы никогда не принял игру по моим правилам. Но сейчас игра идёт полным ходом, и ставка в ней — по крайней мере для меня — жизнь. Да, да, жизнь…

7

— Никогда не думала, что буду настолько рада приезду испанского посла.

Именно так высказалась Галка, когда узнала, что в соседние комнаты наконец-то въехало посольство его католического величества короля Испании. Но когда гостям из Сен-Доменга стало известно имя посла, они дружно заподозрили, что тут не обошлось без некоей договорённости между Людовиком Четырнадцатым и испанской королевой-регентшей Марианной. А как иначе можно объяснить тот факт, что послом, на которого возложили обязанности подготовить почву для мирных переговоров, оказался отставной вице-король Новой Испании дон Антонио Себастьян де Толедо Молина-и-Салазар? Этот знал пиратов как облупленных, и наверняка отрастил на них несколько весьма острых зубов. Но Галка слышала об этом испанце и другое: это был не только ловкий политик и интриган. Дон Антонио в своё время создал буквально из ничего разведслужбу Новой Испании, структуру которой пираты Сен-Доменга взяли за пример для построения аналогичной конторы у себя. А это означало, что главе внешнеполитического ведомства республики — то есть Галке — придётся туго. Уж больно соперник серьёзный. Но Галка радовалась. Теперь, по крайней мере, у неё появился шанс, во-первых, выяснить, насколько Испания желает мира и что готова за него отдать, а во-вторых, есть хороший предлог отвертеться от осточертевших прогулок с его величеством. «Величество! — возмущалась она наедине с Джеймсом (как обычно в таких случаях переходя на русский язык). — Мнит себя чёрт-те кем, а на деле весь его государственный ум находится в голове у месье Кольбера! О чём бы мы ни говорили, обязательно свернёт на тему „ниже пояса“! Абсолютный монарх, чтоб его…» И Джеймс, и вся «банда» вполне разделяла это мнение, но поделать они ничего не могли. Ведь и правда: абсолютный монарх…

Первого июня король дал аудиенцию дону Антонио со свитой. В том же Салоне Дианы. Но, поскольку Франция и Испания находились в состоянии войны, приём был достаточно холодным и надолго не затянулся. Испанец со свитой покинул салон с очень нехорошим предчувствием: следовало немедленно отписать в Мадрид, а что отписывать? Делать внешнеполитические выводы исходя только из одного неприязненного отношения короля? Он, конечно, властитель Франции, но ещё не было встречи ни с маркизом де Помпонне,^[119] ни с Кольбером, ни с этой пиратствующей дамой. Встречаться с пираткой у благородного испанца не было никакого желания, но Кубу, увы, можно вернуть только с её согласия. И то если предложить что-нибудь взамен. Так что ему, дону Антонио, сейчас никто бы не стал завидовать…

— Дон Антонио, — в дверь тихонько постучал капитан Альварес, несший караул у покоев господина посла. — Могу я войти?

— Входите, капитан.

«Что там ещё случилось?..»

— Дон Антонио, — молодой офицер учтиво поклонился. — Некая молодая дама просит принять её.

— Я не принимаю молодых дам в столь позднее время, Альварес, — раздражённо ответил посол.

— Но эта дама — генерал Санто-Доминго, сеньор.

Несколько секунд дон Антонио осмысливал услышанное. Сама просит о встрече? Тут возможны лишь три варианта: либо эта женщина сошла с ума, либо её дела идут не так уж гладко, либо она ведёт самостоятельную политику в обход короля Франции. Последнее было куда более вероятно — исходя из того, что дон Антонио знал об этой даме.

«Интересный расклад, — мысленно усмехнулся он. — Если всё так и есть, то игра становится довольно интересной».

— Просите, — кивнул он капитану.

Альварес исчез. Не прошло и полминуты, как дверь снова открылась. В комнату вошли двое. Дон Антонио не знал этих людей в лицо — не довелось встречаться даже в его бытность вице-королём, — но если верить словесным портретам, составленным его службой, то к нему в гости препожаловали мистер и миссис Эшби. Первый штурман пиратского флота и «генерал Мэйна» собственной персоной… Дама верно оценила его ироничный и немного ностальгический взгляд.

— Вы бы дорого дали, чтобы наша встреча произошла на пять или шесть лет раньше, дон Антонио, — она любезно улыбнулась.

— Неисповедимы пути Господни, сеньора, — пожилой гранд усмехнулся в ответ. — Присаживайтесь. И вы, сеньор Эшби, тоже. Надо полагать, вы не просто так решили побеспокоить старика в такое позднее время.

— Нам есть что обсудить, не так ли? — дама присела в кресло как раз напротив письменного стола, за которым сейчас сидел дон Антонио. — Причём именно в таком конфиденциальном режиме.

Дон Антонио понимающе кивнул. Похоже, дама не склонна складывать все яйца в одну корзину. Похвально.

— О чём же вы собрались со мной беседовать, донья Алина? — спросил он, отложив перо и закрыв чернильницу.

— Об условиях, на которых Сен-Доменг готов подписать мирный договор с Испанией.

— И каковы же ваши условия? — Ещё четыре года назад дон Антонио, подивившись несусветной наглости разбойников, тут же приказал бы повесить их. Но увы, он уже не вице-король Новой Испании, а эта сеньора уже не просто пиратка.

— Давайте договоримся сразу, дон Антонио: я сейчас выложу вам наши требования, а там поторгуемся насчёт уступок. Идет?

— Как вам будет угодно, — согласился испанец. — А как же его величество король Франции?

— Сен-Доменг — самостоятельное государство, — хитро прищурилась дама. — Мы союзники Франции, но союзничество ещё не означает полной зависимости во внешней политике. Хотя вы-то как раз понимаете это лучше всех.

— Что ж, — сеньор де Толедо одобрительно кивнул. — Я готов выслушать ваши условия.

Супруги переглянулись. И от того, какая едкая улыбочка тронула губы мистера Эшби, дон Антонио понял одно: сейчас Испанию начнут обдирать как кочан капусты. И, что самое смешное, ему придётся проглотить большинство этих горьких пилюль. Ведь испанский флот в Вест-Индии благодаря усилиям пиратов, превратившихся в хорошо организованную армию, уже практически перестал существовать. А за спиной этой маленькой женщины, пусть она ведёт сколь угодно самостоятельную политику, всё равно стоит сильная Франция…

А наутро плохо выспавшуюся Галку не без труда разбудил столь же плохо выспавшийся Джеймс. Они часов до трёх пополуночи спорили с испанцем насчёт условий Сен-Доменга, и это был только первый раунд переговоров. Предстояло ещё помотать друг другу нервы на предмет уступок, а для этого нужны были более свежие сплетни.

— Тебе письмо, Эли, — Джеймс растормошил жену в десятом часу. — Письмо с Тортуги, так что поднимайся, моя дорогая. Думаю, важные новости.

— С Тортуги? От Жана? — Галка с усилием протёрла глаза и схватила конверт, надписанный корявым почерком Жана Гасконца. — Кофе бы чашечку…

— Если хочешь, я распоряжусь насчёт кофе.

Галка, уже сломав печать и развернув листок грубоватой бумаги, углубилась в чтение. Только рассеянно кивнула.

— Чёрт! — Джеймса, накинувшего халат, уже в дверях догнал радостный писк жёнушки. — Джек, тут такая новость! Вот, почитай!

Спрыгнув с кровати, она подскочила к мужу и сунула ему письмо под самый нос. Эшби давно привык к взрывному характеру супруги и спокойно взял у неё письмо… Жан Гасконец особой грамотностью не отличался, и его закорючки разобрать было мудрено. Но Эшби уже не в первый раз читал послания нынешнего губернатора Тортуги. А прочитав это, тоже чертыхнулся.

— Удалось, — он не смог сдержать довольную улыбку. — Всё-таки удалось, Эли!

— Теперь нужно сделать так, чтобы это было не напрасно, — Галка радостно поцеловала его и помчалась одеваться.

Вообразив, какое лицо будет у дона Антонио, когда и ему сообщат ту же новость, Эшби довольно улыбнулся. Хоть и не ко всем испанцам он испытывал обычную для англичанина-пирата нелюбовь, но дон Антонио не попадал в число приятных исключений.

В дверь робко поскреблись.

— Кто там? — поинтересовался Джеймс, уже зная, что это кто-то из прислуги. Но всё же спросил. Для порядка.

— Послание от его величества для мадам, — последовал ответ.

Джеймс приоткрыл дверь.

— Давайте.

— Но это послание для мадам, сударь, — лакей, видимо, боявшийся пиратов до дрожи в коленях, втянул голову в плечи.

— Мадам ещё не одета. Я передам, — Эшби взял с неизменного серебряного подноса надушенный листок, перевязанный ленточкой, и захлопнул дверь перед носом опешившего слуги.

Супруги Эшби давно приучились одеваться быстро. Потому уже через две минуты Галка, застегнувшись на все пуговицы и надев перевязь со шпагой — королевским подарком, — несколько раз провела гребнем по гриве волос. И подцепила со столика королевскую записку.

— О! — хитро прищурилась мадам генерал. — Он, наверное, тоже получил почту из Вест-Индии. Вызывает для срочного и важного разговора.

— Если он и сейчас посмеет к тебе приставать…

— Джек, опять ты мне на любимый мозоль наступаешь… — обречённо вздохнула Галка. — Но я думаю, если правильно себя повести, новости из-за океана станут нашим пропуском домой. Вон из этой престижной тюрьмы!

— Хорошо бы, — хмыкнул Джеймс. Он был настроен не так оптимистично. — Иначе Жером совсем расклеится, а Граммон начнёт приставать к тебе, к маркизе де Монтеспан и к самой королеве — ибо всех прочих дам он уже поимел.

В отличие от всех предыдущих встреч, эта происходила не в парке или в каком-нибудь салоне, а в личном кабинете короля. Деловая обстановка Галке в общем понравилась: стол с тяжёлым позолоченным письменным прибором (хотя злые языки поговаривали, будто король Франции не умеет ни читать, ни писать), шкафы, полные книг, картины на стенах, богатая роспись. Всё в тёмных неброских тонах, дабы яркие цветовые гаммы не отвлекали монарха от государственных дел. Сам король, сегодня одетый в красное, выглядел так, будто тоже лёг в три часа ночи. Может, так оно и было. Во всяком случае, если Галке удалось скрыть следы недосыпа — умывание холодной водицей творило чудеса, — то его величество о том не позаботился.

— Мадам, у меня для вас хорошая новость, — без всякого предисловия начал Людовик. — Час назад мне передали письмо весьма занятного содержания. Речь идёт о довольно любопытных событиях в Вест-Индии.

— О Юкатане? — тонко улыбнулась Галка. — Если это так, то мне передали письмо точно такого же содержания.

— Ваших рук дело?

— Моих, — призналась женщина.

— Поздравляю, мадам, вы делаете поразительные успехи в тайной войне с Испанией, — устало улыбнулся король.

— У нас общий враг, сир. Почему бы не усложнить ему жизнь, если подворачивается такая возможность? — Галка и тут уже успела прославиться тем, что садилась без приглашения. — Дон Хуан Коком — королевской крови. Его восстание нельзя расценивать как мятеж против испанской короны. Он борется за свои законные права. А мы можем получить сильного и далеко не бедного союзника на континенте.

— Кубинский диктатор Фуэнтес тоже рассматривался вами как союзник. Но насколько он был хорош в роли мстителя, настолько же он плох в роли государственного деятеля.

— Ещё неизвестно, недостаток ли это или всё же достоинство, — усмехнулась Галка. Разведка Франции работает отлично, у короля самые свежие данные. А дону Иниго де Фуэнтесу, на её взгляд, действительно было далековато до Фиделя Кастро. — Страну он отвоевал, независимость объявил, а вот что с ней теперь делать до сих пор не понял. И вот тот, кто ему всё объяснит, сможет снять на этом неплохой навар.

— Что вы имеете в виду?

— Куба — это просто сокровище, — проговорила Галка. — А сидит на нём человек, для которого вершиной прогресса до сих пор является сахарный заводик. Грех этим не воспользоваться.

— Когда Куба была под властью Франции, вы рассуждали иначе, мадам, — Людовик откинулся на спинку кресла.

— Пока шла война, там побывали мои люди…

— И?..

— …и сделали кое-какие открытия из области геологии. Если при более детальном исследовании их данные подтвердятся, лет через пять на всех кораблях флотов Франции и Сен-Доменга будет стоять стальное вооружение.^[120] Причём независимо от того, что думает на сей счёт дон Иниго.

— Это означает колоссальные затраты на перестройку всех кораблей… — задумался король. — Увы, война поглощает слишком много средств.

Галка могла бы добавить, что средства поглощаются не только войной, но скромно промолчала. Постройка Версаля влетала далеко не бездонному французскому бюджету в копеечку, а мадам де Монтеспан — война там или не война — тоже обходилась его величеству в кругленькую сумму. Доля короля от картахенской добычи составила около семнадцати миллионов ливров. И из этих семнадцати почти восемь ушли на маркизу. За карточным столом она проиграла четыре миллиона шестьсот тысяч!^[121] По тем временам — гигантское состояние. Всё прочее пошло на обустройство её роскошного дворца в Кланьи. Галка хоть и не любила сплетников, но полезные сведения из их болтовни выуживать умела.

— Значит, нужно заключить мир, — это всё, что она позволила себе сказать вслух. — Голландия уже готова к переговорам. А испанец, наш сосед по флигелю, просто скиснет, когда ему сообщат о восстании на Юкатане. Впрочем, я могу и не дожидаться, пока ему придёт письмо из Мадрида, сама пойду… обрадую.

С этими словами Галка поднялась и сделала шаг в сторону двери.

— Мадам, вы желаете поделиться с Францией достижениями науки Сен-Доменга в обмен… на что? — в голосе его величества послышалась нотка лукавства.

Мадам генерал обернулась.

— В обмен на добрую дружбу, разумеется, — ровным, ничего не выражающим голосом проговорила она. — Может быть, отложим этот разговор на более удобное время?

— Какое же время будет для вас удобным, мадам? — теперь Людовик подпустил побольше холодной иронии. — Утром вы заняты туалетом, перепиской и общением со своими офицерами, вечера проводите в кругу моих приближённых, ночи отдаёте своему супругу. Только днём вы изволите уделить мне пару часов, да и те посвящаете разговорам о политике. Мне надоела эта двусмысленность, мадам. Будьте любезны определиться.

— В таком случае скажите откровенно — чего конкретно вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы нас связывали отношения более приятные, нежели добрая дружба.

«Что, прямо здесь и сейчас? Блин! Да чтоб тебе икнулось десять тысяч раз, любвеобильный ты наш! — вскипела Галка. — Тебе не мои мослы нужны, а кое-что другое!»

— Откровенно, — обманчиво мягким голоском мурлыкнула пиратка. — По-моему, кое-кто торопит события.

— А мне почему-то кажется, что напротив — события торопят кое-кого. Потому что одна хорошо известная нам обоим дама должна будет вскоре покинуть Францию.

— У этой дамы столько дел, должно быть, накопилось за время её отсутствия… — Галка чуть-чуть прищурилась. И если бы рядом с королём случился человек, хорошо изучивший повадки генерала Сен-Доменга, то он бы непременно отсоветовал его величеству продолжать разговор в том же ключе.

Она точно не могла этого утверждать, но король всё-таки тоже был эмпатом. Его величество уловил холодок опасности, исходивший от женщины, и решил немного поосторожничать. Бережёного, как говорится…

— Да, конечно, — проговорил он, словно потеряв интерес к прежней теме. — Но сперва вам придётся завершить кое-какие дела здесь, мадам. Испанец наверняка не обрадуется новостям, а если вы изволите подать их ему в соответствующей форме, то дон Антонио будет вынужден пойти на более обширные уступки при переговорах. Если, конечно, Юкатан — единственная плохая новость для Испании, — добавил он, холодно улыбнувшись. — Наверняка вы приберегли что-нибудь ещё.

— Пусть это будет маленьким сюрпризом, — Галка ответила ему натянутой улыбкой.

— Будьте сегодня в два часа в Салоне Венеры, мадам. Я пригласил туда блестящее общество, мы приятно проведём время, слушая ваши занятные рассказы о Вест-Индии.

«Мои занятные рассказы о Вест-Индии до сих пор мало кого интересовали, — думала Галка, облегчённо переводя дух и в то же время ощущая смутную тревогу. — И что это за „блестящее общество“? Блин, да чтоб я ещё когда-нибудь по своей воле сунулась в это осиное гнездо!..»

И всё-таки она была рада, что уходила из кабинета всё ещё не в статусе королевской фаворитки. Она лучше всех понимала: при её неказистой внешности мужчины могут клевать либо на её власть, либо на силу её флота, либо на возможность заполучить новейшее оружие. Власть у короля Франции куда как побольше её собственной. Флот его количественно превосходил флот Сен-Доменга в несколько раз… если только адмирал Рюйтер как следует не проредил его у Сицилии. А вот насчёт оружия… Словом, Галка понимала одну простую вещь: ещё несколько дней — и ничто не сможет предотвратить смены её статуса. Если королю взбрело в голову заполучить в постель именно её, он своего добьётся. Но Джеймс… Джеймс в таком случае мог сделать что-нибудь экстремальное и самоубийственное. Ведь для него измена любимой женщины стала бы крушением всей жизни. Не ради себя — ради него Галка должна была как можно скорее покинуть Версаль.

Бежать? Если придётся — то и бежать.

8

«Блестящее общество», на которое намекал король, как выяснилось, состояло из него самого, мадам де Монтеспан и парочки знакомых по прежним раутам молоденьких фрейлин. На вид ангелы, по уму — курицы. Маркиза оправилась после родов и снова была похожа на себя прежнюю — «великолепную Атенаис». До сих пор маркиза и генерал Сен-Доменга виделись лишь пару раз. Но сегодня король решил окончательно стравить двух женщин — фаворитку и кандидатку на эту должность. А фрейлины уже, как сороки, растрезвонят по Версалю каждое словечко, которое будет здесь произнесено… Галка почувствовала, что звереет. Но всё же ей удалось выдавить из себя любезную улыбочку и приветливо кивнуть прелестной «султанше».

— Рада видеть вас в добром здравии, маркиза, — проговорила она. — Как ваша малышка?

— Спит. Мадам Скаррон^[122] прекрасно смотрит за детьми, — отмахнулась прекрасная де Монтеспан, слегка тряхнув своими великолепными кудряшками, волнами ниспадавшими на плечи. Она и впрямь была прекрасна, на её фоне генерал Сен-Доменга внешне выглядела очень блекло. — Как вам понравился Версаль? Очаровательный парк, не так ли?

— С тактической точки зрения — просто кошмар, — Галка снова улыбнулась, на этот раз весело. — Не завидую тем, кому в случае — упаси Боже! — нападения врага придётся этот объект защищать.

— Вы обо всяком месте станете судить как о плацдарме? — алые губы маркизы сложились в слегка презрительную усмешку.

— Таково одно из самых неприятных свойств военного человека.

— Даже если речь идёт о даме?

— Кто бы он ни был.

— О, я бы никогда не рискнула соперничать с мужчинами на этом поприще, — улыбка маркизы была любезно-язвительной. — Такое неблагодарное занятие.

— Никогда не говори «никогда», — задумчиво ответила Галка. Эта дипломатичная перепалка надоела ей, едва начавшись.

— Расскажите нам о Сен-Доменге, мадам, — король счёл нужным прекратить словесную дуэль двух женщин. — Полагаю, мадемуазель де Людр и мадемуазель де Лесаж тоже не откажутся послушать, хотя мадемуазель де Лесаж сама недавно вернулась из Нового Света.

Галка поняла намёк, и не стала прохаживаться насчёт братца этой куколки, шевалье де Лесажа, незадачливого вице-губернатора Кубы. Хотя на языке вертелись едкие словечки.

— Кто-то называет Сен-Доменг раем на земле, — начала Галка, послав куда подальше и политику, и альковные интриги его величества. — Там не бывает зимы, там экзотические деревья растут прямо под твоим окном, там снимают по два-три урожая в год… Кто-то назовёт этот остров адом на земле. Бесконечная жара, духота, москиты, испарения болот, лихорадка, ураганы… не говоря уже о людях. Словом, Сен-Доменгу нельзя дать однозначную оценку. Истина, как всегда, лежит где-то посередине. И всё же это единственный в мире остров, на который я буду возвращаться всегда, что бы ни случилось… Там меня ждёт мой сын…

Трудно было сказать, о чём именно думал король, слушая рассказ гостьи из-за океана. Лицо его было похоже на маску равнодушия. Но Галка чувствовала отголоски тщательно скрываемых эмоций. Он беспардонно сравнивал неординарных женщин, сидевших перед ним (глупенькие фрейлины, понятно, не в счёт, их пригласили для мебели и разноса сплетен). И если мадам генерала не обманывали ощущения, то его величество решил не заморачиваться с выбором. Гарем — он и в просвещённой Франции гарем.

«Плохо, — подумала Галка, увлечённо рассказывая о красоте тропической природы Сен-Доменга. — Местные сплетники трепались, будто он уже сводил за одним столом двух фавориток — Лавальер и эту кудрявую кралю. И где теперь Лавальер? В монастыре, грехи замаливает. А Монтеспан, если надо, по трупам пойдёт… Нет, правду говорил Билли: моя стихия — честный бой. Ножи в спину, интриги и яд в стакане точно не мой стиль… Надо отсюда срочно выгребаться, а как?.. Кстати, а где тут квартирует английский посол, и в Версале ли он вообще обитает? А то Англия тут как-то вовсе не представлена, что странно. Надо бы с ним переговорить без свидетелей…»

— Нет, шевалье, я думаю, не стоит обращаться к Вуазен. Мадам Эшби хочет как можно скорее уехать отсюда, и это меня вполне устраивает.

— Маркиза, вы ведь знаете, каким привязчивым может быть его величество. Кроме того, ему наверняка хочется отведать это… острое заморское блюдо. Что если он успеет сойтись с ней до её отъезда?

— Скорее всего, так и случится. Но я сегодня говорила с ней. Она не стремится занять моё место возле короля. Ей куда дороже её собственное — в Сен-Доменге. Потому, шевалье, оставьте эту мысль. Пусть спокойно едет. Она в любом случае сюда больше не вернётся.

…Увы, отец мой, от мысли вовлечь маркизу де Монтеспан придётся отказаться. Однако дело должно быть доведено до конца. Буду действовать на свой страх и риск…

9

— Сеньора, мне чертовски неприятно это слышать, — дон Антонио словно лимон съел, но что он мог поделать? — Если индейцы Юкатана подняли восстание, и если их авантюра увенчается успехом, требования тоже должны выдвигать индейцы Юкатана.

— А я, дон Антонио, сейчас представляю интересы дона Хуана Кокома, — ответила Галка. — Это являлось одним из пунктов нашего соглашения.

— То, что вы ведёте интриги против Испании, ещё можно понять. Но дон Хуан!..

— Майя — люди гордые, и с очень хорошей памятью…

Плохое настроение дона Антонио можно было понять: с Юкатана в Испанию везли тонны ценнейшего «кампешевого»^[123] дерева, не говоря уже о маисе и прочих продуктах. Чувствительный удар ниже пояса. Особенно с учётом долгов, в которые забрался Мадрид ради продолжения войны с Францией. Но у французов был Кольбер, умевший выколачивать деньги для своего короля. А в Эскуриале такого толкового министра финансов уже давненько не видывали. Плюс расточительные привычки королевы-матери, казнокрадство знатнейших грандов в метрополии и в колониях, постоянные военные поражения. Одни убытки. Одним словом, радоваться нечему. А пиратка требует не только признания независимости Сен-Доменга, Кубы и Юкатана, не только признания за кораблями под флагами этих… земель права свободного плаванья в водах Мэйна и торговли во всех испанских гаванях. С этим ещё можно скрепя сердце смириться. Но ей нужны острова! Пусть это необитаемые клочки суши вроде Моны и Навассы, но если они зачем-то нужны пиратам, то наверняка сгодились бы и Испании. В особенности остров Мона, позволяющий контролировать пролив между Эспаньолой и Пуэрто-Рико — настоящими «воротами» Испанского моря… Дон Антонио ещё не знал, какова именно будет реакция её величества, но в то, что Мадрид с лёгкостью согласится пойти на такие уступки подлым разбойникам, верил с трудом. Так что переговоры предвидятся весьма трудные. А если требования пиратов поддержит Франция — тем более.

Дон Антонио вынул из папки лист дорогой бумаги и, обмакнув перо в чернильницу, аккуратно вывел пышную титулатуру…

«Одно из двух: или он действительно того… втрескался, или притворяется. Но как правдоподобно!»

Король, едва касаясь пальцами, нежно гладил её жёсткую ладонь.

— У меня руки моряка, а не придворной дамы, — глухо проговорила Галка. Мраморная скамейка, облюбованная ими для приватных бесед, успела изрядно под ней нагреться, а цветущий куст источал совершенно неповторимый аромат. Но она не замечала ничего. Ведь никогда ещё ей не было настолько плохо.

— И это уже никогда не сойдёт? — тихо спросил король, целуя её пальцы.

— Пока не расстанусь с флотом — нет.

— Но вы с ним не расстанетесь.

— Флот — моя жизнь, — генерал Сен-Доменга позволила себе мрачную усмешку. — И не будь под моим началом такого флота и такого оружия, вряд ли я была бы приглашена сюда.

— В этом есть доля истины, — признался его величество. — Зная вас только по вашим письмам, я рассуждал с чисто практической точки зрения. По сравнению с европейскими флотами ваш невелик, но его сила не в числе. И даже не в новых пушках. Без толкового и решительного флотоводца даже самый лучший флот — не более чем скопление кораблей… Личное знакомство решило очень многое… Вы скоро едете?

— Да. В течение недели утрясу все дела — и в путь.

— Подарите мне эту неделю.

— А если я скажу «нет»?

— Мадам, мне горько это говорить, но если вы не исполните мою мечту, я разрушу вашу.

— Это угроза?

— Это факт, мадам.

— Принуждение к сожительству, — мрачно усмехнулась Галка. — Статья пятьдесят вторая Уголовного кодекса республики. В отличие от статьи пятьдесят первой — принуждение к браку, в том числе с корыстными целями — квалифицируется как тяжкое преступление и карается каторжными работами на срок до семи лет.

— Во Франции закон — моё желание, мадам, — король по-прежнему не повышал голоса и всё так же нежно гладил её пальцы. — Если я полюбил женщину, то она будет моей, даже если она властительница далёкого острова. В противном случае её судьба и судьба её близких незавидна. Подумайте, мадам: ваша неуступчивость может стоить Сен-Доменгу будущего.

Впервые за многие годы Галка не знала, что сказать. Будь она, как прежде, пираткой без своей гавани и крыши над головой, ничто бы не удержало её от резкой отповеди. Мол, идите-ка вы, ваше величество… Но сейчас за каждым её словом стояла судьба Сен-Доменга. Заокеанская республика двух лет от роду никак не могла рассчитывать на равную с Францией роль в политике. Генералу Сен-Доменга было до чёртиков тошно и противно, ужас как не хотелось ломать себя через колено, но как теперь выкрутиться, не навредив своей стране?

— Что с вами? — король даже слегка испугался, увидев изжелта-бледное лицо женщины и её мрачнейший взгляд. — Вам дурно?

— Думаете, так легко принять решение? — сипло — горло словно удавкой перехватили — вытянула из себя Галка.

— Что же вас останавливает? Почему вы заставляете меня страдать?

«А на мои страдания ты давно болт положил?» — с ненавистью подумала Галка. Но вслух она сказала совсем другое.

— Если я скажу вам «да», я потеряю мужа, — всё ещё через силу выцедила она. — А если скажу «нет» — потеряю страну, которую люблю не меньше.

— Ваш муж никогда не узнает, я об этом позабочусь.

— И никто посторонний — тоже, — голос Галки упал до шёпота. Решение принято. Она переступила черту, из-за которой не было возврата. — Никто. То, что касается лишь нас двоих, должно оставаться между нами. В противном случае ничего не будет. В смысле — ничего хорошего.

— Обещаю, — король уже целовал её лицо, несмотря на бледность горевшее странным жаром. — Нет — клянусь! Наша тайна останется лишь нашим сокровищем… Милая моя…

— Не сейчас и не здесь, — Галка всё-таки нашла в себе силы удержать его на более-менее безопасном расстоянии. — За нами наверняка наблюдают.

— Разумная предосторожность, — король, подумав о том же, поумерил пыл. — Как же быть?.. Ах да, сегодня малый приём. И часов в семь пополудни мы смогли бы уединиться без опасения попасться кому-нибудь на глаза… Я надеюсь, вы не скажетесь больной?

— Нет.

— Тогда сегодня вечером вы сделаете меня счастливейшим человеком, ибо я действительно люблю вас и не желаю этого скрывать…

«Как там сказал этот шевалье де Лесаж в салоне? „Острое заморское блюдо“? Пожалуй, так. Мужчине следует немного разнообразить свой любовный рацион: сладкое быстро приедается…»

«Сдохнуть бы. Прямо сейчас, чтоб потом долго не мучиться…»

В самом деле, если она помрёт, это будет, пожалуй, наилучшим выходом из ситуации. Но… Вызов какого-нибудь бретёра на заведомо проигрышную дуэль исключался: у неё дипломатический иммунитет, и никто не рискнёт портить королю настроение из-за какой-то скандальной дамы. Устроить пищевое отравление при помощи поедания всего подряд она уже пыталась. Но после семи лет поглощения хреноватой солонины с грогом (то есть тухлой водой, разведенной ромом) её желудок не проняло даже сочетание разнообразных солений и парного молока. А других способов избежать вечернего общения с его величеством Галка не видела.

В таких вот раздумьях она расхаживала по комнате. Джеймс пошёл обиняками вызнавать, где в данный момент находится английской посол; Жером и Хайме дрыхли после ночной пьянки с мушкетёрами (чуть флигель не разнесли, черти, пришлось рявкнуть на них как следует); Каньо как заперся с вечера в своей комнате, так и не показывается; шевалье де Граммон давно проснулся, но предпочитал валяться в постели с замусоленным романчиком в руках, одолженным у какой-то знакомой дамы. Если бы не юнги, Галка бы уже волком выла. Но оба Хосе так просили рассказать им что-нибудь о великих полководцах прошлого, что она сдалась. И сейчас истории из жизни Гая Юлия Цезаря — весьма популярного в те времена персонажа — стали для неё спасательным кругом… Мальчишки здорово посмеялись над занятным эпизодом из жизни великого римлянина, когда его взяли в плен местные пираты. За него, как водится, потребовали богатый выкуп. Но пока везли деньги, будущий император так успел надоесть джентльменам удачи чтением своих весьма посредственных стихов, что те, видать, уже рады были сами приплатить, лишь бы избавиться от этого чуда в тоге. Продолжение истории вышло очень не смешным: вскоре Цезарь здорово придавил пиратов и повелел казнить всех, кто не успел убежать…

— Подарок от его величества, мадам, — слуга поставил на столик вазончик с сахарными фруктами, а также длинную коробку, обёрнутую шёлком и перевязанную ленточкой.

Галка так хорошо отвлеклась от своих переживаний, что даже вздрогнула от неожиданности. Да, в это время обычно приносили всякие подарочки от его величества. То сладости, то цветы, то шкатулку с диковинкой. Один раз принесли шпагу. Вот ту самую, с которой Галка в последнее время и ходила. Что же в этой коробке? Она неохотно потянула ленту, сняла шёлковую обёртку. Под ней оказался плоский деревянный ларчик с нехитрой защёлкой. Откинув крышку, мадам генерал присвистнула от удивления: на чёрном шёлке сиял рубинами и бриллиантами великолепный кривой кинжал явно восточной работы. Причём не арабской, а индийской, ибо на ножнах был изображён танцующий многорукий Шива. Бесценныйподарок. Галка вынула кинжал из ножен, полюбовалась на гравировку лезвия.

— Вот это ножик! — восхищённо выдохнул Хосе-Рыжий. — Наверное, стоит бешеных денег!

— Если он старинный — то да, — согласилась Галка. — Ладно, потом придумаем, что с ним делать… О, Джек! Ты вовремя! Мы тут подарочек разглядываем.

— Забавная вещица, — Джеймс, действительно только что пожаловавший в комнату, не без иронии оценил кинжал. — Такой разве что на стенку повесить — в бою от него пользы чуть. Но у меня забавные новости, Эли… Парни, погуляйте, — это уже юнгам.

— Капитан, — Хосе-Индеец скосил глаза на вазончик с «конфетами»: он, никогда до сей поры не евший такой вкуснятины, теперь навёрстывал упущенное с утроенной энергией. Его друг к сладкому был куда более равнодушен. — Можно мне?..

— Бери, какие проблемы, — кивнула Галка.

Мальчишка на радостях сгрёб сладости обеими горстями и умчался, сопровождаемый хихиканьем Хосе-Рыжего.

— Что ты узнал, Джек?

— Эли, ты будешь смеяться, — Джеймс присел рядышком. — Знаешь, кто сейчас представляет интересы Англии во Франции?

— Милый, ты меня интригуешь, — Галка невесело улыбнулась.

— Сэр Чарльз Модифорд,^[124] — дабы не интриговать жену, Джеймс сразу выложил нужные ей сведения. — Сын нашего старого знакомого, сэра Томаса Модифорда. Папашу сослали в поместье, сынка, как видишь, продвигают по дипломатической линии. Но он, к великому сожалению, больше занят делами торговыми, чем политикой, и потому нам не поможет.

— А жаль, — хмыкнула Галка. — Тогда наши дела идут не лучшим образом.

— Его можно заинтересовать, — Джеймс «на автопилоте» потянул из вазочки апельсиновую дольку в сахаре и отправил её в рот.

— Чем? Задёшево его не купить, а дорого я ему всё равно не дам. Не потому что жадная, а потому что он столько не стоит, — Галка следом за ним тоже вытащила из кучки сладостей такую же дольку — пожевать за компанию. — Модифорды мне вообще несимпатичны. Голландцев надо было зацепить, так нет их сейчас здесь. Переговоры идут то в Маастрихте, то в Нимвегене… Нет, Джек. В Европе слишком тесно, и нам тут никто не рад. Уж лучше быть первыми в Мэйне, чем сто первыми в Версале…

— Опять вы на этом тарабарском наречии болтаете, — в дверях, ведущих в соседнюю комнату, нарисовался Граммон. В весьма живописном виде, надо сказать: нечёсаный, небритый, рубашка навыпуск из штанов, одна нога затянута в высокий узкий ботфорт, другая босая.

— Это русский язык, дружище, — Галку даже повеселил расхристанный вид француза. — А как понимать твоё… дезабилье?

— Вот так и понимать, — Граммон фыркнул, словно кот. — Всё надоело. Мне Жером осточертел своим нытьём: «Хочу домой!» — но кое в чём он всё-таки прав. И я тоже хочу отсюда свалить. Притом, чем скорее, тем лучше.

— Оригинальный способ выражения протеста, — прыснула Галка, забывшая даже о своих переживаниях. — Но ты с ним малость опоздал. Уже решено: через неделю грузимся в кареты и отбываем в Марсель, к нашим кораблям.

— Тогда я пошёл одеваться и бриться, — шевалье тряхнул лохматой головой. — У меня ещё свидание с дамой.

«Поручик Ржевский, ваш типаж — вечен», — мысленно улыбнулась Галка. Слишком стихиен и неуправляем был этот человек для верного офицера. Она пока не могла сказать о Граммоне то же, что и об остальных своих спутниках: друг. Но при всех своих недостатках другом он мог бы быть очень хорошим. И вообще, если бы не друзья, что бы она сейчас делала? Билась бы головой об стенку, наверное…

— Эй, Хосе, ты чего? Ну, чего ты?

Голос Хосе-Рыжего, донесшийся из другой смежной комнаты, звенел от плохо скрываемого страха. «Что ещё там стряслось?» Галка и Джеймс, подозревавшие, что у мальца, объевшегося сладкого сверх всякой меры, прихватило желудок. А его друг попросту испугался. Если бы хоть один из них пожил на улице, то понял бы одну простую вещь: эта стихия выбивает из детишек все мелкие страхи…

Хосе-Индеец скорчился в кресле и ни на что не реагировал. Смуглое лицо теперь стало пергаментно-жёлтым. А на полу у кресла рассыпались выпавшие из его рук сладости… Галку словно насквозь прострелили. Яд. Отравили, да только не того, кого собирались. Она сразу же встряхнула мальчишку, послушала его сердце. Бьётся. Значит, есть маленький шанс, ведь ел он буквально только что… Два пальца в рот — и Хосе выдал съеденное прямо на драгоценный паркет.

— Каньо! — Джеймс, когда надо, умел орать погромче своей жёнушки. А сейчас он был перепуган ничуть не меньше неё. — Каньо!!!

Индеец словно из воздуха возник. Объяснения ему не потребовались.

— Ты, ты и ты! — он безапелляционно указал пальцем на влетевших на вопль Джеймса Хайме, Жерома и Граммона, на ходу надевавшего камзол. — Станьте там. — Повелительный жест в сторону входных дверей. — Вы охранять, я лечить.

— Никого не впускайте, — Галка, трясясь от нервного озноба, подтвердила инициативу индейца.

— Это что же — отравили пацана? — взревел Жером. — Да я их!..

— Делай, что тебе говорят! — прикрикнула Галка. И… поперхнулась, почувствовав в животе резкую боль.

— Мы ели то же самое, Эли, — с обманчивым спокойствием проговорил Эшби.

— Ты — неси вода, — Каньо встряхнул за плечи перепуганного Хосе-Рыжего. — Много вода. Быстро!

«Очень странная у тебя милость, Господи, — думала Галка. Не в первый раз ей приходилось смотреть в лицо смерти, но чтобы костлявая хватала ледяной рукой за внутренности — это было впервые. — Ну, я-то ладно, а Джека зачем? А мальчишку? Их-то хоть пощади…»

Когда королю доложили о случившемся — а произошло это достаточно быстро, слуги к посольствам на то и приставлены, — он велел немедленно усилить охрану Министерского флигеля и тут же направил к пострадавшим целую толпу докторов. Господа медикусы начали лечение с того, что чуть не передрались. Каньо это быстро надоело, и он повыгонял всех, кроме одного, показавшегося ему самым толковым. Как они там сотрудничали между собой, Галка не интересовалась. Тогда у неё не было возможности, а после — желания. Но результат всё же внушал оптимизм. Супруги Эшби съели всего по одному отравленному кусочку, в итоге отделались капитальным промыванием желудка и питьём какого-то терпкого настоя, от которого их почти мгновенно сморило. Зато Хосе пришлось лечить более радикальными средствами…

Галка проснулась, совершенно потеряв ощущение времени. Ей казалось, будто сон длился минимум несколько суток. Но прошло, оказывается, всего два часа. В комнате стоял запах чего-то пережжённого и витал тонкий желтоватый дымок. А из соседних апартаментов доносилось заунывное пение индейца. Опасаясь худшего, Галка решила подняться… и не смогла даже откинуть одеяло. Рубашка была противно мокрой от пота.

— Лежите, мадам, вы ещё слишком слабы.

Голос был удивительно знакомым… Кое-как разодрав отяжелевшие веки и сфокусировав взгляд, Галка не без удивления обнаружила у постели его величество. Собственной персоной. «Хороша сиделка, блин. Даже присутствие мужа не смущает…»

— Что… с Хосе? — прохрипела она. — Парень жив?..

— Вас должна беспокоить собственная жизнь, мадам, а не жизнь пажа, — нахмурился король.

— Он жив? — Галка, не на шутку перепугавшись, снова сделала попытку подняться. На этот раз более успешную.

— Лежите, мадам, — его величество без особого труда вернул её в исходное лежачее положение и заботливо прикрыл одеялом. — Ваш юнга жив. Доктор уверял, что индеец вовремя промыл ему желудок. Он дал противоядие и теперь вся надежда на здоровое сердце мальчика… Мадам, тот, кто посмел покушаться на вашу жизнь, поплатится собственной, — теперь голос Людовика был жёстким и ледяным. — Месье де Ла Рейни уже начал расследование. И полагаю, долго ему искать не придётся.

— Это… из ваших…

— Да, из моего окружения. Но уверяю вас, мадам, я буду беспощаден ко всем.

Галка откинулась на подушки и закрыла глаза. Плевать на всё. Лишь бы Хосе выжил.

«Держись, братишка, не умирай. У тебя впереди ещё целая жизнь…»

10

— Вы хоть понимаете, что натворили? — голубые глаза маркизы метали молнии, хотя во всём прочем она соблюдала приличия. Даже голос не повышала. — Вы устраиваете личную месть, прикрываясь моим именем, шевалье? Уверяю вас, это последняя ошибка в вашей никчёмной жизни.

— Мадам, — шевалье изволил нагло улыбнуться. — Боюсь, вы сами сейчас готовы совершить непростительную ошибку.

— Объяснитесь.

— Мне не хотелось бы вас огорчать, маркиза, но если вы укажете на меня, я не премину выложить на допросе, кто свёл меня с мадам Вуазен. И когда. И зачем.

Взгляду маркизы позавидовала бы и разъярённая тигрица.

— Вы хоть понимаете, кому посмели угрожать?

— Маркиза, боюсь, вы не слишком хорошо представляете своё нынешнее положение, — де Лесаж улыбнулся ещё нахальнее. — Если бы его величество любил вас по-прежнему, вы могли бы быть спокойны в любом случае. Но увы, мадам Эшби потеснила вас в сердце короля. Причём, помимо собственного желания. Если вы не в курсе, он сейчас сидит у её постели. На вашем месте я бы не был так уверен…

— Боюсь, шевалье, это вы не представляете, во что ввязались, — прекрасная Атенаис подпустила в голос столько яда, что с лихвой хватило бы перетравить весь Версаль. — Я всего лишь женщина, но у меня хватило ума сделать выводы из вашего поступка… Если ваша смазливенькая сестра, которую вы уже видите новой фавориткой, сегодня же не покинет двор, меня ничто не остановит. Я добьюсь вашего молчания. Каким способом я это сделаю — не суть важно. Важен будет лишь результат, и я его получу.

Ледяная ярость маркизы весьма и весьма озадачила шевалье. Не в первый раз он, судивший по своей дуре сестре обо всех женщинах мира, напарывался на подобные пассажи. Но впервые это пахло для него дыбой и плахой. Ввязался, называется, в государственные дела, чёрт бы побрал этого иезуита, который его втянул… «Бежать, — думал он. — Только бежать. Забрать Мадлен, как можно скорее выдать её замуж за какую-нибудь провинциальную шишку и пристроиться на кормное местечко… Бежать!»

Мадлен, кажется, не понимала, зачем её выдернули из комнаты, где они так мило сплетничали, зачем заставили собрать вещи и втолкнули в карету. Но стоило ей задать один-единственный разнесчастный вопрос, как братец наградил её пощёчиной.

— Молчи, дура! — цыкнул он на сестричку. — Я сейчас вернусь, жди… Я сказал, жди меня здесь, курица!

Его собственные сборы заняли чуть больше времени, уже хотя бы потому, что он ещё навестил комнаты парочки знакомых дам без ведома хозяек. Теперь его шкатулку отягощали не только кошелёк с золотом и документы. А пропажу эти дамы вскоре наверстают… Но когда он почти бегом направлялся к воротам, когда уже видел свою карету, путь ему преградили двое.

— Куда-то торопитесь, шевалье? — сумерки ещё не настолько сгустились, чтобы невозможно было опознать этих двоих. Шевалье де Граммон и капитан Жером. Пираты из свиты генерала Сен-Доменга, чёрт бы их побрал.

— Наверное, он торопится к этому полицмейстеру — как его там — с повинной, — гыгыкнул Жером. Ох, здоровенный детина, такому поперёк дороги лучше не становиться. — Вон какой ларчик тяжёлый тащит. Небось, грехов столько, что всю бумагу в округе извёл, записывая.

— Господа, я не понимаю, о чём вы, — де Лесаж изобразил такое искреннее недоумение и так очаровательно улыбнулся, что растрогал бы и придорожный камень. — Мне необходимо срочно отбыть в имение, и…

— Слышь, шевалье, у него ещё где-то имение есть, — заржал Жером, обращаясь по-прежнему к Граммону. — Наверное, богатенький господин.

— Может, потрясти его как следует? — Граммон поддержал игру своего коллеги-капитана. — Ящичек и впрямь тяжёлый. Не развязался бы пупок у нашего друга, пока до своего имения дотащит.

— Господа, я… Как вы можете? — до шевалье де Лесажа, кажись, дошло, что пираты собираются сделать с ним что-то очень плохое. Но если так, то… они наверняка догадались, из-за кого их генерал сейчас вынуждена валяться в постели.

— Ты, сволочь, подсыпал яд? — Граммон неожиданно быстрым движением сгрёб его за воротник. Теперь в его голосе не было и тени наигранной весёлости. Одна лишь ярость. — Это мог сделать только ты, больше некому.

— Я не…

Договорить шевалье не позволил удар под дых. Сильный удар, нанесенный с хорошим знанием дела. А затем его сбили с ног и… дальше он ничего не помнил.

— Надо было его прибить.

— Надо было, — хмыкнул Граммон. — Если бы кто-то из наших умер, я бы так и сделал. А сейчас нашему другу придётся ответить не только за отравление, но и за многое другое. И я бы предпочёл, чтобы он попал к палачу ещё живым…

— Вы уверены, что сможете выдержать путешествие до Марселя?

— Я-то — точно смогу. Вот Хосе, боюсь, придётся всю дорогу держать на руках.

— Куда вы так спешите? Юнга ещё слаб.

— Я… — Галка замялась. Но потом, чётко сформулировав мысль, подняла на короля хмурый взгляд. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь из моих близких умер из-за меня.

Солнце немилосердно кололо глаза. Галка промигалась, смахнула непрошеную слезу. Но король понял это по-своему.

— Жаль, что закон запрещает мне покидать пределы Франции, — тихо проговорил он. — Я бы поехал на ваш остров, который успел полюбить не меньше, чем вас.

— Давайте не будем об этом, — вздохнула Галка. — По-моему, Господь высказался недвусмысленно. Мы с вами капитаны разных кораблей. Кто мы такие, чтобы оспаривать его волю?

— Тогда — в добрый путь, мадам.

— Прощайте, ваше величество.

«И надеюсь, навсегда, — подумала Галка, влезая в карету. — У нас не только разные корабли. Они ещё и идут разным курсом».

Джеймс улыбнулся ей — как он это умел, одним только взглядом.

— Всё будет хорошо, Эли, — сказал он. — Я тебя люблю.

— И я тебя люблю, Джек…

5 Се ля ви

1

«Матка бозка Ченстоховска! Защити! Спаси от дьявольских соблазнов, меня опять одолевающих! — почтенный ремесленник Богуш Малецкий впился взглядом в глаза Святой Девы. Статуя Марии смотрела на него понимающе и милосердно. — Вот женщина была! Не случайно её сам Господь выбрал. Не то что нынешние вертихвостки. Так и зыркают по сторонам. Так и норовят подкатиться под бок, ввести в соблазн. Воистину настоящие дочери праматери Евы. Ну как тут не согрешить? А прижмёшь такую в углу, она брыкаться начинает. Вот и выходит… — Перед глазами Богуша встала картина, будто он вернулся во вчерашний вечер. Страшная картина, лучше бы её никогда не было. — Не хотел я её душить, матка бозка! И Марыльку из Лужищ тоже… не хотел. А уж ту приставучую Луизу, полную греховного бесстыдства, так и стоило задавить! Но я не хотел. Оно само как-то получилось…»

Левое колено, в своё время разбитое при бегстве с одного из своих «приключений», заныло, но вставать Богуш не стал. Пусть святая заступница увидит его рвение в молитве. Он специально стал на молитву поближе к статуе, на колени, кланялся до самого пола. «Все мои беды — из-за дьявола и его соблазнов. Ох, силён нечистый! А я — слаб, матка бозка. Слаб и уязвим для его происков. Здесь же нечистый свил настоящее гнездо».

Не выдержав нарастающей боли, Богуш встал, морщась и растирая колено рукой. Боль он переносил плохо и совершенно зверел, когда его жертва умудрялась нанести ему хоть какой-то урон вроде царапины или пинка в кость ноги.

«Матка бозка, как я страдаю! Помоги, защити меня перед Сыном и Богом-отцом! Помоги очиститься от грехов моих тяжких. А я уж отслужу, ибо верую!»

Приглашён он был среди прочих ремесленников наладить в Сен-Доменге производство качественных кож. В юности Малецкий служил подмастерьем у сбежавшего из Московии мастера Ефима, научившего его выделывать великолепные кожи. Богуш воспользовался этим приглашением, дабы избежать неудобных вопросов по поводу смерти лавочницы с соседней улочки, Луизы Буланже, удушенной им. Подозрения вот-вот могли пасть на него, а выдержать допрос он и не рассчитывал.

Когда плыл, надеялся, что среди душегубов его грешки невинными покажутся, никто здесь за такое преследовать не будет. Да не так вышло, как ему хотелось. Плохо ему стало ещё по пути: жарко, душно, сердце перебои даёт. А на берегу — будто живым в ад попал. Дышать нечем, жара и ночью не спадает, пришлось ходить вечно мокрому от собственного пота. А комарьё здешнее будто точно из ада явилось. Зазеваешься ночью на открытом месте — быстро всю кровушку выпьют. За убийство же здесь — кто б мог подумать! — казнят немилосердно, кого бы ни убил. И находят убийц не в пример чаще, чем на его родине или, к примеру, во Франции.

«Бежал, называется, из опасности — в беду, в когти дьявола. Которому не иначе эта демоница служит. Вот я бы её… прости, матка бозка, за грешные мысли, только ведь продавших душу дьяволу надо уничтожать. Видно чем-то она нечистому сильно услужила, что он ей дал под руку столько проклятых. А по виду и не скажешь. Невидная бабёнка, тощая. Марылька помнится… прости, матка бозка! И ведь помощники у неё тоже не без связи с дьяволом. Этот шваб^[125] не случайно всё с серой возится. Ох, матка бозка, не случайно. И не порох он делает из неё, а какую-то адскую настойку выгоняет, всё разъедающую. Верные люди говорили, свои же братья ремесленники. Только вот Богу они не привержены, хоть говорят, христиане. Не хотят даже заикаться о действиях против демоницы. Довольны сребрениками, которые от неё получают. Ну за Иудой и пойдут в ад. Надо всё получше обговорить с ксендзом, которого недавно из Мехико прислали. Хоть и молод, а производит впечатление преданного Господу пастыря…»

Диего Эстрада кипел от возмущения, как передержанный на сильном огне котёл с водой. Нет, он был готов взорваться, как бочонок с сухим порохом, в который сунули горящий факел. Его, сына одного из почтеннейших купцов острова, почти дворянина, жестоко оскорбили. И кто! И как!!!

Втроём — он и ещё двое сыновей богатых купцов (не с голытьбой же ему водиться) — пошли в припортовую таверну, где было легко нанять девку для понятных услуг. Собственно, такую же, даже лучшую, можно было найти и в чистой половине города. Но там легко нарваться на кого-то из знакомых, не дай бог, на старшего родственничка, вони потом не оберёшься. Сами ходоки ещё те, а на молодых набрасываются: «Вам ещё рано! Успеете нагуляться. Знаться с падшими женщинами — грех!» Кто бы говорил… К тому же, если наймёшь девку недалеко от своего дома, хочешь не хочешь, а расплачиваться с ней надо, иначе неприятностей будет выше потолка. А платить нечем. Все трое проигрались в пух и прах. Родители же жлобы редкие, у них и в сезон дождей воды не выпросишь, не то что дополнительные деньги на карманные расходы. Посовещавшись, решили нанять шлюху в порту, а после использования расплатиться с ней пощёчинами и пинками. Да получилось совсем по-другому.

В проходе таверны они наткнулись на выходившего, точнее было бы сказать, вылазившего из неё пирата. Грязного, оборванного, со следами побоев на заросшей щетиной морде. И пьянущего в дым. Шедший первым Диего и не подумал уступать быдлу дорогу. Вот ещё! Сожалея, что приходится пачкать руки о такую грязь, оттолкнул пирата. Однако тот не свалился назад, а, уцепившись рукой за дверной косяк, устоял…

Очнулся Диего от того, что ему на ноги кто-то упал. Потом выяснилось — один из его приятелей, Руис. Другой, Педро, к этому времени уже тихо лежал в сторонке и явно не собирался больше нарываться на неприятности. Удара, которым пират опрокинул Диего на землю, на короткое время выбив из сознания, ни он сам, ни его приятели не заметили. Пират, оглядев живописно разбросанных юнцов, загоготал. Получилось это у него до невозможности обидно. Молодая горячая кровь вскипела. Диего выдернул ноги из-под тела Руиса, вскочил и бросился на пьянчугу, намереваясь немедленно свернуть ему шею. Пират не пытался убежать, да и как бы он это сделал с заплетающимися ногами? Но и кулак Диего пролетел почему-то мимо. Зато не стоявший ровно на ногах разбойник опять попал. И снова очень точно и очень сильно. Его удар, вроде бы кулаком левой руки, разбил парню губы, выбил три зуба и опрокинул на землю, о которую он пребольно ударился затылком.

Теперь Диего поднялся не с первого раза. Кружилась голова, его подташнивало. Сплюнув наполнившую рот кровь и выбитые зубы прямо себе на грудь, он с трудом перевернулся и начал вставать, первым делом взгромоздившись на четвереньки. И от сильного пинка в зад рухнул лицом в пыль, под отвратительный и чрезвычайно оскорбительный хохот проклятого ладрона. На сей раз почти не больно, но чертовски обидно. Диего повторил попытку встать — и опять поцеловал пыль. Личности, называвшие себя его друзьями, что характерно, в потасовку больше не вмешивались. Лежали себе в сторонке, делали вид, будто им хорошо и ничего их больше не интересует.

— Предатели!

Противнющий гогот пирата жёг душу огнём, но вставать Диего не спешил. Получить ещё один пинок не хотелось. Погоготав немного, негодяй справил малую нужду прямо на штаны юного испанца. Ох, что творилось в этот ужасный момент в душе гордеца! Но размахивать кулаками почему-то больше не хотелось. Он благоразумно решил выждать, пока пират отойдёт, и только тогда бежать домой за шпагой. В городе, как ни странно, с укреплением пиратской власти стало намного безопаснее. Пираты беспощадно вешали за грабёж или покушение на убийство, а за злонамеренное душегубство даже четвертовали. В том числе и своих. Именно поэтому приятели оказались в такой момент без оружия. А ведь все трое неплохо владели шпагой, искусству обращения с которой обучались у лучшего учителя на острове.

Пират наконец-то ушёл, заметно покачиваясь и горланя какую-то французскую песню. Наверняка похабную и богохульную. Появившиеся будто ниоткуда прохожие издевательски насмешничали над тремя молодыми дураками и пошучивали в адрес некоего квартирмейстера Пикара. Кто-то крикнул, что связался чёрт с детьми. Приятели вскочили и, не обращая внимания на собравшихся насладиться бесплатным зрелищем зевак, бросились по домам. Друг с другом они не перебросились и словечком, общаться со свидетелями собственного позора не хотелось.

Прямо на входе в собственный дом — вот невезение (или везение?) — Диего опять наткнулся. На сей раз на собственную мать. Сеньора Эстрада, увидев, в каком виде любимый и единственный сын явился домой, разоралась и разохалась, чем привлекла к месту события почему-то оказавшегося дома отца. Гаркнув на причитающую женщину, он быстро и чётко расспросил сына о случившемся. Услышав под конец сбивчивого рассказа, что сын прибежал за шпагой, неожиданно сильной пощёчиной сшиб его на стул. У парня от боли и неожиданности даже слёзы на глазах выступили.

— Жить надоело?! — рявкнул отец.

— Да я у лучшего фехтовальщика Санто-Доминго учился! А у него тяжелейшая абордажная сабля, я его на поединке три раза проткну, пока он её поднимет!..

Хлёсткий удар по другой щеке прервал развитие реваншистских планов Диего.

— Дурак! Он же вмиг тебя пошинкует на мелкие кусочки, вместе с твоей шпагой!

— Он наверняка и фехтовать не умеет! — зло выкрикнул Диего, размазывая по лицу слёзы и грязь. — Он даже не капитан, а квартирмейстер, это, наверное, что то вроде боцмана! Мастер кулаками махать! Я его…

Новая пощёчина. Милый получился семейный разговор, нечего сказать.

— Молчать! Трижды дурак! Знаю я его! Это Роже Пикар, он со своим братцем Пьером, капитаном, уже лет пятнадцать в здешних морях зверствует! Ты понимаешь, что это значит?!

— Что он просто старый пьяница!

— Щенок безмозглый! — совершенно вне себя заорал отец. — Это значит, что его уже пятнадцать лет пытаются убить, а он ещё жив! Не тебе с твоей железячкой его одолеть! Слава Богу, он сегодня добрый был, только обоссал тебя, дурака. Вообще-то он знаменит совсем другими шуточками, далеко не такими безобидными!

Луис Эстрада, чего уж скрывать, сильно испугавшийся за сына, отвернулся от растерявшегося и внезапно расплакавшегося наследника.

— Пабло! — крикнул он дюжему негру-слуге. — Закрой дурака в комнате и никуда не выпускай! Принесите туда лохань и горячую воду, обмыться ему надо. И пошли Хуанито за доктором, пусть посмотрит, что у него с лицом!

Повернувшись снова к сыну, он уже совсем другим тоном обратился к нему:

— Ты понимаешь, сынок, какая страшная беда тебе грозила?

Столько переживший, получивший дома поначалу не поддержку, а окрики и пощёчины, Диего разрыдался в голос, уткнувшись головой в объёмистый живот отца. Тот же, поглаживая его спутавшиеся, грязные волосы, расстроенно приговаривал:

— Ну, не плачь, сынок, не плачь. Всё, слава Богу, закончилось хорошо. Всё хорошо, сынок.

— Отец Висенте, я не понимаю…

— От вас это и не требуется, монсеньор.

— Вы считаете себя вправе разговаривать в таком тоне с епископом, который старше вас на полвека?

— Возможно, вот эта бумага многое вам объяснит.

Отец Пабло — вернее, уже полгода как епископ Сен-Доменгский монсеньор Пабло Осорио — по старческой подслеповатости уже давненько пользовался очками. Но печать и подпись архиепископа Пайо Энрикеса де Риверы, нынешнего вице-короля Новой Испании, он узнал сразу. И нахмурился. Как один из пастырей церкви, он был обязан подчиняться вышестоящим иерархам. Но как гражданин республики Сен-Доменг, находящейся в состоянии войны с Испанией, он не мог действовать вразрез с интересами своего острова. А монсеньор архиепископ призывает его оказывать всяческое содействие отцу Висенте — иезуиту с повадками подстрекателя.

— Брат мой, — с грустью произнёс отец Пабло, свернув письмо. — Вы требуете от меня невозможного.

— Могу ли я узнать, почему? — гость из Мехико слегка нахмурился.

— Если бы речь шла о делах матери нашей святой церкви, я бы оказал вам любое содействие, какое только в моих силах. Но боюсь, что на этот раз монсеньором архиепископом движут мирские интересы. Не князь церкви, но вице-король Новой Испании написал это письмо и прислал вас сюда.

— Монсеньор, разве вы не испанец?

— Я испанец. Но прежде всего я один из пастырей. И обязан заботиться о пастве, а не вести её к погибели.

— Если в пастве завелись паршивые овцы…

— Кого вы называете паршивыми овцами, брат мой? — Старик епископ был само терпение. Безграничное. — Среди моих прихожан есть и французы, и англичане, и индейцы. Неужели вы говорили о них? Неужели истинным католиком может считаться только испанец?

— Не стоит понимать мои слова столь превратно, монсеньор. Я говорил о разбойниках без роду и племени, оскверняющих землю своим существованием и позорящих само звание католика.

— Разбойник, раскаявшийся на кресте, попал в царство небесное.

— Но эти-то продолжают грабить и убивать!

— Так же, как и испанские солдаты, увы, — с печальной улыбкой ответил старик. — Так же, как солдаты иных стран. Забудьте о временах недоброй памяти Мансфельда, Олонэ и Моргана. Сейчас силу пиратов направляют ум и воля человека, которому не чуждо христианское милосердие.

— Верно подмечено, монсеньор, — отец Висенте устремил на престарелого епископа колючий взгляд. Надо же! Назвал женщину человеком! — Говорят, эта сеньора ходит к вам на исповедь.

— Я бы не назвал это исповедью. Скорее, философскими беседами.

— И… как, по-вашему, с ней можно договориться?

— Вполне, если ваша цель достойна.

— Разве очищение этих вод от разбойников — не достойная цель?

— Уверяю вас, брат мой, — улыбнулся старик, — сеньора генерал сделает это гораздо лучше нас с вами. И — не пролив ни капли лишней крови…

«Старый пенёк совсем выжил из ума, — мысли отца Висенте, когда он возвращался в монастырь, где остановился после приезда из Мехико, были мрачны, как никогда. — Вместо того чтобы повсеместно насаждать истинную веру, потакает московской схизматичке, устроившей здесь настоящий Вавилон! Голландские протестанты, французские гугеноты, английские пуритане, пресвитериане, германские сектанты, прочие еретики со всей Европы, по которым костёр инквизиции плачет. Ещё, глядишь, богомерзких евреев и магометан навезут! Если так пойдёт и дальше, то я не удивлюсь и языческому капищу на улице Лас Дамас!.. Нет, положительно следует избавиться от этого старикашки, который не видит разницы между истинным католиком и еретичкой. Чем скорее, тем лучше!»

2

— …А что такое чудо, месье Кольбер? Сколько ни живу, до сих пор не сталкивалась, хоть и верую в Бога.

— На мой взгляд, чудо — это когда стране удаётся довести до конца летнюю кампанию при пустой казне, — всесильный министр финансов улыбнулся кривоватой, страдальческой улыбкой. Мочекаменная болезнь плюс язва — малоприятное сочетание.

— Позвольте не согласиться с вами, сударь, — совершенно серьёзно сказал его величество. — Разве вы забыли о королевском чуде?

— Это каком же? — удивилась Галка. Историю она учила, но всё же в такие тонкости не вникала.

— Вы не знаете, мадам? Короли Франции с давних времён обладают чудесным свойством излечивать золотуху посредством наложения рук, — проговорил Людовик, и пиратка по его тону поняла: он действительно воспринимает эту сказку всерьёз.

— Ну, если так, — улыбнулась она, — то я тоже могу похвастаться схожим чудесным свойством — не в обиду вашему величеству будет сказано. Исцеляю от казнокрадства посредством наложения пеньковой верёвки на шею. Эффект потрясающий: исцеляется не только больной, но и его окружение.

Оба высокопоставленных собеседника рассмеялись. Весело, от души. Людовик — несмотря на искреннюю веру в «королевское чудо», Кольбер — несмотря на постоянные и весьма болезненные «желудочные колики»…

Карета раскачивалась, поскрипывали толстые кожаные рессоры, колёса гремели по камням мостовой. Марсель. Ещё четверть часа пути — и кортеж остановится в порту, где у пирса стоят наготове дежурные шлюпки. Письмо было отправлено с курьером из Парижа, и господа старпомы уже наверняка выгребли братву из портовых кабаков. Корабли, приняв на борт капитанов и их сопровождение, должны были немедленно сниматься с якоря. Они и так по милости короля задержались здесь намного дольше запланированного… «С дороги! Прочь с дороги!» Мушкетёры под командованием всё того же капитана де Жовеля, охранявшие посольство Сен-Доменга на обратом пути, распугивали зазевавшихся прохожих. Самым нерасторопным марсельцам ещё и кнутом от возницы доставалось… Яд практически не нанёс Галке и Джеймсу вреда. Вовремя принятые меры возымели своё действие. Но мутило их не столько от остатков яда в организме, сколько от лекарств, которыми супругов Эшби напичкали Каньо с версальскими докторами. Хосе пришлось хуже. Если бы не народные индейские снадобья, мальчишка, вероятнее всего, умер бы в течение часа. Но сейчас Каньо клялся всеми своими богами, что юнга выживет. Только придётся парню до конца жизни питаться кашками да бульончиками: отрава, как поняла Галка, разъедала слизистую и стенки желудка, и вызывала симптомы вроде прободения язвы. Мадам генерал очень хорошо знала эти симптомы: десять лет назад от этого умерла её бабушка. Пока доехала «скорая» — «всего-навсего» через два часа, — было уже поздно. Двенадцатилетний мальчишка с лужёным желудком гавроша и моряка отделался проблемами с пищеварением до конца дней своих, а это ставило под большой вопрос его карьеру на флоте. Теперь разве что в сухопутную часть или канониром в форт… Или всё-таки на флот? Ведь на кораблях Сен-Доменга — с их обитой медью и снабжённой плотными крышками тарой для продуктов — крысы в трюмах с голодухи вешались. И качество рациона было на порядок выше, чем везде. А уж если Галка постарается наладить на острове производство мучных изделий типа макарон, жизнь моряка и вовсе перестанет быть сущим адом. По крайней мере, в том, что касается пищи. Так что всё может быть. И мечта Хосе Домингеса — стать капитаном — вполне может осуществиться.

Подумав о Хосе — а оба мальчика сейчас ехали в одной карете с Хайме, который взялся их опекать, словно младших братьев, — Галка грустно улыбнулась. Как они глазели на великолепие королевских апартаментов! С каким восхищением рассматривали и даже украдкой трогали прекрасную мебель, не веря, что эту красоту создали человеческие руки! Как захлёбывались от восторга, рассказывая своему капитану, что вот прямо сейчас с ними заговорил сам король, и назвал их обоих «юными идальго»!.. А теперь… Теперь роскошь дворцов у них прочно ассоциируется со смертью. Как и у неё.

— Ты грустишь, Эли. — Джеймс был, как всегда, предельно внимателен к супруге. — Почему? Мы уже почти на месте.

Галка молча погладила его руку. Чувство вины не проходило. Ведь только случай с отравлением спас её от прямого попадания в королевскую постель. Если бы не шевалье де Лесаж, посчитавший себя умнее всех, быть бы ей очередным экспонатом донжуанской коллекции Людовика Четырнадцатого. Впрочем, спасение от королевского алькова было не единственным плюсом, который генералу Сен-Доменга удалось выжать из злонамеренного отравления. Король, тоже чувствуя себя в какой-то степени виновным, без разговоров подписал четыре весьма выгодных для Сен-Доменга документа. Хотя до того полный месяц тянул кота за хвост, стараясь выторговать условия, куда более прибыльные для Франции, чем для заморского острова. Испанский посол дон Антонио примчался к постели пострадавшей одним из первых, стараясь заверить сеньору генерала, что он никоим образом не причастен к свалившемуся на неё несчастью. Галка верила ему на все сто: во-первых, испанец не самоубийца, а во-вторых, меньше всего на свете он желал срыва переговоров. А в качестве доказательства своих добрых намерений тут же отписал в Мадрид письмецо с изложением всех пунктов будущего мирного договора. Правда, он не ручался, что её величество королева-мать согласится их обсуждать, но положительный сдвиг налицо… Галка погладила крышку резного лакированного ларца, в котором хранились везомые ею документы.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — сказала она по-русски. — Знаешь, Джек, а я ведь… Я ведь капитулировала. Я… согласилась…

— Я знаю, милая, — Джеймс ласково поцеловал её в висок. — Когда мы ели эти чёртовы сладости, я уже знал.

— Ты… слышал?

— Нет. Мне передали записку. Я потом проверил: это был почерк маркизы де Монтеспан.

— Вот сучка! — вспылила Галка. — Не дай бог встретимся ещё раз — обрею налысо!^[126]

— Её можно понять: не в силах предотвратить то, что ей казалось неизбежным, она решила отомстить тебе чисто по-женски.

— Прости меня, Джек.

— За что, Эли? Разве должна просить прощения женщина, которую принуждали к близости весьма нешуточными угрозами?

— Ты и это знал?

— Догадался. Я слишком хорошо знаю тебя. — Джеймс улыбнулся. — Ты бы никогда по доброй воле не легла в постель с таким надменным и себялюбивым типом.

— Джек. — Галка уткнулась лицом ему в плечо. — Если бы ты был в курсе, какой ты чудесный человек, то никогда бы на мне не женился.

— Милая моя, — Эшби погладил её по голове, словно маленькую девочку. — Никто из нас не застрахован от ошибок и слабостей. Я вовсе не так идеален, как ты думаешь. Но обвинять любимую женщину в измене после изнасилования — а ведь то, что король собирался сделать, ничем от изнасилования не отличается — ни за что не стал бы.

— Зато ты наверняка пошёл бы бить ему морду.

— Это верно. И попал бы на плаху — за оскорбление величества.

— Вот за это я и прошу у тебя прощения, Джек…

— Вы моя гостья, мадам, вам здесь ничего не грозит.

«Как там писал Иван Ефремов? „Слишком много заверений в безопасности“. — „Следовательно, её нет“» — подумала Галка, вспоминая читанный ещё в той жизни «Час Быка»…

…Карета остановилась.

— Мадам, мы прибыли. — Капитан де Жовель склонился к окошку.

Занавеска откинулась.

— Благодарю вас, господин капитан. Передайте также его величеству мою искреннюю благодарность за его заботу.

Капитан чуть склонил голову. Не так, как в первый раз — с облегчением, что наконец-то сбыл с рук малоприятных гостей, — а уже с некоей долей уважения. Как военный военному…

— …Вам приходилось убивать, мадам?

— Да, ваше величество.

— Вы убивали только в бою, по необходимости, или всё же бывали случаи убийства по иным мотивам?

— Да. Я без пощады казню насильников и живодёров.

— Потому что они нарушают установленный вами закон? Я по сути делаю то же самое.

— Не в законе дело. Совершая насилие над теми, кто не может дать сдачи, они теряют право называться людьми…

…Мгновения, когда капитан де Жовель отъехал от кареты, оказалось достаточно.

Галка успела заметить тень на занавеске. Затем дверца резко распахнулась, проём загородила высокая худощавая фигура — высокий рост незнакомца скрадывался тем, что он уже сгибался, чтобы без препятствий проникнуть в карету. И в руке у него был кинжал… Семь лет она ходила на абордажи и до сих пор жива. Тот, кто послал обормота с кинжалом, явно не принял в расчёт этот интересный факт.

— Во имя Святой Матери це… А-а-а-йы-ы-ы!!!

Удар ногой в грудную клетку унёс неудавшегося киллера на мостовую, где его тут же повязали опомнившиеся мушкетёры. Галка готова была поспорить, что сломала «шахиду» пару рёбер… Испугаться она попросту не успела. Просто заметила, что в какой-то момент всё происходящее стало напоминать замедленную съёмку. Потому и реакция оказалась такой… адекватной. И — как показалось окружающим — молниеносной.

— Эли! — вскрикнул Джеймс, запоздало пытаясь прикрыть её собой — он сидел с другой стороны.

— Всё в порядке, Джек, всё в порядке, — Галка с потрясшим даже её саму космическим спокойствием, словно наблюдала всё происходящее со стороны: предельное усилие тела и разума не прошло даром. — Всё уже… закончилось.

— Тебе не уйти от гнева Господнего! — вопил «шахид», которого мушкетёры «спеленали» по всем правилам искусства. А из-за угла уже выбегали стражники во главе с офицером. — Разверзнутся небеса, и дождь огненный прольётся над твоим Вавилоном! Поднимутся воды морские и поглотят его! Содрогнётся земля, и…

— Да ты бы уже определился, чем нас истреблять, что ли? Больше одного раза казнить всё равно не получится.

Галка с Джеймсом, уже выбравшиеся из кареты, обернулись на этот знакомый насмешливый голос. Так и есть: из второй кареты вылез зевающий шевалье де Граммон, успевший задолго до этого прославиться требованиями показать ему Бога и чёрта, а иначе он в них не поверит.^[127] «Шахид», голосивший с вдохновением пророка, ведомого на казнь, заткнулся, словно его выключили. А точнее — как подумалось Галке — богохульные словечки Граммона сбили у него внушённую программу. Когда происходил такой сбой, подобные недалёкие фанатики, как правило, на какое-то время лишались дара речи, в том числе и пророческой.

— Мадам, вы не пострадали? — капитан де Жовель даже спешился, дабы удостовериться, что с его подопечной ничего страшного не произошло.

— Я же пиратка, капитан, — Галка устало пожала плечами. — Если не убили в первый же год, потом это сделать очень трудно.

При слове «пиратка» подбежавший капрал-стражник, у которого хватательный рефлекс явно срабатывал намного раньше мозгов, сделал было радостное лицо («Вот, сама призналась! Теперь только отвести её в тюрьму и получить награду!»), но, во-первых, угрюмый вид капитана личной гвардии его величества мог отрезвить кого угодно, а во-вторых, с пирса уже подбегали десятка два матросиков слегка разбойного вида. Наверняка увидели, что что-то произошло с их адмиральшей, и торопятся на помощь. Какая уж тут награда. Как бы ещё не заработать головной боли с этим убийцей — да помилует его Господь. А уж что месье комендант скажет… Словом, не стоит нарываться. Себе дороже.

— Это испанцы, Эли. Их работа.

— Скорее, иезуиты. Чую знакомую по Картахене вонь.

— Я знаю, ты не боишься. Но я за тебя боюсь.

— Джек, я за этот месяц словно постарела лет на десять.

— Нет, милая. Ты просто стала мудрее…

…Июньское солнце, стоявшее чуть не над самыми головами, вызолотило своими лучами воды бухты. В каждом блике чувствовалась та неповторимая радость, которую так хорошо впитал в себя и отразил характер итальянцев и провансальцев. Но Галкина радость сейчас была с горьким привкусом.

— Якорь чист! — крикнул вахтенный.

— Ставить фок и грот! Лево на борт, три румба к югу!

Три пиратских корабля осторожно, стараясь не задеть плотно набившиеся в бухту суда, выходили с рейда. И только когда опасность кого-нибудь зацепить миновала, они подняли все паруса… С форта показались дымки, а затем докатился грохот залпа: Франция орудийным салютом провожала героев Алжира, направлявшихся домой.

— Правый борт — холостыми — огонь!

Фрегаты-сторожевики салютовали флагману Сен-Доменга, как и форт. Пришлось отвечать. Галка удивилась: с чего бы вдруг столько шума? Пираты Мэйна ограбили пиратов Алжира, только и всего.

— Ты недооцениваешь вред, который причиняли алжирцы, Эли, — ответил Джеймс, когда жёнушка высказала ему своё мнение. Сейчас они оба старательно обходили тему покушения. — Это было истинное проклятие Средиземного моря.

— Как и мы — были и остались проклятием моря Испанского, — грустно улыбнулась Галка.

— Как ты сама сказала, осмотрев покорённый Алжир: «Мы с ними настолько не похожи, что просто ужас», — Джеймс намеренно процитировал выражение своей драгоценной половины по-русски, даже скопировав её интонации. — Теперь многие страны Европы могут несколько лет не опасаться их набегов. Есть ещё Тунис и Триполи, но думаю, их быстро задавят.

— Ещё бы…

— Дюкен? — кажется, его величество был неприятно удивлён вопросом мадам генерала. — Он слишком стар для войны.

— Рюйтер старше, и одерживает победы, сир. Будь командор Дюкен моим адмиралом, я бы без колебаний доверила ему командование нашим флотом во время генерального сражения.

— Возможно, будь он вашим адмиралом, мадам, для Сен-Доменга это могло бы обернуться большими неприятностями.

— А… в чём дело?

— Дело в том, что какой-то высокопоставленный гугенот передал голландцам документы, которые позволят им в ближайшее время создать такую же артиллерию, как у нас свами, — раздражённо проговорил король. — Среди высших офицеров нашего флота был только один гугенот, мадам — командор Дюкен. У нас не было прямых и бесспорных доказательств его измены, лишь свидетельства, что он в тот день находился в Гавре, где происходила передача бумаг. Потому я повелел ему уйти в отставку. Но уверяю вас, если бы доказательства нашлись!..

— Сир, — лицо Галки не выражало ничего, кроме разочарования. Пожалуй, и самый проницательный человек сейчас не догадался бы, что многоходовая комбинация, провёрнутая на свой страх и риск через английскую разведку — дело её рук. — Не знаю, кто и как вас информировал, но сдаётся мне, тут не обошлось без англичан. А они, как вам хорошо известно, втайне желают поражения Франции на море.

— Говорите, — его величество впился в неё холодным взглядом.

— Англичане всё время вертелись вокруг моих верфей и арсенала. У меня есть твёрдая уверенность, что им удалось украсть пару бумажек: их шпион был найден убитым неподалёку от того места, где передавал краденое посланцам с Ямайки. Это следовало из записки, найденной в его кармане. Очевидно, англичане заметали следы, дабы этот человек, за которым мы уже послеживали, их не выдал. Так что стальные пушки сейчас наверняка полным ходом осваивают не столько голландцы, сколько англичане.

— Но вас это прискорбное обстоятельство, как я вижу, вовсе не беспокоит.

— Пустое. Они украли чертежи устаревших, не самых надёжных образцов. А Дюкен, как я думаю, вовсе ни при чём.

— Вполне надёжные свидетели уверяли, что видели в тот вечер в Гавре человека, похожего на него!

— Сир, вот я однажды сбегу в Париж, завернусь в простыню и пойду в полночь гулять по Лувру. А наутро вполне надёжные свидетели вам доложат, будто видели призрак Белой Дамы. Ночью-то все на одно лицо, а англичане большие мастера на подобные подставы.

— Хорошо. Чего вы хотите?

— Верните Дюкена, сир.

— Он — гугенот, мадам.

— Как сказал сам командор Дюкен, когда вы изволили отправить его в отставку — он гугенот, но его заслуги перед Францией истинно католические…^[128]

— Да, Дюкен их быстро на ноль помножит, — проговорила Галка, примерно прикинув, сколько кораблей мусульманские пираты выставят против французского флота после разгрома Алжира. — А потом — испанцев с голландцами. Или наоборот: сперва Рюйтера, потом мусульман. А я при всём желании никогда не смогу извиниться перед ним. Он даже не знает, кто на самом деле виноват в его отставке.

— И последующем возвращении, — добавил Джеймс.

— Но его отсутствие на флоте сыграло нам на руку, Джек… Чёрт, вот за что я ненавижу политику, хоть и занимаюсь ею!

— Эй, Воробушек! — из люка вылез сияющий, словно новый луидор, Пьер. — Поди сюда, я тебе кой-чего покажу!

— Опять новую загогулину к пушке приделал? — подцепила его Галка.

— Да ты не болтай, а иди сюда.

Галка, посмеиваясь, спустилась с мостика и полезла в люк. Идеальный порядок на батарейной палубе её нисколько не удивлял: всё на местах, настил выкрашен свежей красной краской, ещё даже запах не выветрился. Пьер был очень ревнив, когда речь шла о порядках в его «царстве». А на пушках — просто помешан. Галка нисколько не удивилась бы, обнаружив на его стальных любимицах оптические прицелы или что-нибудь в этом роде. В общем-то, она почти угадала: первым делом Пьер продемонстрировал ей подзорную трубу, на первый взгляд не отличавшуюся от обычной.

— А ты погляди в неё, — заговорщически подмигнул Пьер. — Сразу поймёшь, в чём разница.

— Чёрт! — Галка, посмотрев в окуляр и увидев тонкие ровные деления, так и подпрыгнула. — Дальномер!

— Ну, что-то в этом роде, — согласился канонир. — При таких пушках, как у нас, надо очень точно определять расстояние. Не то все снаряды мимо пойдут. Я тут даже кой-какие расчёты проделал, табличку бы теперь составить. Так всё равно нужны снаряды, мишени и время.

— Дома этого у тебя будет выше крыши. И отличный математик в придачу. Придём — спросишь немца по фамилии Лейбниц, его туда Влад должен был доставить.

— Дело того стоит, можешь мне поверить, Воробушек… Но это ещё не всё, — тут Пьер состроил хитрую рожу. — Пушки видишь?

— Вижу. Пушки как пушки, тяжёлые, под чёрный порох. Дома надо будет стволы перелить…

— Ага. Только это не те пушки, с которыми мы сюда пришли.

— Как это — не те? — опешила Галка.

— Вот так. Не те. Те, которые с отработанными стволами, сейчас на марсельском форте стоят. А эти только по десятку контрольных полигонных выстрелов сделали. — Пьер, улыбаясь во все тридцать два великолепных зуба, погладил одну из пушек по стволу — словно любимого котёнка.

— Эй, Пьер, ты кого тут без меня ограбил? — Галка начала понимать, к чему он клонит, и тоже заулыбалась.

— А, — Пьер махнул рукой. — Восемь новеньких стволов по две тысячи ливров за штуку — это ж просто даром. А старые благополучно заняли их место на бастионах… Понимаешь, Воробушек, комендант тутошний такой жмот! За каждый су торговался до обморока, ворюга!.. Чего ты ржёшь? Можно подумать, тебе каждый день попадаются стальные пушки по две тысячи! Переливка и протачивание ствола дороже обойдутся. А я у этого висельника ещё тысячу снарядов к ним по дешёвке взял. Ты не поверишь: у него вместо пороха в половине бочонков зола — тоже украл, скотина, и до сих пор не попался. Еле удержался от соблазна отправить на прощанье письмецо куда следует! Ведь если Рюйтер прознает, каково они тут форты содержат, от Марселя камня на камне не останется!

— И эти люди… называют нас… пи… пиратами!.. — еле выдавила из себя Галка, задыхаясь от одолевшего её безудержного хохота.

Если бы Пьер знал, какие воспоминания навеяли его снабженческие подвиги мадам генералу, он бы был весьма удивлён. А Галка смеялась, держась за живот, и, не в состоянии устоять на ногах, потихоньку сползала на снарядный ящик. Смеялась сквозь слёзы, вспоминая свою несчастную родину. Которую подобные марсельскому коменданту высокопоставленные воры распродавали точно так же — по дешёвке…

3

— Говорят, в порту нашли задушенную женщину, — бородатый англичанин-трактирщик — рожа страшная, вот уж действительно пособник нечистого! — пыхнул своей адской трубкой. — Ещё говорят, стража землю носом роет, ищут душегуба. Ну, я думаю, отыщут.

— Точно отыщут? — как можно равнодушнее поинтересовался Богуш, потягивая крепкое и кислое английское пиво. Не чета пражскому, ну да бог с ним. И таким можно жажду утолить.

— Эти — да. Они всегда находят.

— А если невиновного кто оговорит?

— Э, парень, — осклабился трактирщик. — Ты, я вижу, тут новичок. Так послушай, что я тебе скажу, и на ус намотай: у нас, бывает, и без суда казнят. Но только если на горячем застукают. Если нет, засадят в крепость и будут пару месяцев выяснять, насколько ты виновен. Не бойся. Не было ещё случая, чтобы безвинного казнили. Это дело тоже верёвкой пахнет, вот парни из стражи и берегутся. Сто раз перепроверят. А ежели кто-то невиновного оговорил, сам в ад отправится. Потому если и доносят, то стараются по делу. Чтоб самому не влипнуть.

— Сурово у вас, — к мрачному Богушу подсел бородатый кряжистый голландец — один из тех, кто ехал с ним через этот проклятый океан на этот проклятый остров. — Чуть что — сразу петля.

— А ты как думал? — ухмыльнулся трактирщик. — Тут свои законы. Или соблюдай их и живи в своё удовольствие, или пошёл к чёрту.

— Не поминал бы ты нечистого, — опасливо перекрестился Богуш. — Грех это.

— Я своим грехам сам счёт веду, парень, — с этой гнусной пиратской рожи не сходила ухмылка, казавшаяся Малецкому сатанинской гримасой. — Когда срок придёт — сам за них и отвечу. А ты никак решил за меня похлопотать? Свои грехи уже отмолил, что ли?

Богуш резко поставил кружку на стол — даже пиво выплеснулось.

— Не богохульствуй, — буркнул он, мрачно глядя на трактирщика.

— Не разливай пиво, — старый пират, назвавший трактир, видать, в свою честь, не остался в долгу. — Будешь буянить — заставлю разлитое языком слизать.

Голландец расхохотался.

— Молодец, — он подмигнул трактирщику. — Сразу видать — ещё недавно был грозой морей… Михаэль Янсзон, корабельный плотник, — представился он, мотнув крупной головой.

— Джон Причард, — ответил трактирщик. — Уже третий год как содержу это заведение. До того полных семь лет пускал испанцев на дно. А до того служил на английском королевском флоте и занимался тем же самым — пускал испанцев на дно.

— Очень приятно, — весело рассмеялся голландец. — Плесни-ка ещё пива, гроза морей, выпьем за знакомство!

«Прости, матка бозка, несчастных богохульников, ибо не ведают, что творят». Богуш даже подобрал слова, дабы достойно ответить обоим нечестивцам, один из которых признался, что убивал добрых католиков, а другой этим нисколько не возмутился, но прикусил язык. Трактирщик — еретик, бывший пират. С него станется достать нож и выпотрошить верного сына святой матери церкви, если тот ему ещё хоть слово поперёк скажет… Расплатившись, Богуш покинул негостеприимный трактир.

«Нельзя более терпеть эту еретическую мерзость, этих разбойников, — подумал он, перекрестившись на церковь. — Пойду сейчас к ксендзу Винценту. Предамся в руки Господа, дабы исполнить волю его…»

— Слышь, приятель, а этого богослова недоделанного, что мне всё про грехи толковал, ты знаешь? — как бы между делом поинтересовался Причард.

— Да поляк какой-то, — Янсзон достал из кармана глиняную трубку, набил табаком и запалил от свечки. — Я об его имечко чуть язык не сломал. Кожевничал в Лионе. Потом к вам за море подался. То ли на деньгу польстился, то ли чего натворил… А ты что на него взъелся? Тут пиво по столам разливают и без этого чёртового поляка, — весело улыбнулся он. — Не по нутру пришёлся, а?

— Я терпеть не могу, когда мне начинают указывать все кому не лень, — проговорил Причард.

— Ну конечно, ты ведь капитаном был. Верно?

— Верно.

— И ходил в эскадре этой вашей дамочки?

— «Дамочки», — криво усмехнулся «старый пират». — Приятель, мне сорок пять, и я за всю свою жизнь подчинялся без разговоров только троим. Отцу, Мингсу и этой «дамочке». Объяснить, почему?

— Я догадливый, — голландец был весельчак и болтун, но зла не держал. — А поляк и впрямь странный какой-то. Пока мы сюда ехали, все перезнакомились. Друг дружке о родных местах рассказывали, радовались, что будет достойная плата за работу, что детишки выучатся, в люди выйдут. А этот как воды в рот набрал. Каждое слово клещами тянуть приходилось, хоть по-французски говорит лучше меня. Чуть что — сразу крестится… Э, приятель, а у тебя нюх на людей, — снова рассмеялся Михаэль. — Сразу гнильцу почуял, да?

— Я не был бы пиратским капитаном и не дожил бы до этой вот стоянки на берегу, если бы не имел нюха на людей…

— Отче, что мне делать? Слаб я.

— Молитва укрепит дух твой, — по-отечески мягко проговорил ксёндз Винцент. Говорили они по-французски — ибо святой отец не знал польского, а Богуш — испанского. — Тело — всего лишь обуза для души праведной. Недаром оно терзает её болями: это нечистый, чьё царство и есть плоть, стремится совратить тебя с пути истинного.

— Значит, истинно праведный путь — избавление от греховной плоти, отче?

— Рано или поздно через это проходят все. Но лишь немногим, твёрдым в истинной вере, дано вознестись после смерти в царство Божие. Разве не замечал ты, как грешники цепляются за жизнь, стараются любой ценой отсрочить неизбежное?

— Замечал, отче! — просиял Богуш: один к одному его собственные мысли! — Их души отягощены грехами и обречены попасть в ад, а тело удерживает их в этом мире! И они, одержимые страхом перед вечными муками, стремятся задержаться на земле!

— Ты истинный христианин, Богуслав Малецкий, — отец Висенте постарался как можно правильнее произнести странное для него славянское имя. — Ты достоин царства Божьего.

— Укажи путь, отче. Я готов.

— Мученическая смерть за истинную веру — вот путь святого. И твой.

— Я готов, — повторил Богуш. — Что мне делать, отче? Скажи, всё исполню.

— Убийство — смертный грех, сын мой. Но если ты пожертвуешь своей земной жизнью ради избавления мира от еретички, превратившей форпост католической веры в разбойничий вертеп, гибель от руки её приспешников искупит все твои грехи. И ты войдёшь в царство небесное.

— Благослови, отче.

«Второго такого безумца до прихода эскадры мне всё равно не найти, — думал отец Висенте, благословив и отпустив поляка. — А значит, нужно убрать первоочередную цель. Если, конечно, люди ордена не убрали её в Марселе, но лишняя страховка не помешает. Старик епископ скоро сам вознесётся в царство небесное, святым только туда и дорога — да простит меня Матерь Божья за такие мысли. А мы, грешные, расчищаем дорогу для всемирного триумфа католичества, как умеем… О, как много ещё работы!»

— Больно?

— Ещё как… Ведь не тебя, а меня этот проклятый разбойник кулаком в челюсть… У-у-у! Встречу — зарежу мерзавца!

— Да, чтобы украсить своей персоной городскую виселицу, — съязвил Педро. — Больно много чести для пиратского быдла, чтоб из-за него купеческого сына повесили.

— А что ты предлагаешь? Утереться и простить?

— Нет, — Педро загадочно улыбнулся. — Есть идея получше.

Педро и впрямь был заводилой в их компании. Не все его идеи бывали удачны, но по большей части Диего нравились его авантюры. Кроме последней, разумеется… Интересно, во что он его снова втянет?

— Выкладывай, — Диего понизил голос до шёпота, зыркнув на дверь. Матушка и так едва согласилась пустить к нему друга, а если узнает, что они опять что-то затевают — Педро отправят домой, а его запрут на замок. Хорошо ещё, если опять не приставят сторожем эту черномазую дубину Пабло.

Минут пять Педро шёпотом, на ухо, рассказывал Диего о своей идее. Тот поначалу не поверил. Затем испугался. А потом… Потом понял, что Педро прав: это и впрямь отличная идея.

4

Столько лет прошло, а строчки из песни некогда любимой группы «Ария» всё-таки не стёрлись из памяти. И вспомнились в самый раз, к месту… Милях в трёхстах к югу от Азорских островов «Гардарика», «Амазонка» и «Ле Арди» попали в полосу мёртвого штиля. Море стало похоже на огромное мутноватое зеркало, воздух буквально стоял на месте, солнышко припекало — над палубами натянули парусину — матросы от нечего делать дрыхли в кубрике, играли в карты и кости, травили байки. Новобранцев, навербованных в Марселе, давным-давно проинструктировали и поднатаскали в «азиатском бое». На Галкин взгляд, то, чему сейчас обучали салаг на её кораблях, уже мало напоминало классическое айкидо. Пиратская жизнь внесла в это благородное искусство свои коррективы, и теперь это был уже некий своеобразный стиль, не похожий ни на какой другой. Вернее, похожий сразу на многие. Что-то от испанской дестрезы,^[130] что-то от французского боя на палках, что-то от английского кулачного боя, хотя основа и теоретическая часть всё равно оставались японскими. Получилось нечто странное, но очень эффективное. Новички после первых занятий волками выли, но после втягивались… и уже не представляли своей жизни без этого убойного искусства. Сейчас, когда воздух над палубой стал вязким от тяжёлого смоляного запаха, не было никакого желания даже шевелиться, не то что заниматься рукопашным боем… Хорошо в трюмах полно продуктов и воды, можно хоть три недели спокойно болтаться посреди уснувшего океана и не волноваться насчёт пути до Сен-Доменга. Пираты не раз и не два встречали в море «корабли-призраки» — посудины с несвежими трупами на борту. Эти невезучие наверняка попали в штиль, и им из-за крыс и неистребимой экономии кэпов на продуктах элементарно не хватило еды. Почти на каждом обнаруживались следы того, что озверевшие от голода матросы поедали своих товарищей. Должно быть, соломинки тянули, определяя, кто станет обедом для остальных. А может, и не тянули… Когда на такой «призрак» наткнулась «Гардарика» — а было это задолго до похода на Картахену, — Галка долго молчала. А потом объявила, что если перед выходом в море на борту не будет двойного запаса продуктов, квартирмейстер и кок повиснут на рее. И с тех пор это правило на флагмане соблюдалось неукоснительно.

В каюте было душно, несмотря на открытое окно. Потому мистер и миссис Эшби почти всё светлое время суток проводили на палубе, в тени парусиновых тентов. Вот и сейчас Галка, пользуясь вынужденным бездельем, сидела на планшире и записывала всё случившееся после Алжира в свой дневник. Джеймс дремал, умостившись на большой бухте каната, и потому не видел, как Хайме — сам, между прочим, выучившийся грамоте всего пару лет назад и делавший две ошибки в собственном имени — учил уже заметно окрепшего Хосе-Индейца «разбираться в буковках». Хосе-Рыжий буквы знал как бы не лучше боцмана, но тот сразу пресёк попытки вмешаться в учебный процесс: «Яйца курицу не учат, парень!» Потому мальчишка то и дело тихонечко прыскал в кулак, наблюдая этот бесплатный балаган…

— Шлюпка от «Ле Арди» отвалила! — крикнул вахтенный, радуясь хоть какому-то сдвигу в этом однообразии.

Его крик разбудил Джеймса. Сонный штурман, быстро «включившись», переглянулся с женой.

— Опять… — вздохнули оба.

— Да пошли ты его подальше, Воробушек, — посоветовал Хайме, оторвавшись от дощечки, на которой он рисовал обожжённой палочкой буквы для своего ученика. — Надоел хуже солонины.

— Послать я кого хошь могу, и далеко. Только этот пойдёт по указанному адресу не один, а со своим фрегатом, — ответила Галка. И обратилась к мужу: — Джек, когда он явится, оставь нас одних минут на пять.

— Будешь его отшивать? — криво усмехнулся Джеймс, потягиваясь. — Давно пора.

Минут через пять шлюпка с «Ле Арди» пришвартовалась к флагману, и на борт пожаловал шевалье де Граммон собственной персоной. В который уже раз за эти четыре дня. Если в Версале он не рисковал конкурировать с самим королём, то сейчас будто навёрстывал упущенное, решив наконец штурмовать крепость по имени Алина-Воробушек. Его не смущали даже присутствие Джеймса и кривые усмешки братвы. Его вообще ничего не смущало. А от применения силы удерживало, пожалуй, лишь одно: Галкина репутация непредсказуемо опасной дамы… Шевалье кивком поприветствовал супругов Эшби, встретивших его на квартердеке.

— Твои матросы, должно быть, устали возить тебя туда-сюда, — весело прокомментировала Галка его появление. Краем глаза она видела, как гребцы поднялись на борт и присоединились к матросам «Гардарики», игравшим в кости на днище бочки. Игра на ценности здесь была запрещена, потому играли на вахты. Но раз парни не остались в шлюпке, значит, шевалье тут надолго.

— Я на «Ле Арди» сдохну от скуки, — признался Граммон, тут же усаживаясь на планшир и обмахиваясь шляпой. — Здесь хоть есть образованные люди, с которыми можно словом перемолвиться.

— Предлагай тему, — Галка закрыла записную книжку и сунула в карман.

— Веракрус.

— Заманчиво, — согласился Джеймс. — Особенно после восстания индейцев Юкатана.

— Вот именно, — хмыкнул Граммон, беспардонно раздевая взглядом его жёнушку, отчего Эшби еле поборол искушение чуток подтолкнуть его. Падать тут невысоко, не расшибётся небось. Но хотя бы вымоется и малость поостынет. — Богатенькие доны сейчас сбегаются под защиту этой крепости, самое время будет их там навестить. К тому же — я абсолютно уверен — там скопилось много золота и серебра. Ты ведь, Воробушек, так дело поставила, что они полных два года вообще не отправляли слитки в Испанию. Боялись, что ты уведёшь у них эти грузы, как увела пару конвоев с зерном.

— Испанцы не идиоты, они наверняка знают, что мы ушли в Европу, — Галка упорно делала вид, будто не замечает наглых взглядов шевалье.

— Ха! Будто ты не в курсе, как они умеют зады чесать, когда действовать надо! — Граммон темпераментно взмахнул шляпой. — Пока они узнали, что мы вышли из Сен-Доменга, пока до них дошли слухи, что нас видели у Гибралтара, пока проснулись и начали собирать лоханки со всего Мэйна!.. Спорю, они сейчас ещё даже якоря не подняли.

— Идея дельная, — усмехнулась Галка. — Ведь если верить нашим примерным подсчётам, за два года доны могли накопить слитков и камушков на сумму от восьмидесяти до ста двадцати миллионов песо… Ага… — она вдруг оживилась, словно ей в голову пришла какая-то очень интересная мысль. — Вот оно что… Нет, это не просто дельная идея — это отличная идея, шевалье!

— Знаешь, Воробушек, я бы предпочёл, чтобы ты называла меня по имени, — не преминул уточнить Граммон.

— Шевалье, вам не кажется, что вы преступаете границы дозволенного? — окрысился Джеймс.

— А вам не кажется, сэр, что вы чрезмерно горячи для англичанина? — Граммон вообще никогда за словом в карман не лез, и только потому до сих пор остался жив, что был отличным фехтовальщиком.

— Дружочек, ещё слово — и я тебя за борт выкину, — удивительно спокойным тоном сказала ему Галка. — Ничего, что я обратилась к тебе так фамильярно?

Шевалье фыркнул, но промолчал. Упрямая женщина. Ничто её не берёт, ничто не смущает. Впрочем, как и его самого.

— Пожалуй, я оставлю вас ненадолго, — процедил Джеймс, понимая, что если он сейчас не уйдёт с мостика, дуэли не миновать.

— Вот упёртый тип! — Граммон, едва Эшби спустился на шканцы, не преминул озвучить своё язвительное и нелицеприятное мнение о штурмане. — Угораздило же тебя выйти за такого зануду.

— Твои предложения? — поинтересовалась Галка.

— Брось его к чертям собачьим. Тебе нужен такой же безумец, как ты сама, а не это скучное создание.

— Шевалье, я сама определяю, кто мне по жизни нужнее, — проговорила капитан «Гардарики». — И вообще, скажи честно — только действительно честно! — ты поспорил на меня?

— Ну если быть действительно честным, то да, — скабрезно усмехнулся Граммон. Если он ещё не облапил эту женщину, то только из-за опасения получить от неё три-четыре дюйма железа под ребро. Ведь видел же, что и на неё действует его мужское обаяние, но, чёрт возьми, действительно боялся!

— С кем?

— С Лораном, с кем же ещё.

— Придём домой — обязательно поздравь его с победой, — улыбнулась Галка.

— Неужели?

— Ага. Я до ужаса стервозная дама, шевалье, и обожаю портить подобные игры кобелям вроде тебя.

— Значит, что можно королю, запрещено простому капитану?

Сказав это, Граммон тут же пожалел о своём длинном языке, и было отчего.

— Тьфу, блин! — озлилась Галка, яростно взмахнув руками. — Хотела бы я знать, какая зараза распускает про меня такие слухи! Уж не ты ли, красавчик?

— Эй, эй, Воробушек, потише, — с деланой весёлостью рассмеялся шевалье. — Уже и пошутить нельзя… Сказать по правде, я не верил в эту сплетню с самого начала. Ты ведь у нас… Всё, молчу, молчу! А вот маркиза, кстати, стерва ничуть не лучше тебя. Уверен, она тебя со всех сторон языком обтреплет.

— Думаю, маркизе будет малость не до того, — хмыкнула капитан «Гардарики», остывая. — Там кое-кто удружил ей по гроб жизни, нужно будет крепко повертеться, чтобы удержаться в фаворитках. А вот что касаемо нас с тобой, то давай откроем карты. В этом споре победа тебе не светит. Почему — я думаю, не стоит объяснять. Ты умный, сам догадаешься.

— Ты права, Воробушек: шутки в сторону. — Весёлость Граммона мгновенно испарилась: теперь перед Галкой было его истинное лицо — жестокого беспринципного эгоиста. — Должен сознаться, поначалу я считал тебя ненамного лучше портовой швали в юбках — не обижайся, порядочных женщин в Мэйне в самом деле маловато. Да и сногсшибательной красотой ты не блещешь, сама ведь знаешь. Потом я увидел, чего ты стоишь как адмирал. Приятно удивился. Затем был Версаль и твоя игра с королём. Я посмотрел на всё это и понял, что завоевать тебя действительно большая честь. Что ты достойна стать моей единственной женщиной. И ты станешь ею. Я завоюю тебя, чего бы это мне ни стоило.

— Единственной, говоришь? — улыбка Галки была холодной и немного печальной, как зимний рассвет. — А я ведь уже стала твоей единственной женщиной. В смысле — единственной, кого ты не завоевал и не завоюешь никогда. В каком-то смысле это тоже неплохо, согласись.

— Я ещё не проиграл ни одного спора в своей жизни, — в голосе шевалье промелькнула хорошо скрываемая, но всё же ощутимая угроза.

— Не злись, — сказала Галка. — Что тебе важнее — дело или женщина?

— Сейчас для меня это одно и то же.

— А мне важнее всего дело. Важнее всего. Ты думаешь о Веракрусе, испанском золоте и моих костлявых прелестях. Я думаю сначала о Сен-Доменге, а потом уже о Веракрусе и прочем. Вот в чём разница между нами, хотя нас считают удивительно похожими. Да, мы с тобой, кроме отношения к жизни, похожи во всём. Даже в везении…

— Кстати, о везении, — в тёмных глазах шевалье промелькнула опасная искорка. — Ты не против, если мы доверим решение нашего спора судьбе? Бросим кости. Кому повезёт больше, тот и выиграл спор. Только одно условие: проигравший не смеет играть отступление.

— Я только раз поставила себя на кон и выиграла с большим трудом, — проговорила Галка, вспомнив свой самый первый день знакомства с командой «Орфея» и импровизированный спарринг по айкидо сразу с пятью противниками.

— Да, я слышал, как ты одна пятерых в песке вываляла. Но сейчас речь идёт не о боевом искусстве, а о чистом везении. Проверим, к кому из нас фортуна более благосклонна?

— А не боишься? Вдруг я выиграю, — лукаво прищурилась Галка.

— Когда ты переедешь на «Ле Арди», мне нечего будет бояться, а тебе — не о чем жалеть.

«Самовлюблённый ты тип, шевалье, и крупно недооцениваешь мой сволочной характер, — подумала женщина. — Если я перееду на „Ле Арди“, ты недолго пробудешь его капитаном. Вот чего бы тебе следовало бояться».

— Пошли, — она кивнула на сходни.

Парни, увлечённо бросавшие костяшки на бочке, не сразу заметили двух капитанов. А когда заметили, дружно смолкли, удивлённо уставившись на них. С чего это вдруг они заинтересовались игрой? А Граммон — игра шла в шесть костяшек — бесцеремонно смешал кубики.

— Не люблю игру на шесть костей, — сказал он, пальцем отобрав пару штук. — На две.

— На две, — согласилась Галка. — Бросай.

— Уступлю честь первого броска даме.

— Ну, как знаешь.

У Галки сейчас сердце, мягко говоря, было в пятках. Она бросила костяшки в стакан, мысленно обзывая себя последними словами и так же мысленно клянясь никогда ни за какие блага в мире больше даже не заговаривать об этом… Матросы понятия не имели, что за уговор был между капитанами. Только заметили, что Воробушек была непривычно бледновата, а Граммон пристально следил за каждым её движением… Оловянный стаканчик глухо стукнул о днище бочки. Галка пару секунд прижимала его к рассохшемуся дереву, затем резко подняла, открывая выпавшее число.

— Вот почему я никогда не сажусь играть, — она сказала это так спокойно, словно речь сейчас не шла о её судьбе.

А Мишель де Граммон — баловень судьбы, любимец женщин, удачливый пират, превосходный капитан — стоял, закусив до крови губу. Чувствовал он себя так, будто его мешком по голове стукнули.

Обе костяшки лежали шестёрками кверху…

— Вот, значит, как, — Граммон был, мягко говоря, неприятно удивлён. — Однако везёт тебе до неприличия.

— Тебе тоже.

— Ха! Если бы мне всегда везло так, как сегодня, я бы сейчас с крабами беседовал, а не с тобой!

— Чего ты дёргаешься? Сам же выставил условие — проигравший не играет отступление, — а теперь бесишься.

— Это первый спор, который я проиграл, — повторил шевалье.

— Всё когда-нибудь случается в первый раз…

Оба капитана не сговариваясь посмотрели на север. У горизонта, ещё недавно чистого и идеально ровного, на воде появилась едва заметная темноватая полоска.

— Рябь, — проговорил Граммон, сощурив глаза.

— Где рябь, там и ветер, — улыбнулась Галка, высказав то, что подразумевал её коллега. — Ну всё, кончились наши мытарства.

Шевалье окинул её каким-то странным взглядом.

— А жаль, — сказал он, словно отвечая на какую-то свою мысль. — Очень жаль. Мы бы на пару таких дел могли наворотить…

— У моей жизни есть смысл, и зовут его Сен-Доменг, — проговорила Галка. — Позволь узнать смысл твоей жизни?

Граммон, немного подумав, весело улыбнулся, добыл из кармана красивую резную трубку и сунул её в зубы.

— Выкину за борт, — улыбнулась в ответ Галка, заодно напомнив коллеге о правилах на её корабле.

— Меня или трубку? — последовал вопрос.

— По настроению: или тебя вместе с трубкой, или трубку вместе с тобой.

— Понял, — заржал Граммон. — Я вообще-то знал, что ты стерва, но не думал…

— …что до такой степени, — Галка засмеялась в ответ. Шевалье тоже был стервецом каких поискать, но и он не умел долго злиться.

…Джеймс не без некоторого удивления проводил взглядом шлюпку, на которой Граммон возвращался к себе.

— И он смирился с поражением? — хмыкнул штурман.

— Я на это даже не надеюсь, — ответила Галка.

— Не повторяй ошибку Причарда. На корабле должен быть только один капитан.

— О Джек, поверь — на эти грабли я точно не наступлю. Ещё пожить охота… По местам! — гаркнула она. Матросы, заслышав долгожданную команду, бросили свои дела, забегали по палубе и полезли на ванты. — Паруса поднять!

Не успели матросы закрепить шкоты, как огромные полотнища парусов, сперва провисшие, как тряпки, стали наполняться ветром.

— С Богом, братва. В добрый путь!

5

— Паруса прямо по курсу!

За двенадцать дней с момента, когда они миновали полосу штиля, это была не первая встреча с кораблями. По большей части то были купцы — голландцы, англичане, французы или португальцы. Даже попался один шлюп под датским флагом. Испанцев почему-то видно не было. Но эти корабли явно не имели отношения к торговому флоту. Впереди по курсу — а шли наши герои прямым ходом к островам Кайкос, чтобы завернуть затем на Тортугу — находилась большая военная эскадра, и если это враги, то приятного будет мало. «Гардарика» и оба фрегата шли бакштагом, и крепчающий восточный ветер не давал никаких шансов разминуться с возможной опасностью: там тоже наверняка заметили три крупных корабля и готовились к встрече. Теперь при всём желании не сбежишь — всё равно догонят. Впрочем, Галка и не собиралась никуда бежать.

— Орудия к бою, — скомандовала она. На всякий случай.

Три корабля продолжали идти, не меняя курса, прямо на неизвестную эскадру. Будь что будет.

— Наш флаг! — радостно заорал вперёдсмотрящий. — Наши!

У Галки в буквальном смысле челюсть отвисла. Если это «наши», да ещё в таком количестве, то это наверняка Билли. А если это Билли, то он явно вышел охотиться на крупную дичь. Уж не на испанский ли серебряный конвой, появление которого предвидел Граммон? Хорошая цель, только корабли после океанского перехода не очень-то готовы к полномасштабному бою. Ведь серебряные конвои испанцы всегда хорошо охраняли… Матросы на «Гардарике» такими рассуждениями не заморачивались. Известие, что впереди по курсу свои, обрадовало их, как вид родной гавани. Свои! Вскоре не только марсовые, но и находившиеся на палубах разглядели два больших линкора — чёрный и красный, — а при них десятка полтора кораблей поменьше.

— «Сварог», «Перун», «Бесстрашный», «Вермандуа»… — Джеймс перечислял корабли, попадавшие в поле зрения его знаменитой трубы. — Кордебаталия под началом Дуарте. Да, Эли, тут только нас не хватало…

— …для полного дурдома, — усмехнулась Галка, реквизировав у него трубу — свою-то всегда отдавала марсовым. — Представляю, как сейчас потирает ручки наш друг де Граммон. Это ведь не испанских каботажников у Балеар пограбить, чтобы выместить на испанцах злость, накопившуюся в Версале. Это серебряный конвой с нехилой кучей денег в трюмах… Кстати, Джек, — дражайшая супруга дёрнула Эшби за рукав, — как ты думаешь, какой суммой исчисляются долги испанской казны? Войну они ведут, а притока золота и серебра из колоний нет уже второй год.

— Думаю, этот конвой для них очень важен, — улыбнулся Джеймс.

— А если он для них очень важен, и мы его перехватим — что тогда?

— Тогда Испания вылетает из войны, как пробка из бутылки. С территориальными потерями, уроном престижа и большой дыркой вместо казны.

— Хороший повод прибрать к рукам кое-что из их колоний, не так ли? — Галка заговорщически подмигнула мужу. — А пока что поднимемся к Билли на борт. Соскучилась я по этому обормоту, честное слово, будто он мне действительно родной брат…

Солнце едва миновало зенит, когда шлюпки с «Гардарики», «Амазонки» и «Ле Арди» пришвартовались к чёрно-золотому борту гиганта «Сварога». А там их уже встречали — Билли, Геррит, Влад, Дуарте, де Графф… Словом, вся весёлая компания закатилась в огромную капитанскую каюту поделиться новостями и отпраздновать встречу, пока матросы праздновали то же самое на палубе: по приказу Билли из трюма извлекли пять бочек рома, а кок с помощниками уже старался насчёт закуски.

— Ну, теперь-то рассказывай, Воробушек, чего вы там в Версале так долго делали, — смеясь, затребовал Билли, когда шумная компания, состоявшая из господ капитанов и офицеров, расселась по стульям и табуретам.

— Делали? — покривилась Галка, остыв от веселья: встреча с друзьями — а ведь это не просто пиратская тусовка, это действительно была компания друзей — её неподдельно обрадовала. — Да ни хрена мы там не делали, если честно. Спали, ели, гуляли по парку… Правда, кое-кто времени даром не терял. Уж не знаю, скольким знатным фамилиям шевалье де Граммон там понаделал наследников, но коллекция батистовых платочков в его каюте впечатляет, — добавила она под всеобщий хохот. И громче всех ржал сам шевалье. — Мне пришлось чуть не каждый день заниматься политикой в обществе его величества и министра Кольбера. Занятие не из приятных, но парочку полезных бумажек я привезла. Надеюсь, месье Аллен обрадуется. А в остальном — ничего интересного. Есть места получше и компания поприятнее… А вы тут как, братва? Что там дома?

— Да всё, можно сказать, в порядке, — Билли откинулся на спинку стула, и только сейчас Галка заметила: у него при поясе болталась не абордажная сабля, а великолепный восточный клинок, украшенный замысловатой вязью арабских письмен. — У немца, правда, что-то в оружейной мастерской рвануло, так он день и ночь возится, чего-то придумывает, чтоб это больше не повторялось. Потом рыбаки кубинские, что на Тортуге и в Пти-Гоав пристроились, а потом подались обратно, снова к нам побежали. Там у них жрать нечего, так ещё и обирают не хуже этих французских красавцев. Жан в Гавану собирался наведаться, дать по черепу этому Фуэнтесу, чёрт его дери.

— Ты не рассказал, почему мы здесь, — напомнил Влад.

— А да, верно, — Билл хлопнул ладонью по столу. — Неделю назад — мы как раз такелаж в порядок приводили — приходит письмецо от одного типа из Веракруса. Ну, купчишка из тех, что на крючке. А я и по-английски-то читаю с трудом. Пошёл к Року. Он как перевёл — у нас обоих глаза на лоб полезли! Шестьдесят четыре борта, из них семнадцать больших галеонов по шестьсот-семьсот тонн только со слитками серебра! Остальные с золотишком, камнями и богатыми испанцами, которые сейчас твёрдо намерены смыться на родину вместе со всем своим барахлом. Мы как прикинули, сколько это может стоить, чуть не охренели!

— Говори за себя, приятель, — подмигнул Галке Геррит. — Подумаешь — каких-то сто двадцать с лишним миллионов песо. Всего-навсего двухлетний расход Испании на военную кампанию.

Вся честная компания снова грянула хохотом.

— Точно, нам на мелкие расходы в самый раз, — смеялась Галка. — Ну а что насчёт охраны конвоя?

— По словам купчишки — девять фрегатов. Девять! — воскликнул Билли. — И на те напихали всяких сухопутных крыс, бегущих от наших индейских друзей. Во всём Мэйне у донов не нашлось больше военных кораблей, способных обеспечить охрану такой эскадры!.. Я тоже сперва подумал — подстава. Ну не может быть, чтобы люди в твёрдом уме и здравой памяти… Тьфу ты, наоборот: в здравом уме и твёрдой памяти, во! — отправляли через океан такие деньжищи всего с девятью фрегатами сопровождения. А потом мы просто прикинули, сколько мы за последние три года потопили и прихватили испанских посудин. Хочешь не хочешь, а поверили. Донам сейчас деваться некуда. Или везут денежки на свой страх и риск в Кадис, пока мы с Алжиром воюем и добычу делим, или сидят по уши в дерьме.

— А купец этот ничего не сообщил насчёт курса конвоя? — поинтересовался Джеймс.

— Написал, что матросы болтали про Канары. То есть если из Веракруса идти, то южным путём — чтоб, значит, через пролив Мона по старой памяти — они не поползут. Побоятся. Скорее, пойдут севернее Кубы, а там от Инагуа повернуть на норд-ост и проскочить чуть севернее Кайкоса. Теперь сидим тут, у этих треклятых островков, и ждём, когда доны наконец выползут из своей норы.

— Ну, ну, — одновременно и весьма скептично хмыкнули Галка и Граммон.

— Не верите, что ли? — Билли удивлённо поднял бровь.

— Нет, братан, тебе я верю больше, чем себе, — сказала Галка. — Но испанцам не верю ни на грош. Что-то тут не так…

— Брось, Воробушек, — капитан «Сварога» махнул рукой. — Всё будет в порядке.

Посиделки затянулись до позднего вечера, и капитаны не разошлись, а расползлись по своим кораблям, сытые, пьяные и весёлые. Влад только успел рассказать названой сестрице, что с Жано всё в порядке, и что малыш очень скучает по папе с мамой. А заодно намекнул на разговор, который лучше бы провести в более тихой обстановке. Разговор был ему твёрдо обещан, после чего все спокойно разбрелись по шлюпкам.

По возвращении на «Гардарику» Галка весьма удивилась, услышав в кубрике крики и брань. Драк на борту флагмана уже давненько не случалось, и потому она лично пошла выяснять, в чём дело. Но не успела она добраться до люка, как оттуда сперва вытолкнули одного матроса, а затем один за другим пожаловали ещё пятеро.

— В чём дело? — строго спросила капитанша. И тут узнала в вытолкнутом, уже изрядно помятом матросе того самого Жана, который, помнится, не слишком удачно за ней приударил.

Вперёд вышел Мигель, второй боцман, и вкратце объяснил сеньоре капитану, в чём дело. Оказывается, матросы в кубрике стали обнаруживать на себе вшей. Явление уже настолько прочно забытое, что братва начала искать источник «благодати». И нашла (кивок в сторону хлюпавшего разбитым носом Красавчика). Теперь этого «блохастого» побреют наголо, заставят вымыться и переодеться. Не то остаток пути он проведёт болтающимся на канате за кормой корабля.

— Ну, ну, — Галку начал разбирать смех. Она сразу вспомнила, как остервенело отмывалась после неудачных ухаживаний Жана, всерьёз опасаясь подцепить какую-нибудь заразу. Оказывается, не зря опасалась. — Чистота — залог здоровья.

Жан опять хлюпнул раскровяненным носом и зло посмотрел на неё. Но наткнулся взглядом на холодную улыбочку, и раскрывшийся было для неожиданных откровений рот захлопнулся сам собой…

Наутро мистер и миссис Эшби снова были на борту «Сварога». Галка хотела не только обсудить с Билли кое-какие детали, не предназначенные для всеобщего обсуждения, но и просто спокойно пообщаться с другом.

Теперь Галка с первого же взгляда поняла: что-то в каюте друга не так. Присутствует нечто неуловимое, необъяснимое. Чего не было и в принципе не могло быть раньше. И дело было вовсе не в драгоценных коврах, доставшихся Билли после дележа алжирской добычи. Даже не в красивом восточном оружии, развешанном на деревянных стенах. И уж точно не в серебряном с золотой отделкой столовом приборе опять-таки в восточном вкусе. Дело было, пожалуй, в самом капитане «Сварога», и Галка положила себе обязательно повыспросить друга на сей предмет.

— Вина? — предложил Билли.

— Наливай, — кивнула Галка. После вчерашней попойки в голове стоял ровный и крайне неприятный гул. «Бодун. Как много в этом слове…»

— Лаконично, но красноречиво, — усмехнулся Джеймс. — Ну что ж, твоё здоровье, адмирал Роулинг.

— Ну вот, опохмелились — и жизнь стала веселей, — хихикнула Галка, чувствуя приятное тепло, разливавшееся по телу. — А теперь можно и поговорить… Что там за взрыв был, Билли?

— Ртутная соль рванула, — без особенного удовольствия сообщил друг. — Немец говорит — недосмотр работника, который допустил её чрезмерное пересушивание. Парню пальцы оторвало.

— Он ещё счастливо отделался, — Галка ещё до похода успела посмотреть, что могла натворить ложка сухой «гремучей ртути», завёрнутой в бумагу. — Наверное, небольшая порция сыграла, иначе могло ведь и руки… вместе с головой. Шуму было много?

— Замяли. Пока. Но если повторится что-то наподобие, вони не оберёшься. Ладно, — Билли снова наполнил вином чудесные серебряные чаши, покрытые чеканным узором. — С этим пока всё ясно. С новыми ружьями особых проблем нет. Мастер Ламбре так хорошо дело поставил, что делают сейчас по два десятка в день. Мы же специально заказали во Франции две тысячи буканьерских ружей для переделки, я лично наблюдал за их погрузкой на «Сварог». Другое плохо: вокруг мастерской Ламбре и самого Мартина стали крутиться англичане с голландцами.

— Конструкция ружья не так уж и сложна, её быстро разгадают, — проговорил Джеймс. — Но если мы сможем удержать в тайне секрет производства белого пороха и запала…

— …то пусть ружья делает кто угодно — патроны всё равно будут вынуждены заказывать у нас, — подмигнула ему жёнушка. — А задачка насчёт химикатов — это не на один год. Пока они там в Европах догадаются, что и из чего нужно делать, мы уже придумаем что-нибудь похлеще.

— Уверена? — хмыкнул Билли.

— На все сто.

— А как насчёт востока? — продолжал сомневаться капитан «Сварога». — Сравнил я на днях толедскую шпагу с дамасским клинком. Что сказать? Испанцам бы ещё у арабов поучиться сталь варить. А нам — и подавно. Ты на Европу равняешься, а восток в плане всяких там порошков и растворов давно нас обставил. Если б ониещё не были такими упёртыми фанатиками, можно было бы и мосты с ними навести.

Галка хитро прищурилась.

— Билл, — хмыкнула она. — Я ж тебя знаю, как облупленного. Откуда такие глубокие познания в истории мусульманских стран?

Билли улыбнулся, скосил глаза на дверь.

— Шерман! — крикнул он.

В каюту ввалился вахтенный.

— Слушаю, кэп.

— Позови Мэри.

— Мэри? — хихикнула Галка.

Почему-то ей сразу представилась рыжая англичанка или ирландка, эдакая грудастая бестия с зелёными глазами и пышными бёдрами — дама как раз в его вкусе. Насколько она знала, Билли с души воротило от послушных домохозяек. В Алжире было вызволено из плена немало его соотечественниц, и по теории вероятности таковая «непослушная» там просто обязана была оказаться. Но в каюту полминуты спустя пожаловала невысокая, с ног до головы завёрнутая в покрывало женщина. Одни глаза и было видно. Но если судить по глазам, женщина была молоденькая, и явно восточного типа. Женщина поклонилась гостям и скромно примостилась на резной стульчик рядом с Билли.

— Знакомьтесь: Мэри, — тот кивнул на неё и снова улыбнулся. — Была женой какого-то там алжирского капитана, теперь моя… жена. Говорит на пяти языках — правда, английского не знает — поёт, как птичка, танцует, ну… и так далее.

Галка мельком взглянула на эту самую Мэри, стараясь понять, что та из себя представляет на самом деле. Мусульманка, возможно, действительно не знавшая английского языка, всё же прекрасно понимала, что речь идёт о ней. И смотрела на Билли с таким обожанием, что гостям сразу стало всё ясно. Ну может быть, не всё, но очень многое.

— Насчёт «и так далее» можно было не говорить, сами бы догадались, — беззлобно поддел друга Джеймс. — Но как она вообще оказалась в твоей каюте? Пленных женщин, если я не ошибаюсь, оставили в Марселе.

— Расскажу — не поверите, — рассмеялся Билли. — Когда, значит, мы пошли уже дома потрошить, сами знаете, Алжир в чёрт знает что превратился. Зашли мы в один богатенький дом. Бабы заорали так, что я чуть не оглох; кое-кого из них — ты уж прости, Алина, — пришлось даже по башке огреть, чтоб помолчали малость. Золота на каждой оказалось побольше, чем в сундуках иных испанцев, я уже молчу за кучу всякого прочего добра в доме. Парни сразу за дело принялись, а я взял двоих и пошёл наверх. Проверить. Захожу в одну такую милую комнатку — кругом роскошь, на стенах шёлк, занавесочки всякие, — а там посредине огромного ковра сидит моя красавица. Перед ней расстелен шёлковый платок, а на платке всё её золото аккуратненько сложено. Внизу сущий ад, а она сидит так спокойно, будто к ювелиру в лавку пришла. Я кивнул парням, чтоб побрякушки прибрали. Сам подал ей руку. А она посмотрела на меня так… ласково… И ручку мне в ответ подаёт. Ну, вы ж понимаете, я не каменный. Отвёл её на борт, заперлись мы в каюте и устроили там… гм… сражение. Вот с тех пор и «сражаемся» так чуть не каждую ночь.

— Любопытно, — усмехнулся Джеймс. — На каком же языке вы общаетесь?

— На французском.

— Билли, — Галку разбирал смех, — а жене твоей пятнадцать-то хоть уже есть?

— Может, и нету, да только знала бы ты, что она в постели вытворяет! А всего-то три месяца замужем была. И поговорить с ней тоже интересно, Мэри у меня умница. Стихи пишет. По-арабски, правда. Ни черта не понять, но звучит красиво!

— Билл, или кончаем перемывать косточки даме в её присутствии, или давай перейдём на французский. Невежливо как-то получается, — продолжала посмеиваться Галка. Честно сказать, она была рада за друга. Который в былые времена клялся и божился, что не женится ни за какие блага в мире. Нашлась же женщина, которая смогла его удержать!

Но не успел Билли и слова сказать, как в дверь грохнули кулаком.

— Капитан, наш корабль с зюйд-зюйд-вест! — торопливо сообщил вахтенный, едва Билли велел ему войти. — Сторожевой, спешит на всех парусах. Вымпел Северной эскадры. Видать, что-то важное от Гасконца!

Билли и Галка с Джеймсом тут же подскочили и помчались к выходу. А мусульманочка, испуганная такой внезапной переменой обстановки, будто приросла к стулу.

— Господин! — робко пискнула она — Галка, кстати, отметила, что по-французски эта звезда востока говорила куда лучше её самой. — Господин, что же мне делать?

— Жди меня здесь, малыш, — Билли обернулся с порога.

И, выскочив в коридор, захлопнул за собой дверь.

— Точно, наша «барракуда», — констатировал Джеймс, присмотревшись к приближавшемуся судну. Здесь подзорная труба была уже не нужна: кораблик приближался достаточно быстро, а со скоростью десять-двенадцать узлов в галфвинде умели ходить только эти сторожевики. — Но каковы новости?

— Будем надеяться, что хорошие, Джек, — Галка чувствовала внутреннее напряжение. Впрочем, как и всегда — перед боем.

— Скоро узнаем…

Долго ждать не пришлось. Всего через полчаса на борт «Сварога» поднялся офицер со сторожевика — молодой, но уже заросший густой бородищей француз. И от того, что он рассказал, пираты дружно и весьма нецензурно выругались. Оказывается, Жан Гасконец вчера вечером получил сведения от вполне надёжного проверенного человека. Осведомитель выпивал в таверне Веракруса в компании одного из испанских штурманов. И испанец спьяну выболтал ему, что «серебряный флот» на сей раз пойдёт очень необычным курсом: от Веракруса до южной оконечности Флориды, само собой, как и планировалось, а вот оттуда уже не к югу от Багамских островов, а сразу на север, между побережьем Флориды и островком Бимини. И вот так они должны двигаться на север и северо-восток до тридцать четвёртого градуса северной широты, после чего сразу сворачивать на восток. Чтобы, дескать, обойти английские Бермуды с севера и уже спокойно идти в Испанию… Едва Жан получил эти сведения, сразу же отправил один из сторожевиков к эскадре, дабы Билли принял решение. Ну а если тут сама мадам генерал, то стало быть решение принимать уже ей.

— Так, — Галка вся подобралась: новость и впрямь сногсшибательная. — И когда же они должны были выйти из Веракруса?

— Четыре дня назад. Сведения точные, тому человеку верить можно: он нас никогда не подводил.

— Ветер юго-восточный, постепенно меняется на южный, — прикинул Джеймс. — При такой загрузке они вряд ли идут быстрее шести-семи узлов… Но…

— Ты прав: если мы сейчас же не снимемся с якоря, то не успеем к месту встречи. Нам туда даже при попутном ветре двое суток пилить! — покривилась Галка.

— Твоё решение, Воробушек? — поинтересовался Билли.

— Да какое тут ещё может быть решение? Якоря поднять, и паруса к ветру!

Решение адмирала пираты встретили дружным радостным рёвом. «Серебряный флот»! Такого улова у джентльменов удачи не бывало уже давненько. А ради него стоило малость попотеть, спешно поднимая паруса и приводя корабли к новому курсу.

6

— Что это, дон Федерико?

— Это пираты, — на редкость безмятежно ответил вышеупомянутый.

— Пресвятая Дева! И вы так спокойны?

— А что нам остаётся делать, уважаемый? У этих ладронов лучшие в мире пушки. Я бы с радостью согласился затопить наши корабли, чтобы сокровища, принадлежащие испанской короне, им не достались, но вы ведь наверняка будете возражать.

— Не понимаю вашей иронии, сеньор капитан. У вас на борту самые уважаемые люди Новой Испании. Как можно шутить с их жизнями?

— Вот потому, сеньор, мы и будем вынуждены отдать разбойникам то, за чем они сюда явились…

Галка по вполне понятной причине не могла слышать, о чём говорил адмирал этой сводной эскадры со своим богатым пассажиром. Но она отлично видела, что творилось в самой испанской эскадре. Да, кораблей там было как на бродячей собаке блох. Но лишь двадцать шесть из них могли сравниться по размерам с «Гардарикой». Причём семнадцать галеонов явно были не просто нагружены, а перегружены сверх всякой меры. То есть любой резкий манёвр (если он вообще был им под силу с такой тяжестью на борту) означал риск, что вода хлынет через орудийные порты на нижние палубы — и здравствуй, дно морское. Не соврал шпион-купец, всё верно обсказал. Ну а девять фрегатов… Судя по тому, как единственный снаряд, вздыбивший огромный фонтан воды у носа фрегата под адмиральским вымпелом — Пьер ради пущего эффекта фугас не пожалел, хотя на борту их осталось не больше полутора десятков, — заставил испанцев лечь в дрейф, они понимали всю безнадёжность своего положения… На месте испанца Галка сейчас приказала бы выстроить фрегаты стенкой (помирать, так с музыкой), и под их прикрытием выводить из-под огня подотчётные корабли мелкими группами. Кто-то бы из них обязательно прорвался: пиратов явно было меньше, за всеми бы не угнались. Однако страх парализовал испанцев при одном только виде готовых к бою кораблей под республиканскими флагами. Не будь у пиратов преимущества в артиллерии, доны ещё рискнули бы принять бой. Не будь у испанских военных на горбу такого количества перепуганных цивильных, не будь их трюмы переполнены сокровищами, не будь монсеньор архиепископ — да простят Иисус и Пресвятая Дева столь дерзкие речи! — полным кретином в военном деле, считающим боевой фрегат чем-то вроде торговой посудины, предназначенной для перевозки ценностей…

Пираты дружно подняли чёрные вымпелы — требование сдаться без боя. По неписаным правилам противнику на обдумывание и принятие решения по умолчанию полагались законные десять минут. Капитаны некоторых фрегатов, несмотря на тяжёлое положение, намеревались драться. Но адмиралу жизни «уважаемых людей» явно были куда важнее сохранности груза, даже такого ценного. Галка не отказалась бы узнать, в чём же дело — в количестве оных уважаемых, или в их, так сказать, качестве? То есть значимости? Уж не едет ли там сам монсеньор архиепископ? На такую удачу она даже не надеялась, и потому верила с большим трудом. Скорее, там куча самых богатых испанцев Мэйна. Возможно, голубых кровей. Возможно, везущих в своих сундуках большие суммы. В любом случае драка очень маловероятна.

Так и случилось. Головной фрегат спустил флаг, не дожидаясь последней минуты…

— Без боя! — радостно восклицал Хайме. — С ума сойти! Один предупредительный выстрел — и они спускают флаги!

— Наглядная демонстрация подавляющего военного преимущества, — Галка не проявляла вообще никаких эмоций. Просто констатировала факт. Странное чувство: отстранённость. Словно это не с ней происходит, а с кем-то другим. — Не спеши радоваться, Хайме, головная боль только начинается…

…Дон Федерико улыбался. Но это была улыбка, полная горечи. Старый циник, каковым он себя считал, поступил так, как подсказывала ему совесть. Ведь если бы он поступил согласно подсказкам долга, это действительно могло обернуться жертвами среди перевозимых в его эскадре важных персон, а ценности так или иначе всё равно были бы потеряны. Ведь пираты, собравшиеся в такие грозные флотилии, ещё ни разу не уходили без добычи. А дама, что сейчас поднялась на борт его «Нуэстра-Сеньора-де-ла-Консепсьон», кроме всего прочего, славилась тем, что предпочитает обходиться без крови, если это в принципе возможно. Может быть — у дона Федерико даже мелькнула безумная идея, — удастся с ней договориться? Возможно, она удовлетворится частью груза, и позволит конвою продолжить путь?.. Нет. Насколько дон Федерико мог судить, сеньора генерал сейчас занята обустройством Санто-Доминго, а для этого ей нужны деньги. Много денег…

Ещё одна безумная идея — приказать матросам перестрелять пиратскую делегацию — мелькнула и канула в Лету. Эти разбойники в отместку за смерть своей «королевы» не только перебьют всех, кого смогут поймать. Они огнём и мечом пройдут по землям Новой Испании и вырежут всех, не щадя даже малых детей. Ведь режут же испанцев индейцы майя, заручившиеся пиратской поддержкой.

— Сеньора, — испанец склонил голову. Нет. Перед ним не разбойница, а флотоводец. И приветствовать её следовало как равную. — Дон Федерико Луис Наварро, адмирал этой эскадры. Согласно вашему требованию, мы капитулировали. Теперь, если вы не возражаете, я бы хотел выслушать ваши условия.

— Мои условия просты, дон Федерико, — дама ответила таким же учтивым полупоклоном. — Вся ваша флотилия вместе с грузом с момента спуска флага является нашей военной добычей, а команды и пассажиры — пленными. Насчёт добычи всё ясно, а вот судьбу пленных нам с вами лучше всего обговорить по пути в Сен-Доменг.

— Сеньора, я надеюсь, вы понимаете, какую ответственность берёте на себя? Испания никогда не смирится…

— Полноте, дон Федерико, — усмехнулась дама-генерал. — Испании вскоре много с чем придётся смириться, и потеря «серебряного флота» станет ещё не самым болезненным ударом. Можете поверить мне на слово.

Ну? И что тут скажешь? Она права. Дон Федерико знал это не потому, что обладал какими-то секретными сведениями, а потому, что так подсказывал ему здравый смысл. Испания проиграла эту войну. У неё ещё есть шанс вернуться к былому величию, если её величество королева-мать сумеет найти человека, сравнимого по масштабам с герцогом Оливаресом или хотя бы с французом Ришелье. Герцог-кардинал, кажется, сумел вытащить Францию из весьма плачевного положения. Но дон Федерико почему-то крепко сомневался в том, что таковой человек найдётся в Испании. То есть, может, и найдётся, но к власти его не допустит свора казнокрадов, отиравшаяся вокруг королевы. Дон Федерико подавил печальный вздох. А пиратствующая гостья ещё подсыпала соли на его раны.

— Мне очень жаль, сеньор адмирал, — сказала она, — но по всему видать, время Испании подходит к концу. Я почему-то думаю, что вы это уже поняли. Иначе не спустили бы флаг.

Дон Федерико склонил крупную седеющую голову — классическая испанская бородка клинышком упёрлась в верхний вырез позолоченной кирасы. Да. Время Испании уходит. Но кто придёт ей на смену?

7

«Ну, что ж, шрам на губе меня совсем не уродует. Наоборот, придаёт некоторую дополнительную привлекательность. Настоящего мужчину шрамы украшают. И синяк под глазом, если его припудрить, будет совсем не виден, особенно в тени широкополой шляпы».

Рассматривая своё лицо в маленькое зеркальце, купленное якобы для девицы, за которой он ухаживал («Вот ещё! Дарить такие дорогие вещи девкам! Слишком жирно для них. И так любить будут!»), но на самом деле предназначенного для любования самим собой, когда этого никто не видит, размышлял Диего. О, он прекрасно понимал девок, млевших при виде такого великолепного мужчины, настоящего идальго. («Ну и что ж, что титула пока нет. Настоящий идальго и без титула всё равно остаётся идальго!»)

Диего привычно улыбнулся и сердце его пронзила боль. Чёрная выщербина там, где когда-то были великолепные зубы…

«Maldito ladron!^[131] Иисусе сладчайший, пусть будут прокляты все предки чудовища, сотворившего ТАКОЕ преступление! И все его потомки до седьмого колена!»

У Диего от огорчительного зрелища на глаза навернулись слёзы.

«Да как же мне плакать, не рыдать от вида того, что этот… — Диего замялся, пытаясь найти точное и уничижительное определение для обидчика, но не преуспел в этом. Без того не слишком большой его словарный запас, буквально замораживало от обиды. — Месть! Страшная, изощрённая месть будет единственно правильным ответом этому негодяю. Чтоб там отец об опасности этого бандита не говорил. Хорошее дело Педро предложил. Странно даже, что его он придумал, а не я. Наверное, это из-за моего огорчения. Вообще-то, ему до меня, как мулу до кровного рысака. И девки его без предварительной оплаты любить отказываются. И денег его отец при нашествии пиратов куда больше потерял. Надо будет одеть шёлковую рубашку с кружевным воротником. У него такой нет, пусть завидует и знает своё место!»

Отец Диего, сеньор Луис Эстрада, слыл далеко не бедным купцом. Даже потеря трети имущества, отнятого при захвате Санто-Доминго французско-пиратскими войсками, не слишком сильно ударила по его делам. И под властью короля Людовика Французского им неплохо жилось. Но когда остров захватили пираты, для семейства Эстрада наступили нелёгкие времена. Новоявленную республику признала Франция, которая вела войну как с Испанией, так и с Голландией. Торговавший ромом и сахаром Луис Эстрада сразу почувствовал себя не у дел: в испанские и голландские гавани его кораблям теперь путь заказан, англичане собственный ром гонят не хуже, а французы строго лимитировали ввоз этого матросского пойла в свои колонии. Торговля в Санто-Доминго ожидаемой прибыли тоже не дала: хоть пираты и поглощали ром немерено, но по новому закону товары, производимые в Санто-Доминго, в пределах острова должны были продаваться с наценкой не выше двадцати процентов от себестоимости плюс расходы на доставку. А какие тут расходы на доставку, если заводик Луиса Эстрады находился чуть не в самом порту? Попытка завысить себестоимость на бумаге едва не закончилась солидным штрафом: эта чёртова разбойница так поставила дело, что учитывался каждый песо в кармане каждого купца. Где такое видано? Луис Эстрада, повздыхав, подсократил кое-какие расходы — в частности, на единственного сыночка и его вовсе не детские забавы — и смирился. Ром и сахар — вот всё, что интересовало почтенного купца, ведь они давали пусть и не слишком большой, но всё же стабильный доход. А эти новоизобретённые штучки его попросту пугали. Ну какие добропорядочные христиане, скажите на милость, станут покупать сахар, если он будет упакован в эти чёртовы бумажные пакетики? Луис Эстрада только плевался, когда услышал о новшестве. Но когда узнал, что горожане как раз после этого нововведения валом повалили в магазины конкурентов-лягушатников, и с удовольствием берут сахар, развешенный в фабричные пакетики с напечатанными на них гравюрами (виды Сен-Доменга — довольно привлекательно для иностранцев), опять вздохнул… и завёл у себя ту же моду. Потом кто-то из французиков изобрёл новый способ очистки сахара, и стал предлагать на продажу не нечто жёлтое, а мелкие белоснежные кристаллы. А чтобы привлечь покупателей, самолично угощал любого желающего чашкой кофе, подслащённого очищенным сахаром. Само собой, горожане и иностранные купцы едва не снесли дверь в лавке изобретателя, расхватывая диковинный товар, едва он появлялся на прилавке и складах. Опять убыток Луису Эстраде. А купцы очень не любят, когда им приходится терпеть убытки.

То, что пару месяцев назад предложил Рудольфо Сантос, торговец галантереей, показалось сеньору Эстраде вполне разумным. Этот португалец вообще славился неплохими идеями. Хотя в «царстве» сеньора Сантоса как раз всё в порядке — достаток в Санто-Доминго сейчас таков, что даже матросские жёны могли себе позволить праздничное платье с бантиками и хотя бы одну пару шёлковых чулок — пиратскую власть он почему-то очень сильно невзлюбил. Причина сего сеньора Луиса Эстраду не интересовала. Важно было вернуть Эспаньолу под власть испанской короны. А если в сём несомненно благом деле будет и его лепта, то родина не замедлит отблагодарить своего верного подданного…

— Тихо ты! Услышат!

— Да молчу я, молчу…

Диего сидел, скорчившись в три погибели, в какой-то пыльной кладовке и проклинал тот миг, когда послушал Педро. Кой чёрт они тут собирают паутину на свои нарядные камзолы? Неужто нельзя было пристроиться как-нибудь поудобнее?.. Впрочем, может, не так уж и не прав Педро? Щёлка узкая, но они втроём всё прекрасно видели. Да, втроём: как же без Руиса? Ведь его отец тоже здесь! А происходило в доме сеньора Сантоса нечто удивительное. Заговор! Заговор против проклятых ладронов! Давно пора, видит святой Доминго, да защитит он остров, названный в его честь!

— …одной акцией не обойдётся, — запальчиво говорил… нет: скорее, вещал Рудольфо Сантос. — С каждым днём на острове становится всё больше приезжих колонистов. Подъёмные обещаны таковы, что они тащат с собой свои семьи вплоть до троюродных дедушек. С каждым днём они всё прочнее пускают корни в этой земле, и вскоре мы обнаружим, что вся торговля, все ремёсла в Санто-Доминго принадлежат чужестранцам! А мы с вами, уважаемые сеньоры, будем вынуждены отдать наших сыновей на работу в их лавки и самим наниматься к ним в услужение! Я уже не говорю о том, что наши супруги и дочери должны будут идти работать на бумажную фабрику проклятого француза Рамбаля, дабы не умереть с голоду! Давно я хотел сжечь его богомерзкое заведение!.. А что алькальд? Дон Альваро продал душу дьяволу, это уж точно!..

— Врёт папаша, — тихонечко хихикнул Педро. — Два месяца назад он сам набивался к Рамбалю в компаньоны, а тот отказал. Вот батюшка и злобствует.

Кто-то из присутствовавших на собрании сеньоров шикнул на Сантоса-старшего, и дальнейший разговор шёл уже на заметно пониженных тонах. Так что трое наследничков уже ничего не услышали. Педро осторожно вывел их из кладовки, после чего молодые люди отправились в его комнату — почиститься и обсудить услышанное.

— Чтоб тебе подавиться, Педро! — шипел Диего, разглядывая свой бархатный камзол, который сейчас «украшали» разводы пыли и целые полотнища грязной паутины. — Разве это отчистишь?

— Отчистишь, отчистишь, — ухмыльнулся Педро. — Вот щётка.

— Да что бы я своими руками…

— Интересно, а как я должен буду объяснить матушке происхождение грязи на наших одеждах? — теперь Педро был донельзя язвителен. — Я могу позвать служанку, но она обязательно доложит матушке, а матушка точно поднимет крик на весь дом. Знаешь, что тут творилось, когда я явился домой с синяками?

Скрепя сердце Диего был вынужден согласиться и принялся за чистку камзола. Впрочем, в этом тоже есть свой плюс: можно продемонстрировать великолепную шёлковую рубашку.

— Не понимаю — как они не боятся? — удивлялся тихоня Руис. — У ладронов везде глаза и уши.

— Ха! — воскликнул Педро. — Кто боится, тот всегда будет в проигрыше. Так отец говорит, и он прав.

— Но если кто из слуг донесёт?

— Не донесёт. У папаши нет идиотской привычки доверять слугам хоть что-то важное. Думаешь, это тайная встреча? Как бы не так! Уважаемые купцы собрались по приглашению отца, дабы обсудить вопрос моего брака с дочерью сеньора Мантойи. Кстати, девушка с богатым приданым, я точно не откажусь от такой партии. Официально сеньор Мантойя против брака, ибо мой отец не так богат, как он, а друзья отца его уговаривают… Всё понятно?

— Ну… в общем, понятно, — хмыкнул Диего. Он знал, что рано или поздно сеньор Луис Эстрада тоже подберёт ему богатую невесту, дабы продолжить род и передать дело возмужавшему наследнику. Но Педро-то куда спешит? Лусия Мантойя — всего лишь красивая дура. Ей бы только танцевать до упаду да новые платья на зависть подругам демонстрировать. — Твой отец хочет убрать пиратов с острова. Но сами они не уберутся. Что же он делать собрался?

— Вот то и собрался, что говорил, — улыбка Педро сделалась вдруг холодной и жестокой. — Жечь дьявольские фабрики, верфи, отравить их пойло. А самых главных — убить. Ладроны сами натащили сюда отребья, способного за сотню песо отправить в ад хоть их генеральшу.

— Я слышал, она дерётся не хуже любого пирата, — робко напомнил Руис.

— От ножа в спину не спасёт никакая выучка, приятель… Вы понимаете, что это значит?

— Что пиратам скоро конец, — Диего улыбнулся бы сейчас, но не хотелось демонстрировать дырку на месте некогда великолепных зубов. — А ты, Педро, понимаешь, что это означает лично для нас?

— Ну? — заинтересовался Педро.

— Что мы можем спокойно прирезать того ладрона, который нас оскорбил!

У Руиса глаза на лоб полезли. Прирезать! Прирезать разбойника, который голыми руками расшвырял их троих, словно щенят! Как Диего не страшно даже выговорить такие слова?

— Дело стоящее, — неожиданно согласился Педро. — И надо бы провернуть до возвращения их эскадры. Не то неприятностей не оберёшься.

Всего два раза в жизни чутьё Джона Причарда давало осечку. В первый раз — когда прошиб с выбором подельников, организовывая бунт против прежнего, законного капитана «Орфея». В результате чего пришлось действовать быстро и максимально жестоко. Барк тогда еле отмыли от кровищи. И второй — когда проглядел момент и допустил, чтобы удачливая «пигалица» перехватила власть над командой. С тех пор Причард не лез вперёд, уступая дорогу молодым и нахальным. Пусть набьют себе шишек. Кто не подохнет — станет умнее. Да вот хотя бы эта «пигалица». Хорошенькую она себе задачку поставила, нечего сказать. «Берём кучу дерьма, именуемую иначе Береговым братством. Поселяем на большом острове, полном болот, малярии и испанцев. Даём в руки новое оружие и смотрим, что получится… Впрочем… Получается и впрямь что-то дельное, если это до такой степени не нравится донам». И у Причарда были все основания так думать.

Михаэль Янсзон, получивший работу на верфи, стал завсегдатаем его таверны, и даже можно сказать, другом. Голландец и впрямь любил поболтать, но Причард заметил за ним две немаловажные особенности. Янсзон умел подмечать в людях детали, ускользавшие от других, хоть и не всегда придавал им значение. А во-вторых, он никогда попусту не болтал о действительно важном. И если интересовался каким-то делом, то всегда доводил его до конца. Причард ждал голландца с минуты на минуту: тот всегда являлся поужинать и попить пивка в половине седьмого пополудни. А заодно поделиться с хозяином «Старого пирата» последними новостями.

— Здорово, приятель! — Ну вот, явился, хоть часы по нему проверяй.

— Здорово, Янсзон. Тебе как обычно?

— Как всегда — свинины с капустой, хлеба и пива!

Причард мотнул головой, и мальчишка-мулат умчался на кухню за заказом. А голландец тем временем подсел к стойке.

— А я кое-что вызнал, — хитро подмигнул он. — Помнишь поляка, которому мы кости перемывали?

— Что с ним ещё не так? — хмыкнул Причард.

— Да всё не так, чтоб я лопнул! Явился сюда как кожевник, а работу не ищет, хоть кожи тут и нужны. Это раз. За жильём в контору, как все мы, не обратился, пошёл жить в монастырь. Это два. Что постится и молится — Бог с ним. Но он мессы в соборе ежедневно заказывает! За какие шиши? Это три. И наконец: позавчера ходил в порт, выспрашивал, когда должна вернуться эскадра вашей адмиральши… Тебе мало? Я бы на твоём месте уже давно смекнул: дело тут нечисто.

— Откуда тебе знать, о чём я думаю, Янсзон, — усмехнулся Причард. — А ты молодец. Я посылал мальчишек, они и половины того не вызнали, что ты сейчас рассказал.

— Приятель, я потому и дёрнул из Голландии, что слишком много замечал и делал неприятные выводы, — рассмеялся голландец. — О, а вот и мой ужин!

«Или этот Этьен Бретонец лоханулся, или слишком заигрался с испанцами в кошки-мышки, — думал Причард, дымя неизменной трубкой. — Не буду гадать на кофейной гуще. Пошлю к нему мальчишку. Пусть или сам сюда явится, или человечка надёжного пришлёт. Нельзя шутить с огнём у крюйт-камеры…»

Весть о том, что эскадра под командованием мадам генерала уже явилась на Тортугу с невиданным призом, пришла в столицу по суше, с курьерской почтой. Генерал в послании к городу и трём советам сообщала, что везёт договор, подписанный королём Франции, а также огромное количество ценностей, захваченных у испанцев. Мэтр Робер Аллен, глава Торгового совета и член Триумвирата, тут же распорядился готовиться к торжественной встрече. Но праздничная суета, охватившая Сен-Доменг, мало радовала трёх молодых испанцев. Скоро эскадра будет здесь. А это тысячи разбойников, которые вмиг разорвут каждого, кто посмеет поднять руку на любого из них.

— Надо поторопиться! — настаивал Диего. — Я уже вызнал: этот квартирмейстер, будь он проклят во веки веков, если не его вахта, каждый вечер наведывается в тот грязный кабак. Ужинает, напивается и нанимает девку, если после игры денег хватает. Так вот: как раз сегодня его вахта. А завтра его можно будет подстеречь!

Все трое поклялись страшной клятвой никому ничего не говорить и непременно явиться назавтра к месту встречи. Во всеоружии. При полном параде. Разве не приказал Аллен готовиться к празднику? Вот они и наденут свои лучшие одежды! И пойдут вершить свой праздник!

Сведения, которые получил Диего, раскошелившись на целых пять су для шустрого уличного мальчишки, подтвердились. Следующим вечером квартирмейстер Роже Пикар действительно был замечен в том самом кабаке, куда, помнится, и они мылились за услугами гулящих девок. Юные испанцы не придумали ничего лучше, кроме как зайти туда же. На этот раз они были при деньгах: по случаю подготовки к празднику родители выдали любимым чадам на карманные расходы по сорок-пятьдесят серебряных ливров. Заняв лучший стол и заказав самые дорогие блюда, трое юношей надеялись продемонстрировать этим своё превосходство над грязными пиратами. Но не тут-то было! Проклятый Пикар словно в насмешку над молодыми испанцами, швырнул на стойку пригоршню монет, среди которых поблёскивало золото.

— Всем вина за мой счёт! — проревел негодяй, и, заметив вытянувшиеся физиономии богато разодетых юношей, противно загоготал. Совсем как в тот раз. Видать, узнал, паршивец.

Понимая, что для соперничества с ним на этом поприще у них попросту не хватит денег, Диего, Педро и Руис молча доели свой ужин и ретировались из таверны. Пить за счёт пирата они не стали. Диего едва поборол искушение демонстративно вылить его угощение на пол. Остановило лишь то, что тогда проклятый ладрон уж точно полез бы в драку прямо в зале, а это их никак не устраивало. Если они с ним одним справиться не смогли, то три десятка таких же разбойников попросту размажут их по стенке. И скажут, что так и было. Испанцы просто оставили кружки с вином на столе, нетронутыми. Пусть пьёт кто хочет. И, покинув эту дыру, отправились в облюбованные заранее кусты — сидеть в засаде.

Ох, и долго же им пришлось в этой самой засаде сидеть! Время не шло, а ползло, словно улитка. Трое «заговорщиков» успели проклясть и свою идею, и беспощадное комарьё, и сволочного пирата, решившего, видимо, не покидать кабак, пока не пропьёт все денежки. Диего тихо ругался сквозь зубы. Ещё немного — и приятели плюнут на всё, уйдут домой. «Если этот ладрон не появится через полчаса, я тоже пойду домой! Не то комары выпьют всю мою кровь, и я уже буду не в силах поднять шпагу!»

«Ладрон» словно подслушал его мысли. Появился. Ещё более пьяным и мерзким, чем в прошлый раз. Но теперь трое испанцев, хорошо знавших, как опасен этот пират даже в таком свинском облике, были наготове. И при оружии… Пикар успел услышать шорох за спиной. Даже успел обернуться и состроить страшную рожу. Но шпага торжествующего Диего вонзилась ему в грудь. Испанец целил в сердце, однако проклятый разбойник успел отшатнуться в сторону, и клинок попал ему в правое лёгкое. Чёртов пират заревел, словно раненый бык, и, несмотря на тяжёлую рану, одним ударом опрокинул Диего наземь. На сей раз юный испанец не лишился сознания. Просто чётко осознал приближение собственной смерти: теперь-то точно его пришибут. Но тут сзади на француза обрушились Педро и Руис, не на шутку испугавшиеся за друга. Проклятый квартирмейстер захрипел — кинжалы пробили ему шею и правую ключицу. «Крепкий мужик, — на мгновение подумалось Диего. — Я бы уже давно был мёртв». Пикар же пока не умер. Стряхнув с себя обоих дружков Диего, он обернулся… и повалился на землю, истекая кровью.

— Бежим! — выдавил из себя Педро.

Объяснения не требовались: трактир близко. Сейчас оттуда потянутся другие ладроны и наверняка заметят тело квартирмейстера. Не хватало, чтобы они ещё заметили, кто его порезал! Диего, чувствуя головокружение и боль — Пикар всё-таки хорошо приложил его по черепу, — с трудом поднялся на ноги, вытащил шпагу из тела француза, обтёр пучком травы и поковылял за друзьями.

Дело сделано. А там, глядишь, всё обойдётся: никто ведь их не заметил, правда?

8

О, как Сен-Доменг встречал эскадру! Как палили пушки форта, салютуя победителям! Как радовались горожане, надевшие свои праздничные одежды и высыпавшие на набережную! А когда флагман дал залп холостыми зарядами одновременно с обоих бортов, на берегу раздалось громогласное «ура» и полетели вверх шляпы. На домах были развешаны трёхцветные флаги Сен-Доменга, но и этого казалось мало: некоторые молодые горожане — именно горожане, а не матросы! — нацепили такие же флаги на длинные палки и размахивали ими, словно знаменосцы, взобравшиеся на стены вражеской крепости. Этьен при этом подумал: «Вот теперь эти люди и впрямь стали гражданами нового государства. Не французы, голландцы, англичане и испанцы здесь собрались — а граждане Сен-Доменга. Хорошая идея, неплохая реализация. И клянусь, я не позволю разрушить это каким-то ублюдкам!»

Он уже знал кое-какие подробности вчерашнего покушения на Роже Пикара. Квартирмейстер, конечно, не подарочек, но если он помрёт, из-за тех трёх дураков может рухнуть пока ещё хрупкий мир между общинами Сен-Доменга. Да, Этьен уже знал имена преступников. Диего Эстрада, Педро Сантос, Руис Эскобар. Три молодых идиота, решивших устроить Пикару месть за то, что он на днях как следует их отпинал. Установить личности и мотивы неудавшихся убийц для парней из службы Этьена не составило большого труда. Гораздо труднее оказалось скрыть эти сведения от всех остальных, и в первую очередь, от брата Роже — Пьера. Капитан Пикар рвал и метал, клялся собственными руками удавить тех, из-за кого его брат лежит при смерти. Хорошие дела, если пираты пойдут резать всех испанцев подряд! Да генерал с него самого, с Этьена, в первую голову шкуру спустит! Только-только что-то получаться начало — и нате вам…

«Сен-Доменг, — Этьен был одним из немногих, кто не проявлял бурной радости при виде входящей в бухту эскадры. — Мечта, которая понемногу облекается плотью и кровью. Мне нравится эта мечта, хоть и не всё тут так гладко, как задумывалось». Да, не всё здесь было гладко. Но победа — первая настоящая и столь масштабная победа Сен-Доменга! — заставляла жителей острова гордиться флагом своей странной республики…

— Они ещё поплатятся за это.

Этьен едва расслышал эти слова, сказанные по-английски, и сразу насторожился. Сегодня он был одет как обычный матрос, переговаривался с помощниками по-французски, вот англичанин и решил, что его никто не поймёт. Этьен присмотрелся внимательнее. Так и есть: сэр Чарльз Ховард,^[132] посол Англии, признавшей заморскую республику полгода назад. А кто это рядом с ним? Какой-то лейтенантик? Секретарь посольства? Но тоже англичанин, судя по покрою камзола и фасону шляпы. «Чёрт! — мысленно ругнулся Бретонец. — Я знал, что они нас терпеть не могут, но не думал, что они рискнут высказаться так откровенно!.. Одно хорошо: Алина и без меня прекрасно понимает, кто истинный враг этой страны».^[133]

Да, такая новость могла омрачить любую радость и испортить любой праздник. Тут ни в какое сравнение не идёт даже гора бумаг, накопившихся за время её отсутствия… Галка, выслушав Этьена, нервно прошлась по кабинету. Джеймс и Влад обменялись встревоженными взглядами.

— Ты точно уверен, что твои парни выследили настоящих убийц? — спросила Галка.

— Они даром хлеб не едят, капитан, — спокойно ответил Этьен. — Все трое сейчас сидят по домам, уверенные, будто им ничего не грозит. Если вдруг что-то прознают и попытаются сбежать — их приловят у дверей.

— Надо брать, пока не поздно, — сказал Влад. — Шила в мешке не утаишь. Если их посадить сейчас, всё быстро уляжется. А если затянуть — капитан Пикар сам пронюхает, кто подрезал его братца, и тут такое начнётся — мама не горюй!

Галка думала о том же. Но как это провернуть? Нагрянуть с полицейским ордером и десятком дюжих парней? Так эти придурки ещё в окна прыгать начнут, ноги поломают, крику не оберёшься…

— Этьен. — Идея пришла в голову как всегда неожиданно, и как обычно оказалась сумасшедшей. — Кто там в этой грешной троице верховодит? Чья идейка была?

— Диего Эстрада. Он больше всех пострадал от кулаков Роже, и свидетели уверяли, будто он не раз прилюдно ругал своего обидчика и даже клялся зарезать.

— Идиот… Ладно, скажи парням, чтобы по-тихому обложили дома остальных и следили за каждым движением. А я навещу сеньора Эстраду-старшего.

— Одна ты туда не пойдёшь, — твёрдо заявил Джеймс.

— Хорошо, Джек, мы пойдём туда вместе, — на удивление легко согласилась Галка…

Из дневника Джеймса Эшби

Я считал, что у глупости человеческой всё же есть какие-то границы. Мы ведь творения Божьи, в каждой душе горит искра Его благодати! Оказывается, нет предела совершенству.

Вряд ли уважаемые сеньоры, как раз собравшиеся в доме купца Луиса Эстрады, ожидали нашего визита. Они так испугались, что я уже собирался послать за доктором. И с перепугу решили, будто Эли в курсе их заговора. Эли же действительно притворилась, будто ей всё известно, и это намного облегчило ей задачу…

Испанцы сидели тихо как пришибленные. А Галка переводила суровый взгляд с одного сеньора на другого.

— Итак, господа, — сказала она, выцеживая каждое слово сквозь зубы, — надеюсь, вам понятна вся безнадёжность вашего положения? А теперь давайте подумаем, как из этого положения вы будете выбираться… Мало того что вы вознамерились способствовать свержению властей республики — вы укрываете в своих домах убийц. Не смотрите на меня так, будто не знаете, в чём дело. Вчера вечером было совершено покушение на убийство квартирмейстера Роже Пикара, офицера флота Сен-Доменга. Я знаю, кто это сделал, знаю, почему. Знаю и то, что в данный момент трое покушавшихся сидят по домам. Я о вашем сыне, сеньор Эстрада, а также о ваших чадах, сеньоры Сантос и Эскобар. Не дёргайтесь, все выходы из ваших домов блокированы, мышь не проскользнёт.

— Господи, помилуй… — простонал Луис Эстрада. — Мой сын! Мой единственный сын!.. Сеньора генерал, что же нам делать? Как я могу отдать единственного ребёнка на растерзание…

— Ваш сын уже далеко не ребёнок, уважаемый, — сухо ответил Джеймс. — В семнадцать лет я отвечал за свои поступки как взрослый. Кроме того, никакого «растерзания» не будет, если вы сами выдадите страже преступников. Будет суд. Роже Пикар выжил, и доктор клянётся, что хоть пациент и потерял много крови, он ещё долго будет сквернословить и пьянствовать по тавернам. Пусть это не лучший образчик рода человеческого, но наши законы распространяются на всех. На всех, сеньоры! — Эшби намеренно сделал акцент на последних словах. — Городской прокурор — испанец. У вашего сына и его друзей есть шанс отделаться пятью годами соляных копей. Поверьте, это куда лучше виселицы.

Луис Эстрада, представив своего наследника в каторжных лохмотьях, на цепи, машущего киркой и исходящего рудничным кашлем, бурно разрыдался. Воспитал сыночка, нечего сказать… Он ещё смутно надеялся растрогать нежданных гостей искренним родительским горем, но сеньора генерал грубо развеяла эти надежды.

— У нас тоже единственный сын, сеньор Эстрада, — мрачно проговорила она. — И мы с мужем тоже любим его больше всех на свете. Но если он в будущем совершит нечто подобное, мы сами его свяжем и приведём в тюрьму, как бы это ни было нам больно. Дело не только в законе, который един для всех. Дело в том, что если вы не выдадите своих сыновей под суд, брат и друзья Роже Пикара сами обо всём прознают. И тогда это будет уже самосуд. Вы хоть понимаете, какой кошмар начнётся в городе? Всех испанцев пустят под нож только потому, что трое молодых придурков подрезали одного пьяницу, а взрослые дураки не захотели выдать их страже. Не надейтесь на моё слово, сеньоры. Я при всём желании не смогу остановить своих людей, когда они пойдут по улицам с ножами в руках!

— Выбирайте, сеньоры, — добавил Джеймс. — Либо вы отдаёте провинившихся под суд, либо никто не сможет гарантировать безопасность испанской общины Сен-Доменга. Вы погибнете все. Вместе с сыновьями.

— Как вы жестоки, сеньоры! Бог и святая церковь учат нас милосердию! — рыдал Луис Эстрада.

Галку словно кнутом ударили — так она вскинулась и прожгла испанца гневным взглядом.

— Святая церковь? Милосердие? — в её голосе слышался звон стали. — Кто-то из служителей святой церкви сказал однажды Симону де Монфору, опасавшемуся перебить вместе с еретиками и истинно верующих: «Убивай всех, сын мой, Бог узнает своих».^[134] Уж не этот ли урок милосердия вы имели в виду?..

Когда супруги Эшби покинули дом испанца, впустив туда четверых парней из стражи, Джеймс посмотрел на жену… и увидел в её глазах слёзы.

Я видел, с каким лицом Эли бросилась навстречу маленькому Джону, когда малыш выбежал с криком: «Мама приехала!» Моя милая, моя бедная Эли, самой судьбой обделённая правом на материнство, как же она любит нашего приёмного сына! Я представляю, каких усилий ей стоило не поддаться на слёзы испанца, испугавшегося за своего единственного ребёнка. И хорошо представляю, что творится в её душе сейчас…

9

«Матка бозка, заступница небесная, на тебя уповаю. Защити. Закрой своим покровом, отведи глаза еретиков, пока дело не будет сделано…»

Богуш, кривясь от боли, поднялся с колен. Перекрестился, отвесил ещё один поклон статуе Девы Марии. Вот теперь он готов. Ксёндз Винцент уже исповедовал и причастил его, остаётся лишь одно: выполнить свою миссию. Еретичка в городе. Если верно то, что он успел вызнать, она сегодня обязательно явится к епископу Павлу. «Странно. Почему епископ, святой человек, не обратит её в истинную веру? Или она так нагрешила, что даже епископ не надеется спасти её душу обращением? Тогда… тогда сам Господь сегодня будет ей судьёй».

У него были все причины поторопиться с исполнением воли Божьей. Стража медленно, но верно разматывала запутанную нить, протянувшуюся от задушенной блудницы в келью, где святые монахи доминиканцы поселили приезжего поляка. Если не совершить суд Господень сегодня, завтра его могут потащить в тюрьму, и не спасут даже стены монастыря. Отец Винцент… он уже отпустил ему грехи — вольные и невольные. А убийство еретички будет искуплено мученической смертью. После чего Богуш наверняка окажется в царстве небесном, где нет ни боли, ни греха…

Разбойница появилась в соборе вскоре после службы, когда епископ уже снял облачение, оставшись в скромной повседневной ризе. Богуш решил прислушаться к их разговору. А вдруг святому человеку удастся уговорить упрямую еретичку принять свет истинной веры?Тогда кинжал будет ни к чему. Ведь раскаявшийся еретик лучше заблудшего единоверца. Так говорил ксёндз Ежи, настоятель костёла в его родном Чарнове… К сожалению, беседа шла на испанском языке, которого Богуш не знал. Но раз еретичка не поцеловала святому человеку руку и не пошла в исповедальню, значит, дьявол крепко держит её душу в своих когтях.

«Может ли быть, что подобная смерть искупит её грехи? — вдруг подумал Богуш. — Если так, то ещё одна душа будет спасена пред лицом Господа. Спасена моей верой!»

Последний аргумент оказался решающим. Богуш и без того неотрывно смотрел на женщину в мужской одежде, а сейчас просто впился в неё взглядом. Всё. Сейчас — или никогда.

— Ясновельможна пани! — воскликнул он, словно только в этот миг узнав её. — Ясновельможна пани, прошу вашей защиты и покровительства!..

С польским языком у Галки отношения были никакими. То есть знала несколько слов, подцепленных у старой польки, ещё в молодости сбежавшей от террора бандеровцев со Збруча аж на Днепр и жившей по соседству. Но чтобы стопроцентно всё понимать — нет. Хотя родственные славянские корни были узнаваемы даже за большим количеством шипящих звуков.

— Поляк? — спросила она, от неожиданности сбившись на русский язык.

— Поляк! — радостно закивал незнакомец, подходя поближе. — То есть правда, пани!

— А пана не смущает, что я… Ах, чёрт!

Поляк был уже в двух шагах, и клинок мелькнул так быстро, что Галке даже с её абордажным опытом едва удалось уклониться влево. Мадам генерал краем глаза увидела, какой ужас отразился на добром лице отца Пабло. Старик сделал движение — ни дать ни взять, сейчас кинется самолично пресекать непотребство, чинимое в святом храме. И напорется на кинжал. Галка, недолго думая, вырубила поляка, сильно ударив основанием ладони ему в челюсть. Убийца-неудачник бесформенным мешком повалился на каменный пол.

Галка сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула, избавляясь от последствий мгновенной мобилизации всех сил организма.

— Вот так, — сказала она по-испански. — Всё-таки искусство боя без оружия имеет некие преимущества, отец Пабло, — добавила она, заметив, что старый епископ тоже облегчённо перевёл дух. — Его можно спокойно применять для самозащиты даже в святом месте.

И принялась вязать бесчувственного поляка его же собственным поясом.

— Увы, сеньора, в наше страшное время даже храм не может служить надёжным укрытием, — искренне огорчился епископ, мысленно сокрушаясь, что не сумел предотвратить насилие. — Как я не разглядел!..

— Сама хороша… Ладно. Вы не будете возражать, если я позову парней? А то как-то неохота самолично тащить этого типа на своём горбу.

— Вы станете применять пытки, дабы он сознался?

— Нет, — холодно усмехнулась Галка, заметив, что связанный приходит в себя. — Я думаю, наш друг сам всё по-хорошему расскажет.

— Схизматичка! — в полнейшей, но бессильной ярости процедил поляк. На хорошем русском языке, между прочим. — Холопка московская! Мы вас давили при Сигизмунде и ещё подавим!

— Та годі тобі, — Галка в кои-то веки заговорила на своём втором родном языке — украинском. — Сидів би в своєму Ченстохові, чи де таких дурнів народжують, та не ганьбив свою Речь Посполиту на весь світ. А я родом з Запорізької Вкраїни… Отака нині твоя вдача, хлопче.^[135]

Судя по тому, как округлились, а затем отразили неподдельный страх светлые глаза поляка, этот язык он если и не знал как русский, то понимал в достаточной степени. И впал в грех уныния. Ибо те, кто родом с Запорожской Украины, поляков жаловали ещё меньше, чем московиты. Не забыли там ещё «подвиги» Иеремии Вишневецкого, ох, не забыли…

— Моя вина! — Этьен разве только бороду на себе не рвал. — Я столько внимания уделил тем трём мальчишкам, что не сообщил вам о поляке! Меня же предупреждали! Я же следил за ним!.. Никогда себе не прощу!

— Ну, хватит, Этьен, что было, то прошло, — постаралась успокоить его Галка. — Я тоже лажанулась на всю катушку. Представляешь, когда он со мной по-польски заговорил, я сразу расслабилась. Родные слова, ностальгия и всё такое прочее… Моё счастье, что он дурак. Умный бы сразу сообразил, что сухопутной крысе с нами в одиночку не справиться.

— Твоё счастье в том, что сегодня дьявол оказался сильнее! — Богуш гневно сверкнул глазами. — Но настанет день расплаты!

— Ещё один пророк, мать его так, — Галка ругнулась по-французски, чтобы все присутствующие поняли. — Ну что ж, Этьен, он твой… А ты, парень, даже не представляешь, во что влип, — это уже поляку. — Не надейся умереть. Эти ребята так хорошо знают своё дело, что ты не покинешь этот мир, пока не выложишь им всё.

— На дыбу, — Этьен кивнул двоим подчинённым, и те моментально завернули поляку руки за спину.

— Стойте! — взвыл Малецкий. — Не надо, я всё скажу!

Этьен слышал про людей, которым нестерпима даже наималейшая боль, но видеть не доводилось. Впрочем, это всегда можно проверить. А пока что он сделал палачам знак повременить, пододвинул к себе письменный прибор и обмакнул перо в чернильницу.

— Ну давай, парень, выкладывай, — недобро усмехнулся Бретонец. — Дыба никуда не убежит. И ты — тоже.

Отец Висенте писал письмо в Мехико. Очередной отчёт, только и всего. Но сколько в нём было горечи! «Серебряный флот», который сейчас необходим Испании как воздух, захвачен пиратами! Знатные гранды и богатейшие купцы Новой Испании, бежавшие от зверств, учиняемых дикарями майя, сейчас сидят в крепости Санто-Доминго и ждут, когда родственники внесут за них выкуп! И это при том, что пираты отняли у них все перевозимые ценности!.. Зверьё, еретики проклятые… Ну, ничего. Скоро им будет нанесен такой удар, что они не оправятся!

Письмо было уже отправлено, когда фра^[136] Эстебан сообщил об аресте трёх молодых испанцев, купеческих сыновей, обвинённых в покушении на убийство, и предстоящем суде над ними. Услышав фамилии арестованных, отец Висенте так и обмер: это же сыновья тех самых купцов, которых он вовлёк в заговор против пиратов! Что если мальчишки знают о замыслах отцов и захотят купить себе жизни, рассказав об этом следователю? Здесь полицейское дело поставлено отменно, и следователь обязательно уцепится за возможность раскрыть заговор! А купцы, чтобы снять с себя хоть часть вины, обязательно назовут имя инициатора! Его имя!

— Фра Эстебан, сообщите отцу настоятелю, что мне необходимо срочно отбыть в Мехико, — сказал отец Висенте. — У меня есть сведения, которые я не могу доверить бумаге.

Монах поклонился и вышел.

«Бежать. И как можно скорее!»

Голландских кораблей в порту было предостаточно, и — какое счастье! — один из них как раз собирался идти в Веракрус. Отец Висенте договорился с его капитаном («Еретик-протестант, а ради денег повезёт хоть католика, хоть самого чёрта!») и сразу поинтересовался, когда отплывает его бригантина.

— Через пять склянок, — последовал ответ. — Пассажиров начинаем принимать на борт через три склянки. Вы уж не опаздывайте, святой отец, ждать вас никто не будет.

— Не раньше? — на всякий случай поинтересовался иезуит. — Не хотелось бы явиться в порт ровно через полтора часа и увидеть ваши паруса на горизонте.

— Если я сказал — через три склянки — значит, так и будет, — процедил голландец.

— Может, мне сейчас подняться на борт?

— Ещё чего? Там погрузка идёт полным ходом. Ваше преосвященство, чего доброго, мешком придавит, — заржал нечестивец.

— Ну, через три так через три…

Если бы отец Висенте изволил поинтересоваться порядками в порту Сен-Доменга, то нисколько бы не удивился неуступчивости голландца. По местным правилам пассажиров положено было принимать на борт не ранее, чем за час до отплытия. И таможенники за этим тщательно следили: несанкционированный пассажир на борту более, чем за две склянки до поднятия якоря — это как минимум штраф, как максимум подозрение в шпионаже. Пиратам есть что охранять… Походный сундучок при нём, можно было бы и сразу погрузиться в лодку и плыть на голландскую бригантину. Но еретик упёрся, а настаивать — значит, навлечь на себя подозрения. Можно скоротать время в какой-нибудь более-менее приличной таверне, несмотря на их богохульные названия. То «Красотка» какая-нибудь, то «Пивная кружка», то «Бутылка рома», то вот эта, «Старый пират». Сие заведение, кстати, оказалось ближе всех к пирсу, и отец Висенте, мысленно положив попросить монсеньора архиепископа отпустить ему этот невольный грех, проследовал туда.

Хозяин таверны был под стать вывеске: такой же грубый. И наверняка бывший пират, наживший своё состояние грабежом испанцев. Заметив католического священника, трактирщик послал к нему одного из слуг.

— Что вам угодно, сеньор? — звонко спросил мальчишка-мулат. Спросил по-испански.

— Стакан воды, — самым умиротворённым тоном, на какой он был способен, сказал отец Висенте.

Мальчишке, видать, не впервой было обслуживать постящихся священников, и он умчался на кухню за водой. Вскоре требуемое было доставлено, и отец Висенте с благодарностью выпил воду. Свежую, холодную, словно только что из источника. Наградив мальчика медной монеткой, он достал из кармана Библию формата in octavo^[137] и углубился в чтение.

— Не помешаю, святой отец?

За чтением отец Висенте и не заметил, как к нему за стол подсел сам хозяин таверны.

— Нет, сын мой, — хоть этот пират наверняка еретик, отец Висенте счёл нужным обратиться к нему как к единоверцу. — Чем могу быть вам полезен?

— Я вот хотел прояснить для себя одну закавыку, — ухмыльнулся трактирщик. Его страшная рожа сделалась при этом совсем зверской, но отец Висенте сразу распознал в нём очень умного человека. — Вы уж простите, святой отец, я не католик. Но вы, католические попы, лучше всех в мире разбираетесь в подобных тонкостях. Потому я и решил обратиться за разъяснениями именно к вам.

— Спрашивайте, сын мой, я всегда готов услужить любому христианину, к какой бы конфессии он ни принадлежал.

— Скажите мне, святой отец, — ухмылочка трактирщика стала ещё страшнее, отчего отцу Висенте сделалось не по себе, — вот если бы я был священником, даже протестантским, и в то же время шпионил для своей страны, то есть служил бы светским властям — это было бы благим делом?

— Сложно сказать, — отец Висенте уже понял: провал. Но смутная тень надежды не оставляла его. Вдруг удастся вывернуться? — Если вы не преступали бы заповедей Господних, это безусловно было бы благим делом.

— А как насчёт подстрекательства к убийству?

Удар за ударом… Значит, это не испанцы его выдали, а чёртов поляк попался! И если в порту всё спокойно, то пиратка жива!

— Простите, сын мой, я не могу понять, к чему вы клоните. — Выучка тем не менее брала своё: отец Висенте был спокоен, как ясное небо. — Я всего лишь скромный служитель церкви, прибыл сюда по церковным делам, и должен отбыть в Мехико тоже как служитель церкви. Ни в одной цивилизованной стране не задерживают слуг Божьих под надуманными предлогами…

— Слуг Божьих — может быть. А вот испанских шпионов задерживать иногда очень полезно, — хмыкнул пират. — Кстати, это вы первым заговорили о задержании, не я… Не советую дёргаться, святой отец. У меня пистолет, он заряжен, и стреляю я без промаха.

«Где я допустил ошибку? — это была единственная мысль, которая в данный момент волновала отца Висенте. — Где была осечка?..»

Господь молчал. А пираты, скорее всего, не станут отвечать на этот вопрос.

Эпилог

Граммон завалился в Алькасар де Колон словно в очередной кабак: пьяным и грязным. Впрочем, другим его в последнее время почти и не видели, даже его друг де Графф. Но взгляд у шевалье был совершенно трезвый и на редкость мрачный.

— Ждёшь испанцев? — процедил он, упав на первый попавшийся стул. — Мир подписать хочешь?

— Хочу, — кивнула Галка. — А ты против?

— Если бы только я! — воскликнул Граммон. — Я знаю, тут уже больше половины парней семьями обзавелись, корни пустили. Когда жена с детишками под боком, война ни к чему, это верно. А ты подумала о тех, кто не знает иного занятия, кроме как грабить испанцев? Если ты заключишь мир с донами, те парни тебе этого в жизни не простят!

Галка давно обдумывала этот вопрос. И вариант, недавно предложенный Владом, показался ей действительно привлекательным.

— Знаешь что, шевалье, приходи-ка сегодня вечерком, — сказала она. — Перетрём проблему, а заодно поужинаем.

— Добро, зайду, — Граммон обмахнулся засаленной шляпой. Что она ещё там напридумывала?

К вечеру шевалье изволил побриться, помыться и одеться поприличнее. Всё-таки дама пригласила, хоть и в генеральском чине. Втихомолку он надеялся на ужин вдвоём, а там, глядишь, мадам разомлеет от выпитого и станет поуступчивее. Мало ли чего она там наговорила на борту флагмана… Надежды развеялись утренним туманом, стоило ему переступить порог столовой. Эшби и Вальдемар. Её муж и её брат. Семейный ужин, так сказать. Шевалье покривился, но спокойно занял своё место за столом. Гостям прислуживали двое — англичанин Джордж и негритянка Сюзанна, дочь кухарки. Разложив снедь по тарелочкам и разлив вино в бокалы, они удалились.

— Ну, что вы на меня уставились, будто видите в первый раз? — шевалье де Граммон, как обычно, был образцом невежливости. — Позвали утрясать проблему — давайте утрясать.

— Правильно, — хихикнула Галка. — Раньше сядешь — раньше выйдешь.

— Ты о чём? — не понял Граммон.

— Не обращай внимания, это просто шутка. Неудачная, — поспешила успокоить его мадам генерал. — Не думай, будто мы не предвидели, что дело может обернуться таким образом, — уже гораздо серьёзнее проговорила она. — Мы давно прикидывали, как решить эту проблему, и, кажется, у нас появилась дельная мысль.

— «У нас», — хмыкнул француз.

— Да, у нас, — подтвердил Влад. — Мы, понимаешь ли, собираемся жить на этом острове ещё довольно долго и относительно мирно. Потому полных два года только тем и занимались, что улучшали демографическую обстановку в Сен-Доменге. Грубо говоря, всячески поощряли парней заводить семьи. Сам понимаешь, что на это повелись не все. На себя хоть посмотри, — хмыкнул капитан «Бесстрашного». — Вот мы и подумали…

— За нас подумали, — едко уточнил Граммон.

— Ты не дослушал, — Влад холодно усмехнулся, но продолжал: — На земле ещё столько интересных мест, что всем нам хватит места под солнцем. Если тебе не нравится, что Сен-Доменг собирается ближайшие лет десять-пятнадцать жить в мире, езжай в Европу, там идёт война.

— Парень, я создан для того, чтобы всем мешать, — хмыкнул шевалье. — Если мне взбредёт в голову помешать заключению мира между Сен-Доменгом и Испанией — я это сделаю.

— Приятель, если тебе придёт столь неудачная мысль, мне тоже может чего-нибудь не того в голову брякнуть, — Галка отхлебнула глоточек вина. — Не забывай: по части неприятных сюрпризов мы с тобой равные соперники.

— Я помню.

— Тогда давай не нарываться на конфликт, приятель. Мне ссора с тобой нужна как зайцу тормоз. Да и тебе тоже она ни к чему. Но если ты останешься в Сен-Доменге и будешь совать мне палки в колёса, драка между нами неизбежна. И ещё неизвестно, кто победит.

— Тогда давай решим дело миром, — вынужденно согласился Граммон. — Ваше предложение я слышал. Не хотите послушать моё?..

— Там, в Алжире, были свои законы, а здесь свои, — настаивала Галка. — Вставай, прогуляемся. А то сидишь тут, как канарейка в клетке!

Мариам сдалась. В конце концов, если женщина одета по-мужски, вооружена и опасна, то вполне можно выйти на улицу в её сопровождении, как если бы это был мужчина. И обе дамы пошли гулять на набережную. Мариам завернулась в цветное покрывало и закрыла лицо чадрой, являя миру лишь чудесные глаза — даже живя среди христиан она не осмеливалась нарушать законы шариата.

— Тебе не тяжело? — спросила Галка.

— Нет, — сквозь тонкую ткань чадры угадывалась улыбка Мариам, а в её непроницаемо-чёрных глазах появилось странное выражение — смесь лукавства и нежности. Египтянка погладила живот, заметный даже под мешковатым покрывалом. — Он непоседа, как и его отец, но это совсем меня не беспокоит.

— Уверена, что будет мальчишка? — рассмеялась Галка. — А вдруг девочка? Что тогда?

— Пусть будет девочка, — согласилась Мариам. — Господин сказал, что одинаково обрадуется и сыну, и дочери. И что это наверняка не последний наш ребёнок.

«Билли не рассказал ей, как когда-то клялся не жениться даже под угрозой расстрела на месте, — мысленно похихикивала Галка, — зато меня сватал за каждого встречного капитана!»

— Господин очень добрый, — продолжала Мариам. — За всё время ни разу не ударил меня, не накричал… Мой прежний господин за три месяца побил меня трижды: он призывал меня на ложе, а я была нечиста. Потом… Я никому не говорила, а тебе скажу. Когда вы напали на Алжир, я подумала: вот воля Аллаха. Либо меня убьют, либо я стану свободной. Я думала так: рано или поздно я потеряю стройность и красоту, и господин выгонит меня из дому, как выгнал свою предыдущую любимую жену, когда купил меня. Пусть лучше Аллах пошлёт мне смерть или сделает женой христианина. У вас же положено иметь только одну жену.

— Значит, ты считаешь, что с Билли стала свободной, — философия юной мусульманки казалась Галке несколько диковатой. Как на её собственный характер, прежний муженёк Мариам, имей он несчастье привести в свой дом такое стихийное бедствие, прожил бы очень недолго. — А что бы сказали на это ваши муллы?

— Ничего хорошего, — вздохнула Мариам. — Но я живу так, как подсказывает мне сердце, и рада столь щедрому дару Аллаха.

Мариам была вдвое моложе Галки — действительно, ещё пятнадцати не исполнилось! — но её мудрости хватило бы на полдюжины женщин.

— И я живу так, как подсказывает мне сердце. В этом мы с тобой похожи, Мэри, — сказала Галка, наблюдая, как над какой-то лавкой подвешивают свежевыкрашенную вывеску. Навстречу обеим женщинам шли несколько молодых людей в камзолах военного покроя. Поклонились. Мадам генерал поклонилась в ответ. — Но если бы я могла выбирать судьбу, то была бы далеко отсюда.

— Омар Хайям однажды написал о таких, как ты, — мягко проговорила Мариам.

— Правда? — улыбнулась мадам генерал.

— Он наверняка имел в виду мужчин, но ты… ты ничем не хуже.

Мариам продекламировала эти стихи нараспев, по-французски. Видимо, сама перевела, чем втихомолку гордилась. Пять языков, умение петь, танцевать, играть на лютне, сочинять стихи… Чем лучше образована невольница, тем дороже её можно продать. И неважно, что хозяином её может оказаться как поклонник красоты и поэзии, так и какой-нибудь ублюдок, способный избивать женщину только за то, что она женщина.

— Не всё так просто, Мариам, — Галке невольно вспомнилась её поездка в Версаль. Последствия отравления давно прошли и забылись, а рана в душе не зажила до сих пор. — Если бы ты знала, какая это мерзкая профессия — политик…

Женщины посидели в «Старом пирате», где Причард, мысленно усмехаясь над предрассудками мусульманки, выделил им отдельный кабинетик. Таверна гудела: все обсуждали вчерашнее событие — уход «Ле Арди» капитана Граммона и нескольких кораблей его единомышленников. Мадагаскар! Далёкий остров у восточного берега Африки! Зачем ему понадобилось отправляться так далеко?.. Лёгкий перекус — и обе дамы снова вышли на свежий воздух. Теперь — на пирс, к зданию портового управления. Здание было новое, только построенное. Из кирпича: город Сен-Доменг рос как на дрожжах, два кирпичных заводика едва справлялись с заказами подрядчиков. Маляры ещё красили двери и ставни — ураганы здесь проносятся часто, без ставен не сохранишь окна — каменщики заканчивали вымостку площадки у крыльца. А над дверью уже укрепляли герб Сен-Доменга: так полагалось отмечать все административные здания… Ещё недавно герб был «немым» — без девиза. Но сейчас решением всех трёх советов республики был утверждён новый его вариант. Всё тот же кораблик, всё те же скрещённые под корабликом крюк и сабля. Но над кораблём теперь сияли несколько звёзд, а под гербом располагалась лента с девизом на латыни:

PER ASPERA AD ASTRA

— «Per aspera ad astra», — вслух прочла Галка. — В самом деле, хороший девиз для такой сумасшедшей страны, как наша.

— Что он означает? — спросила Мариам. — Прости, я не знаю латыни.

— «Через тернии к звёздам», — охотно перевела мадам генерал. Она тоже не знала латыни, но это выражение встречала ещё в своём мире. — Да, к звёздам… Далеко, но чертовски заманчиво!

«К звёздам, — думала Галка, проводив Мариам домой и вернувшись в Алькасар де Колон. — К тем самым звёздам, украденным у нас и ловко подмененным на пресловутые сто сортов колбасы. Которую, кстати, далеко не каждый может купить. Да, мы разбойники. Мы воруем серебряные флоты и берём выкуп за пленных донов. Но если именно отсюда будет начат путь, который приведёт нас к звёздам… Да ради такого шанса я готова подохнуть какой угодно смертью, драться с кем угодно, портить жизнь всем, до кого только дотянусь, воевать и заключать мир! Я готова на всё!»

До звёзд было ещё далеко. Пару сотен лет так уж точно, да и то — при самом благоприятном стечении обстоятельств. И идти к ним придётся через такие тернии!..

Но звёзды того стоят!

Елена Горелик Лев и ягуар

Посвящается памяти моей мамы — человека, сделавшего для меня все возможное и невозможное. В том, что эта книга вышла в свет, по большей части именно ее заслуга.

Вот что сказал по этому поводу чистейший помыслами и проникновеннейший Ибн-Хаким: «Нет ни одного злого дела и нет ни одного доброго, которое не отразилось бы на последующих поколениях, независимо от того, когда и где оно совершено — во дворце или хижине, на севере или на юге, и были тому делу очевидцы или нет; точно так же во зле и в добре не бывает ничтожных малозначащих дел, ибо из совокупности малых причин возникают великие следствия…»

Леонид Соловьев.

Очарованный принц

ЛЕВ И ЯГУАР

Глава 1 Закат империи Вручную

1

— Россия.

— Да, Галя. Россия. Ты сама говорила, что активное участие России в европейских делах еще до петровских реформ смогло бы изменить очень многое.

— Россия и так не молчит, Влад. Вся проблема в том, что ее не желают слышать. А уж про принимать в расчет ее интересы — ты что! Разве опустится «высшая раса» до такого унижения?

— М-да… Но есть все-таки один рычажок, который подействует на Европу в любом случае.

— Сила?

— Да, Галя. Сила. Сколько ни общался с европейцами, все время убеждался в одном: для них прав лишь тот, кто может дать в морду. Если ты не можешь дать им в морду, они на тебя в лучшем случае плюнут, хоть бы ты триста пятьдесят раз был прав.

— Ты о семнадцатом веке или о нашем… мире?

— А какая, собственно, разница? Сама же, мне помнится, говорила, что наш мир — это то же пиратское море. Только в шоколаде.

Галка коротко рассмеялась.

— Россия как политический партнер Европы вполне возможна, но… Там сейчас царем работает некий Федор Алексеевич Романов, который, если меня не подводит память, слаб здоровьем и долго не протянет. Вот после его смерти сестрица Софья Алексеевна, посадив на трон сразу двух малолетних братьев — Ивана и Петра — и захватила власть в стране. И знаешь, вот какая штука выходит… — Галка задумалась. — Она по сути делала все то же, что и впоследствии меньшой братец, но не такими, гм, веселыми способами. Она бы не окно прорубала, а нормальную дверь в Европу сделала. Причем без насильственного обстригания бород. Сами бы рожи из бородищ повынимали, поосвоившись среди европейцев. Не будь рядом с ней такой сильной личности, как Петр, из нее получилась бы государыня получше Екатерины. Но Петр — это бульдозер, который сровняет с землей любого конкурента. Мощная персона. Он шел к цели, не заботясь о последствиях. Чем благопристойная Европа и не замедлила воспользоваться. Почему, думаешь, в этой цитадели цивилизованности и колыбели прав человека ни одна шавка не вякнула по поводу устранения Софьи? По поводу подавления стрелецкого бунта через несколько лет? Потому что при Петре иностранцы — да и свои сволочи, у нас тоже дерьма во все времена хватало — получили возможность грабить Россию беспрепятственно. А Софья бы им руки поотбивала. Вот ее и «ушли».

— Галя, политика политикой, а ведь она собиралась прибить своего прыткого братца.

— Версия Толстого, Влад. Я с ним соглашалась. Пока не попала сюда. Это джентльмены удачи тут поклонники демократии. В старой Европе монарх — помазанник Божий. Поднять руку на легитимного монарха так же немыслимо, как и публично объявить себя атеистом. Кромвеля до сих пор поминают… незлым тихим словом. Чуть не антихристом считают. Это тебе не Робеспьер с Маратом, тут психология совсем иная.

— Граммон никогда не стеснялся своего отношения к религии, — хмыкнул Влад.

— Как ты думаешь, братец, почему нашего шевалье постарались сплавить сперва на флот, а затем за океан? — улыбнулась Галка. — Неужели только из-за дуэли, на которой он, пятнадцатилетний сопляк, заколол опытного бретера?.. Во-во. Пролить царскую кровь для Софьи было немыслимо. Да и вполне прагматичные рассуждения опять же. Оно ей надо — вместо одного живого брата получить труп с довеском из десятка самозванцев? Нет. Вот потому, скорее всего, она и допустила утечку, слив Петру через третьи руки инфу о замыслах своего любовника.^[138] Отсюда же проистекает идиотская на первый взгляд фраза — это когда ей сообщили о бегстве брата в Троицу: «Вольно же ему взбесяся бегать!» Умная, практичная женщина, какой была… то есть является Софья, в жизни бы такого не ляпнула, если бы попытка убить Петра исходила от нее. Ты что! Он же ушел из-под удара, это ж какая для нее опасность! Нет. Я думаю, она собиралась договориться с братом о совместном правлении. На том строился ее расчет: поведать братцу, как она в решающий момент спасла ему жизнь, и выторговать у него кусочек власти. Но тут она недооценила братишку: Петр не тот человек, который стал бы делиться троном. Сюда весьма логично вписывается тот факт, что он сознательно никого не допустил к Софье. И сам с ней видеться не пожелал. В монастырь — и всех делов. Конечно, можешь кинуть в меня тапком, но я всего лишь выстроила свою версию, которая ничуть не правдоподобнее всех остальных.

— Предполагать мы можем что угодно, истины все равно никогда не узнаем, — с сожалением проговорил Влад. — Жаль. Два сильных и умных человека в одной царской семье — большая редкость.

— И большая беда. Но есть маленький, крохотный шанс все-таки накинуть на Петра Алексеича Софьину уздечку. Хотя бы на время. А может, и вообще…

— Если Софья получит поддержку Европы, она сможет спокойно устроить ему среди зимы сквознячок посерьезнее, пока он еще маленький, — сообразил Влад. — А потом рулить братцем Иванушкой по своему усмотрению. Но в самом деле — как это устроить, если она не давала им запустить лапку в свою казну?

— Как? — жестко усмехнулась Галка. — Элементарно, Ватсон: сделать так, чтобы Европе было малость не до того. Возможностей у нас в обрез, но есть у меня одна еретическая идейка…

…Когда Галка закончила излагать свою «идейку», Влад долго молчал. А затем, откинувшись на спинку кресла, сцепил пальцы замком.

— Знаешь, Галя, — сказал он, — ты все-таки большая сволочь. Во всех смыслах этого слова.

— Спасибо за комплимент, — рассмеялась Галка. — Только твою емкую характеристику можно втолкнуть в одно-единственное слово: «политик».

— Хрен редьки не слаще.

— В нашем положении выбирать не приходится, Влад. Либо мы действуем, используя то немногое, что у нас есть, и у нас появляется небольшой шанс на выживание, либо нас съедят без закуски.

— А как насчет других людей? Тех людей, которые должны погибнуть ради реализации твоих планов? Только не надо вспоминать про пресловутую яичницу. Люди — не скорлупа.

— Объясни это королю Людовику, который гонит на убой десятки тысяч солдат. Расскажи о своем человеколюбии испанской королеве или голландскому штатгальтеру. Кто знает, вдруг они послушают тебя и раскаются?

— Ты равняешь себя с королями?

— В плане государственного цинизма разницы между нами нет. Я такая же сволочь, как и они, только, в отличие от них, имею смелость это признать. «Разделяй и властвуй» — излюбленный принцип цивилизованной Европы со времен Цезаря. Каково будет, если его применить против них же?

— Рано или поздно они поймут, что это дело твоих рук, и тогда…

— А «тогда», братец, уже будет действительно поздно…

«Влад десять раз прав: я — сволочь. Только он забывает, что нельзя делать политику в белых перчатках. Это дерьмо, это грязь и кровь. А белоперчаточников очень быстро выносят вперед ногами…»

Конечно, Влада надолго не хватило. Он вообще был по натуре отходчив и уже через неделю заявился к названой сестрице как ни в чем не бывало. Но тот разговор они оба хорошо запомнили. А сейчас, четыре месяца спустя, в секретной шкатулке генерала Сен-Доменга лежали два письма. Из Европы. «Идейка», которую она обдумывала задолго до разговора с Владом, возникла не на пустом месте. Галка попросту воспользовалась сложившимся де-факто положением дел и выстроила на этой основе новую интригу. Планы, планы… Реализация как всегда будет очень сильно отличаться от задуманного. Но если результат окажется хотя бы в общих чертах похож на тот, что так возмутил Влада, история в этой реальности окончательно свернет на новый курс. Без права и возможности возврата. Вряд ли это будет рай на земле, но уж избавить будущее от катастроф мировых войн, с помощью которых западная цивилизация привыкла решать свои финансовые проблемы, окажется вполне возможно.

— … Голландцы, с которыми я говорил, вовсе не против поучаствовать в этой затее, капитан, — говорил Этьен, отхлебывая кофе из тонкостенной чашечки с изящно прорисованным драконом — настоящий китайский фарфор, между прочим! — Жаловались, правда, на отсутствие денег. Мол, страна разорена войной, торговля пришла в расстройство. Я намек понял, подкинул им пять тысяч из нашего резерва. Заодно пообещал, что голландских купцов наши на море не тронут. А если тронут — так разберемся, что другим неповадно будет. Они честь честью написали расписки и теперь полностью в нашем распоряжении.

— Хорошо, — кивнула Галка, полностью одобряя действия шефа республиканской контрразведки. Яркие, с резкими переходами, краски полудня скрадывались тонкими занавесями: окна в Алькасар де Колон недавно застеклили местной новинкой — прозрачным бесцветным «зеркальным стеклом». «Зеркальным» его прозвали потому, что оно изначально было гладким, как хорошее венецианское зеркало. — С голландцами все ясно, эти не подведут, им закладывать нас просто невыгодно. Вопрос второй: Франция. Что по этому направлению?

— Здесь можно действовать через тех дам, что окружают маркизу де Монтеспан. Среди них есть персоны, удовлетворяющие нашим запросам.

— Слабовато. По самым свежим данным сейчас месье де Ла Рейни раскручивает дело об отравлении, и в этом деле фигурирует сама маркиза. Король же панически боится ядов, отравителей и всех, кто знается с этой кухней.

— Мадам Скаррон вне подозрений. Я говорил вам именно о ней. Более того: лично я считаю, что эта мадам и сама не упустит прекрасной возможности занять место маркизы. Не потребуется даже помощь со стороны. Нужно будет лишь осторожно направить ее религиозное рвение в нужное русло.

— Тут ты прав: чем меньше мы будем светиться в этом деле, тем лучше. Поехали дальше. Третий пункт: Испания.

— Здесь следует действовать по-прежнему: перехватывать как можно больше их посудин и распускать слухи. Остальное они сделают сами.

— Кто бы сомневался… Ну и наконец самое интересное: четвертый пункт. Англия.

— О да, — Этьен как-то странно улыбнулся — одним углом рта. — Самый интересный и самый сложный пункт. По этому поводу могу сказать, что мы вышли на связи таинственного человека, который отирается вокруг сэра Чарльза. Вклиниться получится вряд ли: мы выявили не все каналы, а он склонен перепроверять поступающую информацию. Зато сам посол… Словом, есть у него парочка крупных недостатков, которые мы сможем использовать в своих целях. Минуя его бдительного помощника…

2

«Кто такие эти индейцы? Толпа дикарей! Не зря же Господь полторы сотни лет назад отдал их под власть испанской короны!»

Так говорили между собой солдаты, офицеры, даже священники. Даже сам монсеньор архиепископ! Так думал и говорил сам дон Рамон. В самом деле: что такое толпа плохо вооруженных туземцев по сравнению с регулярной испанской армией, заслуженно считавшейся одной из лучших в Европе? Одно или два сражения — и нет никаких майя. А вместе с ними и этой постоянной головной боли. Нет, ну надо же — придумали сражаться за какую-то там независимость! Да кто они такие?.. И все опять начиналось сначала.

Дон Рамон был не из тех, что наряжаются в поход словно на парад. Он оказался в Новой Испании не скрываясь от преступлений, совершенных на родине, не будучи в опале и не гонясь за индейским золотом, которое и при жизни Кортеса не было дармовым, а после и подавно. Его послали сюда как офицера, имевшего солидный опыт сражений в Европе. И дон Рамон вел себя соответственно — как боевой офицер. Зато иные сеньоры офицеры из окружения генерала почему-то дружно вообразили, будто идут на увеселительную прогулку. Эти золоченые кирасы, эти кружева, банты, бархат… Тьфу! Расфуфырились, словно придворные шлюхи! А на едкие замечания дона Рамона и еще двух-трех подобных ему боевых офицеров только посмеивались. Мол, эти дикари разбегутся в ужасе при одном слухе о нашем появлении. Дон Рамон ничего не говорил, но если бы сеньор генерал — молодой знатный красавец, наряжавшийся, словно только что явился из Эскуриала — сумел подслушать его мысли… «Разбежаться они, может, и разбегутся. Могут даже помереть. Но только от смеха, глядя на армию, походящую скорее на путешествующую цыганскую свадьбу». В самом деле: сеньоры высшие офицеры разве только жен с детишками с собой не взяли, а так — все тут. За каждым тащится целый штат прислуги и обоз с сундуками. В сундуках — камзольчики да побрякушки. Куда ж знатным грандам в лес без полка лакеев, в самом-то деле. А уж без бархатного камзола, расшитого золотом, они и под кустом не присядут, вы что! Потаскухи — само собой. Что за армия, если за ней в обозе не едут «веселые женщины»? Маркитанты. Это хоть насущная необходимость, всем кушать хочется. Но брать с собой егерей и своры охотничьих собак… На кого они там охотиться собрались? На майя? Это не примитивные индейцы Эспаньолы, коих затравили собаками. Майя — гордый народ, способный оказать в родных лесах серьезное сопротивление. И, к превеликому сожалению дона Рамона, убедиться в этом доблестным испанским воинам довелось на собственном горьком опыте. Ведь разгромив несколько майянских отрядов, терроризировавших дороги южнее Веракруса, испанские войска — лучшие из тех, что собрал монсеньор архиепископ со всей Новой Испании! — вошли в леса. На территорию противника.

Глядя на пляшущие языки пламени, дон Рамон позволил себе забыться хоть на какое-то время. Сон почему-то не шел. Да и какой тут может быть сон? Эти леса — сущие порождения дьявола. Духота, жара, москиты, болотные испарения, вызывавшие лихорадку. А твари, населяющие здешние места? Если насекомые оставляли на руках, лицах и шеях солдат не смертельные, но весьма неприятные укусы, то змеи взяли с испанского воинства свою дань в первый же день, стоило авангарду углубиться в этот зеленый ад. Где-то неподалеку, но вне поля зрения солдат, изредка подавали голос крупные хищные кошки — ягуары. Звери не решались приблизиться к большому скоплению людей, но и не отставали. Надеялись на поживу…

Надо было бы взять местного проводника, да где его возьмешь, если майя — враги? А те немногие добровольцы уастеки, пришедшие с войском, разбирались в тонкостях лесной жизни ненамного лучше испанцев. Дон Рамон, помнится, даже не знал, что сказать, когда у него на глазах умер солдат — его ровесник, ветеран, прошедший не одну кампанию в Европе. Умер ужасной смертью, от укуса змеи… Какой уж там карательный поход по провинции Табаско и освобождение Кампече, о котором изволил говорить сеньор генерал? Истинный ад. Узкие лесные тропки, каждый шаг по которым может оказаться последним. Постоянно отсыревающий порох. Обоз с больными: лихорадка каждый день отгрызала изрядный кусок от боеспособного воинства. Как армия может быстро продвигаться в таких условиях? А уж когда в солдат из-за плотных зарослей полетели майянские тростниковые стрелы с каменными наконечниками…

Дон Рамон, вспомнив об этом, лишь зубами скрипнул. От злости и бессилия. Будь прокляты майя! Будь проклят меднолобый идиот, гордо именующий себя генералом! Зловредные индейцы, пустив стрелу, падали на землю и затаивались, пережидая неизбежный мушкетный залп. А затем спокойно скрывались в зеленом лабиринте, тайны которого им были известны куда лучше, чем испанцам. Индейские стрелы зачастую не убивали, а ранили, но от этого легче не становилось: убитого можно было наспех отпеть и закопать, а раненый отправлялся в обоз, и без того сковывавший армию. И сеньор генерал приказал не тратить порох впустую. Не отвечать на подобные «провокации». В переводе сие означало одно: тебя бьют, а ты утрись и молчи. Ну и что должны были думать по этому поводу солдаты, не говоря уже об офицерах? К концу одиннадцатого дня злосчастного похода сеньора генерала поминали такими словечками, что он, прознав, позаботился окружить себя охраной.

«Идиот, — дон Рамон как истинный кастильский офицер не говорил ничего такого вслух, но много чего позволял себе думать. — Безмозглый дурак, да простит меня святой Яго. Сунуться в лес без надежного проводника, со сворой нарядных павлинов… Впрочем, в этом милом местечке весь их блеск быстренько померк, — мелькнула злорадная мысль. — Порастеряли перышки. Сидят теперь по палаткам, боятся до ветру сбегать без двадцати человек сопровождения. Поделом!» На месте сеньора генерала… да что там! — на месте монсеньора архиепископа дон Рамон вовсе бы сюда не сунулся. Загнал бы майя в их гиблые леса, выставил бы кордоны, и пусть себе живут как хотят. Не язычники ведь уже, чтят Иисуса Христа и Пречистую Деву. Так нет же: влезли сеньоры, потерявшие из-за восстания майя доходы от торговли маисом и ценным кампешевым деревом. Такой визг подняли — аж за океаном было слышно.

Дону Рамону было не привыкать проливать кровь за свою родную Испанию, однако он всегда был большим циником и понимал, что его кровь для кого-то оборачивается в золото. Здесь это проявилось столь откровенно, что солдаты поневоле начали роптать. Если бы они побеждали, как поначалу, может, и не было бы недовольных. Но сейчас… Майя как будто пока не нанесли им поражения, а армия уже, мягко говоря, не в лучшей форме. Злоба на высших офицеров, злоба на индейцев и страх перед ними же, лихорадка, испорченная еда, усталость от постоянного нервного напряжения… Привалы вместо долгожданного отдыха приносили новые муки: москиты тучами набрасывались на людей, спасали разве что дымные костры. От которых хотелось тут же повеситься: москиты не кусали, зато солдаты задыхались, словно еретики на аутодафе.

«Будь трижды проклят этот идиотский поход…»

Дон Рамон немного отодвинулся от костра. Черт с ними, с кровососами, хоть свежего воздуха глотнуть можно… Здесь, где они устроили стоянку, не лес, а широкая прогалина по берегу речушки. Кусочек настоящего рая посреди тропической преисподней. Уставшие люди повалились, не чувствуя собственных ног. Солдаты в охранении тихо поругивались, дожидаясь смены: смерть как спать хочется! Обоз, вон, только-только подтянулся…

Мысли дона Рамона как-то вдруг потеряли связность, он перестал различать, где заканчивается действительность и начинается сновидение. Веки сделались тяжелыми, как свинец. Конечно, офицеру зазорно заснуть, едва задница коснулась земли, но пусть недовольный сперва окажется в шкуре дона Рамона, а потом уже что-то там говорит.

Сколько прошло времени — трудно сказать. Дон Рамон внезапно проснулся: словно пинка под зад дали. В первое мгновение он даже не понял, что случилось. Крики, беспорядочная пальба, звон железа… Зато второе мгновение обожгло его ледяным холодом ужаса. «Нападение! Тысяча дьяволов, нападение!»

— В ружье! — Выучка и опыт сказались сразу: дон Рамон, вскочив, заорал во всю силу своих легких, отдавая приказ мечущимся солдатам: — Все к обозу! Все к повозкам!

Ночь, взрывы, ржание лошадей, стук картечи по железу кирас и шлемов, паника, вопли раненых, выстрелы, загоревшиеся палатки… Дон Рамон, ругаясь, словно надсмотрщик на плантациях, сумел все же собрать вокруг себя человек сорок ветеранов. Сообразив, что на лагерь нападают с трех сторон, он отвел их к обозу у реки. Во-первых, с той стороны не слышались ни взрывы, ни боевые кличи индейцев, а во-вторых, телеги служили неплохим укрытием. Ветераны, укрывшись за повозками, дали залп по появившимся на том берегу речушки майя. Индейцы, потеряв убитыми и ранеными до десятка человек, отступили в заросли, и оттуда тут же послышались частые хлопки выстрелов… Так. Значит, вооружены они не одними только луками и стрелами. Но что это за взрывы? Дон Рамон готов был поклясться честью идальго, что вспышки возникали не на земле, а… на высоте трех-четырех локтей. И после каждой такой вспышки слышался хорошо знакомый визг картечи. Слава богу, многие солдаты уже опомнились, отступили за повозки. К чертовой матери сундуки с нарядами! Сейчас главная задача — отбить атаку и продержаться до утра! Только с рассветом можно будет предпринять хотькакие-то решительные меры — в этом адском лесу одни майя могли действовать ночью!

Вскоре дон Рамон убедился, что перестрелка тоже выглядит как-то странно. Если испанские солдаты успевали сделать два-три выстрела в минуту, то индейцам удавалось выстрелить раз шесть. И если вокруг телег, за которыми засели и залегли оборонявшиеся, очень быстро повисло облако порохового дыма, то за речкой никакого дыма не наблюдалось. Это было ясно видно даже в свете полной луны. В памяти начали всплывать слухи, бродившие по тавернам Веракруса, — о новоизобретениях из Санто-Доминго… Дон Рамон был далеко не трусом, но сейчас при мысли о новейшем оружии в руках индейцев его пробил озноб. Во-первых, это означало, что проклятые пираты снабжают майя оружием, а во-вторых… Во-вторых, дон Рамон не мог твердо поручиться, но однажды среди выстрелов и разноголосых воплей ему показалось, будто он расслышал выкрики на французском языке.

«Если генерал остался жив в этой свистопляске, и если он не отдаст приказ о немедленном отступлении, я его сам убью».

Утро выдалось прохладным: ветер задул с севера. Трава на поляне покрылась росой и выглядела сейчас, словно россыпь изумрудов, перемешанных с жемчугом. Под этим великолепием не было видно почерневшей крови… Но дону Рамону было не до созерцания красоты. Ночной бой с майя обошелся испанскому воинству в две сотни убитых и раненых: едва не две трети из них выкосила дьявольская картечь, разметанная первыми же взрывами, а почти все прочие стали жертвами паники. Индейцы, сидя в кустах, безнаказанно расстреливали метавшихся у костров солдат. Зато те, кто отступил к обозу, не только почти не понесли потерь, но и сумели хоть как-то поквитаться с индейцами, решившимися пойти в атаку. Мертвых майя соплеменники забрали с собой еще перед рассветом. А те немногие идиоты, которые ринулись их догонять… Дон Рамон, едва расслышав нечеловеческий вопль и рык ягуара, под страхом расстрела на месте запретил кому-либо покидать лагерь без его приказа. Среди убитых оказался почти весь штаб во главе с генералом, так что дон Рамон как самый опытный из капитанов принял командование на себя. И вторым его приказом в качестве командующего было распоряжение готовиться к организованному отступлению. Убитых закопали, раненых погрузили на телеги, собрали валявшееся оружие… и пошли обратно.

«Империи рушатся, когда приказы в них начинают отдавать идиоты, — думал дон Рамон, оценивая все случившееся. — Да помилует Испанию Пресвятая Дева…»

3

«Красивый остров. Если бы не этот ужасный климат, непереносимый для европейца, я бы обязательно порекомендовал герцогу направить сюда сильную эскадру и войска. Хотя на его месте я бы сделал это только ради избавления мира от разбойничьего гнезда».

Представьте себе, так думал посол Англии — одной из сильных европейских держав, признавших независимую республику Сен-Доменг. Впрочем, ничего удивительного в том не было. Сэр Чарльз Ховард, как и большинство высокопоставленных англичан со времен Елизаветы, любую страну мира рассматривал под таким углом: насколько хороша она будет в качестве сателлита или колонии Британии. Причем неважно, о какой стране шла речь — о Франции, Голландии или Сен-Доменге. А если страна не подходит ни как сателлит, ни как колония… Тем хуже для нее.

Что самое интересное, сэр Чарльз чувствовал странную двойственность. Весь его опыт, все воспитание восставали против подобного непотребства — пиратской республики. И в то же время он не мог не замечать, что пираты пиратами, а торговля-то процветает. Мало того: в последнее время торговать стали не только ромом, кофе и солью с сахаром, но и всякими диковинками вроде прозрачного, словно чистый алмаз, стекла. Сэр Чарльз видел это стекло. Что ж, тут ничего не скажешь: венецианцам теперь не стоит рассчитывать на доходы с вест-индских колоний. «И ведь разгадали же секрет — такое гладкое стекло! Хорошо было бы заполучить этот завод в собственность Британии, — думал он тогда, вертя в руках образец. — Купить? Не выйдет. Республика — самый крупный пайщик, а Робер Аллен не продаст государственный пай никому. Значит, либо самим завести нечто подобное, либо разорить, либо взять силой…» А этот очищенный сахар? А казнозарядные ружья, патроны к которым можно купить только здесь? А яркие светильники, заправляемые очищенным особым образом «земляным маслом» из Венесуэлы? А непромокаемые штормовые плащи для моряков, пропитанные обработанным по какой-то секретной методе каучуком? Зря пираты, что ли, завели дружбу с майя…

«Откуда все это? — сэр Чарльз все время возвращался к беспокоившей его проблеме. — Почему они рискуют, вкладывая такие деньги в новинки? Почему они были настолько уверены, что это будет продаваться, и с большим успехом? Разве они не знали, с каким опасением порой люди покупают нечто незнакомое? Впрочем… Поговаривают, будто о плащах у них был заблаговременный уговор с голландцами. Что ж, вещь полезная, способная обернуться немалой выгодой, если грамотно распорядиться имеющимися у нас возможностями».

Почему, черт побери, король вдруг пересмотрел уже почти решенное назначение его губернатором Ямайки? Почему счел нужным продлить полномочия полковника Линча? Почему засунул его, сэра Чарльза Ховарда, к разбойникам? Может ли быть, что это направление видится его величеству более перспективным? Ну если так, то сэр Чарльз скрепя сердце готов смириться. Мысль о том, какую кучу денег могла бы принести даже посредническая торговля здешними товарами, заставляла его каменеть от досады. Какие барыши проходят мимо его рук! Однако, получив назначение послом в Сен-Доменг, он и представить себе не мог, насколько ужасным образом обстоят здешние дела.

Во-первых, пираты. Публика еще та, честно говоря. Если бы они были просто разбойниками, это еще можно было бы пережить. И даже использовать к своей выгоде. Но они — идейные разбойники, свято соблюдающие придуманные ими законы! Даже с него, с сэра Чарльза, потребовали подробный письменный отчет о ввозимых ценностях и наличности! Оказывается, здесь запрещено хождение иноземной монеты. Хочешь что-то купить — иди в республиканский или частный банк и обменивай гинеи с фунтами на ливры и «нефы» (как прозвали здешние золотые монеты достоинством в десять ливров — за кораблик на аверсе). Процент, между прочим, берется самый скромный, но если учесть, сколько сюда приезжает иностранных купцов… Во-вторых, купцы Сен-Доменга уже осмелились заявить, что действие Навигационного акта ущемляет свободу торговли, и они намерены обжаловать его в суде. В английском суде! Неслыханно… В-третьих, эта… дама.

«Максимум, что можно доверить женщине — стряпня и стирка. В самом крайнем случае, если речь идет о леди — вышивка и чтение слезливых пасторалей. На большее слабый пол попросту не способен. — Сэр Чарльз, прохаживаясь по комнате, бросил взгляд на недавний подарок миссис Эшби — розу из все того же сен-доменгского стекла. Мастер ухитрился искусно воспроизвести живой цветок в прозрачном материале и в то же время создать хрупкую, но истинную драгоценность, сверкавшую словно бриллиант. — Руководить государством женщина не может априори. Она очень быстро промотает казну на тряпки, драгоценности и увеселения. Но это государство управляемо железной рукой. Следовательно, миссис Эшби — не более чем ширма. Живой символ, талисман удачи. Все может быть: возможно, капризная фортуна действительно ей благоволит, а для этого не обязательно быть мужчиной… Истинного правителя Сен-Доменга следует искать в ее ближайшем окружении. Вполне вероятно, что это ее муж, мистер Джеймс Эшби. Что ж, он англичанин, дворянин. Похож не на пирата, а на истинного джентльмена. Но он отрицает свою причастность к управлению страной, уверяя, что является всего лишь первым штурманом флота. Либо он говорит правду, и тогда Сен-Доменгом правит неизвестное мне третье лицо, либо мистер Эшби неискренен. И оба варианта означают мало приятного для Англии. Во всяком случае, корни этой зловредной интриги следует искать в Версале. Только король Людовик мог измыслить подобную нелепость — поставить даму во главе вассального государства… Впрочем, пока это домыслы. Я уже потратил немало времени на поиск истинного государя Сен-Доменга, и готов потратить еще столько же, но я найду его. И тогда… Тогда я докажу его величеству, что достоин большего».

Из дневника Джеймса Эшби

Даже не знаю, радоваться мне или бояться. Скорее, я боюсь. За Эли. Она удивительно упрямая женщина, и если твердо приняла какое-то решение, отговаривать ее бессмысленно. Однако ситуация такова, что сейчас речь идет о ее жизни.

Около трех месяцев назад с нами опять случился… ммм… приступ страсти. В который уже раз за семь лет нашего брака. Нас в буквальном смысле невозможно было растащить. Помня о способности Эли увлекаться, отдавая мне ласки, мысленно адресованные другому, однажды ночью я в шутку поинтересовался — кто на сей раз поразил ее воображение? «Я его знаю?» — «Возможно, милый, — Эли поняла шутку и ответила в том же тоне. — Ему тридцать шесть лет, он отличный штурман и прекрасный человек. Правда, временами бывает страшным занудой». Насчет занудства — я никогда не соглашался с подобной характеристикой в свой адрес, но в тот момент я рассмеялся. Рассмеялся с облегчением и радостью.

Однако семь недель спустя я испытал неподдельный страх.

Вернувшись однажды домой позже обычного, я застал Эли молящейся. Она молилась по-русски, упрашивая Господа оставить кому-то жизнь, а если Ему так уж необходима чья-то душа на небе, то пусть он возьмет ее собственную. Ужас буквально превратил меня в ледяную статую. За кого Эли могла так просить Всевышнего? И почему?!! Что происходит?.. Она заметила меня, повернулась. «За кого ты молишься, Эли?» — спросил я, не помня себя от страха. «За него, — она положила руку на свой живот. — Это наш пятый…» Да, Эли была четырежды беременна, но ни разу не выносила ребенка дольше десяти недель. Все, как правило, бывало в порядке, пока среди ночи ей вдруг без всякой видимой причины не становилось плохо и не начиналось болезненное кровотечение. После четвертого выкидыша доктор Леклерк вынес приговор: своих: детей у нас не будет никогда. Не прошло и двух лет… Я как мог утешал Эли. Уверял ее, что не нужно жертвовать ничьей жизнью, что мне нужны они оба — и она, и ребенок. Что малыш Джон обязательно обрадуется брату или сестре… Я много чего говорил ей тогда, что растрогало бы любую женщину. Но глаза Эли оставались сухими, и в ее взгляде я явственно читал готовность… к чему? К смерти или к жизни?

Роковые два месяца миновали, и, хотя Эли опасалась худшего, все благополучно и по сей день. Надеюсь, оседлый и более размеренный образ жизни, что мы ведем сейчас, все же сказался благоприятным образом. Моя жена больше не изнуряет себя круглосуточной работой, приняв в канцелярию даму-секретаря и перепоручив ей менее важные дела. Больших сражений и дальних путешествий пока не предвидится. Единственное, что внушает нам обоим серьезное беспокойство — возраст Эли. Ей уже двадцать девять лет. Если в ее мире впервые рожать в таком возрасте самое обычное дело, то у нас это связано с серьезным риском для жизни. Но я надеюсь и верю…

Этот мужичонка — тонконогий, с отвисшим брюшком, с грубыми чертами лица — типичный обитатель лондонских трущоб. Собственно, именно оттуда сэр Чарльз его и извлек. И Джонатан Адамс служил за это своему господину верой и правдой. Служил, зная, что в любой момент, не угодив милорду, может снова оказаться на дне общества. И там скорее всего его очень быстро уничтожат: отверженные не любят тех, кто хоть чуточку, хоть ненадолго над ними возвысился.

— Милорд, — Джонатан, держа в руках серебряный тазик и бритвенные принадлежности, немного неуклюже поклонился. — К вашим услугам.

Джонатан был полезен сэру Чарльзу, и не только как брадобрей. Несмотря на свою внешнюю непривлекательность и вполне английскую сдержанность, он был чем-то сродни театральному типажу слуги — эдакого пройдохи-итальянца. Джонатан умел и услужить господину, и добыть весьма интересные сведения, хоть и не джентльменскими способами — напиваясь в тавернах с нужными людьми или ловко орудуя монетками. Сэр Чарльз не любил тратить лишние деньги, однако Джонатан всякий раз оправдывал все затраты. А здесь, в пиратском городе, где в порту таверна на таверне, добыть нужные сведения — легче легкого. Потому ежедневное бритье для сэра Чарльза имело двойную пользу: и привел себя в порядок, и есть над чем поразмыслить.

— Что ты вызнал? — поинтересовался господин посол, когда слуга ловко взбил мыльную пену.

— Много интересного, милорд, — лицо Джонатана исказилось странной гримасой. Должно быть, ухмылкой, но сэр Чарльз в том почему-то усомнился. — Я вчера вечером посидел в таверне с черномазым конюхом из Алькасар де Колон. Пить он вовсе не умеет, но за чужой счет…

— Говори о главном, — оборвал его сэр Чарльз.

— Я поставил ему пару кружечек рома. — Джонатан намылил господину щеки и подбородок, одновременно продолжая свой рассказ: — Язык у него малость развязался. Слово за слово, и выболтал он поразительные вещи о своей госпоже!.. Чуть выше голову, милорд, самую малость… Знаете ли вы, что миссис Эшби сейчас в тягости?

— Нет, — сэр Чарльз старался говорить, не шевеля челюстью: Джонатан уже аккуратно орудовал острейшей бритвой, малейшее неосторожное движение обернется порезом. — Очень интересно.

— Потому-то она в последнее время и одеваться стала, как леди, — поддакнул слуга. — Раньше-то все в камзолах и штанах бегала, а месяц назад заказала у местной портнихи несколько платьев — и домашних, и для выхода в свет.

— Выхода в свет? — нахмурился сэр Чарльз. — Разве пристойно даме в столь деликатном положении выходить в свет?

— Здесь нравы попроще, чем у нас, милорд. Взять хотя бы адмирала Роулинга. Где вы видели, чтобы джентльмен женился на какой-нибудь дикой азиатке? А этот привез из Алжира арабскую женщину, магометанку, и живет с ней как с женой!.. Что вы хотели, милорд: это ж разбойники, а не джентльмены… Чуточку повернитесь, милорд… Но это еще не самое интересное из того, что выболтала черномазая обезьяна.

— Говори.

— Милорд, вы не поверите, — скабрезно хмыкнул Джонатан, аккуратно очищая левую щеку сэра Чарльза. — Сейчас, когда миссис Эшби в тягости, она и ее муж воздерживаются от исполнения супружеского долга — чтоб ребеночку, значит, не повредить. Но три месяца назад они исполняли этот самый долг каждую ночь и не по одному разу!

— Что в этом столь необычного? — сэр Чарльз подпустил в свой ровный спокойный голос нотку сарказма. Он тоже регулярно исполнял супружеский долг — любому джентльмену пристало продолжать род, чтобы было кому передать титул и наследство.

— Необычного? — хмыкнул слуга. — Конюх слышал от своей сестры, горничной миссис Эшби, будто по ночам из спальни господ частенько доносились вот те самые непристойные звуки!

Сведения, что сообщил Джонатан, повергли сэра Чарльза в ступор. Как? Как это может быть?!! Леди обязана рожать мужу детей, а не испытывать наслаждение на ложе, уподобляясь продажной девке! Какое бесстыдство!.. Кромвель совершил немало дурного, но какие же благочинные в его время были нравы! Мать, помнится, не смела даже слово сказать без дозволения отца. А сейчас что? При дворе — лупанарий, и тон разврату задает сам король! Бедная королева… Истинная леди, хоть природа и обделила ее красотой. Такие же истинные леди и джентльмены, как сэр Чарльз и его благовоспитанная супруга, сейчас либо сидят по поместьям, либо отправляются в колонии, ибо при развратном дворе им не место.

— Немыслимо… — ошеломленно прошептал он, и в самом деле потрясенный до глубины души. — Но может быть, она принимала в своей спальне вовсе не мужа?

— Нет, милорд, именно его, мистера Эшби. И по словам конюха, за завтраком они оба выглядели довольными.

— Немыслимо, — повторил сэр Чарльз. — Государыня ведет себя с мужем словно падшая женщина! Ее супруг нисколько не возмущен этим непотребством, и более того — весьма доволен столь недопустимым поведением жены!.. Увы, все обстоит куда хуже, чем я думал: миссис Эшби — не леди. Как и ее супруг — не джентльмен…

«Нужно немедленно оградить леди Ховард от общения с этой… публичной женщиной, — думал господин посол, когда Джонатан закончил его брить и удалился. — Если я этого не сделаю, моя супруга, чего доброго, подвергнется ее дурному влиянию, и безупречная репутация нашего семейства может пострадать. Но самое страшное в том, что мне приходится общаться с падшей женщиной как с государыней! Какой позор! Какое оскорбление моей чести!»

Сведения Джонатана лишь укрепили уверенность сэра Чарльза в собственной правоте: Сен-Доменгом правит кто угодно, только не «падшая женщина». А это означало одно: следовало как можно скорее выяснить, кто на самом деле здесь распоряжается, и иметь дело уже с ним.

Оливер Хиггинс. Молодой, но отличный служака. Сэр Чарльз давно отчаялся понять, что он собой представляет на самом деле. Однако если герцог Йоркский счел нужным ввести его в штат посольства, следовательно, это необходимо Англии. В конце концов, задача Хиггинса куда сложнее, чем у Джонатана: именно он должен был разобраться во всех тонкостях жизни верхушки Сен-Доменга.

— Рад вас видеть, Хиггинс, — сэр Чарльз знал, что этот человек из мелких разорившихся дворян. Но он был опасен. Умен, пользуется доверием герцога Йоркского. Следует быть осторожным. — Кофе?

— Спасибо, сэр Чарльз, не стоит, — вежливо отказался Хиггинс, но за столик все же присел.

— Времени у нас все меньше, — сэр Чарльз сразу перешел к делу. — Мне нужно имя.

— Я называл вам имя, сэр, — со сдержанным достоинством ответил Хиггинс. — Миссис Эшби.

— Я уже говорил вам, что это невозможно.

— Сэр, ошибка исключена. Я проверил по всем каналам. Нет никаких сомнений в том, что миссис Эшби руководит страной без указаний от посторонних лиц.

— Это невозможно, — с нажимом повторил сэр Чарльз. — Женщина в принципе не способна на это, у нее элементарно не хватит мозгов!

— Но факты, сэр!..

— Факты, Хиггинс, говорят о том, что истинный правитель этого острова слишком умен для вас, если вы не в состоянии его вычислить! — вспылил посол. — Мне нужно его имя, а у вас не более недели на то, чтобы сообщить мне требуемые сведения!

— В таком случае, сэр, — сцепив зубы, процедил Хиггинс, — я готов предоставить требуемые вами сведения прямо сейчас.

— Давно бы так, — кивнул сэр Чарльз, немного остыв. — Говорите.

— При миссис Эшби часто видят некоего француза по имени Этьен Ле Бретон. Насколько мне известно, ранее этот Ле Бретон состоял на службе Франции. Примерно в том же качестве, что и я на службе Англии, — Хиггинс едва удержался от соблазна произнести это с явным сарказмом. — Если вы начнете действовать в этом направлении, думаю, вас ждет немало интересного.

— Почему вы раньше молчали?

— Я не был уверен в своей правоте, сэр Чарльз, — Хиггинс позволил себе едкую усмешку.

— Это вам урок на будущее, Хиггинс, — нахмурился посол.

— Нам обоим, сэр Чарльз. Нам обоим…

— Ну блин… — Галка боялась смеяться в голос, чтобы не разбудить Жано, спавшего в соседней комнате. — Ты уверен, Этьен?

— Абсолютно. — Бретонец хитро усмехался. — Подкинул пару монет вашему конюху — как его там, Гастон, что ли? — научил, кому и что нужно говорить. Он потерся несколько дней по трактирам, а там уже на него вышел слуга сэра Чарльза.

— Ты представляешь, что сейчас думает наш лондонский гость? — мадам генерал тихо кисла от беззвучного смеха.

— Вас так волнует его личное мнение, капитан?

— Ни в малейшей степени, — уже более серьезно ответила Галка. — Главное, чтобы он поступил именно так, как мы задумывали. Но… Всегда остается шанс на непредвиденное.

— Полноте, капитан, — Этьен вообще редко улыбался, но сейчас у него был для этого хороший повод. — Неожиданностей не будет. Англичанин только думает, будто свободен. На деле он, во многом вполне адекватный и умный человек, в интересующем нас аспекте — покорный раб своих заблуждений.

— Это верно, Этьен. Но тот тип, что крутится около сэра Чарльза… Лично мне он показался опасным противником. Вот от него-то и могут проистечь всяческие неприятные неожиданности.

— От меня тоже много чего может проистечь, капитан, — усмешка Этьена стала жесткой. — Будьте уверены, с этим господином мы еще сыграем в весьма интересную игру…

4

«Странная война, — думал дон Хуан, выслушав доклад разведчиков и оставшись наедине со своими мыслями. — Странные испанцы. Почему они, вместо того чтобы одним хорошим ударом раздавить нас в самом начале, пока мы были слабы, позволили втянуть себя в полномасштабную войну?»

Для него, потомка правителей Майяпана, чей род приравняли к грандам Испании еще сто лет назад, получившего вполне европейское образование, поведение испанцев и впрямь казалось странным. Правда, и майя начинали войну тоже не самым традиционным способом — терроризируя дороги около крупных городов. Испанцы долго не думали: начали высылать карательные отряды, которые не столько отлавливали «краснокожих разбойников», сколько занимались уничтожением периферийных индейских поселений… Это была большая ошибка. Уже хотя бы потому, что многие майя, которым на первых порах эта война была нужна как телеге пятое колесо, обозлились и принялись мстить за убитых родичей. «Мои предки приносили жертвы грозному Ицамне, — дон Хуан посмотрел на искусно вырезанное распятие — работа не испанских, а местных мастеров. — Испанцы приносили в жертву и своих, и чужих во имя Христа. Чему Христос вряд ли обрадовался бы, спустись он сейчас на грешную землю. Я принес малую часть своего народа в жертву будущему остальных. Что нисколько не оправдывает меня в глазах Спасителя». И это было чистой правдой: дон Хуан намеренно допустил разорение испанцами нескольких селений, дабы родственники убитых дали клятву мести.

Еще до этой войны немало времени и сил пришлось потратить на уламывание иных знатных майя: мало кто из них желал ссориться с испанцами. Мало кто вообще верил, что пираты пойдут на союз. Чего только не предпринимал дон Хуан, чтобы объединить знатные роды! Уговаривал, подкупал, запугивал. Убеждал, что время прежних вольностей кончилось, и пора наконец объединиться. С этим-то все были согласны, но далеко не все соглашались отдать единоличное лидерство представителю рода Кокомов. Закончилось все на удивление просто: дон Хуан взял в жены девушку из семьи Чель, положив тем самым конец многовековой вражде между двумя древними влиятельными родами. А заодно — заметно усилив свое влияние на майянскую знать. Но теперь, заручившись поддержкой большинства знатных майя, он мог действовать по своему усмотрению.

Пираты не подвели. Прислали оружие и около сотни опытных бойцов, обучавших майя европейской манере ведения войны. И вот тогда-то индейцы решились на первую крупную военную операцию — захват Кампече. Первый блин едва не вышел комом: при штурме города майя понесли большие потери. Правда, подавив сопротивление гарнизона, они устроили оставшимся в живых испанцам кровавую баню, перебив всех мужчин, а женщин с детьми увели вглубь полуострова — в рабство. После чего отдельные отряды отправились к Веракрусу, разбойничать на дорогах. И это заставило вице-короля думать, будто Веракрус — следующий объект нападения. Дальнейшее — исходя из того, что дон Хуан знал о вице-короле (он же архиепископ Мехико) — было несложно предсказать. Результатом чего и стал разгром авангарда испанской армии, посланного разорить индейские земли и освободить Кампече.

Что же дальше?

«Нам слишком многое нужно в себе переменить, чтобы выжить в изменившемся мире, — подумал дон Хуан, становясь на колени перед распятием и крестясь. — Лишь тогда мы окажемся достойны будущего. Укажи путь, Господь мой. Для меня и моего народа».

Распятый Христос, вырезанный местным мастером из красного дерева еще полвека назад, был удивительно похож лицом на индейца. Уж не потому ли испанские попы отказались тогда преклонить перед ним колени?..

Аурелио почесал в затылке. Не гоняя вошек — хотя куда без них, в полевых-то условиях? — а просто так. Острый солдатский нюх чуял запах грядущих неприятностей, а мозги не могли найти выход. Своему нюху он привык доверять. Имел к тому основания: пятнадцать лет на арауканской границе — это вам не пару раз чихнуть. Из солдат, в которые пошел семнадцатилетним сопляком, выбился в командиры роты. Кто на пограничье не слышал о Аурелио Диего Хуане Фуэнтесе? Да не было там таких. Славная фамилия достойного человека…

Чтоб этому кубинскому родичу на муравейнике вдребадан пьяным заснуть! Теперь всякая дрянь первым делом предательством родственника норовит попрекнуть. Сволочи! А еще недавно многие выражали восхищение его мужественной борьбой против подлых французов. Пока он не заявил, гад, что ни в какую не пойдет под руку Мадрида. Ясное дело, королева взбеленилась, да ничего сделать не могла. Не до Кубы ей сейчас. Поговаривают, будто и в самой Испании неспокойно.

Аурелио смачно сплюнул на землю. Ох и пришлось ему тогда пережить разного-всякого. Если бы не боевые друзья, дружно вставшие на его защиту, лакейская шваль из Сантьяго его точно бы вздернула. Нет возможности казнить ослушника — повесим другого Фуэнтеса. И плевать, что тот Фуэнтес ему седьмая вода на киселе. Здесь, в Мексике, штабная сволочь тоже посматривала на него сильно искоса. Того и гляди решат, что без пенькового галстука он выглядит недостаточно хорошо. Будто других проблем нет.

А проблем здесь хватало, и даже более чем. Все колонии превращались в подобие Эскуриала, то есть в помесь кабака с бардаком. Только умственно ущербный мог приказать снять с арауканской границы три четверти войск, прислав на замену роту не нюхавших пороху юнцов и вооруженных негров (вояки из тех и из других, как из Аурелио монах-отшельник). Узнав о масштабе переброски войск, он своим приказом погрузил на корабли и семьи своих солдат. Приплатил капитану, тот и повез. Как же, вернетесь вы после подавления восстания майя на старое место службы! Ослы… Некуда будет возвращаться, арауканы скорее всего уже Сантьяго осаждают. Если не успели взять налетом. Зато солдаты теперь будут слушать его как библейского пророка. Они-то не идиоты, в отличие от начальства. Понимают, что к чему.

Чертовы комары! Воистину проклятое место. И как здесь люди жить могут?

Дышать дымом от костра — невеликое удовольствие, но у человека, прожившего всю жизнь в степи, многочисленность и многообразие кровососов вызывали отчаянье. Куда там привычные вошки! Да и климат здесь не для белого человека.

Странно, что почти все местные офицеры тоже считают разгром авангарда случайностью. Да хоть тысячу раз обзови индейцев дикарями, опасными от этого они быть не перестают. Один только Роберто Гомес, такой же командир роты с пограничья, только северного — ровесник, кстати — сразу понял его. Родственная душа, тоже семьи солдат с собой притащил. Пусть и летали все последние годы в него не тяжелые копья арауканов, а легкие стрелы апачей, понимание того, что индейцы могут быть не только бесправными пеонами, у него есть. Пусть они и кровожадные сволочи, черт бы их всех побрал. А у большей части испанского войска этого понимания нет. И как спасти в таком случае собственную шкуру, если ты не вице-король или главнокомандующий (чья мать, говорят, подозрительно часто бегала на исповедь к некоему епископу)?

Захваченные в маленьком майянском селеньице бабы еще постанывали, но до утра вряд ли доживет хоть одна. Слишком много желающих получить удовольствие. И мальчишки, утащенные в сторону содомитами Толстым Педро и Мигелем, уже не кричат, а хрипят. А до рассвета далеко.

Говорят, у майя есть ружья, стреляющие быстрее, дальше и точнее обычных. Болтают, что даже бездымным порохом. Скорее всего, глупые слухи. Как это, порох — и вдруг бездымный? Не может такого быть! Но в любом случае, лезть в джунгли — самоубийство. А вот как избежать его… Нужно все-таки еще раз посоветоваться с Роберто. Может, в две головы удастся что-нибудь толковое придумать? Подыхать из-за чьей-то тупости очень уж не хочется. А скоро для сообразительного человека с несколькими десятками верных людей, в этих местах могут открыться удивительные возможности. Может, не такие, как у чертова родственничка, но все равно оч-чень сладкие. Однако как же от похода на майя отвертеться?

Домишки майя занимались неохотно, но, занявшись, не столько горели, сколько немилосердно дымили. Ну что ж, зато дикари хорошенько прокоптятся… Надо же — две бабы оказались настолько крепкими, что умудрились дотянуть до рассвета! Вздернули их вместе с остальными, а детишек, по предложению Роберто, развесили, привязав веревки к ногам их матерей.^[139] Славная получилась гирлянда. Жалко, из арауканов такую при всем желании не соорудишь. «Повеселились — и будет. Пора уносить ноги. Когда мужики вернутся, они ж весь лес как дырявый мешок вытряхнут, нас разыскивая! — подумал Аурелио, приказав отряду отходить. — А подставляться под майянские стрелы — увольте. Дураков нет».

Дураков в этом сводном отряде и впрямь не было. Что его люди, что люди Роберто — воины с пограничья. Там дураки не заживаются. На юге их очень быстро нанизывают на копья свирепые арауканы, а некоторые северные племена балуются, снимая с их голов кожу вместе с волосами. Все — от него, капитана, до последнего солдата — прекрасно понимали, во что влипли. Вот сейчас они разорили майянское селение. Но рано или поздно — и скорее рано, чем поздно — родственники убитых придут мстить. Стало быть, чем дальше они отсюда окажутся, тем лучше. А помирают пусть дураки, вообразившие, будто им море по колено, а горы по… это самое. Умные выживут. И Аурелио, обмозговав как следует свою идею, пришел к выводу: стоит рискнуть.

Идея была проста и изящна. Какой, скажите на милость, смысл гнаться за призрачным богатством, если при этом гарантированно огребешь стрелу в глаз или пулю в спину? Лучше потерять в деньгах, но выжить. Потому Аурелио и Роберто напросятся в патрулирование границ с майянскими землями. Чтоб, дескать, поберечь Мексику от набегов дикарей. Пусть другие дохнут в этом Богом забытом лесу, где каждая царапина, если не уследить, тут же начинает гноиться. Умные люди лучше поберегутся. Зато потом… О, потом откроются такие перспективы, что даже дух захватывает!

— … Это ты верно говоришь, приятель, — кивнул Роберто, когда на вечернем привале — они уже вышли из леса, но до Пасо дель Торо, где квартировали семьи их солдат (дырища хуже не придумаешь), оставалось еще миль двадцать. И преодолевать эти мили лучше не в темноте. — Головы на плечах желательно бы сохранить, они нам пригодятся. Тут ты верно рассчитал: мы патрулируем границу, на которую этим майя начхать, и сохраняем свои шкуры. Но толку-то, если война рано или поздно закончится? На старые места службы мы точно не вернемся: твои арауканы и мои апачи о том наверняка уже позаботились. А дальше-то что? Оставят нас на веки вечные патрулировать никому не нужную границу с майя?

— Не все так просто, дружище, — Аурелио, достав из кармана глиняную трубку, набил ее гибралтарским табачком. Передал кисет Роберто — пусть тоже подымит в свое удовольствие. — Ты давно получал новости из Старого Света?

— Да уж с год тому.

— О! А я три месяца назад, перед самым отбытием сюда, письмишко от родни из Валенсии получил. Весело там сейчас. До слез.

— С чего это? — нахмурился Роберто.

— А с того, что проклятые ладроны вкупе с французиками так похозяйничали на море, что корабли теперь более-менее спокойно могут ходить в Испанию разве только из Буэнос-Айреса. Смекаешь, что это означает? А идиотская попытка вывезти серебро из Веракруса? Ладроны нашему архиепископу теперь спасибо должны говорить за такой подарочек. Зато в Мадриде наделали долгов, а отдавать сейчас нечем. Войскам с осени не плачено, а наш брат голодать не любит, сам знаешь.

— Это-то я понимаю. — Роберто прикурил от горящей веточки из костра. — Только мы тут при чем?

— При том, что при таких делах тут тоже будет очень весело, — заговорщически подмигнул ему Аурелио. — Королеве скоро станет не до Мексики, а здешние гранды, глядишь, начнут ворчать. И поговаривать: а не послать ли нам Эскуриал куда подальше? Таких тут немало наберется, вот увидишь. Они обязательно схватятся с грандами, которые начнут цепляться за королевину юбку, в дело вмешаются индейцы… А что? Поглядят на майя — а те войну выиграют, вот посмотришь — и сами себе подумают: мол, чем мы хуже? И вот тогда настанет час таких, как мы.

— Ты предлагаешь…

— Именно. Оглядеться, прикинуть, у кого больше шансов победить, и тихонечко приняться за обреченных. Чтоб все шито-крыто, чтоб ни одна душа не знала, чьих рук это дело. Женимся потом на богатых вдовушках и обеспечим себя по гроб жизни. Заодно и наших парней отблагодарим за верную службу теплыми местечками… Чем плохо, а?..

Отдохнуть на квартирах им не удалось: только сутки как вернулись из этого рейда, сразу приказали идти патрулировать побережье. А там болото на болоте. Пока дошли, прокляли все на свете, и в первую голову — тупое начальство. Лошадей, видите ли, они поберечь решили, велели идти пешим ходом. Ага, по болотам. Да чтоб они сами тут перетопли, сволочи!

Их отряду еще крупно повезло: через болото шла вполне надежная тропа, ведшая прямиком к испанскому рыбачьему поселению. Но и то — пока дошли, кровососы чуть не выпили у них всю кровь без остатка. Проклятые места… И чего Испания цепляется за этот чертов полуостров? Москиты да индейцы. Индейцы да москиты. Дьявольская влажная жара и трехдневная лихорадка,^[140] вернее туземных стрел выводящая из строя даже самых крепких мужиков. К черту бы послать все это, но сеньоры уже обрыдались: где наши денежки, где наши товары? Сказал бы, где, да больно неприлично выйдет. И вообще, лучше помалкивать: донесет кто — головы потом точно не сносить. Сразу и кубинского родственничка припомнят, и желание патрулировать границу вывернут наизнанку, представят как трусость.

Будь оно все проклято…

Любое испанское селение можно было услышать издалека — по собачьему лаю. Индейцы собак не любили и в таких количествах, как испанцы, не держали. Потому Аурелио и насторожился. Ибо ничего не услышал. Вообще. Сделал знак шедшим позади парням. Те мгновенно взвели курки на ружьях.

— Проверить, — едва слышно отдал приказ Аурелио.

Двое — Антонио и Мигель, самые опытные разведчики отряда — буквально растворились в тени деревьев. Аурелио ждал либо сигнала, либо возвращения дозорных с докладом. Ждал, втайне надеясь, что его самого уже подводят нервы, и что в селении все в порядке. Просто собаки объелись рыбной требухи и дружно позасыпали.

Свист. Один короткий, два длинных. Сигнал «Все ко мне». Значит, ничего не в порядке…

…Подобную картину они наблюдали не так уж и давно. Не далее как утром третьего дня, покидая то самое майянское селение. Повешенные на деревьях, дымящиеся остовы домишек, трупы собак — индейцы всегда истребляли их за компанию с испанцами. Только детей нигде не видно, ни живых, ни мертвых… Хотя, постойте! Вон там, кажись, кто-то в кустах шевелится!

…Маленькая девочка — на вид лет четырех — одной рукой крепко держала хныкавшего годовалого братишку, другой размазывая по лицу грязь и слезы. И рассказывала дядям, что вчера вечером пришли злые индейцы и всех убили. А детей увели с собой. А мама посадила ей братика на руки, велела бежать в лес не оглядываясь и не возвращаться, пока индейцы не уйдут… «Дяденька, дайте хлебуска, а то блатик голодный, все влемя пласет…»

— Кровожадные дикари, — мрачно изрек Роберто, обозревая панораму селения и крестясь. — Накажи их Пресвятая Дева…

На какой-то миг Аурелио посетила странная мысль: «А чего мы хотели? Знали ведь, когда вешали индейцев, чем все должно кончиться». Наверняка из майянской деревни точно так же убежал незамеченным какой-нибудь голопузый малыш, после рассказавший вернувшимся мужчинам… Но это длилось всего миг. Запах своей крови вызывает гнев и ярость, это любому испанцу с пеленок известно. А на чужую наплевать. Родная всяко дороже.

5

«Дня четырнадцатого февраля сего года объявляются торжества в честь трехлетия провозглашения независимости Республики Сен-Доменг. В сей день всякий сможет посетить выставку производимого в республике, где желающие смогут приобрести любой из приглянувшихся товаров. В три часа пополудни в присутствии глав трех Советов и иностранных послов, с благословения епископа Сен-Доменгского, будет торжественно заложен первый камень в фундамент нового университета. Также можно будет присутствовать на выступлении труппы комедиантов, которые представят пьесы господина Мольера „Мнимый больной“ и „Проделки Скапена“. В порту выступят восточные глотатели огня. В восемь часов пополудни на улице Лас Дамас и площади Независимости^[141] будут зажжены яркие фонари, а в небе над городом граждане и гости смогут наблюдать необыкновенную праздничную иллюминацию».

Объявление было отпечатано на хорошей местной бумаге, с виньеткой в две краски. Недешевое, по европейским меркам, удовольствие. Слева французский текст, справа испанский. Наглядная демонстрация официального двуязычия республики. Такие объявления были расклеены на заборах и стенах домов, их раздавали в порту и на площади вездесущие мальчишки.

Мистер Хиггинс, получив такую бумажку, призадумался. Ни первую, ни вторую годовщину независимости почему-то не отмечали. Почему вдруг понадобилось отмечать третью? Может, просто не думали, что продержатся так долго? Что ж, продержались. Есть повод их поздравить. Но зачем же пускать пыль в глаза? Сен-Доменг — отнюдь не идеальное государство. Здесь тоже хватает проблем. Чиновники хоть и с оглядкой, но все же берут взятки. Правда, попадаются чаще, чем везде, но берут! Хватательный рефлекс работает лучше мозгов. Ведь прогремел же недавно случай с одним голландцем, пристроившимся в лицензионную контору. Этот тип стребовал с еврея из Кюрасао взятку в тысячу ливров. Еврей, недолго думая, сказал, что тысячи у него сейчас нет, но к вечеру наскребет половину и принесет, а вторую — уже завтра. А сам побежал в полицию и заложил чинушу с потрохами. Ушлые парни из финансового департамента сразу ему предложили: ты, мол, отнеси ему денежки, а мы за дверью покараулим. И как только он сунет твой кошелек в стол, мы тут как тут. Все так и сделали. Голландца повязали, еврей спокойненько, без всякой взятки купил лицензию, забил трюм и отчалил. Через полгода голландец выкупился — есть тут и такая возможность: через определенный срок можно либо досиживать остаток, либо заплатить. На прежнюю работу, понятно, никто его не взял, пристроился он на бумажное местечко в контору к какому-то соотечественнику И надо же такому случиться, чтобы через пару дней в порт занесло того еврея! Тот побежал по конторам, и сразу наткнулся на своего визави. Голландец его за шкирку взял… и о чем, вы думаете, первым делом, осведомился? «Где твои обещанные „назавтра“ пятьсот ливров, гад?..» Когда подробности стали общеизвестны, весь город держался за животы от смеха…^[142] Помнится, и сам мистер Хиггинс изволил посмеяться: у племени взяткобрателей и в самом деле с мозгами неважно. По крайней мере, у тех, что попадаются. Но увы, взяточники — не единственная проблема Сен-Доменга. Кое-как сплавив за десять морей Граммона вкупе с самыми отчаянными сторонниками грабежа всех и вся, тут же столкнулись с необходимостью посылать на Юкатан своих советников. А кого посылать, если не отменных вояк, уже обзаведшихся семьями и имуществом «на берегу»? Много эти господа навоюют, если в бою прежде всего будут думать, как не оставить на произвол судьбы свои семейства? Впрочем… Мистер Хиггинс вовремя припомнил, что вдовы и сироты погибших в бою моряков получают пенсион от государства. Небольшой, но достаточный для прокормления. Его собственное жалованье, во всяком случае, в переводе на местные деньги было ненамного солиднее вдовьей пенсии. Что для бедного, но состоящего на престижной дипломатической службе английского сквайра, прямо скажем, маловато.

Оливер не заметил, как плавно перешел от размышлений о проблемах островной республики к проблемам собственным. То, что плескалось в тарелке, приличным супом назвать было бы сложно даже с большой натяжкой. Похлебка, и в ней плавают поджаренные сухарики. Маисовая лепешка, кусочек масла, жареная немецкая колбаска — все самое дешевое. Вот так обед для английского дипломата! Хиггинс прекрасно помнил свои гастрономические ощущения на приеме у посла Франции, мальтийского рыцаря де Пуансэ.^[143] Француз не поскупился, накрыл для гостей великолепный стол. Там-то Оливер и наелся как следует. Зато при ответном визите в английское посольство стол выглядел скудновато: сэр Чарльз экономил на штате и кухне. Французик ушел с загадочной улыбочкой, а Оливер в который раз мысленно проклял чрезмерную бережливость патрона. То, что сэр Чарльз честный человек и сэкономленные деньги патриотично кладет себе в карман — это само собой. Это в порядке вещей, тот же француз распоряжается «сэкономленным» точно так же. Правда, экономит он несколько иными способами, но о том лучше не болтать. Больше будет козырей в игре против де Пуансэ, если дело дойдет до серьезного столкновения. Но почему, урезая жалованье Оливеру, господин посол продолжает настаивать, чтобы подчиненный в обязательном порядке «изволил выглядеть достойно»? То бишь траться на прачек, найми слугу, который ежедневно будет приводить в порядок твой гардероб… и заодно проверти в поясе пару лишних дырочек — чтоб туже затягиваться. Ибо на оставшееся после выплат слуге и прачкам можно было поесть всего один раз в день. В воскресенье — два раза. Позорище…

Хлебая жидкий супчик, Оливер не без затаенной зависти поглядывал на матросов с фрегата «Бесстрашный», только сегодня утром вернувшегося из рейда. Чего на их столе только не было! Тунец, жирные окорока, горячая паэлья, какое-то восточное блюдо (кусочки мяса, нанизанные на острые металлические стержни вперемежку с овощами, щедро сдобренные специямии выпеченные над тлеющими древесными углями — подцепили эту моду в Алжире), дымящийся ароматный суп, креветки, гора фруктов на подносе, и — само собой — ром. Местный ром, который здешние умельцы научились делать не хуже, чем на Ямайке. При виде этого изобилия Оливер сглотнул слюну. И уставился в свою тарелку, опустевшую гораздо раньше, чем наполнился желудок.

«Нет, это просто невыносимо, — мрачно, с издевкой подумал Хиггинс, дожевывая лепешку. — Хуже всего то, что я ничего не могу поделать. Разве только продаться подороже этому Ле Бретону и миссис Эшби… Что сэр Чарльз глубоко заблуждается насчет этой дамы, я уверен абсолютно. Только не могу понять, почему он с упорством, достойным лучшего применения, отказывает ей во всех ее успехах? Будто не было в Англии королевы Елизаветы. Но он с таким отношением к делу быстро расшибет себе лоб. А я… Кажется, я знаю способ достичь желаемого. Англия не потерпит никакого соперника на море. И если Англия еще не может добиться бесспорного превосходства военным путем, это можно компенсировать иными методами…»

Оливер уже допивал пиво, когда в таверну пожаловали двое: статный красавец-офицер в камзоле французского покроя и дама в испанском платье с белой кружевной мантильей. Таверна «Старый пират», несмотря на разудалое название и хозяина — явного флибустьера в отставке, — имела хорошую репутацию. Здесь было чисто, шлюх низкого пошиба не держали, а если какому джентльмену невтерпеж, к его услугам соответствующее заведение через два дома выше по улице. Где можно было за скромную, по местным меркам, сумму нанять девку любого телосложения и цвета кожи. Сам Оливер, не имея возможности нанимать шлюх, завел интрижку со служаночкой леди Ховард: Сьюзен толстушка и дуреха, но все-таки бесплатно… Офицер с дамой направились как раз в его сторону, и Хиггинс опознал в кавалере капитана Вальдемара. Брата миссис Эшби. Кажется, он женат на испанке… Так. Но зачем он притащил жену в трактир? И вообще, жена ли это? Оливер повнимательнее присмотрелся к даме: если братец генеральши завел шашни на стороне, это может стать хорошим козырем в руках любого, кто владеет столь деликатной информацией. Но… Разочарование вызвало чувство досады — словно его обманули. Капитан Вальдемар пришел сюда действительно не с женой. С сестрицей.

«Одна хитрая московитка — еще полбеды, — подумал Оливер. — Но двое хитрых московитов — это уже серьезная проблема». С русскими он, при всей своей молодости, уже встречался, и отнюдь не считал их дикарями, как большинство англичан. Зато имел все основания опасаться и относился соответственно — настороженно, без особой приязни, но с некоей долей уважения. А вот сэр Чарльз… Впрочем, что с него взять? Если он отказывал миссис Эшби в наличии государственного ума лишь потому, что она женщина, то узнав, что она еще и московитка, только обрадовался: его «теория» получила лишнее подтверждение…

— Добрый день, мистер Хиггинс!

Оливер, не ждавший ничего подобного, даже вздрогнул. Так и есть: госпожа генерал в юбке с милой улыбкой направлялась прямо к нему.

— Добрый день, миссис Эшби, — Оливер встал и отвесил ей учтивый поклон. Не такой вычурный, какие были приняты при французском дворе, но все же исполненный уважения к высокопоставленной даме.

— Не ждали нас здесь встретить? — женщина улыбнулась еще любезнее. — А я, между прочим, чуть не каждый день здесь обедаю. Как-то не получалось у нас с вами пересечься по времени… Вы знакомы с моим братом?

Она всячески пыталась произвести впечатление обычной, слегка болтливой светской дамы, но Оливер знал, с кем имеет дело. Салонная сплетница не имела бы ни малейших шансов прижиться среди пиратов. «Волчица. Но в ловко прилаженной овечьей шкуре, — подумал он, любезно приветствуя капитана Вальдемара и его сестрицу. — Держи-ка ты ухо востро, приятель!»

Сегодня Галка явилась в таверну на добрых полчаса раньше времени. И не потому, что проголодалась. И даже не потому, что явился Влад, и ей хотелось с ним поболтать. Ей нужен был разговор с мистером Хиггинсом, и ради этого она попросила Этьена проследить за его распорядком дня. И Влада сагитировала поучаствовать в этой интриге. В конце концов, Влад вынужден был признать, что в данный момент Англия автоматически является врагом любого государства, имеющего сильный флот. А кто скажет, что у пиратов он сейчас слабый? По тем временам самыми лучшими по боевым и ходовым качествам считались корабли французские. Самыми прочными без всяких скидок были «испанцы». Самыми вместительными — голландские торговые суда. Англичане же умудрились за время правления Карла Второго загнать свой флот в большую… гм… лужу. Но короли приходят и уходят, а амбиции остаются. Потому Галка была уверена, что Англия (неважно, кто там будет сидеть на троне — Стюарты, Оранские или Ганноверские) обязательно постарается придавить конкурента, пока он еще молод и неопытен.

— Мистер Хиггинс. — Она, шурша юбками (будь они неладны!) и поправив мантилью, присела за стол напротив Оливера. — Не откажите в любезности отобедать с нами за компанию.

— Увы, миссис Эшби, я только что отобедал, — виновато улыбнулся Хиггинс.

— На один ливр? — лукаво прищурился Влад, заметив единственную серебряную монетку, которую англичанин запоздало попытался спрятать за пустой кружкой. — Вы весьма бережливы, мистер Хиггинс.

— В Сен-Доменге ужасная дороговизна, — посетовал Оливер. — На те же деньги в Англии я мог бы питаться полных два дня.

— Англия далеко, — с ироничной улыбкой произнесла Галка. — А здесь люди получают за свой труд несколько больше. Соответственно и тратят. Но я прошу вас, мистер Хиггинс, не обижайте меня. Если вы откажетесь от угощения, я тоже ничего не стану есть.

Англичанин слегка напоминал Галке актера Виталия Соломина в молодости. («Нет, ну типичный доктор Ватсон!») Однако в плане характера это был скорее Шерлок Холмс. То есть очень серьезный противник. О том, чтобы обратить его в союзника, не могло быть и речи: Галка не верила, что Англия, привыкшая пригребать к рукам все плохо лежащее, не вторгнется в сферу интересов островной республики. А позволять Британии бесконтрольно хозяйничать на море и в колониях — значит, подписать Сен-Доменгу смертный приговор с отсрочкой исполнения на пару ближайших десятилетий. Так что противостояние предстоит серьезное. Даже не на море — за этим столом… Мистер Хиггинс смущенно поблагодарил за угощение, и так налег на яства, что нашим героям стало его немного жаль. Но когда он наелся, все прочие чувства у них уступили место настороженности.

Кто кого?

— О, миссис Эшби, я ни в коей мере не разделяю убежденности сэра Чарльза в полной неспособности дамы руководить государством, — улыбнулся Оливер, когда ему тонко намекнули на официальную позицию посла по этому вопросу. — Я привык верить своим глазам, а не отметать очевидное в угоду вбитым с детства догмам. Только поэтому — уж простите великодушно — я в принципе не могу быть вашим другом.

— Потому что я вам несимпатична в ипостаси руководителя или потому что Сен-Доменг кое-кому мешает? — Галка задала вопросик в своей излюбленной манере — «в лоб».

— Вы — политик необычного склада. Всегда говорите то, что думаете, — улыбка Хиггинса сделалась холодной.

— Я говорю далеко не все, что думаю, но всегда думаю, что говорю, сэр. Впрочем, своей прямотой я экономлю ваше время — не нужно ломать голову над тем, что я на самом деле имела в виду. — Галка ответила ему такой же холодной улыбкой. — Давайте сыграем в одну игру, под названием «Максимум искренности», сэр. Отнеситесь с уважением к моей занятости.

— Это означает, что я должен говорить с вами в вашей манере?

— Если вы не согласны — я пошла.

— Я согласен.

— Тогда ответьте на заданный ранее вопрос, сэр: что именно вас не устраивает в Сен-Доменге, кроме дороговизны?

— Очень многое, — Оливер обобщал, не желая вдаваться в подробности. Не то эта дама сейчас примется за него всерьез и вывернет его душу наизнанку. — Не сочтите меня невежей, но общественное устройство и мораль Англии кажутся мне наиболее разумными.

— И потому англичане-протестанты дружно не любят англичан-католиков, — хмыкнул Влад.

— У моей страны много недостатков, — Хиггинс вздохнул: этот московит ударил по больному месту. — Однако я люблю ее такой, какая она есть.

— Уж не сочтите меня невежей, сэр, но даже любовь к родине не может оправдать защиту ее недостатков.

— Простите, какое это имеет отношение к нашей беседе, господа? — Оливер недоуменно поднял брови. — Если вы пришли сюда, чтобы ткнуть меня лицом в проблемы английского общества…

— Ну во-первых, вы сами затронули эту тему, — пожала плечами Галка. Свободное платье с кружевами маскировало начинавший понемногу мешать живот. Малыш еще не толкался, но маме уже было трудно вести продолжительные напряженные беседы. — Во-вторых, различия между Англией и Сен-Доменгом могут оказаться одной из причин охлаждения отношений между нашими странами, а Сен-Доменг намерен хотя бы какое-то время пожить мирно. Потому — давайте договариваться, сэр.

— Миссис Эшби, при всем уважении к вам, это не в моей компетенции. Англию здесь представляет сэр Чарльз.

— В самом деле, — улыбнулась Галка. — Сэр Чарльз и впрямь представляет здесь Англию. А вот кто представляет здесь интересы Англии — я думаю, вопрос риторический.

В светло-голубых глазах мистера Хиггинса промелькнуло удивление, сменившееся затем опаской и долей уважения.

— Выстрел точно в цель, миссис Эшби, — произнес он, и в его голосе звучали те же эмоции.

— Вы даже не пытаетесь отрицать? — удивился Влад.

— Не вижу смысла, сэр. Ваша сестра — не тот человек, которому можно безнаказанно солгать.

— Очень хорошо, что вы это понимаете, сэр, — кивнула Галка, сделавшись вдруг пугающе серьезной. — Как сказал один умный человек, политика — искусство компромиссов. Давайте их поищем.

— Уверены, что поиски увенчаются успехом?

— Думаю, да, — Галка улыбнулась, но очень странно. Одними губами. Лицо осталось серьезным, а серые глаза — холодными, отчего улыбка выглядела неестественной. — Хотя бы потому, что война обойдется дороже — и в прямом, и в переносном смысле…

«При всей моей симпатии к этой даме, она — враг Англии уже потому, что существует. Значит, и мой враг… Увы».

Оливер и сам понимал, что в данный момент война не сулит Англии ничего хорошего. Особенно если пираты — без сомнения самые отчаянные бойцы из всех, что ему доводилось видеть — проделают с английской морской торговлей то же, что проделали с испанской. Но интересы Англии требовали устранения любых потенциальных конкурентов.

Любых. И любыми способами.

— Не тяжело тебе? — Влад был отменно предупредителен. — Давай домой провожу. Исабель и с Катькой, и с Мишкой мучилась, десяти шагов пройти не могла без одышки. А ты геройствуешь.

— А я геройствую, — хмыкнула Галка. — Влад, я, и подыхая, все равно буду хорохориться, такой мой сволочной характер… Ну раз ты настаиваешь, пошли, — добавила она с невеселым смешком, заметив зверскую рожу, которую скривил названый братец.

Сегодня было не жарко. Задувал ровный северо-восточный ветер, ставший сущим благословением после недавнего холодного дождя. Над городом раскинулось великолепное небо — лазурно-синее в зените и белесое у горизонта, — по которому плыли некрупные облака… Галка с Владом, проходя по улицам, наблюдали то свару двух соседок, не поделивших бельевые веревки; то стайку детей-десятилеток, ведомых чинным пожилым месье, видимо учителем; то сценку изгнания вышибалой слишком буйного матросика из таверны; то шлюху, искавшую клиента на улице; то двух молодых людей, несших в руках какие-то книги; то улыбавшегося купца — наверное, провернул удачную сделку… Словом, это была обычная жизнь не совсем обычного по тем временам города. Галка и сама понимала его чужеродность этому миру. Но уж очень хороша была мечта.

— Жаль, что он — наш враг, — сказала Галка, когда братец привел ее в Алькасар де Колон, и они присели в гостиной — отдохнуть и поболтать.

Фраза была настолько неожиданной, что Влад вздрогнул.

— Ты о ком? О том англичанине, что ли? — спросил он.

— Ага, — кивнула Галка. — О нем. Умный парень. Вместе мы бы таких дел наворотили — страшно подумать! На таких и поднималась Британская империя. Но он…

— Но он враг, — договорил Влад. — Иначе и быть не может, Галя. Англия всегда будет нам солить.

— А эти идиоты ее без конца из дерьма вытаскивали, — мрачно усмехнулась Галка.

— Какие идиоты?

— Да, блин, цари русские, от Александра Первого до Николая Второго. И Сталин был хорош: вместо того чтобы дать немцам умыть инглезов и американцев кровью в Арденнах, начал наступление раньше срока. А Черчилль с Рузвельтом в качестве благодарности завели сепаратные переговоры с Гиммлером. Ведь именно Черчилль, кажется, выдал историческую фразу — что хотел бы видеть Германию в гробу, а Россию на операционном столе. Или Рузвельт? Забыла… Влад, они всегда были нашими врагами. И всегда будут. Потому что мы одним своим существованием опровергаем их уродскую расовую теорию, да еще расселись на таких офигительных природных богатствах. Да, я говорю и про Россию с Украиной и присными, и про Сен-Доменг. Хотя остров этот и на сотую долю не так богат, как Россия.

— У нас тоже расистов до фига, — возразил Влад, удивленный оборотом, который принял их разговор.

— Да. Но для нас это инфекция вроде гриппа, а для западных товарищей, увы, естественный способ мышления. Для них любой, кто не их стаи — уже не человек. Даже эти наши бритоголовые, усердно косящие под «высшую расу». Придурки. Разменная пешка, пушечное мясо для тех, под кого они пытаются косить… Мы для них — не люди, Влад, — повторила Галка. Без гнева, просто констатируя факт. — В смысле, для цивилизованных европейцев. В нашем мире понадобилось триста лет, чтобы это дошло до многих. А в этом… В этом — я жизнь положу, чтобы Британия сидела на своем острове и даже мечтать не смела о мировом господстве.

— Хочешь побороться с драконом? — Влад скептически хмыкнул. — Знаешь, какая опасность грозит любому драконоборцу?

— Самому превратиться в дракона, знаю.

— Тогда тебе придется сто раз продумывать каждый следующий шаг.

— А что мне остается? Так и делаю…

— Ладно — Англия, — Влад вернул разговор в прежнее русло. — Франция, думаешь, намного лучше?

— Людовик — сам себе враг, — Галка подмигнула названому братцу. — Он так ослеплен собственным величием, что очень быстро разорит страну на войны, Версаль и любовниц. Мировая империя короля-солнца? Щас. У Франции пупок развяжется. Вон, у донов уже развязался. А какая мощная империя была! Закатали сами себя. Вручную. А всего делов-то: отнять у них регулярную «дозу» ценностей из американских колоний. Сам видишь, какая сейчас в Мадриде ломка происходит.

— Доны в обязательном порядке кинутся за помощью в Лондон, — предположил Влад. — Точно не помню, но, кажется, когда в нашем мире французы брали Картахену, испанцы вроде были союзниками англичан.^[144]

— Да, потому что великолепный Луи умудрился накрутить против себя всю Европу, — хихикнула Галка, но, вспомнив свои версальские приключения, тут же хихикать перестала. — Талантище, одним словом. Но если в этом мире доны побегут просить помощи у англичан… Тем хуже для Испании. Инглезы опустят их ниже плинтуса. Но… Для Англии этот союз тоже выйдет боком.

— Я помню наш разговор, — помрачнел Влад. — Механизм уже запущен?

— Он уже давно тикает, братец, и остановить его я не могу. Даже если бы хотела…

Влад встретился взглядом с названой сестрицей… На него сейчас смотрел не пиратский вожак, и даже не глава государства. На него смотрела женщина, понимавшая, что не будет ей ни прощения, ни пощады за то, что она задумала и воплощает в жизнь, какими бы благими ни были последствия ее планов для будущего.

— Дон Хуан Коком при нашей последней встрече сравнил Европу и Америку со львом и ягуаром, — сказала она — каким-то чужим, глухим голосом, глядя в стенку. — Если они подерутся в чистом поле, ягуар проиграет. За явным преимуществом льва в силе. Но если драка случится в лесу, у льва нет шансов. Мы — тот самый ягуар, братец. И нам нельзя выходить в чисто поле, пока лев еще силен. Значит, если хотим остаться в живых, мы должны заманить его в лес…

Глава 2 Горький вкус свободы

1

— Удивительно. — Де Пуансэ как истинный француз не скрывал своего восхищения. — Покойный дядя писал мне еще три года назад: эта страна преподнесет миру немало сюрпризов. Однако я имел дерзость полагать, что старик преувеличивал.

— Ваш покойный дядя, сеньор, нисколько не преувеличивал, — хмуро заметил дон Антонио Себастьян де Толедо, прибывший только накануне для подписания мирного договора и угодивший аккурат на праздник. — Только он по скромности своей забыл уточнить, насколько приятны будут эти сюрпризы.

— Вам не нравится?

— Это? Очень нравится…

— Ничего особенного, — скривился молчавший до сих пор сэр Чарльз. — Обыкновенные фонари, разве только светят чуть поярче обычных масляных.

— На вас не угодишь, — едко хмыкнул минхеер Николас ван Либерген,^[145] тоже приехавший сюда подписывать полноценный мирный договор с заокеанской республикой. С которой торговать оказалось куда приятнее, чем воевать.

— Не пройдет и года, как такие же фонари будут освещать улицы Лондона, сэр, — ледяным тоном ответил англичанин.

— Вы уверены? — Де Пуансэ не упустил случая подпустить ему острую шпильку. — Если этот ваш ученый месье — кажется, его зовут Ньютон? — полностью забросит все прочие дела и посвятит себя разгадыванию секрета обработки земляного масла, то лет через пять-семь, глядишь, у него что-нибудь и получится.

Минхеер ван Либерген ядовито ухмыльнулся, а испанец смерил сэра Чарльза надменным взглядом. Опытный интриган и политик, дон Антонио сразу раскусил посла Англии, которому мир Сен-Доменга с Испанией и Голландией был ну очень не по душе. Как было хорошо, когда на пиратский остров безбоязненно могли заходить только корабли под французскими и английскими флагами! Английские купцы тогда снимали такой навар на посреднической торговле с Голландией! А потом… Потом пираты заключили с проклятыми торгашами-голландцами перемирие, и доходы британских бизнесменов от посредничества заметно уменьшились. А англичане — народ прагматичный, и очень не любят, когда падают их доходы…

Между тем фонари, зажжение которых вызвало аплодисменты собравшихся, светили отнюдь не «чуть поярче обычных масляных». На улице Лас Дамас и на площади у Алькасар де Колон стало светло почти как днем! Поблекли даже звезды! Во всяком случае, так показалось многочисленным наблюдателям. А спустя буквально полминуты сверху раздались очень громкие хлопки, и небо расцвело огненными цветами… По тем временам фейерверки не были чем-то из ряда вон выходящим. Их устраивали и на государственном уровне — по случаю праздников, военных побед, дней рождений монархов или появления на свет наследника престола, — и в частном порядке. У кого хватало на это денег и желания, разумеется. Но чтобы фейерверк был цветным… Синие, красные, желтые, зеленые «одуванчики» распускались в черном тропическом небе, сопровождаемые хлопками взрывов. Мальчишки — да и взрослые мужики тоже, чего греха таить — встречали каждый залп восторженным свистом и криками. Девушки пищали, как будто из благопристойного страха перед подобным «громом с молниями», но на деле многие из них лишь пользовались удобным случаем как бы невзначай прижаться к мужественному плечу… Десятиминутный фейерверк закончился серией особо крупных «одуванчиков» и сильных взрывов. Толпа на площади ответила свистом и ревом, и гаснущие огарки фейерверка под этот восторженный шум тусклыми звездами медленно осыпались за городской стеной…

Алькасар де Колон, где Триумвират республики и представители всех трех Советов давали праздничный ужин для иностранных гостей, был освещен все теми же керосиновыми светильниками. Стекольщики — в основном сбежавшие с родины французы-гугеноты — расстарались на красивые плафоны, приятно рассеивавшие яркий резковатый свет и скрывавшие копоть на стенках стеклянных трубок. На балконе играли музыканты. Стол был уставлен экзотическими блюдами и дорогими европейскими винами… Удивительно, но даже скептично настроенный английский посол не сказал ничего плохого ни по поводу столь яркого завершения празднования, ни по поводу состава приглашенных. Хотя этот самый состав его наверняка коробил. Многие члены Советов и гости явились на праздничный ужин с супругами. Мэтр Аллен не подвел: его жена, полноватая, но еще миловидная дама примерно одного с ним возраста, являла собой образчик типично французской красоты. Дон Иниго де Фуэнтес с супругой… Испанцы — бог с ними. Эти хотя бы европейцы. Но дон Хуан Коком с женой… Индейцев, этих кровожадных и тупых дикарей, принимают здесь как джентльменов!^[146] А контр-адмирал Герритсзон? Зачем он явился в приличное общество под ручку с женой-индеанкой, которой место в лучшем случае на кухне? Адмирал Роулинг тоже пришел со своей мусульманкой, которая чуть более месяца назад разрешилась от бремени здоровым мальчиком. «Ужас, — думал сэр Чарльз, вынужденный вежливо раскланиваться перед восточной дамой, по самые глаза завернутой в покрывало. — Истинный Вавилон. Цивилизованные люди не должны смешиваться с дикарями». Однако он был не в Англии, а в Сен-Доменге, и мнение свое благоразумно держал при себе. Тем более что если он выскажется откровенно, мадам генерал уж точно не упустит случая пройтись насчет недостатков английского воспитания. И все же… Все же сэр Чарльз не мог сказать, что этот праздник ему вовсе не понравился. Он даже не стал возражать против общения своей супруги с миссис Эшби — «не леди». Ведь эта дама сегодня изволила одеться в приличное платье и вести себя как полагается государыне. Почему бы не позволить ей пообщаться с истинной леди? Глядишь, что-то и изменится к лучшему…

…Запах сгоревшего керосина благополучно улетучивался в специально проделанные отдушины — хоть на этот счет Галка была спокойна. Гости не только не морщили носы, но и с удивлением поглядывали на непривычно яркие лампы. Как, на взгляд Галки и Влада, не успевших еще забыть электрическое освещение, зрелище было тускловатое. Но для людей семнадцатого столетия, привыкших к свечкам и слабосильным масляным фонарям, керосиновые светильники оказались настоящей «бомбой». Простенькие дешевые керосинки поступили в продажу еще с полгода назад, когда Мартин наконец запустил небольшую примитивную установку крекинга нефти. А нефть на остров привозили голландцы, по дешевке покупавшие «земляное масло» у жителей побережья Венесуэлы, где его можно было черпать ведрами из ям. Но до уличных фонарей дошло лишь сейчас. И то — вначале вообще планировалось сделать освещение электрическим. Ведь тот же Мартин уже поставил на реке Осама несколько запруд и «водяных мельниц» — крайне несовершенную, но все же первую в мире гидроэлектростанцию. Ее мощности вполне хватало на несколько десятков станков с электрическим приводом, а в ближайшем будущем планировалось потратить часть добычи с испанского «серебряного флота» на постройку городского водопровода, и излишки мощности (да-да, электроэнергии эти «мельницы» «намалывали» пока больше, чем потреблялось!) собирались направить на водяные насосы. Что и говорить, дело хорошее. Если ничто не помешает, через пару лет в городе не будет никаких проблем с водоснабжением. Однако Галке очень уж хотелось сделать уличное освещение электрическим. Как говорится, дешево и сердито, и к тому же замечательная реклама достижений науки. Но увы. Хоть мощности станции вполне хватало на реализацию подобной затеи, но ни Мартин, ни его помощники не смогли создать достаточно надежные лампы накаливания. То есть они фактически наделали их с сотню, но стоило объединить лампы в одну цепь и подать напряжение, как несколько штук сразу перегорели, а две или три вообще лопнули. И так один раз, второй, третий… Технология-то еще не отработана. Мартин заковыристо ругался по-немецки, проклиная этот чертов семнадцатый век и отсутствие самой надежной в мире германской техники. А Галка сразу представила, что произойдет, если то же самое случится на глазах у сотен свидетелей… и приняла решение сделать пока уличное освещение керосиновым. Благо голландцы исправно возят нефть, а в качестве платы берут готовую продукцию — керосин и лампы. На нужды Сен-Доменга и на продажу этого товара оставалось еще вполне достаточно. А электричество… Что ж, когда доведут систему до ума — а они с Владом уже подкинули Мартину идею газосветных ламп, пусть обмозгует — тогда и можно будет подумать о широком внедрении электричества в жизнь. Время еще есть.

Мартин Лангер и Готфрид Лейбниц. Два немца, даты рождения которых расходились во времени на два с лишним столетия, тем не менее общались совершенно спокойно. Даже подчеркнуто уважительно. «Герр Лангер», «герр Лейбниц»… Галка почти не понимала этот общенемецкий хох-дойч, который оба германца — один из Лейпцига, другой из Дрездена — изучали чуть ли не как иностранный, и, завидев ее, ученые перешли на куда более понятный французский.

— Мадам, — герр Лейбниц учтиво поклонился — качнулись локоны его модного парижского парика. — Должен признать, праздник удался на славу. Гости потрясены.

— Да, они глаз не сводили со светильников, вместо того чтобы опустошать тарелки, — улыбнулась Галка. На ней сегодня было платье кобальтово-синего шелка с белой отделкой — на этом цветовом сочетании почему-то очень настаивала модистка Марион. Мадам генерал, совершенно не разбиравшаяся в тонкостях моды, согласилась. — Готова поспорить, месье Аллен уже готовит проект концессии с голландцами: ведь именно сейчас, после такой рекламы, у нас отбоя не будет от желающих купить себе такие же лампочки.

— Или украсть технологию, — криво усмехнулся Мартин. — Честное слово, если бы лаборатории и наши дома не охранялись как военные объекты, научная документация давно находилась бы в Лондоне и Париже.

— Нам есть что охранять, — Галкин ответ был с «двойным дном». В полной мере его смысл мог понять лишь Мартин — такой же пришелец из будущего, как и она.

— Это верно, — согласился Лейбниц. — К примеру, таблицы для канониров, хоть в них для меня не было ничего сложного… Скажите, мадам, почему вы рискнули финансировать изобретение месье Бертье? Насколько мне известно, до него никто не пытался создать корабельную артиллерию, способную обстреливать противника на таких расстояниях. У меня сложилось странное впечатление, будто вы знали о том, какие результаты могут воспоследовать от реализации подобной затеи.

— Для этого не нужно быть гением, месье Лейбниц, — Галка ответила с такой простодушной прямотой, что Мартин, успевший ее хорошо изучить, только хмыкнул. — Достаточно посмотреть на индейскую стрелу. К тому же у меня на родине еще лет сто назад проводились эксперименты с нарезным оружием. Но увы, бронза — не лучший материал для таких пушек.

— Я ничего не слышал о подобных экспериментах, — удивленно признался герр Лейбниц.

— Простите, месье, вы много были наслышаны о наших экспериментах до того, как попали сюда?

— О! — молодой ученый понимающе улыбнулся. — Я был наслышан о результатах. Редкий случай, когда эксперимент завершается успешно без многолетних исследований.

— Пьер — гениальный канонир, — Галке на миг показалось, будто герр Лейбниц вычислил истину математическим путем. Но… нет. Герр Лейбниц, узнав истину, в жизни бы в нее не поверил. — А кроме того — безумцам действительно везет.

Оба немца, не сговариваясь, посмотрели куда-то ей за спину. Галка оглянулась. Так и есть: английский посол. Сэр Чарльз, закончив деловой разговор с месье Алленом, направлялся к двум другим членам Триумвирата. Поговорить о делах государственного масштаба. Впрочем, на таких вот праздничных приемах и делалась половина европейской политики.

— Разговор пошел о везении, а следовательно, стал гораздо интереснее, чем проценты налоговых отчислений в изложении мистера Аллена, — сэр Чарльз изволил сдержанно улыбнуться и заговорил по-английски: — Мое почтение, миледи. Мое почтение, джентльмены. С вашего позволения, присоединюсь к вашей компании.

— Всегда рады вас видеть, сэр, — Галка едва заметно склонила голову, приветствуя посла. — Но давайте перейдем на французский язык, герр Лейбниц не знает английского.

— С превеликим удовольствием, — теперь улыбка англичанина была самую малость едкой: сэр Чарльз не очень-то любил все, что было связано с Францией. — Итак, — продолжал он по-французски, — вы изволили заговорить об удаче, мадам. Но скажите мне, что для вас удача?

— В каком смысле?

— В прямом. Почему вам так везет?

— О, это вопрос из того же разряда, что и рассуждения о смысле жизни, — с любезной улыбкой ответил герр Лейбниц. — Удача — вещь капризная и крайне непостоянная. А мы с вами, господин посол, находимся в таком месте, где ей впору строить храмы наподобие античных.

— Да, удача для моряков — вещь крайне необходимая, — кивнула Галка, подтверждая его слова. — Но если бы мы все строили на ней одной, то далеко бы не уехали, поверьте.

— Не покажусь ли я нескромным, если поинтересуюсь — каковы же иные ингредиенты успеха Сен-Доменга? — иронично проговорил посол.

— Проценты налоговых отчислений, — Галка полагала, будто говорит прописные истины. — Ничего таинственного, сэр Чарльз. Ни одно государство в наше время не способно прожить без торговли.

На какой-то миг Галке показалось, будто англичанин взглянул на нее с неподдельным и неприятным удивлением: мол, ну надо же — попугай разумное слово сказал, причем к месту! «Вот блин… Он что, в самом деле думает, будто у нас с Джеком под кроватью лампа Алладдина валяется, и все делает добрый старик Хоттабыч?» Она прекрасно понимала причину скепсиса английского посла, Этьен через своих осведомителей из числа посольской прислуги был в курсе относительно умонастроения сэра Чарльза. По идее, Галка должна была бы подыграть Этьену, но… не могла. При всем желании она не сумела бы изобразить из себя пустышку, ширму для кого-то более сильного и влиятельного. Все ее существо восставало против этой тошнотворной роли, и она рискнула повести свою интригу. Пусть Этьен думает что хочет — генерал Эшби-Спарроу не тот человек, которого можно презирать, даже если это одно из условий игры.

— Мадам разбирается в тонкостях торгового дела? — тем временем иронично поинтересовался сэр Чарльз.

— Весьма поверхностно, — честно призналась Галка. — Меня гораздо больше интересует боеспособность нашего флота.

— Вас она также весьма интересует? — неожиданно поинтересовался Мартин, устремив на англичанина холодный цепкий взгляд.

«Черт! — мысленно взвыла Галка, увидев, как подобрался сэр Чарльз. — Мартин! Он сейчас все испортит!»

— Что вы имеете в виду, мистер Лангер? — англичанин сделал вид, будто не понял вопроса. — Уж не хотите ли вы сказать, будто я собираю секретные сведения о вашем флоте?

— О флоте — нет, — Мартин, заметив страшную гримасу, какую скорчила ему Галка, поубавил оборотов. — Однако кое-кто из ваших людей предметно интересовался нашими разработками, имеющими некое отношение к флоту… Будьте любезны, сэр Чарльз, примите меры. Ведь чрезмерное любопытство ваших людей ставит вас самого в ложное положение.

— О, мистер Лангер, примите мои искренние извинения, — надменный англичанин слегка поклонился ему. — Назовите имена, и клянусь — завтра же здесь и духу этих мерзавцев не будет.

— Вам знаком некий господин Джон Тэлбот?

— Увы. Это мой второй секретарь.

— Я надеюсь, недоразумение будет улажено?

— Как я уже сказал — в самое ближайшее время.

— В таком случае позвольте выразить надежду на то, что это недоразумение более не повторится.

— Я также смею надеяться на это, — произнесла Галка. — Неприятный инцидент, сэр Чарльз, крайне неприятный. Могу себе вообразить, как огорчились бы его величество король Англии и его высочество герцог Йоркский, если бы кто-нибудь начал выведывать секреты английских корабельных мастеров. Но я уверена, что в вашем случае это всего лишь недоразумение — ваш секретарь проявил усердие не по разуму.

Сэр Чарльз едва сдержал раздражение: эта дама, по его глубокому убеждению, сама проявляла усердие не по разуму. Но попробуй-ка выскажи ей это в глаза! Одно умение сэр Чарльз все-таки был вынужден был за ней признать: умение скандалить.

— Не будем развивать эту тему, — примирительно проговорил он. — Дипломатия включает в себя искусство забывать о неприятностях.

— Да. Потому что если о них все время помнить, это весьма мешает взаимопониманию.

— Господа, быть может, стоит обсудить иные проблемы? — предложил герр Лейбниц, подозревая, что без его вмешательства могут начаться те самые неприятности, о которых тоже вскоре придется забывать.

Галка посмотрела на него с благодарностью, но ничего не сказала.

Знаток четырех иностранных языков, изученных из интереса, а не по необходимости. Химик по гражданской профессии и радиолюбитель по призванию. Гауптман, получивший свое звание не на полях сражений, а при штабе. Офицер Третьего рейха. Наконец, просто неудачник. Или наоборот, везунчик — если посмотреть на все с другой стороны… Словом, герр Мартин Лангер. Просим любить и жаловать.

Жизнь давно покатила на четвертый десяток. И, несмотря на то, что сейчас у него был довольно удобный (несмотря на отсутствие электричества и радио) домик с полной обстановкой, прислуга, возможность заниматься наукой, Мартин до сих пор не мог избавиться от приступов ностальгии. Да, он неподдельно скучал по Дрездену, который, если верить двоим русским из двадцать первого века, авиация союзников превратила в кучу обгорелого камня. Ему элементарно не хватало аккуратных, чистеньких улиц, кофе (даже этого чертова эрзаца из пережженной моркови), окарикатуренных соседними народами сосисок и пива, этого обязательного «гутен таг» при встрече со старенькой соседкой фрау Краузе… Да что там «гутен таг»! Явись тут сейчас какой-нибудь плюгавый прусский унтер с параграфами устава вместо души и стеклянным взглядом фанатика, вскинь руку и гаркни «Хайль Гитлер!» — Мартин расцеловал бы его как родного брата. Как ему не хватало общения хотя бы с малой частью родного мира! Русским повезло, брат и сестра попали сюда вместе. А Юрген, водитель… Кой черт дернул его хвататься за «парабеллум»? Что ж, испанскую пулю в лоб он получил по заслугам. Иберийские ребята никогда с такими вещами не шутили. Что здесь, что в Испании времен генерала Франко.

Что же оставалось делать немцу Мартину? Пожалуй, только одно: построить маленький кусочек Германии здесь. На Гаити. Точнее, не на Гаити, а на Эспаньоле… Тьфу ты — в Сен-Доменге. У этого острова названий больше, чем подложных паспортов у шпиона из Абвера. Пусть пока удается далеко не все. Пусть. Это дело наживное. Мартин умел терпеливо ждать и усердно работать. Зато надеялся хотя бы в преклонном возрасте увидеть за окном что-то родное, привычное.

Если только он доживет до преклонных лет, конечно. Здесь не только испанцы скоры на расправу, если вдруг что-то не заладится.

2

«Черт! Как от него теперь отвязаться? — Сэр Чарльз так достал Галку своей язвительной любезностью, что она уже на полном серьезе прикидывала вариант с каким-нибудь несчастным случаем. — Скажем, взял господин посол, да и подавился косточкой. Или совершенно неожиданно выпал в окно».

А неплохая идея. Жаль, неосуществимая.

Галка не могла понять, за каким чертом англичанин ходит за ней по пятам. Хочет показать, какой он весь из себя умный? Что ж, когда речь шла о торговле или европейской политике, он рассуждал вполне здраво. Но стоило Галке высказать свое мнение, как сэр Чарльз снисходительно усмехался и пускался в пространные рассуждения о месте женщины: классические «три К» — кирхен, кюхен, киндер. Причем ни Галкины едкие замечания, ни прозрачные намеки Джеймса на… м-м-м… несвоевременность подобных заявлений на него не действовали. А угрожать послу державы — все равно, что угрожать самой державе. Потому-то Галка и рассматривала вариант с несчастным случаем как вполне приемлемый.

«Зачем он меня провоцирует? Как будто неглупый и образованный человек, а ведет себя, как последний кретин».

— … Потому, миссис Эшби, — вы уж простите меня — я понимаю, почему в прошлом теологи даже выносили на обсуждение вопрос, есть ли у женщины душа, — продолжал разглагольствовать сэр Чарльз. — Опыт минувших веков доказывает, что женщина по слабости своей подвержена всяческим порокам. Именно из-за нее человек был изгнан из рая. Себялюбие, лень, глупость, жадность, похоть — вот истинные имена женщины. Поэтому уважающий себя джентльмен просто обязан содержать жену в строгости, ограничивая во всем. Ибо в противном случае в его доме окажется демон.

«Все. Он меня достал».

Неизвестно, умышленно ли сэр Чарльз нанес ей оскорбление или попросту забылся и ляпнул лишнее, но Галка почувствовала, что звереет. А еще она почувствовала, что терпение Джеймса тоже лопнуло, и он вот-вот вызовет хамоватого посла на поединок. И все же… Не зря она прожила здесь эти восемь с лишним лет. Отчаянная пиратка давно превратилась в политика.

Впрочем, для сэра Чарльза, кажется, было бы лучше, если бы она оставалась пираткой. Честное слово.

— С ума сойти, — Галка изобразила самую ехидную из своих улыбочек и обернулась к Джеймсу. — Дорогой, представляешь, на каком кошмаре ты женат?

— Ужас, — Джеймс понял ее затею и включился в игру. — Даже не представляю, что же мне теперь делать. Запереть тебя? Не давать сладкого?

— Нет, только не лишай меня сладкого, милый! — Галка закатила глаза в притворном ужасе.

— Дорогая, сэр Чарльз просто раскрыл мне глаза. Я же должен теперь как-то спасать твою душу.

— Мистер Эшби, — нахмурился посол, — я не понимаю вашей иронии. Речь идет о серьезных вещах!

— Вот именно, — совершенно серьезно проговорил Джеймс. — Вы оскорбляете мою жену, а я должен спокойно выслушивать ваш бред и соглашаться?

— Мистер Эшби!

— Сэр Чарльз!

— Сэр Чарльз, — голосок Галки сочился таким медом, что даже Джеймс испугался — как бы его бедовая женушка не совершила сейчас политическое убийство. — Сделайте одолжение, вспомните наконец, зачем вас сюда прислали.

Посол гневно поджал губы, но смолчал. А Джеймс, уже готовый драться, убрал руку с эфеса шпаги.

— Вот так-то лучше, — Галка, оставив притворство, заговорила сухим деловым тоном. — А теперь, сэр Чарльз, давайте проясним наконец парочку моментов. Ваше умничанье оставьте для радикальных протестантов и сочувствующих им лиц. Вы обязаны представлять здесь Англию, а не позорить ее подобными бреднями. Это во-первых. Во-вторых, я не верю, что король Карл преднамеренно выбрал вашу кандидатуру на должность посла в Сен-Доменге. Скорее, просто встал не с той ноги. Или у полковника Линча в Лондоне есть более влиятельный покровитель. Порт-Ройял — кормное местечко, я бы на его месте тоже не торопилась возвращаться оттуда на родину. Или очередная любовница кое-что нашептала его величеству. Но тогда хоть понятно, откуда у вас, сэр, такая ненависть к женщинам. И вообще, ваши рассуждения довольно странны для англичанина. Разве не королева Елизавета вывела Англию в разряд великих держав?

— Елизавета разоряла страну на любовников и бесконечные забавы! — возмутился сэр Чарльз. — Она причинила куда больше вреда Англии, чем принесла пользы!

— Король Карл делает то же самое, — пожал плечами Джеймс. — Причем, в отличие от Елизаветы, он еще и живет на субсидии из Версаля.

— Это возмутительная ложь, сэр!

— Да ну! — едко усмехнулась Галка. Ей было тяжело стоять, но вернуться в зал к гостям сейчас не было никакой возможности. Нужно было окончательно прояснить ситуацию с послом. — Я собственными глазами видела письменный отчет французского посла Барийона — кому и сколько он дал на лапу в вашем парламенте, а также куда пошли денежки, переданные лично королю. Сдается мне, о том знает весь Лондон. Впрочем, именно вы, находясь в Новом Свете, могли и не быть в курсе. Тогда ваш гнев понятен.

— Миссис Эшби, я знаю, что вы недолюбливаете Англию, хоть и не понимаю причин подобного отношения. Если я оскорбил вас лично — прошу меня простить, — сэр Чарльз говорил сухо, отрывисто и гневно. — Однако я попрошу вас об одном одолжении.

— Каком же?

— Прошу вас, отпишите его величеству королю Франции о том, чтобы он впредь гораздо придирчивее выбирал кандидатуру на роль примерного вассала.

— Вы серьезно? — Галка сочла нужным рассмеяться: пожалуй, это был наилучший выход из ситуации — ведь чертов англичанин тупо ее провоцирует. Возможно, поступая вразрез с интересами своей страны, которая была, мягко говоря, не готова к войне за океаном. — Вы всерьез считаете меня марионеткой Версаля?.. Дорогой сэр Чарльз, должна сказать вам очень неприятную вещь. Вы только не обижайтесь, ладно? Так вот: вас на пушечный выстрел нельзя подпускать к политике и дипломатии.

— Так же, как и вас, — фыркнул сэр Чарльз. — В особенности после того, как изволили издать в Голландии свою бредовую книжку.

— Вы ее хотя бы читали, сэр? — ядовито осведомился Джеймс. Он как раз был главным критиком и редактором Галкиной книги и принял наезд на свой счет. — Насколько я помню, там нет ничего о политике и дипломатии.

— Мне достаточно было прочесть имя автора и первые три страницы, чтобы уразуметь, что это сборник откровенной глупости.

— Но делать заключение о книге по трем страницам по меньшей мере некорректно. Это все равно, что судить о боевых качествах незнакомого корабля по цвету его борта!

— Совершенно не обязательно съедать неудобоваримое блюдо до конца, чтобы осознать его негодность, сэр.

— Какая бездна мудрости. — Галке надоел этот бессмысленный разговор. Пора его заканчивать, а стало быть, нужно дать послу хорошего пинка под зад. — Впрочем, какими бы ни были искренними ваши заблуждения, они не перестают от этого бытьзаблуждениями. И гастрономические аналогии тут совершенно неуместны. Супчик, с какой стороны ни зачерпни, на вкус везде одинаков. Книга же, в отличие от супа, иногда преподносит сюрпризы.

— Книга, написанная женщиной? Не смешите меня, миссис Эшби.

— Да я бы рада вас рассмешить, — хмыкнула Галка. — Только вы, сэр, боюсь, разучились смеяться еще в колыбели.

— Дорогая, — Джеймсу тоже осточертело тыкать посла лицом… э-э-э… в грязь. Тут хоть об стенку головой бейся, упертый сэр ни на дюйм не сдвинется со своих позиций. — Завтра у нас сложный день.

— Ты прав, дорогой, — согласилась женушка. — Уже поздно. Нашим гостям пора разъезжаться по домам.

— Наш разговор еще не окончен, господа, — у сэра Чарльза на сей счет было свое мнение, и он не замедлил его сообщить.

— Окончен, — в один голос ответили супруги Эшби.

— В таком случае я немедленно отпишу обо всем случившемся в Лондон, и…

— … и король Карл тут же заменит вас на кого-нибудь поумнее, — съязвила Галка. — Отличная идея!

— Спокойной ночи, сэр, — язвительная улыбочка Джеймса умела ранить не хуже ножа, и первый штурман флота Сен-Доменга это знал.

И, оставив клокочущего в немой ярости посла, мистер и миссис Эшби направились к гостям. В самом-то деле, второй час ночи. Пора и честь знать!

— Лицемерный обыватель, — возмущался Джеймс. — Ненавижу таких.

— Не слишком ли много для него чести, дорогой?

Джеймс покривился и фыркнул, выразив тем самым свое отношение к подобным типажам.

— Вообще-то ты прав, милый. Еще немного — и я бы сама ему вазу на голову надела, — вздохнула Галка. — Честное слово, Джек, ты его просто спас!

— Его или вазу?

— Да, ты опять прав: ваза денег стоит.

— Этьен нас прибьет…

— Не прибьет. — Галка мягко улыбнулась мужу. Объявив праздничный ужин завершенным и распустив гостей, они наконец-то добрались до спальни. Но сон не шел. Слишком много всего сегодня случилось. — Нет на свете ничего более живучего, чем искренние заблуждения…

Сэр Чарльз недоумевал.

Впрочем, он всегда так делал, когда что-то не клеилось. До сих пор картина мира, в котором обитал благородный сэр, была предельно ясна и логична: четкая иерархия. Вышестоящий — хозяин жизни и смерти своих подчиненных, и никак иначе. Уже не говоря о том, что для своей супруги сэр Чарльз являлся чем-то вроде бога, истины в последней инстанции. В этой пиратской стране при соблюдении внешних признаков иерархии все не так, черт побери! Да, здесь капитану подчиняются так же беспрекословно, как и на английском флоте, но грязная матросня имеет право разжаловать, изгнать или даже казнить его, если он нарушил закон! Разумеется, с соблюдением всех пиратских приличий и канцелярских формальностей. Работник имеет право подать жалобу на хозяина, если тот поступает против уговора, заключенного при найме! Жена имеет право судиться с мужем, если он ее бьет! Даже рабы, эта говорящая скотина, и те недавно получили право на бесплатное начальное образование наравне со свободными гражданами! Где такое видано? Как эта страна еще не обрушилась на голову своих создателей?

И все же сэр Чарльз понимал, что существует некий элемент, скрепляющий это государство как строительный раствор скрепляет камни кладки. Хиггинс уже передавал ему любимую поговорку местных стражников: мол, у нас немного законов, но они работают. Закон, пусть даже пиратский, но единый для всех без исключения — вот секрет этой страны. Как там сказала миссис Эшби? «Если я выйду на улицу и кого-нибудь зарежу, меня повесят. Если украду казенные деньги — отправят на каторжные работы». — «Вас? — изволил удивляться сэр Чарльз. — Неужели в этой стране могут казнить высокопоставленную особу за подобные мелочи?» — «Ну во-первых, закон работает только тогда, когда из него ни для кого не делается никаких исключений. Иначе он превращается в лучшем случае в фикцию, а в худшем — в инструмент тирании. А во-вторых… Кажется, именно в Англии казнили короля за то, что он нарушил закон. Или я ошибаюсь?» После этого короткого диалога о законе сэр Чарльз — невиданное дело! — впервые усомнился в том, что все женщины поголовно лишены мозгов. «Что ж, редкие исключения лишь подтверждают общее правило, — подумал он, подытожив этот невеселый для него вечер. — Миссис Эшби, несомненно, исключение. Хиггинс был прав, а я — нет».

Но от осознания своей неправоты сэру Чарльзу легче не становилось. Перед ним стояла определенная задача, и ее следовало решать. Неважно как. Но сперва… Сперва Англия поживится более легкой добычей — кусками некогда могущественной Испанской империи.

3

Панама! Дарьенский перешеек! Какой удар по Новой Испании! Какую ошибку совершил дон Антонио, предлагая в свое время за голову этой пиратки всего пятьдесят тысяч!

Потеря кратчайшего транзитного пути через перешеек и богатого города была для столь опытного дипломата равносильна военному поражению. Но пиратка весьма настаивала на территориальных уступках со стороны Испании. «Мир в обмен на земли», — сказала она. Что ж, это обычная европейская практика. Проигравший уступает победителю либо деньги, либо часть земель. Но запросы Сен-Доменга, на взгляд дона Антонио, были непомерны. Вначале они вообще хотели заполучить Пуэрто-Рико, аргументируя свое требование весьма просто: право победителя. А после захвата серебряного флота и продолжения блокады морского сообщения Испании с колониями у них были все основания считать Мадрид проигравшей стороной. Пиратка, однако, проявила немалый здравый смысл, согласившись разменять Пуэрто-Рико на что-то другое. На Флориду и Панаму. Допустим, Флорида не тот приз, за который стоило ломать копья. Болота, крокодилы, семинолы… Дон Антонио понимал, что рано или поздно Испания все равно лишилась бы полуострова — рядом английские и французские колонии, а эти хищники не упустили бы ни малейшего шанса прибрать его к рукам. Но Панама! Жемчужина Новой Испании, едва успевшая оправиться после набега Моргана!.. А в ответ на все возражения пиратка заявляла: мол, если вы не согласны отдать Панаму по договору, мы продолжим войну и сходим туда еще раз… Что ж, после отпадения Юкатана они вполне могут удержать перешеек. Скажем, поделившись с майя частью доходов за охрану дороги.

Без ножа режут, проклятые воры!

А ведь это еще не все. От того, что сообщали дону Антонио его люди, становилось ясно, что большую часть выгоды от этого проклятого мира получит не Сен-Доменг. Испания слаба. Казна опустошена войной, страна в долгах. Юкатан отложился окончательно, вернуть его можно только очень большой кровью. А возвращать его никто уже не собирается. Арауканы взяли Сантьяго-де-Чили и тоже объявили о выходе из подчинения испанской короне. Араваки, москито — на юге; апачи, пуэбло, навахо, миштеки и прочие — на севере. Недовольство проявляют даже недобитые уастеки и потомки смешанных браков испанцев и индейцев… Впрочем, в самой Испании сейчас не лучше. Крестьяне разорены, голодают и бунтуют. Горожане в чуть лучшем положении, но тоже на пределе. Купцы под любым предлогом стараются сбежать в Португалию или Голландию. Солдатам недоплачивают жалованье, отчего в войсках зреет недовольство. Последнее письмо из Эскуриала было крайне нервным, в нем кроме всего прочего туманно сообщалось, что кое-где внутри страны возникли некоторые проблемы. «Кое-где, — с горечью подумал дон Антонио, прочитав это послание. — Как обычно кое-кто из генералов решил присвоить солдатское жалованье, солдаты про это прознали, разорвали генерала на куски и взбунтовали всех вокруг. И как обычно это случилось именно там, где у нас всегда было слабое место — в Каталонии. Наверняка короли Франции и Англии уже разглядывают карты, присматривая себе кусочки пожирнее, и Людовик не упустит случая туда влезть. Каталония — не Куба, остров за тремя морями. Это у него под боком… Стервятники. Слетаются в надежде на поживу. Ну ничего. Испания еще способна за себя постоять!»

Да. У Испании еще оставалось много земель за океаном. И самые богатые из них — Мексика и Перу. Но если управлять ими станут так же бездарно, как прочими колониями, то недолго потерять и эти владения. Дон Антонио Себастьян де Толедо небезосновательно рассчитывал, добившись мира с Сен-Доменгом, вернуться на пост вице-короля Новой Испании… или того, что от нее останется.

Сама процедура подписания договора много времени не заняла: все было оговорено заранее, и «высоким договаривающимся сторонам» осталось лишь поставить автографы на листах дорогой бумаги, исписанных красивым почерком. Испания признавала суверенитет Сен-Доменга, уступала республике Флориду с городом Сан-Августин и крепостью Сан-Маркос, Панаму с частью Дарьенского перешейка, крепость Сан-Лоренцо-де-Чагрес, острова Мона и Навасса. А Сен-Доменг в свою очередь обязался снять морскую блокаду. Испания признавала независимость Юкатана и отводила свои войска с территории майя. Испания признавала независимость Кубы в обмен на право свободной стоянки и торговли в кубинских гаванях… Словом, да здравствует мир. Кстати, здесь мадам генерал настояла на разграничении сфер влияния в проливе Мона, применив странный термин — «территориальные воды». Три лиги от берега, либо, в случае дележа пролива, линию на карте проведут посредине. Но с учетом того, что остров Мона перешел под юрисдикцию республики, и при наличии договоренности насчет трех лиг пиратам доставалось куда больше этих самых «территориальных вод». Которые наверняка будет патрулировать их береговая стража. Но дон Антонио верно понял намек из Мадрида: заключать договор как можно скорее и любой ценой. Насчет «любой цены» он имел собственное мнение и торговался до предела, но время, время… Каждый лишний день блокады ослаблял Испанию. Каждый перехваченный пиратами галеон с мексиканским зерном обрекал сотни испанцев на голодную смерть. Каждый перехваченный ценный груз все туже затягивал долговую удавку на шее страны. Что уже говорить о престиже Испании, по которому эта чертова блокада наносила сильнейший удар? Даже союзники-голландцы и те начинают усмехаться: мол, как можно иметь с вами дело, если вы не способны справиться с морскими разбойниками? Кстати, уж кто-кто, а они точно не прогадали. Вовремя подсуетились с перемирием, принесшим им неплохой доход от торговли с пиратами, а теперь еще и юридически закрепили сложившиеся де-факто торговые связи. А дону Антонио оставалось только сожалеть об упущенных возможностях.

Галку добивала не жара. И даже не ставшее малость тесным платье — малыш потихоньку рос и требовал больше места, а модистка физически не успевала все перешивать. Слава богу, хоть больше не настаивала на ношении корсета. А то все чирикала: «Знатные дамы в Версале и при иных дворах носят корсеты едва не до самых родов!» Ну и кого они потом рожают, позвольте спросить? Взять хоть этого сэра Чарльза. Вроде неглупый мужик, а как перемкнет — сразу начинаешь подозревать, что мама ему чего-то корсетом отдавила… Это был пятый — или какой там по счету, сбилась уже — приступ тошноты. Ван Либерген и дон Антонио, сами имевшие детей и помнившие, что это в свое время означало для их супруг, постарались церемонию подписания не затягивать. Де Пуансэ благопристойно символизировал своей персоной постоянное присутствие Франции в европейской политике и согласие короля на заключение подобного мира. Сэра Чарльза Ховарда пригласили в качестве гостя, и он символизировал собой скрытое недовольство Британии. Что касается дона Хуана Кокома и дона Иниго де Фуэнтеса, то они оба прекрасно понимали, что большинство их проблем подписанием этого договора не решатся. Нужно действовать. Но вот как следует действовать — по сугубо личному Галкиному мнению, ответ на этот вопрос знал один дон Хуан…

— Вы добились больших перемен, сеньора, — говорил индеец, когда Галка пригласила их обоих отобедать в неофициальной обстановке. — Я не говорю о независимости, торговле или флоте. Я говорю о людях.

— Что вы имели в виду? — Галка прекрасно понимала, о чем речь, но пусть дон Хуан выскажется. Дону Иниго будет полезно послушать.

— Вчера мы с доньей Маргаритой были в соборе, — дон Хуан учтиво кивнул своей супруге: оба дона — и испанец, и майя — пришли к мистеру и миссис Эшби в гости с женами. — И я заметил странную вещь: на паперти нет нищих. Нет их и в порту. Поделитесь секретом, сеньора, как вы решили эту проблему?

— О, эту проблему было решить легче всего, — улыбнулась Галка. — Еще будучи в Порт-Ройяле я подметила, что нищих здесь можно разделить на три категории. Первая — потерявшие и не сумевшие вновь найти работу мужики, а также вдовы и сироты. Иными словами, люди, которые и рады были бы честно зарабатывать себе на хлеб, да не получается. Вторая — больные и увечные. Которые не могут работать по вполне понятной причине. И третья, самая многочисленная — профессиональные попрошайки. То есть те, кто не будет уже работать никогда. Первых мы быстро пристроили к делу, сирот отправили в школы. Вторую категорию взяла на попечение церковь — из казны на эту благую цель ежемесячно жертвуется некая сумма. А третьи… Когда мы захватили Сен-Доменг, еще под флагом Франции, я позаботилась, чтобы этим персонам был обеспечен свободный выезд с острова.

— Забавно, — усмехнулся Фуэнтес. — Теперь я понимаю, откуда в Сантьяго в том году объявилось столько попрошаек. Ну а как же вы изволите предотвращать появление новых? Надеюсь, не велите высылать их из страны, как предшественников?

— Да я их просто не впускаю — вот и весь секрет.

— Мы все сейчас столкнулись с одной и той же проблемой — нехваткой рабочих рук, — проговорил дон Хуан. — Почему же вы не использовали этих людей, скажем, на дорожных работах?

— Эти люди будут работать плохо и только под строгим надзором, дорогой, — неожиданно проговорила донья Маргарита — молодая и очень красивая женщина чисто индейского типа, но одетая по последней мадридской моде. Выглядела она, во всяком случае, куда эффектнее доньи Долорес и Галки, вместе взятых. — Полагаю, донья Алина поступает мудро, избавляясь от заведомых бездельников.

— А как же быть с христианским милосердием? — Фуэнтес снисходительно улыбнулся: говорить на равных с дамами он практически не умел и делал исключение для одной лишь Галки. И то только потому, что ее побаивался.

— А как же быть с теми, кто паразитирует на вашем милосердии? — спросила Галка. — Хотите, приведу для сравнения парочку примеров из жизни?

— Будьте любезны, донья Алина.

— Итак, представьте себе ситуацию: сидит на паперти женщина с младенцем на руках. Когда ей предлагают достойную работу — на ткацкой мануфактуре, там неплохо платят, кстати, — начинает рыдать, что она одна-одинешенька и некому посмотреть за больным ребенком. Предлагают помощь доктора — начитает нести ахинею про то, что все доктора, дескать, исчадия ада. С грехом пополам отняли у нее младенца — посмотреть, чем ребенок-то болен — а вместо него в свертке куча тряпок… Как по-вашему, дон Иниго, заслуживает эта женщина вашего милосердия?

— Вряд ли.

— А вот второй пример. В тот же день мне на стол кладут донос: мол, такая-то злостным образом уклонилась от присяги королю — а дело было еще в семьдесят третьем, при французской власти. Вообще-то это был сто первый донос такого рода за день, и я уже обдумывала варианты, как зарубить это зло на корню. Но не о том пока речь. Мое терпение лопнуло, и я решила самолично проверить, в чем дело. Являюсь к упомянутой в письме даме, а там — покосившаяся лачуга и обитающая в ней солдатская вдова с пятью детьми. Из которых к тому же четверо были тяжело больны. Она мечется, бедная, не знает, как детей спасать и чем прокормиться — какая там присяга? И уж подавно у нее нет никакой возможности сидеть целыми днями на паперти… Как вы думаете, эта женщина нуждалась в милосердии?

— Эта — безусловно, — согласился дон Иниго, начиная понимать, к чему клонит мадам генерал. — Но увы, подаяние сердобольных горожан доставалось не ей, а мошеннице.

— Вот именно, — произнес Джеймс, старавшийся побольше наблюдать за гостями. — Мы, джентльмены удачи, и так не отличаемся избытком добросердечности. Боже помилуй человека, решившегося ею злоупотребить!

— Я наслышан о вашей нелюбви к бездельникам, — тонко улыбнулся дон Хуан. — Однако рассказанная сеньорой генералом история не окончена. Мне интересно было бы узнать ее продолжение.

— Все очень просто, дон Хуан, — Галка улыбнулась в ответ, как полагалось гостеприимной хозяйке. — Я тут же послала человека за доктором, и распорядилась подыскать вдове домик или квартиру из тех, что освободились после отъезда желавших покинуть остров.

— И вы, разумеется, объявили об этом? — иронично поинтересовался дон Иниго.

— Конечно же нет, — на этот раз «дон Команданте» удостоился холодного испытующего взгляда пиратки. — Такие вещи лучше делать потише, иначе не отобьешься от толпы любителей пробить на жалость и поживиться дармовщинкой. Тем более что действительно нуждающиеся при этом будут мгновенно оттерты ими в сторону. Мы помогли вдове как сумели, потихоньку разыскали таких же бедолаг и так же тихонечко их устроили. А когда была провозглашена независимость, приняли соответствующие законы. И… вы видите результат. У нас нет сверхбогачей, зато нет и нищих.

— Налог на богатых, — догадался дон Иниго. — Не скрывают ли эти люди свои доходы, дабы уйти от налогов?

— Для этого у нас предусмотрена парочка любопытных вещей, — снова заговорил Джеймс. Гости почти не ели — слушали хозяев. Сен-Доменг по тем временам был действительно успешным государством, если умудрялся, воюя, еще и вести прибыльную торговлю, и обеспечивать достойную жизнь населению. И оба дона были не прочь перенять опыт. — Во-первых, это надзор за денежными потоками. За каждой монетой не уследишь, но все сделки на сумму свыше пятисот ливров мимо внимания налоговой стражи точно не проходят. Во-вторых, у богатых есть еще законный способ снизить налоговые выплаты: вкладывать часть свободных средств в государственные проекты. Все равно — наука это, помощь бедным, производство новых товаров или ремонт кораблей. Вложив некую сумму, скажем, на постройку нового здания или ремонт дороги, богатый человек может заметно снизить процент взимаемого с него налога. Чем выше вложенная сумма, тем меньше он уплатит налогов в казну. Кроме того… Если вы задержитесь у нас на два дня, сможете стать свидетелем необычного аукциона. Наша верфь нуждается в переустройстве: мы желаем строить и крупные корабли, не одни лишь сторожевики. Следовательно, нужны серьезные денежные вложения. И тот, кто вложит туда деньги, впоследствии получит неплохую прибыль. Послезавтра будут выставлены на продажу десять акций верфи. И уверяю вас — желающих приобрести их куда больше: прибыль предвидится недурственная.

— Но если все эти акции скупит один человек, он сможет диктовать свою волю государству — мол, я желаю строить то-то, и мне плевать, что нужно или не нужно государству.

— Купивший одну такую акцию, выбывает из дальнейших торгов, — Джеймс охотно прояснил этот момент. — Его имя и уплаченная сумма вписываются в сей документ, и в соответствии с ним каждый год будут начисляться проценты. Продать ее частному лицу он также не сможет — только передать по наследству или обменять на указанную в ней сумму в государственном банке, если, к примеру, ему срочно понадобятся деньги. Но тогда владельцем акции будет уже республика, а не конкретное лицо. Во избежание мошенничества или подделки акций во время торгов будет составлен реестр их владельцев, который отпечатают в нашей газете, а копии реестра поступят в архивы всех городов республики… Как видите, много канцелярской возни, зато надежно.

— Это касается предприятий, которые приносят прибыль, — добавила Галка. — Что же до вложений на общественные нужды, то здесь, конечно, прибыли никакой, аукционов никто не устраивает, но деньги всегда есть. Кому же захочется платить большой налог или нарушать закон, скрывая доходы, если можно просто заняться благотворительностью?

— Какой же налог на тех, кто не вкладывает средства на общественные нужды? — предметно поинтересовался дон Хуан.

— Двадцать процентов на прибыль для обладателей состояний в размере от семидесяти до ста пятидесяти тысяч ливров. Двадцать пять — для тех, у кого состояние оценивается суммой от ста пятидесяти до двухсот тысяч. Тридцать процентов для тех, чье состояние свыше двухсот тысяч. Это не касается плантаторов: с них берут не больше пятнадцати процентов, а если они соблюдают государственные квоты на посев тех или иных культур, то десять. Те, кто вкладывает в благотворительность или государственные проекты, платят налоги в зависимости от того, насколько они щедры. Чем больше дал, тем больше скидка — и экономия ему лично. Но минимальный, общий для всех налог в десять процентов все равно останется, сколько ни дай.

— Но казна в таком случае недополучает большие деньги! — удивленно воскликнул дон Иниго. — Разве не проще получить все сполна, чем несколько тысяч ливров налогов и благотворительных вкладов, вместе взятых?

— В том-то и дело, что мы как раз и хотим получить с конкретного сеньора те самые несколько тысяч, — хитро усмехнулась Галка. — А чтобы он охотно платил означенную сумму, нужно запросить вдвое больше, но оставить вполне законный способ снизить налоги до минимального предела. Иначе там начнется такая уголовщина, что казна не выдержит расходов на полицию, — добавила она со смехом. — А если все же будут выявлены какие-то махинации, налоговая стража сдерет сумасшедший штраф: мошенник попросту разорится. Тут уже были такие случаи.

— У вас выгоднее быть честным человеком, — согласился дон Хуан. — Однако это означает, что у вас действует система строгого надзора каждого за каждым. Вы должны тонуть в доносах, сеньора.

— Поначалу так и было, — согласилась Галка, сделавшись серьезной. Тема и впрямь больная, причем не только для Сен-Доменга. — Когда здешние испанцы убедились, что их жизни ничто не угрожает, они принялись портить бумагу в таких количествах, что месье Рамбаль, владелец бумажной фабрики, сразу озолотился. Справедливости ради стоит сказать, что наехавшие из метрополии французы от них не отставали. И в один прекрасный день мне это надоело. Я издала распоряжение: во-первых, принимать к рассмотрению только подписанные конкретными именами и конкретными адресами бумаги. Анонимки тут же шли на растопку, без рассмотрения. Во-вторых, по каждому такому доносу тут же начиналось разбирательство. Сперва проверяли, действительно ли этот конкретный человек написал это конкретное письмо. Если нет, и автора установить по почерку не удалось, эту бумагу тоже отправляли в печку. Кстати, сейчас за подписывание подобной кляузы чужим именем — пять лет каторжных работ, как за лжесвидетельство под присягой. Если же авторство подтверждалось, следующим шагом была тщательная проверка правдивости изложенных в доносе фактов. И если выяснялось, что там написана чистая правда, полиция получала жертву в лапы и открывалось уголовное дело. Но если, не дай бог, донос оказывался ложным — а в девяти случаях из десяти так и было — доносчиков за шиворот и в крепость. Долго их там не держали. От пяти до двадцати плетей, в зависимости от обстоятельств — и домой. Или на кладбище.

— Сурово, — покачал головой дон Иниго. — Я слышал, флотские плети-девятихвостки — страшная вещь.

— Вы правы, здесь кляузники не на шутку боятся за свою шкуру. Зато теперь если и доносят, то только по делу. А мы, поработав как следует вначале, избавились от лишней бумажной возни.

— Я не думаю, что вам удалось полностью исключить вероятность ошибки и осуждения невиновного, — засомневалась донья Маргарита. Галка про себя отметила, что держалась эта майянская дама весьма независимо и явно имела большое влияние на своего мужа. — Порой истину установить почти невозможно. Но я уверена и в том, что в этой стране уже сейчас справедливости побольше, чем в иных местах. Самое сложное — удержать это.

— Вы правы, дорогая, — согласился дон Хуан. — Иной раз удержать достигнутое труднее всего.

Донья Долорес, супруга Фуэнтеса, слушала очень внимательно. И не переставала удивляться: как может существовать такое государство? Куба, управляемая ее мужем по прежним, еще испанским рецептам, едва сводит концы с концами. Там тоже требовались перемены, но дон Иниго предпочитал ничего не усложнять. Не платят налоги? Послать карательный отряд и изъять недоимку. Мало продовольствия? Ввести новый побор для крестьян — натуральным продуктом. А если прячут — снова послать карательный отряд. Гора доносов? Чего там время тратить, разбираться: всех в крепость, и дело с концом… Почему же эта донья Алина, безродная пиратка, считает нужным работать над законами и строго соблюдать их исполнение? Почему не поступает как прочие властители, для которых их положение зачастую не более чем весьма прибыльное местечко? Ведь их государства худо-бедно, но живут. А это… Донье Долорес стало страшно. Но едва она раскрыла рот, чтобы задать этот вопрос вслух, как заметила хмурый взгляд мужа. Дон Иниго безмолвно приказывал ей молчать.

— Господа, вы не думайте, будто мы навязываем вам свое понимание слова «успех», — Галка словно прочитала ее мысли и ответила на незаданный вопрос. — Рецепт этого блюда для каждой страны будет иным. И у нас много чего не сходится, масса проблем — крупных и мелких. Но все-таки… Все-таки есть кое-что общее.

— То, что некоторые образованные люди называют благом общества, — произнес дон Хуан. — Которое вы, сеньора, не мыслите без блага отдельных людей, составляющих общество. В этом мы с вами единомышленники, однако вы поймете меня, если к этому благу Юкатан пойдет иным путем. У нас иная история, иная культура. Мы уже не сможем жить по законам предков — принятие нами христианства есть данность, которую невозможно ни отрицать, ни переоценить. И все-таки мы никогда не будем похожи ни на один христианский народ Европы.

— Повторюсь — у каждого свой рецепт успеха, — согласилась с ним Галка.

— Однако у вашего пути есть слабое место, сеньора. Темные невежественные люди — та самая безликая толпа, которая кричала Пилату: «Распни его!» — не способны оценить по достоинству никакое благодеяние. Они будут думать только и исключительно о себе. Они в конце концов заплюют, истопчут и растерзают все, что вы для них сделали, если кто-нибудь злонамеренно начнет внушать им, будто они и есть цвет и величие страны, а вы подавляете их свободу. Так поступал Кортес. Так поступал Писарро. Так, к великому моему сожалению, поступали и мои предки… Вы заботитесь об образовании, но насыщение ума знаниями еще не есть воспитание. Даже весьма образованный человек может в душе оставаться невежественным дикарем. За примером далеко ходить не надо — достаточно заглянуть в гости к послу Англии.

«В корень зрит, — подумала Галка, сразу вспомнив читанные еще в родном мире книги и собственные наблюдения. — Совершенно прав мужик, без живой души и самый умный человек будет хуже пещерного дикаря».

— На это потребуется время, — сказала она. — Много времени и сил. Нужно не пожадничать и не полениться вложить их в образование и воспитание сейчас, зато потом отдача будет колоссальная. Но кое-что в этом направлении мы уже делаем.

— На это может не хватить целой жизни, сеньора, — покачал головой Фуэнтес. — Непосильная задача.

— Для одного человека — да.

— Иными словами, вы намерены положить всю свою жизнь на то, чтобы совершить один только первый шаг? Не слишком ли высока цена?

— Я свою жизнь так дорого не ценю, — холодно усмехнулась Галка. То, что она знала о положении дел на Кубе, теперь находило вполне логичное объяснение: у дона Иниго, кажется, началась пресловутая «звездная болезнь».

Джеймс легонечко коснулся пальцами ее руки: знак «немного остыть». Он все прекрасно видел, и тоже сделал выводы из поведения дона Иниго. По его мнению, вступать с этим доном в пререкания пока было еще рановато…

— У нас в таких случаях говорят: «Гладко было на бумаге, позабыли про овраги. А по ним ходить».

— Тогда зачем ты сгладила острые углы, Эли?

— Я дала тонкий намек, вполне достаточный для понимания. Дон Хуан — умный человек, поймет без разъяснений. А вот дон Иниго… Тоже как будто умный, но мнит о себе, как король Франции.

Джеймс грустно улыбнулся.

— Думаешь, он станет тыкать тебя носом в наши проблемы? — спросил он. — У него ведь тоже воруют, строят всевозможные махинации… Правда, наше воровство не сравнится с подобным бедствием на Кубе, однако вряд ли дон Иниго удержится от соблазна напомнить о самом факте воровства в Сен-Доменге.

— «Кто сам без греха…» — хмыкнула Галка. — Хотя ты прав: этот кинет камень даже если будет рогат и хвостат аки черт.

— Но как же тогда быть с нашими воришками?

— Джек, а наша система сейчас действует так, что под пресс не попадают либо честные люди, либо настолько хитрозадые пройдохи, что их способности не грех использовать на благо страны, — со смехом сказала миссис Эшби. — Поверь, любимый, таких очень мало. Потому можно использовать зло во благо — насколько это возможно в наших условиях.

— Мой милый политик, — Джеймс ненавязчиво положил ладонь на ее едва заметный живот. — Кажется, на сегодня лимит государственных дел исчерпан. Или нет?

— Пока нет, — Галка со всей своей нежностью улыбнулась мужу, хотя запасов этой самой нежности у нее было не так уж и много. — Я тебе сейчас одно интересное письмецо покажу. Надо обсудить в узком кругу и сделать выводы.

4

Странное место. Как будто самый обычный колониальный город, и в то же время кое-что было не так.

В прежние, счастливые времена Хуанито доводилось бывать в Сантьяго-де-Куба — когда сопровождал обоз с зерном или ездил покупать рабов. И тоже видел обычный колониальный город. Пусть и красивый. Третий раз увидеть Сантьяго ему довелось во время штурма. И тогда этот красивый город пылал, а на улицах валялись трупы. Но ни в том, ни в другом, ни в третьем случае он не чувствовал никакой странности. Все было естественно настолько, насколько это было возможно. Равно как и в иных кубинских городах, не исключая саму Гавану. А здесь… Хуанито Перес, правая рука дона Команданте, второй человек на ныне независимой Кубе, едва скрывал свое замешательство. Почему в пиратской гавани, которой стал старейший в Новом Свете испанский город, процветает торговля — можно понять. Но зачем им понадобилось закладывать новое здание университета? Ведь есть же старое, еще испанское! Или они рассчитывают, что в скором времени старый университет не сможет вместить всех студентов? Зачем строят новое жилье, тоже можно догадаться: переселенцы из Европы едут и едут, надо их где-то размещать. Большинство приезжих расселяли по периферийным городам, но и в столице их оседало немало. Но благоустройство улиц, площадей, садов и скверов… Зачем это морским разбойникам? Хуанито не уставал задавать себе этот вопрос, но только побывав в Сен-Доменге лично, смог найти ответ.

Морские разбойники задумались о будущем.

Хуанито знать не знал о понятии «уровень жизни», но видел этот самый уровень, что называется, воочию. Дело было не только в ухоженных улицах. Дело было в самих людях. Ни в одном кубинском городе, ни до, ни после французского завоевания, Хуанито не видел, чтобы на улицах вообще отсутствовали люди в драных обносках. Здесь даже самые бедные были одеты прилично. Даже рабы щеголяли в дешевых «бумажных»^[147] штанах и рубахах! Впрочем, при наличии в Сен-Доменге хлопковых плантаций и собственных ткацких мануфактур это как раз неудивительно. Удивительно другое. Вот только сейчас он зашел в большой богатый магазин — прицениться. И застал там двух кумушек, бойко щебетавших по-французски. Хуанито почти ничего не понял, кроме одного: эти две красотки были женами матросов, служивших на сторожевиках. Дамочки, и без того небедно одетые, покупали шелковые ленты. В какой стране мира матросские жены могут себе такое позволить?.. Откуда это? Только из-за обилия пиратской добычи? Они ограбили Алжир, взяли «серебряный флот» и до последнего времени перехватывали все испанские суда, какие им попадались на глаза. Но если бы они тут же пустили все эти ценности в оборот, маисовая лепешка стоила бы как хорошая рыбачья лодка с парусом. По самым приблизительным прикидкам Хуанито — а он сейчас заведовал казной Кубы, — пиратами было спущено в тавернах не больше двадцатой части прошлогодней добычи. Где же деньги? Может ли быть, чтобы они согласились упрятать большую часть добычи в подвалы крепости, дабы не спровоцировать катастрофическое вздорожание всех товаров?

Да, может. Если делать все с умом. Еще один ответ, который Хуанито нашел в этом городе.

Но почему, черт подери, этого не делается на Кубе?

Проходя по какой-то новой улочке, Хуанито внезапно услышал доносившуюся откуда-то сверху перебранку. Ругались, кажется, по-голландски, если он ничего не напутал — с голландцами пока сталкивался мало. Задрав голову, Хуанито увидел двух строителей, бурно выяснявших отношения прямо на стене строящегося дома. Явился начальник, наорал на обоих. Рабочие, поворчав, снова принялись укладывали кирпичи… «Когда же в Гаване в последний раз строился новый дом? Кажется, еще до французов, — с горечью думал Хуанито. — Почему дон Иниго затеял никому не нужную и чертовски дорогую постройку линкоров и не вкладывает ни песеты хотя бы в ремонт городских зданий? Если так пойдет и дальше, то скоро у нас не будет ни линкоров, ни домов…» А Фуэнтес и впрямь вложил немалые деньги в строительство двух линкоров нового образца. Только Хуанито представления не имел, на какие шиши дон Команданте собирается завершать их постройку и закупать для них баснословно дорогие стальные пушки. И вообще… Иной раз Хуанито ловил себя на мысли, что готов придушить своего некогда всеми уважаемого и любимого командира. То есть команданте из него был отменный, а вот руководитель государства — или «президент», как он теперь велел себя именовать — совершенно никакой. И что с этим прикажете делать, дамы и господа?

«У свободы горький вкус, — думал Хуанито, возвращаясь в гостиницу, где остановилось кубинское посольство. — Здешние пираты тоже это знают не понаслышке, но они хоть что-то делают. Получается у них или не получается, но делают же, не опускают руки! А мы? Куба бедна не потому, что не грабит корабли, а потому, что ею управляют через задницу… Нет. Надо что-то делать, пока вся наша дерьмовая постройка не обвалилась на наши же головы!»

Глухое раздражение, подспудно накапливавшееся в его душе весь последний год, теперь искало выход…

«Надо в церковь сходить, прямо сейчас, — подумал Ариета, перекрестившись. — Поставлю перед образом Мадонны самую большую свечку, какая там найдется — в благодарность за избавление от беды».

А с чего все началось-то? Если разобраться — с сущего пустяка…

…Новая лодка, вдвое больше прежней. Два расторопных работника: француз и негр-вольноотпущенник. Ариета за год с небольшим заработал столько, что теперь мог себе позволить настоящую роскошь — новую лодку и наемных работяг. Не с дочкой же в море ходить. Все-таки четырнадцатый год Хосефе пошел, совсем уже барышня. Да и учиться ей надо, а не рыбу потрошить. Девочке не повредит. Тут это вполне возможно, не то что в испанских колониях, где девчонке не светило ничего, кроме судьбы безграмотной рыбацкой жены. Матильда, земля ей пухом, не умела ни читать, ни писать. Даром что из благородной баскской семьи. Ариета вон тоже с грехом пополам свое имя на бумаге выводит. А учился бы — мог бы выйти в офицеры…

Что там гадать — чего было, чего не было, чего могло или не могло быть… Так или иначе он свою судьбу переменить уже не может. Поздно. А девочка может. Если захочет, конечно. В этом Сен-Доменге поселенцев пока маловато, а образованных людей — вовсе наперечет. Выучится дочка — станут к ней уважительно обращаться «сеньорита Ариета», или того лучше: «госпожа учительница». Ведь заговаривала уже про такое дело. Что ж, дело и впрямь доброе, и работа уважаемая, доходная. Учитель-то раза в три больше него имеет, а ведь он — один из самых успешных рыбаков Тортуги! Даже среди местных французов и то владельцев таких лодок пока по пальцам пересчитать можно, а уж из бывших кубинцев крепко на ногах стоят разве только Ариета да испанец Роблес. Прочие зарабатывают по мелочи и с того живут. А что? Даже на верную сотню ливров в месяц можно спокойно кормиться. По сравнению с кубинскими заработками это целое богатство. Да только Ариете сотни мало. Лодку купить надо? Надо. Старая-то прохудилась совсем. Приодеться надо? Надо. А как же — в лохмотьях, что ли, ходить? Дочку одевать, обувать, кормить. Опять же — бумагу теперь покупать надо, перья, чернила; одна грифельная досочка в целую дневную выручку обошлась. Скоро Хосефе книжки всякие захочется читать, а это снова расходы, и немалые. Образованная, она ведь не только учительницей стать может. С образованием и родовым гербом ей прямая дорога в офицерские жены!.. Ну и что, что тут офицеры порой вовсе безродные случаются. Взять хоть того же губернатора, Жана Гасконца. Или этого… как бишь его… Анри Блезуа, кажись? Ходит тут, здоровается вежливо, и на Хосефу все поглядывает. Даром что мужику под тридцать. Фамилии нет, одно прозвание^[148] — значит, родом из такой глухой деревни, где фамилий отродясь не водилось, только клички. А в капитаны выбился. Значит, далеко не дурак. У кого клепок в голове не хватает, тут в капитанах не засиживаются. Девчонка за таким мужем точно не пропадет, пусть он француз, пират и вдвое ее старше… Ну да чего там гадать. Рано ей еще про замужество думать. Вот годика через два — в самый раз. А там поглядим, что это за Блезуа такой, и стоит ли за него свою девочку отдавать.

Оба работника — и француз Базиль, и негр Симон — испанского языка почти не знали. Хорошо, что Ариета за год научился хоть немного болтать по-французски, иначе как бы он с парнями объяснялся. Оба были удивительно схожи характерами, несмотря на абсолютное несходство лиц. Базиль, загорелый до бронзовой смуглоты, отличался длинными, связанными в хвостик белесыми патлами, блекло-голубыми глазами и мелкими чертами лица, выдававшими уроженца Нормандии. Черная как смола физиономия Симона с приплюснутым широким носом и толстыми губами говорили о том, что этот парень тоже ведет свой род не с Эспаньолы. Если верить самому Симону, он и правда родом прямиком из Африки, был привезен сюда с родителями и половиной племени на невольничьем корабле. Недавно воспользовался возможностью подработать денег на строительстве новой верфи Кайонны и выкупился… Оба парня были немногословны, неглупы и работящи. Потому быстро сдружились. Куда хуже у них обстояло дело в общении с хозяином-баском. Ариета знает: случись что в море, парни из кожи вон вылезут, чтобы его спасти. Но вот дочь свою он бы, скажем, за Базиля не выдал. Нет… Парни управлялись с парусом, Ариета сидел на руле. А по правому борту уже виднелись родные берега. В корзине трепыхалась свежепойманная рыба: не с пустыми же руками к родичам в гости идти. Судя по слухам, нелегко у них сейчас, после французского владычества и войны. Да и новые власти не торопятся нормальную жизнь налаживать. То ли не умеют, то ли им и так хорошо. Словом, не грех будет родне помочь, хоть и дальняя та родня. Мало кто тут уже помнит семейство Ариета, уехавшее пятнадцать лет назад — Хосефы еще и на свете-то не было! — аж под Гавану.

Ветер ослабел и переменился на юго-западный. Лодку стало сносить к берегу намного раньше, чем рассчитывал Ариета. Да и водицы бы в бочонок набрать надо, пить хочется. Пришлось приставать к берегу… То, что они там увидели, не могло не напугать: рыбачья деревушка была сожжена. Ни дать ни взять, в тот самый день, как тут побывал карательный отряд французов. И восстанавливать жилища явно никто не собирался. Ариета, велев работникам сторожить лодку, побродил немного по окрестностям. Заглянул в колодец на предмет наполнить бочонок. Но в окрестностях не было видать ни единой живой души, а в колодце вместо воды… Уж на что Ариета, видевший результаты налета французов на свою деревню и гибель старшей дочери, должен был быть привычен, и то его едва не стошнило. Французы, видать, перебили всех жителей деревеньки до единого, а трупы свалили в колодец. Что и говорить, поделом они получили, когда герильерос умыли их кровью в Сантьяго… Делать нечего: рыбаки несолоно хлебавши сели в лодку и отчалили. До вечера было еще далековато, может, в соседних деревушках больше повезет? Милях в десяти к западу они наконец увидели тонкий дымок, поднимавшийся над ветхими крышами наскоро слепленных хибарок. Значит, не всех французы перебили или заставили уйти! Ариета на радостях повернул лодку в бухточку… Чужие, совершенно незнакомые ему люди. Хмурые, оборванные и вооруженные. «Ты тут бывал раньше, что ли?.. А лодку такую хорошую где взял? А-а-а, заработал и купил… Не иначе как у ладронов шлялся и сам ладроном заделался. А ну выворачивай карманы!» Короче, еле ноги унес. Если бы не Базиль с Симоном, валяться бы ему с дырой в черепе где-нибудь на бережку. Хорошо, что капитан Блезуа надоумил его пуститься в это путешествие с парочкой пистолетов за поясом и работников вооружить… С тяжелым сердцем Ариета направил лодку дальше. Будь что будет, а деревню, в которой родился, он проведать обязан.

Хвала Пресвятой Деве, опасения Ариеты не оправдались: родная деревня не была ни стерта с лица земли, ни населена разбойниками. И встретили там вполне по-родственному, хоть и мало кто уже помнил его в лицо. Ариета с работниками вытащили из лодки корзины, деревенские зарезали поросеночка и, порывшись в прикопанных запасах, достали с десяток бутылочек вина. Женщины напекли свежих лепешек и начался пир… Глядя, как родичи налегают на рыбу, Ариета не удержался от вопроса: в море-то ходите или забыли дорожку? «Да какое там море, Антонио, — вздохнул староста, его двоюродный дядя по отцу. Тоже Ариета, только Фернандо. — Тут с каждой лодки такой налог дерут — без штанов останешься. Как живем? Огородами и живем… Разбойники? Да, тут их кругом полно — злые, голодные. Как приохотились чужой кровью на жизнь зарабатывать, так и забросили все прежнее — кто пахоту, кто ремесло, кто рыболовство. Спасибо, сеньор Трухильо — помнишь его, альгвасила нашего? — сразу им перцу всыпал, дорожкусюда быстро позабыли… Ты… это… уважь старика. Все ж добро делает, отблагодари чем можешь». Ариета клятвенно пообещал на рассвете сходить в море, поймать несколько жирных тунцов и лучшего отнесли сеньору Трухильо. А потом до поздней ночи рассказывал родственникам о своем житье-бытье в Сен-Доменге.

Сеньор Трухильо и впрямь был крепким, как столетний дуб: такого, поди, враз не сковырнешь. Даром, что ли, его так уважают и деревенские, и собственные солдаты, а разбойники благоразумно обходят десятой дорожкой?

Ариета самым приветливым манером поздоровался, напомнил о себе. Старик только крякнул.

— Ариета?.. Ну да, помню тебя, как же, — хрипло рассмеялся он. — Это ты с двумя дружками увел отцовскую лодку без спроса и ушел в море накануне шторма?

— Я, — смущенно хмыкнул Ариета. — Здорово меня тогда батюшка разукрасил, когда нас на берег выбросило…

— Ладно, что было, то прошло. С чем сейчас пришел-то?

— Вот, решил заглянуть, — Антонио было чертовски неудобно — дарить подарки чужим вроде бы людям давно разучился. — Отблагодарить, значит, за добро… и так далее…

— Да ладно тебе! Давай уже чего принес, — старый альгвасил, видя его неловкость, расхохотался.

Ариета покраснел, чувствуя себя тем самым мальчишкой, которого этот суровый старик — а тогда еще полный сил дядька — некогда выловил на берегу у разбитой отцовской лодки и за ухо приволок к родителю на расправу. Раскрыл корзину и выложил на большое грязное оловянное блюдо шикарного тунца.

— О-о-о! — восхищенно протянул старик Трухильо. — Какой красавец! Утренний улов?

— Он самый, сеньор.

— Своих-то не обидел?

— Не обидел, что вы. Но вам — самого большого и вкусного. На здоровье.

— Ну уважил… — крякнул Трухильо. — Давненько мы не видали такой роскоши.

— Налоги, сеньор?

— Налоги, будь они неладны… Казна-то пуста, вот и дерут со всех и каждого… Ты вот что, не очень-то хвастайся своими уловами и новой лодкой. А еще меньше про Санто-Доминго с Тортугой болтай. Сборщики налогов разденут догола, лодку отберут, а черномазого продадут.

— Он свободный, выкупился уже, — уточнил Ариета.

— Ну и что? Схватят, свяжут, продадут, и плевать им на его выкуп. Под испанской властью так было, под французами, да и под этим президентом, чтоб его… Ладно, я тебе этого не говорил.

— А я ничего не слышал, сеньор, — Ариета позволил себе грустную иронию.

— Вот этим и отец твой славился — всегда быстро соображал, — усмехнулся в седые усы старый альгвасил. — Ладно, о нас поговорили и забыли. Ты о себе-то расскажи. Вроде ж ты теперь вдовец, правда? Соболезную… Ну, дело ведь такое — жизнь и дальше идет… Мои-то девчонки давно выросли. Старшие при мужьях, младшая еще при мне. Да вон она, по дому управляется, хозяюшка. А для меня, старика, сплошные заботы: приодеть дочку, приданое ей собрать. Не за солдата же ее отдавать, в самом деле?.. Ты вот глянь, чего я ей на днях из Сантьяго привез, — Трухильо откинул крышку сундучка и достал маленькое зеркальце в ажурной медной оправе. — Еще даже обрадовать не успел. Целых двадцать пять песо выложил! Это из Санто-Доминго везут, зеркала там и впрямь не хуже венецианцев наловчились делать. Видал, небось, такие в своей Кайонне?

«Двадцать пять песо! — мысленно ахнул Ариета. — Да я за такое всего два ливра и пять су в магазине отдал, когда покупал Хосефе подарочки на Рождество! А голландцы их ящиками гребут на продажу!»

Смысл дальнейшего разговора Ариета почти не запомнил: все это время его грела мысль о том, какую кучу денег можно будет заработать на перевозке товаров из Кайонны в Сантьяго. Накупить, скажем, таких вот зеркал, хорошей сен-доменгской ткани, еще какой-нибудь мелочи — а потом свезти сюда и продать. Это ж какой навар! Так, чего доброго, он из рыбака купцом заделается, а через годик вообще сменит лодку на крепкую быстроходную шхуну!.. Весь обратный путь до Кайонны Ариета мысленно прикидывал, что же именно пойдет покупать по лавкам, едва вернется. Деньги у него есть, можно смело вложить в дело, а затем вернуть сторицей с первого же плаванья. Так за полный год можно не только на шхуну, но и на приличный дом заработать!

Эх… Спасибо, Пресвятая Дева, что надоумила с Хосефой своими задумками поделиться. Не то быть бы беде…

— … Товары возить? — перепугалась дочка. — Отец, вы что! Тут такое было, пока вы в море ходили!

Испуг Хосефы отрезвил Ариету не хуже ведра воды в лицо. Даже дрожь пробила — его, тертого жизнью мужика! Как? Что случилось?

— Ну-ка рассказывай, — внезапно севшим голосом проговорил он.

— Вы помните — Адальберто Роблес две недели назад вышел в море, никому ничего не сказав? — глаза девочки были как два блюдца — большие и полные страха. — Еще пятьдесят ливров заплатил начальнику порта, чтобы тот не спрашивал, куда он пойдет. А позавчера вернулся Хуан, его сын. Его сторожевик в море подобрал, а то так и потонул бы на дырявой лодке. Сеньор Адальберто, оказывается, накупил товаров и повез в Сантьяго. А там ему сказали, что завозить товары без разрешения нельзя. Отобрали лодку, деньги, все купленное, его с сыном побили и посадили в тюрьму! Хуан убежал, украл лодку и вернулся… Отец, пожалуйста, не ходите туда больше!

Расстроенный и не на шутку напуганный рассказом дочери Ариета пошел к жене Роблеса. Застал ее в слезах, а ее сына — всего в синяках и струпьях. Парень подтвердил рассказ Хосефы, добавив еще парочку подробностей. А Ариета, выйдя из их дома, только перекрестился и враз подумал о большой свечке.

«Вот же ж, Господи, что происходит! — думал он, возвращаясь домой из церквушки. — Мир встал с ног на голову. Разбойники жить дают, а добрые люди все жилы готовы вытянуть… Что творится-то!»

И, снова перекрестившись, пошел домой. На шхуну-то он, может, когда и заработает, но на рыбе это как-то вернее будет. Шальные деньги, они ж до добра не доводят, правду отец покойный говорил…

Глава 3 В тиши кабинетов…

1

…Мадам, новость, которую я намерен Вам сообщить, двояка. С одной стороны — несомненный успех. Месье де Ла Рейни весьма продвинулся в расследовании дела о Вашем отравлении, и должен отметить, что сие расследование привело к неожиданным результатам. Раскрыт заговор. Женщина по имени Ла Вуазен, отравительница и ведьма, снабжала своими зельями неких особ при дворе, уверяя, что эти снадобья обеспечат им мою милость. Меня поразил не столько сей факт, сколько размах происходившего: в заговоре замешано много знатных особ, находившихся при моей персоне…

— Заговор, — хмыкнул Влад. — Может, я и циник, но меньше всего эта гоп-компания похожа на заговорщиков. Приворотные зелья и прочая лабуда…

— Да, но нас с Алиной отравили, — возразил Джеймс. — Согласись, это уже не игры с приворотными зельями.

— Вуазен, Вуазен… — Галка с усилием потерла пальцами висок. Это имя почему-то не давало ей покоя. — Где я могла раньше слышать об этой женщине?

— Может быть, в Версале? — предположил Эшби.

— Нет, Джек, я слышала имя Вуазен раньше. Еще в своем мире. А может, читала… Вот черт, никак не вспомню. Но оно точно было как-то связано с этими временами и королем Людовиком!

— Возможно, этот заговор отравителей существовал и в вашей истории, и ты что-то о нем читала.

— Погодите, — Влад, совершив над собственной памятью форменное насилие, кажется, что-то вспомнил. — Галя, ты «Анжелику» помнишь?

— Слабовато. Книжку читала очень давно, фильм смотрела. Тот самый, с Мишель Мерсье в главной роли. Один или два раза.

— Там об этом заговоре упомянуто. И об участии маркизы де Монтеспан в черных мессах.

— Она с ума сошла? — Джеймс округлил глаза, нешуточно испугавшись: в семнадцатом веке участие в черной мессе — вовсе не забава, а страшное преступление. — Если это будет доказано, ее не спасет даже король!

— Ничего пока не доказано, Джек,^[149] — задумчиво произнесла Галка. — Странно, что король вообще решился кому-то об этом написать. Я бы на его месте просто молчала в тряпочку…

…Что же касается Вашего случая, мадам, то арестованный шевалье де Лесаж к превеликому сожалению вскоре скончался в тюрьме, так и не успев дать подробные показания. Известно лишь то, что он также водил знакомство с Ла Вуазен, некоторое время пользовался расположением известной Вам знатной дамы и доверием ее родственника, с которым Вы знакомы по делам в Вест-Индии. Последнего нам пришлось строго наказать за постыдный провал на Кубе, подвергнув аресту и конфисковав имущество. Этот господин оказался куда сговорчивее, и на допросах показал месье де Ла Рейни, что шевалье де Лесаж не единожды был замечен в обществе некоего святого отца иезуита, имени которого арестованный не знал. Моему огорчению, мадам, не было предела, едва эти сведения стали мне известны…

— Опять иезуиты, — фыркнул Джеймс. Уж на что он был хладнокровен и сдержан, но, кажется, и его уже «достало» постоянное внимание ордена Иисуса. — Не понимаю, что им за корысть? Разве только они исполняют волю Мадрида. Тогда их поведение понятно.

— Кто платит, тот и музыку заказывает, — пожал плечами Влад. — А хорошо ребятки пристроились. Вроде как церковный орден, коллегиумы организовывают, детишек обучают. На деле же — испанская агентура, причем высочайшего класса.

— Да, но сейчас-то у Испании финансы поют романсы, — хмыкнула Галка. — А это означает, что иезуиты вряд ли работают на королеву-маму. Но зато остаются еще два одинаково неприятных варианта: либо они работают на Габсбургов бескорыстно, из идеологических соображений — типа, постоим за святую церковь, и так далее — либо стали проводниками воли Рима и потихонечку переключаются на Версаль. Не нравится мне эта скоропостижная смерть де Лесажа. Видать, знал чуток больше, чем положено.

— М-да, — покривился Влад. — Действительно, неприятно… Что делать будем?

— А то же, что и раньше. Если им это до чертиков не нравится, значит, все делаем правильно…

…Касаемо заключаемого Вами мира с Испанией и Голландией позволю себе выразить надежду на то, что сей документ лишь укрепит нашу добрую дружбу…

— Эк он завернул, — едко хихикнула Галка. — «Нашу добрую дружбу». У королей не бывает друзей. У них бывают либо слуги, либо союзники.

Влад отхлебнул кофе и потянулся к вазочке с печеньем.

— А ты не хочешь быть ни тем, ни другим, — с иронией проговорил он, хрустя печенинкой. — Думаешь, потянешь? Франция — серьезный союзник, но она же и страшный враг. На этот раз ордонанса о прощении не будет.

— Франция в нас заинтересована. Пока. Точнее, она заинтересована в наших новинках, — задумчиво проговорил Джеймс, не разделявший Владова оптимизма. — Но Эли права: у королей нет и не может быть друзей…

— Потянем время, — Галка догадалась, о чем промолчал ее муж. — В первый раз, что ли? Ну ладно, мальчики, давайте я дочитаю письмецо, а там уже будем делать глобальные выводы.

…В целом ситуация такова, мадам: победы Франции на полях сражений, обеспеченные превосходством в вооружении, позволяют рассчитывать на скорое заключение большого мирного договора. Территориальные приобретения, несомненно, позволят Франции быстро восстановиться после войны. Рад, что Ваши приобретения так же принесли Сен-Доменгу немалую выгоду. Месье Кольбер уже высказал пожелание заключить некий договор, позволяющий французским купцам пользоваться привилегиями при транзите восточных товаров через Панаму. Шевалье де Пуансэ уже получил соответствующее письмо, так что ожидайте в скором времени его визита в Алькасар де Колон. Полагаю, вы сможете договориться таким образом, чтобы обе стороны остались довольны.

Засим прощаюсь. Желаю Вам крепкого здоровья, мудрости и безграничного терпения, ибо искусство править требует от государя в первую очередь именно этих качеств.

Ваш добрый друг Людовик

Галка закончила чтение письма, и в кабинете воцарилась гоголевская тишина, вроде известной сценки: «К нам приехал ревизор».

— Ч-черт… — Влад первым рискнул нарушить эту тишину. — Уж чья бы корова мычала, а его бы помолчала! Тоже мне, кладезь мудрости и безграничного терпения, чтоб его…

— А чего же ты хотел, братец? — хмыкнула Галка. — Это же Людовик Четырнадцатый, а не Франклин Рузвельт.

— Да ты хоть почитай внимательнее, что он там понаписал! — возмутился Влад. — Не успели мы отобрать у испанцев Панаму, как он уже на нее глаз положил!

— Он туда не полезет, — с явным сомнением сказала «сестра». — На нас обжегся, на Кубе обжегся, теперь чтобы и в Панаме хвост прищемили? Он же не пришлет сюда Дюкена — сторожить перешеек? А насчет побед Франции — это он малость загнул. Николас пишет, огребли французы под Гентом и Страсбургом по самое не хочу. Если бы не победы Дюкена на море, можно было бы смело говорить о фактически проигранной войне. Но Рюйтера командор все-таки уделал, и это дает Людовику повод диктовать свои условия на переговорах.

— Николас присутствует в Нимвегене в качестве наблюдателя, — Джеймс взял у женушки письмо короля и пробежал глазами по строчкам. — Что еще он сообщает?

— Что Вильгельм Оранский настаивает на разделе сфер влияния в Испанских Нидерландах. То бишь ему Фландрию, Людовику — все остальное. Сомневаюсь, что наш «добрый друг» тихо и мирно согласится на подобный раздел. — Галка хихикнула так едко, что и Владу, и Джеймсу на миг стало неуютно. — Поломают они там копья в Нимвегене, но в итоге мир все-таки подпишут. Австрияки тоже чего-нибудь себе откусят. Тот же Страсбург, например, где они французам здорово навешали. Но больше всех, понятно, отгребет себе король Франции. Каталония, Сицилия, хороший шмат Италии, Сенегал… Он уже ввел войска в Папскую область, между прочим. Что еще? Я со счета сбилась, сколько он там прихватизировал.

— Меня интригует один вопрос… — Джеймсу не нравилось, когда его жена превращалась в циничного политика. На фоне такого превращения он был бы рад даже ее возврату в образ отчаянной пиратки — образ, который стал уже понемногу забываться. — Почему Людовик, имея прекрасную возможность раз и навсегда разделаться с Испанией, этого не делает и не собирается делать? Он ведь может ободрать старого врага так, что тот сожмется до размеров Кастилии и Арагона, и более не станет ему докучать.

— Э, дорогой, это может означать только одно: что «наш добрый друг» закладывает большую мину под заключаемый сейчас мир, на предмет повоевать еще раз. Лет эдак через несколько. — Галка, почувствовав его состояние, грустно улыбнулась, словно прося прощение за свой неисправимый цинизм. — Клянусь тебе, он не упустит случая и сохранить Испанию относительно боеспособной, и так поделить оторванные от нее куски, чтобы милая соседушка озлилась на всех и вся. И не вступала в антифранцузские коалиции.

— Ну, я думаю, тут он пролетит, — уверенно сказал Влад. — Где такое видано, чтобы прощенный враг не точил на тебя зубы?

— А нам-то что? — пожала плечами названая сестрица. — Пройдет лет пять, и нам будет уже фиолетово, кто на кого в Европе нападет — Франция на Испанию, или Испания на Францию. У нас к тому времени будет другая головная боль: Англия. Когда там к власти придет Вильгельм Оранский…

— Если этот мир уже отличается от вашего, то может и не прийти, — возразил Джеймс.

— А может прийти и пораньше. Но не в том суть. Сейчас Англия, прошу прощения, в заднице. Я не об экономике, я об армии и флоте. Купцы в Англии сейчас хорошо, крепко стоят, а вот насчет повоевать — кишка тонка. Извиняюсь, нечем. Рюйтер их там здорово погонял в свое время. Но Карл — тайный католик — и его братец — явный католик — вряд ли удержат престол в протестантской Англии. Особенно если Англия по их милости влезет в какую-нибудь проигрышную авантюру.

— Карл вышел из этой войны раньше всех. Где гарантия, что он ввяжется в новую? — сомневался Джеймс. — Мне однажды довелось видеть этого человека. Он трус и фат. Я даже слышал сплетню о том, как он принимал русских послов. Послы ему о торговле и пошлинах, а он им — о стройности ножек английских дам. Даже подозвал мисс Стюарт^[150] и велел ей снять юбку, дабы подтвердить высоким гостям свою правоту.^[151] Когда я это услышал, у меня не было слов. Одни выражения.

— Фатовство и трусость не помешали ему тихой сапой пригрести себе парочку голландских колоний в обмен на выход из войны, — возразил Влад. — Но ты прав: если Карл и полезет воевать, то только после хорошего пинка от кузена Луи. Или если на него нападут.

— Потому-то Людовик и не желает уничтожать Испанию, даже даст ей фору по времени, чтобы собрать силы. Это какая острастка для союзничка Карла! — согласилась Галка. — А для того, чтобы мадридская кузина как следует обиделась на лондонского братца, Людовик подкинет тому косточку со стола победителя. Скажем, какую-нибудь дыру в Мэйне. И королеве неприятно, и Карлу головняк с обустройством новой колонии, и нам, Сен-Доменгу, шпилька в бок. Мол, помните о старшем брате.

— Короче, не жизнь, а сказка, — едко хохотнул Влад. — Только этот версальский кобель — прошу прощения, наш добрый друг Людовик — кое-чего не учел.

— Тебе, кажется, пришелся не по душе мой план, — прищурилась Галка, испытующе глядя на названого братца.

— Мне он и сейчас не нравится, Галя. Но то, что делают эти господа, не нравится еще больше…

Где-то вдалеке прогремел глухой громовой раскат. Оконные стекла запятнали первые капли дождя: к побережью Сен-Доменга подошел шторм. Опытные моряки загодя приготовили корабли, а горожане сейчас расходились по домам… Галка позвонила в колокольчик, явилась служанка — закрывать ставни. Влад зажег керосинку. Служанка ушла, и семейный совет продолжался…

2

— Если он пишет всерьез, я удивлен, — проговорил его величество, небрежным жестом передав своему министру письмо. — До сих пор кузен Карл не занимал себя подобными делами. Если же это шутка, то весьма неловкая.

Кольбер, прищурив глаза, бегло прочел послание короля Англии. Умный человек и большой стервец, он не мог не понимать, какую выгоду его страна могла бы получить из этой комбинации. Но вот король Франции… Месье Кольбер прекрасно знал, что ум монарха далеко не так всеобъемлющ, как казалось самому монарху. Из-за гордыни или упрямства он мог зарубить и самую лучшую политическую комбинацию. Однако если зайти с правильной карты…

— Не думаю, сир, что ваш кузен пошутил, — сказал он. — Но тон письма и скромность запросов свидетельствуют о том, что его величеству королю Англии вряд ли известно, насколько плохи дела в Испании…

…Необходимость обеспечивать безопасность торговли в Вест-Индии вынуждает нас содержать там некоторое количество военных кораблей. Однако, к превеликому нашему сожалению, не обладая гаванями на континенте, мы не можем полностью гарантировать купцам надежность перевозок и ремонт судов, что в свою очередь отрицательно сказывается на торговле. Парламент настаивает — и в этом я с ними полностью согласен — чтобы Англия укрепляла свои позиции в Вест-Индии, ослабляя тем самым позиции Голландии. Не станете ли Вы возражать, брат мой, если мы вознамеримся взять у Испании Маракайбо с прилегающими к нему землями?..

— Действительно, — согласился Людовик. — Знай он об истинном положении дел у нашей дражайшей кузины, пошел бы на Кадис с Севильей. И дражайшая кузина отдала бы без боя — в обмен на возможность навести порядок в своем порядком запущенном доме. Но я не стану делать брату Карлу такой подарок.

— Ваше величество против занятия Маракайбо англичанами? — неприятно удивился Кольбер.

— Я бы хотел выслушать ваши аргументы в пользу такого решения, — Людовик тоже был слегка удивлен подобной политикой. — Признаться, не понимаю, зачем мне усиливать Англию?

— Испания никогда не простит королю Англии то, что он, выйдя из войны четыре года назад, вдруг получает что-то в виде трофея, — едко усмехнулся Кольбер. — Маракайбо весьма затруднит общение между Мадридом и Лондоном, если кто-либо вздумает втягивать их в некий союз, направленный против Франции.

«Кто-либо…» Намек на Вильгельма Оранского, голландского штатгальтера и злейшего врага Людовика, был довольно прозрачен и неприятен. Король слегка нахмурился, но знака умолкнуть не дал. Потому месье Кольбер изволил продолжать:

— Есть еще одно соображение, заставляющее меня высказаться в поддержку решения английского короля, — сказал он. — Ваш кузен Карл никогда не удержит Маракайбо, если не перебьет поголовно все его испанское и туземное население. Не думаю, что это понравится сен-доменгской даме: насколько я знаю, она довольно резко реагирует на истребление невинных.

— Она не ввяжется в войну с Англией ради жителей Маракайбо, — возразил Людовик.

— Ввяжется, — уверенно заявил Кольбер. — Она из тех, для кого вопросы чести иной раз важнее любых политических комбинаций. Правда, я не убежден, что война эта будет, так сказать, «горячей». Служба месье де Ла Рейни не смогла вычислить всю ее агентуру. Известны лишь несколько персон, связанных с послом Сен-Доменга в Голландии. Однако смею предположить, что самой эффективной частью агентуры является именно не известная нам часть. И в нужный момент эти люди вполне могут стать проводниками воли мадам Эшби. В этом случае я не стал бы завидовать вашему кузену, сир: вам ведь известно, что в этом деле при определенных обстоятельствах и один человек может стоить целой армии.

— Мой брат Карл явно недооценил эту даму, — усмехнулся король. — Мне доносят, будто посол Англии в Сен-Доменге позволяет себе оскорбительно высказываться о ней. Допускаю, что она может пропускать его слова мимо ушей, но ни один уважающий себя государь не станет сносить оскорбления вечно.

— Сен-Доменгу нужны самое меньшее пять-семь лет для того, чтобы стать серьезным игроком на политической арене, сир. В Лондоне это тоже понимают. И… Сир, я не думаю, что Англия, кто бы ни был там королем, станет терпеть конкурента на море.

— Вы считаете ссору Сен-Доменга с Англией неизбежной?

— Да, сир.

— Тогда нужно сделать все, чтобы их ссора произошла в тот момент, когда это будет выгодно нам…

3

15 августа 1678 года

Ох уж мне эта канцелярская возня… Особенно весело отвечать на письма европейских политиков стоя или лежа. Сидеть, как говорит доктор Леклерк, смогу еще не скоро. Ох, и почерк у меня сейчас! Не завидую тем, кто будет это читать. В первые пять дней бумаги вообще писала фрау Эбергардт, секретарша, а я закорючку подмахивала. Сейчас хоть ходить могу. Правда, спина зверски болит, но это, я надеюсь, пройдет со временем… Но дела все равно остаются делами, и полностью перекладывать их на окружающих было бы просто свинством. Тем более что Джек, например, не настолько жесткий человек, как я… Билли тоже изъявил желание попробовать себя в дипломатии. Что ж, получилось у него неплохо. Его беседу с сэром Чарльзом надо было бы записать на видео. А потом прокрутить господину послу это пособие под названием «Как нельзя вести переговоры с пиратским адмиралом». Или расшифровочку видеозаписи на стол положить, вот была бы хохма. Впрочем, чего я хотела? Какой король, такие и послы. Пусть сэр Чарльз, в отличие от своего короля, дядя строгих правил, но в смысле государственного ума они близнецы-братья.

Родила я тихо, относительно спокойно, без всяких экстремальных обстоятельств. Просто утром шестого числа проснулась от боли в низу живота. Разбудила Джека. Ну все, говорю, пора мне… Милый тут же поставил на уши весь дом, позвали доктора Леклерка. И через каких-то полчаса мучений (вопила я знатно, но и больно же как было!) у нас появился Малыш… Вообще-то его назвали Роберт Уильям (Робертом звали дядюшку моего Джека, а Уильям — это в честь крестного отца, Билли), но для меня он просто Малыш, как в сказке про Карлсона. Джек на десятом небе от счастья. А Жано надулся: «Я же просил у Бога сестричку!» Мы на пару с Джеком битый час объясняли ему, что братик — тоже замечательно. А милый еще и добавил: если очень хорошо Бога попросить, то, может, через пару лет будет и сестричка.

Что? ЕЩЕ РАЗ РОЖАТЬ?!!

А впрочем, где двое, там и третьему место всегда найдется…

Малыш на редкость спокойный. То ест, то спит, то просто лежит, смотрит на мир. Почти не плачет. Ну разве что когда пеленки испачкает, и вовремя его не помыть, не переодеть. Мы тут вчера устроили семейный совет: Джек, я и Жано. Решали, на кого похож ребенок. Хоть и рановато пока судить, но все сошлись во мнении, что Малыш больше похож на меня. Хорошо если только лицом! Если еще и характером в меня удался — бедный Джек! Два стихийных бедствия под одной с ним крышей!..

Словом, весело у нас сейчас в доме.

А здесь, между прочим, рождение ребенка не дает права ни на какой декретный отпуск. Чуть смогла на ноги подняться — изволь пахать как лошадь. Потому и мрут бабы, детей сиротами оставляют. У нас населения не так много, чтобы мы могли себе позволить швыряться жизнями. А что делать? Закон принимать, что нельзя в течение какого-то времени после родов принуждать женщину к тяжелому труду? Кто будет следить за исполнением этого закона, если основной «трудовой фронт» здешних женщин — дом и кухня? Вон недавно случай был: плотник свою жену-прачку на следующий день после родов заставил стирать. Денежку зарабатывать, будто без пары лишних монет они бы померли. Подняла она тяжеленную выварку, а удержать не смогла, на себя опрокинула. Обварила ноги даже через юбки, теперь не то что стирать — ходить не может. И кто этого стервеца к ответу призовет? «Моя жена, что хочу, то и делаю». Дурак безмозглый. А дал бы бабе тогда отлежаться — она сейчас работала бы как прежде… Джек, наоборот, ругает меня за шило в заднице. Мол, потерпели бы пару недель, сейчас все равно мир, передышка. Ага. Передышка, блин… Жан Гасконец уже с ума сходит: ему Флориду поручено под свой контроль брать, а людей мало. То волком воет, то ругает меня по-всякому — шли, мол, переселенцев сюда, и поскорее. Там действительно работы непочатый край. Терки с англичанами: они, заразы, местных индейцев против нас накручивают, как накручивали против испанцев. Но Жану еще повезло. Потому что ему как раз достались более-менее обустроенные Сан-Августин с крепостью Сан-Маркос, да не все испанцы пожелали уехать, остались и работают. У нас налоги самые низкие в регионе. А Геррит, большой друг индейцев и знаток Юкатана, отправившийся губернаторствовать в Панаме, просто цензурных слов не находит. Только вчера вернулся оттуда и такое порассказал — у меня глаза на лоб полезли… Я поняла Моргана, когда он, уходя, велел поджечь город. Но как понять испанского губера, который — прекрасно зная, что часть горожан выразила желание остаться! — приказал уничтожить все съестное до последней крошки, сжечь верфь и подорвать пороховой склад в крепости? С порохом у него не вышло: панамцы, прознав про это, сами фитили и загасили. Но пожары в порту все-таки сделали свое дело. Геррит такую телегу накатал на испанца! Не знаю, накажут ли этого… нехорошего человека свои, или наоборот, орден дадут, но неприятный разговор с доном Антонио у нас все же состоится. Ноту вручим. Официальную. Пора приучать этих господ к тому, что мы — цивилизованное государство.

18 августа

Вчера мы на пару с Герритом вручили дону Антонио ноту протеста… M-да. Это надо было видеть: никаких слов не хватит для описания сей трагической сцены. Уж не знаю, какие там планы у испанской королевы-мамы насчет американских владений, но дон Антонио Себастьян де Толедо явно не прочь вернуться к исполнению обязанностей вице-короля. Хорошо бы, если бы он вернулся. Нам это ничего приятного не обещает, но и очень многих проблем удастся избежать.

Малыш сегодня улыбнулся. Или мне так показалось — ведь маленькие детки начинают улыбаться месяцев в пять. Жано, например, так и сделал. Но он вообще серьезный парень, чем дальше, тем больше на обоих своих родителей похож становится. Блондинистый — это в матушку. А лицом и характером — вылитый Франсуа… Эх, жалко, не дожил дружище… А Малыш действительно весь в меня. Я думала, Джек обидится, ну хоть самую капельку: сын — и не в него удался. А милый мне и говорит: «Как-то мы разговорились с Владом, и он мне сказал интересную вещь. Оказывается, мужчина, выбирая жену по любви, неосознанно желает, чтобы его дети были похожи на нее. Так же, как и женщина, если позволяют обстоятельства, выбирает себе мужа по сходному принципу — чтобы ее потомство было похоже на этого мужчину… Знаешь, Эли, а он прав. Однажды я поймал себя на одной мысли: я хотел, чтобы мои дети были такими, как ты…» Ну что сказать-то? Малыш в самом деле мамин сын. Как я когда-то в далеком прошлом-будущем была папиной дочкой…

Получила письмо от Николаса. Поскольку Сен-Доменг вышел из войны раньше, он присутствовал в Нимвегене в качестве нашего посла и наблюдателя. Хотя война в целом была Францией выиграна, голландцы все-таки воспользовались последним поражением французской армии и вернули себе по договору Маастрихт. В общем-то, Голландия территориально почти не пострадала, если не считать парочки колоний. Зато ее торговле досталось очень сильно. После того, как Дюкен встретился с Рюйтером у Сицилии, их флот порвали как тряпку: знаменитый адмирал был серьезно ранен (впрочем, Дюкен тоже) и на несколько месяцев оказался не у дел. Как и Дюкен. Тот вообще подал в отставку: мол, такой возраст и боевые раны делают невозможным его дальнейшее пребывание на службе его величества. Его величество, понятно, в большой восторг не пришел. Думаю, даже обиделся на командора, хоть и ничем это не показал. Но у короля сейчас другая головная боль: Ла Рейни раскручивает дело отравителей, и там вскрываются ТАКИЕ подробности, что у меня волосы дыбом встают. Этот чертов аббат, который черные мессы устраивал… Детей резали, суки. В самом деле резали, без всяких шуток. Порвала бы уродов… К чести маркизы де Монтеспан должна сказать, что она вряд ли стала бы в этой кровавой кухне участвовать. Слишком умна. Да это никто и доказать не смог. Доказано лишь то, что она скармливала Людовику приворотные зелья, в которых основными ингредиентами были шпанские мушки (это что-то типа местной виагры), мышиное дерьмо, какие-то травы и прочая фигня того же рода. Неудивительно, что у короля была, прошу прощения, стойка на любую более-менее выделявшуюся из толпы даму. Забоявшись отравления, Людовик срочно дал маркизе почетную отставку. Из Версаля прогонять не стал, но с ней больше не встречается. И приблизил к себе ее лучшую подругу — мадам Скаррон. Что ж, могу поздравить «нашего доброго друга»: дама на три года его старше, особой красотой не блещет, и впридачу религиозная фанатичка. Видала я таких: в нашем мире подобные особы частенько ходили по квартирам и раздавали рекламки Свидетелей Иеговы. Красивые такие рекламки с нарисованными невероятно счастливыми людьми. А из пояснений этих обиженных Богом дамочек сразу становилось понятным: счастливы нарисованные люди именно оттого, что активно способствуют наступлению царства Божьего для конкретной, отдельно взятой секты… Что я могу сказать? Фанатизм вообще вреден, но даже из этого недостатка сволочной политик способен извлечь для себя выгоду.

А кто скажет, что я не сволочь?

28 августа

Кажется, Малыш и впрямь в меня. Те же проблемы с желудком. Мама, помню, рассказывала, как она со мной намучилась, пока я не подросла и не начала есть нормально. Теперь вот моя очередь…

2 сентября

Доктору Леклерку бы еще у Каньо поучиться. Во всем, что касается лекарственных растений, индеец ему сто очков форы даст. Зря, что ли, он был учеником знахаря племени? Заварил какие-то местные травы и начал меня этим зельем поить. Я думала, все: сейчас самая веселуха и начнется. Но — мне вообще ничего, а Малыш стал спокойно сосать молоко, без капризов и плача.

Велика сила народной медицины…

Сегодня наконец-то переоделась в привычное — штаны, сапоги, рубашку с безрукавкой. На фиг юбки! Оставила Малыша на няньку и отправилась на «Гардарику»: Джек только утром привел ее в порт после патрулирования побережья… Такое чувство было, словно я месяц по гостям ездила и только сейчас пришла домой. Даже посетовала милому, что не здесь наш сын родился.

Вернулась в Алькасар де Колон радостная… и тут мне настроение-то и подпортили. Пришли Владик с Билли, злые, как черти. Оказывается, плотник «Бесстрашного» должен был получить со склада дерево для ремонта, а ему вместо нормальной доски выдали какое-то гнилье. Та же история с Билли. Пошли они разбираться, взяли заведующего складом за жабры. А тот отбрыкивается: ничего не знаю, что привезли, мол, то и выдаю. Братцы пообещали, что это дело так не оставят, и ушли. Ко мне, повозмущаться… Вот зря они это сделали. Надо было сразу парней за ближайшим патрулем послать. А то пока они пришли сюда, пока мы тут эту проблему перетирали, пока все-таки решили обратиться в полицию, склад и загорелся. Типа, керосинка разбилась. Совершенно случайно, блин… Пожар еле потушили, огонь чуть было на соседние склады не перекинулся. Дрова, понятно, все сгорели, улик не осталось. Но следак оказался парнем хватким, раскрутил ниточку в обе стороны, опросил свидетелей. И выяснил, что кладовщик-то приворовывал. По-крупному. Оказывается, женился недавно, а жена ему попалась — не дай Боже кто из моих пацанов ЭТО в дом приведет, прибью на фиг. Красивая стерва, такие из мужиков веревки вьют. Вот и захотела пошиковать. А этот дурак рад стараться. Ну и наворовал на смертную казнь с конфискацией, то есть на сумму свыше двадцати тысяч. «Крыс», которые крадут у своих, пираты до сих пор ненавидят всеми фибрами пиратской души.

4 сентября

Елки зеленые, да когда же это кончится?!!

Не успел повиснуть тот ворюга, из-за которого сначала корабли остались без нормального дерева, а потом чуть порт не сгорел, как запылал еще один склад. Тоже с деревом. Что самое поганое, следствие почти сразу вышло на начальника всех портовых складов, бывшего плотника «Гардарики» Чарли Эпплгейта. Плотник он от Бога, но попросился на берег по возрасту. Махать топором, мол, уже затруднительно, и глаз не тот. Пристроился на теплое местечко. Два года у него все было в идеальнейшем порядке! А тут — такая вот ботва… Я не стала следаков дожидаться, сама взяла Чарли в оборот. Тот признался: мол, поглядел, что завскладом делает, и сам решил малость лапы погреть. А когда его подчиненного казнили, испугался и решил следы замести. Я и говорю: нет, мол, такой глупости, которую сделал бы один человек и не повторил бы другой. Ну тот молодой дурак ради красотки своей воровал. А ты, дурак старый, зачем в ту же петлю полез? Жить надоело? Чарли в ноги повалился: типа, не вели казнить, вели слово молвить. Купить домик побогаче ему хотелось, пожить на старости лет по-дворянски… На его счастье, стянул он не так много, тысячи на две-три. Сгорело еще меньше: вовремя потушили. Потому отправили его на верфь. Пусть отмахает топором то, что украл…

А Этьен, кстати, крепко заподозрил, что все эти махинации с деревом для боевых кораблей не просто так случились. Копает. Может, чего и нароет. Если выйдет на каких-то конкретных людей — я им не завидую.

6 сентября

Малышу месяц. Сегодня он цапнул меня за волосы и не отпускал, пока погремушкой не отвлекла. Поправился, теперь даже тяжеловато его держать стало… А пальчики у него такие тонкие, крошечные! Почему я раньше не обращала внимания?..

Дописываю в спешке: только что сообщили — приближавшееся с юго-востока судно опознано как барк «Эвридика» Лорана де Граффа. Он купил эту посудину аккурат перед уходом с Сен-Доменга в компании Граммона. Почему Лоран вернулся один? Где Граммон и что с остальными?

Скоро узнаем.

4

«Эвридика» — систер-шип «Орфея», между прочим. Вместе были заложены, вместе сошли со стапелей, а какие разные судьбы…

Вид барка, бросившего якорь в бухте Сен-Доменга, вызвал у Галки, Джеймса и Влада приступ ностальгии. Почти так же, помнится, выглядел «Орфей» в день их знакомства на острове: грот-мачта треснула, в бортах полно дыр. Только у «Эвридики» еще отсутствовал топсель, а «бригантина» на бизани и фок выглядели так, словно их сшивали из клочьев. Словом, будет работы плотникам на верфи… Шлюпка, отвалившая от борта барка, шла к пирсу не слишком быстро: волна. Да и веслами матросики работали как-то вяло. «Поболели они там, что ли?» — подумала Галка. У нее даже мелькнула мысль о карантине. Был ведь с полгода назад случай: пришел английский купец. На первый взгляд все там выглядело замечательно, однако таможенники обратили внимание на слишком уж хмурые рожи матросов. Сунулись в кубрик — а там больные, чуть не штабелями лежащие. Подозрение на чуму… Отогнали купца подальше от берега, таможенники водой с уксусом вынуждены были мыться, одежду сожгли, и в карантинном бараке две недели под присмотром доктора проваландались. Сэр Чарльз, узнав об этом, раскричался: «Миссис Эшби, как вы могли задержать почтенного купца на карантине! Там нет и не может быть чумы! В худшем случае матросы больны лихорадкой! Почему вы лишаете этих людей отдыха и возможности обратиться к врачам?» Галка ледяным тоном ответила: «Врачей мы предоставим, равно как и продукты, и чистую воду. Но до окончания карантина этот корабль в бухту не войдет. А при малейшей попытке погасить ночью бортовые фонари, либо высадиться на берег без разрешения начальника порта, либо даже просто сняться с якоря — будет немедленно потоплен. Капитана предупредили, канонирам отдан соответствующий приказ, они уже навели орудия». Возмущение посла было так велико, что он даже не сразу нужные слова нашел. «Ваши действия, миледи, следует расценивать как проявления недружественного отношения к Англии!» — «Значит ли это, что я, желая выразить свое благорасположение к Англии, должна подвергнуть граждан Сен-Доменга смертельному риску?» На том разговор был окончен, а отношения с сэром Чарльзом испортились окончательно и бесповоротно. Зато мистер Хиггинс, явившись в таверну пообедать на полчаса позже обычного — дабы переговорить с миссис Эшби, — выразил сочувствие заболевшим и в то же время, как ни странно, полностью поддержал Галкины действия… Так что мысль о карантине была вовсе не беспочвенной.

— Что-то они дохлые какие-то, — Джеймс высказал вслух то, о чем Галка пока только подумала. — То ли после лихорадки, то ли голодные.

— Или и то, и другое, — предположил Влад. — Схожу за доктором. Мало ли что.

К тому времени, когда Влад привел жившего поблизости от порта врача, шлюпка с «Эвридики» пришвартовалась к пирсу. Четверо гребцов действительно были какими-то осунувшимися, а капитан и вовсе выглядел сбежавшим с того света. Ни дать ни взять, только-только вырвался из лап костлявой. Галка даже не сразу узнала в этом изможденном человеке красавца усача Лорана де Граффа, закадычного друга шевалье де Граммона.

— Лоран? — оторопело проговорила Галка, когда этот ходячий скелет не без помощи своих матросов и Джеймса выбрался на пирс. — Это ты или твой призрак? Черт, да ты сам на себя не похож! Что случилось?

— Рад тебя видеть, Алина, — улыбнулся голландец. Галка сразу увидела прорехи в его некогда великолепных зубах. Значит, тут еще и цинга поработала. — Но ответы, если можно, чуток попозже. У меня на борту пятьдесят два человека, из них только шестеро здоровых. Про корабль молчу — сама все видишь.

— Больных — в лазарет, — тут же распорядилась Галка, и Влад, криво усмехнувшись, подозвал одного из дежуривших на пирсе матросов — передать приказы генерала кому надо. — «Эвридику» отбуксировать в док… А тебя, красавец, сейчас доставят в Алькасар де Колон, на съедение доктору Леклерку. Черта с два ты у меня на улицу покажешься, пока на человека похож не станешь!

— А ты нисколечко не изменилась, — де Графф слабо рассмеялся.

— Зато ты изменился — страшно глянуть. Все, не желаю ничего слушать, пока доктор тебя не осмотрит!..

Приговор доктора Леклерка был неумолим, как суровый пиратский закон: строгий постельный режим и усиленное питание. Без всяких там «но» и «если». А поскольку своим домом Лоран де Графф в городе обзавестись не успел, постельный режим ему пришлось соблюдать в одной из многочисленных комнат Алькасар де Колон. В то время, как его команду разместили в лазарете при крепости, прописав то же самое — постельный режим и усиленное питание. Де Графф (хотя, никакой он был не «де», его, голландца Лоренса Граффа, из уважения так обозвали свои же матросы-французы) поел, отдохнул, но наотрез отказался пить снотворное — мол, пока не расскажет о своих приключениях, никаких микстур…

— … Словом, пошли мы на юг, — говорил голландец. А собравшиеся в комнате Галка с Джеймсом, Влад, Билли, Жером и Дуарте слушали очень внимательно, ибо говорил Лоран тихо. — Хотя я предупреждал Мишеля насчет этого дьявольского побережья: когда-то от португальца одного наслушался, а потом ты, Джеймс, говорил… Короче, шли мы в двух милях от берега. Пару раз встретили по пути португальские посудины, драпавшие при одном виде нашего флага. Нашли удобную бухточку,^[152] бросили якорь. Сторговались с каким-то местным племенем — скот в обмен на десяток ружей и боеприпасы — и пошли потихоньку дальше. И нарвались сперва на встречный ветер. Чуть было не пришлось поворачивать обратно в ту бухту. Через день ветер сменился на норд-вест, можно было продолжать путь. Там, если верить карте, до мыса Доброй Надежды оставалось еще порядочно, около семисот пятидесяти миль. Надеялись одолеть это расстояние дней за десять. А главное — проскочить тот чертов берег как можно скорее. Я посоветовал Мишелю отойти подальше от побережья, а он свое гнет: нельзя, мол, выходить тут в открытое море, у нас ни лоций, ни штурманов, знающих эти воды, зато хороший риск нарваться на португальскую эскадру. Лучше идти вдоль берега, раз португальцы избегают ходить таким путем.

— Вот упрямец! — Галка в раздражении хлопнула себя ладонью по колену. — Я тоже упрямая, но только тогда, когда это необходимо. А он какого лешего туда сунулся? Что и кому хотел доказать? Ведь предупреждали же…

— Какого лешего, говоришь? — Лоран усмехнулся. — Была причина. Там, понимаешь ли, племя, у которого мы скотпокупали, предложило нам купить еще и кошель прозрачных твердых камушков. Алмазами называются. Знаете такие?.. Продавали их за бесценок — по пять пуль за камушек просили. Или один хороший матросский ножик за три алмаза. Да еще и рассказали, где они их взяли. Мишель никому ничего не говорил, но я-то видел… Короче, он не столько от португальцев прятался, сколько выискивал удобное для высадки место. А его там хрен найдешь. Прибой страшный. Я своими глазами видел наполовину вросший в пески старый галеон. Довольно далеко от берега, между прочим. Марсовые еще дальше вглубь суши видели торчащие из песчаного холма мачты.^[153] Словом, проклятые места, что и говорить, — со вздохом проговорил он. — Зря мы вообще туда пошли.

— Не заливаешь? — усомнился Жером, видевший, с каким интересом слушают рассказ Лорана все собравшиеся. — Ни один шторм не утащит корабль так далеко от воды.

— Я кой-чего слышал о том месте, — вместо де Граффа ответил Дуарте. — Мой дед пятьдесят лет назад ходил тем путем в Индию, и рассказывал отцу, что потерял один из своих галеонов как раз в тех местах, у юго-западного побережья Африки. По словам деда, особо сильного шторма и не было. А стоит любой посудине слишком близко подойти к берегу, как ее выбрасывает на сушу. Обратного пути нет. Прибой таков, что разбивает в щепки все деревянное. Что сталось с людьми на его потерянном галеоне, дед так и не узнал. Погибли наверное. Но и он что-то говорил о корабельных мачтах в песках.

— Это, должно быть, прибой год за годом наносит песок, наращивает берег, — предположил Билли. — А за полста лет мог нанести и полмили. Потому корабли там в песках, а не на дне, как во всех приличных местах полагается.

— Нашел над чем смеяться, — нахмурился Влад. — Представь, что с командами случилось. Где пески, там наверняка нет ни воды, ни пищи.

— Мне можно продолжать, или вы изволите спорить дальше? — Лоран изобразил грустную улыбку, и все разом смолкли. — Что ж, продолжаю. Так прошли два дня. Наутро третьего внезапно налетел шторм. Мне на барке, Луи на шхуне и Адриану на шлюпе удалось вывернуться, а Граммон со своим тяжелым фрегатом был выброшен на берег. Луи сдуру сунулся спасать и разбился в щепки. Сколько там парней при этом погибло — понятия не имею. Но многие выбрались на берег, я точно видел. Пока то да се, шторм утих — так же внезапно, как и налетел. Мы стреляли из пушки, поднимали сигнальные вымпелы: мол, чем можем помочь? А Граммон поднял на мачте «Ле Арди» сигнал, чтобы мы уходили, — фрегат, как ни странно, стоял на киле ровно, словно по воде шел, вымпелы мы хорошо разглядели.

— И вы ушли, — задумчиво проговорил Джеймс.

— Не ушли, пока не увидели, как Мишель разгружает «Ле Арди», — ответил Лоран. — Парни, набив мешки, нагрузившись бочонками и вооружившись, пошли на север. К той бухте, в которой мы уже были. Я велел идти туда. Но уже в виду бухты мы напоролись на три португальских фрегата. Небольшие, ходкие и верткие, сволочи… Адриана потопили, «Эвридику» издырявили. Я им тоже денек хорошо испортил, но они дали нам такой разгон, что ни о какой бухте не могло быть и речи. Сдается мне, они прознали от местных негров, что мы там побывали. И я догадываюсь, почему никто ничего о той бухте не знал: португальцы не идиоты — раскрывать секрет, откуда они берут дешевые алмазы.

— Намек понят, — хмыкнула Галка. — А вот что с Граммоном случилось — это мы уже очень не скоро узнаем. К сожалению.

— Жаль «Ле Арди», отличный был фрегат, — слова жены неприятно укололи Джеймса. — Через пятьдесят лет и его мачты будут пугать неосторожных путешественников…

— Это мы еще поглядим, — хмыкнул неунывающий Билли. — Однако попал наш шевалье в переделку. Ведь если вас ждали португальские корабли, то его на суше наверняка тоже ждали — сами португальцы.

— Если правда то, что я знаю о тех местах, то вряд ли, — сказала Галка, потерев пальцами начавший ныть висок. — В книге, которую я читала, то побережье называют Берегом Скелетов. Думаю, дело не только в остовах кораблей.

— То есть португальцы были уверены, что команды разбившихся кораблей гарантированно не доберутся до бухты, — помрачнел де Графф. — Как же я могу быть уверен в обратном?

— Если Граммон взял с собой достаточно еды и воды — доберется, — уверенно заявил Жером. — Упрямый мужик, это ты верно сказала, Воробушек. У него чертовски хорошо получается вылезать из разных передряг.

— Ага, и попадать в них, — съязвил Влад.

— Попадают все кому не лень, вот вылезти — это уже искусство, — не менее язвительно заметил Джеймс. — Но все же я надеюсь на лучшее. Если Жером прав, то о Граммоне мы еще услышим.

«Дай-то Бог, — подумала Галка, не решившись сказать это вслух — чтобы еще больше не раздражать Джеймса. Он любящий муж и прекрасный человек, но какой же ревнивый!.. — Без этого обормота как-то даже скучнее стало…»

— Ладно, — устало проговорил де Графф. — Я уже весь язык отболтал. Теперь ваш черед новостями делиться.

Галка с улыбкой откинулась на спинку стула и не без лукавой иронии переглянулась с друзьями-капитанами.

— Ну, братцы, с чего начнем рассказ?..

Лоран слушал и офигевал. Медленно, но верно. Я бы на его месте тоже, наверное, офигела, узнав о том, что здесь происходило за последнее время. Но тут уже ничего не поделаешь: что наворотили, то и расхлебываем.

Мир с Испанией! Мирный договор, который гордые кастильцы были вынуждены подписывать с «проклятыми ладронами»! От одной этой новости Лоран долго не мог прийти в себя. А нам еще много чем было его удивить. Например, тем, что дон Хуан Коком отправил в Рим посольство — просил у папы римского корону христианского государя, как это водилось в старые добрые времена в Европе. В другое время этот его поступок, явно пришедшийся Испании не по душе, не имел бы никаких шансов на положительный ответ понтифика. Особенно с учетом его личности: Иннокентий Одиннадцатый, в девичестве Бенедетто Одескальки — та еще штучка. Болтают, будто и наемником был в молодости, и работорговлей на жизнь зарабатывал, и Вильгельма Оранского, ярого протестанта, денежками ссужает, и «нашего доброго друга» Людовика терпеть не может. Но сейчас Папская область наводнена французскими солдатами, а крупнейшим инвестором Рима, за полной неплатежеспособностью Эскуриала, с недавних пор является Версаль. Так что быть Юкатану признанным папой королевством, а дону Хуану — королем. Правда, это такая тягомотина, но король Франции не упустит случая лишний раз пнуть испанских родственников, а заодно показать Риму, чьи в лесу шишки.

Что еще? Ах да: Куба. И звездная болезнь дона Иниго. Дуарте недавно вернулся из Гаваны. Как он крыл этого дона! Не только у меня — у Хайме уши чуть не завяли, а уж чтоб нашего боцмана пронять, это надо быть гением матерного слова… Короче, дон Иниго почему-то решил, что кубинской казне на фиг не нужны доходы от постройки на востоке страны металлургического комбината. Аккурат около залежей железной руды. Интересно, а пушки он из чего делать собирается? Из коровьего навоза? На здоровье, если у него есть соответствующая технология и спецы… Словом, отказал в сотрудничестве: мол, я и сам с усам. И даже с бородой. Тоже мне, Фидель Кастро нашелся. Фидель, в отличие от него, в десять раз умнее, и понимал, что Куба сама в этом мире не выживет. Так что никакой это не Кастро. Скорее, помесь Батисты с Сомосой. Это тот, который был для какого-то америкосовского президента «свой сукин сын», кажется… Дон Иниго может витать в облаках сколько угодно, но не стоило забывать о двух существенных вещах: во-первых, пираты не прощают кидалово, а он ведь договор подписывал, принимал на себя некие обязательства; во-вторых, на всякого Батисту (или Сомосу — не суть важно) всегда найдется свой Че Гевара. Надо будет Жозе еще раз съездить на Кубу. Пусть этот местный Че Гевара — Хуанито Перес — берет дело в свои руки. Мужик он, в отличие от дона Иниго, толковый. И, в отличие от команданте Че, прочно стоящий на земле обеими ногами. У него получится вытащить Кубу из неприличного места, куда ее загнали сперва французы, а потом этот «звездный мальчик» Фуэнтес.

Еще один момент, приведший Лорана в тихий шок: большое количество иммигрантов. После подписания полноценного мирного договора с Голландией у нас в гаванях не протолкнуться от их кораблей. Хитрозадые голландцы внакладе не остаются. Они везут отсюда в Европу продукты наших высоких технологий — те же прорезиненные плащи-дождевики отрывают с руками, это ж просто спасение для моряков в непогоду; про остальное помолчу, метут чуть не прямо на пристани — а обратно везут людей. Причем мастеровые и вояки за путешествие не платят: голландцы получают плату за их проезд здесь, отчитавшись за каждого перевезенного работягу и каждого члена его семьи. Ну и что, что мастеровой мужик старается притащить сюда не только жену с детишками, но и родителей, братьев, сестер, дядей, тетей, даже дедушек и бабушек. Подъемные выдаются неплохие, и размер выплаты прямо зависит от размера семейства. Пусть везут. Старики скоро помрут, а от отчих могил кто уедет? Если, конечно, хвост не начнут дверью щемить. Ведь едут к нам в основном французские гугеноты, английские пуритане, германские и шведские протестанты, спасавшиеся от «охоты на ведьм» в своих странах. Их дети уже тут в школы пойдут, а выучившись по нашей программе, будут считать Сен-Доменг своей родиной… Кстати, насчет школьной программы. Герр Лейбниц был весьма удивлен, когда герр Лангер внес предложение создать единую программу обучения для всех школ страны. Что ж, от кого и следовало ожидать такой идеи, так только от немца образца середины двадцатого века. Научный совет к сей идее отнесся благосклонно, и поручил ее разработку… герру Лейбницу. Немцу образца конца семнадцатого века. К весне надеемся получить качественный результат. Лейбниц все делает основательно и качественно.

В Мексике… Ну это отдельный вопрос. Там, правда, хоть какой-то порядок имеется. Войска, управление на местах, собственное сельское хозяйство. Есть шанс подняться. Но в Испании просто жопа. Извиняюсь за выражение, других слов не нашлось. Там элементарно нечего жрать. Бунтуют голодные солдаты, не менее голодные крестьяне, обозленные безденежьем горожане, половина грандов открыто выступает против королевы-матери. Каталония присягнула на верность королю Франции добровольно. Страна Басков не присягала никому, но существует уже как бы сама по себе, испанских войск там нет. Вообще-то королева удерживает контроль разве что только над Кастилией, Леоном и Арагоном. Чтобы послать гонца уже в Кадис, приходится давать ему вооруженное сопровождение: страна кипит. Все поставки из-за океана уходят в счет погашения долгов казны. Словом, надо наводить порядок, а для этого нужен был мир. Любой ценой. Поэтому Испании пришлось заметно «сбросить лишний вес» — отдать несколько колоний и коронных земель — чтобы навести порядок в том, что от нее осталось.

А в этом свете перспективы Мексики в качестве испанской колонии вырисовываются очень невеселыми…

5

«Солдат должен, конечно, выполнять приказы. Но если их отдает идиот, и приказы, соответственно, крайне идиотские, что делать солдату?»

Вообще-то, Аурелио давно разучился удивляться идиотизму власть имущих. Королева приказала собрать налог на два года вперед? Вот дура — прости господи… Но с коронованными особами не спорят. А если индейцы-пуэбло отказываются подыхать голодной смертью во имя процветания испанской короны, то кто им виноват? Приказ вице-короля был недвусмысленным: подавить бунт и изъять продовольствие в указанном объеме… Аурелио сплюнул сквозь прореху в зубах. Его дело маленькое: приказано подавить и изъять — выполняем. Но все равно тошно на душе от глупости человеческой.

Идиотизм властей, по сугубо личному мнению Аурелио, проявился не только в этом. От того, как они умудрились заключить мир с майя, у бывалого вояки сводило скулы, будто лимон с кожурой сожрал. Там, если хорошо подумать, и делов-то было: нанести хороший удар по Мериде — резиденции мятежных майянских донов — да по захваченному ими Кампече. Если ладроны в свое время умудрялись брать эти города, то испанским солдатам, что называется, сам Бог велел. Так нет же: начали жевать сопли. Побоялись повторения истории с разгромом авангарда. И дожевались, черт бы их побрал: чертовы разбойники выдавили из королевы мирный договор, оговорив при этом независимость Юкатана в тех границах, что определили сами майя. А был бы бунт подавлен — черта с два бы пираты выставили такое уродское условие, и Испания не потеряла бы полуостров. Ну да Бог с ними со всеми. Отряды Аурелио Фуэнтеса и Роберто Гомеса благополучно отправили на север. На прежнее место службы Роберто. Оберегать владения испанского короля от набегов апачей, пристрастившихся к конокрадству, а заодно прижать недовольных пуэбло. Дырища — хуже не придумаешь. Только и развлечений, что поганая выпивка в ободранном трактирчике да общество веселой вдовушки, у которой он был на постое. Роберто проще: у него тут какой-никакой домик, трое ребятишек. Словом, всегда есть чем заняться, скучать некогда. Жену два года назад застрелили апачи, неудивительно, что мужик на них злобствует. А что делать Аурелио?

Впрочем, есть еще одно дело, которым, по мнению обоих командиров, сейчас в самый раз стоило заниматься башковитым мужикам вроде них самих…

— Ты помнишь асиенду этого старого пенька, дона Фелипе? — вечерком оба командира обычно являлись в таверну, дабы за кружечкой дешевого пойла обсудить свои перспективы на будущее. — Ну там, где у нас эти жулики конюхи чуть седла не умыкнули?

— Как же, помню, — хмыкнул Роберто, закусывая выпивку свежей и вкусной маисовой лепешкой — хоть что-то тут готовят как положено. — Здорово ты им рожи помял… И что?

— Я ж тогда воспользовался случаем и пошел нажаловаться дону на бесчинства его слуг. То да се, слово за слово, и я напросился-таки на обед с сеньором и сеньорой… Дон Фелипе — старый козел, но вопросы чести для него не пустой звон. К тому же упертый роялист. Когда тут заварится каша, будет обеими руками держаться за королевскую партию.

— Хорошая добыча, — согласился Роберто. — Асиенда у него богатая, я там поосмотрелся вокруг, прикинул. Неплохо было бы оторвать этот кусочек.

— Это верно… — с сожалением вздохнул Аурелио.

— Что-то не так?

— Все не так, дружище. Ты видел его жену? Старая развалина. Наследует старику не она, а их сын, который где-то в Испании сейчас геройствует. А у того сына своя семья, чуть не шестеро детишек. Тут нам ничего не обломится.

— Тут ты прав. Промах, — согласился Роберто. — Есть еще мишени?

— Есть. Тут в десяти милях к востоку еще одна асиенда. Сидит там некий дон Альберто, наполовину индеец, потомок каких-то местных вельмож. Побывал я и там — помнишь, когда тебя услали на патрулирование, а я сопровождал обоз с зерном? Этот дон Альберто парень что надо: и голова на плечах имеется, и асиенда у него просто картинка, а жена его — я чуть слюной не изошел. Женился недавно, детей пока нет. Словом, была бы идеальная цель, да вот незадача: этот дон черта с два пойдет за королевой.

— Да, жаль, — Роберто достал свою побитую жизнью глиняную трубку и закурил. — Правда, потом с этого дона можно будет какую-никакую помощь получить.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — хмыкнул Аурелио, скосив глаза на троих солдат, напивавшихся за дальним столом. Вообще-то за пьянство тут положено сажать солдат под арест, но служба здесь — не сахар. У ребят радостей и так мало, пусть выпивают Хоть бурчать не будут. — А я вот сейчас прикинул… На юг отсюда есть одна асиенда. Там живет какой-то дон с двумя дочками на выданье. С индейцами в ссоре: что они там не поделили, понятия не имею. Я там не был, передаю тебе так, как слышал с чужих слов. Так вот: завтра мне снова обоз сопровождать, и поеду я как раз по той дороге. Разведаю, что да как. Что этот дон на ножах с индейцами, это нам очень даже на руку. Лишь бы его дочки оказались не слишком страшными, а там, глядишь, можно приударить. Я за одной, ты за другой. Я поплачусь на тяжкую офицерскую долю, ты — на свое вдовство и троих детишек, лишенных материнской ласки. Бабы вообще на такие истории падкие, а хорошо воспитанные сеньориты — тем более. А там, глядишь, папаша совершенно случайно повстречает озлобленных на него индейцев.

— Лишь бы асиенда того стоила, — резонно заметил Роберто, возвращая друга на грешную землю. — Вдруг там клочок каменистой земли, где даже сорной травы не вырастишь?

— Поглядим. В конце концов, я ж сперва осмотрюсь, а там решим, как поступить. Если дело яйца выеденного не стоит, я тебя обманывать не стану.

Гомес хмыкнул. Подставы среди боевых офицеров не приветствовались настолько, что подобных случаев он попросту не смог припомнить. Они ведь не штабные крысы, готовые сожрать друг друга за благосклонность вице-короля и генерала. Им в бой вместе идти, тут без доверия не прожить… Но как оно еще обернется, если им придется делить асиенду? Бывало, из-за куска земли, на котором и отхожее место грех устроить, насмерть ссорились даже родные братья.

— Ладно, подожду твоего возвращения, — кивнул он. — Оно, может, все к лучшему. Ты там как знаешь, а моим детям и впрямь мать нужна. Да еще землица, которая их кормить станет.

— А это, дружище, никогда лишним не было и не будет. Никому…

…Индейцы-пуэбло, почему-то не желавшие умирать от голода, шли на смерть от пули и доброго испанского клинка. Бунт за бунтом, войска едва успевали гасить эти пожары. Аурелио же, не в пример иным высокопоставленным военачальникам из Мехико, прекрасно знал, чем все это кончится.

Войной.

И когда священник этого захудалого сельского прихода с паперти призвал свою паству объединяться против захватчиков, Аурелио ничуть этому не удивился. А загодя предупрежденные им солдаты благоразумно выразили сочувствие и поддержку восставшим.

Что ж, да здравствует Пресвятая Дева Гваделупская!^[154] И помилуй нас, Боже…

6

— Заварилась каша. — Когда Галка вскрыла и прочла письмо от дона Хуана о мексиканских событиях, это было первое, что она сказала. — Что ж, остается от души поздравить испанскую королеву: она потеряла еще одну колонию.

— Да, но что приобрели мы? — спросил Джеймс. Он, поначалу просто боявшийся брать своего сына на руки, не без труда поборол этот страх и держал ребенка так осторожно, словно малыш был сделан из хрусталя.

— Дорогой, ты рассуждаешь как политик, — улыбнулась Галка. И тут же согнала улыбку со своего лица. — Честно сказать, мы приобрели большую головную боль на много лет вперед. Но пусть лучше голова поболит у нас, чем у тех, кто придет нам на смену.

— Ты задумалась о смене, — теперь улыбнулся Джеймс. И улыбнулся он невесело. — Мальчишки?

— Да, я говорю о Хосе, дорогой, — Галка аккуратно взяла малыша на руки. — Билли, Геррит, Жан, Дуарте, даже Влад — они отличные капитаны, и в достаточной мере сволочи, чтобы резать чужие глотки. Но ни один из них не настолько сволочь, чтобы быть политиком.

— А Хосе — настолько?

— К сожалению. Правда, если дать ему нормальное воспитание, из него получится неплохой общественный деятель. Он умеет «работать с людьми», и в нем есть масса обаяния. Но Сен-Доменгу нужен будет генерал, который не побоится вести собственную игру. А для этого… Для этого ему придется кое-чем пожертвовать, как это сделала я.

— Я бы на твоем месте не стал решать это за него, — помрачнел Джеймс.

— А он уже решил, — с грустной усмешкой проговорила Галка. — Пришел ко мне на днях и сказал: я хочу быть таким, как вы. Я спросила: «Ты хорошо подумал? Может быть, тебе стоит быть похожим на самого себя? Я ведь очень плохой человек».

— Но парень был непреклонен, — с грустным юмором проговорил Джеймс, глядя в окно. — Узнаю Хосе… Его друг уже переведен из юнг в матросы, кажется?

— Хосе-Рыжий будет адмиралом не хуже Рюйтера, если не погибнет раньше двадцати пяти. Поверь моему нюху. А вот Хосе Домингес… Мало кто, сможет не зажимая нос, потянуть воз дерьма, гордо именуемый политикой. Это тоже особенный дар, милый, — делать свое дело, успешно притворяясь, будто не обращаешь внимания на вонь и кровь всего мира. И у Хосе он есть…

Хосе Домингес, не подозревая, какое будущее ему сейчас напророчила мадам генерал, тем временем возвращался из школы. С плохой отметкой и прескверным настроением. Поскольку он был круглым сиротой, ему полагалось бы жить при монастыре. Но сеньора генерал — которую он по-прежнему называл капитаном и очень этим правом гордился — еще год назад предложила ему переселиться из монастырского приюта в Алькасар де Колон. В бывшую резиденцию алькальда Санто-Доминго, куда его, оборвыша, в прежние времена даже на порог не пускали! Но — согласился. Поначалу, правда, немного робел, когда приходилось за завтраком или ужином сидеть за одним столом с капитаном и ее семьей. Но разве по пиратским законам не положено кэпу питаться из одного котла с командой? Потому, кстати, за столом в Алькасар де Колон никаких дорогих яств не подавали. Да и не смог бы Хосе их оценить, даже при всем желании. Версальское отравление заметно сказалось на его здоровье, и даже через год с лишним он не мог есть ничего, кроме каши или куриного бульона. То есть забывай, парень, о морской карьере. Быть тебе сухопутной крысой до конца дней… Что ж. Пусть так. И на суше можно многого добиться, если захотеть.

Самым сложным для тринадцатилетнего подростка оказалось учение в школе. Причем его, не умевшего ни читать, ни писать, ни считать дальше десяти, зачислили в одну группу с семилетками, которые не упускали случая подковырнуть «дылду». Хосе в ответ на насмешки только фыркал и хвастался участием в штурме Алжира. Мол, я уже воевал, пока вы пирожки с кухни таскали. Обзывать «дылдой» его вскоре перестали, но в свой круг не приняли. Да Хосе и не стремился. Что они понимают, эти птенцы желторотые? Пугают друг дружку страшилками про призраков и ведьм, детеныши. Пожили бы на улице… А ведь он не понаслышке знал, что такое ночевки в заброшенных хибарках, лихорадка, голод, непосильная работа. Что такое служба на пиратском корабле, где слабака вмиг в порошок сотрут. Они с Хосе-Рыжим наслушались в тавернах историй о том, кем становились на флибустьерских кораблях мальчишки, мечтавшие о море, но не умевшие за себя постоять. Пойти наниматься на «Гардарику» они решились только тогда, когда убедились: не врут люди, там и впрямь строгие порядки. Но даже на флагмане пришлось отбиваться от того чертова француза… Жана, кажется. На пару с Рыжим устроили ему парочку неприятных сюрпризов, француз и отстал… Рассказать все этим малькам? Все равно или не поверят, или не поймут. Потому в школе Хосе держался особняком. После занятий часто бегал в порт. Если «Гардарика» стояла на рейде, был шанс увидеться с Рыжим, потрепаться. Если флагман был в рейде — просто смотрел на море. Море… Болезнь навсегда провела четкую границу между ними. В минуты, когда приходило осознание этого горького факта, Хосе злился. На себя, на судьбу, на придворных отравителей, лишивших его морского будущего. Но лишь в последние дни он сумел найти подход к этой своей злости. Чтобы не она им руководила, а он ею.

А сейчас, получив отметку «плохо» сразу по двум предметам — древней истории и арифметике, — Хосе вовсе не злился. Он был подавлен. Чтобы «выйти в люди», как говаривала его покойная мать, нужно быть образованным. А он не смог выучить элементарные вещи, которые довольно легко давались даже этим «малькам». Да как все умножение выучишь? Если множить однозначные числа, еще куда ни шло. Таблица есть. Но когда учитель задал умножение чисел двузначных, тут Хосе и прошиб. Это каких же размеров таблица должна быть? И как ее всю заучить? Тут никакой памяти не хватит… А древняя история? При чем к Сен-Доменгу какой-то Александр Македонский? И почему учитель так взбеленился, когда Хосе назвал этого Александра римским императором, а царя Леонида из Спарты — его главным маршалом?.. Одним словом, настроение Хосе и впрямь было не безоблачным. Если в его голове не умещаются даже простые вещи, как он сможет пойти по пути своего капитана? Там же ого-го сколько всего знать надо!

Досада ушла, пришло полнейшее равнодушие. Да гори оно все синим пламенем! Вернуться на флагман, хоть бы и снова в юнги — и будь что будет. Подохнет от солонины? Ну и пусть. Хосе сейчас хотелось одного: как можно незаметнее пробраться в свою комнату, собрать мешок, нацарапать пару слов на клочке бумаги — мол, простите, на большее, чем тягать концы, не способен — и так же тихо свалить в порт… Его путь пролегал как раз мимо комнат капитана. Дверь в коридор была открыта, и мальчик увидел, как она передает няньке своего младшего сына, месячного младенца. Старший наверняка сейчас спал: как говорила сама сеньора капитан, лет до пяти это необходимо. А потом уже будет привыкать к взрослому распорядку дня. Но если она сейчас отправила малыша с нянькой в детскую, то наверняка собралась работать с бумагами. Это надолго и всерьез, и у него есть шанс осуществить свой план…

— Эй, братец, — веселый — даже самую малость насмешливый — голос капитана заставил его застыть, втянув голову в плечи. — Куда это мы направляемся таким скрытным порядком?

— Н-никуда, — Хосе, так и не успевший скрыться в коридоре, хотел сказать это как можно безмятежнее, но не сумел. Подвела его эта фальшивая безмятежность, все-таки прозвучала неверная нотка. А у капитана тонкий слух. — К себе в комнату то есть.

— Ага, — улыбнулась капитан. — Ясно. «Банан» отхватил?

— Чего? — от удивления Хосе даже забыл о своих переживаниях. Какой еще такой банан? Он бананы вообще терпеть не может, переел в свое время.

— Да это мы так в школе плохую отметку называли, — охотно пояснила сеньора. — Я тоже в твоем возрасте как-то вот этот самый «фрукт» и получила. Пришла домой, засела в своей комнате тихонечко, как мышь. И тем себя выдала.

— И что? — Хосе, ожидавший чего угодно, только не Галкиных воспоминаний о школьном прошлом, заинтересовался. А этот интерес отогнал куда подальше напавшую на него хандру. — Сильно вам попало?

— Не особенно. Гулять не пустили, заставили переучивать задание.

— Значит, мне сейчас тоже переучивать придется, — вздохнул мальчик.

— А тебе не хочется? — с иронией поинтересовалась Галка.

— Да ну… — Хосе недоверчиво шмыгнул носом. — Такая скукотища — таблицы эти учить. Цифры и цифры… Что в них может быть интересного? Или эти древние греки. Померли они давно, а я ими голову забивать должен. Вот геометрия — совсем другое дело. Там все сразу видно, и все задачки у меня в голове как бы сами собой решаются.

— Ладно, заходи, не торчи на пороге, — капитан мотнула головой, приглашая его в комнату. — Садись. У меня есть пара часов, поговорим. И о цифрах, и о древних греках, и о тебе самом…

«У парня интуитивное образное мышление, — думала Галка, пока Хосе, отщипывая кусочки свежей булочки, рассказывал о своих школьных проблемах. — А учитель заставляет его тупо зубрить, отсюда и „бананы“. Нужно не таблицы наизусть заучивать, а постигать общий закон, по которому они построены. Тогда таблицы будут не нужны».

С арифметикой разобрались довольно скоро: Галка, садистски поиздевавшись над своими мозгами, вытянула-таки из памяти уроки, проводимые в ее классе одним стажером-математиком. Веселый общительный парень не заставлял учеников хулиганского 8-Б класса зазубривать формулы. Он сумел показать им скрытую красоту цифр, научил умножать, делить и возводить в степень большие числа без всяких «куркуляторов». А потом объяснил, что продемонстрировал метод, впервые примененный французским математиком семнадцатого века Пьером Ферма. Когда стажера сменила прежняя математичка с удивительно подходившей ей фамилией Кочерга, весь учительский состав был потрясен: «хулиганы» из 8-Б показали такие результаты в математике, что хоть весь класс на олимпиаду выставляй. А до того половина из них имела оценки не выше тройки. По двенадцатибалльной шкале… Хосе, мгновенно ухвативший суть метода, тут же опробовал его, умножив в уме два двузначных числа. И воскликнул: «Как же все просто, оказывается!» Так что с математикой у парня теперь проблем возникнуть не должно. Выправит свой «банан», еще и в отличники выйдет. Вот с историей дело оказалось посложнее. Причем намного. Галка ведь и сама уже ее подзабыла…

— Александр Македонский, — хихикнула она, когда речь зашла о «римском императоре». — Ну пошел, ну завоевал. Дальше что? Умер — и империя благополучно развалилась. Вернее, растащили его самые близкие друзья-диадохи. Тут нужно зрить в корень, как говорили… мои соотечественники.^[155] Главное не в том, в каких годах этот македонец жил и помер, а в том, какой урок из его жизни и смерти можем извлечь мы. Правда, и конкретные даты тоже не мешает знать. Я, например, помню их очень приблизительно… А теперь скажи, братец, какой же урок преподал нам давно умерший царь Александр?

— Ну… что слишком много навоевал и не смог удержать, раз страна развалилась после его смерти, — немного подумав, ответил Хосе.

— Вот именно. А что нужно было ему сделать, чтобы этого не случилось?

— Пожить подольше, — хмыкнул мальчишка.

— Это для начала. Дальше-то что?

— Да ну… откуда ж мне знать-то, капитан? — Хосе в недоумении почесал затылок — этот жест он подцепил от самой Галки и никак не мог теперь от него избавиться. — Разве я царь, чтобы решать такие задачки?

— Братец, я тоже не предполагала, что однажды мне придется их решать… Ладно, зайдем с другого борта. Представь, что ты — Александр Македонский. Ты завоевал кучу стран и народов, армия тебя боготворит, но ты видишь, что твои военачальники еще при твоей жизни начинают тихо делить империю. Что бы ты сделал?

— Наверное, нашел бы повод и казнил самых своевольных…

— А оставшиеся затаили бы злобу и начали бы плести тайные заговоры. Плюс страх среди населения и глухое недовольство армии, которое придется заливать золотым дождем. А казна не бездонная. Нет, не то.

— Тогда… Тогда, наверное, отослал бы их в глушь, охранять неспокойные границы. А с ними отправил бы и самых отчаянных солдат, которые только воевать и умеют.

— Уже намного лучше. Но ситуации бывают разные, и отосланные, бывает, возвращаются озлобленными — что их незаслуженно обделили.

— А я бы лишил их силы, перекупив их сторонников, пока они сидят в глуши, — недобро прищурился Хосе. — А заодно постепенно вводил бы общие законы и порядки для всей империи, вот.

— Насчет сторонников — в точку. А вот насчет империи… Там десятки разных народов с разными обычаями и религиями. На внедрение общих законов потребуются многие годы, иногда — и столетия. Все это время империя будет уязвима для врагов, которые уж точно не упустят возможности накрутить против нее парочку завоеванных тобой народов.

— Но ведь все равно не получится быть хорошим для всех! — совершенно справедливо возмутился Хосе. — Как же тогда быть?

— Да вот так и быть, — сказала Галка. — Четкого ответа на поставленную задачу нет, как нет единого рецепта счастья. Есть разные пути решения, которые могут привести к различным последствиям.

— Как же вы выбираете нужный путь, если их много? — Хосе притих, осознав, что рановато ему еще примерять на себя роль государя, даже понарошку.

— Вот так и выбираю — прикидывая разные варианты последствий. Ошибаюсь, набиваю шишки, кручу и так, и эдак…

— А бывает так, что из-за ваших решений гибнут совершенно неповинные люди?

— Бывает, — ровным голосом ответила Галка.

— И… вам не страшно?

— Страшно. Потому что с этим приходится жить. Может быть, царь Александр именно потому не стал бороться с болезнью и умер молодым, что ему было страшно?

— Не знаю… — вздохнул Хосе. — Учитель, наверное, не станет слушать, если я начну говорить об этом. Ему важнее, в каком году этот Македонский помер, а не то, о чем он мог думать перед смертью.

— А ты делай, как я когда-то: учителю отвечай, в каком году помер, а сам думай — что да почему. И делай выводы. Древние греки — ты прав — давно сошли со сцены, но у них есть чему поучиться. А если хочешь, я могу рассказать тебе то, чего ты никогда не узнаешь от своего учителя. Например, о некоторых европейских королях, русских князьях, арабских халифах, китайских императорах, индийских раджах или монгольских ханах, — Галка подмигнула, стараясь казаться веселой, хотя на душе у нее было на редкость пасмурно. — Конечно, что еще не успела забыть за всеми делами. У этих ребят тоже есть чему поучиться.

— Ого! — воскликнул мальчишка, удивленно округлив глаза. — Вы столько всего в школе учили?

— В школе с этим было слабовато, с учителем истории мне, мягко говоря, не повезло. — Галка с ядовитой усмешкой вспомнила свою историчку — даму, превозносившую до небес все украинское и яростно оплевывавшую все неукраинское. Если верить училкиной личной трактовке истории, от украинцев произошли не только неандертальцы, но и динозавры.^[156] — Я помимо школы много разных книжек читала. А если бы остановилась на том, что мне впаривали в школе, так и выросла бы дурой.

— Странно, — хмыкнул Хосе. — В школе вроде должны учить, чтобы люди умными становились.

— Полуграмотными или вовсе безграмотными проще управлять, — сарказм Галки сделался вовсе издевательским. Сколько лет прошло, а боль родного мира не оставляла ее, продолжая терзать. — Подлец так и делает — у него как будто и школы есть, и даже университеты, а восемь из десяти человек в его государстве умеют разве только коряво нацарапать свое имя и сосчитать до ста. Да еще верить любой чуши, которой его кормят «сверху». А что? Дешево и сердито. Потратил минимум денег на это, блин, «образование», еще больше под него «напилил» себе в карман, а народ как был не при делах, так и остался. Да и тут так делали, а некоторые продолжают делать. Если матрос неграмотный, он сможет посчитать, какова его доля и сколько прикарманил кэп? Ты представить себе не можешь, что тут творилось, когда делили часть добычи серебряного флота!.. Если крестьяне безграмотны, они смогут возразить обнаглевшему чиновнику и отстоять свои права? Когда люди едва умеют одну букву от другой отличить, смогут ли они отличить ложь от правды, если лжет человек умный, хитрый и подлый?

— Вряд ли, — согласился Хосе. — Нужно или родиться с даром отличать враки от правды, или учиться.

— Все верно, — Галка ничуть не удивлялась таким речам: Хосе-Индеец из своих тринадцати лет семь провел на улице, и только полтора года как оказался при деле — сперва юнгой на флагмане, затем в учении. У этого мальчишки было побольше мудрости, чем у иных взрослых. — Но научиться правильно читать, писать и считать — это только самое начало, братец. Дальше — больше. Не зная основных законов мира, мы обречены всегда его бояться. Да вот пример из жизни. Шли мы как-то из Порт-Ройяла, в рейд. Ветерок был слабенький, солнце припекало изрядно, хотя дело было поутру и в феврале. «Орфей» еле полз. И тут смотрим — в небе образовалось как бы огромное зеркало, а в нем, немного увеличенные, отразились и море, и далекий корабль, шедший где-то за горизонтом.^[157]

— Вот это да! — Хосе восхищенно цокнул языком. — Интересно-то как! Хотел бы я поглядеть на такое, хоть одним глазком!

— Тебе интересно, а братва в ужасе креститься начала, — хмыкнула Галка. — Мол, это дурной знак и так далее. А я и говорю: ничего особенного, обыкновенный мираж. Большой, правда. У нас на дорогах в особенно жаркие дни точно такие же «зеркала» можно наблюдать, только «смотрят» они не вниз, а вверх. А в пустынях — это, мол, сама не видела, но в книжках вычитала — вещи и покруче случаются. Бредешь в песках, и вдруг впереди озеро с пальмами. Кидаешься туда — а там опять песок. Горячий воздух и не такие коленца выкидывает. Парни чуток успокоились, начали выспрашивать: отчего так бывает? Вон, какой страх — словно море перевернулось и сейчас на голову рухнет.

— А я бы не испугался, — уверенно заявил Хосе. Он хотел было отщипнуть еще кусочек булочки, но рука ухватила пустоту: доел. И потянулся за следующей. — Честное слово!

— Не уверена, — Галка немного отвлеклась от воспоминаний и едко хихикнула. — У человека всегда был, есть и будет страх перед грандиозными событиями. Мираж и правда был огромен, чуть не на полнеба. Мне тоже было немного страшно, хотя я точно знала, что никакой опасности нет. Но я упрятала свой страх подальше и начала рассказывать братве, отчего случаются миражи вообще и этот конкретный в частности, — добавила она, и, пододвинув к себе листок бумаги с серебряным карандашиком, принялась рисовать простенькую наглядную схемку, как когда-то это делал их физик, пожилой, еще старой закалки, учитель. — Солнце прогрело воздух у поверхности моря. Теплый воздух всегда стремится вверх. А наверху как раз принесло откуда-то слой холодного воздуха, и он не позволял теплому свободно подниматься, придавив его словно крышкой. Поскольку ветра почти не было, эти слои не перемешивались, и между ними возникла четкая граница. Если разница между слоями существенна, а солнышко еще подсвечивает сбоку, то эта граница становится видна, и образуется огромное, немного вогнутое из-за кривизны атмосферы воздушное зеркало. Что мы и наблюдали.

— А долго оно продержалось, это зеркало?

— Недолго. Солнце-то продолжало припекать, теплый воздух скапливался, и в итоге прорвал «крышку» в нескольких местах. А холодный начал опускаться вниз в эти прорывы. У нас это явление называли нисходящими потоками, — тут Галка припомнила уже не уроки физики, а однажды виденную телепередачу о расследовании причин некоторых авиакатастроф. Такой поток вполне мог завалить самолет, если тот шел на небольшой высоте. — Один из этих нисходящих потоков зацепил и нас. Парни, увидев туман и почувствовав холодок, сразу мне поверили. А до того ведь фыркали: мол, враки все, что ты травишь, без чертовщины тут все равно не обошлось. Потом, когда мы из рейда с добычей вернулись, еще и сами хихикали: типа, а представляете, как обделались матросики на том корабле, который в воздушном зеркале отразился? Они-то, мол, наверняка нас видели, но не знали, что к чему… С тех пор наши чуть что-то эдакое заметят, сразу меня выспрашивают — мол, а какие байки про это в книжках пишут?

— Все просто, когда знаешь, — подытожил Хосе. — А бывают такие вещи, которые никто до сих пор не смог изучить и объяснить?

— Сколько угодно. Ты слышал, например, о светящихся «колесах»?

— Боцман Мигель однажды рассказывал.

— Ага, он же сам их видел, — кивнула Галка. — Нам довелось наблюдать такую штуку по пути из Картахены. Огромные, миля в поперечнике, светящиеся «колеса» в воде, с изогнутыми «спицами» и без ободков. Парни снова ко мне — что это такое? А я… Ну не лепить же прямо в лоб: понятия не имею. Изобразила радостное лицо, сказала, что читала про такое — а это, кстати, правда — и светящиеся «колеса» в море очень хорошая примета, если вертятся посолонь. Вот если против солнца, тогда плохо… Парни даже обрадовались — колеса и правда медленно посолонь крутились. А я стояла и думала: что же там могло так светиться? Морская живность таким странным строем обычно не ходит… Загадка. Может, лет через триста-четыреста кто-то и даст на нее ответ.^[158]

— Вот интересно было бы посмотреть, что будет лет через триста, — Хосе вдруг сменил тему разговора и заговорил уже с мечтательными нотками. — Может, люди тогда даже летать научатся.

— Обязательно научатся, — совершенно серьезно проговорила Галка. — Может, и не через триста лет, а гораздо раньше. Только для этого учиться надо. Всем.

— Учиться и зубрить — разные вещи, — хмыкнул Хосе. — Вот возьму и на следующем уроке учителю так и скажу. Кой черт я должен заучивать наизусть большую таблицу, если нужно всего лишь запомнить одну формулу или просто представить в уме прямоугольник?

— Кому-то проще заучить таблицу, чем представлять себе прямоугольники с квадратами, — возразила мадам капитан. — Видишь ли, не все способны думать, как ты, — образами. Мне довелось лично знать людей, которым это просто не дано, они мыслят словами и цифрами.

— Тогда почему учитель пытается переделать меня по своей мерке, если я думаю не так, как он?

— Это сложный вопрос, братец, и коротко на него не ответишь.

— Так времени еще сколько!

— У кого? — невесело усмехнулась Галка, окинув тоскливым взглядом кучу бумаг на столе. — Тебе уроки учить надо, а мне — нырять с головой в этот канцелярский омут. Но после ужина мы с Джеймсом будем рады с тобой поболтать о том о сем…

«Да, — подумала она, когда Хосе ушел к себе — учить французский. — Если к ужину ничего не случится и у нас будет это свободное время».

Из дневника Джеймса Эшби

Я понимаю, почему Эли взялась обучать Хосе. Думаю, он будет не единственным, кого она начнет готовить себе на смену, это нормально. Но зачем она превращает его в циника? Одно дело — не забывать, в каком мире нам довелось жить, и совершенно другое, когда парень вдруг начинает заговаривать о неприятной, но насущной необходимости лжи во благо и жертвы во имя высоких целей. Он смотрит на Эли и пытается стать похожим на нее. Он хочет быть политиком, несмотря на прямо озвученные моей милой нелестные характеристики как своей персоны, так и персон некоторых государей. Ложь во спасение… Как, солгав во спасение, удержаться от соблазна лгать и дальше, когда опасность уже миновала? Здесь нужно обладать мудростью всех прошедших поколений, а этого не дано ни одному человеку. А жертва? Где грань, за которой необходимость жертвы превращается в постоянную необходимость убивать?.. Нет, я не пытаюсь рядиться в белые ризы и цеплять на спину картонные крылья. Я боевой офицер, мне доводилось отнимать жизнь врага. Однако я не считаю, что путь в достойное будущее может быть оплачен такой ценой. Если Эли пойдет по этой дорожке, она ничем не будет отличаться от нелюдей, которые провели над ней и еще двумя с лишним десятками человек из ее эпохи жестокий эксперимент на выживание.

В тиши кабинетов не слышны ни пушечные залпы, ни крики убиваемых, ни звуки кровавого пира победителей. Эли еще помнит об этом, но, боюсь, недалек тот день, когда память может ей изменить. Смогу ли я тогда любить это живое воплощение raison d'etat?^[159]

Я обязан поговорить с ней на эту тему. Именно сейчас, иначе я рискую упустить момент и потерять любимую женщину.

Глава 4 Война двух Мадонн

1

«И зачем я напросился на эту дипмиссию?»

Влад и в самом деле до сих пор не мог понять, кой черт потянул его за язык. Ну ладно — Жан Гасконец занят по горло. А Дуарте? Неужели для визита в Гавану было так уж необходимо посылать сразу два фрегата — «Вермандуа» и «Бесстрашный»? Этот Фуэнтес и так мрачнеет при любом упоминании о военной силе Сен-Доменга. А при виде модернизированной «Гардарики», помнится, вообще позеленел. То ли от досады, то ли от зависти. А тут и впрямь было чему позавидовать. Незадолго до празднования трехлетия независимости Сен-Доменга флагман был отремонтирован. Не так капитально, как перед средиземноморским походом, но днище и форштевень обшили медными листами. Удовольствие недешевое, да и корабль утяжелили на пару-тройку тонн, зато «Гардарика», избавленная от быстрого обрастания днища, теперь давала при хорошем ветре не меньше четырнадцати узлов. Для такого тяжеловеса, как перестроенный военный галеон — скорость просто космическая. Когда Фуэнтесу сообщили сию новость, он даже не знал, что сказать. Так и отбыл на Кубу — раздосадованный и раздраконенный. Если уж кто и смог бы с ним теперь управиться, то только Жан. Дон Иниго, кажется, всерьез его побаивается.

Что ж, раз напросился — давай, капитан Вальдемар, действуй.

«Бесстрашный» тоже недавно побывал на верфи. И тоже мог похвастаться покрытым медью днищем. Влад сейчас думал не об этом. И даже не о необходимости наблюдать кислую физиономию сеньора Фуэнтеса. Если миссия в Гаване затянется, он еще не скоро увидит жену и детей. Исабель ничем этого не показывала, но ей не очень-то нравились частые и долгие отлучки мужа. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы это почувствовать. Когда любимая женщина, узнав об очередной «командировке», начинает втихомолку вздыхать, прятать за улыбкой печаль и самолично, не доверяя слугам, складывать в походный сундучок его запасные рубашки, это говорит красноречивее всяких слов. Конечно, Исабель никогда не станет его упрекать. Не то воспитание, не тот характер. Однако вот этот мягкий молчаливый протест ранил душу сильнее, чем скандал с ругательствами и разбитой посудой. Временами Влад начинал чувствовать себя последней свиньей. И все же… Жизнь здесь не сахар. Если он полностью посвятит себя семье — несбыточная мечта всех последних лет — им попросту не на что будет жить. Он боевой офицер, капитан. Он обязан ходить в рейды, патрулировать побережье, сопровождать конвои купеческих судов — не ради себя, ради безопасности тех, кого любил в этом мире.

Не все флибустьеры Мэйна отправились обживать Сен-Доменг. Некоторые остались в Порт-Ройяле, продолжая хранить верность Англии из патриотизма, и это были далеко не худшие люди, вроде Уильяма Дампира. Но большинство из тех, что не рисковали поднимать на клотиках своих кораблей трехцветный республиканский флаг, попросту были не в самых прекрасных отношениях с пиратами Сен-Доменга. Либо настолько отмороженные беспредельщики, что даже в гавани, принадлежавшей Братству, их с нетерпением ждала «одноногая вдова». И вот этих самых неприсоединившихся снова мобилизовали на Ямайке. Втихаря, понятно, но шила в мешке не утаишь. Тот же Дампир, слывший не только любознательным исследователем, но и честным человеком, при заходе в Сен-Доменг поговорил с давнишними приятелями и кое-что сболтнул. Случайно или нарочно — не суть важно. Важно было то, что если пиратов кто-то собирает в одном месте, это кому-то нужно. Потому Торговый совет республики принял решение обратиться к Совету капитанов с просьбой усилить охрану купцов. Голландцы, составлявшие две трети торгового флота островного государства, как правило, не были гражданами республики. Они попросту покупали годичные лицензии на право ходить под флагом Сен-Доменга, зная, что этого флага справедливо боятся. Но вояки из купцов… Зато если кто-то видел черно-бело-красный флаг над боевым кораблем сопровождения, старался обойти этот конвой как можно дальше. Никому не хочется связываться с пиратами, защищающими свое и живущими по понятиям. То бишь по законам Братства. Никому. Кроме пиратов, забывших о любых законах. Влад, имея представление о том, что на самом деле происходит в Мэйне, этой перспективе, естественно, не радовался. На что способны пираты, если их «спустить с поводка», он знал очень хорошо, и даже злейшему врагу не пожелал бы оказаться жертвой их налета.

«Пират опасается пиратского набега, — с язвительной самоиронией подумал Влад. — Вот что значит обзавестись семьей и домом. Но, как говорили древние римляне, хочешь мира — готовься к войне…»

Кубинский диктатор, как выяснилось, был гениальным тактиком, но совершенно никаким стратегом. Влад вообще за всю сознательную жизнь встречал не больше двух десятков человек, обладавших обоими дарованиями одновременно. Так что хоть и умел сеньор Фуэнтес «зрить в корень» ситуации, насчет сделать выводы и предпринять некие меры на будущее у него было плоховато. Проще говоря, в том, что касалось государственных дел, он не «зрил» дальше собственного носа. По сведениям верных людей из числа Сен-Доменгского представительства в Гаване, дон Иниго ставил во главе провинций особо отличившихся в войне против французов командиров и особо влиятельных сеньоров. И если сеньоры, обладавшие поместьями и обширными земельными угодьями, еще имели какое-то представление об управлении, то герои освободительной войны вели себя так, словно война вовсе не заканчивалась. На доходные местечки рассаживались многочисленные друзья и родственники, население и иностранных купцов обкладывали грабительскими налогами, никто не боролся с чудовищно распространившейся преступностью. В результате за год с небольшим сельское хозяйство Кубы оказалось по уши в проблемах. Продуктов становилось все меньше, цены на них, особенно в городах, взлетели до небес, а то, что в далеком родном мире Влада называли «покупательной способностью», соответственно спустилось на уровень ниже плинтуса. Ведь ремесленники тоже должны были платить непомерные налоги, едва хватало сводить концы с концами. Одним словом, налицо кризис. И при всем при этом дон Иниго позволяет себе расходовать и без того скудные казенные средства на никому не нужные вещи. Два линкора… Жан Гасконец, видевший их на верфи Гаваны, не мог говорить на эту тему без матерных слов. Нет, линкоры были неплохи. Если их достроить и оснастить, они станут украшением любого флота. Проблема состояла в том, что построены они были лишь процентов на шестьдесят, а деньги у дона Иниго уже закончились. Ибо он затеял перестройку сильно поврежденных еще с французского нашествия бастионов Гаваны. И это только начало. Где бы он навербовал тысячу с лишним человек для комплектации команд линкоров, если хорошие моряки давно сбежали с Кубы из-за безденежья? И на закуску — пушки. С Францией, где делали лучшие образцы, у Кубы по понятной причине отношения были неважными. Того, что делалось в Сен-Доменге из плоховатой лотарингской руды, хватало только на комплектацию собственных судов и крепостей. Правда, Мартин, покопавшись в своей весьма неплохой памяти, все-таки вспомнил способ удаления лишней серы из этой руды, но все равно следовало искать месторождения железа поблизости. Поиски, как было известно пока еще узким кругам в Сен-Доменге, увенчались успехом: на востоке Кубы были обнаружены мощные залежи латерита — а это семьдесят процентов чистого железа. Около полутора десятков сбежавших с родины шведов, спецов по металлургии, готовы были приступить к работе хоть сейчас. Только плати им, ставь домны, грузи в них руду и получай готовый продукт. Если бы Фуэнтес дал добро на добычу руды и постройку плавильных печей, вопрос пушек мог быть снят, и надолго. А заодно кубинская казна могла бы регулярно пополняться неплохой суммой от налогов с этого завода. Но дон Иниго почему-то счел такое предложение оскорбительным для себя лично: мол, это вам Куба, а не Сен-Доменг. Предложение о совместной концессии ему тоже почему-то не понравилось, а вот почему именно — до ответа он не снизошел. В конце концов Дуарте, который вел переговоры, плюнул, мысленно выругался и вернулся в Сен-Доменг. Мол, если дон Иниго такой упертый, или надо искать железо в другом месте, или сменить этого дона на другого, более здравомыслящего.

Миссия у Влада была непростая: дать дону Иниго последний шанс. Если кубинец им не воспользуется… Как ни отвратительна Владу была такая постановка вопроса, но тут он вынужден был согласиться с общим мнением Триумвирата: если Фуэнтес не одумается, его придется сжить со свету. Иначе скоро сильные европейские державы сживут со свету тысячи людей и в Сен-Доменге, и на Кубе…

«Стоит ли будущее нашей страны жизни одного высокомерного паршивца? — спрашивал себя Влад. — Галя права: политику в белых перчатках не делают, не в детском саду живем. Но кто-то же должен быть умнее?..»

— Парус справа по борту!

Крик марсового вернул Влада на грешную землю. Вернее, на мостик «Бесстрашного». Фрегаты шли курсом вест вдоль северного побережья Кубы, при сильном южном ветре и волне бортовая качка, как выразился бы Мартин, «превышала допустимый предел». Потому Влад с трудом поймал неизвестное судно в объектив подзорной трубы. Шхуна. Под красно-желтым кастильским флагом. Судя по виду, малость потрепанная пятинедельным переходом из Кадиса или Тенерифе. Испанцы, завидев два боевых фрегата и республиканские флаги, решили не испытывать судьбу. Мир там или не мир, а береженого Бог бережет. И шхуна резво отвернула к северу: ее капитан предпочел не заметить даже поднятый вымпел, сигнализировавший о наличии на борту «Бесстрашного» попутной испанцу почты. Флибустьеры проводили столь трусливого сеньора не очень лестными эпитетами и едкими насмешками, а Влад только скривился. Боятся. До сих пор боятся, несмотря ни на что…

— Еще два часа хода при таком ветре, и увидим Гавану, — сказал штурман — молодой, но уже хромой голландец Адриан Керстен. — Лишь бы они не забыли спустить свои чертовы цепи, которые натягивают поперек судоходного канала. Я слышал, в последнее время бывали случаи.

— Для нас — спустят, — уверенно заявил Влад.

Штурман обернулся: на корме плескалось по ветру полотнище республиканского флага. Как и на всех кораблях цивилизованных стран, оно было размером с три-четыре хорошие простыни. Когда судно шло бакштагом или в фордевинд, флаг подметал ют, мешая капитану и затрудняя ему задний обзор. Потому кое-кто из капитанов внес на обсуждение предложение сократить его габариты. Мол, кому надо, тот разглядит, а кому не надо, тот и флаг размером с грот-брамсель не заметит. Но Керстен сейчас посмотрел на полотнище с нескрываемой иронией. Для корабля под этим флагом в Мэйне теперь нет закрытых гаваней… Всего год назад пираты с «Бесстрашного» извлекли его из воды полумертвым. Его «купцы» встретили неподалеку от пролива Мона флотилию французских кораблей, в одном из которых по описанию спасенного пираты опознали «Чародейку» — новый флагман их старого знакомого Шарля-Франсуа д'Анжен де Ментенона, занимавшего теперь почетную должность адмирала Антильской эскадры. Французы, разграбив голландский купеческий конвой, но не обнаружив там богатых голландцев, способных уплатить за себя хороший выкуп, предпочли не оставлять лишних свидетелей, и Керстен таким образом оказался в воде. С простреленной ногой. Если бы не обломок реи, болтавшийся на поверхности, да малое количество акул, увлеченно пожиравших его подраненных товарищей и странным образом пощадивших самого Адриана, он не смог бы двое суток продержаться на плаву до того момента, когда марсовой «Бесстрашного» крикнул: «Человек за бортом!» Как потом предположил Влад, акулы прежде всего набрасывались на барахтавшихся в воде, а Керстен, намертво вцепившись в рею, старался не шевелиться. К тому же кровь других голландцев, обильно смешавшаяся с водой, притупила их обоняние, и акулы вполне могли принять штурмана за деревяшку. Но вообще-то ему дико повезло. Будь акул побольше… Судовой врач вскоре поставил Адриана на ноги, а Влад, уже зная о его прежней специальности, предложил спасенному соответствующую должность на фрегате. Голландец ответил согласием и, по его собственным словам, ни разу о том не пожалел.

«А ведь он прав, — Влад понял то, чего не сказал штурман. — Прошло всего три года, а Сен-Доменг уже признали региональным лидером. Но это, как Галя любит говорить, только первый шаг».

В самом деле, завоевать лидерство — только начало. Важно его удержать. А для этого ни в коем случае нельзя почивать на лаврах. Только вперед. Не останавливаясь ни на шаг. Остановка — смерть. Но смогут ли жители Сен-Доменга выдержать такой сумасшедший темп? Они — дети своего относительно неторопливого века. А тут всякие новинки, да еще в таком невиданном по этим временам количестве. Спасибо старому епископу Пабло Осорио. Когда изобретения посыпались словно из рога изобилия, добрые католики, побаивавшиеся всего столь радикально нового, стали бросаться к священникам за разъяснениями. Епископ счел нужным обратиться к пастве с воскресной проповедью, в которой объяснил происходящее волей Божьей. Мол, грядут новые времена, когда одной лишь веры человеку будет мало. И Господь посылает подросшим детям своим знание со всеми его плодами. Отец Пабло не забыл предостеречь паству от использования этих самых плодов в низменных целях, на что лукавый непременно будет подбивать слабых духом. Нельзя, мол, применять дар Господень не по назначению, это чревато. Словом, мудрый старик поддержал политику Триумвирата, направленную на развитие науки, хоть это фактически шло вразрез с официальной позицией церкви. И Влад крепко надеялся, что такая вот духовная поддержка поможет жителям острова хотя бы отчасти преодолеть футуршок.

«Теперь нужен доморощенный Жюль Верн, популяризатор науки, — не без иронии думал капитан „Бесстрашного“, спустившись в свою каюту. — Вон, англичанин Дампир собирается в Англию. Надо бы выкупить права на публикацию его дневников и побеседовать о том о сем. А потом с его помощью замутить приключенческий роман о кругосветном путешествии — разумеется, с вымышленными героями, но реальным антуражем. И пусть героям во всех передрягах будут помогать знания. Вечно рассеянный Паганель из „Детей капитана Гранта“ мне симпатичен, но здесь этот образ не приживется. Рано. Нужен литературный портрет довольно энергичного ученого, который ради новых открытий готов хоть забраться на Джомолунгму, хоть нырнуть в Марианскую впадину, хоть пиратствовать, если правительство не дает денег на нормальную экспедицию. За вдохновением далеко ходить не надо: Дампир все еще в Порт-Ройяле. Добавить к реальному прообразу кое-какие черты — и готов герой нового времени…»

Мысль показалась Владу дельной. Хватит Европе зачитываться тутошними «мыльными операми» — слащавыми пасторалями. Рыцарские романы тоже отжили свое, как и романы о благородных разбойниках типа Робин Гуда. Наступает время других героев — ученых и исследователей, владык умов нового поколения. Ведь не случайно в известной Владу истории пик популярности научной фантастики Жюля Верна совпал с промышленной революцией. Здесь эта революция произойдет раньше. Стало быть, и потребность в новой литературе тоже настанет очень и очень скоро… Сочинять Влад не умел. Галка умеет, но только вещи, близкие к документальным. Вон пару недель назад Николас прислал из Голландии ее новую книгу, повествовавшую обо всем, что случилось от похода на Картахену до штурма Алжира и взятия серебряного флота. Читается как авантюрный роман, но Влад-то знал: здесь максимально точное воспроизведение реальных событий, а не выдумка. А для написания научно-фантастического романа нужен талантливый выдумщик с богатой фантазией, большим багажом знаний и тонким чувством логики событий. В Европе… Сирано де Бержерак, автор «Государств и империй Луны», умер, а новых на горизонте не наблюдается. В Сен-Доменге их тоже пока не видно, хотя есть надежда лет эдак через двадцать воспитать подобного фантаста.

«Мартин, если предложить ему заделаться Жюлем Верном, запустит в меня чем-нибудь тяжеленьким, — мысленно похихикивал Влад. — Он и так работает на разрыв и на износ, все пытается построить некое подобие своего рейха. Хотя бы в техническом отношении, раз к политике его все равно не допускают. Галя пошлет меня на три веселых буквы, по той же причине, и тоже будет права. Джеймсу не хватит фантазии. А мне — знаний…» Влад по сей день ругал себя последними словами за бездарно растраченное на гламурные VIP-вечеринки время. И за поверхностные «знания», кои он мимоходом подцеплял в сети параллельно с многочасовым зависанием на ресурсах любителей элитных авто. Если бы уделял самообразованию хотя бы часа на два в день больше, глядишь, все могло бы сложиться у него иначе. А Галя… Галя не смеялась бы над ним тогда.

Записав о встрече с перепуганным испанцем строчку в судовом журнале, Влад спрятал его в сундучок. Большая шитая тетрадь в кожаном переплете заняла свое законное место — поверх жесткой тисненой папки, полной разноформатных листов с зарисовками и рядом с плоским ящичком, снабженным замочком. В таких ящичках капитаны и богатые путешественники, как правило, хранили особо ценные вещицы. Ключи от них обычно носили или на цепочке часов, или подвешивали на шею на шнурке. Влад по старой, еще с того времени, привычке носил свои ключи на одном кольце с подвешенным брелком. А чтобы точно не потерялись, привязывал за кольцо тонкой длинной цепочкой к поясу… Усмехнувшись своим мыслям, Влад вытеребил из связки небольшой медный ключик, отпер им замочек ящичка, откинул слегка потертую крышку. И достал… револьвер. Самый настоящий револьвер — последнюю, еще не прошедшую все полевые испытания новинку оружейника Ламбре. Идею револьвера, как и идею скорострельного ружья, ему снова подал Влад. Мол, если есть капсюльный патрон, то почему бы не сделать ручное многозарядное оружие для ближнего боя? Старый француз тогда хитро прищурился: «Месье капитан, я как-то слышал, будто у вас на родине пытались создать нечто подобное, но не поверил.^[160] Теперь-то я убедился, что это не пустые слухи». И приступил к опытам. Для начала пришлось фактически создать сверлильный станок и усовершенствовать токарный. К этому делу привлекли Мартина, и только потому работа не затянулась на многие годы. Затем мастер Ламбре несколько месяцев «доводил» опытные образцы до нужной кондиции. Когда была решена главная проблема — проблема прорыва пороховых газов в зазор между барабаном и стволом, — тогда и появился первый револьвер, который вполне можно было запускать в серийное производство. Первые образцы мастер делал чертовски похожими на обычные пистолеты — с массивной рукояткой и толстым, под ружейный патрон, стволом. Но габариты подобного оружия оказались таковы, что его уже нельзя было назвать пистолетом. Скорее, получилось небольшое укороченное ружье. И тогда мастер полностью пересмотрел свою концепцию, создав действительно небольшое, фактически карманное оружие. Правда, для него пришлось сделать и патрон заметно поменьше ружейного, но итог получился очень даже неплохим… Когда-то в детстве у Влада был игрушечный револьвер, почти неотличимый на вид от настоящего: отец привез из Германии. В отличие от игрушки, у сен-доменгского револьвера не было прицела. Впрочем, пока он и не нужен. Во время абордажа или плотного знакомства с вражеской пехотой некогда устраивать соревнования в меткости. Надо быстро разряжать барабан во врагов, доставать саблю и шинковать в капусту то, что осталось после обстрела.

«Все еще впереди, — Влад вертел в руках блестящий начищенным металлом револьвер, переживая давно знакомое уже по этому миру ощущение — обладания опасной игрушкой и силой, заложенной в ней. — Начало положил Пьер, объединив нарезку ствола, конический снаряд и казенное заряжание. Продолжил Мартин, создав „белый порох“ на пару столетий раньше. Я чуток помог, подбросив парочку идей мастеру Ламбре. Галя сумела все это организовать и оплатить. А дальше… Чтобы сошла лавина, порой нужен всего один маленький камушек. Мы и стали этим камушком».

Следующая мысль была вполне закономерна: лавина никогда не сойдет, если пласт камней или снега достаточно устойчив. Она может сойти только тогда, когда существует хрупкое равновесие и пресловутый камушек его нарушает. «Значит ли это, что все наши новшества легли в подготовленную почву? Вполне возможно. Но тогда… тогда это значит, что и в нашем мире все могло быть по-иному?..»

Не в силах расстаться с «игрушкой», Влад сунул револьвер за пояс, закрыл сундук и поднялся на мостик. Скоро Гавана. Коль он сам напросился решать проблему с сеньором Фуэнтесом — извольте, будет решать. Однако Куба — не единственная и далеко не самая большая головная боль Сен-Доменгского Триумвирата. «Мексика, — Влад подставил лицо все крепчавшему ветру, подумав при этом: как бы ураган не принесло. — Самое интересное, что мы тут ни сном ни духом, а случилось именно то, чего хотели Галя с Этьеном: война за независимость. Если она завершится успешно для восставших, Испании не позавидуешь: в течение двух-трех десятков лет от нее отвалятся все колонии Нового Света. И не только Нового Света. Закат империи, над которой когда-то не заходило солнце, так сказать. Причем, как выразилась Галя, закат вручную. То, что в нашем мире тоже случилось несколько позже… Опять мы виноваты, выходит?»

Ни ветер, ни солнце, ни волнующееся море, ни берег, видневшийся по левому борту, не дали ответа. Да они его и не знали.

2

«Вот это дело, — Аурелио был доволен происходящим. Даже более, чем доволен. — Война — это как раз по мне».

Да, война — это было его дело. Его стихия. Воевать он умел как никто другой: арауканы — хорошие учителя. И одним из самых важных элементов этого искусства было умение выбрать правильную сторону… Вот странность: индейцы-пуэбло довольно быстро перестали на него коситься. В то, что они забыли его прежние «подвиги», Аурелио не верил ни на ломаный медяк. Но вот в то, что он, дескать, исполнял приказы высшего руководства, хоть это ему и было не по нраву — почему-то поверили. Может быть, потому, что он был отменным командиром? Может быть, потому, что берег повстанцев так же, как берег своих солдат? А может, потому, что научил их, этих вчерашних земледельцев и пастухов, побеждать?

Эти люди и впрямь проявляли готовность умереть за свое дело. Аурелио было, в общем-то, плевать на их идеалы. Свобода, независимость… Ну победят они, ну будут подчиняться не королеве-матери и ее хилому коронованному отпрыску, а какому-нибудь дону в Мехико. Что изменится? Точно так же будут драть три шкуры, и даже пожаловаться будет некому. Ведь если сейчас у местных донов есть острастка — Мадрид — то что сдержит их беспредельную жадность, если острастки не станет? Разве только опасность повторения пройденного. Если индейцы победят в этой войне — а шансы у них есть, и серьезные, Аурелио никогда не принял бы сторону обреченных — кто помешает им восстать еще раз?.. Бывшие пастухи и крестьяне воевать почти не умели. У офицера с пограничья сводило скулы от того, как они держали оружие. Но они действительно готовы были умереть в бою. Эта готовность пугала даже Аурелио. Врага, который не боится смерти, трудно остановить. Особенно если тебе есть что терять.

Аурелио теперь тоже было что терять. Но за это он тоже готов был хоть послать на смерть всех повстанцев Мексики, хоть самолично отправиться в ад. Как говорится, кому что дорого…

Роберто дымил своей видавшей виды трубкой и смотрел в пространство. Размышлял. О чем? Нетрудно было догадаться. Особенно Аурелио, который за последний год успел с ним сдружиться. Да, кто бы мог подумать: у него завелся друг! Притом из тех, кого можно величать настоящим. Неприятно, конечно, было выслушивать речи сеньориты Лурдес, старшей дочери дона Хосе-Мария дель Кампо-и-Корбера, но одна проблема точно отпала. Старшая наследница дона, разумно не принявшего ни одну из сторон в этой чертовой войне, сразу раскусила обоих «старых служак». И добросовестно пилила младшую сестричку, которая была без ума от Аурелио: мол, этому герою не ты нужна, а твое приданое. Что ж, это и вправду к лучшему. Не придется делить асиенду с Роберто. С кем угодно, только не с ним. Роберто хоть и друг, но такой же тигр, как и он сам. А два тигра в одной клетке не уживутся никогда… Лаурита, конечно, наивная романтичная дурочка, но ему такая и нужна. Чтоб сидела дома, вышивала крестиком и детишек нянчила, пока он будет геройствовать на полях сражений и деревенских сеновалах.

— Приятель, — он негромко окликнул друга. Тот не шелохнулся, но Аурелио всей шкурой ощутил его собранность: Роберто слушал, и очень внимательно. — Как же ты сам-то теперь будешь?

— Мало ли тут еще предвидится вдовушек и осиротевших наследниц? — спокойно ответил Гомес. — На мою долю тоже хватит, и другим останется.

— А дети?

— Лусита за младшими пока присмотрит, а там, глядишь, и я женюсь. За меня не волнуйся, друг, мы с тобой из тех, кто всегда найдет себе местечко.

— Да, в мутной водице хорошо рыбка ловится, — хмыкнул Аурелио, подбросив хворосту в костер. Котелок начинал понемногу закипать, над полянкой поплыл вкуснейший запах наваристой мясной похлебки. — Только мы с тобой не рыбой питаемся, а мясом.

— Что верно, то верно, — согласился Роберто. И вдруг добавил не в тему: — Дурацкая война.

— В точку, — теперь пришел черед Аурелио соглашаться с мнением друга. — Ведь если бы эти чертовы гранды по-умному делали, ее могло не быть вовсе.

— Нам-то что? Не мы ее затеяли.

— Да, не мы. Но мы ее предвидели, и не поживиться было бы сущим идиотством.

— Гореть нам в аду, приятель, — едко хмыкнул Гомес.

— Ну и пусть, — Аурелио поднял лицо к небу: высыпавшие на мрак ночного неба звезды были сегодня отчего-то особенно прекрасны. — Нам все равно ничего другого не светит, так хоть детям что-то оставим. Не одни только грехи…

То, что происходило в Мексике, иным словом, кроме как «идиотизм», назвать было сложно. Дон Антонио, бывший вице-король Новой Испании, отлично понимал: ни зубовный скрежет, ни ругательства, ни призывы к здравомыслию не помогут. Только железная рука способна сейчас навести порядок во вспыхнувшей восстанием колонии. Мексика… Богатая земля, трудолюбивый народ — и надо же! Умудрились довести до взрыва даже мирных пуэбло! Нет, он не должен — он просто обязан вмешаться!..

…Также довожу до сведения Вашего Величества, что метода монсеньора архиепископа — уничтожение не только восставших, но и ни в чем не повинных мирных жителей — принесет скорее обратный ожидаемому результат. Озлобление населения, его катастрофическое уменьшение, — вот чего добьется монсеньор. Кто же будет работать на мексиканской земле, если индейцев перебьют поголовно?

Раздражение и досада. Вот то, что чувствовала королева, читая это письмо. Раздражение от правоты дона Антонио и досада на то, что нельзя сейчас поступить так, как ей хотелось. Интересы государства требовали осторожности, обдумывания каждого шага. Уязвленная гордость государыни требовала убрать с дороги все, что ей мешает. Уничтожить, стереть с лица земли, превратить в пыль… Тем горше было сознавать безупречную логику отставного вице-короля: кто же будет работать, если перебить всех индейцев?..

…Не судите меня строго, Ваше Величество, однако я смею усомниться в целесообразности Вашего указа о сборе налога за два года вперед. Мне хорошо известно, как изволят исполнять подобные указы на местах. У крестьян отнимают все подчистую, не оставляя зерна даже на следующий посев и не задумываясь о том, что можно будет взять от этой земли в будущем году. Плачевное положение казны Вашего Величества — весьма прискорбное обстоятельство. Однако оно не может служить предлогом для фактического уничтожения богатой колонии, каковой является Мексика.

«Старый интриган прав, — снова подумала королева. — Но что же мне делать? Если мы немедленно не обеспечим Испанию мексиканским зерном и не купим спокойствие в стране на золото и серебро из Нового Света, скоро зайдет речь о целостности самой Испании! Чем нам придется управлять, если провинции взбунтуются окончательно?»

— Доброе утро, мама.

— Доброе утро, сын мой, — королева любезно, но холодно поприветствовала худого, богато разодетого юношу, пожаловавшего в ее кабинет. Карлос Второй, король Испании и обеих Индий. Хилый болезненный мальчик, которого, помнится, доктора едва вытащили с того света, когда он был еще младенцем. Но этот болезненный мальчик в свое время оградил испанский престол от притязаний австрийской и французской родни, позволив его матери десять лет безраздельно править страной, опасаясь лишь оппозиции грандов. Но сейчас… Сейчас «хилый ребенок» стал проявлять признаки самостоятельности. Семнадцать лет, уже три года как он считается полноправным королем. Еще немного — и Карлос сможет править вообще без материнской опеки.

«Как быстро летит время…»

— Сын мой, — королева без особой ласки поцеловала юношу в лоб, — вы сегодня выглядите грустным.

— Я опечален известиями из Галисии, мама, — Карлос отвечал как почтительный сын и в то же время пытался сохранять достоинство юного монарха — впрочем, приставленные к нему менторы именно так и учили его разговаривать с матерью-регентшей. — Португальцы, да не помилует их Господь, ввели туда свои войска.

— Нам уже сообщили, сын мой, — помрачнела королева: сынок наступил на любимую мозоль. — Сантьяго-де-Компостела… Нет, сын мой, мы никогда не смиримся с подобной утратой. Я уже отдала приказ отправить туда войска. Если брат наш, принц-регент Португалии, желает войны — он ее получит.

— Надеюсь, матушка, вы отправили туда войска, которым уплачено жалованье?

— Конечно, сын мой, — королева про себя отметила еще одну неприятную черту: Карлос, кажется, начал с ней спорить, хотя бы в такой форме. Это пристало королю, но он-то не только король — он ее сын! И обязан разговаривать с матерью более почтительно! — Это первое, о чем я позаботилась. И о чем в скором времени предстоит заботиться вам. Полагаться стоит лишь на тех, кто тебе верен.

— Однако верность, обеспеченная подачками, заканчивается одновременно с деньгами, дорогая матушка, — покривился Карлос. — Эту истину я также постараюсь покрепче запомнить.

— Нам служат не только за деньги, — мать нервно скомкала первую попавшуюся под руки бумагу, коей оказалось письмо дона Антонио Себастьяна де Толедо. — О, как я неловка… — Заметив свою оплошность, королева расправила смятое письмо. — Кстати, сын мой, вот вам пример, подтверждающий мои слова. Дон Антонио, коего мы изволили сместить с поста вице-короля Новой Испании за многочисленные поражения, понесенные от проклятых разбойников, остается нашим верным слугой.

— Он уступил ладронам Флориду и Панаму, — неприятно хмыкнул Карлос, демонстрируя матери неплохую осведомленность в государственных делах. — И после этого вы утверждаете, что он — наш верный слуга?

— Он отстоял Пуэрто-Рико, сын мой. А Флорида и Панама — лишь временные уступки. Рано или поздно ладроны надорвутся, и мы вернем утраченное.

— Я молю о том Господа и Пречистую Деву, мама…

…Что касаемо приготовлений английских каперов в Порт-Ройяле, то и мои люди, и люди сеньоры Эшби пришли к одному выводу: Англия, вышедшая из войны четыре года назад и оставшаяся без территориальных приобретений, отторгнутых от владений Испании, тоже не прочь оторвать себе кусок. Не имея возможности потребовать свою часть как победитель, король Карл наверняка заручился либо прямой поддержкой короля Франции, либо его благожелательным Англии нейтралитетом. Таким образом сбор каперов преследует цель последующего захвата одной из наших колоний. Увы, Ваше Величество, я должен высказать весьма неприятную для меня, испанца и Вашего вернейшего подданного, мысль. Удержать каперов Порт-Ройяла от набега на Ваши владения сможет лишь страх перед силой Сен-Доменга. Возможно, стоит обратиться к сеньоре Эшби и Совету капитанов республики, дабы предотвратить несчастье…

— Это разумно, мама, — согласился юный король, когда мать прочла вслух отрывок письма. — Пусть одни разбойники воюют с другими.

— Дорогой мой, это неприемлемо, — королева холодно взглянула на сына. Сын… Соперник на троне. — Речь идет о нашей королевской чести.

— Поясните, мама, я не понимаю, — растерялся Карлос.

— Если бы судьба одной из наших колоний зависела от коронованной особы, помазанника Божьего, не было бы никакого урона нашей чести от обращения к нему с подобной просьбой, сын мой, — охотно пояснила матушка. — Однако речь идет не о коронованной особе. Сеньора Эшби — не просто разбойница. Она выскочка, купеческая дочь, удачно вышедшая замуж за дворянина. Только представьте, ваше величество, вы обращаетесь с некоей просьбой к столь низкорожденной особе!.. Нет, сын мой. Мы можем смириться с потерей колонии, но мы никогда не смиримся с потерей чести и достоинства!

— Много ли стоит честь государства, которое растаскивают по кускам? — едко заметил король.

— Сын мой! — Королева выпрямилась, смерив дерзкого отпрыска совсем уже ледяным взглядом. — Подобные слова не делают чести уже вам самому.

— Возможно, — согласился коронованный юноша. — Однако я искренне желаю быть королем Испании и обеих Индий, а не только Кастилии и Арагона.

— Для этого, сын мой, вам следует заниматься хоть чем-нибудь, кроме скучного лежания в постели или созерцания парка за окном, — едко ответила любящая матушка. — Одними разговорами вы ничего не добьетесь.

— Вы как всегда правы, мама, — Карлос едва сдерживал обиду: мать уязвила его в самое больное место. — Постараюсь чем-нибудь заняться, дабы угодить вам.

«Мальчик неглуп, но, возможно, еще не понял главного недостатка предложения дона Антонио, — королева, нервно развернув веер, несколько раз обмахнулась и с треском закрыла драгоценную игрушку. — Ладронам за противодействие английским каперам придется что-то дать. Либо деньги, либо земли. Лишних денег у нас нет. А земли мы потеряем хоть от набега англичан, хоть от союза с Сен-Доменгом. Так какой смысл в подобном союзе? От англичан есть шанс отбиться, ладроны же своего точно не упустят…»

Единственное, что действительно сейчас ее беспокоило — на какую именно испанскую колонию собрались напасть англичане? Ни испанская, ни сен-доменгская разведки этого не узнали. Хотя, может, и узнали, но сии сведения до Мадрида пока не дошли. Следовало посоветоваться с верными генералами. Можно даже отписать дону Хуану,^[161] спросить совета у него, как бы это ни было ей неприятно. Они, как люди военные, разбираются в этом лучше нее, пусть выскажут свои предположения.

Королева хлопнула в ладоши. Явилась одна из статс-дам.

— Донья Мария, — надменным тоном проговорила ее величество. — Извольте оповестить посла Англии о том, что я желаю его видеть.

«Если удастся предотвратить нападение на нашу колонию, мы сможем направить высвободившиеся войска в Мексику, — думала королева-регентша, разглядывая пышную подпись. — Презренные индейцы склонятся перед силой — мы покажем им свою силу».

…Отправляйтесь в Мехико, дон Антонио. Мы повелеваем Вам принять командование над всеми Нашими войсками в Мексике и силой оружия подавить бунт. Его преосвященство монсеньор архиепископ де Ривера окажет Вам всяческое содействие, как молитвой за Ваш успех, так и разумным советом. Будьте любезны не оставлять его советы без внимания, ибо Мы сами доверяем монсеньору архиепископу…

Дон Антонио не мог знать, о чем говорили коронованные мать и сын перед тем, как был написан ответ на его послание. Но, получив письмо, обо всем догадался. Природная сдержанность, вообще-то мало свойственная испанцам, и солидный возраст не позволили гранду высказать вслух все, что он думал по этому поводу. Но подумал он о своей королеве весьма… м-м-м… нелестно. С ума сойти! Она сделала его главнокомандующим, но подчинила архиепископу, который своими «разумными советами» и довел Мексику до бунта! Большей глупости, по мнению дона Антонио, измыслить было невозможно. И все же это было больше, чем ничего.

«Войска? Хорошо. Я приму командование над войсками и сделаю так, чтобы завоевать уважение офицеров и солдат. Тогда посмотрим, кто к чьим „разумным советам“ станет прислушиваться!»

3

Жестокость порождает ответную жестокость. Истинность этой аксиомы испанские солдаты постигали на своей шкуре, раз за разом нарываясь на нападения организованных отрядов повстанцев. Да, это были уже не кучки озлобленных, вооруженных чем попало пеонов. Многие из них, руководимые перешедшими на сторону восставших офицерами, захватывали при удачных набегах оружие и провиант, и постепенно превратились в весьма боеспособные части. Но пока у восставших не было единого лидера, они не могли победить. Разгром отдельных испанских гарнизончиков и отрядов ничего не решал. Они могли выиграть отдельные сражения, но не войну, и офицеры, возглавлявшие отряды восставших, это прекрасно понимали. Нужно было найти лидера. И он нашелся.

Нет, это не был испанский офицер, поддержавший восстание. Индейцы разных племен и метисы, составлявшие подавляющее большинство повстанцев, не признали бы над собой власть испанца. Натерпелись уже. Однако и сами не торопились признавать лидерство некоего Диего Суньиги, индейца-пуэбло. Этот Диего в молодости служил в испанской армии, даже воевал в Европе. Но офицерского чина не получил, ибо, во-первых, не дворянин, а во-вторых, не испанец. По возвращении домой снова взялся за маис, но сейчас его военный опыт оказался востребован. Он сумел собрать пуэбло в единую армию и договориться с вождями иных племен. Даже вороватые, но чертовски опасные апачи и те пошли на союз с ним. И вожди племен, а также командиры отрядов метисов, которыми чаще всего и были испанцы-ренегаты, в конце концов пришли к единому мнению. Пусть их ведет Диего Суньига. А там будет видно…

— Ты слышал новость?

— Нет. А что случилось?

— Говорят, в Мехико приехал новый командующий. Дон Антонио Себастьян де Толедо.

Аурелио присвистнул.

— Плохи наши дела, — он, еще на прежнем месте службы, многое слышал об этом доне и сразу сделал переоценку перспектив восстания. — Хотя Суньига тоже не кажется мне ни дураком, ни трусом. Занятные времена настают, дружище.

— Я своих детей сиротами оставлять не хочу, — Роберто подсел к костерку. — Как думаешь, может, стоит бросить все к чертям и закатиться под подолы к нашим красоткам?

Смешок Аурелио сказал ему очень много. Ну женятся они — Аурелио на младшей сеньорите дель Кампо-и-Корбера, а он на симпатичной пышноватой вдове, владелице одной из небольших асиенд в десяти милях отсюда. Дальше что? Война все равно догонит их и там. И, чего доброго, отнимет нажитое.

— Нет, дружище, — Аурелио отрицательно качнул головой. — Нам с тобой сейчас остается только корчить из себя героев, но при этом не лезть вперед. Если индейцам так нужна эта свобода — пусть они за нее и умирают. А мы… Нам, друг мой, нужно сделать одну хитрую штуку…

Минут пять Аурелио тихонечко сообщал Роберто свой план. После чего Гомес довольно крякнул.

— Верно мыслишь, — согласился он. — Хоть и рискованно это до черта, но ведь и приз каков!

— Притом мы не останемся внакладе, кто бы ни победил, — Аурелио многозначительно поднял палец к небу. — Победят индейцы — нам честь и хвала. Победят роялисты — мы все равно останемся при своих. Главное — вообще шкуру сохранить. Вот и сохраним.

Роберто смолчал. Не то чтобы слова друга ему вовсе не понравились, нет. Просто что-то царапнуло его прожженную солдатскую душу…

— Ты Пресвятой Деве Гваделупской молишься, — проговорил он, глядя, как взлетают над костром искры — словно мелкие огненные мотыльки. — А ведь раньше Деве Ремедиос^[162] поклоны бил. Какой Мадонне ты молился по-настоящему?

— Она одна, дружище, — последовал честный ответ. — Одна-единственная. Только вот на чьей она стороне?

Этого Роберто точно не знал. Только вздохнул. Не дело простым смертным решать, с кем из них сама Божья Матерь. Только ей дано делать выбор.

— Помилуй нас Боже, если мы выбрали неверную сторону, — негромко проговорил он, крестясь. — Тут ты верно рассудил, Аурелио. Нужно быть готовым к любому исходу.

4

Как-то, еще в родном мире, Влад вполглаза посмотрел передачу о Гаване. Красивый город, умудрившийся и к двадцать первому веку сохранить всю свою прелесть и наследие прошедших веков, несмотря ни на что. Жемчужина Карибского моря, прекрасный, совершенно испанский город… Господи, чем же он так провинился перед тобой?

Под посольство отвели апартаменты на набережной, которая, как и в Сен-Доменге, называлась Малекон. Влада вообще удивляли повторяющиеся названия. В Сан-Хуане форт Эль Морро — и в Гаване Эль Морро. В Санто-Доминго набережная Малекон — и здесь Малекон. Эдак незнакомому человеку и запутаться недолго. Влад с усмешкой вспомнил мытарства одного своего запорожского знакомого, который зачем-то ехал в Харьковскую область, в село Пятихатки. И сел на автобус, следовавший в Пятихатки. Который и привез его в одноименное село Днепропетровской области… Словом, это была пожалуй единственная мысль, которая Влада повеселила. То, что он видел в Гаване, кое-что ему очень сильно напоминало. Облущенные стены домов, не беленых со дня французского вторжения. В раскрытых по случаю хорошей погоды окнах лишь изредка встречались целые стекла. Разве что крепость Ла-Реаль-Фуэрса, резиденция алькальда, выглядела более-менее достойно, но ведь ей при обстреле меньше всех и досталось: гарнизон сдался до того, как французская корабельная артиллерия принялась «разравнивать площадку». Посольство — особняк какого-то роялиста, сбежавшего уже после победы повстанческой армии и провозглашения независимости — тоже неплохо выглядело. Но его выкупили и отремонтировали за счет казны Сен-Доменга. Губернаторская резиденция в центре города тоже приятно радовала глаз. Но мраморные (!) плитымостовых местами расползлись, поддаваясь растущей в щелях траве, местами были побиты французскими снарядами, местами просто растащены местными жителями для починки собственных домов… Словом, лишь однажды Влад имел сомнительное удовольствие наблюдать нечто подобное. В своем родном городе, когда по какой-то прихоти судьбы отъехал на пару кварталов от центрального проспекта. Все повторялось в точности — естественно, с поправкой на культурные особенности испанцев семнадцатого века и украинцев века двадцать первого. Неровный, с глубокими выбоинами асфальт, потрескавшиеся стены старинных кирпичных домов. Дворы, словно застывшие в веке девятнадцатом — с покосившимися лестницами, чахлыми вишнями и обшарпанными деревянными верандами, на которых сушилось белье. С грязными котами и брехливыми собачонками. С вечно ссорящимися соседками и запахом дешевого борща, сваренного из «ножек Буша»… Помнится, тогда Влад исполнился такого отвращения к «нищим», не способным заработать себе на более достойную жизнь и растаскивающим все вокруг, что зарекся когда-либо вообще появляться в том районе. И только годы спустя, уже будучи пиратским капитаном, понял одну простую вещь. Эти презираемые им «нищие» отнюдь не были тупой «биомассой», каковой считал их его отец. Они прекрасно видели, что люди, подобные Волкову-старшему, бессовестно их обкрадывают. И, не имея возможности этому помешать, пытались вернуть хоть немного украденного у них, растаскивая для своих нужд покосившийся забор. Все равно ведь из ЖЭКа не придут чинить ни забор, ни лестницу. И никому ни до чего нет дела. А раздражение, накопившееся за годы «демократического счастья», люди сбрасывали кто в водку, кто на свои же семьи, кто в ссоры с соседями… Нервный женский взвизг и ругательства заставили Влада вернуться на грешную землю. Ну вот, пожалуйста: две кумушки не поделили веревку, на которой собрались просушить постиранные юбки. Если мужья или соседи не вмешаются, сейчас друг дружке в волосы вцепятся. И это на набережной Малекон, в некогда престижном районе!

«Хорошо, что я не потащил сюда Исабель, — подумал Влад, чувствуя себя премерзко — будто в чужом белье порылся. — А ведь напрашивалась: она здесь родилась. Но я как чувствовал: не стоит ей сюда ехать. И оказался прав. Люди здесь нервные, злые, голодные. Взрыв неминуем, кто бы ни сменил Фуэнтеса. И даже если он останется, все равно тут будет жарко. Лучше Исабель и малышам быть как можно дальше отсюда. По крайней мере, пока».

Церемония представления посла Сен-Доменга — Дуарте — и представителя Совета капитанов — Влада — прошла как по нотам. Поклоны, вручение верительных грамот, обмен любезными заверениями… Словом, соблюдение протокола. Обе «высокие стороны» предельно серьезны и благожелательны. Однако дон Иниго чувствовал раздражение. Эти двое, пиратские капитаны, так уверены в себе, так спокойны, так не похожи на расхожее представление о пиратских вожаках — грязных, по-хамски разодетых в самые нелепые и яркие тряпки, с вульгарными манерами. Эти двое, как слышал дон Иниго, были купеческими сыновьями. Оба получили хорошее образование, оба были недурно воспитаны, и сейчас демонстрировали свое воспитание. Раздражало дона Иниго не это. Истинный идальго может родиться в любом сословии, взять хотя бы Хуанито. Раздражали «дона Команданте» платья гостей. Посол Дуарте в черном бархатном испанском камзоле с неброской серебряной отделкой — за подобный, помнится, дон Иниго еще при испанской власти отдал портному кругленькую сумму. Красавец-офицер — капитан Вальдемар, брат генерала Сен-Доменга — щеголял модным французским камзолом, сшитым из лучшего голландского сукна. Воротник и манжеты — дорогие брюссельские кружева. На шляпы гостей дон Иниго отдельного пункта заводить уже не стал… Нет, какая досада! Его собственный камзол, сшитый по заказу у лучшего портного Гаваны, хоть и сверкал золотыми пуговицами, качеством сукна заметно уступал. Не везут сюда голландцы свои лучшие ткани, слишком высок налог и слишком мало надежды продать подобный товар в бедной стране. Зато дешевку продают по цене отличного сукна…

За столом — как же не пригласить «высоких гостей» отобедать? — господа капитаны также вели себя безупречно. Придраться можно было бы разве только к манере сеньора Вальдемара рассказывать анекдоты, что в присутствии доньи Долорес выглядело не слишком уместным. Даме не пристало слушать мужской юмор. Однако господин капитан уверял, что подобные анекдоты любит рассказывать его сестрица. «Что ж, благовоспитанная сеньорита никогда не сделалась бы пиратским вожаком, — подумал тогда дон Иниго. — Ей следовало вести себя по-мужски, ничего не смущаться и ничего не бояться…» И тогда же дон Команданте, малость пригорюнившись, сделал для себя неутешительный вывод.

«Почему эта женщина не боится править столь жестко, чтобы ее слушались, и в то же время дает подчиненным достаточно воли, чтобы те не превращались в безвольных кукол? Я не знаю. У меня так не получается».

В самом-то деле, у дона Иниго никак не получалось править так, как ему хотелось. Дал чуть больше воли крупным землевладельцам востока страны — эти доны тут же оказались в оппозиции к Гаване. Пока бунтом не пахло, но ситуация в стране ухудшается. Доны из Сантьяго и окрестностей, хоть тресни, не хотят отсылать налоги в полном объеме, осмеливаясь уверять представителей столичных властей, что в случае полной уплаты крестьянство восточных провинций вымрет от голода… Однако и жестко править не удавалось. Кое-кого из этих напыщенных мерзавцев, еще не так давно бывших весьма толковыми командирами, дон Иниго собственноручно подвесил бы на дыбу. Но если это сделать, армия — вернее, то, во что превратились герильерос, обросшие доходными местами, — вздернет на дыбу его самого.

«Почему она не боится?»

Раздражение дона Иниго было настолько очевидно, что Влад позволил себе едва заметную холодную усмешку: точно так же, помнится, вели себя младшие бизнес-партнеры его отца и обойденные, но по какой-либо причине не смевшие выразить свое недовольство, конкуренты. Чтобы отгадать эту загадку много времени не потребовалось. Фуэнтес действительно чувствовал себя младшим партнером и обойденным конкурентом одновременно. А сравнение экономических показателей Кубы и Сен-Доменга этому только способствовало.

— Сеньор Вальдемар. — Наконец дон Иниго решил перейти от пустого, ни к чему не обязывающего застольного трепа к делу. — Мне говорили, будто вы еще будучи в Сен-Доменге изволили негативно высказываться относительно нашей налоговой политики. Могу ли я рассчитывать на вашу откровенность за этим столом?

— Разумеется, — кивнул Влад. — Если вас интересует мое личное мнение, то оно таково: чем выше налоги, тем меньше денег попадает в казну.

— Против вашего мнения, сеньор капитан, восстает сама математика, — дон Иниго изобразил тонкую усмешку испанского гранда, снизошедшего до дружеской беседы с простым офицером.

— Как говорит сеньор Лейбниц, министр образования и глава нашей Юстиц-коллегии, математика бессильна в применении к людям. Ибо они — не цифры, а существа, наделенные разумом и свободой воли.

— Ваш ученый прав, — без особого удовольствия признал Хуанито. Простой человек, он не стал заморачиваться со всеми столовыми приборами. Оставил себе один серебряный ножик и одну двузубую вилку, и орудовал ими, уплетая обед. — У вас, я слышал, самые низкие налоги, и то ловят всяких жуликов, не желающих их платить.

— Признаться, и у меня самого уплата налогов не вызывает приятных ощущений, — улыбнулся Дуарте, вообще предпочитавший предоставить Владу право гнуть свою линию. Но сейчас он, как купеческий сын, не мог не высказаться. — Однако я понимаю, что каждый уплаченный мной су пойдет в дело, на благо моей страны. За государственной казной установлен зверский контроль, — ни одна монетка не уйдет, как говорится, «налево».

— О, у вас уже настолько большая армия чиновников? — поинтересовался Фуэнтес.

— А по-вашему, зачем мы наприглашали на остров столько немцев, дон Игнасио? Что ни голландский корабль, то девять из десяти пассажиров — гессенцы, баварцы, вестфальцы, еще какие-нибудь германцы. Работяг среди них, кстати, мало, в основном едут чиновники. За большим жалованьем. Причем они законопослушны, четко выполняют свою работу, боятся взяточничать и воровать. Всерьез боятся. Особенно после того, как двоих из них повесили, а пятерых отправили на рудники.

Влад, слушая Дуарте, разумно предпочел дополнений от себя не вставлять. Ведь эти же самые немцы-чиновники, освоившись на новом месте, принялись так пристально наблюдать друг за другом и за соседями других национальностей, что о любом, даже самом наименьшем нарушении порядка тут же становилось известно полиции. Они удивили даже обожавших доносить испанцев с французами. «Братец» не уставал поражаться тому факту, что Галка использовала в управлении государством даже эту малоприятную черту немецкого характера. Все равно нацело искоренить стукачество в обозримом будущем не получится, так хоть можно, держа его под строгим контролем, извлечь некую пользу.

— Итак, германцы. — Дон Иниго вынужден был признать целесообразность подобного метода. — Что ж, разумно. Они, по слухам, отличаются бережливостью, особенно после Тридцатилетней войны. Однако как это относится к налоговой политике, кроме того, что немцам поручен сбор податей?

— А сеньор Дуарте уже все объяснил, — произнес Влад. — Если я знаю, что уплаченные мной деньги до последнего медяка пойдут в дело, а не будут кем-то присвоены, как-то не так обидно с ними расставаться. Что же до Кубы, то — уж простите меня, дон Игнасио, — я бы не хотел сейчас быть кубинцем.

— К сожалению, должен признать, что вы отчасти правы, — выдавил из себя Фуэнтес: этот чертов русский сыплет соль на свежие раны. — Однако и мы кое-что делаем, дабы улучшить положение населения. Сеньор Перес, — уважительный кивок в сторону Хуанито, — настоял на отмене налога с владельцев рыбачьих лодок и снижении налога с продажи рыбы. Изменения введены лишь две недели назад, но результат уже можно наблюдать на рынке Гаваны: там появилась рыба на любой вкус и кошелек. Кстати, тунец, который вы изволили похвалить, куплен именно там.

«Если бы еще ты догадался сбавить налоги на зерно и продукцию ремесленников, дела рыбаков пошли бы еще лучше, — подумал Влад, вслух выразив одобрение подобному решению дона Команданте. — Одной рыбой сыт не будешь. Но это уже хоть какой-то сдвиг к лучшему. Сен-Доменг одним своим существованием удерживает этого красавца от превращения в эдакого латиноамериканского диктатора. А ведь мечтает об абсолютной власти, паршивец, по глазам видно».

— Сеньор Вальдемар, почему вы приехали один, без супруги? — вдруг поинтересовалась донья Долорес. — Когда мы гостили в Санто-Доминго, сеньора Исабель на всех нас произвела благоприятное впечатление.

— К сожалению, наш сын немного приболел. — Влад ждал этого вопроса, но не говорить же любезным хозяевам, почему на самом деле он не привез жену с детьми. — Мы побоялись брать малыша в морское путешествие. К тому же и дочка начала жаловаться на головную боль. Исабель приняла решение остаться дома с детьми.

Фуэнтеса слегка покоробило это «Исабель». Благовоспитанный сеньор должен говорить о жене не иначе как «моя супруга», упоминая по имени лишь сестер и дочерей. В самом крайнем случае дозволялось сказать о своей половине «сеньора такая-то» или «донья такая-то», если речь шла о знатной даме. Но… что взять с иноземца? Иди знай, какие на этот счет порядки в Московии.

— Очень жаль, — сказал он, отпив глоток великолепного белого вина — между прочим, не местного, а французского. Еще из тех запасов, что бросили отступавшие лягушатники. — Ваша прекрасная супруга могла бы быть истинным украшением нашего общества.

— Если все сложится благополучно, мы обязательно приедем всей семьей, — проговорил Влад.

«Если все сложится благополучно, — мысленно повторил он, любуясь игрой света в хрустальном бокале, наполненном золотистым вином. — Молите Бога, дон Игнасио, чтобы он дал вам достаточно мудрости. Иначе я найду вам замену».

5

Перо и чернильница.

Король Испании Карлос Второй испытывал стойкое отвращение к этим канцелярским принадлежностям. Но раз обещано матушке «чем-нибудь заняться» — извольте, король держит свое слово… Карлос чувствовал себя уязвленным. Разве родная мать не склонилась перед ним в день его четырнадцатилетия? Почему она, формально признав его полновластным монархом, продолжает вести себя по-прежнему? Полным ходом идут переговоры о его браке с Марией-Луизой, дочерью Филиппа Орлеанского, племянницей французского короля. Это уже о многом говорит. Но королева-мать продолжает считать Карлоса неразумным ребенком и править страной от его имени, словно сына не существует!.. Обида оказалась столь велика, что юный король пересилил себя и повелел принести ему письменный прибор.

Что ж, он докажет матери, что давно вырос.

Разумеется, официальная переписка составлялась несколько иначе. Однако это было первое письмо подобного рода, которое Карлос написал своей рукой, минуя секретарей, которые тут же побежали бы к матушке с докладом. Ежели матушка узнает содержание письма и имя конечного адресата — крику не оберешься. Однако юный король, хилый наследник своего могущественного отца Филиппа IV, твердо порешил взять наконец власть в свои руки. А если так, то он должен вести политику по своему разумению.

Старательно, как на уроке у сеньора Рамоса, молодой самодержец вывел первую строчку…

Ваше Превосходительство!

Мы, Карлос Второй, король Испании и обеих Индий, считаем необходимым выразить свое удовлетворение неукоснительным соблюдением Вами обязательств, принятых Сен-Доменгом согласно мирному договору между нашими державами. Сие обстоятельство отразилось на коронных землях самым благоприятным образом. Однако состояние дел в колониях вызывает Наше крайнее беспокойство. По сведениям из Нового Света, англичане вопреки своим прежним обещаниям вновь собирают на Ямайке флот, состоящий из английских каперов. Как Нам известно, Вы изволили предполагать, что эта флотилия формируется вовсе не для охраны побережья английских колоний. Напротив — она предназначена для атаки одной из земель Новой Испании. Известие сие весьма огорчило Нас и Нашу добрую матушку. Пострадав от военных действий в Европе и Новом Свете, Испания в данный момент не располагает достаточным флотом для отражения атаки англичан, буде таковая случится.

То, что Мы слышали о Вас, доблестная сеньора, заставляет Нас восхищаться Вашей мудростью правительницы. В свое время Вы весьма огорчили Нас, отняв у Испанской короны Санто-Доминго, сперва для Французской короны, затем уже у Франции — для себя. Многие при Нашем дворе изволили тогда предположить, будто государство, не скрепленное властью законного монарха, помазанника Божьего, не проживет и двух-трех лет. Прошло уже времени более того, однако Санто-Доминго, находящийся под Вашей властью, не проявляет никаких признаков упадка. Вопреки мнению Ваших: врагов, коих здесь немало, Мы осмелимся утверждать, что Ваше государство процветает. Бывавшие в Санто-Доминго испанские купцы рассказывают совершенно удивительные вещи, коим многие отказываются верить. Верно ли, что на площади Эспанья, поименованной ныне площадью Независимости, по вечерам зажигают фонари, которые светят ярче солнца? Верно ли, что мастера в Санто-Доминго пользуются облегчающими их труд приспособлениями, движимыми силой електрической, добываемой из воды посредством неких механизмов? Мы не слишком сведущи в науках,^[163] однако если все, что рассказывали купцы, правда, осмелимся высказать свое удивление и восхищение достигнутыми Вами успехами. Дабы заинтересовать Ваших торговцев перевозить товары прямо в Кадис, Мы готовы, посоветовавшись с представителями торговых комиссий, рассмотреть решение о предоставлении Вашим торговцам права устраивать конторы в испанских городах и даровании им привилегий. Ибо молва о чудесах Санто-Доминго ширится, а убедиться, увидев их собственными глазами, мало кто способен, поскольку голландцы — да накажет их Господь за беспримерную жадность — спрашивают совершенно грабительские цены.

Многих при Нашем дворе совершенно не устраивает мысль о более дружеских отношениях между Испанией и Санто-Доминго, однако Мы, законный монарх, имеем дарованное Господом право окончательного решения. Если Наше желание будет таково, никто не осмелится его оспаривать. Также я слышал, будто Вы, не будучи помазанницей Божьей, умеете убедить в своей правоте даже столь необузданных людей, какими являются флибустьеры и их капитаны. Сему умению, насколько Нам известно, научиться невозможно. Нужно родиться с талантом убеждения, впоследствии лишь доведя этот талант до совершенства, либо учением, либо большим опытом. Нам остается лишь восхититься Вашими дарованиями, и выразить надежду на то, что впоследствии, когда время заживит раны, нанесенные нашими державами друг другу во время войны, Наша королевская власть и Ваш государственный опыт послужат на благо обеих стран. Как высказался адмирал де Рюйтер после заключения известного Вам перемирия, Голландия и Санто-Доминго были противниками, но врагами — никогда. Вслед за прославленным адмиралом позволим себе также высказаться, перефразируя его слова: Испания и Санто-Доминго были противниками, но никогда не были врагами. Господь свидетель, Мы ежедневно молимся о мире и процветании Испании, ее земель за океаном, а также всех земель, где говорят по-испански. Мы рады, что после многих лет прискорбного непонимания наши страны наконец имеют возможность сблизиться, дабы добрая дружба искупила прошлые обиды.

Желаем Вашему Превосходительству долгих лет жизни и неиссякаемой мудрости, дабы жители Санто-Доминго и в последующие века благословляли Ваше имя.

Карлос

Строчки малость неровные, кое-где посажены небольшие, но досадные кляксы. Не говоря уже о том, что почерк далек от изящества. Что ни говори, а писать подобные письма, взвешивая каждое слово, так утомительно! Два часа! Добрых два часа страданий, четыре листа дорогой бумаги выброшены в корзину, изломаны три пера, пальцы в чернильных пятнах… Однако, перечитав письмо еще раз, король остался доволен собой. Не высказав напрямую своих пожеланий относительно ямайских пиратов, он тем не менее сделал тонкий намек. Который любой здравомыслящий государь способен понять без дополнительных пояснений. Торговые привилегии в обмен на помощь. Что ж, заморская пиратка, кто бы она ни была, вряд ли откажется от такой сделки. А о том, что она человек слова, не было известно только совершенно не заинтересованным лицам. К которым не относились ни король, ни его матушка.

Официальные письма полагалось не только отправлять по официальным каналам, но и согласовывать с королевой-матерью, кортесами, отцами церкви. Зная это, Карлос запечатал его своим перстнем. И при первом же разговоре с послом Франции маркизом де Вийяром, только-только получившим назначение в Мадрид, договорился об отправке письма адресату…

— Черт возьми, щенок начинает своевольничать!

— Сударь, вы изволите говорить о коронованной особе. Будьте более сдержанны.

— Как бы я ни был сдержан, маркиз, но мы не можем допустить подобное усиление короля. Нам нужна слабая и послушная Испания. Если мальчишка даже просто проявит волю к самостоятельности…

— На вашем месте, месье, я бы так не тревожился. — Господин посол снял перчатки, отцепил шпагу и расстегнул несколько пуговиц: обстановка неофициальная, а здесь довольно жарко. — Король Карлос, если так можно выразиться, сам себе враг. Он как никто другой умеет ошибаться в выборе друзей и упускать из рук бразды правления.

— Наша с вами задача одна: сделать так, чтобы юнец ошибался в сторону, нужную нам, а не австриякам.

Собеседник посла — худощавый высокий тип в темном камзоле покроя, любимого французскими юристами — бросил шляпу (твердые поля, высокая тулья — все как принято у судейских) на стол. Жест, показавший, что он вовсе не юрист: любого адвоката, позволившего себе так себя вести в присутствии титулованного дворянина, давно бы избили палками и вышвырнули на улицу.

— Вот именно, — посол нахмурился, но стерпел. Со службой месье де Ла Рейни шутки плохи. — Королева-мать — сторонница австрийской партии. Таким образом усиливая партию короля, сторонника сближения с Францией, мы весьма усложняем австрийцам задачу.

— Маркиз, разве вы не читали письмо? Вы видели, кому и о чем он пишет? Если вмешается Сен-Доменг, договоренность между его величеством и королем Англии будет нарушена. А для новой войны у нас попросту нет денег. Англичане же за четыре года накопили достаточно денег и раздражения, чтобы позволить себе такую роскошь, как война!

— Простите, по поводу такой договоренности мне ничего не было известно.

— Это мое упущение. — Гость немного поубавил свой пыл. — Я должен был лучше информировать вашу светлость.

— Впредь постарайтесь более не делать подобных упущений, сударь.

— Учту на будущее, господин посол. Но мальчишке все же следует устроить хорошую головомойку — чтобы не смел более заниматься маранием бумаги…

…Его величеству Карлосу Второму уже доводилось видеть матушку в таком состоянии. Бывало, мама кричала на малыша, когда тот объедался сладким. Кричала, когда он подбросил в карман ее духовнику живую мышь. Кричала на подростка, когда он от нечего делать забавлялся швырянием туфель и разбил ее любимую вазу. Теперь она кричала на семнадцатилетнего юношу. Не потому что чем-то объелся, рассаживал мышей по карманам нелюбимых придворных или бил вазы, а потому, что решил быть королем. Без спросу у мамы. Но каков подлец француз! Он забыл письмо — его, короля Испании, письмо! — у себя на столе, а агенты горячо любимой матушки не замедлили сделать свое дело. О чем мама не замедлила сообщить сыну… Карлос попытался было заявить, что он полновластный монарх, и будет впредь поступать так, как считает нужным. Но яростный натиск матери смел его защиту начисто, будто ее не существовало. Королева кричала об оскорблении, которое неразумный сын нанес испанской короне, осквернив себя любезным письмом еретичке и пиратке, самовольно присвоившей себе право распоряжаться в Санто-Доминго — первой испанской колонии Нового Света. Никакие государственные интересы, мол, не способны оправдать столь невыносимого унижения. Карлос слушал гневные крики ее величества, закусив губу и снова чувствуя себя малышом, укравшим сладости из маминой вазы. Но больнее всего его хлестнули слова, что мать выкрикнула напоследок, поднося к свече его письмо: «Если вы, сын мой, не способны совершить ничего путного, извольте вернуться к прежнему занятию — лежанию в постели. Дела государственные оставьте тем, кто в них хоть что-то понимает! Уверяю вас, это лучшее, что вы вообще можете сделать для Испании!»

Услышать в семнадцать лет от родной матери такие слова… Не думаю, чтобы кто-нибудь захотел в этот момент оказаться на месте короля некогда могучей Испании.

«Бог свидетель: я больше никогда и ничего не стану делать. Никогда и ничего. И пропади все пропадом!»

6

Индеец Легкий Ветер вполне оправдывал свое имя. Аурелио, отслуживший не один год на арауканской границе, остался там жив и выбился в капитаны. А это означало, что при желании он умел бесшумно подкрасться к врагу в тишайшую безветренную ночь и спрятаться хоть за дорожным камнем или пучком высохшей травы. И в то же время мог услышать хоть шорох ползущей змеи, хоть легчайшие шаги подбиравшегося тихим скрадом врага. Но этот молодой апач словно с нечистым договор заключил. Вот только что никого не было — и нате вам. Уже сидит у костерка и рассказывает об увиденном в стане противника…

…Диего Суньига при близком знакомстве оказался на поверку таким же тертым калачом, как и они. Пуэбло — мирный народ, для которых выращивание маиса куда предпочтительнее войны, а в семьях и родах у них правят матери. Однако этот парень был свой в доску. Поговаривали, будто его отец был не пуэбло, а какой-то северянин: то ли апач, то ли навахо. Служба в испанской армии, участие в «деволюционной войне», которую французский король устроил буквально на ровном месте (будто нельзя было иным путем выдавить из испанских родственников приданое королевы), наконец кратковременная, закончившаяся скандальным уходом в отставку, служба в Мехико. Затем служил альгвасилом родного селения… Словом, очень нетипичный индеец, этот Суньига. Чертовски привлекательная, но очень жесткая личность. Лидер. И Аурелио, и Роберто быстро нашли с ним общий язык. Единственным — и, на взгляд обоих испанских капитанов, досадным — отличием этого индейца от них самих была ярая приверженность идее свободы Мексики. Диего Суньига действительно готов был победить или умереть. Никаких компромиссов. «Тем лучше, дружище, — оскалился Аурелио, беседуя с Гомесом пару недель назад. — Мы послужим его идее так хорошо, как только сможем. Если ему судьба победить, мы с тобой получаемся герои, а героев положено награждать. Но если удача будет на стороне роялистов, мы Суньигу в мешок — и на ту сторону. За него нам простят все наши грехи в этой войне…» Пожалуй, на воплощение этого плана в жизнь могли рассчитывать только они: лидер повстанцев был волчара их породы, такого запросто в мешок не посадишь.

Неизвестно, догадывался ли Суньига о том, какую пакость готовили двое испанцев, но их предложение — организовать группы для диверсионных рейдов по тылам противника — он принял. Двое друзей теперь действовали самостоятельно, независимо не только от повстанческих лидеров, но и друг от друга. Однако своих парней, проверенных теми же годами службы в пограничье, следовало поберечь. Не так много здесь отменных вояк, чтобы швыряться их жизнями. Потому диверсионные отряды были доукомплектованы апачами. Хм… Апачи. Разбойники, для которых война — мать родна, а грабеж соседних племен — главное занятие мужчин в промежутках от одной охоты до другой. Аурелио, зная историю гибели жены Гомеса, удивился тому, что именно Роберто привел в оба отряда самых толковых представителей этого племенного союза. «А что тут удивительного? — сказал Гомес. — У меня счеты с племенем вождя Седого Волка, этих я буду преследовать, пока не сдохну или пока не вырежу их поголовно. Они это знают, потому к повстанцам и не присоединились: им кто-то сообщил, что я здесь. С другими племенами у меня вполне приличные отношения… Понимаешь, приятель, хорошего врага можно и уважать, и ценить». Аурелио смолчал, подумав, что с арауканами таких вот отношений наладить не удалось бы даже Роберто. Несговорчивые они парни, в отличие от апачей…

Отряду, предоставившему себя неверной стерве удаче, нужно было кормиться и вооружаться за счет противника. А заодно прихватить чего-нибудь ценного для родственников. Молодые апачи (которые к тому времени остались в живых, понятно), отправлявшиеся в поход пешими, теперь шли одвуконь. Вместо слабых, справедливо осмеянных другими племенами, луков они имели уже по два, а то и по три ружья. Сколько отличных испанских ножей висели на их поясах и лежали в седельных сумках, одному Богу ведомо. А уж сколько серебра, сколько украшений для своих матерей и сестер они награбили… Аурелио в сердцах едва не повторил подвиг македонского царя Александра, велевшего уничтожить награбленное его воинами, дабы армия не потеряла боеспособность. Имущество апачей спас от уничтожения Легкий Ветер, вовремя принесший хорошую новость.

Военный обоз — лакомая добыча. Оружие, провиант, лошади… Единственное препятствие — солдаты, его охранявшие. Испанские королевские войска, уже почувствовавшие на своей шкуре, что такое диверсионные группы, не только объявили награду за головы их командиров, но и утроили бдительность. Особенно офицеры зверствовали по ночам, устраивая обход караулов по два-три раза в час. Умирать-то никому неохота. Потому Аурелио принял решение атаковать обоз на рассвете, незадолго до смены караулов. Когда солдаты на постах будут сами не свои от недосыпа, а смена еще глаз не продерет…

— Капитан! — Легкий Ветер, лучше прочих сородичей говоривший по-испански, шепнул едва слышно: — Смотрите, там!

Аурелио никогда не жаловался на зрение, но сейчас он разглядел едва заметное движение по ту сторону дороги только после того, как индеец буквально ткнул его носом в нужную сторону. Еще один отряд? Неужели Роберто? А если нет, то кто же?

— Проверь, — кивнул он индейцу.

Легкий Ветер словно в воздухе растворился. Вот сейчас был здесь — и нет его. Аурелио на всякий случай мелко перекрестился и поцеловал нательный крест. Он добрый католик, а этот индеец явно водит дружбу с какой-то нечистью. «Как вернемся, обязательно поставлю большую свечку Пречистой Деве, пусть оградит от колдовства». Однако свечка свечкой, а до сих пор хранило отряд именно «колдовство» индейца, умевшего расслышать лязг железа за несколько миль, унюхать дымок далекого костра, чуть ли не пятками учуять топот вражеской конницы, когда ее еще и видать-то не было, и тенью проскользнуть буквально под носом бдительных караульных. Ни Мигель, ни Рауль, ни Гонсало — лучшие разведчики его отряда — не могли и близко сравниться с этим юношей. Однако Аурелио оставался испанцем, истовым католиком, и подобные умения тех, кого европейцы именовали не иначе как «дикарями», вызывали у него страх.

«Надо будет поговорить с этим парнем, может, сумею уболтать его креститься. Отменный разведчик, жаль оставлять его душу в когтях нечистого…»

На этот раз Аурелио удалось разглядеть метнувшуюся тень. После чего радостный Легкий Ветер доложил: свои.

— Там капитан Роберто, — шептал молодой индеец. — Я сказать ему. Они нападать на обоз с другой сторона.

— Очень хорошо, — обрадовался Аурелио. Пусть захваченное добро теперь придется делить на два отряда, но зато это будет верная добыча. — Скажи Пестрой Ящерице, пусть подает сигнал.

7

Принимая дела, дон Антонио даже порадовался: хоть что-то здесь не затронуто всеобщим бардаком. Его предшественник на посту главнокомандующего войсками Мексики был плохим стратегом, но отменным снабженцем и организатором. И такое тоже случается, посему дон Антонио нисколько не удивился идеальному порядку в войсках. Если бы не постоянное вмешательство монсеньора архиепископа… Этот отец церкви постоянно совал нос не в свое дело. То он, несмотря на провал своего шпиона, снова послал в Сен-Доменг какого-то иезуита. И получил обратно его перстень. С письмом, где в несколько грубоватой манере сообщалось, что хозяин перстня немного погостит в тюрьме, по соседству с отцом Висенте. То вдруг вообразил себя великим полководцем и отправил два лучших полка на север. Усмирять восставших. Однако восставших оказалось несколько больше, и вооружены они оказались несколько лучше, чем полагал монсеньор архиепископ. То есть два полка попросту перестали существовать, отчего между монсеньором и прежним командующим возникла, мягко говоря, размолвка. Свидетели сей сцены уверяли: крик стоял такой, что чуть не лопнули стекла в оконных рамах дворца. Командующий пригрозил архиепископу гневом короля и королевы-матери, архиепископ призвал на помощь силы небесные. После чего командующий в сердцах крикнул: «Если вы, монсеньор, лишены здравого размышления, ни Господь, ни гнев Его не послужат оправданием вашим ошибкам!» Совсем уж непоправимого слова «преступление» (хотя еще неизвестно, что в данном случае хуже) не прозвучало, и только потому сеньор командующий отделался всего лишь отставкой. Узнав об этом, дон Антонио счел в первую очередь нанести визит монсеньору архиепископу де Ривере. Тот, понимая, с кем придется теперь иметь дело, сразу поджал хвост. Пожилой дон Антонио Себастьян де Толедо Молина-и-Салазар никому не позволял садиться себе на шею… Словом, нормальная грызня сановников. На своем веку дон Антонио повидал такого вдосталь и сразу отбивал охоту у любого желающего попробовать остроту своих зубок на его персоне.

То, что некоторые регулярные части перешли на сторону бунтовщиков, также не вызывало никакого удивления. Многие местные полки укомплектованы индейцами и метисами, и, хотя офицеры все сплошь были испанцы, это не удержало солдат от бунта. Сами офицеры либо добровольно поддержали решение подчиненных, либо погибли. И теперь эти господа, будь они трижды прокляты, исправно воевали под красно-зеленым знаменем восстания. И побеждали, черт их дери! Две незначительных победы, одержанные роялистами в самом начале войны в битвах под Веракрусом и Тласкалой, предшественник дона Антонио объяснял отличной выучкой его войск и отсутствием в рядах восставших хороших командиров. Но с тех пор прошло немало времени, и ситуация изменилась. Причем не в пользу испанских войск. Многие крупные землевладельцы, крайне недовольные налоговой политикой Мадрида, кормили бунтовщиков, давали им кров, предоставляли лошадей. Купцы, которым двойной налог тоже был как серпом по одному месту, тайно снабжали их оружием. Предатели же из числа офицеров и наиболее предприимчивых солдат уже сделались генералами повстанческой армии. А некоторые из них, собрав отряды из самых опытных бойцов-испанцев и индейцев с севера, принялись разбойничать в тылу королевских войск. Недавнее событие — разгром армейского обоза с припасами — взбудоражило Мехико. Ведь произошло это совсем уже недалеко, под Ирапуато. Меньше трехсот миль. И не успел дон Антонио выслать туда отборные войска (шпионы донесли, что повстанческая армия движется к этому городу), как следующий гонец принес дурную весть: Ирапуато пал. Во многом «благодаря» тому, что повстанцы перехватили обоз, но по большей части — из-за нежелания коменданта умирать… Ирапуато. Дон Антонио не сказал бы, что теперь дорога на Мехико открыта перед повстанцами. На их пути еще были укрепленные города. Но кто поручится, что они станут их штурмовать? Не везде же такие сговорчивые коменданты. А тактика бунтовщиков стала что-то подозрительно напоминать тактику пиратов при захвате Санто-Доминго: повстанцы, как правило, обходили укрепленные города, блокируя выходы из них небольшими мобильными отрядами индейцев-апачей, а сами двигались вперед. Исключение было сделано только для Ирапуато, и то лишь потому, что мексиканцам нужны были пушки… Дон Антонио крепко заподозрил, что здесь не обошлось без вмешательства Сен-Доменга. Но факты говорили против этой версии. Если пираты помогали майя, то у майя были ружья новейшего образца и опытные офицеры-консультанты из числа флибустьеров. Здесь ничего этого не наблюдалось. А к указанной тактике повстанцы, видимо, пришли опытным путем.

Тем не менее угроза для Мехико стала очевидной, и надо было что-то делать.

Когда из Веракруса пришли полторы тысячи солдат, повстанцы были уже в шестидесяти милях от столицы. Нельзя сказать, что дон Антонио все это время сидел сложа руки: сформированные им отряды уже вовсю разбойничали в тылах бунтовщиков. К черту «благородную войну», раз уж противник первым перешел к этой тактике. К чести повстанцев (дон Антонио едко усмехнулся этой мысли), стоило сказать, что половину этих отрядов они быстро вычислили и уничтожили. Но и те два отряда, что еще действуют, тоже сделали немало — отвлекли на себя часть повстанческих войск. И все же, по сведениям разведки, численность армии Диего Суньиги все еще оставалась впечатляющей: по самым скромным подсчетам — около пятидесяти тысяч… Дон Антонио в свое время читал второе послание Эрнана Кортеса императору. В частности, его неприятно удивили те места, где Кортес хвалился своей воинской доблестью: мол, небольшим отрядом громил одну индейскую армию за другой, не понеся никаких потерь. Притом даже приводил количество противостоявших ему индейцев — до ста тысяч. Конечно, регулярная армия по боеспособности впятеро превосходила индейские отряды той же численности. Но не в сотню же раз, согласитесь. Посему дон Антонио еще тогда пришел к мнению, что Кортес малость преувеличивал. И свою доблесть, и количество врагов. Зато явно преуменьшил роль союзных ему индейских племен, озлобленных на уастеков. А за прошедшие полтора столетия ситуация опять-таки изменилась не в пользу испанцев. Индейцы и метисы, составлявшие основу армии повстанцев, очень быстро научились испанской и пиратской тактике. И весьма неплохо стреляли к тому же. Дон Антонио, не поддавшись на угрозы архиепископа и не распыляя силы на приведение к покорности население бунтующей страны (что было бы сродни попытке загасить лесной пожар тряпками), сосредоточил войска в столице. Генеральное сражение неизбежно, так не лучше ли встретить врага во всеоружии, чем искать вчерашний день?

И враг не заставил себя ждать. Десятого марта 1679 года передовые части повстанцев заняли позиции неподалеку от озера Тескоко…

— Ну и погодка, — бурчал Роберто, ежась от непривычного холода. — Как во Фландрии, черт ее подери.

Погода и впрямь выдалась совсем не типичная для сухого сезона в этих местах. Дождь. Промозглый холодный дождь, свойственный скорее северной Европе, чем центральной Мексике. Низкие серые тучи затянули небо от горизонта до горизонта, и из них на грешную землю сеялись мириады мелких капелек. Они скапливались на шлемах, стекали за вороты и в вырезы кирас, превращали длинные волосы индейцев в черные сосульки. Чистой воды безумие начинать генеральное сражение в такую погоду: порох хоть и удалось сохранить от влаги, прикрыв бочонки кожами, но как прикажете заряжать ружья после залпа? Загодя наверченных бумажных патронов не так уж и много. А орудийных полотняных картузов, захваченных в Ирапуато, вообще раз, два и обчелся… И Диего Суньига, и Роберто Гомес, и Аурелио Фуэнтес имели все основания опасаться за исход сражения. Но у роялистов дела сейчас обстоят ненамного лучше. Выучка — это хорошо. Повстанцы не имеют возможности наступать всем скопом — тоже хорошо. Плохо то, что порох у верных королевской власти войск отсыревает точно так же, и точно так же за воротники солдат стекают мерзкие холодные ручейки.

«И откуда этот дождь принесло? — думал Аурелио, прищурив глаза и разглядывая тучи. — Вон как местные-то дрожат, крестятся, Пресвятую Деву поминают. Видать, совсем непривычно им такое зрелище… Ох, неспроста это».

Почему-то припомнились подробности нападения на армейский обоз. Аурелио скабрезно ухмыльнулся: кроме добычи там обнаружились еще и маркитантки, и жена одного из офицеров. Быстро овдовевшую сеньору они с Роберто насиловали чуть не до полудня, после чего, уже повредившуюся в уме, отдали своим солдатам… Почему ему все время вспоминается это происшествие? Будто он до сих пор ни разу пленниц не насиловал. Может быть, потому, что сошедшая с ума испанка что-то кричала о Пресвятой Деве? Другие ведь тоже Ее поминали, грозились немилостью Божьей Матери. Почему сегодня вспоминается именно эта женщина?

Странно. Аурелио никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. Будто и впрямь саму Мадонну оскорбил…

Диего Суньига и дон Антонио Себастьян де Толедо, как водится, обменялись условиями, на которых они готовы отказаться от сражения. Суньига потребовал вывести королевские войска из страны и признать независимость Мексики. Дон Антонио в свою очередь хотел, чтобы Диего и его сторонники отказались от непокорства, массово покаялись, выдали властям зачинщиков и вернулись к своим мирным занятиям. Естественно, на подобные уступки никто идти не собирался. Просто традиция такая: а вдруг у кого нервы сдадут, и он примет условия противника?.. Никто не смог припомнить ни единого случая, когда дело заканчивалось сдачей одной из сторон еще до сражения. Не для того, собственно, приходят на поле боя… Командующие вернулись в расположение своих войск. Значит, решено. Сейчас начнется.

Вожди и жрецы апачей воздели руки к небу, обращаясь к нему на своем языке. Впрочем, что взять с идолопоклонников?.. Католические капелланы пошли с поднятыми крестами вдоль рядов: повстанцы, забыв о язычниках, тут же преклонили колени, истово крестясь и молясь.

«Пресвятая Дева Гваделупская, защити нас своим покровом. Даруй победу в битве за святое дело…»

Краем глаза Аурелио видел, как такие же капелланы с такими же крестами пошли вдоль рядов коленопреклоненных роялистов. И на миг ему показалось, будто он слышит их молитвы…

«Пресвятая Дева Ремедиос, Утешение страждущих, отведи беду. Даруй победу в битве за святое дело…»

Небо сеялось странным холодным дождем, и на какой-то миг Аурелио показалось, будто не дождь это вовсе, а слезы Мадонны. Не Девы Гваделупской, и не Девы Ремедиос, а той единственной, Матери Божьей.

На чьей Она стороне?

По ком плачет небо?

8

Ох, и пришлось же здесь застрять! Но зато есть с чем возвращаться в Сен-Доменг.

Влад действительно подзадержался в Гаване. Приехал в декабре, возвращаться приходится аж в марте. Парни на «Бесстрашном» уже ворчать начали. Что такое бедная Гавана по сравнению с Сен-Доменгом? Многих, как и капитана, там ждали семьи. Но известие о скором возвращении домой ободрит какого угодно моряка — если, конечно, дома он не совершил никакого преступления и не боится виселицы. Конечно, по европейским меркам, половину его команды можно было смело назвать отпетыми висельниками, а половина другой половины имела за спиной приговоры, вынесенные правосудием родных стран. И все же на этих людей Влад мог положиться. Совершеннейших отморозков, которым все, кроме их шкуры, было по фиг, из Сен-Доменга выжили очень быстро. Остались те, кому одинаково не чужды были и пиратская вольница, и спокойная береговая жизнь. Люди хоть и лихие, но с повышенным, иногда даже болезненно гипертрофированным чувством справедливости. А Влад был справедливым капитаном и пользовался безграничным уважением команды.

Скоро в путь. Домой. В Сен-Доменг. А здесь… Что ж, зря Фуэнтес уперся. То есть какие-то послабления народу он просто вынужден был дать, в противном случае остался бы вовсе без народа. Пиратская республика нуждалась в работящих людях и с радостью приняла бы голодных кубинцев. Но когда речь заходила о постройке каких-то плавильных печей, Фуэнтес «упирался рогом», и за три месяца дело так и не сдвинулось с мертвой точки. «Сколько временипотеряно, блин, — думал Влад, прогуливаясь по бульвару Пасео-дель-Прадо. — Пока мы тут сопли жевали, шведы уже могли бы свои печи ставить. Заодно Фуэнтес пристроил бы к делу кучу безработных, а в качестве бонуса получил бы новые пушки. Как может военный человек не понимать таких элементарных вещей? Нет, уперся… Мол, разве можно отнимать землю у владетельных сеньоров для постройки каких-то дымных чудищ? А ведь вовсе неглупый человек. Просто ничего не видит дальше собственного кармана. Хотя его не проняло даже обещание выплачивать в кубинскую казну неплохой процент доходов от металлургии». Поговорив с Хуанито Пересом, правой рукой дона Иниго, Влад понял причину упертости кубинского «президента»: сеньоры восточных провинций, вздумай тот в приказном порядке отрезать куски от их владений, мигом организовали бы ему герилью. Благо дон Команданте за время своего правления умудрился достать всех без исключения. Даже свою жену.

При мысли о донье Долорес в душе Влада шевельнулась неподдельная жалость. Вчера в посольстве, пока дон Иниго о чем-то беседовал с Хуанито и Дуарте, они разговорились. И Влад вдруг обратил внимание на складочки в углах ее губ, на тонкую сеточку едва заметных морщинок у глаз, на несколько серебряных ниточек в черных волосах. А ведь донье Долорес всего двадцать пять. Моложе Галки на пять лет и куда красивее, а сейчас выглядит почти так же. Но «генерал Мэйна» работает по сорок восемь часов в сутки, да еще пытается воспитывать двоих детей и ученика. А эта женщина? Что могло оставить такие следы на ее лице?.. Влад кое-что слышал о жизни семейства Фуэнтесов. Дон Иниго, оказывается, не только изменял жене налево и направо. Возвращаясь от очередной любовницы, он не забывал устроить супруге сцену ревности — мол, ты на такого-то сеньора слишком внимательно сегодня смотрела. Он перестал с ней советоваться, ограничивал ее во всем, а в последнее время даже запретил жене покидать дом без его высочайшего соизволения. И постоянно грозил в случае непослушания отнять у нее право общаться с детьми. Словом, донья Долорес жила, как в тюрьме. Неудивительно, что она начала стареть раньше времени. На мгновение Влад представил невозможное: что на месте доньи Долорес вдруг оказалась Галка… И искренне посочувствовал дону Иниго. Мужская солидарность взяла верх над дружбой. Но длилось это всего мгновение, и Влад снова вернулся к прежним мыслям. О том, как пойдут развиваться события, если Хуанито Перес, пользовавшийся как раз доверием большинства губернаторов востока и центра Кубы, придет к власти.

«Вариант первый: Хуанито смещает — все равно, как — Фуэнтеса, захватывает власть и выполняет все свои обещания, которые мне надавал, — думал Влад. — Тогда все путем. Галя наверняка не станет юлить и выполнит все свои обещания. Но ведь возможны варианты номер два и три. Номер два — Хуанито забирает власть и показывает нам фигуру из трех пальцев. Тогда, боюсь, Галя явится сюда со всей Юго-Восточной эскадрой, а это флагман, четыре линкора, одиннадцать фрегатов, четыре канонерки и около тридцати мелких посудин. Хуанито останется только героически сдаться. Милая сестричка и дома терпеть не могла, когда ее „кидали“… Номер три — у Хуанито не получается сместить Фуэнтеса. И вот этот вариант самый хреновый. Патовая ситуация. Тогда придется идти ва-банк и говорить с доном Иниго в открытую: либо концессии, либо завтра тебя тут не будет… „Чисто пацанский“ бизнес, блин… Как я этого не люблю!»

Да. Влад действительно не любил вырывать какие-то обещания силой. Но дома его ждали Исабель и дети. Если — вернее, когда — к Сен-Доменгу подойдет вражеская эскадра (а это рано или поздно все равно случится), республике понадобится большое количество оружия. Лотарингской руды из Европы не навозишься, да и железо из нее выходит не самое лучшее. Стволы пушек раздуваются или прогорают после четырехсот выстрелов, если не раньше. Шведскую везти накладно: французские торговцы строго следят, чтобы Сен-Доменг соблюдал условия договора и не возил сырье из других европейских стран. Ушлый месье Аллен, уцепившись за эту оговорку — «европейских стран», — и предложил в итоге договориться с Кубой о поставках либо руды, либо железа в слитках. Неумолимый закон экономики гласил: перевозка готовой продукции или полуфабрикатов выгоднее перевозки сырья. Потому на заседании Торгового совета республики было принято решение создать концессию с кубинцами. А после утверждения этого решения Триумвиратом оставалось лишь договориться… Вот это и оказалось самым сложным. Однако жен и детей придется защищать. Сен-Доменгу нужно оружие. Кубе тоже нужно оружие. А коль кубинский правитель не понимает таких элементарных вещей, его стоит заменить на того, который понимает.

«Мексика скоро покажет Испании большую фигу. — Влад, не получавший новостей уже третью неделю, анализировал ту информацию, которой располагал. Благо обстановка способствовала такому анализу: залитая солнцем набережная, тихий плеск волн, песня матросов, гулявших в какой-то таверне, голоса торговцев, зазывавших прохожих в свои лавки… Словом, мирная жизнь. — Там ведь война идет. Самая настоящая гражданская война, со всеми вытекающими последствиями: и те, и другие режут друг дружку, молясь каждый своей Мадонне. Хороший урок этой ушибленной на всю голову королеве: нельзя стричь шерсть вместе со шкурой, можно вовсе ни с чем остаться. Что же это означает для нас? Мало чего хорошего, если честно. Ведь тогда то, что осталось от Испанской империи, можно будет приватизировать практически безнаказанно. А нам это ну никак не интересно — заиметь под боком кучу английских или французских колоний… Вот черт, я начинаю рассуждать как политик, — мысленно усмехнулся Влад. — Что значит — три месяца вести переговоры…»

От Гаваны до Мехико по прямой почти тысяча морских миль. Если верить картам Джеймса — девятьсот шестьдесят. Приличное расстояние. Пока оттуда дойдет какая-то новость до Веракруса, пока из Веракруса придет попутный корабль, утечет немало времени. И ни Влад, ни дон Игнасио де Фуэнтес, ни Хуанито Перес не ведали, что там сейчас происходит. Могли только строить предположения. Потому десятое марта 1679 года оказался для них обычным рутинным днем. Для Влада это был день накануне отъезда. И только. Никто из них не знал, что сегодня, за тысячу миль от Гаваны, состоялось генеральное сражение между роялистами и повстанцами. Верные королевскому престолу войска в десять раз уступали противнику по численности, но их выучка все-таки сказалась: даже понеся большие потери, испанцы сами нанесли повстанцам серьезный урон в живой силе.

Все же натиск мексиканцев был так силен, что роялисты были вынуждены отступить и укрыться за стенами Мехико.

Поле боя осталось за повстанцами. Что по неписаным законам тех времен означало победу. Но, выиграв сражение, выиграли ли они войну?

Одной Мадонне это и было ведомо. Не потому ли она продолжала плакать и после битвы?..

Глава 5 Боже, храни короля!

1

За десять, без малого, лет знакомства Джеймс успел хорошо изучить характер своей женушки. То, чем она занималась все последние годы, требовало отдачи почти всех сил, как физических, так и душевных. Профессия политика предполагает наличие стальных нервов. У Галки они действительно были стальными. Во всяком случае, у всех окружающих складывалось именно такое впечатление. Но чем крепче она держала себя в руках, чем дольше старалась избегать конфликтов, тем страшнее в конце концов бывали эти взрывы… Потому Джеймс ни капельки не удивился, когда его дражайшая половина ворвалась в Алькасар де Колон словно ураган. Лицо красное, перекошенное от ярости, вся какая-то всклокоченная, будто злющая кошка, разве только не шипит. И сразу же дала слуге-негритенку крепкую затрещину: «Кто так полы надраивает! Я тебя учить должна, салага?!! Вон на кухню!»

Ну вот, опять…

— Эли… — начал было Джеймс.

— Что — Эли?!! — рыкнула милая супруга, влетая в кабинет. — И ты тоже меня доставать будешь?.. Фрау Эбергардт, выйдите! — это уже секретарше, опешившей от столь эффектного явления мадам.

— Но, фрау Эшби, я только приступила к разбору писем! — возмутилась секретарша. Эта сухая сорокалетняя немка, дочь юриста и жена чиновника, оказалась идеальным секретарем, отлично знавшим свою работу. И, кстати, еще ни разу не имела сомнительного удовольствия наблюдать хозяйку в гневе.

— Бенигна, выйдите немедленно! — Галка рявкнула так, словно отдавала приказ идти на абордаж. А когда секретарша выскочила из кабинета, едва не потеряв по дороге свои очки, мадам генерал наехала на мужа: — Что ты смотришь на меня, будто в первый раз увидел?!

— Пытаюсь понять, в чем дело, — Джеймс в такие минуты всегда был удивительно спокоен. Плохое настроение Галки следовало пережить, как шторм.

— В чем дело? — фыркнула миссис Эшби. — Хочешь знать, в чем дело? Выйди на улицу, дорогой! Там иногда такое происходит, чего ты не увидишь ни здесь, ни на мостике!

— Все ясно: тебя кто-то не на шутку рассердил, — совершенно серьезно, без малейшего признака иронии проговорил Джеймс. — Эли, я прошу тебя немного успокоиться и рассказать, что произошло.

В таком состоянии Галку выводила из себя даже микроскопическая попытка сопротивления. Эшби это знал как никто другой, потому и говорил на редкость спокойным, даже умиротворенным тоном. На шум уже приоткрылась дверь в соседнюю комнату, и в эту щель всунулась вихрастая голова. При виде рычащей от ярости мамы и спокойного, но скрывавшего волнение папы Жано округлил глаза. Галка, стоявшая к двери спиной, не могла его видеть. Но Джеймс незаметно подмигнул малышу. Жано понимающе кивнул и скрылся… План Джеймса имел все шансы сработать, но именно в этот момент очень некстати явился Хосе. И, как назло, с улыбкой во все тридцать два зуба.

— Что такое? — увидев новую «жертву», Галкина ярость опять выплеснулась наружу. — Ты где был?

— В порту, — опешил Хосе. Такого приема он точно не ждал. — Пошел повидаться с Рыжим. А что?

— А то, что ты должен был сидеть учить французский, очередной «банан» исправлять! — вскипела Галка. — Дружба — это замечательно, но она будет еще замечательнее, если ты перестанешь хватать плохие оценки! Фиг ты у меня теперь в порт пойдешь, пока уроки не выучишь, понял?

Обиженный Хосе раскрыл рот, дабы возмутиться, но вовремя заметил мимику Джеймса. Мол, лучше помолчать, братец. И вообще, как можно скорее убраться в свою комнату.

— Хорошо, я уже иду. Учить французский, — мальчишка попятился к двери. — Уже иду… Ой! — пискнул он, едва не перецепившись через порог. Галка изобразила зверский оскал, и Хосе, не рискуя больше ее провоцировать, мигом смылся.

Из соседней комнаты вышла чернокожая нянька с маленьким Робертом на руках. Жано выбежал из-за ее широкой юбки и бросился к маме, будто ничего не случилось… Как бы ни был силен приступ ярости, Галка никогда не обрушивала ее на детей. Роберт еще слишком мал, а Жано… Почти пять лет парню, уже все прекрасно понимает. Да и не хотелось без причины орать на ребенка, еще до рождения оставшегося без отца. Впрочем, если хорошо подумать, и без матери тоже.

С тихим стоном миссис Эшби упала на стул.

— Ладно, мальчики, вы меня одолели, — сказала она, чувствуя, как подступает новый приступ — на этот раз головной боли. Взяла у няньки малыша, усадила к себе на колени.

— Мам, не сердись, — Жано произнес это так серьезно, словно ему было не четыре с половиной года, а все сорок. — Охота тебе на всяких дураков обижаться?

— Джон, что за выражения? — Джеймс, заметив, что супруга, еще не остыв, собирается сказать сыну что-то нехорошее, счел нужным вмешаться. — Не слишком ли мало тебе лет, чтобы ты мог говорить подобные слова?

— А сколько мне должно быть лет, чтобы я мог их говорить, папа? — все так же серьезно сказал Жано.

Галка, не выдержав, прыснула.

— Это заговор, — нервно хихикнула она. — Коварный заговор с целью рассмешить меня до полусмерти.

— Совсем другое дело, — мягко улыбнулся Джеймс. Женушка больше не орет, в драку не лезет, возится с детьми… Как мало, оказывается, нужно джентльмену для счастья.

Способ Джеймса — сунуть своей драгоценной детей в руки, чтобы отвлеклась от иных проблем — всегда действовал безотказно, и все же прошло не меньше получаса, пока Галка успокоилась. Вот тогда мистер Эшби отправил сыновей с нянькой в детскую и приступил к допросу с пристрастием.

— А теперь рассказывай, — он повернул один из резных испанских стульев и сел напротив супруги с таким видом, будто собрался посадить ее под домашний арест до конца исповеди. — Ты у меня человек горячий, но чтобы довести тебя до такого ужасного состояния, нужно хорошо постараться.

— Это верно, — покривилась Галка. «Шторм» давно утих, но чувствовала она себя, мягко говоря, не очень.

— Не хочешь рассказывать?

— Нет, Джек. Просто выбираю, с чего начать…

— Ба, а чего это хозяйка дерется? Ты ж говорила, наши господа вовсе даже не плохие люди, хоть и пираты.

— Дурачок ты, Ги, — заворчала на внука кухарка, старая толстущая негритянка. Яркий тюрбан, в который она превратила подаренный хозяйкой алжирский платок, казалось, прирос к ее голове. — У них на кораблях старшие младших только подзатыльниками и учат. Скажи спасибо, что господа не захотели продать тебя с матерью испанской семье. Я слышала, в том доме подзатыльников слугам не дают. Зато почти каждый день кого-то на конюшне порют… Ну и чего ты тут расселся, бездельник? Тащи воду, не то я тебя сама половником огрею!

Гнев суровой бабушки казался мальчишке куда страшнее, чем все подзатыльники госпожи, и он, подхватив ведро, мигом умчался за водой.

Галка терпеть не могла жаловаться. Даже мужу. Даже если ее как следует допекли. Поэтому рассказ вышел не очень складным. Но все же Джеймсу удалось вытянуть из нее всю эту историю. Галка, что в общем-то напрашивалось по логике вещей, решила начать с начала. И поведала, как ее сперва раздраконили два испанца, искренне не понимавших, почему они должны платить какие-то налоги в городе, основанном испанцами, словно в какой-то иной стране. Обычно такие дела решались на месте, в лицензионной конторе. Но эти два остолопа явились с жалобами к месье Аллену, а получив там от ворот поворот, пришли к генералу Сен-Доменга. Опять-таки с жалобами. Правда, они не на ту напали. В таких случаях Галка за словами обычно не лезла, сразу объясняла, куда должны идти столь непонятливые сеньоры и какие действия при этом совершать. Но сегодня все не заладилось с самого утра. Купцы не стали угрожать, как это обычно за испанцами водилось. Они начали плакаться на трудные времена, на сварливых супружниц и большое количество детей, которых им оные супружницы успели подарить за годы совместной жизни. Галка ограничилась искренним советом либо платить налоги на общих основаниях, либо катиться за горизонт и больше никогда не показываться в этой гавани. Ибо, хоть и основали ее испанцы, она уже давно принадлежит не Испании. Потом с неприятным осадком на душе она отправилась к Мартину. И все бы ничего, да немец умудрился не к месту похвалить расовую теорию. А для Галки, создававшей Сен-Доменг на совершенно иных принципах, это было как удар ножом в сердце. Она вскипела, обозвала Мартина «недобитым нацистом» и посоветовала ему как можно реже воспроизводить вслух тот бред «шизика с усиками», что в итоге привел упомянутого деятеля к самоубийству, а Германию — в задницу. Мартин, как ни странно, воспринял Галкину гневную тираду совершенно невозмутимо, и, пожав плечами, вернулся к прежнему занятию — расчетам какого-то механического устройства… Кое-как удержавшись от соблазна пойти по статье восьмой Уголовного кодекса Республики Сен-Доменг (убийство с отягчающими), Галка наконец отправилась домой. В Алькасар де Колон. Путь ее пролегал по новому кварталу, где жили иммигранты-мастеровые. Проходя по улице Сен-Мартен она услышала какие-то вопли, ругательства на немецком и испанском языках… Где вы видели свару, мимо которой могла спокойно пройти Алина-Воробушек? Вот Галка и решила посмотреть, кто там порядок нарушает…

— Захожу — и вижу: целая семейка в таких милых типовых робах. Мужики все патлатые, бородатые, одеты одинаково, женщины тоже как на одном станке штампованные. И все как на подбор страшные, даже я на их фоне показалась бы королевой красоты, — едко ухмылялась Галка, рассказывая мужу этот эпизод. — А у дверей — учитель-немец и двое парней из стражи. Да не из наших, а испанцы, те, что тут и раньше стражниками работали. И все орут. Я ж по-немецки ни уха ни рыла, сразу перехожу на испанский. Спрашиваю, в чем проблема? Они разом заткнулись и уставились на меня как на черта из преисподней…

— Если ты спросила в той манере, какая за тобой водится, ничего удивительного в их реакции я не вижу, — улыбнулся Джеймс. — Обычно ты начинаешь подобные вопросы словами «Какого хрена…» или «Что за фигня…»

— Будешь надо мной прикалываться — ничего больше не расскажу! — Галка, сперва обиженно фыркнув, не выдержала и коротко рассмеялась. — Ладно, продолжаю. Пока они дружно подбирали с пола челюсти, я повторила вопрос. На этот раз тише и вежливее. Господин учитель опомнился первым и все объяснил. Мол, эти господа приехали сюда с детьми школьного возраста, и обязанность учителя, раз уж дети живут в квартале, прилегающем к его школе, состояла в их переписи и распределении по группам. Но родители воспротивились этому, а ведь начальное образование в республике является обязательным. Представляешь, Джек, эти… господа принадлежат к какой-то дебильной секте, которую со скандалом выперли из Ганновера. Они считают школы порождением дьявола. Мол, детишкам достаточно уметь читать Библию, а больше ничего им в жизни не потребуется. Учителю ответили немедленным отказом, предложили покинуть помещение, а в качестве аргумента предъявили дубинку. Немец, не будь дурак, тут же кликнул стражу. Прибежали как раз те два испанца, а это не салаги, ребята тертые. Короче, я явилась в самый ответственный момент. Выслушав учителя, обратилась к приезжим. Через того же учителя, раз он говорил и по-немецки, и по-испански. Типа, у нас в стране закон один для всех, и раз уж вы сюда приехали, извольте его придерживаться. Ихний главарь мне и отвечает: мол, они избранники Божьи и призваны повсюду нести свой закон. А если власти страны против, то это их проблемы… Ага, ты уже не смеешься, милый. Понимаешь, чем это грозит. Я имела возможность наблюдать у себя дома, к чему ведет Европу разрешение мусульманам жить на ее территории по своим, а не по европейским законам… Но вернемся к этим особо сознательным ганноверцам. Смотрю на них, и поражаюсь. Не лица, а рожи, даже дети смотрят исподлобья, будто на врага! В глазах совершенно непробиваемый фанатизм пополам с какой-то бычьей тупостью, а на лбу крупными буквами написано: «Есть два мнения: мое и неправильное…» Ты представляешь, эти бычачос тут будут свои законы устанавливать! Мы положили годы жизни, угробили кучу бабла, я как последняя дура из кожи вон выворачивалась, чтобы устроить тут все по-нашему, а эти едут сюда на все готовенькое и еще собираются нами рулить?!! Ну в общем, задала я им еще один вопрос: хорошо ли они подумали и собираются ли жить здесь, уважая и соблюдая наши законы?

— Задала вопрос, как в первый раз? — на этот раз улыбка Джеймса была невеселой. Что такое упертые сектанты, он знал очень хорошо: в Англии времен Кромвеля этого добра было предостаточно, да и сейчас хватало.

— Как во второй. — Галка ответила ему вовсе без улыбки. — А они мне в ответ: мол, или не сходя с места принимаешь нашу веру, или небесная канцелярия по их коллективной жалобе организует нам крупные неприятности. Ну я и задала им еще один вопрос. Теперь уже как в первый раз. Готовы ли они отправляться к черту на рога и устанавливать свои законы там? Самое им место, честно говоря. Они обиделись и заявили, чтобы я немедленно отправила их обратно в Европу. Хех! Нет, говорю, ребятки, притормозите. Вы изволили прокатиться сюда за наш счет, но не желаете принимать наши законы. Хорошо. Извольте возместить наши убытки. Честный труд — самое верное для этого средство, даже можно на обратный билет заработать. Тут они обиделись всерьез, и мне пришлось рявкнуть на них уже нормальным командирским голосом, эти долбодятлы чуть не оглохли. Испанцы уши зажали, а господин учитель не на шутку перепугался, чуть свои бумаги не растерял. Ну не ходили они на «Гардарике», что поделаешь… В общем, вот тогда и я сорвалась. Разоралась так, что стража с половины города сбежалась, думали — нападение испанской эскадры.

— Это действительно серьезная проблема, Эли, — сказал Джеймс. — Нетерпимость и фанатизм способны только разрушать. Ты верно сделала, что собралась выгнать сектантов взашей. Но никто не даст гарантию, что их появления удастся избегать вечно.

В дверь постучали.

— Войдите, — Галка говорила уже почти спокойно: с «исповедью» ушло последнее раздражение, наступил «штиль».

В кабинет пожаловала фрау Эбергардт. Как ни в чем не бывало проследовала за свой рабочий стол, с самым решительным видом водрузила на него пухлую папку, поправила очки и сурово воззрилась на мадам генерала.

— Продолжим работу, фрау Эшби? — деловым тоном, даже с некоей ноткой вызова, поинтересовалась она.

— Продолжим, — кивнула Галка, подскочив со стула. — У нас действительно дел по горло, а там еще и конь не валялся.

— А я на «Гардарику», — Джеймс ласково пожал ей пальцы — при секретарше, как и при братве, они тоже старались не особенно нежничать друг с другом. — Там тоже много работы…

Джек знает, как равнодушна я ко всяким побрякушкам. Но с этой вещицей, попавшей мне в руки под Рождество, я не расстаюсь. Вовсе не потому, что она так уж мне понравилась. Для меня это не украшение, а memento mori, привет с того света. Очередное напоминание о том, какая участь ждала бы меня, если бы я хоть раз оступилась…

У Джека день рождения как раз под Рождество, двадцать третьего декабря. В том году я подарила ему набор штурманских прибамбасов. Да не медных, а бронзовых. Правда, торговец содрал с меня столько, будто они были золотые, с бриллиантовыми вставками. На этот раз я отправилась в одну неприметную лавку. Хозяин встретил меня улыбкой во все свои двадцать относительно целых зубов… Нет, я прекрасно знала, что за гусь этот голландец: он сделал состояние на торговле пиратской добычей. Но у него в лавке иногда попадаются такие вещи, которых тут днем с огнем не найдешь. И относительно недорого. А мне, как постоянному клиенту, так и вовсе со скидкой. В общем, решила присмотреть милому золотые часы. Хозяин сразу начал вынимать коробочки, показывать товар лицом, так сказать. Мол, не подумайте ничего плохого, мадам, это не военная добыча, а честно купленное в Европе. Ага, на столь же честно заработанные денежки. Ну да ладно, сама хороша, пиратский генерал. Короче, выбрала для Джека самые изящные часы (самых мелких габаритов, и те мне еле в ладони помещались). Голландец говорит: две тысячи ливров, мадам, ведь это работа самого минхеера Гюйгенса! Кстати, тут он не соврал. Вряд ли Гюйгенс мастерил эти часы самолично, но ведь именно он придумал часовую пружину. Или не он?^[164] Эх, сколько всего полезного я забыла, а сколько полезного и не знала вовсе!.. Поторговались, он мне сбросил цену на две сотни, я достала кошелек. И тут меня будто леший за язык потянул. Посетовала, что великоваты часики для дамы, не то и себе бы такие прикупила. А голландец мне заговорщически подмигивает. Мол, есть часики и для дамы. Только стоят дороже. И вынимает из потайного отделения шкафчика очередную коробочку. Открывает. А там лежит треугольный, с немного скругленными сторонами, кулончик на длинной цепочке, посредине круглый граненый камень — то ли аметист, то ли стекло под аметист. Судя по виду, не золотой, а позолоченный. Мне в нем сразу что-то смутно знакомым показалось. «Можно посмотреть?» — спрашиваю. Голландец кивает: можно. Вот если вы на эту кнопочку нажмете, мадам, крышка откроется. Я нажала. А там…

«Сделано в СССР».

Судя по тому, как увлеченно трындел о часах лавочник, в нокдауне я пробыла недолго и он ничего не заметил. Все рассказывал о чудесах Востока и тайнах ихних мастеров. Я сразу просекла фишку: если выдам свою заинтересованность, мне вовек с этим типом не расплатиться. Повертела часы так и эдак, послушала ход механизма. «Сколько стоит?» — «Десять тысяч, мадам». — «За кусок позолоченной латуни и стекляшку? Вы с ума сошли, милейший». — «Поверьте, мадам, эти часы стоят таких денег! Я показывал их лучшим часовщикам, и никто из них — никто! — не смог повторить столь тонко выполненный механизм!» Я еще немного покрутила носом, потом обиняками выспросила, какими путями к нему попала эта забавная вещица. И выяснилось, что приобрел он часы в Порт-Ройяле у одного английского торговца, продавшего их год назад по причине банкротства. Тот в свою очередь выкупил их в январе семидесятого за целых десять фунтов у хозяина «Сломанного якоря», той самой забегаловки, где мы с братвой любили зависнуть после рейда. А к хозяину они, ясен пень, попали, когда какой-то пират расплатился ими за выпивку… Короче, я вытрясла для себя скидку, сбила цену до восьми тысяч. Забрала обе покупки и сказала — вот тебе сразу две тысячи золотом, за остальным придешь после обеда в Алькасар де Колон. И ушла с таким чувством, будто не было девяти лет выживания в семнадцатом веке. Будто я опять оказалась на том растреклятом острове и передо мной снова выбор: сидеть в кустах или выйти к пиратам… Если верить файлам отчетов из трофейного ноута, из двадцати восьми попаданцев выжили только мы с Владом и Мартин. Что сталось с водителем Мартина, мы видели. Испанцы тоже метко стреляют, и жутко мстительны: бросили непогребенное тело там, где оно упало. Типа, чтобы душа нечестивца наверняка не угодила в рай. Что случилось с остальными — можем только догадываться. Эти часы, кстати, тоже кое-какой свет пролили. Но… Кем была их хозяйка? Почему «доброжелатели» ее выбрали? В какое время она жила? В компе были упомянуты только «номера» погибших… Кажется, у моей бабули имелись похожие часики, только не треугольные и без крышки. Говорила, такие были модными в восьмидесятые годы… Я не знаю однозначных ответов на предыдущие вопросы. Однако точно знаю ответ на самый последний: какой смертью она погибла.

Рука Господа, как любит говорить отец Пабло. Если бы эти часы попались мне еще в Порт-Ройяле, кто знает, как бы все обернулось? Как бы я поступила, если бы не догадывалась, а точно знала, что это не случайность? Что где-то недалеко есть еще такие же люди из будущего?.. Не знаю. Скорее всего, ничего бы это не изменило, разве только в мелких деталях. Да и вела бы себя осторожнее.

Memento mori. Помни о смерти. Ни на миг не забывай, какой ценой оплачено твое везение вначале и кой-какие успехи в последние годы.

2

Когда Сен-Доменг только-только провозгласил независимость и были сформированы три верховных руководящих органа, господа истеблишмент поначалу собирались в любых пригодных для этого помещениях. Правда, Торговый совет как облюбовал себе один из залов городской мэрии, которую местные испанцы по старой привычке именовали кабильдо, так до сих пор там и собирался. Четыре десятка самых влиятельных купцов различных гильдий во главе с Робером Алленом время от времени обсуждали идею о строительстве отдельного здания, но пока в том не было насущной необходимости. Ученый совет — пока еще самый малочисленный из всех — успешно размещался в старом университете. А Совет капитанов чаще всего собирался в Алькасар де Колон. Если раньше это был только генштаб, внешняя политика, да Этьен Бретонец олицетворял собой разведку с контрразведкой, то сейчас в ведении этого Совета оказались еще и административные функции. То есть управление на местах, полиция, правосудие и налоги. Потому в полном составе Совет капитанов являл собой пестрое зрелище. С капитанами все было понятно: пираты, пираты и еще раз пираты. Правда, пираты выдающиеся, но все-таки… Административные функции и налоговое ведомство были представлены бранденбуржцем по имени Герхард Монтаг. «Понедельник — не только день тяжелый, но и человек», — как шутили о нем его соотечественники.^[165] Человек он и впрямь был крайне неудобный. Особенно для тех, кто пытался сэкономить десяток су, но проигрывал на этом тысячи ливров. А хватка у него была бульдожья. Мало кто вообще рисковал спорить с этим грубоватым, но чертовски умным и едким человеком. Его единственным (по мнению властей Бранденбурга) недостатком была привычка всегда говорить правду в лицо, даже правителям. А единственным другом в истинном смысле этого слова оказался мэр города — испанец дон Альваро де Баррио-и-Баллестерос, бывший алькальд Картахены. Полиция сперва оказалась в ведении Этьена, но Бретонец очень скоро честно признался, что уголовный сыск не его дело. Контачить по мере необходимости — это всегда пожалуйста. Но три конторы он не потянет. И за дело взялся ушлый Жан-Поль Реми, гугенот из Тулузы, некогда занимавший в родном городе должность начальника полиции, но уволенный по причине своего «неправильного» вероисповедания. Король-солнце и впрямь стал в последние годы проявлять признаки фанатичной нетерпимости к любым иноверцам. И хотя чистки по религиозному принципу пока не приняли массового характера, месье Реми подозревал, что этот самый массовый характер — дело времени. Потому и съехал в Сен-Доменг, несмотря на большое количество католиков, проживающих на острове. Кстати, главным прокурором республики стал сеньор Фернандо Моралес, бывший прокурор города Санто-Доминго при испанской власти. Этот немолодой уже человек, когда ему (по рекомендации епископа Осорио) предложили занять такую высокую должность, согласился без особых раздумий. У пиратов есть закон? Очень хорошо. Будем его соблюдать. Благо статей в республиканской конституции куда меньше, чем в своде законов Испанского королевства… Словом, Совет капитанов и впрямь был компанией весьма неординарных личностей, по меркам любого времени. Однако сегодня «гражданских» не приглашали. И на то была своя причина.

— Голландцы, конечно, дерут с нас шкуру за свои услуги, — с едкой усмешкой говорил Этьен. — Но зато и денежки отрабатывают сполна. Десять человек завербовались на английские посудины еще полгода назад, когда сведения о сборе каперов на Ямайке подтвердились. Затем, когда мои люди устроились в Порт-Ройяле, через верных посредников я передал им приказы, деньги и нужные средства. Не всем из них удалось исполнить задуманное: трое оказались под подозрением и были вынуждены уходить. Но остальные сработали как надо…

— Ну чего ты тянешь кота за… это самое? — хмыкнул Жером. — Говори сразу по делу, и так ведь понятно, что без тебя там не обошлось.

— Говори, Этьен, — Галка усердно сдерживала улыбку: Меченый никогда не отличался деликатностью, если разговаривал с мужиками. Этьен, кстати, это прекрасно знал, потому сделал вид, будто реплики Жерома не было.

— Для начала наши люди подсыпали то дьявольское индейское снадобье, что состряпал Каньо, на склад с парусиной и канатами, — продолжал он. — Дело было под самый конец сезона дождей. Словом, такелаж загнил. Когда это выяснилось, шуму было на всю Ямайку! Но еще больший шум поднялся, когда одна… гм… дама, живущая не только за счет своего заведения, но и на небольшой пенсион от нашей казны, спровоцировала драку между капитаном Дорсом и его помощником. Капитан погиб, помощник сидит в тюрьме, команда разбредается… Затем сгорел склад с корабельной древесиной. Дважды срывались поставки продуктов на каперские суда. Иными словами, выход эскадры, который поначалу был намечен на середину января, все время переносили. Уже под конец наши расстарались поставить на несколько кораблей бочонки с солониной, засоленной по довольно странному рецепту. Надеюсь, это обнаружится, когда корабли выйдут в открытое море.

— Когда они выходят? — моментально отреагировал Билли.

— По последним сведениям — через пять дней.

— А куда они собрались? — Галка задала самый важный в данный момент вопрос. — Твоим людям это удалось вызнать?

— К сожалению, нет, — скривился Этьен. — Пьяная матросня по тавернам выбалтывает что угодно, только не цель рейда. Видимо, они ее попросту не знают.

— Ни фига себе — секретность! — фыркнул Влад. — Значит, не знают даже офицеры и капитаны?

— Возможно, в курсе насчет цели рейда всего два-три самых надежных капитана, — утвердительно кивнул Этьен. — Англичане тоже знают, что в тавернах всегда торчат лишние уши.

— Каков точный состав эскадры, готовой поднять паруса? — спросила Галка. — Сколько всего братвы на бортах?

— Пятнадцать судов от шлюпа до тридцатипушечного фрегата, — отозвался Бретонец. — Командующим назначен некто Симмонс, капитан королевского флота. Всего под его началом около семисот человек. Чтобы взять город — должно хватить, парни там отчаянные.

— Тогда, братцы, нам стоит прикинуть — куда они в принципе могут пойти, — сказала Галка, закинув ногу на ногу. — Сюда — очень вряд ли. И не только из-за пушек.

— Что верно, то верно, мы такие шутки прощать не привыкли, — согласился Билли. — Те ребятки до сих пор не могут простить тебе капитана Джонсона, а значит, хорошо помнят, что за нами не засохнет сделать то же самое с остальными… У голландцев такие неаппетитные колонии, что туда милорды тоже вряд ли полезут. Ну разве купчишек Кюрасао пощипать. Остаются испанцы.

— Да, наверняка испанцы, — согласился Влад. — Ну, или как крайний вариант — Куба. Правда, форты Гаваны даже в таком страшном состоянии им не взять, а Сантьяго — это слишком близко от нас. Мы ведь и обидеться можем, — добавил он с едкой иронией.

— В Порт-Ройяле знают: на Кубе брать нечего, кроме самой Кубы, — еще более едко проговорила Галка. — Да и то — французы уже обожглись, а англичане народ чертовски прагматичный. Сан-Хуан в Пуэрто-Рико тоже отпадает: именно в этой гавани сейчас базируются испанские военные корабли, и укрепления там за пять лет после нашего двойного наезда построили весьма даже неплохие. Нет, они нацелились на побережье, на Мэйн… Но вот куда?

— Веракрус, — Джеймс как первый штурман флота являлся членом Совета, но в обсуждении принимал участие только тогда, когда вопрос находился в его компетенции. — Помнится, Граммон еще до захвата серебряного флота предлагал нам совершить рейд на этот город.

— Э, нет, Джек, там слишком много всяких разных войск напичкано — и королевских, и повстанческих. Каперы не полезут. Побоятся, — возразила его дражайшая половина. — Семьсот человек против трехтысячного гарнизона Веракруса — это вовсе не смешно. Это очень грустно.

— Тогда остаются Рио-де-ла-Ача, Санта-Марта, Маракайбо и Картахена, — пожал плечами Джеймс. — Чтобы взять первые два пункта, семисот человек хватит с головой. На Картахену они вряд ли решатся пойти: там тоже после нашего визита всерьез задумались об устройстве более прочных фортов. Вот Маракайбо… Ван Хоорн год назад там побывал.^[166] Значит, и у Симмонса есть шансы.

— А решится ли король Карл поссориться с Испанией ради кучки жемчуга? — засомневался Этьен.

— Решится. Если спросил разрешения у короля Людовика и оное разрешение получил, — съязвил Влад. — Тогда Испания не рыпнется, хоть и будет очень громко возражать… Но в самом-то деле — ради одного рейда поднимать бучу? Стоит ли игра свеч?

— Если захватить Маракайбо — вполне, — задумалась Галка, вспомнив годичной давности семейное обсуждение письма из Версаля. — По крайней мере, так думает король Карл…

— Тут ты права, Воробушек, — прогудел Жером. — Ради простого рейда — пограбить там, еще чего-то — они не поставили бы во главе эскадры королевского офицера.

— Точно, — кивнул Билли. — Один в один мои мысли, приятель.

— Значит, Маракайбо? — Этьен смотрел куда-то в стенку, думая о чем-то своем.

— Это наиболее вероятная цель для такой эскадры, — кивнула Галка. — Предлагаю вариант: втихую предупредить испанцев и применить там пару наших сюрпризиков. Из числа тех, что они вполне могли бы применить и сами.

— А поверят ли нам испанцы? — усомнился Билли. — Я бы на их месте ни на медяк не поверил каким-то «ладронам».

— Тогда, может быть, они поверят своим? — сдержанно улыбнулся Джеймс.

— Ты о чем?

— О том, что далеко не все испанцы Мэйна считают нас «ладронами»…

…Наиболее разумным мне представляется завершить эту войну как можно скорее, предоставив Мексике требуемую повстанцами независимость. Не спешите обвинять вашего вернейшего слугу в предательстве интересов короны, Ваше Величество. Отличие Мексики от Юкатана состоит в отсутствии единой культуры. Сейчас бунтовщики объединены ненавистью к Испании. Но, получив желаемое, они быстро перессорятся между собой. В этом случае Мексика либо окажется слабо управляемым, раздираемым внутренними противоречиями государством, либо рассыплется на несколько более мелких индейских стран, враждующих между собой. Если Юкатан мы потеряли навсегда, то здесь еще возможно, тонко играя на слабостях мексиканцев, через некоторое время вернуть потерянное.

Особое опасение у меня вызывают сведения о том, что Англия, несмотря на прямое обещание прекратить каперскую деятельность, вновь вернулась к практике использования услуг этих господ. Во всяком случае, ничем иным, кроме как планируемым нападением на одну из земель Новой Испании, объяснить сбор пиратских судов в Порт-Ройяле невозможно…

— Вот это преданный слуга короны, — хмыкнул Жером, когда Джеймс закончил чтение вслух послания дона Антонио Себастьяна де Толедо в Мадрид. Разумеется, это была копия, снятая с оригинала одним из платных шпионов Сен-Доменга в Веракрусе. Хорошее испанское вино иной раз способно не только развязывать курьерам языки, но и внушать им крепкий сон. — Умный мужик, такого врага и уважать не грех… Ты о нем говорил?

— И о нем тоже, — Джеймс свернул бумагу и аккуратно положил себе в карман. — Письмо написано еще до битвы у Мехико. Но с тех пор ситуация особенно не изменилась. Дон Антонио — чрезвычайно умный и дальновидный человек. Пока он занимал должность вице-короля, старался усадить на местах толковых руководителей. Когда его сняли, новый вице-король — архиепископ — гораздо больше времени уделял сбору налогов и делал перестановки лишь в своем окружении. Маракайбо и Картахены это практически не коснулось. Поэтому… Я бы, например, обратился за помощью к дону Альваро. Он знает этих людей лично, и к его слову могут прислушаться.

— Либо просто и без затей прибить, — усомнился Билли. — От этих донов можно всякого дождаться.

— В Сен-Доменге полно донов, которые не рвутся возвращаться под власть Испании, — возразила Галка. — Давай не будем чесать всех под одну гребенку. Ты у нас тоже не совсем типичный англичанин, согласись, — добавила она под ехидные смешки капитанов. — А если серьезно, то стоит попробовать провернуть такой вариант. Только как это сделать, чтобы не засветиться раньше времени? Стоит появиться в Маракайбо хотя бы одной новой пушке и сделать хоть один выстрел — все, через месяц-два ждите дорогих гостей. А мы еще не готовы воевать по правилам для больших мальчиков.

— Когда же мы будем готовы? — раздраженно поинтересовался Билли. — Ты все время твердишь: пять лет мира, десять лет мира. Станут они ждать, пока мы приготовимся к бою!

— Ты прав, братец, но сейчас каждый день отсрочки играет на нас. Каждый день! Конечно, в идеале нам нужны еще лет десять, если не больше. Как минимум четыре-пять лет, если хорошо напрячься. Но чует моя пятка, не дадут нам больше пары лет.

— Ты сама назвала срок. — Билли ткнул пальцем в ее сторону. — Если пройдет два года, а гости не придут, я сам этим займусь. И сделаю все, чтобы пришли и легли тут на дно. Лично я всегда готов к бою.

— Сен-Доменг — не линкор, а драться нам в случае чего придется с английским королевским флотом, не с каперами, — жестко проговорил Влад. — Знаешь, что это означает?

— Знаю.

— Вот и хорошо. Сестра тоже это знает. Потому и тянет время.

— Я не только тяну время, — без малейшего намека на иронию сказала Галка. — Я еще и действую. Если желаете, могу прочесть вам одно занятное письмецо. Политического толка.

— Давай, — Жером откинулся на спинку. Стул под его внушительной… фигурой жалобно скрипнул.

…Штатгальтер был весьма любезен. Даже пошутил, что торговля между Сен-Доменгом и Голландией принесла некоторым купцам слишком большие доходы, и теперь эти господа, обогатившиеся на поставках, начинают влиять на политику страны. В то же время я отметил: господин штатгальтер нисколько не раздосадован сим фактом. Напротив: после заключения мира в Нимвегене именно торговля позволила Голландии смягчить малоприятные последствия войны. Если бы не активное противодействие англичан, смягчение последствий войны происходило бы еще быстрее. Также последовал намек на то, что старик Рюйтер уже в достаточной степени оправился от ран и готов возглавить эскадру. «Хоть бы это и был последний бой в моей жизни, но я не отказался бы снова загнать английский флот в Темзу», — так сказал минхеер адмирал, мне передавали его слова. Иначе говоря, Голландия уже через год будет готова к полномасштабной войне за господство в северных морях. Проблема лишь в том, что она еще не скоро будет готова к новой войне с Францией. А дабы исключить Францию из списка возможных противников в предстоящей и, увы, неизбежной войне с Англией, минхеер Вильгельм предложил заключить секретное соглашение об оборонительном союзе между Соединенными Провинциями и Сен-Доменгом. Но заключить его так, чтобы разведка Франции через некоторое время все же получила эти сведения. Штатгальтер уверен: король Людовик не станет уведомлять об этом своего кузена, также считая Англию наиболее опасным соперником Франции в будущем. Потому я приложил к письму проект соглашения на согласование с Вашей стороны.

С нетерпением жду ответа, мадам!

Преданный Вам Николас Питерсзоон Схаак

— Оппаньки! — Билли отреагировал первым, и как всегда экспрессивно. — Да, под это дело можно такие вещи провернуть — они там в Европе все удавятся!

— Главное — чтобы коронованные кузены по обе стороныЛа-Манша как можно позже въехали в истинный смысл этого договора, — едко заметила Галка. — Это уже твоя епархия, Этьен, действуй.

— Мне понадобится много денег, капитан, — сказал Бретонец, произведя в уме некие подсчеты.

— Нарисуй цифру, выдадим. А нам, братцы, теперь только работать и работать. Времени мало, и часики уже тикают…

3

14 апреля 1679 года

Слушайте, дамы и господа, я просто фонарею от происходящего…

Сейчас сообщили: в Порт-Ройял вернулись три каперских корабля из тех, что отправились в Маракайбо (надо же, мы не ошиблись, вычисляя цель их путешествия!) и команды дружно отправлены в лазареты с диагнозом «диарея». Проще говоря, понос у них. Когда Билли предположил, какой запах сейчас идет от вышеупомянутых судов, парни ржали добрых полчаса. Сработала наша диверсионная группа на отлично, хоть к наградам представляй. Жалко, что не все обосравшиеся решились вернуться: по сведениям от наших людей, многие пошли дальше, несмотря на «диарею». Что ж, если дон Альваро сумеет убедить алькальда и губернатора Маракайбо принять наше предложение, их страдания вполне могут оказаться напрасными.

17 апреля 1679 года

Сегодня провожали «Эвридику» де Граффа и два фрегата — «Святую Анну» и «Клер». Кстати, фрегаты из тех, что мы взяли с серебряным флотом и фиг вернули Испании. Лоран долго выздоравливал, и полный год компостировал мне мозги с этой экспедицией. Оно и понятно: во-первых, надо бы вызнать, что случилось с Граммоном; во-вторых, шугануть португальцев из Алмазной бухты. По его словам, там не грех и крепостицу поставить, раз португальцы не торопятся официально столбить местечко, и местных жителей в «нашу веру» обратить. Дело стоящее. Колония там, понятно, будет чисто символическая, но свою базу по пути в Индийский океан заиметь стоит.

Попутного ветра, приятель! Гаденыш ты редкостный, но все равно — удачи!

19 апреля 1679 года

Что там у меня на родине говорили насчет техники безопасности? Блин, ведь предупреждали же торговцев Мартин и его помощники — осторожно, керосин штука чертовски горючая! Так нет же, нашелся… нехороший человек, которому на это оказалось положить большой и толстый. Хранил в кладовой своей лавки плохо закрытые бутыля: соседи не один раз жаловались на вонь, даже в полицию заявляли. Ну и что? Предупредили его раз, два, три, а он плевал на всех. Ну и доплевался. Сунулся в кладовую поддатый, с трубкой в зубах… И сам, блин, сгорел, и лавку спалил, и семью без крыши над головой и средств к существованию оставил…

Где делают лекарство от глупости? Куплю большую партию за любую цену!

23 апреля 1679 года

От того, что вчера сообщили из Порт-Ройяла, а сегодня напечатала наша Gazett, весь Сен-Доменг в лежку валялся…

Как я уже писала раньше, еще по пути на команды некоторых кораблей напала досадная хворь, именуемая поносом. Трое вернулись, еще четверо решили продолжить поход, выкинув испорченную солонину за борт и позаимствовав провиант с других судов. Итого к Маракайбо подошли целых двенадцать посудин во главе с фрегатом «Фалмут». Фрегатик серьезный: тридцать пушек, из них две нового образца, под черный порох. Короче, злые как черти англичане после почти трех суток хронической диареи (слабительное средство Каньо имело, оказывается, продолжительное действие, а с ветром им повезло, потому и добрались так быстро) полезли ломать форт де ла Барра. С помощью пушек «Фалмута» и маленькой хитрости испанцев этот форт долго не сопротивлялся. Англичане, решившие пройтись по местам боевой славы сэра Генри, досадовали: им, как и десять лет назад Моргану, не подфартило с отливом, а мелей там слишком много, чтобы можно было переть напролом и рисковать кораблями. Мне кажется, испанцы и тогда, и сейчас так подгадали с уходом из форта, чтобы противник малость подзадержался у входа в бухту. В общем, капитану Симмонсу пришлось ждать прилива. И наблюдать, как испанцы снуют на своих плоскодонках по фарватеру. Туда-сюда, от мели к мели, от близкого берега к судоходному каналу и обратно. И не только на плоскодонках: там прошелся плашкоут, груженый. Чем — скажу чуть позже. Поскольку уже стемнело, англичане не могли видеть, что там происходит на самом деле. А когда стала подниматься вода, они снялись с якоря и пошли в бухту… По словам тех, кто вернулся, они еще потешались: что за вонь тут развели эти чертовы доны? Обделались от страха, что ли? Только когда с берега начала палить батарея мелкокалиберных пушечек, заряженных «зажигалками» испанского образца, им сразу стало не до смеха. Потому что море загорелось. В прямом смысле. Точнее, загорелась нефть, которую как раз и разливали с плоскодонок и плашкоута по поверхности воды. Испанцы не пожалели нефти, купленной у жителей нефтеносного побережья и предназначенной для продажи в Сен-Доменг… Короче, не удивлюсь, если англичане начнут вопить об экологической катастрофе, злонамеренно устроенной коварным противником. С ума сойти, какие жуткие сволочи эти испанцы! Мало того что загрязнили окружающую среду — они еще посмели при этом причинить вред английской флотилии, которая пришла их грабить! Нет, в самом деле — редкостные подонки… То, что через неделю вернулось в Порт-Ройял, было больше похоже на табор цыган-погорельцев, чем на бравое воинство. «Фалмут» сгорел на фиг, туда же, к предкам, отправились еще шесть судов, успевших войти в нефтяные пятна. Остальные — четыре шлюпа и шхуна — вовремя легли на обратный курс и дали тягу. А потом команды рассказывали всякие жути про то, как этим чертовым папистам помог сам дьявол, явившийся в смрадном дымном пламени ада и зажегший воду… Как сообщают наши люди, сейчас над вернувшимися ухохатывается весь Порт-Ройял. А кто-то из местных юмористов уже обозвал этот поход «дурацким». Словечко подхватили, и не удивлюсь, если новость в самые кратчайшие сроки достигнет Англии. Англичане — патриоты. Но этот рейд был задуман герцогом Йоркским с подачи его венценосного братца, а британцы точно не упустят возможности слегка потоптаться по «проклятым католикам». В Версале тоже не упустят шанса погреть на этом руки. Ох, и любят там это дело!

Вот такие пироги с котятами, дамы и господа. Что ж, теперь драка льва и ягуара — вопрос ближайшего времени. Эпоха Моргана давно и бесповоротно стала историей, а кое до кого это пока не дошло.

Тем хуже для льва.

9 июня 1679 года. Версаль

У его величества иной раз случались приступы самокритичности. В особенности когда он оставался в одиночестве и имел возможность беспрепятственно — а главное, без свидетелей — упрекнуть себя в ошибках и просчетах. Но сегодня подобные терзания совершенно непредвиденно случились в присутствии месье Кольбера, месье де Ла Рейни и военного министра де Лувуа. Король привычно спрятался за маской державного спокойствия. Однако чувства, вызванные прочтением этого донесения, были двоякими.

Соглашение об оборонительном союзе Голландии и Сен-Доменга! Заключенное без ведома Версаля!.. Неслыханно!

Нимвегенский мирный договор стал первым в истории официальным документом подобного уровня, составленным на французском языке.^[167] В то время, как со времен Цезаря сие было принято делать на латыни. И это бесспорно стало признанием военной, экономической и политической мощи Франции. Отныне ни одно сколько-нибудь важное политическое решение в Европе не обойдется без прямого участия, посредничества или на крайний случай пристального внимания Французского королевства. Но то Европа. Дипломатия молодой неоперившейся заокеанской республики подала первый признак самостоятельности. Если в Европе узнают, что кто-то из сателлитов Франции посмел заключать какие-то соглашения без одобрения его величества Людовика, может пострадать престиж Версаля как политического центра Старого Света. А значит, и его, короля, личный престиж!

«Предательница, — думал его величество. — Лицемерка. Как я мог так ошибиться, доверяя ей!»

— Сир, — Кольбер, прекрасно зная, о чем думает его величество, решил озвучить свое мнение. — Если месье де Ла Рейни прав, и эти сведения попали нам из источника, близкого к испанскому двору, то не все так плохо. Я бы даже осмелился предположить, что мадам Эшби намеренно уведомила ваше величество об этом договоре неофициальным путем, дабы ввести в заблуждение и своих врагов, и штатгальтера Вильгельма.

— Вот как? — король чуть заметно поднял левую бровь, чем изволил выразить удивление. — Признаться, я об этом не подумал. Но какова может быть выгода Франции от этого соглашения?

— Прямая выгода, сир, — жестко высказался де Лувуа. — Рано или поздно Голландия снова столкнется с Англией. Вашему величеству известно, сколь болезненно воспринимает Вильгельм Оранский любые нападки на протестантскую веру, а король Англии в последнее время все активнее насаждает католичество. Сен-Доменг естественный враг Англии, ибо они действуют в одной сфере интересов — на море. Потому, сир, — уж простите меня за прямоту — союз Голландии и Сен-Доменга так же естественен. Не стоит ему удивляться.

— Это взгляд военного человека, — едва заметно усмехнулся Кольбер. — Он делает вам честь как полководцу, но политика не терпит прямолинейности.

— Что вы хотите этим сказать? — де Лувуа позволил себе еле уловимую нотку ехидства.

— События скорее всего будут несколько интереснее, нежели вы предполагаете, сударь, — король счел нужным вмешаться и предотвратить зарождавшийся на его глазах спор между царедворцами. Деньги едва не столкнулись с Силой, а это его пока не устраивало. К тому же его посетила довольно изящная идея. — Надо думать, наш кузен Карл еще не в курсе относительно этого соглашения?

— Насколько я могу судить — нет, — произнес Ла Рейни. — Его больше беспокоит мысль о неудаче рейда на Маракайбо. Кое-кто при английском дворе уже назвал сей поход «дурацким», и я склонен согласиться с этим остряком.

— Вы полагаете, что к неудаче похода приложила руку мадам Эшби?

— У меня есть основания так полагать, сир, хотя прямых доказательств нет.

— А как по-вашему, господа, обрадуется ли наш кузен, получив сведения об истинном виновнике срыва этого похода?

— Боюсь, сир, он начнет готовиться к войне и как обычно наделает массу ошибок, — тонко улыбнулся Кольбер.

— Что ж, — так же тонко улыбнулся король, — в таком случае нам стоит побеспокоиться об этом. Однако не нужно огорчать нашего кузена Карла известиями о соглашении Голландии с Сен-Доменгом. Боюсь, две плохие новости кряду могут не только испортить ему настроение, но и подорвать здоровье…

«Я ошибался, — его величество, окончив совещание с наиболее верными из своих приближенных, бросил шляпу на стол и снял душный парик. — Мадам Эшби — отнюдь не предательница. Она тонкий политик, не боящийся рисковать… Что ж, если так, то ловушка для Англии почти готова. Теперь осталась самая малость: сделать так, чтобы она сама в нее угодила».

4

Когда дверь спальни затрещала под ударами, дон Иниго — вот чудеса! — первым делом почему-то подумал не об опасности, а о том, как ему оправдаться перед женой. Ведь до сих пор он еще ни разу не осмеливался приводить любовницу в супружескую спальню, а пренебрегаемая им донья Долорес будет терпеть унижения лишь до тех пор, пока муж соблюдает хотя бы видимость приличий… Прелестная сеньора Эстефания, супруга одного из самых уважаемых купцов Гаваны, проснулась от грохота и, сразу сообразив, в чем дело, испуганно пискнула. Это, как ни странно, мгновенно отрезвило дона Иниго.

— Берите одежду и бегите в ту дверь! — зашипел он, вскочив с кровати и швырнув «приятельнице» ворох бархата и шелка. — Быстрее же, черт бы вас побрал!

Обомлевшая от ужаса любовница, получив ощутимый тычок в бок, снова пискнула и пулей вылетела в потайную дверь. Через которую, собственно, сюда и явилась. Дон Иниго же едва успел натянуть рубашку и схватиться за шпагу. Которой даже не получилось воспользоваться: вломившиеся в спальню люди во главе с начальником его личной охраны, недолго думая, открыли огонь из пистолетов…

— Все кончено, сеньора.

Хуанито прекрасно знал, как воспитывают испанских девочек: лучше плохой муж, чем никакого. Пусть он пьет, бьет, гуляет, тащит из дому — все равно это твой муж и господин. Воспитание девочек из благородных семей отличалось от крестьянского лишь образованием да привитием изящных манер. Во всем прочем — послушание, послушание и еще раз послушание. Поэтому он удивился реакции доньи Долорес. Ни слез, ни упреков, ни сожаления. Очевидно, либо она на редкость мстительная особа, чего за ней раньше никто не замечал, либо взятый на душу грех — участие в заговоре с убийством ее мужа — было вынести куда легче, чем постоянные унижения. Кажется, дон Иниго в последнее время приказывал жене и детям обязательно ему кланяться? Что ж, вполне в его вкусе. Не имея возможности заставить кланяться многих губернаторов, он отыгрывался на семье…

Донья Долорес не пошевелилась. Не отвела взгляда от гобелена, на котором была выткана какая-то батальная сцена. Только пальцы, сжимавшие распятие, побелели.

— Вы послали людей на восток? — глухим голосом спросила она.

— Да, сеньора. Еще вчера вечером.

— Боюсь, у вас будут затруднения с губернаторами западных провинций. Мой… муж поставил там наиболее преданных ему людей.

— Меня это вовсе не смущает, сеньора, — сказал Хуанито, недобро усмехнувшись. — И не таких видали.

Донья Долорес посмотрела на него тяжелым, совершенно не женским взглядом. И Хуанито понял, как чувствуют себя приговоренные на смерть: эта женщина понимала, что губит свою душу, но никаким иным способом она не могла уберечь своих детей от участи их отца. Если бы не ее помощь, заговорщики не смогли бы пробраться в дом незамеченными. Если бы заговорщики не убили дона Иниго, не прошло бы и года, как голодные толпы растерзали бы и его самого, и его семью…

Все имеет свою цену.

— В доме есть тайники, — глухо проговорила донья Долорес. — Два я сумела отыскать, но там лежит не так уж много. Найдите остальные, сеньор Перес. В них наверняка накоплено достаточно денег и ценностей, чтобы хватило на первое время.

Хуанито и раньше не особенно гнул спину перед разными сеньорами, а после изгнания французов и вовсе позабыл, как это делается. Но сейчас он поклонился этой женщине. Бесстрашная Долорес доказала, что ее участие в штурме Сантьяго — вовсе не случайный эпизод…

— Капитан! Капитан Дуарте!..

Дуарте по старой корабельной привычке всегда вставал ни свет ни заря, хотя дела посольские не требовали такой отдачи, как капитанские. Правда, этот Фуэнтес… Алина возлагала на него большие надежды, а получился пшик. Что ж, бывает. Теперь главное как можно скорее исправить допущенную ошибку, пока дон Иниго все окончательно не испортил. А кому это приходится делать? Конечно, всю подготовительную работу проделал Влад, но вся рутина и весь последний, самый сложный этап достался ему. Послу Сен-Доменга, капитану Жозе Дуарте.

Ладно, никто его сюда силком не тащил, сам в Гавану напросился.

На мгновение Жозе задержался у зеркала, висевшего на стене. Наследство даже не от предыдущего посла, а от испанского хозяина, как и почти вся мебель в этом доме. М-да. Куда девался прежний красавец Дуарте? Неужели этот полуседой хмурый мужик и есть тот самый лихой молодец, в которого, помнится, была тайком влюблена Алина? Тридцать пять лет — это вам не фунт изюма… Воспоминания о прежнем чувстве к той, которую сейчас все знали как генерала Сен-Доменга, уже давно не терзали его. Костер отгорел, остался пепел. Как и у нее. У Алины. Единственной, кого он любил по-настоящему… «А ведь повернись дело по-иному, могли бы сейчас жить вместе, детишек растить, — подумал Дуарте. — Я купеческий сын, она — купеческая дочь. Не погибни ее отец, я бы в ноги ему повалился, просил бы ее руки. Глядишь, и оставил бы пиратство, сейчас торговал бы, как все мои предки… Не судьба так не судьба, чего теперь жалеть о несбывшемся».

«Вермандуа» под командованием старпома давно ушел в родную гавань, в посольстве остался лишь он сам, одиннадцать человек из его команды и два секретаря — француз и испанец, оба из Сен-Доменга, только француз с запада, а испанец с востока острова. Секретари уже достали Дуарте своим язвительным соперничеством. Но если он до сих пор не выпер их из посольского штата, то только потому, что оба отлично знали свое дело, и словесные дуэли мгновенно заканчивались, стоило им приняться за работу. Удивительно, как эти двое умудрялись настолько забывать о личной неприязни. Впрочем, как только дела бывали завершены, все начиналось сначала. Если бы не парни с «Вермандуа», Дуарте давно бы уже скис от всего этого. Потому, когда один из матросов, входивший в посольский штат в должности начальника охраны, забарабанил в дверь комнаты, Жозе обрадовался: вот, хоть один день будет загружен донельзя, этим двоим грамотеям станет не до перебранок.

«Так быстро? — он сразу подумал о заговоре. — Они намечали свои действия четырьмя днями позднее. Значит, что-то заставило их поторопиться».

— В городе объявлено военное положение, капитан, — доложил Кувре, тот самый начальник охраны посольства. — Распоряжения отдает Хуанито Перес, о доне Игнасио ничего не слыхать. Видно, уже прибили, помилуй Господь его душу.

— Эрнандеса и Тавернье сюда. — Дуарте отдал приказ позвать секретарей так, словно стоял на мостике. — Передай парням — усилить охрану здания. Если кто полезет с оружием, стрелять без предупреждения.

Секретари не были в курсе заговора. Но это были в достаточной степени умные люди, чтобы сообразить, в чем дело. Потому они явились в кабинет к Дуарте абсолютно собранными, готовыми немедленно приступать к работе… Жозе удивился: насколько эти двое были схожи между собой, даже при всем внешнем различии. Тавернье — сухощавый длинный нормандец лет тридцати, весь какой-то вытянутый вверх. Удивительно спокойный, но язвительный. Вечно носивший тесные даже для такого худого человека камзолы и не расстававшийся с очками. Эрнандес, в противоположность своему ровеснику французу, был эдаким жизнерадостным колобком, любившим вкусно поесть, красиво одеться и блеснуть красноречием. Но когда они принимались за работу, все внешние различия отступали на второй план. Знания, ответственность и старательность — вот почему они получили столь высокие должности, и почему о них так хорошо отзывался прежний посол… Дуарте кивком ответил на их вежливый поклон.

— Господа, в городе чрезвычайное положение, — он предпочел сразу перейти к делу. — Нам следует немедленно отправить письмо в Сен-Доменг, а также обратиться к новому лидеру Кубы с призывом избежать гражданской войны. Господин Эрнандес, извольте составить соответствующее послание сеньору Пересу. Господин Тавернье, останьтесь, я продиктую вам срочную депешу…

«Все-таки стрельбы не избежать, — Дуарте, прикинув так и эдак, сделал неутешительный вывод. — Фуэнтес успел прикормить некоторых губернаторов, и те теперь зубами будут держаться за свои теплые местечки. А этот Перес парень не промах. Вот кому бы с самого начала Кубой командовать!»

— Пишите, Тавернье, — сказал Дуарте, когда секретарь сел за стол, придвинул к себе папку с чистой бумагой и раскрыл чернильницу. — «Генералу Эшби-Спарроу от посла Сен-Доменга в государстве Куба, капитана Жозе Дуарте, срочное донесение…»

5

«А девчоночка-то в самый сок входит, пора сватать».

Когда мужику уже почти тридцать, когда полжизни проболтался в море, нажив седину на голове и шрамы на шкуре, и умудрился при этом выжить, хочешь не хочешь, а потянет бросить якорь. Ведь еще пара-тройка лет, и возраст даст о себе знать. Капитан Блезуа уже подметил, что делать записи в судовом журнале по вечерам, при свете свечи, становится труднее — буквы почему-то двоятся. Раньше такого безобразия не наблюдалось… Что это? Неужели первый признак старости? Ну стало быть, дом уже купил, обставил, прислугу нанял. Теперь всему этому нужна хозяйка. И что с того, что Жозефине, дочери рыбака-баска, всего четырнадцать? Испанцы, вон, и в тринадцать своих дочек замуж отдают.

«Вернусь из рейда — пойду поговорю с ее папашей. А что? Девочка красивенькая, скромная. В школе выученная, так что грамоту знает, а по нынешним временам это очень даже хорошо, когда жена грамотная. Детишек родим… А когда в море уже ходить не смогу, в отставку выйду, и будет при мне богатый дом да молодая жена с детьми. Так вот!»

Судовой журнал сторожевого корабля «Индеанка», порт приписки Кайонна, Тортуга, Сен-Доменг

12 июня лета Господнего 1679, полдень. Пятые сутки патрулирования северного побережья. «Индеанка» находится в шестидесяти милях на норд-ост от Пуэрто-Плата неподалеку от банки, именуемой Серебряной. Курс зюйд-зюйд-вест в обход банки. На левом траверзе в полу лиге от нас видим трехмачтовое судно, возможно небольшой фрегат. Приказал изменить курс, приблизиться для выяснения.

12 июня. Вторая склянка дневной вахты. Обнаруженное нами судно — английский шестнадцатипушечный фрегат. Стоит на якоре со спущенными парусами. На поднятый нами вымпел, призывающий принять шлюпку с борта «Индеанки», не реагируют. При этом наблюдаем, как на борт фрегата спешно поднимают каких-то ныряльщиков.

12 июня. Третья склянка дневной вахты. Англичанин, продолжая игнорировать наши сигналы, поднимает паруса. Судя по всему, собирается удрать. Было бы это в наших водах, я бы уже знал, что делать. Не ушел бы. Здесь придется либо топить его, либо дать возможность удрать, ибо команды сторожевого корабля недостаточно для абордажа.

12 июня. Седьмая склянка дневной вахты. А эта банка не зря называется Серебряной, черт возьми! Задержимся здесь на сутки, завтра с утра обсмотрим тут все как следует.

13 июня. Полдень. Нужно пометить это место на карте и срочно отправляться в наш ближайший порт. Англичанин-то не дурак, знал, что искать! Тут на дне корабли, только самую малость занесены илом. Парни, что ныряли и осматривали место их упокоения, видели пробитые борта, а внутри навалом лежали слитки. Снаружи они нашли корзину, нагруженную такими же слитками, к ее ручкам привязана веревка. Конец веревки обрезан. Видимо, англичане, не желая нарываться на неприятности, постараются бросить все и уйти в надежде на скорое возвращение. Когда парни подняли эту корзину на борт «Индеанки» и почистили слитки от наросшей на них дряни, радости нашей не было границ. Здесь на глубине, доступной хорошим ныряльщикам, лежат по меньшей мере четыре или пять испанских галеонов, по самую палубу забитых чистым серебром! Если хоть что-то из этого груза удастся поднять, доля команды «Индеанки» сделает всех нас богачами!

15 июня. Полдень. Карта в присутствии трех офицеров передана губернатору Пуэрто-Плата. Завтра к указанному нами месту мы отправимся с пятеркой сторожевиков. А то как бы тот англичанин с подкреплением не вернулся…

6

«Этот Этьен Ле Бретон — достойный противник, — думал мистер Хиггинс, подытоживая некие результаты своей деятельности в Сен-Доменге. — Борьба с ним доставляла мне истинное удовольствие. Однако судьба поставила нас по разные стороны, и даже восхищаясь подобным врагом, я ни на миг не должен забывать, что он все-таки враг».

Француз, как искусный паук, и впрямь сплел вокруг Хиггинса изумительную паутину, грешившую лишь редкими прорехами. И то по причине ее незавершенности. Еще немного — и все связи мистера Оливера будут отслежены, все каналы передачи информации либо обрублены, либо взяты под контроль. До этого «светлого» дня оставалось не так уж много времени. Но Хиггинс потому и был по достоинству оценен герцогом Йоркским, что умел воспользоваться даже самомалейшей лазейкой для исполнения приказа. Лестная оценка брата короля многого стоила, пусть даже он католик, а мистер Хиггинс — самый что ни на есть протестант. Но пока у Оливера Хиггинса оставались эти несколько надежных ниточек, несколько человек внутри вражеской крепости, у него есть все шансы доиграть эту игру до конца. Желательно, до победного.

«Миссис Эшби не ошиблась. Я действительно представляю здесь интересы Англии. В отличие от сэра Чарльза, задача которого — в нужное время довести раздражение властей Сен-Доменга до предела. Хотя… Миссис Эшби и ее капитаны — достаточно непредсказуемые люди, чтобы я мог всерьез опасаться за успех сэра Чарльза».

Весть о провале рейда на Маракайбо не стала для него неожиданностью. Мистер Хиггинс умел делать должные выводы из того, что видел и слышал: спешное отбытие дона Альваро де Баррио-и-Баллестерос в Маракайбо, удивительно совпавшее по времени с завершающей стадией подготовки рейда, прояснило многие детали. Например, Оливер ни на ломаный фартинг не верил в «козни дьявола», услугами которого якобы воспользовались испанцы. Однажды он увидел столб черного дыма над пригородом. Через верных людей ему вскоре стало известно: взорвалась одна из установок, в которой этот странный немец Лангер производил обработку венесуэльского «земляного масла». Никто не погиб, но двое работников получили серьезные ожоги. Когда же он узнал о «смрадном дымном пламени», поглотившем корабли, все стало на свои места. «Земляное масло», как и прочие известные ему масла, очень хорошо растекается по воде, а горит еще лучше. А испанцы вряд ли рискнули бы сжечь запас этого масла, накопившийся за три месяца на городских складах, если бы не были уверены, что эти потери будут вскоре возмещены… Словом, мистер Хиггинс, услышав словосочетание «дурацкий рейд», лишь криво усмехнулся. И про себя добавил, что этот рейд не грех еще обозвать «засранским». Вслух, однако, он осудил коварство проклятых испанцев и продолжал делать свое дело, исходя не из раздутого до небес самомнения сэра Чарльза, а из собственных наблюдений и умозаключений.

Тем не менее обстановка мало-помалу накалялась. Хиггинс начинал понимать грешников, коих черти в аду сажали на горячие сковородки. Сейчас его ощущения были сродни адским мукам. Следовало завершить все дела как можно скорее, пока Этьен Ле Бретон не накрыл его глухим колпаком. Если этот чертов француз выйдет на его связи в городском гарнизоне, все рухнет. Ему-то лично ничего не грозит, кроме высылки из Сен-Доменга с формулировкой «за деятельность, не совместимую со статусом дипломата» (читай — за шпионаж). А вот с таким трудом созданная и законсервированная до нужного момента агентурная сеть посыплется с оглушительным треском. Ле Бретон — мастер своего дела. Уцепившись за одну-единственную ниточку, он способен вытащить всю сеть, и… Мистеру Хиггинсу не хотелось думать о том, что произойдет за этим «и». Дурные мысли притягивают беду, это всем известно.

Нужно было либо рискнуть всем и поторопить события, либо уходить.

Известия о переменах на Кубе достигли Сен-Доменга утром 14 июня. В тот же день местная Gazett опубликовала эти сведения со ссылкой на посольство Сен-Доменга на Кубе. На следующий день голландский бриг принес почту и свежую порцию новостей: сеньор Хуан Перес, новый «президент», опираясь на крупных землевладельцев и губернаторов восточных провинций Кубы, подавил мятеж сторонников Фуэнтеса, поднятый в самой Гаване. Еще пять дней спустя в Gazett напечатали о том, что Перес подавил мятеж двух губернаторов запада страны, коих прежний диктатор облагодетельствовал высокими должностями за личную преданность. Таким образом этот сеньор — по слухам, не идальго, не купец, а крестьянин! — сосредоточил в своих руках всю власть в стране. И первым же своим указом снизил налоги, чем сразу завоевал симпатии простонародья. Вторым указом, что весьма всех удивило, Перес назначил вдову дона Иниго — донью Долорес Паломар де Фуэнтес — министром финансов Кубы. Событие и впрямь из ряда вон выходящее. Однако мистер Хиггинс не видел тут ничего необычного. О донье Долорес и раньше отзывались весьма уважительно, а сейчас она наверняка участвовала в заговоре против мужа. Конечно, это преступление: жена осмелилась посягнуть на жизнь супруга, отца своих детей! Но ситуации бывают разные, а когда речь идет о государственных интересах, так и вовсе мало кто вспоминает о морали. Да взять любого из европейских монархов в качестве примера…

Сэр Чарльз вопросительно взглянул на мистера Хиггинса.

— О чем вы задумались? — без особой приязни поинтересовался он.

— О том, какую выгоду мы можем извлечь из перемен на Кубе, сэр, — ответил Оливер, сбивая в ровную стопочку несколько прочитанных им писем. — Эта страна разорена до крайности. Следовательно, сеньор Перес будет вынужден взять крупный заем.

— Он скорее обратится к банку Сен-Доменга, чем в Порт-Ройял, — резонно отметил господин посол.

— Совершенно с вами согласен, сэр. Однако, если кубинские корабли, перевозящие одолженное золото и серебро, ненароком повстречают по дороге, скажем, кого-нибудь из тех джентльменов, коим полковник Линч все еще предоставляет свое покровительство…

— Мистер Хиггинс, я не уверен, что Робер Аллен не позаботится обратиться к Совету капитанов с просьбой о предоставлении кубинцам военного сопровождения, — раздраженно проговорил сэр Чарльз. — Не стоит считать здешних торгашей идиотами.

— Сэр, я вовсе не имею в виду ограбить кубинцев или сен-доменгцев, — усмехнулся Хиггинс. — Дело в том, что после неудачи в Маракайбо его величество наверняка пожелает доказать всем и вся, что Англия — великая страна. Нам с вами это доказывать не нужно: мы и без того патриоты своей родины. Однако словечки «дурацкий рейд» или «дурацкий поход» уже запущены в оборот. Над Англией смеются. И если это нестерпимо нам с вами, то как должен чувствовать себя король? Ведь испанцы нанесли ему личное оскорбление.

— Испанцы ли?

— И вы тоже сомневаетесь, сэр?

— Здешние пираты способны на любую подлость.

— В этом я также с вами совершенно согласен, сэр Чарльз. Однако если Сен-Доменг нанесет удар первым…

— … то Англия получит отличный повод уничтожить это осиное гнездо. Но для этого нужно натравить ямайских каперов на корабли под флагом Сен-Доменга, а они, насколько мне известно, вряд ли рискнут навлечь на себя гнев здешних флибустьеров.

— Если уверить их в заведомой слабости охраны и вовремя сообщить перевозимую сумму — они полезут даже к черту в пасть, сэр.

— Их уничтожат.

— Что с того, если одни разбойники уничтожат других?

— Охрана конвоя может быть слишком серьезной, ямайские каперы при виде, скажем, линкора скорее всего откажутся от нападения, — с сожалением проговорил сэр Чарльз, разглядывая узорный медный обод матового стеклянного плафона изящно отделанной керосиновой лампы: леди Ховард все же купила для супруга это чудо техники, и нельзя сказать, что господин посол был недоволен подарком жены. Только приходилось теперь посылать Джонатана еще и за керосином в ближайшую лавку. — Другое дело — селения южного побережья… Правда, они не так богаты, как купеческие суда, но зато верная пожива.

— Недостаток этого варианта я уже озвучивал, сэр: пираты Ямайки не настолько сильны, чтобы задираться с пиратами Сен-Доменга. Они боятся гнева миссис Эшби.

— Миссис Эшби незаурядная дама, но все же она — женщина. Если хотя бы одного капера удастся уговорить напасть на селения неподалеку от столицы, она отреагирует на это по-женски импульсивно. И по пиратскому обыкновению атакует английские корабли. Мы же в свою очередь объявим, что не имеем никакого отношения к каперу, самочинно напавшему на жителей Сен-Доменга, и Англия получает прекрасный повод для начала военных действий.

— Но, сэр…

— Не желаю слышать никаких отговорок, мистер Хиггинс. Действуйте в соответствии с моими указаниями, — надменно и холодно произнес сэр Чарльз: его бесила манера этого «выскочки» всюду соваться со своими сомнениями.

— Как скажете, сэр. — Хиггинс скрипнул зубами: ну вот, опять началось. И ведь не сдвинешь этого буйвола с места, коль уперся рогами. Хотя… Зерно здравого смысла в его плане имеется. Нужно всего лишь подкорректировать пару мелких деталей…

7

Его величество Карлос Второй Габсбург и сам понимал, что слаб. И дело было не в хлипком здоровье — результате слишком близкого родства его отца и матери. Дело было в слабом характере. Нельзя сказать, что этот коронованный юноша был глуп. Нет, учитель Рамос, недавно пожалованный титулом графа Франко, на этот счет был совершенно спокоен за своего августейшего ученика. Однако было кое-что, сводившее на нет все достоинства Карлоса: слабая воля. Ему еще ни разу не удалось отстоять свое мнение, даже если он был прав.

Как тогда, с письмом…

И все-таки сегодня появилось кое-что еще. Злость. На себя, не способного в семнадцать лет от роду избавиться от изрядно прискучившей материнской опеки. Что бы он ни сделал, для матушки все равно все было не так. В конце концов это унизительно, даже если речь идет не о короле Испании. Злость на мать, присвоившую себе право единолично принимать решения государственного масштаба. Злость на те ничтожества, коих дражайшая родительница собрала вокруг себя. Но почему только сегодня? Все очень просто: матушка изволила в который раз за последние дни помянуть волю Божью, спасшую Маракайбо от нашествия еретиков англичан. Совершенно некстати она это сделала: ведь именно сегодня его величеству стали известны кое-какие подробности, о которых матушка сочла нужным скромно умолчать.

— Не слишком ли вы поспешны в выводах, мама? — поинтересовался юный король, самым тщательным образом скрывая свою злость под маской незаинтересованности. — Помнится, вы были категорически против вмешательства Санто-Доминго в дела наших колоний, а сейчас изволите приравнивать это вмешательство к воле Господней. Будьте же последовательны.

Королева-мать так взглянула на сына, словно он сказал ей гадость.

— Дитя мое, не вам судить, насколько я последовательна в своих действиях, — резко ответила она, обмахнувшись драгоценным веером, инкрустированным золотом и перламутром.

— Мама, вам стоит заняться подготовкой к моему бракосочетанию с ее высочеством Марией-Луизой. Политику же извольте оставить мне, поскольку именно я являюсь королем Испании, — уже более жестко проговорил Карлос.

— Сын мой, вы слишком самоуверенны, — матушка нахмурилась: очень плохой признак, если не уследить, сейчас снова начнутся гневные крики. Те самые, которых так пугался когда-то маленький мальчик. — Губернатор Маракайбо, вступив в сговор с предателями из Санто-Доминго, сам заслуживает наказания как предатель. Мы намерены отстранить его от должности и подвергнуть тюремному заключению.

— Нелогично, мама. — На сей раз Карлос сказал это с явственно слышимой насмешкой. — Вы собираетесь наказать преданного слугу лишь за то, что он слишком хорошо исполнил свой долг, не допустив врага в испанский город?

— Мне не все равно, каким способом он этого добился! — Любящая мать, услышав насмешливые нотки, изволила разгневаться.

— Как жаль, что в этом мы с вами не сходимся во мнениях, мама. Вы желаете наказать губернатора, а я желаю его наградить. Как же мы поступим?

— Сын мой, вы намерены оспаривать решение матери? — ее величество, не ожидавшая такого упорства от покорного сына, опешила.

— Я намерен быть королем. Всего лишь. А вы, как моя мать и моя вернейшая подданная, надеюсь, не откажете мне в своих мудрых советах.

Ирония Карлоса была столь едкой, что гнев матери сразу выплеснулся наружу.

— Сын мой, вам не кажется, что ваша самоуверенность способна лишь повредить — как мне, вашей матери, так и стране, королем которой вы являетесь? — королева вскочила с ажурного стула, стоимость которого по самым скромным оценкам равнялась стоимости небольшого городского дома. — Губернатор Маракайбо понесет наказание. Таково мое решение, и оно неизменно!

Гнев. Чувство, доселе неведомое юному королю. Настоящий монарший гнев…

— Государыня мать моя! — этот гнев, прозвучавший в его голосе, заставил ее величество застыть на месте в немом удивлении. — Приказываю вам замолчать!

Если бы не присутствие статс-дам и секретаря — безмолвной тени, ожидавшей монаршего приказа, — ее величество уже знала бы, как себя вести. Но при посторонних… А сын, не удовлетворившись достигнутым успехом, принялся его развивать.

— Мы намерены вызвать в Мадрид дона Хуана, — тоном, не допускающим никаких возражений (с ума сойти!), проговорил Карлос. — А вам, дорогая матушка, я уже высказал свое пожелание — займитесь устроением моего бракосочетания.

Королева, не в силах произнести что-либо внятное, без сил опустилась на стул. Рвения сына надолго не хватит, это она знала как никто другой. Но ее эпоха закончилась бесповоротно. Дон Хуан — серьезный противник, который, получив от короля благословение на реальную власть в стране, уж точно не допустит ее возвращения.

…Посему повелеваем Вам, дон Антонио, принять должность вице-короля Новой Испании и вести от Нашего имени переговоры с предводителями мексиканцев. Используйте все возможные аргументы, чтобы город Вера-Крус вместе с прилегающими к нему землями остался под властью короны. Если мексиканцы желают быть независимы — отдайте им все прочее и действуйте в дальнейшем исходя из упомянутых Вами ранее предположений.

Да благословит Вас Бог!

Карлос

8

Затонувший испанский серебряный флот! Какой соблазн для любого джентльмена удачи!

Губернатор Пуэрто-Плата, ушедший «на покой» пиратский капитан Диего, получив сведения о находке Блезуа, сразу воодушевился. Ведь по законам Сен-Доменга (стало быть — по законам пиратского сообщества) что добыча, что найденный клад делились на три части. Треть принадлежала нашедшему клад или команде корабля, взявшей приз; треть уходила в казну провинции, в которую поступили сведения о добыче или находке; треть шла в республиканскую казну. Конечно, у многих капитанов возникал соблазн оставить себе не треть, а всю добычу, но шила в мешке не утаишь, а «крыс» в Сен-Доменге по-прежнему вешали. Случалось, крестьяне находили сундучки с ценностями, зарытые испанскими купцами и идальго перед завоеванием острова французско-пиратскими войсками. И не откопанные по той причине, что их хозяева уехали и не вернулись. Но опять-таки, простым как топорище земледельцам очень редко удавалось скрыть факт находки клада. Тут либо честно оставь себе законную треть и живи спокойно, либо делись найденным со всей деревней, чтоб помалкивали, либо уходи с острова. И ведь не факт, что сумеешь добраться с этим сундучком даже до Пуэрто-Рико. Потому большинство предпочитало не дразнить пиратов. Отсчитал свою долю в присутствии чиновника и свидетелей — и будь здоров. Но этот случай действительно был особый.

Капитан Диего, давным-давно позабывший собственную фамилию, поступил весьма осмотрительно. Для начала он подрядил четырех самых дотошных немцев перерыть испанские архивы, оставшиеся в Пуэрто-Плата. Ведь до того, как Тортуга и западная часть Эспаньолы оказались под властью французов, маршруты испанских серебряных флотов проходил через этот город. Именно отсюда нагруженные ценностями галеоны, сформированные в сводные флотилии, уходили в пяти- или шестинедельный океанский переход. После французских завоеваний маршрут изменился: теперь золотые и серебряные флоты выходили либо прямо из Веракруса, либо шли с остановкой в Сан-Хуане на Пуэрто-Рико. А Пуэрто-Плата постепенно захирел, превратившись из стратегически важного порта в захолустный городишко. Видимо, по этой причине испанцы, покидая Эспаньолу, позабыли здесь свои архивы тридцатилетней и более давности. Так что немцам досталось работы. Но ведь справились же! Нашли документ, подтверждавший, что обнаруженные корабли действительно были затонувшим в ноябре 1643 года испанским серебряным флотом! Документ оказался докладом капитана флагмана «Ла Сантиссима Тринидад», кое-как доковылявшего до Пуэрто-Плата через несколько дней после выхода из порта. Флот попал в бурю между банками Мушуар и Серебряной, их вынесло на рифы, и только флагману чудом удалось остаться на плаву.^[168] Все прочие корабли числом пятнадцать отправились на дно. Вместе с грузом серебра… Когда немцы огласили примерную стоимость этого груза, капитан Диего радостно потер руки: ему ведь за оперативность тоже полагается премия, а с учетом рыночной цены найденного выходит немаленькая сумма. Стоит ли удивляться скорости, с какой был отдан приказ отправить к Серебряной банке еще парочку фрегатов и трофейный галеон — в помощь отправившимся туда ранее сторожевикам?

Судовой журнал сторожевого корабля «Индеанка», порт приписки Кайонна, Тортуга, Сен-Доменг

9 июля, полдень. Что они там копаются, позвольте спросить? Где обещанные корабли, где индейцы — ловцы жемчуга? Неужели мы сами должны нырять и таскать серебро на сторожевиках?

Четыре сторожевых корабля из пяти, приданных к нам в Пуэрто-Плата, снова нагрузились серебром и ушли. Скоро вернутся с продуктами и водой. Мы остались вдвоем с «Поморником».

10 июля. Сегодня утром из Пуэрто-Плата пришел сторожевик «Неуловимый», есть хорошие новости. Там оснащают три крупные посудины для охраны найденного нами места и перевозки поднятого серебра. Нанимают индейцев — ловцов жемчуга. А то ведь наши парни непривычны к такому делу, могут нырять здесь только в отлив, и то недолго.^[169]

11 июля, 8 часов утра. Стоим на якоре. Со стороны пролива между банками замечены паруса. Вряд ли это наши корабли. На всякий случай велел парням приготовиться к бою.

11 июля, полдень. Англичане. Три фрегата. Точно не поручусь, но, кажется, один из них и есть тот прыткий красавец, который свалил отсюда месяц назад при виде нашего флага. Подняли вымпел, на всех известных мне флотах означающий мирные намерения. Если вдруг англичане начнут стрелять — сами и будут теперь виноваты.

11 июля. Вторая склянка. Эти сукины дети подошли с закрытыми портами, а затем сделали маневр, открыли порты и начали стрелять! «Неуловимый» огреб кучу дыр на ватерлинию, у нас повреждена фок-мачта! Мы открыли ответный огонь.

Сен-Доменгский сторожевик по размерам больше напоминал бригантину, чем своего предшественника — брига. И в то же время оночень сильно отличался от них обоих. Вытянутый нос, острый форштевень, длинный узкий корпус-«барракуда», фок-мачта установлена дальше от бушприта, более глубокая осадка. Не говоря уже о полном отсутствии пушечных портов. Четыре небольшие стальные пушки на верхней палубе и пара «басов» для стрельбы картечью — вот и все, если не считать стрелкового оружия на руках экипажа. Более высокие, чем у бригов, мачты позволяли нести большее по площади парусное вооружение. Предел скорости такого судна составлял аж семнадцать узлов. Иными словами, в том, что касалось скорости, английский фрегат заметно уступал пиратскому сторожевику. Но вот что до маневренности, то тут преимущества не было ни у кого. Особенно на изобиловавшем рифами мелководье. И вот тут свое слово сказали пушки. Если у англичан это были орудия старого образца, бронзовые, то у пиратов в распоряжении находились стальные пушечки небольшого калибра. С довольно-таки длинными стволами, что позволяло им прицельно стрелять на расстояние до полумили. С расстояния же в кабельтов снаряды из этих пушечек прошивали корпуса фрегатов насквозь. Попади хоть один такой снаряд в крюйт-камеру — и привет, детка. Канониру «Индеанки» повезло почти сразу разбить румпель шестнадцатипушечного фрегата «Сали Роуз». Того самого, который месяц назад спешно ретировался с Серебряной банки, капитан Блезуа не ошибся. Неуправляемый фрегат понесло на риф, и, несмотря на то что команда начала спешно сворачивать паруса, он все-таки распорол днище. Два других фрегата отстрелялись бортовыми залпами и пошли снимать команду с начавшего тонуть «Сали Роуз». Сторожевики же всеми доступными средствами старались этому помешать, а их куда более скорострельные пушки здесь оказались весомым аргументом в этом споре. Англичане огрызались нестройной пальбой «по готовности», а английских канониров королевского флота, кстати, и французы, и испанцы, и пираты заслуженно обзывали мазилами. Бортовой залп в упор — это одно дело, тут не промахнулся бы и полный невежда. И то находились «умельцы», ухитрявшиеся мазать даже с дистанции пистолетного выстрела. А если цель находится в трех кабельтовых и не стоит на месте, облегчая задачу бравым британским канонирам, а подло маневрирует да еще осмеливается отстреливаться… Гады, одним словом. Англичане, как правило, брали количеством: стреляли больше и чаще. Словом, когда дерущиеся наконец заметили приближавшиеся с юго-запада корабли, потери были практически равные — один английский фрегат против одного сен-доменгского сторожевика. Прочие корабли, обменявшись взаимными «любезностями», пока отделались несмертельными повреждениями и явно были намерены хорошенько порвать друг дружку. Конец этому положил тяжелый фугас, прилетевший с борта большого фрегата, шедшего под флагом Сен-Доменга. Фрегат стрелял с полутора миль, фугас взорвался, подняв огромный фонтан воды, с большим недолетом. Но англичанам этого вполне хватило. Сделав разворот «все вдруг», два оставшихся на плаву фрегата подцепили на тросы несколько шлюпок, на которых спасалась команда «Сали Роуз», и дали деру. Там, в открытом море, они подтянут шлюпки к бортам и поднимут спасшихся на борт. Но до этого светлого момента следовало дожить. А значит — немедленно уйти, пока весьма некстати подошедшие тяжелые посудины не превратили их в кучу щепок.

11 июля. Шестая склянка дневной вахты. Благодарение Господу, все обошлось. «Неуловимый» затонул, оставшихся в живых парней с него взяли на борт «Индеанки» и «Поморника». Присланные из Пуэрто-Плата фрегаты и галеон останутся здесь. Нам же предписано идти в порт и ремонтироваться. Поднятые на борт «Индеанки» слитки серебра уже зачтены в нашу долю, а подняли мы считай совсем ничего.

11 июля. Четыре часа пополудни. Если парни с фрегатов и галеона смогут поднять хотя бы половину того, что мы видели на этой банке, мы обеспечены до конца дней своих.

«А я теперь точно пойду свататься к Жозефине. И она будет обеспечена до старости, и детишкам будет что передать, и папаша ее избавится от рыбацкой доли. Какая девица устоит перед столь завидным будущим?..»

9

Читая рапорт о происшествии у Серебряной банки, Галка на миг представила себе английского губернатора колонии Массачусетс, которому вскоре положат на стол аналогичное донесение его бравых капитанов. Ведь, если верить кое-каким второстепенным бумагам, снятым с полузатопленного английского фрегата, «Сали Роуз» был приписан к порту Бостон. Судовой журнал и важные бумаги, естественно, увез с собой капитан Уильям Фиппс,^[170] но кое-какие финансовые документы были в спешке забыты и достались береговой страже Сен-Доменга. Итак, англичане наверняка постараются выставить себя белыми и пушистыми, а подлых пиратов — зачинщиками драки. В конце концов, капитан Фиппс первым обнаружил затонувший испанский флот. И не поведи он себя столь нервно при первой встрече со сторожевиками, все вполне могло обернуться по-иному. Дело-то было не в территориальных водах Сен-Доменга, а в водах нейтральных, тут уже кто первый встал, того и тапки. Пираты могли бы сколько угодно бурчать и возмущаться, но кроме прямого нападения с отъемом добычи ничего предпринять бы не смогли. Зато подставили бы своего генерала по самое некуда, а Галка таких вещей не любила. И не прощала. Никому. Но англичанин сбежал, а приоритет открытия затонувшего флота «застолбил» капитан береговой стражи Анри Блезуа, подав соответствующий рапорт губернатору Пуэрто-Плата. Выходит, с юридической точки зрения наезд английских фрегатов месяц спустя был чистой воды уголовщиной. Другое дело, что англичане считали себя превыше любого права, и даже если капитан Фиппс предоставит своему губернатору правдивый рапорт о случившемся, все равно сен-доменгцы будут виноваты во всех смертных грехах. Так что стоит ожидать в Алькасар де Колон сэра Чарльза. Через месяц-другой. С праведным гневом в честных глазах и нотой протеста в бархатной папочке с вензелем.

Так оно и случилось.

Галка не знала, получил ли сэр Чарльз некие инструкции от полковника Линча или прямиком из Лондона, но сработали британцы весьма оперативно. Стычка у Серебряной банки произошла 11 июля, а сэр Чарльз явился в Алькасар де Колон 19 августа. Скорее всего, ориентировались по ситуации они уже на месте, не дожидаясь ценных указаний от его величества или герцога Йоркского. Или, что вероятнее всего, им нужен был повод высказать пиратам свое «фи», а уж что там произошло в действительности — дело десятое.

— Миледи, — сухо проговорил сэр Чарльз, когда протокольное прочтение ноты протеста и вручение упомянутой бумаги было уже позади. — Подозревая, как возмущены господа губернаторы английских колоний, как наверняка возмущен двор и сам король, я позволю выразить вам и свое личное глубочайшее возмущение произошедшим инцидентом. Подлое нападение ваших сторожевых судов на фрегаты королевского флота не должно остаться безнаказанным.

— Вы хотите, чтобы я наказала капитанов тех сторожевиков? — Галка, свернув гербовую бумагу, легонько ударила получившейся трубочкой себя по раскрытой ладони левой руки. — Могу я узнать, за что же именно они должны быть наказаны?

— Они первыми открыли огонь, едва завидев английские флаги, миледи.

— Кто осмеливается это утверждать?

— Капитаны Фиппс и Ридинг. Фрегат капитана Фиппса при этом был поврежден настолько серьезно, что потерял управление и был выброшен на риф.

— Простите, сэр Чарльз, но ваши капитаны… э-э-э… как бы помягче выразиться… были не слишком объективны, когда составляли рапорты. Кстати, кораблей было три. Где же упоминание о рапорте третьего капитана?

— Вы утверждаете, что капитаны королевского флота могли солгать? — вот теперь возмущение господина посла было и впрямь искренним. — Это по меньшей мере бесчестно, миледи!

— Бесчестно лгать, составляя рапорт, сэр, — жестко ответила Галка. — Так что же все-таки с третьим капитаном и его рапортом? Только не говорите, будто вы не в курсе.

— Капитан Форбс также подал рапорт, но о его содержании я не извещен, — выдавил из себя сэр Чарльз.

— Стало быть, если бы его содержание совпадало с содержанием рапортов двух других капитанов, вас бы наверняка известили, — едко проговорила мадам генерал. — На вашем месте я бы тут же начала кое в чем сомневаться. Однако вы все равно уверены, что это наши корабли атаковали первыми.

— В противном случае, миледи, от ваших кораблей после первого же залпа фрегатов остались бы лишь обломки на воде, — не менее едко ответствовал сэр Чарльз. — Попытайтесь доказать, что это не так.

— Ваш ответ, сэр, с головой выдает «сухопутную крысу», — улыбнулась Галка. Кресло было красивое, резное, еще испанское. Правда, на нем было не так удобно сидеть, как на старых, но мягких румынских креслах, стоявших у нее дома. — На наших сторожевиках установлены стальные пушки нового образца, снаряды которых снабжены белым порохом. Пушки мелкого калибра, но прицельная их дальность — пять кабельтовых. Имея определенный навык, хороший канонир попадет в цель и с восьми кабельтовых. На ваших фрегатах вооружение было бронзовое. Стало быть, прицельная дальность — не более двух кабельтовых, и то при отличной выучке канониров… Надеюсь, вы не станете отрицать этот факт?

— Не стану. — Сэр Чарльз уже понял, к чему клонит эта дама, и выцеживал каждое слово сквозь зубы.

— Очень хорошо. Идем дальше. У Серебряной банки были три сторожевика против трех фрегатов. Если бы наши корабли открыли огонь первыми, они бы наверняка сделали это с дистанции пять кабельтовых. Не так ли?.. Вижу, вы согласны. Именно так. Стало быть, ваши фрегаты попросту не подошли бы на два кабельтовых, не говоря уже о дистанции бортового залпа — четверть кабельтова. Их бы расстреляли задолго до этого. Однако в бортах сторожевиков было полно дыр от ядер, а один из них вовсе затонул на месте. И вот здесь остается задать один вопрос: а могли ли наши моряки, дав один залп из дальнобойных и скорострельных — я подчеркиваю: скорострельных — орудий, тут же разинуть рты и добрых четверть часа ждать, пока ваши фрегаты не подойдут на пистолетный выстрел для ответного залпа? Уверяю вас, сэр, у нас на флоте тоже много негодяев, но идиоты точно не водятся.

— Не хотите ли вы сказать, миледи, что меня сознательно ввели в заблуждение? — сэр Чарльз, понимая, что в данном случае настаивать на прежней версии попросту глупо, перешел к единственно возможной теперь тактике — отступлению. — Я могу понять губернатора Массачусетса, ему было крайне неприятно узнать о случившемся, и он наверняка решил снять с себя всякую ответственность.

— Но при этом поставил в ложное положение полковника Линча и вас, — Галка усмехнулась: отступление — это хорошо, но и отступать надо грамотно. А сэр Чарльз, кажется, малость переигрывает. Правда, ее такое развитие событий вполне устраивало. — Эта бумага останется у меня, — мадам генерал снова хлопнула свернутым в трубочку гербовым листом по ладони. — На память о недоразумении, так сказать. А взамен я предоставлю вам вот эту бумагу.

И, небрежным жестом отправив английскую ноту в китайскую вазу, стоявшую на столе, Галка пододвинула к себе красную кожаную папку с тисненым республиканским гербом.

— Что это? — поинтересовался сэр Чарльз.

— Встречная нота протеста, как вы уже наверняка догадались, сэр. И давайте не будем тратить время на церемонии. Мы люди простые, хоть и не любим, когда нас пытаются держать за дураков…

— Нота протеста? — мистер Хиггинс ничуть не удивился, когда сэр Чарльз молча сунул ему эту бумагу. — Этого следовало ожидать.

— Какова наглость! — фыркнул господин посол. — Эта женщина осмелилась мне дерзить!

— Я вас предупреждал, сэр…

— Оставьте свое мнение при себе, Хиггинс! Меня оно волнует в последнюю очередь! — сэр Чарльз на этот раз просто вспылил и не придумал ничего лучше, чем выместить раздражение на помощнике. — Разве вы не утверждали, что эта дама в ответ на нападение у Серебряной банки в обязательном порядке ответит нападением на английские суда?

— Как раз я этого и не утверждал, — язвительно проговорил Оливер: наглость сэра Чарльза еще можно было терпеть, пока она находилась в разумных пределах. Но сейчас сэр явно хватил через край. — Я ожидал официальной бумаги, и вот она. Теперь имеется неприятный прецедент, и у нас развязаны руки в том, что касается каперов.

— Так действуйте, черт возьми, а не испытывайте на прочность мое терпение! — посол фыркнул, как рассерженный кот, и, хлопнув дверью, вылетел из комнаты.

«Боюсь, сэр, эта дама, которую вы до сих пор изволите недооценивать, преподнесет вам несколько весьма неприятных сюрпризов, — Хиггинс позволил себе сию ядовитую мысль, благо сэр Чарльз еще не научился угадывать, о чем думают окружающие. — Что же до меня, то я свою задачу выполню. Чего бы это мне ни стоило».

Никто не знал, были ли выстрелы у Серебряной банки первым отдаленным раскатом грома приближавшейся войны, или дело удастся уладить миром. Но мистер Хиггинс приехал сюда отстаивать интересы Британии. А каким способом он будет это делать — уже неважно.

«Война — значит война. Мир — значит мир. Но Англия в любом случае должна победить. В этом ее предназначение. А король… Что ж, если он изволит распускать парламент только потому, что лорды не выдали ему денег на новый „дурацкий поход“, затеваемый в отместку за предыдущий…»

Боже, храни короля! Ибо нет у него врага хуже, чем он сам.

Глава 6 «Это наша гавань…»

1

— Да что ты там мудришь, Воробушек! Они сами сунулись, теперь пусть на себя и пеняют! Надо атаковать Порт-Ройял, и всех делов!

Андре Гранден, капитан большого фрегата, захваченного у испанцев два года назад и переименованного французским экипажем в «Беррийца», выразил, как показалось Галке мнение большинства. Порт-Ройял… Жирная дичь, но уж больно зубастая. И ядовитая. Налететь, пограбить и сжечь — много ума не надо. Зато последствия потом не разгребешь… К слову, Билли, Джеймс, Жером и Влад явно скептично относились к мнению, озвученному капитаном Гранденом. И их молчаливая поддержка вдохновляла Галку отстаивать свой план до конца. Какими бы неприятностями это ни было чревато, если капитаны все-таки упрутся.

— Откуда ты знаешь, Андре, может, они только этого и ждут? — улыбочка «генерала Мэйна» довольно редко излучала доброту и нежность, а сейчас и вовсе был не тот случай, когда уместны подобные чувства. — Порт-Ройял нам так или иначе придется навестить. Но сделаем мы это в тот момент, когда это будет выгодно нам, а не англичанам.

— А сейчас, думаешь, это выгодно именно милордам? — с сомнением поинтересовался Гранден. — Больно сложно. Не такие уж мы важные для них птицы, чтобы они затевали такие игры.

— То-то и оно, брат, что нас уже считают достойными подобных игр, — осклабился Билли. — Оно, может, кого и не обрадует — ведь если что, англичане пришлют сюда целую эскадру — но лично меня это устраивает. Значит нас признали!

— Да, признали, — сказал Влад. — Но теперь и нам придется играть по правилам для взрослых. Халявы, как в Алжире, где мусульмане, считай, не имели равноценного нам флота и армии, не будет.

— Вот именно. И раз к нам относятся серьезно, то и мы не должны пороть горячку. — Галка проговорила это так спокойно, будто «крутые разборки» с европейской державой случались у Сен-Доменга чуть не ежедневно и стали обычной рутиной. — Кто торопится, тот рискует наделать кучу ошибок, а для нас ошибка сейчас равнозначна смерти.

— Тогда выкладывай свой план, Воробушек, — голос Жерома заполнил собой всю комнату, хотя он говорил вполне даже спокойно и относительно тихо. — Не будем торопиться. Тут я с тобой согласен: погорячимся — потеряем все…

Буквально пару дней назад «тайный орден» собрался снова. Трое пришельцев из будущего и трое осведомленных об их истинном происхождении достаточно часто, насколько позволяли обстоятельства, обсуждали разные проблемы с точки зрения их тайного знания. Обычно это было сравнение происходящего с тем, что еще не успели позабыть из курса истории своего мира господа попаданцы. Но позавчера сбор состоялся по совсем другому поводу. И в расширенном, так сказать, составе: к шестерым присоединился седьмой.

Готфрид Лейбниц.

Герр Лейбниц вычислил истину в буквальном смысле математическим путем. Если раньше он лишь намекал на скорость, с какой в никому не ведомом Сен-Доменге вдруг стали объявляться различные технические и оружейные новинки, то тут он просто свел в табличку все сколько-нибудь значимые изобретения, сделанные за последние пятьдесят лет. И вышло, что по этой части островная республика за шесть лет сравнялась с Европой. Вот чего он долго не мог ни вычислить, ни даже просто предположить, так это настоящую причину такого прорыва. Все же герр Лейбниц нашел в себе мужество допустить невероятное, и в итоге оказался прав. «Бритва Оккама» в данном случае сработала идеально.

Итак, Готфрид Лейбниц…

— Простите, господа, я должен был, наверное, с самого начала оповестить вас о своих подозрениях, — прежде всего он извинился. — Тогда, возможно, удалось бы избежать некоторых недоразумений. И все же я рад, что мое вполне фантастичное предположение оказалось верным.

— Почему же это вас так обрадовало? — спросил дон Альваро.

— В противном случае мне пришлось бы подозревать чертовщину, — улыбнулся герр Лейбниц. — Это уже гораздо хуже, согласитесь.

— В нашем случае, честно говоря, еще неизвестно, что хуже, — мрачно проговорил Влад. — Люди, которые перебросили нас сюда… Гм… Ну ладно, о мертвых или хорошо, или ничего. А мы не пытаемся устроить здесь некую копию своего мира. Мы пытаемся выжить в этом. И, по возможности, избежать многих ошибок, которых наделали наши предки. То есть ваши потомки.

— Это не застрахует вас от совершения иных ошибок, — мягко ответил Лейбниц.

— Не застрахует, верно. Но мы хотя бы отчасти знаем, чего точно не нужно делать.

— Неужели в вашем будущем настолько плохо?

— Не так уж оно и плохо, — с невеселой улыбкой ответила Галка. — Однако есть там некоторые нюансы, от которых стоило бы избавиться. Тогда оно было бы намного лучше…

Разговор вышел очень непростой, Галка весь вечер потом сомневалась: к добру это или нет? Но в итоге пришла к выводу, что нет в этом ничего плохого. Герр Готфрид за время пребывания в Сен-Доменге показал себя как достойный человек. И коль дал слово хранить тайну, будет хранить. Все же мадам генерал чувствовала некую неловкость. В самом деле, стоило бы пораньше намекнуть Лейбницу на истину. Только намекнуть. Ибо услышь он эту истину от постороннего человека, так сказать, в готовом виде, не поверил бы ни в жизнь. Счел бы, что его дурачат. Он признался, что и сам себе поверил с большим трудом. Но теперь, зная правду, пообещал более тщательно продумывать все свои усовершенствования. Как раз на предмет избежания ошибок, допущенных в неведомом ему и уже таком далеком мире.

«Лейбниц не подведет, это я знаю точно, — думала Галка. — Математик, преподаватель, юрист. Малость идеалист, как большинство настоящих ученых. И, что самое интересное, глубоко верующий человек. В отличие от некоторых ученых моего времени, уверенных, что раз ни один прибор не подтверждает наличие совести, то ее не существует… Вера и Знание, как говорит отец Пабло. У нас их стравили между собой, развели в разные стороны. Здесь еще возможно исправить эту грубую ошибку. Придавить мракобесов от церкви, не допустить появления подобных типажей в науке. Но сколько же сил, сколько лет уйдет на это!..»

Перед ней на столе лежало письмо со сломанной печатью. Письмо, которое на днях со всем почтением принес в Алькасар де Колон капитан французского военного флота. Месье офицер засвидетельствовал свое почтение даме — главе государства. А заодно передал шкатулочку. В которой лежали это письмо и подарочек — изготовленный французскими оружейниками кремневый пистолет с рукоятью красного дерева, чудесной насечкой на стволе, богато инкрустированный золотом и мелкими рубинами. Словом, минимум эффективности, максимум выпендрежа. Галка сочла нужным отдариться: зашедшему на следующий день офицеру была вручена похожая шкатулочка, только лежали в ней ничем не инкрустированный карманный револьвер системы Ламбре, несколько коробочек с патронами, краткая инструкция по эксплуатации данного оружия и ответное письмо. Как там его величество будет осваивать револьвер, Галку не волновало. Главное, что он наверняка разгадает нехитрую символику подарка: минимум выпендрежа, максимум эффективности. Неплохое смысловое дополнение к ее письменному ответу. Впрочем, ничего особенного там сказано не было. Как и в самом письме.

…Перемена настроения в Мадриде, на мой взгляд, кратковременна. Однако с устранением королевы-матери от реальной власти возможен приход дона Хуана, равно недолюбливающего и Францию, и Австрию. Все же смею надеяться, что дону Хуану, как политику здравомыслящему, не придет в голову проявлять какую-либо враждебность по отношению к Франции и Сен-Доменгу. В противном случае торговля Испании с колониями Нового Света может прийти в окончательный упадок. Разоренная войной и расточительством двора страна, уже фактически потерявшая свою богатейшую колонию, не выдержит такого удара. В Мадриде это понимают, а из сего понимания как раз и следуют упомянутые мной перемены.

Что же касаемо наших северных границ, то тут я должен выразить некие опасения. Не слишком приятно видеть хозяину дома, когда два соседа затевают драку едва ли не у него на пороге. Притом, если они оба уже начинают, если так можно выразиться, подготовку к драке, бросая камни в его окна. Его величество Карл Английский, уже не раз враждебно высказывавшийся по отношению к Франции и ее союзникам, не так давно позволил себе довольно резкие выражения в наш адрес. Он распустил парламент, отказавший ему в выдаче требуемой суммы из государственной казны. Благодаря этому ходу кое-что ему все же удалось получить, но далеко не все требуемое. Часть из этих денег тут же были потрачены на увеселения и содержание неких придворных дам. Прочее было отдано герцогу Йоркскому на оснащение флота. Не рискну точно сказать, какая часть сих денег действительно пошла на указанные цели, однако меня беспокоит тот факт, что в настоящий момент все имеющиеся в английском флоте двадцать пять линкоров сосредоточены в Портсмуте. Тогда как большая часть нашего флота находится в Средиземном море. Дабы удержать кузена Карла от соблазна перейти от слов к делу, я пожаловал командору Дюкену звание адмирала Брестской эскадры…

«Вот ведь… нехороший человек! — едко усмехалась Галка, перечитывая эти строки. — Когда не надо, Дюкену сразу его вероисповедание припоминается. А как жареный петух в одно место клюнет, тут же бегут к старику с адмиральским званием на тарелочке с золотой каемочкой… Не знаю, как Дюкен, а я бы уже послала их на три веселых буквы. Вместе со званием и тарелочкой… Но вот сборы англичан — это сто процентов не против Франции. Тут дражайший кузен нашего „доброго друга“ разорится штаны отстирывать. Сам же превратил английский флот черт знает во что, а у Франции линкоров уже сейчас почти в три раза больше, и строятся новые… Штатгальтер Вильгельм вовремя предложил этот договор. Голландцы тоже меркантильные сволочи, но им хотя бы не слишком часто приходит в голову гениальная идея кинуть партнера, чуть только переменится ветер. Особенно когда торговля с этим партнером приносит им немалую выгоду. А намек его величества я поняла. Тонкий такой намек на толстые обстоятельства…»

Людовика никак нельзя было назвать глупцом. Гением, несмотря на заверения некоторых особо верных подданных, он тоже не являлся. Это был человек с умственными способностями несколько выше средних, и он неплохо разбирался в людях. Он знал, что хитрой даме из Сен-Доменга достаточно лишь туманно намекнуть на проблему, чтобы она догадалась о прочем. Но король, привыкший манипулировать всеми и вся, вряд ли предполагал, что эта дама догадается еще кое о чем.

«Он хочет стравить два островных государства, чтобы проигравший пошел на дно, а победитель едва мог дотащиться до родной гавани… Ну что ж, нашего „доброго друга“ тоже ждет небольшой сюрприз. Потому что мы собираемся выжить…»

2

«Все силы брошены на производство зарядов к корабельным и крепостным орудиям, а также патронов к ружьям и шестизарядным пистолетам. В сторону отставлены все прочие проекты, находящиеся в стадии разработки. Отсюда вывод: Сен-Доменг активно, хоть и втайне от всех, готовится к войне».

Таков был неутешительный вывод, сделанный Оливером Хиггинсом на основании имеющихся данных. Все-таки ему удалось скрыть от Этьена Ле Бретона двух своих самых ценных осведомителей. Один из них, сам англичанин по происхождению, имел выход на Торговый совет республики, другой был французом, офицером сухопутной канонирской службы, подловленным агентами Хиггинса на неких махинациях и теперь служившим из-за страха разоблачения. Если первый работал на Англию добровольно, оговорив себе немаленькую премию после разгрома Сен-Доменга, то второго пришлось припереть к стенке. Агентов, производивших вербовку, Хиггинс давно убрал. Чужими руками, понятно. Связь держали через одного лавочника, задействованного втемную, и одну местную дамочку, англичанку, уже здесь вышедшую замуж за купца-француза. То есть лавочник был свято уверен, что господин офицер ведет через него тайную любовную переписку с замужней женщиной, а дамочка, в глаза не видевшая автора писем и знать не знавшая, кто он такой, в свою очередь исправно передавала эти послания мистеру Хиггинсу через слугу сэра Чарльза — Джонатана. Этот пройдоха умудрялся передавать почту так скрытно, что его никто ни разу не смог выследить. Запутанная комбинация, пришлось пожертвовать парочкой малозначимых персон. Но зато мистер Хиггинс был уверен, что этот канал совершенно надежен, а сведения, которые передавал канонирский офицер, точны. И, черт возьми, весьма неприятны!

«Они знают. Потому и готовятся. Вся соль в том, чтобы втянуть их в войну, когда они еще не будут к ней полностью готовы… Жаль, этот чертов Ле Бретон обрубил все мои связи на флоте Сен-Доменга. Не то бы я сам устроил пиратам парочку сюрпризов».

— Вам письмо, сэр, — Джонатан весьма раздражал Хиггинса своим умением появляться бесшумно, словно призрак, хотя эта способность неплохо послужила Британии.

— Официальное или нет? — сухо спросил Хиггинс.

— Официальное, сэр, — слуга с почтительным видом подал ему на серебряном подносике конверт с гербовой печатью.

— Вы свободны, Джонатан.

Слуга, прекрасно знавший, кто здесь истинный посол Англии, поклонился и исчез. Так же бесшумно, как и появился. А Хиггинс нахмурился. На тяжелой сургучной печати красовался гербовый кораблик Сен-Доменга со скрещенными под ним «кошкой» и абордажной саблей. Никаких приятных ассоциаций у Оливера это не вызвало. Скорее наоборот. Сломав печать с корабликом («Вот бы так же весь их флот, а?»), мистер Хиггинс развернул письмо… Что ж, предчувствие его не обмануло. Официальный вызов в Алькасар де Колон.

«Доигрался, — язвительно ухмыльнулся Хиггинс, выглядывая в окно. Так и есть: двое пиратского вида молодцев отираются около крыльца посольства, наверняка они здесь не случайно. Скорее всего, второй выход тоже перекрыт. — Теперь только и остается, что идти к миссис Эшби и получить предписание немедленно покинуть остров. Что ж, нанесу даме визит. В любом случае к этому все и шло».

— … В связи с тем, что упомянутые лица независимо друг от друга указали на дознании на вас и приближенных к вам людей, я вынуждена, хоть это мне крайне неприятно, объявить вас, мистер Оливер Хиггинс, персоной нон грата. Извольте получить официальное в том уведомление и предписание покинуть пределы Республики Сен-Доменг в течение сорока восьми часов. В случае, если вы задержитесь здесь более указанного срока, вас арестуют и будут судить по законам республики.

— Я сожалею о случившемся, миледи, — Хиггинс учтиво поклонился, принял бумаги, и, еще раз поклонившись, вышел.

Впервые в жизни Галке приходилось быть такой до невозможности официальной. Еще бы: не каждый день вручаешь дипломату другого государства подобные бумаги! А Хиггинс ей действительно был симпатичен. Умный, деятельный, циничный, достаточно жесткий и, чего греха таить, жестокий. Будь он английским премьером, соседям Англии пришлось бы очень туго. Но, к счастью для соседей (и не только для них) и к большому сожалению для короля Англии, этот человек не имел ни малейших шансов занять столь высокую должность. Ибо беден и не особо знатен. «Такого всегда будут использовать вышестоящие, — подумала Галка, когда мистер Хиггинс заверил ее, что покинет Сен-Доменг в указанный срок, и откланялся. — Тот же герцог Йоркский, например. Сам по себе он, мягко говоря, звезд с неба не хватает, но выезжать будет за счет подобных „солдат империи“. И мне почему-то кажется, что Хиггинс это знает… Что я могу сказать? Патриот. В лучшем смысле этого слова».

— Ты точно уверен, что тут остались его люди, которых ты не смог вычислить?

Этьен, присутствовавший при церемонии в качестве главного свидетеля, нахмурился. Он не любил, когда ему напоминали о его промахах.

— Да, капитан. — Хоть он и не любил таких пинков, но всегда был самокритичен и не витал в облаках. — В одном из перехваченных писем было упоминание о наших военных приготовлениях, с приведением довольно точных цифр. У него есть осведомитель среди снабженцев или офицеров береговой службы. Относительно кораблей англичане в неведении и до сих пор, там мои парни постарались на славу, но на берегу всех так тщательно не проверишь. Особенно переселенцев, поступивших на службу.

— Тогда… Прости, что осмеливаюсь давать тебе советы, Этьен, но я бы на твоем месте сейчас проследила бы за прислугой английского посольства. Кто, куда, зачем. В какие лавки и трактиры ходят, кто эти заведения посещает…

— Капитан, это непосильная задача, — Этьен отрицательно покачал головой. — Мы можем отследить контакты прислуги, но если речь пойдет о трактире, мы просто потеряем след. Записку можно всучить трактирщику с монетками, когда расплачиваешься за обед. Ее можно спокойно передать лавочнику, когда там не будет иных посетителей… Нет, это невыполнимо.

— Что ж, не буду настаивать, — согласилась Галка. — Пусть твои парни последят за слугами, а если никаких концов не обнаружится — придется ждать.

— Терпеть этого не могу, если честно, — с невеселой улыбкой признался Этьен. — Но в моем деле без терпения не обойтись.

— Как и в моем…

Вечером того же дня оба осведомителя, каждый по своему каналу, получили записки одинакового содержания: «Ничего более не предпринимайте. Вы знаете, что следует делать после условленного сигнала».

Секретной службе Сен-Доменга достались лишь смутные подозрения насчет Джонатана Адамса, слуги сэра Чарльза Ховарда. Но — не более того.

3

«Как там кличут эту лондонскую больницу для помешанных? Кажется, Бедлам или что-то в этом роде?»

У Жана Гасконца такие мысли возникали чуть не ежедневно. А то и по два раза на день. Ну посудите сами: можно ли остаться в здравом уме, когда все время приходится решать какие-то проблемы, половина которых возникает совершенно на пустом месте, а второй половины можно было спокойно избежать, если бы окружающие были менее уперты. И это при том, что есть толковые помощники, берущие на себя большую часть работы. Собственно на Тортуге Жан теперь бывал нечасто. Теперь, занимаясь обустройством на Флориде, он куда больше времени проводил в Сан-Августине. Решал проблемы оставшихся там испанцев, договаривался с вождями семинолов, перекупал вождей иных индейских племен, чтобы они позабыли прежнюю практику наездов на испанцев. Катастрофически не хватало рабочих рук, Жан всеми правдами и неправдами старался перенаправить на Флориду как можно больше колонистов, приезжавших в Сен-Доменг. Естественно, тут его интересы сталкивались с интересами других губернаторов, и грызня была еще та. Если бы не Герхард Монтаг, капитаны-губернаторы давно бы уже перессорились насмерть. Но этот германец, никогда ранее не имевший столь плотного контакта с пиратами, сумел завоевать их уважение. В общем-то, если бы судьба распорядилась по-иному, он бы наверняка стал одним из самых уважаемых капитанов… Словом, Жан Гасконец иной раз крыл себя по матушке, бабушке и прочим прародительницам — за то, что согласился принять эту высокую, но чертовски нервную должность. И ведь не откажешься уже. Парни на смех поднимут, заявят, что струсил…

«Черт подери это губернаторство!»

Ну вот, опять…

— Кэп, беспорядки в порту! — в комнату, запыхавшись, влетел молодой матрос. — Драка между матросами сторожевика и рыбаками! Мы развели дерущихся по углам, но зачинщики требуют вашего суда!

Жан мысленно помянул по матушке уже не себя, а этих охламонов, вздумавших бить друг другу морды прямо в порту.

— Надо же! Требуют суда! — ядовито хмыкнул он. — А в подвале они пару недель посидеть не желают? Почему их в полицию не сдали?

— По закону каждый имеет право требовать суда капитана.

— Вот дьявол… — ругнулся Жан. В таких случаях каждый, кто подчинялся законам Сен-Доменга, имел право на суд капитана или губернатора, но и ответственность при этом наступала немедленно, сразу по оглашении приговора. — Наши законы чертовски справедливы, но иногда меня просто раздражают… Ладно, где там эти красавцы? Тащи сюда, вместе со свидетелями.

«Чтоб я сдох…»

Когда в одном из задержанных Жан опознал капитана Блезуа, недавнего героя Серебряной банки, ему стало плохо. Что угодно, только не это! Блезуа славился на всю Тортугу не самым приятным нравом, а теперь вообще будет напирать, пользуясь своей известностью, прав он там или нет. Второй… Жан напряг память и узнал его: Антонио Ариета, баск, один из самых удачливых рыбаков Кайонны. Оба помятые, в пыли и крови, с симметрично подбитыми глазами — у пирата заплыл левый, у рыбака правый. При них, само собой, свидетели, по три человека с каждой стороны, и… потерпевшая. Зареванная девчонка лет четырнадцати в хорошем, но порванном платье.

Та-ак, только этого еще не хватало.

По закону Жан должен был выслушать обе стороны. Так и сделал. В общем, после полного часа эмоций, криков и взаимных обвинений все-таки вырисовалась более-менее адекватная картина происшествия. Оказывается, капитан Блезуа по возвращении на Тортугу зачастил в гости к рыбаку и его дочери. Был предельно любезен. Но сегодня он зашел раньше обычного, пока девочка была в школе, и попросил ее руки. Отец особых возражений не выразил, но поставил условие: если дочка против, никакого сватовства. Капитан поморщился, но согласился. А девчонка, явившись домой, на предложение капитана ответила немедленным отказом. Мол, не хочу замуж, хочу учиться. И вообще, сеньор для меня слишком старый… Зная, что собой представляет Анри Блезуа, об остальном Жан догадался без дальнейших пояснений. Выскочил из дома рыбака словно ошпаренный, а потом подкараулил девчонку, когда она вышла из дому, да начал ей юбку задирать. Та в крик, на шум прибежали отец с работниками, капитану тоже кто-то из братвы пришел на помощь, еще соседи подпряглись… Словом, если бы не вмешались парни из стражи, в порту вполне могло случиться побоище между пиратами и рыбаками. И закончилось бы оно явно не в пользу последних: боевая подготовка и слаженность не те… Жан слушал, и ему с каждой минутой становилось тошно. Чего хотят эти двое? Справедливости? По справедливости он должен был бы повесить Блезуа: насилие над девушкой благодаря «генералу Мэйна» с некоторых пор являлось висельным делом. Хотя… кажись, там до… самого главного так и не дошло, папаша с работниками вовремя выскочили из дома. Значит, солидный штраф. А это означало ссору с одним из лучших капитанов береговой стражи: Блезуа действительно был первоклассный моряк, несмотря на отвратительный характер. А этот Антонио… Не хочется и его обижать, иначе кто тогда в Кайонну из рыбаков рискнет сунуться, если прознают, что тут их давят?

«Не должность, а бочка дерьма, — мысленно ругался Жан, вынося приговор капитану Блезуа: штраф в размере тысячи ливров. — Черт, и почему некоторые так рвутся „наверх“? Тут же свихнуться недолго!»

— Послушай, парень, — когда все начали расходиться, Жан тихонечко придержал рыбака, — останься на пару слов, разговор есть.

Ариета удивился: чтобы сам сеньор губернатор с ним заговорил? Впрочем, этот, кажись, из пиратов, а пираты люди простые, не склонные к пышным церемониям и дворянской спеси. Если среди них и есть дворяне, то пиратский быт быстренько эту самую спесь из их голов выбивает. Но что нужно губернатору от простого рыбака-баска?

— Хосефа, подожди в приемной. — Ариета подтолкнул все еще хлюпавшую носом дочь к двери.

— Не стоит этого делать, приятель, — Жан недобро усмехнулся. — Не ровен час, выйдешь — а девочки нет.

— Вы же в нашу пользу все решили! — опешил Ариета. — Что этот капитан теперь может сделать?

— Да много чего, парень. Ты не шуми, а слушай. — Жан перестал ухмыляться и сделался совершенно серьезным. Пожалуй, даже мрачным. — Суд ты выиграл, это верно. Только ты Блезуа плохо знаешь. А я с ним два года по одной палубе ходил, пока он своим кораблем не разжился. Ему ж до сих пор никто не отказывал! А тут какая-то сопливка «нет» сказала, разве Анри такое простит? Он темноты дождется, тебя прирежет, а дочку твою к себе в дом заберет. И хорошо, если только в дом, а не на сторожевик. Поиграется с ней сам, потом команде отдаст, а там концы в воду, чтоб ни свидетелей, ни трупа. Оно тебе надо? Нет. Оно и мне не надо. Потому послушай, что я тебе скажу: сейчас же иди домой, собирай манатки, грузись в лодку и мотай в Сен-Доменг. Сейчас же, не дожидаясь темноты!

— В столицу? — ахнул Ариета. — Да что я там делать-то буду? Там же никого знакомых у меня нет и не было!

— Будто тут у тебя были знакомые, когда вы сюда явились на своей обглоданной скорлупке, — фыркнул Жан, покосившись сперва на бледную, дрожащую Хосефу, а затем на закрытую дверь. — Я письмо напишу, отдашь или коменданту Сен-Доменга месье Реми, или капитану Жерому, или генералу.

— Ох! — испуганно выдохнул Ариета. — Генералу!

— Да, генералу, ты не ослышался. Ее трудно назвать доброй бабой, но свой угол у вас точно будет. А там уж… Ты мужик работящий, не пропадешь. И девчонку пристроишь. Понял?

— Понял, — обреченно кивнул Ариета. Опять бегство. Опять судьба, словно насмехаясь, дает пинка под зад, когда все вроде налаживаться начало…

— Я сейчас с тобой двоих парней пошлю, так, на всякий случай, — продолжал Гасконец. — Небось, Блезуа поостережется с вами связываться, пока они будут при вас. Но я ж не могу выделить тебе пожизненную охрану, согласись. А Анри злопамятный. Так что давай, не тяни время.

Антонио запоздало сообразил, что господин губернатор сейчас делает для него доброе дело. А за добро не грех и поблагодарить.

— Спасибо вам, — с тяжелым вздохом проговорил он.

— Не за что, приятель, — Жан сощурил глаза, словно прицеливался. — Я не столько о тебе, сколько о себе думаю. Ты-то уедешь, а мне тут с этими… красавцами еще жить. Короче, вали отсюда скорее. Если задержишься до ночи, сам будешь виноват.

Жан оказался прав: не прошло и часа с того момента, когда лодка баска в сумерках отчалила от пирса Кайонны, унося и Антонио, и его дочь, и двоих работников, как оставленный в спешке дом рыбака подвергся нападению. Не застав там семейство Ариета, капитан Блезуа все понял и в полнейшей ярости бросился в порт. Но там ему популярно объяснили, что «Индеанка» еще не получила разрешение на выход в море. А попробуешь, мол, выйти без разрешения — пеняй на себя. Пушки в Горном форте стоят не только для защиты города от нападения, но и для отстрела всяких там дезертиров и самовольщиков. Весь фарватер простреливается, канониры и ночью не промахнутся… Блезуа, сообразив, от кого исходила подобная идея, тут же ломанулся в дом губернатора. В прежнюю резиденцию д'Ожерона…

— Ты что себе позволяешь?!! — орал он, бегая по комнате, будто курица с отрубленной головой. — Черт бы тебя подрал, Гасконец, я думал, ты настоящий рыцарь удачи, а ты вступаешься за этих… этих!..

— Заткнись, — ровным, но достаточно жестким тоном проговорил Жан. Словно команду «К бою!» отдал. И сразу все встало на свои места: у Блезуа сработал навык моряка — подчинение старшему по рангу. — Заткнись и слушай. Эти рыбаки признали наш закон и платят нам за защиту, стало быть, они свои. А своих обижать как-то не того, брат. Нехорошо.

— Свои! — вспылил Блезуа, взмахнув шляпой — дорогой парижской шляпой с перьями, купленной вместе с красивым камзолом специально ради сватовства. — Да кто они такие, Жан? Рыбой насквозь провонялись! Тьфу! Этот чертов баск и его дура доченька за счастье должны были считать, что я к ним честно посватался, а не задрал девке подол при первой же встрече! Да я для Сен-Доменга в тысячу раз больше сделал, чем они все!

— С этим никто не спорит. Только ведешь ты себя сейчас как последний дурак, — немного язвительно проговорил Жан. — Что ты к этой соплячке прикипел? Она еще в куклы, небось, играется. Тоже мне, нашел невесту бравый капитан! Жениться охота? Я ж не против. Найди себе купеческую дочку или вдову, а малолеток оставь в покое, это тебя до добра не доведет.

— Ты, что ли, в мою постель заглядывать будешь? — ощерился Блезуа.

— Если надо — буду, — жестко проговорил — как припечатал — Гасконец. — Я тут губернатором поставлен, и мне нужен порядок в Кайонне. Будешь его соблюдать — живи в свое удовольствие. А станешь нарушать — повешу, как собаку. Ясно?

— Ясно, — выцедил сквозь зубы Блезуа. Что ж, капитан есть капитан, даже если ты сам давно уже капитанствуешь на другом корабле…

— Отец, что с нами теперь будет?

— Ничего плохого, Хосефа. Теперь уже ничего…

— Но мы опять убегаем.

— Я надеюсь, больше нам убегать не придется. Помолись Пресвятой Деве, доченька. Она всегда прислушивается к молитвам безгрешных.

Хосефа, потупив взгляд, вдруг всхлипнула.

— Ты что, доченька? — удивился Ариета.

— Я вовсе не безгрешная… Я… я обманывала вас,отец… — заплакала девочка. — Те деньги, что вы давали мне на обеды… Я их не тратила, я собирала… Хотела книжку купить… Басни господина Лафонтена-а-а… — Тут она совсем раскисла и заревела в голос.

Антонио, никак не ожидавший такого признания (честно говоря, при первых словах дочери он даже испугался — что девчонка могла такого натворить?), обнял дочь и рассмеялся с явным облегчением. Базиль и Симон, управлявшиеся с парусом и рулем, тоже не выдержали, прыснули.

— Не плачь, девочка, — Антонио, все еще смеясь, погладил Хосефу по голове. — Приедем — я сам тебе эту книжку куплю. Честное слово!

4

Шторм, налетевший на Сен-Доменг, не отличался какой-то особенной силой: так, что-то средненькое, в июле-августе бывают куда похуже. Обычно сезон штормов приносил затишье в торговле. Прибыль прибылью, а когда риск потерять корабль со всем грузом возрастает в десять раз, невольно подумаешь об отдыхе. Сезон вроде прошел, но даже под этим явно последним в году штормом Сен-Доменгу было неуютно. Ветер пригибал пальмы и ветви деревьев к земле, торговые ряды опустели. Лавки закрылись, работа прекратилась, добрые граждане попрятались по домам, плотно закрывая двери и ставни. В припортовых трактирах тоже особенного оживления не наблюдалось: матросня да мастеровые, либо припозднившиеся на работе и укрывшиеся от непогоды в первой попавшейся забегаловке, либо закоренелые холостяки, для которых таверна — второй дом… Кое-кто из завсегдатаев клялся, что восхищается завыванием ветра и стуком тяжелых капель по навесу и ставням. Причард только усмехался в бороду: он искренне не понимал, что тут может быть восхитительного. Ну завывает, ну стучит. Крыша не течет — и слава богу. Но не пристало трактирщику сообщать свое мнение подобным поэтичным натурам. Платит за съеденное-выпитое? Очень хорошо. Вот если бы не платил, тогда другое дело. А этот чертов голландец Янсзон, чтоб ему провалиться, видит его насквозь, до самых потрохов…

— Неужто тебя вовсе за душу не берет этот ветер? — хмыкал плотник, заказав свою излюбленную свинину с капустой и пиво. — Тебя, бывшего капитана? Не верится мне что-то.

— Твое дело, — пожал плечами Причард.

— Что ж ты тогда стол накрыл? Опять твоя прежняя команда тут соберется?

— Может, и соберется, тебе-то что? — хмуро буркнул хозяин «Старого пирата». — Заведено у нас так.

— Другие-то не собираются.

— То их дело — собираться или нет. И вообще, чего пристал?

— А я поглядеть хочу, — заулыбался Янсзон. — Слухи ходят, будто почти все нынешние капитаны когда-то под твоим началом были. Вот и посмотрю, любопытно же: притащатся они сюда в такую погодку или нет?

— Все притащатся, будь уверен, — криво усмехнулся Причард. — А вот и первые.

В зал, плотно прикрыв за собой дверь, вошли двое в непромокаемых плащах-дождевиках. С плащей, само собой, тут же натекло, но Причард даже не подумал рявкнуть на новоприбывших — мол, могли бы и под навесом подождать… Билли и Пьер. Причард даже изволил удивленно поднять бровь: до сего дня Пьер ни разу не присоединялся к ним на этой традиционной октябрьской посиделке. На других — сколько угодно, но только не на этой. Что ж, все когда-нибудь случается в первый раз… Не успели эти двое поприветствовать хозяина — своего бывшего кэпа — и усесться за столом, как явились еще двое. Жером и Хайме. Эти тоже были из команды «Орфея» и тоже входили в большую компанию друзей, но их не было десять лет назад на том клятом островке, с которого все началось. Впрочем, их пригласили, и они пришли… Влад заявился один, без сопровождения. Дуарте находился в Гаване, но на днях прислал письмо, его уже читала вся компания. И напоследок пришли Галка с Джеймсом.

Развесили мокрые плащи на гвоздиках в углу, сели за стол, наполнили кружки. Снова, как повелось в последние годы, молча сдвинули их. Выпили.

Десять лет прошло. Они живы. Чем не повод?

— А как там твоя донья Инес? — Билли, за десять лет не растерявший ни грамма своего ехидства, не удержался, подцепил Меченого. — Я слышал, будто она собралась жаловаться — что ты не хочешь жить с ней в законном браке.

— Вот ведь муха назойливая! — отмахнулся Жером. — Детей я признал, всех одеваю-обуваю, кормлю, живем в богатом доме, а она все ноет. Чего ей еще надо?

— Возьми и спроси, — не отставал Билли. — Только не у меня, а у нее.

— Возьму и спрошу. При тебе, — хмыкнул Жером. — Сам-то уже подсуетился, или пора магометанского священника из Стамбула выписывать, чтоб он тебя с женой повенчал?

— Стамбул далеко, а мэрия близко, — рассмеялся Билли.

Этой фразой он напомнил всем присутствующим недавно введенный в Сен-Доменге закон. Если жених и невеста принадлежали к разным конфессиям, то брак мог быть заключен по любому из двух обрядов, по договоренности, и признавался республикой. Если же по каким-то причинам священнослужители и семьи молодоженов не находили общий язык насчет того, по какому из обрядов следует венчаться, то можно было спокойно пожениться в мэрии. И этот «государственный брак» признавался республикой наравне с церковным. Пока случаи заключения таких браков можно было пересчитать по пальцам, но, к примеру, Билли и Мариам этот закон здорово выручил: протестантский священник отказывался венчать англичанина с мусульманкой, а случись тут мулла, решительный отказ и проклятия на голову получил бы уже бравый адмирал. Кстати, на днях весь город только и говорил, что о свадьбе Фелипе Муньоса, сына одного из богатейших хлеботорговцев Сен-Доменга, с Анной Рамбаль, старшей дочерью «бумажного барона» Жана-Батиста Рамбаля. Даже в газете о том написали. Католик женился на гугенотке! Галка и Джеймс были приглашены в качестве почетных гостей. Им, как и большинству прочих, сразу бросилась в глаза немаловажная деталь: ни жених, ни невеста не блистали красотой. Правда, по отзывам месье Аллена, они оба отличались завидным умом. Фелипе Муньос был мал ростом, худ и бледноват для испанца, прихрамывал на левую ногу. Мадемуазель Рамбаль оказалась на полголовы его выше, была чуток сутуловата и близоруко щурилась. Но оба едва ли не в буквальном смысле светились от счастья. Галка сразу почувствовала: эти двое будут вместе до гробовой доски, и ни единой минуты не пожалеют о своем решении… А если бы не закон о государственном браке? Кто знает, как бы все обернулось?

— Ладно, остряк доморощенный, я тебе все припомню, — Меченый скорчил страшную рожу. — Вот погоди, придет твой сынок к моим девкам свататься, я на нем за тебя отыграюсь.

— Ух, какой ты злопамятный! — хихикнула Галка. Билли и Жером — взрослые мужики, женатые, сами детей имеют, а ведут себя как мальчишки. — Неужели столько лет ждать будешь?

— Да будет вам, — Жером, не выдержав фасона, весело фыркнул. — Уже и пошутить нельзя. Налейте-ка мне еще кружечку.

— Я бы на твоем месте так не веселился, — процедил Причард, выколотив трубку в щербатую плошку, на которой и так уже красовалась впечатляющая куча табачного пепла.

— Да ну, — отмахнулся Меченый. — Сам знаю, что скоро война. Так что? Рвать на себе последние волосы с горя? Хрен, не дождутся!

— Война может быть скорее, чем ты думаешь, — мрачно проговорил Пьер, задумчиво разглядывая дно своей опустевшей кружки. — Я последние полгода послеживаю за купчишками. И знаешь, что заметил? Французы, голландцы, испанцы, даже юкатанские торговцы уже объявились — все ведут себя как раньше. Бродят по лавкам, выбирают, где что лучше, торгуются. Потом грузятся и уходят, чтобы скоро вернуться за новым товаром. А английские купцы как с ума посходили. Последний месяц как придет англичанин с Ямайки, так бегает по лавкам будто угорелый, скупает товар большими партиями и почти не торгуется. Притом сахар и ром они не берут, хватают новые штучки вроде плащей, ламп, зеркал, цветных бус и этой горючей вонючки, что в лампы заправляют. Даже бумагу скупают. Если бы не последний запрет на вывоз оружия, они бы и оружейные лавки опустошили. Вот так набьет трюм — и уходит.

— Что ж тут странного? — хмыкнул Хайме. — Я, конечно, не дока в торговом деле, но и за тобой, приятель, такого таланта тоже не замечал.

— Все очень просто, — Влад не зря учился на экономиста. Хоть и закончил соответствующий факультет не с отличием, но кое-что из полученных знаний ему все-таки тут пригодилось. — Англичане хорошо умеют считать денежки. И если платят не торгуясь, то уверены, что скоро получат хороший навар.

— Это в свою очередь ничего хорошего для нас не значит, — Галка продолжила развивать его мысль. — Английские купцы попросту знают, что скоро наших товаров днем с огнем не сыщешь. Во всяком случае, им так сказали. Потому и гребут все что видят.

— Вот ведь ублюдки… — буркнул Пьер. — А я тут размечтался. Написал сестре, чтоб уговорила мужа сюда приехать…

— А ты сделай так, чтобы это все было не напрасно, — жестко проговорил Билли. Он всегда был самым ярым сторонником «своей гавани», и когда эта идея, хорошо ли, плохо ли, но воплотилась в жизнь, воспринимал выпады разных иноземцев в адрес Сен-Доменга как личное оскорбление. — Сколько мы своей и чужой крови пролили? Многовато, чтобы за здорово живешь отдать чертовым милордам этот милый островок, не так ли? Планы они насчет него настроили, понимаешь… А не пошли бы они на … со своими планами! Мы тоже люди, ничем не хуже них, и хотим жить так, как нам нравится!

— Поверь, Билли, именно это и есть главная причина того, что нас так не любят, — невесело улыбнулся Джеймс. — Кое-кому очень не по нраву то, что мы смеем считать себя ничем не хуже.

— Ну это их проблемы, — в Галкиной усмешке было больше яда, чем в Париже со всеми его отравительницами и черными аббатами. — Тут все свои, потому, братцы, выскажусь откровенно. Люди Этьена кое-что вызнали. Против нас пошлют эскадру из Портсмута. В ее составе, по разным сведениям, от шести до девяти восьмидесятипушечников, а сколько фрегатов и мелочи — того пока никто не знает.

— То есть на нас наедут не как на пиратов, а как на цивилизованное государство, — не менее ядовито проговорил Влад. — Хоть это радует.

— Они что, последние мозги растеряли? — недоверчиво фыркнул Причард. — Да их со свету сживут, если Англия окажется зачинщиком войны без всякой видимой причины! Что? Драка у Серебряной банки? Фрегаты первыми напали, это признали даже сами англичане!

— А ты думаешь, что повода к войне придется долго ждать? — хохотнул Билли. — Это ж самое плевое дело, сам знаешь. Из-за мышиного чиха, если надо, войну объявят.

— А что это им даст? Ну придут, ну разорят тут все к чертям собачьим — на радость королю Людовику, который наверняка сдал нас своему английскому братцу, гнида, — продолжал Причард, набивая трубку новой порцией кубинского табака. — И что получат? Остров да развалины. Да злых испанцев. Никакого тебе белого пороха, никаких пистолетиков… Зачем тогда им рисковать кораблями? Мы же просто так не уйдем. Даже если милорды нас и задавят, то сами надорвутся.

— Кто знает, может, французский король этого и хочет — чтобы мы подохли, а англичане надорвались.

— Да кто знает, что вообще в королевских башках варится? — хмыкнул Хайме. — Вот побывал я в Версале, и только одно могу сказать: честным людям там делать нечего. Сожрут.

— Лично мне не хочется становиться чьим-то обедом, — Джеймс позволил себе едкую иронию.

— Мне тоже, — Галка, в отличие от мужа, сказала это совершенно серьезно. — Я ошиблась, думая, что нам дадут хотя бы два года передышки. Фиг с маслом, и года не дали. А сейчас счет уже идет на недели. Если не на дни.

— Ага, море после шторма уляжется — и начнется, — скривился Жером. — Вот черт… Только соберешься пожить спокойно — нате вам, являются.

«Как говорят у меня на родине — не то жалко, что своя корова сдохла, а то, что у соседа жива, — не без горечи подумала Галка. — Завидки берут, что они там чубы друг другу рвут, а мы пока еще нет. Карл Стюарт может и недалекий в политике человек, но окружают его и более компетентные товарищи, способные дать хороший совет. Правда, он их далеко не всегда слушает. Король ведь, а не какой-нибудь там „прэзыдэнт“. Но иногда… Плоховато я помню зарубежную историю этих времен. Кажется, только при этом Карле английский военный флот сидел в большой заднице. Ему веселиться хотелось, вот и экономил на чем только мог. При Кромвеле нас бы в порошок стерли. Да и Вильгельм Оранский в качестве короля Англии тоже крутой противник, он бы просто не дал нам подняться. А это значит, что нам крупно повезло. И с местом, и с временем. Ну что ж, если так, то шанс у нас есть. И я жизни не пожалею ради этого шанса».

— Что-то не так?

— Нет, пока все в порядке, Причард. Задумалась вот…

— Больно много ты думаешь, детка. Состаришься раньше времени.

— Плевать. Я перед зеркалом не верчусь, как некоторые. — Сегодня на Галку напал приступ язвительности. Друзья разошлись по домам и кораблям, а она задержалась на пять минут.

Нужно было утрясти с Причардом один важный вопрос.

— Счет пошел на недели, если не на дни, говоришь? — Причард без лишних слов понимал, зачем она тут осталась. — Здорово ты им хвост отдавила.

— Знаешь, о чем я сейчас думала? — спросила Галка.

— Ну?

— Вспоминала бой у крепости Чагрес. Тот самый, где ты так красиво кинул сэра Генри.

— Хм… Тебе что-то не нравится? Не кинь я его тогда, валялись бы мои кости где-нибудь на дне. Причем неважно, кто бы там победил — ты или Морган. Я свой выбор сделал, и вот результат: я жив.

— Тебе снова придется делать выбор, Причард.

— Даже так? — недобро прищурился старый пират.

— Именно так.

Разговор людей с сильными характерами всегда непрост. Причард — флибустьер старой закалки, хитрый жук, за милю чуявший любую перемену. И Галка. Которая просто хотела выжить в беспощадном мире и остаться человеком. Они понимали друг друга без лишних разговоров. Зачем слова? И так ведь все понятно.

— Я подумаю, — проговорил Причард, дымя своей неизменной, уже заметно обгрызенной трубкой.

5

— Что скажете, лейтенант?

— Потрясающая вещь, сир. — Лейтенант де Мопертюи все вертел в руках подарок из Сен-Доменга, и, когда король сделал знак положить «игрушку» обратно в шкатулку, сделал это с явным сожалением. — Шесть выстрелов подряд. Пистолет меньше и легче обычного, заряжать его также куда проще… Если бы обе наши роты были вооружены такими пистолетами, сир!

«Наши оружейники легко наделали бы и тысячу подобных пистолей, — с некоей долей ревности подумал король, разглядывая подарочек. — Но секрет этого оружия не в его устройстве, а в рецепте белого пороха и запала, который мадам Эшби охраняет еще более ревностно, чем свою честь. Надо будет отдать несколько патронов для изучения. Возможно, господам ученым удастся разгадать эту загадку».

А Сен-Доменг и впрямь был щедр на загадки. Когда Мансар завершил строительство Зеркальной галереи, и король принимал там иностранных послов, у его величества был повод гордиться: огромные прекрасные зеркала были изготовлены во Франции, а не куплены в Венеции, как водилось ранее. Но вскоре ему преподнесли в подарок дивную вазу из стекла необычайной прозрачности, сверкавшую гранями, словно она была выточена из драгоценного камня. Вазу привезли из Сен-Доменга. Как и яркий светильник, заправляемый очищенным «земляным маслом». Король уже приказал отыскать в пределах Франции и в недавно обретенных землях месторождения этого масла, а когда найдут, провести опыты по его очистке до нужного состояния. Ибо возить этот «керосин» за тридевять земель было чертовски накладно… Ладно — стекло и керосин. Если вложить кое-какие деньги и дать ученым время, то же самое можно будет делать и во Франции. Но как прикажете повторить непромокаемые плащи для моряков, если и рецепт неизвестен, и сырье для них все равно придется возить из Нового Света? Взять-то его больше негде. Сен-доменгские мастера в последнее время научились добавлять в «стойкий каучук» краски — красные, синие или желтые — и делать плащи более тонкими, изящными. А интерес короля к загадочной заморской республике немедленно сказался на версальской моде: теперь среди придворных дам считалось особенным шиком погулять под дождиком в таком плащике. Даже несмотря на странный запах, шедший от этих новомодных одежек. Впрочем, на фоне версальской нелюбви к мытью и повального использования парфюмерии это было уже неважно.

«А теперь еще и этот пистолет, — его величество провел рукой, затянутой в алую шелковую перчатку, по барабану и деревянным, ничем не украшенным накладкам рукояти. — Испробовать его в действии? Одно дело, когда стреляет лейтенант мушкетеров, и другое — выстрелить самому».

Не устоял перед искушением. Что значит — хорошее оружие!

Собственно патроны его величество не удивили: бумажные «свертки» были известны давно. Правда, эти оказались свернуты из очень плотной бумаги, вытянутые свинцовые пульки со скругленными кончиками выглядывали из «свертков», а донышки были медными. Заправив шесть штук в открытый барабан, он защелкнул рамку, как и было описано в сопроводительном письме. Курок взводить не стал: ведь написано же — может стрелять и так. Разумеется, пришлось приложить некое усилие, нажимая на спусковой крючок, но курок благодаря упрятанному внутри хитрому механизму начал взводиться сам.

«До чего дошли эти чертовы оружейники!»

Выстрел был каким-то не слишком впечатляющим — ни оглушительного хлопка, ни дыма. Правда, пуля пробивала доску-мишень почти насквозь, как засвидетельствовал де Мопертюи, да вороны, испугавшись резких хлопков, поспешили убраться с парковых деревьев, с которых уже почти облетела осенняя листва. Его величество тонко усмехнулся и надавил на спусковой крючок еще раз, еще… Шесть выстрелов без перезарядки. Ствол при выстреле немного задирает вверх, но это беда любого огнестрельного оружия. В самом деле, если такими пистолетами вооружить его гвардию, противнику очень сильно не поздоровится. И в то же время королю кое-что не понравилось. Во-первых, пока не разгадан секрет патронов, покупать их придется в Сен-Доменге. А во-вторых… Говорят, белым порохом снабжены и заряды корабельной артиллерии господ флибустьеров. Теперь при боевом столкновении с республиканским флотом туго придется любому противнику. Можно, конечно, превзойти в навигации и задавить числом, но потери у врагов республики в любом случае будут страшные.

«Жаль мадам Эшби, — подумал Людовик, освобождая барабан от стреляных гильз согласно приложенной к револьверу инструкции. — Я в самом деле любил ее, это не было притворством. К счастью, сие чувство владело мной недолго. Жаль Сен-Доменг. Он действительно мог бы преподнести миру еще немало полезных загадок. Но ради блага Франции я должен ими пожертвовать».

И все же какое-то смутное сомнение не давало его величеству покоя. Он то и дело возвращался к мыслям о револьвере. Все время сравнивал заморскую новинку с тем великолепным ювелирным изделием — ибо пистолем его подарок сен-доменгской даме назвать было трудно. Но за делами и разговорами он никак не мог сосредоточиться на своем сомнении. И только поздним вечером, читая доклад месье де Ла Рейни насчет положения в Англии — весьма интересно, герцог Йоркский, кажется, возглавляет тайный заговор против родного брата — король понял, что его смущало.

«Шесть выстрелов против одного, — думал он. — Картечные фугасы, поражающие вражескую команду на куда большем расстоянии, чем обычная картечь. Теперь эти „револьверы“. Уверен, нам известно еще далеко не все… А у этих господ есть шанс. Маленький, но есть… Что ж, вряд ли это что-то изменит. Разве только игроки в моем раскладе поменяются местами».

Где-то очень далеко от Версаля, мало-помалу превращавшегося в сказку, в образец для подражания и предмет зависти всех дворов Европы, стихал последний в этом году сезонный шторм. Наступало затишье. То самое, которое перед бурей. Только буря эта исходила не от стихийных сил природы, а от подлой натуры человека. Вернее было бы сказать — некоторых конкретных людей.

6

Началось все именно так, как и задумывалось: с атаки ямайских каперов на побережье Сен-Доменга в конце октября. Только продолжение получилось… э-э-э… не совсем тем, на котором строился дальнейший расчет. А ведь Хиггинс предупреждал…

Одним словом, сидя в Порт-Ройяле и читая доставленные из Европы английские, голландские и французские газеты, Оливер чувствовал себя до крайности хреново. «Подлое нападение на островную республику!» «Англия презрела законы божеские и человеческие!» И так далее в том же духе. Это голландцы расстарались, их газеты словно соревновались в том, кто смачнее плюнет в Англию. Чьи уши торчали из этих статеек, угадать нетрудно: миссис Эшби, кажется, никогда не экономила на нужных ей направлениях… И у кого она эту моду взяла? Кажется, дон Хуан в Испании так же вел свою войну с королевой-матерью, еще до совершеннолетия короля. Но здесь голландские щелкоперы постарались на славу. Плевый пиратский наскок на богатые кофейные плантации Сен-Доменга — вернее, на их хозяев и население прибрежных поселений — умудрились раздуть чуть ли не до полномасштабной военной операции против «свободолюбивой республики»! И что ведь удумала эта стерва: отправила в Европу парочку своих скоростных «барракуд», так что новости достигли Старого Света не через пять, а через три недели!.. А ведь с юридической точки зрения тут все чисто, не подкопаешься. Каперы «догадались» атаковать с английскими флагами на клотиках. Высадились, пограбили, порезали, порезвились в поселках. А пока они были заняты столь прибыльным делом, на сигнал — зажженную при виде атакующих пиратов солому на вышке — явился «отряд самообороны» из Эль Кафе. То есть ополченцы из местных под руководством наемных офицеров, приехавших из Европы. Нагруженные добычей, ямайцы решили не ввязываться в драку, а отступить на корабли и дать деру. Но не тут-то было: пока они перестреливались с весьма обозленными аборигенами и грузились на борта, подошли ставшие уже знаменитыми сторожевики-«барракуды». В результате два каперских судна пошли на дно, один сел на мель, а флагман, лишившись румпеля и мачты, предпочел сдаться. Заодно, пытаясь спасти свою шею от веревки, его капитан сдал сен-доменгцам все свои бумаги. Включая комиссию, в которой ясно и четко были прописаны цели означенного капера: Эль Кафе и прилегающие к нему поселения… Правосудие Сен-Доменга, как выяснилось, действительно основано на пиратских законах. А эти законы были крайне суровы к тем, кто нападал на своих. Состоялся суд. Но и из него проклятая пиратка ухитрилась сделать громкое и красочное зрелище. Открытый судебный процесс был описан в голландских газетах настолько подробно, что стало ясно: миссис Эшби и ее верные офицеры из службы месье Ле Бретона явно были готовы к такому обороту событий. Они отреагировали на удивление быстро, и вовсе не так, как рассчитывал этот напыщенный болван сэр Чарльз.

«Ну и чего мы в итоге добились? — Хиггинс пролистывал газеты уже без особого интереса: и так все ясно. — Каперов судили и повесили — к вящему удовольствию жителей пострадавших селений. А миссис Эшби выставила Англию подлым агрессором, и я не удивлюсь, если теперь в Европе случится нечто весьма неприятное для его величества».

Мистер Хиггинс был прекрасным аналитиком и очень редко ошибался. Но сейчас он все-таки ошибся в одной детали.

Неприятности для его величества начались не в Европе…

— Считаешь, что нужно поторопить события? — скептически хмыкнул Билли, когда Совет капитанов снова собрался в своем «милитаристском» составе: без гражданских. — Чтобы затеять войну, много ума не надо. Вот чтобы остановить ее — тут да, нужны кой-какие клепки в голове. Нет, Воробушек, я не говорю, что у тебя этих самых клепок не хватает, — тут он едко хмыкнул. — Просто хрень какая-то получается. То ты катишь бочку на Англию — дескать, бесподобные подлецы и так далее, — то сама начинаешь вытворять то же самое.

— Слушай, Билл, вот от кого я точно не ждала чтения моралей, так от тебя, — Галка, несмотря на серьезность обстановки и важность обсуждаемого вопроса, весело улыбнулась. — Когда мы кинули французов, у тебя не было никаких возражений относительно моих подлых методов.

— Французы сами напросились, — ответил Билли.

— А эти, по-твоему, к поселянам с гостинцами явились? — покривился Жером. — Нас же попросту хотели втянуть в бойню, да еще выставить… как бишь это заумное слово… агро… агресурами, что ли? Мы не повелись — хорошо. Сумели выставить англичан… ну этими самыми, ты понял — еще лучше. Но теперь-то что? Сидеть и ждать, пока они придумают еще одну пакость, чтоб был повод эскадру прислать? Нет, Воробушек верно сказала: рубить этот… черт, забыл как называется… в общем, запутанный узел.

— А главное, — задумчиво проговорил Джеймс, — сейчас конец декабря. В северных морях сезон зимних штормов, я бы на месте адмирала не выходил из бухты Портсмута самое меньшее до конца марта.

— Джеймс, ты недооцениваешь руководящую роль вожжи, попавшей под державный хвост, — Влад сегодня был едким, как кислота. — Ты читал свежедоставленные европейские газеты? Про голландцев помолчу, это явная подготовка к войне. Французы — ни вашим, ни нашим, просто констатируют факт нападения. Испанцы злорадствуют. Но ты видел, что пишут газеты английские? Карла чуть не матом кроют. И он знает, кому этой популярностью обязан. Так что оскорбления, которые сыплются сейчас на его парик, он постарается выместить на нас. А если Галя сделает так, как задумала — он сунется в ловушку с головой и с тапочками.

— Его постараются отговорить.

— Ага. Станет он кого слушать, — хохотнул Гранден. — Болтают, будто он делает всю политику под юбками у своих придворных красоток, а на лордов клал с прибором. Короче, мой голос за это решение, генерал.

— Я тоже за, — кивнул Джеймс.

— И я, — сказал Влад. — Мы пока ненамного опережаем их по времени. Не хотелось бы прощелкать клювом.

— Мой голос тоже за, — отозвался Жером, когда высказались все капитаны. — Воевать так воевать.

— А я бы хорошенько подумал, — Билли продолжал настаивать на своей точке зрения. — Это вам не какой-то там дон Педро, я знаю, что такое английский флот в бою. Если уж нарываться на драку, то по-умному.

— Вот так и сделаем — нарвемся, но по-умному, — подытожила Галка. — Они ждут повода спустить на нас эскадру? Флаг им в руки. Повод будет. Но только тогда, когда это будет выгодно нам, а не им. А время теперь играет против нас, так что чем скорее, тем лучше… Кстати, Этьен, как там поживают твои люди в Порт-Ройяле?

Этьен, до сих пор молча наблюдавший за совещанием боевых капитанов, покривился.

— Да никак… — вздохнул он. — Попытались было взять Хиггинса за мягкое место и тепленьким доставить сюда — увернулся, зараза. Битый зверь, сразу почуял слежку и спустил своих псов. Пришлось даже по-тихому убирать одного местного, засветившегося до кишок, чтобы всех не сдал. Двое наших ушли.

— Что ж, на войне не без потерь, — новость Галку совсем не обрадовала. Хиггинс и впрямь достойный противник. А что до «убранного» агента… Подписывая обязательство, любой нормальный агент знает, на какой риск идет. Ведь платят ему не только за сведения и диверсионные акции. — Жаль, могли бы трусануть этого парня, и сдал бы он нам свою агентуру как миленький. А так — остается смотреть в оба.

— Я с посольства глаз не спускаю.

— Верю, Этьен. Только враг уж больно хитрый… Ладно, братцы, не буду откладывать дело в долгий ящик, — произнесла Галка. — Сегодня же нанесу визит сэру Чарльзу. Пусть пакуется и мотает с острова!

Объявление войны! Нет, это дурной сон, нужно зажмуриться, ущипнуть себя — и все развеется, как туман.

Черт подери, ничего не развеется.

— Сэр Чарльз, мне крайне неприятно это говорить, но и без того натянутые отношения наших держав в последнее время приблизились к опасной черте. — Миссис Эшби произносит это с самым серьезном видом. — Я могла стерпеть ваши оскорбительные высказывания в мой адрес, я простила сомнительную историю с рапортами капитанов, атаковавших наши сторожевые корабли. Но грабеж и убийство ни в чем не повинных мирных граждан Сен-Доменга я простить не могу. Тем более что существует официальный документ за подписью полковника Линча, дозволявший английским каперам вести боевые действия против нас. Таким образом Совет капитанов республики Сен-Доменг постановил: если Англия развязывает военные действия против нейтрального государства, то этим она ставит себя вне закона. Следовательно, республика имеет основания расторгнуть все соглашения с Англией, в том числе и торговые, и затребовать обратно шестьсот тысяч ливров, год назад полученные советом Ямайки в республиканском банке в качестве займа. Также, облегчая жизнь вашим крючкотворам, уже уставшим выискивать повод для войны, мы сами идем вам навстречу. Будьте любезны получить эту бумагу — официальное объявление Республикой Сен-Доменг войны Английскому королевству.

Честно сказать, до назначения в Сен-Доменг дипломатические миссии сэру Чарльзу не поручали. Но он имел представление о том, как положено составлять подобные бумаги. Что ж, юристы пиратской республики свой хлеб не зря едят.

— Я в самые кратчайшие сроки доведу содержание нашей беседы до ведома властей Ямайки и до его величества, — сухо, но торжественно произнес сэр Чарльз.

— Поторопитесь, господин посол, — недобро усмехнулась пиратка. — У вас всего двое суток на то, чтобы собрать вещи и исчезнуть отсюда.

— Ничего иного, кроме подлости, я от вас не ожидал, — сэр Джеймс не удержался от презрительного фырка. — Вы воткнули Англии нож в спину, миледи.

— Сэр Чарльз, вы просто непробиваемы, — с сожалением вздохнула миссис Эшби. — Это вы, а не я, хотели войны. Вы ее получили — и недовольны?.. Ладно, черт с вами. Выметайтесь поскорее с острова, а то тут кораблям под английским флагом скоро будет совсем неуютно.

— Но…

— Больше никаких разговоров, сэр Чарльз! Уже все сказано.

«Нет, она не дура, — у сэра Чарльза мелькнула очень злая и едкая мысль. — Она просто сволочь».

Интересно, что бы он сказал или подумал, если бы хоть чуточку догадывался, о чем именно шла речь на Совете капитанов после утверждения объявления войны?..

7

Жизнь моя жестянка… Правильно пел Водяной голосом Папанова: да ну ее в болото.

Вот ведь хренотень какая выходит: сама трындела про «десять лет мира» — и где он, тот мир? Ага, вот в том самом неприличном месте. Мы сейчас нарываемся по-крупному. В какой бы… пардон — в каких бы проблемах ни был сейчас английский флот, но если брать на веру сведения агентов Этьена, в эскадре могут быть до девяти здоровущих линкоров. Оснащены они уже не только бронзовыми, но и стальными пушечками. Идею которых я и англичанам, и голландцам, кстати, сама и подкинула, только они о том пока не знают. И надеюсь, не узнают, не то не сносить мне головы. Правда, пушечки эти потяжелее наших будут, да на черном порохе, но все же девять здоровенных бандур, несущих на борту такой подарок — это смерть фашистским оккупантам в чистом виде. Сроют на фиг любой тутошний форт, и щебня не оставят. Если, конечно, подпустить их к форту на расстояние выстрела.

Итак, до девяти мощных линкоров. Против четырех наших плюс «Гардарика», да… сколько там тяжелых фрегатов они натащат? Вряд ли много, берега метрополии ради наезда на нас они оголять не станут. Но попадет нам действительно не как пиратам, а как цивилизованному государству, тут Влад прав на все двести.

Хорошо хоть так признали. Вот в чем юмор ситуации.

«Превентивный удар, — Галка, как в старые добрые времена, стояла на мостике „Гардарики“. — До ужаса подло, но чертовски эффективно… Вот блин, доборолась с дракончиками. У самой-то чешуя еще не пробилась? Странно».

На кораблях Юго-Восточной эскадры Сен-Доменга были погашены все огни. Подходили — вернее, подкрадывались — к Порт-Ройялу ночью, с выкрашенными в черный цвет парусами. Двух встреченных по дороге английских купцов, пытавшихся развернуться, удрать и предупредить своих, без лишних разговоров взяли на абордаж. Так что для его превосходительства губернатора Ямайки полковника Томаса Линча должен получиться большой сюрприз. А если не подкачает десант, скрытно высаживавшийся сейчас с мелких судов на косе Палисадос вне досягаемости пушек форта Руперт, так вообще замечательно. Никто не уйдет. Потому что джентльмены удачи из Сен-Доменга снова вышли на пиратский промысел.

А Порт-Ройял — богатая добыча. Город с товарооборотом больше Лондона, как-никак…

Новость об объявлении Сен-Доменгом войны Англии достигла Ямайки значительно раньше, чем явилась республиканская эскадра. Активных боевых действий особенно не велось: англичане не имели пока достаточно сил, чтобы атаковать Сен-Доменг, а Сен-Доменг никогда не разменивался на мелочи, предпочитая крупные и громкие операции. Взаимные пакости на торговых маршрутах не в счет. Потому при первых проблесках быстрой в этих широтах утренней зари часовые на стенах укреплений обнаружили в опасной близости от города неслабую вражескую флотилию. Как только флибустьеры поняли, что они обнаружены, флагман зажег кормовые и носовой фонари — кстати, керосиновые. То есть эскадре был подан сигнал, и корабли начали поднимать все паруса. Юго-восточный ветер позволял им развить хорошую скорость, и в течение получаса «Гардарика» оказалась на огневой позиции: шесть кабельтовых… Даже после утолщения настила батарейной палубы и постановки дополнительных бимсов на флагмане все равно не смогли установить больше восьми орудий нового образца, по четыре с каждого борта. Но мощь этих пушек была известна всем. Форт Руперт для начала отхватил четыре тяжелых снаряда с «Гардарики», затем по нему последовательно отстрелялись все линкоры эскадры, а там на каждом стояло уже по двадцать стальных пушек — десять по борту. Затем «Гардарика», «Сварог» и «Перун» — капитаном которого вместо назначенного губернатором Панамы Геррита Герритсзона стал переехавший из Европы морской офицер, гугенот Дюплесси — прошли вдоль южного берега Порт-Ройяла и славно отбомбились по недавно возведенному форту Линч.^[171] «Жанна» и «Дюнуа» в это время маневрировали у форта Руперт, беспощадно, методично и безнаказанно превращая его в кучу щебня. Ведь, насколько Галке было известно, тяжелые стальные пушки для укреплений Порт-Ройяла должны были как раз прийти в трюмах высланной из Портсмута эскадры…

…На объявление войны англичане отреагировали весьма резво: вернувшиеся из Европы сторожевики принесли новость: эскадра вышла в море через четыре дня после получения королем сего неприятного известия. То есть, если случилось это второго февраля, аккурат к концу первой декады марта она должна была явиться в порт назначения — Порт-Ройял. У разведслужбы Сен-Доменга были еще и данные французских и голландских купцов, обогнавших англичан в Атлантике. Купцы независимо друг от друга подтвердили полученные от агента сведения о составе эскадры. Девять линкоров, из которых шесть восьмидесятипушечных, два шестидесятипушечных и флагман — восьмидесятидвухпушечный «Сент-Джеймс», всего год назад сошедший со стапелей Саутгемптона. Насколько было известно, из этих восьмидесяти двух пушек только двенадцать были стальными, однако англичане, не имевшие «белого пороха», зато имевшие много железа, отливали их по меркам бронзовых. С толстенными стенками, почти исключавшими разрыв ствола при увеличении порохового заряда, но утяжелявшими пушки вдвое против французских. Надежно, но уж больно увесисто, только на линкор эту «дуру» и поставишь. Насчет фрегатов данные расходились: агент сообщил о двадцати двух, купцы видели двадцать четыре. Скорее всего, два лишних фрегата присоединили к эскадре в последний момент. А мелочи никто точно и не считал. Словом, для завоевания заморской страны — более чем достаточно. Если, конечно, упомянутая страна будет тихо сидеть и ждать визита. Сен-Доменг до сих пор никто не мог заподозрить в излишнем миролюбии (Галка сразу вспоминала термин «толстовство», но Лев Толстой еще не родился, и родится ли в этом мире — уже неизвестно). Потому в Сен-Доменге завершалась подготовка береговых укреплений, а самая мощная эскадра республики, Юго-Восточная, отправилась в Порт-Ройял. Повторить, с некоторыми корректировками, свою же операцию в Сан-Хуане, когда они сожгли к черту или обезвредили испанский флот вторжения.

Тогда, в августе семьдесят четвертого, им это удалось. Сейчас был март восьмидесятого, и пираты надеялись сжечь или утопить английские линкоры на рейде Порт-Ройяла.

Форт Линч, форт Чарльз и форт Уокер, получившие серьезные повреждения, так и не ответили. Бронзовая артиллерия не достреливала до противника, а стальные пушки наверняка еще не успели установить. Как и обучить канониров обращению с ними. Так что вход на рейд Порт-Ройяла для пиратской эскадры был открыт.

Еще раньше, едва взошло солнце, корабельная артиллерия уничтожила форт Руперт, прикрывавший Порт-Ройял со стороны Палисадоса, и в город ворвался пиратский десант. На Хай-стрит, неподалеку от тюрьмы Бридвелл, их встретили солдаты городского гарнизона, завязался бой. Вот тут англичане сразу пожалели, что их в Новом Свете еще никто особо не грабил. Набрались бы опыта, как испанцы — было бы что серьезно противопоставить самым отчаянным и умелым воякам Мэйна. А паника, возникшая в городе, только затрудняла задачу гарнизона. Когда к штурмовому отряду подошло подкрепление, солдат просто смели. Чтобы через два квартала сцепиться с другими, явившимися из форта Карлайл. Снова завязался бой, на этот раз перестрелка была серьезнее: на быструю стрельбу из «бездымных ружей» англичане отвечали почти такой же быстрой стрельбой. Правда, их ружья дымили, как и положено дымить оружию, заряженному черным порохом, однако столь оперативная перезарядка озадачила пиратов. Но они уже видели цель: старую церковь и дом губернатора. Пустив в ход картечные патроны, джентльмены удачи не без труда, но расчистили себе дорогу. Как раз вовремя: форт Джеймс, располагавшийся на северо-западной оконечности города, взлетел на воздух. Шальной снаряд угодил аккурат туда, куда нужно — в пороховой погреб.

Не прошло и полутора часов после первого залпа «Гардарики», как Порт-Ройял был взят. Но никаких следов английской эскадры на рейде не обнаружилось…

8

— Они должны были прийти сюда еще пять дней назад! — Даниэль ван Веерт выглядел злым, но растерянным: контрабандист, успешный делец, не менее успешный тайный агент — таких сбоев у него еще не случалось. — Да сами посмотрите, чем забиты военные склады и какие приготовления велись в Северных доках!

— Однако эскадра не пришла, — сухо проговорила Галка. — А вы должны были об этом сообщить.

— Я сообщил! Я передал записку! Но купца, чтоб он подох в выгребной яме, поймали на контрабанде и задержали на рейде! Да вон его скорлупа, болтается в полукабельтове от пирса!

— Записку-то хоть не нашли? — невесело поиронизировал Джеймс.

— Если бы нашли, висели бы мы сейчас оба на дыбе…

— Почему не воспользовались другим каналом? — продолжала допрос Галка.

— Потому что их попросту не осталось. Этот Хиггинс… Он же обрубил нам все концы! Можете проверить, на свободе остались только я да еще двое купцов, и те не могли выйти из гавани с полупустыми трюмами — их бы сразу арестовали!

— Где Хиггинс?

— Он должен быть в городе. Вчера его видели у губернатора. Только не верится мне, что вы его найдете. Он же наверняка при первых выстрелах залег на дно.

— Проверим. Но боюсь, и вам, и тем двоим купцам придется сейчас уходить с нами. — За последние годы Этьен так поднатаскал Галку в тонкостях шпионского ремесла, что ей не составило труда понять столь прозрачный намек: агентурная сеть Сен-Доменга в Порт-Ройяле засвечена не частично, а полностью. Отсюда и результат. — Не беспокойтесь, все организуем так, чтобы вы покинули Порт-Ройял незаметно.

А в захваченном городе организовать это было не так-то просто. Если бы Галка по примеру Моргана давала своим морским волкам полную волю над побежденными — тогда да, в этой свистопляске вывезти агента было бы очень просто. Хотя бы под видом заложника. Но Галка не стала делать для Порт-Ройяла никаких исключений. Как только гарнизон разоружили и заперли в уцелевшем форте Карлайл, пушки которого не поленились как следует заклепать, в городе был введен комендантский час и расставлены патрули. Богатых горожан, сведения о которых агентура Этьена собрала и передала еще полгода назад — то есть до провала — согнали в здание товарной биржи, где они в страхе ожидали решения своей участи. Всем прочим попросту запретили появляться на улицах до особого распоряжения. Да они, собственно, и не рвались. Так что в Порт-Ройяле сейчас царил настоящий военный порядок. А заложников «генерал Мэйна» не брала. При таком раскладе открыто сажать на свой корабль трех голландцев — значит, подписать им смертный приговор. Ван Веерт хороший агент, он еще сослужит Сен-Доменгу службу — пусть не только за деньги, но и за страх разоблачения. Ради него стоило подсуетиться.

«Блин горелый… — Галка раздраженно комкала и без того помятый листок бумаги, на котором сама же перед высадкой на берег сделала для себя кое-какие пометки. Она действительно не верила, что удастся отловить мистера Хиггинса, хоть единственный сухопутный выход из города и был перекрыт с самого начала, а все корабли, пытавшиеся улизнуть из бухты, пираты потопили или „прихватизировали“. — Вот это, подруга, и есть шпионские игры по-взрослому. Получила? Так тебе и надо… Но все-таки где эскадра?»

Все же Галка сделала для Порт-Ройяла одно исключение. На сей раз выжиманием денег из перепуганных купцов занимались Влад и Жером. «Братец» давил купцов хорошим знанием конъюнктуры рынка и законов экономики, а Жером… просто давил. На психику. При виде этой ухмыляющейся меченой рожи ни у кого не хватало духу сказать «нет». А мадам генерал в компании Джеймса, Билли и Грандена отправилась с визитом вежливости к полковнику Линчу, губернатору Ямайки.

Сэр Томас не привык к роли побежденного, но правила игры знал очень хорошо. Потому сразу предложил пиратам выкуп за себя любимого и за иных знатных персон, волею судьбы оказавшихся в данный момент в городе.

— Сто тысяч песо серебром изолотом, господа, — сказал он, хмуро глядя на даму, за последние девять лет доставившую ему массу неприятностей. — Если вы присовокупите эти деньги к тем, что возьмете в виде выкупа с богатейших горожан, ваши люди не останутся недовольными.

— А взамен? — Галка сидела напротив и внимательно изучала этого человека.

— Взамен вы откажетесь от причинения какого-либо вреда мне, моим близким и тем лицам, которые будут иметь свою долю в этих ста тысячах, — деловым тоном проговорил полковник. — Также я готов дополнительно уплатить вам некую сумму за то, чтобы вы отказались от разрушения города и верфи.

— Почему вы думаете, будто мы на это согласимся?

Полковник Линч от удивления выпрямился, словно проглотил палку.

— Надо полагать, вы пришли сюда не только ради грабежа, — он недобро усмехнулся.

— Вы меня совершенно верно поняли, сэр. — Галка закинула ногу на ногу, но эта слегка развязная поза скрывала ее внутреннее напряжение. — Объявление войны — это всерьез. Наш визит — это тоже всерьез. Вы ведь отказались вернуть заем, полученный вами в республиканском банке. А это, между прочим, некрасиво: пользуясь войной, прикарманивать одолженные денежки.

— Речь идет о шести сотнях тысяч ливров.

— Плюс проценты, — напомнил Джеймс. — К тому же как побежденная сторона вы обязаны уплатить контрибуцию.

— Назовите сумму, мистер Эшби.

— Десять миллионов.

— Вы безумны, сэр.

— Полковник, не берите пример с испанцев — не прибедняйтесь, — съязвил Билли. — У вас это плохо получается. Десять миллиончиков с вас, с города, с купчишек — и мы расстаемся добрыми друзьями.

— В Порт-Ройяле нет таких денег, адмирал Роулинг, — сэр Томас упомянул звание Билли со скрытой, но язвительной иронией.

— А вы недурно ориентируетесь в нашей иерархии, полковник, — улыбнулась Галка. — Хорошо это или плохо — время покажет. Но вернемся к делу. Мы назвали вам сумму, и мы ее получим, нравится это вам или нет.

— Вы уверены, что сможете уложиться в столь сжатые сроки?

— Какие сроки? — Галка ушам не поверила: Линч проговорился о главном. Либо он глуп, что навряд ли, либо просто не профессионал в шпионских играх. — Я не называла никаких сроков, полковник.

Сэр Томас тоже понял, что сболтнул лишнее, и весь подобрался. Теперь бы вообще намертво замолчать, да не получится: ехидные ухмылки Билли и Андре Грандена были о-о-очень красноречивы…

…К сожалению, во время шторма большая часть кораблей получила повреждения, линкор «Ньюкасл» и фрегат «Стремительный» затонули после столкновения друг с другом. Штурман получил удар обломком рангоута по голове, в связи с этим мы не смогли сразу после шторма определиться со своим местоположением. Когда же это нам удалось, выяснилось, что буря отнесла нас далеко на юг, к берегам Пуэрто-Рико. Можно было бы зайти в Сан-Хуан, но после истории с Маракайбо наши отношения с испанцами сложно назвать дружескими. Посему я, посоветовавшись с опытными офицерами, принял решение идти в ближайший английский порт, где возможно хоть как-то устранить полученные повреждения — в Сент-Джонс на Антигуа. Ибо в таком состоянии, в каком в данный момент пребывают вверенные под мою ответственность корабли, до Порт-Ройяла они дойти не способны.

Ожидайте нашего прибытия не ранее восемнадцатого марта, сэр Томас. Надеюсь на Вашу исполнительность и порядочность.

Чарльз Модифорд

— Это что же, получается? Младшего Модифорда прислали сюда замаливать папашины грехи? — хохотнул Билли.

— Да кого бы ни прислали, нам все равно. Раз не получилось их спалить на рейде, придется уходить и готовиться к обороне, — покривился Гранден. — А что такое драка с линкором, ты и сама знаешь, Воробушек. Вон у нашего ветерана поинтересуйся, — кивок в сторону молчаливого седого капитана Дюплесси. — Он тебе расскажет, как Дюкен мочил эскадру Рюйтера.

— Мы с Рюйтером тоже знакомы. Надеюсь, и он не забыл нашу встречу у Мартиники в семьдесят четвертом, — холодно усмехнулась Галка, обмахиваясь письмом, изъятым из секретной шкатулки полковника Линча. — Так что про линкоры — это, брат, перебор. Знаем, плавали.

— Что ж ты теперь собираешься предпринять? — поинтересовался Гранден.

— Драться.

— Ха! Удивила! Мы только и делаем, что деремся!

— Особенно последние два года, — поддел его Джеймс. — Ты, кажется, за это время женился и купил дом, Андре? Или я ошибаюсь?

— Уел, штурман, — рассмеялся Гранден. — Ладно, что мы сейчас делать будем?

Ружье. На первый взгляд как будто обыкновенное. Только какая-то очень странная конструкция затвора, соединенного с предохранительной скобой спускового крючка. При повороте этой скобы вертикальный затвор опускался вниз, в казенник можно было вложить пулю, пыж и насыпать порох из рожка. Затем обратным поворотом скобы затвор закрывался, сама она зажималась в исходном положении, и можно было, взведя обычный кремневый курок, тут же выстрелить.^[172] Когда пираты испытали этот трофей, сразу стало ясно, почему англичане не уступали им в частоте стрельбы. Зарядить такое ружьецо оказалось куда проще и быстрее, чем обычную дульнозарядку, и делало оно от четырех до шести выстрелов в минуту. Как капсюльные ружья Сен-Доменга. Если бы комендант решился вооружить этими ружьями ямайских пиратов, чьи суда стояли на рейде, пираты Сен-Доменга понесли бы при штурме куда большие потери. Но ямайская братва предпочла не ввязываться в драку со своими удачливыми коллегами, себе дороже, а солдаты гарнизона… Английских солдат и канониров заслуженно считали далеко не лучшими в Европе.

— Вот за что стоит уважать англичан, так это за башковитость, — говорил «пушечный гений» Пьер, разглядывая ружье. — Они нам еще поплюют в суп, помяните мое слово.

Но ружья ружьями, а поторопиться все же стоило. С англичан в оперативном порядке — всего за четыре дня! — все-таки выдавили требуемые десять миллионов: технология экспроприации, отработанная на испанцах, не подвела и здесь. Пираты основательно почистили и городские склады. Галка, правда, упирала на стратегические товары вроде парусины, дерева, канатов и оружейных припасов, но большинство капитанов — в том числе и Билли — стояли за вывоз ценного имущества. Мол, раз уж пришли грабить, давайте грабить. В итоге большая часть сен-доменгской эскадры оказалась нагружена английским добром, стоимость которого по самым скромным прикидкам оценивалась миллиона в два. Взяли бы и намного больше, там было что брать, да тут уже уперлась «генерал Мэйна». «Парни, оно нам надо — встретиться с ихней эскадрой, имея такую загрузку трюмов? Мы ведь не только грабить пришли, но и воевать». Напоминание было не лишним: в письме упоминалось восемнадцатое марта, а на дворе было уже четырнадцатое. Поэтому капитаны быстро нашли компромисс. Что не получилось вывезти — сожгли вместе с верфью. Награбленное погрузили на линкоры-тяжеловесы, на флагман, мелкие суда и захваченные в Порт-Ройяле трофейные посудины, после чего те отбыли в Сен-Доменг. А четыре фрегата, две шхуны и сторожевик после ухода основной эскадры бросили якорь чуть севернее мыса Морант Пойнт. Причем в этой засаде оставались фрегаты, на которых имелось ходя бы по две дальнобойные пушки — «Бесстрашный», «Амазонка», «Берриец» и «Вермандуа». Шхуны, подняв нейтральный французский флаг, обязаны были ходить в разведку и при первых признаках приближения английской эскадры немедленно дать об этом знать. А скоростной сторожевик-«барракуда» имел только одну задачу: при получении сведений о приходе эскадры на всех парусах спешить в Сен-Доменг.

У фрегатов же задача была особая…

9

Судовой журнал флагманского линкора «Сент-Джеймс», порт приписки Портсмут

Писано рукой Джеффри Грина, сквайра, старшего помощника капитана

2 февраля 1680 года

Вышли из Портсмута. Ветер норд-норд-вест, холодно и сыро, идет мокрый снег. Паруса отяжелели.

Я говорил с боцманом. Матросы не слишком довольны выходом в море при такой мерзкой погоде, однако приказы не обсуждают. Их исполняют.

5 февраля

Сильный встречный ветер, за последний день мы продвинулись вперед едва ли на десяток миль. Адмирал приказал идти в Лиссабон, дабы пополнить запасы.

6 февраля

Стали на якорь на рейде Лиссабона. Адмирал отправился с визитом к губернатору.

Запрет матросам сходить на берег встречен без возражений, однако обстановка скорее ухудшилась, чем улучшилась.

8 февраля. Открытое море

Держим курс на Азорские острова.

Часть солонины оказалась испорчена крысами, среди матросов много больных. Вчера выбросили за борт три трупа, сегодня два.

14 февраля

Вышли из Порта Делгада вчера почти в полночь, едва завершилась погрузка провианта и воды. Курс на Бермудские острова, это почти две тысячи миль на зюйд-вест-вест. Ветер попутный, около семи баллов. Если он по воле Господней не переменится, мы совершим этот переход дней за двенадцать.

Много больных. Адмирал также чувствует себя плохо, однако это не от плохой еды, а от качки.

19 февраля

Сегодня выбросили за борт четырнадцать трупов. Доктор Питерсон жалуется, что у него заканчиваются медикаменты. А мы не преодолели и половины расстояния до Бермудских островов.

Адмиралу по-прежнему плохо, он сутками не выходит из каюты. Среди матросов уже начался ропот. Офицеры прилагают все усилия, дабы избежать бунта.

26 февраля

Благоволением Господним ветер не переменился, и сегодня около полудня мы бросили якорь на рейде порта Гамильтон. За время перехода от болезней и телесных наказаний умерло более ста матросов, и это только на флагмане. А нам предстоит еще тысячедвухсотмильный переход до Ямайки. Так что вряд ли мы здесь задержимся.

27 февраля

На закате адмирал приказал сниматься с якоря. Курс зюйд-вест, к Наветренному проливу. Там велик риск столкнуться с вражескими кораблями, однако Куба нам войны не объявляла, а флота у нее практически нет. Есть большие шансы пройти поблизости от мыса Квемадо и остаться незамеченными.

28 февраля. Полдень

Небо затянуло тучами, поднялся сильный южный ветер. Странно. Опытные моряки, ходившие в этих водах, уверяли, что февраль и март здесь считаются наиболее спокойными месяцами. Приказал зарифить паруса и готовиться к шторму.

28 февраля. Вторая склянка вечерней вахты

Сильное волнение, ветер по-прежнему южный, нас относит на север.

29 февраля

После полудня ветер неожиданно переменился на северный, теперь нас несет на юг. Штурман получил ранение в голову обломком реи. Адмирал не выходит из каюты. Мы со вторым помощником прилагаем все силы, дабы не пойти ко дну.

1 марта

Матросы чрезвычайно утомлены, пять человек уже упали с рей, не в силах удержаться на них. Сколько смыто за борт, никто не знает. У нас на глазах фрегат «Стремительный» столкнулся с линкором «Ньюкасл». Фрегат затонул почти сразу, линкор продержался на плаву еще около четверти часа, но также пошел ко дну. Никого спасти не удалось, упокой, Господи, их души.

2 марта

Шторм не стихает. Нас все так же несет на юг. Потеряли из виду бриг «Мэри». Команда изнурена до предела, иной раз не помогают даже побои. Офицеры также едва держатся на ногах.

3 марта. Утренняя вахта

Ветер стихает.

Мы не знаем, где находимся. Молим Господа о милости — увидеть хоть какой-нибудь, пусть даже вражеский берег!

4 марта. Полдень

Господь услышал наши молитвы и исполнил их буквально. На горизонте берег, в котором опытные матросы опознали Пуэрто-Рико.

Адмирал, сверившись с картой и выслушав предложения офицеров, приказал идти на Антигуа. Одновременно он отослал наименее пострадавшее судно — бригантину «Стриж» — с письмом в Порт-Ройял.

6 марта

Благодарение Господу, мы в английском порту!

11 марта

Ответа из Порт-Ройяла до сих пор нет. Адмирал беспокоится.

Сент-Джонс не обладает верфью, на которой возможно произвести должный ремонт линкоров. Однако плохой ремонт лучше, чем никакого. По крайней мере, мы заделали течи и обновили попорченный такелаж. Оставили больных в Сент-Джонсе, взамен набрали добровольцев. К сожалению, последних оказалось меньше, чем первых.

На закате мы подняли якоря. Курс — на Ямайку.

18 марта

Мы прибыли в Порт-Ройял в назначенный срок, но все же опоздали. Проклятые разбойники успели разграбить его и сжечь верфь.

19 марта

Посоветовавшись с его превосходительством губернатором Линчем, адмирал принял решение завтра же выходить в море и атаковать Сен-Доменг.

Эскадру переформировали. Линкор «Ланкастер», лишившийся во время шторма грот-мачты, а также два брига, барк, шлюп и фрегат «Провиденс» оставлены для защиты города. В качестве добровольцев к нам присоединились местные каперы, суда которых были реквизированы по приказу пиратской генеральши и уведены в Сен-Доменг. Они весьма злы и раздражены сим фактом, что неплохо было бы использовать в наших целях.

20 марта

Утром вышли в море. Курс на Сен-Доменг, столицу разбойничьего острова. Боеготовность эскадры, к сожалению, не та, на которую мы рассчитывали, однако у нас все шансы сделать так, чтобы цивилизованная Европа раз и навсегда позабыла слово «Сен-Доменг». Название «Эспаньола» и британский флаг подходят этому острову куда больше.

10

Осечка. Что ж, бывает. Но половину задачи мы все же выполнили: спалили им верфь и унесли все, что поместилось в наших трюмах… Как там еще Влад справится… Дай Бог, чтобы они вернулись поскорее.

Каперы. Ну да, ямайские братки вряд ли простят мне то, что я позабирала у них посудины, нажитые честным разбоем. И наверняка пойдут с англичанами. На одних кораблях… Блин, как представлю, что там будет твориться, когда столкнутся абсолютная монархия и пиратская демократия, так меня на «хи-хи» и пробивает. Интересно, какой процент ямайской братвы в итоге доберется до Сен-Доменга, если учесть, что королевских солдат там будет явное большинство?.. Вот и я не знаю. Знаю только одно: выживших наверняка пустят на мясо уже тут. Бросят в первые ряды… Что ж, я этим браткам в свое время предлагала приемлемый вариант. Не понравилось? Их проблемы.

Странное состояние: сомнение. Именно то, чего я себе не могу позволить. Парни очень хорошо чувствуют сомнения капитана, а этого нельзя допустить, иначе проиграем. Поэтому я не буду повторять ошибку многих капитанов, попадавших в аналогичные ситуации. Я не стану запираться в каюте и шарахаться от любой тени. Я выйду сейчас на палубу и побазарю с братвой, как делала это всегда — и в дни побед, и в самые хреновые моменты нашей пиратской жизни.

Будь что будет. Но я не позволю сомнениям одолеть меня.

Ветер словно в насмешку переменился на северо-восточный, едва эскадра миновала Морант Пойнт. Корабли, и так нагруженные, еле ползли. Галка злилась, кляла привереду Нептуна последними словами, но все напрасно. Лишь на второй день к вечеру задул восточный, а затем и юго-восточный ветер, и эскадра прибавила ходу. Если бы не это, не миновать бы им неприятной встречи. А когда прямо по носу флагмана показался берег острова Беата, все вздохнули с облегчением. Свои воды — это свои воды, как ни крути. Но все же сомнения, поселившиеся в душах пиратов, не давали им покоя. Они знали, что идут уничтожать вражескую эскадру, и были готовы к бою с серьезным противником. А получилось избиение младенцев: эскадры на рейде не оказалось, гарнизон же Порт-Ройяла попросту порвали. Значит, вскоре вражеская эскадра в полном составе заявится к Сен-Доменгу. Значит, еще один бой…

Сомнения. Они способны, как ржавчина, изъесть даже самый стойкий характер. Потому матросы «Гардарики», коротавшие время между вахтами на полубаке, даже малость удивились, когда к ним вышла мадам капитан. С торчавшей из кармана записной книжкой и карандашиком за ухом.

— Кэп, — Хайме, давно знавший Галку, удивился меньше прочих и уступил ей место на перевернутой бочке. — Что-то случилось?

— Пока ничего, если не считать поноса, напавшего на Красавчика Жана, — с усмешкой ответила Галка, усаживаясь на бочонок. — Пусть не жрет чего попало.

— Ага, и моется почаще, — фыркнул один из новеньких, сен-доменгский испанец Рамон, некогда служивший матросом на купеческом судне. — А то и выглядит как дерьмо, и воняет так же.

— Давно ли мы сами так же благоухали, приятель? — поддел его Хайме.

— Когда это было-то…

— Хайме, списал бы ты этого засранца на берег, а то всех уже до печенок достал, — предложила Галка. — Что скажете, парни?

— В шею его гнать! К черту! Пусть убирается! — загалдели пираты. Жан хоть и был отменным матросом, но его нечистоплотные привычки и приставания к юнгам — будто баб на берегу ему было мало! — действительно всех достали.

— Значит, решено: как придем в порт, Жана на берег, — кивнула Галка. — Одной проблемой меньше.

— Да, — протянул Роджер — старый проверенный матрос, ходивший на «Гардарике» еще с Мериды, с семьдесят второго года. — Англичане на нас прутся, это вам не испанский колониальный флот. Чем меньше будет на борту дураков, тем лучше.

— В точку, — согласилась Галка. Роджер сразу перешел к главному, это облегчило ей задачу. — Когда берешься за серьезное дело, нужны умные люди. Вроде вас… А я знаю, что умный и честный человек не станет кривить душой и скрывать свои сомнения. Вы ведь сомневаетесь, парни. Не отрицайте, я и сама сомневаюсь. Есть такой грех.

— Так вы что же, не верите, что мы можем победить? — ошарашенно спросил Роджер.

— Сомневаться и не верить — разные вещи, парень, — проговорил Хайме. — Хотя всяко бывает. Я помню встречу с испанцами неподалеку от мыса Гальинас, — хохотнул он. — Кто был там, не даст соврать. Вот честное слово, парни: я ни на грош не верил, что мы вырвемся. А мы вырвались. Да еще надавали этому дону Педро по морде. Но теперь-то что?.. Что теперь, капитан? Как нам быть, если даже вы сомневаетесь?

— Верить, — с тонкой улыбкой произнесла Галка. — Верить, что у нас все получится. А еще — кое о чем помнить.

— О чем? — в один голос спросили сразу несколько матросов.

— О том, что Сен-Доменг — это наша гавань. — Галка намеренно сделала акцент на последних словах. — И хрен мы ее кому-то отдадим, пока живы.

— Все верно, капитан! Когда это мы свое без боя отдавали?! — снова загалдели матросы. — В пекло все эти чертовы сомнения! Краба в штаны английскому адмиралу, якорь в задницу его капитанам и сто чертей в печенку всем, кто на нас полезет! Драка — так драка!

— Я вижу, у английских докторов будет куча работы — лечить распухшее от крабьих клешней достоинство адмирала, а также вырезать якоря из задниц и чертей из печенок у всей эскадры, — съязвила Галка, вызвав волну хохота.

Это наша гавань. И хрен мы кому ее отдадим.

Недавно один голландец-газетчик спросил у меня: есть ли нечто такое, за что я бы не задумываясь отдала свою жизнь. Я честно ответила: Сен-Доменг. Но это моя жизнь, и я могу распоряжаться ею так, как сочту нужным. А что же до парней?

Ни во что не верящих в Сен-Доменге почти нет. Или этот вид повыбили в предыдущих драках, или они ушли. А для тех, кто остался, своя гавань — не пустой звук. Они тоже готовы за нее умереть. Но если мы все передохнем, какой в том смысл?

Чтобы смерть тех, кому предстоит погибнуть, была не напрасной, кто-то должен выжить. И продолжить наше дело.

— Ну, слава богу! Влад вернулся!

Сторожевик с новостями пришел еще позавчера. А сегодня, двадцать второго марта, четыре фрегата, остававшихся караулить англичан у Морант Пойнт, бросили якорь на рейде Сен-Доменга.

Рассказ Влада никого особенно не впечатлил и не удивил. Двадцатого числа фрегаты подождали, пока линкоры английской эскадры уйдут вперед, и атаковали кордебаталию. Благодаря дальнобойным пушкам удалось не столько навредить англичанам, сколько их раздраконить. И результат не заставил себя ждать: от эскадры отделились пять равноценных по водоизмещению фрегатов и направились на перехват наглецов под республиканскими флагами. Наивные… Словом, через пару часов один из этой пятерки потонул, а два получили значительные повреждения и вынуждены были лечь на обратный курс. С линкоров пальнули по убегавшим сен-доменгцам, да уж больно далеко они уже были, снаряды легли с большим недолетом. Но задача засады была выполнена на сто процентов: во-первых, точно установлен состав вражеской эскадры и приблизительно подсчитана ее огневая мощь, а во-вторых, у англичан минус три фрегата.

— Мы опередили их на сутки, не больше, — напоследок сказал Влад. — Линкоры тяжелые, тянутся хорошо если на шесть узлов с небольшим. Самое большее — семь. А мы сразу двинули на десять, в галфвинд. Так что завтра ждите гостей.

— Ждем, — с недоброй усмешкой проговорил Джеймс. — И поверь, с нетерпением…

11

— Джонас Харди. — Этьен без особого удовольствия положил на стол генерала несколько исписанных листков. — Торговец, один из самых успешных. Лес, хлопок, шерсть. Ни единого нарекания, никто худого слова про него сказать не мог. И — нате вам… Вы как вышли восьмого, еще до рассвета, я сразу бухту и перекрыл. Купцы, понятно, раскричались, но приказ нарушить не посмели. Все, кроме одного. Тот в обход приказа на шхуне из бухты дернул. Ну парни на сторожевике его и цапнули. И что вы думаете? Капитан трясется, чуть не на блюдечке подносит нам свои бумаги. А там записка… Да вот она. О чем в ней написано, вы бы и без меня догадались: «Флот вышел, город открыт для атаки». Я этого капитана за жабры взял, он сразу все и выложил: мол, записку отправил купец Харди, его кредитор. Обещал долг простить, если довезет бумажку до Сент-Джонса… Парни к купцу, а того, видать, предупредили. Или, скорее, сам все просек. Он свои бумаги в очаг — сколько успел — да как только парни в дом, он шарик какой-то разжевал и… того. Мы у него в коробочке еще один такой шарик нашли. Дали собаке — тут же сдохла… Словом, здесь меня переиграли, капитан.

— То есть этот англичанин знал, что эскадра в Сент-Джонсе?

— То-то и оно. А я понятия не имею, как он получил сведения с Антигуа. За последний месяц оттуда не приходил ни один корабль.

— Не думаю, что агент стал бы сейчас заявлять в портовом управлении о своем заходе на Антигуа, — вздохнула Галка. — А может, все было куда проще: англичане повстречали по пути торговца, спешившего сюда, и передали весточку… Ты прав, Этьен: всего не предусмотришь и все дорожки не обежишь. Особенно когда против нас играет противник хитрый и умный.

Осталось меньше суток. И то если ветер не переменится в пользу англичан, а Галка не исключала и такой возможности. Судьба, десять лет помогавшая ей выжить в этом мире, теперь то ли отвернулась, то ли решила проверить «генерала Мэйна» на прочность, но факт остается фактом: сейчас совершенно неприлично везло уже англичанам. Ураган, упоминавшийся в письме сэра Чарльза Модифорда — это наверняка тот, что обрушился в начале марта на Пуэрто-Рико и Виргинские острова, самым краем зацепив восточную часть Сен-Доменга. Вообще, странная траектория для тропического урагана, они обычно идут в сторону континента. Но как бы там ни было, а эта буря была вполне способна потопить и целую эскадру. Англичане отделались парочкой кораблей. Затем в голову новоиспеченному адмиралу пришла светлая мысль отправиться в ближайший британский порт — Сент-Джонс. Отправься они в Порт-Ройял, потонули бы на рейде. Наконец, несмотря на все трудности, они идут на Сен-Доменг. А нового урагана, вроде того, что в семьдесят пятом утопил испанскую эскадру вторжения, не предвидится…

«На одной удаче далеко не уедешь, — думала Галка, заряжая оба своих револьвера. — Я об этом помнила всегда. Интересно, помнят ли англичане?»

А в городе заканчивались последние приготовления к встрече дорогих гостей. Сен-Доменг уже перерос стены, построенные испанцами. На «выселках» с кирпичными новостройками организовали первую линию обороны: построили баррикады, укрепили крайние дома, на подступах к городу заготовили кой-какие сюрпризы, дабы гостям не было скучно. Галка даже порадовалась, что на наиболее опасных направлениях — запад, северо-запад, север — выселок-то как раз было немного. Большую часть иммигрантов селили за рекой, в восточной части. В новых районах, построенных вокруг старого испанского маяка. На бастионах западной части установили по две стальные пушки. И не только установили, но и пристреляли. Причем на этот раз канонирам пришлось учиться бить по закрытым позициям, пользуясь наводкой наблюдателей на деревянных вышках и системой сигналов флажками. Впервые в истории! Как им в этом помогли таблицы Лейбница, думаю, не стоит упоминать. Можно укорять молодого и еще не очень знаменитого математика в том, что он, создав эти таблицы, помог человекоубийству, но нельзя забывать о том, в каком интересном веке ему довелось жить… Мирные жители и убежавшие со своих асиенд плантаторы тоже посильно участвовали в обороне столицы.

Женщины шили полотняные картузы для черного пороха (коего, как ни крути, все же было побольше, чем белого, а многие корабельные пушки только им и стреляли), «патронные ленты», носимые стрелками через плечо, заготавливали бинты для раненых, обустраивали церкви и монастырские подворья под убежища и полевые госпитали, собирались присматривать за детьми, пока товарки будут заняты при раненых. Некоторые особо отважные дамы, несмотря ни на какие уговоры, решили последовать по пути женщины-генерала и добровольно записались в городское ополчение. Всех мужчин старше семнадцати и моложе шестидесяти записали туда по мобилизации. Да, собственно, никто и не возражал. Англичан в городе мало, почти все это были пираты, а пираты уже считали себя отдельным народом. Немногочисленные английские купцы, как правило, являлись протестантами и не слишком-то жаловали тайного католика Карла Стюарта. Среди них оказался только один пламенный патриот Британии, которому было все равно, кто сидит на троне, но он уже умер. Голландцы точили зуб на англичан не только из-за Навигационного акта. Немцы старались выслужиться перед новой родиной, чтобы их детям и внукам здесь уютнее жилось. Французы вообще англичан недолюбливали. А что до испанцев, то при одном известии о скором прибытии английской эскадры они исполнились подспудного страха и здоровой, качественной, вековой выдержки ненависти. У них на то были свои причины. Неграм с ближайших плантаций было глубоко плевать, кто там идет, но за активное участие и героизм в обороне Сен-Доменга им была обещана свобода. Им лично. А если погибнут — их семьям. Потому рабы тоже дружно захватчиков возненавидели и готовы были драться — пока еще не за свободу Сен-Доменга, а за свою собственную. Словом, так получилось, что все общины республики, до того имевшие друг к другу разные претензии, сейчас объединились против общего врага. И это давало островной республике лишний шанс.

А что же союзники? Да, верна поговорка: друзья познаются в беде. Еще до рейда на Порт-Ройял в Сен-Доменг пришли корабли с двумя отрядами майянской пехоты. Дон Хуан прислал сто человек из своей личной гвардии, а это были отменные вояки, и сотню наиболее опытных лесных партизан, отличившихся в войне с испанцами. Командовал этими «легионерами» дон Гаспар Чи, родственник дона Хуана. Жители Маракайбо, помня об оказанной им услуге со стороны Сен-Доменга, сочли нужным ответить взаимностью: прислали два трехсоттонных галеона, набитых бочками с сырой нефтью. Что ж, очень даже кстати. Кубинский отряд на десятке мелких суденышек пришел буквально вчера. Их командир поспешил извиниться за малочисленность отряда, заявил: мол, команданте Перес оторвал от сердца два фрегата — чуть ли не все, что осталось от кубинского флота за время правления Фуэнтеса — и направил их в подмогу капитану Жану. Ведь не исключено, что англичане атакуют Флориду, и там помощь кубинцев придется очень кстати. Диего Суньига, лидер мексиканских повстанцев, прислал письмо… И на том спасибо, хотя бы вспомнил. Кубинцы, майя… Эти прекрасно понимали, кому обязаны своей независимостью, и какая судьба ждет их самих, если Сен-Доменг падет. Испанцам новая английская экспансия тоже не в радость. Неприятно удивляло полное равнодушие Франции. Впрочем, Галка на помощь «дорогого друга» и не рассчитывала. И так было ясно, что его величество отстранился от ситуации: я не я, и хата не моя. Что ж, вольному воля. Если Сен-Доменгу суждено победить, то этой победой они будут обязаны только себе самим. Ну и немножко — союзникам.

Город заканчивал подготовку. А флот Сен-Доменга давно был готов к сражению.

Война.

Новость о войне с Англией мало взволновала каторжан на соляных копях. Подумаешь — велика важность! Одни разбойники напали на других! Лучше не болтать и махать киркой или лопатой. Не то одну соль и будешь жрать: тем, кто не выполнял дневного урока, заметно урезали паек. Маисовая лепешка, половинка луковицы и кусок жареной курятины на один раз — таков же был рацион рабов на плантациях. Не разносолы, но помереть с голоду не получится и лишиться жалко. При испанской власти каторжников кормили куда хуже. Руису рассказывали, что раньше тюремные власти воровали по-черному. Сейчас, при власти пиратской, боятся. Воруют, конечно, но по чуть-чуть, чтоб и себя не обидеть, и не так заметно было. А то ведь как прежний начальник со товарищи был повешен? Вдруг ни с того ни с сего в час ужина нагрянули десять вооруженных до зубов пиратов. Сразу не к начальнику, а к каторжанам. И давай смотреть, что те едят. А там роскошные блюда: кусок стебля сахарного тростника да болтанка, сваренная из отбросов с сиятельной кухни. Причем явно позавчерашних… Начальника с помощником так и вздернули — в их нарядных камзолах. А преемники, тоже испанцы, пугались уже одной мысли о том, чтобы так бессовестно воровать. Проверки случались довольно часто и являлись, как правило, без предупреждения… Узнав об этом, Руис понял, что ему еще повезло. Если пять лет каторги — таков был приговор суда — вообще можно назвать везением.

Половину срока, впрочем, он уже отмотал.

Здесь он как-то сразу отдалился от Диего и Педро. Те и до нападения на квартирмейстера-француза не отличались большой любовью к пиратским порядкам на Санто-Доминго, а тут вообще озлобились до предела. Их, избалованных купеческих сыновей, обрядили в лохмотья и цепи, заставили тяжко трудиться. За неповиновение били плетьми. За невыполнение нормы лишали ужина. Приходилось еще отбиваться от матерых уголовников, которым в отсутствие женщин приглянулись молодые испанцы. Юноши тогда дрались насмерть, умудрившись прибить двоих, осужденных пиратами за разбой на дорогах. Затем вмешались надсмотрщики и плетьми разогнали драчунов по углам сарая. К троим испанцам больше никто с неприличными предложениями не приставал. Но если для Диего и Педро это было лишним поводом проклинать «ладронов» и копить злобу, то Руис, наживший в той драке шрамы на лбу и щеке, сделал для себя важный вывод: «Я сам виноват в том, что со мной случилось». А теперь, два с половиной года спустя, вдруг обнаружил, что, в отличие от былых друзей, не отупел от однообразной тяжелой работы. Не превратился в злобного зверя, готового рвать на куски всех и вся. И, не удержавшись, сообщил о том единственному другу, которого приобрел на каторге — Огюсту, осужденному за утаивание части добычи пиратскому канониру. «Чего ты хотел, парень? — ответил седой кривоглазый пират, весь исчерченный старыми шрамами. — Каторга — такое место, где сразу видать, кто настоящий мужик. А слюнтяи вроде твоих приятелей исходят на дерьмо и заканчивают жизнь в петле. Жаль, тут из сотни только один, ну двое становятся настоящими мужиками. Остальные… Да ты и сам видишь». Руис не без сожаления вынужден был согласиться с Огюстом. Диего и Педро — пропали. Даже когда выйдут отсюда, а шансы прожить еще два с половиной года есть у обоих, все равно их души уже отравлены ядом злобы и ненависти. Они, ничему не научившись, пойдут по той же дорожке и закончат так, как предсказывал канонир. В петле.

Пират был прав еще и в том, что лишь немногим дано остаться здесь людьми. Когда на копи явился офицер-вербовщик, обещавший каторжанам полное прощение за участие в обороне столицы, стоило ли удивляться, что на его призыв из полутора сотен отозвались лишь двадцать три человека?

Огюст Жерве и Руис Эскобар конечно же были в их числе. А Диего Эстрада и Педро Сантос — нет.

— Выстоите — честь вам и хвала. Не только прощение заработаете, но и карьеру сможете сделать. Побежите — вас переловят и расстреляют, как собак!

Офицер — зверь. Сам не из пиратов, наемник. Дело свое знает туго, потому желания возражать ему не возникло ни у кого. Даже у осужденных флибустьеров, поначалу бурчавших, что им, морским волкам, придется подыхать на суше. Руис тем более не горел желанием проверять, тяжелый ли кулак у господина офицера и распространяется ли пиратский запрет мордобития подчиненных на выслуживавших амнистию каторжан. Приказано носа не высовывать из казармы — пожалуйста. Хотя жаль, неплохо было бы родителей навестить. Приказано на полигоне по полдня вертеться, новые ружья осваивать — тоже никаких возражений. Санто-Доминго-де-Гусман… В этом городе Руис родился. Этот город он любил и готов был защищать от кого угодно. А кто там сидит в Алькасар де Колон — испанец или пиратка — в данный момент неважно.

Около полигона то и дело появлялись пиратские офицеры: присматривали среди «сухопутных крыс» пополнение на свои корабли. Четверых осужденных джентльменов удачи уже забрали их прежние капитаны — отрабатывать амнистию в качестве простых матросов. Огюст и Руис держались вместе, потому хорошего канонира до сих пор не увели в порт. «Мальчишку», видите ли, брать с ним за компанию влом, все равно при первом же залпе сдохнет. Но когда заявились братья Пикары… Огюст рассказывал: «Я ведь у Пьера Пикара был старшим канониром. Так бы и служил сейчас, да грех на душу взял. Приметил за бочонком спрятанный кошелек. Заглянул тихонечко, а там золотишко. И вместо того чтобы честно сложить в общую кучу для дележа, завязал в кушак. А боцман возьми и проверь… Хорошо, что Пьер в тот день добрый был, не то болтаться бы мне на нок-рее». И вот этот самый капитан Пьер Пикар вместе с братцем Роже пришел поглядеть, нельзя ли кого заграбастать на свою посудину…

— Это ты меня ножом пырнул, парень? — Роже Пикар, как ни странно, был трезв как стеклышко, хоть и вид имел самый неряшливый.

Руис, заряжавший ружье, лишь мазнул по пирату равнодушным взглядом.

— Если не отойдешь, я пырну тебя снова, — спокойным, будничным тоном произнес он, защелкнув замок ружья. — А еще лучше — пристрелю.

Пират, что удивительно, нисколько не возмутился. Заржал, как некормленый жеребец, и почти по-дружески хлопнул Руиса по плечу.

— А ты мне нравишься, парень, — гоготал Пикар. — Эй, Пьер! — это уже братцу. — Поди сюда, я тут кое-что нашел!

Из дневника Ажеймса Эшби

Завтра все решится — жить нам дальше или умереть.

У Эли тоже душа не на месте. Как она сама сказала, это все равно, что бояться экзамена, к которому не готов, только в сто раз хуже. А завтра все равно наступит, и придется как-то выкручиваться. Я не учился в университете, как Эли, но прекрасно ее понимаю. Не сказал бы, что мы так уж не готовы к этому экзамену, однако… У нас кое-какое превосходство в оружии и выучке, у англичан (с ума сойти — я ведь и сам англичанин!) превосходство в количестве. А как мои бывшие соотечественники умеют пользоваться сим преимуществом, я знаю получше иных на этом острове. И что нас ждет в случае поражения, тоже очень хорошо представляю.

Дон Альваро не без доли мрачной иронии сообщил, что учел свои картахенские ошибки и город к обороне готов полностью. Старик сильно сдал после кончины супруги, доньи Мерседес. Двух недель еще не прошло. Только нешуточная опасность, нависшая над городом, удержала его от немедленного ухода в отставку. Но после сражения, если все сложится благополучно, городскому совету предстоит выбирать нового мэра.

Если все сложится благополучно…

Мы поднялись на борт «Гардарики» еще до заката. Даже маленький Робин почуял, что с нами неладно. Всегда такой веселый, наш Малыш был непривычно тих. Джон и вовсе просился взять его с собой: мол, ему уже целых пять с половиной лет, может идти в юнги… Эли не стала обижать его. «Юнга! — совершенно серьезно сказала она, а Джон вытянулся в струнку, как на шканцах. — Приказываю вам отправляться в собор Санта-Мария-де-Энкарнасион и защищать укрывшихся там горожан не щадя собственной жизни!» Что оставалось нашему старшенькому? Принять от Эли кортик с пистолетом и отправляться в собор. Выполнять приказ, коль сам напросился. Все домочадцы во главе с Джорджем уже там. Как и многие другие, нуждающиеся в нашей защите.

В нашей защите…

Когда я впервые оказался на пиратском корабле, Причард сразу объяснил мне нехитрые правила: в бой идут все вместе, но каждый дерется за свое. Он был прав тогда, он прав и сейчас. Многие годы мы были кораблем без порта приписки, разбойниками без чести и совести, пушечным мясом великих держав. Нас собирались отправить на свалку, как это случилось в мире Эли. Нас уже несло течением и ветром истории на рифы, но мы сумели в последний момент бросить якорь, уцепиться за этот клок земли. И начали устраивать на нем жизнь по своим законам, которые во многом куда справедливее законов старых европейских королевств. И этого нам не простили… Сен-Доменг — своя земля, своя гавань. Многие из нас идут умирать за нее, ибо это все, что они имеют. Многие — за свои семьи. Причард вон на днях явился: «Мне нравится мой трактир, — говорит. — Я слишком стар, чтобы снова оказаться без крыши над головой и без фартинга в кармане». Итак, он идет на смерть за свой трактир. А мы с Эли, Билл, Жером, Влад, иные капитаны — собираемся защищать своих детей. Их будущее. Веская причина, чтобы выжить, не так ли?

Видит Бог, больше всего на свете я хочу увидеть завтрашний закат. Но как же много для этого придется сделать!

Глава 7 Что такое «не везет» и как с этим бороться

1

— Паруса на вест!

Крик марсового, прозвучавший на рассвете, застал Галку и Джеймса уже на мостике. Ветер юго-восточный, довольно крепкий. Англичанам явно не в радость идти в крутом бейдевинде. Потому до боевого столкновения оставалось еще часа два. Достаточно, чтобы не только пересчитать корабли противника, но и внести последние коррективы в свои планы.

«Не так и много должно быть этих корректив, — думала Галка, разглядывая казавшиеся белоснежными паруса вражеских линкоров. Но уж кто-кто, а она точно знала, что при ближайшем рассмотрении паруса наверняка будут серыми, в потеках, кое-как зашитых прорехах и заплатках. Океанский переход — не фунт изюма. — Ветер зюйд-ост, значит, в действие вступает план номер два. При плане номер один с ветром норд-ост инглезы вовсе не подошли бы к гавани, их бы все время сносило от города в открытое море… Итак, план номер два. На „раз“ строимся линией перпендикулярно их первой линии, и, пока они воюют с фортом Бон Шанс, устраиваем флагману веселую жизнь. „Два“ — поворот „все вдруг“ по ветру, приближаемся, снова становимся стенкой и устраиваем не менее веселую жизнь следующему за флагманом линкору. Потонуть они вряд ли потонут — с шести-семи кабельтовых при такой волне попасть будет трудненько, что нам, что им — но повреждения получат приличные. И тут попадают под огонь Либертэ. Тоже мало приятного. Тогда у них останется один выход: строить против нашей линии стенку из трех-четырех линкоров и пары тяжелых фрегатиков, а прочие, подбитые, под их прикрытием ползут к берегу. Там они опять начнут перестрелку с фортами и попытаются высадить десант, чтобы их подавить. И вот тут, особенно если они напорются на сюрпризы и станут, по ним влупят Турель де Рош и скрытые береговые батареи… Если же не поползут, а сдуру сунутся в линию — еще лучше. Десанта не будет даже в плане, а Турель де Рош все равно даст им прикурить. Ну а со второй линией — там уже дело техники. Причем и в переносном, и в прямом смысле».

— Идут красиво, — сказал Джеймс, разглядывая громады парусов на горизонте. — Правда, строй необычный. И кораблей поменьше, чем рассказывал Влад.

— Да что тут необычного, Джек? — Галка даже не стала доставать свою трубу — и так планы противника для нее ясны. — Высадили десант в Бахос де Ална, мелочь пузатая осталась прикрывать место высадки. Остальные пошли изничтожать нас под корень. Ничего нового, мы точно так же брали Картахену.

— За одним исключением, Эли: восточная дорога англичанами не перекрыта.

— Вот потому-то они и идут на нас двумя линиями, Джек… Плохо, что ветер крепчает. При малейшей нестыковке или повреждении румпеля корабли будет сносить к фортам.

Галка не зря упомянула слово «форт» во множественном числе. При взятии Санто-Доминго осенью семьдесят третьего форт Консепсьон был сильно поврежден, а старейший в Новом Свете форт Осама с башней Торре дель Оменахе потом едва сумели восстановить. Фортификационные работы в Новом Свете — удовольствие дорогое, трудоемкое и отнимающее кучу времени. Кроме того, разросшейся столице требовалась защита новых районов, и в конце семьдесят девятого, аккурат под объявление войны, каменщики «сдали в эксплуатацию» новенькие форты — Либертэ и еще один, с насмешливым названием Бон Шанс. Форты пока небольшие, оснащенные четырьмя корабельными казнозарядными пушками каждый, но попортить нервы любому противнику вполне способны. Восточные же районы прикрывали два новых форта — Адмираль и Сен-Жан. Форт Осама после появления на восточном берегу реки жилых районов и доков новой верфи, пришлось перепланировать, укреплять его южную оконечность и достраивать еще одну башню, названную Турель де Рош. Строители и инженеры из французов были что надо, месье де Вобан был не единственным, кому действительно стоило поручать подобное строительство. Башня и новые стены форта Осама получились достаточно крепкие, чтобы и выдержать тяжеленные крепостные орудия нового образца, и выстоять под огнем аналогичных пушек, буде такие случатся на борту противника. Вот на поддержку фортов Либертэ, Бон Шанс и Осама Галка и рассчитывала. Тяжелые орудия последнего могли бить на две мили, а на расстоянии меньшемили их снаряды пробивали толстые дубовые борта линкоров насквозь. Так что не поздоровится сегодня англичанам, если они сунутся в эту ловушку. Ох, не поздоровится…

Что до сухопутного десанта, высаженного в Бахос де Ална… Их ожидает увлекательная экскурсия по местным достопримечательностям. Правда, без гидов, но зато с аттракционами. Запомнят на всю свою короткую жизнь. Кому после этого повезет дойти до окраин, тоже завидовать не придется. Месье Жан-Поль Реми был не только генерал-полицмейстером, но и комендантом города. Даже опытные в обороне городов испанцы признавали, что дело свое он знал получше них. Короче, гостей встретят как положено. Со всем пиратским радушием.

«А вообще-то верно говорят — гладко было на бумаге, — поежилась миссис Эшби. — Война и вправду похожа не на красивенькие кабинетные планы и мемуарный лоск воспоминаний престарелых генералов, а на дурдом во время пожара, потопа, землетрясения и визита налоговой одновременно. Одна непредвиденная случайность — а все предвидеть невозможно в принципе — и планы к чертям. Победит не тот, кто лучше вооружен, а тот, кто лучше сориентируется в этом бардаке».

— Красиво идут, говоришь? — Плохое предчувствие не давало Галке покоя. — Что-то слишком близко к берегу они подобрались, Джек, тебе не кажется?

— Чарльз Модифорд не моряк, — пожал плечами Джеймс. — Но скорее всего они желают разделаться сперва с фортами Либертэ и Бон Шанс, а затем приняться за нас.

— Тогда нам пора выдвигаться на огневую позицию… Ставить фок и грот! — рявкнула Галка. — Ставить бизань и крюйсель! Ставить брамсели!.. Лево руля, три румба к югу! Правый борт — орудия на изготовку! Сигнал первой линии — следовать за флагманом! Второй линии — прикрывать канонирские галеоты!

Канонерки — новое слово в морской тактике. Если в Европе некий Пти-Рено поставил на галеоты со спиленной фок-мачтой мортиры для бомбардировки укреплений Туниса, то здесь бедные суденышки подверглись более глубокой реконструкции. Им спилили не только фок-мачты, но и бушприты, усилили настил палубы на баке, утяжелили для равновесия ют, и наконец на месте спиленной фок-мачты установили вращающуюся платформу из толстых дубовых досок. На платформе укрепили нарезную пушку и установили для защиты орудийной прислуги полукруглый деревянный щит, окованный железом. В общем-то, подобные вращающиеся бронированные башни не были таким уж новшеством, их использовали еще римляне. Но впервые они были применены для защиты огнестрельной артиллерии… Итак, канонерки. Эдакие плавучие платформы для одной пушки. В распоряжении Юго-Восточной эскадры Сен-Доменга было пока всего шесть таких судов, два из которых спустили на воду всего полгода назад, но это лучше, чем ничего, согласитесь.

Заданный Галкой курс привел эскадру в бейдевинд, и двигались они не очень быстро. Прошло не меньше часа, прежде чем они заняли огневые позиции. Примерно за такое же время англичане приблизились достаточно, чтобы флагман попал под обстрел форта Бон Шанс. Однако открывать огонь пока никто не торопился…

Взвившийся на клотике «Сент-Джеймса» большой черный вымпел — сигнал «сдайся или умри» — пираты разглядели наверняка. И не только на кораблях. Сэр Чарльз Модифорд, мрачный из-за необходимости болтаться в море при хронической морской болезни, отнюдь не был идиотом. И прекрасно понимал, что «джентльменов удачи» черным вымпелом не напугаешь. Однако то, что ему пришлось увидеть, превзошло всякие ожидания.

— Что это, мистер Хиггинс?

— Надо полагать, ответ, сэр, — с непередаваемой иронией проговорил Хиггинс.

На красно-белом флагмане противника подняли… Нет, флагом или вымпелом это назвать было весьма затруднительно: полотнище сомнительной белизны, на котором столь же сомнительного таланта художник черной краской (если вовсе не дегтем или смолой) изобразил… большую фигуру из трех пальцев.

— Думаю, не стоит повторять предупреждение, сэр. — Хиггинс совершенно непристойно захихикал. — Воображаю, ЧТО они нарисовали на следующем флаге…

Модифорд-младший поморщился: дикие места, дикие нравы. То ли дело — Лондон. Если бы не разгульные привычки его величества, вообще было бы полное благочиние. Даже англичане, долго прожившие на островах и в Мэйне, и те набираются диких манер… Нет, с этим стоит покончить.

— Вы уверены, что стоит идти в столь опасной близости от берега? — спросил он у Хиггинса. — Мы попадем под огонь фортов.

— Два крайних форта нам не особенно опасны. А форт Осама будет молчать.

— Ваша уверенность восхищает, — покривился адмирал.

— Моя уверенность проистекает от знания, сэр. А я всегда оправдываю доверие герцога Йоркского и его величества, — с достоинством ответил мистер Оливер Хиггинс. — Форт Осама с его страшненькой башней будет молчать.

— Представляю, каков будет сюрприз для этой дамы… Грин! Прикажите открыть огонь!

Флаг с дулей. Грубоватый юморок. Это была идея Хайме, но вообще-то понравилась всем: никогда не мешает лишний раз позлить противника и поднять боевой дух своим. Хайме же флаг и делал. Поскольку художником он и впрямь был от слова «худо», а полотнище приготовил большое, дуля получилась в эдаком авангардном стиле. Пираты здорово посмеялись. А вот дальше началось именно то, на что и рассчитывала Галка: англичане открыли огонь по форту Бон Шанс. Форт, естественно, ответил. Англичане, что тоже естественно, продолжали движение вперед, не меняя курса. Словом, проделывали то же самое, что в начале месяца проделывала пиратская эскадра у фортов Порт-Ройяла. С одним отличием: в Порт-Ройяле не было флота, способного адекватно ответить противнику. А здесь он был. И ответил, как только английский флагман поравнялся с фортом Либертэ.

Семь кабельтовых. Самое то для завязки боя.

— Цель — флагман! Правый борт, беглым — огонь!

Первая линия сен-доменгцев была сейчас почти перпендикулярна первой линии англичан. Первый залп процентов на восемьдесят ушел в «молоко», но канониры, прикинув недолеты и перелеты, тут же навели орудия как положено и дали второй залп… «Сент-Джейму», на котором сосредоточился огонь всех республиканских линкоров и тяжелых фрегатов, пришлось туго: ответить как следует он не мог, а щепки из бортов летели — только держись. Причем флибустьеры применили не тяжелые болванки, предназначенные для разрушения крепостных стен и застревавшие в толстых бортах линкора, а фугасы. Те тоже застревали в дубовой обшивке. Но, в отличие от болванок, они потом взрывались… «Сент-Джеймс» начал отворачивать к югу. Оверштаг. Опасный маневр. Сен-доменгская эскадра успела произвести еще три полных залпа, пока английский флагман смог ответить… Из шести снарядов, пущенных с его левого борта, один шлепнулся в воду далеко перед носом «Гардарики», четыре легли с недолетом, вздыбив фонтаны воды, зато шестой врезался в ее корпус. Туда, где раньше была нижняя батарейная палуба. Тяжелая болванка пробила борт «Гардарики», причинив кое-какой ущерб личному имуществу команды: сейчас на этом уровне располагались кубрики. Однако получив возможность отвечать на огонь пиратской эскадры, адмирал неосмотрительно подставил под ее огонь свой левый борт. Пираты конечно же не упустили шанс пострелять по такой прекрасной мишени. А англичанин, продолжая разворачиваться к югу, открыл следовавший за ним линкор «Ричмонд», а заодно неосторожно подставился под огонь тяжелых орудий Турель де Рош и форта Осама.

— Ну сейчас его завалят, — потирала руки Галка, наблюдая за сражением. — Все оказалось проще, чем я думала… Цель — второй линкор!

— Готовы, кэп! — минуту спустя отозвался Пьер.

— Правый борт — огонь!

Отдавая приказ «работать» по следующему линкору, Галка уже списала английский флагман со счетов. Он и так потрепан, а пушки Турели не оставят ему ни единого шанса. Джеймс наблюдал в подзорную трубу беготню канониров на верхней площадке. Вот старший офицер поднял руку — сигнал готовности. Еще миг, и…

Сначала они увидели нечто маловероятное: Турель словно вздулась изнутри, кладка расселась, и в образовавшиеся щели вырвалось… нет, не пламя. Что-то гораздо хуже простого пламени. Даже без подзорной трубы было видно, как взлетели в воздух камни, пушки, люди… Затем по ушам ударил грохот чудовищного взрыва… На несколько секунд Галка превратилась в неподвижную статую. Только загорелое лицо стало пергаментно-желтым. Южная часть форта Осама, засыпанная обломками, и Турель де Рош, на огневую поддержку которых она рассчитывала, просто перестали существовать.

2

— Что за дьявол!

Взрыв Турель де Рош настолько ошеломил оборонявшихся, что в первые несколько мгновений многие просто растерялись. А те, кто только слышал грохот взрыва, но не видел, пребывали в недоумении. Англичане ж вроде еще не должны были так быстро разделаться с фортом! И только Этьен Бретонец, мысленно клявший себя последними словами, точно знал, что нужно делать…

От Каса де Овандо, где с недавних пор была его резиденция, до северной оконечности форта Осама и башни Торре дель Оменахе — два квартальчика. За две минуты домчался, даже несмотря на то, что последние пятьдесят шагов приходилось пробираться между упавшими камнями и осколками вылетевших при взрыве оконных стекол. Турель де Рош строили из крупных блоков, доставленных с близких гор. Два приказа: командиру отряда ополчения — немедленно оцепить ближайшие улицы, никого не выпускать; и чудом выжившему при взрыве коменданту форта — немедленно предоставить сведения о том, кто имел доступ к боеприпасам, сложенным в подвале Турели. И, если эти субъекты живы, так же немедленно их предъявить пред светлы очи капитана службы безопасности. То есть его самого, Этьена Ле Бретона. Пока канониры-везунчики, на чем свет стоит проклиная «продажную шкуру», устроившую эту диверсию, принялись откапывать уцелевшие пушки, комендант, совершенно справедливо опасавшийся службы безопасности, тут же вывалил ее начальнику требуемые сведения. Мол, за складирование боеприпасов отвечал лейтенант Девре, он же и приказал снести все тяжелые снаряды в подвал Турели, мотивируя это выявленным накануне несоответствием подвала Торре дель Оменахе условиям хранения белого пороха. Снаряды, мол, «потекли». А ведь дрезденец предупреждал, что это может произойти, если их пересушить… Но на требование сейчас же «подать на блюде» этого лейтенанта комендант только рукой махнул.

— Где его теперь искать, этого bastardo,^[173] синьор? Сам же, наверное, под этими камнями и упокоился, грешник…

— Не-ет, — протянул Этьен. — Вряд ли такой тип способен пожертвовать своей шкурой за чужие деньги, для него его собственная задница дороже всего на свете… Эй, что там?

— Вот, поймали одного! Пытался выйти из форта, а у нас приказ — никого не выпускать. — К ним подошел командир ополченцев, а за ним двое седых кряжистых мужиков тащили молодого, не старше двадцати пяти, бледного как смерть офицера.

— Девре? — комендант, вспыльчивый, как большинство итальянцев, начал наливаться багровой краской ярости. — Это ты, скотина?..

— Вы занимайтесь своим делом, месье, а я, с вашего позволения, займусь своим, — остановил его Бретонец. — Этого — ко мне, в Каса де Овандо. Там и поговорим по душам…

На счастье Этьена и на беду лейтенанта Девре, отряд ополчения, несший дежурство у форта, был сформирован не из лавочников (мобилизованные торговцы охраняли восточные и северные районы города), а из списанных на берег по старости или увечьям пиратов. Эти товарищи были не из тех, мимо кого можно прошмыгнуть незаметно. А сам Этьен, возвращаясь к себе для милой беседы с пойманным агентом, не верил собственной удаче. Того, кто умудрился ускользнуть от всей его службы, получилось схватить по горячим следам чуть ли не на месте преступления. «Раньше бы его вычислить, не было бы взрыва, — терзался Этьен. — Но этот типчик за все ответит…»

— Что делать-то будем?

— Что делать… Что приказано, то и будем делать.

— Форт-то взорвали!

— Тем больше у нас причин выполнить приказ, килька снулая! Вперед!

Николя Жюстен раньше был канониром. И неплохим канониром, черт побери! Из простой бронзовой шестнадцатифунтовки с кабельтова мог сбить мачту противника максимум на третий выстрел. К новым стальным орудиям он отнесся с прохладцей: мол, где такое видано, чтобы пушку с казны заряжали? И как у нее казенник не срывало при этом? Но — пока случаи разрыва таких пушек можно было пересчитать по пальцам, Бог миловал. А когда немец — вот уж правду говорят, эти через одного с самим чертом знаются! — выдумал ракеты, и Жюстен впервые увидел их испытание на полигоне, сразу понял: вот оно, его оружие. И под Алжиром, когда на город мусульманских пиратов были выпущены «пугательные» ракеты, Жюстен оказался одним из немногих, кто не сдрейфил. А ракеты, что тащили сейчас сквозь прибрежные заросли его помощники — уже не пугалочки для суеверных алжирцев. Эти штуки предназначены для серьезного боя.

Самое сложное в его деле — верно навести. А что для этого нужно? Воткнуть палки в белый коралловый песок под нужным углом в нужном направлении. Просто? Не тут-то было. Ракета — хуже ядра. Может лететь туда, куда направишь, а может вдруг отклониться в сторону, вниз, вверх, а то и вовсе обратно вернуться. Смотря как треугольные крылышки к ней мастера приделали. Жюстен сам отбирал ракеты. Каждую осмотрел, даже пощупал. Зато был уверен, что назад они точно не прилетят. А если одна из трех достигнет цели, так и вовсе хорошо. Далековато она, эта вторая линия англичан…

На вражеских фрегатах заметили движение на берегу. У левого борта ближайшего из них появились два небольших дымовых облачка, затем раздался мерзкий вой — хорошо знакомый Жюстену вой летящего снаряда. И наконец шагах в двадцати позади раздались два взрыва: фугасами стрельнули, надо же! Канонир-ракетчик не стал дожидаться, пока англичане тщательнее наведут пушки. Самолично поджег фитили четырех ракет, двенадцать остальных запустили помощники… Не зря ведь лично отбирал ракеты, черт возьми! Все шестнадцать снялись со своих «шестков» и полетели… если не точно туда, куда надо, то хотя бы в нужном направлении. Что значит — непредсказуемая штука. Но Жюстен не стал дожидаться, пока англичане тщательнее прицелятся, попадать под их огонь ему вовсе не улыбалось.

— Уходим! Все уходим!.. Вам жить надоело, рыбешки донные? Скоро тут ихний десант будет!

Уходить действительно пришлось в спешном порядке. Сперва ракетчиков, скрывшихся в зарослях, догнал вой снарядов, затем взрывы… и только потом они услышали отдаленные хлопки. Ракеты разорвались. Жюстену захотелось потихоньку вернуться на берег, посмотреть, что происходит с англичанами. Мысль о десанте погнала его дальше, к своим. Но если бы он все же вернулся, то остался бы доволен. Из шестнадцати ракет целых шесть разорвались аккурат над английскими фрегатами, и на такелаж, на головы матросов, полился огненный дождь: боевые части ракет были начинены «адским ромом». Еще одна «пришла» прямо в борт одного из фрегатов, того самого, что стрелял первым. Зажигательная смесь, жирной черной кляксой растекшаяся по обшивке, тут же вспыхнула. И теперь оставалось лишь гадать, что первым делом произойдет с фрегатом — он затонет или взорвется? Два соседних фрегата, позади и впереди, не затронутые пожаром, постарались как можно быстрее отойти от обреченного собрата. Они конечно же убереглись от неприятностей, но зато смешали строй. А это уже большой плюс. Потому что как раз сейчас в морском бою началось самое интересное…

А группа ракетчиков отправилась исполнять следующую задачу.

— Право на борт! Поворот «все вдруг», курс норд-вест!.. Паруса зарифить!.. Они еще за все ответят, гады!

Последнее Галка процедила сквозь зубы: взрыв Турель де Рош был такой мощи, что стало ясно: там умудрились сложить чуть не все боеприпасы форта Осама. Может, и не по глупости это было сделано, а по злому умыслу? Офицер, отвечавший за складирование снарядов и взрывчатки не мог не знать, что «белый порох» с гремучей ртутью требуют бережного отношения. И хранения небольшими партиями. Но раз так, то агент наверняка позаботился не погибнуть при взрыве. «Только бы Этьен взял его за жабры! Только бы поймал!» Впрочем, если сейчас флот не предотвратит выход английской эскадры на позицию, с которой можно подавить скрытые береговые батареи (а пушки там небольшие, линкор не потопят) и высадить десант на набережную, все это будет напрасно. Англичане все равно не смогут закрепиться в Сен-Доменге, но сжечь его, побить людей, разрушить наработанную за пять лет независимости кое-какую производственную базу — вполне осилят. Галка не считала себя пенсионеркой, на манер Причарда, но опять начинать все с нуля… Да и кто поедет на остров, если флот окажется не способен защитить доверившихся его силе людей?

«Зубами вас разорву, но не пущу в город!»

Ветер крепчал, нагнал волну. Корабли ложились на новый курс, но шли теперь не линией, а «строем пеленга», прямо на противника. «Гардарика» оказалась в арьергарде. Не слишком удобно, ведь теперь ее мог обстреливать «Ричмонд», полностью закрывший собой поврежденный предыдущими залпами корпус «Сент-Джеймса». Но зато и пираты приготовили один маленький сюрприз…

— Пьер! Пушки готовы?

— Да, черт подери, давно готовы!

— Огонь по линкору!

Старые бронзовые пушки на пиратских кораблях, оказывается, стояли не только для красоты, балласта или стрельбы картечью с близкой дистанции. Из сорока двух таких орудий на борту «Гардарики» сейчас осталось двадцать четыре, восемнадцать были расположены вдоль бортов. По девять с каждого. И вот сейчас эти пушки имели довольно странный вид: словно в горлышко бутылки засунули островерхий кол. Пьер отдал приказ и сам поднес пальник к одной из пушек… Зашипел порох, коего канониры положили в ствол совсем немного — только-только поджечь фитили внутри ствола. «Колы» один за другим с шипением и воем вырвались из орудийных стволов, и, оставляя дымные хвосты, понеслись в сторону «Ричмонда»… Всего четыре из девяти ракет достигли цели: если вместо стабилизатора у нее палка (а подобные штуки тогда вовсю применяли индусы и китайцы), точность оставляет желать лучшего. Но и этого хватило, чтобы там кое-где занялась палуба. Англичане огрызнулись залпом четырех бортовых нарезных орудий. Пираты ответили взаимной любезностью — «картечными фугасами»… На палубе «Ричмонда» вспыхнули пожары. Одолжив у Джеймса подзорную трубу, Галка видела, как англичане пытаются загасить огонь. Притом гасили не забортной водой, а… песком. Знают уже, черти, как бороться с пламенем «зажигалок», если борьба вообще имеет какой-то смысл. В случае с тяжелым линкором — имела… Словом, начался ад кромешный. А ведь это только перестрелка одного пиратского флагмана с одним английском линкором! «Сварог», «Перун», «Жанна» и «Дюнуа», пристрелявшись каждый по своей цели, не жалели огня. Англичане отстреливались так, как они хорошо умели — очень часто и не очень точно, компенсируя вошедшую в поговорку криворукость своих канониров скоростью стрельбы…

У берегов Сен-Доменга встретились два мощнейших военных флота из всех, что до сих пор ходили в этих водах. И обе стороны были уверены в своей победе.

«Кой черт над нами поставили этого напыщенного ублюдка?»

С тех пор, как по приказу «генерала Мэйна» повесили капитана Роджерса, а чертов предатель Джон Беннет ушел на своей «Вирджин Квин» в Сен-Доменг, лидерство над Ямайским братством захватил капитан Джон Харменсон. Его «Индевор», участвовавший в панамском и картахенском походах — дырявая лоханка с четырьмя пушками, жалеть не о чем — давно гниет на дне. Года четыре тому он разжился добытой у испанцев шхуной, которая, судя по постройке, сама была трофеем, взятым испанцами у англичан. Справедливо? Даже более чем. Чего ж тогда сен-доменгская ведьма взъелась на него? Подумаешь — позволил команде порезать пленных донов на лоскутки и порезвиться с женой испанского капитана. А генерал возьми и объяви Братству, что при первой же встрече скормит его акулам… С тех пор Харменсон старательно обходил суда под флагом республики. Береженого Бог бережет, у стервы слова с делом не расходятся. Счастье, что в момент атаки республиканского флота на Порт-Ройял его «Лилиан» была в открытом море! Акулы там или не акулы, а «пеньковый галстук» у чертовой бабы всегда наготове… Нет, ну это ж надо — джентльмены удачи позволяют бабе верховодить! Попадись она Харменсону, он бы сразу показал, где ее место!..

Ехидная мыслишка, словно дожидавшаяся удобного момента, тут же ввинтилась в его мстительные планы: «Сейчас, попадется она тебе, держи карман шире. Не ты первый мечтаешь подержать ее за глотку, а где теперь все прочие? В аду, не иначе…»

Харменсон невольно поежился. Вот ведь черт… Стоит хоть чуток размечтаться, как страх напоминает о себе. Страх перед бабой! Стыдобища! Да узнай кто из парней, недолго ему быть в капитанах! Но наедине с собой капитан все же позволял себе быть честным: да, он боится женщины. Он полных два года тешил себя мыслью, что в Панаме и в Сан-Лоренцо-де-Чагрес ей попросту повезло. Но под Картахеной, когда пиратский отряд захватил монастырь и Роджерс начал качать права, эта женщина всем показала, что ее не зря прозвали «генералом Мэйна». У нее было сто французов против трехсот англичан, но решила все не сила, а ярость. Ее холодная ярость и абсолютная готовность драться насмерть. С кем угодно. До полной победы или до последнего вздоха. Вот тогда-то в душе Харменсона и угнездился этот страх. Когда человек — неважно, мужик это или баба — готов стоять до конца, это всегда пугает того, кому есть что терять. А Харменсону было что терять.

Он оказался единственным пиратским капитаном, чью посудину не забрали с собой сен-доменгцы, и в этом видел сразу два плюса. Во-первых, избежал неприятной встречи с женщиной, поклявшейся его убить, а во-вторых, сохранил команду. Капитаны Карсон, Рикс, Пауэлл и Вудрифф — «старики» — а вместе с ними «молодежь» в лице братьев Чизменов, Гаррисона и ирландца Кеннеди были вынуждены идти на королевских судах. И каков результат? По пути человек двадцать перевешали за «неподчинение приказам», еще больше выпороли девятихвостками, а двоих килевали. Рикс и Пауэлл, которым вместе с Харменсоном поручили возглавить сводный пиратский отряд для высадки на берег, рвали и метали. Но поделать ничего не могли… Да и черт бы с ними, с этими людьми короля, если бы они предоставили опытным корсарам право самим организовывать сухопутный рейд. В первый раз, что ли? В Панаме сработало, в Картахене сработало, почему тут должно не сработать? Так нет же: поставили в арьергард отряд королевских солдат и сотню ямайских негров-ополченцев. Отлично. Просто замечательно. Ямайским морским волкам, стало быть, помирать под пулями и клинками своих сен-доменгских коллег, а королевские солдатики придут на готовенькое? А вот хрен вам!

«Зажирели тутошние братья, — не без ехидства думал капитан Харменсон. — Расселись на землице, корни пустили, проедают богатую добычу, что захватили под командованием своей генеральши. Ну ладно — порадовались, и хватит, дайте другим порадоваться. Было ваше, станет наше!»

Высадились еще затемно, чтоб как раз к полудню дойти до городских стен. Путь головного отряда пролегал между кофейных плантаций. Дорога узкая, только-только двум телегам с мешками разъехаться. А через плантации не находишься: всю одежку, сколько есть, оставишь на этих чертовых ветках. Сунулись было по обходной дороге, что вела на север, но разведчики вернулись с недоброй вестью. Сперва они почуяли знакомую по маракайбской неудаче вонь, а затем увидели, что земля на три десятка ярдов вокруг пропитана тем самым дьявольским маслом. Только ткнись — сразу прилетит индейская стрела с горящим наконечником. И привет. Потому капитан Харменсон в обход и не пошел, хотя такой маневр как будто напрашивался. Идти одной колонной тоже не с руки. Мало ли, может, впереди засада с ружьями! Ведь на месте сен-доменгцев он бы точно поставил заслоны и засады. Как когда-то испанцы на Дарьенском перешейке.

Говорила же матушка — не зови беду, накличешь. Накликал…

Один из разведчиков, Томми-Фитиль, как будто оступился и тут же завопил во всю глотку. Напарник подскочил к нему, братва, не сразу сообразив, в чем дело, мгновенно повзводила курки, а некоторые принялись палить по кустам. На всякий случай… Когда капитан с боцманом и двумя матросами подошли посмотреть, выяснилось, что бедняга Томми попал ногой в ловушку. Отлично замаскированная на дороге ямка не больше фута глубиной, а на дне — дощечка, усаженная корабельными гвоздями, измазанными, судя по запаху, мясной гнилью. Теперь эти гвозди были в крови. Все, отвоевался Томми. Как ни выпендривайся доктор, а все равно придется ногу по колено отпилить, причем немедленно, не то матрос подохнет жуткой смертью.

И что теперь прикажете делать? Наверняка тут полно таких «сюрпризов».

— Бен, Кларк, О'Нейл! — рявкнул Харменсон. — Возьмите палки, пойдете вперед. Чтоб прошерстили каждый дюйм дороги. Пропустите хоть одну яму — сам вам ноги выдерну!

Матросы, осторожно ступая, спустились на обочину, вырезали себе по дрынку и пошли вперед, шаря палками по дороге словно слепцы. Хорошенький походец, черт бы его побрал… А тут еще подскочил капитан Фолкингем, верный слуга его величества: «В чем дело? Кто стрелял? Почему ползете, как беременные мухи?» Харменсон едва удержался, чтобы не вставить в свой рассказ несколько соленых словечек, красочно живописующих фамильное древо бравого королевского офицера. Впрочем, тот оказался парнем сообразительным. Одного взгляда на ловушку и воющего от боли Томми оказалось достаточно, чтобы претензии были сняты. Что ж, сен-доменгцы — «зажиревшие», черт возьми! — добились своего. Скорость продвижения десанта снизилась вдвое. А каждая минута задержки, как крепко подозревал капитан Харменсон, обернется лишней проблемой под стенами города.

И его подозрения оправдались полностью…

3

— Ты, приятель, в молчанку играть со своим нанимателем будешь, — спокойно, даже буднично говорил Этьен. — Со мной такие игры плохо заканчиваются. Объяснить, что я сейчас с тобой проделаю для начала?

Лейтенант Девре дураком не был и прекрасно понимал, куда влип. Чертов англичанин… Уж лучше бы осудили за растрату и отправили отрабатывать украденное на копях. А теперь что? За этим Бретонцем тянется дурная слава. С него станется на дыбу вздернуть и продержать над огнем, пока не вытряхнет пытаемого наизнанку. Но и признаться в своей вине нельзя. Мешает гордость. Кто такой этот Этьен? Черная кость, быдлота пиратская. Чтобы офицер и дворянин, даже бедный, падал на колени перед безродным выскочкой? Этьен может его насмерть запытать, может даже добыть нужные сведения. Но на это уйдет слишком много времени. Да и англичане наверняка уже подбираются к бухте и готовятся высадить десант. Хиггинс производил впечатление честного человека…

— Мне нечего вам сказать, месье, — с долей издевки проговорил Девре. — Вы же не хотите, чтобы я, желая избавиться от пыток, начал рассказывать вам сказки?

— Не хочу, — согласился Этьен, меняя тон на более любезный. — Но отчего мне кажется, будто сейчас вы были неискренни, лейтенант?

— Очевидно, вы недоверчивы по своей природе, месье, — молодого офицера даже слегка позабавил этот переход: «вы» вместо «ты».

— Верное наблюдение. — Этьен прошелся по комнате. А затем… Затем Девре даже не понял, что случилось. Ноги перестали его держать, и он повалился лицом вниз на красивый персидский ковер — напоминание об алжирском походе. Чертов Бретонец, зверски заломив ему руку за спину, пребольно надавил ногой на позвоночник.

— Я крайне недоверчив, месье, и на то у меня масса причин, — все так же спокойно произнес Бретонец. И, не меняя тона, добавил: — А теперь, гнида, слушай меня внимательно. Я сосчитаю до трех. Если не заговоришь, на каждый следующий счет буду ломать тебе по одной кости. Начну с пальцев, потом переломаю по очереди руки, ноги, ребра и хребет. Клянусь, я проделаю это так, чтобы ты не помер, а до девяноста лет пускал слюни и ходил под себя. Как тебе такой расклад? Не нравится? Тогда начинаю отсчет. Раз, два…

Форты Бон Шанс и Либертэ стреляли. Стреляли, несмотря на бешеный огонь англичан. Стреляли, зная, что осталось у них уже от силы по сотне снарядов на батарею из четырех орудий. Стреляли, зная, что если они прекратят огонь, вражеские корабли высадят десант прямо на набережную. А у каждого канонира в городе был свой дом или квартирка, у двоих из троих — семья. Пушки раскалялись, их остужали водой, давали короткий отдых и снова стреляли, стреляли, стреляли… Английские тяжелые снаряды дробили камни кладки, выли, пролетая над головами, поднимали фонтаны воды пополам с коралловым песком, вспахивали мостовые. Кому другому уже хватило бы с головой. Но англичане еще ни разу так плотно не сталкивались с джентльменами удачи, защищавшими свое. Потому бастионы, которые по всем законам войны должны были уже замолчать, не прекращали огонь. И не уставали благословлять дрезденца Мартина Лангера, выдумавшего бездымный «белый порох»…

Отряд Николя Жюстена быстренько обернулся — за новой партией ракет и на новую позицию. Между фортами Бон Шанс и Либертэ. Там, где нет старой испанской стены, а улицы выселок выходят прямиком на набережную. Конечно, неудобно превращать крыши домов в стартовую площадку для ракет, так недолго дома пожечь, но что поделаешь? Война. А на ней потери неизбежны. Хотя… Крыши-то крыты не пальмовым листом по испанскому обычаю, а на французский манер, хорошо обожженной черепицей. Ходить по такой кровле — сущее наказание. В башмаках потопчешь до осколков, а босиком — черепица под южным солнышком раскалилась что те адские сковородки. Жюстен плюнул и пошел в башмаках… Установить направляющие на крыше было не так-то просто, но на полигоне чертов германец гонял их до седьмого пота. Вот сразу видать — мужик когда-то был офицером. Зато ракетчики теперь смогли бы поставить направляющие не то что на крыше дома — на шпиле собора!

Вторая линия англичан, уже пострадавшая от их умения на один целый фрегат и такелаж пары его товарищей, медленно подходила к месту сражения. Да… Расстояние — полмили от берега. Тут придется извернуться, чтобы попасть, ракеты может заметно снести ветром вправо. А если так, то прицеливаться нужно с учетом ветра, левее. Так и сделали.

— Готовы, черти? — окликнул он помощников, расположившихся на соседних крышах.

— Готовы!

— Поджигай фитили!

Снова шестнадцать ракет. Только на этот раз одна рыскнула вниз и упала в воду. Остальные пошли в нужном направлении. И четырем из них повезло взорваться над еще одной парой фрегатов-неудачников. А в ответ на стрельбу тяжелых фрегатов заговорили молчавшие до тех пор скрытые батареи. Пушки там стояли как на сторожевиках — небольшого калибра, но длинноствольные. Приятного для фрегатов будет маловато.

Дела ракетчиков Сен-Доменга пока складывались удачно. А форт Осама, самый мощный на острове, молчал. Его тяжелым пушкам, что уцелели при взрыве Турель де Рош, попросту нечем было стрелять.

Комендант Франческо Бенедетти, уроженец богатой Венеции, крыл англичан такими словами, что даже камни вверенной ему крепости, имей они уши, покраснели бы от стыда. Сбежавший от правосудия родной республики (наколол соперника на шпагу), от преследования инквизиции (был замечен в богомерзкой алхимии) и французских кредиторов (взял в долг три тысячи ливров и, само собой, не отдал), пять лет назад он не знал, куда податься, чтобы не угодить на плаху, костер или в долговую тюрьму. Нетипичным он был венецианцем, что попишешь… Переменчивый ветер судьбы вовремя принес его во французский Брест, в один из припортовых кабаков, где местные моряки как раз обсуждали последние новости с Антильских островов. Мол, тамошние пираты, награбив чертову кучу золота, придумали какую-то республику и приглашают хорошо знающих свое дело людей на антильские хлеба. Бенедетти сразу вспомнил, что он не только бретер, алхимик и должник, но еще и канонирский офицер. Завербовался. Переехал за океан и ни разу за пять лет о том не пожалел. Даже дослужился до коменданта главного форта! А тут такой пассаж. Предатель Девре, чтоб ему пропасть, наверняка использовал не только фитиль, но и фугасную трубку,^[174] дабы отсрочить взрыв и улизнуть. Если бы не ополченцы, ушел бы, гаденыш. Ну теперь Бретонец, не к ночи он будь помянут, вынет из него все жилы! Что бы там ни было, проклятый лейтенант ответит за все — и за разрушенную крепость, и за загубленную карьеру синьора Бенедетти.

«Почему это вдруг — загубленную? — мысленно одернул себя комендант. — То, что было в ящиках у лафетов, побило камнями, в пушку эти калеки уже не станут. Хорошо хоть вовсе не рванули… В стволах было по снаряду — есть три штуки… Нет, на линкор мало… Девре говорил, с заводика привезли все, что там было… Мадонна! Почему я должен ему верить после всего открывшегося? А вдруг он нарочно солгал?.. Еще не все потеряно, клянусь ключами святого Петра!»

— Паоло! — заорал он, подзывая молодого ординарца. Вообще-то парня звали Поль, но мать у него была итальянка, и венецианец Бенедетти мог спокойно общаться с ним на родном языке.

— Слушаю, синьор. — Поль тут же подскочил к нему — оборванный, измазанный пылью: его чуть не засыпало при взрыве.

— А ну быстро на оружейный завод! Проверь, может, что-то там осталось!

— Так говорят, перед боем оттуда все заряды вывезли! — опешил ординарец.

— Тебе что было сказано? Выполняй приказ, чертово отродье!

Поль, охнув от командирской оплеухи, помчался вон. Выполнять приказ.

Флагманский «Сент-Джеймс» и два самых мощных линкора эскадры — «Ноттингемшир» и «Ирландия» — словно укрылись за стенкой из четырех прочих линкоров. Хотя… Дымящийся «Ричмонд» уже заваливался на левый борт, это не боевая единица, а просто досадная помеха для канониров противника. Три прочих линкора, сделав разворот «все вдруг», стреляли уже с правого борта. Потому что хотя бы у одной пушки по левому борту каждого от интенсивной стрельбы сорвало казенник. А за рангоутом и переплетением канатов такелажа линкоров уже виднелись мачты подходившей второй линии. Фрегаты. Хоть и потрепали их береговые ракетные и артиллерийские команды, все равно это опасные противники.

— Сигнал Жерому — вперед! — крикнула Галка.

Одна из кормовых пушек «Гардарики» выпустила «колышек» — ракету, дымный хвост которой был виден издалека. Вторая линия — фрегаты во главе с «Амазонкой», семь сторожевиков и шесть канонерок — подняли паруса. Ветер им как раз попутный, пока англичане подгребут, в самый раз попадут к раздаче… э-э-э… слонов. Ведь обе первые линии так основательно потрепали друг друга, что сейчас вмешательство свежих сил с любой стороны могло переломить ход сражения.

Когда фрегаты сцепились, «Ричмонд» уже весело пускал пузыри со дна морского, а два его товарища из троих, прикрывавших флагман, держались на плаву с большим трудом. Хоть и продолжали стрелять. Впрочем, корабли Сен-Доменга тоже находились не в лучшей форме. У «Сварога» сбили фок-мачту, разворотили в щепки часть обшивки левого борта, там разорвало стальную пушку, а мелких дыр было не счесть. Билли даже приказал выбросить часть бронзовых пушек, чтобы вода не захлестывала в пробоины. Другие линкоры и тяжелые фрегаты тоже получили различные повреждения. Канонада постепенно стихала, причем не столько из-за того, что побитые борта и палубы обеих сторон уже не выдерживали отдачи тяжелых орудий, сколько по банальной причине — у противников подходили к концу запасы снарядов. А ветер усиливался, нагоняя волну, и точность стрельбы несколько снизилась. У всех. И вот тут заговорили пушки фрегатов… Вся соль была в том, чтобы под прикрытием этой драки шесть канонерок буквально впритирку к бортам своих проскочили в щель между линкорами и фрегатами. А там их задача — яснее некуда. Бить прямой наводкой по кормовой части трех английских линкоров, неспешно входивших на внутренний рейд. Количественное превосходство англичан все-таки сказалось. Галка верно предвидела этот маневр и была к нему готова. Если бы Турель не взорвали, у англичан не было бы шансов. Сейчас есть. Небольшие — с учетом допущенных адмиралом Модифордом ошибок, — но есть…

Галеот, из которого соорудили канонерку — маленькое судно. А пушку на него взгромоздили как на линкоре. Потому при каждом выстреле канонирский галеот заметно приседал на корму. Затем его подбрасывало, как пробку, и приходилось какое-то время ждать, пока он выровняется. Зато какой эффект! Мелкий, не слишком быстрый, но чертовски верткий кораблик сумел проскочить там, где потопили бы любой фрегат. Море вокруг него кипело от снарядов и ядер, выпущенных с вражеских кораблей, а ему хоть бы хны. Попробуй в такого клопа попади, и по линкорам мажут. Не зря ведь поговорка есть — стрелять из пушки по воробьям. Капитан Пьер Пикар чуть глотку не порвал, отдавая приказы рулевому и матросам, управлявшимся с парусами.

— Разрывной!

Руис уже сбился со счета, какой там по счету снаряд подал Огюсту. Канонир с помощником загнали эту тяжелую штуковину в ствол (с ума сойти: картуз не полотняный, скатан из нескольких слоев очень плотной бумаги, а внизу приделано круглое медное донце) и тщательно закрыли казенник. Затем Огюст навел орудие и дернул за толстую веревку, намертво привязанную к какой-то железяке. «Похоже на спусковой крючок пистолета, — неожиданно для себя отметил Руис, прикрывая уши: грохала эта пушка изрядно. — И ведь придумали же!»

— Есть! Попадание! — расхохотался Огюст: выпущенный снаряд разворотил румпель «Ноттингемшира», безуспешно пытавшегося развернуться бортом к наглым галеотам и одновременно не наскочить на мель. Воткнувшись в корму чуть повыше ватерлинии, фугас взорвался. — Что, получил?.. Давай еще разрывной, парень!

Руис снова нырнул в люк, открыл новый ящик и подал следующий снаряд. Разрывные, чтобы их легко было отличить от обычных болванок и картечных фугасов, позаботились пометить одной черной полоской на бумажном «картузе». Болванки не были помечены ничем, картечные «украшали» две красные полоски. Не ошибешься, выбирая. Интересно, кто придумал такую полезную штуку?.. Два следующих снаряда пошли мимо, зато третий лег аккурат рядом с дырой, проделанной в обшивке «Ноттингемшира» чуть раньше, и довершил начатое. И без того лишенный управления линкор начал оседать кормой в воду. Но, в отличие от канонирского галеота, он уже не выровняется. Никогда. «Хлебая» воду, линкор начал разворачиваться по ветру… и напоролся носом на одну из искусственных мелей — затопленный на небольшой глубине трофейный корабль. Сен-доменгцы наделали таких «сюрпризов» несколько штук, и вот их первая жертва. Впрочем, пока ни «Сент-Джеймс», ни «Ирландия» еще не попались. А жаль.

— Фрегат слева по борту! — крикнул марсовой.

— Лево руля, четыре румба к ветру! — тут же скомандовал капитан Пикар. — Огюст! Чего копаешься? Вали фрегат!

Канониры не без натуги развернули орудийную башенку в нужном направлении. Теперь при выстреле галеот присел не на корму, а на правый борт. Очень опасная штука, так и перекинуться недолго. Вот если бы на шпринг стать, так тут глубина не позволяет…

Для «Ноттингемшира» бой уже закончился. А вот кое для кого он только что вступил в самую интересную фазу.

Сорок ящиков. По два тяжелых снаряда в каждом. С ума сойти…

— Как? — Поль взял за грудки чиновника-француза, отвечавшего за отпуск боеприпасов. — Почему это лежит здесь?

— Не знаю, месье, — низенький лысоватый толстячок, чиновник, отчаянно боялся этого молодого пирата и немилосердно потел от страха. — Лейтенант Девре должен был прислать за ними телеги, но почему-то не прислал. Мне пришлось остаться здесь, ведь я в ответе за столь опасный груз. Никак нельзя позволить растащить или, упаси Господи, взорвать его! А потом это происшествие в вашем форте… Пустите, месье, вы меня задушите!

— Чертов засранец! — Поль, вместо того чтобы рассердиться, неожиданно рассмеялся и от полноты чувств так встряхнул старичка, что тот едва не потерял сознание. — Ты понимаешь, что ты сделал, чернильница? Ты спас город!

Дело оставалось за малым: добыть транспорт. А где его добывать прикажете? Все телеги были либо задействованы в качестве баррикад на западной окраине, либо ожидали своего часа, чтобы вовремя доставить раненых в больницу и монастыри — ведь английский десант должен быть уже совсем близко. Поль решил проблему радикально: подозвав патруль ополченцев, тут же объявил, что ему нужно, и потребовал посильной помощи. Мол, делайте что хотите, но добудьте транспорт. Хоть с неба, хоть из-под земли. Один из ополченцев, старый мулат, сразу повел их к богатому испанскому дому неподалеку от церкви Святой Барбары. Самое интересное, что хозяин с семейством и домочадцами укрылся в церкви, а в доме оставил пожилого негра — присматривать за имуществом. И вот этот самый негр насмерть встал перед каретным сараем и конюшней. «Да вернем мы твоему хозяину его драную карету, черт бы ее побрал!» — рявкнул Поль, почувствовавший вкус к власти, и скомандовал своему импровизированному отряду сбивать замки… Карета на Антильских островах вообще-то была предметом роскоши, а не средством передвижения, но Полю в данный конкретный момент на это было наплевать. Погрузил три ящика — и хорошо… На обратном пути проехали по Торговой, в приказном порядке зацепили еще две старые телеги. И вскоре этот фантастический кортеж — роскошная карета с четверкой породистых лошадок и две ободранные повозки, запряженные какими-то клячами — уже направлялся обратно в форт.

У синьора Франческо, честно говоря, глаза на лоб полезли: ординарец-то, оказывается, парень с большим чувством юмора. Но как бы то ни было, а три уцелевшие пушки хотя бы какое-то время смогут стрелять.

«Я вам покажу, на что способен капитан Бенедетти, — думал комендант, самолично наводя одну из пушек. — После моей работы вам останется только потонуть, клянусь Мадонной!»

Маневр английского флагмана и двух линкоров, явно вознамерившихся прорваться в бухту для высадки десанта, не остался без ответа. Пока канонирские галеоты разворотили корму «Ноттингемширу», «Сент-Джеймс» и «Ирландия» спокойно, как на морском параде, миновали западнуюоконечность косы, прикрывавшей бухту Сен-Доменга, и так же спокойно направились к молчащему форту Осама. К порту. К набережной. А на борту каждого из линкоров было около семисот человек. Если высадится столь многочисленный десант — в городе начнется бойня. Это прекрасно понимали все пиратские капитаны без исключения. Но не все сейчас могли что-то предпринять. Только три республиканских корабля, если так можно выразиться, оказались свободны от дел: «Сварог», работавший с ним в паре «Бесстрашный» и «Гардарика», быстро перемещавшаяся из арьергарда строя в авангард. Тут красно-белому флагману пришлось идти между боем вторых линий и еще не потопленными английскими линкорами. Линкоры стреляли в него. Один из снарядов-болванок прошил ее корпус там, где когда-то, до реконструкции, была крюйт-камера. Сейчас там были кубрики. А крюйт-камеру переместили ниже ватерлинии. Это стало возможным только при наличии обитого медью днища и хорошему уходу команды за кораблем… «Гардарика» не ответила, экономя оставшийся боезапас для решающей драки, а осталось у нее не так уже и много.

Английские линкоры, сбавив ход и миновав выявленные лоцманами искусственные мели, входили в бухту. А форт Осама пока молчал.

«Сварог», вышедший на удобную огневую позицию раньше прочих, сразу же показал англичанам разницу между количеством и качеством. Канониры на черно-золотом линкоре очень хорошо знали свое дело, и даже одиночными выстрелами — залпом боялись стрелять, чтобы поврежденный корпус не расселся — достигли почти такого же эффекта, как противник массированными залпами. Казалось бы, мастерство пиратских канониров по любой логике должно было победить английскую спесь. «Сент-Джеймс» произвел один-единственный залп. Но… Вот тут вмешался его величество случай. Залп английского флагмана чертовски точно совпал по времени с выстрелом «Сварога». Фугас влепился в корпус «Сент-Джеймса» аккурат у орудийного порта стальной пушки — самой ближней к корме по правому борту. Взрывом разворотило обшивку, убило нескольких канониров, сместило ствол пушки градусов на двадцать вправо. И надо же такому случиться, чтобы она в эту секунду выстрелила!.. Запал, в отличие от аналогичных пушек на кораблях Сен-Доменга, был сделан по старинке — картуз, дырка в стволе, рожок с порохом у канонира да тлеющий фитиль. От зажигания пороха на полке до собственно выстрела проходило около двух секунд, если не больше. Вот они и сказались, эти секунды. Но на такую случайность можно было бы спокойно махнуть рукой, если бы не воистину дьявольская шутка судьбы: снаряд из этой пушки лег точно в крюйт-камеру шедшего слева-сзади от «Сварога» «Бесстрашного»… Фрегат еще не успели перестроить. А толстые защитные переборки крюйт-камер от тяжелых конических снарядов спасали не всегда…

«Влад!!!»

Галка почувствовала, как настил палубы уходит из-под ног. Нет, она не падала. И «Гардарика», даже получившая значительные повреждения, не собиралась пока переворачиваться вверх килем. Просто уже в который раз Галка вот так теряла близких людей и ничего не могла при этом поделать.

Ничего. Кроме одного: отомстить.

— Лево на борт! — крикнула она — страшная, всклокоченная, точь-в-точь ведьма с Лысой горы. — Пьер, разрывными, по замыкающему!.. Огонь!

Четыре стальные пушки рявкнули… и палубный настил вдруг затрещал, вздуваясь изнутри. Из ближайшего люка вырвался язык пламени. В солидную дыру, образовавшуюся в правом борту, вывалились два полных, еще не вскрытых снарядных ящика и один начатый… За грохотом взрыва сперва никто не расслышал крики людей. А для Галки вообще все прошло без звука. Будто фонограмму выключили, оставив одну картинку… Вот Хайме сунулся вниз и вернулся на палубу с таким лицом, будто сейчас перебили всех его родичей.

— Капитан! — закричал он. — Капитан, пушку разорвало!

Вот это оказалось первым, что Галка расслышала после взрыва.

— Где Пьер? Что с Пьером? — крикнула она в ответ.

Хайме молча сделал жест, не оставивший ни малейшей надежды.

«Теперь и Пьер… Не многовато ли?»

— Там почти весь остаток снарядов порвало или за борт выкинуло, — продолжал Хайме. — Как мы сейчас всем кораблем на небеса не взлетели, сам не пойму… Чем дальше будем стрелять?

— Положение опасное, — хмуро проговорил Джеймс. — Мы не можем больше продолжать бой, Эли… Эли, ты слышишь меня?

Галка, закусив до крови губу, смотрела, как гибнет ее мечта. Останки «Бесстрашного» догорают. «Сварог», поврежденный его взрывом, лишился ко всему еще и румпеля, и бизань-мачты, его несло прямиком на мель. Остальные прочно завязли в бою. А «Гардарика»… «Гардарика» по всем правилам должна выходить из боя или погибнуть.

«Значит, мы погибнем. Но пока мы живы, эти гады в город не войдут. Точка».

— Эли? — Джеймс, всерьез опасаясь за рассудок жены, встряхнул ее за плечи.

— Я тебя прекрасно слышу, Джек, — на удивление спокойным тоном проговорила Галка.

Она хотела было добавить еще, что за все годы ни единой минуты не жалела о решении выйти за него замуж, что все лучшее появилось в ее жизни только благодаря ему, и еще много чего в том же роде. Но не сказала. И не потому, что постеснялась или не решилась. Просто при взгляде на форт Осама ей показалось…

— Джек, дай трубу, скорее!

Нет, ей не показалось. Сколько там уцелело тяжелых пушек — две или три? Неважно. Важно, что их наводят на цель. На английские линкоры, входящие в бухту!

— Нет, братцы, мы еще повоюем! — Галка не скрывала радостного возбуждения: месть, оказывается, сладка не только в виде холодного блюда. — Мы им сейчас такое представление закатим — надолго дорожку сюда забудут!.. Левый борт, заряжать картечью, все пушки, сколько там еще осталось! Зарядить все ружья и пистолеты! Хайме, чего рот раззявил? Поморник влетит! Мигель, не стой столбом! А ну живо выполнять приказания!.. Ставить все паруса!.. Право руля, придерживаться фарватера!

— Тебе еще драться охота, Воробушек? Да за англичан сегодня сам дьявол! — скривился Хайме.

— А за нас — сам Бог! — воскликнула Галка. — Кто скажет, что это плохой союзник?

— Ну тогда совсем другое дело, — боцман, припомнив историю, случившуюся семь лет назад у мыса Гальинас, засунул свои пораженческие настроения куда подальше. — Если Бог за нас — кто устоит?

И закипела работа…

— Мы не можем брать их на абордаж, это самоубийство, — покачал головой Джеймс.

— Джек, мы и не будем брать их на абордаж, — успокоила его женушка. И так улыбнулась, что Эшби стало страшно. — Я еще хочу пожить немного, чтобы сплясать на их похоронах.

4

— Они наводят пушки, сэр.

— Сам вижу, — огрызнулся адмирал. — Кажется, вы уверяли меня, что форт Осама будет молчать.

Форт Либертэ уже не стрелял: проходя в бухту, оба линкора дали по полному залпу с левого борта — и из уцелевших стальных, и из тяжелых бронзовых пушек. Взрыва не случилось. Очевидно, сен-доменгские канониры расстреляли большую часть своего боезапаса. Зато стена, разрушенная тяжелыми болванками и не менее тяжелыми ядрами, буквально сползла в море, вместе с пушками. Береговые батареи продержались чуть дольше, но линкоры, стреляя и из нарезных, и из тяжелых бронзовых пушек, быстро их подавили. Так что неожиданная активность форта Осама адмирала вовсе не обрадовала. А плохое настроение начальства, естественно, не могло радовать уже мистера Хиггинса. Он и так не советовал адмиралу соваться в бухту без предварительной подготовки. Или хотя бы идти на прорыв при поддержке трех фрегатов командора Невилла. Но адмирал как всегда стоял на своем. Либо он настолько упрям, что не желает слышать никого, кроме себя, либо имеет некие инструкции из Лондона относительно планов на будущее.

— Очевидно, они нашли где-то еще десяток снарядов, — поежился Хиггинс. Уж он-то знал, на что были способны эти пушки. — Вряд ли больше. Скорее всего, свеженькие, с оружейного завода. Там идет строжайший учет боеприпасов, за халатность накладывают огромные штрафы.

— Этого количества достаточно, чтобы уничтожить два линкора?

— Один — гарантированно. Второй — как повезет.

— Грин! — адмирал подозвал старшего помощника. — Просигнальте капитану Скотту, чтобы выдвигался вперед и стер этот форт с лица земли.

— Слушаюсь, сэр, — козырнул Грин.

«Сент-Джеймс» начал спускать паруса, пропуская — невиданное дело! — второй линкор вперед.

— Так… Пока второй номер будет геройски погибать под огнем форта, флагман высадит десант… — процедила Галка. — На его месте я бы уже подтягивала шлюпки к борту.

Ветер не менялся — юго-восточный. «Гардарика» сейчас шла в галфвинд, в опасной близости от косы. Для атаки, идея которой осенила мадам генерала, требовалась высокая скорость. Самая высокая, на какую сейчас способна «Гардарика». А значит, нужно идти по ветру. Пробраться вдоль косы и в нужный момент повернуть сразу на восемь румбов, забрав ветер всеми уцелевшими парусами. Маневр еще более опасный, чем движение на предельно малых глубинах с риском в любой момент сесть на мель. Вон, «Сварог» уже сидит. По ту сторону косы. «Перун» и «Жанна», несмотря на массу повреждений, еще вполне боеспособны, но вот «Дюнуа» на этот момент имел тридцатиградусный крен на левый борт. Его капитан приказал выбросить пушки и, поставив все паруса, идти к ближайшей отмели, но этот линкор на сегодня отвоевался. Фрегаты «Вермандуа» и «Берриец» ухитрились избежать фатальных повреждений и активно маневрировали, отвлекая на себя огонь последнего оставшегося на плаву английского линкора прикрытия. Восьмидесятипушечный «Эссекс» как-то очень странно «присел» в воду, всем корпусом, но продолжал стрелять. Как пираты подозревали, лупил он уже своими последними снарядами, и потому не торопились отвечать. Потом подойдут ближе и добьют. Ведь у них самих оставалось не больше полусотни снарядов на каждом борту… Вторые линии продолжали драку. А канонерки, одну из которых англичане все-таки потопили, перенесли огонь на вражеские фрегаты.

Словом, вне бухты шансы республиканского флота выглядели предпочтительнее. Но внутри — еще как сказать. Если «Сент-Джеймс» высадит десант, и этот десант сумеет подавить сопротивление канониров форта Осама до того, как «Ирландию» пустят ко дну, город обречен. Большая часть, самые лучшие бойцы, сейчас находились на западной и северо-западной окраинах в ожидании подхода супостата. Форт и набережные охраняли пираты-пенсионеры, мобилизованные рыбаки да плотники с верфи. Долго они продержатся против нескольких сотен английских морских пехотинцев? Риторический вопрос. Если в этом случае англичан и разобьют, то уже большой кровью. Галке придется начинать все с нуля, и количество трудностей возрастет на порядок. Сен-Доменг сразу и надолго, если не навсегда, будет отброшен на обочину истории. Если же англичане, подавив сопротивление форта, не ринутся сразу грабить, а пойдут к западной окраине и обрушатся на ополченцев с тыла… Возвращаться пиратскому флоту будет уже попросту некуда. Останется лишь поднимать черный флаг и — по старому сценарию.

«Этому не бывать, — думала Галка. — Сдохну, а не допущу».

Она смутно припоминала ту скудную информацию, какую еще помнила о русско-японской войне 1905 года. «Варяг», Цусима, Порт-Артур и так далее. За десять лет многое повыветрилось из памяти, но одну закономерность Галка запомнила очень хорошо: в той войне судьба явно играла за японцев. При любой «развилке» события неукоснительно развивались по сценарию, наиболее выгодному Стране восходящего солнца. И так от самого начала войны до ее конца. В битве у Сен-Доменга почти все как нарочно складывалось в пользу англичан, даже несмотря на их потери. Бесовка Фортуна, отворачиваясь от своей прежней любимицы, дала пиратской адмиральше один-единственный шанс. И Галка вцепилась в этот шанс обеими руками.

— Брамсели долой! Приготовиться к развороту!

Можно было бы поджечь английский флагман ракетами, но ракеты закончились еще во время перестрелки первых линий. На борту оставался еще десяток картечных фугасов, ими зарядили пушки левого борта. Для двух запланированных залпов хватит, а дальше стрелять из нарезных будет просто нельзя. Иначе потрепанная «Гардарика» рассыплется на запчасти из-за мощной отдачи. Да, собственно, и стрелять-то будет нечем.

— Левый борт, картечными — огонь!

С расстояния меньше трех кабельтовых картечные фугасы были малоэффективны, на этой дистанции они взрывались только застряв в борту. Или могли сбить мачту, если повезет попасть. Но задача Галки была не проредить английский десант, а втянуть флагман в бой. Заставить адмирала бросить все силы на уничтожение «Гардарики». И с этой задачей она справилась: после второго залпа картечными (десант не десант, а борта англичанам она все-таки попортила) «Сент-Джеймс» открыл огонь из трех оставшихся по его правому борту «живых» нарезных пушек.

— Лево на борт! Восемь румбов к северу, держать курс по ветру! — Галкины команды были слышны даже на «Свароге», «загоравшем» на мели с той стороны косы. А когда «Гардарика», завалившись в резком развороте на борт, поймала ветер, последовал новый приказ: — Ставить все паруса! Полный вперед! Курс — на флагман!

— Абордаж? — искренне удивился мистер Хиггинс. — Я знал, что миссис Эшби безумна, но не думал, что настолько.

— Это жест отчаяния, — согласился с ним адмирал. — Что ж, если она желает славной гибели, мы ее немного разочаруем. Вы помните историю египетской царицы Клеопатры, сэр? Наш король не Октавиан, но отыграться за него вполне способен… Грин! Генерала и ее офицеров брать живыми!

— Слушаюсь, сэр, — козырнул старпом. — С десантом повременить?

— Разумеется. Начнете высадку на четверть часа позже. А сейчас — огонь с левого борта.

— Простите, сэр, вы, должно быть, хотели сказать — с правого?

— Нет, Грин. С левого. Вон там, кажется, главный католический собор Нового Света, мистер Хиггинс? — адмирал скучающим жестом указал на север, где за домами виднелись крыши собора Санта-Мария-де-Энкарнасион. Или Примада де Америка, как он назывался в официальных церковных документах. — Я слышал, католики при осаде городов, как правило, стараются укрыться в стенах церквей.

— В чем дело, сэр? — ощетинился Хиггинс. Не будучи флотским офицером, он мог себе позволить подобный спор. — Я привык сражаться с вооруженным противником, а не убивать невинных!

— Во-первых, сэр, вы изволите спорить с командующим этой эскадры, — ледяным тоном ответил адмирал, снисходя до ответа. — Во-вторых, его величество и многие важные персоны из его окружения полагают, что Сен-Доменг следует присоединить к владениям британской короны. Но они не желают повторять ошибку короля Франции с Кубой. Уж лучше сразу очистить остров от нежелательного населения и перевезти сюда англичан. У меня есть соответствующие полномочия, можете не сомневаться. В-третьих, как вы думаете, где сейчас находятся дети миссис Эшби?.. Когда адмирал превратится в обезумевшую мать, это будет означать ее гибель или пленение. Ну и наконец… Вы умный человек и должны понимать, чем могут обернуться военные изобретения, находящиеся не в наших руках… Грин! Извольте отдать приказ открыть огонь и готовьтесь к абордажу!

Джеффри Грин, уже не первый год служивший на королевском флоте, видал всякое. В том числе и повешенных за неподчинение приказам офицеров. Потому, поморщившись с досады — ему досталась самая грязная работа, как-никак — он все же отдал приказ канонирам…

— Что они творят, уроды!!!

Галкин крик, полный неописуемой, вполне берсерковской ярости, потонул в не менее яростных ругательствах команды. У большинства матросов «Гардарики» в городе были семьи. И большинство женщин с детьми действительно по обычаю тех времен укрылись в церквях — католических и протестантских. А уж в соборе-то народу, наверное, было… Галку захватило сильнейшее желание немедленно отловить английского адмирала и устроить ему очень долгий и мучительный переход в мир иной. Она едва не отдала приказ заходить на абордаж, предварительно разрядив бронзовые пушки левого борта в противника. Но вовремя остановилась, едва прикинув примерную численность англичан и своей команды. Семь сотен против четырех. Даже с учетом потерь обеих сторон численный перевес все равно у англичан. Легко раненые, едва доктор накладывал повязки, поднимались на верхнюю палубу и брались за ружья… Словом, рассудок на сей раз победил ярость.

План оставался прежним. А до «Сент-Джеймса», огрызавшегося стрельбой из пушек, оставалось около кабельтова. При такой скорости — спасибо медной обшивке днища и форштевня — меньше минуты ходу.

— Вот так-то лучше!

Бенедетти снова было двадцать лет. И, несмотря на раннюю седину, он словно вернулся в те благословенные времена, когда весь мир был ему другом («Если не считать французов, конечно… и еще испанцев… и австрияков… и, чего греха таить, своим тоже насолил…»), все женщины были прекрасны, а жизнь представлялась ему широкой дорогой без конца. С тех пор много воды утекло. Но безбашенная удаль, заставившая его пойти на военную службу, никуда, оказывается, не делась. А всего-то для этого потребовалось — увидеть вражеский корабль и навести на него пушку.

— Огонь! — скомандовал он, первым дернув за толстую длинную веревку, привязанную к рычагу спускового механизма.

Три тяжелые пушки оглушительно громыхнули одна за одной и неспешно откатились назад. Три разрывных снаряда — их было маловато, но для дорогих гостей ничего не жалко — врезались в близкий борт «Ирландии». Расстояние меньше кабельтова, тут не промахнулся бы и новичок. А Бенедетти не был новичком… Один снаряд разорвался слишком высоко, чтобы нанести англичанам какой-то существенный урон, разбив только часть фальшборта. Но два других буквально вскрыли обшивку чуть повыше ватерлинии. Англичане ответили огнем из всех орудий левого борта. Мощная каменная кладка выдержала. Только старой башне Торре дель Оменахе, где когда-то жил основатель города Диего Колон с семейством, крепко досталось: один из снарядов, пролетев над головами канониров, разворотил верхний угол ее зубчатой верхушки.

— Заряжай!

Канониры, вытащив из стволов отработанные гильзы, снова зарядили пушки разрывными. Гулять так гулять. Линкор надо топить как можно скорее. Но ни в коем случае не взрывать! Если такая посудина со всем своим боезапасом рванет в непосредственной близости от города, взрывная волна и разлетающиеся горящие обломки наделают много беды. И без того английский флагман начал обстрел жилых кварталов. «А еще называют себя цивилизованными людьми… Тьфу! Вот потопим второго, чтоб не мешал, и тут же первому вломим по зубам!»

— По ватерлинии — целься!

— Готовы!

— Огонь!

Все повторилось. С той лишь разницей, что один из канониров — вот криворукий! — все-таки промазал. Второй снаряд снова побил англичанам часть фальшборта и палубы, но третий ушел вглубь корпуса, прямо в дыру, проделанную предыдущим залпом («Случается же такое! Хотя в былые времена я мог без особых ухищрений положить два ядра в одну цель!»). Внутри линкора произошла вспышка, донесся приглушенный взрыв. А затем начавшийся было локальный пожар быстро затух. Потому что снаряд пробил корпус изнутри, гораздо ниже ватерлинии, и в пробоину хлынула вода.

— Заряжай!

«Если уж за что-то взялся, то, клянусь Мадонной, я доведу дело до конца!»

«Насколько я успел изучить эту даму, она не настолько безумна, чтобы очертя голову бросаться на верную гибель, — думал Хиггинс, мрачнея. — У нее явно какой-то хитрый план, которого я, сухопутный человек, не могу пока разгадать… Ах, почему я не выбрал морскую службу!»

Он перевел взгляд с приближавшегося красно-белого республиканского флагмана на палубу «Сент-Джеймса». Матросы зарядили ружья и натянули вдоль борта абордажную сеть, дабы максимально осложнить пиратам остаток жизни. Посланная на смерть «Ирландия» начинает крениться, но все еще сражается с фортом. Лишь бы они продержались полчаса, а там все будет кончено… Затем взгляд одного из лучших агентов секретной службы его величества снова вернулся к красно-белому кораблю. Форштевень странной формы — острый, как клинок, обшитый медью — явно был одним из секретов высокой скорости кораблей новейшего типа. На английских верфях уже пытались воспроизвести нечто подобное. Пока не очень-то получалось: как сделают корабль с острым форштевнем, так он носом под воду и уходит. Со временем, конечно, секрет будет разгадан, и английские корабли сравняются в скорости с сен-доменгскими. Может быть, секрет еще и в том, что нос новейших кораблей вытянут, а фок-мачта поставлена дальше от бушприта? Надо будет спросить у Грина.

«Клинок, — подумал Хиггинс, глядя, как пиратский корабль преодолевает последний разделявший их кабельтов. — И в самом деле — он сейчас похож на острый тяжелый топор, предназначенный для рубки дров… Топор… Дрова… Черт бы меня подрал, никакой это не абордаж!!!»

Дельные мысли умных людей посещают, как правило, одновременно. Вон и Грин побледнел, словно привидение увидел.

— Ставить все паруса! — срывая голос, заорал старший помощник — ибо от адмирала в данный момент толку было как от козла молока. — Право руля! Разворачиваемся!.. Канониры — все орудия правого борта — огонь!

Легко сказать — ставить все паруса и разворачиваться. Это же не какой-то там дрянной фрегатик, это королевский линкор! Одна только постановка парусов — не меньше десяти минут, и то в самом лучшем случае. Матросы на реях и так делали все возможное, чтобы выполнить приказ как можно скорее: никому не хотелось попадать пиратам на зуб… Корпус флагмана сотрясся: все уцелевшие пушки правого борта дали залп по пиратскому кораблю. Однако были целых две причины, по которым «Гардарика» не только осталась на плаву, но и отделалась всего лишь незначительными повреждениями бака. Во-первых, сейчас она, развернутая к ним носом, представляла собой очень плохую мишень, а во-вторых, английские канониры и впрямь были из тех, что умеют попадать в движущуюся цель по большей части случайно.^[175] Если бы стреляли французы, голландцы или хотя бы испанцы, пиратам пришлось бы очень туго… На «Сент-Джеймсе» еще не успели закрепить шкоты фока и грота, а «Гардарика», продолжавшая набирать скорость, приближалась ошеломляюще быстро. Тяжелый линкор, напротив, двигался ошеломляюще медленно, словно в страшном сне…

— Расчистить бак!.. Пушки закрепили?.. Эй, на реях и на баке — всем убраться на шкафут! Приготовиться к удару!

Таран! Приемчик, которого в морских боях не применяли уже очень давно. Галка помнила один из главных устоев рукопашного боя: если перед тобой враг, а ты безоружен — сам сделайся оружием. «Гардарика» больше не могла стрелять. По крайней мере, из стальных пушек: нечем. Бронзовые снарядили только пороховыми ракетами да картечью. Зачем брать на борт ядра, лишнюю тяжесть? Ракеты давно кончились. Зато картечи было — хоть засыпься. Но еще рановато было стрелять. Сначала «Гардарика» продемонстрирует гордым британцам, в каких ситуациях Галкины соотечественники-летчики во время неизвестной в этом мире Второй мировой войны шли на таран.

«Гардарика» — и сама оружие, да еще какое!

Джеймс приобнял жену за плечи, Галка обхватила его правой рукой за торс, и они намертво вцепились свободными руками в поручни квартердека. Миссис Эшби чувствовала каждое содрогание своего корабля. Ей казалось, что «Гардарика» живая, и способна отвечать добром на добро. Почти десять лет Галка заботилась о ней так, как мало кто из капитанов заботился о своих посудинах. И все это время «Гардарика» служила Галке верой и правдой.

«Давай, родная! Не подведи!»

Огромный, изуродованный дырами борт английского линкора приближался с фантастической скоростью — так казалось Галке, так же казалось матросам на палубе. Англичане палили из своих скорострельных ружей. Пираты пока прятались за фальшбортом, не отвечая: пусть постреляют, коль пороха не жалко. Цыплят-то по осени считают… Вот бушприт «Гардарики» пересек линию борта, разрывая абордажную сеть. Еще через мгновение — удар! Всех швырнуло вперед, Галка с Джеймсом едва не вылетели с мостика. Оглушительный треск ломаемой обшивки, стон меди, крики, разноязычные ругательства… Обшитый медными листами форштевень врубился в борт линкора словно колун в деревяшку. Оба корабля по инерции протащило по ходу «Гардарики» на несколько метров, и наконец они остановились…

— Огонь! Огонь! Не жалеть патронов! — звонко выкрикнула Галка, выхватывая из-за пояса револьвер и целясь в фигуры на полуюте линкора.

Вот тут пираты с ревом повскакали с палубы и — кто, встав на одно колено, кто, уложив ствол ружья на планшир, кто вообще стоя — открыли ураганный огонь по палубе противника. Высокий бак «Гардарики», наследие ее «галеонистого» прошлого, позволял пиратским стрелкам буквально подметать полуют и шканцы англичан свинцовой метлой. Сыны туманного Альбиона в долгу не оставались, яростно отстреливаясь из своих ружей новой конструкции. Но снайперы из них были примерно такие же, как и канониры, а за что пираты особо ценились на всех флотах мира, так именно за меткость. Жизнь научила. Плюс у англичан не было картечных патронов. А что мог наделать один такой патрончик, снаряженный девятью мелкими картечинками, джентльмены удачи знали очень хорошо. Проверили в Алжире на охране тюрьмы, где мусульмане держали рабов… Галка и Джеймс, вооружившись револьверами, тщательно целясь, вели огонь по мостику линкора. Они давно приметили там знакомую фигуру — мистера Хиггинса. Тот, повалив адмирала на палубу — жизнь командующего следовало спасать прежде всего! — стрелял из пистолета. Но поскольку это был обычный кремневый пистолет, то по скорострельности он на порядок уступал новейшим оружейным разработкам мастера Ламбре. Затем мистер Хиггинс разжился у кого-то, не иначе у погибшего матроса, скорострельным ружьем и принялся палить уже из него. При этом так же тщательно целясь по двум фигурам на мостике «Гардарики»…

5

— Джон, ты слышишь?

— Ничего не слышу, Ричард. В чем дело?

— В том-то и дело, что ничего не слышно. Канонада стихает. Видать, линкоры срыли форты к черту и добивают флот.

— Ага… — Харменсон быстро произвел в уме некие подсчеты. — Выходит, они высадят десант на набережную аккурат, когда мы выйдем на позиции… Дьявол! Эдак они успеют распотрошить городишко раньше нас!

Они и так потеряли время, отыскивая ямы-ловушки на дороге. Отстрелялись от нескольких засад, устроенных какими-то индейцами («А говорили — испанцы их тут всех перебили… Враки!»), при попытке обойти скопление выявленных ямок дважды нарывались на «сюрпризы» — протянутые в траве тонкие веревочки, приводившие в действие полулегендарный сен-доменгский «холодный запал», в свою очередь подрывавший привязанный к кофейному кусту небольшой картечный фугас. Результат — десяток трупов. И это они еще к окраинам не вышли, хотя по наезженной дороге должны были давно уже быть там. В одном месте, заметив какое-то движение в кустах, принялись палить в ту сторону. Харменсон мог поклясться, что слышал приглушенный вскрик. Оттуда не ответили, и несколько парней сдуру кинулись туда — догнать и хорошенько порасспросить… Капитан Харменсон всякое видел. Но чтобы земля под ногами без всякого запала или фитиля взрывалась — такого еще не бывало. Заряд был, правда, не очень сильный. Одному из парней оторвало ногу. Другой, сгоряча не разобравшись, в чем дело, ринулся к нему на помощь… и наступил на вторую такую же мину А в том, что это именно мины новейшей конструкции, Харменсон уже не сомневался. Сен-Доменг — та еще штучка. Остальные, застыв на месте, — боялись ступить в сторону, черти — принялись стрелять по кустам… Снова примчался капитан Фолкингем: «Что у вас опять случилось, черт бы вас побрал?» Чуть не присоветовал господину капитану поменьше времени проводить в арьергарде. Парни тем временем осторожно вернулись по собственным следам, а раненые… Этих оставалось только пристрелить, чтоб не мучились. Все равно не жильцы, а пока их вытащишь, еще кто-нибудь подорвется… Словом, приключений хватало. Теперь приходилось расходовать пули, время от времени постреливая по дороге. Пару раз это сработало: мины взорвались, и ямайцы спокойно прошли по образовавшейся «тропинке». Но в итоге они все-таки опоздали.

— Прибавить ходу, — скомандовал Харменсон.

— А мины? — покривился капитан Пауэлл.

— Пусти вперед кого не жалко, — хмыкнул Харменсон. — Ладно, шучу. Пусть твои парни идут впереди, простреливая дорогу. Если есть мины — они взорвутся, и мы проскочим. Потратим порох, зато целее будем.

Так и сделали, пожалев, что не нашли по дороге стада свиней или коз. Так бы прогнали скотинку по дороге. А так приходилось расходовать боеприпасы. Но и правда — целее останутся.

Наличие баррикад на окраинных улицах Сен-Доменга никого не удивило. Помнится, испанцы в Панаме использовали ту же тактику. Ну так ведь их там и побили. Сама же Алина-Воробушек и применила против баррикад отбитую у донов артиллерию, да еще поддала жару «адским ромом», секрет которого оказалось разгадать мудрено, но возможно. Здесь англичане прихватили с собой четыре корабельные пушки. Пупки бы надорвали, да очень кстати оказались мобилизованные в добровольно-принудительном порядке ямайские негры.

— Пушки вперед! — скомандовал Харменсон. — Щиты вперед! Стрелки — в две линии!.. Залп!

Иные пираты, и не только на Сен-Доменге, умудрялись попадать с двухсот шагов в бутылку. Но для защитников баррикад, укрывшихся за телегами и мешками с землей, этот первый залп прошел без последствий. Ямайские братки преследовали чисто психологические цели — по возможности запугать ополченцев. Следующие залпы производились уже с совсем другой целью — не дать защитникам высунуться, пока канониры заряжают пушки. И под прикрытием щитов стрелки постепенно продвигались к баррикадам…

— Готово, кэп! Сейчас наведем — и дадим им жару!

Омерзительный понижающийся вой заставил ямайцев укрываться за щитами: они хорошо помнили осаду Картахены и дальнобойные пушки, стоявшие на линкорах «стервы». Если это разрывные, то сейчас полетят осколки. А деревянные щиты — самое то, что при этом нужно. Однако, молодцы, придумали стрелять навесным огнем с закрытой позиции, как из мортир. Из пушек, на которых есть пороховые полки, так не постреляешь. А жаль… Ямайцы ждали взрывов на земле, но снаряды взорвались… у них над головами. И осыпали дождем смертоносной картечи. Харменсону такая картечина — проклятые сен-доменгцы догадались зарядить не свинцовыми пульками, а щебнем! — располосовала предплечье. Пауэлл вообще сел на землю, тупо глядя перед собой, и завалился лишь спустя пару мгновений. Харменсон не сразу понял, в чем дело, а потом догадался взглянуть Ричарду на темя. Так и есть: камешек вошел точно сверху и — все…

— Черт бы их побрал! — заорал Харменсон, морщась от боли. — Где Фолкингем, мать его так? Где его чертовы вояки? Надо или срочно отступать, или пробиваться к баррикадам, пока нас тут не перебили!

Отчаянные ямайские братки склонились ко второму варианту: отступать, а потом снова идти по простреливаемому месту? Они и так потеряли слишком много людей. И, пока воцарилось короткое затишье, канониры оперативно выстрелили по баррикадам. Только в одном случае из четырех ядро попало довольно точно, разметав верхний слой мешков. Но и это Харменсон посчитал удачей — надо было ближе подбираться, чтобы разбомбить баррикады с полной уверенностью в их дальнейшей небоеспособности. Воробушек в Панаме приказывала стрелять с тридцати шагов… Пираты, бросив пушки и прикрываясь щитами, подобрались как можно ближе. Снова услышав знакомый вой снарядов, они немедленно вскинули эти щиты над головами и столпились под ними как смогли… Словом, кто не успел, тот опоздал. А затем, переждав разрывы картечных фугасов, ямайцы побросали щиты и ринулись в атаку. В знаменитую пиратскую атаку, сметавшую на своем пути все живое.

И вот тут защитники города изволили высунуться из-за баррикад. В их арсенале оказались старые корабельные пушки, заряженные картечью. А скорострельные ружья Сен-Доменга были не менее знамениты, чем пиратская атака…

Перестрелка шла жесточайшая. На борту «Гардарики» уже было около трех десятков убитых. Но сколько трупов лежало на палубе «Сент-Джеймса», определить было крайне затруднительно. Единственное слово, которое напрашивалось — тьма. Потери как минимум шесть к одному, если не больше, ибо точность и эффективность пиратского огня были просто убийственны. К тому же пираты были обучены сразу выбивать офицеров и лучших стрелков противника. Так что в первую же минуту на борту английского флагмана из офицерского состава остались в живых только старший помощник Грин, Оливер Хиггинс (хоть он и не служил на флоте, но имел офицерский чин), старший канонир, ну и, само собой, господин адмирал. Пираты целенаправленно, методично выстреливали всех, кто пытался командовать на палубе, а лишенные командиров матросы уже не могли действовать слаженно, командой… Фок-мачта «Гардарики» при ударе треснула, фор-брам-рея сорвалась и повисла на вантах линкора вместе с фор-брамселем. Несколько человек под прикрытием огня обрубили ванты, обрезали шкоты, и фок-мачта, обрывая стяжки, начала под тяжестью собственного веса неотвратимо заваливаться вперед.

Пока противники яростно обстреливали друг друга, случилось то, что должно было случиться. Матросы на реях линкора все-таки успели поставить два паруса — грот и фок. Даже перестрелка не помешала. Скорее, наоборот: не получая приказов от командиров, матросы решили проявить инициативу и подсуетились. Кроме того, ветер был достаточно крепким, чтобы высокий борт линкора и сам прекрасно «парусил»… «Сент-Джеймс» мало-помалу начал разворачиваться по ветру. Поначалу из-за бешеной перестрелки на это не обратили внимания. Но когда на баке «Гардарики» затрещала и без того поврежденная обшивка, застонала рвущаяся медь, а доски палубного настила в носовой части начали лопаться, все сразу стало ясно. Линкор разворачивало, и врезавшийся в него сен-доменгский флагман начал буквально выламываться из его корпуса. Теперь Галке оставалось только дождаться, пока ее верный корабль освободится, и… отходить подальше от обреченного линкора. Ведь острый, обитый металлом форштевень «Гардарики» прорубил ему борт в районе шканцев сверху донизу, до самой ватерлинии. И ниже.

Оливер Хиггинс крайне редко попадал в ситуации, когда при всем своем уме и опыте ничего не мог поделать. Но сегодня оказался как раз тот самый редкий случай. Грин ранен, от адмирала адекватного приказа не дождешься — он чиновник, а не военный, — прочие офицеры либо перебиты, либо изранены до такой степени, что не в состоянии руководить. От команды за несколько минут остались окровавленные, дезорганизованные, озлобленные ошметки. Корабль почти неуправляем. В дыру, оставшуюся в борту после нежданного визита «Гардарики», сразу пошла вода. А мистер Хиггинс скрипел зубами от бессилия. Сейчас ничего, ничегошеньки от него не зависело…

Свалившаяся фок-мачта «Гардарики» повисла на грот-стень-фордунах «Сент-Джеймса», и избавиться от нее было мудрено. А красно-белый флагман с изуродованной носовой частью осторожно отворачивал к северо-востоку. Ему тоже досталось. Но он хотя бы не так активно хлебал воду своими пробоинами. То есть, если бы дело происходило в открытом море, оба корабля погибли бы наверняка. Но в ста метрах от берега у обоих был шанс выброситься на отмель. И оба наверняка постараются не только использовать этот шанс, но и активно помешать противнику сделать то же самое.

Галка не могла знать, о чем сейчас думал старший канонир «Сент-Джеймса». А мысли у него были чернее некуда. Пиратский флагман на расстоянии пистолетного выстрела! Пиратский флагман поврежден, и любой массированный залп станет для него последним! Но из-за чертовой пробоины линкор начинает крениться на правый борт. Адмирал — сухопутная крыса. А старпом, смоленый фал ему в кормовую часть и сто акул в печенку, верещит благим матом: пушки за борт! Да пусть бы и за борт, лишь бы можно было хоть один раз пальнуть!.. Старший канонир злился, но прекрасно понимал: от залпа линкор сейчас просто рассыплется на куски. Даже на ходовых испытаниях новой боевой единицы, спущенной на воду год назад, от полного бортового залпа кое-где расходилась обшивка, и это считалось нормальным. Но сейчас при залпе у получившего огромную пробоину «Сент-Джеймса» на радость проклятым разбойникам просто отвалится корма.

— Пушки за борт! — крикнул он своим подчиненным. — Все пушки к чертовой матери!

— Это им уже не поможет, — зло процедила Галка, перезаряжая свой револьвер. Из тридцати сделанных ею выстрелов случилось четыре осечки. Многовато. Впрочем, для револьвера это как раз не страшно. — Пару минут форы, не больше. И нам — тоже.

— Ты ранена, — Джеймс и сам не обращал внимания на красное пятно, широко расползавшееся по его левому рукаву.

— И ты ранен, Джек. — Вся левая половина ее лица была залита кровью. — Но бой еще не окончен.

Фортуна, вдоволь наигравшаяся сегодня с обеими сторонами, очень своеобразно пошутила с «генералом Мэйна». Четыре пули лишь чиркнули по коже, не причинив особого вреда, но пустив немало крови. Со стороны могло показаться, что Галку в самый раз отправлять к доктору Леклерку. Она плевать хотела на любые раны, тяжелые они или легкие. Потом. Если повезет довершить начатое до конца. Но не сейчас.

Сбрасываемые с линкора пушки шлепались в воду. Два корабля шли впритирку, и команды продолжали обмениваться любезностями из ружей и пистолетов. Но стрельба с «Сент-Джеймса» постепенно стихала. Нет, у англичан не кончился порох. Просто крен корабля стал уже опасен, и люди бросились к шлюпкам, пришвартованным с левого борта. Не зря же их запасли в Порт-Ройяле в количестве десяти штук и приготовили для высадки десанта? В самый раз. А кому не хватит шлюпок… Парадокс: большинство моряков эпохи парусников почему-то не умело плавать. Что ж, никогда не поздно научиться.

А «Гардарика», рискуя лишиться еще и грот-мачты, снова забирала ближе к ветру. Бак начинал постепенно погружаться. Береговая отмель совсем близко, сейчас стоило бы по примеру англичанина сбросить за борт пушки, но — еще не время. Еще не поставлена точка в этой дуэли флагманов… Когда «Гардарика» миновала побитый еще самыми первыми залпами нос «Сент-Джеймса», грот-мачта линкора, не выдержав нагрузки и крена, с треском и деревянным скрежетом рухнула в воду. Громадный корабль все сильнее и быстрее заваливался набок. Пиратский же флагман, продолжая движение к берегу, оказался аккурат левым бортом к шлюпкам со спасавшейся с линкора командой, Вернее, с тем, что от нее осталось.

— Шлюпка с адмиралом, кажется, уже у берега, — мрачно сказала Галка. Адреналин схлынул. Сейчас навалится все — усталость, саднящая боль в неопасных, но обидных ранах, нервное напряжение опять даст о себе знать, в очередной раз «ударив по голове». — Что ж, тем лучше для нас. Живым возьмут красавчика… Алоиз! — окликнула она первого помощника погибшего Пьера. — Левый борт, картечью — огонь!..

— Браво, синьора генерал! — запальчиво воскликнул Бенедетти, наблюдавший таран «Гардарики» из бойницы. — Снимаю шляпу!

«Ирландия» с развороченным бортом уже завалилась набок, а спасавшиеся с нее английские моряки — кто умел плавать, конечно — понемногу выбирались на набережную. Где их, мокрых и дрожащих от бессильной злости, ополченцы сразу сгоняли в кучу и заставляли садиться на землю. «Сент-Джеймс» к тому времени уже касался нижней шкаториной^[176] фока поверхности воды. «Гардарика» же, с развороченным носом, лишившаяся фок-мачты и чудом еще не потерявшая две остальные, медленно приближалась к пирсу. Бак флагмана возвышался над водой всего на пять или шесть футов и продолжал погружаться. Матросы старались укрепить треснувшую от основания до салинга грот-мачту хотя бы канатами, лишь бы дотянуть до берега. И вскоре обитое медью днище «Гардарики» заскребло по песчаной отмели.

Грот-мачта, не выдержавшая всех сегодняшних издевательств, со звуком, напоминавшим стон, завалилась направо. Но корабль… Да, корабль был спасен.

Франческо Бенедетти, взобравшись на стену, все это прекрасно видел. Видел на мостике флагмана синьору генерала, заметил, что ее лицо залито кровью, и, казалось, даже различал отдельные слова, доносившиеся с палубы. Безграничная усталость чувствовалась в каждом движении людей на борту «Гардарики». Что ж, они победили. Они предотвратили высадку вооруженного десанта и утопили огромный линкор. Но чего им это стоило?.. Капитан Бенедетти решил не быть голословным — снял свою щегольскую шляпу с перьями, сейчас изрядно помятую и запыленную, и под радостные возгласы канониров форта поклонился даме на мостике флагмана. Синьор Франческо умел ценить мужество, кто бы его ни проявил.

Генерал, заметив это, поклонилась в ответ. Она тоже умела ценить храбрецов.

6

Гибель двух самых мощных линкоров окончательно переломила ход событий в пользу Сен-Доменга. «Перун» и «Жанна», потопив «Эссекс», сумели вывезти на шлюпках немного снарядов с вышедшего из строя «Дюнуа», забрали ветер всеми уцелевшими парусами и двинулись к бою фрегатов. «Вермандуа» и «Берриец» уже давно были там. Командор Невилл, командовавший второй линией англичан, огнем своего «Драчуна» сумел утопить две сен-доменгские канонерки, так досаждавшие вверенным ему судам. Однако перелом, наступивший в битве после событий в бухте, заставил его крепко задуматься. Если бы часть сен-доменгских кораблей была скована прорвавшимися в бухту линкорами, он бы под прикрытием четырех фрегатов высадил десант прямиком под разрушенный форт Либертэ. И тогда все усилия пиратов оказались бы напрасны: город в любом случае был бы взят. Но делать это сейчас, когда ветер потихоньку меняется с юго-восточного на восточный-юго-восточный? Когда к линии фрегатов вот-вот присоединятся два хорошо вооруженных, хоть и потрепанных линкора? Когда три оставшиеся на плаву канонерки исправно портят англичанам жизнь, а пять уцелевших скоростных сторожевиков уже зашли в тыл и начинают портить румпели арьергарду? Нет, командор Невилл не самоубийца. Битва проиграна. Сухопутный десант без поддержки с моря обречен, да и кто там?Почти сплошь пираты и негры, коих вовсе не жаль. Жаль разве что двести пятьдесят морских пехотинцев, отправившихся в этот поход, ну так ведь на утонувших линкорах больше погибло. Проигрыш спишут на ошибки адмирала, наверняка либо убитого, либо попавшего в плен, а он их наделал бессчетно. Зато командору Невиллу, если ему удастся спасти хотя бы шесть-семь фрегатов, глядишь, и получится избежать неприглядного черного пятна в послужном списке.

— Поворот фордевинд! — скомандовал он. — Ставить все паруса! Курс вест!.. Уходим!

И английские фрегаты, огрызаясь огнем, легли на новый курс. На запад.

Англия впервые в Новом Свете потерпела столь сокрушительное военное поражение. И от кого! От пиратов! От тех, кому еще десять лет назад гнушались подать руку!

Куда катится мир?..

— Преследуем, капитан?

— Черта с два мы их на линкоре догоним, — старый капитан Дюплесси, в отсутствие генерала и адмирала Роулинга принявший на себя командование боем, умел моментально оценивать обстановку и принимать адекватные решения. — Подними сигнал — «Беррийцу» и «Вермандуа» идти в Бахос де Ална. Они там найдут себе работу. А мы со сторожевиками и канонирскими галеотами останемся здесь.

Харменсон пришел в себя от ведра воды, выплеснутой в лицо.

На голову словно церковный колокол надели и колотили по нему камнями. Руки связаны. Харменсон, откашлявшись и промигавшись, начал вспоминать, почему, собственно, находится в таком плачевном состоянии. И, поднатужившись, все-таки припомнил… Из-за заграждения высунулось жерло бронзовой пушки, тут же выплюнувшее порцию картечи, а затем защитники баррикады (почему-то половина из них отличалась смуглыми носатыми индейскими физиономиями, а половина другой половины вообще оказалась черномазыми) открыли ураганный огонь из своих дьявольских ружей. Пираты, не раз ходившие на абордаж, уже пришли в боевую ярость и видели цель, им было наплевать, сколько там их погибнет. Зато выжившие смогут купаться в роскоши до конца дней своих. Но когда до баррикад оставалось шагов двадцать-тридцать, защитники вдруг вынули из-за поясов какие-то странные пистолеты, и… Словно картечью в упор — подумал тогда Харменсон. Впрочем, он оказался одним из немногих флибустьеров, сумевших добежать до баррикады и схватиться с проклятыми сен-доменгцами на саблях. Два индейца — кажется, это не береговые москито, а юкатанцы, майя — орудовали своими палашами почти так же хорошо, как пираты. Чувствовалась выучка, были узнаваемые приемчики. Однако и Харменсон последние пятнадцать лет брал свою саблю в руки не только для регулярных упражнений в фехтовании. Разделался сперва с одним краснокожим, затем с другим. И вот тут судьба подкинула ему большую подлянку.

Причард. Отрядом ополчения командовал бывший пиратский капитан Джон Причард. Поседевший, малость погрузневший, но нисколько не разучившийся владеть клинком. И все с той же ехидной усмешечкой, скотина… Поединок двух капитанов, не случись он посреди кипевшей рукопашной схватки, мог бы стать воистину эпической картиной. Но в пылу боя этой эпики никто не заметил. Сзади захлопали хорошо уже знакомые взрывы картечных фугасов. Харменсон не обернулся: и так ясно, что в дело вступили морпехи, а сен-доменгцы пальнули из своих пушек по пристрелянным позициям… Кто знает, на чьей стороне сегодня была бы удача, если бы за спиной Харменсона не раздался странный шум. В какое-то мгновение, уходя от косого рубящего удара, он бросил взгляд на пройденное пиратами поле перед окраинами. И у опытного пиратского капитана глаза на лоб полезли.

Конница! Испанская конница, вклинившаяся между пиратами и пошедшими в атаку королевскими морскими пехотинцами! «Будь прокляты здешние братья, если имеют дело с донами!..» Харменсону тогда и в голову не пришло, что это местные, сен-доменгские испанцы. Конный отряд в две сотни человек пришел из Сантьяго-де-лос-Кабальерос в столицу всего за сутки до сражения. И оказался как нельзя кстати. Комендант Реми сразу нашел ему применение. Конница исправно выполнила свою задачу, не позволив английским отрядам соединиться и пустив кровь морпехам, тут же перестроившимся в каре. Но Харменсону тогда было не до того. Миг промедлил — и тяжелая сабля Причарда плашмя опустилась ему на голову…

— Здорово, Харменсон, — вот паразит, легок на помине.

— Здорово, Причард, — вяло отозвался Харменсон. — Как поживаешь?

— Неплохо. — Причард сел рядышком, взял тлевший пушечный фитиль, чудом не затоптанный в бою, и прикурил свою старую трубку. — А ты все в море ходишь?

— Кому что, — Харменсон, попытался пошевелиться и скривился: скрутили его надежно, веревки больно врезались в запястья. — Бой закончился?

— Как видишь.

— Где наши?

— Ушли, кто смог.

— Как — ушли?

— Вот так. Им тут не очень понравилось, — страшная рожа Причарда перекосилась в едкой усмешке.

Харменсон только сейчас окончательно пришел в себя… и понял, что его жизни настал конец. Вполне логичный конец, надо сказать. Весь Мэйн знал, что Алина-Воробушек слов на ветер не бросает, и раз пообещала его прикончить — сделает.

— Отпустил бы ты меня, — с шумом вздохнул он, глядя на Причарда снизу вверх. — Я тебе зла не сделал.

— У меня тут доходное дельце, Джонни, — Причард пыхнул трубкой. — Хороший уютный трактир. Если б ты зашел ко мне в гости как друг, я бы тебя пивом угостил. А ты пришел сгонять меня со стоянки… Нехорошо.

«Вот и все, — мысль промелькнула, задев его душу самым кончиком крыла. Почему-то все вдруг стало безразлично. — Как глупо получилось».

Если бы Причард мог слышать, о чем он думает, то несомненно бы согласился.

7

Рана не смертельная, но дьявольски болезненная: пуля угодила в кость голени, раздробив ее на мелкие осколки. По тем временам — гарантированная ампутация. Каньо напоил боцмана каким-то отваром, и тот лежал на палубе, безучастно глядя в синее-пресинее небо. Два матроса готовили носилки из двух весел, куска парусины и канатов, чтобы спустить Хайме в шлюпку.

Галка присела рядышком на бухту каната и положила ладонь на его покрытый испариной лоб.

— Капитан… — Хайме с трудом открыл глаза и попытался улыбнуться.

— Молчи, — устало проговорила Галка. — Береги силы, брат.

— Отвоевался я, капитан, — едва слышно, но с горьким сожалением сказал метис. — Ногу отпилят, деревяшку приставят… А с деревяшкой мне на борт ходу нет, не то удачи не будет…

— Не горюй, братец, и на суше тебе дело найдется, — невесело улыбнулась капитан. — Или ты из тех, что без моря жить не могут?

— Я… — Хайме, как показалось Галке, собирался с силами, чтобы говорить. — Я никогда не говорил тебе, как попал… на Ямайку… Я присоединился к Моргану в Порто-Белло… Если бы ты знала, что я там творил… ты бы выгнала меня ко всем чертям… Наверное… это было бы правильно…

— Сейчас уже неважно, кем ты был, братец. Важно, кем ты стал. — Галка только сейчас поняла: Хайме собирался не с силами, а с духом, чтобы сделать это неожиданное признание. — Ты давай поправляйся скорее. С деревяшкой или без, ты нам всем нужен. Понял?

Боцман ответил ей слабой улыбкой. А потом матросы осторожно положили его в самодельные носилки, закрепили канаты и так же осторожно спустили в шлюпку.

«Эх, братец, — думала Галка, с переменным успехом борясь со своей головной болью. — То, что ты творил в Порто-Белло — детские игры по сравнению с тем, что творю сейчас я…»

Из более чем трех сотен человек с «Сент-Джеймса», сумевших сесть в шлюпки или рискнувших вплавь добираться до берега, после картечного залпа «Гардарики» в живых осталось меньше трети. Расстояние было убойное, а увернуться или спрятаться англичане не могли. Потому эти жалкие остатки некогда грозной силы без боя сдались отряду ополчения — местным рыбакам и лодочникам, ходившим под командованием старого пирата. Когда Галка наконец сошла на берег и отправилась с братвой к месту высадки англичан, те уже были разоружены и стояли мрачной толпой на пирсе. Адмирал, где-то потерявший свой красивый лондонский парик, тем не менее старался сохранить хорошую мину при плохой игре. Один из матросов даже держал в руках его походный сундучок! «Нет, ну надо же! Там люди пачками гибли, а он о вещичках не забыл озаботиться!» — зло подумала Галка. У супругов Эшби душа была не на месте: что в соборе? Живы ли дети? А ведь там были семьи многих капитанов. Потому Галка положила себе не затягивать представление молодому Модифорду. Ее глаза и так хищно сузились при виде желанной добычи — мистера Хиггинса. Уж этот-то ответит за все «хорошее», пусть не сомневается.

— Матросов — в крепость. Под замок, — недолго думая, распорядилась мадам генерал, едва подойдя к пирсу. — А с господами офицерами у меня будет отдельный разговор.

— Миледи, я вынужден заявить протест, — надменно произнес Чарльз Модифорд.

— Протест? — изумилась Галка.

— В нарушение законов войны, миледи, вы приказали открыть огонь по спасавшимся с тонущего корабля.

— Да? А я думала, что стреляю по вражескому десанту, — едко ответила женщина. Она кое-как умылась забортной водой, и сейчас ее лицо уже не напоминало страшноватую маску.

— Как бы то ни было, вы отдали бесчеловечный приказ, миледи. В связи с чем я и заявляю протест.

— Бесчеловечный приказ… — задумчиво повторила Галка. А потом вдруг обожгла адмирала ледяным взглядом. — Идите за мной, господа, я вам покажу разницу между военной необходимостью и бесчеловечными приказами.

«Если на детях будет хоть царапина, я его своими руками удавлю».

Одинаковых людей не бывает, что бы ни говорили. Даже близнецы порой в аналогичных ситуациях ведут себя по разному. Но иногда случается, что и разные люди могут одновременно думать об одном и том же. Даже одними и теми же словами. У Джеймса и Галки сейчас был именно такой момент. С того мига, как линкор открыл огонь по городу, они не могли не думать об оставленных там сыновьях. Если бы не шедшая за ними компания, они давно уже сорвались бы на бег. Торговая улица вывела их на Пласа де Колон, в центре которой стоял памятник Колумбу. На южной стороне площади и располагался собор Санта-Мария-де-Энкарнасион, пострадавший и от взрыва Турели, и от обстрела. Но если камни взлетевшей на воздух башни не причинили особого вреда, лишь повредив восточный и южный фронтоны — один крупный обломок упал у самой Двери Прощения, — то целенаправленный обстрел наделал беды… «Сент-Джеймс» стрелял не фугасами, а тяжелыми болванками, как раз и предназначенными ломать каменные кладки. Они продырявливали крышу и разбивали перекрытия. Сводчатые готические потолки пошли трещинами, на головы укрывавшихся в соборе мирных людей посыпались камни. Возникла паника, многие бросились к дверям… Словом, когда Галка, Эшби и компания появились на площади, там уже был форменный госпиталь под открытым небом. Падавшими камнями убило человек двадцать, еще с десяток погибло в неизбежной давке, когда все разом попытались выскочить из собора. Но раненых было очень много. Переломы, ушибы, сотрясения… Врачей здесь оказалось меньше, чем хотелось бы, им помогали сердобольные женщины. Девочки-подростки, сами глотавшие слезы, старались успокоить ревущих от страха малышей… Вот одна из девочек, совсем уже барышня, с плачем бросилась к рыбаку, конвоировавшему пленных англичан. Галка напрягла память и вспомнила — семейство басков, отец и дочь. Они, помнится, привезли рекомендательное письмо от Жана Гасконца… На глазах у всей честной компании доктор пытался наложить лубки на сломанную ногу молодой красивой женщины. Та кричала от боли и вырывалась, но ее крепко держали две дюжие прачки, помогавшие доктору. Около них, съежившись, сидела на камне перепуганная девочка лет шести, а в ее юбочку вцепилась двухлетняя сестренка. Галка с трудом признала в пострадавшей донью Инес. Будь это в иной обстановке, она бы уже постаралась успокоить несчастную испанку, но помимо воли взгляд искал Жано и Робина.

«Где же они?»

— Мама! Папа!

Жано нашел их скорее, чем они его, и по старой привычке с радостным криком бросился к родителям. За ним спешила нянька-негритянка с малышом на руках. У Галки и Джеймса одновременно вырвался вздох облегчения. А Жано за пять шагов от мамы с папой, вдруг вспомнил, что он уже большой. И не просто большой, а самый настоящий юнга. Мальчишка состроил серьезную рожицу и, вытянувшись, как солдатик на плацу, громко объявил:

— Капитан, ваше приказание выполнено!

— Отлично, юнга, — Галка поддержала его игру, хотя больше всего ей хотелось обнять детей и расцеловать. — Отведите всех домой, мы скоро вернемся.

И, улыбнувшись, заговорщически подмигнула. Пацаненок переглянулся с Джеймсом, хитро улыбнулся и, кивнув домочадцам, уверенно повел их в Алькасар де Колон.

— Все, трогательная сцена кончилась, — Галка, обернувшись к пленным, смерила англичан суровым взглядом. — Теперь пойдут крутые разборки. Вот это и есть последствия бесчеловечных приказов, господа. — Она кивнула на раненых и сложенные у стены тела погибших. — Одно дело убивать вооруженного противника, ежеминутно рискуя оказаться на его месте, и совсем другое — стрелять по беззащитным. Которые ответить не могут. Разницу чувствуете, или вам объяснить еще и на пальцах?

— Кто отдал приказ? — холодным тоном поинтересовался Джеймс.

Раненый в обе руки Грин потупился. Адмирал смотрел куда-то в пространство. И только мистер Хиггинс — ах, долгожданный мистер Хиггинс! — не отвел взгляд. Впрочем, на его счет никаких подозрений и не возникало. Этот был способен подкупить агента, чтобы устроить взрыв на военном объекте, но для прямого убийства женщин и детей он не годился. Совесть бы заела. Грин — верный служака, исполнитель. А адмирал… Что ж, каждому человеку отмерена его доля дерьма. Кому-то больше, кому-то меньше…

— Я, — наконец выцедил Модифорд-младший. — Надеюсь, не стоит объяснять, почему я это сделал?

— Объяснять, сэр, вы это будете не мне, а прокурору, — заявила Галка. Ее взгляд зацепился за женщину, с совершенно безумным лицом бродившую по площади и певшую колыбельную. На руках у нее был мальчик примерно одного с Жано возраста, и ребенок этот, судя по всему, был мертв. Мадам генерал, глядя на них, с огромным трудом поборола желание достать револьвер и пристрелить обоих ублюдков — инициатора и исполнителя — на месте. — Да, вы не ослышались: вас будут судить.

— Миледи, мы были взяты в плен во время сражения и имеем статус военнопленных, — возразил адмирал. — Мы не подпадаем под юрисдикцию ваших законов. Выдайте нас Англии и потребуйте суда.

— Судить вас будут здесь. Но не как обычных уголовников, — криво усмехнулась Галка. — Для таких, как вы, сэры, в нашем кодексе прописана иная статья: военные преступления. И я клянусь, на вашем примере мы объясним кое-кому в Европе, каково это — отдавать преступные приказы и исполнять их.

— Но мы подданные Английской короны!

— А нам плевать, — пожала плечами Галка. Галка-пиратка, а не генерал Сен-Доменга. — Наши законы просты, как медяк: натворил — отвечай. Все, разговор окончен… Эй, парни! Этих двоих красавцев — в тюрьму. Их документы — прокурору. А мистера Хиггинса — в Каса де Овандо. К Этьену. Для приватной беседы.

Не успел мистер Хиггинс даже побледнеть, услышав о приватной беседе с изобретательным Бретонцем, как со стороны Торговой послышался какой-то шум. Затем Галка разобрала что-то вроде криков «Ура!», а несколько секунд спустя на площади появились несколько человек в измятых и изорванных камзолах. А среди них…

— Влад!!! — не своим голосом заорала Галка, бросаясь к нему и чувствуя, как с души свалился огромных размеров камень. — Влад, чтоб тебе ни дна ни покрышки, засранец! Еще раз так меня напугаешь, я тебя сама прикончу!

А что мог ответить Влад? Только рассмеяться. Сквозь тщательно скрываемые слезы.

Капитан Фолкингем приказал отступать, как только окончательно стало ясно, что в город прорваться не удастся.

Пиратов сен-доменгцы либо перебили, либо взяли в плен. А ведь их пришло сюда ни много ни мало около шести сотен. Потому Фолкингем, прикинув обстановку, решил не рисковать. Из двух с половиной сотен его солдат пятую часть выбила картечь из фугасов, будь они прокляты, а с двумястами бойцами, какими бы хорошими они ни были, город не поштурмуешь. Ну кто мог подумать, что эта миссис сумеет так подготовиться к наземной операции? Наверное, учла опыт своих прежних набегов и ошибки, допущенные испанцами. А они… Они действовали по старинке. За что и поплатились.

Времена прежней «благородной войны» закончились.

Отступление? Да. А что делать? Сражаться есть смысл тогда, когда либо можно победить, либо нет другого выхода. Бросив пушки, негров, даже часть оружия, англичане задали такой темп, что уже через два с половиной часа подходили к Бахос де Ална. Там, где их ждали шлюпки и быстроходные кораблики, оставленные под немногочисленной охраной. Все к черту, сейчас лишь бы ноги унести… Когда садились в шлюпки, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Еще немного — и наступит черная тропическая ночь. Тогда им уже будут не страшны даже знаменитые сен-доменгские сторожевики-«барракуды»… Шлюпок было всего двенадцать, и королевские морские пехотинцы, коих осталось меньше двух сотен, разместились в них достаточно комфортно. Теперь остается лишь преодолеть эту пару кабельтовых, и все. Считай, выскочили.

Не повезло им сегодня. Что ж, бывает.

Капитан Фолкингем уже мысленно возносил хвалу Господу, когда вдруг рявкнула пушчонка ближайшего к ним шлюпа. Визг картечи, крики, проклятия… Гребцы от неожиданности перестали грести. И тут рявкнула вторая пушка. Еще одна. И еще… Словом, когда капитан Фолкингем оказался в воде — таким нехитрым образом спасались многие, не он один — уже все стало ясно. Противник сумел захватить корабли еще до того, как десант вернулся к месту высадки. То-то рожи охранявших шлюпки матросиков показались капитану незнакомыми. Ну так мало ли — всех мерзавцев в лицо не упомнишь. Где они, кстати? На бережку остались, голову на отсечение… Выжившие после обстрела и умевшие плавать морпехи погребли к берегу. И капитан Фолкингем нисколечки не удивился, когда на песчаном пляжике их встретили. Кто с ружьями наперевес, а кто уже и с веревками — вязать пленных.

Да, если уже не везет, так не везет.

Влад, его штурман-голландец и человек пятнадцать матросов — вот все, кто уцелел из команды «Бесстрашного». Их спасло не только то, что в момент взрыва они находились на мостике и шканцах, но и близость «Сварога». Черный линкор и сам вышел из боя, но сумел подобрать выживших. И с борта «Сварога» они имели возможность наблюдать драку в бухте.

— Здорово ты в них въехала, — Влад прокомментировал эпизод с тараном. — Билли чуть зад себе не отбил, когда с ног падал, а парни за головы хватались. Такого тут еще никто никогда не делал.

— Вот потому-то мы до сих пор живы, что умеем удивлять противника, — ответила Галка. После целого дня грандиозной нервомотки хотелось только одного — завалиться и спать трое суток. Джеймсу сейчас перевязали простреленную руку. Жано не отлипает от мамы. А нужно еще кучу дел разгрести…

«Да гори они все синим пламенем! Завтра! Все завтра!»

Влад прекрасно видел, в каком она состоянии, и собирался было уже сказать, что идет домой. Исабель с детьми заждались своего героя — а он действительно был одним из героев этого дня. Но тут в коридоре послышался какой-то шум. Потом кто-то рассмеялся. А пару секунд спустя в комнату ввалились юнги — Хосе-Рыжий и Хосе-Индеец — тащившие какие-то большие мокрые тряпки и сами мокрые чуть не с ног до головы.

— Это как изволите понимать, господа? — поинтересовалась Галка, изобразив из себя суровую мать-командиршу.

— Вот! — Хосе-Индеец, улыбнувшись во все тридцать два зуба, развернул свою ношу. Которая на поверку оказалась адмиральским вымпелом с английского флагмана. Рыжий похвастался собственно британским флагом — белым полотнищем с поперечным красным крестом. — Вы ведь говорили, что захват знамени противника — один из признаков, по которому определяется победитель. Ну мы и решили в бухту сходить…

— Сперли ялик… — Галку так и подмывало рассмеяться. Влад вообще давно уже скис от беззвучного смеха.

— Мы его уже вернули, — обиженно засопел Рыжий. Пятнадцатый год парню, а по всему видать — растет роковой красавец, погибель всех столичных девчонок.

— Молодцы, что вернули, — не выдержав, мадам генерал все же хихикнула. — А главное, не побоялись после боя в бухту на дырявой лодчонке сунуться.

— Ну… — помялся Рыжий. — Там и правда покойники всплывают. Страшновато, это верно. Только их течением из бухты выносит.

— Что с трофеями вернулись — вы опять-таки молодцы. А вот что в самоволку отправились…

— Это не самоволка, капитан, — лукаво прищурился Хосе-Индеец. — Это разумная инициатива, вот!

— Да, ты прав, — согласилась Галка. — От правильной формулировки зависит очень многое.

Влад, уже не в силах сдерживаться, рассмеялся во весь голос.

Рана в плече была не очень серьезной — прострелена мышца, — но болезненной. За время службы на флоте и хождения с пиратами Джеймс не раз и не два получал раны. Не смертельные, но на пару недель лишавшие его нормальной жизни. Потому что боль он переносил на редкость плохо, хоть никому, даже любимой женщине, в том не признавался. Все же Галка о чем-то таком догадывалась. Вот и сейчас она молча накладывала на чистую тряпочку обезболивающую мазь — последнее изобретение доктора Леклерка, успевшего с помощью Каньо досконально изучить кое-какие местные травы. Джеймс так же молча стерпел перевязку: без обезболивающего он точно не заснет, проверено на собственном опыте. Негритянка Сюзанна, напуганная сегодняшними событиями — она тоже была в соборе во время обстрела, — украдкой смахивала слезинки и подавала госпоже чистые полотняные полосы.

— Идите к себе, Сюзанна, — глухим, предельно усталым голосом произнесла Галка.

Служанка, подхватив тазик с розовой от крови водой и грязные бинты, ушла. А Галка — генерал Сен-Доменга, признанная предводительница пиратов Мэйна — вдруг, мелко задрожав, уткнулась лицом в рубашку мужа и разрыдалась.

— Все будет хорошо, Эли, — Джеймс с бесконечной нежностью гладил жену по растрепанной голове, мысленно радуясь ее слезам. Ибо если человек способен без единого душевного содрогания пережить такой день — все равно, война там или не война, — то невольно возникает сомнение в его принадлежности к роду человеческому. — Мы победили, а значит, те, по ком ты плачешь, погибли не напрасно.

Галка громко всхлипнула, но сказать ничего так и не смогла. Все, что не было выплакано за последние десять лет жизни, наконец нашло выход.

8

— Две недели? — ахнул старый плотник. — Да ты что, кэп? Тут всей верфи работы самое меньшее на месяц!

«Гардарику» и другие поврежденные в бою корабли отбуксировали к новой верфи, способной капитально ремонтировать линкоры. Если «Дюнуа» или, скажем, «Сварог» отделались поврежденными бортами, румпелями и потерянными в бою реями, то на носовую часть флагмана страшно было смотреть. Создавалось полное впечатление, будто «Гардарика» на полной скорости врезалась в скалу. Ну… почти так и было. Англичане строили свои линкоры из хорошо просушенного дуба. По полвека дерево сушили! Не скала, конечно, но приятного маловато. Форштевень корабля представлял собой месиво из поломанных досок и погнутых, порванных, зверски перекрученных медных листов. Плюс — потеряны две мачты. Плюс — развороченная обшивка правого борта. Словом, скепсис плотника Чарли был вполне понятен: в две недели осилить такой ремонт — это выше человеческих сил. А ведь нужно ремонтировать не один флагман — почти всю эскадру!

— Две недели, Чарли, — настаивала Галка. — Дерева мало? Вон, пожалуйста, в бухте дров сколько хочешь. Два почти целых, но слегка потопленных английских линкора. Все равно фарватер расчищать.

— Будто в дереве закавыка! — всплеснул руками плотник. — Чтоб уложиться в две недели, мы должны работать без сна и отдыха, днем и ночью! Ну днем-то ладно, а в темноте как прикажешь топорами махать?

— Освещение я тебе гарантирую, — холодно усмехнулась мадам генерал. — А уж как организовать работы, ты сам придумай. Кто из нас корабельный плотник — ты или я?

— Тьфу! Чтоб тебе на ровном месте споткнуться, кэп! — возмутился Чарли. — Вот как втемяшится тебе что-то в голову — так хоть грот-мачта на нее свались, и то не выбьет! Разве ж по силам из кучи дров за две недели сварганить боеспособный корабль?

— А ты проверь, — совершенно серьезно ответила Галка. У нее болело сердце при виде разгромленной «Гардарики». «Прости, родная. Прости…» — Собери всех корабельных плотников с помощниками, всех плотников с верфи, всех мастеров. Работайте в три смены. Все военные склады в твоем распоряжении, бери все, что пожелаешь. Освещение, как я уже сказала, будет. Пожрать принесут. Остальное твое дело. И вот что… Справишься с задачей — получишь полное прощение. Нет — извини, будешь махать топором до самой смерти.

Чарли в сердцах выругался, но, понимая бесполезность дальнейших споров, махнул рукой. А Галка, решив все дела в порту и на верфи, отправилась в Алькасар де Колон. Совет капитанов собрался для того, чтобы устроить «разбор полетов» — провести тактический анализ прошедшей битвы. Вовсе не лишнее занятие, если учесть, что Сен-Доменг наконец-то стали воспринимать всерьез. А раз так, то и противника тоже стоит воспринимать соответственно… Галка пошла не по улице Лас Дамас, южная часть которой все еще была завалена обломками Турели, а по Торговой. Заглянула в собор, поинтересовалась самочувствием епископа Пабло — старик за эти дни сильно сдал из-за переживаний. Потом свернула на Эль Конде, все-таки вышла на Лас Дамас около Каса де Овандо, а там всего квартал до площади Независимости, на восточной стороне которой, возвышаясь над Авенида дель Пуэрто, и стоял Алькасар де Колон. Когда пираты отняли Санто-Доминго у Испании, кто-то из капитанов предлагал переименовать все улицы и снести все испанские памятники. Начать историю с чистого листа, так сказать. Галка решительно воспротивилась. «Пусть все остается как есть, — говорила она. — Чтобы создать что-то новое, совсем не обязательно уничтожать то, что было создано до нас». Так и сделали. Новые улицы и кварталы, населенные иммигрантами, уже носили французские, немецкие и голландские названия. А исторический центр как был, так и остался испанским. Только площадь Эспанья переименовали в площадь Независимости. Но посреди этой площади все так же стоял памятник Николасу де Овандо, знаменитому испанскому губернатору. «Ну что, сеньор де Овандо, — Галка с долей иронии мысленно обратилась к бронзовому испанцу в коротком, по моде шестнадцатого века, плаще, неподвижно взиравшему на происходящее. — Прав был одноногий пират Джон Сильвер? Главное — не добыть, а сберечь». Памятник, как и следовало ожидать, промолчал. А Галка преспокойно отправилась в свою резиденцию.

— М-да… — протянул Влад, когда господа капитаны свели воедино свои наблюдения, картина прошедшего боя стала целостной и были прикинуты возможные варианты, которые почему-то никто не задействовал. — Как говорится, все мы задним умом крепки.

— Что сказать-то? — развел руками Билли. — Где были мозги англичан — догадываюсь. Но где были наши?..

— Как бы не в том же месте, — съязвила Галка. — Только с другой стороны.

На пару секунд в кабинете воцарилась тишина… взорвавшаяся затем такими хохотом, что в оконных рамах задрожали стекла.

— Будет вам смеяться, господа, — проговорил капитан Дюплесси. — Насколько я понимаю, нам предстоит ответный визит в Порт-Ройял?

— Да, и мы не должны второй раз наступить на те же грабли, — согласилась Галка. — Предлагайте варианты, братцы. У нас еще есть две недели, пока Мартин со товарищи наделают новые снаряды, а Чарли отремонтирует корабли.

— А он управится за две недели? — хмыкнул Жером. Хоть он и не признавался, но переживал за пострадавшую при обстреле донью Инес куда сильнее, чем хотел показать. — Мыслимо ли — все линкоры повреждены, а флагман и вовсе чуть не заново строить нужно.

— Все мыслимо, если приложить к делу не только руки, но и голову, — сказал Гранден. — Лично я бы не отказался еще раз навестить этот милый английский городок. Там еще столько добра осталось!

Руис, заслуживший полное прощение, конечно же не забыл навестить красивый домик на Эль Конде — домик, где прошло его детство. Он помнил тот страшный день, когда его арестовали. Почти три года назад он покинул его под конвоем, как преступник. А вернулся как солдат, с войны… Мать рыдала от счастья, обнимая сына. Отец тоже не скрывал слез. А младший брат смотрел на старшего с нескрываемым восхищением. Еще бы: герой, победитель, настоящий мужчина! Сеньор Эскобар-старший тут же распорядился насчет праздничного застолья. Забегали слуги, накрывая стол всем, что Бог послал. Но увидев, что служанка ставит на чистейшую скатерть четыре прибора, Руис сперва помрачнел, а потом решительно сказал:

— Погодите, я скоро приду.

— Куда ты? — удивился отец.

— Я друга приглашу.

— Какого еще друга? Сынок, ты ведь только что вернулся! Это семейное дело!

— Отец, если бы не он, я бы вовсе не вернулся.

— Ну, раз так, то… я буду рад пригласить твоего друга.

И Руис привел. Огюста.

Добропорядочное испанское семейство ожидало чего угодно, но только не этого. Пират самой что ни на есть типичной разбойничьей наружности. Но слово «приглашение» уже сказано, назад не заберешь… А потом сеньор Эскобар-старший подумал: не все ли равно, в конце концов, кому он обязан сохраненной во всех передрягах жизнью сына? Руис наверняка не пожелает заниматься торговлей. Но и военная карьера тоже неплохо. А в том, что его первенец способен достичь многого, он даже не сомневался.

Родители везде одинаковы. Если они хорошие родители, конечно.

Эпилог

И что вы думаете? Чарли справился за двенадцать дней!

Мы снесли на верфь все керосиновые лампы, какие нашлись в мастерских, на складах и в Алькасар де Колон. Лампы принесли жены и матери плотников. Лампы принесли простые горожане, которым было не все равно. Помощники Мартина чуть не взорвали свою «аццкую» установку, но гнали керосин в три смены. Зато и плотники имели возможность работать в три смены, днем и ночью, при свете керосинок, развешанных на столбах и канатах. Трактирщики, получив от городской казны спецзаказ, организовали доставку завтраков, обедов и ужинов прямо на верфь. Но зато уже пятого апреля (!) ударная часть флота была на плаву и в полном порядке. За «Гардарику» Чарли отдельное спасибо. Чуть не с нуля ее к жизни вернул.

А седьмого апреля в ночь мы снялись с якоря и отправились на Ямайку. С визитом вежливости.

Честное слово, хотела бы я видеть физиономию полковника Линча, когда ему сообщили о приближении нашей эскадры. Интересно, с какой попытки он сумел поймать свою челюсть? Наверняка не с первой. Командор Невилл уж постарался разрисовать, в каком бедственном положении осталась мощнейшая эскадра Сен-Доменга — мол, пиррова победа, флот в самом плачевном состоянии, теперь только подходи и бери их за глотку. А тут полнейший облом. Ну откуда командор мог знать, что плотник Чарли Эпплгейт умеет творить чудеса, когда очень сильно этого захочет? Англичане и форты-то свои как следует восстановить не успели, а мы уже тут как тут. Потому и боя не получилось. Мы пришли, показали черный вымпел, и они спустили флаг. Все.

Ну… Не совсем все. Дело в том, что кое-кого ждал не большой сюрприз. Я пришла к полковнику Линчу не только для того, чтобы окончательно его разорить. Ему на стол в качестве утешительного бонуса легли некие бумаги. Счета, ведомости, еще какая-то бухгалтерская хрень — короче, финансовый отчет о деятельности небольшой английской фирмы, в которой одним из главных пайщиков был сэр Чарльз Ховард, бывший посол. Не знаю, как всю эту кухню назовет полковник, а я бы озаглавила сию папочку: «Сказ о том, как сэр Чарльз родину продавал». Спасибо месье Аллену, это ведь он из простого делового предложения сэра Чарльза — сбывать республике английское корабельное дерево — сумел выжать максимум выгоды для Сен-Доменга. А я, тварь такая, превратила ее в инструмент политической расправы. Ведь сэр Чарльз не просто доски нам продавал, имея на этом солидный бакшиш, а стратегические запасы, предназначенные для строительства новых кораблей… В общем, не завидую я сэру Чарльзу. После двух подряд обломов Ройял Флит на эти проделки уже мало кто посмотрит сквозь пальцы.

Ну а что же до другого сэра Чарльза — Модифорда? О, тут полковник стоял насмерть, требуя его возвращения на родную землю. Мол, если он преступил закон, то должен быть осужден по английским законам. Я выразила вежливое сомнение в том, что британская Фемида будет достаточно сурова к преступнику; ведь у него в сундучке обнаружилось весьма интересное письмецо. Но согласилась принять английских адвокатов, которым придется защищать его в нашем суде. Что ж, законность должна быть соблюдена. Мы цивилизованное государство или где?.. Кстати, о старшем помощнике Джеффри Грине речь вообще не шла. Будто на всей эскадре был один Модифорд. Порядочки у них, однако… Ну да ладно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. До поры до времени.

Порт-Ройял мы трусанули на такую сумму, что братва только диву давалась — как им раньше не приходило в голову пограбить этот милый городок? Только монетой и побрякушками мы взяли еще десять миллионов (и это всего через месяц после нашего прошлого визита!), а уж на какую сумму позабирали всякой мебели, посуды и прочих товаров народного потребления, можно будет оценить только дома. Братва в восторге. Фрегаты, оставшиеся на плаву после боя у Сен-Доменга, и оставленный тут еще до драки линкор мы тоже забрали. В качестве компенсации за боевые потери, так сказать. И на закуску, выперев англичан из города на Палисадос, сделали с Порт-Ройялом то же, что Морган сделал с Панамой. Спалили на фиг. Джек, поддавшись ностальгии, спросил меня: зачем? А я и ответила: а чтоб они еще потратились на восстановление. Меньше, мол, денег останется на всякие каверзы. Не все же испанцам быть битыми, в конце концов.

Кстати, «хитом сезона» у нас стала песенка, сочиненная Владом на мотив окуджавского «Когда воротимся мы в Портленд». Ни он, ни я слов не помнили, потому братец сочинил свой текст — про ямайского пирата, которому наобещали с три короба и послали в бой на верную смерть. А он попал в плен. Теперь, таская камни и глотая пыль, бедолага мечтает вернуться в Порт-Ройял и на чем свет стоит клянет обещавших ему богатую добычу. Песенку подхватили и теперь горланят в каждой таверне, постепенно добавляя новые куплеты… Велика сила пиратского народного творчества!

Сегодня двадцать восьмое июля. Я получила кое-какие сведения от Николаса из Голландии. Что ж, наша информационная бомба рванула, и над королем Англии потешается вся Европа. А всего-то делов было: составить подробное описание сражения, снабдить его иллюстрациями Влада, отдать в редактуру двум газетчикам, чтоб перевели с французского на голландский и расцветили сочными фразами. Запаковав все это в большой конверт, отправили в Голландию. На быстроходном сторожевике. К издателю Хорну. Через двадцать дней наша «барракуда» была на месте. Хорн, учуяв прибыль, тут же тиснул брошюрку в обоих засланных вариантах — на голландском и французском языках. И представьте себе, она ушла на ура. Пришлось допечатывать еще один тираж: жареная новость, как-никак. Английский флот позорно продул каким-то заморским пиратам! Драка у Сен-Доменга наверняка не была самым значительным событием этого года, но мы сумели представить ее таковым событием. Европейские газеты подхватили новость «на перья». Французы с чисто версальской язвительной иронией прошлись по нынешней убогости английского флота. Голландцы подняли радостный вой, объясняя поражение бриттов чрезмерной для английского короля приверженностью Карла Стюарта католичеству. Испанцы в кои-то веки изволили помянуть нас добрым словом и не забыли пнуть Англию за Маракайбо. А английские газеты просто захлебывались от дерьма, выплеснутого на голову собственного монарха. «Наконец-то нашлась дама, способная решительно отказать нашему „старине Роули“,^[177] — писала одна такая газетенка. — Жаль, что ценой сего отказа стала целая эскадра». Что я могу сказать? Хороший урок заносчивой Британии. Впрочем, ей со Стюартами всегда не везло.

Николас получил от меня некие официальные бумаги, с которыми отправился к штатгальтеру. А тот с этими бумагами в руках надавил на Генеральные штаты. Голландия, пользуясь удобным случаем и нашим секретным договором, объявила Англии войну. Вильгельм же заявил свои права на английский престол… Еще новостишка: малость, а приятно. Герцог Йоркский, почуяв, что трон под седалищем братца основательно закачался, смылся в Версаль — за поддержкой кузена Луи. Так что сидит сейчас «старина Роули» не на престоле, а на жердочке, и та под ним трещит. Особенно интересно будет, когда Карла с этой жердочки сгонят, а Джеймс Стюарт при поддержке Луи де Бурбона и Вильгельм Нассау при поддержке самого себя (а злые языки треплют — и папы римского тоже, во что я охотно верю) сцепятся за английский престол. Надеюсь, этой веселой психушке немного поспособствует одна бумага, которую Николас получит со следующей почтой. Если ей дать ход… Ну не будем забегать вперед, а то потом будет не смешно.

Жан Гасконец с помощью союзных индейцев атаковал англичан на континенте. Примерно в тех местах, где в нашем мире была Атланта. С местными испанцами добазарились о торговле и концессиях… А знаете, что это означает? Это означает, что теперь у нас будут собственные лесозаготовки. Мы сможем строить корабли, почти не закупая импортный лес. Весьма полезная штука для островного государства.

А вообще… Вообще всем этим державным господам стоит помнить одну простую вещь. Жизнь — как зебра. Полоса белая, полоса черная, опять белая, опять черная, а в итоге все равно… э-э-э… филейная часть. Что за память о себе они оставят — это уж кому как повезет. Одно знаю наверняка: ни казну, ни побрякушки, ни королевства на тот свет не утащишь. Потому я и не рву душу в попытке надышаться перед смертью. Просто делаю свое дело. Хорошо или плохо, судить не мне. Но теперь-то я точно знаю, что жизнь моя не растрачена зря.

У меня есть достойная цель. А это кое-что значит в нашем мире.

ВЫБОР

1

«Странно. Война идет полным ходом, а мы этого почти не ощущаем».

За два с лишним года со дня битвы у Сен-Доменга много воды утекло. Флот и город восстановили. Устроили английским колониям прессинг по полной программе, поочередно навещая то Антигуа, то Барбадос, то Ямайку, организуя налеты индейцев на континентальные владения британской короны, перехватывая в море английских купцов. Английские колонисты слезно жаловались королю, король, раздражаясь все больше, слал в Версаль письмо за письмом. А король Франции только пожимал плечами: дескать, я-то тут при чем? У вас война с Сен-Доменгом и Голландией — вот сами с ними и разбирайтесь. Впрочем, если вы, дорогой кузен, желаете, чтобы я был посредником… И начиналось перечисление услуг, кои должны были обеспечить благожелательное Англии посредничество великого соседа. В ответ Карл раздражался еще сильнее и требовал, чтобы кузен Луи прекратил поддерживать мятежника — герцога Йоркского… Словом, такой вот родственный междусобойчик. Сен-Доменг вовсю пользовался плодами сей «мудрой» политики, практически безнаказанно блокируя английскую торговлю в Мэйне и разоряя колонии… Галка знала, что при всей соблазнительности предложения голландцев — пограбить города южного побережья Англии и подпрягшейся к этой войне Португалии — Сен-Доменгу пока еще рановато соваться в Европу. Иначе Европа, осознав опасность, сунется в Мэйн гораздо раньше, чем Сен-Доменг будет к этому готов.

«Вильгельм — хитрый перец, — думала мадам генерал, пока матросы подгребали шлюпку к пирсу. — Как любой здравомыслящий политик он прекрасно понимает одну простую вещь: сегодняшний союзник завтра может стать противником. Не мешало бы подложить под него мину замедленного действия. Что ж, не он один такой умный».

Амстердам. Крупнейший город Соединенных Провинций Нидерландов. Можно сказать, нынешний деловой центр Европы. «Гардарика» едва втиснулась на рейде — так много здесь стояло торговых судов. Досужие горожане в первые пару дней специально приходили поглазеть на пиратский флагман. Опытные голландские моряки и корабельные мастера, разглядывая невиданную доселе конструкцию его корпуса, только диву давались: как эта посудина не развалилась пополам при своем знаменитом таране? Какие там должны быть шпангоуты? Какое крепление обшивки? Эх, вот бы Рюйтеру, покойнику, такой кораблик… «Рюйтер славно отметился напоследок. — До полудня, когда Вильгельм ждал ее во дворце на площади Дам, было еще много времени, и Галка, отпустив матросов, пошла прогуляться по набережной. — Так долбанул англичан, что от Ройял Нави остались рожки да ножки. Пожег верфи, поднялся вверх по Темзе и не отказал себе в удовольствии пострелять по Лондону. Короче, в каком-то смысле старик отомстил за английский обстрел собора в Сен-Доменге… Что ж, на эту тему, кстати, сегодня с Вильгельмом будет непростой разговор». Рюйтер умер вскоре после своего рейда на Англию, даже не подозревая, что заметно осложнил жизнь своему штатгальтеру. Ведь англичане, здорово обиженные на суд, состоявшийся летом восьмидесятого в Сен-Доменге, теперь осаждали Вильгельма требованиями выдать им «военных преступников» — офицеров Рюйтера, коль уж самого адмирала с того света достать было затруднительно…

— Сеньор Эллиот, сеньор Бертон, — Фернандо Моралес, главный прокурор Сен-Доменга, обратился к адвокатам, — есть ли у вас вопросы к свидетелю?

Оливер Хиггинс. Да, да, тот самый. Под конвоем двух крепких молодцов, но без цепей. Свидетель по делу о военном преступлении, одним словом…

— Да, ваша честь, — адвокат Эллиот, отлично говоривший по-испански, в переводчике не нуждался.

— Извольте.

— Сеньор Хиггинс, исходила ли инициатива целенаправленного обстрела собораСанта-Мария-де-Энкарнасион от моего подзащитного или же он действовал согласно приказу, полученному от вышестоящих персон? — хитрюга Эллиот, дабы не обвинили его в неуважении к суду, и к свидетелю-англичанину обратился по-испански. Благо тот сразу заявил, что владеет обоими государственными языками республики.

— Сэр Чарльз ссылался на имеющиеся у него инструкции, — ответил Хиггинс.

— Вы видели эту бумагу или же о наличии приказа знаете со слов подсудимого? — тут же встрял обвинитель Родригес.

— Протестую, ваша честь! — воскликнул Эллиот. — Для подданного британской короны приказ коронованной особы и вышестоящего начальства является обязательным к исполнению, и неважно, отдан он в письменной или устной форме!

— Протест принимается, — важно произнес прокурор. — В данном случае наличие или отсутствие письменного приказа не имеет значения, ибо согласно статье тридцать шестой Уголовного кодекса республики отдавший преступный приказ и исполнивший его несут равную ответственность…

«Вся фишка в том, что ни в Англии, ни в Голландии нет законов, позволяющих осудить военного преступника. А если и примут такие законы, то они обратной силы не имеют. — Амстердам Галке понравился, и она с удовольствием разглядывала декор домов, выходивших к трем большим каналам. — Вильгельм воспользовался этим не хуже пройдохи-адвоката, но его проблемы это не решит. Лондон-то горел. И люди погибли. А свою кровь англичане привыкли ценить очень дорого».

Что правда, то правда, тут Вильгельм был полностью согласен с пираткой. Но он, еще полтора года назад предъявивший от имени своей жены Марии, дочери герцога Йоркского, права на английский престол, не был заинтересован в полном разгроме Англии. Кто ж в здравом уме будет дотла разорять то, чем собирается владеть? Он уже дважды лично переговорил с заокеанской дамой, и та согласилась с его аргументами. Англию стоит ослабить лишь в той степени, чтобы Вильгельм мог спокойно, без особенных усилий забрать у Стюартов плохо лежащее имущество. А полтора года войны и Декларация в защиту свободной торговли, подписанная к этому времени Голландией, Сен-Доменгом, Юкатаном, Кубой, Швецией, Испанией и Францией («Во гадючник! Кое-кто стонал, рыдал, скрипел зубами, но ведь подписали же!»), привели экономику Англии в глубокий кризис. Основная ее статья — экспорт шерсти — как раз от этой декларации и пострадала. Ведь страны, ее подписавшие, объявили бойкот английским судам до тех пор, пока Англия не отменит свой Навигационный акт. А поскольку Англия сей акт пока не отменила, купцы не могли зайти в гавани стран, подписавших декларацию: их корабли и груз попросту арестовывали. Владельцы овечьих стад и выпасов, привыкшие к богатой жизни, в большинстве своем разорялись. Немногие, самые оборотистые, вовремя переориентировались на поставки шерсти в Португалию. А португальцы в свою очередь поставляли эту же шерсть в Голландию. Пока их принц-регент Педро Браганза, вообще-то достаточно умный человек, не сподобился сделать большую нелепость — под нажимом Англии объявить Голландии и Сен-Доменгу войну…

«Это называется — допрыгались, — мрачно усмехнулась Галка, вспомнив про сей, если так можно выразиться, „успех“ британской дипломатии. — Подрубили последний сучок, на котором сидели. Впрочем, чего я хотела? Какой король, такие и послы. Один сэр Чарльз Ховард чего стоил». Конечно, Англия получила неплохого военного союзника. Но при этом голландские суконные мануфактуры, оставшись без английской шерсти, переключились на немецкую, испанскую и частично на французскую. А английские «джентри» лишились одного из немногих легальных каналов сбыта продукции. Результат — разорение многих богатых семейств, запустение земель, ранее отнятых под овечьи пастбища, и страна, оказавшаяся на краю пропасти. То есть гражданской войны. Два претендента на трон при живом, но стремительно теряющем остатки влияния короле… Такой беды Галка и злейшему врагу бы не пожелала. А ведь после битвы у Сен-Доменга у Карла был чудесный шанс. Гибель эскадры и двойное разграбление Порт-Ройяла подняли в Англии волну патриотизма. Вновь созванный парламент выделил королю сумму, достаточную для постройки целой эскадры. На какое-то время даже прекратились междоусобицы внутри страны. Умница Вильгельм прекрасно понимал, что сейчас не время для громких заявлений, и Голландия тогда вела войну без «шумового прикрытия». Зато герцог Йоркский не сумел вовремя заткнуться и растерял многих своих сторонников в Англии. Еще одно очко в пользу Карла. Но… Получив такой кредит доверия, незадачливый король ухитрился меньше чем за год обратить его в пыль. Половина отпущенных парламентом денег до верфей даже не дошла, на оставшиеся средства построили всего пять линкоров и два десятка фрегатов. А полученную поддержку внутри страны Карл совершенно бездарно растратил на борьбу с родным братом. Так что к моменту, когда «Гардарика» бросила якорь на рейде Амстердама, все вернулось на круги своя. Англичане уже прозрачно намекали на мирные переговоры. Вильгельм Оранский в принципе не имел ничего против мира, даже сепаратного, а вот сен-доменгская дама уперлась, публично заявив, что не будет вести никаких дел с Англией Карла Стюарта. Этот намек тоже был более чем прозрачен, и Вильгельм осторожно, шаг за шагом, подводил мадам генерала к решающей, третьей беседе.

Мир был нужен всем. Но для каждого он имел свою цену.

2

«Джеку сейчас лучше оставаться на борту „Гардарики“, хоть такое поведение тут считается признаком дурного тона, — думала Галка, отвечая на приветствие штатгальтера. — Когда на моего милого мужик заглядывается, да еще такой шибздик, как Оранский, — пардон, это ни в какие ворота не лезет!»

— Приношу извинения от имени моего супруга, — мадам генерал ответила на вопрос, заданный как будто не всерьез, но несерьезные вопросы, как правило, сходу не задают, не так ли? — За долгие годы жизни в теплых краях он настолько отвык от северного климата, что почти сразу подхватил простуду.

— Обидно, — Вильгельм был крайне любезен и всегда приглашал Галку присесть. — Я слышал, у него есть великолепные лоции. Хотелось бы обсудить возможность их покупки… но раз уж так получилось, передайте ему мое искреннее пожелание скорейшего выздоровления.

— Обязательно передам, — женщина тонко улыбнулась: все всё прекрасно поняли, и в то же время приличия соблюдены. Черт бы побрал того, кто придумал этикет… — Преамбула, надеюсь, завершена?

— Вы не любите долгие разговоры, мадам, — Вильгельм Оранский, и в самом деле неказистый, слабоватый здоровьем молодой человек, тем не менее был одним из самых блестящих политиков своего времени. — Что ж, к делу так к делу… Вчера вечером я постарался тезисно сформулировать основные вопросы, какие нам с вами следует обговорить и по возможности решить. Итак, вопрос первый: захват и раздел английских колоний Северной Америки между Голландией и Сен-Доменгом. Что скажете, мадам?

— Ну здесь особенно обсуждать уже нечего, — произнесла Галка, закинув ногу на ногу. Весьма вольная по тем временам поза для дамы, даже если учесть, что она одета по-мужски. — Голландия имеет прекрасную возможность вернуть то, что она потеряла по Вестминстерскому миру. А мы возьмем себе земли южнее. Границу на карте мы уже провели, осталось только пойти, взять и поделить.

— Но ваши войска, мадам, — простите за откровенность — вряд ли обладают достаточной численностью для проведения этой военной операции.

— Я знаю верный способ увеличить их численность до приемлемой величины.

— Индейцы?

— Да, союз ирокезов. Им очень не нравится, как англичане ведут себя на их землях.

— Боюсь, вы совершите ошибку, мадам. Индейцы — ненадежные союзники. Говорят, они склонны к нарушению данного слова, — Вильгельм покачал головой.

— Боюсь, вас кто-то обманул на сей счет, — усмехнулась Галка. — Те индейцы, с которыми я была знакома лично, таковой склонности не проявляли. Более того: сами находясь в тяжелом положении, они прислали Сен-Доменгу помощь, когда официальные союзники предпочли занять выжидательную позицию.

«Запрещенный приемчик. Удар ниже пояса, — подумала она при этом. — Я равняю его с ненавистным ему Людовиком, который тоже решил не ввязываться, посмотреть, кто кому в итоге лапки оторвет — Англия нам или мы Англии… Что ж, интересно, как вы выкрутитесь, минхеер».

— Если Людовик Французский, имея неограниченную власть в своей стране, не пожелал исполнить союзнический долг, пусть это останется на его совести, — ровно проговорил Вильгельм. — Мне же с большим трудом удалось убедить Генеральные штаты в необходимости вступления в войну против Англии. Это, если хотите, одна из самых неприятных черт, присущих республике, будь она торговой, как Голландия, или военной, как Сен-Доменг.

— Сожалею, что вам пришлось преодолевать подобное препятствие, — сдержанно ответила Галка. «Выкрутился. Еще и шпильку мне подпустил. Молодец». — У нас с этим проще.

— Совет капитанов распоряжается государственной казной? — удивился Вильгельм.

— Не совсем. У нас вообще-то не одна казна, а четыре. Основная, из которой выделяются средства на общегосударственные нужды, и по одной у каждого из трех Советов. Никто ни у кого не попрошайничает: распределение происходит сразу по приходу денег. А процентное соотношение этого распределения зависит от ежегодно утверждаемого всеми тремя Советами бюджета.

— Весьма удобно, — согласился Вильгельм, явно мотая на ус: ему-то все время приходилось применять свои блестящие дипломатические способности, чуть не ежедневно убеждая лавочников из Генеральных штатов в необходимости постоянно выделять средства на военные расходы. — А военная добыча? Она поступает в распоряжение Совета капитанов, или ее расценивают как рядовое денежное поступление в казну?

— Ее делят на три равные части, — Галка охотно поделилась пиратским опытом. — Треть — это законная доля команды или команд кораблей, добывших эти ценности. Треть поступает в государственную казну и сразу распределяется согласно статей бюджета. Треть уходит в казну провинции, куда была подана заявка и привезена добыча. Точно так же мы поделили и поднятый со дна морского груз испанского серебряного флота.

— Большая сумма?

— Огромная. Миллионы ливров.

— Мне говорили, город Пуэрто-Плата за короткое время сделался третьим по значению городом республики… Лицензии, которые продаются для торговли в столице, действительны для всех портов вашей страны?

— Естественно.

— Иногда я вам завидую, мадам, — улыбнулся Вильгельм. Эта улыбка показалась Галке разрубленной пополам его длинным крючковатым носом. — У нас, к сожалению, еще помнят времена вольных городов… Традиции иной раз становятся досадной помехой, а молодое государство может позволить себе роскошь создавать собственные.

— Которые лет через триста кое-кому тоже покажутся досадной помехой, — рассмеялась мадам генерал, переводя разговор в шутку. — Тем не менее без прошлого не построить будущего. Но и чрезмерное увлечение оглядками назад тоже опасно: можно похоронить новое под завалом давно устаревших традиций и правил.

— Однако то, что мы собираемся обсудить вслед за североамериканским вопросом, без оглядки на эти самые традиции не разрешить, — не без иронии проговорил Вильгельм. На нем сегодня были камзол и шляпа английского покроя. Пышные перья на шляпе, заставившие Галку вспомнить старые-престарые иллюстрации к «Гулливеру», раскачивались над головой голландца, а тщательно завитые локоны модного среди коронованных особ светлого парика скрывали его естественную прическу. — Англия, мадам. Я намерен получить это несчастное королевство и привести его к процветанию.

— Откровенно и без уверток, сударь.

— Мне понравилась ваша манера вести беседу, мадам. Весьма практично. Итак, нам стоит обсудить кое-какие детали этого предприятия.

— А почему именно со мной? — Разговор принимал новый оборот. Сейчас каждое слово стоило отмерять семь раз, прежде чем произнести, и у Галки от тщательно скрываемого напряжения даже начала побаливать голова.

— Разве вам все равно, кто занимает английский престол? — Вильгельм умел придавать своим словам вес без излишних интонаций. — Кажется, вы отвергаете любую попытку короля Карла заключить мир с Сен-Доменгом. Война, как морская, так и дипломатическая, с каждым днем наносит Англии все больший вред. Если вы за что-то невзлюбили Англию и добиваетесь ее разорения, то вы весьма близки к цели. Если же вашей целью является свержение бездарного монарха, то здесь нам с вами есть что обсуждать, не так ли?

— Это так, но каким образом Сен-Доменг может быть вам полезен в таком деликатном деле? — без малейшего намека на иронию проговорила Галка. — Мы едва утвердились в статусе лидера Нового Света, и мне — прошу понять меня правильно, сударь — вовсе не хочется жертвовать только что завоеванным.

— Я пока не говорил о каких-либо жертвах со стороны Сен-Доменга, мадам.

— Вот то-то и оно, что «пока», — тут Галка позволила себе тонкую многозначительную улыбку. — Подобные оговорки иногда становятся теми самыми подводными рифами, о которые могут разбиться даже самые прочные корабли.

— Вы желаете загодя оговорить условия сделки? — Вильгельм ответил ей точно такой же улыбкой. Встретились два политика, называется… — Что ж, я не против.

— Тогда карты на стол.

— Хорошо. Мне была бы весьма желательна ваша поддержка в Версале.

— Это напрашивается по логике событий, сударь. Король Людовик вас, мягко говоря, не жалует, и будет всячески возражать против… ваших планов. Особенно когда узнает, что его протеже — герцог Йоркский — пользуется куда меньшей поддержкой в Англии, чем вы.

— Вы полагаете, что король Франции еще не в курсе?.. — Вильгельм удивленно поднял брови.

— Я полагаю, он абсолютно уверен в том, что одна лишь его поддержка гарантирует Джеймсу Стюарту победу в этом противостоянии. И что бы ни докладывал месье де Ла Рейни по обстановке в Англии, ему хоть кол на голове теши — не верит. — Теперь настало время иронии, и Галка дала ей волю. — Но его величество ждет небольшое разочарование. Вот тогда, и не раньше, я смогу встрять со своим мнением.

— Мадам, это именно то, чего я от вас и жду, — штатгальтер чуть заметно качнул головой. Дрогнули пышные перья на шляпе.

— Но это не все?

— Нет, — на сей раз усмешка Вильгельма была загадочной. — Я понимаю, что Сен-Доменгу еще рано ссориться с такой могущественной державой, как Франция, однако рано или поздно такой момент настанет. Однажды его величеству Людовику надоест играть с вами в независимость, и тогда…

— Сударь…

— Мадам, мы ведь с вами добрые друзья, не так ли?

— Хорошо… друг мой, — улыбнулась Галка, подумав при этом: «Блин, еще один „добрый друг“ на мою голову…» — Я предвидела это задолго до того, как мы объявили о независимости Сен-Доменга. Я говорила о том своим товарищам, и мы еще семь лет назад пришли к одному непростому, но единственно возможному для нас варианту: держаться в кильватере Франции до тех пор, пока не сможем идти своим курсом. Вы правы, ссориться с Францией мы пока не имеем права. Однако если вы предлагаете нам пойти на столь рискованный шаг, то вы наверняка можете также предложить нам расклад получше. В противном случае этот разговор не имеет смысла.

— Что вы скажете о некоей лиге государств, призванной не допустить превращения Франции в агрессивную империю на манер Римской?^[178]

— Стать убийцами империи? Заманчиво, — произнесла Галка. — Один уточняющий вопрос: вы намерены убивать так каждую потенциальную империю, или ваша ненависть обращена именно против Франции?

— В данный момент никто иной не угрожает европейской безопасности более, чем непомерные амбиции короля Людовика. — Вильгельм ловко ушел от прямого ответа. — Сейчас важно остановить его. А в будущем… Мадам, друг мой, я не дельфийский оракул, чтобы предвидеть комбинации, которые сложатся через двадцать, тридцать или сто лет.

— Я тоже не оракул, друг мой, — теперь от улыбки мадам генерала повеяло холодом. — Однако кое-какие мои предсказания имеют странное свойство сбываться. И я предсказываю Англии, если она пойдет по имперскому пути, очень большие неприятности.

— У вас репутация честного человека, мадам, и только потому я уверен, что это не угроза, — мягко проговорил Вильгельм. — Насколько я понимаю, вы враждуете не со Стюартами, не с Англией, а с некими принципами, кои вам глубоко противны. Могу ли я узнать, каковы эти принципы, и почему они для вас неприемлемы до такой степени?..

— Обвиняемый Грин, из показаний свидетелей стало ясно, что вы не были в курсе относительно намерений вашего адмирала вплоть до того момента, как он отдал приказ. Так ли это?

— Так и есть, — ответил бывший старший помощник «Сент-Джеймса», когда судебный пристав перевел вопрос обвинителя на английский язык. — Когда сэр Чарльз отдал приказ открыть огонь с левого борта, меня это удивило и озадачило, ведь корабль противника находился по правому борту от нас. А повреждения, полученные в бою, не позволяли нам стрелять с обоих бортов одновременно.

— Скажите, сеньор, могли ли вы отказаться от исполнения данного приказа?

— Нет, сэр. Я офицер королевского флота.

— Скажите, есть ли у вас семья, сеньор Грин?

— Протестую, ваша честь! — тут же взвился Эллиот. — Этот вопрос не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу!

— Протест отклонен, сеньор адвокат, — спокойно ответил прокурор. — Следует дать возможность сеньору Родригесу довести его мысль до конца… Обвиняемый, ответьте на заданный вопрос.

— Да, сэр, у меня есть семья, — сказал Грин. — Мать, брат, жена и две дочери.

— Стало быть, если бы адмирал приказал вам расстрелять ваших близких, вы и в этом случае не рискнули бы ослушаться? — Родригес не был иезуитом, но наверняка учился в их коллегиуме.

— Я снова вынужден заявить протест, ваша честь! — искренне возмутился адвокат. — Ставить моего подзащитного перед необходимостью отвечать на столь чудовищный вопрос недопустимо!

— Офицер английского королевского флота обязан подчиняться приказам вышестоящих офицеров, не так ли? — поинтересовался прокурор. — Насколько мне известно, за неподчинение приказам предусмотрены весьма суровые наказания.

— Вот именно, ваша честь! Мой подзащитный стоял перед непростым выбором — либо обстрелять город, либо быть казненным за неповиновение!

— Однако вопрос обвинителя весьма резонен, вы не находите? Если вы считаете, что задавать вашему подзащитному столь чудовищный вопрос недопустимо, ответьте на него сами. Смогли бы вы исполнить приказ адмирала, если бы он приказал вам расстрелять ваших близких?

— Вполне вероятно, что нет.

— Будьте добры отвечать более конкретно.

— Нет, ваша честь.

— Значит, вы предпочли бы бунт и смерть, но сберегли бы жизни своих близких?

— В рассматриваемом нами деле речь не шла о жизни близких моего подзащитного, ваша честь.

— Но погибшие в соборе Примада де Америка тоже были чьими-то близкими, не так ли? — прокурор поддел кончиком пера бумагу — список жертв обстрела. — Женщины, дети. Они имели такое же право на жизнь, как и ваши близкие, и близкие сеньора Грина. Почему же тогда убийство чьих-то близких является менее чудовищным деянием, нежели убийство собственных?

— В таком случае, ваша честь, следует поставить под сомнение законность любых военных действий, — язвительно проговорил адвокат. — Ибо там убийство чьих-то близких происходит в масштабах, несоизмеримо больших, нежели в рассматриваемом нами случае.

— Убийство вооруженного, способного дать отпор человека классифицируется несколько иначе, чем хладнокровный расстрел беззащитных женщин и детей. Вы не согласны?.. Желаете ли вы что-либо добавить к сказанному?

— Нет, ваша честь.

— Продолжайте, сеньор Родригес…

Штатгальтер Вильгельм смотрел на эту женщину с нескрываемым удивлением.

— Теперь я понимаю, почему вас так боятся, — проговорил он. — Вы настаиваете, чтобы в вашем государстве непременно соблюдалось всеобщее равенство перед законом. Это действительно мало кому может понравиться, ведь каждый считает себя лучше прочих.

— За редким исключением.

— Ваша беда в этой редкости, друг мой. Сколько в истории примеров, когда прекрасные начинания были загублены недостойными наследниками! Только не говорите, что вы придумали, как избежать этой опасности.

— А рецепта идеального государства еще никто не изобрел, друг мой, — невесело усмехнулась мадам генерал. — Любая система, будь то монархия или республика, имеет свои достоинства и недостатки. Парламентаризм и свобода слова хороши в мирное время, но во время войны превращаются в смертельную опасность для государства. Жесткая централизованная власть по типу французской монархии прекрасно мобилизует все силы страны, когда приходится воевать, но в мирное время… Да вы и сами видите, что происходит, за примером далеко ходить не надо.

— Говорят, в вашей республике нет единоличного правления. Это правда?

— Правда.

— Однако вас называют чуть ли не диктатором.

— Тот, кто думает, будто я диктатор, судит по себе, — рассмеялась Галка. — На мне — война и дипломатия. Все, никаких иных полномочий. Если я вздумаю указывать негоциантам в приказном порядке, Торговый совет пошлет меня подальше и будет трижды прав. А я при всем желании ничего не смогу с этим поделать. Хорош диктатор, не правда ли?

— При наличии собственной казны можно с этим смириться. Однако нет ли в этом элемента анархии? Если Совет капитанов примет решение объявить войну некоему государству, с которым у Торгового совета налажены надежные связи… Впрочем, я слышал, что подобные важные решения не принимаются без согласия глав всех трех Советов. Как же вам удалось убедить месье Аллена в необходимости отказаться от торговли с английскими колониями?

— Мне не потребовалось ни в чем его убеждать. Он и без меня прекрасно понимал, что у Англии были весьма определенные планы на Сен-Доменг, с торговлей никак не связанные.

— Он тоже политик?

— Даже в большей степени, чем я.

— Тогда мне остается вас поздравить, мадам, — теперь улыбка Вильгельма стала бесплотной, словно лунный блик. — Нашим лавочникам зачастую не хватает именно умения разобраться в политической обстановке. Однако… Вы уж простите, но я не могу не коснуться этой темы. Одним словом, как друг я должен вас предупредить: король Людовик намерен потребовать освобождения осужденных в Сен-Доменге сэра Чарльза Модифорда и капитан-лейтенанта Грина.

— Слышу глас герцога Йоркского, — ехидно усмехнулась Галка.

— Вы понимаете, чем может быть чреват ваш отказ?

— Интересно, а король Франции понимает, насколько смешно он будет выглядеть в глазах всей Европы, если встрянет в свару на чужой кухне?

— Вы правы, мадам, он не пошлет свою эскадру освобождать двух проштрафившихся англичан. Но отношения между Версалем и Алькасар де Колон будут испорчены.

— Можно подумать, они до сих пор были идеалом доброй дружбы. В этой войне Людовик палец о палец не ударил, чтобы помочь нам. Зато когда речь заходила о дележе добычи из Порт-Ройяла, господин посол не преминул нанести визит, — с едкой иронией проговорила Галка. — Естественно, им ничего не обломилось, отсюда и такие вот… требования.

— Из всего услышанного я делаю вывод, что вы наперед знали о нежелании Франции участвовать в этой войне.

— Да, это так.

— Значит, Людовик ждал, что вы сами попросите у него помощи…

— Возможно.

— Но вы справились с проблемой без его участия, и это не может его радовать.

— Вы уже второй раз намекаете на необходимость создания антифранцузской коалиции, друг мой. Но пока министром финансов Франции является месье Кольбер, эта коалиция не имеет смысла.

— К сожалению, должен с вами согласиться, мадам. Победить такого противника можно либо с помощью большой армии, либо имея большие деньги. Что, впрочем, в наше время равнозначно. Но казна Голландии изрядно пострадала от войны.

— А казна Сен-Доменга изрядно от той же войны пополнилась, — рассмеялась Галка. — Да, у нас в запасе лежит некая сумма денег, однако мы не рискуем пускать их в оборот, опасаясь экономической катастрофы. Но если вы говорите о займе…

— Генеральные штаты готовы предоставить Торговому совету любые гарантии, — Вильгельму было крайне неудобно просить денег, и он едва сумел скрыть облегченный вздох: сен-доменгская дама поняла намек и пошла ему навстречу. — Что вам было бы предпочтительнее видеть в качестве залога?

— Владения на континенте.

— В каких границах?

— Земли за рекой Огайо, до Великих озер на севере и до верхнего течения реки Миссисипи на западе.

— Много.

— Вы тоже мало не попросите, — Галка говорила с ним вежливо, без каких-либо вызывающих ноток. И оттого иногда позволяла себе ироничные пассажи. — А корабельный лес морской державе так или иначе необходим. Вам же останется богатое побережье с готовыми городами и верфями.

— Которое еще следует захватить.

— Теперь для нас это не проблема, друг мой…

3

«…Поскольку было установлено, что подсудимые Модифорд и Грин являлись исполнителями приказа вышестоящего начальства, суд, рассмотрев свидетельские показания, а также доводы обвинения и защиты, постановляет:

— признать подсудимых Чарльза Модифорда и Джеффри Грина виновными в исполнении преступного приказа, заключавшегося в злонамеренном и не обусловленном никакой военной необходимостью обстреле собора Примада де Америка, повлекшем жертвы среди мирных граждан;

— принимая во внимание то, что подсудимые имеют статус военнопленных, а также учитывая, что неисполнение преступного приказа повлекло бы за собой угрозу жизни подсудимых, заменить Чарльзу Модифорду смертную казнь пожизненным тюремным заключением без права выкупа;

— принимая во внимание вышеперечисленные факторы, а также учитывая большую степень зависимости от приказов вышестоящего начальства, заменить Джеффри Грину смертную казнь на десять лет тюремного заключения без права выкупа…»

«Хорошо, что мы еще до войны подсуетились принять закон об оккупированных территориях, — подумала Галка, вспоминая юридическую войну, предшествовавшую этому приговору. Цветные стекла большого кормового окна слегка подцвечивали пасмурный дождливый полдень. С утра поднялся ветер, и „Гардарику“ изрядно качало на мутной зеленоватой волне. — И хорошо, что в Порт-Ройяле мы впервые применили новый закон на практике, первым делом объявив этот милый городок таковой территорией. Англичанам осталось только утереться. И не удивлюсь, если узнаю, что сейчас во многих европейских странах идет обсуждение подобных же законов… А что? Если мы можем грабить на законных основаниях, то почему им нельзя?»

Когда она рассказала Джеймсу о вчерашней беседе, тот долго молчал. А затем сказал, что с этого момента Галке действительно придется играть по правилам «для больших мальчиков и девочек».

— Не слишком ли рано мы выходим в открытое море, Эли? — спросил он. — Мы с трудом отбили атаку всего одной английской эскадры. А ведь есть еще огромный французский военный флот. Если Людовику разонравится представлять из себя нашего «доброго друга», мы погибнем.

— Да, — на удивление спокойно ответила Галка, ласково проведя ладонью по его щеке. — Мы погибнем. Если у Франции не будет куда более серьезных проблем, чем мы.

— Это нелегкий выбор, любимая, — Джеймс обнял ее. — Ты знаешь, чего я боюсь больше всего на свете. Без Сен-Доменга не сможешь жить ты. А я не смогу жить без тебя.

— Всем нам рано или поздно приходится делать нелегкий выбор, мой милый. — Галка, несмотря ни на что, обожала эти моменты — когда, казалось, никто и ничто не может их разделить. Шутка ли — столько лет вместе. — Всем. Даже Жано в свои неполные восемь этого не избежал…

Женщина в мужской одежде и мальчик лет семи или восьми шли по городу. По красивому французскому городу, построенному в тысячах миль от Франции. Такое зрелище могло бы удивить жителей Фор-де-Франс, но не удивляло. Может быть, потому, что эту женщину видят здесь далеко не в первый раз?

Так же, как и в памятном семьдесят четвертом, эта женщина навестила резиденцию губернатора. Распоряжался здесь уже не хорошо знакомый ей Жан-Шарль де Баас, а Шарль-Франсуа д'Анжен. Тоже очень хорошо знакомый ей персонаж. Шевалье д'Анжен, которому губернаторский пост достался в качестве компенсации за титул маркиза де Ментенон, отнятый королем и подаренный своей фаворитке мадам Скаррон, даже не пытался скрыть холодное недовольство неофициальным визитом генерала Сен-Доменга. Потому-то этот самый визит и не затянулся. А женщина, которую Фор-де-Франс в семьдесят четвертом году видел победительницей знаменитого Рюйтера, невесело усмехнувшись, подозвала мальчика и отправилась на кладбище…

— «Франсуа Требютор, контр-адмирал Антильской эскадры. Погиб, защищая город», — громко прочитал Жано. — Ты рассказывала мне о нем. Он был героем?

— И героем, и пиратом, — грустно усмехнулась Галка, присаживаясь на нагретый солнцем камень. — И моим другом.

— Мам, а зачем ты привела меня сюда? — Жано прекрасно знал, что мама ничего просто так не делает, и задал неизбежный вопрос.

— Потому что ты должен знать… — у Галки от волнения перехватило горло. — Когда Франсуа погиб, я дала слово, что воспитаю его ребенка как своего собственного… Ты и есть этот ребенок, сынок.

Жано настолько не ожидал услышать это, что не удержался на ногах, сел на камень рядом с Галкой.

— А… кто моя мама? — едва слышно спросил он. — Она тоже умерла?

— Нет. — Самое трудное в таком деле — решиться. Галка же миновала эту черту. — Она жива. По крайней мере, была жива, когда передавала тебя мне.

— Но почему она меня оставила? — мальчик, справившись с первым потрясением, дрожал от непонятной, до сих пор неведомой ему обиды.

— Твои родители не были женаты, сынок. Она… наверное, испугалась, что если вернется домой невенчанная, с ребенком на руках, будет плохо и ей, и тебе. — Сейчас Галка погрешила против истины. Аннеке Бонт весьма недвусмысленно высказывалась, что хотела бы смерти своему сыну. В секретной шкатулке лежал ее письменный отказ от ребенка. Но не вываливать же на голову восьмилетнего мальчишки еще и такое? Он и так чуть не плачет. — Бюрократы, будь они неладны, тогда уперлись рогом: или записывайте под фамилией матери, или под фамилией усыновителей. Поэтому ты Джон Френсис Эшби, а не Жан-Франсуа Требютор… И вот что, малыш… Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Тебе решать, как нам всем быть дальше. Но что бы ты ни решил, знай: мы с отцом тебя любим, и ты навсегда останешься нашим сыном.

Жано, судорожно сглотнув, только молча кивнул.

«Весь в отца. Обеими ногами прочно стоит на земле, — подумала Галка. Без страха ходившая на абордажи, сейчас она до смерти боялась, что приемный сын ее оттолкнет. Бывало ведь и такое, хоть и не с ней. — Но пусть он лучше узнает это от меня, чем от постороннего человека. И лучше сейчас…»

— Жано — истинный сын своего отца, Эли, — негромко проговорил Джеймс. — А Франсуа, насколько я помню, всегда отличался редкостным здравомыслием, когда речь шла о людях. Мне за него не страшно.

— А я боюсь, — призналась женушка. — В моей семье был похожий случай. У маминой двоюродной сестры с мужем не было детей. Хотели взять ребенка из детского дома. А тут с их другом произошел несчастный случай, он погиб. Его жена умерла в роддоме. Ну тетушка с дядюшкой и решили удочерить девочку. Удочерили. До семнадцати лет все было нормально, у девчонки разве только птичьего молока не было. А потом одна милая соседушка взяла и рассказала Вальке, что она приемная. Да под таким соусом все подала, будто у этой Вальки что-то украли… Ты не представляешь, что тут началось! — Галка с язвительной, но невеселой усмешкой села за стол и, глядя в окно, продолжала: — В чем она родителей своих не обвиняла! «Вы мне никто, вы не имели права мне указывать, как жить!» Ну и так далее… Знаешь, чем все кончилось? Эта коза ушла из дому, связалась с какой-то развеселой компанией, села на иглу…

— Куда она села? — не понял Джеймс.

— На наркотики. Потом попала в тюрьму. Вышла. О родителях тут же вспомнила: за деньгами явилась. Не одна, с приятелями. Эту душераздирающую сцену я наблюдала своими глазами. Мне самой уже восемнадцатый год шел, и к таким вот… гм… красоткам я относилась крайне отрицательно. Да и сейчас отношение не лучше. А мы ведь тогда к тетушке в гости всем семейством заявились — отец, мать и я… Ага, милый, ты уже понял, что случилось дальше. Картина маслом: выдворение блудной дочери и ее великолепной компании. Батя первый пошел на конфликт. Еще и я до кучи подпряглась. Короче, скандал был еще тот… Нет, Джек. Я боюсь, но уверена, что поступила правильно. Жано должен был все узнать от меня, а не от кого-то чужого.

— Не рановато ли? Ему еще восьми нет.

— Жано умный парень. В отличие от моей, мягко выражаясь, кузинки он думает не только о себе.

— Это результат воспитания, Эли, — мягко улыбнулся Джеймс. — Джону повезло с матерью.

— И с отцом тоже, не надо прибедняться, милый.

— Эли, прошу, не изводи себя, — во взгляде и в голосе Эшби чувствовался укор. — С тех пор, как мы отправились в Европу, ты только об этом и думаешь.

— Да, ты прав. Так недолго с ума сойти. Все равно пока домой не вернемся…

— Лучше скажи, пришло ли письмо от Николаса?

— Еще нет. Потому мы тут до сих пор и торчим, — вздохнула Галка.

— Зачем ты отправила его в Москву? Прости, Эли, я не верю в то, что ты сделала это без некоего умысла. — Джеймс хорошо изучил свою драгоценную и нисколько не сомневался в положительном ответе. — Знаешь, что я об этом думаю? Ты вознамерилась изменить историю своей родины. Убрать некое лицо или наоборот — вывести на первые роли человека, по неким причинам устраненного от власти в твоем мире. Я не берусь судить, насколько хороша или плоха была история России, которую ты учила в школе, но как ты можешь быть уверена, что внесенные не без твоей помощи изменения дадут лучший результат?

— Я не уверена, Джек, — слабо, почти беспомощно улыбнулась Галка. — Может, станет лучше. А может, я так все напорчу, что останется только застрелиться от стыда. Одно я знаю точно: так, как раньше, уже не будет. Если, конечно, Николас сумеет довести эту операцию до конца.

— Эли, ты невыносима, — Джеймс рассмеялся, и его смех был полон горечи. — Почему ты никогда не довольна окружающим тебя миром?

— Как ты однажды сам сказал, милый — я самый неудобный человек на свете, — Галка откинулась на спинку стула. — Такие, как я, все время идут по лезвию ножа и не могут выжить иначе, кроме как изменяя мир… Кстати, Жано не из таких. Он, как и Франсуа, всегда будет встречать любое изменение в штыки.

— Но так же, как и Франсуа, все равно пойдет по новому пути…

4

«Задуманное исполнено, — думал господин посол. — По крайней мере, первая часть. Но стоит ли этому радоваться — не знаю».

Здешние жители не зря называют свою столицу «белокаменной». В этом Николас убедился еще пятнадцать лет назад, когда приехал сюда впервые. И всюду церкви, церкви, церкви… Это почему-то напоминало Николасу Испанию. Насколько несхожи были между собой русские и испанцы, но две общие черты у этих народов предприимчивый голландец все же подметил. И те, и другие были, на его взгляд, слишком набожны. И те, и другие верили, что они призваны совершать великие дела. Что ж, испанцы в свое время владели половиной мира. Сейчас их огромная империя рушится. Полномасштабной катастрофы — быстрого обрушения этой колоссальной постройки — испанцам удалось избежать, но Николас был уверен, что жить этой империи осталось недолго. Какие-то колонии отделятся сами, какие-то будут присвоены Францией, Голландией, Англией. Даже Сен-Доменгом. Мадам Эшби не откажется прирастить свою державу за счет бесхозных испанских земель на континенте. Словом, демонтаж Испании и ее возвращение в границы Пиренейского полуострова — дело времени. Русским же, по его мнению, еще только предстояло создать свою империю. Но они явно к этому готовы. Царь Алексей и его сын Федор последовательно проводили политику присоединения пограничных земель и наращивания экономической мощи государства. В одной из последних бесед с умиравшим от чахотки Федором Алексеевичем Николас имел возможность убедиться: планы у молодого царя были вполне достойны империи. Выход к Балтийскому морю. Захват шведских прибрежных крепостей, постройка собственных портов, верфей, флота. Реорганизация и перевооружение армии. И, как явная необходимость для осуществления всего этого — изменение структуры государственного аппарата. Династия, опиравшаяся на «родовитых» — это не империя. Это именно царство с замашками внезапно разбогатевших провинциалов, и не более того. Наивысшим проявлением такого вот воинствующего захолустья, по мнению Николаса, была соседняя Польша. Месяцы переговоров в сейме, с огромным трудом собранные альянсы, десятки тысяч золотых, потраченных ради достижения нужного решения, могли разбиться о «Не позвалям!» какого-нибудь полуграмотного деревенского шляхтича, не успевшего пропить только саблю. И все приходилось начинать сначала…

«Возможно, мадам генерал знала, что делала, давая мне подобные инструкции. — Николас открыл окно: в сен-доменгской миссии, в отличие от посольств иных держав, окна открывались на петлях, подобных дверным. Именно из-за этих новомодных окон, недавно изобретенных испанцами, он и выбрал для поселения не старую Немецкую слободу, а новую — Гишпанскую. Населенную сбежавшими из метрополии купцами, опасавшимися разорения на терзаемой неурядицами родине. — Болезнь царя Федора не оставляла ему никаких шансов. Его ближайший наследник — Иван Алексеевич — хилый, весьма посредственного ума подросток. Петр Алексеевич, по свидетельству близких ко двору людей, напротив, отличается живым умом и достаточно крепким для царевича здоровьем, но он совсем еще дитя. Десять лет. Это — царь для России? Этот ребенок — исполнитель планов отца и брата? Возможно. Когда повзрослеет. Но до тех пор его ближайшие родственники со стороны матери растащат страну по своим сундукам, разрушат все, что было создано за десятки лет. А Петру придется воплощать в жизнь планы царей Алексея и Федора с пустой казной. На руинах. Драконовскими мерами… Нет, царствование ребенка при своре жадных родственников смертельно опасно для любой страны. Однако станет ли благом царствование дочери царя Алексея — Софьи?»

Николас не мог забыть тот страшный день, когда стрельцы, подученные Софьей и Василием Голицыным, кричали по всей Москве: «Царица Наталья Федора Алексеича ядом опоила и царевича Ивана опоить хотела, чтоб Петрушку, дитя неразумное, на трон взгромоздить и самой за него править! Смерть Нарышкиным! Не хотим Петра, хотим Ивана и Софью!» Братьев государыни на бердыши подняли! Артамона Матвеева, ее воспитателя — тоже! Сама вдовствующая царица попыталась заслониться детьми. Никто не посмел поднять руку ни на нее, ни на царевичей, но на строптивых властителей тоже находится управа. Что в России, что в Европе. Царицу Наталью с дочерью мгновенно, никто и пикнуть не успел, отправили в Новодевичий и насильно постригли в монашки. Царем провозгласили несовершеннолетнего Ивана при царевне-правительнице Софье, а Петр… Десятилетнего мальчика — в Соловецкий монастырь! Сурова ты, сестрица Софьюшка…

Мало кто знал, о чем так часто беседовал князь Василий Голицын с послом далекого, неведомого Сен-Доменга. И совсем уже считанные люди знали, чьим золотом был щедро оплачен тот памятный стрелецкий бунт.

…Полное и бесповоротное устранение от власти семейства Нарышкиных открыло принцессе Софье прямую дорогу к престолу. Ибо брат ее Иван в государственных делах совершеннейший ребенок, а физическая слабость юного царя заставляет сомневаться в его будущей способности произвести на свет здорового наследника. Таким образом в Москве фактически воцарилась жесткая, умная и в какой-то мере даже беспощадная дама, с которой возможно вести переговоры по любому вопросу. Не сочтите это бестактностью, но я удивлен, насколько Россия богата столь сильными духом женщинами. Теперь я лучше понимаю причины, побудившие Вас заняться строительством государства, хотя Вы и без того сделали блестящую военную карьеру. Недаром покойный адмирал Рюйтер любил повторять: «У Франции были два хороших флотоводца. Один из них старик вроде меня, другой — женщина. И обоих Франция умудрилась проворонить». Но не буду отвлекаться. Есть еще один аспект, который роднит Вас и принцессу Софью: сочетание известной доли честолюбия с желанием сделать жизнь подданных лучше. Эта царственная девица не станет раздаривать казну приближенным, не растратит деньги на богатые наряды и пышные приемы, как сделала бы на ее месте испанская королева-мать. Принцесса Софья удивительно практичная особа. Она скорее предпочтет израсходовать деньги на армию и торговлю, чем купит себе лишний браслет. Она уже принимает послов в качестве русской государыни, и беседует с ними так, как и подобает августейшей персоне. Если же она сумеет понравиться народу, то тогда между ней и шапкой Мономаха будут стоять лишь два препятствия — брат Иван и патриархальные традиции. Однако если сия честолюбивая принцесса решит первую задачу — завоюет любовь народа, — то решение второй задачи не станет для нее чем-то сверхсложным.

Преданный Вам Николас Питерсзоон Схаак

Николас написал это письмо две недели назад, но помнил каждое слово наизусть. Софья Алексеевна Романова. Молодая, честолюбивая и властная женщина, рискнувшая сломать вековую традицию, повелевавшую русским царевнам тихо угасать в теремах или монастырских стенах. Не имевшая права на супружество, она почти открыто жила с князем Василием Голицыным. Не имевшая права на престол, она теперь управляла огромной страной, на просторах которой Голландия или Сен-Доменг затерялись бы без следа. Что ж, в истории случались коллизии и покруче. Каким образом Софья Алексеевнапланирует удержать захваченную власть, Николас не знал и не пытался гадать на кофейной гуще. Правильно русские говорят: чужая душа — потемки. Но что должен теперь делать он сам, знал очень хорошо.

Жаль, что ради этого придется на долгое время забыть о возвращении в Голландию…

5

«Гардарика» давно оставила за кормой берега Голландии и на всех парусах направлялась домой. Переговоры окончены, результаты их можно назвать положительными. Если, конечно, перспективу в ближайшие лет пять крепко рассориться с могущественной Францией можно назвать положительным результатом. Но, как говорил незабвенный Ходжа Насреддин, «за это время кто-нибудь обязательно умрет — или я, или ишак, или эмир». За пять лет все может очень сильно измениться. И скорее всего изменится: стратегия совместных действий, выработанная штатгальтером Соединенных Провинций и генералом Сен-Доменга, должна была со временем обернуться серьезными изменениями в политическом раскладе Старого и Нового Света. А его величество Людовик Французский должен был узнать о секретных статьях их договора одним из последних.

«Выбор, — думала Галка, перечитывая письма, после получения которых она и отправилась в путь. — Даже в сказках он никогда не бывает легким, что уж там говорить о жизни… Да. Если нас приняли в клуб цивилизованных государств, то придется либо принимать клубные правила, либо, если они не нравятся, заставить играть по своим. Но не нахрапом, а постепенно, шаг за шагом. День за днем, год за годом — а там, глядишь, старушка Европа однажды проснется и поймет, что мир изменился. Да только поздно уже будет спохватываться. Тут Вильгельм тысячу раз прав. Но как король Англии он не даст мне сыграть в собственную игру, если у него не будет иной головной боли, кроме нас. А обширную и длительную головную боль я ему гарантирую, и отсутствие анальгина в аптечке тоже».

Письмо от Николаса не добавило радости. Галка действительно не знала, огорчаться ли устранению Петра — невероятно энергичного человека, который принес России больше беды, чем пользы — или радоваться этому факту. Одно теперь было ясно: чтобы удержаться у власти, Софья и Голицын должны сперва завоевать доверие народа. А затем, пользуясь этим доверием и поддержкой армии, они смогут провернуть самые смелые свои предприятия. А если от Ивана не будет наследника, то предприимчивая царевна вполне способна продавить беспрецедентное решение о своем замужестве — хотя бы под соусом продолжения царского рода мужским потомством. О Петре же к тому времени успеют как следует позабыть. А мальчик-царевич, заточенный в монастыре… Впрочем, Галка не рисковала загадывать на его счет. Мало ли что случится в Москве через десять лет? Может, сумеет отвертеться от пострига и взбунтует страну ради возвращения на трон. Эдакий Емелька Пугачев, только имеющий все законные права. А может, если примет постриг, пойти вверх по церковной линии. А что? Ему, умному и чертовски честолюбивому царевичу, быстрая карьера практически обеспечена. Глядишь, и будет на Руси через четверть века молодой, безумно энергичный патриарх… Галка криво усмехнулась. Петр Алексеич — патриарх! Вот в такой неожиданной роли еще никто и никогда не пытался его представить. Он покруче Никона будет, это уж точно. А если Софья или Иван все-таки родят наследника престола, и этот наследник заполучит престол, то еще вопрос, кто при таком раскладе будет править Россией…

Выбор сделан. Теперь назад при всем желании ничего не воротишь. Галка понимала эту необратимость и принимала на себя всю ответственность за содеянное. Плохо будет или хорошо — так или иначе ей придется держать за это ответ. Любому на ее месте было бы тяжело. Только совершеннейшие мерзавцы способны ломать судьбы людей и стран, а ответственность за это перекладывать на Бога. Галка искренне считала себя сволочью. Когда ей бросали это слово в лицо, только согласно кивала и говорила: «Совершенно верно. А вы что, не знали?» Но равнодушно переступать через чужие жизни она так и не научилась. Плох или хорош был Петр в качестве государя, известная Галке история уже дала ответ. Мощная личность, умный, невероятно деятельный человек, рубивший окна там, где существовали двери. Великий человек. Но цена этого величия для России оказалась слишком уж большой. Вот уж в самом деле, его бы энергию да в мирное русло…

«Впрочем, — думала Галка, перебирая бумаги, — может быть и совсем иной вариант развития событий. Если у Николаса выгорит финальная часть нашего плана… Ну это было бы вовсе замечательно. Надежды, правда, маловато, но я положусь на свою пиратскую удачу. Вдруг вывезет!»

Настроение у нее со времени стоянки в Бресте было приподнятое. И виной тому оказался не гербовый лист с пышным вензелем Людовика, а простое письмецо, доставленное из Вест-Индии. Листок обычной почтовой бумаги сен-доменгского производства. Несколько строчек корявого детского почерка, с обязательной кляксой, почти без знаков препинания и со смешными грамматическими ошибками…

Папа и мама, я очинь за вами скучаю и очинь жду когда приедите. Хосе некогда со мной болтать а Робин мне уже сильна надоел все время обзываит миня Маленьким Джоном. Я лутше к дяде Владу и тете Исабель буду ходить. Они не надоедают и не обзываютса. Приезжайте скорее я очинь скучаю.

Джон

«Он решил. Он сделал выбор. — Галка в сто первый раз перечитала это письмецо — первое письмо Жано, адресованное им, приемным родителям. — Джек был прав. Я зря себя изводила… Ну, дай-то Бог, чтобы это был самый трудный выбор в жизни нашего сына. Зато мне еще предстоит…»

Да. Ей еще нужно было ответить на письмо короля Франции. И тут торопиться не стоило. Слишком высока цена каждого слова.

6

— Что сообщают ваши люди?

— Сир, мой человек в Амстердаме сообщает, что Вильгельм Оранский неоднократно виделся с мадам Эшби. Они подолгу беседовали, обедали, после чего расставались.

— Ла Рейни, меня не интересует, чем они там занимались. Меня интересует содержание их бесед, — нахмурился король. — Или вашему человеку не удалось раздобыть эти сведения?

— Удалось, ваше величество, — не меняя тона проговорил де Ла Рейни. — Они обсуждали некоторые вопросы относительно совместных военных операций против Англии в Новом Свете.

— Так… — его величество мельком взглянул на карту, висевшую на стене. — Надо полагать, они пришли к взаимопониманию относительно дележа английских колоний. Мы могли бы… Нет, это может помешать исполнению наших планов в Европе.

— Сир, мой человек сообщает, что во время этих бесед обсуждалась возможность получения крупного займа.

— Мадам Эшби собралась взять в долг у голландских торговцев или сама намерена ссудить Вильгельма деньгами?

— Второе, сир. Она потребовала гарантий, и скорее всего их получила.

— Черт знает что… — Король редко сердился, а если уж сердился, то старался не демонстрировать этого. Но как тут скроешь свои эмоции, когда Ла Рейни прекрасно знает о его отношении к голландскому штатгальтеру! — Впрочем, если Вильгельм надумал одалживаться всю свою жизнь, я не стану ему в том препятствовать. Мадам Эшби не производит впечатления дамы, способной простить долг в случае его неуплаты. Эти разбойники… Они умеют считать деньги и никогда не упускают своего, не так ли?

— Простите, сир, вы изволите говорить…

— … о том, способствуют ли продлению дружбы не отданные долги. Что мадам Эшби потребовала в качестве гарантии?

— Здесь я не могу быть уверен, сир, но, по-моему, речь шла об обширных владениях.

— Вильгельм поступил весьма мудро, фактически продав Сен-Доменгу то, что он все равно не сможет удержать. Надо отдать ему должное, он тонкий политик. Его успех в Швеции… Впрочем, не будем говорить о неприятном.

— Сир, шведы повели себя крайне недружественно, — поморщился Ла Рейни. Провал его ведомства в Стокгольме, позволивший Вильгельму Оранскому втянуть Швецию в создаваемый антифранцузский союз, он числил в графе своих личных неудач. Но если честно, в этом был повинен сам король: наступая на протестантов во Франции, он отталкивал своего последнего союзника в Европе — протестантскую Швецию. — Однако осмелюсь предположить, ваше величество, что положение еще возможно исправить.

— Каким образом?

— Вашему величеству наверняка известно, что перемены, произошедшие весной этого года в Москве, привели к власти сторонника установления дружеских отношений с Францией — князя Василия Голицына. Принцесса-регентша назначила его главой своего правительства.

— Что это нам дает кроме новых расходов на посольство?

— У Московии давний спор со шведами из-за крепостей на побережье Немецкого моря,^[179] сир. Что если этот спор возобновится?

— В свете новых инициатив Вильгельма это помешает русским любезничать с Веной. Но пока не стоит торопиться. Если принцесса-регентша не сумеет удержать власть, но успеет избавиться от обоих братьев, для нашей дипломатии откроется обширнейшее поле деятельности…

В тысячах миль от Версаля, куда еще в апреле этого года окончательно перебрался французский двор, красно-белый флагман Сен-Доменга заходил в родную гавань.

Война войной, а за два года после битвы с английской эскадрой город успел подрасти. Там, где когда-то кипел бой между английским десантом и ополченцами, уже настроили новые дома. Столицу застраивали не лишь бы как, а по плану. Мэрия просто взяла старый испанский план, утвержденный еще при Николасе де Овандо, и основательно его доработала — с учетом особенностей почвы, преобладающих ветров, производственных потребностей и удобства жителей. Дома тоже строили не все равно какие, а по разработанным типовым проектам. Так что в городе хватало всякого жилья — и «бюджетного», для малообеспеченных и студентов, и для людей со средним достатком, и для богатых. Кто имел много денег, мог купить участок земли под застройку и оплатить труды архитектора, чтобы тот создал уникальное здание. И таковых зданий в городе становилось все больше: несмотря на войну, а во многом даже благодаря ей экономика Сен-Доменга была на подъеме.

Когда Галка впервые вошла в Санто-Доминго, а случилось это осенью 1673 года, город показался ей маленьким кусочком Испании. Хоть на родине Мигеля де Сервантеса она ни разу бывала, но видела в телепередачах эти красивые домики с плоскими крышами и узорными решетчатыми ставнями. По прошествии девяти лет город Сен-Доменг сделался на удивление космополитичным. Центр так и остался испанским, но новые кварталы заставляли вспоминать то Германию, то Голландию с Фландрией, то Францию или Италию… Словом, как любили выражаться враги Сен-Доменга — сущий Вавилон. Особенно хорошо эту мешанину можно было рассмотреть при подходе к гавани с востока. А «Гардарика» как раз и шла с востока, возвращаясь из Европы через пролив Мона. Галка не раз уже видела город со стороны моря, но впервые отметила для себя эту его необычность. И на какой-то миг испугалась: не погубит ли Сен-Доменг такая пестрота? Хорошо ведь рассказывать Хосе, перед какими трудностями оказался Александр Македонский, собравший под своим скипетром десятки разных народов. А самой-то каких трудов стоит оберегать созданное государство, в сотни раз уступавшее по размерам империи Александра! Галка, правда, подметила одну странную вещь: как только службе Этьена удалось полностью нейтрализовать агентуру Англии, весьма осложнить жизнь всем прочим агентурам, даже дружественных стран, и прижучить особо активных в своей ненависти проповедников всех конфессий, так пошла на убыль бытовая неприязнь между общинами Сен-Доменга. Без определенного влияния извне — то бишь без усилий вольных или невольных подстрекателей — граждане стали как-то меньше акцентировать внимание на национальной и религиозной принадлежности своих соседей. Да и высокий достаток играл свою положительную роль: когда человек сыт, обут, одет, обеспечен жильем и уверен в достойном будущем своих детей, ему незачем искать себе врагов… Пока эти изменения были заметны лишь немногим, но начало было положено.

На борту флагмана тоже была довольно пестрая команда. Французы, англичане, испанцы, португальцы, голландцы, индейцы и метисы, трое или четверо негров… Всех не перечислишь. Но каждый смотрел в сторону раскинувшегося на берегу, большого даже по европейским меркам города, и на лицах людей — от юнги до капитана — было одно и то же выражение.

Эти люди вернулись домой.

— Все, завтра спуск фрегата на воду! Хватит ходить безлошадным! — со смехом заявил Влад, рассказав последние новости явившейся после долгого отсутствия названой сестрице. «Банда» в полном составе уже «засвидетельствовала почтение» супругам Эшби, едва не разнеся на радостях весь дом. Жано и Робин, с самого утра не отходившие от папы с мамой, наконец отправлены спать. А братец остался: нужно было о многом переговорить без лишних свидетелей.

— Фрегат — это замечательно. Просто чудесно, — хитро прищурилась Галка. — Ладно, Влад, хватит баки забивать. Лучше ответь: ты обдумал мое предложение?

— С места в карьер, — хмыкнул Влад. — Ох, не любишь ты длинные предисловия.

— А зачем время терять? Думаешь, у нас его так уж много? — Галка тоже хмыкнула. — Мы не молодеем, брат. Скорее, наоборот.

— Мы вложили сюда хороший кусок жизни. Но зато теперь это наш мир.

— Верно. Только чтобы он таковым и оставался, нам нужно действовать, а не предисловиями баловаться… Итак, твое решение?

— Я согласен.

— Хорошо подумал?

— У меня было время на раздумья, — спокойно ответил Влад. А потом достал из кармана новенькую резную трубку, уже набитую табаком, и прикурил от свечки.

— Вот это да! — весело воскликнула Галка, не скрывая удивления. — У Причарда моду подцепил или у меня? И что тебе Исабель скажет, когда явишься домой весь в табачном аромате?

— Не все же тебе одной подрывать здоровье вредными привычками, — усмехнулся Влад. — В конце концов, я капитан, или погулять вышел?

Сестрица так и покатилась со смеху.

Это был первый боевой фрегат нового поколения, спроектированный и построенный на верфи Сен-Доменга. До того здесь строили либо сторожевики-«барракуды», либо мелкие торговые посудины. Крупные боевые суда только ремонтировали. И до спуска на воду этого фрегата шедевром местных корабельных мастеров считался линкор «Победитель»: его в буквальном смысле слова собрали из запчастей двух потопленных и затем поднятых английских восьмидесятипушечников — флагманского «Сент-Джеймса» и «Ирландии».

— Красавчик, — Билли критически осмотрел фрегат, еще стоявший на стапелях, но уже почти полностью готовый к спуску на воду. — Такой при хорошем ветре не меньше шестнадцати узлов даст.

— Испытания покажут, — Влад, уже назначенный капитаном новенького корабля, тщательно скрывал дрожь нетерпения: хотелось снова в море. На волны и ветер. На свободу. — «Гардарика» после переделки быстрее четырнадцати не пошла.

— Так она ж тяжелее раза в полтора!

— Одно меня смущает, — проговорил Жером. — У фрегата еще нет имени.

— За именем дело не станет — верно, Воробушек? — Билли по-дружески пихнул Галку в бок.

— Предлагаешь окрестить? — криво усмехнулась Галка: дружище Билли весьма чувствительно заехал ей локтем по ребрам.

— А почему нет? Давай, чего стесняешься? Не замуж выходишь.

Галка чуть было не напомнила чрезмерно веселому сегодня Билли («Уже где-то стаканчик пропустил, засранец, а то и не один!»), как он в свое время без конца сватал ее за каждого более-менее приличного капитана, но вовремя прикусила язык. Не здесь и не сейчас.

— Ладно, будут крестины, — сказала она, еще раз придирчиво осматривая фрегат. — Что ж, кораблик замечательный. Быстрый, маневренный, дерзкий… и носатый. Да будет он отныне зваться «Сирано де Бержерак»!

Влад и Джеймс, прекрасно знавшие, кем был Сирано де Бержерак, громко рассмеялись.

— Удачное имечко для боевого корабля, — весело проговорил Эшби. — Будем надеяться, что и этому фрегату выпадет шанс прославиться столь же необычными поединками, как и покойному де Бержераку.

— Черт подери, Воробушек, ты как обзовешь корабль, так хоть стреляйся, — гыгыкнул Жером. — Книжек начиталась и козыряешь заумными словечками. А нам-то, безграмотным, что делать?

Тут рассмеялись уже все…

Солнце закрыла тоненькая кисея — первый вестник приближавшегося шторма. Новоназванный «Сирано де Бержерак», заложив лихой разворот, лег на обратный курс. Незачем трепать фрегат штормом, особенно перед тем, что ему предстоит в скором будущем.

7

…Обращаю Ваше внимание, мадам: переговоры были чрезвычайно сложными. В качестве аргумента мне пришлось даже сыграть на страхах принцессы Софьи, намекнув на возможность заговора сторонников устраненного от власти семейства Нарышкиных. Случись что-либо с Его Величеством Иваном Алексеевичем, и единственным легитимным монархом естественным образом будет признан Его Высочество Петр Алексеевич. Царствование этого ребенка при наличии обиженных Ее Высочеством родственников будет означать конец ее правления и всех планов. Нарышкины на удивление недальновидные люди, я имел возможность убедиться в том при личных встречах со вдовствующей царицей еще до ее пострижения. Живой, не отрекшийся от мира царевич опасен для принцессы Софьи. Однако Ее Высочество прекрасно понимает, что смерть его или пострижение будут весьма пагубны для России. Даже если ей удастся провести решение о своем замужестве — для чего, боюсь, она может чужими руками принести в жертву законную супругу князя Василия — надежды зачать и родить наследника у нее немного. Не сочтите за дерзость, мадам, но Вы должны помнить, с какими трудностями было связано рождение Вашего сына Роберта. Принцесса Софья в куда худшем положении: ее лекарь, немец, будучи пьян, проболтался мне, будто бы Ее Высочество не единожды прерывала беременность, дабы не запятнать репутацию внебрачным ребенком. От ее брата Ивана в смысле продолжения рода толку будет ненамного больше: слабость ума не помеха женитьбе и зачатию наследников, но слабость здоровья, как я уже Вам отписывал, может стать серьезным препятствием сему делу. Такова реальность. А в здравомыслии принцессе Софье не могут отказать ни друзья ее, ни враги. Потому мое предложение вместо ожидаемого и весьма вероятного отказа вызвало оживленную дискуссию. Ее Высочество пока не дала однозначного ответа, ни положительного, ни отрицательного, однако осмелюсь предположить, что через некоторое время мы сможем обговорить все детали.

Ваш Николас Питерсзоон Схаак

P.S. Только что мне передали приглашение на обед у князя Голицына. Ожидайте в скором времени новых известий, мадам.

Два долгих месяца письмо добиралось из Москвы в Сен-Доменг, и это его еще быстро доставили — сушей через германские земли в Амстердам, а оттуда уже «почтовым барком» — новинкой сен-доменгских корабелов — через океан. К слову, кроме почты эти небольшие, но быстрые и достаточно вместительные барки могли возить и товары, и пассажиров. Голландцы, во всяком случае, покупали их еще до того, как они сходили со стапелей. Но и для доставки корреспонденции они оказались именно тем, что требовалось: трансокеанский переход в зависимости от сезона занимал от двадцати до двадцати пяти дней — вместо пяти-шести недель. Так что в ноябре, перед самым выходом эскадры в море, Галка имела возможность ознакомиться с подробностями дипломатических игр Николаса, имевших место в августе-сентябре этого года. По тем временам и для тех расстояний — огромная фора по времени.

«Что ж, Николас — ловкий юрист, — подумала Галка, запирая письмо в шкатулку. — Он не был бы адвокатом, если бы не умел убеждать кого угодно в чем угодно. Впрочем… Попался же он тогда, в семидесятом, на зуб английским судейским? Ладно. Будем считать, что это случайная осечка, с каждым может произойти. В том, что касается закулисной политической игры, наш друг Николас может дать сто очков вперед кому угодно. А пока… Пока — поисполняем союзнический долг, а заодно малость прирастем землицей на континенте».

Бостон! Вильгельм Оранский положил глаз на этот порт уже давненько, но «видит око, да зуб неймет». А сейчас образовалась отличная возможность как вернуть себе потерянные по Вестминстерскому миру колонии, так и прихватить то, что Голландии никогда не принадлежало. Расчетливый штатгальтер совершенно справедливо предположил, что эти приобретения окажутся весьма полезны Республике Соединенных Провинций, если не как источник постоянного дохода, то как хороший товар в случае, если ему срочно понадобятся деньги. А покупатель… Сен-Доменг, кажется, вовсе не против вложить свободные денежки таким образом, хотя его население еще не настолько велико, чтобы быстро освоить эти земли. Штатгальтер видел, что его гостья создает для своего государства огромный задел на будущее, но своей личной задачей видел не аналогичное создание за океаном задела для Голландии, а недопущение — любой ценой! — превращения Франции в мировую империю. А если попутно можно разжиться добычей за счет Англии — на здоровье. Меньше придется унижаться перед торгашами из Генеральных штатов, выпрашивая деньги на армию…

Пираты, по мнению голландского адмирала, действовали предельно дерзко и смело. Их артиллерия сумела подавить огонь фортов Бостона еще до того, как голландский десант был готов к высадке на берег, а стоявшие в порту английские военные фрегаты были потоплены или взяты на абордаж самими голландцами. Вот уж что-что, а драться на море минхееры умели. Когда хотели. Но голландских капитанов, что повели своих матросов в сухопутный бой, ждал настоящий шок, когда они увидели бой первой волны пиратского десанта с английским гарнизоном… Дробовики — не новость. Но шестизарядные, немного укороченные ружья револьверного типа, стреляющие дробью и картечью — это было нечто ужасающее. Пираты первым же залпом просто смели бросившихся в бой англичан. Затем были пущены в ход шестизарядные пистолеты. И только потом уже началась привычная обеим сторонам драка на саблях… Когда город был взят (сухопутные отряды, высаженные на побережье еще ночью постарались, чтобы никто из горожан не унес свои ценности, а городские ворота отомкнулись как можно быстрее), адмирал приказал подсчитать потери. И впал в ступор, когда офицеры доложили…

Семь к одному! Даже если учесть, что вояки из англичан так себе, все равно впечатляет. И адмирал, когда шум улегся, а госпожа генерал Сен-Доменга взяла город под свой контроль, сел составлять подробный отчет о сражении. Штатгальтер должен знать, с кем на самом деле имел неосторожность заключить договор…

Фрегат «Сирано де Бержерак» не подвел. Оказался достоин носимого имени — имени бретера и забияки, в свое время прославившегося дракой одновременно с сотней противников, а затем засевшего за философско-фантастические трактаты. Под командованием Влада он одним из первых атаковал английские фрегаты береговой охраны. А поскольку на этих фрегатах новой артиллерии еще не установили (тяжела для таких посудин), бой, на взгляд капитана Вальдемара, выглядел попросту скучным. Куда веселее было на берегу, когда десант принялся за городской гарнизон. И еще веселее стало, когда миссис Эшби, объявив город временно оккупированной территорией, принялась за хорошо знакомое дело — грабеж по списку…

Бостон и колония Массачусетс по договору отходили Голландии, пираты же получали две третьих собранной добычи, две третьих захваченных кораблей и боеприпасов, и должны были преспокойно отправиться с полными трюмами домой. Путь неблизкий: тысяча с лишним миль до Сан-Августина, затем остановка в Форт-Луи,^[180] и только потом, сгрузив часть добычи во флоридских портах, эскадре предстоял переход до столицы. С заходом на Тортугу, естественно. Нужно было доставить Жана Гасконца из Сан-Августина на место его постоянной дислокации. А «на хозяйстве» в континентальных владениях Республики Сен-Доменг оставался новый руководитель.

Капитан Вальдемар. С семейством.

Удачи вам, господин капитан-губернатор!

8

— Что у нас, Бенигна?

— Приглашение на коронацию дона Хуана Кокома, мадам, — секретарша, поправив казавшиеся Галке забавными круглые очки, открыла бархатную, с золотым тиснением, папку для официальной переписки. По-французски она, немка, говорила получше своей начальницы. — Уведомление о прибытии в Сен-Доменг посла Республики Кулуа — дона Аурелио Диего Хуана Фуэнтес дель Кампо-и-Корбера. Письмо от директора Кюрасао ван Либергена… Я заготовила проекты ответов, мадам. Будьте любезны ознакомиться с письмами и черновиками.

«Коронация дона Хуана, — весело подумала Галка, читая по-испански вычурное письмо, украшенное гербом Юкатана — излучающим свет католическим крестом на вершине горы. — Ну надо же — уломали-таки папу Иннокентия! Интересно, кого же назначили в Мериду епископом?.. Ладно, оригинальничать в любезностях не будем, Бенигна написала идеальный в данном случае ответ. Пусть отдаст переписчику, а мы, трое глав советов, поставим автографы и приложим печать. Придется ехать на церемонию… Посол Республики Кулуа… Нет, ну ни хрена себе — такой смачный плевок в сторону Испании! Обозвать Мексику ее историческим самоназванием — Кулуа!^[181] Поглядим, что собой представляет этот дон Аурелио. Говорят, будто он был полевым командиром? Любопытный, наверное, кадр… Вот ван Либергену придется отвечать, взвешивая каждое слово: хитрый дядька. В любом случае стоит обсудить содержание его письма с месье Алленом… А в общем, не так уж и много дел у нас на сегодня, что странно. Надо будет устроить сегодня вечером домашние посиделки!»

Управившись с бумажными заботами, мадам генерал уже в два часа дня была свободна как ветер. Вот что такое вовремя раскидать основную массу рутинной работы на толковых секретарей! Фрау Эбергардт, кстати, строила всю канцелярию не хуже, чем Галка — своих матросов. Мартин только радовался, глядя на этот идеальный германский орднунг. Вот к нему-то Галка и отправилась: в его резиденции — в старом форте Святой Барбары, из-за постройки новых кварталов лишившемся своего военного значения — сейчас шла работа над электролампами. Насколько ей было известно, пока не удавалось создать в стеклянном баллоне достаточный для длительной работы лампы вакуум. Но последняя записка от немца внушала оптимизм: не иначе, как что-то придумал. Ведь пустил же старый мастер Ламбре в дело то, что поначалу сочли неудачным образцом! Только за основу взяли не пистолет старого типа, а ружье. И получился шестизарядный штурмовой дробовик. Тот самый, что отлично зарекомендовал себя при взятии Бостона, который голландцы не преминули тут же обозвать Новым Гронингеном. Так что если Мартин действительно придумал, как продлить жизнь электролампочке, недалек тот день, когда все-таки сбудется мечта невольных пришельцев из будущего — появится привычное им электрическое освещение.

«И не нужно думать, будто это тут не приживется, — размышляла Галка, поднимаясь вверх по Торговой улице до церкви Святой Барбары, стоящей на месте старой испанской каменоломни, откуда при Диего Колоне брали камень для строительства крепостей и домов Санто-Доминго. — Конец семнадцатого века, как-никак, а не достопамятные времена короля Артура, куда Марк Твен засунул своего янки. Здесь люди уже более-менее привычны к техническим новинкам и достижениям науки, достаточно вспомнить, как пошли на ура наши керосиновые лампы. А как еще пойдет паровой котел — доработанный вариант уже существующей в Англии примитивной паровой машины? И топливо есть — мазута-то сколько… Короче, технический прогресс в полный рост». И это Галка еще не упомянула судно для перевозки нефти — перестроенный испанский галеон, почти весь трюм которого представлял собой набор больших медных емкостей. Его построили на верфи Сен-Доменга по заказу купца из Маракайбо, сделавшего состояние на торговле нефтью. И на той же верфи сейчас были заложены еще два таких же кораблика — эти уже строились «с нуля» и были проданы предприимчивому испанцу еще до того, как плотники положили первый брус. Но эти «танкеры» не были результатом прогрессорства попаданцев. Их спроектировал для удобства перевозки жидкого товара все тот же купец, а сен-доменгцы лишь реализовали проект по сходной цене… Одним словом, в этом мире случилось именно то, что и должно было случиться: толчок, данный идеями пришельцев из будущего, породил цепную реакцию открытий, сделанных людьми семнадцатого столетия, даже не подозревавшими об истинной природе этого явления. Как, скажем, казнозарядные английские ружья и тяжелая нарезная артиллерия появились в ответ на аналогичные новинки Сен-Доменга…

— Лейбниц, — с едва заметной невеселой усмешкой говорил Мартин. — Переписка с Гюйгенсом, Ньютоном… О таком, признаться, я и мечтать не смел. Думал, если не убьют, после войны займусь отцовской радиомастерской…

— Я тоже думала, что после получения диплома буду работать системным администратором в какой-нибудь процветающей фирме, — с иронией проговорила Галка. — Или свою фирмочку бы открыла… Ну да ладно, незачем жалеть о несбывшемся. Поговорим о текущих делах. Вы точно уверены, что можно включать электросеть без риска облажаться в момент запуска? Оно, знаете ли, обидно будет, да и политический конфуз может оказаться немалый.

— Да, я могу гарантировать, что сеть не откажет в момент запуска, — совершенно серьезно сказал Мартин. Он тоже отнюдь не помолодел за эти годы, да и южный климат ему, европейцу, не очень-то нравился. Но куда деваться? — Мы провели уже десятки испытаний, лампы вполне надежны. Ни одна не лопнула в момент включения. Секрет оказался не в вакууме, а в отсутствии кислорода. Видите этот налет у цоколя и два тонких проводка? Мы вплавляем кроме положенных электродов с нитью еще эти тонкие электроды и присоединенное к ним легко воспламеняющееся вещество. Именно воспламеняющееся, а не взрывчатое. Когда воздух частично откачан, а баллон запаян, мы пропускаем ток через эти электроды. Вещество вспыхивает и выжигает весь кислород внутри лампы, после чего ее можно подключать в сеть без опасения, что нить сгорит.

— Лихо, — согласилась Галка. — А нить металлическая?

— Нет, пока еще карбонизированная хлопчатобумажная. Увы, месторождениями вольфрама Сен-Доменг и соседние страны обделены, — на строгом лице Мартина веселая улыбка казалась какой-то чужой.

— Как долго может работать ваша лампа?

— Вы имеете в виду продолжительность непрерывной работы? От сорока до семидесяти часов. С выключениями, то есть в нормальном бытовом режиме — в среднем проработает около года.

— А будет совсем неплохо для начала, — согласилась Галка. — Конструкция проста, в генераторе и гидростанции тоже ничего сверхсложного нет. Так что Европа довольно быстро обзаведется таким вот новшеством, это не белый порох. А за Европой подтянутся уже и другие части света…

— Вы этого хотите, фрау капитан? — спросил немец. — Я полагал, вы примете меры для сохранения секрета электросети.

— Мартин, это не тот секрет, который можно удержать. А также не тот, который нужно удерживать. Все равно пройдет не меньше полувека, пока его внедрят в быт. Вы и сами можете это подтвердить — сколько времени прошло от первых лампочек Свена до электрического освещения в каждом немецком доме? А у нас, между прочим, и в начале двадцать первого века в глухих селах освещают дом керосинками и топят печи донецким угольком. Совсем как здесь, правда?.. Короче, герр гауптман, — заключила настырная дама, — будьте любезны применить свои знания на благо человечества. А человечество в благодарность поставит ваше имя наравне с упомянутыми вами Лейбницем, Гюйгенсом и Ньютоном.

— Ну если так… — негромко рассмеялся Мартин. — Я действительно честолюбив, фрау капитан. Но стараюсь хорошо это скрывать.

— Какими судьбами, Воробушек? Неужто наконец забросила свои бумажки?

— Да нет, просто сегодня бумажек было поменьше. Вот и освободилась раньше… Здорово, Хайме!

Хайме быстро утряс свои дела — он явился на оружейный завод оформить заявку на партию тяжелых снарядов для крепости Осама, где после списания на берег служил интендантом — и они пошли в порт, посидеть в таверне Причарда… Хирург тогда действительно отпилил ему ногу ниже колена. Первое время, как зажили раны и списанный боцман смог передвигаться с помощью костыля, он чуть не ежедневно приходил в порт и с грустью смотрел на корабли. Когда ему приставили к обрубку грубую деревяшку, комендант крепости Франческо Бенедетти предложил толковому метису место интенданта. Хайме согласился. Местечко не особо пыльное, жалованье неплохое, а за каждодневными заботами отходит на второй план свирепая тоска по морю. А недавно какой-то мастер вырезал для него удобный деревянный протез, удачно имитировавший человеческую ногу. Даже ступня, приделанная на хитрой железной конструкции, могла немного двигаться. Хайме, освоившись с новинкой, завел моду носить высокие испанские сапоги, и со стороны казалось, что никакой он не увечный. Ну там, прихрамывает чуть-чуть на правую ногу — подумаешь. Военные моряки и пираты крайне редко могли похвастаться целой шкурой… Однако на борт «Гардарики» ему, претерпевшему такой значительный телесный ущерб, ходу больше не было: пираты искренне верили, что увечные отнимают удачу, и списывали их на берег, предварительно выплатив щедрую компенсацию.

— А жаль, чертовски жаль, — Хайме вздыхал над кружкой рома. — Как послушал, чего наши в Бостоне при штурме натворили, так обида меня взяла. Такая заваруха — и без меня!

— Всему когда-нибудь приходит конец, братан, — успокаивала его Галка. Ром она по-прежнему не жаловала, но ее кружка тоже не пустовала: Причард, зная ее вкусы, всегда держал про запас хорошее красное вино. — И мне однажды придется оставить мостик. Даже «Гардарику» когда-нибудь спишут. Одно я знаю точно: мне есть для кого стараться, пока «Гардарика» на плаву и я еще чего-то могу, в смысле командовать кораблем.

— Ты о своих пацанах, что ли?

— И о них. И о дочках Жерома, и о детях Билли — Джиме и Марго. И о… племянниках. Пожили для себя — теперь живем для детей. А ты? Столько девчонок кругом, и до сих пор ни одна не смогла утянуть тебя под венец?

— Кому я нужен — с деревяшкой вместо ноги? — хмыкнул Хайме. — Хотя… Есть тут одна семейка — отец с дочерью. Папаша рыбачит, дочка учится. Хорошая девочка. Я ей тоже вроде не противен. Только две загвоздки: девочка требует, чтобы я дождался, пока она выучится, а это еще полтора года. И папаша кривится. Хоть и рыбак, но у него герб и родословная. А что у меня есть, кроме чина лейтенанта и интендантской должности?

— Постой, ты случайно не о тех басках говоришь? — удивилась Галка. — Отец рыбак, а дочь — пока единственная девушка, поступившая на учебу в университет? Как там их фамилия… Блин, забыла…

— Точно. А по фамилии они Ариета.

— Ну тогда девушка права: дай ей доучиться. А как выучится и пойдет учительствовать, покупай хороший дом и нанимай прислугу — учительскую работу она точно не бросит.

— Папашу поможешь уломать?

— Нет проблем, уломаем. Денежки есть?

— Водится маленько.

— Тогда прими мой совет — сговаривайся о покупке дома уже сейчас. Через полтора года тут недвижимость намного дороже будет.

— Ладно, — согласно кивнул метис. — Сегодня же пойду в контору, узнаю насчет дома… Э, да там, никак, зашевелились в порту! — присвистнул Хайме, выглянув в окошко. — Что-то случилось.

— Пошли, посмотрим. — Для Галки каждый день «что-то случалось», она к этому привыкла. А для Хайме, обреченного вести жизнь «сухопутной крысы» все же развлечение…

— Фрегат. То ли испанский, то ли португальский. Но флаг наш. И идет с юго-востока. А паруса-то какие! Просто загляденье!

Паруса в огне заходящего солнца сияли так, словно их сделали из дорогого сен-доменгского хрустального стекла и выставили на свет. Впрочем, они и должны были так сиять: шелк. Хороший, стоивший бешеных денег китайский шелк. Галка еще не была уверена на сто процентов, но она догадывалась, кого могло угораздить прицепить на реи целое состояние. «Вряд ли наш шевалье прошел весь путь под шелком. Скорее, приказал поставить эти паруса в нескольких лигах от берега… Тоже мне, капитан Грей нашелся! — мысленно хихикала мадам генерал. — Последний романтик, блин… Жалко, что паруса не алые. Тогда я бы точно знала, что ему сказать…»

Через час фрегат уже бросил якорь в бухте, и Галкины подозрения полностью оправдались. Спустя пять лет в гавань Сен-Доменга явился не кто иной, как шевалье де Граммон, считавшийся пропавшим в далекой Африке, на Берегу Скелетов. Действительно, только ему могло прийти в голову поставить шелковые паруса. И только ему могло приспичить одеться по-европейски, но с роскошью индийского магараджи: на него больно было смотреть от блеска многочисленных бриллиантов и рубинов. А смуглые усатые рожи гребцов, их синие чалмы и восточные одежды сразу сказали Галке, в каких краях блистательный — в прямом и переносном смысле — шевалье сумел нажить такое гомерическое состояние… Вид великолепного капитана вызвал массу эмоций у моряков и зевак, столпившихся на пирсе. Горожане, особенно молодежь, не скрывали удивления и восхищения. Бывалые пираты качали головами и обсуждали открывшееся им зрелище: столько драгоценностей на себя не навешивали даже испанские гранды, падкие на золото и блестящие камушки. Хайме, всякое повидавший на своем веку, и тот округлял глаза; «Ни черта себе! Во разжился мужик! И у кого он столько украл?..» Зато Галка посмеивалась. А когда шевалье де Граммон, наживший не только кучу денег, но и седину, лихим молодцом выпрыгнул из шлюпки на мол, она сделала индийское намасте — приветствие — сложив руки и поклонившись.

— О великий сахиб Граммон! — весело проговорила она, шутливо кланяясь. — Солнце воссияло на небесах — ты наконец вернулся… засранец эдакий! Где тебя черти носили, позволь спросить?

— С ума сойти! Ты встречаешь меня как любящая жена, — рассмеялся шевалье.

— Размечтался! — весело фыркнула Галка. — Пошли.

— С тобой я пойду хоть на край света, — шевалье вернул Галке насмешливый комплимент. — Но куда мы пойдем сейчас?

— Куда, куда… Сперва к начальнику порта, а потом в Алькасар де Колон, будешь хвастаться своими подвигами! Я сейчас пошлю за братвой, пусть послушают твои враки…

9

Жизнеописания шевалье де Граммона и без того хватило бы на три авантюрных романа, а тут количество приключений на единицу времени вообще зашкаливало. Но Граммону верили. Потому что это был Граммон… Он явно поскупился на слова, описывая, как выбирался с Берега Скелетов. Упомянул только, что до Алмазной бухты добралось меньше половины спасшихся с «Ле Арди» и шхуны капитана Луи. Остальные погибли от невыносимой жары и нехватки воды. Выжившим удалось добраться до селения того африканского племени, что продавало им алмазы. Местные, проникшиеся уважением к сильным людям, одолевшим страшную пустыню, предупредили, что в бухте стоят португальские корабли, две штуки. И Граммон принял безумное решение — захватить «португальца», купить у негров немного скота на мясо, запасти воды и двигать дальше, на Мадагаскар. Многие поначалу сомневались, но в итоге Граммон их уговорил, и они ночью напали на стоящий в бухте крупный фрегат. Старая пиратская тактика: вырезать вахтенных, поднимать паруса и заряжать пушки — если второй португалец будет их преследовать… Поскольку большая часть команд отдыхала в крепостице на берегу, пиратам удалось провернуть свое предприятие. А второй португальский фрегат был очень быстро потоплен, благо при выходе из бухты Граммон приказал его хорошенько обстрелять… Дальше не произошло ничего примечательного до самого Мадагаскара. Там шевалье нашел небольшое пиратское поселение, где смог разжиться свежими продуктами, а заодно нарассказал всякого разного про государство Сен-Доменг. Местные джентльмены удачи, почти поголовно англичане, не особенно вдохновились байками какого-то француза, и Граммон принял решение отправиться дальше на восток. Подзаработать деньжат на торговых путях мусульман. Первый же рейд принес ему и команде баснословную добычу и славу удачливого пирата. Прочие рейды тоже имели успех, но во время абордажей и от неведомых восточных лихорадок полегли две третьих экипажа. Над грозой Индийского океана нависла реальная угроза плена и смерти. И Граммон принял еще одно безумное решение: попроситься на службу к Великому Моголу… Надо ли говорить, что его просьба была удовлетворена? Правителю нужны были отчаянные мореходы и хорошие бойцы…

— Ага, — хмыкнул Билли. — Вот откуда шелковые паруса!

— Да, эти черти не скупились при расчете, — заявил Граммон. — Десятину отдал в казну — остальное твое. Все равно тут и прогуляете. Матросов не хватает? На тебе сикхов. А сикхи, я вам доложу, отменные вояки. Всего-то и дела было, что обучить их морской науке. Вот так и прослужили там добрых три года. Потрошили арабов и персов так, что пух и перья летели. А золота и камушков там — испанцы по сравнению с этими индийскими раджами просто нищие! Слово дворянина!..

Дальнейшее, зная натуру шевалье, представить было нетрудно: ему однажды попросту все надоело, и он, захватив богатый приз, не пожелал возвращаться в Индию. Начался обратный путь. Каково же было его удивление, когда, со всеми предосторожностями миновав Берег Скелетов (он даже увидел и узнал стоящий на берегу уже в нескольких десятках ярдов от кромки пробоя «Ле Арди»), около Алмазной бухты его встретила «Эвридика» Лорана де Граффа! Встречу старых друзей три дня отмечали всей пиратской компанией. В крепостице, отбитой у португальцев и ставшей фортом маленького городка, населенного почти сплошь местными неграми. Там Граммон узнал о переменах, произошедших в Сен-Доменге, и решил своими глазами на это взглянуть. Вот так он и оказался пять лет спустя в столице пиратской республики, которую, по его же словам, отказывался узнавать. За время его отсутствия город вырос чуть ли не втрое. Количество кораблей в порту впечатляло. А уж известия о признании Сен-Доменга европейскими грандами, о приобретениях на континенте, об удивительном оружии и прочих чудесах техники, о войне и победе наданглийской эскадрой вовсе его добили. Когда господа капитаны, перебивая друг друга, поведали ему эти новости, он поначалу даже не поверил. Но потом, уже после праздничного ужина в его честь, крепко задумался… Уходя отсюда пять лет назад, шевалье на всякий случай вложил некую сумму в республиканский банк. Даже если бы он вернулся голым и босым, нищета бы ему не грозила: и вклад был немаленький, и проценты наросли. Но домом он тут не обзавелся, потому его пригласили погостить в Алькасар де Колон. И это ему тоже было не очень-то по душе. Здесь, под этой крышей, жила женщина — одна из очень немногих, что отказали ему. Женщина-генерал, сумевшая делом доказать недоверчивому шевалье, что она достойна своего нынешнего положения. Наконец, женщина, ради которой он собственно сюда и вернулся. В этом Граммон никому никогда не признавался, но и шелковые паруса, и великолепная одежда, и бриллианты были призваны поразить воображение этой женщины. А она… Она уязвила шевалье в самое сердце, переплюнув все его подвиги своим ненаглядным Сен-Доменгом…

Не в силах заснуть, он спустился в сад, освещаемый яркими керосиновыми фонарями. Звенели цикады, бились о плафоны фонарей ночные бабочки, где-то неподалеку слышались шаги патруля… Граммон еще в комнате запалил трубку, но так и держал ее в руке, не закуривая.

«Она обошла меня».

Вот этот факт ему и не нравился. Честолюбивый шевалье привык к первым ролям, он был лидером без всяких преувеличений, и лидером удачливым. А здесь ему наглядно продемонстрировали, что удача — далеко не все. Что к удаче следует приложить еще и немалый труд, иначе любой достигнутый результат будет развеян по ветру… Сен-Доменг, этот самый результат, пока держался. Но зато мадам генерал изрядно сдала за те пять лет, что они не виделись… Сам Граммон вряд ли согласился бы платить такую цену.

«Все-таки я сглупил, что вернулся, — думал он. Вспомнив про трубку, закурил. — Чего я хотел? Шикануть перед женщиной, для которой я не больше, чем союзник? Ха! Ну пришел. Ну блеснул дорогим нарядом. Дальше-то что? Она ведь не из тех, кого можно купить… Правительница, черт бы ее побрал!»

— Не ревнуй к чужим успехам, приятель, — за спиной раздался хорошо знакомый ему женский голос, отчего шевалье вздрогнул и моментально обернулся: он не услышал шагов. — Откуда ты можешь знать, какой ценой они оплачены?

Граммон прищурился: вот стерва. Может, как капитан она ему и уступит, но по части чтения в человеческих душах на этом острове ей равных нет.

— Ты уже мысли научилась читать? — недовольно хмыкнул он.

— У тебя эти мысли во-от такими буквами на лбу написаны, — сказала Галка. Граммон, обернувшись к ней, оказался спиной к фонарю, но ей не требовался свет, чтобы угадать выражение его лица. — Не буду спрашивать, зачем тебе понадобился сегодняшний парад. И так все ясно. Но что ты будешь делать дальше?

— То же, что и раньше делал, — уверенно заявил шевалье. — Или ты против?

— Ты по-прежнему живешь сегодняшним днем, дружище. А годы-то идут. Или ты решил плюнуть на все и не доживать до старости?

— Готов рассмотреть твои предложения, — Граммон давно понял, к чему она клонит.

— Мы формируем Континентальную эскадру, — Галка не стала тянуть кота за хвост. — Как насчет стать ее адмиралом?

— Где база?

— В Сан-Августине и Форт-Луи.

— Кто там губернатором? Твой братец?

— Да.

— Тогда сработаемся. А может, и нет… А может, я и вовсе пошлю вас всех к чертям и пойду на вольные хлеба, — едко усмехнулся шевалье, дымя трубкой. — Война с англичанами? Очень хорошо, буду потрошить англичан. Надумаешь повоевать с испанцами — буду потрошить испанцев. Мне по большому счету все равно, кого потрошить, лишь бы жизнь не была противной, как позавчерашняя лепешка.

— Ну а если я надумаю заключить со всеми мир? — Галка знала, что Граммон внимательно наблюдает за каждым ее движением, и держалась на безопасном расстоянии. Он тоже был опасно непредсказуем. — Что ж ты будешь делать, бедный мой шевалье? Снова отправишься на заработки в Индию?

— Испорчу тебе всю дипломатию на хрен, — честно ответил Граммон.

— Тогда я испорчу тебе жизнь. Да так, что она тут же и закончится.

— Не боишься мне угрожать?

— Я ответила взаимностью на твою угрозу, дружище.

— В этом смысле мы с тобой действительно друг друга стоим, — хмыкнул француз. — Хорошо. Допустим, я соглашусь стать твоим адмиралом. Теперь твой черед ответить на вопрос — что дальше?

— А дальше мы будем делать то, что должны делать. Я займусь дипломатией, а ты содержи в порядке эскадру и защищай побережье от супостата. Чего уж проще-то? Вот насчет вольницы — тут ты опоздал. Все. Кончилась вольница. Теперь каждому из нас придется отвечать за содеянное и сказанное.

— Перед кем? — нахмурился Граммон.

— Перед законом. Перед нашим законом, приятель.

— Отлично, — шевалье был просто взбешен: до сих пор он не признавал над собой власти никаких законов, и если соблюдал пиратские «понятия», то только из-за команды. — Ты предлагаешь мне самолично надеть на себя ошейник?

— Тьфу, блин! — вспылила Галка. — Ты хоть сам-то понял, что сказал? Законы Братства для тебя уже ошейником стали? Скажи спасибо, что тебя твоя команда не слышит! Или ты так возгордился, что считаешь себя превыше любых законов?

— Мне кажется, что ты сама считаешь себя законом, — шевалье едва сдержался, чтобы не вспылить в ответ.

— Это не так, и ты это знаешь.

— Да? Ты забываешь, что Братство провозглашает равенство. А равенства не существует, ведь одинаковых людей не бывает. Кому-то дано больше, кому-то меньше. Кто-то капитан, а кому-то до конца дней своих не подняться выше матроса. Что ты на это скажешь? — Граммон, когда хотел, умел философствовать не хуже профессоров Сорбонны.

— Скажу, — Галка успокоилась так же быстро, как и рассердилась. — Есть единственное равенство, которого можно было достичь уже давно — равенство перед законом всех без исключения. Когда и матроса, и капитана за один и тот же проступок наказывают одинаково — это справедливо или нет?

— Справедливо.

— Разве на наших кораблях этот закон не работает? Так почему он не может работать для целой страны? Да, тут делов еще — внукам моим хватит и правнукам останется. Но мы кое в чем уже добились своего.

— Ты не можешь предусмотреть каждую мелочь.

— Не могу. И не пытаюсь. Да я одна бы никогда и не справилась. А вместе…

— Послушай, Воробушек, — спокойно, даже немного грустно проговорил Граммон. — Ты замахиваешься на такие вещи, какие могут запросто оказаться тебе не по зубам. Неужели ты не можешь жить просто, без особенных затей?

— Могу. Но не имею права.

— Тогда чего ты добиваешься? — спросил Граммон. — Славы? Слава и место в истории тебе были обеспечены уже после Картахены. Денег? Нет, я за тобой тяги к золотишку не замечал. Большой и чистой любви? Так это у тебя вроде есть, ты как будто счастлива с мужем. Власти? Этого добра у тебя тоже хватает, но ты прекрасно понимаешь, что над всеми и вся командовать не выйдет, и спокойно окучиваешь свой огородик — Сен-Доменг… У меня слабовато с фантазией, когда речь заходит о женской душе. Так скажи мне, только честно — чего ты хочешь?

В свете керосинового фонаря тонкая, грустная, едва заметная улыбка женщины-генерала оказалась похожей на мимолетную тень. Была — и пропала, стертая ночью.

— Я хочу, чтобы моим детям не было за меня стыдно, — раздельно проговорила она, тщательно проговаривая французские слова. — А насчет моего предложения — ты не торопись с ответом. Время пока есть… Спокойной ночи, шевалье.

Галка отступила в тень и будто растворилась в ночной темноте. А шевалье де Граммон — и в самом деле один из последних романтиков пиратства — смотрел ей вслед со странным чувством. Смесь гнева и грусти. Гнева от того, что приходится хоть в чем-то уступать этой ненормальной женщине, и грусти — что вольным денькам действительно пришел конец.

Пришли другие времена и другие люди.

10

…С превеликой радостью спешу сообщить Вам, что длительные и трудные переговоры принесли ожидаемый результат. Более подробный отчет я непременно пришлю немного позднее. Сейчас я ограничен во времени и потому вынужден обойтись малыми словами.

Итак, Ее Высочество принцесса Софья с согласия Его Величества Ивана Алексеевича выразила одобрение планам реформирования русской армии, предложенным князем Голицыным. Также она изволила утвердить проект указа, способствующего дальнейшему развитию кораблестроения в городе Архангельске, дабы флоту российскому выходить на морские просторы, не препоручая это важное для государства дело иностранным подданным. Однако только лишь постройкой кораблей, как Вам хорошо известно, дела не решить. Нужны опытные матросы и офицеры, а поморы, живущие близ Архангельска, на больших военных судах никогда в море не ходили. Таким образом, беседа за беседой, мне удалось исподволь навести Ее Высочество на мысль отправить за границу в учение нескольких благородных отроков, дабы в будущем сделались они славой российского флота… Уверяю Вас, я не произносил имени Его Высочества Петра Алексеевича ни в этом решающем разговоре, ни до него! Принцесса Софья сама упомянула его в числе первых кандидатов на заграничное обучение! Мне лишь оставалось аккуратно, без нажина, тщательно аргументируя свои доводы, убедить Ее Высочество в необходимости отправки ее брата Петра не в Голландию, как предполагалось вначале, а в Сен-Доменг.

Опасаясь разрушить достигнутое немалыми трудами, я не стал далее столь явно интересоваться этим вопросом. Потому о дальнейшем могу сказать лишь одно: Его Высочество Петр Алексеевич уже отбыл в сопровождении одного доверенного человека на голландской шхуне в Амстердам, где ему предстоит пересадка на первый же торговый корабль, идущий в Вест-Индию. Не думаю, что мое письмо намного его опередит, так что ожидайте вскоре прибытия гостя.

Преданный Вам Николас Питерсзоон Схаак

— Давно надо было учредить в Сен-Доменге какие-нибудь ордена! — воскликнула Галка, прочитав это письмо. Корреспонденция от послов республики, минуя фрау Эбергардт, сразу попадала на стол генерала, и Галка могла вести переписку с послами будучи более-менее уверенной в ее конфиденциальности. — Николас и без того отлично сработал в Голландии, а вот за эту операцию ему с чистой совестью высший орден можно вручать!

— А орден никогда не поздно учредить, — не без иронии отметил Джеймс. — По-моему, самое время.

— Угу, и как ты намерен этот орден назвать? «Веселый Роджер» или «Джентльмен удачи»? — рассмеялась супруга. — Ну ладно, ладно, милый, я шучу. Придумается что-нибудь, главное внести предложение. А там уже люди поумнее меня сообразят… То, что Николас сработал по высшему разряду, это хорошо, — добавила она, становясь серьезной. — Вот с Петром Алексеевичем, боюсь, тяжело будет общаться. Особенно на первых порах.

— Ему одиннадцатый год, Эли. В чем могут быть проблемы? — Джеймс пожал плечами.

— Главная проблема в том, что он царевич. Если ему уже внушили царскую спесь, забороть это будет тяжело. Если успели озлобить, внушить ненависть — еще хуже. А ломать его через колено себе дороже. Насколько я знаю из нашей истории, личность была невероятно мощная.

— Хосе тоже отнюдь не слабак, но ты сумела вылепить из него потенциального лидера. Он, кстати, забегал, пока ты была у Мартина. Обещал прийти в гости в воскресенье: у него сейчас масса работы с книгами.

— Хосе не царевич, милый, — грустно усмехнулась Галка.

— Да. Но по прошествии какого-то времени он получит власть ничуть не меньшую.

— Если докажет, что достоин ее.

— Совершенно справедливо. Попробуй внушить принцу Питеру ту же мысль: чтобы получить власть, мало родиться в семье государя, нужно оказаться достойным принять ее.

— Попробую. Парень ведь далеко не дурак. Но и гарантировать полный успех не могу…

«Что за черт? Почему они так задержались?»

Галка нервно расхаживала по каюте: время от времени ей просто приходилось устраивать себе «отпуск» — сбегать из Алькасар де Колон на «Гардарику», выходившую на патрулирование побережья. Ответственность. Огромная ответственность придавила ее словно камнем. А вдруг почтовый барк, что должен был доставить юного Петра в Сен-Доменг, потонул по дороге? А вдруг был встречен англичанами или португальцами? Конечно, оснащенный такими же, как на сторожевиках, пушками, почтовый барк мог здорово испортить настроение любому врагу, но это во многом зависело от решимости и профессионализма его капитана. Галка всякое видала на своем веку, в том числе и сдачу полностью боеспособного корабля без единого выстрела, и сражение жалкой посудины против мощного боевого фрегата… Слишком много случайностей. Николас сделал свое дело. Выдернул Петра из обстановки, где ему неминуемо внушили бы полнейшую безнаказанность («Царю все можно!»), и приохотили бы к разным вредным привычкам вроде хмельного пития. Или тихо прибили бы, когда у Софьи или Ивана появился бы наследник. А Галка должна была сделать как раз наоборот — приучить царевича к строжайшей самодисциплине. Потягает концы на корабле годик-два, примет посвящение в матросы, а дальше можно будет исподволь, понемногу, как в случае с Хосе, поделиться с ним опытом правления…

Если он только жив.

Беспокойство оттеснило на второй план все, даже согласие шевалье де Граммона принять под свое командование Континентальную эскадру, что в другое время конечно же стало бы событием номер один. Если Петр погиб, сможет ли Софья вытянуть на себе огромный воз, именуемый Россией? Сможет ли она дать достойный отпор шведам, когда те неминуемо полезут «осваивать» соседнюю страну? Галка не могла сказать ни «да», ни «нет». И отчаянно сопротивлялась одолевавшему ее страху: сейчас речь шла о действительно глобальных переменах в развитии этого мира.

«Нет, — думала она, загоняя свой страх куда подальше. — Он жив».

Находиться в каюте стало невыносимо: тут, в одиночестве, недолго и с ума сойти. Галка поднялась на мостик. Свежий ветер, наполнявший паруса «Гардарики», тут же растрепал ее волосы.

— Курс норд-норд-ост, идем в крутом бейдевинде при ветре норд-ост, на левом траверзе остров Саона,^[182] — на мостике Джеймс всегда свято соблюдал субординацию, и при появлении капитана тут же доложил обстановку.

— Следовать вдоль побережья до мыса Энганьо… будь он неладен, — стальным голосом сказала Галка, сразу вспомнив богатый на события семьдесят третий год и то, как «Гардарику» тогда изрядно помотало по проливу Мона во время шторма.

— Эли, перестань себя изводить, — тихо проговорил Джеймс. — Очень многое в этом мире зависит не от тебя. Смирись.

— Джек, это не тот случай, — так же тихо ответила Галка, наблюдая за палубной работой. Боцман Мигель отличался от многих своих горластых коллег как раз тем, что редко повышал голос. Но матросы слушались его беспрекословно. — Слишком многое поставлено на карту.

— Сейчас ты ничего не можешь изменить.

— Остается только надеяться…

— Парус впереди по курсу! — донеслось с фор-марса.

Ветер сегодня был не очень сильный, и прошло не меньше часа, пока марсовой не опознал три почтовых барка под голландскими флагами. На грот-мачте головного подняли вымпел, означавший наличие важной почты и пассажиров до Сен-Доменга. На красно-белом флагмане республики подняли вымпел «Принимаем под защиту». Ничего необычного, так поступали и раньше. Три сторожевика и фрегат пошли прежним курсом, патрулировать побережье, а «Гардарика» возглавила строй голландцев, которым теперь уж точно нечего было бояться. Нарываться на драку с «Гардарикой» после всех известных фокусов ее капитана не рисковали даже самые безбашенные джентльмены удачи с Ямайки, коих миссис Эшби в последнее время чихвостила с завидной регулярностью. На головном барке снова подняли вымпел — на этот раз просьба принять шлюпку. «Гардарика», свернув паруса, остановилась, и через полчаса на борт флагмана пожаловали несколько человек — два голландца, с ними какой-то офицер, и крепкий седой мужик, косая сажень в плечах, а при нем мальчик в голландском кафтане… Галка сразу его узнала, хоть никогда не видела портретов Петра в детском возрасте. Она помнила это лицо по гораздо более поздним портретам, где он был изображен взрослым мужчиной, императором. Тем самым императором, забавлявшим себя и шокировавшим страну «всепьянейшими соборами», набившим себе и России немало шишек, создавшим действительно правильную вещь — Табель о рангах — и в то же время превратившим в рабов миллионы подданных… И — вот он, десятилетний мальчик, даже не подозревающий, какая судьба его ждет. Опальный царевич, фактически высланный из страны своей сестрой, чтобы не питал надежды ее противников… Галка не заметила в его взгляде надменности, присущей коронованным особам. А то ведь даже незаконный сын короля Франции юный граф Вермандуа, никогда не видевший моря, но пожалованный коронованным отцом в адмиралы Франции, и тот задирал нос перед заслуженными боевыми офицерами. И отсутствие этой надменности внушало надежды на лучшее. «Значит, не успели еще испортить мальчишку, — думала Галка, когда голландцы просили принять их на борт, ибо везут они в Сен-Доменг шкатулку с неким особо ценным содержимым. — Он ведь был третьим в очереди на трон, а значит, почти не имел шансов, пока братец Федор не умер. Потому матушка Наталья Кирилловна обращалась с ним как с сыном, а не как с малолетним царем, которым можно управлять. Очень хорошо. Даже лучше, чем я думала… Что ж, вот теперь точно все в твоих руках, подруга. Ошибешься — пожизненный расстрел на месте».

Наконец голландцы получили разрешение перенести свой «особо ценный груз» (оказавшийся на поверку испытываемым новоизобретением минхеера Гюйгенса — морским хронометром) на «Гардарику», и очередь представляться пришла уже седому мужику и мальчику. Мужик, сняв шапку и поклонившись, на неплохом голландском языке отрекомендовался Федором Дементьевым.

— Состою денщиком при Петре Михайлове, недоросле дворянском, определенном по повелению царя Ивана Алексеевича в учение, — добавил он. А мальчик, что самое интересное, с достоинством поклонился, когда его представили.

— По батюшке-то тебя как звать, Федор Дементьев? — спросила Галка по-русски. Ее русский язык по понятным причинам несколько отличался от русского языка тех времен, но у нее всегда наготове было объяснение: язык один, а диалектов много.

— Артемьев сын я, — Федор усмехнулся в бороду: похоже, не врут люди, что правит тут бабенка русских кровей.

— Вот что, Артемьич, раз уж привез… сего недоросля дворянского к нам в учение, знай — у юнг на наших кораблях денщиков не бывает, — спокойно проговорила Галка, краем глаза наблюдая за реакцией Петра. Мальчишка пока никакого недовольства не проявлял, скорее, наоборот — наверняка был рад избавиться от опеки навязанного ему человека. — Нянек — тоже. Так что или сам на службу поступай, или езжай себе с миром обратно.

— Но как же… А повеление царево? — опешил Федор. — Да и не могу я на службу-то, и без того при деле!

— Я уж как-нибудь сама с этим разберусь. Иди с Богом… Иди, Артемьич, не зли моих людей, — с нажимом повторила Галка, заметив, что на шкафут подтягиваются матросы во главе с боцманом. — Порвут на тряпки, и пикнуть не успеешь.

— Да как же я покажусь обратно без Петруши! — взвыл Федор.

— Ладно. Придем в порт — решим, как поступить. А пока возвращайся на барк, Артемьич. Мы тут как-нибудь без тебя обойдемся, — Галка давно поняла, что за субъекта прицепили на хвост юного царевича: опять «хороший человек из Тайной канцелярии». И заговорщически подмигнула мальчишке. А тот кусал губы, чтобы не рассмеяться. Может, и не держал он зла на сестрицу Софьюшку, но людей ее явно не жаловал. — Все, господа, — добавила она по-французски. — Время для визитов исчерпано. Через четверть часа поднимаем паруса.

— Что это?

— Бизань-ванты.

— А для чего они?

— Чтоб мачта нам на голову не упала. И еще чтоб матросы могли на крюйс-салинг подняться.

— А это как называется?

— Флаг-фал.

— Это чтоб флаги поднимать, значит?

— И флаги, и вымпелы, — ответила Галка. — Правильно делаешь, что спрашиваешь, парень. Голова человеку на то и дана, чтобы ею думать, а не только шапку носить.

— Шапки тоже всякие бывают, — с вызовом ответил царевич. Видимо, накрутить насчет шапки Мономаха его уже успели…

— Верно, — Галка не стала сходу нарываться на конфликт — искусство, которому Петру еще предстоит долго учиться. — Но даже этих шапок нужно быть достойным. На пустой голове и корона будет сидеть как дурацкий колпак.

— Учиться-то поди нелегко, — вздохнул мальчик, молча согласившись с последним утверждением.

— Учиться всегда нелегко, парень, особенно если учишься полезному делу… Ладони-то уже в мозолях, — хохотнула мадам генерал, случайно заметив руки Петра. — Где нажил? Небось, на борту голландца упражнялся?

— Где нажил, там нажил, — дерзко ответил мальчишка, пряча руки за спину. — То мое дело.

— Юнга Михайлов, — не повышая голоса, но с явственно прозвеневшей стальной ноткой проговорила мадам генерал. — Если вы изволите дерзить капитану, у вас для этого должны быть веские основания. Либо предъявите их, либо примите положенное наказание за беспричинное нарушение субординации. Вам ясно?

— Ясно, — процедил сквозь зубы упрямый мальчишка. Ох, и не любит же он подчиняться…

— На корабле может быть только один капитан, парень. Запомни раз и навсегда.

Один из шкотов грот-брамселя вдруг дал слабину: видать, плохо закрепили. Здоровенный парус захлопал выпроставшимся краем, заплескался на ветру.

— Гаспар, мать твою! У тебя что, руки из задницы растут? — во всю глотку, не утратившую с годами ни капли своей мощи, заорала Галка. Она не хуже боцмана знала, кому в этой вахте было поручено крепить шкоты. А в следующий миг, словно приняв какое-то решение, вдруг обратилась к мальчишке: — Узлы вязать умеешь?

— Научили, — ответил тот.

— Ну-ка покажи вон тому безрукому, как надо шкоты крепить!

Гаспар, четырнадцатилетний юнга, обиженно шмыгнул носом, но смолчал: ничего не попишешь, сам виноват. А мальчишка-московит, несмотря на свои десять… вернее, без двух месяцев одиннадцать лет, ростом почти его догнавший, на удивление ловко захлестнул пойманный матросами шкот за кофель-нагель и столь же ловко закрепил его хитрым узлом… Когда Петруша обернулся, в его глазах светилась даже не радость — истинное счастье. Он что-то сделал, и сделал лучше других!.. Галке все стало ясно. По крайней мере, насчет этого мальчика. Первый император России действительно вкладывал в то, что делал, всю душу без остатка. Причем безразлично, что именно он делал — вязал узлы, стриг бороды, махал топором или развлекался. «Да, тяжело с ним будет, — подумала капитан „Гардарики“, сдержанно похвалив юнгу Михайлова за отличную работу. — Контролировать свою силищу он научится, не вопрос. Морская наука и не из таких спесь вышибала, а Мигель умеет салаг строить. Но самое сложное, как всегда, состоит в выборе цели и путей к ней. С целью у Петра Алексеича был полный ажур, вот с путями…»

Это был уже другой мир. Другая история, хоть и создаваемая теми же людьми. Теперь корабль этой истории находился в незнакомых водах, и никто не мог предсказать, куда его занесут ветра и течения будущего.

Но зато он шел своим собственным курсом.

СЛЕД НА ПЕСКЕ

1

«Стоило, конечно, взять билеты на прямой рейс из Мадрида, но надо было раньше о том подумать. А так — все билеты проданы. Курортный сезон, все такое…»

И в самом деле, пока старушка Европа заливается холодными осенними дождями, не вредно съездить на недельку-другую в тропики. Позагорать, лежа на белом, мягком коралловом песочке, поплескаться в теплом Карибском море, погулять по знаменитому Малекону, где на протяжении последних двадцати лет каждый вечер устраивают фантастически прекрасные голографические представления,^[183] Но Диего Веласко Серменьо приехал сюда не отдыхать.

Он историк. Специалист по всякого рода загадкам истории вроде египетских пирамид, раскопанных древних городов Урала или гигантских рисунков пустыни Наска. Его статьи публикуются во многих научно-популярных изданиях, по его книге «Утраченное наследие» недавно был снят документальный фильм-исследование. Но, в отличие от прочих коллег по интересу к загадкам прошлого, Серменьо не пытается все чохом объяснять влиянием иных цивилизаций. Девять из десяти исследованных им феноменов имели вполне земное происхождение, и он смог это убедительно доказать. Но и в инопланетное происхождение тех десяти процентов явлений, которые так и остались вопросами без ответов, не очень-то верил. По его сугубому мнению, древние были куда умнее, чем считалось до недавнего времени. Но почему те знания были утрачены? Снова вопросы без ответов… Однако в Сен-Доменг его, исследователя исчезнувших цивилизаций, привела некая странность, обнаруженная еще в конце двадцатого века видным историком из России Львом Гумилевым.

«Это все равно, как если бы исследователь древнеегипетских мумий вдруг занялся историей Египта новейшего времени, — хмыкнул Серменьо. В зале ожидания было много народу: туристы, прилетевшие в Теночтитлан, теперь ждали, когда начнется регистрация на местные и региональные рейсы. А кулуанские^[184] курорты славились не меньше, чем сен-доменгские и кубинские коралловые пляжи. — Я препаратор цивилизаций-загадок далекого прошлого, но чтобы лучше понять свой предмет, должен изучить сходную цивилизацию, появившуюся, по историческим меркам, совсем недавно и дожившую до наших дней».

Землетрясение шестидесятых годов почти стерло с лица земли старый Теночтитлан. Нынешняя столица Кулуа — новый город. Здесь историку фактически нечего делать. Разве что посетить музеи и побывать в чудом уцелевшей церкви Девы Гваделупской, построенной в конце семнадцатого века на месте сражения, решившего судьбу бывшей испанской колонии. Гораздо интереснее было бы посетить древние ацтекские пирамиды, где в дохристианскую эпоху жрецы приносили человеческие жертвы. И ведь не из какой-то особой кровожадности они это делали. Просто верили, что, питая богов человеческой кровью, спасают мир от неминуемой гибели… Серменьо здесь уже бывал, проездом. Но тогда, глубокой ночью, аэровокзал Теночтитлана показался ему похожим на все остальные. А сейчас, днем… Впрочем, и днем здесь была такая же суета, как и в любом другом аэропорту мира.

— Объявляется регистрация пассажиров рейса номер семьдесят четыре, Теночтитлан — Сен-Доменг!

Приятный женский голос произнес эту магическую для начинавшего клевать носом Серменьо фразу по-испански, а затем повторил еще дважды — на науатль^[185] и французском. Диего встрепенулся, подхватил сумку и поспешил к терминалу, свободной рукой доставая из нагрудного кармана пластиковую карточку с изображенным на аверсе государственным флагом Испании. На реверсе была нанесена его фотография, имя с фамилией и общепринятые кодовые значки — на тот невероятный случай, если вдруг выйдет из строя сканер или слетит прошивка микрочипа.

— Ваш паспорт, сеньор, — миловидная девушка чисто индейского типа в униформе таможенной службы очаровательно улыбнулась — должно быть, в двести пятидесятый раз за сегодня.

— Пожалуйста, сеньорита, — Серменьо подал ей карточку. Девушка помахала ею перед сканером, и на мониторе сразу высветилась идентификация.

— Ваше место двадцать третье в первом салоне, сеньор, — убедившись, что все в порядке и билет действительно забронирован этим конкретным иностранцем, девушка одарила испанца еще одной ослепительной улыбкой и подала ему паспорт вместе с цветной бумажкой, буквально выскочившей из тонкой щели в столе. — Будьте добры, получите билет и сохраните его до конца рейса… Прошу вас, сеньора, ваш паспорт! — и она уже улыбалась какой-то пожилой японке, явно соблюдавшей старые традиции Страны восходящего солнца — дама была не в обычном легком курортном наряде, а в красивом розовом кимоно.

Краем уха Серменьо слышал, как японка, не знавшая испанского, что-то говорила девушке на ломаном французском. Но терминал регистрации быстро остался позади…

Диего нисколько не обольщался отсутствием громоздких проемов-сканеров, еще лет десять назад стоявших в каждом аэропорту, и суровых дядек в полицейской униформе. После двух терактов, устроенных исламскими фундаменталистами в отместку за ликвидацию их главаря, шейха Махмуда, меры безопасности были усилены. И теперь за каждым, кто проходил регистрацию, следили микрокамеры, микросканеры… Никто не удивился бы, узнай, что в систему вставили и наноботов — нанотехнологии как раз в это десятилетие стали переходить из разряда фантастики в реальную жизнь, их уже вовсю применяли в медицине. А если наноботов можно запрограммировать исследовать состав крови в левом желудочке сердца или убрать тромб, то нет никакой гарантии, что их нанособратья не побродили по сумке и карманам Серменьо, пока он ждал регистрации. Ну а в случае неслышной тревоги, поднятой невидимой следящей техникой, за суровыми дядьками в униформе дело не станет… Что ж, если за безопасность призывают заплатить некоей долей гражданских свобод, то пусть лучше это происходит незаметно. Здесь исследователь погибших цивилизаций вполне разделял стремление спецслужб оснастить гражданскую авиацию по последнему слову техники, и совсем не разделял призывов ультралибералов отменить любые ограничения. Самовыразиться, мол, никак нельзя, если что-то запрещено. Серменьо только удивлялся, насколько эти господа в дорогих цивильных костюмах сходны в своих призывах с экзальтированной левацкой молодежью, хоть эти две прослойки общества ненавидели друг друга всеми фибрами души. Но поскольку прослойки эти были достаточно тонкими, на их слегка истеричные — и на взгляд Серменьо, гораздо более эгоистичные, чем они хотели показать — призывы мало кто обращал внимание.

Зато летать стало безопасно.

2

К Сен-Доменгу самолет подлетал около часа ночи.

Огромный город, раскинувшийся на южном побережье у устья реки Осама, сиял, как море света. С другого борта, где сидел Серменьо, царила тропическая безлунная ночь — чернее черного, только звезды пронизывали этот мрак. А самолет, заходящий на посадку, казалось, опускался прямо в черные воды… Никогда не бывавшему в Сен-Доменге Серменьо на миг стало страшно. Он читал, конечно, о знаменитом на весь мир аэропорту столицы старейшей республики Нового Света, устроенном на искусственном полуострове. Огни города и взлетно-посадочной полосы пилоты, понятное дело, видели за много десятков километров, но для пассажиров с «темного» борта ночная посадка в аэропорту «Хенераль Касадо» всегда была незабываемым приключением.

«И почему мы до сих пор летаем на этих бензовозах? — спросонья подумал Диего — в салоне было так тихо, что удалось часок вздремнуть. — Ведь говорят же, что идут испытания каких-то суперпупердвигателей, которым углеводороды не нужны… Вот так всегда — все лучшее детям, все новое — военным… или космонавтам…»

Таксист отвез сонного пассажира в гостиницу Олимпийского комплекса: осталось от олимпиады девяносто шестого года, не пропадать же добру. Взял, как потом выяснилось, еще по-божески — всего двадцать пять «дохлых генералов», хотя ехать было каких-то четверть часа. Таксисты всех стран, насколько Диего знал, не сговариваясь между собой, дружно игнорировали электронные платежи, предпочитая «живые деньги». Поэтому он еще в аэропорту снял со счета около тысячи евроэкю по курсу в ливрах, имевших статус общеамериканской валюты. Пока Европа была единственным сообществом государств, принявших наднациональную денежную единицу, а не пользующихся валютой региональных лидеров, но и в Америке уже шли переговоры насчет перенять европейский опыт.

Серменьо предъявил в гостинице свой красно-желтый пластиковый паспорт и тут же получил карточку поменьше, с голографической наклейкой и трехзначной цифрой — ключ от номера. После чего заперся и завалился спать. Устал. Да и поздновато уже.

При свете дня Сен-Доменг не впечатлял. Обычный тропический город, только большой. Белые или желтоватые стены домов, пальмы и прочая карибская растительность вдоль дорог. Узкие, мощенные камнем улочки и старинные дома исторического центра. Ночной Малекон, такой красивый на рекламных проспектиках сен-доменгских отелей, днем выглядел широкой, пусть вымощенной красиво уложенным камнем, но обычной для южных приморских городов пешеходной авенидой… Дневной свет уравнивал всех и в то же время подчеркивал некие неуловимые черты, присущие только этому городу и никакому другому более.

Серменьо поймал такси и поехал в исторический центр.

Таксист-мулат, тот еще прощелыга, содрал с туриста целых тридцать ливров за доставку в старый город. Набережная Пасео Эскобар — единственная улица этого района, по которой было разрешено движение автомобилей, и проходимец замотивировал дороговизну тем, что для возвращения в район Олимпийского центра, где ему сегодня положено дежурить, придется сделать изрядный крюк. Приврал, конечно: на набережной он наверняка подцепит пассажира, с которого слупит не меньше. Но Серменьо приехал сюда не торговаться с таксистами за несколько ливров. Ему нужны были музеи, начиная от Каса де ла Монеда и заканчивая Алькасар де Колон, превращенным в музей сто лет назад, когда было построено новое, более современное и вместительное административное здание — Темпль де Женераль. Впрочем, сам исторический центр, если верить рекламе туристических фирм, был музеем под открытым небом. Диего не отказал себе в удовольствии пройтись по улицам, напоминавшим ему родную Испанию… На Лас Дамас он задержался надолго: первая в Новом Свете европейская улица, первая в Новом Свете крепость Осама с Башней Чествования,^[186] первая в мире улица, на которой было введено в эксплуатацию керосиновое, а девять лет спустя и электрическое освещение… Ощущение, которое Серменьо испытал здесь, было сродни тому, что он почувствовал внутри пирамиды Хуфу. Вот она, загадка, совсем рядом. Можно протянуть руку и коснуться, но где на нее ответ?.. Почему именно в этом далеком колониальном городке, отбитом французами у испанцев, вдруг появляются вещи, фактически породившие нынешнюю мировую цивилизацию? Может быть, сыграла свою роль именно удаленность от Европы, в те времена кипевшей от войн? Так ведь в Мэйне тоже было неспокойно. Может быть, то, что власти дерзко провозгласившей независимость республики видели в развитии науки единственный шанс удержать свое государство на плаву? Но если так, то эти самые власти должны были быть чертовски дальновидны, раз сделали ставку на науку, а не на армию, как было принято в семнадцатом столетии. А подобная дальновидность редко присуща людям вообще и пиратам в частности. Наконец, загадочная фигура появившегося словно ниоткуда Мартина Ланге. В те времена его имя произносилось как «Лангер», но современный хох-дойч несколько отличается от своего прадедушки. Впрочем, после Тридцатилетней войны в Германии еще долгое время была такая неразбериха, что документы, свидетельствовавшие о ранних этапах жизни великого ученого, могли быть просто утрачены. Особенно если он был родом из глубинки. Не удалось установить даже то, в каком году и в каком городе он родился. Известно лишь, что он был католиком, но был ли он таковым всегда или принял католичество уже в Мэйне — никто не знает. Единственным документом, не относящимся к сен-доменгскому периоду его жизни, так и осталось письмо алькальда Картахены дона Альваро де Баррио-и-Баллестероса губернатору Маракайбо, в котором Мартин Ланге упоминается как секретарь, записавший сие письмо со слов господина. «Зато мы знаем его как изобретателя пироксилинового пороха, резины, крекинга нефти и электрогенератора, — Серменьо, поднимаясь по Лас Дамас к площади Независимости, прошел мимо Каса де Бастидас — одного из старейших испанских зданий Нового Света. — А в последние годы жизни он работал над беспроводной связью, но так и не довел работу до конца. Завершил — восемь лет спустя после его смерти — один из учеников, Анри Оттон. Изобретения Ланге изменили мир до неузнаваемости. Вот была личность! А если бы ему не создали условия для полноценной научной работы, так и остался бы секретарем… Страшно подумать, сколько подобных ему гениев сгинуло в войнах и в нищей безвестности…»

В таких раздумьях Серменьо поднялся по каменной лестнице на площадь Независимости. И эта площадь неправильной формы, окруженная старинными домами и вымощенная красивым местным камнем, помимо дворца Алькасар де Колон имела еще две достопримечательности. Два памятника. Один шестнадцатого века — Николасу де Овандо, губернатору испанского Санто-Доминго. И другой века восемнадцатого — Алине Эшби, основательнице республики пиратов и свободных колонистов. Два человека, вложившие свою душу в этот город. Что о них знал палеоисторик из Испании? Практически ничего. При одном из этих людей Санто-Доминго сделался фактически столицей испанских колоний Америки, в котором находился — и до сих пор находится — главный католический собор Нового Света. А при другой этот же город под именем Сен-Доменг разросся в восемь раз, стал политическим, торговым, научным и производственным центром обеих Америк. Это то, что Диего учил еще в школе и университете. Все остальное ему предстояло раскопать здесь. В Алькасар де Колон, где собран наиболее полный архив документов конца семнадцатого — начала восемнадцатого века.

Женщина в мужской одежде военного покроя, фасона конца семнадцатого столетия. В высоких сапогах. Памятник, как было написано в электронном туристическом путеводителе, который Серменьо закачал в свой коммуникатор еще в гостинице, поставили в тридцатых годах восемнадцатого века. Скульптор изобразил ее не в той надменной позе, в какой было принято увековечивать королей, а словно вот только что она зашла к нему в мастерскую и завела разговор. В одной руке бронзовая дама держала какую-то книгу, другой небрежно откинула назад тяжелый эфес абордажной сабли. Лицо ее показалось Диего неприятным. Возможно, из-за тонковатых губ, на которых угадывалась недобрая усмешка. Возможно, из-за слишком уж холодного взгляда, который вообще не красит ни одну женщину. Во всяком случае, ему куда больше понравился ее портрет на столивровой купюре, скопированный с голландской гравюры семнадцатого века. Там Алина Эшби и выглядела помоложе, и во взгляде читалось больше оптимизма.

«Стоп, — подумал Диего. — Я не могу так поверхностно судить о женщине, жившей триста лет назад, фактически ничего о ней не зная. Нужно как можно скорее заняться изучением архивов».

3

Для посещения туристов была открыта небольшая часть Алькасар де Колон, и Серменьо весь день двенадцатого октября посвятил изучению общедоступных данных. Картины, библиотека, предметы быта хозяев этого дворца — всех, от Диего Колона до генерала Виктуара Жирардена, построившего новый правительственный комплекс в 1899 году. «Крохи, — думал Серменьо. — Верхушка айсберга. Здесь я не найду ничего, что может дать мне ключ к отгадке».

Директор музея, пожилой француз по имени Бенуа, принял его приветливо. Серменьо приехал в Сен-Доменг с рекомендациями своих коллег из музея Прадо, но директору оказалось достаточно взглянуть на гостя.

— Какие рекомендации! — запальчиво воскликнул он. — О чем вы, месье? Ваш фильм наделал шума в нашем осином гнезде, именуемом Ученым советом — своими выводами вы осмелились задеть за живое всех исследователей древних камней!

— Мои выводы не более, чем одна из гипотез, имеющих право на существование, — сдержанно улыбнулся Диего. — Вы позволите ознакомиться с архивами?

— Какой период?

— С тысяча шестьсот семидесятого по тысяча семьсот семидесятый. Это для начала.

— О, чутье вас не подвело, — старик Бенуа лукаво прищурился, отчего его сморщенное лицо сделалось похожим на печеное яблоко. — Поверьте, это самое интересное столетие в истории нашего райского островка… Пройдемте.

Серменьо на миг представил себе стеллажи до потолка, набитые древними фолиантами, пахнущие старой бумагой, пылью и мышами. И тут же улыбнулся своей мысли. Подлинники во многих архивах мира давно хранились в специальных помещениях с особым микроклиматом, а их сканы были записаны на лазерных и кристаллических носителях. В зависимости от степени секретности их можно было либо найти в мировой сети, либо купить сертифицированную копию, либо получить доступ через связь с правительством. Серменьо на всякий случай запасся разрешением, но оно не понадобилось. Все документы, хранившиеся на терминале Алькасар де Колон, были рассекречены. За давностью лет.

— Я бы предложил вам сделать копию и просмотреть документы в более удобной обстановке, у себя дома, но там слишком большой объем, — сказал Бенуа, включая архивный терминал. — А кроме того, невозможно понять историю Сен-Доменга, находясь в тысячах километров от него. Нужно дышать этим воздухом, видеть это солнце, слышать наше море. Здесь, как в ваших древних камнях, записан каждый миг истории… Впрочем, я позволил себе излишний романтизм, — рассмеялся директор. — Но вы, как палеоисторик, должны меня понимать. Иной раз камни бывают красноречивее любых документов.

— Здесь мне нечего возразить — вы совершенно правы, месье, — с уважением произнес Диего. — Камни о людях иногда могут сказать больше, чем люди о камнях.

— Я помню, это ваше излюбленное выражение. Вы даже вынесли его в предисловие вашей книги… Итак, вот ваш терминал, он подключен к главному банку данных музея и к мировой сети. Сидите здесь сколько хотите. Напротив, через площадь, есть недорогие закусочные. Если задержитесь, ночной сторож вас выпустит, я его предупрежу. Если вам понадобится моя консультация, вот мой номер. Всегда буду рад вам помочь.

— Спасибо… Скажите, месье, — вдруг добавил Серменьо, остановив директора своим возгласом буквально в дверях, — вы случайно не потомок генерала Фернана Бенуа, разбившего знаменитого англичанина Нельсона у Трафальгара?

— Увы, нет, — улыбнулся старик. —Мне часто задают этот вопрос. Но я всего лишь однофамилец.

— Простите меня, месье.

— Поверьте, мне даже лестно, что меня считают родственником столь знаменитой персоны. Он умер бездетным. Где-то на западе Сен-Доменга живут потомки его брата, но я не из их числа… Удачи вам в поисках, месье!

Первым делом Серменьо поднял данные, которые и заинтересовали его еще четыре года назад. Нашел в мировой сети страничку со статьей Гумилева, посвященной этому вопросу. И только после этого открыл вкладку в электронном каталоге музея с соответствующими архивными документами.

Дневники генерала Алины Эшби, относящиеся к позднему периоду ее жизни. Более ранние, к великому сожалению сен-доменгских историков, были утрачены в 1742 году, когда франко-английская эскадра захватила город. Отступавшие защитники во главе с пожилым генералом Оскаром Магнуссоном увезли в горы что смогли. Что не смогли — уничтожили. Погибли многие ценные документы, и в их числе — ранние дневники женщины-генерала… Но и то, что сохранилось, до сих пор вызывает споры исследователей. Гумилев сумел убедительно доказать, что Алина Эшби делала личные записи на диалекте русского языка, близком к современному. Из отличий можно отметить лишь большее количество непонятных жаргонных слов и заимствований из языков романо-германской группы, но последнее легко объяснить долгой жизнью среди западных европейцев. Все бы ничего, но Гумилев утверждал, что в конце семнадцатого века ни один из существовавших тогда диалектов русского языка не был настолько близок к современному! Что это? Ловкая мистификация? Или Алина Эшби была лингвистом, предвосхитившим появление общерусского литературного языка в середине восемнадцатого столетия?.. Кто даст точный ответ?

«Ладно, бог с ней, с этой лингвистической загадкой, — думал Серменьо, пролистывая сканы дневников. Пожелтевшая бумага и порыжевшие от времени чернила донесли до исследователя крупный размашистый почерк женщины-генерала. Таким почерком пишут обычно люди властные. — Возьмем на заметку и идем дальше. Где переводы?»

Переводам Гумилева стоило верить: он же русский, ему лучше знать. Кстати, они были встроены в программную оболочку. Выбрав французский язык, Диего начал читать, время от времени наводя указатель сенсорной «мышки» на активные закладки в тексте…

…Угадайте, кто сейчас у меня старший помощник? Вот ставлю сто ливров против ломаного су — ни за что не угадаете… Что ж, прошу любить и жаловать: лейтенант Александр Даниэль. А по-русски — Александр Данилыч Меншиков… Удивительно, как его ни адмирал Эскобар, ни парни до сих пор не прибили? Ведь подворовывает же, хоть и офицер отменный. Петлей грозилась — не действует. Ибо живет мин херц Данилыч по старому нашенскому принципу: не пойман — не вор…

«Кто такой этот Меншиков? Почему она выделила его из прочих? Откуда он ей знаком? Ведь не прославился на родине ничем, кроме недолгой службы в Преображенском полку, воровства и бегства… Загадка!»

Вчера я подала в отставку. Все, износились извилины. А когда у главы военного и дипломатического ведомств выпадают заклепки и начинается склероз, самое время уйти. Хосе справится. Он отлично себя зарекомендовал в Гааге, а если не так сведущ в военном деле, как надо, то на что мы платим жалованье адмиралам?

Итак, ухожу со всех постов, кроме одного: я еще могу быть и буду до самой смерти капитаном «Гардарики»…

Запись была датирована 1706 годом. Где-то далеко от Сен-Доменга отгремела русско-шведская война, которая вывела Россию к берегам Балтийского моря и изрядно подсократила территорию Швеции. Царь Алексей Васильевич — читай, его неугомонный дядюшка Петр Алексеевич, фактический правитель страны, в следующем году унаследовавший престол после хилого племянника — повелел строить новые верфи в Ревеле и Риге вместо сожженных во время сражений со шведами. В Англии царствовала королева Анна, последняя из коронованных Стюартов. Царствовала, между прочим, в обход отца, герцога Йоркского, так и не успевшего примерить корону: в 1685 году после смерти Карла Второго престол захватил Вильгельм Оранский. Престарелый король Франции Людовик Четырнадцатый, ставший свидетелем плачевных результатов собственных войн, совсем недавно произнес горькую фразу: «Все преходяще в этом мире — и слава, и величие трона». Его внук готовился под именем Филиппа Пятого воцариться в Испании, но война за наследство бездетного Карлоса Второго так истощила Францию, что у царственного деда были все основания сожалеть о содеянном… Новое оружие радикально изменило картину боевых действий на суше и на море: стройными каре и линиями больше не воевали. В кузницах стучали по раскаленным болванкам тяжелые паровые молоты. Инженеры нескольких стран работали над усовершенствованием паровой машины с тем, чтобы применить ее в качестве двигателя — им не давали покоя «самодвижущиеся корабли» Сен-Доменга, способные ходить в полный штиль, против ветра и даже задним ходом… Одним словом, в Европе тогда было крайне интересно. А в Сен-Доменге? Капитан де Витт только что вернулся из плаванья в Тихий океан, где нанес на карту восточное побережье земли, известной ныне как Новая Голландия,^[187] и острова Новой Зеландии. Капитан Дюпри пошел по следам Дампира и нанес на карту покрытые льдом земли южнее мыса Горн.^[188] Закончилась война с индейцами-команчами, проведена четкая граница между континентальными провинциями Сен-Доменга и Республикой Кулуа, погрязшей после смерти Диего Суньиги в долгих гражданских войнах. Техас у кулуанцев просто купили, как двумя годами ранее купили у французов Луизиану…

Курьез получился с адмиралом де Граммоном. Этот французский дворянин, служивший республике, всегда отличался удивительным везением. Не повезло ему в жизни только раз: когда он рассорился с капитан-губернатором Континентальных провинций Владимиром Волковым — кстати, братом мадам Эшби — и в сердцах вышел в море на своем фрегате «Великий Могол». Больше его никто и никогда не видел. По слухам, примерно в то же время на Флориду налетел ураган…

Капитан Вальдемар оказался примером самой блистательной карьеры за всю историю флота — от корабельного кока до губернатора земель, по размерам сходных с Россией тех времен. Дожил до старости, увидел взрослыми не только шестерых детей, но и около полутора десятков внуков. Ему же принадлежит заслуга мирного присоединения земель Северной Кулуа, основанного на договоре с местными испанцами и индейцами. По слухам, чуть не каждый второй житель столицы Техаса — города Эль Капитан^[189] — хвастается тем, что является его потомком. Но верится с трудом: в городе около миллиона жителей…

Судя по записям в дневниках тех лет, женщина-генерал сама прекрасно понимала, в какое интересное время ей довелось жить. Но было ли ей самой от этого радостно? Ох вряд ли. В 1706 году ей было около шестидесяти лет. Возможно, пятьдесят семь или пятьдесят восемь. Она уже десять лет как потеряла мужа, старший сын сделался адмиралом российского флота, младший командовал Дарьенской эскадрой Сен-Доменга. Она почувствовала признаки ослабления памяти, давали о себе знать старые раны. Неудивительно, что эти дневники содержали в себе куда больше грустных ноток, чем радостных событий.

…Только об одном молю Бога: чтобы дал мне пять минут молодости. Всего пять минут, хоть бы они были последними в моей жизни. Этого хватит.

Последняя запись, датированная 11 мая 1718 года. Неделю спустя капитан Эшби погибла в бою с пиратом Черным Жаном — полнейшим ублюдком, за полгода своей «деятельности» уничтожившим более пятисот ни в чем не повинных мирных жителей побережья Кулуа, Новой Испании и Юкатана. Команда «Гардарики», скрытно высадившись на побережье, атаковала лагерь Черного Жана. Револьверная дуэль между полным сил молодым мужчиной и старой женщиной, после которой оба умерли на месте от ран, стала еще одной легендой, которыми и без того обросла жизнь «морской волчицы». Ее похоронили в семейном склепе, а голову Черного Жана обозленные гибелью капитана флибустьеры выставили на всеобщее обозрение, чтобы остальным неповадно было… Гибель последнего сколько-нибудь значимого джентльмена удачи стала точкой в истории карибского пиратства. И примечательно, что точку эту поставила женщина, заслужившая в свое время прозвище «генерала Мэйна» именно за успешные пиратские набеги. Почему? Что заставляло ее неизменно быть благородной по отношению к побежденным врагам и беспощадной — к откровенным мерзавцам? Романисты Дефо и Сабатини обращались к этому персонажу. Дефо многое свел к чистой дипломатии — «генерала Мэйна» современники часто упоминали как успешного политика, — а Сабатини чрезмерно этот образ романтизировал, хоть и вывел Алину Эшби в повествовании под вымышленным именем. Романистам Серменьо не особенно верил. На то они и романисты, чтобы показывать действительность через призму своих представлений о ней. Истину же предстояло искать в документах.

«Что ж, — Диего со вздохом закрыл дневники „генерала Мэйна“, — надо отдать Всевышнему должное: свои пять минут молодости эта женщина все же получила».

4

— Как говорил генерал Бонапарт: «Сперва ввяжемся, а там посмотрим».

— Потому его и отстранили от власти?

— Не иронизируйте, друг мой. Русские никогда не потерпели бы диктатора-иностранца.

Серменьо усмехнулся. За неделю, которую он провел, копаясь в документах, многое прояснилось, многое, наоборот, породило новые вопросы без ответов. Но главное… Он совсем не ожидал того, что в конце концов с ним произошло. За строчками старинных документов, записок, дневников он увидел людей. Живых людей, а не просто имена, даты и события. Иногда от этого становилось страшновато: эти люди принадлежали прошлому, в настоящем жили последствия их дел. Зачем он тревожит их тени, казалось бы, навсегда оставшиеся на этих стенах и мостовых?

Но… Разве не тем же самым он занимался, скажем, в Египте?

Господин директор между делом напомнил ему о любопытной странице истории России — свержении династии Романовых в конце восемнадцатого века. Так случилось, что после Петра в царской семье не осталось наследника-мужчины. Только женщины. Три дочери самого Петра, три дочери его старшего брата Ивана, две дочери племянника Алексея. И вот между этими принцессами — Петровнами, Ивановнами и Алексеевнами (за последними стоял родственный им клан Голицыных) разгорелась ожесточенная борьба. Царевны и их потомство двенадцать лет вырывали друг у друга власть, пока не победила та, за которой стояла гвардия — младшая Петровна, Наталья.^[190] Эта оттеснила от трона всех, даже двух малолетних племянников. Затем она продавила через сенат решение о своем замужестве. Муж ее, принц Вюртембергский, честно говоря, был больше похож на егеря, чем на принца. И спустя лет пять после рождения наследника — будущего Петра Второго — благополучно погиб на охоте. Болтали всякое, но мало кому захотелось спорить со всесильной Натальей Петровной. Ее беспрецедентно долгое царствование до сих пор называли золотым веком русской монархии. Победа над прусским королем Фридрихом, развитие науки и торговли, появление среднего класса и его усиление к концу царствования Натальи Первой, двухэтапная отмена крепостного права в семидесятых годах, стоившая государыне грандиозного конфликта с родовитыми дворянами. Впрочем, ей, легитимной и весьма решительной императрице, нечего было опасаться: дворянство она поприжала, а на первые роли в государстве давно уже стала выдвигать талантливых разночинцев… Но вот с наследником ей не повезло: удался в отца. Нет, он не был ничтожеством. Просто посредственностью. А посредственности на тронах могут удержаться только при наличии поддержки сильной личности из своего ближайшего окружения. Петр Второй таковой поддержки не имел: его министры были еще серее, чем государь. Зато генерал Голенищев-Кутузов, герой русско-турецкой войны, имел поддержку в армии… Нетрудно догадаться, чем закончилось бесцветное правление бездетного и бездарного государя императора Петра Федоровича. Потерявшая всякую поддержку народа и церкви, монархия в один прекрасный день просто перестала быть. Императора арестовали, заставили подписать отречение и отправили доживать свою серую жизнь в Петровом посаде. Образовался триумвират — Кутузов, Ушаков, Бонапарт. Генерал русской армии Наполеон Бонапарт.^[191]

— Бонапарта погубила самонадеянность, — проговорил Бенуа. — Он решил, что сможет справиться с Россией в одиночку. Увы, несоответствие масштаба личности и страны — залог поражения.

— Кого — страны или личности?

— А это, друг мой, зависит от многих обстоятельств. Как правило, от того, что это за личность. Вот, скажем, генерал Касадо…

— Ваш национальный герой?

— Да, он.

— Неужели он пытался…

— Не пытался. Но вполне вероятно, что замышлял. Еще бы: народный герой, спасший Сен-Доменг от захватчиков, организовавший восстановление страны, вернувший в кильватер отечественной политики отложившуюся было Кубу… Однако есть документы Ученого и Торгового советов тех лет. В этих бумагах явно чувствуется напряжение между ними и Советом капитанов. Такое возможно лишь при одном условии — если два совета прилагали все усилия, чтобы ограничить чрезмерную активность третьего. И Касадо сдался. Он решил, что лучше быть живым героем, чем мертвым диктатором.

— А Бонапарт, в таком случае, забыл, когда следует остановиться… Что ж, логично.

Малекон есть Малекон. Здесь можно и смешаться с шумной толпой, и остаться в одиночестве — кому что любо. Два человека — старик директор музея и сорокалетний палеоисторик — присели на лавочке в тени пальм. Теперь они могли говорить предметно, а не отвлеченно. Серменьо сумел прикоснуться к духу изучаемой им эпохи. А Бенуа жил в нем большую часть своей жизни. И не только потому, что был директором музея.

— Вы спрашивали меня о возможном родстве с генералом Бенуа, — неожиданно сказал он. — И я сказал вам чистую правду: с генералом Бенуа меня не связывает ничто, кроме общей фамилии. Но я связан, так сказать, генетически с одним героем изучаемого вами периода. Вы, надеюсь, успели прочесть об адмирале Роулинге?

— Да. Списанный на берег по старости, он все сожалел, что умирать придется на шелковой постели, а не на палубе, как положено пирату. Он ваш предок?

— Я потомок его дочери Маргарет.

— Ирония судьбы: вам все время приписывают родство с совсем другим, куда более известным человеком.

— О, адмирал Роулинг не так прост, как кажется, — улыбнулся Бенуа. — Он не любил выскакивать впереди толпы, хоть и сделал блестящую карьеру на флоте. Вы знаете, что Сен-Доменг первоначально был его идеей?

— Нет, — опешил Серменьо. — Но как…

— У моего предка часто возникали хорошие идеи, но не всегда он имел возможность и способности их реализовать. Поэтому реализация проекта под названием Сен-Доменг выпала другому человеку, который имел желание и способности, а возможности создал сам.

— Вы говорите о первом генерале — об этой женщине?.. Видите ли, месье Бенуа, я до сих пор не могу понять — зачем вообще она это сделала?

— Очень просто, мой друг: чтобы выжить.

— Простите, не понимаю.

— Так ведь она жила среди пиратов, — Бенуа лукаво усмехнулся. — Единственное, почему ее вообще по первому времени держали на борту и старались не трогать, так это потому, что считали девушку талисманом удачи. Одна оплошность — и ей пришел бы конец.

— Даже когда она завоевала их уважение и захватила лидерство?

— Даже тогда. Она ввела новые правила, и ей пришлось жестоко расправляться с теми, кто демонстративно их нарушал. Наконец, она захватила Сен-Доменг в первую очередь для того, чтобы у ее людей появилась своя земля, где они могли жить по своим законам. А чтобы не превратиться в разбойничий вертеп и не нажить во враги весь мир, ей волей-неволей пришлось строить торговую республику. Но и этого было недостаточно для выживания, и она принялась щедро финансировать науку… Кстати, вы знаете об одной интересной подробности? Система мер и весов, предложенная Лейбницем, практически по всем параметрам лишь на доли процента отличается от современных эталонов, имеющих привязку к длине меридиана. Откуда он взял тогда эти метры с килограммами — загадка. А предсказанное Порт-Ройяльское землетрясение? А знаменитые сен-доменгские карты и лоции? Некоторыми из них пользуются до сих пор… Можете мне поверить, мой друг, загадки могли загадывать не только египтяне с шумерами. Наши предки, оставив нам все это в наследство, забыли — или не пожелали — объяснить некоторые детали. Наконец, войны и нелепые случайности уничтожили много бесценных документов, способных пролить свет на эти загадки.

— А как вы, лично вы, можете объяснить себе эти загадки?

— А я, друг мой, тоже не знаю на них ответа. Как и вы не знаете, откуда в Вавилоне взялись электрические батареи и почему древние египтяне вдруг принялись строить колоссальные пирамиды — самые наглядные загадки прошлого… Мы здесь, в Сен-Доменге, просто живем, принимая все загадки нашей истории как данность. Принцип таков: если случилось — значит, было возможно. А раз предки воспользовались предоставленной им возможностью, они молодцы.

— Но как же быть с нарезной артиллерией? Кое-кто из специалистов считает, что изготовить ее в то время было нереально.

— Нарезка ствола была изобретена в тысяча шестьсот тридцатом году Куттером, — с хитрой усмешкой ответил Бенуа. — Казенное заряжание — это еще раньше, тысяча пятьсот девяносто седьмой год, некий Лорини. Бертье оставалось додумать самую малость — конический снаряд — и он справился со своей задачей.

— А сталь для стволов? А станки для протачивания? Или мастерам приходилось изобретать их на ходу, для исполнения заказа?

— В точку. Одно изобретение порождает второе, второе порождает третье — закон неумолим. Благодаря этому закону мы видим мир таким, каков он есть сейчас…

Сегодня было уже двадцатое октября. Завтра вылет домой, благо свободных билетов на прямой рейс до Мадрида было достаточно, и Диего забронировал его заранее. Затем предстоит работа: нужно свести воедино полученные данные и приниматься за новую книгу. В следующем две тысячи восьмом году будут отмечать столетие первого полета человека в космос. Многие ученые и исследователи постараются посвятить этой дате свои труды, и Серменьо не исключение. У него в кармане уже лежит приглашение в Звездный городок под Москвой. Выступление с докладом на конференции, посвященной такому юбилею — это практически гарантия большого интереса к представляемой работе. Нужно предельно тщательно взвесить каждое слово и аргументировать каждый вывод, чтобы не ударить в грязь лицом, как говорят русские… Загадки истории… Как сказал господин директор — они принимают их как данность? Что ж, большинство людей точно так же принимает как данность телевидение, понятия не имея о том, как устроен телевизор. Большинство ездит на бензиновых и электромобилях, не вникая в тонкости их конструкции. Ребята в автосервисе разберутся, если вдруг что-то сломалось…

«Может, это и справедливо, — думал Серменьо, сняв модные в этом сезоне плетеные сандалии и с наслаждением шлепая босыми ступнями по мокрому коралловому песку. — Может, потому мы и сталкиваемся на каждом шагу с загадками, что ответы на них знают лишь считанные единицы. Когда эти люди уходят, то, что представлялось им ясным и вполне объяснимым, становится ларцом без ключа… Сен-Доменг, по выражению Бенуа, дал прогрессу хороший пинок под зад. Но вот вопрос: если бы Сен-Доменг погиб в начале своей истории, или пираты отказались бы финансировать науку — что было бы тогда? Скорее всего, пинок прогрессу дал бы кто-нибудь другой. Та же Англия, например. У нее для этого были все предпосылки, но они не выдержали жесткой конкуренции сразу с тремя морскими державами — с Францией, Голландией и Сен-Доменгом. А если бы выдержали? Скорее всего, я бы сейчас исследовал загадки английской истории… История — довольно устойчивая штука. Не тот, так этот, но результат все равно будет одинаков».

И все же что-то мешало Серменьо согласиться с собственным выводом. Но что именно?

Он обернулся. Волны кое-где полностью слизнули его следы, прочие были изрядно подмыты. «Вот так и события, — подумал он. — Как следы на песке у кромки прибоя. Воды истории сглаживают их, кое-какие полностью стирают со страниц. Но что-то все же остается. В самом деле, как тени, шаги, голоса предков, записанные в камнях здешних мостовых. Если бы научиться читать эту летопись, сколько всего мы могли бы узнать!»

…Я больше не могу жить будущим. Как можно жить тем, чего у тебя нет? Но теперь я железно верю в будущее Сен-Доменга, этот корабль спокойно обойдется без такой развалины, как я. И эта вера — одна из немногих наград, которые я получила от жизни.

Строчки из дневника старой женщины, жившей три столетия назад, заставили Серменьо надолго задуматься. Да. Это точно не следы на песке. Голоса предков нужно слышать не умом, а сердцем. Только тогда они становятся понятны.

Елена Горелик Уроборос

Иллюстрация на переплете В. Нартова

© Горелик Е., 2015

© ООО «Издательство «Яуза», 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Уроборос (Оуробор) – змей, кусающий себя за хвост. Является одним из древнейших символов, известных человечеству, точное происхождение которого – исторический период и конкретную культуру – установить невозможно.

…Ад и рай – не круги во дворце мирозданья,

Ад и рай – это две половинки души.

Гиясаддин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям Нишапур. Рубаи

Предупреждение: характеры главных героев списаны с реально существующих прототипов, имена злонамеренно изменены.

Глава 1

Мы попали в сей мир, как в силок – воробей.

Мы полны беспокойства, надежд и скорбей.

В эту круглую клетку, где нету дверей,

Мы попали с тобой не по воле своей.

Омар Хайям. Рубаи

1

Если вы никогда не теряли всякую надежду вернуться домой, то слово «отчаяние» для вас лишь набор звуков, окрашенный смутным пониманием чего-то не слишком приятного. Оно не связано для вас со словом «никогда». Никогда не увижу родного человека, никогда не переступлю порог своего дома, никогда не вернусь к прежней жизни… Никогда. Точка.

Серое осеннее небо тихонько плакало унылым дождичком. Под сапогами чавкало, хлюпало и норовило выскользнуть из-под ног, с плаща стекали крупные грязные капли. Хорошо хоть капюшон не протекает, плащ тот – наследство от предшественника и бог знает сколько лет служил прежнему хозяину. Мешочек с обработанными снадобьями лучше все-таки покрепче прижать к боку, а то и уронить недолго. Старуха Рона худого слова не скажет, начальству не перечат, но ей с каждым годом все тяжелее дается сбор целебных трав. Ученика у нее нет… Проклятый мир. Проклятие, высосавшее его досуха, перекинулось и на соседние миры, как метастазы. Умирающий, цепляющийся за последнюю, пусть и призрачную, надежду на жизнь. За чужой счет. Как уроды прошлых времен, купавшиеся в ваннах с кровью ради сохранения молодости и красоты. Но даже это не помогает. Больной мир еще этого не понимает или не хочет понимать. Он обречен. А вместе с ним заживо гнием и мы. Те, кого назначили на роль соломинки для утопающего.

Потому я здесь, а не там, где должна быть.

Так. Лучше не накручивать себя. То, что я могу изменить, не поможет ни мне, ни этому миру. Так зачем тратить нервные клетки на гнев и сожаления о том, чего я изменить не могу?

Мир – близнец нашего, если можно представить себе близнецов, больных настолько разными болезнями. Та же география, сходный, чуть более холодный климат, но иная история. И – магия. То, чего в нашем мире как будто не существует. Местные маги, с умным видом воздевая палец к небу, твердят о некоем таинственном артефакте, сообщающем этому миру магические свойства. Не во всех мирах, мол, имеются такие артефакты… Сволочи они. В смысле, местные маги. Ненасытные пауки. Вроде не идиоты, а понять, что именно они и есть раковая опухоль мира, не могут. Или не хотят, что вернее. Ну, согласитесь, как могут цвет расы и сливки общества быть причиной близящейся гибели? Конечно, это сплетни, распространяемые бездарными людишками, завидующими истинному дарованию… Скоты. Я понимаю, что не в моих силах что-то изменить, но уж назвать подонков подонками пока еще могу.

Деревенские знают о моем отношении. Боятся, что мое вольнодумство выйдет им боком. Ведьма, ругающая магов, – это нечто. Доносят, ясен пень. Но Ульса, управский маг «смотрящий по району», – давным-давно махнул на меня рукой. Пускай, мол, выговаривается, пар в свисток выпускает, лишь бы дело делала. Современного мышления мерзавец. Прекрасно понимает, что деревенская ведьма более чем посредственного дарования ровным счетом никак не сможет повлиять на систему, отлаженную тысячелетиями. Он, засранец, тоже видит, что дело идет к концу, причем поганому, но не хочет ничего менять. Зачем, если и он из этих, которые при кормушке? На его век, может, и хватит, а потом хоть трава не расти. Я ему не мешаю, а потому живу и делаю то, что мне поручено.

Ведьма… Большая шишка на ровном месте. Я тут бухгалтерия, метеослужба, провизор и цыганка Аза в одном лице. Хотите ознакомиться с моей служебной инструкцией? Пожалуйста.

Бухгалтерия. Грамоте учат только обладающих магическим даром, даже если дарование такое жалкое, как у меня. Ну, или кое-кого из городских, кто крутится возле денег. Так что приходится бумагу с пергаментом время от времени пачкать, составляя квартальные отчеты для управы. Сборщики меня не любят, ибо вредная и нудная. Законы до буковки изучила и не стесняюсь цитировать при случае. При мне с деревни собирают сполна, но и лишнего урвать не получится. Тоже мне, налоговая служба. Младенцы рядом с нашими крокодилами. Эти на меня жаловаться не будут. Они и раньше в управу несли ровно столько, сколько по закону положено, и теперь несут столько же. Не скажешь ведь начальству, что, мол, ведьма в таком-то Масенте не позволяет пожертвования в фонд помощи младшему персоналу налоговой службы собирать. Гадят иначе, по мелочи, но их дело маленькое, а Братство Одаренных чихать хотело на бурчание каких-то бездарей. Пока на мне серебряный медальончик, сборщики обломятся.

Метеослужба – все понятно, кому еще погоду предсказывать, как не ведьме? Долгосрочный прогноз очень важен для крестьян, а мне достаточно точно прочесть заклинание, чтобы получить «картинку» – где там циклоны с антициклонами гуляют и какой столичный маг балуется, организовывая безоблачное небо для княжеской охоты. Предсказание погоды – слабая магия, доступная даже мне, маги ею брезгуют. Слишком маленький доход для носящего золотой медальон.

Аптека. Травница Рона и без меня бы управилась, но по закону положено, чтобы снадобья были сертифицированы. То бишь усилены магическим воздействием и сверены с особым перечнем. Запретные обрабатывать нельзя. И я бы поняла, если бы возбранялись только противозачаточные средства, или травки, чтобы «скинуть» нагулянного на стороне ребеночка, или дурь какая-нибудь. Но ведь, блин, вытяжка из плесени! Дедушка пенициллина под запретом! Настойка ивовой коры в том же списке, а ведь там салициловая кислота содержится!.. Бесит меня это. Людям разрешают лечиться от незначительных болячек, а стоит застудиться посерьезнее или кости переломать – изволь приглашать управского мага и платить денежку согласно тарифу. Дарованное князем право, не фиг всякой мелкой шушере вперед магов выскакивать. Впрочем… При наличии сговора между ведьмой и травницей, а также при круговой поруке среди крестьян можно и антибиотики с антисептиками подпольно клепать. Ульса не каждый день сюда наезжает, его прихлебателей знают в лицо, а деревенские, видя свою выгоду, не выдадут. Что магов ругаю – доносят, а что аспиринчик из-под полы магически произвожу – ни-ни. Психология…

Гадание. Тоже яснее ясного. Искать потерянные вещи, заблудившуюся скотинку и пропавших людей. Последнее – та еще лотерея. Особенно «весело» отыскивать пропавших в лесу… Но за любимую цыганскую забаву – рассказать всю правду, что ждет впереди, – здесь сажают на кол. Нельзя. Привилегия верховного мага, он же князь. И за соблюдением этого запрета следят весьма тщательно. Любое гадание – магическое действие. Довольно сильное, на пределе моих возможностей. В обязанности управского мага входит мониторинг вверенного околотка на предмет магических возмущений, а гадание на будущее имеет вполне определенный и узнаваемый профиль. Не сомневаюсь, что у него на рабочем столе лежит соответствующий артефакт, настроенный бить тревогу при обнаружении запретных магических действий. Мне еще жить не надоело. Близкое будущее можно предсказать, не прибегая к запретной магии. Все-таки происхождение из мира информационных технологий дает кое-какое преимущество в этом плане.

Вообще-то согласно букве закона не я должна была топать по грязи к травнице, а она ко мне. Ну его на фиг, такой закон. От меня ничего не отвалится, а бабка, разменявшая седьмой десяток, должна в такую погоду сидеть дома и греться у печки. Деревенские шепчутся: мол, ведьма-то молода еще, да из чужого мира, не пообтерлась среди колдовской братии, не научилась нос задирать. Вот и чтит старших. Ха. «Молода еще». Мои здешние ровесницы – седые сгорбленные бабы с половинным комплектом зубов. Оно и понятно: всю жизнь, не разгибаясь, вкалывать на поле, то хлопотать по хозяйству от рассвета до заката, то многочисленные дети, а к сорока годам уже и внуков с десяток. Да муженек свое унижение перед наезжающим начальством норовит на жене сорвать. Вот и кажусь я на таком унылом фоне эдакой молодкой, по здешним меркам не старше двадцати пяти. А раз так, то зачем безвылазно сидеть в четырех стенах, обрастая ленивым жирком? Нет уж. Дома я занималась спортом, и здесь лучше за своей формой следить. Мало ли что.

Сзади загромыхала и заскрипела телега: кто-то из аборигенов возвращался домой из уездного городка. Я обернулась. Так и есть: здоровяк Бер с сыном. Хлестнул хилое недоразумение, по ошибке называвшееся лошадью. Животинка и ухом не повела. Как шла неспешным старческим шагом, так и продолжала вяло перебирать тощими ногами. Когда телега поравнялась со мной, Бер вежливо – а попробовал бы невежливо, свои же вмиг настучат куда следует – поздоровался.

– Доброго денечка, госпожа, – прогудел он.

– И тебе поздорову, добрый человек. – Ничто не обходится так дешево и не ценится так дорого, как ответная вежливость. А я этим фактом беззастенчиво пользуюсь. – Удачно ли торговал?

– Не жалуемся, госпожа, – уклончиво ответил крестьянин. – Вы… это… не к Роне ли травнице?

– К ней, добрый человек.

– Не передадите ли, госпожа, что младшему моему травок бы прежних, на меду? Все кашляет и кашляет, спасу нет.

– Передам, – усмехаюсь. – Отчего не передать? Сам-то к ней не завернешь?

– Не с руки, госпожа. Сами знаете, на отшибе старуха живет.

– Ладно. До деревни не подвезешь? Грязища какая, сам видишь. А там я уже дотопаю, не край света.

– И то верно, – без особого энтузиазма пробурчал Бер. – Дурень я, госпожа, сам-то… это… должен был вам предложить.

Они всегда так. И кланяются, и госпожой величают, и о фармацевтических изысках помалкивают, а все равно боятся и стараются держаться подальше. Поверьте, у них есть для этого все основания. Дело не во мне. Кто я? Так, мелочь. Дело в самой истории этого мира. В его гребаной истории, в которую мы все вляпались без малейшей надежды вернуться…

2

До того проклятого дня я не знала, что такое ненависть.

Да, не знала. Не умела ненавидеть не только в силу характера, но и потому, что особо некого было оделять столь «нежным» чувством. Политики? Ой, не смешите меня. Сетевые хамы? Этих достаточно высмеять и прекратить общение. Уроды-душегубы, для которых кошку замучить как высморкаться, а человека за косой взгляд убить – мелкое происшествие? В своей жизни с такими не сталкивалась, но и ненависти особой не испытывала. Всего лишь желание удавить при близком знакомстве. Пока бог миловал. Но случившееся в тот день…

Не знаю, что по этому поводу написали журналисты. Не могли не написать: все произошло среди белого дня на людной улице и под прицелом парочки камер на здании банка. Когда на ровном месте возникает смерч, затягивает человека и исчезает вместе с жертвой, да на глазах десятков свидетелей… Хоть кто-нибудь да выложит ролик на Ютуб. Вот только мне от этого ни холодно, ни жарко. Я не теряла сознания. Кажется, даже заорала с перепугу, но не слышала собственного голоса. А когда меня от души приложило об землю, даже порадовалась, что не об асфальт. И что на голове велосипедный шлем. Сам велосипед чувствительно придавил правую ногу: это не легенький шоссейник, а гибрид со стальной рамой, способный выдержать длительную поездку по очень кривому дорожному покрытию… Когда первый шок прошел, я выбралась из-под показавшегося неподъемным велосипеда. Поправила съехавший рюкзак. Мимоходом отметила, что мой двухколесный конь нисколько не пострадал, сбитое набок зеркало заднего обзора не в счет. И только потом обратила внимание на окружающую обстановку.

А окружающая обстановка являла собой хорошо натоптанную тропинку посреди дремучего леса. Если точнее – дубравы. Я, конечно, горожанка, но дуб от вяза и сосну от елки отличаю. Справа от петляющей тропы стояли такие красавцы, что дух захватывало. Воображение сразу дорисовывало классическую златую цепь и ученого кота. Где-то вдалеке послышался одинокий сорочий стрекот, и только тогда я поняла, какая величественная тишина царила в этом необычном месте. Ни ветерка. Ни шороха. Одно мое сбивчивое дыхание. И тут на меня накатил такой ужас, что даже потемнело в глазах.

Что случилось?!!

ГДЕ Я?!!!

Руки не дрожали, а просто телепались, ходили ходуном. Но все-таки я смогла отстегнуть рюкзак и добыть оттуда свой монстрофон. То есть шестидюймовый китайский планшет-телефон. Как мне удалось его не уронить при этом – загадка. Так и оказалось: обе карточки в ауте. Ни малейшего признака родных сетей или хотя бы роуминга в сетях другого государства. Ни-че-го. На совершеннейшем автопилоте я отключила девайс. Ну и что, что зарядное устройство на солнечной батарее с собой. Незачем телефону попусту разряжаться. Может, этот лес в зоне блэкаута, а стоит мне выйти к населенному пункту, и сеть сразу появится. Сразу же возник вопрос, на каком конце тропы может находиться гипотетический населенный пункт. Мой опыт велопоходов не включал в себя «лютые говна», то есть покатушки по бездорожью, особенно после дождя. Исключительно асфальт различной степени убитости. Асфальтированные трассы, как правило, ведут из пункта А в пункт Б, чего нельзя сказать о грунтовках. Иной раз всеведающий Гугл показывает дорогу, а в реальности там вспаханное поле. Причем трактор может, на посрамление Гуглу, перепахать ее прямо у вас на глазах. Но лесная тропа, да еще так хорошо притоптанная, попросту не может уткнуться в распаханное поле. Люди здесь явно ходят. А учитывая наличие двух колей – еще и ездят. Тогда неважно, в какую сторону идти, населенный пункт или более-менее оживленная трасса наверняка обнаружатся на любом конце.

Стоило мне подумать об этом и немного выровнять дыхание, как величественную тишину взорвал треск. Трещали ветки молодой дубовой поросли, сумевшей взойти рядом с гигантами-родителями. Краем глаза я заметила движение и обернулась в ту сторону. В означенной стороне обочина тропы переходила в склон неглубокого распадка, поросшего кустарником и молодыми дубками. В кустах кто-то барахтался, визгливо ругался и плевался. Тут я поняла, как мне повезло свалиться на тропу, а не в заросли дубового молодняка вдоль оной. Бросив выключенный планшетофон в рюкзак, застегнув молнию и вскинув свою поклажу на спину, я пошла проверять, кто там портит зеленые насаждения. Велосипед оставила лежать на тропе: кто его здесь стащит? Это же не город… Метров через двадцать остановилась. Барахтанья прекратились, теперь неизвестный собрат по несчастью, пыхтя и отфыркиваясь, целенаправленно проламывался к тропе. Моя скромная помощь пока не требовалась. Но зато потом… Потом, кажется, помощь потребовалась мне. Психологическая.

Через минуту из кустов на тропу вывалилась встрепанная девчонка. Стандартная такая городская девчонка-студентка. Кокетливая легкая курточка, джинсы в обтяжку, яркая клеенчатая сумочка, какие-то невразумительные тапки, сшитые в глухой китайской деревне по образцу тайваньских кроссовок, со значком «Найк». Словом, студенточка из небогатой семьи, одевающаяся в мегабутике «Барабашово». Одежда – ладно. На сколько хватает денег, на столько и одеваемся, по себе знаю. Внешность новоприбывшей заставляла крепко задуматься. Нет, мордашка вполне симпатичная. Но зачем же было краситься в неестественно-рыжий цвет а-ля «Пятый элемент»? С косметикой дело обстояло еще хуже. Все хорошо в меру, а здесь наблюдался явный перебор, отчего девчонка являла миру серо-голубые глаза, обрамленные просто гигантскими ресницами и пепельно-серыми тенями, местами переходившими в угольную черноту. Ну, это до первого дождя или горьких слез. Пока признаков ни того ни другого не наблюдалось: девчонка смотрела на окружающий ее кусочек мира с таким восторгом, что становилось не по себе.

– Ура! – завопила она, едва оказавшись на тропинке. – Ура-ура-ура! Я в другом мире!

– Ну, – хмуро поинтересовалась я, скрестив руки на груди, – и чему мы так бурно радуемся?

Рыжая – то есть крашеная – только сейчас соизволила меня заметить. Ее глазки на миг округлились. Ничего удивительного: стоит хмурая тощая мадам в длинном черном осеннем велокостюме, черных же велоочках и красном велошлеме. Ничего иномирового, одним словом.

– Ну, облом… – проныла девчонка. – А я-то думала, что все как в книжках. Раз портал втянул, значит, в другой мир. А тут…

– А тут я.

– Ага…

– Портал, говоришь?.. – я невесело хмыкнула. – Ты вообще откуда?

– Я? Я с Харькова^[192]. В универ ехала. Только из метро вышла, а тут портал. Потом сразу – лес. Вот я и подумала… – Девчонка как-то сразу сникла. – А мы где?

– В лесу.

– Вижу, что не в городе. В каком лесу?

– Хрен его знает. Сейчас пойду выяснять. Ты со мной?

– Да хули мне…

– Так, – я нешуточно рассердилась: терпеть не могу немотивированного хамства. – Или разговариваешь со мной без мата, или идешь выяснять обстановку в гордом одиночестве. Ясно?

– Упс… – сдулась девица. – Звыняй, не хотела… Слушай, а это точно не другой мир? Ты уверена?

– Нет.

– Ой, а как было бы классно! Ты представляешь? Все как в книжках – мы встретим мага, нас зачислят в магическую академию… Будем тут крутыми колдуньями, вау! Точнее, я буду крутой колдуньей, а ты мне будешь помогать!

Мне стало смешно. Почти до слез.

– Почему именно ты? – кажется, я не удержалась, нервно так хихикнула.

– Ну, я же рыжая. – Девица одним движением плеч поправила на себе сбившуюся курточку. – Во всех книжках героини рыжие, становятся крутыми магичками и выходят замуж за эльфийских принцев! А ты брюнетка.

Железобетонная логика, что и говорить. От такого пассажа я даже ненадолго забыла о свалившихся на нас обеих проблемах. Точнее, о том, что мы сами свалились в эти самые проблемы.

– Девочка, – я остановилась, сняла свои велоочки и посмотрела ей в глаза. В ее сияющие от таких блистательных перспектив наивные глаза. – По-моему, ты читала не те книги.

– А что? – собеседница фыркнула, сдувая с лица непослушный локон. Руки по-прежнему были заняты сумочкой, освободить хоть одну, чтобы поправить одежду и прическу по-человечески, она не догадалась. – Нормальные книги, жизненные.

– Эльфы, вампиры и прочие волшебники – это жизнь, – я снова не удержалась и съязвила. Язвить на ходу – все, что мне оставалось… – Зато сессии и экзамены – сплошная скука.

– Слушай, тебе сколько лет? – возмущенно возопила рыжая. – Рассуждаешь прям как моя маман!

– Сорок, – небрежно бросила я. А вот и мой велосипед. Мой с очень недавних пор горячо обожаемый велосипед. Молчаливый и верный друг, с которым мы вместе проехали не одну тысячу километров… Как я по тебе соскучилась за эти три минуты!

– Кроме шуток? – у девчонки в буквальном смысле слова отвисла челюсть. – Не гонишь?

– Могу паспорт показать, – равнодушно пожала я плечами. Мы с группой не собирались ехать в Белгород и пересекать границу, однако, выходя из дому, лучше взять с собой какой-нибудь документ. Всякое может случиться.

– Классно выглядишь, – что в голосе, что на лице рыжей явственно отразилась смесь недоверия, восхищения и чисто женской зависти. Каюсь, сама женщина, и все это мне не чуждо. Но к сорока годам учишься хорошо скрывать то, что ты думаешь о внешности другой женщины, а в незамутненные восемнадцать для этого нужно обладать недюжинным актерским талантом, чего в случае девчонки явно не наблюдалось. – Слушай, секретом не поделишься? А то моя маман – ей, кстати, тоже сорок – выглядит на весь свой возраст.

– Веду здоровый образ жизни. – Вот чего я хочу меньше всего на свете, так давать рекомендации юным дурочкам. Именно дурочкам, а не дурам. Вторые без мозгов уже рождаются, а дурочки хоть и имеют мозг, но еще не загрузили его ничем полезным. Спокойно поднимаю велосипед и преувеличенно внимательно проверяю притороченную к багажнику сумку с водой и бутербродами. Вроде все в порядке. – Пошли.

– Куда?

– Искать магическую академию, – невесело съязвила я. – Или отделение милиции.

– Ментовку-то зачем? – опешила рыжая.

– Заявление написать на магов-шутников… Тебя как зовут?

– Ира. А тебя?

– Стана.

– Как?!!

– Стана, – с удовольствием повторила я. – Нормальное болгарское имя. Хотели Стояной назвать, но тетка в ЗАГСе вредная попалась, неправильно записала.

– Ну, ты, блин, даешь, тетя, – наглозахихикала она. – Это сколько твои предки выпили, чтобы так тебя обозвать?

А вот такой наезд я точно не спущу. В моих отношениях с родителями было всякое, но их уже нет в живых. Они навсегда остались для меня прекрасными любящими людьми, и чтобы какая-то крашеная мокрохвостка их оскорбляла…

– Слышь, племяшка сопливая, ты что, в Фейсбуках училась разговаривать? – злобно поинтересовалась я.

– Ну ваще! – восхитилась Ирина. – Продвинутая тетя! Знает, что такое Фейсбук!

– Ага. – Все, она меня окончательно достала. Чрезмерное общение в интернетах плохо сказывается на логичности мышления, что мне сейчас и демонстрировали. – Знаю такое страшное слово. И даже что оно означает.

– Ну и что же?

– «Мордокнига», – фыркнула я, перебрасывая ногу через раму. – Как говорили во времена моей молодости, чао, беби.

– Э-эй, ты куда! – пискнула рыжая, до которой дошло, что что-то идет не по сценарию.

– До ближайшего села, – совершенно серьезно ответила я, умостившись на седло. – Или до трассы. А ты ищи своих магов с принцами. Найдешь парочку лишних – не зажимай, поделись при встрече.

И привстала на поднятой педали, стронув велосипед с места. Двухколесный друг послушно покатился по колее, набирая скорость.

– Стой! Слышишь, тетя? Стой, не бросай меня!.. Ну и вали на фиг! Самая умная, блин, нашлась, меня воспитывать! Сама воспитаюсь!..

Меня, как говорится в одном известном старом фильме, терзали смутные подозрения, что шансы отыскать в здешних дебрях асфальтированную дорогу близки к нулю. Но общаться с человеком, которого без всякой видимой причины шатает от восхищения к наглости, было выше моих сил. Наверное, у меня встроенный иммунитет против Интернета. Программисты, знаете ли, достаточно циничные люди, они этот Интернет видят как строчки кода и текст в тэгах. А для Иры и ей подобных Фейсбук заменяет реальную жизнь. Что, как говорят американцы, its not good. В соцсетях внезапный переход от сюсюканья к феерическому срачу стал нормой, но в реальном общении такие перепады создают впечатление дня открытых дверей в местной психушке. Нормальные люди так не реагируют, смена настроения у них всегда чем-то мотивирована. А здесь… Даже не знаю, что лучше – вернуть эту мадемуазель матери или начать воспитывать? Боюсь, второе она может не пережить: пришибу велосипедом, сетевую дурь выколачивая. Начнем с простенького приема – оставить в одиночестве. Пусть покричит, повозмущается. Интернет-зависимые, когда не спят, больше пяти минут наедине с собой не выдерживают, проверено.

Я демонстративно отъехала на пару сотен метров и спешилась. Извилина тропы и поросль вдоль левой обочины скрывали меня от воспитуемой. Судя по доносящимся звукам, она шла, громко топая, обиженно сопела и обсуждала меня вполголоса сама с собой. Даже смешно стало. Оставалось только не спеша двигаться по этой лесной дороге, не попадаясь ей на глаза.

Хорошо настроенный и смазанный велосипед перемещается почти бесшумно. По асфальту шелестели бы покрышки, по слегка влажноватому лесному грунту покрышек не слышно. Легким треском нормального холостого хода подает голос задняя втулка. Этот звук мог бы меня выдать, но взбалмошная девица так увлечена разговором с собой любимой, что ничего, кроме себя, не слышит. Ориентируясь на ее бурчание, я могла держать безопасную дистанцию и возвращаться к невеселым раздумьям.

Где я? Что произошло? Как из этого выкарабкиваться?

Пока по первому пункту наблюдается полная неизвестность, заморачиваться остальными не стоит. Только нервы зря попорчу. Остается одно: топать по дорожке, которая, слава богу, не из желтого кирпича. От того, куда она приведет, и будем дальше танцевать.

Ира.

Вот ведь черт, проблема нарисовалась, фиг сотрешь. Наши пути-дорожки пересеклись. Теперь, хочу или нет, я за эту пустоголовую дурочку в ответе. Даже в благоустроенной городской среде она совершенно беззащитна, а если здесь иной мир, да еще с какими-нибудь заморочками, точно пропадет. У меня хотя бы велосипед есть да в рюкзачке кое-что припасено, незаменимое в походе и при встрече с собачьими стаями, нежно «любящими» велосипедистов. А у нее что? Сумочка веселенькой расцветки да мобилка? Спорю на что угодно: либо андроидный «Самсунг» из бюджетных, либо еще более бюджетная «Нокия». Из тех, что без конца рекламируют в Сети. Как с таким внушительным арсеналом эта жертва рекламы будет отбиваться от… да хоть от той же стаи кабыздохов? Вот и я о том же. Хотя… Насколько позволяет мне судить мой жизненный опыт, самая большая беда таких людей, как Ира, – они сами. Есть проблема – вляпаются. Нет проблемы – создадут и вляпаются.

Ну вот. Кажется, полезла с телефона в Сеть, а там пусто. То-то операторов по матушке обкладывает, любо-дорого послушать. Весь лес теперь в курсе, какое они дерьмо. Так, теперь еще и «корейцы узкоглазые» до кучи виноваты. Значит, я не ошиблась, там дешевый «Самсунг». Незаменимый в университетской аудитории и совершенно бесполезный в лесной глуши. Я остановилась. Сейчас Ирочкин таракан по имени Обидка спрячется, и его сменит собрат Хнык. Убедившись в невозможности подключиться к Сети, она оглядится и наконец-то поймет, что находится посреди дремучего леса. Одна. Без набора выживальщика. Да хоть бы и с ним, все равно пользоваться не умеет. Вот тогда, если у нее хоть капля мозгов имеется, и нахлынет тот ужас, который уже успел посетить меня. А если мозгов нет и продолжится ожидание эльфийского принца, который тут же падет к ее ногам… Что ж, бывают и совсем безнадежные. Ира не производила впечатления настолько безмозглой курицы. Хоть это радовало.

Так и есть. Кое-кто уже носом хлюпает. Я прислонила велосипед к дереву, достала из подседельной сумки отвертку и сделала вид, будто ковыряюсь в заднем переключателе.

– Эй! – донеслось сзади. – Эй, тетя!.. Блин, как тебя там… Стана! Стана-а-а!

Она еще и топочет, как лошадь. Бегать совершенно не умеет, физподготовка ниже плинтуса… М-да. Придется исправлять еще и это.

– Ну, чего тебе? – как можно более хмуро ответила я, когда Ира показалась из-за поворота. Хорошо получилось, даже притворяться особо не пришлось.

– Ой-ой-ой, как хорошо, что ты не уехала! – радостно взвизгнула девчонка, стараясь унять бурное дыхание. Метров сто пробежки – и уже одышка. М-да-а… – Представляешь – тут Сети нет! Долбаный «Лайф»… Слушай, у тебя какой оператор? Можешь посмотреть, на твоей мобиле сигнал есть?

– Нету. – Я снова углубилась в изучение нехитрой конструкции из алюминиевых стоек и плоских шестерней. – Это я сразу проверила.

– Значит, другой мир?

– Все может быть.

Тут я удостоилась удивленного взгляда.

– И это тебя не радует?

– Ни капельки.

– Можно узнать почему?

– Потому, – я со вздохом выпрямилась, – что нам ничего не известно о том, куда попали. Хрен его знает, кто тут водится – эльфы или динозавры. Соображаешь?

– Ой…

Соображает. Это должно радовать.

– И… что же нам делать?

Очень правильный вопрос. Осталось добавить к нему классическое «Кто виноват?», и будет полный комплект. Но выявление виновных лучше отложить до более подходящих времен.

– Идти, – отвечаю. – Вперед по дорожке. Куда-нибудь да приведет, а там сориентируемся по обстановке.

– Что, вот так просто идти? И все?

– Нет. Идти и думать. Желательно молча, – отрезала я, заметив, что сейчас начнется новое словоизвержение.

– А если я хочу кое-что спросить?

– Спрашивай.

– А если мы в книжку попали?

– В какую?

– В ту, где магический мир и эльфы, – кажется, Иру начало попускать.

– Погоди. – Я поднялась, сунула отвертку в сумку. – Вот теперь идем. Бесполезные дискуссии лучше разводить на ходу. Хоть что-то полезное делать будем… Итак, мы на марше. И ты говоришь, что мы могли попасть в мир, описанный в одной из этих книжек… про рыжих магичек. – Высказываться откровеннее я не стала, еще обидится. – Хорошо. Есть такая вероятность. Но не меньше вероятность, что мы оказались, скажем, в мире Желязны. Не желаешь поучаствовать в разборках принцев Амбера?

– А кто такой Желязны?

– Ух ты! – восхитилась я. – Классику жанра фэнтези не читать – это как надо постараться!

– Да я… это… слышала. – Ира вдруг покраснела и нервно вскинула сумочку на плече. – Вроде книжища какая-то толстенная, мне за год не прочесть. Я другое читала…

– Про рыжих магичек.

– Ага…

– А теперь послушай занудную тетку. – Я заметила, как при этих словах девчонка невесело хмыкнула. Поняла иронию. – Про стервозных дур, цена которым три копейки в нашем мире, зато в другом к их ногам штабеля из принцев складывают, пишут или такие же стервозные дуры, или занудные тетки моего возраста. Но у меня с личной жизнью все в порядке, а вот им, несчастным, не повезло. И те и другие вываливают в Сеть свои мечты, которые с реальностью не имеют ничего общего. А зеленые девчонки вроде тебя читают и начинают мечтать о том же. Принцев ищут. Чтоб всю жизнь на руках носил и руки у него при этом не отваливались. Так?

– Угу, – кивнула собеседница. – А разве плохо, когда на руках носят?

– Хорошо. Но только на свадьбе. Потом мужчина руки должен к работе своей прикладывать, иначе вам обоим жрать нечего будет. А тебе придется не только новые шмотки примерять и у зеркала вертеться. Носки постирать, обед сготовить, живность накормить, а там и дети пойдут. Настоящая любящая семья – это тяжелый труд обоих. Об этом в книжках про рыжих магичек не пишут.

– Скучно это как-то. – Ира уже знала, что я могу на язвительное замечание съязвить в ответ и ей будет обидно. Потому явно «фильтровала базар». Любимые рыжие героини никогда адекватного ответа своему хамству не встречали. – Неинтересно. Про стираные носки читать, в смысле.

– Может, и неинтересно, – кивнула я. – Только это и есть правда жизни, о которой нельзя забывать, иначе здравствуй, свидетельство о разводе и девичья фамилия.

– А почему, по-твоему, миры этих книжек… неправильные? – О, совсем другое дело! Мозги у Ирочки пустые, но они, по крайней мере, есть. Второй верный вопрос за пять минут.

– Да потому что их авторессы ни хрена не знают о психологии средневекового общества, – ответила я, чуть сбавив темп: Ира, старавшаяся не отстать от моего нормального шага, снова начала задыхаться. – Вот, скажем, попала рыж… стервозная девица в магический мир. Притопала в деревню. Что дальше?

– Дальше она спрашивает у крестьян…

– На каком языке спрашивает?

– На местном. При переходе ей портал магически вложил.

– Ладно, спишем на магию. Итак, приходит она в деревню и спрашивает у крестьян… Что именно спрашивает?

– Как называется деревня и далеко ли замок. Это же яснее ясного. – Ира пожала плечами. – Нормальная логика.

– А крестьяне что?

– Да ничо. Все объясняют, и она идет, куда хотела.

– Угу. Идет. Куда хотела. – Мой голос буквально сочился ядом. Так с клыков и капало. – А теперь посмотрим на ситуацию глазами обычного средневекового общинника. Притопывает из лесу какая-то лахудра с городскими замашками, по всему видно, что ни фига в жизни не разбирается. Денег при ней не замечено, зато в ушах серьги, на пальцах колечки. Слуг или спутников тоже не имеется. Герба нет. Имени отца, супруга, сеньора или покровителя не называет. Как именуется деревня и страна, не в курсе. Зато пальцы веером. Вывод? Иноземка. Без свиты. За нее никто не вступится. Верная пожива. Если ее связать, ограбить и попользовать на сеновале, ничего за это не будет. А если ее продать, так и дополнительный денежный бонус проистечет, появится, чем налог в этом сезоне заплатить… Вот так бы эта история и закончилась.

– Как же – не вступится! – возмутилась Ира. – А принц? Если на даму нападают, он ведь благородный, должен ее защитить.

– А что, принцам делать нечего, кроме как разъезжать по деревням и спасать попаданок от подлых крестьян? – хмыкнула я. – Ладно, допустим, что принц решил прогуляться по своим владениям и случайно заглянул в ту самую деревню и в тот самый момент. Ничего невероятного. Он, может, даже вмешается, когда крестьяне скажут, что побродяжку поймали. На рыжие волосы польстится. Вот только признать в побродяжке заморскую принцессу он согласится только при наличии веских доказательств. Королевской свиты, например, послов, грамотки от папы-короля и мамы-королевы, сундука с королевскими тряпками и мешка золота на мелкие расходы. Принцы лесных бродяжек не то что равными себе – вообще людьми не признавали. Развлечься разок-другой, а там пусть свита «доедает». Ясно? Благородный, понимаешь… Думаешь, в реальном Средневековье благородные от нечего делать за собой свиту и охрану таскали? Одиночек такой мир пожирал с косточками и не давился.

С каждым моим словом челюсть Ирины отвисала все ниже и ниже. Я прямо-таки наяву слышала треск разрываемого шаблона. Ну, все. Сейчас начнется…

И началось.

– Да ты… Да что ты вообще знаешь о принцах?!! – взвилась Ирочка, воинственно взмахнув сумочкой. – Ведь не может такого быть, чтобы все с потолка бралось! Если пишут люди, что они благородные, значит, не от балды нарисовано! Их много было!

– Было, – согласилась я. Да уж, как с таким знатоком принцев поспоришь.

– Вот видишь!

– Не вижу. – Дорога действительно оказалась хорошо утоптана и укатана, корней, норовящих подвернуться под ноги, не встречалось. Можно было предаваться доброму делу воспитания молодежи, не боясь споткнуться. – Такие бла-ародные принцы действительно в истории фигурировали. Некоторые даже до короны доживали. Вот только правили очень недолго.

– Враги!

– Ясен пень, враги. Но чаще всего не враги, а друзья. Самые ближайшие. А знаешь почему?

– Как это – почему? Сами корону хотели! – продолжала бушевать Ирочка. – Благородным людям всегда завидуют те, кому благородство недоступно!

– И это тоже, – кивнула я. – Душевная чистота – богатство, которого не украдешь. Согласна на все сто. Только в данном случае зависть ни при чем.

– А что при чем?

– Страх, что благородный идиот своими чистыми душевными порывами угробит страну. Идеал – такая штука, знаешь ли, на которую можно равняться, но по которой нельзя жить.

– Например? – Прищур девчонки должен был, по идее, выглядеть грозным, но смотрелся довольно комично.

– Например, такая благородная штука, как гайс. В смысле, рыцарь сказал – рыцарь сделал. Прекрасная штука, во всех балладах воспевалась. Бывали сверхблагородные товарищи, которые, наслушавшись этих баллад, сгоряча давали слово никогда и никому ни в чем не отказывать. Обычно это были очень богатые люди. Только за короткое время они становились очень бедными. Объяснить почему или сама догадаешься?

– Так ведь дураки и среди принцев попадаются, – сбавила тон Ира. Видимо, включила мозг и начала анализировать поступающую информацию.

– Бывает. Папе-королю не повезло с наследником. А теперь прикинь, как это весело – жить в стране, которой правит благородный дурень. Родственники и министры, убиравшие таких болванов, брали грех на душу, но спасали государство.

– Государство, а не людей, – философски заметила Ира. Хороший признак.

– Государство – не место на карте, а люди, его населяющие, подчиняющиеся его законам и пополняющие его казну.

– Ты же сама говоришь – благородные презирали всяких там крестьян. Противоречие! – Ирочка просияла, думая, что подловила меня на нестыковке.

– Никакого противоречия. Они могли сколько угодно презирать простолюдинов, но при этом не могли не понимать, на ком реально держится страна. Ну а если на троне дурак или хронический неудачник, государство разрывают соседи. Если нет голодных соседей – страну раздирают на куски изнутри.

– Ну… ладно. А как же эти, как их, летописи? Про благородных королей? Там все наврали, да?

– Давай представим себе ситуацию, – сказала я. Беседа начала меня увлекать. – Ты – летописец. Придворный. Получаешь деньги от казны. А на троне сидит великий правитель, который создал свою империю на крови, грешит налево и направо, предает, подкупает, убивает родственников, чтобы избавиться от претендентов на трон, разоряет города союзников. Ты решишься написать правду, если уверена, что за это тебе снимут голову?

– А что, такие короли реально были?

– Короля, которого я тебе описала, звали Карл Великий. Он даже императором стал. А в летописях он чуть ли не образец благородства. Суди сама, насколько можно им верить.

– Но ведь… невозможно, чтобы все они, короли и принцы, были сволочами! Просто не верю! – упрямо процедила Ира, сжимая кулачки. – Вот если мы попали в магический мир, я тебе это докажу! Я встречу принца! Это должна быть судьба, понимаешь? Моя судьба! Я вообще, наверное, крутая колдунья, если портал на меня среагировал!

– Наколдуй мне, пожалуйста, портал обратно, и можешь тут с принцами оставаться, – пожала я плечами. – Меня муж дома ждет.

Мое заявление, лишенное каких-либо сильных эмоций, подействовало на девчонку как ведро холодной воды.

– Ну… – Она даже остановилась, пораженная в самое сердце. – Я же еще не обученная колдунья, я заклинаний не знаю… Так меня здесь и научат. – Она тут же повеселела.

– Лавры Гарри Поттера покоя не дают?

– Да на фиг Гарри Поттера. Теперь про меня книжку напишут! Вау!

– Кто напишет?

– Вот ты и напишешь.

– Делать мне больше нечего.

– Ну, это же так интересно будет! Тебя издадут, гонорар получишь!

– Где издадут? – я откровенно рассмеялась. Скорее даже неприлично заржала, вообразив себе ситуацию в деталях и красках. – В средневековом монастыре мегатиражом в десять экземпляров?

– Ну что ты за человек! – Ира от избытка чувств топнула ножкой. – Что ни скажешь, тебе все не в масть! Говоришь так, будто знаешь все на свете!

– Ира, – я уняла нервный смех и заговорила совершенно серьезно. – Тебе сколько лет?

– Мне – уже восемнадцать!

– Вот. Тебе уже восемнадцать. А мне еще сорок. Сечешь фишку или объяснить разницу на пальцах?

– Че-то я не догнала…

– Значит, буду объяснять на пальцах… Стоп. – Я резко остановилась.

– Что?

– Слышишь?

– Что я должна слышать?

– Молчи и слушай.

Где-то в той стороне, откуда мы шли, началась сорочья перекличка. Повторяю: я потомственная горожанка. Но даже мне известно, что сороки в лесу – лучшие сторожа. Демаскируют любую группу и способны испортить любую охоту, распугивая дичь. Единственное спасение от этого – передвигаться ночью, пока вредные длиннохвостые представители семейства врановых спят. Но сейчас белый день, и сороки, до сих пор молчавшие, подняли стрекот. Пока еще отдаленный, но постепенно сдвигавшийся в нашу сторону.

– Птицы орут, – пожала плечами Ира. – Тоже мне, событие.

– Там люди. – Я сразу убавила громкость. Зацепилась взглядом за коричневатую землю под ногами. Земля… В земле звуковые волны вроде должны передаваться дальше, чем в воздухе?

Отстегнув ремешок и содрав с головы велошлем, я умостила велосипед у дерева, улеглась на дорогу, прижав ухо к утоптанной на совесть земле, чем шокировала Ирину насмерть.

– Ты чего, тетя? Совсем… того?

– Заткнись, – прошипела я.

Да. Влажноватая лесная почва исправно передавала звуки. Глухое мерное «топ-топ-топ» множества ног. Судя по частоте шагов, не человеческих, а лошадиных.

Приехали.

Попади я сюда одна – прыгнула бы на велик и была такова. Но на кого я эту принцессу замороченную брошу? И вообще, пока не убедимся, что те всадники не представляют опасности – а шансов на это, прямо скажем, немного, – ни на какой контакт с ними лично я идти не собираюсь.

Ирочка с полуоткрытым от удивления ртом и распахнутыми во всю ширь глазами наблюдала за мной, и я могла ее понять. Сначала ненормальная тетка суется ухом в землю, потом вскакивает, сдергивает с плеч рюкзак и достает оттуда короткоствольный револьвер. Открою маленький секрет: это не криминал, а обычный шароплюй «Сафари» на патронах Флобера, оформленный как копия «Корнета». Почти безобидный, он даже оружием по закону не считается, но стреляет очень громко и с красивыми спецэффектами. Впрочем, если маленький свинцовый шарик попадет в нежное место, приятного будет мало. Собакам хватает оглушающего хлопка. А гопоте достаточно визуальной демонстрации эффектного серебристого ствола. Проверять, боевое оружие это или пугалка, они почему-то не хотят… Быстро выдернув револьверчик из кобуры, я сунула его в треугольную нарамную сумку, побросала все лишнее в рюкзак и схватила велосипед.

– Быстро в кусты! – скомандовала я. – Не стой столбом!

Моя спутница пребывала в таком глубоком шоке, что подчинилась. Молча. Опомнилась она только в кустах и сразу же взбесила меня до невозможности.

– Ты чего? Я на землю не лягу! Тут грязь! Тут муравьи всякие, фу!

– Ложис-с-с-сь! – я издала такое шипение, что Ирина сочла за лучшее подчиниться.

Ей точно уже восемнадцать? С виду вроде бы да. А послушаешь – больше четырнадцати не дашь, и то со скидкой на задержку развития. У инфантильного существа с нулевым запасом знаний и прогрессирующей социопатией – паспорт и право голоса… Ще не вмерла Украiна? С таким электоратом сие поправимо…

Рыжая осторожно расположилась по левую руку от меня. По правую я уложила велосипед и, пока еще не было риска оказаться услышанной подъезжающими, максимально ослабила крепление подседельного штыря. Теперь в случае чего у меня имелась стальная дубинка, увенчанная широким велоседлом. Оружие в некотором смысле намного более эффективное, чем восьмизарядная пугалочка. Но если есть возможность не нарываться, то лучше тихо отсидеться в кустах. Сердце совершенно неприлично гремело в ушах. Зря говорят, что оно уходит в пятки… А вот Ирочкин испуг прошел на удивление быстро. Гораздо быстрее, чем я рассчитывала.

– Чего мы тут партизан из себя корчим? – фыркнула она, завозившись на месте. Прошлогодние дубовые листья и желуди зашуршали под ее локтями. – Кого ты там углядела? Годзиллу?

– Молчи и слушай, – огрызнулась я.

Сорочий гам действительно раздавался все ближе и ближе. Теперь влажноватый воздух дубравы доносил пофыркивание и легкий скрип. Фыркали наверняка лошади. Этих тварюшек я и вживую наблюдала, и в фильмах. Близко знакомиться не решалась: все, что крупнее кота, вызывало у меня некоторую опаску. Ну а скрип… Так может скрипеть только плохо смазанное колесо. А где колесо, там какой-никакой транспорт. Все что угодно от сельской телеги до автомобиля, павшего в неравной схватке с грунтовой дорогой и влекомого гужевой тягой к ближайшей СТО… Шум приближался. Теперь я куда более отчетливо слышала глухой топот лошадиных копыт, а земля подо мной едва-едва, на грани ощущений, вздрагивала. Даже Ирочка притихла. Либо ей передалась толика моего страха перед неизвестностью, либо она попросту вняла совету и слушала.

Невидимая из-за зарослей кавалькада неспешно приближалась к повороту. Сороки весело перекликались в дубовых кронах, предупреждая лес о вторжении.

Вот теперь сердце рухнуло в район пяток.

Момент истины.

Если там прекрасный благородный принц или добрый белобородый дедушка с волшебной палочкой, я публично извинюсь перед Ирой и ее любимыми книжными героинями. Но если нет…

…Люди, восседавшие на невысоких лошадках, меньше всего походили на свиту богатого вельможи или могущественного мага. Обшарпанные железяки, претендовавшие на именование доспехами. Оружие явно грубой ручной ковки, заточки и полировки. Про конскую сбрую плохого не скажу, ибо ничего в ней не понимаю, но даже на мой неискушенный взгляд – тот же handmade. Реконструкторы? Вряд ли. Наши реконструкторы даже в условиях, приближенных к реконструируемой эпохе, пользуются бритвами, имеют нормальные прически и моются, а здесь наблюдалось с полдюжины небритых морд разной степени угрюмости, патлатости и немытости оных патл. Впрочем, нет. Вон за их спинами нарисовался еще один персонаж. Доспехи и прочая амуниция выглядели на нем куда пристойнее. Конь вороной с белыми ногами, раза в полтора больше лошадок свиты. Гладко выбритое лицо. На длинных, явно хорошо расчесанных каштановых волосах возлежал тонкий обруч. Жаль, отсюда не было видно, из какого металла, но поблескивал богато… Рядом со мной послышался восхищенный вздох. Я обернулась… и замерла от предчувствия беды.

– Принц… – Глаза Ирочки сияли таким восторгом, что предчувствие беды уступило место пониманию: беда уже здесь. – Я же тебе говорила!

– Молчи, – сипло выдавила я одно-единственное слово. Началось что-то непонятное. Я вдруг услышала негромкое гудение, будто где-то рядом включилась высоковольтная линия. – Слышишь?

– Что? – Ира без особого удовольствия оторвалась от созерцания вожделенной добычи – благородного принца. – Что я должна слышать?

– Гудит.

– Не слышу я никакого гудения, отвянь.

Она, значит, не слышит, а я слышу? На глюки вроде похоже не было, гул медленно, но верно усиливался именно с приближением кавалькады… Ага. А это что? Из-за поворота показался какой-то рыдван с впряженной в него неказистой лошадкой. На облучке возница, в рыдване седок – пузатый дядька средних лет в темной одежде. Прическа – либо ее отсутствие – надежно укрыта под причудливой шапкой, нижняя часть лица спрятана в седеющей бороде. Так… За рыдваном – телега. Телега… За которой обреченно плелись двое, от связанных рук к боковине телеги тянулись веревки. Взрослый и ребенок. И в телеге кроме возницы еще кто-то сидел… Один. Нет, вроде двое. Нет, все-таки один. Как будто не связан, но ручаться за это не стала. Так. Вот это мне совсем не нравилось… Замыкали шествие еще шестеро всадников той же потертости, что и авангард. Итого имелось шестнадцать морд условного противника, четырнадцать лошадок, две единицы гужевого транспорта и три человека в статусе пленных. Паршивый расклад. В нашем случае самая удачная тактика – отсидеться в кустах.

Будь я одна, так бы и случилось. Но я совсем забыла, что рядом со мной не адекватный человек, а девица-недоросль в розовых очочках и со стаей боевых тараканов в голове. Пока я считала силы вероятного противника, она вовсю глазела на своего благородного героя, чтоб ему ни дна ни покрышки, и ничего больше замечать не желала. Когда процессия почти поравнялась с кустами, где мы старательно сидели в засаде, слышимый мной гул стал почти физически ощутимым. Даже голова начала побаливать. Тут я сделала большую ошибку: внимательнее присматриваясь к персонажам на дороге, на несколько секунд упустила рыжую из виду. Когда затрещали кусты, дергаться было поздно. Ирина ломанулась к вожделенному принцу с энергией и целеустремленностью танка. А я… Я плотнее вжалась в землю, мысленно молясь, чтобы меня не заметили.

Я даже не особенно прислушивалась к тому, что она там пищала, прижав сумочку к груди и воздев на обрученосца самый восхищенный из своих взглядов. Я и ее-то саму видела краем глаза. Все внимание направила на объект ее восхищения. Поднятая левая рука – знак колонне остановиться. Встали. Только дядька в таратайке приподнялся, разглядывая, что там такое на дорогу выскочило. Потом оба – «принц» и дядька, – не сговариваясь, взялись за короткие фигурные жезлы, заткнутые за пояса. Направили на Ирочку. И оба скорчили недовольные мины: не произошло ровным счетом ничего. Обрученосец бросил короткую фразу на незнакомом языке… Я не поняла ни слова, но сообразила, что зверек, в просторечии именуемый «песец», уже поблизости. Уж больно сальные ухмылочки появились на небритых рожах авангарда после слов начальства. Один из шестерки ловко спешился и неуловимо быстрым движением сграбастал заверещавшую Иру…

На свете есть миллионы людей лучше и чище меня. Миллионы людей умнее, начитаннее, достойнее. Смелее, наконец. Инстинкт самосохранения орал в оба уха: «Лежи тихо, и тебя не заметят! Лежать!» Но ведь человек не тот, кто биологически принадлежит к виду гомо сапиенс, а тот, кто поступает по-человечески. Там, на дороге, пропадает девчонка, годящаяся мне в дочери. И если я человек, то не смогу спокойно на это смотреть. Неспокойно – тоже.

В полурасстегнутой нарамной сумке тускло поблескивало… Перебросив револьверчик в левую руку, правой я ухватилась за подседельный штырь. Плотно сидит в трубе, зараза. А мы вот так, ногой в раму упремся…

Перед глазами замаячила прозрачная красноватая пелена, руки и ноги сделались необычно легкими. Зрение и слух обострились до предела. Туго сидевший в раме подседельный штырь выдернулся на удивление легко. Знакомое и крайне хреновое состояние. Такое со мной случалось всего лишь дважды. Оба раза это спасало мне жизнь, но заканчивалось длительной депрессией. Что ж, сейчас у депрессии нет шансов. Мне конец. Но умру я как человек, защищая того, кто нуждается в защите… Нерастраченный материнский инстинкт, что ли? Вряд ли я когда-нибудь это узнаю. Но умирать сейчас человеком почему-то приятнее, чем сдохнуть лет через тридцать с осознанием собственного ничтожества.

Слабое утешение.

Вопли Иры и гогот всадников сыграли мне на руку. Мой первый удар пришелся аккурат по островерхому шлему. Передний край седла, получивший неслабое ускорение, вмял низкокачественную жестянку внутрь. Вроде бы хруста не послышалось, но солдат без единого звука рухнул на дорогу. Ира заткнулась и со стоном села на дорогу: от пережитого шока могут и ноги на время отказать, бывает. Тут же, не говоря худого слова, спешились еще двое. Эти повыдергивали из ременных петель на поясах те самые handmade-мечи… Красная пелена. Деревья красные. Лица людей красные… Что я делаю? Взмах импровизированной дубинкой. Один отскочил, второй подставил железную наручь и перехватил штырь. Дистанция между острием его меча и моим животом становилась все меньше… Время потянулось, как вязкая смола. Моя левая рука словно обрела собственную волю. Миг – и короткий серебристый ствол уставился солдату в лицо. Пистолет – несерьезный травматик, я уже говорила. Но на таком мизерном расстоянии…

БАБАХ!!!

Оглушительный звук и вспышка вышвырнули меня из объятий красной пелены. Солдат, закрыв руками лицо, с воем катался по земле. Из-под грязных ладоней негусто капало кровушкой. Рана наверняка не смертельная, а вот пороховой ожог от чешских патронов получить – раз плюнуть. Особенно если по глазам перепало. Ну, и шок, конечно. То-то второй солдатик, на которого сейчас наставлен пистолет, с лица сбледнул. Свита «принца» успокаивала лошадок – те с явной непривычки к огнестрелу дружно разнервничались. Внезапно подумалось: если они сообразят, что мое оружие не смертельно, нас обеих немедленно посетит тот самый пушной зверь. Но пока не сообразили. Более того: «принц» снова поднял руку. Прозвучал отрывистый приказ. Бледный солдатик убрал меч и ухватил под руки своего воющего товарища. Еще двое спешились и подняли оглоушенного велоседлом. Стараясь унять сошедшее с ума дыхание – уровень адреналина в крови, наверное, превысил все мыслимые нормы, – я отметила, что бородач вышел из своего тарантаса и запоглядывал на жезл, направленный в мою сторону. Навершие жезла тускленько так светилось. «Принц», выслушав его недлинную тираду, нехотя достал свой инвентарь аналогичного назначения. Сверкнули драгоценные камни. Почему-то я очень хорошо разглядела навершие его жезла: волчья голова, держащая в пасти отшлифованный рубин неправильной формы. Рубин светился чуть сильнее, чем должен был бы при нормальном дневном освещении.

Я поняла, что сейчас эти двое решат нашу судьбу. Ирочкину уже решили. А я успела отметиться нападением на их охранение, грубо вмешавшись в привычное течение событий. Они переговаривались. Дядька, то и дело тыча пальцем в мою сторону, экспрессивно жестикулировал. «Принц» кивнул на двоих солдат, временно потерявших боеспособность. Бородатый снова замахал руками. Походило на торг. Наконец «принц» сделал жест, расцененный его оппонентом как благословение на действия, и дядька поклонился. После чего сунул жезл за пояс и направился к нам.

Поднятые руки, развернутые раскрытыми ладонями вперед, – это как раз понятно, показал, что безоружен. Следовало как-то реагировать. Я спрятала револьвер в задний карман велокуртки, но так, чтобы в случае чего быстро достать. Дядька, широко улыбаясь, медленно подходил и что-то умиротворяющее говорил. А гул в ушах стоял такой, будто меня сунули в трансформаторную будку.

– Я не понимаю.

Разумные люди всегда найдут общий язык, даже если не понимают друг друга. Дядька порылся в поясном кошеле, добыл оттуда серебряную бляшку, покрытую грубым чеканным узором. Показал, приложил ко лбу, после чего бросил мне. Ловко бросил, между нами было шагов пятнадцать, а чтобы поймать серебрушку, мне не понадобилось прилагать особых усилий, почти в руку «пришла». Дядечка лучезарно улыбнулся и показал пальцем – сперва на вещицу, потом на свой лоб. Видимо, инструкция по эксплуатации. Ну что ж…

За моей спиной нервно всхлипнула Ирочка.

– Ну почему он так… – тихонечко проскулила она. – Почему?

Необычно холодная пластинка, едва коснувшись моего лба, вызвала мгновенный шок. Боль бомбой взорвалась в мозгу, взламывая какие-то одному богу ведомые барьеры. Я не потеряла сознание. Видимо, нервишки оказались крепкие. Или мгновенно закипевшая ярость помогла удержаться. Но в пролом ринулись образы, слова, звуки, символы… Чужой язык. Вот только метода преподавания несколько… э-э-э… непедагогичная. Стрелять надо таких учителей.

– …неплохо держится, – сквозь мутное сознание до меня донесся голос «принца». – Мой подопечный кровь не только из носу пустил. Знал бы – забрал бы себе. Но слово мага крепко. Забирай бабу.

– А девка, господин? – заулыбался бородатый.

– Тоже забирай. Хорошая будет привязь для твоей новой ученицы. Зачем-то же она бросилась ее защищать. Может, дочь? – «Принц» заулыбался в ответ.

– Долгих лет жизни вам, господин… Э-э-э… Похоже, она уже нас понимает. Ведь понимаешь, женщина?

– Д-да, – я заговорила с очаровательной дикцией заики, отхватившего инсульт. Потеплевшая серебрушка выскользнула из скрюченных пальцев, мелькнула перед глазами и шлепнулась на дорогу. – Она… моя… п-племян-ниц-ца, – слова чужого языка застревали в горле и причиняли боль. – Н-не тр-рогайт-те ее…

На бородатом лице дядьки – надо же, учитель, вот привалило счастье на сорок первом году жизни – отразилось удивление. Он, подобрав серебряную бляшку, достал жезл и, ничтоже сумняшеся, ткнул мне в лоб.

Новый приступ боли. Но я уже была готова: на боль ответила все той же волной спасительной ярости.

– Не понимаю, зачем ты врешь. – Дядька убрал жезл, качая головой. – Но раз ты заявляешь на нее Право крови, пусть будет так. Тебе же хуже.

И небрежно взмахнул пухлой ладонью у моего лица. Ладонь была чистая, холеная, от нее шел какой-то цветочный запах. Ромашка, что ли. Короткие толстые пальцы. Почему это так врезалось мне в память?

Только многолетняя спортивная привычка мгновенно мобилизовать ресурсы организма спасла меня от позорного падения. Паралич уступил место ватной слабости. Но я умела это преодолевать. Очень хорошо умела. После сотни километров высокого каденса^[193] тоже, знаете ли, некомфортно себя чувствуешь, выжатый лимон – образец свежести по сравнению с выложившимся велогонщиком. Но после этого нужно, не свалившись с ног, дождаться финиша всех участников, оглашения результатов, пережить церемонию награждения, даже если приз тебя миновал, и своим ходом добраться до дома. Наши гонки не Тур-де-Франс, участников на финише не ждут автомобили с персональными врачами. Большой спорт пришлось оставить из-за серьезной травмы колена десять лет назад, но с велосипедом я не распрощалась. Квалификацию мне уже не пройти, однако форму держу… Мой облегченный вздох – и густая бровь дядечки-преподавателя поползла вверх.

– Сильная воля, – сказал он. – И очень слабый Дар. Опасное сочетание. Очень опасное. Но ты ведь неглупая женщина, ученица. Ты ведь меня понимаешь?

– Понимаю… учитель. – Я опустила взгляд: не хватало еще, чтобы он догадался о моем истинном отношении к происходящему. – Могу ли я забрать свое имущество?

– Можешь. У тебя один шаг солнца на сборы.

«Шаг солнца»… Градус, что ли? Четыре минуты? Придется поторопиться, тем более что Ирочка начала приходить в себя. Сейчас мне предстоит пережить кое-что похлеще урока местного языка, или я ничего не понимаю в «йуных девах», не испорченных реальной жизнью.

Однако я жива, хотя была готова к смерти.

Яркое, ни с чем не сравнимое осознание жизни пришло неожиданно. Руки машинально «вправляли» подседельный штырь в раму и навешивали рюкзак на спину, а голова была пуста. Точнее, звенела от постоянного гудения, слышимого мне одной. Готовясь умирать, я оборвала связи с миром, который любила и потеряла, и с миром, что встретил меня так негостеприимно. Теперь оба властно напомнили о себе – солнечными бликами на листве, ветерком в лицо, памятью о любимом человеке… сигналами от органов чувств, в конце концов. Я зажмурилась, сдерживая мгновенно вскипевшие слезы. Удалось не сразу. В носу подозрительно захлюпало и запахло кровью… Ах да, этот «прынц» что-то говорил про кровь из носу… Сбросила надетый было рюкзак со своим комплектом велопутешественника и достала пакет влажных салфеток. Нужно утереться, не стоит появляться на дороге в соплях и кровавых разводах под носом. Могут не так понять.

Возвратившаяся жизнь напомнила о себе еще кое-чем, а именно – Ирочкиной истерикой. Стоило выкатить велосипед с поклажей на дорогу, как это чудо, прикрывая курточкой и сумочкой порванную солдатом кофту, начало сверлить меня злобным взглядом. Сопли и потекшая тушь придавали, однако, этой злобности какой-то абсурдный комизм.

– Это все ты… ты накаркала! – Ирочка пыталась одновременно топать рядышком, всхлипывать от жалости к себе и пыхтеть от ненависти ко мне. Выглядело это еще комичнее, чем симпатичная мордашка в черных потеках раскисшей косметики.

– Старая ворона даром не каркнет, – пробурчала я, игнорируя и ее истерику, и реакцию аборигенов, узревших велосипед, который я вела, придерживая за вынос одной рукой.

– Ты все заранее знала! – истерика тем временем набирала обороты. – Умная какая нашлась… Ты… Ты просто завидуешь мне, да! Потому что я моложе! Старуха! Ты мне противоречила из зависти!

Да, да, конечно. Баба-яга всегда против, кто ж спорит. Дядечка-учитель уже смотрел на меня с подозрением. Ответив ему злобной ухмылочкой: мол, еще не вечер, встретила молчаливое понимание. А Ира, не видя явного сопротивления, раздухарилась вовсю.

– Вы все, старые стервы, нам завидуете! – Ух как глазки-то заблестели! – Думаете, что мы дуры! Поучаете, нудите над ухом… Опыт у вас, блин… На хрена мне ваш опыт, если свой есть? Это моя жизнь, и не фиг в нее своим свиным рылом тыкаться!

Все. После этого закидона самое время применять грубое хирургическое вмешательство, иначе болезнь быстро перейдет в терминальную фазу.

– Заткнись, курица!!! – рявкнула я так, что рыжая аж присела от акустического удара. Обозники уже на нас посматривали, а тут я всей кожей ощутила взгляды. Аудитория не понимала по-русски, но происходящее, кажется, не требовало перевода. – Виноватых ищешь? Достань зеркало и посмотрись! Принцев тебе подавай? Магические академии? Вот тебе принц, вот тебе волшебничек, оба в наличии! Беги, покоряй и блистай способностями, вдруг сжалятся, в казарму не сразу сбагрят! Там тебе не только шаблон порвут!

Видимо, мне очень плохо удался контроль над собой. Особенно над мимикой. Иначе с чего бы Ирочкина ненависть вдруг сменилась таким откровенным страхом? М-да… Так-то я человек не злой, но достали меня конкретно.

– Но… они же… ты… – сдавленно пискнула девчонка. У нее были такие глаза, будто мое лицо вдруг сползло, как плохо надетая маска, а из-под него выглянул оскаленный череп.

– Молчать! – Да, давно пора напомнить, кто тут старший по дурдому. – Кто ты такая, чтобы на меня батон крошить?! Никто и звать никак! Я в ярмо влезла, чтобы твою задницу прикрыть, хотя ничего тебе не должна, кроме пары затрещин!.. Шагом марш! Отстанешь – пеняй на себя! Хоть слово еще вякнешь – удавлю! Из жалости!

Воображаю, какая каша сейчас в Ирочкиной голове. Без единого матерного слова ее, что называется, опустили ниже плинтуса. Что ж, это тебе, детка, не Фейсбук, где неудобный коммент можно потереть и забыть, а его автора затроллить. Это реальная жизнь, и птичка-«ответка», в отличие от интернетов, прилетает во плоти. Учись жить, пока не поздно.

Самое странное, что рыжая за все полчаса пути до селения действительно не произнесла ни звука. Сдавленные всхлипывания не в счет. Полпути она провела, утираясь платочком, остальное время снова посвятила тараканам по имени Обидка и Самокопус. Выволочка явно пошла ей на пользу. Хотя разве это выволочка? Так, цветочки в состоянии бутонов. Не начнет становиться человеком – получит полной корзиной ягодок по голове. Устрою ее тараканам тотальный геноцид. Впрочем, если я ошиблась и вместо Обидки она тесно общается с насекомым по имени Страшная Мстя… Что ж, я не стану мешать естественному отбору. Премию Дарвина тоже должен кто-то получать…

Когда я услышала, что это сельцо назвали городом, сначала не поверила собственным ушам. А потом поняла, что неверно оценила степень средневековости мира, в который нас угораздило попасть. Вот так я себе и представляла Темные века в заштатном городишке. Везде царил его величество серый цвет. Улица – застывший памятник дождям, прошедшим недели две назад. На окраинах – обшарпанные, серые от грязи лачуги-мазанки под соломенной кровлей, крошечные оконные проемы без намека на раму со стеклом, занавески из серых лоскутьев, двери сляпаны из кривых жердей, позади которых виднелись все те же серые тряпки. Дети в серых рубашонках с драными подолами, галдящей стайкой бежавшие за нашим обозом с корзинками, куда собирали свежий конский навоз. Сгибающиеся в поклоне унылые взрослые в серых одеждах, на лицах заметен испуг. Трущобы очень быстро перешли в более зажиточный квартальчик, но и там картина предстала безрадостная. Уж на что я дилетант в таких вещах, но то, что деревянным домам местных бюргеров не меньше двухсот лет, на мой взгляд, было очевидно. Избушки на курьих ножках. Там мох, там рассохшееся до жемчужной серости дерево, там висящая на одной петле ставня или перекошенная створка ворот. Здешние обитатели одевались не в серое, но это не умаляло унылости и их лиц, на которых был все тот же испуг, скрываемый все тем жепоклоном. Здесь я увидела кошек. Вообще меня удивило отсутствие собак. Верные спутники человека с первобытных времен, непременный атрибут бедных кварталов, а тут – их полное отсутствие. Кошки, впрочем, не впечатляли. Тощие, серо-полосатые, пугливые. Ничуть не похожие на холеных домашних любимцев или наглых королей помоек. Значит, есть у них какой-то страх. Если не собаки, то кто? Люди?

Унылая серая харчевенка, отмечавшая границу престижного квартала, где наверняка жили сливки уездного общества, распространяла ненавистный с детства запах прогорклой квашеной капусты. Ну, если здесь так кормят в престижном ресторане, то что же подают в дешевой забегаловке, встречавшей путников у городской черты? Боюсь даже представлять… Кстати, никакого намека на стены с башнями, ворота и прочую средневековую фортификацию. Должно ли это означать, что тут не воюют или воюют не так, как было принято в нашем Средневековье? Все возможно. Раз тут имеется магия, то и войны, соответственно, могут идти с применением магического оружия, которому те стены на один фаербол. Гадать не буду, лучше присмотрюсь повнимательнее. У нас магии нет, но фортификация как вид обороны потеряла всякое значение только с появлением ядерного оружия. Что сразу наводит на невеселые ассоциации… Так. К черту лысому эти мысли. Лучше полюбоваться на престижные дома местной тусовки. Дома крепкие, добротные. Не дерево – тесаный камень. Тоже серый. Темно-красная черепица вносила приятный диссонанс в унылую симфонию серости. И все впечатление тут же испортила площадь… Я все понимаю: провинция, глухой медвежий угол, богом забытая дыра, клоповник и так далее. Но чтобы даже убогих размеров центральная площадь была не вымощена хотя бы досками – извините. Что это – жлобство или лень? Или ждут персонального повеления… кто у них тут главный, в короне и на белом коне? Так ведь до морковкина заговенья можно ждать. Представляю, в какое болото превращается эта площадь во время осенних дождей или весенней распутицы.

Здесь, на площади, обоз наконец остановился. Рыдван дядечки-учителя, за которым мы с Ирочкой следовали в качестве приобретения, сдал в сторону, и нам пришлось прижаться к стене, чтобы не угодить под колеса. Пока бородач цветисто и многословно выражал свое почтение «принцу», который, скорее всего, никакой не принц, а чуть более крупная шишка, чем он сам, с нами поравнялась телега. Наконец я получила возможность разглядеть условных пленных. Привязанными к телеге оказались мужчина и мальчишка лет десяти, оба приземистые, коренастые, в местных серых тряпках. Угрюмые лица обоих были изуродованы свежими кровоподтеками. На нас пленники не смотрели. Они вообще ни на кого не смотрели. А в телеге сидел парень немногим старше Ирочки, но в представительной темной униформе с шевроном «Охрана». Парень имел весьма бледный вид, на скуле синячище, губа разбита, но в его карих глазах не было ни наглости местных власть имущих, ни унылой обреченности аборигенов, не относящихся к властным структурам. Здоровьишко не ахти, но ум живой.

– Привет, девчонки, – поздоровался он первым по-русски. – Вы откуда?

– Харьков, – коротко отрекомендовалась я. – Мы обе. А ты?

– А я тульский. Меня Игорь зовут. Я в супермаркете работаю, со смены шел, а тут такая херь приключилась…

В его речи действительно не было признаков южного говора, свойственного великороссам Ставрополья и Украины. Из короткого рассказа Игоря стало ясно, что мы нашли собрата по несчастью. И будущего – точнее, уже настоящего – ученика вон того «принца» местного разлива.

– Эти вот, которые на привязи, – он кивнул на пленников, – мужик-то молодец, хоть и бычара. Я к ним на двор свалился, аккурат когда вон те отмороженные в шлемах его бабу посреди двора разложили. Он за дрын, и сынок его туда же. Ну и я сгоряча одному в шлеме вломил. Так они нам всем люлей выписали, а бабу все равно того… Потом этот явился… учитель хренов, – весьма многообещающий взгляд в спину обрученосца. – Палкой в мою сторону ткнул, она и засветись. Приказал меня на телегу грузить. Потом бляху серебряную сунул… Ну, вы ж в курсе теперь.

– Да уж, – процедила я. После «серебряной бляхи» у меня еще минут десять дрожали конечности. – Стоп. Если этот твой учитель с лошади не слезает, значит, собирается дальше ехать.

– Похоже на то, – согласился Игорь. – Жалко. Мы ж земляки, а тут раздергают нас по разным местам…

– Я – Стана. А это Ира, – представилась я сама и представила свою хмурую спутницу. – Если что, сможешь нас найти. Ты же знаешь, где искать.

Игорь окинул Ирку оценивающим взглядом… Ну, блин, если он сейчас растает от вида плачущего ангелочка – его тараканам тоже несдобровать.

– Слышь, Ируха, – сказал он. – Не куксись. Все пучком. Наорали на тебя, так за дело же, не попусту. Держись ее, – кивок в мою сторону, – не пропадешь.

– Меня что, тут каждый встречный учить будет? – прошипела Ира.

– Дура ты, Ируха… Ну, все, пока, девчонки. Кажется, едем.

Возница нахлестнул лошадку. Телега дернулась, стронувшись с места, Игорь поморщился – видимо, отметелили его знатно, – а привязанные бунтари, отец с сыном, покорно двинулись следом. Не нужно было телепатических способностей, чтобы уловить исходящее от них… даже не отчаяние – полное безразличие к дальнейшему. То же выражали и их глаза. Они еще дышали, ходили, смотрели – а уже мертвы. Так бывает, если человек твердо знает, что ему не жить. Безнадега. Полная и абсолютная, без малейшего проблеска надежды.

Интересно, Игорь это заметил?

Я обратила внимание кое на что еще: с удалением процессии «принца» явственно слышимый мной гул начал постепенно стихать. Остался негромкий фон. Что это вообще такое? Я слышу, Ира – нет… Вот черт, не спросила у Игоря. Ладно, у меня теперь учитель есть, постараюсь поаккуратнее разведать у него. Выводы, сделанные мной из того немногого, что увидели по пути и в этом микрогороде, были не слишком приятны. Мирок тут гнилой. Не нужно даже вникать в подробности: там, где одни люди запуганы до оловянных глаз, а другие чрезмерно наглы, где никому в голову не приходит хоть как-то украсить свой дом, дело неладно. Нет, боже меня упаси лезть со своим уставом в этот убогий монастырь. В борьбе одиночки с системой можно смело ставить на систему. Что-то можно изменить только тогда, когда внутри этой системы есть желание изменений и силы на них же. Ну, или тупо явиться с большой армией, все завоевать и установить свои законы. Опять же одиночке ничего из перечисленного не по зубам. Придется поиграть в Штирлица – принять правила игры и стать частью системы. Только тогда смогу хоть немножко разобраться в ее устройстве, и, быть может, найдется лазеечка. Раз я магичка, то действовать придется магическими способами. Буду прилежно учиться. Авось чего-нибудь путного намагичу.

Остается одна, но большая проблема – Ира. Стоит, хнычет. Слова Игоря здорово ее зацепили, да и стресс до сих пор выходит. Мне проще: загрузила голову информацией и перерабатываю, не до стрессов. Оно, конечно, позже аукнется, но не так страшно, как Ире аукается сейчас. Будь она моей дочкой, наверное, я бы ее пожалела. Увы, я не мать, а злая тетка. Жалеть не буду. Но и рычать не по делу тоже незачем.

– Я что, правда такая дура, да? – тихонечко прорыдала она, размазывая слезы и остатки косметики по покрасневшему лицу. Торжество тараканчика Самокопуса продолжалось.

– Нет, – честно ответила я. – Но ведешь себя по-дурацки. На, вытрись и успокойся.

Этак на нее весь запас влажных салфеток уйдет. Ну да ладно. Купить новые тут все равно негде, будем утираться кусочками полотна. Введем новую моду, а то тут относительно богатые дамы, гулявшие по площади, и те через пальцы на землю сморкаются. Такое дремучее средневековье, что скулы сводит.

Краем глаза, кстати, заметила, что трое солдат из дюжины остались здесь. Повинуясь небрежному жесту бородача, они понуро поплелись к дверям ближайшего серого дома с красной черепицей. Причем двое шли сами и помогали третьему. Ага, один с закутанной грязной тряпицей рожей – это мой «крестник» – поддерживает второго, которого я отоварила седлом. Был бы мозг – было бы сотрясение, а так – что ему сделается? Третий, с синяками во все табло – вероятно, тот, кому «вломил» Игорь. Солдатушки, бравы ребятушки, блин… Что ж, будет случай оценить уровень здешней медицины. Я не я, если их тут не в починку местному коновалу оставили.

Стоп.

Двоих простолюдинов, напавших на солдат, явно поволокли на суд и казнь. А Игорь и я, совершившие точно такое же преступление, не только не на эшафоте, но даже не связаны и относительно свободны. Это, простите, что за избирательность законов? Мы теперь – кто?

У Игоря обнаружился, как они говорят, Дар. Именно так и говорят, с большой буквы, с придыханием. И у меня Дар. Нам сошло с рук то, чего не простили местным. Вот спорю на свой велосипед – не имеющим Дара.

Снова задаю вопрос: кто мы теперь?

А вот и тот, кто даст ответы. Пусть он об этом еще не догадывается. Возможно, прав у учеников немного, но одно из них – право задавать учителю вопросы – еще никто не отменял. Разумеется, со всем возможным почтением, никаких понтов. Если мои выводы верны, понты здесь – привилегия избранных… Обернувшись к нам, учитель стер с лица выражение властного господина, распоряжающегося слугами, и «надел» физиономию эдакого добродушного дядечки, озабоченного нашей будущностью. Чем он озабочен на самом деле, после будем разбираться. Он явно сделал первый ход в игре, правила которой придется постигать, так сказать, в процессе.

– Что же ты тут стоишь, ученица? – Из бороды сверкала на редкость здоровыми белыми зубами добродушненькая улыбка.

– Не знаю, куда мне идти, учитель. – Акцент у меня наверняка еще тот, но почтительность в голосе присутствует. Я еще прощупаю допустимые пределы этой почтительности, с ней лучше не перебарщивать.

– Для начала тебе стоит переодеться. Я покажу, куда идти. Заодно обряди во что-нибудь приличное свое… свою – хе-хе – племянницу. – А хихиканье у него получилось каким-то пакостным, с неприятным душком. Ну-ну… – Вот мой дом, – последовал хозяйский жест в сторону внушительного трехэтажного сооружения на углу. – С улицы ворота. Заходи, увидишь по левую руку пристройку. Скажешь сторожу, что господин велел пустить. Там – хе-хе – подберешь себе что-нибудь привычное, из своего мира. Если оно там есть.

Так. Зарубка номер один: они знают, что мы из иного мира. Зарубка номер два: мы тут не экзотика. Вывод? Либо мир-ловушка, куда невольно затягивает разных попаданцев, и аборигены к ним давно привыкли, либо это результат экспериментов местных колдунов. И в том и в другом случае стоит держать ушки на макушке. Сейчас каждая кроха информации на вес золота.

– Спасибо, учитель, – все тем же сдержанно-почтительным тоном проговорила я. – Мы можем идти?

– Да, чуть – хе-хе – не забыл. – Бородач хлопнул себя по бедру и сунул руку в необъятный поясной кошель. – На вот. Положи руку и повторяй за мной…

Овальная медная пластинка на шнурке с вычеканенным на ней профилем. Художник из того чеканщика был аховый, еще хуже меня. Профиль получился – ну примерно как на монетах времен первых Крестовых походов: эдакий мультяшный герой с каменной физиономией гордого властителя. Впрочем, клятву преданности учителю и верности местному князю я повторила слово в слово. Вот только запамятовала, что мир магический и всякая подобная формула может оказаться заклинанием. Это и было заклинание. Когда я сказала: «Клянусь своим Даром!» – пластинка на пару секунд осветилась мягким зеленоватым ореолом, а учитель ловко выдернул ее из-под моей ладони и набросил шнурок мне на шею.

– Я, управский маг Ульса, принимаю твою клятву, ученица, – важно проговорил он. – Учись прилежно и не опозорь мое имя, когда наденешь серебряный медальон… Хе-хе, – он снова расплылся в улыбочке. – Вот теперь все. Медный медальон можно сменить или на серебро, или на железо. Помни об этом, ученица.

– Могу ли я спросить вас, учитель? – раз такое дело, почему бы не воспользоваться привилегией своего теперь уже официального положения?

– Спрашивай.

– Как долго мне предстоит учиться?

– Зависит только от твоего прилежания. Иным не хватает и десяти лет, а иные управляются за год. Старайся, и будешь вознаграждена.

– Спасибо за ответ, учитель. И еще… Вы не спросили мое имя.

– Право на имя ты еще не заслужила, – отрезал маг, назвавшийся Ульсой. – Заслужишь – спрошу. Пока побудешь ученицей… Все?

– Пока все, учитель.

– Вот и хорошо, что «пока», но оставшимися вопросами ты замучаешь меня позже. Ступай. Нет, погоди. Это что такое? – Толстый короткий палец уперся в велосипед, который я все еще придерживала левой рукой – не хватало еще уронить и что-нибудь в нем поломать.

– Байк, – ответила я. – Это… замена лошади.

– Почему два колеса? Так же неустойчиво!

– Чтобы развивать ловкость и силу, учитель.

– Покажи.

Площадь тут… м-да. Но все же получше улицы. Уже не кросс-кантри, это должно радовать. Я привычно перекинула ногу через раму, оттолкнулась, став всем весом на поднятую педаль, и плавно опустилась пятой точкой на седло. Велосипед мягко стронулся с места. И – странное дело – почему-то привычное занятие вернуло мне часть утраченной уверенности. Может быть, это ложное ощущение, но оно не давало погаснуть лучику надежды… Совершила пару кругов по площади, распугивая обывателей, – и маг приказал мне спешиться.

– Довольно, – проговорил он, погладив бороду. – Любопытная вещь. Странно, что ни в ней, ни в том артефакте, которым ты обожгла солдата, нет ни капли магии… Любопытный у вас, должно быть, мир. Расскажешь как-нибудь о нем?

Все еще доброго дядечку корчим? Интересно, когда и как он мне это припомнит? Ведь припомнит, или я совсем не разбираюсь в людях.

– Непременно, учитель, – в голосе и на физиономии почтительность, а в душе – едкая ухмылка. Фига за пазухой. Хотите узнать о моем мире, учитель? Узнаете. Я ничего не скрою. А потом полюбуюсь на ваше лицо.

– Теперь иди…

…Только тогда, в «каптерке», я ощутила ту ненависть, о наличии которой в себе до сей поры не подозревала.

Старичок-«завхоз» с кожаным ошейником и медной бляшкой на нем держал масляный фонарь и что-то говорил, то и дело кланяясь, но я его почти не слышала… Одежда и обувь самых различных фасонов. Странные вещицы, среди которых виднелись пяток разнокалиберных мобилок, семидюймовый планшетник и маленький ноутбук с треснувшей крышкой. Горка ключей и мелочи на столе. Мелкая карманная дребедень, косметички, дамские сумочки, сваленные одной кучей в углу. Венчавшая эту кучу гитара с янтарно-желтой декой… Со скольких людей это было содрано? У скольких, на их беду, не оказалось этого гребаного Дара? Где они теперь, эти люди?

На миг я так сжала кулаки, что заболели пальцы, а ногти врезались в ладонь. Боль отрезвила.

– Это они у таких, как мы, поотбирали, да? – перепуганная Ирочка перешла на шепот. Она действительно не дура. Только удачно дурой притворяется.

Мое внимание привлек припыленный туристический рюкзачина, наполовину заваленный вещами. Что такое застежка-молния, тут явно не знали, рюкзак был примитивно распорот ножом. Но, поскольку никто не смог толком разобраться с содержимым, оно валялось тут же. Консервы наверняка протухли, я и не стала их трогать. А вот мультитул системы «ложка-вилка-ножик» будет небесполезен. Аптечка опять же. Не знаю, как тут с магией, а лечиться на первых порах придется обычными таблетками. Туристический треножник, пара алюминиевых термокружек с крышками, сухое топливо, спички… Мужик, набивавший этот рюкзак, не положил туда ничего лишнего, но и не забыл ничего полезного. Спальника я не нашла – местные вполне могли разобрать его «бабам на платки». С них станется. От палатки, наверняка по той же причине, остался лишь разборный каркас, пропал и котелок, который, по идее, должен был идти в комплекте с треножником. Отсутствовал и обычный для турнабора каремат. В футболку, обнаруженную в рюкзаке, мы с Ирой могли бы поместиться вдвоем, но лучше ее взять. И – ура! – на самом дне нашелся топорик со съемной ручкой и лезвием ножа для этой самой ручки. Набор был упакован в кожаный футляр и хорошо увязан в одежду, видать, потому его никто и не заметил. Ну и на закуску в боковом кармашке рюкзака лежали обыкновенный магнитный компас и компактный бинокль.

Спасибо тебе, неведомый турист, сгинувший в этом убогом мире. Если появится возможность, постараюсь отомстить за тебя.

– Живем. – Я уложила свои находки в объемистую дорожную сумку, обнаруженную тут же. Потом подумала и решила добавить кое-что из одежды – для себя и для Ирочки. Из обуви отобрала по две пары кроссовок подходящих размеров… Простите меня, люди. Простите – и спасибо вам. Вы наверняка жили интересной жизнью…

Старичок старательно подсвечивал, но его руки дрожали. То и дело луч тусклого фонаря выхватывал из пыльной темноты новые детали. Вот он метнулся в угол, и…

Отдельной горкой вокруг одинокой коляски лежали детские вещи и игрушки.

Нормальные женщины такого не прощают. Никому. Никогда.

Я – женщина.

Не прощу.

– Пойдем отсюда. – Я повесила набитую до отказа сумку на плечо. Тяжелая получилась. – Надо еще бутеры из моего запаса съесть, пока не испортились.

Ира, подхватив ворох одежды, не поместившийся в сумку, пулей вылетела во двор. Все она прекрасно поняла.

…Ненавижу этот день. Худший день в моей жизни. Но если бы не он, стала бы я сама человеком, а?

Глава 2

С ослами будь ослом – не обнажай свой лик!

Ослейшего спроси – он скажет: «Я велик!»

А если у кого ослиных нет ушей,

Тот для ословства явный еретик!

Омар Хайям. Рубаи

1

Все верно. Прав был тот викторианец – как его, не помню^[194] – насчет абсолютной власти, которая развращает абсолютно. Магия – это власть. И какая власть! Но если ее получают не по заслугам, а по факту рождения, никакой гарантии, что Дар достанется человеку, действительно готовому его принять. Более того: даже если и случится среди магов достойный человек, его сломают еще в детстве. Он или погибнет, или станет таким, как все. В случае этого мира – моральным уродом. Если власть урожденного дворянина в нашем мире еще чем-то ограничивалась – законами, волей короля, церковью, – то здесь хотелка Одаренного и есть все вышеперечисленное. Теоретически над магами и ведьмаками царит закон, данный князем, но все уже давно забыли, когда в последний раз монарх вмешивался в дела подчиненных. Князя вполне устраивало сложившееся положение. А когда владыке на все плевать, лишь бы ему было хорошо, подданные радуются и творят, что хотят. Сперва потихоньку, потом все более явно.

Где-то я читала, что равнодушие – перчатка для дьявола. Он-то, рогатый, не упустит случая просунуть в нее руку. Что, собственно, я тут и наблюдала…

…Сначала нам обеим пришлось учиться самым банальным мелочам вроде правил поведения за столом, тонкостей общественного устройства – кто кому должен первым кланяться, например, и таким подробностям, как, пардон, личная гигиена. Слоган «чистота – залог здоровья» здесь является отдельным пунктом в привилегиях высших сословий – магов, ведьмаков и купечества. Отдельным – потому что не оформлен законодательно, но имущественный ценз беспощадно отсеивает тех, кому дрова для разогрева воды не по карману. Город окружен лесом, но это дубовый лес. Дуб – дерево священное, срубишь – пойдешь по статье за святотатство, на каменоломнях рабы в цене. Строевой лес и дрова возят издалека, и стоят они соответственно. Потому тут, кстати, зимой повальные гриппы с ОРЗ: экономия на отоплении аукается, а магам с ведьмаками самый заработок. Но мое предложение выставить на солнечное местечко – тут конец лета на дворе – хотя бы десятиведерный медный бак и пользоваться дармовой горячей водой было встречено полным непониманием. Мол, всегда воду только на дровах грели и, хоть ты лопни, будем дальше греть на дровах. Ибо не фиг. Я плюнула и больше с рацпредложениями не высовывалась. Нам с Ирой и ведра в день хватает, а остальные пусть на дрова разоряются, их проблемы. Весь их мирок такой – застойное вонючее болото, где веками не меняется ничего. Раз суждено в нем сидеть, притворюсь лягушкой, но, уж простите, квакать буду на свой лад.

Зрелище вещевого склада напугало Иру так, что она еще пару дней вела себя тише воды ниже травы. Понятия не имею, о чем конкретно она тогда думала, но факт налицо. Потом ее начало отпускать. Я намеревалась выбрать момент и вмешаться, пока прежняя дурь не полезла из всех щелей, но учитель меня опередил… При виде кожаной полосы с медной бляшкой глаза Ирочки засверкали вполне понятным гневом. Будь она нормальным человеком, я бы не переживала. Но я просто наяву слышала шуршание очнувшихся тараканов в ее крашеной головке, а посему вмешательство требовалось немедленное и радикальное.

– Нет! – взвизгнула девчонка. – Я – это – никогда – не – надену!

Языка она еще не знала, но прекрасно умела делать выводы из увиденного. Ошейники с бляхами здесь носили исключительно крепостные. Даже не скотина – неодушевленное имущество. Ульса тоже не знал и знать не хотел русского языка, однако и ему переводчик не понадобился.

– Эй, вы! – маг кликнул двоих слуг, возившихся с дровами. Те оторвались от своего занятия и потопали к хозяину. – А ну держите эту красотку.

– Нет!!! – Ирочка затрепыхалась в руках дюжих молодцов с тупыми взглядами потомственных невольников.

– Учитель, прошу вас, не тратьте свое драгоценное время на убогую, – как можно спокойнее и одновременно почтительнее сказала я, как бы невзначай заслоняя заистерившую уже Ирочку. – Раз уж она моя по Праву крови, предоставьте мне возможность…

– Валяй. – Ульса, не дослушав, бросил мне ошейник. – Хозяин властен над слугой, но он же за него отвечает. А ну как дура пожар устроит? Может, предпочтешь – хе-хе – избавиться от такой обузы, а? – Последнее – уже с ехидным подмигиванием. – Дам полтора серебряных за это недоразумение.

– Вы сами сказали, учитель: хозяин властен над слугой, – я скромно потупила глаза. – Если я не смогу справиться с одной девчонкой, мне вообще не стоит посягать на какую-либо власть над людьми.

– Приятно иметь дело с разумным Одаренным. – Маг окинул меня странным взглядом. – Сколько тебе лет, ученица?

Странно, что раньше не спросил. Но я назвала свой реальный возраст. И не без затаенного удовольствия отметила, как на мгновение в глазах мага отразилось изумление. Неприятное, прямо скажем. Я и по меркам родного мира-то на четвертак выгляжу, спасибо спорту и хорошей наследственности, а тут вообще почти что девица на выданье. Возьмем на заметку: теперь он вряд ли будет относиться ко мне как к великовозрастной соотечественнице, до сих пор не удосужившейся развить свой Дар.

– Вот! – глубокомысленно изрек Ульса, глубоко упрятав свои истинные чувства, вызванные неприятным открытием. – Неоспоримое свидетельство могущества Дара, даже если его в человеке так мало, как в тебе, и его родной мир лишен магии. Ручаюсь, что ты далеко не первая ведьма в семье. Сколько поколений?

– Точно знаю о шести, – с готовностью ответила я. Это, кстати, правда, мои бабки-прабабки были известными в свое время гадалками, к ним полгорода бегало карты расспросить. – Дальше проверить не смогла – у нас были войны, многие архивы погибли.

– Шесть поколений, ты – седьмое… Не так уж и плохо. Пожалуй, оставлю тебе право распорядиться судьбой глупой девки. Не согнешь ее в бараний рог – тебе же хуже.

А о ней и речи нет, и так все понятно. Что ж, один раз мне удалось уломать Ирочку и ее тараканов. Почему не должно получиться во второй?

– Отпустите ее, – ровно приказала я слугам.

Те тупо уставились на хозяина. Хозяин лениво махнул рукой: дескать, можно. Слуги молча убрели заниматься складированием дров, а я… Я не стала дипломатничать, сразу зашла с козырного туза.

– Ты жить хочешь? – спросила я по-русски.

Ирочка шмыгнула носом.

– А что, все так плохо? – хмуро поинтересовалась она.

– Хуже не придумаешь.

Тараканы явно присмирели: опасность гробануться вместе с хозяйкой их тоже не обрадовала.

– Надевай, – я протянула ей ошейник. – Это не тот случай, когда можно гнуть пальцы веером. Ты не магичка, не ведьма и не купчиха, а значит, по тутошним долбаным законам не имеешь права распоряжаться своей жизнью. Ты должна принадлежать кому-то. И лучше мне, чем этому беременному гному, который на тебя уже глаз положил.

Моя злобная ухмылка без лишних слов и жестов сказала Ире, о каком беременном гноме шла речь. Не то чтобы Ульса был низкорослым, но борода ведь непременный атрибут гнома, не так ли? А его пузо наводило на мысль, что маг не чужд греху чревоугодия.

– Вот блин… – Ирочка стрельнула в спину мага совсем не почтительным взглядом. – Старпер вонючий, а туда же… Ладно, надену. Но…

– Никаких «но», – отрезала я. – Тут средневековье, если ты не заметила. Шаг вправо, шаг влево – расстрел на месте. Прыжок – попытка улететь. Не гони понты, притворись, что приняла их правила. Только так мы сможем выжить.

– А как насчет домой вернуться? Выучишься и портал наколдуешь?

– Может быть. Но возвращаются домой только живые. Намек понятен?

– Поня-а-атен.

Удрученный тон Ирочки сказал магу больше, чем гипотетический перевод. Обернувшись, он снова удивленно поднял бровь: строптивая девка сама надевала на себя ошейник. Застежка там была не ахти какая – простая прорезная петелька, цепляемая на заклепку. Я даже удивлялась, почему никому из местных рабов не приходит в голову попросту расстегнуть ошейник. Сперва я думала, что дело в законах. Ведет себя как слуга, а ошейника нет – однозначно беглый, добро пожаловать под плети и в тюрьму до выяснения принадлежности. Но я переоценила власть закона и недооценила магов.

– Справилась? Молодец, – довольно проговорил он. – Запечатай ей ошейник и ступай в зал. Сегодня первое занятие – основы магии.

– Как запечатать, учитель?

– О, всемилостивый князь!.. – Маг закатил глаза. – Вроде неглупая женщина, а хуже младенца! У тебя что между сисек болтается?

Вот не надо со мной таким тоном разговаривать, дядя, не надо. Я человек не злопамятный – отомщу и сразу забуду.

– Медальон, учитель, – я сопроводила ответ тонкой улыбкой, чтобы сообщить магу о том, что я думаю. Кажется, посыл не удался: маг был слишком раздражен для этого.

– Он тебе для чего дан? Приложи его к бляхе и скажи: «Мое по праву Дара». Все!

Моя улыбочка стала еще шире и информативнее. Ага. Теперь дошло. Все хорошо, учитель. Я свое место в этом мире уже знаю. Ученица заштатного мага – не пустое место, но и не бог весть что. Рангом чуть повыше купчихи и ниже любого ведьмака с серебряной висюлькой на шее, не говоря уже о магах, у которых медальоны золотые. Но все же не соплячка, которой можно безнаказанно хамить, уясни это раз и навсегда. Тогда, быть может, споемся.

Кстати, поскольку я не дочь мага или ведьмака, владеющего кое-каким земельным наделом, приходится жить за счет учителя. Минимальное содержание – это старая, но еще приличная одежонка, скудная кормежка, соломенный тюфяк и крыша над головой. Крохотная комнатенка с чуланчиком на втором этаже, причем чуланчик – жилплощадь личного слуги. Хочешь что-то сверх минимума – рассчитывай на материальную помощь родителей. Увы, с этим у меня по известным причинам наблюдалась напряженка. Теоретически можно было бы подработать на стороне, но практически никто этого делать не будет. Ибо западло. Аристократия же, ручки пачкать зазорно. Продать парочку идей по изготовлению кое-каких бытовых мелочей? Я уже пыталась закинуть идею нагреваемых солнцем водяных баков, спасибо. Второй раз на те же грабли не наступлю. Попытаться поговорить с купцами по поводу оптимизации денежных потоков? Медный медальон с профилем князя – кстати, как зовут венценосца-то? – заставит их хотя бы выслушать меня. Кто знает, может, удастся немного заработать. Пятнадцать лет девелоперства на поприще программных продуктов для бухгалтерии заставили изучить в довесок и эту науку. Хотя, казалось бы, чего уж проще? Приход минус себестоимость минус налоги минус зарплата сотрудников равно чистая прибыль. Но если в нашем законодательстве полно лазеек для ловких хитрованов, то почему здесь их быть не должно? Нужно получше изучить свод местных законов, это вообще никому знать не вредно. А когда изучим как следует, тогда и подумаем, где можно отыскать честный способ отъема денег в свою пользу.

Каша, кстати, недосоленная. С овощами. Фу, гадость. Ирочка ругается, но ест: голод не тетка, пирожка не подаст. Она и так почти двое суток постилась, не в состоянии заставить себя проглотить этот кулинарный ужас. У меня работало проверенное средство: как следует над чем-нибудь задуматься. Даже не замечала, как пустела грубая глиняная миска. Сейчас почему-то плохо думалось и так же плохо елось. Я рассеянно разглядывала скат крыши первого, господского, этажа, находившийся прямо под нашим оконцем, и отщипывала кусочки стылой серой замазки, гордо именуемой здесь хлебом. Лепила шарики и скармливала голубям, слетевшимся на угощение. Ирочка, с отвращением проглотив последний кусок каши, утерлась импровизированной салфеткой и, отставив миску, принялась теребить ошейник.

– Блин… Не снимается, зараза, – бурчала она, дергая застежку. – Вот ведь гадство… Стана! Стана-а-а! Можешь что-нибудь с этим собачьим украшением сделать? А то уже хочется встать на четвереньки и на луну повыть.

– Может, и могу, – ответила я, – но еще не знаю как.

– Ты ж сегодня на первом занятии была.

– Так на первом же, не на сто первом. Объясняли основы тутошней магии. Ничего особенного. Какая-то хреновина в столице, содержащая магическую основу этого мира, и на ней все колдунство держится. Есть люди, генетически способные к магии, а есть неспособные. Это основа местного деления на сословия. Маги при власти… Дальше объяснять нужно?

– Не-а. Все равно не врублюсь, – последовал честный ответ. – Нет, ну какое же гадство, а? Почему я эту хрень снять не могу?

– Эту хрень я тоже снять не могу, – мои пальцы точно так же безнадежно теребили медное «украшение» на груди. – Так что мы с тобой, считай, в равном положении.

Да. Я действительно в первый же вечер попыталась снять медальон. Без всякой задней мысли, просто не люблю спать с длинными шнурками на шее, ассоциации неприятные. Увы. Медальон ни в какую не желал сниматься. Максимальное допущение – одежда между ним и мной.

Такой же рабский ошейник, только дающий чуть больше прав. Серебряный и золотой медальоны прибавят еще немного степеней свободы, но настоящей свободы – увы, не получишь. Странно, что маг этого не понимает. А может, понимает, но никому не говорит?

2

Ирочка ушла мыть посуду – самое гадостное занятие в жизни, по ее словам, – а я сходила в библиотеку Ульсы (богатейшая, по местным меркам, коллекция аж из двадцати восьми томов) и взяла невзрачный томик «Законов и уложений земель, живущих под праведным скипетром всемилостивейшего князя». Опять-таки отметила, что монарха по имени не упомянули. Положила себе выспросить, с чего бы это. А пока – поштудируем статьи закона. Судя по толщине книжицы, вряд ли их много.

Сальная свечка чадила и воняла. За стенкой что-то тихонечко шуршало, хотелось думать, что мыши, а не более крупные представители семейства грызунов. К мышам я отношусь нормально, на посрамление всем и в руки взять могу, а крыс не люблю. Слишком уж они умны и хитры, чтобы человек мог испытывать к ним теплые чувства – я не о ручных крысках, а о настоящих диких пасюках… Ирина, помыв миски с ложками, убралась в каморку и почти сразу заснула, а я все шелестела пергаментными страницами, стараясь разобраться в хитросплетениях действующего законодательства. Кое-что уже становилось понятным, но о многом предстояло спрашивать, узнавать урывками, догадываться. А что-то и вовсе без знания местной истории и геополитики казалось бессмыслицей. Пожалуй, следующей книгой, которую стоит взять почитать, должна быть летопись. Не может такого быть, чтобы здесь не вели летописи и чтобы маги не интересовались историей. Конечно, летописи – жанр жестоко цензурируемый, и всей правды там действительно не скажут. Остается вызнавать истину стороной, используя другие источники.

Стоп. Я же закрывала дверь на щеколду. Почему она скрипит?

«Сафари» поблескивал рядом с книгой на столе: эпоха тут дремучая, мало ли что. Семь выстрелов в запасе. Пусть не убьет, но шкуру попортит, да и громыхает знатно. Револьвер в руку. Книжку захлопнуть. И мгновенный разворот к двери.

Твою ж дивизию…

– Все верно, – захихикал маг, раскрыв дверь уже по-хозяйски, во всю ее невеликую ширь. – Одаренный всегда должен быть настороже. Мир полон неожиданностей, и далеко не все из них – хе-хе – приятные.

Прав. На все сто. Одну неприятную неожиданность я уже вижу.

– Я закрывала дверь, учитель, – ровным голосом произнесла я, не убирая травматик.

– Это мой дом и моя дверь, ученица, – со значением проговорил Ульса. – Но не буду отвлекать тебя от почтенного занятия – книги в наше время – хе-хе – мало кому интересны… Кстати, что ты там читаешь?

– Свод законов.

– Да? – Брови мага поползли вверх, я даже подумала, что они так и с лица уползти могут. Надо же, сумела его неподдельно удивить. – Я все забываю, что ты из иного мира. Вы, иномиряне, все какие-то ненормальные… Хе-хе. – Он снова расплылся в улыбочке. – Что-то ты совсем невесела, ученица. Может, прислать кого-нибудь, чтобы тебя развлекли?

– Спасибо, учитель, мне достаточно книги, – ответила я все тем же спасительным ровным тоном.

– Я знал, что ты так и скажешь… М-да… Ну да ладно. Оценила, что за ученичков мне в этом году наприсылали окрестные ведьмаки?

Ага. Вовек бы мне этих малолетних говнюков не видать. Трое. С виду обычные пацанята около десяти лет, сидели на уроке смирненько. А после урока… Если у Ирочки полным-полна головушка относительно безобидных тараканов, то тут таракан один на троих. Большой, откормленный. И зовут его Подлянка. Главный принцип можно сформулировать примерно так: «Подсиди ближнего своего, иначе он подсидит тебя и возрадуется». Когда мелкие мерзавчики осознали, что странно одетая худая тетка на соседней лавке в одном с ними статусе, ух, как засверкали их подлые глазенки! Ух, как я воочию увидела в них обещание клея под седалище или дохлой мыши в миску с кашей! И это в лучшем случае. Не будь меня, они бы перегрызлись между собой как пить дать, а тут великолепный повод подружиться против великовозрастной дылды. Вот только одного они, засранцы, не учли: это я уже проходила ровно тридцать лет назад. Урок давно усвоен, выводы сделаны. Так что лучше бы им вести себя прилично, а то ведь могу совсем не фигурально мордой в дерьмо макнуть, не посмотрю на нежный возраст.

– Старший ученик должен помогать магу в воспитании младших, – продолжал Ульса. – Я не буду возражать, если ты поставишь самых наглых мальков на место, когда они начнут зарываться. Лишь бы не пришибла насмерть. Их папаши – мои данники, но мне совсем ни к чему их жалобы волостному магу.

– Простите, учитель, я не совсем понимаю, почему именно мне вы решили поручить обязанности надсмотрщика, – я изобразила недоумение. – Я всего лишь женщина.

– Ну-ну, не прибедняйся, «всего лишь женщина», – снова захихикал маг. – Ты – будущая ведьма. Я учу тебя не только магии, но и искусству общения с себе подобными. Поверь, это – хе-хе – сложная наука… Не жги свечу понапрасну, новую я велю выдать только послезавтра.

– И вам спокойной ночи, учитель.

Все-таки зачем он приходил на самом деле? Только проверить мою бдительность и заранее одобрить все оплеухи, отвешенные соученикам?

Ответ лежал на поверхности.

Он не может не быть хорошим психологом, иначе хрен бы усидел даже на такой незначительной должности, как управский маг. Ему отдают в обучение малолетних ведьмачков, а он изучает их – ведь ему с ними жить и, так сказать, работать. Высматривает их сильные стороны и слабые места. Манипулятор хренов. Он и меня прощупывает на предмет слабых мест, страхов, желаний. Всего, с помощью чего мною можно будет управлять.

А вот тут тебя, дядя, ждет небольшой облом. Ты совсем плохо знаешь, чему может научить наш техномир, если есть желание учиться.

На следующий день я поняла, что все случившееся за последние три дня было легкой прогулкой по цветущей лужайке. То есть догадывалась, что раз я для почтенного учителя «трудный случай» – не малявка, которую можно легко переформатировать под свой стандарт, а взрослая женщина со сложившимся характером, – то он непременно попытается меня сломать. Не пользы для, а воспитания ради. На всякий случай предупредила Ирочку, чтобы не покидала без нужды пределов наших апартаментов, а в случае чего прикидывалась перепуганной дурой. Но что ад начнется так скоро и с такого «выстрела в упор», не ожидала.

Первым делом на занятии пошло освоение самых простеньких заклинаний. Разжечь огонь в очаге, остудить стакан теплой воды до кусочков льда, плавающих по поверхности, не дать разбиться падающей тарелке и тому подобные полезные бытовые мелочи. Что я, что мелкие одноклассники набили чертову кучу старой посуды, прежде чем научились более-менее сносно ловить магией тарелки чуть не у самого пола. Огонь в очаге вспыхнул с первого же «колдунства» Кутиса – самого способного и одновременно самого зловредного мальчишки из троих. Зато мне с первого же захода удалось подморозить воду, и, пока соученики снова и снова бухтели заклинание, пыхтя от натуги над своими стаканами, я с наслаждением ее выпила. Наконец «лабораторные работы» были сданы и оценены (одни – похвалой, другие – подзатыльниками). Я, наивная, думала, что сейчас перейдем к следующему разделу практической магии, но Ульса вдруг ткнул жезлом в сторону Кутиса.

– Второй, – мы тут все по номерам, собственным именем сможем пользоваться только после аттестата. – Позови своего слугу.

Вызывать слуг магически нас еще не учили, потому мальчишка помчался к себе в комнату за слугой. Тот оказался костлявым парнишкой лет тринадцати – уже не ребенок, но и подростком еще не назовешь. Взгляд покорный, но без тупого безразличия, свойственного рабам в бог знает каком поколении. Тем не менее одет он был как невольник и поклонился соответственно глубоко.

– Садись на место, Второй, – важно проговорил маг. – Сейчас у нас будет еще одно практическое занятие. Итак, ставлю задачу. Эй, ты, поди сюда! – он махнул пухлой рукой юному рабу. – Возьми со стола вот этот кувшин… Вот слуга, – дождавшись, пока мальчишка в ошейнике выполнит его нехитрые распоряжения, Ульса вальяжно расселся на своем без всякого преувеличения великолепном резном стуле. – Второй, прикажи ему пролить содержимое кувшина на мое платье!

Ученики удивленно переглянулись: то, что учитель назвал платьем, было глубокого коричневого цвета балахоном, подпоясанным шелковым кушаком. Ткань по здешним меркам дорогая. Ну, разве что в кувшине вода… А вот мальчишка-слуга замер в испуге. Неуверенно оглянулся на хозяина.

– Выполняй приказ учителя, – важно, подражая Ульсе, кивнул мелкий господинчик.

Лицо слуги сделалось белым как мел. Но он не посмел ослушаться: покорно наклонил кувшин, и… На балахон мага полилась алая струя – в кувшине оказалось вино.

– Хватит! – властно повелел маг, и раб, не ожидавший ничего хорошего, отскочил, скоренько поставив злополучный кувшин обратно на стол. – Вот, ученики, перед вами не просто слуга, а нерадивый слуга, испортивший божественный напиток и платье господина. Теперь скажите, каким образом вы накажете столь нерадивого слугу? Отвечать будет тот, кого я спрошу, – и не просто отвечать, а демонстрировать. Все ясно? Четвертый!

– Прижгу ему пальцы! – радостно взвизгнул четвертый, самый младший ученик – Фольк. Вскочил и… продемонстрировал.

Слуга завопил, размахивая обожженными руками, а трое малолетних ублюдков заржали.

Весело им…

На мгновение у меня потемнело в глазах. Но только на мгновение. Продлись это помрачение чуть дольше, я бы совершила непоправимую глупость. И мальчишку бы не спасла, и сама бы в такой аркан попалась, что упаси господи. К счастью, это никак не проявилось внешне. Попросту не успело. Когда в глазах прояснилось, я уловила быстрый оценивающий взгляд Ульсы. Вот оно что. Урок не для засранцев, оказывается, а для меня. Точнее, не урок, а экзамен. Логично. Что еще естественно для женщины, если не материнское отношение к детям? Да любая нормальная обывательница на моем месте бросилась бы защищать несчастного ребенка, а некоторые еще и оттаскали бы за уши его мучителей. В родном мире и я бы так поступила. Но это не мой мир… Вот ведь скоты, а? Третий ученик – Барр – тихоня тихоней, а как появляется возможность безнаказанно поизгаляться над безответным, Кутису не уступит, сволочь. Снял с себя пояс, заморозил до инея железную пряжку и заставил слугу ее лизнуть… Прости жестокую тетку, мальчик. Тебе придется пройти через ад, а я ни единым словом, ни единым жестом не вступлюсь – чтобы подобные сцены не повторялись каждый раз, когда магу приспичит меня «вразумлять». Беру грех на душу, чтобы спасти других от твоей участи. Других. И Ирку тоже…

А вот Кутиса я когда-нибудь пришибу. Огненный маг, блин… Дети могут быть жестоки, но даже у них, у нормальных, в смысле, детей есть какой-то предел жестокости. Здесь не просто нет предела, он явно получает наслаждение, истязая человека. Пацану одиннадцати не исполнилось еще, но это уже не ребенок, а маленькое злобное чмо. Слово даю: большим злобным чмом он стать не успеет. Удавлю, отравлю, найму отморозка с ножом, инсценирую магический «откат» – в общем, что-нибудь придумаю. Но ему не жить. Если в десять лет душа безнадежно мертва, то какой получится из урода взрослый?..

– Первая, твой ответ! – маг, обернувшись ко мне, широко улыбнулся и подмигнул. По сценарию это должно было вызвать вспышку гнева, но я уже успокоилась. Спокойствие льда. И ледяной же холод. Надеюсь, на такой результат он не рассчитывал.

– Если бы слуга не был так… попорчен предыдущими наказаниями, – сказала я, старательно удерживая на лице маску вежливого спокойствия, – я бы отправила его чистить свинарник. А когда он проникся бы осознанием того, какоготеплого местечка лишился, тогда подумала бы над его возвращением в дом. Поверьте, учитель, сравнив участь домашнего слуги и свинаря, этот парень стал бы куда более внимательным.

– Вот! – Ульса воздел палец к потолку. – Учитесь, дурачье! – обратился он к притихшим мерзавцам. – Слуга – ваше имущество, такое же, как вино и платье! Негоже, лишившись пары глотков вина и посадив пятно на одежду, портить еще и работника! Переводить магическую силу на нерадивого слугу еще более нелепо! Она, олухи вы деревянные, дана вам вовсе не для этого!.. Слугу – к травнику. А ты, Второй, не раскиснешь, если пару дней обойдешься без него, тебе полезно. Остальным – повторять усвоенные сегодня заклинания. Завтра проверю и приступим к следующим.

Снова изучающий взгляд. И опять я, не убирая маску сдержанной вежливости, поставила воображаемую «стену». Ты хотел проверить, простая ли перед тобой баба или бездушная тварь, учитель? Увы, я ни то ни другое. Возможно, мне снова удалось тебя удивить, но ты тоже спрятался за маской. Спасибо за урок. Постараюсь хорошенько подготовиться к следующему.

3

Что ж, если я попала сюда с артефактами из родного мира, почему не использовать их хотя бы по непрямому назначению?

Я сама не знала, что у меня за вещь – большой телефон или маленький планшет. Диагональ экрана почти шесть дюймов, китайцы не поскупились. В велопоходе вещь незаменимая: автономный GPS позволяет ориентироваться на местности даже там, где нет доступа к Сети, или за границей, где интернет-роуминг по цене золота. Здесь, понятно, как телефону или интернет-планшету ему копейка цена, «Навител» тоже превратился в бесполезно занятое дисковое пространство. Но диктофон, мобильный «Офис», фотокамера и медиа в моем полном распоряжении. А также две программы-читалки и сотни электронных книг. Полтора гигабайта литературы, целая библиотека. Хорошо, что я таскаю в походы запасную батарею и зарядное устройство с солнечной панелью. Телефона должно надолго хватить.

На секунду я даже мысленно посмеялась. Литературные попаданцы в большинстве случаев «попадали» с кораблями, автомобилями, ящиками оружия или «ПМ» в кармане, на худой конец. Иные даже с целой страной. И обязательно принимались применять означенный ништячный багаж для изменения истории по своему разумению. Что было у меня? Велосипед, рюкзак с походным комплектом велосипедиста и вот этот телефон с зарядкой. Нет, вру: еще кое-какие туристические девайсы, позаимствованные на вещевом складе. Теоретически даже с этим можно было бы начинать менять мир в свою пользу. Ну а практически? Да с такой гирей на шее, как Ира? Опять смешно.

К тому же я уже говорила, что система способна измениться, если готовность к изменению есть внутри нее. А этого я не наблюдаю. Никто ничего не хочет менять. И, если меня не подвело зрение, это следствие власти магов. Они веками с непомерной, какой-то адской жестокостью расправлялись с любым поползновением что-то поменять. Даже с таким невинным, как водяные мельницы. «Да будет утоплен тот, кто строит запруды», – гласит закон. И такой закон там не один. За использование силы ветра вешают, ветряную мельницу тоже не поставишь, так и пользуются примитивными жерновами, которые вращают ослы. Или рабы. Я все думала, как же парусный флот? А никак. Флот чисто гребной и сугубо каботажный. Каналы рыть – нельзя. Болота осушать – нельзя. Разве что лес валить, древесный уголь жечь, железную руду добывать и с железом работать можно, и то только потому, что без оружия даже магам пришлось бы кисло. Выделка тканей. Ну, и драгоценные металлы с камушками, куда ж без того. Причем все это, как в случае с мельницами, в наиболее трудоемком варианте. Да, черт подери, даже колодцы рыть нельзя! Так и таскают воду – ведрами и бочками – от реки или озерца. И ладно, если бы дело касалось только экологически небезопасных проектов. Но ведь казнят за любую не дозволенную законом деятельность! Чтобы написать портрет владетельного мага, живописец обязан иметь в кармане разрешение на этот конкретный заказ. Любительский набросок красивого уголка природы может привести на плаху, где неосторожный лишится рук. Я уже молчу про летописи, они и в нашем мире не отличались объективностью, а здесь и вовсе… И так длилось, если верить Ульсе, даже не веками – тысячелетиями. Тысячи лет из человеческого генофонда целенаправленно и преувеличенно жестоко изымалось то, что Гумилев называл пассионарностью. Отрицательный отбор в итоге привел к тому, что люди уже на уровне инстинкта отвергают любые изменения. Как раз то, чего и добивались маги. Какой «прекрасный новый мир» можно построить на гниющем болоте?

Теоретически – опять же – такие людоедские системы могут гибнуть в войнах. Я не исключала даже такого, более кровавого, варианта. Но, когда подробнее расспросила Ульсу об истории этого княжества – кстати, названия у него действительно нет, как и имени у князя, – то, извините за выражение, просто охренела. Княжество, занимавшее почти весь юг Европы, было единственным государственным образованием на этой параллельной Земле. Видите ли, когда князь с княгиней, тем артефактом и небольшим войском тут объявились, люди еще с каменными топорами за мамонтами бегали. Подчинив себе довольно крупное племенное объединение, они, Кощеи Бессмертные, довольно быстро воспитали первых местных магов и начали переобустраивать все по-своему. Отхватили себе освобождавшуюся из плена ледника Европу, а во всех прочих регионах, пользуясь магическими порталами, методично утюжили местные племена. Те либо вымерли, либо так и остались на уровне каменного века. Не возникло ни Шумера, ни Египта, по Индостану по сей день бродили примитивные охотничьи племена, африканцы и к двадцать первому веку ничем особенным, кроме межплеменных войнушек, не отличились, китайцев тут попросту не возникло, а палеоиндейцев и палеоавстралийцев загеноцидили в ноль еще тогда. Ибо порталы так далеко за океан ставить накладно и лучше перестраховаться заранее. Примерно раз в тысячелетие маги «сканировали» зачищенные земли на предмет новых заселенцев, и если обнаруживалось что-то сложнее обычного родоплеменного образования, организовывался дальний портал, перебрасывались вооруженные железом полки, и производился новый геноцид. Магам сюрпризы были совершенно ни к чему. Они и «своих»-то людей приводили к абсолютной покорности не одно и не два тысячелетия. Что же до земель, граничащих с княжеством, то они у забугорных племен стойко пользовались репутацией проклятых. Зачистки там проводились намного регулярнее, силами пограничной стражи. Вокруг страны образовалась настоящая пустыня – ни души на многие сотни километров, за редким исключением густых и холодных северных лесов. Вот такая геополитика с котятами… Маги убили человеческую культуру даже не на взлете – на старте, внедрив вместо нее готовый шаблон, убогое подобие прежнего мира князя. Итак, вариант «позвать врага» – мимо, хотя армии как военной и политической силы в княжесте уже нет. Погранцы далеко, охрана магов количественно ограничена статусом – не более дюжины рыл на персону, – а дворцовая стража не в счет. На кой князю питательная среда, на которой могут произрасти харизматичные полководцы?.. И не осталось силы, способной уничтожить государство магов. Ну, разве инопланетяне прилетят и наведут тут свой порядок.

Третья теория – изничтожить артефакт, составлявший основу власти магов, – это из разряда «мечтать не запретишь». Никто даже не в курсе, как он выглядит. Большой он или маленький. Где его держат и как охраняют. Пользоваться им может только князь, для прочих магов существуют некие храмы, куда «снисходит благодать». Попросту, куда идет закачка магической энергии, которая потом «растекается» по окрестностям.

Увы. Мир таков, что не о светлом будущем думаешь, а о том, как не утонуть в этом болоте.

Когда я поведала об этом Ирочке, у нее буквально глаза на лоб полезли.

– Пи…ц, – емко и точно сформулировала она. – Нет, это точно не гонево?

– Увы. – Я отставила опустевшую миску. Облизывать ложку не стала, надоевшая до чертиков каша лезла в горло уже с очень большим трудом. – Где-то я читала, что маг – это как вооруженный человек среди безоружных. Искушение властью. На фига работать, когда можно махать мечом, делать морду кирпичом и грабить? Как думаешь, многим по плечу справиться с таким искушением?.. Ага, и я о том же.

– Так это что же получается? – У Ирочки еще оставались какие-то иллюзии, что раз мы попали в страну злых волшебников, то обязательно где-то должны быть добрые. Но мой информационный вброс развеял их, как дым. – Кругом одно мудачье? И… и… что нам делать?

– Для начала – не стать такими, как они.

– А как же тогда все эти книги про добрых магов? Получается, врал даже Толкиен?

– Толкиен писал сказку. В сказке законы реального мира действуют очень избирательно. В реальности у подлеца с магическим даром куда больше шансов на выживание, чем у доброго мага. Подлеца не сдерживает совесть.

– Ага. Вот оно как…

Ирочка, как и я, предпочитала одеваться по моде нашего мира – здешнее серое тряпье ее совершенно не устраивало. Да и насекомые опять же. Заклинанию против клопов и вшей маг не учил, но я уже порылась в его библиотеке. Хоть от этой напасти мы избавились.

– Ну, все, блин, как в жизни. Зачем тогда врать, да еще издаваться, чтобы это вранье другие читали?

– Сказки тоже нужны, – вздохнула я. – Если человек перестает верить в лучшее – видишь, к чему это приводит.

– Так пусть же ж, блин, предупреждают, что это сказки! А то ведь веришь им… а потом… Гадство… – Ирочка зло дернула свой ошейник.

Да, девочка, взрослеть трудно. Особенно в восемнадцать.

– Не зацикливайся на этом, – сказала я.

– Легко сказать – не зацикливайся, – угрюмо буркнула девчонка. – Ты там на занятиях сидишь, книжки магические читаешь, а мне что делать? Я тут как в тюрьме. Сама ж предупредила, что этот пузатый может меня спровоцировать, и так далее, я только миски мыть хожу и на толчок. С ума сойти можно.

– Телефон твой где?

– В сумке. Вырублен давно.

– Покажи.

Что ж, все как я и думала: «Самсунг» из недорогой серии Galaxy Y гламурненького розового цвета. Трехдюймовый экран, андроид 2.3, ничего сверхсложного. Позвонить и повисеть в соцсетях – самое оно. Самое главное я обнаружила сразу: шнур от моей солнечной зарядки подходит к этой модели. Живем. Теперь – поставить сюда хотя бы одну читалку. Понятно, что к гугловскому магазину приложений доступа нет, но я-то знала: если можно держать инсталляшку на флешке, она будет на флешке. Очень полезно. Отрубаем на «Самсунге» Сеть, включаем палочку-выручалочку – блютус. Отлично. Теперь – сопряжение устройств и сброс нужных файлов.

– Ух ты! – восхитилась Ирочка, наблюдая за моими манипуляциями. – Здорово ты с незнакомой моделью управилась. А я, когда предки мне его на днюху подарили, целый месяц в нем игры искала. Так и не нашла. Потом пацаны поржали, что меня в Гугле забанили, и сказали, что игры загружать надо… Слушай, ты вообще кто по профессии? Надо было раньше спросить, а как-то вот не до того…

– Программист, – ответила я, продолжая возню с телефонами и старательно скрывая улыбку.

– А-а-а, – понимающе протянула рыжая. – То-то, я смотрю, у тебя и телефонище такой – натуральная лопата. Крутой даже с виду. Сколько тыщ стоит?

Когда я назвала цену, у Ирочки глаза на лоб полезли. Нет, не потому, что большая цифра. Скорее, наоборот: на эти деньги можно было купить лишь два таких вот розовых «Самсунга». В ее представлении стоимость аппарата прямо пропорциональна его крутости, а тут треснул и расселся очередной шаблон. Что ж, не котирующийся в ее кругу «поганый Китай» тоже может приятно удивить.

– Так я не поняла – он лучше или хуже тех, что по шесть с чем-то тысяч гривен в магазинах лежат? – спросила она, потрясенная новым открытием.

– Немного меньше памяти, есть программные косяки, легко устранимые, если руки не кривые, а так – в целом не хуже. Программ к нему – полный Интернет. Так зачем платить втрое больше за марку и возможность отдать в гарантийный ремонт? – хмыкнула я. – Не слишком ли много ребята хотят?

– Тебе проще – ты же в этом сечешь. Наверное, если захочешь, сама программы к нему пишешь, да?

– Нет, я не по андроидной части. Хотя логика у всех языков сходная, если бы поставила перед собой такую задачу, наверное, осилила бы…

Внезапная догадка показалась невидимой никому, кроме меня, яркой вспышкой. Что есть программный код, если не набор команд, расположенных в определенном порядке? Порядок этот задается прежде всего целью: что программа должна делать в данном конкретном случае. Но команд и операторов не так уж много. Простейшие задачи решаются кодом в пару строк, для более сложных требуются целые блоки и циклы, вызываемые по поступлению в них данных или по определенному событию – достижению программой некоего результата, нажатию определенной клавиши и так далее. Черт побери, как все это похоже на то, что я изучаю сейчас!

Так что же это получается, люди добрые? А получается примерно вот что. Магическая энергия, источаемая загадочным столичным артефактом, – аналог электрического тока, подаваемого на компьютер. Компьютер – это сам маг. Величина его Дара не что иное, как частота процессора плюс размер ОЗУ, а функции жесткого диска привычно выполняет серое вещество в черепной коробке. Но в отличие от компьютера маг обладает собственной волей, так что вполне способен вызывать из памяти или вычитывать из книг нужные заклинания без помощи программера. Чем сильнее Дар, тем, образно говоря, выше характеристики мага-компьютера и тем более сложные заклинания он может реализовывать без риска для здоровья… Я, скорее всего, ошибаюсь, но если это правда, то… Блин, это точно магия?

– Э-эй, Стана! Ты чего?

Ирочкин испуг понять можно – только что сидели, болтали о телефонах, как вдруг самозваная тетушка «зависла»: уставилась в одну точку и перестала реагировать на происходящее. Я встрепенулась, приклеила невеселую улыбку.

– Да так, подумалось кое о чем, – сказала я. – Ага. Вот и закачка закончилась. Сейчас я тебе поставлю читалку. На флешке будет папка «books», я тебе туда книг набросала. На первое время хватит, а там посмотрим, что еще тебе захочется почитать. Зарядное устройство – у меня в рюкзаке, если сядет батарейка, подцепишь, оно до упора заряжено.

– О’кей. А… с чего мне лучше начать?

– С первой буквы алфавита. Я серьезно. Начни с авторов на букву «А». Да, почувствуешь, что хочешь спать, – выруби телефон, нечего батарею зря сажать.

На том и порешили. Показав, как пользоваться программой-читалкой, я отправила Ирочку в ее мелкоразмерный «номер люкс» и выключила собственный телефон. До завтра он точно не понадобится.

Спать не хотелось совершенно. Странная, но тем не менее логичная догадка требовала проверки. Итак, что я уже изучила? Заклинания четырех стихий – это основа. Те самые простейшие программки на пару строчек. Заклинание «подхвата» – частный случай левитации предметов, которая нам, ведьмам с ведьмаками, в полном объеме не под силу. Заклинание поиска. Заклинание, названное мною про себя «гидрометцентром», – просмотр текущей погодной карты в режиме реального времени. Парочка бытовых заклинаний, вычитанных из книг, – да хоть то же, от блох…

Попробую-ка разложить их на отдельные составляющие.

Через пару часов упорной работы мне удалось вычленить то, что я сочла отдельными командами. Свечку пришлось загасить, для учеников даже дешевые сальные – роскошь. Зажгла фитиль, плававший в плошке с маслом. Разложила перед собой лист дешевой серой бумаги, макнула писчую палочку в чернильницу и принялась вычерчивать старую добрую блок-схему. Решила взять за основу заклинание «подхвата». Выполнив его схему на левой половине листа, начала рисовать на правой схему того, что хотела бы получить. Вот блок, где на входе имеются переменные X – летящая со стола тарелка, точнее, ее масса – и Y – ее скорость. Эта команда преобразовывает условную магическую энергию в некую левитационную подушку, «мощность» которой прямо пропорциональна величине переменной X. Тарелка шлепается в нее, почти мгновенно тормозится до нулевой скорости. И, когда переменная Y обнуляется – а это условие наверняка задается следующей командой, – подушка исчезает, и тарелка падает на пол уже с мизерной высоты в сантиметр-другой. На уроке «фишка» в том и состояла, чтобы сформировать подушку как можно ближе к полу. То есть выбрать самый удачный момент для того, чтобы выпалить два коротких слова. Мы заучивали заклинание наизусть, не вникая в его структуру. Может, будущих магов этому и учат, а ведьмакам довольно и зубрежки. Все равно, мол, не хватит мощности процессора. А может, и не учат, кто их тут знает. Зубрят по писаному… Значит, если предварить вторую команду оператором цикла, который я вычленила в погодном заклинании, и встроить прерывание цикла по событию – произнесению кодового слова, то…

Записала вербальную формулу прямо под блок-схемой. Сверила нарисованное и написанное еще раз. А потом не удержалась. Привычно сосредоточилась, концентрируя свои скромные магические силы на кособокой глиняной кружке, и произнесла формулу…

Кружка приподнялась на два сантиметра над столешницей и повисла, медленно-медленно крутясь против часовой стрелки.

Получилось.

Работает.

Я произнесла кодовое слово, кружка упала на столешницу, громко стукнув. На звук из каморки выглянула зевающая Ирочка.

– Чего стучишь? – буркнула она. Вид у нее при этом был отнюдь не недовольный: в руке зажат розовый телефончик, на экране которого тускло светился ночным режимом отображения текст раскрытой книги.

– Колдую, – ровным, без интонаций, голосом ответила я. – Завтра зачет по пройденному материалу сдавать, готовлюсь.

– Колдуй потише, о’кей? Я читаю. Интересно. Тоже про магию, и мир чем-то похож на этот. Там типа девятнадцатый век, маги пока не рулят, но они тоже сволочи.

– Приятного чтения, – натужно улыбнулась я. – Постараюсь не шуметь.

Когда Ирочка всунулась обратно в каморку и вернулась к чтению, я тупо уставилась на исчерченный лист. Стоит ли показывать Ульсе, что я догадалась о сути заклинаний? Стоит ли вообще с кем-нибудь делиться открытием? Пожалуй, нет. Как там папаша Мюллер говорил? «Что знают двое, то знает свинья». Вот и я пока помолчу. Самое эффективное оружие – то, о котором противник не в курсе.

Рукописи, может, и не горят. А вот черновики – запросто.

4

– Сегодня вы усвоите основы вещной магии… Не «вечной», дурачье, а вещной! – Маг сурово стукнул ладонью по столу, услышав смешки учеников. – Всякое заклинание, творимое вами, суть узор, который вы плетете из частицы собственной силы. Пока вы поддерживаете его, оно действует, но стоит вам начать считать ворон, как оно растворяется в океане магической силы, разлитой по миру. Вам придется ждать, пока восстановятся ваши собственные запасы. Амулет же суть хранилище готового заклинания. Запомните, сопляки, половина вашего будущего дохода будет состоять из денег, выручаемых за амулеты! А теперь достали бумагу и записываем, а то как бы ветер, гуляющий в ваших пустых головах, не выдул мои слова сразу же после урока… Итак, наилучшие материалы для хранения заклинаний – золото и серебро. Эти благородные металлы способны удержать готовое плетение в течение нескольких лет без нужды в подпитке. За золотом и серебром идут лал, смарагд…

Вот-вот, пускай мелюзга записывает. А я мало того что все это уже вычитала в книгах Ульсы, так еще и диктофон на своем «монстре» включила. Флешка там большая, хватит на много часов записи. Но теория теорией, а попрактиковаться во вкладывании заклинаний в амулеты стоит. Мне, как обладательнице очень скромного магического Дара, будет весьма полезно обзавестись парой-тройкой амулетов. Это же программные блоки, активирующиеся по слову или событию, «лежащие» на внешних носителях с автономным питанием! Я действительно очень устаю, колдуя. А тут достаточно попотеть один раз, набухтеть длинное заклинание, кажущееся непосвященному дикой абракадаброй, и таскать потом с собой эту вещицу. Медь, сталь и железо, кстати, если верить магу, хранят заклинание немногим хуже рубина с изумрудом, а стоят во многие разы дешевле. С медью у меня пока напряг, я же совсем безденежная, на иждивении учителя, а вот железяк велосипедных – полная подседельная сумка и еще полрюкзака. Могу пожертвовать парой запасных спиц для экспериментов. Они прекрасно сгибаются в подобие индийских проволочных браслетов.

– Первая, ты почему не записываешь? – голос Ульсы прозвучал до крайности недовольно.

– Я записываю, учитель, – зато мой был все тем же, почтительным и ровным.

– За дурака меня держишь? – он хлопнул по столу уже не ладонью – короткой тонкой палочкой, которой обычно лупил по рукам нерадивых учеников. Мне до сих пор не перепадало ни разу. – Где твои бумага и палочка?

– В моем мире уже почти никто не пишет руками. – Я скроила виновато-лукавую улыбочку, демонстрируя свой монстрофон. – Эта вещь незаменима для тех, кто хочет чему-нибудь научиться. Сейчас она записывает каждое ваше слово. Если мне что-то покажется непонятным, я смогу после урока прослушать ваши мудрые наставления повторно.

Ульса сурово супился, но, услышав про «мудрые наставления», счел за лучшее не накалять обстановку.

– Ну-ка, вели своему артефакту повторить все, что я диктовал, – приказал он. – Если переврет хоть слово!..

Ух, как внимательно он следил за моими манипуляциями! Ух, как его глаза на лоб-то полезли, когда я поставила сохраненный файл на воспроизведение! Динамик у моей модели о-го-го, микрофон тоже достаточно чувствительный. Кажется, больше всего его поразило не то, что лекция была воспроизведена дословно, а то, что записались все фоновые шумы: шуршание бумаги, скрипение писчих палочек, сопение старательных учеников, даже стук колес проехавшей по улице телеги и вороний грай.

– Хм… – Ульса задумчиво погладил бороду. – И ни капли магии… Или в нем – магия твоего мира, отличная от нашей?

– У нас это называется технологией, учитель, – я заметила, как при этом навострили ушки мелкие змееныши. Ну-ну, пацаны, вот с кем я точно не буду делиться всеми подробностями, так это с вами. А значит, и учитель ничего существенного не услышит.

– Артефактами твоего мира может пользоваться Одаренный этой самой… технологией или кто угодно?

– Тот, кто получил достаточно знаний, – тут я не стала врать. – Для большинства существуют совсем простенькие артефакты. Для тех, кто образован, созданы артефакты посложнее.

– Что может эта твоя вещь, кроме… записи слов?

– В моем мире с его помощью я могу поговорить с любым человеком, если знаю его… персональное заклинание вызова. Даже если этот человек находится очень далеко. Могу передать ему записанные слова или даже образы. Могу хранить в нем книги.

– Книги? – маг аж подпрыгнул. – Как можно засунуть хоть самую завалящую в этот вот артефакт не больше моей ладони? Или ваша технология позволяет творить чудеса, недоступные даже князю?!!

– Позвольте задать вам вопрос, учитель, – когда он не в духе, с ним только так и надо, как с капризным ребенком – спокойно, даже ласково. – Что останется, если из книги убрать пергамент и обложку?

– Ничего не останется! – ехидно заметил Ульса. – Во всяком случае, в этом мире. А в твоем?

– В моем – останется текст, учитель.

– О! – маг мгновенно сосредоточился. – А ведь верно. Значит, в этот вот артефакт маги твоего мира вкладывают книги без пергамента и обложек, то есть один лишь текст. И сколько же книг он может вместить?

– Много, учитель.

– В твоем хранятся книги?

– Да, учитель. Но они… Там нет книг по нашей… технологии. – Я сокрушенно развела руками. – Там в основном романы и немножко летописей нашего мира.

– Женщина… – Разгоревшиеся было глаза мага отразили разочарование. – Все бы вам романы читать…

Вот именно, учитель. Не знаешь ты любимую поговорку наших женщин: надо быть умной, чтобы казаться дурой.

– Про летописи твоего мира будет отдельный разговор, – маг закруглил лирическое отступление – как я заметила, к большому неудовольствию мерзавчиков. – А теперь продолжим урок. Вы, – это малолеткам, – пишите, не жалейте чернил. А ты, – это, естественно, мне, – вели своему артефакту запоминать мои слова в точности, как и раньше. На следующем занятии проверю, как ты усвоила основы вещной магии!

Да ладно пугать-то, учитель. Как будто проверка домашнего задания каждый раз не с меня начинается… Прекрасно он знает, что я роюсь в его библиотеке. Не в курсе он, правда, что кое-какие интересные страницы я сфотографировала и храню в телефоне, но это вопрос времени. Теперь-то точно догадается. Самые интересные странички я давно припрятала в запароленную папку – стоит у меня такая фишка, весьма полезная, когда работаешь в большой фирме с подозрительным замдиректора, – а те, что содержат простые бытовые заклинания, оставила в открытом доступе.

Я давно поняла, что ждет в этом мире слишком уж догадливых. Потому будет лучше прикинуться серой мышью. У меня потихоньку сложилась стойкая репутация «ботаника» – не слишком одаренной, без выдающегося интеллекта, но очень старательной ученицы. От таких не ждут подвоха. А то у меня кое-какие мысли стали возникать после того эксперимента с левитирующей кружкой. Прямо-таки напрашивается аналогия со структурой мировой сети Интернет…

…Итак, я повела довольно-таки рискованную игру. В худшем случае меня ждет… не знаю, что именно, но явно нечто малоприятное. Зато в случае успеха я получаю пинок под зад, скромное местечко под солнцем и полную свободу действий – в рамках местного законодательства. Именно то, что нам с Ирой сейчас и нужно.

А вот дезинформация, которую маг ловко втюхивает ученикам, при повторном прослушивании становится заметнее. То есть можно описать технологический процесс инструкцией типа «долбануть этой хреновиной по той фиговине». Результат будет тот же самый, что и при нормальном объяснении с подробным изучением процесса, но ровно до тех пор, пока не выпадут заклепки из хреновины или не рассыпется на детальки фиговина. В случае аврала такой, с позволения сказать, работник не будет знать, за какую пимпочку теперь дергать. «Плетете заклинания из собственной силы», ага. Если это так, то я – Виталий Кличко. Да, колдовство утомляет. Процессор тоже греется, когда выполняет задачи, но он не «рожает» выходные сигналы из своих межатомных связей, он преобразовывает электроэнергию, поступающую извне. С магией в этом мире наблюдается то же самое. И если учитель вдалбливает в головы учеников подобную дезу, то может быть только два объяснения: либо это предусмотрено спущенной сверху учебной программой, либо он сам свято уверен в том, что изрекает истину.

Напоминает толки о «теплороде» и «эфире», не так ли?

Хорошо. Делаю себе еще одну заметку: будущих ведьмаков учат не работать головой, а долбать хреновиной по фиговине. Зачем? Ответ как будто очевиден: все равно толку от ведьмаков немного, так пусть заучивают заклинания, не понимая их истинного смысла, хоть поводов для лишнего беспокойства не будет… Вызнать бы, сильно ли отличается программа в школе магов от нашей? Но как? Ульса не скажет, а в книгах из его библиотеки вряд ли имеется подобная информация. Хотя… Есть один способ. Действует в девяноста процентах случаев и даже с самыми умными мужчинами, бывает, прокатывает…

На следующий день мы вовсю практиковались вкладывать заклинания в кусочки меди на шнурках. Гаденыши, зная мою нелюбовь к огненным фокусам, все как один вкладывали в медяшки именно заклинание огня и старались высвободить язык пламени в мою сторону. Я старательно их игнорировала, работая с полюбившимся заклинанием «подхвата». Довыпендривались мелкие до того, что Ульса отвесил им по звонкой затрещине: «Спалите мне дом – я ваши семейки по миру пущу!» В приказном порядке потребовал от них поклясться на медальонах, что с этих пор и до получения серебряного аттестата зрелости ученички будут практиковать огонь только под мудрым руководством учителя. Такую клятву тут не нарушишь. Но ощущение подступающих неприятностей у меня не пропало. Про остальные-то заклинания ни слова не было сказано. Впрочем, неприятности начались задолго до того, как я поднялась на второй этаж.

В библиотеке – небольшой комнате, соседствующей с лабораторией Ульсы, – меня ждал сюрприз. Господин учитель собственной персоной восседал за небольшим столом, стоявшим рядом с громоздким пюпитром для книг. А на столе перед ним были разложены… да, да, те самые мобилки, которые я видела при посещении вещевого склада. Все восемь штук. Мобилки, отобранные у моих земляков, лишенных Дара. И вид у мага был донельзя серьезный.

– Вот, – ткнул он пальцем в пасьянс из телефонов. – Это артефакты из твоего мира. Я хочу знать о них больше, чем ты рассказала при учениках.

Вот тут он, честно говоря, меня уел. С ходу. Подозреваю, он не отобрал моего «китайца» только потому, что у него в запасе были эти. Что ж, рассказать страшную байку про жуткие тайны «технологии», мне, сирой и убогой, недоступные? Или наплести сто бочек арестантов? Думай, голова, а то придется тобой об стенку колотиться. Ох, и звону будет!

– Могу ли я осмотреть их, учитель? – я решила выиграть немного времени для выбора.

– Осматривай, – кивнул он. – Да, я хотел спросить… Если у меня будет такой артефакт, ты сможешь говорить со мной на расстоянии через свой?

– Нет, учитель, – если можно сказать правду – скажу правду. – Они не могут работать на дальнюю связь без целой сети других артефактов, которые в нашем мире располагают на высоких башнях.

– Логично, – согласился маг. – Что-то наподобие я и ожидал… Ну, что скажешь об этих вещицах?

– Шесть из восьми – дешевка, – покривилась я, отгребая в сторону совсем уж устаревшие модели. – Простенькие говорилки, здесь они совершенно бесполезны. Вот эти два я бы проверила.

– Проверяй.

Первый – сенсорная «Нокия» – включился сразу. Порадовал меня итальянским языком интерфейса и засигналил о низком заряде батареи.

– Электричество кончается, – с сожалением проговорила я, отключая неплохой аппарат.

– Что кончается?

– Ну… это вроде силы для артефакта, только не для магического, а для…

– …технологического, понял. Пополнить запас силы сможешь?

– Увы. Здесь нужен другой артефакт и сеть электрических линий. Здесь нет ни того ни другого.

– Что скажешь о втором?

Второй телефон, признанный мной годным, оказался «Самсунгом» из серии Galaxy S – ох, и развернулись же корейцы с этими «Галактиками» разных модификаций, аж в глазах рябит! Гнездо такое же, как и у моего. Интерфейс на русском языке. Заряд восемьдесят два процента. Что ж, если я не хочу лишиться своего монстрофона, придется заряжать ему эту штучку. Пускай играется. Правда, нужно не только научить его пользоваться, но и предупредить, что слишком быстрая разрядка артефакта или перегрев могут привести к его самоуничтожению. Это не шутки, батареи иногда взрываются. А кстати, не попробовать ли мне поторговаться или кое-что выяснить? Главное – нести пургу с самым умным видом. Чем я хуже Ульсы?

– Этот вполне пригоден, – заключила я, вертя «Самсунг» в руках. Солнце, заглянувшее в узкое окошко, радостным бликом отразилось на зеркально-гладкой защитной пленке, покрывавшей экран. – И, пожалуй, моих знаний хватит, чтобы наполнять его электричеством. Но это будет отнимать время, которое я могла бы потратить на постижение благородной магической науки, учитель.

– Хорошо, я не буду пользоваться артефактом слишком часто. Научи, что нужно делать, чтобы его пробудить, как им управлять и как погружать в сон. А я подумаю, чем компенсировать твое время и усилия. Скажем… заклинания, которых на уроках точно не будет. Идет?

– Я подумаю, учитель. Предложение заманчивое.

– Думай быстрее. Сколько времени потребуется на наполнение артефакта силой?

– Одна ночь.

– Сколько времени он проработает на этом запасе?

– Смотря как вы станете его использовать, учитель. Но приготовьтесь к тому, что обучение окажется не менее сложным, чем уроки магии. А может быть, и более. Будет трудно.

– Трудно! – фыркнул Ульса. Ага. Верное средство, кажется, сработало. – Разве то, что вы учите, – это сложная магия? Пхе! Если бы, на твое несчастье, у тебя обнаружился сильный Дар, ты бы просто не выдержала курса высшей магической школы, женщина! Ни головы этих малолетних разбойников, ни твоя голова не смогли бы вместить и десятой доли того объема заклинаний, которые изучали мы! И ты пугаешь меня сложностью вашей технологии? Хе-хе! Плохо же ты знаешь своего учителя, Первая!

Такой умный, а такой дурак, да-а-а? На слабо повелся, как мальчишка. Точнее, как мужчина, чьим самым большим достоинством является гордыня. Теперь я знаю ответ на свой вопрос: магическая школа отличается от ведьмачьей только количеством изучаемого материала. Если, конечно, маг не наврал.

– Итак, – начала я, присев на краешек стола, – для пробуждения артефакта вот здесь есть такой бугорок, он называется «кнопка». Если нажать ее и не отпускать пять или шесть ударов сердца…

Даже не знала, что так приятно, когда тебя считают недалекой «ботанкой» с большим жизненным опытом. И пусть. Пусть Ульса думает, что я «сдала» часть тайн своего мира по недостатку ума. Теперь он начнет меня «доить». А я похлопаю глазами, пущу слезу и поведаю Самую Страшную Тайну: мол, я знаю, что я ничего не знаю. О Сократе здесь наверняка не слышали, можно немного обокрасть уважаемого философа древности. От него не убудет, а мне польза.

Неприятность номер два дала о себе знать у дверей моей комнаты. Вот засранцы. Двоечники несчастные. Забыли, что магию холода можно почуять… нет, не пяткой и не задницей. Носом. Когда в коридоре, полном запахов плохо проветриваемого человеческого жилья, вдруг начинает тянуть свежестью январского морозца, значит, где-то поблизости узор заклинания холода. Скорее всего, амулетик спрятан где-то в районе двери и настроен на ее открывание. А это означает, что…

Сделав вид, будто собираюсь прикоснуться к дверной скобе, в два быстрых шага дальше по коридору я оказалась аккурат у «апартаментов» Барра. Дощатая дверь подозрительно стукнула. Нет, ну действительно – засранцы.

Они не успели задвинуть засов, а вот я успела как следует пнуть дверь. Двое. Барр и Кутис. Брызнули по углам, отчаянно вереща.

– Ты! – C видом плакатного красноармейца я ткнула в сторону Кутиса, мгновенно определив в нем виновника. Барр – подхалим, он будет делать только то, что угодно лидеру, но у самого на подлости умишка не хватает. – Сейчас пойдешь и снимешь амулет с моей двери. Понял?

– А чего я? – сообразив, что бить его пока не собираются, Кутис осмелел. Я бы сказала иначе: охамел.

– Потому что это твой амулет, – я выделила слово «твой».

– Никуда я не пойду! И вообще, я учителю пожалуюсь! – мерзавчик попытался на меня «наехать». Увы. На меня, бывало, «наезжали» типы покруче его, он этого не учел.

– Какое совпадение! – обрадовалась я. – Я тоже собралась пожаловаться учителю. Интересно, кому из нас он поверит?

Кутис, видимо, прекрасно знал, кому поверит маг, и обиженно засопел.

– Не знаю я ни про какой амулет! Вон Барра спроси, может, его.

– Нет, парень. Это твоя цацка. Ты прокололся, когда с самого начала не спросил, какой такой амулет. Теперь поздно отпираться, иди и снимай его. Быстро! Не то пошлю сейчас слугу за учителем, он твоему папаше такое письмо сочинит – мало не покажется.

Змееныш засопел еще более обиженно. Надо же, няшку поймали на нехорошем, ай-ай-ай.

– Я не знаю, как деактивировать амулет, – и такая прозвучала в его голосе смесь обиды и злости, что рука сама потянулась к ремню.

– Парень, – весьма обидно хмыкнула я. – Это уже твои проблемы, как ты будешь его снимать и деактивировать. Но сделаешь ты это сам, без помощи слуги, понял?

Все он прекрасно понял. И злобу, как положено, затаил. Снимал свой амулет ручкой метлы, которая мгновенно заиндевела от сработавшего заклинания. Получив законную затрещину, негодяйчик убрался в свою комнату. Вот зуб даю, стоит мне закрыться у себя – помчится к Ульсе с жалобами. Увы, придется его опередить. Хорошо быть честным человеком, ненавидящим доносы. Хорошо, но очень непрактично в этом мире. Даже презирая себя, я должна это сделать.

Неприятность номер три ждала меня в комнате.

Нет, ничего страшного. Попросту Ирочка сидела на колченогом табурете, согнувшись в три погибели, и созерцала обстановку с видом мученицы. М-да. Я-то, начитавшись в свое время про Викторианскую эпоху, предусмотрела кое-какие мелочи, а вот Ирочка, кажется, со всеми нашими приключениями забыла, в каком мире находится. Да хоть бы и в параллельном, человеческую биологию даже маги еще не перекроили.

– Анальгин в аптечке, – ответила я на ее взгляд, полный молчаливого страдания. – Все остальное – вон в том сундуке, я в полотняный мешочек упаковала.

Ира все так же молча вытащила из сундука плотно набитый мешочек и поплелась в каморку. Несколько минут оттуда слышалось тихое шуршание. Потом Ирочка, несколько приободрившись, высунулась обратно. Лицо красное, губы кусает. Что это? Неужели ей стыдно?

– Я… ты прости, я стеснялась тебе сказать, – она бросила в старое ведро, работавшее мусорным, какой-то комок. – У меня, вот, была в сумочке одна штука, так я утром ее использовала. Думала – все, завтра пипец… Слушай, Стана, а чего там такое ты завернула?

– Траву, – ответила я, раскладывая свой тощий матрац по лавке, на которой днем положено сидеть, а ночью лежать. – Хорошо просушенную. В чистые тряпочки. Старинный способ, говорят, чуть ли не Клеопатра пользовалась. Тут, уж прости, супермаркета нет, будем выкручиваться с помощью подручных материалов.

– Тут вообще столько всего нет, что повеситься хочется, – со слезой в голосе проговорила Ира. – Я в зеркало смотрелась. Корни волос уже отросли, краситься пора, а нечем. Лак на ногтях облупился, смотреть страшно. Пришлось твоими ножницами попользоваться, отрезать под корень. Ни теней, ни помады, и вообще… Я уродина, да?

– Кто тебе такую глупость ляпнул? – тоже ожидаемо: в восемнадцать и я считала себя малолетней уродиной, если глаза и губы не накрашены, а на лице нет четверти килограмма пудры. Забавно смотреть на это с высоты своих сорока лет, когда слово «пудра» давно и прочно забыто, а одна туба неяркой помады служит мне верой и правдой уже третий год. После тридцати наконец начинаешь ценить то, что дано природой.

– Да так, – Ира дернула плечиком.

Все ясно. Или она не котируется среди парней своей тусовки, или ее уже бросали. Причем скорее второе. Таракан Комплексус загнобил своих собратьев и торжествует. И что прикажете с ним делать?

– Плюнь и забудь, – посоветовала я. – Особенно забудь про косметику. Тут знаешь чем пудрятся? Свинцовыми белилами.

– Свинцовыми? – у Ирочки округлились глаза. – Они чего, с ума посходили?

– Нет, просто не знают про их токсичность. Губы кармином красят, щеки им же пачкают. А глаза сурьмой подводят – тоже не фонтан, между прочим. И вообще, – я решила окончательно добить рыжую, дабы отвратить от соблазна ныть насчет косметики. – Знаешь, что тут дамы делают, чтобы косы блестели? Гусиным жиром мажут.

– Фу-у-у! – судя по гримасе, Ирочку чуть не стошнило. – Оно ж воняет! Не, на фиг такую кухню.

– Вонь цветочной водой забивают.

– Тем более… Э… Стана, а есть еще чего почитать?

Ого! Кажется, мы подсели на «мыслительную» литературу – ту, где нужно думать, читая, а не бездумно поглощать. Что ж, тяга к работе мысли похвальна. Сбросила ей с десяток книг и предупредила, что теперь придется заряжать еще и «Самсунг», прихваченный магом… Ирочка, представив себе феерическую картину – фэнтезийный колдун с крутой мобилой, – расхихикалась так, что пришлось ее спроваживать. Проснулись братцы-тараканы Мухаха с Бугагой. Но я проявила категоричность: мол, тебе книг нагрузили – иди и читай.

Мне тоже было чем загрузить голову, и размышлять я предпочитала в одиночестве.

Итак, что мы имеем на сегодня?

А на сегодня мы имеем: а) управского мага, который думает, что нашел ключик к моей персоне и заставил раскрыть тайны иномировой «технологии»; б) свору из троих мелких засранцев, имеющих магический Дар, но не умеющих пользоваться ни мозгами, ни совестью; в) постепенно пополняющийся словарный запас магического языка программирования; г) невозможность дальше экспериментировать с заклинаниями из опасения попасть в поле зрения местного варианта следящих за «магосетью» ботов. В том, что такие боты существуют, я уверена не была, но если есть сеть и есть запреты, то по логике должны быть и средства слежения на предмет использования незаконной магии. И хорошо, если такие средства вооружены «черным списком» уголовно наказуемых заклинаний! Тогда можно тихо экспериментировать с безобидными формулами и не бояться наездов. Может статься, что обстоит дело как раз наоборот: «белый список» и принцип «что не разрешено, то запрещено»… Но я же в школе! Будет очень странно, если учитель не снабдит нас инструкциями на сей счет. Когда? Понятия не имею. Но рано или поздно он должен это сделать, если не хочет заранее позаботиться об избавлении от неугодных учеников.

Кутис, кстати, был бит розгами за несанкционированное использование потенциально опасной магии в доме учителя. Понятно, что после этого он не воспылал ко мне братской любовью, но пока притих. Срывал зло на слуге. Мальчишка-раб после того живодерского урока и так сник. Огонек живой души, тихо светившийся в его глазах даже из-под налета рабской беспомощности, угас. Он выполнял приказания малолетнего господина, как автомат. А теперь… Теперь мальчик мертв. Я как-то встретилась с ним взглядом и сразу вспомнила тех крестьян, отца и сына, которых вели на казнь за нападение на солдат. Он угасал на глазах, а я ничего не могла с этим поделать: чужая собственность, законы, мать их… Кутис измывался над ним за закрытыми дверями. Наутро слуга показывался в коридоре – еще более поникшим – и низко спускал рукава, чтобы скрыть синяки, порезы и ожоги. Бездумно делал, что велено, и так же бездумно возвращался.

Живой мертвец. Страшное зрелище. Куда страшнее тех силиконовых зомбаков, которые стройными рядами шагают по экранам нашего мира.

5

Тем временем отзеленело лето, отшелестела желтым осень, и пришел срок зимней белизны.

Всю осень я старалась, если позволяла погода, хотя бы раз в три дня выезжать на велосипеде за город, просто покататься. Велосипедистка в средневековой глуши – зрелище не менее феерическое, чем маг с мобилкой. Марка Твена на нас обоих нет, он бы приложил словцом, мало бы не показалось. На меня глазели, тыкали пальцами, хихикали, но, завидев неснимаемый медный медальон, старались убраться подальше. Репутация тут у колдунов существенно ниже плинтуса. Но зимой пришлось поставить велик на прикол. Точнее, в сарай, предварительно зафиксировав велозамком у столба. А то есть тут товарищи с ручками, охочими до порчи чужого добра. Их, правда, по малолетству на склад не пускают, но мало ли. Помнится, в одиннадцать лет для меня тоже не существовало закрытых дверей. Любопытство ребенка – страшная сила… Чистый, свежий, белый снежный покров радовал глаз, но холод, пробиравший до косточек, совсем не радовал бренное тело. На складе – не знаю, к сожалению или к счастью – зимних вещей из нашего мира не обнаружилось. Пришлось выпрашивать у учителя во временное пользование местные тулупчики, шапки и сапоги. На двоих, естественно. Но в помещении с отоплением дело обстояло особенно кисло. Только и тепла, что возле крошечной печки, а из окна задувал морозный ветерок. Приходилось занавешивать проем плотной рогожей и жечь масляную плошку. Зрение так посадить – раз плюнуть. Да и зарядное теперь просто так за окно не вывесишь, низкие температуры плохо влияют на аккумуляторы. Отчасти спасало то, что Ульса уже вдоволь наигрался со своим трофеем и неделями держал его выключенным в резной шкатулке.

Мне тоже работы хватало. По весне, как сказал маг, у нас будет экзамен на профпригодность. В смысле, кто сдаст, тому серебушку на шею и пошел вон в новообретенные владения. А то многовато что-то выморочных деревенек развелось. Не хватало даже ведьмаков, приходилось либо укрупнять существующие имения, либо испомещивать едва выучившихся недорослей. Или точно таких же поверхностно обученных попаданцев. И еще неизвестно, что хуже для имения. Живущим там людям, честно говоря, все равно, какой силы колдун будет ими править. Для управления требуется не столько магия, сколько человеческие качества, а «облико морале» окрестных ведьмаков и ведьм оставляло желать лучшего. Довелось полюбоваться на почтенных родителей моих соучеников. После знакомства с ними срочно захотелось домой.

Домой…

Тоска по утраченному миру, по любимому человеку грызла меня изо дня в день. Просто я старалась делать вид, что на самом деле не так больно. Дошло даже до галлюцинаций: временами мне начинал слышаться голос мужа. Иной раз я просыпалась от явственного прикосновения его рук. И потом лежала, уставившись в низкий потолок и до хруста стискивая зубы, чтобы не заплакать.

С их колокольни сломанные судьбы нескольких сотен человек – ничто. Но меня моя судьбинушка все еще волнует. С чего бы это, а?

Зато я теперь точно знала, зачем миру магии понадобились потенциальные колдуны с другой Земли. Ульса, угостившись от щедрот родительского собрания – кстати, дружно и, пожалуй, справедливо заклеймившего меня «приблудой», – разоткровенничался по пьяни. Не знаю, помнит ли он хоть что-нибудь из того, что нес? Мне пришлось вызывать слуг, чтобы отвели почтенного учителя в его апартаменты, но несколько брошенных им фразочек по поводу попаданцев…

Мы – инъекция. Попытка внести «свежую кровь». И еще кое-что, совсем неприятное. Берущее начало в истории этого мира.

Помните ту историю с появлением магии? Мне и раньше она казалась какой-то мутной. Раскрылся портал, пришли князь и княгиня с дружиной, принесли артефакт… Пока ничего странного не замечаете? При них, князе с княгиней, был мощный артефакт и воины, но совершенно отсутствовала свита из магов. Здесь уже отобрали себе помощников, из местных. Тогда, если верить летописям, маги были куда круче нынешних, а слабые ведьмаки вроде меня сапоги им чистили, не помышляя о землевладении. Но артефакт требовал жертв… Это в летописях так написано, но любому мало-мальски знакомому с компьютером человеку понятно: если на мониторе светятся огненные словеса: «Хочу кровищи!» – то это не родилось в недрах процессора само по себе, а какому-то шутничку пора шею намылить. Проблема в том, что аборигены понятия не имеют о принципах работы компьютера. Артефакт потребовал жертв – и люди начали приносить ему жертвы. Вернее, так: совершали жертвоприношения маги. И, кстати, наилучшей жертвой считался именно колдун. Но вполне сгодится и просто одаренный каким-нибудь талантом человек. Скажем, певец, художник, рассказчик, резчик по дереву или кузнец. Потому здесь боятся украшать свои дома, петь, танцевать… Здесь вообще всего боятся.

Кстати, видела я портреты работы местных лицензированных художников. Миниатюры из книг времен Крестовых походов – шедевры по сравнению с ними. Что вы хотели? Нормальный результат тысяч лет искусственного отрицательного отбора.

О самом ритуале, кстати – ни словечка. Но если человек входит в храм и исчезает, вывод может быть только один. Нет, может, я ошибаюсь, и этих людей в подвале прячут, но назад они не возвращаются.

Среди пьяной похвальбы Ульсы была весьма занятная тирада: «Вот ты злобишься на Второго ученика… хе-хе… Да, он скотина и сын скотины, он позорит наше сословие, но даже этот ублюдок может быть полезен… Поняла, Первая? Когда-нибудь ты – хе-хе – будешь благодарить судьбу за то, что Второй оказался рядом… Поняла, дурочка?.. Вижу, не поняла. И не надо. Когда будет надо – тогда и поймешь…»

Ошибаетесь, учитель. Я вас прекрасно поняла.

Ключ к пониманию дал все тот же Ульса. Его невнятное бормотание насчет «Не хватало еще нам передраться из-за… и вообще… если это способно помочь…» натолкнуло на одну мысль. Может, и неверную, но логичную. Мы, иномиряне, – попытка нынешних магов откупиться от «бога», который «жаждет». А заодно – уберечь свое сословие от неизбежной паучьей грызни. Война всех против всех – самое то, чтобы окончательно угробить этот мир. Маги пытаются отсрочить это любыми способами. Князь разделяет их опасения и время от времени обращается к артефакту, чтобы создать порталы в соседние миры. Иномирян тщательно сортируют при обнаружении. Неодаренных сразу в ошейники и на тяжелые работы, одаренных обучают… «Мало среди вас хороших ведьмаков, – пьяно сокрушался Ульса. – Магов так вообще, считай, нет. Один… или двое… Неважно. Но вы – хе-хе – интересные!» Да. Интересные. Можем, например, рассказать о своих мирах. А правящая чета уже станет решать, какой из этих миров лучше подходит для будущего бегства.

История повторится. Но местные маги сделали выводы и не желают быть скормленными артефакту за-ради пробивания портала для князя с княгиней и их гвардии. «Глупцы… – бормотал Ульса, когда его тащили под белы ручки двое сильных слуг. – Все они – дурачье… Как бы ни пыжились, все равно… А, что там! Пейте вино! Пейте и веселитесь, недолго уже…» Да, учитель. Вы не ослеплены стремлением выжить во что бы то ни стало. В отличие от большинства ваших коллег вы понимаете, что ни одному магу не пережить тот «апокалиптец», который приближается с неумолимостью тропического урагана. Я уже молчу о ведьмаках, мы пойдем в расход первыми. Но вы, понимая близость и неизбежность конца, продолжаете жить как ни в чем не бывало: наставлять учеников, колдовать над снадобьями травника, собирать подати и так далее. Не всякому мерзавцу такое по плечу.

Протрезвев, почтенный маг немедленно спровадил папаш с мамашами из города и продолжил читать курс прикладной магии. Дальше по программе был раздел, посвященный защитным заклинаниям. Все верно, если учесть характер среднестатистического ведьмака. Мы дней десять изучали и практиковали заклинание щита – довольно сложная штука, надо сказать. Чтобы прикрыться от летящего предмета, как правило, острого или тяжелого, нужно было успеть либо выпалить длинную абракадабру и не ошибиться, либо заранее активировать «упакованное» в амулете заклинание. Желательно, в золотом или серебряном. Что ж, золото у меня есть. Обручальное кольцо. Мой муж, наверное, был бы рад узнать, что оно теперь способно защитить меня от какой-нибудь неприятной неожиданности. Ирочкино серебряное колечко я, конечно же, сразу обработала, теперь сможет смелее выходить во двор. Днем мы делились на две команды, одна швыряет камни, другая ставит щиты. Ульса не ставил отметки, попросту фиксировал количество точных попаданий. Ученик, отхвативший больше всего синяков и ссадин, получал почетное прозвище «сегодняшнего дурня» и был обязан до вечера безропотно сносить издевки остальных. Мне тоже после урока приходилось бегать к травнику за настойкой, сводящей синяки, но «дурой дня», слава богу, пока быть не довелось. В издевательствах участия не принимала: противно это. Но вчерашний «дурень», как правило, на следующий день был зол и отменно старателен. А какую изобретательность проявлял, когда шпынял нового «дурака»! Такая вот педагогика, мать-перемать…

Ирочка радовала, на глазах превращаясь из инфантильного недоросля в нормальную девушку. Увы, с техникой она как не дружила, так и до сих пор не дружит; при любом сбое своего телефона, превращенного в читалку, с горестным воплем бросается ко мне: «Стана, чего это он? Я же ничего такого не сделала!» Но в том, что касается житейской мудрости, она уже давно обогнала своих сверстников. Что из нашего мира, что местных. По поводу ее ручных таракашек… Первым сдох самый слабенький – Понтяра. Она и раньше не особенно «гнула пальцы веером», а теперь не то чтобы записная скромница, но научилась слышать не только себя любимую. За ним последовал Обидка. Ира перестала винить окружающих во всех своих проблемах. Совсем по-другому посмотрела на разрыв с парнем, имевший место еще там, дома. Пришла к выводу, что слегка перестаралась, корча из себя дуру, – мама же говорила, что на дурочках охотно женятся, вот дочка и послушалась. Что переиграла, это уже не мамина вина, меру надо было знать… Остальные таракашки вели себя тихо, без повода не высовывались и проблем не создавали. А я нарушила местный закон, обучая Иру тутошнему языку. Об этом, разумеется, никто не в курсе. Если иноплеменник не маг, то он раб, а рабу, мол, достаточно знать основные команды, чтобы выполнять свою работу. Зато при Ирочке могут выбалтывать интересные подробности, думая, что она – всего лишь тупая рабыня-иномирянка.

Один из вечеров я посвятила разбору заклинания щита. Долго не могла понять, что означают до сих пор не встречавшиеся мне команды, с которых начиналось заклинание и из которых на три четверти состояло. Пошла в библиотеку, спалила целую свечку, пока листала здоровенный фолиант. Потом с больной головой и слипающимися глазами вернулась к себе. Легла – было уже за полночь – и буквально провалилась в сон без сновидений. Но незадолго до рассвета меня как пружиной подбросило.

Комментарии! Как я могла забыть, что ни один уважающий себя программист, работающий в команде, не оставит написанный им контроллер или более-менее значащий цикл без комментария!

Язык, на котором составлены заклинания, здесь никому не известен. Разве что князю и княгине, ведь это наверняка язык их родного мира. Для аборигенов слова заклинаний лишены смысла, они видят результат и думают, что все дело в особых звуковых вибрациях. Заклинания даже полагается декламировать с определенными интонациями. Потому отделить «мусор» и комментарии от работающего кода они не могут. А я могу? Может быть. Если очень этого захочу.

Из всех звукосочетаний, которые меня интересовали, в книге по магии я вычитала только два слова. Они встречались кое в каких заклинаниях вроде волшбы на прочность. Вычеркнув один за другим «мусорные» слоги, я сосредоточилась и вполголоса произнесла серьезно урезанное заклинание…

Табурет, отброшенный щитом, с жалобным скрипом проскрежетал по полу и врезался в стену.

Есть!

Та-ак. Давай, голова, думай, что это за два слова. Какие действия они производят в данном заклинании.

Ведьмаки – маги слабенькие. Значит, для создания щита пользуются заемной силой, той самой, которую артефакт источает непосредственно в пространство. Если Дар ведьмака увеличивается или уменьшается по мере того, развивают его или забили болт, то сила артефакта, что вполне логично, прибывает с приближением к оному. Заурядный ведьмачонок в столице поставит непробиваемый щит, как чихнет, а на окраинах княжества даже крутой волостной маг будет пыхтеть, сочиняя то же самое плетение. Получается вот что: ведьмак дает команду, вкладывая «переработанную» своим Даром силу, а созданное им разовое плетение наполняется силой извне… А что, если поступить как с тем «подхватом»? Заключить команду внешней подпитки в цикл с прерыванием по паролю?

Боюсь, фигня получится. Или придется прервать цикл как можно быстрее. Нельзя мне засвечивать свои опыты настолько явно.

Но ведь гложет изнутри. Прямо-таки грызет то самое любопытство, которое кошку сгубило…

…Щит пришлось убирать на пятой секунде. В самом деле, незачем светиться. Если до сих пор здесь не известны маги-программисты, это не значит, что до меня таких догадливых тут не было. Тянут людей из нашего мира – значит, и программеров наверняка вытянули. Либо люди прятали свое открытие от мировой общественности, либо попались и были принесены в жертву. Ибо не фиг всяким зайдам^[195] умничать.

А затем… Затем я легла и заснула так крепко, что чуть не проспала завтрак. Ломоть хлеба, половина круга жесткой, как подметка, колбасы и луковица – на двоих. Плюс кружка горячего травяного настоя, заменявшего здесь чай.

– Завтрак в постель, – ехидничала Ира, нарезая хлеб и колбасу кухонным ножом эпических размеров. – На такой диете желудок посадить – легко и просто. Тут что, не додумались какой-нибудь магический холодильник забабахать?

– Наверное, не догадались. – Ноги пришлось сразу сунуть в сапоги – сквознячки по комнате гуляли жестокие. – Вообще-то в доме есть ледник.

– Какой еще ледник?

– Погреб со льдом. Но, как ты понимаешь, это господская привилегия – кушать подмороженные фрукты-овощи… А-а-а-а… – я зевнула, потягиваясь. – Нам с тобой сие не светит.

– Рожей не вышли?

– Вроде того… Ну, приятного аппетита.

И мы заработали челюстями. Пожалуй, самая приятная работа в нашей ситуации.

Убогий завтрак был уничтожен за считаные минуты. Дальше по программе у нас числились уборка и прогулка по площади: до начала урока оставалось не меньше полутора часов, а зимнее солнышко светило так радостно, что грех было сидеть в четырех стенах. Прибравшись, мы оделись потеплее, высунулись во двор… и тут же напоролись на мага, важно отдававшего распоряжения сновавшим вокруг него слугам. Ворота каретного сарая со скрипом распахнулись. Двое парней с тупыми лицами меланхолично расталкивали створки. Третий – пожилой – выводил из конюшни упряжную лошадь.

– А, – маг оживился, увидев наши удивленные физиономии, выглядывавшие из-под поношенных лисьих шапок. – Очень хорошо, Первая, что ты сама спустилась. Передай лодырям: урока сегодня не будет. То-то они обрадуются… Да, на случай, если они обрадуются слишком уж явно, добавь – я предоставил их время в твое полное распоряжение.

– Но они наверняка не станут меня слушать, учитель, – поморщилась я. Педагогика – не мое призвание, а в этом случае вообще настроение испортилось бесповоротно.

– Куда они денутся – хе-хе, – захихикал Ульса. – Мое распоряжение, отданное в этом доме, действует не хуже хорошего заклинания. Пожалуй, урок все-таки будет, но несколько иной… Эй, ты! Запрягай скорее! Меня ждут!

Так. Его ждут. Ему готовят все ту же таратайку, только переставленную на полозья – снега накануне выпало прилично. Когда Ульса поправлял полы своей шикарной шубы, я успела углядеть заткнутый за пояс жезл с навершием из серебра и бледного рубина… Что ж, два с двумя я складывать еще не разучилась. Рейд по ближайшему лесу за иномирянами. И кто там ждет господина учителя, тоже вопрос лишний. Помнится, в прошлый раз поход возглавлял волостной маг Гидемис собственной персоной, а начальники действительно ждать не любят.

– Хорошо, учитель, – я изобразила недобрую усмешечку, показавшую магу, насколько я рада проявленному им доверию. – Сейчас пойду, огорчу мерзавчиков.

В ответ мне достался одобрительный взгляд Ульсы. Подобные «теплые» отношения среди ведьмаков и магов – норма. А таракан Подлянка – второе любимое домашнее животное после пресловутой жабы. Если учитель ждет от меня проявления столь «нежных» чувств по отношению к собратьям по Дару, почему я должна огорчать достойного… мага? Он увидит именно то, что хочет увидеть.

Мерзавчики, кстати, поняли меня правильно. Никакого хождения на головах теперь не предвидится. Уныние, большими буквами написанное на их рожицах, при иных обстоятельствах выглядело бы забавным. Но это – будущие ведьмаки. А негодяи они уже в настоящем. Ульса очень хорошо знает свое дело. Теоретически любой ведьмак, развив свой Дар в достаточной степени, мог бы попытаться подсидеть управского мага и получить золотой медальон. Практически этому самому «любому ведьмаку» понадобились бы поддержка соседей и «большая волосатая лапа» в волости, чтобы провернуть такую операцию. Потому управские маги умело стравливали подвластных им ведьмаков, и начиналось это еще в таких вот школах. Вся метода учебного процесса была заточена на две вещи: на усвоение материала учениками и на недопущение каких-либо дружеских отношений между ними. Если они покидали дом учителя смертельными врагами, маг довольно потирал руки. И раз никаких иных перспектив нет, то и дорожить ровными отношениями с будущими соседями не стоит. Все равно их ждет только грызня за межу, за сведенных лошадок или коровенок или прочая добрососедская нервотрепка, хорошо известная мне по истории нашего Средневековья. Так что загрузила я гаденышей под завязку и выше. Кутис пытался растопырить пальцы веером, заявив, что будет подчиняться только учителю, а не какой-то приблуде. Мне даже вразумлять строптивца не пришлось: его медный ученический медальон вдруг вспыхнул знакомым зеленоватым ореолом, а мальчишка схватился за живот и, вереща, упал на скамью.

– Так-то лучше, – я не подала и виду, что зрелище мне, во-первых, незнакомо, а во-вторых, неприятно. Вот что имел в виду Ульса, говоря о своих распоряжениях в этом доме, оказывается. – Вы, засранцы, будете делать все, что я вам велю, потому что таков приказ учителя. Ясно?.. Вижу, что ясно. Итак, сейчас вы будете повторять запирающее заклинание. У вас на столах ларцы…

Ученички возились с упомянутыми ларцами, а я получила еще несколько свободных минут на размышления. Но подумать мне не дали: в зал, служивший учебным классом, влетела Ирочка. Запыхавшаяся и, насколько я вижу, перепуганная.

– Там… там… пацан повесился! – выпалила она с ходу, тыча пальцем в потолок. – Слуга который! Наверху, там!

Ученики не понимали по-русски, но осознали, что что-то произошло. Выскочили за мной следом. Я мигом взлетела по каменным ступенькам. Проскочила коридор и остановилась у открытой двери комнаты Кутиса.

– Я из кухни шла. – Ирочка бежала следом и поясняла. – Смотрю – дверь настежь. А он… там… висит… Ой!.. – Она остановилась и нервно всхлипнула.

Да. Он там. Висит.

Последний выход для тех, у кого не осталось выхода.

– Как он посмел! – взъярился Кутис. – Он мой!

– Позови слуг, – велела я Фольку – единственному из троицы мерзавчиков, кто проявлял некое подобие уважения ко мне как старшей по возрасту. – Пусть приберут в комнате и приготовят все для погребения… А с тобой, сучонок, – это уже Кутису, – будет отдельный разговор.

– Он нарушил мой приказ! – Змееныш стиснул кулаки и посмотрел на меня с вызовом. – Его нельзя хоронить! Раб, который нарушил приказ господина, должен висеть на крюке, на площади!

– Ты не приказывал ему не вешаться, – проговорила я, с трудом удерживаясь от желания выкинуть малолетнюю сволочь в ближайшее окно.

– Я запрещаю его хоронить!

– Ты не имеешь права приказывать мне. – Еще чуть-чуть, и тут произойдет убийство. Неужели он этого не понял? Ведьмаки вообще-то люди с хорошо развитым «пяточным чувством», даже такие недоросли. Инстинкт самосохранения должен работать. А здесь явный отказ. – И клянусь своим Даром, если ты вякнешь еще хоть слово об этом, я спущу тебя с лестницы. Барр, ты это тоже слышал. Если твой дружок запамятует, напомни.

Вы должны представлять, с каким чувством я велела соученикам спуститься в зал и продолжила урок. Перед глазами все время возникал образ повесившегося мальчишки, лицо которого было обезображено запущенным, сочащимся сукровицей ожогом. То-то я гадала, с чего это Кутис последние дни был такой веселый и задиристый, а его слуга ходил совсем никакой, с замотанной тряпкой головой… Как там сказал Ульса? «Позорит наше сословие». Кем нужно быть, чтобы опозорить сословие негодяев?

Впрочем, с вендеттой стоит погодить. Ульса говорил еще что-то по поводу полезности даже таких отморозков, как Кутис. Быть может, их приносят в жертву? Что ж, не могу судить, стоит ли желать такой участи даже злейшему врагу. Но одно могу утверждать со стопроцентной вероятностью: учитель уже приговорил одного из нас. Угадайте, кого именно. А я… Лично я должна сделать все возможное, чтобы он не переменил решения до того, как мы получим серебряные медальоны.

Страшная штука – выживание. Но пока оно не потребовало от меня отказа от совести и права называться человеком, буду притворяться.

Лягушки в болоте не тонут.

Глава 3

…Хочешь знать, существуют ли адские муки?

Жить среди недостойных – вот истинный ад!

Омар Хайям. Рубаи

1

Он ничего не сказал, когда вернулся. Ни слова.

Маг был доволен, как кот, шлепнувшийся в миску со сметаной, несмотря на то что из двоих затянутых в этот мир-болото не случилось ни одного Одаренного. Обоих – мужчину средних лет и мальчишку-подростка – забрал волостной маг, даже не соизволивший заехать в городок. Ульсе достались вещи пленников, и по этому поводу он пребывал в прекрасном настроении. У старшего иномирянина обнаружился не только большой сенсорный телефон, но и массивный золотой перстень с довольно крупным камнем. Я не успела толком разглядеть с каким: Ульса, повертев его в руках, сразу спрятал в поясной кошель. Мой доклад о событиях в доме его не заинтересовал. Сообщение о самоубийстве слуги не вызвало реакции сильнее, чем равнодушный взмах рукой.

– На, разберись, – маг, не скрывая своего довольства, сунул мне в руки трофейный телефон. – Завтра утром принесешь наполненным электричеством и с пояснениями.

– Этот не отличается от вашего прежнего артефакта, учитель, – ответила я. В самом деле, та же серия Galaxy, только модель Grand Duos. Существенных отличий всего два – две симки и версия андроида 4.1.

– Посмотри, нет ли там книг по технологии. – Ульса посмотрел на меня с таким видом, будто хотел сказать совсем другое. Например: «Все бабы дуры». – Если есть, переведешь.

– За одну ночь, учитель? – Раз он считает меня дурой, не буду разочаровывать.

– Не порть мне настроение, женщина! – фыркнул маг. – Ступай к себе!

Вот так. Большой красивый телефон из иного мира важнее, чем повесившийся мальчишка.

А чего я хотела от мира, где любая одаренность так или иначе – проклятие?

Самоубийство слуги произвело на Ирочку страшное впечатление. Девчонка весь вечер боялась высунуть нос за дверь, вздрагивала при каждом подозрительном шуме. Я заставила ее поесть хоть немного и отнесла грязные миски на кухню. На душе было удивительно паршиво.

– Госпожа ученица, что ж это вы – сами ручки пачкаете?

Голос пожилой судомойки был донельзя удивленным. Еще бы: не каждый день тут увидишь будущую ведьму за мытьем посуды. Прислуга Ульсы обращалась к ученикам исключительно в почтительном тоне, иначе нельзя, но удивление в сочетании с этой добровольно-принудительной почтительностью звучало неприятно.

– Что ж вы рыженькую не прислали-то, госпожа ученица? – сокрушалась служанка, всплескивая пухлыми руками. – Ой, не дело это – госпоже работой утруждаться… Дайте-ка я сама.

– Ей… Она плохо себя чувствует, – мне уже, честно говоря, было все равно. Усталость – не тела, а души – парализовала все эмоции, я присела на скамью и облокотилась о грубый стол.

Судомойка как-то странно на меня взглянула и занялась привычной работой.

– Добрая вы, госпожа, – покачала она головой. – Плохо это.

– Почему? – Мне действительно было совершенно все равно, хорошо это или плохо, но вопрос все-таки прозвучал.

– Плохо, когда господа к родной кровинушке прикипают, даже когда не Одаренная она, та кровинушка, – негромко пояснила женщина, оттирая кривоватые глиняные миски. – Вон рыженькая вроде племяшка ваша, говорят, вы за нее вступаетесь. А ну как захочет кто вам зло причинить? Вас колдовство прикрывает, а ее?.. Вот то-то же. Сразу видать, что вы из дальних мест…

Гм… Вот это новость. В самом деле, новость: за все время нашего с Ирочкой пребывания в этом мире я не удосужилась вызнать, как тут с магической демографией. Дубина стоеросовая… Расспрошу эту добрую женщину поподробнее.

– Так и у вас в семьях Одаренных могут рождаться неодаренные? – Я состроила удивленное лицо. Впрочем, удивлялась я без притворства.

– Еще как рождаются. – Судомойка, обтерев красные руки усеянной пятнами тряпкой, взяла тряпицу почище и принялась тереть вымытую посуду. – Паренек тот, что на себя руки наложил, он ведь господину своему старший брат. Уж как папенька с маменькой его сокрушались – мол, из троих детей только один Одаренный-то… Я ж обоих помню, еще учениками. Уж так горевали, так горевали, да под конец свезло, родился наследник.

– А неодаренных детей – куда?

– Известно куда: в ошейник. Да чтобы не подобрался вражина, или подале от себя отсылают, или мордуют, как не всякого природного раба. Мало кто из господ кровиночек-то своих бездарных приголубит, по-людски отнесется, – вздохнула служанка. – Я это к чему говорю-то, госпожа? Что иные господа скажут, когда узнают про то, как вы племяшку свою пригрели?

– Плевать. – Я с усилием провела ладонями по лицу, словно стирая с него маску. – Плевать…

Судомойка посмотрела на меня уже с явным сочувствием, но больше ничего не сказала.

Господи, какой скотиной нужно быть, чтобы своего ребенка – в ошейник и мордовать, как не всякого раба мордуют?!! Чтобы родного брата – этого и у нас хватает, но собственное дитя?..

Ну и мирок… Не просто застойное гнилое болото – трясина. Трясина человеческих душ.

Чума на оба ваших дома, как писал Шекспир.

Ирочке, разумеется, я ничего не сказала, не нужно расстраивать ее еще больше. Сунула миски с ложками в плетеную корзину и занялась новым телефоном. Надо же хоть что-то делать, чтобы не спятить окончательно.

Телефон реально хорош. Новенький. Судя по заметкам в органайзере, был куплен буквально на днях и принадлежал хозяину средней руки ресторана. Номера в телефонной книжке российские. Прежний хозяин любил документальную литературу – на флешке обнаружились книги соответствующего жанра, по большей части посвященные Русско-японской войне 1905 года. Этим периодом истории я никогда не увлекалась, но лучше поздно, чем никогда. Слила книги к себе… По «технологии», к будущему неудовольствию Ульсы, – ничего. Хотя было бы интересно посмотреть на господина учителя, пытающегося разобраться в описании процесса изготовления какого-нибудь самого завалящего микрочипа.

Подумала, не стереть ли фотографии, с которых на меня смотрели улыбающаяся женщина и девочка лет четырнадцати с котенком на руках. Маг не станет потешаться над личной жизнью неизвестного бедолаги, юмор «из подворотни» – не его уровень. Почему-то не хотелось… Чего мне не хотелось, я так и не смогла внятно сформулировать. Но сбросила на тот телефон инсталляшку одной интересной программки, установила, создала запароленную папку и переместила фото туда. И только потом поняла, в чем, собственно, дело. Если бы маг видел в бывшем хозяине телефона человека – это одно. Но для Ульсы он лишь выгодный товарец, халявный доход, не больше. Какое отношение может быть к личной жизни товара? Укол по совести? Не смешите, у господина учителя этот орган давно отсох. Просто возникнет досада, что нельзя добраться еще и до этих – мол, такие холеные бабы ценятся. На рудниках. Надсмотрщиками.

Я не хотела столкнуться с этим еще раз. Мерзко.

2

Круговорот времен года продолжался. В конце марта зима дохнула на землю последними морозами, и пришло время звонких весенних ручьев. Солнышко светило, как свежевымытое, небо было таким чистым, а пение птиц таким радостным, что хотелось петь вместе с ними. Но стоило выйти за ворота, то есть за пределы вымощенного камнем двора, как желание спеть песенку уступало желанию нецензурно выругаться. Площадь и улицы ожидаемо превратились в непролазное болото. Здесь не сапоги нужны были, а легкий танк, иначе не пройти. Для богатых горожан немедленно проложили по площади мостки, сколоченные из досок, но и они не спасали. С покатых крыш свисала бахрома из тающих сосулек. Мои «одноклассники» развлекались тем, что пуляли в эти сосульки маленькими магическими огненными стрелками. Ледышки со звоном взрывались и сыпались на раскисшую землю прозрачными цилиндриками-осколками. Особенный восторг у мерзавчиков вызывало падение этих осколков на чью-нибудь голову. После третьего раза я не выдержала, наехала на них – мол, от домашнего задания отлыниваете? А вот я сейчас учителю стукну… Ответом мне были злобные взгляды и бурчание, но продолжать развлекуху никто не посмел. Уже знали, что я могу и оплеух навешать. Старшая ученица, вторая после учителя. Нормальный порядок вещей, заведенный во всех ведьмачьих и магических школах. Именно старших учеников, как правило, ненавидят сильнее всего. Я привыкла.

Один взгляд на счастливое небо – и раздражение куда-то уходило.

Небо лучше бренной земли. Недаром туда люди рай поместили…

Мало-помалу я узнавала об этом мире все больше.

Как-то Ирочке удалось подслушать разговор мага с приезжим ведьмаком. Тот сокрушался, что крестьянские дети дохнут, как мухи. Что, мол, из десятка детей у одной семьи до совершеннолетия – пятнадцати лет – доживают в лучшем случае трое. А в худшем – вообще никто. И что при родах умирает каждая четвертая баба. Хм… Медицина здесь, при наличии магии, все-таки немного получше, чем в нашем Средневековье, но цифры удручающие. Даже если Ира не все поняла или услышала, демографическая обстановка тут, оказывается, еще та. С чего бы? Осторожное наведение справок подтвердило: да, крестьяне вымирают. Я-то думала, настолько плохо дела обстоят только у городских низов, которых более зажиточные горожане именовали не иначе как «кошкоеды». Оказывается, даже крестьяне, имеющие доступ к свежим продуктам и чистой экологии, не слишком отличаются в плане здоровья. Если этому есть какая-то причина, я ее не знаю. Никто не знает. Травник только руками развел, а маг заявил, что мне не стоит забивать голову пустяками. Скоро, мол, весенний экзамен, иди готовься.

Мы все готовились. Готовились на совесть, надо сказать: ни одному из нас не хотелось задерживаться в этом «уютном» местечке на следующий учебный семестр. Неплохой стимул для хорошей успеваемости и усердия.

Кутис не получил тогда, в начале зимы, никакой выволочки, кроме здоровенной плюхи от меня лично. «Возникать» он потом даже не пытался, сообразил, что бесполезно – учитель все равно не даст развернуться его подлой душонке во всю ширь. Но с тех пор ни один из пацанов не обмолвился со мной ни словом помимо уроков. С одной стороны – и слава богу. С другой – такие паузы у подобных деточек означают только одно: вынашиваются планы Большой Страшной Мсти. У меня здесь нет родни, ни влиятельной, ни вообще какой-либо. У меня нет денег, чтобы купить мощный защитный амулет, и нет сильного Дара, чтобы таковой изготовить. Наверное, следовало начинать бояться. Но странное дело – страха не было. Было тупое воловье упорство: я тянула лямку, не обращая внимания ни на что вокруг.

Скоро экзамен.

По наивности я думала, что будет примерно как у нас: либо тянуть билетики с вопросами, либо отвечать на вопросы учителя. Скорее, второе; бумагу на билеты переводить не станут. Потому учила заклинания наизусть, записывая их на свой монстрофон и прослушивая еще и еще раз. Все равно без должного сосредоточения, как выражался учитель, «внутренних сил» это просто набор звуков, но так они хотя бы лучше запоминаются. Домашняя прислуга тихо охреневала при виде великовозрастной ученицы, заткнувшей уши вакуумными «бананами». Ира потешалась над моим донельзя «сурьезным» видом, а я ответила старой студенческой поговоркой: «Синий диплом – красная морда, красный диплом – синяя морда». Ну, и известной крылатой фразой Ильича насчет учебы. На что получила в ответ не менее крылатую фразу: «Студент не должен знать, студент должен сдать». Она перечитала уже с сотню книг, ее распирало желание подискутировать, а тут единственный человек, с которым это возможно сделать, к экзаменам готовится. Увы. В мире магии студент, ставший ведьмаком или магом и позабывший после экзаменов пройденный материал, обречен. В прямом смысле. Если учитель искусно стравливает учеников между собой, доводит до опасной черты, но переступать оную не дает, то, получив «аттестат зрелости», колдун свободен как ветер. Недаром Ульса, похихикивая по своему обыкновению, заметил, что до годовщины обретения серебряного или золотого медальона доживает хорошо если половина выпускников. И это при их-то демографии. М-да. Мне он потихоньку сливал информацию не потому, что иномирянка, а потому, что видел: я не собираюсь под него копать в будущем, мне это на фиг не надо. Малолетние же ведьмачата до пятнадцати лет на попечении родителей, даже если получат право на землевладение, а у родителей могут быть свои планы, отличные от планов управского мага. И если он считает меня не опасной, то будет всячески залучать в свою партию. Не может у него не быть прикормленных ведьмаков. Или тех, кто на хорошем крючке. Лучше уж мне оказаться в первой категории, ибо болтаться на крючке неприятно, а срываться с оного – больно.

И вот, как читала я где-то на просторах Интернета, настал день «Д», пришел час «Ч», и наступила полная «Ж»…

Был солнечный апрельский денек, дороги подсохли, и маг велел нам собираться в путь. Недалеко, мол, лиги три до волостного города. У Ульсы собственный выезд, ученикам транспорт – смирных лошадок – обеспечили родители. А я, как сугубая иномирянка, сидевшая на лошади, словно корова на заборе, должна была либо одалживаться на экипаж, либо садиться на велосипед. Прикинув так и эдак, решила не разоряться на четыре колеса, мне всегда двух хватало. И так магу шесть серебряных за обучение должна, даже с учетом скидки за посильную помощь в учебном процессе. Зрители обломятся, а мне репутация оригиналки не помешает. Так что в дорогу выехал весьма примечательный обоз. Во главе двое вооруженных слуг мага верхами, за ними – тарантас Ульсы, после которого катила я на велосипеде в качестве его старшей ученицы. А уже за мной растянулась кавалькада учеников, их родственников и слуг. Ире я велела остаться, выставить зарядное на подоконник и без особой нужды не высовываться из комнаты. Заодно подновила заклинание щита в ее колечке, лишним не будет. За спиной у меня болтался рюкзак, в рюкзаке – кусок хлеба с колбасой, кое-какие велозапчасти и продукт страшной иномировой науки «технологии» с шестидюймовым экраном. Что еще нужно бедной студентке, чтобы достойно сдать экзамен по прикладной магии?

Нет-нет, не подумайте плохого, маги взяток не берут. Зачем? Они заинтересованы увеличить количество данников, так что свое получают позже. Особенно когда бывшие ученики взрослеют, заводят семьи и через годы присылают собственных детей учиться. Маги живут очень долго… В моей рекомендации значилось следующее: «Магический Дар невелик, умственные способности чуть выше среднего, но проявляет бесспорную и похвальную склонность к ведению хозяйства». Это маг написал, когда мы попрепирались насчет цены моих будущих услуг по зарядке его девайсов «электричеством». Сошлись на четверти серебряного за сеанс, которые пойдут в счет погашения моего долга. Ульса, помнится, покачал головой и заявил, что я торгуюсь, словно купчиха. А когда вызнал, что я пятнадцать лет имела некое отношение к «счетным книгам», удивляться перестал. Как колдунье копейка цена, дескать, зато хозяйкой будешь неплохой, волостной маг должен принять это во внимание.

Я ехала осторожно, стараясь не попасть колесом в свежую лошадиную кучку. Это мешало думать, заставляло сосредотачиваться на дороге. Тем более что тут не асфальт и даже не хорошо укатанный грунт, а засохшие грязевые колеи. Зато дышалось легко, не то что в городе с сотнями дымных печей. Скорость у каравана получилась не слишком большая, мой велокомп показывал в среднем одиннадцать километров в час. Часа за полтора мы и добрались. Итого получилось шестнадцать километров с хвостиком, немного даже по здешним меркам. И вот тут я увидела странное: довольно большой по средневековым масштабам город без стен, но с воротами. В воротах – стража. Старые знакомые небритые кадры в доспехах ручной работы. К своим обязанностям относились с ленцой, по сторонам не смотрели. Казалось бы, в ста метрах от ворот хоть армия пройди – не заметят. Но там, где полагалось быть стене, наличествовало большое количество зеленых насаждений, неширокую полосу которых не пересекала ни одна «народная тропа». Магический заборчик, что ли?.. Задавать вопросы сейчас было не с руки, да и времени не нашлось: маг предъявил страже какой-то свиток с болтающейся на шнуре печатью, и обоз пропустили в город беспрепятственно. Солдаты на воротах выпучили глаза, увидев мой велосипед, но не сказали ни слова. Жители этого областного центра под названием Туримит расступались в стороны, пропуская управского мага со свитой, и тоже разевали рты от удивления при виде иномирового транспортного средства. Видимо, прилети я на метле, и то реакция была бы не такой явной. Зато зависть малолетних «одноклассничков», ехавших позади, я чувствовала всей кожей. Еще бы: кто на них теперь посмотрит-то? Подумаешь – всадники! Тут такое на двух колесах едет, что в кошмарном сне не привидится… Да наплевать мне, честно говоря, и на зависть гаденышей, и на повышенное внимание туримитян. После экзамена распрощаюсь и с теми и с другими, надеюсь, навсегда. Лучше на дорогу глядеть. Тут брусчатка. Если покрышка в лошадиный «подарок» угодит, колесо может заскользить, а падение в моей программе не значится. И так натуральный цирк устроила.

Что ж, город как город. Обыкновенный, серый. Разве что красных черепичных крыш побольше, чем в управе Рема, где мы безвыездно жили последние полгода. Широкая мощеная улица с двух– или трехэтажными домами, к ней примыкают узенькие боковые переулки, из которых вытекают ручейки нечистот. Ароматы соответствующие. Горожане – судя по одежде, в основном купцы и ремесленники – кланяются, но без подобострастия: они вассалы волостного мага, что им какой-то управский колдун или провинциальные ведьмаки? Не «так, мелочь», но и спину гнуть как-то не того. Достаточно почтительно склоненной головы… Улица вполне логично вела на центральную площадь, где нас, как выяснилось, уже ждали.

Площадь оказалась на удивление обширной, пожалуй, пара футбольных полей с маленьким прицепом. В центре на широком каменном постаменте высилась большая каменная арка, покрытая на удивление изящной резьбой. На самом верху арки красовалась явно золотая штуковина, в которую было вправлено что-то красное, размером примерно в мой кулак. Если не рубин, то благородная шпинель, или я ничего не понимаю в драгоценных камнях. Площадь делилась на две неравные части. «Галерка», где размещались родственники, вольные зрители и транспорт приехавших, и центр, где важно похаживали управские маги, дававшие последние наставления ученикам. Свой велосипед я пристегнула к тарантасу Ульсы и не забыла проверить кое-какие заклинания, которые накануне вложила в спицы и раму. Кто тронет – сильно удивится. Потому я с относительно спокойной душой сняла велошлем, повесила его на раму и отправилась за магом.

Мы прибыли одними из последних, и вскоре на площади появился господин волостной маг. Тот самый «принц» с лесной дороги, насчет которого Ирочка до сих пор отпускала едкие замечания. При нем тоже обнаружились ученики числом четыре, среди них я узнала Игоря. С трудом, надо сказать, узнала: с августа он явно прибавил килограммов десять веса. Интересно, с чего бы? Или волостной маг своих учеников сытнее кормил?.. Ладно, скоро выясню.

– Во имя всемогущего и всемилостивейшего князя! – воскликнул владетельный Гидемис, поднимая вверх свой магический жезл. Сияние рубина в волчьей пасти навершия разлилось поверх наших голов, и на площади воцарилась тишина. – Настало время испытания!

Стоявший рядом со мной Фольк, самый младший из змейчиков, положил ладошку на свой медный медальон и… Что это? Неужели молится? В воцарившейся тишине я различила его шепот: «Великий князь и добрая княгиня, защитите…» Мгновенный взгляд дальше, и – ого! – вижу точно так же молящихся Кутиса с Барром. А ведь Кутис подаровитее нас всех будет и учился прилежно. Чего они боятся?

Маг Гидемис тем временем задвинул речь, половина которой состояла из восхвалений княжеской чете, а вторая половина – из наставлений будущим ведьмакам. Пользуясь тем, что он магически усилил голос, Ульса тихонечко дернул меня за рукав велокурточки.

– Когда будешь там, – он кивнул на арку, – прислушайся к своим ощущениям, Первая. Если камень засветится… Надеюсь, ты догадаешься, что делать. Ну а если не догадаешься, значит, я в тебе ошибся и пропали мои денежки. Впрочем… Хе-хе! Я своего все равно не упущу.

От того, как он это сказал, у меня все внутри сжалось от страха.

Ирка!

Если я провалюсь на этом экзамене, мне не жить. А Ирка перейдет в собственность учителя в счет покрытия моего долга.

Мои дальнейшие мысли лучше не воспроизводить – система «антимат» порежет…

Есть у меня одно странное свойство: страх пробуждает во мне не стремление спрятаться в норку, лишь бы не достали, а гнев и обострение всех чувств. Однажды в этом мире оно, это свойство, уже проявилось. Видимо, настала очередь ему снова прорезаться, и явно не в последний раз. Этак недолго адреналиновой наркоманкой заделаться.

Выкликать имена управских магов начали по принципу «кто ближе живет», потому Ульсу из Ремы позвали к арке вторым. До того я внимательно наблюдала за процедурой. Она оказалась проще простого: маг-учитель выстроил своих студиозусов по старшинству, а Гидемис подошел к каждому и прикоснулся навершием жезла ко лбу. Ученики поморщились, как от боли, но стерпели. После этого волостной маг произнес длинное заклинание и поднял голову, созерцая красный камень в золотой оправе. Камень на это никак не отреагировал, но в арке проявилось что-то наподобие клочка тумана, из которого минутой позже вывалились три серебряных амулета на цепочках. Учеников было пятеро, значит, двое останутся второгодниками. По вызову волостного мага ученики подошли к образовавшейся сверкающей кучке и опустились на колени. «Свой» амулет самостоятельно надевался на шею. Если же ни одна цацка не реагировала – пошел вон в родительское поместье, осенью приедешь на повторный курс. Рыдающие двоечники отправились получать свою порцию попреков и утешений от папы с мамой, а счастливчики, сиявшие не хуже новеньких медальонов, по требованию Гидемиса громко произнесли свои имена, цветисто поблагодарили учителя и с радостными воплями помчались к родителям за обещанными подарками.

Ульса, отвесив глубокий поклон начальству, посторонился… Золотая волчья голова, коснувшаяся моего лба, казалось, была заморожена до абсолютного нуля. Мышцы лица помимо желания скорчились в гримасе боли. Появилось ощущение, будто у меня в мозгу брезгливо шарит чья-то рука… Холодный гнев, поднявшийся изнутри в ответ на это, помог перебороть казавшееся непреодолимым желание встать на колени и подставить шею под кожаный ремешок с медной бляшкой. Хватит. Я была послушной ученицей, но теперь – хватит.

Пришло новое ощущение – ощущение снисходительно-одобрительного взгляда. Мол, вот ты какая, ну-ну. И тут же ушла боль. Только сейчас я сообразила, что не зажмурилась, как ученики соседнего мага, и всю процедуру смотрела Гидемису прямо в глаза. Интересно, это тут что-то значит или нет?.. Волостной маг молча отнял жезл от моего лба и перешел к Кутису. Процедура повторилась. И так вплоть до Фолька. Потом Гидемис важно поднял жезл, произнес то длинное заклинание и посмотрел на камень.

Теперь я откуда-то точно знала, что это рубин. Достаточно большой и чистый, чтобы служить артефактом, «разливавшим магию» по всей волости. Мощный сервер и электростанция в одном флаконе. Опорный узел магического Интернета. На первую группу он не отреагировал, а сейчас засветился неярким алым светом…

Сознание помутилось. Я чуть не наяву услышала голос. Мягкий, ласковый голос, говоривший: «Иди сюда. Иди. Всего несколько шагов – и исполнится твое самое заветное желание». Голос, сперва безликий, вдруг обрел тембр и интонации. Голос мужа…

«Любимая, я так скучаю по тебе…»

Черт побери, этот мир выдернул меня не для того, чтобы за здорово живешь вернуть обратно!

Здравая мысль дала мне виртуальный, но весьма чувствительный пинок. Я очнулась и ощутила, как пальцы Кутиса теребят короткую полу моей велокуртки. Гаденыш не отрываясь глядел куда-то в арку, его губы шевелились, а на лице застыла такая злобная радость, что становилось не по себе.

«Если камень засветится… Надеюсь, ты догадаешься, что делать».

Компьютер вывел на монитор «Хочу кровищи!», блин…

Будь это не Кутис, а кто-то другой, я бы начала раздумывать, потеряла бы время и… В общем, судите сами. Я схватила Кутиса за шиворот, дернула, чтобы мальчишка оказался впереди и спиной ко мне, и придала ему ускорение совсем не виртуальным пинком. На мгновение мерзавчик пришел в себя, заверещал, попытался схватиться хоть за что-нибудь… и бесследно пропал, едва оказался под аркой. Рубин наверху ослепительно вспыхнул и погас.

– Милостивый князь принял наш первый дар! – во всеуслышание провозгласил Гидемис. Толпа ответила гулом, в котором смешались разные чувства, от радости до тревоги. А господин волостной маг, повернувшись к нам, широко улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он, сверкая тридцатью двумя белейшими зубами. – Очень хорошо. Но теперь посмотрим, подтвердит ли всемилостивейший князь выбор судьбы.

Из тумана в арке выпали два медальона.

По примеру предыдущих соискателей я опустилась на колени… Только тогда до меня дошло, что я натворила. То есть с точки зрения местных законов все в порядке. Не ты, так тебя. Но я человек, которого с детства учили сверять поступки с совестью. И моя совесть была, мягко говоря, неспокойна. Пусть Кутис – маленькое злобное чмо. Пусть я поклялась не позволить ему стать большим злобным чмом. Это все так. Но превратиться в жертву бездушной машины, выполняющей команды любого провинциального ведьмака, – это за пределами привычной мне морали. Я закрыла глаза, тяжело вздохнула… и почувствовала холод толстой серебряной цепки на шее.

– Назови свое имя, Одаренная! – услышала я громоподобный голос Гидемиса.

– Стана, – машинально ответила я.

– Ведьма Стана из Масента, – поправил маг. – Таково теперь твое имя и титулование. Ступай, Одаренная, да пребудет над тобой благословение князя и княгини!.. Следующий!

На ватных ногах я отошла в сторонку, уступив место Барру. В ушах шумело, в глазах слегка двоилось, во рту ощущался привкус горечи. Натуральный «отходняк» после адреналинового выброса.

Все закончилось?

Ничего подобного. Закончилось одно – началось другое. Теперь я владетельная ведьма из какого-то Масента. А Ульса, гад, хихикает.

– Ну, вот, все обошлось, – говорит. – Я так и знал, что ты очнешься раньше этого говнюка Второго… ведьма Стана из Масента. Вы, женщины, становитесь на редкость сообразительными, когда пахнет уходом за грань!

Он не сказал «смертью». Он сказал «уходом за грань». Интересно, теперь я имею право задать ему прямой вопрос?

– Что с ним произошло?

– Артефакт, моя дорогая выпускница, – хе-хе, – ответил Ульса. – Каждую весну он забирает троих учеников – помимо других… даров. Такова плата нашего сословия за право пользоваться магией. Да и после желательно не зевать… Ага. Третий ко мне осенью приедет, неуч. Я так и думал. Папашу с мамашей обдеру, будут знать, как лодыря ко мне присылать… Четвертый обрадовался! Одаренный парень, но маловат еще… Кстати, владения его папаши соседствуют с твоими. Вдовец, всего один сын, вот этот самый… ведьмак Фольк из Рамина. Прими мой совет, женщина: присмотрись. Одинокие ведьмы – редкость, даже на страшных охотно женятся, разве что совсем уж старухами брезгуют. Выйдешь замуж, может, еще наследничков нарожаешь.

– Я замужем, – мрачно процедила «владетельная ведьма Стана». За долгие годы замужества у нас не случилось детей, такая уж наша планида. Сперва были «лихие девяностые», когда мы, потерявшие работу, торговали пирожками с капустой, чтобы выжить. Потом оба устроились, и неплохо. Могли бы родить ребенка, не помешал бы даже спорт, но не повезло. А в сорок рожать уже просто опасно. Но не это заставило меня сжать кулаки от гнева. Допустим, я забуду любимого человека. Допустим, встречу тут мужчину, за которого выйду – пусть не по любви, а по расчету. Допустим, магия позволит мне безбоязненно родить ребенка. А если этот ребенок родится без Дара? Самолично на него ошейник надевать или воевать со всем миром?.. Вот и я о том же.

Нет. Никогда.

– Плюнь и забудь, – гнул свое Ульса. – Где твой муженек, а где ты. Его все равно что нет. О себе подумай.

Ну да. Кто еще в этом мире подумает обо мне, если не я сама? Не волнуйтесь, дорогой мой бывший преподаватель, я уже подумала.

– Спасибо за совет, учитель. – Я постаралась улыбнуться как можно более едко. – Но я привыкла жить своим умом.

– По крайней мере, ты высказалась искренне, – засмеялся Ульса, держась за свое объемистое пузо. – Не стану лгать, говоря, будто мне было приятно с тобой работать, но ты в отличие от тех байстрюков не точишь на меня нож. Хлебну я с ними еще горюшка. А ты… С тобой можно договориться. Знай, это лучше, чем любые заверения в вечной благодарности.

– Не вы ли сказали мне, учитель: «Не верь магам»?

– И я от своих слов не отказываюсь. – Ульса хлопнул меня по плечу. – Но решать, кому верить, а кому нет, ты всегда будешь сама. Потому я тебе не завидую… Да, сегодня вечером мы пируем. Я пришлю за тобой слугу.

– Пожалуй, это как раз то, что мне нужно. Спасибо, учитель, – мрачно пробурчала я. Пировать он, конечно же, станет на средства, полученные от родителей учеников. И в их присутствии. М-да. Сидеть за одним столом с предками Кутиса? С теми самыми, которые теперь мои кровные враги? В самом деле, спасибо вам, учитель.

Мимо меня вниз по ступенькам пробежал радостный Фольк. Слегка пошатываясь, я поплелась за ним. В толпу экзаменуемых, которая вмиг расступилась перед двумя новыми ведьмаками. Зареванный до икоты Барр тянулся следом – этого явно ждал отцовский ремень.

Гидемис выкликнул имя следующего учителя…

Show must go on?

3

Свою тарелку и кувшинчик с вином я утащила за самый дальний стол, какой только нашелся в этой таверне.

…Шоу на площади продолжалось еще не один час. За это время артефакт затребовал себе еще местную девчонку и молодого мужчину явно из иномирян. Зато после третьего принятого «дара» оставшийся «хвост» учеников вздохнул с нескрываемым облегчением. Потом нам дали свободное время. Я сгрызла захваченный из дому учителя завтрак, не почувствовав вкуса, хотя колбаса на этот раз была неплоха. Когда в голове немного прояснилось, рассмотрела поближе новый медальон. Обычная овальная серебрушка, профиль князя вычеканен с изяществом, а в венце монарха посверкивает маленький рубин. Неплохая цепочка с гнутыми и уплощенными звеньями. Куда подевался медный ученический медальон на шнурке, я не стала спрашивать. Главное, эту серебрушку точно так же невозможно было снять. Ну и фиг с ней. Вернусь, заберу Иру и поеду в этот, как его там… Масент. Надеюсь, это не самая клопиная дыра княжества.

Туримит. Волостной центр. Городок побольше и почище управской столицы. Свободное время я посвятила знакомству с ним; проехала по всем мощеным улицам часа за два, полюбовалась на старинное, по словам туримитян, здание, принадлежащее семье волостного мага. Красивый домик. Пусть из серого камня, как и все постройки здесь, но блоки обработаны очень тщательно, а башенки с ажурными козырьками и позолоченными фигурками птиц на тонких шпилях – просто загляденье. Тут же мне подвалил первый заработок: молодая купчиха сообразила, что новоиспеченная ведьма на радостях дорого за свои услуги не возьмет, и с непременным поклоном попросила наложить на ее новый браслет чары против простудных хворей. За три медяка. В итоге мы обе расстались довольными. Она уходила, застегивая на пухлой руке браслет-амулет, а я упрятала в задний карман велокуртки семь медяков. Вообще-то полагалось бы десять, но сегодня в городе столько ведьмачков и ведьмочек, что цены на магию здорово просели, а горожане этим вовсю пользовались… На семь медяков можно было три раза сытно поесть или заказать недорогую комнату с завтраком. Учитывая тот факт, что вечером намечалась пирушка, я предпочла второе.

Комнатка была так себе, но тут оказалась достаточно широкая лестница, чтобы втащить велик на второй этаж: пристегивать его внизу мне почему-то сильно не хотелось. И – у меня еще оставалась куча времени до вечера. Грех было бы провести его, пялясь в голую стенку.

На площадь я не завернула ни разу…

– Стана!

Я обернулась на радостный возглас. Надо же – Игорь. Ну, слава богу, хоть есть с кем словом на родном языке перекинуться.

– А я все думал – ты или не ты? – он со смехом подсел ко мне. – Потом как увидел тебя на велике, сразу узнал! Чего такая кислая?

– На душе кисло, – честно призналась я.

– Из-за того пацана, да? Погоди, я сейчас… – Он умчался к своему столу, цапнул большую тарелку, кувшинчик и две кружки. Как-то умудрился, ничего не уронив, дотащить в этот угол. – Ну вот, теперь и поговорим спокойно. Наливай, нехорошо тебе сейчас по-трезвому будет… А эти, – неопределенный взмах руки в сторону двух больших шумных компаний, – пускай себе орут. Ну, как ты тут вообще?

– Да вроде неплохо, – несмотря на желание выговориться, у меня сработал внутренний предохранитель. Иди знай, смог Игорь остаться человеком или учитель Гидемис его под себя уже перекроил? – Вот, медальончик. Скоро в свою деревню поеду, дела принимать. А ты как?

– И я неплохо. – Игорь выпил, отломил руками жирную гусиную ногу и заработал челюстями. – М-ням… Я в эту… в деревню не еду, меня маг при себе оставляет. Ему помощник нужен. Говорит, лет с пяток еще при нем потрусь, он меня в магическую школу пристроит. И зарплата неплохая, жить можно… М-м-м, вкуснятина! А ты чего не ешь?

– Фигуру берегу, – невесело засмеялась я. – А ты, я вижу, любишь поесть. Смотри, наживешь «диванную мозоль», как у моего препода.

Игорь прыснул.

– Да ладно тебе! – Он махнул рукой. – Один раз живем. Так-то форму приходилось держать, служба у меня лишнего жира не любила. А тут – почему бы не покушать, если можно?

Маленькая невинная слабость, да? Интересно, земляк, какие еще у тебя маленькие невинные слабости, помимо желания вкусно поесть? И на какой из них твой маг тебя подцепил? Что подцепил – голову наотруб. Тех, к кому не подобран ключик, либо гробят, либо отсылают подальше.

Слово за слово, и мы проболтали весь вечер, вспоминали житье-бытье в том мире и в этом. Передала ему привет от Иры, он обрадовался, что девчонка тоже жива и здорова. Пирующие уже успели хорошенько набраться, дошло до трех магических поединков, два из которых закончились банальным мордобитием. Потом драчуны, выпив еще, принялись столь же бурно мириться – с песнями и пьяными слезами. Наконец, когда девяносто процентов гостей уже пришли в состояние «мордой в салат», слуги принялись разносить тела по номерам или тарантасам. И уже под занавес сами слуги быстренько подмели со столов то, что не доели и не допили господа. За все уплачено, чего добру пропадать. А мы вышли на свежий холодный воздух, под апрельские звезды.

– Ну, землячка, бывай. – Игорь на прощанье по-мужски пожал мне руку. – Если заедешь, так сразу стукни, буду рад видеть… Не боишься в темноте по такой корявой улице, да на лисапеде?

Я с улыбкой отцепила велик от столба и включила фару.

– До сих пор батарейки держат? – удивился он.

– У меня динамо-втулка на переднем колесе и аккумулятор, – ответила я. – Как-нибудь до гостиницы и пешком докорябаюсь, мы же выпили. Но свет все равно не лишний… Пока, Игорь. Даст бог – увидимся еще.

Что-то царапнуло душу при прощании. Что именно – я не стала разбираться.

Наутро пришел вполне логичный бодун. Легкий, но неприятный. Спасаться от симптомов за отсутствием соленых огурцов пришлось старым проверенным способом – глотком все того же винца, припасенного с вечера во фляжке. Мало-помалу голова прояснилась. Вечером здесь тоже была гулянка, небогатые ведьмаки и ведьмы бюджетно отмечали медальоны своих чад. Сейчас постояльцы, коих посетила все та же утренняя хворь, выползли в зал «поправиться». Я оделась и спустилась туда же – с велосипедом на плече… Страдальцы, по-моему, враз отрезвели. Видимо, от страха, что допились-таки до «белочки». Потом кто-то разглядел непривычно трезвым взором серебряный медальон, и все встало на свои места. Вот и хорошо, что это всего лишь чокнутая коллега по Дару, а не похмелье со странными спецэффектами. Можно возвращаться к антипохмелину в кружках… Завтрак оказался небогатым и не слишком сытным, но что я хотела от недорогой гостиницы? Осталось набрать воды в велофлягу, затариться бутербродиком на дорожку – и можно двигать к постоялому двору, где остановился Ульса.

А за порогом меня уже ждали.

То есть мне вообще-то дали немного времени. Я успела, прислонив велосипед к стенке, нацепить велошлем и как раз защелкивала застежку, когда сработало заклинание щита, упрятанное в обручальное кольцо. Глухо звякнул большой, грубо сработанный нож, упавший на мостовую. С бешено заколотившимся сердцем я мгновенно обернулась спиной к стене и присела: второй нож, точно так же глухо звякнув, ударился в серый камень кладки.

Черт. Второй адреналиновый выброс за два дня. Как бы сердечко не того… если переживу эту милую беседу без слов.

Из переулочка на меня несся неопрятного вида мужик с дубьем на изготовку. Бородища нечесаная, осклабился, глаза разбойничьи. Метнула в него короткое заклинание «огненной стрелы» – не смертельно, но очень неприятно. Мужик, уронив дубину, схватился за обожженную рожу и с воем покатился по мостовой. Краем глаза засекла движение справа. Мгновенно сосредоточилась, выкрикнула «урезанное» заклинание щита. Третий нож разделил судьбу своих собратьев. И вот тогда на меня побежали четверо, с двух сторон, отрезая оба возможных пути отступления.

Знакомая красноватая пелена, застившая глаза, не погасила рассудка. Времени расстегнуть молнию на сумке и достать «Сафари» не было. Я сделала то, что однажды помогло мне отбиться от хулигана: схватила велосипед за верхнюю перекладину и швырнула на того, кто ближе… Кажется, я говорила уже, что мой двухколесный друг был зачарован. Любой воришка, тронув его, удивился бы до невозможности. Помнится, Ульса предостерегал против наложения двух разных заклинаний на одну вещь. Последствия такого наложения, мол, могут быть непредсказуемыми и опасными. Чистая правда. Три месяца экспериментов на мышах и крысах из подвала позволили установить, что заклинание «огненная стрела», наложенное на металлический артефакт, уже заряженный заклинанием прочности, дает действительно очень странный эффект – мгновенный разряд и довольно быструю самозарядку до прежнего потенциала. Я назвала его «конденсатором»… Налетчик, остановленный брошенными в него шестнадцатью килограммами стали и резины, вдруг упал и задергался, словно эпилептик. Его приятель, не сообразив, что происходит, попытался отшвырнуть с дороги неожиданное препятствие, пнул велик… и тоже упал, дергаясь и завывая. С двоими, что набегали с другой стороны, я справиться уже не надеялась. Подхватила велосипед, прыгнула в седло и пошла педалить, стараясь не упасть на бугристой брусчатке. Собственное заклинание, понятно, не причинило мне ни малейшего вреда. Сзади слышались крики. Что-то не слишком сильно ударилось в низ рюкзака, но я уже набрала скорость и неслась по улице, распугивая редких прохожих. Жесткая вилка позволяла чувствовать все бугры и ухабы, велосипед трясся, я громко материлась по-русски и молилась про себя только об одном: чтобы заклинание прочности, вложенное в каждую спицу, сработало как надо.

К гостинице, где накануне гулял Ульса, я подкатилась, немного успокоившись. Едучи на велосипеде, долго не понервничаешь, здесь нужно следить за дорогой. Желательно с ясной головой. Убийцы остались где-то там, в лабиринте улиц, где без подробной карты, наверное, даже стража не ходит. Можно было поразмыслить, кому я так сильно жить мешаю. Долго думать не пришлось: вариант всего один. Родители Кутиса. Тут вроде бы считается огромной честью, когда артефакт выбирает жертвой твоего ребенка, но не все родители могут разделять это мнение. Особенно когда кто-то активно поспособствовал выбору артефакта. Я бы тоже мстила, потому никаких порывов бежать к местным комиссарам Мегрэ не чувствовала. Сделать вид, будто ничего не случилось? По-моему, наилучший вариант.

Рыдван мага уже стоял у дверей в полной готовности, даже возница восседал на козлах, а двое слуг при длинных ножиках, именовавшихся здесь мечами, топтались около своих лошадок. Ульса, водящий пальцами по экрану пятидюймового «Самсунга», действительно выглядел странновато, но к такому зрелищу я уже привыкла.

– А, явилась, – не слишком довольно буркнул он. – Я тебя уже три шага солнца жду.

– Меня немного задержали, – я не стала напоминать, что мы вообще-то не уговаривались о точном времени. Просто со всей возможной аккуратностью притормозила и слезла с велосипеда. – А где малолетки?

– Дрыхнут, и их папаши с мамашами тоже, – без особой охоты ответил маг. – Ты дорогу хорошо запомнила?

Это да, географическим кретинизмом, как и подавляющее большинство велотуристов, я никогда не страдала. Один раз изучив трек, могла добраться до пункта назначения, не сверяясь с «Навителом» и гуглокартами. А уж раз проехав по дороге, точно не собьюсь с пути истинного. Потому молча кивнула в ответ.

– Вот и отлично. Отправляйся вперед, предупреди дворню, чтобы как следует подготовились. Приеду голодным!

Вторично кивнув, я снова взгромоздилась на седло и крутнула педали. И тут меня настиг посерьезневший голос мага:

– Стой!

Ну «стой» так «стой». Одну ногу на брусчатку, вторую на педаль. Стою. Что дальше? Ульса быстрым шагом подошел, зачем-то пряча ладонь в длинный рукав. Сунулся к рюкзаку, за что-то схватился и резко дернул.

– Тебя, значит, немного задержали, – хмуро изрек он, показывая мне нож, ухваченный за рукоять через ткань рукава. На лезвии ножа поблескивал жир – видимо, жертвой покушения вместо меня стал мой бутерброд с окороком. – Рассказывай.

– По-моему, без моего рассказа все понятно, учитель, – стараясь казаться спокойной, проговорила я.

– Магию применяла?

– Только для самообороны.

– Отлично, отлично… Сейчас пошлю слугу за магом-дознавателем. Он быстро имечко твоего доброжелателя назовет.

– Учитель, это ведь тоже не секрет, – сказала я, понизив голос на полтона. – Мне сейчас только скандала на всю волость не хватало.

– Соображаешь, женщина. – Маг вдруг заговорщически подмигнул. – У каждого из нас есть враги, и тем, кто способен договориться между собой, лучше держаться заодно.

Конечно, учитель. Само собой. Если на свете есть люди, жаждущие моей крови, я непременно буду искать союзника в вашем лице. Логично. Вот только вопросик на засыпку: вы догадывались о предстоящем нападении или попросту знали, но не сочли нужным предупредить? Изучив вас, я скорее готова поверить во второй вариант.

– Да, учитель, – хмуро ответила я. В этом вопросе лучше не умничать, особенно вслух. Дольше проживу.

Впрочем, больше ничего я сказать и не успела бы: в окне трапезной показалось бледное круглое лицо. Его тут же перекосила гримаса такой высокопробной злобы, что мне стало как-то неуютно на этой площади и в этом городе. Через пару секунд на крыльцо выскочила, подбирая юбки, невысокая кругленькая женщина. Ее можно было бы, наверное, назвать красивой, если бы не эта злоба. Оттолкнув замешкавшегося слугу, она подлетела ко мне, выставляя вперед руки с растопыренными пальцами… Мой медальон качнулся, солнечный блик высек из маленького рубина огненную искорку. И это мгновенно остановило разъяренную женщину: она вовремя сообразила, что имеет дело уже не с ученицей.

– Ты!.. – Ее лицо скривилось от рыданий, выдававших бессилие. – Ты, приблуда!.. Радуешься? Радуешься, да?

– Нет, – мрачно ответила я. Все ясно: мать Кутиса. И того парнишки, которого младший братец довел до самоубийства.

– Тебе не будет покоя! – Женщина заливалась слезами, но ближе чем на пять шагов не подходила. – Слышишь? Тебе в этом мире нигде и никогда не будет покоя!

– Я знаю, – не меняя тона, ответила я, краем глаза послеживая за реакцией Ульсы. Тот разве только руки не потирал от удовольствия.

– Мой сын! Ты погубила его, дрянь! Моего единственного сына!..

– Так уж и единственного? – меня покоробило. Это та самая женщина, которая, как рассказывал Ульса, только плечиком дернула, узнав о смерти среднего, и без малейших колебаний продала старшего на каменоломни. Дорого ли стоит ее скорбь по младшему? Она не сына оплакивала, а наследника имения. Увы, это не мое допущение, а суровая реальность жизни колдовского сословия.

– Единственного! – злобно выкрикнула женщина. – Единственного Одаренного после двух ублюдков! Это ты должна была пойти под арку! Ты, а не он! Шлюха!.. Да я тебя собственными руками!..

– Давай! – Ну, все, с меня хватит. Я бросила велосипед, резким гневным шагом преодолела расстояние между нами и заорала: – Вот она я! Тебе не привыкать – собственных детей сгубила, чего какой-то приблудной бояться?! Ну, где твои руки?!!

Женщина, подавившись рыданием, отступила, втянула голову в плечи и… побледнела. Она знала, что имеет дело с ведьмой, но не знала, насколько слаб мой Дар. Наверное, это и сработало. Гнева между тем я не испытывала. Ни на грамм. Была злость, но не злоба, застящая глаза. За меня все решил пятнадцатилетний опыт работы в большой фирме. Просто есть люди, которые начинают думать только после того, как на них наорешь. Причем не факт, что начинают думать именно головой.

– Тронешь меня еще хоть раз – закопаю, – рыкнула я, стараясь выглядеть как можно более убедительной, и вернулась к своему многострадальному велосипеду. – Прошу прощения, учитель, – это уже Ульсе, на два тона тише и с учтивым кивком. – До скорой встречи.

Брусчатка площади и городских улиц неприятно отдавалась ударами руля в ладони. Ничего, скоро ворота и ставшая уже привычной грунтовка.

Я ведьма. Я настоящая злобная ведьма, именно такая, какой хотел видеть меня учитель. Запомните это, мадам. Свою роль буду играть так, чтобы даже Станиславский не воскликнул сакраментальное: «Не верю!»

4

– Ты не обольщайся. – Ульса не имел вредной привычки разговаривать, жуя, и жевать, разговаривая. Мудрые наставления давал уже под десерт – сыпкое печенье в кленовом сиропе и вино. – Вряд ли эта парочка оставит тебя в покое. Сегодня ты, считай, легко отделалась. Знаю, знаю, ты не любишь бить первой. Но согласись – хе-хе, – бьющий первым имеет преимущество.

Меня совершенно неожиданно пригласили на ужин к магу. Интересно, с чего такая милость? Раньше он был моим учителем, теперь – непосредственное начальство. Решил дать инструкции? Что ж, Ульса – умная сволочь. Его советы вовсе не будут лишними, нужно слушать и запоминать. Пригодится.

– Там действительно гнилая семейка, – продолжал он. Дорогие восковые свечи редко-редко издавали едва слышное потрескивание. Куда громче трещали дрова в камине. – Муж – пьяница. Жена – редкая стерва, вертит им как хочет. Теперь они остались без законного наследника. Попытаются, ясное дело, родить нового, но с пристрастием папаши к вину – сама понимаешь, какие у них шансы. Потому будь осторожна.

– У них наверняка есть враги и помимо меня, – сказала я, едва пригубив вина. Немного кисловато, на мой вкус, но о вкусах, как известно, не спорят.

– Мыслишь в верном направлении, женщина, – хихикнул маг. – Как ты заметила, я не стал писать господину Гидемису то, что на самом деле о тебе думаю. Сделай я это, ты не дожила бы до испытания. Ему трудности ни к чему, а вы, иномиряне, всегда создаете трудности.

– Мы здесь чужие. – Самая лучшая стратегия сейчас – соглашаться, иногда осторожно дополнять реплики Ульсы, но ни в коем случае не переходить некую черту. – Прошу понять меня верно, учитель, но полностью переделать нас невозможно. Мы все равно останемся детьми своего мира.

– В том-то и проблема. Некоторые из вас начинают наглеть, таких приходится убирать. Ты тоже не подарок, но я уже сказал и повторю снова: с тобой можно договориться. Среди вас, иномирян, это редкость, а уж наши-то почти не способны ни к какому компромиссу… Кстати, пока ты не уехала в свое владение, заряди электричеством мои артефакты. Разумеется, в счет погашения твоего – хе-хе – долга. Позже я буду посылать их тебе со сборщиками.

На том порешили и распрощались. Получив оба «Самсунга» на руки, я отправилась к себе.

Последняя – я надеюсь – ночь в этом доме.

Завтра – в путь.

Стараясь не потревожить Ирочку, умаявшуюся со сборами и заснувшую в своем закутке, я затеплила свечку. Проверила зарядное – полное, что называется, под завязку. Поставила сперва заряжаться Grand Duos, тот самый, что маг зачем-то таскал с собой в Туримит… Кстати, зачем? Обычно он с телефонов пылинки сдувал, держал то в ларце, выстеленном мягкой замшей и набитом льняными тряпочками, то в специально заказанных по этому случаю жестких кожаных кошелях. Мое предупреждение о предельной нежности артефактов возымело действие. Но зачем-то же он поволок с собой лучший из двух телефонов? Хотел записать на видео пьянку после экзамена? Или…

Стоп.

Во время экзамена он был одет в великолепный вышитый балахон. Я бы даже назвала его халатом, если бы он не выглядел так парадно. Из-под балахона виднелось его обычное коричневое одеяние, которое он всегда подпоясывал простым поясом и шелковым кушаком. И на поясе обычно болтался кошель с монетками и амулетами. Из-под праздничного балахона его видно не было. Может ли это означать, что на поясе достопочтенного учителя болтался не один кошель, а два?

Но ведь это легко проверить.

Наушники от моего «китайца» вполне подходили к этой модели. Подсоединив их, я полезла в папку, где лежали аудиофайлы диктофона…

Так и есть, он записал всю церемонию нашего, так сказать, посвящения. «Смысл?» – вопрошал в свое время штандартенфюрер Штирлиц. Не вижу смысла. Вряд ли он сделал бы это из сентиментальности, оставить долгую память о знаменательном событии. У него это событие каждый год случается. А ну-ка, прослушаю еще разок.

Так. Заканчивается экзамен у первой группы учеников. Вызывают Ульсу из Ремы. Слышу шумное дыхание мага – лишний вес, одышка, на постамент забираться уже годы не те. Гидемис что-то говорит. Потом – тишина. Тишина толпы, едва слышный фоновый шум. Это волостной маг нас жезлом касался. Потом он, помню, повернулся к арке с рубином наверху, воздел руки и произнес длинную абракадабру, которую никто из нас, как ни старался, не смог запомнить…

Сердце дало сбой.

Мать-перемать! Ульса записал заклинание активации главного амулета волости!

Незачем сидеть и гадать на кофейной гуще, зачем ему это понадобилось. Если есть такой убойный файл, слить его себе – моя святая обязанность! Кто знает, может, когда и пригодится.

Дальнейший шмон телефона ничего не дал: маг, видимо, отключил его сразу после церемонии. Может быть, включал еще разок, чтобы убедиться, что записалось все необходимое. Ах, нет, вот несколько фотографий начала пирушки, когда все еще относительно трезвые. При свечном освещении получилось так себе, но для долгой памяти вполне сгодится. И… То ли он мне настолько доверял, то ли не подумал, что я могу задаться вопросом, зачем он таскал телефон с собой по всем ухабам. Проверить, скачивала ли я файлы, он все равно не сможет, не знает соответствующих «технологических заклинаний», но на всякий пожарный гляну, включены ли тут логи.

Эх, моя маленькая подозрительность. Как бы в большую шизу не выросла – с таким-то учителем и прочим окружением.

Оставила «Самсунг» в покое. Пускай заряжается. Нужно отдохнуть и как следует переварить массу информации, свалившуюся на меня за эти дни.

Что сословие колдунов – банка с пауками, думаю, ни для кого не секрет. И что выживает в этой банке не сильнейший, а подлейший, тоже. Мне еще предстоит почувствовать это на своей шкуре. А вот что задумал Ульса? Хочет «хакнуть» тот рубин и добраться до главного артефакта? Собирается подсидеть Гидемиса, устроив ему большую неприятность? Просто запасается козырями на будущее? Многие знания – многие печали, дорогой учитель. Потому, наверное, ваш оптимизм почти всегда напускной… Он явно начинает какую-то игру, и лучше мне в это время сидеть в деревне, не высовываясь. Во всяком случае, пока. Начну ныть про доставшийся мне в управление депрессивный домен, про круглосуточные усилия по выведению его экономики из глубокого кризиса и про зловредных соседей. Засяду в глуши и буду потихоньку собирать информацию. Авось маг махнет на меня рукой и оставит в покое – до поры до времени.

Во-вторых, отношения с соседями. Век бы их не видеть, но ведь все равно придется встраиваться в эту политику уездного масштаба. Да еще учитывать наличие врагов – родителей «ушедшего за грань» гаденыша. Вряд ли у такой «милой» парочки найдется много сторонников, но чем более правильно я себя поведу, тем меньшим будет их число.

В-третьих… Никаких замужей! И не только из-за лютейшей тоски по любимому человеку. Для меня, не имеющей наследников, это попросту опасно для жизни. Ибо кто наследует безвременно почившей супруге? Разумеется, ее безутешная сильная половина. Так что этот вопрос лучше вообще не поднимать. Найдутся Ромео – пошлю к Джульетте. Вежливо, с соблюдением всех приличий, не обостряя ситуации, но пошлю.

Одним словом, завидую даже карасю на сковородке. Его судьба-то как раз известна, а что будет со мной, не знает никто.

Неизвестность пугала. Смутное чувство тревоги не давало спокойно уснуть, и я проворочалась с боку на бок чуть не до рассвета. Сказала бы – до утренней петушиной переклички, да нет здесь кур. Гуси и утки есть. Маги методично выпалывали ростки любой цивилизации за пределами княжества, и на родине кур – в Юго-Восточной Азии – люди до сих пор жили первобытными племенами. Понятно, что теперь некому гонять нечисть утренними «кукареку»… Конечно, в любой шутке есть доля шутки, но что-то слишком уж она горькая, эта доля. Наверное, потому в этом мире меня никогда не покидало то «пяточное чувство», которое нашло самое неудачное время, чтобы снова напомнить о себе.

Разумеется, наутро я проснулась с головной болью.

Кофе с чаем здесь тоже не водится, пришлось проглотить предпоследнюю таблетку темпалгина из аптечки безвестного туриста и с самым прегадостным настроением торговаться с возчиком. Этот ни в какую не соглашался на формулу «утром стулья – вечером деньги». В смысле, везешь мою служанку с нехитрой поклажей в имение, и там рассчитываемся. Хитрый «таксист» настаивал на предоплате в полном объеме, а мне совсем не хотелось увеличивать долг перед магом еще на половину серебряного. Двадцать пять медяков – по местным меркам не так-то уж и дорого, но у меня и того в наличии не было. После битого часа разговора на повышенных тонах сошлись на компромиссном варианте: пятнадцать медяков задаток, десять – по прибытии в имение… Судя по тому, как упорно торговался возчик, я заключила, что мое владение не самое богатое в управе Рема. Но раз согласился на частичную оплату по выполнении заказа, значит, и не самое запущенное. Что ж, пошла к Ульсе. Сдала ему заряженные телефоны, написала расписку на шесть серебряных с четвертью, получила на руки те самые двадцать пять медяков – мало ли что, вдруг в кубышке прежнего хозяина ничего нет – и с чистой душой отправилась за Ирочкой.

– Что, едем? – обрадовалась та, хватаясь за сумки. – Ура!

Я скептически обозрела ее «дорожный» прикид: джинсики, китайские кроссовки и легкая яркая курточка. Словом, та самая одежка, в которой она сюда попала. Всей разницы с ней прежней – отросшие волосы, наполовину ярко-рыжие, наполовину каштановые.

– Оденься потеплее, – сказала я. – Повозка – не авто, а погодка прохладная.

– Да ладно, там сколько ехать-то! Твой препод говорил, лиг пять. Это типа пять кэмэ, да?

– Нет.

– А сколько? – Ирочка ошалело уставилась на меня.

– Здешняя лига – это расстояние от твоего носа до горизонта. Где-то в районе пяти километров. Умножь пять на пять и сделай выводы.

– Бли-ин… – Моя землячка сразу поскучнела. – Далеко.

– Мне на велосипеде – пара часов, даже по грунту. А повозка как раз к вечеру дотащится. Так что не форси, а доставай ту туристическую курточку.

– Ладно, не вопрос. – Видимо, Ирочка решила, что пококетничать она сможет и позже. Главное, не приехать с соплями до пола. – Может, ты мне чего-нибудь от простуды наколдуешь? Вот, у меня кулончик есть, – она достала из-под свитерка тонкую серебряную цепочку со знаком Близнецов.

– Снимай, наколдую, – мне тоже не улыбалось по приезде лечить эту модницу от какого-нибудь местного гриппа, потому согласилась сразу. Несмотря на головную боль, которая только-только начала сдавать позиции. – Но куртку сменить! Это приказ, ясно?

– Так точно… – вздохнула Ирочка.

Маг проводил нас, стоя на крылечке.

– Ну, удачного пути, Стана из Масента, – хихикнул он на прощанье. – Ничего не хочешь сказать напоследок?

– Я не прощаюсь, учитель, – улыбнулась я. Чистосердечно улыбнулась, без всякой задней мысли. По-моему, Ульса прекрасно это понял. И еще, по-моему, искренне удивился.

Итак, в путь. К новой головной боли.

5

Ну и какова же ты, моя персональная земля обетованная?

Поздравьте, дамы и господа. Перед вами гордая владычица старенького особняка, четырех десятков деревенских дворов, трех полей, двух лугов и одного озерца. И еще каменный мостик через речушку, теоретически дававший право взимать мостовой сбор. Прямо как в «31 июня». Не хватает только короны и принцессы. Впрочем, линяющая в свой природный цвет рыжая принцесса трясется в возке где-то километрах в пяти-шести отсюда.

Самая обыкновенная глухая средневековая деревня. А я тогда кто? Самая обыкновенная провинциальная барыня? Вряд ли. Хотя бы потому, что нормальные средневековые барыни не рассекают на велосипедах.

Но я-то ненормальная…

Густой лиственный лес, окружавший деревню Масент, давным-давно отступил от околицы. Любая попытка сократить дистанцию немедленно пресекалась крестьянскими топорами, благо здесь, к югу от Ремы, лес не дубовый, рубить можно. Впрочем, дуб тут имелся. Огромный, узловатый, явно очень старый. Рос он посреди того, что можно было бы назвать деревенской площадью – некоего расширения проходившей через деревню дороги. На нижних ветках густой бахромой висели цветные тряпочки, и относительно новые на вид, и совсем истлевшие от старости. По одну сторону так называемой площади постоялый двор, что совсем не удивительно, по другую – пара грубо сколоченных столов с рамками навесов, на случай, если мимоезжие торговцы пожелают что-нибудь здесь продать. Судя по отсутствию полотна на рамках и убогому виду столов, ими пользовались нечасто. Может, пару раз в год, когда купцы, едущие в Рему, запаздывали и бывали вынуждены здесь заночевать.

Объехав деревню под прицельными взглядами мелкой ребятни и баб, я вернулась на площадь и остановилась аккурат под дубом. Вон тот бревенчатый дом, на краю площади, на вид самый добротный. Не иначе дом старосты. Сейчас как раз время пахоты, если я ничего не напутала, и народ был в поле. Каждый день на вес золота. Ковыряли жирную черную землю – кто плугом, кто сохой. Но женщины с детишками сейчас должны копать огороды на придомовых участках. Ага. Вот эта старуха в плотном сером платке, злобно зыркнувшая на меня из-за невысокого плетеного забора, видимо, старостиха. Понятно, почему она на меня волком смотрит: явилось нечто в странных черных тряпках, непотребным образом обтягивающих фигуру, на голове непонятное цветастое сооружение, вместо глаз черные блямбы, а вместо лошади – то ли полтелеги, то ли рамка для сушки белья на колесах. Натуральное НЛО.

– Тебе чего? – недружелюбно поинтересовалась старостиха, высунувшись за ворота. Она оказалась толстой бабой на вид лет шестидесяти. Где-то за ее необъятной спиной мемекнула коза. Стояла она как раз с наветренной стороны, и на меня повеяло специфическим козьим запахом.

– Мне нужен староста, – желание немного подшутить над этой суровой бабищей ушло так же мгновенно, как и появилось. Юмористов тут и в городе не жалуют, а уж в деревне – и подавно.

– В поле он, – старостиха сказала как гвоздь забила. – А ты катись отсюда, пока я внуков не позвала. Ишь, ездют тут всякие…

Из-за забора показалась голова паренька лет пятнадцати. Видимо, это и есть тот самый страшный внук, коего мне теперь положено бояться.

– Скажи мужу, чтобы перед закатом все здесь собрались, – я проигнорировала недовольство бабы. – Передай – госпожа приехала.

– Где госпожа-то? В особняке? Возок-то не проезжал ишо, я б заметила.

Так. Меня явно держат за шестерку. Пора объяснить, кто тут самая большая кочка на болоте. Это моя деревня или где?

– Госпожа здесь. – Я расстегнула куртку и продемонстрировала свой серебряный аусвайс. – Перед тобой. Давай, женщина, посылай внука с новостями. Перед закатом приеду, и чтобы здесь были все, от мала до велика.

Надо было видеть глаза старостихи: они моментально сделались, как у нас говорят, по пять копеек.

– Гемеш! – неожиданно высоким голосом заверещала она, всовываясь грузными телесами обратно во двор. – Гемеш, лодырь! А ну живо беги к деду!..

Я не стала дослушивать, какие распоряжения баба отдаст внуку. Крутанула педали и поехала на юг, к особняку на холме. До заката еще есть время, чтобы принять жилплощадь.

Жилплощадь, к слову, меня не обрадовала: то ли у прежнего владельца было туго с деньгами, то ли за пять лет, прошедшие со времени отхода домена в госсобственность, казенный управляющий воровал по-черному. Добротные каменные стены были некогда приятно выбелены, но сейчас побелка частью облупилась, частью оказалась заляпана грязью, а кое-где, благодаря криворукости маляров-штукатуров, облезла под ударами непогоды. Крыша черепичная, как в городе, но уже нуждалась в ремонте. Заборчик же плетеный, как у деревенских. По двору бродили беленькие козочки, важно переваливались средней жирности гуси. Из сарайчика поодаль распространялась вонь плохо вычищенного свинарника. Значит, сало у меня точно будет, что не может не радовать душу полуболгарки-полуукраинки. Фаршированные помидоры и чорба из фасоли у родителей всегда соседствовали на столе с салом, черным круглым хлебом и варениками в сметане. И это при том, что отец мой ту Болгарию только по телевизору видел, сам родом из Бердянска… Родительский дом. Грустные воспоминания… Впрочем, часть их меню я могу попытаться восстановить. Как тут насчет помидоров и сладкого перца, я знаю точно: никак. Зато фасоли и гороха – хоть засыпься. Даже по забору господской усадьбы что-то бобовое вьется. Курятины нет? Тут полно гусятины и утятины. Свинки опять же. Овец нет, значит, и брынзы не дождешься. Но есть коровы, а коровы означают молоко, сметану и масло… Ого! Тут и фруктовый садик имеется? Живем!

– Эй, кто это тут шляется?

Грозный окрик содвора. Так и есть: суровый мужик с каким-то дрыном на плече, смотрит враждебно. На шее – полоска кожи с медяшкой, значит, крепостной. Одежка – домотканая холстина, на ногах бесформенные, непонятно из чего сработанные лапти.

– Открывай, – говорю. – Хозяйка приехала.

Мужик недоверчиво обозрел дорогу за моей спиной. Разумеется, пустую. Посуровел еще больше.

– Нечего тут шутки шутить, – прогудел он, перехватывая дрынок поудобнее.

Да уж, теплый прием. И я ведь здесь не первый день, хоть чуть-чуть, а местную жизнь изучила. Представляю, что было бы, если бы я пошла у Ирочки на поводу и мы в первый же день притопали бы в какую-нибудь деревню. Получилось бы в точности как я ей прогнозировала.

– Какие шутки, человече? – Я с искусственной улыбкой продемонстрировала ему медальон. – Все совершенно серьезно. Открывай ворота и скажи тому, кто тут всем сейчас заправляет, что я уже здесь. Хочу осмотреть дом и выслушать доклад.

– Так бы сразу знак и казали, госпожа ведьма, – или мне показалось, или в голосе сурового мужика промелькнула почти детская обида: мол, вольно господам над маленькими людьми потешаться. – А то ведь шастают тут всякие, а я добро стерегу… Ить! – он легко, без натуги, выдернул здоровенный брус, коим были заперты ворота, и раздвинул створки по одной.

Ну, силен дядька! Такой дрыном по спине вытянет – любому кисло будет. И ничему не удивляется. Мой велокостюм по канонам колдовского сословия – полный разрыв шаблона. А уж сам велосипед вообще ни в какие рамки не вписывается. Но сторож даже головой не покачал. То ли уже видел иномирян, то ли вообще не склонен демонстрировать сильные эмоции. Сам он в дом не пошел, кликнул кого-то из домашней прислуги. Пока я снимала шлем и распускала связанные в хвостик волосы, в доме поднялся натуральный переполох. Раздались нервные, пожалуй, даже испуганные голоса, захлопали двери и ставни, послышался топот ног по скрипучей деревянной лестнице. На всякий случай я расстегнула молнию на куртке до самого низа, чтобы все желающие могли видеть медальон. Я знала, что человек без подобного украшения тут не котируется, и в городе на всякое насмотрелась, но тут, в сельской местности, вообще все запущено. Крестьянская община – закрытый коллектив, чужаков туда допускают крайне неохотно. Начальство, назначенное «сверху», будут терпеть ровно до тех пор, пока этот самый «верх» имеет силу. А я – именно таковое начальство и есть. Ничего. Пусть привыкают. Лютовать в лучших традициях Салтычихи точно не мой стиль, но и либеральничать не стану. Крестьяне что в этом, что в нашем мире – не всегда умные, но всегда очень хитрые люди. Это их поговорка: «Кто везет, на том и возят». Так вот: я за них возить не буду. И лучше дать это понять с первого раза.

Переполох выкатился из дому на крыльцо в образе краснощекого, гладко выбритого мужчины средних лет. Из-за традиционного для высших сословий узорчатого балахона, подпоясанного шелком, трудно было судить о его фигуре, но человек явно любил покушать. На голове – что-то типа колпака с наушниками, в нашем мире такое веке эдак в пятнадцатом носили отцы церкви. Здесь подобный головной убор – отличительная особенность купеческого сословия и низшего звена государственных чиновников. Ага. Дядечка-управляющий в наличии, одна штука. А это кто за ним вышел? Суховатая высокая женщина примерно моего возраста, седеющая шатенка в поношенном, но опрятном платье горожанки. Держится с достоинством леди Астор, взгляд мрачный и умный, а сама в рабском ошейнике. Экономка? Родственница прежнего хозяина? Проверим.

– Добро пожаловать, госпожа ведьма. – Колобок на ножках расплылся в угодливой улыбочке и поклонился. – Добро пожаловать в ваше имение! Как я рад! Вы так неожиданно… О, если бы я знал, что вы будете так скоро, я бы распорядился подготовить торжественную встречу!.. Извольте осмотреть ваш дом, госпожа ведьма!

– Для начала мне хотелось бы узнать ваше имя, уважаемый, – сухо ответила я.

– Меннис, госпожа ведьма. – Краснощекий снова раскланялся. – Назначен сюда управляющим от казны до вступления в права наследника покойного хозяина Масента либо того, кого всемилостивейший князь соизволит одарить этим прекрасным владением.

– Распорядитесь накрыть стол на четыре персоны, господин Меннис. – Вот уж на что я точно не ведусь, так это на льстивые улыбочки и масленые глазки. Пять лет управляющим, и чтобы ничего себе в карман помимо казенного жалованья не положил? Ой, какая была бы прекрасная сказка! Но увы, сказкам и в этом мире места нет. – И подготовьте, пожалуйста, финансовый отчет… хотя бы за последний год.

– Но дом… – осекся управляющий.

– Дом покажет эта дама. – Я кивнула в сторону строгой женщины в ошейнике.

– Дама? Это же рабыня, – Меннис неприятно удивился. – Госпожа моя, это как-то…

– Я отдала приказ. Извольте выполнять.

Вот так. Тут я «бугор», ясно? Миндальничать с такими дядями – себе дороже, знаю по личному опыту. Сейчас он побежит составлять бумажку с липовыми циферками, а я коротко расспрошу эту серьезную женщину. Судя по тому, какие взгляды она бросала в сторону господина Менниса, здесь пять лет шла война за каждую охапку соломы, и тем, что здесь еще хоть что-то есть, помимо голых стен, я обязана именно ей.

Так, значит. Осталось прислонить велосипед к перилам и предупредить, чтобы не трогали – заколдовано.

Дворня, толпившаяся за спиной управляющего, расступилась, когда он, непрерывно кланяясь, попятился обратно в дом. Тут же послышались его приказания насчет трапезы. Забегали служанки, высунувшийся из полуподвального помещения – кажется, это кухня? – молодой мужчина в ошейнике тут же всунулся обратно. Повар? Помощник повара? Тоже проверим.

– Представьтесь, пожалуйста, – это уже даме с манерами аристократки и с ошейником рабыни. – Мне хотелось бы обращаться к вам по имени.

– Риена, госпожа моя, – с достоинством ответила та. – Восемнадцать лет безупречной службы прежнему хозяину в должности хранительницы кошелька.

Экономка, значит. Вот и отлично. Манеры безупречные. Очень может быть, что она – лишенная Дара дочь какого-нибудь владетельного ведьмака. Дар ведь, как говорил Ульса, проявляется у ребенка между тремя и пятью годами. Если к шести никаких магических способностей не выявлено…

Стоп. Об этом – не сейчас, а то накручу себя и наделаю ошибок.

– Будьте добры, уважаемая Риена, покажите мне дом.

– С удовольствием, госпожа.

Первый этаж – ничего примечательного. Ну, передняя, ну, трапезная зала и подсобки, двери которых выходят на задний двор. Второй – господские апартаменты. Сейчас там сломя голову носились служанки с подушками, перинами и прочими простынями. Комнатки тут вполне пристойные, кабинет и спальня смежные, отапливаются камином. О, да тут и библиотека имеется! Целых семь томов. Интересно, управляющему хватило ума не трогать книги? Колдовские же, такие налево не толкнешь, не уничтожив магический «экслибрис» владельца. Да и Риена наверняка сторожила хозяйское добро почище Цербера. Она и на меня с подозрением посматривает: мало ли, что там за ведьму черти принесли, не промотает ли все нажитое на цацки, тряпки и гулянки? Нет, не промотаю. Характер не тот. Я жадина, скажу честно. Я очень большая жадина. После того как мы с мужем полгода питались недопроданными пирожками, копя деньги на оплату долгов за квартиру, я узнала реальную цену каждой копейки. Так что по этому пункту Риена может быть спокойна… Так, что у нас здесь? Две комнаты для гостей и конура для личной служанки? Конуру – под кладовку, а Ирочке отведу одну из гостевых, ту, что примыкает к кабинету. И нечего на меня глаза таращить, милочка. Бери пример с мадам Риены: ничему не удивляется.

– Здесь моя комната, госпожа. – Вышеназванная остановилась у аккуратной двери в самом конце коридора. – Желаете взглянуть?

– Если вы не против, – кивнула я. – А теперь, уважаемая Риена, – когда мы оказались в чистой уютной комнатке квадратов эдак на восемь, я плотно прикрыла дверь, – мне хотелось бы узнать, каковы дела имения.

– Разве вы не станете дожидаться доклада господина Менниса? – Экономка удивленно подняла бровь. Впрочем, она при этом тонко так улыбнулась, понимающе.

– Его я послушаю за трапезой. Но я желаю знать правду и потому обращаюсь к вам.

Улыбка женщины стала шире.

– Полагаю, моя госпожа не поверит, что Масент способен принести всего лишь четырнадцать серебряных в год, – сказала она.

Честно сказать, я понятия не имела о доходности среднего имения в управе Рема, но на всякий случай сделала умное лицо.

– Назовите реальную сумму.

– Двадцать два серебряных и шестнадцать медяков – таков был чистый доход в последний год жизни моего прежнего господина. Не думаю, что при господине Меннисе мы хоть раз получили меньше двадцати.

– Итого – по шесть серебряных в год, – а вот о стоимости драгметаллов я, как ведьма, представление имела. Ульса очень дорого ценил свои учительские услуги: шесть серебрушек с учетом скидки за помощь – это много. За шесть серебряных можно купить раба, обученного какому-нибудь полезному ремеслу. Или кушать полгода, ни в чем себе не отказывая. Или снять в городе комнату на тот же срок. – И это, надо полагать, только деньгами и только с текущего дохода. Но у вашего прежнего господина наверняка имелись сбережения.

– Да, госпожа, и после ритуала Обретения вы сможете снять запирающее заклятие с денежного ларца, – подтвердила Риена. – Когда мой господин в последний раз закрывал его, там было четыре золотых и около шестидесяти серебряных. Медь всегда была у меня – на текущие расходы. Есть три золотых у ростовщика в Реме, за пять лет должны были набежать проценты – не меньше семи серебряных на каждом золотом. Но ростовщик, боюсь, просто так с этими деньгами не расстанется.

Она сказала не «прежний господин», а «мой господин», да еще с грустинкой во взгляде. Да. Не женщина, а монумент преданности. Бэрримор в юбке. Надо бы расспросить разных людей о моем предшественнике. А то Риена наверняка начнет рассказывать, какой он был золотой с бриллиантовыми вставками. Спорю на велосипед, любила его и до сих пор скорбит.

– Золото можно оставить на вкладе, а проценты забрать. Когда управимся с принятием имения, вы съездите в Рему с моим письмом и с поручением, – я узрела великолепную возможность одним махом расплатиться с Ульсой и заодно предложить ему одну выгодную сделку. – Или лучше мне съездить? С моим транспортом – обернусь за полдня.

– Госпожа моя, я подумаю, как будет лучше для вас.

– Подумайте, уважаемая Риена. А я подумаю, как мы будем обустраивать имение. Кажется, кое-где нужно менять черепицу?..

Снова тонкая понимающая улыбка. Один-ноль в мою пользу: первый союзник в Масенте уже в наличии. И какой союзник – хранительница кошелька! Натуральный министр финансов. Среди ночи разбуди, попроси кредит – даже не дослушает: «Денег нет!» Воображаю, какие баталии тут разворачивались между ней и казенным управляющим.

Не успели мы выйти в коридор, как со двора донесся треск, а за ним женский вопль с подвыванием. Я тут же сунулась к ближайшему окну. Ну, конечно: какая-то молодуха попыталась цапнуть зеркало с моего велика…

– Распустились без хозяйской руки. – Риена сурово поджала губы: она не видела, что произошло, но по моей гримасе легко обо всем догадалась. – Прошу вас не как рабыня хозяйку, а как женщина женщину, госпожа: наведите здесь порядок. Сил моих больше нет…

– С вашей помощью, уважаемая Риена. – Я криво усмехнулась, живо вообразив себя в полицейской форме и почему-то с кнутом в зубах.

– Велите пороть бабу, госпожа моя. Вы же приказали не трогать вашу… вещь. Приказ госпожи должен выполняться неукоснительно. За пять лет они это позабыли.

Пороть – это, как говорили в одном старом фильме, не наш метод. Но ведь и мир тоже не наш. Как ни противно, а придется это делать. Здесь моральных «тормозов» у людей почти нет, воспитание зиждется на вложении ума в голову через битую задницу, а законопослушание достигается смертной казнью за каждую вторую статью. Притом что каждая первая предусматривает либо бичевание, либо лишение конечностей. Учеников у Ульсы тоже пороли. Мне, помнится, розог не досталось ни разу, но палкой-воспиталкой по голове пару раз получила.

– Для начала десятка розог по мягкому месту хватит, – сказала я, скорчив кислую мину.

– Мало, госпожа.

– Посмотрим. Будет мало – всегда можно добавить.

Пока пострадавшая от моего зловредного колдунства молодуха со стонами поднималась из пыли, пока сторож пугал ее своим дрыном и теснил к коновязи, пока конюх, выслушав цеу Риены, пошел за лозиной, а виноватая бабенка принялась причитать про позор и дитятко малое, в открытые ворота въехал возок. Ирка прибыла. С вещами. А вот и управляющий на двор выкатился, колобок вороватый… Все. Если я сейчас не спущусь и не распоряжусь, цирк начнется по новой.

А на закате нужно быть в деревне. Как бы еще и там цирка не случилось. С моей корявой удачей – сие легко и просто.

6

Вот моя деревня, вот мой дом… неродной.

Как и обещала, приехала в деревню перед закатом. Перед этим пришлось проявить изрядное упрямство и выдержку, отстояв право ездить на том, на чем хочу. Новому землевладельцу полагается являться на ритуал Обретения верхом на коне? Да ну вас, в самом деле, господин Меннис, вы моей преждевременной кончины хотите, что ли? Я на лошадях ездить не умею и вообще их боюсь. А на этом вот агрегате двухколесном – умею. Потому отстаньте, у меня господская блажь. Но в деревне… М-да. Не думала, что крестьяне исполнят мое пожелание видеть всех от мала до велика с такой точностью. Даже парализованного деда приволокли. Население деревни было под три с половиной сотни человек, площадь едва смогла их всех вместить. Люди расступились, пропуская чокнутую барыню-иномирянку, и дружно замолчали.

Я слезла с велосипеда, аккуратно уложила его на землю под дубом. За мной спешился грустный господин Меннис, трусивший на невысокой пегой лошадке. Грустным он был не только оттого, что уплывает не слишком сытная, но верная кормушечка. За обедом у нас произошла откровенная беседа на денежную тему, итогом которой стало некое мировое соглашение: он платит мне отступное в размере дюжины серебрушек, а я не пишу на него жалобу в управу. Мне сейчас деньги на ремонт нужны, а он и от казны жалованье имеет, и с пятилетнего дохода минимум тридцать монет украл, и крестьян обдирал на оптовых закупках. Не говоря уже о том, что половина детишек у дворовых баб от него. Тоже мне, бык-рекордсмен… Сейчас его задача – юридически закрепить ритуал Обретения подписанием соответствующей грамотки, после чего он может валить отсюда на все четыре стороны.

Ритуал, как объяснял Ульса, напутствовавший успешно сдавших экзамен учеников, был прост. Нужно было подойти к священному дубу, порезать левую ладонь и приложить ее к стволу. Дуб, мол, связан с доменом, а ведьмак таким манером словно братается с ним и только тогда обретает полную силу. Меннис передал мне кинжальчик. Не хочется шкуру портить, да еще на таком чувствительном месте, как ладонь, а придется… Блинский блин, больно ведь… Народ замер. От Ульсы я слышала, что за всю историю княжества ни разу священный дуб не отверг ни одного мага или ведьмака. Оно и понятно: если Самый Главный Админ, то есть князь, дал добро, система не может отвергнуть пользователя. Кровь – понятно, скорее всего допуск по ДНК. Но при чем тут дуб?.. Я не слишком удачно приложила порезанную ладонь к стволу – ранка запылала огнем, будто йодом прижгли. Не смогла скрыть раздражения, поморщилась. И тут – меня как током ударило.

Честное слово, если спросить меня, что я запомнила, отвечу одно: темноту. Я словно стояла в темном коридоре, и далеко, на пределе зрения, виднелась крохотная светлая точечка. Сколько времени это длилось – тоже не помню. Когда я открыла глаза, выяснилось, что они на мокром месте: по щекам катились слезы. Ладонь больше не жгло. Отняла ее от бугристой коры… и с огромным трудом удержалась от удивленного возгласа.

Никакого пореза. Даже шрама и того нет.

Магия…

В кроне древнего дуба прошелестел ветерок. Что-то маленькое пролетело буквально в миллиметре от моего носа. Машинально, на инстинкте я поймала это «что-то» чудесно зажившей рукой. Разжала кулак.

Желудь. Свежий. В кокетливой круглой шершавой шапочке с хвостиком. Ну да, в апреле им самый сезон падать, разумеется… С прошлого года на ветке зависелся, что ли? Тогда почему не потемневший? Что, и тут магия?

Солнце еще не село, так что сценку с поимкой желудя видели все. Разве что за исключением тех, кто стоял по ту сторону дуба. По толпе прошел какой-то странный, удивительно согласованный вздох. Я напрягла слух. Позади меня как раз расположилось семейство старосты, и голос его монументальной супруги нельзя было спутать ни с каким другим:

– Благословение-то… Вот оно как… Благословение…

Ну, знаете…

Где-то там внутри, где, по идее, должна быть душа, заворочался противный склизкий комок предчувствия чего-то нехорошего. Да, я знала, что с обретением серебряного медальона и землевладения получу в нагрузку большой головняк. Но, кажется, я крупно недооценила сволочизм стервы-судьбы.

Что это? Черная метка? Лотерейный билет?

Боюсь, что скоро узнаю…

7

…Пять месяцев, как я «сижу на земле». Тринадцать – как вообще нахожусь в этом мире.

Пока ничего существенно не изменилось. Рутина по приведению имения в порядок не в счет.

Я жду. Еще не знаю, чего именно, но жду. Мое предчувствие меня еще никогда не обманывало, и, если верить ему, ждать осталось недолго.

Глава 4

Несовместимых мы порой полны желаний —

В одной руке бокал, другая на Коране…

Вот так мы и живем под небом голубым —

Полубезбожники и полумусульмане!

Омар Хайям. Рубаи

1

Толстая восковая свеча теплилась в кованом бронзовом шандале, источая горячие слезы, быстро застывавшие причудливыми фигурами. Огонек едва заметно покачивался, то разгораясь, то пригасая. Темное пятно под свечой исполняло медленный танец вокруг ножки шандала, искусно копировавшей виноградную лозу с гроздью… Сколько таких свечей он видел? Тысячи. Многие тысячи. А может, это вовсе была одна-единственная свеча?

Когда живешь тысячи лет, начинает казаться, что видел все на свете и нет больше никаких тайн.

Он сделал все, чтобы превратить этот мир в воплощение своей мечты. Он дал власть лучшим из людей, Одаренным. Он отделил их от серой массы неодаренных и создал все условия для того, чтобы колдуны совершенствовали свой Дар. Он исправил ошибки, допущенные в предыдущем мире… Но увы, мечта как была недостижимой, так ею и осталась. Колдовское сословие выродилось, мощь артефакта тает на глазах, простолюдины не годны вообще ни на что. Как странно. Очевидно, люди не способны принять идеальную справедливость, ибо сами далеки от идеала.

Увы. Видимо, пора выбирать новый мир. Мир, который в отличие от этого и предшествующего будет готов принять его справедливость. Идеальную справедливость, выше которой не может быть ничего.

Огонек свечи слабо колыхнулся.

– Ты опять не спишь, любимый.

Нежный голос. Тихий голос. Самый дорогой во вселенной голос.

Он обернулся. У двери стояла высокая темноволосая женщина в длинном белом платье. Если судить по идеальным чертам лица и юной гладкой коже, ей нельзя было дать больше двадцати лет. Сколько же ей на самом деле… Не меньше, чем ему.

Прекраснейшая женщина. Чудо мироздания. Ожившая мечта.

Его воплощенная мечта.

– Мы подошли к опасной черте, любовь моя. – Нет смысла что-то скрывать от той, ради которой все и было затеяно.

– Ты снова об этом? – Женщина подошла и нежно прикоснулась кончиками пальцев к его щеке. – Но почему?

– Что-то пошло не так.

– Любимый, ты говорил это…

– Да, жизнь моя, я говорил это еще тысячу с лишним лет назад. И двести лет назад я тоже это говорил. Но сейчас положение таково, что перед нами снова встал выбор: либо погибнуть вместе с этим миром, либо искать новый.

Красавица тонко, едва заметно улыбнулась.

– Эти люди… Они рассказывали о своих мирах много интересного.

Он улыбнулся.

– Ты была права, любимая, когда посоветовала открывать в одной и той же волости портал только в один мир. Волостные маги знают лишь часть правды…

– …но всю правду знаем только мы с тобой, жизнь моя. – Женщина, продолжая улыбаться одними лишь глазами – и какими глазами! Два прекраснейших топаза во всем мироздании! – подошла к окну. – Знаешь, иногда я задаюсь вопросом: может быть, не стоило устанавливать такие жесткие рамки?

– Возможно, – с сомнением в голосе проговорил он. – Но согласись, что созданной нами системой управлять намного легче. Люди ошибаются, любимая, и если пустить дело на самотек, даже идеальная система превратится в хаос.

– Мы тоже люди, любовь моя.

– Мы когда-то были людьми. Теперь мы – боги. Боги этого мира.

– И того, что оставлен нами десять тысяч лет назад? Мы злые боги.

– Неважно, – он с невыразимой нежностью взял ее за руку. – Улыбнись, жизнь моя. Вот так… Ни один мир не стоит твоей улыбки.

Когда она улыбалась, жизнь обретала смысл…

– Что ты решил? – спросила она.

– Есть три мира. – Он с неохотой выпустил ее руку и взял со стола исчерканный вдоль и поперек лист дорогой бумаги. – Ближайший к нам густо населен, три четверти жителей голодают и нищенствуют, четвертая четверть подвержена всем болезням, порожденным пресыщением и презрением ко всем остальным. Казалось бы, мир идеален для завоевания, но там создано такое разрушительное оружие, которое способно уничтожить нас вместе с артефактом за считаные мгновения. Среди пришельцев оттуда совсем мало носителей Дара.

– Увы, любимый, – вздохнула женщина. – Я не хочу, чтобы наша история закончилась так печально. А два других мира?

– Те отстоят от нас чуть подальше. Один давно остановился в развитии из-за многовекового доминирования весьма косной и нетерпимой религиозной доктрины. Войны, резня, кровь и смерть. Мы могли бы прийти туда как милосердные боги, – он усмехнулся. – Второй мир похож на наш прежний… за исключением того, что там нет нас с тобой.

– И артефакта.

– И артефакта, – он тоже умел улыбаться одними глазами. Научился за тысячелетия.

Вечная молодость. Вечная жизнь.

Вечность – проклятие для тех, кто не разучился привязываться к вещам, имеющим начало и конец. К людям. Тем, кто способен скорбеть по утрате столь несовершенного существа, как человек, вечность не нужна.

А эта женщина – само совершенство. В самом деле, ни один мир не стоит одной ее улыбки.

– Мы должны повторить переход, – сказал он, глядя в ее чудесные глаза. – Нам понадобится вся сила, какую еще способен дать этот мир.

2

Что реально поразило меня в самое сердце, так это наличие здесь почты.

Старая добрая почта, с конторкой, грубыми мешками под ней, мотком шпагата и запахом сургуча. Не было разве что стойки с конвертами, марками и открытками «С Новым годом». Зато у окна имелся маленький пюпитр, где в круглой ячейке скучала хилая чернильница с торчащими в ней писчими палочками. Желающий мог тут же купить лист бумаги, написать письмо, оплатить согласно тарифу – да, да, тарифу! – отправку в любой населенный пункт княжества и не беспокоиться. Почтмейстер приложит печать, а письмо непременно достигнет адресата. То есть сперва оно в сумке курьера, регулярно проезжающего по этой дороге, доедет до управской столицы, потом – до волостной. А дальше корреспонденцией занимаются колдуны, находящиеся в непосредственном подчинении господина волостного мага… Когда учтивый старичок Нита, почтмейстер Масента, не без гордости за родное ведомство рассказал мне принцип его работы, я была потрясена до глубины души. Как?!! Как в этом убогом средневековье, где девять из десяти человек своего имени нацарапать не в состоянии, могла возникнуть настолько эффективная почтовая служба? В нашем мире нечто подобное появилось только в девятнадцатом веке, когда уровень грамотности населения перевалил за пятьдесят процентов, а бумага, напротив, заметно упала в цене. Здесь листок не самой дорогой, но и не самой дешевой бумаги стоил как хороший жирный гусак на ярмарке в волостной столице. Два медяка. И расходы на бумагу составляли очень небольшую долю от стоимости почтовых услуг в комплексе. Хотя… Грамотность – привилегия купечества и сословия колдунов, а это, как правило, именно те люди, которые могут себе позволить раскошелиться на отправку письма. Тем более что часть дохода идет как раз в карман сословия волшебников. Но сам факт наличия системы, явно опережающей свое время… Я бы погрешила на попаданцев, но увы. Старичок клялся, что так «исстари заведено». Мол, магические средства связи доступны лишь Одаренным и отнимают много сил, так что люди пользуются обычными.

Еще один парадокс. Но, между прочим, много говорящий о местной власти.

Впрочем, за пять месяцев можно привыкнуть и не к таким несуразностям.

От травницы я вернулась под вечер: старуха любила поговорить, а деревенские общались с ней неохотно. Побаивались. Пока я добралась до дома, начало темнеть, и не столько потому, что солнце где-то там за облачной завесой начало клониться к закату, сколько потому, что сгустилась эта самая завеса. Дождь припустил с новой силой, так что в прихожую я вошла, изображая из себя Ниагарский водопад. С плаща тут же натекла изрядная лужа, но я уже сбросила грязные сапоги, сунула ноги в поданные служанкой туфли и, ежась, поспешила в трапезную залу.

Хорошо было нашим феодалам в старинных замках. Там трапезная обычно имела высоченный потолок и галерею. Этот особняк никогда не исполнял функции оборонительного сооружения, потому надобности строить его вроде замка не было. Никаких узких галерей и коридоров, окна ни разу не похожи на бойницы и даже – о чудеса! – застеклены. Стекло, конечно, кривое и мутноватое, но это не бычий пузырь крестьянских домишек и не грязно-серые занавески в лачугах городской бедноты. Мир, купивший спокойствие ценой превращения в застойное болото, давным-давно позабыл про войны. В этот дом никогда не врывались враги, даже возможность такая проектом не предусматривалась. Так что трапезная оказалась просто большой комнатой с камином и длинным столом. Летом здесь обновили побелку и как следует выскоблили пол, сложенный из толстенных досок. Комната радовала почти первозданной чистотой. На стенах красовались букеты, высушенные так искусно, что цветы не потеряли своих красок. Больше никаких украшений тут не было. Боевое оружие в мире, где нет серьезных войн, особенно не в чести, охотничьих трофеев прежний хозяин не имел, денег на портрет у провинциального ведьмака не накопилось, а личных гербов здесь попросту нет.

– Ну, где ты лазишь? – Ирочка напустилась на меня чуть не с порога. – Давай скорее за стол, пирог остывает!

Со мной она по-прежнему говорит по-русски, хотя местный язык уже знает достаточно хорошо. Но ее тон вгоняет в ступор любого, кто впервые попадает в этот дом. Племянница госпожи, да еще не затюканная, а пользующаяся полным доверием владетельной тетушки… Дворовые бабы ее за это дружно не любят. В один из первых дней какая-то девка попыталась было поставить на место зарвавшуюся служанку. Мол, на тебе тоже ошейник, ты такая же, как мы, посему – упала, отжалась… Ну-у-у, это она зря сделала. Даже моего вмешательства не потребовалось. Ирочка сперва опешила, а потом озверела. А я минут десять с удовольствием наблюдала из окна, как она с метлой наперевес гоняет обидчицу по двору. Одного урока служанкам хватило, чтобы сделать надлежащие выводы, но они затаили злобу. Стоит мне оступиться, как бабье порвет Ирку на тряпки.

– Ладно тебе, – хмыкнула я. – Бурчишь, как столетняя бабка. С чем пирог?

– С яблоками.

– Эт я уважаю… Добрый вечер, Риена.

Экономка невозмутимо поднялась со стула и с достоинством поклонилась.

– Добрый вечер, госпожа моя, – она сложила руки на чистеньком передничке. – Как здоровье достопочтенной Роны?

– Она еще нас с вами переживет, – сказала я. – Были какие-нибудь новости, пока я мокла под дождем?

– Никаких, госпожа моя.

– Вот и отлично. Лучше никаких новостей, чем плохие, согласитесь… Итак, пирог с яблоками?

– Мы ждали вас, госпожа. – Наконец на сухом лице Риены проявилось что-то вроде улыбки. – Позвольте, я нарежу.

Яблоки здесь – кислятина несусветная, но в запеченном виде хороши. Да и пироги у нашего повара тоже неплохи. С тех пор как у них с Ирочкой завертелся бурный роман, парень из кожи готов выскочить, лишь бы угодить своей ненаглядной, и, вопреки расхожему мнению, что влюбленные, мол, пересаливают все блюда, готовит просто замечательно.

Ужинали мы не при свечах: дорогое удовольствие, бережем запас свечек на случай появления поздних гостей. Над столом висели два светильника, распространявшие тусклый, вяло мечущийся свет и запах паленого масла. Магию для этого дела применять не стоит. Если пользоваться традиционными заклинаниями, уходит много сил на поддержание свечения, а «переформатированное» с работающим циклом подкачки извне – засекут и пресекут. Глушь, однако, магический фон низкий, любое плетение даже я со своим куцым Даром за километр чувствую. Приходится тратиться на масло, которое возят… Вы удивитесь, но возят его из Италии. То есть из волости Юл. А наша волость Туримит – это Харьковская область и Белгородчина. Я уже упоминала, что география этого мира один в один наша, только климат немного отличается. То есть нас с Ирочкой занесло не слишком далеко от родных мест. Хотя Игоря вон в Туле достало… Но вернемся к маслу. Оно оливковое, стоит здесь по четыре медяка за бутылку объемом чуть меньше литра. Однако мы дружно решили, что ужинать и читать по вечерам лучше при масляном освещении, чем гробить зрение при лучинах.

Когда от пирога остались крошки на тарелках – кстати, оловянных, серебряный сервиз доставали из сундука только по особым случаям, – в моих ушах раздался легкий гул… Помнится, в первый раз я услышала его еще тогда, в лесу. В первый же час нашего пребывания в этом мире. Ульса говорил, что любой Одаренный чувствует приближение другого Одаренного и концентрированной магии вообще. Господин волостной маг и сам обладал немалым Даром и был тогда увешан сильными амулетами. Потом Ульса целый месяц учил нас отстраняться от этого не слишком приятного ощущения. Носящий серебряный или золотой медальон должен уметь чувствовать магию, не получая при этом головной боли в качестве довеска. А ведьмак, прошедший ритуал Обретения, чует любую магию на территории его владения. Искорки крестьянских и купеческих амулетиков фонили так слабо, что я давно перестала обращать на них внимание. Но сейчас границы домена Масент явно пересек носитель Дара. И этого носителя я знала…

Настроение, поднятое вкусным пирогом, сразу испортилось, и захотелось сказать нехорошее слово.

– Что-то не так? – Ирка уже хорошо разбиралась в моей мимике, даже когда мне хотелось бы не показывать свое истинное отношение к чему-либо. Или кому-либо.

– Кажется, к нам гость… – процедила я. – Дойлен, чтоб его…

– Прикажете сказать господину, что вам нездоровится? – поинтересовалась Риена.

– Не стоит.

Если я верно распознала носителя Дара, то пожаловал не самый приятный из троих моих соседей – владетельный ведьмак Дойлен из Куна. Как по мне – натуральный разбойник с большой дороги. Если он еще не обкорнал владения всех своих соседей по самые заборы особняков, то только потому, что не мог: границы доменов установлены князем еще в незапамятные времена. Нарушителя ждут большие проблемы, причем даже не с законом – захваченные земли обязательно преподнесут неприятный сюрприз, сам доплатишь, чтобы украденное обратно приняли. Магия же… Таким нехитрым способом владыка раз и навсегда избавил местные власти от головняка по поводу споров за межу. Воровать скот и захватывать крестьян – это всегда пожалуйста. Потрава чужих пастбищ – тоже милейшее дело. Обирать купцов для ведьмака – занятие опасное, можно домена лишиться, если прознают. Князь заботится о процветании торговли. Но если душа широка, то она всегда найдет, где ей можно развернуться.

С господином Дойленом из Куна мы благополучно поссорились на третий день моего землевладения. Сперва из-за сведенной его вассалами крестьянской лошаденки, а потом уже по чисто личным причинам. Видите ли, при встрече на мосту, когда он, что называется, полез в бутылку и вызвал на магический поединок, я просто попросила его придержать мой велосипед, пока достану амулеты… Лошадь он вернул, спору нет. Но с тех пор вбил себе в голову, что прощение я могу получить только в его постели. И плевать, что давно женат. На моей земле он никогда не рискнет распускать руки, но я часто езжу в Рему. Слава богу, не через его владения, но и на нейтральной территории он может попытаться меня перехватить. Однажды это ему чуть не удалось, хорошо, что границы моего домена были близко и я успела домчать до заветного столбика раньше. Все-таки у велосипеда есть кое-какое преимущество по сравнению с лошадью, когда педалишь на спуске по хорошо наезженной дороге с каденсом под сто восемьдесят. Этого он тоже до сих пор не мог мне простить, такие люди вообще никому ничего не прощают. И он сейчас едет сюда… Гм… Интересно, что в ближайшем лесу сдохло? На своей земле даже слабый ведьмак ничуть не уступит магу, Ульса вбивал нам это чуть не на каждом уроке. Колдуны друг к другу без очень большой нужды в гости не ездят, а этот и подавно – у него не только со мной такая «любовь», всех соседей уже достал. А ведь неглупый вроде мужик. Тормозов нет, так это беда всего магического сословия.

– Я его, пожалуй, приму, – проговорила я, гадая о причинах, заставивших этого бандита рискнуть своей свободой. Что могло помешать мне захватить его и требовать выкуп? На моем месте он бы так и поступил.

– Рискуешь. – Ира ни разу не имела сомнительного удовольствия встречаться с нашим милым соседом, но была наслышана. – Мало ли, что ему в голову брякнуло?

– Кто не рискует… – пожала я плечами. – Выслушаю, а там посмотрим. Риена, будьте добры, распорядитесь, чтобы убрали со стола.

– Велите готовить угощение для гостя? – Экономка нахмурилась: ей не нравилось мое легкомыслие.

– Обойдется.

Гость представлял собой нечто среднее между Ноздревым и Собакевичем. Эдакий волосатый и бородатый жизнерадостный тип с замашками рыцаря ножа и кастета… прошу прощения – владетельного ведьмака из провинции. Наглел ровно до тех пор, пока не получал хороший отлуп. Что, впрочем, совершенно не действовало на величину его наглости. Но сейчас… Господи, да в лесу не что-то тихо сдохло, а глобальный падеж! Иначе с чего бы господину Дойлену вести себя так тихо и примерно?

Что ж, опять придется изображать из себя аристократку. Правда, с некоторыми существенными отличиями от канонов этого мира.

– Мое почтение, дорогой сосед. – Я принимала его не в платье, а в походном костюме – штаны, рубашка и кожаная куртка. Справа и слева от моего кресла стояли Риена и Ирочка, изображавшие свиту владетельной ведьмы. – Чем обязана столь высокой чести?

– Ладно тебе, соседка. – Ведьмак сбросил плащ прямо на пол, сделав тонкий намек притаившимся в передней служанкам. Те мгновенно прибрали одежку – побежали чистить и сушить. Всеобщее правило, черт его дери. – Выражаешься, как придворная шлюха, слушать противно.

– Если вас не устраивает моя речь, то дверь все еще открыта.

– Ну, полно, я ж не со зла, – примирительный тон у него – это нечто. Надо было телефон на звукозапись поставить, сохранить сие для будущих поколений. – Тут у нас нравы простые, сама знаешь.

– Если так, то сделайте милость, присаживайтесь. – Я любезно указала соседушке на тяжелый стул по правую – почетную – сторону от себя. – Итак, что привело вас ко мне, да еще в такую непогоду?

– Новости. – Дойлен шумно выдохнул и всей своей немалой массой – а росту дядя имел под два метра – опустился на жалобно скрипнувший стул. – Интересные новости, – уточнил он. – Года четыре назад я пристроил старшего десятником городской стражи в Туримите. Он там друзей где надо позаводил, иногда письмишки занятные мне шлет: так, мол, и так, батюшка… Короче, пил он на днях с каким-то ведьмаком из Гидемисовых прихвостней. И тот ему наплел, будто магу приглашение пришло. В столицу, ко двору. Аккурат к зимнему солнцевороту, мол, быть наказано и управским магам то же самое передать… Большое дело князюшка затевает, это как пить дать. Значит, всех нас коснется.

– И часто князь призывает к себе всех магов? – Я постаралась ничем не показать, что насторожилась и даже немного испугалась.

– Обычно раз в тысячу лет, чтобы дикарей в дальних землях слегка поучить. Но с прошлого призыва прошло всего два столетия… Что-то случилось, милая соседка. То ли среди дикарей объявился сильный вождь, то ли… я даже не знаю, что и думать. Но мне это не нравится.

Еще бы ему это нравилось. В летописях, понятно, детальных описаний нет, но любое магическое событие такого масштаба, когда в столицу призывают всех колдунов, никогда не обходилось без массового принесения «даров» артефакту. Спасибо Ульсе, просветил. Под большим секретом. И первыми под магическими арками исчезали, как правило, ведьмаки. Сотни ведьмаков. Потом шли маги управского уровня, ну, и так далее… Ой. Мне это тоже не нравится.

Перед глазами как наяву встала картина, которую я рада была бы забыть. Магическая арка со светящимся рубином наверху. Зовущий голос. Вопль Кутиса, которого я отправила под арку – против его воли и, кажется, вместо себя…

Господи, спаси и помилуй мя, грешную.

Кажется, у меня задрожали пальцы… Нет. Мне это не показалось: они действительно дрожат. Одна мысль об этой чертовой арке до сих пор вызывала у меня смертный ужас.

– Странно, – тем не менее я постаралась ничем себя не выдать. – Чего же вы от меня-то хотите, дорогой сосед?

– Когда пахнет паленой шкурой, таким, как мы, нужно держаться друг дружки, – заявил Дойлен. – А знаешь почему? Да потому что такие, как мы, идут за грань первыми.

– Такие, как мы? – Я слегка подалась вперед. – Вы о чем?

– Не делай вид, будто не поняла меня, соседка, – осклабился «разбойник с большой дороги». – Ты тут недавно, я слышал – чуть больше года. Многого еще не знаешь. Не соображаешь, насколько ты тут… нездешняя. На мосту – помнишь? Я тогда озлился за твою подлую штучку, огненную стрелу метнул. А ты? Ты поставила щит. Самый обычный щит, какой любой школяр умеет ставить. Вот только незадача – твое заклинание было вчетверо короче того, что мы с тобой оба учили. Плетение совершенно то же, а заклинание другое. Странность, милочка, но любой из нашей братии сразу тебя раскусит. Потому-то ты скрытничаешь, а?

Толстый намек. Очень толстый. За дуру держим, да? Или это не менее толстый троллинг, если пользоваться терминологией моего мира?

– У каждого из нас свои секреты, дорогой сосед, – я изобразила понимающую улыбку. – К примеру, вы тоже не афишируете своих теплых чувств к супруге и лишенным Дара сыновьям. Наша братия, как вы изволили выразиться, к подобным сантиментам не склонна. Более того, она склонна усматривать в них слабость ведьмака.

– Держишь глаза и уши открытыми? – сосед захохотал, демонстрируя обычные для колдунов здоровые зубы. – Каждого из нас есть за что прихватить, главное – знать, за что именно. Ладно, давай начистоту. Я не хочу угодить за грань, потому что мне не на кого оставить жену и пацанов. Моя жена дуреха, но я ее люблю. Сопляки без Дара, но я их тоже люблю. Это ты верно сказала. Так вот, я хочу любить их столько, сколько мне судьбой годков отпущено, и не желаю, чтобы мою жизнь кто-то укорачивал. А ведь укоротят, и мне, и тебе. Прежде всего потому, что мы с тобой не такие, как все. Ты так уж точно, милочка. Именно нас пустят под арку первыми. А вдруг артефакту хватит неугодных ведьмаков и не дойдет черед до засранцев с золотыми медальонами? Всякий раз они на это надеются, и всякий раз кого-то из них скармливают артефакту. Ты не представляешь, какая там, среди магов, грызня идет…

Он еще что-то говорил про магов, а я слушала, но не слышала. Во-первых, милейший соседушка раскрылся. Из-под маски наглого любителя охоты и рискованных помещичьих забав показался умный, дальновидный и цинично расчетливый человек, старающийся защитить не только себя, но и свою семью. А во-вторых, он не лгал. Такие, как он, редко умеют маскировать свою ложь до полной неразличимости. Вот только одно по-настоящему странно…

– Это интересно, дорогой сосед, – я все-таки решилась озвучить свой вопрос. – Но все-таки почему вы пришли именно ко мне? Мой Дар слишком слаб, чтобы на меня можно было рассчитывать как на некую силу.

– А к кому еще я должен был идти? – задал сосед встречный вопрос. – К Лугиру, папаше твоего соученика Фолька? Так он убийца. Двух жен уморил, теперь управляет сразу тремя доменами. Вся управа об этом знает, да и ты тоже. Поверь, он и сынку до конца своей поганой жизни не даст пройти ритуал Обретения, чтобы не лишиться одного имения. Или ты говоришь о Видии, старой чуме в юбке, чьей смерти ждет не дождется вся управа? Про других соседушек я вообще помолчу: эти, стоит мне явиться к ним с такими разговорами, тут же помчатся к Ульсе. Ты знаешь нашего мага. Скрытная сволочь, вот кто он такой. А ты… Ты не помчишься. Ты тоже скрытная сволочь. И ты умеешь кое-что такое, чего не умею я: ты начала понимать суть заклинаний. И еще… – Он ткнул пальцем в мою сторону, на первый взгляд как раз туда, где болтался медальон. – Вот это.

– У вас точно такая же серебряная висюлька, дорогой сосед.

– Я не медальон имею в виду, – Дойлен перестал улыбаться. – Я о том, что ты таскаешь под медальоном. Даже я чувствую сильный амулет, а у магов нюх еще сильнее… Это тот самый желудь, верно?

– Если вы, любезный сосед, разъясните мне, в чем вообще заключается смысл этого желудя, я вам буду очень признательна. А то, видите ли, у кого ни спрошу, либо не знают, либо закатывают глаза и молчат. – Я нетерпеливо ерзнула на кресле. – Что вообще такое этот желудь и чем он отличается от тех, которые свиньи в лесу подъедают?

– Я мог бы поторговаться, – сосед уперся кулачищем в бок и усмехнулся. –Мог бы, да. И ты заплатила бы цену, которую я мог назначить. Вот только одна закавыка, милочка: при тех обстоятельствах, о которых я тебе говорил, твой товарец будет дороже моего. Выходит, я должен еще и доплатить.

– Информация и… что-то еще? – «Пяточное чувство» настойчиво твердило мне: осторожно. Ведьмак есть ведьмак. – Что же вы можете мне предложить и вообще – чего вы от меня ждете?

– Предложить я могу только союз, – последовал ответ.

– Союз между колдунами…

– Да, знаю – штука зыбкая. Наш брат не способен объединяться, свою верность мы привыкли приберегать для себя. Но у тебя – именно у тебя – есть возможность заполучить союзника вместе с его безоговорочной верностью.

– Это… из-за желудя, что ли?

– Не только. – Сосед окинул меня каким-то странным оценивающим взглядом. – Для начала – священных дубов мало. По одному на домен, это для тебя не новость. Разве что в столице священная роща, но то исключение. Столица же… Живут они тысячи лет и на желуди свою силу обычно не растрачивают. Но уж если тратят, то кого попало ими не одаривают, слишком сильный амулет получается. Правда, еще одна закавыка: сильным амулетом желудь священного дуба будет только в руках того, кому подарен.

– Вот как, – усмехнулась я. – И чем же моя скромно одаренная персона так понравилась священному дубу домена Масент?

– Откуда мне знать, о чем думала твоя деревяшка? – пожал плечами сосед. – Тебе подарено – тебе и пользоваться.

– Но я не знаю как.

– Именно. А я знаю. Может быть, чуточку, но знаю. И вот что выходит, соседка: у тебя в руках сильный амулет и твоя… странность в обращении с заклинаниями. У меня – кое-какие сведения и моя верность. Если объединимся – возможно, выживем. Шансов будет всяко больше, чем если останемся при своих и поодиночке. Как, готова на такой союз?

– Вы еще не разъяснили мне, каким образом вы можете гарантировать свою верность, – сухо отметила я.

– А ты не упускаешь мелочей, – улыбнулся сосед. – Все верно, мелочь важная. Поставь сферу тишины, твоим бабам совсем ни к чему знать, о чем мы сейчас будем говорить.

Риена и Ирочка молча переглянулись.

– У меня нет секретов от них, – сказала я.

– То, что я сейчас скажу, один из секретов нашего сословия, – гнул свое сосед. – Или вели бабам выйти, или ставь сферу тишины, если боишься оставаться со мной наедине.

Любопытство – кошачья смерть, как говорят англичане. И огромный крючок для человека, на который он ловится даже без наживки. Что ж, если так просят, поставлю сферу. Интересно же. Особенно когда речь идет о сохранности шкуры.

– Хорошая сфера, – сосед заценил мою работу. – Десяток солнечных шагов продержится. Что значит – ведьма на своей земле.

– Давайте ближе к делу, – сухим тоном бухгалтера, сдающего квартальный отчет, сказала я.

– А я как раз о деле, милочка, – сосед усмехнулся, отчего его бородатая физиономия приняла ехидное выражение. Хотя он, по-моему, стремился к другому эффекту. – Ведьмак на своей земле уступит только князю или княгине, ты это и без меня знаешь. Здесь ты уделаешь хоть меня, хоть Ульсу, хоть Гидемиса. А теперь я кое-что расскажу о том, почему союзы между ведьмаками почти всегда обречены на провал. Точнее, о том, какие именно сговоры между ведьмаками достигали успеха.

Здешние стулья отличались от кресел тем, что имели подлокотники, не имели спинки и были похожи на те, что я видела на иллюстрациях к книгам по раннему Средневековью. Эдакие ребристые корытца на ножках. К стулу прилагалась жесткая просиженная подушка, постоянно съезжавшая то вперед, то назад. Местные привыкли, а я поначалу мучилась, пока не заказала проезжему купцу нормальное деревянное кресло с кожаной обивкой. Месяца через два заказ был доставлен, Риена за растрату целых девяти серебряных замучила меня нотациями, а я наконец получила возможность сидеть в привычной удобной позе. Если не ошибаюсь, сосед смотрел на меня не без доли зависти. Девять серебряных ему вполне по карману. Вот только пилить его будет не экономка, а жена. Согласитесь, есть разница.

– В летописях ты этого не прочитаешь, и ни один маг даже в пьяном виде тебе об этом не проболтается, – продолжал господин Дойлен. – Единственное место, где такое можно вычитать, – личные записи, которые не сумели выискать дознаватели волостных магов. Сама понимаешь, насколько рискованно держать у себя такие записи. Я – держу. Отдаю тебе еще один секрет, притом заметь: совершенно бесплатно. Мой предок участвовал в одном удавшемся заговоре. Понятно, что если бы участвовал в неудавшемся, то никаких записей бы потомкам не оставил и самих потомков тоже. Так вот, мой предок в числе прочего записал, что во главе заговора стояли двое. Маг, получивший желудь от своего священного дуба, и ведьма, обладавшая некими не совсем обычными умениями, несмотря на скромный Дар. У них бы ничего не вышло, не пройди они один ритуал. Во владении мага. Только тогда они смогли, объединив свои умения, свалить одного из верховных магов.

– Маг с желудем занял его место? – уточнила я.

– Ясное дело.

– А ведьма?

– А что – ведьма? Все закончилось благополучно, если ты волнуешься о ее судьбе. Прожила долго, не слишком счастливо, но оставила старшему сыну домен и кучу денег. А маг жив и по сей день, засранец, хотя дело было лет эдак триста тому назад.

– Что за ритуал? – я продолжала допрос. – Только теперь попрошу без лишних лирических отступлений.

– Если без лирики, то для проведения ритуала нужны мужчина, женщина, их медальоны и спальня. Или мне выразиться еще конкретнее?

Меня будто в лицо ударили, я даже дернулась. Ну и гад… Вспомнился один пошлый анекдот про поручика Ржевского и его метод клеить дам. «За это ведь и по морде можно получить, поручик». – «Бывает, и по морде получаю, но чаще все-таки… того». Похоже, я не сумела сдержаться и скроила гневную мину. Если не выругалась вслух, то только потому, что милейший сосед говорил все это с совершенно серьезным лицом. Даже с ноткой затаенной тревоги в голосе… Что ж, выгнать я его всегда могу, это мой дом. Пускай договорит, интересно же.

– Пожалуй, вы превзошли сами себя, любезный ведьмак Дойлен из Куна! – Так, побольше гневных ноток в голосе. Этому тоже не обязательно знать, что я думаю на самом деле. – О вас и так идет слава редкого хама, а сейчас… Сейчас вы точно заслужили заклинание покорности, подвал и требование денежного выкупа. – Я угрожающе подняла руку и открыла рот, чтобы произнести то самое заклинание.

– Дорогая ведьма Стана из Масента, я тебе не шуры-муры под луной предлагаю, – еще более серьезно проговорил сосед, никак не отреагировав на нешуточную угрозу. Он пришел в дом к другому колдуну без свиты, без защиты. Риск немалый, кстати. – Любишь своего мужа, который остался где-то в другом мире? Люби на здоровье. Я, как ты знаешь, свою жену тоже люблю. Но спать я хочу с тобой. Почему? Я предлагаю сделку. Мои знания и моя верность в обмен на твои скрытые умения и твое благословение. Причем это не как в лавке – ты рассталась с монетами и получила вещицу. Обменявшись закладами, мы останемся при своих и вдобавок обогатим друг друга.

– Вы действительно намерены просто выжить, а не бороться за власть? – Я все еще не опускала руку – пусть как следует «фильтрует базар», соседушка.

– На кой хрен она мне сдалась? – фыркнул тот. – Единственная власть, которая мне нужна, – это власть над моим доменом.

– И немножко над моим.

– Вот тут ты неверно судишь, – Дойлен покачал головой. – Вообще-то такая мыслишка мне приходила в голову. Думаешь, зачем я пытался тебя перехватить? Если бы я завалил тебя и провел ритуал на своей земле, то получил бы полную власть над тобой. В прямом смысле. Ты бы бегала за мной, как привязанная, даже против своей воли… Ты что, не знала этого? Ну, Ульса, ну, змей подколодный!.. Ладно, дело прошлое. Не объяснил он – объясню я…

Да, такого я не предполагала. Даже удивлялась, почему волшебники, легко и непринужденно «ходившие налево» с представителями низших сословий, так разборчивы в связях друг с другом. Выходит, секс между колдунами – магический ритуал?

И ведь не врет. Несмотря на закипающую злобу, вижу, что не врет. Либо так ловко магичит, что я верю? Вряд ли, при любом скрытом воздействии медальон поднял бы тревогу, а он не настолько крут, чтобы обмануть этот оберег. И если он говорит правду, то за каким чертом вообще идет на заведомо неравный со своей стороны союз? Неужели только ради семьи?

– …а теперь я пришел к тебе. И предлагаю свою силу в твое полное распоряжение. Если ритуал произойдет на твоей земле, то до конца жизни я буду защищать тебя, что бы ни случилось… Нет, нет, по девкам ходил, хожу и буду ходить. – Тут сосед весело, почти по-мальчишески улыбнулся. – И ты вольна спать, с кем захочешь. Можешь даже показать мне понравившегося мужика, я его к тебе сам приволоку и меж ног пристрою. Только при условии, что мне отказа не будет, – он выделил слово «мне».

– А если я против? – поинтересовалась я.

– Тогда мы сможем заключить сделку без доверия и без особых шансов на успех. Хочешь – попробуй. Но учти: я – последний шанс для тебя, а ты – для меня.

– Время на раздумья у меня есть?

– Увы. То, что я узнал сегодня, наши соседи и соседи наших соседей будут знать самое позднее завтра. И вот тогда на тебя начнется настоящая охота. Одинокая ведьма с благословением священного дуба. Да все окрестные ведьмаки, у кого еще кое-что не усохло, либо станут надоедать тебе визитами, либо попытаются захватить в плен. В Рему на своей двухколесной таратайке ездишь? Ездишь. И доездишься. А вот ведьма при муже или любовнике – совсем другое дело. Можно же обставить дело так, словно ты захотела завести наследника, не выходя замуж. Такое не редкость, если ведьма – башковитая баба.

Черт подери, как мне хотелось верить, что это лапша для ушей! Как я злилась! Но он и здесь явно говорил правду. Что он за человек такой, а? Мне сейчас совсем немногого не хватало, чтобы швырнуть в него чем-нибудь магическим и убойным или посадить под замок. И на моей земле его бы не спас никакой щит. Но в том-то и дело, что он не лгал.

Странно.

– Воображаю, что по этому поводу скажет ваша жена, – ядовито хмыкнула я, наконец опустив руку. Если дернется – у меня в рукавах пара амулетов.

– Ничего плохого она не скажет, у нас такие вещи тоже не редкость. Дети от меня могут родиться только у нее. Ну, или у ведьмы, с которой я пройду ритуал… Ты и этого не знала? Хм… Ладно. Попалась бы ты мне на летний солнцеворот – уже бы с ведьмачонком в пузе ходила. А теперь, если не хочешь брюхатеть, наколдуй себе амулетик. Долго, что ли?

Вот ведь… самоуверенный тип, чтоб не сказать хуже. Говорит так, будто все уже решено, осталось только обсудить мелкие детали. Меня это дико злит, а его, похоже, сие обстоятельство нисколько не волнует.

Я снова ерзнула в кресле, на этот раз изображая разгневанную викторианскую леди, в присутствии которой рассказали неприличный анекдот. Всю жизнь я считала, что секс должен сопровождаться как минимум взаимной страстью, а как максимум – любовью. Восемнадцать лет в счастливом браке только укрепили меня в этом мнении. Честно сказать, святой я не была: крутила бурный роман с одноклассником до знакомства с будущим супругом и один-единственный раз «сходила налево» в рабочей командировке лет десять назад, уже будучи замужем. Там, видимо, мужик – директор филиала нашей фирмы – был не без странных способностей, потому что тянуло меня к нему со страшной силой, помимо воли. Именно так, как говорил Дойлен: как к наркотику какому-то. Под взглядом этого человека любая женщина, на которую он обращал внимание, переставала себя контролировать. Каждый раз я пыталась бороться, и каждый раз он усиливал нажим, да так, что после свиданий голова на части раскалывалась. В этом мире, наверное, он был бы крутым магом, осознавал свою способность влиять на женщин в полной мере и пользовался ею так же. Длился мой, с позволения сказать, служебный роман всего неделю, после чего я с огромным облегчением села в автобус, вернулась домой и… попросила директрису больше никогда не посылать меня в тот филиал. Долго думала, стоит ли мужу знать об этом. Лучше сказать и уйти, если разговор закончится разрывом, чем всю жизнь носить в себе такую неприглядную тайну. Потом вызвала его на откровенный разговор и за бокалом коньяка заставила себя рассказать все… Он долго молчал. Наверное, если бы я сообщила ему обо всем спокойно, обыденно, он бы просто указал мне на дверь. Но Паша видел, чего мне стоил этот разговор. Видел, что не лгу и ничего не скрываю. Видел, что никакого желания повторить поход «налево» не испытываю и готова сама уйти, если он скажет: «Этого простить нельзя». Он вообще очень воспитанный человек, ругаться бы не стал. Разошлись бы без скандала, как умные люди. Но слава богу, что мой Паша оказался настоящим мужчиной, а не размазней, прощающим все, или слабаком с комплексами, не прощающим ничего. Решение было за ним, и он решил не рушить наш брак из-за нелепого эпизода. «Любой может оступиться, – сказал он тогда. – Главное – не спотыкаться на каждом шагу». Намек был прозрачнее некуда, и десять лет потом душа в душу… пока меня не затянул этот мир. Ну, а здесь что? Сидит тут, понимаешь, волосатый и бородатый средневековый тип и на полном серьезе, как говорится, не солгав ни единым словом, предлагает сделку… Он меня за кого держит? Я что, проститутка, «честно» дающая направо и налево любому, кто заплатит? Если за мной есть грех, то это не значит, что я теперь должна раздвигать ноги, да еще в качестве взноса в некое предприятие.

Проблема в том, что на кону моя жизнь и шанс вернуться к мужу. На другой чаше весов – арка с рубином и полная неизвестность насчет того, что там, «за гранью».

Это неправильно… Неправильно!.. Не может быть, чтобы не было третьей возможности!

– Похоже, вы уже все за меня решили, дорогой сосед, – убийственно холодным тоном проговорила я, сжимая подлокотники до побелевших костяшек пальцев. – Но вы не учли одной малюсенькой детальки: я могу быть против.

– Похоже, ты, дорогая соседка, не все поняла. – Дойлен покачал головой. – Через десятидневие, самое большее через два ты все равно будешь под мужиком. И условия тот мужик поставит совсем другие, потому что заарканит он тебя не на твоей земле. Тогда не обессудь: тебя привяжут ритуалом, используют как рабыню, а когда все закончится, просто прикончат. Так поступит любой окрестный ведьмак.

– Но не вы?

– Но не я.

– Интересно, почему же вы честнее прочих?

– Да хотя бы потому, что действительно хочу засаживать тебе промеж ног. И делать это, пока могу, то есть достаточно долго. Может, в самом деле захочешь наследника, так я всегда рад помочь. Рожай, пока еще не поздно, а? Я своих детишек люблю.

– Должны быть другие пути.

– Может, они и есть, только я их не знаю. А ты – и подавно. Решай, милая соседка. У нас с тобой попросту нет времени искать эти самые другие пути. То, что я тебе предлагаю, – самый верный способ, доступный даже слабым ведьмакам. Я отдаю тебе себя, свою верность и свой Дар, честно сказать, тоже не по доброй воле. Не существуй угрозы моей семье, я бы нашел способ затащить тебя в постель без этого.

Сволочь… Он, блин, и здесь не покривил душой, или мне напрочь отказывает мое «пяточное» чувство. Значит, правдивая сволочь. Но это… неправильно… Несправедливо по отношению к Паше… Выходит, чтобы получить хоть какую-то возможность вернуться к любимому человеку, я должна пустить под откос те десять лет? Или пойти «в дар» артефакту с гордо поднятой головой и лозунгом «Я предпочла смерть»?

Гори оно все синим пламенем…

– У меня вопрос, – еще немного, и я сломала бы подлокотники. – Если колдун и колдунья проходят этот ритуал на земле женщины, может ли она наутро заявить мужчине, что он отлучен от ее постели?

– Да, может. Сделка будет считаться состоявшейся в любом случае.

Я одним сердитым взмахом руки убрала сферу тишины.

– Тогда – идемте, – мне хотелось его убить, если честно, но я схватила соседа за рукав и потащила к двери. – Идемте наверх. Покончим с этим поскорее.

Риена и Ирочка, не ожидавшие такой вспышки, дернулись следом.

– Стана, ты это чего надумала? – Ира, судя по всему, была неприятно удивлена.

– Мне сделали предложение! – прорычала я – не по-русски, на местном языке. – Рука, сердце и прочая требуха! Завтра колбасу ливерную замутим!.. Ира, отвяжись, ради бога…

Ирочка отшатнулась: у меня, наверное, было лицо, которому позавидовала бы и Горгона. Зато сосед сиял, как новый медяк. Я только расслышала, как Риена растерянно сказала ей: «Ничего не понимаю…» Представить не могу, что она подумала. Впрочем, эта мысль была сметена потоком других, куда менее мирных. Сейчас я, как никогда, походила на злую ведьму из сказок.

Если бы на стене спальни висел хотя бы самый завалящий кинжал, здесь произошло бы убийство. Честное слово.

Я сдирала с себя одежду с такой яростью, что, кажется, дорогой сосед даже испугался. И, похоже, не за себя, а за мою психику. Когда я с тихим ругательством сдернула рубашку через голову и, скомкав, швырнула в угол, господин Дойлен позволил себе примирительный тон.

– Не злись, – на удивление негромко сказал он. Черт, он уже и разоблачиться успел. Видимо, опыт большой. – А ты хороша. Ой, хороша… Жалко, что летом тебя не поймал. Уже месяца три была бы за мной, как за каменной стеной.

За каменной стеной, да? Нехорошие ассоциации. Воображение сразу дорисовало к каменной стене зарешеченное окошко и дверь на амбарном замке. М-да, ну и привалило мне счастье: громадный волосатый мужик. Одно хорошо: хоть не скалится. Даже некое сочувствие во взгляде чудится, если это не игра отблесков огня в камине.

– Что теперь, любезный союзник? – я не оценила этого сочувствия и подпустила в свой голос побольше яда. – Мне сидеть, лежать или стоять на четвереньках?

– Не злись, – повторил Дойлен. – Клянусь своим Даром, все, что я тебе сказал, – правда от первого слова и до последнего.

А вот это серьезно. Ведьмаки и маги попусту такими клятвами не разбрасываются, потому что слова «клянусь своим Даром» – тоже своего рода заклинание. Нарушивший клятву или солгавший рискует в лучшем случае умереть на месте. В худшем – лишиться Дара. И попробуйте догадаться, почему смерть предпочтительнее. Несмотря на кипевший во мне гнев, я оценила: он действительно честен со мной. Во всем, даже в сволочизме. Но ведь можно сказать не всю правду, не так ли? А вот на это уже существует другое правило игры: я – на своей территории. Я тут админ, а он в лучшем случае модератор. Правила Интернета, перенесенные в реальность, могут быть весьма жестоки. Если что-то пойдет не так, Дойлену грозит не бан, а смерть. Дорогой сосед, кстати, это тоже знает.

– Сосредоточься на моем медальоне и произнеси заклинание призыва, – сказал он.

Сосредоточиться на его медальоне? Пожалуйста. Я была настолько зла, что мне это удалось с первой попытки. А когда отзвучало последнее слово заклинания… Я почувствовала что-то странное. Цепь на шее натянулась, а мой собственный медальон, сияя неярким зеленоватым ореолом, повлекло к медальону Дойлена, словно его намагнитили. Цепь довольно сильно потащила меня вперед, и я, чтобы не упасть, сделала два шага. Серебрушки с тихим лязгом встретились, и меня с головой захлестнул невидимый поток. Поток того, что здесь называлось магической силой. Этот поток подхватил меня и закружил, как в водовороте, и я вдруг почувствовала радость. Злую радость ведьмы, нашедшей новый источник волшебной силы. Он был мой. Мой! Весь без остатка, как и говорил!.. Я запрокинула голову и захохотала, как Маргарита, намазавшаяся колдовской мазью. Поток обтекал меня, словно вода, и я почти не чувствовала, как дрожат руки милого соседа, гулявшие по моему телу, и едва слышала его сбивчивое дыхание…

…Когда я пришла в себя, луна уже вовсю просвечивала сквозь истончившиеся до кружевной толщины тучи. В камине тихо потрескивали поленья, а короткая свечка, стоявшая на каминной полке, давно прогорела и погасла. Я лежала на кровати, почему-то поперек нее. Легонько пошевелилась… и тихо зашипела сквозь зубы. Тело отозвалось тупой болью, будто я проехала трехсоткилометровый бревет^[196] без «вкатывания в сезон». Или разгружала вагон с углем. В одиночку.

– Ты помнишь хоть что-нибудь?

У меня начисто вылетело из головы все, что происходило этим вечером, и я вздрогнула, услышав мужской голос рядом с собой. Потом кое-что вспомнила и покрепче стиснула зубы, чтобы не выругаться. Хотя, наверное, у меня сейчас даже на это не хватило бы сил.

– Нет, – процедила я.

Сосед – уже в статусе официального любовника – шумно вздохнул, придвинулся поближе и… накрыл меня одеялом из тонко выделанных кроличьих шкурок.

– И я ни хрена не помню, – сказал он. – Прикройся, замерзнешь.

– Лучше лечь по-человечески. – Я с тихим стоном приподнялась, развернулась и уткнулась головой в подушку.

Меня молча поддержали в этом намерении, а заодно подкатились под самый бок, нахально облапив. Под одним одеялом вдвоем все-таки теплее, а я только сейчас почувствовала, что основательно задубела. И что нас больше не соединяет поток магической силы, а в ушах стоит колокольный звон. Да уж, секс по-ведьмацки не только выматывает тело, но и начисто выносит мозг. Ведь в самом деле – совершенно не помню, что мы тут вытворяли. Судя по нашему помятому виду и состоянию постели, Камасутра нервно курит в сторонке. Оба выложились на полную… Хотя кое-кто опять дал волю рукам. Значит, не на полную…

Где моя ступа с реактивным двигателем и метла с разделяющейся боеголовкой?

– Опять злишься? – хмыкнул Дойлен. – Брось. Мы с тобой теперь ведьмаки, связанные ритуалом, от этого нам обоим никуда не деться. Ты можешь утром сделать то, что обещала, – послать меня в болото и пользоваться всеми плодами нашей сделки. Но я хочу запомнить твое тело.

– Просто на долгую память или для своей мужской коллекции? – едко поинтересовалась я.

– Хочется сделать тебе приятно. – Он улыбнулся – улыбка странно сверкнула в неясном лунном свете. – Честное слово.

– Для вас это так важно?

– На «ты», милая моя, на «ты». Да, для меня это важно. Хочу видеть и запомнить твое лицо, когда ты завопишь подо мной.

Я хотела сказать что-то еще более едкое. Я жутко злилась, но уже не только на него – на себя. Слаба на передок или как? Но одна мысль заставила меня придержать язык. Что случилось, то случилось, поздно клясть себя. Но что мы оба получили? Вероятно, некие новые возможности. Дорогой сосед хочет просто уцелеть в той круговерти, которая завертится здесь зимой, и защитить свою семью. А чего хочу я? Домой. В свой мир. Приблизил ли этот ритуал меня к цели? Не исключено, что дал вообще хоть какой-то шанс. Я чувствовала полученную силу. Чувствовала, что могу теперь гораздо больше, чем раньше, а со знаниями Дойлена… Надеюсь, их у него не меньше, чем у Ульсы, а его откровенность теперь обеспечена условиями нашего договора. Кроме того, он действительно честен со мной. Редчайшее свойство для колдуна. Что же теперь мне делать?.. Как говорится, если вы не можете побороть некий общественный процесс, то лучше его возглавить. В моем случае – нужно не посыпать голову пеплом, а использовать этот шанс. В крайнем случае, если сосед начнет наглеть, я всегда могу его послать. Пойдет, никуда не денется. Теперь я знала это совершенно точно, и не с его слов. И будет исполнять свою часть договора как миленький. Магическая власть над ним, которую он сам мне отдал, позволяет провернуть такую штуку.

Получается, еще неизвестно, кто из нас кого поимел…

3

Неудивительно, что мы продрыхли до полудня.

Дорогой сосед вел себя просто образцово, видимо, не желал с ходу получить «красную карточку». Был отменно вежлив, ни единым словом не помянул прошедшую ночь. Поинтересовался моей библиотекой, полученной вместе с домом. Посетовал, что пару книг из своей библиотеки сможет привезти только к вечеру – если я не против, конечно. Слушайте, его не подменили случайно? Или это его магическая зависимость от меня так действует? А потом мы сели пообедать. Присутствие Риены и Иры за обеденным столом его, прямо скажем, удивило. Впрочем, ему хватило ума промолчать и сделать вид, будто так и надо. Обед был не праздничный – что праздновать-то? – потому обошлись овощным супчиком и окороком на второе.

– Небогато живешь, – заметил Дойлен. – А ведь доход позволяет и фрукты с юга, и рыбку с моря. Копишь деньги?

– Дому нужен ремонт, – без особенного удовольствия ответила я. – Чтобы при этом еще и столоваться по-богатому, мне пришлось бы выметать у крестьян все до последней крошки. Я такой глупости не сделаю никогда.

– Я тоже. – Дорогой сосед одобрительно кивнул. – Голодный крестьянин – не работник, и подать с нищего тоже не соберешь. Прибедняются – так то у них в крови. А знаешь, как сборщики подмечают, в какой деревне есть что взять, а где в самом деле шаром покати? Мне сынок рассказал… По птицам.

– То есть? – удивилась я.

– То есть смотрят, есть ли в деревне воробьи и голуби. Если есть, значит, деревенька зажиточная. Если голубей нет, только воробьи – не нищие, но и лишнего с них не возьмешь. А уж если и воробьев крестьяне сожрали, то тут точно делать нечего. Вольная птица не селится там, где ее жрут с голодухи… Вот ты не была в деревне у нашего разлюбезного соседа Лугира, а я бывал. Так там крестьяне и лебеду за лакомство считают. Боятся, злобятся, да ничего против ведьмака поделать не могут. – Дойлен, дохлебав супчик, под убийственным взглядом Риены принялся за окорок. – Лугир, как по мне, – болван, – продолжал он; сплетни о соседях в нашей глуши – самое милое дело. – Обдирает мужичье как липку, лютует. Даже сборщики – сама знаешь, совести у них ни на четверть медяка – и те с его мужиков лишнего не требуют. Потому что видят – нет ни одного воробушка в деревне.

– Спасибо, я не знала. – Конечно, тонкостям хозяйствования меня обучала Риена, но на ней было всего одно поместье, и для сравнительного анализа ей попросту не хватало данных.

– Так спрашивай, чего не знаешь. Отвечу.

– Меня сейчас интересует другой вопрос, – ядовито проговорила я. – Ты собираешься жить на два дома?

– Именно так, – совершенно спокойно ответил Дойлен. – У меня теперь две женщины. Одна любимая, другая желанная. Я обязан кормить обеих. Выходит, завтра мне на охоту. Свинка со скотного двора – одно, а дичина – совсем другое. Вот притащу завтра молодого кабанчика, почувствуешь разницу!

– Ну, дает стране угля… – Ирочку восхитила эта беззаботная наглость. – Интересно, жена его сковородкой встретит или сразу фаерболом шмальнет?

– Мне, кстати, это тоже интересно… – пробормотала я по-русски.

– Если госпожа позволит мне высказаться… – начала Риена.

– Говорите, – я кивнула ей.

– Решение господина не объедать небогатую ведьму можно только приветствовать, однако дурная слава моей госпоже ни к чему.

– А что вы, почтенная, называете дурной славой? – видя, что я ценю экономку еще и как личность, Дойлен счел за лучшее обращаться к ней уважительно. – Моя жена родила трех мальчишек, и все они лишены Дара. Зачать она больше не может, и я имею полное право заключить договор со свободной ведьмой, чтобы она родила наследника нашим доменам. Если повезет, то и не одного. Что в этом дурного? Стану никто из соседей не осудит. Ну, разве за то, что выбрала не кого-то из них, – он засмеялся.

– Госпожа замужем, мой господин.

– Спорный вопрос. Где ее муж? В другом мире.

– Но он есть, и он жив, – буркнула я, мучаясь комплексом вины.

– В другом мире, милая, – повторил Дойлен. – Ни ты, ни я при всем желании не сможем пробить туда портал. Это под силу только князю с княгиней, но захотят ли они это делать? Тоже спорный вопрос. И кстати, что ты знаешь о брачном ритуале?

– Что он связывает мужчину и женщину, накладывает на них заклятие… – я припомнила уроки Ульсы. – Ты вообще к чему об этом заговорил?

– Хочу, чтобы ты – и вы, почтенные дамы, все знали, насколько отличаются отношения между колдунами от отношений между простолюдинами. Если брачуются крестьяне, ремесленники или купцы, маг попросту благословляет их, и на этом все заканчивается. Магии в той церемонии нет. Но когда в брак вступают Одаренные, на них накладывается сильное заклятие. Суть коего в том, что детей отныне они могут иметь только друг от друга. Замужняя ведьма может спать с кем угодно, хоть с соседом, хоть с конюхом, но зачнет она от законного мужа, и не иначе. То же самое и про женатых ведьмаков. Единственное исключение – это магический договор со свободной ведьмой или ведьмаком для продолжения рода.

Вот оно как. А я удивлялась… Если мужчина знает, что жена будет рожать только от него, то рано или поздно он перестанет обращать внимание на ее увлечения. И женщина тоже простит мужу походы по бабам, если будет абсолютно уверена, что ему не придется платить алименты посторонним дамам. В сословии, где возможность рождения детей не от того партнера исключена, ревность рано или поздно атрофируется.

– И что же, твоя жена… – начала я.

– Милая, я не хочу знать, с кем она спит, лишь бы ее увлечения не вредили интересам нашей семьи. Кеарна хоть и глупышка, но прекрасно знает, с кем не стоит водиться. Ей точно так же не интересно, с кем я сплю.

– У нас понятие «любовь» понимается все-таки не так вольно.

– Так то у вас. А мы ведьмаки, у нас все не как у людей, тем более в других мирах… Благодарствую, дамы, обед был великолепен. – Он вытер руки куском полотна, служившего салфеткой, и кивнул Риене с Ирой. – С меня – обещанный кабанчик. А с тобой, милая, я бы хотел кое-что обсудить. Если не возражаешь, поднимемся в кабинет. Мне понадобится одна книга.

Книга? Точно-точно? Хотя глядит серьезно, без вчерашней несытости. И я уже убедилась, что он не врет. Скрывает часть правды – да, но не врет.

Почему?

Могу ли я спросить его напрямую?

Спрошу. Обязательно. Но не прямо сейчас.

– Племянница твоя хороша, – Дойлен плотно прикрыл за собой дверь. – Слушай, вытряхни ее из ошейника. Я бы ее для старшего сосватал, давно пора парню жениться.

– Она уже выбрала, – проговорила я, устало опускаясь на скамью у пюпитра с раскрытой книгой. – Я не собираюсь ей указывать, за кого выходить.

– Видел я, кого она выбрала – натуральный мозгляк, – фыркнул дорогой сосед. – Только и того, что рожа смазливая да готовить умеет. Такой, если его невесту кто лапать начнет, сразу хвост подожмет. А мой сынок не таков. Он, если кто его девке юбку задерет, мигом этому типу рыло начистит.

– Не то что у ведьмаков, да? – съязвила я.

– У нас проще.

– Проще… – следующий вопрос был готов еще тогда, когда он разъяснял нам особенности отношений в семьях колдунов, но я не рискнула задать его за столом. А теперь, кажется, самое время. – Ответь мне… Поклянись Даром, что ответишь предельно честно… Тебе все равно, буду я спать с тобой одним или со всей округой?

Дойлен как-то очень уж странно посмотрел на меня и сел рядом на скамью. Где-то с полминуты длилась тишина.

– Нет, – глухо проговорил он. – Тебя я ни с кем делить не хочу. Клянусь Даром, это правда.

– А вчера ты говорил…

– Да, говорил. Договор обязывает меня подчиняться твоим решениям, даже если я с ними не согласен. Но спасибо, что ты спросила. Сам бы я ни в жизнь не признался.

Впервые за все время – нет, даже не знакомства с дорогим соседом, а вообще за все время в этом мире – я почувствовала облегчение.

– Спасибо тебе, что ответил. – Я грустно улыбнулась. Здесь появился хоть один человек, на которого я могла немного положиться. Не самый приятный, надо сказать, но больше года приходилось выживать вообще на одной осторожности и подозрительности. – Обещаю, в этом мире у меня не будет мужчин, кроме тебя.

Дорогой сосед не стал ничего говорить. Только взгляд его сделался веселее.

– Знаешь, – сказал он немного погодя, – я мог бы потребовать клятву и с тебя, но не буду. Ты не обманешь.

– Я – ведьма. – Я пожала плечами.

– Ты не настоящая ведьма, если уж говорить начистоту. Тебе можно верить.

– Ты тоже не злоупотребляешь ложью.

– Тебе я не солгу. Любому другому – запросто. Только не спрашивай почему, ответ ты уже знаешь. А пока, – он сунул ручищу за пазуху и извлек несколько пожелтевших листков бумаги, сложенных вдвое и потертых на сгибе. – На вот, почитай. Я тебе вчера об этих записях говорил. Если сомневаешься, проверь на подлинность.

Проверка на подлинность денег и записей – одно из первых умений, которым обучают колдуна. Ульса постоянно устраивал нам неожиданные «экзамены», то посылая в лавку с фальшивой деньгой, не зачарованной на княжеском монетном дворе, то требуя определить возраст манускрипта. Этим бумагам действительно было три сотни лет, медальон сразу распознал бы подделку.

– Там много интересного, – Дойлен заметил, как одобрительно мигнул рубин на моем серебряном «ошейнике». – Читай. Потом будешь вопросы задавать.

Да уж. Не побоялся тащить запрещенные бумаги в чужое владение. Неужели действительно так доверяет?

Посмотрим.

4

Честно говоря, мне начинало казаться, что где-то в магической ткани этого мира произошел сбой и Дойлен мне все-таки соврал.

Приближался праздник урожая, совпадавший с осенним равноденствием. Особенно тут не гуляли, крестьяне попросту боялись показать хозяевам и мимоезжим свое реальное благосостояние. То есть от орлиного глаза Риены они точно ничего не скроют, а вот купцы и путешественники могли натрепаться где не следует о веселом и богатом праздновании в деревне Масент. И тогда сборщики в следующий приезд обязательно пойдут шарить по домам и погребам, не отвертишься, не отплачешься. Потому ничем особенным, кроме золотистого снопа под священным дубом, деревня не украсилась. Традиция. Однако в домах полным ходом шла подготовка. Бабы стряпали, мужики сколачивали дощатые щиты и козлы, чтобы в праздничный день расставить вокруг оберега Масента длинные столы, а я должна была наколдовать хорошую погоду. Как назло, именно сейчас какой-то циклон решил подмочить репутацию сотен ведьмаков по всему востоку княжества. Но то ли нам повезло, то ли совместные усилия всех магов и ведьмаков восточных волостей дали результат, циклон благополучно помер, пролившись дождями над землями светловолосых варваров.

Маленькое лирическое отступление: народ в княжестве темноволос, а южане еще и смуглы, как сицилийцы. Назвать тут кого-нибудь блондином – значит смертельно оскорбить. Ибо блондинами были как раз племена, ведшие свою родословную из Скандинавии. Века три назад началось наступление ледников, эти племена оказались вынуждены уйти с насиженных мест. А так как места, куда они явились, уже были заняты другими народами, совершенно естественно возникли локальные конфликты, каменные топоры и копья работали безостановочно. Блондины, благополучно зачистив племена, обитавшие на севере Европы, не остановились на достигнутом, пошли южнее и ожидаемо напоролись на территорию княжества. Колдунам тогда пришлось здорово поднапрячься, чтобы отбить нашествие, и с тех пор слово «беловолосый» стало синонимом слова «дикарь». Упомянутые дикари поселились в лесах севера Франции, Германии, Польши и Белоруссии и время от времени вторгались в «зону отчуждения», пробуя магические границы княжества на прочность… На Ирку поначалу косились: рыжая, не такая, как все. Потом, когда волосы отросли и рыжим остался один хвостик, коситься перестали. Дивились, но пальцами уже не показывали. Зато я со своей, как говорят югославы, динарской внешностью была здесь в доску своя. Если не считать предпочтений в одежде и любви к двухколесному транспорту.

Несмотря на охранительные заклинания и регулярный техосмотр, велосипед начал «глючить». Увы, у продуктов мира технологии век недолог. Телефон, с которого я чуть не пылинки сдувала, еще держался, а велик посыпался. Сначала порвалась цепь. Укоротила ее на одно звено. Потом полдня возилась, подтягивая спицы и выравнивая обод на колесе, вообразившем себя цифрой «восемь». А на днях появился нехороший стук в каретке, которую пришлось разбирать, чистить, смазывать и с матюками собирать заново. Счастье, что у меня стоял не картридж. Дома все эти поломки я бы устранила за час, а здесь «наука технология» не в ходу, запчастей не купишь. Даже у Ульсы на складе, хотя там накопилась порядочная куча вещей из нашего мира.

Из нашего мира…

Меня давно волновал этот вопрос. Ульса упоминал о разных мирах, а на складе у него лежали вещи только из одного. Господин учитель не был расположен откровенничать на эту тему. А Дойлен приподнял завесу тайны. У него, мол, есть знакомые в других волостях – с кем-то вместе путешествовал в молодости, с кем-то просто вместе пил, – так те знакомые давно уже упоминали об иномирянах, не похожих на нас с Иркой. То есть о таких же людях, но рассказывавших о мирах, где не знали ни магии, ни технологии. Получается, что в разных местах открывались порталы в разные миры? Выходит, что так. Зачем подобные сложности понадобились местным магам, ума не приложу, но ведь для чего-то это сделано. Хотя… может, я ищу скрытый смысл там, где его нет? Может, просто такова физика процесса?

Тем временем все готовились отмечать равноденствие. Действие почти религиозное. Здесь вообще религия на уровне язычества, но вместо пантеона богов – князь и княгиня. Прочие маги с ведьмаками тоже пользуются почтением, но это почтение замешано на страхе. Тогда как княжеская чета окружена божественным ореолом, о них принято говорить не иначе как с восторженным придыханием, хотя видеть эту парочку довелось очень немногим. По описанию свидетелей, они выглядели молодыми и красивыми и, как утверждает официальная версия истории, были всегда. Вернее – последние десять тысяч лет. Люди столько не живут. А маги? Маги живут долго, по несколько сотен лет, но и они смертны. Впрочем… у князя с княгиней есть Тот Самый Артефакт, которого никто в глаза не видел, и никто точно не знает пределов могущества этой штуковины. Может, она им дает вечную жизнь и такую же молодость. Кто, в конце концов, знает истинные возможности магии? А я вспоминала слова классика: «Высокие технологии неотличимы от магии». Кларк был прав. Ульса по сей день величает свои телефоны «артефактами». Так может ли быть Тот Самый Артефакт продуктом не волшебного колдунства, а высочайших технологий неведомого мне мира?

Когда я вернулась в особняк, по дому витали такие запахи, что можно было захлебнуться слюной. Служанки забивали гусей и уток, дюжий дядька Аниш, плотник и по совместительству сторож, резал свиней, его старая жена доила коров, бабы сбивали масло, закисляли и отжимали творог. Из погреба доставали толстые колеса сыров, кольца колбас, пласты копченого сала, горшочки с тушенкой, выкатили бочку моченых яблок. Тилемай, наш повар, сбился с ног. Вытребовал себе помощь в лице Ирочки и пары деревенских баб. Ира больше таскала продукты на кухню и выносила готовое на двор, где конюх с парой мужиков уже устанавливали длинный стол. По словам повара, к печке ее подпускать было нельзя. Вообще. Ирочка, впрочем, от этого нисколько не страдала, даже смеялась, что хоть от этой нудной обязанности она избавлена. Зато ей понравилось вкусно кушать, даже пару лишних килограммов набрала. Вот и сейчас она выбежала, прижимая к себе миску чего-то ароматно дымящегося и попутно запихивая в рот кусочек сладкого пирога.

– Эй, эквилибристка, ничего не уронишь? – засмеялась я.

– Мм-м! – Ирочка упрямо мотнула головой, пытаясь прожевать пирог. – М-мм!..

– А по-русски?

– Фе уфофю!.. Блин… Не уроню, в смысле, – бодро ответила Ирочка, прожевав. – В первый раз, что ли? А оно все так вкусно, что прям само на зуб просится.

– А фигура? – продолжала хихикать я.

– Да на фиг! Тут в моде совсем другие пропорции. – Ира хитро подмигнула. – Тиль меня специально вкусностями закармливает, чтобы соответствовала.

– Ладно, соответствуй, только в меру, а то станешь похожа на старостиху, придется двери во всем доме расширять.

Ирочка прыснула, явно вспомнив необъятную бабищу, с трудом проходившую в собственную калитку.

– Не, мне столько не слопать. – Она помотала головой и побежала ставить миску на стол. Я заметила, что там была тушеная свинина с овощами. Остро пахнуло чесноком.

– Давай помогу, что ли, – крикнула я ей вдогонку. – Что там еще тащить надо?

– Тебе по статусу не положено, – брякнув миску на стол, который бабы уже застилали кусками чистого полотна, Ира весело рассмеялась. – Ты у нас ведьма – вот и наколдуй хорошую погоду, тучки какие-то подозрительные.

Тучки были самые обыкновенные, беленькие и безобидные, но в этот теплый осенний день хотелось солнышка. И я принялась за погодное колдунство… Оно удалось, как никакое другое. Сегодня мне почему-то все удавалось, все спорилось, все радовало. Не хотелось думать ни о каких проблемах, хотя их у меня предостаточно. Да хотя бы хозяйственных. Но о них я вспомню завтра. А сегодня – праздник. Сегодня полагается думать только о хорошем. И мне хотелось, чтобы мою радость разделили люди, которые мне небезразличны.

Застолье началось, когда солнце стояло в зените. Как хозяйка Масента, я подняла чашу с вином и произнесла первый тост.

– За праздник, – я решила, что краткость будет более уместна, чем красноречие. – За то, чтобы он был не последним. За жизнь.

– За жизнь! – подхватили гости, поднимая свои чаши и кружки. Тост им явно понравился.

Винцо было так себе, на мой вкус, излишняя кислинка его портила, но местные пили и нахваливали. И не забывали закусывать. Дворня – и мужики, и бабы – поначалу чувствовали себя не в своей тарелке. Рабов за один стол с хозяевами, как правило, не сажали. Но они понемногу приложились к винцу, растормозились и налегли на яства ничуть не хуже гостивших у меня деревенских – старосты с женой и двух самых зажиточных семей. Второй тост был как раз за старостой, носившим забавное имя Дах, что в переводе с местного языка означало «сноп», а с украинского – «крыша». Осанистый старик произнес длинную речь о том, как им всем здорово живется под мудрым руководством самой ведьмистой ведьмы в княжестве. Я слушала, тихонечко хихикала и мысленно представляла себя летящей на метле. Зрелище, кстати, было бы экзотическое даже для этого мира: ни маги, ни тем более ведьмаки летать не умели. Разве что левитировать, но даже усамых сильных магов это отнимало массу сил… Когда староста наконец закруглил свою речь, все снова поднялись и выпили. А потом и закусили, святое же дело после выпивки.

В местных традициях меня наставляла Риена, прожившая здесь почти двадцать три года. Согласно им, третий тост был за доверенным лицом хозяина или хозяйки, за тем, на ком, собственно, дом держится. То есть в нашем случае – за ней самой, экономкой. Но тут крылась загвоздка: ошейник раба лишал человека права на многое, в том числе и на застольные речи. С моей колокольни, это несправедливо. Риена, как и всякий толковый «министр финансов», являла собой редкую зануду, но представить Масент без нее было невозможно. Я приготовила сюрприз. И ей, и всем прочим.

– А сейчас, – сказала я, по традиции поднимаясь, чтобы сказать «алаверды» в адрес третьего кандидата на произнесение тоста, – мне бы хотелось сказать несколько слов похвалы в адрес человека, который действительно ее заслуживает. Я говорю о госпоже Риене. Именно ее стараниями Масент не превратился в кучу развалин при казенном правлении, и именно ее стараниями мы можем без особого ущерба для владения устраивать такие застолья. Так будет ли справедливо, чтобы такая достойная женщина носила ошейник?

– Нет! Нет! – гости, изрядно подогретые хмельным, весело поддержали инициативу, а Риена, напротив, – испуганно побледнела.

– Вот и я так думаю! Посему призываю вас в свидетели: эта достойная женщина по имени Риена отныне свободна! Встаньте, уважаемая.

Потрясенная экономка поднялась со скамьи. По-моему, она до сих пор не верила в услышанное. А мне осталось лишь коснуться медальоном потертой медной бляхи на ее ошейнике и повторить: «Свободна!» Застежка, давным-давно ослабевшая и державшаяся на одной магии, тут же разомкнулась. Полоска старой кожи упала к ее ногам.

– Госпожа моя, это… Спасибо, госпожа моя… – Риена вдруг прикрыла лицо дрожащей рукой, всхлипнула… и, мгновенно утерев слезы, выпрямилась, как ни в чем не бывало. Только предательски блестевшие глаза сияли на ее сухом лице. Да. Это не безграмотная служанка, которая воспринимает избавление от ошейника как повод взвыть: «Пошто меня гоните?» Риена знает цену свободе.

– Разумеется, госпожа Риена окажет мне честь, согласившись остаться в должности хранительницы кошелька, но уже в качестве вольнонаемной работницы, – продолжала я.

– Это честь для меня, госпожа моя, принять такое предложение. – Экономка поклонилась с достоинством леди.

– Вот и отлично. А теперь за вами тост! – Я с весьма прозрачным намеком подняла свою чашу. Там еще плескалось несколько глотков вина.

Риена охнула и, рассмеявшись, плеснула себе в кружку…

После третьего тоста гости из деревни поднялись из-за стола и с многочисленными поклонами распрощались. Деревенский праздник по традиции начинался с застолья в хозяйской усадьбе, после чего плавно переносился под священный дуб. После ухода крестьян я тоже поднялась к себе. Мы с Риеной и Ирой собирались устроить пикничок на троих, а дворня пусть подъедает со стола, пусть празднует. Им же и прибирать под вечер. А я сняла праздничное платье и переоделась в походное.

– Ирка! – Я, услышав, что моя неугомонная землячка пронеслась по коридору к своей комнате, немедленно высунулась за дверь. – Скажи своему Тилю, чтобы плащи прихватил. Земля уже холодная, задницы поморозим.

– Скажу. – Ира притормозила у своей двери. – Слушай, а с меня ты когда эту дрянь снимешь? – Она дернула ошейник.

– Да хоть сегодня, – засмеялась я.

– Ой, Стана, ради бога, поскорее! – пискнула Ира, бросаясь ко мне. – Надоел уже! И эти, из деревни, носы задирают, гады ползучие… Стана, а можно еще кое о чем попросить, пока ты добрая?

– Добрая ведьма – это нонсенс! – Я многозначительно подняла палец к потолку. – Что ты хочешь?

– Амулетик твой, вот… – Она потеребила тонкий браслетик из кусочка серебряной проволоки. – Обновишь заклинание?

– Значит, ребенка от Тилемая ты все еще не хочешь, – заключила я. Амулет был снабжен как раз соответствующим плетением. – А он?

– А ему и так хорошо, – пожала плечами Ира. – Ну, пока хорошо. Если скажет, что женится на мне, – тогда сниму. Так ведь не предлагает. Чего я буду его по залету хомутать? Его это не удержит.

– И то верно, – в словах Иры была правда. Какой смысл заводить ребенка, если отцу он не нужен? Или тащить мужчину в ЗАГС, как выразилась Ирочка, «по залету», чтобы через пару лет все равно разойтись врагами? – Вечером заскочишь, обновлю.

– Вечером твой приедет. – Ирочка заговорщически мне подмигнула. – Хочешь, честно тебе скажу?

– Скажи, – при слове «твой» меня что-то корябнуло. Неправильно это все…

– Он мне нравится. Не, не боись, отбивать не собираюсь. Просто нравится, и все.

– Он предлагал мне тебя за его старшего сына замуж выдать. – Я тоже ответила ей аналогичным подмигиванием. – Может, согласишься?

– Я его сына что, в глаза хоть раз видела? – возмущенно фыркнула Ира. Впрочем, она тут же сменила гнев на милость. – Ну, разве что познакомит, поговорим, а там решать буду… А Тиль пусть или предложение делает, или идет лесом!

Зная Ирочку, можно было представить эту сцену… Хотя она и тут права. Если мужчина не хочет жениться, его можно заставить это сделать только под угрозой чего-то еще более неприятного. Тогда лучше с таким расстаться.

Через час мы вчетвером – Тилемая Ира тоже притащила – устроились на холме под двумя высокими соснами. Расстелили «скатерть-самобранку», выложили вкусности из корзинки и кувшинчик вина. Я тут же с важным видом провозгласила свое намерение видеть «племянницу» свободной и сняла с нее осточертевший ошейник. За это, разумеется, выпили. Хороший ведь повод, согласитесь. Вино уже слегка шумело в голове, хотя глотнула я всего ничего. Ладно. Теперь, что бы ни случилось, Ира и Риена свободны. Завтра нужно будет почтой отправить в Рему соответствующие свидетельства. То-то Ульса удивится. А эти две женщины мне дороги, и я не хочу – в случае, если мы с Дойленом проиграем, – чтобы их продавали с торгов, как вещи.

О, легок на помине, сосед мой разлюбезный. Едет на своем здоровенном коне, радостный такой. За ним топчет пеший слуга, ведущий в поводу мелкую лошаденку, навьюченную переметными сумами. Решил присоединиться к пикнику? Что ж, праздник, настроение хорошее. Почему бы не выпить вместе?.. Кстати, кто это его догоняет? Какой-то молодой человек в недорогом, но приличном камзоле служивого, с мечом на перевязи и с треугольной медной бляхой на цепочке… Сын, что ли? Похож. М-да, Дойлен, кажется, решил всерьез озаботиться будущностью сына, пусть и не наследного.

– Эй, вы, обжоры! – заорал сосед еще издалека. – Едите, а меня не приглашаете? Так я сам напрошусь, я не гордый! У всех праздник, и у меня тоже!

– А вино и закуска у тебя есть? – насмешливо поинтересовалась я.

– Где выпивка, там и закуска! Эй, парень, – это уже слуге, – тащи сумки!

Пока слуга разгружался, подъехал тот самый молодой человек с мечом и бляхой. Точно: сын. Молодая копия Дойлена. Перекинулся с отцом парой слов, после чего уставился на Ирку. Не сказала бы, что с каким-то особым интересом: папа велит – значит, надо.

– Вот! – Дойлен подсел ко мне с кувшинчиком вина. – Из столицы привозил, не чета кислятине, которую тут купчишки продают. Подставляйте кружки! У меня сегодня двойная радость! Приехал Керен, мой старший, – это раз. И среднего с младшим освободил – это два. Выпьем за это!

– Хороший повод, – согласилась я. Видимо, дорогой сосед тоже подумал о возможном проигрыше и на всякий случай обеспечил сыновьям относительную безопасность.

Вино и впрямь было неплохим, но в голову ударило сразу. Пришлось, как говорится, собирать себя в кучу, чтобы не развезло. Почему-то испортилось настроение. Может быть, потому что Дойлен слишком уж по-хозяйски себя вел на нашем почти семейном пикнике? А может, потому что его сын слишком уж откровенно раздевал Ирку взглядом? Та, между прочим, аж в комочек сжалась, а ее парень так вовсе перестал есть и пить. Улучив минутку, я отозвала ее в сторону.

– Что с тобой? – первым делом спросила я.

– Стана, я его боюсь, – шепотом призналась Ирочка. – Папа у него нормальный, а этот… Даже не знаю, как сказать. Смотрит, как на вещь… А может, не поэтому, но мне страшно.

– Короче, я передам, что от ворот поворот, – подытожила я. Странно, но Ирочкин испуг почему-то помог мне принять решение, которое я все эти дни откладывала «на потом». Нужен мне Дойлен как союзник и любовник или только как союзник? Вот сейчас и нужно решать, «потом» будет поздно.

А к его сынку нужно повнимательней присмотреться. Я не обращала на него особого внимания, но раз Ира боится, то это «жжжжж» неспроста. Значит, есть у этого человека какая-то червоточинка.

Разберемся.

Дойлена, кажется, вино совсем не брало. У меня после трехсот грамм в голове оркестр играл, а он литрами хлещет – и ничего. Ладно, пусть бы сам хлестал и сына подзуживал, но он и мне полную кружку набулькал!

– Пей. – Он, смеясь, приобнял меня за талию. – Пей до дна, милая, сегодня праздник, все должны веселиться.

Вот это «пей до дна» меня и покоробило.

С ним хорошо, не хочу быть несправедливой. Но без него, пожалуй, будет лучше.

– Может, хватит? – воспользовавшись тем, что за импровизированным столом стало шумно – все уже причастились и гомонили, как сороки, – я сказала это ему на ухо.

– В каком смысле хватит? – Дойлен тоже сбавил громкость. Он прекрасно понял, что я не о выпивке, но решил все-таки уточнить.

– В том самом, – заявила я. – Ты ведешь себя здесь как хозяин, это недопустимо. Мы союзники. Как мужчина ты интересен, но лично мне не нужен – прости за прямоту.

– Вот как? – хмыкнул Дойлен. – Почему же ты не отказала мне сразу после ритуала?

– Трудно сказать. Но сейчас я решила.

Дорогой сосед нехотя убрал руку.

– Жаль, – сказал он. – Надеюсь, ты решила не окончательно.

– Окончательно.

– А то обещание насчет других?..

– Это тоже окончательно. Нам с тобой было неплохо все эти дни, и я тебе за них благодарна. И за союз тоже. Но – хватит.

– Вот как… Выходит, ты тоже чувствуешь, что время вышло, да?

Блин…

Вот тут он как в воду глядел. Три ночи меня преследовал один и тот же сон: часы с обратным отсчетом и последней секундой на табло. Это что же, предчувствие в виде вещего сна? Все может быть.

Значит, миропорядок не нарушен. Никто мне лгать не собирался.

– Мы неплохие союзники, Дойлен, – совсем тихо сказала я. – Давай не будем сводить все к постели. У тебя жена, о которой ты обязан заботиться.

Со стороны все выглядело благопристойной приватной беседой. Я надеюсь, Дойлен понял меня правильно. Сволочь, но умный.

Если рубить хвост собаке, то лучше сразу весь, чем по кусочку.

5

В дорогу я снарядилась как обычно: велосипед с обновленными защитными заклинаниями, горсть амулетов, рассованных по кармашкам велокостюма или навешанных на запястья под рукавами, «Сафари» в нарамной сумке, хлеб с окороком в рюкзаке и несколько монет на всякий случай в заднем кармане. Телефон брать не стала, ни к чему он сейчас… К моему велосипедному виду все окружающие давно привыкли. Крестьяне привычно кланялись, проезжие купцы давали дорогу. Даже свита ведьмы Видии – сморщенной склочной карги, отравлявшей жизнь соседям вечными кляузами в управу, – и та посторонилась, пропуская меня. Не из уважения, боже упаси! Если я узнаю, что эта старая ворона прониклась ко мне уважением, придется бежать отсюда со всех ног. Зауважает до смерти! Просто однажды летом мы повстречались по пути в Рему. Уступать забитую ее сопровождением дорогу старуха категорически не пожелала, и я совершенно автоматически надавила на кнопку «Эйрзунда»… Это, я вам скажу, страшная вещь. Всего лишь пластиковый баллон с закачанным под давлением воздухом, трубка и маленький изогнутый буквой «зю» раструб на руле. Но при свеженакачанном баллоне от его звука шарахаются даже глухие – рассчитано на забитый ревущим транспортом городской проспект. Словом, объезжать мне тогда все равно пришлось по обочине: я боюсь лошадей, а перепуганных лошадей – особенно. С тех пор все в округе знали, что при появлении двухколесной таратайки лучше уступить дорогу, дешевле обойдется.

Два часа в режиме грунтовой велопрогулки – и я в управской столице. За год с небольшим она не изменилась ни капельки: все те же серые дома, только в центре радовавшие глаз красной черепицей. И, к сожалению, все та же незамощенная площадь, едва просохшая после дождей недельной давности. Я рассчитала время приезда так, чтобы точно застать Ульсу дома: как раз заканчивался урок. Второгодник Барр и две незнакомые мне сестрички-близняшки с самыми что ни на есть хулиганскими рожицами выбежали во двор – погулять после урока.

– А-а-а, ученица. – Ульса высунулся в раскрытое по такой теплыни окно и изобразил радушную улыбку. – Получила мое письмо, как я понял? Ну, заходи, расскажешь новости.

– Да нет никаких особенных новостей, учитель. – Оставив велосипед во дворе – в полной уверенности, что никто не тронет, не нажив неприятностей, – я вошла в давно обрыдший зал, служивший учебным классом. – Купцы ездят, крестьяне платят подати, я гоняю тучки… Все как обычно. А ваше письмо заставило меня поволноваться, учитель. Что-то случилось?

– Князь и княгиня объявили Большой сбор, – важно произнес Ульса. – Всем магам и ведьмакам предписано явиться в столицу к зимнему солнцевороту. Бумага, если ты не заметила, висит на столбе посреди площади… Столица не близко, в путь придется выступать не позже чем через десять дней… Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – кивнула я, почувствовав, как где-то внутри сжимается холодный комок. – Повеление князя и княгини имеет силу закона, чего же тут непонятного? Вот только странно это все. Вам так не кажется, учитель?

– Повеление князя и княгини не только имеет силу закона, но и не обсуждается. – Ульса мгновенно помрачнел. – Я сказал – ты услышала. Письменное предписание тебе лично – вот. – Он бросил на стол запечатанное сургучом, но еще не отправленное письмо, адресованное ведьме Стане из Масента. – Остальным оно будет разослано с ближайшими курьерами.

– Но…

– Ты меня слышала? – учитель хлопнул ладонью по столешнице – признак гнева.

– Да, учитель.

– Тогда езжай домой и готовься в путь. Не мне тебе объяснять, что ждет ослушников: помнится, ты начала ознакомление с нашим миром со Свода законов княжества.

Вот так, значит. Все маги и ведьмаки…

Не жирно будет, ваши княжеские высочества?

– Хорошо, учитель, – я была само послушание. – Через десять дней выезжаю.

И вовсе ему ни к чему знать, что за околицей я свернула не на юг, к Масенту, а на северо-восток, к Туримиту. Я уже знала, с чего начну свою игру.

Англичане говорят: «Время – деньги». Ошибаются. Время – жизнь.

6

Туримит меня тоже ничем новым не обрадовал. Даже разочаровал. В прошлый раз мы приехали на праздник. Весьма своеобразный, конечно, но для горожан это было развлечение и некий доход. Сейчас я явилась аккурат после праздника урожая, который в городах назывался праздником равноденствия и отмечался довольно скромно. В деревнях начинался сезон свадеб, а город снова погружался в свои обыденные дела. Только голубям на крышах не было никакого дела ни до праздников, ни до будней, а люди их интересовали только как источник мусора, в котором можно поискать что-нибудь вкусное. Здесь их не кормили сердобольные старушки, как в наших городах.

Подъехав к знакомой таверне, я потребовала бумагу, канцелярские принадлежности и мальчишку на посылках, который за медную монетку отнес мою записку ведьмаку Игару, что находится на службе у господина волостного мага Гидемиса…

– Какие люди и без охраны! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

Радость Игоря действительно была искренней, несмотря на ведьмацкую школу и стажировку у Гидемиса, хорошо отбивающие любое поползновение к искренности. Надо сказать, я тоже искренне ответила на его рукопожатие. С нашей последней встречи он прибавил еще пару кило. И, памятуя о его маленькой слабости, я решила потратиться на угощение. Жирный гусак, паштет, свежие хлебцы, грибная похлебка… Я заказала блюд десять и еще кувшинчик красного вина – запить все заказанное и порасщеплять лишние жиры.

– Не с кем словом по-русски перекинуться? – спросила я, когда мы подняли первый тост. Сама только пригубила: все-таки «за рулем», а велосипед ввиду своей двухколесности за лишние «пять грамм» накажет моментально.

– Если бы! – пожаловался Игорь, уминая паштет, обильно выложенный на разрезанную пополам булку. – Ты там в деревне сидишь, дом обустраиваешь, я слышал, тебе есть чем заняться. А я?.. М-ням… Я тут вроде лаборанта при маге. Знаешь такой режим – «ППП»?

– Нет.

– «Принеси, подержи, подай». Вот так я у него и кручусь. То книжку из библиотеки притащи, то письмо на почту оттарабань, то за учениками присмотри. Те еще ханыги, скажу по секрету… – Земляк, перечисляя свои проблемы, заметно погрустнел. – Люди какие-то гнилые, пакость сделают и радуются. Да бог им судья. Меня другое бесит, скоро взвою, как собака Баскервилей… Мобила давно сдохла. Ни пойти никуда, ни фильм посмотреть, даже театра и того нету. Актеров уже лет сто как под арку спровадили. Даже если кто и артист или, там, поет красиво, так ни в жизнь не признается.

– Я бы тоже не призналась, – поддакнула я. – Ну их всех, этих магов. Они меня и в деревне до печенки достали – то подати плати, то отчитывайся, кто куда глянул и где чего не того ляпнул. Тоже мне, нашли шпионку… А в городе, я смотрю, не лучше, хоть и областной центр.

– Скукотища, – сказал Игорь, дожевав «сиротский бутерброд» и принимаясь за гусятинку. – Хоть вешайся. Сижу тут, тихо охреневаю. По девкам ходить надоело, они тут пресные какие-то. Побазарить за жизнь не моги – тут же побегут докладывать, о чем ты откровенничал. Даже книжки почитать и то нету! Хотел местные романчики полистать… Такая хрень, я тебе доложу! Про любофф до гроба и прочую мутотень. Или про добрых магов, защищающих несчастных девиц от разбойников… Ты тут хоть об одном разбойнике слышала, а? И я не слышал.

Вообще-то слышала. И даже видела. Дойлен в одном из приступов своей обезоруживающей честности рассказал, что иногда баловался разбоем. Но только на чужих землях и только в том случае, когда можно было спокойно перерезать всех свидетелей. Князь заботился о торговле, и разбой в княжестве наказывался посажением на кол. Любого, без разбора – хоть простолюдина, хоть ведьмака, хоть мага. Впрочем, колдуна могли еще скормить артефакту. Тоже, согласитесь, не самый удачный способ распрощаться с жизнью. Но вот Игорю это знать совершенно ни к чему.

– Говорят, их уже лет двести как на ноль помножили, – кивнула я. – А то как бы я рисковала ездить без сопровождения? У нас только одна ведьма колесит в крытом возке и со свитой, так ей самой лет двести – натуральная Баба-яга. Задолбала своими жалобами даже нашего управского мага, представляешь?..

Вот. Теперь несколько провинциальных сплетен, пусть земляк развеселится, выпьет чуток… Когда его лицо немного раскраснелось, я решилась задать интересующий меня вопрос.

– Да, кстати, мне тут письмецо одно пришло. – Я порылась в рюкзаке, сиротливо прикорнувшем на скамье под стенкой. – Какой-то Большой сбор, в столицу ехать… Ты хоть что-нибудь знаешь, что это вообще за фигня такая?

– Слышал кое-что. – Игорь, судя по всему, выпил ровно столько, чтобы возлюбить весь мир, но еще недостаточно, чтобы начать нести околесицу. – Маг трепался, будто этот самый сбор только по очень важным случаям бывает. Вроде как большая честь быть на него приглашенным.

– И что, раньше тоже всех Одаренных собирали? – как можно непринужденнее спросила я.

– А хрен его знает. Вроде магов точно всех, а как насчет нас – понятия не имею.

– Но мне-то маг сказал, что ехать нужно всем… – я состроила задумчивую физиономию и сунула нос в свою кружку. – Еще налить?

– Давай.

– Ну, за что пьем?

– За скуку – чтоб она сдохла, – Игорь поднял кружку и залпом выпил.

– Царство ей небесное, – рассмеялась я, снова чуть пригубив. – Слушай, земеля, а большая у мага библиотека?

– Книг сто. Точно не считал, но где-то так. Да не книги – книжищи!

– Глянуть бы… – Я мечтательно уставилась за окно, где кипела туримитская жизнь – худой парень лениво шевелил метлой, прибирая лошадиные «подарки» с проезжей части. Больше никаких признаков активности на улице не наблюдалось. – А то я свои уже от корки до корки перечла. Наизусть помню, и нет там ничего про Большой сбор.

– Кто ж тебя в ту библиотеку-то пустит? – хмыкнул Игорь. – Там заклинание на окнах и дверях, пропускает только тех, кто у мага на службе… Чем тебя этот сбор так зацепил-то?

– Тем, что не знаю про него ничего. Может, туда парадное платье надо с собой паковать? Или велокостюмом обойдусь, меньше багажа тащить.

– А что? – Игоря как будто тоже разобрало любопытство. – И то верно. Все равно делать нефиг, так хоть летописи магические полистаю… Ты тут надолго?

– По торговым делам. – Я не соврала – меня действительно интересовали туримитские цены на зерно, сыр и гусятину. Так какая разница, узнаю я их от проезжих туримитян или сама на местный рынок загляну? – Завтра к вечеру надо быть дома. Ехать мне часа три от силы, так что завтра до полудня я тут. Прошвырнусь по базару, договорюсь с купцами… А что?

– Да так, – пожал плечами Игорь. – Могу сегодня в библиотеке пошерстить, а завтра с утреца расскажу, чего нарыл. Ты тут остановишься?

– Да, пожалуй, могу себе позволить, – я мысленно подсчитала остававшуюся у меня наличность и кивнула. – Правда, меня экономка за растрату запилит, но я переживу. Не в первый раз.

Мы рассмеялись и снова выпили. Точнее, выпил один Игорь, а я снова-таки пригубила. Ладно, хватит его «подогревать». Ему еще делом заниматься, информацию добывать. Впрочем, вино в кувшинчике уже закончилось, а новый и я заказывать не стала, и Игорю намекнула, что не стоит. Пусть идет, читает. Я уже знаю, что он найдет в книгах. А когда он это прочтет, проникнется и испугается, его намного легче будет раскрутить на добычу нужной информации. Сам поймет, что мы с ним в одной лодке.

Проводив его, я сговорилась с трактирщиком о съеме комнаты на сутки. Втащила велосипед на второй этаж и припарковала в снятом помещении. Ну не доверяла я туримитянам в плане хранения транспорта. В Реме я могла спокойно оставить велосипед у ворот и не волноваться. Волостная столица – большой город по местным меркам, и тут есть организованная преступность. Если, говорят, в Туримите могут свести телегу, припечатанную к месту заклятием, то велосипед стащить – как плюнуть. Даже зачарованный. Иди знай, какие именно амулеты у воров в наличии. Это в глухой деревне торгануть «левой» цацкой не получится, слишком слабый фон магии, любое плетение как на ладони. А в городе с аркой и волшебным рубином на оной – запросто. Ни один маг не почует нелицензионной волшбы, если она не превышает некий порог. Достаточно простые заклинания-«ломалки» знала даже я, слабая ведьма из глуши, просто нужно было уметь их искать. Что уж говорить о людях, для кого этот способ отъема денег в свою пользу является единственно возможным?

Обезопасив свой транспорт, я решила предаться матушке-лени. Не то чтобы это было моим любимым времяпрепровождением, просто устала. Хотелось хотя бы несколько часов поваляться в кровати, ни о чем не думая. Или думая о чем-нибудь хорошем… Последняя книга из тех, что были закачаны на мой телефон, дочитанная на днях, повествовала именно о фэнтезийном средневековье. О мире, где не было все так запущено, как здесь, и о человеке, искалеченном судьбой, но не сдавшемся на ее милость. Герой использовал любую возможность для того, чтобы чуточку приблизиться к цели: водился с криминальным элементом и отпрыском аристократа-изгнанника, участвовал в темных делишках и разоблачал заговор. Ну и что, что целью его была куча золота? Все равно он променял реальную возможность заполучить оную кучу на сомнительный шанс спасти своего друга. Кто на его месте поступил бы так же?

Вспомнился Дойлен… Чувствую ли я вину за свой поступок? Да. Верно ли я поступила? Боюсь, что ответ тоже положительный. Теперь у нас с ним общая цель, которой мы либо добьемся, либо погибнем. Если победим, разойдемся, как в море корабли. Будем иногда вспоминать друг друга – по разные стороны грани миров. Ну а если проиграем… Мертвые сраму не имут…

Наутро я спустилась в общий зал, заказала легкий завтрак. Но не успела опустошить тарелку и до половины, как появился Игорь. Ого! Почему такая спешка? До полудня еще вагон времени. Неужели так сильно проникся?

– А, ты уже проснулась! – Он тут же подскочил к моему столу и присел рядом на скамью. – Думал, придется тебя будить… Блин, я всю ночь не спал!

– Что случилось? – Его тревога разбудила мою, слегка придремавшую.

– Знаешь, что такое Большой сбор? – он перешел на шепот, хотя кто тут по-русски понимает, кроме нас? – Маги порталы в дальние края открывают.

– Ну? – Наверное, я успешно сделала вид, будто не понимаю, о чем речь.

– Баранки гну! – возмутился Игорь. – Магии до фига требуется, а где ее взять? Ведьмаков в арку толпами загоняют, вот где! Мы все под нож пойдем!

– Стоп, Игорь, притормози. – Вот только не хватало мне воплей в стиле «Мы все умрем!». И без того невесело. – То есть ты считаешь, что маги притащат нас в столицу, там проведут какой-то ритуал, чтобы активировать артефакт, а для подпитки погонят туда ведьмаков? А что, раньше тоже всех ведьмаков на сбор этот приглашали?

– То-то и оно, что не всех, – Игорь тоже сообразил, что излишние эмоции не помогут, и сбавил тон. – Раньше было как? Князь посылал указы волостным магам, те – управским, а управские собирали свиту каждый из десятка ведьмаков. Вот эти самые люди и шли под арку.

– Но сейчас-то пригласили всех…

– Да, блин, всех! И Гидемис тоже вчера про это трепался, я слышал. Злой ходит, ко всем придирается. Тоже, видать, запахло керосином… Стана, ты ж вроде умная баба, с высшим образованием. Может, хоть ты знаешь, что делать, а?

Его перепуг был совершенно натуральным, но вот так с ходу выкладывать свои козыри? Извините.

– Хочешь вернуться? – Я отставила полупустую тарелку. Все равно еда в горло не лезет.

– Блин, еще как хочу!

– Тогда мы должны помогать друг другу. Согласен?

– Согласен.

– Сможешь еще порыться в книгах, не вызывая подозрения мага?

– Да я, блин, там без конца роюсь!

– Тогда у тебя есть время часов до двух – то есть до тридцати шагов солнца после зенита, как тут говорят, – чтобы найти кое-какие заклинания. Успеешь?

– Смотря какие. – Энтузиазм Игоря несколько поутих. – Очень уж сложные или требующие большой силы Дара маг от нас и не прячет. Все равно не по Сеньке шапка, мол. А есть и те, которые прячет.

– Не волнуйся, земляк, – я опять смотрела не на него, а в окно, где радовала душу только хорошая погода. Все остальное навевало тоску. А ветерок доносил с улицы запахи навоза и сточной канавы. – То, что нам нужно, маг прятать не будет…

…Я выехала из Туримита несколько раньше обозначенного времени, увозя в рюкзаке сложенный вчетверо листок бумаги. Всего пять строчек, которые в свете грядущих событий могут стоить мне головы. Игорю – тоже. Если попадусь с этой бумажкой, конечно. Все же в тех пяти строчках был и шанс на жизнь.

Мы с Игорем здесь чужие. Но я заключила союз, который заметно повышает этот крохотный шанс до более приемлемой величины. Даже пара процентов в нашем случае – это много.

Госпожа Удача, где вы? Вы нам очень нужны…

Глава 5

В том находишь забаву ты только один,

Унижая людей безо всяких причин.

Свой оплакивай жребий до самой кончины

И скорби, о глупец и глупцов господин.

Омар Хайям. Рубаи

1

…И тут, когда склонявшееся к горизонту солнце украсило лес, оттесненный от дороги полями, золотой каймой по верхушкам, я впервые увидела плетение заклинания.

Не почувствовала, как раньше, а именно увидела. Глазами. Простенькое плетение, «встроенное» в деревянный оберег над крестьянским наделом и защищавшее землицу от нашествия паразитов, выглядело объемным узором невообразимой красоты. Красота эта переливалась всеми возможными цветами и была неподвижна… На краю сознания промелькнула мысль, что заклинание стоило бы подновить, у него явно заканчивался ресурс. Видимо, цветовая феерия и являлась следствием затухания. А может, сигналом магу? Батарейка садится, мол, сменить бы.

Зрелище было таким прекрасным, что я остановилась посреди дороги. А открытие – я теперь способна видеть структуру работающих заклинаний! – заставило оглядеться вокруг. Прежде всего посмотреть на себя и свое снаряжение… М-да. Не велосипед, а светящийся фантом на колесах. Тоже светящихся. У нас такие «фантомы» по ночам иногда ездят, увешанные светодиодными мигалками, светящимися колпачками на ниппелях, люминесцентными трубочками на спицах и прочими извращениями, напоминающими новогоднюю гирлянду. Сейчас все это явственно виделось при солнечном свете. Амулеты, заряженные защитными заклинаниями в режиме «готовность номер два», едва просвечивали сквозь рукава тусклыми огоньками… Для окончательной проверки, что это не глюки, я сосредоточилась на щепочке, валявшейся у обочины. Щепка сосновая, сосна плетение держит паршиво, но меня она как амулет не интересует. Почувствовала нужный момент и четко произнесла заклинание. Тоже простенькое. Несколько дней комары будут старательно облетать никчемную с виду щепку сто десятой дорогой. Но этим новым зрением я увидела, как от моих рук протянулись тонкие светящиеся нити, опутали щепочку, заставив засветиться и ее, и сплелись в новый красивый узор. Что не удивительно, тоже светящийся.

Ульса об этом ничего не говорил. Видимо, считал, что всем все и так понятно и видят плетения все Одаренные. Может, местным колдунам оно и понятно. Может, родители-колдуны учат детей видеть плетения, едва Дар обозначит себя в ребенке. А я пришла из мира технологии, где люди плетут либо одежду из ниток, либо хрен-знает-что-и-сбоку-бантик из проводов и шлейфов в системном блоке. Впрочем, интриги плетут и там, и здесь, но это уже не по теме. Главное – то, что эта способность у меня наконец-то проявилась. Догадываюсь, в связи с чем…

Догадка оказалась на удивление неприятной, и я поспешила домой. Эти поля принадлежат не домену Масент, а домену Лока, вотчине драгоценного соседа Лугира, глаза б мои его не видели. Этот сосед в отличие от полупомещика-полуразбойника Дойлена был на диво хорош собой, начитан, имел изысканные манеры, мог часами поддерживать светские беседы и никогда не позволял себе сказать собрату по сословию «ты». Даже к сыну на «вы» обращался. Казалось бы, прекрасный человек. Но с первой же встречи я его крепко невзлюбила. Мне не понравился его взгляд. Холодно-оценивающий, но не как на человека, а как… на денежный эквивалент, что ли. Потом я узнала о загадочной и скоропостижной смерти двух его жен и, как говорят у нас, «забила болт» на любые встречи с ним. А пару месяцев назад… Да, это было в конце июля, кажется. Вон там, где полоса леса отделяет Локу от Масента… Я возвращалась из Ремы и стала невольной свидетельницей омерзительной сцены. То, что господа тут баловались «галантной охотой» – то есть ловлей и изнасилованием крестьянок, – не было секретом. Общественным мнением сие осуждалось, но втихаря этим грешил каждый второй помещик. А тут… Молоденькая, не старше Ирки, бабенка билась в руках гогочущих Лугировых бандюков… то есть дружинников, которые сдирали с нее одежонку, и, захлебываясь от запредельного ужаса, верещала: «Добрый господин, смилуйтесь, не надо!!!» Баба постарше валялась в ногах у владетельного ведьмака, выла, умоляя не губить доченьку, не сиротить внученьку. А два хмыря с сальными ухмылочками и непристойными шуточками подводили к молодой крестьянке вороного жеребца, так сказать, в полной готовности… Что было дальше, я потом вспомнила с большим трудом. Выдернула «Сафари» из нарамной сумки и сделала два или три выстрела… Кажется, два. Оба – в сторону коня, слава богу, а то бы могли в суд поволочь за нападение на ведьмака. Громкие хлопки напугали животину, та с заполошным ржанием встала на дыбы. Державшие молодуху уроды отвлеклись, чем бабенка и ее мать моментально воспользовались. Дернули в лес так, что только пятки засверкали. Дружиннички, ругаясь, погнались за ними, но их остановил окрик господина. Этот только брови нахмурил. «Дорогая соседка, – сказал он тогда, – это моя земля и мои крестьяне. Я имею полное право делать с ними все, что пожелаю, и не мешаю вам заниматься тем же в домене Масент». Если меня не подвела память, то я высказала господину Лугиру все, что думаю о правах, обязанностях и родословной ведьмака из Лока, уделив особое внимание видовой принадлежности его матери. Сосед лишь укоризненно покачал головой: «Ваши манеры небезупречны, ведьма Стана из Масента. Жаль. Мне хотелось скрестить две разновидности скотов, дождаться результата и предъявить на суд общественности, начав с вас. Увы, придется ограничить общение с вами». «Говнюк! – рявкнула я. – Появишься на моей земле – тебя самого под коня подложу и посмотрю, скоро ли сдохнешь!» Разумеется, это нигде не всплыло: пресловутое общественное мнение наверняка осудило бы Лугира, если бы хоть что-то стало достоверно известно. Порча собственного имущества не красит владетеля, хотя втихаря этим тоже грешат налево и направо. Лишь бы не стало известно. Чтобы выдвинуть обвинение против ведьмака, нужны свидетельства двух собратьев по Дару, подтвержденные магическим «детектором лжи». Второго свидетеля у меня не было, увы. А когда я рассказала эту историю Дойлену, тот охарактеризовал нашего общего соседа коротко, но емко. Потом добавил: «За такое давить надо». Солидарна. Надо. А кто этим займется?

Дорога была сухая, хорошо наезженная. Велосипед катился почти как по асфальту. По обе стороны возвышались старые вязы, уже ронявшие листву. Солнце золотым расплавом просачивалось сквозь вяло шевелившиеся под вечерним ветерком ветки. Где-то наверху тихо свистела какая-то пичуга, наверное, синичка… Вот та чертова прогалина. Каждый раз проезжаю, и каждый раз настроение портится окончательно. Ускоряюсь, хотя дорога тут идет в гору. Ничего, поработаю на подъеме, отдохну на спуске.

Резкий сорочий стрекот слева – и боковым зрением замечаю человека, встающего из-за куста с дубиной в руках. Блин… Сердце дало сбой, а затем принялось отплясывать тарантеллу. Будь мой велосипед шоссейным, легла бы на руль и вкрутила, как на гонке с раздельным стартом. Но у меня гибрид с прямым рулем и отрегулирован под комфортную МТБ-посадку. Да еще в горку тянусь, чтобы ускориться как следует, нужно ехать практически стоя. А вот этого мне сделать не дадут.

Щит, упакованный в кольцо, сработал «на ять». Спору нет, дубинка не причинила мне никакого вреда. Но едущему велосипедисту любой боковой толчок грозит падением, а щит хоть и погасил инерцию летящего дубья, но исправно передал часть кинетической энергии мне. Центр тяжести у системы велосипед – ездок слишком высок, чтобы пережить такое приключение без падения. Я и упала, врезавшись головой аккурат в ствол молодого вяза… Господи, благослови человека, придумавшего пенопластовый велошлем!

С обеих сторон ко мне бросились шестеро смутно знакомых типов. Видимо, эти посчитали мое падение и глухой звук столкновения с деревом сигналом к действиям… Разбойники? Вряд ли. Разбойничать чуть не на границе двух более-менее благополучных доменов не получится, ведьмаки загнобят. Разве что сами ведьмаки… Ну, так тут как раз два домена, один из них мой, а я – вот она. И вроде как не разбойничаю, скорее, наоборот, вот-вот стану жертвой разбоя… Короткое, «урезанное» морозное заклинание – и двое, подскочившие ко мне первыми, получают по струе воздуха, охлажденного до минус сотни. Или около того. Запахло Антарктикой в разгар полярной ночи, полыхнуло «полярным сиянием» плетение боевого заклинания, а двое бандитов, получив мгновенное обморожение лиц и конечностей, выбыли из дальнейшей борьбы. Четверо остальных, сообразив, что добыча кусается, притормозили и начали куда-то оглядываться.

На прогалину, черт ее возьми…

Оттуда доносился нечастый, спокойный перестук копыт. Кое-как выбравшись из-под велосипедной рамы, я полезла в сумку. За своим «Сафари». Там должно быть еще пять зарядов. Пять оглушительных хлопков, которые так не по нраву местным лошадям. Мелькнула мысль достать из рюкзака один забавный амулет… и тут же у меня руки похолодели от страха.

В рюкзаке записанные заклинания, добытые Игорем. Кто бы сейчас на меня ни наехал, если листок найдут – это готовый смертный приговор. И мне, и нашим с Дойленом планам.

– Не трудитесь, любезная соседка, – я услышала знакомый голос. Лугир, чтоб ему… Ну да, он. Знакомый узор его Дара, который я раньше только ощущала, а теперь увидела, выглядел как стекло с морозным узором. – После нашей прошлой встречи я велел обучить своих лошадей не бояться резких громких звуков.

– А, господин владетельный ведьмак Говнюк из Локи. – Я поднялась на ноги, но «Сафари» убирать и не думала. Он ведь еще и свинцовыми шариками плюется. – Ваши лошади, я смотрю, умнее вас: с прошлого раза хоть чему-то научились.

Лугир подъехал поближе. Покосился на воющих обмороженных, потом на меня. А потом обернулся назад… и мне сразу стало не до шуточек.

– Друг мой, полюбуйтесь, – сказал он, тонко улыбаясь. – Какое забавное зрелище: ведьма-иномирянка, готовая сражаться на моей земле.

Из-за густой поросли молодых вязов показалась симпатичная гнедая лошадка, на которой восседала невысокая, полноватая и довольно-таки красивая женщина… Черт, я ведь знала эту женщину. Мать Кутиса. Если не ошибаюсь, ее зовут Сента?.. А впрочем, какая разница, как ее зовут. Спуталась с Лугиром, чтобы науськать его на меня. Ох, какой взгляд! Торжество, злобная радость… Иеронима Босха на нее нет.

– Узнала меня, сволочь? – Красивое лицо женщины отвратительно перекосилось в той самой торжествующей злобе, которая была бы достойна кисти великого безумца. – Я говорила, что тебе не будет покоя, пока я жива!

– Самой слабо было посчитаться, натравила любовничка. – Она забыла, что я тоже ведьма. Очень злая, между прочим: удары головой об древесный ствол, пусть и погашенные пенопластом шлема, не способствуют проявлению доброты и прочих нежных чувств.

– Дорогой мой, – Сента все с тем же злобным лицом вдруг нежно заворковала. Контраст был таким, что я подавилась следующими словами, – когда закончишь ритуал, отдай ее своим мужланам, – кивок в сторону четверки с дубинками, благополучно слинявшей в кусты. Правильно. Там, где идут колдунские разборки, неодаренным лучше держаться подальше.

– Тебе это доставит удовольствие, моя душенька? – нежный тон в исполнении Лугира мог бы ввести в заблуждение любого, кто его не знал. А я его хоть немножко, но знала. – Хорошо, так и сделаем. Не будем тянуть, скоро стемнеет, а я тоже хотел бы полюбоваться забавным зрелищем.

Блин, как он легко и непринужденно спешился! Даже завидки взяли: я с лошади сползаю, как мешок картошки… Знакомые слова заклинания призыва заставили меня сосредоточиться на отражении злого намерения. Теперь я видела все еще беспорядочное сплетение светящихся нитей, затягивающееся вокруг моего медальона, и могла противодействовать уже не по наитию. Но я была на его земле. И рано или поздно проиграла бы поединок, если бы…

Если бы медальон вдруг не полыхнул ярким зеленоватым ореолом, разрывая почти готовое плетение в клочья.

– Что? – удивление Лугира было искренним. После чего он так же искренне разозлился. – Ты уже с кем-то прошла ритуал, шлюха?!!

– У вас отвратительные манеры, господин Говнюк, – процедила я, формируя красивые и весьма неприятные молнии на пальцах левой руки. Пять крупных электрических искр слетели в направлении уже далеко не условного противника и были тут же погашены его щитом.

– Ее нужно убить, дорогая, – сказал Лугир, не оборачиваясь. – Теперь другого выхода у нас нет. Подойди ко мне, нужно сложить наши усилия. Ее прикрывает пройденный ритуал и желудь священного дуба, я один не справлюсь.

– С удовольствием, любимый. – Сента спешилась. Не так красиво, как ее любовник, но гораздо изящнее меня. Подошла поближе, выплетая руками какой-то незнакомый мне по ощущениям узор.

Вот честное слово, ожидала всего, но только не того, что случилось, когда она встала плечом к плечу с Лугиром. Тот непринужденно положил ей руку на затылок, и… Нет. В Голливуде эту сцену бы никогда не сняли так обыденно, без эффектного превращения живого человека в воющую мумию у всех на глазах. Сента вдруг побледнела, закатила глаза, словно с ней случился обморок, и осела на землю, будто детский шарик, из которого вышел воздух. Магическим зрением я увидела, как узор ее Дара был буквально всосан Лугиром и стал частью его узора.

– Твою ж мать… – да, такое не оценить невозможно. – А говорят, вампиров не существует…

– Я ей солгал, говоря, что один с тобой не справлюсь, – почти печально проговорил Лугир, поставив щит и не спеша подходя ко мне.

Его щит был прекрасен. Ледяная стена, прозрачная, но непробиваемая. Хотя… Ульса сто тыщ раз твердил нам, своим ученикам, что любая эмоция влияет на плетение защитных заклинаний. Так оно и было. Лугир боялся, что его фокусы станут известны «суду общественности», отсюда и убийство подельницы, и стремление убить меня. Криминальные проделки с крестьянками – это одно, а нападение на ведьму – совсем другой коленкор. Достаточно одного моего заявления и проверки его на правдивость у мага-дознавателя. Его шестерки будут молчать, и вообще, кто примет во внимание их слова? Простолюдины не имеют права свидетельствовать против представителей высших сословий. Им двигал страх за единственного человека, который действительно был ему небезразличен, – за него самого. И этот страх проделывал в его прекрасном щите едва заметные щели. Что ж, если его еще немного пнуть…

– Если б я имел коня, это был бы номер, – я с гаденькой улыбочкой продекламировала не слишком пристойные стишки из своего мира. – Если бконь имел меня, я б, наверно, помер.

Красивое, холеное, начисто выбритое лицо Лугира лишь слегка побледнело, но узор щита исказился, заплясал неровными волнами… И тут я, решив, что терять больше нечего, поставила свой щит, постаравшись захватить в его сферу и Лугира, и его плетение. Тот самый, модифицированный, с постоянной подпиткой извне.

С тихим, жалобным, еле-еле слышным звоном почти мгновенно сдохли все амулеты и активные заклинания, находившиеся внутри этой сферы. И мои, и его. Циклу подпитки было совершенно все равно, с какой стороны выкачивать наполненные магией плетения – снаружи или изнутри сферы. Я почувствовала, как меня выворачивает наизнанку. Щит питался и моим скромным Даром, и куда более развитым Даром Лугира. Но мне было легче: сорок лет жизни в мире, где о магии только сказки рассказывают, развивают неплохую способность обходиться без нее. А Лугиру реально было плохо. И я совершила ошибку, дав ему пару лишних секунд. Не сообразила, что врага нужно убивать, пока он слаб. А вот он, взвыв, вышиб у меня из рук почти бесполезный «Сафари» и вцепился мне в глотку… Что было дальше – убейте, не помню. Помню только знакомую красную пелену и затопившую меня от пяток до макушки дикую ярость зверя, загнанного в тупик. Когда я очнулась, в руке у меня осталась острая на изломе ветка, красная от крови и каких-то тошнотворных ошметков. Руки тоже были в кровище. Сама я стояла на коленях над телом с изорванной шеей и разодранным в кровь лицом с выдавленным глазом. Лугир, конечно, изменился до неузнаваемости, что уж там говорить. А поодаль мелькали спины его удиравших вассалов, за которыми гнались два всадника с мечами наголо.

2

Она была прекрасна, даже когда хмурилась…

– Артефакт только что принял тревожный сигнал. – Она ответила на его невысказанный вопрос. Когда двое живут вместе так долго, не нужно никакой телепатии. – В волости Туримит, что на востоке, кто-то применил необычное заклинание.

– Кто-то? – Он удивленно поднял бровь. – Разве медальон ослушника…

– Сигнал на туримитский рубин поступил сразу от двух медальонов. – Она нервно сжала тонкими пальцами крупный янтарный кулон – единственное украшение, которое надевала к строгому белому платью. – Причем один из медальонов вскоре сообщил о смерти владельца… Нужно принять необходимые меры, любимый.

– Не стоит, жизнь моя. – Он нежно коснулся ее руки, сжимавшей янтарь. – Сейчас не до этого. Судьба всех магов и ведьмаков этого мира уже определена, и размениваться на такие мелочи, когда речь идет о нашем выживании… Нет. Ни к чему посылать верховного дознавателя на окраину княжества, когда сам преступник скоро будет здесь. Либо преступник – тот, что вскоре умер. Ты произвела сравнение силы Дара у обоих?

Она ненадолго задумалась, продолжая теребить кулон. Со стороны казалось, что женщина просто нервничает, но это было не так.

– Да, любовь моя, – ответила она минуту спустя. – Слабенькая ведьма из соседнего мира и довольно сильный ведьмак из местных. Кстати, незадолго до смерти он выпил одну из ведьм средней силы. Это должно было усилить его воздействие. И… его убили не магически. Закололи, кажется.

– Тогда твое беспокойство напрасно, любимая. Убитый использовал запретную магию, и его наверняка зарезала та слабая ведьма. Забудь. Лучше позаботься сохранить нынешний ресурс артефакта до зимнего ритуала. Направь на это дополнительные средства, пусть волостные маги приложат все усилия по поддержанию нынешнего уровня. Нам понадобится каждая капля к моменту, когда все начнется.

Она тонко улыбнулась.

3

Если верить ощущениям, меня только что выбросило из работающей камнедробилки.

Болело все без исключения, но особенно – голова. Велошлем, расколотый на две части, валялся в стороне. М-да, хорошо Лугир меня приложил обо что-то твердое. А со зрением что? Все какое-то размытое, светящееся… Ох, это же поставленный мной щит. С трудом вспоминаю пароль, шепчу, снимаю плетение… Насколько стало легче – не описать.

Сквозь «белый шум» мелькнула единственная здравая мысль: кажется, я создала плетение, опасное больше для самого колдуна, чем для его противника. С этой местной магией нужно обращаться крайне осторожно.

Вторая здравая мысль логически следовала из первой: нестандартное плетение обязаны были засечь…

Ой. Только этого мне сейчас не хватало. Сама, впрочем, виновата, никто меня не заставлял применять нелицензионную магию.

Руки в крови… Я его убила. Убила…

Пальцы разжались сами собой. Окровавленная ветка толщиной пальца в два упала на землю. Тоже залитую кровью… Тело Лугира. Зрелище не для слабонервных. А я, оказывается, слабонервная, когда у моих ног лежит убитый мной человек. Не застреленный, не зарезанный, а изорванный, будто клыками…

Вот только теперь мне стало по-настоящему плохо. Я крепко зажмурилась, стараясь побороть приступ тошноты.

Глухой цокот копыт приблизился и затих.

– Знаешь, – проговорил всадник хорошо знакомым голосом, – я тебя недооценил. Уважаю.

– Было бы за что, – прохрипела я, сделав усилие, чтобы разлепить веки. Дойлен в своем репертуаре. Ведьма растерзала ведьмака фактически голыми руками – солидное основание для уважения, какие вопросы.

– Перестань, – он мгновенно пресек мои попытки самокопания на месте преступления. – Видела бы ты себя сейчас – вылитая Кровавая Ведьма, только молодая. Доездилась… Давай руку!.. Сто ворон и черви, у тебя ладони в кровище, скользкие…

Он буквально втащил меня наверх, посадил на луку седла – весьма неудобно – и крикнул кому-то, кого я не видела:

– Эй, всех догнал?

– Одному дал уйти, – ответил этот кто-то, подъезжая. Протяжный железный лязг клинка о ножны. Затем второй поравнялся с Дойленом, и я узнала его сына Керена. – Нам понадобится живой свидетель для дознания, отец.

Ох, он и посмотрел на меня. Как кинжалом ударил… Знаю, я не золотой, чтобы всем нравиться, но этот-то с чего? Или недоволен, что отец подгулял на стороне? Впрочем… Впрочем, он и на отца как-то интересно смотрит. Что-то с парнем явно не так.

– Дознание будет коротким, или я совсем ничего не понимаю в жизни, – глухо проговорил Дойлен, усаживая меня поудобнее. – Держись крепче, Стана, упадешь ведь.

– Мой велосипед… Он чист, заклинания выдохлись… – Господи, что я несу? Какой велосипед?

– Я пришлю за ним мужиков из деревни.

Шпоры знали и в этом мире. И лошади их тоже очень не любили, потому мы сорвались с места, как выброшенный из катапульты камень. Пришлось изо всех сил вцепиться в одежду Дойлена, чтобы не свалиться. А он короткими рублеными фразами рассказывал, за каким чертом его понесло в тот пограничный лес. Оказывается, он приехал в усадьбу Масент и ждал моего возвращения, чтобы, по его словам, обсудить пару вопросов, и тут почувствовал… Ну, что он почувствовал, я уже знаю. Крикнул сыну, чтобы тот не расседлывал лошадей, и они вдвоем помчались к месту происшествия. Колдун колдуна всегда учует, а объединенные ритуалом – и подавно.

– Мы подъехали. Ты визжишь и тычешь в него веткой. А он уже дохлый, как змеиный выползок. Не видел бы своими глазами – решил бы, что ты его зубами грызла, у тебя все лицо в крови. Мы погнали этих… Приедем – тут же посылай курьера в Рему. Если промедлишь, его сынок или родичи обязательно обвинят тебя в подлом убийстве. Обвинять легче, чем оправдываться.

От скачки и ветра каша в моей голове начала приобретать некое отдаленное сходство с мозгами. С возвращением способности здраво мыслить ко мне пришел и страх.

Я совершила убийство. Неважно, самооборона это или нет, и «облико морале» жертвы сейчас не имеет значения, и мои моральные терзания по поводу убийства тоже. Я убила человека, а это уголовно наказуемое деяние. Здесь не сегунатская Япония, где самурай имел право убить любого простолюдина – чтобы испробовать новый меч, например, или просто сорвать на ком-нибудь плохое настроение. Я не самурай, хотя причислена к правящему классу, да и Лугир не простолюдин. Дознаватели просто обязаны возбудить дело. Помимо морального аспекта меня волнует, не высмотрит ли дознаватель чего-нибудь лишнего? Мы же вроде как заговорщики…

Когда мы въехали в настежь распахнутые ворота усадьбы, там уже все были на нервах. А когда эти «все» узрели мой неземной облик… О-о-о, что тут началось! Я чуть не оглохла от бабьих воплей и причитаний. Вряд ли дворня искренне переживала за меня лично, им не хотелось отвечать перед законом, если я «отброшу коньки» не по старости лет. Запомнилось почему-то бледное до бумажной белизны лицо Ирочки и ее глаза, полные ужаса. Сквозь колокольный звон в ушах доносился взволнованный голос Риены, раздававшей приказы не хуже полководца. Нагреть воды, послать за травницей, готовить комнату и так далее. Но самый, пожалуй, важный приказ отдал Дойлен: немедленно готовить лучшего коня и посыльного в управский город. Самое смешное, что его послушались, хотя не были обязаны делать этого без моего дозволения… Словом, дом из тихой усадьбы превратился в растревоженный улей… Нет, не так: в паникующий улей, озабоченный только одним – защитить свою повелительницу. Меня то есть. От чего уже защищать-то, никто не представлял, но все бегали, перекрикивались, нервничали, упускали из рук невероятно гремящие тазы… Пришлось злобно рявкнуть: мол, не собираюсь я умирать прямо сию минуту, успокойтесь уже! Суеты не убавилось, зато стало тише. А когда мне наконец дали вымыться, выяснилось, что смертельных ран действительно нет. Пара больших шишек на голове, ссадины, царапины, масса синяков и ни одной сломанной кости. Даже зубы все – тьфу три раза – на месте.

Вот душа не на месте, это правда…

К своему и без того малопочетному списку я добавила убийство.

Пусть покойный по любым нормальным законам заслуживал высшей меры в старой ее редакции, пусть он напал первым. Но я его убила. Своими руками. Думаете, легко убивать? Это – страшно. Может, кто-нибудь и привыкает со временем, но страх все равно никуда не девается. И злость – на себя любимую. Послушала бы Дойлена, не ездила бы в одиночку, и не было бы этого нападения.

Дойлен… Слишком часто он оказывается прав, я его тоже недооценила.

Со двора донеслись мужские голоса и скрип тележных колес. Мужики громогласно объявили, что привезли «повозку госпожи ведьмы», и столь же громогласно требовали, чтобы им показали, куда оную сгружать. Ну, хоть за свой велосипед не буду переживать, он мне, как ни странно, дорог.

– Брысь, бабы! – ну вот, опять… – Поговорить спокойно не дадут. Вон за дверь, я сказал!

Служанки вылетели из комнаты, как ошпаренные, только Ирочка, подозрительно хлюпая носом, вышла без особенного желания. Старательно кутаясь в шерстяной плед, я забралась под одеяло. Спать не хотелось. Усталость и постоянный шум в ушах превратили меня в законченного мизантропа. Догадываюсь, что он мне сейчас скажет… Так и случилось. Дойлен вообще мастер на меткие характеристики.

– Безголовая идиотка, – как-то совсем не сердито, но веско проговорил он, подтащив табурет к постели и присев так, чтобы видеть мое лицо. – Я тебя предупреждал.

– Я привезла то, что нам нужно. – Справедливо он меня припечатал, ничего не скажешь, но я не могла оставить его слова без ответа. – С сопровождающим такой номер просто не прошел бы.

– Сопровождающим мог быть и я, но ты предпочла… Как ты там выразилась – не «светить» наши истинные отношения?

Ясное дело, он не о личном. О том, что мы стали любовниками, знает вся управа, но о том, что отношения прекращены, – только мы двое и наши самые близкие люди.

– Ульсу трудно провести, а уж Гидемис…

– Гидемис сейчас слишком занят, чтобы обращать внимание на такие мелочи, – отмахнулся Дойлен. Меня, кстати, всегда удивлял контраст его внешности и «лица без маски» – такой себе громила с рожей и замашками помещика из глухомани, а на самом деле очень умный, циничный и рассудительный человек. – О дознании тоже можешь не переживать. Лугир, скотина, пытался перехватить тебя на своей земле. Ни один дознаватель не поверит, что ты напала первой. И труп той ведьмы на дороге… Вот, кстати, – он снял с пояса кошель и вытряхнул на одеяло несколько серебряных монеток и пару золотых колец явно мужских размеров. – Сын пошарил у него в поясе. Это твоя половина.

Средневековье. Мародерство – самая обыденная вещь, чего тут комплексовать. И деньги скоро понадобятся, и пара золотых цацок лишними не будут, благо заклинаний на них уже нет. Все высосала созданная мной сфера.

– А вот то плетение, которое ты сварганила, – продолжал Дойлен, доверительно склонившись ко мне, – наверняка засек амулет в Туримите.

– Это плохо? – спросила я, подгребая нежданную добычу под подушку.

– И плохо, и хорошо. Плохо, что засек и там, – тычок пальцем в потолок, – уже знают, что в нашей волости кто-то что-то наколдовал не по писаному. Хорошо – что можно проверить мои предположения. Если Большой сбор всего лишь посвящен пробиванию портала в дальние земли, то в Туримит должен прибыть главный маг-дознаватель княжества. Притом по порталу, то есть объявится почти сразу. Но если нет, то…

– …никакого мага-дознавателя из столицы не будет, – кивнула я. Что тут непонятного?

На какой-то миг я почувствовала, а затем увидела тонкую, почти прозрачную пленку изящного плетения, окружавшую нас обоих и, как ни странно, каждого по отдельности. Плетение со стороны Дойлена заметно прогнулось в мою сторону, но пленка, окружавшая меня, чуть-чуть уплотнилась… Вот как, значит. Он не может преодолеть мой запрет, хотя старается. Что ж, все к лучшему. По крайней мере, хоть об этом беспокоиться перестану.

– Вот, – я наклонилась, достала из-под кровати помятый и изгвазданный рюкзак. Порылась, вытащила листок с заклинаниями. – Это то, что мне удалось добыть в Туримите. Там парень один, мой земляк. Он при особе Гидемиса, пока на подхвате.

– Ты ему что, все рассказала? – поперхнулся Дойлен.

– Я похожа на дуру? – фыркнула я. – Угостила его, поговорили о том о сем, потом я его аккуратно навела на нужные мысли, и он сам предложил порыться в библиотеке. А уж после, когда ему стало страшно…

– Прости, испугался, – облегченный вздох Дойлена почему-то напомнил мне большой кузнечный мех, виденный в Реме. – С вами, женщинами, никогда не поймешь, где вы глупостей наделаете, а где поступите, как нужно… А заклинания и впрямь не из простых, – добавил он, изучая те самые пять контрабандных строчек. – Длинные. Здесь нужна сила мага. Мы с тобой даже вдвоем не сможем удержать эти плетения.

– Управский маг сгодится?

– Ты Ульсу, что ли, имеешь в виду? – хмыкнул дорогой сосед. – Этому я и медяка не доверю, не то что свою шкуру.

– Это если его нечем прижать.

– Ты что-то о нем знаешь?

– Так, одну мелкую деталь. Ты ведь знаешь, что я заряжаю два его артефакта из моего мира. Ульса наверняка захочет зарядить их перед дорогой и пришлет сюда курьера. Так вот, – я понизила голос до совсем уж заговорщического шепота, – я кое-что сделаю с одной из его игрушек. И буду я не я, если он либо не примчится сюда сам, либо не попытается поймать меня в Реме или Туримите на предмет «расколдовать» артефакт. Вот тогда мы с ним поторгуемся… Дойлен, не переживай. Наш маг тоже понимает, что происходит, он ценит свою шкуру и за этот товар заплатит любую цену.

– В тебе-то я уверен, – задумчиво проговорил сосед. – В нем – нет. Если он сможет заплатить за свою шкуру нашими, он это сделает. Впрочем, сейчас он должен понимать, что никакие попытки выслужиться его не спасут… Ведь понимает же?

– Как-то он крепко набрался, и я наслушалась его откровений, – я вспомнила ту попойку учителя с родителями гаденышей-одноклассников. – И знаешь, с трудом верится, что он совсем-совсем ничего не помнит. Не удивлюсь, если он давно сделал ставку на нас, иномирян.

– Ждал, пока оттуда Одаренный не с пустой башкой появится, – хмыкнул Дойлен. – Это как раз в его духе. Что ж, твоя затея не такая уж безнадежная, Ульса не станет рисковать собственным шансом, чтобы нас погубить. А ты… – Он со странной заботой, которую я за ним еще ни разу не замечала, тронул мою щеку, на которой расплылся синяк. – Тебе нужно пару дней спокойно отлежаться. Плохо выглядишь.

– Спасибо, что вообще выгляжу хоть как-то… А спокойно отлежаться мне никто не даст. Самое позднее послезавтра тут будет дознаватель из Ремы, и за новостями из Туримита следить тоже надо. – Я со вздохом попыталась так умостить гудящую голову на подушке, чтобы поменьше болела. – И тебе спасибо, Дойлен.

Он не стал уточнять за что. Слава богу. А я… Когда он упомянул иномирян в одном контексте с Ульсой, у меня возникла мысль. Еще не до конца оформившаяся, но вполне логично проистекавшая из самого факта присутствия здесь невольных попаданцев из иных миров. Правда, для этого следовало уточнить еще одну деталь, но Ульса – прекрасный источник информации. Он в самом деле готов на все, лишь бы спастись, и такая малость, как кое-какие сведения не для широкой публики, его нисколько не смутит.

4

Риена вошла в комнату с прежним невозмутимым видом и флакончиком темной жидкости в руках. За ней, осторожно ступая, чтобы не расплескать, следовала служанка с миской воды и чистыми тряпочками на плече. Физиономия у служанки была какая-то странная, трудно понять, что у девицы на уме.

– Прошу прощения, господин мой, – чопорно обратилась к Дойлену экономка. – Ваша комната готова. Будьте любезны оставить нас, мы должны позаботиться о госпоже.

Господин, ясное дело, возражать не стал, хотя он явно сожалел о том, что приходится покинуть мою комнату. И не договорили, и… Он не прекращал попыток продавить магическую стену моего запрета. Дар у него далеко не самый слабый, да и традиционные способы вроде галантного обхождения тоже были пущены в ход. Но – «слово царя тверже сухаря», как сказал стрелец Федот из известной современной сказки. Есть по крайней мере две большие причины, по которым я не собираюсь восстанавливать нашу связь, и закончим на этом.

Риена вылила в миску с водой какой-то приятно пахнущий травяной настой, потом по ее просьбе я наколдовала лед в миске, и вот этим самым льдом мне принялись обрабатывать синяки и ссадины на лице. Было больно и холодно, вода стекала за ворот рубашки, приходилось постоянно утираться куском полотна.

– Потерпите, госпожа моя, – успокаивала меня экономка, пока служанка возилась с кусочками льда. – Средство хорошее, верное. Дня через два и следа не останется.

От синяков или от меня самой? Ладно, ладно, молчу. Средство Екатерины Второй – умывание льдом – почему-то не вдохновляло, даже если лед с целебными травами. Придется еще заклинание от простуды применять, а не хочется, и так магические силы на критическом уровне. И служанку тоже спровадить бы. Риена должна знать… Да. Если не всю правду, то хотя бы ее краешек. Тот краешек, который касается ее лично.

– Спасибо, Нан, можете идти, – я с самого первого дня завела обычай обращаться к прислуге на «вы». Пережиток цивилизации, впрочем, не самый неприятный. – Госпожа Риена, нам нужно обсудить кое-какие денежные дела, задержитесь, пожалуйста, еще на пять-шесть шагов солнца.

У нас вообще-то уже несколько месяцев работало почти официально оформленное ООО «Масент» со мной во главе и финдиректором в лице Риены. Я ездила в Рему и сговаривалась с купцами об оптовых поставках продовольствия напрямую, без посредников. Товар продавался в городе по прежним ценам, а все накрутки, раньше достававшиеся этим самым посредникам, мы более-менее честно делили между собой. Все равно долю урожая и прочих даров природы, причитавшихся с крестьян в качестве подати, нам даже при самом зверском аппетите не скушать. А десятину в казну нужно вносить только звонкой монетой, и тут уже крутись, хозяйка, как хочешь. Потому подобные вечерние беседы с экономкой давно вошли в привычку и всеми обитателями усадьбы воспринимались как само собой разумеющееся. Все верно. Если я хочу провернуть некое незаконное дельце, оно должно проворачиваться под прикрытием самых обыденных вещей и привычек. Хочешь что-то спрятать – спрячь на видном месте. Никому и в голову не придет там искать.

Выпроводив служанку, Риена присела на табурет и посмотрела на меня с невысказанным вопросом. Я молча выгребла из-под подушки добычу Дойлена.

– Вот, – сказала я, протягивая монетки на ладони. – Пустите их в дело, госпожа Риена. Кольца я пока оставлю, нельзя их сейчас нести ювелиру.

– Если дознаватель признает вашу правоту, в чем я не сомневаюсь, родственники господина Лугира будут обязаны заплатить вам виру. – Да, вот это слова, достойные министра финансов. – Я, с вашего позволения, госпожа моя, запасу на эти деньги дрова на будущую зиму.

– Хорошая мысль, вот только денег этих мы, боюсь, не увидим. – Я почувствовала ледяной комок страха: сейчас придется говорить о главном, и как это воспримет Риена – бог весть.

– Они разорены? – удивилась экономка. – Странно, я слышала другое.

– Нет, госпожа Риена. Все гораздо проще… и хуже.

– Я не понимаю, госпожа моя…

– Все просто, госпожа Риена. Мы, ведьмаки, должны ехать в столицу. Знаете уже?

– Да, господин Дойлен сказал о сборах в дорогу.

– Мы не вернемся.

– Как – не вернетесь? – И без того костистое длинное лицо экономки вытянулось еще больше.

– Долго рассказывать, госпожа Риена, но это факт: не вернется никто. И когда это дойдет до нашей волости… Я даже представить не могу, что тут начнется. Вас, как человека, близкого к ведьмакам, не пощадят, поэтому будьте готовы в любой момент уходить отсюда. Лучше всего – в город. У вас там есть какие-то знакомые?

Риена нервно дернула свой рукав. Уставилась в стенку. Потом посмотрела на меня с таким видом, будто хотела что-то эдакое сказать, но не решается. Ее лицо вдруг нездорово покраснело.

– Я… – выдавила она, видимо, решившись. – Простите, госпожа, все это так… страшно… Мне прежний господин прямо не говорил, но я видела… Я действительно была ему… очень близким человеком, несмотря на ошейник. – Тут она непроизвольно потянулась к тому месту, где когда-то было это рабское «украшение» и где осталась едва заметная полоска болезненно-белой кожи. – Его… арестовали шесть лет назад, госпожа моя.

– За что?

– Не знаю. Никому из дворни о том не сказали. Но… Незадолго до ареста он что-то писал вечерами. Насколько я знаю, его личных записей дознаватель не нашел. То есть нашел, но это оказались хозяйственные, и сделаны они были на простой бумаге, а господин имел пачку дорогой… Ее я потом не нашла. Могли украсть… но все-таки…

– Вы не говорили мне потому, что не могли решить, достойна ли я быть наследницей? – с понимающей полуулыбкой спросила я.

– Простите, госпожа…

– Вас не в чем винить, я бы тоже осторожничала… Он писал в кабинете?

– За большим столом, госпожа, – Риена достала из-за корсажа кусочек полотна с вышивкой и прижала к носу. На тряпочке тут же образовалось маленькое красное пятнышко.

– Дознаватель искал при помощи магии?

– Да, госпожа. Ничего не нашел.

– Много ли бумаги было истрачено, как думаете?

– Пачка – это двадцать листов. Дорогая бумага, плотная, гладкая, но достаточно тонкая.

– Чего еще вы недосчитались из вещей господина?

Риена наморщила лоб, а потом принялась перечислять: писчие палочки из дорогой кости какого-то южного зверя, серебряная чернильница, какие-то ценные безделушки, пустой вышитый кошель, маленький мешочек из мягкой кожи для хранения ароматных трав, фамильный золотой перстень с рубином, который господин всегда носил на среднем пальце левой руки, но за пару дней до ареста почему-то снял… Что-то царапнуло меня. Какая-то деталь не вписывалась в общую картину. Что говорил по этому поводу Шерлок Холмс? Чем нелепее кажется деталь, тем больше внимания ей нужно уделить – примерно так, точной цитаты все равно не вспомню, а за телефоном с электронными книгами лезть не хочется. А что в этом списке нелепого? Ценные мелочи вполне могли попятить местные правоохранители, явившиеся с дознавателем арестовывать кому-то не угодившего ведьмака. Я же говорю, мародерство здесь почти узаконено. Что же тут не так? Фамильный перстень колдуна слишком опасная вещь, чтобы просто сунуть ее в карман. В этих фамильных побрякушках иногда такое вложено – топором не отмашешься. Никакому магу не пришло бы в голову проделывать подобный фокус без подстраховки коллег из службы дознания. Дороже окажется снимать проклятие, чем выручишь за перстенек. Простолюдины-стражники тем более не возьмут, по той же причине. Опять же, вещица не по статусу, понесешь продавать – заметут. А перстня на пальце господина при аресте точно не было, Риена ручается. Что еще? Кожаный мешочек для трав. Я с большим трудом могу представить мародера, который тащит серебро со стола и зарится на копеечный кармашек, куда украденное даже не поместится. Это экономка каждой соринке обязана счет вести, потому обратила внимание… Если воспользоваться методом знаменитого литературного сыщика, то мешочек точно причастен к тайне записей моего предшественника. Как раз удобно сунуть туда несколько исписанных листков и спрятать. Но куда? Маг искал с помощью амулетов. То, что он ничего не нашел, говорит о том, что прежний хозяин Масента либо был сильным колдуном и запечатал тайник мощным заклинанием, либо он вообще обошелся без магии.

Помнится, я только недавно думала про принцип упрятывания чего-либо на видное место. Проверить, что ли?

Первое, что напрашивается, – поискать перстень. Вряд ли мой предшественник имел два надежных тайника, скорее, он спрятал фамильную вещь в тот же мешочек. Но он мог, кстати, наложить на него маскирующее заклятие, тогда я магией ничего не найду… Будем рассуждать логически. Мешочек, предназначенный для трав. В кожаном они не так быстро выдыхаются, как в полотняном. Еще кожа может предохранить бумагу от лишней влаги, от вредителей… Нет, не то. Вредители – те же мыши – кожу вполне грызут, могут закусить и содержимым. Но если так, то ведьмак должен был озаботиться и этим вопросом. Наследников у него не было, значит, рассчитывал на того, кто займет его место. А проверку на пригодность оного безмолвно доверил Риене. Пожалуй, единственному человеку, которому это можно было поручить… Итак, ищем видное место, обыденную вещь, не представляющую ценности для воров или хапужистых чиновников, надежно защищенную от вредоносных насекомых и голодных мышек. Причем рядом должны быть вещи, которые ненамного ценнее, хоть и представляют некоторый интерес для совсем уж бессовестных…

– Скажите, госпожа Риена, – я решила задать наводящий вопрос. – А вещи вашего прежнего господина, они где-то здесь?

– В сундуке, госпожа моя. Вы не велели их трогать, их и не трогали. Ваши все равно лежат поверху. Господин Меннис хотел их продать, но я пригрозила жалобой, и он отступился. Хоть я и была рабыней, но слово хранительницы кошелька приравнивается к слову свободного простолюдина. Господин Меннис не мог меня ни продать, ни убить, чтоб избавиться, ибо я принадлежала казне и… оставила соответствующие записи у надежного человека.

Понятное дело. Риена искренне любила своего господина и готова была перегрызть глотку за те крохи, которые остались ей на память.

– А что, если…

– Увы, госпожа, вещи маг проверил самым тщательным образом. Там не было ничего, кроме заклинаний от сырости. От моли мой прежний господин клал в сундук полотняные мешочки с пижмой. Их я тоже не трогала, только положила свежие, когда вы поселились в Масенте.

Полотняные мешочки с пижмой…

Мешочки?

Интересно, если в такой мешочек положить другой, а свободное пространство набить пижмой… Да никому и в голову не придет не только красть его, но и вообще обратить внимание! Такие даже в бедном крестьянском доме есть…

– А давайте-ка проверим, госпожа Риена. – Захваченная этой мыслью, я соскочила с кровати, забыв про все синяки и ссадины.

Экономка сперва шарахнулась – ну, как же, больной положено лежать и чесать побитые места, – а потом поджала губы.

– Хорошая мысль, госпожа моя, – согласилась она.

Вдвоем мы быстренько вывернули из сундука мои тряпки. Под ними было чистое полотнище, покрывавшее немногочисленные вещи покойного ведьмака – что покойного, я не сомневалась ни секунды, домен отходит в казну либо при отсутствии наследника, либо если землевладелец совершил серьезное преступление. А серьезные преступления тут караются только смертью… Камзол, штаны, две рубашки, несколько набедренных повязок, уложенных стопкой, пресловутые портянки, бывшие здесь в ходу. И четыре небольших продолговатых мешочка из небеленого полотна. От них пахло старой травой… Я ощупала все. И во втором почудилось что-то поплотнее травы. Если не искать преднамеренно, то и не заподозришь – мешочки набиты довольно туго. И еще… В них не было никакой магии. Я бы увидела плетение.

Завязки мешочка были затянуты намертво, пришлось резать. Встряхнула его за углы. На пол высыпались несколько сухих цветков, похожих на мятые пуговицы. Пришлось трясти намного сильнее. Из мешочка вывалилась слежавшаяся травяная «колбаса», которую уже ничего не стоило разобрать руками…

Спасибо тебе, герой сэра Артура Конан Дойля. Твой метод безупречен.

– Это он? – Я отряхнула добычу – серенький мешочек из мягкой кожи – от мелких травяных крошек и показала Риене. Мешочек весил несколько больше, чем следовало бы при его габаритах, внутри угадывалось что-то твердое.

– Он, – признала экономка пропавшую шесть лет назад вещь.

Прежний владелец Масента затянул этот мешочек не насмерть, можно было спокойно распутать завязки. И теперь моей добычей стали скатанные плотным рулоном листки хорошей бумаги, вставленные в массивный мужской перстень с крупным круглым рубином-кабошоном. Перстень без изысков: литое золото и немного небрежно отшлифованный камень. Рубин, кажется, астерикс – когда я поднесла его к свече, в почти непрозрачном камне зажглась бледная шестилучевая звездочка. Когда-то, еще в том мире, у меня было кольцо с астериксом-сапфиром. Тоже корунд с рутилом, и тоже красивый… Если владелец посчитал нужным снять с него заклятия, при условии что они там вообще были, и спрятать от блюстителей порядка, значит, имелась причина. И, вероятно, намек на эту причину я смогу узнать из его записей.

– Его перстень, госпожа моя, – Риена снова вытащила платочек и, приложив его к носу, всхлипнула. Новое красное пятнышко… – Если бы я знала, я бы не оставила его на таком заметном месте. Я бы…

– На заметных местах легче всего спрятать, – глухо буркнула я, осторожненько вытаскивая бумагу из золотого «обрамления». – Там меньше копаются, чем по темным углам и тайникам в стенах. Давайте здесь уберем, а потом будем читать. Мало ли, еще войдет кто…

5

«…Не знаю, кто ты, мой невольный наследник, но слова мои обращены именно к тебе. Не знаю, готов ли ты принять открывшуюся мне правду, но у меня нет иного выбора, кроме как предостеречь тебя и, возможно, спасти. Сам я уже не спасусь. Меня подвела самоуверенность и недооценка противника. Возможно, еще и то, что до конца этой трагедии пока остается время. Боюсь, у тебя времени не будет вовсе.

Однако стоит изложить все по порядку, дабы исполнился ты доверия и изыскал пути к спасению.

Тебе ведомо, что с каждым поколением рождаются все более и более слабые Одаренные, а в семьях ведьмаков, случается, вовсе не появляется детей, обладающих Даром. Тебе ведомо, что странные болезни иной раз поражают отпрысков благороднейших колдовских родов, чьи предки в изначальные времена блистали деяниями, куда более достойными, нежели грызня за место при дворе Милостивого Князя и Доброй Княгини. Пятьдесят без малого лет по невежеству своему считал я сие карой за личные поступки этих Одаренных либо за грехи их родителей. Однако вышло так, что выпал мне случай постичь истинную причину несчастий нашего сословия.

Знаешь ли ты, владетельный ведьмак либо владетельная ведьма, как продлевают себе жизнь маги? Нам подобный ритуал не по силам, и до недавней поры я полагал сие несчастьем. Увы, для магического долголетия потребны жертвы. Магички разыскивают молодых пригожих девиц и выпивают их жизненную силу. Совершенно то же маги проделывают с сильными и здоровыми молодыми мужчинами. Заметил ли ты, что в деревнях и среди небогатых горожан совершенно не стало красавиц, а по-настоящему сильный мужик – редкость? Это длилось сотни и тысячи лет, но так не может продолжаться вечно, ибо некому становится родить здоровых и красивых детей, когда плодятся сплошь уроды и больные, непригодные для поддержания долголетия магов. Ты заметил также, если прилежно читал летописи, что если ранее славились искусные мастера различных ремесел, ценились бродячие поэты, певцы и танцоры, то сейчас ремесла постепенно приходят в упадок, а фигляров не стало вовсе. Ибо любой, кто подаст хоть малый признак иной, нежели магическая, Одаренности, обречен стать даром Великому Артефакту. Но и этот источник почти иссяк: даровитые поэты и ремесленники сгинули, не продолжив свой род, а детей родили бездарные.

Тебе известно и то, что Великому Артефакту отдают и Одаренных. Пока он удовлетворяется ведьмаками, однако во время Большого сбора уходят за грань и маги. Но Артефакт требует пищи постоянно, а силы людей – и Одаренных, и бездарных – уже на пределе. Маги попытались было предотвратить неизбежную междоусобицу, открывая порталы в соседние миры и добывая Одаренных оттуда, дабы в должное время отдать их Артефакту вместо своих детей, и все же мера оказалась временной. Одаренных в соседних мирах мало, их сила не покрывает расход магии на открытие порталов, а конец уже близок. Я потратил два года, разыскивая документы различных эпох, произвел расчеты и ужаснулся. Артефакт едва справляется с самыми простыми заклинаниями, творимыми по всему княжеству. А Князь и Княгиня, без сомнения, рискнут перебраться в иной мир, где люди еще полны сил, чтобы стать полноценными дарами. Следовательно, перед самым концом они объявят Большой сбор, и тогда жертвами ритуала станут все Одаренные.

Вот я и подобрался к сути, мой преемник. Кто бы ты ни был, знай: Великий Артефакт, что принесли Князь и Княгиня и что является источником магии, и есть наша беда. Ибо как бы ни была ценна вещь, если она пожирает лучшее, что есть у людей, то лучше бы ее не существовало.

У нас лет десять или даже менее того, считая от злосчастного дня, когда я пишу эти строки. Потому, преемник мой, ищи способ спасти свою жизнь. Едва услышишь о Большом сборе – беги. Куда угодно, хоть в земли беловолосых, но беги. Даже там тебе будет лучше, чем здесь, ибо Князю и Княгине будет не до возвращения беглеца из-за пограничной полосы, а княжество после исчезновения магии превратится в кровавый хаос.

Ты уже получил во владение Масент от Князя, а я завещаю тебе свой перстень. На нем когда-то было простенькое заклятие от зимних хворей, но я его снял, дабы дознаватели не обнаружили магии в тайнике. Даже если ты очень нуждаешься в деньгах, не продавай его. Когда встретишь Одаренного с точно таким же камнем в перстне, покажи этот и благодари судьбу за ее безмерную доброту. Доверься женщине, которая поведает тебе обо мне. Если ты читаешь эти строки, значит, она открыла тебе мою тайну, сочтя тебя достойным человеком, ибо недругу либо недостойному мои записи не достанутся.

Магии скоро не станет, мир изменит свой облик навсегда. Но пока магия еще жива, воспользуйся некоторыми из заклинаний, что передавались в моем роду от отца к сыну. Помощь невелика, но в твоем положении любая мелочь может оказаться кстати.

Засим прощаюсь, мой неведомый наследник. Пусть тебе повезет больше, чем мне».

Мир, пожирающий сам себя. Змея, кусающая свой хвост.

Убить бы того, кто сделал ее символом возрождения, начала новой жизни…

К письму сгинувшего ведьмака прилагался список его фамильных заклинаний. Что ж, в колдовских родах всех мастей хранятся похожие списки, передающиеся по наследству. Этих заклинаний нет ни в одном учебном пособии по магии. Семейная тайна, так сказать. Потому склоки между владетельными ведьмаками редко перерастают в полномасштабную колдовскую войну, а магические поединки ограничены массой правил. Ты нападаешь на соседа, а он в тебя каким-нибудь незнакомым заклинанием – хрясь! Потому все конфликты решаются либо в поединках, либо старым индейским способом, с помощью банальных мечей и стрел.

Но этот ведьмак… А ну-ка сантименты в сторону, и давай думай, анализируй письмо!

Последние абзацы – это нечто. Кольцо как опознавательный знак. Выходит, есть или был некто, кому мой предшественник доверял настолько, что они обменялись условными знаками. Мол, придет от меня человечек и скажет: «У вас продается славянский шкаф?..» А ну прекрати! Ведьмак жизнью заплатил за то, чтобы ты могла прочесть его письмо. Значит, считал свое дело достойным. Не факт, что мое мнение совпадет с мнением покойника, но раз существует некая система условных знаков, значит, есть и организация. Пусть в ней состоят сейчас от силы два глубоко законспирированных колдуна, но выйти на них стоит. Даже если только один, и то хлеб. Он в любом случае знает куда больше, чем Ульса.

Остается сущий пустяк: найти этого конспиратора. Княжество большое, от Дона до Пиренейского полуострова.

Ладно, отложим поиски носителя рубина-астерикса на потом. Не буду же я специально ходить и высматривать, не носит ли кто перстень с таким же камнем. Автор письма прав, Большой Пушной Зверь уже пришел. Значит, если организация есть, то она начнет действовать. Или уже начала, кто их знает, каковы были планы по поводу дня «Д». И раз так, то, наверное, стоит слегка «засветиться», чтобы они сами ко мне пришли.

Стоп.

А ведь я уже «засветилась», и совсем даже не слегка. Щит-мутант не мог не привлечь внимания магов, и если среди них есть астериксоносцы… И если Дойлен прав насчет «не до нас им будет»…

Ох, чувствую, стоит в ближайшие дни ждать гостя.

– Он был достойным человеком, госпожа Риена, – проговорила я, свернув бумаги. – Вы правы.

– Он любил меня, госпожа моя, а я любила его, – почти прошептала экономка, нервно комкая платочек. – Если бы не наши законы… Он не раз говорил, что лучшей жены ему было бы не найти.

– Выпейте настойки «кошкиного корня», госпожа Риена. – Я прикоснулась к ее сухой руке, уже начавшей покрываться возрастными пятнышками. – И ложитесь спать, не то вам опять станет плохо.

Она ушла, а я, закрыв глаза, вдруг увидела странную картину, невозможную в этом мире. Еще молодая Риена и незнакомый мне мужчина, чьего лица я все никак не могла разглядеть, сидят за обеденным столом. На женщине нет ошейника, а рядом с ними чопорно, подражая аристократичным манерам матери, восседают две разновозрастные девочки…

Магия разделила этих людей, обесправив обоих. И фактически убила тех девочек, которым не суждено было родиться из-за идиотских законов. Ведь на отпрысков Одаренных, не имеющих Дара и встречающих совершеннолетие в ошейнике, накладывается заклятие бесплодия. Типа нечего смешивать благородную кровь со всякими там простолюдинами… Кретины. Мало того что загубили сами себя близкородственными браками, так еще и генетический дрейф оказался под запретом. Ведь ген Дара у той же Риены есть. И она могла бы родить своему ведьмаку вполне даже Одаренных детишек. Но маги, сволочи, подстраховаться решили. Мол, рабов не спрашивают, хотят ли они вступать с кем-то в связь. А ну как бездарная дочка Одаренного от вшивого солдата родит или вовсе от раба, а дитя тоже с Даром окажется? Кто такого в круг благородных примет?.. Гады. Даже на молодых ведьмаков и магов похожее заклятие кладут – чтобы голубую кровь кому попало не раздавали.

Теперь я немного иначе посмотрела на поступок Дойлена по отношению к его сыновьям. Ни один не отметил местное совершеннолетие в статусе раба. Старший давно в страже, ему двадцать два или двадцать три, среднему четырнадцать, младшему восемь. Они свободны и избавлены от страшного заклятия. Значит, он хочет дождаться внуков. Или хотя бы точно знать, что таковые вообще когда-нибудь появятся. Формально все по закону, но фактически Дойлен – один из первых кандидатов «за грань» именно из-за «неправильного» отношения к своему потомству.

Господи, помилуй нас, грешных… Если ты есть в этом мире, или спаси его, или дай ему легкую смерть…

6

Как Риена и обещала, проверенное средство подействовало, и через двое суток, спровадив дотошного дознавателя, я смогла без душевного содрогания посмотреться в зеркало. Была зомбя зомбей, хоть на съемки фильма ужасов без грима, а сейчас – просто уставшая и злая женщина, которой не терпится всех послать в… Ну, словом, куда-нибудь послать. Желательно, чтобы хоть на денек оставили в покое. Куда там… Сперва служанки, дуры безголовые, сунули мой велокостюм в чан и как следует выварили со щелоком. Синтетику. Хотя их предупреждали – стирать только в теплой воде. Минут пять повоспитывала их бабушкиным способом – мокрым полотенцем, – после чего отправила выгребать свиной навоз. Костюм уже все равно не спасти, а хлев кто-то должен регулярно чистить. Потом суета со сборами. Риена, дай ей волю, укомплектовала бы мне в дорогу полный вагон со штатом прислуги. Спасибо, как-нибудь обойдусь рюкзаком и кошельком. Потом – дознаватель из волостной столицы со своими каверзными вопросами. Для этого я разыграла роль несчастной жертвы нападения, чудом отбившейся от натурального разбойника-соседа. Другой сосед-разбойник сидел рядышком и сетовал туримитскому гостю, что нет в управе порядка. Совсем. Нам пообещали во всем разобраться, воздали должное сытному обеду и были таковы. И под конец меня добила Ирочка…

После ужина мы с Дойленом поднялись в библиотеку, где я наконец решилась показать ему письмо своего предшественника. Раньше не было особой возможности, слишком много постороннего народу слонялось по усадьбе и за ее пределами: крестьяне, местная полиция, даже одна из дальних соседок по управе пожаловала. Официально чтобы выразить сочувствие, ибо покойный Лугир в свое время жестоко оскорбил ее мужа, а фактически на разведку – нельзя ли с этой истории что-нибудь поиметь. Хитрая ведьмочка. Поимела она мое ответное сочувствие и скудненький завтрак перед дорожкой, поняла, что на большее рассчитывать не приходится, ибыстренько уехала. Потом дознаватель вынимал душу, вылитый инспектор Лестрейд в исполнении великолепного артиста Брондукова. Только к вечеру, устав от суеты, беготни и необходимости орать на этих дурищ безграмотных, я не выдержала, послала всех открытым текстом в дальнее путешествие и заявила, что, если кто до утра побеспокоит, порву на тряпки.

Едва я поведала своему союзнику историю обнаружения послания из прошлого, как внизу послышался гневный Ирочкин голосок. Хм… Это кто у нее сегодня «дурак»? Потом по коридору кто-то пробежал, хлопнула дверь, и все стихло. Удивленно переглянувшись, мы снова принялись за изучение письма. Дойлен дал мне несколько дельных советов и тоже согласился, что в ближайшее время стоит ждать гостя. Потому предложил носить кольцо если не на пальце – там два моих свободно влезут, – то на видном месте. На цепочке, скажем. Кто не в курсе, примет за память о дорогом человеке, а кто в курсе, сразу все поймет. На том порешили и разбрелись по своим комнатам. Наконец-то мне удалось немного поспать… Зато с утра пораньше в дверь постучали.

– Кому там не спится? – сонно проворчала я, не без сожаления высовываясь из-под одеяла в холодок комнаты.

– Стана, это я, – голос вроде Ирочкин, а интонации… Э? Ее случайно не подменили?

Всунув ноги в противно холодные туфли, я набросила на себя плед и, ежась, потрусила к двери. Отодвинула засов. Здесь толстые деревянные засовы, а в моей комнате он вообще железный. Иногда – весьма полезная штука… Нет, Ирочку не подменили, это она. Вот только глаза красные и на мокром месте, а печальное лицо, наоборот, бледное. За исключением носа.

– Так, – хмыкнула я, прикрывая за ней дверь. Нечего комнату выстуживать. – Заходи. Садись. Рассказывай.

Ирочка хлюпнула носом, но послушалась. И поведала весьма душещипательную историю. Честно говоря, даже не знаю, смеяться надо или плакать.

– Мы с Тилем на кухне были, – говорила она. – Не, ты не думай, мы этим там никогда не занимались, только в комнате. Просто целовались. А тут эта дубина заходит, Керен. Посмотрел на меня так… странно… и говорит Тилю: твоя, мол, девка? Тиль аж язык проглотил, только покивал. А этот опять у него спрашивает: жениться на ней думаешь? Если нет, я себе заберу. А Тиль… Он… Ы-ы-ы-ы!

– Не реви, – сейчас сюси-пуси только хуже сделают, нужно говорить построже. Я тетка или погулять вышла? – Продолжай.

– Тиль ему и говорит – так и так, не извольте беспокоиться, господин десятник, я отваливаю… – Ирочка всхлипнула и вдруг злобно добавила: – Слизняк!.. Я хвать половник, двинула ему по лбу и так и сказала: слизняк! А этот, с бляхой, ржет и начинает меня лапать. Типа, хоть я и порченая, но папа ему плохую невесту сватать не стал бы. Огрела и этого и сказала, что он дурак. А он мне вслед и говорит: мол, лучше смелый дурак, чем трусливый слизняк. И ржет… Стана, я ж его боюсь, – добавила Ира, вдруг посмотрев на меня взглядом несчастной кошки, выпрашивающей колбасные шкурки у прохожих. – Ты ж говорила, что не отдашь меня, если я против. Скажи им обоим, и папе, и сынку, чтоб отвязались!

– Скажу, – твердо пообещала я. – Но обещать, что Керен и дальше не будет руки распускать, не могу. Я за ним по пятам ходить не желаю.

– А если он ко мне в комнату залезет? Стана-а-а, ну скажи ты им…

Ага. Пробудился от долгого сна Ирочкин таракан Манипулька. Ха! Да этот ее насекомый – хиляк по сравнению с моим цинизмом! Поработайте пятнадцать лет в IT-секторе большой фирмы, поруководите безбашенным молодняком, воображающим себя круче Билла Гейтса, и у вас отрастут зубы, как у тираннозавра.

– Слушай, дорогая, – я мгновенно пресекла ее новую попытку поныть и пробить на жалость. – Ты вообще кто? Ты человек или мебель? Так привыкла хвастаться своей самостоятельностью, а на деле решение любого важного вопроса спихиваешь на других. На родителей, на друзей-подружек, на меня! Да, мебелью быть удобно, от нее никто не ждет, что она начнет что-то решать. Ею любуются. Только до тех пор, пока не появится мебель поновее и покрасивее. Так что давай, не злись, не реви и не воображай, что весь мир против тебя, а выводи мозги из безопасного режима в штатный. Родителей и подружек тут нет, а я не вечная. Решай. Сама решай, ясно? Хочешь получить совет – спрашивай, но думать за тебя я не собираюсь.

Ирочка хныкнула, но промолчала. Уже имела случаи убедиться, что попытки повыпендриваться – то есть бурно возражать и делать все наоборот – приводили только к неприятностям. Для нее самой в первую очередь. Вспомнила небось, как я советовала ей не строить глазки сыну деревенского кузнеца. Сделала по принципу «сниму зимой штаны и назло маме сяду в сугроб». Чем закончилось? Еле отбила дуреху у этого бугая и двух его дружков. Только и спасло, что я метнула искру и пригрозила спалить сеновал, куда ее волокли, к чертям кошачьим. Сразу вспомнили, кто тут главный. И вообще только мать может бесконечно терпеть подобную доченьку. Я не мать, я злая ведьма-тетка, и мне уже надоело вытирать ей сопли. Двадцатый год девке пошел, пора своим умом жить.

– Я… я подумаю, – прошептала она, утираясь платочком. – А если… Я ж его и правда боюсь. Вот как бы ты на моем месте поступила, а? Вот папаша Керена, он поначалу какой наглый был, а теперь? По струнке не ходит, но больше не наглеет и тебя уважает.

– Это потому, что я себе на шею сесть не дала. И ты не давай. Ты поговорила бы с Кереном напрямую: мол, так и так, давай сразу договоримся, что я не мебель. Только не наезжай, он стражник, может не понять юмора. Покажи себя серьезной дамой. Если он сам на рожон полезет, тогда можешь смело посылать его подальше.

– А он поле-е-езет… – Ирочка выложила свой последний козырь.

– Тогда не майся дурью, а посылай сразу. Но постарайся сделать это так, чтобы не наломать дров. Я за тебя это делать не буду. Думай и действуй. Времени у тебя – до моего отъезда. Потому как ты едешь со мной.

– А Керен? – опешила Ира. – Я его пошлю, а он с отцом поедет – что тогда?

– Да, он, кажется, едет с отцом и матерью…

– Ой…

– Не «ой», а думай, что и как будешь ему говорить. Уйми своих тараканов и веди себя, наконец, как взрослая женщина, а не как прыщавая тинейджерка. Тут такие долго не живут.

Надеюсь, на этот раз у нее хватит ума не выпендриваться, а действительно включить мозги. В этом мире и в ее случае сие в самом деле вопрос выживания. Я уже не говорю о вопросе возвращения в наш мир. Не хочется спугнуть удачу, даже намекнув Ирочке на такую возможность.

7

Во двор въезжал крытый кожаным пологом фургон, запряженный парой крепких, выносливых лошадок. По местным меркам – почти что грузовой «Мерседес». На козлах сидел длинноволосый подросток. Паренек как паренек, самый обыкновенный. Одет просто. Немного похож на Дойлена. Судя по тому, что следом за фургоном въехал и сам дорогой союзник, я имею честь лицезреть его среднего отпрыска.

– Обещал управиться к обеду – управился, – Дойлен лихо спрыгнул на землю. Дежурный поцелуй – на людях мы все еще изображали почтенную парочку, решившую осчастливиться рождением наследника, – и сразу же кивок в сторону подростка:

– Знакомься, милая, – Энгит, мой средний.

Парнишка, намотав вожжи на какую-то фиговинку – я по сей день не научилась разбираться в лошадях и всем, что идет с ними в комплекте, – тоже спрыгнул с козел и сдержанно поклонился. Мыслями он явно был далек от Масента.

– Эй, Инген! А ну покажись, не прячься! – захохотал отец.

Что, он и младшего приволок?

Из глубины фургона со смехом появился мальчик лет восьми. Тоже – ничего необычного, мальчик как мальчик. Глазенки хулиганские, но это не злобное хулиганство моих одноклассничков, а самая обычная шкодливость. Так… Я не поняла, мой дорогой сосед собрался устроить тут детский сад? Зря. Воспитательница из меня, прямо скажем, как балерина из нашей старостихи.

– Очень кстати, – процедила я, вежливо оттащив его к крыльцу. – Просто невероятно вовремя ты их сюда привез. Другой няньки не нашлось? О чем ты вообще думал?

– О том, что их мать уже выехала в Туримит. – С Дойлена как с гуся вода – ничем не проймешь. – Она сочла неприличным появиться в волостной столице в обществе неодаренных сыновей. Ты себя нашими приличиями особо не ограничиваешь, предпочитаешь обходиться своими.

– Спасибо за комплимент, – съязвила я, ибо больше мне ничего не оставалось делать. – Ты прав, отсутствие Дара у твоих сыновей меня не смущает. Смущает только, что ты привез их сюда, не спросив меня. Или в ваши приличия это тоже не входит?

– Предлагаешь их выгнать? – окрысился Дойлен.

– Предлагаю впредь хотя бы интересоваться моим мнением, прежде чем на него наплевать. Гнать мальчишек не стану, ты прав. Но мне не нравятся твои постоянные попытки мной порулить.

– Что ж, – произнес сосед, – я в тебе не ошибся. Пусть через скандал, но я добился своего. Учту на будущее.

У меня вертелось на языке очень неприличное слово. Но как его скажешь при детях, даже если их папаша таков и есть?

– Мне нужно съездить в Рему, – тем временем продолжал Дойлен. – Фургон, кстати, – это наше совместное приобретение, мы недавно говорили о сборах в дорогу, так я решил немного помочь с выбором. Ты совершенно ничего не понимаешь ни в лошадях, ни в фургонах.

– Мы еще вернемся к этой теме. – В переводе с дипломатического языка на местный это означало: «Не заговаривай мне зубы!» – Пока будь добр, объясни невежественной иномирянке, с какого перепугу твои дети обязаны слушаться постороннюю тетку, пока родители в разъездах?

– Потому что я им велел тебя слушать, – последовал ответ. Вполне логичный – для этого мира и этого общества. – За них я спокоен. Беспокоюсь только, как бы они тебя саму плохому не научили.

С-с-спасибо, дорогой. Мало мне мороки с Ирочкой, да? Решил, что если я умудряюсь хоть как-то на нее влиять, то и его пацаны будут под надежным присмотром? Нет, дорогой мой сосед, ты не затем их привез, манипулятор чертов. Но об этом мы с тобой тоже поговорим. На досуге. Пусть в столицу неблизкий.

Он уехал, пообещав вернуться завтра к обеду, а мне достались его сыновья, снабженные инструкцией «слушаться тетю Стану». Все трое, кстати, поскольку Керен все еще ошивался в доме. Энгит оказался подростком со всеми подростковыми комплексами. «Предки меня не понимают!» – его девиз. Знаем, плавали. Меньший, Инген, единственный, кто хоть немного радовал меня в этом дурдоме. Выяснилось, что мой велосипед и без всяких заклятий производит магическое действие. Отрегулировала седло и руль под его рост, научила ездить, и до самого вечера его невозможно было снять с велосипеда. Мальчишка, что с него взять… Кое-как удалось загнать его за вечернюю кашу и в постель только после твердого обещания, что завтра тоже дам покататься. Когда ребенок наконец заснул, я снова спустилась в трапезную и застала Энгита скучающим над тарелкой с намертво остывшим ужином. Ну да. Я же велела не вставать из-за стола, пока все не съест, а он пообещал отцу слушаться. Парень качал ногой и глядел в потолок с таким видом, будто мир рушится, а он, его спаситель, вынужден ковыряться в тарелке с кашей.

– Нан! – я позвала служанку. – Замени молодому господину тарелку, его порция остыла.

– Не буду я это есть! – вспылил Энгит, прекратив наконец качать ногой. Кстати, терпеть не могу это движение, инфантилизм какой-то, а он вроде уже не мелкий сорванец.

– А что будешь? – Я невозмутимо заняла свое кресло. – Мясо, колбасу, жареного гуся?

– Вообще ничего не буду, – подростковый бунт продолжался. – Не хочу, и все. Так трудно это понять?

– Ясно, – я аккуратно отрезала несколько тонких ломтиков копченой гусятины, положила на хлеб и, закусывая получившимся бутербродом, воздала должное каше. – Все взрослые – козлы. Они меня совсем не понимают. А я уже большой и все сам соображаю без посторонних подсказок. Верно?

– Я не… Что?

Кажется, я сумела его удивить. Надо развить успех, пока не поздно.

– Ничего, – улыбаюсь. – Я угадала, да?

– Вот еще… – пробурчал Энгит. – Вовсе я ничего такого не говорил.

– Но думал.

Ответом мне был вздох и уставленный в стол взгляд. Служанка тем временем сунула «молодому господину» другую тарелку, с горячей кашей.

– Парень, мне тоже когда-то было четырнадцать, – сказала я, облизывая ложку. – И, хотя с тех пор минуло много лет, до сих пор стыдно вспоминать. Я тоже считала себя самой умной и думала, что меня никто не понимает. Ты представить себе не можешь, что я тогда устраивала родителям. Потом подросла, вышла замуж, уехала в другой город. А когда до меня дошло, какой я была дурой, когда собралась поехать к ним и извиниться… Просить прощения стало уже не у кого. Мои родители умерли. Так что цени свое счастье, Энгит: твои родители – живы.

– Матушке вообще-то всегда было все равно… – начал было парень.

– Ты – сын, ты не имеешь права ее судить. Пусть другие судят.

– Вы, например? Воображаю, что вы о ней наговорите.

– А вот переход на личности – грязный прием, парень. Он означает, что тебе больше нечем крыть.

Да, Энгит, тут тебе не Интернет, хоть ты не в курсе, что это такое.

– Я ее не знаю, – продолжала я, не забывая об ужине. – Потому не считаю себя вправе составлять мнение о ее персоне. Это во-первых. Во-вторых, каков бы ни был взрослый, он все равно видел и слышал больше тебя. Если он, конечно, не паралитик, всю жизнь просидевший в четырех стенах. И то, кстати, сомнительное сравнение, ведь даже паралитик может общаться со многими людьми и читать книги. Отца же ты слушаешь, хотя он из тех самых взрослых, которые всегда поучают.

Энгит явно порывался возразить, но упоминание об отце заставило его передумать. Он только хмуро потупился и с видом каторжника на галерном весле взялся за ложку.

Кое-как управившись с этой напастью, я пожелала парню спокойной ночи и поднялась к себе. Точнее, я успела только взойти по лестнице, как услышала странные звуки. Вернее, весьма недвусмысленные звуки. Осторожно высунувшись из-за угла, я увидела в дальнем конце коридора парочку, занимавшуюся известным делом у стены, в положении стоя. Лица пыхтящего, как кузнечный мех, мужчины я не могла разглядеть – он стоял ко мне спиной, но, судя по фигуре, это Керен. А вот его сладко постанывавшая подруга почему-то одета в Ирочкино платье… Ну вот, додипломатничалась… Сама грешна, потому не стану ей указывать, с кем спать, но ведь есть же комната! Веди любовника к себе, раз вы сговорились. Нет, обязательно нужно делать это в коридоре, куда в любой момент могут забежать служанки, куда могу прийти я, наконец. О Риене я вообще молчу… Наконец они там управились, послышался вздох, шуршание одежды и Иркино хихиканье: «А ты лучше этого слизняка, милый… Пойдем ко мне…» Боится она его, как же. Прямо коленки дрожат. Ладно, врываться в спальню и обламывать им кайф не буду, но завтра поговорю.

Подождав, пока коридор освободится, я уже не без опаски проскользнула в свою комнату. Разделась, забралась под одеяло и только начала задремывать, как почувствовала… Кто-то, наделенный немалым Даром, пересек границы моего владения. Маг, не меньше. Притом не управского уровня, а птица куда более высокого полета.

Сердце екнуло. Что это? Визит ожидаемого гостя или начало крупных неприятностей?

Я встала, затеплила свечку и первым делом полезла в шкатулку – за наследством своего предшественника. Дойлен прав: посвященный все поймет, а для непосвященного это всего лишь побрякушка.

Господи, прости, что обращаюсь к тебе в такой поздний час, однако не мог бы ты приберегать такие визиты на светлое время суток? Сон, правда, как рукой сняло, но имей же совесть!

8

Усадьба Масент благополучно спала. Ущербная луна только-только приподнялась над каймой леса, из которого доносились редкие голоса ночных животных. Глухо ухнула сова. Где-то вдалеке дал о себе знать волчара: поросшие лесом овраги, подходившие почти к самой деревне, позволяли серым незаметно подкрасться к крестьянским коровникам. В конюшне всхрапнула лошадь: вой ее беспокоил, ибо волки любят не только говядину… Некто Одаренный не торопился. Маги не боятся путешествовать по ночам. Классических разбойников здесь действительно извели. Разбойники-ведьмаки не решатся нападать на мага даже на своей земле, чтобы не отхватить потом массу проблем с волостными властями. А против четвероногих хищников даже у самого завалящего колдунишки припасено несколько сюрпризов, не говоря уже о магах. Маги… Аристократия княжества, в отличие от ведьмаков – мелких землевладельцев. Маги утверждают законы, маги осуществляют правосудие и стоят во главе сыскного департамента, маги владеют рудниками и каменоломнями, маги держат в руках всю систему образования, маги заведуют медициной. Не деревенскими травками, а серьезной медициной. Которая для богатых. Словом, маги карают и милуют всех прочих, кто не князь и княгиня, понятно… А может, мимо едет и я зря всполошилась?

Нет. Не мимо. Носитель сильного Дара свернул с проезжей дороги прямиком к усадьбе.

Пора будить Риену.

Заспанная экономка, проникнувшись ситуацией, накинула платье и пошла гонять служанок, а я прикинула, сколько у меня еще времени. Судя по скорости перемещения Одаренного, минут пятнадцать. Оставалось одеться и снарядиться амулетами: маг есть маг, неприятные сюрпризы мне ни к чему. Об их повадках и так ходят всяческие слухи, а сведения, полученные из письма моего предшественника, вообще отбивают охоту общаться с кем-либо из этой братии.

Одежда моя… Мягко говоря, она не нравилась мне абсолютно. Щеголеватый велокостюм в облипку погубили дуры-служанки, за что огребли исправительные работы в свинарнике. Но костюм превратился в кучку сморщенного, ни на что не годного тряпья, потому говорить о восторжествовавшей справедливости не приходится. А местные платья оставляли ощущение не только криворукости швеи, но и врожденной слепоты дизайнера. Мешок с нелепым декольте чуть ли не до талии и с широкими рукавами, который полагалось подпоясывать, а рукава стягивать на запястьях либо шнурками, либо браслетами. И поверьте, у меня был не бюджетный вариант, как-никак, владетельная ведьма. Для полноты образа не хватало только седых косм из-под платка, ступы и метлы. Платок, кстати, тут непременный атрибут женского гардероба. У крестьянок, понятно, из грубой серой ткани, а у средней руки землевладелицы с вышивкой. Самый шик для моего уровня – вышивкой шелковой. Но торговля шелком, что в ткани, что в нитках, – монополия княгини, а где монополия, там дешевого товара не жди. Да, некоторые богатые маги на югах разводили шелкопряда, но они обязаны были продавать все коконы княжеским прядильням. Потому даже вышивка шелковой нитью считалась признаком достатка, а уж целиком шелковые платки могли себе позволить только очень богатые женщины. Но я не следовала моде. Крестьянки и домашние служанки повязывали платки так, что у меня возникала стойкая ассоциация с хиджабом, а исламская мода не в моем вкусе. Это, наверное, что-то генетическое, передавшееся от предков. Ничего. Гости потерпят и простоволосую, к репутации чудачки мне уже не привыкать.

Сонные, недовольные жизнью служанки сновали из кухни в трапезную и обратно: накрывали стол. Свите мага хватит и стола на самой кухне, а дорогого гостя следует принимать согласно его статусу, со всем почтением. Риена в парадном платье как раз отдавала распоряжения насчет свечей, когда скрипнули петли ворот. Сопровождаемая экономкой и служанкой, несшей масляную лампу, я вышла на крыльцо: этикет предписывал встречать более знатного гостя именно там.

Я давно знала: чем выше статус мага, тем больше ему полагается солдат личной охраны. У Гидемиса, если мне не изменяет память, их было двенадцать. У этого мага всего четверо. Значит, точно не управский, из свиты волостного. Ехал откуда-то с юга. Значит, вряд ли из команды туримитского мага, но это все равно стоит проверить… Карета гостя габаритами была похожа на крытый катафалк. Ее тянули две мощные лошади, на козлах сидел дюжий кучер, а на запятках вместо предполагаемых лакеев крепился большой ящик, видимо, для багажа. С обоих боков кареты болтались два фонаря. Масляных, само собой. Громоздкое сооружение с большим трудом развернулось боком к крыльцу… А вот это уже форменное безобразие: чтобы открыть дверцу, спешился один из солдат конвоя, из той пары, что ехала позади кареты. Совсем страх потеряли, забыли о такой штуке, как безопасность. Солдаты должны бдить, а не двери господам распахивать.

Второй солдат, напарник и.о. лакея, тоже спешился, откинул крышку ларя на задке кареты и добыл оттуда… свернутый коврик. Ну, это уже слишком… У меня совсем не осталось цензурных слов, когда он принялся раскатывать цветастый паласик, стараясь, чтобы не образовалось складочек, а потом добыл из ящика низенькую скамеечку и поставил, чтобы магу было удобнее выходить. Да уж, сервис… Потом оба солдата, поклонившись, отступили в тень, а из темного нутра «катафалка» показалась тонкая фигурка, завернутая в меха. Вообще-то не так уж было и холодно, но меня поразило не это. Подумаешь – седая лисица! У меня самой шубка и шапка из волчьего меха, специально купила к зимним холодам. Подумаешь – пожаловал не маг, а магичка. Будто я сама не ведьма. Нет. Изящная ножка, ступившая на скамеечку-ступеньку, была обута в кремовые лакированные туфли на высоченной шпильке. Судя по качеству, «Луи Виттон», никак не меньше. На даме кроме мехового палантина было длинное платье с неудобной узкой юбкой и диадема с пером цапли.

– Доброго здравия вам, владетельная ведьма, – промурлыкала магичка, «вынув» странновато накрашенное бледное лицо из пышного мехового воротника. – Простите за беспокойство и столь поздний визит, но я задержалась в дороге и прошу вас о милости гостеприимства.

Что-то не менее странное, чем макияж, почудилось мне в голосе женщины. Но сейчас не время раздумывать об этом, нужно отвечать, а то обидится.

– Доброго здравия и вам, достопочтенная сестра по Дару, – я слегка склонила голову в знак почтения. – Для меня честь принимать в доме такую гостью, как вы.

Две части ритуала соблюдены: теперь мой дом для магички безопасен. Она все равно не решится устроить мне какой-нибудь неприятный сюрприз – я-то на своей земле! – зато может не переживать, что ведьме стукнет в голову связать ее заклинанием покорности и потребовать выкуп золотом. Остается выяснить, что за дамочка такая интересная и почему на ней вещи, имеющие явно нездешнее происхождение. Обирает попаданок или?..

Дама, кокетливо придерживая юбку рукой с болтающейся на запястье расшитой сумочкой, поднялась по крепким деревянным ступенькам и проследовала за мной в трапезную. Стол, естественно, был уже сервирован холодными закусками и сладкими печеньками, свечи зажжены, а Риена с величественным видом встала за моим креслом. Гостья небрежно сбросила меха на руки шедшему позади солдату – снова безобразие, охрана в качестве прислуги – и продемонстрировала великолепное вечернее платье кремового цвета с короткими рукавами, слегка завышенной талией, глубоким квадратным декольте и полупрозрачным «футляром» с потрясающей вышивкой мелким жемчугом… Э-э-э… Она из столетней давности дамского журнала фасончик взяла? Если не ошибаюсь, такое было в моде во времена «Титаника». Не хватает только шляпки размером с цветочную клумбу, да туфли вполне современной модели выбиваются из общей картины. Нет, вру: у дамы на левой руке поблескивают золотые часики а-ля шестидесятые – абсолютно такие же были у моей киевской тетки. Завершали этот коктейль эпох золотой медальон магички, болтавшийся ниже груди, и бриллиантовая подвеска на черной бархотке, резко контрастировавшей со всем нарядом.

– Удивлены, не так ли? – Магичка прошлась по трапезной, как бы невзначай повернувшись так и этак, чтобы я могла в полной мере оценить ее наряд. Честно говоря, никогда бы не оделась настолько… вразнобой, но, как говорится в моем мире и в мое время, на вкус и цвет фломастеры разные. – Согласна, это не совсем по моде, но меня всегда интересовала красота, а не чья-то прихоть… Дабы не быть невежливой, позвольте представиться: третья помощница госпожи Ноттары, магички волости Мож, мое имя Надин Ринген.

Последнее она произнесла по-русски. Без акцента, но со странными нотками. М-да. Сто лет назад русский язык звучал несколько по-иному, чем сейчас. А имя «Наденька Кольцова» в тех кругах, где наверняка вращалась моя новая знакомая, было не по фэн-шую… Что ж, на многие вопросы я получила ответ практически сразу, зато возникла масса новых.

– Догадались, что русский язык для меня родной? – улыбнулась я, не выходя из роли радушной хозяйки.

– У вас своеобразный и весьма знакомый акцент, владетельная ведьма… э?

– Стана Бутко, в девичестве Георгиева, – с достоинством представилась я. – Родом из Бердянска, до осени две тысячи тринадцатого жила в Харькове. А вы, простите, откуда?

– Курская мещанка. – Надин брезгливо поморщилась: видимо, очень не любила вспоминать о своем невысоком статусе на родине. – Была курсисткой, предполагала занять место учительницы в одном из уездных городов… Впрочем, теперь все это неважно.

Важно, дорогая моя. Еще как важно. Но я примерная ведьма и не стану набрасываться на магичку с расспросами. Всему свое время.

– Прошу. – Я указала по правую руку от себя, куда положено сажать почетных гостей. – Полагаю, скромный поздний ужин не будет для вас лишним.

– Благодарю вас, – магичка присела на неудобный местный стул. – Это очень кстати, я действительно устала и проголодалась.

Даже немного смешно было наблюдать, как эта дамочка взяла ложку, манерно отставив мизинчик. Прошло не меньше ста лет, а она держится за свое воспитание, молодец. Только одно вызывало недоумение. В жизни мне не встречались лощеные аристократы. Я видела людей из самой что ни на есть рабоче-крестьянской среды, тем не менее обладавших без преувеличения изысканными манерами. Такова моя учительница географии, например, или учительница украинского, которая была родом из глухого села, но держалась с достоинством потомственной графини. Таков был старик – преподаватель философии в университете. Здесь я наблюдала другую картину: мещаночка из провинции, старательно подражающая аристократам, но до их уровня сильно недотягивавшая. У меня и то лучше получается, когда как следует рассержусь. Легкий налет вульгарности портил все впечатление от красивого и наверняка дорогого наряда. А когда Надин, расправившись с ужином, достала из сумочки костяной мундштучок, заправила туда сигаретку «Мальборо» из современной пачки и прикурила от свечи, даже не спросив, как хозяйка дома относится к курению, все стало на свои места.

Молоденькая снобка, попавшая в иной мир, где у нее обнаружили сильный Дар. Есть от чего возгордиться и перестать обращать внимание на мнение окружающих.

– У меня сильная аллергическая реакция на табачный дым, – сказала я, пару раз демонстративно взмахнув ладонью у лица. – Кроме того, медицинские исследования последних тридцати лет подтвердили, что курящие подвергаются гораздо большему риску рака легких, чем некурящие.

– Вы уверены? – Надин приподняла тонкую бровь. – Ах, простите, я забываю, что между нами сто один год. Я попала сюда в тысяча девятьсот двенадцатом… Кстати, за сто лет смогли установить точную причину ужасной гибели «Титаника»? Был апрель месяц, я как раз прочла в газетах об этой кошмарной катастрофе, но, увы, никто не смог точно сказать, что произошло.

– Я видела много фильмов, посвященных этой теме, – чистая правда, документалок в свое время насмотрелась. – Глубоководные аппараты несколько раз погружались к «Титанику», и по положению обломков, по поднятым образцам ученые смогли через сто лет восстановить истинную картину. Не стану пересказывать содержание фильмов, но вкратце – причин было несколько…

Магичка слушала меня с явным интересом, иногда вставляя эмоциональное «О!». Я перечислила все известные на момент моего попадания в этот мир причины: и одинарный корпус, и заклепки из второсортного железа, и заниженные водонепроницаемые переборки, и отсутствие биноклей у впередсмотрящих, и роковое отсутствие пометки особой важности на радиограмме-предупреждении, и стремление капитана как можно скорее пройти опасный район, вполне соответствовавшее духу времени, и выключенная рация на ближайшем к «Титанику» корабле. С последним пунктом вообще мистика какая-то приключилась: за некоторое время до столкновения радист злосчастного «Калифорнийца» начал передавать предупреждение о льдах, но поскольку судно было очень близко, сигнал получился мощным, и радист «Титаника» чуть не оглох. Тот передал в эфир буквально следующее: «Заткнись! Я работаю, я говорю с мысом Рейс!» Коллега послушался совета, выключил рацию и лег спать: сменщика у него не было. Скольким людям стоило жизни это «Заткнись!», трудно сказать. «Калифорниец» находился куда ближе к месту катастрофы, чем знаменитая «Карпатия»…

– Какой ужас! – магичка нервно стиснула пальцы. – Подумать только: судьбу такого корабля решили какие-то заклепки и небрежность радиста!.. Но ведь… Но ведь в газетах писали, что он непотопляем! О, какой обман! Господа инженеры наверняка знали, что использовали неподходящий металл, но промолчали! Ужасный обман!

– Обыкновенная реклама. – Я пожала плечами. – Не все было так замечательно, как расписывалось в объявлениях, но полутора тысячам утопленников до этого уже нет никакого дела, верно?

– Здесь отношения намного честнее. – Надин дернула тонким плечиком. – По крайней мере, я точно знаю, что никому нельзя доверять. Есть редчайшие исключения, лишь подтверждающие общее правило… Да, я имела честь знать господина Кенвита, предыдущего владельца этого прекрасного имения. Мы познакомились лет десять назад в Туримите. Удивительно начитанный и интересный человек был – на всеобщем сером фоне, разумеется. Мы проводили время в увлекательнейших беседах… Как жаль, что наше знакомство прервалось столь трагически!

– Я слышала, его арестовали, но понятия не имею за что, – осторожно вставила я. Ну-ка, ну-ка, что ты мне ответишь, Надин Ринген?

– Ах, это такая грустная история… – вздохнула та. – Не хочу вас расстраивать, дорогая Стана, но в этом случае незнание – лучшая гарантия того, что вы избежите его участи. Поверьте, мне искренне его жаль. Впрочем, насколько я могу судить, его имение попало в достойные руки.

Льстишь. Не хочешь говорить. А я не буду ждать, пока ты соизволишь меня прощупать. Зайду сразу с крупного козыря.

– Госпожа Риена говорила мне то же самое, – с улыбкой проговорила я. – Хотя мне досталось за покупку этого кресла, но в остальном я умудрилась произвести на нее хорошее впечатление. Мне даже не пришлось трогать вклады и продавать ценности, оставшиеся после господина… Кенвита, чтобы сделать небольшой ремонт в доме… Могу я кое о чем вас спросить, как женщина женщину?

– С удовольствием отвечу на ваш вопрос, – кивнула магичка – перышко цапли на ее голове задрожало.

– Скажите, к какому ювелиру я могла бы обратиться без боязни, что он испортит вещь? Видите ли, среди наследства моего покойного предшественника есть примечательное кольцо, а мои пальцы, как видите, заметно уступают мужским.

В доказательство своих слов я вынула из поясного кошеля то самое кольцо с астериксом и повертела в руках. Надин приложила все усилия, чтобы сохранить спокойствие, но я все-таки заметила, как изменилось ее лицо. Один миг – но этого хватило. Потому что я ждала этой реакции. Потому что вообще ждала ее здесь, хоть и не знала, кто именно приедет полюбоваться на ведьмака, балующегося нестандартными заклинаниями неподалеку от имения опального Кенвита. Вот, оказывается, как его звали…

– О! – она изобразила интерес. – Какое занятное кольцо! Могу ли я взглянуть на него поближе?

– Зачем же? – теперь уже притворялась я. – Кольцо как кольцо. Простое литье, без изысков. Камень, правда, примечательный – звездчатый рубин. Должно быть, ценный и редкий в этих краях.

– О да, – улыбнулась магичка. – У меня есть кольцо с похожим камнем, и я не отказалась бы купить второе для гарнитура… Семь золотых?

– Я сожалею, дорогая Надин, но кольцо не продается. – Это несомненно проверка, нужно дать понять, что я в курсе насчет опознавательного знака. – Я не имела чести быть знакомой с господином ведьмаком Кенвитом, но после того, что я о нем узнала за минувшее время, это кольцо приобрело для меня особую ценность.

– О! – снова воскликнула магичка, на сей раз удивленно. – Вы хотите сохранить его как память о хорошем человеке? Что ж, похвальное стремление. Пожалуй, если я присовокуплю к тому, что вы узнали о господине Кенвите, кое-что из своих воспоминаний… Дорогая Стана, мы ведь поняли друг друга. – Маска провинциальной дамочки мещанского сословия мгновенно слетела, обнажив лицо пусть не аристократически воспитанной, но чертовски умной и цепкой женщины. Она продемонстрировала мне правую руку, которую я до сих пор видела со стороны ладони: на среднем пальце красовался точно такой же перстень, но сделанный на тонкий женский пальчик. – Карты на стол. Что вы знаете о Кенвите?

– Он написал мне письмо.

– Вам лично? – Густо подкрашенные темными тенями глаза распахнулись во всю ширь.

– Не совсем. Скорее, он написал тому, кто унаследует имение. Так случилось, что Масент достался мне.

– Что вы намерены предпринять?

– Разумеется, я вняла предупреждению господина Кенвита, но, с моей точки зрения, бегство – не выход.

Надин громко хрустнула пальцами.

– Значит, вы еще не знаете, насколько плохо обстоят дела, – сказала она, не сводя глаз с кольца, которое я все еще держала в руке. – Боюсь, мой рассказ лишит вас сна.

– Бессонница меня не пугает, а знать истинное положение дел в нашем с вами случае совсем не лишне. Мы здесь чужие, с какой стороны ни посмотри.

– А вы не боитесь, что я на вас донесу? – Надин ответила на мою попытку шантажа своей.

– И что же вы скажете дознавателям, дорогая Надин? – улыбнулась я. – Что я – член группы заговорщиков, в которой состоите и вы? Кольцо с астериксом у вас наверняка видели многие, не так ли?

– Да, мы с вами в равном положении, несмотря на разницу в ранге, – согласилась гостья из прошлого. – Я начну топить вас, а вы в отместку утопите меня. Но вы плохо знаете магов. Впрочем… Что именно вы предлагаете взамен бегства?

– Сперва мне хотелось бы услышать, насколько плохи наши дела, дорогая Надин.

Та ответила мне тонкой грустной улыбкой.

– С вашего позволения, я отойду к окну и закурю, раз у вас плохая реакция на табачный дым, – сказала она. – Мне нужно сосредоточиться, а без сигареты, к сожалению, трудно это сделать. Кофе здесь попадается так редко!

Сигарета «Мальборо» в длинном дамском мундштучке. Современные мне туфли и платье чуть ли не с «Титаника». Кофе, часы… Она хоть раз задумывалась о женщинах, чьи вещи носит? Магичка. Может, я плохо знаю магов, но одну общую для них черту подметила давно: полное и абсолютное наплевательство на других. Даже самых близких. Заскорузлый эгоизм в тяжелой форме. К тому же она явно взволнована, иначе наверняка поинтересовалась бы содержимым письма ведьмака Кенвита. Но раз не спросила – это ее проблемы.

Что ж, у каждого свои недостатки, как сказал герой известного фильма с участием Мерилин Монро. Эгоизм? Очень хорошо. Будем аккуратно давить на эту ее болевую точку.

Она говорила полных два часа. А я слушала и мысленно соглашалась со своим предшественником.

Бежать отсюда. Домой. В свой мир.

Там, по крайней мере, иметь живую душу – еще не преступление.

Во всяком случае, пока.

Эпилог

Я школяр в этом лучшем из лучших миров.

Труд мой тяжек: учитель уж больно суров!

До седин я у жизни хожу в подмастерьях,

Все еще не зачислен в разряд мастеров…

Омар Хайям. Рубаи

1

– Посмотри, любимый, – она не оборачивалась к нему, но по голосу было ясно: приятно удивлена. – Этому человеку почти сорок лет, а выглядит не старше тридцати… Какая странная одежда – невзрачный зеленоватый цвет, какие-то металлические значки, нашивки…

– Многие пришельцы из его мира выглядят моложе своего возраста, – отозвался он. – Занятные вещи он нам поведал. Весьма занятные… Ты помнишь это странное слово, которое он произнес?

Она взмахнула рукой, и в воздухе, прямо над головой находящегося в полной прострации человека возникла картинка. Ярчайшая вспышка. Громадное грибовидное облако. Движущаяся с немыслимой скоростью воздушная стена, сносящая все на своем пути. Мысли о незримой смерти, витающей над местом этой рукотворной катастрофы еще долгие годы. Странное слово «радиация», образы людей, сгоревших заживо, обожженных, заболевших смертельной неизлечимой болезнью, дети-калеки, родившиеся у мужчин и женщин, сумевших пережить этот ужас…

– Они создали такое оружие без всякой магии, любовь моя, – проговорил мужчина, убирая видение – воспоминания пленника. – Теперь ты видишь, насколько я был прав, когда настоял на категорическом запрете малейшего движения по этому пути. С другой стороны, в том мире ничего о нас не знают. Если мы придем к их правителям как друзья, то Артефакт может дать нам шанс завладеть этим оружием. С ним мы быстро приведем тот мир к покорности.

– Люди того мира не смирятся с потерей власти, – грустно проговорила прекраснейшая из женщин. – Придется убить слишком многих, чтобы оставшиеся в живых приспособленцы согласились считать нас своими владыками.

– Но миллиарды людей! Невероятное количество ресурсов для Артефакта! Существование механизмов, способных заменить самих людей! Идиотская политика властей, направленная на повальное оглупление народа! Масса невиданного оружия в руках властителей, готовых продать все за кучку золота! Любимая, мы и не мечтали о такой мощи, а здесь она может упасть нам прямо в руки, в готовом виде, без тысячелетий подготовки и опасных исследований!

– Но опасность, любимый, – она ласково коснулась его неестественно порозовевшей от волнения щеки. – Опасность самим стать пленниками властителей, у которых в руках… вот это. Они могут использовать нас так же, как мы планируем использовать их. Тогда мы превратимся в безвольный придаток к Артефакту, исполняющий все прихоти негодных людишек. А когда они разберутся в принципе его действия, надобность в нас вообще отпадет… Нет, судьба моя. Когда речь идет о нас с тобой, о спасении наших жизней и нашей любви, никакая предосторожность не может быть лишней, а здесь опасность слишком велика. Посмотри. Артефакт дает прогноз благоприятного исхода лишь в четыре десятых.

– Да, слишком мало, – согласился он, остывая. – Жаль. Какие были бы возможности…

– Мы можем поэкспериментировать в другом мире, любимый.

– Он слишком примитивен.

– Люди мира, столь опасного для нас, еще совсем недавно ездили на лошадях, грелись у костра и освещали свои дома свечами и лучинами. Прошло всего три сотни лет. Чуть больше, чем со времен последнего нашествия беловолосых. У нас не изменилось ничего. А эти… Эти сумели, сами того не зная, обратить вспять начавшийся три века назад процесс оледенения. Тот самый, с которым даже мы справиться не в силах. Если бы они росли и изобретали под нашим контролем… Но сейчас приходить к ним слишком поздно. Они уже осознали свою мощь. Лучше начинать с чистого листа, жизнь моя. Мы станем богами нового юного мира и за тысячи лет приведем его к такому же могуществу. Что для нас с тобой тысячи лет?

Да. Для них тысячи лет – уже ничто. Миг. Бесконечная перспектива, где не нужно подбивать какие-то итоги. Когда впереди бесконечность, сам строй мыслей становится иным. Даже стыдно вспомнить, какими они были наивными, какие детские планы строили поначалу, когда еще не осознали всей громадности полученного от судьбы подарка. Хотя… Разве их любовь, прошедшая испытание тысячелетиями, не достойна такой награды?

– Я построю для тебя новый мир, любимая, – прошептал он, целуя ее. – Новый прекрасный мир. И я разрушу его, если только пожелаешь…

– Что делать с этим человеком, любовь моя? – она указала взглядом на пленника.

– Его мозг неплохо развит, – сказал он. – Пригодится в качестве дара Артефакту.

– Как скажешь… любимый мой…

2

Поспать удалось всего пару часов. Да и сном это можно было назвать только в качестве издевательства.

Мне снился рабочий компьютер. Монструозный четырехъядерник с девятнадцатидюймовым монитором Samsung. Я только-только вышла из отпуска, и мне требовалось устранить массу лагов, допущенных моим замом. Перед глазами стояли строчки кода. Во сне я готова была биться головой о клавиатуру, ибо код по результатам тестирования оказывался стопроцентно рабочий, сеть не глючила, все включенные компы в оной прекрасно просматривались, но доступа к главной базе данных почему-то не было. А еще у меня над душой стояли директриса и главбухша и проедали на моей многострадальной голове несуществующую плешь по поводу завтрашней отправки ежемесячного отчета в налоговую… Я проснулась с мыслью о предстоящем рабочем дне длительностью в двадцать четыре часа без перерыва на обед. Честное слово, еще не открыв глаза, подумала о чашке кофе, завтраке на двоих с Пашей, корме для кота и свертке бутербродов на работу. И только открыв глаза, поняла, что это был всего лишь сон.

Впрочем… Я же ведьма. Здесь колдунам часто снятся вещие сны. Что, если мне привиделось близкое будущее? Гадать нельзя, но на сновидения никто запрет не налагал, не так ли? Пусть директриса меня хоть заживо съест, лишь бы вернуться…

За завтраком я была заспанная, но в хорошем настроении. Все казалось замечательным, даже кислая физиономия Энгита, снова за что-то обидевшегося на весь мир, не портила общего положительного впечатления. Ирочка имела такой же заспанный вид и строила подозрительно блаженную мордашку, когда Керен самым наглым образом лапал ее коленки под столом. Инген быстренько умял свою порцию и начал просить велосипед во временное пользование. Знатная гостья все еще спала, и я решила пока заняться воспитанием молодежи. Малыш Инген получил велосипед и пошел нарезать круги по двору, пугая гусей и служанок. Энгит был вопрошен насчет причин меланхолии, а после грубоватого ответа – мол, а вам какое дело? – получил оплеуху отстаршего брата.

– Сладу с ним нет, – пожаловался Керен. – Что ни скажешь, все норовит сделать поперек, а потом, когда получает по лбу, мы же у него и виноваты.

Он говорит, а я внимательно за ним наблюдаю. Непростой тип. Упрямством весь в папеньку, а вот от отцовского ума, боюсь, досталась в лучшем случае третья часть. И… Господи, с какой нескрываемой завистью он смотрит на серебряный медальон! С завистью и с ненавистью, потому что ему это не светит. Не понимает, что это ошейник хуже рабского… Ладно, постараюсь доходчиво разъяснить.

– Точно, – согласилась я. – Как было сказано в одной мудрой книге моего мира: «В беде умный винит себя, а дурак – соседа».

– Так я еще и дурак? – взвился Энгит.

– Нет, парень, – зло усмехнулась я. – Ты умный. Но ведешь себя так, что об этом никто не догадывается… Сидеть! – когда надо, у меня прорезается командирский голос. Опыт работы в большой фирме не забудешь при всем желании. – Взрослый уже, да? И с какого боку ты взрослый, позволь спросить? В голове ветер свистит, аж сюда слышно, а гонору – три воза с телегой! Голова у тебя для чего? Чтобы в нее есть или чтобы ею думать?.. Так начинай думать, пока не поздно!

Для Керена с Ирочкой мои последние слова означали именно то, что они означали. А вот вечно бунтующему подростку аукнулся вчерашний разговор. «Пока не поздно» он понял как надо и сразу скис.

– Так бы и сказали, – обиженно буркнул он. – А то сразу обзываться.

– Не давай повода, – я закруглила тему, сочтя ее исчерпанной.

Все-таки хорошо, что здесь средневековье и младшие, как правило, не «быкуют» на старших, ибо принято оных уважать. Зато в моем мире… Боюсь, такого вот Энгита добрые люди из неких органов быстро бы приучили к мысли, что нудные поучения предков «не канают». А если оные предки наезжают, так вообще можно пожаловаться на них – мол, папаша с мамашей гнобят юное дарование своими тупыми советами, заставляют непосильно трудиться, отправляя в магазин за хлебом, а то и вовсе сексуально домогаются. Глядишь, родительских прав лишат, а там интернат, свобода, кури-пей-колись-трахайся, пока есть на что, ведь даже лишенные прав родители обязаны содержать свое чадо… И что из такой детки потом вырастет? И что с такой деткой будет, когда наступит восемнадцатый день рождения, оно обретет абсолютную свободу минус родительское содержание? А получится физически взрослый человек с мозгами недоразвитого ребенка и полным отсутствием каких-либо тормозов. Не говорите, что это выдумки. Я своими глазами видела результат подобной обработки: здоровенного бычару, хамящего всем и всюду, но готового избить любого, кто посмеет сказать слово поперек. Реальный псих, отца уже в могилу свел и мать скоро туда же отправит. А ведь семь… нет, уже восемь лет назад был нормальный паренек. Пожаловался, что заставляют много задачек решать, и послушался хитрого совета, как избавиться от нудной родительской опеки. А тут какая-то комиссия из Европ, как раз при президенте-пчеловоде мода на них была – ах, ах, нарушаются права ребенка, заставляют учиться против его воли… В результате сломаны судьбы как минимум трех человек, да и соседям несладко приходится… Не нужно слушать чистеньких теток из упомянутых мной органов, еще даже не имеющих особых прав, ибо законы такие пока не приняты. Они не придут забирать детей у родителей-алкашей, там ломать-то уже давно нечего. Они придут в благополучную семью и превратят ее жизнь в ад даже при отсутствии соответствующих законов. Они ловко обратят неспособность ребенка критически мыслить в оружие против его родителей, а его самого через десяток лет – в морального урода, ненавидящего весь мир. Наглядный пример того, как хорошую идею можно довести до полной ее противоположности. Причина? Туда, как правило, идут работать люди с патологической завистью к тем, у кого в семье все в порядке. Наверное, кастинг проходят только такие, потому что с другими сталкиваться не довелось, когда помогала молодой бухгалтерше отстоять права на сына. Не повезло ей с одноклассницей, попалась такая вот, неудачливая в личной жизни и патологически завистливая… Господи, сколько же неприкрытой ненависти было в глазах этих людей, когда они пришли и увидели нормальную, работящую, не скандальную семью. Трясли бумагами, ссылающимися на несуществующие нормативные акты. Когда их ткнули лицом в сей неприглядный факт, начали зыркать по сторонам в поисках зацепки. А там холодильник полный, квартира чистенькая, у ребенка-шестилетки персональный компьютер с играми, целая полка детских книжек, ящик игрушек и набитый одежкой шкафчик. Но нет! В доме все-таки обнаружилось ужасное зло – котенок, подаренный малышу на день рождения. Антисанитария! Родители совершенно не заботятся о ребенке, их нужно срочно лишить всех прав! А какой концерт начался, когда им отказали в иске! Помню красное, искаженное от дикой злобы лицо Светкиной одноклассницы, орущей на весь коридор: «Я тебя, сука, все равно достану! Семья, да? Не будет у тебя никакой семьи! В канаве сдохнешь!» Целых два милиционера понадобилось, чтобы оттащить эту ненормальную, а адвокатша, которую, кстати, я Светке «сосватала», присоветовала в случае чего сразу бежать в милицию и писать заявление… Средневековье, конечно, имеет массу минусов, но здесь по крайней мере слово старшего хоть что-то значит.

И снова – о родном мире. Сон так подействовал, что ли? На сей раз мысли были не слишком приятными. Так получилось, что те два месяца оказались буквально вырваны не только из жизни Светы, но и из моей, и из жизни моей знакомой адвокатши. Пара километров нервов утрачена безвозвратно. Ну да ладно, что было, то прошло и быльем поросло… Пока Надин досматривала десятые сны, у меня образовалось немного свободного времени. Успела потихоньку дать Ирке совет «не занимать горизонтальное положение по первому щелчку»: мол, мужчины ценят не легкую доступность, а немного наоборот. Надеюсь, хоть к этому прислушается, а то, как я погляжу, у мужчин из семейства Дойлена есть нехорошая манера наглеть, если пустить дело на самотек.

Мой монстрофон еще не приказал долго жить только потому, что я соблюдала два правила экономного человека: не гонять на нем игрушки и отключать, когда он не нужен. Солнечные панели работали исправно, а вот аккумуляторы в зарядке заметно подсели. В отличие от золотых магических амулетов, способных хранить заклинание пять-шесть лет без обновления, литий-полимерные аккумуляторы имели плохую привычку терять часть фактической емкости после двух лет эксплуатации, даже если их пользовать весьма экономно. Сказалась разница в политике продвижения товара: если здесь колдуны предпочитали брать за амулет сразу и много, но изготавливать более-менее качественную вещь, то в моем мире предпочитали лепить поток недолговечных поделок, а если потенциальный покупатель относится к вещи бережно и не желает менять ее каждые полтора-два года, то подстегнут через твое окружение «крутизной», вдолбленной назойливой рекламой. Ульса, кстати, относился к своим «артефактам» с трепетной нежностью, потому они и служили ему безотказно. А я… Я пользуюсь своим телефоном только тогда, когда нужно кое-что освежить в памяти.

Заклинания – нежданное наследство, полученное от моего предшественника, – были снабжены описаниями. Мол, это для предотвращения порчи продуктов, это для защиты лошадей от сапа, это для себя любимого – на случай падения с лестницы или с той же лошади. Их оказалось немного, штук пятнадцать, и самое ценное среди них, пожалуй, заклинание «дубинка». Его можно было вложить в кольцо, а в случае неожиданного боестолкновения противник получал удар, сопоставимый по силе с пинком лошадиным копытом. Приходилось мне недавно лечить слугу из деревенского трактира, не совладавшего с норовистым конем. Еще счастливо отделался, не будь удар скользящим, не помогли бы никакие травы и амулеты. Так что заклинание для слабой женщины вполне даже полезное. Заменю «щит» в обручалке на «дубинку», авось пригодится. А заодно – поразбираю парочку заклинаний на составные части. То бишь на команды и операторы. Есть у меня мысль поэкспериментировать в Туримите, где нестандартную волшбу из-за высокого магического фона могут не засечь.

За работой я не заметила, как прошло часа полтора. Опомнилась, только когда в дверь постучали.

– Госпожа ведьма, там госпожа магичка проснулись и вас спрашивали, – запищала Нан – только у нее такой пронзительный всепроникающий голосок. – Изволите спуститься в трапезную?

– Скажи, чтобы подали вина, завтрак для гостьи и сладкого для меня, – крикнула я. Нужно обладать голосом со свойствами бензопилы, чтобы, не напрягая связок, докричаться через толстенные доски. – Сейчас переоденусь и выйду!

Выбора особого не было: либо парадное платье, либо тутошний дорожный костюм, либо футболочка с джинсами – из тех вещей, что я прихватила со склада Ульсы. Не по сезону, но ничего более подходящего у меня просто нет. И маленькая черная сумочка – для создания диссонанса… М-да, не думала, что произведу такое впечатление. Магичка захлопала ресницами так, словно ей что-то в глаз попало.

– Фи, какая безвкусица, – поморщилась она. – Узкие штаны!

– Ваш наряд, извините, тоже не образец гармонии. – Как там говорят в моем времени? «Паровозы надо давить, пока они чайники». – Слишком много эпох намешано, режет глаз. Но я, уж простите, пришла говорить с вами совсем на другую тему.

Обмен любезностями между двумя колдуньями. Вполне в духе этого мира, не находите? Она – магичка не по праву рождения, а по факту обнаружения Дара, значит, ей пришлось пробиваться к этой вершине с самого низа. Идти по трупам в буквальном смысле, а это предполагает наличие незаурядного ума и безграничного эгоизма. Да, она чертовски умна и в достаточной степени беспринципна для того, чтобы по праву носить золотой медальон. Но не только ее разнокалиберный наряд режет глаз – неуместные ужимки по поводу одежды режут слух. А я женщина безжалостная, если нужно тонко намекнуть «сестре по Дару» на неуместность обсуждения мод, то сделаю это самым жестоким для самолюбивой дамочки способом.

– Вчера вечером, то есть глубоко ночью мы с вами обсудили несколько тем, – Надин, чтобы позлить меня, демонстративно закурила. – Которая вас интересует?

Ну зачем же так откровенно дурочкой-то прикидываться? Ведь умная же баба.

– Все сразу, – не буду показывать, как она меня раздражает, я не специалист по выносу мозга, но нервы тоже мотать умею. – Будем считать, что все они не более чем параграфы одного и того же документа. С вашего позволения я поставлю сферу тишины, если вы опасаетесь чужих ушей.

Да, да. Сфера тишины – самое то. И телефон в режиме аудиозаписи тоже. Размеры не позволяют просто сунуть его в карман, но для чего-то же нужны те самые дамские сумочки? Повешу на спинку кресла и временно забуду, что она вообще существует.

– Итак, – Надин выпустила колечко дыма, – какие выводы вы сделали из услышанного?

– У вас… точнее, теперь уже у нас – есть надежный маг в ближайшем окружении их княжеских высочеств, – сказала я, присаживаясь на свое любимое место. – Имя его вы по каким-то своим соображениям открывать опасаетесь, и я вас понимаю. С другой стороны, поймите и вы меня. Вы обрисовали очень нехорошую картину ближайшего будущего этого мира, но ничего не сказали о своих целях. Мы с вами, несмотря на разницу в статусе, рискуем одинаково. На одной чаше весов наши жизни, а на другой…

– …на другой? – магичка верно поняла мою паузу. – Реализация нашей цели?

– Смотря что это за цель. Не имея четко сформулированной задачи, ни один… мой коллега по профессии не сядет за работу. «У нас общая цель» – это не задача, а лозунг.

– А какова, простите, ваша профессия? – полюбопытствовала Надин.

– Программист.

– Это…

– Это долго объяснять, в ваше время ничего похожего не было. Итак, раз уж мы с вами в одной лодке, давайте грести в одну же сторону и не вразнобой.

Магичка одарила меня долгим оценивающим взглядом.

– А вы, наши праправнуки, за сто лет научились быть циничными и практичными, – заметила она, подбив для себя некий итог этой оценки. – Раз уж мы хотим договориться играть в открытую, то я хотела бы знать, чего добиваетесь вы.

– Вернуться домой, – честно призналась я. – Ваш ход.

– О! – фирменный магичкин возглас. Весьма многозначительный. Начинаю подозревать, что через два с лишним десятилетия после Надин Ильф и Петров писали Эллочку-людоедку с натуры. – Не ожидала от вас такой откровенности.

– А я вообще не люблю терять время. Итак?

– Если ваша цель – возвращение домой, то наша цель весьма близка, – заявила Надин, загасив недокуренную сигаретку в пустующем блюдце для варенья. – Мы желаем получить контроль над Великим Артефактом. Как только это произойдет, для нас… для всех нас будут открыты пути в любой мир.

– Но этот мир…

– Этот мир, дорогая Стана, – разлагающийся труп. – Магичка недовольно дернула плечом и повернулась ко мне в профиль. – Нет никакого смысла его гальванизировать, восставшие из саркофагов мумии не в моем вкусе… Отсюда нужно бежать, и не в леса к дикарям с каменными топорами, а в другой мир. Пусть это будет наш с вами родной мир, я была бы счастлива увидеть, как он изменился за целый век, но отсюда нужно бежать. И как можно скорее. Вот зачем нам Артефакт.

– А… ваш хороший знакомый из окружения князя, он разделяет ваше мнение или?..

– Подозреваете? Правильно делаете. Здесь даже поговорка есть: «Крестьянин лжет через три слова, купец через два, ведьмак через одно, а маг ложью изъясняется». Мы с вами – дети своего мира. Я могла бы солгать кому угодно, но той, что способна не читать бессмысленный набор звуков, а творить заклинания, лгать невыгодно.

– Творить заклинания? – Я постаралась разыграть недоумение. И, в общем-то, восхищение: она так ловко перевела стрелки, что я невольно позавидовала. – Вы о чем?

– О странном плетении, которое туримитский рубин учуял в окрестностях Масента, – тонко улыбнулась Надин. – Наша старая перечница… простите, госпожа волостная магичка проболталась. Быть может, это просто совпадение, но если я права, то с колдуном, обладающим таким умением, лучше дружить.

Разумеется, лучше дружить. Вот только здесь в ходу еще одна поговорка: «У мага могут быть либо рабы, либо враги». Очень старая поговорка, между прочим.

– Вы правы, – продолжала я прикидываться валенком. – С таким человеком и я бы с удовольствием подружилась, если бы это помогло достичь цели. Вот только дать мне ему взамен на дружбу совершенно нечего.

– О! Я бы тоже не поскупилась. – Надин ослепительно улыбнулась. – Ведь каково бы ни было умение, его нужно применить с наибольшей пользой для… его обладателя. Предположим, я могла бы осуществить заветную мечту этого человека. Как вы думаете, он согласится?

– Не уверена, но полагаю, что он захочет подумать. – Мы друг друга поняли, а на аудиозаписи наши хитрые физиономии не зафиксируются. – Все-таки договоры с магами – опасная штука.

– Я также подумаю, – кивнула Надин. – О гарантиях моей честности.

Дорогуша, гарантия твоей честности сейчас активно пишется на флешку моего «китайца», но лучше тебе об этом не знать. А две гарантии в любом случае лучше одной.

Я давно почуяла приближение Дойлена, а сейчас увидела в окно трапезной, как он въезжает во двор в сопровождении какого-то мутного типа на невзрачной савраске. О мутном типе можно будет потом порасспросить, а вот дорогой сосед сегодня что-то слишком благодушен. Мой медальон теплый, значит, он в отличном настроении.

– О! – снова воскликнула Надин. – Это ваш… возлюбленный, если я не ошибаюсь? Связь между вами очевидна… – И добавила с хищно-слащавыми нотками: – Какой мужчина!

Черт… Не ожидала, что меня так неприятно заденут ее последние слова. Честное слово, мне все равно, с кем сейчас спит Дойлен. Я бы не обиделась, если бы Ирка заарканила его, а не его сына. Но Надин… Не-е-ет, мне сейчас только дурацкой ревности не хватало. Я его с трудом выношу в последнее время, не говоря уже о каком-то чувстве. Страсти в духе «Собаки на сене» превратят в кошмар и поставят под вопрос любые шансы на выживание.

Хм… Но я же могу решить проблему радикально. По договору Дойлен обязан выполнять мои… пожелания, не так ли? Попрошу не вестись на эту дамочку, только и всего. Неприятная она. Скользкая, как угорь. Артефакт ей нужен. Конечно же, чтобы домой вернуться. Ага. Верю. С такой не только спать, но и вообще находиться в одном помещении опасно.

Я убрала сферу тишины, и на нас обеих обрушились звуки заоконной жизни. Судя по возгласам, заботливый отец согнал кого-то с велосипеда. И этим «кто-то» был не Инген, а его братец Энгит. Вот уж чего не ожидала, так это его возни с велосипедом. Ничего, приехал строгий папа и сейчас выстроит сыновей на плацу… то есть во дворе. То есть уже выстроил… Пора выходить на крыльцо, пока папаша не вручил деткам по зубной щетке и не послал заниматься уборкой территории.

3

Вот что он умеет лучше всех, так мгновенно ориентироваться в обстановке. Посторонние лошади, глубокие следы от тяжелого транспортного средства и наличие заспанных солдат на заднем дворе сразу навели его на правильные мысли.

– У нас гости? – негромко поинтересовался он.

У нас… Хорошо сказано, дорогой сосед. Браво.

– Поосторожнее с ней, – предупредила я. – Она из моего мира, но тут уже давно.

– С кольцом? – и вопросы «в лоб» он тоже умеет задавать лучше всех.

Я молча кивнула, скосив глаза на открытую дверь.

– Не советую с ней сближаться, – совсем уже шепотом сказала я. – Змея.

Ответом мне был ну очень странный взгляд. Если бы я его совсем не знала, приняла бы это за лукавство. Но я его немножечко знаю. Не умеет он лукавить. Физически не умеет.

– Да, мальчишкам я свой велосипед сама дала, пусть катаются, – добавила я громче, спиной чувствуя, как братцы чуть не запрыгали от восторга.

– Сядут они тебе на голову, – проворчал Дойлен, больше для порядка, чем из недовольства. И снова одарил меня тем же странным взглядом. – Представь меня гостье, будь добра.

– А своего спутника ты представить не хочешь? – Я только и успела бросить один быстрый взгляд назад, на спешившегося «мутного типа»… и оторопела.

Блондин. Голубоглазый дикарь-северянин. Крепкий широколицый дядька на вид лет пятидесяти, в ошейнике раба, в потертой до неприличия кожаной куртке, аналогичных штанах и прохудившихся сапогах, но с длинным ножом за поясом. И смотрит как… как равный.

В княжестве не бывает таких – свободных даже в рабском ошейнике…

– Попозже, – хмыкнул дорогой сосед, заметив мою оторопь. – Никуда он не денется, подождет.

Он ничего не сказал по поводу моего иномирового наряда, только глазами дыры на мне протирал. Было бы на что глазеть-то, тут в моде маленькие круглые пышечки, а не долговязые велосипедистки. И… мне было откровенно неприятно такое отношение. Здесь колдуньи обладают ровно теми же правами, что и колдуны. Магия уравняла сильных и слабых, сыграв роль изобретений полковника Кольта и лейтенанта Калашникова. Ведьмак, поднявший руку на жену, рискует получить боевым заклинанием в лоб, оттого ведьмы и магички так самоуверенны. У простецов все как обычно: баба – вещь. Поэтому мне не нравится этот взгляд. Смотрит вот именно как на предмет. Пусть экзотический, доставшийся дорогой ценой, пусть своенравный, но все-таки не заслуживающий права быть равным. И ведь понимает, за что получил отставку. Понимает, но все время наступает на те же грабли.

Что за человек, а?

Зато он знает, что я не наговорю лишнего при посторонних. Хоть избавлена от этих его подозрений, основанных на уверенности, что женщина физически не способна удержать язык за зубами. Интересно, на магичек его заблуждение распространяется? Помнится, он характеризовал женскую часть общественной прослойки магов не слишком лестными эпитетами, среди которых сравнение с гадюкой казалось комплиментом. Впрочем, за столом он повел себя образцово: с гостьей был вежливо сдержан, со мной – любезен и обходителен. Зато Надин откровенно его «клеила», не стесняясь даже моего присутствия. Арсенал обольщения образца 1912 года позабавил: то «пламенный» взгляд густо подкрашенных глаз, то головку повернет в профиль, то «томно» вздохнет, то примет «патетическую» позу, явно скопированную из немого кинематографа, то изящно прикурит… Собственно, из-за этого мы ни о чем поговорить и не смогли, магичка явно не желала настраиваться на серьезный лад. Я начала потихоньку закипать. Тоже мне заговорщица: стоило увидеть более-менее привлекательного мужчину, как у нее проснулся охотничий инстинкт и отключились мозги. Либо настолько привыкла, что у ног магички обязан лежать штабель из кавалеров, либо изначально характер такой. Хотя второе вряд ли: нимфоманка не пробилась бы в магички, там такой жестокий отбор даже из «потомственных», что не всякая Одаренная выдержит. Будущая магичка просто не может себе позволить ни единой слабости, пока не получит золотой медальон. А вот потом – совсем другое дело.

Положение спас, если так можно выразиться, курьер, привезший ларец с «артефактами» и письмо от Ульсы. Вообще-то я ждала, что наш маг повременит с подзарядкой телефонов, пока я прибуду в Рему, но, видимо, успел разрядить их раньше. Разумеется, тайна ларца, которую я гостье раскрывать не собиралась – а она не могла не видеть, что там нет ничего магического, – пробудила любопытство. Прямо спрашивать считается среди колдунов дурным тоном, но добывать секреты окольными путями они учатся, наверное, еще до того, как начинают ходить. Ничего необычного, просто вопрос выживания. Нелюбопытный маг либо не поднимется выше управского уровня, либо отправится за грань в качестве подарка Великому Артефакту. Правда, и тому, кто не в состоянии держать свое любопытство в узде, тоже не поздоровится. Так что Надин, сумевшая за сто лет подняться достаточно высоко, – та еще штучка. Теперь ее из моего дома не выкурить, пока она не дознается, что там такое в ларце.

Вечер прошел настолько беспокойно, что к темноте я сама была похожа на рассерженную змею. Гостья-магичка, мальчишки, старший Дойленов сынок с Ирочкой, служанки, свита Надин – все будто сговорились довести нас с Риеной до инфаркта. Под конец более выдержанная экономка сказала: «Ступайте, госпожа моя, отдохните. Я сама справлюсь». А потом, когда дом хоть немного перестал напоминать психушку, в спальню пришел Дойлен и с порога заявил, что ночевать будет здесь. Ибо все прочие комнаты уже заняты, на сеновале холодно, а магичка не должна даже заподозрить, что мы с ним, так сказать, в разводе. От такой наглости я даже забыла, что собиралась порасспросить его насчет того типа с ножом.

– Как ты про нее сказала? – спросил он, стаскивая сапоги. – Змея? Ты права. От ядовитых змей лучше держаться подальше, но, говорят, столичные маги делают из их яда какие-то целебные снадобья.

– Намек поняла, – процедила я, «колдуя» над телефоном Ульсы. Делов-то – проверить на предмет новых файлов и спрятать аудиозаписи в скрытую папку. – Насчет воспользоваться моей комнатой – тоже логично. Но если ты…

– Не бойся, – криво усмехнулся Дойлен, понявший меня с полуслова. – Пока в этом мире есть магия, твой запрет я преодолеть не смогу… Может, снимешь его, а? Тебе ведь нравилось то, что мы вытворяли по ночам, и не понравилось то, что я делал днем. Согласен, тут я наломал дров, и клянусь, что этого больше не повторится.

– Именно это, может, и не повторится. Зато других дров наломаем. Оба. А мне меньше всего на свете хочется, чтобы наши планы сорвались из-за… прости, из песни слова не выкинешь – из-за похоти, – сказала я, отключив от зарядного один «артефакт» и подключая второй. Потом уложила все в тот же ларец, закрыла крышку и проверила запирающие заклинания. Когда в доме змея, лучше перебдеть. – Маленькие слабости могут обернуться большими бедами.

– Глупости ты говоришь. – Я стояла к нему спиной, но просто почувствовала, как он ухмыляется. Беззлобно, но с эдаким намеком. – Хотя… Может, ты и права. Когда душа с телом в разладе, это плохо, сам знаю. Люблю жену, а тебя хочу так, что в голове мутится. И после ночей с тобой я тоже был как запойный пьяница после трех кувшинов крепкого вина.

– Вот видишь, – я обернулась к нему с виноватой улыбкой – нужно немного польстить его мужскому самолюбию, иначе поссоримся. – Я ведь тоже… тоже не могла опомниться… до самого вечера. Потом снова приходил ты, и начиналось все сначала. Точно как ты сказал – будто мы оба ушли в запой. Но сейчас не самое лучшее время для этого. Заговоры нужно строить на трезвую голову.

Я взобралась на кровать, не раздеваясь: запрет запретом, но так надежнее. Меховое одеяло пахло далеко не французскими духами, как его ни проветривай, но без него можно было замерзнуть. Привычно влезла под него, подоткнув уголки, и тут же почувствовала, как Дойлен потянул на себя противоположный край и привалился к моему боку.

– Хоть погреем друг друга. – В его голосе не было обиды, что меня, прямо скажем, очень удивило. – Или все-таки снимешь запрет?

– Спокойной ночи, – вздохнула я. Этого человека ничем не проймешь. Не буду и стараться.

В сон я буквально провалилась…

Я шла по лабиринту, где лишь тонкие световые извивы на земле отмечали его невидимые стены. Стоило коснуться такой стены, как она превращалась в полупрозрачную упругую светящуюся пленку, верхним краем уходившую в небо. Трава под ногами в этом мертвом люминесцентном свете казалась черной… Я шла, лабиринт петлял. И вдруг световые полоски вильнули в разные стороны, словно узкий коридор расширился до огромной площади. Да ведь это и есть площадь – главная площадь Туримита, где мы сдавали экзамен на серебряный медальон. Вот и помост с аркой, вот и огромный рубин в золотой оправе. Но сейчас ночь, на площади – ни души. Я одна… Из рубина выбивается тоненький лучик, как от лазерной указки, и упирается в мой медальон.

– Подойди.

Голос знакомый. До боли, до судорог. Голос моего мужа. Разумом я понимаю, что его здесь нет и быть не может, что это наваждение, но все равно поднимаюсь по ступенькам к самой арке.

Там – не сгусток тумана, как тогда, а зеркало. Гладкое, огромное зеркало. Но в нем вместо моего отражения – Паша. В новом, сером с искоркой костюме, том самом, что я подарила ему ко дню рождения. Улыбается так радостно, будто у нас какой-то семейный праздник, а я только что вернулась с работы.

– Иди сюда. – Радости и нежности в его голосе не меньше, чем в улыбке. – Забудь о нем, он тебя недостоин.

И протягивает руку. Прямо через поверхность зеркала.

Часть меня разомлевает, как воск на солнышке, но другая часть четко осознает: настоящий Паша не может ничего знать о том, что здесь происходит. И с этим осознанием приходит страшная метаморфоза: вместо моего мужа в зеркале стоит киборг, будто сошедший с экрана саги о Терминаторе. Зеркальный человек все еще улыбается и протягивает руку, но эта улыбка вызывает такой ужас, что я бросаюсь бежать… и просыпаюсь.

За окном – рассвет. С меня градом катится пот, дыхание – как после скоростного подъема на длинную горку с серьезным градиентом. А Дойлен тоже не спит, тормошит меня за плечо.

– Ты кричала. – И в голосе, и в глазах у него – неподдельная тревога. – Сон?

– Д-да… – У меня от пережитого ужаса зуб на зуб не попадал.

– Успокойся, – сказал Дойлен. – Успокойся и попробуй рассказать.

– Но это… просто страшный сон, – едва слышно пискнула я.

– Ведьмам просто так ничего не снится. Рассказывай.

И я рассказала, как смогла. Не знаю почему, но это помогло преодолеть страх, снова осознать чувство вины перед любимым человеком и уразуметь смысл предупреждения, коим я тоже поделилась со своим союзником.

– Маги – дрянь, – согласился Дойлен, подставляя мне плечо в качестве подушки. – Они нас используют, подставят под удар и сбегут с добычей. Но без их помощи мы к Артефакту не подберемся… Ложись, милая моя, не бойся.

– Я не боюсь, – буркнула я, устраиваясь на его плече. – Все равно вставать скоро. И… с тобой спокойнее.

Это правда, незачем кривить душой. Всегда спокойнее, когда рядом есть человек, с которым можно быть откровенной. А он, увы, не желает понимать, что для совместной жизни мало одного только доверия и умения доставить друг другу удовольствие.

Не тот мир. Не тот дом. Не тот мужчина.

Но я ищу дорогу – к тому миру, тому дому и тому мужчине. И я ее найду во что бы то ни стало.

Елена Горелик Земля мёртвых душ

Благородство страданием, друг, рождено,

Стать жемчужиной — всякой ли капле дано?

Можешь всё потерять, сбереги только душу, —

Чаша снова наполнится, было б вино.

Гийясаддин Абу ль Фатх ибн Ибрагим Омар Хайям Нишапури. Рубаи.

Глава 1

Коль человек чужой мне верен — он мой брат,

Неверный брат — мой враг, будь проклят он стократ.

Лекарство иногда опасней, чем отрава,

Болезни иногда излечивает яд.

Омар Хайям. Рубаи

1

— Кривой Лис, — с простецкой улыбочкой рубахи-парня представился "мутный тип". Потом обернулся к Дойлену и спросил: — Это и есть твоя женщина, верно? Я должен три луны охранять её?

— Три луны — и свободен, — подтвердил тот, пока я сверлила его убийственным взглядом. — Займись пока фургоном.

Белобрысый дядька, носивший прозвище Кривой Лис не иначе, как за длинный шрам через всю левую половину лица, снова лучезарно улыбнулся и пошёл в сарай.

— Спасибо, дорогой, — процедила я. — Теперь ты навязал мне телохранителя.

— Тебя уже пытались убить, помнишь? — Дойлен умел быть убедительным, когда ему это было нужно. — Впереди дальний путь, всякое может случиться.

Влажный после раннего дождика двор только-только оживал. Девчонка-гусятница погнала своих подопечных на свежую травку, конюх чистил магичкиных лошадей, один из солдат у сеновала лениво лапал вяло сопротивлявшуюся служанку, дядька Аниш степенно колол дрова, делая вид, что всё это его никаким боком не касается. Поднимающийся ветерок был отчётливо холодным, я куталась в курточку и жалела, что она без капюшона.

Этот мир медленно, но верно погружается в ледниковый период. Кажется, я уже упоминала причину, по которой блондины бежали из родной Скандинавии: наступление льдов. Здесь тоже это ощущается. Если в моём мире в этих местах нормальная лесостепь, то здесь — густые широколиственные леса, а километрах в ста севернее начинаются дремучие ельники. Собственно, там по границе хвойных лесов и проходит магическая "зона отчуждения", оберегающая княжество от набегов диких племён. Ульса, кстати, говорил, что беловолосые обычно в плен не сдаются. Откуда же Дойлен выкопал этого… Лиса? Дядька, кстати, на германца не похож, скорее, на финна или саама. Почему он в княжестве? Оказался из тех, кто предпочёл смерти жизнь в плену? И почему ему разрешено носить оружие?.. Вопросов намного больше, чем ответов.

Собственно, во двор мы спускались, чтобы отдать ларец с "артефактами" курьеру Ульсы. Ларец я запечатала простеньким заклинанием и, само собой, ни слова не сказала посыльному, что положила туда маленькую записку для его господина. Зачем огорчать человека новостью, что его уже сегодня могут погнать обратно — с ответным письмом?

А могут и не погнать. Ульса вполне способен дождаться моего приезда в Рему. Там у него больше шансов меня прижать.

Лис оказался опытным лошадником, что для северянина было довольно странно: эти племена жили в холодных лесах, граничивших с медленно наступавшей тундрой, и если захватывали в набегах некоторое количество лошадок, то до весны животинки как правило не доживали, уходили на мясо. Поговаривают, будто в их меню входит и человечина, но это болтают крестьяне, в жизни не видевшие ни одного беловолосого. Колдуны в подобные глупости не верят. В тех обрывочных сведениях, которые мне удалось добыть из доступных книг, северные варвары описывались двояко. Одни авторы уверяли, что это свирепые воины, не щадившие врага, другие уверяли, что это мирные охотники, делавшие уже первые попытки перехода на подсечно-огневое земледелие, а те воины, что тревожат границы княжества — всеми презираемые отщепенцы, живущие грабежом. Очень похоже на хевдингов и викингов, но опять-таки здесь за десять тысяч лет пути народов были так исковерканы, что не возникло ни германцев, ни славян, ни кельтов, а их предшественники, те, кого наша наука называет палеоевропейцами, были искусственно разделены на "цивилизованных" подданных князя и разрозненные племена "дикарей" севернее границы. Пока климат был более-менее приятен, они сидели в своих лесах и никого особенно не трогали. Время от времени маги прореживали их ряды, наводя такой ужас, что северяне боялись даже смотреть в сторону проклятых земель. Но ничто не длится бесконечно. Похолодало, ледники сдвинулись с места и заставили предков Лиса покинуть родину. Я уже упоминала, как они расчистили жизненное пространство для себя. Причём на колдунов блондины ухитрились произвести такое глубокое впечатление, что их на какое-то время перестали брать живыми. Потом нравы немного смягчились, да и бонус от пленных мог проистечь — среди северян иногда рождались носители Дара, которых можно было скормить артефакту. Не было ни единого упоминания о северянах, принятых в Братство Одарённых. Даже не знаю, что тут сыграло решающую роль: то ли презрение к беловолосым, то ли поговорка "сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит". Точно так же ни единым словом не помянуты ни боги, коим поклонялись северяне, ни их быт, ни сказания, ни язык. Подданные князя считали себя насколько выше всех остальных, что не считали нужным заниматься этнографией. И раз уж Дойлен счёл нужным нанять мне возчика-телохранителя из северян, то я в свою очередь считаю нужным порасспрашивать его — когда ещё выпадет такая возможность?

Надин, так и не добившись раскрытия тайны ларца из Ремы, оставила нам на прощанье инструкцию, как её найти в столице или вызвать в случае чего-нибудь непредвиденного, и укатила, пообещав содействие со стороны так и не названного ею мага. Прекрасно поняла, что торчание в Масенте лишь отнимает у неё драгоценное время. Уладили и отношения Керена с Ирочкой. Старшенький Дойленов сынок, получив всё, что хотел, попытался увильнуть от обязательств, но Ира устроила целый спектакль. Она прибежала не ко мне, а к Дойлену. В слезах. Мой дорогой союзник, видимо, действительно уже мечтал о внуках, иначе продолжение было бы несколько иным. Он попросту приказал сыну не дурить, а жениться и плодить деток, иначе он его знать не желает. Керен побурчал, но подчинился: отцовский авторитет оказался сильнее. Свадьба из-за простецкого статуса новобрачных была скромной и была несколько подпорчена визитом всё того же курьера из Ремы. Без ларца, с одним лишь письмом от господина. Я не удержалась, сломала печать. Прочла и молча показала Дойлену.

"Согласен на все условия. Жду ответа".

Это была капитуляция, или я совершенно не знаю Ульсу.

На следующее утро курьер отправился в обратный путь с ответом, а мы выехали общим обозом ещё через день. Я не оглядывалась. Я оставляла за спиной полгода жизни, за которые успела полностью потерять надежду и обрести её вновь. Если о чём-то и жалела, то только о том, что не попыталась действовать самостоятельно. Впрочем, я не переоцениваю свои силы. С союзником как-то надёжнее будет. А Масент… Если мы победим, то я буду вспоминать его с теплотой. А если проиграем, то мои воспоминания никому не будут нужны.

Впереди два с лишним месяца пути до столицы, расположенной где-то на побережье Адриатики. По здешним меркам — всего ничего. По моим — почти бесконечность.

2

Всё. С меня хватит.

Каким местом Ирочка думала, когда завертела бурный роман с Кереном, я догадываюсь, но ведь голова ей тоже для чего-то дана. Хоть изредка, но стоит её включать. Интересно, она вообще хоть раз задумывалась о возвращении? Живёт сегодняшним днём. Зачем ей вдруг понадобилось затаскивать Керена под венец? Ведь знала, что он подчинится воле отца. И что теперь? Она не соображает, что теперь муженёк на ней будет зло срывать? Это же средневековье. Дремучее. Она не ведьма, чтобы рассчитывать на равноправие, а нравы у сословий, лишённых колдовского Дара, вполне домостроевские. Это не наш более-менее комфортный мир, где совсем другие законы и где папа с мамой будут прикрывать её всю жизнь. А я, чёрт возьми, не мать, чтобы терпеть все её фокусы.

Рема снова "порадовала" раскисшими улицами и площадью-болотцем. Правда, если год назад здесь можно было увидеть лишь редких обывателей, пересекавших её по деревянным щитам, небрежно брошенным в грязь, то сейчас тут было не протолкнуться. Не мы одни собрались в дорогу. Ульса был намерен сформировать здесь обоз из своих данников-ведьмаков, и только после этого думать, выступать на Туримит, чтобы присоединиться к каравану Гидемиса, или выдвигаться на столицу самостоятельно. Конечно, крупный караван даёт преимущество в безопасности, но в нашем мире известна поговорка насчёт самого медленного верблюда. Не хочется лишние двадцать дней трястись в фургоне. Кроме того, Ульса, жук бородатый, вполне может склониться к варианту самостоятельного выезда управских ведьмаков, особенно после нашего откровенного разговора.

На этот разговор мы с Дойленом пришли вместе. Маг есть маг, предосторожность не лишняя. Тем более, когда маг нервничает. А Ульса нервничал, это было заметно по тому, как он упорно настаивал на визите к нему на дом. Это было, конечно, невежливо, но мы отказались. Маг в своём доме — это уже само по себе риск для его гостей, а я не была уверена, что он гарантирует нам безопасность. Сошлись в итоге на единственном постоялом дворе, где мы снимали пару тесных клетушек, именуемых комнатами, на всех. Трапезный зал был поделен на общий и "для дорогих гостей", где наличествовали деревянные ширмы и более-менее чистые столы. Конечно, рассчитывать на полную конфиденциальность здесь было бы наивно, но когда за столом собираются трое колдунов, они обязательно что-нибудь придумают. Так и получилось. Ульса первым делом забронировал стол в самом углу, хоть это и обошлось ему в целую серебрушку. Затем он выложил на стол кулончик — летящий ворон чернёного серебра — который сразу же установил стандартную сферу тишины.

— А это, — добавил маг, выкладывая рядом с кулоном золотое кольцо с мелким рубином, — помешает любителям читать по губам.

— "Туманная завеса", — я вспомнила его же уроки.

— Надо же, не забыла, — едко ухмыльнулся Ульса. — Теперь мы можем поговорить более откровенно… Ты с ума сошла, женщина? — добродушная маска, едва "туманная завеса" отделила нас от взглядов посторонних, была мгновенно отброшена. — Ты смеешь выставлять условия мне, своему господину? По какому праву, позволь спросить?!

— У каждого живущего есть право на жизнь, учитель, — ответила я, скромно уставившись в столешницу. — Помнится, вас этот вопрос тоже беспокоит.

— Что за чушь ты несёшь!

— Если это и чушь, то не моя, учитель. Помнится, вы как-то выпили лишнего и были несколько более откровенны, чем сейчас… Или мне послышалось?

Судя по тому, как побледнел Ульса, он прекрасно помнит тот разговор. Несмотря на выпитое — помнит.

— Поверьте, учитель, я не желаю вам зла, — продолжала я. — Вы очень помогли мне освоиться в этом мире, а я… не желаю быть неблагодарной.

— Предлагаешь сделку? — маг немного успокоился: его не собирались шантажировать, уже хорошо. — Жизнь в обмен на помощь в некоем деле? Не вижу препятствий, если только ты не потребуешь невозможного.

— Не думаю, что участие в некоем совместном предприятии — нечто невозможное.

— Ага, — хмыкнул Ульса. — Участие в сговоре. Остаётся выяснить, против кого вы сговорились, и донести на вас господину Гидемису. Что мне может помешать, а?

— Воля ваша, учитель, — улыбнулась я. — Можете доносить. Вот только вы после этого останетесь один на один с неизбежным. А мы предлагаем вам шанс.

— Вот как. Выходит, это сговор не против кого-то, а за что-то, — Ульса метнул мгновенный взгляд на Дойлена, до сих пор хранившего молчание. — Мне нужно было раньше догадаться. Ведьма и ведьмак проходят через древний и редко практикуемый ритуал буквально за несколько дней до того, как получили уведомления о Большом сборе. Притом у ведьмака имеется сын — десятник стражи в Туримите. Жаль, что я раньше не сопоставил эти факты, жаль. Но нет ничего бесполезнее, чем сожаления об упущенных возможностях… Итак, чего вы хотите? Я говорю о вас обоих.

— Мы хотим выжить, — проговорил Дойлен. — Так же, как и вы, учитель. И у нас со Станой больше шансов, чем у вас одного.

— Больше, чем ничего? — уточнил Ульса. — Не так уж и много. Но… я вас слушаю. Вы хотите, чтобы я составил вам компанию и тем самым повысил ваши шансы?

— Наши общие шансы, — я тоже сочла нужным внести уточнение. — Разумеется, если в нашей компании выживальщиков будет опытный маг, тогда перспектива вырисовывается очень даже привлекательная. Но, насколько я знаю этого мага, он ценит свою жизнь весьма дорого. Сколько же он готов заплатить, чтобы его личные шансы отличались от нуля в большую сторону?

— Насколько я знаю тебя, женщина, то ты вряд ли возьмёшь деньгами, — скривился Ульса. — Возможно, мне дешевле обойдётся на вас донести.

— Вряд ли.

— Это почему же? Ты так зачаровала мой технологический артефакт, что там не осталось ни одной звуковой записи.

— Они там, — улыбнулась я. — И мне достаточно четверти солнечного шага, чтобы получить к ним доступ.

— Я могу не предоставить тебе возможности…

— Зачем же я стану вас беспокоить, учитель, когда у меня есть похожий артефакт?

— И записи… — Ульса снова побледнел.

— Скопированы туда в полном объёме… Решайте, учитель, что обойдётся вам дешевле — участие в нашем…м-м-м…пусть рискованном, но имеющим шансы на успех предприятии, или самоубийственная преданность. Причём самоубийственная при любом раскладе.

— Дря-я-янь… — процедил маг. — Научил тебя на свою голову… Ладно, считай, что уговорила. Чего ты хочешь? Чем я должен заплатить за шансы сохранить свою жизнь…при любом раскладе?

— До меня дошли слухи, — начала я, —будто иномирян ваши вытаскивают уже больше ста лет. Немалый срок, по крайней мере, для моего родного мира. За сто лет через эти места прокатились две большие войны. Сюда наверняка попадали люди с оружием. Да и мои современники тоже балуются огнестрелом. Но на складе оружия не нашлось. У меня сразу же возник вопрос: маги не могли не понимать, что это за вещи, но ваши же законы запрещают их использовать — за несанкционированное применение силы огня сжигают на костре, не так ли? Тогда возникает другой вопрос: где тот склад, на котором держат наше оружие?

— Разумеется, в Туримите, — буркнул Ульса. — Ты собираешься его ограбить? Без магии…

— Учитель, вы хотите сказать, что у вас нет знакомых в туримитской гильдии воров? Совсем-совсем нет? — теперь улыбался Дойлен — своей фирменной улыбочкой, от которой млели все деревенские девки, а мужики наоборот, хмурились и старались отойти подальше. — Как же вы беспечны, учитель — вести торговлю и не позаботиться, чтобы ваши товары наверняка не увели вместе с телегами и лошадками!

— Тебя я тоже слишком хорошо учил, — проворчал маг. Впрочем, не так уж хмуро, как раньше. Должно быть, гордился такими сволочными учениками. — Ворам придётся хорошо заплатить. Деньгами и амулетами. Деньги — тьфу, пяток серебрушек даже у вас найдётся. А амулеты воровские изготавливать — это вам не технология с электричеством, пальцами по поверхности не поводишь. Нужны заклинания, которых вы не знаете!

— Не знаем, — согласилась я, почувствовав, как Дойлен легонько коснулся коленом моей ноги: сигнал "будь осторожна". — Но, полагаю, мы все вместе поищем выход из этой ситуации и обязательно его найдём. Вряд ли туримитские воры дружат с вами за деньги, если вы можете оказать им иные ценные услуги… не так ли?

— Дорогие мои ученички, — оскалился Ульса. — Одно дело, когда воры грабят мелкого купчишку, и уплатить за исследование магического отпечатка ему не по карману. Но обчистить склад, принадлежащий самому волостному магу… Воров будут искать все, кто на это способен.

— Думаю, обчищать сам склад и не придётся, — предположил Дойлен. — Думаю, господин Гидемис уже получил предписание отправить опасный груз в столицу. Думаю также, что обоз с оружием господин волостной маг возглавит самолично, а он не покинет Туримит, пока не соберёт большой караван и не получит письма от некоторых управских магов о том, что они решили пуститься в дорогу самостоятельно.

— Хорошо придумано, милый, — согласилась я. — Гидемис будет думать, что управский маг Ремы в пути, а мы в это время… Да, совершенно верно! Когда лучше всего что-то украсть? Когда это "что-то" перегружают со склада на телеги!

— Вы намерены торчать в Туримите, пока маг не засобирается в путь? — хмыкнул Ульса. — Или у вас есть знакомый в окружении Гидемиса?.. А-а-а, наверняка тот самый молодой человек, которого маг забрал к себе. Что ж, значит, я не напрасно потратил на тебя время, женщина: ты — хе-хе — действительно освоилась в нашем мире. Что ж, я, пожалуй, соглашусь на сделку с вами. Лучше рискнуть и победить, чем сидеть сложа руки и ждать, когда колесо судьбы тебя переедет.

— Остаётся сущий пустяк, — я оглянулась: нужно убедиться, что "туманная завеса" работает исправно. Только тогда расстегнула куртку, достала из-за выреза рубашки кожаный мешочек на шнурке и вытряхнула оттуда жёлудь. Тот самый жёлудь. Спасибо Дойлену за рукопись, оставленную его предком. Теперь даже если Ульса и захочет нас сдать, ничего у него не получится. — Вы ведь знаете, что это такое, не правда ли?

Маг подался вперёд, словно хотел разглядеть не дубовый жёлудь, а драгоценный камень на моей ладони… В первый раз видела, чтобы хоть раз он так выпучивал глаза.

— Вот это… вот это да! — хрипло воскликнул он. — Я о таком только читал, видеть не доводилось… Вот оно что! Жёлудь священного дуба! А я-то думал… Почему раньше не сказала, женщина?! Шансы! Да с этим амулетом у нас такие шансы!..

У нас. М-да…

— Я ведь его не просто так достала, учитель.

— Хочешь получить клятву, которую я не смогу нарушить? Хе-хе, — рассмеялся Ульса. — Ладно, будет тебе и клятва…

Обед, как говорится, прошёл в неофициальной дружественной обстановке. Проще говоря, мы втроём молча поглощали еду, почти не чувствуя вкуса и думая каждый о своём. Читать чужие мысли, как уверяет местная мифология, умеют разве что князь с княгиней, потому за эту сферу своей личной жизни я могу быть спокойна. А подумать было о чём. Ульса — скользкий тип. Он маг, хоть и низшего звена. Значит, первоклассный актёр и интриган, и только не слишком великий для мага Дар не позволил ему подняться выше управы. Но сейчас он нервничал, и выдавал себя взглядом, слишком холодным для маски добренького учителя. Зная его, можно было догадаться, о чём он думал. Предок Дойлена не врал, жёлудь священного дуба является сильным амулетом, но только в руках того, кому подарен самим дубом. Интересные это деревца, если честно. Некоторые летописи, из самых старых, уверяли, что священные дубы обладают собственной волей. И что их саженцы принесли сюда князь с княгиней "в начале времён". Каким образом дубы связаны с Великим Артефактом, ни в одной летописи не говорилось, но что они связаны, это знают все. И что колдун, получивший от такого дерева подарок в виде жёлудя, при правильном подходе может рассчитывать на некий дополнительный бонус. На какой именно, знали считанные люди в княжестве, и, судя по реакции, Ульса если не входил в их число, то был близок к этому кругу… Что же тогда получается? А получается странная вещь: маг полагает, что я буду распоряжаться этим амулетом, а он будет командовать мной… Разочаровать учителя, или наоборот, подыграть? Тут как на минном поле, ошибиться можно только один раз.

Телефон Ульса принёс с собой в жёстком кошеле, вероятно с прицелом тут же получить доступ к своим аудиозаписям, но тут его постигло некоторое разочарование. Дойлен твёрдо заявил, что никаких доступов он не получит, пока наша весёлая компания не разживётся иномировым оружием. Маг только крякнул. Видимо, не слишком и рассчитывал так дёшево отделаться, но счастье попытал. Порешили на том, что мне придётся, пока предвидятся несколько сухих погожих дней, рискнуть и скататься в Туримит. Я настаивала на велосипеде, но и Дойлен, и Ульса одарили меня такими мрачными взглядами, что я сочла за лучшее согласиться на возок. Тем более, уже телохранитель имеется. Официальный предлог даже придумывать не нужно, я же прохожу по делу Лугира — внимание! — как потерпевшая, и имею право ознакомиться с результатами расследования. Заодно отвезу письмо Ульсы — мол, маг Ремы принял решение выдвигаться в путь самостоятельно… Я ничуть не удивилась, когда после ухода мага Дойлен категорически заявил, что я без него не поеду.

— Боишься, что опять во что-нибудь влипну? — спросила я. Вино было крепкое, я разбавила его водой до полного неприличия и теперь потягивала как компот.

— Боюсь, — честно признался Дойлен. — У тебя редкий талант — находить врагов на пустом месте, а друзей ты заводить почему-то опасаешься.

— Извини, ваш мир не располагает к поиску друзей, — со вздохом ответила я.

— Но один-то друг у тебя точно есть.

На этот раз ему удалось меня удивить. Обычно он выражал свои чувства, стараясь облапить и прижаться потеснее. Не скажу, чтобы меня это сильно раздражало, но и позитива тоже не наблюдалось. Однако сейчас он накрыл мою ладонь своей — осторожно, даже с нежностью… Решил действовать традиционными средствами? Что ж, это куда лучше, чем грубоватый флирт, к которому он привык в своей деревне. А я… почувствовала благодарность. Не все способны после разрыва близких отношений остаться друзьями, и мне почему-то кажется, что в нашем случае магический договор не при чём.

— Спасибо, — я едва заметно улыбнулась и ответила ему лёгким пожатием пальцев — на всю его лапищу моей ладони не хватало.

В его тёмных глазах снова появилось то странное выражение, которое озадачило меня ещё в Масенте.

— Я еду с тобой, — повторил он. — Не хочу, чтобы тебя убили.

— Грешишь на родственников Лугира?

— Им очень не хочется платить виру тебе и мужу той ведьмы, которую он прикончил. И давай закончим этот разговор, Стана. Нужно собираться в дорогу. Скажу Керену, чтобы присмотрел за младшими, оставлю пару монет, и поедем.

В самом деле, не стоит откладывать дело в долгий ящик. Тут и ехать-то — будем на месте ранним вечером. Осталось переодеться во что-нибудь более представительное, чем походный кожаный "костюм". В фургоне было достаточно места для лёгкого плетёного сундучка с одеждой. И, пока Дойлен оставлял ЦУ своим сыновьям и распоряжался насчёт возка, я потратила время на выбор платья. Собственно, у небогатой ведьмы гардероб не слишком-то обширный, но два платья "на выход" я заказала ещё в начале лета. По настоянию Риены, между прочим. В дорогу мне их выстирали, отгладили и аккуратно уложили в сундучок вместе с шубкой, шерстяной накидкой, двумя шапками и нарядными сапожками. Для шубки ещё слишком тепло, потому я сделала выбор в пользу тёмного платья, накидки с оторочкой из бобрового меха и лёгкой шапочки из того же материала, имевшего в этом мире статусное значение. Бобёр, седая и бурая лисица — привилегия колдовского сословия, а я ею никогда не злоупотребляла.

Велосипед в разобранном виде лежал в фургоне, заклятия на нём я обновила, но зеркало сняла. Побоялась разбить, зеркала здесь стоят немалых денег, и… я всё-таки женщина. Не то, чтобы мне хотелось любоваться собой, но раз выезд официальный, то и вид у меня должен быть соответствующий. Волосы за год с лишним отросли заметно ниже лопаток, приходилось иной раз косу заплетать, как в старые добрые школьные времена, а сегодня я решила распустить их по плечам. Шокировать местный бомонд, привыкший к дамам в платочках. А что? Шапочка вполне пристойная, в такой и дома не стыдно было бы выйти. Немного поправить локоны, и вперёд.

Не успела я упрятать зеркало в сундучок и запечатать крышку магическим "сюрпризом", как на пороге возникла Ирочка. С низко опущенной головой и хлюпающая носом. Я только мысленно выругалась: во что ещё она влипла?

Ирка молча закрыла дверь и подняла голову. М-да… Зарёванное лицо "украшал" свежий синяк на скуле.

— Поздравляю, — хмуро буркнула я, оценив "украшение". — Получила первый орден… Что ты уже натворила?

— Ничего, — всхлипнула Ирка. — Показалось ему, что я на кого-то там посмотрела…

— А ты не смотрела?

— Да так, пару раз… Это что, преступление, что ли?

— Здесь — да, — я осмотрела синяк и достала из поясной сумочки крошечную стеклянную бутылочку с густым снадобьем. — Давай смажу. Завтра к вечеру пройдёт… И вообще, ты о чём думала, когда замуж рвалась? Забыла, что здесь за мир?

— Но ты же…

— Тут равноправие — привилегия ведьм. Всем остальным предлагается молчать в тряпочку и слушаться мужей… Я же тебя предупреждала, чёрт подери! И ты сама говорила, что боишься его! На кой леший тебе это вообще понадобилось? Гуляла со своим Тилем — и продолжала бы гулять, свободная, никому ничего не должна! Замуж хотелось? Думала, что тут замуж — это просто штампик в паспорте?.. Стой спокойно, а то всю обмажу… Можешь объяснить, что с тобой вообще происходит?

— Да я… думала… — хныкала Ирочка. — Вот у тебя имение, свобода. А у меня что?.. А тут Керен, а у него место десятника и родители не бедные. Надо же как-то устраиваться, не всё ж у тебя на шее… А он драться…

— Средневековье… — прошипела я, пряча флакончик. — Чёртово средневековье со своими чёртовыми порядками… Ты теперь, если замуж вышла, изволь глазки одному Керену строить, уяснила? А то он тебя такими вот "орденами" через два дня на третий будет награждать.

— Если бы только ими, — Ирка совсем расклеилась. — Притащил меня в комнату, твой амулет с меня содрал, юбку выше головы закинул, и…

— Понятно, — со вздохом сказала я. — Извини, нового амулета я тебе не дам. Хотела замуж — готовься пелёнки стирать.

— Но я… я же не готова! — пискнула Ира. — Я же не умею!

— Ничего, няньку наймёте, у твоего мужа заработок позволяет.

— Я рожать боюсь! — кажется, моя землячка была на грани новой истерики. — Стана, пожалуйста, дай мне новый амуле-е-ет!

— Хватит!!! — мне этот цирк осточертел, и я выдала не меньше децибелов, чем тогда, на дороге. — Как ты меня достала, Ирка! Взрослая баба, а ведёшь себя хуже восьмилетнего пацана! Ты хотела свободы? Я тебе предоставила свободу, даже когда ты в ошейнике ходила! И что ты с ней сделала? Сама в хомут влезла, а теперь сопли размазываешь! Иди к мужу и ему мозги компостируй, а меня оставь в покое!

— Но ведь это же… — рыдала Ирочка. — Это как в той кладовке… Сиди в четырёх стенах… Как же… Что же мне, вот так и жить дальше, как на привязи? А-а-а!..

— Сама на себя ярмо надела — сама и расхлёбывай! — зло выкрикнула я. — Мне уже надоело гонять твоих тараканов! Одних потравлю — новые вылезают!.. Всё, я сказала! Выбрала себе каменную стену — теперь сиди за ней! Головой думай! А будешь истерики устраивать — брошу тебя, и плыви сама, как умеешь!

— Ну и нафиг! — озлилась Ирка, глотая слёзы. — Говоришь, головой думай? Вот и буду думать! Обойдусь без тебя и твоих советов!

И бросилась вон из комнаты.

— Давно пора! — крикнула я ей вслед.

Ответом мне был яростный хлопок дверью.

Настроение испортилось напрочь. Вообще-то Дойлен мне уже говорил: мол, зачем ты себе эту обузу на шею повесила? Не могла иначе, потому что. Не могла я эту дурочку тогда на дороге бросить, на потеху солдатам Гидемиса. Не могла продать Ульсе на забаву — тот вообще баловался покупкой молоденьких девчонок для постельных утех, а когда те надоедали, перепродавал дальше. Не могла не дать свободу, когда мы поселились в Масенте. Но сейчас… Ирка не понимает, что за каждый поступок нужно отвечать. Привыкла сидеть на шеях родителей, потом ездила на мне, а сейчас вдруг решила, что сможет продолжать заниматься этим видом спорта, будучи замужем. Да, в нашем мире родители иногда за своими деточками бегают до самой пенсии. В смысле, до пенсии деточек. Видала я и такие семьи. А мне было двадцать пять, когда прозвучал тот звонок от брата. Неисправная проводка в доме — и всё… Жить нужно было своим умом, а я к двадцати пяти годам уже умела это делать. Ирке скоро двадцать, а поведение — как у недоразвитого подростка, совершенно не знающего жизни. У неё есть хороший задел. Пока я держала её на коротком поводке, всё было в порядке. Даже прогресс наметился. Но стоило ослабить вожжи, как понеслось… Что ж, пусть её теперь муж воспитывает, как умеет. Такими темпами они довольно быстро сделают ребёнка, а с младенцем на руках не слишком потрепыхаешься.

Я не произнесла ни слова, но Дойлен обо всём догадался по моему мрачному лицу. Он галантно подставил руку, чтобы я могла сесть в возок, потом пристроился рядом и скомандовал Лису трогать.

— Отругала наконец эту дурочку? — хмыкнул дорогой сосед, когда возок миновал городскую черту. — Я-то думал, когда ты решишься. А то пристроилась: натворит чего-нибудь, и сразу к тебе под крылышко.

— Как бы она себе ещё хуже не наделала, — буркнула я, кутаясь в накидку.

— Ты моего сына плохо знаешь.

— Думаешь, не позволит?

— Гулять — точно не позволит. А ты тоже подумай, милая, нужна тебе такая попутчица, или нет.

Он прав. Но мне слишком многое в себе нужно сломать, чтобы исполнить свою угрозу и бросить Ирку в чужом мире. Словами швыряться намного легче. Язык чесался спросить, с чего такая забота о семейном положении сына? Неужели тут настолько мало девчонок, которые могли бы нарожать ему внуков, чтобы сватать отпрыску неадекватную иномирянку? Дойлен не дал мне высказаться. Он просто погладил мою руку, выпростанную из-под накидки.

— Спрячь, — сказал он, добродушно улыбнувшись. — Холодно.

Невозможный человек. Человек, буквально живущий в маске, но передо мной он эту маску всегда приподнимает… Интересно, зачем я ему понадобилась на самом деле?

3

На въезде в Туримит мы удостоились странного внимания стражи. Начальник караула, вместо того, чтобы сразу же ленивым движением сунуть нам под нос плошку для монет, потребовал предъявить медальоны. Мол, приказ господина волостного мага — впускать в город только господ ведьмаков, магов и их прислугу. Криво усмехавшийся Лис, так и не расставшийся с ножом, удостоился подозрительных взглядов, но не более того. Знали, что ошейник попросту не даст рабу совершить ничего предосудительного. Закончилось всё банальной уплатой въездной пошлины, и нас пропустили в город, гудевший, как растревоженный улей.

В эти дни трактирщики и содержатели постоялых дворов наверняка сделали полугодовую выручку, а некоторые ловкачи и поболее того. Управские маги со свитой из ведьмаков-данников, сами ведьмаки со свитой из слуг и собственным транспортом. В волости Туримит то ли семнадцать, то ли восемнадцать управ. Не всем даже хватило места в городе, иные расположились табором неподалёку от ворот. Нас пропустили ещё довольно спокойно, поскольку мы были без "приданого" и свиты. А на улицах… Сейчас я бы здесь на велосипеде точно не проехала. Толпа, грязь и навоз на мостовой, снующие туда-сюда слуги колдунов, мальчишки-посыльные, тётки с корзинками, лоточники со своей мелочёвкой, бдящие стражники, небогатые ремесленники, громко рекламирующие свои изделия, свободные возчики, точно так же зычно предлагавшие свои услуги, женщины нетяжёлого поведения и, конечно же, воры. Эти своих услуг, понятно, никому не предлагали, но работали сноровисто. Даже находясь в возке, я побеспокоилась о сохранности своего кошеля: подтянула его под накидку и вцепилась обеими руками. Дойлен свой кошелёк вообще переложил за пазуху, видимо, с туримитскими ворами знаком не понаслышке… Иными словами, мы добрались до знакомого нам обоим трактира на центральной площади не раньше, чем через полчаса. Здесь народу было поменьше, сама площадь почище, а контингент в трапезной зале побогаче. Я помнила, какие здесь цены, и резонно предположила, что найдём в этом трактире свободный столик и комнаты без особой нервотрёпки. Правда, стоить это нам будет немало, но цена спокойствия никогда не бывает высокой.

Пока Дойлен договаривался с хозяином о съёме апартаментов, я нацарапала записку Игорю и послала трактирного служку в дом господина волостного мага. Раз уж земляк с нами в одной упряжке, то его стоит посвятить в кое-какие детали. Ну и, разумеется, попытаться провернуть через него нашу авантюру. В мире, где не знают даже арбалета, огнестрельное оружие в единоразовой операции может дать огромную фору. Колдовство колдовством, но ни один магический щит не способен удержать автоматную очередь. Надо полагать, предшественники Ульсы и Гидемиса наверняка сильно пострадали, когда пытались отловить в лесу попаданцев с войны. Особенно, когда вытаскивали разведгруппы с обеих сторон. Тогда, наверное, маги и узнали истинную цену иномирового оружия, и заперли его на секретном складе. Не удивлюсь, кстати, если сюда с сорок третьего затянуло парочку танков, Курская дуга была как раз в зоне действия магического коридора. И если за коридор отвечает волостной маг Туримита, то он не может не знать, где хранятся опасные "подарки" из нашего мира. Следовательно, хоть какую-то зацепку Игорь найдёт обязательно: хранить такую тайну в одиночку, не обновляя магические "замки" без помощи подручных ведьмаков, затруднительно даже для мага уровня Гидемиса. Подручные ведь могут и не знать, что хранится на том складе, но знать о его существовании и особом режиме охраны.

Игорь явно обрадовался не столько обильному угощению, сколько мне самой: возможность поговорить на родном языке в условиях информационного голода тоже дорого стоит. Хоть мы и расстались не так уж и давно, но земляк сразу расплылся в широчайшей улыбке. Мне осталось только представить мужчин друг другу как собратьев по колдовскому сословию.

— Очень приятно, — дежурные слова в исполнении Игоря прозвучали вполне искренне. — Я правильно понял, мы теперь…э-э-э…в одном предприятии?

— Да, ты совершенно правильно понял, — кивнула я. — Угощайся, чем бог послал, а там и о деле поговорим.

Игорь как-то странно посмотрел на меня, потом на Дойлена, и только затем счёл нужным сесть за стол и угоститься.

— Ну, как? — спросил он, воздав должное жирному окороку с вином. — Наше прошлое дельце выгорело?

— Скажем так — очень помогло продвинуться вперёд, — из-за Дойлена мы говорили на местном языке, так что приходилось применять иносказания. — У нас появились шансы получить…неплохой навар.

— Нашла специалиста?

— Скорее консультанта, но опытного. Он, кстати, дал хороший совет, как поднять наши шансы ещё выше… Слушай, Игорь, давай по-русски? Дойлен в курсе, а говорить в японском стиле я просто не могу.

Дорогой сосед, он же союзник, услышав чужую речь, ненавязчиво так положил ладонь мне на талию — мол, я тебе доверяю, но будь осторожна. Заодно, нехороший человек, демонстрировал собеседнику наши отношения. Ладно, об этом мы с ним тоже поговорим. После.

— В общем, дело такое, — начала я, старательно стерев с лица малейшие признаки недовольства. — Скоро нам всем в путь, сам знаешь. К зимнему солнцестоянию все будем на месте. И вот там нам понадобится несколько штучек, которых нет в этом мире… Короче, нам нужны стволы. Не слишком большие, но серьёзные.

— Уверена, что они тут есть? — засомневался Игорь.

— Маг не говорил тебе, что наших сюда тягают больше ста лет?

— Не говорил, — земляк насторожился. — Сама-то откуда знаешь?

— Была одна забавная встреча, потом расскажу. Ты ешь, не отвлекайся, а то на нас начнут внимание обращать… Так вот: таскают сюда наших людей больше ста лет. И все — из наших мест. Сам понимаешь, когда тут война шла, попадали люди со стволами. Подозреваю, что иногда с очень мощными. Да и потом — милиция, инкассаторы, охотники, бандюки, телохранители, просто любители огнестрела… Представляешь, какой арсенал тут должен был накопиться? И где оно теперь — соображаешь?

— У мага… — вопреки моему предупреждению, Игорь совсем перестал жевать. — Ну, блин, голова у тебя! Я бы и не подумал даже…

— Для программиста логика как для футболиста ноги — без неё далеко не ускачешь. Так что надо бы разузнать, где этот склад находится. Сам понимаешь, иметь в рукаве такой туз, как пара хороших стволов — это и в твоих интересах тоже.

— Если таскали людей с войны, то стволы могли прикрыть заклинанием сохранности. Со смазкой тут совсем кисло, — прикинул земляк. — А двери-окна запечатать чем-нибудь мощным, с сюрпризами и сигнализацией… Во всём городе только два таких помещения. Одно из них — подвал дома Гидемиса, второе — его лаборатория с амулетами.

— А за городом?

— Нет, за городом у него даже дачи нет. Деньги и хавчик управские маги шлют, с города доход идёт, зачем ему дача? Барахлишко с наших земляков у твоего мага оседает, потому что коридор в его управу пробит, а вот стволы… Ни разу не видел. Да сейчас и не война, чтоб их телегами возили. Мотоцикл один раз видел, помятый, без хозяина. Как раз телегой привезли и на дворе у мага сгрузили. А мы, тогда ещё ученики, потом помогали магу дверь в подвал запечатывать, он нашу силу использовал. Кто моцык вниз тащил, я не видел. Может, солдаты, а может, маг просто грузчиков с базара нанял… — задумавшись, Игорь снова налёг на ужин, потом отхлебнул винца и добавил: — Вообще рисковое ты дельце затеваешь. Маговы секреты — это тебе не пара заклинаний из книжки списать. Они ж не дураки, знают, чем им пахнет пара взводов солдатиков с "калашами". Даже местных обучить, и то… Так что если охраняют, то всерьёз, и держат в большом секрете.

— Ну, хоть что-нибудь выкопать ты можешь? — я не теряла надежды. — Нам бы точно знать, где этот склад, уже было бы что-то.

— Если ты про магов подвал, то лучше не лезь. Не знаю, что там за дверью, но на самой двери такое понавешано — просто жуть берёт. И волки эти…

— Какие волки?

— Маг волков прирученных держит, у него такая привилегия. Тут собак нету, так волчат лесных подбирают и дрессируют. Звери похуже овчарок будут: чуть что, так нападают молча и сразу в клочья рвут. Сторожа, что их кормят, из клеток выводят, и те боятся, на ночь в караулке запираются.

— Сколько сторожей?

— Двое. А вообще в доме много народу. Сам маг. Двенадцать солдат по всему дому. И ученики. И мы, помощники. И жена мага с детьми, тоже магичка. И кухарка с посудомойкой. И слуг человек двадцать. Правда, у подвала никто не ходит. Ночью волчары бегают, а днём там просто нечего делать. Так что прикинь, стоит ли вообще туда соваться.

— Нет такого замка, к которому нельзя было бы подобрать отмычку, — я покривилась: ещё не факт, что оружие в подвале, но почему-то именно его охраняют, как магическую лабораторию. Серьёзный орешек, боюсь, такой местному ворью не по зубам. — Ладно, я пока подумаю над твоими словами, а ты попробуй до завтра что-то разузнать. Хоть что-нибудь, хоть крупиночку… Понимаешь, Игорь, это действительно как козырный туз в рукаве, с которого можно зайти в самый нужный момент. Пока что у нас на руках сплошная мелочь. Остаётся изворачиваться, рисковать, блефовать, даже жульничать — извини, мы не в "сочинку" сели перекинуться, с нами тоже играют не по правилам, и на кону наши жизни.

Игорь думал долго, минут пять. Всё это время он меланхолично жевал, устремив взгляд куда-то мимо нас. Притом именно раздумывал, а не просто таращился в стенку. О возможности предательства с его стороны я не думала. Не потому, что настолько доверяла, а потому, что Игорь на такое не способен. Это простой человек с простыми запросами к жизни. Он оказался большим любителем вкусно покушать, ему катастрофически не хватает развлечений, но за возможность каждый день объедаться и играть в "тетрис" он земляков не сдаст. Скорее, будет держаться за нас обеими руками, чтобы к тому самому "тетрису" вывели. И поможет чем может. Но продавать — нет. Есть в нём какая-то старинная, неколебимая житейская мудрость, унаследованная, скорее всего, от дедов-бабок. И эта мудрость весьма однозначно определяет место предательства в перечне смертных грехов. Такие, как Игорь, семьдесят лет назад поднимались в атаку, не думая о сытной жратве и деньгах. Они нутром чуяли, где им должно быть, и, если не везло, умирали под чужими пулями, зная, что в их смерти — жизнь их близких. Так что с этой стороны всё железно. Вопрос лишь в том, что именно сумеет узнать Игорь и как этим знанием распорядиться.

— Лады, — кивнул он, запивая вином очередной кусок мяса. — Вы тут до завтра останетесь? — он перешёл на местный язык.

— Мы сняли комнату, — сказал Дойлен, чуть-чуть шевельнув пальцами — интересовался точным содержанием нашей беседы, не иначе. — Вторая по левую сторону, если не найдёте нас здесь за трапезой.

— Тогда завтра к обеду ждите. Даже если ничего не выгорит, всё равно приду, поговорим.

— Отсутствие новостей — тоже новость, — я пожала плечами. — Если ничего не получится, мы всё равно не оставим это дело, не так ли, милый? — это уже Дойлену и с тонкой улыбкой. — Прибыль, правда, будет невелика, но это больше, чем совсем без прибыли.

— Я договорюсь с хозяином насчёт завтрака и обеда, и чтобы Лиса накормил, — сказал мой дорогой сосед, и пошёл к стойке, где усатый дядька — трактирщик — до блеска натирал оловянные кружки чистым полотенцем.

— Твой, да? — Игорь проводил его странно весёлым взглядом, а потом заговорщически подмигнул мне. — Сразу видно, спёкся мужик.

Ч-чёрт… У меня аж сердце сбой дало.

— Как это — спёкся? — у меня сейчас, наверное, физиономия бледнее, чем у графа Дракулы. — В каком смысле?

— В том самом, — пояснил земляк. — До хрустящей корочки. Зацепила ты его, и всерьёз. Неужели сама не заметила? Твой он, с потрохами. У меня на это глаз намётанный.

М-да. Только этого мне и не хватало для полного счастья. Если Игорь не ошибся, конечно. Дойлен столько лет всю округу за нос водил, заставив считать его недалёким дуболомом и хамом. Но если земляк прав, то, как говорят американцы, у меня проблемы… Чёрт, чёрт, чёрт, теперь, кажется, щёки и уши пунцовые. Ой… Пусть Игорь думает, что хочет, но это вовсе не от женской стыдливости.

Сказать по правде, я попросту испугалась.

— Ладно тебе, не красней, — рассмеялся земляк. — Дело ведь житейское.

Я с трудом вымучила нечто вроде застенчивой улыбки и хлебнула вина, чтобы только сунуться в кружку и спрятать перепуганный взгляд. Руки, чёрт возьми, дрожат… И в рисковое дело влезли, и вообще… Сто грамм для храбрости не помешают. Или двести… Я достаточно хорошо изучила Дойлена, чтобы узнать одну простую истину: если он ставит перед собой какую-то задачу, то своего добьётся. Любой ценой. Взять хотя бы мой случай. Если он и "спёкся", то достаточно давно. Даже пытался поймать меня на дороге, однако не учёл скоростных характеристик велосипеда. Но когда обстоятельства сложились нужным образом, попросту загнал в угол и меня, и себя. И получил женщину, которую хотел, пусть ненадолго… У меня даже еретическая мысль мелькнула: а может, не стоило прекращать отношения? Может, надо было как раз надоесть ему до чёртиков, чтобы отстал? Хотя, скорее всего, это не дало бы результатов… Ну, а если он уже решил, что моё место рядом с ним? Что тогда? Даже если прямо спрошу, могу ведь и не получить ответа.

Дойлен вскоре вернулся за стол, а Игорь наоборот, распрощался и ушёл за новостями.

— Я так и думал, что он знает немного, — он снова приобнял меня и зашептал на ухо, изображая ухаживания галантного кавалера. А может — мелькнула мысль — и не изображая? — Маг не будет раскрывать такие секреты кому попало, даже ближайшим помощникам.

— А я всё-таки не теряю надежды, — я так же тихо зашептала ему в ответ.

— Я тоже.

Вот. Сказал. Иди знай, на что именно он не потерял надежду. Невозможный человек…

— Может, выпьем за наш успех? — предложил он, заметив моё смущение. — Вино сегодня отличное, не кислятина.

— За успех, — я снова еле вымучила из себя улыбку и сделала пару глотков, чтобы скрыть глубоко укоренившийся страх. — Знаешь, Дойлен, я всё хотела спросить… В нашем мире люди через одного поминают то бога, то…его оппонента. Почему у вас не так?

— Потому что князь и княгиня не боги, — дорогой союзник защекотал мне ухо своим дыханием — но даже так я едва различала его слова. — В это предписано верить, но вообще-то мало кто воспринимает всерьёз. Кроме простецов, понятно. Истинно бессмертные лишены страха, а наши князья… они боятся.

— Чего?

— Потерять власть, потерять долголетие и молодость… Да много чего ещё. Но я тебе этого не говорил, — добавил он со смешком.

— Хорошо, я ничего не слышала, — ответом ему стала моя улыбка, на этот раз вполне натуральная.

Замечательно мы со стороны смотримся, наверное: ни дать, ни взять, парочка перезрелых влюблённых. Седина, так сказать, в бороду. И… меня беспокоит, что Дойлен уже третий тост провозглашает, а мне каждый лишний глоток вина добавляет шума в голове и забирает в качестве компенсации часть здравомыслия. После четвёртого тоста я, что называется, поплыла. На пару секунд потеряла ориентацию в пространстве, и обнаружила, что мы с дорогим соседом очень даже сладко целуемся… Я сдавленно пискнула и хлопнула его ладонями по плечам: мол, отпусти, охальник.

— Ты подпоил меня, — я напрасно пыталась унять пустившееся в дикий пляс сердце. — Нечестно играешшшшшшь…

— Приходится изворачиваться, милая моя, — жарко шептал Дойлен. Он не дал волю рукам, наверное, только потому, что мы сидели в общем зале. — Пойдём наверх… Пойдём, милая… Ты же знаешь, я не сделаю тебе ничего плохого… Пойдём…

То ли вино оказалось таким коварным, то ли он сам действовал на меня, как хорошая выпивка, но следующий поцелуй я запомнила уже у самой двери снятой нами комнаты. Вернувшийся на миг самоконтроль был сметен, как лавиной, чем-то древним, почти животным, поднявшимся откуда-то из глубин моей сущности. Да уж, конфликт души и тела… Разум был отключён вином, а тело требовало своего, и с такой силой, что я чуть не зарычала по-звериному, когда Дойлен запустил ладонь под лиф моего платья. Его рука заметно дрожала, а второй он пытался попасть ключом в замочную скважину… Золотистая ажурная преграда, разделявшая нас все дни с момента размолвки, порвалась в клочья и тихо истаяла.

Нужно сказать… сказать ему… чтобы не лез… сказать… он должен подчиниться… это же смертный приговор для нас…

Скрип ключа в замке показался мне громом небесным…

Он не успел заложить дверь на засов. Её буквально снёс запыхавшийся Игорь, влетевший в слабо освещённую единственной свечкой комнату с совершенно безумным лицом.

— Склад! — выпалил он свистящим шёпотом. — Подвал мага ограблен!

Пожалуй, сейчас это была единственная новость, способная нас отрезвить. Во всех смыслах этого слова. Когда потрясённый Дойлен секунду спустя обернулся ко мне, нас снова разделяла мерцающая преграда моего запрета.

Чтобы я ещё хоть раз хлебнула тут вина!..

Господи, что бы там ни случилось, пусть даже конец света — спасибо!

— Вот чёрт… — я, совершенно машинально поправив платье, с ошалелым видом села на кровать. Не будь там кровати, села бы прямо на пол. — Не мы одни такие умные, оказывается… Ну, господа мужчины, что делать будем?

В ответ Дойлен выдал конструкцию из нескольких непечатных словес. Без всякой злости. Просто он так привык скрывать волнение и растерянность. М-да. Ведь он прав. Нас опередили, лишив крупного козыря.

Кто?!!

4

Надо отдать должное обоим мужчинам: из шока они вышли раньше меня. Дойлен ничтоже сумняшеся цапнул Игоря за воротник, втащил в комнату и запер дверь.

— А теперь рассказывай, парень, — на диво спокойно сказал он — ведь только что буквально расписался в бессилии, а тут — глядите-ка, само спокойствие. — По порядку.

Игорь шумно выдохнул и рассказал. По порядку.

— Я от вас как вышел, — говорил он, — сразу к магу. А там все на ушах стоят: ограбление. Ну, думаю, пойду, узнаю, кого там ограбили и много ли стащили. Оказывается, сработал охранный амулет в подвале. Маг сразу туда, снял заклинания с двери, открыл, а в подвале всё перевёрнуто. При целой двери-то! Он туда, сюда, глядь — а в стене дыра, и рядом с охранным амулетом висит ещё один, блокирующий. Сила в нём иссякла, и охранный тут же маякнул. Маг наш в крик, дознавателей со всего города понатащили, то да сё… Короче, сказали, что взлом был дня три назад, блокирующий амулет дольше не держит. Подрыли со стороны заброшенного дома, как раз из того подвала, а у мага в подполе стенка в один кирпич, ну, её и разобрали…

— И что, всё вынесли через ту дырку? — меня трясло, как от лихорадки, но я честно старалась, надавав себе мысленных пощёчин, привести мысли в порядок. Расклеилась, дура, нашла время "сто грамм для храбрости" употреблять… — Ничего не оставили?

— Если б я знал, что там лежало, сказал бы точно, — заверил меня Игорь. — А так только прикидывать могу. Кое-что заметил, пока следаки стадом по подвалу и подкопу носились. Там ящики были, взломанные. Я, когда в армии служил, точно такие же видел. Ящики от АКМ, ровно две штуки, на десять автоматов каждый. И парочка патронов калибра семь — шестьдесят два под ногами валялась. "Цинков" не видел, но там был ещё один взломанный ящик. С какого хрена они это хозяйство не в таре попёрли, не знаю. Там ещё куча всего была, так на этой куче пыли в палец толщиной, не тронули. Винтари, пистолеты, гранаты, пару "дегтярей" видел, "максим" допотопный…

— И ты, конечно же, ничего под шумок не спёр, — осклабился Дойлен.

Игорь только-только разогнался перечислить все виденные им образцы оружия, но эта фраза застала его врасплох… По стенам метались тени от тусклой свечи, в камине трещало сухими дровами невысокое пламя. Но даже в неверном свете этих огней я заметила, как побледнел Игорь.

— Да… а откуда вы…

— Не первый день на свете живу, — огрызнулся Дойлен. Кажется, непредвиденное развитие "романтического" ужина его разозлило. — Ну, что ты там упёр?

— Я… три пистолета… — земляк нервно сглотнул. — Немного патронов к ним.

— Где оружие?

— У… у себя в комнате спрятал…

— Ты идиот? — неожиданно мягко поинтересовался Дойлен. — А ну поднял задницу и бегом за оружием! Чтобы через три солнечных шага оно было ЗДЕСЬ!!!

Я до сих пор не представляла, как можно кричать шёпотом. Оказывается, можно. Ещё и как. Игоря будто ветром из комнаты выдуло. И тут же словно лопнул большой мыльный пузырь… Когда Дойлен успел поставить сферу тишины, ума не приложу. Но то, что он вообще сообразил это сделать, говорит в его пользу. Я-то сегодня туплю раз за разом… Заболела, что ли? Или наоборот, это моё нормальное состояние?

Злость на себя выветрила остатки хмеля из головы. Закусив губу, я с силой провела ладонями по лицу. Давай, приходи в себя, пьяная идиотка!

— Я напугал тебя. Прости.

Вот так легко и просто у него: "Прости". Засранец. Уселся рядом, рожа виноватая, а сам обнимается…

Нет. Ни под каким предлогом нельзя устраивать скандал. Сама хороша. Во-первых, пить меньше надо, во-вторых, друг с заскоком лучше, чем отсутствие друзей вообще. А он друг. Вот что с его заскоком делать…

— Пообещай, — тихо сказала я, не открывая глаз. — Пообещай, что больше никогда так не сделаешь. Если ты мне друг не только на словах…

— Не обещаю — клянусь, — он явно был готов к такому повороту. — Пока ты сама не скажешь, что я тебе нужен… не только как друг.

— Это будет не скоро, — вздохнула я. — Скорее всего, вообще никогда.

И посмотрела ему в глаза — как отреагирует?

Он не успел. Не успел скрыть промелькнувшую там боль.

Значит, Игорь прав…

Виновата ли в этом магическая связь, но то, что он демонстрирует, называется одержимостью. Так тоже бывает. Он действительно может нежно любить свою жену, но с ума сходить по мне. Я так не могу. Попыталась, и поняла, что для меня лично это закончится очень плохо.

— Я буду ждать, — тихо сказал он. — Ещё неизвестно, как всё обернётся.

Игорь справился быстрее, чем мы думали, принёс старый добрый армейский "сидор", в который он догадался сложить краденые пистолеты. На этот раз сферу тишины поставила я, и мы принялись разглядывать добычу… Что ж, улов невелик, но это тоже больше, чем ничего: два ТТ военного выпуска с характерными глубокими насечками на затворе и обычный милицейский ПМ с кобурой. Даже я, дилетант в боевом оружии, и то сразу опознала обе модели. "Макарова" не узнать сложно, у нас он до сих пор на вооружении милиции состоит, а ТТ не один раз видела в фильмах "про войну". Даже что-то читала о нём, в каких-то книгах. Вроде бы помощнее будет, и патрон к нему проще достать… Так, а что насчёт патронов? У ПМ одна обойма в рукояти и одна запасная в кармашке кобуры. Обе полные. Ещё с десяток девятимиллиметровых патронов с покрытыми латунью головками в разорванной картонной упаковке. У "Тульских-Токаревых" ситуация получше, патрончики всё того же калибра семь — шестьдесят два обнаружились в самом мешке, россыпью, штук сорок, да ещё Игорь прихватил по запасной обойме… ТТшки имеют не слишком презентабельный вид, видимо, попали сюда их хозяева прямо из серьёзного боя. Если воры и прихватили какой-то короткоствол, то на эти могли и не позариться. "Макарову" как боевому оружию цена невелика. Хорошая штучка именно против бандитов, а не солдат противника в касках и бронежилетах. Слышала я такие умные слова: "Останавливающее действие". И даже знаю, что они означают. Короче говоря, ПМ — идеальный вариант как раз для меня, слабой женщины, которая хорошо умеет стрелять разве что из травматика "Сафари". Вот ТТ, кажется, и броник пробивает. Или нет? Надо будет проверить на какой-нибудь толстой железяке.

Интересно, как и когда Игорь ухитрился всё это стащить?

Наверное, вопрос был написан на моём лбу. Крупным кеглем и заглавными буквами. Потому что земляк тут же пустился в сбивчивые объяснения.

— Они, дознаватели, то есть, когда в подкоп полезли, — сказал он, тыча пальцем куда-то в сторону, — совсем про нас забыли. Про маговых помощников, то есть. Это я взрослый мужик, а там кроме меня двое пацанов сопливых. Они как мотоцикл тот разбитый углядели, сразу к нему, и давай ковыряться. Пацаны же… А я тихонечко около мешка этого покрутился. Из него как раз ствол вон того ТТ торчал. Я туда. А там корзинка рядышком, а в ней пистолетов разных штук десять, ну, и приданого к ним маленько. Я много брать не стал, вот это всё в мешок кинул и тихонечко вынес. К себе в комнату. Когда снова вниз спустился, следаки над амулетами колдовали, а пацаны фару с мотоцикла чуть не скрутили. Никто не заметил, что я вообще выходил. Только потом, когда дознаватели уходить собрались, маг на дырку заклинание наложил, дверь запер и караул к ней приставил. Считайте, повезло мне. Если маг начнёт со списком сличать, стволы эти на воров спишет.

— Один ты для себя увёл, — это был не вопрос, а констатация факта, и Игорь кивком подтвердил мою правоту. — Хорошо. А хранить его ты где собирался?

— Вас попросить хотел, чтобы придержали, — пожал плечами земляк. — Я ж не совсем ещё дурак, знаю, что следаки копать начнут, магический поиск, всё такое. Если хоть одну гильзу у меня найдут — конец. А вы завтра прямо с утра езжайте. Всё равно скоро увидимся, вот тогда мне ствол и отдадите.

— А как там насчёт магического досмотра на воротах? Наверное, весь город уже знает, стража накручена…

— В том-то и фишка, что никто ничего не знает! — Игорь аж подпрыгнул. — Я своими ушами слышал, как маг сказал: мол, никому ни слова, особенно начальнику стражи. Вроде как тот склад подлежит вывозу в столицу, и магу совсем ни к чему показывать, что его обокрали. Искать будут, но тихо.

— Ладно, договорились. Патроны поровну поделим, — я сгребла блестящую латунью кучку спящей смерти обратно в мешок. — А вообще… Ты-то сам кого-то подозреваешь?

— Да так… Грешил сперва на самого мага — чтобы, типа, под предлогом этого ЧП никуда не ехать. Но раз он хочет, чтоб всё было шито-крыто, и собирается в дорогу, значит, точно не он… Да и копался там явно человек сведущий. Из наших. А наших в городе — один я. Правда, видел я тут месяца два назад одного… С медальоном ведьмака, одёжка местная, а сам стриженый коротко, чисто выбритый, и выправка — прям как у моего папаши, который двадцать пять лет по гарнизонам оттрубил. Я ещё удивился, откуда он тут взялся. Говорили, какой-то маг с пограничья приезжал, вроде тот ведьмак был из его свиты. А так — больше никого не видал.

Вот оно как… Видимо, работал действительно человек, разбирающийся в нашем оружии. Дилетант похватал бы первое, что подруку подвернётся, а этот взял два десятка АКМов с патронами и, возможно, какие-нибудь надёжные мощные пистолеты для себя. Ведь точного списка украденного у нас нет, только "Калашниковы" на виду. И в ящиках, скорее всего, их не потащили из-за громоздкости оных. Двадцать автоматов ещё можно упрятать на дно телеги, завалив мешками или соломой. А два тяжёлых гроба со стволами, да не меньший гроб с патронами, да ящики с рожками… Похитители замучились бы тащить их по наверняка неширокому подземному ходу. Короче, они взяли компактное и мощное автоматическое оружие, оставив без внимания пистолеты сомнительного качества, винтовки и те стволы, к которым не нашли достаточное количество боеприпасов.

Если бы не Большой сбор с весьма мутными целями, я бы подумала, что маг-пограничник пытается раз и навсегда решить проблему набегов беловолосых, помножив на ноль беспокоящее его племя. Двадцати автоматов для этого должно хватить. На одну акцию. Для этого, кстати, совсем не обязательно было бы воровать, достаточно договориться с Гидемисом о цене. Но в этом случае в голову приходит только одна мысль: этот самый маг при помощи ведьмака-иномирянина, разбирающегося в огнестрельном оружии, хочет сыграть в свою игру… М-да. Цель у нас одна, спору нет. Но маг этот может иметь собственные взгляды на количество и состав своей команды, потому искать его и идти к нему напрямую, не имея никаких фактов, кроме подозрений — в лучшем случае самоубийство. Или я магов не знаю.

— Хорошо, — сказала я, теребя завязки "сидора". — Мы как-нибудь вывезем это с собой… Где, думаешь, встретимся?

— Или на Торговом Острове — это на Днепре ниже порогов, у нас это Хортица называется, там мы все на корабли будем пересаживаться — или уже у Восточных Врат, — ответил Игорь. — Где это — понятия не имею, просто повторяю, чего маг говорил. Заклинание вызова знаешь, как делать?

— Теоретически. Мысленно представить нужного человека, сосредоточиться и произнести формулу, — на практике мне это не приходилось ни разу применять. С Дойленом и без того существовала магическая связь, а с другими носителями медальонов разговаривать пока не тянуло. — Когда доберёмся до Хортицы, я с тобой свяжусь.

— Послушай меня, парень, — встрял Дойлен. — Сделай-ка вот что: завтра утречком приходи сюда с каким-нибудь снадобьем. Тебя ведь спросят, зачем сюда бегал, верно? Скажешь, что землячке твоей от вина худо стало, лекарство носил. Всё равно вы там сейчас все на подозрении, а так у тебя будет оправдание.

На том и распрощались — до утра.

Я сгребла оружие в мешок и покрепче затянула завязки. Если маг действительно не поставил в известность городскую стражу, побеспокоив только кадровых дознавателей, то три пистолета мы уж как-нибудь вывезем. Главное — соответствовать легенде, то есть, качественно делать умирающий вид и не реагировать на стражу. А вот Дойлен… Нет, если он дал клятву — это железно. Теперь всё зависит не от того, сколько я выпью с перепугу, а от моего осознанного решения. А я подобной глупости больше не допущу. Как представлю, что было бы, опоздай Игорь на пару минут… Мы были бы слишком увлечены друг другом, чтобы обратить внимание на какой-то стук в дверь. Не достучавшись, Игорь наверняка помчался бы к себе, а там дознаватели произвели бы поиск, застукали бы его с мешком краденого и взялись бы допрашивать вплотную. Вытянули бы из него наш вечерний разговор, дословно. У магов не молчат. Вот тогда бы к нам с Дойленом и завалились часочка через полтора-два, вытащили бы прямо из постели. И всё. Публично бы не казнили, не с руки Гидемису сор из избы выносить, но из его дома ни один из нас живым бы не вышел. Земляка бы прибили за деяние, а нас за намерение…

— Ты вся дрожишь, — Дойлен, закрыв за гостем дверь, подсел ко мне и обнял за плечи.

— Я подумала о том, что могло бы быть, если бы Игорь опоздал, — призналась я. Нет смысла от него скрывать, всё равно дознается не хуже мага-следователя. — Это был бы конец для нас всех.

— Значит, судьба нам благоволит, — дорогой союзник только плечами пожал. — Честно сказать, я и сам это понял только тогда, когда твой приятель сказал о том, что стащил оружие. Дурень. Этот бы не допёр выбросить мешок в канаву, если что, держался бы за него до последнего… Никому бы не признался, а тебе скажу, тебе сказать не стыдно… Я испугался, чуть не до мокрых штанов. Пошёл на поводу у своего маленького дружка и едва не погубил нас… Если боишься меня, скажи. Сейчас скажи.

Я поняла то, что он хотел сказать, без дальнейших пояснений. Скажу, что боюсь — и он больше никогда не станет подкармливать мой страх ночёвками под одной крышей… Один взгляд на плетение, разделявшее нас — и настал черёд удивления. Если раньше это была одна тонкая ажурная сеточка, то сейчас она…удвоилась. Мой запрет и его клятва. Причём "ключи" от обеих преград, образно говоря, в моём кармане. Это — доверие. Его, оказывается, тоже можно увидеть — как тонкую золотистую ниточку, протянувшуюся между нами прямо сквозь магические преграды. И если я сейчас скажу: мол, извини, милый сосед, но я больше не хочу видеть тебя, кроме как по нашему общему делу — эта ниточка оборвётся. Я потеряю друга, а он… он перестанет мне доверять. Вот это на самом деле страшно, когда во всём мире тебе не верит ни единый человек…

Может, поэтому маги такие сволочи?

— Ты меня боишься? — он повторил свой вопрос.

— Боялась. Теперь — нет.

— Почему?

— Потому что ты мне веришь. И я… тебе верю.

— А это с чего? — Дойлен улыбнулся. — После сегодняшнего ужина ни одна женщина не осталась бы равнодушной. Или полюбила бы, или прогнала бы от себя.

— Знаешь, — сказала я, чувствуя, как в самом деле отпускает душу ледяная лапа страха, — наверное, если никому не доверять, это хуже, чем одиночество. Давай верить хотя бы друг другу. Хотя бы эти три месяца, пока всё не закончится. Я помогу тебе сберечь семью, а ты поможешь мне вернуться домой. Когда окажусь в своём мире, магическая связь между нами прервётся сама собой. Пусть у нас обоих останутся хорошие воспоминания друг о друге, а не страх или злость.

В ответ я получила сперва удивлённый взгляд, затем не слишком весёлую улыбку, а потом он осторожно поцеловал мои холодные пальцы.

— Ты не похожа ни на одну женщину моего мира, — тихо сказал он. — Ещё удивляешься, почему я так… Всё, молчу. Давай спать. Устал, как загнанная лошадь, и ты тоже неважно выглядишь.

Лишь один раз меня уколол коготь той самой ледяной лапы: мол, он опять за своё. Но — нет. В нём что-то изменилось, и изменилось всерьёз. Только на самом краешке сна, когда мы не раздеваясь забрались под одеяло, я поняла, что именно.

Сейчас он смотрел на меня с неподдельным уважением. Впервые со дня нашего знакомства.

5

Он начал думать, что стоит снять с её хрупких плеч часть тяжкой ноши — связи с Великим Артефактом. Любимая женщина не должна так уставать, даже если речь идёт о подготовке к уходу в другой мир. Его задача — воины, и он с ней справляется. Почему бы не помочь возлюбленной, если есть время и силы?

— Ты всё-таки решил использовать частицу силы того многолюдного мира, — с грустной улыбкой сказала она.

— Сила никогда не бывает лишней, — возразил он. — Нам нужно будет укрепить свои позиции в новом мире, не имея иной опоры, кроме нашей дружины. Если её вооружить не только мечами и копьями… Разве ты против?

— Я? — она явно думала о чём-то своём. — Нет, любимый. Просто… один из магов, состоящих в свите волостного мага Гидемиса, сообщил, что в тайный склад проникли воры и унесли часть иномирового оружия. Сам волостной маг об этом ничего не говорит.

— Обычная история, — хмыкнул он. — Волостной маг боится прогневить нас и скрывает факт взлома. Тогда как маг из его окружения пытается подсидеть господина и по возможности занять его место… Так говоришь, унесли часть? Наверняка это так. Если бы склад ограбили дочиста, волостной маг уже пошёл бы в дар Артефакту. Добровольно. А так — он привезёт оставшееся прямо сюда… Как я благодарен тебе за тот совет, любимая — дать понять некоторым магам, что с нами сможет уйти некое их число. Теперь ни один из них не сможет ничего утаить.

— Но теперь мы имеем на территории княжества неучтённый отряд, вооружённый этим оружием. Меня это беспокоит.

— Некоторые Одарённые пытаются обеспечить своё выживание. Наивные люди… Они всё равно не смогут противиться Призыву. Ты ведь знаешь, Дар, ограниченный медальоном, имеет кое-какие неучтённые колдунами свойства.

— Я поблагодарю доносчика и прикажу тайно следить за господином, — улыбнулась она. — В другое время можно было бы подумать — либо убрать волостного мага, либо сдать ему доносителя. Кто оказался бы полезнее, тот бы и остался в живых. Но сейчас нам нужны все. Вся их сила.

— Ты устала, — он нежно коснулся её щеки. — Отдохни. Завтра подумаем, как распределить наши обязанности, чтобы облегчить твою задачу.

6

…А утром ко мне пришёл он. Бодун.

Похмелье без веселья — это, я вам скажу, эпическая вещь. Мне даже не пришлось притворяться больной, когда нас всё-таки посетил дознаватель, ведущий дело об убийстве Лугира. Господин, видимо, не питал никаких иллюзий относительно личности покойного, и сравнительно легко согласился считать его виновным. Особенно местный инспектор Лестрейд укрепился в этом мнении, когда Дойлен тонко намекнул на возможность поделить виру с родичей Лугира не на двоих — на меня и супруга покойной стервы Сенты — а на троих. Видимо, с тех было что взять, в отличие от запойного пьяницы и ведьмы, всего полгода как получившей не слишком доходное владение. Моя зелёная физиономия тоже могла сыграть какую-то роль, но утверждать это не возьмусь. Точно так же не пришлось ничего разыгрывать и перед стражей на воротах. Бледный вид и запах лекарства, которое Игорь всё-таки принёс и заставил выпить, вызвали сочувственные взгляды даже у заскорузлого офицера, командовавшего стражниками на воротах. Нас не то, что не досматривали — даже медальоны не потребовали предъявить. И все последующие полтора часа езды я только и делала, что пыталась прийти в себя. В итоге в Рему приехала уже не зомби, а обыкновенная уставшая, немного нездоровая женщина.

Первым, что мне бросилось в глаза, когда мы с Дойленом отправили Лиса обихаживать лошадок и вошли в трапезную залу, была шумная компания по левую руку от двери. Никогда не любила такие громкие посиделки, ни в качестве участницы, ни в качестве свидетеля, потому спокойно прошла бы мимо, если бы не заметила среди пирующих Керена и его среднего брата. Энгит, в отличие от старшего, никакого удовольствия от посиделки не испытывал, сидел в уголке, зажавшись и хмуро глядя в полную до краёв кружку. Он-то нас первым и заметил.

— Отец! — парень явно обрадовался. — Отец, скажите ему, я не буду пить со всеми!

— Эй, малый, ты чего? — загоготали "весёлые ребята" за столом, пытаясь поймать его за полы кафтана. Парень извернулся ужом, проскочил в узенький проход между скамьёй и стенкой и подбежал к отцу.

— Где Инген? — первым делом поинтересовался дорогой сосед.

— Там, наверху, с сестрицей Ирой. Керен её опять побил и велел тут не показываться, а я…

— Так… — и куда подевалось моё недомогание вместе с усталостью? — Дойлен, можно, я его прибью?

— Это моя привилегия, — Дойлен процедил это сквозь стиснутые зубы: ни разу ещё не видела его в такой ярости. — Эй, сынок! — он повысил голос, да так, что притихли все присутствующие. — Вижу, ты тут веселишься. Не скажешь папаше, по какому поводу?

— Отмечаем мою женитьбу, отец, — Керен, видимо, был пьян как раз в той степени, когда море по колено и горы по…ниже пояса. Иначе откуда бы взялась эта лихая наглинка в голосе и взгляде. — Присоединяйся. Ведь это ты устроил мой брак, тебе и честь должно воздать… И вы, дорогая тётушка, присаживайтесь, выпейте, с друзьями моими познакомьтесь, — это уже мне. — Не всё же вам отца развлекать, в таком деле разнообразие, говорят, весьма полезно… Х-хах!

Ох, ты ж, господи… Между нами и тем столом было метров шесть не очень-то свободного пространства. Как? Каким чудом Дойлен в одно мгновение преодолел их? Керена как ветром унесло на соседний стол, слава богу, пустовавший, и за нижнюю челюсть он держался, и кровью сплюнул. Дружки его, попытавшиеся спьяну заступиться, получили пару увесистых затрещин и затихли. А я почувствовала, как испуганный Энгит схватил меня за руку. Лишь на миг я вспомнила о "сидоре", прижатом к боку: только бы не выронить…

— Засранец, — процедил Дойлен. Взгляд его был так ощутимо тяжёл, что, казалось, только им он и придавил непутёвого сына к грубой столешнице. — Почуял вольницу, и давай чудить, так? Об одну женщину кулаки чешешь, другую языком своим грязным поганишь. Я тебя такому не учил.

— Столичная мода, — огрызнулся Керен, поднимаясь на локте. Видимо, удар отца оказался недостаточно сильным для отрезвления. — Ты отстал от жизни, отец.

— Может, и отстал, — последовал ответ. Ой… Когда дорогой союзник начинает говорить таким безмятежным тоном, у меня мороз по коже. — Может, надо было по столичной моде лупить тебя с тех пор, как ты научился сопли подбирать. Глядишь, через битую задницу в голову немножко ума бы вошло. Теперь придётся рожу твою кривую выравнивать…

— Дойлен! — испуганно вскрикнула я, поняв, что сейчас он начнёт превращать сына в фарш. — Остановись!

— Отец! — одновременно с моим прозвучал другой женский крик. С лестницы, спотыкаясь о длинный подол, бегом бежала Ирка. Да… Когда я уезжала, у неё был один синяк на скуле. Сейчас к нему присоединились ещё два или три собрата по всему лицу, губа разбита и глаза на мокром месте. Тем не менее Ирочка парой прыжков преодолела расстояние от лестницы до своего благоверного и заслонила его от отцовского гнева. — Пожалуйста, не надо, отец! Мы сами разберёмся, правда…

— Давай, защищай этого говнюка, своего мужа! — озлился Дойлен. По-моему, скорее от бессилия, чем от выходки сыночка. — Он тебя отлупит посильнее! Дура!.. Стана, идём!

Мне было до того неуютно, что даже в голову не пришло возмутиться его приказным тоном. Я подтолкнула Энгита к лестнице и засеменила за ним. Скорее, убраться отсюда… Но, видимо, судьбе не было угодно, чтобы мы покинули трапезную без нового приключения.

— Кер, — я видела, как Ирка, хлюпая носом, вытирает платочком кровь с разбитых губ мужа. — Кер, милый, пойдём… Я тебе отвар приготовлю… Ну, пойдём…

— Отвяжись, дура! — прошипел Керен и зло двинул её кулаком по рёбрам.

Именно этого мне не хватало, чтобы проснулся мой "динозавр", хлестнул хвостищем по прутьям клетки, именуемой самообладанием, и трубно взревел. Короткое заклинание — и в грудь Керена воткнулась крошечная молния. Старший сын Дойлена сдавленно всхрипнул: эта штука действовала не хуже электрошокера. Собственно, это и был его магический аналог. Ирка вскрикнула, но вмешиваться не стала. Побоялась.

— На беззащитных отыгрываешься, сссссволочь? — злобно шипела я — или мой внутренний "ящер"? — А вот так — нравитссссся? — ещё одна молния-шокер. — Приятно быть беззащщщщитным, да? Будешшшшь теперь знать!

— Стана! — я опять не заметила, как Дойлен буквально слетел с лестницы, отпихнув среднего сына, и схватил меня за локоть. — Оставь дурака! Это его жена, пусть сами промеж собой разбираются!

— Ещё раз тронешь её — убью! — я бросила эти слова Керену в лицо, как ругательство. — Плевать на всё!.. Слышишь, подонок?! Я тебя везде достану!

Видимо, я сумела произвести нужное впечатление: Керен, как сын ведьмака и ведьмы, имел представление о колдовстве, и мозгов у него хватило, чтобы сделать должные выводы. Если отец никогда не решился бы применить магию против сына, даже против такого негодного, то мне терять нечего. Применила сейчас и не постесняюсь применить в будущем.

— Прекрати, — Дойлен пребольно дёрнул меня за локоть. — А ты, сопляк, — это Керену, едва-едва сумевшему восстановить дыхание после моих магических атак, — собирайся, поедешь к матери. Жену с собой возьмёшь. И если я узнаю, что ты продолжаешь её лупить — а я это узнаю, поверь — срежу шкуру с твоей спины и ремней наделаю!.. Всё, я сказал!

И с силой потянул меня к лестнице. Впрочем, я уже достаточно пришла в себя, чтобы оценить обстановку. Приятели Керена, до сих пор не влезавшие в наш междусобойчик, нехорошо зашевелились, прочие гости начали тихонечко отодвигаться подальше, чтобы не попасть под раздачу. Перепуганная Ирка зашептала что-то мужу на ухо, и тот отнёсся к её словам с гораздо большим вниманием, чем раньше. Во всяком случае, они пошли следом за нами, в свою комнату.

Наверху у дверей нас встретил подозрительно шмыгавший носом Инген, сразу бросившийся к отцу. Мы не стали торчать у всех на виду, вошли в свою комнату и прикрыли дверь. Бледный Энгит не знал, куда деть руки, и почему-то чувствовал себя виноватым и постоянно косился в сторону окна.

— Отец, я… — прошептал он. — Я никогда так не сделаю… клянусь…

Дойлен притянул сына к себе, потрепал его лохматую голову. И посмотрел на меня… Вот что значит не иметь детей. До меня только сейчас дошло, какое это горе для отца — вырастить сына-мерзавца. Для нормального отца, конечно, не для такого же негодяя, как сынок. Он наверняка думает-гадает, когда в его любимом первенце произошла злая перемена и что могло послужить тому причиной. Ему сейчас нет дела до меня.

Нет, ошибаюсь. Есть.

Один-единственный взгляд, прочитавший по моему лицу всё, о чём я думала. И молчаливая благодарность в ответ.

Узнав, что Ульса куда-то уехал и будет дома только поздно вечером, мы решили без нужды нос наружу не высовывать. Обедали и ужинали в комнате, от греха подальше, вполголоса обсуждая планы на ближайшее будущее. Затем Дойлен пошёл вниз распорядиться насчёт лошадей и фургона, а мне досталась работа потруднее — уложить мелких спать. Энгит хотел было поупрямиться, но я напомнила, что завтра он опять будет полдня зевать от недосыпа. Парень поворчал, больше для порядку, чем из вредности, но подчинился и полез под одеяло. Младший присоединился к нему, и через десять минут оба уснули.

— Дрыхнут? — Дойлен вошёл в комнату и запер дверь, стараясь не шуметь.

— Третьи сны видят, — шёпотом доложила я. — Давай сферу тишины поставлю.

— Зачем?

— Ты храпишь.

— Я не храплю! — запротестовал он.

— Мне лучше знать, — с улыбкой ответила я и произнесла заклинание. — Ты же спишь и себя не слышишь… Как там эти двое?

— А, — Дойлен, махнув рукой, сел и принялся стаскивать сапоги. — Мирятся. Сначала поругались, он ей синяков наставил, от нас обоих огрёб, а теперь будет полночи на ней скакать. Дурак и дура. Они прекрасно подходят друг другу.

— Да уж, идеальная пара, — согласилась я. — Ладно, ну их. Действительно, пусть сами разбираются. Нам бы завтра с Ульсой переговорить. Есть у меня одна идейка насчёт его склада…

— Завтра обсудим, — дорогой сосед улёгся на жёсткую широкую лавку, застеленную тощими одеялами, и притянул меня к себе. — Спи.

И через пять минут храпел, как ни в чём не бывало.

Зуб даю — он уже измыслил что-то воспитательное для непутёвого сыночка. Мне бы его умение "держать удар"…

7

Ирочка всё-таки урвала пару минут, перед самым отъездом. Видок у неё был… гм… Как бы это помягче выразиться. Вчерашние синяки, понятно, уже сдавали позиции под действием снадобья, свежих, слава богу, не прибавилось, но лицо девчонка имела помятое. Что вместе с виноватым взглядом кошки, натыканной носом в лужу, сделанную ею в неположенном месте, производило странное и неприятное впечатление.

— Ты не сердись, — тихонечко пискнула она. — Люблю его, гада… Вот такая я дура.

— У каждого свои недостатки, — невесело усмехнулась я. — Твоя жизнь, твой выбор. У самой далеко не всё в ажуре.

Никогда не понимала женщин, руководствующихся принципом "бьёт — значит, любит". Жалкая попытка оправдать свой неудачный выбор, когда поздно что-либо менять. У нас хотя бы развод законом предусмотрен, а здесь эта процедура доступна только колдовскому сословию. Простолюдинов разлучает только смерть. А Ирка… Парадокс: большинство таких вот слишком самоуверенных девчонок в замужестве становятся в лучшем случае тихими скромницами, а в худшем — боксёрскими грушами для своих мужей. Я сделала, наверное, не всё, что могла. Быть может, слишком уважала Иркино право на самостоятельное решение, считая её взрослой особой. Вот и доуважалась.

— Мы ж увидимся ещё, — совсем на грани неразличимости прошептала Ирочка. Такой вот полувопрос-полуутверждение, замешанный на надежде.

— Конечно, — кивнула я.

— Тогда пока.

Она серой мышкой шмыгнула с крыльца в возок, придерживая обеими руками узел со своим нехитрым имуществом. Керен, ждавший у крыльца, окинул меня неприязненным взглядом, напоролся на такой же взгляд в ответ и поспешил сесть рядом с супругой.

Заморосил с низкого осеннего неба унылый дождик. Хлопнули вожжи, цокнули подковы, тихо скрипнуло колесо… Больше года было отдано Ире. Хороший или плохой она человек — не мне в итоге судить, но она стала частью моей жизни. Теперь эта страница перевёрнута. Собственно, вся наша жизнь состоит из встреч и расставаний, незаметных и значимых, радостных или наоборот, причиняющих боль. Каждому, с кем мы пересекаемся, достаётся кусочек нашей души. Кому-то крошечный, а иному огромный… Я не верю, я знаю, что мы ещё встретимся. Но это, как принято говорить, будет уже другая история.

Сами мы выехали на юг спустя двое суток, когда Ульса окончательно укомплектовал свой обоз. При этом магу пришлось извернуться, чтобы избежать конфликтов. Ведьмаки и ведьмы всех возрастов в одном караване, плюс родственные, имущественные и личные наслоения — весьма взрывоопасная смесь. Колдуны вообще друг с другом крайне редко уживаются, а тут такая возможность припомнить все свары и попытаться свести счёты. Двое суток Ульса только тем и занимался, что перетасовывал порядок фургонов в "поезде", а потом, осознав бесполезность этой затеи, плюнул и именем князя объявил мятежником любого, кто посмеет затеять ссору в пути.

Мы с Дойленом и его младшими сыновьями сэкономили, ехали одним фургоном, куда погрузили большую часть припасов и багаж. Правил им вернувшийся из Туримита Лис. Ещё у нас имелись две верховые и одна вьючная лошади. Последнюю в случае чего реально было запрячь в фургон вместо невысокой мохноногой лошадки, имевшей подозрительно знакомый мне экстерьер. Местность была холмистая, повозка то еле ползла вверх, то так легко катилась под уклон, что Лису приходилось придерживать лошадку. К концу дня караван остановился на ночёвку в Куне, владении Дойлена. Всего лишь в тридцати двух километрах от Ремы… На мой взгляд, ведьмакам, живущим к югу от Ремы, вообще не стоило делать такой крюк, мотаясь туда-сюда. Собираясь в велопоходы, мы всегда согласовывали минимум две точки сбора по маршруту, чтобы люди не накручивали лишние километры по городу. Магу на эту тонкость было плевать, ведьмаки злобились, а Дойлену их реакция показалась великолепной мишенью для шуточек, иногда не совсем безобидных. Один раз только моё вмешательство предотвратило магическую дуэль, после чего я позволила себе — разумеется, без посторонних — сердито отчитать дорогого соседа. Взрослый мужчина, а ведёт себя как сопливый подросток. В ответ Дойлен только посмеялся: мол, для них я хам и дубина, пусть так и дальше думают, нам же польза. От хама и дубины никто не будет ждать иного подвоха, кроме очередного хамства и дуболомства.

Следующие три дня тянулись, как резина. Обоз едва плёлся, покрывая за полдня расстояние, которое я на велосипеде одолела бы за час прогулочного грунтового темпа. Днём делали часовой привал на какой-нибудь полянке, обедали и задавали лошадям корм. Мимо нас по дороге на юг тянулись точно такие же обозы — колдуны, повинуясь приказу князя, торопились к Торговому Острову, чтобы дальше водным путём отправиться к Восточным Вратам. Большинство ведьмаков с большим трудом представляло не только где это, но и что это такое. Вот Дойлен, не раз бывавший в столице княжества, уверенно описывал сие загадочное явление как стационарный портал на границе восточных и центральных волостей. Типа, чтобы ноги не бить, петляя по сложнопрофильным берегам большой реки Найи, уверенно ассоциировавшейся у меня с Дунаем. И этот портал включается в определённое время, пропуская в столицу скопившиеся к нужному моменту купеческие караваны. К этому же времени приурочены большие столичные ярмарки. Потому и срок князь указал такой скромный — всего три месяца на сборы. Без системы Врат весьма протяжённое княжество не смогло бы функционировать как единое государство, а колдуны не имели бы возможности путешествовать с комфортом на такие длинные расстояния… К вечеру мы дотягивали до какого-нибудь населённого пункта и обустраивались на ночлег. Как правило, кочевым табором, поскольку местные постоялые дворы обычно оказывались под завязку забитыми, а стоимость человеко-места взлетала до небес. Скукотища была невообразимая, особенно в пути и особенно для ребёнка восьми лет от роду. Инген к концу второго дня извёл меня нытьём, и я, плюнув на всё, принялась рассказывать ему сказки… Ясное дело, что не про курочку Рябу. Помнится, я была чуть старше него, когда впервые прочитала "Остров сокровищ". Вот это самое я и принялась ему рассказывать — своими словами, разумеется, но достаточно подробно, иногда даже дословно цитируя Стивенсона по памяти. К моему удивлению, навострил уши и Энгит. К середине третьего дня путешествия прибавились ещё двое слушателей — Дойлен и Лис. Наш белобрысый возница, конечно же, не отвлекался от своей основной задачи, но слушал внимательно… А к концу четвёртого дня, когда мы прибыли в столицу волости Зетис, располагавшуюся чуть южнее места, где в нашем мире находился славный город Красноград, я не только пересказала "Остров сокровищ" с приключениями капитана Блада, но и объявила забастовку.

— Не могу я больше, горло болит! — хрипела я, демонстративно держась за пострадавшее место. — Требую компенсации — сами что-нибудь расскажите!

И ведь рассказали! Сперва Дойлен на ночь глядя "порадовал" всех нас жутковатой историей Кровавой Ведьмы, подозрительно напомнившей мне неоднозначную эпопею Кровавой Графини Баторий. Затем Лис принялся пересказывать эпос своего племени. Я не знаток этномифологии своего мира, но иные боги беловолосых напоминали мне обитателей Асгарда, другие чётко идентифицировались с финно-угорскими эпосами, третьи вообще не имели аналогов, а парочка злых демонов, с которыми боги сражались, очень уж смахивала на князя с княгиней. Нам было интересно, а двое ведьмаков, отец и сын, расположившиеся по соседству, цыкнули на "дикаря", не слишком вежливо предложив ему заткнуться. Лис посмеялся и запел на своём языке… И вот так, устраивая литературные посиделки в пути и на привале, мы дней за десять добрались до места, где Самара впадала в Днепр. Здесь эти реки назывались соответственно Онра и Рес. Здесь же густые широколиственные леса с редкими вкраплениями полей и убогих деревенек сменились лесостепью. Ведьмачьи поместья здесь были почище, деревни чуточку побогаче. А что вы хотите — богатейший чернозём. Эти места были мне знакомы — разумеется, по своему миру и в связи с увлечением велотуризмом. Здесь Днепр, он же Рес, сворачивал строго на юг и радовал взор крупными поросшими лесом островами, ниже которых начинались знаменитые днепровские пороги. В нашем мире в последний раз их можно было видеть в сорок четвёртом году, перед тем, как восстановили плотину. Нам предстояло форсировать Самару по хлипкому наплавному мосту и двигаться по пологому левому берегу, где проходил широкий торговый тракт. Тут как раз зарядили дожди, и мы были вынуждены сильно сбавить без того мизерную скорость передвижения.

Припасы, взятые в Зетисе с расчётом на две недели, угрожающе таяли. Овёс и сено лошадям можно было достать в любой деревне, а вот с продовольствием для людей возникла напряжёнка. Если бы мужчины время от времени не выезжали на охоту, стало бы совсем кисло. Из-за дождей и раскисшей дороги дневные привалы устраивали не на час, а на три. Как раз хватало, чтобы мужчины подстрелили что-нибудь питательное, а женщины и подростки собрали хворост и развели костры. Конечно, на сыром хворосте разводить огонь — ещё та морока, но на помощь приходила несложная бытовая магия. Это простецы вынуждены были покупать амулеты с огненными заклинаниями — сей товарец у меня, например, никогда не залёживался — а мы, колдуны, производили потребное на месте и совершенно бесплатно. Только одно меня беспокоило. Ведьмаки, несмотря на окрики Ульсы, стремились организовать свои костры подальше друг от друга. Следствие всё той же колдуньей неизмеримой "дружелюбности", чтоб её черти взяли. Нас вообще старались избегать. И у Дойлена репутация неважная, и я приблуда-иномирянка, и пацаны бездарные "выродки", и возница у нас беловолосый. Короче, эпатажная компания, мы умудрились выйти за пределы даже довольно широких ведьмацких взглядов, и потому чаще всего оказывались отрезанными от остального бомонда стеной отчуждения. Честно сказать, я не особенно по этому поводу переживала. До поры до времени.

Днепр этого мира был так же прекрасен, как и в нашем. Стремнины и выступающие на поверхности вершины скального ложа реки — пороги — придавали ему некое суровое очарование. Помнится, в этом месте находился город Днепропетровск, один из правобережных пригородов которого до сих пор назывался Лоц-Каменка. Когда-то там было село, в котором жили лоцманы, проводившие торговые суда сквозь коварные днепровские пороги. Рисковые были люди. Здесь таких не нашлось, или, что вернее, рисковую породу давно повывели, скормив артефакту. Здешний Днепр, судя по многочисленным мелким притокам, был немного полноводнее нашего, но ни единого судёнышка не виднелось от горизонта до горизонта. По волнам плавал только топляк да некрупные водяные орехи. Зато рыбы было — хоть засыпься. Слуги ведьмаков на каждой стоянке вылавливали то сонного сома, то щуку, то карпов, а мальчишки, дай им волю, полезли бы в холодную воду за раками, грозно шевелившими своими усищами чуть не у самого берега. Лис, внявший их мольбам и нытью, соорудил из ивовых прутьев и мотка бечёвки нечто вроде сачка. И, пока Дойлен уехал поохотиться, а я сушила заклинаниями хворост под импровизированным полотняным навесом, Энгит с Ингеном вовсю промышляли в тихой заводи. Когда я развела костёр и вскипятила воду, они приволокли полное ведро ракообразных и под чутким руководством Лиса принялись бросать их в котёл.

Хворост — ресурс, очень быстро расходуемый. Проще говоря, хорошо и быстро горит, но для нормального костра его нужно много. Того, что я натащила из лесу и насушила, хватило как раз для приготовления раков. Пришлось идти второй раз, теперь уже с коротким топориком и в компании Лиса — кое-где я приметила неплохой сухостой, с которого можно было бы обрубить ветки… Дождь, слава богу, прекратился, я откинула неудобный капюшон и наслаждалась звуками леса — шелестом мокрой осенней листвы, которую лениво перебирал ветерок, перекличкой птиц, тихим-претихим плеском крохотной речушки, протекавшей по дну неглубокого овражка. Отдалённые голоса людей казались чужеродными. То ли у меня настроение было такое…мизантропическое, то ли лес действительно намекал, что нам здесь не место, но мы старались заходить в поисках топлива не слишком далеко. Ориентиром мне служила та самая речушка, впадавшая в ту самую заводь, где мальчишки ловили раков. Мы достаточно быстро набрали нужное количество относительно сухих веток и пошли обратно. Лис, как опытный лесовик, прихватил с собой верёвку, увязал свою добычу на спину и шёл спокойненько, намурлыкивая какую-то песенку под нос. А я… Я как чистокровная горожанка, что называется, протупила. В руках охапка хвороста, за поясом топорик, а под плащом и курткой — кобура с "Макаровым", которую я приспособила носить не на поясе, а чуть ли не под мышкой. Пистолет мне немного мешал, но, во-первых, в большой ведьмацкой компании эта деталь костюма лишней быть не может, а во-вторых, я в лесу, дамы и господа. В самом настоящем лесу. С волками и кабанами. Дойлен как раз грозился забить кабанчика на ужин, а от волков наш колдовской табор каждую ночь ограждали магическим "забором". Так что пусть лучше будет немного менее удобно, зато немного более безопасно.

Лис учуял неладное первым. На то у него и слух почти как у рыжего тёзки. Он совершенно бесшумно сбросил вязанку со спины и схватился за нож. Ещё не понимая, что происходит, я присела. Аккуратно, стараясь не шуметь, свалила хворост под куст, запустила руку за пазуху и, не чувствуя собственных пальцев от страха, отстегнула клапан кобуры. Что случилось?.. Лис тихим охотничьим скрадом заскользил между деревьями. Стараясь и не отстать, и не шуметь, я помчалась за ним. Где-то через сотню метров я сквозь гул в ушах услышала голоса. Энгит и… какие-то неизвестные. Трое? Нет, кажется, двое.

— …неважно! В законе ясно сказано — смерть!

— Но это же просто игрушка! — Энгит. Это его ломающийся подростковый голос, в котором я в первый раз за всё время знакомства услышала страх.

— Плевать. Инер, где верёвка? Повяжем сопляков, и к магу. Награду получим. Казнит их, и дальше поедем.

Казнит? Мальчишек?!!

Лис наверняка подумал о том же. С рёвом, достойным Конана-варвара, дядька со спринтерской скоростью рванул вперёд. Я — достав пистолет — за ним. Молча… Так и есть: двое мужиков сомнительной наружности весьма грамотно теснили перепуганных братьев к кустам. А на воде качался игрушечный кораблик — грубо обструганная дощечка с палочкой-мачтой и парусом, сделанным из жёлтого кленового листа… За использование силы ветра — смерть через повешение… Мужики разом обернулись на рёв Лиса и схватились за рукояти мечей: нежданный защитник в их планы никак не вписывался. Так и есть: нанятые магом охранники, городское отребье, шваль. Меч у пояса — и они уже хозяева жизни. Меня они в расчёт не взяли. То ли не увидели из-за широкой спины беловолосого, то ли посчитали, что женщина им проблем не создаст. Оба выхватили мечи и бросились на нашего возницу… Я не думала о том, что шум драки привлечёт ненужное внимание. Просто вскинула пистолет, сняла с предохранителя и выстрелила в того, что был ближе. Курок оказался неожиданно тугим. Очень громкий сухой хлопок, облачко тонкого белого дыма — и мужика, получившего девятимиллиметровую пулю в грудь, отшвырнуло, как хорошим ударом. Он захрипел, забился на песке, пуская кровавые пузыри. Второй оказался смышлёным: в мире магии убойным амулетом никого не удивишь. Он резво сменил курс и бросился в кусты, но я выстрелила снова. Курок подался намного легче, чем в первый раз, потому выстрел прозвучал раньше, чем я рассчитывала. Убегавший отхватил пулю в спину и упал. Без движения. А пару секунд спустя Лис великолепно поставленными ударами ножа добил обоих. Хотя второму, по-моему, это было ни к чему.

В чувство меня привели бледные до синевы лица мальчишек, напуганных не столько своим "преступлением", сколько быстрой расправой над обидчиками. Сама не знаю, что произошло. Меня как в спину толкнули, и я подбежала к ним, уже не со страхом, а с тревогой.

— Целы? — выдохнула я.

— В-вроде да, — слегка заикаясь ответил Энгит. Парень косился на пистолет и боялся его ничуть не меньше, чем тех двоих. — Вы убили их…

— Убила, — ноги сделались как ватные, и я с тяжёлым вдохом уселась на валявшийся здесь лишённый коры ствол, давным-давно выброшенный на берег весенним половодьем и вросший в песок. — Убила… Надо тела спрятать, пока их не хватились.

— Не беспокойся, хозяйка, я этим займусь, — пообещал Лис, вытиравший лезвие своего жуткого ножика об одежду одного из убитых. — Ниже по течению нет никого, я их обберу и в водичку спихну, никто и не заметит. Вон там в стремнину затянет, и следа не останется. А потом на бережку подчищу.

Я только хмыкнула. Чувствовалось, что у дядьки богатый опыт по части заметания следов. Не потому ли он своё прозвище получил?.. Нужно спрятать ствол, а то мало ли…

За островами, куда течение наверняка вынесет трупы, действительно начиналась каменно-водяная свистопляска. Длинный перекат с довольно большим перепадом и бурлящей стремниной заставлял думать, что я вижу печально знаменитый порог Ненасытец^[197]. Рес, в отличие от близнеца из нашего мира — Днепра, — здесь не был величественной широкой водной магистралью, какой я его запомнила. Гранитные кручи правого берега словно втиснули его в более пологий левый, сжали до трёх-четырех сотен метров и заставили нестись вскачь по камням, будто полоумную горную речку. Шум переката доносился сюда, как ровный низкий гул. Да… Убитых там так перемелет, что если даже ниже по течению их и выловят, опознать ограбленные и изломанные тела будет проблематично.

Поднять руку на детей… В моей голове это не укладывалось ни под каким углом.

Инген присел рядом со мной и прижался, дрожа всем телом. С другой стороны подсел Энгит. Этот не стал ко мне жаться, но я сама обняла его. Почему-то защипало в носу, перед глазами возникла подозрительная пелена, а горло словно сдавила невидимая рука.

— Эх, пацаны… — я только это и смогла выдавить из себя, но они всё правильно поняли.

Лис уже избавился от трупов, тщательно замёл следы на песке и бросил злополучный кораблик в огонь, а мы всё сидели втроём, прижавшись друг к другу. Так нас и застал Дойлен, вернувшийся с охоты. Ему тоже не нужны были лишние объяснения. Если с подробностями он мог и погодить, то главное понял сразу.

Самое странное, что этих двоих никто не хватился. Ульса знал, какой ненадёжный контингент навербовал, и, скорее всего, записал пропавших в дезертиры. Разыскивать их не было ни желания, ни возможности, потому мы снялись со стоянки без задержек. А два странных хлопка так никто и не услышал, ибо мы расположились не только ниже по течению, но и с подветренной стороны.

Уже гораздо позже, под вечер, когда обоз дотащился до большой деревни и опять стал табором за околицей, мы заставили себя проглотить немудрящий ужин и полезли в фургон. Несмотря ни на что все без исключения чувствовали дикую усталость. Мальчишки уснули быстро, а ко мне сон не шёл… Сегодня я убила ещё двоих. Но если после Лугира мне двое суток было удивительно хреново, то сейчас… Сейчас ничего не шевельнулось в душе. Совсем. Эти двое готовы были ради пары медяков обречь детей на верную смерть. Видно, всё-таки живёт во мне то извечное женское стремление защищать ребёнка любой ценой. Неважно, своего или чужого.

Дойлен, заметив, что я лежу с открытыми глазами, уставившись в кожаный "потолок" фургона, прошептал заклинание сферы тишины. Он всегда так делал, когда хотел поговорить со мной откровенно.

— Почему у тебя нет детей? — спросил он.

Вопрос был настолько неожиданным, что я чуть было не ляпнула в ответ — мол, а ты откуда знаешь? Потом сообразила, что отличить рожавшую женщину от нерожавшей достаточно легко. Особенно ему.

— Не повезло, — вздохнула я.

— Жаль, — он поправил одеяло, чтобы прикрыть моё плечо, хотя мы и так в пути спали одетыми — для тепла. — Из тебя получилась бы хорошая мать.

Каюсь, раньше после этих слов я бы отвернулась, чтобы скрыть злые слёзы. Но не сейчас. Почему? Быть может, потому, что под вторым одеялом сонно посапывали двое мальчишек, ради которых я пошла на убийство? Это далеко не материнское чувство, даже не его бледная тень, но впервые за многие годы я не разозлилась, когда мне напомнили об отсутствии родных детей. Даже наоборот, я нахально положила голову на плечо Дойлена.

— А ты — хороший отец, — сказала я, почувствовав, как отступают волнение и страх. — Что бы ты там себе ни навоображал.

И самым бессовестным образом задрыхла.

Впереди было ещё несколько дней пути…

8

Да. Вот так, наверное, и выглядела Хортица во времена расцвета Запорожской Сечи.

В этом мире не было ни Сечи, ни татар, против которых, собственно, Сечь и организовалась, ни Екатерины Второй с Потёмкиным, положившими начало индустриальной эпохи Приднепровья, ни Яворницкого, влюблённого в историю этого края. Зато здесь давным-давно существовал богатый город под языколомным названием Ункстам, являвшийся столицей одноимённой волости. Торговый Остров — это его неофициальное, но общеизвестное наименование. У северной оконечности, против Кичкаса, днепровские берега сходились, образовывая проток не больше двухсот метров в ширину. Волны разбивались о скалы причудливой формы, пенными бурунами сходились за их спинами и наконец, наткнувшись на остров, уступали его мощи, разделяясь надвое.

Мы прошли вдоль левого, широкого рукава до устья мелкой речушки, напротив которого скалы уходили под землю, а Рес, почувствовав волю, начинал течь медленнее. Здесь был устроен двухполосный наплавной мост, а ниже по течению, по островному и материковому берегам, располагались обширные пристани. Широкие и глубокие овраги, которые я помнила по последней поездке на Хортицу, здесь были частично засыпаны, частично приспособлены для нужд оживлённого торгового перекрёстка. Против южной оконечности острова, на нашем берегу, находились верфи, где строились гребные суда системы "река-море". Судя по количеству заложенных корабликов и сложенной вокруг верфей древесины, волостной маг Ункстама гнал вал, не слишком заботясь о качестве. Его задачей было обеспечить идущим на Большой сбор колдунам сплав вниз по реке, а не долговечность судёнышек. Лишь бы до цели дошли, а там пусть хоть по досочке рассядутся. Главное — не допустить затора, ведь на острове и в деревнях по обоим берегам сейчас собралось огромное количество Одарённых и их прислуги, которые продолжали прибывать.

Что хорошего в бюрократии? Ну… хотя бы то, что можно получить на руки путевой лист и не бегать по три раза на дню к начальнику с униженным вопросом насчёт местечка на ближайшем плашкоуте. Ульса нанёс визит господину волостному магу, вернулся оттуда весьма довольным и объявил нам, своим данникам, дату отплытия. Дата порадовала: мы пробудем здесь всего пять дней. Конечно, перспектива провести пять дней в фургоне на манер кочевых цыган меня совсем не радовала. Зверски хотелось помыться и постираться: заклинания отгоняли неприятных насекомых, но от грязи и пота не спасали совершенно. В переполненном городе это стало неосуществимой мечтой, но, к счастью, деревенские бабы готовы были за пару-тройку медяков обстирать целую семью приезжих господ, а мужики сообразили соорудить длинные бревенчатые бараки с печамиособой конструкции — местный вариант общественной бани. Плати медяк со взрослого и полушку с ребёнка — и мойся на здоровье. Проблема была только одна: никакого разделения на мужские и женские половины или мужские и женские дни. Делёж помещения происходил разве что по сословному признаку: с утра мылись господа, после обеда — прислуга. Узнав об этом, я только зубами скрипнула. Ладно — Дойлен. Нам друг от друга скрывать нечего. Но натираться пучком травы с мыльным корнем и обливаться горячей водичкой на глазах двух или трёх десятков ведьмаков и ведьм — извините, моё иномировое воспитание протестует. Любезный союзник меня еле уговорил. Даже клятвенно пообещал не приставать и ограждать от неизбежных приставаний других ведьмаков. Я и согласилась… Потом долго думала, чем здешняя баня отличается от борделя. Никогда в публичном доме бывать не доводилось, но, кажется, разница невелика. Если бы не Дойлен, за спиной которого можно было спрятаться от липких взглядов, боюсь, я могла попасть в весьма неприятную историю.

Настроение было испорчено напрочь. Дровишек в костёр гнева подбросила криворукая молодуха, постиравшая наши рубашки так "удачно", что они сделались грязно-серого цвета. Ну и что, что вместо медяков она получила плетью от Лиса и кулаком в лицо от мужа? Рубашки от этого чище не стали, пришлось отдавать их в стирку другой женщине. И наконец ужин в местной таверне сразил меня наповал. Соотношением цены и качества, конечно же. Если в Масенте можно было за медяк купить жареного гуся средней упитанности, то здесь столько стоил гусёнок, умерший, как мне показалось, от истощения. На соли и дровах при приготовлении несчастной тварюшки явно сэкономили, так что можете себе представить моё состояние. Глодать кости ещё не доводилось, ни в родном мире, ни в этом. Энгит с таким же кислым видом доедал свою синюю птичку, а его меньший братец вообще отказался от сомнительного деликатеса, ужинал куском хлеба с тоненько размазанным по ноздреватой поверхности жёлтым маслом. Дойлену всё было нипочём: его челюсти, казалось, были способны перемолоть что угодно.

— Не злись, — он, заметив, что я сейчас взорвусь, опять завёл привычную мантру. — Обычный ужин на большом тракте. Зимой тут ещё хуже.

— Хуже, чем это? — я с отвращением грюкнула тарелкой по столу. Косточки несчастного гусёнка грюкнули по глиняному днищу тарелки ничуть не тише. — Начинаю радоваться, что сейчас не зима… У нас, по-моему, ещё шашлыки из того длиннорогого бычка остались. Может, пойдём отсюда, поедим в фургоне? Здешняя компания мне тоже не нравится.

— Ты не в духе, вот тебе ничего и не нравится, — сделал вывод Дойлен. — Вина не предлагаю, опять плохо будет. Вот, попей яблочный взвар.

Это детский напиток, но если организм неадекватно реагирует на алкоголь, можно выпить и компотик. Желтоватая, сладко пахнущая жидкость была отвратительно тёплой. Сделав глоток, я отставила кружку и хмуро оглядела переполненную трапезную. В меру грязное помещение, в меру грубые столы и скамьи, в меру кособокая посуда на столах. И это всё, что я в таком состоянии смогла охарактеризовать в меру положительно. Всё остальное мне категорически не нравилось, начиная от хозяев — мужа и жены, судя по физиономиям, продувных бестий — и заканчивая гориллоподобным типажом у дверей. Ясное дело, какой трактир на бойком месте, да без вышибалы? Работы у него пока нет, но, судя по количеству поглощаемого вина, она скоро появится. Гости тоже не радовали ни глаз, ни ухо. Нестройный хор разнокалиберных голосов давил на психику. Купцы, торопливо насыщавшиеся перед дорогой, колдуны всех мастей, ужинавшие, напротив, неспешно, с большим количеством вина, несколько простецов из местных, скромно жавшихся в уголке. Даже один маг затесался, судя по золотому медальону и лёгкому гулу в ушах — признаку присутствия человека с сильными амулетами. Взгляд почему-то зацепился за этого человека. На вид не старше тридцати, но настоящий возраст мага — иной раз загадка даже для него самого. Они широко практикуют омоложение, вытягивая жизненную силу у здоровых красивых парней и девчонок из собственных владений. То-то давненько я не видела здорового и красивого простеца. Хотя этот конкретный маг выглядит… Я бы сказала, не как колдун, а как воин. Большая редкость для элиты колдовского сословия. Он сидел левым боком ко мне, и я хорошо разглядела меч, пристёгнутый к его широкому поясу. Лезвия, понятно, из ножен видно не было, но рукоять… Рукоять впечатляла. Даже с моего дилетантского шестка заметно, что упор сделан на качество. Ну, и статусные материалы присутствуют: золотое навершие в форме медвежьей головы, глаза которой вспыхивали яркими искорками рубинов. Маг-воин? Для княжества это нонсенс, маги белых ручек чужой кровью не пачкают, за них мечами машут солдаты. Если, конечно, настаёт такая необходимость. А где в этой реальности подобная необходимость настаёт с удручающей регулярностью? Только на границе. Только там маг имеет реальный шанс на реальное боестолкновение, и хороший меч для него жизненно необходим. Ибо на каждый хитрый случай амулетов и заклинаний не напасёшься.

Только я задумалась о нелёгкой жизни магов-воинов с пограничья, как к заинтересовавшему меня персонажу присоединился ещё один. И вот тут меня посетило стойкое ощущение дежа-вю. Показалось, что я уже где-то видела этого человека. Лет примерно моих, подтянутый, шатенистый с лёгкой проседью, коротко стриженый и с серебряным ведьмацким медальоном. Память однозначно твердила: нет, встречаться не доводилось. Но вот хоть тресни, где-то проскакивала эта личность на моём горизонте, и всё тут. От предчувствия чего-то малоприятного я ёрзнула на скамье. Память, память… Давай, включайся, ведь не могло возникнуть этой странной зацепки на пустом месте… Нет, зрительная память выдаёт недвусмысленный результат: не видела. А вот слуховая даёт маячок на тот разговор с Игорем. По поводу украденного оружия. Вроде видел он в Туримите ведьмака из иномирян — коротко стриженого и с военной выправкой. И как раз в свите какого-то мага из пограничья.

Так. Проблема в одном: даже если это тот самый ведьмак, то уверенно опознать его сможет только Игорь. Который сейчас трясётся в какой-нибудь повозке в обозе господина Гидемиса. Что же делать? Попытаться закинуть удочки на предмет знакомства сейчас, или подождать прибытия к Восточным Вратам, где мы все наверняка пересечёмся? Если это не тот человек, ещё полбеды. А если тот самый, то мы здорово рискуем. Риск — благородное дело, но когда речь идёт о целостности шкуры, мы все становимся жутко нервными, а от этого проистекают всякие неприятности вроде пули в лоб. Ведьмак кажется мне человеком жёстким и решительным, и если у него появится хоть малейшее подозрение на наш счёт…

Я и не заметила, как выпила тёплый яблочный компот. Кружка показала блестящее тёмное дно, а в голову пришла мысль, показавшаяся мне здравой. Лучше как следует запомнить этих двоих — мага и ведьмака — чтобы у Восточных Врат уже точно выяснять, с кем нас столкнула судьба. Нужно обязательно связаться с Игорем, заклинание вроде ещё помню. И — потихонечку показать незнакомца Дойлену. Не может быть, чтобы он, прекрасно разбирающийся в местных реалиях, чего-нибудь не придумал.

— Кого-то углядела?

Вот. И после этого колдуны смеют уверять простодушных, что не умеют читать мысли. Совсем-совсем. Дойлен смотрел на меня… я бы сказала — настороженно.

— Вон тот, стриженый, — шепнула я ему. Хотя, "шепнула" в условиях переполненного людьми трактира — это сильно сказано. Чуть не прокричала ему в ухо. — Осторожнее, не привлекай внимания.

Теперь настороженного взгляда удостоился незнакомец. Дойлен моментально оценил его и помрачнел.

— После поговорим, — сказал он. — Не здесь.

Ужин, к моей несказанной радости, был быстро свёрнут. Мы вернулись в ставший таким уютным фургон, загнали мальчишек спать, а сами пошли на бережок, развели костерок, прикрылись сферой тишины и наконец смогли спокойно поговорить.

— Что скажешь о том стриженом? — тут же поинтересовалась я. Женщине всегда интересно, что один мужчина думает о другом.

— Он не наш, — сразу сказал Дойлен, подбросив в костёр пучок берёзовых веток. — Воин, это видно, но — не наш воин. Меч для него чужое оружие… Помнится, твой земляк что-то такое говорил насчёт необычного ведьмака. Думаешь, это он?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Но проверить стоит. Может, мне тихонечко проследить за ним, пока мы здесь?

— Не советую.

— Почему?

— Опасный тип. Такой сперва убьёт, а потом будет разбираться.

— А если я притворюсь… ну, будто у меня к нему чисто женский интерес?

— Нет.

От того, как это было сказано, меня мороз чуть не до костей пробрал. В этом "нет" я услышала железную решимость пресечь любую мою попытку пойти наперекор, пусть даже на словах. А взгляд… Взрывоопасная смесь холодного гнева и страха за мою непутёвую персону.

— Нет, — уже мягче повторил Дойлен, заметив, как я побледнела. — Я не знаю, тот ли это человек, но всё равно он опасен. Ты же умная баба, не рискуй так…бессмысленно.

— Ты прав, — еле слышно сказала я. — Нам нельзя так рисковать.

Весело потрескивали ветки, поедаемые огнём. С Днепра тянуло сыростью, слышался плеск холодных волн о деревянные сваи причалов. Подала голос побеспокоенная кем-то лошадь, рядом слышались негромкие голоса — переговаривались двое слуг, перемывая косточки хозяину… На какой-то неуловимый миг мне показалось, что этот вечер не закончится никогда. И — вот честное слово — не возникло никакого сожаления по этому поводу. Захотелось до самого конца времён вот так сидеть у костра, смотреть то на пляшущие язычки пламени, то на мужчину, ставшего мне другом. Пожалуй, единственным настоящим другом за всю мою жизнь. Всё было — и любовь, и семья, и враги, и приятельницы, а вот друга, такого, чтоб "с ним в разведку" — не было. Ясно, что он видит ситуацию иначе, по-другому и быть не может, но я спокойно могу доверить ему свою жизнь, а это дорогого стоит.

Я едва заметно улыбалась, глядя поверх костра на мужчину, который, задумавшись о чём-то, смотрел на меня.

Пусть этот вечер не заканчивается никогда…

9

Бабье лето в этом году не пришло.

Когда настал наш черёд вкатывать фургоны на выделенные от казённых щедрот плашкоуты, тучи, вылившие на землю весь свой многодневный запас, разбрелись, но выглянувшее солнышко совсем не радовало. Стало так холодно, что мы достали из походных сундучков меховые вещи. А ведь вторая половина октября на дворе… Сами плашкоуты — чудо местной техники и шизофрении законов. За использование силы ветра помните, что полагается? Вот то-то и оно. Потому эти сооружения больше всего напоминали гребные баржи без малейшего намёка на мачту и парус. На вёслах сидели каторжники и купленные на рынке рабы. Пять фургонов с людьми, лошадьми и припасами на судно — вот максимум его грузоподъёмности. Как по мне, дичайшая растрата человеческого ресурса. Для местных — в порядке вещей. Неудивительно, что их экономика находится в неприличном месте: там, где можно было бы обойтись командой в полтора десятка человек и за счёт этого увеличить грузоподъёмность корабля в полтора раза, они посадили на вёсла сорок гребцов, приставили к ним двух надсмотрщиков и барабанщика, да ещё дюжина солдат присутствует на случай бунта. Солдаты, ясное дело, никакой полезной работой не загружены, если не считать дежурства на гребной палубе. Я не говорю о рулевом и капитане, эти как раз тут нужны. Но в итоге получаем вместо двух десятков полезных людей сорок озлобленных на всё и вся рабов, двух ублюдков с плетьми, одного на барабане и двенадцать дармоедов в низкокачественных железках. Кэп, рулевой и трое сменщиков. Итого шестьдесят человек. Втрое больше, чем было бы с парусом. Всех надо кормить, некоторым платить, а некоторым из некоторых — ещё и немало платить… Половина серебрушки с носа за проезд до точки сбора — даже по здешним меркам обдираловка, а ещё за провоз лошадей плати, за место для фургона плати, капитану подарок сделай, да ещё не смей слова плохого сказать, не то будешь до самой гавани лопать одну гороховую болтанку.

Мне даже злиться уже не хотелось. Местный сервис был снисходителен только к тем, кто платил не медью и много. Складывалось странное впечатление, будто трактирщики и владельцы транспортной системы знают, что колдуны уже не вернутся, и дерут три шкуры напоследок. Мы с Дойленом, подсчитав свои денежные ресурсы, поняли, что их хватит ровно до Восточных Врат. На что потом мы будем жить в столице, неизвестно. Мы учли и наши заначки — у меня два золотых, зашитые в одежду, у Дойлена четыре — и взлетевшие до небес расценки. Не стали прикидывать только разнообразные неожиданности, всего не предусмотришь. Сошлись на том, что пустим в ход прихваченные из дому драгоценности. Дойлен таинственно усмехался, обещая, что как раз в столице нам будет полегче, чем у Восточных Врат. Подробностей не разглашал, но обнадёжил, и капитану плашкоута заплатил сполна.

Здешний Днепр и ниже порогов отличался от нашего. Знаменитые днепровские плавни, затопленные у нас Каховским водохранилищем, предстали во всей красе. Река южнее Хортицы растекалась несколькими широкими протоками, поросшими камышом. В береговых зарослях иногда слышался треск: отъевшиеся к осени кабаны спускались к водопою. Птица, почуяв дыхание зимы, эмигрировала в тёплые края. Разве что пару раз за день над берегом замечали крестообразные силуэты крылатых хищников, высматривавших неосторожных зайцев… По вечерам гребная флотилия приставала к берегу. Дойлен был удивлён, когда услышал слова капитана: мол, приказано гребцов хорошо кормить и давать отдых. Обычно рабов не жалели… Кто из пассажиров желал, мог устроиться на ночлег на берегу. Но существовал риск, что поутру кораблик уйдёт без проспавших, потому этой возможностью не злоупотребляли. Наши дома на колёсах — фургоны — надёжно укрепили на палубе, и они превратились в каюты. Время от времени на правом берегу попадались деревеньки, там закупали продовольствие и овёс. Разумеется, тоже втридорога, все спешили заработать на Большом сборе. Продвигались мы не слишком быстро, от Запорожья до устья Днепра в моём мире больше двухсот километров, а здесь из-за подступающего ледникового периода уровень моря ниже, и река соответственно длиннее. Не удивлюсь, если Днепро-Бугского лимана нет вовсе, а устье обнаружится у Очакова.

Лиман, к моему изумлению, у Днепра-Реса был, но намного уже и мельче. Судоходный фарватер здесь отмечали, как ни странно, буйки. Близко к ним мы не подходили, опасно, потому я так и не смогла определить, из чего они были сделаны. Во второй половине четвёртого дня пути я заметила на севере устье крупной реки. Не иначе, Бугский лиман, который в нашем мире в этих местах был вдвое шире, а его глубины позволяли поставить в Николаеве судостроительный завод. К нашему всеобщему удивлению капитан не отдал приказ причаливать, хотя солнце клонилось к закату. Впрочем, на горизонте уже маячил Очаков, носивший здесь имя Нута. Туда мы и направились, несмотря на быстро сгущавшиеся сумерки. И вот тут все до единого — кроме капитана, понятно — были поражены в самое сердце: в темноте буйки засветились магическими огоньками!

В Нуте мы заночевали и купили в дорогу запас копчёной рыбы — лещей, судаков, но попадался, и относительно недорого, осётр. Ну, а про "шаланды полные кефали" я помолчу: солёная кефаль тут бедняцкая еда и стоит сущие копейки. Мы пренебрегли низким статусом воспетой Бернесом рыбки и заложили в фургон как бы не двухмесячный её запас. Жилплощадь поуменьшилась, но теперь нам не грозило разорение на дорогущих статусных продуктах. И плевать мы хотели на кривые смешки соседей-ведьмаков. Когда у них закончатся деньги, а произойдёт это скорее, чем они думают, наше хомячество станет предметом зависти.

Увы, после Очакова-Нуты мы поняли, что днепровское путешествие было весёлой прогулкой на лужайке. Не успели мы миновать Кинбурнскую косу, как налетел сильный южный ветер. Борта были недостаточно высоки, чтобы кораблики накренились, но нас стало прижимать к берегу, так что гребцам и рулевым пришлось попотеть. Через несколько километров мы увидели впереди по курсу севшую на мель гребную баржу, аналогичную нашей. Капитан собрал нас, Одарённых, и попросил — да, да, попросил, а не потребовал! — поколдовать над погодой. Хотя бы ветер немного утихомирить, иначе, мол, дружно усядемся рядом с этими невезучими. Что ж, идея не самая худшая: конвой из пяти плашкоутов, на бортах два с лишним десятка колдунов разного пошиба. Если все вместе возьмутся, глядишь, что-то дельное и получится… Ветер мы слегка утихомирили, слов нет. Но человеческий фактор есть человеческий фактор, и никакая магия, никакая, даже самая продвинутая, технология не может гарантировать абсолютную "защиту от дурака". На сей раз дураком оказался рулевой четвёртого транспорта. Пытаясь провести судно как можно дальше от опасной мели, он слишком резко развернул рулевое весло. Наскоро сработанное из сырой древесины, весло треснуло, и разогнанную вёслами посудину потащило прямиком к севшей на мель барже… Пока их капитан орал, отдавая команды гребцам левого борта табанить, а правого — грести что есть мочи, пока свистели кнуты в руках надсмотрщиков, мимо четвёртого прошёл пятый кораблик, и оттуда пострадавшим бросили канат.

Это приключение закончилось, обошлось без потерь. А на следующий день южный ветер принёс оттепель и шторм…

Дальнейший путь я плохо запомнила, потому что он был чередой изматывающей работы и забытья без сновидений. Работа заключалась именно в усмирении разбушевавшейся стихии и выматывала не хуже многодневной велогонки, хотя действовали мы все сообща. Корабли проходили за день позорно маленькие расстояния, километров по пятнадцать-двадцать. Потом то ли наши усилия увенчались успехом, то ли попросту шторм выдохся, но на третий день мы вошли в большую полукруглую бухту… Здешняя Одесса-мама не производила впечатления чего-то особенного: обычный приморский городишко с портом и рынком. Не было у него ни яркой истории, ни особого говора, не отличались его жители и чувством юмора, присущим нашим одесситам. А жаль. Этот мир и так духовно нищ по сравнению с нашим, маленькая доля одесского колорита ему бы совсем не помешала.

Двое суток стоянки пошли на пользу всем — и горожанам, и путешественникам, и корабликам, пострадавшим во время шторма. Жаль, что не больше, но капитаны всех пяти транспортов в один голос твердили про некий приказ и вовсю торопились его исполнить. Интересы пассажиров их не волновали, несмотря на все сословные нюансы, и мы снова оказались в море… Я понимала, что ледниковый период даже в начальной фазе должен привести к понижению уровня моря. Отсюда и значительные перемены, которые наблюдались в нижнем течении Днепра. Но я наивно предполагала, что хорошо знакомые мне солёные лиманы Одесской области с отступлением моря превратятся в языки сухой степи с вкраплениями солончаков. Не тут-то было. Лиманы где были, там и остались, разве что длинные песчаные косы, намытые морем, сдвинулись к юго-востоку. Подувший оттуда ветерок принёс знакомый отвратительный запах — сероводородные грязи тоже никуда не делись. В нашем мире тут стояли лечебницы. Здесь, сколько хватал глаз, не было ни души. Ни человечьей, ни звериной. Только какая-то длинная жёлтая трава торчала по берегам.

Двигаться на вёслах навстречу ветру совсем не весело, и до конечной точки водного пути — гавани, находившейся в устье Дуная — мы шли ещё трое суток. Безлюдный берег, бесплодные песчаные полосы между морем и вонючими солёными лужами. Как всегда транспорты вечером бросали якорь на мелководье, а утром продолжали путь. Высаживаться на сушу никто не пожелал.

Разница в климате и здесь сыграла свою роль. Дельта Дуная, тоже более многоводного, чем в нашем мире, вытянулась длинным языком на восток. Северный, самый широкий рукав, увенчивала гавань с искусственным молом. Каких трудов стоило поддерживать её в приемлемом состоянии, я не представляю, ведь черноморские шторма и капризные дунайские волны наверняка каждый сезон вносили в планировку свои коррективы. Без магии тут точно не обошлось. И верно: из всех волостных рубинов, виденных мной за время путешествия, здешний оказался самым крупным… В гавани Нарен, мы наконец сошли с палуб не слишком надёжной, наскоро построенной гребной флотилии. До Восточных Врат оставалось около ста километров, и туда вела не просто наезженная — мощёная камнем дорога, на которую, как бусины на нить, были нанизаны городки и сёла. Довольно богатые городки и сёла, признаю заслугу местного мага. Если бы ещё дорога не была забита до отказа… Но у нас под ногами снова была земная твердь, а не шаткая палуба, и это не могло не сказаться на нашем настроении. Устали, да. И всё-таки исчезло гнетущее ощущение неуверенности, не отпускавшее нас в море.

В начале ноября мы приехали в Восточные Врата…

Ну, здравствуй, Измаил. Город, в который пять лет назад я так и не попала.

Надеюсь, в следующий раз увижу тебя уже в своём мире.

10

— Чего-то в этом роде я и ждал.

— Я тоже…

Перед нами на северном берегу Дуная-Найи раскинулся…огромный табор. Другого слова для описания скопища тысяч фургонов, палаток и навесов не найти при всём желании. От магического фона, создаваемого множеством колдунов разной степени одарённости и их амулетами, начала болеть голова. Потому мы примостились на окраине этого Вавилона, на небольшом возвышении, вдоль которого проходила дорога. Шум и гам, создаваемый проезжающими, показался нам предпочтительнее болотных "ароматов", шедших со стороны плавней.

Когда мы застолбили местечко и распрягли лошадку, Дойлен отправился поискать в этом людском водовороте своих знакомых, Лис принялся обихаживать наших лошадей, а мы с мальчишками озаботились продовольственным вопросом. Проще говоря, пошли искать торговцев. Эти не упустят своей выгоды, навезут продуктов. А опасение схлопотать от господ колдунов проклятие вместо монет по идее должно сдерживать рост цен. Я могу и ошибаться, конечно, но раз в Туримите дело обстояло сходным образом, то почему здесь должно быть иначе? На одной солёной рыбе мы, может быть, и продержимся месяц, оставшийся до открытия Восточных Врат, но к тому времени уже будем видеть её в кошмарных снах. Понадобятся хлеб, мясо, фураж для лошадок. Может, если хватит денег, то и сладкого для Ингена купить, ребёнку в восемь лет всегда хочется конфетку. Опять же, проблема гигиены вставала во весь рост. Хорошо хоть местный маг позаботился настроить общественных бань и организовал подвоз дров. И — да — у самой дороги, примерно в двухстах метрах от места нашей стоянки, обнаружился трактир. С вином и девками. По вполне понятной причине меня не интересовало ни то, ни другое, но как резервный источник готовой пищи он мог сгодиться.

Конечно же, перспектива прожить целый месяц в фургоне, под всеми ветрами и дождями поздней осени, меня не радовала. Ещё во время сплава по Днепру я спросила у Дойлена, почему ни один Одарённый даже мысли такой не допустил, чтобы ослушаться князя и сбежать, куда глаза глядят. На что получила ответ, заставивший меня крепко задуматься:

— Медальон не позволит, — без особой охоты сказал Дойлен.

— А… как это выглядит? — опешила я.

— Попробуй повернуть обратно, и увидишь, — невесело усмехнулся дорогой сосед. — Ты просто не заметишь, как умрёшь.

— Вот как… Значит, в наших медальонах вложено заклинание, отслеживающее наши перемещения, плетения и всё прочее?

— Насчёт "всего прочего" не уверен, но где-то так и есть.

Я давно подозревала, что медальоны, начиная от ученических медных и заканчивая золотыми магическими, выполняют роль маячка. Не зря же на серебрушку с профилем князя наложено заклятие, не позволяющее её снять. Во всяком случае, с живого колдуна точно. А теперь мои подозрения превратились в уверенность. Теперь медальон в моём представлении выглядел как стационарный IP-адрес, намертво привязанный к какой-то одной персоне, и служил "логином" в магической сети. На территории своего домена любой ведьмак, условно говоря, пользовался правами администратора, а само владение служило его личным "сайтом". Или "форумом". В Масенте я была почти всесильна, а здесь, в Восточных Вратах, вынуждена довольствоваться ролью рядового пользователя сети. А ключ ко всему — медальон. Он так хорошо защищён от взлома, что до сих пор не было описано ни единого случая, когда ведьмак или маг смог что-то в нём изменить. Вероятно, на это способны только князь с княгиней. Эдакие глобальные администраторы, создавшие существующую сеть. Но… Нет в моём мире таких крутых программистов, которые создали бы принципиально не поддающуюся взлому программу. Как у нас говорили, на всякую хитрую гайку всегда найдётся свой болт с левой резьбой. Кое-какие навыки взлома у меня имелись, правда, было это лет шесть или семь назад. Техника с тех пор ушла вперёд, по компьютерному миру победно шествовало объектно-ориентированное программирование, но, думается мне, сами принципы взлома не изменились. От примитивного брутфорса до более изящного поиска дыр в системе и создания ботнетов. Что ж, у меня будет целый месяц для проработки теории и экспериментов. Табор, набитый колдунами и амулетами, фонил сильнее крупного города. Если буду осторожна, то мои экзерсисы могут остаться незамеченными.

Ближайшие трое суток ушли на обустройство и стирку-помывку, после чего потянулись унылые однообразные дни, когда мы с нетерпением ждали вечера. Традиция литературных посиделок, прерванная во время водного пути, возобновилось. Мальчишки жадно слушали истории чужого мира, двое мужчин увлекались не так серьёзно, но меня не перебивали. А когда я, говоря языком "Тысячи и одной ночи", прекращала дозволенные речи, следовало требование новой истории. Я смеялась и выдвигала встречное требование аналогичного содержания, получая взамен какую-нибудь легенду из летописей княжества или историю о приключениях богов и героев беловолосого народа… Семь вечеров. Семь самых лучших вечеров моей жизни прошли на продуваемом всеми ветрами дунайском берегу, в компании, которую я не выбирала, но которая фактически стала мне семьёй. Особенно дети… Начало нашего знакомства с Энгитом ознаменовалось его подростковыми фокусами в стиле "не хочу!" и "не буду!", а сейчас? Сейчас парень слушает мои пересказы с упоением, какое я сама испытывала в его возрасте, читая Сабатини и Жюля Верна. Не сомневаюсь, что у него перед глазами возникают образы морских сражений иного мира, невиданные здесь громадные корабли под фантастическими парусами бороздят океаны и открывают новые земли, путешественники в поисках человека с неслыханным здесь именем капитан Грант огибают земной шар, а где-то глубоко под водой плывёт невероятная лодка "Наутилус"… В неполные пятнадцать мир кажется прекраснее, чем он есть. Энгит ещё успеет в нём разочароваться, но у него хотя бы останутся воспоминания о мечтах, навеянных моими рассказами. То, чего тысячи лет были лишены дети этого мира — светлой мечты — у него будет в избытке. И Инген тоже вырастет на иномировых сказках, где главное не умение швырнуть в собрата по Дару заклятие посильнее, не излупить дуру-жену покрепче, а дружба и взаимовыручка. Быть может, они передадут отсвет этой мечты своим собственным детям и внукам, и этот мир станет хоть капельку лучше? Не знаю.

Начало одиннадцатого дня нашей стоянки было самым обычным: проснулись, позавтракали и занялись своими делами. Дойлен одобрил мою идею, прикрываясь плотным магическим фоном, поэкспериментировать с маломощными заклинаниями. Но сперва следовало ознакомить его с моими исследованиями. Предыдущие семь дней я показывала ему свои записи. Суть построения заклинаний принципиально от программирования не отличалась, а Дойлен далеко не дурак. Ухватил сходу, хотя ни разу не программист. Сейчас стоило обсудить некоторые теоретические моменты, а делать это в битком набитом колдунами лагере… Не поручусь, что кто-то из соседей не всадил в днище фургона подслушивающий амулет, прикрытый маскирующими чарами; ведьмаки просто обожают делать друг другу пакости и вызнавать чужие тайны. Мы и так создавали сферу тишины минимальных размеров, накрывающую только наши головы, но вообще-то это было утомительное занятие — поддерживать плетение нестандартных размеров. Хоть слишком больших, хоть слишком маленьких. Потому мы пошли погулять за пределы разросшегося до неприличия временного города. В дубовую рощицу, что невесть как разрослась посреди степного климата на берегах Дуная. Но разговор почему-то сразу зашёл на тему, далёкую от магических экспериментов.

— Красиво, — сказала я, стараясь отвлечься от не слишком весёлых дум. Холодный ветер заставил нас обоих снова одеться в меха. — В моём мире тут дубы не растут, во всяком случае, сами по себе.

— Здесь вообще интересное место, — Дойлен был, в отличие от меня, в благодушном настроении, и поэтому мы шли под ручку. Прямо как благородное семейство. — Старая летопись гласит, что когда-то в незапамятные времена в этих местах не было моря. Здесь стояли прекрасные города, вокруг были богатые домены, маги и ведьмаки ещё обладали огромной силой…

— …а трава была зеленее, и девушки красивее, — улыбнулась я. — Прости, перебила тебя. И что случилось с этим краем?

— Насчёт девушек — не знаю, сейчас тоже как будто не уродины, — Дойлен оценил юмор нашего мира, хохотнул и в своей фривольной манере приобнял меня. — Но если хочешь знать, что случилось с этими местами… Летопись говорит о землетрясении, которое разрушило перешеек к югу отсюда. Морские воды хлынули в плодородную долину, уничтожая на своём пути всё живое. Говорят, с того времени по берегам нового моря встречаются долины, заполненные вонючей чёрной грязью, а глубины моря безжизненны — там до сих пор гниют трупы погибших людей и зверей… Тебе не интересно?

— Интересно. Просто я задумалась… У нас в этих местах на морском дне находят вещи, которые говорят о том же. Даже теория есть, что здесь не было моря… Как странно — миры разные, история людей другая, а земля… Здесь земля — та же.

— А люди?

— И люди в сущности те же, — призналась я. — Подлости больше… или это мне так кажется, потому что тут её никто не маскирует. Подлецы уже у власти, зачем им маски, согласись.

— И я тоже подлец?

— Нет.

— Но я же принадлежу к правящему сословию, а ты только что записала всех властителей в подлецы, — несмотря ни на что, Дойлен улыбался. Ох, как он любит заманивать меня в логические ловушки…

— Исключения лишь подтверждают правило, — вывернулась я.

— Может, я кажусь тебе честным человеком только потому, что хочу понравиться… одной хорошо знакомой мне женщине, — не унимался драгоценный сосед. — Она не полюбит подлеца, потому мне приходится надевать маску.

— Или снимать маску, — когда он заводит разговоры на эту тему, мне становится грустно. Женщина, о которой он говорит, не сможет полюбить его, будь он хоть самый раззамечательный на всём белом свете. — Поверь моему опыту, Дойлен, двадцать лет работы с разными людьми научили меня отличать маски от лиц.

— Значит, моё лицо без маски настолько неприятно этой женщине, что она не желает подпускать меня к себе?

— Ты опять за своё, — улыбнулась я. Разговоры в духе Дюма мне не по душе, но Дойлена мне жаль. Чисто по человечески. — Давай доживём до…известного тебе момента, а там посмотрим. Ещё ничего не определено.

— Ты вернёшься в свой мир, — задумчиво проговорил Дойлен.

— Я могу элементарно до этого не дожить.

— Тогда бери от жизни всё, — последовал совет. — Она, сволочь, не настолько щедра, чтобы разбрасываться её подарками.

Замечательная философия. Да он просто эпикуреец, ни дать, ни взять.

— Предпочту взять от жизни…саму жизнь, — сказала я, вздыхая. — Это намного сложнее, чем просто наслаждаться.

— Одно другому не мешает.

— Мешает, мой дорогой. Наслаждающийся человек беззащитен.

— Правда?

Я и охнуть не успела, как Дойлен, весело смеясь, подхватил меня на руки. Мой возмущённый писк его нисколько не смутил. Ну, что ты будешь с ним делать? Не из пистолета же стрелять. Тем более, что намерения у него явно несерьёзные, просто решил хорошим настроением поделиться. Я сорвала с себя шапку и принялась со смехом отбиваться…

— Эй, глядите, какая бабёнка горячая! — наглый молодой голос мгновенно заморозил наш смех. — Прямиком из-под такого медведя… Самое то, братцы!

Дойлен отреагировал мгновенно. Мои ноги не успели коснуться земли, а он уже шагнул вперёд и влево, прикрывая меня от троих парней лет примерно по восемнадцать-двадцать. Новенькие золотые медальоны выдавали выпускников высших магических школ этого года, а яркие одежды с претензией на тонкий вкус — отпрысков провинциальных магических родов. Ребятки были явно под градусом, притом, аккурат под таким, когда тянет на сомнительные подвиги. А судя по безграничной наглости, они уже развлекались подобным манером, и на серьёзное сопротивление ещё не нарывались. Молодые маги… Золотая молодёжь в наихудшем своём варианте, когда вседозволенность становится жизненным императивом. Ульса предупреждал, что для таких вот добрых молодцев не то, что простецы — и ведьмаки быдло. Но если издевательства над простецами были в порядке вещей, и за них магам ничего не грозило, то за подобные забавы с ведьмаками полагалось довольно суровое наказание. А это означало, что нам с Дойленом живыми отсюда не уйти.

Рука сама потянулась за пазуху. К кобуре.

— Бабёнка горяча, да не для тебя, мозгляк, — вот что у Дойлена не отнять, так это его любимую манеру разговаривать с несимпатичными личностями. — Иди-ка ты отсюда, пока руки-ноги целы.

— Что же ты мне сделаешь, дядя? — кочевряжился предводитель этой совсем не святой троицы. — Отшлёпаешь или отцу моему пожалуешься? Не с твоим куцым Даром на мага хвост задирать. Лучше сам иди отсюда, а бабёнку нам оставь. Будет хорошо себя вести, к утру вернём.

Тон лениво уверенный, даже с ноткой эдакого сочувствия незадачливому "дяде". Что говорит лишь об одном: эти маги не садисты-живодёры, им лишние трупы ни к чему, потому "дяде" предлагается отработанный сценарий. Трусливо уйти, оставив свою женщину им на забаву, и потом столь же трусливо молчать. И даже женщине ничего особо страшного — кроме изнасилования, конечно — не грозит, если будет паинькой. Покладистые им по душе. Судя по всему, эта тактика до сих пор осечек не давала: ведьмаки предпочитали оставлять своих жён и подруг под присмотром заботливых молоденьких магов… Вот только не знают они Дойлена, его упрямство и его старомодные понятия о мужской чести.

Дойлен не отступит, даже имея такую возможность…

— А справишься? — я не видела его лица, но мой дорогой сосед явно осклабился. Он умел делать это весьма оскорбительно для собеседника. — Баба — огонь. К утру замучает тебя и твоих хилых дружков до смерти.

Тут по сценарию я должна была сама обидеться, но это же Дойлен. Ни разу за всё время нашего близкого знакомства он не позволил себе оскорбить меня, ни словом, ни делом. Он явно хочет разозлить магов, чтобы те не могли как следует сосредоточиться при волшбе. Хотя… Тех ведь трое. На что он рассчитывает? На мой ПМ? Вполне возможно.

— Тебя, значит, не замучивает, а нас — да? — криво усмехнулся второй маг. Несмотря на склонность передавать лидерство, он выглядел опаснее своего болтливого приятеля.

— Дядя хамит, — поддакнул третий, вытаскивая из-за пояса какой-то амулет в форме золотого диска на шнурке.

— Хамит — значит, останется здесь и будет смотреть, как мы его бабу… — первый растянул в хищной усмешке яркие полные губы — терпеть не могу этой женской черты у подобных прыщавых субъектов. Особенно когда они употребляют похабные кабацкие выражения.

Дойлен, понимая, что бой заведомо неравный, всё-таки ударил первым. Его огненное заклинание получилось почти идеальным, третий маг, тот, что достал амулет, едва успел прикрыться щитом. Всё-таки ему здорово опалило волосы и жиденькую бородёнку; он завизжал от испуга, выронил амулет, замахал руками и начал выкрикивать лечебные заклинания. Первый тоже прикрылся щитом, а вот второй отпрыгнул в сторону и нанёс удар. Но не по Дойлену, а по мне… Так больно мне было только раз в жизни, когда нелепый случай на тренировке перечеркнул мою спортивную карьеру. Неверно оцененное расстояние до подруги по команде — и мы обе на скорости за сорок полетели на асфальт, спровоцировав завал. Валька приземлилась достаточно удачно, только ногу ободрала, девчонки, ехавшие сзади, вообще отделались лёгким испугом, а мне не повезло. Прямо с трассы забрала вызванная тренером скорая. До перелома не дошло, но разрыв связок тоже крайне болезненная штука… У меня от магического удара будто весь воздух из лёгких вышибли. Скорчившись в три погибели, я рухнула на землю, но руку из-за пазухи не вынула. Пальцы сомкнулись вокруг рукояти, ладонь ощутила цепкую поверхность накладок с рельефными звёздочками… Дойлен уже не атаковал, а постоянно держал щит, пользуясь моей укороченной формулой. Против двоих… нет, уже троих магов — третий подлечился и ринулся мстить за обиду — его шансы были на нуле.

Мало что соображая от боли, я потянула пистолет из кобуры…

Сухие щелчки выстрелов разнеслись по округе, отразились от склона ближайшего оврага и вернулись эхом обратно.

Второго, самого опасного, я убила сразу, попав в голову. Увлечённый атакой на Дойлена и уверенный, что ведьма вне игры, тот не прикрылся и поплатился жизнью. Впрочем, избыточная самоуверенность — слабое место почти любого колдуна. Предводитель и палёный, приняв стрельбу за магическую атаку, тут же поставили щиты. Но ребята не учли, что кинетическая энергия пули во много раз больше, чем они могли себе представить. А тут ещё Дойлен моментально сориентировался, достал свой ТТ. А пуля ТТ пробивает даже каски и бронежилеты… Словом, восемь пуль и три трупа.

Приехали.

— Ты как? — первым делом Дойлен бросился ко мне. — Сможешь идти?

— Надо этих… убрать… Их будут искать… — только сейчас я почувствовала, что из носа идёт кровь.

— Ясное дело, будут… Помоги.

Мы, шатаясь от боли и зверской усталости, сволокли трупы в овраг и, соединив усилия, наколдовали достаточно жаркий огонь. Ни денег, ни, боже упаси, амулетов трогать не стали: это след, по которому нас дознаватели на счёт "раз" отыщут. Потом кое-как почистили от крови место убийства, колданув из последних сил заклинанием дождя, и только после этого позволили себе убраться.

Сходили поговорить, называется…

Пропавших магов будут искать, это ясно, как день. Но пока не найдены трупы, искать будут не убийц, а самих пропавших. Надеюсь, огонь хорошо поработает над сокрытием улик, вон как пылает. Останется горка пепла с каплями расплавленных и снова застывших металлов без признаков заложенной в них магии, и поди что-либо докажи.

Мысли, конечно, правильные, любой убийца так думает, заметая следы. У нас даже были некоторые основания так рассуждать. Но облегчения эти мысли не приносили.

Скольких я ещё должна убить на пути к цели — родному миру?

Почему именно такая цена? Какой в этом смысл?..

В ближайшем бочажке обнаружилась лужа, и я умылась: нехорошо являться на людях с кровавыми разводами под носом. Потом, наплевав на всё, Дойлен подхватил меня на руки и понёс. Лису и мальчишкам наврал, что, дескать, мне внезапно стало плохо во время прогулки. А в фургоне, едва за нами задёрнулись кожаные клапаны, внезапно прижал меня к себе.

— Как ты меня напугала… — говорил он, ероша мои волосы. — Не знаю, что ты натворила в своём мире, но здешняя судьба тебя не очень-то любит… А, будь что будет. Всё равно мне от тебя никуда не деться.

— Будешь защищать меня от судьбы? — он одержим мной, я знаю, но такое выражение чувств заслуживает хотя бы доброго отношения. И я улыбнулась ему — впервые — с неподдельной нежностью.

— Я эту судьбу… — и он тремя словами ёмко описал, что проделает с вышеупомянутой силой, если она посмеет покушаться на мою жизнь.

На языке вертелась совершенно неуместная ироничная фразочка, но сейчас действительно не время для иронии. Сегодня этот мужчина ради меня подставился под удары трёх магов, каждый из которых был сильнее нас обоих. Сегодня я ради этого мужчины совершила новое убийство. Мы повязаны, и не только ритуалом объединения.

Спина к спине. Против любого врага.

За тех, кого мы любим.

Глава 2

Миром правят насилие, злоба и месть,

Что еще на земле достоверного есть?

Где счастливые люди в озлобленном мире?

Если есть — их по пальцам легко перечесть.

Омар Хайям. Рубаи.

1

…Затвор медленно-медленно отходит назад. Из ствола вырывается недлинный язык оранжевого пламени, выталкивая пулю. Блестя ещё не потускневшим томпаком, вылетает гильза, выброшенная механизмом…

…Затвор медленно-медленно отходит назад…

Сон-цикл, из которого я почему-то не могу вырваться. Не вижу ни того мага, которому я разнесла полголовы девятимиллиметровой пулей, ни его приятелей, ни Дойлена — только пистолет. Только момент выстрела. Раз за разом, одно и то же. То медленно, то быстро. Притом понимаю, что смогу разорвать цикл, как только пойму что-то важное.

Но что я должна понять?

…Блестя ещё не потускневшим томпаком, вылетает гильза, выброшенная механизмом…

Чёрт!!!

Бесконечная лента сна разорвалась с сухим треском пистолетного выстрела. Меня как пружиной подбросило.

Дойлен — ладно, он в огнестрельном оружии не разбирается вообще, но я-то!..

Мы не собрали гильзы!

Да уж, цена мне как убийце три копейки в базарный день. Даже местные дознаватели по этим гильзам определят, кто их касался…

— В чём дело?

Дойлена я, разумеется, разбудила. Ещё бы, так подскочить. В руке — здоровенный кинжал. Ручаюсь, он мгновенно оценил обстановку, но кинжал выхватил чисто рефлекторно. Действительно, лучше перебдеть.

— Я идиотка! — простонала я, вцепившись обеими пятернями в собственные растрёпанные волосы. — Я — трижды дебильная идиотка! Мы гильзы не собрали! Надо сейчас же, пока не поздно…

— Спятила? — Дойлен одним движением остановил мой порыв немедленно бежать на место преступления и уничтожать такую шикарную улику. — Ночь на дворе! Тут среди бела дня приключения находятся, а в темноте даже я не рискну шляться поокрестностям!.. Хоть рассвета дождись, безумица!

— Ох… — я закрыла руками пылающее от стыда лицо и уткнулась в его куртку, пропахшую потом и дымом костров.

Разумеется, мы отправились за гильзами, едва рассвело.

Я применила заклинание поиска издали, метров за триста до цели. Наскоро созданный амулетик уверенно показывал направление, жаль, что моего слабого Дара не хватает для точного пеленга каждого предмета. Ночью, видимо, прошёл слабый дождик, пожухлая трава, в которой запутались опавшие листья, пахла водой и прелью. Со стороны дороги доносился скрип колёс: колдуны со свитами продолжали прибывать, хоть уже не таким плотным потоком, как десятидневие назад. Из-за плотной стены деревьев и кустов проезжающие не могли видеть нас, старательно делавших вид, будто совершаем утреннюю прогулку… Когда расстояние до места вчерашних событий сократилось метров до пяти, амулет уверенно разделил "луч поиска" на шесть тоненьких ответвлений.

На шесть. Хотя выстрелов было восемь — три из ПМ и пять из ТТ.

Вот не зря мне тот сон приснился. Здесь говорят, будто Одарённые часто видят вещие сны…

Быстро оглядевшись, я присела и собрала раскатившиеся гильзы — падали они, как и положено, справа от ствола. Пересчитала. Так и есть. Не хватает одной гильзы от "Макарова" и одной калибра семь — шестьдесят два под ТТ.

— Шесть! — сдавленно просипела я, поднимаясь. — Двух не хватает… Здесь кто-то побывал до нас.

— Значит, "кто-то" сейчас сидит в кустах поблизости и наблюдает, кто придёт за…этими штуками, — мрачно заметил Дойлен. — Я тоже хорош, надо было раньше подумать. Подставились мы к лешему… Уходим, быстро!

Две глупости подряд — это слишком, мы действительно повели себя, как последние лохи. Но одна хорошая новость всё-таки есть: тот, кто взял две гильзы вместо восьми и не навёл дознавателей, прекрасно знал, что имеет дело с огнестрельным оружием. Значит, если он и следил за возможными визитёрами, то на предмет срисовать портреты и познакомиться в ближайшем будущем. Но как он узнал?.. Выстрелы, что ли, услышал? Местные запросто могли принять их за щелчки кнута, и я бы тоже засомневалась, но профессионала не проведёшь.

Профессионала…

Если это тот, о ком я думаю, встреча запросто может произойти совершенно неожиданно, по крайней мере, для нас с Дойленом. И не факт, что она пройдёт в тёплой дружественной обстановке. Ребята, сумевшие обокрасть волостного мага и не попасться, могут очень болезненно воспринять присутствие дилетантов, пускающих в ход огнестрел без их санкции.

Всё это я постаралась изложить дорогому соседу по пути обратно, выложив свои соображения довольно дёргано: чего вы хотите, у меня есть поводы понервничать.

— Отлично, — язвительно хмыкнул Дойлен, помогая мне, "удачно" догадавшейся надеть платье вместо походных штанов и куртки, перебраться через ручей, текущий по дну оврага, отделявшего нас от лагеря. — Теперь ты от меня ни на шаг. Даже по нужде — в моём обществе. Если мне нужно будет отлучиться, ни на шаг от Лиса. Понятно?

— Что ж тут непонятного… — буркнула я. — Но знаешь, по-моему, пару дней они будут к нам присматриваться, оценивать. И только потом нанесут визит. Когда мы меньше всего будем этого ждать.

— Ты меня слышала?

— Слышала…

Не отходить от него — ещё не самый худший вариант, между прочим. Мы и так почти круглые сутки проводим вместе. Другое дело, что даже в пекарню за хлебом придётся ходить парой, а Лис чтобы с пацанов глаз не спускал, пока нас не будет рядом. Да уж, влипли.

Целый день после этого мы изображали из себя параноиков, тщательно присматриваясь ко всем, кто крутился вокруг нашего фургона. Причём подозрительными казались буквально все. Разве что вечером немного попустило, когда началась очередная литературная посиделка. В программе было вольное изложение бессмертного творения Гомера… Спали мы потом беспокойно. Мне приснился актёр Арманд Ассанте, но не в костюме Одиссея, а почему-то в униформе штандартенфюрера СС и громко думающим голосом Тихонова: "А вот это провал". Не знаю, что снилось Дойлену, но он тоже ворочался, то и дело просыпался крайне недовольным и снова пытался заснуть. Инген капризничал, но брат словом старшего повелел ему угомониться. Один Лис спал спокойно, как сытый младенец под боком у матери. Ему, грубому варвару, наши треволнения казались смешными и ничего не значащими.

А следующий день оправдал и беспокойные сны, и свой тринадцатый номер с момента нашего приезда. Хотя я не суеверная, но совпадение настораживало.

Началось всё просто замечательно: с утра пораньше дал о себе знать Игорь. Последний раз мы с ним разговаривали, если так можно назвать процесс магической "мобильной связи", когда приехали на Хортицу. Сейчас он сообщал, что довольно обширный караван Гидемиса уже покинул транспорты и направляется к Восточным Вратам. "Скоро будем!" — напоследок сообщил Игорь, и мой медальон, изрядно нагревшийся в ладони, почти мгновенно остыл: сигнал прекращения связи.

— Нас хоть трое будет, — заключил Дойлен, когда я поделилась с ним хорошей новостью. — От Ульсы толку никакого, целыми днями пропадает в городе.

Он тоже пребывал в хорошем настроении, и я догадалась о причине раньше, чем она была озвучена. В караване Гидемиса едут его жена и старший сын. Конечно, семья — это много всякого разного, и плохого, и хорошего, но Дойлен своей семье предан. Достаточно посмотреть, как он привязан к младшим детям. Получив весточку, Дойлен явно повеселел и принялся чистить одежду. Собирается навестить супругу, всё правильно. Казалось бы, радоваться надо, а на душе грустно. Кошки ещё, слава богу, не скребут, но всё-таки… Я привязалась к этому человеку, притом сильнее, чем хотелось бы. Что ж, вот прекрасный случай свернуть её, эту привязанность. Отстраниться и делать, как должно. Нельзя забывать, что у нас с ним один путь, но разные цели.

Правда, дорогу до Восточных Врат и первые дни здесь я не забуду никогда. Но это ведь условиями игры и не оговорено — всё забыть.

— Посмотри, как там Ирка, — я постаралась, чтобы моя улыбка не выглядела печальной. — Если Керен её хоть раз ударил, я ж его…

— Сам проучу, — пообещал Дойлен, галантно поцеловав мои пальцы. — Прости, но обедать и ужинать вам сегодня придётся без меня.

— А…парни с тобой разве не идут? — я оглянулась на Энгита с Ингеном, увлечённо игравшим в ножички — сама научила их этой игре родом из моего детства.

— Кеарна не слишком их жалует, — последовал ответ — с ноткой сожаления, что ли. — Знаешь, есть такие матери, которые всё отдают только одному ребёнку.

Знаю, мой дорогой. Своими глазами наблюдала, как мать превратила старшую дочь в бесправную прислугу при любимице-младшей. Как изощрённо унижала её, отваживала любых потенциальных женихов и методично, день за днём "капая на мозги", делала из собственного ребёнка шизофреничку с лютым комплексом неполноценности. Тридцатый день рождения дочери мамаша ознаменовала блистательным апофеозом ненависти: "Поздравляю: теперь ты старуха и никому не нужна". Я бы поняла, если бы у этой, с позволения сказать, матери дети были от разных браков, и отношением к старшей дочери она мстила нелюбимому мужчине. Но ведь обе девочки от одного давным-давно выгнанного мужа!.. Мне этого не понять. Как, впрочем, ни одному нормальному хомо сапиенсу не понять мотивов человека "со странностями", особенно с такими опасными. Остаётся надеяться, что раз Дойлен до сих пор позволяет жене не замечать младших сыновей и прощает подобное отношение, то в сущности она человек не злой. Просто не слишком умная женщина, а врождённый некомплект серого вещества, увы, не исправишь. Он, при всех своих недостатках, хороший отец, и сумел компенсировать мальчишкам нехватку материнской любви избытком отцовской.

— М-да… — протянула я, стараясь упрятать всплывший из глубин памяти образ негодной мамаши обратно в тот дальний пыльный угол, где ему самое место. — Как-то это не слишком… Ладно, всё, молчу. Это только ваше с ней дело.

Да. Это его дело. И его жены. Кто я такая, чтобы встревать в их отношения? Любовница, отправившая его в отставку, временный союзник и, быть может, друг. Но даже друг не имеет права вставать между мужем и женой.

Наверное, это был написано у меня на лице, крупными буквами. Потому что Дойлен вдруг смутился, что ему вообще-то не свойственно.

— Спасибо, — сказал он.

— За что?

— За то, что всё понимаешь, как надо.

И поцелуй — с лёгкой горечью.

Наверное, так и надо. Нужен был какой-то толчок извне, чтобы вовремя остановиться, иначе я не знаю, что получилось бы к концу нашего путешествия — в столице. Мне только любовных многоугольников с моим участием не хватало.

Весь день я провела, то обучая мальчишек логическим играм, то рассказывая им забавные истории. При этом не забывала поглядывать по сторонам, и Лиса озадачила тем же. Бережёного, как говорится, бог бережёт, а небережёного конвой стережёт. Наш добрый возница, мотивируя свои действия приказом хозяина, сам взял корзинку, сходил к пекарю за хлебом и на стихийный базарчик, организованный местными крестьянами, за копчёным окороком. И, пока он ходил — а обернулся дядька всего за полчаса — я кое-что заметила… Их было двое, молодых мужчин лет примерно по двадцать пять. Ни медальонов, ни ошейников, зато в наличии кожаные проклёпанные куртки, мечи на грубых перевязях и короткие боевые топорики за поясами. Чьи-то солдаты. И, судя по качеству оружия — а сталь от железа я ещё отличаю — они не из тех, кто таскает коврики за своим господином и воюет дюжиной против троих безоружных. Эти — воины. Да что там оружие — достаточно посмотреть, как они двигаются. Ох, не завидую я тем, против кого их воевать отправляют… Стоят, местное винцо дуют и колбасой закусывают. Причём не у трактира, где им полагалось бы быть по логике вещей, а у одного из соседних фургонов. В нашу сторону посмотрели раз или два, но профессионалу не обязательно постоянно пялиться на ведомый объект. У меня сердце ёкнуло, когда они, отклеившись от боковины фургона, ленивым шагом направились прямо к нам… ПМ я перезарядила ещё вчера. Даже провернула один фокус, увеличивший его боезапас с восьми выстрелов до девяти. Попросту дослала патрон в ствол, а затем, поставив пистолет на предохранитель, вынула обойму и добавила девятый заряд, благо конструкция позволяет. Сейчас пистолет был на своём законном месте. То есть, в кобуре, у меня под курткой. Нет, конечно же, я не стану стрелять в людей только потому, что они направляются в мою сторону. Сначала поговорим. Может, уладим дело миром. Или эти двое вообще не имеют ко мне никакого отношения, и я зря паникую…

— Хлебушек ещё тёплый, хозяйка! — Лис вынырнул из-за телеги, стоявшей с другой стороны — совсем не с той стороны, откуда я его ждала. — Ну-ка, волчата, подайте-ка нож и миску, сейчас и мясца напластаю…

"Волчатами" он мальчишек называл давно, чуть ли не с первого дня, и получалось это у него совсем не оскорбительно. Скорее, наоборот. Братья, увидев вкусное, заулыбались и побежали за требуемым инвентарём. А я скосила глаза в сторону тех двоих… Оп-па! А они передумали подходить. Стоило Лису появиться, как неторопливо вернулись на свой пост и продолжили употребление вина под колбаску. И я их понимаю. Во-первых, Лис тоже, несмотря на возраст, выглядит далеко не задохликом, и с ножом своим не расстаётся. Будет шум, а шум им явно ни к чему — это во-вторых. Ну, и в-третьих… Раз появление сильного мужчины внесло коррективы в их планы, значит, они наверняка собирались тихо пригласить меня на рандеву. Независимо от моего желания или нежелания куда-то идти.

Чёрт… Что же делать?

— Не бойся, хозяйка, — Лис, нарезая окорок, как бы невзначай пододвинулся ко мне поближе. — Я вас в обиду не дам.

— Действительно, не дашь, — негромко ответила я, разламывая плоские хлебные лепёшки на части. — И ведь не потому, что хозяин велел… Так?

— Так, — согласился беловолосый.

— Почему же?

— Вы — волки. Старая кровь, не порченая, — спокойно заявил Лис, лукаво прищурив столь презираемые в княжестве водянисто-голубые глаза. — Лисы волков не любят, но боятся и уважают их силу. А те, другие… Стервятники они. Жрут гнильё, воняют и друг другу глаз выклюнуть норовят… Подай-ка чашки, хозяйка, я смородины заварю.

— Держи, — я вынула из короба переложенные соломой широкие глиняные чашки. — Волки, значит… Почему же мы именно волки, а не медведи или росомахи?

— Медведь, он одиночка, сам по себе, — охотно ответил Лис, доставая из корзинки чистую тряпочку, в которую были бережно завёрнуты сушёные чёрные ягодки. — Силён, но против стаи волков не устоит. А волки… Волки, они друг за дружку держатся, пока могут.

— И слабого сородича сожрут… — я не удержалась, поддела дядьку, явно склонного идеализировать четвероногое лесное население.

— Так то ж зверьё, что с них взять. Человек-волк — другое дело. Человеку на то и разум богами дан, чтобы понять, чем он от зверя должен отличаться. Человек-волк собрата никогда не бросит, никогда не загрызёт, а понадобится — последним куском поделится…

Интересная философия. Почему он при Дойлене её не развивал?

— …потому и волк, что от волка о четырёх ногах взял только лучшее, — продолжал Лис. — И от человечьей сути только лучшее себе оставил. Я-то от хозяина только потому не ушёл, что он таков и есть. И тебя не оставлю, волчица. Отслужу чем смогу.

— А как же ошейник?

— Что — ошейник? — хмыкнул Лис, раскладывая ягоды по чашкам. — Пустое. Иные и без ошейников рабы. А я свободный. Служу только тем, кого сам выбрал. Продали бы меня стервятнику какому, я бы в ту же ночь ушёл.

— Ты колдун, — догадалась я. Ошейник либо вернёт раба, осмелившегося бежать от хозяина, обратно, либо убьёт. Лис это знал. И если так уверен, что ушёл бы, значит, он знает, что говорит. — Как ты скрыл Дар от магов? Они ведь скармливают твоих соплеменников-Одарённых артефакту.

— Я не просто колдун, — усмехнулся Лис. — Я сын колдуньи. Мать научила меня скрывать Дар, использовать его только когда нужно.

Вот так. Адаптация. Человек — такая тварь, которая приспосабливается к любым условиям или погибает.

— Не боишься говорить это ведьме? — улыбнулась я, потянувшись за деревянным черпачком — залить смородину кипятком из котелка.

— Люди-волки своих не продают, — уверенно заявил Лис.

— Это верно…

Откровенный разговор с Лисом меня, честно сказать, немного успокоил. Да, неграмотный. Да, в момент опасности у него легко едет крыша, и он бросается в бой, как танк. Забывая, что, в отличие от танка, не бронирован. Но умён, чертяка. И ещё — кристально честен. Может умолчать, но не солгать.

Здесь его иначе, как дикарём, не называют…

Двое типов, наблюдавших за нами, ушли примерно через час. Видимо, у них не было приказа привести меня во что бы то ни стало именно сегодня. Значит, либо тот, кто их послал, сменит тактику, либо завтра они повторят попытку. А это меня не радует ну ни капельки.

С Игорем, что ли, связаться? Или не стоит поднимать панику, пока для неё нет особых оснований?

Солнце уже коснулось нижним краем красных черепичных крыш города, когда мой медальон вдруг стал ощутимо холодным и… запульсировал. Нет, не физически: кусок серебра даже в мире магии на это оказался не способен. Просто начал размеренно, с интервалом секунд в десять менять температуру. Тепло — холодно, тепло — холодно. Со слов Дойлена я знала, что так работает постоянная магическая связь между теми, кто прошёл ритуал. Ничего общего с "магической мобилкой", по которой я говорила с Игорем, это не имело. Когда я нарвалась на Лугира и его свиту, Дойлен точно так же почувствовал, что со мной что-то не то. Только, говорил, его медальон "пульсировал" быстро, будто сердце билось. Потому что мне действительно грозила реальная опасность. Что же означает эта медленная "пульсация"? Ему плохо? Заболел? Или попал в передрягу, не смертельную, но неприятную? Что делать? Найти-то я его найду, заклинание поиска на его образ — и медальон выведет меня аккурат куда нужно. Но опасность… Вокруг нас вертятся непонятные типы… Я уйду, а они как раз визит учинят? Приду, а у горла кого-то из мальчишек ножик?..

Но Дойлену плохо. Он же пошёл выручать меня, несмотря ни на что. А я… Сижу, губы кусаю, терзаюсь всякоразным…

Солнце зашло. На землю медленно опустились сумерки, усугубляемые наползавшими с запада тучками.

Завтра будет дождь…

Господи, да о чём я думаю? Какой дождь?

Я должна идти.

— Энгит! — я тихо позвала подростка, что-то задумчиво вычерчивавшего веточкой в пыли у костра. — Мне отлучиться надо… ненадолго.

— А что такое? — видимо, моя бледная физиономия даже в сумерках выглядела…настораживающе, иначе с чего бы он сам так побледнел. Или это отсветы от пламени сыграли шутку? — Отец? С ним что-то случилось?

Зря взрослые думают, будто детки ничего не понимают в их делах. Всё он понимает.

— Ещё не знаю, но проверить стоит, — сказала я, поднимаясь и поправляя юбку.

— Я с тобой.

— А за мелким кто присмотрит?

— Лис присмотрит.

— Я не мелкий! — обиженно запротестовал из фургона Инген. Кто-то, кстати, говорил, что будет хорошим мальчиком и быстро уснёт. — Мне почти девять!

— Вот и хорошо, что не мелкий, — я отогнула кожаную занавесь. — Остаёшься на хозяйстве, понял? И чтоб дядю Лиса слушался.

— Ла-адно, — сонным голосишком протянул "не мелкий". — А вы скоро?

— Скоро. Тут рядом, мы быстро управимся.

Замечательно. Выбрала сопровождающего — мальчишку, которому ещё пятнадцати не стукнуло. Остаётся надеяться, что нас не ждут за соседним фургоном.

Энгит на всякий случай заткнул за пояс отцовский кинжал, а я до сих пор не расставалась с пистолетом. Колданула заклинание поиска и, прислушиваясь к отклику медальона, пошла между стоящими в корявый ряд повозками.

Нехорошо получилось. Соврала я малышу Ингену про "тут рядом": если верить медальону, между мной и Дойленом не меньше полукилометра. Но направление я держала, и с каждым шагом отклик становился всё отчётливее. Пульсация медальона медленно, но верно учащалась… Несмотря на сгущавшуюся темноту, временный лагерь отнюдь не был безлюдным. Ведьмаки и ведьмы прогуливались, подсвечивая дорогу магическими огоньками. Сновали слуги — в основном между фургонами и трактирами, коих тут понастроили не меньше, чем общественных бань. Расхаживали туда-сюда солдаты со значками на перевязях — городская стража бдила. Были и трактиры, где столы стояли под открытым небом, а съестным и выпивкой торговали на вынос. Тут контингент был совсем уж деклассированный: какие-то оборванцы с кухонными тесаками за поясом, мутные личности, при виде которых я порадовалась, что мой кошелёк надёжно упрятан под курткой, женщины определённой профессии всех возрастов — меня передёрнуло при виде вульгарно накрашенной девочки лет десяти и, шагов через пять, потасканной бабы с аналогичным макияжем и обвислым бюстом наружу. Какой-то мужик, завидев меня, полез было обниматься, но Энгит сурово прикрикнул на него, а я зашипела и подняла руку с маленькими молниями, проскакивавшими между пальцами. Мужик моментально исчез… Отряхнув ладонь — магия магией, а искры-то были самые настоящие, электрические, удовольствие ниже среднего — я огляделась. Конечно, никому и в голову не придёт ловить меня здесь. Если разыскивающий нас опирается на логику, то в его представлении я сейчас должна сидеть в своём фургоне и тихонько сопеть в две дырочки. Ему и в кошмарном сне не привидится, что объект может в темноте попереться в такое сомнительное место. А я попёрлась. Я — нелогичная дура. Потому что плевать мне на логику, когда друг в опасности.

Тепло — холодно, тепло — холодно. Всё чаще и чаще.

— Вот он!

— Где? — Энгит завертел головой. И сразу же побледнел, завидев отца.

Господи, что случилось?

Дойлен сидел за грубым столом под открытым небом — ещё один трактир для посетителей с не слишком тугим кошельком. Сидел и хлебал дешёвое вино прямо из кувшина, проливая красные струйки на одежду. Я знаю, сколько он может выпить, не пьянея. Но сейчас он именно был пьян. В стельку, в лёжку, в зюзю, в умат, ещё бог знает как. Не допив примерно до половины, он поперхнулся и стукнул кувшином по столу, чудом не разбив криво сляпанную посудину. Я разглядела его лицо… Лишь один раз в жизни я видела такое лицо. Когда запил мой свёкор после похорон внезапно умершей жены.

Где-то в груди зашевелился холодный комок страха.

Что случилось?!!

— Он часто так пил? — тихонько спросила я у Энгита.

— Так — никогда, — парень нервно сглотнул. Тоже испугался. — Первый раз вижу.

— Пошли.

Рядом с Дойленом уже нарисовались двое невнятных типов, куда трезвее него и с явными намерениями позаимствовать кошелёк сильно выпившего ведьмака. Когда мы подошли, типы попытались было нас отшить.

— Брысь, — процедила я, демонстрируя непоколебимую уверенность в том, что они просто обязаны мне подчиниться.

Типы не стали нарываться и исчезли. А Дойлен…

Он смотрел на меня так, будто первый раз видел. С изумлением, я бы сказала. А потом в его взгляде засветилась…радость.

— Ты, — заулыбался он: почти мгновенный переход от смертного отчаяния до светлой радости напугал меня ещё сильнее. — Пришла… А я вот… ужрался…

Не чувствуя ног от страха, я присела рядом. С другой стороны примостился Энгит, всё ещё не знающий, что делать.

— Пойдём отсюда, — сейчас на него нельзя "наезжать", он как раз в той стадии опьянения, когда действуют исключительно ласковые уговоры. Как на ребёнка. — Мне здесь страшно. Пойдём, пожалуйста.

Дойлен покачнулся, схватился за мои плечи. Вплотную приблизилось его лицо — пахнуло потом и винным перегаром. Но это вызывало не отвращение, а новую волну страха. Я боялась не его, а того, что с ним случилось. В полдень он ушёл навестить супругу и старшего сына, а сейчас сидит, вдрызг упившись. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы увязать эти два факта. Мы всегда безоружны и беззащитны перед теми, кого любим. Оттого раны, нанесенные ими, могут стать смертельными. Если в семье стряслось что-то из ряда вон выходящее, могут сломаться и самые сильные люди.

То, что произошло дальше, просто убило меня. Наповал.

— Прости, — прошептал он. Сам качается, руки дрожат, голос хриплый, срывающийся, а глаза — трезвые. — Ты всё это время меня терпела… А я, дурень… Двадцать пять лет… кобыле под хвост… А ты… Ты меня всегда понимала… и сейчас тоже… понимаешь… А я с тобой как последний козёл…

— Пойдём отсюда, пожалуйста, — меня, признаюсь, начала бить крупная дрожь. — Ну, Дойлен, дорогой, я боюсь идти одна. Даже с Энгитом боюсь, он ещё ребёнок, а тут страшно.

— Пойдём… — согласился Дойлен. — Пойдём, милая моя. Тут и правда… неинтересно… А, и ты здесь, сынок? Нечего тебе тут делать… пошли отсюда…

Зрелище было ещё то: женщина и подросток волокут под мышки едва переставляющего ноги здоровенного мужчину. Но мы никого не удивили. Значит, публике сие не в новинку, наблюдают через два часа на третий… Как мы добрались до фургона — не помню. Как-то же добрались, и слава богу. Дойлен, даже будучи зело пьян, держал язык за зубами. Видно, не показалось мне, что глаза у него трезвые. Ноги не держат, сам в непотребном виде, а мозги работают. Мне бы так… Лис и Инген встретили нас у костра. В другое время я бы возмутилась и погнала мальчишку спать, но сейчас было немножко не до того. Испуг в глазах Ингена, сочувствие — у Лиса. Естественные и не самые худшие черты их характеров, но видеть мне сейчас это было больно.

Лис вздохнул и, порывшись в "багажном отделении" под облучком, достал полотнище и две палки — собрался сооружать что-то вроде палатки. Краем уха я услышала, как он тихо велел мальчишкам тащить одеяла.

Лишь с третьей попытки Дойлен сумел забраться в фургон. Я тут же кинулась к кожаному ящичку со снадобьями: полгода общения с опытной травницей научили меня разбираться в травах, и мне не понравился запах того пойла, которым он заливался в трактире. Хорошо, что в этой местности кошку днём с огнём не найти, у нас на такой ядрёный аромат валерьянки сбежались бы усатые-полосатые со всего микрорайона. А если учесть, что валерьянку нельзя принимать одновременно с алкоголем, и то, сколько Дойлен выпил, то нейтрализовать её нужно немедленно, пока ему плохо не стало. Грабителям фиолетово, что станется с их сонной жертвой, а мне — нет… Бутылочка с настоем остролиста для приготовления тонизирующих напитков. Крепкий кофе был бы лучше, но и это тоже неплохо… Он выпил бы весь настой, залпом, если бы я не налила порцию в чашку. С этим тоже перебирать не стоит… Вот. Теперь он заснёт естественным сном алкоголика, а не под действием лошадиной дозы валерьянки.

— Ложись, — убрав снадобье, я откинула меховое одеяло. — Тебе выспаться надо. Ну, пожалуйста, не упрямься.

— Ты меня… простила, да? — он снова улыбался. И опять в его глазах не было и тени опьянения. Вот язык заплетался, это факт. — Вместо того, чтобы палкой по темечку… Потому что заслужи-и-ил…

Качнувшись вперёд, Дойлен схватил меня за голову и крепко — у меня чуть не в буквальном смысле сердце остановилось! — поцеловал… К прежним "ароматам" примешался ещё привкус усиленного магией зелья, но не было той горечи, которую я почувствовала сегодня днём.

— Простила? — снова спросил он, едва я отдышалась.

— За что? — спросила я. С одной стороны, мне это нравилось всё меньше и меньше, а с другой… Чёрт возьми, двойная магическая преграда между нами прогнулась под его давлением и тихо лопнула, заставив меня дрожать от страха…и чего-то ещё, странного. Вино, что ли, так действует?

— За всё, — что ж, какой вопрос, такой ответ. И язык у него уже не заплетается. — За всё… Иди ко мне, любимая…

— Дойлен, ты что? Ты что де…

Заткнуть женщине рот поцелуем — древний, как мир, приём. Я бы верещала от страха, но не могла издать ни звука, кроме невнятного мычания. Я отбивалась, как могла, изо всех сил… Будь у нас впереди безопасное путешествие и много-много лет в запасе, не было бы никаких возражений. В конце концов, кое-что между нами было, и быльём ещё порасти не успело. Но не сейчас. Не сейчас, когда на нас охотятся, когда каждый неверный шаг приведёт к быстрому и страшному концу!.. Но, видно, есть бог. Не суть важно, на небе или в душе каждого из нас — он меня услышал.

Дойлен выпил слишком много для того, чтобы совершать ещё и постельные подвиги. Он попросту захрапел, придавив меня всей своей массой.

— Ч-чёрт… — выдохнула я, осознав, что случилось. — С этим надо что-то делать.

Собственно, его можно понять: здоровый, полный сил мужчина столько времени рядом с женщиной. Но его извиняет только количество выпитого, сама будучи "под мухой" чуть не натворила глупостей. А то, почему он напился… Несмотря на любопытство, лучше не спрашивать. Захочет, так сам расскажет. Не захочет — из него и клещами не вытянешь.

Кое-как выбравшись на свободу и поправив платье, я всё-таки решила не перебираться в палатку. Дойлен уснул, и магическая преграда опять была на месте. Раз человек в сильном подпитии так на неё действует, то… лучше нам с ним вообще не пить. Но, проснувшись, он должен увидеть меня рядом. Почему, спрашивается? Потому что поговорка есть такая: "Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке".

"Любимая…"

Этого несчастного угораздило в меня влюбиться. Остаётся узнать, что именно его к этому подвигло. В том клубке отношений, который завязался у нас, лишних ниток быть не может.

В конце концов, кто-то же должен дать ему утром хлебнуть винца на опохмел…

Со вздохом я развернула одеяло и, подобрав ноги, забралась к Дойлену под бок. Утро вечера мудренее.

2

Лучше не спрашивайте меня, хорошо ли я спала. Плохо. Можно сказать, глаз не сомкнула.

Дойлен храпел так, что сотрясался фургон, а наши лошади беспокойно фыркали. Поставленная мной сфера тишины держалась от силы десять минут: я была в настолько растрёпанных чувствах, что не могла толком сосредоточиться. А под утро, в один из тех коротких периодов, когда заклинание приглушало могучий храп, я услышала, что кто-то тихо-тихо ходит вокруг фургона. Какой уж тут сон… Расстегнула кобуру и коснулась пальцами рукояти пистолета. Потом осторожно выглянула в щель: мальчишки благополучно спят под натянутым полотнищем, завернувшись в одеяла, а Лис уже вылезает оттуда. С виду заспанный, но тому, кто попытается на него напасть, придётся совсем кисло… Тихие шаги исчезли, растворились в звуках раннего утра.

Только тогда я сумела провалиться в недолгий сон-забытьё. А когда проснулась, Дойлен, приподнявшись на локте, разглядывал меня. Притом, казалось, будто он боялся меня потревожить. М-да, ну и видок у него после вчерашнего. Бледный до синевы, растрёпанный, осунувшийся, на рубашке винные пятна. Но — улыбнулся. Сразу, как только увидел, что я глаза раскрыла.

— Голова не болит? — первым делом поинтересовалась я, едва заметно улыбнувшись в ответ.

— Болит, — честно признался он. — Послать Лиса за вином, или у нас ещё что-то осталось?

Без лишних слов я поднялась, порылась в корзинах и вытащила на свет божий маленький запечатанный кувшинчик. На котором не хватало только надписи: "Осторожно, джинн!" Дойлену как раз на один глоток.

— Ух, хорошо! — он забросил пустой кувшинчик в угол. — Сразу в голове прояснилось… Э… Стана, я вчера ничего этакого не натворил? Что-то ты слишком хмурая.

— Не выспалась, — буркнула я. — Ты храпел, как… не знаю, кто.

— Точно ничего не было?

— Точно.

Вчерашний вечер я до конца жизни помнить буду. Но ему не расскажу. Во всяком случае, пока не выясню, что там у него стряслось. Если вообще решусь вывалить ему на голову… такое. Хотя, как знать, может тут подобные фокусы в порядке вещей.

— А я уж подумал… Ладно. Я тебе другое сказать должен, — он помрачнел, улёгся и уставился в полог. — Сначала о невестке моей. В порядке она, на сносях уже. Радуется. Сын мой, с тех пор, как мы с тобой его слегка поучили, бить её перестал… Но это… пожалуй, все хорошие новости.

— Ох… — услышав, каким бесцветным, вылинявшим голосом это было сказано, я нешуточно испугалась. — Твоя жена?..

— Моя жена — жирная безмозглая гусыня, — теперь на бесцветном фоне проявились алые нотки гнева. — Я, дурак, понял это слишком поздно.

Вот оно что… Вот что означали его вчерашние слова про "двадцать пять лет кобыле под хвост". Расспрашивать о подробностях — жестоко. Четверть века просто так не скомкаешь и в мусор не бросишь, как использованную бумажку. Но он сам всё рассказал, без моих расспросов.

— …слово за слово, я ей — скажи, разве мы столько лет жили не любя друг друга? А она мне: тебя, мол, не то, что любить — вообще с трудом терпеть можно. И она радуется, что наконец нашлась…дурочка, готовая это делать вместо неё. Сказала, что все годы она мучилась и ждала, не могла дождаться, когда кто-нибудь из соседей меня пришибёт. Что довольна, считает себя свободной, уже обратилась к Гидемису с прошением о разводе, и что младших я не увижу, как собственных ушей… Ладно бы — просто сказала. Но она ведь так это говорила… с таким злорадством! Как будто я её все эти годы не на руках носил, а избивал и унижал… И Керен туда же, вырастил дурака на свою голову… Я и сорвался. Наговорил всякого. Сказал, что ей самой развода не видать, пока она мне пацанов не оставит. Потом ушёл и надрался… Думал: всё, жизнь насмарку… Помню, как три кувшина подряд вылакал. Четвёртый кувшин помню с трудом, вкус странный… В ушах звон, какие-то рожи рядом… И вдруг — ты…

Он с силой провёл ладонями по лицу, словно стирая невидимую паутинку. А когда открыл глаза, голос его был странно глухим и тихим.

— Знаешь, Стана, — сказал он, — иногда, чтобы по-настоящему узнать близкого тебе человека, нужно дать ему власть над тобой. Хоть на миг… Она, — кивок куда-то в абстрактную сторону, — решила, что сможет шантажировать меня сыновьями. Не на того нарвалась. А ты… Ты же вольна приказать мне что угодно, хоть сапоги тебе языком вылизывать. И я подчинюсь. Но ты ограничилась только запретом… близости. Правильно сделала, кстати. Мы с тобой друг от друга головы теряли, а это нам сейчас ни к чему… Я вот всё гадал, почему ты так поступила.

— Не хочу злоупотреблять властью, — слабо улыбнулась я. — Наверное, потому мне её никогда и не видать.

— Да понял я это, — ответил Дойлен. — Только сейчас понял. Сравнил… И так обидно стало — хоть волком вой. Полжизни отдать — и кому!..

— А дети?

— Ну, разве что дети… Об одном сейчас жалею — что не попалась ты сюда двадцать пять лет назад…

Двадцать пять лет назад я жила в другом городе, и была наивной дурочкой, ненамного лучше Ирки. Но моё воображение заработало, и перед глазами встала та, несбывшаяся жизнь… Шестнадцатилетняя девчонка со слабым колдовским Даром, в чужом мире. Учёба, серебряный медальон, средней руки владение, претенденты на руку свободной молоденькой ведьмы, среди которых Дойлен. Такой же молодой и глупый, как его сын сейчас. А что? В нём чувствуется какая-то первобытная жизненная сила. Недаром крестьянки на него гроздьями вешались, сами, без принуждения. Я бы в такого влюбилась, до беспамятства. И эти двадцать пять лет мы бы прожили вместе, детей бы родили, да не троих, а больше. И были бы среди них колдуны, это точно… Но не получила бы я ни жизненного опыта иного мира, ни образования, не стала бы программистом… и ехали бы мы сейчас вместе с детьми — на убой. Без малейшего шанса выжить.

— У нас поговорка есть: что ни делается, всё к лучшему, — тихо проговорила я. — Наверное, и то, что не делается, тоже.

— Хочешь сказать — всё, что с нами произошло, имеет глубокий смысл? — в голосе Дойлена послышалась горькая ирония.

— Ну, во всяком случае, всё, что с нами случилось, до сих пор помогало нам выжить. Чем не глубокий смысл? — я ответила своей иронией — ничуть не менее горькой. — Есть ещё одна поговорка: то, что нас не убивает, делает сильнее. Тебе сейчас больно, как никогда. Перетерпи и живи дальше. Ты сильный, ты сможешь.

На секунду представила себя на его месте…и мороз по коже. Паша попросту не способен заявить — мол, я с тобой столько лет не жил, а мучился, и какое счастье, что нашёлся дурак, способный тебя терпеть. Он слишком умён и слишком честен, чтобы скрывать истинное отношение. Если бы я ему надоела, он бы просто поставил меня в известность. Да и в первом браке он так натерпелся от жены-истерички, что больше всего ценил тёплое спокойствие в нашем доме. Но если на секунду допустить такую возможность, то меня в том доме уже через час бы не было. Часа как раз хватило бы на сбор большого велобаула, а из совместно нажитого имущества забрала бы разве что велосипед и кота. Мне было куда идти — брат принял бы меня без разговоров.

Это действительно страшно. Но жизнь продолжается, дамы и господа. Что нас не убивает^[198]…

— Давай пока свернём эту тему, — предложила я. — Личное пусть остаётся личным, а тут вчера кое-что ещё случилось, помимо…вечернего происшествия.

И я вкратце поведала историю о двух странных типах, крутившихся около нашего фургона. С каждым моим словом Дойлен, переместившийся из положения "лёжа" в положение "сидя", мрачнел всё больше и больше, а под конец категорично заявил, что отныне даже конец света не вынудит его оставить нас без охраны. Без его охраны — так будет точнее.

— Если мы им нужны для дела, — он прикинул ситуацию и сделал некие выводы, — то покрутятся, поймут, что силой ничего не вырвут, и пригласят по-хорошему. А если мы им нужны только как падаль, чтоб перешагнуть и дальше идти, то пусть приходят, — он хищно осклабился. — Прикончить-то они нас прикончат, да только я их прежде порву. Плохо они меня знают.

— Вчера вечером тебя даже я могла узлом завязать, защитник, — пришлось слегка щёлкнуть его по носу. Мужчины в некотором смысле до конца жизни остаются мальчишками. — Пообещай, что не будешь больше напиваться.

— Что, совсем вина не пить? — опешил Дойлен.

— Я же сказала — не напиваться. Не больше двух стаканов. Идёт?

— Ну… другое же дело. Обещаю.

— Тогда на вот, переоденься, — я сунула руку в короб с одеждой и достала чистую рубашку. — А то выглядишь, как… после лихой попойки.

Дойлен рассмеялся. Не слишком-то весело, но искренне.

Магическая преграда, видимая только нам двоим, тихо засветилась третьей сеточкой. На этот раз он ничего не сказал, но тут всё понятно было и без слов.

Что у трезвого на уме…

Хорошо, у Дойлена мозги работают, как надо. Иначе то, что у него на уме, стало бы для нас обоих большой проблемой. Хоть этот камень с сердца долой.

А после полудня к нам пришли.

Я сразу узнала тех типов, которые вчера тут крутились. На этот раз они не тянули вино из кружек и не грызли жирные круги колбасы. Более того — выглядели они не как боевики на задании, а как парламентёры: одёжки вычищены, оружие надраено, даже медные бляшки с вычеканенной головой медведя на груди болтаются. Чтобы все видели — служивые при исполнении. Дойлен, с самого утра не расстававшийся ни с мечом, ни с пистолетом, сделал хмурое лицо.

— Доброго дня добрым людям, — старший из двоих…посланцев сдержанно поклонился.

— Чем обязаны, милейший? — разговор начался в рамках приличий, и Дойлен ответил, как аристократ, узревший в своём доме нежданных гостей.

— Наш господин, волостной маг Линерит, приглашает на обед вас, господин владетельный ведьмак…и вас, госпожа владетельная ведьма, — теперь поклон был адресован мне. — Вот официальное приглашение, — он достал из поясного кошеля свиток, с которого свисала печать на шнурке, и с почтением передал Дойлену.

— Не имею чести знать достойнейшего мага Линерита, — сдержанно проговорил тот, прочитав бумагу.

— Наш господин велел передать, что так же не имеет чести лично знать владетельного ведьмака Дойлена из Куна, но много о нём наслышан, — последовал ответ.

Тонкий намёк. Тоньше просто некуда.

Мы переглянулись, и это переглядывание не укрылось от посланцев незнакомого мага.

— Хорошо, — с достоинством проговорил Дойлен. — Мы принимаем приглашение господина мага. Надеюсь, нас проводят к нему?

— Как будет угодно господам, — двое синхронно поклонились.

— С вашего позволения я переоденусь, — мне не оставалось ничего, кроме как в очередной раз изобразить аристократку на пикнике. — Негоже являться в гости в походном платье.

— Как будет угодно прекрасной госпоже. Мы подождём.

— Лис! — я окликнула нашего славного возчика. — За этими разбойничками присмотри!

— Присмотрю, хозяйка, — пообещал Лис, как-то не слишком дружелюбно косясь на посланцев неведомого мага.

Разумеется, вы подождёте, ребята. Но и мне не стоит тянуть время. Парадное платье, чистые расшитые сапожки, всё та же накидка с бобровым мехом и шапочка. Пока я переодевалась, расчёсывалась и брызгалась розовым одеколоном собственного изготовления, размышляла, стоит ли брать с собой оружие. К тому же, в ящичке, запертом заклинанием, лежит "сидор" с третьим пистолетом — для Игоря. Амулетик с отпирающей волшбой, наверное, нужно будет отдать Энгиту. Мало ли, вдруг Игорь явится, пока нас нет, так ему сразу ствол и отдадут… Так брать ПМ, или нет? Дойлен свой ТТ упрятал под куртку, и я не знаю, что должно произойти, чтобы он согласился оставить пистолет в нашем временном доме. Парадная накидка — не куртка. Кобуру под ней спрятать можно, но дамы за обеденный стол в верхней одежде не садятся…

Из фургона я вышла во всеоружии. То есть, в парадной одежде и с двумя красивыми поясными кошелями. В одном пистолет без кобуры, в другом — включённый "монстрофон". И ещё неизвестно, какое оружие на самом деле опаснее. Проблема заключалась только в том, что персоны благородного сословия должны ездить друг другу в гости исключительно верхом на лошади. До сих пор мне удавалось игнорировать этот пункт при помощи велосипеда. Но мой велосипед в разобранном и упакованном виде покоится в фургоне. Пришлось Дойлену сажать меня на лошадь, а потом, когда любезные посланцы пошли впереди нас, показывая дорогу, ненавязчиво подсказывать, что делать. Хорошо, что здесь знали стремена, иначе я сползла бы с седла при первом же неловком движении. Это не велосипед, а лошадь, живое существо со своим характером. И с этим самым живым существом у меня отношения складываться не желали.

Маг, как выяснилось, обретался неподалёку. Слава богу, не в городе, а в нашем кочевом таборе. Его фургон был как бы не вдвое больше нашего, эдакая комната на колёсах, а кибитки свиты и коновязь удобно расположились почти замкнутым кольцом вокруг него. Получился табор в таборе. Стол и стулья, точнее, их походные варианты, были расставлены под широким круглым полотняным пологом, получилось что-то вроде летней столовой. Если не обращать внимания на промозглый холод и заморосивший мелкий дождичек, то могло создаться впечатление пикника на турбазе. По импровизированному двору сновали слуги, накрывавшие стол. Несколько человек с медными бляхами, на которых красовалась медвежья голова, занимались совсем иными делами. Кто водил точильным камешком по кинжалу, кто надраивал лезвие топорика, кто подгонял ремень… Словом, без дела никто не сидел. Разве что маг, но он ждал гостей. Нас, то есть.

Дойлен помог мне спешиться без ущерба для репутации и галантно подал руку. Вообще странно было ждать безупречных манер от человека с внешностью разбойничьего атамана, но мой дорогой союзник действительно получил очень хорошее воспитание. Мне не оставалось ничего другого, кроме как соответствовать. Ребята, бывшие "при исполнении", с лёгкими поклонами приняли у нас лошадей и отвели их к коновязи. Только тогда маг изволил показаться.

Мы с Дойленом — в который уже раз за сегодня? — молча переглянулись.

Маг-воин. Тот самый. Из трактира на Хортице.

— Мои достойные гости, — маг кивнул, демонстрируя приязнь к собратьям по Дару. — Рад нашему знакомству.

— Взаимно, — ответил Дойлен. Я чувствовала, что он не теряет бдительности, и если маг приготовил неприятный сюрприз, то неприятность тоже будет взаимной. — Достойнейший маг оказал нам большую честь.

— Вы окажете мне не меньшую честь, если согласитесь разделить мою скромную трапезу.

Пока мужчины демонстрировали друг другу образцы хороших манер, я старалась тихонько поглядывать по сторонам. И заметила, что воины один за одним заканчивают драить амуницию и понемногу подтягиваются к шатру. То ли маг перестраховывается, то ли ему хорошо известны боевые качества Дойлена. Если того за четверть века не сумел угробить ни один из зловредных соседей, это кое-чего стоит. Весь вопрос лишьв одном: откуда этот маг столько знает?

Обед был действительно не слишком роскошным. Я бы сказала, по-солдатски простым: на первое — скромная окрошка, на второе — жареное мясо, овощи, хлеб. Запивали, естественно, вином, но понемножку. Дойлен помнил о двух стаканах, а я помнила о том, что мне вообще алкоголь противопоказан. За аристократической трапезой здесь было принято соблюдать золотое правило: "Когда я ем, я глух и нем". Болтать с набитым ртом считалось дурным вкусом и признаком принадлежности к низкому сословию. Куртуазные беседы полагалось вести только после дегустации напитков, и начинаться они должны были, согласно правилам хорошего тона, именно с обсуждения достоинств и недостатков оных.

— Чудесное вино, — первое слово, как и положено, за хозяином. — В наши места такое, увы, нечасто завозят, а здесь — пожалуйста… Простите моё упущение, дорогие гости, я не сообщил, из какой именно волости прибыл…

— Несложно догадаться, достойнейший, — вежливо ответил Дойлен. — Медвежья голова — символ известный. Волость Самат, пограничье.

— Приятно знать, что кто-то из глубинных волостей помнит о нашем существовании, — улыбнулся маг. Нет, ему точно не тридцать. На сотню больше, как минимум. Не бывает у тридцатилетних такого взгляда — будто старый дед смотрит на играющих в песочнице правнуков. — Обычно землевладельцы и городские маги не интересуются происходящим на рубежах княжества, если дело не касается продажи пленных.

— Я из тех землевладельцев, кто старается знать как можно больше об окружающем мире.

— Это заметно, мой достойный гость. И, полагаю, кроме всего прочего вы хотели бы знать причину, по которой я пригласил вас на обед, не так ли?.. Простите, что отклоняюсь от общепринятого канона гостеприимства, однако, как вы верно заметили, я воин. Мне не пристало вести долгие беседы ни о чём, прежде чем поговорить о главном.

— Прежде всего мне хотелось бы кое-что уточнить, достойнейший маг, — Дойлен как бы невзначай поставил свой бокал — кстати, серебряный, чеканный и наверняка очень старый — ближе к краю стола. И легонечко, почти невесомо наступил ногой на мой сапожок: сигнал "говорить буду я".

— Спрашивайте, — любезно кивнул тот.

— Хотелось бы перед беседой уточнить, в каком мы статусе.

— Вы — мои гости.

— Это само собой. В каком статусе мы станем беседовать — вот что меня интересует.

— А что же вас беспокоит, владетельный ведьмак Дойлен из Куна? — улыбка мага сделалась понимающей, но он тоже играл в некую игру. — Разве я проявил хоть каплю неучтивости по отношению к вам и к госпоже?

— Ваши люди не первый день вертелись около нас, прежде чем мы получили приглашение, — сказал Дойлен. — Напугали госпожу, детей, заставили меня поволноваться… Я полагаю, у вас была весомая причина поступить именно так, и потому хочу точно знать, чего нам с госпожой следует ждать от вашего гостеприимства.

— О, ничего плохого, уверяю вас, — заверил любезный хозяин. — Раз вы настаиваете на прояснении вашего с госпожой положения, то я позволю себе задать один вопрос… На днях здесь случилось нечто странное, пропали трое молодых магов. К слову, репутация у них была не лучшая. По слухам, они подкарауливали прогуливающиеся пары, запугивали мужчин и…дурно обращались с дамами. После чего хвалились в кабаках своими сомнительными подвигами. И вот уже третий день, как их нигде не видно. Говорят, отцы пропавших наняли одного из лучших дознавателей, но тот до сих пор не нашёл ни единого следа… По-моему, он ничего не находит лишь оттого, что не там ищет. Следовало бы предположить, что юные глупцы нарвались на достойного противника и получили наконец по заслугам.

Он очень внимательно наблюдал за нашей реакцией. Но меня на такую нехитрую наживку поймать сложно: хоть сердечко и ёкнуло, но разум тут же напомнил — не будет он нас сдавать, если договоримся. А Дойлен вообще воробей стреляный.

— Весьма поучительная история, — сказал он. — Я рад, что справедливость восторжествовала и выродки получили то, чего были достойны. Однако не совсем понятно, какое касательство мы имеем к этому происшествию.

— Может статься, что никакого, — маг мягко улыбнулся. — Однако мой доверенный человек придерживается иного мнения.

— Он дознаватель?

— Нет, но он достаточно сведущ в неких предметах, не имеющих отношения к этому миру.

И маг, сверкнув дорогим перстнем, вынул из поясного кошеля…да, да, две гильзы. Те самые, которых мы не досчитались на полянке. Два сверкающих жёлтых цилиндрика покатились по белой скатерти.

— Он видел вас, когда вы пришли за остальными…вещицами, — добавил гостеприимный хозяин. — И он имеет основания полагать вас убийцами тех магов. Но я не собираюсь отдавать вас дознавателю. Нет, не потому, что вы применили иномировое оружие исключительно для защиты от ублюдков, растерявших последние остатки сословной чести. Хотя в иное время это было бы для меня решающим аргументом в вашу пользу. Мне нужны такие люди, как вы, достойный господин и достойная госпожа.

— Сами по себе эти штучки ничего не доказывают, достойнейший, — осторожно проговорил Дойлен. — Хотелось бы переговорить с человеком, который увязывает это, — он ткнул пальцем в сторону гильз, — с нами.

— Вы настаиваете?

— Нет, достойнейший, вы имеете полное право отказаться, — Дойлен расцвёл любезнейшей из своих улыбок. Жутковатое зрелище: здоровенный усато-бородатый мужик, ведущий себя не хуже викторианского джентльмена. Прямо-таки, когнитивный диссонанс получается. — В таком случае ваша версия событий будет выглядеть не более правдоподобно, чем… Ну, вот, хотя бы случай был в Туримите — ограбили дом волостного мага. И не просто дом, а тайный погреб, где хранились странные вещи из иного мира. Там, говорят, блокирующий амулет нашли… Вот если бы у туримитских дознавателей была возможность сличить сигнатуру амулета с сигнатурой медальона подозреваемого, их версия имела бы право на жизнь. А так она остаётся всего лишь версией… не правда ли?

— Логично, — рассмеялся господин Линерит. — Похоже, я в вас не ошибся… Син! Позови Сандера!

На оклик господина в палатку всунулся один из бляхоносцев, и, получив приказ, тут же исчез.

— Отчего-то мне кажется, что разговор с моим доверенным человеком больше заинтересует достойную госпожу, — всё так же любезно произнёс маг, глядя мне в глаза. — Ведь, насколько мне известно, она родом из иного мира.

— Я… была бы рада познакомиться с соотечественником, — мне ничего не оставалось, как скромно опустить очи долу и заговорить самым вежливым тоном, на какой была способна.

— Не сомневаюсь… Заходите, Сандер, — это уже господину с серебряным медальоном, пожаловавшему в шатёр. — Господа, позвольте вам представить моего сотника, господина ведьмака Сандера.

— Очень приятно, — в один голос ответили мы, склонив головы в приветствии.

Этого типа мы тоже видим второй раз. Тот самый, стриженый, шатенистый с проседью, примерно моих лет. По-военному подтянутый и… опасный. Прежде, чем он отвесил нам неловкий, но почтительный поклон, я заметила на его сухощавом лице тонкую усмешку. Очень, знаете ли, многозначительную.

— Рад познакомиться, — он заговорил, и в его речи слышался точно такой же акцент, как у меня, у Ирки или у Игоря. А потом он обратился ко мне. По-русски. — Какой вид спорта?

— Вело, — ничуть не удивившись, ответила я. — А вы, простите, где служили?

— А это, простите, мой маленький секрет, — у сотника глаза светло-карие, чуточку насмешливые. — Вы меня удивили, сударыня: после удара, которым вас угостил тот ушлёпок, не только про пистолет вспомнить, но ещё и выстрелить, и попасть… Уважаю.

— Очень, знаете ли, жить хотелось, — призналась я. Не скрою, мне его слова польстили, но ушки всё равно стоит держать на макушке. — Знаете, Александр… как вас по-батюшке? Невежливо мы с вами поступаем, нас не понимают.

— И то верно, — господин сотник, или в каком он звании на самом деле, с позволения своего господина… нет, скорее, командира присел на свободный стул. Притом, справа от нас с Дойленом. Отличная позиция на случай, если мы пришли с нехорошими намерениями.

— Поговорили? — маг наполнил свой бокал и пригубил. — Вот и хорошо. Сандер, извольте поведать господам то, что рассказали мне.

— Всё, господин, или?..

— Всё.

Собственно, рассказ Александра Батьковича нас не удивил. События на полянке он восстанавливал магическим способом, затем попросту наблюдал, кто придёт туда не просто гулять, а за гильзами. Магия не позволяет точно установить личности преступников, лишь последовательность их действий… Он не из МВД случайно? Там тоже военная выправка не редкость, особенно в отделах, где не незадачливых водил стригут, а опасных преступников обезвреживают… По его словам, гильзы он взял исключительно для того, чтобы проверить нашу реакцию и понять, что мы из себя представляем. Он говорил спокойно, сухо, без лишних красивостей, а я отчётливо понимала, что теперь мы либо выйдем отсюда союзниками мага Линерита, либо нас вынесут. Слишком много знаем.

Не так я себе представляла контакт с лихими ребятами, ограбившими Гидемиса. Но за неимением гербовой пишут на простой. Если мы не хотим оказаться на роли шестёрок, придётся торговаться, намекая на некие козыри в наших руках. Иначе рискуем оказаться в столице как пленники и должники мага.

— Что скажете? — поинтересовался Линерит, едва сотник закончил свой монолог.

— Интересно и правдоподобно, — согласился Дойлен. Он порывался налить себе ещё, но наткнулся на мой многообещающий взгляд и поставил кувшинчик обратно. — Но, надеюсь, к предмету нашей с вами беседы, это никакого отношения не имеет.

— Рад, что мы правильно поняли друг друга, — тонко улыбнулся маг. — Смею в свою очередь надеяться, что мы с вами правильно поймём друг друга и в вопросе более деликатного свойства.

Маг активировал золотой амулет, висевший у него на запястье, и нас всех накрыла едва заметная плёночка сферы тишины.

— Как однажды выразился Сандер, хорошие идеи посещают умных людей одновременно, — продолжал он. — Вопрос выживания — один из актуальнейших в мире, и по-настоящему дальновидные люди стараются использовать любую возможность для его разрешения в свою пользу… Иными словами, достойные господа мои, мы с вами идём одной дорогой. Однако вы были недостаточно осторожны. Вы применили оружие для самозащиты, но могли избежать этого.

— Каким образом? — хмуро поинтересовался Дойлен. — Мне следовало оставить госпожу на поругание тем ублюдкам, лишь бы не раскрывать тайны?

— Иные тайны стоят дороже одной неприятной ночи.

— Господин маг, я бы попросил вас не делать подобные заявления, иначе вы поставите под сомнение своё право на титулование "достойнейшим".

В голосе Дойлена прозвучал такой гнев, что мне стало страшно. Маг всё-таки нашёл его слабое место и теперь будет давить.

— Я так и думал, — ровно проговорил Линерит. — Сандер, извольте.

Вышеназванный лишь слегка пошевелился, но мы вообще не успели ничего предпринять. На нас смотрел зрачок пистолетного ствола.

— Без шуточек, — проговорил сотник. — Оружие на стол.

3

Я застыла, как статуя.

Допрыгались.

Нетрудно было догадаться, что ребята, работающие по-крупному, не захотят рисковать и оставлять без присмотра опасных дилетантов, но чтобы так грубо… Было лишь невесёлое удивление и сожаление: какая возможность упущена.

А пистолет-то направлен не на Дойлена. На меня.

Только почему-то совсем не страшно. Знать бы ещё, почему. Когда на тебя наставили пистолет, хочешь, не хочешь, а будешь бояться. Но вот незадача — нет его, страха, и всё тут.

— Не бойся, милая, — мой дорогой союзник вдруг широко улыбнулся. — Ничего он тебе не сделает. Присланное по всем правилам приглашение налагает некие обязательства не только на гостя, но и на хозяина. И на тех, кто ему служит. Князь слишком хорошо знает обыкновения нашего сословия, чтобы позаботиться пресечь вероломство на магическом уровне… Вы не знали этого, сотник, или просто хотели взять госпожу на испуг?

Во-от оно что. Проверка, как говорится, "на вшивость". Если бы я поддалась, потянулась к кошелю с пистолетом…

Иномирянин вздёрнул угол тонкогубого рта и убрал оружие… Интересно, он играет с магом в паре, или просто выполняет приказы?

— Вы так часто общались с дознавателями, что досконально изучили законы? — поинтересовался маг. — Насколько мне известно, далеко не всякий ведьмак считает нужным вообще обратить внимание на свод законов и уложений княжества.

— Никогда не знаешь, что именно пригодится в жизни, — ответил Дойлен. — Я надеюсь, вы перестанете пугать госпожу?

В тёмных глазах мага промелькнуло нечто наподобие удивления.

— Оружие вы, конечно же, применить против меня не сможете, — проговорил он, словно беседуя не с нами, а с самим собой. — Здесь так уж точно. С другой стороны, не вижу никаких причин для вражды. Однако ведёте вы себя крайне неосмотрительно, господа.

— У нас нет верных воинов, за спиной которых можно спрятаться, — Дойлен не удержался, всё-таки подпустил огромную шпильку. — Приходится рассчитывать только на себя.

— Ну, господа мои, это как раз поправимо, — улыбка Линерита сделалась ясной, как южное солнце. — Вам не придётся больше воевать вдвоём против всего мира, если, конечно, вы не ставите независимость выше жизни.

Мы снова переглянулись, и я едва заметно улыбнулась Дойлену: мол, всё в порядке.

— Прежде, чем принять решение, мы хотели бы знать, какие гарантии вы можете предоставить, — сказал он, чуть подавшись вперёд. Я заметила, как при этом похолодел взгляд земляка.

— Гарантии чего? Вашей безопасности? — поинтересовался маг.

— Безопасности и жизни, — уточнил Дойлен.

— Моё слово. Этого будет достаточно?

— Слова воина? Более чем.

— Приятно слышать это, — в голосе мага прорезалось довольство. — Однако репутация у вас на редкость скандальная, господин Дойлен. Не только соседи, но и ваша супруга в один голос твердят, что вы невыносимы. Вы предпочитаете нападать первым, с шумом и треском, а это в нашей с вами ситуации, согласитесь, далеко не лучшая стратегия. Как же вы, будучи столь… несдержанным человеком, станете подчиняться моим приказам?

— Во-первых, у нас одна цель, — последовал ответ. — Во-вторых, соседям и моей…бывшей супруге я показывал лишь ту часть своей натуры, которая была мне выгодна. И в-третьих, мне действительно прискучило оглядываться на каждом шагу.

— Я всегда старался иметь дело с умными людьми, — кивнул маг. — Это несколько сложнее, чем общаться с дурачьём, но преимущества с лихвой оправдывают любые трудности… Что ж, господин Дойлен, не скажу, что безумно рад видеть вас в своей…дружине, но вместе у нас с вами больше шансов, чем порознь.

Он вынул из кошеля большое золотое кольцо с популярным среди колдунов рубином. У меня сердце на миг дало сбой: не астерикс ли? Нет, обычный рубин, с довольно изящной огранкой и массивной, как здесь любят, оправой. Эдакий драгоценный кастет. Но колечко окружало такое плотное и яркое плетение, что даже глазам больно стало, а в голове послышался отчётливый низкий гул. Активный амулет, и довольно сильный. Дойлен, недолго думая, произнёс обычную клятву верности, какую данник приносит господину, и, едва прозвучало последнее слово, рубин неярко вспыхнул.

— Ваша клятва услышана, — довольно проговорил маг, убирая кольцо обратно в кошель. Видимо, в материал этого поясного кармашка были вплетены серебряные нити с консервирующим амулеты заклинанием, потому что гул сразу же пропал. — Вы ведь понимаете, господа мои, что с этого момента мы все связаны общим делом. Посему предлагаю некую сделку. Ваши планы в обмен на мои. Возможно, у вас имеются идеи, до которых не додумались мы, и наоборот. Для начала — какова конкретно ваша цель? Захватить Артефакт? Уничтожить его? Пробиться в родной мир Сандера и госпожи?

— Госпоже хочется вернуться домой, — ответил Дойлен. — Мне — сберечь свою шкуру, иначе сыновьям без меня придётся несладко.

— И как же вы предполагали это осуществить?

— Достойнейший, — мой дорогой друг широко улыбнулся. — Княжество со всеми своими порядками существует не одно тысячелетие. Подозреваю, что заговоры за это время имели место, и неоднократно. Наверняка и планы были грандиозными. Но — где те заговорщики со всеми своими планами? От них не осталось даже упоминаний, а княжество как стояло, так и стоит. Я делаю из этого неизбежный вывод: заговоры предусмотрены князем и княгиней, и по этой причине обречены на провал, ибо любой план легко просчитать. На успех стоит рассчитывать лишь тем, у кого нет никакого плана.

— И вы вот так, не имея ничего, кроме двух…пистолетов, спокойно добрались до Восточных Врат? — искренне изумился Линерит. — Верно говорят: безумцам везёт…

— А вы всерьёз рассчитывали провезти двадцать автоматов с боеприпасами через портал, который находится под абсолютным контролем князей? — коснувшись кончиками пальцев руки Дойлена, я наконец взяла слово. Хватит изображать наивную скромницу, я не на уроке у Ульсы. — Даже если Гидемис и не поставил власти в известность о краже, это наверняка сделали за него.

Вот тут, кажется, я обоих уела. И мага, и соотечественника. Теперь настала их очередь многозначительно переглядываться.

— Откуда у вас такая уверенность? — поинтересовался Линерит. — Волостные маги — не те люди, которые будут рассказывать супруге или помощникам о подобных упущениях.

— У меня информация от…надёжного человека, достойнейший, — я хорошо постаралась, чтобы мой голос звучал как можно более почтительно.

— От того самого, который вынес вам стволы? — хмыкнул сотник. — Что ж, если ему это удалось, подозреваю, Гидемис, вместо того, чтобы держать язык за зубами с самого начала, устроил истерику. И только потом сообразил захлопнуться… Тогда всё верно, господин, — он снова обменялся с магом многозначительными взглядами. — Нас просто обязаны ждать на той стороне портала. Возьмут тёпленькими, прямо с грузом.

Маг, задумавшись, потеребил коротко подстриженную бороду.

— Сандер, возьмите людей и припасы, — приказал он после минутного молчания. Сотник при этом вскочил и вытянулся в струнку: всё правильно, военная иерархия, она и в ином мире военная иерархия. — Завтра на рассвете повезёте груз обычной дорогой. Месяца должно хватить, даже с учётом распутицы и возможного установления санного пути. На связь будете выходить каждый день. Выполняйте.

Вот что значит военный: получил приказ — козырнул — пошёл исполнять. Не то, что мы, штафирки гражданские, начинаем блистать интеллектом, обсуждая. И хорошо, если есть чем блистать, а то ведь в большинстве случаев наблюдается прискорбное отсутствие оного. Потом удивляемся, почему у нас всё через задницу.

— Госпожа оказала нам большую услугу, — произнёс Линерит, едва мы остались втроём. — Честное слово, не предполагал, что собрат Гидемис такой… недальновидный человек. Впрочем, великим умом он тоже никогда не блистал… Итак, господа мои, я могу считать начало нашего…э-э-э…сотрудничества весьма успешным. Надеюсь, вы меня не разочаруете.

— Учитывая общность наших целей, это маловероятно, — вот умеет Дойлен говорить так учтиво, что аж скулы сводит.

— Вы данник мага Ульсы из Ремы, кажется? Он обязательно поинтересуется, почему вы пошли под мою руку, минуя его персону. Скажите, что я готов ходатайствовать в вашу пользу в деле о вашем разводе с супругой. Кстати, это правда. Вы нужны мне свободным от подобных обязательств… если не считать связи с госпожой, — лёгкий кивок в мою сторону. — Постараюсь уладить ваше дело до того, как откроются Врата.

— Благодарю вас, — голос у Дойлена был ровным, без эмоций. Но наша связь, та самая золотая нить, которую видел маг, исправно передала мне боль.

— Меня весьма заинтересовали ваши родственные и дружеские связи в столице, господин Дойлен, — с приязнью проговорил Линерит. — Насколько мне удалось разузнать, вы раньше часто там бывали. Мне, магу пограничной волости, безвылазно торчавшему на своём посту, потребуются годы, чтобы завести столь полезные знакомства. Времени у нас мало, посему поспешу воспользоваться счастливым случаем. Если в обмен на моё покровительство вы пообещаете свести меня с нужными людьми в столице, я предоставлю вам полную свободу действий — в рамках нашей договорённости, конечно же. Что касается госпожи, то я уверен, мы и далее будем находить общий язык… по поводу неких интересных сведений.

Ну, ясное ж дело: держать глаза и уши открытыми — вопрос выживания. И это он ещё не в курсе относительно истинного значения колец с рубинами-астериксами, не то клятву взял бы не только с Дойлена. А теперь, согласно логике жанра, он просто обязан повесить нам на шею своего человека. Не явно, так тайно.

— Син! — маг, убрав сферу тишины, первым делом кликнул своего ординарца. А когда тот появился, приказал: — Вели Роггу проводить господ!.. Прошу понять меня верно, достойные господа мои, — а это уже нам, со слегка виноватым лицом и ироничным огоньком в глазах. — Я должен позаботиться о вашей безопасности. Рогг — опытный воин, его невозможно застать врасплох. Положитесь на его умения, и можете спать спокойно.

За такое положено благодарить. Сдержанно. Сцепив зубы и натужно улыбаясь. Возможно, Линерит ждал именно такой реакции, но мы его разочаровали. Благодарность была искренней, а улыбки — лучезарными. Надеюсь, он по достоинству оценил наши скромные актёрские способности.

Теперь каждый наш чих станет известен магу… Что ж, за всё нужно платить. И за повышение шансов на успех тоже. Линерит ничуть не хуже Надин с её неведомым покровителем. Пожалуй, учитывая специфику его профессии, даже получше будет.

— Я думал, будет ж… задница, — признался Дойлен, пока мы ожидали приставленного к нам воина.

— А я вообще не знала, что делать, когда землячок на меня пушку навёл. Спасибо, дорогой, если бы не ты…

— Предпочёл бы вместо "спасибо" натурой, — подмигнул Дойлен. Но, видимо, я так достоверно изобразила на лице "всех убью, одна останусь", что он рассмеялся. — Ладно тебе, пошутить уже нельзя.

— Шуточки закончились, — буркнула я. — Кстати, почему я до сих пор ничего не знаю о твоих родственных и дружеских связях в столице? Секретим от своих, да?

— Вечером расскажу, — пообещал дорогой друг.

Вечер у нас начался как обычно: ужин и очередная байка в моём исполнении. Киснущим со смеху мальчишкам было невдомёк, что на перевод "Сказа про Федота-стрельца" и приведение его в некоторое соответствие с местными реалиями я потратила не один день. Дойлен и Лис местами посмеивались, а флегматичный Рогг даже виду не подал, что слушает. Бдил. Точно так же он бдил, когда мы пошли спать. Точнее, спать пошли мальчишки, а мы с Дойленом, поставив сферу тишины, ещё добрый час обсуждали его столичные связи и наши новые перспективы. Перспективы смотрелись так-сяк, но, положа руку на сердце, признаюсь, что пару дней назад они вообще выглядели кисло. Маг есть маг, даже пограничник, от него можно дождаться неприятного сюрприза. Дойлен, знавший эту породу получше меня, пришёл к выводу, что если и будет сюрприз, то на финишной прямой. А там уже должны сыграть его заготовки.

Спать хотелось — просто жуть как. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы сняли сферу и честно попытались заснуть. Но если Дойлену это удалось почти сразу, то я глаз сомкнуть не могла, что на фоне страстного желания поспать выглядело странно. Впрочем… Слишком многое произошло за эти дни, ничего удивительного. Поворочалась с боку на бок — не помогло. Расслабилась, закрыла глаза и принялась считать до ста — тот же нулевой эффект. Тогда я применила последнее средство. Начала прислушиваться не к какому-то конкретному звуку снаружи, а ко всем звукам сразу. Это моё личное, испытанное средство. Засыпала я всегда с гарантией, правда, наутро точно так же была гарантировала лёгкая головная боль. Но уж лучше пусть голова болит утром, чем сейчас… Негромкое похрапывание Дойлена, заснувшего, слава богу, на боку. Тихое дыхание мальчиков. Потрескивание костра. Пофыркивание лошадей. Чьи-то нетрезвые голоса неподалёку. Голос Лиса… Хрипловатый голос Рогга… Рогга… Стоп! Чем это интересуется воин-пограничник?

— …А чего это хозяева твои не милуются? — это он к Лису, с лёгкой насмешкой. — Здоровые мужик и баба. Такие если вместе ложатся, так визг стоит до небес.

— Так они тишину делают, и того, милуются, — ровным, без каких-либо эмоциональных вибраций, голосом ответил наш возница. — Колдуны. Опять же, дети там, не с руки при них визжать-то.

— А-а-а, — протянул воин. — Давно ты при них?

— Да уж вторая луна на исходе, как хозяином куплен.

— Ну-ну…

Вскоре снаружи донёсся храп: Рогг устроился под пологом и заснул. Я прямо-таки воочию представила себе хитрую физиономию Лиса, оставшегося у костра. Не нужно даже владеть дедуктивным методом, чтобы понять, какие чувства он, беловолосый, испытывал при виде воина с пограничья. Надо полагать, такой же солдат несколько лет назад и накинул петлю на воина-варвара, явившегося немножко пограбить приграничные селения. Вполне возможно, Рогг тоже не пришёл в восторг от необходимости плотно общаться с "дикарём". Но они оба прекрасно знают, что такое приказ. Потому будут общаться, как миленькие. Лис лишнего не сболтнёт, не дурак.

— Не спится, хозяйка?

Он сказал это так, словно был абсолютно уверен, что я его слышу. М-да…

Вместо ответа я тихонечко выскользнула из-под одеяла, накинула куртку и подсела к костру.

— Когда ты спишь, дышишь глубже и реже, — Лис сразу сдал свой секрет. — А у меня ухо чуткое… Неспокойно на душе?

— Страшно, — призналась я.

— Чего ты боишься?

— Неизвестности, — ответила я, немного подумав. — Каждый день как последний. От этого спятить можно.

— Думаешь, легче станет, ежели узнаешь, что тебя ждёт? — дядька как-то странно на меня посмотрел. — А ежели завтра — смерть?

— Пусть смерть, — я пожала плечами. — Хоть приготовлюсь к ней.

Минуту или две Лис то смотрел на меня, то что-то прикидывал в уме. Потом, придя к некоему знаменателю, запустил руку в свой мешок. Добыл пучочек какой-то травы, зажёг от костра и начал принюхиваться к дыму… Он сидел с подветренной стороны, потому я не могла почуять запах. Потом обрадовалась, что не нанюхалась этого дымка: водянисто-голубые радужки беловолосого расширились так, что глаза казались чёрными.

Он же колдун и сын колдуньи. Наверняка был шаманом племени, отсюда и знание особых травок. Хорошо хоть не мухомор грызёт, как его коллеги с нашего крайнего севера.

Два чёрных бездонных колодца уставились прямо на меня.

— Хочешь знать свои тропы, волчица? — заговорил Лис, и я вздрогнула. Тихий низкий хриплый голос явно не принадлежал нашему доброму дядьке-вознице. — Чем ты готова заплатить за знание?

— Чего ты хочешь? — шипящим шёпотом спросила я.

— Согласия принять мои слова, каковы бы они ни были.

— А если не приму?

— Тогда иди вслепую.

— Хорошо. Я приму твои слова, каковы бы они ни были.

Я до боли, до крови вонзила ногти в ладони. Сердце в груди колотилось так громко, что его стук отдавался в ушах громогласным перестуком тяжёлых кузнечных молотов. Гадание с помощью магии — это гарантированная смертная казнь. Но Лис гадает по методике своего племени, а она явно основана на других принципах.

— Тогда слушай меня, волчица, — проговорил тот, незнакомый мне Лис. — Сейчас две тропы перед тобой. Одна коротка и легка, ты в любой миг можешь ступить на неё, отказавшись от борьбы, но в конце её ждёт смерть. Другая полна боли, но приведёт тебя к тому порогу, к которому ты стремишься. Только за порогом этим снова две тропы. И на каждой стоит мужчина-волк. Оба любят тебя, оба ждут. Но ты любишь только одного из них. Достанешься только одному из них. А боль от утраты другого останется с тобой до самого конца.

Господи, да у меня же сейчас сердце остановится… Он ведь не лжёт. Он просто не мог знать о Паше…

— С кем я останусь?

— Этого я не ведаю, — последовал ответ. — Всё равно решать не тебе, волчица.

— А кому? Ему? — я мотнула головой в сторону фургона.

— И не ему, — ответил шаман. — И не волку, что остался за гранью этого мира. Всё зависит от того, чья тень падала на тебя. Только тень я и вижу. Но по какой бы тропе ты ни пошла, перешагнув порог, судьба твоя будет одинакова. Долгая и нелёгкая жизнь рядом с мужчиной-волком, который всегда тебя поймёт и поддержит. В твоей власти лишь выбор между трудным путём к порогу и быстрой смертью.

— Смерть — это тупик, — тихо сказала я.

— Значит, ты будешь бороться за жизнь, даже теряя клочья шкуры, волчица. И кто знает, может, когда ты подойдёшь к порогу, уже не останется никого, чья тень тебя касалась. А? Тогда ты сама будешь выбирать свою тропу.

— Если такой ценой, то… нет. Лучше положусь на того, неизвестного. Один шанс из четырёх — это гораздо больше, чем один шанс из ста.

— Тогда иди, волчица. Сражайся. Больше мне нечего сказать.

Дотлевший пучок травы выпал из рук Лиса. Тот, почувствовав лёгкий ожог, словно очнулся. Подул на пальцы. Зрачки его медленно-медленно сужались. Всё ещё под действием зелья, он нашарил в мешке какие-то сушёные ягоды, бросил в рот и зажевал.

— Что бы ты ни услышала, хозяйка, мои боги никогда не лгали, — тихо проговорил он, приходя в себя. — Они лишь говорили не всю правду. Но всегда сбывалось… Иди спать. Ты сейчас быстро уснёшь и проспишь до утра. А я… Мне нужно… успокоиться.

Он — маг. Очень сильный маг, покруче Гидемиса или Линерита — догадалась я. Но он колдует, не используя силу Великого Артефакта. Что же именно? Свои внутренние силы? Силы самой Земли?.. В моём мире достаточно подобных примеров. Прабабка гадала так точно и достоверно, что к ней со всего города приходили. Особенно запомнился случай, рассказанный мамой. Пришла как-то к бабе Гале женщина — не подруга, а так, шапочно знакомая, раз в год здрасьте — до свидания. Вся в слезах. Так, мол, и так, были в доме гости, а теперь не могу найти старинного колечка с бриллиантиком. Баба Галя разложила карты и сказала буквально следующее: войдёшь ты, Маня, в дом, сделаешь столько-то шагов вперёд, потом столько-то направо, протянешь руку и возьмёшь своё колечко. И что вы думаете? Часа не прошло, как эта самая тётка примчалась к бабе Гале с гостинцем. Сказала — сделала всё, как было предписано, протянула руку… и наткнулась на сахарницу. И вспомнила, что перед приходом гостей, надев другое кольцо, это сняла и положила в пустую посудину. А муж не глядя насыпал туда сахар…^[199] Другой бы кто сказал, не поверила бы. Но я ещё помню бабу Галю. Мне девять лет было, когда она умерла. И незадолго до смерти — честное слово, только сейчас об этом вспомнила! — старуха подозвала меня, посмотрела в глаза и сказала: "Ох, і занесе ж тебе… Та Бог з тобою. Коли треба буде, то й згадаєш, що я казала"^[200].

Двадцать лет я думала, что это она о переезде в Харьков. А оно вон как… Вот и не верь после этого в прорицателей.

Борьба или смерть. Ну, этим никого не удивишь. Конечно, буду драться за каждый глоток воздуха. За себя. За пацанов, которые мне доверяют. Даже за засранца Дойлена, друга моего закадычного. Но если верить Лису с его гаданием, то как бы я ни барахталась, в решающий момент кто-то другой будет решать, вернусь ли я домой… Кто? Сам Лис? Ирка? Мальчишки? Кто-то из магов? Земляки?.. Бог весть. Конечно, я могу избавиться от всех, кто меня окружает, и в гордом одиночестве, с руками по локоть в крови, возвращаться к Паше. Шанс почти стопроцентный. Вот только жить я после этого не смогу. Вернуться только ради того, чтобы обрыдать Пашин пиджак и тут же застрелиться? Или пойти по пути магов — сначала задушить совесть? Это вообще не почти, а точно стопроцентное возвращение на родину без каких-либо затруднений и угрызений. Вот только нужна будет Паше такая сволочь, какой я сделаюсь? Не нужна. Гарантия не сто, а двести пятьдесят процентов. Потому предпочту путь боли, буду трястись от страха у того "порога", но лучше двадцать пять процентов успеха, и остаться человеком, чем сто, но превратить себя в…даже слова подходящего подобрать не могу.

Ах, да. Есть такое слово. "Магичка".

Нет, спасибо. Недостойна. Человеком быть труднее, но приятнее.

Глава 3

В этом мире глупцов, подлецов, торгашей

Уши, мудрый, заткни, рот надёжно зашей,

Веки плотно зажмурь — хоть немного подумай

О сохранности глаз, языка и ушей.

Омар Хайям. Рубаи.

1

…Мне опять приснилась работа.

Сижу я за компьютером, читаю присланный нормативный акт и тихо шизею. Не от того, что придётся переписывать солидный кусок кода, а от того, что этот акт прямо противоречит другому, до сих пор не отменённому. Вставить такое в бухгалтерскую программу, и вместо отчёта на выходе получится чёрт те что. Ух, как налоговая обрадуется!.. Твёрдое решение сейчас же идти к главбухше и директрисе меня, собственно, и разбудило.

Надо мной вместо ажурной белой текстуры пенопластовых потолочных плиток возвышался надоевший до чёртиков тёмный кожаный полог фургона.

Реальность, чтоб её…

Ужасно не хотелось вылезать из-под одеяла, под которым было так тепло и уютно. Спать в фургоне — это всё равно, что ночевать на улице. Полог спасает разве что от дождя и ветра, но не от холода. Мы до сих пор всей весёлой компанией не полегли с ОРЗ только благодаря магии. Тем не менее, холодрыга от этого желаннее не становилась. Под тёплым боком Дойлена я действительно чувствовала себя спокойнее, и, как гласил девиз ордена Подвязки, "пусть будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает". Близость душевная может быть куда полнее физической, тем более, давно прерванной.

Тем не менее, мать-природа напомнила о себе. Точнее, о том, что за ужином я ела хлеб с мясом и пила ягодный отвар. Осторожно, стараясь никого не разбудить, я выскользнула из-под одеяла — бррр, холодина! — накинула куртку поверх дорожного костюма системы "рубаха-штаны" и выползла под открытое небо. Небо мне явно не обрадовалось: низкие тучки, сочившиеся мельчайшей моросью — то, чего я терпеть не могу. Жалея об отсутствии зонта, я тихонечко пошла между фургонов к заветному деревянному заведению общественного пользования… Да, да, местный маг и об этом тоже позаботился. Конечно, выгребная яма с устроенным над ней помостом, и грубо сколоченный барак с перегородками, между которыми располагались условные посадочные места — дыры в полу — могла обеспечить потребности нескольких сотен человек, но очень ненадолго. Мы тут две недели — семидневные недели моего мира, а не десятидневки — и за это время "общественную уборную" переносили дважды, попросту закапывая наполнившиеся ямы и выкапывая новые. А ведь таковых заведений тут было много, с расчётом на всех… Одно радовало: утречко ещё раннее, едва небо посерело, так что очереди не будет.

Означенное заведение было расположено за полоской густого кустарника, уже безлистного, но достаточно плотного, чтобы вид отхожего места не оскорблял благородные взоры ведьмаков и ведьм, но и слишком далеко бежать не приходилось. Ёжась от промозглой сырости, я шмыгнула через кусты, по узкой, но хорошо утоптанной тропинке… и мгновенно была остановлена цепким захватом.

Если я не заорала, то только потому, что вообще не склонна орать в таких ситуациях. А кроме того, мне в бок упёрся твёрдый пистолетный ствол. Звать на помощь при таких обстоятельствах… ну, я бы сказала, немного опрометчиво.

— Спокойно, — я узнала негромкий, чуточку насмешливый голос земляка — сотника Сандера, он же Александр Как-Его-Там-По-Отчеству. — Без шума.

— А если бы я обделалась с перепугу? — сказано "без шума" — не будем шуметь. Сердечко тук-тук от адреналинового выброса, но разумом я понимала, что стрелять ему тоже невыгодно. Просто привык решать все вопросы при помощи пистолета.

— Твои проблемы, землячка, — ответил он.

— Что вам нужно?

— Прояснить пару моментов.

— Для этого пистолет не обязателен.

— Это так, гарантия твоей честности, — земляк чуть-чуть разорвал дистанцию, но с прицела меня не спускал. Теперь он стоял сбоку, в тени большого куста, и со стороны казалось, что я здесь одна. — Я уезжаю сегодня, потому хочу уладить все дела здесь. Раз уж ты со своим хахалем влезла не в своё дело, советую уяснить одну вещь. У меня есть цель, и я её добьюсь. Любой ценой. Я — хочу вернуться домой.

— Можно подумать, я не хочу, — чего мне стоила эта аристократическая, холодная улыбка — бог весть. — Вот только маг ваш может переменить планы. В последний момент. Зачем ему отпускать от себя такого ценного специалиста?

— То, что мой маг думает обо мне — это тоже его проблемы, — ответил сотник. Ни единый мускул на лице не дрогнул, но рисунок его Дара — я видела его как языки пламени — на секунду потерял чёткость. — Я ждал тебя, чтобы сказать: если вы провалите операцию, я вас обоих под землёй найду. И обратно зарою. По частям.

— Саша, вот не надо угрожать, хорошо? — приходилось буквально силой заставлять себя не смотреть в мёртвый зрачок пистолетного ствола. — До сих пор у нас всё было великолепно. Если бы не ваша паранойя…

— Паранойя? — сотник улыбнулся — одними кончиками губ. — Вы умудрились засветиться при первом же применении огнестрела, дилетанты.

— Не первом.

— Что?

— Не первом, — повторила я. — Нам уже приходилось стрелять.

— Даже так? — хмыкнул Александр. — Ладно, поверю на слово. Но если попытаетесь дёргаться и пороть отсебятину, маг вам быстро хвосты прищемит. Не больно-то вы ему нужны.

— Маг так не думает.

— Уверена?

— Спросите у него, когда встретитесь… Счастливого пути, Саша, — я вежливо напомнила, что ему вообще пора в дорогу собираться. — Увидимся в столице.

— Я тебя предупредил, — проговорил он, отступая в кусты. Профессионал: ни одна веточка не хрустнула под ногой, ничего не зашуршало, не загремело.

Ещё примерно с минуту я пыталась выровнять дыхание и унять сердце, бившееся с нездоровой частотой… Вот зачем ему было нужно наскакивать с пистолетом, запугивать? Не может иначе с людьми разговаривать? Тормоза полетели, или он так боится за исход операции? В любом случае, он высказался открыто. Хочет домой и уроет любого, кто ему помешает это сделать. Готова его в этом поддержать. Но ведь нужно же меру какую-то знать. Совсем не обязательно размахивать шашкой там, где можно просто договориться.

Все переживания перекрыл могучий зов природы, и я потрусила к деревянному бараку, источавшему характерный запах.

Разумеется, Дойлену я ничего не сказала об этой встрече. Он, как и я, человек совсем не злопамятный. Забывает плохое сразу после того, как отомстит. Не хватало ещё грызни внутри нашего…гм…побоюсь назвать это отрядом, слишком громкое слово для разношерстной кучки людей, объединённых пока ещё весьма эфемерной целью. Пускай земляк тащит обоз до столицы, там встретимся…и договорим.

2

Тонкой своей рукой она нервно теребила изящный кулон — гладко отполированный кусочек янтаря неправильной формы на золотой цепочке.

— Что-то не так, любимая?

Жёлтые мерцающие топазы её глаз излучали тревогу.

— У Врат скопилось слишком много людей, — произнесла она — глухим, уставшим голосом. — Артефакту не хватит мощности, чтобы перебросить сюда всех. Нужно было с самого начала ограничить величину свиты каждого Одарённого.

— Ещё не поздно это исправить, — он с невыразимой нежностью коснулся её руки. — Совсем без слуг они не обойдутся, ты права. Мы дали им слишком много воли, и они обленились. Но никогда не поздно показать, кто здесь…хозяева.

Они оба чувствовали, как рядом с ними пульсирует, бьётся нездешней жизнью Великий Артефакт. Тот самый, который они заставили служить себе в далёкие времена и не в этом мире… Обычный человек, оглянувшись на пройденный путь, быть может, покачал бы головой и отметил, что наделал массу ошибок, но ведь боги не могут ошибаться, верно? Это люди. Жалкие, смертные, грязные существа со своими мелкими желаньицами и мыслишками. Они не способны уразуметь и тысячной доли великого замысла, вознося своё личное несовершенство до небес и молясь на него. Привязываются душой к мимолётному, оплакивают то, что при всём желании не могут удержать. Смех берёт, когда видишь, что они именуют любовью! Ничтожества. Любовь имеет смысл только для бессмертных богов. Этим же достаточно скотской случки ради произведения потомства, такого же ничтожного и смертного, как их родители.

Совсем другое дело — она. Лишь она, прекраснейшая из прекраснейших, богиня, достойна быть любимой. За свою долгую жизнь он боялся только одного: растратить хоть каплю этой божественной любви на кого-то ещё… Дети? Какие ещё дети? Зачем бессмертным дети, если они и так будут жить вечно? Воры, крадущие часть великой любви — вот кто такие эти дети.

Только он и она. Только они двое. Вот величайшая мудрость, обретённая на тропах вечности. Только это имеет смысл. Всё прочее — призраки.

3

Новость благородные ведьмаки и ведьмы встретили весьма неоднозначно.

До открытия Врат оставались считанные дни. Вместо обычных для этих мест декабрьских снегопадов пришла солнечная, сухая и холодная погода. Стойкий северный ветер властно разогнал все тучки, оставив лишь непорочную синеву перевёрнутой чаши неба и золото солнца. Все щеголяли в мехах. Лошади мёрзли, для них приходилось сооружать временные конюшни. Дрова и хворост сразу подскочили в цене. Жечь индивидуальные костерки у каждого фургона оказалось мало и накладно, соседи, несмотря на "братскую любовь", царившую в колдовском сословии, волей-неволей объединялись и устраивали большие костры. Пожаров удавалось избегать только благодаря нашему ведьмачьему умению. Не будь наколдованных амулетов, горели бы фургоны, как спички. Колдуны приплясывали у костров, хлопали себя по рукам и кутались в шубы. И всё равно никто не мог согреться. У нас в таких случаях люди сбиваются в плотные семейные кучки, стараясь согреть друг друга. Точно так же поступили и мы с Дойленом — грели детей как могли. Чем заслужили массу косых взглядов и кривых ухмылок. Я всё понимаю. И браки в девяноста девяти случаях из ста по сговору или расчёту, и дети как чужие, а то и вовсе будущие враги-соперники-конкуренты, и братья-сёстры знаться не желают, но чтобывот так откровенно жалеть крошечку собственного тепла для ближнего… Во всех смыслах, ведь мы с другом моим драгоценным не просто кутали мальчишек в собственные шубы, но и старались подарить им частичку душевного тепла, без которого не согрет никакой костёр. Дойлену было плевать на мнение соседей, он всегда отличался здоровым пофигизмом в этом отношении. А я, чувствуя ответное тепло маленькой души Ингена, в который раз просящего "тётю Стану" рассказать ему интересную историю, только улыбалась в ответ на презрение соседушек. Не без злорадства улыбалась, скажу честно. У меня в руках было богатство, недоступное людям с убитыми душами.

Ни Керен, ни Ирочка ни разу не пришли. Очевидно, состоявшийся на днях официальный развод родителей сильно подорвал сыновнюю почтительность по отношению к отцу, а против воли своего ненаглядного Ирка не пойдёт. Тем более, что, по словам часто навещавшего нас Игоря, девчонка пришлась свекрови по душе. Наверное, потому Керен и присмирел, перестал срывать зло на нелюбимой жене — слово матери, судя по всему, значило для него очень много.

Впрочем, события, последовавшие за оглашением воли князя, показали, что и среди этой пустыни ещё можно встретить что-то живое. Хотя…

Два простолюдина при особе ведьмака или ведьмы, четыре — при маге или магичке. И три дня на сборы. Всё.

Приказы князя, как известно, не обсуждаются, и, хотя колдуны, особенно богатые, подняли галдёж, идти поперёк княжеской воли никто не пожелал. По лагерю пошли маги-чиновники — высшее звено местной администрации — которые тут же регистрировали имена колдунов и отобранных ими сопровождающих. Линерит, кстати, не растерялся, ещё до их прихода сформировал новый отряд и отправил налегке в столицу, оставив при себе четверых самых надёжных солдат. Плюс Рогг, состоявший при нас в качестве телохранителя и осведомителя. Нам-то проще было: нас двое и сопровождающих четверо. Никого лишнего, никакой головной боли по выбору и отправке назад не прошедших кастинг. Наши соседи, в основном небогатые ведьмаки, тоже не особенно переживали, количество слуг на душу с медальоном не превышало планки, заданной князем. Зато что творилось в обществе магов и зажиточных ведьмаков, я описать не могу. Нет таких матерных слов, даже в русском языке. Колдуньи бились в истерике и самым натуральным образом метали молнии, не представляя, как они смогут путешествовать в столицу без дюжины прачек, швей, поварих и прочих горничных. Их отцы, мужья, сыновья и братья в спешном порядке сокращали списки свиты, вычёркивая егерей, сокольничих, конюхов, брадобреев, посыльных… Проще всего было свободным слугам и солдатам. Получили расчёт — и до свидания. Но подавляющее большинство слуг было крепостными, рабами в ошейниках. Эти зависели от воли хозяев абсолютно. И вот тут колдовской бомонд показал своё истинное лицо.

Некоторые маги и ведьмаки, жившие не слишком далеко отсюда, почти сразу отправили ставшую лишней дворню обратно в свои поместья. Некоторые, но не все. Иные, либо жадные до денег, либо мало-мальски пристойно относившиеся к движимому имуществу, порешили устроить распродажу. Купцы, мгновенно учуявшие выгоду, коршунами налетели на предлагаемый товар. Цены озвучивались небывало низкие, ведь предложение явно превышало спрос. В первый же день торговцы и содержатели борделей по дешёвке расхватали мастеровитых мужиков и баб, более-менее симпатичных молодых женщин и мальчишек. Никто и ухом не повёл, когда воздух то и дело сотрясался от душераздирающих воплей — матерей разлучали с детьми, жён с мужьями… На второй день цены были ещё более акционными, но желающих приобрести стариков со старухами, несмышлёную малышню и молодух, настолько страшных, что на них не позарился бы и пьяный солдат, не нашлось. Утром третьего дня хозяева "бросового товара" снова собрались посовещаться. Крика на сей раз не было, да и совещание надолго не затянулось. После чего никому не нужных слуг, коих всё это время никто не удосужился даже покормить, выгнали в плавни… Ведьмаки и ведьмы, маги и магички верхом на крупных, откормленных лошадях, со смехом гонялись за людьми, словно это была охота. Забивали хлыстами, рубили железом, жгли колдовскими молниями, гнали в ледяную воду и не давали выйти. Особо изобретательные собственноручно выстругали колья… Вопль отчаяния, смертного страха — за что?!! — носился между холмами. Старики и старухи, нянчившие не только своих мучителей, но и их отцов с матерями. Малолетки, добрая треть из которых были собственными, лишёнными Дара отпрысками весело хохочущих охотников. Молодые краснолицые прачки с огрубевшими руками, сразу из гусят-подростков превратившиеся в неопрятных толстых тёток без возраста. Калеки, потерявшие здоровье на службе господам. Волна ужаса катилась между берегов голубого Дуная, заставляя леденеть души ведьмаков и ведьм, наблюдавших с холма.

— Не смотри, малыш, — я прижала Ингена к себе, закрывая ему глаза ладонью. — Не смотри, милый.

Энгит, в отличие от брата, смотрел, и сжимал кулаки. Но, когда охотнички принялись насаживать на колья страшно визжавших детей, мелко задрожал и ткнулся мне лицом в плечо.

— Ненавижу… — простонал он. — Ненавижу…

Я обняла и его, стараясь не показать, что меня тоже трясёт. Боюсь, мне это не очень хорошо удалось… Да, мальчик. Если хочешь остаться человеком, ты обязан ненавидеть это.

А ты, подруга, смотри. Запоминай и копи ненависть. В своё время пригодится каждая её капелька.

— Пойдём отсюда, — процедил Дойлен, коснувшись моего плеча. — С меня довольно.

Всю дорогу до фургона он тихо матерился сквозь зубы, а я не без затаённой злой радости отметила, что далеко не на всех ведьмацких лицах были заметны азарт или равнодушие. Кое-кто из мужчин отводил глаза и тоже поругивался, некоторые женщины, особенно молодые матери, приговаривали: "Ну, как так можно? Ведь дети же…" Иные, как мы, уходили, не в силах дальше выносить тот кошмар. Мага Линерита, кстати, мы застали за большим кувшином вина. Воин, привыкший беречь жизни солдат, по большей части выслуживших вольную крепостных, просто не смог спокойно воспринять то, что сейчас происходило на берегу… Мир, поражённый смертельной болезнью, но не все души ещё выела эта язва. Может, у него ещё есть надежда.

Легенда о семи праведниках в Содоме и Гоморре… Найдётся ли достаточное число достойных, чтобы Господь сжалился над этим несчастным миром?

Один только раз мы с Дойленом встретились взглядами, и я увидела в его глазах ту же стылую, чёрную ненависть, какая переполняла меня.

— Дерьмо, — он сказал это, как плюнул. — Сброд, а не люди. Иногда начинаю думать, что напрасно ввязался во всю эту кутерьму.

— А мальчишки? — я уже отправила парней в фургон с каплями валерьянки и недвусмысленным приказом спать.

— Только ради них и стараюсь. И ради тебя тоже, — он спрятал в бороде грустную усмешку. — Раньше думал, как бы половчее извернуться, чтобы ты со мной осталась. Теперь… Теперь считаю, что тебе лучше поскорее оказаться в своём мире и забыть… обо всём.

— Но ты останешься, и всё это, — я кивнула в сторону плавней, откуда ещё слышались стоны умиравших на кольях, — останется вместе с тобой. И с мальчишками. И с их детьми. Неужели ты думаешь, что здесь что-то изменится к лучшему, когда магии не станет и колдуны лишатся силы? Ты представляешь, что начнётся, когда простецы это осознают?

Дойлен посмотрел на меня… несколько странно, я бы сказала.

— Приедем в столицу, — сказал он, — и тогда продолжим разговор. Хорошо? А сейчас выпей этих дрянных кошачьих капель… да и мне, пожалуй, тоже набулькай. Ну их к червям могильным, аж в груди закололо…

Записной хам и дуболом Дойлен, перессорившийся со всеми соседями, в этом весь ты. Можешь со спокойной душой помародёрствовать, набить морду, ограбить купеческий караван и вырезать свидетелей, преследовать своими ухаживаниями понравившуюся женщину и беспардонно манипулировать окружением, но ты никогда не опускался до садистских забав с беззащитными. Далеко не идеал, мягко говоря, но ты не переступил черту, отделяющую человека от безумного зверя… Я осторожно, едва касаясь, провела ладонью по его груди — аккурат против сердца. Так и есть: лёгкая аритмия, наверняка нервного происхождения, что меня почему-то не удивляет. Чтобы такой здоровяк, как Дойлен, жаловался на "в груди закололо", тут действительно нужно очень постараться… А он… Он так же осторожно, едва касаясь, накрыл мою ладонь своей лапищей.

— Успокойся, — тихо сказала я. Сфера тишины окружала нас, но инстинкты сильнее, и я старалась не повышать голос. — Не знаю, чем всё закончится, но эти, — кивок в сторону, откуда слышались приглушённые расстоянием и сферой звуки разудалой пирушки, устроенной любителями кровавых забав, — они так или иначе заплатят за всё.

В кольце пляшущего света появилась долговязая фигура. Две тени мгновенно перекрыли неизвестному путь, но тут же отступили. Рогг узнал начальство, а Лис… белобрысый просто сдвинулся в сторонку, но бдить не перестал.

Линерит, как правило, сохранявший щёгольский вид даже в походе, был феерически пьян и безобразно расхристан, а в руке держал недопитый кувшин.

— Видали? — он плюхнулся на чурбак, служивший нам одним из сидений у костра. — Засррранцы… Дерьмо свинячье… Я за них жизни не жалел, за этих уродов… Слышал всякое, но не верил… — приложившись к кувшину, он сделал пару крупных глотков. Потом уставился осоловевшими глазами на Дойлена и ткнул пальцем в его сторону. — Вот ты… Был бы ты среди них, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Одно слово Роггу — и твоя голова у меня на столе… А ты человек. И ты, госпожа моя, тоже человек. Моё дело людей беречь, а не подставлять голову под варварские топоры за эту шваль… Да… Огнём выжечь заразу… Как железом калёным рану, чтобы не загноилась…

Мага шатало, глаза у него то стекленели, то становились безумными. Воин с фронтира. Такой в пьяном угаре может сотворить что угодно. Или языком лишнего наляпать. Пришлось скормить ему бегемотью дозу валерьянки. Пусть лучше у него поутру будут мешки под глазами и почки поболят, чем нас всех загребут по доносу добрых соседей. Дойлен и Рогг оттащили задрыхшего мага к его фургону, и только тогда мы смогли перевести дух.

Людям всегда обидно узнавать, что они проливали кровь за нелюдей. Есть скромная надежда, что этот маг-воин, тот ещё манипулятор и интриган, сможет помочь родному миру. Даже жаль, что я этого не увижу.

…Через двое суток открылись Врата.

4

Столица была прекрасна. Без всяких скидок и натяжек.

Из всех виденных здесь городов этот выделялся неподдельной красотой. Полоса земли между подножием невысокой горы и лазурным морем, представлявшая собой прекрасный парк с громадными дубами, распланированный между зданиями. Два островка с чудесными домиками, соединённые с берегом прекрасными ажурными мостами. И наконец потрясающий архитектурный ансамбль на вершине горы. На явно искусственно срезанной вершине горы, если точнее, потому что я, кажется, узнала ландшафт… Нет, мне самой ни разу не приходилось отдыхать в Дубровнике, но мои знакомые как раз в то злосчастное прошлогоднее лето ездили. Оставили кучу денег, привезли загар, массу фотографий и фразочку: "Та же Ялта, только дороже". Так вот, именно на их фото я и увидела город, лентой вытянувшийся по побережью у подножия горы. Только в нашем мире на вершине стояла старинная крепостица, а здесь гора подверглась более глубокому преобразованию. Ландшафтные дизайнеры их княжеских высочеств отработали свою зарплату на пять с плюсом, превратив неказистую возвышенность в сказку. В воплощение рая земного. В застывшую в камне музыку, сошедшую с нездешних высот… Что мне напоминали эти чудесные шпили? Я бы сказала — всё. И барокко, и изысканность готических соборов, и эльфийскую стрельчатую ажурность с картин иллюстраторов фэнтези, и холодное изящество Эрмитажа. Словом, ни одна из наших культур не создала ничего, достаточно похожего на…это. Тем более, что там было очень мало прямых линий. Отсюда, снизу, открывался совершенно фантастический вид. Я даже расчехлила свой шестидюймовый монстрофон и принялась нащёлкивать фотографию за фотографией, чем привлекла к себе ненужное внимание посторонних. И так, вместо того, чтобы чинно притулиться за городской чертой в очередном временном лагере, мы нагло потащились в город. Местные смотрели на провинциалов как и положено смотреть столичным жителям на "понаехавших", а коллеги по путешествию без особой приязни оглядывались на наш побитый жизнью фургон и уставших лошадок. А ну как в пупе земли на всех места не хватит?

Но нет. Фургоны попутчиков, возжелавших городского комфорта, остались в купеческой слободе, где было достаточно постоялых дворов на любой кошелёк, а мы уверенно ехали через фешенебельный центр дальше, в район казарм городского гарнизона и домов офицеров княжеской гвардии. На нас косились, фыркали, манерно тыкали мизинцами в нашу сторону: обшарпанные путешественники оскорбляли взоры благородных магов и магичек. Но Дойлену и на это было плевать, а я так увлеклась фотосессией, что чуть было не прозевала предупреждение от дорогого друга.

— Спрячь это и сама в фургон спрячься, — не без тревоги в голосе проговорил он.

Я огляделась. Слева, перекрывая собой сверкающую ленту моря, высилось здание… Как бы помягче выразиться… Словом, фантазия Сальвадора Дали в исполнении Иеронима Босха, если хоть на минуточку представить последнего в роли архитектора. Шедевр сюра а-ля средневековье. Складывалось впечатление, что автор проекта либо изначально был психически нездоров, либо накурился какой-нибудь особо забористой травки. Здание производило тяжёлое впечатление, и с такой силой, что действительно захотелось спрятаться, проехать это место как можно скорее. Напоследок запечатлела его парой торопливых снимков и, отключив смартфон, всунулась под полог.

— Что это было? — спросила я, когда чудо шизоидной архитектуры скрылось за густыми дубовыми кронами.

— Гадючник, — без особой охоты ответил Дойлен.

— Что, что?

— Высшая магическая школа, — уточнил дорогой сосед. — Для сливок общества.

Когда я слышу это словосочетание, всё время хочется уточнить, что, если речь идёт о людях, то наверху обычно плавает… в общем, не сливки.

— Ну, тогда понятно, почему маги такие…стукнутые, — я подпустила побольше ядовитой иронии. — И давно тут стоит это уродство?

— Лет пятьсот, — последовал ответ. — Старое здание после землетрясения дало трещину, и князь велел построить новое. Построили…

Да уж. Архитектура эпохи упадка нигде не внушает положительных эмоций. Особенно когда шиза выдаётся за продвинутость, и особенно на фоне настоящих шедевров старины. Ведь эта… это… даже слова не подберу, чтобы адекватно охарактеризовать сие явление, смотрелось как, прошу прощения, мазок сомнительной коричневой субстанции на полотне Леонардо да Винчи. Боюсь даже представлять, какой дизайн там внутри. Впрочем, достаточно присмотреться к выпускникам сего учебного заведения. Раз уж даже собратья по Дару называют высшую магическую школу Гадючником, то наверняка форма соответствует содержанию.

Настроение испортилось. Такова уж моя натура, что требует непременно прекрасного и протестует против уродства. Немного порадовали особняки придворных, окружавшие центральную площадь, скрытую за могучими многовековыми дубами. Судя по архитектуре, строились они примерно в то же время, что и княжеский дворец на горе, и без магии наверняка не простояли бы такой солидный срок: судя по летописям, этой столице было не меньше пяти тысяч лет. Где жили князья до того и куда подевались упоминания о прежних столицах, не ведаю. А вот дальше, в районе, населённом военным сословием, начиналась архитектура более традиционного средиземноморского типа. Те же белые стены и окна с лёгкими ажурными ставенками, двускатные крыши, да печные трубы торчат. Влияние более холодного климата, ничего не поделаешь. Домики ухоженные, улицы чистые, обрамлённые старыми дубами. В отличие от престижного района и центрального парка, окружавшего площадь, дубы здесь были самые обыкновенные, сбрасывавшие листву на зиму. Священные деревья меняют своё зелёное убранство раз в несколько лет, и то только перед особо холодными зимами, а эти уже стояли, развесив над улицами колоссальный сетчатый полог своих ветвей.

Здесь было уютно.

Засмотревшись, я пропустила момент, когда Дойлен указал Лису на один из домиков, возле которого на клумбах ещё доцветали поздние розы. Те самые, которые вянут только под снегом. Домик отличался от своих собратьев тёмно-красной двускатной крышей и коньком с фантастической птичьей головой, искусно вырезанной из…да, это наверняка лиственница. Очень стойкое дерево, способное веками противостоять любой непогоде. По деревянным створкам ворот вился искусно выкованный плющ. Из чего он там был выкован, не знаю, но выглядел так, словно это была красная медь. Массивные петли были вычищены и, на первый взгляд, хорошо смазаны, вымостка улицы подходила прямо к ним, и не было никаких оснований думать, будто она заканчивалась сразу на границе тротуара и двора. И вообще, дом выглядел на редкость ухоженным: стены чистят каждый год, черепичный водосток не зарос мхом, а флюгер на крыше щеголяет свежей краской.

На требовательный стук в створке приоткрылось окошко.

— Кто там? — сурово поинтересовались с той стороны.

— Свои, Ябир, свои. Открывай, — отозвался мой дорогой друг.

— А, господин Дойлен! — ему явственно обрадовались. — Сейчас открою. Господин и госпожа аккурат дома… Как прознали, что сегодня Врата открывают, так и велели ждать!

Слуга, крепкий, как те дубы, дядька средних лет в рабском ошейнике, деловито растолкал в стороны тяжёлые створки и поклонился, когда Лис уверенно направил фургон во двор, вымощенный посеревшим от времени камнем. Мы с мальчишками, высунувшись из-под кожаного полога, вовсю разглядывали гостеприимный дом. Красивый. Из белого камня с лёгким налётом вековой патины. Скульптур или росписи не наблюдалось, зато двор был обсажен декоративной зеленью и представлял собой почти что микро-парк. Молодая служанка подметала дорожки между кустов. Двое слуг приняли наших лошадей, а Дойлен, спрыгнув с бортика, помог мне ступить на грешную землю.

— Врата утром открыли, а сейчас уже почти полдень, — со стороны крыльца донёсся звучный мужской голос. Знакомый голос, но почему-то без знакомых интонаций. Я оглянулась…

Чёрт возьми, увиденное заставило меня вздрогнуть: на миг показалось, будто Дойлен вдруг каким-то чудом раздвоился. Конечно, в следующий миг я поняла, что ошибалась. Черты лица те же, только немного грубее, я бы сказала, монументальнее. И седина на висках. А так — родные братья. Впрочем, они наверняка братья, такое сходство почти никогда не бывает случайным.

— Долго же ты тянулся сюда, братец, — мужчина на крыльце улыбнулся — и улыбка у него тоже фамильная, кстати.

— Я тоже рад тебя видеть, Ферн, — засмеялся Дойлен.

При виде обнимающихся братьев моё воображение на миг нарисовало двух медведей. Но, в отличие от хозяев леса, эти двое действительно были друг другу рады.

— Как добрался? — поинтересовался хозяин дома.

— С приключениями, — ответил Дойлен. — Потом расскажу, а сейчас пожрать бы.

— Лесна уже стол накрыла… Не представишь меня даме?

— С удовольствием… Дорогая, познакомься с моим братом, — Дойлен галантно подал мне руку, а я, невзирая на потрёпанный дорожный костюм, мило улыбнулась и почтительно склонила голову. — Сотник дворцовой стражи Фернет, сын Акера. А ты, братец, изволь любить и жаловать владетельную ведьму Стану из Масента, мою невесту.

Улыбаться я не перестала, но так многозначительно впилась пальцами в руку Дойлена, что тот, наверное, уже предвкушает словесную экзекуцию. Ничего, дайте нам до комнаты добраться, за мной не заржавеет. Всё припомню.

— Э… Ты вроде женат был? — да, и братец Ферн тоже удивился.

— Был, — на удивление безмятежно проговори Дойлен. — Развёлся… Парней моих помнишь? Вон они, морды хитрые. Идите сюда, разбойники, поприветствуйте дядюшку!

Дядюшка, разумеется, был рад, и сразу отметил, как подросли племянники. Из чего я заключила, что Дойлен, во-первых, бывает здесь довольно часто, а во-вторых, уже привозил детей к столичному родственнику. Тем временем нас пригласили в дом. Наверное, будь немного времени в запасе, мы бы не отказались помыться, но получаса до праздничной трапезы хватило только на то, чтобы быстренько ополоснуться и переодеться во что-то менее дорожное. Заодно я шёпотом высказала Дойлену всё, что думала о его самодурстве и волюнтаризме. Дражайший союзник беззлобно посмеялся и посоветовал поменьше обращать внимание на слова.

— Пойми, милая, мы в столице, и здесь соблюдают кое-какие правила, — заявил он. — Здесь ничего не утаишь, все и всё на виду. Я обязан был представить тебя так, чтобы брат не попал на язык сплетникам. Довольно и того, что Кеарна болтает.

Бывшая жена действительно поступала крайне некрасиво, распуская о нём разнообразные сплетни, в том числе интимного содержания. Ведьмы-подружки хихикали, но одобрять не спешили: даже среди ведьмачьего бомонда такое поведение не приветствовалось. Особенно неприглядно это выглядело на фоне молчания Дойлена: тот счёл недостойным позорить мать своих детей. И — вот парадокс! — Кеарну выслушивали, кивали, но за её спиной общественное мнение уже вынесло нелицеприятный вердикт: дура. В результате за несчастные шесть дней после официального развода количество друзей-подруг у неё почему-то резко сократилось. И в этом тоже оказался повинен бывший супруг, разумеется.

— Ладно, — примирительно проговорила я, придирчиво осматривая себя в зеркале — посеребрённом стеклянном овале размером примерно тридцать на двадцать сантиметров, висевшем на стене в литой бронзовой раме. — Считай, что убедил. Но пожалуйста, в следующий раз хоть предупреждай.

Почистив пёрышки, мы — разумеется, под ручку, как положено помолвленным — заявились в трапезную залу. Мальчишки управились с переодеванием раньше нас и уже были там. Энгит чинно беседовал с девочкой лет двенадцати, Инген вовсю дёргал кузину за юбку и просил подвинуть вон ту вазу с фруктами в меду. Любезный хозяин восседал во главе стола. По правую руку стояли два свободных стула — для нас, почётных и желанных гостей, а по левую восседала его супруга… Честно говоря, при виде хозяйки мне кое-что стало ясно. Госпожа — кажется, её Лесна зовут? — выглядела, словно мы с ней были родными сёстрами. Такая же рослая, худощавая, и такая же "динарка" — ярко выраженная брюнетка с очень светлой кожей и густыми неширокими бровями. Правда, в отличие от моих, карих глаз, хозяйка смотрела на мир глазами такого густого чёрного цвета, что в первый миг стало немного не по себе. Во второй миг я перевела дух: судя по всему, эта женщина не заслужила настороженного отношения. Умная, спокойная, незлая. А что до схожей внешности, то мой прадед был родом из Западной Болгарии, где такие типажи встречаются на каждом шагу. А мы, кажется, сейчас находимся на Балканах. И ещё — теперь я понимаю, почему Дойлен так на меня "запал". Если у них с братом схожие вкусы, ничего удивительного.

Застолье бывает разное. Разудалая попойка — всем весело, но утром гадко. Нудное отбывание номера для соблюдения приличий — скорее бы это закончилось, и по домам. Дискуссионный клуб, где выпивка и закуска не более, чем антураж — интересно, но почти бесполезно. Протокольное событие — сначала скучно, потом весело, потом болит голова, как добраться домой в таком состоянии. Бывают и такие застолья, которых лучше бы не было. Например, я бы с огромной радостью никогда не посещала поминки. Память об ушедшем навсегда человеке нужно хранить в сердце, а не в желудке. А бывают застолья родственные, и неважно, по какому поводу люди собрались выпить-закусить, всё равно чувствуется общая теплота. Вот на такое мероприятие я и угодила. Сперва воспринимала его как сторонний наблюдатель, а потом не заметила, как втянулась, и что ко мне относятся как к члену клана, что ли. Это немного…напрягало. Не хотелось становиться здесь настолько своей, ведь я плоть от плоти другого мира, и делаю всё возможное, чтобы туда вернуться. Чем больше привязанностей здесь, тем сильнее будет тоска там. Совсем отказаться от привязанностей я, как обычный человек, не могла, мы существа социальные, но ввести их количество в разумные рамки — возможно. Потому наилучшей стратегией мне показалось искреннее дружелюбие без допуска в душу.

Когда я перешагну границу миров, будет не так больно.

Всё было хорошо, местами даже замечательно. Опрятный дом, добродушная хозяйка, её милая дочь, почтительные, но не запуганные слуги. Чтобы довести собственную усадьбу в Масенте до такого же идеального состояния, мне понадобилось бы ещё года два, не меньше. Здесь порядок поддерживался из года в год. С тех самых пор, как, по словам госпожи Лесны, они сюда переехали, то есть, когда её супруг получил чин сотника дворцовой стражи и немедленно воспользовался правом на отдельный дом от казны, прилагавшимся к этому высокому званию. Что ж, они преуспели. Обычно считается, что временные жильцы плохо заботятся о казённой жилплощади. Здесь я наблюдала явное исключение из правила. Лесна заботилась о доме так, словно он был их собственным.

— А эту комнату я приготовила для вас, — она с тёплой улыбкой показала мне премилую комнатку-фонарь с тремя витражными окнами. Расшитые занавесочки — мечта любой провинциальной помещицы — приятно приглушали резкий дневной свет. И — конечно же, куда ж без этого — просторная двуспальная кровать коробчатого типа и с кучей мягких перин. — Мы с Ферном не думали, что любезный брат приедет с дамой, потому отвели ему гостевую комнату, как обычно.

— Он часто к вам приезжал? — как бы между делом поинтересовалась я.

— Каждый год. Мальчиков, к сожалению, привозил только раз… А вы хорошо к ним относитесь, — Лесна улыбнулась совсем обезоруживающе. — Вы развеиваете стойкий миф о злых мачехах. Быть может, в этом браке у вас будут свои дети, но и мальчиков вы не обойдёте любовью. В вашем мире это нормально?

— Дойлен не говорил, что я иномирянка, — я скрыла под лукавой усмешкой замешательство: неужели моё нездешнее происхождение настолько заметно?

— Об этом нетрудно догадаться, дорогая Стана. Вы смотрите не так, как должно смотреть урождённым ведьмам… Ну, я вас совсем заболтала. Пойду посмотрю, как там обстоит дело с купальней. Вам ведь хочется вымыться с дороги, верно?

Вымыться с дороги мне не хотелось, а очень хотелось. Ещё сильнее хотелось остаться в купальне наедине с собой: настолько осточертели общественные бани в кочевых лагерях, где не скрыться от нескромных взглядов и никуда не деться от зрелищ, достойных немецкого порно. Спасало разве что присутствие Дойлена, но если там его широкая спина была необходимостью, то здесь… Лучше лишний раз не дразнить мужчину, который тобой одержим. Нам и так… гм… удружили, предоставив одну комнату на двоих.

Пока братья обсуждали свои дела, слуги стирали и чистили отсортированные мной вещи, а любезная хозяйка взялась присматривать за детьми, я с огромным наслаждением вымылась, высушилась большущим полотенцем — самым настоящим махровым полотенцем, чтоб мне провалиться, если это не так! — и завалилась отдыхать. Я вообще люблю путешествовать, но, во-первых, на велосипеде, а во-вторых, не так долго. Два месяца пути! Два месяца не знать другой постели, кроме соломы, покрытой плащом, удобств лучше общественной порнобани и квадратно-гнездовой уборной. Умываться ледяной речной водицей и питаться, чем бог пошлёт. Нет, моя городская натура решительно протестовала против подобного образа жизни. Потому я заснула почти мгновенно, едва моя голова коснулась подушки. И проснулась уже в густых сумерках. Притом от звука голосов, доносившихся от порога. Точнее, от раскрытой двери.

— …спит, устала, — Дойлен, если не хочет, чтобы его слышали, умеет говорить предельно тихо. — Ничего, за завтраком снова все соберёмся.

— Завтра нам не самый лёгкий денёк предстоит, — его брат тоже понизил голос до почти полной неразличимости. — Сам знаешь, что намечается. Мы ждали только тебя.

— И её.

— Везучий ты, засранец… А знаешь, я почему-то был уверен, что повезёт именно тебе.

— Ферн, она — не приз, а моя женщина. Во всех смыслах. Если бы только… Ладно, не буду о печальном.

— Вас разбудят пораньше.

Дверь закрылась, не скрипнув. Дойлен тихонечко заложил засов, скинул сапоги, сбросил парадные одежды и, оставшись в одной рубашке, постарался как можно тише улечься.

"Мы ждали только тебя". Интересный поворот. Ещё интереснее, что он мне скажет, если задать вопрос напрямую.

Я зашептала заклинание сферы тишины.

— А, прости, милая, я тебя разбудил, — он, пользуясь озвученным фактом, придвинулся поближе. — Сам устал, как упряжная лошадь, и не прочь поспать не на соломе.

— Погоди спать, мой дорогой. Поговорить надо, — жёстко проговорила я.

— По поводу завтрашнего дня?

— Нет, по поводу сегодняшнего. Кто такие "мы", почему "мы" ждали только тебя, и, чёрт возьми, почему твой брат назвал тебя везунчиком? — я приподнялась на локте, но эффекта не достигла — локоть провалился в мягчайшие перины на всю высоту. — Знаешь, дорогой, терпеть не могу, когда меня используют втёмную.

— Знаешь, дорогая, — безмятежно ответил Дойлен, — не обо всём можно говорить даже под сферой тишины. Особенно в фургоне посреди временного лагеря. Здесь я хотя бы уверен, что нет лишних ушей.

— Тогда я тебя внимательно слушаю, — я поудобнее подоткнула подушку и приняла позу сосредоточения.

— Я могу не согласиться на откровенность. Что ты тогда скажешь?

— Скажу, что ты не заснёшь, пока не выложишь мне всё, как есть.

— Ну-у-у, милая, я знаю отличный и очень приятный способ не спать до утра, — судя по тону, Дойлен не столько был настроен на фривольности, сколько слегка растерян. Он не ожидал такого наезда.

— А я знаю ещё один, не такой приятный. Выбирай, — фыркнула я. — Или рассказ, или буду нудеть у тебя над ухом, пока не свихнёшься от бессонницы. Мне проще, я-то выспалась.

— Это бессовестный шантаж, — хмыкнул Дойлен.

— Совесть ведьмы — оксюморон.

— Не ругайся.

— Я жду.

— Ну, что мне с тобой делать, а? — Дойлен шумно вздохнул. — Сказано ведь: любопытство женщины — страшная вещь… Ладно, уговорила. Двигайся поближе. Сфера сферой, а так надёжнее будет…

И он начал рассказ. А я слушала и понимала, что на пути домой походя влипла в очень мутные и древние разборки. Конечно, намного лучше, когда тебе помогает не одиночка, не пара заговорщиков, а старая тайная организация, но это же… Прямо-таки мафия какая-то.

— Помнишь, я давал тебе почитать записки моего предка? — говорил Дойлен. — С него-то всё и началось. Многое в той истории покрыто туманом, кое-какие документы предку пришлось уничтожить, но суть сводилась примерно к одному: некий маг объединился с одной ведьмой… Да я тебе о них рассказывал. Та история закончилась подсиживанием другого мага. Но первоначально цель у них была другая… Этого ни в одном тексте ты не прочтёшь. Это знают только считанные маги и князь с княгиней. Дело в том, что завладеть Великим Артефактом может только объединённая ритуалом пара, мужчина и женщина. И чтобы один из них владел жёлудем священного дуба. Как об этом пронюхал мой предок, неизвестно. Скорее всего через его сестру. Ту самую ведьму, которая связалась с магом. История закончилась пшиком, маг сделал карьеру, ведьма сбежала и умерла через много лет, артефакт где был, там и остался, но наша семья не успокоилась. Предок и его, скажем так, друзья, поклялись довести дело до конца, если не лично, то руками потомков. Нас довольно много по княжеству сидит: кого испоместили, кто по службе. И наш клан… Словом, он и раньше был самый влиятельный, а теперь и подавно.

— Вашей задачей был поиск ведьмака или ведьмы с жёлудем? — холодно усмехнулась я.

— Ты не представляешь, что я почувствовал, когда мне рассказали о тебе, — Дойлен, прекрасно понимая моё состояние, виновато погладил меня по руке. — Ведьма получает благословение священного дуба в соседнем имении! А когда увидел тебя, понял, что пропал. Велел своим людям свести лошадь. Довёл до магического поединка, и… Прости, милая, но как ведьма ты слабее меня. Я был абсолютно уверен в победе, а какой потребовал бы выкуп — сама догадайся. Но кто ж знал, что у тебя такое…иномировое чувство юмора!

— Начинаю собой гордиться, — хмыкнула я. — Что было дальше, я в курсе. И что мы с тобой действительно заключили сделку, тоже помню. Неясно, какова моя роль в ваших грандиозных планах. На кой чёрт вам артефакт?

— Наша роль, — уточнил дорогой друг. — Мы с тобой теперь ключевые фигуры, без нас весь замысел просто обречён. Добудем этот грёбаный артефакт, а дальше… Ты в свой мир, а я уж тут как-нибудь… Но пока он не у нас, наше дело — держать ушки на макушке и готовиться.

— Наше дело… — задумчиво повторила я. — Коза Ностра…

— Что?

— Да так, ничего. Ассоциации возникли. Просто, если следовать логике, то завтра тут, в этом доме, должно состояться собрание заговорщиков. Так?

— Верно. Завтра вечером.

— Стоит ли приглашать сюда Линерита и Ульсу?

— Если с завязанными глазами и проверить насчёт следящих амулетов — можно.

— А Надин? Она наверняка уже здесь.

— Она говорила о каком-то придворном маге. Лучше сперва проверить, кто таков и чего от него ждать. Не хочу рисковать, триста лет всё-таки… Да и ты…

— А что я?

— Ничего, — проворчал Дойлен, зевая. — Я тебе всё рассказал. Уймись, женщина, дай поспать.

Он сказал это так, что я помимо воли хихикнула. Чувство юмора у него тоже имеется, и весьма своеобразное.

Ночь мягкокрылой совой кружила над городом, словно выискивая неосторожную жертву. Столица, никогда не имевшая имени, была прекрасна, чиста и уютна, но не безопасна. Я чувствовала это. Словно чьи-то жёлтые глаза смотрели из-под полога неба, пытаясь отыскать в тебе малейшую слабину. И дай бог никогда не узнать, что же будет, если слабина отыщется… Мощный магический фон, буквально оглушивший меня на выходе из Врат, сейчас чувствовался, словно ночной гул города-миллионника, города, который никогда не спит. У нас шумели проносящиеся по проспекту поздние такси, доносился издали приглушённый рёв взлетающих самолётов и перестук колёс проезжающих поездов, редкий лай собак и кошачий мяв, едва слышный плач младенца в квартире сверху или голос запоздалого прохожего, торопливо сообщающего по мобилке, что он вот сейчас будет дома, пять минут ходу осталось. Здесь поверх первозданной тишины и редких-редких голосов стражи, ходившей по ночным улицам дозорами, моим ведьмацким чутьём ощущался ровный гул от многих тысяч сильных амулетов и… я затрудняюсь описать то, что почудилось мне за этим гулом.

Как там сказал братец Ферн? Завтра будет трудный день? Значит, нужно выспаться.

5

Есть на свете люди, у которых руки только кажутся растущими из положенного природой места. С виду вроде всё пристойно, но достаточно приставить их к какому-нибудь делу, как выясняется неприятный факт: непригоден. Причём попытки "перебросить на другой участок", то есть, попробовать занять человека другим делом, заканчиваются ровно тем же самым. Это, наверное, какая-то особая одарённость — полное отсутствие какой-либо одарённости вообще. В нашем мире это явление тоже имеет место, но достаточно редко. Во всяком случае, за пятнадцать лет работы на одном месте сталкивалась с подобной безрукостью-безголовостью всего один раз. Увы, этот мир, где отрицательный отбор веками убирал из общества как раз рукастых-головастых, "радовал" куда большим количеством совершенно ни к чему не пригодных людей. Насмотрелась, будучи провинциальной ведьмой. "За что ни возьмётся, всё через задницу", — как сказал однажды финдиректор по поводу того уникума в нашей фирме. Здесь таков каждый третий простец. Нет, они выполняют порученную работу, никаких возражений. Вот только как они её выполняют — отдельный вопрос. Но в столице дело обстояло несколько получше. Подозреваю, что князья, заботясь о благополучии своего города, старались собрать здесь тех, кто ещё способен был что-то делать, и делать качественно. Если не создавать новое, то хоть поддерживать в приличном состоянии старое. Отсюда и невероятная красота древнего города, нарушаемая лишь уродливым нагромождением Гадючника — свидетельства всё той же анти-одарённости, но уже пробравшейся в высшие слои общества.

Приятно удивляли и сыновья Дойлена. Инген, уже умевший в свои восемь читать и писать, что по местным меркам суть явление чрезвычайное для не-колдуна, начал сам выдумывать разные истории. Конечно, фантазия ребёнка, не слишком много видевшего в своей жизни, не так богата, как в моём мире, но, чувствую, растёт сказочник. А Энгит… Этот наутро извлёк из фургона разобранный велосипед, разложил запчасти на полотнище, изучил… и собрал его без единой подсказки. Со второй попытки догадаться, что нужно зажать ручку тормоза и только после этого затягивать эксцентрик — это не всякий из наших велолюбителей бы сообразил. У парня налицо технический склад ума и руки, растущие откуда положено. Учитывая дебилизм законов княжества, запрещавших любые подвижки в плане механики, сие лучше не афишировать. Меня не трепали за велосипед только потому, что он не подпадал ни под одну из писаных статей: использование мускульной тяги не возбранялось. Поглядывали косо, даже с испугом, но не трогали. Возможно, со временем нашли бы к чему придраться, но времени-то как раз местным законникам и не дали…

Пока Дойлен беседовал с братом и давал втянутым в заговор магам знать, что сегодня вечером их ждёт увлекательная беседа, я решила заняться поиском Надин. Близость артефакта придавала моим слабым заклинаниям неслыханную силу. В провинции, чтобы отыскать человека по принадлежащей ему вещи или мыслеобразу, приходилось пыхтеть, как паровоз, и обливаться потом, причём радиус поиска не превышал пяти километров. Здесь такая волшба давалась легко, как чих. Перед моим мысленным взглядом словно развернулась схематическая карта города, на которой золотистой точкой отобразилось местоположение искомой персоны. Конечно же, Надин поселилась в престижном районе, ей статус не позволил бы жить в доме офицера или купца. Магический "поисковик" был лишён такой полезной функции, как прокладка оптимального маршрута, потому пришлось озаботиться самой. А поскольку ходить одной по незнакомому городу, да ещё наводнённому приезжими колдунами, было бы верхом глупости, пришлось брать с собой Лиса в качестве телохранителя. И потом будет кому присмотреть за лошадьми, поскольку благородной ведьме неприлично гулять по улицам пешком.

Когда радушные хозяева выкатили список местного "приличного и неприличного", меня взяла самая натуральная ведьмачья злоба. Широченная юбка не выше щиколотки, туфли глухие и без каблуков, рукава только до запястья и ни сантиметром короче, обязательный головной платок, и чтоб ни прядочки из-под него не торчало, зато декольте чуть не до пупа, и чтоб была похожа на витрину ювелирного магазина. Щас. Разумеется, пора подростковых бунтов у меня давно прошла, но я оказалась не готова до такой степени изнасиловать свой вкус. Первым моим порывом было в пику всем надеть джинсы с туристической курточкой, но Лесна ухитрилась меня отговорить. В итоге я выехала в её парадном платье — ибо оба моих находились в стирке. Светлая ткань наподобие тафты с вышивкой серебряной нитью тоже неплохо смотрелась, а фигуры у нас с ней были похожи. Накидка из волчьего меха, круглая шапочка и сапожки из того же материала удачно дополняли наряд. А платок… Платок остался в сундуке, яко совершенно излишняя деталь. Пусть тычут пальцами. Дойлен прав: тот, кто всю жизнь идёт на поводу у общественного мнения, никогда не будет иметь собственного.

Добраться до нужного особняка не составило большого труда: город был распланирован очень толково. Разве что стража в престижном районе с нездоровым интересом поглядывала на беловолосого варвара с ножом, исполнявшего обязанности ангела-хранителя провинциальный ведьмы, да местные дамочки круглили глаза при виде женщины, проигнорировавшей обязательный головной платок. У ворот милого особнячка, чем-то неуловимо напоминавшего Ласточкино Гнездо, Лис спешился, постучал и громко объявил о визите благородной госпожи, владетельной ведьмы Станы из Масента. С полминуты не было никакой реакции, после чего створки медленно, сами собой, открылись. Магическая автоматика, не иначе. Лис не без сдержанного достоинства, присущего настоящим воинам, взял наших лошадок под уздцы и завёл во двор.

— Ах, дорогая Стана, как я рада вас видеть!

Если не знать, что перед тобой магичка, можно легко обмануться этим радушным тоном, этой приветливой улыбкой. Но такова вся золотомедальонная тусовка: не имеющий актёрского таланта пропадёт. У ведьмаков всё проще и грубее. Впрочем, и там нельзя зевать, иначе мгновенно растерзают. Потому моя ответная улыбка была не менее лучезарной.

— А я-то всё думала, кто меня разыскивает, — смеялась Надин, увлекая меня в гостиную. — Как ваше путешествие?

— Ужасно, — тут я не стала особо притворяться. — Просто ужасно. Холод, неудобства. Помыться, и то проблема, я уже не говорю о рационе. Под конец готова была заплатить золотом за обычный горячий пирожок и чистое бельё.

— Понимаю, — Надин манерно присела на кончик стула, гостеприимно указав мне на почётное место справа. — Хотя мне не довелось испытать подобные тяготы, но вчера я едва не уснула в купальне от усталости… Где вы остановились?

— У родственников моего…возлюбленного.

— Ах, как много бы я дала, чтобы в этом путешествии у меня был столь мужественный…спутник, — мечтательно улыбнулась Надин. — Увы. Я связана кое-какими обязательствами. Да вы вскоре познакомитесь с ним. Необычный человек. Маг в самом полном смысле этого слова. Смотрите, не попадитесь в его сети, — тут она шутливо погрозила мне пальчиком.

— Это тот самый маг, о котором вы говорили ещё в Масенте? — поинтересовалась я.

— Да, это он, — кивнула магичка. — Я рассказала ему о вас, он одобрил… и наши беседы, и возможную выработку совместных действий. Желаете с ним познакомиться?

— Если вы считаете это нужным, то да.

— Увы. Он будет дома только к обеду… Не желаете ли что-нибудь выпить?

— Боюсь, мне совсем противопоказаналкоголь, — я состроила смущённую физиономию. — Видите ли, мне от него становится плохо, и…

— Как жаль… Тогда, быть может, вы согласитесь на прогулку? Я вам покажу такое чудесное место! Это совсем рядом, недалеко от центральной площади.

— Что ж, прогулка — это замечательно. И погода отличная… Э-э-э… Надин, а что вы собираетесь надеть? — я бегло оценила её "домашний" наряд и снова убедилась в полном отсутствии вкуса у столетней магички.

— Вот как раз о вечных женских темах я и хотела с вами побеседовать, — Надин со смехом вскочила и повлекла меня за собой. — Вынуждена с вами согласиться, я не всегда удачно выбираю…концепцию наряда. К величайшему сожалению, признаю сие и каюсь. Но ведь всегда можно найти выход, не так ли?

Её гардеробная комната была… Ну, словом, если в нашей хрущёвской "трёшке" убрать стену между гостиной и кабинетом, как раз получится именно такое помещение. Разнообразные наряды висели на проволочных "плечиках" — "тремпелях" по-харьковски, — лежали на многочисленных полках всевозможные шляпки, обувь всех фасонов и расцветок стояла в два ряда, а противоположную от двери стену украшало большое зеркало. Учитывая стоимость здешних зеркал, на это роскошество в человеческий рост было потрачено не меньше двух золотых. Пятилетний чистый доход Масента. Причём здесь наличествовали не только вещи из нашего мира, но и изделия местных портних.

— Удобнее всего следовать здешней моде, — призналась Надин, прикладывая к себе то один костюм, то другой. — Никакой фантазии, а расцветку подобрать проще простого. Но я, как и вы, не желаю строго следовать местной моде. Помогите же мне выбрать стиль, дорогая Стана.

Грандиозное собрание вещей нашего мира. Не нужно быть оракулом, чтобы догадаться, куда подевались хозяйки этих платьев, костюмов, туфель и шляпок. Но… Я пришла сюда не обличать, а делом заниматься. Потому, засунув гнев куда подальше, принялась копаться в тряпках с упоением дамочки-шопоголички. Мы убили на это увлекательное занятие не меньше часа, но по итогам вышел совсем неплохой результат. Вместо сумбурного сочетания разнообразных эпох, каковой являлось одеяние Надин, получился эдакий строгий английский стиль. Тёмно-зелёное пальто с пелеринкой и чёрной отделкой, такая же шляпка с чёрным же пёрышком, опять-таки чёрные ботиночки, перчатки и сумочка, минимум косметики — и магичка преобразилась. Просто иллюстрация к "Мэри Поппинс", а не зловредная колдунья и интриганка… За её показной добротой и простотой я видела ещё живую, но почерневшую от злобы душу, которая словно ощупывала меня с головы до ног. Нет ли подвоха? Умом-то она понимала, что я не стану её подсиживать, травить ядом или отбивать её ненаглядного мага, но с нажитыми за век инстинктами магички Надин ничего поделать не могла. Вопрос выживания. Такие, как я, в её окружении либо долго не живут, либо сливаются с окружающим фоном до полной неразличимости. Выживают и добиваются успеха такие, как она — маниакально подозрительные и всегда готовые нанести удар первыми. Спорю на велосипед, пока мы занимались выбором костюма, она уже придумала парочку способов прижать меня к ногтю, если я подам хоть малейший признак враждебности.

А место, которое она хотела мне показать… Да-а-а. Ожидала увидеть всякое, но реальность превзошла все ожидания. Просторный павильон с квадратными, плавно расширяющимися кверху колоннами, почти готические потолки — и всё это сделано из зеркал! В первые секунды непривычный человек просто терялся в этом море света и оптических эффектов. Но мой рационально устроенный разум быстро нашёл объяснение. Все детали интерьера были искусно отлиты из хрустально прозрачного стекла, после чего их обрабатывали зеркальщики. Здесь не знали амальгамы, использовали серебро, потому эти зеркала создавали впечатление дворца Снежной королевы, чудом перенесенного на берега Адриатики. Зеркала были скреплены полосками белого металла, судя по блеску, скорее всего, какого-то нетускнеющего серебряного сплава. Все углы и закругления были выверены так, чтобы свет, лившийся из окон в стрельчатом потолке, от рассвета до заката проникал даже в самые укромные местечки павильона. Холодная красота захватывала уже сама по себе, но этот павильон, оказывается, был ещё и картинной галереей…

— Её высочество княгиня — потрясающая художница, — говорила Надин, медленно проводя меня мимо картин в рамах из ценных пород дерева. — Какое чувство цвета и перспективы! Какие пейзажи! Впрочем, она пишет и портреты. Взгляните, дорогая Стана, вот этот…

С полотна на меня смотрел… Если бы составляли фоторобот идеального мужчины, наверное, получилось бы что-то в этом роде. Шатен лет двадцати пяти с идеальной фигурой и невероятно пропорциональным лицом, излучавшим одухотворённость, ум и властность. Художница явно любила этого мужчину, но я бы поостереглась иметь дело с таким: в его глазах я увидела едва заметный огонёк фанатизма. Абсолютной и неколебимой уверенности в собственной правоте.

— …его высочество князь собственной персоной, — продолжала магичка, взявшая на себя роль экскурсовода. — Взгляните, как глубоко прописан самый дух его высочества. Мне даже страшно становится: иногда боишься, что он вот сейчас шагнёт из рамы, и… Ох, простите, это уже из области глупых романов. Лучше взгляните сюда, здесь портрет мага Шоннара, одного из архитекторов княжеского дворца…

А вот этот портрет писался уже для убийства времени, не иначе. Видно было, что лицо прописано намного лучше всего остального, да и то художнице вскоре прискучило это занятие. Портрет не стал отражением души, как изображение князя. Он так и остался куском холстины, испачканной красками. Я думала, это от небольшой любви к персоне мага, но и прочие шедевры творчества княгини тоже не впечатляли. Высокохудожественная, талантливая, с великолепным подбором цвета, но всё-таки протокольная мазня ради поддержания репутации. Ни капли души изображённых на портретах, ни капли души самой художницы в пейзажах.

Ей, княгине этой, плевать на всё и всех, кроме князя. Вот оно, воплощённое равнодушие.

Павильон сразу стал мне противен. Я пожаловалась на выдуманную мигрень и попросила Надин вернуться в особняк. В ответ мне достался слегка удивлённый взгляд, но мигрень — дело серьёзное. В начале двадцатого века почиталась чуть ли не корнем всех болезней и вполне достаточной причиной покинуть людное место. По возвращении в особняк мне был предложен ягодный отвар. Конечно, что-либо пить в доме магов чревато неприятными последствиями, но я не видела ни одной причины, из-за которой Надин могла бы меня притравить. Я ей нужна, а значит, никакого яда в чашке быть не должно… Вот чёрт, уже начинаю думать, как настоящая ведьма.

Вон из этого мира, и как можно скорее!

Сделав вид, что мне немного полегчало, я поблагодарила Надин за заботу.

— Не стоит благодарности, — та небрежным жестом подозвала служанку, чтобы девушка прибрала чашку, и поставила шикарнейшую сферу тишины. — В первое посещение зеркальной галереи у меня так закружилась голова, что я едва нашла силы дойти до выхода. Она… захватывает. Словно видишь тысячу дверей, ведущих в тысячу комнат, и в каждой комнате — ты сама. С непривычки становится дурно, но затем каждый раз приходишь туда, как в дом старых знакомых… Это чудесное воспоминание, дорогая Стана, и я намерена хранить его весь остаток жизни, сколько бы мне ни было суждено.

Кому что, вообще-то. Я, например, до последнего вздоха не забуду дорогу сюда. И хорошее, и плохое.

— Значит, вы не разделяете оптимизма своего…избранника по поводу артефакта, — проговорила я, потерев пальцами оба виска. — Но от участия в нашем предприятии не отказываетесь.

— Дорогая Стана, чем дальше мы окажемся от этого мира, тем лучше будет для нас обеих, — магичка достала из шкатулочки на столе сигаретку и прикурила. — Даже не зная абсолютно всей правды об артефакте, я боюсь его. Панически боюсь. Когда я вижу, что он делает с миром… Это злая, бесчеловечная воля, дорогая моя. Это доктор Франкенштейн, творящий чудовищ. Это…

— …всего лишь орудие в руках весьма…странных людей, — я позволила себе перебить её. — Ножом можно и хлеб нарезать, и кишки человеку выпустить. Всё зависит от того, кто держится за рукоять, согласитесь.

— У вас есть основания так полагать? — Надин пронзила меня взглядом, в котором причудливо смешались удивление, страх и любопытство.

— У меня есть подозрение, пока основанное лишь на косвенных фактах, — я ответила не совсем честно, но лучше не выкладывать ей все козыри. Обойдётся. — Если бы у меня было больше информации…

— О! — Надин вскинула брови, прислушиваясь к своим ощущениям. — Кажется, вы сейчас познакомитесь с неплохим источником информации. Лапур вернулся.

Она скинула английское пальто и шляпку ещё когда мы вернулись, и щеголяла элегантным платьем в стиле пятидесятых — с узкой талией и широкой юбкой чуть ниже колена. Юбка — чёрная, в крупных желтоватых цветах — взметнулась, и Надин большой бабочкой выпорхнула в прихожую. Встречать своего мага. Вскоре они вошли под ручку, а я уже встречала их с видом викторианской леди, находящейся в гостях… Хозяину особняка — мужчине обычного для княжества крепкого брюнетистого типа — на вид было не больше тридцати. Симпатичный, уверенный в себе… нет, скорее, властный. Маг же, чего я хотела. Судя по богатству одежды, далеко не последний, да и домик у него по местным меркам шикарный. Вот взгляд его мне категорически не понравился. Холодный, оценивающий меня не как человека, а как деталь интерьера. Помнится, был среди моих соседей человек с похожим взглядом. Теперь его родственники должны мне немалую сумму в серебре, в качестве виры за нападение. Ой-ёй-ёй. Придётся держать ухо востро. Конечно, для достижения цели многие средства хороши, но что-то меня не слишком вдохновляло предстоящее сотрудничество с этим магом.

— Ах, вы и есть та самая ведьма, о которой Надин мне все уши прожужжала, — маг по имени Лапур улыбнулся. В сочетании с тем самым неприятным взглядом улыбка выглядела, мягко говоря, неестественной. — Рад знакомству. Не окажете ли честь отобедать с нами?

От такого предложения не отказываются, и я, само собой, оказала честь. Блюда подавали изысканные, но я не решилась грузить желудок непривычной пищей. Мне хватило периода адаптации в этом мире, когда каша с огромным трудом заталкивалась в горло и с невероятной скоростью, пардон, покидала организм. Только конфуза мне недоставало. И так маг смотрит, будто на мышь — со сдержанной брезгливостью. Не знаю, понимает ли он, насколько мне такое отношение неприятно? Маги мыслят не так, как нормальные люди, там эгоцентризм зашкаливает за все разумные и неразумные пределы. Мнение окружающих им не интересно, если, конечно, окружающие не относятся к категории начальства. А ещё… Ещё мне не понравился узор плетений, окружавших его. Чем именно? Сложно сказать. Я вообще неопытная ведьма, редко какое плетение узнаю с первого взгляда, но что-то мне определённо показалось знакомым. Где-то на своём пути я уже сталкивалась именно с этим узором, но где — хоть стреляйте, не могу вспомнить.

— Вы не пьёте вина, госпожа ведьма, — маг изобразил эдакую добродушную укоризну. — Могу ли я узнать, отчего?

— К сожалению, от вина мне делается дурно, — я вымучила из себя виноватую улыбку. В который раз уже повторяю одно и то же. Чуть не изо дня в день. — Надин уже известно об этом.

— Жаль, — протянул маг. — Жаль, что вы не сможете оценить тонкость вкуса и чудесный аромат этого благородного напитка… Впрочем, вы ведь не за этим сюда пришли, госпожа. У меня не так много времени, чтобы тратить его на пустые разговоры, посему давайте перейдём к делу.

Завесы от подслушивания и подглядывания маг поставил на загляденье, я обзавидовалась. Но моё мнение о хозяине дома лучше не стало, а его следующие слова только подтвердили мои прежние выводы.

— Со слов Надин мне ведомо, будто бы вы что-то изобретаете на тему заклинаний, — он лениво дёрнул ухоженной кистью. На пальцах засверкали камни таких габаритов, что даже сомнения взяли: где он достал изумруды и бриллианты весьма немаленькой каратности? — Скажу вам правду, милая гостья: я не верю, что ведьма с таким слабым Даром способна на это. Ваша целеустремлённость мне по душе, однако в то, что вы достигнете своей цели, я не верю так же, как и в ваши магические возможности.

— Иными словами, вы считаете дальнейшую беседу бессмысленной, — подытожила я. — Или же…

— Или же — что?

— Или же вас всё устраивает так, как оно есть. За исключением одной мелкой детали.

— Дорогая моя госпожа, — маг изобразил великодушную улыбку, — то, что вы именуете "мелкой деталью", меняет буквально всё. Да, я вполне доволен своим положением, но я буду ещё более доволен им, если исчезнут последние ограничения. Я достоин куда большего, чем имею в данный момент.

Ах ты ж… император галактики! А если по носу тебя щёлкнуть?

— Решать, чего мы достойны на самом деле, всё равно не нам, — улыбка как можно мягче, лучезарнее. — В конце концов, несмотря на все наши усилия, смерть приходит за всеми, независимо от положения.

— Но не за теми, кто владеет Великим Артефактом, — а вот господин Лапур улыбаться перестал.

Ага. Не понравилось. Наступила на любимый мозоль. Учтём.

— Честно сказать, я не уверена, что и он вечен. Есть определённые сомнения, знаете ли.

— Не поделитесь?

— Отчего же? Поделюсь, и с удовольствием. Вас ведь интересует результат, не так ли? Информация, близкая к истине — половина успеха, — сказала я. — Я уже говорила Надин, что в своём мире была программистом. Это, знаете ли, профессия такая, предполагающая создание программ… заклинаний для артефактов немагического происхождения. И если мне удалось управлять магической энергией, опираясь на профессиональный опыт, не имевший никакого отношения к колдовству, то невольно возникают интересные ассоциации.

— Иными словами, вы заметили определённое сходство между Великим Артефактом и…артефактами вашего мира, — кивнул маг. Вот тут, кажется, я его зацепила по-иному — заинтересовался. — В чём же оно выражается?

— В беспрекословном подчинении прогр… заклинаниям, — ответила я. — Вы можете возразить, что слуги так же исполняют приказания, но слуга — человек, существо с какой-никакой, а свободой воли. Он всегда может не так понять, не так исполнить… или не исполнить вообще. Было ли хоть раз, чтобы Великий Артефакт не исполнил пожелание Одарённого, выраженное в заклинании? Если предположить, конечно, что заклинание прочитано без ошибок?

— Никогда, — маг снова кивнул. Наживка ещё не проглочена, но вызывает явный интерес. — Ваши артефакты поступают так же?

— Абсолютно.

— И ваши артефакты суть творение ваших рук?

— Именно так.

— То есть, вы считаете, что у Артефакта…нет ни разума, ни воли? Что он всего лишь…рукотворный слуга князя и княгини? — Лапур аж вперёд подался, настолько его заинтересовала поднятая тема. — Ах, как это замечательно, госпожа! Как бы это было чудесно!

— Боюсь, у вас ничего не получится, — я метнула быстрый взгляд на молчащую Надин, явственно ловившую каждое слово. — Если я права, то вы не сможете управлять Великим Артефактом в полной мере, даже если получите его. Здесь вам понадобится мой опыт.

— А я, простите, не смогу полагаться на голословную похвальбу, — маг, на секунду выплеснув свои чувства, снова спрятался в раковине мании величия. — Я должен точно знать, на что могу рассчитывать.

— Любезный господин мой, я бы хоть сейчас продемонстрировала кое-что, но… Вы готовы дать гарантию, что необычное заклинание не будет мгновенно отслежено? — улыбнулась я. — Насколько мне известно, туримитский рубин оказался весьма…чувствительным.

— Ах, так это были вы… — а теперь — новый виток интереса. — Сказать по правде, вам крупно повезло. Если бы не Большой сбор, вами бы сейчас занимался главный маг-дознаватель.

— Если бы не Большой сбор, я бы вообще с этим связываться не стала. Но я хочу домой. В свой мир. Вы хотите заполучить Артефакт? Да это же просто замечательно! Мы договоримся помогать друг другу в наших благих начинаниях. В итоге сотрудничества вы получаете Артефакт, а я — портал домой. Все довольны и счастливы.

— И вы, разумеется, поделитесь со мной принципами управления Артефактом.

Щас. Уже бегу, тапки теряю.

— Боюсь, мне придётся немного… как бы это сказать… подстраховаться, что ли, — виноватая улыбка, глазки долу. То, чему я хорошо научилась в школе Ульсы. — У вас и так возможности достаточно велики, а мне приходится полагаться лишь на свои скромные силы.

— Боитесь оказаться ненужной, одним словом, — понимающе хмыкнул маг, хотя, его, это, кажется, задело. — С вашей стороны — разумная предосторожность. Что же мне потребовать в качестве гарантии вашей лояльности?

— Вы её уже имеете, эту гарантию. Думаете, я не понимаю, что, доверив вам такую тайну, я рискую стать жертвой доноса?

— Да, сейчас многие начнут выслуживаться перед князьями, но я-то, в отличие от них, понимаю, к чему всё идёт. Мне теперь невыгодно сдавать вас… во всяком случае, пока вы не захотите сдать меня. Но на всякий случай я, пожалуй, не стану раскрывать вам детали своего плана.

А теперь, любезный, оцените образец магического мышления…

— Меня не интересуют детали. Меня интересует результат, — заявила я. — Лично мне совершенно всё равно, с кем ещё вы в сговоре и какие действия собираетесь предпринять. Главное, чтобы вы в нужный момент получили Великий Артефакт и открыли портал в мой мир. Остальное неважно.

— Рад, что мы с вами нашли общий язык, — кажется, образец был оценен и вызвал положительные эмоции. — Желаете что-либо добавить к уже сказанному?

— Только то, что нам отныне стоит держать друг друга в курсе относительно… времени и места.

— Полагаю, ваше общение с Надин ни у кого не вызовет подозрений. Всё?

— Всё.

— Очень хорошо, — маг провёл пальцем по кромке пустого бокала. — Боюсь, наше общество уже кажется вам скучным. Хотя… Дорогая Надин, не желаете ли доставить мне удовольствие? Займись делом, деточка, не стесняйся.

От того, как маг это сказал, и ещё больше от того, что он при этом принялся делать, меня едва не стошнило. Вот так взять, прямо при гостях развязать штаны и вынудить женщину, став на колени… Как он там выразился? Заняться делом? Совсем охренел от вседозволенности и безнаказанности? Судя по всему, тормоза у этой общественной прослойки действительно отсутствуют как данность… Я встала и с единственной мыслью — только не злиться, только не сорваться на крик и ругательства! — решительно направилась к двери.

— Не желаете присоединиться? — маг поймал меня за рукав.

— Не имею склонности к забавам втроём, — сцепив зубы, ответила я, не чувствуя ни рук, ни ног от накатившей волны ярости. — Кроме того, меня ждёт возлюбленный.

— Жаль, очень жаль, — Лапур выпустил мой рукав и, не обращая внимания на старания Надин, потянулся наполнить бокал. — Это как дорогое вино, любезная госпожа. Я не о забавах, кстати. Вы меня… поняли.

Ещё бы. Достаточно было на миг взглянуть в глаза Надин, чтобы прочесть там бездну унижения и полную беспомощность… Они связаны тем же ритуалом, что и мы с Дойленом — догадалась я. Не нужно блистать особенной проницательностью, чтобы понять, кто в этой паре "рулит". И… и… это отвратительно. Как же теперь я понимаю своего друга драгоценного! То-то он восхищался, что я не злоупотребляю полученной властью. Легко было бросаться громкими словесами насчёт "мне не нужна такая власть". Теперь, узрев, так сказать, воочию, убедилась: родители воспитали меня правильно.

Всю дорогу к гостеприимному дому Фернета я думала, оправдывает ли цель такие средства, как помощь однозначно недостойному типу? И так было ощущение, будто меня со всего маху окунули в выгребную яму, а если это — не поворачивается язык назвать его человеком — ещё и сюрприз приготовит… Но иного выхода в самые высокие круги здешнего общества у нас нет. Да и маг теперь будет следить за каждым моим шагом. Как же теперь быть?.. А никак. Зажать нос и делать своё дело.

А кроме того… Кроме того, я, кажется, вспомнила, что за плетение меня смутило. Потому по возвращении я первым делом не рассказала Дойлену о переговорах, а задала один-единственный вопрос.

— Послушай, дорогой, — я всеми силами старалась унять своё волнение, — скажи пожалуйста, как звали того мага, о котором упоминал твой предок?

— Лапур из Нефора, — последовал слегка удивлённый ответ. — А что случилось?

Меня переполнили такие яркие чувства, что я просто не могла не высказаться. Коротко и ёмко, как раз в духе моего дорогого союзника. А вот Дойлен, напротив, улыбнулся так хищно, что на душе немного полегчало.

— Это был он, да? Ух… Просто подарок ссссудьбы! — по-змейски прошипел мой дорогой. — Ай, как славно! И дельце обстряпаем, и за давнее посчитаемся! Милая моя, я тебя обожаю!

И, подхватив меня, смачно расцеловал. Да, у него слова с делом ненамного расходятся.

— Поставь, где взял, — я невольно перестала хмуриться. — И объясни, будь добр, во что я вляпалась на этот раз?

— А объяснять это я буду не тебе одной, — он совершенно по-мальчишечьи щёлкнул меня по носу. Я зашипела, больше изображая недовольство, чем будучи не в духе. — Сегодня вечером у нас будут гости, вот там и поговорим. Потерпишь немножко.

Потерпеть-то потерплю… Вот только не выходит из головы тот взгляд Надин. Хитрая магичка перехитрила саму себя, а теперь крепко об этом жалела. Чисто по-женски мне её тоже жаль, хотя я понимаю, что колдунья, выглядящая в сто двадцать лет на свой возраст минус сотню, искалечила не одну жизнь ради своей молодости. Но чтобы вот так унижать её, да ещё при гостях, при посторонней женщине…

Значит ли это, что в доме Лапура у нас есть тайный союзник? Не знаю. С магами, в особенности женского пола, лучше поосторожничать.

6

Дежа вю.

Прекрасно понимаю, что сходные задачи люди чаще всего решают сходными способами, но чтобы воспроизвести процедуру таможенного досмотра до таких мелочей… У меня даже подозрение закралось: не поработали ли здесь ушлые ребята из нашего мира? Два медных штыря в мой рост — а росту во мне метр семьдесят с хвостиком — вделанные в дверной косяк, и двое хмурых вооружённых дядек, орудовавших серебряными палочками, словно ручными металлодетекторами. Просто сцена из будней аэропорта, да и только. С той лишь разницей, что действие происходило в подвале дома респектабельного человека, сотника дворцовой стражи, и досматривали не пассажиров, а двух магов и ведьмака с завязанными глазами. Магами были, как нетрудно догадаться, Ульса и Линерит, а не пригласить Игоря в качестве глаз и ушей при Гидемисе было бы верхом глупости. Только после тщательного досмотра с их глаз сняли плотные повязки.

— Разумная предосторожность, — высказался Ульса, промигавшись и осмотревшись. — Сейчас каждый следит за каждым. Все хотят жить, не только мы с вами.

Ему молча указали на следующую дверь и проводили в… Я бы назвала это комнатой, пожалуй. Единственное отличие от комнат наверху — отсутствие окон, что вполне понятно: мы находились несколько ниже земной поверхности. А так — полная комплектация: стол, стулья местного образца, сундуки, подсвечники со свечами, пюпитр с письменными принадлежностями и даже полка с книгами. Само собой, запретными, легальную литературу держали бы на виду. Особым богатством убранство не отличалось, и на вид мебели было немало лет, но всё содержалось как положено и выглядело добротным… Стол был не круглым, но когда гости расселись вокруг него, у меня почему-то возникла ассоциация с легендой о короле Артуре. Наверное, оттого, что у всех были донельзя серьёзные лица.

По знаку хозяина дома двое вооружённых мужчин вышли и закрыли за собой тяжёлую дверь. Ручаюсь, сейчас они там, стоят и охраняют.

— Все собрались, — подытожил Фернет. — Гостей больше не ждём, посему перейдём к делу. Брат, представь нам тех, за кого ты ручаешься.

Дойлен коротко отрекомендовал троих неофитов, а я постаралась получше разглядеть тех гостей, которых Фернет явно знал, и давно. Двое вояк с мечами — наверняка коллеги-офицеры, причём один из них в кафтане городской стражи. Благообразный купец, судя по покрою и дороговизне одежды — преуспевающий. Только взгляд у него… странный взгляд, в общем. Итого — три человека, с которыми я категорически не знакома. Плюс трое новичков. Плюс мы с Дойленом и его брат. Итого — девять. Довольно много. Братец Фернет сильно рисковал, согласившись увеличить количество посвящённых, особенно его беспокоил Ульса. Но клятва на сильном амулете, которую учитель дал нам ещё в Реме, накладывала на него кое-какие обязательства, а колдуны с Даром не шутят… Точно так же коротко Дойлен представил новичкам троих незнакомцев, после чего вполне естественно настало время вопросов.

— Я полагаю, у вас есть некий план, — предположил Линерит. — С моей стороны было бы глупо расспрашивать о подробностях. Если вы пожелаете меня в них посвятить, я и так всё узнаю. Но для начала — какова ваша цель, господа?

— У нас с вами общая цель, господин маг — выжить в той свистопляске, которая начнётся в день солнцестояния, — басовито прогудел Фернет. — Вы-то, колдуны, обречены все до единого, а мы — нас прибьют чуть позже, когда чернь осознает, что магии больше нет.

— Хорошо. До зимнего солнцестояния остались считанные дни. Какие действия вы предполагаете предпринять и в чём должна заключаться моя помощь?

— Ваша помощь должна быть уже недалеко от столицы, господин мой, — на этот раз ответил Дойлен. — Отряд вашего сотника с обозом. Если они успеют вовремя, мы сможем рассчитывать на успех.

— А если нет? Мой сотник сообщил, что в горах лёг снег. Им будет трудно пробиться к побережью к назначенному сроку.

— Если нет, значит, будем действовать по первоначальному плану, только и всего, — пожал плечами стражник.

— Вы ведь не Одарённый, верно? — хихикнул Ульса. — Вам легко рассуждать о планах и прочей ерунде, не зная, что такое Призыв.

Линерит заметно вздрогнул. Видимо, эта штука — Призыв — означала что-то совсем уж нехорошее, о чём мы с Игорем, иномиряне, понятия не имели.

— Что, ученица, в первый раз — хе-хе — слышишь это слово? — продолжал господин управский маг, тряхнув бородой. — Ничего удивительного. Не все маги в курсе, что это такое, не говоря уже о ведьмаках. Разъясняю: Призыв — это зов, издаваемый Великим Артефактом. Ни один Одарённый не в состоянии сопротивляться ему. Да ты ведь испытала его силу, тогда, в Туримите, на экзамене. Одного не могу понять, как тебе вообще удалось очнуться. Хотя если бы ты не запихнула Второго под арку и артефакт не получил бы своего, ты бы тоже долго не продержалась. А сейчас артефакту потребуется вся магия, какая только возможно, потому и Призыв будет соответствующей силы. Как вы намерены справиться с этим, а?

— Да есть кое-какие соображения, — Дойлен сделал мне незаметный знак "говорить буду я". Правильно. Он-то в курсе, а я ещё по невежеству что-то не то ляпну. — Ты помнишь того дикарского колдуна, которого лет пять назад торжественно принесли в дар в Туримите? Молодой, сильный был. Четыре стражника потребовались, чтобы затолкать его под арку. Никакой Призыв не подействовал.

— Ты хочешь сказать, что артефакт призывает не человека, а…

— …его медальон, — с совершенно серьёзным видом кивнул дорогой друг. — Именно медальон, заслышав Призыв, парализует волю носящего и заставляет шагать под арку. А вот здесь, господа мои, — он обвёл собравшихся многозначительным взглядом, — у нас с вами есть преимущество.

— Можно узнать, какое именно? — спросил Линерит.

— Полагаю, вам известно, что заклинания мы учим наизусть, не понимая их смысла. Лишь князь и княгиня умеют творить новые заклинания… точнее, умели. Последнее творение заклинания, если верить летописям, было около двух тысяч лет назад.

— Да, мне это известно, господин Дойлен. Какое отношение имеет вышесказанное к решению нашей общей проблемы? Вы нашли способ составлять новые заклинания?

— Не я.

— Вот как… — маг-пограничник уставился на меня. — Теперь понимаю, почему вы так скрытны, госпожа моя.

Ульса тихонечко выругался, а Игорь издал восторженное "Ух ты!"

— Это лишь теория, — честно призналась я. — Практики маловато, я боялась привлекать лишнее внимание.

— Вы могли бы продемонстрировать кое-что, любезная сестрица, — проговорил Фернет. — Достойнейшие господа маги подтвердят, этот подвал надёжно защищён от магической слежки.

— Серебряная сетка в перекрытиях, заряженная маскирующим заклинанием, — кивнул Линерит. — Работа хорошего колдуна.

— Работа моего брата, — не без гордости сказал господин сотник.

— Да? — маг удивлённо вскинул брови. — Что ж, действительно похвально… Итак, госпожа моя, вы желаете показать нам…

Ещё один экзамен на профпригодность, да? Что ж, получите, господа мои.

Сосредоточение, короткое заклинание — и большой бронзовый подсвечник, повиснув над серединой стола, тихо закрутился вокруг своей оси. Колдуны, узревшие плетение, выглядели ударенными тем самым подсвечником.

— И что в этом такого? — покривился купец. — Обычное заклинание левитации.

— Да вы хоть… вы хоть представляете, сколько сил нужно затратить, чтобы держать вещь в подвешенном состоянии? — возмутился Ульса — только что при нём посмели усомниться в могуществе колдовского сословия. — Это и мне не под силу, и сомневаюсь, что достойнейший господин Линерит сможет применить это заклинание… а тут… слабенькая ведьма! И заклинание совсем другое!

— Уберите плетение, госпожа моя, — Линерит произнёс это с уважением. — Не стоит рисковать, даже с маскирующими сетками.

Подсвечник глухо стукнул по столешнице. Свеча от удара выпала и погасла.

— У меня специфическая для дамы профессия, — сказала я, подождав, пока присутствующие оценят произведенный эффект. — Я программист. Я училась этому и пятнадцать лет работала с… технологическими артефактами, составляя для них нечто вроде заклинаний. Когда попала сюда и начала работать с магией, увидела очень много аналогий. Попробовала составлять заклинания, и у меня получилось… кое-что несложное.

— Вы уверены, что сможете справиться с медальонами, госпожа? — поинтересовался Линерит. — Всё остальное стоит обсуждать лишь тогда, когда мы будем уверены, что не подчинимся Призыву. В противном случае я буду считать, что господа, лишённые Дара, желают использовать нашу силу исключительно в целях собственного спасения. Не спешите обижаться, господа. Скорее всего я ошибаюсь, но ваше собрание, с учётом грядущих планов князей, именно так и выглядит.

— Неважно, как это выглядит, — Фернет, похоже, реально обиделся. — Я хочу, чтобы мой брат остался в живых.

— А эти господа? — кивок в сторону двух воинов и купца.

— Господа офицеры — наши двоюродные братья. Их мать, наша тётка — ведьма, и она с нами заодно. Они сами лишены Дара, но имеют немалые чины, и мы рассчитываем после всех событий с их помощью удержать порядок в городе. А господин Креннах вкладывает немалые деньги в наше предприятие оттого, что желает и далее заниматься своим прибыльным ремеслом. У каждого свой интерес, но цель в итоге одна — выжить.

— Хорошо. Выжить. Я не спрашиваю, как вы рассчитывали побороть Призыв без госпожи с её умением составлять заклинания. Наверняка что-то было предусмотрено. Или нет?

— Честно сказать, мы рассчитывали на помощь магов.

— Весьма ненадёжно, господин сотник. Впрочем, вы нашли иной способ, поздравляю. Осталось узнать, что сама госпожа думает насчёт медальонов.

— Ничего хорошего, — созналась я.

— То есть?..

— То есть, они надёжно защищены. Со всех сторон. Кроме одной — той, которая держится за человека. Кто-нибудь рискнёт довериться мне до такой степени?

— Я, — ну, конечно, Дойлен. Кто ещё доверяет мне больше, чем я сама?

— Это опасно, — вскинулся Ульса. — Если что-то пойдёт не так, вы оба погибнете. А если всё пройдёт так, как надо, то вы сразу привлечёте внимание княгини!

— Только если она не будет занята, — хамовато осклабился Дойлен. — Знаю я одного парня, с которым она любит отвлекаться от слежения за артефактом.

Линерит аж поперхнулся, а Ульса сказал пару непедагогичных словес.

— Ты что, связался с Лапуром? — пузатый маг аж подпрыгнул на стуле. — Жить надоело?

— То, что Лапур в одном с нами деле, знаем только мы, — заявил Дойлен. — Главное, он сам об этом пока не догадывается. Но мы теперь точно будем знать, когда княгиня забавляется с любимой игрушкой последних трёхсот лет… Итак, что мы имеем на сегодня? Стража и дознаватели не-маги — под контролем наших кузенов. Вторая сотня дворцовой стражи — целиком и полностью предана своему командиру, брату Фернету. Содержатели постоялых дворов, городские воры и часть сезонных грузчиков — наши. Пусть за деньги, но это тоже сила. За нас, сам того не зная, играет любимчик княгини, и рядом с ним есть человек, который в нужный момент скажет нужное слово. Среди нас есть человек, который может проследить, где находится иномировое оружие, привезенное магом Гидемисом, — кивок Игорю. — На всякий случай, вдруг пригодится. И наконец, есть дама, способная творить заклинания. Выходит, что с прибытием обоза Сандера у нас на руках будут все костяшки. Останется лишь разыграть свою игру и получить приз. Всё просто, при условии, что каждый точно и вовремя выполнит свою часть задачи.

— Если я тебя правильно понял, моя задача — активировать Великие Врата? — засомневался Ульса. — По-твоему, одного заклинания, которое я стащил у Гидемиса, будет достаточно? Мне понадобятся ещё кое-какие заклинания, используемые великими магами лишь раз в тысячу лет.

— Вот эти? — Долйен жестом записного фокусника добыл из-за пазухи уже изрядно помятый листок бумаги, сложенный вчетверо.

Господин учитель схватил бумажку, быстро пробежался глазами по пяти строчкам… То, что он произнёс по прочтении, лучше не переводить.

— …засранец! — это было самое мягкое слово, коим Ульса наградил бывшего ученика. — Где ты это взял?!!

— Места надо знать, — мой дорогой друг невинно пожал плечами — эдакий сытый добродушный Михаил Потапыч, ни дать, ни взять. — Вы же не думаете, учитель, что я ввязался бы в эту авантюру, как следует не подготовившись?

Игорь, узнавший бумажку, тихо посмеивался, а мне почему-то было не до веселья. Подготовка подготовкой, но всех мелочей не предумсмотришь.

— Вот теперь имеет смысл говорить о частностях, — кивнул Линерит, с едкой улыбкой глядя на ошарашенного Ульсу. — Ваш список впечатляет. Информированность — тоже. Итак?..

О частностях говорили ещё часа три. Гости расходились уже в полнейшей темноте, но они этого не заметили — глаза завязывали всем, даже проверенным, потому лишь мы трое знали маленькую тайну подвала самого обычного домика в чистеньком квартале. Ну, и та парочка молчаливых вояк, наверняка самые доверенные ординарцы Фернета.

Я потянула Дойлена за рукав.

— Ты уверен, что Надин будет играть за нас? — спросила я. — Она же магичка. И ты её совсем не знаешь.

— Зато я немного знаю Лапура, — ответил Дойлен, снова хищно оскалившись. — Будь это возможно, на него доносил бы собственный ночной горшок.

— Почему же тогда Надин…

— А это, милая, её печаль, — сказал — как отрезал. — Считала, что он будет вертеть своим жёлудем-амулетом, а она будет вертеть им? Пусть расхлёбывает.

— Ты ведь точно так же рассчитывал вертеть мной. Или нет? — возмутилась я.

— Милая, семейные ссоры оставь для нашей комнаты, — или мне показалось, или Дойлен слегка смутился. — Но если хочешь знать правду, то — да, рассчитывал. Да, я беспринципная тварь, подлец и негодяй, согласен. Вот только я попался не хуже госпожи Надин. Если она наказана ненавистью, то я… привязался к тебе гораздо сильнее, чем следовало.

Выкрутился, дорогой. И — одним махом погасил вспыхнувший было гнев. Разве можно гневаться на человека, в глазах которого, когда он смотрит на тебя, вспыхивает радость?

А ночью мне приснился ужас. Мой персональный ужас, если так можно выразиться.

Дорога под уклон. Практически идеальный асфальт, ни ямки, ни лужицы. Я набираю скорость, наслаждаясь шумом ветра в ушах. И вдруг в зеркальце, прикреплённом к шлему, вижу то, чего ни одному велосипедисту лучше никогда не видеть.

"Пьяный" КАМАЗ, несущийся по дороге и виляющий от бортика до бортика.

Честное слово, тогда я поставила свой скоростной рекорд, семьдесят с хвостиком. Но как я это сделала — не помню. И как умудрилась не упасть — тоже. Просто когда осознала, что КАМАЗ больше не маячит в зеркальце заднего обзора, и остановилась за поворотом на второстепенной дороге, уже на подъёме, грузовик вертел колёсами в кювете, а на моём велосипеде потом пришлось менять покрышки, половину спиц, заднюю "звёздочку"-восьмерик и цепь. Но ощущение смертельного ужаса запомнилось на всю жизнь. И сейчас всплыло, словно "пяточное чувство" желало предупредить о надвигающейся беде.

От КАМАЗа ещё можно спастись. Но когда ты вступаешь в активную фазу сражения с отлаженной тысячелетиями системой, "пьяный" грузовик кажется не более, чем страшным сном.

Дойлен уже повернулся на бок и громогласный храп перешёл в терпимое похрапывание. Бедняга. Не думала, что полная неприятных приключений дорога так нас сблизит. Но он знал, на что шёл, когда позволил себе…некие чувства. Знает, что говорит, когда уверяет, что мне лучше находиться в своём мире. На мазохиста он точно не похож, значит, всё действительно серьёзно, и он рассчитывает на успех заговора… Бороться с древней системой, до сих пор не дававшей сбоев, трудно. Трудно, но возможно. Ибо пятнадцатилетний опыт работы в IT-секторе подсказывал мне, что не бывает систем без уязвимостей.

Я ни разу не хакер, но сейчас придётся их поискать. Вопрос жизни и смерти, как-никак.

Глава 4

Если любишь, то стойко разлуку терпи,

В ожиданьи лекарства страдай и не спи!

Пусть сжимается сердце, как роза в бутоне,

Жертвуй жизнью. И кровью тропу окропи!

Омар Хайям. Рубаи.

1

— Всё, как ты и предполагал, — на её неестественно алых губах — лёгкая разочарованная улыбка. — Всё, как и раньше. Люди во всех мирах одинаковы.

— Опять заговоры? — спросил он.

— Артефакт отмечает резкий всплеск использования маскирующих заклинаний и заклинаний защиты от подслушивания.

— Тебя это удивляет?

— Меня иное удивляет, любимый: они до сих пор не поняли, что это бесполезно.

— Надежда — странная штука. Иной раз она способна творить настоящие чудеса. Но ты права, любовь моя. Сейчас им не поможет ничто. И никто. Ни один не сможет противостоять нашей воле. А сейчас прости. Я должен проверить, насколько успешно наши дружинники осваивают иномировое оружие, что привёз туримитский маг. Нам предстоит начинать всё сначала, а для этого потребуется сила.

2

Надин была права. Лишь первое посещение зеркального павильона произвело на меня такое гнетущее впечатление. Вторая прогулка туда же далась несколько легче. Картин я старалась не разглядывать, а зеркала — они и в Африке зеркала. Магию здесь вложили только в деревянные рамы, чтобы отпугивать жучков-древоточцев. Вот сама Надин выглядела, мягко говоря, неважно. Всё время отводила взгляд и вздыхала, а если смотрела, то с выражением ни за что ни про что побитой комнатной собачки.

— Вы простите его за… ту сцену, — магичка закусила губку, снова отводя взгляд в сторону. — Он вообще не злой человек, просто развращённый. Так привык к всеобщему вниманию, что весь женский пол почитает легко доступным. Каюсь, в этом есть доля моей вины. Я слишком многое ему позволяла до ритуала, а сейчас и вовсе…

Похоже, она сама не знает, что на самом деле испытывает к своему магу — любит или ненавидит. Скорее, и то, и другое, хотя бывают случаи и покруче.

— Вы жалеете о том, что связали с ним жизнь? — спросила я, выбрав формулировку понейтральнее.

— Как вам сказать… — вздохнула магичка, кутаясь в меховую накидку. — Возможно, я повела себя, как наивная гимназистка. Возможно, я действительно жалею. Но право же, цель того стоит.

Чего — "того"? Унижений? Когда я связалась с Дойленом, то поначалу считала это унижением. Но, чёрт подери, он ни разу не оскорбил меня. Напротив, всё время старался подчеркнуть, что я ему дорога не только как инструмент для достижения цели. А ты, Надин? Ты же лучше всех знала, с кем имеешь дело. Неужели действительно вздумала поиграть в романтику с магом?

— Никакая цель не стоит… подобного отношения, — покривилась я, вспоминая мерзкую сцену в особняке. — Я бы удавилась.

— Скорее, удавили бы… его, — Надин позволила себе грустную улыбку. — Во всяком случае, попытались бы, даже безуспешно. Это вам больше присуще. Увы, я так не могу. Я терплю, дорогая Стана. Все его выходки, всех его женщин, все его тайны. Это выглядит глупо, но таков мой характер — всё терпеть.

Почему-то вспомнились Иркины синяки… Терпеть и прощать. Побои и унижения. Ладно ещё — мужские измены. Мужчины просто не приспособлены к верности, в них живёт древний инстинкт — распространить свои гены как можно шире. Я не знаю, ходил ли Паша налево, и, если честно, знать не хочу. Но если бы он хоть раз меня ударил или прилюдно унизил…

— Мне этого не понять, — призналась я. — Наверное, особенности воспитания информационной эпохи. Но если за каждый шаг платить так дорого, как заплатили вы, недолго и разориться.

— Это скоро закончится, верно? — Надин вдруг посмотрела на меня почти умоляюще. — Достигнет Лапур цели, или нет, но скоро всё изменится, не так ли? Если да, то у меня ещё есть надежда. Ведь в нашем мире магия не действует, и… я стану свободна.

— Если только господин Лапур не пожелает…оставить вас при себе, — я намеренно сделала паузу, чтобы заменить слова "оставить при себе безвольную куклу" на более обтекаемую формулировку.

— Этого я и боюсь…

— Он часто бывает во дворце?

— Он иногда уезжает вечером и задерживается там до утра. Потом приходит не выспавшийся, уставший, но непременно требующий необыкновенного почтения к своей персоне. Очевидно, его одаривает вниманием дама, приближённая к особе княгини, отсюда его спесь. Но мне уже всё равно.

Эх, землячка, знала бы ты правду… Хотя ещё неизвестно, как магичка можетотреагировать на связь её мужчины с княгиней. Может, наоборот, придёт в неописуемый восторг?

— Вы не могли бы дать знать, когда он снова уедет во дворец…таким же манером? — я не стала вилять, задала прямой вопрос.

— Могла бы, но к чему это? — Надин пожала плечами.

— Пока не могу сказать, — я отвела взгляд, чтобы меня не поймали на лжи. — Дойлен… он… говорит, что лучше не знать всех подробностей, иначе мне может грозить опасность. Он никогда мне не лгал, потому…

— Но сами-то вы что думаете? — Надин точно так же старалась не показать, насколько ей любопытно.

— Скажем так — Дойлен видит некий шанс. Понимаю, что шанс небольшой, но… Когда счёт идёт на дни, хватаешься и за соломинку.

И только когда мы распрощались, условившись держать друг дружку в курсе новостей, я со всей очевидностью поняла одну вещь: если допустить Лапура до артефакта, мы все покойники, и Надин в первую очередь. Этот маг явный однолюб, и любит он одного-единственного человека во вселенной. Себя. Ради столь чистой, светлой и всепоглощающей любви походя уничтожит любого. В особенности тех, кто помнит его далеко не всемогущим.

Очень надеюсь, что Дойлен не позволит ему даже дотронуться до артефакта, хотя совершенно не представляю, как он это сделает…

3

Время не стоит на месте, и вот уже из десяти дней осталось лишь шесть.

Небо затянуло угрюмыми тучами. Море, в одночасье превратившееся из ярко-голубой сверкающей ленты в свинцово-серую колеблющуюся лужу, перестало радовать глаз. И если с утра порывистый ветер ещё гонял по улицам сорванные с дубов последние жёлтые листья, то к обеду пошёл дождь. Мерзкий холодный обложной дождь, от которого можно спрятаться только под крышей. Никакой плащ не давал гарантии. Порывы ветра так и норовили швырнуть в лицо пригоршню холодных капель или поднять полы плаща, дабы и ногам тоже перепало "счастья". Понятно, что без очень важной причины никому не хотелось покидать уютный, хорошо протопленный дом. Но — дело есть дело. Дойлен категорически запретил мне и мальчишкам высовываться на улицу, а сам вместе с братом пропадал где-то целыми днями. Приходил грязный, мокрый и голодный, но вполне довольный жизнью. Мне оставалось лишь заниматься магическими экспериментами в подвале, и не без гордости признаюсь: у меня получились кое-какие занятные вещи. Маленькие вещи, полезные тому, кто точно знает, для чего они предназначены. Но пока княгиня следит за артефактом, в магосеть их лучше не запускать.

Я подожду.

А вечера… Чудесные тёплые вечера за чашечкой ягодного отвара и сладкими печеньками! Когда за окном голодным волком завывает ветер, хлещущий по окнам плетьми зимнего дождя, начинаешь особенно ценить весёлый огонь в камине и хорошую компанию. Если бы не абсолютный запрет на алкоголь, мы бы ещё по бокальчику чего-нибудь спиртного и ароматного пропустили. Впрочем, хорошо было и без выпивки. Ко мне относились как к члену семьи, я отвечала тем же. Рассказывала забавные истории, почерпнутые из книг нашего мира, выслушивала истории местные. А главное — в этом доме слуги не были мебелью, они точно так же были членами клана, абсолютно преданными своим господам не по факту ношения рабского ошейника, а по идеологическим соображениям. Старуха-служанка, которую Мика, дочь хозяев, иначе, как бабушкой, не называла, хранила в своей памяти массу старинных легенд. И, несмотря на то, что вчерашние события она помнила куда хуже, чем эти самые легенды, слушать её было интересно. Слушали и Лиса — очередные похождения богов беловолосого племени, иногда героические, а иногда забавные. Неожиданно выяснилось, что Рогг, нелюдим-пограничник, тоже неплохой рассказчик, а поведанные им страшноватые сказания седой древности вызвали особенный восторг у мальчишек… Честно сказать, эти четыре вечера меня потрясли. Унылая скукота официальных летописей и преданий была мгновенно забыта. В легендах и сказаниях, передаваемых из поколения в поколение изустно, ещё теплилась живая душа народа, искалеченного властью магов. Радостно было сознавать, что не всё в княжестве сгнило до трухи. Радостно, и одновременно горько, потому что в первые же месяцы после исчезновения магии эти огоньки могут быть задуты жестокими ветрами перемен. Думаете, простецы так уж спокойно дают себя резать всяким колдунам? Думаете, они это забывают? Помнят. И выместят всю накопившуюся злобу на всех, кто раньше был защищён от них Даром или силой оружия. На семье Фернета в том числе.

Наверное, потому братья всё и затеяли. Не столько ради "остаться в живых", сколько ради удержания хотя бы части земель княжества в повиновении новым властям. Кто будет новой властью, думаю, вопрос риторический. Разумеется, те, кто стоит во главе заговора и обладает реальной силой. Частности — это их проблемы, я в заговоре участвую лишь как программист и должна знать только свой участок работы. Насколько я поняла, вся их мафия построена по аналогичному принципу: каждый занимается своим делом и не суёт нос в дела "смежников". Контакты только через начальство, а руководители "ячеек" не знают в организации никого, кроме своих подчинённых и куратора. Я была удивлена, когда Фернет не без гордости поведал, что за триста лет случаев предательства было всего четыре, и все четверо умерли страшной смертью. С одной стороны, мафия, если верить киноклассике, бессмертна, а с другой — это настораживало. Магия давала заговорщикам преимущество в плане выявления потенциальных шпионов, но не стопроцентную гарантию. Вполне могли затесаться "хорошие люди из Тайной канцелярии", имеющие одно-единственное задание: работать на благо тайной организации, прокачивать скилл благонадёжности и не светиться до часа "икс". Когда я поделилась своими сомнениями, братья долго думали, после чего Фернет заявил, что намерен кое-что предпринять. Наверняка устроит проверку. В детали меня, понятно, никто не посвятил, да я и не интересовалась. Их Коза Ностра — пусть что хотят, то с ней и делают, лишь бы дело завершилось успешным открытием портала в наш мир.

Посыльный от Надин явился под вечер пятого дня, трясущийся и жалкий. Дождь, превратившийся из холодного ливня в мельчайшую всепроникающую морось, вымочил беднягу с ног до головы, но от предложения попить горяченького парень отказался, сославшись на срочность. Записка содержала всего пару строчек, но демонстрировала, что с нами в одной команде играет опытная интриганка.

"Дорогая Стана, помните ли вы прогулку в зеркальной галерее? Рада сообщить, что наши чаяния оказались не напрасны, и к утру стоит ждать новостей. Всегда ваша — Надин".

Писано было по-русски и со старорежимными ятями. Казалось бы, кто здесь это может прочесть? Но нет, Надин конспирировалась. Вполне возможно, она знала, что делала, ведь иномиряне тоже всякие бывают… Я поблагодарила посыльного, попросила передать ответную записку с благодарностями в адрес госпожи и вручила медячок. Парень просиял и умчался, видимо, монетка была желаннее горячего питья.

— Он уехал во дворец, — улучив момент, я шепнула Дойлену новость. — Дома будет к утру.

На всякий случай мы высидели в уютной гостиной ещё час, после чего, позагоняв возмущённых нашим произволом детей спать, отправились вниз, в изолированный от магической слежки подвал.

— Погоди, — Дойлен, увидев, что я собралась произнести записанное на мятой бумажке заклинание, остановил меня. — Сначала объясни, что именно ты собралась делать. Может, я смогу помочь…

— Ну, договаривай, дорогой — или предостеречь, — улыбнулась я.

— Или предостеречь, — кивнул дорогой друг. — Меньше всего на свете я хочу, чтобы тебя выследили и убили.

— А также чтобы из-за меня накрылась тазом вся ваша затея, — ещё шире и лучезарнее улыбнулась я. — Дойлен, если хочешь откровенности от меня, будь искренен. Хотя бы наедине.

— Как скажешь, — он посмотрел на меня такими честными-пречестными глазами, что любой воспитанной даме должно было быть стыдно за свою недоверчивость. — Хочешь искренности? Пожалуйста. У нас осталось пять дней, и я хотел бы провести их не так, как провожу — в разъездах по городу, в посиделках у камина или в постели с тобой, но без твоей близости. Одним словом, я бы с огромным удовольствием провёл их на тебе. Но я прекрасно понимаю, что лучше от этого не станет никому, а нам особенно. Больно нам будет и без того, зачем же нарочно бередить рану?.. Короче, женщина, не говори глупости, — он счёл нужным свести к шутке, хотя всё было более чем серьёзно. — Искренность разная бывает, так что давай, не дразни меня, а дело делай. Что у тебя на уме?

Я перевела дух, выцедив воздух сквозь сжатые зубы и стараясь никого не укусить.

Невероятный хам! А самое странное знаете что? На него невозможно долго сердиться. Не получается, потому что.

Постаралась вкратце объяснить свою идею. Простую, как всё еретическое, но раз уж принципы работы магической сети до боли напоминают сеть компьютерную, то почему не воспользоваться наработками нашего мира?

— …это вот заклинание создаёт маленькое такое плетение, — говорила я, демонстрируя исчёрканную бумагу. — Вот эти рубины в наших медальонах — они и есть, как бы это сказать… процессоры наших персональных коммуникаторов.

— А подоходчивее, Стана? — возмутился Дойлен. — Эти ваши словечки мне ровным счётом ничего не говорят.

— Попробую доходчивее, — я лукаво улыбнулась: месть за искренность удалась. В конце концов, я злая ведьма, или где? — Рубин — сердце любого магического амулета, который должен передавать или принимать сведения. Медальон просто обязан передавать информацию о владельце волостному рубину или, как здесь, напрямую артефакту. Когда я применяю необычное заклинание, он в обязательном порядке должен сообщить… кому следует. Но у нас сейчас двойная защита: маскирующая сеть и… очень занятая княгиня. То есть, сигнал передаёт, но он либо не проходит, либо не фиксируется кем нужно. В этот момент, буквально на секундочку, становятся видны плетения, встроенные в медальон. И маяк тоже. Так вот, за эти дни я выяснила механизм взаимодействия медальона и артефакта. Медальон посылает сигнал один раз и ждёт ответа от артефакта. Если ответа нет, он продолжает работать в обычном режиме. Если ответ приходит, то медальон должен начать работу в ином режиме — в зависимости от поступившей команды. Так вот в чём моя задумка: пока княгиня сильно занята, заставить медальон сработать на нестандартное заклинание, но так, чтобы артефакт точно получил сигнал… Ну-ну, дорогой, не делай такое страшное лицо. Я ещё не договорила. Артефакт-то сигнал получит, но не такой, какой предусмотрен прог… плетениями медальона. Он получит маленькое плетение, с виду совершенно безопасное, но умеющее копировать само себя и подчиняющееся моим командам. У нас такая штука называлась "бот", а то, что получалось после того, как оно скопирует себя в большое количество компью… словом, немагических артефактов, называется "ботнет". Такой "бот", в отличие от "вируса", совершенно безвреден, системы безопасности на него не реагируют. Но когда он получает из сети некий сигнал, то открывает доступ владельцу ботнета к ресурсам… то есть, к силе этого конкретного артефакта. А если артефактов многие тысячи, миллионы? Ты представляешь вычислительную мощность такой сети? Ой, прости, дорогой — я говорила об аналоге магической силы. Если объединить "ботнетом" большую часть медальонов…

— То мощь тайного владельца этой…сети превзойдёт мощь князя, — в карих глазах Дойлена давно уже полыхала радость. — Значит, сейчас твоя задача — подменить сигнатуру обычного сигнала сигнатурой твоего… э-э-э… "бота". Артефакт не заметит подмены?

— По идее не должен, — тут было слабое место в моих построениях, и я всё ещё ломала голову, как решить проблему. — Мой "бот" отличается от обычного сигнала лишь свойством к самокопированию и подчинением моим командам. Правда, пришлось кое-что из стандартного сигнала вырезать… и это как раз меня смущает. А вдруг брандмауэр не пропустит?

— Слушай, женщина, прекращай ругаться, — рассмеялся Дойлен. — Ты придумала замечательную штуковину, но лично я вижу вот какую загогулину. Медальон чётко привязан к домену Масент, к твоему замечательному дубу, обожающему швыряться желудями в красивых ведьм. Как бы ты ни старалась, артефакт совершенно точно определит, что запретной магией баловалась ведьма из Масента. Вот этого я допустить не могу. И не допущу, поверь мне.

Верю, мой дорогой. Ты всегда держишь слово.

— Тогда мне понадобится нож, — сказала я, вздыхая. Видимо, пришло время.

У меня давно возникли пока ещё смутные, но обоснованные подозрения насчёт жёлудя. В отличие от нестандартных заклинаний, проверить эти подозрения можно было бы только один раз, а в случае неудачи мы оставались без сильного амулета. Боюсь, придётся рискнуть, иначе все наши построения можно смело отправлять на помойку. Или подставляться.

— Какой ещё нож? — нахмурился Дойлен.

— Острый, — я потянула шнурок и вытащила из-под рубашки заветный мешочек с жёлудем. — Помнишь ритуал Обретения?

— Жёлудь — не дуб, — он сразу понял, к чему я клоню. — Рискованно.

— Жёлудь — это будущий дуб. И, в отличие от своего родителя, ещё не замкнутый на артефакт, — проговорила я, невольно сглотнув некстати набежавшую слюну. Почему-то у других людей от страха во рту пересыхает, а у меня наоборот. — Это как… как пиратский сервер… извини, в вашем языке даже приблизительно подходящего понятия нет. Если переключиться на него, то мой сигнал артефактом распознан не будет.

Сменить айпишник в сети, где все адреса стационарные. Если воспользоваться анонимайзером невозможно по причине его отсутствия, остаётся только это.

— Ещё ни один ведьмак не проводил ритуал Обретения дважды, — Дойлен осторожно накрыл мою ладонь своей. — Ты уверена, что всё обойдётся?

— Я уверена в том, что риск оправдан. Дай мне кинжал, пожалуйста.

— А если не получится?

— Тогда ты меня милосердно добьёшь. Согласен?

— Ну и шуточки у тебя, Стана… Ладно, держи.

Кинжал был не просто острый, а бритвенно острый. Я поморщилась, едва коснувшись кожи отточенной сталью. Боли не было. Мысленно перекрестилась, положила жёлудь в маленькую красную лужицу, образовавшуюся в ладони, сжала пальцы и сосредоточилась…

Первые три удара сердца мне казалось, что всё, не прошла моя бредовая идея. Только жёлудь кровью измарала. Но на четвёртый… Всё повторилось. Жжение в ладони, тёмный коридор и искорка света впереди… Когда же я очнулась, то ни малейшего признака раны не наблюдалось, а на ладони, как будто билось живое сердце. Нет, с виду жёлудь остался жёлудем, но я чётко ощущала его мерную пульсацию. Магическую пульсацию, если точнее. Да и для магического зрения он теперь представлял собой источник яркого света.

— Маленькое чудо, — Дойлен был потрясён. — А я-то, дурак, всё гадал, почему ни один из прежних заговоров не удался! Потому, что ни одному долбаному колдуну не пришло в голову… Ты знала, засранка?

— Не знала, — я была потрясена не меньше него. — Просто предполагала, что жёлудь от дуба Масента должен принять меня, но…

— Точно сказано — дуракам и безумцам везёт, — он шумно выдохнул. — Теперь решай, кто мы с тобой — идиоты или сумасшедшие.

— Сумасшедшие идиоты, — невесело улыбнулась я. — Ну, что, дорогой, за работу? Время идёт.

4

Время идёт? Нет. Оно либо несётся, как самолёт, либо ползёт, как улитка. Всё зависит от обстоятельств.

Хакерам нашего мира проще: запустил боты в сеть, лёг спать, а наутро можно проверять работоспособность ботнета. Здесь на такое рассчитывать не приходится. Любая попытка проверки магического "ботнета" закончится провалом, потому остаётся молиться, чтобы в нужный момент он отозвался на команду. Молиться — и готовить запасной вариант.

А ещё — я никак не могу привыкнуть к тому, что у меня два сердца. Первое — то, что в грудной клетке, и второе — в кожаном мешочке под рубашкой.

По настоянию Линерита — единственного мага, которому мы могли доверить такую тайну — жёлудь завернули в кусочек шёлка и обмотали золотой цепочкой, заряженной маскирующим заклинанием. Маг, кстати, был в шоке, когда узнал о моём сумасшедшем эксперименте. По выходе из шока он долго ругался, обзывал меня разными нехорошими словами и требовал, чтобы в следующий раз, когда господам заговорщикам вздумается играть в подобные игры, его хотя бы поставили в известность. Мага-воина можно понять: обоз с оружием задержала непогода. Ещё пара дней, и готовиться к… акции будет просто некогда. А ещё он рассказал о том, что мы не единственные такие умные. Что только ему одному известны как минимум пять групп, цели которых были различны — от побега из города до захвата артефакта — но по сути сводились к одному общему знаменателю: вопросу выживания. И вот тут он обрисовал нам весьма нерадостную картинку, где в последний момент все начинают метаться в поисках пятого угла и активно мешать друг другу.

— Мы с вами, господа, строим планы и разрабатываем варианты, как нормальные люди военного сословия, — заявил Линерит. — Но кому, как не мне, знать их истинную цену? Ни один воевода древности не провёл сражение так, как планировал. Одна нелепая случайность — и всё летит кобыле под хвост… Нет, господа. Выигрывает не тот, кто придумает наилучший план, а тот, кто сумеет первым сориентироваться в бардаке, который наступит после того, как планы рухнут.

— Хорошо, господин мой, — кивнул Дойлен. — Что именно вы предлагаете?

— Головой думать, — едко посоветовал маг. — Вам дико повезло, что княгини не было рядом с артефактом и она пропустила странный сигнал. Хорошо, вы выждали нужный момент. А если бы княгиня не вспомнила о своём любимчике?.. Подозреваю, что за подготовкой к побегу князья не обратят внимания на такую мелочь, ведь артефакт не поднял тревоги. Но везение — это норовистая кобылка. Раз-другой даст проехаться, а потом возьмёт и сбросит. Так что думайте, господа мои. Особенно когда собираетесь поиграть в прятки с князьями.

Утро шестого дня мы либо проспали, вымотавшись за целую ночь магических экспериментов, либо провели в весьма познавательной беседе с Линеритом. Познавательной в том смысле, что узнали о себе много нового и интересного. Да, мы безумно рисковали и продолжаем рисковать. Да, как будто всё прошло гладко. Но спокойнее на душе почему-то совсем не становилось. Каждый час приближал нас к развязке.

Ульса, кстати, заявил, что полностью овладел заклинанием активации больших рубинов на арках, но проверить эффективность своих упражнений сможет лишь в деле. Ясно же, что попрактиковаться ему никто не даст. Что ж, шансы успешно открыть портал немного повысились.

Погода, слава богу, наладилась. Улицы, казалось, насквозь пропитанные влагой, весело заблестели в холодных лучах декабрьского солнца. Подул северный ветерок, принесший отчётливый запах морозца. Лужицы затянуло хрупким ледком, и лошади безразлично проламывали копытами эту красоту. Линерит волновался: он только что получил сигнал от Сандера, что тот уже видит княжеский дворец. Нужно было поехать и встретить обозников, чтобы у стражи на воротах не возникало лишних вопросов. Вообще-то для этого существовал бравый кузен Дойлена и Фернета — Версин, сотник городской стражи. Но когда я поинтересовалась, почему его не подключили к решению этой проблемы, мне ответили, что всё и всех подключили, просто обоз, фактически принадлежащий магу, не пропустят в столицу без личного подтверждения хозяина. Закон и порядок, мать их так… До сих пор не могу привыкнуть к тому, что многое здесь делается через неприличное место и противоестественными способами. Так что на конную прогулку до городских ворот и обратно мы отправились втроём — маг в качестве хозяина обоза, а мы в качестве его свиты. Не может же носитель золотого медальона ездить по городу без свиты, согласитесь.

Зимнее ясное небо раскинулось над городом как лазурный купол с белыми разводами облачков и золотым кругляшом солнца. Радовала погода, радовали люди, внезапно обнаружившие, что способны улыбаться просто солнечному деньку, радовали прекрасные здания и чистые, хорошо выметенные улицы, радовало то, что я наконец научилась сидеть в седле без риска вывалиться на мостовую. Радовало даже общество Дойлена, хотя раньше оно меня просто успокаивало, давало ощущение надёжности. Не радовал лишь прочный золотистый канат, в который превратилась некогда тоненькая ниточка доверия, протянувшаяся между нами. Скоро либо грань миров перерубит его, словно топором, оставив кровоточащие раны, либо мы оба сыграем в ящик в попытке этой самой грани достичь. Но лучше душевная боль, чем смерть.

Как там Лис, надышавшийся травки, вещал? Боль от потери другого останется на всю жизнь? Так оно и есть.

Можно забыть Туримит или Масент, но как забыть людей? Хороших и плохих, достойных и дерьмецов? Не вещи и не места, а люди оставляют неизгладимый след. Радость и боль. Нежное прикосновение и рану, на месте которой рано или поздно останется рубец… Но отказаться от привязанностей к людям я не могу, потому что они и есть — жизнь.

5

Её улыбка была светла и немного печальна.

— Что случилось любовь моя? — он, почувствовав её приход, обернулся. — Ты грустна. Неужели твоя любимая игрушка тебя не позабавила?

— Я слишком долго играла с ним, надоел, — ответила она, нежно коснувшись его плеча. — К сожалению, не могу менять игрушки так часто, как ты, это не в моём характере.

— Мои быстро приедаются, — поморщился он. — Но ничего. В новом мире у нас будут новые забавы… Всё ли готово? Осталось четыре дня.

— Колдуны продолжают прибывать сушей и морем, — сказала она. — На закате дня зимнего солнцестояния можно будет включить Призыв. Но меня кое-что беспокоит…

— Что именно?

— Падение мощности артефакта. В эту ночь ушло в небытие слишком много ресурса. Ему нужна подпитка, притом срочно, иначе…

— Я понял, любовь моя. Я приму меры…

6

Обоз встретили без эксцессов, стараясь не показать, насколько мы все рады его прибытию. Ещё бы: такой козырь на руках! Не то, чтобы "щас мы их всех порвём!", но шансы на успех заметно повысились. Двадцать АКМ плюс несколько пистолетов — несерьёзный аргумент, но только в настоящем бою против хорошо натасканного противника. Против первой сотни дворцовой стражи, которую князь наверняка вооружит тем, что привёз Гидемис. По словам Игоря, там после ограбления остались либо неудобные вещи типа "Дегтярёва", либо разнообразное старьё и откровенный хлам с минимальным боезапасом. Нам, впрочем, и одного "дегтяря" за глаза хватит, если в упор пальнут, так что ставка делается на две вещи — внезапность и опыт. Александр, однозначно имевший боевой опыт, просто не мог не поднатаскать своих погранцов. Особенно в пути.

— Разбойнички? — поинтересовался Линерит.

— Куда ж без них, — ответил сотник. — В горах привязались. Положили всех, двух рожков за глаза хватило. Больше приключений не было.

— Езжай вперёд, — сказал ему маг-начальник. — Найдёшь дом сотника Фернета, он тебе скажет, куда всё везти.

— Будет сделано, командир…

Нас с Дойленом земляк удостоил лишь жёстким взглядом, но промолчал и велел возницам нахлестнуть усталых лошадок. А мы втроём потянулись следом.

Учитывая забитость главной улицы — я бы даже сказала, проспекта, если судить по ширине — фланирующими колдунами всех мастей и их сопровождающими, обоз поехал по улице, параллельной главной городской магистрали. Здесь я была так же неприятно удивлена, как и в наших городах: двадцать метров от центрального проспекта с вылощенными домами — и словно попадаешь в другой мир. Облупленные фасады, корявый асфальт, ободранные и гнутые-перегнутые решётки никогда не закрывающихся дворовых ворот. Здесь наблюдалось практически то же самое. Только заколоченных нежилых домов больше, да нет бродячих кошек с собаками. Крысы — да, бегали довольно жирные пасюки, а из пернатых только галки и вороны оживляли нерадостный пейзаж. Дома были построены, как и всё здесь, из местного белого камня, но если туристический Дубровник являл миру этот камень, можно сказать, лицом, то здесь дома принято было покрывать слоем штукатурки и побелки. За стенами годами никто не ухаживал. Штукатурка облупилась, побелка покрылась налётом грязи и нацарапанных непристойных надписей. Сакраментальные словеса, иногда сопровождаемые рисунками сомнительной художественной ценности и соответствующего содержания, опять-таки говорили о том, что люди во всех мирах одинаковы. У нас как начали при фараонах непристойности на стенках царапать, так до сих пор остановиться не могут. Помпеи из-под слоя вулканического пепла откопали, и обнаружили, помимо предвыборных лозунгов, рекламы, любовных признаний, адресов дам полусвета и просто заявлений типа "такой-то — вор", и всё те же скабрезные надписи. Притом не только на стенах лупанария. Здесь, в отличие от Рима, граффити было вотчиной городских низов. Соответственно и уклон был… Всё, хватит об этом, и так настроение испортилось.

И вдруг среди всего этого — до боли родное и знакомое, крупными, качественно процарапанными буквами…

"ЗДЕСЬ БЫЛ ВАСЯ".

Ну, силён, Вася! И здесь он тоже был, вездесущий наш! Аж слеза навернулась, только не от умиления, а от сдавленного смеха. Вряд ли этот самый Василий смог бы оставить о себе неизгладимую память, будучи рабом в каменоломнях или на рудниках. Скорее всего, коллега-ведьмак отметился. Но сам факт! Параллельный мир, магия какая-то сомнительная, колдуны — и вдруг "Здесь был Вася" на стеночке…

— Что с тобой?

Дойлен. Заметил, что я давлюсь от смеха, но не понял, почему.

— Да так, — я смахнула ностальгическую слезу и кивнула в сторону грязной исцарапанной стены. — Надпись на родном языке увидела. И здесь удосужились…

— Люди везде одинаковы, — усмехнулся дорогой друг.

Через квартал улица, по которой мы ехали, влилась в главную. Здесь гуляющих было несколько меньше, и обоз прибавил скорости. Мы же — в смысле, маг и его сопровождающие — так припустить не могли. Статус не позволял. Этикетом предписывалось ехать не спеша, прогулочным шагом, что мы и делали, отчаянно завидуя Сандеру и его людям. Вот так, шагом, мы миновали обрамлённую священными дубами и павильонами главную площадь. Так же, шагом, поехали мимо Гадючника… то есть, прошу прощения, Хогвартса… тьфу ты — высшей магической школы княжества. Я позволила себе нелестно высказаться по поводу архитектуры здания, назвав её признаком полной деградации строительного искусства. К моему удивлению, Линерит, в своё время учившийся здесь, согласно кивнул.

— Весьма ёмкая формулировка, госпожа моя, — проговорил он, чуть придержав коня. — Но это здание суть признак не деградации, а упадка. Полная деградация — это когда вообще ничего не строят.

— Давайте уедем отсюда поскорее, господин мой, — попросила я, даже не скрывая умоляющие нотки. — У меня от этих… форм голова болеть начинает.

Хвост обоза уже втянулся в узкую горловину улицы, с которой начинался квартал престижных особняков, а нам оставалось преодолеть каких-то две сотни метров, когда между столбиками, ограничивавшими центр города, возникло радужное переливчатое сияние. Линерит и Дойлен в один голос ругнулись и… судя по их лицам, мы влипли во что-то очень уж неприятное.

Сюрреалистические ворота Гадючника, "украшенные" коваными рожами самого мерзкого вида, распахнулись, выпуская солидных дяденек и тётенек с золотыми медальонами — наверняка учителей — в сопровождении не менее, чем сотни молоденьких студиозусов. Если преподаватели держались прилично, то молодняк вёл себя примерно как и должны себя вести студенты в Татьянин день. Праздник у них, что ли? Зачем тогда площадь перекрывать?

Через несколько секунд я узнала, зачем.

Ощущение онемения в руках и ногах — а затем по нервам бичом ударило осознание позорной беспомощности. Медальон сделался горячим, а мои мышцы перестали подчиняться приказам головного мозга, несмотря на мысленный вопль. Кое-как выползла из седла, чудом не грохнувшись на мостовую — опять-таки помимо своей воли — и встретила совершенно безумный взгляд Дойлена. Бессильный гнев и бессильная ярость. Он двигался так же неловко, как и я…

Влипли.

О, если бы только мы! Линерит в том же положении куклы на ниточках, но у него ещё сил хватает, чтобы ругаться сквозь зубы. Маг. А вот гуляющим по улице ведьмакам как бы не хуже, чем нам было. Мы хотя бы сопротивляемся… точнее, пытаемся сопротивляться, а эти совершенно парализованы. Шагают, как куклы деревянные. Мужчины, женщины, подростки. Разве что дети, пока ещё обделённые медальонами, даже медными ученическими, испуганно голосят, дёргают родителей за рукава. Но тут уже вступают на сцену студиозусы… С глумливым гоготом парни и девицы не старше пятнадцати принялись пинками сгонять одеревеневших Одарённых в кучу. Шуточки при этом отпускались незатейливые, но похабные, за любую из них даже хамоватый Дойлен мог оделить по морде. Шаловливым ручкам студенты воли не давали, наверное, лишь потому, что рядом находились преподаватели, которые наверняка сие осуждали. Пинки — сколько угодно, а потискать симпатичную бабёнку, лишённую возможности сопротивляться — ни-ни. Потому они так щедры были на зуботычины, и почему-то особенно доставалось именно женщинам. Ко мне пристроился один такой, без конца лупил ногами по икрам и выкрикивал: "А ну шевелись, шлюха!" Линерита за то, что вступился за меня хотя бы словесно, повалили на землю и начали избивать. Люто, изощрённо, с садистским наслаждением. Нас погнали вперёд, и мы почти сразу потеряли его из виду.

— Отставить! — рявкнул позади кто-то из старших. — Потом развлечётесь, они нам свеженькими нужны!

В каком смысле — свеженькими?!!

О-о-ой…

Вот теперь я узнала, что такое настоящий страх.

То, что раньше по невежеству своему я считала страхом, обычно будило моего "динозавра". Глаза застилала красная пелена, а когда очухивалась, то узнавала о себе массу неприятных вещей. "Злобная тварь", "сумасшедшая", "убийца" — неполный перечень эпитетов, коими меня наградила здешняя молва. Но сейчас мой "динозавр", скованный и запертый в клетку с толстенными прутьями, бился в истерике. А я… я впала в самую безобразную, самую позорную панику, какую только можно вообразить. Одно, и то слабое утешение: абсолютная беспомощность перед чужой волей и не таких ломала… Совершенно не помню, как мы оказались на центральной площади. Этот кусочек пути был милосердно вычеркнут из памяти. А очнулась я от пинка в некогда травмированное колено. Боль была ненамного слабее, чем тогда, после обидного падения. Я зашипела, и внезапно почувствовала, как страх вытесняется лютой, чёрной злобой.

Ах ты ж выродок…

Наконец мой мучитель дал себя разглядеть. Сопливый пацан не старше Энгита, но уже с золотым медальоном мага. Ракло^[201] малолетнее. Не знаю, чем я ему так не понравилась, но лупцевал он исключительно меня, и исключительно по ногам. Не лицо, а маска — трусливая злоба, торжествующая над беззащитным. И ладно бы только бил — он ещё и сопровождал побои словесным описанием того, что он проделал бы со мной, будь его воля. Скотина. Удавила бы…

— Это участь неудачников, — вещал всё тот же преподавательский голос позади. — Запомните, ублюдки: любой из вас может оказаться на месте этого мяса. Не хотите становиться неудачниками? Замечательно! Любые средства к вашим услугам, иначе о вас точно так же, как об этих, будет вытирать ноги всяк, кому не лень. Ясно, дурачьё?

Яснее некуда, подумалось мне. И почему-то вспомнилась крылатая фраза из известного фильма: "Боливар не вывезет двоих". Да, так оно и есть. Всё, как у нас, только откровеннее и циничнее. Потому что у нас подобным тварям ещё есть нужда маскироваться под "общечеловеческие ценности", а здесь они давно при власти.

Маски отброшены.

Упаси, Господи, и нам когда-нибудь превратиться в нечто подобное.

Нас гнали… Нет, это была не арка. Это же столица, и какая-то там арка — мелковато. Две колонны белейшего камня высотой метров по десять. Расстояние между ними — так, на глазок — примерное вдвое больше высоты. А венчали обе колонны сияющие алым светом рубины с человеческую голову величиной. Из-за свечения никак было не разглядеть, во что они оправлены. Сказать честно, никогда не слышала о рубинах такого размера. Самым большим у нас считался "Чёрный принц" пять сантиметров в диаметре, но то оказался не рубин, а шпинель, герцога Бургундского банально обманули… Мысли о рациональном объяснении происхождения гигантских рубинов на миг отодвинули и страх, и злость. Только на миг, но этого хватило.

Я почувствовала, как пальцы сжимаются и разжимаются уже по моей воле.

То ли изверги ослабили контроль, то ли я сама справилась, то ли кто-то помог, но мою душу наполнила злая ведьмачья радость. Что бы там ни было, но я могу хотя бы попытаться…

Рядом послышался окрик: зверёныш, избивавший меня, охнул, а затем с удвоенной энергией принялся лупцевать…правильно: Дойлена. Тот шагал той же деревянной походкой, что и все мы, и, видать, не без удовольствия оттоптал поганцу ногу. Серьёзно уязвить такого медведя сопляк не мог, но старался изо всех сил, а на сведенных судорогой губах моего дорогого друга появилась злобная ухмылка… На малолетнего садиста прикрикнули, и тот, шипя и плюясь — слышала, есть и такие змеи, которые ядом плюются — отошёл в сторонку.

Между колонн возник хорошо знакомый туман, глаза б мои его никогда не видели…

Я уже чувствовала руки до локтей и могла повернуть голову… Где Линерит? А, вот он. Метрах в пяти, слева. Лицо окровавлено, один глаз уже заплыл, но уцелевшим глазом он смотрит на меня. Разбитые губы что-то шепчут… Ну же, подруга, давай, он не будет разменивать драгоценные мгновения на пустяки…

"Цепочку… разверни…"

Какую ещё цепочку?!!

Блин, да что у меня, совсем мозги заклинило с перепугу? Он же о жёлуде, который в маскирующем плетении, а плетение — в золотой цепке, намотанной на него!

Руки, руки! Уже выше локтя чувствую!.. Толпа делается плотнее — нас сбивают в плотную кучку, как овец у ворот загона. Пока никто не видит — достаю мешочек и на ощупь разворачиваю покалывающую холодными иголочками цепочку.

Второе сердце — мой маленький защитник и персональный амулет — забилось снова. Сеточка необычного заклинания мгновенно оплетает меня и… делается невидимой. Но я свободна.

Свободна!

Отпихнув в сторону какого-то старичка с серебряным медальоном, я схватила Дойлена за руку.

Подействует, или нет?..

Каждая секунда — как столетие…

— Я в порядке.

Слышу, дорогой мой, слышу. Даже передать не могу, какое счастье испытала в этот момент… А Линерит? Стараюсь потихонечку придвинуться к нему, но так, чтобы наши мучители не заподозрили неладное. Ещё немножко, ещё шажок…

Кто-то сильно толкнул Линерита в спину в тот момент, когда я уже сократила расстояние до полуметра. Избитый маг споткнулся, упал и… исчез в тумане, клубившемся между колонн.

Слово, которое я в этот момент чуть не произнесла вслух, было на редкость нецензурным…

Про "на войне не без потерь" подумать не успела: настал наш черёд.

7

В Голливуде умеют снимать масштабно и красиво. Но, как по мне, режиссёрам там следовало бы поучиться ставить апокалиптичные сцены у местных магов.

Нет, здесь не было ни громадного, нарисованного компьютером, объёма, ни жутких адских сцен, ни рядов терминаторов, только и ждущих команды от "Скайнета", чтобы изничтожить всё живое. Просто большая длинная комната с одной-единственной дверью. Точнее, с дверным проёмом без створок. И — вереница людей с остановившимся, абсолютно пустым взглядом.

Живые покойники.

Преддверие ада.

Мгновенный укол страха. Оборачиваюсь к Дойлену и вижу… Ф-фух, слава богу, его сия чаша миновала. А вот Линериту не повезло.

Моя вина. Я не успела дотянуться, и мы потеряли, пожалуй, лучшего бойца нашей тайной армии.

Наверное, так и чувствовали себя на войне оба моих деда, когда им не хватало считанных секунд, шагов, патронов — и из-за этого гибли их друзья. Наверное, до самого последнего дня мои деды просили у них прощения за то, что остались в живых. Наверное. Потому что нет таких войн, с которых можно вернуться. На них остаётся здоровенный кусок души, а место, от которого он был откромсан, то болит, то кровоточит. Быть может, оттого мои деды не очень-то любили делиться воспоминаниями о своём боевом пути, отмеченном орденами и медалями.

Мы — на войне.

Дойлен молча делает мне знак и старательно мимикрирует под окружающий фон. То есть имитирует деревянную походку и мёртвый взгляд. Пытаюсь делать то же самое, не знаю, насколько успешно. Ноги болят, особенно потревоженное садюжкой-магом колено, так что дёрганая походка куклы-марионетки получается у меня довольно убедительно. И, кажется, двое магов, "встречающих" медленно движущуюся людскую вереницу, не слишком обращают внимание на то, что делается в середине колонны.

Мы миновали проём и оказались в комнате с двумя выходами. По правую руку стояли длинные столы, уже покрытые слоем одежды. По левую — точно такие же столы, но на них лежали украшения, оружие и — да — отдельной кучкой медальоны. Я пригляделась… Маги что-то делали там, впереди, после чего слышалось тихое звяканье, а колдун — вернее, то, что когда-то было колдуном, человеком — начинал всё теми же деревянными движениями снимать с себя одежды и складировать их на столы. Была в этом какая-то запредельная бесчеловечность, но не чувствовалось маниакальной злобы, присущей людям с дефективной психикой.

Равнодушие — вот как это называется. Как по мне, наихудшая форма зла.

Дойлен, улучив момент, пригнулся, дёрнул меня за юбку и нырнул под один из столов, ещё пустой. Меня не пришлось долго уговаривать, чтобы сделать то же самое.

Всё правильно, дорогой мой. Маги-приёмщики не ждут, что кто-то из…партии товара проявит самостоятельность. Они всего лишь выполняют свою работу.

Так, наверное, вели себя работники у печей в концлагерях. Скучно, размеренно, делали рутинную работёнку.

Ух, как я ненавижу это…

Так. Ползком от неприятностей. Надеюсь, нас не заметят, столы широкие.

— Что-то много сегодня, — негромко проговорил один из магов.

— Много? — хмыкнул второй. Тоненько звякнула уроненная им цепочка очередного снятого медальона. Я сжалась от страха — вот сейчас он нагнётся поднимать и увидит… Не увидел. Смотрел в другую сторону. — На праздник зимнего солнцестояния работки привалит по самые уши… Э, а вот эту молоденькую в сторону. Туда последней пойдёт.

— Что, подружка давать перестала?

— Ну её к червям могильным, сволочь, только и знает, что пилить… Прогнал тварь.

— А пузо у девки не отрастёт? Нам потом знаешь, что за это будет?

— Не учи учёного. На мне амулет… Хрен с тобой, поделюсь.

Горы одежды и изделий из металлов на столах росли, очередь живых мертвецов таяла. Вот уже остался жалкий десяток, и старший из магов — счастливый обладатель амулета — препоручив младшему заканчивать с ними, отвёл в сторонку приглянувшуюся ему женщину. Молоденькая, красивая. С мёртвым взглядом куклы… Разложил её на свободном столе, спустил штаны и принялся за дело, мелькая на удивление тощим задом. Чёрт… Это ведь даже не изнасилование. Это больше на некрофилию смахивает. Всей разницы, что у женщины сердце исправно перекачивает кровь по сосудам, а лёгкие регулярно наполняются воздухом и выдыхают углекислоту. Меня чуть не стошнило. Судя по тому, как Дойлен — вообще-то большой ценитель женского пола — и тот отвернулся, беззвучно ругаясь, ему это зрелище тоже было не по душе.

Тем временем очередь иссякла. Младший маг сунулся было собирать в мешочки разложенные на столах украшения, пока его напарник тешил похоть.

— Оставь, — отрывисто бросил старший, не отрываясь от своего занятия. — За тебя приберут.

— Скоро ты там? — младшему, судя по голосу, явно не терпелось заняться тем же самым.

— Подождёшь. Тут у неё не тропинка, а торговый тракт… Что значит — красивая…

У меня помимо воли руки потянулись к ножу, спрятанному в сапожок. Заметив это, Дойлен отрицательно покачал головой. Он прав. Успеем посчитаться.

Нам пришлось сидеть без движения под столом ещё добрых полчаса, после чего молодуху отправили вслед за остальными — в левый выход. Сами же маги предпочли воспользоваться правым. Вот только незадача: чтобы пройти в видневшийся за радужной плёнкой коридор, они прикладывали свои серебряные магические жезлы к золотому кругляшу, вделанному в стену.

Так. Значит, этот выход для нас пока закрыт.

Воспользовавшись отсутствием посторонних, Дойлен молнией — я всегда поражалась скорости его движений — метнулся к столу с оружием и цапнул меч Линерита, то самый, с медвежьей головой на навершии. Всё правильно. Если есть выбор, то лучшего, чем оружие мага-пограничника, в княжестве не найти. Остальное либо дешёвые поделки захолустных оружейников — дерьмовое железо и такая же заточка — либо изящные, но никуда не годные столичные игрушки для богатых бездельников. Много золота, драгоценных камней, понтов, но никакого толку в бою. Мне же перепал кинжал нашего теперь уже наверняка погибшего соратника. Всё же лучше польского охотничьего ножика со съёмной ручкой — того самого, что я когда-то нашла на складе Ульсы.

— Можешь идти? — первым делом спросил Дойлен. Он-то прекрасно помнил, что меня били по ногам.

— Пока могу, — шёпотом ответила я. — Не в первый раз.

Не знаю, что на этот счёт подумал друг мой дорогой, но любой велосипедист меня поймёт. Словосочетание "асфальтная болезнь" кое-что ему скажет, от завала и банальных одиночных падений на мокрой трассе ни один профессиональный гонщик не застрахован. Проехать "на одной ноге" тридцать или сорок километров — это для нас в порядке вещей.

— Проверим, что там, — он кивнул на левый выход.

И, надев перевязь с мечом, обнажил клинок. Бережёного, как говорится…

Недолго думая, я выставила вперёд остриё кинжала, сунув ножны за пояс.

Кто бы там ни был, что бы там ни было, мы без боя не сдадимся.

Жёлудь в мешочке магически пульсировал, придавая уверенности. Что ж, спас один раз — будем надеяться, что не подведёт и во второй, и в третий.

Спасибо священному дубу Масента и логике программиста, которую в меня прочно вколотили пять лет универа и пятнадцать — работы над корявым кодом, своим и чужим. Если бы не эти два слагаемых, нас бы сейчас однозначно умножили на цифру ноль. Или поделили на бесконечность, что в сущности одно ито же.

Из "приёмного покоя" мы попали в тёмный коридор.

Где-то впереди чувствовалось большое помещение. Как именно чувствовалось — не знаю. Пяткой, наверное. Или пятой точкой. Моих щёк касался медленный воздушный поток. Воздух, что характерно, был вполне комфортной влажности и температуры, так что пришлось расстегнуть свою волчью шубейку. Подошвы сапожек, сделанные из толстой жёсткой кожи, время от времени шаркали по гладкому белому камню, которым был выложен пол. Дойлен же передвигался так бесшумно, что оставалось лишь люто завидовать. Что значит — с малолетства приучен к охоте на осторожного и опасного зверя, а оружие, наверное, держит в руках с тех пор, как начал ходить без мамкиной помощи. Но мы напрасно волновались. Оружие здесь было ни к чему.

Мы вышли на какую-то галерею… и я поняла, что ещё не со всеми страхами знакома.

Первое, что пришло в голову — нашумевший в своё время фильм "Матрица".

Длинное, изгибавшееся огромной дугой, освещённое красноватым светом помещение. Столы, столы, столы, насколько глазу видно… И на столах — люди. Все в одинаковых рубашках и укрытые одинаковыми простынями. Только головы наружу. И по тонкому обручу с красноватой искоркой у каждого на голове.

Новоприбывшие, как страшные живые куклы, подходят к отдельно стоящему столу, надевают робы и идут вдоль ряда столов… А это кто там? Служители, что ли? На них точно такие же длинные рубашки и обручи, но они не лежат, а ходят между столами. Там покрывало поправят, там кожаный валик под головой, а там, гляжу, две женщины подходят и ловким, давно отработанным движением вытаскивают из-под столов какие-то трубчатые конструкции и суют в рот лежащим… Кормят, что ли?

Дойлен гибким звериным движением сгрёб меня и без лишних слов затащил в тёмную нишу. У меня не было причин ему не доверять, потому я даже не пыталась трепыхаться. Тащит куда-то — значит, так надо.

Мимо нас прошествовал служитель со стопкой чистых рубашек. На долю секунды мне удалось разглядеть его лицо, глаза. Особенно глаза. Такие же мёртвые, как у прочих жертв артефакта.

Мир зомби. Вот он, настоящий мир живых мертвецов. Без гниющей плоти и обтянутых облезающей неаппетитными зеленоватыми клочьями кожей скалящихся черепов.

Мёртвые души.

Не дай бог никому узнать истинный смысл этих слов…

— Поищем, нет ли здесь ещё одного выхода, — Дойлен шепнул это едва слышно, мне в самое ухо. — Я подозревал, что "за гранью" будет жопа, но не думал, что настолько большая, глубокая и вонючая.

— Ты всегда любил точные и ёмкие определения, дорогой, — вздохнула я.

И мы двинулись дальше по коридору. Такого просто быть не может, чтобы здесь не нашлось парочки аварийных выходов.

8

— Что делать будем, Фернет?

— Что делать… Что собирались делать, то и будем.

— Но ваш брат…

— Мой брат умер! — рявкнул сотник дворцовой стражи. — Даже если и жив ещё, то из-за грани никто не возвращается! Он и так сделал всё, что мог… А вы, порубежник, слушайте и не встревайте. Мы с братом на это дело всю жизнь положили. Вы хоть и круты, но человек новый. Потому, если домой хотите, будете делать то, что я скажу.

— Вы правы, — взгляд сотника с пограничья сделался ледяным. — И планы ваши — само совершенство. Одна нелепая случайность — и всё летит кувырком. Вы говорили, эта дама должна была обезопасить нас от Призыва? И что теперь? В качестве кого мы, колдуны, теперь будем участвовать в вашем…плане?

— Призыв, молодой человек, приведёт — хе-хе — нас всех на главную площадь, — голос Ульсы, когда он нервничал, делался скрипучим и донельзя глумливым. — А там уже доблестные воины господина Фернета и ваши люди с пограничья атакуют княжескую свиту. Весьма сомнительно, чтобы князья при таком прискорбном недостатке магии, каковой мы наблюдаем, смогут одновременно сопротивляться нападению и удерживать в повиновении тысячи Одарённых.

— Вы меня утешили, — скривился иномирянин. — Но я бы предпочёл что-нибудь более конкретное, желательно со схемами и подробным планом.

— Для воина "что-то более конкретное" — это приказ, господин сотник порубежной стражи, — прорычал Фернет. — Я, сотник дворцовой стражи, беру на себя командование операцией и всю ответственность. А свой медальон можете засунуть… куда-нибудь подальше. Через пару дней он будет стоить не больше, чем серебром по весу. Ясно?!!

— Так точно, господин сотник дворцовой стражи! — Сандер прекрасно знал, что чин дворцовой стражи — это тот же чин в войсках, но плюс один уровень. Субординация, она и в параллельном мире субординация, чёрт её дери. А теперь, хочешь — не хочешь, придётся подчиняться. Хотя этот тоже умеет командовать.

— Приказываю — назначить заместителя, передать ему полномочия и заняться обучением людей, ещё не владеющих вашим оружием.

— Слушаюсь, господин сотник дворцовой стражи. Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

Фернету явно было плохо, брата он, кажется, неподдельно любил. Горе было искренним, и потому он не заметил, как тихонечко, бочком, стараясь ничего не задеть своим объёмистым пузом или длинной бородой, из комнаты выскользнул Ульса. Путь мага лежал недалеко, в соседнюю комнату, где господин Креннах без особенного удовольствия передавал заговорщикам обещанный ранее кошелёк с серебром. Молчаливый офицер-стражник принял деньги, написал расписку и был таков.

— Могу ли я побеспокоить делового человека? — с добродушнейшей из своих улыбочек поинтересовался учитель. — Не уделите ли мне пару солнечных шагов внимания?

— Для меня это большая честь, господин маг, — Креннах учтиво поклонился и явил миру улыбку, полную подобострастия, кою положено являть любому простолюдину, когда к нему обращается столь важная персона. — Чем могу услужить?

— Вы ведь уже знаете о прискорбном случае с господином Дойленом и госпожой Станой?

— Увы, увы, от подобной участи никто не застрахован, — сокрушённо покачал головой купец. — Боюсь, господа воины ещё не понимают, что их затея теперь, без магической поддержки, обречена на провал.

— А также плакали ваши денежки, — маг согласно покивал головой. — Однако не всё так плохо, как вам кажется, любезный господин Креннах. Я вот — хе-хе — собрался предложить вам выгодную сделку.

— Насколько выгодную, господин мой? — Креннах навострил уши.

— Настолько, что вы забудете о сегодняшнем кошельке, переданном господам воинам, как о досадной мелочи… Вы ведь не только купец, не так ли?

— Не понимаю вас, господин мой…

— Ах, бросьте, господин Креннах, — маг махнул пухлой ладонью. — Слава князя воров вас больше не греет?

— Господин мой изволит шутить? — в светло-карих, почти жёлтых глазках Креннаха сверкнула опасная искорка.

— Какие шутки? Я хочу заплатить вам за посильную помощь, а доход от нашего весьма прибыльного дельца поделим пополам… Десять золотых вас устроит?

— Для начала, — Креннах улыбнулся, но уже совсем по-иному. Теперь стало понятно, что этого человека называют князем воров не из лести. — Чего вы хотите?

Ульса засверкал лучезарнейшей улыбкой, и купец — он же князь воров — понял, что все десять золотых ему придётся отработать сполна. Пока магия никуда не делась, облапошить пузатого колдуна не удастся.

9

— Почему мы не взяли пистолеты? — шёпотом сокрушалась я. — Ведь не магические же вещи. Конспирация, блин… Кому было интересно, что у нас за пазухой?

— Ворью, — резонно заметил Дойлен. — Вот был бы сюрприз, если бы у нас оружие упёрли, верно, милая?

— Верно, дорогой. Но сейчас вместо оружия упёрли нас самих, и этот сюрприз мне не нравится ещё больше. Я бы предпочла сейчас пистолет кинжалу. Привычнее как-то.

— Ты закончила меня пилить?

— Ещё нет. Обстановка подходящая, почему бы ею не воспользоваться и не снять с тебя пару стружек?

— Потому что я не бревно.

Нам было от чего впасть в отчаяние и предаваться самокопанию различной степени тяжести. Из гигантского кольцевого зала, местами становившегося многоярусным, не было иного выхода, кроме как через ту проклятую комнату. "Приёмный покой", чтоб его разорвало. Вот это потрясло меня почти так же сильно, как и само… помещение. Чтобы из такого громадного комплекса был всего один выход… Проектировщика — на мыло. Притом не столько из-за нас, сколько из-за вопиющего нарушения техники безопасности. А ну как пожар случится?

Значит ли это, что они не боятся никаких ЧП? Значит ли это, что в случае ЧП персоналом жертвуют без оглядки? Не знаю. Я уже давно отчаялась понять извращённую логику местных правителей — князя, княгини и иже с ними.

Мы уже не прятались. Как выяснилось, прятаться тут было не от кого. Ни служители, ни, понятное дело, лежащие на столах на нас не реагировали. Я бы сказала — вообще не реагировали — но это не совсем так. Нас обходили, как препятствия, и только. Никто не поднимал тревоги, не срабатывала автоматическая сигнализация, не врывались вооружённые люди с воплями: "Хватай их!" Если это чёткая, веками отлаженная система, и она никак не отвечает на наши действия, то вывод может быть лишь один: мы — настолько нештатная ситуация, что программа просто нас игнорирует. Попросту не знает, что с нами делать. Вот если бы мы вели себя агрессивно, нападали на служителей, переворачивали столы и так далее, тревога была бы поднята моментально. Нападение — предусмотрено программой. Прогулка по коридорам — нет. Я постаралась, как умела, коротко сформулировать свою мысль Дойлену. Тому идея понравилась, но, как он выразился, хороший меч наготове ещё никому не мешал.

Итогом наших прогулок стало выяснение двух факторов: первый — аварийного выхода нет, второй — пока мы не причиняем вреда, нас тоже не тронут. Второе радовало. Первое — не очень. А у меня ещё и колено разболелось, да так, что нога стала гнуться с большим трудом. Вернувшись практически к тому месту, с которого начали осмотр этого…подземелья, что ли, мы нашли укромный уголок и, расстелив свои шубы, уселись на пол.

— Покажи ногу, — первым делом потребовал Дойлен, когда заметил, с каким перекошенным лицом я садилась.

М-да. Метко попал тот гадёныш, нечего сказать. Синяк, отёк, боль и крайне неприятные щелчки при сгибании. Как назло, я не рассчитывала на подобные приключения и ничего, кроме нескольких монеток, в поясной кошель не положила. Пришлось ограничиться несложным лечебным заклинанием, массажом и повязкой, для чего оторвала полосу ткани от рубашки.

— Неважно коленка выглядит, — без особой охоты признался Дойлен. — Тебе бы отлежаться денька три, а то и все пять.

— Я бы не отказалась… А интересно, там… наверху… сейчас день или ночь?

— Закат.

— Оттуда ты знаешь?

— Я всегда такие вещи чую, — Дойлен подоткнул шубу поудобнее. — Тебе лучше поспать, милая.

— Не уверена, что удастся…

— Я тоже не уверен. Но поспать нам обоим всё равно надо. Давай, устраивайся поудобней и спи, я покараулю. Потом я тебя разбужу, поменяемся. Только с шубки не скатись, а то отморозишь себе… что-нибудь сладкое.

Что за человек, а? Даже здесь, даже в такой удручающей обстановке не может, чтобы не отвесить сомнительный комплимент в стиле небезызвестного персонажа анекдотов… И ведь не рявкнешь в ответ: "Поручик, молчать!" Не поймёт юмора. Впрочем, мой угрюмый взгляд тоже кое-что ему сказал.

Уснуть удалось далеко не с первой попытки. Я вертелась так и эдак, пыталась считать овечек, потом начала представлять себе последовательность операторов в особо занудной формуле отчислений в Пенсионный фонд… Словом, не прошло и двух часов, как я провалилась в беспокойный сон без сновидений.

Сколько так прошло времени — понятия не имею. Только под самый "занавес" мне кое-что приснилось.

Мне приснился тот самый гигантский кольцевой зал, в котором мы сейчас находились. Тот же вид с галереи. Только освещение было не красноватым, а холодным тёмно-голубым — такой свет дают синие светодиоды. Я иду по галерее и смотрю вниз, а там на столах… Нет, не неподвижные люди. Там и столов-то нет. Вместо пола — громадная материнская плата, а вместо столов — процессоры с полупрозрачными кулерами, подсвеченными всё теми же синими светодиодиками… Несмотря на одновременную работу тысяч кулеров, стоит неестественная тишина и по коридорам разносится запах. Но не озона, чего стоило бы ждать от систем, работающих на электричестве, а разложения.

Один из кулеров прямо подо мной перестаёт светиться, и из-под него вытекает тёмно-красный, почти чёрный ручеёк…

Я просыпаюсь в холодном поту. Подскакиваю и натыкаюсь на встревоженного Дойлена.

— Приснилось что-то? — негромко спросил он, ласково прикоснувшись к моей щеке. — Ну, успокойся. Это всего лишь сон.

— Н-нет, не сон, — горло ещё перехвачено спазмом ужаса, и я хриплю. — Я… я знаю, что это. Что такое артефакт и…место, где мы находимся… Я — знаю…

Мультипроцессорная система с общей памятью — вот как это называется. Не придумали ещё процессора эффективнее, чем живой человеческий мозг, это факт. Тут тебе и вычислительная мощность, и кэш-память, и ОЗУ, и ПЗУ, и работает десятки лет. Всё в одном, так сказать. И если в пресловутой "Матрице" людей примитивно использовали как источник энергии, то машины, захватившие там власть, реально "тупые железяки". Не задействовать колоссальный процессорный ресурс мозгов миллионов людей — это действительно надо быть двинутым на собственном величии снобом типа агента Смита, до крайности презирающим людей. Здесь ресурс использовался на всю катушку. Но кем? Искусственным интеллектом неведомого компьютера, или его пользователями?

Ответ напрашивался сам собой.

Искусственный интеллект давно бы нас с Дойленом пришиб. Без малейшей злобы, просто так, чтобы не лазили всякие козявки по нежным внутренностям. Значит, против этого мира десять тысяч лет играют двое самовлюблённых ^[202], освоившие несколько функций загадочного устройства. Где они его добыли — неважно. Главное, что они уволокли самую компактную и, пожалуй, ценную его часть — жёсткий диск с операционкой и информацией. И то, что они догадались использовать людей в качестве процессоров-кэша-ОЗУ, говорит о неких познаниях в IT-сфере. Но то, как они этим воспользовались… На языке снова завертелись нехорошие словеса. Дилетанты, возомнившие себя богами и решившие поиграться живыми куклами. Ценнейшим инструментом гвозди забивают, муд…рецы, мать ихнюю через ^[203]. Ничего удивительного в том, что к людям здесь относятся, как к запчастям, теперь не вижу.

Просто нет слов. Одни эмоции.

Теперь-то понятно, почему князь с княгиней так тщательно берегут артефакт, что никто, кроме них двоих, его в глаза не видел. Единственная в своём роде вещь, хранилище бесценной информации — это основа их долгой жизни и абсолютной власти. Не артефакт — сердце местной магии (точнее, "магии", в кавычках), а вот эти люди на столах. Без них он был бы всего лишь бесполезной болванкой. Посему у людей, проходящих через арку, стирается личность. "Лишняя", по мнению местных админов, информация, ворующая ценный ресурс. Вирус. Остаются разве что базовые рефлексы, не дающие живому процессору превратиться в кучу биомассы, не способной даже дышать.

Ну вашу ж материнку во все разъёмы… Нельзя так поступать с живыми и разумными существами! Как бы они ни были грешны и плохи — нельзя!

Наверное, у меня было очень уж страшное лицо — даже мой друг слегка сбледнул, когда я схватила его за воротник.

— Его нужно уничтожить, — прохрипела я, всё ещё видя перед глазами финальную картинку из своего сна. — Слышишь, Дойлен? Слышишь, дорогой мой? Поклянись, что уничтожишь его, когда мы уйдём в свой мир! Поклянись, прошу тебя!

— Что оно такое? — он аккуратно накрыл мою руку, сжавшуюся в кулак до побелевших костяшек.

— Машина, которой управляют два урода! — ответила я. — Убрать уродов — найдутся другие, не лучше. Нужно уничтожить артефакт… Милый мой, дорогой, поклянись!

— Клянусь, — сказал Дойлен, понимая, что я не шучу. — Но сперва ты воспользуешься этой… машиной для уродов, не так ли?

— Мне с этим потом жить, а не тебе, — огрызнулась я, приходя в себя. — Не нужно считать мои грехи, договорились?

— Договорились. Но уничтожать артефакт нам придётся вдвоём — если предположить, что мы вовремя сделаем отсюда ноги. А что если ценой его уничтожения станет твоё возвращение домой?

— Я заплачу эту цену.

Взгляд Дойлена, до того холодный и настороженный, заметно потеплел.

— Я в тебе не ошибся, — сказал он, поглаживая мои руки. — А ведь ты сейчас рискуешь, милая. Не боишься, что я могу поймать тебя на слове и обстряпать дельце таким манером, будто не было иного выхода?

— Конечно, боюсь, — я начала понемногу успокаиваться и даже смогла криво улыбнуться. — Но ведь если вообще никому не доверять…

— …то это хуже одиночества, я помню, — проговорил Дойлен. — Не бойся, моя хорошая. Искушение сильное, но я не поддамся. Знаешь, почему?

— Почему?

— Ты мне дорога, Стана… очень. Пацанам ты нравишься, и вообще… Ради того, чтобы ты осталась со мной, я готов отдать всё. Кроме жизни. Но… — он нервно сглотнул, будто слова жгли ему горло или перекрывали дыхание. — Ради того, чтобы ты вернулась к мужу… которого я бы при встрече обязательно пришиб… отдам и жизнь. Такие дела.

Это невыносимо тяжело — смотреть в глаза человеку, который любит тебя так сильно. Пожалуй, незаслуженно сильно. Начинаешь чувствовать себя распоследней скотиной. Один поцелуй. Самый нежный, на какой я была способна. Всё, чем я могла ему ответить.

Какая же я сволочь…

— Нам… нужно выбираться отсюда, — прошептала я, не испытывая к собственной персоне ничего, кроме ненависти. — Иначе всё это не имеет смысла.

…Он тоже с трудом нашёл в себе силы заснуть, а я сидела — оберегала его сон и…не думала. Это очень трудно — не думать, особенно когда два толстых каната, два пути, как вещал Лис, натянулись до предела и раздирают меня на части. Как там Владимир Семёныч пел? "Две судьбы моих — Кривая да Нелёгкая". Оно самое.

Нет уж, если не получается не думать, то лучше думать о чём-то более практичном. Например, о том, как отсюда выбираться. Заговорщики ведь наверняка в сильно расстроенных чувствах и вернулись к первоначальному плану, который не гарантирует успеха даже на пятьдесят процентов. Не побежали бы крысы с корабля. Потому — надо выбираться.

Единственный способ — поймать тех магов и использовать их магические жезлы как ключи. Выживание самих магов при этом не обязательно, но желательно: медальоны просто обязаны оповещать артефакт о физической смерти владельца. Не хватало встретить в таинственном коридоре поднятую по тревоге стражу, и так сюрпризов хватает. Кроме того, не знаю, как Дойлен, а у меня кишки марш играют с голодухи. В последний раз мы ели… да, позавтракали, а потом поехали в город с Линеритом. Пить тоже хочется, как бы не сильнее, чем есть. Ну, и уютная тёплая комнатка с сидением из белого фаянса тоже не помешала бы, биологию человека ещё не отменили. Так что нужно действовать. Сидя на одном месте, ничего не добьёшься.

Подозрительные звуки я расслышала словно сквозь сон. Сквозь редкое шарканье ног безмолвных зомби-служителей пробились приглушённые голоса. Меня будто шилом ткнули. Я дёрнулась, но тут же сжалась в комочек: от полученной дозы адреналина сердце начало отплясывать цыганочку с выходом. Целая секунда, драгоценная секунда ушла на то, чтобы сообразить разбудить Дойлена. Обстановочка крайне необычная, но храпеть это ему не мешало. Хорошо хоть не в полную силу, а то бы нас с порога засекли по мощным акустическим волнам.

— Тише, — я зашипела ему прямо в ухо. — Гости.

Хорошо, когда тебя понимают с одного слова, а ещё лучше — когда вовсе без слов. И как он исхитрился совершенно бесшумно вскочить из такого неудобного положения? Ума не приложу. Мне так уже никогда не научиться… Дойлен коснулся рукояти меча. Я молча покачала головой: мол, не надо. Тогда он всё так же молча указа мне на обе шубы, а сам буквально потёк вдоль стены. Плавно и без единого звука, как капля воды по стеклу. Вот он скрылся за поворотом. Минуты три или четыре прошли под грохот моего собственного сердца, явно вознамерившегося покинуть грудную клетку. А затем… Вот что значит — опыт разбоя на дорогах. Какой-то короткий невнятный шум, звук падения двух тел, и — голос Дойлена:

— Всё, милая, выходи. Взял тёпленькими.

Я не стала раздумывать, что, куда и как. Просто сгребла шубы — не хватало такие памятки оставлять — и побежала на голос.

10

Маги… Вершители судеб сотен и тысяч людей…

Двое плюгавых мужичков неопределённого возраста. Настолько отвыкли получать отпор, что Дойлену даже особо бить не пришлось. Тюкнул обоих по темечку, они и сложились. Скорчившись на полу со связанными руками и ртами, заткнутыми кляпами из лоскутов их собственной одежды, они выглядели самыми простыми смертными, напуганными и жалкими. Те ли это, кто встречал нас, или сменщики, не могу сказать. Тогда я особо к лицам не приглядывалась.

— Как нога? — сразу же побеспокоился мой дорогой друг.

— Идти смогу. Даже бежать. Даже быстро. Но недолго, — созналась я, натягивая свою шубейку.

— Тогда готовься. Эти добрые господа проводят нас к выходу… ведь проводят же? — он улыбнулся пленным магам так мило и добросердечно, что я испугалась: не испачкают ли "добрые господа" свои красиво расшитые штаны. Нам демаскировка ароматами выгребной ямы совершенно ни к чему. — Дорогая, ты кинжал не потеряла?

— Обижаешь, дорогой, — ощерилась я, демонстрируя опасный узкий клинок.

— Возьмёшь этого, — он небрежно пнул мужичка пощуплее. — Дёрнется — зарежешь.

Да, дорогой. Конечно, зарежу. Всю жизнь только этим и занималась, чёрт подери. Разумеется, маги не жильцы, они нас видели, но довольно кисло осознавать тот факт, что ради спасения собственной шкурки придётся хладнокровно перерезать горло живому человеку. А ведь придётся, никуда не денешься. Лишь бы будущая жертва до поры до времени ни о чём таком не догадывалась.

Для того, чтобы одной рукой держать связанного мага за шиворот, а другой использовать конфискованный у него жезл в качестве ключа, кинжал пришлось взять в зубы. На секунду представила себе вид со стороны… М-да, зрелище. Абрек в юбке. Ладно, проехали. Главное, что "пропуск" сработал как надо. Второй маг, которого Дойлен ненавязчиво придерживал за тощую шею, повёл нас по полутёмному коридору. Освещение здесь было не красное, как…там, откуда мы ушли, а более привычного цвета — оранжеватые всполохи открытого огня. То ли свечи, то ли факелы… Нет, свечи, в изящных, забранных стеклом фонариках. Стены и пол тоже сложены из белого камня, никаких украшений, кроме фонариков, не наблюдается. Окон — тоже. Но воздух, в отличие от покинутого нами помещения, был ощутимо прохладнее и свежее.

Коридор дважды упирался в довольно крутые лестницы и дважды нам приходилось сворачивать влево, прежде чем увидели маленькое окошко. Темень и тишина говорили о том, что сейчас глубокая ночь. Непрезентабельность рамы, малый размер и отсутствие одного из восьми стёклышек — о том, что мы находимся в служебном помещении… чего? Наверняка какого-то богатого особняка или… не хотелось думать, что мы находимся в княжеском дворце. Хотя… Где ещё можно было разместить, чёрт его дери, "процессорный зал", если не внутри горы, на которой стоял дворец? Вряд ли портал перенёс нас далеко от столицы, да и камень, из которого сложены стены коридора, больно знакомый. Но меньше всего на свете мне бы сейчас хотелось находиться на "княжьей горе". Если заговорщики исключили все варианты проникновения во дворец, значит, система охраны здесь нешуточная. И магия — точнее, высочайшая неизвестная биотехнология, стойко за магию принимаемая — и два полка охраны. Что там братец Фернет говорил насчёт первой сотни? Фанатично преданы князю и зарежутся по его приказу не задумываясь? Эти несут караул во внутренних помещениях, вторая сотня, которой командует брат Дойлена, охраняет периметр. И предана не столько князю, сколько своему командиру. Конечно, было бы весьма соблазнительно воспользоваться этим фактом, но так подставлять Фернета накануне решающих событий… Мы торопились, догадываясь, что маги пришли в "приёмный покой" не просто так. Видимо, ожидалась новая партия "живых процессоров", и наших пленников, дежуривших как раз на такой случай, вызвали на рабочее место. Вряд ли они предполагали долго ждать новоприбывших. И, когда вскорости после переброски нескольких десятков невезучих колдунов, никто не спустится в "процессорный зал", система поднимет тревогу. И в этот момент мы должны находиться вне охраняемого периметра.

Пленник Дойлена отчаянно замычал и замотал головой, явно пытаясь нам что-то сказать.

— Что-что? Повторите-ка, добрейший господин, — Дойлен, аккуратно вытащив кляп, не дававший магу издать ни единого членораздельного звука, одновременно приставил остриё меча к его печени. Намёк был настолько прозрачен, что маг, шумно вдохнувший воздух, чуть не подавился набежавшей под кляпом слюной.

— Там караулка и дежурное помещение, — сдавленно прохрипел перепуганный маг.

— Сколько человек?

— Шестеро воинов и двое магов. Маги спят, их черёд заступать на рассвете…

— Воины, ясное дело, или костяшки мечут, или девку имеют… Так… — Дойлен окинул цепким взглядом коридор впереди. — Вон та дверь, в торце, куда ведёт?

— На тропу магов.

— А эта, справа?

— На хозяйственный двор, куда из города продукты привозят.

— Веди туда.

— Выход с того двора наверняка охраняется, — тихо сказала я. — Что будем делать?

— Как это — что? Колдовать, — Дойлен подмигнул мне. — Сонное заклинание не забыла?

— Чтобы усыпить солдат, нужно ещё к ним незаметно подобраться, дорогой, — резонно заметила я.

— Разве я говорю о воинах?

О, а это отличная идея, между прочим! Сонное заклинание, наложенное на не-колдуна, гарантированно усыпляло человека часов на шесть. А вот на колдунов почему-то действовало, как бутылка водки. Иными словами, колдун, которого "огрели" подобным заклинанием, начинал вести себя как изрядно выпивший человек. Чем сильнее Дар, тем сильнее был эффект, и объяснить это не смог даже Линерит — маг, более сведущий, чем Ульса. Так что когда на хозяйственный двор вывалилась четвёрка весьма нетрезвых с виду Одарённых, ни солдаты на дверях, ни караул на воротах не проявили никаких признаков удивления. Видимо, не в первый раз лицезреют. Дойлен весьма фальшиво напевал какую-то кабацкую песенку, я визгливо хихикала, а маги, которых мы затолкали между нами и весьма крепко держали под руки, вообще лыка не вязали.

— Ты глянь, как ужрались, — услышала я, когда между воротами и нами было уже метров двадцать, и мы, выписывая немыслимые кренделя, старались не свалиться с дороги, серпантином спускавшейся вниз, к городу. — Попутали "городские" ворота с "магическими".

— Да не ужрались они, — возразил стражнику кто-то из его коллег, отчего моя душа мгновенно перебазировалась в район пяток.

— Как это — не ужрались? — обиделся первый. — Эк их, болезных, развезло-то. Золотые медальончики, те вообще на ногах еле стоят.

— Перегара винного нету. Нанюхались чего, или мухоморов налопались. А то ты эту шатию не знаешь, всегда найдут, чем башку себе задурить…

Правильно говорил Фернет: если крепость хорошо охраняют от проникновения извне, то намного проще оттуда выйти, чем туда войти. Непрошенных гостей ждут не с той стороны, откуда появились мы. Но — скорее, скорее вниз, за линию каменных столбов, ограждающих территорию дворцового парка! Если поднимется тревога, амулеты, заключённые в столбах, пробудятся и перекроют дорогу.

Амулеты пробудились и включили "ограду", когда мы уже были на подходах к жилым кварталам. Оставшиеся полста метров до первого же тёмного переулка мы преодолевали бегом. Причём Дойлен тащил на себе магов, всё ещё находившихся под действием сонного заклинания. Пленники что-то нечленораздельно бурчали, вяло шевелились, но серьёзных проблем не создавали. Пока, во всяком случае. Я на ходу забормотала маскирующее заклинание: мало ли что. Переулок хоть и тёмный, и райончик… м-да, не самый престижный, но перестраховка в нашем случае не помешает.

Финиш нашего забега состоялся во дворе заброшенного домика. Ночь была холодной, звёздной и тёмной: новолуние. Потому не представлялось возможным разглядеть, ни что это за дом, ни в каком он состоянии. А вот Дойлену места как будто знакомы. Ориентируется на удивление точно.

— Всё, — он сбросил свой "груз" на кучу мусора, скопившегося у крыльца дома — очевидно, нежилого. — Эти двое уже пришли. Кончаем их, и идём дальше.

— А… а трупы куда денем? — понимая, что взывание о недопустимости убийства безвольных людей, оглушённых заклинанием, не пройдёт, я упёрла на более практическую сторону.

— В дом. Всё равно там никто не живёт. Зато по их амулетам нас быстро вычислят, а я не хочу палить захоронку своего старого дружка… Ладно, — сказал Дойлен, и я услышала металлический шорох клинка, трущегося об устье ножен, — сам управлюсь. Покарауль у калитки.

Он меня правильно понял.

Он меня всегда правильно понимал, даже когда моя логика шла вразрез с общепринятой…

…И только когда мы, наскоро спрятав трупы и выбросив трофейные жезлы, ввинтились в месиво из постоялых дворов, забегаловок разного пошиба и борделей, до меня дошло, насколько мы легко отделались. Безумцам везёт, это правда. Правда и то, что везение было частично рукотворным: если бы мне не пришла в голову идея насчёт подарочного жёлудя, лежали бы мы сейчас там, на столах, по соседству с Линеритом, упокой, Господи, его душу. Наверное, и дворец покинули без особых проблем, потому что действовали на редкость нагло и быстро. Система попросту не была готова реагировать на нештатную ситуацию, когда колдуны, прошедшие через тот портал, не теряют личности. Наверняка за тысячи лет сбоев не случалось, иначе ничего из того, что мы сделали, не удалось бы. Вообще. Это как человек, привыкший работать в изолированной внутренней сети, забывает поставить антивирус, когда переходит на компьютер, имеющий прямой доступ в Интернет. Последствия те же.

Вот только трясло меня совсем даже нешуточно. Почему-то моим нервам не казалось, что все эти приключения дались нам малой ценой. Наверное, адреналиновый вброс закончился, и начался "отходняк". Тут же разболелось всё, что могло разболеться, от головы до колена. В тот дом Дойлен меня чуть не на руках внёс, и потому я пропустила самое интересное — первую реакцию хозяина на наше появление. Несчастный купец при виде наших потрёпанных персон — а путешествие огородами и злачным кварталом отрицательно сказалось на состоянии одежды — побледнел до состояния свежевыбеленной стены, словно к нему явились восставшие из царства мёртвых. Ну… если не вдаваться в нюансы, почти так и было.

— Спокойно, Креннах, спокойно, не надо штаны пачкать, — негромко проговорил Дойлен. — Я живой. Дама — тоже.

— Ты… да… живой… — купец, подобрав отвалившуюся до пола челюсть и вернув глаза в орбиты, неверяще ткнув пальцем ему в грудь. — Живой… Но чтоб я сам сдох — как?!!

— Стоя на пороге, не объяснишь.

— Ох, прости, Дойлен, я совсем… я потрясён…

— Я вижу, — засмеялся мой дорогой друг, проходя в гостиную без приглашения. — Мы устали и зверски хотим жрать. Вели накрывать стол, все разговоры — потом. Да, и срочно — посыльного к моему брату. Есть хорошие новости.

От мысли о жареном мясе и свежих пирожках у меня потекли слюнки, а желудок откликнулся таким спазмом, что я с огромным трудом подавила жалостливое: "Ох!" Ну, городская я, что поделаешь. Ну, не знала я голода даже в худшие времена. Зато Дойлен выглядел относительно свежим и бодрым.

— Ты посыльного отправил? — интересовался тот, уже сидя за столом и наминая здоровенный кусок оленьей ноги.

— Ещё до того, как распорядился накрыть для вас стол, — хозяин, которого наш визит поднял среди ночи, накинул поверх рубашки нечто вроде халата и присоединился к нескромной трапезе — слуги расстарались и вынесли всё, что сегодня господину бог послал. — Ты не ответил на главный вопрос — как вам… как вам вообще удалось спастись от арки? Вы сбежали с площади?

— Нет.

— Вы были за гранью?!!

Его, мягко говоря, удивление можно понять: насколько мне известно, ещё ни один человек, отправленный "в дар" артефакту, назад не возвращался. Маги, работавшие на приёмке "подарков" и обслуживании системы, либо находились под мощным заклятием, не дававшим воли их языкам за пределами дворца, либо были фанатично преданы своему делу, либо… что-нибудь ещё. Наверняка была какая-то гарантия сохранения тайны, иначе князей давно бы на лоскутки порвали. Простецы — вряд ли, а вот маги, точно зная, что их там ждёт, ради спасения своих шкурок объединились бы наверняка. И… я их тоже понимаю. Во имя избавления от той участи я тоже готова рвать и метать.

Вот только супчик доем, а то с голодухи сил на подвиги не осталось.

— Были, — подтвердил Дойлен.

— Что там?

— Ничего хорошего, Креннах. Не спрашивай, будь другом. Всё равно я не понял и половины того, что уразумела Стана. Если бы не её знания, мы бы не выбрались оттуда.

— Госпожа сможет взять Великий Артефакт под контроль?

Купец. Сразу о деле.

— Спроси у неё сам, — Дойлен снова заработал челюстями, объедая подогретое на каминном огне мясо.

— Гарантировать не могу, — честно ответила я, отставляя опустевшую миску и жмурясь от сытого тепла, растекавшегося по телу. — Но после того, как мы оттуда вернулись, уверенности стало больше. Не от нас одних это зависит, согласитесь.

— Значит, мы вернёмся к прежнему плану, — довольно усмехнулся Креннах. — Господин Фернет взял руководство на себя, но, сказать по правде, не слишком-то я верю, что у него получилось бы. Слишком уж он прямолинеен. Вот в тебя, Дойлен, хитрая ты жо… задница, я верю. Если даже из-за грани вернуться умудрился… А ты меня знаешь. Я не люблю выбрасывать деньги на ветер.

— Ладно тебе — "деньги на ветер", — хмыкнул дорогой друг. — Можно подумать, ты их честно зарабатываешь.

— Вот зачем лишний раз напоминать о том, что я тебе обязан? — нахмурился Креннах.

— А ты, дружище, из породы забывчивых, — ухмылочка Дойлена сделалась едкой. — Без обид, ты ведь меня знаешь. Закладывать не побегу, но и отвалить в сторону не дам… Ты ведь уже обдумывал, как бы половчее от дела увильнуть, да? Так уясни одну простую вещь: очень хорошо, что ты этого сделать не успел. Мой брат не так уж и прямолинеен, как тебе показалось.

Это называется разговором старых друзей, ага. Теперь понимаю, почему Дойлен настоял на трапезе до того, как господин Креннах оправился от шока. С такого сталось бы по здравому рассуждению притравить дорогих гостей, дабы спрятать концы в воду и продолжать свою игру. Для всего мира мы мертвы. Так почему бы не воспользоваться случаем и не загнать внезапно оживших мертвецов в могилу? А так — и гонец к Фернету отправлен, и мы наелись, не опасаясь чего-нибудь малоприятного в тарелке.

Дом Креннаха стоял в квартале, примыкающем к домам респектабельных купцов, но его хозяин, видимо, к респектабельным не относился. Не беден, но и особенным богатством убранство не сверкает. И… что там Дойлен говорил насчёт нечестного заработка? А ещё раньше упоминал, что "воры наши". Это мы тут, типа, в гостях у местного авторитета, что ли? Какие у моего друга обширные и полезные связи, однако. Не знаю, какие понятия у местной братвы, но воры во все времена и наверняка во всех мирах что-то делали только и исключительно ради своего благополучия. И при первой же возможности старались избавиться от того, кто слишком много знает об их делишках. Дойлен на наивного юнца не похож, в слово чести, данное Креннахом наверняка не очень-то верит. Но от помощи воров не отказывается. Должна ли я теперь думать, что у него есть некий план избавиться от таких ненадёжных помощников? Скорее всего, да.

Не буду описывать сцену приезда Фернета. Слишком много эмоций. Вот как бы вы встречали любимого родственника после достоверно подтверждённой его гибели в какой-нибудь катастрофе? Ехал поезд, упал с моста, все погибли. И вдруг родич присылает весточку: я жив… В общем, через час мы уже были у него дома. Кажется, братец Фернет Креннаху тоже не слишком доверял. Что тут началось! Мамочки мои… Слышала образное выражение "весь дом встал на уши", но понятия не имела, как это выглядит. До сих пор. Радовались не слишком громко, чтобы не возбудить подозрения соседей, но бурно. Особенно Энгит с Ингеном… Не смогла удержаться от слёз, когда малыш повис у меня на шее, требуя, чтобы я больше его так сильно не пугала. Почему именно я? Только потом до меня дошло… До меня сегодня вообще всё доходило с запозданием. Пацану восемь лет, ему мать нужна. Если для родной он никто, то будет искать другую. И я боюсь, что мальчишка волюнтаристским решением назначил на эту роль меня. Роль действительно важная и почётная, но я испугалась. Дойлен не сумел бы удержать меня в этом мире, а Инген — запросто. Вот так возьмёт и скажет: "Мам, не бросай меня", — и всё, ловушка захлопнется. Потому лучше до этого не доводить.

Я — трусиха. Мальчишки восьмилетнего боюсь.

Домой. Как можно скорее. Подальше от всей этой магии, от колдунов с колдуньями… привязанностей, от которых сердце разрывается. К чёрту медальон ведьмы. Хочу быть обычным человеком, любить мужа, ходить на работу, ругаться с бухгалтерией, гладить мурчащего кота, смотреть телевизор и планировать покупку новой книжной полки, потому что свежекупленные книги уже некуда девать. Всё, что я хотела бы оставить — это память. Не забыть ничего, беречь воспоминания, как драгоценность, но — находясь в родном мире.

Хорош он или плох, но я плоть от плоти его.

Домой.

11

И завертелось, словно цветные стёкла в калейдоскопе…

Как выяснилось, мы просидели в том неприятном помещении около полутора суток. Потом оставшуюся половину ночи убили на возвращение домой к Фернету и радостную встречу, так что на сон осталось лишь несколько утренних часов. Заговорщиков поставили в известность о нашем возвращении. Надин я отправила записку, где сообщила буквально следующее: "Я побывала в аду и вернулась. Не верьте рекламе, ничего хорошего там нет". Это был намёк такой, Надин должна помнить анекдот, который я рассказывала ей во время прогулки. О человеке, у которого грехи и добродетели уравновесили друг друга, и ему предложили выбирать между раем и адом самостоятельно. Заглянул он в рай, а там ангелы на облаках сидят, души праведников ходят, чинно беседуют… Скукота. Смотрит, а в аду казино, грешники с чертями в карты играют, девки голые, всё такое. Ну, и выбрал он ад. А его сходу в котёл с кипящей смолой — шмяк! "Но вы же мне совсем другое показывали!" — возопила несчастная душа. "Чего ты хочешь, мужик? — ответил главный чёрт. — Реклама есть реклама". Так что в доме мага Лапура тоже все в странных чувствах. Сужу хотя бы по нервному, дёрганому стилю ответной записки Надин: "Господи, я безумно рада! Нет — я счастлива вашему возвращению! Есть Бог на небе!" Разумеется, она примчалась при первой же возможности, благо знала адрес. Естественно, всего масштаба заговора ей не раскрыли, но заверили, что подготовка идёт полным ходом.

Вот это, кстати, было чистейшей правдой. Двадцать автоматов и несколько пистолетов — это серьёзная сила, но Игорь принёс плохую новость. Гидемис успел сдать свой обоз князю, и тот велел первой сотне дворцовой стражи вооружиться огнестрелом. Сандер клещом впился в бывшего охранника из супермаркета на предмет, что именно Гидемис передал князю и не оставил ли себе несколько стволов. В их беседу я вмешиваться не стала. Моей задачей была магия. Точнее, составление программ для артефакта. И я насоставляла. Чуть ли не в приказном порядке велела сдать все золотые и серебряные вещи компактных размеров — перстни, браслеты, цепи. Последние я разбирала на сегменты по пять-шесть звеньев, а браслеты варварским образом рубила на куски топориком для мяса. Полученные амулеты я заряжала модифицированным заклинанием щита, вставив туда активацию от удара о любую поверхность и отключение по таймеру — на пять секунд. Насколько я помню, этого хватило, чтобы щит с автоподпиткой из любого источника магии "обнулил" все амулеты у меня и у покойного Лугира. Если такая "граната" сработает рядом с воином, защищённым амулетами, к его защите через пять секунд придёт полярный пушной зверёк. Наконечники стрел — стволов на всех по любому не хватит, понадобятся лучники — я буквально по одному заряжала фамильным заклинанием ведьмака Кенвита из Масента — "дубинкой". Испытания показали, что такая стрела уносила брёвнышко весом с крупного мужчину метров на пять-шесть. То есть, даже если противник прикроется "щитом", не слишком-то это ему поможет. А если амулеты сдохнут, и "щита" не будет вовсе… Словом, небесполезная в бою вещь. Когда мне на смену пришёл Ульса, тоже, кстати, пребывавший в некотором оторопении от нашего возвращения "из-за грани", я выдохлась окончательно. И вечер наступил.

Я не знаю, о чём думают большинство женщин-авторов, когда накануне неких решающих событий укладывают своих героинь в постель с возлюбленными, и они там благополучно милуются. Нет, мы с Дойленом продолжали спать в одной постели. Но — только спать, и магические преграды тут не при чём. Ни на что больше нас попросту не хватило бы. Он тоже устал до предела, занимаясь своим участком работы. А у меня даже сил не было спросить его, как успехи. Судя по его вымотанности, успехи налицо. С ворами и грузчиками он контачил, собирал все возможные сведения, какие мог собрать этот контингент. Спали мы, как говорится, без задних ног, и наутро нам предстояло весёлое приключение — визит в особняк Лапура в режиме "инкогнито". Тоже дельце из разряда нервомотательных, так что было не до нежностей.

Маг принял нас так, будто к нему на дом пришла налоговая: с почтением, опаской и желанием поскорее выпроводить. Тем более, что Дойлен ему категорически не понравился. Не будь там меня, вообще не стал бы, наверное, разговаривать, несмотря на возвращение "из-за грани". Я физически чувствовала его страх. Страх перед нами, ещё более сильный страх перед князем, страх провала как такового, страх потерять шанс на успех… Просто клубок разнообразных страхов, а не человек. Но именно он, как лицо, приближённое к особе княгини, дал нам просто бесценную информацию: описал ритуал открытия большого портала. То, чего мы не нашли бы ни в одной книге и не вызнали бы ни у одного мага. Естественно, мы выслушалиплан, предложенный магом и одобрили. Но стоило нам вернуться в дом Фернета, как Дойлен сразу потянул меня в подвал, изолированный от внешнего мира сеткой с маскирующим заклинанием.

— Ты же не собираешься действовать по его плану? — спросила я, бегло проверяя дорогого друга серебряной палочкой-"сканером" на предмет "жучка" — шпионского амулетика.

— Собираюсь, — сказал Дойлен. — С некоторыми поправками, о которых ему знать не обязательно… Всё в порядке, милая?

— Вот, — я вытащила из полы его кафтана крохотную серебряную булавку с головкой из мелкого граната. — Мне наверняка тоже что-нибудь подкинули. Проверь, пожалуйста.

У меня проверка выявила горошину топазовой бусины в кармане — для конспирации я была переодета в мужскую одежду. Честно, я бы удивилась, если бы господа маги не подстраховались таким манером. Но теперь всё стало на свои места. Снимать чужие заклинания — морока ещё та, потому пришлось разрядить одну из магических "гранат", и "щит" высосал эти амулетики дочиста. Теперь можно было спокойно разговаривать и вне безопасного подвала.

А вечером — последним вечером перед праздником зимнего солнцестояния — вожаки заговора снова собрались там. Коротко описав настроение Лапура и подробно — предстоящий ритуал открытия большого портала, Дойлен сделал многозначительную паузу.

— Я знал, что этот подонок не отступит от своего, — сказал он минуту спустя, пока все "переваривали" полученную информацию. — Но всю дорогу до площади разметит кучками, наложенными со страху. У меня возникли большие сомнения, нужен ли он нам вообще — особенно после того, как описал ритуал.

— Не уверена, что он не скрыл от нас парочку подробностей, — проговорила я. — Пока он рассказывал, я послеживала за Надин. Она так странно на него посмотрела…

— Когда именно?

— Когда он заговорил о выходе князей. Посмотрела так, будто что-то сказать хотела, но промолчала.

— Пока они связаны, дамочка его не выдаст, — уверенно заявил Ульса — наш, теперь уже единственный, маг. — Здесь я ничем помочь не могу, просто не знаю, каков ритуал на самом деле. Одно скажу: если раньше во время Больших сборов открывали порталы в дальние земли, то сейчас будут пробивать устойчивый туннель в иной мир. Они — хе-хе — совершенно точно возьмут артефакт с собой. Нам останутся только умершие арки с рубинами, годными разве что на украшения.

И тысячи умерших в одно мгновение людей там, под дворцом… Они и так мертвы, строго говоря, но я о смерти физической. На миг мелькнула мысль: что если артефакт не стирал личности, а записывал к себе "на диск"? Что если есть шанс вернуть хотя бы попавших туда недавно?

— Ферн, что скажешь? — Дойлен вопросительно взглянул на брата.

— А что по сути меняют сведения Лапура? — удивился тот. — Это для вас с госпожой кое-что меняется, а моя задача была и осталась прежней — атаковать княжеский обоз перед тем, как они надумают открывать портал, и сохранить порядок в городе. Порубежные готовы. Настоящие "медведи", их и натаскивать особо не нужно. Мои воины с луками и мечами тоже зевать не будут. Стража уже накручена, а воры… Надеюсь, если парочка особо жадных попадётся под горячую руку, господин Креннах не слишком обидится?

— Дуракам закон не писан, — Креннах пожал плечами. — Мне такие подручные тоже ни к чему. А… что насчёт Призыва? — добавил он после небольшой паузы. — Госпожа моя знает, как обезопасить от него…э-э-э… наших Одарённых?

— Кое-что уже сделано, — почему-то я отвечала ему без большой охоты — ну, не нравится мне этот человек, хоть стреляйте. — Кое-что только предстоит сделать.

— Что же именно?

— Я могу объяснить, но боюсь, специфические термины из моего родного языка будут вам непонятны. А терять время на долгие объяснения не хочется.

— Не приставай к даме, дружище, — Дойлен изобразил дружелюбную улыбку, но взгляд его оставался холодным. — Всему своё время и место.

Креннах улыбнулся в ответ — с неким оттенком вины и с таким же ледяным взглядом.

…Обсуждение подробностей завтрашней акции заняло у нас весь вечер. Все прекрасно понимали, что сколько ни обсуждай, всё равно действовать придётся по обстановке. Мы не тренированный годами практики спецназ, чтобы работать по отлаженной схеме, а импровизаторы. Можно сказать, партизаны-любители. Мне не интересно, как Фернет будет расставлять бойцов на площади. Главное, чтобы мы могли подобраться к артефакту, а Ульса — к стационарному порталу. Тому самому, через который князья предполагают уходить. Остальное мы берём на себя.

Мы…

Завтрашний день вызывал у меня странные ощущения. С одной стороны нетерпение и желание, чтобы всё поскорее закончилось, желательно по ту сторону межмирового портала, а с другой — мандраж, как перед защитой диплома. Даже хуже. Ведь в случае провала защиты голову с меня бы никто не снял, а здесь мы все реально рискуем жизнью. В одном я уверена абсолютно: завтра — последний день этого мира в том виде, какой привычен местным людям. Завтра всё изменится, и одному богу известно, до какой стадии зайдёт саморазрушение этой цивилизации после ухода магии. Смогут ли заговорщики удержать порядок хотя бы в небольшом кусочке княжества? Смогут ли противостоять нашествию беловолосых? Если мне удастся пересечь границу миров живой, то завтра в это же время буду задаваться этими вопросами, точно зная, что ответов на них не дождусь.

Завтра в это же время я лишусь лучшего друга.

Несмотря на глубокую ночь и усталость, мы не спали. Дойлен гладил меня по распущенным волосам и молчал. Что тут говорить? Он уже всё сказал там, на галерее "процессорного зала". Ему будет больнее, это я тоже знаю точно.

— Знаешь, когда я начал мечтать о чём-то вроде…завтрашнего? — вдруг спросил он.

— Когда?

— В двенадцать, когда отец рассказал мне одну историю… Тебе интересно?

— Конечно, Дойлен.

— Лет триста назад, когда начало холодать, с севера подступили племена беловолосых, а на море появились грабители на лодочках под парусами, — каким-то странным глухим голосом заговорил он, — здешнему порту пришлось несладко. Купцы реже заходили сюда, и работы грузчикам почти не стало. Сезонных быстро выжили, но и потомственным делать было особенно нечего. А купцы, пользуясь этим, платили за работу позорные гроши. Грузчики осмелились обратиться к самой княгине. Разумеется, распластавшись ниц и с самой униженной просьбой: так, мол, и так, добрая княгиня, совсем туго стало. Вы уж велите купцам, чтобы платили по чести, а то нам, мол, жён с детишками кормить не на что. Добрая княгиня выслушала грузчиков, пообещала всё уладить и кому-то что-то на ушко шепнула. Когда грузчики вернулись домой… Их жёны и дети висели на деревьях, а сотник стражи передал слова доброй княгини: "Теперь вашего заработка хватит, чтобы прокормиться". Кто посмел возмутиться — повесили рядышком. С тех самых пор никто и никогда больше к князьям с просьбами не обращался… Не думай, что они так только с простецами, Стана. Они так со всеми. Да ты видела, что я тебе рассказывать буду.

В его голосе слышалась глухая, чёрная ненависть…

— Князья… Боги сраные… — продолжал он. — Если у нас завтра ничего не выйдет с оружием и магией, я же голыми руками их порву. Хотелось бы, чтобы они как следует помучились за каждый свой поганый вздох на этом свете, но мне такого подарка никто не сделает. И если что… если вдруг… Помоги мне, пожалуйста. Ни о чём тебя больше не прошу, только об этом.

Да. Этот человек не признаёт компромиссов, когда речь заходит о его собственной душе. Только крайности. Если любить, то до одержимости. Если ненавидеть, то вот так, чтобы всё кипело. Но иначе нельзя. Мои деды прошли всю войну точно так же, совмещая громадную любовь к близким и безграничную ненависть к врагу, который явился за жизнями любимых людей. И когда я слышу разговорчики отдельных балаболов насчёт "пили бы сейчас баварское", меня зло берёт. Рабам баварское не подают. Оба моих деда ходили в атаки под пулями для того, чтобы я, их внучка, не носила рабский ошейник. Чтобы вообще могла появиться на свет. Они шли на врага — с любовью и ненавистью в душе. За жизнь.

Значит, Дойлен верит в будущее этого мира, раз готов жить или умереть за него. С любовью и ненавистью.

— Обещаю, я сделаю всё, что смогу, — тихо сказала я. — И даже то, чего не могу, тоже сделаю, лишь бы немного времени дали.

12

— Вы пришли за своими золотыми, господин мой? Ведь они вернулись, а значит, наше предприятие отменяется.

— Нет, не отменяется, — Ульса довольно потирал руки. — Напротив, становится ещё более прибыльным. Я-то их обоих знаю, сам обучал. Так что без добычи не останемся. Главное — вовремя её подобрать.

— А они?

— С участием моих ученичков — хе-хе — наша с вами доля только возрастёт, поверьте. Они из тех, кто добивается своего любыми способами.

— Тогда… ещё десять золотых сверху, господин маг.

— Что, простите?

— Десять золотых сверху, и мои люди в вашем полнейшем распоряжении. Оплата должна соответствовать риску, согласитесь.

Маг поморщился: жадность этого типа ему не нравилась. Нервно дёрнул себя за бороду, прикинул что-то в уме и кивнул.

— Идёт.

13

Она выглядела взволнованной, и от этого казалась ещё прекраснее.

— Их нашли убитыми в заброшенном доме на окраине, — сказала она. — Что выяснили твои дознаватели?

— В ту ночь накануне тревоги дворец покинули четверо, — хмуро произнёс он, расхаживая по комнате. — Убитые и двое ведьмаков, мужчина и женщина. Все выглядели то ли пьяными, то ли нанюхавшимися. Лиц никто толком не разглядел, вероятно, те были под "туманной завесой" или фальшивой личиной. Сличение медальонов с…дарами ничего не дало. Все на месте. Значит, кто-то из высшей обслуги или подручных придворных магов.

— Будешь продолжать поиски?

— Нет. Убийцы надеялись спастись, но им всё равно не уйти от Призыва. Если ты заметила, любимая, я сразу же послал сигнал всем медальонам препятствовать любым попыткам владельцев покинуть город. И… у нас уже нет времени на глупости.

— Глупости, жизнь моя? — её голос был не столько удивлённым, сколько рассерженным. — Количество заговоров зашкаливает. Артефакт фиксирует отзвуки применения нестандартных формул.

— Только отзвуки?

— Увы. Тот, кто колдует, либо находится под мощной защитой, либо не связан с артефактом напрямую.

— Думаешь, перекупили беловолосого шамана?

— Возможно. Только они могут колдовать, минуя артефакт.

— Тогда забудь об этом, — он нежно взял её за руку. — Один беловолосый колдун ничем не сможет нам помешать, а остальные… Судьба остальных решена, и решение это неизменно.

— Значит, сегодня…

— Да. На закате.

— Я должна подготовить артефакт. С тех пор, как мы обосновались на этом месте, он не покидал хранилища.

Он улыбнулся.

— Завтра в это же время мы будем в новом мире, любимая…

14

Александр Как-Его-Там-По-Батюшке смотрел на нас, как Ленин на буржуазию.

— За каким хреном? — насупился он. — С какого бодуна я должен давать вам свой адрес?

— Слушай, ты, Джеймс Бонд, мы не в игрушки играем! — возмутился Игорь. Как по мне, вполне справедливо. — Я тебе что, шавка продажная, чтоб с твоим адресом по разным шарашкам бегать? Мы в бой идём, понимаешь ты это? Кто-то из нас троих может не вернуться, хрен его знает, кто именно, может, и ты. Так другие весточку семье передадут.

— Ты мне будешь рассказывать, что такое бой? — нехорошо усмехнулся сотник.

— А ты мне будешь втирать, что по семье своей скучаешь? Вижу я, как…

— Тихо вы! — мне это надоело, пришлось голос повысить. — Детский сад, штаны на лямках… Игорь дело говорит. Мы все рискуем, кому-то может не повезти. А тот, кому повезёт, даст знать родным, что не без вести пропал… или пропала. Вот мой адрес, имя и телефоны мужа, рисуйте.

И протянула им свой шестидюймовый монстрофон с выведенными на экран контактами Паши.

— Я вообще-то работал под прикрытием, — Александр чуть сузил глаза. — Подставлять жену и дочь не хочу. Вы ж как последние дилетанты начнёте по инстанциям соваться…

— Угу, — кивнула я. — Дилетанты ещё те. Если бы не дилетантские сведения Игоря и не мой дилетантский подкол насчёт автоматов, вы бы, крутой спец, вообще сюда не доехали. Ничего, сообразим, как поступить и никого не подставить.

Немного подумав, Александр быстро нацарапал на листочке бумаги электронный адрес.

— Вот сюда стукнете, если вдруг что, — сказал он. — Там знают. Кому надо, всё передадут.

Шпиён на задании, засланец в тыл врага… Два года здесь, а электронку наизусть помнит. Можно подумать, его в этот мир нарочно забросили, выведать секреты местной магии и украсть рецепт любимого княжеского коктейля. Загремел сюда так же случайно, как и мы, но профессиональные привычки оказались сильнее логики. Что ж, бывает и хуже.

На миг вспомнилась Ирочка с её стадом более-менее безобидных тараканов, и я вздохнула… Она же вроде должна быть при особе свекрови. Говорили, что её пару раз видели в городе — с мужем и его мамой. Никаких попыток встретиться она не предприняла…

Вольному воля.

Мой ботнет сработал именно тогда, когда прозвучал безмолвный Призыв. На закате.

По нервам и сознанию прокатилась волна саднящей боли. Чего я хотела? Программка, сляпанная "на коленке" и по известным причинам не оттестированная как положено, никогда не будет работать идеально. Даже магическая. Но, чёрт возьми, как же было… неприятно — совершенно не то слово! Так и подмывало высказаться более конкретно и менее цензурно. Одновременно с болью пришло облегчение: ведь сработало же! Пусть косо и криво, но теперь я могла спокойно работать с мощной сетью без боязни быть обнаруженной. Цели своей ботнет достиг: я даже удивилась, сколько магических и ведьмацких медальонов оказались заражены моим ботом. М-да, процент заговорщиков, висевших "на карандаше" у артефакта, просто потрясающий — не менее двух третей от всех собравшихся в столице колдунов, если верить полученному короткому отчёту ботнета.

Только об одном реально жалела — что не могу сейчас видеть мальчишек. Энгит и Инген стали мне по-настоящему дороги. Временами я даже начинала воображать, что они действительно мои дети, но сразу же себя одёргивала. Кому будет легче, если мы привяжемся друг к другу до такой степени? Им так уж точно нет. Но всё равно грызла совесть: мол, всё равно подаренным велосипедом от детей не откупишься.

Ничего. Я привыкла жить с болью от осознания собственных ошибок. Не идеальная. Извините.

Что ж, на сантименты уже нет времени. За работу.

15

Площадь.

Головы, головы, головы… Неестественная неподвижность. А ведь люди не мертвы. И, как мне кажется, даже не лишены сознания, только парализованы — как мы тогда. И, чтоб её, тишина кругом — прямо как в расхожей фразочке из известного фильма. Разве что никто вдоль дороги с косами не стоит.

Да, это можно назвать дорогой — то ровное, как по линейке вычерченное пространство между двумя половинками толпы. И сейчас, с наступлением полной темноты, где тоненький серпик нарождающейся луны казался едва приоткрытым глазом какого-то мифического существа, зрелище выглядело подготовкой к балу Воланда. Казалось, ещё секунда, прозвучит крик дьявольского кота: "Бал!" — и начнётся. Строго по тексту.

Процессию, спускавшуюся по главной, "княжеской" дороге, мы заметили давно. Сейчас она скрылась за дубами, обрамлявшими центральную площадь. Князья явно пренебрегли спецэффектами. Ни трубного гласа, ни светового сопровождения, только магический фон… Если верить моим ощущениям, они несли на себе работающую в полную мощность районную подстанцию. Низкий гул, похожий именно на работу упомянутого объекта, закладывал уши, бил по нервам и отвлекал от главного. Хорошо хоть подавляющее большинство нашей команды не было колдунами, но вот Александру я не завидую. Каково ему командовать стрелками при таких-то магических помехах?.. Пытаюсь разглядеть его. Куда там. Темень — хоть глаз выколи. Только головы. Море неподвижных голов на столь же неподвижных торсах.

Тихо-тихо цокают копыта лошадок.

Из-за поворота показывается процессия. Что удивительно, впереди, где по идее должны ехать на лошадях всякие там герольды и гвардия, идут — пешком! — двое. Мужчина и женщина. За руки держатся, как первоклассники. Ничего подробнее силуэтов разглядеть не могу, но сзади их подсвечивает красным. Таким чистым рубиново-красным, что у меня на миг к горлу подступил омерзительный комок. Вспомнилось то помещение, столы, неподвижные тела и красный рубиновый свет… Князь и княгиня. Идут, ничего не боятся. Собственно, чего им бояться-то? Колдуны — ресурс для артефакта — под контролем, первая сотня дворцовой стражи, она же личная княжеская дружина, фанатично предана и разорвёт в клочья любого, кто посмеет угрожать божествам. Впрочем, их мечи и не особо и понадобятся. Любой простец, поднявший руку на князей, заранее обречён. Те, кто прожил как минимум десять тысяч лет, наверняка защищены от любой физической опасности.

Пока их прикрывает Великий Артефакт.

Шествие приближалось. Теперь я видела, что источник красного света несут за князьями на маленьком таком, почти игрушечном паланкине, забранном полупрозрачными тканями. За паланкином тянулась вереница телег, сопровождаемых пешими воинами в одинаковых кафтанах. Сколько телег и сколько воинов? Я не знаю. Этим занимался Фернет… Рубиновый свет переливался всеми оттенками, от ярко-красного лепестка тюльпана под весёлыми солнечными лучами, до тёмно-багрового свечения только-только начинающего разогреваться на огне металла. Этот свет… нет, не жил — отдалённо напоминал жизнь, но при этом был холоден, как межзвёздное пространство. Гул, который являлся совершенно нормальным явлением в присутствии мощных амулетов, постепенно повышал тон, истончался, перешёл в зубодробительный ультразвук… и исчез совсем, когда до артефакта оставалось не больше трёхсот метров.

Сердце невольно дало сбой.

Ещё несколько минут, и всё решится.

Пан или пропал…

"Отче наш, иже еси на небеси…"

Я редко молюсь, и только в особо напряжённых случаях. Неважная из меня прихожанка, с моим-то рациональным подходом к миру. Но есть моменты, когда даже материалист начинает верить в бога. Сейчас как раз такой момент и настал…

Лапур не обманул. Носилки с артефактом поставили ровно там, где он указал на схеме — в центре выложенного привозным красным гранитом круга точно посреди площади. "Место силы", как он сказал. А я бы назвала это, скорее, дополнительным SATA-разъёмом^[204] — самое то для хард-диска. Двое дружинников — ну, да, тут же солдаты за господами коврики носят, я совсем забыла — осторожно сняли полог, явив миру… цилиндрический рубин размером с десятилитровое ведро. Неудивительно, что четверо не самых хлипких ребят с активными амулетами, увеличивающими физическую силу, несли его с большим трудом. Страшно даже представить, сколько там карат. И какая чистота! Природные рубины такими не бывают. Меня брали сомнения насчёт естественного происхождения волостных рубинов, а этот совершенно точно синтетический.

Но отчего он так светится?

Наша "великолепная четвёрка" стояла буквально в пяти метрах от него и…любовалась. Да, мы любовались на чудо, вот только для Лапура и Надин это действительно проходило по разряду сказок про Алладина, Дойлен видел в нём корень всех бед своего мира, а для меня этот рубин был продуктом технологии, до уровня которой нам расти ещё сотни, если не тысячи лет. "Жёсткий диск" неведомого компьютера… Сколько же там информации!

Артефакт, оказавшийся над гранитным кругом, засветился ровным ярким светом. Княгиня подняла руку, и огромный рубин… медленно-медленно вращаясь, поднялся примерно на метр над мостовой. Солдаты спешно убрали паланкин и ретировались.

Над площадью раздался… раздалось… Больше похоже на инфразвук, но ручаться не буду. И… чёрт! Ряды колдунов, стоящих ближе всего к столбам с рубинами, они же Великие Врата, синхронно зашевелились. Люди хорошо знакомой деревянной походкой направились к этим Вратам, чтоб им пусто было. Сколько их? Не видно. До нас очередь не дошла, это точно. Эти наверняка для затравки пойдут. Ведь пока ещё их в "процессорный зал" определят… Или не будут тратить времени, без церемоний в систему встроят, оптовой партией? Боюсь, что второе. А самое поганое знаете что? Чтоэто нас устраивает. Без солидной подпитки свежими мозгами нам портал в родной мир не пробить.

Колдуны вообще-то далеко не агнцы божьи, но даже они не заслужили такой участи.

Сколько это продолжалось? Полчаса, не меньше. Шорох одежд, изредка — сдавленный стон, говоривший о незаурядном Даре и попытках сопротивления, шарканье подошв по камню… Можно заставить себя не слышать эти звуки, но как заставить замолчать стерву-совесть? Это хорошо было говорить — мол, готова заплатить любую цену. Вот тебе счёт, дорогая. Плати.

Я почувствовала, что схожу с ума.

"Ритуал начнётся с жертвы артефакту, — говорил Лапур, описывая алгоритм церемонии открытия Большого портала. — Скормят несколько десятков… может, сотню-полторы. Для начала хватит. Затем князья должны пробудить артефакт. Но допустить этого мы не можем, иначе не получим ничего, кроме смерти. Потому я… мы с Надин обязаны находиться не более, чем в шести шагах от Места силы. Тогда я смогу…"

В сторону чувства. Они сейчас способны только навредить. Это война, а не фильм про неё, и я участник боя, а не сторонний зритель.

Даже мы, точно знавшие, что и когда должно произойти, дружно прохлопали момент начала. Артефакт так забивал своим могучим фоном все прочие магические штучки, что вспышки сработавших заклинаний показались бледными, почти неразличимыми. Кто-то из дружинников крикнул о разрядившемся амулете, двое других — о каких-то щитах и чьи-то нехороших матерях. Князья — тот самый мужчина, коего я лицезрела на портрете в зеркальной галерее, и очень красивая женщина — замерли с воздетыми кверху руками. Князь с окаменевшим лицом обернулся на крики: мол, кто-то посмел нарушить обряд? И тут…

И тут грянули автоматные очереди.

Короткие серии громких хлопков, сопровождаемых неяркими в сиянии артефакта вспышками, тут же дополнились криками боли и ярости. Мы с Дойленом и Лапур с Надин упали на мостовую так синхронно, словно репетировали этот манёвр. Мне очень мешал рюкзак на спине, но бросать его было нельзя: там бесценная информация, записанная на мой монстрофон… Часть дружинников — вот что значит полное отсутствие боевого опыта — заметались под огнём и почти все погибли в течение нескольких секунд. Но часть, видимо, костяк полка, организованно отступила к телегам и открыла ответный огонь. Закричали люди с "нашей стороны", завизжали раненые обозные лошади.

Порох и магия.

За спинами залёгших противников, увлечённо обстреливающих друг друга, начали падать оцепеневшие колдуны, скошенные пулями.

— Мятежники! — голос князя, усиленный невесть каким ухищрением, громовым раскатом разнёсся над площадью.

— Они будут раздавлены, — ему ответил ледяной женский голос. — Я снимаю контроль с толпы.

Хлопки выстрелов тут же потонули в море воплей…

Меня начала накрывать знакомая яростная волна.

Щас вам. Давилка ещё не отросла.

За спинами "наших" выше крон тысячелетних священных дубов поднялась стена магического пламени. Это сработал наш "туз в рукаве" — Лис, тайный маг и предсказатель первобытного лесного племени. Именно он чуть не в последний момент предположил, что князья попытаются использовать панику очнувшейся толпы как оружие, и мы внесли некие коррективы в наши планы. Обезумевшие от страха люди, лишившись магических оков, превратились в охваченную паникой толпу, а это страшный зверь. Но даже в панике никто не побежит в ревущий огонь.

А вот мы, диверсанты, оказались вне этой защиты и буквально за спинами разъярённых князей, тоже вступивших в бой. Пули высекали фонтанчики искр из окружившего их великолепного "щита", не причиняя правящей чете ни малейшего вреда, в то время как князь и княгиня метко били боевыми плетениями. Если бы не защита Лиса — кстати, не такая совершенная, как у бессмертных колдунов и без подпитки за спиной — отрядам Сандера и Фернета пришлось бы совсем туго.

У нас оставались считанные секунды.

Надин опомнилась быстрее, чем я думала, и принялась на ходу декламировать заклинание "огненная змейка" — эдакий мобильный "щит", более слабый, чем его боевой аналог, но способный защитить от мечущихся в безумной панике людей. Шесть шагов… Ползать по-пластунски Лапур не умел совершенно. Я тоже, но это не оправдание мужчине, выросшему в обществе, где охота на пугливого зверя считается аристократическим развлечением. Маг путался в полах своего длинного одеяния — а ведь предупреждали, чтобы оделся попроще, гад! — но упорно продвигался вперёд, к вожделенной цели. Рядом с ним полз Дойлен, а мы с Надин замыкали это… шествие. А где-то там, позади нас, пользуясь паникой, к Великим Вратам приближается Ульса… Моей задачей было в нужный момент задействовать ботнет, но сперва дать магу произнести длинное заклинание пробуждения артефакта. Где и каким образом он его вызнал — его заслуга. Молодец. Если ещё триста лет назад затевал захват артефакта, должен был подготовиться. Тогда не сложилось, или, если верить нашим мафиози, он попросту использовал доверившуюся ему ведьму и решил за её счёт свои карьерные вопросы. Ведьма, кстати, тоже оказалась не промах: "кинув" мага на приличную сумму денег, сбежала в личный домен. Оттуда он её при всём желании не смог бы выкурить. А сейчас… Настал его звёздный час.

Маг, ориентируясь на показания какого-то амулета, приподнялся и шёпотом произнёс длинное заклинание.

Великий Артефакт полыхнул таким огнём, что мне стало по-настоящему страшно.

То, что произошло дальше, уложилось, скорее всего, в долю секунды, но для меня расслоилось на несколько потоков.

Княгиня резко обернулась, и её совершенное лицо, казавшееся неестественной маской в алом свете артефакта, перекосилось гримасой лютой злобы. Но она не успела ничего ни сказать, ни сделать.

Лапур, завершивший своё плетение, с торжествующим видом поднялся, воздел руки, намереваясь коснуться артефакта, раскрыл было рот… и в его глазнице вдруг оказался кинжал, вогнанный по самую рукоять с навершием в виде медвежьей головы.

Магичка тоненько пискнула.

Я активировала ботнет и скорчилась от невыносимой боли во всём теле: сработало.

"Щит" князей с оглушительным — для магического слуха — грохотом лопнул. И тут же две автоматные пули со стальными сердечниками нашли цель. Князь, отброшенный будто могучим кулаком, отлетел назад, ударился спиной о висящий в воздухе артефакт и упал, заливая красный гранит круга кровью. Артефакт при этом, что показательно, не пошевелился.

Совершенно некстати всплыло в памяти название классики ироничного детектива: "Всё красное". Всё красное. Кроме чёрного. Только почему-то смеяться не хочется.

В небо ввинтился колоссальной силы отчаяния женский крик.

Княгиня…

— Надин, быстро к Вратам! — рявкнул Дойлен, отбрасывая ставшие лишними ножны. — Стана, действуй!

— Я… да, конечно! — закивала потрясённая Надин, до которой только сейчас стало доходить, что случилось. — Господи… Благодарю вас… благодарю…

И поползла на четвереньках назад. А я точно так же на четвереньках поползла вперёд, к артефакту, пока княгиня, оплакивавшая своего князя, не опомнилась.

Мы с Дойленом опередили её буквально на четверть секунды.

Едва наши руки коснулись рубинового цилиндра, как я совершенно утратила ощущение времени.

Оно расслоилось.

Сделалось вязким, как кисель.

Остановилось.

Мы стояли посреди площади, где царила гробовая тишина. И только неподвижно застывшие фигуры напоминали о том, что здесь только что шёл нешуточный бой. Стоп-кадр. Фонтанчики крови из пробитых тел. Распяленные в крике рты. Застывшие вспышки пороховых газов, вылетающих из ствола. Увязшие в остекленевшем времени пули и стрелы. Княгиня с безумным лицом, поднимающая руку, на которой формируется убойное плетение. И — масса людей, неподвижно лежащих на земле. Как из обеих "противоборствующих сторон", так и совершенно посторонних цивильных.

Эти люди воевали и гибли ради того, чтобы мы любовались их смертью, или чтобы дело делали?

Судя по всему, та же мысль посетила и Дойлена.

— Действуй, — его голос колокольным звоном прогремел в мёртвой тишине безвременья. — Мы для этого сюда пришли.

И я произнесла кодовое слово, хорошо известное своим маленьким помощникам — заклинаниям-ботам.

Ответ оказался неожиданно мощным. Скорее всего, пока колдуны метались в панике, боты успели проникнуть в медальоны всех, находившихся на площади. Сколько-то Одарённых стало жертвами перестрелки, но и тех, что сбежали, оказалось более чем достаточно. И артефакт сработал. Включился. Принял нас обоих и… Не знаю, что ощущал Дойлен, а через меня словно пропустили разряд в десять тысяч вольт. Но если обычный разряд мгновенно превратил бы нас в две кучки пепла, то этот, причиняя адскую боль, не торопил старуху-смерть. Сквозь алую пелену мгновенно вспыхнувшей ярости я увидела перекошенное лицо моего друга, так же яростно стиснувшего зубы и рычащего от боли… Наши медальоны вдруг повели себя, как во время ритуала объединения — потянулись друг к другу с непреодолимой силой. Пришлось влипнуть в артефакт всем телом, чтобы дать им соприкоснуться. Но потом… Потом натянувшиеся цепочки стали ощутимо горячими. Медальоны засветились вишнёвым, и это не были отсветы от высокотехнологичного рубинового цилиндра, а мы оба заорали от жгучей боли. Цепочки впивались в тела, из глубоких ран, на которых образовывалась и тут же лопалась корочка, полилась кровь. Но мы не убрали рук, продолжая держаться за артефакт.

Что-то тонко прозвенело, и пытка закончилась так же внезапно, как началась.

Цепочки лопнули. Наши медальоны, упавшие на верхний срез цилиндра, быстро раскалились и стекли в стороны ручейками расплавленного серебра. И тут пришло осознание… Не могу это описать. Ни на одном известном мне языке нет такого слова. В самом первом приближении — всемогущество, всезнание, всевидение. Или, что вероятнее всего, иллюзия вышеперечисленного. Рубин имеет ограниченный физический объём, соответственно не может хранить всю премудрость Вселенной. Но для обычного человека вроде меня этот океан информации казался бескрайним… Прекрасный мир. Высокоразвитый мир, судя по тому, что я увидела. Огромные межзвёздные корабли на орбитах планет, населённых ещё дикими людьми. Цивилизация, основанная на отношениях типа "учителя — ученики"… и двое последних, укравших это… эту деталь. Новый мир, куда они пробили портал и который в конце концов взбунтовался против неумного правления. Бегство. Единение с полуразумной растительной системой, умеющей контролировать пространство вокруг своих живых единиц. Коррекция программы с учётом новых пожеланий пользователей, и десять тысяч лет прозябания на суррогатном "процессоре" — убогом подобии "родной" системы… Если бы компьютеры были наделены эмоциями, я бы подумала, что этот близок к самоубийству. Лично мне бы такая жизнь тоже осточертела. Но это компьютер, и чувства ему чужды. Даже столь развитая цивилизация "учителей" не смогла создать искусственный интеллект, наделённый полноценными чувствами. И в итоге получилось… Вижу, что получилось.

Вокруг нас возникла тонкая плёнка, словно мы оказались внутри гигантского мыльного пузыря. Внезапно перестали болеть и свежие ожоги, и травмированное колено, ушла головная боль, исчезли мучившие меня с самого утра спазмы в желудке.

— Он слышит нас, — прошептал Дойлен. Его рука коснулась моей, лежащей на боковине цилиндра. — Отпусти время.

Время снова потекло своим извечным руслом. Тишина взорвалась криками, выстрелами и хлопками боевых заклинаний. Ожившая статуя Мести — княгиня — швырнула в нас своё плетение, тут же погашенное защитной плёнкой. Очередной её вопль, полный бессильной ярости, почти мгновенно оборвался предсмертным хрипом: из темноты в круг алого света выскочил Игорь и со зверским лицом всадил колдунье пулю в спину. Затвор его ТТ отскочил назад и стал на задержку — патроны кончились. Тогда ведьмак-иномирянин сформировал огненное плетение, швырнул во врага и исчез из поля зрения, растворившись в темноте.

Без поддержки князей бой мгновенно превратился в бойню с предсказуемым финалом. Пограничники с боевым опытом против изнеженных дворцовых гвардейцев. Даже не смешно.

Чужой компьютер, видимо, порылся в моей памяти: то, что возникло в воздухе над верхней гранью громадного рубина, больше всего напоминало до боли знакомый интерфейс Windows 7. Теперь добраться до нужных "файлов" — дело техники. Главное, чтобы Ульса правильно воспользовался украденным у Гидемиса заклинанием. Без активированных Врат никуда мы не уйдём. А пока он там возился, я позволила себе порыться на предмет поиска копий личностей колдунов, пошедших на "процессор". И получила ошеломляющий ответ: прежние пользователи не ставили целью сохранение таковой информации. Впрочем, что тут ошеломляющего-то? Два обнаглевших от безнаказанности обычных человека, возомнивших себя всемогущими божествами. Соответственно и отношение к простым смертным у них… не буду выражаться. Словно они старались всеми силами, всеми поступками показать, что они, дескать, не имеют никакого отношения к презренным людишкам. А ведь грыз их червячок-то. Заедал. Тела бессмертные, а сущность человечья, как ни крути. Отсюда эта жестокость, зачастую не оправданная ничем, кроме комплексов князей.

Трудно быть богом, ребятки? Очень трудно.

"Команда принята. Врата активны", — компьютер, подстраиваясь под мои привычки, выдал на виртуальный монитор сообщение на русском языке. И — две кнопки с текстом: "Выбрать точку прибытия" с классическим "Отмена". Разумеется, я решила выбрать точку прибытия. На экране появилось самое заурядное "виндовое" окошко с двумя папками.

Ничего себе!

"Карта мира" и "Точки привязки за гранью".

Вот она, нужная папочка.

Понятия не имею, в сколькибитной системе работал этот агрегат, но сейчас главное заключалось в простоте выбранного интерфейса. Точки привязки в его представлении выглядели как графические файлы. В просторечии — картинки. И найти среди них собственный город не представляло никакого труда, потому что все прочие фото не несли никаких признаков урбанистической цивилизации.

"Клик" по картинке с площадью Конституции.

Очередная табличка.

"Рекомендую переместить точку отправления в портал Туримит. Выполнить?" "Да" — "Нет".

Разумеется, "нет".

"Энергетически неэффективно. Рекомендую совершить переход в два этапа". "Да" — "Нет".

"Нет", конечно.

"Принять отправной точкой ближайшие активные Врата?" "Да" — "Нет".

А вот тут "да" без вариантов.

"Недостаточно ресурса для долговременной работы портала. Максимально возможное расчётное время — два солнечных шага. Включить?" "Да" — "Нет".

Да, да, да!!!

Восьми минут нам с головой хватит.

Пока мы "беседовали" с компьютером, бой уже закончился. Гражданские, кто успел, разбежались с площади, но, судя по сиянию их Даров и амулетов, далеко не ушли, попрятались за толстыми дубовыми стволами на краю площади. Победители не брали пленных: первая сотня, по словам Фернета, предана князьям фанатично, оставлять их в живых — значит, напрашиваться на неприятности. Солдаты второй сотни, пережившие бой, получили короткий и вполне логичный приказ своего сотника — охранять княжеский обоз, там наверняка много ценного. Погранцы Сандера — наша оправдавшаяся главная надежда — деловито обирали покойников. Законное право победителей, тем более, что им здесь ещё жить. А сам Александр пружинящим шагом направлялся к нам.

Он не успел ничего сказать.

Мы стояли боком к Вратам, и потому видели процесс открытия портала в иной мир. Сначала ярко светившиеся рубины — активный режим! — выметнули по лучику, каждый из которых перечеркнул прямоугольник Врат наискось, до подножия противоположного столба. Клубившийся между колоннами туман потемнел, обрёл почти осязаемую плотность и словно провалился внутрь себя. Возникший чёрный "экран" обрёл глубину космического пространства, однородную темноту которого нарушала единственная "звёздочка" посредине. Почему-то сразу вспомнился ритуал Обретения. А несколько секунд спустя "звёздочка" вспыхнула и развернулась в объёмное изображение…

Изображение?!!

Там шёл снег. Мелкий декабрьский снежок, подсвеченный множеством новеньких фонарей и фарами проносящихся по площади авто. С нашей стороны тут же задул довольно сильный ветер, закрутивший снежинки крохотными буранчиками… Судя по ракурсу, "окно" открылось у Исторического музея, который незадолго до моего неудачного велопутешествия "одели" в коробчатый стеклянный футляр и окружили постаментами с танками двух мировых войн. А судя по доносившимся оттуда звукам, прохожие были изрядно напуганы непонятным явлением. Послышался визг тормозов… Какая-то машина, наоборот, газанула, стараясь убраться подальше от непонятного. Солидный немолодой мужчина, приседая и прячась за гранитную тумбу с пушкой восемнадцатого века, нервно рвал из кармана как на грех зацепившуюся за что-то мобилку. Достал, потыкал пальцем в клавиатуру и истошно закричал в трубку: "Милиция! Площадь Конституции, тут теракт!" Ну, давай, дядя, давай, родной! Зови, кричи ещё! Если бы ты знал, какое счастье — слышать твой истеричный крик!

А ведь среди колдунов на площади не только мы с Сандером, Игорем и Надин — иномиряне. Нужно дать им знать, что путь домой открыт и времени мало.

Где здесь включение громкой связи?

Артефакт отреагировал на само желание. Момент "включения громкой связи" я почувствовала и заговорила, зная, что меня услышат все Одарённые этого города.

Заговорила по-русски.

— Внимание! — у меня аж скулы свело от необходимости переходить на канцелярит. — Всем, кто меня слышит и понимает! Врата в наш мир открыты, время ограничено. На всё — шесть минут! Кто не успеет, останется здесь навсегда! Повторяю — портал будет работать шесть минут!

Сначала артефакт — а затем и мы с Дойленом через него — уловил некое волнение, а затем… Затем побежали люди. Немного, не больше полусотни. Молодец, друг мой, в отличие от некоторых недалёких ведьм, сообразил подвесить у Врат магические светильники. В их ярком, почти естественном свете я разглядела бегущих. Почти все — взрослые люди, лишь две или три женщины вели за руки перепуганных детей лет примерно десяти или чуть больше. И — о, да, слава богу! — Ирка с семейством! Медальон не мог не привести сюда Кеарну, сын и невестка пришли проститься с любимой мамой, а тут такой поворот! Муж тащил Ирочку за руку, та едва успевала переставлять ноги и путалась в длинной юбке. За ними семенила невысокая полная женщина в роскошном шёлковом платке, дорогом платье и лисьем полушубке. Красивая, понимаю Дойлена… Люди бегом пересекали границу миров. Многие, почувствовав под ногами не посеревший от времени камень столицы княжества, а гранит харьковской площади, тут же падали на колени и заходились в рыданиях… Послышалось завывание милицейской патрульной машины. Взвизгнули тормоза, и из едва не вставшего на дыбы модернизированного "газончика", на ходу расстёгивая кобуры, выскочили трое ребят в зимней униформе. Криками и "русским командным" они принялись отгонять выходящих подальше от портала. Надо отдать должное моим землякам: сообразив, что никакой это не теракт, на помощь патрулю пришли прохожие. Несколько мужчин, взявшись за руки, организовали живое заграждение, отделяя пришельцев от начинающих сбегаться зевак с мобилками наголо и с предвкушением "разрыва ютуба" на лицах. Кто-то вызвал "скорую". От конечной остановки, где всегда стоит несколько зелёных маршруток, уже бежал какой-то водила с коробкой, на крышке которой даже отсюда можно было разглядеть красный крест… Кеарна вскочила в портал первой. За ней последовал сын. А Ирка… Ирка остановилась, обернулась и закричала, приставив ладони рупором ко рту.

— Стана! Стана, давай скорее!

— Уходи. Я скоро буду, — ответила я — через "громкоговоритель".

Ирочка не стала долго раздумывать и нырнула во Врата.

Почти сразу за ней пробежала женщина в узком платье с грязными пятнами на коленях. Я скорее угадала Надин по мощным потёкам "поплывшей" косметики на лице, чем узнала. Во времена "Титаника" было модно слегка злоупотреблять тушью для глаз. В руках у неё была сумочка, довольно тяжёлая, судя по всему. Что ж, стодвадцатилетняя магичка, наверное, сможет прижиться и в нашем мире, если не пропала в этом.

Иномирянам и тем, кто пожелал уйти с ними, хватило четырёх минут.

— Ну, охрана, теперь ты, — Сандер с едва обозначенной улыбкой, казавшейся чужой на его лице, хлопнул Игоря по плечу.

— Не задерживайся, Джеймс Бонд, — туляк коротко и добродушно рассмеялся, и побежал в сторону Врат, до которых от красного гранитного круга было не больше сотни метров.

— Заканчивайте с этой болванкой, — сотник кивнул на артефакт. — Времени мало.

— Идите, — глухо сказал Дойлен. — Ваше место там. А здесь я уж сам как-нибудь управлюсь.

И, высвободив руку, достал из-за пазухи свой ТТ.

Последние мгновения в этом мире. Последние мгновения вместе. Вот что он сейчас чувствовал, думал, переживал. Артефакт объединил нас, и мы могли обойтись без слов.

"Иди. Время не стоит на месте".

"Мальчишек береги, они на тебя похожи…"

"Я всегда буду помнить тебя".

"И я тебя…"

Два толстенных причальных каната натянулись до звона. Две дороги.

Я выбрала свою.

Прощай, Дойлен. Вот уж кого не забудешь при всём желании.

Я и не хочу забывать.

Руки от рубина пришлось отклеивать: артефакт неохотно отпускал пользователя. Я не стала травить душу и сразу повернулась к гигантскому цилиндрическому кристаллу — и Дойлену — спиной. Пошла. Всё быстрее и быстрее. Потом побежала.

Самая главная стометровка моей жизни, наверное.

Сандер, махнув на прощанье своим погранцам, быстро догнал меня.

Харьковская площадь мелькала синими огнями милицейских авто и удивительно оперативно подъехавшей "скорой", белыми вспышками фотоаппаратов и смартфонов. Шумела сотнями голосов, встревоженных и истеричных, командных и странно спокойных. Ветер был с нашей стороны, но я уже чуяла запах города-миллионника, упивалась гарью выхлопных газов, будто ароматом французских духов иличайной розы. На фоне моря электрических огней, чуть прикрытых кисеёй падающего снежка, потускнели и показались жалкими магические фонари этого мира.

Вот он, мой дом.

…Две стрелы с глухим стуком вонзились Сандеру в грудь.

Он хрипел, лёжа на земле, а я…

На голову словно свалился княжеский дворец с Гадючником в придачу.

Я упала на карачки и закричала. Не от боли, а от дикого, почти звериного ужаса.

Десять метров!!!

— Помогите!!! — заорала я, срываясь на позорный бабий визг, понимая, что с трудом шевелю конечностями. — ПОМОГИТЕ!!!

На той стороне кто-то крикнул: "Что вы стоите, помогите же!" Громадная, нестерпимая боль застила глаза, но я поползла… поползла, волоча на себе ставший вдруг неподъёмным рюкзак! Ещё немножко! Ещё метр!.. Вон врачи вынимают из "скорой" носилки, а четверо ребят в камуфле профессионально заняли позиции у краёв портала и вскинули короткие автоматы… Стреляют? Почему они стреляют? В кого они стреляют?.. Кто эти люди, выбегающие из-за портала?

"Далеко собралась, Первая?"

"Твою мать, Ульса! Ты?!! Где Дойлен?!!" — мысленно взвыла я.

"Не сопротивляйся, будет только хуже".

"Пошёл на хер, старый пень!"

Ещё метр…

Стреляйте, родные! Пришейте этого засранца!!!

Следующее мгновение взорвалось феерической болью. В мозгу прозвучало ненавистное "хе-хе" господина учителя, а портал…

Портал отключился за миг до того, как погасло сознание.

Эпилог

О мёртвые сердца! Чтоб над судьбой восстать,

Утраты и года вернуть и наверстать,

Чтоб сразу в двух мирах два урожая снять,

Возможность лишь одна: ожившим сердцем стать!

Омар Хайям. Рубаи.

1

Что это?

Какое-то пятно перед глазами… Никак зрение не могу сфокусировать…

Попытка стоила мне приступа головокружения и омерзительной тошноты. Пришлось снова закрыть глаза. Всё равно толку никакого.

Что скажет мне слух? Да ничего особенного. Как будто в туннеле сижу, и где-то там, в отдалении, слышатся многократно повторяющиеся эхом голоса, неразборчивая речь.

Знатно же меня приложило. Память не отшибло, и то хлеб, а то прямо мексиканские пятисотсерийные страсти бы получились — с амнезией и потерей ребёнка. Способность рассуждать тоже вроде при мне. Если бы ещё голова так не болела…

Похоже на хорошее такое сотрясение. Магический удар, которым угостил меня Ульса, приравнивается к удару кистенём по головушке.

Я успела пройти портал, или нет? Я в больнице?

Сознание, прояснившееся на минутку, снова заволокло туманом. Но туманом сна, а не забытья…

…Следующая попытка прийти в себя оказалась удачнее.

И сердце едва не остановилось.

Надо мной был не потолок, а богато расшитый полог средневековой, чёрт её дери, кровати!

— Она очнулась, госпожа моя!

Кто это? Не вижу… А, нет вижу. Одна женщина, склонившись надо мной, тут же с радостным воплем отскочила от кровати, а другая подошла и присела на краешек… Ну же, зрение, фокусируйся!

Риена?

Но как?!!

Видимо, этот вопрос отпечатался у меня на лбу. Заглавными буквами. Ибо возвратившееся нормальное зрение передало строгое лицо Риены с тонкой доброй улыбкой и чуть прищуренными глазами. Чёрт, я даже разглядела едва заметные ниточки морщинок в углах её глаз!

— Я приехала в столицу одновременно с вами, госпожа моя, — пояснила она, взяв меня за руку. Ладонь у неё была сухая и тёплая. — Оплатила проезд одной разорившейся ведьме, чтобы она приняла меня в прислуги. Теперь, простите, я должна вам жалованье за два года службы. Я отработаю.

— Но… почему… вы не… — слова хриплым карканьем слетают с непослушных губ.

— Я знала, что помешаю вам.

— А… Д… Дойлен… что… с ним?..

— Государь сейчас в отъезде, госпожа моя. Колдуны… то есть, бывшие Одарённые подняли мятеж в городе Беро, это в десяти лигах отсюда.

— Он… что?.. кто?..

— Простите, госпожа моя, — теперь улыбка Риены стала виноватой. — Уже пятнадцатый день пошёл, как господин Дойлен, уничтоживший Великий Артефакт, провозглашён государем.

Вот так. Молодец, Дойлен. Теперь ты у нас государь. Если поехал подавлять ведьмачий мятеж, значит, не всё в этом государстве прекрасно.

— Вы не волнуйтесь, госпожа моя, — продолжала экономка. — Государь окружил вас заботой, приказал слать гонца, едва вы придёте в себя… Что, госпожа моя? Пить?.. Лауса, воды!

Пара мелких глотков — и стало легче. Всего на пару секунд.

А потом меня накрыло…

Я не успела.

Артефакт уничтожен.

Дороги домой нет.

Когда болит тело, это очень неприятно. Но когда болит душа, никакая телесная боль не сравнится с этим… с этой пыткой.

— …А что если ценой его уничтожения станет твоё возвращение домой?

— Я заплачу эту цену.

Не думала, что меня услышит кто-то, кроме Дойлена. Но меня явно услышали и выставили счёт.

Пришлось заплатить. Есть кредиторы, от которых не скроешься.

Не могу винить Дойлена. Сама взяла с него обещание уничтожить Артефакт любой ценой. И, зная его, могу сказать точно: он сделал всё возможное, чтобы я вернулась.

Но этого оказалось недостаточно.

Пройти весь путь до самого конца, приложить столько усилий, стоять на пороге родного мира — и не успеть!

Господи, за что?!!

Я с усилием поднялась на постели, безумными глазами уставилась на Риену, обвела таким же сумасшедшим взглядом обстановку, закрыла лицо дрожащими руками и завыла, как по покойнику…

— Поплачьте, госпожа моя, — Риена обняла меня… не как мать — скорее, как старшая сестра. — Поплачьте. Легче станет.

Тяжёлые горячие слёзы — как на похоронах — не уносили боль, лишь позволяли ей не разрастись до смертельных пределов. Но я знала, как это бывает. Я не плакала на похоронах родителей. Два закрытых гроба — чтобы не травмировать родственников видом обгорелых останков — опустили в землю под наше с братом молчание. Потом по дороге с кладбища слышала шепотки бабулек: "Ты глянь, какие бессердечные детки, ни слезинки не уронили!" Дуры старые. Привыкли к показным стенаниям, когда скорбящие родственники слезами умываются и голосят, а через час, изрядно "помянув", уже смеются и анекдоты рассказывают. Было так больно, что "бессердечные детки" не могли даже плакать. Только потом, когда вернулись домой, провели скромный поминальный обед и выпроводили посторонних… Мы с братом обнялись и зарыдали в голос. Оба.

Как сейчас.

Эти слёзы тогда не дали мне сойти с ума. Риена права: надо выплакать хотя бы часть этой боли. Иначе невозможно будет жить дальше.

А есть ли смысл?

2

Что бы там ни было, а безучастно валяться в постели и ждать смерти-избавительницы я не могу. Пока бьётся сердце, пока воздух наполняет лёгкие, пока душа болит — всё моё существо требует жизни. Через боль, через потери, через страх и отчаяние. Ведь жизнь — это не только борьба, но и умение достойно проигрывать.

Часа через два я затребовала завтрак и полный отчёт о событиях последних пятнадцати дней и выяснила, что Риена в курсе лишь тех событий, которые были у всех на виду. Но и это вызывало неподдельный интерес. Одно провозглашение Дойлена государем чего стоит! Нет, я понимала, что эта семейная мафия своего не упустит, но думала, что братья и кузены организуют что-то наподобие афинской олигархии. Ничего подобного. Фернет — что значит, воин! — поддержал брата, заявив, что в смутные времена нужна твёрдая единоличная власть с такой же ответственностью. А поскольку Фернет — это сила, прочие заговорщики не стали спорить. Выговорили лишь право на создание Совета Мудрых при особе государя. И, пока его величество Дойлен Первый машет мечом, гнобя и геноцидя взбунтовавшихся ведьмаков, городские старшины и оставшиеся в живых бывшие волостные маги здесь, в столице, вовсю интригуют друг против друга, добиваясь места в Совете. Ладно, Дойлен приедет, всё равно на ключевые посты своих людей рассадит, или я его, манипулятора, не знаю. Судьба Ульсы была ясна, как погожий день: подох, гнида. Иначе я бы сейчас тут не сидела и не слушала новости, навострив уши. Но подробностей Риена не знала, и я отложила этот вопрос до возвращения его самозваного величества. Я ему мно-о-ого вопросов задам, когда вернётся…

— …а дворец и, прошу прощения, госпожа моя, Гадючник рухнули в тот самый миг, когда государь уничтожил артефакт, — продолжала верная экономка. — Никто не сомневался, что их строили на магии. Потому государь велел занять этот особняк, ранее принадлежавший Великому Одарённому.

Великий Одарённый — это вроде премьер-министра при князе, глава Круга Одарённых. Круто. Мы заняли резиденцию премьера и, судя по её убранству, жил тот маг в роскоши.

— Когда государь разослал посыльных с охраной и известиями о переменах, старшины лишь пяти волостей, прилегающих к столице, выразили готовность пойти под его руку. И то — сами видите. Одарённые утратили силу. Те, кто не подчинился новой власти и успел сбежать в другие города, поднимают мятежи… если их самих не убивают.

Ну, да. Плевать колдунам, что Дойлен, уничтожив артефакт, спас их никчёмные жизни от судьбы дешёвых расходников. Он лишил мир магии, а их — власти. Только за это его следует истребить, причём показательно, и максимально болезненным способом. Значит, никто не гарантирует, что в столице не зреет новый заговор, а то и не один. Под ударом все, кто дорог Дойлену. А это значит…

— Как мальчики? — спросила я, отложив на поднос недоеденную гусиную ножку. От мысли, что им может угрожать опасность, у меня кусок чуть не стал поперёк горла.

— С ними всё в порядке, госпожа моя. По десять раз на день спрашивали о вашем здоровье. Господин Фернет обещает отдать их в учение к мастеру мечного боя.

Ингену это в самый раз: и возраст ещё подходящий для начала занятий фехтованием, и душа у него лежит к отточенным железякам. А вот Энгита мечу учить — только портить. У него мозги инженера, а не солдата. Хотя… Раз он теперь принц, причём наследный, умение владеть мечом не помешает… Кстати, на миг даже весело стало. Если бы Керен не ушёл в мой мир вместе с мамой и женой, Ирка в самом деле стала бы принцессой, как и мечтала. Но — не судьба. Принцессой станет девушка, на которой Дойлен через несколько лет женит среднего сына. Разумеется, из Больших Государственных Соображений, иначе и быть не может. Надеюсь, к тому времени остатки ветра из головы Энгита улетучатся, и он не закатит скандал на тему: "Жениться только по любви!" Любовь он себе ещё найдёт, а если Дойлен затеял строить государство, то наследник обязан думать в первую очередь о продолжении отцовского дела, а не о нежных чувствах.

Как там Алла Борисовна на заре своей карьеры пела? "Жениться по любви не может ни один король"?

Если, конечно, у Дойлена что-то получится.

На душе потеплело, когда Риена велела служанке позвать мальчишек. Счастливый визг Ингена и радостная улыбка Энгита развеяли смертную тоску. Не окончательно, но сквозь тучи прорвался лучик солнца. Парни принялись наперебой пересказывать всё то, что уже было известно от Риены, но я добросовестно их выслушала, вставляя вопросы или замечания в особо эмоциональных местах. Через полчаса Риена едва выставила их из комнаты. Наверное, ей крепко не понравился мой бледный вид.

— А что наши? Лис, Сандер? Сандера ведь ранили там, у Врат, — спросила я, снова принимаясь за уже остывший завтрак. Есть хотелось неимоверно. Скорее всего, эти пятнадцать дней меня кормили чем-то вроде бульончиков, а сейчас, когда я очнулась, и организм потребовал калорий, в гости зашёл "дядя Жора". Кормить надо.

— Господин Сандер ещё плох, госпожа моя, но Лис клянётся, что через две луны поставит его на ноги. А я и не знала, что этот варвар — такой хороший лекарь…

Он, вообще-то, колдун, но как теперь ему без магии? Впрочем, беловолосые колдовали без посредства артефакта. Или с посредством, но напрямую, без медальонов? Ещё один большой и интересный вопрос, на который я хотела бы получить ответ…

Гонец к Дойлену отправился через час. Я заявила, что сама напишу ему письмо. Пусть не торопится возвращаться. Подавление мятежа по любому важнее, чем моё здоровье.

Кстати, а кто теперь я во всём этом раскладе?

Пять дней я только и делала, что попеременно принимала то "дядю Жору", то "тётю Соню". Проще говоря, отъедалась и отсыпалась после еды, делая исключения только для коротких прогулок по коридору в сопровождении Риены и служанок. Только на шестой день — двадцать первый день без магии — я позволила себе более дальнюю прогулку. С третьего этажа на второй. Навестить Александра Батьковича. Ему по любому хуже, чем мне. Раны не только душевные, но и физические, да ещё такие паршивые, как проникающие в грудную клетку. Удивительно, как вообще выжил. То ли от природы крепкий, то ли Лис — великий лекарь… Нехорошо выглядел Саша, вот что я вам скажу. Его явно насильно тащили с того света, и он не испытывал от этого ни малейшего восторга. Весь его вид словно говорил: "Лучше бы я сдох". Вот это самое страшное: нежелание жить, когда человек умирает духом. Тело ещё здесь, дышит, ест, даже разговаривает, а душа — где-то за пределом, куда нет доступа живым. Увидев меня, он изобразил намёк на улыбку.

— Ты? — со зрением у него тоже неладно, как и у меня в первый день после пробуждения.

— Йа, йа, натюрлих. Женщина в белом и с косой, — подсаживаясь на краешек кровати, я продемонстрировала светлое платье, в которое меня обрядили служанки, и отросшую за полтора года косицу. — Не бойся, сегодня не заберу. Сама только пару дней, как на ноги встала.

— Жаль. А я думал… всё, пора… с вещами на выход, — Александр пошутил так же натянуто, как и я. — Хреново мне, Стана, — добавил он слабым, прерывающимся, отсутствующим голосом. — Вообще странно… как может быть хреново… покойнику.

— Ты жив, — возразила я.

— Я умер, — ответил он. — Меня убили.

— Ты жив, — повторила я. Без нажима. — И я жива. Просто мы с тобой неудачники, наверное, раз нас остановили.

— В паре шагов…

— Да. В паре шагов. Нам с тобой плохо. Больно, да. А покойникам всё равно. Значит, мы живы.

— Смысл?

— Мы должны жить там, где получилось, если не получилось жить там, где…должны. Наверное, мы здесь нужнее.

— Ты, может быть… Не я.

— В чём разница между нами?

— Ты… привязалась к этим… пацанам… И папаша их… Я не смог… ни к кому… Была одна женщина… Всё равно не смог. Запретил… себе. Оскорбил, чтобы ушла… Она и ушла…

— Испугался боли?

— Что?

— Прости, Саша, но это ты так поступил из страха, — вздохнула я. — Испугался, что оставишь ей кусок души, а обрубок будет болеть. Я… не побоялась. А теперь болит с другой стороны…

На пару минут в комнате повисла неловкая тишина. Сандер переводил дух, а я размышляла над его словами. Зачем жить, спрашиваешь? Я ещё не знаю. А ты уже не знаешь. Вот в чём разница.

— Мы — калеки, — сказала я на прощанье. — Но и калеки находят смысл в жизни. Живи, Саша. Живи, и найдёшь.

— Что? Смысл?

— И его тоже.

— Тебе проще…

— В чём?

— В том, что… далеко ходить не надо… Этот, папаша пацанов который… Он теперь типа король… влип не по-детски… Спорю на свой "Глок"… замуж тебя потащит…

— Я могу не согласиться, а он не будет принуждать меня силой.

— У тебя теперь… выбора нет. Или замуж, или сдохнуть… Лучше согласись… Не потому что последняя женщина… для мужика — это всегда… серьёзно… а потому что иначе тебя разорвут… Может, он и… справится… спасёт от войны этот кусочек страны… Крови ещё прольётся… Но тебя он убережёт… Иди, Стана, хреново мне…

— Смысл есть всегда, — на пороге я обернулась. — Живи, Саша. Помереть мы всегда успеем. Не хотелось бы, чтобы это случилось так рано и… так бессмысленно.

Я ушла, "сдав вахту" хитро подмигнувшему мне Лису. Здесь было над чем подумать. Сандер — ему, кстати, нравилось это прозвище — не открыл Америку. Но он не догадывался, как его слова меня напугали. У нас с Дойленом был магический договор. Магический. А магии больше нет. Что если его чувство, родившееся во время нашего путешествия, тоже ушло, следом за магией? Что если он, явившись сюда после усмирения бунтовщиков, действительно начнёт относиться ко мне как к трофею? Хочу — женюсь, хочу — просто забавляюсь, не хочу — сбагриваю надоевшую игрушку куда-нибудь подальше. Остановить его я смогу только пулей. Только потом останется самой застрелиться.

Кстати, о пистолете. Вернувшись к себе, я первым делом проверила рюкзак. Всё на месте. Его, похоже, даже не открывали с тех пор, как… Три недели по-нашему и две с одним днём — по здешнему. Кобура с ПМ и запасными патронами лежала отдельно, но в том же сундуке. Лучше держать под рукой, мало ли что, в самом-то деле.

А вечером меня навестил Лис. Я велела служанкам принести ужин на двоих, и дядька отнёсся к приглашению за стол весьма благосклонно.

— Поправится он, земляк твой, — сказал он, перемалывая мясо своими крепкими зубами. — Раньше как из могилы глядел, а сейчас лежит, думает. Что ты ему сказала?

— Что не хотела бы помирать так рано и так глупо, — ответила я. Мой ужин был намного легче: кусочек ветчины, сыр и хлебец под стакан молока.

— А, вот оно как… Задели его твои слова, видать.

— А меня задели твои, — я постаралась сказать это как можно спокойнее. — Не знаю, помнишь ли ты собственное предсказание… Как мне кажется, помнишь, хотя, мне говорил другое… Так вот, за что я не люблю предсказателей, так это за расплывчатые формулировки, которые можно натянуть на какую угодно ситуацию и объявить правдой.

— Если хочешь получить точный ответ, задавай точный вопрос, — хитрюга Лис опять мне подмигнул.

— Ах, да, пророк никогда не бывает неправ, — холодно улыбнулась я. — Только тот, кто с ним спорит. В процессе спора внезапно выясняется, что это вопрос был неправильный, а не ответ туманный. Так? А когда я задала тебе вполне точный вопрос, ты что ответил? "Этого я не ведаю".

— Чего ты хочешь, хозяйка? — несмотря ни на что, Лис был по-прежнему добродушен. — Чтобы я больше никому не предсказывал?

— По возможности. Если не хочешь потом получать по шее от недовольных клиентов, оракул лесной. Это я, слабая и воспитанная женщина, ограничусь словами. Другие по морде могут дать.

— Ладно, не буду, — хихикнул дядька. — Но согласись, что всё так и случилось.

— Ещё не случилось.

— Но случится. Ты ещё не решила, но решишь обязательно. Тогда моё предсказание исполнится до конца, и настанет время новых. Но раз ты не хочешь, чтобы я предсказывал…

— Не хочу.

— Посмотреть в глаза будущему — смелый поступок, — кивнул Лис. — Боги делают человеку подарок, принимая ответственность за предсказанное. Но идти вперёд, не зная будущего — тоже смелый поступок. Тогда вся ответственность не на богах, а на человеке. Что ж, иди смело, хозяйка. Известная тебе тропа заканчивается. Дальше — сама. Но если, идя по незнакомой тропе, проявишь достаточно храбрости и стойкости, боги наградят тебя.

— Спасибо, не надо. Мне одного их подарка за глаза хватило.

— Не спеши отказываться, не зная, что тебе предлагают, — а это дядька произнёс с совершенно серьёзным лицом. — Если что, я тебе помогу, пока жив буду. А пока — пройди известную тропу до конца. Не топчись на месте.

Вот тут он прав. Уел. Я именно топчусь на месте. Но что-то решать буду, когда всё встанет на свои места.

Не люблю оказываться в подвешенном состоянии. Ассоциации нехорошие.

3

Снег.

Сколько глаз хватает — всё белым-бело.

Но снег этот выпал на побережье Адриатики, в том месте, где у нас курорт Дубровник.

В особняке бывшего премьера, а ныне стопроцентно покойного Великого Одарённого — не мог князь не скормить такую персону артефакту в первую очередь! — на каждом этаже было по просторному залу. Здесь, на третьем, расположилось моё любимое помещение — библиотека. Две с лишним сотни книг. Попадались, по словам Риены, и раритеты, коим по паре тысяч лет от роду, но, увы: девяносто процентов книг здесь посвящены ушедшей магии, а остальные десять — развлекательная литература. Совершенно бесполезная в моём случае и с моим нынешним настроением.

Я приходила сюда не читать, а размышлять в тишине. Или просто смотреть на город с высоты третьего этажа. Бывший хозяин не поскупился, вставил в свинцовый переплёт кусочки недешёвого прозрачного стекла.

Двадцать восьмой день без магии…

Тихо падают снежинки. Ещё не замарали белизну крыш пятна сажи из печных труб, ещё не вышли на работу метельщики, понимающие, что в такой снегопад им на улицах делать нечего. Родители ещё не выпустили детей на улицу поиграть в снежки. Только стража бдит, кляня "дырявые небеса" на чём свет стоит. Почти идиллическая картинка, если не знать, что где-то там, в двух дневных переходах отсюда, льётся кровь.

Всё белым-бело, как лист дорогой бумаги.

Это тонкий намёк такой. Я поняла.

Соблазн начать историю с чистого листа — дьявольское искушение. Пойти по пути Цинь Ши Хуанди, приказавшего истории начаться с его правления? Нет. Позабывшие о прошлом рискуют раз за разом наступать на старые грабли. Пусть история этого мира начнётся с новой страницы старой книги. Пусть неведомый летописец продолжит повествование. Грустным или весёлым его делаем мы. Люди.

— К вам гость, госпожа, — тихо доложила молоденька служаночка. — Велите подать завтрак на двоих в трапезную?

— Что за гость? — поинтересовалась я.

— Досточтимый купец, господин Креннах.

Креннах… Какого чёрта?

— Пригласите его сюда. Никаких завтраков на двоих.

Обойдётся. Сама всё съем. Каков бы ни был Дойлен, но в людях он редко ошибается. Если держит Креннаха на поводке, значит, у меня есть веская причина его опасаться.

Досточтимый купец, он же вор в законе, Креннах, пожалуй, слегка обиделся, что я принимаю его в библиотеке, а не за столом, но счёл за лучшее доброжелательно улыбнуться. Молчаливое приглашение присесть в старинное кресло — и вот мы друг против друга. Глаза в глаза.

А глаза у него… недобрые. Светло-карие, почти жёлтые, но цвет ни при чём. "При чём" как раз их выражение. Что-то мимолётное, ускользающее, но неприятное.

— Чем обязана столь неожиданным визитом? — спросила я, начиная светскую беседу.

— До нашей убогой окраины дошли слухи, будто вы вполне оправились от последствий известных вам событий, — заговорил он, срываясь на витиеватый псевдоблагородный стиль. — Примите же мои искренние поздравления с выздоровлением.

— Спасибо, — я вежливо кивнула. — Я вполне здорова, чего и вам желаю. Очень мило с вашей стороны выразить радость по этому поводу. Однако вы изволили явиться в такую странную погоду, что мне на ум приходит только мысль о деловом разговоре.

— Ох, госпожа моя, вы, видимо, раньше часто имели дело с людьми моего сословия, — дробный смешок Креннаха горохом рассыпался по гладкому мраморному полу. — Я действительно хотел бы обсудить с вами один вопрос, но не знаю, насколько он для вас приемлем… в вашем нынешнем положении.

— А, простите, каково моё нынешнее положение? — я сделала донельзя удивлённый вид.

— Весьма неопределённое, я бы сказал.

Если он ещё раз так рассмеётся, я выставлю его за дверь.

— Уточните, пожалуйста.

— Как прикажете, госпожа моя, — купец-вор словно почуял, что мне крайне неприятен его смех, и ограничился двусмысленной улыбкой. — Желаете, чтобы я уточнил? Пожалуйста. Вы ведь знаете, какое положение сейчас занимает мой друг, господин Дойлен? Весьма высокое. Но ваш статус не определён совершенно. Вы ему не супруга, уж простите за прямоту. Допустим, господин Дойлен оставит вас при своей персоне, но если интересы государства потребуют от него женитьбы на дочери какого-нибудь владетеля в обмен на его лояльность… Вы понимаете, что ваше положение станет ещё более шатким. Потому осмелюсь предложить вам взаимовыгодную сделку… Должность хранительницы кошелька в моём доме вас устроит? Я щедр, когда щедры со мной.

На этот раз гнев был ледяным. Не затмевающим рассудка. Потому вместо крика: "Пошёл вон отсюда!" — я несколько секунд изучала этого типа. Нет, тут явно что-то нечисто. На желанную женщину не смотрят как на выгодный товар. Что-то он затеял… Понять бы, что именно, и можно смело звать стражу.

— Я удивлена вашим предложением, — да, именно так, тоном оскорблённой Снежной Королевы. Пусть поёжится, ему полезно. — Мягко говоря.

— Это следует расценивать, как отказ?

— Вы невероятно догадливый человек, господин Креннах. Извольте покинуть этот дом.

— Дорогая моя госпожа, — заулыбался тот. — Я много лет знаю господина Дойлена. Всякий раз по приезде в столицу он заводил подружку, и всегда делился со мной… гм… трофеем.

— А сейчас что-то не заладилось? Сочувствую, — ядовито усмехнулась я.

— Вероятно, у него просто не было времени на это. Но поверьте, вы очень быстро ему надоедите. Вот тогда я снова окажусь на вашем пути, но условия сделки будут уже не столь выгодны для вас лично. А пока — извольте принять в качестве задатка… — и он вынул из поясного кошеля красивый золотой браслет.

Ну, наглость! Жаль, что мы не в трапезной. Тарелка с подливой смотрелась бы на его голове куда гармоничнее этой безвкусной шапки.

— Извольте выйти вон и забрать ваш… задаток, — Снежная Королева уже не оскорблена, а разгневана. — Мой неопределённый статус не позволяет мне принимать подарки от кого бы то ни было.

— Вы пожалеете, — маслено улыбнулся Креннах, сграбастав свой "задаток".

— Или вы уйдёте сами, или я выброшу вас в окно. Хоть я и женщина, но скрутить такого мозгляка у меня сил хватит.

Ушёл, слава богу. Но каков гусь! Нужно обязательно рассказать Риене и Лису. Белобрысый у нас по охране — вот пусть и напрягается.

И — мелькнула мысль — скорее бы Дойлен приехал. Скорее бы всё разрешилось.

Если этот ворюга прав, и я не больше, чем игрушка, то всё решат две пули. Не только Дойлен у нас максималист. Всё-таки грыз меня червь сомнения. Грыз, подъедал по живому…

Магия ушла. Договор отменён. Я ничего не смогу противопоставить грубой силе, если вдруг Креннах прав…

Снова накатило чёрное отчаяние, то самое, отбивающее охоту жить. Легко было внушать Саше: живи. Сама хороша.

Хотя…

Есть ведь очень лёгкий способ избавиться от всех сомнений. Библиотека на третьем этаже, а этажи тут высокие.

Распахнуть широкое окно и сделать шаг вниз…

Я не обратила внимания, что руки мои машинально складывают из листа бумаги знакомую штучку. Самолётик. Помнится, в школе мы такими баловались. Выдирали клетчатые или полосатые листочки из тетрадок, делали самолётики и получали "неуд" по поведению за то, что запускали их на уроках.

Лёгкая ностальгическая улыбка, движение руки — и самолётик пересёк библиотеку, "приземлившись" у самой двери…

Но с чего я должна безоговорочно верить Креннаху? Он вор, а я лохушка ушастая, которую обмануть — доблесть. Это раз. Он смотрел на меня как на товар, а не как на женщину — это два. Насчёт "это три" начинается простор для домыслов, но третий пункт существует наверняка. Напрячь, что ли, кузена Версина? Сотник городской стражи должен кумекать в раскладах воровских шаек и их паханов. Хотя сейчас всё так перемешалось, да и воры во главе с Креннахом ещё не переварили свой кусок добычи — часть княжеских ценностей — однако что-то дельное подскажет…

— Я понял, как в вашем мире люди летают!

Я так отвлеклась на свои раздумья, что вздрогнула. Энгит. Стоит в дверях, с самым просветлённым видом держит в руках мой самолётик и смотрит на меня с таким восторгом, что даже неловко становится.

— Не как птицы! — парень повертел бумажную игрушку в руках. — А вот так, на неподвижных крыльях, верно?

— Верно, — ошалело проговорила я.

— И мы так сможем?

— Сможете, — теперь я улыбалась с печалью. — Лет через триста или четыреста. Может быть.

— Но этот-то сейчас летает! — подросток подскочил ко мне и начал показывать на модельке: — Вот крылья же, верно? А это вроде как туловище у птицы, только там груз должен быть. Останется только посадить возницу и сделать вот так, — и он запустил игрушку в новый полёт. — И прилетит, куда велят.

— Вот это как раз самое сложное — приложить силу, достаточную для полёта, — сказала я. — Хотя…

Ну, чёрт же подери, есть же дельтапланы и самолётики-планеры, которые можно разогнать даже конной упряжкой! Что если…

Нет, ересь несусветная…

А почему? Силу водяного пара знали ещё древние греки, даже игрушка у них паровая была, но люди догадались применить эту силу себе на благо только в конце семнадцатого или начале восемнадцатого века. Я уже про порох и печатный станок имени Гуттенберга молчу — это появилось как раз в Средневековье и ничего запредельно сложного не представляет. Значит, вполне реально и здесь. Тогда что, в самом-то деле, мешает сделать что-то наподобие дельтаплана? Китайцы, вон, на больших бумажных змеях в воздух поднимались, а братья Монгольфье свой шар тоже не из синтетики делали.

И я, взяв из пачки на пюпитре чистый листок бумаги, принялась вычерчивать нечто треугольное.

Огонёк восторга в глазах Энгита сменился жадным интересом. Парень, кажется, нашёл своё истинное призвание. Информации бы ему, да побольше, чем в моей бедной голове…

В итоге завтрак и обед нам подавали в библиотеку, а посыльному пришлось бегать в лавку за новой пачкой бумаги. Ух, и ломят же цены лавочники! Всё вздорожало: тут и политические перемены, и воры лихо кутят по кабакам, а барыги на всё тут же реагируют. Но нам недосуг ждать, пока цены снизятся. Наука важнее.

Жизнь начала обретать новый смысл.

А после обеда сообщили, что обоз государя уже на подходе к городу.

Сердце дало сбой и тут же часто-часто застучало. В пятках.

4

У меня неопределённый статус, но прислуга вела себя так, словно для них всё давно ясно. Риена тут же заставила меня нацепить безумно дорогое шёлковое платье с серебряным шитьём. Длинную волчью шубу, сапожки вместо тонких туфель и шапку я надела уже по собственному почину: не хотелось мёрзнуть, хоть триста раз церемония протокольная. Дойлен не сторонник бездумного соблюдения этикета, он поймёт. Особенно если все мои страхи на его счёт напрасны.

Государь. Человек, который прекрасно понимает всю меру ответственности за принятые на себя обязательства. Вот кто сейчас въехал на широкий мощёный двор бывшего премьерского особняка. Беспощадный воин. Беспринципный политик. И при этом — человек с живой душой. Вот только тот ли это Дойлен, который в жутковатом "процессорном зале" говорил, что отдаст жизнь за то, чтобы я могла вернуться домой?

А за ним — полный сюр. Двадцать человек личной гвардии, бывшие погранцы. С мечами-"медведями" у пояса и с АКМ на плече. Своих воинов Фернет наверняка уже увёл в казармы.

Ой… Кто его так, по голове-то? Даже отсюда вижу багровый шрам на правом виске.

Я невольно сделала шаг вперёд, а он тут же спешился и, скомкав к чертям кошачьим всю церемонию, подошёл ко мне. В его глазах — знакомая радость. И, кажется, те же самые сомнения, которые не давали мне покоя.

Это — он. Всё тот же Дойлен, которого я знала. Значит, то, что нас объединило, не имеет к магии никакого отношения?

— Рада тебя видеть, — едва слышно проговорила я, чувствуя, как отпускает когтистая лапа страха.

— И я рад тебя видеть, — ответил он. — Как ты?

— Как видишь — вернулась… с того света. А ты?

— К тебе я вернусь откуда угодно.

И — чтоб вы понимали! — со своей фирменной обезоруживающей улыбкой галантно подал мне руку. В коже и мехах, в толстом шерстяном плаще с налипшими клочьями снега, пахнущий железом, своим и конским потом, выглядевший, как разбойник с большой дороги — он, государь, одним движением сходу определил мой статус при дворе.

Не королева, но всесильная фаворитка. Для всех. А между собой мы уж как-нибудь договоримся, кто, куда и зачем. И вообще, стоит ли.

Дойлен остался верен себе, окончательно испортив церемонию тем, что велел немедленно подавать обед и пригласил за стол меня одну. Судя по тому, с какой скоростью выполнялись его приказы, гайки он закрутил неслабо. А судя по успешному возвращению, мятеж благополучно удав… то есть, подавлен.

— Кто тебя так? — я осторожно коснулась его шрама. Пока слуги спешно расставляют блюда, есть немного времени на разговоры. Потом он, оголодавший с дороги, ничего не скажет, пока не налопается до отвала.

— Ульса, — он поморщился. — Осторожней, милая, ещё болит.

— Но как…

— …как я проворонил его удар? — невесело хмыкнул Дойлен. — Очень просто. Смотрел тебе вслед. Запомнить хотел получше… напоследок.

— Как всегда, всё зло от баб, — хмыкнула я. — Ты поешь, потом расскажешь. Хорошо?

Всё как прежде. Только нет больше между нами магических преград, но есть его глаза, в которых светится прежняя радость. Есть уважение, которое мы испытываем друг к другу. Есть едва зажившая рана и незнакомая суровая складка между бровей… Что ж, мой дорогой, назвался груздём — полезай в кузов. Назвался государем — читай Макиавелли, а в отсутствие сей полезной для правителя книги слушайся собственного цинизма.

С обедом Дойлен расправился так же быстро, как и с мятежниками, и тут я вцепилась в него, как клещ в собаку.

Он знал, что я не отвяжусь, пока всё не узнаю, и рассказал…

…Удар чуть не вышиб из него дух.

Когда он пришёл в себя, голова разламывалась на куски, а над ним стояли двое неблагонадёжного вида типов с короткими дешёвыми мечами. Ульса что-то бормотал под нос. Дойлен только и сумел разобрать что-то вроде"…будет только хуже". И услышал мой вопль. Почти звериный.

Портал погас.

Вокруг слышались отрывистые крики, хлопали выстрелы. Но "щит", поднятый Ульсой, надёжно защищал всех четверых вместе с артефактом. Пули лишь бессильно высекали искры из магической преграды.

Он упал не слишком удачно, придавив всем телом правую руку с зажатым в ней пистолетом. Типы с мечами наверняка караулят каждое его движение, внезапности в любом случае не будет. Ну, одного пристрелит, а второй его железякой ткнёт. Будет больно, неприятно, и вполне можно лишиться последней возможности как-то повлиять на ситуацию. Потому Дойлен лишь хрипло застонал и вяло зашевелился на камнях мостовой, стараясь, чтобы не услышали щелчка: он осторожно поставил курок ТТ с предохранительного взвода на боевой.

Не зря учился, разбирал эту демонскую машинку, собирал снова, заряжал и стрелял.

Дойлен увидел, как двое подозрительных типов тащат сюда безвольное тело. Меня. Зачем?

— А, дорогой ученик очнулся, — насмешливый голос Ульсы заставлял скрежетать зубами от ярости. — Как это любезно с твоей стороны — поделиться добычей со старым немощным учителем. Впрочем, ты своё дело сделал. Артефакт должны контролировать двое. Следовательно, ученица мне пока нужна, а ты — нет… Убейте его.

Сам мараться не пожелал, чистоплюй. Это его и погубило.

Преодолевая боль и тошнотворное головокружение, Дойлен резким движением перекатился с бока на спину, пнул ногой одного из типов, дважды выстрелил в обоих и вскочил на ноги. Кровь, натёкшая из раны, залила и без того не слишком симпатичное лицо, окончательно превратив его в страшную маску.

— Шшшустрый, — Ульса ехидно улыбался, глядя ему в глаза. — Но у тебя руки всегда действовали быстрее головы. Я неуязвим, пока Великий Артефакт прикрывает меня, а ты, Одарённый, не посмеешь, ты просто не сможешь причинить ему ни малейшего вреда.

Рубиновый цилиндр словно в подтверждение этих слов полыхнул особенно сильной вспышкой алого света, и… его рука с пистолетом начала помимо воли опускаться.

Вот только одно Ульса забыл: на его противнике уже не было медальона.

Три выстрела подряд. Но не в радужную плёнку вокруг мага, а прямо в гигантский рубин. И тогда стало понятно, почему князья так ревностно оберегали его от любой опасности.

Три пули, способные пробивать бронежилеты иного мира, вонзились в алую толщу артефакта. Кристалл разлетелся на куски, как перекаленное стекло, а то немногое, что не разлетелось, с громким стуком упало на залитый кровью гранитный круг. И тоже превратилось в осколки.

Мгновение — и площадь погрузилась во тьму. Ещё несколько мгновений, пока все осознавали, что случилось — и прикатился глухой грохот, как от горного обвала.

— А-а-а-а!!!

Дикий вопль, полный отчаяния и самой высокопробной злобы… Ульсу можно было понять, но вот бросаться на себя с кинжалом Дойлен давно уже никому не позволял. Четвёртый выстрел он сделал на слух — и не промахнулся. Так же, как и в двоих разбойников, бросивших бесчувственную меня и кинувшихся на него с мечами.

ТТ, отстрелявший всю обойму, встал на затворную задержку, и Дойлен отшвырнул бесполезный пистолет…

— Вот так, — сказал он, сделав небольшую паузу. — Ульса как обычно нанял засранцев, чтобы обделать грязные делишки чужими руками. И угадай, милая, кого именно он нанял?

— Людей Креннаха? — предположила я, немного подумав.

— Ты знала или догадалась?

— Креннах сегодня утром был здесь, — я брезгливо поморщилась. — С подарочком.

— А ты…

— Выгнала.

— Он тебе угрожал?

— Ты его лучше знаешь, дорогой.

— Ладно, — когда Дойлен начинает говорить таким тоном, я понимаю, что кому-то сильно не поздоровится. — Его я на завтра оставлю. А пока, милая, извини. Через пять солнечных шагов должен собраться совет городских старшин. Боюсь, засидимся допоздна… Можно тебя кое о чём попросить?

— Можно, — тонко улыбнулась я, уже предвкушая расправу над наглым ворюгой.

— Я бы хотел поужинать с тобой… в твоей комнате. Поужинать и поговорить наедине, без лишних глаз и ушей. О будущем и о нас с тобой, — он сказал это с очень серьёзным лицом. — Сейчас ни о чём говорить не стану. Мне ещё свору старых пердунов… то есть, господ городских старшин уламывать, чтобы выставили от себя в Совет не самых безнадёжных маразматиков. Потому просто спрошу: могу я рассчитывать на откровенный разговор за ужином?

— Конечно, — сказала я. — Для меня этот разговор тоже очень важен.

— Тогда до вечера, милая, — он усмехнулся — очень и очень невесело.

— До вечера, дорогой.

5

До вечера… Да, Дойлен, ты прав. Мне есть что обдумать до ужина. Ты знаешь, что мне не нужно объяснять всё на пальцах, достаточно намекнуть. И я пойму.

Вот только времени на размышления мне не дали.

Ближе к вечеру приплёлся Инген, подозрительно хлюпающий носом. Я подумала, было, что малый с кем-то неудачно подрался, но синяков не наблюдалось, а вот лоб оказался горячим.

— Чёрт! — взвыла я, с ужасом вспомнив жутковатую статистику детской смертности в Средневековье. — А ну быстро — переодеваться в сухое, и в постель!

Озадачила прислугу насчёт снадобий, горячего питья и тёплых одеял, и потащила помрачневшего мелкого в его комнату. А там…

— Дуры! — орала я на ошалевших служанок. — Холодрыга в комнате! Почему камин плохо протоплен? А ну дров натаскать, и чтоб как… в печке жарко было! Почему окно, идиотки вы, палкой деланные, распялено? По комнате ветер гуляет, как у вас между ушами, скоро сугроб наметёт! Закрыть и занавесить! Постель сменить! Одежду ребёнку выстирать и высушить, утром проверю! Чистую тащите!.. Совсем страх потеряли, да? Так я вас научу на "раз — два" по струнке ходить!

Служанки, привыкшие к вежливой обходительной госпоже, никогда ни на кого голоса не повышавшей, перепугались до полусмерти и носились, как наскипидаренные. А я, дав волю вполне понятной злобе, стянула с малыша промокшие сапожки и, пока несли тазик с горячей водой, принялась растирать ему ноги сухим полотенцем.

— Как умудрился-то, герой? — спросила я.

— В снежки играли, — Инген шмыгнул носом, а я подала ему чистый кусочек полотна — чтобы через пальцы не сморкался. — Я ж как в прошлом году, и оделся тепло, и амулет нацепил… Тётя Стана, а это правда, что магии больше нет? А то пацаны не верят, что папа магию убил.

— Правда, — подтвердила я. — Потому хорошие тёплые сапоги и шерстяные носки будут лучше любого амулета. Вот только гулять ты выйдешь не раньше, чем через десять дней.

— Это я столько болеть буду? — удручённо вздохнул мальчишка. — Не хочу болеть!

— Придётся, раз ноги промочил. И горькие отвары тоже пить придётся.

— Не хочу!

— Заболел — терпи, — припечатала я.

После пропаривания ног, похода, пардон, на горшок, съедания горьких порошков, питья не менее горьких отваров и укутывания в три одеяла герой снежных баталий выглядел поскучневшим, но уже не таким гриппозным. Я строго велела ему ни в коем случае не сбрасывать одеяла, как бы ни было жарко.

— С потом болезнь начнёт из тебя выходить, понял? — я подоткнула одеяла и поправила подушку под вихрастой головой. — Ночь попотеешь, утром легче будет. Я тебе к завтраку приготовлю лечебный отвар с мёдом, хорошо?

— Мёд мне нравится, — улыбнулся мелкий. — Особенно цветочный. Вку-у-усно.

Чёрт… До чего он на отца похож, и улыбка та же. Обезоруживающая.

Тебя, малыш, я действительно люблю. Потому сама улыбаюсь в ответ, так же искренне, как и ты. Теперь — можно. Теперь любовь к тебе и твоему вредному старшему братцу — мой спасательный круг.

И вот тут Инген меня добил. Выстрелил, понимаешь, в самое сердце.

— Тётя Стана, — сказал он, уже почти засыпая. — А когда вы с папой поженитесь, можно я буду называть тебя мамой?

Я застыла, как статуя. Ах, ты ж, дипломат сопливый…

— Это тебе папа такое сказал? — вкрадчиво добродушным тоном спросила я.

— Не-а, — мальчишка улыбнулся и отрицательно мотнул головой. — Сам придумал. Так можно будет, правда?

— Я об этом с…папой ещё поговорю, хорошо?

— Хорошо-о-о…

Малыш заснул, а я, накрутив служанок — мол, следить, чтоб не раскрывался во сне, и чтоб в комнате тепло было, а то поубиваю — вышла за дверь. Будь здесь Дойлен, он бы услышал много чего интересного о своей персоне. Вряд ли нового, потому что слово, аналогичное нашему "манипулятор", здесь тоже знали. Засранец. Политик чёртов. Действует не только напрямую, но и через окружение. Не знаю, что он такого наговорил малышу, но тот явно не свою мысль в итоге озвучивал. Ему только кажется, что сам придумал. Дети очень легко поддаются манипуляциям родителей, особенно когда их любят.

Но вместо Дойлена в коридоре меня встретил Энгит.

— Тётя Стана, не обращай внимания, — чёрт, и этот тоже улыбается, как отец. — Мелкий нафантазировал, а ты переживаешь.

— Ты слышал? — почему-то меня это совсем неудивило.

— Тут внутренние стены никуда не годятся. Ты не переживай. Просто матушка нас с ним годами не видела, а он… ему ещё мама нужна.

— А тебе нет? — ну, с этим-то уже можно говорить по-взрослому.

— И мне нужна, — вынужден был признать парень. — Хотя мне в конце зимы пятнадцать будет. Только это ваше с отцом дело, хотите вы быть вместе, или нет. Я не лезу. Если решите… Я разве против? Мамой тебя, может, и не назову, но ты хороший друг.

— Спасибо, — почему-то разговор с Энгитом меня взволновал.

— За что?

— За искренность.

И протянула ему руку — для дружеского рукопожатия.

6

Толстая свеча медленно оплывала горячими восковыми слезами, создавая причудливый натёк на своём круглом боку.

Только что слуги сервировали стол к ужину и ушли, а я сидела, заворожено глядя на танцующий огонёк свечи, и, не спеша, раскладывала по виртуальным полочкам все полученные данные.

Итак, что получилось?

А получилась не слишком привлекательная картина.

Во-первых, наспех созданное государство, осколок угасавшего на глазах княжества. Даже при условии наличия сильной власти в лице государя и его единомышленников, очень тяжело будет переломить веками насаждавшуюся инерцию мышления. Вон, Энгит бурлит планами, уже собирается клепать медную модель парового движка. А кто будет делать большой движок? Перепуганные криворукие кузнецы?.. Во-вторых, сейчас зима и затишье. Мы пока живём на старых запасах, да Дойлен прикарманил неслабую часть княжеского обоза. Но зима пройдёт, и, когда подсохнут дороги, у потенциальных мятежников начнётся весеннее обострение. Показательная расправа над бунтовщиками из города Беро поумерит пыл самых здравомыслящих или самых трусливых, но процент невменяемых среди бывших колдунов очень уж высок. С этим нужно будет что-то делать, и делать быстро, потому что затяжной мятеж в ещё не устоявшемся государстве наверняка перерастёт в гражданскую войну, и все усилия пойдут прахом. А сеять-снимать урожай кто в таких условиях будет?.. В-третьих, вести из-за пока ещё нестойкой границы приходят неутешительные. Мало кто из местных старшин сумел быстро взять волость-другую под контроль. В подавляющем большинстве случаев то тут, то там вспыхивали дикие, необузданные погромы с невероятным по своей жестокости истреблением бывших колдунов, имевших глупость вернуться в свои владения. Не могу сказать, что колдуны не заслужили, но сам факт… Бывшее княжество быстро погружается в хаос самоуничтожения, оставив на поверхности лишь редкие островки здравомыслия. И те едва держатся, если честно. А с севера подступают беловолосые.

Вот тут у меня наблюдался некий когнитивный диссонанс. С одной стороны, они варвары без всяких скидок. Набежать, побить, пограбить и убежать — для них это как бы доблесть, истинно мужское дело. С другой стороны, эти самые доблестные — отщепенцы. Всё больше беловолосых начинает постепенно перенимать от южных соседей земледелие и животноводство. С землёй у них проблемы: в холодном лесу много не вспашешь и большое стадо не прокормишь. Потому, прослышав про неурядицы в некогда могучем государстве, сперва на юг подадутся "викинги". А когда всласть пограбят и порезвятся на охваченных хаосом землях и сунутся дальше, им крепко вломит по зубам государь Дойлен. Потому что выучка погранцов и строй, как говорят у нас, вполне "рулят" против варварской толпы с каменными топорами. История Рима тому пример. И вот тогда к нам пожалуют блондины-земледельцы. Благо, вокруг новой страны к тому времени образуется масса свободных земель. Только селись и паши. С этими есть шансы не просто договориться, а через поколение-другое полностью включить их в структуру государства. Свежая кровь, опять же. Ведь тысячи лет отрицательного отбора почти начисто вымыли из генофонда южан какие-либо проблески того, что у нас называется "пассионарностью". Разве что бывшие ведьмаки что-то сберегли, но эти погоды не сделают. Выход один: не просто допустить сюда блондинов, но чтобы они активно "окучивали" местных женщин. Здешних ни на что не годных мужичков суровые северные красавицы к себе на пушечный выстрел не подпустят, разве что воинов… Но это уже как сложится. И я не о "розовых соплях" думаю, а о будущем. Тесто не поднимется, если не добавить дрожжей. Государство не поднимется, если люди, его населяющие, будут жить с отключенными мозгами и тупо ждать приказа "сверху". Государству, как это ни парадоксально, нужны бунтари. Но не "бессмысленные и беспощадные", а бунтари по складу души. Учёные, воины, поэты. Даже политики. Откуда им взяться, если не с помощью "проезжих молодцов" с севера?

И что же в таком случае предлагается мне?

Дойлен намекнул достаточно прозрачно.

Государю, попавшему в такую ситуацию, нужна если не государыня, то толковая фаворитка. Серый кардинал в юбке. Человек, которому можно безоговорочно доверять. Вряд ли он нашёл бы такую даму среди бывших ведьм или, тем более, магичек. Привыкшей везде видеть подвох колдунье верить нельзя: она сама приучена бить первой, и насмерть. К такой даме спиной не повернёшься, опасно. А я, выросшая в другом мире, подхожу. Пусть не идеально, но вполне вписываюсь в схему. Дойлен мне доверяет, потому наверняка предложит такой союз. И… мне придётся переступить через собственную боль, чтобы помочь ему. Своему лучшему другу. Отцу детей, которых я имела неосторожность полюбить. Хитрец, знал, на чём меня подцепить…

Конечно, я могу отказаться. Мне никогда не забыть Пашу, и Дойлен это прекрасно знает. Он наверняка примет мой отказ, и даже дружеских отношений не прервёт, но тогда будет твёрдо знать, что у нашей дружбы есть некий предел. А это — конец доверию.

Выбор невесёлый. Либо с ним, во всём и до конца — потому что полумер он не признаёт — но всю жизнь носить на душе тяжёлый камень; либо сама по себе, но в весьма шатком положении и с перспективой очень быстро оказаться в могиле. Я не потяну роли самостоятельной во всех отношениях женщины. В нашем мире — потянула бы, запросто. А здесь Средневековье в полный рост, здесь сила женщины — в мужчине. Я не так сильна, чтобы полагаться только на себя. Обычный человек без каких-либо выдающихся способностей.

— …боль от утраты другого останется с тобой до самого конца.

Так и есть. Лис прав.

Если бы я вернулась, всю жизнь потом тосковала бы по Дойлену. Это правда, от которой никуда не деться. Такие друзья встречаются лишь раз. Но я здесь. И моя душа болит по оставшемуся за недостижимым уже порогом Паше.

Не одна боль, так другая.

Но это — тоже жизнь.

…Дойлен пришёл примерно через полчаса. Вымотанный, словно целый день дрова рубил или мечом размахивал. Шумно выдохнул, сбросил плащ на сундук и устало опустился на стул с бархатной подушкой вместо сидения.

— Уфф… — он закрыл глаза и утёр пот со лба расшитым рукавом дорогого кафтана. — Ну и денёк… Лучше неделями воевать, чем один вечер убалтывать кучку старых мудаков. Разогнал бы к бесам свинячьим, да пока не могу обойтись без их поддержки.

— Совет ещё не собирался? — спросила я с едва заметной улыбкой.

— Пока Совет получит достаточное влияние, пока я добьюсь, чтобы расстановка сил в нём была мне выгодна, пройдёт ещё не одна луна, — сказал Дойлен. — Только тогда я смогу передвигать фигурки и в совете старшин. Терпение, милая. Только моё терпение пока спасает их дряблые задницы от хорошего пинка… Ну, ничего. Всё равно будет по-моему.

Это да, мой дорогой. Ты всегда добиваешься того, чего хочешь.

— Поешь, — я деликатно пододвинула к нему тарелку с мясом и овощами. — Проголодался, наверное.

— Это верно…

Мне самой есть не хотелось совершенно, но я заставила себя проглотить пару кусочков, пока Дойлен поглощал остальное… Да, бледноватый у него вид. И удар Ульсы ещё сказывается, и устал, как собака.

— Голова болит? — мне не нравилось, как он время от времени морщится и трёт лоб. — Давай помассирую.

Сытный ужин. Уютная комната. Женщина, делающая ему точечный массаж разболевшейся головы… Волосы у него тёмные, почти чёрные, с сединой. И слишком длинные для мужчины, на мой взгляд, хоть косу заплетай… Ну, прямо, идиллическая сцена: усталый муж приходит домой после тяжёлого рабочего дня. Я улыбнулась, пользуясь тем, что он сейчас не видит моего лица.

— Ты прямо идеальная заботливая жена, — он словно прочитал мои мысли. — А кстати, неплохая идея. Что скажешь?

— Что ты — бессовестный манипулятор. Даже ребёнка нагло используешь, чтобы повлиять на слабую беззащитную женщину, — с укором проговорила я. — Инген сегодня спрашивал, можно ли ему будет называть меня мамой, когда мы с тобой поженимся… Не стыдно, государь?

— Государю не может быть стыдно, — рассмеялся Дойлен, удержав меня за руку. — А ты не так уж слаба и беззащитна, насколько я помню… Сядь, милая. Разговор ведь серьёзный, — добавил он, уже без тени веселья. — Пацан прав. Ему мать нужна. Государю, как ты уже поняла, нужна государыня. Этому миру нужны знания, которые хранятся в твоей голове. Твой мир поднялся без магии, и ты, прожившая в нём сорок лет, знаешь по немагической части больше любого из нас. А мне… Мне — нужна ты. Дойлену из Куна нужна Стана из Масента. Сегодня, завтра, через год, через десять, через… сколько нам там ещё отпущено. Нужна, как воздух, как солнце… как жизнь. Я ведь люблю тебя, засранка, хотя знаю, что ты до конца дней будешь помнить своего… мужа. Я готов с этим смириться, если ты позволишь мне любить тебя как жену.

— Именно так? — я была потрясена, но не тем, что он сказал, а тем, что я это уже слышала. Почти слово в слово, за исключением одной существенной детали. Двадцать лет назад.

— Именно так.

Да, мой дорогой. Именно так. Даже сердце разболелось.

Как воздух. Как солнце. Как жизнь…

Он предлагает мне, ни много, ни мало, корону. Иркина розовая мечта. Зашибись, как сказала бы моя безбашенная землячка. Корона, конечно, тешит самолюбие, но в придачу к ней, кроме любящего супруга и приёмных сыновей, прилагаются головные боли и геморроидальные шишки новообразованного государства. Перспектива всю оставшуюся жизнь уговаривать, обещать, подкупать, запугивать и обманывать. Кого — неважно, лишь бы государству было хорошо. Кипящие от проливаемой крови границы. Заговорщики, мать их в системный блок. Реальные шансы того, что эта самая "вся жизнь" будет ограничена парой лет и закончится на ноже или кончике стрелы наёмного убийцы. Весёленький мир, изменения в котором станут заметны лет через двадцать упорного труда, и не факт, что он изменится к лучшему.

Но это — тоже жизнь. А когда рядом человек, которому можно безоглядно её доверить — знайте, это многого стоит.

Не тот мир. Не тот дом. Не тот мужчина.

Но других у меня уже нет, и не будет.

— Раздумываешь, как поделикатнее сказать "нет"? — криво усмехнулся Дойлен.

— Нет, — я невесело улыбнулась ответ. — Раздумываю, как поделикатнее сказать "да".

— Я ещё не так стар, чтобы сдохнуть от радости, — он сказал это как будто совершенно буднично, но я буквально физически почувствовала, как с его души свалился огромный камень. Да. Лишь для того, чтобы всей тяжестью обрушиться на мою. — Ты прости, милая, я понимаю, какое это для тебя горе — потерять целый мир. У тебя душа по мужу болит, а я никогда не увижу ни старшего сына, ни внука. Но для меня это немыслимая удача, что ты осталась. Настоящее чудо, без всякой магии.

— Но тогда в Масенте ты…

— Тогда в Масенте перед тобой был беспринципный говнюк, для которого ведьма Стана являлась всего лишь инструментом, — проговорил он — в своей излюбленной раблезианской манере. — А передо мной была странная, но весьма расчётливая стерва, готовая на всё ради возвращения домой. Но с тех пор прошло четыре луны. Кое-что изменилось. Беспринципным говнюком я как был, так и остался. Но — не для тебя. Ты достойна большего, и я предлагаю тебе всё, что имею. Включая руку, сердце и прочие потроха, как ты изволила выразиться четыре луны назад. О душе и речи нет — она твоя без остатка.

Это — чистейшая правда. Он никогда мне не лгал, ни тогда, ни позже, ни сейчас. Разве что краски сгущал. И сейчас его душа — вся без остатка — отразилась во взгляде.

Так на меня не смотрел даже Паша. Словно страдающий от жажды на чашку с водой, словно голодный на богато сервированный стол, словно нищий на кучу золота. Иными словами — словно мужчина, одержимый женщиной, на предмет своей одержимости. Его взгляд заставил меня вспомнить наши осенние ночи. Семь ночей, если быть точной.

Меня помимо воли бросило в жар. А он… он понял это на свой лад.

Мне осталось лишь принять его нежность и мощь, выпить их мелкими глотками, насладиться, как дорогим вином — именно так, именно любовь и нежность стоит сравнивать с благородным напитком, а не унижение близких. Надеюсь, к следующей жизни до покойного мага Лапура это дойдёт… Я снова вспомнила наши с Дойленом осенние ночи. Тогда это было больше похоже на сражение — кто кого. Сейчас со мной был мужчина, пусть не любимый, но любящий.

Есть же разница!

И позже, когда он, вымотавшийся за день и остаток сил отдавший мне, уснул, я ещё долго лежала, слушала завывания ветра за окном и размышляла над случившимся. Дойлен прав. Я никогда не смогу полюбить его так же, как Пашу, и всю жизнь мы проведём в молчаливом уговоре не упоминать об этом вслух. Что я могу дать взамен на его одержимую любовь? Уважение, доверие и дружбу? Он этого вполне заслуживает. Мало? Хорошо, скажу откровенно: я всеми силами буду стараться полюбить его, хоть ничего наверняка обещать не могу. Он заслужил лучшую жену, чем я, но другой у него тоже нет, и не будет. Просто не подпустит к себе, он такой. И однажды — может, через год, три, десять — у меня с языка само собой сорвётся слово "любимый". Так же, как с языка Ингена сорвалось некогда пугавшее меня до колик слово "мама". Но совершенно точно это произойдёт не завтра.

Когда? Зависит от нас обоих.

7

— Да плюнь ты на этот кафтан, Стана! Что я, на смотрины собрался? И такого стерпят.

— Дорогой, на твой кафтан я плюну с огромным удовольствием, чтобы точно не натянул на себя эту грязную жуть, а отдал в стирку. Да, первое заседание Совета Мудрых — не смотрины. Но ты у нас государь, или где? Государь не может являться на такие важные сборища в старом, поношенном и вонючем кафтане, иначе подданные перестанут его уважать!

И всё это — не визгливым голоском бензопилы "Дружба", а изысканным, аристократически вежливым тоном. С известной долей добродушной иронии, разумеется.

— Ну, хорошо, сдаюсь, — рассмеялся Дойлен. — Запилила. Вели тащить что-нибудь с этой сраной вышивкой, чтоб ей сгореть…

— И на Совете изволь выражаться, как хорошо воспитанный человек, — деликатная "распиловка" продолжалась: назвал женой — терпи, государь. — Покажи этим засранцам, что ты их уважаешь и считаешься с их мнением. Поступать потом ты сможешь ровно наоборот, но первое впечатление всегда самое сильное.

— Кого ты учишь обману и подлости, женщина! — с непередаваемой иронией проговорил мой драгоценный. — Я тебя сам могу этому поучить.

Кто бы сомневался… Ведьмак же, пусть и бывший.

После того, как я немного поработала стилистом, Дойлена уже нельзя было принять за разбойника с большой дороги. По крайней мере, с первого взгляда. Тёмно-серый кафтан с серебряной вышивкой, такие же штаны и парадные сапоги из тонкой чёрной кожи с тиснением. На перевязь он прицепил меч Линерита — похоже, это было что-то вроде благодарности магу-воину за спасение наших жизней — а на плечи накинул серый шерстяной плащ с отделкой из светлого волчьего меха. Мне же предстояло решить извечную женскую проблему — полный сундук платьев, а надеть нечего. Мысленно посмеявшись, я выбрала белое, как снег, шёлковое платье с серебряным позументом, стоившее баснословных денег, белую же накидку из тонкой шерсти, тоже отделанную светлым волчьим мехом, и белую меховую муфту, где помимо моих рук отлично помещался ПМ без кобуры. Я там накануне даже специальный карман пришила. Дойлен ещё посмеялся: мол, наслушалась Лиса, который нас волками обзывает… Волки и есть, мой дорогой. Он прав, наш беловолосый друг.

— Тебе идёт, — признал он, когда я повертелась перед ним в обновке. — А без платья всё равно лучше.

— Могу пойти и без платья, — с наигранно серьёзным видом проговорила я. — Но тогда тебя никто не будет слушать.

— Но, но, женщина, что за шуточки! — столь же наигранно возмутился Дойлен. — Твои сиськи буду разглядывать только я, понятно?

— Что ж тут непонятного, дорогой? — я взмахнула ресницами, имитируя великосветскую дурочку, и парой лёгких движений поправила неаккуратно лёгшие завязки его плаща. А потом, почувствовав его руки… ну, словом, на упомянутых местах, добавила: — Государь, не следует задерживаться, не то ваши подданные скажут, будто бабьи сиськи вам дороже государственных интересов.

— Пусть говорят, что хотят, а я бы не отказался…

— Дорогой, то, от чего ты бы не отказался, будет вечером. А сейчас ты должен идти на Совет.

— Ловлю на слове, милая.

И подмигнул. Засранец и бабник.

Но в Зал Совета, коим стала огромная приёмная на втором этаже, явился не засранец и бабник, а государь. И вёл он под ручку не фаворитку, а жену, что и продемонстрировал собравшимся, едва те разогнулись после почтительного поклона.

— Рад видеть столь уважаемых людей в этом собрании, — у него даже голос менялся, когда включался режим "государя" — становился похожим на голос диктора военных лет Левитана. Аж до костного мозга пробирало. — Приветствуйте государыню, мою супругу.

Что ж, государыня должна отвечать почтительным кивком, даже когда ей кланяются, чтобы скрыть разнообразные чувства. Кто растерянность, кто ехидство, кто разочарование. И — да! Господин Креннах собственной персоной. На его роже — злоба. Что-то у него там не заладилось, что-то мы с Дойленом крепко подпортили в его бизнесе… Ладно, разберёмся.

Как я и думала, Совет прошёл в рабочей обстановке. Пожалуй, только страх получить "в бубен" от громилы-государя, удерживал "высокое собрание" от соблазна поругаться в голос, как торговки на базаре. Каждый тянул одеяло на себя, и мало кто хотя бы пытался думать об интересах государства. Добрых три часа вежливых посылов в дальние края, споров о копейках, поисков соринок в чужом глазу и прочих конструктивов здорово напомнили мне ругню визирей при особе кокандского хана из великолепной книги о Ходже Насреддине. Ничего удивительного, что с такими приближёнными хан был давно и прочно болен. Порадовал братец Фернет, твёрдо пообещавший дотянуть подготовку дворцовой гвардии и городского ополчения хотя бы до того уровня, когда можно не бояться ни мятежа в городе, ни нападения неорганизованной толпы извне.

— Стены! — он громыхал ничуть не тише брата-государя. — Вот что нам позарез надо! Раньше хватало магии, сейчас нужен камень! А где его взять? Если платить столько, сколько запрашивают господа подрядчики, то проще сразу строить стену из золота!

— В черте города два великолепных источника обработанного камня, — сказала я, вспомнив, что мне говорили про княжеский дворец и Гадючник. — Два огромных здания, развалившихся на кусочки. Всего-то и нужно, что спроектировать стены, нанять каменщиков и подтащить туда блоки. Не думаю, что казне это обойдётся слишком дорого.

Разумеется, хозяева каменоломен, два досточтимых купца, были резко против. Ещё бы — такой подряд может из рук уплыть. Им возразили, и началось… А закончилось, как я и думала, рявком его величества и советом поменьше думать о набивании собственных карманов за счёт казны. Которая вовсе не бездонна… Иными словами, к концу заседания ценой дикой головной боли постановили рухнувшие здания всё-таки разобрать, камень пустить на постройку стен, а на сэкономленные средства нанять всех городских каменщиков. Но произойти это должно не раньше весны. Сейчас самым насущным будет точный подсчёт городских запасов продовольствия и планы на покупку оного в окрестных деревнях. А Дойлен под самый занавес поднял ещё один вопрос.

— Мы слишком долго жили без имени, — сказал он. — Княжество да княжество, и столица просто столица. Не по-людски это… Я вот как рассудил, господа: раз у нас принято, чтобы имя ребёнку давала мать, то пусть имя новорожденной стране даст её государыня.

Двадцать два человека разом уставились на меня — с интересом и ожиданием, какую ещё глупость сморозит женщина. Терпеть этого не могу… Спасибо, дорогой.

— В моём мире, — начала я, стараясь преодолеть неловкость и подавить стремление двинуть Дойлена ногой под столом, — здесь тоже стоит красивый город, который называется Дубровник. В переводе на ваш язык — "дубовая роща".

— "Харит" — дуб, "тар" — роща. Получается, Харитар, — перевёл Фернет. — А что, неплохо звучит. И дубов здесь как бы не больше, чем в любой волости.

— Пойдёт, — Дойлен встал и галантно подал мне руку, тем самым давая понять, что совещание окончено. — Спасибо, милая, действительно, неплохое название для столицы и страны.

С кем-нибудь другим поспорили бы, только не с этими братцами. Похоже, их не только боялись, но и уважали, несмотря на некоторые нюансы.

— Креннах, друг мой, — Дойлен удивил всех, и особенно вышеназванного, заговорив самым дружелюбным тоном. — Не уделишь мне пару солнечных шагов? Поговорим. Наедине… Нет, нет, дорогая, останься, тебя это тоже касается.

Не ждавший ничего хорошего Креннах, тем не менее, изобразил любезную улыбку и подошёл поближе. Мы и сами не садились, и ему не предлагали.

— О чём же государь и мой друг желает поговорить со мной? — осведомился он.

— Как раз о дружбе, — не переставая обаятельно улыбаться, Дойлен окатил Креннаха ледяным взглядом. — О твоей. Сколько она стоит?

— О чём ты? — надо же — сделал вид, будто не понял.

— Вот об этом.

На стол, извлечённые из поясного кошеля, брякнулись четыре дешёвых мужских браслета из витой медной проволоки, в которую было вплетено по бусине из мутного розового кварца. Амулеты, позволявшие "рыцарям ножа и кастета" относительно незаметно проникать в нужные помещения.

— Догадываешься, где и когда, а главное, с кого я их взял?

— А, ты об этих уродах, — хмыкнул Креннах. — Ульса, сволочь, пришёл и сказал: готов нанять твоих людей, чтобы помогли грабануть кое-кого. Откуда ж я знал?..

— Ты имел дело с магом, Креннах. Ты не мог не знать, что они ограблениями не промышляют, а если воруют, то только магические штучки. Ты не мог не знать, куда и зачем мы шли… Так сколько стоит твоя дружба?

— Хочешь предложить больше?

— Хочу.

— Сколько?

— Твою вонючую жизнь.

— Моя жизнь и так при мне, Дойлен, — ощерился "князь воров".

— Ошибаешься, дружище, — мой дорогой дружески хлопнул его по плечу — тот аж присел. — Твоя жизнь сейчас висит на волоске. На очень тонком волоске, чтоб ты знал. Мне достаточно шепнуть всего одно слово нужному человеку, чтобы завтра тебя нашли посреди твоего собственного двора с большим колом в заднице. Смекаешь, дружище? Вряд ли твои приятели обрадуются, если узнают, сколько ты получил от меня на самом деле.

— Заложишь меня? — Креннах, как мне показалось, скукожился.

— А ты не крысятничай, не за что будет закладывать… Нет, не заложу. Если трепыхаться не будешь. Ну, как тебе цена? Подходит?

— Что тебе нужно?

— Чтобы ты не трепыхался и далее. Но сейчас ответь на один вопрос: кому и зачем понадобилась моя жена?

Глаза Креннаха подёрнулись дымкой страха.

— Дойлен, ты понимаешь, куда лезешь? Если они и меня могут, как гусёнка…

— Я тебя тоже могу, как гусёнка. Притом прямо сейчас. Говори.

Он и рассказал… Вот ведь чёрт, до чего странные люди попадаются! Ведь ясно же, что магии больше нет, и маги теперь — обычные смертные. Но до чего глубоко въелся страх перед ними, если даже вор в законе до сих пор трепещет.

Сила привычки — страшная вещь.

Сломать её может только…да, правильно: вера.

Сейчас народ бывшего княжества, а ныне вольного государства Харитар до того разуверился во всём, что готов пойти за любым мистически одарённым проповедником. Дойлен понимает это, и окажется последним дурнем, если пустит процесс на самотёк. Слишком много в этом мире было эдакого, демонического, что ли. Не хватало нам для полного счастья получить сильный чёрный культ с бывшими колдунами во главе. Жертву им… Щас. Паровозы надо давить, пока они чайники. В распоряжении Дойлена — государственный аппарат. Ещё сырой, не отлаженный и скрипучий, но работающий. Я помогу ему, чем смогу. Знаниями? Хотя бы и знаниями.

Боюсь, что параллельно с экспериментами по созданию паровых кузнечных молотов, придётся делать порох. Меньше всего хотелось бы работать на войну, но без этого нам не выжить.

Уточняю: всем не выжить. Не только двум застрявшим здесь иномирянам.

Ну, а тех, кто придёт по мою душу лично, без посредников, ждут восемь очаровательных, покрытых томпаком, сюрпризов калибра девять миллиметров с высоким останавливающим действием. Плюс один бонусный, досланный в ствол.

Я не злая. Совсем. Нисколечки. Просто очень люблю жизнь.

Алекс Каменев Анклав Теней

© Алекс Каменев, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Пролог

Над долиной бушевала гроза. Тяжелые мрачные тучи низко висели над землей, изредка озаряемые всполохами извилистых молний. Вслед за ними грохотали гулкие раскаты грома. Мелкий моросящий дождь стремительно превратился в ревущий поток сплошного ливня, водопадом обрушившегося на землю.

Старый замок притулился прямо на входе в долину, окруженную со всех сторон горной грядой. Крепко запертые ставни окон донжона и закрытые двери жилых помещений не давали попасть внутрь сильным порывам ветра, не выпуская наружу ни проблеска света и ни малейшего дуновения прогретого каминами теплого воздуха.

Из-за этого облик каменных строений в сгущающихся сумерках казался вымершим и давно покинутым.

Еще больше усиливали это впечатление высокие безлюдные стены и пустые сторожки.

Разве что в отдаленно стоящей башне в западной части, сквозь узкие бойницы под самой крышей иногда мелькали тусклые искры света. Именно там, на самом верху, со времен возведения замка располагался заклинательный зал.

И в эту ночь кто-то использовал его по прямому назначению.

На ровной поверхности пола идеально круглой комнаты мистическим синим огнем горели древние знаки, создающие почти совершенно ровный круг. В его центре стоял невысокий постамент, идеально подходящий под размеры лежащего сейчас на нем человека.

Ряд факелов на стене горел ярким пламенем, освещая пространство внутри, давая жизнь длинным ломаным теням, прыгающим по серой каменной кладке.

Прозвучали первые такты чар. В ту же секунду возникло дрожащее марево черного тумана. Оно плотной завесой окружило алтарь, не переступая границы очерченных пульсирующих линий.

Стоящий за пределами мужчина в черной хламиде широко раскинул руки в стороны, что-то бормоча едва слышным неразборчивым шепотом.

С каждым мгновением его фразы становились все громче и громче, хлесткими ударами растекаясь по залу. Это был непривычный язык. Не тот, на котором говорили обычные люди. Давно забытый и уже почти не предназначенный для простого общения. Слова звучали необычно, остро, резкими гортанными звуками, иногда вдруг оканчиваясь мягким, почти певучим шелестом.

Воздух завибрировал от разлитой вокруг магической силы.

Замкнутый круг наливался все более густым дымом, совсем не похожим на тот, что бывает от горения обычного дерева. Плотный, тяжелый, двигающийся, как живой. Даже безграмотный крестьянин почувствовал бы его чуждое этому миру происхождение и постарался бы держаться подальше. Настолько он выглядел мрачно и зловеще.

Темные струйки постепенно заполнили замкнутое пространство, скрывая в глубине камень и лежащее на нем тело.

Колдун проговорил последнюю фразу, громко выкрикнув в конце Слово Повеления, и устало замер, ожидая действия чар.

Его взгляду не мешали непроницаемые для обычных глаз черные клубы магических завихрений. Он хорошо видел, как прямо над алтарем возникала маленькая искорка, соткавшаяся будто из ниоткуда. Пульсируя, она неторопливо спускалась вниз, прямо на лежащее тело.

Напряженно следя за пойманной душой, чародей неторопливо подводил ее к новому вместилищу, готовый в любой момент перехватить ее снова.

Казалось, время застыло, настолько медленно двигалась искра сквозь черное облако, возникшее в башне по воле чародея.

Секунды растянулись в минуты, а те в свою очередь в часы. На лбу колдуна выступили капельки пота, и стало понятно, что кажущееся бездействие на самом деле обман. Все свои силы он бросил на контроль выдернутой из далеких миров сущности неизвестного разумного.

Много времени заняла подготовка ритуала переселения, и если сейчас не получится, то второго шанса уже не будет. Слишком сложным было заклятье, слишком непредсказуемым, и слишком много потребовало усилий.

Но в конечном итоге он победил – искра скрылась внутри тела на алтаре, растекаясь и впитываясь в человеческую оболочку, занимая себе новый дом.

Темная пелена дыма начала истаивать, бесследно исчезая прямо в воздухе.

Колдун вытер рукавом лицо и облегченно вдохнул. Древние чары сработали правильно, так, как описано в старых книгах.

Знаки на полу замерцали, угасая один за другим, истаивая и оставляя каменные плиты на полу без каких-либо признаков своего недавнего существования.

Круг испарился последним, снова превратив зал в единое целое.

Оглядев постамент и лежащее тело, чародей откинул глубокий капюшон назад. Под ним обнаружилось лицо седого старика с весьма живым и проницательным взглядом. Вместе с крепкой фигурой, угадывающейся под широким плащом, он не производил впечатления старой развалины, готовой рухнуть под тяжестью прожитых лет. Скорее наоборот, был похож на того, кто еще готов побороться за место под солнцем.

Скрипнула единственная дверь в помещении. В проем шагнул еще один обладатель седин. Крупная фигура и наличие легкой кольчуги с одноручным мечом на бедре легко угадывало в нем воина.

– Милорд? Получилось?

– Да, Ульрих. Получилось. Заклятье Хааны оживило мертвого. Даже отсюда я чувствую, как бьется у него сердце. Призванная душа идеально подошла для сосуда. Хотя некоторые сомнения у меня все же оставались. В книге говорилось всего о десяти успешных попытках из более чем нескольких сотен. Слишком уж сложно найти совместимые физические и астральные оболочки.

– А если бы не вышло, то что бы произошло?

– Тогда слугам пришлось бы долго возиться, оттирая зал от брызг крови с кусками мяса, – прозвучала в ответ циничная шутка, сказанная усталым голосом. – Хотя подобная вероятность все еще сохраняется. И неизвестно, насколько оно осталось разумным. Так что займись им. Если что пойдет не так – убей.

Отдав приказ, лорд Эйнар, повелитель Долины Темных Вод, вышел из башни.

Его ближайший помощник, проводив господина взглядом, негромко вздохнул и направился к постаменту в центре зала.

Глава 1

Я никогда не считал себя религиозным человеком. И уж точно никогда не предавался размышлениям о том, что будет со мною после смерти.

Кто будет думать о таком в двадцать пять?

Вот и я об этом как-то совершенно не задумывался. Поэтому очнувшись на широкой кровати, первые услышанные слова, произнесенные короткостриженым седовласым мужиком, показались мне каким-то бредом.

– Как умер? Когда? Вы вообще кто? И где я?

Самое интересное, что задавал я эти вопросы скорее по инерции, чем действительно переживая из-за возможной смерти. В груди откуда-то поселилась пустота, с жадностью черной дыры поглощающая любые возникающие эмоции.

Никаких чувств, переживаний, только апатия и равнодушие.

– Далеко от своего дома, – сказал человек, пытаясь перехватить мой взгляд.

Я же в свою очередь рассматривал выложенные камнем стены, рядом с полуоткрытым окном, обитым темным деревом и с такими же ставнями, какой-то шкаф, стол и пару стульев неподалеку. Поначалу было непонятно, почему обстановка инстинктивно заставляла хмурить брови, пока где-то в глубине сознания не мелькнула догадка об абсолютной непохожести этих вещей по сравнению с тем, что я видел раньше. То есть, может, что-то подобное и попадалось где-нибудь в исторических фильмах про средневековье, но уж точно не в настоящей жизни.

– Это что? Съемка нового блокбастера? – спросил я и вдруг с отчетливой ясностью понял – мне не интересен ответ, мне он даже не нужен.

Безразличие, поселившиеся внутри, полностью уничтожало любые признаки любопытства к своей собственной судьбе. Это было настолько необычно и отчетливо, что замечалось без всяких усилий.

Может, меня чем-то накачали? Современная фармацевтика и не на такое способна.

Предположение промелькнуло по краю сознания, испарившись быстрее, чем на нем успели сфокусироваться мысли.

Человек что-то сказал, но теперь фраза звучала совершенно непонятно. Я внезапно обратил внимание на его одежду, точнее на самую настоящую кольчугу из мелких колец темного металла. На поясе незнакомца виднелась рукоятка мощного меча.

И это я воспринял безразлично. Рядом стоит какой-то мужик с холодным оружием на боку, а мне на это плевать. Ни удивления, ни пораженных восклицаний, ни стремления выяснить, что происходит.

Вместо этого я откинул голову назад, уставившись в потолок.

– Проклятье Хааны! Кажется, слияние повлияло сильнее на призванную душу.

И снова слова обрели смысл. То, что говорил ряженый, опять стало понятным. Но мне до этого не было никакого дела.

Меланхолия, безразличие и сосущая пустота внутри все сильнее овладевали мною, проникая в самые глубины сознания.

Я вдруг подумал о самоубийстве, как о неплохом способе обрести покой, избавившись от тела и необходимости думать о чем-то.

Идея лениво ворочалась в голове, ища способы наилучшего осуществления. Ведь если я умру, то все пропадет и наступит такой долгожданный покой. Тишина, безмолвие и никого рядом. Лишь бесконечная тьма окружает со всех сторон, теплыми объятиями вечного сна…

– Встань! Немедленно! – сверху раздался могучий окрик.

В нем не ощущалось какой-то непреодолимой силы или чего-то похожего, заставляющего выполнять приказ против воли. Я мог бы продолжать лежать дальше, не реагируя ни на что. Но зачем? Может, если сделать, что хочет этот человек, то я получу возможность уйти в небытие побыстрее?

Откинув одеяло в сторону, мои ноги опустились на пол, секунду спустя вознеся тело в вертикальное положение.

– Надень это!

Все так же беспрекословно подчиняясь, я натянул коричневые брюки, черную рубашку и что-то напоминающее камзол. На ногах устроились плотные кожаные сапоги.

– Иди за мной!

Деревянная дверь распахнулась, выпуская нас в полумрак коридора. Факелы на стенах давали скудное освещение, но вполне годное для ориентирования.

Мы пошли дальше, со всех сторон окруженные каменной кладкой. Поначалу идти было тяжело, то и дело вело вбок, и седовласому приходилось придерживать меня за плечи, спасая от падения. Но чем больше проходило времени, тем становилось легче.

Я двигался вперед, напоминая самому себе куклу с механическим заводом. Сейчас еще сила пружины внутри оставалась достаточной, но вскоре она иссякнет, и я просто остановлюсь безвольным манекеном.

Не знаю, сколько продолжался путь, но и он в конце концов закончился.

Свет обычного дня ударил из-за очередной двери неожиданно. Веки зажмурились, давая время привыкнуть к нормальному освещению вместо ставшего привычным огня факелов.

Погода на улице оказалась под стать моему настроению: пасмурная, с тучами, закрывающими небо, и холодными порывами ветра.

Полутемный коридор вывел нас на крепостную стену, покрытую зубцами с одной стороны и полным отсутствием ограждения с другой. Отсюда виднелся внутренний двор замка, мощенный все тем же серым камнем.

Глянув туда и оценив высоту, я шагнул к краю, намереваясь покончить с жутким состоянием тоскливого равнодушия к себе и окружающему миру.

В ту же секунду тело взорвалось острой, обжигающей болью. Миллионы острых иголок вонзились в кожу, чтобы через мгновение пропустить через себя тысячи вольт тока.

Не выдержав, я рухнул на пол, выгибаясь дугой. К сожалению, недостаточно близко к краю стены, чтобы попытаться свалиться вниз.

– Что же, похоже, ты все же что-то чувствуешь. И это уже хорошо.

Боль исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив лежать меня на стылых каменных плитах.

Уже привычно сверху снова раздался приглушенный голос то ли сопровождающего, то ли надсмотрщика. А скорее всего, совмещающего обе эти роли.

– Меня зовут Ульрих. Ты помнишь, как тебя зовут? – прозвучало над головой.

– Артем Городов, – пробормотал я.

В то же мгновение перед внутренним взором пронеслись многочисленные картинки из прошлого: привычный рабочий день, небольшой загул по пятницам, сменяющиеся подруги, знакомые, которых можно скорее назвать собутыльниками, чем друзьями, стандартный отпуск каждый год на одних и тех же курортах.

У меня не была какая-то необыкновенная жизнь, все достаточно просто. И в то же время жаловаться не приходилось. Своя квартира, приличный доход, никаких заморочек с бывшими женами или чего-то подобного. Комфортное и приятное существование.

Оставался вопрос: куда все это делось и как я очутился в каменном замке с целой толпой ряженых чудаков? Но главное – почему в моей груди поселилась странная, пугающая своей жадностью пустота?

– Это последствия переноса. Твоя душа не хочет принимать новую оболочку. А вместилище в ответ отторгает незваного гостя, – сказал человек в кольчуге.

Похоже, последнее предложение я повторил вслух.

– Что со мною произошло?

Немного помедлив, назвавшийся Ульрихом терпеливо объяснил:

– В самом начале я уже тебе говорил – ты умер, а мы тебя оживили. Дали возможность прожить еще одну жизнь. Тебе стоило бы сказать спасибо за такой щедрый дар.

Я слушал его, осознавал смысл сказанного и тем не менее ничего не понимал.

– Вставай. Нужно больше двигаться. Чем больше, тем лучше. Это должно помочь.

И только тут я наконец понял, что тело-то ведь действительно не мое. Случайно зацепившийся взгляд на тыльной стороне правой ладони чуть ли не прокричал об этом. Это не мои пальцы, не моя ладонь, и вообще вся рука не принадлежала моему старому телу.

В любой другой ситуации подобное знание обязательно бы вызвало шок и целую волну страха, а скорее всего и ужаса от происходящего. Но сейчас это открытие лишь вызывало слабый отклик интереса, моментально испарившегося во все той же черной дыре в груди.

Поднявшись на ноги, я пошел дальше. Желание сигануть головой вниз куда-то исчезло, заменив собой тупую покорность дальнейшей судьбе. Апатия крепко захватила мой разум, не выпуская сознание из цепких лап безнадежности.

– Еще тебе следует побольше говорить. Ну или по крайней мере слушать, обязательно вникая в смысл сказанного, – продолжал инструктаж сопровождающий воин. – Заклинание Познания не будет висеть долго, максимум несколько дней. И за это время тебе нужно выучить язык самостоятельно.

Мне бы удивленно вскинуться, с возмущением заявив о невозможности этого, но я продолжал неторопливо переставлять ноги, двигаясь по крепостной стене, огибающей замок по периметру.

– Сейчас тебе кажется, будто мы с тобою говорим на твоем родном языке, но это абсолютно не так. Наложенные чары делают перевод на ментальном уровне, привязывая мнемонические понятия из разных языков друг к другу, а затем подменяя их. Чем больше идет практика, тем сильнее проходит усвоение. Поэтому для начала расскажи о себе.

И я начал рассказывать. Что еще оставалось? О себе, работе в одной из торговых компаний, периодических попойках и вечеринках, о квартире с недавним ремонтом, о нежелании заводить долгих отношений с девушками, о свободе холостяка, о размеренной жизни рядового жителя крупного города, об отсутствии каких-либо перемен в повседневном распорядке, о выходных с друзьями за городом, о рыбалке и отпуске на золотых пляжах за границей, об учебе в школе и университете. Я говорил и говорил, бесцветным голосом автомата, перечисляя вехи своего существования и не испытывая при этом к этому никаких чувств, перескакивая с места на место и нисколько не обращая внимания на возникающий сумбур в изложении.

Как будто все это касалось не меня, а кого-то другого, совершенно чужого человека.

Все это время мы продолжали идти, заходили в башни, спускались вниз, проходили сквозь различные помещения. Изредка попадавшиеся люди, одетые во все те же архаичные одежды, едва заметив нас, тут же исчезали в неизвестном направлении. Кажется, мы обошли весь замок, оказавшийся не таким уж и большим, как показалось вначале.

Ульрих шагал рядом, молча слушая мою исповедь, ни разу не прервав и не задав никакого вопроса. Равнодушное выражение лица наглядно демонстрировало его безразличное отношение к тому, о чем я рассказываю.

Он был похож на солдата, выполняющего приказ: сказано для овладения языком нужна обильная практика – значит, будет исполнено. А что там подопечный несет, уже дело десятое и не должно вызывать какого-либо интереса. В этом отношении он удивительным образом походил сейчас на меня. Я тоже к собственным воспоминаниям в данный момент относился с полнейшим безразличием.

Трудно сказать, сколько продолжался необычный пеший забег, но окончился он на кухне за длинным грубым деревянным столом. Где как по волшебству появилась глубокая миска с мясной похлебкой и большой кусок хлеба.

Никаких подсказок тут не потребовалось, еда быстро стала исчезать, исполняя свое предназначение.

– Пошли.

Короткий приказ совпал с последней ложкой, отправленной в рот. Сам старик ничего не стал есть, оставаясь на ногах чуть позади от меня во время трапезы, положив правую ладонь на рукоять меча.

Покорно встав, я снова пошел рядом с ним. Короткая пауза и обильное насыщение способствовали изменению внутреннего настроения. Не слишком большому, но вполне заметному. Пустота как бы отступила на пару шагов назад, дав появиться слабому отголоску чувства некого удовлетворения.

Мы опять вышли на стену замка, развернувшись в сторону горизонта. Неподалеку виднелся обширный луг, с проходящей через него дорогой, дальше начинались деревья леса и чуть в стороне каменнаягряда, уходившая куда-то на запад.

Повернув голову вправо, стало понятно, что на востоке имеются точно такие же невысокие, но выглядевшее весьма острыми скальные образования.

– Этот мир называется Фэрлон. Сейчам мы находимся в замке Гарлас, резиденции Великого Дома Эйнар, – сказал Ульрих негромким голосом. – Две недели назад племянника лорда Эйнара – Готфрида, отравили в Венитаре, в одном из городов королевства Ландрия. Из-за принятых ранее обязательств, не желая терять родных сыновей, милорд, являющийся также одним из сильнейших чародеев, приказал наложить чары сохранения на тело умершего и доставить его в родовой замок.

Сделав паузу, давая возможность вникнуть в сказанное, старик продолжил:

– Ночью лорд, используя магические познания, оживил мертвого Готфрида, вселив в него призванный дух.

– Меня? – спросил я. Впрочем, без всякого удивления. Просто надо же чем-то заполнить возникшую тишину.

– Да. Благодаря его милости, ты получил возможность прожить еще одну жизнь. На твоем месте я был бы благодарен за такой дар.

Я кивнул, хотя на самом деле не испытывал никакой благодарности. Я вообще ничего сейчас не испытывал. Ни жалости, ни страха, ни любви, ни признательности, ничего. Абсолютно. Все чувства умерли, поглощенные черной дырой внутри. Ни эмоций, ни желаний, только стремление обретения покоя, чтобы больше не испытывать пустоту внутри себя.

Внимательно осмотрев мое лицо, Ульрих добавил:

– Теперь тебя зовут Готфрид из рода Эйнар. Ты это понимаешь? Говорить о своей старой жизни, как ты делал недавно, никому нельзя. Иначе тебя примут за одержимого и сожгут на костре. Мы заявим о чудесном спасении племянника лорда при помощи старых заклятий. Побочным эффектом которых явилась потеря памяти. Никто не должен знать подробностей проведенного ритуала. Тебе понятно?

Я еще раз послушно кивнул.

Прищурив глаза, воин в летах едва заметно покачал головой, как бы отвечая на невысказанный вопрос, заданный самому себе.

– Ладно. На сегодня достаточно. Отправляйся назад в спальню и ложись спать. До завтрашнего утра.

Ничего не ответив, мои ноги сами развернули тело и направились в указанном направлении.

Добравшись до комнаты, откуда несколько часов назад мы вышли на прогулку, я не раздеваясь рухнул на кровать и моментально уснул.

* * *

– Ну, что скажешь? – лорд Вардис захлопнул книгу, поднимаясь из-за стола навстречу вошедшему Ульриху.

– Очень плохо. Он совсем не похож на Готфрида. Скорее, на оживленного голема в человеческом обличье. Вы бы его видели, милорд, просто ужас какой-то.

Глава замковой стражи с отвращением поморщился. Он ожидал намного большего от древних чар.

– Он помнит себя и прошлую жизнь?

– Да, очень четко. Рассказал все в малейших деталях.

– Значит, не безумен, а это уже больше половины дела, – глава Великого Дома Эйнар подошел к одному из окон в кабинете.

Снаружи продолжалось ненастье. Тучи медленно собирались для еще одной порции проливного дождя.

– Хаана в своих заметках пишет о большом количестве сошедших с ума подопытных. Души не выдерживали переноса, вселялись в оболочки спятившими созданиями. Не помнящими ни себя, ни своей жизни, ничего.

В кожаных штанах, с кинжалом на поясе, в белой рубашке свободного кроя с распахнутым воротом и стянутыми в косичку седыми волосами, сегодня лорд совсем не походил на вчерашнего могучего волшебника. И уж точно не на главу одного из старейших аристократических домов Фэлрона. В этих одеждах он скорее напоминал капитана пиратов из Трисского архипелага.

– И, невзирая на это, то существо, что сейчас спит в восточном крыле, совершенно не похоже на вашего племянника. Судя по его поведению и рассказам, в прошлой жизни он был простолюдином-горожанином, без воинской подготовки и опыта. Трудно будет выдать его за Готфрида, – упрямо заявил Ульрих.

Лорд негромко рассмеялся, отворачиваясь от оконного проема.

– Готфрид Эйнар – Клинок Заката, член Великого Дома Эйнар. Тот, в чьих жилах течет кровь древнего Ансалара. Кого даже альвы признали одним из лучших мечей людских королевств, после поединка на арене Зантары. Непревзойденный воин и чародей…

Тяжело вздохнув и тряхнув головой, прогоняя видения прошлого, хозяин замка Долины Темных Вод устало сказал:

– Конечно же оживленный никогда не сможет им стать. Это просто невозможно. Но нам этого и не нужно. Лишь бы остался разумным и с минимальными способностями к магии. А там уже все равно. Артефакты Анклава исполнят свою роль. Кровь есть кровь. Она осталась та же. В его жилах течет кровь рода Эйнар.

Молча склонившись в поклоне, Ульрих начал разворачиваться к двери.

– Имей в виду – подготовить его надо к концу этой декады. Утром опять приходил зов из Совета, там желают знать, когда мы пришлем своего представителя в Анклав Теней. Отродьям стихий не терпится обезопасить свои задницы.

На этом месте лорд зло оскалился.

– Видели бы нас наши предки. Потомки правителей Величайшей Империи вынуждены вести дела с бывшими провинциями, чуть ли не признавая их за своих суверенов.

– Ландрия и другие королевства не имеют власти в Тэндарийской низине. Здесь правят Семь Домов, – гневно заявил Ульрих, кладя руку на меч.

Лорд Вардис грустно усмехнулся. Он понимал желание вассала соблюсти хотя бы иллюзию независимости их владений. Но, к сожалению, правда была такова, что не будь Анклава Теней, жалкие ошметки некогда сильнейшей из когда-либо существовавших империй в мире давно бы уничтожили. Причем без сильных напряжений со стороны стихийных владык. Счастье, что их магия имеет совершенно другие корни.

– Ты прав, старый друг. Все так и есть. Здесь правим только мы, – сказал он, снова садясь за стол и открывая книгу. – Иди, позаботься о нашем новом госте. Сделай из него хотя бы отдаленное подобие прежнего Готфрида. И не забудь, вплетенные нити чар Подчинения в заклятье Познания вскоре исчезнут, и ты уже не сможешь управлять им простыми устными приказами. Найди способ добиться добровольного сотрудничества. От бездумного голема не будет толку. Но главное – это полноценное слияние тела и духа. Иначе мы вскоре лишимся его. Пусть почувствует себя живым человеком.

Поклонившись, начальник стражи вышел из кабинета в полутьму коридора.

Глава 2

Следующее утро началось с упражнений. Невзирая на моросящий дождь, переодевшись в свободные штаны и куртку, я приседал, отжимался, поднимал железные чушки разных размеров и бегал вверх-вниз по лестнице крепостной стены. С одним коротким перерывом на обед и без всяких других остановок.

Ульрих называл это процессом – «слияние души с оболочкой», что, на мой взгляд, выглядело несколько странно. Ведь никаких магических ритуалов, обрядов или хотя бы простеньких заклинаний надо мной не проводили. Обычные физические нагрузки в чрезвычайно большом объеме. И всё.

Но самым удивительным в этом было вовсе не это. Слыша сухой голос сенешаля, оказавшего кроме начальника местной стражи еще и управляющим всеми прочими делами в замке, мое тело беспрекословно выполняло приказы.

Несколько раз я пытался остановиться, но ничего не выходило – подъем по крутым ступенькам вверх с мешком камней на спине продолжился, невзирая на мысленное усилие замереть на месте. Как заряженный автомат, повинующийся заложенной внутрь программе. Испытывай я какие-нибудь чувства, наверное, такой контроль взбесил бы меня и заставил что-нибудь предпринять против кукловода. Но к счастью или к несчастью, полученное открытие оказалось встречено с полнейшим равнодушием.

Не опасение за свою жизнь, не страх перед седовласым воином в черной кольчуге вынуждали тело продолжать двигаться, а чудовищная апатичность и безразличие к происходящему. Желание покончить с собой и обрести долгожданный покой не исчезло полностью, а лишь ненадолго скрылось, периодически выглядывая из глубин сознания и прикидывая возможности уйти из этого мира.

Но Ульрих цепко держал ситуацию в руках, при малейшем намеке устраивая новую порцию болевого душа. Я корчился, сжимал зубы, дергал конечностями, затем вставал и принимался за очередной виток упражнений.

Чтобы часа через три еще раз повторить попытку. В голове вновь наступала тишина, и всё начиналось сначала.

Непонятно, почему он не приказывал мне просто не пытаться вредить себе, но на это, видимо, тоже имелись какие-то причины. Как и на редкие монологи, пока я отжимался на вымощенной мелким щебнем тренировочной площадке за донжоном прямо под упругими струями разошедшегося дождя.

– Много лет назад в Фэрлоне существовала империя Ансалар. Она занимала половину материка и отбрасывала тень власти на множество иных территорий. Включая островные государства в море Чудес, – монотонным голосом скучного ректора звучало над головой. – Имелись даже колонии на землях за Вечным океаном, куда сейчас уже давно никто не плавает. Миллионы подданных, благополучие, процветание, благоденствие. Во всем мире не было того, кто посмел бы бросить вызов империи, беспрекословно подчиняясь установленным справедливым законам и выполняя мудрые распоряжения ее правителей.

На этом месте, в другое время, я бы обязательно саркастически хмыкнул и вставил что-нибудь язвительное о разных точках зрениях на одинаковые события. Уверен, те, кто слушал наставления из далекой столицы метрополии, совсем не разделяли взгляда на эпоху расцвета в изложении Ульриха.

Но меня это не интересовало. Совсем. Какая мне разница, что там случилось непонятно где и непонятно с кем. Правильно – никакой. Ни малейшего намека на любопытство с желанием что-нибудь уточнить или задать какой-нибудь вопрос на услышанное не появлялось. Только пустота холодной отчужденности в груди с тоскливым горьким привкусом чуждости этому миру.

Вдох – руки сгибаются, выдох – разгибаются.

Вдох-выдох, вдох-выдох. Тело двигалось ритмично, быстро, мышцы работали легко и непринужденно. Покойный Готфрид не просто следил за собой, а имел великолепную форму. Я и сам в прошлой жизни ходил в спортзалы по два раза в неделю, но до молодого аристократа мне было далеко.

А еще почему-то никак не приходила усталость или чувство изнеможения. Целый день я бегал, прыгал и таскал на себе тяжести, а вечером спокойно шел спать, не испытывая ничего, кроме тягучей депрессии. Как если бы все это делал не я, а просто манекен, которым мне дали на время попользоваться в качестве тела.

Может, старик не так уж и не прав насчет не прижившейся души?

Просто невероятно… Неужели все это и впрямь происходит наяву? Я не лежу где-нибудь под капельницей, пребывая в объятиях грез обезболивающих, а действительно нахожусь в другом мире?

Мысль мелькнула и моментально исчезла, не успев толком сформироваться.

Следующий день стал полной копией предыдущего. А затем еще один, и еще…

За это время я узнал историю Фэлрона, рассказанную сухим языком дотошного педанта. Приводить полностью все, что говорил старый сенешаль, займет слишком много времени.

Так что я ограничусь лишь общими положениями, передав основные факты, без дополнительных пояснений со стороны лордов, считающих себя обманутыми, а всех остальных предателями. Чья интерпретация прошедших событий отличалась от той, что считалась верной в замке Гарлас.

Уже упомянутая Ансаларская империя правила чуть ли не всей планетой на протяжении многих сотен и сотен лет.

Пока порядка пятисот лет назад очередной повелитель вдруг преждевременно не умер.

Опоры Трона – могущественные семьи аристократов, созвали общий сбор, где принялись выбирать нового повелителя.

Схема в общем-то являлась вполне отработанной, так как династии на престоле менялись уже не единожды. Но в этот раз все пошло не так.

Императора выбрали, а затем быстро утвердили, проигнорировав мнение двух сильнейших Великих Домов. Их конкуренты воспользовались банальным большинством, склонив на свою сторону шантажом, подкупом и угрозами более слабые семьи.

Тем, кого обошли, это конечно же не понравилось, и они объявили, что не признают новую власть.

Неслыханное дело для Ансалара. Все общество, включая обычных простолюдинов, всколыхнулось, встав на защиту противоборствующих сторон. Кто-то считал правым императора, кто-то называл его узурпатором, а находились и те, кто предлагал вообще отказаться от такой формы правления.

Вспыхнул бунт, быстро переросший в гражданскую войну.

Сначала локальные стычки, включая городские улицы столицы, чуть позже поле боя расширило ареал, захватывая в орбиту насилия все новые и новые земли.

Но самое страшное началось после первых потерь среди благородных семейств. Дело в том, что в империи все кровные родственники аристократов из Великих Домов обладали магическим даром. Являясь не просто, скажем, командирами отряда латников или конницы, а еще и чародеями, имеющими волшебную силу. Естественно, не все, но общее количество весьма впечатляло.

Мертвая невеста, убитые мать и отец, погибшие сестры и братья, замученные дети – волна гнева и ненависти друг к другу стремительно охватывала Ансалар. Брат мстил за брата, уничтожая принадлежащий врагу город вместе со всем населением. Тот не оставался в долгу, разрушая чарами замок противника с его обитателями.

Силы Хаоса призывались повсеместно. Осады, походы, битвы – развернулись по всей территории имперской метрополии. Боевая темная магия била наотмашь, не разделяя правых и виноватых. Проклятия окутывали целые области. Земля самым натуральным образом высыхала, умирая вместе с людьми, что на ней жили.

Лорды-колдуны, носители древних знаний, не щадили никого и ничего, беспощадно атакуя друг друга и не считаясь при этом с невинными жертвами.

Меньше чем за три месяца некогда процветающая страна обратилась в прах.

– Даже альвы пострадали, когда вдруг решили воспользоваться моментом и прихватить себе небольшой кусок, – сказал Ульрих, впервые за три дня открыто ухмыляясь. – Длинноухие из Западного леса отправили отряд для захвата человеческих владений, граничащих с их землями. Только вот они не потрудились выяснить до конца, кто именно появился в тот момент неподалеку. Или, может, они знали, но рассчитывали, что их маги справятся с угрозой. Сейчас уже точно нельзя сказать…

Приподнимая очередной раз стальную болванку в виде железной палки с двумя утолщениями на концах, я вдруг почувствовал, как заныло правое плечо.

Странно, до этого все тело казалось мне сплошным пластиком, лишь изредка способным проводить сильную боль от неведомых ударов тока, каким иногда награждал меня седой надсмотрщик рядом.

Зацепившись за неожиданное ощущение, я вдруг понял, что больше не воспринимаю себя каким-нибудь оператором тела, а и впрямь начинаю его чувствовать как свое. Похоже, нестандартный подход старика все же имел какой-то смысл. Регулярные сильные нагрузки неким образом повлияли на мое состояние. Хотя и не избавили от черной дыры внутри. По крайней мере, до конца. Небольшая вспышка радости от произошедшего исчезла уже в привычном направлении безвестности.

Впрочем, небольшие перемены тоже вносили определенные надежды на будущее нормального восприятия самого себя.

– И что случилось потом? – спросил я.

Остановившийся Ульрих внимательно наблюдал за мною, зорко подмечая творившееся с подопечным.

Еще раз небрежно окинув меня взглядом, старик продолжил как ни в чем не бывало:

– Хаана, великая чародейка, при помощи чьих заклинаний тебя спасли, не слишком обрадовалась нападению. И тем дуракам уж точно не следовало пытаться ее убить. Могучая колдунья, последовательница одного из самых страшных направлений магии – некромантии, сначала разбила отряд вторжения, а после, использовав пленных альвов, провела обряд кровавого жертвоприношения, сотворив гекатомбы из сотен жертв и напитав полученной силой свои чары. Говорили, что она потеряла дочь в одном из уничтоженных городов и от этого совсем лишилась разума. Что не помешало ей сотворить величайшее из проклятий всех времен. И буквально истребить альвов Западного леса, изувечив природу деревьев, почвы и воды вместе со всем живым на той территории.

– Она истребила целый народ? – поинтересовался я, не испытывая настоящей заинтересованности в ответе.

Я уже знал об альвах из предыдущих рассказов, как о расе, полностью похожей по описанию на земных эльфов. Только первые существовали на самом деле, а не были мифическими созданиями из полузабытых легенд.

А вообще, тетка молодец. Подумаешь, грохнула захватчиков. Ей за такое памятник ставить надо.

Видимо, Ульрих разделял мою точку зрения, потому при рассказе о той истории на его губах гуляла довольная улыбка. Не нравились ему высокомерные долгожители, заявляющие о своей первородности всем встречным и поперечным. Совсем не нравились.

– Ну, сейчас у них еще остался Восточный лес, там тоже живут альвы. Но в Западный они уже никогда не смогут зайти. Как, впрочем, и никто другой. Оставшуюся чащобу прозвали Проклятой, и нет в мире сумасшедшего, готового туда отправиться. Если только он не стремится раньше времени умереть. Причем особо мучительным способом.

Сенешаль многозначительно глянул на меня, но я не обратил на это внимания.

– А что случилось с остальной империей? Как я понимаю, мы сейчас находимся в ее бывших границах?

Воин едва заметно скривился. Ему не доставляло радости вспоминать, как его родина из процветающей и всемогущей страны превратилась в ничто. Но он все же ответил сухим тоном отстраненного наблюдателя:

– Да, но далеко в стороне, на южных рубежах. Почти вся часть, известная раньше как Ансалар, в данный момент абсолютно непригодна для проживания людей. Отравленная земля, необычные и опасные волшебные создания, ходили слухи, что там и демонов замечали – многие лорды имели весьма тесные связи с Бездной, также повсеместно возникли искривленные магические потоки, легко нарушающие действие любых чар. Весь север материка теперь закрыт для людей. И скорее всего, навсегда.

Заметив, что я остановился, на этот раз Ульрих не стал использовать любимые аргументы в виде окрика или магического удара. Я сразу воспользовался моментом, задав следующий вопрос:

– Великий Дом Эйнар и этот замок – все, что осталось?

– Нет, – сенешаль покачал головой. – Всего выжило семь благородных семей: Эйнар, Талар, Дэвитар, Вадалир, Азалир, Малир и Кинсара. Причем последние четыре не имели статуса «Великих» до падения Ансалара. Они не являлись «Опорами Трона», как Эйнар, Талар и Дэвитар. Из более ста благородных родов в живых остались только они.

– Неужели остальные умерли?

– Обычные простолюдины, как и некоторые аристократы, подались во время войны в южные пределы, рассчитывая переждать там неспокойные времена. И постепенно растворились в тамошних народах, полностью утратив за пятьсот лет прежнюю идентичность. В настоящий момент официально ансаларцами считаются только живущие в Тэндарийской низине. Здешние места магические битвы обошли стороной. Например, этот замок использовался раньше в качестве одной из загородных резиденций рода Эйнар. Сюда приезжали из столицы на охоту и отдыха летом. Здесь нашли приют выжившие в ужасающей бойне, развязанной в конце обезумевшими чародеями. В окрестностях располагались замки других лордов.

– А что там с королевствами? Вчера вы говорили о неких стихийниках. Это какие-то маги? – задавая вопрос, довольно неожиданно я ощутил, что мне и впрямь становится интересно.

Тупая апатичность к себе и своей судьбе потихоньку начала исчезать. Пока еще слишком медленно, но определенные признаки замечались сознанием уже без лишних усилий.

– Незатронутые войной провинции, находящиеся за естественной границей из гор на юге, примерно в середине материка, получили самостоятельность и за годы сумели сформироваться в независимые государства. Среди них королевства, наподобие Ландрии, прибрежные города-государства, ведущие морскую торговлю, островной союз и ряд других подобных образований. Все они в той или иной степени раньше подчинялись Трону.

– Они, наверное, жутко не любят вас, – позволив себе слабую усмешку, сказал я.

Ульрих нахмурился.

– Тебе уже правильнее говорить – нас, а не вас. Если помнишь, ты теперь – Готфрид из Великого Дома Эйнар, представитель Древней Знати, один из лордов-колдунов севера, – довольно внушительно произнес он проникновенным и серьезным голосом.

– И да, отвечая на твой вопрос, можно сказать, что нас, – тут он особо выделил это слово, – в других местах не слишком любят. Как за прошлое владычество империи, так и за то, что устроили Опоры Трона в войне Наследства. Последствия затронули не только территорию метрополии. Магические бури, вырвавшиеся создания из других планов бытия еще долго блуждали, а точнее – продолжают блуждать по земле, нападая каждый раз на людей. И так как все знают, кто виновник этого, то ансаларцев, мягко говоря, не слишком привечают.

– Тогда почему бы другим магам из королевств не объединиться и не напасть на вас… – я сделал паузу, поправившись: – То есть на нас.

– Последователи стихийной волшбы из Совета кланов обрели за последние столетия колоссальную силу, – ответ начался издалека. – Если во времена империи их считали не слишком опасными, почти не воспринимая как серьезных противников, то сейчас ситуация изменилась.

– Почему?

Ульрих задумчиво покосился на небо. В отличие от прошлых дней, погода сегодня немного радовала, не солнечный день, но уже и не пасмурное ненастье. Серединка на половинку. Или что-то похожее.

– Разные источники магических сил. Лордов-колдунов считают последователями темных сил: игры с хаосом, бездной, демонология, некромантия и другие похожие направления. В эпоху расцвета любой средний адепт мог запросто заблокировать связь волшебника с проявлением его сущности. Их дар как бы «гасили», и те ничего не могли против этого сделать. Далекое расстояние, различные щиты или амулеты – простое заклинание – и вот стихийный маг превращается в обычного человека. Еще одно усилие – и его сердце навсегда останавливается, или насылаются чары безумия, а может, и что похуже.

– Впечатляет, – сказал я уважительно. – Сейчас уже так не могут?

– Скорее, они научились создавать более действенную защиту и укреплять ауру, в том числе на астральном уровне. Из сельских фокусников, помогавших в основном земледельцам, всего за пятьсот лет они превратились в могучих владык, повелителей стихий.

– Что же они не прикончили остатки ансаларцев? – задал я повторно вопрос. – Судя по вашим словам, это не должно составить проблем.

Сенешаль замка Галрас опять недовольно скривил лицо.

– Они бы с радостью, но не смеют. Без лордов-колдунов и их кровных родственников из Древней Знати в Анклаве Теней быстро рухнет барьер, и на материк хлынут десятки, а может, и сотни тысяч демонов Бездны. Стихийники не могут заменить его. Кровь Ансалара, пропитанная старой магией, питает артефакты защиты. Без них пролом расширится и поглотит все вокруг, исторгая из себя новые и новые полчища потусторонних тварей.

– Что еще за Анклав Теней? Вы о нем раньше не говорили, – я задал вопрос, по тону голоса Ульриха понимая, что с этим местом что-то явно не то.

Это точно не Диснейленд для прогулок с детьми в выходные. Откуда-то возникло острое ощущение некой угрозы от простого на первый взгляд словосочетания.

– Когда шла война, неизвестный чародей сотворил страшное заклятье неподалеку с восточным побережьем. Он открыл постоянные врата в Бездну, поддерживающие сами себя и не дающие разрушить чары издалека. Я точно ничего не могу сказать, так как сам не слишком разбираюсь в этом.

– А вы разве не маг?

Мне моментально пришли на ум волны дикой боли. Помнится, Ульрих вызывал их без всяких касаний. Что это могло быть, как не проявление волшбы?

– Нет. Я знаю несколько простых заклинаний, в основном боевых и не слишком сильных, но до полноценного чародея мне далеко. Нет необходимых способностей. Но кое-что умею. Есть люди, кто может применять узкий круг определенных чар. Например, Рыцари Ночи.

– Кто? – уже с неприкрытым любопытством спросил я.

Но старик нетерпеливо махнул рукой в направлении входа на первом этаже главного строения замка.

– Пора обедать. Вижу, тебе уже лучше. Уверен, принятие пищи еще больше поможет почувствовать себя живым человеком. Я вообще-то стал переживать после вчерашнего дня, думал, что ты так и продолжишь походить на бездушного голема, но в ходе разговора произошел прорыв, и его надо закрепить. Для начала доброй вкусной едой.

Полностью проигнорировав мой вопрос, сенешаль мягко подтолкнул меня к донжону.

Направляясь на кухню, я размышлял о его последних словах. Он действительно был прав в плане улучшения моего самочувствия. Причем оно шло весьма ускоренными темпами. Если в середине разговора еще оставалась определенная заторможенность и бесчувственность, то под конец я довольно неожиданно вдруг ощутил усталость в мышцах. В руках, ногах и вообще по всему телу. Как будто переключили рубильник в положение – включено, разом запустив все ощущения.

Это пугало, страшило и в то же время радовало. Только сейчас я понял, каким полумертвым куском мяса был до этого момента. Еще чуть-чуть и можно смело отправлять к зомби на кладбище. Как минимум. А в идеале срубить голову, чтобы существо не мучилось.

Резко остановившись, я вдохнул полной грудью, с наслаждением ощущая, как воздух наполняет легкие, постоял немного на месте, переживая это мгновение. Бесспорно – кукла и впрямь ожила.

Потом двинулся дальше, но при этом фиксируя на каждом шаге происходящие изменения.

Удушающий поводок исчез, эмоции вновь появились, как и ощущение собственного тела, а не заводной игрушки с апатичным, запертым внутри духом.

Захотелось закричать что-нибудь или спеть. Но я сдержался. Вместо этого ускорил шаг.

В столовой, как и в предыдущие разы, пища стояла уже приготовленной. Миска похлебки с огромным куском мяса, хлеб и кружка чего-то безалкогольного. Никого из прислуги поблизости не наблюдалось. Все обитатели замка продолжали держать дистанцию между собой и мной.

Практически за пару минут проглотив все, я направился наружу, где стал вновь выполнять упражнения.

Но на этот раз прилагаемые усилия воспринимались на полном уровне. Боль усталости приятной истомой растекалась по организму. Да, я наслаждался ею. Эта боль совсем не походила на ту, что возникала при наказании магией, когда иглы впивались острыми коготками чуть ли не в душу, медленно выдирая из нее лоскуты. Нет, сейчас это была обычная боль, та самая, что испытывает любой живой человек, без всяких потусторонних привкусов.

– Хорошо, на сегодня хватит. Иди отдыхать, – сказал Ульрих. – Пока ты обедал, я приказал кое-что сделать в смежной от спальни комнате. Тебе должно понравиться.

Заходя внутрь, я ожидал увидеть все что угодно, но только не глубокую бадью, исходившую горячим паром. Вместо обычного ежевечернего тазика с едва теплой водой. Такой подарок пришелся мне по душе.

Раздевшись и погрузившись по шею в воду, я расслабленно прикрыл глаза. Положительно, сенешаль знает, как угодить гостям замка. Даже таким, как я.

– Извините, милорд, господин Ульрих велел позаботиться о вас, – раздалось от двери.

Поднял голову, перед моим взором предстала молодая девушка с пучком стянутых назад светлых кудряшек. Не дожидаясь ответа, она быстро прошла вперед, зайдя за ванну, и принялась неторопливо разминать мои плечи маленькими, но при этом удивительно ловкими пальчиками.

Не имея сил как-то возразить, я молча стал наслаждаться массажем. Уже через пятнадцать минут закончившийся распахнутым воротом тонкой женской рубашки, откуда выглянула упругая полная грудь. Нисколько не смущаясь, девушка притянула мою голову к себе, прошептав тихо на ухо:

– Милорд, я сделаю все, что вы пожелаете.

И снова, не слушая ничего, служанка быстро скинула одежду на пол, забравшись внутрь бадьи, фактически оседлав меня сверху. Ее алые губы возбуждающе заблестели, а глаза заволокло желанием близости.

Оказавшись под таким напором, мне ничего не оставалось, как покрепче обхватить обнаженные женские бедра, отбрасывая прочь все возможные опасения и сомнения.

* * *

Вторая за три дня встреча лорда и его главного помощника состоялась поздним вечером в холле малого зала.

– Проходи, Ульрих, присаживайся. Не забудь захватить бокал. Вон кувшин рейнского.

Склонив голову в приветствии, сенешаль налил себе вина, устроившись во втором кресле в круге огня рядом с пылающим камином. Многолетняя верная служба давала ему право на некоторые вольности рядом с господином. Их нельзя назвать друзьями, но лорд выделял своего главного вассала из остальной массы людей.

– Итак, что скажешь? Я изредка наблюдал за тренировками из окна и не скажу, что увиденное меня обрадовало. Ты был прав, сравнивая оживленного с големом. Он двигается, как одна из магических поделок. Достаточно живо – этого не отнять, забеги по лестнице на стену и обратно выглядели весьма шустрыми, но все же недостаточно похоже на обычного человека. Тем более на Готфрида.

Пригубив вино, Ульрих в ответ заявил:

– Сегодня произошел прорыв. Дневники Хааны не врали о способе с максимальными нагрузками. Они сработали. Я своими глазами видел начавшиеся изменения.

– А закрепление ты тоже провел, как описано? – с легкой улыбкой спросил Вардис.

Он с радостью встретил новости об успехе.

– Да, – Ульрих тоже слегка улыбнулся. – Я послал ему Грету и велел позаботиться о молодом лорде. Сделать все, что он пожелает. Плотские удовольствия должны еще больше укрепить связь тела и духа.

– Грета, служанка из дворовой прислуги? Бойкая девица. И с весьма соблазнительными формами. Такая и мертвого должна поднять.

Лорд и сенешаль рассмеялись.

– Судя по крикам и стонам из спальни, так и произошло, милорд. Причем они еще продолжаются, так что полагаю, завтра мой подопечный будет вымотан больше обычного.

И снова прозвучал смех в полутемном малом зале, озаряемом лишь всполохами огня от камина.

Немного похабное замечание со стороны старого служаки не вызвало у лорда недовольства. Он ничего не имел против и более скабрезных шуток.

– Значит, все идет по плану. Схема полного слияния работает, как надо, – сказал повелитель Долины Темных Вод. – Хаана все-таки великая чародейка. Еще долго не найдется того, кто бы смог превзойти ее.

– Милорд, вы тоже не из слабейших…

– Да перестань! – Вардис в раздражении махнул рукой. – Я лишь могу повторить заклятье из старых книг, но сам создавать их не умею. Да и вообще никто из оставшихся в живых колдунов севера не умеет. Мы пользуемся древними книгами наших предков, написанных полтысячелетия назад, зачастую не понимая половины прочитанного. Наступает упадок, последние поколения становятся все слабее и слабее. Боюсь, что вскоре мы вообще исчезнем. Не сразу, но еще сотня-другая лет и о потомках Ансалара можно будет забыть.

В комнате наступила тишина, только дрова весело потрескивали, поглощаемые огнем.

Лорд одним махом опорожнил бокал и потянулся к кувшину за новой порцией.

– А вы не думали использовать знания духа из его мира? – осторожно спросил Ульрих. – Я вспомнил, что он упоминал вещи, которых нет в Фэлроне. Если применить эти знания здесь…

– Ничего не выйдет. В эпоху расцвета империи похожие изыскания проводились. В том числе и Хааной. До нашего времени дошли скудные сведения тех экспериментов, но основная проблема известна – непохожесть миров. Точнее говоря, отличие фундаментальных законов, основ, на чем они зиждутся.

– Как это? – спросил сенешаль.

Старый воин, разбирающийся в магии на самых начальных уровнях, не понял сказанного опытным колдуном.

– Ну вот смотри, – Вардис поднял правую ладонь, и на ней мгновенно вспыхнуло зеленое пламя насыщенного кислотного оттенка. – «Ядовитый огонь» – вполне простое боевое заклятье. Применяется как на дальних расстояниях, так и на ближних. Легко съедает и человеческую плоть, и любой другой материал, в том числе при достаточном количестве прожжет магическую защиту. Весьма эффективное оружие, не так ли?

Ульрих молча кивнул, медленно отодвигаясь назад. Он-то знал, на что способны продемонстрированные чары, и никак не хотел бы под них попасть. Заявление милорда о простоте заклинания им точно не разделялось. Начальнику стражи такое не по плечу.

– Быстрое формирование мыслеформы, напитка ее силой и появление результата. Выглядит вроде несложно. Но это здесь. В Фэлроне. А если попробовать что-то сотворить в другом мире, то скорее всего ничего бы не вышло. Как не сработали бы местные зелья и другие заклинания. Отсюда обратный эффект – чужие творения превратятся в бесполезный набор букв у нас в мире. Понимаешь? Свойства веществ, растений, магические потоки – все разное. Мы попросту не сможем воспользоваться знаниями иных миров, потому что они слишком отличаются от нас. Прибавь к этому малый процент выживших при переносе и их прошлую жизнь. Что путного сможет рассказать простой крестьянин или хотя бы горожанин? А ведь таких большинство. Подборка совместимых душ и оболочек не учитывает интеллектуальный уровень человека. С этим тоже возникали большие проблемы. Поэтому исследования в конце концов признали неперспективными.

– Понятно, – грустно сказал Ульрих, ему казалось, что он нашел хорошую идею. – Значит, вернемся к первоначальному плану – подготовке Готфрида.

– Да, – сказал Вардис. – И кстати, раз уж адаптация произошла вроде как вполне успешно, не пора ли начать его учить бою на мечах? Искусством создания начальных чар я займусь сам, а тебе нужно преподать ему азы владения оружием. Легенду о тяжелом выздоровлении с частичной потерей памяти надо хотя бы частично оправдать. Знаю, по большому счету главное добиться, чтобы оживленный доехал до Анклава Теней. Но не хотелось бы, чтобы кто-то пронюхал о проведенном ритуале. В таком случае его моментально объявят одержимым и быстренько сожгут на костре. И тогда мне придется посылать либо Альберта, либо Кевина вместо него, а мне этого совсем не хочется. Ублюдки из Совета так легко не отстанут.

– Конечно, милорд. Завтра же я примусь за новый этап. Только боюсь, что кроме меча, придется проводить обучение и управлению лошадьми, и вообще жизни в иных условиях. Как я уже говорил, судя по рассказу, призванный дух раньше жил в большом городе, намного отличающемся от привычных поселений здесь, и вряд ли он имеет представление о местных порядках.

– Неважно, – лорд отмахнулся. – Делай все, что считаешь нужным. Только сохрани ему жизнь и позаботься о минимальной схожести с настоящим Готфридом.

– Слушаюсь, милорд.

Поняв, что аудиенция закончена, и не важно, что она проходила в виде дружеской беседы за бокалом вина в кресле у камина, Ульрих встал, коротко поклонился и вышел из малого зала.

А лорд Вардис еще долго сидел в одиночестве, глядя в пылающий огонь и размышляя о будущем Великих Домов Ансалара.

* * *

Проснувшись, я не застал вечернюю прелестницу, так неожиданно появившуюся в моей комнате.

Ночь, полная страсти, окончательно вернула мне чувствительность, превратив в нормального человека.

Хотя такое определение в отношении меня, наверное, уже вряд ли когда-нибудь можно будет применять. Не уверен, что это верно для умершего тела, в кого подселили постороннюю душу.

Встав с кровати, я подошел к окну, пытаясь рассмотреть сквозь стекло, что творилось на улице. Распахнутые настежь ставни впускали в комнату лучи восходящего солнца, давая неплохое освещение.

Поглазев пару минут в утренний сумрак, постепенно сдающийся под натиском начинающегося дня, я случайно взглянул на большое зеркало справа.

До этого я как-то не обращал внимание на него, полностью игнорируя желание посмотреть на нового себя. Но сейчас удержаться не удалось.

Высокий рост, крепкое, но слегка худощавое сложение, длинные темные волосы, правильные черты лица, тонкий подбородок и острые скулы. Довольно симпатичный экземпляр. Стоило признать. Неудивительно, что вчера служанка с большим удовольствием набросилась на такого красавчика. Видимо, девки на Готфрида раньше так и вешались.

Я и сам настоящий не был уродом. Но облик, увиденный в отражении, несомненно, выглядел намного более привлекательным. И более молодым. Лет семнадцать, может девятнадцать, вряд ли старше.

Тут я вдруг замер, впервые обратив внимание на необычный цвет зрачков. Фиолетовый. Да еще очень яркий и чрезвычайно насыщенный.

Стоп. Кажется, Ульрих что-то говорил про это. Как там? «Влияние магии, отличительная черта Древней Знати из-за тесной связи с темным волшебством»?

Меня как ужалило. Кажется, об Артеме Городове пора действительно забывать, как и прошлой жизни на Земле. Я на самом деле уже вовсе не я, а непонятно кто и непонятно где.

Хотя это-то как раз и понятно – Готфрид Эйнар в мире Фэрлон, вот кем я теперь являюсь. И неизвестно еще, что хуже – быть им или же оставаться мертвым дальше.

Да, лорды-колдуны оказались не такими уж лапочками, как их описывал сенешаль. Их империя, мягко говоря, являлась отнюдь не оплотом светлых сил, населенного ангелами во плоти. Высшие аристократы широко практиковали магию, используя заклятья, от которых у обычного человека волосы бы встали дыбом. Как бы меня не прикончили за такие «родственные связи». Вроде и отдаленные, но кто их знает…

На ум сразу пришел фрагмент с массовыми жертвоприношениями для проклятия целого леса. Старушка-некромантка не разменивалась на мелочи, сразу же перебив всех врагов.

Конечно, с одной стороны, если бы что-то подобное делали для защиты родины, то и возражений не возникало. В экстремальных ситуациях оправданы любые способы защиты. В том числе и не слишком этичные. Как говорится – цель оправдывает средства. Но с другой стороны – где-то в глубине осадочек все же оставался…

Вслед за этим воспоминанием возникло другое – об Анклаве Теней. Ульрих так толком вчера и не рассказал ничего о нем. Или я вел себя слишком рассеянно, задавая вопросы один за другим? Хотя чего еще ожидать от полузомби? Предыдущие три дня сейчас воспринимались кошмаром, где главную роль играл не живой человек, а бездушный механизм, сделанный из живой плоти.

Что-то с тем местом явно не то. Как-то старик вел себя иначе, когда упоминал его.

Скрип двери заставил отвлечься. Ну конечно, вот и виновник моих размышлений.

Не давая времени что-то сказать, я с ходу задал Ульриху вопрос:

– Зачем вы меня оживили? Это связано с Анклавом Теней?

На секунду замерев в проеме, как-бы раздумывая, стоит или не стоит начинать этот разговор сейчас, сенешаль в конечном итоге все же зашел внутрь, плотно прикрыв за собою дверь.

– Вчера я уже говорил: разлом в Бездну останавливает магический барьер, мешая демонам вырваться наружу. Точнее, там даже три барьера в разной степени удаления от центра прорыва. После того, как стало понятно, насколько разрушительным оказалось заклинание, другие чародеи окружили его специальной защитой. Разлом сам себя подпитывает, а вот ограждающие чары берут энергию из артефактов. Полностью завязанных на кровь носителей ансаларской магии. Они не убивают и не высасывают колдунов, берут лишь часть силы. Три человека, представители Великих Домов, обладающих даром, постоянно находятся поблизости, следя за стабильной работой барьера. Смена длится пять лет. И сейчас пришла пора лорду Вардису послать кого-то из своих родственников. Настала очередь дома Эйнар. Не думай, это не отправка на смертную казнь или что-то подобное. Просто сейчас сложные времена, и милорд не захотел лишаться на долгий срок кого-то одаренного. Тем более что кроме сыновей – Альберта и Кевина, настолько сильных претендентов, способных выдержать напряжение работы с артефактами, сейчас нет.

– То есть Готфрид изначально планировался в качестве жертвы? – спросил я.

Ну ясно-понятно. Зачем посылать родных сынков, если можно отправить племянника. Того не так жалко. Циничный подход не слишком удивлял.

– Нет, – Ульрих покачал головой. – Никакой жертвы. Он действительно должен был ехать в Анклав, но его бы это не убило. Через пять лет он бы вернулся назад. При этом успев установить связи с некоторыми благородными семьями на востоке. Не думай, что там безвылазно сидят в какой-то полуразвалившейся хибаре, питаясь дрянной едой и не умываясь. Неподалеку есть город, довольно неплохой. Я бывал в нем пару раз, вполне симпатичное местечко. Наблюдателям выделяют дом, прислугу и даже денежное содержание.

– Вот как?

Такого я не ожидал. Честно говоря, и впрямь думал, что засунут в какую-то дыру и заставят пялиться в хрустальный шар или нечто подобное.

– Постой, но откуда вы знаете, что артефакты меня признают? Может, я их как-то сломаю? И тогда все ваши опасения сразу же воплотятся в жизнь: демоны, пожары, смерти, разрушенные города, уничтожение всего живого или что там еще?

– Достаточно иметь кровь одаренного из Древней Знати. Это уже проверяли. Однажды семья Дэвитар привезла девушку, находившуюся без сознания. Она чем-то тяжело заболела или попала под чье-то проклятье. В подробности широкий круг лиц не посвящали. Но зато известно, что все положенные пять лет ей искусственно поддерживали жизнь недалеко от артефактов, и это сработало. Так что не волнуйся, все пройдет отлично.

– А что потом?

Брови сами собой нахмурились. Что-то темнит этот седой старикан. Это прямо-таки в воздухе витало.

– А потом ты свободен, как ветер. Больше никаких обязательств перед Великим Домом Эйнар за тобой не будет. Сможешь идти куда угодно и делать что угодно.

Пять лет жизни в обмен на свободу. Звучало заманчиво. Но я пятой точкой чувствовал, что тут дело нечисто.

И ведь не выведешь сволочь на чистую воду. Начнет нести всякую хрень, а я и не пойму ничего. Для меня местные реалии продолжали оставаться неизвестной величиной. Могло выйти так, что все сказанное до этого в конечном итоге окажется полным дерьмом. Люди, приближенные к власти, а также ее олицетворяющие, отлично умели лгать, вешая лапшу на уши доверчивым простофилям из народа.

Но что еще оставалось делать? Иной перспективы пока не просматривалось. Придется продолжать подчиняться.

– Ладно, вроде все ясно. И меня в общем-то устраивает сделка, – сказал я, пытаясь изобразить как можно более доверчивый взгляд. –Что дальше? Опять бег по лестницам и отжимания с приседаниями?

– Только вначале, в качестве небольшой разминки, а потом займемся более интересным делом.

– Каким?

– Будем учить тебя бою на мечах.

* * *

Рисуя картину обучения владением холодным оружием, я представлял себе защитные доспехи, смягчающие удары и деревянные макеты мечей. Как в одном китайском или японском фильме, где какие-то мужики, что-то крича, щедро дубасили друг друга длинными палками. Скрывающие тело щитки с плотной маской отлично при этом ограждали их от травм различной степени тяжести. Выглядела схватка весьма эффектно и вместе с тем достаточно безопасно. И в принципе, я бы не отказался так поскакать, изображая из себя крутого воина.

Но, к сожалению, Ульрих не видел этого фильма, и целая шкура подопечного, кажется, его не слишком волновала.

– Это что?

Я с опаской посмотрел на протянутый сенешалем меч в черных ножнах. Он ни разу не выглядел тренировочным или муляжом. Доспехов на мне тоже не наблюдалось. Те же самые штаны, куртка и кожаные сапожки.

Мы стояли на уже знакомой площадке позади донжона, покрытой мелким гравием. В небе наконец-то появилось солнце, щедро делясь лучами тепла.

– Тхасар Готфрида. Бери.

Осторожно взяв меч в руки, оказавшийся неожиданно тяжелым, по сравнению с внешним видом, я медленно потянул рукоять, вытаскивая лезвие на свет. Блестящий металл с фиолетовым отливом поражал изяществом исполнения.

Ну точно не муляж. Какая заточка. Этой штукой явно можно кого-нибудь легко прирезать. Небольшая гарда и рукоять в две ладони не имели каких-то посторонних украшений, без всякого сомнения говоря о боевом предназначении оружия.

– А разве не надо сначала потренироваться специальными, затупленными мечами? – с надеждой спросил я, живо представив, как чем-то подобным Ульрих со всей силы бьет прямо по мне. Так и головы лишиться недолго. Причем в прямом смысле этого слова.

– Нет, так учат детей, и у нас на эти глупости нет времени. До конца декады осталось девять недель, и за это время ты должен представлять из себя хоть что-то в мастерстве владения мечом. А насчет специальности не волнуйся – тхасар – это не обычный меч. Он выкован из ансаларской стали, способной проводить через себя магию. Особые чары могут в нужный момент или усилить силу удара, или сделать его на краткий миг неимоверно острым, или вообще дать на время способность пробивать магическую защиту. Поверь, это дорогого стоит.

– Но я не обучен магии, – предсказуемо возразил я.

– До нее тоже дойдет. Лорд Вардис лично займется твоим обучением Искусству. В свое время. А теперь хватит разговоров, бери клинок в руки и дерись.

– Но ведь это глупость, как я, по-вашему, должен драться, если первый раз в жизни держу холодное оружие в руках? Вы должны хотя бы показать мне основы. Иначе вы меня попросту убьете. Кто тогда поедет в ваш злосчастный Анклав Теней?

Аргумент возымел действие – седой воин остановился, решив прояснить возникший вопрос.

Признаюсь честно, с моей стороны уровень внимательности зашкаливал. После исчезновения апатичности к себе и собственной жизни, умереть преждевременно мне совсем не улыбалось. Особенно в свете заявления одной покладистой девицы с аппетитной фигурой и жадной до постельных ласк, пообещавшей ночью обязательно навестить меня снова.

Окружающий мир снова засиял сочными красками, чудовищная пустота в груди исчезла, и мне бы не хотелось терять эти приобретения. Я вновь ощутил вкус к жизни, намереваясь продлить существование настолько, насколько это возможно. Наслаждаясь каждым моментом и уж точно не желая получить травму или ранение.

– Готфрид был великим мечником. Его обучали с ранних лет. Каждый день по много часов. Его дух покинул это тело, но оно еще помнит прошлые тренировки. Мышцы тоже имеют своеобразную память, и они помогут тебе.

Больше не обращая внимания на возражения, Ульрих выхватил свой клинок и сделал замах в моем направлении. Я отскочил назад, обнажая собственный меч…

Глава 3

Стоящая в некотором отдалении от основных замковых построек башня не имела входа на первом этаже. Единственная дверь, обитая толстыми железными листами, с нанесенными поверх магическими символами, располагалась на уровне крепостной стены.

За ней находилась узкая винтовая лестница, ведущая вверх и вниз. По словам Ульриха, подземные помещения уходили далеко в скальное основание, теряясь на неизвестной глубине.

Во всей башне имелись примерно с десяток комнат разного размера и предназначения. Алхимическая лаборатория, склады ингредиентов, хранилище опасных предметов с магическими свойствами. Здесь собрали все, что относилось к волшебству. За исключением книг. Они, как обычные, так и нет, стояли на полках библиотеки внутри донжона.

Но самым главным и особенным был заклинательный зал. Под самой крышей, большой, идеально круглой формы, с полом из отполированных ровных каменных плит, с узкими бойницами наверху вместо обычных окон и защищенный всевозможными охранными чарами – он с первого взгляда производил сильное впечатление.

– Что ты чувствуешь? – голос из-за спины раздался неожиданно.

Весь путь сюда лорд Вардис не произнес ни слова, молча указывая взмахами руки направления движения. Даже при нашем знакомстве он лишь кивнул, не обращая внимания на мое любопытство от встречи. Ну еще бы, это первый настоящий чародей, увиденный мною. Да и вообще, еще один человек.

За последние дни я общался только с Ульрихом днем на учебных тренировках, да ночью с Гретой. Хотя с ней разговоров почти не случалось. Мы предпочитали проводить время куда более продуктивно…

Больше никого ко мне не подпускали.

И вот теперь новое лицо.

– Давление. Стены как будто прямо сейчас готовы начать двигаться, сжимаясь в кольцо, – ответил я, настороженно оглядываясь по сторонам.

Зал и впрямь оказывал некое воздействие, оно ощущалось на физическом уровне. Кожа покрылась мурашками, волосы на затылке зашевелились.

– Это защитные чары. Они ограждают это место. Некоторые сложные заклятья требуют идеального спокойствия. В том числе и от любых проявлений внешних сил. Коих в мире насчитывается достаточное количество. Хорошо, что ты сразу смог это почувствовать. Значит, дар все еще остался в теле. Обычный человек ничего бы не заметил, заявив о плохой освещенности или сказав другую глупость. А ты мгновенно, а самое главное – верно, понял, что в зале не так. Чем он выделяется из остальных комнат замка.

Я пожал плечами, несмотря на слова, круглое помещение с полусферой свода на потолке мне все равно не нравилось. Зал воспринимался как живой организм, так и ждущий момента, чтобы слопать еще одного идиота, забредшего сюда по недомыслию или глупости. Страшненькое место.

– Мы будем заниматься здесь? – произнес я, не скрывая недовольства.

Захотелось спросить про библиотеку, уютные кресла, столик с вином и фруктами, что как-то мелькнули в одном из концов коридоров, по пути на тренировку, но я предпочел задавить желание в зародыше. Кто его знает, как колдун отнесется к таким предложениям.

Если сенешаль выглядел строго, то хозяин замка еще и очень опасно. С ним явно лучше не шутить и не пытаться качать права.

Феодализм, чтоб его… Средневековые традиции…

Аура властности, окутывающая повелителя Долины Темных Вод давила не хуже окружающей магии.

– Да, это лучше всего. Начинающие неофиты очень часто не умеют контролировать свою силу, тем самым нередко нанося окружающим вред. Здесь этого не случится. Садись.

Я начал недоуменно оглядывать полностью пустое помещение, как вдруг в центре каменный пол приподнялся, искривился и моментально превратился в два невысоких топчана без спинки, прямо напротив друг друга.

Мои брови в изумлении взметнулись вверх. Ничего себе. Вот это фокус.

Нисколько не смущаясь, лорд сбросил камзол и сапоги на пол, оставшись в рубашке и легких штанах, подошел к одному из необычных сидений и уселся на него, скрестив ноги в позе лотоса.

Мне ничего не оставалось, как присоединиться к нему, заняв свободное место.

– Итак, короткая лекция введения, – с ходу начал Вардис. – Ульрих уже говорил тебе о стихийниках и ансаларских чародеях. И ты примерно представляешь, в чем между нами разница.

На это я отрицательно покачал головой. Седой воин ничего подобного не говорил. Упоминал – да. Но без лишних подробностей.

– Так, – колдун на секунду задумался, потом сразу же продолжил: – Хорошо. Значит, слушай сейчас. Стихийные маги черпают энергию напрямую от природных проявлений определенных сил. Огненные – от огня, водные – от воды, воздушные – от воздуха и адепты земли – соответственно от земной тверди. Источник магии у всех разный. Это понятно?

Я молча кивнул. Что тут сложного?

– В империи применяли другой подход с совершенно иным направлением. Все чародеи брали силу из одного места – Бездны.

– Это туда открыли проход в Анклаве Теней, где живут демоны? – тут уж я не удержался от вопроса.

Проклятый Анклав не давал мне покоя с того времени, как стало известно о поездке туда.

– Да – туда. И нет – никаких демонов там нет, – раздраженно ответил лорд. – Демоны состоят из плоти и крови, как ты или я. И живут в таких же материальных мирах, как Фэлрон или тот, откуда ты родом. Они отличаются от нас внешне и некоторыми другими способностями, но в целом не выделяются из строя людей, альвов или двергов.

Про двергов я тоже уже слышал. Местный аналог гномов. Жили где-то далеко на юге в Железных горах.

– Из Бездны не появляются демоны, из нее вырывается кое-что намного хуже.

– Тени? – логично предположил я, исходя из названия.

– Какая догадливость, – язвительно произнес Вардис. – Да ты просто верх проницательности.

Я сжал губы. Вот ведь вредный старый хрыч. Наверняка знал, что от юнца последует похожая реплика, но все равно решил поиздеваться.

– Правильно – Тени. В отличие от демонов и существ из иных планов бытия, они не имеют изначальной формы. Попадая в обычный мир, эти субстанции могут принимать различный облик, чаще всего очень необычный и страшный. Поэтому многие считают их сродни демонам. Что абсолютно неверно.

– И кто же они – эти Тени? И как вы черпаете из Бездны энергию для колдовства?

Признаться, идея стать чародеем весьма импонировала. Кто не хотел уметь швыряться фаерболами направо и налево? Любой человек, хотя бы раз читавший фэнтезийные романы, наверняка представлял себя могучим магом. В моем случае эта мечта уже начала осуществляться. Так что вопросы от меня следовали с искренним интересом.

– На самом деле природа их происхождения точно неизвестна. Кто-то полагает, что это души умерших, по каким-то причинам застрявших между переходом на перерождение в высших сферах. Кто-то думает, что это какая-то отдельная раса, наподобие людей, но совсем других форм и обитающая в условиях, кардинально отличающихся от привычных нам. Другие говорят о тварях Хаоса. А есть те, кто утверждает, что Тени представляют собой ожившие кошмары и страхи живущих во всех существующих мирах. Теорий много. Но и в период расцвета Ансаларской империи точного ответа так никто и не нашел.

– А как вы сами считаете?

Лорд Вардис неопределенно махнул рукой.

– Мне безразлично, что или кто такие Тени. Не хочу тратить время на изучение того, перед чем спасовали лучшие имперские чародеи.

Я понимающе кивнул, неплохой подход, хотя и несколько неожиданный от колдуна. Им вроде бы полагалось совать нос куда ни попадя, в стремлении приобрести новые знания, для увеличения силы и могущества.

– Брать энергию из Бездны не слишком трудно, – продолжил отвечать мой наставник по магии. – С этим легко справится любой новичок. Пробить эфирный канал позволяет простейшее заклинание. Основная проблема не в доступе, а в умении четко контролировать поступающий объем. Иначе можно попросту «выгореть» изнутри. Большинство неофитов именно так и заканчивали жизнь. Причем это может произойти не только на начальных этапах, но и позже. Скажем, при неосторожном наполнении силой мощного заклинания. Чародей начинал пропускать через себя слишком много энергии, терял контроль и умирал. Поэтому зачастую используются сторонние источники.

– Кровавые жертвоприношения? – припомнил я некромантку и ее разборки с альвами.

– В том числе, – серьезно кивнул лорд, – но необязательно. При таком способе риск погибнуть и не довести заклинание до конца многократно уменьшается. Из Бездны можно взять много силы, но вот управлять ею, когда поток многократно возрастает, очень сложно. Опытные чародеи предпочитают перестраховываться.

– А стихийные маги, значит, используют местные, так сказать, силы.

– Да. И тут надо отметить, что такой подход имеет как плюсы, так и минусы. Например, если поместить в этот зал воздушника или огневика, он моментально будет отрезан от своей магии, потому что защитные заклинания не позволят ему черпать силы от стихий. Нам это не грозит. Бездна доступна отовсюду. Как и эфирные каналы.

– Но стихийники все равно сильнее? По крайней мере, сейчас, – спросил я.

Ульрих четко дал понять в своих рассказах о закате лидирующего положения ансаларских потомков в сфере волшебства. От былой славы могущественных повелителей остались жалкие ошметки.

– Да, за пятьсот лет они далеко продвинулись в изучении граней Искусства со своей стороны. Новые заклинания, новые приемы, стремительный рост количества учеников. В отличие от нас, переживающих период упадка, маги кланов сейчас на подъеме.

– Кланов? Разве Совет не объединяет всех волшебников в королевствах и вообще на всех землях? – опять задал вопрос я.

То, что стихийники создали некий общий орган управления, мне было известно. Как и о совсем другом принципе построения общества в королевствах. В отличие от лордов-колдунов севера, являющихся и чародеями, и аристократами, в тех землях шло четкое разделение на дворян и магов, независимо от того, в какой семье родился одаренный.

– Нет, в магический Совет входят только представители четырех кланов: огня, воды, воздуха и земли. Но кроме них, в мире еще существуют и другие: шаманы южных степей, альвы, знахари, волхвы Трисского архипелага, полубезумные чернокнижники с побережья и еще куча неизвестно кого. Фэлрон кишит людом, желающим прикоснуться к тому, чего они вообще не понимают. Стихийники являются просто самыми организованными, – произнес лорд, а спустя секунду добавил: – И самыми сильными.

Я уже собирался кивнуть, но тут колдун вдруг заявил:

– Конечно, это не значит, что мы слабее и ни на что не годны. Если вдруг мне придется сойтись в поединке с каким-нибудь магистром, то вряд ли победа останется за ним. Где нельзя брать простым напором, вполне можно обойтись точным уколом в уязвимое место. Но уже против нескольких противников так действовать не получится. Задавят толпой и объединенной мощью. И учитывая привычку жлобов из Совета иметь собственные свиты, вероятность встречи один на один стремится к абсолютному нулю.

Несколько картинно вздохнув, лорд-колдун, видимо, мысленно посетовал на невозможность прикончить кое-кого из упомянутых сильнейших клановых магов.

– Можно ли путешествовать между мирами? – я решил воспользоваться моментом и задать очередной, как мне казалось, чрезвычайно важный вопрос.

Кончики губ колдуна приподнялись в усмешке.

– Хочешь вернуться домой? Не выйдет. Физически попасть в другой мир невозможно. Имперские чародеи изучали данный вопрос и не добились успеха. Но зато открыли заклинание Зова. Ставшее популярным и среди других магов.

– А почему вы не попытались поймать душу Готфрида, зачем тащить меня? Ведь для этого пришлось приложить немало усилий?

– Душа Готфрида отправилась в высокие сферы, откуда назад дороги нет. Только на следующий круг перерождения. Лишь богам под силу это сотворить, – сказал седой колдун.

Судя по интонации, ему тоже не понравилось использовать непонятно чей дух в теле племянника.

– Но демонов призывать можно? – спросил я напористо, продолжая гнуть интересующую меня тему.

Возможность свалить отсюда, хотя бы и в чужом теле, не стоило отбрасывать со счетов. Я хоть пока фактически не побывал нигде в Фэлроне, но иметь запасной выход отсюда никогда не помешает.

– Миры демонов сами являются квинтэссенцией чистой магической силы. Там ею буквально пропитано всё. Заклинание вызова легко цепляется за реальность, позволяя открыть настоящий стабильный портал. С обычными мирами так не получится. Ну или я об этом не слышал. Еще вопросы?

Я мучительно задумался. Как назло, в самый неподходящий момент в голову вдруг полезла всякая ерунда.

Да уж. Умение сосредотачиваться точно не будет лишним.

– Кто такие Рыцари Ночи? – наконец донеслось от меня.

– Так во времена империи называли чародеев, умеющих обращаться с мечом и предпочитавших носить доспехи. Сейчас ситуация развернулась в противоположную сторону: любого воина, способного выдавать примитивные чары, называют Рыцарями Ночи. Что поделать, такова плата за катастрофическое уменьшение популяции ансаларцев. Нас осталось слишком мало.

Я вознамерился было уже еще кое-что спросить, но лорд поднял правую руку в останавливающем жесте.

– Хватит. Перейдем от теории к практике.

– Уже?!

Непроизвольно я завертел головой, словно призывая несуществующих зрителей оценить безумие старикана, всего после нескольких фраз уже предлагающего начать колдовать. К несчастью, вокруг никого не оказалось, мы продолжали сидеть в зале только вдвоем.

– Итак, – продолжил говорить Вардис, не обращая внимания на мое изумление, с нотками паники. – Память чародея должна делиться на три части: первая – небольшая, но самая активная с заклинаниями-мыслеформами, вторая хранит все, что относится к Искусству, и третья – последняя, содержит знания повседневной обычной жизни. Ясно?

Я кивнул, немного успокаиваясь, кажется, слова о практике все же не подразумевали ее немедленное начало.

– Умелые колдуны имеют сразу несколько полуактивных заготовок, в любой момент готовых для немедленного использования.

Миг, и между пальцами Вардиса побежала полупрозрачная змейка. Алые бусинки глаз злобно уставились прямо на меня. По спине пробежал холодок. Тварь явно нацелилась укусить вкусную человеческую плоть. Захотелось отодвинуться подальше.

– Простейшие чары иллюзии. Как ты мог заметить, вслух не прозвучало ни одного слова. Я лишь наполнил заклятье силой, а затем активировал его. Более сложные чары требуют определенного времени для подготовки. Но чем сильнее и опытнее становится чародей, тем больше расширяется и усложняется ассортимент применяемых заклинаний. Некоторые со временем умудряются запоминать сложнейшие заклинания и запускать их, не используя подсказки из книг. Но тебе до этого еще далеко. Сначала попробуем создать эфирный канал. Без него нечем будет питать чары.

Хозяин замка требовательно взглянул на меня, заостряя внимание на себе.

– Закрой глаза. Попытайся взглянуть в темноту внутри самого себя. Ничего не предпринимай и ни о чем не думай. Только тьма и бездонная пустота в груди. Ты смотришь, но ты не видишь. Чем больше ты смотришь, тем пронзительнее становится твой взгляд. Он падает в глубину, не задерживаясь и не обращая ни на что внимание. И вместе с ним вниз летишь ты. Все глубже и глубже…

Голос лорда приобрел гипнотическое звучание, вгоняя сознание ученика в транс.

– Медленно повторяй за мной, в точности следя за ударениями: Трейр-нтал-варла Каринар-лмир-нцар Драгал.

Вслед за колдуном в воздухе разнеслись слова молодого неофита.

И в то же мгновение, как последний звук истаял в плотно сгустившемся сумраке, я вдруг ощутил всем телом быстрое погружение в черную реку. Не обычную, с банальной водой и скучным течением, а в бурлящий поток чего-то невообразимого. Это вещество одновременно причиняло жуткую боль и возносило на удивительные вершины блаженства, жестоко толкало вперед и в то же мгновение мягко подхватывало сзади, не давая упасть, било по лицу крепким мужским кулаком и в то же время ласкало нежной женской рукой.

Никогда еще я не испытывал столь противоречивых чувств, причем одновременно.

Я умирал и воскресал бесчисленное количество раз. Каждый раз перерождаясь новым человеком.

Вокруг кружились тени, с любопытством проносившиеся рядом. Неосязаемые, они легко проходили сквозь меня, каждый раз этим вызывая уколы холода. Десятки, а может и сотни, они водили хороводы, создавая свой небольшой водоворот, в центре которого находился мой разум.

Чуть позже появились новые пришельцы – плотные, большие по размеру сгустки тьмы. И судя по тому, как их многочисленные предшественники брызнули в стороны, эти сущности занимали тут более высокое положение.

В отличние от прежних, они не просто проплывали сквозь меня, а останавливались, проникая внутрь в самые потаенные уголки души, рассматривали, изучали, разбирая сознание на мельчайшие атомы, а потом, утолив любопытство и собрав обратно, небрежно отбрасывали прочь.

Поток уносил меня все дальше и дальше. Кто я? Где я? Вопросы перестали иметь значение.

Это длилось бесконечность, а может, и одну секунду. Не знаю. Восприятие времени полностью исчезло, как будто в этом месте его никогда и не существовало.

И лишь река продолжала свой бег, не обращая внимания ни на что. Пока в один момент одно из созданий мрака вдруг не просто отбросило игрушку назад после пристального изучения, а толкнуло к тому, что можно назвать берегом.

Хотя на самом деле никакого берега там и в помине не было. Как, впрочем, и реки. Которая лишь казалась рекой, но на самом деле являлась чем-то неизмеримо чуждым. Просто мое сознание создало понятные образы, пытаясь спасти разум от безумия реального восприятия.

Тишина. Покой.

Все закончилось так же резко, как и началось.

Я открыл глаза. И мгновенно понял, что во мне что-то изменилось. Само естество, что составляет саму личность человека, каким-то образом подверглось воздействию, преобразовавшись во что-то большее, а может, и во что-то меньшее, чем являлось до этого. Очень сильно, на глубоких уровнях, и главное безвозвратно. Я уже никогда не смогу быть прежним.

Лорд Вардис смотрел на меня пораженным взглядом. В его широко открытых глазах плескалось удивление с искрами неприкрытого страха.

– Что ты сделал, во имя всех забытых и новых богов? Как тебе удалось?

Я медленно выпрямил спину, устало проведя по шее правой рукой.

– Что именно? О чем вы говорите?

Ужас от произошедшего стремительно отступал из взора колдуна, заменяя собой любопытство хладнокровного исследователя.

– Твоя аура. Она кардинально изменилась. Причем мгновенно. Никогда ничего подобного не видел. Я уже хотел начать говорить тебе, что делать, чтобы создать постоянную привязку канала, но вдруг твой дух бесследно исчез. Как будто его засосало по эфирной нити прямиком в Бездну. А еще через пару ударов сердца ты ожил. Но твоя аура налилась чернотой с редкими росчерками фиолетовых молний. Я знаю, со временем овладения Искусством, ауры у одаренных меняются, но чтобы так быстро и настолько необычно… Кажется, канал энергий закольцевался в ней, став неотъемлемой частью. Поразительно…

Было понятно, что лорд находился в самом натуральном шоке от произошедшего. Только вот мне от этого как-то ни тепло, ни холодно.

Пара ударов сердца? Мне показалось, что я провел во мраке вечность.

Дерьмо. А я думал, что прошедшие две недели после первых тренировок с Ульрихом прошли напряженно. Представляю, что начнется сейчас.

– Постойте, если моя душа смогла пройти по этому вашему «эфирному каналу», то не может ли по нему пройтись еще кто-нибудь. И вообще, как это вы используете настолько опасные чары, после инцидента с Анклавом Теней?!

Я чувствовал стремительные изменения, происходящие внутри, и от этого непонятного состояния само собой возникало бешенство, щедро приправленное злостью на человека напротив.

Чертов кретин и сам не знал, что сделал, заставив меня прочесть какую-то непонятную хрень. И теперь во мне появилось что-то новое и непонятное.

– Это совершенно разные способы. Эфирная связь не пропускает через себя ничего, кроме чистой энергии. А в Анклаве открыт самый настоящий портал, как те, что используют демонологи в своих играх. Стабилизированный, подпитывающийся напрямик из Бездны и имеющий четкие границы. Кстати, разлом не настолько велик, как может показаться. Физически он представляет собой сферу размером с яблоко – в молодости я тоже дежурил у амулетов и проходил до Первой Вуали. Неподалеку есть холм, откуда отлично видно прорыв. Если повезет, сам посмотришь.

– Но вы же сами сказали, что мой дух исчез и отправился по эфирному каналу в Бездну, – запротестовал я.

Воображение живо нарисовало будущее, где мое тело выступает в качестве адских врат для всякой чертовщины, рвущейся в живой мир, чтобы его поглотить.

Так себе перспектива.

– Я лишь предположил этот вариант. На самом деле ничего сказать точно нельзя. Ты что-нибудь помнишь о произошедшем?

Как мог, я поведал о своих необычных приключениях, больше упирая на общие впечатления, чем на реальные факты. В самом деле, может, это просто глюк? Последствие воздействия прочитанного заклинания на недавно призванную душу? А что, вполне себе теория. Только вот сдвиг внутри меня никуда не делся, ощущение необычности так и продолжало оставаться.

Новая идея была моментально высказана лорду Вардису. Он ненадолго замолчал, раздумывая над моими словами.

– Все может быть. Ничего не могу сказать. Я, видишь ли, не эксперт в данном вопросе. И если уж совсем честно – в настоящее время таких экспертов давно уже не осталось. Как я уже до этого говорил – мы лишь небольшая часть павшей империи. Многие знания безвозвратно утеряны.

– И что теперь? Вы уверены, что Тени не смогут прийти через меня?

– Более чем.

– Почему? Откуда вы знаете?

– Иначе они бы давно уже это сделали. И все находящиеся в замке умерли бы буквально за несколько минут, – проникновенно заявил колдун.

От его тона стало вдруг очень неуютно. Весомый аргумент, ничего не скажешь.

По телу пробежал озноб, а перед глазами встали картины последствий возможного вторжения бестелесных монстров: горы трупов, реки крови, крики страха и всякие другие подобные ужасы.

Неужели те сгустки, что проникали в меня, и Тени – одно и то же? Почему же меня не сожрали? Или им подавай только физическую плоть?

– Но мы, как видишь, до сих пор живы. Так что, думаю, свойства эфирного канала остались прежними, хотя и расположился он почему-то в твоей ауре. Что очень странно. Надо будет почитать старые фолианты, может, что-то похожее происходило и раньше.

– А сейчас что делать?

Вардис окинул меня задумчивым взглядом, оценивая мое состояние. Похоже, ничего не заметив, он сказал:

– То, что произошло, это, конечно, выходит за обычные рамки начальной подготовки неофитов. Но ты вроде бы в порядке. Терять время на переживания нельзя, поэтому продолжим дальше. Насчет твоего случая я чуть позже загляну в записи Хааны. Вполне возможно, что она уже сталкивалась с чем-то подобным. К счастью для тебя, ее дневники попали в нашу семью почти в полном составе. Уверен, великая чародейка, если натыкалась на похожие феномены, обязательно тщательнейшим образом их изучила.

Я кивнул. А что еще делать? Только надеяться на древнюю колдунью, помершую больше пяти сотен лет назад. Ничего другого не оставалось.

Просто великолепно…

Обучение продолжилось.

Первое настоящее сотворенное мною заклинание представляло собой небольшой шарик тусклого, холодного на вид, света. На его создание ушло больше шести часов и потребовало напряжения всех сил, вылившихся в конечном итоге в положительный результат.

Работала магия на первый взгляд вполне понятно: вы произносите формулу заклятья на древнеансаларском, от этого появляется знак в вашем разуме, его нужно удержать, прочувствовать, облечь в мыслеформу и только затем наполнить силой для активации.

Казалось бы, чего проще. Но на самом деле, лично у меня проблемы возникли почти сразу же. Я никак не мог четко проконтролировать созданный символ в голове, он постоянно распадался буквально за доли секунды и до магической энергии процесс так и не доходил.

Умение концентрироваться действительно оказалось очень важным. А если быть точным, то критически необходимым. Без сильной воли волшебные формы испарялись быстрее скорости света.

Я злился от постоянных срывов, начинал путать короткое заклинание из всего двух слов, ставить не в том месте ударение и вообще испытывал желание дико заорать что-нибудь неприличное, а потом пойти и постучать головой об стену.

Но каждый раз лорд-колдун жестко приводил меня в чувство, с настойчивостью автомата заставляя снова и снова приступать к созданию чар.

Час, два, пять… Время летело незаметно. Мы не пошли на обед, продолжая сидеть в заклинательном зале.

И вот наконец наступил момент триумфа – над моей ладонью завис шарик, размером с монетку, испускающий блеклое неживое свечение.

– Неплохо, но возился слишком долго, – вроде похвалил, а может, и обругал учитель, потом уже более благосклонно закончил: – Хотя с учетом отсутствия предварительно изученной теории с нормальной подготовкой – вполне сойдет.

Кажется, возраст подопечного играл роль в оценке. Похоже, лорд, видя перед собой девятнадцатилетнего парня, забыл, что тот является зеленым новичком, ожидая от него большего. Но быстро припомнил это и чуть подсластил пилюлю.

– Заметил, откуда шла энергия в знак? Магоформа, или, как ее чаще называют – мыслеформа, налилась силой мгновенно. Тебе даже не пришлось прикладывать усилий для этого.

– Не пришлось прикладывать усилий?! – с возмущением вскинулся я. – Да с меня семь потов сошло, пока эта штука ожила. Все время так и норовила исчезнуть.

– Создание формы заклятья и наполнение ее энергией – совершенно разные вещи, – нравоучительно заметил Вардис.

Он даже поднял вверх указательный палец, став удивительным образом похожим на университетских преподавателей с Земли.

– У других эфирная нить скрывается в глубине, откуда они черпают энергию. А у тебя она прямо на виду. Размазанная по ауре, въевшаяся в нее. Стихийники используют ауры для магических манипуляций, но никогда настолько всеобъемлюще. А уж колдуны и подавно. Вроде бы шаманы из Южных степей применяют похожий метод. Но полностью не уверен, они мне никогда лично не встречались. Могу предположить, что это повлияет на скорость сотворения заклятий, но вот о побочных эффектах пока ничего сказать нельзя.

– А эти ауры. Как их увидеть? Научите?

– Да, это тоже несложное действие. Тут даже никакой магии не надо. Посмотри на меня. Не концентрируй взгляд на какой-либо определенной точке. Просто гляди сквозь тело, как бы желая увидеть что-то находящееся за мной. Нет. Подожди, не напрягайся так. Ты должен быть расслабленным. Уже лучше. Теперь попытайся посмотреть на очертания моей фигуры, но не прямо, а боковым зрением. Видишь неяркое свечение?

– Да, белое, полупрозрачное, а по краям пурпурный оттенок, – сказал я, удивленно пялясь на внезапно изменившегося колдуна.

Ну охренеть вообще! Кто бы сказал в прошлой жизни, что заделаюсь экстрасенсом, да еще за пару минут – поднял бы на смех.

– У обычных простолюдинов, не имеющих дара – аура представляет собой едва заметную дымку, похожую на дрожание горячего воздуха. Стихийные маги имеют похожую на меня ауру, но с различным окрасом – зеленым, синим, голубым, коричневым, в зависимости от направления основной специализации. У других волшебников она может быть иная.

– А у меня какая?

Вопрос заставил лорда нахмуриться.

– Темная, как пепельный туман, с фиолетовыми вспышками. Не знаю, что с тобой случилось при создании эфирного канала, но это явно очень сильно повлияло на твою астральную оболочку. Даже мне она режет глаза своей необычностью.

– Это может быть опасным? Кланы не захотят меня задержать для выяснения причин замеченных странностей? – спросил я.

Данный момент меня чрезвычайно волновал. Как-то не слишком хотелось закончить жизнь на костре или где-то еще похуже, типа казематов цитаделей стихийников на лабораторных столах.

– Нет. Исключено. Эти трусливые задницы из Совета больше всего на свете боятся Анклава Теней и тварей оттуда. Ведь их магия ничего не может с ними поделать. Поэтому с Хранителей из Тэндарийской низины они пылинки сдувают, заботясь об их благополучии. Лет триста назад группа магистров имела глупость зайти за вторую Вуаль, где натолкнулась на всего одну Тень. Их останки до сих пор валяются где-то там. А единственный выживший всю оставшуюся жизнь трясся и безостановочно нес бред об ожившей Тьме. Это произвело на многих впечатление. И с тех пор у нас с кланами никаких проблем не возникает.

Упоминание о живой Тьме сразу же напомнило мне о недавних видениях. Могло ли быть так, что я умудрился побывать в Бездне, где вокруг меня струились те же самые Тени, что обитают в Анклаве?

Чем больше я об этом думал, тем сильнее в голову лезли всякие нехорошие мысли.

– Постойте, а разве Тени пересекают защитные барьеры? Их вроде бы три. Как тогда стихийники смогли умереть?

– Да всего существуют три Вуали. Первая, самая маленькая по диаметру, охватывает радиус в пятьдесят метров от Разлома. Через еще одну сотню начинается вторая, а дальше расположена и третья. Одиночные Тени изредка проникают через первую, резвясь в промежутке между ней и второй, но не слишком долго. Потом они возвращаются назад или же исчезают. За вторую и третью Вуали еще никто не прорывался, можешь не беспокоиться.

Я кивнул, но не слишком уверенно. Стоило все это хорошенько обмозговать. За короткий промежуток времени на меня свалилось слишком много информации. В этом отношении, в отличие от своего господина, сенешаль действовал более осторожно.

– Ладно, отправляйся отдыхать. С завтрашнего дня твой распорядок меняется. До обеда ты занимаешься с Ульрихом, а после приходишь сюда. Вечером дам тебе кое-какие книги и научу читать. Для этого наложу новые чары Познания.

С удовольствием встав на ноги, затекшие от долгого сидения в неудобной позе, я направился в сторону столовой. Не знаю, что там насчет отдыха, но общество отзывчивой на ласки Греты мне сегодня точно гарантировано.

* * *

Прошла еще одна неделя. Уроки чародейства проходили вполне живо и невероятно нравились своей новизной. Чувство если и не всемогущества, то чего-то близкого к этому, возникало каждый раз, как удавалось сотворить заклинание. Их ассортимент пока не слишком поражал, и основной упор лорд Вардис требовал направить на скорость создания плетений, но все равно магические занятия вызывали невероятный, подлинный восторг.

Да, пока даже самые легкие чары требовали пыхтения, сопения и целый ворох мысленных ругательств, прежде чем они начинали работать, как надо. Времени это занимало порядочно, а уж сколько при этом отнимало нервов – словами не передать. Проклятые знаки так и норовили испариться, не дав возможности влить в них энергию.

Но усилия все же приносили свои плоды. Чем больше я мучился, тем проще становилось.

А вот с тренировками на мечах ситуация обстояла уже не лучшим образом. Первоначально казалось, что теория Ульриха о памяти тела настоящего Готфрида, великого воина, прозванного в далеких странах – Клинком Заката, и впрямь поможет мне в обучении. Я уходил в стороны, уклонялся, контратаковал, вполне непринужденно крутил веером заточенную стальную палку. Иногда умудряясь поставить старика в опасное положение.

Вот только, чем больше проходило дней, тем неуклюжей становились движения. Душа срасталась с телом, подчиняя его новому сознанию, вследствие чего навыки прежнего владельца стали исчезать.

Короче, вышел полный облом. И Ульрих это понял. Кардинально перестроив учебный процесс, начал преподавать начальные связки, стойки, правильное перемещение в бою и приемы защитных и атакующих схем для новичков.

Это тоже требовало больших стараний. Которые, в отличие от занятий магией, не приносили столько удовлетворения.

Но куда деваться, приходилось сцеплять зубы и снова подниматься после очередной подсечки сенешаля, обожавшего валить меня на землю, покрытую мелким гравием…

Уход, разворот, ложный замах и снова уход в сторону.

Тхасар оттягивал руку, наливая ее свинцом, двигаться становилось все тяжелее и тяжелее. Неутомимый мастер меча продолжал виртуозно махать клинком, загоняя подопечного к краю площадки.

Тотальное превосходство седого воина в черной кольчуге над молодым парнем в поделке из дешевого железа не оставляло сомнений в претенденте на скорую победу.

Резкий сильный удар ближе к крестовине, а затем перевод боя в нижнюю плоскость с прицелом на вражеские конечности. Предсказуемое отшатывание назад и завершающий удар…

И вдруг казавшееся уже неминуемое поражение стремительно отступило назад.

Рухнувший на спину ученик что-то едва слышно прошептал, вытянув пустую кисть в направлении противника.

Уже сделавший шаг вперед старик внезапно споткнулся и упал на землю. Точнее, он чуть не упал, моментально сгруппировавшись и смягчив падение свободной рукой. Сразу же поднялся и попытался снова двинуться вперед, но опять ноги подвели, запутавшись между собой.

– Проклятье! А ты делаешь успехи, – остановившись, произнес с ухмылкой Ульрих. – Шустро ты создал «Призрачную плеть». И направил умно. Если бы попытался накрыть все тело, то мой тхасар встал бы на ее пути еще в самом начале и перерубил бы магические нити.

Я растянул губы в довольной улыбке. Заклятье получилось активировать буквально за четыре-пять секунд. Абсолютный рекорд для меня на данный момент.

Лезвие меча сенешаля пошло сиреневыми линиями, короткий взмах и чары бессильно распались, без следа растворяясь в воздухе.

Я скривился. Слишком мало энергии, связь непрочная и недолговечная.

– Для первого раза сойдет, – утешил Ульрих. – Но атака прошла. И это тоже успех. Молодец.

Это первые слова похвалы, что я услышал от него. И надо признать, они вызывали во мне чувство некой гордости.

Раздавшийся шум за углом одного из строений помешал насладиться микроскопическим, но все же триумфом.

Вскочив на ноги, я с удивлением уставился на быстро идущего к нам воина. Это был первый посторонний человек, увиденный мною так близко. Дистанция между «выздоравливающим» племянником милорда и остальными обитателями замка продолжала оставаться. Но, видимо, что-то случилось и впрямь срочное, раз солдат решил нарушить приказ.

– Чего встал столбом? Начинай крутить «мельницу», – недовольно приказал Ульрих, разворачиваясь к вновь прибывшему.

Послушно чуть отойдя в сторону, я начал исполнять прием веерной защиты, раскручивая клинок в передней полусфере от своего тела. Вполне легкое задание, требующее между тем определенной сноровки. Чуть неосторожное движение, и меч вырывался из рук, улетая далеко в сторону.

Мне не хотелось показаться неуклюжим простофилей перед незнакомцем, поэтому я внимательно отлеживал каждый взмах, крепко сжимая длинную рукоятку, но при этом и не забывая прислушиваться к тому, что происходило позади.

– В чем дело? Забыл о приказе не тревожить молодого лорда?

– Нет, сэр Ульрих. Я все помню. Но дело слишком срочное, а его милость в башне Колдовства. А все знают, что там его лучше не беспокоить ни при каких обстоятельствах, – честно ответил воин, с любопытством покосившись на тренировавшегося рядом парня.

Про него в последнее время каких только слухов ни ходило по замку и за его пределами. Часть гарнизона для соблюдения покоя выздоравливающего даже вывели в поле, поселив в палатки.

– Что случилось? – глава стражи нахмурил брови, обращая внимание на лишнее любопытство со стороны подчиненного.

Солдат моментально одернулся, преданным взглядом уставившись на непосредственное начальство.

– На южном тракте заметили караван. Двадцать телег, ездовые, человек пятьдесят-восемьдесят, вооруженная охрана в тяжелой броне. Прут как по своей земле, ни на что не обращая внимания.

– Целый караван? Давненько к нам не заезжали торговцы. А почему не в Марбург?

– Так в том-то и дело, сэр, они проехали поворот и сейчас прямиком направляются к границе. Похоже, они заехали с юго-востока и, скорее всего, нацелились на Версский перевал.

Ульрих сжал зубы. Если единственный город в Тэндарийской низине они проигнорировали, значит, явились сюда не торговать, а использовали дорогу для сокращения пути. Не спросив ничьего разрешения и не заплатив податных пошлин. Нарушители, считающие ансаларские земли проходным двором. Такое поведение нельзя оставлять безнаказанным.

Обо всем этом он мне поведал, идя рядом в донжон, успев приказать стражнику собирать отряд для выезда.

– Вы поедете их догонять? – спросил я.

– Мы поедем их догонять, – суровым голосом поправил меня сенешаль. – В любой другой момент я бы удовольствовался обычным сотником во главе, или вообще скинул бы на летучий патруль. Кстати, интересно знать, куда делись эти бездельники. Сейчас общими границами должны заниматься люди Таларов. Впрочем, неважно. Твои сегодняшние успехи меня весьма впечатлили, поэтому поедешь со мною. Пришла пора расширить горизонты обучения. Узнаешь, что значит вести себя, как лорд. Иди, переоденься. Я прикажу седлать лошадей.

– В доспехи?

Несколько дней назад мне показали латные доспехи Готфрида, и не сказать, чтобы они привели меня в восторг. Весили они немало.

После первой примерки я долго ломал голову, размышляя над тем, как он умудрялся таскать на себе эту кучу металла, имея столь худощавое сложение. Бесспорно, его физические кондиции далеко выходили за обычные рамки, но все равно непонятно. Лично мне хватило часа, чтобы пожалеть о надетых на себя железяках.

– Нет. Вряд ли чужаки рискнут напасть. Солдатам, конечно, прикажу быть во всеоружии, но ты можешь ограничиться камзолом, – тут Ульрих позволил себе ухмыльнуться. – Иначе Проглот точно сбросит тебя где-нибудь по дороге.

Услышав имя жеребца, так и не признавшего во мне нового хозяина и при каждом удобном случае норовившего цапнуть за что-нибудь, я поморщился. Злонравная тварь уже раз двадцать роняла меня на землю, после этого каждый раз судовольствием гарцевала рядом, издавая ржание, как будто издеваясь над неуклюжим наездником.

Будь моя воля, я бы давно эту животину на корм пустил.

– Не переживай, – сказал сенешаль. – Тебе надо быть пожестче с ним, вот и все. Он инстинктивно чувствует слабость и пользуется этим. Это же боевой конь, а не крестьянская кобыла. Тут нужна крепкая рука.

Я промолчал, но принял совет к сведению. И уже переодевшись в новые шикарные одежды благородного человека, блиставшие черным и темно-пурпурным, я заходил в конюшню, имея план по укрощению строптивца.

– Значит так, гад, – сказал я, обращаясь к огромному вороному жеребцу. – Если попробуешь начать опять свои шуточки, то будет очень плохо.

Скороговоркой сказанное заклинание, и вокруг шеи коня обвилась призрачная нить. Чуть заметное шевеление кисти вызывало затягивание импровизированной уздечки.

– Немного усилий, и твоя тупая башка окажется на земле, ты меня понял? – крепко схватив за морду, я развернул коня к себе.

Может, и показалось, но скотина явно не ожидала столь крутой смены поведения, раньше я пытался с ним подружиться, принося всякие лакомства, а тут вдруг бац и резко магией по шее.

Ошеломленно заржав, Проглот тряхнул шикарной гривой. Черт его знает, это согласие или обещание в будущем отомстить, но пришлось поверить в первое.

Неторопливо выведя коня наружу, я еще раз напоследок пригрозил полушепотом, перед тем как запрыгнуть в седло:

– Смотри у меня. Если я свалюсь при солдатах, я тебя на кухню отправлю. По кусочкам.

Понятия не имею, понял ли он меня, но появление наездника на спине воспринял спокойно. То и дело ожидая пакости от вредного жеребца, я осторожно направился в сторону небольшой площади перед главными воротами, где уже начали собираться воины во главе с самим сенешалем.

Еще через несколько минут на дорогу в южном направлении выплеснулся конный отряд под знаменем рода Эйнар – расправившим крылья фиолетовым драконом на фоне мощной крепостной башни.

Глава 4

Телеги ходко катились по старому имперскому тракту. Широкие, на мощных колесах, с высокими бортами, удобными местами для возниц и возможностью в случае необходимости скрывать груз под особой непромокаемой тканью от непогоды – они не зря считались одними из самых лучших и долговечных. Сделанные двергами, эти повозки пользовались бешеной популярностью у многих торговцев, перевозящих грузы на продажу в дальние страны.

Бернард знал об этом и в целом отдавал должное умелым карликам из Железных гор, признавая очевидное удобство подобных повозок для путешествий. Но вот что лично у него понимания не находило, так это нежелание некоторых личностей следить за своими средствами передвижения.

Наглое, вызывающее пренебрежение, будто специально выставляемое напоказ.

Занудный однообразный и непрекращающийся ни на мгновение скрип заднего правого колеса не просто мешал проводить время в покое и тишине, наслаждаясь дорогой, а вызывал стойкое чувство раздражения со все разрастающейся злостью на косоруких лентяев, не захотевших потратить десять минут на приведение телеги в порядок.

Пытаясь уже который раз отвлечься, Бернард поерзал на крепких досках скамейки и вытянул шею, стремясь рассмотреть мир за высоким бортом.

Тотчас же на его движение отреагировали сидящие рядом два других человека.

– Не дергайся, ничего интересного там нет, – сказал Закари, поворачивая голову в сторону пошевелившегося мужчины.

– Обычные луга, поля и чуть дальше лес, – подтвердила Нейран.

– Надоело пялиться на ваши постные рожи, – огрызнулся Бернард, с отвращением провожая взглядом двух всадников в доспехах, неторопливо трусивших справа и слева. Этих можно было рассмотреть без всяких лишних телодвижений.

– Так расскажи нам, кто тебя подбил залезать в наши вещи, и мы с тобой больше никогда не увидимся, – предложила девушка.

– Отпустите меня? – с недоверием спросил мужчина, чуть приподнимая перед собой связанные руки.

– Передадим в ближайший магистрат, – развеял надежды на легкий исход Закари. – Ты совершил преступление и должен за это ответить.

– Где меня, скорее всего, быстренько повесят, невзирая на степень вины или смягчающие обстоятельства.

– Какие еще смягчающие обстоятельства?

Одетые в хорошие одежды парень и девушка кардинально отличались по внешнему виду от пленника, щеголявшего в потертых кожаных штанах и куртке коричневого цвета.

На первый взгляд парочка походила на дворян, вдруг решивших попутешествовать таким оригинальным способом. Но разноцветные накидки, небрежно наброшенные поверх одежд, моментально развеивали это впечатление.

Маги. Да еще и стихийники. Красный – огневик, небесно-голубая – воздушница. Члены Кланов.

– Судя по изменению положения солнца, три дня назад мы повернули на север, а сегодня на восток. Припоминая карту, могу с уверенностью сказать, что сейчас мы двигаемся в Тэндарийской низине. А это уже территория ансаларцев. И что-то мне подсказывает, что лорды-колдуны не обрадуются вашему вторжению. Старина Рубир, кажется, не соизволил спросить разрешение на проезд и не оплатил требуемые пошлины. Или я не прав?

Молодой волшебник в алом высокомерно заметил:

– Нам не требуется чьего-то разрешения. Мы выполняем волю Магического Совета, и все люди, невзирая ни на что, обязаны нам всемерно содействовать.

Пленник, крепкий мужчина лет сорока, коротко хохотнул, услышав ответ своего юного собеседника, умеющего повелевать огненной стихией, создавая могучие заклинания, и при этом выражающего настолько большую наивность и непосредственность в серьезных вопросах.

– Это же ансаларцы – Древняя Знать. Плевали они на ваш Совет. Конечно, у них там вроде какой-то договор или что-то еще, но это вряд ли поможет, когда вам начнут выдвигать претензии. Лорды-колдуны не зря так именуются. Они, кроме того, что чародеи, еще и прямые хозяева своих владений, – сказал Бернард. – Вы ведь из Ландрии? А я из Сарны, из небольшого городка под названием Клерво. Наши королевства похожи. Представьте, что маг стал бароном или граф превратился в одаренного. Мало того что владеет замком, наделом и личной дружиной, так еще и управляет магией вдобавок. Спросите любого дворянина – как он отнесется к нежеланным гостям на своей земле? Сильно сомневаюсь в положительном ответе. А потом прибавьте к этому независимость и умение колдовать. Взрывная смесь получается. Не находите?

– Все дети, у кого обнаружен дар, независимо от происхождения, проходят обучение в школах кланов и полностью отрекаются от прошлой жизни, – заученным штампом ответил Закари.

– Это у вас они отрекаются. А у ансаларцев нет. Конечно, у них одаренные почти всегда рождаются лишь в аристократических семьях…

– Слушай, – прервала мужчину девушка, не желавшая слушать дискуссию о разных общественных устройствах. – Ты мне лучше объясни, почему наемник вдруг занялся воровством? Неужели не нашлось лучшего способа заработать? В городе на момент нашего пребывания находилось сразу несколько купеческих обозов, готовых с радостью взять в охрану десяток-другой лишних мечей. Не легче было наняться к ним, чем лезть в комнату к магам, желая их ограбить?

Бернард страдальчески поморщился.

– Да не знал я, что вы маги. Та сволочь не предупреждала ни о чем подобном. Сказал лишь о богатеньких ребятишках, по незнанию обладающих одной ценной редкостью. Зашел, пошуровал в сундуке, нашел и вышел. Никаких проблем. А насчет причин, так все просто – проигрался на серьезную сумму и возможности отдать по-быстрому не оказалось. Либо так, либо ножом по горлу. А жить, знаете ли, очень хотелось.

– Ну да, опять будешь петь про незнакомца и легкие деньжата? – с сарказмом заметил огневик. – Не считай нас за идиотов. Мы хоть и недавно закончили обучение, но все же соображаем, что к чему. Тебя специально послали, перед этим хорошо проинструктировав. А такое дело не доверят первому встречному. Кто твой заказчик? Как его имя и на кого он работает?

Закатив глаза, Бернард молча покачал головой, с наслаждением подставив лицо солнечным лучам. Он больше не хотел говорить. Два упертых сопляка никак не хотели верить в его рассказ. И этого не изменить. Так и привезут в столицу Ландрии на допрос к своему ублюдочному Совету.

Но самое плохое – там выяснится, что все заявления наемника оказались абсолютной правдой и ничего нового добавить уже нельзя. И страдать на пыточном столе придется совершенно напрасно.

Проклятье… Надо же было так вляпаться…

– Скоро сделаем привал. Авангард обнаружил впереди ручей. Пополним запасы воды, перекусим, немного передохнем, – сказал Рубир, хозяин каравана, проскакивая мимо пассажиров.

Сам торговец предпочитал все время находиться в седле, контролируя движение своих людей лично.

Маги встретили новости с нескрываемым энтузиазмом. Их тоже неимоверно утомила однообразная дорога.

Стоянку разбили на опушке небольшой рощи без задержек. Привычные действия приказчиков и вооруженных охранников не заняли много времени. Распрягли лошадей, расставили повозки, запылал костер для приготовления пищи, люди разместились для отдыха, ожидая обеда.

– Значит, вы не боитесь местных, – утвердительно произнес Бернард, облизав напоследок ложку.

Мясная похлебка оказалось чудо как хороша. Давненько ему не приходилось набивать себе брюхо до отвала сразу несколько дней подряд. В этом отношении никаких ограничений ему не делали. Кормили без вопросов.

Волшебники держали его постоянно рядом, далеко не выпуская из виду, и ел он тоже с ними. Как и главный торговец – хозяин каравана.

– У них есть договоренности с лордами, – кивнул он на парня и девушку. – Нас пропустят.

– Правда? – наемник спросил с настолько неприкрытой издевкой, что Рубир обеспокоенно посмотрел в сторону временных попутчиков.

Неделю назад два мага предложили крупную сумму денег за доставку себя и одного тяжеленного ящика в Кротус, пообещав, кроме всего прочего, обеспечить беспрепятственный проезд по владениям Древней Знати. А это в нынешних условиях выигрыш в несколько дней, а может и недель. Неплохой довесок к мешочку с золотом.

Как правило, ансаларцы терпеть не могли, когда к ним кто-нибудь заявлялся. Тем более без приглашения. И для всех купцов существовало обязательно правило по посещению рынка Марбурга, где было необходимо поторговать определенное время и заодно заплатить необходимые пошлины за нахождение на землях Великих Домов.

– Вы ведь получили разрешение от Великих Домов? – обеспокоенно спросил торговец. – Мне не нужны неприятности с лордами-колдунами.

– Не беспокойтесь, уважаемый господин Рубир. Все будет в порядке. Никто не посмеет тронуть ни вас, ни нас, ни ваших людей, ни товар, – заявил Закари покровительственным тоном. – Мы члены клана Огня и Воздуха. А ансаларцы всего лишь вымирающие остатки старого мира. Они слабы. В случае чего, мы сможем вас защитить. Я в этом уверен. Даю слово.

Напыщенный юнец горделиво расправил плечи, давая всем полюбоваться на красный плащ с металлической застежкой в виде застывшего языка пламени.

От неожиданного заявления хозяин каравана аж побагровел, явно намереваясь высказать щенку в дорогих шмотках все, что он думает о нем, его слове и уверенности. Но в последний момент все же сдержался.

– Вы когда-нибудь бывали там, – Рубир махнул рукой на север в направлении видневшейся вдали горной гряды со снежными шапками на вершинах, – в бывшей империи, в месте, что сейчас зовется Пустошами? Нет? Я так и знал. А вот я бывал. Целых два раза. И знаете что? Любой, кто видел то, что видел я, никогда и ни при каких обстоятельствах не назвал бы ансаларцев слабаками. Представьте рваные клочки тумана из плотной дымки, тяжелой, смрадной, почти непроницаемой, стелющейся низко над землей. Траву и растения не яркого зеленого цвета, а густого черного окраса. Животных, напоминающих монстров, измененных под действием магии, только для одного – убивать все на своем пути. Вечно голодных и никогда не останавливающихся в поисках добычи. Представили? Вижу, что да. И там такое повсюду. Тянется до самого горизонта, без малейших признаков хоть какого-либо просвета. Я видел это собственными глазами. И могу вас уверить – более гнетущего зрелища я за всю жизнь нигде не встречал. А она у меня проходила весьма бурно и в разных местах, можете мне поверить.

Наступила тишина. Эмоциональный рассказ вызывал у слушателей чувство сопричастности к произошедшему. Торговец настолько ярко описал пейзаж и окружающую действительность Пустошей, что у некоторых создалось впечатление собственного присутствия в землях бывшей метрополии.

– То, что случилось – работа древних имперских чародеев. Нынешние аристократы из так называемых Великих Домов не смогут сотворить подобные чары, – спустя какое-то время произнесла Нейран. – Старая магия ушла, теперь наше время и наша власть.

Хозяин каравана медленно покачал головой.

– Это сделали те, кто может повелевать силами Бездны. И никуда они не исчезли. Все лорды-колдуны севера умеют управлять этой невообразимой мощью. Вы в своей Ландрии можете верить в свое превосходство. Но лично я не хочу находиться рядом с вами, когда вы будете убеждаться в обратном. Я не говорю о страшилках, которые рассказывают детям на ночь. Вовсе нет. Я говорю о действительности, где Древняя Знать все еще продолжает оставаться Древней Знатью. Вместе со всем своим безжалостным колдовством.

Услышанное вызвало на лице обоих волшебников одинаковое выражение несогласия. Воспитанные с раннего детства в убеждении абсолютного превосходства стихийных кланов над остальными одаренными обитателями Фэлрона, любые другие утверждения, противоречившие этому, они безапелляционно отметали в сторону.

– Кстати, о лордах, – внезапно сообщил Бернард, кивая головой в западную сторону, – кажется, к нам скачут гости.

На одном из далеких холмов появились фигуры всадников. Один за другим они выныривали из-за вершины, формируясь в конный отряд.

– Чье знамя, кто-нибудь видит? – спросил Рубир, напряженно вглядываясь вдаль.

– А какая разница? – пожал плечами его помощник, за весь разговор не произнесший ни слова. – Любой Великий Дом захочет разобраться, что мы тут делаем, и, скорее всего, наказать нас на неплохую сумму. Вряд ли будут убивать, но денег стрясут обязательно.

Владелец обоза мучительно поморщился. Не хотелось терять барыши, даже еще не заработанные. Хотел сэкономить время на дороге, а в итоге появился реальный риск лишиться части прибыли.

Хотя тут тоже возникали разные моменты. Переговоры запросто могли пойти по худшему сценарию и вообще окончиться плохо. Смотря, кто окажется на другой стороне, от этого очень многое зависело. Выжившие после войны пятьсот лет назад ансаларские семьи аристократов тоже различались между собой в подходе по ведению дел.

И все из-за двух сопляков, напяливших цветные накидки и от этого считающих себя теперь чуть ли не всемогущими. Проклятые идиоты…

Торговец злобно покосился на двух магов.

– Не вздумайте что-нибудь выкинуть, ясно? Я и мои люди не собираемся здесь подыхать. И уж точно не будем ввязываться в драку.

Оба мага как по команде гордо вскинули подбородки, явно намереваясь ответить что-нибудь напыщенное и самодовольное, а заодно и столь же глупое, но голос снова подал помощник:

– Фиолетовый дракон и башня на темном фоне.

– Герб рода Эйнар, – мгновенно припомнил Рубир. – Не такой уж и плохой выбор. Лорд Вардис вполне вменяемый человек. Уверен, с его людьми можно будет договориться.

Ему уже случалось не однажды торговать в Марбурге, и кое-какое представление о местных реалиях у него имелось.

Охранники и остальные члены каравана тоже заметили приближение чужаков, мгновенно рассредоточившись на удобных позициях на случай возможных неприятностей. Многолетний опыт в путешествиях по опасным дорогам приучил людей к подобным ситуациям. Никакой паники или растерянности, только собранность и готовность к любым неожиданностям.

Лишь Бернард продолжал оставаться на месте, демонстративно встав рядом с магами, при этом постаравшись выставить связанные руки на обозрение. Чем судьба не шутит, может получится выкрутиться и избежать петли? Следовало пользоваться любой подвернувшейся возможностью улизнуть из плена.

Тем временем всадники подскакали, охватывая временный лагерь торговцев полукругом. Во главе отряда ехали двое: плечистый воин с седой головой и в темных доспехах и парень лет семнадцати-девятнадцати слегка худощавого сложения в черно-фиолетовых дворянских одеяниях.

Возникла небольшая пауза, встретившиеся отряды застыли, внимательно изучая друг друга.

Пленный наемник с нескрываемым любопытством разглядывал юнца на огромном гнедом жеребце, носившем те же цвета, что виднелись на штандарте над его головой. Кажется, им посчастливилось встретиться лично с кем-то из Великого Дома Эйнар. Иначе объяснить столь явное сходство никак невозможно. Солдаты тоже носили плащи с пурпурным оттенком, но слишком уж камзол парня подходил под расцветку герба на знамени. Это точно неспроста.

А еще выражение лица: холодное, равнодушное, с ярко выраженными нотками надменности, вперемешку с властной отстраненностью. Так смотрели только представители высшей аристократии и никто более.

– Я Ульрих, сенешаль замка Гарлас и правая рука лорда Вардиса – повелителя Долины Темных Вод. Со мной его милость – лорд Готфрид сын лорда Седрика из Великого Дома Эйнар. Кто вы такие и что делаете на землях рода Эйнар?

Чуть поколебавшись, вперед выступил Рубир, держась спокойно и уверенно, но вместе с тем не слишком вызывающе.

Бернард бросил на него взгляд и вдруг случайно зацепился за волшебников, продолжавших стоять неподалеку.

В ту же секунду его брови в удивлении взлетели вверх: оба стихийника стояли оцепенелыми столбами, одинаково пораженно уставившись на молодого лорда. Причем от них отчетливо потянуло чувством опасения или даже страха.

Опытный рубака хорошо умел замечать подобные моменты у других людей. Этих выскочек в разноцветных мантиях что-то сильно испугало в благородном ансаларце. Ну или как минимум чрезвычайно встревожило.

Наемник вновь посмотрел на парня: не слишком крупная, но и не тощая фигура, слегка длинноватые прямые черные волосы, острые скулы, тонкие, в чем-то изящные черты лица – наверное, от девиц отбоя нет. Типичный молодой благородный, таких можно встретить в любом королевстве. Непонятно, чего маги так встревожились.

Между тем торговец начал отвечать:

– Я Рубир, свободный купец из Кротуса, вольного города на восточном побережье. Еду обратно домой, везя с собой закупленные в дальних странах товары.

– Вы не заехали в Марбург и не заплатили обязательные пошлины, – сурово заявил сенешаль.

– Да, ваша милость, мы допустили ошибку и готовы внести всю необходимую сумму прямо сейчас.

– Я не его милость, я просто господин Ульрих, – поправил хозяина каравана предводитель отряда. – Его милость лорд Готфрид находится справа от меня.

Рубир вежливо кивнул, принимая услышанное во внимание.

Обсуждаемый лорд неожиданно для всех спрыгнул с коня и направился вперед, глядя прямо на двух волшебников.

Проходя мимо костра, лорд мельком бросил взгляд на него, по его губам скользнула едва заметная улыбка.

Чуть вытянув пустую руку в сторону пламени, колдун сделал замысловатый жест, и в ту же секунду огонь потух. Мгновенно и быстро. Как будто из-под земли кто-то жадно вдохнул его в себя, оставляя лишь остывшие куски угля.

Бернард ошеломленно моргнул. Еще никогда ему не приходилось видеть что-то подобное. Нет, конечно, про магию слышали все, и кому-то даже удавалось самому увидеть ее вживую. Наемник и сам пару раз наблюдал чары волшебника из клана Воды. Правда, издалека и толком ничего так и не понял в происходящем. Но вот так, на расстоянии нескольких шагов – никогда. Да еще и столько эффектно.

Другие люди неподалеку тоже оцепенели, своими глазами узрев проявление известной на весь Фэлрон магии Бездны. Жуткой, смертоносной и неотвратимой.

– По вашим плащам вижу, вы принадлежите к стихийникам. И судя по цветам – входите в разные кланы. Удивительно, учитывая ваши наклонности обретаться поближе к своим, – вежливым голосом сказал лорд Готфрид, подойдя чуть ближе.

Несмотря на почти одинаковый возраст, ансаларец почему-то выглядел намного старше и увереннее своих собеседников.

– Могу предположить, что такой необычный тандем явился следствием вышестоящего приказа. Ну скажем – Совета кланов. Подумав об этом, мне сразу же стало интересно – что же вам приказали такого, что огневик и воздушница вместе отправились в путешествие? Какое поручение магистров вы выполняете?

Аристократ из Древней Знати спокойно стоял напротив волшебников, ожидая ответа на заданные вопросы. Судя по поведению, его нисколько не беспокоили вооруженные мечники из охраны торгового каравана неподалеку. Да и вообще никто, включая двух молодых стихийников.

– Это не ваше дело, – дерзко ответила Нейран.

А Закари внезапно сделал шаг назад, вскидывая перед собой ладони на уровне груди, между которых запылала огненная масса.

Миг, и струя пламени ударила в лорда. Почти полностью скрывая его под собой.

Чуть замешкавшись, девушка тоже присоединилась к магической атаке, выпустив пучок мелких ветвящихся голубых молний, с яростью устремившихся к колдуну.

В воздухе резко распространился запах грозы.

Казалось, от слаженного удара ансаларцу пришел конец. После подобного на земле должен остаться лежать лишь обугленный труп.

Но ничего подобного не случилось.

Вместо этого фигура Готфрида как бы налилась объемной тенью, с легкостью поглощая выпущенные в его сторону чары. Без остатка впитывая их в темные области завихрений, ставших видными даже обычным людям.

Рот Бернарда непроизвольно приоткрылся от изумления.

Еще один миг, и началась ответная атака лорда из Древней Знати.

– Интхай-Эйр! Ваа!

Негромкого сказанные слова колдуном на неизвестном языке вызвали страшную реакцию.

Из ниоткуда появились упругие плети тьмы, развернулись, а потом резко ринулись к стихийникам, жадно впиваясь в человеческие тела, в стремлении высосать из них жизненные силы.

Никакой защиты неопытные маги выставить не успели, рухнув на землю и задергавшись от сильнейших болей. Раздались крики диких мучений, смолкнувшие только после того, как оба волшебника потеряли сознание.

* * *

Лорд Вардис при обучении магическому Искусству всегда обращал повышенное внимание на скорость выполнения заклинаний. Причем абсолютно любого. Главное, чтобы каждый чародей умел очень быстро сотворить чары, не тратя на это много времени.

Естественно, особенно это касалось боевых умений. Потому что, как правило, схватку выигрывал тот, кто расторопнее успеет применить магию, а не тот, кто больше сумел запомнить формул из волшебных фолиантов.

Конечно, сила тоже играла роль, так как если недостаточно влить энергии в мыслеформу, то толку будет мало. А то и вообще результата можно не дождаться. Скажем, простой «Толчок» при недостаточной мощности не потушит и свечку, не то чтобы поднять в воздух экипированного в тяжелые доспехи рыцаря. Это тоже было очень и очень важно.

Но на первом месте, и по праву, и по важности, стояла способность проворного формирования заклятий. Без него шансы выжить в поединке, особенно в магическом, стремились к абсолютному нулю.

Я это хорошо запомнил и при скоротечной стычке со стихийниками из торгового каравана постарался оказаться как можно более быстрым.

Признаю, без новой ауры, заполнявшей знаки намного быстрее обычного, скорее всего, лежать бы мне на земле обугленной головешкой. Но в конечном итоге все сработало, как надо.

«Сокрушение чар», и сразу же за ними – «Нити Бала».

Раз – и противники безвольно свалились на землю. Потрясающе! Уровень адреналина взлетел на недосягаемую высоту. Никогда не испытывал ничего подобного. Все же учебные бои оставались просто учебными. А тут реальная схватка. Невероятно!

Все исполнено с ювелирной точностью и очень-очень быстро, почти за три секунды. Великолепный результат. Окажись здесь лорд Вардис, он бы меня точно похвалил.

– Какие они резкие, – сказал я, усмехаясь.

Негромко проворчав что-то, наверное, ругаясь на импульсивного подопечного, устроившего магический поединок, Ульрих поинтересовался:

– Они живы?

– Да живы. С мальчиком и девочкой все в порядке. Очнутся через пару часов. Хотя не уверен насчет хорошего самочувствия после пробуждения. Я успел отозвать чары до смертельного исхода, но ущерб астральной оболочке нанесен значительный. Думаю, несколько недель им придется обходиться без волшебства. А возможно, и месяцев.

Я обернулся, замечая, как наши солдаты рассыпались по стоянке купца, явно готовые начать резню после нападения стихийников. И, невзирая на почти двукратное преимущество охранников каравана, никаких сомнений в исходе боя не возникало. Воины в фиолетовых плащах, черных кольчугах и шлемах обладали неоспоримым преимуществом в уровне подготовке и снаряжении. Это понимали они, это понимали все остальные. Так что никаких лишних движений никто делать не стал.

– Спокойно, полагаю, уважаемый мастер Рубир и его люди не хотят разделить участь этих модников в цветных накидках? Не так ли?

Торговец поспешно кивнул. Его явно тяготила возникшая ситуация и хотелось свалить из Тэндарийских земель как можно скорее.

– Эмм… Милорд, – подал голос мужик справа.

Рослый, широкоплечий, со связанными руками, одетый в крепкие кожаные штаны и куртку, он производил впечатление воина, попавшего в плен.

– Да, – сказал я, чуть поворачивая в его сторону голову. – Ты кто?

– Мое имя Бернард. Я наемник из Клерво. Это городок на юге-востоке королевства Сарна.

– И что тебе нужно, наемник Бернард из Клерво? Свободы? За что тебя, кстати, связали?

– Простое недоразумение, милорд. Я случайно оказался в таверне на том же этаже, что и эти два мага, – мужчина кивнул на лежащие ничком фигуры в красном и голубом.

Настолько непосредственное объяснение вызвало у меня усмешку.

– И, наверное, тебя совершенно случайно занесло в ту же самую комнату, где они проживали. Я прав?

Вполне банальная ситуация, хотя и с необычными участниками. А еще как-то странно она закончилась.

– Почему тебя не бросили в тюрьму и тащили с собой? Ты что, кроме того, чтобы поживиться, попробовал залезть под юбку этой красотке? – я указал взмахом на девушку-магичку.

Если наемник и впрямь пытался к ней приставать, то он полный идиот. Лезть к одаренной, какой бы она ни была силы, обычному человеку не принесло бы ничего, кроме проблем. Оставить его с ними будет вполне достойной наградой за столь глупое поведение.

– Нет, что вы, ваша милость. Просто меня хотят доставить в столицу, чтобы узнать о том, кто предложил мне прогуляться в номер этих достопочтимых господ.

Дальнейшая кратко рассказанная история вызвала у меня подлинный интерес.

– Что еще за сундук? – спросил я, глядя на хозяина обоза. – Где он? Я хочу взглянуть.

И прежде чем вы заявите о правах собственности и возможном гневе магов в будущем, напомню о ваших нынешних проблемах с пересечением границ владений рода Эйнар. Вы же не хотите усугублять ситуацию еще больше?

Спустя пару минут я задумчиво разглядывал деревянный ящик метр на полтора и высотой мне по колено. Обитый толстыми листами железа, с кучей нанесенных поверх символов, он сразу же напомнил мне о двери в колдовской башне.

Ограждающие чары? Интересненько.

Впрочем, стоп. Знаки не походили на те, что я видел в Гарласе. Тут что-то совсем другое.

Сильный удар тхасаром по замку, а потом пинок по крышке, с готовностью отскочить в случае чего назад. Но не пришлось. Из запертого сундука не выскочило никакой бяки.

Вероятно, следовало вести себя более осторожно и разумно. Не знаю, возможно. Но после недавней победы мне море было по колено. Совершенно не хотелось изображать из себя перестраховщика и паникера.

– Что там? – Ульрих тоже подошел поближе, с любопытством заглядывая внутрь.

Я последовал его примеру, окидывая взглядом несколько вещей, аккуратно уложенных на бархатной ткани.

Ощутимо повеяло эманациями энергии Бездны. Вот так сюрприз!

Поведя рукой над предметами, в основном представляющими собой металлические украшения и какие-то резные фигурки из камня, я уверенно заявил:

– Артефакты. Причем наши. Ансаларские.

Сказал и тут же подумал, что слово «наши» произнес без всякого внутреннего напряжения. Как будто и впрямь считаю себя ансаларцем. О как. Неужели начинаю и впрямь воспринимать себя Готфридом Эйнаром? Похоже на то. Последние недели не прошли даром.

– Что будем делать?

Как менее опытный в подобных делах, я обратился к сенешалю. И тут же замер, ошеломленный от пришедшей мысли.

Еще одно движение, и крышка тяжело плюхнулась на место.

Тишина.

Никакого ощущения присутствия артефактов, пропитанных силой Бездны. Вообще ноль! Полнейшая нечувствительность!

Это что же получается, стихийники научились экранировать энергию эфирных каналов? Но ведь Вардис говорил, что это невозможно! Однозначно заявлял. Я это отлично помню. Выходит, кланы каким-то образом разработали способ, аналогичный тому, что окружает заклинательный зал, но направленный против энергии Бездны.

Важная информация? Несомненно!

– Так, ящик забираем с собой, – сказал я, не дожидаясь ответа на свой же недавно заданный вопрос. – Вместе со всем содержимым, разумеется. В качестве компенсации за ущерб и в довесок к обязательным пошлинам. Узнать бы еще подробности того, где эти хмыри достали все эти богатства, но тащить их в замок будет уже, наверное, перебором. Как бы стихийники не вздумали захватывать потом кого-то из Великих Домов для обмена.

Ульрих, нахмурившись, наблюдал за мной, но ничего не стал возражать. По моему поведению было видно, что дело серьезное и напрямую касается колдовских дел. А значит, скорее всего, лорд поддержит меня в этом вопросе, если вдруг пойти против. Как ни посмотри, а глава стражи не являлся полноценным одаренным.

– Я могу вам кое-что рассказать, – опять вылез вперед связанный наемник. – Только возьмите с собой, а потом отпустите.

– Откуда ты можешь что-то знать? – презрительно бросил сенешаль.

– Я несколько дней находился бок о бок с магами. Они часто говорили, обсуждая дела. Иногда мне удавалось кое-что подслушать. Не специально, конечно. Абсолютно случайно. И совсем немного. Но думаю, вас заинтересует то, что я знаю.

Взглянув на пойманного с поличным вора, прельстившегося легкими деньгами, мне в голову пришла еще одна интересная мысль.

Этот тип, скорее всего, много где побывал и знает о Фэлроне весьма немало. А это мне может пригодиться. До сего момента вся информация о мире фактически поступала от всего двух людей: от лорда и сенешаля. Попытки добиться от смазливой служанки Греты чего-нибудь полезного в этом плане ни к чему не привели. Легкомысленная девица, если вдруг мы начинали с ней разговор, болтала о всяких не слишком интересных глупостях. О внешних делах она понятия не имела.

Не то чтобы я совсем не доверял Вардису и Ульриху. Конечно нет. У них имелись все возможности навредить мне, если бы вдруг возникла такая необходимость. А то и убить. Без проблем избавившись от «заболевшего» племянника.

Но иметь еще один источник информации не помешало бы. На всякий случай и с другой точкой зрения на происходящие события. Как ни посмотри, а ансаларцы относятся к остальному человечеству несколько иначе, а это сильно влияло на суждения. А мне бы хотелось увидеть картину в целом, как говорится – со всех ракурсов.

– Ладно, мы освободим тебя и возьмем с собой. Даже больше – я приму тебя к себе на службу. На пару месяцев, – сказал я. – Хочу услышать о твоих похождениях. Побудешь вместо менестреля.

Понятно, по-настоящему ему доверять я не собирался, но нужен же предлог держать его рядом.

Ульрих посмотрел на меня, но ничего не возразил. Хотя, судя по мелькнувшему недовольству, его не привела в восторг идея заиметь поблизости от подопечного бывшего преступника.

– С радостью, милорд, – Бернард широко заулыбался. – Я знаю множество историй, почти с самого рождения путешествую, могу часами рассказывать о своих переделках.

Лицо сенешаля приняло страдальческое выражение. Ему точно не нравился этот тип.

– Отлично, значит, решено. Ульрих, пусть его освободят и дадут коня. Полагаю, он не будет создавать проблем, учитывая произошедшее с его пленителями. Также возьми необходимые деньги у торговца и побыстрее. Мы отправляемся обратно в замок.

* * *

Прибытие в Гарлас состоялось поздней ночью, поэтому разговор с лордом Вардисом пришлось перенести на следующее утро.

В кабинете повелителя Долины Темных Вод, благодаря хорошей солнечной погоде, окно стояло нараспашку. Хозяин, вольготно развалившись за столом, с удовольствием ощущал приятный теплый ветерок, проникающий через раскрытые ставни.

– Итак, первое, что меня интересует – зачем ты спровоцировал конфликт со стихийниками? По словам Ульриха, поединка можно было избежать, но ты предпочел пойти на обострение. Вопрос – почему? Захотелось риска? Или желаешь побыстрее лишиться жизни?

– Нет, – ответил я решительно. – В дороге мастер Ульрих посоветовал мне постараться вести себя как истинный лорд, что я и сделал.

– А может, ты просто захотел настоящего магического боя?

– Может. Или, скорее всего, я действительно стал воспринимать себя Готфридом Эйнаром. Не играть, не притворяться, а именно быть им. Я смирился со своим попаданием сюда и собираюсь прожить новую жизнь, учитывая местные реалии. Горожанин из двадцать первого века Земли не сможет здесь выжить, а значит, надо меняться. Потому что умирать мне совсем не хочется.

Вардис откинулся на спинку кресла, оценивающе разглядывая меня.

– Ты не думал, что на твое поведение влияют изменения, полученные при формировании эфирного канала? Возможно, то короткое путешествие оставило после себя больше, чем мы предполагали?

Я пожал плечами.

– Допускаю и такой вариант. Но мне все же хотелось бы думать, что моя душа наконец-то окончательно срослась с новым телом, принимая в себе также и новую личность. Пытаться вести себя по-другому, значит, не осознавать реалии окружающего мира. А я, как уже сказал, не хочу отторгать настоящее. Я Готфрид из Великого Дома Эйнар. Артем Городов умер на далекой Земле, и этого не изменить.

Лорд неторопливо кивнул с удовлетворением.

– Похвальный настрой. И поведение при встрече с купеческим обозом, если уж говорить начистоту, ты выбрал правильное. Ты здорово удивил Ульриха. В приятном отношении. Но кое с чем лично я все же не согласен, – Вардис встал, подошел к небольшой подставке с кувшином и плеснул в два серебряных бокала немного вина, отдав один мне. – Ты оставил магов в живых, после того как они на тебя напали. Знаешь, что бывает с врагами, если их не убивать?

Сделав небольшой глоток, я отрицательно покачал головой. Какой-нибудь ответ можно найти, но что-то мне подсказывало, что вопрос был риторическим.

– Они начинают накапливаться. А это не есть хорошо. Каждый раз, жалея противника, ты множишь число недоброжелателей в будущем. Конечно, я не предлагаю тебе при любом косом взгляде протыкать человека мечом или поражать его магией насмерть. Это уже будет слишком. Но если есть возможность, то лучше нанести окончательный удар. Особенно если враг уже повержен и осталось лишь добить его.

С моей стороны последовал кивок. Ничего себе порядочки. Как там знаменитое: есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы. Ансаларские аристократы умели выбирать себе жизненные принципы, ничего не скажешь.

– Ну что же, хорошо, надеюсь, этот урок ты усвоил, – сказал колдун и по совместительству хозяин замка. – Теперь про того наемника-вора. Зачем он тебе?

– Он много путешествовал и ему есть что рассказать. Хочу узнать о Фэлроне побольше от человека другой среды, – сказал я, добавив: – А еще он поведал кое-что интересное про тех молодых волшебников.

– Владельцев захваченного сундука? – Вардис кивнул в направлении стоящего у правой стены железного ящика. – Ты ведь видел, что там внутри? Артефакты.

– Да, видел. Оказалось, те двое и не должны были везти сундук. Это дело какого-то другого торговца, но с ним что-то случилось, и груз пришлось доставлять магам. Им приказали через Зов найти лавку и взять оттуда сундук, переправив в столицу Ландрии Совету. Они наняли караван, заставили изменить маршрут и ринулись со всей возможной поспешностью.

– А наемник? Что он хотел стащить у них?

– Какой-то жезл из сундука. Незнакомец в таверне пообещал ему за него двадцать золотых.

– Неплохо.

Вардис встал, подошел к открытому сундуку и внимательно оглядел предметы внутри.

– Тут нет никакого жезла. И вообще ничего похожего.

– Да, кража все же удалась, но совершил ее не Бернард. Он полагает, что его использовали как отвлекающий маневр. Пока шла суматоха, кто-то под шумок умудрился стащить артефакт. Из-за этого, кстати, его и везли с собой. Надеялись выяснить имя заказчика при помощи ментальной магии в Тире.

– Забавно, – сказал лорд, ухмыляясь, его порадовали неприятности стихийников.

– Но не это самое главное, – поспешно добавил я. – Дело в другом. Выяснились очень любопытные подробности от бывшего пленника. Волшебники обсуждали между собой слухи о других подобных ящиках, полных зачарованных предметов, оставшихся после имперских времен. Совет кланов скупает по всему материку любые древнеансаларские артефакты, прямо-таки охотятся на них, не считаясь с деньгами. Платят любую цену, а после увозят к себе.

– Думаешь, защитные руны оттуда? Нашли где-то старые записи и воспользовались?

– Скорее всего. Не сами же придумали. Клановые маги физически не способны управлять силами Бездны.

– Любопытно… – протянул Вардис, глядя в никуда.

Мне вдруг пришло в голову, что наше нынешнее общение идет куда свободнее прежних разговоров. До этого повелитель Долины Темных Вод воспринимал меня скорее как неведомую зверушку, которую следует обучить определенным приемам и не более. Сейчас беседа шла как с нормальным человеком. Еще не с ровней себе, но уже и не с субъектом, годным лишь для одноразовой цели. Что ни говори, а прогресс налицо.

– Что маги Совета собираются делать со всем этим добром? Для чего собирают ансаларские артефакты? Да еще в таких больших количествах? И что за жезл похитили у тех растяп? – вполголоса задал вопросы колдун. – Есть идеи?

Я неопределенно пожал плечами. Слишком мало мне известно об обстановке в королевствах и мире. Возможно, на стихийные кланы решил наехать кто-то из королей, требуя прямого подчинения, а те, не уверенные в своем превосходстве, подстраховываются, пытаясь заиметь лишние козыри из магии Бездны. Или назревает война между государствами, а волшебники решили помочь кому-то, поставляя ему магическое оружие, но так, чтобы самим не засветиться. Спишут на проделки обитателей Тэндарийской низины. Но был еще один вариант, и он звучал хуже всех остальных, вместе взятых. По крайней мере, лично для меня.

– Несколько, – сказал я, спустя короткую паузу добавив: – И самая паршивая – маги хотят взять под контроль Анклав Теней. Самим научиться управлять защитными артефактами. Для этого проводя исследования над другими артефактами.

Вардис взял со стола бокал, поболтал его в воздухе и поставил обратно.

– Да, я тоже об этом подумал. Особенно когда услышал о настолько массовых поисках имперских древностей. Похоже, стихийники решили убрать нас из уравнения стабильности, подчинив Вуали собственной власти. Что для нас является абсолютно неприемлемым.

Лорд погрузился в раздумья на некоторое время, больше ни на что не обращая внимания.

Я уже собирался вставать и уходить, когда он снова ожил:

– Там в сундуке есть два подходящих для тебя предмета. Раз уж ты взял добычу в бою, то имеешь право на долю. Внизу в правом углу браслет и чуть выше кольцо. Возьми себе.

Беспрекословно подчинившись, в моих руках спустя пару секунд находились указанные вещи.

– Надень браслет. Обрати внимание на магическую составляющую. Попробуй подключить энергию ауры к нему.

Я без проблем выполнил требуемое, и в ту же секунду из металлического браслета, шириной в ладонь, с щелчком выдвинулись еще два сегмента, скрывая под собой левую руку от локтя до пальцев.

– Черт! – выругался я от неожиданности.

– Наруч имперского гвардейца. Очень редкая вещица. Смесь древней алхимии, чар и кузнечного мастерства. Заклинания вплетались в саму основу ансаларской стали еще на стадии ковки. Не как обычные амулеты, где чары накладывали на уже готовые предметы, а на всем протяжении процесса изготовления. Невероятно трудоемкое и сложное действо. Такое сейчас уже никто не сможет повторить. К сожалению.

Внимательно оглядев магическим взором артефактный элемент доспеха, я заметил еще один «спусковой крючок». Небольшой импульс силы, и сработало скрытое заклинание.

Из наруча появился вытянутый овальный щит, жутко напоминающий силовое поле из фантастических боевиков. Разве что не прозрачное и насыщенного бордового окраса.

– «Гвардейский щит», может останавливать как физические угрозы, так и поглощать магические удары.

– А на правой руке находился «Гвардейский меч»? – с шутливыми интонациями спросил я, разворачиваясь в разные стороны и привыкая к необычному волшебному девайсу.

– Нет. Гвардейцы императора тоже носили тхасары. Правда, сильно отличающиеся от моего или твоего: они не просто проводили через себя энергию Бездны, но еще и могли изменять форму по желанию владельца. Удлинялись, укорачивались, превращались в топор или палицу. Удивительное оружие. Его сейчас тоже очень трудно найти.

– А что за кольцо? – спросил я.

– Это попроще. Помогает концентрироваться при создании мыслеформ. Из обычного металла, но для начинающего неофита будет полезно. Ты ведь не думаешь, что стал могущественным чародеем после победы над двумя сопляками? В Фэлроне встречаются куда более опасные противники.

– Да, я понимаю.

Изучающе оглядев мое лицо, Вардис остался доволен осмотром.

– Хорошо, что ты понимаешь. Ведь завтра ты отправляешься в путь. Знаю, тебе обещали время до конца декады, но обстоятельства изменились, поедешь немедленно и по другому маршруту. На юг и только потом на восток, минуя Срединные королевства. Как раз оставшийся месяц уйдет на дорогу.

Внезапное заявление вызвало у меня настоящую бурю удивления, приправленную негодованием, но судя по выражению лица повелителя Долины Темных Вод, отступать от задуманного он не собирался.

Глава 5

Длительное путешествие верхом оказалось не таким уж и легким делом, как могло показаться на первый взгляд. Под задницей не мягкое удобное сиденье с подогревом, а жесткое седло. Нет комфортного салона с климат-контролем, лишь тяжелый плащ, укрывающий от ветра и дождя. Руки лежали не на руле, а держали поводья, ежесекундно готовые одернуть слишком резвого жеребца, тяготившегося идти размеренным шагом, отчего так и норовившего перейти на рысь.

Прибавить к этому ночевки под открытым небом, ужин у костра и невозможность полностью помыться – и средневековье, пусть хоть и с магией, начинало казаться не таким уж и привлекательным местом.

Я хмурился, мысленно ругался, но внешне не высказывал недовольства, стараясь вести себя, как человек этого мира.

Приданный лордом Вардисом сопровождающий – сэр Фердинанд Леманн, напротив, кажется, радовался путешествию, хотя и не подавал виду.

Четверо латников в тяжелых доспехах с длинными мечами на боках и прямоугольными стальными щитами тоже вполне сносно переносили дорогу, легко неся на своих тренированных плечах кучу железа.

Темные фиолетовые плащи, выгравированный на груди герб – дракон и башня, крупные мощные фигуры – признаться честно, солдаты смотрелись весьма грозно и опасно. А вместе с рыцарем во главе и вовсе несокрушимо.

Поначалу я недоумевал от открытости, чуть ли не выставляемой напоказ, ясно демонстрируемой принадлежности отряда к ансаларцам. Один из воинов нес даже небольшое знамя со штандартом Великого Дома Эйнар.

Мне казалось, что наше срочное отбытие по другому маршруту в обход королевств должно происходить тайно и ехать мы должны, как говорится, инкогнито. Но никаких маскировок, переодеваний в безликие плащи, притворства или чего-то подобного не наблюдалось. Вышли, сели на лошадей и поехали.

Чуть позже до меня дошло, что попытки как-то спрятаться выглядят смешно и нелепо, учитывая конечную точку назначения. Если бы кто-то хотел меня убить или помешать добраться до Анклава Теней, то сделать это лучше всего на подступах к Разлому, а не рыская в поисках по всему континенту.

Тем более если за всем стоят стихийные маги. Этим будет легче легкого избавиться от молодого колдуна, принимая во внимание мощь и влияние кланов.

Вообще, торопливость с отправкой не слишком понятна. По большому счету известия о планах волшебников попытаться взять под контроль старые ограждающие артефакты не должны были как-то повлиять на сроки поездки.

Ну возятся они там с найденными магическими вещицами. Ну и что? Как будто я могу с этим что-то поделать. Поездка на месяц раньше, до окончания тренировок, совсем никак не смогла бы изменить уже сложившееся положение дел. Как и объезд стороной густонаселенных земель бывших имперских провинций.

Думаю, лорд попросту решил избавиться от меня пораньше, как говорится – «бросить в воду» и посмотреть, выплывет ли подопечный или нет. Не захотел дальше возиться, старый хрыч. Или у него возникли еще какие-то дела.

В принципе, я не слишком возражал против этого. Безвылазное нахождение в замке меня тоже начинало тяготить. Поэтому, быстренько попрощавшись с Ульрихом и Гретой, я без колебаний вскочил в седло и отправился в путь…

А вот от нежелательных встреч с разбойниками слегка парадный вид вооруженных всадников спасал на пять с плюсом. Желающих связываться с нами не находилось вот уже на протяжении нескольких дней пути. Хотя, по словам Бернарда, на этом тракте частенько пошаливали любители чужого добра.

Попавшегося вора пришлось взять с собой. Лорд Вардис справедливо заметил о моей роли в его освобождении и категорически не захотел оставлять какого-то прохвоста у себя в замке. Разве что повесив его на воротах в качестве украшения, что, понятно, не привело в восторг бывшего наемника…

Мерное покачивание в седле, открытая книга заклинаний в правой руке, в левой крепко зажаты поводья. На этот раз на мне дорожная кожаная куртка, рубашка, штаны и короткие сапоги. Не шикарные шмотки из дорогих тканей, а практичная одежда для путешествий. Сверху накинут плащ на серебряной застежке с выбитым родовым гербом семьи Эйнар.

Я продолжал обучение Искусству. Причем делал это с искренним, жадным интересом. Занятия магией оказались невероятно увлекательными. Создание плетений, наполнение их энергией и видимое воплощение в реальности – ни с чем не сравнимые ощущения.

Это было лучше алкоголя, это было лучше секса, и, наверное, это было лучше всех возможных наркотиков, какие когда-либо создавали во всех известных мирах.

Восторг, радость, восхищение, экстаз от магических токов, циркулирующих по венам, осознание собственной власти над ними, а в конце упоение творимой волшбой.

Нет слов, чтобы передать чувства, когда заклятья обретали силу, появляясь наяву, прямо перед твоими глазами.

Еще никогда я не испытывал ничего подобного. И отдался магии всем сердцем, уделяя ей все свободное время.

Рассказы Бернарда о внешнем мире отошли на задний план и ограничивались разговорами по вечерам у костра. Как и бой на мечах, тренировки с которыми, вместо Ульриха, продолжились с сэром Фердинандом. Несколько спаррингов перед ужином, а потом снова за чтение старых фолиантов.

Стоило сказать, что его милость не поскупился и выделил мне несколько учебных томов. Теперь их везли в сумках на вьючных лошадях, тщательно упакованные и скрытые от любых проявлений непогоды.

– Милорд, впереди виднеется трактир, до заката осталось недолго, может, заночуем на этот раз под крышей? – сбоку раздался голос рыцаря.

Леманн с ожиданием уставился на меня, готовый выполнить любой приказ.

Вот еще одно отличие средневековья от мира Земли двадцать первого века: социальные взаимоотношения. Очень сложный и вместе с тем чрезвычайно важный аспект.

Лорд. Высокородный. Аристократ из Древней Знати. Член семьи Великого Дома. Никакие олигархи с частными самолетами, окруженные телохранителями, не могли сравниться с ним по положению. Эти титулы возносили настолько высоко и отделяли от простых людей так сильно, что никому и не снилось.

Право на власть через право крови. Чуть ли не отдельная каста.

А если прибавить к этому ансаларское происхождение, то отличия становились еще значительнее, почти на уровень иных рас. Как альвы и дверги. Хотя те появлялись в континентальных королевствах куда чаще, чем обитатели Тэндарийской низины.

Поначалу вести себя, как истинный лорд, у меня не слишком выходило. Панибратство, свободное общение и тому подобные выходки встречались попутчиками с искренним удивлением, переходящим в изумление, а позже и в недоумение, приправленное здоровой порцией опасения за мое здоровье.

Но после замечания о самочувствии от сэра Фердинанда, когда я вдруг обратился к одному из солдат с просьбой, где применил вполне привычное для землян двадцать первого века слово «извините», пришлось мысленно стучать себя по голове и срочно забывать о всяких понятиях «демократичного общения с простолюдинами».

За толерантность и политкорректность в здешних краях скорее повесят или отрубят голову, но точно не станут рукоплескать в восторге.

В качестве примера я выбрал лорда Вардиса, припомнил его строгое и отчужденное поведение с неоспоримой уверенностью повелевать другими. Без ужимок, смущений, колебаний. Он с самого рождения был твердо уверен в своем праве на власть и никогда не сомневался в нем.

Я решил вести себя так же, постаравшись проникнуться настроением и сутью благородного человека. Учтиво, но не переступая определенной дистанции. Немного отчужденно и вместе с тем с легкими нотками превосходства.

Оторвавшись от книги, мой взгляд переместился с выцветших старых страниц вдаль.

После земель Великих Домов мы проехали горные кряжи, после выехали на равнины. Здесь дороги становились более оживленными, а значит, постоялые дворы теперь будут попадаться минимум через каждый дневной переход. Что в целом радовало, ночевать, завернувшись в плащ, мне уже порядком надоело.

Несколько приземистых строений расположились на развилке трех дорог: северной, откуда ехали мы, западной и южной. Чуть в стороне виднелась небольшая деревенька, дворов на тридцать, кромка леса стояла в пяти-шести километрах от нее и отсюда казалась сплошной темно-зеленой стеной.

– Хорошо, сэр Фердинанд, думаю, это неплохая идея. Пусть один из солдат поскачет вперед и закажет нам комнаты и горячий ужин.

Кивнув, рыцарь махнул одному из латников рукой, приказывая выдвинуться вперед.

Последив за ним немного, я вновь обратился к магическому учебнику.

Раздел о методиках взаимодействия с чужеродными артефактами любому непосвященному показался бы сухим, излишне детализированным и весьма запутанным отчетом с обильным применением малопонятных терминов, к тому же иногда переходящим на давно вымерший язык.

Ни один нормальный обыватель ни за что не продрался бы дальше десяти страниц, в конце концов с большим облегчением забросив дурацкую книжку куда подальше.

А я читал практически взахлеб, периодически обращаясь к приложению в конце для определения незнакомого слова, коих здесь встречалось немало.

Благодаря чарам Познания, мои успехи в освоении ансаларского, как и общие представления об используемых старыми чародеями магических обозначений, позволяли вполне сносно понимать представленный текст.

Долго и сложно пересказывать труд давно умершего имперского чародея. Простому человеку он был бы скучен и малопонятен. Но посвященный в магические тайны легко бы определил, что автор отлично знал свое дело и весьма толково описывал способы взлома чужих плетений с различными вариантами конечного исхода.

То есть, например, можно не просто «отключить» защиту зачарованных доспехов, а обратить наложенное заклятье против владельца. Изменить узор здесь, подправить завитушку там, влить немного энергии сюда и раз – груда железа превращалась в прах, сжигая вместе с собой своего владельца.

Очень эффективное и полезное знание.

Или, скажем, человек применяет магический накопитель. Пара вмешательств, и воздействие изменяется с плюса на минус – вместо того чтобы отдавать, волшебный предмет начинает забирать живительную силу, иссушая неосторожного растяпу.

Правда, в качестве образца в большинстве случаев приводились случаи из магии Бездны, вследствие времени написания учебника. Но в более поздних приписках имелись случаи, связанные со стихийной волшбой.

Впрочем, это на самом деле не так уж и важно. Потому что главное заключалось не в точно представленных схемах, а в умении понимать совершенно незнакомые заклинания, для последующего воздействия на них.

Древние чародеи не были любителями практики тупого заучивания, предпочитая развивать в учениках творческое начало.

Не просто знать и уметь, а понимать и осознавать. Вот что ценили в древней имперской школе Искусства.

Зачитавшись, я не заметил, как мы подъехали к таверне. Во дворе уже ждал отправленный вперед солдат с сообщением, что все готово и нас ждет накрытый стол и лучшие комнаты наверху.

Кивком поблагодарив за службу, я легко спрыгнул с Проглота, потрепал гнедого жеребца по холке. Сегодня норовистый конь дергался не так часто, что позволило мне, на пару с хорошей безветренной и солнечной погодой, почти весь день спокойно заниматься чтением.

Всхрапнув, Проглот покосился на меня левым глазом, переступил пару раз и, не дожидаясь конюха, без подсказок направился в конюшню, видневшуюся на другом конце большого двора. Умное животное.

Обстановка внутри придорожной гостиницы оказалась вполне ожидаемой: общий зал, стойка, добротные деревянные столы и длинные лавки, горящий камин, несколько сидений, напоминающих кресла, не совсем те, к каким привык я, но и не обычные стулья.

Пройдя вперед, я оставил сэра Фердинанда разбираться с выскочившим навстречу невысоким пухлым хозяином таверны.

Целиком зажаренные поросята, овощи, дымящиеся колбаски, еще какие-то ароматные блюда, куски свежего хлеба и кувшины с элем и вином заполонили два стола до предела.

Один для нас с благородным рыцарем, другой для солдат и наемника. Тоже важный момент в местном обществе.

Что поделать, классовое разделение во всей красе. Моя комната тоже, скорее всего, окажется лучше и больше всех, Леманн заберет ту, что похуже, а щитоносцам с Бернардом достанутся оставшиеся.

Справедливости ради стоит отметить, что еда у нас почти не различалась. За исключением вина. На нашем столе оно стояло намного дороже.

– Неплохо, – сказал я, с одобрением глядя на яства.

Жрать вяленое мясо с очерствевшими лепешками уже порядком надоело. По солдатской привычке и с учетом репутации аскета в походах прежнего Готфрида, ничего большего отряд с собой не взял.

Естественно, у меня, как у бывшего горожанина современного мегаполиса, такое питание не вызывало восторгов. И это еще мягко говоря. Сытно? Да, причем весьма. Но в то же время удивительно пресно, невкусно и слишком однообразно.

Так что наличие свежей пищи было встречено на ура.

– Я обо всем договорился, ваша милость. Оплатил до завтра. Лошадей почистят, покормят…

– Пусть мои вещи перенесут в номер, там редкие книги, их нельзя оставлять в конюшне, – прервал я доклад.

– Конечно, милорд. Я уже приказал Джерарду это сделать, как и покараулить коридор, проследив за тем, чтобы внутрь не лезли посторонние.

– На ночь тоже оставишь дежурство?

– Да, милорд. Думаю, так будет лучше всего. На всякий случай.

– Хорошо, делай как нужно.

Озвученная версия с моим выздоровлением и потерей памяти позволяла мне вести себя вполне вольготно, переложив большую часть решений, как и их обоснованность, на сопровождающего.

Хотя думаю, любой аристократ поступал схожим образом. Зачем тратить время, если под рукой есть доверенные люди?

– Слушаюсь, милорд.

Моя ладонь прошлась над многочисленными тарелками, скороговоркой прозвучало заклинание на поиск яда, убеждаясь в безопасности еды.

Не хотелось повторить судьбу настоящего Готфрида, отравленного где-то в Ландрии. Вардис заставил выучить чары на обнаружение вредных веществ одними из первых, справедливо опасаясь за жизнь новоявленного протеже.

– Можно приступать.

Сэр Фердинанд спокойно воспринял магические манипуляции, дождавшись окончания проверки.

Мы уселись за стол ближе к камину, по соседству неподалеку расположились Бернард и солдаты.

Проголодавшиеся здоровые мужчины с живостью принялись опустошать блюда, щедро запивая их элем и вином.

Я тоже не отставал, с удовольствием принимаясь за здоровенный кусок жареного мяса, всего полчаса назад приготовленного на открытом огне.

– Могу я спросить, ваша милость? – задал вопрос Фердинанд после появления первых пустых тарелок.

– Конечно, – ответил я, внутренне напрягаясь.

До этого момента рыцарь ни разу не лез ко мне с какими-либо расспросами. Ни в дороге, ни на стоянках, ни на наших с ним тренировках.

– Вы потеряли память и разучились драться на мечах, но магия у вас осталась.

– Верно, – подтвердил я, потом поторопил воина: – И что?

Чуть помявшись, широкоплечий рыцарь неуверенно произнес:

– А вы не можете каким-то способом вернуть себе и память, и умения обращаться с оружием при помощи магии? Ну там, произнести заклинание или еще как?

Я покачал головой.

– Нет, так это не работает. А почему это вас так волнует?

– Лорд Вардис предупредил о возможных неприятностях в дороге, и хотелось бы заранее знать, на что можно рассчитывать.

Мысленно усмехнувшись, я успокоил бывалого вояку:

– С мечом от меня действительно мало толку. По крайней мере, пока. Но зато магией я ударить смогу ничуть не хуже честной стали. Вполне вероятно, сразив намного больше врагов, чем обычным клинком.

– У вас тхасар, – напомнил сэр Леманн. – Далеко не обычный и не рядовой меч.

– Ну да, – легко согласился я. – Есть такое дело. Клинок и впрямь не простой. Но от этого уровень владения не повышается, знаете ли. Что обычная сталь, что ансаларская. Без должных навыков это всего лишь железные палки. Причем очень тяжелые железные палки. Дай какому-нибудь крестьянину меч и прикажи сражаться – много будет толку?

– Вы не крестьянин, – подумав, что я шучу, заулыбался рыцарь.

– Это так. Но я не об этом. Впрочем, не важно, я тебя понял. В случае надобности я поддержу вас боевыми заклятьями. Можешь не беспокоиться, бесполезным грузом не буду.

– Милорд… – запротестовал Фердинанд. – Я вовсе не имел в виду…

Махнув рукой, показывая жестом не принимать всерьез мои слова, я снова вернулся к трапезе.

– Ты раньше путешествовал на юг? – спустя какое-то время теперь уже от меня последовал вопрос.

Решив обратиться на «ты», я припомнил правила этикета в благородном обществе. Хозяин замка Гарлас успел дать несколько уроков в этой сфере, чтобы я не выглядел уж совсем полной деревенщиной.

Кто стоял выше, мог вести себя более свободно по отношению к тому, кто находился ниже по положению. До определенных рамок, разумеется. Тем более если тот являлся его прямым вассалом. А вот в обратную сторону уже считалось прямой грубостью и даже оскорблением.

Что любопытно, лорд Вардис, рассказывая о всяких тонкостях светского общения, сразу же предупредил, что он лишь знает ансаларские порядки, как дела обстоят при дворах других королевств, неизвестно. Он посещал иные страны лишь в молодости, сейчас уже позабыв об их нравах. Но в целом, учитывая общие корни происхождения бывших провинции павшей империи, кардинальных различий не ожидалось.

– Нет, милорд, это мое первое путешествие на юг.

– Ты раньше не покидал пределов Тэндарийской низины? – спросил я.

– Покидал. Я несколько раз бывал в Пустошах, сопровождая его милость в изыскательных поездках. Три раза ездил на Восточное побережье. Посещал Ландрию, Сарну, Изтар, Золотую Гавань. Но южные земли – никогда. Из наших земель мало кто отправляется в этом направлении.

Я внимательно посмотрел на этого уже немолодого, но явно опытного воина, прикидывая про себя, не покажется ли ему мой следующий вопрос неуместным.

– Не хотелось вернуть клятву вассала и остаться где-нибудь навсегда? – все же решился спросить я.

Сэр Фердинанд не вскинулся возмущенным гордецом, вполне рассудительно заметив:

– А где? И зачем? Дома хорошо. Не скрываю, мне пришлось по душе это задание – сопровождать вас в Анклав. Какое-никакое, а разнообразие. Но если бы милорд выбрал кого-то еще, я не стал бы сильно расстраиваться.

Я с пониманием кивнул и поднял бокал, салютуя верности рыцаря. Обед, а точнее, судя по неторопливо наступающему вечеру – ужин, продолжился.

Наслаждаясь свежеприготовленной едой, я размышлял о ближайших планах. Все-таки следовало еще раз попробовать сотворить сигнальную сеть, прибавив к мерам безопасности не только живого часового, но и магическую составляющую. Предыдущие попытки сотворить подходящее заклинание пока что заканчивались не слишком удачно.

Сложность подобных чар заключалась в удержании формы плетения вне разума. Если в обычных случаях при колдовстве после активации знак сразу же исчезал, выполнив предназначение, то в охранном заклятии требовалось удержать его неопределенно долгое время, наложив на какой-то предмет. Вроде зачарования вещей, но с иными функциями.

Материализовать рисунок чар у меня выходило в принципе легко. Проблемы наступали при наполнении его энергией. Никак точно не удавалось рассчитать объем, необходимый для достаточно долгой работы. Заклятье рассыпалось буквально через час. А при закачке слишком большого количества силы форма плетения попросту распадалась.

Оставался только вариант с постоянной подпиткой напрямую через эфирный канал. Но тут тоже начинались проблемы.

Ансаларские лорды использовали магию не так, как другие волшебники. Они не брали свою энергию из себя или этого мира. Бездна являлась их неиссякаемым источником колдовства. И главной трудностью при таком способе являлось не собственное истощение, а усталость от постоянного, тщательного контроля поступающей силы. Чуть зазеваешься, и тебя легко выжжет изнутри от переизбытка.

Соответственно, находясь, скажем, во сне, подобный трюк провернуть очень затруднительно. Не скажу, что невозможно – опытные чародеи проделывали и не такие фокусы, видя десятый сон, одновременно с этим на каком-то уровне сознания они могли оперировать используемой силой.

Мне, понятное дело, до этих высот управления разумом и невероятной концентрацией было еще очень и очень далеко.

Но ведь зачем-то заклинание «Паутина» внесли в учебники для неофитов. Значит, его должен уметь использовать любой начинающий. Иначе зачем его туда пихать?

Видимо, что-то я делаю не так, или, что скорее всего, неправильно понял инструкции к применению. Там хоть и всего один абзац, но написано несколько размыто, без четких, пошаговых указаний.

Неосознанно рука потянулась к кожаной сумке с магическим фолиантом. Стоило еще раз перечитать описание плетения.

И тут со стороны улицы послышался неясный шум. Автоматически замерев, я посмотрел на Леманна.

Тот недоуменно пожал плечами, развернулся к столу с подчиненными, сделав повелительный жест одному из солдат. Латник, правильно истолковав беззвучный приказ, начал цеплять ножны к поясу.

Он успел сделать всего пару шагов в сторону выхода, когда со двора послышались уже четко различимые крики.

Теперь уже я решил пойти посмотреть, что там происходит. Вдруг некто решил напасть на таверну, а мы тут сидим развесив уши. Спалят еще наше временное пристанище. И где тогда ночевать?

Отдохнули, называется, ничего не скажешь.

Решительно толкнув дверь, я вышел на крыльцо, с ходу оценив численность непонятно откуда возникшей толпы в полтора десятка человек, не меньше. Новые постояльцы, что ли, приехали? Тогда кто кричал? Один из голосов явно походил на женский.

Искомые объекты обнаружились чуть дальше у колодца, ближе к конюшне. Две девицы лет двадцати в недорогих платьях отчаянно пытались вырваться из рук пары мужичков неопределенного возраста, крайне непрезентабельного вида.

Оглядев других зрителей, внешне почти неотличимых от жаждущих любви, я покосился на сэра Фердинанда, успевшего выйти за мной и теперь стоящего рядом.

Рыцарь неторопливо натягивал кольчужные перчатки, хмуро поглядывая на нежданных гостей.

Латники слегка запаздывали, скинутые перед обедом плащи, отставленные щиты и мечи требовали времени для экипировки.

– Эй, вы! Морды свинячьи! – решив сразу пойти на конфликт, грубо крикнул я. – Быстро отпустили девушек и отошли в сторону.

Занятые открывшимся представлением, где в порванных прорехах уже мелькали женские прелести, бандиты не сразу обратили внимание на мое обращение. Поэтому пришлось повторить, на этот раз используя одно из ругательств, услышанное от Бернарда. Это подействовало. Как по команде разномастно вооруженные индивиды с лицами интеллектуально отсталых начали разворачиваться в сторону крыльца постоялого двора.

Бросив взгляд на заходящее солнце, я прикинул, что до полной темноты еще не меньше часа и времени разобраться с неожиданной проблемой хватало с избытком. Как-то не улыбалось делать это при свете факелов, а использовать магию для такой малости не хотелось.

– Слышь, благородный! Это не твое дело, вали обратно и не попадайся больше нам на глаза, – заорал один из разбойников.

Чуть лучше одетый, повыше и поздоровее большинства, он, похоже, являлся заводилой в шайке.

– А еще лучше сначала отдай нам свое золото и все припасы. Я тут уже видел в конюшне ваших коней и считаю, что мы с парнями будем смотреться на них намного лучше, чем вы.

Крикун нагло ухмыльнулся, показывая щербатый рот. Он, кажется, думал, что со мною всего один телохранитель, максимум парочка, а все остальные слуги. И справиться с нами не должно составить труда. Их ведь тут целых шестнадцать человек.

Сжав губы в тонкую линию недовольства, я полушепотом приказал сэру Фердинанду:

– Как только появятся солдаты, перекрывайте ворота. Ни одна мразь не должна уйти. Прикончим всех прямо тут.

– Слушаюсь, милорд, – с готовностью ответил Леманн.

Конечно, можно было бы и не обращать внимания на нападение и продолжить прерванный обед. Какое мне дело до непонятно кого? Не помню, чтобы записывался в полицию или спасатели.

Но тут важной деталью выступал статус лорда. Любой благородный человек не мог проигнорировать подобное. И причина была вовсе не в доброте или сострадании, а скорее в наличии огромного гонора. Насилуют? Убивают? Грабят? По какому праву? И почему без моего разрешения? Кто такие? Кому служите? А почему меня в известность не поставили? И все в таком роде.

И неважно, если врагов много, а дворянин один, главное показать свою значимость. Гордость и уверенность в собственном превосходстве подавляли любой возникающий страх.

Это потом, в уже более поздние эпохи, благородные люди постепенно начнут вырождаться, превращаясь в обычных торгашей с длинной родословной. Но во времена средневековья любой рыцарь был готов вызвать на бой любого противника, посмевшего усомниться в его доблести. И в Фэлроне сейчас царили такие порядки.

Поэтому вмешаться придется. Меня бы не поняли свои же люди, если бы я приказал просто вернуться в зал и продолжить ужин.

– Хотите мое золото? – спросил я с ледяной улыбкой. – Можете попробовать взять. Его у меня много. Повезет – сказочно разбогатеете.

Одобрительно заворчав, толпа качнулась в нашу с сэром Фердинандом сторону. А вот главарь, наоборот, остался на месте. Что-то ему не понравилось в моем спокойном предложении. Не раз спасавшая жизнь чуйка настоятельно советовала не приближаться к сопляку в темных одеждах.

В это мгновение из-за дверей гостиницы выскочили латники в одинаковых фиолетовых плащах, со щитами наперевес. Повинуясь командиру, они слаженно выстроились в ряд, перегородив единственный выход со двора.

От неожиданного появления новых действующих лиц, да еще таких, хозяева большой дороги замерли на месте, неуверенно оглядываясь по сторонам. Весь пыл скорой расправы и дальнейшего обогащения куда-то моментально испарился.

Не спускаясь со ступенек, я поднял правую руку ладонью вверх и четко произнес:

– Рхран-лар ткран-дал! Интинрал-вентлара!

Мой действия еще больше ввели в замешательство банду, один за другим они отступали назад, не сводя взгляда с замершей фигуры молодого аристократа.

Секунду ничего не происходило, потом появилось небольшое искажение воздуха, быстро разрастающееся в размерах.

Три удара сердца, и появился небольшой смерч насыщенно-лилового цвета. Ростом с меня, но чуть тоньше в обхвате.

Повисев на месте, магическое завихрение яростно бросилось вперед, затягивая в себя беспомощные человеческие тела.

Раздались крики ужаса. Толпа разбойников бросилась врассыпную. Одна часть ломанулась к воротам, где латники встретили их на мечи, другие попятились в сторону конюшни. Но добежать до спасительных строений никто не успел.

Чем-то напоминая мясорубку, смерч всасывал в себя противников, выплевывая наружу разделанные куски мяса.

Так продолжалось с минуту, пока наконец закачанная в форму заклинания энергия не закончилась.

Оглядев место побоища, я с отвращением поморщился. Запах крови, сырого мяса и требухи остро проникал в нос.

– Проклятье! Я рассчитывал, что все выйдет несколько лучше. И уж точно гораздо чище.

Позади раздался странный всхлипывающий звук. Развернувшись, я увидел хозяина таверны. Мужчина выше среднего возраста стоял с побледневшим лицом, глядя с огромным страхом на покрытые ошметками землю, забор и стены построек.

– Эй, ты, – спросил я его. – Почему ты не сказал, что твоя халупа не место для добропорядочных путников, а бандитский притон для всяких отморозков? Я за что плачу? За спокойный отдых или за то, чтобы прерывать свой ужин и разбираться с каким-то отребьем? Кто эти ублюдки и почему они заявились сюда?

– Я… я… я… – заикаясь, начал отвечать трактирщик, не в силах прийти в себя от увиденной картины.

Признаю, зрелище и впрямь неаппетитное. Если полтора десятка человек провести через крупную дробилку, а затем получившуюся массу разбросать вокруг, то можно примерно представить, что сейчас видел владелец постоялого двора.

Я и сам держался из последних сил, не показывая, что мне тоже дурно от кровавых ужасов, но репутация и положение требовали не обращать внимания, изображая хладнокровное спокойствие.

– Что ты там мычишь? Говори, – продолжал я, хотя самому хотелось зайти за какой-нибудь угол и вдоволь поблевать.

Но опять же – нельзя. Надо и дальше вести себя в соответствии со статусом лорда, кого не волнуют такие мелочи, как несколько измельченных трупов.

А заклинание и впрямь сработало не совсем так, как ожидалось. Судя по описанию, никаких ошметков не должно было быть и в помине. Попавшим в смерч следовало бесследно исчезать, а не портить окружающий вид своими внутренностями.

Похоже, что в знак оказалось мало вкачано энергии, вот мощи и не хватило на полную дезинтеграцию тел. В следующий раз буду внимательнее. Что поделать, я ведь еще только учусь, опыта по сути вообще никакого.

– Это люди Дикого Барона, заезжают сюда изредка, – сказал хозяин таверны, справившись с дурнотой. – Как их прогонишь? Их вон сколько, и все при оружии. Вот и приходилось терпеть.

– Что еще за Дикий Барон? – с плохо скрываемым раздражением поинтересовался я.

Мне не понравилось, что я допустил ошибку при построении заклятья. А что если в другой раз последствия окажутся куда более серьезными? Или вообще – заденет кого-то из своих? А то и вовсе – обратится против своего создателя.

Пришло понимание, что магия совсем не игрушка и невероятно опасна не только для других, но возможно и для меня самого. Следовало соблюдать чрезвычайную осторожность при обращении с настолько могущественными силами. Иначе вторая жизнь закончится намного быстрее, чем хотелось бы.

– Самозваный правитель этих мест. Другие называют эти земли – Диким краем, отсюда и прозвище или, если желаете – титул, – вместо трактирщика ответил внезапно появившийся из-за угла гостиницы Бернард. – Один пытался сбежать через забор, я его успокоил, труп там же оставил.

Показав окровавленный кинжал, наемник задорно улыбнулся. Трактирщик, застонав, шаркающей походкой направился в том направлении, что-то едва слышно бормоча себе под нос.

– Разбойник объявил себя бароном? Забавно, – сказал я. – Но разве эта территория не относится к королевству Кавар? Судя по картам, окрестные земли принадлежат им.

Бернард отрицательно покачал головой.

– Формально – да. Но фактически – здесь уже давно никто не правит. Всем плевать на эти пустыри. Мало людей, протяженные открытые границы – зачем тратить ресурсы на то, что не будет приносить дохода? А на картах малюют старую принадлежность скорее по привычке, чем отображая истинное положение дел. Да и кому какое дело до этих карт? Легче спросить совета у опытных путешественников, например, у караванщиков. Те всегда расскажут про безопасные дороги, а также про то, кто и какими землями сейчас владеет, – ловко очистив нож, наемник засунул его за пояс в небольшие кожаные ножны. – Кстати, в некоторых королевствах и дальше на восток многие дворяне до сих пор любят повоевать друг с другом, отбирая и захватывая замки, не оглядываясь на власть сюзерена.

– Ладно, – я махнул рукой. – Иди к девушкам, выясни, кто они такие и откуда взялись. Пусть о них позаботятся. Думаю, от мертвых разбойников должно что-то остаться, в том числе и деньги, часть отдай им на дорогу.

– Конечно, ваша милость.

Больше не интересуясь бардаком, устроенным мною же, я вернулся в зал за стол, где с превеликим удовольствием отпил из бокала вина.

Проклятая скотобойня никак не хотела выходить из головы. Спору нет, применение подобного заклятья легко окажет ошеломляющее воздействие, особенно в большой толпе, но смотреть на нелицеприятное зрелище после не слишком хотелось.

* * *

– Значит, их было всего семеро? Как же они тогда с вами справились? Или ты мне наврал?

Дикий Барон с отвращением посмотрел на гонца, принесшего плохую весть. Единственный выживший из шайки, он сумел добраться до старого поместья, где находилось главное убежище самопровозглашенного правителя местных краев.

– Нет, Барон, говорю правду. Сам все видел. Мне повезло, удалось спрятаться под сеном на чердаке конюшни. Маг как ударил – только брызги кровищи во все стороны. Постоялый двор до сих пор в красных пятнах. Хотя и старались отчистить.

– А тебя, значит, так и не нашли?

– Нет, Барон, – повторил разбойник, преданно глядя на предводителя. – На следующий день тихонько выбрался и прямо сразу к вам. Чтобы вы обо всем могли узнать. И, значит, принять меры. Догнать и… это… покарать наглецов.

– Покарать, значит, – главарь недобро прищурил левый глаз. – Бестолочь! Если этот заезжий стихийник так легко разобрался с пятнадцатью вооруженными бойцами, то что ему помешает это сделать с пятью или шестью десятками? А? Ты об этом не подумал, прежде чем предлагать начинать погоню? Смерти моей хочешь? И остальных братьев?

Уже не сдерживаясь, Барон сильно ударил стоящего перед собой человека. Тот рухнул на землю.

– Подожди, – на плечо главаря опустилась изящная женская рука. – С чего ты решил, что это кто-то из клановцев?

– А кто еще? – удивленно спросил Барон.

– Через пять дней пути на север располагается Тэндарийская низина, владение Семи Великих Домов.

– Ансаларский лорд-колдун? Еще хуже! Эти чернокнижники полные психи. Убивают людей на своих мерзких ритуалах, пьют кровь…

– Едят человеческое мясо…

Главарь разбойников хмуро покосился на нее. Ему отчетливо послышались язвительные нотки в женском голосе.

Любого другого Дикий Барон уже давно бы распластал на две части одним ударом своего огромного топора. Но эта наглая девка была слишком важна, чтобы убивать ее из-за простой грубости.

Черноволосая красотка появилась в здешних краях года два назад и почти сразу заявилась к тогда еще обычному предводителю мелкой шайки, коих в округе водилось немало. Она предложила помощь, а взамен потребовала тройную долю добычи.

Поначалу это вызвало смех, и кое-кто из старой банды попытался опрокинуть забредшую на огонек девицу, задрать ей подол и, разведя стройные ножки в стороны, хорошенько потешить разыгравшуюся плоть.

Но у парней ничего не получилось. Именно тогда стало ясно, что незнакомка обладает магическим даром. Пять обожженных трупов наглядно продемонстрировали, что с этой куколкой лучше всего не связываться.

Оценив открывающиеся перспективы, тогда еще просто Эрвин Топор согласился на условия и взял магичку в свою шайку.

С тех пор прошло много времени, взаимовыгодное сотрудничество приносило одному все больше власти, а другой большие денежные средства.

Но видят все боги великого Пантеона, как же часто Барону хотелось прибить острую на язык девку! Тем более что уложить упрямицу в постель тоже так и не вышло. Смеялась в лицо и заявляла, что он не в ее вкусе.

– Хочешь сказать, что это неправда? А как же тогда Пустоши? И Проклятый лес альвов? Это натворили колдуны, все об этом знают.

Селена непринужденно пожала плечами.

– Я это и не отрицаю. Адепты сил Бездны очень опасные существа, но делать из них монстров по типу демонов – явная глупость. Они просто чародеи другой школы магического Искусства. Вот и все.

– Даже если и так, все равно в погоню отправляться опасно. Кто знает, какие еще сюрпризы есть у этого колдуна. Или ты рассчитываешь справиться с ним?

Барон с искренним любопытством посмотрел на помощницу и одну из главных ударных сил банды.

– Я не собираюсь с ним драться, – терпеливо сказала волшебница. – Если это действительно кто-то из Великих Домов, то мы можем воспользоваться этим.

Главарь задумался, пытаясь понять, куда клонит девушка. Вскоре его осенило:

– Старые развалины! Там же древние чары, а кто как не ансаларцы должны разбираться в магии свои предков.

– Да, попробовать несомненно стоит. Я так и не смогла понять принципы построения защиты. Слишком не похоже на все, виденное ранее.

Дикий Барон в восторге ударил по колену. Он давно уже хотел проникнуть в подвал одного древнего замка, оставшегося с имперских времен. Наверху кроме груды камней и нескольких полуразвалившихся стен ничего не осталось. А вот широкая железная дверь, ведущая куда-то под землю, все еще продолжала стоять на месте. Никак не реагируя на многочисленные удары кувалдой или даже смастеренным из бревна тараном. Наложенные в незапамятные времена заклинания продолжали стойко защищать секреты прежних хозяев.

– Постой, – внезапно сказал рыцарь с большой дороги. – Но с чего ты взяла, что лорд-колдун согласится? Я как-то видел одного аристократа из Древней Знати в Серебряном городе, так он и на других благородных, всех, кто не его рода, смотрел, как на насекомых. Эти ансаларцы по высокомерию и надменности легко могут поспорить с самими перворожденными. И лично я сомневаюсь, что альвы выйдут оттуда победителями. Кто сказал, что он вообще с нами будет разговаривать? Вдарит какой-нибудь смертоносной штукой издалека и поедет дальше по своим делам.

Магесса одобрительно растянула губы в улыбке. Ей понравилась рассудительность Барона. Иногда он страдал от излишней поспешности, не обращая внимания на возможные риски.

– Это так, поэтому, чтобы не допустить нападения, поедем только мы с тобой и пятью охранниками. Больше никого брать не будем. Увидев нашу малочисленность, вряд ли колдун станет сразу же нападать.

– Но это еще не значит, что удастся заручиться его согласием, – продолжал упорствовать главарь. – Зачем ему помогать каким-то разбойникам? За долю от добычи? Так эти лорды купаются в золоте, ему наши мелочи ни к чему.

Селена с неудовольствием нахмурила брови. Ее уверенность в разумности союзника опять значительно понизилась.

– Конечно же, чародея не заинтересует обычное золото. Но кто сказал, что в развалинах будет только оно? Старые артефакты, магические предметы, зачарованные вещи – там много чего может оказаться. За проведенное здесь время я успела кое-что разузнать о руинах. Замок раньше принадлежал одной из Опор Трона. Знаешь, что это такое?

Барон отрицательно покачал головой.

– Так называли самые приближенные к императору аристократические рода. Можно поспорить на что угодно, что внутри масса всего, что обязательно заинтересует колдуна.

Видя, что разбойник все еще колеблется, Селена вкрадчиво добавила:

– А еще эти семьи считались самыми влиятельными и конечно же обладали невероятными богатствами.

Глаза главаря предвкушающе блеснули при упоминании размеров возможной добычи.

– Хорошо. Тогда решено. Выезжаем немедленно.

Глава 6

Вершина холма, раскинувшегося неподалеку от дороги, настолько заросла кустарником, что развалины старого замка почти не виднелись.

Лишь подъехав ближе, становилось возможным рассмотреть одинокие глыбы, раскиданные вокруг немногочисленных остатков некогда защитных стен.

А вот донжон и другие хозяйственные постройки не смогли пережить последствия неизвестного катаклизма, разрушившего замок, и прошедшие после него столетия забвения.

Покрытая бурьяном площадка, лестница из обтесанных камней, ведущая куда-то вниз, и монолитные створки двойных дверей, больше похожих на ворота, – вот и все, что осталось более или менее целым на месте обиталища одной из аристократических семей павшей империи.

Полдень едва миновал, и благодаря ясной солнечной погоде оглядеться получилось вполне неплохо.

– Давно вам известно об этом месте? – спросил я здоровяка в легкой кольчуге и с огромным топором за спиной.

– Уже несколько лет, – ответил разбойник.

Дикий Барон, амбал с заросшей свирепой физиономией, стоял в паре шагов справа, глядя вниз на цель нашего короткого с ним путешествия.

Уверен, в прошлой жизни, находись рядом подобный субъект, как минимум я бы испытывал дискомфорт, щедро приправленный чувством опасения за свою жизнь.

Но теперь, после того как пришло понимание могущества чародейских заклинаний, страх перед физическим превосходством кого-бы то ни было навсегда испарился из сознания неофита магического Искусства.

Что может противопоставить этот бугай «Плети Тьмы»? А «Вихрю Ужаса»? Ответ прост – абсолютно ничего. Даже сбежать не сумеет. Он умрет. Скорее всего, не успев толком понять причину неожиданной смерти.

Магия действительно давала одаренным невероятное могущество. Эта простая истина кардинально переворачивала все прежние представления о жизни.

Так что я вовсе не играл на публику, изображая из себя крутого благородного в сотом поколении из древнейшей рода, никого и ничего в этом мире не боящегося.

Я стоял с ледяным спокойствием, абсолютно уверенный в себе и в своей силе. Это прекрасно чувствовали все присутствующие. Выражения лиц говорили об этом лучше любых слов. Меня и в самом деле принимали за Готфрида, члена Великого Дома Эйнар. Что в целом весьма радовало.

– Непонятное плетение, никогда ничего подобного не видела. Очень сложное и непробиваемое, – решила подать голос девушка.

Магичка, в обтягивающих штанах, пестрых коротких сапожках и с кожаным нагрудником поверх матерчатой рубашки, сделала шаг вперед, встав ровно за главарем шайки. Для завершения образа лихой пиратки ей не хватало повязки на голову, пистоля за пояс и сабли вместо длинного кинжала. Помнится, наставник тоже иногда любил одеваться похожим образом. Кажется, такой стиль нарядов предпочитали на Восточном побережье.

Интересно, эта симпатичная брюнетка с соблазнительными формами родом оттуда?

А вообще, с ней сложилась довольно забавнаяситуация.

С самого начала нашего знакомства она старалась держаться от меня как можно дальше. А если не получалось, то всегда старалась ставить между нами кого-то еще. Такое поведение рождало внутреннюю усмешку. Похоже, не совсем обычная аура вызывала у нее сильное опасение.

Признаюсь честно, поначалу я хотел, не мудрствуя лукаво, развесить приехавших бандитов на ближайших деревьях.

Однако предложение посетить некие заброшенные развалины, вероятно набитые всяким добром, в том числе и волшебного назначения, заставили изменить желание.

А известие о причастности владельцев старого замка к Опорам Трона еще больше усилило убежденность в верности принятого решения.

Спустя полдня пути мы стояли, дружно пялясь на запертые двери подземной части развалин.

– Вам оно знакомо? – задала вопрос Селена, не успокаиваясь.

Девушка с магическим даром, состоящая в банде разбойников с большой дороги. Не стану скрывать – данный момент самым кардинальным образом повлиял на согласие временного сотрудничества.

Появись Барон в сопровождении лишь своих «братьев», скорее всего, я бы не стал его и слушать. Но необычная аура вокруг женского силуэта вынудила подождать с приказом о петле.

С одной стороны, незнакомка напоминала огневиков по красным сполохам, отлично различимым в магическом зрении. С другой – непонятные белые прожилки, пронзающие ауру волшебницы насквозь, вызывали стойкое недоумение. Ни о чем похожем лорд Вардис не упоминал на уроках, и в книгах ничего подобного не встречалось. Очень любопытно.

Судя по насыщенности и плотности ауры, она явно не новичок. Отсюда возникал логичный вопрос: как имеющая дар оказалась здесь и зачем вступила в шайку? Способов заработать легально у владеющих магическим даром имелось более чем предостаточно.

Эта загадка заинтересовала меня. И я решил потратить немного времени на ее разгадку. С недавнего времени я заметил за собой появление не совсем привычного образа мышления по сравнению с собой прошлым.

Похоже, занятия магией оказывали сильное влияние на характер, сознание и общий взгляд на окружающий мир.

– Нет, – сказал я и покачал головой.

Защитное плетение, а точнее сразу несколько штук, выглядело незнакомым. Что в целом неудивительно, учитывая мой не слишком большой опыт. Я только начинал идти по тропе изучения Искусства.

– Тогда нам туда не попасть, – уныло заметила магичка, опуская плечи. – Я все перепробовала, ничего не выходит.

Не ответив на замечание, я спустился на пару ступенек вниз поближе к двери. До запертых каменных створок оставалось еще метров пять.

– Заклинание имеет явно закрытую структуру, завязанную на источник магии с другой стороны. Достаточно мощный и стабильный, чтобы без последствий продержаться полтысячи лет без дополнительной подзарядки. Отключить простыми способами ее невозможно. Разве что попасть внутрь откуда-то еще и только затем развеять охранные чары, опираясь на доступность магического накопителя.

– Если бы имелся другой вход, то переться сюда нам бы не понадобилось, – угрюмо заметил Барон.

– Логично, – пробормотал я себе под нос.

Итак, как обойти защиту, не имея доступа к начальной и исходной линии заклятья?

На первый взгляд задача выглядела невыполнимой. Чародей из старых времен постарался сделать свое творение очень прочным и без всякого шанса на изменение извне.

В теории, при наличии достаточного количества времени, упорства и, главное, сильного желания, думаю, взломать заклинание можно. Каким-нибудь изящным способом проникнув в вязь магических потоков, перенаправив их в другую сторону. Или как-то похоже.

Проблема в том, что сидеть здесь до скончания века совсем не хотелось. Поэтому лучше поступить так, как говаривали на далекой Земле: простота – залог успеха.

– Пусть все отойдут назад, – сказал я.

Давно умерший имперский чародей наложил вполне качественные чары. Ни один метод физического воздействия тут не сработает. Это очевидно. Как и любые попытки прямого манипулирования рисунком плетения.

Но имелся один очень большой изъян, закрыть который неизвестный колдун позабыл…

Барон и Селена в сопровождении четверки бойцов с готовностью отбежали подальше.

Сэр Фердинанд Леманн заколебался. И лишь под моим настойчивым взглядом тоже в конечном итоге отступил вместе с солдатами от уходящей вниз лестницы. Я в свою очередь наклонился и зачерпнул справа небольшую горсть земли. Постоял, неторопливо кроша кусочки на мелкие части до рыхлого состояния. Затем провел левой ладонью над получившейся массой, вливая в нее энергию Бездны.

Немного, совсем чуть-чуть, но стараясь сделать так, чтобы самая мелкая песчинка оказалась начинена магической силой. Не зачарована, как амулет или артефакт, а пропитана. Будто губка поролона, намоченная водой.

Ощутив достаточный отклик эманации колдовства, я окончательно спустился вниз и дунул со всей силы на ладонь.

Получившееся облачко пыли взметнулось вперед, облепив поверхность каменных дверей.

Подъем наверх, уход чуть в сторону и осторожный посыл, почти что укол тончайшим выпадом энергии в направлении «заряженных микроскопических бомб».

Секунда ожидания. Гулкий хлопок.

Резво шагнув на край лестничной площадки, я с искренним любопытством посмотрел на результат.

Почти вровень со мной встала Селена, не побрезговавшая даже пробежаться для этого. Остальные участники нашей незапланированной экспедиции за сокровищами предпочли остаться на месте, вдали от непонятных игр магов. А то мало ли что, прозеваешь момент и останешься без головы. Волшебники они такие, от них лучше держаться подальше. Особенно когда колдуют.

– Не вышло, – разочарованно выдохнула девушка, придирчиво изучив магическим взором неповрежденные створки.

– Еще как вышло, – не согласился я, довольным взглядом окидывая скальную поверхность.

Непонятно, к какой школе она принадлежала, но вполне очевидно, что у нее не получилось заметить мельчайшие частицы изменений, что видел адепт ансаларской магии.

Общая структура заклинания получила определенные повреждения. Далеко не фатальные для полного уничтожения, но вполне достаточные, чтобы понять успешность выполненных действий.

Если не обращать внимания на магическую составляющую, то можно провести аналогию с применением картечи вместо крупнокалиберных ядер. Против мощных ударов вход в подземелье закрыли более чем хорошо. А вот против таких микровзрывов охранные чары уже работали не столь эффективно.

Или же пример с паутиной, натянутой между двумя прутиками. Если ритмично бить по ним на протяжении определенного времени, то рано или поздно нити порвутся. Неизбежный финал непрерывного воздействия.

Да, придется повторить процедуру еще раз пять, а то и все десять, но в конечном итоге победа окажется на нашей стороне.

Правда, при этом существовала вероятность «схлопывания» охранных щитов вследствие нарушения целостности структуры плетения, с последующим высвобождением всей энергии вовне. Плюс подрыв магического накопителя от возникающей перегрузки. Бабахнуть могло вполне серьезно и с довольно разрушительными последствиями. Но я все же надеялся, что за сотни лет уровень магического источника подпитки чар существенно снизился и больших повреждений не будет.

А если и будет, то разгребать завалы – все же не ломиться в запертую дверь. Ничего страшного. В случае чего, рядовые разбойнички поработают ручками. Зато не заскучают.

Я снова велел девушке отойти, взял еще куски земли, повторил предыдущие манипуляции. Еще один приглушенный хлопок. Затем еще, еще и еще.

Частицы земли, напитанные сырой магией Бездны, каждый раз вызывали необходимые «сотрясения» потоков плетения. И на девятом разе приглушенный звук воздушного удара сменился громким раскатом треснувших створок, сначала превратившихся в щебень, а потом с грохотом осыпавшихся на землю.

На месте каменной двери зиял темный провал, уходивший куда-то в недра холма.

Лучше, чем ожидалось. И намного. Чуть ли не идеальный проход.

– Поразительно! – с восторгом произнесла девушка-маг, как по волшебству снова появляясь рядом. – Вы применили какое-то древнее ансаларское заклинание?

Она так простодушно захлопала ресницами, делая вид восторженной дурочки, что у меня сами собой возникли подозрения об искренности ее поведения. Вот и Барон пялился на сообщницу с неприкрытым удивлением, едва ли не разинув рот. Девчонка явно себя так раньше не вела.

Холодно улыбнувшись, я заметил:

– Переигрываешь. Тебе не слишком подходят роль наивной идиотки. Слишком много фальши.

Недавнее бесхитростное выражение обожания исчезло с симпатичного личика, как грязные разводы на стеклах исчезают под мощными напорами воды. Голубые глаза вместо шаловливого восхищения налились цепкостью и остротой, без единого грамма теплоты. Так и знал. Хищница, прикидывающаяся невинной овечкой. А под шкурой – волк или, правильнее – волчица. Готовая к драке в любой момент.

– Раньше этого хватало, – ничуть не смущаясь, ответила Селена. – Мужики на самом деле полные дураки, включая многих из числа магов. Им достаточно показать хоть чуточку обожания, чтобы потом без проблем начать ими манипулировать. Самцы почему-то твердо уверены в собственной гениальности, невзирая ни на что. Главное, делать регулярно комплименты и можно вить из них все что угодно. Странно, да? Когда я это первый раз заметила, то долго проверяла, никак не веря, что такое возможно.

От услышанных откровений, не выдержав, я коротко хохотнул.

– Забавное наблюдение. И боюсь, что в целом верное. Но не советую пытаться проворачивать этот фокус со мною. В последнее время у меня и без этого хватает развлечений.

– Теперь это уже не имеет значения. После того, как тайна раскрылась.

На волне разговора я решил попытаться получить ответ на возникший ранее вопрос.

– Что делает образованная волшебница в этой дыре? В любом мало-мальски крупном городе любого из королевств ты без проблем смогла бы найти себе работу.

Девушка отвела взгляд в сторону, неопределенно пожала плачами.

– Не люблю сидеть на одном месте.

Я ждал продолжения, но его не последовало. Кажется, добиться искренности от данной особы будет не так уж легко, как могло показаться ранее.

– Ладно, можешь держать свои секреты при себе. Я на них не претендую. Сейчас меня больше интересует, что скрывается вон там.

Моя правая рука взмахом указала на черный провал. Барон сразу же одобрительно заворчал. Высокому бородачу с топором на спине не терпелось спуститься вниз, чтобы посмотреть, ради чего мы, собственно говоря, сюда приехали.

– Сэр Фердинанд, – я обратился к своему сопровождающему и командиру маленького отряда стражи. – Вы с Бернардом и со своими людьми остаетесь здесь. И не спорьте, это мой прямой приказ. Вниз пойдем только я, Селена и господин Барон.

Последнее слово поневоле вышло с изрядной долей сарказма. Главарь банды и бровью не повел, разглядывая темноту подземелья.

– Но, ваша милость…

Рыцарь все-таки попробовал возразить, но я ему молча указал взглядом на толпившихся неподалеку разбойников, дав понять, чтобы, пока меня нет, он проследил за этими субъектами.

Сурово нахмурив брови, Леманн кивнул, показывая, что понял мое беззвучное распоряжение.

Тащиться вниз целой толпой категорически не хотелось. Хватит и троих. С ними, в случае необходимости, я должен справиться.

Да, Селена являлась загадкой в плане точного направления ее школы обучения магии. Вроде бы огневик, только какой-то странный. Но думаю, вряд ли она переодетый магистр. В случае чего, вполне реально дать укорот.

После легкой победы сразу над двумя стихийниками мое отношение к боевым возможностям клановцев сильно понизилось, перейдя в разряд стойкого скептицизма.

Разумеется, никаких бравурных настроений по типу завоевания всего мира в одиночку. Лишь твердое убеждение в силе своих способностей. Уверен, среди них встречаются сильные боевые маги. Но пока превосходство ансаларской школы лично мне казалось подавляющим. Начинающий неофит, выучив несколько десятков заклинаний, вполне сносно мог противостоять последователям силам стихий.

С такими мыслями я ступил вниз на первую ступеньку.

* * *

Уходящий вниз спуск каменной лестницы сразу же после разрушенных дверей неожиданно разошелся в ширину. Пять десятков ступеней, и начался гладкий пол. Дневной свет лился сверху, освещая лишь небольшую площадку внизу с четко очерченными границами.

Оба мага застыли на месте, не делая никаких попыток как-то рассеять густую темноту перед собой.

Дикий Барон уже намеревался подать голос, предложив парочке не спать и сделать что-нибудь, но тут в разных частях подвала начали вспыхивать факелы в держателях под очень высоким потолком.

Ровное свечение неестественного голубого цвета выдавало в них магические светильники.

В давние времена известный под именем Эрвин Топор мрачно сплюнул на пол. Несмотря на долгое общение с настоящей магичкой, ему все равно не нравилось видеть или ощущать поблизости волшбу. Как и обычный человек, он предпочитал держаться подальше от того, что не слишком понимал.

– Хозяева были весьма предусмотрительными, – сказал молодой лорд-колдун севера, с любопытством разглядывая ближайший сгусток пламени. – Эти чары подпитывались особыми накопителями на протяжении сотен лет. Очень изящная работа. Сейчас уже так никто не умеет. К большому сожалению.

Разбойник скривился. Благородный сопляк не понравился ему с самого начала их знакомства. Неприятие еще больше усилилось после того, как Селена попробовала с ним заигрывать. Она делала вид, что притворялась, после того, как ансаларец ее раскрыл, но Барон чувствовал, что девчонке этот хлыщ понравился по-настоящему.

За совместно проведенное время он еще ни разу не замечал у нее искорок настоящего интереса, сейчас мелькавших в глубине взгляда. Она и впрямь заинтересовалась юным колдуном, но не хотела этого показывать.

– Что это? Пустовато для сокровищницы, – сказал лорд, оглядываясь вокруг.

Покрутив головой, Барон вынужденно признал правоту замечания колдуна. И впрямь, в вытянутой прямоугольной комнате, довольно большой по площади, ничего кроме нескольких огромных бочек, стоящих на подставках рядом с одной из стен, заметно не было.

Неужели простой винный подвал? А где золото и драгоценные камни? Столько лет ожиданий, а вместо сокровищ куча хлама.

– Забавно, – вновь подал голос колдун, подойдя к внушительной емкости. – Дерево не сгнило. Тоже заклятья. И опять автономный источник энергии. Бывшие владельцы явно не бедствовали. Сейчас это вино должно стоить немало.

При этих словах Барон сделал стойку. Хотя он рассчитывал и не на это, но уходить совсем без добычи было бы еще хуже.

– Семья Бэндазар, одна из Опор Трона, – произнесла Селена, рассматривая другую бочку.

– Даже так? – удивился Готфрид. – Вы об этом не упоминали.

Магичка взглянула на парня с едва заметной насмешкой.

– А что? Вы бы, ваша милость, тогда бы не захотели тревожить жилище уважаемого рода? Кажется, Эйнары тоже принадлежали к Опорам. Я права?

Молодой лорд серьезно заметил:

– Вообще-то, Великий Дом Эйнар до сих пор имеет статус Опоры Трона, как и остальные три рода из выживших семей. Только император имеет право его отменить.

На этом месте Барон решил вмешаться в разговор, потому что ему показался странным один момент в последней фразе колдуна.

– Разве Домов не семь? Я слышал, что в Тэндарийской низине правят семь ансаларских родов. Столько же официально входят в Древнюю Знать.

Готфрид Эйнар несколько напоказ раздраженно выдохнул, как бы говоря, и зачем я только объясняю это, но в итоге все же решил пояснить:

– Эйнар, Талар и Дэвитар входили в состав Опор Трона и относились к Великим Домам Империи. Вадалир, Азалир, Малир и Кинсара являлись обычными дворянскими семьями, не приближенными к императору, и не входили в его личную свиту. Первые трое из этой четверки вообще не имели владений на территории метрополии.

– Тогда почему их всех сейчас называют Великими Домами? – продолжал допытываться Барон. При этом сам разбойник тщательно ощупывал стены, в поисках скрытого хода. Бочки бочками, но хотелось найти что-нибудь более ценное.

И если говорить начистоту, то его не слишком волновали внутренние заморочки ансаларцев. Он просто хотел немного позлить надменного сопляка. Похоже, тому не слишком нравилось обсуждать нынешнее положение дел выживших имперских аристократических семей.

– Потому что больше никого не осталось, – чуть раздраженно ответил смазливый юнец.

Барон мысленно хмыкнул. Он захотел еще раз как-то поддеть благородного, но тот вдруг заявил:

– Нашел! Здесь вроде бы что-то есть.

Оказалось, лорд не терял времени даром и занимался тем же, что и разбойник – искал другие помещения в подвале. Только не внимательно разглядывая трещины на каменной поверхности, а используя для этого магическое зрение.

– Там тоже стоит защита? – спросила Селена, делая шаг в том направлении.

– Нет, то есть не знаю. Это не похоже на…

Продолжить колдун не успел, внезапно кусок стены, на которую он смотрел, выгнулся пузырем наружу. Изнутри ставшей вдруг мягкой каменной кладки быстро выбралось какое-то существо, под два метра ростом, с маленькой головкой и четырьмя конечностями. Тварь лишь отдаленно напоминала человеческую фигуру. И судя по цвету, состояла из того же, что и окружающие каменные стены с полом и потолком.

Главарь разбойничьей банды от души выругался. Опять проклятая магия.

– Голем-страж! – выкрикнул лорд, вскидывая правую руку на уровне груди.

– Шантара-кхайер! Дгайр!

Прозвучали гортанные слова на неизвестном языке. Перед колдуном возник небольшой шарик из крутящихся рваных полос пепельного дыма.

Миг – и он полетел в ожившие булыжники, погружаясь прямиком в их недра.

Барон затаил дыхание, ожидая неминуемого конца одного порождения Бездны от атаки другого.

Прошла секунда, две. Брошенное заклятье бессильно растворилось внутри магического создания, не причинив тому никакого вреда.

Настала очередь Селены. Девушка шагнула вперед, коротко что-то проговорила.

Стена огня взметнулась от женских ног и ринулась на голема, обхватывая его со всех сторон на манер одеяла. Горячего одеяла, сотканного из языков пламени. Окажись внутри человек, от него не осталось бы даже и костей, настолько сильно дохнуло жаром в этот момент.

Но и эта атака прошла без видимых повреждений для местного стража. Огонь погас, не причинив вреда камню.

Эрвин гневно зарычал, разозленный на бесполезность магов. Когда так нужна их помощь, все их мнимое могущество оказалось бесполезным фейерверком.

Он вскинул верный двуручный топор и обрушил его на врага со всей яростью.

Бывший городской стражник и беглый преступник в Срединных королевствах ожидал от своей атаки всего что угодно: брызг отколотых кусков камня, резкого рикошета стального лезвия назад. Но вот на что он точно не рассчитывал, так это на то, что топор увязнет в големе, как в плотной глине.

То, что выглядело обычным камнем, на самом деле под влиянием магии оказалось чем-то совсем другим.

От неожиданности Барон замер на месте, не зная, что делать дальше. Этим моментально воспользовалось создание, резким ударом одной из верхних конечностей отправив смельчака, посмевшего напасть на него с обычной железкой, в долгий полет через половину подвала.

Сильное столкновение со стеной, и разбойник тяжело рухнул вниз. Его топор так и остался торчать нелепым украшением в теле массивного монстра.

Страж не стал его добивать, довольно резво снова развернувшись к двум другим противникам, и сделал шаг вперед.

Маги попятились назад, держа руки перед собой, подготавливая новые атаки. Монстр остановился, превратившись на секунду в оцепенелую статую.

Барон поначалу обрадовался, подумав, что у колдуна и магички что-то получилось, но вдруг его взгляд случайно переместился чуть ниже. Жутко захотелось выругаться еще раз.

Скальная поверхность пола как будто превратилась в воду, небольшими ручейками потекла к магической твари, поначалу всасываясь в него, а затем вырастая в виде двух огромных секир, по одной на каждую руку.

Буквально через пять ударов сердца голем оказался вооруженным. Снова качнулся вперед, явно намереваясь разделаться с неугомонной парочкой, успевшей за это время выпустить еще по одному боевому заклятью.

Как и в прошлые разы, никакого видимого эффекта магия вновь не оказала. Страж оставался полностью неуязвимым.

Тем временем со стороны лестницы донесся неясный шум. Внутрь ворвались трое в темно-пурпурных плащах, с обнаженными длинными мечами и металлическими щитами наперевес. Первым шел рыцарь в полном доспехе, в шлеме с закрытым забралом.

С ходу оценив обстановку, воины пошли в атаку, стремясь преградить путь твари к своему сюзерену.

– Ансалар!!!

В подвальном помещении разрушенного замка разнесся древний имперский клич.

Несколько мощных уколов и размашистых ударов закончились так же, как и предыдущая атака Дикого Барона. Хотя в отличие от него, никто из прибывшего подкрепления не потерял оружие, успев выдернуть мечи из вязкой фигуры.

В свою очередь монстр не заставил себя ждать, нацелившись на новых врагов, взмахами секир тесня людей в сторону выхода.

Инициатива прочно перешла к стражу подземелья, и вторгнувшиеся чужаки ничего не могли поделать, отходя все дальше и дальше.

Барон приподнялся, оперся на стену и стал вставать, прикидывая про себя, как будет лучше проскользнуть к лестнице наверх. Похоже, надежды на присутствие истинного лорда-колдуна не оправдались. Вместо того чтобы разбогатеть, вообще будет удачей выбраться отсюда живыми.

Пройдя вдоль стены, разбойник приготовился сделать рывок, оставив позади сражающихся солдат. Замыслу помешал резкий маневр одного из участников схватки.

Урожденный лорд Готфрид, из Великого Дома Эйнар, в длинном прыжке-кувырке ушел за монстра вправо, вынуждая его отвлечься от воинов в пурпурном.

Тонкий скрежет вынимаемой стали. На свет появился меч колдуна. По длинному прямому лезвию пробежали фиолетовые искры.

Широкий замах и сильный удар обрушился на одну из рук монстра. Послышался звук сухого треска раздираемой ткани. Магическое оружие не застряло, как в вязкой глине, а прошло насквозь, отрубив твари правую конечность.

Мгновение, последовала еще одна атака. И еще одна кисть, держащая секиру, упала на пол.

Затем еще один удар, а за ним следующий. Худощавый паренек кромсал голема не хуже кухарки, режущей овощи на обед.

Буквально за несколько мгновений от монстра осталась лишь горка разномастных каменных осколков. Ставших вновь обычными, твердыми на ощупь, как и должно быть.

Поняв, что все закончилось, Дикий Барон подошел ближе, раскидал обломки в стороны и, найдя свой топор целым и относительно невредимым, осклабился в радостной улыбке:

– Что же сразу так его не прикончил?

Молодой лорд хмуро покосился на разбойника, ничего не ответил, разворачиваясь к своим солдатам.

– Благодарю за помощь, сэр Фердинанд. Вы и ваши воины очень вовремя прибыли. Можно сказать, что спасли наши жизни. Обещаю, я этого никогда не забуду.

Широкоплечий рыцарь поднял забрало на шлеме, с готовностью ответил:

– Это мой долг, милорд. Защищать вас в любом месте и в любое время. Рад, что мы успели вовремя. Хотя не скажу, что наше вмешательство оказалось решающим. Вы и сами прекрасно справились с опасностью.

– Без вас это было бы невозможно. Так что не преуменьшайте своих заслуг, – сказал ансаларский аристократ, затем развернулся к поверженному монстру, точнее к тому, что от него осталось.

* * *

Я глядел на каменное крошево и мысленно бил себя по голове. Еще чуть-чуть и все – сначала латники с Леманном, затем мы. Не факт, что кто-нибудь вообще остался бы в живых.

Штука из камней оказалась полностью невосприимчивой к магии на внешнем уровне воздействия. Пришлось, грубо говоря, «вспарывать» его контролирующие каналы тхасаром. Вручную, почти что встав вплотную.

Любопытно, что управляющий центр плетения долго не хотел поддаваться, оставаясь в рабочем состоянии, упорно пытаясь воссоздать рисунок плетения.

Напоминало действие вируса, стремящегося сохраниться во что бы то ни стало.

Это далеко не обычное творение имперских чародеев. Даже старой школы. По крайней мере, в учебнике по артефакторике, в том числе оживленного типа – големов, ни о чем подобном не упоминалось.

Понятно, заявлять категорично нельзя, но вот нутром чую, здесь что-то нечисто.

Еще раз задумчиво оглядев останки, я повернулся к месту, откуда существо вылезло. И почти сразу же мои глаза расширились в удивлении. На каменной кладке ясно виднелись какие-то значки.

Один сплошной ряд на высоте пары метров и два чуть ниже, друг под другом.

– Что это? – спросила черноволосая пиратка, увидев выражение моего лица и проследив, куда я смотрю.

– Без малейшего понятия, – вполне искренне ответил я, подходя ближе к надписям.

Это точно не краска, скорее выплавленные канавки, заполненные чем-то напоминающим янтарь. Насыщенного желтого цвета на грязно-сером фоне, они выделялись, как елочная гирлянда в новогоднюю ночь. Разве что не перемигивались.

Могу поклясться чем угодно, раньше этого здесь не было. Я пару раз оглядел все четыре стены, до того, как из камня не выпрыгнула уже мертвая пакость.

– Это руны, – внезапно заявил сэр Фердинанд, вставший у меня за правым плечом.

Рыцарь Тэндарийской низины решил больше не покидать подопечного. С моей стороны никаких возражений не последовало. Снаружи оставался Бернард и еще двое солдат. Их с запасом должно хватить для присмотра над пятерыми товарищами Дикого Барона.

– Какие еще руны? – заинтересованно спросил я, чуть разворачивая голову в сторону рыцаря.

– Я точно не уверен, – попытался пойти на попятную Леманн. – Могу ошибаться.

– Ну хоть какое-то предположение у вас есть. Говорите, сэр Фердинанд, что это такое, по-вашему?

Еще немного поколебавшись, Леманн все же выдал:

– Руны Первых людей. Похожие знаки я видел несколько раз в книгах своей супруги – леди Генриетты. Она любит читать, часто одалживает книги у знакомых, покупает у приезжих торговцев. Иногда мне кажется, что наша библиотека почти такая же, как и в замках Великих Домов.

– Она чародейка?

– Нет, что вы, милорд. Просто слишком любознательная женщина, обожающая истории. В моем поместье нет ни одного магического фолианта. Только обычные книги. Зачем? В нашем роду нет одаренных.

Я понимающе кивнул. Все верно. У ансаларцев, как правило, способности к магии проявлялись в большинстве своем у детей высшей аристократии. Прецеденты с обычными семьями случались, но довольно редко.

– Так что за Первые люди? – спросил я.

Мне вдруг пришло на ум, что управляющие плетения в поверженном големе не походили на классические заклинания имперской школы Искусства. То есть общие схожие признаки несомненно присутствовали, но все же отличия имелись. И, если подумать, весьма существенные.

Энергия использовалась та же, из Бездны, ее природу ни с чем не перепутать, но вот все остальное выглядело немного другим. Как будто слегка иной подход к построению чар. Любопытно…

– Какой-то исследователь, не помню сейчас его фамилию, утверждал, что в незапамятные времена в Фэлроне существовала другая цивилизация. Задолго до нашей Империи. У них было свое государство, своя магия и, естественно, своя письменность и язык. Причем использовали они не буквы, а некие особенные знаки – руны. Автор утверждал, что именно на основе их знаний Ансалар построил свое могущество. Что конечно же полная чушь. Наши предки сами добились всего, без всякой помощи каких-то давно вымерших Первых людей.

Пока рыцарь говорил, я вдруг заметил еще одну особенность, на которую до этого не обращал внимания.

Каменная кладка и блоки в стенах выглядели удивительно ровными. Слишком строгие линии, почти идеальной точности. Насколько помню, в резиденции лорда Вардиса строения выглядели куда грубее.

Сколько мы прошли ступенек, пока спускались вниз? Полсотни? По двадцать сантиметров каждая, выходит, глубина подземелья порядка десяти метров.

Могло ли оказаться так, что старый замок, чьи развалины сейчас украшали вершину холма, был построен на других развалинах, оставшихся здесь с еще более ранних времен?

Хозяева окрестных земель нашли подземелье, исследовали его, обнаружили что-то и решили построить себе дом точно на этом же месте.

– Какая разница, кто это намалевал? – сказал Барон. – Главное – я хочу знать, где мои сокровища? Мы сюда шли не за картинками на стенах, а за реальными монетами.

– Если тут что-то и есть, то скорее всего оно спрятано за этими письменами, – довольно резко осадила Селена своего формального босса. – Или ты видишь здесь что-то еще заслуживающее внимания?

Волшебница обвела рукой помещение, освещенное блеклым голубым светом магических факелов. Разбойник ничего не ответил, только что-то проворчал себе под нос.

Я не стал участвовать в короткой перепалке, обратив все внимание на желтые руны.

На первый взгляд они выглядели совершенно незнакомыми. Странные наборы черточек, соединенные между собой в произвольном порядке. Ни кругов, ни овалов или сглаженных линий. Все прямо, под разными углами.

Белиберда какая-то. И как поступить? Значение рун неизвестно, они не похожи ни на что…

Я резко осекся. Вот черт! Ну конечно же, как я этого раньше не увидел!

– Сэр Фердинанд, пусть кто-нибудь принесет мою сумку с книгами. Кажется, мне известно, что это за руны такие.

Рыцарь кивнул, приказал одному из солдат сбегать в лагерь наверху.

– Вы знаете, что это? – сразу же вылезла вперед Селена.

Пиратка уже не так пугалась моей ауры, расположившись на расстоянии всего пары метров. Чуть дальше встал недовольный Дикий Барон. Они как бы поменялись привычными местами друг с другом.

– Знаю. Или догадываюсь, что знаю, – ответил я. – Именно эти руны я действительно никогда не видел до этого момента. Но если их немного изменить: убрать штрих здесь, добавить там, заменить горизонтальную полоску на изгибающуюся линию и провести еще несколько изменений, то в конечном итоге их можно начать узнавать.

– Их? Кого их?

– В Империи существовало два языка. Для обычного общения – им в основном пользовались простолюдины, сейчас мы как раз говорим на нем, как и все население бывших провинций, превратившихся в независимые королевства. И второй, имевший хождение только среди аристократов. Сегодня его называют ансаларским. Он, в свою очередь, делился на три ветки: разговорный, простой письменный и особый, для записей магических заклинаний. Эти руны похожи как раз на те символы. Не полностью, но несомненное сходство точно присутствует.

Прибежал солдат с книгами. Я тотчас же открыл недавно изучаемый учебник, сразу же на разделе в конце с поясняющими заметками, напоминающими приложение с терминами.

– Так… Вот это похоже на «тсинх»… это на «йгран», а это вроде…

Перекладывание непонятных закорючек на стене в более привычные обозначения заняло какое-то время.

Особенностью этого способа написания плетений являлась обязательная четкая последовательность с выделением точных интервалов перед звуками, а также постановкой ударения.

Чуть что не так, и заклятье не сработает. Или еще хуже – сработает, да не так, как надо. Что зачастую намного опаснее, как для жизни самого чародея, так и людей поблизости.

Например, вихрь на постоялом дворе действовал не так, как было в описании. А если бы он попер не на толпу бандюганов, а на меня и латников? Требовалась ювелирная точность правильного произношения. Особенно в деле подготовки мыслеформ для быстрой активации. Создашь что-то не то и легко получишь выжженные мозги в голове.

Но это только на начальных и средних этапах обучения. Опытные колдуны могли создавать плетения без звукового оформления, мысленно управляя чарами на одной лишь силе воли.

Мне до таких высот контроля магической энергий пока было очень далеко.

– Это не надпись с каким-то посланием, – пояснил я свои действия. – Три строчки обозначают три заклинания. Их может сотворить только адепт истинной школы Искусства. Требуется сила Бездны и ничто другое.

– Стихийники из кланов, шаманы Южных степей, чернокнижники Побережья – не смогут это прочитать? – спросила Селена.

– Они даже не поймут, что это такое. Не говоря уже том, чтобы оживить заклятье. Здесь нужна энергия эфирных каналов лордов-колдунов. А те, кого ты назвала, имеют совсем иную природу происхождения магии.

Последняя руна приняла образ ансаларского символа. Изучив еще раз получившуюся запись, убедившись в верности написанного, я скомандовал:

– Всем отойти назад.

Сэр Фердинанд, солдаты, разбойники и Селена дружно отступили от стены с янтарными письменами.

– Кхрак-лас! Тервак-сар-дирклан!

– Инлав-естар! Вирданл-тирдалл-вар!

– Гердол! Аккрал-басан-китилар!

Перед моим взором друг за другом возникали светящиеся знаки, они наполнялись силой от ауры, обретали объем и сразу же исчезали.

Три озвученных формулы – три знака – три заклинания.

И ничего. Совсем. Только напряженная тишина от всех находящихся в подземелье.

Я уже собирался сказать, что, похоже, моя теория оказалась неверной. Хотя это странно, учитывая появление витиеватых рисунков, видных лишь в магическом зрении. Но тут желтые руны на стене начали испаряться с той же последовательностью, что я произносил написанные заклятья.

Камни под ними сначала потеряли четкость, а потом стекли на пол густой водой, обнажив под собой прямоугольный проход. За ним сразу же вспыхнули уже знакомые голубые светильники в виде факельного пламени.

Первым в появившуюся дверь без тени сомнений ринулся самозваный правитель Дикого края. С двуручным топором наперевес массивная фигура разбойника решительно шагнула вперед.

Жажда наживы легко перекрыла собой чувство самосохранения. Лично я бы поостерегся лезть так напролом после неожиданной встречи с големом. Но, похоже, Барон считал, что возможные богатства стоят того.

Громкий возглас, полный радости, кажется, оправдал несколько рискованный шаг нашего временного компаньона.

– Что там? – услышав довольный крик, следом ринулась Селена.

Бросив взгляд на сэра Фердинанда, я тоже вошел в обнаруженное помещение, оказавшееся небольшой комнаткой площадью в десяток квадратов и без каких-либо других дверей куда-то еще.

Посредине стоял постамент с прямоугольным ларцом из материала, напоминающего светлозеленый мрамор. Больше ничего внутри не находилось.

Неугомонный разбойник уже успел откинуть крышку наверх, где увидел крупные драгоценные камни, выложенные в несколько рядов.

– Мы богаты! Клянусь всеми богами этого мира! Мы богаты!

Барон схватил ближайший кусок хрусталя, очень напоминающий большой алмаз, и ликующе вскинул его вверх в сжатом кулаке.

Селена собралась уже последовать его примеру, тоже потянувшись к открытому ящичку, но вдруг выражение восторга на лице здоровяка сменилось муками страданий.

Он захрипел, затрясся и рухнул вниз, извиваясь всем телом. На губах появилась пена, глаза закатились.

Всего через пару секунд разбойник перестал дышать. Из его раскрытой мертвой ладони на пол медленно выкатился полупрозрачный белый кристалл.

Глава 7

Тело разбойника перестало дергаться, превратившись в безжизненную груду мертвого мяса. В тесной комнатке повисла тревожная тишина. Люди застыли на месте, оглядываясь в поисках неведомой смертельной опасности. Никто не забыл недавнее появление монстра и все ждали появления новой угрозы.

Лишь магические светильники в виде факелов все так же спокойно продолжали гореть, освещая подвал давно развалившегося замка безжизненным синим огнем. Прошла секунда, вторая. Ничего не происходило. Стоящий в проеме рыцарь не выдержал, раздался приглушенный шелест, тяжелый меч неторопливо полез из ножен. Солдаты позади последовали примеру командира, оружие вновь пришло в боевую готовность.

– Он умер? – спросила Селена, делая шаг к постаменту.

Тхасар сам прыгнул ко мне в руку. Наконечник хищно уставился на магичку, по лезвию пробежали искры цвета индиго. Девушка остановилась, в ее глазах мелькнул страх. Она знала, что это за клинок и на что он способен. Успела убедиться несколько минут назад.

– Вы хотите нарушить наш договор, лорд Готфрид? – напряженным голосом спросила помощница Дикого Барона.

– Нет, – вполне честно ответил я. – Просто не хочу, чтобы вы пытались трогать шкатулку. Один уже поторопился, и видите, к чему это привело.

К тому же, мысленно продолжил я, несмотря на новую жизнь в другом мире, воспоминание о Земле не покинули меня.

Фильмы об Индиане Джонсе неплохо подсказывали о возможных дальнейших событиях. Древние подземелья не то место, где можно хватать все подряд. Возьмешь сокровище, а из стен опять выпрыгнет какая-нибудь гадость. В условиях более чем небольшого помещения, где мы сейчас с «пираткой» стояли, шансы не успеть толком хоть как-то среагировать возрастали многократно.

– Это же очевидно – тупого ублюдка подвела жадность. Должно быть, на драгоценных камнях было какое-то охранное заклинание. Но его сейчас уже нет. Я отлично это вижу. Никаких посторонних плетений, – сказала Селена.

Я тоже пригляделся к находке. Сначала к той, что валялась на полу, рядом с пальцами уже бывшего предводителя шайки, затем на те, что лежали в мраморной шкатулке.

И почти сразу же мое внимание привлекли буквы на внутренней стороне откинутой крышки.

Хм. Любопытно. Снова надписи на ансаларском. Не на особом, для записей заклинаний, а на том, какой применяло благородное сословие для общения между собой.

Девушка тоже заметила черные буквы, женские руки демонстративно убрались за спину, сама сделала небольшой шаг вперед. На этот раз без помех с моей стороны.

– Что это? Не похоже на руны. Это ансаларский? – довольно проницательно спросила она.

– Да, – ответил я, не став скрывать очевидное.

– И что там написано?

Последовало молчание. Всего несколько предложений выдавали массу интересной информации. Коротко, сжато и при этом доходчиво. Вот это понимаю, мануал так мануал. Не талмуды в десятки страниц мелким почерком для правильной эксплуатации дешевого электрического чайника с одной кнопкой на ручке.

– «Экзарц-кристаллы. Слепки душ великих и славных мастеров прошлого. Дар, воля и сила – залог успеха в развитии».

Селена озадаченно нахмурилась. Для нее услышанное показалось какой-то чепухой.

– Не поняла, какие еще «слепки душ»? Разве души можно перенести в камни? И для какого успеха развития нужны дар, воля и сила? Похоже на бред сумасшедшего.

Ловко подхваченный кончиком тхасара упавший кристалл взлетел вверх, небольшая поправка импульсом силы, и он присоединился к своим собратьям на подставке.

– Это вроде книг, записанных не в виде букв на листах бумаги, пергамента или любой другой подходящей поверхности. А что-то вроде воспоминаний, заключенных в кристаллы, – пояснил я. – Не могу утверждать категорично, моя догадка вполне может оказаться неверной, но считаю, что это все объясняет. Барон не являлся одаренным, поэтому мгновенно погиб. Думаю, вы правы насчет действия заклинания, хотя причина заключалась совсем в другом. Кристалл попытался связаться с разумом разбойника и сжег его, не обнаружив отклика. Похоже на защиту от чужаков. Чтобы никто посторонний не смог воспользоваться амулетом.

– Вы встречали такое раньше? – поинтересовалась Селена.

– Нет, – ответил я. – Простое предположение на основе имеющихся фактов. Могу поспорить на сотню золотых, что верное. Не хотите заключить пари?

Черноволосая стихийница отрицательно покачала головой. Судя по ее виду, объяснение не слишком устроило волшебницу, но и опровергнуть мои утверждения она не могла.

– И что дальше?

Я кивнул в направлении выхода, предлагая вернуться в первое помещение, где произошла схватка со стражем и где все так же стояли пустые бочки из-под вина. Подчиненные сэра Фердинанда, как истинные солдаты, уже успели проверить емкости с возможным алкоголем и, не обнаружив внутри ничего выдающегося, доложили об этом во всеуслышание.

Встав на пару метров от проема, я развернулся к тайной комнатке. Простейшее заклятье левитации сдернуло мраморную шкатулку, быстро протащив ее по воздуху прямо ко мне под ноги.

После того как постамент опустел, пол у двери снова ожил. Расплавленным воском камень стремительно взлетел вверх, вновь превратившись в ничем не примечательный кусок стены.

Один из латников по моему знаку осторожно подхватил ящик, взяв его на руки. Как и предполагалось, ничего не произошло. Опасны только сами кристаллы, а не хранилище.

– Уходим, – скомандовал я, направляясь к ступенькам наверх.

Почти в то же самое мгновение что-то заставило оглянуться назад.

В центре подвала образовалась небольшая аномалия в форме вытянутого вертикально овала. Она походила на рябь с искажениями, словно теплый воздух на морозе.

Пробежали небольшие искорки зеленого цвета. Силуэт обрел четкость и границы.

Вслед за этим по всему помещению разлилась странная музыка. Негромкая, приятная и удивительно манящая. Она звала к себе, притягивала, обещала уют и покой.

– Все назад.

Фраза получилась хриплой, приглушенной. Губы перестали слушаться, словно превратились в жесткую резину.

Шаг назад дался нелегко, но все же дался. Тело одеревенело, как и мышцы, двигалось с невероятным напряжением.

В подобное состояние впал не только я, другие также напоминали сейчас сломанных кукол. Хотя и не потеряли способность идти отсюда прочь.

Раз, два, три. Ноги шаркали по каменной поверхности, все дальше отодвигая от непонятного образования.

Сэр Фердинанд замыкал группу, по мере сил пытаясь помочь и мне.

Мысли путались беспорядочными клубками. Любые попытки очистить разум заканчивались провалом еще на стадии попытки обдумать саму возможность. Концентрация все время сбивалась, ни о каких заклинаниях не могло идти и речи.

Проклятье! Шло сильнейшее магическое воздействие! Нетолько на тело, но и на разум.

Еще одна ловушка. Хотя и не такая смертоносная, как огромный голем.

Время почти остановило свой бег. Но мы нет. Упорно продвигались вперед.

Появилась первая ступенька. Шаг на нее, потом дальше.

Я успел пройти совсем немного, как вдруг непреодолимая сила потянула назад. Только меня и больше никого. Все другие продолжали, едва передвигая ногами, идти к спасительному просвету.

Рыцарь попытался поднять руку и помешать перемещению, но у него ничего не вышло.

Как выпущенный снаряд с большим ускорением, я врезался в дрожащее марево, без единого шанса затормозить.

Водоворот затянул в себя, завертел. Перед глазами поплыло, замелькали разноцветные картины неведомых миров, не оставляя после себя никаких воспоминаний. Голова кружилась, и все яснее проступало дикое желание остановиться хотя бы на миг.

Не представляю, сколько это продолжалось. Конец наступил неожиданно и весьма резко.

Я вдруг ощутил себя лежащим на чем-то твердом. Взгляд упирался в неровный потолок, напоминающий свод пещеры. Похожие на мох растения давали зеленый свет, благодаря которому удалось рассмотреть окружающее пространство.

Неторопливо переведя тело в сидячее положение, я огляделся.

Черт! Видения еще не кончились, что ли? Иначе придется поверить, что меня действительно забросило в какую-то пещеру.

Не слишком большую, но и не маленькую, размером чуть больше винного погреба тех старых развалин. Пол ровный, обтесанный или как там обрабатывают скальные поверхности, сухой. Стены не так хороши, обычные неровности с кучей шероховатостей. Коричневые, с серым оттенком.

Я встал, прислушался к ощущениям. Никакой боли, никакого дискомфорта. Словно только недавно хорошо выспался.

Это казалось странным. Ведь еще совсем недавно мне казалось, что голова лопнет от мигрени, вспыхнувшей из-за не прекращающих мелькать непонятных картинок.

Грудь раздулась от полного вдоха. Немного сухой воздух нес едва уловимый привкус затхлости. Но в принципе был вполне пригоден для дыхания. И это очень хорошо. Потому что, оглядевшись, стало понятно, что выхода здесь нет. Вообще. Сплошной камень, по всему периметру.

Где-то в глубине мелькнула паническая мысль о замурованном склепе, с заживо похороненной жертвой.

Но после всех событий, начиная от вселения в чужое тело и появления на Фэрлоне, мозг уже отказывался испытывать страх. Сознание получило что-то вроде иммунитета на неожиданные события.

Проще говоря, разум устал удивляться, предпочтя воспринимать все как данность. Спокойствие и принятие, без переживаний и без волнений. В том числе и отказ от судорожного страха за свою жизнь. Конечно, не в плане безрассудной храбрости с бросками на меч или другие подобные глупости. Но и не дрожание за целостность шкуры от любого дуновения ветра.

Стоп. Кстати, о ветре. Если везде сплошное перекрытие, то как сюда попадает кислород? Он хоть и не свежий, но определенно не тот, что просуществовал здесь сотни лет.

Начался обход вдоль стены, с внимательным вглядыванием в темную поверхность. Может, здесь скрытая дверь или еще что…

Дойти до конца не получилось, неожиданно я увидел большую каменную чашу, выбитую прямо в полу. А ведь еще секунду назад казалось, что пещера абсолютно пуста. Будто пелена спала с глаз, стоило подойти ближе.

Широкое, диаметром в пару метров, углубление по самые края было наполнено антрацитовочерной жидкостью. Плотной, тягучей, напоминающей битум.

Субстанция колыхалась, по ней скользили невысокие волны, закручивались в спирали, распадались, чтобы через мгновение вновь начать бесконечное движение.

Чем больше я смотрел в завораживающий танец, тем больше внутри разгоралось желание прыгнуть в этот темный омут. Погрузиться в него с головой, расслабиться, стать частью чего-то большего и перестать быть чем-то меньшим.

Тишина и покой звали меня, и не существовало в этом мире сил, способных противостоять данному желанию.

Откуда-то появилось четкое понимание, что ничего страшного не случится. Наоборот, необходимо сделать именно так и никак иначе. Потому что для этого сюда меня и перенесла древняя магия Первых людей. Не убить, а помочь обладающему колдовским даром наследнику их великого прошлого.

Не знаю, откуда появилось это чувство, но оно не казалось обманом или попыткой завлечь в ловушку. Я был убежден до такой степени, что не стал больше медлить. Короткий шаг вперед, легкий всплеск, тело полностью скрылось в темной воде.

И сразу же – чувство наслаждения, как после нырка в прохладное озеро в жару душного летнего дня.

Безмятежность, умиротворенность и спокойствие охватили все естество до самых потаенных глубин.

В голове вдруг возникло знание неизвестно откуда. На этот раз выраженное в четких словах, а не в обычных предчувствиях.

«Купель перерождения».

Вот где я сейчас находился. Понятия не имею, откуда, но я точно знал, как называется эта глубокая каменная чаща. Артефакт, с помощью которого бывшие хозяева замка еще во времена Империи делали свой Великий Дом еще могущественнее и сильнее.

Спустя столетия древняя магия сохранила силу и притянула меня сюда, как носителя ансаларского колдовства.

Я ощущал, как одежда стремительно расползается по швам, распадаясь на мелкие части.

Эфирный канал, вплетенный в ауру, неотвратимо видоизменялся, впитываясь в тело и разрастаясь в разные стороны на манер дерева.

Я чувствовал это. Я понимал это. Я осознавал это. Снова происходили изменения. Не внешние, но внутренние. Как будто магическая энергия побежала по венам, наполняя тело невероятной мощью. Разум накрыло волной наслаждения, переходящей в эйфорию. Не в силах выдержать такой всплеск, сознание начало гаснуть.

И наступила темнота…

* * *

– Что с ним? Ты знаешь? – спросил сэр Фердинанд стоящую рядом девушку в обтягивающих брюках и просторной белой рубашке.

После того, как они выбрались наружу, примерно минут через тридцать чародейка, сообщница разбойников, вдруг заявила, что надо вернуться назад. Мол, в подземелье произошел какой-то магический всплеск.

Рыцарь Тэндарийской низины в любое другое время с большим удовольствием снес бы клановой волшебнице голову одним ударом тяжелого меча, но принимая во внимание потерю милорда, пришлось прислушиваться к единственной, способной разобраться в магических штучках.

И как оказалось, не зря.

Прямо на полу, у подножия лестницы наверх, лежал его милость Готфрид Эйнар. Тот самый, кого уже не ждали увидеть живым.

Абсолютно голый, но без всяких физических повреждений, он имел спокойное и ровное дыхание спящего человека. Его вынесли наружу, уложили на плащ, сверху легло толстое одеяло.

– Почему молчишь? Он умирает?

Стихийница поморщилась. Она не привыкла к настолько вольному обращению. В королевствах, да и в других землях, к одаренным относились с определенной долей почтения. А этому рыцарю, очевидно, наплевать на все, кроме здоровья его господина.

– Не похоже, – ответила она. – Скорее, просто спит. Очень глубоким сном.

Девушка остановилась, еще раз оглядела силуэт молодого парня. На этот раз магическим взором.

– Не видно никаких посторонних воздействий или чего-то похожего…

Тут она резко остановилась. Снова посмотрела на обнаженного темноволосого юношу. На ее лице стало проступать недоуменное выражение.

– В чем дело? – встревожился предводитель воинов.

Рука в кольчужной перчатке тяжело легла на выглядывающую рукоять меча.

Заметив нервную реакцию командира, четверка латников в фиолетовых плащах хмурыми взглядами окинули связанных бойцов Дикого Барона. Разбойники не успели удрать и теперь сидели на земли в ожидании дальнейшей участи.

– Его аура. Она изменилась. И сильно. Только сейчас обратила внимание, – произнесла Селена. – Когда мы с вами встретились первый раз, я пришла в ужас от ее черноты и плотной насыщенности. А сейчас она похожа на обычную. С легким сиреневым окрасом по краям, как у всех лордов-колдунов севера.

– Это плохо?

Сэр Фердинанд не слишком разбирался в чародейских вещах. И понятия не имел, как аура человека влияла на его состояние.

– Не знаю. Я еще никогда не видела ничего подобного.

Волшебница снова замолчала.

– Еще я чувствую что-то внутри лорда Эйнара. Что-то чрезвычайно мощное, оно как будто прорастает прямо в нем. Не на материальном уровне, а на энергетическом. Никогда не встречала ничего похожего.

– Оно опасно? Это что-то вроде паразита? Ты можешь его убрать?

От рыцаря посыпались вопросы один за другим. Было видно, что он очень волнуется за милорда.

Дело не в какой-то личной привязанности, а в нарушении клятвы защищать племянника лорда Вардиса любой ценой. Сэр Фердинанд не справился с заданием и очень переживал по этому поводу. Хотя формально в этом не могло быть его вины – совладать с магией он не смог бы при всем его желании.

– Нет, я не могу это убрать. И нет, скорее всего, это не опасно, – терпеливо сказала девушка. – То есть я предполагаю, что это не опасно, потому что никаких отрицательных процессов пока не наблюдается. Что будет потом, сказать трудно.

– И что делать? Есть идеи?

Селена пожала плечами.

– Остается просто ждать. Пока лучше ничего не предпринимать.

Постепенно начало смеркаться. Лагерь решили перенести подальше от опасных развалин и вообще от холма, где раньше стоял замок.

Волшебница испытывала жуткое желание более внимательным образом изучить находку из разноцветных кристаллов, но воины не позволили ей даже приблизиться к заветной шкатулке.

Не стоит скрывать, она раздумывала о применении силы, но тогда придется убить всех, в том числе и молодого лорда Готфрида. Что категорически не устраивало одаренную. Селена усвоила урок прошлого и больше не собиралась действовать импульсивно, руководствуясь возникающими желаниями. Ведь именно торопливость привела ее в эти полуобжитые земли, в банду, промышляющую на большой дороге.

Юная волшебница из клана Огня, проходя практику на Восточном побережье, не смогла удержать в узде резкие порывы в стремлении получить новые знания. Всего пара книжек в случайной лавке на рынке, и она бросилась в омут изучения школы чернокнижников с головой, без остатка, тратя на это все свободное время.

Необычные плетения настолько захватили ее, а их ежедневное применение продолжалось столь долго, что в конечном итоге это отразилось на состоянии ауры адепта Огня. Когда стало понятно, что изменить ничего нельзя, кроме побега, выхода больше не оставалось.

Магистры не прощали предательства, тем более связанного с силами, враждебными кланам стихий.

Таким образом, она оказалась здесь. Скрываясь от гнева бывших учителей в глубине Дикого края.

Привычка жить хорошо, ни в чем себе не отказывая, вынудила Селену начать сотрудничать с шайкой грабителей. Регулярно поступающий доход неплохо заглушал чувство вины и позволял делать все, что заблагорассудится.

Жизнь стала настолько легкой и необременительной, что два года пролетели незаметно. Она почти забросила магию, пользовалась лишь теми знаниями, что получила раньше, справедливо считая, что этого более чем достаточно для нападений на торговые караваны. И вот сегодня прошлое вновь дало о себе знать. Оказалось, любовь к новым знаниям никуда не исчезла, только слегка притухла и вновь вспыхнула ярким пламенем, стоило опять столкнуться с проявлением истинной магии…

Ночь прошла спокойно. Солдаты Великого Дома Эйнар дежурили по очереди, следя не только за появлением внешних врагов, но и внимательно наблюдая за волшебницей.

Которая, кстати, так устала от пережитых волнений прошлого дня, что проспала крепким сном, без всяких попыток что-то предпринять.

Утро началось с лязга мечей и звуков тяжелого человеческого дыхания.

Встав, Селена с удивлением увидела, что находящийся вчера без сознания лорд сегодня уже находится на ногах. Он довольно энергично атаковал сэра Фердинанда в учебном бою.

Судя по запаренному виду, рыцарь держался из последних сил, отступал и больше защищался, чем нападал. Его щит все время находился в приподнятом на уровень груди положении.

Его противник, наоборот, двигался легко и непринужденно. Причем орудовал не одним клинком, а сразу двумя. В темной кольчуге и без шлема он серьезно проигрывал в размерах сопернику. Но, кажется, его это нисколько не смущало. Атаки шли одна за другой, непрерывном потоком.

Сверкающий металлический вихрь так и рвался к затянутому в полный доспех воину, вынуждая того постоянно пятиться назад, без малейшей возможности переломить ход поединка.

– Что происходит? – спросила Селена, подойдя к одному из воинов в фиолетовом плаще, наблюдавшему за схваткой.

Крепкий мужчина средних лет покосился на гостью, помедлил, словно раздумывая – отвечать или нет, затем все же соизволил сообщить последние новости:

– Милорд пришел в себя еще ночью. Приказал дежурному никого не будить, взял один из тех кристаллов в руки, расположился рядом с костром. Так и просидел до рассвета. Как все проснулись, предложил сэру Фердинанду потренироваться.

Голос бывалого вояки звучал довольно. Ему нравилось служить господину, великолепно умеющему владеть мечом.

Впрочем, среди ансаларских аристократов редко встречался кто-то другой.

– Похоже, память все-таки вернулась к его милости, – весело окончил солдат.

– Память? Лорд Готфрид терял память? – сразу же зацепилась за неизвестный ранее факт волшебница.

Поняв, что сболтнул лишнее, воин посмурнел, ничего не ответил.

Селена не стала настаивать, предполагая сильный отказ к дальнейшему разговору. Вместо этого она присоединилась к немногочисленным зрителям, наблюдая за ходом поединка. Который уже подходил к концу. Победа лорда выглядела неоспоримой. Еще пара ударов, и сэр Фердинанд вскинул щит в жесте признания поражения.

* * *

Клинки в руках порхали невесомыми бабочками, создавая одновременно рисунок защиты и нападения.

В любой миг боя любой жест моментально мог превратиться из блока во встречный удар. В ход шла вся плоскость, начиная от острозаточенного кончика и заканчивая набалдашником рукояти.

Уход. Поворот. Ложный замах сверху правой рукой и тут же удар левой по ногам.

Короткий шаг вперед, со сменой стойки. Опять атакующая связка на разных уровнях.

Уклонение. Переход вправо одновременно с жестким вертикальным ударом синхронно обоими мечами.

Попытка подсечки. Блок. И сильный толчок краем щита. Рывок влево. Гарда левого клинка приняла на себя лезвие противника. Ответный выпад в район плеча, в сочленение между броней.

Звук скрежета. И отскок назад. Разрыв дистанции.

Приподнятый вверх щит в небольшом салюте.

Заслуженная победа.

– Очень недурно, милорд, очень, – сказал сэр Фердинанд, опуская оружие вниз.

Щелкнуло забрало, показывая уставшее лицо рыцаря. Ему пришлось постараться, сдерживая мой шквальный напор.

– Недурно? – переспросил я.

Потом заметил смеющиеся глаза и тоже улыбнулся.

Тело переполняло энергией. Хотелось продолжать двигаться. Изменения в пещере повлияли на организм самым радикальным образом. Эфирный канал переместился из ауры внутрь организма, разросся там, став чуть ли не осязаемым. Как будто еще одна нервная система, но уже основанная на магической энергии.

Очень необычное ощущение. И весьма сильное. Понятно, почему члены той семьи, одной из Опор Трона старой Империи, держали Купель в секрете и пользовались только сами. Это и впрямь походило на перерождение, а если быть точным, на перестройку всего организма.

Артефакт древней магии делал с чародеями невероятное, не только повышал их магическую силу, но и многократно улучшал физическое состояние.

Я ощущал себя другим человеком. Более сильным, более быстрым и более выносливым. И это еще не говоря о возможности ускоренного применения магии. Формировать заклятья получалось еще быстрее. Оставалось только удивляться, что тайник не обнаружили раньше. Ведь замок всего в семи-восьми днях пути от нынешних ансаларских владений.

Следовало обязательно сообщить о нем лорду Вардису. Раз уж я официально считаюсь членом Великого Дома Эйнар, то поспособствовать дальнейшему процветанию названой семьи не помешает. Хотя насчет кристаллов можно и подождать. Они пока останутся у меня.

После пробуждения, припомнив надпись на обратной стороне шкатулки и находясь под впечатлением от великолепного самочувствия, я рискнул взять тот самый полупрозрачный белый камень, выпавший из ладони мертвого Дикого Барона.

Мое предположение оказалось полностью правильным. Невероятные по сложности заклинания, вплетенные в структуру кристалла, несли в себе отдельные фрагменты памяти людей, достигших определенных высот в какой-либо области.

Плетение соединяло разум человека с кристаллом, давая возможность как бы «прожить» тот или иной фрагмент жизни «великих и славных мастеров прошлого».

Восприятие сильно сжималось, пара минут в реальности растягивались на пару часов в ментальных видениях.

Отдаленное сходство с виртуальным пространством, но намного круче и насыщеннее. Как сон, только более осязаемый для разума.

Потрясающее ощущение. К тому же дающее потрясающий результат.

Большая часть ночи, проведенная в теле неведомого воина прошлого, дала навыки обращения с оружием, которых раньше не было.

Его глаза стали моими глазами, его руки моими руками, его тело превратилось в мое тело. Я не просто «смотрел» со стороны, я и был тем самым «мастером». Я сражался, убивал, получал ранения, вставал и снова сражался.

Его движения, привычки перемещаться запомнились как свои собственные. Словно часть личности бойца перешла ко мне, став частью меня. Но только боевые навыки, никаких личных воспоминаний. Все только относящееся к искусству обращения с мечом.

Здесь пролетела ночь. Для меня прошла не одна неделя. И все это время продолжалось переживание различных битв против одного или нескольких врагов. Жестко, бескомпромиссно и удивительно реалистично. Вплоть до мельчайших подробностей. Сладковатая кровь с металлическим привкусом, запах разлагающихся тел, жаркие лучи солнца, льющиеся с небес, и, конечно, пот, заливающий глаза. Затем пронзающий до костей холодный ветер, озябшие пальцы и уставшие ноги, с трудом держащие тело прямо.

Я чувствовал это. Я жил этим. Я был там и помнил все, как будто это происходило лично со мною.

Понятия не имею, как именно древние чародеи это делали, подозреваю, что таким занимались сильные ментаты, но стоило признать крайнюю эффективность данного способа обучения.

Неудивительно, что ларец, набитый кристаллами, настолько хорошо спрятали. Его стоимость легко могла поспорить со стоимостью всего замка. Эти ребята, хозяева владения, были очень хитрыми личностями. Ясно, почему они входили в элиту старой Ансаларской империи.

Естественно, за несколько часов превратиться в подлинного мастера фехтования невозможно. Победа над сэром Фердинандом вышла в основном за счет появления более высокого уровня стойкости и выносливости, позволившие продолжать поединок почти на протяжении часа. Под конец рыцарь Дома Эйнар попросту остался без сил, признав поражение. Но без сомнения, мои навыки обращения с клинком возросли многократно по сравнению с прежним состоянием…

– Так значит, вы поняли, как использовать кристаллы? – спросила магесса, подойдя ко мне после конца тренировки. – Один из солдат сказал, что вы брали в руки кристалл, убивший Барона. Как вам это удалось?

– Обращайтесь к лорду Готфриду – «милорд» или «его милость», – не преминул влезть сэр Фердинанд, мрачно оглядывая девушку. – Вы не его подружка.

К некоторому удивлению, Селена не обиделась на резкую отповедь. Раздался негромкий мелодичный женский смех. Последовало неожиданное признание:

– И очень жаль. Я была бы не прочь познакомиться с «его милостью» поближе.

Глаза волшебницы озорно блеснули, весьма откровенным взглядом окидывая мою фигуру. Сама выпрямилась, постаравшись выставить небольшую, но крепкую грудь вперед.

Я не стал изображать из себя девственника, тоже оценивающе оглядел стоящую напоказ девицу, постаравшись это сделать как можно циничнее.

Словно не на женщину смотрю, а кобылу на рынке покупаю. Вот сейчас проверю, все ли зубы в порядке, как там с наличием каких-либо физических дефектов. Если все в норме, то можно брать. За волосы и прямо в койку, главное, чтобы ноги умела раздвигать и поменьше говорила. Что еще требуется от женщин?

Видимо, сработало, и неплохо: бывшая сообщница разбойников сначала покраснела, из расширенных глаз исчез игривый настрой, сменившись шоком, что ее вот так нагло разглядывают. Вместо улыбки рот искривился, готовый начать извергать потоки возмущенных тирад.

– А что? Вы недовольны? Я вот прямо сейчас готов. Вон и кусты есть подходящие. Пойдем?

Рыцарь коротко хохотнул, не удержался, по лагерю разнесся жизнерадостный смех. Солдаты стояли чуть в стороне и все равно попытались прислушаться, о чем у нас тут идет такая веселая беседа.

Поняв, что над ней издеваются, Селена сердито топнула ножкой в пестром кожаном сапожке, развернулась и решительно зашагала к стреноженным лошадям.

Никто не стал ей препятствовать.

Хотя без способностей к управлению силой Бездной воспользоваться кристаллами невозможно, основа заклинаний напрямую завязана на людей с определенным типом дара, все равно не собираюсь делиться информацией о находке ни с кем без крайней необходимости.

По меньшей мере до тех пор, пока не воспользуюсь всеми камушками в светло-зеленой шкатулке. А их там лежало почти два десятка. Хватит не на одну неделю подробного изучения. Один экзарц-кристалл требовал не меньше двух-трех суток. Если судить по общим впечатлениям.

Правда, существовал момент с риском перенапряжения. Неизвестно, как именно происходило воздействие и не нужны ли перерывы между сеансами. Закончить с поджаренными мозгами, как разбойник, совсем не хотелось. Даже если негативный эффект будет растянут на несколько дней.

Наверное, насчет подробного манула я все же поторопился. Не мешало бы узнать побольше об этих древних вещицах. Иначе вдруг действительно превращусь в пускающего слюну идиота. Нерадостная перспектива, прямо скажем.

– А что с этими делать? – раздался голос от костра, где уже вовсю готовился завтрак.

Один из воинов указывал на пленников. Сопровождающие главаря банды понуро сидели на земле, связанные по рукам и ногам.

Я задумался. И впрямь, что делать с этой пятеркой? Магичка ускакала, босс мертв, остались только эти. Прикончить просто так? Развесить на ближайших деревьях с поясняющей табличкой на шее? Вполне обычный поступок в стиле благородного лорда. Но, честно говоря, совсем не хотелось вот так хладнокровно умерщвлять людей. Как на скотобойне безмолвную скотину. Нехорошо это. Слишком уж жестоко. Отпустить совсем без наказания тоже не выход. Как-никак преступники, причем по местным меркам довольно серьезные.

Увидев на лице лорда тень сомнений, предложение последовало от Бернарда, наемника, пойманного клановцами на воровстве.

После этого он не слишком жаждал вновь столкнуться с магией и не пошел в подземелье, оставшись в лагере и тем самым пропустив все веселье.

Зато сейчас вновь начал активно включаться в жизнь небольшой группы.

– Можете поступить с ними по южному обычаю, – сказал он.

– Это как? – с интересом спросил я.

– Отрубить правую кисть в качестве наказания, а затем отпустить на все четыре стороны.

Наступило молчание.

– Оригинально. И весьма поучительно, – произнес я. – Полагаю, это будет вполне справедливо, как предупреждение всем остальным их подельникам. Вместо обычной петли.

Сэр Фердинанд кивнул, хотя по его лицу заметно, что он не отказался бы и от казни. Подобные мысли не претили старому вояке.

Когда все закончилось, четверо стонавших разбойников уходили в направлении севера. Поле с высокой травой не скрывало их сгорбленные фигур еще очень долго.

Я глядел им вслед, сидя верхом на Проглоте, и думал, не совершил ли я ошибку, дав Селене уйти. Совет лорда Вардиса о врагах, как на него ни посмотри, звучал более чем логично. Может, стоило последовать ему? Возможно…

– Милорд? – спросил сэр Фердинад. – Едем?

– Да, конечно, – ответил я, глянул на Бернарда, спросил: – Ты знаешь эти места, какой будет следующий город? Хочу отдохнуть в нормальной гостинице, а не в придорожном трактире.

Наемник ответил не раздумывая:

– Серебряный город. На юго-востоке от Дикого края. Больше никаких крупных поселений здесь нет. Примерно три дня пути.

Я удовлетворенно кивнул, направление подходило.

– Судя по названию, там заправляют торговцы?

Бернард взглянул на меня с изумлением, как будто не ожидал услышать подобного вопроса.

– Ну да, он же входит в Дарцингкскую Лигу, наравне с Золотой Гаванью, Изумрудным городом и рядом других городов по всему материку. Этот союз подмял под себя практически всю крупную торговлю. Многие дворяне этим жутко недовольны, ходили разговоры о принудительном роспуске. Но до реального дела не дошло.

Проигнорировав удивление наемника от незнания простейших вещей для жителя Фэлрона, я подумал, что надо будет лучше изучить местные порядки. С обычным простолюдином можно прикинуться высокомерным аристократом, кто не обращает внимания на подобные мелочи. Подумаешь, какая-то Лига. Но в разговоре с кем-то посерьезнее не хотелось бы выглядеть идиотом.

– Значит, Серебряный город. Посмотрим, как умеют жить торгаши.

Небольшой отряд под черно-фиолетовым знаменем, повинуясь приказу, поскакал на юго-восток.

* * *

Магистр Алмеро, представитель клана Огня в Совете кланов, смотрел из окон своего кабинета на расстилающийся внизу город Тир, столицу королевства Ландрия, самого могущественного на данный момент государства на восточном материке.

На первый взгляд казалось, что маг спокоен и даже немного задумчив. Его поза говорила об этом: скрещенные руки на груди, склоненная набок голова и слегка прищуренный взгляд.

И только те, кто знал магистра близко, заметили бы, что он находится в состоянии как минимум сильной злости, а как максимум натурального бешенства. Напряженная спина крупного мужчины выдавала далеко не радужное настроение ее владельца.

Стоящие позади огневика парень и девушка не относились к близкому кругу и поэтому не заметили этой особенности, полагая, что для них доклад закончился вполне хорошо.

Алмеро определил их настрой, но не торопился разубеждать сопляков, насколько они не правы, продолжая молча наблюдать за городской жизнью с высоты седьмого этажа. Размерами здание Магического Совета могло легко поспорить с королевским дворцом.

Из открытого окна налетел ветерок, задел алую накидку на плечах хозяина кабинета, полы слегка отбросило назад.

Решив, что хватит, магистр резко развернулся к застывшим подчиненным.

– Вы потеряли сундук, упустили вора, которого неизвестно кто нанял его украсть, без разрешения заехали в Тэндарийскую низину, спровоцировав конфликт с одним из Великих Домов, и в конце проиграли какому-то аристократу из Древней Знати в магическом поединке. Я ничего не упустил? Все правильно?

Увидев выражение лица одного из могущественных стихийников, молодые маги наконец поняли, что все не так радужно, как им казалось вначале.

– Он напал внезапно. Мы не ожидали атаки. У него очень необычная аура, – сказал Закари.

Как будто не слушая его, член Магического Совета продолжил говорить:

– Вы хоть представляете, сколько мы заплатили за старые артефакты в том сундуке? Сколько средств потратили для розыска и выкупа? Вы годами будете отрабатывать этот долг.

– Мы не знали, что везем. До самого момента проникновения в гостинице, – зачем-то решила уточнить Нейран.

И опять хозяин кабинета не обратил внимания на реплику от проштрафившихся подчиненных.

Хотя если говорить строго, то девчонка не относилась к его клану, но сейчас это уже не играло большой роли. Слишком большой прокол совершила эта парочка.

– Надеюсь, вы смогли выяснить, кто вам задал трепку и выставил на посмешище перед всеми королевствами?

Парень-огневик сначала было вскинулся, готовый сказать что-то резкое, но мгновенно передумал, стоило ему взглянуть в мрачные глаза магистра.

Отвечать стала воздушница:

– Командир отряда представился и назвал лорда-колдуна. Но мы потом еще раз проверили в библиотеке в книге по родословной древнеимперских родов. Это был Готфрид Эйнар. Он напал на нас и забрал груз.

Наступила пауза. Алмеро задумчиво произнес:

– Клинок Заката. Из Великого Дома Эйнар. Понятно, почему вы ничего не смогли сделать. Я слышал, что он умер от отравления. Вы уверены, что это был именно он, а не кто-то из сыновей лорда Вардиса?

– Абсолютно, в записях есть его описание, подходит идеально.

– Выходит, глаза и уши клана ошиблись. Или, что более очевидно, ансаларцы смогли каким-то образом его спасти.

На самом деле, магистр прекрасно знал, что случилось с отпрыском одного из семей Тэндарийской низины. Ведь это он приказал убить его. Оставалось непонятно, как он сумел выжить.

– Может, удастся найти того наемника, – произнесла Нейран.

Девушка в голубом плаще выглядела более инициативной, чем огневик рядом.

– Сам он не смог ничего украсть, но уверена, что через него можно выйти на заказчика и другого вора.

Алмеро резко остановился.

– Какого еще другого вора? Вы же только что сказали, что поймали его.

Юная волшебница смутилась. Парень опустил взгляд к полу, не смея глядеть в разъяренное лицо старшего мага.

– Да, одного. Но другой сумел все же похитить какой-то жезл, за которым посылали первого вора. Он не справился, а вот второй оказался более умелым.

– Какой еще жезл? Хотите сказать, что перед тем как попасть в руки ансаларцев, из сундука что-то вытащили? И вы говорите об этом только сейчас? Вы что, идиоты?!

Последний вопрос прозвучал с такими интонациями, что становилось понятно, что член Совета не спрашивал, а скорее делал утверждение.

Оба молодых стихийника потерянно молчали. Пытаться как-то возражать никто не хотел. Тем более справедливость упреков было трудно оспорить.

И опять в комнате наступила тишина. Магистр снова уставился в окно, не обращая внимания на молодых адептов в кабинете.

– Поедете в Кротус, в наше представительство. Войдете в группу наблюдателей за Анклавом Теней, – наконец сказал он, не поворачиваясь к двум растяпам. – Может, там от вас будет хоть какой-то толк.

Дождавшись их ухода, маг уселся на стул с высокой спинкой, удобно откинулся, веки сомкнулись, отсекая от реального мира. Заклинание Зова требовало определенной концентрации даже для опытных волшебников.

Предстояло выяснить, какие именно артефакты отправили в том злополучном сундуке. В гонку за обретением власти над Разломом в Бездну включались все новые и новые игроки. Нельзя позволить кому-то обогнать в этом деле Кланы. Ведь цель находилась уже так близко.

А после этого… После этого в Фэлроне больше не останется никого из одаренных, кроме адептов стихий. Уж Алмеро об этом обязательно позаботится.

Глава 8

Мощные стены опоясывали город гигантской змеей песочного цвета. На разных промежутках стояли невысокие башни наблюдения, между ними ходили вооруженные воины, чьи шлемы блестели в лучах яркого солнца. В некоторых местах из-за высокого ограждения выглядывали отдельные группы построек.

Должно быть, поселение возводили на сильно холмистой местности, тем самым возвышая некоторые здания над другими естественным образом.

Поначалу казалось, что дизайн строений чем-то напоминал восточные мотивы, но приглядевшись, становилась понятной ошибочность данного суждения.

Более прямые силуэты, более строгие формы, никаких минаретов или чего-то похожего. Хотя окрас камня – от светло-желтого до блекло-серого, все-таки оказывал определенное впечатление, так и норовя дать городу какое-нибудь персидское название.

Вместе с зеленым покровом травы рядом со стенами это создавало довольно необычное впечатление.

– А это еще кто? – спросил я, внезапно наткнувшись взглядом на видневшееся чуть в стороне непонятное скопление.

Мы стояли на пригорке, рассматривая цель нашего путешествия. Дорога убегала вниз, прямиком к одним из городских ворот.

– Степняки, – ответил Бернард.

Пробежав глазами по самому натуральному стойбищу с кучей юрт, стадом лошадей и множеством людей, одетых в легкие кожаные доспехи, я недоуменно спросил:

– И что они тут делают? Да еще в таком количестве.

Навскидку кочевников было три-четыре тысячи, может, больше. Чуть ли не целая армия. Торчали необычного вида знамена на вертикальных перекладинах с разным окрасом и рисунками, дымились многочисленные костры.

– Ежегодное посещение за данью, – как-то вполне спокойно ответил наемник, словно нахождение орды у города обычное явление, не требующее какого-то дополнительного объяснения.

– Серебряный город им платит дань? Зачем? Если судить по высоте и толщине стен, в этом нет необходимости. Очень сильно сомневаюсь, что эти бродяги смогут взять их. Какой смысл?

– Торговля, – все так же спокойно произнес Бернард.

Кажется, он уже не удивлялся моим пробелам о Фэлроне, видимо списав все на ансаларские чудачества. Все-таки представителей Великих Домов вряд ли можно назвать записными любителями попутешествовать. А если кто куда и ездил, то преимущественно в срединные земли.

– Дальше, далеко на юг, находятся Железные горы, королевство двергов. Все торговые пути с ними пролегают по владениям степняков. Если захотят, без проблем перекроют любые сообщения. Ни один караван не пройдет.

– А как же Восточное побережье? По морю?

Я видел карту материка и неплохо представлял расположение крупных государств. Гряда горных образований тянулась почти с запада на восток, захватывая огромные пространства на южном конце континента.

– Тогда придется везти с собой на кораблях лошадей и повозки. Сразу от моря попасть к двергам невозможно, да и по горам путь нелегкий. Точно не скажу, но более чем уверен, дорога там очень сложная. Иначе давно бы пустили караваны.

– И поэтому договариваются с кочевыми племенами, – докончил я. – Все понятно. Кстати, а почему – «Серебряный город»? Не вижу ничего, что оправдывало бы это название. Скорее его можно назвать «желто-серо-коричневым», не имеющим никакого отношения к благородному металлу.

– Это из-за серебряных рудников двергов. Испокон веков именно сюда коротышки привозили его на продажу. Горы у них, может, и Железные, но там есть много чего еще.

– Ясно.

Больше ничего не спросив, я направил Проглота по дороге вниз. Жеребец весело побежал вперед, предчувствуя появление заботливых конюхов и теплой конюшни. Совсем боевой конь расслабился. Давненько в битвах не бывал. Полюбил комфорт и нежное обращение. Трудно его винить в этом. Я и сам не прочь сменить обстановку на более приятную, чем открытое небо над головой.

Массивные тяжелые ворота, распахнутые настежь, стремительно приближались. Игнорируя скопившуюся очередь из крестьянских телег, конный отряд под штандартом Дома Эйнар проскочил сразу же к переходу.

Стражники сначала встрепенулись, поудобнее перехватывая копья с широкими наконечниками, но почти сразу же остановились, стоило старшему сделать знак рукой.

Опытный воин обратил внимание на расцветку плащей, трепещущее знамя и, главное, на худощавого юношу впереди. С такими необычными, легко узнаваемыми фиолетовыми глазами.

Да, лорды не частые гости в других землях и лично не бывали во многих местах. Зато о Древней Знати не слышал только ленивый или глухой. Так что меня легко опознали по характерным признакам, присущим лишь одним ансаларским аристократам.

– Пошлина три серебрушки, – хмуро сказал главный стражник, стараясь не встречаться со мною взглядом.

Я мысленно усмехнулся. Мрачная слава о северных колдунах давала о себе знать и в далеких южных пределах.

Сэр Фердинад молча бросил монеты, не задерживаясь, мы проследовали дальше.

По совету Бернарда, бывавшего здесь ранее, гостиницу для остановки выбрали в центре города. Самый лучший и благоустроенный район, где проживала так называемая «приличная публика».

Хотелось чистую постель, хорошую еду и, главное – горячую ванну. Только оказавшись в мире, где не знают, что такое душ, начинаешь ценить простые вещи, на которые раньше совсем не обращал внимания, принимая как данность. Лично я это понял уже через пару дней появления в Фэлроне. Техническую революцию им тут, что ли, устроить? Блага цивилизации, все дела…

Пока шло заселение, в голове неторопливо крутились идеи, как приспособить магическую составляющую для организации благоустройства комфортной жизни.

В принципе, весьма реальное дело. При наличии достаточного времени. Осталось только найти себе дом и желательно побольше…

Вечер провел в номере, нежась в огромной бадье и наслаждаясь покоем. Ужин заказал сюда же, приказав ни в коем случае не беспокоить.

Что ни говори, а жизнь в средневековье в какой-то мере утомительна в плане отсутствия элементарных удобств. После выезда из замка Гарлас прошло десять дней, для изнеженного среднестатистического горожанина из двадцать первого века такое испытание оказалось более чем серьезным. Почти ежедневные ночевки под открытым небом не вызывали особого восторга. Это не значит, что я жалуюсь. Вовсе нет. Но стоило признать, адаптация к повседневной жизни шла намного медленнее, чем освоение боевых навыков и магического Искусства. Легко привыкнуть к чему-то хорошему и трудно потом от этого отказаться.

Дело не в физическом отношении, после Купели мое самочувствие было как никогда превосходным, а скорее в психологическом состоянии утомления.

Слишком много впечатлений, слишком резкие изменения в жизни. Такое не проходило просто так. Слегка запоздалая усталость все-таки настигла меня. Необходим перерыв, хотя бы и небольшой.

Поэтому с самого приезда и до утра я тупо высыпался, ничего не делая, ни с кем не общаясь и ни о чем не думая. Горячая ванна, ужин и сон.

Никаких книг, никаких кристаллов, никаких тренировок.

И никаких девиц. Хотя возможность имелась – служанка, помогающая умываться, довольно мило строила глазки, намекая на веселую ночь. Но я решил повременить с этим. По крайней мере пока.

– Доброе утро, милорд, – встретил меня словам приветствия в общем обеденном зале на следующий день Бернард. – Как спалось?

Настроение было благодушным, слегка рассеянным голосом я ответил, усаживаясь за стол к сэру Фердинанду:

– Вполне неплохо.

Рыцарь поморщился от слегка фривольного обращения наемника, но поправлять не стал.

Кроме нашей небольшой группы, в довольно просторном помещении, заставленном столиками, находилось еще человек десять. При моем появлении завтракающие постояльцы как-то притихли, почему-то кидая взгляды в направлении лестницы, ведущей в другую часть помещений с номерами.

Не обращая внимания на странное поведение, я заказал себе поздний завтрак, параллельно прикидывая план на сегодня.

С занятиями пока можно повременить. Все три дня пути сюда только и делал, что занимался изучением кристалла по технике владения мечами. Пришло время слегка притормозить. Ужасная кончина Дикого Барона напоминала о необходимости соблюдать осторожность со старыми диковинами. Кто знает, не закипят ли мозги от частого применения кристаллов. А вот с повседневными заботами лучше разобраться поскорее, чтобы потом не отвлекаться на лишнее.

– Приключение в подземелье не прошло даром. Мой гардероб понес некоторые потери. Необходимо их восполнить, – сказал я, обращаясь к сэру Фердинанду. – И к оружейнику заглянуть не помешало бы. Мне понравилось использовать два меча вместо традиционного щита.

Он единственный сидел со мной за одним столиком. Латники с наемником, как и прежде, разместились неподалеку.

– Думаю, здесь должен быть неплохой выбор. Я пойду с вами. Как долго мы пробудем в городе?

Я задумался. До конечного срока появления в Анклаве Теней оставалось примерно двадцать дней. Если не делать долгих остановок, то реально достичь его примерно за пару недель.

Прямой путь к Восточному побережью отсюда выходил даже короче, чем если двигаться через бывшие имперские провинции в центре материка. Нынешние королевства имели привычку перегораживать границы, задавать дурацкие вопросы и вообще делать все, чтобы помешать свободному перемещению по своим территориям. Ну прямо как на Земле двадцать первого века, где тоже не слишком жаловали слоняющихся туда-сюда мигрантов и других подобных личностей. Конечно, нас бы вряд ли как-то всерьез попытались бы задержать, но опять же, кто его знает…

А из Серебряного города вел вполне приличный торговый тракт напрямую в Золотую Гавань, без всяких идиотских постов и преград.

Время для нахождения здесь оставалось более чем достаточно.

– Останемся на пару дней, полагаю, – ответил я, делая небольшой глоток из серебряного кубка. – Отдохнем, расслабимся. Более чем уверен, найдем, как приятно провести время.

Странно пить разбавленное вино с утра. Но кофе здесь не имелось, так что приходилось соответствовать.

Я сидел спиной к погасшему камину, лицом к выходу, поэтому успел первым увидеть спускающихся со второй лестницы необычных существ.

Высокий рост, стройные фигуры, длинные прямые волосы цвета свежего снега, крупные выразительные глаза и заостренные уши, они резко выделялись на фоне остальных людей.

Альвы.

Трое: двое мужчин и одна женщина. Одеты в роскошные широкополые ниспадающие одежды белых, зеленых и синих тонов. На ремнях у всех болтались тонкие узкие мечи в изукрашенных серебром ножнах.

Холодные, надменные, высокомерные.

Красивые, но не слишком. По крайней мере, никакого благоговейного трепета от неземного облика лично я не испытал. Они скорее походили на ледяные статуи, с этими своими ослепительно-белыми волосами, чем напоминая действительно живые создания.

Хотя определенное впечатление от нечеловеческих лиц все же оставалось. Не без этого. Внешность далеко не обычная.

Ни на кого не обращая внимания, остроухие гордецы проследовали к столику у одного из окон, уселись в ожидании официантки.

Остальные постояльцы в зале как по команде развернулись в нашу сторону, желая увидеть реакцию на появление новых гостей.

Считалось, что потомки имперских родов имели отвратительные отношения с долгоживущим народом. Уничтоженный Западный лес со всеми его обитателями великой чародейкой Хааной не мог забыться просто так. Ведь тогда, по сути, истребили половину расы альвов. Обыватели думали, что первородные до сих пор люто ненавидели обитателей Тэндарийской низины, при любом удобном случае стараясь им как-то навредить. Такое впечатление властвовало в срединных землях. Но на самом деле все было несколько сложнее. Нельзя отрицать весьма негативные чувства альвов к ансаларцам. Данный факт опровергнуть невозможно. Однако о тотальной непереносимости речь тоже уже не шла. После развала Империи остатки Великих Домов по своей сути стали напоминать тех же длинноухих, потерявших былое величие, силу и власть, теперь занимая небольшой кусок бывших огромных владений.

По иронии судьбы, у альвов также шло деление общества по аристократическим Домам: Лунная бабочка, Сапфировые стрелы, Ищущие рассвет и еще несколько других. В какой-то мере ансаларцы стали похожи на альвов, и те это тоже ощутили.

В условиях развивающихся человеческих королевств мы, как бы это ни могло показаться странным, стали скорее невольными союзниками, чем врагами. Далеко не друзья, но уже и не ярые враги.

Стало понятно выражение ожидания на лицах людей в зале. Хотели увидеть скандальчик или выяснение отношений между двумя группами. Что довольно странно, учитывая возможные последствия. Неужели эти олухи не подумали о своих шкурах в случае прямого конфликта? Случайные жертвы еще никто не отменял.

Впрочем, надежды на зрелище оказались напрасными: и альвы, и мы не стали ничего предпринимать, полностью проигнорировав друг друга.

– Они живут в соседнем крыле, – сказал я.

Гостиница по размерам далеко обгоняла постоялые дворы на дорогах. Пять десятков чистых номеров, конюшня, обеденный зал и целый штат слуг, готовых сделать все что угодно для дорогих клиентов.

– Похоже, – ответил сэр Фердинанд. – Ладно хоть не рядом с нами. Что будем делать?

– Ничего. Разве что пусть теперь наши дежурят не по одному, а по двое. Конечно, вряд ли остроухие что-то попытаются предпринять, но мало ли, осторожность не повредит.

Командир латников молча кивнул.

Еще через час мы с ним отправились в город. Магические фолианты пришлось оставить, а вот кристаллы я все же переложил в отдельный мешочек и взял с собой. Напоследок оставив на мраморной шкатулке защитное заклинание – «Пепельное кольцо». Жуткая штука, превращающая живую плоть в прах при одном прикосновении.

Мне все же удалось добиться увеличения времени работы автономных плетений за счет привязки дополнительного заклинания на контроль расхода влитой энергии. Конструкция вышла не слишком изящной, может где-то даже грубоватой, но вполне работоспособной. Так что любого желающего покопаться в каменном сундучке ожидал весьма неприятный сюрприз в виде преждевременной смерти.

Ну а если все же кому-то удастся каким-то чудом обезвредить ловушку, то вместо награды за потраченные усилия в конечном итоге он не получит ничего. Что будет весьма забавно, на мой взгляд…

Улочки в центре города покрывала брусчатка, выложенная из камней красноватого оттенка. Выглядело весьма неплохо и очень удобно в плане пешей ходьбы.

На небольшой круглой площади неподалеку от гостиницы встретился фонтанчик с кристально чистой водой, в обрамлении аккуратных цветочных клумб. Часто попадалась зелень. На пару с чистотой и ухоженностью это создавало удивительную атмосферу довольства и достатка среди горожан.

Лошадей брать не стали, предпочтя прогулку езде. Честно говоря, меня уже утомило передвигаться верхом. Хотелось немного размять ноги.

К тому же, как оказалось, многие жители, в том числе и весьма зажиточные, судя по их богатым одеждам, тоже предпочитали подобный способ передвижения по богатым кварталам.

Респектабельный центр отделялся от остальной части города высокой оградой. Здесь жила более обеспеченная публика и магазины располагались самые лучшие.

По рассказам Бернарда я знал, основная торговля идет на двух обширных рынках, но хотел сначала осмотреться здесь. И уж потом, если ничего подходящего не найдется, идти куда-то еще.

Погода была чудесная, безоблачное небо и яркий солнечный день, тепло и почти безветренно. Напоминало разгар весны, хотя по местному календарю шла осень.

К счастью, взяв резко на юг, обычные времена года для нас оказались смещены в более приятный с температурной точки зрения климат. На севере сейчас как раз должно начать холодать.

– Милорд, вон оружейная лавка, – сказал рыцарь, указывая на деревянную вывеску, болтающуюся над дверью двухэтажного строения из темно-коричневого кирпича.

Кивнув, я направился к дощечке с изображением щита и двух скрещенных мечей.

Небольшая дверь чуть заметно скрипнула, впуская нас внутрь хорошо освещенного помещения.

Комната с прилавком в виде незавершенного прямоугольника оказалась заполненной оружием под самую завязку. Копья, боевые топоры, секиры, клинки различных форм и размеров, лежали, висели, стояли прислоненными к стенам повсюду.

Увидев невероятный ассортимент, мои глаза поневоле разбежались в разные стороны, не зная, на что обратить внимание в первую очередь.

Неслабый у них тут бизнес, впечатляет, прямо «оружейные бароны» средневековых времен.

– Чем могу быть полезен, уважаемые? – раздалось в воздухе.

Мы не успели недоуменно завертеть головами, как из-за огромного щита вынырнул мужик с роскошной окладистой бородой, невысокого роста и с невероятно широкими плечами.

О как! Да сегодня просто день встреч с нечеловеческими расами. Это же самый настоящий дверг.

Так же, как альвы походили на земных эльфов, дверги являлись вылитыми копиями гномов, судя по описанию из книг.

Оглядев выразительное лицо коротышки, заросшее чуть ли не до глаз темно-рыжими волосами, я обратил внимание на кузнечный фартук, видневшийся спереди.

– Вы мастер-оружейник? Занимаетесь изготовлением оружия на заказ?

Хозяин лавки тоже в свою очередь рассмотрел посетителей, без труда опознав во мне представителя ансаларских аристократов.

В отличие от стражника на воротах и некоторых слуг в гостинице, данный факт не вызвал у дверга какого-либо беспокойства. Вместо того чтобы прятать глаза, он вполне деловито поинтересовался:

– Да. Меня зовут Торн. Что надо сделать?

Прошелестел тхасар, вынимаемый из ножен. Блеснула матовая поверхность ансаларской стали, когда клинок ложился на прилавок.

– Я не занимаюсь зачарованными мечами, – заметил Торн, профессиональным взглядом оценив оружие перед собой.

– Он в порядке, как видите, – ответил я. – Необходим парный клинок. Точно такой же. Не больше, не меньше. Чтобы весил столько же, имел такой же баланс. Мне нужен точный брат-близнец этого меча.

Техника подготовки владения оружием из кристалла подразумевала использование одинаковых клинков в обеих руках. Не шло разделение на ведущую и второстепенную роль, как в случае с применением более укороченного оружия в левой руке.

Начиная от кручений простейших восьмерок веерной защиты и заканчивая атакующими связками – оба клинка предполагалось использовать в равной мере, с возможностью замены друг другом.

То есть, например, прием начинался с обманного финта мечом в правой руке, за ним следовал отвлекающий выпад левой, с одновременной готовностью поставить блок, а затем наносился удар в нижнюю уязвимую часть фигуры противника с оттягом на себя, для нанесения рваной раны на ноге.

В случае необходимости мечники во времена Империи могли запросто поменять местами руки при выполнении связки, завершая заключительный удар уже не правым, а левым клинком. Без каких-либо для себя неудобств или диском форта.

Обе конечности в абсолютно одинаковой степени подготавливались к бою. Левая, правая рука – без разницы. Сражаться можно любой.

Правда, для этого пришлось немного напрячься и начать тренироваться выполнять обычные действия в повседневной жизни левой, вместо привычной правой, приучая себя к умению работать обеими руками. Но это, несомненно, стоило того.

– Вы хотите парный клинок? Но это же тхасар, – непонимающим голосом спросил дверг, демонстрируя познания в ансаларском оружии. – Я не умею делать тхасары. У меня и волшебной стали нет.

Я мысленно поморщился. Кажется, мы с оружейником другу друга не так поняли.

– Знаю, что не умеете. Сейчас уже никто не умеет. Мне нужен просто такой же меч: длинный, обоюдоострый, желательно с точно такой же рукоятью и гардой. Сможете?

Сообразив, что от него хотят, Торн заулыбался.

– Так бы сразу и сказали. Вечно вы, ансаларцы, любите усложнить простой разговор. Вот и пару лет назад зашел один из ваших, хотел заказать себе новый кинжал, старый, сказал, сломал в чьем-то толстом брюхе.

Тут бородач не выдержал, жизнерадостно хохотнул, шутка про давнего посетителя до сих пор казалась ему очень забавной.

– Выбирал, выбирал, потом решил заказать под себя, и давай мне объяснять, что ему надо и как. Полдня потратил, втолковывая, как надо правильно. Как будто я сопливый ученик, сам не знаю, как ковать сталь. Он, конечно, тоже вроде бы разбирался в оружии, причем весьма неплохо, но уж больно заковыристые слова использовал.

– А из какого Дома он был? – с любопытством спросил я. – Он не представился?

– Нет, – отрицательно покачал головой дверг. – Куда там. Только об оружии говорил.

– Ясно, – ответил я.

Забавный момент. Хотя и не слишком удивительный, Серебряный город все-таки не какая-то дыра на отшибе, кто-то из Тэндарийских земель вполне мог сюда заехать. Крупный торговый центр как-никак.

– Из чего делать? – задал вопрос оружейник, резво снимая мерки с тхасара, стараясь не прикасаться к зачарованному клинку. – Обычная сталь или с нашими «особыми» добавками на прочность?

– Алхимия? – со знанием дела спросил я. – Слышал, от ваших настоек честная сталь становится более тяжелой. Не хотелось бы получить неподъемную кувалду вместо меча.

Дверг сердито насупился, чуть помедлил, потом все же сказал:

– Весить будет точно столько, сколько и ваш. Обещаю. Только положите сюда на секунду.

Я послушно поместил свой меч на одну из тарелочек непонятно откуда возникших весов. Поколдовав с гирьками, Торн выровнял обе стороны, уравняв значение.

– Готово. Можете забирать. Так что с добавками? Пропитывать или нет?

– Если вы гарантируете абсолютное сходство обоих, то конечно. Однако хочу сразу предупредить, если ваш экземпляр окажется тяжелее оригинала, то не обессудьте, брать не буду. По рукам?

Оружейник без колебаний согласно кивнул, принимая условия.

– Что же, осталось только обсудить оплату, – сказал он довольным тоном.

– Сколько? – равнодушно донеслось от меня.

Рыцарь рядом скорчил недовольную гримасу. Он заранее предчувствовал услышать дикую сумму.

Насчет денег на континенте ситуация обстояла следующим образом. В расчет принимались золотые и серебряные монеты разных стран. К сожалению, от единой имперской системы за пятьсот лет ничего не осталось, и многие государства проводили чеканку по собственному усмотрению. Разный размер, разный вес, разная чистота. Ни о какой унифицированной системе речи уже не шло.

Идеальным эталоном считались древнеимперские золотые и серебряные монеты, которые до сих пор имели хождение по всему материку.

За ними шла валюта Дарцингкской Лиги. Торговый союз подсуетился и начал выпускать собственные деньги, тем самым обеспечивая стабильность и независимость своего объединения.

У них, кстати, имелся даже банк, единственное в своем роде заведение подобного типа в Фэлроне.

Ну а потом шли уже все остальные монеты различных королевств.

Лорд Вардис не поскупился, выделив мне на дорогу и проживание в течение пяти лет ровно сто «золотых драконов». Одна такая монета равнялась пяти золотым, произведенным в Лиге.

Как уже было сказано выше, монеты времен Ансалара очень ценились в нынешние времена. Таким образом, в моем распоряжении имелось пятьсот обычных золотых монет. Очень внушительная сумма, надо сказать. Для сравнения и чтобы оценить щедрость повелителя замка Гарлас, можно сказать, что всего на четыре золотых обычный дворянин мог прожить целый месяц, почти ни в чем себе не отказывая. Без каждодневных загулов на несколько человек, конечно же, но и совсем не бедствуя. Хороший стол, отличное жилье, прекрасная одежда и на развлечения оставалось немало.

Короче говоря, сумма, находившаяся сейчас в зашитом кожаном поясе сэра Фердинанда, была весьма приличной…

– За сложность и, как подозреваю, срочность, с использованием специальных укрепляющих алхимических настоек, я прошу всего лишь семьдесят монет. Золотых, разумеется. За отличный меч это не так уж и много.

Увидев, как по моему лицу расползается ехидная ухмылка, Торн поспешно добавил:

– Я мастер своего дела, ко мне приходят многие. Высококачественная сталь, превосходная работа. Вы долгие годы будете пользоваться этим клинком.

Благородные не торгуются, так не принято, это как бы выше их достоинства. Тем более аристократы из высших кругов, к кому формально относились Великие Дома. Но было видно невооруженным взглядом, что толстый коротышка загнул цену. Трудно сказать, насколько, но однозначно загнул. Вот только начинать спорить о плате, значит, повести себя, как презренный торгаш, что обязательно будет замечено.

Впрочем, стоп. Зачем торговаться? Это занятие и впрямь не для лорда-колдуна севера. Можно ведь пойти другим путем.

– Дам пятьдесят, – в ультимативным тоне, не принимающем возражений, заявил я. – Все должно быть сделано к послезавтра. Если что-то не понравится, заказ отменяется.

Торн открыл рот, собираясь возразить, но я не дал ему ничего сказать, продолжив:

– Но если все понравится, то я обязательно буду упоминать ваше имя любому, кто поинтересуется, откуда у меня этот великолепный клинок.

Рот дверга со щелчком захлопнулся. Он понятия не имел, что такое реклама, но где-то на интуитивном уровне моментально сообразил выгоду от моего предложения.

– Идет, – сказал Торна, затем добавил: – Оружейных дел мастер Торн из Серебряного города. Так меня все смогут найти.

Я послушно повторил:

– Оружейных дел мастер Торн из Серебряного города. Договорились.

Мы ударили по рукам, скрепляя сделку.

Выходя на улицу, сэр Фердинад повернулся ко мне с уважительным удивлением.

– Не думал, что вы так ловко умеете обращаться с этими пронырами. Торгашам только дай волю, сразу начинают просить столько за свои безделушки, что кроме как желания выхватить меч и разрубить наглого прохвоста надвое, ничего в голову не приходит. А вы, милорд, не только заставили сбить цену, но еще и сделали это так изящно, что жадный дверг остался доволен.

Я пожал плечами.

– Главное, чтобы твой собеседник считал, что тоже остался в плюсе. Залог успешных переговоров – обоюдовыгодная сделка. Я получу свой заказ по сниженной цене, а он получит новых клиентов и славу хорошего мастера.

– Вы и впрямь будете о нем всем рассказывать?

– Если кто-то спросит, конечно. Почему бы и нет? Я же не буду врать по этому поводу.

Рыцарь ненадолго задумался, после проницательно подметил:

– А если не будут спрашивать, то и рассказывать не придется. И вы как бы не нарушите данное слово.

Я кивнул.

– В точку. Ходить и специально восхвалять дверга я не собираюсь. Но и молчать при случае не буду. При определенных обстоятельствах это тоже может принести ему прибыль от других заказчиков.

Больше мы не касались этой темы, продолжая гулять по городу. И уже очень скоро сэр Фердинанд повторил недавний маневр с указанием на еще одну деревянную вывеску с рисунком. Как-то так выходило, что он всегда успевал первым заметить интересующие меня торговые лавки.

Мы проследовали внутрь, где обнаружился весьма обширный зал с целым рядом прилавков и стоек, на этот раз заваленных не смертоносным железом, а различными тканями, одеждами, готовыми костюмами.

– Удачно зашли, – едва слышно пробормотал я себе под нос.

Тут, в отличие от прошлого магазина, имелись покупатели, вместо одного продавца суетились сразу трое, обрабатывая парочку дам с кавалерами под ручку.

Голова завертелась в поисках более или менее приличного одеяния для походных условий. В глаза так и лезли всякие изысканные разноцветные шелка с тонкими изящными узорами и тому подобные штуки. Ну прямо модный бутик в средневековом стиле. Кажется, нам не сюда. Парчовые и атласные костюмы мне без надобности. На данный момент уж точно.

Внезапно глаза наткнулись на необычную фигуру, стоящую на подставке в дальнем темном углу. Сначала показалось, что это человек, но приглядевшись, стало понятно, что это специальные держатели с надетым костюмом.

– Добрый день, ваша милость, – произнес невесть откуда выскочивший коротышка.

Хмм, даже так? Еще один дверг? А другие работники обычные люди. Наверное, хозяин магазина. Коротышки оккупировали розничную торговлю в Серебряном городе? Или это мне так везет натыкаться на них?

– Меня зовут мастер Олим. Что вы желаете приобрести?

Не дожидаясь ответа и проследив за моим взглядом, портной, или как там правильно называется его профессия, расцвел довольной улыбкой.

– Вижу, вас заинтересовала одна из моих лучших работ. Это не совсем мой профиль, но однажды захотелось создать что-то особенное.

– Это доспехи? – спросил я, приглядываясь к силуэту необычных одеяний.

– Да. Кожаные. Пропитаны особым алхимическим раствором для придания небывалой прочности.

– Такой же, как ваши соплеменники применяют при изготовлении доспехов и оружия? Тогда эта штука должна порядочно весить.

Дверги славились использованием алхимических составов при обработке металла. Подгорные рудокопы все стремились овладеть утерянным искусством изготовления зачарованной стали, как в староимперские времена.

Они не понимали, или не хотели понимать, что одной алхимии для этого маловато, нужна магия. Кузнец сам должен быть одаренным, способным наносить плетения прямо во время ковки.

Подробности создания тех же тхасаров сегодня уже неизвестны, многие секреты древнего Ансалара утеряны навсегда, но я сильно сомневаюсь, что обитатели Железных гор когда-нибудь смогут достичь прогресса в этом деле. У этой расы напрочь отсутствовали способности к чародейству. А возможность с кем-то начать совместные исследования они категорически отвергали. Лорд Вардис рассказывал о нескольких попытках поговорить с ними на эту тему. Безрезультатно. Коротышки рассчитывали справиться сами, чтобы потом ни с кем не делиться прибылью. И длилось это уже почти две сотни лет.

– Нет, здесь мое собственное изобретение. Кожа приобрела твердость стали, но при этом сохранила свою природную легкость. Правда, пришлось пожертвовать немного эластичностью и гибкостью, но в принципе данное обстоятельство не должно сильно повлиять на удобство носки. Не хотите примерить?

– Можно, – сказал я. – Почему бы и нет.

Доспех оказался не совсем доспехом в привычном понимании этого слова. В том смысле, что он совсем не походил на металлическую броню того же сэра Фердинанда. Скорее на чрезвычайно плотную куртку с высоким стоячим воротничком и без рукавов. Застежек впереди не оказалось, полы крепились внахлест друг на друга, держась при помощи небольших крючочков.

Какая-то невообразимая помесь бронежилета, кирасы и камзола. Причем выглядело очень стильно и красиво. Только вот окрас застарелой болотной жижи вызывал стойкую неприязнь.

– Можно ли покрасить его в другой цвет?

– Несомненно, в какой угодно. Что вы предпочитаете?

Я задумался. Впрочем, ненадолго. Решение пришло в голову само собой и являлось вполне ожидаемым.

– Черный, полностью черный, без дополнительных украшений. За исключением груди. Там нужен герб Великого Дома Эйнар: расправивший крылья дракон на фоне широкой крепостной башни. Насыщенным фиолетовым цветом. Сможете?

Настала очередь мастера морщить лоб. И тоже не слишком долго.

– Конечно, это вполне осуществимо. При условии, что вы покажете мне необходимый рисунок.

На этом месте я развернулся, моя голова качнулась в направлении спутника, стоящего чуть позади за правым плечом. Блестящий металлический нагрудник рыцаря из Тэндарийской низины украшал фамильный герб моей названой семьи.

Олим внимательно оглядел изображение, уважительно поцокал, восхищаясь четкими линиями неизвестного умельца, так точно запечатлевшего на металле герб благородного рода. Закончив осмотр, мастер быстро стал переносить рисунок на листок бумаги, перед этим молча всучив мне остальные части доспеха. Никаких завязок на них не обнаружилось. Одна сторона наручей могла раскрываться на манер раковины, закрываясь с легким щелчком.

За руками последовали ноги. Процедура повторилась с такой же быстротой. Очень прогрессивно. И весьма удобно. До сих пор помню, сколько требовалось возни, чтобы натянуть на себя латный доспех старого Готфрида. Да еще и с обязательной посторонней помощью. Одному всю эту кучу железа натянуть на себя абсолютно нереально.

А тут – раз и готово. Всего несколько движений, и стоишь уже полностью облаченным в защитный доспех. Легкий, удобный и совсем не стесняющий движений. Размер регулировался длиной нахлеста и при необходимости удлинялся или укорачивался на заданную величину. Плечи, казалось, чуть широковаты, но по большому счету так даже лучше. Ну прямо высокотехнологическая новинка средневековья.

Для пробы я взял тхасар, пару раз взмахнул, сделал несколько шагов из стороны в стороны.

– Если он так хорош, то почему его никто не купил раньше? – скептически спросил сэр Фердинанд, наблюдя за примеркой.

Портной оторвался от наброска, лицо дверга приняло страдальческое выражение.

– Всем подавай железо. И обязательно потолще. Думаете, я не пытался продать его сам и через других кузнецов, занимающихся обычными доспехами? Сотни раз. И без толку. Никто не хотел покупать. А ведь я показывал невероятную прочность обработанной кожи.

Дверг суетливо выбежал из-за прилавка, сдернул один из наручей, откуда-то появился огромный топор и толстая деревянная колода. Не обращая внимания на удивленные взгляды других посетителей, Олим положил наруч на импровизированную подставку и со всего размаха врезал по нему здоровенным топором. Как дрова рубил.

Мои губы поневоле скривились от мягкого приглушенного стука. Ну все, конец творению. Однако уже через секунду я чуть не раскрыл рот от удивления. Торжествующий портной вскинул над головой наруч, целый и невредимый. Лишь с небольшой вмятиной в месте попадания удара лезвия.

Ничего себе! Ну чисто кевлар! Вот тебе и грязная отсталая дикость средневековья! Обалдеть просто!

– Да, впечатляет, – вынужденно признал я.

– Вот, а «доблестные воители» все равно не хотели менять «проверенные доспехи». Говорили, что металл все равно лучше, – заявил низкорослый мастер. – Ну где уж лучше? И легче намного, и удобнее, а все равно не устраивает.

Я про себя усмехнулся. Подобное поведение называлось инертностью мышления. Воины предпочитали ощущать на себе приятную тяжесть стальных лат, чем непонятную кожу, вроде и прочную, но все-таки кожу, а не проверенное временем железо. К счастью, я не относился к числу ретроградов, с недоверием относящихся ко всему новому. Скорее наоборот.

– Ну что же, хорошо. А я, пожалуй, рискну и возьму его. Плюс одежду для путешествий. Ничего вычурного и дорогого. Практично, без изысков, добротно и качественно. Сколько это будет стоить?

Второй раз за день удалось полюбоваться, как дверг мучительно размышляет, прикидывая, сколько содрать с нового покупателя.

– Куртку, штаны, ремень, рубашку и сапоги продам за один золотой. Прямо сейчас можем подобрать нужный размер.

– А ваши необычные доспехи? – спросил я.

Олим еще больше задумался, глаза широкоплечего коротышки поднялись к потолку. Он думал. Красиво, выразительно, напоказ. Говоря всем своим видом, что решение дается ему нелегко.

– Восемь… семьдесят золотых, – наконец разродился портной.

Захотелось громко хмыкнуть, покрутить пальцем у виска. Совсем обнаглели с ценами. Так и норовят срубить побольше. Жадные паршивцы.

Сэр Фердинанд не выдержал.

– Что за бред? За такие деньги в любой приличной кузне сделают добротный полный доспех. А это что? Тряпки какие-то…

Показывая уже привычную для мастера реакцию, рыцарь с большим удовольствием начал искренне ругать кожаные доспехи, находя все больше и больше недостатков.

Не выдержав, тот чуть ли не со стоном произнес:

– Ладно, отдам за сорок пять золотых. Почти столько же я потратил на его изготовление. Ничего не заработаю.

Все это время простояв молча, я все же решил подбодрить портного с необычными увлечениями в изготовлении нестандартной брони:

– Могло быть хуже – вы никогда не продали бы доспех, потратили бы время и усилия вообще просто так.

Чуть подумав, Олим вынужденно согласился. До недавнего времени он и сам думал, что все тем и закончится.

– Значит, договорились. Когда будет готово?

– Думаю, до завтра успею.

– Лучше послезавтра. Мне так удобнее.

– Хорошо, как пожелаете.

Мы с сэром Фердинандом вышли из лавки, направившись обратно в гостиницу. Подходило время обеда.

Следующие двое суток прошли в полном отрыве. Кроме торговых и жилых районов в городе нашелся «веселый квартал», готовый представить любое развлечение на любой вкус. Обнаженные соблазнительные девицы, готовые исполнить любое желание за звонкую монету, здесь были повсюду. Вино текло полноводной рекой, а праздник, казалось, никогда не заканчивался.

Молодость, свобода, наличие времени сыграли роль в моем дальнейшем досуге. Я не собирался ехать в Анклав Теней просто так. Более чем уверен, там меня ждет жизнь совсем не полная веселья. Пока есть возможность, следовало пользоваться моментом.

Я так увлекся, что сэру Фердинанду пришлось вытаскивать меня из последнего борделя чуть ли не на себе. Жизнерадостные полногрудые нимфы полностью обессилили меня в последнюю ночь. Такого марафона любви я еще не испытывал ни разу в своей жизни, ни в нынешней, ни в прошлой.

– Милорд, нам пора. Вы строго приказали выезжать сегодня, независимо от вашего состояния, – произнес рыцарь, подталкивая меня к уже оседланному Проглоту.

Вдохнув полной грудью свежий воздух раннего утра, я удовлетворенно заметил:

– Спасибо за службу, сэр Фердинанд. Вы как всегда точны и исполнительны.

– Да, милорд. Это моя обязанность.

– Не жалеете, что предпочли пропустить веселье? Местные прелестницы спрашивали о вас, таком собранном и серьезном.

В голове все еще клубился хмель, настроение просто отличное, хотелось смеяться во все горло.

– Нет, милорд. Мне и так неплохо. Но я рад, что вы хорошо провели время. Доспехи с мечом я уже забрал. Так что мы можем выезжать хоть прямо сейчас. Если вы не против.

– Конечно нет, поехали. Утренняя прохлада приятно бодрит. До обеда успеем далеко проехать.

Одним слитный движением, несмотря на пары алкоголя в мозгу, я вскочил на коня, готовый скакать хоть весь день.

Четверка солдат в темно-фиолетовых плащах расположилась рядом. Бернард чуть позади. Он тоже успел неплохо провести свободное время.

Мимо проплывали ухоженные улочки, мы покидали оказавшийся весьма гостеприимным Серебряный город. Нас ждал Анклав.

Покачиваясь в седле, я лениво думал о ближайшем будущем. Нужно вновь приступать к изучению кристаллов, начинать тренировки, снова заняться учебниками по магии. Занятый размышлениями, я не сразу обратил внимание на шум со стороны главных ворот.

Первым почуял неладное сэр Фердинанд, без спроса дернув за повод моего коня, останавливая его у ближайшего перекрестка.

Сам выезд из города отсюда не виден, но становилось все яснее, что там происходило что-то неладное.

Рваные дымки утреннего тумана доносили до небольшого отряда ржание лошадей, звон клинков и громкие ругательства человеческих голосов.

Я еще никогда не слышал подобных звуков, но даже без подсказок понял, что там, куда мы направлялись, шло настоящее ожесточенное сражение.

Глава 9

– Слушай, Бочка, сколько нам еще сидеть? Все задницы отморозили уже, – поинтересовался Трехпалый, обращаясь к командиру приглушенным шепотом.

Отряд из десяти наемников расположился на плоской крыше одного из домов главной улицы Серебряного города несколько часов назад, успев за это время основательно продрогнуть. Никто не ожидал, что теплый и погожий денек сменится настолько холодной и промозглой ночью.

– Сколько нужно, столько и просидим, – раздраженно ответил командир, сам при этом передергивая плечами. Он тоже замерз и отлично понимал настроение людей. Но деньги заплачены вперед, а значит, приходится терпеть неудобства.

– Дурацкий туман, у меня тетива намокла, – не унимался боец, задумчиво рассматривая оружие.

Каждый из наемников, вместо привычного оружия ближнего боя, сегодня вооружен тяжелыми арбалетами, выданными заказчиком перед самым началом задания.

– Пекарь, наверное, уже свалил. Взял денюжки, а потом рванул прямиком в Золотую Гавань, в объятия податливых шлюх с толстыми жопами и мягкими сиськами.

Тот, кого называли Бочка, поневоле бросил взгляд на крышу соседнего дома через улицу. Предрассветная мгла мешала точно разглядеть, что там происходило. Однако лидер отряда был уверен, что их коллеги все еще находятся на своих позициях.

Пекарь не дурак, пытаясь кинуть нанимателей. Тем более таких. И Бочка тоже. Так что никто никуда уходить не станет.

– Заткнись уже, – в сердцах прошипел наемник, одновременно с этим давая подзатыльник говорливому подчиненному. – Или я тебя трети доли лишу за слишком длинный язык и разведение паники. Понял?

Угроза подействовала. На какое-то время.

Когда забрезжил рассвет и вдали послышались тяжелый приглушенный гул, звонкие удары металла о металл, хриплые крики дерущихся людей, в общем, все то, что обычно бывает при разворачивающейся битве, Трехпалый опять открыл рот:

– Не понимаю. Почему мы сидим здесь? Могли бы спуститься, зайти защитникам в тыл и разом разрядить им все болты в спины. После повторить пару раз. С этими малышками это несложно сделать. – При этих словах наемник любовно погладил деревянный приклад. Сделанный двергами арбалет не отличался легкостью, как и большинство их изделий. Зато большой вес щедро компенсировался быстротой заряжания и поразительной износоустойчивостью.

– Ну да, ты же у нас великий стратег. Прямо непризнанный полководец, – насмешливо произнес Бочка. – Нам сказали перекрыть улицу в этом месте на случай возможного бегства стражей ворот, так мы и делаем. К тому же, если пойдет подкрепление из центра, они тоже обязательно нарвутся на нас. Задержим их – поможем атакующим у стены.

Боец не стал возражать, вместо этого заметив, вытянув голову из-за бортика:

– Не этих случайно надо задерживать?

Командир отряда повторил маневр, посмотрев вниз на дорогу, ведущую в глубину города. И сразу же ругнулся от увиденной картины.

На перекрестке замерла живописная композиция из нескольких всадников. В доспехах, со щитами, мечами, поверх длинные фиолетовые плащи – это однозначно не гуляки, возвращающиеся домой после затянувшейся пьянки.

Бочка развернулся к остальным наемникам, которые, в отличие от неугомонного Трехпалого, вели себя тихо и спокойно.

– Так, всем приготовиться. Не знаю, может, это обычный патруль, а может, кто-то еще, в любом случае пропускать их вперед нельзя.

– Не похожи они на разъезд патруля, – заметил один из бойцов, имевший в прошлом опыт службы в городской страже. – К тому же никто не ездит верхом при ночном обходе. Можете мне поверить.

– Тебе виднее, – сказал командир. – Я, собственно, тоже так думаю.

Главный наемник перевел взгляд на скучковавшихся внизу людей. С высоты трехэтажного здания они отлично просматривались со всех сторон.

– Давайте поторапливайтесь, пока эти олухи так хорошо замерли. Накроем всех одним залпом…

Продолжить отдавать приказы не вышло. От соседней крыши, где сидели ребята Пекаря, раздался одинокий резкий щелчок. Кто-то не выдержал, выстрелив раньше времени. А дальше произошло такое, от чего левый глаз Бочки вдруг предательски задергался в нервном тике.

Молодой парень на крупном вороном жеребце стремительно вскинул руку вверх, ровно на уровень головы. В его крепко сжатом кулаке, как по волшебству, появился короткий металлический прут.

Обалдевший наемник моргнул, втайне надеясь, что ему это пригрезилось, и только что худощавый юноша лет семнадцати не поймал на его глазах выпущенный из мощного двергского арбалета стальной болт.

– Вы это видели? – пораженно выдохнул Трехпалый, разбивая всякие надежды на влияние усталости с утренней мглой. – Он его голой рукой поймал.

– Заткнись! – рявкнул Бочка, не находя других слов, чтобы объяснить увиденное. Он нутром чуял, что дело нечисто. Может, не стоит поддерживать атаку Пекаря против неизвестно кого?

Тот тоже дурак, вместо того чтобы дать залп, позволил какому-то придурку из своих выстрелить первым. Тем самым дав сопляку возможность продемонстрировать небывалый фокус.

– Кто это такие, во имя всех богов? – спросил еще один из бойцов.

Кажется, среди десятка собравшихся человек на крыше никто не испытывал желания связываться с тем, кто умел на лету ловить арбалетные болты. И Бочка их нисколько не осуждал. Он и сам не хотел лезть к подобному типу. Но приказ есть приказ. За него заплачены большие деньги. Следовало придерживаться первоначального плана.

– Не знаю. Да это и не важно. Один – поймал. А вот сразу десять – вряд ли. Сейчас мы этих фокусников хорошенько нашпигуем. Давайте…

Как и в прошлый раз, отряд опять не сумел приготовиться к совместной атаке. События начали развиваться совершенно неожиданным образом.

Юноша, так ловко поймавший подарок от второй команды стрелков, опять поднял правую руку, на этот раз открытой ладонью вперед.

Командир наемников не успел удивиться странному жесту, как вдруг из руки сопляка вырвалась рубиновая нить толщиной в пару пальцев. Прямиком туда, где находился вторая группа засады.

БУХ!!!

Толстый бортик на крыше соседнего дома брызнул во все стороны крупными каменными осколками. Нелепыми изломанными куклами взмыли вверх человеческие тела, попавшие под смертоносный удар.

Словно невидимый великан подошел и радостно пнул со всей дури, разнеся часть крыши гигантским стальным сапогом, унеся куда-то далеко в сторону серьезный кусок крыши вместе с невысоким ограждением.

– О боги! – прошептал Бочка, наблюдая за небывалой атакой.

– Будь я проклят! – вторил ему Трехпалый, осеняя себя ограждающим знаком пантеона Девятерых.

Последствия от пурпурного лучика света оказались столь разрушительными, что с первого взгляда становилось понятным невозможность выжить в бедламе, творившемся сейчас на крыше соседнего здания напротив.

– Маг! – произнес потрясенным голосом кто-то из наемников.

Командир в ответ с чувством ругнулся, помянув всех стихийников разом вместе с их кланами. Только этого не хватало – связываться с волшебниками категорически не хотелось.

– Да это же ансаларский колдун! – заявил говорливый наемник, еще раз чертя в воздухе перед собой защитный круг. – Точно говорю. Вон и знамя у того солдата с черным и фиолетовым. Все знают, что они обожают эти цвета.

Не выдержав, Бочка уже второй раз за сегодня врезал Трехпалому, теперь уже не ограничившись простым подзатыльником.

Если кретин прав, то они еще в более полной заднице, чем в случае с обычными магами.

– Заткнись, идиот! И немедленно отойди оттуда. Не приведи Ор, заметит нас. Смерти нашей хочешь?!

Другие наемники, убедившиеся в наличии более чем серьезной опасности, поддержали командира, оттащив болтуна подальше от края.

Глупо погибать почем зря. Все знали, кто такие лорды-колдуны севера и на что они способны. Против этих порождений Бездны мог пойти только полный псих. Тут никакие арбалеты не помогут.

– Что будем делать, командир? – спросил кто-то из отряда.

Бочка не нашелся что ответить, пригнулся еще ниже, почти распластавшись на черепице, руки замахали в суматошных движениях, приказывая всем отодвинуться еще дальше.

Бойцов не пришлось дважды уговаривать, восьмерка людей синхронно направилась к лестнице на противоположном конце, намереваясь спуститься вниз и удрать куда подальше.

– Все вниз, ждите там. Я скоро тоже спущусь.

Лишь Трехпалый немыслимым образом вывернулся, снова оказавшись неподалеку от бортика.

– Командир, я с тобой. Хочу посмотреть, что будет дальше.

Мысленно плюнув на бесшабашного бойца, Бочка где-то в глубине души даже обрадовался компании. Как ни посмотри, а уйти просто так нельзя. Стоило хотя бы немного понаблюдать, чтобы потом было, о чем рассказать нанимателям.

Сбежать прямо сейчас означало обязательно навлечь на себя и своих людей гнев заказчиков. А так какая-никакая, а информация. Мол, не трусы, оценили обстановку, не стали без пользы подставляться под смерть, решили проследить за дальнейшими событиями. Что-то подсказывало, что заплатившие наемникам деньги за помощь в захвате Серебряного города, обязательно заинтересуются появлением лорда из Тэндарийских земель прямо во время нападения.

– Ладно, только не вздумай болтать. Если колдун нас заметит, то разделим судьбу Пекаря и его ребят. Видел, как они полетели в разные стороны, словно деревянные чушки, сбитые точным пинком? Вот то-то. Я еще жить хочу, так что сидим молча, смотрим и ни в коем случае не вмешиваемся.

Трехпалый энергично закивал. Несмотря на шебутной характер и вечное любопытство, он понимал, когда лучше притормозить и вести себя более сдержанно.

Как ни посмотри, а командир прав – умирать никому не хотелось.

* * *

Заклинание «Объятия Хааны» сработало не совсем так, как рассчитывалось. Вместо аккуратного кольца, напитанная силой плеть вдруг разорвалась на конце, одномоментно высвободив всю накопленную энергию.

Треть крыши здания разнесло, как от сильного удара гигантской железной кувалды.

– Вот же! – с чувством заявил я. – Опять структура на выходе пошла вразнос. Как со смерчем на придорожном постоялом дворе.

– А, по-моему, получилось весьма недурно, – сказал Бернард, с восторгом рассматривая разрушения от магического удара. – Раз – и нет крыши. Потрясающе!

Я не стал объяснять важность точного срабатывания чар, отчего напрямую зависела жизнь не только самого чародея, но и находившихся поблизости людей. Если не дурак, сам в конце концов додумается. Вместо этого обратил внимание на идущие от конца улицы звуки. Шум от сражения усилился, вроде бы начав приближаться.

– Судя по крикам, сюда направляется большая масса людей, – сказал сэр Фердинанд, озабоченно вглядываясь в постепенно редеющий утренний туман. – Кажется, идут от ворот.

– Похоже, город пытаются захватить, – сказал я.

– Отходим?

– Куда? Если это кочевники, а скорее всего, так и есть, больше нападать тут некому, то рано или поздно они нас все равно настигнут. Остановим их здесь.

– Остановим? – спросил рыцарь, не скрывая удивления. – Думаете, мы сможем справиться с целой армией? Милорд, вы же только что сами сказали, что ваше заклинание подействовало не так, как должно. Не лучше ли будет отступить?

Моя голова качнулась в отрицании.

– И куда поедем? Скорее всего, степняки окружили стены. Прислушайтесь. Слышите? Звуки сражения уже идут отовсюду. Все ворота находятся под атакой.

Словно в подтверждение моих слов над городом зазвенел тревожный набат, сообщающий жителям о нападении.

– Нет. Ударим здесь, пойдем на прорыв. Эти дикари, скорее всего, сейчас гонят перед собой остатки разбитого гарнизона у ворот. Мы их встретим, слегка приласкаем, а потом обратим в бегство. Вместе с неуправляемой толпой вырвемся на торговый тракт. Имея за спиной почти взятый город, набитый богатствами, кочевники не пустятся в погоню за страшными колдунами. Тем самым позволив нам без проблем скрыться.

– Вы не будете помогать Серебряному городу против захватчиков? – спросил Бернард. – Дарцингкская Лига щедро отплатит за помощь. После победы мы будем купаться в золоте.

Я насмешливо глянул на воодушевленного наемника. Тому уже грезились кучи богатств, полученные от торгашей за спасение их поселения.

– Мы? – со скепсисом в голосе поинтересовался я. – Скорее, это буду я один. И как верно заметил сэр Фердинанд – магия непредсказуема, разбить один отряд – не то же самое, что одержать победу над всей ордой. Впрочем, на этот раз я буду осторожен и точен. Должно быть, алкоголь все же оказал влияние на уровень концентрации с последними чарами.

Вызвавший у самого себя шок с перехваченным болтом не повлиял на ясность мышления. Адреналин заиграл, не без этого, но изображать из себя героя, пытаясь спасти целый город, я однозначно не собирался.

Нужно сваливать отсюда, и как можно скорее. Похоже, дани оказалось мало, и те, кто за ней приехал, воспылали желанием взять куш целиком, а не довольствоваться скудными подачками.

И честно говоря, лично у меня, успевшего за время пребывания на Фэлроне заразиться циничным отношением к окружающему миру, это не вызывало каких-то глубоких чувств негодования или возмущения.

Лига могла предвидеть подобное развитие событий. Кто виноват, что тигра кормили небольшими порциями неподалеку от кухни? Могли отправлять оброк караванами в степь, а не звать сюда, давая возможность полюбоваться красотами города.

Неужели рассчитывали на впечатление от высоких стен? Не слишком удачная идея. Представляю, о чем могли нафантазировать дикари, разглядывая защитные укрепления. Только подогрело интерес. И вполне справедливо.

– Что нам делать? – спросил сэр Фердинанд, не став больше возражать.

Впрочем, у рыцаря особого выбора не имелось. Идти за сюзереном, выполняя долг, для него так же естественно, как для иных дышать или есть.

– Пусть солдаты выдвинутся вперед и разойдутся по бокам, приготовив щиты. Лошадейдалеко не убирайте, сразу после чар быстро поскачем к воротам на прорыв.

Отдав команду, я слез с Проглота, встал прямо посередине улицы, постаравшись не обращать внимания на усиливающийся шум сражения.

В голове сама собой возникла картина того, что сейчас происходило в сотнях метрах дальше по улице. Как летящие на всех парах всадники догоняли беглецов и рубили им спины кривыми короткими саблями, не покидая седла…

Как лучше всего встретить такого противника для гарантированного уничтожения с одного удара?

Имелось несколько вариантов. К сожалению, почти все требовали большого количества времени для подготовки. Причем обязательно нужны книги для уточнения заклинаний. Слишком сложные плетения, требующие невероятной точности в произношении. В противном случае форма чар не образуется, и нечего будет напитывать силой. К счастью, имелось одно заклятье, не требующее усилий. Я его изучал как раз перед самым въездом в Серебряный город.

«Аркан Мертвой Земли». Идеально подходящее для нашего случая.

– Ивангер-хкарсал-элар! Тиор-ара! Кхайсскар-даалл-эмара!

Сложенные лодочкой ладони задрожали от возникшей энергии заклятия. Для окружающих показалось, что на моих руках появился клубок некой субстанции, похожий на пойманный в сферу пар горячего воздуха.

Проходили секунды, субстанция словно закипела, забурлила, превратившись в миниатюрный вулкан. Он резво полез наружу из невидимого круглого кубка, стекая на землю, вниз, под булыжники мостовой. Целые потоки прозрачного дыма все уходили и уходили куда-то под землю, бесследно исчезая, словно впитываясь в каменную поверхность. Что, естественно, на самом деле не так. Любой обладающий магическим зрением, смог бы увидеть, как единый ручеек дальше распадался на несколько частей, растекаясь по всей ширине улицы.

– Шентракай!

Короткое слово остановило действие плетения. Невидимая сфера лопнула, исчезнув вместе с горячим воздухом.

Сэр Фердинанд, солдаты и Бернард дружно уставились себе под ноги, стараясь разглядеть непонятное воздействие от заклинания. И ничего не увидели.

Это вызвало у меня усмешку.

– Не туда смотрите. Хотя вы все равно ничего не сможете разглядеть. Для этого необходимо обладать даром. Дальше вдоль улицы. Ровно до того второго здания от перекрестка. Оттуда начнется работа плетения.

– И что оно сделает? – спросил рыцарь.

– Увидите. А пока давайте на лошадей обратно. Раз уж успели вовремя, то не стоит терять время на сборы потом.

Перед тем как сесть на Проглота, я надел купленные недавно доспехи.

Случай с пойманным на лету болтом до сих пор вызывал странное чувство невероятной крутости самого себя. Понятия не имею, как это получилось. Рука словно сама прыгнула вверх без всякого участия разума.

Тренировки с кристаллом давали о себе знать необычными всплесками воинской подготовки. Один из тех, чью память я проживал, умел вытворять такое с арбалетными болтами, передав это умение во время учебного транса мне.

Однако все время рассчитывать на рефлексы не стоит. Пропитанная алхимическими добавками кожа вместе с магическим щитом гвардейского наруча все же понадежнее будет.

– Вот они, – негромко сказал сэр Фердинанд, поудобнее перехватывая металлический щит в форме вытянутого многоугольника. Правая рука рыцаря Тэндарийской низины уже сжимала обнаженный меч.

Латники последовали его примеру, выстроившись в единую линию.

– Спокойно, никто не двигается раньше сигнала. Как скажу, скачем вперед и бьем всех, кто подвернется. Не останавливаясь до самых ворот.

Я тоже потянулся к оружию. Блеснула ансаларская сталь справа, слева качнулся клинок дверга.

Стоило признать, оружейных дел мастер Торн поработал над ним на совесть. Полная копия тхасара. Никаких отличий, за исключением невозможности пропускать через сталь магическую энергию Бездны.

– Ждем…

Утренняя мгла окончательно рассеялась под влиянием восходящего солнца. Клочки тумана испарились, знаменуя собой начало нового дня.

Шум достиг апогея. В конце улицы из-за поворота одной большой толпой вынырнули всадники.

Легкие доспехи цвета грязной соломы и непонятные крики с головой выдавали в них сыновей бескрайних южных степей.

– Ждем…

Галдящая что-то орава моментально увидела жидкую цепь верховых на перекрестке перед собой, не останавливаясь ринулась к нам, размахивая самым разнообразным оружием.

На какое-то мгновение мне показалось, что я даже разглядел обагренные кровью лезвия сабель и наконечники копий.

А потом стало не до пристального разглядывания приближающихся врагов. Слишком уж быстро они передвигались, буквально за десять секунд успев преодолеть разделяющее нас расстояние.

Мы стояли, замерев на месте, наблюдая за тем, как толпа скачет в нашем направлении, все больше распаляясь от своих же собственных воинственных выкриков.

Когда до переднего степняка оставалось буквально меньше пяти метров, по моей команде сработало заклинание.

– Интарал!

И сразу же вслед за этим прошелестел короткий звук, на долю секунды перекрывший все другие шумы:

Вжииих!

Огромный кусок городской мостовой, еще секунду назад ничем не отличающийся от остального покрытия улицы, буквально за один миг покрылся травой.

Да не просто какими-нибудь мягкими, приятными на ощупь растениями, а особыми тонкими магическими стеблями. Больше напоминающими стеклянный газон насыщенного пурпурного цвета ростом по колено взрослому человеку.

Разорванные сухожилия, пробитые копыта, рваные раны, брызгающие потоками крови – лошади, попавшие под удар, рухнули на землю, мучительным ржанием заполняя округу.

Еще через мгновение к ним присоединились всадники, следом упавшие на смертоносные стебли.

Крики бравады сменились стонами боли. Сплоченный отряд воинственных кочевников за один миг превратился в визжавший от ужаса комок человеческой и конской плоти.

– Вперед, – как-то спокойно приказал я, ударяя пятками в бок Проглота.

К страшному быстро начинаешь привыкать. Психика имеет удивительные свойства для адаптации к изменившимся условиям окружающего мира.

На постоялом дворе наблюдая за ошметками тел разбойников, меня замутило, появилось жуткое желание проблеваться от вида крови и требухи. Спустя всего несколько дней похожая картина уже не вызывала ничего, кроме равнодушия и, может, небольшого чувства удовлетворения от осознания факта уничтоженных врагов.

Бездна! Неужели проживая отдельные моменты жизни воинов прошлого, кроме навыков владения оружием мне перешло их хладнокровие на поле боя? По-иному столь стремительное преобразование не объяснить.

С высоты седла я наблюдал за бойней с каким-то удивительным равнодушием. Ни одна струнка в душе не шевельнулась при виде страданий кочевников. Ни отвращения от растерзанных тел, ни желания как-то помочь, облегчить участь раненых. Только легкий анатомический интерес к последствиям сработавших чар. Всего пять секунд – и какой результат. Невероятная эффективность.

Пришлось взять вправо, объезжая гору останков. Больше пяти десятков трупов, пока еще думающих, что они живы, заполонили улицу, мешая быстро проехать.

– О боги! – заявил Бернард, с каким-то жадным любопытством оглядывая место побоища. – Да их же тут целая толпа.

Сэр Фердинанд с латниками никак не стали комментировать увиденное, молча проехав мимо поверженных врагов. Для них данный факт являлся определяющим. А уж от чего именно они умерли, совершенно неважно.

За следующим поворотом появилась возможность прибавить в скорости, что мы моментально и сделали, перейдя на галоп.

Мечи ушли обратно в ножны, никого рубить не пришлось. Задние ряды степняков, кому повезло остаться в живых, удрали так быстро, словно их здесь никогда и не было.

Вскоре показалась цель нашего спринта – городские ворота. Решетка поднята, створки распахнуты настежь. Перед ними валялись трупы защитников вперемешку с кочевниками южных степей.

Останавливаться не стали, проследовав дальше, наружу.

Я уже думал все, у нас получилось вырваться, когда вдруг дорогу преградили три человеческие фигуры. Совсем недалеко от стены, мы даже не успели выехать на торговый тракт, ведущий к Золотой Гавани.

Поразительно, троица пеших и больше ни одного свирепого воина в желтых доспехах.

– Милорд, – сэр Фердинанд указал куда-то вправо.

Приглядевшись, я понял, что на вершине пригорка в двухстах-трехстах метрах от нас виднеются те самые верховые степняки, кого я только что искал перед собой.

– Что это они встали? – с неудовольствием спросил Бернард.

Ему не понравилось большое количество молчаливых зрителей.

Вопрос наемника вызвал на моем лице жесткую усмешку.

– Ждут. Троица впереди, похоже, шаманы. Идиотское тряпье, делающее их похожими на пугала, как бы на это хорошо намекает. А еще отчетливые эманации силы, которую я чую даже отсюда.

– Что будем делать? Ваши приказания, милорд.

И не дожидаясь ответа, рыцарь потащил из ножен свой верный рыцарский меч. Глядя на него, солдаты тоже обнажили оружие, выстроившись в некое подобие клина.

– Нет, – сказал я, вскидывая руку. – Лучше я сам. Сейчас вы ничем не сможете помочь. Оставайтесь здесь.

Не слушая возражений, я отправил Проглота вперед, разрывая дистанцию с вражескими одаренными до нескольких десятков шагов.

Во время учебного процесса лорд Вардис упоминал о шаманах Южных степей. Не слишком подробно, однако достаточно, чтобы знать, как противостоять магии, основанной на силе призванных духов.

Главное, не пытаться сразу уничтожить физическую оболочку. Эти паршивцы каким-то образом умели связывать свои души со специальными магическими амулетами – тотемами. Оставаясь долгое время в живых, несмотря на то что любой другой на их месте давно бы уже загнулся от шока.

Повелитель замка Гарлас рассказывал о случаях, когда шаманы с отрубленными конечностями продолжали колдовать, не падая в обморок от жутких болей и кровопотери. Так что огромную живучесть надо не просто иметь в виду, а обязательно ставить ее во главу угла первой атаки.

Стоящий по центру старик что-то гортанно выкрикнул, те, что помоложе, справа и слева сдали назад, оставив нас с шаманом одних друг напротив друга.

Я не слез с Проглота. Боевой конь дисциплинированно замер на месте, не мешая хозяину участвовать в непривычной для жеребца схватке.

Я также ничего не сказал, пытаясь начать переговоры. Зачем? И так все ясно. Один должен умереть, чтобы второй смог продолжить свой путь дальше. Шаман – в Серебряный город, я – на торговый тракт в Золотую Гавань.

– Аййййййй!!! Лааааааа!!! – начал завывать бомжеватый старикашка, призывая бесплотных слуг. Его облик претерпел изменения, стал нечетким, расплывчатым.

– Хевер-алир, – негромко проговорил я, делая замысловатое движение левой кистью в одну сторону, а правой другую, как бы охватывая некий предмет перед собой в замкнутый круг.

Перед взором возникла магическая структура плетения, вспыхнувшая ярким светом наполнения магической энергии. Жаль, что никто сейчас этого не видит, где-то это даже красиво…

А вот последствия заклинания стали заметными уже всем. Воздух задрожал, словно плавился, пространство исказилось, пошло изломанными линиями. Фигуру шамана окружила решетчатая конструкция ослепительного белого цвета.

– Айаааааа! – снова попытался что-то проорать мой противник.

Но я уже добился всего, чего хотел. Теперь какое-то время этот любитель грязных одеяний ничего не сможет сделать.

«Астральный щит» – выполненный наоборот, не для защиты чародея, а против его противника связал любителя духов не хуже крепкой веревки. Не слишком надолго, но мне достаточно.

Дальше я нашел на поясе старика уродливую палку, вырезанную из берцовой кости человека, от нее фонило магией больше всего, и без затей начал вливать туда огромные массивы энергии Бездны через эфирный канал, фактически продавливая защиту сырой безудержной силой. Как если бы открыл кран, насильно вливая воду в емкость небольшого объема. Такое никому не пойдет на пользу.

Шаман дико закричал, стал бить сам себя, будто стремясь сбить невидимое пламя.

В ответ на это я захохотал во все горло, с садистским удовольствием наблюдая за тем, как бьющая через край энергия разваливает тотем и начинает разъедать тело степняка. Для посторонних всё заняло меньше минуты. Вот двое колдунов стоят недалеко друг от друга, а потом один из них начинает кричать от боли, а второй дико смеяться.

Пришпорив Проглота, я понесся вперед, на ходу вытаскивая тхасар. Резкая остановка. Блеснуло лезвие зачарованного меча. И срубленная голова шамана поднялась на вытянутой руке высоко вверх.

– Ансалар!

Древний имперский клич разнесся под стенами Серебряного города, достигнув строя остолбеневших кочевников.

– Ансалар! – вторили солдаты и сэр Фердинанд, потрясая в воздухе обнаженными клинками и вздетыми щитами.

Развернувшись к степнякам, я пробежал по их толпе взглядом, затем слегка двинул коня вперед.

И тотчас же вся масса всадников в легких доспехах песочного цвета подалась назад, скрываясь за вершиной холма.

Небрежно отброшенная патлатая башка прокатилась по земле, замерев неподалеку от бывшего тела.

– Милорд, вы победили! Об этом поединке станут слагать легенды, так же, как о том, где вы сразили лучшего воина альвов на арене Зантары, – с восторгом заявил рыцарь, подскакав ближе. – Раз шаман вышел против вас один, а все остальные наблюдали, должно быть, это был Верховный шаман. Самый главный в орде.

Обычно сдержанный сэр Фердинанд сейчас выглядел по-настоящему взволнованным и радостным.

– Ярость Южных степей, клянусь всеми богами, это звучит, – сказал Бернард, не отставая в плане восхищения. – Или нет. Лучше короче – Ярость Юга. Ваша милость, уже скоро это прозвище прогремит по всем Срединным королевствам.

Я показал наемнику сжатый кулак.

– Только попробуй об этом заикнуться. Мне еще не хватало становиться кровным врагом всех степняков. И так проблем хватает.

– Дорога открыта, – сказал сэр Фердинанд, меняя тему. – Едем?

– Да, едем, – ответил я, с наслаждением подставляя лицо восходящему солнцу. – Нас ждет Золотая Гавань.

* * *

– То есть как вы сбежали? Вам за что заплатили деньги? За уклонение от битвы?

Высокий альв в свободных сине-зеленых одеждах, не скрывая гнева, разглядывал двух презренных людишек, трусливо покинувших поле боя.

– Эмм… господин, у нас не оставалось выбора. Колдун с одного удара убил всех во втором отряде, разнес половину крыши. Никого не осталось, – сказал Бочка, пряча глаза. – Если бы мы попытались что-нибудь сделать, нас бы тоже всех убил. Без шансов.

Стоящий рядом Трехпалый энергично закивал.

– Вот-вот, сразу бы на кладбище отправил. Вы бы видели, как этот парнишка арбалетный болт поймал голой рукой. Никогда ничего подобного не видел. А потом целый отряд степняков положил, ни один не выжил. До сих пор их крики мерещатся. Ансаларский лорд разошелся по полной. Кто мы такие, чтобы пытаться остановить его? Он бы прихлопнул нас, не заметив.

Кроме альва мужчины, в гостиничном номере находилась еще одна представительница расы первородных. Красивая девушка с острыми чертами лица до последнего момента сидела в глубоком кресле, молча наблюдая за тем, как ее брат проводит разбор с трусливыми наемниками.

– Оставь их, Лаэм, не видишь, как они трясутся от страха, – сказала она, используя язык альвов. – Все равно они умрут уже к обеду. Заклятье отложенной смерти, повешенное при заключении контракта, все еще на них. Награди за смекалку и отпусти. Нам нужно обсудить дальнейшие действия.

Певучий говор вызвал у наемников чувство удивления. Никто из них не понял, что сказала красивая надменная женщина с серебряными волосами.

– За ваш труд, вы все сделали правильно, – выдавил из себя альв, вручая Бочке и Трехпалому по одинаковому мешочку. – Можете идти.

Так и ничего толком не поняв, оба мужчины вышли в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

– Проклятые черви, – презрительно сказал Лаэм, глядя вслед двум неумехам. – Все дело испортили. Если бы подстрелили лорда-колдуна, то ничего бы не случилось.

Одним грациозным движением девушка поднялась на ноги, оказавшись недалеко от окна. Задумчиво окинула взглядом продолжавшийся до сих пор переполох на улице. Хотя нападение уже прекратилось, весь город напоминал встревоженный муравейник.

– Эвиал, Силгур уже вернулся? Что он узнал? Почему кочевники отступили назад? Разве они не захватили все ворота? – спросил мужчина.

– Захватили, но тотчас же отступили назад. Ансаларский чародей убил Култая, главного шамана. На глазах у всей орды.

– Что? Всеблагая тень Великого Леса! Как ему это удалось?

Альвийка едва заметно пожала плечами, как бы говоря: а что тут удивительного.

– Силгур узнал не только это. Он выяснил имя того лорда, – сказала Эвиал. – Готфрид из Великого Дома Эйнар. Слышал о нем, брат?

Лаэм с отвращением скривился.

– Клинок Заката. Будь его имя проклято в веках. Он убил Альмаэля на арене Зантары. Безжалостно зарезал его в лучах предзакатных сумерек, несмотря на то что тот уже не мог продолжать сражаться. Все об этом знают.

– Так же как и то, что он победил честно, – заметила Эвиал, снова усаживаясь в кресло.

По дороге она подхватила с небольшого столика один из бокалов с вином.

– Все равно. Ему стоило пощадить беднягу Альмаэля. Тот уже не мог двигаться. А вместо этого, ублюдок без всякой жалости снес ему голову. Да еще затем поднял ее и демонстративно показал всем присутствующим.

Вместо поддержки, девушка неожиданно негромко рассмеялась. По комнате словно рассыпались звонкие колокольчики. Возмущенный альв повернулся к сестре, намереваясь упрекнуть ее за глумление над мертвым сородичем. Но та не стала ожидать, пояснив свое поведение:

– Силгур сказал, что ансаларец отрубил шаману голову, а затем поднял ее в направлении степняков. Похоже, он не отступает от привычек показать превосходство над поверженным противником.

– Это возмутительно! И недостойно! – с негодованием произнес Лаэм. – Нельзя так поступать с мертвыми.

– Зато весьма зрелищно и несет устрашающий эффект, – возразила Эвиал. – Кто захочет связывать с ним после такого? Вот и степняки удрали. В смерти шамана увидели нехороший знак от Неба и ушли обратно в степь.

– Дикари…

– Согласна. Не слишком умное поведение, ведь фактически город уже почти лежал у их ног. Еще чуть-чуть и все. А вместо этого…

Лаэм скрестил руки на груди, небрежно прогулялся вдоль дальней стены самого дорогого номера в гостинице.

– Что предпримем дальше? Раз захват Серебряного города не удался, придется действовать, как планировали раньше.

– Подкупить разбойников в Диком крае, велев им остановить всю торговлю? Я уже говорила – это не поможет. Купеческие караваны начнут укрупнять, брать с собой больше вооруженных охранников. В конечном итоге блокаду прорвут.

– Но это потребует времени, денег и усилий. По сути, то, что нам нужно.

– В идеале требовалось полностью разорить Серебряный город, один из оплотов Дарцингкской Лиги, – едко заметила девушка. – Ты хочешь заменить мощный удар мечом на десяток уколов тонким шилом. В долгосрочной перспективе – это ничего не даст.

– Твои предложения? – с легким раздражением поинтересовался альв, ему не понравился слегка насмешливый тон сестры.

– Разбойников возьмем, но используем их не здесь. Отправим в королевство Сарна. Дадим денег, припасов, оружие. Пусть пошалят на дорогах. А вместо них снова выйдем на контакт со степняками. Не с вождями крупных племен, а с небольшими родами. В сумме получится внушительная сила. Вот ее и бросим на торговые тракты, связывающие срединные земли с югом.

Эвиал отпила из бокала, нечеловеческие ярко-зеленые глаза уставились на собеседника с ожиданием.

Лаэм остановился посреди комнаты, обдумывая предложение нового плана.

– Двойной удар, вместо одного, – наконец сказал он. – В Сарне очень сильны позиции Лиги. Неприятности на дорогах должны неплохо осложнить жизнь торгашам. Неплохая идея, сестра.

– Рада, что тебе понравилось, брат, – с улыбкой ответила девушка. – А теперь обсудим кое-что посерьезнее. Есть вести из Леса о «Жезле Власти»? Кудесники поняли, как его активировать?

– Пока ничего. И честно говоря, не уверен, что у них что-то получится. Слишком не похожа магия Леса на магию Бездны. Вряд ли получится овладеть ансаларским артефактом в полной мере.

– Очень надеюсь, что ты неправ, – веско бросила Эвиал. – Иначе нам будет трудно выпутаться из ситуации победителями. Как бы не вышло все еще хуже, и Дом Изумрудных Листьев не прекратил своего существования вовсе. Ты не забыл, что это мы втянули остальные Дома в наш план? Нам не простят, если все пойдет не так, как изначально задумывалось.

На прозвучавшее зловещим тоном предостережение Лаэм предпочел не отвечать. Вместо этого решив последовать примеру сестры, наполняя бокал вином.

* * *

Путешествие продолжилось. Снова пошли монотонные дни в седле, чтение магических учебников на ходу, овладение новыми заклинаниями, тренировки ранним утром и поздним вечером с мечом, а ночью изучение кристаллов с памятью давно умерших мастеров.

На второй день, ближе к вечеру, однообразные пути дополнилось неожиданным происшествием.

В районе затылка внезапно появилось давление, постепенно начавшееся усиливаться, до тех пор, пока я не вспомнил, отчего возникали подобные симптомы.

Пришлось останавливаться, слезать с Проглота и приказывать меня ни в коем случае не беспокоить. Закрыв глаза и постаравшись очистить разум, я застыл, медленно создавая мыслеформу для активации Зова со своей стороны.

– Где ты сейчас находишься? – раздался в голове уже слегка подзабытый голос повелителя замка Гарлас. – У меня для тебя не слишком хорошие новости.

Лорд Вардис не удосужился произнести слова приветствия, сразу же перейдя к делу.

– Торговый тракт между Серебряным городом и Золотой Гаванью, – четко ответил я, сообразив, что дело нечисто, раз учитель вышел на связь через Зов.

Он обещал это сделать через месяц после отъезда, чтобы удостовериться в моем благополучном прибытии в Анклав Теней. И никак не раньше.

Значит, что-то произошло, и последние слова только подтверждают это.

– Что случилось?

– Тебе нельзя ехать в Анклав. Кланы его заблокировали. Троих ансаларцев, что там находились, взяли под стражу. Не знаю точно, что происходит, но явно ничего хорошего для нас. Если стихийники получат контроль над Разломом, то нам несдобровать.

Новости и впрямь не слишком приятные. Если не сказать хуже. В нынешних реалиях остатки ансаларцев не выстоят против объединенной мощи магических кланов Огня, Воздуха, Воды и Земли. Лордов-колдунов попросту раздавят численным преимуществом.

– Это еще не всё. Длиноухие вылезли из своих чащоб и взяли в осаду Золотую Гавань. А королевство Ландрия предъявила какой-то нелепый ультиматум королевству Изтар и, судя по всему, собирается в ближайшее время его атаковать.

– Они что, все с ума посходили? Здесь тоже недавно кочевники из Южных степей пытались захватить Серебряный город.

– Да? – спросил лорд, кажется, при этом не испытывая удивления.

– Да, но у них ничего не вышло. Я видел, как орда уходила обратно в степь.

– Понятно. Должно быть, это все звенья одной цепи.

– И что мне теперь делать? – спросил я.

– Честно сказать, не знаю. Не могу в этих обстоятельствах что-то советовать. К Анклаву тебе точно нельзя. Сразу же арестуют. И не думай, что у них не получится. Там ведь не обычные солдаты придут, а маги, причем лучшие из клановцев. Скрутят, не успеешь пикнуть.

– Невеселая перспектива.

– Точно. Поэтому думай сам, как поступать дальше. Наш договор отныне теряет силу и не подлежит обязательному исполнению. Что-то мне подсказывает, что стихийники уже не отступят, что бы ни случилось. Ты можешь делать все, что хочешь. Прошу только об одном – передай сэру Фердинанду и его солдатам эти известия. Они могут возвращаться домой.

– Непременно.

– Хорошо, так будет правильно. Мне пора, у нас тут сбор глав всех Домов. Будем совещаться о дальнейших действиях. Удачи тебе, лорд Готфрид из рода Эйнар. В любом случае это имя теперь твое, несмотря ни на что.

Глава 10

Сильный удар правым мечом, поворот, короткий шаг вбок, левый клинок остается неподвижным.

Быстрый выпад вперед. Еще один переход с одновременным отвлекающим взмахом обоими клинками в разные стороны.

Снова перемещение, на этот раз резким рывком вправо. Меч дверга перехватил воображаемый удар противника, а тхасар вошел ему подмышку, достигая сердца, тем самым мгновенно убивая.

Отступление назад, пинок правой ногой, чтобы отбросить труп подальше, и опять круговое движение по вертикали обоими мечами для отвлечения внимания.

Еще одна смена позиции.

Важно правильное дыхание. Равномерное, без задержек. Вдох – начало удара, выдох – сам удар. При необходимости вкладывается масса всего тела.

Смена стойки мгновенна, задерживаться нельзя, в реальном бою не замирают в картинной позе над телом поверженного врага, иначе – смерть. Нужно постоянно двигаться, не задерживаясь ни на секунду.

Переход влево, смещение плавное, скользящим шагом. Клинки находятся в разных положениях по вертикали: левый контролирует нижнюю сферу, правый – верхнюю.

Блок тхасаром, выпад его братом-близнецом. После роли молниеносно меняются, зачарованный меч начинает атаку, а творение оружейника дверга становится защитой.

И опять смена позиции…

Опушка небольшого лесочка чуть в стороне от дороги идеально подходила для тренировки. Солнце недавно зашло в зенит, щедро делясь своими лучами, согревая обнаженную кожу мягким теплом. И не скажешь, что наступила осень. Погода просто замечательная. Чистое голубое небо, почти нет ветра.

Я разделся по пояс, оставшись в кожаных коричневых штанах и невысоких дорожных сапогах с мягкой подошвой. В какой-то мере так намного приятнее, чем одетым в полный доспех мастера Олима. Иногда хотелось почувствовать себя более свободным.

Тело двигалось легко и без напряжения, скорее наслаждаясь, чем испытывая усталость от физических нагрузок.

Энергия переполняла, требуя выхода.

Очередное изменение стойки. Новая связка ударов…

Прервавшись, не стал продолжать и закрутил мельницу. Веерная защита, одно из самых простейших упражнений для новичков.

Если только не выполняется двумя мечами сразу. Вот тут приходится поднапрячься, чтобы лезвия клинков не сталкивались друг с другом и, не мешая, продолжать выполнение приема.

Вокруг никого. Полное одиночество.

Сэр Фердинанд и солдаты уехали восемь дней назад. Обратно в Тэндарийскую низину, как только получили сообщение от лорда Вардиса.

Нет, рыцарь и воины не согласились сразу, заявив о желании остаться со мной. Но я настоял на отъезде. В данных условиях задерживать их нечестно. В конце концов, там живут их семьи, родные. Да и клятва верности дана вовсе не мне, а хозяину замка Гарлас, главе Великого Дома Эйнар.

Я бы тоже вернулся, но по здравому размышлению от этой идеи пришлось отказаться. Что-то подсказывало, что удивительным образом воскресшему племяннику лорда Вардиса будут не рады.

Правда рано или поздно вскроется, сыновья повелителя Долины Темных Вод определенно не захотят иметь рядом с собой непонятное существо с душой из другого мира. Нельзя утверждать точно, что меня убьют, но отсутствие доверия в подобной ситуации обеспечено.

Не хотелось быть каким-то прокаженным изгоем, слышать шепотки за спиной и вообще постоянно ожидать неприятностей от тех, кто вроде бы считается твоим родственником. Хоть и формально. Так что, нет. Побуду один, в данных обстоятельствах так выйдет намного лучше. К тому же, если быть честным, то сейчас я еще не совсем один. Бернард решил остаться, мотивируя это тем, что ему попросту некуда идти.

– Все тренируетесь, ваша милость?

Стоило подумать о наемнике, как он тут же появился, прискакав верхом со стороны луга, уходящего за рощицу тонкоствольных деревьев.

– А я припасы привез. Местные крестьяне с радостью продали еды на целую неделю всего за пяток медных монеток.

– Деревня оказалась далеко? – спросил я.

Клинки с шелестом ушли в ножны, оставшись болтаться на поясе. Я однажды пробовал разместить мечи за спиной. Оказалось, данный способ ношения отличается крайним неудобством. Понятия не имею, как герои из многочисленных книг умудрялись быстро выхватывать оружие из такого положения. Для этого необходимы длинные руки, как у гориллы, а лезвия клинков должны быть очень короткими.

В общем, не мой вариант. Поэтому пришлось довольствоваться классическим способом. И стоило признать, мне он нравился больше.

– Да нет, не очень. Можем там остановиться на ночь, если захотите. Местные вполне дружелюбны.

– Что-то подсказывает, что ты больше думаешь о сочных молодых крестьянках на сеновале, а не об удобстве ночлега, – с усмешкой сказал я.

Бернард не стал спорить, пожав плечами, безмолвно сознаваясь: ну да, имелись мыслишки, а что, разве плохо?

Надо признать, после отъезда рыцаря и латников почти в первый же день, наемник попробовал изменить стиль общения, перейдя чуть ли не на панибратский тон.

Пришлось его образумить и строго напомнить о том, кто есть кто и как стоит вести себя в присутствии благородного лорда. А то знаю я эту породу, чуть дашь слабину, усядутся на шею, свесят ножки вниз и начнут поучать жизни, разглагольствуя о своем богатом жизненном опыте. В Бездну такие взаимоотношения. Напыщенным болваном быть не хочу, но и простачком тоже.

К чести наемника, он четко это осознал и больше не переступал определенных рамок в общении. Я ему не друг и не брат, и тем более не какой-нибудь приятель-собутыльник. А он мне, в свою очередь, не безвольный слуга, беспрекословно выполняющий все приказы. Сейчас мы скорее напоминали двух путешественников, волей судьбы попавшие на одну дорогу. И пока это вроде обоих устраивало. Хотя определенные границы все же присутствовали, не без этого.

Небольшой костерок развели прямо на опушке, небрежно брошенные плащи позволили разместиться с относительным комфортом. Я снова оделся в походные шмотки, купленные в Серебряном городе. Практично, удобно, то, что надо в дороге.

Овощи, валеное мясо, слегка холодноватый эль, колбаса двух сортов, недавно испеченный хлеб – вполне неплохая трапеза. Не деликатесы, естественно, зато весьма сытно.

Будь на моем месте какой-нибудь расфуфыренный аристократ из большого города, он бы обязательно скривился от простоты пищи.

Попади я в тело подобного индивида, то, скорее всего, Бернард бы раскрыл от удивления рот, разглядывая, как дворянин уплетает за обе щеки так называемую еду простолюдинов. Но к счастью, прежний Готфрид был настоящим воином и для него походные условия не были в новинку, так что неприхотливость в быту у меня нынешнего в крови.

– До Золотой Гавани осталось около пяти дней пути, – заметил мой единственный спутник, перед этим сделав внушительный глоток из своего кувшина.

– Примерно так, – кивнул я, смачно вгрызаясь в местный аналог помидора.

Как же приятно обедать, имея хороший аппетит. Все кажется намного более вкусным и насыщенным, чем обычно.

– Милорд, вы говорили, что альвы взяли в осаду город. Зачем туда ехать? Не попадем ли в плен? Или что похуже. Длинноухие не слишком жалуют людей.

– Мы повернем раньше. Возьмем на север. И кстати, ты можешь в любой момент выбрать другой путь и поехать куда угодно. Ты же вроде из Клерво? Из городка на юго-востоке королевства Сарна. Так вроде ты представился в нашу первую встречу?

Бернард уважительно покачал головой.

– У вас отличная память, ваша милость. Я действительно оттуда.

Сделав глоток из второго кувшина с элем, я поинтересовался:

– Сколько тебе лет? Сорок? Сорок пять? По виду где-то так.

– Сорок два, ваша милость.

– И что, за эти годы ты не обзавелся семьей, к которой хотелось бы вернуться?

Наемник слегка скривился, затем все же нехотя ответил:

– Семьи нет. Я один в этом мире с самого рождения. Жил на улице, родителей не помню. Сначала промышлял воровством, позже прибился к одному из наемных отрядов. Принеси-подай. Ну и как-то вышло, что такая жизнь оказалась по мне. С тех пор никогда нигде подолгу не задерживался. Максимум – несколько месяцев, и то строго из-за контракта. Я ни к кому не привязан. И меня никто и нигде не ждет.

Голос Бернарда становился все приглушенней, под конец перейдя на мрачные интонации. Кажется, наемник только сейчас осознал свое одиночество в этом мире.

Слушая его рассказ, меня вдруг осенило – вот оно! Вот что мне нужно!

Известия о блокировке стихийными кланами Анклава Теней делали поездку бессмысленной. Вследствие чего договор с лордом Вардисом также полностью отменялся.

Неожиданная свобода смущала, приводила в замешательство и к тяжелым раздумьям о дальнейших действиях. До этого момента жизнь казалась простой и понятой. Была цель, был какой-никакой план на ближайшие пять лет, были обязанности по поддержанию работы артефактов Вуалей.

А теперь? Что делать? Куда ехать? И зачем?

Первую ночь, после отъезда сэра Фердинанда, я попросту не мог заснуть, пытаясь что-нибудь придумать. В голову приходили всякие сумасшедшие идеи, начиная от кругосветного путешествия по всему Фэлрону до попыток изобрести магические порталы в другие миры.

Слишком уж внезапно все случилось. Миссия, определяющая ближайшие годы, вдруг испарилась, заменив собой абсолютную пустоту.

В последующие дни лучше не стало. Я все думал и думал, прикидывая, планируя, размышляя и строя различные проекты. В конечном итоге пришлось положиться на волю случая и продолжать ехать по старой дороге. И вот сейчас вдруг все стало предельно ясным. Не понимаю, как я до этого не смог додуматься раньше? Ведь это так просто.

Что нужно любому человеку независимо от рода его занятий? О чем втайне мечтают даже самые брутальные воины и рыцари? Куда все стремятся попасть после долгих странствий и приключений?

Ответ достаточно очевиден.

Дом.

Вот что нужно всем и без чего не может обойтись ни один нормальный человек. Любому необходимо место, куда можно всегда возвращаться. Свое собственное жилище. Ну а там уж и обучение продолжить. Не всегда ведь заниматься этим в пути. К тому же с ним тоже все не так гладко, как хотелось бы.

Тут стоило упомянуть, что из девятнадцати экзарц-кристаллов, найденных в подземелье, четыре оказались не рабочими. По крайней мере, никакого отклика от них не приходило.

Из остальных пятнадцати одиннадцать касались военных навыков обращения с различным оружием: одноручные мечи, двуручные, щитовой бой, копье, искусство сражения верхом и стрельба из лука. Некоторые пересекались между собой, вырванная память принадлежала действительно мастерам высокого класса, умевшим драться всем чем угодно.

Из этих одиннадцати два содержали в себе воспоминания каких-то полководцев, ничем не занимающихся, кроме усиленного обдумывания предстоящих битв, осад городов и замков. Очень необычно не махать клинком, поражая врагов, а сидеть на месте, уставившись в одну карту, напряженно размышляя о том, где лучше разместить когорты лучников, а где латников, куда укрыть рыцарскую кавалерию для внезапного удара? Или может разместить их на виду? Не увлекательно, однако в какой-то мере довольно познавательно.

Четыре последних кристалла относились к магическому направлению. И вот как раз с ними возникли проблемы.

Дело в том, что все они имели память чрезвычайно опытных чародеев, занимающихся магией на очень высоком уровне. Никаких начальных основ. Сразу серьезные построения чар, правила создания энергетических потоков, умение преобразования мыслеформ на материальном уровне и другие подобные штуки.

Это все равно, что дать первоклашке учебник алгебры или высшей математики и заставить его учиться. Понятно, что из такой затеи ничего толком не выйдет. Ребенок попросту не поймет написанного, потому что только недавно начал изучать простейшую арифметику.

Вот и я так же. Применять уже известные формулы и создавать что-то свое, точно понимая процессы – совершенно разные вещи. Требуется овладеть основами, прежде чем приступать к сложным вещам. Этап за этапом. Постепенно. А для этого необходимо время.

Так что мысль о собственном доме в этой ситуации казалась весьма своевременной.

– Слушай, Бернард, – сказал я. – А какой ближайший город на Восточном побережье к нам? Самый большой после Золотой Гавани.

Лоб наемника наморщился от резкой смены темы беседы. Через пару секунд напряженного обдумывания прозвучал ответ:

– Давар-порт вроде. Если ехать вдоль побережья, он будет следующим городом.

– Очень далеко? Сколько дней пути?

Бернард задумчиво почесал заросший щетиной подбородок.

– Недели две, наверное, может чуть больше. Смотря как ехать. Если как мы сейчас, тогда точно больше. А что? Зачем нам в Давар-порт? Я как-то бывал там, он принадлежит Баладийскому королевству. Ничего особенного.

– Как у них там с кланами? Большое влияние стихийников?

– Да не слишком. Бывают, но не часто. Маги в основном в центре сидят, в Срединных королевствах. На Восточном побережье преобладают чернокнижники. Говорят, – наемник слегка понизил голос: – они пытаются приручить магию Бездны, ту самую, что используют ансаларцы.

Я проигнорировал заговорщицкий тон собеседника, вместо этого подхватив кусок вяленого мяса, задумчиво понюхал его, проверяя на свежесть. Вроде ничего, съедобно. Небольшой кусочек отправился в рот.

Прожевав и запив новой порцией эля из кувшина на земле, я посвятил спутника в ближайшие планы.

– Значит, город вполне подходит для меня. Планирую осмотреться там. Если понравится, то куплю себе дом, чтобы осесть на некоторое время. Надо разобраться кое с чем.

– Дом? – спросил Бернард, самым натуральным образом выпучив глаза от удивления. – А разве у вас нет собственного дома в Тэндарийской низине? Вы же член Великого Дома, из Древней Знати павшей Империи Ансалара. Как у такого человека не может быть собственного дома?!

Наемник явно не ожидал от меня услышать нечто подобное. Его изумление выглядело настолько натуральным, что поневоле заставило улыбнуться.

– Как видишь, бывает и так. Не только такие бродяги, как ты, могут не иметь своего угла, – сказал я. – Но в отличие от тебя, мне не нравится это. Подумываю о разных вариантах.

Бернард замолчал на короткое время, затем осторожно спросил:

– Милорд, вас изгнали?

Упершись локтем в землю, я принял полулежачее положение на манер древних греков и римлян. Эти парни однозначно знали толк в удобстве во время принятия пищи.

– Нет, меня не изгнали. Дело в другом. Есть те, кто не захочет, чтобы я находился поблизости от главы дома лорда Вардиса. Это достаточно сложно объяснить. Могу лишь сказать, что в ближайшее время мне лучше не возвращаться назад.

– Семейные проблемы, – с неожиданной прозорливостью заявил Бернард. – У аристократов заморочки с этим всегда довольно серьезные.

– Вроде того, – ответил я, не став ничего уточнять.

На какое-то время наступила тишина. Мы продолжали обед, с большим удовольствием поглощая свежие припасы.

Кстати, об этом. Судя по всему, в местных землях крестьяне жили довольно неплохо. Колбаса, хлеб, мясо, два кувшина с элем. Сильно сомневаюсь, что на Земле в средневековье у каких-нибудь бедолаг в деревнях имелась такая еда. В России уж точно. Или это из погребов какого-нибудь зажиточного кулака? Неважно. В любом случае весьма недурно на вкус, весьма…

– Я знаю, – вдруг неожиданно сказал Бернард громким голосом.

От резкого крика я чуть не расплескал кувшин с элем.

Судя по выражению лица наемника, последние минуты он напряженно о чем-то размышлял. И теперь до чего-то додумался.

– Что ты знаешь? – спросил я, впрочем, без особого интереса.

Печенкой чувствовал, что бывший солдат удачи сейчас выдаст какую-нибудь бредовую идею и с жаром начнет убеждать в ее гениальности.

– В бездну Давар-порт и его дома! Такому видному чародею и воину нужно совсем другое жилище, нежели какая-то городская халупа.

– Да? – с сомнением протянул я, приготовившись услышать что-то дикое и несуразное.

– Конечно! – убежденно заявил вояка, всю жизнь проведший в странствиях. – Вам нужен настоящий, основательный дом, куда можно легко пригласить хоть самого короля.

Я ничего не сказал, мой рот изогнулся в скептичной усмешке.

– Замок Бури на берегу моря Чудес! Вот что вам нужно! – торжественно заявил Бернард, с гордостью глядя мне прямо в глаза, мол, во я выдал, сам не ожидал, что настолько умный.

Недоверие сменилось легким интересом. Замок? Свой собственный замок? Любопытная идея. Как минимум звучало интригующе.

– Что еще за Замок Бури? Никогда о таком не слышал, – спросил я, на этот раз вполне серьезно.

– Он тоже севернее Золотой Гавани, но не так далеко, как Давар-порт. Находится на самом берегу. Слегка обветшалый, но что еще ожидать от строения с имперских времен. При должном подходе его вполне можно привести в порядок.

– И что? Там никто не живет? Он что, бесхозный? Кому он раньше принадлежал? И где сейчас наследники бывших хозяев? – от меня посыпались вопросы один за другим.

На первый взгляд сумасбродная идея Бернарда нравилась мне все больше и больше. Поместье в пригороде большого города тоже неплохо. Но собственный замок… Это более заманчиво. И намного.

Учитывая наступившие неспокойные времена, хорошо укрепленное место для проживания несомненно могло пригодиться.

– Раньше замок принадлежал кому-то из ваших, Древних родов. После падения Империи его забросили, не став с ним ничего делать.

– Хочешь сказать, никто из дворян не захотел взять себе пустующий замок? – недоверчиво поинтересовался я. – Как-то не слишком верится. Давай рассказывай, что с ним не так? Почему до сих пор на него не наложил лапу какой-нибудь ушлый благородный из ближайшего королевства или любой вольный барон. На Восточном побережье последних хватает с избытком.

Наемник замялся, даже есть перестал, взгляд метнулся к кувшину, рассчитывая взять оправданную паузу перед ответом.

Я не дал Бернарду передышки,повторно задав вопрос. Тут уж ему волей-неволей пришлось отвечать.

– Ходят слухи, что Замок Бури проклят. Во времена Смуты в нем устроили резню, истребив всех находящихся внутри людей. С тех пор призраки бывших обитателей поселились там после смерти, убивая любого осмелившегося заявить на него права. Как и на окрестные земли.

На этот раз ухмылка на моем лице возникла куда более широкая.

– Бред! Призраков не бывает, – сказал я с убежденностью человека, абсолютно уверенного в своих словах.

Что в общем-то так и было. Лорд Вардис в период моего обучения категорично заявлял о невозможности оставить душу человека в материальном мире. К тому же отдельно от физической оболочки.

Учитывая обстоятельства моего появления в Фэлроне, скорее всего, он прекрасно знал, о чем говорил, и причин не доверять ему у меня нет.

– А вот проклятья вполне себе существуют, – продолжил я. – Когда шли разборки между имперскими чародеями, применялось столько всяких губительных заклятий, что хватило бы еще на парочку магических войн. Неудивительно, что какие-то из них продолжают действовать до сих пор. Спорю на что угодно, этот замок попал под один из ударов проклятых чар. Умершие люди высвободили достаточно энергии для поддержания плетения на долгое время. А идиоты, заходившие туда на протяжении пятисот лет после нападения, только помогали ему продержаться. Небось, слухи о несметных богатствах до сих пор гуляют по тавернам и припортовым кабакам?

Бернард утвердительно кивнул, никак не прокомментировав мои замечания. Что тут скажешь? Колдуну явно виднее.

Я в свою очередь задумался. Идея завладеть собственным замком чрезвычайно привлекала своей притягательностью. А что? Стану правителем, подчиню окрестности, буду жить-поживать да добра наживать.

Нейтрализовать проклятые чары, в принципе, не сложно, применяя определенные заклинания. Лорды Великих Домов давно знали несколько способов. Даже пытались использовать их массово в стремлении очистить Пустоши, образовавшиеся на месте бывших земель имперской метрополии. К сожалению, с этим ничего не вышло из-за слишком мощного фона магических возмущений и большой площади зараженных территорий. Однако с каменным строением и землями поблизости вполне можно справиться в одиночку.

Да, это займет какое-то время, но конечный результат в виде целого замка, несомненно, стоил затраченных усилий. Впрочем, стоп…

А если там засели какие-нибудь магические твари? Тут уже совсем другая история. Неуязвимый для магии голем до сих пор приводил в ужас своей несокрушимостью.

Я тогда здорово струхнул, поняв, что магические удары как будто уходят в пустоту. Пришлось задействовать тхасар и подойти почти вплотную к монстру для его уничтожения. Не хотелось бы повторять похожий финт еще раз.

– Почему – Замок Бури? Откуда столь броское название? – спросил я, одновременно снова закидывая в рот кусок мяса вместе с хлебом и запивая все элем.

Бернард торопливо прожевал, сделал глоток из своего кувшина.

– Замок находится на скальной площадке прямо на берегу. Чуть выступает над водой. После начала шторма, особенно ночью, издалека кажется, будто он находится в море, прямиком в центре бушующей бури.

Я застыл, представив картину. Впечатляюще, ничего не скажешь. Остается надеяться, что внутри не слишком сыро в непогоду.

– Знаешь что, а поехали, глянем на этот замок, – сказал я. – Не понравится, всегда остается дорога на Давар-порт.

Бернард одобрительно закивал.

– Уверен, вы не пожалеете, милорд.

– Будем надеяться. Твоя идея звучит хоть и слегка дико, но в ней определенно есть здравое зерно, – сказал я, затем едва слышно прошептал сам себе: – Обычный коттедж с оградкой? И о чем я только думал? Меня занесло в мир волшебства и стали, а я собрался превратиться в добропорядочного бюргера. Да ну, ерунда! Есть выбор куда получше. Тем более уверен, проблемы с кланами не исчезнут сами собой. В будущем обязательно возможны разборки. Незваных гостей лучше встречать под защитой крепостных стен в окружении преданных воинов, а не за хлипким заборчиком где-то на затворках пригорода. Решено, едем к морю Чудес.

* * *

Огромный шатер при необходимости мог вместить сразу несколько десятков человек. Но сейчас кроме двух мужчин и одного слуги больше никого здесь не было.

Бордовый полог откинулся вбок, создавая просвет на солнечный день снаружи, а заодно впуская внутрь бородатого здоровяка внушительной комплекции.

– Чем порадуешь, Большой Пит? – спросил один из мужчин, поправляя камзол из дорогой ткани темных цветов.

Второй облокотился на край стола в центре.

Братья Ирвин и Мартин Капеш, полноправные представители Совета Дарцингкской Лиги с одинаковым выражением ожидания на глазах уставились на вошедшего человека.

В отличие от них, он не носил шикарные одеяния, присущие всем богачам, потертая стальная кираса с многочисленными отметинами несколько диссонировала на фоне роскошной обстановки внутри шатра, но похоже, воина это не слишком волновало.

Наемник спокойно взглянул на парочку денежных мешков, нисколько не смущаясь от требовательности в их взглядах, и лишь после небольшой паузы все же ответил:

– Прибыло еще два отряда. Теперь нас две тысячи семьсот человек. Примерно пятая часть лучники. Кавалерии как таковой нет. Остальные обычная пехота. Вооружение у всех различное.

– Мы справимся? – на этот раз голос подал Мартин.

Торговец еще больше склонился над столом, указывая кивком на разложенную карту.

– Судя по донесениям лазутчиков, наше предположение оказалось верным. Альвы осадили Золотую Гавань. И если судить по привлеченным силам, они точно намереваются взять город штурмом.

Командир солдат, воюющих за звонкую монету, качнулся вперед, разглядывая довольно подробный рисунок, выполненный на пергаменте высочайшего качества.

– Не буду вам врать, господа. Вы и без меня прекрасно знаете ситуацию. До этого мы никогда не воевали настолько большими соединениями. К тому же полностью самостоятельно.

Это абсолютная правда. Наемники Гильдии Тира обычно выполняли менее амбициозные задачи, чем снятие осады с целого города вражеской армии. А если и участвовали в чем-то подобном, то всегда в составе войск каких-нибудь королевств.

– Но вы уже командовали тысячей Алых Знамен в битве при Борэло. Когда король Аргус Пятый разбил галапаских мятежников. У них армия насчитывала почти двадцать тысяч клинков.

– Тогда командовали полководцы его величества, – заметил Большой Пит. – Они определяли стратегию, остальные лишь исполняли приказы.

– Ты что, отказываешься? – с раздражением спросил Ирвин.

Плохое настроение братьев можно понять. После того, как стало известно о нападении белобрысых засранцев, именно они предложили задействовать людей Гильдии, так как время тогда играло определяющую роль.

Если падет Золотая Гавань, то последствия для союза торговцев будут катастрофические. Длинноухие очень удачно выбрали момент для атаки. В Срединных королевствах неспокойно. Ландрия, крупнейшее государство на континенте, грозилась выступить против Изтара за какие-то прежние обиды, Сарну вдруг наводнили невесть откуда взявшиеся разбойники, магические кланы стихий зашевелились и перекрыли доступ к Анклаву Теней. На материке начался настоящий бардак.

Королевства, раньше всегда оказывающие помощь Лиге, не захотели отправлять солдат за границу, предпочтя защиту собственных владений. Их трудно в этом винить. Творилось что-то непонятное, а значит, опасное. Вековечные устои рушились, неся новые порядки.

В этих условиях новость о выходе из Леса армии длинноухих воспринялась уже как само собой разумеющееся.

Поначалу торговцы не беспокоились, считая, что альвы идут к кому-то другому, а когда шпионы донесли точный маршрут с предполагаемой конечной целью стремительного похода первородных, никто не знал, что именно следует предпринять.

Тогда вперед выступили два брата, совсем недавно вошедшие в Совет. Дерзкое предложение приняли почти без обсуждения, потому что лучшее, что другие могли предложить – это пойти на переговоры. Но большинство отлично понимало, что надменные длинноухие не станут разговаривать, вместо этого продолжив осуществлять нападение.

И сейчас, если осада не будет снята, вместе с Лигой, скорее всего, уйдут в небытие и оба брата Капеш. Им не простят такого провала. Обязательно достанут, даже после окончательного поражения.

– Я не отказываюсь, – терпеливо сказал командир наемной армии. – Просто объясняю всю сложность ситуации.

– Любое оружие, любые припасы, бездна, да если надо, мы вам сюда целый бордель привезем с кучей девок, готовых на любые извращения, только разбейте лесных ублюдков, – в сердцах произнес Мартин.

Ирвин поддержал родственника, вкрадчивым голосом добавив:

– А лично вы, Большой Пит, никогда больше не будете испытывать денежных проблем. Получите столько золота, что хватит вам и вашим детям с внуками. Подумайте об этом.

Не слишком впечатленный наемник как-то неопределенно дернулся, не высказывая особого восторга от прозвучавших обещаний.

Как раз в этот момент полог шатра вновь откинулся назад, давая возможность пройти внутрь посыльному солдату.

– Что еще? – недовольно повернулся к рядовому наемнику Мартин.

– На дороге недалеко от лагеря задержали двух человек…

– Ну и? Они шпионили за лагерем, что ли?

– Вроде бы нет, они просто ехали по дороге. Но вот их личности могут вас заинтересовать. Это ансаларцы. Один уж так точно.

– Почему вы так подумали? – в разговор вмешался Большой Пит.

– Фиолетовые глаза, командир. Такие только у ансаларцев встречаются.

Ирвин скрестил руки на груди, задумчиво заметив:

– Не просто у ансаларцев. А у их правителей – лордов-колдунов. Я слышал, это из-за энергии магии Бездны, которую они постоянно используют при создании заклинаний.

На этом месте мужчина в дорогом камзоле замер, словно ему в голову пришла какая-то мысль. Развернувшись к солдату, он подозрительно спросил:

– Говорите, вы схватили и разоружили колдуна из Древней Знати? Вот так легко? Сколько людей ему противостояло?

Посыльный как-то смущенно прокашлялся, неуверенно произнеся:

– Мы никого не разоружали. Ни парня, ни его спутника. Когда старший группы разъезда хотел это сделать, то ансаларец заявил, что любой посмевший протянуть руки к его мечам обратится в прах. Очень проникновенно так сказал, ему поверили, что все так и будет. Вот никто и не стал трогать ни его самого, ни его вещи.

От услышанного Ирвин коротко хохотнул, а Мартин нахмурился еще сильнее. Большой Пит предпочел сделать вид, что не видит в этом ничего особенного.

– Вы что, издеваетесь? В лагерь въезжает потенциальный шпион альвов, а вы даже его не разоружили? – прошипел Мартин, обращаясь в основном к главному наемнику, а не к его подчиненному.

– Да брось, – сказал Ирвин, махнув рукой. – Колдунов все боятся. Я бы тоже поостерегся лезть к одному из Тэйндарийской низины. Каких только слухов про них ни ходит. Кому захочется отправиться к богам раньше времени?

– Они солдаты, мы платим им за риск, – все сильнее распалялся второй торговец. – Думаешь, эти бестолочи смогут победить длинноухих? Они даже против двоих ничего не смогли сделать. А что будет, когда против этого сброда выйдут лесные кудесники? А? Побегут назад без оглядки, на ходу бросая оружие, чтобы бежать было удобнее?

Командир наемников злобно набычился.

– Эй, никто никуда не побежит. Мы вступим в бой и разобьем ушастых ублюдков. И ваш дрянной городок сможет и дальше торговать с Островным Союзом и другими государствами-архипелагами.

Мартин уже открыл рот, намереваясь поставить зарвавшегося вояку на место, но брат успел остановить его.

– Хватит! Довольно ругани! У нас нет на это времени, – торговец сделал несколько шагов из стороны в сторону, о чем-то напряженно размышляя.

Остальные присутствующие не стали продолжать перепалку, предпочтя молча уставиться снова на карту в центре стола.

– А вообще, в твоих словах есть определенная правда, – наконец снова подал голос Ирвин спустя пару минут тишины.

– Ты о чем? – спросил Мартин уже намного спокойнее.

– О лесных кудесниках. Вспомни, какое у нас сейчас магическое прикрытие? Несколько свободных чернокнижников с Побережья. Так?

– Ну да, ни один стихийник не захотел участвовать в войне. Приказ кланов или что-то такое.

– Вот и я том же. А что если нам предложить этому ансаларцу присоединиться к походу? За хорошую плату, естественно. Наверняка колдун сможет помочь смертоносными чарами в битве.

При этих словах Большой Пит одобрительно затряс головой. Бывалому вояке понравилась идея иметь на своей стороне страшного лорда из Древней Знати.

– Он не согласится, – сказал Мартин. – Это же не какой-нибудь наемник.

– Мы предложим ему столько денег, что он не сможет отказаться, – ответил Ирвин.

Снова обратив взор на посыльного, он добавил:

– Давай пригласи сюда его милость вместе с сопровождающим. Попробуем поговорить с ним.

* * *

– Снять осаду? – недоверчиво переспросил я. – Вы хотите, чтобы я помог вам снять осаду с Золотой Гавани?

– Именно так, – сказал один из двух мужиков в шикарных шмотках стоимостью в несколько золотых. – Конечно, мы понимаем, что это не будет обычным наймом, как с другими наемниками. Вы же благородный человек. Член Великого Дома Ансалара. Назовем это содействием. А плату – нашей вам благодарностью за помощь в магическом противостоянии с альвами. Что скажете?

Направляясь к шатру командиров случайно встреченной армии, я ожидал всего что угодно, за исключением просьбы помощи в битве против длинноухих из Восточного леса. Полная неожиданность. И слегка неоднозначная.

Окажись на моем месте любой из представителей Великих Домов, он бы рассмеялся в лицо этим торгашам, назвал обоих дебилами, а затем поехал дальше по своим делам.

Но я уже не являлся обычным ансаларским аристократом, да и, если уж говорить начистоту, никогда им и не был.

Поэтому вместо издевательского хохота, я по-деловому коротко спросил:

– Сколько?

Явно не ожидавшая столь быстрого согласия парочка торговцев замялась на несколько секунд. Эти двое при моем появлении испытали настоящий шок, увидев вместо грозного колдуна, внушающего всем страх и ужас, худощавого паренька лет семнадцати-девятнадцати.

Мне пришлось воздействовать на внутренние энергетические каналы, на мгновение увеличив силу, тем самым заставив в глубине глаз замелькать яркие фиолетовые искорки, чтобы произвести впечатление. Это подействовало. Торговцы из Дарцингкской Лиги отшатнулись назад и больше не показывали какого-либо пренебрежительного отношения.

Третий участник совещания, крепкий мужик в металлической кирасе с повадками бывалого воина, напротив, с самого начала разговора не показывал удивления от слишком молодого возраста приехавшего чародея.

Мой поступок кому-то мог показаться странным. Все-таки нетипично, когда аристократ воюет за деньги, да еще за каких-то торгашей. Но почему бы и нет? Если затея с новым домом выгорит, то на восстановление замка понадобятся внушительные средства. Деньги от Лиги будут весьма полезными в этом деле.

За мной больше не стоял могущественный Великий Дом, рассчитывать на кого-то кроме себя не приходилось. Поэтому буду действовать так, как будет выгодно мне. К тому же что-то подсказывало, вооруженная толпа доходяг, кого я видел в лагере, вряд ли смогут сильно навредить длинноухим.

Постоим чуть в сторонке, поколдуем немного, обязательно не забывая о защитных щитах, а потом с чистой совестью можно и отступить, глядя на бегство наемников.

– Так что? Сколько вы готовы предложить мне за помощь в снятии осады путем применения магии?

Мужик, представившийся Ирвином, чуть поколебавшись, ответил:

– Триста золотых монет.

– Ха, – я усмехнулся. – Шутить изволили? Это же смешно.

Второй брат, Мартин, хмуро спросил:

– А сколько вы хотите?

Делая вид, что раздумываю, я выдержал небольшую паузу.

– Две тысячи золотых. Денежный вексель на предъявителя от вашего банка. У вас же в Лиги есть банк, не так ли?

Лица торговцев синхронно вытянулись от озвученной суммы. Наемник рядом, наоборот, широко заухмылялся.

Ему понравилось видеть замешательство на опротивевших физиономиях парочки дельцов.

– Не хотите, не надо, – я пожал плечами, как бы говоря: подумаешь, не слишком-то и хотелось, просто вежливо предложил, раз уже зашел разговор.

– Это слишком много, – возмущенно заявил Мартин. – За всю армию мы заплатили больше семи тысяч, а вы хотите почти треть только за себя одного. Каждый чернокнижник получит по триста золотых, и никто из них не возражал.

– Я вам не какой-нибудь вшивый самоучка с Побережья, – холодно заметил я. – Вам нужна помощь в магическом противостоянии в битве. Это недешево.

Судя по уверенному поведению и взвешенному подходу, главный в паре Ирвин. Он рассудительно поинтересовался:

– А что мы получим за такую прорву денег? Что вы сможете сделать такого, что не под силу крупному отряду вооруженных солдат численностью в одну тысячу клинков. Именно столько мы сможем нанять еще людей за то же количество монет.

– Для начала я могу сделать так, что альвы сами выйдут вам навстречу, дав возможность подготовить и выбрать позиции заранее. Это даст преимущество, способное кардинальным образом повлиять на исход сражения. И заметьте, я сделаю это без всякой магии.

На этот раз выражение недоверия появилось у всей троицы, включая главного наемника.

Бернард, стоящий у входа, не высказал столь явно удивления, но и от него пошла волна недоумения. Он понятия не имел, как я смогу провернуть такой фокус.

– Это избавит вас от многих проблем. В вашем положении подобный шаг жизненно необходим. Не обижайтесь, ваши бравые солдаты совсем не похожи на великих воинов. Более чем уверен, если станет слишком жарко, почти все они постараются удрать с поля боя. Но если грамотно все спланировать – победа вам обеспечена. Альвы попадут в ловушку, в том числе и с применением особых плетений. И обязательно проиграют. Как вам это нравится? Или вы предпочитаете пойти вперед нестройной толпой на укрепленные позиции армии длинноухих?

Радужная картина разгрома вражеских войск и триумфальное снятие осады промелькнула перед мысленным взором представителей Лиги. Это видно невооруженным глазом. Два умника уже наяву грезили, как одержат великую победу.

Большой Пит, судя по его лицу, был не столь оптимистичен. Хотя и не стал ничего говорить против, не узнав всех подробностей.

– Как вы это сделаете? Как заставите ушастых выйти вперед? – с жадным интересом спросил Мартин.

– Так мы договорились? Две тысячи золотых в благодарность за помощь в снятии осады? – вместо ответа уточнил я.

Братья коротко переглянулись. Ирвин едва заметно кивнул. Моя догадка о его верховенстве в родственном тандеме оказалась верной.

– Договорились. Вексель на предъявителя. Две тысячи золотых. Говорите.

По моим губам пробежала тонкая улыбка. Все вышло куда проще, чем я ожидал в начале разговора.

– В окрестностях города есть какой-нибудь лес или роща? – спросил я, кивая на карту в центре стола.

– Да, вот здесь, – ответил Мартин.

Его палец ткнулся в район западнее городских стен Золотой Гавани. Не слишком близко и не так далеко. Вполне подойдет.

– Отлично, – продолжил я. – Мы подожжем его. А после длинноухие сами придут туда, куда нужно.

Наступило озадаченное молчание. Они ожидали более хитроумного плана.

– И это все? С чего бы им бежать на пожар? – удивленно спросил младший торговец.

– Вы какому богу поклоняетесь? Уру, богу торговли из пантеона Девятерых? – опять вместо ответа спросил я.

– Ну да, как и все купцы. А что?

– А то, если вы увидите, как на ваших глазах кто-то будет сжигать его храм и рушить статуи, и при этом будете иметь возможность как-то остановить надругательство, разве вы ничего не предпримете?

Торговцы пожали плечами, дружно заявив:

– Скорее всего.

– Вот и альвы тоже захотят остановить варварский в их понимании поступок. После уничтожения Западного леса длинноухие весьма бережно относятся к любым лесным массивам. Это не значит, что они станут охотиться за всеми, кто вредит деревьям на континенте. Но если представится возможность, обязательно постараются наказать виновников.

– Может сработать, – сказал Большой Пит, неторопливо склонившись над картой. – Я тоже однажды слышал о великой любви ушастых ко всяким растениям. Они постараются нас остановить.

Я кивнул, подтверждая слова наемника.

На самом деле план, конечно, так себе. Вполне вероятно, что ничего и не получится. Но если уж говорить честно, то мне на это плевать. Отсутствие поддержки со стороны Великого Дома делало мой характер несколько циничным и расчетливым.

Главное, идея с замком полностью завладела мною, и я собирался осуществить ее во что бы то ни стало.

Глава 11

Большой походный воинский лагерь в средневековье, показанный в голливудском блокбастере с красивыми шатрами, умытыми солдатами, ведущими себя культурно и цивилизованно, и настоящий, встреченный в реальности, отличались между собой как небо и земля.

Временная стоянка армии наемников напоминала разбитый бивуак дикарей, цыганский табор и передвижной цирк-шапито в придачу. Разбросанные в хаотичном порядке разнообразные палатки, курящиеся многочисленные костры, постоянные крики, нередко переходящие в отборную ругань, а то и драку. И конечно же вонь. Запах не мытых несколько недель мужских тел, пота, готовящейся еды, испражнений, как людских, так и конских, создавал настолько ядреную смесь, что хотелось появления дождя, чтобы хоть на какое-то время почувствовать свежий воздух. Правда, после этого утоптанная земля моментально превратится в жидкую трясину и станет, скорее всего, от этого еще хуже. Так что выбор тут следовал далеко не однозначный.

Оказалось, путешествовать небольшой группой и с армией наемников не одно и то же. Ночевка под открытым небом на фоне нынешней ситуации уже не воспринималась чем-то неудобным и малокомфортным.

Мне выделили отдельную палатку, представляющую собой кусок парусины, натянутый на пяти жердинах. Четыре по углам и пятый в центре. Жесткая лежанка, что-то напоминающее столик, один деревянный стул, похожий на табуретку, – вот и вся обстановка моего временного жилища.

Бернард разместился неподалеку, разведя костерок и устроившись на плаще, с седлом под голову. Для него подобные стоянки не являлись экзотикой, он здесь ощущал себя вполне комфортно и, даже можно сказать, на своем месте.

Этот момент вынудил меня начать с ним разговор уже на следующее утро по поводу его дальнейшей судьбы.

Без затей и долгих вступлений, я обратился к наемнику, подойдя к месту, где тот провел ночь.

– Доброе утро, милорд, – приветствовал меня Бернард, заметив, как я подхожу. – Как спалось?

– Не очень, – правдиво ответил я, не приукрашивая реальность. – Хочу поговорить о тебе. Точнее, спросить о дальнейших действиях. Как ты знаешь, я заключил договор с представителями Лиги, но ты в нем не упоминаешься. Возникает логичный вопрос – может тебе вступить в какой-нибудь из местных отрядов? Уверен, легко найдутся желающие принять в свои ряды опытного воина. Хочу прояснить все сразу, чтобы потом не возникло недоразумений. Ты мне ничего не должен. Можешь идти куда угодно и делать что угодно.

Лицо Бернарда приняло немного озадаченное выражение. Он, похоже, не ожидал ничего подобного.

– А я не могу остаться с вами? – произнес он. – Готов принести клятву, как ваши солдаты.

– Хочешь поступить ко мне на службу? – уточнил я. – Это не то же самое, что наниматься по контракту. Тут другое.

– Я понимаю.

Обдумывая предложение, я на некоторое время замолчал. В принципе, идея, может, и неплоха. Раз уж остался без поддержки со стороны Дома Эйнар, следовало начинать думать о будущем. Обзаводиться, так сказать, собственной свитой из верных соратников.

– Хорошо. Если ты в этом уверен, то я не против.

Бернард радостно осклабился, довольный прозвучавшим согласием. Похоже, ему не слишком хотелось возвращаться к стезе солдата удачи.

Прошелестел вынимаемый меч, клинок уперся в землю, на стальную крестовину легли грубые ладони – не давая мне времени передумать, бывший наемник грохнулся на одно колено и начал произносить клятву верности, обязуясь до конца жизни хранить и защищать господина, выполнять его приказы и сражаться с ним и за него.

Понятия не имею, откуда он знал слова, да и вообще, верными ли они являлись, лорд Вардис как-то пропустил этот момент в ускоренном обучения курса молодых аристократов, но стоило признать, звучало все очень торжественно и официально. Тут уж нельзя будет сдать назад. Дело серьезное. Клятва работала в оба конца. Принимая человека под свою руку, лорд брал на себя обязательства по отношению к тому, кто поступал к нему на службу. Давать кров, обеспечивать всем необходимым, заботиться о вассале. И плевать, что Бернард не являлся благородным. Любой свободный мог дать личную вассальную присягу.

Слоняющиеся неподалеку наемники удивленно выпучили глаза, глядя на небывалое с их точки зрения зрелище, однако подходить близко не стали.

Небрежно наброшенный на плечи худощавого паренька темно-фиолетовый плащ вместе со слухами, ходившими по лагерю со вчерашнего дня о прибывшем колдуне, заставляли любопытствующих держаться подальше. Мало кому хотелось связываться с чистокровным ансаларцем. С самого детства людей пугали зловещими обитателями Тэндарийской низины. Как простолюдинов, так и выходцев из дворянских семей. Пустоши служили неплохим доказательством правдивости этих сказок.

Я не стал скупиться, положив своему первому вассалу довольствие в десять золотых монет каждый месяц. И тут же вручил ему два имперских дракона.

Слишком щедро? А почему бы и нет? Кто знает, что нас ждет впереди. Может, мы вообще через несколько дней сдохнем на поле боя с первородными. Скупиться в этих делах не стоило. К тому же торговцы еще вчера выдали мне денежный вексель на две тысячи.

Да, на Земле двадцать первого века простому обывателю это могло показаться странным или вообще глупым – давать деньги вперед за еще не сделанную работу. Ха, ищите дураков. Но тут все обстояло совсем иначе.

Братья Капеш и в мыслях не допускали, что ансаларский аристократ, один из Древней Знати, может их обмануть, скрывшись в неизвестном направлении. Нет, они скорее хотели подстраховаться от любых неожиданностей, стопроцентно получив гарантию того, что могущественный лорд-колдун останется сражаться на их стороне против альвов. Потому что устная договоренность – это одно, а выплаченная «благодарность» – все же понадежнее выглядит. Теперь он точно не сможет преждевременно откланяться, не запятнав свою честь.

И это абсолютная правда. В местных реалиях для благородного нарушить данное слово считалось тягчайшим проступком, в конечном итоге ложащимся черным пятном не только на обманщика, но и на весь его род. Так что иного выхода, как участвовать в предстоящей битве, для меня вроде как уже и не оставалось. Конечно, при условии, если я хотел и дальше остаться на материке, не превратившись в изгоя.

– Купи себе нового коня, желательно боевого, обнови оружие, доспехи, – приказал я, когда с формальностями было покончено.

– Да, милорд, – бодро ответил Бернард, его старый меч снова спрятался в весьма потертого вида ножны. – Здесь наверняка есть походная кузня. Обычно у мастеров по железу есть кое-что на продажу, навещу прямо сейчас. Или остаться с вами?

– Не нужно, иди.

Сам я направился на поиски обиталища чернокнижников, нанятых для магической поддержки против армии длинноухих.

Долго блуждать не пришлось, почти сразу навстречу попался давешний командир всей это оравы любителей поорать, кряжистый мужик с повадками бывалого вояки. Звали его Большой Пит, и он производил впечатление вполне адекватной личности, умеющей здраво оценить положение, в котором мы очутились.

– Осматриваетесь, ваша милость? – доброжелательно поинтересовался главный наемник, останавливаясь прямо передо мною.

– Вроде того, – ответил я. – Ищу чародеев, нанятых торгашами в помощь. Хотелось бы пообщаться с ними.

Бородатый воин хмыкнул. Ему понравилось мое пренебрежительное обращение к представителям могущественной Дарцингкской Лиги.

– Если позволите, я вас провожу, – предложил он, его рука сделала приглашающий жест.

Мы пошли рядом, обходя низкие палатки, плохо сделанные навесы и едва тлеющие в утренних лучах солнца многочисленные костры.

Встречающиеся на пути солдаты задолго до нашего появления уступали дорогу, позволяя без задержек двигаться в этом немыслимом нагромождении, отчего-то имеющем название – армейский походный лагерь.

– Итак, – я решил первым нарушить молчание. – Вы ожидаете еще несколько сотен человек, и всего у вас будет три тысячи мечей. Против пяти тысяч альвов. Думаете, справитесь?

Информация о доступных силах сама всплыла в голове после вчерашней беседы в шатре братьев-торговцев.

Надо сказать, ночью я успел немного изучить экзарц-кристалл с памятью полководца прошлого и, нельзя сказать, что полученные знания вселяли какие-то надежды по исходу предстоящей битвы. Понятное дело, я не стал экспертом в данной области, скорее нахватался по верхам, почерпнув немного полезного.

В любом войске, особенно в том, что должно вскоре участвовать в крупном сражении, чрезвычайно важную роль играла воинская дисциплина. Тот, кто не падет духом после смерти товарища рядом, кто не побежит сломя голову с поля боя, не задрожит от страха и не сдастся в плен – тот в конце концов станет победителем. И никто иной.

Разумеется, подготовка и снаряжение тоже очень важны. Фигурально выражаясь: с голой задницей и одной шашкой не попрешь на тяжело бронированный танк. Но и сила воли стояла отнюдь не на последнем месте. А вот с ней-то дела у наемников обстояли как раз и не очень. Как, в общем, и с оснащением. Пятьсот лучников, две с половиной тысячи разнообразной вооруженной пехоты. Латники имелись, но совсем немного, большая часть довольствовалась обычными кольчугами, а также обшитыми кусками железа кожаными куртками. Короче говоря, причин для оптимизма не наблюдалось. На мой взгляд человека, еще ни разу не участвовавшего в крупном сражении.

– Вы забываете о двух тысячах наемников в Золотой Гавани с полутора тысячью городской стражи, – ответил Большой Пит, не высказывая беспокойства по поводу не совсем равных сил в предстоящей схватке.

Своей невозмутимостью и спокойствием он напоминал большого бурого медведя, лениво сидящего где-то в лесу и ждущего появления волчьей стаи. Это внушало определенные надежды, что потенциальные опасения окажутся напрасными, все будет хорошо, и мы победим.

Или наоборот – этот амбал с буйной растительностью на лице ни черта не разбирался в военном деле, и вскоре нас ждало сокрушительное поражение. Такое тоже вполне возможно.

Неплохой выбор, да?

Два диаметрально противоположных результата. С высокой долей вероятности в пользу последнего. Ну как тут не начать думать о запасных путях отхода? Мысли сами собой начинали прикидывать, где лучше всего встать, чтобы успеть свалить куда подальше в случае необходимости.

– Значит, у нас выходит перевес, – сказал я, равнодушным взглядом окидывая двух придурков, увлеченно дубасивших друг друга по голове.

Судя по спокойному поведению окружающих, это не являлось чем-то экстраординарным. По крайней мере, никто из их товарищей не бросал дела и не бежал либо разнимать драку, либо хотя бы понаблюдать за ней.

Отлично, кучка вооруженных приматов. Как с такими не победить? Вообще без проблем. Весь мир завоюем одной левой. Да уж…

– Теоретически получается шесть с половиной тысяч против пяти, – согласился командир наемников. – Но скорее пять против пяти. Сомневаюсь, что городская стража покинет пределы Золотой Гавани.

Большой Пит остановился.

– Слушайте, – сказал он, – на первый взгляд дело может показаться проигрышным, но это не так.

– Да? – с сомнением протянул я, не переставая любоваться «красотами лагеря».

Что ни говори, а строгая организация имеет огромное значение. Находись все эти наемники в составе одного подразделения, то скорее всего, порядка здесь наблюдалось бы куда больше. Наверное. При наличии хорошего военачальника.

Может, две тысячи золотых – это не так уж и много? Вчера как-то не приглядывался внимательно к лагерю, проезжая по нему. А сейчас затея поучаствовать в маленькой заварушке уже не казалась такой уж великолепной.

Правильно говорят – утро вечера мудренее.

– Вы когда-нибудь пересекались с альвами?

– Случалось, – нейтрально ответил я, не вдаваясь в подробности.

– Они живут дольше людей, – зачем-то произнес прописные истины главный наемник.

– Ну да, полагаю, об этом все знают в Фэлроне. Вы это к чему? – все еще не понимая, куда клонит собеседник, спросил я.

– А еще их осталось очень мало. После бойни, устроенной вашими предками, длинноухие стали очень трепетно относиться к своим. Я как-то имел с ними дела. Они предпочитают использовать других, а самим не пачкают руки. Уверен, ушастые будут осторожничать в битве и постараются понести как можно меньше потерь. Уж не знаю, с чего это они вдруг решили вылезти из леса, но могу с уверенностью сказать, что если мы сумеем навязать им ближний бой, нанеся серьезные потери, беловолосые ублюдки не выдержат и побегут обратно в свои дремучие чащи.

Выдвинутая теория заставила замереть на месте. Любопытная мысль. Блин, а башка у бородача неплохо варит. Его рассуждения вполне могут оказаться верными. Надо же. Честно, не ожидал.

– Но ничего не получится, если они останутся на безопасном расстоянии, убивая нас магией и стрелами, – заявил Большой Пит, его глаза испытующе уставились на меня. – Вы ведь понимаете, милорд, что ваша задумка с поджогом не сработает? Альвы не дураки бросаться сломя голову тушить какие-то деревья. Они легко разгадают ловушку.

Мои плечи, накрытые темно-лиловым плащом, неопределенно дернулись. Что тут скажешь, вояка прав. Никакой убежденности по поводу темы с выманиванием противника на полыхающий костер из ближайшей к городу рощи у меня не имелось. Так, простая импровизация. Слишком уж захотелось получить деньги на возрождение замка.

Подвернулась возможность – надо брать, а не щелкать клювом, ожидая чего-то другого. Никто ничего не дает в этой жизни просто так – все приходиться брать самому…

Так. Стоп. А вот это уже действительно странно. Не помню у рядового офисного сотрудника Артема Городова подобных мыслей. Для него на первом месте стояла тихая спокойная размеренная жизнь, без лишних сложностей и конфликтов. И уж точно без всяких желаний прикончить кого-нибудь в стремлении заполучить побольше денег и власти.

Чтоб меня! Неужели это влияние кристаллов? Навыки обращения с оружием и самообладание при виде крови не единственное, что передалось через искусственно прожитые воспоминания? Характер и мировоззрение тоже постепенно менялись?

Интересно девки пляшут.

– Понимаю, вы, похоже, надеялись на братьев Капеш произвести впечатление, – не заметив заминки, сказал наемник. – И клянусь всем пантеоном Девятерых – вам это удалось. Но нам все же стоит подумать о том, как составить новый, более реалистичный план битвы. Желательно с применением магии, чтобы все же и у нас ребят полегло как можно меньше.

– Да, вы правы, – рассеянным голосом сказал я, занятый обдумыванием новых последствий от древних экзарц-кристаллов.

Получается, эти камешки не столь безопасны. Может, у них есть и другие побочные эффекты?

– Так вы поможете мне этого добиться? – все не успокаивался Большой Пит, пытаясь заглянуть мне прямо в глаза. – Какие заклинания вы сможете применить?

– Об этом еще рано говорить. Сначала я хотел бы все же пообщаться с нанятыми чернокнижниками. Где они, кстати? Мы вроде шли к ним.

Здоровяк в потертой кольчуге поджал губы. Он хотел услышать более конкретный ответ.

– Вот их жилище. Их там трое. Живут прямо там, – сказал он, его рука поднялась в направлении большой палатки с грязными разводами, подпираемой со всех сторон длинными жердинами.

– Хорошо. Пойду к ним. Увидимся за обедом в шатре у братьев Капеш, – произнес я, двигаясь в указанном направлении.

Позавтракать не получилось. Но пропускать обед не собираюсь. Уверен, торгаши прихватили с собой повара и жрут далеко не то, что остальные обитатели лагеря. К тому же они сами меня намедни приглашали. Отказываться однозначно не собираюсь. Хорошо приготовленная еда здесь роскошь. Зачем ее добровольно лишаться?

* * *

Входя внутрь палатки, я ожидал увидеть там паршивый гадюшник, напоминающий конюшню с пьяными конюхами, как-то не очень она выглядела снаружи. Однако этого не случилось.

К счастью, все выглядело куда лучше, чем можно было ожидать. Вполне чисто, можно даже сказать, уютно, сухо и без сильной вони, как на улице. Посередине стоял деревянный стол, с разложенными бумагами, какие-то тумбочки, шкафчики, несколько подсвечников. Выглядела обстановка вполне прилично.

Три типа, одетых в черные балахоны свободного покроя, увлеченно о чем-то спорили, никак не реагируя на появление гостя.

Я уже намеревался как-то обратить на себя их внимание, но тут мой взгляд случайно зацепился за свиток, лежащий на краю стола. Точнее, мне показались знакомыми несколько закорючек, видневшихся на пожелтевшем от времени клочке бумаги.

Документ оказался выдернутым из-под кипы других свертков и развернулся уже в моих руках. Пробежав глазами по нескольким строчкам, я удивленно приподнял брови. В ту же секунду говор в палатке стих, троица колдунов дружно обернулась ко мне, разглядывая появившегося ниоткуда незнакомца обалдевшими взглядами.

– Здесь ошибка, – категоричным тоном заявил я, тыкая кончиком пальца во вторую строчку сверху.

На двоих чернокнижников не произвело впечатления мое заявление, их рты начали приоткрываться с явным намерением начать выяснять отношения по поводу бесцеремонного вторжения.

А вот третий, самый высокий, к его чести, вместо того чтобы приготовиться орать, молча сделал несколько шагов вперед, встав за моим правым плечом.

– Где? – коротко спросил он, упираясь взглядом в старый свиток.

– Вот здесь, – повторил я, ногтем помечая сочетание двух знаков. – А может, и не ошибка. Тогда автор этого плетения полный псих.

– Почему?

– Потому что это знак «теракла» замыкает плетение без управляющего контура. В этом случае создание остается полностью свободно в части самостоятельности. Никаких установок, никаких барьеров или запретов сразу после появления. Видите формулу? Это ее конец, а при создании магических конструктов тут нужно ставить узел на какие-то ограничения. Либо на подчинение хозяину. А здесь даже этого нет.

Колдун нахмурился.

– Но это оригинальный свиток, настоящий, со времен павшей Империи, – сказал он, все так же рассматривая текст в поисках неведомых ошибок.

– Значит, создатель чар полный отморозок, раз не предусмотрел предохранителей ни для кого и себя в том числе, – сказал я. – Кстати, меня зовут Готфрид. Лорд Готфрид из Дома Эйнар.

И только в это мгновение высокий чернокнижник с лицом аскета и аккуратно зачесанными назад темными волосами удосужился взглянуть на того, с кем говорил на протяжении вот уже пары минут.

– Я Дорн, просто Дорн, – представился он, завороженно уставившись на мои фиолетовые зрачки. – Выходит, не соврали, к нам действительно пожаловал чистокровный ансаларец из Древней Знати.

– Да, я тут, чтобы помочь вам в магическом прикрытии наступающий армии, – сказал я.

Спрашивать имена других двух я не стал. Что-то они мне не понравились с первых минут. И более неряшливым видом, и хорошо видным стремлением сначала кричать и лишь потом думать о том, что успел наговорить. Выглядели они намного старше своего товарища.

Зато первый, более молодой, лет двадцати пяти, производил впечатление увлеченного энтузиаста, готового на все ради получения новых знаний. Этакий фанатик от магии. Такие люди зачастую бывают полезны. Их всегда следует держать под рукой, пользуясь при удобном случае…

Ну вот опять. Это тоже откуда-то из экзарц-кристаллов, мысли человека, уже прошедшего суровую школу жизни, а не изнеженного горожанина двадцать первого века с Земли.

Все-таки интересно, как далеко это зайдет, и превращусь ли я в конечном итоге в совершенно другого человека? Не мешало бы знать расклад заранее.

– Вы можете исправить плетение? Встроив необходимые части для контроля создания? – спросил Дорн с надеждой.

Я снова посмотрел на свиток, где большую часть занимал вовсе не текст, а картинка некого монстра. Неведомый художник очень реалистично изобразил магическое создание, мне оно напоминало жуткую помесь собаки-переростка, медведя и носорога.

– «Гончая Бездны», – я задумчиво процитировал название из шапки листа.

Занятное плетение. Так и представляю, как некий чародей в эпоху падения Империи окончательно слетел с катушек и создал это заклинание.

Засел где-нибудь в укромном месте и начал клепать тварей, выпуская их затем в большой мир. Не с какой-то определенной целью, а просто так, для развлечения, чтобы хаос не останавливался.

Все же забавные были тогда времена. И как повезло, что меня не выдернули в Фэлрон в период разборок между ансаларскими благородными родами, приведшими к появлению Пустошей на севере материка.

– Интегрировать какие-то новые элементы в уже готовое плетение чрезвычайно сложно, – наконец ответил я. – Необходим опыт, какого у меня нет. Големостроение – не моя специализация. Предпочитаю боевую магию.

Дорн печально тряхнул головой.

– Значит, свиток бесполезен?

Я еще раз посмотрел на чудовище на бумаге.

– Почему же? Может, и пригодится. А вообще, не совсем понимаю, зачем вам понадобился этот свиток? Вы же не сможете сотворить плетение. Необходимое количество энергии для подобных чар вам недоступно.

Скулы колдуна напряглись, придавая его лицу раздраженное выражение.

– Знаю, мы не умеем создавать эфирные каналы ине можем полноценно управлять силами Бездны.

– Полноценно? – мои брови слегка приподнялись.

Что он несет? Даже зная формулу сотворения эфирного канала, пробивающего дорогу к неиссякаемому источнику магической энергии, обычный человек не выживет после начала взаимодействия. Это вопрос наличия дара, а не знаний. Лишь рожденным в семьях высшей аристократии ансаларцев детям передавались способности оперировать смертельными для остальных силами Бездны.

– Мы пошли другим путем, – заявил Дорн, вытаскивая из-за ворота балахона медальон с вплавленным в середину темным камнем.

От невзрачной безделушки ощутимо фонило знакомой энергией. Ха, а я думал, у него при себе какой-то артефакт.

– Накопитель? – спросил я непонимающе. – И как вы его заряжаете? От старых реликвий?

Впервые за весь разговор физиономия колдуна приняла гордое выражение.

– Нет, мы научились добывать энергию из окружающего мира, – самодовольно произнес он и принялся объяснять, как они это делают.

Стоящая чуть в стороне парочка попыталась остановить болтуна, требуя не выдавать секретов, но тот не стал ничего слушать, полностью выложив принцип действия необычного накопителя.

Если вкратце, то получалось, что они использовали Разлом в Анклаве Теней, откуда сквозь Вуали прорывались эманации Бездны.

Каким-то образом накопитель всасывал их в себя, давая потом возможность хозяину использовать полученную энергию. Амулеты оставляли неподалеку на время, после приходили, забирали уже полные. Долго, муторно, опасно и с чрезвычайно малым коэффициентом полезности, но это работало. Чернокнижники получали в свое распоряжение некое количество магии.

Для наглядности можно привести реку с водопадом. Ансаларцы без проблем могли хоть купаться там, легко забирая столько воды, сколько нужно в любой момент, почти без всяких ограничений.

А колдуны с Побережья довольствовались всего лишь конденсатом, вызванным испарениями падающих потоков воды. Натянутый кусок полиэтилена, собирающий на поверхности капельки – вот что по сути представлял из себя накопитель.

И надо сказать, что это вызывало подлинное восхищение упорством и трудолюбием тех, кто изобрел столь оригинальный способ получения недоступной в обычных случаях силы.

– Впечатляет, – сказал я после окончания рассказа Дорна. – Нет, правда впечатляет. Лично я так бы не смог. Хотя все равно не уверен, что вам бы хватило сил создать даже одну «гончую». Камешек у тебя на шее, конечно, неплохо светится в магическом зрении, но для наполнения формы конкретно этого заклятия не хватит и двух десятков таких, как он.

Чернокнижник пожал плечами.

– Вообще-то мы и не собирались его использовать. Должно быть, свиток случайно попал на стол.

– А что вы хотели применить против альвов? Как понимаю, именно это вы так горячо обсуждали, когда я вошел в палатку. Или спорили о том, что заказать на обед?

На лице Дорна появилась слабая улыбка.

– Мы рассчитывали применить «Слезы Ужаса». Наложить ауру страха на вражеское войско.

– Ментальная магия? Затуманивание разума беспричинной паникой, смятением и страхом? – спросил я, не скрывая недоверия в словах. – Альвы легко нейтрализуют его. Их магия справится с вашим заклинанием очень быстро. И никакого эффекта вы не добьетесь. Надо что-то другое. Более действенное.

– Например что?

Я без колебаний приподнял все тот же свиток.

– Например это. Видите вот этот символ? Знаете его значение?

Дорн изучающе уставился на заковыристый значок.

– Это обозначает – «смерть», – ответил он уверенно.

Моя голова качнулась в отрицании.

– Неправильно. Попробуйте его перевернуть, что получается?

– «Жизнь».

– Верно – жизнь, – ответил я. – Но символ «жизнь» верх ногами вовсе не обозначает «смерть». Для этого есть отдельное обозначение.

Двое других колдунов синхронно шевельнулись, заинтересовавшись разговором. Тут и тормоз мог понять, что дело пахло получением новых знаний. А до этого жадные все одаренные, начиная от неофитов и заканчивая могучими магистрами стихийных кланов.

– Тогда что? – спросил один из парочки, до этого момента не проронивших ни слова.

– «Умерщвленная плоть». «Жизнь» превратилась в «не жизнь». Это очень важный нюанс.

– И как нам это поможет против альвов? – подал голос третий, последний из чернокнижников.

– Лесные кудесники адепты магии жизни. Она плохо помогает против существ, созданных на основе…

– Некромантии, – докончил Дорн, новым взглядом рассматривая свиток в моих руках. – А я думал, это указание на смертельную опасность голема.

– Нет, скорее, это инструкция, какие материалы нужно применять.

Второй чернокнижник, чуть пониже остальных, с лохмами сальных волос, наморщил лоб.

– Не понял, эээ… ваша милость, – сказал он. – Хотите сказать, что конструкт создается из мертвой плоти?

Я качнул головой в его направлении, по моим губам растеклась улыбка.

– Дайте ему пирожок за сообразительность.

Все трое одновременно замолчали, обдумывая необходимость неожиданных ингредиентов для заклинания.

– Где взять столько мертвецов? – первым очнулся Дорн и сразу же сам ответил на свой вопрос: – Может, не обязательно человеческие тела? Сойдут и животные?

– Купим в деревне домашних животных, забьем их, должно хватить, – поддержал его товарищ.

На что я отреагировал еще одним поощрительным кивком. Быстро соображают.

Без нескольких глав о големах, прочитанных сразу после приключений в развалинах замка, сомневаюсь, что мне удалось бы так же быстро разобраться в случайно увиденном свитке.

– Создадим «Гончую Бездны»? – Глаза Дорна предвкушающе заблестели, он еще ни разу не практиковал столь сложную магию.

Бросив желтый клочок бумаги, содержавший на себе смертельное заклинание, я прошелся в другой конец палатки.

– Полагаю, одной будет мало. Лучше пять. Или больше. Альвов все-таки целая армия. Зачем скупиться?

Чернокнижники выпали в осадок от моих пожеланий. Ничего подобного им еще приходилось делать.

– Займитесь поиском необходимых ингредиентов. Главное, смотрите, чтобы было не только мясо, но и имелось в достаточном количестве костей. Скелет магическим конструктам тоже необходим. А я пока посмотрю, что у вас тут еще есть интересного, – сказал я, возвращаясь к столу.

* * *

– Вы с ними поладили? – первым делом спросил у меня Ирвин, когда началось обсуждение дальнейших планов после обеда.

– С чернокнижниками? – спросил я, неторопливо крутя в руке серебряный кубок, наполненный разбавленным красным вином. – О да, и весьма. С моей помощью они получили возможность поучаствовать в создании чар, ранее для них недоступных. У нас с ними вышло полное взаимопонимание.

Мартина не интересовали мои отношения с другими чародеями, его беспокоили более глобальные вещи:

– Думаете, мы сможем победить? С этими вашими «гончими»? Что это такое вообще, кстати? Неужели альвы не смогут одолеть простых големов?

– Некроголемов, – уточнил я. – Чрезвычайно опасные создания.

– Вы уже с ними имели дела?

– Нет, ни разу. Предпочитаю боевую магию, – уже второй раз за день заявил я. – Это более полезно с практической точки зрения.

– Тогда почему вы уверены, что справитесь?

– А почему нет? Попробовать по-любому стоит, – ответил я. – Поймите, если длинноухие имеют достаточно магов, вам с ними попросту не справиться как-то еще.

– Нам – не справиться, – вкрадчивым тоном поправил меня Ирвин. – Вы ведь теперь воюете на нашей стороне, милорд Готфрид, разве не так?

Мой бокал приподнялся в салюте.

– Несомненно.

В шатре повисла тревожная тишина. Моя оговорка подогрела и так напряженную атмосферу.

Братья ведь тоже не дураки, видят, с кем им приходится идти против альвов. Надменных сереброволосых долго не принимали во внимание, а теперь совершенно не знали, чего от них ожидать. Последний раз длинноухие сражались против людей лично многие сотни лет назад. Все знали, что в одиночку это отличные бойцы, а вот насколько они хороши в крупных сражениях – тот еще вопрос.

В общей свалке индивидуальное мастерство уже не так важно, как умение нескольких воинов действовать сообща.

Капеш чувствовали себя неуверенно, опасаясь провала. И мое появление встретили с некой долей облегчения, надеясь на зловещую репутацию северных лордов. Поэтому в общем-то и согласились заплатить кучу золота, чтобы хоть немного снять ощущение приближающегося поражения.

А тут еще колдун отпускает неуместные замечания. Есть от чего задуматься.

– Да завалим мы ушастых, – пробурчал Большой Пит, делая знак слуге наполнить опустевший кубок. – Через пару-тройку дней подойдут оставшиеся отряды, и пойдем давить лесных ублюдков. Говорю вам – у них нет шансов победить. Его милость лорд Готфрид создаст тех уродливых тварей, мы подготовимся, и все получится. Так и будет.

От меня последовал еще один одобряющий салют, на этот раз главному наемнику.

– Соглашусь с данным утверждением. Все будет точно по плану.

Черт, если бы я знал тогда, во что все в итоге выльется, то ни за что не стал бы участвовать в этом безумном мероприятии, какие бы деньги за это ни предлагали.

* * *

Создание новых магических конструктов не зря считается одним из сложнейших разделов Искусства. Как ансаларской школы, так и стихийной, и вообще любой другой, чьи последователи умели оживлять неживые предметы.

Хотя, если подумать, то у клановцев с этим вроде попроще. Повелители стихий предпочитали вызывать элементалей, вместо того чтобы вкладывать силу в бездушные вещи.

Но если формула известна и в распоряжении имеется все необходимое, в принципе ничего экстраординарного в сотворении големов нет. Нужно лишь проследить, чтобы рисунок плетения нигде не нарушал общую структуру заклятия.

Прошло восемь дней после того обеда, за это время ничего важного не произошло. Армия наемников перевалила за три тысячи мечей и дошла до окрестностей Золотой Гавани, где заняла одну из вершин ближайшего холма, откуда отлично просматривались высокие городские стены и лагерь длинноухих любителей чужого добра.

– Долго нам так простоять не дадут, – проворчал Большой Пит, наблюдая за возней трех фигур в черных бесформенных плащах рядом с загоном купленного по дороге скота. – Что это они там делают, во имя Ора и Нура?

– Готовят материал, – ответил я, бесстрастно наблюдая, как троица чернокнижников орудует огромными ножами.

– Да? – с сомнением произнес наемник. – А больше похоже на то, что режут животных. Для обеда рановато еще.

– О них не беспокойтесь, лучше начинайте готовить людей к битве. Несмотря на то что мы подошли ночью, ушастые наверняка уже знают о нашем прибытии. Склон тут пологий, есть места для обхода с флангов. Открыто со всех сторон. Вряд ли получится продержаться слишком долго.

– Парни выдержат, не дрогнут. Главное, чтобы ваша задумка сработала, милорд.

Последнее слово воин выделил особо, как бы намекая на мою центральную роль в предстоящей битве.

Что сказать? Так и есть. Не получится с големами, сражение окончится, так толком и не начавшись. Это бесспорно. Вообще, вся затея выглядела чистой авантюрой. Очень уж много факторов могло развернуть ситуацию против нас.

Приблизился Дорн, его руки в лучах рассветного солнца казались черными от налипшей свежей крови.

– Все сделано. Можно начинать.

– Телеги готовы?

– Да, ваша милость. Все десять штук.

– Отлично, пусть разложат плоть и кости в равных пропорциях в каждую, как договаривались. И не забудьте сено.

– Хорошо.

Чернокнижник отошел обратно к коллегам.

– Ну ладно, – сказал я, разворачиваясь к выстроенным в один ряд деревянным пустым повозкам, – приступим, что ли.

Глядя на то, как колдуны таскают еще кровоточащие куски мяса, Большой Пит сделал перед собой круговой охраняющий жест пантеона Девятерых.

Наемник присутствовал при наших с Дорном опытах, в проверке работоспособности плетения в свитке, и до сих пор не мог сдержать нервной дрожи, как только видел мертвые тела животных.

Да… Неаккуратно тогда получилось. Сотворенный небольшой монстрик в пропорциях один к двадцати от реального образца чуть не обглодал лицо шокированного вояки, не ожидавшего столь резвого поведения от еще совсем недавно мертвой кучки разрубленных кусков мяса…

Подойдя к первой телеге, я поднял перед собой руки открытыми ладонями вперед.

– Хверангус-калтарв-агран!

Правая кисть сменила положение, став перпендикулярно к земле.

– Аглар-харват!

Левая повторила ее маневр.

– Эвалу! Хара! Тиана!

Скрытые под кучей соломы, небрежно разрезанные и порубленные куски мертвой плоти сдвинулись, начали приподниматься, образуя силуэт здоровенной твари высотой в полтора человеческих роста.

Деревянные доски заскрипели, магическое создание попыталось пошевелиться.

В ту же секунду резким ударом хлыста прозвучали слова еще одного заклинания:

– Гевана-трайд!

Чары связывания зафиксировали голема на месте.

Обойдя вокруг повозки, проверяя крепость магической удавки, я удовлетворенно кивнул сам себе.

– При определенной доле воображения монстр вполне может сойти за быка, – пробормотал я, осматривая получившийся конструкт. – Жутко уродливого, отвратительного, воняющего быка.

Еще раз убедившись, что оба плетения работают как надо, я перешел к следующей телеге.

Через тридцать минут все десять созданий были готовы. Оживленные и связанные, прямо на вершине небольшого холма.

Альвы тоже успели собраться, организованно выступив из лагеря навстречу нам. Длинноухим не терпелось перебить наглых людишек, осмелившихся пойти против их несокрушимых воинов.

И где-то первородных можно понять. Их разведчики, скорее всего, в подробностях доложили о том, что представляет собой наша армия. И честно говоря, для постороннего, особенно на фоне великолепно экипированных воинов Восточного леса, наемники и впрямь смотрелись кучкой оборванцев, захотевших напасть на каких-нибудь королевских гвардейцев.

Но дело ведь не только во внешнем виде, не так ли? Личная заинтересованность играла тоже немаловажную роль. Особенно если наниматель объявил награду в один золотой за каждую принесенную голову с длинными ушами. Теперь наемники жаждали только одного – побыстрее добраться до альвов и начать зарабатывать себе лишнюю прибавку к жалованью.

Повозки качнулись, медленно поехали вниз, постепенно набирая скорость, прямиком навстречу стройным рядам в красивых блестящих доспехах.

Это ненадолго, уже скоро лесные кудесники обнаружат угрозу и попытаются ее нейтрализовать, но будет уже поздно, оковы спадут, и големы окажутся на свободе.

Наблюдая за первым столкновением, я вдруг понял, где совершил ошибку, не догадавшись изучить незнакомые чары более внимательным образом. Оказалось, эти долбаные «Гончие Бездны» имели в структуре одну не замеченную мною особенность, вплетенную в каркас всего заклинания мелкой нитью: способность питаться жизненной силой убитых врагов, становясь быстрее и сильнее прежнего.

Вот засада! Ну не мое это, големостроение, не мое. Кто же знал, что давно умерший имперский чародей еще больший псих, чем я о нем думал ранее?

Проклятье! Кажется, пришла пора искать Проглота и сваливать отсюда куда подальше, пока эти мутанты-носороги не захотели прогуляться обратно и не побегать среди уже нашего воинства.

Глава 12

Городок Кротус, бывший в незапамятные времена ничем не примечательной мелкой деревушкой, располагался неподалеку от Разлома в Бездну, известную в мире под названием – Анклав Теней.

Пятьсот лет назад, когда случился прорыв, созданный одним из имперских чародеев в эпоху Упадка на западе от Восточного побережья, здесь жили обычные крестьяне, занимающиеся ничем ни примечательным рядовым земледелием.

Впоследствии они все покинули эти места, в стремлении найти лучший дом. Близость портала в Великое Ничто, несмотря на ограждения, влияла на землю, делая ее безжизненной и абсолютно непригодной для выращивания каких-либо зерновых культур. Даже простые сорняки здесь выглядели едва живой блеклой травой.

Со временем, после установки магических барьеров, деревянные халупы снесли, построив на их месте крепкие каменные дома. Из прежних жителей не осталось ни одного человека. А все, кто поселился в городке, так или иначе работали на магов, обслуживая их в период проживания.

Пять гостиниц, семь таверн и два магазина на пятьдесят пять жилых домов – ни один городок в Фэлроне не походил на Кротус в соотношении количества постоянно проживающих на тех, кто приезжал сюда на время.

Заправляли тут по большей части стихийные кланы, чьи маги постоянно следили за состоянием Вуалей и ансаларцами, должными поддерживать работы последних.

До последнего момента выходцы из Тэндарийской низины пользовались в городе определенными привилегиями, так как все знали, что только они защищают живых людей от злобных порождений Бездны.

Внезапный арест и блокировка Анклава оказалась полной неожиданностью не только для чародеев с севера, но и для рядовых волшебников, уже какое-то время находящихся в городе.

Появление крупного отряда стихийников с приказом Магического Совета и дальнейшие события вызвали у некоторых вполне обоснованное опасение возможных последствий.

Однако все быстро успокоилось, никто не попытался идти против воли повелителей четырех кланов. Хотя определенное напряжение все равно оставалось.

Нейран и Закари, подчиняясь распоряжению магистра Алмеро, прибыли в Кротус, когда город и Анклав держали в изоляции уже на протяжении двух недель. Никто не знал точно, что происходит. Но то, что нечто готовится, догадывались все.

Молодые маги остановились в одной из гостиниц, доложились старшему представителю Совета кланов в первый же день. А потом вдруг поняли, что они, похоже, здесь никому не нужны. Им сказали – сидеть на месте и ждать, ни в коем случае не выходя за пределы города.

Любые другие волшебники, закончившие недавно обучение, скорее всего, начали бы возмущаться подобным пренебрежением к себе. Однако уже здорово проштрафившиеся маги не лезли на рожон, справедливо решив вести себя как можно тише, в тайной надежде, что скоро получат прощение и смогут вернуться в нормальный мир.

Они просыпались, завтракали, читали книги, обедали, бродили по нескольким улочкам, снова возвращались в номера, ужинали, ложились спать. Потом наступал новый день, абсолютно похожий на предыдущий.

А между тем в городе явно что-то происходило. Приезжали, уезжали конные отряды, прибывали повозки с каким-то грузом, после бесследно исчезающие в окрестностях третьей Вуали. Кланы явно чем-то занимались, вот только посвящать в планы сосланную парочку никто не собирался.

– Все сидите? – спросил высокий крепкий мужчина в темных одеждах с синей накидкой поверх, без спроса подсаживаясь за столик к Нейрин и Закари во время обеда.

Уго Ларсен, боевой маг из клана Воздуха, до начавшейся суматохи занимался охраной, приглядывая за дежурившими у защитных амулетов ансаларцами. Очень сильный и очень опытный, он единственный из старших волшебников, кто вполне свободно общался с двумя новичками.

– А что нам еще остается делать? Сказали сидеть и не дергаться, вот мы и сидим и не дергаемся, – кисло ответил Закари, отодвигая в сторону раскрытую книгу.

Юный маг любил читать во время приема пищи. Его подруга по несчастью занималась тем же самым. Книги стали единственным утешением для них в этом непонятном времяпрепровождении.

– И правильно делаете, – сказал Уго, опять-таки без спроса налив себе бокал вина из стоящего кувшина. – Больше шансов остаться в живых. Троих уже потеряли у первого барьера. Не исключено, что это далеко не все, кто погибнет.

Молодой огневик переглянулся с воздушницей. Впервые они услышали хоть что-то о творящемся непосредственно у Анклава Теней.

– Они хотят научиться контролировать Вуали? – осторожно спросила Нейран, то и дело косясь на Закари, как бы ища у него поддержки.

Если расспросы тоже запрещены, то пусть попадет обоим, может, легче отделаются.

Но Ларсен не обратил внимания на приглушенный тон девушки, вполне свободно ответив:

– Ага, и не только. Как я понял, наши умники хотят управлять Тенями. Что на мой взгляд – полное безумие.

У двоих магов последовало еще одно быстрое переглядывание. До этого с ними еще не общались так откровенно о происходящем в Кротусе и, главное, рядом с тем, благодаря чему городок вообще появился.

– Разве это не хорошо? – настала очередь Закари задавать опасные вопросы. – Если стихийные кланы получат власть над Разломом, то ансаларцы уже не понадобятся. А Тени сделают нас еще могущественнее.

Ларсен вместо ответа внимательно посмотрел на своего формального коллегу. Более неопытного, менее сильного, но все же коллегу по магическому ремеслу.

– Кто-нибудь из вас когда-нибудь бывал в Пустошах? Видел, на что способны силы Бездны, применяемые без всякой оглядки? – спросил он негромким голосом. – Я был там, далеко за грядой на севере. Всех «боевиков», назначаемых в Анклав, в обязательном порядке отправляют туда, чтобы у них не осталось никаких сомнений в том, с носителями чего им придется в дальнейшем иметь дело. Лорды-колдуны опасны. Очень опасны. Я бы даже сказал – невероятно опасны. Знаю, кланы учат неофитов, что адепты Огня, Воздуха, Воды и Земли являются сильнейшими на материке обладателями магических сил. И в какой-то степени это правда. Но существует еще и другая сторона этой правды, именно ее показывают всем боевым магам перед отправкой сюда.

Проникновенная речь произвела впечатление на обоих молодых клановцев. И парень, и девушка внимательно слушали своего старшего товарища.

– И что это за правда? – на этот раз в голосе Закари не слышалось скепсиса и недоверия, как в других случаях, когда ему рассказывали о силе чародеев павшей Империи.

Боевой маг откинулся немного назад, опираясь на обитую досками стену.

– Очень простая – Древняя Знать не так слаба, как об этом все привыкли думать. По крайней мере, если начнется полноценная война, лорды обязательно постараются забрать с собой как можно больше врагов. И я очень сильно сомневаюсь, что при этом на материке где-нибудь останутся безопасные земли. Еще большей глупость является попытка подчинить себе Тени. Я ходил за вторую Вуаль и видел скелеты магистров, решивших показать свое превосходство над порождениями Бездны. Поверьте – ни к чему хорошему это не приведет.

Закари поерзал на стуле. От убежденности в голосе Ларсена ему сделалось неуютно. Ведь если все правда, и Тени получат свободу, то Кротус первым встанет на их пути. А никакой защиты стихийники от них так и не придумали за все столетия существования Разлома. И что прикажете делать двум едва закончившим обучение магам? Сидеть смирно и готовиться помереть? Не слишком веселая перспектива.

– Тогда почему вы все еще здесь? Если думаете, что посланников Совета ждет провал? – спросила Нейран, ей тоже передалось волнение от соседа рядом.

– А что еще мне делать? – как-то легкомысленно заметил Уго. – Я давал клятву служить своему клану. Магистры послали меня сюда пять лет назад, отданный в то время приказ все еще остается в силе. Становиться изгоем я не хочу, поэтому разделю судьбу своих братьев и сестер. Хотя и убежден, что они совершают ошибку, пытаясь влезать в то, что нам неподвластно. Стоит подождать, изучить Анклав получше, научиться управлять силами Бездны на простом уровне. И лишь затем брать «вершину», не рискуя остальными жителями материка.

На некоторое время за столом наступила тишина. Приехавший маг насыщался, двое молодых не мешали ему в этом, рассчитывая продолжить разговор после обеда. У них здесь редко получалось пообщаться с другими волшебниками. Обычные жители сами ничего не знали, больше говорить тут было не с кем.

– А вот эта новость вам будет точно интересна, – сказал Уго, отодвигая пустую тарелку и подхватывая принесенную кружку эля.

– Какая? – дружно спросили волшебники.

Ларсен сделал несколько глотков, одобрительно кивнул свежему вкусу напитка, затем, слегка улыбнувшись, принялся рассказывать:

– У меня приятель из клана Воды, живет в Золотой Гавани вот уже несколько лет. Осел там давно, прижился, выполняет заказы Лиги, ходит с торговыми караванами кораблей вдоль Побережья. Недавно их там осадили длинноухие, с чего-то вдруг решившие захватить одну из твердынь главных торгашей Фэлрона. Понятия не имею, с чем это связано и что за суматоха в мире поднялась, но как бы то ни было, вчера утром осаду сняли извне.

– Кланы прислали помощь? – неуверенно спросил Закари.

– Не, – качнул головой боевой чародей стихийников. – У наших и так проблем хватает, всем свободным приказали ни в коем случае не принимать ни одну из сторон. Альвы не дураки, трогать членов кланов не станут. А что там случится с Дарцингкской Лигой, это уже чужая проблема.

– Тогда кто смог отогнать армию Восточного леса? – спросила уже Нейран. – Кто-то из королей отправил солдат?

Уго хитро прищурил правый глаз, с весельем глядя на недоумевающую парочку.

– Сами торговцы, при помощи наемников. Хотя основной ударной силой у них выступил некий ансаларский лорд-колдун, в одиночку сумевший обратить в бегство всю толпу надменных первородных ублюдков. Да, да, вы не ослышались, ушастые не просто организованно отступили, они бежали с поля боя, на ходу теряя штаны. Но и это еще не самое интересное…

Воздушник сделал паузу, снова прикладываясь к кружке с душистым элем. Парочка магов терпеливо ожидала продолжения, не смея мешать.

– Самое интересное и забавное, – наконец произнес Ларсен, опуская кружку и при этом слегка наклоняясь вперед, – как именно колдун провернул это.

Не дожидаясь нетерпеливых вопросов, он сразу же продолжил:

– Десять големов, и не обычных, а созданных при помощи некромантии. Верно, вы не ослышались, впервые за последнюю сотню лет кто-то сотворил самую настоящую нежить. И это имело более чем поразительные последствия. Из десяти тварей двоих альвы все же смогли навсегда успокоить, но затем вынужденно обратились в бегство, наверное, рванув обратно в свой Лес. Пять монстров начали их преследовать, и что с ними в дальнейшем случилось, сейчас неизвестно. Зато судьба еще трех созданий весьма примечательна: двое рухнули прямо на поле битвы и, кажется, впали в спячку, а еще один ворвался в Золотую Гавань, где прямиком побежал в верхний город, начав буянить, разрушая дома и убивая всех подряд.

На этом месте маг не выдержал и задорно хохотнул.

– Говорят, там убытков больше, чем Лига потратила на армию наемников. Причем во много раз.

– Да уж, ничего себе история, – сказал Закари, переваривая услышанное.

Все еще широко улыбаясь, Уго Ларсен вдруг лукаво произнес:

– Магистр Алмеро поведал мне о вашей неудачной поездке и встрече в Тэндарийских землях с некими лицами под знаменем с пурпурным драконом на фоне мощной крепостной башни. Полагаю, вам будет интересно узнать, что чародеем, устроившим этот бедлам, является тот самый лорд Готфрид, по прозвищу Клинок Заката. Похоже, он весьма неплохо проводит время, путешествуя по Фэлрону.

При этих словах лица обоих волшебников вытянулись с одинаковым выражением удивления.

* * *

Не стану скрывать, планируя битву с перворожденными ушастыми снобами, у меня и в мысли не возникало, что все закончится так неожиданно.

«Гончие Бездны» получились на удивление крепкими в плане выживаемости созданиями. С весьма неплохими боевыми навыками, буйным нравом и неиссякаемым желанием убивать любого живого, имевшего несчастье попасться им на пути.

Когда большая часть бросилась за спешно ретировавшимися альвами, а двое из трех оставшихся рухнули без сил на землю, Бернард весьма точно сумел охарактеризовать их состояние: «Обожрались, скотины», имея в виду поразительную способность тварей питаться жизненной силой убитых врагов и огромное количество последних на поле боя.

В тот момент мы сидели верхом, наблюдая с вершины холма за происходящим перед городскими стенами, готовые в любой момент дать деру куда подальше, не рискуя вступать в схватку против собственных големов.

Тогда я еще думал, что обойдется, и уже вскоре мы начнем праздновать вполне заслуженную победу.

Но придурки из Золотой Гавани почему-то решили открыть восточные ворота, приветствуя, как они думали, своих освободителей.

Вот тут-то все и началось.

Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что никто в городе не ожидал вторжения сначала одного неудержимого некроголема, а чуть позже и еще двух.

Короче говоря, эти драные быки-носороги вбежали внутрь через восточные врата, а выбежали через южные, по дороге успев прикончить кучу народа и разрушив не один десяток зданий.

Дальше хуже, наемники Большого Пита спустились из временного лагеря на место разгрома альвийского войска, начав с упоением рубить головы изуродованным мертвецам, справедливо ожидая за них награду.

Трудно сказать, сколько придется выложить братьям-торговцам за вроде как выигранную кампанию, но то, что они никак не ожидали ничего подобного – это совершенно точно.

Любые претензии в свой адрес я отверг сразу же. Задача по деблокированию выполнена, агрессор обращен в бегство. В чем проблема? Остальное уже лирика.

Поначалу имелись определенные опасения, что вину в конечном итоге все же попытаются наложить на меня. Но я недооценил прагматичный подход обитателей Золотой Гавани, почти сразу же обрушившихся с критикой на братьев Капеш, с требованием покрыть все убытки с обязательной выплатой компенсации за смерть многочисленных родственников.

Власти Золотой Гавани быстро сообразили, на кого все повесить, не рискуя ввязаться в разборки с жутковатым пришельцем из северных земель.

Поэтому мы с Бернардом, оставив войско наемников, преспокойно проследовали в порт, дав возможность бывшим нанимателям разруливать случившийся погром.

Блин! Этих бедолаг даже немного жаль. Спешили, хотели помочь, заработать лишние очки перед высшим руководством Лиги, пролезть дальше и усесться повыше, а вместо приза на выходе получили внушительные убытки.

Впрочем, хрен с ними. По большому счету для меня все закончилось не так уж и плохо. Разумеется, кто-то обязательно будет винить заезжего ансаларца, и может даже попытается отомстить. Но откровенно говоря, меня это не слишком волновало. Сильно сомневаюсь, что кто-то реально что-то попытается сделать, особенно после проведенной демонстрации колдовской силы.

Портовая часть города изобиловала огромными толпами народа, большим количеством кораблей у длинных причалов, множеством построек различной формы и назначения, а также свежим воздухом, приходящим в Золотую Гавань с легким приятным ветерком от моря Чудес.

Разместившись на открытой террасе одной из харчевен, мы с моим новым вассалом устроились перекусить после довольно «хлопотного дня».

– До заката надо найти корабль и уплывать отсюда куда подальше, – сказал я, уже не обращая внимания на то, что Бернард уселся ко мне за стол.

Теперь его статус повысился, и можно сказать, что он получил место сэра Фердинанда, так что прежние условности отменялись.

– Думаете, все-таки попробуют напасть? – спросил бывший наемник, глядя на ближайшую широкую лестницу, уходившую вверх от порта к основной части Золотой Гавани, где располагалась большая часть городских построек.

Всего к каменному причалу из центра города вело пять таких проспектов, состоящих из множества каменных ступенек, доходящих почти до самой воды.

– Прямо сейчас – вряд ли, – ответил я, вместо зданий разглядывая стоящие чуть вдалеке несколько рядов кораблей. – Слишком свежо еще в памяти нападение монстров. Подумают, что сотворю что-нибудь похожее еще раз, и поостерегутся. А вот потом кто знает. Надерется вина какой-нибудь полудурок и захочет поизображать из себя героя. Прикончу его, набегут остальные. Воевать с целым городом? Нет, лучше возьмем корабль и отправимся к Замку Бури.

– Можно было сразу уехать, по суше, – рассудительно заметил Бернард.

Я качнул головой.

– Нет. Сейчас это не вариант. Побежим – точно захотят догнать и напасть. А так делаем вид, что все в порядке. Это ведь не мы открыли ворота. Пусть наказывают тех кретинов. Ну или пока разбираются с братьями Капеш. Идея собрать воинов за деньги принадлежала им. Торгаши обязательно этим воспользуются, чтобы восполнить потерянное. Для них нет своих в коммерческих делах. На первом месте всегда стоят деньги.

Принесли заказанный обед. Официантка, слегка полноватая девушка невысокого роста, молча выгрузила блюда с подноса, никак не продемонстрировав, что поняла, кто в их заведение пришел. Уверен, весь город с самого утра гудит от слухов.

К счастью для нас, местный персонал достаточно вышколен против неуместного поведения. Как и остальные посетители, сидящие за соседними столиками на открытой площадке. Они кидали подозрительные взгляды в нашу сторону, но подходить выяснять отношения не спешили.

Под конец трапезы довольно неожиданно появился Дорн собственной персоной. Уже не в дурацкой хламиде из тяжелой черной ткани, а во вполне цивильном камзоле темно-зеленого цвета. Худой, высокий, как жердь, в нем чернокнижник походил на обедневшего дворянина.

– Фу, наконец-то нашел вас, ваша милость, – сказал он, устало облокачиваясь на парапет у входа и нисколько не стесняясь интереса со стороны множества людей вокруг.

– Дорн? – удивленно спросил я. – Мы же вроде распрощались. Ты вместе с друзьями и частью наемников собирались ехать на юг, не останавливаясь в городе. Разве нет?

– Да, милорд, – ответил чернокнижник, делая шаг ко мне. – Но потом я решил остаться здесь и попросить вас взять меня с собой.

Я и без подсказок догадался о причинах внезапной перемены. Парень хотел учиться, овладеть магией на более высоком уровне. Увидел, на что способны истинные носители дара Бездны, и теперь наивно ожидал для себя похожей судьбы.

Придется его разочаровать. Обычные чародеи, насколько бы сильными они ни являлись, справиться с первозданными силами Хаоса не в состоянии. Их кровь, их тела не способны проводить через себя потоки энергии этого типа. Что-то другое – более чем вероятно. Задействовать эфирные каналы – определенно нет. Если только не хотели покончить с собой.

Дорн не был дураком, он не стал ждать, пока я расскажу ему прописные истины, известные любому адепту Искусства. Вместо этого от него последовала горячая речь с предложением помощи взамен на возможность обучения, независимо от наличия способностей. Кажется, этот ярый энтузиаст рассчитывал в будущем каким-то образом обойти этот момент и превратиться в полноправного ансаларского колдуна.

Мне на ум поневоле пришла Купель перерождения. Интересно, если туда запихнуть не носителя древней крови, будет такой же потрясающий эффект или нет?

Хмм… Любопытно… Кстати, надо бы рассказать лорду Вардису о развалинах замка в Диком крае. Великим Домам старый артефакт может быть полезен. Особенно в преддверии возможной войны со стихийными кланами.

В конце концов, подумав и прикинув все, я махнул рукой, разрешив Дорну сопровождать себя в путешествии. Этот фанатик от магии вполне может пригодиться в будущем. Если Замок Бури действительно проклят, лишние руки определенно не помешают.

Расплатившись за обед, мы направились вниз. У причалов сновали толпы народу. Корабли разгружали, загружали. Повсюду громоздились ящики, тюки с привезенным товаром. За всем этим делом следили вооруженные копьями стражники в легких кольчугах, открытых шлемах и желтых плащах-накидках. Нескончаемый человеческий говор создавал впечатление шума морского прибоя.

Идя по пирсу и ощущая на себе теплые лучи солнца и свежий бриз, я уже в какой раз подумал об изменчивости погоды.

Здесь тоже вроде осень, но по сравнению с севером все скорее напоминает весну, чем наступающую зиму. Ни заморозков, ни стылых порывов ветра. Очень надеюсь, что в окрестностях заброшенного замка обстановка не хуже. И дальше все будет оставаться так же приятно.

Не надо думать, что я какой-то неженка или слабак. Проблема в местных условиях проживания и полном отсутствии комфорта, обеспеченным технологиями. Представляете, каково жить в каменном строении, насквозь продуваемом зимними ветрами?

Бррр… Даже думать об этом не хочу. Лучше повеситься сразу. Мне уже так и мерещился хриплый кашель и нескончаемый насморк. Нет уж. Совершенно неохота жить в такой обстановке. Забодаешься топить камины по всем комнатам. Хотя это, наверное, и так придется делать. Черт…

Представленная картина возможного будущего как-то сразу понизила уровень хорошего настроения. Может, ну его, этот Замок Бури? Уютный дом в богатом пригороде тоже ничего. Кстати, об этом…

– Слушай, Дорн, ты слышал о трех гончих, пробежавших через город? – спросил я чернокнижника, идущего слева, за правым плечом пристроился Бернард.

В недавно купленной стальной кирасе, с мечом на поясе, он смотрелся вполне ничего, имея вид опытного воина, выполнявшего роль телохранителя при богатом господине.

– Конечно, и много. Говорят, они вбежали через восточные ворота, пронеслись через квартал «Высокий город» и выбежали потом через южные, – моментально ответил Дорн.

– Вот и я том же, – сказал я. – Двоих альвы убили. Потом не выдержали столь многих смертей и отступили, а если быть точным, побежали. За ними рванули пять монстров. Причем тоже в южном направлении. То есть туда, куда чуть позже двинулись оставшаяся троица. Как считаешь, они случайно не своих друзей побежали догонять?

Глаза колдуна забавно округлились.

– Думаете, они каким-то образом умеют чувствовать друг друга? – пораженно спросил он.

– Не знаю, – честно ответил я. – В свитке об этом не упоминалось. Там вообще почти ничего нет, кроме формулы создания. Неведомый имперский чародей не потрудился описать свои творения, на что они способны и как опасны. Мне вдруг подумалось, а что если они добегут до Восточного леса? Прямиком в дом альвов. Возможно такое?

Бернард, уже не стесняясь, громко заржал в полный голос.

Мда, манеры у бывшего наемника, конечно, еще те. Надо бы ему преподать пару уроков этикета. Не сказать, что я сам большой мастер в этих делах, но основам научить смогу.

– Клянусь всеми Девятерыми, это будет самая потрясающая шутка со времен падения Империи, – сказал мой вассал, не переставая смеяться. – Длинноухие никак не ожидают, что сотворенные монстры пойдут по их следу до конца. Наверное, беловолосые пришлись им очень по вкусу.

Дорн ошеломленно повернулся ко мне.

– Разве это возможно, милорд?

На что я ворчливо заметил:

– Откуда я знаю. Если не обратил внимание – я сам тебя об этом спросил.

Шокированный необычным предположением чернокнижник какое-то время молча обдумывал мою идею.

Действительно, выйдет забавно, если «Гончие Бездны» все же доберутся до Леса. Понятное дело, их уничтожат, но крови они альвам еще попортят.

Ха-ха, хотелось бы мне посмотреть на это представление. Эпичное должно получиться зрелище. И весьма веселое.

Я вдруг резко затормозил, не веря своим глазам. Рядом с одним из причалов стоял пришвартованный корабль.

На первый взгляд вроде ничего особенного, корабль как корабль, деревянный, достаточно большой, с тремя высокими мачтами, где наверху виднелись свернутые паруса. Похожие посудины здесь попадались на каждом шагу. Если бы не одна деталь.

На правом борту корабля отчетливо были заметны железные дула пушек внушительного калибра.

Какого черта тут происходит? Это что, пушечный фрегат? Обалдеть, не встать! Не думал, что после демонстрации магии в замке лорда Вардиса меня может уже что-то настолько удивить в Фэлроне.

– Это что? – спросил я, ткнув рукой в странное судно определенно военного назначения.

Дорн и Бернард как по команде развернулись в указанную сторону. Первым ответил наемник:

– Корабль двергов. А что? Вы хотите нанять его, милорд? Вряд ли коротышки согласятся ехать на север. А нам именно туда надо.

Все еще удивленный наличием какого-никакого, а огнестрельного оружия, от меня последовало резкое замечание:

– Ты же утверждал, что по морю к ним не ходят. Горы, долгая и трудная дорога, необходимость везти с собой лошадей и повозки. Или не так?

Бернард подтвердил сказанное уверенным кивком.

– Все верно. Торговцы Дарцингкской Лиги предпочитают сухопутный путь. А сами дверги плавают. Но не до оконечности материка, а еще дальше, обходя Южные горы по морю с юга. Для регулярных караванов это слишком длинный маршрут, легче ехать через Степь.

– А что это за штуки торчат из бортов? – крайне заинтересованно спросил я, не скрывая удивления.

Воин пренебрежительно бросил взгляд на железные тушки с круглыми стволами.

– Метатели каменных ядер. Игрушки двергов. Выдают их за оружие, – сказал он.

– Выдают? Почему только выдают? Вроде бы выглядят достаточно грозно.

– Знавал я одного парня, он раньше много плавал в море Чудес и видел пару раз корабль коротышек в бою. Стреляют эти бандуры недалеко и абсолютно не прицельно. Надо подойти чуть ли не вплотную к противнику, чтобы от них появился толк. Любой стихийник из клана Воды или Воздуха потопит корабль намного быстрее и с намного большего расстояния.

– Я слышал, что они используют огненную смесь, – Дорн не остался в стороне от разговора, поделившись своими знаниями по теме. – Она очень взрывоопасна и горюча. Малейшая неосторожность ведет к мощному взрыву. В этом случае от деревянного корабля ничего не остается, и весь экипаж гибнет.

К бортику подошел один из дежурных моряков-двергов, маленькие глазки злобно уставились на непрошеных любопытных человечков из-под густых насупленных бровей.

Какой колоритный персонаж. Так и хочет броситься вниз, размахивая своей секирой.

– В любом случае мы на нем не поплывем, – ответил я. – Просто стало интересно.

– Ходят слухи, что у двергов далеко-далеко на юге, скрытый под скалами, есть собственный порт. Он находится в огромной пещере, туда очень трудно попасть, если не знаешь, куда точно плыть, – произнес Бернард, в свою очередь пялясь на неприветливого гнома с отчетливой угрозой во взгляде.

Мол, давай, иди сюда,я тоже не прочь немного подраться. Похоже, ему почему-то не слишком нравились обитатели Южных гор.

– Ладно, пошли, – приказал я, двигаясь по пристани дальше.

Через несколько минут мы нашли указанный барменом в таверне причал, где стояли торговые корабли, ходившие вдоль побережья на север.

Нанять шхуну, погрузить в трюм лошадей и припасы, а потом доплыть до места назначения заняло чуть больше семи дней.

Плавание, как и недавний поход с армией наемников, ничем примечательным не запомнился. Море оставалось спокойным, ветер попутным. Еще бы каюты чуть получше и питание поразнообразней – и путешествие можно было бы смело назвать круизом.

Через пять дней достигли нужной точки, где высадились на песчаную отмель в небольшом заливе. Корабль подошел почти вплотную к берегу, так что необходимости в шлюпке не возникло. Хотя не представляю, как бы мы переправляли на небольшой утлой лодочке четырех коней.

Беря под уздцы Проглота, я остановился, разглядывая примерно в полукилометре от нас величественное строение древних архитекторов Империи. Напоминающий опрокинутую на бок восьмигранную шайбу с вырастающей башней из центра. Отсюда ансаларская твердыня казалась невероятно огромной. Стоящая несокрушимой глыбой на выходящей в море скале, с отвесными стенами до самой воды, крепость производила сильное впечатление.

– У меня дурные предчувствия, – сказал Дорн, не отрывая взгляда от прибрежной цитадели.

– Мы еще не вошли внутрь, а ты уже испугался? – усмехнулся Бернард, поправляя недавно купленный меч на поясе. – Не хочешь идти?

– Это не страх, – огрызнулся колдун. – И я не говорил, что отказываюсь. Просто от замка веет чем-то нехорошим. Правда, милорд?

Последнюю фразу он произнес, повернувшись ко мне.

Я задумчиво посмотрел на громаду вдалеке, даже в лучах рассветного солнца она казалась мрачной и неприступной, потом перевел взгляд обратно на спутников.

– Что бы там внутри ни притаилось, ему придется уступить и уйти, – резко произнес я. – Или же погибнуть, пытаясь нам помешать. Неважно. Главное, мы здесь и никуда не уйдем. Замок Бури – отныне наш дом.

Эпилог

Третья Вуаль пала. Магистры стихий, воодушевленные победой, продолжили манипуляции с артефактами, беря магические устройства под свой контроль.

Все больше погибало людей, но кланы уже было не остановить. Раз за разом они неуклонно приближались к заветной цели.

День проходил за днем. Количество жертв увеличивалось. Очень скоро маги научились по новой активировать древние имперские защитные заклинания, наконец-то добившись желаемого.

Теперь защитные барьеры включались и исчезали не по воле носителей крови древнего Ансалара, а по приказу владык четырех стихий. Сила Бездны покорилась кланам.

Оставался последний этап: подчинить Тени. Но их обуздать уже не получилось. Все вышло ровно наоборот…

Алекс Каменев Анклав Теней: Хозяин Замка Бури

Серия «Fantasy-world».

Выпуск 31.

© Алекс Каменев, 2019.

© ООО «Издательство АСТ», 2019.

Пролог

Палуба под ногами покачивалась в такт накатывающим волнам, из-за борта долетали легкие брызги морской воды.

Корабль шел ходко под встречным ветром строго на юг. И тем не менее Инара решила еще немного прибавить ему скорости. На горизонте проступали яркие зарницы восходящего солнца, и будет неплохо позавтракать уже на берегу.

Слегка развести руки в стороны, привычно потянуться к родной стихии, стремясь зачерпнуть у могучего моря немного заемной силы, и вот уже шхуна ощутимо дернулась вперед, получая еще большее ускорение, данное магом воды.

Рулевой, молодой парнишка в коротких холщовых штанах и куртке-безрукавке, покосился на стоящую неподалеку волшебницу. Налетевший сбоку ветер упруго хлестнул по неподвижной женской фигуре, заставляя тонкую ткань прижаться вплотную, тем самым рельефно выделяя крупную высокую грудь.

Матрос поневоле облизал губы. На какой-то момент ему показалось, что женщина стоит на юте абсолютно голая, с неестественной синей кожей, как раз под цвет ее платья.

Инара почувствовала интерес юного морехода, но вместо того чтобы одернуть нахала, слегка прикрыла глаза, позволяя тому без препятствий любоваться своим ухоженным телом. Ей нравилось, когда ей восхищались. Пусть и совершенно посторонние люди.

Заскрипела лестница, на ют поднялся еще один человек. Чуть постоял, явно тоже глядя на женщину в обтягивающем наряде. Потом прозвучал короткий приказ и быстрый топот босых ног по деревянной палубе, направляющийся вниз.

— Может, хватит провоцировать мой экипаж? — раздался мужской баритон. — Или кроме бедняги Джека ты намеревалась дать поглазеть на себя кому-то еще?

Все так же не открывая глаза, волшебница улыбнулась.

— Я знала, что это ты, мой милый Серж, — сказала она, наконец-то устремляя взгляд на пришедшего на корму капитана. — Твою походку в неизменных подкованных сапогах ни с чем невозможно спутать. А мальчик ничего плохого не сделал. Ему было скучно и одиноко, и я просто захотела его немного развлечь.

В ту же секунду словно по властному повелению ветер поменял направление, свободные одежды из чистого шелка спали, придавая женщине более благопристойный вид респектабельной леди.

Брови мужчины в кожаном камзоле слегка приподнялись.

— Не знал, что маги воды умеют управлять воздушной стихией, — отметил он произошедшие изменения в окружающей среде.

По алым полным губам Инары скользнула еще одна лукавая улыбка.

— Я немного сжульничала. Это не ветер стих, а я поставила малый щит, окружив нас магической стеной.

Капитан сделал два шага вперед, мозолистые пальцы уверенно обхватили потертый штурвал. Женщина тоже не осталась на месте, подойдя почти вплотную к мужчине. Они единственные остались на верхней палубе корабля, лишь внизу на носу скучала тройка дежурных матросов.

Инара обняла возлюбленного, левая рука мужчины легла на ее стройную талию, скользнула чуть ниже и задержалась на приятной на ощупь округлости.

— Ты почти не спала. Все еще мучают кошмары? — несмотря на показной ровный тон, в голосе Сержа проскользнули тревожные нотки.

Вот уже на протяжении нескольких дней самый близкий в этом мире для него человек вел себя необычно, тревожно, и это не могло его не беспокоить.

— Да, — не стала скрывать причины своего плохого настроения волшебница.

Они уже много лет плавали на «Морском коне» и почти столько же времени были вместе, так что причин что-то таить от любимого у нее не имелось.

— Опять проклятый Анклав Теней?

Инара не стала отвечать, лишь молча кивнула, устремив взор куда-то за горизонт. Перед ее глазами вставали неведомые для простых смертных пейзажи мертвых окрестностей разлома в обиталище вечного хаоса.

— Не понимаю, если ты так волнуешься, то почему не доложишь в Совет? Уверен, магистры…

— Магистры и затеяли все это, — резко оборвала любовника женщина. — Все происходящее — полностью их затея. Они вознамерились подчинить себе силы, которые невозможно подчинить. Даже великие имперские чародеи не смогли совладать с напастью, всего лишь создали защиту из трех Вуалей. И сейчас, лидеры кланов рушат ее, в бессмысленной погоне за властью.

На какой-то миг наступила тяжелая тишина. Внезапная вспышка ярости обычно довольно спокойной партнерши слегка смутила капитана.

— Ну почему — бессмысленной, — с наигранной веселостью возразил он. — Если все получится, то кланы станут сильнейшими магическими…

— Они уже сильнейшие, — тотчас перебила его Инара. — Никто из одаренных в Фэлроне не осмеливается бросить вызов стихийникам. Они хотят совершенно другого.

— Чего? — почти шепотом спросил Серж, бросая осторожный взгляд на любимую.

Много лет назад между ними возникла договоренность, что он не будет пытаться расспрашивать ее о делах клана Воды и вообще лезть в магическую составляющую жизни волшебницы. Но сейчас он просто не мог не задать последнего вопроса. И к его удивлению ответ все же последовал.

— Остаться единственными. Уничтожить всех остальных. Чернокнижников с Восточного побережья, шаманов Южных степей, лесных кудесников, ансаларцев…

Последнее слово Инара произнесла едва слышно и сразу же продолжила говорить:

— Именно из-за них все и началось. Магистры не уверены, что смогут сокрушить обитателей Тэндарийской низины.

Капитан помолчал.

— Древняя знать, — тяжело обронил он. — Я понимаю опасения Совета. Лорды-колдуны не кажутся легкой добычей.

Со стороны магессы прозвучал нервный смешок.

— Легкой добычей?! О великие боги Фэлрона! Ты даже не представляешь, насколько прав.

— В смысле?

Серж поправил курс, посмотрел на все сильнее алеющий горизонт, затем снова взглянул на собеседницу. Она немного помедлила, словно раздумывая, нужно ли продолжать беседу, потом все же негромко сказала:

— В самом дальнем углу главной библиотеки цитадели Совета, что находится в городе Тир, столице королевства Ландрия, на стене висит полотно, написанное одним из старых художников времен расцвета империи. Знаешь, что на нем изображено?

Моряк безмолвно покачал головой. Что за глупый вопрос? Как простой капитан среднего купеческого корабля мог попасть в твердыню магических кланов стихий?

— Там изображен город, один из величайших когда-либо существовавших в Фэлроне — Ансар. Уничтоженная столица древнего Ансалара. От невероятной красоты этого города сердце сжимается, забываешь дышать, глядя на тонкие шпили, уходящие высоко в небеса, и перекинутые между ними невесомые ажурные мостики, будто сотканные из тончайших нитей воздуха. Причудливые особняки Опор Трона, привольно раскинувшиеся у подножия холма, поражают изяществом исполнения. А императорский дворец на самом верху заставляет замереть на месте, не веря, что кто-то из живых способен сотворить подобное чудо. После этой картины, глядя в окна на Тир, ты понимаешь, насколько превосходили нас ансаларцы. Никогда и нигде я не видела более завораживающего зрелища. Все нынешние поделки выглядят нелепыми и нескладными на фоне павшего города.

Впечатленный коротким рассказом, Серж уважительно покачал головой.

— Их достижения в искусстве были невероятны, они творили и создавали такое, чего мы и представить себе не можем, не то что повторить в действительности, — приглушенным голосом продолжила Инара. — Павшая империя являлась самым величайшим государством Фэлрона, а его основатели — сильнейшими одаренными в нашем мире.

— Но они лишились всего этого. Уничтожили себя и свои достижения, разрушили север материка, создали там Пустоши, — спустя небольшую паузу проронил капитан. — Не очень-то умное поведение.

Лицо волшебницы приняло жесткое, отрешенное выражение.

— Тщеславие, высокомерие, честолюбие, жажда власти — древнюю знать поразили те же пороки, что и людей. Они развязали гражданскую войну и проиграли, выпустив на волю ужасающие порождения Бездны.

— Но погибли не все, — заметил мужчина.

— Не все. К сожалению. До сих пор остается вероятность того, что старые владыки вернут себе власть над Фэлроном. Слишком сильны они были в прошлом, слишком могучими силами повелевали. И магистры это прекрасно понимают. Несмотря на проповедуемые принципы превосходства стихий в современные времена.

— Поэтому они хотят уничтожить Тэндарийскую низину? Бояться ее обитателей?

— Да, именно так. Магистры опасаются семь Великих Домов, то, какие секреты и тайны они смогли сохранить до нашего времени с момента падения империи. И потому хотят подчинить себе Тени. Вот только боюсь, что их действия приведут к гораздо худшим последствиям, чем все ожидают.

— Откуда ты знаешь? — осведомился мужчина.

— Ниоткуда, — негромко и печально произнесла волшебница. — Просто дурное предчувствие. Оно гложет меня уже много дней, с того самого момента, как в Давар-порте мне поведали последние новости из Анклава Теней.

Темно-зеленая полоса берега справа постепенно меняла цвет, переходя сначала в темно-серую, состоящую из острых рифов, линию прибоя, а затем в песочную ленту пляжа, изгибающуюся в причудливый овальный узор.

Подгоняемая магией воды шхуна ходко шла по волнам, совершенно не обращая внимания на сильные порывы ветра, порой дующие в противоположную сторону движения небольшого, но при этом довольно вместительного корабля.

Солнце понемногу показывалось из-за кромки края мира, знаменуя собой начало нового дня. Редкие пористые облачка, едва виднеющиеся в небесах, говорили о предстоящей хорошей погоде. Впрочем, расслабляться не стоило, осень сдавала свои позиции быстро, приближалась зима, в этих краях проявляясь в образе сезона штормов.

— Бухта Висельника, — рука Сержа дернулась, указывая на юго-восток. — Мы прибыли.

— Да, прибыли, — отозвалась Инара, комментируя жест капитана.

После чего перевела взгляд с мирной, идиллической картины гостеприимного залива на темную громаду, расположенную чуть дальше и значительно выше.

— А вот тебе еще один наглядный образчик проявления могущества древнего Ансалара, — произнесла она, не отрывая взора от возвышавшейся над морем огромной крепости.

Капитан посмотрел туда же.

— Замок Бури? — слегка удивленно переспросил он. — Я всегда считал, что его построили дверги. Слишком уж формы похожи. Фундаментальные, тяжелые, с обилием прямых углов, подчеркнуто уходящие по вертикали и горизонтали на большую длину.

Стихийница клана Воды отрицательно покачала головой.

— Безусловно определенное сходство есть, но имперский маг-архитектор всего лишь взял за основу традицию возведения каменных цитаделей, принятую у коротышек, — очень уверенно объяснила она, чуть помедлила и добавила: — А еще я точно знаю, что Замок Бури не строили, а «вырастили» из скал при помощи очень древней магии. И что вот уже пять сотен лет все живые, посмевшие зайти внутрь, никогда уже больше не выходят наружу.

Серж хотел поинтересоваться о необычно прозвучавшей ремарке о старой крепости, но вынужденно замер на месте, внезапно заметив, как в одинокой башне, стоящей за мощными, идеально ровными стенами, блеснул фиолетовый огонек.

— Ты так в этом уверена? — со скепсисом осведомился он, кивая на необычные вспышки, зачастившие в узких каменных бойницах. — Кажется, там внутри кто-то явно балуется магией.

Инара повернулась в указанном направлении и ошеломленно прошептала:

— Девятеро благословенных! Этого не может быть!

Капитан шхуны пожал плечами.

— В любом случае, место встречи в бухте, и нам по-любому придется здесь задержаться. Так что, плывем в бухту Висельника.

Волшебница кивнула, ее взгляд не отрывался от огромного каменного строения, известно во всем мире под названием Замок Бури.

Глава 1

Давно покинутое обиталище одного из аристократических родов Ансаларской империи весьма сильно отличалось от обычных замков классической постройки.

Замок стоял на скале, далеко выступающей в море от берега. Толстые стены полностью сливались с естественными каменными образованиями, доходившими отвесно до самой воды далеко внизу.

Периметр имел форму идеально правильного восьмиугольника, ориентированного точно по сторонам света. Внутри ничего не находилось кроме донжона с высокой башней по центру. Хозяйственные, жилые и подсобные помещения, включая конюшни, располагались в самих стенах, чья толщина достигала не меньше пятидесяти, а то и семидесяти метров.

Главные ворота, сделанные из железа или какого другого металла, стояли нараспашку, преодолеть их не составило большого труда.

Оставив Бернарда и Дорна в разбитом небольшом лагере на берегу, я вполне спокойно зашел в темный провал коридора, проходящего под стеной.

То и дело косясь на вертикальные бойницы, откуда во время штурма должны были стрелять арбалетчики или лучники в прорвавшихся внутрь врагов, я шагал вперед, держа правую руку на рукоятке тхасара, а левую в полной готовности завершить магический пас для создания боевого заклятья.

От темных каменных глыб очень сильно веяло опасностью и чем-то крайне нехорошим, заставляя держаться настороже.

Перегораживающая решетка на середине пути оказалась поднята и не препятствовала дальнейшему продвижению. Как и вторые ворота на другом конце прямого прохода.

Выйдя наружу с другой стороны, я рефлекторно закрыл глаза от яркого солнечного света.

Исследовать родовое гнездо одной из Опор Трона я начал, естественно, ранним утром. По понятным причинам, тащиться в довольно зловещий замок посреди ночи было бы не слишком хорошей идеей. Более чем уверен, тут и без темноты хватает всякой чертовщины, от которой поджилки начинают трястись.

— Впечатляет, — я остановился, окидывая взглядом, стоящий впереди донжон.

Главное здание замка имело необычно прямые формы, с острыми краями, без единого намека на плавность и закругленность. Острые грани выступали резкими щипами, тянулись вверх, напоминая небрежно обработанный кусок черного кварца.

— Мрачноватая избушка, — пробормотал я и неосознанно потянул меч из ножен. — В такой бы Кощею жить.

Неожиданно сзади послышался приглушенный шум. Рефлексы, полученные от мастеров из экзарц-кристаллов, заставили сделать несколько шагов в сторону, прижаться к стене, ожидая гостей.

На кончиках пальцев заплясала почти готовая мыслеформа заклятья «Пламя Хаоса», готовая ударить врага по завершающему слову.

Судя по приближающимся звукам, по каменным плитам бежали двое. И не трудно догадаться, кто в таком месте вдруг захотел заняться пробежкой.

— Идиоты, — буркнул я недовольно, вставая прямо и понимая, кого увижу в следующий момент.

И точно, Дорн с Бернардом, мои неизменные спутники показались из темного провала ворот. Начинающий колдун, ищущий знаний, вместе с наемником, пойманным однажды на воровстве, дружно вынырнули из коридора-ловушки, резко затормозили и принялись вертеть головами, на первых порах не замечая меня за створкой открытых ворот.

— Уже ушел, я же говорил, надо было сразу идти вместе, — прошипел Дорн, с прищуром глядя на видневшийся вдалеке вход в центральное здание.

— Так ведь милорд приказал не лезть, — возразил ему более острожный Бернард, беспокойно оглядываясь вокруг, держа одноручный стальной меч наготове.

Именно он обнаружил меня, углядев справа от выхода.

— Ваша милость, — солдат удачи, крепкий вояка лет сорока, вырученный мною из плена клановых магов, моментально развернулся всем телом ко мне, отвесив некое подобие поклона.

Его более молодой напарник, один из чернокнижников Восточного побережья, примкнувший к нам после короткой военной кампании под стенами Золотой Гавани, повторил маневр с секундной задержкой.

— Милорд.

Мое лицо недовольно скривилось. Я не собирался скрывать, что не слишком рад действиям своих пока что единственных вассалов.

— Кажется, я приказал ждать снаружи и не лезть сюда, до тех пор, пока сам не выйду.

С ними надо построже, а то не успеешь опомниться, как сядут на шею, свесят ножки вниз и станут погонять, размышляя о большом жизненном опыте.

Да, они оба старше меня и на какой-нибудь Земле двадцать первого века, скорее всего, так бы и получилось. Но это Фэлрон, совершенно другой мир и тут совершенно иные порядки. Ведь как ни посмотри, а здесь я их господин.

Отношения типа сюзерен-вассал здесь были вполне естественными и никого не удивляли. Так что парнишка семнадцати-девятнадцати лет, выходец из высшей аристократии, вполне мог повелевать людьми намного старше его самого.

А занесло меня не в кого-нибудь, а в самого Готфрида из Великого Дома Эйнар. Чистокровного ансаларского аристократа из древней знати. И вести себя запанибратски с парочкой двух безродных бродяг значило по умолчанию навлекать на себя лишние подозрения. Лорды-колдуны Севера не те, кто спускает невыполнение собственных приказов.

— Милорд, простите нас, мы сильно беспокоились, — начал оправдываться Бернард, прижимая подбородок к нагруднику.

Он тоже знал правила и понимал, что совершил серьезный проступок. Феодальные традиции, что тут скажешь. Когда господин говорит, остальные подчиняются, а не своевольничают.

Дикость, конечно, но куда деваться? За мною и так косяков с незнанием простейших вещей предостаточно. И если их еще можно списать на потерю памяти, то фамильярное поведение с простолюдинами будет уже намного труднее объяснить. Здесь благородных с самого детства обучали вести себя правильно, вбивая манеры на уровень безусловных рефлексов.

Проще говоря, ни один дворянин не стал бы походить на мещанина, как много бы воспоминаний не потерял. Такой необычный индивид сразу бы привлек к себе чрезмерное внимание. Поэтому мне пришлось соответствовать местным обычаям. Показаться одержимым и попасть на костер к каким-нибудь психам как-то совершенно не улыбалось.

— Возвращайтесь назад и ждите где сказано, — властно бросил я и направился к главному входу в донжон.

Беспокоились они видишь ли, не понимают придурки, что следить еще и за ними у меня никаких глаз не хватит. Выскочит какая-нибудь бяка из темного угла и схарчит ротозеев. Что они сделают против темных порождений? Простая добрая сталь здесь не поможет. Нужна ансаларская, из какой сделан чародейский клинок — тхасар.

Я не оглядывался, знал, что на этот раз маг и наемник не ослушаются. Подождут снаружи в лагере, как и было велено прежде. Уходить навсегда ни Бернард, ни Дорн не хотели. Моя маленькая свита оставалась верной своему юному сюзерену.

Переступая порог и успев мельком оценить сгнившие куски некогда бывшей крепкой деревянной двойной двери с металлическими заклепками, я ожидал увидеть признаки запустенья и сильной разрухи.

Однако реальность превзошла все ожидания. Первое встреченное большое помещение — каминный зал напоминало натуральную помойку. Обломки сгоревшей мебели, истлевшие обрывки гобеленов, толстый слой грязи на каменном полу, согнутые держатели факелов, щедро покрытые ржавчиной, везде пыль и труха.

И запах. Да, воняло здесь тоже знатно. Разложением и упадком, самой что ни на есть последней ступени.

О боги! Издалека замок выглядел более привлекательно, чем представлял себя внутри на самом деле. Да тут же черт знает, что творится. Понадобится целая бригада мусорщиков, чтобы очистить здесь все.

Полный кошмар.

Я осмотрелся. Признаюсь честно, в эти минуты я уже успел позабыть о мрачной славе покинутой крепости.

Какие еще нафиг порождения черной магии? Да в этом бардаке даже демоны вряд ли захотят жить, не то что кто-то еще.

Стоило чуть расслабиться и забыть где находишься, как в то же мгновение накатило ощущение острой опасности.

В отличие от меня, Замок Бури не забывал, чем он являлся в действительности, и не преминул зашедшему гостью это продемонстрировать.

Это не были какие-то монстры или искусственно выведенные имперскими чародеями твари. Нет, это оказалось нечто другое. Менее материальное и при этом более смертоносное.

Черный туман. Он вынырнул из темных провалов внутренних коридоров донжона тонкими щупальцами, с бешеной скоростью устремляясь ко мне.

Заметив движение, я выкрикнул короткое слово активации заклятья:

— Гердар!

Вскинутая рука окуталась фиолетовым пламенем. Еще секунду спустя магический огонь устремился навстречу чарам проклятия.

Схватка за право владением Замком Бури началась.

Глава 2

На берег высадились без происшествий. Две шлюпки одновременно уткнулись в песок, и на землю посыпались вооруженные матросы. Каждый член экипажа вполне сносно умел обращаться с оружием. Времена были непросты, в море немало встречалось любителей чужого добра, и умение защищать свой товар являлось обязательным атрибутом для любого купца. Отправляясь на высадку, капитан не волновался за своих людей, знал, что они смогут о себе позаботиться.

Последними сошли на землю Серж с Инарой. Остановились почти у кромки воды, задумчивыми взглядами окинули сначала видневшуюся в сотне шагов темную полосу леса, после одновременно повернулись к громаде из камня на юге. Фиолетовые огоньки продолжали редко мелькать в узких бойницах единственной башни мрачного замка.

— Как думаешь, что там все-таки происходит? — поинтересовался капитан, не слишком надеясь на внятный ответ.

Можно что угодно говорить о магах, но за долгие годы жизни он понял, что они не столь всемогущи и всеведущи, как о них принято говорить в народе. И рассчитывать на четкое и подробное объяснение совершенно точно не стоило.

Женщина молча покачала головой, голубые глаза смотрели на считавшуюся покинутой цитадель старой эпохи с легким прищуром.

— Не знаю, — честно ответила она. — Может, туда опять забрели безумцы в поисках запрятанных сокровищ и теперь умирают в страшных муках под действием проклятых чар. А может, происходит что-то иное, совершенно непонятное нам. Я уже говорила: крепость возводили далеко не обычным способом, уверена — там хранится множество неразгаданных тайн и секретов павшей империи.

Мужчина с любопытством покосился на задумчивую возлюбленную.

— А ты никогда не хотела их разгадать? — чуть поколебавшись, все же спросил он.

Впервые в истории их отношений они разговаривали о вещах, относившихся к магии, так обстоятельно. Трудно не удержаться и не попытаться узнать подробности, раньше бывшие запретной темой.

— Я член клана Воды, — по-простому ответила Инара, не став по привычке замолкать, когда дело касалось волшебства. — Даже если бы что-то удалось обнаружить, мне не под силу использовать полученные знания. Ансаларцы применяли принципиально иной подход в магии. Лорды-колдуны используют энергию Бездны, и никто кроме них не может с ней совладать.

— Но я слышал, чернокнижники с Восточного побережья… — начал Серж, припоминая кое-какие слухи, ходившие по припортовым кабакам.

Магия всегда привлекала простой люд. О тех, кто являлся ее носителем, постоянно ходило множество небылиц и преданий. Почти на каждой попойке можно услышать очередную басню о «реальных» похождениях какого-нибудь чародея. Тут уж волей-неволей прислушаешься и запомнишь, интересно ведь. Хотя рассказы зачастую и звучали как бред, рожденный разумом под действием большого количества употребленного алкоголя.

— Они не используют силу Бездны, — перебила капитана волшебница. — По крайней мере в том смысле этого слова, какой подразумеваешь ты. Всего лишь пытаются собрать крохи для своих жалких потуг. До настоящих ансаларцев им так же далеко, как отсюда до Затерянного материка…

Неожиданно из-за ближайшего бархана появился один из посланных на разведку матросов, тем самым прерывая беседу. Энергичные взмахи руками показывали, что он с товарищами что-то нашел. Инара с Сержем переглянулись и, ничего не говоря, двинулись в том направлении.

Перевалив через пару пригорков, то и дело увязая в рыхлом песке, в конечном итоге они вышли на небольшую ровную площадку почти у самого начала каменной дороги, ведущей к распахнутым настежь воротам зловещего замка.

Огромная глыба древней постройки отсюда казались еще больше. Густая мрачная тень от крепостных стен пролегала по земле, доставая почти до самой полосы прибрежного лесного массива.

У волшебницы поневоле по спине пробежали волны мурашек. Она только сейчас поняла, насколько далеко в море выходил скальный массив со стоящей на ней имперской твердыней и насколько последняя имела гигантские размеры.

Внутри легко могли поместиться тысяча воинов, плюс еще столько же обычных людей из числа слуг. Во времена ансаларцев умели строить с размахом.

На примятой траве в окружении матросов с обнаженными саблями стояло двое мужчин. Один чуть постарше, в кольчуге, с одноручным мечом на бедре, второй помоложе, одетый в свободный балахон черного цвета.

— Парни сумели к ним незаметно подкрасться, пока те пялились туда, — боцман кивнул на проход внутрь замка.

Судя по напускной храбрости в голосе, бывалого морехода пугала мрачная громада неподалеку, вызывая беспредметный страх и желание держаться от проклятого места подальше.

— Кто вы такие и что здесь делаете? — властно спросил Серж, обращаясь к двум пленникам.

Несмотря на численное превосходство внезапно появившихся матросов, незнакомцы не выглядели испуганными, держались уверенно, чуть ли не нагло.

Опознать первого не составило большого труда. По виду типичный наемник. Опытный, рассудительный, не стал хвататься за меч, пытаясь изображать из себя героя. Что вполне характерно для человека, воюющего долгие годы исключительно за денежное вознаграждение. Подставляться просто так подобные типы совсем не любили.

Со вторым уже посложнее. Но и тут гадать не пришлось слишком долго. Темный до пят плащ, слегка презрительный взгляд на обычных смертных, не обладающих даром, осторожное внимание к волшебнице клана Воды — никем другим, кроме как чернокнижником парень лет двадцати пяти оказаться не мог.

Оставалось выяснить что они тут забыли, находясь поблизости от места, которое предпочитали обходить любые разумные, хоть раз слышавшие о проклятом колдовстве павшей империи.

— Я жду, — капитан положил ладонь на рукоять сабли.

Поняв, что говорить все равно придется, рубака за деньги вызывающе усмехнулся.

— Мы тоже ждем, — ответил он с легкой ленцой. — Своего господина.

Серж с Инарой непроизвольно посмотрели в сторону замка, где огненная феерия и не думала останавливаться.

— Его милость лорда Готфрида, сына лорда Седрика, из Великого Дома Эйнар, — пояснил наемник. — В настоящее время он несколько занят, но если вы подождете, то вскоре сможете с ним встретиться лично. Время к обеду, думаю, он скоро выйдет оттуда.

Последовал кивок в направлении крепости. Тут уж капитан «Морского коня» не выдержал и ругнулся, припоминая всех Девятерых вместе взятых. Связываться с одним из лордов-колдунов Севера категорически не хотелось. Подозревать этих двоих во вранье тоже бессмысленно, какой дурак станет заявлять, что служит одному из древней знати? Аристократы из Тэндарийской низины если чем и отличались среди прочего, то неизменной злопамятностью. Лжеца обязательно бы нашли и примерно наказали, в назидание всем остальным. Причем так страшно, что об этом еще долго будут рассказывать тихим шепотом по углам всех придорожных таверн.

Нет, эти оба определенно не врут. А значит, действительно являются слугами кого-то из ансаларского Великого Дома.

Серж вздрогнул. Он вдруг вспомнил, где слышал это имя раньше — Готфрид из рода Эйнар.

— В таком случае, не смеем вам больше мешать, — как можно более учтиво произнес он, делая знак своим людям отойти назад. — Передайте его милости наши пожелания всего наилучшего.

Боцман если и удивился странной перемене настроения вожака, то не подал виду. Молча махнул рукой, приказывая матросам перестать окружать подозрительную парочку.

— Мы уходим, — не обращая внимания на изумление волшебницы, капитан подхватил ее под руку и быстрым шагом направился в обратном направлении, туда, где они оставили шлюпки.

Скрывшись из вида встреченных незнакомцев, Инара наконец проявила свою женскую суть, резко выдернула локоть из хватки любовника.

— Может скажешь уже наконец, в чем дело, — гневно осведомилась она. — Я, конечно, ни в коем случае не предлагаю нападать на одного из ансаларских колдунов, но мы могли хотя бы узнать больше от этих двоих. Если кто-то из древней знати вознамерился отвоевать Замок Бури у проклятых чар, об этом нужно выяснить подробнее. Уверена, магистрам клана будет интересно услышать эту новость. Я была бы не прочь пообщаться с этими двумя подольше, особенно с тем юношей в черном плаще. А вместо разговора ты чуть ли не сбежал оттуда. Никогда не думала, что ты можешь быть настолько осторожен. Разве этим славятся послушники из Кенерийского храма Ара?

Под конец голос магички наполнился неприкрытым сарказмом. Серж со злостью сжал челюсть. Порой любимая выводила его из себя своим пренебрежительным отношением. Все-таки маги оставались магами, особенно стихийники, считая себя намного выше простых людей, не имеющих дара.

Серж резко остановился и яростно прошептал:

— Именно поэтому я предпочел уйти. В отличие от тебя, я узнал это имя — Готфрид Эйнар. Полтора года назад мне посчастливилось присутствовать в Зантаре, где я первый и последний раз в жизни видел собственными глазами смерть одного из перворожденных. Небывалое зрелище для Срединных королевств.

Немного помолчав и чуть поостыв, он уже более спокойным тоном произнес:

— Альву снес голову молодой ансаларец. И в отличие от большинства присутствующих там зрителей, я смог оценить мастерство сошедшихся в смертельном поединке воинов.

На лице Инары появилось выражение понимания, она тоже припомнила ту историю.

— Вижу, ты тоже догадалась, кто сейчас «развлекается» в Замке Бури. И можешь говорить, что угодно, но лично я не горю желанием встречаться лицом к лицу с тем, кого весь Фэлрон знает под прозвищем — Клинок Заката.

Инара помедлила, принимая разумность сказанного Сержем. Но спустя небольшую паузу все же осведомилась:

— А как же встреча? Мы не можем ее пропустить.

Капитан торговой шхуны мрачно взглянул на морской горизонт, они как раз подходили к пляжу, где произошла высадка.

— Пытаться перехватить фрегат двергов на встречном пути опасно. Любой случайный корабль увидит подозрительную перегрузку ящиков с борта на борт, и команда обязательно об этом растреплется в ближайшем порту. Бухту Висельника выбрали именно из-за наличия естественных укрытий, позволяющих в дальнем конце рукава залива спрятаться от лишних глаз. Но теперь мы здесь не одни.

— Сомневаюсь, что лорду-колдуну будут интересны наши дела с подгорными коротышками, — заметила волшебница.

Серж в сердцах сплюнул.

— Да кто его знает. Эти ансаларцы непредсказуемы, как сама погода. Может, он даже не станет слушать своих слуг, а может, заинтересуется и припрется сюда лично.

Тут мужчина замолчал, испытывающе взглянул на спутницу.

— В случае чего ты сможешь с ним справиться?

Магесса из клана Воды помолчала, тщательно обдумывая вопрос.

— На суше? Не знаю, вряд ли. Магия Бездны сильна, она изначально ориентирована на разрушение. Силы Хаоса очень могущественны, — медленно проронила она. — С другой стороны, будучи в окружении родной стихии — на борту корабля, я скорее всего сумею ему противостоять. Хотя и не уверена в победе. Как понимаешь, до этого дня мне не приходилось сражаться с одним из представителей древней знати.

Капитан еще немного помолчал, обдумывая сложившуюся ситуацию. Тем временем матросы уже принялись споро подготавливать шлюпки к отплытию к стоящей на ближнем рейде шхуне.

— Ладно, — принял решение Серж. — Бросим якорь там, где планировали изначально. Останемся в бухте. На кону слишком большие деньги, чтобы удирать, так и не попробовав их заработать.

Инара кивнула и довольно сноровисто полезла в первую шлюпку.

* * *

Я устало присел у разведенного костра, бездумно уставился в пламя. В небольшом котелке, подвешенном на условной пирамидке из трех сучковатых палок, закипала похлебка, распространяя по округе ароматные запахи свежеприготовленной пищи.

— Так значит, они ушли? — уже второй раз поинтересовался я, не глядя на Бернарда и Дорна. — Просто взяли и покинули ваше незабвенное общество, ничего не сделав? Как-то подозрительно выглядит, не находите?

Наемник пожал плечами, стальные колечки приобретенной в Золотой Гавани кольчуги шевельнулись, издав легкий металлический звук.

— После того, как услышали, кому мы служим, они резво засобирались обратно.

— Даже не ограбили, хотя в самом начале их появления я думал, что очень скоро мы расстанемся не только со всем добром, но и с жизнями, — быстро вставил чернокнижник. — Принял их за пиратов, пока не увидел мага Воды.

— А драться, значит, вы и не подумали, — скептично хмыкнул я. — Герой… вас грабят, а вы стоите с поднятыми руками. Если уж имелись мысли о скорой смерти, вам не пришло в голову подороже продать свою жизнь? Или поведение баранов на бойне вас полностью устраивало?

Я злился. И не столько на этих двух умников, не придумавших ничего лучшего, чем прикрыться моей репутацией, а точнее репутацией уже мертвого Готфрида Эйнара, непревзойденного воина и чародея, а сколько на фиаско, постигшее меня при вылазке в Замок Бури.

Поначалу все шло просто прекрасно. «Пламя Хаоса» отлично выполняло свою роль, выжигая в темном подвижном тумане целые проплешины, отгоняя черное колдовство все дальше и дальше.

Сначала первый этаж, за ним второй, третий. Не заметил, как начал подниматься по винтовой лестнице, зачищая уровень за уровнем возвышавшейся над донжоном башни.

Враждебные чары безвольно отступали, не пытаясь помешать наглому вторжению в собственные владения. Процесс, как я полагал, очищения продвигался просто отлично. За четыре часа удалось пройти почти на самую вершину.

И вот там наконец стало понятно, что все это время самоуверенного чародея всего-навсего затягивали в ловушку. А потом каменные плиты перевернулись, и я отправился в самостоятельный полет с высоты нескольких десятков метров и лишь чудом успел зацепиться за какую-то балку.

Повезло, ничего не скажешь. Сомневаюсь, что удалось бы пережить падение на кучу каменных обломков. Еще немного и конец.

Пока выбирался из той дыры, успел хорошенько обдумать произошедшее. И довольно быстро сообразил, что совершил фатальную ошибку, сразу же не заметив далеко не обычное поведение проклятых чар.

Ведь что им обычно нужно? Правильно — энергия. Желательно из живых существ. Почуяв перед собой подходящую пищу, бестелесные порождения Мрака ни за что не станут отступать назад, пусть жертва и оказывает серьезное сопротивление.

Поведение таких сущностей напоминало голодного зверя без единого признака чувства самосохранения. Они рвались вперед, невзирая на получаемый урон, пока не издыхали или не добирались до живой свежей плоти.

А тут что? Эта пакость пятилась назад, целенаправленно заводя жертву в расставленную ловушку. Обрадованный близкой победой растяпа падает вниз, ломает кости, теряя возможность передвигаться, заодно испытывая болевой шок от полученых ран, и проклятый туман получает возможность без помех приступить к долгожданной трапезе.

Стол накрыт, норовистая пища готова к употреблению.

Весьма толковый подход, если подумать. Четкий, продуманный план, определенно имеющий шанс на успешное исполнение.

О чем это может говорить? Вариантов конечно же много. Но лично я склонялся к одной, весьма неприятной мысли.

Чертов Замок Бури имеет собственное сознание.

Ну или по крайней мере нечто на него похожее. В Ансаларской империи обожали подобные фокусы. И нечто похожее я уже имел удовольствие наблюдать в развалинах, где нашел шкатулку с набором древних ученических кристаллов.

Создается плетение со сложной самовосстанавливающейся структурой, в него закладываются определенные модели реакции на внешние раздражители, имеющие способности к самообучению.

Что-то вроде искусственного интеллекта, но выполненного исключительно за счет магических составляющих. Хотя нет, стоп, разумной все-таки такую конструкцию назвать нельзя. Скорее что-то вроде запрограммированного псевдоголема, не имеющего собственного материального тела.

Отсюда следовал крайне неутешительный вывод: мне противостояли не примитивные чары, пусть и довольно мощные, а высокоорганизованная магическая система. Назвать ее разумной в прямом смысле этого слова, разумеется, невозможно. Однако определенные зачатки интеллекта у нее, несомненно, присутствовали.

Мда… Блин, нашел себе «домик» пожить… Живой замок, чтоб его…

— Вина? — Бернард протянул мне кубок с разбавленным вином.

Ну вот, опять. Многое бы я отдал сейчас за кружечку ароматного свежезаваренного кофе. И душ бы не помешал, а еще лучше горячая ванна. Пока лазил по верхним этажам донжона, успел порядком вспотеть и запачкаться.

— Эль не остался? — спросил я, впрочем без всякой надежды.

Кажется, его еще выхлебали на корабле, пока плыли сюда из города-порта Дарцингкской Лиги.

Мой возможный будущий сенешаль печально покачал головой. Похоже, его тоже уже начало раздражать это пойло. В следующий раз стоило не экономить и взять вино подороже. Простую воду здесь не принято пить, да и временами весьма опасно. Не станешь же каждый раз разводить костер и кипятить, когда появится жажда. И подходящих заклятий для очищения лично я тоже пока что не знал.

— Когда будет готово? — я облокотился на локоть, приняв полулежачее положение. Расстеленный на земле плащ довольно неплохо выполнял роль удобного покрывала.

Насчет нежданный пришельцев я пока что не волновался. Сразу же после рассказа об их появлении не поленился, раскинул сигнальную сеть из магических нитей в радиусе доброй сотни шагов. Никто в ближайшее время не подберется к нашему лагерю незаметно.

— Уже скоро, — бодро отозвался Дорн, помешивая варево в котелке.

Я понаблюдал за его сноровистыми манипуляциями, мысленно усмехнулся, удивляясь кухонным талантам самого молодого из вассалов.

— Значит, магичка Воды, — буркнул я. — Сильная? Смог ее просканировать?

Чернокнижник мрачно покачал головой.

— К сожалению нет, милорд. У нее стояла слишком мощная для меня защита. Удалось определить только принадлежность к стихии.

Бернард не сдержался и насмешливо фыркнул.

— Да тут не надо иметь дар, чтобы понять, из какого она клана. Синие шмотки говорят сами за себя.

— Воздушники тоже предпочитают накидки похожего цвета, — не замедлил огрызнуться Дорн.

— Это правда, — я поддержал своего вроде как ученика по искусству. — Плюс, теоретически кто угодно может напялить на себя похожие тряпки. Поди разбери, кто перед тобой — на самом деле маг или просто какой-то дуралей.

— Ну бабенка точно была не дуралеем. А какие у нее формы, ммм… — наемник причмокнул. — Платье тонкое, свободное, порой облегало фигурку так плотно, что становилось видно каждый изгиб. Клянусь Первым клинком, там есть на что посмотреть.

Я усмехнулся. Ожидаемая реплика. Сколько времени прошло после Серебряного города, где мы успели неплохоразвлечься? Две недели, три? Вроде бы больше. Без женской ласки все же долго не обойтись. Сидеть безвылазно бирюками здесь вряд ли получится. Природа в конце концов возьмет свое. Об этом тоже стоило призадуматься.

— Кстати, — тут же продолжил Бернард. — Я сразу этого не сказал, но у капитана той шайки на рукоятке сабли виднелась одна неприметная повязка — кожаный ремешок темно-бордовой расцветки с черными сплошными полосками. Насколько я знаю, такие украшения выдают только в одном месте — в Кенерийском святилище.

Знакомое название. Понятия не имею откуда, но я точно уже где-то слышал это название. Понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что это еще один привет от кристаллов с памятью мастеров древности. Кто-то из них знал об этом. И не с точки зрения личных воспоминаний, а исключительно как информацию, важную для любого воина.

— Мастер меча, — уверенно сказал я. — Думаешь он один из послушников обители Ара? Бога войны у Девятерых?

Наемник пожал плечами. Делать категоричные утверждения он не собирался. Просто сообщал, что увидел нечто необычное у недавних гостей.

Любопытно. Далеко на востоке моря Чудес, неподалеку от Трисского архипелага, существовал остров с храмом, где поклонялись божеству, отвечающему за воинское искусство. Считалось, что святилище построили в незапамятные времена, еще до расцвета Ансаларской империи, чуть ли не в эпоху Первых людей.

Там обучали сражаться, если желающий мог в состоянии преподнести щедрое подношение, обычно состоящее из пухлых мешочков с кучей золотых монет. Многие дворяне с удовольствием отправляли туда своих сыновей.

На первый взгляд вроде ничего особенного, просто еще школа фехтования с привкусом религиозного налета. Но имелась одна отличительная особенность. Так называемые кенерийские источники. По слухам, если купаться в них каждый день, непрерывно тренируясь, то тело изменялось соответствующим образом, становилось крепче, сильнее, приобретало небывалую ловкость.

Лорды-колдуны равнодушно относились к выходцам из этого подобия монастыря, так как ансаларцы не являлись последователями религии пантеона Девятерых, предпочитая верить в собственное могущество, чем в каких-то небесных созданий. Хотя и отдавали должное мастерству послушников кенерийского храма в умении обращаться с оружием.

— Странно, что он ушел, — произнес я. — Если предводитель и вправду там обучался, то у вас могли возникнуть серьезные проблемы.

— У нас они и так имелись в более чем приличном количестве, — ворчливо отозвался Дорн. — Их пришла целая толпа. Сомневаюсь, что мы смогли бы с ними справиться и без всякого мастера меча рядом.

Что же, разумно. Мне следовало позаботиться о своих вассалах получше. Значит, пришла пора немного заняться артефакторикой.

Глава 3

Прежде всего я решил посмотреть на залетных гостей, нарушивших наше скромное уединение.

Дорога не заняла много времени, прошелся по грунтовой тропинке, перемахнул через пару песчаных барханов и очутился на высоком пригорке, с панорамным видом на берег извилистой бухты.

Искомый корабль, кажется шхуна по местной классификации, такой предпочитали в основном морские купцы из-за наличия вместительных трюмов, обнаружился чуть дальше где ожидалось, примерно в четверти лиги от берега, в изогнутом кармашке залива.

Неплохое местечко для стоянки. Со стороны моря корпус корабля скрывала высокая песчаная коса, мачты со спущенными парусами терялись на фоне прибрежного леса.

Маскировка что надо. Удачно пираты «припарковались». Или все-таки не пираты? Несмотря на отсутствие флага, причислять пришельцев к морским разбойникам сразу, наверно, нельзя. Кто его знает, кого занесло сюда из моря Чудес.

Возникал естественный вопрос — что делать в этой ситуации нам? Нежданное соседство в принципе не нарушало первоначальных планов. Задумка оставалась все та же — забрать Замок Бури себе.

Пришельцы не стали драться, буянить, по-тихому уселись в шлюпки, быстренько укатили туда, откуда приплыли. Говорила ли продемонстрированная покладистость о миролюбии? Далеко не факт. За нежеланием идти на прямой конфликт могло скрываться все что угодно.

Однако и проявления враждебности, как ни крути, все-таки не последовало. Это тоже стоило иметь в виду.

В любом случае, плыть туда и устраивать абордаж я абсолютно точно не собирался. Других дел по горло. Нас оставили в покое, будет разумным проявить ответную любезность и поступить схожим образом.

Хотя кое-какие меры предпринять все-таки стоило…

Возвращался назад я быстрее, по пути сделал небольшой крюк и полюбовался на старую крепость со стороны. Отсюда скалистая дорога к единственным замковым воротам, где довольно свободно могло разъехаться пара телег, выглядела ровным бетонным забором.

Любопытно, почему строители не захотели обвалить ее часть и соорудить там подъемный мост? По соображению тактики во время осады это на порядок повышало неприступность твердыни.

А может, проход оставили нарочно? Толпа придурков в железе видит на расстоянии всего трех сотен метров ворота, почти идеально ровное каменное покрытие, ведущее прямиком к ним, радостно орет, потрясает оружием и торопится штурмовать.

Они бегут, непременно начинается толчея, в то же время защитники принимаются обстреливать это стадо баранов из луков и арбалетов. Как следствие, многие погибают на месте, кто-то сваливается вниз с обрыва — по краям дороги никаких перил или ограждений не заметно.

В итоге, куча трупов, а осаждающие так и не приблизились на опасное расстояние. Слева и справа от ворот никаких уступов не видать, лишь пустота и рифы с бушующими где-то далеко внизу волнами. Таким образом попасть внутрь можно только в одном месте. Попробуй подойди, пока тебя осыпают градом стрел.

Зато желание попробовать еще раз никуда не исчезнет. Путь вроде как открыт, никаких непреодолимых разломов нет. Значит, можно еще попытаться пойти на приступ, вдруг в конечном итоге получится.

И пока нападающие теряют людей в бесплодных попытках захвата ворот, хозяин замка преспокойно бухает в каминном зале донжона, изредка отдавая приказ сменить уставших стрелков…

Я мысленно хмыкнул. Ничего себе завернул. Честно говоря, черт его знает, чем руководствовались имперские архитекторы не создавая подъемного моста, но лично я был этому очень рад. В противном случае попасть внутрь замка могло оказаться куда как сложнее.

Ладно, дело прошлое. Сейчас пришла пора заняться кое-чем другим. И для начала неплохо бы вернуться обратно в наш лагерь…

Что собой представляет магический артефакт? Довольно простой вопрос на первый взгляд. Что может быть проще: артефакт — это волшебный предмет, выполняющий определенные функции, заложенные в него при создании. Все.

И действительно — все. Кратко, доходчиво, без заумных лишних слов, непонятных большинству человек. Для пользователей более чем достаточно. А что же с созданием артефактов?

А вот с самим процессом все уже не так просто. По крайней мере для людей из раннего средневековья, считающих магию чем-то особенным и запретным для простых смертных.

Зато для бывшего жителя Земли двадцать первого века — не слишком.

Еще в дороге из учебных фолиантов, подаренных мне лордом Вардисом, я почерпнул общие сведения о местных аналогах полезных девайсов. Правда, в книге не приводились детали, лишь общие сведения о принципе работы и классификации по разделам, но мне этого хватило, чтобы понять основные моменты и попробовать себя в роли новичка-артефактора.

Первое что необходимо — собственно сам материальный объект, на который будет крепиться нужное заклинание. Причем выбор материала напрямую зависел от устойчивости, а также долговечности наложенных чар.

И эти оба свойства зачастую вполне могли противоречить друг другу. Например, дерево держало лучше волшебную составляющую на себе, но в плане износостойкости, понятное дело, проигрывало железу. Последнее могло прослужить намного дольше, но для него требовалась большая частота обновления рисунка плетения. И так везде. Стекло, уголь, камень, ткани, сталь, серебро, кожаные изделия, даже черепица на крыше домов — каждые имели определенные свойства, свои плюсы и минусы.

Второе — это само заклинание. Смотря какую цель преследовал заклинатель, он использовал конкретные символы.

Тут стоит уточнить и объяснить, как работала магия Бездны. Маг произносил вслух формулу заклятья на древнеансаларском, в его разуме появлялся знак, его было нужно удержать, прочувствовать, облечь в мыслеформу, а затем наполнить силой для активации.

Ничего сложного. Все довольно-таки легко. При этом чем опытнее становился чародей, тем меньше ему требовалось времени для создания чар, вплоть до полного отказа от словесной формулы.

В общем, вместо активации мыслеформа переносилась на нужный предмет, закреплялась на его поверхности, вплетаясь в верхние уровни структуры.

Здесь тоже имелся определенный нюанс. Полностью, что называется — «вживить» чары в рядовые вещи никак невозможно. В отличие от ансаларской стали, умеющей превосходно проводить энергию Бездны, физическая составляющая остальных материалов категорически отказывалась по полной взаимодействовать с порождением изначального Хаоса. Они быстро разрушались и приходили в негодность.

Тот же тхасар еще на стадии ковки подвергался воздействию, заклинания вплетались в саму суть оружия. В отличие от обычных артефактов, где чары накладывали уже на готовые предметы из обихода.

Та еще морока, если подумать…

Да и черт с ними. Обойдемся поверхностным взаимодействием. Все равно прятать рисунок нерационально, может, придется его корректировать, перенастраивая должным образом.

Итак, когда чары наложены и закреплены, настало время напитать их. Имелось два варианта: от внешнего источника — накопителя, или через само плетение.

В последнем случае время работы артефакта напрямую зависело от плотности энергетических каналов заклинания. Первый являлся более предпочтительным с практической точки зрения, однако не каждый мог себе позволить тратиться на драгоценный камень без изъянов в кристаллической структуре. Одна трещинка — и более чем возможна цепная реакция с неконтролируемым выбросом магической энергии еще на стадии заправки, вплоть до возникновения взрыва. Согласитесь, не самая хорошая перспектива для заклинателя…

И наконец, когда предыдущие этапы пройдены, наступал момент выбора способа включения арта. Здесь также имелось несколько методов. Но в конечном счете, все они делились на два типа: физическое действие — поворот кольца против часовой стрелки, нажатие на камень в брошке, и магическая манипуляция — спусковой крючок представлял собой невидимую для простых людей частичку чар, напрямую завязанную на управляющий контур.

У каждого тоже имелись, как свои плюсы, так и минусы. Продавать артефакты с магической кнопкой включения обычному люду бесполезно, значит, рассчитывать на высокую прибыль и большие продажи нельзя.

С другой стороны, безопасность тоже имела значение, невозможность посторонним использовать твой собственный артефакт, вплоть до полной привязки по крови, весьма ценилась среди чародеев.

Короче говоря, имелось великое множество моментов и сложностей, делающих артефакторику довольно трудной профессией. С бухты-барахты заделать уберкрутую плюшку было никак невозможно.

Но ведь я к этому и не стремился. Всего лишь хотел немного помочь своим спутникам в плане защиты. Дать преимущество над врагами, позволив одержать победу там, где без магии они обязательно спасовали бы…

— Где твоя кираса? — обратился я к Бернарду.

Обед только что закончился, похлебка Дорна оказалась весьма недурной на вкус, в отличие от зачерствевшей лепешки, напоминающей жуткую помесь старой подошвы истоптанного сапога и кирпича.

Сделав небольшой глоток разведенного вина из кубка, я с ожиданием уставился на сидящего с другой стороны костра наемника. Солнце еще стояло высоко, и я надеялся разобраться с экипировкой вассалов до того, как вновь войду в Замок Бури.

Отступать перед хитрым магическим механизмом давно покинутой крепости я, естественно, не собирался. Еще посмотрим, кто кого перехитрит. Ну, или сломает, что в моем случае более вероятно.

— Лежит в вещевом мешке, — слегка удивленно ответил Бернард. — Достать?

Я нетерпеливо кивнул. Солдат удачи полез куда-то за спину, послышались приглушенные звуки ударов металла о металл.

— Почему ты ее все время не носишь? Сколько вижу, постоянно обходишься кольчугой.

— Тяжеловата для каждодневной носки, быстро устаю, — объяснил воин, не переставая возиться с объемной дорожной котомкой.

Я мысленно стукнул себя по лбу. Конечно, нашел о чем спрашивать. На ум сразу пришла примерка полных доспехов Готфрида еще будучи в замке Гарлас, резиденции Великого Дома Эйнар. Они мне тогда показались жутко массивными, тяжелыми и не слишком удобными. Чувствовал себя, как Терминатор, которому перебили парочку сервоприводов на коленях. Не представляю, как в подобном еще и сражались?

Взгляд поневоле скользнул к аккуратно сложенным элементам кожаной брони оружейных дел мастера Торна из Серебряного города. Творение дверга отличалось легкостью, удобством и вместе с тем довольно высокой прочностью.

— Вот она, — Бернард наконец-то справился со своенравным мешком, на свет появились две половинки стальной кирасы соединенные между собой ремешками.

Как я понял, надевался сей аналог бронежилета через голову и крепился боковыми застежками для более плотной фиксации. Несложная в принципе конструкция, показывающая весьма посредственный результат в части защиты владельца. Из арбалета пробить такой прикид в общем-то не представляло проблемы.

Именно это я и собирался исправить. Достал из собственной переметной сумки книгу, нашел нужное заклинание, несколько раз про себя повторил, следя за правильностью произношения и ежесекундно сверяясь с оригиналом.

И начал творить колдовство, положив кирасу себе на колени.

— Твайраг-харкан, — моя рука заскользила по металлической поверхности.

— Вердолг-кийрал-таал, — вслед за едва заметными касаниями подушечек пальцев на тусклой стали появлялись и исчезали магические знаки защитных чар.

— Ррасгдан-келгера.

Слова на древнеансаларском звучали гортанно, остро, с резкими переходами на мягкие, певучие окончания.

Ручеек магии потек от меня к густой вязи замысловатого рисунка, делая ее объемной, наполняя силой.

Бернард неосознанно подобрал под себя ноги, отодвигаясь подальше, хотя и так сидел от меня в паре метров. Умудренный житейским опытом бывалый рубака предпочитал держаться от любого проявления магии на расстоянии.

Дорн наоборот наклонился вперед, горящие жадным любопытством глаза не отрывались от моих рук, а уши словно зажили собственной жизнью, зашевелились, стремясь не пропустить ни одного звука.

— Шаграна-кехай, — заключительный отрывок упал тяжелой глыбой в разлившейся вокруг тишине, запечатывая наложенное заклятье.

Напоследок волшебные символы вспыхнули фиолетовым огнем и погасли, став невидимыми для постороннего взгляда.

— Отлично, вроде все. Не самые сложные чары, но запас прочности у доспехов теперь более чем приличный, — сообщил я, устало отодвигая от себя железяки.

Необходимость держать концентрацию на высоком уровне и ежесекундно сохранять контроль одновременно над стабильностью плетения и исходящим энергетическим каналом выматывали не меньше физических нагрузок.

Чуть ошибешься, расслабишься и начинай все сначала. Взрыва, конечно, конкретно с этими чарами можно не ожидать, но повторять все снова тоже не слишком хотелось.

— Она теперь стала несокрушимой? — Бернард как ребенок при виде подарка обрадованно подхватил кирасу, сразу же принялся ее прилаживать себе на плечи, прямо поверх кольчуги.

— Нет, — поспешил разочаровать я слишком воодушевленного воина.

Еще не хватало, чтобы он вбил себе в голову, что стал неуязвимым. Помрет ведь в первом же бою. Наложенные чары вовсе не создавали абсолютной защиты, лишь давали дополнительные шансы на выживание.

— Ее теперь не пробить просто так — это правда. Понадобятся весьма большие усилия, — пояснил я и добавил: — Но не забывай про другие части тела. Они у тебя все еще уязвимы. Также против смертельных чар — это усиление не поможет. Только против физического воздействия. Спасет от сильного удара мечом или топором, но не защитит от какой-нибудь огненной стрелы. Понятно?

Бернард закивал. Первоначальное выражение восторга на его физиономии сменилось легкой задумчивостью. До него дошло, что он вовсе не получил в свои руки некую вундервафлю, включающую режим бога. Это радовало, бесшабашные воины долго не живут на этом свете. Что на Земле, что в Фэлроне.

— А мне как-нибудь поможете? — чернокнижник с Восточного побережья уставился на меня с таким ожиданием, что мне поневоле захотелось рассмеяться.

Он напоминал малолетнего мальчишку, попросившего подарок у Деда Мороза и теперь ждущего, что его просьбу непременно исполнят. Насколько она невыполнимой бы ни была. Ведь Дед Мороз может все.

Что в целом неудивительно, ансаларцы имели устойчивую репутацию могучих колдунов в плане магических способностей среди большинства одаренных этого мира.

— Где твоя безделушка? — осведомился я, кивая в направлении ворота наглухо застегнутого черного плаща.

В этой бесформенной хламиде Дорн напоминал императора Палпатина из «Звездных войн» в ранние годы. Слегка потренировать голос, добиться глубокого баса и можно прямо завтра отправляться на завоевание одной далекой галактики…

На свет показался невзрачный медальон с вплавленным посередине темным камнем. Привычными эманациями сил Бездны от него уже не фонило, накопитель полностью разрядился.

— Я его заполню под завязку, это в принципе нетрудно сделать, пока, думаю, хватит, — сообщил я, взяв в руки грубовато выполненное украшение. — Попозже найдем более вместительный кристалл, а лучше несколько.

Не признаваться же, что ничего больше на данный момент чернокнижнику я предложить не могу. По большому счету, я и сам находился почти в самом начале пути изучения магического искусства.

Да, у меня имелся доступ к неограниченной энергии, да за такой дар любой из волшебников готов душу продать, но если копнуть глубже, то окажется, что кроме как использовать уже готовые заклинания я больше ничего не умел. К тому же нередко с ошибками, ведущими к весьма неоднозначным результатам.

Попробовать наложить чары защиты на бесформенную хламиду Дорна? Уверен на ткань плетение ляжет так же хорошо, как и на металл. Проблема в том, что невозможно оценить последствия, если чернокнижник примется сам колдовать.

Какие реакции возникнут между чарами? Будет ли это опасно или все пройдет гладко — я понятия не имел, потому что не знал, как создавался исходный рисунок для артефакта.

Станет ли магический символ пассивным при попытке нарушить его плетение, а это обязательно случится, когда начинающий колдун начнет магичить, вызывая энергию для своих заклинаний, или они вступят в конфликт, высвобождая собранную силу?

Черт его знает. Однозначного ответа на эти вопросы у меня не имелось. Следовательно, рисковать определенно не стоило. Лучше предоставить Дорну возможность, а уж как он распорядится полученным подарком — полностью его выбор.

Наполнить до упора накопитель заняло буквально пару минут. Туг главное не перестараться и не дать слишком большой напор.

Лордам-колдунам не грозила нехватка энергии, вместо нее их подстерегала опасность другого рода — сжечь себя во время использования эфирного канала. На секунду отвлечешься, ослабишь контроль, и безудержный поток силы Бездны выжжет чародея изнутри в мгновение ока. Умение концентрироваться стояло на одном из первых мест среди навыков для неофитов ансаларской школы магии.

— Готово, держи, — я передал медальон обратно Дорну.

В полном восторге чернокнижник поспешил нацепить побрякушку себе на шею, бережно спрятав за отворот плаща.

Я поднялся и принялся сноровисто одеваться в броню, скинутую на землю по поводу прошедшего обеда. Элементы творения мастера-дверга плотно прилегали друг к другу, скрывая под собой все тело за исключением головы.

Стоячий воротничок уперся в подбородок, заставляя голову держать прямо. Выбитый на груди темно-фиолетовый герб рода Эйнар: расправивший крылья дракон на фоне мощной крепостной башни, тускло блеснул в лучах стоящего в зените солнца.

— Итак, план дальнейших действий, — сказал я, накидывая поверх плащ-накидку пурпурного цвета, напоминание о Великом Доме, к которому относился Готфрид Эйнар. — Бернард, возьмешь лошадей и отведешь их в туннель под крепостной стеной. Сам останешься у входа, левая створка ворот более или менее целая, за ней вполне можно спрятаться.

— А я? — Дорн так и держащий ладони на груди, где под тканью скрывался заряженный накопитель, обеспокоенно повернулся ко мне.

Я выдержал небольшую паузу, внимательно посмотрел в глаза чернокнижнику, увидел в них лишь решимость и удовлетворенно качнул головой.

— Пойдешь со мной. Будем искать «средоточие» замка. Полагаю мне может понадобиться помощь другого чародея.

— Что еще за «средоточие»? — не преминул осведомиться наемник, в его голосе явственно проскочили ворчливые нотки.

Недоволен, что черноволосая дылда пойдет со мной, а ему куковать в мрачном полутемном туннеле.

Я мысленно вздохнул. Все же из меня пока получался плохой феодал. Истинному аристократу, имеющему длинную вереницу благородных предков в роду, ни один вассал не посмел бы задавать так вопросы. А у меня пожалуйста, прямо почти демократия. Такое следовало сразу пресекать на корню.

— «Средоточие» — это управляющий контур охранных чар замка, — вежливо прозвучало от меня.

Я неторопливо принялся надевать перчатки, переведя хмурый взгляд на Бернарда. На моих губах заплясала нехорошая улыбка.

— А если ты еще раз попробуешь меня перебить, то я выращу тебе уши, как у кролика, и оставлю их навсегда, — добавил я очень серьезным тоном. — Тебе понятно?

Бывший солдат удачи опасливым жестом потянулся руками к собственным, пока еще нормальным ушам.

— Да, милорд. Простите, милорд, — протараторил он быстро.

Следовало искоренить наглухо его дурацкие привычки общаться запанибратски. Ладно я, могу в общем-то легко не обратить внимание, пропустить грубость мимо ушей. Но если наемник вдруг вообразит, что и остальные представители высшей аристократии настолько же терпеливы и снисходительны?

Предложит какому-нибудь ансаларскому лорду прогуляться по шлюхам и нажраться в ближайшем кабаке. Не успеет сообразить, за что ему снесли голову.

Сомневаюсь, что раньше солдат, продававший клинок за деньги, вращался в среде благородных. Его надо подучить манерам, вежливому общению и хоть каким-то правилам, принятым в высшем обществе. Во избежание возможных проблем впоследствии, так сказать.

Эх, тяжела доля сюзерена. Не только за себя отвечаешь, но и за вассалов. Может, плюнуть на все и податься в предместье Давар-порта? Купить особняк побольше и не париться, жить спокойно размеренной жизнью среднего буржуа…

Я взглянул на громаду Замка Бури и криво усмехнулся. Да хрен там. Вот мой новый дом. И пусть кто-нибудь попробует мне помешать. Готфрид из рода Эйнар не тот, кто привык отступать. А значит, и я не буду.

Глава 4

Кротус уже давно остался далеко позади, а Уго Ларсен и не думал останавливаться, нетерпеливо заставляя спутников подгонять лошадей.

Он примчался в город почти сразу после рассвета, растолкал молодых магов, приказал собираться и куда-то ушел. Вернулся быстро, что-то пробормотал насчет тупости упертых баранов и слишком большой исполнительности отдельных личностей. Велел поторапливаться и, полностью игнорируя суматошные вопросы, спустился к конюшне, сказав, что будет ждать их внизу.

С тех пор прошло уже почти два часа. Бешеная скачка по восточной дороге продолжалась с самого выезда и не теряла темп до последней минуты, пока Нейран наконец не выдержала и решительно не натянула поводья.

Увидав, что подруга придержала коня, Закари последовал ее примеру. Ему тоже надоело оставаться в неведении. Боевой маг клана Воздуха так и не рассказал о причинах столь спешного отъезда, лишь буркнул нечто невразумительное о спасении жизни, ничего толком не объясняя. Что от обычно ведущего себя взвешенно и хладнокровно чародея звучало весьма подозрительно.

Они остановились как раз на развилке. Справа тянулись невысокие холмы, слева раскинулся луг, на самом краю горизонта темнела кромка далекого леса. Зима еще толком не наступила, поэтому холода как такого не ощущалось, хотя определенная прохлада все-таки присутствовала, заставляя поплотнее кутаться в одежды.

Заметив, что его юные коллеги отстали, а затем и вовсе остановились, Ларс тоже вынужденно придержал скакуна.

— В чем дело? Нам надо спешить!

Повелительный окрик вызвал не ту реакцию, на которую маг рассчитывал. Вместо того чтобы подчиниться, оба волшебника остались на месте.

— Куда спешить? — осведомился Закари. — Может, уже скажешь, в чем дело?

— Зачем ты разбудил нас и вытащил из города? — поддержала расспросы Нейран.

И огневик и воздушница дружно выступили единым фронтом, что несколько странно, учитывая, что последняя входила в тот же клан, что и Уго. По идее она должна была беспрекословно повиноваться своему старшему, а следовательно, и более опытному товарищу.

Но, видимо, проведенное слишком долгое время вместе наложило отпечаток на взаимоотношения этих двоих. Представители разных стихий так сдружились, что стали доверять друг другу больше, чем всем остальным.

Поняв, что силой ничего решить не удастся и все-таки придется кое-что объяснить, Ларсен коротко бросил:

— Анклав Теней. Магистры все-таки добились своего и сняли Вуали.

— Они добрались до Разлома? — оба молодых чародея дернули поводья, подводя лошадей к собеседнику.

— Они думали, что научились их контролировать, — не слушая спутников продолжил говорить чародей. — И вроде бы все так и выглядело. Первые две магические завесы подчинились, активировались и исчезали по воле стихийников. Окрыленные успехом, те не остановились и убрали последнюю Вуаль.

Уго замолк, его взор стал пустым, а лицо осунулось, в мгновение ока прибавив хозяину пару десятков лет.

— Я видел их, — глухо прошептал воздушник. — Видел, как Тени вырвались и окружили надменных ублюдков, пожелавших рискнуть благополучием целого мира ради обретения еще большей власти. Я только что приехал с патрульного обхода и еще сидел в седле, когда все началось. Наверное, именно благодаря этому мне удалось спастись, избежав гибели.

Тяжелый мрачный тон, царапающий саму душу, вызвал у слушателей неконтролируемую нервную дрожь.

— Их всех убили? — тихо спросила Нейран. — Магистров?

Боевой маг медленно покачал головой.

— Да, кто-то умер. Крики ужаса долетали отовсюду, кланы пригнали туда немало людей. Вот только большую часть постигла участь куда хуже обыкновенной смерти.

Наступила тишина. Уго Ларсен как будто не хотел дальше вести неприятную беседу, сообщая о том, свидетелем чего ему пришлось стать.

— Что там случилось? — негромко поинтересовался единственный в их компании огневик.

Молчание все-таки не продлилось долго, маг все же решился и поведал о том, что увидел:

— Тени напали на магистров, но не растерзали их, как я ожидал. Вместо этого темные сгустки сливались с ними в единое целое. Магистры пытались сопротивляться… О боги, никогда я еще не видел такой мощной магии, таких яростных чар и сокрушительный заклинаний… но все впустую… ничего не помогло, вся призванная сила уходила в пустоту, в никуда, бесследно растворяясь в ночи… Сильнейшие маги кланов ничего не смогли сделать против чудовищных порождений Бездны. В отличие от них, завладевших телами половины Магического Совета.

— Что? — недоверчиво протянул Закари. — Хотите сказать, Тени вселились в магистров? Разве такое возможно?

В первые за весь разговор Уго прямо взглянул на молодых волшебников.

— Я сам видел, как их глаза наливались непроницаемой чернотой. Словно сама Тьма завладела телами всех, кому не повезло умереть в первые мгновения прорыва. И я никогда не забуду, как магистр Морус повернулся в мою сторону и посмотрел на меня бездонными глазницами. Из них будто выглянула сама Бездна. Никогда и ничто меня не пугало страшнее, чем этот взгляд, наполненный тьмой.

Шокирующий рассказ оказал гнетущее впечатление на парня и девушку. Оба одновременно тревожно обернулись назад, им стало казаться, что темные твари пустились за беглецами в погоню.

— А как же Кротус? Его жители, остальные маги? — побледнела Нейран. — Их надо предупредить об опасности!

Маг клана Воздуха грустно вздохнул.

— Я пытался. В Ратуше управляющий заявил, что не имеет права приказывать людям уйти из города. А так как большинство старших магов отправилось к Анклаву, то солдаты и обслуга караванов Совета не подчинились мне, заявив, что будут ждать своих командиров. Кроме вас, никого не удалось вытащить. Упертые бараны даже не стали слушать, безоглядно веря в могущество магистров. Которые к тому времени уже перестали существовать. Какая ирония…

Закари судорожно потер вспотевшие ладони, между тонкими пальцами мелькнул маленький язычок огня. Неосознанно юный маг обратился к родной стихии, пытаясь взять себя в руки.

— И что делать? Нам самим не справиться с этим, — посетовал он, трезво оценивая силы их небольшой компании.

— Надо предупредить оставшихся магистров в Совете, — отозвался Ларсен. — Не знаю, смогут ли они что-нибудь придумать, но иного выхода нет. Кланы — единственная наша надежда на спасение. Нужно как можно быстрее ехать в Тир.

— Есть еще ансаларцы, — возразила Нейран. — Это ведь они создали Вуали и заключили Разлом в тройное кольцо магических щитов. Лорды-колдуны должны знать, как восстановить защиту.

Боевой маг нетерпеливо дернул рукой, случайно задел поводья, и конь под ним нетерпеливо переступил с ноги на ногу, крайне неодобрительно покосившись на всадника за неосторожное поведение.

— До Тэндарийской низины слишком далеко, — отозвался Уго. — К тому же я не уверен, что главы Великих Домов захотят нам помогать. В конце концов Тени выпустили в стремлении разрушить последние остатки павшей империи. Лорды не дураки, они быстро догадаются, зачем стихийники полезли к Разлому.

Закари активно закивал, соглашаясь. Перспектива общения с колдунами его не слишком воодушевила. Огневик еще не забыл об испытанном унижении, после позорного поражения в магическом поединке на стоянке купеческого обоза.

— Ну хорошо, мы успели покинуть Кротус до того, как туда пришли Тени, обретшие человеческую плоть. Признаю, остаться в живых и не попасть к ним в лапы лично меня очень радует, — деловито проронила чародейка-воздушница. — Но я не понимаю зачем нам сломя голову скакать дальше? Не проще ли воспользоваться «Зовом»?

После слов девушки, сказанных рассудительным голосом, Ларсен почувствовал себя дураком. Его так поразили и испугали вселившиеся в тела волшебников пришельцы из Бездны, что он перестал рассуждать рационально, сохраняя рассудок холодным.

— О все боги Фэлрона, какой же я идиот, — ему захотелось хлопнуть себя по лбу. — Ты умница, Нейран.

Действительно, зачем им лично приезжать в Тир, чтобы сообщить о несчастье? Достаточно сотворить нужное заклинание.

— Ладно, сделаем остановку. Мне надо связаться с Советом. Полагаю, разговор займет какое-то время.

* * *

Тихие коридоры, узкие лестничные пролеты, везде пыль, паутина и сухой затхлый запах сгнившего дерева.

Когда тени сгустились и темнота стала обступать плотной стеной, я приподнял правую руку и произнес:

— Черк-дагтар!

В воздухе возник плотный шарик, испускающий блеклое неживое свечение, поплыл на высоте пары метров, освещая нам путь.

Найти в донжоне вход в подземные уровни замка оказалось нетрудной задачей. В дальнем конце подземной темницы обнаружилась дверь, как и большинство местных дверей, гостеприимно распахнутая нараспашку.

— Думаете, охранные чары управляются оттуда? — Тяжелое дыхание Дорна над плечом раздражало.

Чернокнижник находился в возбужденном состоянии от соприкосновения с тайнами запретной магии. Всю жизнь он стремился их познать и теперь оказался как никогда к этому близок.

Может быть, в другое время и в другом месте я бы лишь порадовался за горячий энтузиазм неофита, но вот прямо сейчас его нетерпение мне лишь мешало.

— Не лезь вперед, — буркнул я, оттирая вассала назад. — Сейчас выскочит из темноты что-нибудь, схватит и утащит к себе на завтрак. Опомниться не успеешь, как станешь чьей-то едой.

Предостережение подействовало, алчущий новых знаний одаренный послушно притормозил, давая милорду свободу маневра.

Вместо того чтобы храбро шагнуть вперед, я замер на месте, прислушиваясь, принюхиваясь и сканируя широкий проем через магическое зрение.

Ряды пустых клеток с кучкой истлевшей соломы и грязью меня не особо впечатлили. Подумаешь, пустая темница в зловещем антураже средневековья. В исторических блокбастерах снимают не хуже.

А вот темный провал с уходящими ступеньками куда-то вниз вызывал сильное подозрение.

Отсутствие малейших проявлений враждебного колдовства слегка напрягало, заставляя держаться настороже. Никакого черного дыма пока что нам не встречалось. И данное обстоятельство меня сейчас весьма волновало.

Что-то тут определенно не так. Не ждет ли впереди очередная ловушка?

Мягко скрежетнул металл, из ножен появился тхасар. Приятная тяжесть оружия добавила немного уверенности. По обоюдоострому лезвию скользнули фиолетовые змейки энергии.

— Держись позади, — велел я, вставая на первую ступеньку лестницы, уходящей под острым углом в глубины скалы, на которой стоял замок.

Летающий шарик тусклого холодного света скользнул следом, держась на невидимом поводке, выполняя роль факела.

Как ни странно, спуск прошел довольно спокойно и без каких-либо происшествий, пока наконец на закончился. Мы ступили на ровный пол, по моим прикидкам находящийся примерно на глубине десяти метров. Коридор почти не отличался от тех, что располагались выше. За исключением разве что меньшего количества грязи.

— Так, двигаемся дальше, — прошептал я, на всякий случай снова призывая колдовское пламя на левую руку.

Мыслеформа ждала момента окончательного завершения с той поры, как позади остались створки ворот. Я шагнул вперед и в ту же секунду понял, что допустил ошибку. Окружающее пространство обрело вязкость потока воды, создавая давление, не дающее пошевелить ни рукой, ни ногой.

Видимый мир распался антрацитовыми осколками, восприятие изменилось резким скачком, трансформируя привычные вещи в диковинные образы непонятных предметов. Искажение пошло волнами, переделывая каменный коридор в серый бесконечный туннель без стенок и в то же время создавая ощущение, что они тут присутствуют.

Я летел вперед с умопомрачительной скоростью и в то же время стоял на месте. Двигался не я, двигались сами камни. Возникало чувство перемещения при полной неподвижности тела.

Это было так удивительно и захватывающе, что хотелось закричать от восторга.

Пока все не прекратилось. Реальность собиралась тоже отдельными кусками, напоминая быстро складывающийся пазл.

Вздох — выдох, и окружающая действительность вновь обрела знакомые краски, избавив от образа расколотого на куски мира.

В глаза ударил яркий солнечный свет, вынуждая зажмуриться. Слева налетел ветерок, принеся с собой запахи моря.

Я открыл глаза и огляделся. Над головой виднелось голубое небо с редкими белесыми облачками, под ногами серые плиты, впереди длинное кольцо темного камня.

Невероятно! Это же крепостная стена.

Сзади послышалось неясное шуршание, перешедшее в сиплый натужный хрип. Дорн, сгибаясь от кашля, рухнул на четвереньки, появлялась прямо из четко очерченного углубления в каменной кладке.

Ни фига себе фокус, он же вышел прямо из стены!

И только тут я сообразил, что и сам только что проделал этот путь. Перед ощущением полета и почти сразу после онемения конечностей что-то произошло. Вроде это походило на легкий толчок или очень мягкий удар, с успехом передвинувший наши остолбеневший тушки. Потом странная сила подхватила и принесла сюда, на вершину защитных замковых сооружений.

— Перенос, — задумчиво пробормотал я, не делая попыток помочь тяжело дышащему чернокнижнику.

Похоже, он здорово струхнул и задержал надолго дыхание, почему-то думая, что это спасет его жизнь в магическом туннеле, где не существует понятия верха и низа.

А ведь точно, горизонтальные и вертикальные плоскости в момент перемещения перестали иметь принципиальное значение. Как в месте, где нет гравитации. Нечто похожее я уже испытывал, когда «падал» в пещеру с купелью перерождения. Древняя магия перенесла меня туда, где не имелось входа и выхода на физическом плане. Могло ли здесь произойти нечто подобное?

Более чем возможно. Те развалины и эта твердыня возводились далеко не обычными методами, принятыми среди строителей из числа людей. Здесь применяли чары высшего порядка из арсенала древней магии времен расцвета Империи Ансалара, а то и значительно раньше.

— Отойди-ка, — я бесцеремонно отодвинул Дорна, судя по румянцу на лице, тому стало значительно лучше. — Так, что тут у нас.

Темный овал ростом со взрослого человека имел небольшое углубление в пару пальцев толщиной. Четкий рельефный силуэт притягивал взгляд, моментально бросаясь в глаза на фоне более светлых камней вокруг. Сверху двумя выжженными оттисками клейма белели причудливые знаки.

— Север и запад? — пробормотал я, с недоумением глядя на символы ансаларского языка для записей магических чар.

— Вы знаете, что это? — Дорн уже достаточно ожил, чтобы вновь проявить деятельную натуру исследователя.

Встал рядом, с большим вниманием уставился на отлично различимые знаки, размером с ладонь крупного мужчины.

— Знаю, но не понимаю, что они тут делают. Тот, что слева, обозначает — «север», дословно, без каких-либо дополнений. Тот, что справа, — «запад», тоже без всяких уточнений. Значит, вместе они образуют простое значение — «северо-запад». Не представляю, как…

Я осекся, приподнял голову и взглянул на висевшее в небе солнце, развернулся, посмотрел на противоположную сторону крепостной стены. Без труда нашел взглядом похожее пятно овальной формы. Глянул налево, направо и в восхищении покачал головой.

— Здорово придумано, — я коротко рассмеялся. — Потрясающе. Секунду назад мы стояли в подземелье, а затем почти мгновенно оказались здесь. Замок понял, куда и зачем мы идем, и попытался избавиться от угрозы.

— Не понимаю, милорд, — лоб Дорна пошел морщинам. — Как нас сюда занесло?

Я указал на приметные вытянутые овальные фигуры в разных концах шестиугольного периметра замковых стен.

— Смотри туда, это что-то вроде точек входа, ставлю сотню драконов против медяка, что над каждым из них есть символы с обозначением сторон света. Запад, восток, юг и так далее. Они обозначают направление.

Чернокнижнику понадобилось пару секунд, чтобы подумать и возразить:

— Но мы стоим на северной стороне, а знаки вы перевели как северо-запад. Ошибка?

От избытка чувств я хлопнул себя по груди, как раз там, где находился герб рода Эйнар с раскинувшим крыльям драконом.

— Ни в коем случае. Сам подумай, зачем указывать над дверью название места, где ты находишься сейчас? Кто так делает? Логичнее писать, что находится за дверью. Северо-запад — это не наше положение, это место куда человек попадет. Уверен, над тем порталом, куда нас втолкнули, нанесен символ севера. Может, еще есть упоминание крепостной стены.

На этот раз размышлял Дорн подольше. Хотя к его чести стоит сказать, что сообразил он все-таки довольно быстро. Бернард скорее всего даже не попытался бы вникнуть в странное явление, с легкостью переносящее людей за сотни метров в мгновение ока.

— Выходит это какая-то сеть магических троп? Можно попасть куда угодно?

Я с сожалением покачал головой.

— Нет, думаю транспортная система имеет замкнутую структуру в пределах территории замка. Зайти в портал здесь и выйти за много лиг где-нибудь в совершенно другом месте невозможно. Скорее всего, перемещение возможно только в волшебных камнях. Посмотри на кладку, ничего необычного не замечаешь?

Дорн повернулся в сторону стены, некоторое время внимательно смотрел, пытаясь понять, что я имею в виду. Вскоре пораженно охнул, его глаза смешно округлились.

— Они все одинаковые, абсолютно одного размера. Как я раньше этого не заметил? Это ведь так очевидно.

— Потому что ты не присматривался, — объяснил я. — Кладка специально сделана такой. Ломаный рисунок мешает воспринимать целостность картины и замечать странности. Со стороны все выглядит, как в обычном замке, каких и сейчас великое множество. Но если приглядеться, становится видна необычная похожесть камней.

Я подошел к нише с идеальными краями, сделал шаг, успев ощутить, как твердая поверхность становится рыхлой и податливой.

Еще один промежуток полета-падения и одновременного нахождения на одном месте, а за ним снова появление перед глазами высокого голубого неба и яркого солнечного дня. Но теперь уже в другом месте крепостной стены. Дорн нашелся в сотне метров слева.

За первым переходом последовали еще два, перед каждым заходом я внимательно смотрел на знаки, отмечая их нахождения на мысленно представленной карте.

Очень скоро стало понятно, что принцип расположения входов и выходов основывался на фигуре шестиугольного периметра. Условно крепостная стена делилась на северное и южное полушарие. Существовало шесть порталов, поделенных на две подгруппы: север, северо-запад и север-восток относились к одной; юг, юго-запад и юго-восток составляли вторую.

Перейти из северо-востока в юго-западный было невозможно. Видимо, предполагалось, что солдаты гарнизона, для кого скорее всего сделали эти моментальные проходы, будут перебегать изсеверной стороны в южную на своих двоих. Что в целом оправданно, учитывая, что в противном случае пришлось бы увеличивать вдвое количество исходных точек перехода.

Также не обнаружилось пути вниз, схема не имела выхода на нижние уровни. Вероятно, чтобы не облегчать жизнь вражеским воинам, если тем вдруг все же удастся каким-то чудом забраться на стены.

— Это просто невероятно, ваша милость! — восторженно сверкая глазами, рядом остановился Дорн.

За последние десять минут мы с ним совершили пару десятков прыжков, возникая в разных концах весьма протяженного периметра крепости.

— Да, старая магия поражает, — согласился я.

На ум пришли развалины, где случилась схватка с големом. Помнится, подвал где хранились пустые винные бочки, тоже имел стены из идеально подогнанных камней, больше напоминающих выточенные лазером кирпичи. Могло ли так быть, что крепость, стоящую раньше наверху, тоже возвели древние чародеи? Не ту, что потом там построили аристократы из рода Опоры Трона, а первую, изначально связанную с подземельем.

Наверное, ей не так повезло, как Замку Бури. Стоило тогда не спешить и оглядеться внизу повнимательнее…

— Милорд!

Окрик Дорна вывел меня из задумчивости. Неугомонный чернокнижник успел забраться на самую верхнюю площадку, где в момент осады размещались стрелки, указывая куда-то вниз вытянутым пальцем.

— Что случилось?

Я взлетел по узкой лестнице и посмотрел в указанном направлении. Далеко внизу по морской глади к старой полуразвалившейся пристани с южной стороны замка подходил корабль, казавшийся отсюда игрушечным.

Понадобилось немного времени, чтобы сообразить, где я уже видел похожие обводы. Силуэт пушечного фрегата двергов заметно отличался от обычных парусников людских королевств.

Еще незваные гости пожаловали. Бардак. Прямо проходной двор какой-то. И чего они все сюда прутся?

— Что будем делать? — Дорн суетливо облизал тонкие губы, с тревогой всматриваясь в пришельца.

— Ничего, — безразлично отозвался я, с легкой досадой наблюдая за судном обитателей Южных гор. — У нас и без них дел по горло. Сомневаюсь, что они здесь из-за Замка Бури, слишком долго он тут стоит. Раньше не приплывали ведь, а тут вдруг решили? Нет, у них какие-то свои дела.

Я замолчал, продолжая следить за тем, как корабль меняет курс с явным намерением пришвартоваться. Забавно, там настолько глубоко? Сесть на мель не боятся?

— Но знаешь что, — задумчиво добавил я. — Предосторожность все-таки не повредит. Спускайся вниз к Бернарду. Найдите в одной из моих сумок сложенное знамя с гербом Эйнар и повесьте его над входом в донжон. На случай, если дверги все-таки захотят войти внутрь. В конце концов, демонстрация права собственности еще никому не вредила.

Глава 5

— Что они делают? — Дорн вытянул шею и наклонился так далеко в стремлении рассмотреть непонятные действия экипажа двергского пушечного фрегата, что рисковал перевалиться за бортик крепостной стены.

— Похоже на строительные блоки с лебедками, только почему-то опрокинутые на землю, — поделился мнением Бернард. — Я видел похожие в Экофорсе, когда одному вельможе перестраивали дом. Рабочие с помощью этих штук затаскивали камни наверх.

Вот уже битый час мы наблюдали за непонятной деятельностью коротышек, устроивших возню вокруг своего корабля. После того, как его подвели к сохранившейся пристани внизу, с ним принялись что-то делать.

— Не знаю, чем эти паршивцы занимаются, но если они утопят свое корыто в моем заливе, сами будут его потом поднимать, — проворчал я.

В моем голосе прозвучали отчетливые нотки недовольства. Еще бы, после открытия мгновенных переходов в конструкции замка его ценность многократно возросла. Больше никаких мыслей о переезде в благополучный пригород и покупке уютного особнячка у меня не возникало. Фиг я отсюда теперь уйду.

А незваные гости лишь мешали продолжать исследование нового жилища, вызывая неожиданным появлением стойкое чувство неприязни.

Засранцы такие, что те на паруснике, расположившиеся в левой бухте, что гномы, вздумавшие устроить непонятные танцы рядом с уродливой посудиной, напичканной допотопными пушками.

Стоило подумать о порохе и огнестрельном оружии, как появились закономерные опасения насчет безопасности. Интересно, Замок Бури уже пробовали штурмовать, применяя подобные устройства? Устоят ли стены против монотонного однообразного физического воздействия, направленного на определенный участок? В том смысле, что сохранились ли здесь охранные чары достаточной мощности, чтобы защитить от обстрела ядрами?

— Глядите! Он падает, корабль падает! — Дорн не сдержался и почти выкрикнул, тыча пальцем в изменившееся положение фрегата двергов.

Непонятно, с чего чернокнижника чрезвычайно увлекли манипуляции коротышек.

— Да не, не падает, всего лишь накренился, — успокоил слишком возбужденного товарища наемник.

Я вздохнул. Захотелось создать какое-нибудь мощное заклятье в виде огромного огненного шара и швырнуть его вниз, избавляясь от слишком буйных соседей. Заколебали, честно слово. Внизу ждало средоточие, а я вынужден торчать здесь, наблюдая за непонятной ерундой.

Тут я замер и слегка приподнял правую бровь, увидев, как корабль, подчиняясь усилиям коротышек, все продолжал и продолжал движение, пока не встал на левый борт, почти касаясь водной поверхности.

— Пробоина в корпусе, — сказал я, кивая на приличную дыру, видную даже отсюда. — Это ремонт. Хотят заделать повреждение.

Одна загадка разрешилась. Осталось еще несколько и главная из них — почему время появления шхуны и фрегата произошло почти одновременно? Очень уж удачное совпадение. Явно неспроста.

— Смотрите, команда разделилась, — прокомментировал очередные события Дорн.

Крутящиеся неподалеку от груды ящиков, предусмотрительно выгруженных из трюма, коротышки целенаправленно двинулись в сторону остатков ступеней пирса наверх.

— Сюда идут, — Бернард погладил рукоятку меча, чуть выдвинул лезвие из ножен и вставил обратно с легким металлическим щелчком.

— Спокойнее, — холодно бросил я. — Не нужно делать преждевременных выводов. Лестница ведет также к тропинке, которая в свою очередь тянется к бухте на севере от нас.

Воин быстро догадался, куда я клоню.

— Считаете у них тут встреча с теми пиратами? У кого в предводителях кенерийский мастер меча и магичка из клана Воды?

Я качнул головой.

— Вряд ли у морских разбойников будет служить стихийная волшебница, — возразил я и тут же взял паузу, потому что на ум пришли Селена и Барон Дикого края. Эта парочка вполне себе уживалась, получая пользу от взаимовыгодного сотрудничества.

— В любом случае, — добавил я, — кем бы хозяева шхуны ни являлись на самом деле, у них тут определенно назначено рандеву с подземными мастерами.

Скорее всего встреча предполагалась там, где сейчас стоял парусник людей, но из-за полученной пробоины, двергам пришлось швартоваться в старой гавани и при помощи хитрых приспособлений фиксировать свое судно в непривычном для него положении на боку.

И правда, спустя всего полчаса активного слежения за ушедшим отрядом коротышек, путем быстрого перемещения по периметру замковой стены, я понял, моя теория полностью подтвердилась.

Когда гномы Фэлрона вышли на песчаный берег бухты Висельника, от стоящей на рейде шхуны отделилась шлюпка с пассажирами. Вскоре уже вся компания что-то живо обсуждала, сбившись в одну толпу.

Высота укреплений давала отличный обзор на происходящее. Было, конечно, далеко, но в целом вполне различимо. По крайней мере отличить драку от бурной беседы с активной жестикуляцией не составило большого труда. Экипажи кораблей или как минимум их капитаны знакомы, имеют какие-то общие дела и прибыли сюда определенно не для простой болтовни.

— Контрабандисты или кто-то похожий, — вполголоса предположил я.

И непроизвольно вздрогнул — на шею упала холодная капля. За последние полчаса небо затянуло серыми тучами. Зарядил моросящий дождь.

С проклятиями мы ринулись вниз, спеша укрыться в туннеле, где разбили временный лагерь. Болтающаяся створка ворот не слишком хорошо защищала от наружного ветра и сырости, но все же служила хоть каким-то укрытием. Размещаться в донжоне или помещениях крепостной стены я не рискнул, опасаясь козней неуспокоенного духа замка.

Посидели у костра, перекусили валяным мясом и черствыми лепешками, запивая нехитрую снедь разбавленным красным вином.

Немного поглазели на ведущую к крепости дорогу, рассчитывая заметить возвращающихся обратно двергов. Бесполезно, из-за разошедшегося ливня стена сплошной воды делала наблюдение совсем бесполезным занятием.

Снова вернулись к огню, погрелись, изредка перебрасываясь короткими репликами. Дорн выпросил учебник по магии. Я дал ему один из фолиантов, где на первых страницах находилась таблица алфавита древнеансаларских символов для магических записей. Благо там же присутствовали необходимые пояснения на языке простолюдинов империи, тот самый, что сегодня применяли во всех человеческих королевствах.

Пусть учит, это основы, которыми меня обучал лорд Вардис. Без умения правильно читать древние трактаты овладеть магией Бездны невозможно.

Конечно, полноценного ансаларского колдуна из чернокнижника не выйдет при всем его желании. Дар управлять энергией эфирных каналов передавался по крови и доступен лишь представителям древней знати. Однако, используя медальон-накопитель, Дорн мог научиться творить чары, не требующие слишком большого количества сил.

Не идеально и весьма спорно с позиции эффективности, но почему бы и нет? Если уж человек так тянется к магии первозданного Хаоса. Может, из него и выйдет в конечном итоге полезный помощник.

Посидев еще некоторое время на сложенном плаще, наслаждаясь приятным теплом от язычков пламени, я не выдержал и поднялся на ноги.

— Ладно, оставайтесь здесь, — сказал я, доставая из сумки наруч имперского гвардейца, артефакт, полученный от лорда Великого Дома Эйнар, как часть трофеев из захваченного сундука амулетов стихийных кланов. — Пойду снова прогуляюсь в подземелье.

Чернокнижник, естественно, сразу же вскинул голову.

— Возьмете меня с собой, милорд? — попросил он, с готовностью откладывая книгу чуть в сторону.

Теория, конечно, хорошо, но практика для Дорна стояла на первом месте. Возможность пошляться по катакомбам старого замка, бывшего прибежища старого имперского рода, перевешивала желание изучить необычные символы сидя на месте.

— Нет, — я отрицательно качнул головой, одновременно с этим цепляя на пояс тхасар, второй клинок на этот раз оставался в лагере. — Внимательней тут. Не спите.

Еще раз выглянул наружу, оценил плотность дождевого потока, неосознанно подумал о промозглых сквозняках в жилых покоях и о почти единственном средстве обогрева в средневековых замках — каминах. Мысленно плюнул, пообещав самому себе в первую очередь заняться обустройством быта после заселения в донжон. И потопал к темницам, откуда недавно нас так бесцеремонно вышвырнули.

Все тот же спуск по крутой лестнице, все тот же шарик холодного света, все те же темные неприветливые коридоры и переходы.

Я шел, держа обнаженный тхасар в правой руке и заготовку боевых чар в левой, внимательно глядя под ноги, замирая при любом подозрительном шорохе и сканируя дорогу впереди на предмет враждебного проявления.

Плотная темнота, окружающая со всех сторон, компенсировалась относительным теплом и абсолютной сухостью, показавшейся весьма приятной после разошедшейся наверху непогоды.

Слегка спертый воздух, как ни странно, почти не нес никаких неприятных запахов, давал вполне свободно дышать и не вызывал желания вновь оказаться на стене, наполняя легкие морским бризом.

— Довольно приличное местечко, — проворчал я шепотом. — Мрачновато слегка, ну да где сегодня найдешь квартиру без недостатков…

Существо не сумело появиться внезапно и застать врасплох. Благодаря натянутым, как гитарные струны, нервам, я успел вовремя среагировать на вынырнувшее из мрака еще более темное пятно черноты.

Магическое создание, внешним видом похожее на измененную пантеру, совершенно беззвучно прыгнуло на меня. Оно не рычало, не ревело, просто появилось из ниоткуда и с ходу атаковало, явно намереваясь оторвать кусок плоти послаще.

Я маятником качнулся в сторону, пропуская слева от себя хищника из семейства кошачьих. Попытка достать на ходу его ударом зачарованного клинка не увенчалась успехом. Тварь двигались слишком быстро и еще в воздухе сумела диковинным образом извернуться, ускользая от взмаха ансаларской стали.

— Дагтар!

Резкий, как удар хлыста, крик, и светлячок взлетел под самый потолок, многократно усилив свечение. Ночь не превратилась в день, но с видимостью стало гораздо получше.

— Шеркан-Алдан!

Пантера уже летела в новом стремительном прыжке, когда ей навстречу ударила звуковая волна, пришедшая из моей вскинутой вверх левой руки.

«Крик пустоты» создавал что-то вроде низкочастотных колебаний, действуя на физическом и астральном уровне, разрывая на близких дистанциях любые организованные структуры, будь то материальный предмет или стабилизированное заклинание.

Зверюга не растерялась, совершенно непонятным образом сумела изменить траекторию, уже второй раз уворачиваясь прямо в полете от моей атаки. Абсолютно черное тело, выглядевшее безликим пятном в сумраке коридора, врезалось в стену, мягко коснулось ее и в ту же секунду мячиком отскочило обратно, используя для толчка сразу все шесть лап…

Шесть?? Только сейчас я понял, что у твари не четыре конечности, как у обычных пантер, а на две больше. Что еще за жертва Чернобыля?

Все такой же безмолвный рывок вперед и повторная попытка укусить человеческий бок. Не знаю откуда, но я точно знал, что сверхпрочные доспехи мастера из Серебряного города, выдерживающие удар тяжелого боевого топора, не станут ощутимым препятствием для магического создания. Поэтому приходилось избегать близкого контакта, действуя осторожно.

Завершить мыслеформу «Пламени Хаоса» второго и последнего заклинания-заготовки все никак не получалось. Очень уж шустро двигалась тварь, не давая времени на применение магии.

Из-за абсолютной тишины без жуткого рева взбешенного хищника, со стороны, наверное, наши танцы напоминали игру, где необычное животное ластилось к хозяину, игриво пытаясь на него запрыгнуть.

В какой-то момент мой противник чуть замедлил движение, не знаю, с чем это связано, то ли хотел изменить тактику, то ли чуть подустал от бесконечных прыжков и постоянного избегания острого лезвия тхасара (я тоже не просто уходил вправо и влево, скользя по древним каменным плитам, не оставался в долгу, пытаясь достать зверя клинком), но я сполна воспользовался возникшей возможностью.

Еще один прыжок монстра вперед — вместо того чтобы в очередной раз увернуться, я активировал артефакт. Из гвардейского наруча возник вытянутый овальный щит, похожий на силовое поле. По стенам стегнули бордовые всполохи.

Я уперся в пол и принял летящую пантеру на магический щит. Ощутимый толчок едва не заставил сделать шаг назад, продавливаясь под тяжестью и силой удара.

В тот же миг я тенью размазался в воздухе, отскакивая туда, куда предположительно должна была удрать тварь. Наш одновременный прыжок оказался на какие-то доли секунды на параллельном движении.

Совсем недолго, почти ничего, но мне хватило чтобы всадить в продолговатое гибкое тело тхасар, напитанный магией Бездны. И сразу же сделать еще два укола подряд.

Все так же, не издав ни единого звука, волшебная тварь упала на пол. Дернулась несколько раз и затихла.

Не опуская меча и оставаясь настороже, немного наклонился вперед, рассматривая диковинную животинку. Порылся в памяти, пытаясь припомнить, видел ли раньше нечто подобное. И к своему собственному удивлению, вдруг понял что — да, уже приходилось разглядывать картинку, чем-то похожую на мертвого зверя.

— «Потрошитель», — вслух процитировал я обрывок свитка, виденного однажды среди бумаг троицы чернокнижников перед снятием осады с Золотой Гавани, с изображением псеводживой хищной особи наподобие голема, специально созданной для сторожевых функций.

В основном у них там хранилась ерунда, не имеющая отношения к подлинной ансаларской магии, но встречались и любопытные экземпляры, которые я успел изучить, пока шла подготовка к сражению армии наемников против альвов.

Так что — последняя линия обороны? Попытка остановить пришельца перед вхождением в святая святых?

Я покрепче перехватил тхасар. Легкий взмах руки вывел шарик из оцепенения, заставляя снова двигаться в такт с создателем. Темный коридор вновь стал безжизненным каменным переходом без единого признака чьего-то присутствия.

Поход в недра нижних уровней продолжился. Вскоре появились боковые ответвления с целым рядом пустых помещений. Они не содержали ничего стоящего внимания. Какие-то обломки стульев, ветхие столы, развалившиеся полки, непонятные куски железа. Пыли и грязи не так чтобы много, но достаточно, чтобы уверенно говорить о запустении комнат. Кое-где нашлись разбитые осколки стеклянных емкостей разных форм и размеров.

Колбы и пробирки, что ли? Неужели здесь когда-то располагалась алхимическая лаборатория? Хмм… неплохо, это может пригодится в будущем.

Вскоре каменный лабиринт привел меня в круглый зал со сводчатым потолком и постаментом в центре. Именно он служил источником света, позволяя свободно вокруг оглядеться.

— Средоточие, — уверенно опознал я идеальный каменный куб, испускающий мягкое фиолетовое сияние.

Вот и нашелся главный управляющий контур всех заклинаний, связанных в единое целое с замком.

Я остановился на входе, выжидательно скользя взглядом по гладким стенкам. А ну как из них выпрыгнет еще какая-нибудь пакость?

Не имеющий даже простейшей двери проем настораживал. Такие стратегически важные объекты, как правило, держали за семью засовами, а тут входи не хочу.

Так и не заметив ничего подозрительного, наконец взглянул на сам постамент через магическое зрение. И тут же ахнул от изумления. Затем грязно выругался. После прищелкнул от восхищения языком.

Куб посреди зала со всех сторон окружала сплошная пелена извилистых чар с плотной вязью пересекающихся между собой энергетических нитей каналов. Колдовские нити поблекли, истончились до толщины человеческого волоса, почти полностью исчезли, но все же отчетливо просматривались на уровне астральных проекций.

Сложность плетения потрясала воображение. Общая архитектура заклинаний, соединенных в единую систему, говорила о невероятном мастерстве их творца.

— М-да, это вам не фаерболами бросаться, — впечатленный, пробормотал себе под нос я. — Тут талант нужен. И знания. Очень много знаний, весьма специфичных, по определенной тематике.

Я досадливо поморщился. Представленный контур имел столь высокоорганизованную структуру, что взломать ее нечего и пытаться. Не такому дилетанту, как я, нахватавшемуся по верхам всего понемножку, лезть в эти дебри. Очень уж заковыристая задачка для неофита. А я, как ни посмотри, все еще находился в самом начале пути постижения искусства. Сюда надо чародея, собаку съевшего на таких делах: постройка и обслуживание автономных магических цепей с признаками искусственного интеллекта…

Впрочем, попытаться хотя бы посмотреть все равно стоило. Не зря же перся в такую даль.

Отойдя от входного прохода чуть в сторону, я принялся изучать средоточие через колдовской взор.

Не скажу, что сразу врубился во все тонкости, но спустя примерно полчаса напряженных исследований кое-какие выводы получить удалось.

Во-первых, стало понятно, почему вход не охранялся. Энергии у заклятий, формирующих сущность замка, почти не осталось. Отсюда и тонкий, почти невидимый рисунок чар. По-человечески говоря — средоточие дышало на ладан, ему осталось недолго до окончательного исчезновения. Что поделать, полтысячи лет, есть полтысячи лет, без регулярной подпитки плетение ослабло. Должно быть, искатели сокровищ вламывались в заброшенную имперскую твердыню не так часто, как последней хотелось бы.

Во-вторых, выяснилась природа «черного дыма». Он служил чем-то вроде собирателя энергии от живых существ для последующей передачи в главное хранилище. Жалкий клочок полупрозрачного тумана, реющего у правого бока постамента, — вот и все что от него осталось.

В-третьих, получилось понять, почему именно так замок подзаряжался. Эфирные нити, в далеком прошлом добросовестно питавшие заклинания чистейшей энергией Бездны, сегодня превратились в жалкие оборванные огрызки. Что-то или скорее кто-то очень давно перерубил их мощным сконцентрированным импульсом силы очень большой мощности. Скорее всего тот самый лорд-колдун, что производил захват Замка Бури во время войн Наследства, последними разборками между Опорами Трона приведших к падению Империи Ансалара.

Получив первую информацию, я принялся искать способы вклиниться в систему и получить доступ к управляющему контуру.

Черт его знает, сколько все это продолжалось, узор завораживал идеальными линиями и четкостью построения без единой ошибки. В нем попросту не находилось слабых мест или изъянов, позволяющих взломать волшебную систему для установки контроля.

Неудивительно, что пятьсот лет назад вражескому чародею пришлось обрывать энергетические каналы снабжения, вместо того чтобы перевести управляющий контур на себя. Тут нужен спец очень высокого уровня.

Я разочарованно вздохнул. Заныла спина, последние часы я провел сидя на полу в позе лотоса, положив меч на колени. Долбаная тумбочка посреди круглого зала не поддавалась под внешним натиском и не пускала в себя постороннего, не имеющего официального разрешения от предыдущего хозяина замка.

Конечно, жалко до невероятия уничтожать столь редкий образец старой имперской магии. Обидно и досадно, но другого выбора не было, оставлять так все никак нельзя. Сильно подозреваю, что, получив хоть кроху энергии средоточие снова примется за старые фокусы. Ляжешь спать в донжоне или где-то еще в пределах периметра крепости — и больше не проснешься. Тут с этим запросто.

Придется разрушить плетение. Стереть так, чтобы не осталось даже мельчайших обрывков. Пассивные полезные свойства замка, заключенные в камне, не пропадут, а вот от других — активных — элементов защиты удастся избавиться.

Может, позже получится создать аналог, уже полностью завязанный на меня…

«Пламя Хаоса» плеснулось на постамент сгустком фиолетового огня. Секунду ничего не происходило, затем виденный только в магическом зрении рисунок заклятия принялся разрушаться, на глазах превращаясь в легкий дымок. Без каких-либо спецэффектов, без грома и молний. Тихо, буднично, без неприятностей.

— Безумно жаль, — повторил я, наблюдая за тем, как свечение куба медленно затухает. Последние остатки энергии ушли в никуда.

Несколько секунд постоял на месте, как бы отдавая дань почтения погибшему духу замка. Потом принялся изучать стены зала по новой.

Как и подозревал, в одном месте обнаружилась знакомая выемка с символами. Все правильно, куда как не прямиком в хозяйские покои отсюда есть ход. Прежний владелец должен был иметь сюда мгновенный доступ для управления замковыми чарами во время возможной осады.

Я сделал шаг, привычно перенес легкий дискомфорт при переходе внутри зачарованных камней.

Открыл глаза, огляделся. Большая комната походила на прихожую или приемную. Три двери вели в спальню, кабинет и коридор. Судя по алеющему горизонту приближался рассвет.

Не слабо я завис в подземельях. Целую ночь провел и совсем не заметил. Пора возвращаться обратно. Дорн и Бернард уже, наверное, испереживались.

Раскатистый гулкий грохот из ближайшего окна заставил замереть, рука инстинктивно потянулась к мечу. За одним громыханием последовал сразу же второй, а за ним третий, четвертый и пятый.

Я никогда раньше вживую не слышал звука выстрела пушек, стреляющих ядрами, но почему-то сейчас был уверен, что именно это происходит где-то внизу.

Неужели под стенами замка развернулось сражение с участием двергского корабля? Что же, интересно. Безусловно, подобное зрелище стоило того, чтобы на него посмотреть.

Глава 6

Расположенная на носу баллиста с едва слышным хлопком разрядилась, посылая каменный снаряд по направлению к цели. Следом издала похожий звук ее сестра-близнец, стоящая на корме.

Брызнули щепки, корпус фрегата украсился дыркой размером со зрелую тыкву. Второй булыжник пролетел мимо.

— Ловко, — я оценил мастерство стреляющих моряков.

Учитывая расстояние, легкую качку и общее несовершенство метательного устройства, попасть в противника далеко не так просто, как могло показаться.

Второй пришелец не остался в стороне и тоже разрядил свои бортовые орудия в двергов. Те не оставили нападение без ответа и снова попытались достать обидчиков из пушек, с грохотом посылая ядра по воздуху.

И опять неудачно. Выстрелы коротышек с Южных гор попросту не доставали до парочки нападающих, вставших на входе в залив с первыми лучами солнца.

— Раньше надо было спускать на воду свое корыто, раззявы, — прокомментировал я медленные маневры фрегаты.

Слабый ветер мешал гномам подойти ближе к противнику. Понадобится немало времени, пока дистанция сократится до нужных размеров результативного пушечного огня. За это время из них сделают натуральный дуршлаг.

Не то чтобы я переживал за нарушителей моего спокойствия, вздумавших устроить посиделки неподалеку от моего замка (он уже мой, кто захочет попробовать оспорить — милости прошу, пусть попробует), но захламлять путь к единственной гавани рядом с крепостью совсем не хотелось. В будущем ее по-любому придется восстанавливать, и заниматься уборкой меня не очень прельщало.

Плюс трупы коротышек скорее всего после битвы выбросит на берег. Непорядок. Валяясь на солнце целыми днями, они начнут разлагаться, вонять и разносить по округе заразу. Хоть кладбище обустраивай им.

— Надеюсь, эта развеселая гоп-компания все-таки свалит отсюда и продолжит выяснение отношений в другом месте, — вполголоса сказал я. — Желательно где-нибудь подальше от моей собственности.

Вскоре стало понятно, что наблюдать за морским сражением в средневековье не так увлекательно, как смотреть по телевизору кадры битвы между современными эсминцами, крейсерами и другим плавающим железом, имевшим на вооружении кучу ракетного оружия.

Баллисты заряжались очень долго, движение посудины двергов почти не ощущалось, иногда начинало казаться, что дерущиеся договорились о перемирии, такими продолжительными становились паузы между залпами.

Я протяжно зевнул. Проведенная в подземелье ночь без сна за изучением старых плетений дала о себе знать. И живот не преминул напомнить, что пора подкрепиться. Да и туалет не мешало бы посетить…

Мысли сами собой переключились на замковые удобства. И если к уборной в общем-то слишком больших требований не имелось, то в ванной комнате как минимум ожидалось увидеть ту самую ванну или какое-то подобие душа. Идея о помывке в море совершенно не радовала, особенно в свете потенциального появления там утопленников.

Размышлял я с некоторой ленцой, параллельно думая о плотном завтраке и необходимости скорого пополнения запасов, поэтому не сразу заметил появление четвертого участника разборок на водной поверхности.

Из бухты Висельника появилась шхуна с развернутыми белыми парусами. Приятели гномов спешили последним на помощь. Или не спешили? Чего-то долго они возились, пока наконец не соизволили присоединиться к уже вовсю громыхающей «вечеринке».

Должно быть, помучились, пока выбирались из того рукава за песчаной косой. Не то место, откуда снова быстро выйдешь в море. Укрываться очень удобно, но маневренность в целом снижалась.

— Ну что же, магичка, посмотрим, на что ты способна, — пробормотал я, цепким взглядом прикипая к ходко шедшему по волнам паруснику.

И она показала зрителям в моем лице, своим учителям, доказав, что старались они не зря. Представительница клана Воды продемонстрировала во всей красе, на что способны стихии.

Зарождение заклинания мне не удалось проследить, как и сам поток энергии формирования рисунка чар. Наверное, из-за толщи воды, куда чародейка вгоняла силу.

Зато результатом, как и все участники битвы, смог полюбоваться вовсю. Полюбоваться и цокнуть языком, восхищаясь мастерством волшебницы.

Миллионы струек воды в одновременном порыве вырвались из морских недр, на секунду зависли в воздухе, став единой ровной стеной, а потом обрушились вниз, на ходу меняясь и трансформируясь в гигантскую руку.

Словно великан, лежащий на дне, поднял ладонь и прихлопнул надоедливое насекомое, мешавшее ему спать, ползая по водному одеялу.

— Неплохо, — протянул я, впечатленный размахом заклятья и влитого в него колоссального количества энергии.

Подсознательно я ожидал, что все закончится сломанными мачтами, несколькими упавшими за борт матросами и слабыми повреждениями выступающих над палубой надстроек. Ну может, еще баллисты свалятся в море.

Но последствия вышли куда как масштабнее. Попавший под магический удар корабль в единый миг разнесло на мелкие части. Что любопытно, его не поглотило в морские пучины, а как будто разорвало изнутри.

Стало понятным, что показанная «рука из воды» — всего лишь зримое проявление магии. Чтобы все видели, от чего погибло уничтоженное судно. Если бы оно просто взорвалось, то эффект вышел бы не столь устрашающим.

Уверен, магичка и вовсе могла сделать так, что корабль бы просто исчез в мгновение ока, затянутый сильным рывком на самое дно. Раз — и нет никого. Но ведь в таком случае обычные люди и не поймут ничего. Так нельзя, нужна демонстрация мощи стихийной волшбы, чтобы не забывали, кто в Фэлроне теперь на первых ролях.

— Показушница, — проворчал я.

Хотя стоило признать, убойная мощь примененных чар заставила с уважением относиться к магессе, обладающей таким даром.

Я уж думал все, сейчас напарник первого чуть ли не стертого в порошок бедолаги отправится на тот свет тем же путем. Но неожиданно жертва огрызнулась. Да еще как.

Шхуна кенерийского мастера меча вдруг вздрогнула всем корпусом и резко остановилась, будто налетела на подводный риф со всего маху. С обреченного корабля ответили не выстрелами из баллисты, как можно было ожидать, а хитроумным заклятьем.

Другой маг не стал выделываться и демонстрировать свою силу раньше времени. Расчетливо дождался, когда враг достаточно уверится в собственном превосходстве, отвлечется и потеряет бдительность, а потом хладнокровно и четко пробил ему бок корпуса.

— Браво, — я сделал вид, что аплодирую неизвестному колдуну. — Это научит бабенку не выпендриваться.

Только в кино хороши красивые жесты и позы, в реальном бою лучше не рисковать, бить быстро и сильно, наотмашь, так, чтобы враг и понять не успел, от чего сдох. Иначе рискуешь сам оказаться на его месте.

Это потом, сидя вечерком у камина и держа в ладони бокал изысканного вина, можно рассказывать гостям, как ты благородно предложил противнику сдаться или милосердно позволил уйти, приукрашивая историю так, что о ней позже сложат баллады.

— Здорово он их сделал. Теперь уже роли поменялись… — сказал и тут же осекся.

Потому что, с жадностью наблюдая за ходом противостояния между двумя соперниками, совершенно забыл еще об одном участнике вспыхнувшего сражения.

Дверги. Коротышки за это время успели достаточно сблизиться для своих неуклюжих бомбард.

— Бум, бум, бум…

Пушки загрохотали вразнобой, выдавая низкую выучку экипажа (или поступила команда вести огонь по готовности, черт его знает), выплевывая железные ядра по замершей цели со средней дистанции.

На этот раз выстрелы достигли мишени, начав разносить вражеский парусник по кускам. Залп за залпом, без передышек и остановок, подгорные мастера раздолбали его и отправили на дно всего лишь за пять-семь минут, не больше.

— Класс, — чувствуя себя зрителем на увлекательном представлении, я одобрительно покачал головой. — Расстреляли на ура. Не хуже скорострельной палубной артиллерии начала двадцатого века.

И тут же сделал себя заметку на память. В случае чего ни в коем случае не сближаться с местными пушечными фрегатами. Против такого напора никакой щит не продержится. По крайней мере достаточно долго.

Сражение закончилось, победа осталась за нашими кратковременными соседями.

Дальнейшие события вызвали у меня удивление. Вместо того чтобы сблизиться с подбитой шхуной, пушечный фрегат развернулся на девяносто градусов и взял курс на юг, вдоль восточного побережья. А раненый корабль в свою очередь медленно двинулся к пристани, явно намереваясь занять место посудины коротышек. У тех, видимо, повреждений было не так много, чтобы затевать новый ремонт.

Когда швартовка очередного страдальца завершилась и с его борта спустился экипаж, часть людей целенаправленно двинулась все к той же каменной лестнице, ведущей наверх.

Учитывая, что больше им здесь встречаться было не с кем, не трудно предположить, что они либо пошли в лес для поиска материалов, чтобы заделывать полученную пробоину, либо же направлялись сюда, в Замок Бури.

Так как среди небольшой группы отчетливо выделялось яркое синее пятно, то последнее предположение виделось более точным. Не станет же магичка идти рубить деревья вместе с рядовыми мореходами.

К нам прутся зачем-то…

— Никакого покоя, — проворчал я и двинулся к двери из хозяйских покоев. Следовало найти лестницу и присоединиться к Бернарду и Дорну.

* * *

Они встретились на середине дороги, слева и справа тянулся обрыв, откуда доносились раскаты бьющихся о прибрежные скалы волн.

Инара, Серж и пятерка матросов остановились перед небольшой группой обитателей давно заброшенного замка.

Двоих они уже видели при первой встрече вчера. Разве что наемник добавил к кольчуге кирасу и сейчас выглядел куда более уверенным, чем стоя в окружении из двадцати вооруженных людей. Его спутник, молодой чернокнижник, остался в старом свободном балахоне черного цвета и тоже прибавил во взгляде немного нахальства.

Причина их небольшой трансформации обнаружилась в центре группы из трех человек.

Выше среднего роста парень, одетый в странный доспех, стоял в расслабленной позе, небрежно положив руку на рукоятку видневшегося меча.

Должно быть, знаменитый тхасар, один из тех зачарованных клинков, ставших в нынешние времена чрезвычайно редким оружием.

Инаре приходилось видеть на старых гравюрах представителей ансаларской аристократии и даже один раз повстречать одного лично. Находившийся сейчас всего в паре шагов в общем-то ничем не отличался от общего образа.

Высокий, слегка худощавый, темноволосый, с острыми чертами лица и обязательными фиолетовыми глазами. Типичный лорд-колдун древней знати. А значит, умный, хитрый и чрезвычайно опасный несмотря на свой возраст.

К тому же Серж не забывал напоминать о репутации конкретно данного индивида и его громких победах, держась слегка нервно и сопровождая каждый жест парня, выглядевшего не старше двадцати, беспокойными взглядами.

Вперед выступил наемник и чуть торжественным голосом объявил:

— Перед вами его милость лорд Готфрид, сын лорда Седрика и родной племянник лорда Вардиса — повелителя Долины Темных Вод, из Великого Дома Эйнар.

Последовала небольшая пауза, закончившаяся немного неожиданным для мореплавателей вопросом:

— Кто вы такие и по какому праву вторглись во владения его милости?

Угрюмый тон голоса воина не предвещал для нежданных гостей ничего хорошего. На лице чернокнижника появилась зловещая улыбка, от фигуры в плаще потянуло какой-то волшбой, заметной даже для неодаренных.

Пятерка матросов заволновалась. Как и все обыватели, они крайне отрицательно относились к магическим проявлениям, особенно если они напрямую касались их лично. Страшные байки о темных магах ходили по всем человеческим королевствам, с неистребимым постоянством внушая ужас в домохозяек и заставляя мужчин хмурить брови, с опаской воспринимая любого, кто способен создавать заклинания.

А вот предводитель троицы остался совершенно невозмутим. Тот, кого представили как лорда Готфрида и кого капитан «Морского коня» называл — Клинком Заката, спокойно стоял на месте, главным образом уделяя внимание единственной присутствующей на встрече женщине.

Проверка на намерения — догадалась Инара. Хотят посмотреть, с какой целью пришли, спровоцировать на действия. Наверняка у мальчишки заготовлены смертоносные чары.

Давно перешагнувшая за третий десяток лет волшебница не могла воспринимать слишком молодо выглядевшего колдуна, как взрослого. Рассудок понимал, что это не какой-то избалованный юнец из типичного числа благородных повес (ну может быть, чуть владеющий магией, не более), но подсознательно она видела всего лишь симпатичного юношу.

Так длилось до тех пор, пока она не заглянула ему прямо в глаза. Мрачный огонь цвета индиго, пока еще слегка тлевший где-то в самой глубине, заставил по-серьезному отнестись к его обладателю. Потому что чародейке из клана Воды совсем не хотелось, чтобы это пламя разгорелось в бушующий ураган и выплеснулось наружу в виде смерти для всех окружающих.

Древняя знать… бывшие владыки Фэлрона и спустя многие сотни лет доказывали, что далеко не случайно в свое время покорили весь мир.

— С чем прибыли? — резко спросил Готфрид, видимо устав от затянувшегося молчания.

Серж пару раз кашлянул, прочищая горло, но Инара не дала ему заговорить первым.

— У нас есть к вам просьба, — сказала она, чуть помедлила и уважительно добавила: — милорд.

На ансаларца ее вежливость не произвела особого впечатления. Он оставался все таким же холодным и отстраненным.

— Какая? — тем не менее с его стороны последовал уточняющий вопрос.

Вообще, предлагая необычное решение для возникшей проблемы, она рассчитывала на совсем другой ход предстоящего разговора. Полагала, что демонстрация мощи водной стихии должна повлиять на настроение тех, кто самовольно поселился в старой имперской твердыне.

Но, похоже, проклятый ублюдок со второго пирата произвел на них большее впечатление, успешно атаковав шхуну Сержа, чем уничтоженный первым корабль.

Что тут скажешь, она и сама удивилась, не успев поставить защиту против коварного нападения от почти мертвой жертвы. Слава Иру, каркас «Морского коня» еще выдержал и не развалился надвое, как, должно быть, ожидал создатель насланных чар.

Это была не магия воды, что-то другое, совершенно незнакомое и весьма действенное. Возможно, на борту пиратского быстрохода находился какой-то последователь магии не из числа стихий.

Инара поневоле бросила изучающий взгляд на стоящую впереди троицу. Может, она поспешила, предлагая такой выход из сложившегося положения? Кто знает, какие отношения могли связывать чистокровного северного лорда с нападающими? Возможно, они с ними заодно?

Подумала и тут же отбросила догадку в сторону. Стой колдун за нападением, то обязательно бы ударил по ним, когда они возвращались. Слишком удобной целью стала поврежденная шхуна. Волшебница тратила очень много сил для поддержания ее на плаву и точно не смогла бы защититься.

— Наш корабль сильно поврежден, — наконец взял слово Серж, кивая влево, где далеко внизу виднелась полуразвалившаяся пристань. — Мы не сможем его полностью починить. По крайней мере не для полноценного перехода с грузом на борту. Трюмы придется освободить, иначе потонем.

— А как же она? — аристократ из древней знати взглядом указал на Инару.

Та молча покачала головой.

— Поддерживать корабль на плаву всю дорогу я не смогу. Не хватит сил.

Собственное признание в слабости далось гордой колдунье не просто. Тем более перед представителем расы, чью надменность нередко сравнивали с высокомерием альвов.

Ну как же, длинноухие не уставали напоминать всем встречным и поперечным о том, кто первым появился в Фэлроне, а фиолетоглазые очень гордились, что смогли тем вломить и отобрать власть над миром, сократив ранее бескрайние леса всего до двух островков. Один из которых позже также с успехом уничтожили, сделав непригодным для проживания. Как и всю свою бывшую родину…

— Так чего вы хотите от нас? — скучающе осведомился лорд.

Кажется, его перестал интересовать разговор. Догадался о просьбе? В целом немудрено, проследить дальнейший ход беседы не составляло труда, стоило упомянуть о необходимости пустоты трюмов. Тут и менее умный сообразит, что к чему, а уж колдун в темной броне с изображением расправившего крылья дракона на фоне крепостной башни и подавно.

— Нам необходимо добраться до порта, — медленно начал Серж. — Провести починку и вернуться обратно. Груз придется оставить здесь, под присмотром нескольких матросов. Хотелось бы по возвращении застать их на месте.

— Хотите сказать, что в ваше отсутствие мы нападем на сторожей, чтобы завладеть вашим имуществом? — с иронией спросил Готфрид, растягивая губы в тонкую насмешливую улыбку. — Вы за кого меня принимаете? За разбойника с большой дороги?

Стоящий за его левым плечом наемник с легким скрежетом угрожающе выдвинул меч из ножен на пару пальцев.

— Конечно нет, — быстро разрушила повисшую паузу Инара. — Мы хотели попросить вас присмотреть за ними, пока нас не будет. Позволить пожить на вашей земле некоторое время.

Слова «вашей земле» она постаралась отдельно выделить, показывая, что признает право молодого лорда-колдуна на Замок Бури вместе со всеми окрестными территориями.

Воин в кирасе явно хотел сказать что-то язвительное в ответ, но проглотил ехидные замечания, остановленный властным взмахом руки господина.

— Куда вы поплывете? — спросил Готфрид Эйнар. — В смысле, какой порт?

— Давар-порт, — проронил Серж.

Инара подтвердила ответ легким кивком. На самом деле она не слишком рассчитывала на успех переговоров и ожидала, что после предложения ансаларец посмеется и презрительно прикажет им проваливать с порога его крепости, пока еще жизнь теплится в их жалкихтелах. Ну или еще нечто подобное, жуткое и пугающее.

Однако последовало уточнение, сказанное вполне мирным, почти деловым тоном.

— Хорошо, — размышлял лорд недолго. — Я не только разрешу вам оставить груз на землях моего домена, но и сделаю больше: позволю складировать ящики за крепостными стенами и дам свое слово, что сохраню их до вашего возвращения. Поверьте, там они будут в большей безопасности. Но за это потребую от вас кое-что взамен.

— Что? — капитан «Морского коня» подозрительно прищурился.

— Ничего особенного, — как можно беспечнее пожал плечами юноша с фиолетовыми глазами. — Всего лишь нанять в городе от моего имени бригаду строителей, плотников и пару десятков разнорабочих. А потом привезти их сюда. Так мы договорились?

Серж неуверенно переглянулся с Инарой…

* * *

Мы договорились. Следуя моим указаниям, груду ящиков оперативно перетаскали с берега внутрь одного из помещений, находящегося в юго-западном отрезке стены. Коих там насчитывалось немало.

Аккуратно сложили и отбыли восвояси, напоследок клятвенно пообещав возвратиться ровно через неделю.

Кому-то могло показаться странным и необычным, что совсем незнакомые люди вот так запросто мне поверили. Но ведь это и не Земля двадцать первого века. Другие времена, другие нравы, другой мир и совершенно другие взаимоотношения.

Когда благородный (и не кто-нибудь, а один из древней знати, даже местные монархи не могли похвастать за спиной таким количеством предков и чистотой родословной, как Великие Дома) давал свое слово, то ему безоговорочно верили, не требуя каких-то еще дополнительных подтверждений.

И подобное нередко встречалось среди купцов и прочего люда. «Блага» развитой цивилизации в виде циничного отношения ко всему и всем здесь еще не развились в достаточной мере. Жулик, подобный Рэю Кроку, облапошившему простодушных братьев Макдональд простым рукопожатием с обещанием делиться доходами в будущем, вряд ли бы смог здесь вести дела долго, сохраняя жизнь в целости.

Разумеется, я вовсе не утверждаю, что в Фэлроне все поголовно честные люди, нет, случались и заговоры среди дворян с обязательной ложью и обманы среди торгашей. Человеческие пороки сохранялись во все времена. Однако конкретно здесь и сейчас, все же на слово верили значительно больше, чем в том мире, откуда меня вырвал лорд Вардис…

— Смотрите, здесь крепление сломалось. Растяпы, — Бернард склонился над одним из ящиков, внимательно рассматривая металлическую защелку, видимо поврежденную матросами при транспортировке. — Откроем?

— Это ведь не наше, — возразил Дорн, при этом тоже с любопытством уставаясь на сложенный груз.

— Мы же не будем забирать себе, только глянем одним глазком.

Что-то сказать я не успел, толстая деревянная крышка от мощного рывка откинулась назад, являя на свет содержимое.

Резкий выговор, готовый сорваться в адрес бесцеремонного с чужой собственностью солдата удачи, замер у меня губах. Вместо этого я захлопнул рот и с некоторым замешательством уставился на лежащие на подушке из сена предметы.

Дело в том, что они здорово напоминали пистоли огромных размеров или ручные мортиры. Тут уж как посмотреть.

Глава 7

— Ты где взял тетиву? Не похоже на обычную веревку, — я с искренним любопытством уставился на творение рук Бернарда.

Сделанный наемником охотничий лук стоял небрежно прислоненный к мешку с остатками припасов и приковывал к себе внимание слегка корявым дизайном. Кое-как обструганная палка изгибалась неровно и образовывала не четкий полукруг, а какой-то причудливый овал с выпуклостью на одном конце и почти прямым углом на другом.

— В Золотой Гавани, в той же лавке, где купил себе обновки, — Бернард выразительно постучал кулаком по сброшенной на землю кирасе.

Параллельно наш добытчик не забывал споро потрошить фазана (или это тетерев? черт его знает, в лесных птицах совершенно не разбираюсь).

— Ощипать надо, — меланхолично заметил Дорн, наблюдая за умелыми действиями товарища.

Последний действительно не притрагивался к перьям, вместо этого стал рубить лапы, голову и хвост пернатых внушительным тесаком, мало похожим на обычный кухонный нож.

— Ты травы принес? — не отвечая на ремарку, спросил бывший солдат удачи.

Чернокнижник молча полез в небольшую сумочку на поясе, обычно скрывающуюся в складках просторного балахона. На свет появилось несколько зеленых пучков, испускающих приятный пряный запах. Повар без слов вымыл протянутые связки и принялся фаршировать птицу, предварительно посыпав солью и специями.

Что за адское блюдо он готовит? И почему не убирает перья? Предложит так сожрать? Типа непривередливые походные условия.

Вернувшись в обед из очередной вылазки в замок, я застал обоих вассалов за приготовлением пищи. Мы снова перенесли лагерь наружу ввиду исчезновения непосредственной угрозы от нежданных соседей. Ночевать в пыльных и грязных комнатах не слишком хотелось. По крайней мере пока погода позволяла, потом холода волей-неволей обязательно загонят за стены. На природе, пусть и под открытым небом, все же получше.

Одно хорошо, за годы деятельности средоточия, постоянно искавшего себе пропитание, из крепости исчезла всякая живность типа крыс, как правило, имевшая привычку к бесконтрольному размножению.

— А почему бы просто не зажарить на вертеле? — осведомился я, устав наблюдать, как удачливый охотник, мучает мертвую тушку одной из своих жертв.

— Вечером вторую так и приготовим, милорд, — обнадежил меня наемник.

Он повернулся и подтянул к себе еще один мешок, совсем ветхий, почти развалившийся. Одним слитным движением ловко распустил горловину и закатал края, являя нам на обозрение кучу красноватого вещества.

— Увидел залежи глины чуть дальше на севере, — пояснил Бернард. — Сразу подумал о запекании птичек под костром. Наши ребята так постоянно делали, когда удавалось раздобыть свежую курицу.

Ну да — раздобыть, как же. Скорее отобрать у крестьян. Где вояки, продающие мечи за звонкие монеты, еще могли достать живность? Хотя делать язвительные замечания я, конечно, не стал.

— Долго ждать? — Я скинул кожаный доспех на землю, прилег рядом, облокачиваясь на удачно подвернувшееся седло.

Проглот вместе с другими тремя нашими конягами пасся на ближайшем лугу, являя собой олицетворение подлинного спокойствия. Черный жеребец лениво переступал ногами, изредка наклоняясь отщипнуть очередную порцию свежей травы.

Устал от безделья бедняга. Застоялся. Прокатиться по округе, может? И самому слегка размяться совсем не помешает.

— А вы нашли что искали, ваша милость? — спросил Дорн, переведя взор с соратника, неожиданно продемонстрировавшего незаурядные таланты в деле готовки, на меня.

— Да, — я кивнул. — Даже целых пять.

Вчера вечером, перебрасываясь фразами об этапах восстановления замка, самый опытный в военном деле Бернард указал на обязательное наличие внутри питьевого источника. Если всякого рода зернохранилища и склады вполне могли поместиться в больших помещениях, расположенных в невероятно толстых стенах, то с водой такой фокус не пройдет. Без нее, родимой, ни одна осада не продлится долго, обитатели сами вылезут наружу лишь бы не сдохнуть от жажды.

Логично? Более чем. И прямо с утра я побрел искать место, откуда бывшие хозяева имперской твердыни брали себе живительную влагу, без которой ни одно живое существо не сможет долго прожить.

И ведь нашел. Причем довольно легко. Три часа активных поисков по нижним уровням позволили обнаружить не один, а сразу несколько небольших искусственных водоемов.

— Это не совсем то, что описывал Бернард, — сказал я. — Не подземные родники. Кое-что совершенно другое, основанное на магических свойствах камней.

— Что? — Дорн, естественно, сразу же встал в стойку, стоило ему услышать о волшебных свойствах материала, из которого построен Замок Бури.

— Губчатая масса и мелкопористые образования работают как опреснители морской воды, — рассказал я. — Выглядит довольно необычно.

— Как вы сказали? «Опреснители»? — наемник отвлекся от намазывания толстым слоем глины птичьей тушки.

— Превращает соленую воду в питьевую, — пояснил я. — Там целая система водопроводов, подведенная ко всем жилым помещениями, на кухню, а также во внутренний дворик. Очень прогрессивно, не говоря уже, что невероятно удобно.

— И она до сих пор находится в рабочем состоянии? — судя по загоревшимся глазам, Дорну уже не терпелось все лично пощупать руками. — Заклинания не сдохли?

— Нет, подача и опреснение целиком завязаны на магию самого замка, никаких посторонних чар нет.

Тем временем Бернард принялся очищать кусочек земли от травы. Скоро на дно выкопанной ямки полетели первые забранные из горящего костра угли. На них уместилась птичья тушка, щедро обмазанная сырой глиной. Сверху легла толстая вязанка хвороста. Спустя еще несколько секунд среди веточек появился маленький огонек, быстро превратившийся в полноценное пламя.

— А что будем делать с оружием коротышек, милорд? — закончив с возней, наемник обернулся ко мне.

Все еще находящийся под впечатлением от слегка экстравагантного способа приготовления дичи, я не сразу ответил.

— Ты о чем?

— Ну, — воин неопределенно повертел в воздухе ладонью. — У нас целая гора маленьких пушек, стреляющих железными шариками при помощи огненного зелья. Что-то мне подсказывает, что в срединных королевствах еще не сталкивались с подобного рода оружием. Тот, кто им первым завладеет, получит большое преимущество в предстоящей войне.

Я приподнял правую бровь.

— Предстоящей? К твоему сведению, она уже вовсю идет. Ландрия предъявила ультиматум королевству Изтар и, не получив ответа, уже вторглась в его пределы. На очереди Сарна. В начавшейся неразберихе остальные тоже воспользуются моментом и постараются урвать кусок послаще. Любой, у кого есть хотя бы пара солдат, захочет увеличить свои владения. Спорю на что угодно, военные действия уже начались.

— Тем более надо придержать груз у себя. Продадим тому, кто предложит лучшую цену.

С такой же алчностью, с какой Дорн стремился к магическим знаниям, бывший солдат удачи жаждал завладеть как можно большим количеством золота. Жилка наемника никак не хотела того отпускать. А ведь его статус теперь изменился. И сильно.

По моим губам пробежала кривая усмешка, я поднял взгляд и очень жестко взглянул на вассала.

— Мне послышалось, или ты только что предложил лорду Великого Дома Эйнар нарушить данное слово?

По лагерю разлилась мертвая тишина. Сказанная на первый взгляд негромким и доброжелательным голосом фраза вызвала удивительную реакцию оцепенения у обоих слушателей.

Должно быть, в моих глазах появилось что-то крайне нехорошее и мрачное, Бернард неосознанно потянулся к рукояти меча, поняв, что делает, испуганно отдернул руку обратно и очень тихо прошептал:

— Нет, милорд. Ни в коем случае. Приношу свои извинения, старые привычки дают о себе знать.

— Советую забыть о них раз и навсегда, — сурово промолвил я. — И не забывай, что ты больше не обычный наемник. Ты служишь мне, а значит, все твои поступки напрямую касаются меня лично.

Взаимоотношения вассал-сюзерен и впрямь весьма специфичные. Легко могло произойти так, что за делишки этого обалдуя могли припереться ко мне с вполне законными претензиями. И отмазки вроде «я не знал и не приказывал» тут не пройдут.

— Еще раз напоминаю вам обоим, — я по очереди посмотрел на Дорна и Бернарда. — После того, как вы дали мне клятву верности, любые ваши деяния напрямую задевают меня. Плохие или хорошие — неважно. Каждое ваше действие будет связанно с именем Готфрида Эйнара. Понятно?

Две головы склонились в синхронном поклоне. Все же хорошо, что они родились здесь и в целом понимают сложившиеся обстоятельства. Куда труднее было бы донести мысль о вассалитете какому-нибудь тинейджеру из двадцать первого века Земли.

— Никогда не забывайте об этом, — еще раз повторил я. — Иначе однажды мне придется кого-то из вас наказать, и вполне возможно — смертным приговором. Чего мне, понятное дело, не слишком хочется делать.

Вот на такой нерадостной ноте закончился наш разговор. Остаток времени каждый занимался своими делами молча. Я лежал на плаще, подложив вместо подушки седло, начинающий колдун изучал учебный фолиант с ансаларским магическим алфавитом, наемник медленно и неторопливо затачивал меч.

Примерно через час второй костер разобрали и вытащили из ямы затвердевший кусок глины с прятавшимся внутри фазаном.

Признаюсь честно, глядя на бесформенный закопченный булыжник, я испытывал определенные сомнения насчет того, что содержимое можно будет принимать в качестве пищи, слишком уж он выглядел неприглядно.

Однако оказалось, что поговорка насчет обманчивости внешнего вида, как нельзя лучше подходила к случаю необычного блюда Бернарда. Когда он расколол сильным ударом стенки рукотворной скорлупы, по небольшому лагерю поплыл такой одуряющий аромат свежеподжаренного мяса, что я поневоле сглотнул.

— Готово, — провозгласил наемник, как повар пробуя первый кусочек.

— Выглядит аппетитно, — признал я.

Дорн молча кивнул и протянул глубокую миску, куда будет сложена разделанная на куски птичья тушка.

Обед затянулся. С большим удовольствием пережевывая чудесно приготовленную дичь, я вдруг понял, что совершил большую ошибку, пригласив через капитана Сержа одних лишь строителей. Следовало не мелочиться и сразу позвать весь набор обслуги: прачек, конюхов, обычных слуг и обязательно поваров.

В самом деле, я феодал или кто? Мне категорически надоело питаться чем попало, спать на земле и менять подштанники, надеясь, что белья хватит до следующего города. Следовало наконец обустраиваться и начинать жить, как подобает владельцу огромного замка и довольно обеспеченной благородной персоне.

* * *

После скоропостижной смерти старого барона, не оставившего после себя живых наследников, и прибытия в усадьбу на холме нового владельца феода, назначенного сюда королевским указом, жители трех окрестных деревень поначалу почему-то полагали, что их жизнь не слишком изменится.

Они привыкли к тихому и размеренному быту с прежним хозяином-стариком, кого уже ничего не интересовало, кроме крепкого сна, и считали, что его преемник продолжит традицию не вмешиваться в существование своих немногочисленных подданных.

Как показали дальнейшие события — совершенно зря.

Сначала молодой барон прискакал в Мутную Речку в сопровождении пятерки вооруженных до зубов солдат и по праву господина насильно забрал в усадьбу трех девок против воли родителей.

Через неделю ситуация повторилась во втором поселении, но уже дело не закончилось мирно, пролилась кровь. Один из селян воспротивился, чтобы его дочурку обесчестили, поднял вилы и попытался оказаться сопротивление.

Конечно, без всякой надежды на успех.

Еще четыре крестьянки отправились связанными в жилище нового властителя Скошенного Холма.

А за то, что на его людей попытались напасть, барон в два раза увеличил оброк и объявил, что ждет каждый месяц по одной молодице для «услужения в его личной опочивальне».

Понимая, что очередь за их деревней, Финбарк Киган, имеющий дочь шестнадцати лет от роду, не захотел дожидаться, пока до нее доберется слишком любвеобильный господин, собрал пожитки и двинул куда глаза глядят, лишь бы подальше. Вместе с ним ушло еще несколько семьей, не захотевших оставаться на месте.

Тяжело было покидать родные края, где были прожиты многие годы, но и смириться никто не желал, слишком уж привыкли землепашцы к вольному укладу за последние годы. Старый-то господин совсем их не трогал.

Нескольких десятков крестьян в сопровождении небольшого обоза направились на поиски лучшей судьбы. Догадываясь, что поганец из усадьбы с холма не оставит побег просто так, они направились глухими дорогами в лес, держа направление на восток.

Конечной целью их путешествия значилось Баладийское королевство. По слухам, местный монарх привечал обычных людей и не позволял своим феодалам над ними глумиться. Имелся свод законов, строго регламентирующий права и обязанности каждой из сторон, вплоть до размера ежемесячной дани.

Уже через несколько дней небольшой караван сбился с пути, глухие заброшенные дороги в чащобах предсказуемо начали заводить совсем не туда, куда поселенцы стремились.

А на десятый день случилось ужасное: передовая группа посланного на поиски отряда солдат догнала беглецов у ручья. Завязалась драка, двое обученных воинов успели зарубить восьмерых, прежде чем их самих свалили с коней и затоптали рассвирепевшей толпой.

Тогда впервые раздались голоса в пользу договориться с преследователями. Еще через день они сделали остановку, чтобы обсудить дальнейшие действия.

— Перебьют нас всех, никого не оставят, — горячился Лукас, деревенский пекарь.

Он меньше всех хотел уезжать с насиженного места, бросать обустроенную пекарню и налаженное хозяйство. Но молодая жена и три красавицы дочери (пока еще слишком юные, но ведь годы имеют привычку лететь незаметно, и вскоре кровиночек тоже могли забрать на утеху ненасытному дворянину) заставили его последовать за Киганом вместе со всеми.

— И что ты предлагаешь? Сдаться? — Финбарк, главный инициатор побега, скрестил руки на груди. — Тебе напомнить, что тогда сделают с твоими ненаглядными дочурками? Да и женушку не пропустят, уж будь уверен, она у тебя сейчас в самом соку, барон ее обязательно не пропустит, лежать ей с задранным подолом и раздвинутыми ногами под его мерзкой тушей.

— Разделиться надо, тогда меньше шансов что поймают, — вместо покрасневшего от злости Лукаса рассудительно заметил Пэдди-кузнец. — Тогда, может, кому-то и удастся уйти.

Староста покачал головой.

— Не выйдет, все равно переловят, надо попробовать отбиться. Другого выхода нет.

— Отбиться?! — взвился пекарь фальцетом. — Да ты никак спятил! Забыл, как позавчера восьмерых мертвых бросили? Даже по обычаям погребение провести не удалось, так спешили удрать.

— А что нам оставалось делать? Еще чуть-чуть и кровопийцы догнали бы, — послышалось от скучковавшихся вокруг селян.

— Правильно, нельзя было там оставаться.

— И так непонятно, куда забрели.

— Может, у кого помощь можно попросить?

— Верно, почему бы не пойти под руку к какому-то другому благородному? Не все же они сволочи и негодяи?

Финбарк Киган замахал руками, успокаивая не на шутку разошедшихся земляков.

— А где мы вообще находимся?

Последний выкрик прозвучал особенно громко. Вполне резонный вопрос повис в воздухе без ответа. Так вышло, что его расслышали особенно четко и люди вдруг осознали, что действительно не представляют, куда их, собственно, занесли лесные дороги.

Растерянные переселенцы молча оглядывали друг друга, не зная, что сказать. Они так спешили сбежать, что окончательно потеряли всякое направление.

Проще говоря — заблудились.

— Кхмм, — первым, как и полагается, очнулся староста. Финбарк откашлялся и принял как можно более уверенный вид, сознавая, что показывать нерешительность сейчас категорически нельзя.

Но произнести ободряющую речь ему не удалось. Внезапно от кустов на краю поляны, где беглецы решили организовать сход, раздался мужской голос, сочившийся легкой ленцой и язвительностью.

— Вы находитесь на землях его милости лорда Готфрида из Великого Дома Эйнар, — последовала короткая пауза, закончившаяся прямым обращением к слушателям: — Бестолочи.

Крестьяне испуганно заозирались, мужчины потянулись к топорам и вилам, женщины и дети попятились к телегам, желая укрыться за невысокими бортами.

— А ну выходи на свет, лесной человек, — опомнился Киган.

Он догадался, что незнакомец один и не имеет отношения к их преследователям. Те бы не стали заводить разговоров, напали бы молча.

Густые ветки кустов раздвинулись, на поляну ступил плечистый воин в стальной кольчуге, с одноручным мечом на поясе и с длинным копьем в правой руке. Из-за правого плеча выглядывал длинный лук. На лице мужчины виднелась насмешливая улыбка.

— Кто ты такой? — спросил староста, делая шаг вперед.

Вышедший из чащи человек не стал отступать назад, как надеялся Финбарк, спокойно остался на месте, совсем не смущаясь перед численным преимуществом переселенцев. Казалось, его забавляла возникшая ситуация.

— Меня зовут Бернард. Я тут охотился, — сказал воин, помолчал и зачем-то уточнил: — На кабана. Снова захотелось свежего мяса. А то запасы уже подошли к концу. Приходится выкручиваться.

— Что ты там говорил о лорде? Какой еще лорд? — вклинился Лукас.

Пэдди неторопливо переложил из одной руки в другую кузнечный молот, оценивающе приглядываясь к встреченному охотнику, будто примериваясь, куда в первую очередь метить удар, если вдруг возникнет такая необходимость.

Явная враждебность собеседников нисколько не испугала того, кто представился Бернардом, он все так же сохранял веселый настрой.

— Эти земли принадлежат милорду Готфриду, вторгаясь сюда, вы нарушаете право собственности. Настоятельно рекомендую покинуть окрестные земли Замка Бури. И как можно скорее.

Услышав название владений, кузнец опустил руки и настойчиво переспросил:

— Как ты сказал? Замок Бури? Я слышал уже эти слова однажды на ярмарке в Глессе. Купцы в таверне рассказывали, что это проклятое место.

Воин пожал плечами.

— Может, и проклятое. Только моему господину это не слишком мешает.

И только тут до старосты наконец дошел смысл сказанных ранее слов: «лорд Готфрид из Великого Дома Эйнар». Любой — от мала до велика из проживающих в Срединных королевствах знал, что великими домами называли свои благородные семьи аристократы из числа ансаларцев.

Страх перед преследователями и тяжелые последние дни нескончаемых переходов наложил отпечаток усталости на разум Финбарка. Только сейчас он сообразил, о ком конкретно шла речь. А когда сообразил, еще больше испугался. Потому что опасность от солдат озверевшего барона понятна и знакома, а чего ждать от лорда-колдуна Севера — никому не известно. Может, равнодушно отпустит, не обращая внимания, а может, принесет в жертву всех скопом, проводя один из своих зловещих темных ритуалов.

Всем известно, темнее магов в Фэлроне не существовало. С ансаларцами даже демоны опасались связываться. А боги пантеона Девятерых предпочитали не замечать того, что потомки бывших властителей мира не верили в них, пренебрежительно относясь к любой из религий.

— Уважаемый, — Киган прочистил горло и как можно вежливее обратился к охотнику, мы сейчас же уйдем из этого леса. Только вы не могли бы нам показать выход на нормальную дорогу?

Мужчина с обликом завзятого головореза еще раз скривился в усмешке.

— Когда я услышал ваше кудахтанье, то сначала подумал о целой стае сочных и жирных фазанов, так обрадовался, что чуть копье не потерял, пока бежал сюда. И был очень разочарован, увидав вас с вашим гвалтом перепуганных рябчиков. Уверены, что успеете удрать от своих недоброжелателей по открытому со всех сторон тракту? — осведомился он, указывая на прилично побитые телеги и уставших лошадей.

Что на это мог ответить староста? Что у них нет другого выхода? Так это и так ясно, без всякой лишней говорильни.

И тут вдруг слово взяла его жена. Женщина обратилась напрямую к воину, не обращая внимания на предостерегающий жест мужа.

— А вашему господину не нужны случайно еще крестьяне? Мы согласны платить оброк каждый месяц зерном за защиту и разрешение построить на землях лорда деревню.

Неожиданная выходка супруги застала Финбарка врасплох. Остальные переселенцы тоже не ожидали ничего подобного и удивленно посмотрели на бойкую бабу.

И что самое ужасное, во многих взглядах просматривалось не осуждение дурацкой затеи, а виднелись отчетливые искорки легкой заинтересованности. Уставшие от бесконечной погони, люди были готовы на что угодно, лишь бы нависающий над головой страх неминуемой расправы наконец-то исчез.

Лицо воина приняло серьезное выражение. Он секунду помедлил, раздумывая над нежданным предложением, затем повторно пожал плечами.

— Ничего не могу сказать, это не в моей власти. Но можете сами спросить у его милости. Пусть двое пойдут со мной.

Финбарк Киган колебался недолго. Как и в случае с побегом от барона, староста не стал рассусоливать, решив рискнуть и положиться на удачу.

— Пэдди, пойдешь со мной, — кивнул он кузнецу, потом посмотрел на охотника в кольчуге и сказал: — Веди, посмотрим на твоего господина.

Глава 8

Последующие пять дней прошли в дальнейших исследованиях внутренних помещений замка. Сначала донжона, затем расположенных в стенах. Осматривая комнату за комнатой, зал за залом, удалось оценить объем предстоящей работы по восстановлению старой крепости.

Оценить и ужаснуться. Пятьсот лет и отсутствие человеческого пригляда превратили почти все личные вещи бывших обитателей, оставленные захватчиками после штурма, в кучу бесполезного мусора. Точно так же, как мебель, предметы обихода и внутреннего интерьера стали бесполезным хламом.

Дерево сгнило, железо проржавело, бумага истлела — ничего целого почти не осталось. А то, что осталось, совершенно не годилось для повторного применения.

Особенно жалко разграбленную библиотеку. Лорд, взявший штурмом твердыню, позаботился об эвакуации особенно ценных магических фолиантов, а те, что проигнорировал, не имели зачарованных защитных переплетов. Как следствие, богатое в незапамятные времена хранилище знаний сегодня представляло собой всего лишь ворох бесполезной пыли.

И такая разруха творилась везде. От нижних подвалов до самой высокой точки на единственной башне, где нашлась комнатка с потухшим кристаллом, раньше выполнявшим роль маяка для имперского флота.

Одно меня радовало — магия камня никуда не делась и продолжала функционировать без единого сбоя. Не будь этого фактора, даже не знаю, остался бы я здесь дальше, слишком уж картина запустения выглядела печально и удручающе.

Чтобы привести здесь все в порядок, обставить новой мебелью и вообще организовать хотя бы подобие жилья, пригодного для постоянного проживания, предстояло потратить немало средств и очень много времени.

К сожалению, никакого быстрого способа превратить свалку отходов, что из себя сейчас представлял Замок Бури, в нормальное жилище не существовало.

Тут никакая магия не поможет, а если и поможет, то я ее, к сожалению, не знал.

— Иметь бы заклинание, вызывающее джинна, — помечтал я, проходя по коридору, где под потолком чернели жирные пятна сажи. — Щелкнул пальцем и везде блестит, сверкает чистота. Красота!

Я шел мимо алхимической лаборатории. Остался последний закуток для тщательного изучения. В прошлый раз в нетерпении увидеть зал Средоточия, я проскочил поворот, не осматривая толком приземистую дверь, но не забыл, что видел ее, и сегодня решил сюда заглянуть.

— Если там кладовка, то это станет большим разочарованием, — пробормотал я, останавливаясь перед обитой железными листами дверью.

Повинуясь повелительному взмаху правой руки, магический шарик света опустился пониже, зависая точно перед запертой преградой в неизвестное помещение и позволяя ее хорошенько рассмотреть.

— Замочная скважина. Хмм, вселяет надежду. Может, здесь хранили ингредиенты для зелий?

Я подергал массивную ручку. Закрыто. Ожидаемо. И как ни странно, никаких следов разложения или ржавчины не видать. Перешел на магическое зрение. Ну конечно, наложены чары сохранения, подпитка шла откуда-то изнутри. Накопитель спрятан за дверью.

Постоял, потоптался, прикидывая, как поступить. Внутреннее чутье подсказывало, ломиться в лоб бесполезно. Наверняка там еще и заклинание укрепления скрыто. Все равно, что биться головой о кирпичную стену.

Расшатать сам узор? Микровоздействие на энергетическом уровне, как тогда в развалинах при входе в подземелье? Как вариант.

Сказано — сделано. Точечные удары сырой силой заставили поколебать уверенность запертой двери в собственной неприступности. Сначала отлетела одна полоска металла, за ней вторая, потом пришла очередь замка и двух мощных петель. Вскоре на пол рухнули отдельные доски, превращая еще недавно крепкую створку в отдельный набор прямых деревяшек.

Ну вот и все, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Точнее не руки, а магия. Да и неважно что, главное имеется положительный результат.

— Посмотрим, что здесь спрятали, — негромко сказал я сам себе, переступая через порог.

И сразу же остановился, потому что уже отсюда смог полностью рассмотреть всю комнатку, куда стремился попасть последние полчаса.

— Да вы издеваетесь!

Здесь не было ничего. Вообще. Просто пустая каморка примерно три на три метра. Чем-то похожая на камеру, но без лежака и уборной.

Ерундистика какая-то. Зачем тогда ее запирать? Тут же абсолютная пустота. Даже грязи на полу не видать. Я шагнул внутрь, шарик скакнул следом, освещая маленькое помещение холодным мертвенным отблеском. Пару секунд ничего не происходило, простой осмотр стен ничего не дал. Затем вдруг на одной из них появились символы насыщенно желтого цвета.

Ха, знакомые иероглифы. Это же руны Первых людей. Прямо, как тогда при находке шкатулки, полной экзарц-кристаллов.

Значит, надо применить тот же подход. Перевести закорючки на привычные знаки и активировать заклинание. Благо здесь строка всего одна и довольно короткая. Бежать наверх за учебником не понадобится, думаю, справлюсь сам.

Справился и довольно быстро, сам не ожидал от себя такой оперативности. За прошедшие месяцы я все-таки неплохо поднаторел в магических штучках. Не стал каким-нибудь архимагом, понятное дело, но уже и не полный профан.

— Теларра-венд-таррианна! — продекламировал я гордо выпрямив спину и почему-то ожидая каких-то спецэффектов после произнесенного заклятья.

И ничего. Вообще ноль. Никакой реакции не последовало. Словно ничего не значащий стишок прочитал.

Стоило об этом подумать и усмехнуться, подтрунивая над самим собой, как каменные плиты под ногами внезапно перешли из твердого в газообразное состояние, куда меня благополучно и затянуло.

Свет перед глазами померк, появилось ощущение падения с умопомрачительной скоростью в никуда. В бездну без дна. В черный провал, не имеющий ни конца, ни начала.

Не знаю, сколько это длилось, но закончилось так же неожиданно, как и началось. Я осознал себя лежащим на ровной поверхности, воздух исходил мягким свечением, позволяя оглядеться вокруг.

Еще одна знакомая картина. Пещера без входа и выхода. Если я прав, то где-то здесь должна быть выбитая в полу каменная чаша.

Беглый осмотр подтвердил первоначальное предположение — Купель обнаружилась в одном из дальних концов. Такие же невысокие бортики, такая же непроницаемая гладь антрацитово-черной воды.

Боги Фэлрона! Еще одна Купель Перерождения!

И тут же в голове появилось четкое знание — не Купель Перерождения, а Купель Постижения.

Как и в прошлый раз знание возникло из ниоткуда. Оно оказалось объемным, полноводной рекой вливаясь в разум, раз наконец-то позволяя полностью понять, что это за артефакт, откуда он взялся и для чего предназначен.

Я словно прозрел и смог по достоинству оценить невероятные свойства магической чаши, доверху наполненной зачарованной жидкостью.

В незапамятные времена, еще до расцвета цивилизации Первых людей, Фэлрон посетило одно чрезвычайно могущественное существо. Не один из местных богов, нечто другое, кочующее между мирами так же свободно, как люди странствуют между обычными городами.

Четкого понимания, кем или чем оно являлось, не было. Может демиург какой-то, может, один из высших демонов или еще какое-нибудь похожее создание.

Как бы то ни было, после своего отбытия гость оставил в мире пять подарков, пять купелей: Перерождения, Постижения, Принятия, Перемен и Перехода. Вместе они формировали ритуал под названием — «Восхождение».

Каждый носитель достаточно сильного магического дара мог пройти через него и полностью переродиться, стать совершенно другой сущностью.

Перестать быть человеком, стать чем-то большим или меньшим, смотря с какой стороны посмотреть, но совершенно точно чем-то иным.

Полная трансформация давала невероятные преимущества. И главная среди них — способность перемещаться между мирами. Умение прокладывать тропы в межмировом пространстве, ходить по ним и не умирать, на что не способен ни один маг, каким бы могуществом он ни обладал. Ни одно живое существо, рожденное смертной женщиной, не способно выжить в таком путешествии.

За исключением тех, кто прошел «Восхождение».

Я замер, обдумывая появившуюся информацию. Превращение в существо иного порядка не давалось просто так. Существовала более чем реальная возможность умереть во время очередного погружения в черные воды.

Чем больше купелей оставалось за спиной, тем сильнее увеличивался шанс не выплыть из глубин каменной чаши. Лишь единицам из многих сотен удавалось добраться до заветной вершины.

Это правда, за многие сотни тысяч лет я далеко не первый, кто обнаружил древние артефакты преображения. Многие маги, имеющие силу гораздо больше моей, проходили этим путем, стремясь встать на одну ступеньку вместе с богами.

И всего немногим повезло завершить ритуал, полностью изменить себя прежнего, обрести бессмертие и невероятную силу прорывать границы реальности.

Это как собрать мозаику, где любая ошибка приведет к окончательной гибели…

Я остановился, не зная, стоит ли рисковать. Один шаг отделял меня от купели. Нерешительность не продлилась долго. Открывшиеся перспективы заставили отринуть подспудный страх перед смертью и смело переступить через каменный бортик.

Черная вода растворила, засосала и поглотила меня. Организм разорвало на мельчайшие частицы. Окружающая тьма заключила в мягкие объятия, изменяя и преобразовывая хрупкое человеческое тело.

Я был везде и одновременно нигде. Прошлое, настоящее, будущее слились в одну точку, и она стала мной. Я перестал воспринимать себя человеком на физическом уровне. Привычные рамки сознания рухнули. Мир изменился, обычные предметы стали другими.

Тело распалось и собралось вновь, оно приобрело необычные свойства. Я знал это, я чувствовал это. Физическая оболочка претерпела изменения. Что-то добавилось, появился кусочек чего-то чуждого, ставшего родным, частью меня.

И совершенно неожиданно я вдруг понял, что уже не плаваю в темноте. Я и есть темнота. Точнее сгусток непроницаемого тумана.

Вокруг один из замковых коридоров. Кажется, в донжоне на первом этаже.

Осознание данного факта обычного человека привело бы в сильное замешательство, скорее всего закончившееся безудержной паникой. Но не меня нынешнего. Произошедшее воспринималось совершенно нормально, как привычное действо.

Восприятие изменилось. Окружающая действительность выглядела теперь совершенно иной. Угол зрения исказился, многократно увеличиваясь в широте охвата, осязание и обоняние стали какими-то не такими, совсем не похожими на те, что присущи разумным двуногим.

Это было так здорово, что захотелось захохотать в приливе чистого наслаждения. Но вдруг стало ясным, что это не получится сделать. У меня ведь нет головы, да и само тело исчезло, заменив собой плотную черную дымку.

Движение вперед — простой мысленный посыл с острым желанием не оставаться на месте, и струйка тумана поплыла по коридору, мягко стелясь на высоте полутора метров.

Потрясающе! Ощущения просто непередаваемые. Чувство полета захватывало, заставляя все сильнее и сильнее ускоряться.

Мелькали мимо дверные проемы и комнаты с горами мусора, оставались позади безликими тенями сумрачные переходы сообщений внутри обширного замкового сооружения.

Я полностью отдался полету, не думая ни о чем и совершенно не желая останавливаться.

Но в какой-то момент в сознании промелькнула искорка страха, что останусь таким навсегда. Пришлось встряхнуться, прогоняя испуг, выдвигая на первый план волю чародея, применяющего смертоносные заклятья. Когда любой промах может обернуться против самого заклинателя.

Успокоился, взял себя в руки, постарался расслабиться и сосредоточиться на выполнении первоочередной возникшей задачи.

Вместилище, нужно вместилище. Не бесплотный клочок темного дыма, а человеческое тело. Тело парня по имени Готфрид Эйнар.

Переход из одной форму существования в другую потребовал серьезных усилий и не произошел в мгновение ока. В конечном итоге собрать облик себя прежнего все же получилось, кусочек за кусочком, всполох за всполохом.

Вновь ощутив твердый пол под ногами, я расслабленно выдохнул и с удовольствием рассмеялся в полный голос, нисколько не беспокоясь, как далеко эхо гулкого хохота разнесется по пустым коридорам.

Еще не хватало застрять в форме тумана. Не хотелось бы стать Каспером навсегда.

— Эта способность определенно может пригодится в будущем, — промолвил я вслух, с удовольствием слыша звуки собственного голоса.

Притопнул ногой от избытка эмоций. Организм переполняла энергия, требуя выплеснуться наружу. Появилось ощущение, что еще чуть-чуть и меня просто разорвет на куски.

Не в силах сдержаться, я бросился бежать, прямо на ходу снова обращаясь в летящую струю черного дыма.

Затормозить удалось только на выходе из донжона. Второй раз осуществить трансформацию обратно в человеческую форму удалось уже проще и значительно быстрее.

Встал в проходе, посмотрел на подрагивающие пальцы, медленно провел ладонью по рукоятке тхасара, проверил доспехи. Удивительно, ничего не исчезло, все на месте, не испарилось в ходе последовавших превращений.

— Две из пяти пройдены, осталось три, — сказал вслух, сжимая и разжимая кулак перед лицом.

Вроде нигде не болело, чувствовал себя замечательно. Лишних хвостов и рогов не заметно.

Теперь я знал, где оставшиеся купели Восхождения. Одна на севере, в Пустошах, как раз под Императорским дворцом Ансаларской столицы. Вторая на юге, где-то глубоко в горах двергов. Последняя на востоке, на одном из островов Трисского архипелага.

И я не просто знал их примерное расположение, я мог уловить их присутствие на расстоянии. Внутри меня появилось нечто вроде компаса, безошибочно определяющего направление к спрятанным в незапамятные времена древним артефактам.

Бросить все и сломя голову отправляться на поиски?

Я задумчиво покачал головой. Нет, не выход. Сорваться с места всегда успею. К тому же никто не даст стопроцентной гарантии, что процесс трансформации увенчается успехом. Спешить отправиться на тот свет, основываясь на данных, полученных волшебным путем? Глупость. Стоило получше изучить вопрос, покопаться в книгах, разведать подробности, прежде чем кидаться в дорогу. А вдруг насланное знание — какая-то ловушка? Пройдешь четыре купели, а на пятой тебя сожрут. Типа принесение в жертву откормленного бычка.

Кто их знает, местных божков. Затеяли игру среди смертных, кто первым добровольно прибежит на жертвенный алтарь.

Впрочем, искусственно вызванный страх не слишком помогал отвлечься от мыслей о переходе на иной уровень бытия.

Где-то глубоко в подсознании имелась твердая убежденность, что случившееся правда и не подлог. Все получится, если дойти до конца, то можно стать другой сущностью. Получить силу и способность ходить между мирами, обрести подлинное бессмертие и еще кучу всего, о чем пока имелись лишь смутные догадки.

Я стоял и раздумывал, не зная, как поступить. Новое открытие манило своими возможностями. Перестать быть человеком, перейти на совершенно другой уровень, почти сравниться с богами, получить невероятную власть — от этого поистине захватывало дух, от подобного ни один смертный ни за что не откажется.

Перед глазами поневоле замелькали образы невообразимого будущего, где я, такой сильный и великий, взмахом руки разрушаю горы и осушаю моря, одним словом уничтожаю города и возвожу новые.

Поняв, о чем именно прямо сейчас думаю, я облегченно рассмеялся. Обалдеть, чего только не привидится. Из груди вырвался вздох. Тоже мне Зевс-Громовержец, совсем мозгами поехал. Должно быть, последствия переизбытка маго-энергии. Эйфория захлестнула через край и никак не хотела отпускать.

Хватит, пора на обед. Отвлечься, отложить раздумья на потом, нечего впопыхах принимать решения, которые окажут такое большое влияние на будущее. Лучше все хорошенько обмозговать, прикинуть и не торопиться.

К тому же никогда не помешает иметь запасную гавань, Замок Бури определенно не та собственность, какой бездумно разбрасываются. Средоточие уничтожено, проклятья крепости нет — на такой лакомый кусочек обязательно найдется новый хозяин.

Всяко выгоднее застолбить твердыню за мной любимым, завести многочисленный гарнизон, поставить крепкие ворота, наладить хозяйство, возможно, организовать некое подобие свободного рынка с облегченными пошлинами. Уверен, желающие торговать обязательно найдутся. Судя по недавней встрече двергов и капитана Сержа в отдаленном местечке на побережье, а не в официальном порту, власти в прибрежных городах взимают нехилые налоги за предоставленные площадки для обмена товаров на денежные знаки. Почему бы не потеснить монополию?

Я сделал шаг с крыльца донжона и неосознанно перевоплотился в черный туман, простая мысль о порыве движения вызвала неосознанную трансформацию тела.

Надо бы с этим поосторожнее, а то простое желание побежать скоро будет заканчиваться переходом в бесплотное состояние. Способность, конечно, крутая, спору нет, но строгий контроль все же необходим.

Прошелестел-проплыл над каменными плитами замкового дворика, нырнул в выходной туннель под стеной, черной полоской прочертил воздух за развалинами ворот, пролетел, стелясь над землей по дороге, направляясь к нашему лагерю.

Хм, стоило признать, такой способ передвижения намного быстрее, чем пешая прогулка.

У костра притормозил, собираясь в один сгусток и материализуясь в своем прежнем обличье.

Уткнувшийся в книжку Дорн аж свалился с бревна, когда увидал последние этапы трансформации. Он так и застыл в нелепой позе, открыв от изумления рот. Егоглаза напоминали два блюдца и спровоцировали усмешку с моей стороны.

— Как учеба? Дается? — осведомился я, как ни в чем не бывало присаживаясь к огню.

— Ааа… эээ… ммм… — чернокнижник находился в шоке от увиденного и не сразу вспомнил, как членораздельно строить слова.

— Чего мычишь? Ни разу не видел магическую метаморфозу, что ли? — я оглянулся в поисках Бернарда.

Где этот неугомонный охотник? С утра божился притащить кабана на обед. Я бы не отказался от жареного мяса с приправами.

Правда, еще хотелось бы каких-нибудь овощей на гарнир, тушеных бобов там или еще чего-нибудь вкусненького. Так где это счастье сейчас найдешь? Приходится довольствоваться малым.

— Ваша милость? Милорд? Как… как вы… как… — пролепетал Дорн, находясь под впечатлением от моего эффектного появления.

Да, я бы тоже на его месте скорее всего раззявил от удивления рот, если бы кто-нибудь рядом вдруг собрался мозаикой из дыма. Не каждый день увидишь нечто подобное.

— Просто старое ансаларское заклятье из арсенала имперских чародеев, — успокоил я слишком разнервничавшегося вассала.

Раскрывать перед ним или кем-то еще детали существования Купелей будет не слишком разумно. И дело тут не в банальном эгоизме и стремлении оставить их в тайне, а в нежелании лишиться полезного помощника. Подгоняемый горячим энтузиазмом и верой в собственную исключительность, Дорн обязательно попробует добраться до артефактов. И вероятнее всего, погибнет еще на стадии проникновения в изолированную пещеру, где находится чаша с черной водой. Плюс, у него недостаточно дара для полноценного перерождения, даже если он и доберется до цели, боюсь, обратно из темного омута ему просто не выплыть.

— Где Бернард? — не давая разгореться любознательным расспросам, поинтересовался я. — Я думал, обед уже вовсю готовится. Охота затянулась?

Опомнившись, Дорн закивал.

— Кажется да, милорд, его с самого утра не было. Боюсь, сегодня придется обойтись лепешками и остатками солонины.

Точно, у нас же еще есть небольшой бочонок соленой рыбы, великодушно подаренный экипажем «Морского коня». Похоже, будем давиться ею. Гадость еще та, самое то для длительных плаваний.

— Определенно нам следует начать обустраивается нормально, — проворчал я, подтягивая к себе кувшин с вином. — Нанять поваров, добытчиков, сделать запасы. Зимовать, перебиваясь черствыми сухарями и наполовину протухшей рыбой, я категорически не желаю.

— В Давар-порте должны быть люди, готовые за щедрую плату переселиться сюда, — нейтральным голосом заметил Дорн.

Лицо чернокнижника оставалось бесстрастным. А сам, должно быть, мысленно ржал над изнеженным аристократом, жалующимся на качество еды. Ну да, тут же типа у других и вовсе бывает нечего жрать.

Я сделал щедрый глоток, не удержался — поморщился. Черт, срочно хочу эля или медовухи какой-нибудь, не могу уже пить эту кислятину. Почему нет заклинания для создания пищи из воздуха? Все бы отдал за скатерть-самобранку.

Хмм… А что? Неплохой вышел бы артефакт. Популярность и спрос на рынке магических услуг ему обеспечена. Не только мне охота неплохо покушать. Среди магов хватало любителей вкусной еды.

— А это не Бернард? С кем это он? — Дорн приподнялся, вытягивая руку на запад.

Я проследил за ней взглядом и увидел, как на опушке довольно споро появляется группа людей. Впереди нее и впрямь шел наш наемник. Но не это обращало на себя основное внимание. Они не двигались степенной походкой усталых путников, а довольно быстро бежали, ежесекундно оглядываясь назад и явно ожидая увидеть за спиной кого-то еще.

Прелестно. К нам пожаловали гости — и опять с какими-то проблемами. Ну как тут не возрадоваться? Надеюсь, у них есть что пожрать, а иначе все спасательные мероприятия отменяются.

Я с неохотой прицепил тхасар обратно на пояс, встал, выпрямился, принимая как можно более гордый вид, и стал ждать, пока бегуны преодолеют остаток расстояния до нашего лагеря.

Еще несколько минут спустя из-за стены деревьев показались всадники. Добраться до лагеря беглецы уже не успевали. Что же, похоже, пришла пора опробовать новообретенную способность в реальном бою.

Я мрачно оскалился, с хищным скрежетом потащил меч из ножен. Сделал шаг вперед, на ходу обращаясь в сгусток темного дыма, и рванул в сторону леса, навстречу врагам.

Глава 9

Разбросанные на траве мертвые тела, рваные раны, выпущенные кишки, разрезанная человеческая плоть и море крови — неприглядное зрелище развернулось на опушке леса.

И еще запах, да — острый запах сырого железа забивал ноздри, вызывал желание зажать нос и не дышать, настолько он казался тошнотворным, особенно на фоне множества трупов.

— Надо бы их похоронить, — сказал я, обращаясь к медленно подходившему Бернарду.

Прошедший не через один десяток боев, участвовавший в трех полноценных военных кампаниях наемник смотрел на поле боя равнодушно. Ему и раньше неоднократно приходилось видеть большое количество мертвецов в одном месте.

— Лучше сжечь, — предложил он, с интересом приглядываясь к висевшему на поясе одного из убитых кошельку.

Уже о мародерке размышляет. Трудновато будет выбить из него дух солдата удачи. Ничего не имею против сбора трофеев, но мой вассал в первую очередь должен думать не о личном обогащении, а о выполнении приказов.

— Можно и сжечь, — согласился я. — Лишь бы побыстрее, нам не нужен очаг потенциальных болезней в такой близости от замка. Займись ими, возьми в помощь кого-то из крестьян. Беглецы ведь крестьяне? Я правильно определил их по одежде?

Бернард кивнул, наконец оторвал взгляд от вещей трупов и обернулся назад, кивая в направлении сбившихся в кучку людей неподалеку от нашего лагеря.

— У них еще обоз есть. Телеги, лошади, кажется пара коров. Бросили в лесу, чтобы бежать было удобнее. Баронские гончие появились, когда мы уже почти вышли к опушке, времени что-то предпринять не оставалось.

— Пусть сходят, заберут все. Не стоит разбрасываться имуществом.

Я еще раз оглядел картину недавнего сражения. Хотя какое сражение. Обычное побоище. Преимущество в виде прекрасного владения клинком и способность обращаться в дым не дали противнику не единого шанса выйти из стремительно развернувшейся битвы победителем.

Магию я поостерегся использовать, помня о предыдущих экспериментах с неправильно сработавшими чарами. Поэтому действовал только тхасаром. Материализуясь в разных местах и нанося жестокие, сильные удары, стараясь убить с первого раза и не желая оставлять раненых.

Уверен, видя перед собой спины селян в непосредственной близости, воины неизвестного феодала уже представляли, как сначала выпорют мужчин, а затем побросают женщин на землю, задирая подол и пристраиваясь между голых ляжек, собираясь получить удовольствие. В голове они уже наслаждались окончанием погони, фантазируя, что последует дальше. И не сразу сообразили, что происходит. А когда до них все же дошло, то вместо предвкушения от изнасилования крестьянок на рожах появилось выражение ужаса и стало слишком поздно что-либо предпринять. Да и что бы они сделали? Удрали обратно в лес?

— И приведи ко мне главного в их группе, — напоследок попросил я уже в спину наемника.

— Хорошо, милорд.

Надо отметить, что, когда вспыхнул бой, он не стал бежать дальше вместе с толпой, затормозил и бросился обратно, успев даже зарубить парочку врагов, прежде чем все закончилось.

Что еще радовало, никаких расспросов о превращениях в сгусток черного тумана от единственного в моей крошечной свите рубаки не последовало. Должно быть списал феномен на магические штучки и успокоился. В этом отношении Бернард мне больше импонировал за флегматичный склад характера. Дорн обязательно станет допытываться о заклинаниях, дающих возможность перекидываться в другую форму.

Вместо одного от беженцев подошло сразу трое. Стоящий по центру кряжистый мужик, стараясь не смотреть на ужасы развернувшейся вокруг кровавой бойни, стянул с головы шапку и поклонился.

— Меня зовут Финбарк Киган, ваша милость, — представился землепашец с огромными ладонями размером с лопату. — Это пекарь Лукас, а это кузнец Пэдди.

Последовали повороты вправо и влево, показывая на двух спутников предводителя беглецов.

— Кузнец? — я моментально сделал стойку на довольно полезную в Фэлроне профессию.

— Кузнец, ваша милость, — не стал отпираться здоровяк, также стаскивая головной убор со своей макушки.

Я оглядел крупную фигуру, которой запросто могли позавидовать культуристы-бодибилдеры. Вроде не врет, по крайней мере внешне похож. В смысле, если бы я как и представлял себе мастера, работающего каждый день с кувалдой и молотом, то он скорее всего выглядел бы именно так.

— Доспехи, оружие ковать умеешь? — осведомился я.

Широкоплечий амбал на секунду замялся, что, естественно, сразу же вызвало с моей стороны подозрение. Скрывает чего? Не хочет изготавливать средства убийства себе подобных? Кто его знает, может, сектант какой. Слышал на Восточном побережье водились и такие типы.

Неожиданно вся троица стрельнула испуганными глазами на мою правую руку, замерев соляными столбами.

Проследив, куда это они так уставилась, я увидел, как моя правая конечность до локтя теряет четкие очертания, трансформируясь в бесплотную дымку.

Черт! Переход в другое состояние начался бессознательно. Надо бы не терять бдительности и научиться жестко контролировать полученную в результате посещения второй купели способность.

Спору нет, умение очень полезное и крутое, но неохота, заснув в физическом теле, проснуться в облике парящего над кроватью сгустка тумана.

Приложив волевое усилие, я вернул телу прежнюю материальность, положил руку на пояс, демонстрируя, что она снова в порядке. Староста с помощниками облегченно выдохнули, в их взорах плескался неприкрытый страх перед проявлением колдовства.

— Итак? — я приподнял левую бровь, глядя на кузнеца.

Тот встрепенулся, припоминая вопрос, и на это раз честно ответил:

— Умею, милорд. В молодости я был подмастерьем у Рыжего Дарла из Арбеца и научился ковать броню и мечи.

— А как ты оказался среди обычных селян? — быстро спросил я. — Оружейником заработать куда проще, чем изготавливая серпы и косы.

Еще одна небольшая заминка, также закончившаяся капитуляцией кузнеца.

— Зашиб одного в кабацкой драке. Насмерть. Пришлось из Арбеца бежать. Набрел на деревню, люди добрые помогли, приютили. Решил остаться, отплатить добрым делом. Ну и как-то прижился.

— Ясно, — задумчиво протянул я. — А теперь, значит, бежите от старого хозяина и ищете, куда приткнуться?

Великовозрастные бугаи быстро переглянулись и неуверенно посмотрели на меня.

Типичный пример поведения в феодальном обществе. Мужики в годах робеют перед пацаном восемнадцати лет, исключительно на основании принадлежности последнего к благородному сословию.

А нет, еще магия. Репутация ансаларских чародеев тоже сыграла немаловажную роль на наше общение с крестьянскими лидерами. Лордов-колдунов Севера боялись от мала до велика, на ночь рассказывая детям страшные сказки о бывших владыках Фэлрона.

— Дюже нехороший новый барон. Молодой, горячий, озорует, девок забирает без спроса, оброк повысил в два раза. Несправедливо себя ведет, неправильно, — пожаловался староста.

Тут же заткнулся и испуганно глянул на меня, видимо мысленно кляня себя за длинный язык. А то вдруг страшный темный маг обидится за собрата-аристократа.

Ха, знал бы он, как мне плевать на мнение какого-то садиста-душегуба, любящего насиловать деревенских молодух.

Попробует прислать еще стражников? Всегда пожалуйста, милости просим. Я только через несколько минут после драки сообразил, что следовало не торопиться и оставить часть бестолочей в живых. Из них получились бы прекрасные подневольные помощники в деле разбора мусора во внутренних помещениях Замка Бури.

— У меня к вам предложение такого рода, — начал я. — Приближается зима, добраться до обжитых мест без приключений у вас уже скорее всего не получится. Либо разбойники с большой дороги нападут, либо перехватит новый поисковый отряд барона. Полагаю, от мысли вернуть вас обратно он так просто не отступится. Кстати, а сколько вас всего?

Финбарк Киган чуть помялся, но все же сказал:

— Сорок семь, ваша милость.

— И полагаю, среди них немало женщин и детей, — негромко промолвил я. — Идти по заброшенным лесным дорогам не то же самое, что путешествовать по торговому тракту вдоль побережья. Уверяю, обязательно найдутся желающие отобрать у вас пожитки, сколь бы скудными они ни выглядели. Понимаете, к чему я клоню?

И еще одна порция основательного переглядывания между тремя мужиками. Право слово, мне даже показалось, что между ними велось беззвучное обсуждение одними взглядами.

— Предлагаете пойти под вашу руку? — угрюмо спросил староста.

— Только если добровольно, — сразу же уточнил я. — Мне потенциальные бунтовщики без надобности. И без этого хватает дел. Хотите, оставайтесь. Обещаю защиту и покровительство. Любые ваши недруги разделят судьбу этих несчастных.

И выразительный жест рукой, обводя опушку, заваленную телами. Сколько их? Пятнадцать? Двадцать? Не меньше.

До сих пор старающиеся не глядеть на мертвецов деревенские послушно закрутили головами, оглядывая живописное зрелище разгрома отряда баронских дружинников.

Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. В беспорядке валяющиеся вооруженные трупы произвели на зрителей сильное впечатление. И особенно то, что таковыми их сделал всего лишь один человек.

— Нам бы посоветоваться, — пробубнил Киган.

— Конечно. Но сразу скажу, придется помочь с уборкой замка. Я занял его буквально на днях и пока еще не успел толком привести в порядок, — откровенно признался я, чтобы в дальнейшем не возникло каких-либо недоразумений. — Там тепло, вокруг крепкие стены, хорошая защита от ветра и непогоды. Есть кузница и помещение, где кажется раньше мололи зерно. Хотя в этом я не очень уверен. Большинство деталей сгнило, и определить точно, для чего предназначался тот механизм, сейчас невозможно. Хотя остатки мешков с въевшейся в ткань мукой, лежащие в беспорядке в соседней комнате, подталкивают меня именно к этой мысли. Так что, вам определенно будет чем там заняться.

— Вы предлагаете нам жить в замке? — удивленно округлили глаза пекарь Лукас.

— Почему нет? Это удобнее, чем пытаться поставить новую деревню в преддверии холодов, — отозвался я, ступая обратно к лагерю.

С этой суматохой совсем забыли про обед. Бернард, похоже, так и не добыл кабана, а судя по внешнему виду идущих рядом страдальцев, их вряд ли можно отнести к зажиточному крестьянству. А значит, в обозе никаких колбас и сыров не лежит. Как следствие, жрать придется свое. Точнее паршивую солонину, заедая это «счастье» черствой лепешкой.

Нет в этом мире справедливости, выступил в роли героя, спас кучу народа от злобных разбойников (то, что они служили барону, не оправдывает их бандитские намерения в отношении селян) — и что в итоге в награду? Где, спрашивается, поджаристые на вертеле поросята? Где мягкий эль и свежеиспеченные булочки?

— А после зимы как? Обратно выгоните? — поинтересовался пекарь, торопливо семеня рядом.

Его явно увлекла идея поселиться за высокими стенами, войдя в штат замковой прислуги. Переход из статуса обычного землепашца, пусть и мельника-пекаря, в разряд обитателей крепости считался большим шагом наверх для обычного деревенского жителя.

Тоже мне, карьерист средневековый…

— Как захотите, — я великодушно махнул рукой. — Кто захочет, тот останется, препятствовать не буду. Мне всегда нужные полезные слуги.

Пару минут мужики молчали, не забывая резво перебирать ногами, не отставая от слишком шустрого господина.

— А что насчет женской части? — приглушенным голосом осведомился староста, слегка оробев от собственной храбрости.

Как же, идет рядом с ужасным черным магом, одним из легендарных ансаларских лордов-колдунов, и еще осмеливается задавать тому вопросы. Это вам не сбежать от третьеразрядного обормота-барона. Тут смелость нужна ого-го.

— Я похож на любителя тащить девок в кровать против их воли? — строго бросил я, не поленился и вызвал дар, заставив глаза блеснуть фиолетовым пламенем.

— Нет, нет, что вы, ваша милость, нисколечко не похожи, — заюлил пекарь, злобно шикнув на приятеля.

— И темных ритуалов не провожу, — напоследок успокоил я, без проблем угадав мысли всей троицы насчет другой озабоченности. — Устраивать жертвоприношение не собираюсь, можете не беспокоиться. Меня больше интересует приведение моей новой обители в порядок.

— А что насчет оброка? Деньгами потребуете? — в разговор вступил кузнец.

— От вас, — я оценивающе посмотрел на бодибилдера. — Нет. Займетесь ковкой оружия. В старых помещениях полно отходов из железа. Правда, все донельзя проржавело, но я полагаю, вы найдете ему применение.

— Было бы с чем работать, а желание всегда найдется, — прогудел Пэдди.

— Вот и отлично, — я искренне обрадовался.

Заиметь в замок кузнеца-оружейника — подлинная удача. Он сильно подсобит с организацией гарнизона. Начиная с изготовления доспехов для латников и заканчивая наконечниками для стрел лучников. Воображение живо нарисовало картину несокрушимой линии меченосцев, затянутых в металлическую броню. Позади выстроились плотными прямоугольникам стрелки, а на флангах застыла конница острыми клиньями. Красота!

— А остальным какой оброк положите? — прервал грезы о небольшой собственной армии Финбарк Киган.

Старосту в первую очередь заботили практичные вопросы, касающиеся большинства.

— Пусть будет десятая часть урожая, — не слишком заботясь о предварительных подсчетах, проронил я.

Десять процентов показалось вполне приемлемой цифрой за оказание услуг по защите. Разумеется, после того, как на прилегающих к Замку Бури территориях появится новая деревня переселенцев. Если останутся жить внутри, то вопрос переворачивался на другой бок: сколько мне платить за работу замковых слуг? К тому же кормить и поить эту ораву тоже надо. И где брать припасы, позвольте узнать?

М-да, все же феодалом быть не так просто, как могло показаться. Начнешь думать об одной проблеме, не успеешь опомниться, моментально возникает множество других. Бардак. Стоит завести грамотного управляющего, разбирающегося в подобных делах. И побыстрее, пока мое «гениальное» управленчество не завело нас куда-нибудь не в то место.

Я трезво смотрел на ситуацию и прекрасно понимал, что в одиночку не справлюсь. Но и показывать незнание, конечно же, не спешил. Господин всегда должен выглядеть уверенно, невзирая на то, что сам вообще не разбирается в обсуждаемом предмете.

Меня как-то забыли обучить вести хозяйство средневеково феодала.

— Старый барон брал четверть, — заметил староста. — А новый и вовсе собирался отнимать половину.

— Я не жадный, — я как можно более пренебрежительно отмахнулся. — Хватит десятой части урожая.

— Это очень щедро, милорд, — поддакнул пекарь, стараясь верноподданнически заглянуть мне в глаза.

Ох и скользкий этот тип — Лукас. Подхалим каких поискать. Не помешает напустить на него нашего наемника, пусть объяснит, что лестью ничего не добиться, кроме раздражения с моей стороны.

— Ну значит, договорились, — подытожил я беседу. — Поговорите с остальными своими односельчанами, посоветуйтесь, проведите голосование или еще что. Кто захочет остаться — добро пожаловать. Другие могут беспрепятственно уйти, дорогу на тракт им покажут.

Больше ничего не слушая, я ускорил шаг, направляясь к костру и Дорну, меня ждал невкусный обед.

Оставалось два дня до возвращения Морского коня. Пожалуй, не помешает воспользоваться подвернувшимся случаем и посетить Давар-порт лично.

* * *

— Это катастрофа, — Лаэм устало откинулся назад, с отвращением отшвыривая артефакт в сторону.

Заключенное в серебряную оправу зеркальце проскользило по отполированной деревянной поверхности, замерев точно посередине стола, как раз рядом с двумя хрустальными бокалами и бутылкой изтарского розового вина.

— Тебе следует быть сдержаннее, брат, — предупредила Эвиал, осторожно подхватывая дорогую зачарованную вещицу, дающую возможность связываться с агентами на далекие расстояния. — Разобьешь, лишимся последней возможности связи. Что тогда будем делать?

— Эти ублюдки ушли, — не слушая ворчание сестры, зло выплюнул альв.

— Кто ушел и куда? — в комнату зашел Силгур, успев услышать последнюю фразу.

Он улаживал формальности для въезда в лучшие номера постоялого двора, пока двое других его спутника заселялись, и пропустил весьма эмоциональные переговоры с одним из шпионов при помощи артефакта.

Дверь мягко закрылась, отсекая долетавшие звуки разгоравшегося веселья с первого этажа. В главной зале человеческие купцы праздновали день рождения предводителя торгового каравана.

— Черви из Дикого края, которым мы пообещали кучу денег, но так и не заплатили, — снизошел до объяснений старший в их небольшой группе.

— И куда они направились? — Силгур присел в одно из кресел, в соседнем вольготно расположилась единственная в их компании девушка.

— Гаст утверждает, что в Баладийское королевство. Тамошний король берет на службу всех подряд, стремясь экстренно увеличить армию, — с ненавистью выдохнул Лаэм. — Эти выродки решили, что выгоднее организовать наемный отряд и заработать там, чем выполнять наши распоряжения.

— Этого следовало ожидать. Я же предупреждала, что награбленного им не хватит, — меланхолично промолвила Эвиал, делая небольшой глоток из подхваченного минутой ранее бокала. — Следовало не скупиться и заплатить им сверху.

— После первых грабежей Дарцингская Лига объявила награду за голову каждого разбойника. На них развернулась настоящая охота, — со смешком добавила она, спустя пару секунд молчания. — Естественно, что они не захотели рисковать просто так.

— Они не сами до этого додумались. Гаст говорит, что у них появился предводитель, какая-то баба-волшебница, умеющая бросаться огнем. Должно быть ренегатка из клана Огня.

Лаэм прошелся из угла в угол, нервно поглаживая изукрашенную рукоятку тонкого кинжала на узком поясе. Свободные белые одежды от резкого движения распахнулись, превратившись в подобие узких крыльев.

— Проклятье! — воскликнул он, не сдержавшись и нарушая знаменитое хладнокровие перворожденных. — Теперь у нас не осталось инструментов, чтобы влиять на ситуацию.

— У нас их давно уже не осталось, — едко заметила Эвиал. — С тех пор, как захват Серебряного города превратился в уход орды обратно в степь.

Силгур тоже взял себе вина, вернулся обратно, небрежно закинув ногу за ногу, олицетворяя своим видом донельзя утомленного путника, кому надоело находится в постоянных разъездах.

— Разбойники ушли, степняки тоже, Ландрия ведет успешное наступление в Изтаре, Золотая Гавань все еще принадлежит человеческим торговцам, а мы так и не получили чего хотели — установления контроля над торговыми путями Лиги, — емко и кратко подвел он итоги их деятельности за последние четыре месяца. — Ни один из пунктов плана не достигнут. Не считаете, что пора вернуться к первоначальной идее?

В комнате наступило тягостное молчание. Не так они представляли результаты «великого замысла». И уж не думали, что будут их обсуждать в одной из придорожных таверн в Срединных королевствах.

— Расширение Леса в Южную степь? Ты с ума сошел? — Эвиал, не скрывая презрения, посмотрела на воина. — Считаешь, степняки не заметят исчезновения части пастбищ? Предлагаешь воевать с ордой? Остальные дома и так недовольны отсутствием прогресса. Хочешь, чтобы на Совете Старейшин у Изумрудных листьев потребовали наши головы?

— Предполагалось, что поставленная на колени Дарцингская Лига благодаря своим обширным связям прикроет массовое распространение семян Вечного Древа на Капутильском плато, помогая избежать проблем с властителями Срединных королевств, — произнес Лаэм, вернув прежний невозмутимый настрой. — Люди никогда бы не позволили Лесу расширить границы. Оракулы предсказали, если идти напролом, то смертные объединятся в альянс и вычеркнут альвов из числа рас Фэлрона. События под стенами Золотой Гавани косвенно подтвердили их правоту. Впервые за многие сотни лет мы потерпели сокрушительное поражение. Будет глупо снова пытаться действовать через силу. Надо искать другой выход.

— В разгроме виновата нежить, науськанная тем кровожадным ансаларцем, — педантично заметил Силгур. — Без монстров армия Леса смогла бы взять Гавань.

— Кстати об этом, его уже нашли через поисковые заклятья? — осведомилась Эвиал. — Полагаю, все великие семьи Восточного Леса горят желанием отомстить за позор бегства и дальнейшие злоключения. Созданные твари успели многих убить, пока их не уничтожили. Слышала, кое-кто уже успел прозвать их создателя Палачом Леса.

— Нашли, — успокоил ее брат, его красивое лицо исказила мрачная усмешка. — Объединенные усилия кудесников позволили определить его местоположение. Насколько я знаю, скоро за ним отправят отряд, собранный из лучших магов и воинов. Он заплатит за оскорбление Леса своей жизнью. Клинок Заката уже мертв, просто он пока еще не знает об этом.

Глава 10

После баронских дружинников осталось девять плохоньких одноручных мечей, такого же худого качества двадцать кожаных нагрудников с внушительными отметинами от тхасара, одиннадцать боевых топоров и нечто, напоминающее шлемы, видимо должные по задумке создателя защищать черепушки воинов только лишь от скользящих ударов, так как прямые выпады они совершенно не сдерживали.

Все это барахло я передал кузнецу, логично предполагая, что тот найдет ему лучшее применение. Обряжать своих бойцов в подобное безобразие я определенно не собирался.

Несколько десятков медных и серебряных монет различного достоинства общей стоимостью чуть выше одного золотого торговой лиги я забрал себе, отделив Бернарду десятую часть, как участнику сражения. Справедливость превыше всего.

Остальной хлам в виде одежды и других мелочей «щедро» передал крестьянам, так как попросту не знал, куда еще девать эти совершенно ненужные вещи.

С беженцами вообще повезло. Трудолюбивые и не чурающиеся тяжелой работы селяне довольно споро принялись освобождать помещения замка от грязи и бесполезной рухляди, приводя их в порядок.

То, что можно сжечь — сжигали прямо во дворике, то, что не поддавалось огню — выбрасывали со скалы, отдавая морской пучине. Железные предметы шли во вновь заработавшую замковую кузницу крепышу Пэдди на переработку.

Даже скользкий тип Лукас с энтузиазмом принялся восстанавливать мельницу, использующую силу напора в одном из рукавов водопровода, вместе с небольшой пекарней, найденной в прилегающих комнатах. И судя по бравурным заявлениям дать первую муку еще до первого снега, он явно неплохо знал свое дело.

Мы вновь переселились за крепостные стены. Разместились в донжоне, ставшем более или менее пригодным для проживания. Благо жилых покоев здесь хватало с избытком.

Естественно, я занял хозяйские хоромы, те самые, откуда чуть меньше недели назад наблюдал за развернувшейся битвой на море.

Попробовал растопить камин, проверяя, насколько хорошо можно согреться здесь в холодное время года. И как ни странно, вполне остался доволен полученным уровнем обогрева. В трусах и майке здесь, конечно, не побродишь, но замерзнуть насмерть ночью точно уже не грозит. Довольно комфортно. Не идеально, понятное дело, здесь же не Хилтон, но и определенно не лагерь под открытым небом с костром вместо батареи.

Что еще примечательно, в господских покоях нашелся небольшой балкончик с видом на бескрайние просторы моря Чудес. Сразу же после обнаружения я приказал одному из крестьян, неплохо обращающемуся с плотницким инструментом (хотя какой инструмент топор, да нечто напоминающее допотопную пилу), сколотить себе кресло.

Вышло немного неказисто и чего уж греха таить не слишком удобно, однако с наброшенной волчьей шкурой поверх седалище вполне справлялось со своими рабочими функциями, позволяя вольготно развалиться, наслаждаясь прекрасным пейзажем.

Эх, сюда бы еще податливую красотку под левую руку, а в правую полный бокал вкусного горячительного напитка, вместо уже порядком опротивевшего разбавленного вина.

М-да, мечтать, как говорится, не вредно…

Через три дня наконец-то прибыла долгожданная шхуна. Капитан Серж сдержал обещание и не стал запаздывать. Привез две строительные артели с квалифицированными плотниками, бригаду разнорабочих. Заключенный в городе предварительный найм я полностью одобрил, выдав оговоренный задаток на месте.

К чести мастерового люда никто из наемных работников не стал пугаться моей скромной персоны, относясь к ситуации по принципу: платит? Ну и отлично, плевать кто он и откуда там родом.

Принадлежность нанимателя к лордам-колдунам нисколько не смутила мужиков. С учетом сложившейся неблагоприятной обстановки в плане финансов они были готовы пахать на кого угодно, лишь бы за работу вовремя и прилежно платили.

Не могу их в этом винить. Разгоравшийся пожар большой войны на континенте заставлял людей менять точку зрения на замшелые стереотипы.

Поехали бы они в проклятый замок по зову чистокровного ансаларца год или два назад? Да ни в жисть! А сегодня пожалуйста: чего изволите, милорд? Какую хотите кровать? Деревянный пол настелить не желаете? Комоды, тумбочки, шкафы — будут ли какие-то персональные пожелания? Лестничные перила с резьбой? А подправить трон в зале? У нас есть очень хороший мастер по камню. Что насчет главного стола, скамеек? Или лучше отдельные кресла? Ах, желаете, по старине. Конечно, милорд, никаких проблем, все будет выполнено в самом лучшем виде.

И все в таком роде. Работа закипела с утроенной силой. Замок напоминал разворошенный муравейник, где постоянно что-то стучало, вжикало и иногда бухало. Слышались крики, веселые прибаутки и повелительные окрики от артельных начальников, подгонявших тех, кто хотел переброситься шуткой другой с разрумяненными крестьянками.

Еще недавно заброшенный мрачный замок оживал на глазах.

Отдельной темой долгой беседы стали ворота в начале и конце входного туннеля и перегораживающая решетка посередине. Ставить простые деревянные створки, пусть и очень толстые, бесполезно, разрушить их не составит труда. Нужно обшивать прочными листами железа. Которого, к сожалению, еще не имелось в достаточном количестве.

Я долго думал над возникшей проблемой, советовался с Бернардом и в конечном итоге приказал ставить пока как есть, в будущем рассчитывая укрепить слабую древесину магическими чарами. Позже, можно и металлом обшить, когда его будет много.

Еще через день, оставив за старших Бернарда и Дорна, я отправился в Давар-порт вместе с капитаном Сержем и его подругой магичкой из клана Воды. Погруженные ящики с огнестрельным оружием покоились в трюме, целые и невредимые, как мы изначально и договаривались.

* * *

— Так кому все-таки предназначается груз? — спросил я, оглянувшись и сделав всего один шаг по сходням.

Плавание не запомнилось ничем примечательным, за исключением удивительно плавного и размеренного хода корабля, благодаря помощи чародейки-стихийницы, и прошло что называется в «штатном режиме», заняв всего три дня.

Капитан Серж нейтрально улыбнулся и слегка пожал плечами, не желая выдавать тайну коммерческой сделки.

— Ладно, — я махнул рукой, признавая право морехода на секреты своих контрагентов.

Да и что в принципе гадать? Список потенциальных покупателей на необычные ручные мортиры не так уж велик. Наверняка какое-нибудь королевство в преддверии большого шухера озаботилось приобретением новой разработки двергов для собственной безопасности. Вооружат этими короткоствольными пищалями солдат и покажут сюрприз любому супостату. А то и сами пойдут в наступление, желая оторвать кусочек от соседских владений.

Чую, после выступления главного заводилы в лице короля Ландрии против Изтара многие на материке подумывают о чем-то подобном. Жаждущий завоеваний сумасброд заварил неслабую кашу, куда постепенно втягивались окрестные королевства.

— Мы будем ждать три дня, как и уговорено, — бросил мне в спину капитан «Морского коня», когда я уже спустился на пирс.

— Хорошо, — от меня последовал еще один взмах. — Не забудьте найти корабль для дополнительных пассажиров.

— Сделаем, милорд, — успокоил меня Серж.

Его подружка в синем как раз показалась на палубе и успела помахать мне на прощание.

Я нанял их парочку вместе с кораблем для доставки припасов и себя обратно в Замок Бури. После того, как они разумеется закончат свои делишки с покупателями пистолей.

У меня мелькнула мысль слегка задержаться и проследить, кто же все-таки приобрел у коротышек тяжелые «громыхалки», но потом передумал, предположив, что заказчики вряд ли явятся лично за купленным товаром. Пришлют каких-нибудь безымянных людишек с телегами и ничего не знающей охраной из наемников для доставки внушительного груза из порта до точки назначения и все. Не станут сильно заморачиваться. Что тогда прикажете делать? Тащиться из города вслед за ними? Ради чего? Нет, ерунда это все. Не стоит потраченных усилий и времени.

Хотя идея довольно интересна. Может, тоже стоило подумать о ружьях на огненном зелье вместо луков и арбалетов?

Увлекательная мысль, стоило ее в дальнейшем обдумать подробнее. Ну а пока меня ждала таверна «Сочная отбивная». Заведение, славящееся отличной кухней с преобладанием мясных блюд, а также местом, где предоставляли услуги весьма специфичного характера.

Нужна дополнительная охрана для торгового каравана? Идите туда. Хотите нанять вооруженных сторожей для загородной усадьбы? Идите туда. Желаете усилить отряд умелыми вояками? И снова ваша дорога прямиком в «Отбивную». Здесь обычно проводили время те, кого в простонародье называли наемниками и солдатами удачи.

Впрочем, мне не нужны опытные бойцы, требующие за услуги прорву денег. Наоборот, я собирался набрать будущий гарнизон исключительно из сопливых новобранцев. Выкрутасы и закидоны прошедших через несколько кампании ветеранов мне совершенно не нужны. Долгосрочный контракт с такими индивидами скорее всего выльется в тонну головной боли и непомерные расходы.

Нет уже, пусть будет молодняк. А Бернард его натаскает, сделав не просто бойцов из разряда перекати-поле — сегодня один господин, а завтра другой, а полноценных солдат из числа моей личной дружины, преданных исключительно мне.

Идя неторопливой походкой по извилистым улочкам типичного средневекового города, я очень скоро пожалел, что не взял с собой хотя бы Дорна в качестве помощника. Слишком много предстояло переделать дел за очень короткий промежуток времени.

Отобрать безусый молодняк на роль замковой стражи, закупить целую гору припасов, отправить ее в порт, проследить, чтобы Серж погрузил все до последнего мешочка…

Стоп, надо еще обналичить вексель Дарцингской Лиги на две тысячи золотых, чую старых драконов не хватит на запланированные покупки, а бумажку столь высокой стоимости у меня за один раз никто не примет…

Еще снаряжение для будущих дружинников, копья, мечи, щиты, луки и приличный запас стрел на первое время.

Лошади опять же не помешают. Давно пора организовать нормальное патрулирование. А то вон с беглецами от барона вообще и смех и грех вышел, если бы не Бернард, я бы так и не узнал, что случилось у меня практически под носом.

В сам замок нужны наборы кухонной и столовой посуды, нормальное белье, какие-нибудь ткани занавесить слишком мрачные стены (заказать нормальных гобеленов никаких денег не хватит, для меня это в данный момент слишком роскошно), нужно большое количество свечей и подсвечников (сейчас обычные люди в вечернее время суток обходились лучинами, а я пользовался заклинанием света, факелы везде не натыкаешь), опять же одежда — на зимний период вообще ничего не имелось, плюс всякого рода другие мелочи, при наличии которых простой быт существенным образом облегчался.

Короче говоря, забот оставалось по горло, но еще также хотелось слегка отдохнуть и выпустить пар. Бордель посетить, может баню, слышал на Восточном побережье и такие учреждения есть.

И как прикажете успеть все это переделать в одиночку? Мда… все же я как-то не продумал до конца, сорвавшись в эту поездку…

Покачивались в такт шагам полы пурпурного плаща, привлекая к себе внимание нетипичным окрасом, цеплялся взор зевак за гордое изображение фиолетового дракона на фоне мощной крепостной башни.

Даже в порту, где встречались лица с самой разнообразной внешностью, я выделялся. Мореходы в просаленных одеждах, закутанные в куфию степняки, дворяне в дорожных камзолах, дверги в плотных кольчугах, паломники пантеона Девятерых в глухих коричневых рясах — путешественники всех мастей собрались в стенах прибрежного поселения.

Но и тут представители ансаларских Великих Домом являлись определенной экзотикой.

Сохранять инкогнито я считал бесполезным занятием. Глаза цвета индиго не скрыть за солнечными очками, любой моментально поймет, кого видит перед собой, стоит ему посмотреть мне в лицо. Так зачем разыгрывать балаган?

Так и шел, ловя на себя любопытные взгляды, бросая в ответ свои, полные холодного безразличия, щедро приправленной толикой надменности и абсолютного превосходства. Именно так обычно смотрит высшая знать на безродных простолюдинов.

Что поделать, приходилось соответствовать образу.

Горожане и заморские гости сторонились, пропуская одинокую фигуру, с уважением косясь на рукоятки мечей, хищно выглядывающих из-за пояса. Вкупе с выставленным напоказ плащом и броней характерной расцветки это производило сильное впечатление на обывателей.

Показуха? Да, есть такое. Но ведь именно внешние атрибуты определяли в это время статус человека. В простых шмотках ты босяк, в дорогих — уважаемое лицо. Без этого никуда.

Добраться до искомого места заняло какое-то время. Следуя полученным от капитана «Морского коня» инструкциям, я дошел до нужной таверны примерно за полчаса, по дороге успев сполна «насладиться» красотами города с едва заметными зачатками канализационной системы.

Да, амбре тут стояло то еще. По крайней мере в некоторых местах. Чем ближе к центру, тем становилось легче дышать, не замечая сортирных ароматов. Должно быть маги постарались, поддерживая в благополучных районах приемлемый уровень комфортного проживания.

В любых мирах и в любые времена богатые всегда устраиваются лучше большей части населения. Именно потому что могли за удобства заплатить немалые суммы.

К счастью, владелец «Сочной отбивной» имел достаточно средств, чтобы разместиться как раз на границе между кварталами, где жили обеспеченные жители и люди куда более малого достатка.

Столь сомнительное заведение, может, и убрали бы подальше от приличных районов, да вот беда — толстосумам тоже требовались услуги наемных бойцов. Лучше уж пусть остаются в пределах досягаемости, чем идти куда-нибудь на задворки в припортовые захолустья, полные грязи и попрошаек.

Я легко взбежал по ступенькам, мельком осмотрел вытянутую открытую веранду, полную столиков, оценил чистоту и приличный вид публики (кажется, на улице принимали обычных клиентов, далеких от зарабатывания «кровавых денег») и, не глядя на внушительного детину в кожаной безрукавке, небрежно толкнул дверь входя внутрь.

Как и ожидалось, здесь завсегдатаи отличались от тех, кто обедал снаружи. Косые шрамы через полморды, угрюмые взгляды, одежды совсем незаконопослушных буржуа.

Зато обстановка и общая атмосфера не отличалась от приличного заведения. Негромкие шепотки, минимум шума, никто не буянит и тем более не дерется. Словно сидят, общаются респектабельные и уважаемые люди. Должно быть, хозяин отбивной держал посетителей в стальных рукавицах, не позволяя устраивать из таверны обычный припортовой шалман.

Или это оттого, что сейчас время к полудню? Вечером кабак радикально преобразится? А кстати, где самый главный в этой прелестной «богадельне»?

Владелец обнаружился там же, где и должно — за стойкой. Широкоплечий верзила, не уступающий в габаритах вышибале у входа, преспокойно протирал огромные металлические кружки объемом не меньше чем в пару литров.

Ого, какие у них тут «пивные бокалы» такую посудину поднимать устанешь, каждый раз желая сделать глоток.

— Приветствую, — поздоровался я, подходя ближе.

— Доброго дня, — вежливо ответил здоровяк, чуть помедлил и учтиво добавил: — ваша светлость.

На что я, разумеется, возразил:

— Мне еще до светлости очень далеко, — сказал я и пояснил: — Я не титулованная особа, ко мне обращаются — ваша милость.

Мужик как-то неопределенно хмыкнул, мол, мне эти ваши аристократические штучки до фонаря. Как хочешь так и обзывайся, лишь бы на мозги не капал сверх меры.

— Что будете пить? Или желаете отобедать? У нас есть прекрасный свободный столик на веранде.

Ага, это у него, похоже, такой незамысловатый способ проверить, приперся я сюда по делу или только вкусно пожрать? Серж упоминал, что здесь подают одни из лучших блюд из мяса в городе, так что сюда частенько забредают и обычные клиенты из числа горожан.

— Мне, пожалуй, кружечку эля, — проронил я и чуть тише произнес: — А также не помешало бы пару советов от опытного человека.

Из ниоткуда появился кувшин, весело зажурчал хмельной напиток.

К счастью, здоровяк догадался заменить огромную кружку приличным серебряным кубком гораздо меньших размеров.

— Можете называть меня Реджи. Советы по поводу чего вас интересуют?

Я чуть помедлил, прикидывая про себя, сразу все выкладывать или лучше прощупать собеседника для начала. Отказался от этой затеи и без прикрас короткими рублеными фразами озвучил свои пожелания:

— Нужно пятьдесят новичков под командованием пяти ветеранов. Срок два дня. Трехлетний контракт на гарнизонную службу. Плюс вооружение и экипировка для легкой пехоты. Двадцать мечников и тридцать лучников. Со всем необходимым, включая точильныекамни, масло, запас тетивы и по сотне стрел на одного стрелка. Полагаю, у вас есть связи, чтобы оптом приобрести необходимое снаряжение.

— Хотите снарядить полусотню? — нисколько не удивляясь заявленным требованиям, осведомился амбал, представившийся таким неподходящим для него именем.

— Полностью, — кивнул я.

— Проще будет взять бывалых, а не сопляков, — возразил посредник в делах найма солдат удачи. — Обойдется чуть дороже, зато значительно меньше проблем.

Я сделал глоток, эль оказался весьма неплох. Поставил кубок на стойку и поинтересовался:

— Считаете, бывалых будет легче убедить остаться на долговременную службу после окончания срока?

От Реджи последовал долгий внимательный взгляд.

— Если я правильно понял, вы ищете людей в гарнизон крепости, рассчитывая на то, что молодняк привяжется и не свалит в дальнейшем. Я прав?

Я слегка качнул головой. Все верно, догадаться нетрудно.

— Тогда вы делаете ошибку, — безапелляционно заявил здоровяк.

— Почему? — я с интересом взглянул на него.

Перед поездкой мы обсудили данный вопрос с Бернардом, и он однозначно заявил, что лучше брать неопытных ребят, подготавливая их под себя, чем пытаться усмирить зачастую своенравных ветеранов.

О чем я и не преминул сообщить собеседнику по другую сторону стойки.

— Так-то оно так, — не стал он спорить. — И в какой-то степени оно правильно, если смотреть на обычного наемника, привыкшего вести полукочевой образ жизни. Но у нас в Давар-порте есть категория бойцов, что будет безумно рада осесть где-нибудь на постоянной основе, имея гарантированное жалованье и обеспеченное жилье. Да еще под крылом настоящего благородного. Вы же их возьмете в дружину?

— Возьму, — признал я и тут же осведомился: — А что это за категория такая? Кто из бойцов жаждет поступить на постоянную службу?

— Тот, кто имеет семью, — прозвучал довольно бесхитростный ответ. — За долгое время некоторые парни успели обзавестись женами и детьми. Кто-то даже успел прикупить себе домик. Они подолгу не бывают дома и определенно не станут возражать против совмещенного места жительства и службы.

Я замолчал, размышляя над предложением, медленно покатал в голове идею, оценивая ее полезность. При подобном подходе плюсы совершенно точно перевешивали какие-либо минусы. Мало того, что получу опытных воинов, так еще они будут драться с утроенной силой, защищая родных, проживающих в замке.

Если конечно, не захотят его сдать в обмен на собственные жизни, такое тоже вполне вероятно.

— А как же дома? Налаженный быт? — спросил я, все еще не зная, что решить.

— Продадут без малейших колебаний, — уверенно заявил Реджи. — Пообещаете полное довольствие — с радостью переедут. За возможность вступить в дружину многие захотят уцепиться. Платят там, конечно, поменьше, но оружие и броня за счет господина, не придется тратиться самим. К тому же гарантированный пансион родным после смерти.

Точно, существовало такое правило. Сюзерен заботился о семье воина, погибшего на службе, защищая интересы господина. Обычно их пристраивали к каком-нибудь занятию и платили что-то вроде небольшой пенсии.

— Все верно, — я подтвердил размышления вслух хозяина «Сочной отбивной». — Я чту традиции и в случае необходимости позабочусь о ближайших родственниках. Можете это им обещать.

— Так значит, вы согласны?

Я еще немного помолчал, обдумывая другие варианты. В конце концов решительно кивнул и произнес:

— Хорошо, думаю, это неплохая идея. А теперь обсудим конкретные цифры по поводу платы. Сколько…

— О боги великого пантеона! Кого я вижу! Неужели перед моими грешными очами предстал сам его милость лорд Готфрид из Великого Дома Эйнар?!

Громкий возглас раздался так неожиданно, что я чуть не опрокинул кубок с элем на стойку. Реджи заинтересованно покосился за мою спину, в его глазах плескалось неприкрытое удивление.

Ничего не оставалось, как обернуться назад, гадая про себя, какая это баба меня тут узнала. Потому что голос однозначно принадлежал женщине.

Обернулся и застыл в легком ступоре. Вот уж кого я точно здесь не ожидал увидеть, так это колдунью Селену. Черноволосая красотка в своем неизменном «пиратском» наряде стояла посреди зала и слегка покачивалась. Судя по ее поведению, она уже порядком набралась. И что самое паршивое, на кончиках ее пальцев играл пока еще маленький огонек настоящего боевого заклятья.

Прелестно, только пьяной магички-ренегатки для полного счастья мне не хватало…

Глава 11

Прошло несколько дней после прибытия в Тир прежде чем их пригласили в цитадель стихийных кланов. Все это время они напряженно ожидали вызова в Магический Совет, гадая, почему магистры не сделали этого сразу. Более опытный в таких делах Уго Ларсен посоветовал своим молодым спутникам запастись терпением и не переживать понапрасну, воспользоваться случаем и поближе познакомиться с одним из самых величественных городов этой эпохи.

Нейран и Закари подчинились, постаравшись выбросить из головы одолевавшие заботы о нашествии ужасных Теней. Но то тут, то там услышанные разговоры о начале войны между Ландрией и Изтаром поневоле возвращали молодых волшебников в мрачную реальность, напоминая о воцарившемся в мире хаосе.

Заодно заставляя поражаться человеческой глупости. Пока короли выясняли между собой отношения, стремясь захватить как можно больше земель, древнее зло вырвалось из-за барьеров, угрожая всему живому на континенте. Вместо того, чтобы объединиться для сражения против общего врага, люди предпочли не заметить его появления.

Когда Закари высказал эти опасения Уго, то был поражен прозвучавшим ответом:

— А ты думаешь, кланы сообщили о падении защитных чар королю Ландрии? Или кому-то еще? — хмуро осведомился он.

— В каком смысле? Конечно. Иначе и быть не может! Тени ведь угрожают всему живому в Срединных королевствах. Нужно…

— И как ты думаешь, что монархи сделают, когда узнают об исчезновении Вуалей?

Юный маг обескураженно замолчал, он полагал что ответ очевиден и не требует дополнительных разъяснений.

— Они созовут армии, объединят силы и пойдут в Анклав Теней, пока не стало слишком поздно и враг не укрепился в Фэлроне.

По губам боевого мага скользнула циничная усмешка.

— Короли уже созвали войска и нашли им куда более практичное применение с их точки зрения. Но я не об этом. Скажи, как они поступят, когда поймут, кто являлся изначальной причиной возникновения страшной опасности?

Молчавшая до последнего момента Нейран нахмурилась.

— Они обвинят стихийные кланы и Магический Совет.

Уго печально качнул головой.

— Правильно, моя дорогая. Люди обязательно захотят найти зачинщиков кризиса. И к моему безмерному сожалению, будут не так уж и не правы. Как ни посмотри, это мы виноваты в случившемся. Магистры прекрасно это понимают и не хотят обращать гнев Срединных королевств против самих себя. Потому что если для чего-то человеческие властители и объединятся, то в первую очередь для нападения на кланы четырех стихий.

— Но им самим не справиться с Тенями, разве люди не поймут, что маги им нужны для победы? — возмущенно вскинулся Закари. — Без нас никаких шансов остановить потусторонних тварей нет.

— Так уж и нет? — на лице мага появилась хитрая улыбка.

— Ансаларцы, — первой догадалась Нейран. — Короли обратятся к обитателям Тэндарийской низины.

— И последние с радостью окажут им помощь, — подтвердил Уго Ларсен. — Древняя Знать выступит спасителями Срединных королевств, завоевав расположение простолюдинов. Да и благородное сословие тоже будет довольно, что осталось в живых. И больше не будет никаких «темных порождений ночи», вместо них появятся «защитники из старых легенд». А стихийные кланы исчезнут. Теперь понимаете, почему магистры не торопятся раскрывать правду об Анклаве Теней?

Молодые волшебники синхронно кивнули. Вместо возмущения от бездействия наставников обоими овладело угрюмое уныние.

Разговор произошел через трое суток после приезда в столицу Ландрии. Еще через пару дней наконец пришел вызов в резиденцию Магического Совета. Магистр Алмеро пожелал увидеть единственно оставшихся в живых из Кротуса.

Аудиенция состоялась в его кабинете, и на ней кроме них четверых никто не присутствовало.

— Проходите, садитесь. Желаете освежиться? Мне недавно доставили удивительное вино, сделанное из особого сорта винограда. Если добавить пряности, у него становится очень необычный вкус. Не хотите попробовать? — как ни странно, один из высших магов клана Огня вовсе не выглядел расстроенным или озабоченным произошедшими событиями.

Наоборот, судя по поведению, у него был необычайно веселый настрой. Словно узнал что-то крайне хорошее.

— Спасибо, нет, — отказался Ларсен.

Закари и Нейран последовали его примеру, отрицательно качнув головой. Что нисколько не огорчило хозяина кабинета и не помешало ему налить себе полный бокал изысканного вина.

— Итак, пришли вести из Кротуса, — сказал Алмеро, сделав небольшой глоток. — Сразу после вашего сообщения, уважаемый Уго Ларсен, я распорядился послать туда разведчиков. И меньше часа назад командир группы связался со мной через Зов, доложив о ситуации на месте.

— Тени напали на них? — боевой маг-воздушник нервно вцепился в подлокотники стула.

Магистр немного помолчал, наслаждаясь моментом.

— Нет, не напали. И даже больше того — сам Разлом исчез. Совсем. Не оставив после себя ни единого следа.

Мужчина в алой накидке буквально светился от радости. Ну еще бы, не каждый день сообщали такие отрадные новости.

— Как исчез? — не поверил Уго. — А куда делись твари? Я лично видел, как Тени овладевали телами магистров. Неужели они тоже сами испарились?

При последнем вопросе Алмеро помрачнел. С нескрываемым раздражением посмотрел на собеседника, недовольный, что ему не дали хоть немного насладиться прекрасным настроением.

— К большому сожалению — нет, — проскрипел магистр, оставляя бокал в сторону. — Не испарились.

Насупленный вид старшего мага заставил Нейран и Закари обеспокоенно переглянуться, а Уго Ларсена судорожно сжать кулаки.

— Что произошло? Вам известно?

Магистр кивнул.

— Поисковая группа обнаружила следы, ведущие на север. Я забыл сказать, что ни в городе, ни в окрестностях лагеря экспедиции рядом с Разломом разведчики не нашли ни одного тела. Также пропали телеги, лошади, припасы. По словам командира, выглядит так, словно некто собрал большой караван и отправился в дорогу.

— Прямиком к Мензарийским горам, — докончил за него воздушник.

От Алмеро последовал еще один молчаливый жест подтверждения.

— Верно, судя по всему «проклятые» отправились к Мензарийским горам. А значит, скорее всего их путь лежит в Пустоши.

Магистр не сдержался и пригубил оставленное ранее вино. На какое-то время в кабинете наступила тревожная тишина. Каждый из магов думал о последствиях необычного шага одержимых потусторонними сущностями.

Зачем уходить в зараженные черной магией земли, если можно атаковать дальше? Стихийники ничего не смогут противопоставить новому врагу, Тени не могли этого не знать. Так зачем бежать? Дело в исчезновении Разлома? Твари почувствовали себя уязвимыми? И как вообще закрылась магическая щель в Бездну? Кто или что этому поспособствовал?

Множество вопросов не находили ответов. Случившееся выходило за рамки того, с чем до этого приходилось сталкиваться кланам Огня, Воздуха, Воды и Земли. Никогда прежде маги четырех стихий не противостояли врагу, о котором так мало известно.

— Это еще не все известия, — «обрадовал» посетителей постоянный член Магического Совета.

Алмеро встал из-за стола, подошел к окну, выглянул на городскую суету далеко внизу. Встал вполоборота и продолжил:

— Лазутчики доносят о небывалой активности в Тэндарийской низине. Великие Дома зашевелились, они явно к чему-то готовятся. Ансаларские патрули замечены в Диком крае. И не просто десяток-другой солдат, а полноценные отряды под предводительством колдунов, членов аристократических родов. Там определенно что-то затевается, и мы понятия не имеем что именно.

— Готовятся воевать? — предположил Уго очевидное.

— Но с кем? Против кого выступают лорды-колдуны? Признаюсь честно, мы уже многие годы опасались, что произойдет нечто подобное. Древняя кровь старых властителей Фэлрона в конечном итоге даст о себе знать, и начнется новая разрушительная война за право обладанием миром. Поэтому и готовились.

Миролюбивый тон, печальные интонации — любой другой обязательно бы поверил грустному чародею, сетовавшему на агрессивные устремления отшельников из далекого края, вознамерившихся ни много ни мало развязать бойню на всем континенте.

Вот только в гостевых креслах сидели те, кто знал истоки конфликта, ведал об истинных причинах его возникновения.

Поэтому слова магистра вызвали совсем не ту реакцию, на какую он, вероятно, рассчитывал. Юные волшебники неодобрительно поджали уголки губ, а старший и вовсе позволил себе открытую усмешку с неприкрытым сарказмом.

Ему не поверили и не постеснялись это продемонстрировать. На какое-то мгновение Алмеро впал в страшную ярость и лишь чудом удержал гнев в узде.

— Как бы то ни было, — не показывая, насколько сильно его разозлило поведение троицы напротив, сказал маг, — Совет отправил дополнительные отряды разведчиков для наблюдения за ансаларцами. Также усилена группа преследования за проклятыми. Не знаю зачем одержимые отправились в Пустоши, но Срединным королевствам определенно стоит держаться настороже.

— У королей и без этого хватает развлечений, — проворчал Ларсен. — Даже если завтра из-за гор явится целая армия нежити, они с упоением продолжат резать друг друга, стремясь подгрести под себя как можно больше владений, совершенно не заботясь о будущем. Никого не интересует «завтра» — всем важно лишь «сегодня». И боюсь, в конечном итоге такое поведение приведет к катастрофе.

Магистр отошел от окна, вновь уселся за стол, откинулся расслабленно на высокую резную спинку, его холеная рука небрежно подхватила бокал.

— Боюсь, вы правы, уважаемый Уго. Но что поделать, такова человеческая природа. Да и нечеловеческая тоже. Остальным расам также свойственны агрессия и честолюбие. Боюсь, войну уже не остановить.

Волшебник тактично умолчал, что в самом начале стихийные кланы весьма настойчиво подталкивали завоевательные устремления короля Ландрии. Как следствие, тот стал примером для остальных правителей Фэлрона, нашедших оправдание для походов на земли соседей. Если можно самому влиятельному королевству, то почему им нельзя?

— Что по поводу наших дальнейших действий? — прервал молчание боевой маг-воздушник. — Совет станет созывать армию против Теней?

Последовала долгая и неприятная пауза.

— Боюсь, сейчас никаких военных действий против проклятых мы не можем себе позволить, — скорбно сообщил Алмеро. — За ними будут только следить. И все.

Уго Ларсен скрипнул зубами. И без дополнительных подсказок ясно, что кланы опасаются, что правда об их участии в деле уничтожения Вуалей вскроется именно сейчас. Если Тени не устроят резню в ближайшие недели, то версия событий претерпит значительные изменения. Окажется, что Разлом закрыли именно стихийники, а любые появления новых тварей спишут на ужасающую магию Пустошей. Главное потянуть время.

— Ну что же, полагаю на сегодня хватит разговоров, — мягко принялся закруглять беседу магистр. — У вас остается не так много времени перед отбытием.

— Отбытием? — переспросил Закари. — Куда?

— Как, я разве еще не сказал? — изобразил наигранное изумление Алмеро. — Завтра вы трое отправляетесь вместе с группой воинов к отряду разведчиков. Ваша помощь будет неоценима в деле выслеживания отродий Бездны. Необходимо выяснить, куда именно они направились и зачем.

Молодые волшебники на секунду преисполнились гордости за оказанное доверие, пока до них не дошла подоплека задания. Последние недели здорово пошатнули веру юных магов в непогрешимость Магического Совета.

Зато Уго ожидал услышать нечто подобное. Где, как не в далеких проклятых землях спрятать единственных свидетелей произошедшего в Анклаве Теней? Очень уж удачное место. И опасное. Никого не удивит гибель троих волшебников на севере континента. Из бывшей метрополии павшей империи вообще мало кто возвращался живым.

* * *

— Сколько вы уже наняли? — первым делом спросила Луиза, присаживаясь за стол и не утруждая себя приветствием.

— Пока тысячу двести. Восемьсот пехотинцев, три сотни лучников и сотня всадников, — Большой Пит вполне спокойно отнеся к резкому переходу к делу, без дополнительной пустой болтовни.

Командир наемников и сам предпочитал не тратить время, разглагольствуя в начале каждой беседы о погоде и всякой другой подобной глупости, прежде чем приступить к основной теме беседы.

Ему нравилось это качество в новой нанимательнице. Иные могли полчаса впустую сотрясать воздух перед тем, как скажут, чего хотят и ради чего к нему обратились. А тут все коротко, четко, лаконично, без шелухи. И что самое важное, за время их знакомства леди еще ни разу не изменила своей манере общения. Что, несомненно, говорило в пользу ее характера.

Хотя сам наемник вряд ли бы стал так фанатично относиться к поставленному делу. Умеренность тоже необходима в определенных количествах. И уж тем более точно не согласился бы рисковать головой ради эфемерного долга перед поданными. Ради звонкой монеты? Пожалуйста. Ради чего еще? Ну уж нет. Ищите дураков в другом месте.

Слава богам, что он не принадлежал к благородному сословию с их маниакальной приверженностью к неким принципам.

— Почему так мало? Разве вам недостаточно заплатили? — точеные бровки девушки красиво изогнулись.

Большой Пит независимо пожал мощными плечами, как бы говоря: а я здесь при чем? Совершенно не моя вина.

— Когда речь заходит о том, с кем предстоит воевать, многие идут на попятную, — объяснил он. — Мало кто торопится умереть под копытами отборной латной конницы Ландрии.

— Дорогая, ты сделала все что смогла, мы и так задержались в Давар-порте дольше необходимого, — мягким увещевающим голосом произнес третий человек, сидящий за столиком.

— Ах, отстань, Жермен, ты же знаешь, что я не могу просто так уехать, пока наше королевство подвергается нападению этих ужасных монстров из Тира.

Командир солдат удачи аккуратно прикрыл ладонь, скрывая протяжный зевок. На каждой встрече одно и то же, раньше ему удавалось обсудить детали, прежде чем паренек встревал, а затем по-тихому удалиться, оставив парочку наедине. Склоки благородных его привлекали не больше, чем их непонятные принципы.

А сегодня паршивец открыл пасть раньше времени. Сиди теперь, жди, пока парочка наговорится, высказывая друг другу ворох претензий. Врезать бы гаденышу, вбить зубы в глотку, чтобы еще пару недель не мог говорить…

Большой Пит рассеяно огляделся, придумывая про себя причину для ухода. И почти сразу замер, заметив у барной стойки человека в темно-пурпурном плаще, что-то обсуждающего с хозяином «Сочной отбивной».

— Пять стрел мне в задницу! Да это же ансаларец! — не сдержался он, рассмотрев лицо парня.

Изгарская принцесса и ее сопровождающий как по команде заткнулись, ошарашенные прозвучавшим ругательством. До этого момента наемник держал себя в руках, стараясь не выражаться грубо, общаясь с высокородными нанимателями.

— О чем вы? Какой ансаларец?

Большой Пит хотел было уже ответить, но внезапно вместо него старого знакомца представила невысокая брюнетка в переделанных под женскую фигуру мужских одеждах, какие так любили мореходы.

— О боги великого пантеона! Кого я вижу! Неужели перед моими грешными очами предстал сам его милость лорд Готфрид из Великого Дома Эйнар?!

Девчонка с растрепанными волосами стояла посреди зала, слегка покачиваясь, и, кажется, находилась в сильном подпитии.

— Что происходит? Кто это?

— Нелюдь! — с ненавистью процедил Жермен, разглядев о ком шла речь. — Будь он проклят вместе со всем его племенем. Служители тьмы и враги рода людского.

Наемник приподнял брови, немного шокированный напыщенной речью безусого юнца. С чего бы дворянчик так не любил фиолетовоглазых? Сталкивался раньше? Кто-то из Великих Домов успел наступить на пятку «его светлости»? Ну в принципе «эти» могли. Аристократы павшей империи смотрели на остальной благородный люд так же, как последние смотрели на простолюдинов, считая их не ровней себе.

— Лучше в лицо ему это не говорить, — едва слышно пробормотал Пит.

Тем не менее, принцесса его услышала, живо повернулась к бравому вояке, осведомилась:

— Вы его знаете?

Пришлось неохотно кивать. Рассказывать о последней кампании не хотелось. Тогда вся роль армии под его предводительством свелась к отрубанию голов у уже мертвых альвов. Основной ударной силой выступили нежить-големы. Осаду с Золотой Гавани сняли по сути магические создания, а не его бойцы. Кому захочется вдаваться в такие подробности?

— Встречались, — нейтрально ответил воин. — Его зовут Готфрид Эйнар, но большинство его знает как Клинок Заката.

Луиза наморщила лоб. От резкого движения спрятанные под глубокий капюшон кудряшки рассыпались по лицу.

— Кажется, я уже где-то слышала это прозвище, — задумчиво прошептала она.

— Многие слышали, — хмыкнул Большой Пит.

Между тем девица в обтягивающей одежде взмахнула рукой, выпустив в сторону парня в фиолетовом плаще сжатый магическим даром поток огня. К полной неожиданности для большинства сидящих в зале. Ветеран многих баталий и сам не удержался, крякнул от изумления. Не ожидал, что пьяная девчонка окажется колдуньей.

Рыжая плеть хлестко стегнула, стремясь заключить в кольцо, сжать, испепелить, превратить в горстку праха. Казалось все, пришел конец пареньку. Но на пути чистого пламени встало препятствие — вскинутая вверх пустая ладонь. Точнее темная дымка, что полилась из нее полноводной рекой. И вызванная стихия увязла, не смогла пробиться сквозь черный туман.

— Слабовато, — выдохнул он, небрежно сминая остатки чужого заклятья, превращая еще недавно могучие чары в безвредный отблеск погасшей свечи. — Растеряла сноровку?

— Да что ты понимаешь… — протянула девушка, делая шаг вперед.

Вдруг ее глаза закатились, и она начала заваливаться назад. Усилия для создания заклинания ускорили действие алкогольных паров.

— Аргед! — негромком произнес лорд, делая замысловатый пас кистью.

Невидимая сила подхватила потерявшую сознание колдунью, мягко опуская ее тело на пол.

— Переутомилась бедняжка, — усмехнулся Готфрид Эйнар.

В углу угрожающе зашевелилась компания воинов. Похоже, они решили, что в беспамятстве их предводительницы виноват чародей.

— Он убил ее!

— Селена мертва!

Донеслись отдельные выкрики. Кончики губ колдуна презрительно изогнулись.

— Сидеть! — прозвучал властный приказ.

По залу прокатилась злая волна, несущая с собой стылый холод свежих могил, напоминая любому разумному, где закончится его путь, если он осмелится пойти против юноши с фиолетовыми глазами.

Принцесса ойкнула от испуга, Жермен клацнул зубами, и даже Большой Пит зябко передернул плечами, настолько выразительным оказался посыл чистокровного ансаларца.

Никто из клиентов таверны не рискнул выйти вперед. Все замерли, напряженно ожидая, чем дело закончится.

— Эй, кто там? Позаботьтесь о ней, — отдал распоряжение лорд так, словно нисколько не сомневался в своем праве повелевать, указывая на лежащую девушку. — Чтобы все было в порядке. Завтра я с ней хочу побеседовать.

Подскочили два солдата в железных кольчугах, осторожно подняли колдунью и понесли ее на второй этаж, где располагались номера постояльцев.

Чародей обвел медленным взглядом зал, убеждаясь, что желающих драться больше нет. Развернулся, собираясь вернуться к общению с хозяином заведения, как вдруг заметил Большого Пита.

Командир наемников неосознанно напрягся, потом понял, что боятся глупо и отвесил учтивый поклон.

— Приветствую, старина, — ансаларский аристократ не поленился, подошел к их столику.

Большой Пит поднялся и еще раз поклонился.

— Здравствуйте, милорд. Вижу, вы как всегда в центре событий?

— Что? Ах, ты об этом. Пустяки. Всего лишь старая знакомая немного перебрала эля. Завтра мы с ней еще потолкуем.

— У нее имелись причины встречать вас так невежливо? — осведомилась принцесса, наплевав на этикет, по которому даму сначала должны представить мужчине.

Юноша в фиолетовом плаще вопросительно покосился на Пита. Тот встрепенулся, вспоминая о манерах.

— Позвольте представить вам леди Луизу…

Он не договорил, спутник ее высочества вскочил, выпятил грудь и, вздернув кверху подбородок, надменно произнес:

— Перед тобой принцесса Луиза Дэстре-Клервон, вторая дочь короля Изтара, повелителя…

— Дэстре? — перебил Жермена лорд, легкомысленно игнорируя возмущения от остановки перечисления титула его сюзерена.

Большой Пит с тревогой взглянул на нанимательницу, не зная, чего от нее ожидать. К счастью, в отличие от своего сопровождающего, та вполне спокойно отнеслась к бесцеремонности со стороны ансаларца.

— Верно. Дэстре. Вам знаком наш род? Династия Дэстре правит Изтаром вот уже пять сотен лет.

— С того времени, как одна из младших побочных ветвей Великого Дома Дэвитар сбежала в южные земли, нарушив клятву верности, — невозмутимо уточнил Готфрид Эйнар и добавил: — В библиотеке замка Гарлас до сих пор хранятся хроники, где запечатлены деяния всех причастных к истории имперских родов. На вашем месте я бы не гордился такой семьей.

Наступило неловкое молчание. Принцесса вспыхнула, собираясь дать резкую отповедь высокомерному ансаларцу, но не сумела с ходу придумать достойный ответ. Еще бы, несмотря на королевское происхождение, длина родословной двух благородных родов несопоставима. Великий Дом Эйнар уходил корнями в такие дали прошедших тысячелетий, что даже альвы относились к нему с уважением.

— А, впрочем, все это вздор, — внезапно лорд махнул рукой, призывая не обижаться на его замечание. — Дела давно минувших дней.

Принцесса медленно выдохнула, успокаиваясь, но все еще недовольная тем, с каким пренебрежением чародей отозвался о династии королевства Изтар.

— Так что ты делаешь, старина? Помнится, мы расстались под стенами Золотой Гавани. Надеюсь, Лига полностью расплатилась с тобой и твоими воинами?

— Да, милорд. Торговцы выплатили все до последнего медяка, — Большой Пит тоже перевел дух, радуясь, что конфликта удалось избежать.

— И что сегодня тебя привело в Давар-порт?

Молодой лорд-колдун замолчал, глянул на притихшую принцессу, в его глазах мелькнула искра понимания.

— Набираете армию? Я слышал о вторжении в Изтар.

Готфрид замолчал, о чем-то усиленно задумавшись. Затем снова посмотрел на леди Луизу и с каким-то странным выражением осведомился:

— Ваше высочество, а вы случайно не хотите приобрести для своих войск огнестрельное оружие?

Глава 12

Над входной дверью звякнул колокольчик, сообщая владельцу о посетителе. Из глубины помещения послышались торопливые шаги по деревянному полу.

Букинистическая лавка попалась по дороге случайно. Когда возвращался из банка Даргцингской Лиги, книжный магазин бросился в глаза изукрашенной табличкой, сообщавшей о завозе свежей партии письменных принадлежностей.

Казалось ерунда, пустяк, какие-то бумажки и ручки. Однако то, что много позже будут называть «канцелярскими товарами», во времена средневековья продавалось отнюдь не на каждом углу. Следовало воспользоваться моментом и приобрести столь полезные предметы, особенно необходимые для начинающего правителя.

В самом деле, не делать же заметки на бересте, рисуя корявые закорючки углем, а через несколько дней гадать, чего ты там накарябал и зачем? Стоило потихоньку приобщаться к цивилизации. Тем более плотники скоро обещали уже доделать первый нормальный стол в хозяйском кабинете. А также стеллажи, полки и другую необходимую мебель. Будет куда положить книги, свитки, чернила, листы чистой бумаги.

— Чего изволите? — сухонький старичок выглянул из-за прилавка, приветствуя потенциального клиента, чуть помедлил, оценивая внешний вид, глянул на пурпурный герб на груди, скользнул взглядом выше, зацепился за фиолетовые глаза и почтительно добавил: — Ваша милость.

В свою очередь я оглядел заполненный под завязку книгами небольшой зал, посмотрел на витрины, где лежали под замком особенно ценные экземпляры и вежливо просветил о цели визита:

— Набор перьев, пять средних бутылочек чернил, бумагу.

Продавец понятливо кивнул, споро принялся доставать перечисленные предметы, выставляя перед собой.

— Бумагу для повседневных записей или еще для письма?

Я задумался. Действительно, качество материала должно различаться. Одно дело подводить калькуляцию расходов, где обязательно случатся помарки, совсем другое — писать послание какому-нибудь важному человеку. Вроде приглашение или объявление войны. Не станешь же делать это на аналоге того, что можно назвать вырванным тетрадным листком? Тут нужен плотный, белый красивый лист высокого качества. Чтобы надпись «Иду на Вы», смотрелась элегантно и в то же время неброско, показывая о достатке отправителя.

— Первой побольше, второй хватит десятка штук. Вести активную переписку ни с кем не собираюсь.

— Конечно, конечно, такому важному господину сами должны писать. А еще лучше лично приезжать и высказывать просьбы, — из старичка посыпалась лесть.

Сейчас начнет рассыпаться в комплиментах, стараясь впарить благородному как можно больше всего. Обязательно мельком упомянет книги, предложит посмотреть, заявляя о чрезвычайной редкости представленных фолиантов.

И скорее всего не соврет. Потертые тома в кожаном переплете и впрямь походили на старинные издания. Другой вопрос — зачем мне сборник слезливых баллад о рыцарях и плененных принцессах? Сильно сомневаюсь, что здесь встречаются пособия по магическому искусству.

— Больше ничего, — опередил я продавца, явно нацелившегося по полной воспользоваться появлением состоятельного посетителя.

К счастью, меня поняли верно и больше не приставали, занявшись формированием заказа.

Я терпеливо ждал, пока пузыречки с темной жидкостью и перевязанные в пучок гусиные перья аккуратно сложат в сумку из плотной ткани. Бумаги осторожно свернули в трубочки, поместив в нечто, напоминающее тубус.

Упаковка слегка затянулась (вполне возможно, намеренно), тем самым спровоцировав еще один беглый осмотр выставленного товара. Некоторые корешки книг имели золотое и серебряное тиснение, а обложки красовались уголками, выполненными из металла. Следовало признать, выглядели они очень внушительно. Окажись на моем месте более впечатлительная натура, лавка обязательно бы рассталась с неким количеством фолиантов, а клиент — с внушительным количеством звонких монет.

Однако я равнодушно смотрел на рукописные творения, совершенно не испытывая желания выложить за них немалую сумму денег, коих и так не хватало.

Так длилось до тех пор, пока взгляд сам не уперся в странную конструкцию, чем-то напоминающую переносную витрину. За стеклом виднелся бережно расправленный лист желтой бумаги, исчерченный множеством извилистых линий, кружков и россыпью других обозначений.

— Это что? — я подбородком указал на заинтересовавшую вещь. — Карта? Выглядит, как карта.

Старичок суетливо обернулся и зачастил:

— Карта, милорд, как есть карта. Западные рубежи Баладийского королевства. В чьем городе мы имеем честь сейчас находиться.

Я неторопливо кивнул. Верно, Давар-порт принадлежал данной монархии уже многие годы. В голове сразу же возникла мысль о Замке Бури. Помнится, по словам Бернарда, он также стоял на землях этого королевства. По крайней мере формально. В реальности за полтысячелетия так и не нашлось желающих взять себе проклятую имперскую крепость, пытаясь прибрать к рукам лакомый кусочек. Слишком боялись древней ансаларской магии.

— А карты Восточного побережья у тебя нет? — нейтральным голосом осведомился я, не показывая особой заинтересованности.

Знаю таких прохвостов, чуть проявишь интерес, и цена моментально взлетит до небес. То, что изначально стоило пару серебрушек, вдруг совершенно неожиданно превратится в «уникальную редкость», которую почти невозможно достать. Еще и несколько историй наплетут, придуманных на ходу, с каким трудом ее везли в магазин. С нападением на купеческий караван разбойников, жаркими смертельными схватками и другой подобной чушью.

— Конечно есть, милорд. Сейчас.

Букинист вышел в заднюю половину лавки. Оттуда послышался невнятный шум. Вскоре вернулся обратно со свертком. На прилавке появилась вполне добротная карта, показывающая изгибы побережья с краешком моря Чудес.

Я слегка наклонился, сразу нашел Давар-порт, посмотрел чуть ниже вдоль береговой кромки, отыскал Золотую Гавань, вернулся назад, тщательно изучая извилистый рисунок в стремлении найти Замок Бури.

Получилось не сразу. Заброшенную твердыню давно павшей империи современные географы отобразили в виде маленького значка. М-да… в прежние времена его бы обозначали куда как значительнее. Эпохи сменяются, приоритеты не отстают. Сегодня торговые порты важнее старых крепостей.

От книжника не укрылось мое повышенное внимание к конкретному участку на краю материка. Старичок чуть помедлил, осторожно спросил:

— Может, вы хотите взглянуть на какой-то конкретный район, ваша милость?

Пришла моя очередь призадуматься. Говорить? Почему нет? Глупо делать из этого какую-то особенную тайну.

— Замок Бури, — произнес я, подумал и уточнил: — С прилегающими землями.

Продавец замолчал, бездумно уставившись в окно. Потом громко щелкнул пальцами и радостно заявил:

— У меня есть то, что вам нужно.

Не успел я что-то сказать в ответ, как он испарился, оставив меня гадать о причинах его повышенного настроения. Надеюсь, оно не касалось дороговизны карты, за которой убежал старик. Могу только представить, какова окажется цена за «сохранившийся раритет».

— Исключительная вещь, исключительная…

Ну вот, я же говорил. Возвращение букиниста ознаменовалось возбужденными криками еще из-за перегородки, отделяющую торговый зал от остальных помещений.

Сейчас прозвучит цена. Мне захочется покрутить пальцем у виска и хорошенько обматерить зарвавшегося торгаша. Чую, так и случится.

— Прошу, милорд. Карта времен Ансаларской империи, — хозяин книжного магазина положил передо мной очень старый пергамент. — Герцогство Монмартар. В точных административных границах на последний период существования.

Прозвучало торжественно и немного напыщенно. Но усмехаться желания не возникло. Карта и правда выглядела довольно серьезным документом, овеянным прошедшими столетиями.

В левом нижнем углу виднелся полустертый герб — змея, обвивающая силуэт корабля с поднятыми парусами. И ниже надпись:

— «Эскар гемерон торнк», — не удержался я и прочитал вслух. — «Нельзя победить шторм».

Девиз Великого Дома Монмартар, одного из Опор Трона империи Ансалара.

— Я так и не узнал, что обозначает эта надпись, — негромко молвил старик, с почтением глядя на меня. — Ансаларский очень сложный язык, и сейчас осталось слишком мало книг, дающих возможность его выучить.

— Высокая речь и в старые времена не была широко распространена, — успокоил я собеседника. — То, что вы сегодня называете ансаларским, во времена расцвета империи имело хождение лишь среди аристократических родов.

Карта выглядела изумительно подробной. На ней указывалась каждая мелочь вплоть до отдельных холмиков, не говоря уже о русле реки, текущей на юге владения.

— Очень большая редкость, чудом дошедшая до наших дней, — повторил букинист, с хитринкой косясь на меня. — Не каждый способен оценить ее подлинную ценность.

Это он так незамысловато предлагает перейти к торгу? Придется его разочаровать. Тратить много золота на клочок полуистлевшего пергамента станет невероятной глупостью. Деньги имели нехорошую привычку быстро заканчиваться. Не стоило ускорять данный процесс необдуманными покупками. Восстановление замка и так влетит в неслабую копеечку, надо думать, как зарабатывать, а не тратить.

Мысли сами собой скакнули к разговору с изтарской принцессой. Идея с продажей оружия возникла спонтанно и полностью являлась причиной тяжелых раздумий о необходимости свежего притока денежных вливаний в казну лорда Готфрида из рода Эйнар.

На первый взгляд две тысячи золотых монет от Лиги в качестве гонорара наемного боевого мага и пятьсот от лорда Вардиса казались довольно внушительной суммой. И в принципе так оно и есть. Для одного человека это целое состояние. Можно в полном смысле этого слова жить на широкую ногу, совершенно не экономя. Купить просторный особняк, нанять слуг, завести роскошную любовницу (а то и двух), еще и на шикарную обстановку останется.

Вот только для того, кто занялся восстановлением гигантского замка и уже поселил там немалую кучу людей, плюс собирается нанять гарнизон и вообще организовать нормальную жизнь, две с половиной тысячи уже не походили на огромное богатство.

Разумеется, предлагая наладить поставки «невероятного оружия», способного пробивать рыцарские латы с двухсот шагов (Серж так и не выдал имя покупателя за время плавания, зато поделился тактико-техническими характеристиками перевозимого груза) и делать сквозные дырки в трех-четырех обычных солдат за раз (обработанные алхимическими препаратами металлические шарики имели убойную мощность), я вовсе не собирался догонять караван первого заказчика с целью ограбления, а намеревался выступить посредником между производителем и потребителем эксклюзивной продукции. Используя все того же капитана «Морского коня».

Можно с ходу занять рынок оружия, став монополистом. Учитывая постепенно разгоравшуюся войну на континенте, деньги потекут полноводной рекой. Главное застолбить место и не слишком наглеть в плане ценовой политики.

Сегодня продадим партию ручных мортир королевству Изтар. Завтра предложим снятые с фрегата пушки, модернизированные для стрельбы картечью их противникам. Кажется, коротышки еще не изобрели такие типы снарядов, ограничиваясь обычными ядрами.

Красота. Это что же сколько заработать можно, практически на пустом месте?

— Так что скажете, милорд? — вернул меня из мечтаний о баснословных барышах оружейного бизнеса букинист, нежно поглаживая краешек древней карты.

— Кхмм… — я откашлялся, возвращаясь к реальности. — Вы знаете, уважаемый, мне не нужна конкретно эта карта. Исторические реликвии меня мало интересуют. Но я бы не отказался от реплики… то есть от копии, перерисованной с точностью до последнего штриха.

От благородного аристократа не ожидали подобного. Торговец думал, что надменный ансаларец непременно захочет получить оригинал, с презрением отвергнув второсортную подделку, какой обычно довольствовались капитаны кораблей, заказывая карты для морских путей.

— Эм-м-м… вы уверены? Разве столь высокородному лицу не будет оскорбительно пользоваться жалкой копией?

Неплохая попытка поймать на слабо, но нет. Потенциальное богатство пока еще остается потенциальным. Вот если бы схема по продаже пистолей заработала в полную мощь и принесла уже приличный куш, то я бы еще подумал. А так нет, извините. Мы люди небогатые, у нас на шее целый замок висит, есть куда тратиться.

— Ерунда, — я легкомысленно отмахнулся. — Презренный обрывок бумажки не способен оскорбить истинного благородного человека. А если вдруг кто-то так подумает…

Я потянул зловещую паузу, давая возможность собеседнику самому догадаться, что случится с несчастным, рискнувшим указать одному из лордов-колдунов на попрание его чести пользованием скопированной карты.

Старикашка гулко сглотнул, седая голова часто-часто закивала.

— Конечно-конечно, вы правы, ваша милость. Такая мелочь не стоит и упоминания…

— К завтрашнему вечеру? — осведомился я о сроках выполнения работы.

— Все будет сделано в лучшем виде, — подтвердил букинист и робко напомнил об оплате: — Один золотой? За срочность…

Я великодушно кивнул. Дороговато, конечно, но с учетом обстоятельств вполне терпимо. Ксероксов же здесь нет. Человек вручную будет трудиться. А это вам не пару кнопок нажать и ждать, попивая кофе, с ленцой наблюдая за выползающими из офисной машины листами.

— Хорошо, тогда до завтра.

Я небрежно кивнул, направился к двери. Отлично. Если все сделать правильно, не зевать и не медлить, то вполне возможно подмять под себя земли бывшего герцогства Монмартар. А там глядишь и до титула недалеко. Конечно, самонареченного, да и баладийская корона скорее всего попробует возразить против наглого захвата приличного куска ее территорий. Но кому сегодня легко? Придется потесниться.

Герцог Готфрид… Солидно звучит… И у Великого Дома Эйнар (читай всех ансаларцев) появится свой форпост на Восточном побережье. Цель определенно стоила приложенных усилий…

Улица встретила приятной прохладой и свежим воздухом. После затхлого запаха комнаты, полной старых книг, легкий ветерок в лицо встретил полное одобрение. Краешек неба окрасился в рубиново-красный, неторопливо наступал закат. Вечер решительно отвоевывал позиции у прошедшего дня.

Пора подкрепиться, хорошенько поужинать…

— Господин, — человек в коричневом камзоле, стоящий до последней секунды неподалеку от книжной лавки, неподвижно почтительно поклонился. — Ваши приказания выполнены. Дополнительно наняты еще два корабля. Общее количество воинов, готовых пойти под вашу руку, достигло семидесяти трех. Вместе с семьями к переезду готовится триста двадцать один человек. Ровно.

Уточнение в конце подчеркивало щепетильное отношение докладчика к точным цифрам.

Элайджа Фер, бывший управляющий одного из баронских хозяйств здешнего королевства. Типичная ситуация для феодального общества. После смены властителя домена новый хозяин выгнал всех старших слуг во избежаниевозможных проблем, заменив несчастных верными лично себе людьми.

Потеряв место, Фер перебивался на хлебе и воде, служа младшим клерком в портовой канцелярии. Его посоветовал владелец «Сочной отбивной», указав на необходимые навыки.

Вообще, последний оказался весьма полезным помощником в плане набора солдат в гарнизон. Деятельный бармен кинул клич по городу и буквально за полдня собрал желающих сменить место жительства с поступлением на постоянную службу в дружину.

За отдельное вознаграждение, конечно же (опять расходы), Реджи существенно облегчил процесс найма, сэкономив мне целую кучу времени.

Вот и на Элайджу моментально указал, стоило мельком обмолвиться о нужде в работнике, имеющем набор специфичных навыков. Тот с радостью согласился дать клятву верности, получив прежнюю должность управляющего.

На первый взгляд выглядело слегка сумасбродно — брать человека на такую важную работу чуть ли не с улицы. Но честно говоря, я не слишком опасался предательства.

Жуткая репутация лордов-колдунов Севера играла мне на руку. Мало найдется в Фэлроне безумцев, согласных предать господина из числа древней знати.

Ну а для закрепления результата я слегка подкорректировал ритуал принесения клятвы. Разрезал кисть новому вассалу-слуге и сотворил иллюзию вползающего в рану небольшого червя, безмятежно заявив, что в случае предательства тот заживо выжрет Элайдже мозги.

М-да… лицо, конечно, у мужика тогда здорово вытянулось, он даже заикаться стал, пришлось отпаивать крепким вином, приводя в чувство.

Зато никаких сомнений в его благонадежности у меня теперь нет. Как говорили в древнеримские времена: пусть ненавидят — лишь бы боялись. В каком-то смысле вполне верный подход. Разводить демократию или того хуже — пытаться стать своим «рубахой-парнем» для подданных в этом времени — прямой путь к собственной гибели. Здесь такого просто не поймут и с радостью снесут башку непонятному правителю.

— Хорошо. Завтра необходимо заняться припасами. Закупить, проверить и проследить за погрузкой. Возьмешь в помощь парочку солдат из тех, кто уже согласился. Скажешь — мой приказ. И позаботься о выставленной охране у кораблей на ночь. На всякий случай.

Фер поклонился.

— Будет сделано, господин.

— Отлично, тогда можешь отдыхать. Ты сегодня неплохо потрудился.

В глазах управляющего мелькнули искорки довольства. Ему пришлась по душе похвала. Вполне заслуженная, стоило отметить.

Я отпустил нового сенешаля Замка Бури, а сам направился в «Сочную отбивную». Таверна стала моей штаб-квартирой на время пребывания в Давар-порте.

Добрался без приключений. Центральные районы патрулировались городской стражей на совесть, грабители держались отсюда подальше, предпочитая более безопасные улицы, где поменьше света и нет вооруженной охраны, и где можно подловить зазевавшегося прохожего, не рискуя навлечь на свою голову гнев магистрата.

В отличие от обеда в заведении было уже слегка шумновато. Наемники расслаблялись, выпивали, перекусывали. Громкий говор доносился со всех концов. Впрочем, кто хотел побыть в тишине, оставался зал, отделенный от основного помещения плотной занавеской. Здесь собирались командиры отрядов, офицеры и те из клиентов, кто предпочитал решать дела по вечерам.

Я присел за свободный столик, скинул плащ на спинку стула, с удовольствием отхлебнул из кружки эля, предупредительно принесенной официанткой, стоило мне зайти внутрь. Заказал жаркое с гарниром из овощей и принялся ждать, прикидывая про себя, последовать ли совету Реджи и вызвать куртизанку в номер, или все же посетить бордель.

Молодой и здоровый организм требовал свое. Хе-хе, тут уж не до экономии. Сколько у меня не было женщины? Черт, даже и не помню уже. Последний раз в Серебряном городе развлекался, вот только сколько уже прошло с тех пор? Не знаю, да и считать лень, ясно, что определенно немало…

— Приветствую могучего колдуна и непобедимого воина, — прогудело над ухом.

Кого я точно совсем сейчас не желал видеть, так это трех двергов. Закованные в стальную броню широкоплечие коротышки с густыми бородами чуть ли не до пояса — совсем не те, кого хочешь обнаружить рядом с собой, мечтая о сговорчивых веселых девицах в полупрозрачных нарядах.

Я холодно взглянул на группу низкорослых крепышей, остановившихся рядом со столиком, не делая попыток ответить на приветствие. Не дураки, сами поймут, что им не слишком рады.

— Мое имя Вендел, из клана Досбрил, — пробасил стоящий по центру.

Пауза, от меня ноль реакции, лишь льда прибавилось во взгляде. Интересно, мне показалось или официантка вроде слишком зазывно мне улыбалась, когда брала заказ? Довольно милая и симпатичная особа…

— Мы слышали, вы набираете людей, — не дождавшись ответа, бодро продолжил дверг, делая вид, что все нормально.

— Набор закончен, — отрезал я. — Больше солдат не требуется.

Брать в дружину гномов? Вздорных созданий, имеющих на все свою точку зрения? Ну уж нет. Мне такие воины даром не нужны.

— Да нет, вы меня не так поняли, уважаемый маг. Мы не хотим к вам на воинскую службу. Мы предлагаем услуги каменщиков. Вы вроде восстанавливаете старый замок.

Я слегка приподнял брови. Воинственный вид рудокопов из Южных гор говорил об обратном. Хотя у двергов все мужчины умеют сражаться, в независимости от основной профессии. Почему бы строителям не ходить в броне? Так и путешествовать намного безопаснее.

— Все верно, но боюсь, там ничего не нужно перестраивать, — чуть мягче объяснил я, а сам мысленно подумал: «К тому же вряд ли даже искусные камнерезы из подгорного племени смогут что-то сделать с камнями, созданными древней магией Первых разумных Фэлрона».

— Что, совсем ничего не нужно? — гном как-то сразу приуныл, широченные плечи слегка поникли.

Находятся на мели? Что-то слишком сильно расстроился. Даже скрыть не пытался.

А мне вдруг в голову пришло изображение карты обширных прилегающих земель вокруг Замка Бури. Положим его самого перестраивать нет необходимости, зато можно возвести кое-что другое.

Как насчет обустройства укреплений на границе? Дозорные заставы, наблюдательные вышки, башни лучников, опорные форты — очень важные элементы в деле обороны будущего герцогства.

— Присаживайтесь, мастер Вендел из клана Досбрил, — я махнул рукой на стул с другой стороны стола. — Обсудим подробнее наше сотрудничество.

Глава 13

Пообщаться с Селеной так и не получилось. Чертовка исчезла из таверны на следующее утро, не пожелав продолжить знакомство со старым приятелем по небольшому приключению в Диком крае.

Бегать по городу и искать ее я, естественно, не стал. Не хочет? Ну и ладно. Обойдемся без вздорных магичек.

Следующие три дня пролетели незаметно. Много кутежа, отдыха с веселыми доступными девицами, мало дел. Основные вопросы взял на себя Элайджа Фер, беспокоя меня лишь изредка.

Обратно отправлялись внушительным караваном из семи кораблей. Увеличение количества воинов до сотни, плюс их семьи, плюс припасы на зимний период и покупка разнообразных предметов обихода со снаряжением вынудили дополнительно нанять несколько шхун.

В результате от двух с половиной тысяч золотых (весьма немалая сумма по местным меркам) осталась лишь малая часть. Очень уж много всего закупили.

Поначалу данный факт меня немного напряг. Подумывал даже отказаться от услуг двергов-строителей. Но еще один разговор с мастером Досбрилом разрешил ситуацию в лучшую сторону. Коротышки согласились подождать с оплатой наличными и пока принимать расписки.

Слову одного из древней знати верили не только в человеческих королевствах. Другие расы тоже знали, что ансаларским аристократам можно доверять, если уж они что-то действительно пообещали. Слава темных колдунов не перекрывала память о благородстве рода.

Шли ходко. Волшебница из клана Воды Инара отлично справлялась не только с «Морским конем», но и с другими присоединившимися к нам судами.

С капитаном Сержем удалось без проблем договориться о поставках огнестрельного оружия. Его контрагенты из подгорного племени обещали привезти первую партию уже через месяц. Место передачи там же — на берегу рядом с Замком Бури. Дальше в Давар-порт, откуда пистоли заберут люди изтарской принцессы.

На первый раз сойдет. В дальнейшем я планировал организовать у себя целый рынок, куда покупатели будут приплывать уже сами. Организацией на первом этапе займется мой новый управляющий. Судя по сноровке, у него имелся большой опыт в подобных делах. Глупо будет не воспользоваться столь полезными навыками.

Ведь хороший правитель не тот, кто все делает сам, а тот, кто умеет делегировать полномочия правильным людям, осуществляя лишь общий надзор, и не суется куда не надо, стремясь проконтролировать каждую мелочь.

Я вовсе не собирался лично вникать во все, как некоторые властители. На это никакого времени не хватит. Предпочитаю доверять исполнителям, оценивая лишь конечный результат проделанной работы.

Ну, а там уж можно и голову с плеч, если где напортачили. Или на кол. Согласно феодальным порядкам средневековья…

«Зов» настиг на половине пути. Легкое давление и покалывание в районе затылка показали, что со мной кто-то хочет поговорить с помощью заклинания связи.

Спустившись в каюту, я сел на кровать, закрыл глаза и постарался очистить разум, одновременно с этим создавая мыслеформу плетения в ответ.

— Как у тебя дела? — в голове возник голос лорда Вардиса, повелителя замка Гарлас.

Я поневоле улыбнулся. Давненько мы с ним не общались. И как обычно с его стороны, без церемонии приветствия. Похоже, старик решил вспомнить о своем протеже из другого мира и узнать, чего он успел натворить за последнее время. И так уж вышло, мне было что ему рассказать.

— Достаточно неплохо, осваиваюсь на новом месте, — произнес я, мысленно концентрируясь на поддержании магического канала.

— Да? — протянул глава Великого Дома Эйнар. — А поподробнее?

— Уйдет много времени, чтобы рассказать обо всех произошедших событиях, — честно предупредил я.

— А ты не затягивай, опусти лишние подробности, — подбодрил меня мой бывший учитель.

Похоже, его светлость не собирался отступать, твердо намереваясь узнать о последних двух месяцах (или около того, уже сбился со счета) после нашего последнего разговора.

Я вздохнул. Какой упертый старикан. Делать ему нечего, как слушать о моих приключениях. У них там вроде кризис на носу из-за Срединных королевств.

Однако пришлось подчиниться. Грубить и отказывать такому человеку из-за пустяка будет большой глупостью. Я не мог себе позволить портить отношения с лидером одного из семи ансаларских родов.

Несмотря на опускание ненужных деталей, рассказ вышел все же длинным. Встреча с армией наемников, переговоры с торговцами о найме, общение с командой чернокнижников Восточного побережья, создание некро-големов, битва, снятие осады с Золотой Гавани, путешествие к Замку Бури и прочая-прочая, включая до момента отплытия из Давар-порта.

К чести лорда Вардиса, слушал он очень внимательно, не перебивал, не влезал с уточняющими вопросами, позволив договорить до конца.

— Теперь мы плывем обратно. Суммарно на борту несколько сотен человек, плюс те, кто остался в крепости. Думаю, на первых порах этого достаточно. Сначала освоюсь на месте, возможно, заложу город на берегу неподалеку, затем начну расширять владение, — подытожил я.

Некоторое время лорд молчал, переваривая услышанное.

— Что же, ты меня очень обрадовал своими достижениями, — наконец сказал он. — Признаюсь честно, не ожидал, что ты сможешь достичь столь многого за столь короткий срок. Горжусь тобой, Готфрид.

Имя племянника колдун произнес без запинки, хотя не мог не помнить, что в его теле находится сущность из другого мира.

— Мне лестно это слышать, — проронил я.

— В сложившихся обстоятельствах твои успехи весьма радуют меня.

— В каких еще обстоятельствах? — мгновенно насторожился я.

Почему-то в его голосе мне послышались отголоски приближающейся грозы. Что-то явно не так.

Возникла небольшая пауза, лорд Вардис не торопился раскрывать основную тему беседы. Он явно воспользовался Зовом не для того, чтобы услышать о моих шатаниях по континенту в поисках забот на седалищный нерв. Тут определенно что-то еще, что-то важное, не терпящее отлагательств.

— Ко мне на днях прибыли посланники из Дома Талар, — медленно начал говорить лорд. — Прибыли, как сам понимаешь, не просто так. А с напоминанием о браке между двумя представителями наших славных родов.

Я гулко сглотнул. Блин, неужели это то, о чем я подумал? С ума сойти. Только этого мне сейчас не хватало для полного счастья.

— Еще твой отец, лорд Седрик, дал согласие на брак между своим первенцем и одной из дочерей семьи Талар, — продолжил Вардис.

Вот же, так и знал. Женить хотят. И что самое паршивое — вполне в духе времен. Жениха и невесту нередко подбирали еще до их рождения, не для банальной женитьбы, а для упрочнения связей между двумя могущественными родами. Видимо, Готфрид являлся как раз одним из таких бедолаг, кому жену сосватали еще до того, как тот появился на свет.

— Но вы ведь знаете, кто я, — с моей стороны последовали, как мне показалось, разумные возражения. — Я не он. Вы сами провели обряд оживления и прекрасно осведомлены, кто я на самом деле. Думаете Талары захотят иметь в родственниках непонятное существо с духом из другого мира?

Старший Эйнар сердито засопел. Ему не понравился мой тон и прозвучавший намек на скрытый отказ.

— Никто ни о чем не узнает, если ты сам не сделаешь дурость и не раскроешь себя, — отрезал он. — К тому же главное это кровь древнего Ансалара. Она все так же течет в твоих жилах, этого более чем достаточно.

— Достаточно для чего? — въедливо спросил я, не желая сдаваться.

Какая жесть! Вот уж точно: без меня меня женили. То, что в среде аристократов данная традиция в порядке вещей, меня сейчас слабо утешало. В конце концов, речь шла о моей собственной судьбе.

— Для получения чистокровного потомства, конечно же, — безмятежно отозвался лорд Вардис.

Я скрипнул зубами. Уже и дети появились. Прелестно.

— Ты ведь хочешь, чтобы твоих отпрысков в будущем приняли, как равных? Или предпочитаешь плодить полукровок? Так я тебе сразу скажу, в последнем случае никто из семи родов не признает в них наследников Великого Дома Эйнар. Хочешь участи изгоев для своего потомства?

Вопрос повис без ответа. Что тут скажешь? Что я об этом не думал вообще, считая, что рановато? Так и есть.

— Еще не задумывался об этой стороне жизни, — сухо произнес я, постаравшись, чтобы даже через чары долетело мое невысказанное напрямую недовольство.

Неприятно ощущать себя куском мяса. Нашли нафиг быка-производителя с хорошей родословной.

Может хорошие отношения с домом Эйнар не так уж и важны? Послать бы этого старого сводника куда подальше.

Я неплохо вжился в роль феодала и аристократа, но боги Фэлрона, это уж как-то чересчур. Чувствуешь себя жеребцом, кому подкладывают кобылу исключительно для получения правильных жеребят.

Полукровку не примут. Чистота расы. Фашисты проклятые…

— Нас осталось слишком мало, — вполголоса напомнил глава рода Эйнар. — Имею в виду ансаларцев. Мы не можем позволить себе заводить семьи на стороне, иначе попросту исчезнем, растворимся в многолюдных человеческих королевствах. Понимаешь?

Угу, и видимо, в дело пускают даже такого, как я — оживленного при помощи древней магии.

— Летиция Талар, очень хорошая девушка, — докончил лорд Вардис и вкрадчивым тоном добавил: — с весьма богатым приданым. По традиции его отдают в род жениха, но я согласен поступиться и передать все тебе. Уверен, для развития замка нужны немалые средства.

Зараза. Проницательный старикан. Знает куда давить при общении. Впрочем, глупо ожидать чего-то другого. У собеседника за плечами внушительный опыт по части переговоров с куда более сложными оппонентами.

— Плюс изменение статуса, породнишься с еще одним очень влиятельным родом из древней знати. Станешь правителем с полной поддержкой из Тэзндарийской низины. Твои враги станут нашими врагами.

Звучало заманчиво. Проблема в том, что и минусы тоже имелись.

— А ваши враги станут моими врагами, — проворчал я, правда уже не столь раздраженно.

В конечном итоге я и хотел прийти к чему-то похожему. Сделать Замок Бури форпостом ансаларцев на Восточном побережье материка. Поддержка не помешает. Остаться в одиночестве не вариант. Долго так не продержишься. Рано или поздно какой-нибудь король захочет попробовать отобрать столь лакомый кусок. И одно дело идти против изгоя, не имеющего за спиной ничего, кроме голых стен старой крепости. Совсем другое выступить против родственника двух могущественных лордов-колдунов Севера, известных всему Фэлрону.

Ну отобью я одну атаку. Вторую, третью. Дальше что? Сидеть безвылазно в крепости бесконечно нельзя. А разбить целую армию по-любому не выйдет. Против наступающих порядков тяжелой пехоты под прикрытием квалифицированных стихийников долго не повоюешь.

А так будут знать, опасаться, что придет подкрепление, да не кто-нибудь, а войска под командованием зловещих колдунов, потомков властителей павшей империи, чья власть в былые времена простиралась над всем видимым миром. Фиолетовоглазые отродья Бездны придут выручать родственника, принеся с собой страх и ужас магии древнего Ансалара.

Тут уж волей-неволей задумаешься, а стоит ли игра свеч и не лучше ли не лезть куда не надо.

— За все приходится платить, — мудро заметил лорд Вардис.

Я взял паузу на размышление. В принципе все логично. Немногочисленность ансаларцев рано или поздно сыграет с ними злую шутку. Как и с теми же альвами. Чем меньше рождаемость, тем выше шанс тотального исчезновения расы. В отличие от людей, которые имеют привычку размножаться, как кролики. С моей стороны, будет форменным свинством отказываться, лишь из-за простого упрямства. Стоит обмозговать это дело получше, а главное обсудить дивиденды поподробнее.

— Хочу стать герцогом, с официальным признанием, — сказал я, спустя несколько минут напряженных раздумий. — И пять тысяч золотых сверх обещанного приданого.

Желают окольцевать? Пусть раскошеливаются. Восстановление замка дорого обходится. Следовало извлечь выгоду из ситуации.

— Хмм, титул герцога может дать только император. У Великих Домов нет такой власти, — заметил лорд. — А насчет денег — никаких проблем. Думаю, выйдет получить даже больше, при условии договоренностей с остальными родами. Никто не откажется расширить зону нашего влияния на Восточное побережье. В конце концов, ты станешь представлять там нас всех.

Ладно, черт с ними, герцога нельзя, тогда попробуем другое.

— Хорошо, а как насчет рода Монмартар?

— А что с ним? — не понял Вардис Эйнар.

— Он ведь свободен так? Я могу взять его себе? Стать главой Великого Дома Монмартар?

Собеседник на другом конце линии магической связи поперхнулся. Властитель Долины Темных Вод никак не ожидал услышать нечто подобное.

— Что значит — взять себе? В каком смысле?

Так и слышалось, как он про себя добавляет: совсем с ума спятил, ты что такое несешь.

— Почему бы не возродить его? В границах прежних владений. Уверен, если проследить генеалогическое древо, то можно найти общие корни у родов Эйнар и Монмартар в далеком прошлом. Предлагаю использовать данный факт.

На этот раз молчание продлилось дольше. Старый маг обдумывал неожиданную идею.

— Восьмой дом? — задумчиво пробормотал он. — Любопытно.

— Его появление способствует расширению влияния лордов-колдунов, — убеждал я. — Если главы Эйнар, Талар, Дэвитар, Вадалир, Азалир, Малир и Кинсара признают Монмартар, то вместе мы станем еще сильнее. В условиях начавшейся войны между людскими королевствами стоит использовать подвернувшийся шанс. Хватит бывшим владыкам Фэлрона прозябать на задворках, пришло время взять свое.

Последняя фраза вышла претензионной и слегка напыщенной, но Вардису явно понравилась. В глубине души он, как и все ансаларцы, был очень недоволен устоявшимся положением дел.

Стихийные кланы набирают силу, человеческие монархи алчут новых земель. Кому-нибудь вскоре обязательно придет мысль о захвате Тэндарийской низины. Если и не полноценным вторжением, то разведкой боем уж точно. А так есть возможность отвести от себя часть внимания, распылить силы врага, дав еще одну цель. Восемь мишеней лучше семи. К тому же, если одна расположена на Восточном побережье.

Я не был идеалистом и прекрасно понимал, что помогать просто так мне не станут. Альтруисты тут долго не живут. Ты мне — я тебе. Взаимная выгода для обеих сторон. Без их поддержки мне не выжить, но и им будет от меня польза.

— Мне нужно посоветоваться. С ходу не могу ничего обещать, — сказал Вардис Эйнар. — Хотя задумка в целом мне нравится. Думаю, удатся убедить остальных в ее полезности для общего дела.

— Рад это слышать, — искренне обрадовался я. — Как решите, дайте мне знать, тогда и обговорим подробнее свадьбу.

Старый маг обиженно засопел. Ему не понравилось, что ему выкручивают руки. Он уже дал обещание Таларам о браке, а жених тут ставит условия.

— Полагаю, никто не станет возражать против возрождения Великого Дома Монмартар, — выдохнул он. — Плюсы слишком очевидны. К тому же все помнят о твоей заслуге в находке древнего артефакта.

Я нахмурился, какой еще артефакт? А-а-а, точно, развалины старого замка. Я же поведал бывшему учителю о своем путешествии в пещеру Первых людей.

— Купель Перерождения? Вы нашли ее?

— И взяли под контроль. Наши патрули полностью перекрыли Дикий край. Первые кандидаты уже прошли через артефакт.

Ясно. Шустро они. Возникла дилемма, рассказывать ли об остальных купелях? И об истории их появления, включая ритуал Восхождения?

Прикинув и так, и этак, я решил пока повременить. Новость вызовет ажиотаж, моментально найдется немало желающих совершить паломничество по местам пребывания демиурга с корыстным стремлением изменить себя, став бессмертным существом. Сколько при этом погибнет молодых и не очень ансаларцев, трудно сказать. То, что немало — однозначно. Не стоит обескровливать Великие Дома сейчас, в эпоху потрясений.

Вот пройдет немного времени, все уляжется, войны утихнут, пройду через ритуал сам, а потом уж сообщу остальным об открытии. Звучит слегка эгоистично, ну и ладно. Зато без массовых жертв со стороны и так медленно вымирающей расы.

— Отлично, я сообщу главе дома Талар о твоем согласии. Невеста со свитой и приданым отправится к тебе через несколько дней. Дорога займет определенное время, так как пройдет вдоль отрогов Мензарийских гор. Пускаться в путь через Срединные королевства сейчас слишком опасно. Потом они наймут корабль и спустятся вдоль побережья на юг, прямо к Замку Бури. Кстати, племянник, отличный выбор жилища. Я впечатлен.

— Спасибо, — кисло ответил я, немного помялся и спросил: — Дядя, а она красивая?

— Кто? Летиция? — прикинулся дурачком старый маг. — Конечно. Вполне симпатичная особа. Да и вообще, ты отхватил себе такой огромный кусок, а переживаешь из-за пустяков. В твоем положении можно и на саблезубе Пустошей жениться, все равно окажешься в выигрыше. Тем более всегда есть крепкое вино перед тем, как возлечь на брачное ложе для выполнения супружеских обязанностей. Еще свечки можно потушить, в темноте ничего не видно. В конце концов, прикрыть лицо суженой покрывалом. А ниже они все одинаковые. Не волнуйся, все будет в порядке. Ты выдержишь.

Выдержу? Он издевается? Вот гад. Наверное, какого-нибудь крокодила в платье отправят. Поэтому так легко и согласился на выдвинутые условия.

Проклятье! Вот влип! Хорошо еще, что в средневековые времена считалось нормальным держать любовниц чуть ли не в официальном статусе. Будет с кем оторваться в случае чего.

— Ладно, Готфрид, мне пора. Переговорю с главами всех Великих Домов. Талар уже за нас, осталось еще пять. Постараюсь управиться поскорее. Ты задал непростую задачку.

— До свидания, дядя, — официально попрощался я.

— Удачи, племянник.

Присутствие лорда Вардиса исчезло. Зов разорвался, оставив меня наедине в каюте. Классно поболтали. Раз — и без пяти минут женат. Два — и глава собственного Великого Дома.

В дальнейшем плавание прошло без происшествий и неожиданностей. Пираты не нападали, погода благоприятствовала, и вскоре на горизонте появилась высокая башня донжона Замка Бури.

Старая гавань не была рассчитана на большое количество кораблей, поэтому пришлось швартоваться по очереди, выгружая груз прямо на землю. Видя творившееся безобразие, ко мне подошел мастер Досбрил с предложением ремонта причалов и возведения амбаров под склады, вместе с еще несколькими зданиями для нормального функционирования порта.

Цена вопроса — тысяча пятьсот золотых. Уже к вечеру мне обещали набросить предварительный план со сметой предстоящих работ.

Я подумал, окинул взглядом обвалившиеся ступеньки лестницы, ведущие наверх, остатки стен старых построек, скрытых под слоем пожухлой травы, и дал согласие. Заодно выделив в помощь пару десятков крестьян в качестве разнорабочих и указав на наличие заброшенной каменоломни в десяти километрах на юг, отмеченной на карте из лавки букиниста.

Замок радовал глаз. За почти полторы недели отсутствия тут многое изменилось. Во внутренних помещениях навели порядок, сделали новую мебель, люди наладили собственный быт, заработала кухня и прачечная.

В хозяйских покоях перед камином на полу растянули медвежью шкуру, поставили удобные кресла и крепкий стол. Сделали кровать, несколько сундуков, шкаф и парочку комодов. Комнаты больше не напоминали кладовки, куда сносят всякую рухлядь, не желая ее выкидывать, а походили на место, где действительно можно вполне неплохо жить. И даже в холодное время года.

Вечером мне показали обустроенные кладовые. С потолка свисали многочисленные связки: колбасы, сыры, копчености, солености, лук, чеснок, невероятное количество овощей. Кувшины с вином, бочонки, полные эля. Свежий хлеб. Яблоки, грибы, аккуратно собранные ягоды в корзинах, какие-то сушеные травы. Отдельно лежали дары моря, видимо собранные совсем недавно: съедобные водоросли, устрицы, ракообразные, сушеная рыба.

Понятное дело, большинство из увиденных припасов мы привезли с собой на кораблях, но я все равно впечатлился. Теперь голод в зимний период обитателям замка не грозит. Что не могло не радовать.

Кузнец-оружейник тоже не ленился и успел неплохо потрудиться, сделав немало наконечников для стрел из железа. Также ему на баланс перешло снаряжение, закупленное в Давар-порте.

Организовали арсенал, куда перенесли излишки оружия. Луки, стрелы, мечи, стальные нагрудники, шлемы, кольчуги, короткие метательные копья с металлическими наконечниками — все это добро теперь лежало в отдельной комнате, где рядом с дверью всегда дежурило двое воинов в полных доспехах.

Бернард и Фер занялись размещением прибывших солдат. Выбрали квартирмейстера. Поставили на довольствие. Жен приставили к работе по дворовому хозяйству. Распределили дежурные наряды с расписанием помывки, обеда и обязательных тренировок.

Бывший наемник взял прибывших в оборот, введя жесткую дисциплину. Я назначил его главным над всеми вооруженными силами. Элайджа получил должность сенешаля, занялся слугами и всеми хозяйственными делами.

Мне оставалось осуществлять общее руководство, не напрягая людей слишком плотным приглядом. Я вернулся к изучению экзарц-кристаллов, снова стал упражняться с мечами, параллельно читая учебники по магическому искусству.

Но как это нередко бывает, к сожалению, идиллия продлилась недолго. В одно раннее утро меня разбудил посыльный с сообщением от дозорных: на опушке леса заметили конный отряд, с характерным скошенным знаменем перворожденных. К Замку Бури прибыли эльфы.

Глава 14

— Действуем, как условились, — напомнила Вэлирана. — Выбиваем ворота, первыми заходите вы, мы позади, держим щиты. Дальше убиваем всех встреченных, пока не доберемся до мерзкого выродка.

— Подожди, тебе не кажется, что замок выглядит странно?

Тайрал из Дома Серебренных стрел указал на крепостные сооружения. Отряд остановился на опушке леса, отсюда старая имперская твердыня казалась огромной громадой, выраставшей прямо из гигантской скалы.

Предводительница пятерки лучших боевых магов из Дома Изумрудных листьев еще раз окинула внимательным взглядом твердыню, где скрывался убийца.

— Что в нем странного? Замок как замок. Похож на творение двергов. Я всегда знала, что у ансаларцев плохо со вкусом. Какой идиот будет строить здание, беря за пример уродливые поделки коротышек из подземного царства?

Лесная кудесница не скрываясь поморщилась. Для ее утонченного вкуса имперская крепость выглядела слишком грубо, неопрятно. Слишком монументально. Она бы ни за что не согласилась жить в таких казематах.

— С точки зрения защищенности выбор вполне оправдан, — парировал Тайрал. — Это ведь не дворец, который должен радовать глаз эстетически выверенной красотой. Но я не об этом.

Он возглавлял в отряде два десятка воинов, замерших сейчас позади. В бой они пойдут на острие атаки.

— А о чем? Мы теряем время на болтовню, а вместе с ним фактор внезапности. Кому как не тебе знать, что это непозволительно в сражении, — Вэлирана нетерпеливо дернула повод коня.

— Его уже нет, нас давно заметили, — успокоил ее напарник. — Посмотри еще раз на замок и вспомни, что нам сказали, перед тем как отправить сюда?

Предводительница боевых магов безропотно последовала совету. Она достаточно хорошо знала сотника Серебряных стрел и понимала, что тот не станет говорить просто так.

— На стенах очень много солдат, — наконец прозвучал вердикт от кудесницы после тщательного изучения объекта предстоящего нападения. — Говорили, что с ним всего пара человек. А здесь чуть ли не целый гарнизон.

— А также отремонтированные ворота и четкое ощущение, что внутри еще больше людей, — докончил командир альвийских воинов. — Замок отнюдь не давно заброшенная старая развалюха, как утверждали. И против нас не один колдун с парочкой подручных, а полноценный боевой отряд. Судя по всему, весьма многочисленный.

Девушка презрительно скривилась.

— Ну и что? Им все равно не выстоять против нашей мощи. Мы с легкостью сметем эту кучку оборванцев и покараем преступника.

Мужчина осуждающе покачал головой. Типичная демонстрация высокомерия магов. Думают, что их сила решает все. Что, разумеется, совершенно не так. Вспомнить хотя бы причину их здесь появления. Устроенная некро-монстрами бойня под Золотой Гаванью доказала, что волшебство не всегда помогает. И количество клинков иногда может оказать решающее значение в битве.

Если бы тогда войско Леса не обратилось в бегство, видя слабость заклинаний кудесников против рукотворных ансаларских чудовищ, то кто знает, может, у них получилось бы выстоять.

— Хочу напомнить уважаемой лаэрэ, что речь идет не о каких-то разбойниках с большой дороги под предводительством неграмотного болвана. Скорее всего нам противостоят обученные наемники во главе с колдуном из Тэндарийских земель. Должно быть, он успел их нанять, пока мы сюда добирались.

— Что ты предлагаешь? Отступить? — Вэлирана сморщила носик, показывая, насколько оскорблена словами одного из Серебряных стрел.

У Тайрала свело скулы, в груди заклокотала ярость, но внешне альв остался все таким же холодным и отстраненным, не показывая какое бешенство его обуревает после слов наглой ведьмы.

— Я всего лишь предлагаю не торопиться, — объяснил он бесстрастным тоном. — Иначе мы рискуем влезть в драку, не зная всех раскладов. Знаешь, что в таких случаях обычно бывает?

Воин помолчал и жестко закончил:

— Все умирают. Хочешь, чтобы твой труп скормил воронью Палач Леса? А заодно и всех нас?

Лицо перворожденной приняло высокомерное выражение. Острый подбородок вскинулся вверх, глаза заволокло льдом надменности.

— Я не боюсь умереть за родной Лес. Нас всех ждет путешествие по Звездному мосту в объятия матери Дану.

Она сказала это достаточно громко, чтобы услышал не только Тайрал, но и остальные члены их отряда.

— И больше не смей называть этого мерзкого выродка Палачом Леса. Это недостойно истинного искара — защитника лесных рубежей.

Сотник мрачно сжал челюсть, рука сама потянулась к поясу, где висел меч… и с силой выдохнул, отворачиваясь в сторону. Затевать ссору с кудесницей никогда не приносило счастья ни одному из простых альвов. У «благословленных богиней» слишком много влияния в обществе. Устрой он сцену, и можно не сомневаться, большая часть членов отряда встанут на ее сторону, включая его собственных подчиненных.

— Но я не против сначала поговорить и послать парламентеров, — добавила Вэлирана.

Она тоже понимала, что вносить раскол в группу сейчас никак нельзя, особенно перед предстоящим сражением.

— Может, солдаты удачи согласятся сдать своего нанимателя в обмен на обещание жизни.

Тайрал со скепсисом покосился на волшебницу. Впрочем, возражать не стал. Попробовать по-любому стоило. Штурмовать готовую к осаде крепость малыми силами как у них, не приведет ни к чему хорошему. В самом лучшем случае получат большие потери. В худшем — полягут все. Совет Старейшин послал их не умирать героической смертью, а покарать убийцу дочерей и сыновей Леса.

По знаку вперед выдвинулись пара всадников, маг и воин. Одна в свободных ниспадающих одеждах, второй в броне из зачарованного мифрила. Чуть позади скакал знаменосец. Альвийский штандарт гордо реял на сильном ветру.

Кавалькада остановилась на середине скалистого моста, замерла, ожидая прибытия переговорщиков. Истекали минуты, большие ворота из крепкого дерева оставались закрыты. Лишь с высоких стен от защитников летели оскорбления и насмешки в адрес «ушастых уродцев». Некоторые кричали так громко, что отголоски грязных ругательств долетали до основного отряда.

Вэлирана побледнела от злости. Повернулась к Тайралу и с бешенством заявила:

— Видишь, какие это твари? Они хуже зверей. Надо немедленно атаковать и разнести эту обитель человеческих выродков до основания. Жалкие людишки совсем потеряли страх перед силой перворожденных. Ты только послушай, что они кричат!

Воин остался более спокойным к услышанному. Его не сильно задела брань от наемников. Приходилось слышать ругань похлеще. У людей это что-то вроде традиции: как можно обиднее обозвать противника перед битвой. В этом не было ничего личного.

Правда, пытаться объяснять данный факт кудеснице он не стал. Его позабавила ее слишком бурная реакция. Давненько она не выбиралась за границы альвийских владений. В Срединных королевствах к ним уже относились не так, как в былые времена.

— Смотри, что-то происходит, — сотник дома Серебряных стрел указал на непонятное шевеление на стене.

— Надо отзывать наших, с этих ублюдков станется выстрелить по ним, не заботясь о статусе переговорщиков.

— Вряд ли, — не согласился с волшебницей Тайрал.

Между тем в рядах солдат появился человек в темно-фиолетовом плаще. Постоял, поглядел на посланников. Затем подошел к краю и рухнул вниз, в падении превращаясь в сгусток черного дыма.

Пораженная Вэлирана приоткрыла от удивления рот. Ей еще не приходилось сталкиваться с подобными заклинаниями.

Густой пепельный поток резко затормозил перед самой землей, изменил угол полета и молниеносным броском очутился перед тройкой альвийских всадников под зеленым знаменем.

Один удар сердца — и черный дым принялся формироваться в слегка худощавую фигуру, складываясь по кускам из колыхающихся рванных обрывков, трансформируясь в человека.

— Палач Леса, — прошептал сотник, узнав лицо ансаларского чародея.

Они не слышали, что именно говорил виновник гибели огромного числа перворожденных. Зато смогли лицезреть окончание коротких переговоров.

Сверкнуло лезвие выхваченного клинка воина сотни Тайрала, пробежала искра яркой молнии между пальцев волшебницы рядом. Оба альва одновременно атаковали стоящего перед ними юношу с фиолетовыми глазами.

Атаковали первыми — быстро, слитно, сработанной связкой, когда сталь и магия идет рука об руку, не давая врагу ни единого шанса на выживание.

Так казалось. И так все выглядело до последнего мгновения. Никто не смог бы устоять против стремительного натиска лучших воителей Леса.

Никто, кроме представителя древней знати.

Миг — и парень чуть выше среднего роста качнулся вправо, пропуская мимо себя узкий меч, изукрашенный альвийскими рунами. Небрежно, словно нехотя, протянул руку вперед, хватая противника за пояс, и сильным рывком сдернул его с седла, успев еще при падении легким движением свернуть несчастному шею.

Шаг в сторону, и пустая с виду ладонь шутя перехватила выпущенную почти в упор ветвистую молнию.

Кудесница замешкалась, потрясенная мгновенной смертью воина и легкостью, с какой отбили ее чары.

Клинок Заката не стал ждать, пока она очнется, резко выбросил руку вперед, выпуская на волю пурпурную плеть. Тонкая пленка магического щита не сдержала магию Бездны, лопнула и осыпалась безвредными лепестками света на землю.

Ведьма пошатнулась, замерла на месте… и рухнула рассеченная на две равные половинки… вместе с лошадью.

Застывший в ужасе знаменосец попытался вытащить меч, не справился, запутался и свалился от страха вниз, утянув за собой поднятое знамя. Потеряв опору, древко рухнуло в дорожную пыль.

Ансаларец не добил неуклюжего растяпу, взял под узды двух выживших коней и преспокойно направился к медленно открывающимся воротам. Оттуда уже выбегали солдаты со щитами наизготовку, чтобы прикрыть своего господина.

— Ансалар! — прогремел древний боевой клич под стенами замка.

Вскинулись вверх обнаженные клинки, разнеслись по округе торжествующие возгласы победителей.

Тело убитого первым воина так и волочилось за его скакуном, вместе со штандартом отряда.

Этого они уже не могли допустить. Протрубил серебряный рог. Пропели зачарованные луки, отправляя десятки стрел в неприятеля. Ударили смертоносные чары, стремясь дотянуться до спины, прикрытой всего лишь фиолетовой тряпкой.

Бесполезно. Не успели, не смогли, не дотянулись. Обидчик скрылся за толстыми створками, оставив перворожденных впустую исходить ядом ненависти.

— И что теперь делать? — хмуро спросил Тайрал. — Он играючи пробил магический щит твоей подопечной. Продавил, без всякого напряжения, с одного удара.

Вэлирана не стала ничего отвечать, напряженно вглядываясь в силуэт замка.

— Я думал, вы лучшие, — не успокаивался сотник, с отвращением глядя на главную волшебницу.

Столько гонору, а толку ноль. И что теперь делать? Палач Леса пока лишь оскалил клыки, обозначил намерение, не вступая в схватку по-настоящему, а они уже потеряли двоих.

— Будем строить «звериную тропу», — мрачно сообщила кудесница и добавила: — А когда придет подкрепление, возьмем замок штурмом и убьем внутри всех живых.

Сотник Серебряных стрел неторопливо кивнул. Хороший план. Правильный. Создать точку привязки и вызвать по зачарованному пути новых магов и воинов. Вместе они сокрушат крепость давно павшей империи.

* * *

— Ушли, — произнес Бернард.

Мне показалось, или в его голосе проскользнули облегченные нотки. Неужели и вправду так сильно опасается длинноухих?

— Вряд ли далеко, — разочаровал его Дорн, стоящий от меня по левую руку. — Поняли, что наскоком не взять, и отошли перегруппироваться.

— Когда это ты успел превратиться в великого полководца? — проворчал наемник, кладя ладонь на рукоять меча.

— Надо же кому-то думать о военной стратегии, — отозвался чернокнижник с неприкрытым сарказмом.

Солдат удачи прищурился, перевел взгляд с опустевшей лесной опушки на молодого колдуна.

— Тебе стоит научиться держать язык за зубами. А то неровен час лишишься его. Попадется кто-нибудь менее снисходительный, чем я, и будешь всю оставшуюся жизнь мычать, как корова на случке.

— Лучше следи за своим поведением. А то времена нынче опасные. Попасть под проклятье можно очень легко, — не остался в долгу Дорн. — Что будешь делать, если у тебя вдруг отсохнут конечности, а кожа начнет покрываться обширными язвами?

— Ах ты, мерзкий выкидыш ползучей жабы, — скрежетнул клинок, вытягиваясь из ножен.

— Хватит, — негромко произнес я.

Оба задиры как по команде замолкли, продолжая сверлить друг друга недобрыми взглядами.

— Вряд ли наши ушастые друзья так просто откажутся от намерения завладеть моей головой, — продолжил я. — Подозреваю, они отошли под прикрытие деревьев и готовят какую-нибудь пакость.

— Может, выйдем за стены? — возбужденно предложил Бернард. — Ударим все вместе, окружим, поднимем на копья надменных ублюдков. Их не так много, не выстоят.

Я прикинул соотношение сил, подумал о возможных потерях, о целесообразности выводить людей из-под прикрытия стен и отрицательно качнул головой.

— Там около двадцати воинов и минимум четыре-пять боевых магов. То, что мне удалось справиться с одной, не значит, что удастся удержаться против нескольких сразу.

Я вспомнил, как прекрасная эльфийка в зеленой накидке, презрительно цедя слова, назвала меня выродком и как я в ответ посоветовал ей искать оного в зеркале. Длинноухая дрянь завелась с пол-оборота. Заодно вовлекла в поединок безмозглого барана рядом. Не хотелось убивать, да другого выхода не оставалось.

И потом ясно, что длинноухие не остановятся. Щелчок по носу (а скорее неплохая оплеуха) на поле боя у Золотой Гавани здорово взбесил альвов. У них там полегла целая куча народу.

А я по простоте душевной думал, что они разозлятся на Дарцингскую Лигу. Ведь это они привели армию для снятия осады…

— Проклятье, ну конечно — осада, — вполголоса буркнул я, осененный внезапной догадкой.

— Милорд? — Бернард вопросительно нахмурился.

Я скрестил руки на груди, обдумывая возникшее опасение. Что если ушастые задумали тактику партизанской борьбы? Блокировать замок на постоянной основе хлопотно и опасно. Слишком мало у них сил. А вот обескровить гарнизон нападениями из-за угла вполне разумный план действий. Лезтьнапролом бесполезно, сидеть на одном месте тоже, остается выманить защитников наружу, где преимущество окажется на их стороне. Воевать с эльфами в лесу? Ищите дураков.

— С этого момента покидать замок всем категорически запрещается, — отдал приказание я. — Бернард, проследи за этим. То, что отряд длинноухих скрылся из вида, не значит, что они покинули эти земли. Скорее всего засели в чаще в ожидании какой-нибудь глупости от нас.

— Логично, хотят выманить, — кивнул наемник.

— А вы не забыли об этом? — Дорн указал вниз, где лежал труп эльфийского мечника рядом с лошадьми. Неподалеку на камнях мостовой валялось длинное зеленое знамя. — Думаете, перворожденные не захотят вернуть свой штандарт обратно?

М-да, с флагом по-дурацки вышло, как в общем-то и со всеми переговорами. У той бабы совсем ум за разум зашел — начинать грубить в такой ситуации. Слишком давно им никто не отвешивал хорошего пендаля, считали себя выше других, а получив по носу, совсем мозги потеряли.

Долбаные зазнайки. Спесь так и прет из всех щелей. Неужели дура думала, что стерплю и не стану отвечать? Второй тоже хорош, попытался напасть. На что интересно надеялись? На внезапность атаки? Совершенная глупость.

Вспомнив, как легко и непринужденно под пальцами хрустнула шея, я угрюмо усмехнулся. Разум еще не успел сообразить, а рефлексы уже взяли свое. На автомате пустил «Волну ужаса», затуманивая сознание противника.

Раз — и на землю падает труп. Два — и магичка разваливается на две половинки, рассеченная «Плетью хаоса».

Ни единого лишнего жеста, ни единой заминки. Идеальное исполнение. Память мастеров старины из экзарц-кристаллов сделала из меня действительно неплохого бойца.

Против армии, конечно, не выстою, но разобраться с парочкой хорошо подготовленных негодяев смогу без проблем.

— Считаешь захотят отбить? — осведомился я.

— А разве это не по традиции? Отбить у врага знамя и вернуть тело павшего товарища? — Дорн посмотрел на нас с Бернардом.

Наемник неохотно кивнул. И правда, позор терять знамя в бою, тем более так нелепо.

— Даже лучше, — цинично заметил я. — Полезут сами, меньше потерь у нас, перебьем их еще на подходе. Думаю, смогу снять их щиты на короткое время. Кстати, тоже займись этим, приготовь необходимые заклинания. У нас многократное численное преимущество, уберем защитные чары — однозначно одержим победу.

Тут я умолк и долгим взглядом посмотрел на мертвеца в эльфийской броне. Даже извалявшись в грязи, она все еще ярко блестела.

— Что это за металл? Не похоже на старую добрую сталь. Даже начищенная до зеркального блеска, она сверкает не так хорошо.

— Мифрил, — коротко ответил Бернард. — Говорят, это какой-то особый вид серебра. Идеально подходит для наложения чар.

— То есть доспехи зачарованные? — я совсем другими глазами посмотрел на труп остроухого воина. — Сколько они стоят? Должно быть немало. Так?

Наемник кивнул.

— Вероятно, да. Проблема в том, что далеко не многим по карману мифриловые латы лесного народа. Только очень богатые могут себе их позволить.

Любопытно. Эксклюзивная вещь, значит. Стоит бешеных денег. Мне сейчас очень пригодятся лишние монеты…

Итак, что мы имеем? Эльфы пришли на разборку, скорее всего ожидая увидеть со мной парочку человек (именно столько со мной отплыло из Золотой Гавани). И развеселая компания определенно не рассчитывала повстречать здесь уйму народа, к тому же неплохо вооруженную. Получив отпор, они отошли. Что дальше?

Действительно засядут в лесу и станут вредить исподтишка, отстреливая людей поодиночке? Не стоило забывать, что скоро зима. Еще неделя-другая и станет довольно прохладно, ночевать под открытым небом будет совсем некомфортно. А там и снег не за горами. Тут для ушастых вообще полный ахтунг настанет. Они же не белорусские партизаны в самом деле.

Какой из этого можно сделать вывод? Очевидно, для них существует два выхода: либо лезть на штурм прямо сейчас, либо… позвать подкрепление. Обстоятельства изменились, условия поставленного задания под угрозой. К тому же враг спер флаг (и неважно, что для меня это всего лишь зеленая тряпка). Так просто от нас не отстанут.

Взять инициативу в свои руки? Устроить облаву, организовав неожиданное нападение всей сотней. Можно подключить двергов, заплатив по тарифу «война».

Или же все же лучше перейти к обороне? Окопаться в замке, хорошо подготовиться к штурму, ожидая наступления холодов.

В первом случае потери обязательно будут. Во втором — в принципе тоже. Но воевать в защите, имея перед собой крепостные стены, всегда предпочтительнее. Проблема в неизвестной величине. А именно — сколько магов они с собой еще притащат? Если слишком много, тогда дело швах. Нас тут быстро прикончат.

Однако не стоит забывать о волнениях на континенте. Станут альвы оголять рубежи своего драгоценного Леса, зная, что людские правители только и делают, что оглядываются по сторонам, прикидывая, на кого бы еще напасть? Большой вопрос…

— Ладно, — я отдернул плащ и двинулся к ступенькам. — Ворота укрепить дополнительными подпорками. Выходы наружу отныне запрещены. Количество дозорных утроить. Солдатам в обязательном порядке еще раз показать действие мгновенных переходов. Чтобы даже спросонья знали куда бежать, а не тыкались по полутемным коридорам.

— Будет сделано, милорд, — Бернард браво стукнул по нагруднику затянутым в кольчужную перчатку кулаком.

— Дорн, всегда держи заряженный накопитель поблизости. И постарайся выучить хотя бы пару заклинаний, рассчитанных для пробития вражеских магических щитов.

— Как вам угодно, повелитель, — чернокнижник отвесил изысканный поклон.

— Элайджа, объясни ситуацию людям, пусть не волнуются. Скажи, что у нас достаточно припасов, чтобы пережить в осаде всю зиму и весну с летом в придачу. Впрочем, наверное, они об этом и так сами знают.

— Ваша милость, — управляющий склонил голову.

Я остановился на верхнем пролете, глянул вниз и удовлетворенно вздохнул.

— Будем ждать. Посмотрим, насколько хватит терпения у ушастых…

Терпения у наших приятелей из Восточного Леса хватило надолго. Ровно через две недели на той же самой злополучной опушке возник куда более внушительный отряд всадников. Не так много, как я опасался, но и не так мало, как хотелось бы.

И все бы ничего, подсознательно я чувствовал, что мы с ними справимся. Атакующие порядки длинноухих разобьются о наши стены, как морской прибой разбивается о прибрежные скалы. Если бы не одна маленькая деталь.

В тот же день, когда появились альвы, на горизонте с севера показались еще одни гости. По заброшенному торговому тракту, тянущемуся вдоль побережья, уверенно топал довольно большой вооруженный отряд. И если не ошибаюсь, под флагом Баладийского королевства.

Глава 15

В трапезной стены занавесили грубой и плотной тканью, скрывая темную каменную кладку. Привели в порядок огромную люстру. Здоровенный камин, где с легкостью можно зажарить целого быка, отмыли и почистили. Несколько массивных деревянных столов выстроили буквой «П», снабдив их крепкими лавками. Теперь здесь каждый день проводились обеды и ужины с людьми из ближнего круга.

Тронный зал избавили от засилья паутины и мусора. Между строем идеально ровных колонн развесили фиолетовые полотна, пока что пустые. Вскоре на них появится герб Великого Дома Монмартар. Среди женщин, проживающих нынче в замке, нашлось немало мастериц, способных вышить любой необходимый рисунок.

При первой попытке уместиться на троне, стоящем на небольшом возвышении, он показался мне слишком большим и весьма неудобным. Мелькнула идея позвать двергов, чтобы его переделать. Однако уже вторая «примерка» прошла на ура. Трон удивительным образом самостоятельно перестроился, став вполне комфортным седалищем. Его тоже создавали из зачарованных камней в древние времена, и необходимость подстраиваться под очередного хозяина, видимо для него была совсем не в новинку.

Вход под стеной подготовили. Навесили вторые ворота, заперли их, дополнительно укрепили несколькими листами железа. Решетку в середине туннеля смазали, избавили от ржавчины (толщина прутьев там оказалась такая, что и спустя столетия заграждение не утратило своей актуальности), механизм подъема и спуска починили, заменив ряд деталей, приладили новую цепь.

С узких горизонтальных бойниц под потолком смахнули толстый слой пыли. Места для стрелков распределили, уложив рядом внушительный запас стрел. Отсюда будет вестись огонь по нападающим, в случае если первые ворота падут. Неплохой сюрприз-ловушка в каменном мешке для прытких врагов.

Лучников, к счастью, хватало. Наемники в большинстве своем универсальные воины. Умели сражаться и мечом, и копьем, и луком. Когда основным ремеслом является война, приходится выкручиваться. Вдруг пехоту уже набрали, а стрелков не хватает. Возникала нужда уметь обращаться с разным оружием.

Вообще, надо отметить, что недавно нанятые солдаты отнеслись вполне спокойно к внезапно возникшей угрозе штурма. Никто не возмущался, не ныл и не высказывал сожалений, что приехал и тут же попал почти на войну, поставив под угрозу не только себя, но и свои семьи.

Среди гражданских тоже не ходило панических настроений. Все довольно сдержанно приняли известия о появлении армии. Бесцельной беготни с криками «все пропало» и «нас убьют» не последовало, как и предложений сдаться превосходящим силам противника. Таков уж менталитет людей в средневековые времена.

Представляю, какой возник бы здесь зоопарк, если бы замок вместо коренных фэлронцев был наполнен выходцами с Земли начала двадцать первого века.

Изнеженные, инфантильные, они бы вмиг организовали нечто вроде выборов, заставили открыть ворота и дружными рядами зашагали сдаваться, совершенно не понимая, что в плен возьмут только миловидных особей женского пола, а остальных пустят под нож, вследствие полной ненадобности…

Клинки резво рассекали воздух с легким жужжанием. Я крутил «мельницу» легко и привычно, создавая в передней полусфере стальной вихрь защиты.

Тренировка успокаивала, отвлекала от груза повседневных обязанностей, погружая разум в уютную пустоту. Монотонные физические нагрузки неплохо прочищали мозги.

Нет нужды ни о чем думать, переживать, лишь следить, чтобы два меча не столкнулись друг с другом. Тогда рисунок идеального исполнения веерной обороны прервется, нарушив гармонию исполнения. Чего мне хотелось бы избежать. Потому что в таком случае возникнет необходимость идти умываться и снова напряженно размышлять, ища выход из сложившейся ситуации.

Мы ломали головы весь вчерашний день и все нынешнее утро, пытаясь придумать, как избежать сражения на два фронта. И так ничего не придумали.

Члены экстренно созданного совета, куда вошли Дорн, Бернард, Элайджа и Вендел (на всякий случай, вдруг дверг додумается до чего-нибудь, что мы пропустили) отправились на обед, а я спустился во двор на оборудованную площадку, пытаясь немного развеяться.

— Господин, меня послали за вами. Все собрались и ждут вас, — солдат остановился метрах в пяти, не рискуя чрезмерно сближаться с порхающими в воздухе острыми лезвиями.

Я мысленно чертыхнулся. Единым слитным движением бросил мечи в ножны, прерывая разминку. Время передышки закончилось, пришла пора возвращаться в неприятную действительность.

— Хорошо, можешь идти.

Воин поклонился, в его глазах мелькнули искорки уважения. Наемникам нравилось служить господину, великолепно умеющему обращаться с оружием.

Я про себя поморщился. Лучше быть мудрым и знать решение любой проблемы, чем уметь эффективно махать смертоносным железом. Может, и спорное утверждение, но лично мне оно сейчас казалось куда как более верным.

Бочка с холодной водой, жесткое колючее полотенце, смена рубашки, пояс поверх и быстрым шагом на второй этаж донжона в просторное помещение, где заседал малый совет.

— Ваша милость.

— Милорд.

— Господин.

— Ваша милость.

Немногочисленные участники по очереди приветствовали меня, стоило зайти внутрь, хотя расстались мы чуть менее часа назад. Этикет, чтоб его…

Высокий прямоугольный стол посередине, десяток стульев вокруг, тумбочки у стены с напитками и закусками, два широких окна с распахнутыми настежь деревянными ставнями, парочка солдат у дверей, в основном выполнявших роль курьеров, — вот и весь мой «командный центр», призванный разработать стратегию в будущей битве.

— Итак, давайте еще раз, — предложил я освежить основные моменты, усаживаясь за стол. — Что нам известно об альвийском отряде?

Первым отреагировал гном. Благодаря его опыту путешествий по разным землям, в том числе примыкающим к Восточному Лесу, он являлся основным поставщиком информации о перворожденных.

— Судя по знаменам, пожаловал не один, а два отряда из разных Домов: Изумрудные листья и Серебряные стрелы. Первые известны как искусные кудесники — так называют магов у длинноухих. Про вторых идет слава как о великолепных воинах. Отлично стреляют из луков, неплохо дерутся на мечах, — пробасил Вендел, из клана Досбрил.

Внимательный слушатель мог отметить презрительные нотки в голосе широкоплечего коротышки. Камнетес из подгорного племени терпеть не мог представителей лесного племени, демонстрируя неприязнь при каждом упоминании эльфов.

— Около сотни воинов и примерно два десятка чародеев. Сначала встали лагерем на опушке. Вчера вечером отошли южнее, наполовину скрывшись в лесу. Должно быть, для удобства быстрого бегства, — дверг широко ухмыльнулся, продемонстрировав частокол крепких желтоватых зубов, теряющихся на фоне густой бороды.

— Они отошли в то же время, как появились люди. Какой из этого можно сделать вывод? — вполголоса поинтересовался, я ни к кому конкретно не обращаясь.

— Они не доверяют солдатам человеческого королевства? — предположил Дорн, положив на край стола длинные худые пальцы, выглядывающие из просторных рукавов темной хламиды.

Я кивнул. Верно, не доверяют. Собственно, мы это уже обсуждали. Не знаю, зачем мне еще раз захотелось уточнить данный факт.

— Ладно, а что там с их соседями? Что известно об отряде Баладийского королевства?

Бернард привстал, тяжело опираясь на столешницу сжатыми кулаками.

— То, что мы увидели вначале, оказалось лишь авангардом наступающих куда более многочисленных сил. Скорее речь можно вести о целой армии, а не об одном отряде. Много рыцарских баннеров, знамен отдельных подразделений. Точно не скажу, но могу предположить, что речь идет, как минимум, о трех-четырех тысячах солдат. Возможно пять. Не меньше.

Элайджа Фер нервно потер шею. Гражданскому озвученное число показалось неприятно большим.

М-да, когда стальная змея блестевших на солнце кончиках копий все выползала и выползала из-за пригорка, никак не желая кончаться, признаться честно, у меня тоже засосало под ложечкой. Паршивцы приперлись натуральной ордой.

— Внушительное войско, — пробормотал управляющий.

— Королевское, — уточнил бывший наемник, а ныне командующий армией будущего Великого Дома Монмартар. — Среди флагов присутствует личный штандарт короля Баладийской монархии.

В комнате наступила тревожная тишина. Каждый раз слыша количество вражеской армии и узнавая, что против нас выступает целое королевство, члены совета испытывали определенные сомнения в успешном окончании начавшегося противостояния.

Да, это вам не чистокровные ансаларцы. Те не станут смущаться, даже если против них выступит целый мир.

Не мешает слегка подбодрить людей. Предлагать сдаваться мне, конечно, не станут, но страх, пусть и легкий, нередко мешает правильно мыслить. Нечего сидеть смурными, свесив носы.

Я встал, махнул рукой, призывая остальных присутствующих не следовать моему примеру, неторопливо обогнул стул и остановился, облокотившись на высокую спинку.

— Причины их появления очевидны — слухи из Давар-порта о снятии проклятья с Замка Бури докатились до столицы. Король пораскинул мозгами и отчего-то решил, что сумеет отобрать столь лакомый кусок у нового владельца, — негромко проронил я. — Армию, скорее всего, собирали заранее, для нападения на чужие земли — сейчас на континенте только ленивый не думает, что бы оттяпать себе у соседей. Узнали подробности, о сотне наемников и одном колдуне — резво снялись и направились к нам, спеша завладеть, как им думается, легкой добычей.

Последовала пауза, по моим губам пробежала злая улыбка.

— Но они ошиблись, мы вовсе не добыча — я наклонился вперед и свистящим шепотом добавил: — Мы хищники. И не позволим каким-то ублюдкам думать, что здесь их ждет легкая победа.

По комнате прошелестел холодный ветерок, от инстинктивно выброшенной наружу темной энергии. Бернард вскочил, молниеносно выхватил меч из ножен, вскидывая его над головой:

— Да! Смерть баладийцам!

— Убьем тварей! Смерть им! — не отставал от него Дорн.

Обычно тихий чернокнижник поднялся, яростно сверкая глазами, наполненными отсветами будущих пожаров магических схваток.

— Истребим ублюдков! — закричал Элайджа Фер, охваченный непривычной для управляющего яростью.

И даже дверг не остался в стороне. Подскочил к прислоненной к стене секире, взмахнул ею и громко заорал:

— Окропим их кровью молот Дорина! Во славу клана Досбрил!

Ну вот, другое дело. А то сидят с постными рожами, смотреть противно. Руководство всегда должно излучать уверенность. В какой бы заднице при этом ни находилось.

Мы им кишки наружу вывернем. Осталось лишь придумать как.

— Баладийцы разбили лагерь на берегу бухты Висельника севернее замка, — продолжил я, когда шум немного поутих. Небольшая встряска наполнила соратников уверенностью и это хорошо, однако на голом энтузиазме далеко не уедешь, нужны конкретные шаги по разрешению возникшей проблемы. — Как обстоят дела с баллистами?

Вопрос адресовался Венделу, обещавшему вчера соорудить три метательные машины на стене замка.

— Занимаемся, — бодро ответил дверг. — Будет готово через три-четыре дня. Все необходимые материалы уже нашли.

Отлично. Не бог весть что, но все же лучше, чем ничего. Особенно, если метательные снаряды наполнить взрывчатым алхимическим веществом.

Я не рисковал бить магией на далекие расстояния. Чем дальше находится цель, тем мощнее нужны чары. Поток энергии по эфирным каналам станет возрастать в геометрической прогрессии. Любая ошибка, любой сбой, и вся собранная сила обрушится на меня самого. К очень большому сожалению я еще не настолько искусный чародей для создания таких сложных и мощных заклинаний.

Умение трезво оценивать собственные возможности — один из главных навыков магов. Иначе долго не проживешь. Магия жестоко наказывает за легкомыслие.

— Ребята посовещались и предложили еще соорудить катапульты для навесной стрельбы, — гном гордо расправил квадратные плечи. Мол, знай наших. — Радиус поражения увеличится вдвое. Правда, потребуется значительно больше времени и ресурсов.

Закончил он уже не так бравурно, как начал. Понимал, что затея не так привлекательна, как выглядит. Разница между баллистами и катапультами весьма существенна. В первую очередь из-за износостойкости, а также точности попаданий.

У катапульты меньший ресурс, ломается чаще, стреляет медленно, попадает куда надо еще реже. Через каждый семь-десять выстрелов необходимо что-то вроде процедуры техобслуживания. Плюсы у этого механизма тоже имелись: дальность стрельбы и навесная траектория выпущенного снаряда. Что особенно бывает важным, в случае расположения противника за укрытием.

Баллиста не столь прихотлива в эксплуатации, имеет нормальный прицел и весьма успешно поражает мишени. Отрицательные черты: меньший калибр и меньшая дальнобойность. Навесом бить тоже можно, но не по очень крутой траектории.

— Давайте лучше остановимся на первом варианте, — предложил я двергу. — Проведем испытания и посмотрим, что будет. От этого уже будем решать.

В действительности я понятия не имел, насколько эффективными окажутся эти примитивные с точки зрения землянина орудия, но ведь что-то делать надо. Артиллерийских систем с наводкой по координатам от спутников здесь не достать.

— А мне вот интересно, как эльфы так быстро смогли увеличить свой отряд? — вновь взял слово Бернард. — Я тут прикинул, от Восточного Леса до Золотой Гавани дорога занимает в среднем порядка двух недель. Еще неделю досюда. Итого три. И это верхом, рысью по хорошему тракту, при благоприятных условиях. Обычно еще дольше. Как, во имя Ара, они успели добраться до нас так быстро?

Я призадумался. Действительно, как? География была моей слабой чертой, но даже я приблизительно представлял, что соотношение расстояния и прошедшего времени не соответствует обычным стандартам. Лошадей, что ли, загоняли до упора? Садились на свежих и скакали дальше. Но тогда нужен целый табун.

И потом, орава куда-то спешащих длинноухих не могла не привлечь к себе пристального внимания со стороны человеческих властей. Обязательно тормознут, потребуют объяснений. Прорываться с боем? Далеко не уедешь. Организуют погоню с преследованием.

— «Звериная тропа», — вполголоса произнес Вендел.

— Что? — Дорн с интересом посмотрел на гнома.

Другие участники совещания тоже не остались в стороне, уставившись на дверга.

— «Звериная тропа», — повторил низкорослый мастер по камню. — Или «лесной коридор». Заклинание ушастых для сокращения пути. Я краем уха слышал о нем раньше. Думал — выдумки. Но оно может объяснить, как они смогли так быстро снова появится под стенами замка.

— Магический портал? — недоверчиво протянул я.

Отлично помню, как лорд Вардис категорично утверждал о невозможности построения таких заклинаний. В период расцвета империи лучшие чародеи не смогли создать ничего подобного, вместо него, изобретя «Зов».

Если бы у альвов имелось нечто похожее, ансаларцы обязательно бы им завладели. В те времена никто не смел бросать им вызов.

— Нет, не портал, — пробурчал гном. — Перенос не мгновенный. Не знаю, как точно эта штука работает. Кажется, она существенным образом сокращает путь и действует исключительно в лесистой местности. По крайней мере, так говорят слухи.

— То есть они в любой момент могут пригнать сюда еще воинов и магов? — Бернарду совершенно не понравилась способность ушастых к быстрой переброске войск.

Вояка моментально оценил преимущества этих чар и не обрадовался. Его можно понять. И так, извиняюсь за выражение, по уши в дерьме, так тут еще выясняется, что перворожденные умеют быстро передвигаться на далекие расстояния. Есть от чего огорчиться.

— Полагаю, все доступные им резервы уже здесь, — успокоил я его. — У альвов и без нас хватает проблем. На севере и западе — беспокойные людские королевства. На юге — необъятная степь. Одно хорошо — на востоке непроходимые болотные топи, тянущиеся до самого побережья. И никто из соседей не испытывает к ним добрых чувств.

Я резко замолк, осененный внезапной идеей.

— Точно. У них нет союзников, — пробормотал я себе под нос. — Копнуть глубже, и выяснится, что их положение ничуть не лучше нашего. Только в глобальном масштабе. Надо лишь правильно подать мысль. И все получится. Они же не глупцы, чтобы не замечать очевидное.

Трое человек и один дверг встревоженно переглянулись. Они не поняли моего бормотания.

— Милорд? — осторожно подал голос Бернард на правах бывшего со мной дольше всех.

Я хлопнул ладонью по краю стола, на моем лице появилась усмешка.

— Кажется, я придумал, что делать дальше.

* * *

Вэрилана взмахнула рукой. Гроздь брызг взмыла вверх и рассыпалась сотней звездочек. Еще один шлепок, и воздух украсило облачко ярких капелек света. Прохладный ветерок нежно приласкал кожу. Вода бурлила, вытекая из небольшой искусственной заводи. Над головой сияло звездное полотно. На какое-то мгновение ей показалось, что она снова дома.

Ручеек нашли воины днем. Уже вечером она приказала оставить ее одну, ни в коем случае не приближаться к месту уединения. Соорудила с помощью магии небольшую заводь ниже по склону, очистила от мути и слегка подогрела, создав себе персональную купальню.

И теперь лежала, наслаждаясь тишиной и спокойствием…

— В лунном свете ваши волосы просто восхитительны, — голос раздался неожиданно близко, инстинктивно заставив вскочить, одновременно призывая «изумрудную сферу».

Над ладонью материализовался шар ярко-зеленого цвета. Одно из мощнейших боевых заклятий альвийских кудесников.

Разглядев говорившего, чародейка начала делать замах.

— Спокойно, я пришел не драться, а поговорить, — сказал как ни в чем не бывало ансаларец, отлипая от ствола дерева, на который он опирался до того, как заговорить.

Вэрилана вспыхнула. Сколько он там стоял? Наблюдал за ней, пока она… Осознав, что так и стоит — абсолютно голая, сверкая в звездном свете острыми сосками грудей, чародейка быстро плюхнулась обратно в воду, скрывая обнаженное тело от изучающего взгляда фиолетовых глаз.

— Если бы я хотел убить вас, то сделал бы это сразу, — рассудительно подчеркнул Готфрид Эйнар, делая шаг к купели.

— Стой! Не подходи! — совсем по-женски воскликнула кудесница.

Поняла, что своим поведением напоминает обычных человеческих дурех, стыдящихся своего обнаженного тела, и от этого разозлилась еще больше.

И тем не менее не напала. Потому что все-таки была боевым магом, отлично понимала, что ансаларец не врет. Он и впрямь мог ее убить. До самой последней секунды она не подозревала о его присутствии рядом.

Почему не сработали сигнальные чары? «Паутинку» не потревожили, ее неподвижность ощущалась очень четко.

— Я прошел поверху, — как будто угадав, о чем она думает, деловито сообщил наглец, осмелившийся за ней подсматривать. — У вас прекрасная фигура, не стоит ее скрывать.

— Я сама буду решать, что мне делать, — злобно прошипела трехсотлетняя чародейка с внешностью двадцатилетней девушки. — Чего тебе надо? Если не хочешь сражаться, то убирайся прочь. Скоро мы с тобой и так встретимся.

Скрытая угроза не произвела впечатления. Парень с видом умудренного сединами мудреца покачал головой.

— Вы так в этом уверены? Неужели не видели армию человеческого королевства поблизости? Полагаю, они не позволят вам войти в Замок Бури. Потому что уже считают его своим.

— Ну и что? Ты-то уже будешь мертв. Меня это более чем устроит.

— Правда?

Нахал и не думал отступать, скрываясь в глубине лесной чащи. Вместо этого подошел еще ближе, небрежно усевшись на край стенки заводи. Его безмятежное поведение обескураживало. Будто встретился лицом к лицу не с врагом, а со знакомой приятельницей.

Вэрилана глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Нужно успокоиться, взять себя в руки. Вспомнить, кем она является, и забыть, что находится голая наедине с одним из лучших мечников Тэндарийской низины.

— Что привело тебя ко мне, идэрэ?

«Несущие тьму» — так когда-то давно называли ансаларцев. В давние времена, когда сталью и магией они безжалостно сокрушали империю альвов, устанавливая свою власть над Фэлроном и заодно оставляя от бескрайнего прокрывала Вечного Леса лишь два небольших лоскута.

— Перемирие, — сказал потомок тех, кто некогда брал штурмом лесные твердыни, неся в груди магию Бездны.

— Перемирие? — губы кудесницы сложились жесткими складками. — Ты пришел зря. Нам никогда не стать друзьям. Слишком много пролилось крови между нашими народами.

— Разве я предложил стать друзьями? Я всего лишь хочу поведать вам кое-что.

Вэрилана подумала и благосклонно кивнула, соглашаясь. В конце концов, надо выяснить, зачем ансаларец так рисковал.

И он рассказал. Подробно, обстоятельно, приводя весомые аргументы, четко поставленным голосом убеждая альвийку в собственной правоте. Об их схожей судьбе и об их совместной печальной участи под пятой человеческой расы. О нежелании ссориться дальше и о лучшем выходе из сложившейся ситуации для обоих. Люди не дадут никому так просто уйти.

Под конец прозвучал план совместных действий, ведущих к абсолютной победе. Его уверенность не знала границ. В какой-то момент она и впрямь поверила в сказанное, настолько убедительно он говорил.

— И что, вот так просто всех убьем? — недоверчиво прищурилась лесная кудесница по окончании рассказа.

— Нет, — возразил Готфрид из рода Эйнар. — Сначала заманим в нужное место, — помолчал и жестко закончил: — А потом убьем.

Глава 16

— Не желаете перекусить, милорд? — только что поднявшийся на крепостную стену Бернард протягивал мне корзинку, где лежали несколько приличных кусков ветчины, свежеиспеченный хлеб и парочка пузатых бутылок с элем.

— Давай, — я с большим удовольствием впился зубами в сочное мясо, зажевал ароматной булочкой.

Отлично. Пекарь Лукас, конечно, тот еще пройдоха, но стоило признать, дело свое знал на отлично. Такого вкусного хлеба мне еще не доводилось пробовать. И ветчина выше всяких похвал.

— Все еще стоят на месте? — наемник приложил руку ко лбу, укрывая ладонью глаза от яркого солнца и пытаясь разглядеть королевские войска.

С самого утра баладийцы оставили лагерь на берегу, занимая позиции ближе к осажденному замку. Построились ровными рядами и… застыли на месте. Прошло четыре часа, дальше они так никуда и не двинулись.

— Да, в основном пехота и лучники. Всадники куда-то ушли, — я припомнил обилие среди них рыцарей и недовольно скривился.

Тяжелая конница — не самый приятный противник. К тому же очень умелый. Позволить себе доспехи могут лишь благородные люди, которых с раннего детства обучали владеть оружием в совершенстве.

Это не вчерашние крестьяне, принудительно согнанные на войну, кому всучили копье, деревянный щит, а вместо брони дали кожаную куртку. С такими вояками проблем, как правило, нет. Они бьются, пока бьются другие. Стоит кому-нибудь дрогнуть — побегут сразу все, на ходу избавляясь от снаряжения, чтобы бежать было легче. Заодно увлекая за собой основную часть армии.

Другое дело дворяне. Эти будут стоять до конца. Честь не позволит удрать. Плюс их боевые слуги. Тоже не оставят господина в беде. Сражаться станут на совесть.

Отдельной когортой выделялись наемники. С ними слегка посложней. Могут организованно отступить, видя перевес на стороне противника. А могут и упереться, упорно удерживая позиции. Смотря сколько парням заплатили и сколько среди них присутствует ветеранов. Одно дело профи, уже давно зарабатывающие себе на жизнь острым клинком. И совершенно иное — набранный с бору по сосенке сброд, состоящий из всякого рода отребья, типа вчерашних разбойников. Эти драпанут при первой возможности.

— К альвам? — вполголоса предположил будущий командующий моей дружины.

Я пожал плечами. Причины передислокации вражеских войск для меня тоже оставались загадкой.

— Не знаю. Для переговоров слишком много ушло. А для боя — слишком глупо использовать конницу в лесу.

Бернард с аппетитом вгрызся в шмат мяса, тут же крепкие зубы оторвали внушительный кусок каравая с поджаристой корочкой. Мощная челюсть интенсивно заработала, пережевывая еду. Затем наступила очередь эля, бутыль забулькала, отправляя в рот наемника приличную порцию хмельного напитка.

— Не переусердствуй, — буркнул я. — Тебе сегодня понадобится светлая голова.

— Пустяки, милорд, всего пара глотков, — и тем не менее пузатая емкость исчезла на дне корзинки.

Я дожевал свою порцию, запил, небрежно стряхнул крошки на землю. И все время не переставал напряженно думать о причинах исчезновения вражеских всадников.

Куда их понесло? И зачем? Может, отправились на заготовку штурмовых лестниц? Да нет, ерунда. Во-первых, из рыцарей хреновые плотники. Во-вторых, особенности строения Замка Бури таковы, что единственное место, где можно приставить к стенам лестницы — это площадка перед воротами, небольшая по размеру и мало пригодная для атаки. Дальше по всему периметру следовал обрыв до самой воды. Проще ворота сломать, чем пытаться взобраться наверх.

— Может, решили взять измором? — предположил Дорн, вскоре присоединившийся к нам в процессе наблюдения за вражеской армией.

— Устанут ждать, — произнес я. — Припасов хватит на год. Скоро зима.

— Плюс, если соседи прознают, что баладийская армия топчется здесь, то обязательно захотят заглянуть в гости. Как минимум организуют набег в приграничные земли, — добавил Бернард. — Им нельзя тут надолго задерживаться, так далеко от центральных районов королевства.

Разумные доводы. Взвешенные. В отличие от моих рассуждений о боязни конфликта с родственником из ансаларских Великих Домов. Местный король не испугался, напал, желая заполучить в свою корону еще одну жемчужину — старую твердыню имперских времен.

Ну и география, несомненно, сыграла немаловажную роль. Где Тэндарийская низина и где Восточное побережье? Пока подкрепление дойдет, пройдет не один месяц.

Страх перед легендами прошлого исчез. Королевства людей почувствовали собственную силу и не собиралась пасовать перед бывшими владыками Фэлрона.

— Может, дело не в прямом столкновении? Отогнать в глубь леса тоже подойдет, — задумчиво пробормотал я себе под нос и озвучил догадку: — Они отгоняют ушастых. Не дерутся с ними. Вытесняют в чащу, подальше от берега. Вот куда ушли всадники. Рыцари в полных доспехах несокрушимой лавиной медленно накатывают на перворожденных. Подстрелить воинов, с головы до ног скрытых в железе, непросто. Поэтому послали их.

Бернард задумчиво пожамкал губами.

— Неплохая идея. Убрать конкурента, не вступая с ним в сражение. Отодвинуть подальше, а самим без помех заняться главным призом.

— А как же кудесники? — спросил Дорн. — Маги Леса сильны.

Я отмахнулся.

— Наверняка есть магическое прикрытие. Не из числа стихийников, разумеется, кланы до сих пор соблюдают нейтралитет, но и без них в мире хватает чародеев. Уверен, конницу не послали на убой. К тому же им всего лишь надо создавать непрерывное давление, заставляя ушастых отступать, не ввязываясь напрямую в схватку.

— А вы не можете использовать «Зов», ваша милость? Для связи с альвами, — поинтересовался мой придворный колдун.

Чернокнижник уже выучил названия многих заклинаний, знал их назначение, хотя еще и не умел пользоваться на практике.

— Не выйдет. Заклинание двухстороннее, может применяться для нападения на астральном уровне. Не так уж мы доверяем друг другу. Это лорд Вардис, глава Великого Дома Эйнар, идет на контакт даже с магистрами из Совета стихийников, потому что достаточно силен, чтобы отразить любую атаку. Я так рисковать не хочу. Как, впрочем, и предводительница перворожденных.

Дорн глубокомысленно кивнул. А мне поневоле на ум снова пришла собеседница из лесной купальни. Алебастровая кожа, гладкая, бархатистая. Идеально сложенное тело, без единого грамма лишнего жира. Стройные ноги, великолепная грудь, не маленькая и не большая, как раз под мужскую ладонь. Кто считает эльфиек плоскодонками, тот еще не встречал Вэрилану из Дома Изумрудных листьев…

И невероятно правильное лицо с тонкими чертами и большими зелеными глазами, в обрамлении густых молочно-белых волос. Убойное сочетание нечеловеческой красоты.

Ощутив возникшее желание, я усмехнулся. Альвийка и впрямь была чрезвычайно хороша. Соблазнительна до безобразия. Вот кого бы точно не отказался увидеть в своей опочивальне, возвращаясь вечером спать.

Правда, при этом существовал более чем реальный шанс утром вообще не проснуться. Но кто сказал, что будет легко?

— Милорд? — Бернард слегка удивленно посмотрел на меня.

На моих губам блуждала рассеянная улыбка. М-да, с эротическими фантазиями надо завязывать. Нашел время.

— Так что будем делать? Похоже первоначальный замысел потерял смысл.

Согласованный с перворожденными план состоял в заманивании человеческой армии в ловушку. Имитация прорыва внутрь замка передних атакующих рядов. Намеренное несрабатывание решетки и полуоткрытые створки ворот на конце туннеля, чтобы нападающие увидели внутренний дворик и поверили, что победа близка.

Дальше все просто — инстинкт толпы вынудит вооруженную ораву качнуться вперед, стремясь (как они думают) захватить крепость. Большая часть армии продвинется дальше, втянется внутрь, выстроившись в одну длинную линию. Им будет казаться, что еще чуть-чуть, еще немного и замок падет, напор усилится, и в это время ворота захлопнутся, запирая не меньше трети войска в каменном мешке.

Эльфы бьют с тыла, мы уничтожаем попавших в ловушку, затем одновременно атакуем с двух сторон. К тому времени баладийцы большей частью займут позиции на скалистой дороге, ведущей к замковым воротам, что свяжет им руки. Справа и слева обрыв с бушующими далеко внизу волнами. Впереди так и не взятая цитадель, сзади тучи альвийских стрел вместе со смертоносной магией Леса.

По моим подсчетам мы имели все шансы разбить противника. С потерями, не без этого, но победили бы. Однако не срослось. Враг предпочел взять инициативу в свои руки.

— Ничего, остаемся в обороне, — сказал я. — Прикажи снова укрепить первые ворота и опустить решетку. Не станем облегчать жизнь штурмующим.

— Будет исполнено, милорд, — Бернард кивнул стоящему поблизости солдату, тот развернулся и опрометью бросился по лестнице вниз.

Ловушка отменяется. Без отвлекающего удара ушастых мы не выдержим натиска четырех тысяч солдат. Ну и ладно. Не вышло и не вышло. Бывает. Будем полностью играть от обороны.

Вскоре вдали протяжным ревом протрубил горн. Из стройных рядов баладийского войска появилось три всадника. Герольд в сопровождении горниста и знаменосца галопом поскакали к замковым воротам.

— Ультиматум везут, — прокомментировал я появление переговорщиков. — Предложат сдаться на милость его королевского величества, пообещают почетный плен и тому подобную чепуху.

— Приказать лучникам подстрелить их? — предложил Бернард, кровожадно ухмыляясь. — Зачем тратить время на болтовню?

Наемник. Ничего святого. Солдат удачи, готовый резать глотки любому за звонкую монету.

— Убивая парламентера, ты в первую очередь бросаешь тень на свою честь, — нравоучительным тоном объяснил я. — Посланцы неприкосновенны, какую бы весть они ни везли. Их выслушивают, дают ответ и отпускают, пальцем не трогая. Понятно?

— А как же длинноухие, убитые вчера? — тут же нашелся, что возразить, Дорн.

Я поморщился. Думал, ответ очевиден. Разве никто не видел, что на меня напали первыми? Самозащита доступна при любых обстоятельствах. Даже священные законы гостеприимства допускают убийство, если гость вдруг перешел все дозволенные пределы. Кажется, в Древнем Риме за это вообще оскопляли и прибивали отрезанное хозяйство к воротам. И правильно на мой взгляд делали. Тогда знали толк в хороших манерах…

Поймав себя на том, что рассеянно прикидываю, как можно за раз кастрировать четыре тысячи человек, я усмехнулся. Чего только в голову не придет.

— Они сами напросились, — вместо меня ответил Бернард. — Сидели бы смирно, остались бы живы.

— Верно, — подтвердил я, перевел взгляд на как раз подскакавших посланников и добавил: — Послушаем, что они скажут.

— Именем Риккардо Третьего приказываю всем находящимся в замке немедленно сложить оружие! — звучным баритоном коротко проорал парень чуть старше моих лет в куртке геральдических цветов монарха Баладийского королевства.

Никаких тебе условий, простое, как рыцарский меч, требование. Руки вверх, выходите по одному. Они и впрямь считают, что мы так легко сдадимся? Какая наглость! Любопытно, что их заставляет так думать?

— Всем наемникам из Давар-порта, а также членам их семей гарантируется неприкосновенность и возвращение домой целыми и невредимыми! — продолжил надрываться глашатай королевской воли.

Ну вот и ответ. Рассчитывают на раздор среди защитников. У этого Риккардо неплохая разведка. Знает, что основная часть гарнизона (да что там — весь гарнизон) состоит из числа солдат удачи, нанятых в упомянутом портовом городе.

В принципе, в логике им не откажешь. При прочих равных, сотне воинов вместе с семьями выгоднее сдаться на милость противника, рассчитывая сохранить жизни себе и своим близким. В конце концов, формально они до сих пор подданные баладийской короны.

И при других обстоятельствах я бы напрягся, ожидая бунта своей только-только созданной дружины, если бы не одна маленькая деталь.

Клятва верности на крови. Ритуал, проведенный с каждым из солдат, почти в точности соответствовал тому, через что прошел бывший баронский управляющий. С иллюзией червя и другими мистическими атрибутами.

Это должно уберечь меня от мятежа, по крайней мере на какое-то время. Люди видели магическую тварь, заползавшую к ним в рану, и слышали, что ее назначение убивать клятвопреступника, поедая живьем его мозг. Мало кто захочет умирать такой страшной смертью.

С другой стороны, семьи наемников не проходили через данную процедуру. И существует определенная вероятность, что кто-то захочет пожертвовать собственной жизнью ради детей и дражайшей супруги. Кто сказал, что героизм в среде наемников невозможен?

Может такое быть? Вполне. Следовательно, расслабляться не стоило.

Проклятье. Как все сложно. Теперь еще и об этом переживать. Эх, тяжела ноша правителя. Одни проблемы и никакого отдыха.

— Все сказал? — я немного перегнулся через стену.

Герольд внушительно кивнул. В ответ получил от меня пренебрежительный взмах рукой, заключенной в черную кожаную перчатку.

— Передай своему хозяину, что Замок Бури мой.

Парнишка обескураженно приоткрыл рот, явно шокированный лаконичным ответом.

— И это все? — проблеял он, растерянно оглядываясь на спутников.

Горнист и знаменосец делали вид, что их вообще не касается разговор, глядя строго перед собой.

— Все, можешь идти, — подтвердил я и замолчал.

Меня вдруг обуяла дикая ярость. Приезжают, хамят, выдвигают претензии, пытаются отобрать имущество, разговаривают как не пойми с кем. О чем думал этот щенок? Что я приползу на карачках к его королю? Радостно отбивая поклоны до самой земли? Или, может, мне сразу бухнуться на колени, моля о пощаде?

Твари! Да кем они себя возомнили?!

— Ты вообще понимаешь с кем разговариваешь, сопляк? — не сдерживаясь,прорычал я. — Меня зовут Готфрид Эйнар. Я сын лорда Седрика и единокровный племянник лорда Вардиса, повелителя Долины Темных Вод и главы Великого Дома Эйнар. Мои предки принимали участие в основании бессмертного города Ансара. Того самого, что тысячелетиями отбрасывал тень власти до самых удаленных уголков Фэлрона. Как смеет твой хозяин указывать мне, что делать?!

Вспышка злости спровоцировала приток энергии. Увидав загоревшиеся фиолетовым пламенем глаза, вся троица дружно развернулась и резво рванула назад.

— Ублюдки, — выдохнул я, успокаиваясь. — Только нервы зря треплют. На кол бы всех пересажать.

Бернард полностью одобрил мое предложение.

— Точно, милорд. Не надо было вообще разговаривать. Тут никакие переговоры не помогут. Сразу видно.

Чернокнижник не поддержал настрой бравого рубаки. Вместо этого указал на зашевелившееся войско, откуда донеслись звуки труб.

— Кажется, они выдвигаются.

И впрямь, расположенные на острие атакующих позиций пехотинцы начали медленно идти вперед, стараясь сохранить монолитность единого строя.

— Пошли на приступ. А вон и таран для ворот появился. Тяжеленная должно быть, штука, глядите-ка, сколько народу его толкает, — Бернард с азартом комментировал действия нападающих. — Подняли щиты. Рановато, не думают же они, что есть луки, способные до них достать? Дурачье, только устанут раньше времени.

Бывший наемник со знанием дела подмечал огрехи и промахи при организации штурма. В прошлом ему приходилось участвовать в похожих мероприятиях. Правда, в основном находясь по другую сторону баррикад.

Внушительная масса воинов ступила на дорогу, проходящую по скале прямиком к вратам Замка Бури. При таком темпе продвижения они будут здесь минут через двадцать.

— Ваша светлость, мне приступать? — Дорн от возбуждения близости боя принялся нетерпеливо приплясывать на месте.

Я внимательнее пригляделся к подступающим вражеским порядкам. Странно. Никакого магического прикрытия не ощущалось. Они просто буром перли напролом, толкая перед собой грубую конструкцию, со скрытым внутри заостренным бревном, подвешенным на ремнях. Сверху таран укрывала крыша, накрытая толстым слоем шкур, щедро политых водой.

И никакой магии. Очень странно. Они не могут не знать, кто им противостоит. Тогда в чем дело? Что-то здесь явно нечисто. Внутри шевельнулось смутное беспокойство.

— Нет, — отрывисто приказал я. — Сперва напоим кровью железо.

Бернард радостно оскалился.

— Лучники! — протяжно заорал он.

Часть солдат снова перебрасывали на стену из туннеля внизу. Наличие зачарованных переходов внутри древних камней позволило оперативно осуществить необходимую передислокацию гарнизона.

Опытные наемники спешно, но без суеты занимали позиции. Брали наизготовку длинные луки, на тетиву ложились длинные стрелы.

— Приготовиться! — продолжил командовать Бернард.

Я не вмешивался. Отдавать отдельные приказы не мое дело. Мое — следить за общей обстановкой и контролировать весь ход сражения.

— Целься! — басом пробежало над кромкой стены.

Мои глаза поневоле прищурились, словно я сам сейчас высматривал подходящую цель, куда бы всадить наконечник стрелы.

— Бей! — Бернард экспрессивно взмахнул правой рукой.

Залп! В воздух взмыла сотня стрел. На мгновение зависла в воздухе. И хищными росчерками устремилась отвесно вниз. Прямиком к идущей пехоте.

Стреляли навесом, издалека, на пределе дистанции. И тем не менее результат не заставил себя долго ждать. Несколько фигурок, идущих по краю обрыва, нелепо взмахнули руками и рухнули вниз, туда, где приглушенно шумели морские волны.

Остальных убитых разглядеть толком не удалось. Они упали в толпе, моментально скрытые телами своих более везучих товарищей.

— Неплохо, — удовлетворенно сказал я.

И снова череда команд от будущего командира дружины Великого Дома Монмартар.

— Приготовиться!

— Целься!

— Бей!

И еще один взмах руки в кольчужной перчатке. Новый залп. За ним следующий. Фигурки продолжали валиться. Но живые не прекращали движения. Многие из выпущенных стрел не достигали поставленной цели, бессильно ударяясь о выставленные щиты.

— Стрельба по готовности! Не жалеть стрел!

Упругие щелчки выстрелов зазвучали вразнобой и гораздо чаще. Колчаны опустошались с умопомрачительной скоростью. Подносчики из числа мальчишек сбились с ног, снабжая стрелков.

Когда железная змея в авангарде с тараном достаточно сблизилась, в ход пошли короткие метательные копья. Сразу стало веселей. Потери противника моментально возросли, трупов прибавилось. Да так много, что вражеские солдаты были вынуждены идти по телам мертвых товарищей, пытаясь пройти по дороге.

Звуки битвы стали долетать до вершины стены. Крики боли умирающих воинов, скрежет металла и дерева, громкие ругательства и тяжелое дыхание множества смертельно уставших людей.

Ну вот, совершенно другое дело. А то шли, чуть ли не как на параде. Надо будет обязательно заняться производством бронебойных наконечников для стрел. От обычных эффекта мало. Нужны граненые, с поперечным сечением. Изготавливать такие труднее, но зато пользы получится больше.

— Вторая волна, — возбужденно сверкая глазами, предупредил Бернард, указывая в сторону баладийских войск.

Видя множество убитых и заметив, что таран почти остановился, враг послал к атакующим подкрепление. Еще один отряд в две сотни пехоты. А вместе с ним сотню лучников. Королю надоело, что его людей безнаказанно убивают. У нас ведь еще никто не погиб.

— Дорн, прикрой наших стрелков. Чтобы ни одна вражеская стрела сюда не долетела.

Чернокнижник уверенно кивнул. Из-под плотной мантии черного цвета появился сверкающий медальон. Накопитель переполняла магическая энергия, готовая запитать любое доступное хозяину заклинание.

Сам я отошел чуть в сторону. Оценил расстояние до закрытой тележки с тараном. Подождал, пока на линии огня не окажется лишних преград в виде человеческих тел, чтобы не ослабить удара. И выверенным движением выбросил руку вперед, четко и звонко выговаривая на древнеансаларском слова:

— Тгор-верзар-сентерзал!

Над моей пустой ладонью возникло маленькое облачко пыли. Быстро раскручиваясь в спираль, оно протянулась к осадному орудию, впилось в него, в мгновение ока превращая кожу, железо и дерево в прах.

Три удара сердца — и от тарана ничего не осталась. Лишь горстка пыли, которую унесло налетевшим ветерком в направлении далекой бухты Висельника.

На стене раздались крики ликования и радости. Бернард вскинул сжатый кулак вверх, бешено заорав:

— Ансалар!

Его воодушевленно поддержали остальные солдаты:

— Ансалар!

Древний клич давно павшей империи докатился до наступающих вражеских войск, вызвав заминку. Увидав, как их средство для пролома ворот в буквальном смысле слова растаяло в воздухе, воины растерянно остановились, не желая продолжать приступ.

Еще больше замешательства прибавили стрелы, выпущенные баладийскими лучниками. Вместо того, чтобы обрушиться на головы торжествующего противника, они унеслись куда-то далеко вбок. Дорн поставил отличный магический щит.

Неплохо, очень неплохо. Мои губы растянулись в довольной улыбке. Хватит игр. Пора пускать в ход тяжелую артиллерию. Следовало сразу использовать магию. Бить сильно, жестко, наотмашь.

Стоило об этом подумать, как в ту же секунду на плечи навалилась жуткая тяжесть. Мир поблек, краски реальности в один миг потускнели.

Дорн обернулся ко мне, в его глазах плескался искренний ужас.

— Это негатор! — закричал он, бесполезно взывая к жизни опустошенный накопитель.

Я попытался сотворить простейшие чары и понял, что ничего не выходит. Что-то блокировало создание заклинаний. На долю секунды мне стало по-настоящему страшно.

И не из-за того, что невозможность сотворения чар означала непременное поражение в битве, а из-за страха лишиться способности колдовать. Магия стала частью меня, и без нее жизнь превратилась бы в череду серого, скучного и бессмысленного существования.

Но испуг быстро прошел. Потому что, прислушавшись к себе, я ощутил, что эфирный канал, дающий доступ к энергии Бездны, никуда не исчез. Нейтрализация затронула лишь внешнюю сферу. А значит, шанс на победу все еще есть.

Глава 17

Аккуратно вырытые канавки исходили приглушенным синим свечением. Ровные линии образовывали идеально ровную пентаграмму, ориентированную верхним лучом строго на видневшийся вдали замок. На углах стояли стеклянные колбы алхимических эликсиров разных цветов. А в центре находились большие песочные часы, сделанные из светлого дерева.

Из канавок поднимался легкий дымок, струившийся тонкой дымкой исключительно в границах расчерченной фигуры, несмотря на изредка налетающий с берега морской бриз.

Место для колдовства готовили целую ночь. Землю очистили, выровняли, убрали траву, утрамбовали до плотности камня, чтобы дать возможность волшебнику совершить обещанное чудо и накрыть сферой безмагии огромную область.

Обычные люди старались держаться от страшного творения заклинателя в стороне и не подходить к огороженному месту слишком близко без веской причины. Показавшие храбрость в самых кровопролитных сражениях воины не хотели связываться с чародейскими штучками, предпочитая сохранять дистанцию, руководствуясь принципом: чем дальше — тем лучше.

А вот король, наоборот, сразу после сигнала к началу атаки приказал поставить обеденный столик поближе, чтобы видеть работу волшебной конструкции, за которую выложил столько денег. И когда пришло время, смог лично убедиться, что золото потрачено совершенно не зря.

К тому же с возвышенности открывался отличный вид на легендарный Замок Бури и дорогу, ведущую к его вратам.

Сопровождавшая монарха свита была вынуждена разместиться здесь же, всем видом стараясь не показывать, как сильно благородных людей напрягает соседство со светящейся пентаграммой.

— Второй таран выдвигается на позицию, — сухо прокомментировал действия солдат один из королевских военачальников.

Риккардо III небрежно кивнул. Подхватил с подноса виноградину и отправил в рот, не забыв добавить к ней кусочек поджаренного со специями мяса.

— Мэтр Салазар, мое почтение вашим чарам, — монарх приподнял кубок, адресуя салют стоящему неподалеку волшебнику.

Долговязый старик в просторном сером балахоне с глубоким капюшоном, опираясь на крепкий посох, увенчанный кроваво-красным кристаллом, разглядывал работу своего детища глубоко посаженными глазами.

В ответ на похвалу последовал уважительный поклон правителю, поверившему в его способности. А ведь до него никто не хотел спонсировать его разработки. Глупцы!

— Дорогой, долго мы еще будем тут находиться? — нарочито капризным голоском спросила Далия, графиня Успрейская.

Они с королем — единственные из присутствующих — расположились за небольшим столиком.

Новая фаворитка короля имела приятственные глазу формы, привлекательную внешность и весьма жаркий темперамент, согревающий Риккардо холодными ночами. Он еще ни разу не пожалел, что взял ее с собой в поход.

Муж графини остался в столице. Получивший высокую должность при дворе, он тоже ни разу не пожалел, что на последнем балу представил монарху свою молодую супругу, расхвалив ее прелести в самом выгодном свете, тем самым обогнав других претендентов в очереди на благосклонность его величества.

А там их хватало с избытком. После прокатившейся новости о впавшей в немилость бывшей королевской любовнице многие спешили познакомить с венценосной особой своих дочерей, жен, сестер и вообще любых особ женского пола подходящего возраста, стараясь через оных заполучить влияние на монарха.

— Уже скоро, милая, — Риккардо подал знак пажу с кувшином.

В серебряные кубки, инкрустированные драгоценными самоцветами, полилось янтарное вино. Наклоняясь, парень инстинктивно стрельнул взглядом в глубокое декольте графини, откуда маняще выглядывали полные полушария.

Заметив проявленный интерес, король не рассердился. Ему нравилось, когда другие замечали, какими прекрасными вещами он обладал. Да, женщины тоже относились к категории вещей, различаясь лишь по степени полезности. А точнее, насколько хороши они были в постели. Красивые, пылкие и страстные чуть повыше, остальные значительно ниже.

— Не пора ли возвращать нашу конницу, сэр Оривал? — осведомился Риккардо, когда второй таран преодолел половину пути до запертых ворот. — Они уже достаточно отогнали альвов? Как считаете?

Идея с оттеснением ушастого племени, неожиданно оказавшегося рядом с уже почти его замком, принадлежала главному полководцу королевского войска. Поначалу король сомневался, боясь дробить силы, но согласился на план, предупредив командующего, что за успех тот будет отвечать головой.

Вместе с внушительным отрядом рыцарей отправили второй негатор, функционирующий на малые расстояния. И все равно его хватило, чтобы надменные перворожденные отступили, ощутив, как на них вместе с большим количеством воинов, с головы до ног заключенных в железо, надвигается плотная душная пелена, где бесследно растворяются любые выпущенные заклинания.

Замысел полностью удался. Осталась сущая мелочь — провести штурм и взять крепость.

— Несомненно, ваше величество, — первый рыцарь склонился в поклоне.

Последовал повелительный жест. Один из горнистов, находящийся все время наготове неподалеку, шустро отбежал на сотню шагов от места обеда его величества, чтобы не мешать излишне громкими звуками трапезе. Раздался сильный протяжный сигнал.

— Как считаете, сколько мы потеряем людей по итогам штурма? — осведомился король, отодвигая тарелку с фруктами в сторону, лениво прикидывая, не пойти ли в шатер и не разложить ли на медвежьей шкуре податливую графиню, вместо того чтобы продолжать наблюдать за приступом, если его результат уже известен заранее.

Военачальник задумался, глядя, как второй таран наконец подъезжает к тяжелым воротам. Вскоре издалека прилетели ритмичные бухающие звуки ударов железа о дерево. Осаждающие принялись методично разрушать преграду перед собой.

— Думаю, человек пятьсот. Возможно чуть больше, — оценил потенциальную убыль в живой силе рыцарь. — У противника значительное преимущество — более выгодная позиция. Атакующие всегда теряют больше, чем защитники.

Король недовольно покачал головой. Много. Так, глядишь и солдат не останется к концу года. А у них еще впереди много дел. Соседи того и гляди раззявят пасть на чужие владения. Чем давать укорот наглым ублюдкам?

— Это всего, — поспешил уточнить командующий. — Раненые вскоре вернутся обратно в строй. Полагаю, общее число погибших не превысит двух-трех сотен человек.

Ну это уже кое-что. Не идеал конечно (лучше бы вообще обойтись без потерь), но в целом сойдет.

— По возвращении обязательно проведите снова набор. Нам понадобятся воины в будущем. Чувствую, заварушка, затеянная Ландрией, еще не скоро закончится, — в голосе монарха проскользнули грустные нотки.

С одной стороны, всеобщая война Баладийскому королевству пойдет на пользу. Находясь в стороне от основного театра военных действий, они смогут неплохо заработать на поставках продовольствия в разоренные страны, заодно принимая оттуда беженцев, готовых работать за медяки, а то и вовсе за простую кормежку. Все советники твердили об этом, и причин не доверять их суждению не было.

С другой стороны, Риккардо приходилось постоянно отвлекаться от привычных развлечений. Принимать личное участие в сборе армии, сидеть на участившихся совещаниях государственного совета, постоянно находиться на переднем плане, вдохновляя личным примером подданных и заниматься другой подобной ерундой. Занятость государственными делами значительно возросла, и ему данное обстоятельство совершенно не нравилось.

— Кхм, — осторожно откашлялся первый рыцарь. — Я знаю, ваше величество, что мы это уже обсуждали, но хотел бы еще раз напомнить вам о рисках, связанных с нынешней кампанией.

Король остро взглянул на подчиненного.

— Ты опять про обитателей Тэндарийской низины? — строго спросил он, заранее зная ответ.

— Да, ваше величество, — воин почтительно склонил седую голову, смягчая вспышку злости монарха.

— Чепуха, — Риккардо самоуверенно отмахнулся. — Никому не провести целую армию через Срединные королевства. Особенно сейчас. А от малых сил мы легко отобьемся. Пусть приходят. Я не боюсь Великие Дома.

Между тем таран выполнил свое предназначение. Ворота рухнули, в темный зев туннеля под крепостной стеной с ревом устремилась человеческая река из осаждающих воинов. Глядя на триумф своих войск, король не замедлил напомнить:

— Сэр Оривал, не забудьте, что женщин внутри следует постараться оставить в живых. Я хочу взглянуть на пленниц первым. Необходимо подобрать парочку служанок несравненной графине, — Риккардо сделал паузу и благосклонно закончил: — Потом, конечно, солдаты смогут забрать оставшихся себе и делать с ними, что пожелают. По праву победителей.

Полководец, догадываясь, чем на самом деле займутся «служанки графини», по-простому кивнул, мысленно прощая господину невинные слабости. Сидевшая рядом фаворитка предпочла сделать вид, что не услышала последних фраз.

— Хмм, почему наступающие порядки остановились? В чем заминка? — с неудовольствием осведомился король, заметив, что продвижение войск на дороге застопорилось.

— Должно быть, в туннеле еще одно препятствие. Баррикады или решетка, — живо ответил военачальник. — Ничего страшного. Видите, солдаты уже снова взялись за таран. Скоро все будет кончено. Они уже внутри.

Но победные реляции пришлось отложить. Обстрел от защитников не утихал, стрелы и короткие метательные копья бесконечным дождем сыпались на пехоту, никак не желая прекращаться.

Вскоре из арки тоже стали вытаскивать мертвые тела. И весьма много. Стало ясно, что озвученный ранее прогноз о потерях оказался слишком оптимистичным. Гарнизон крепости туго знал свое дело, щедрой рукой собирая дань жизнями с баладийцев за право находиться под стенами крепости без разрешения ее хозяина.

Замысел перетянуть на свою сторону наемников Давар-порта окончательно провалился. Даже оказавшись на грани безусловного поражения, они продолжали оказывать ожесточенное сопротивление.

— Чем купил их этот проклятый ансаларец? — в ярости воскликнул Риккардо, наблюдая, как неуклонно растет гора трупов.

— Древняя знать, — значительно произнес сэр Оривал. — Многие почитают за честь служить такому господину.

— У них нет чести, — со злостью рявкнул король. — Они наемники. Им платят. А когда перестают платить, они ищут себе другого господина. Вот и все!

Последние слова прозвучали особенно громко. Стоящая вокруг свита поспешила поддержать сюзерена одобрительными возгласами. Пока шло обсуждение чисто военных вопросов, немногочисленные придворные, отправившиеся в путь с сюзереном, предпочитали помалкивать, чтобы не выдавать собственной глупости в этой сфере. А тут сразу расшевелились.

Кончики губ рыцаря презрительно изогнулись, вот кого бы не помешало отправить на приступ — кучку ни на что негодных разряженных бестолковых бездельников…

Штурм затягивался. О молниеносной победе речи уже не шло. Многократное численное превосходство не помогло взять старую имперскую крепость. Уже вернулась рыцарская конница из леса, а проклятая решетка так и не поддалась, намертво застопорив наступление. И что самое паршивое — обстрел внутри не только не прекращался, а лишь нарастал. Стены прохода содержали на самом верху узкие бойницы, откуда штурмующих непрестанно жалили стрелы.

Когда наконец пришло донесение, что преграда все таки пала, король извелся от нетерпения, позабыв про обед и роскошное тело услужливой фаворитки.

— Еще одни ворота — и все, мы войдем внутрь, — сообщил командующий.

— Там есть еще одни ворота? — изволил неприятно удивиться его величество.

— Последние, — успокоил его сэр Оривал.

И тут Риккардо прорвало. Ему надоело, что час его триумфа постоянно откладывался. Кажется, ему обещали взять замок еще до полудня. Почему военные не исполняют данное слово? Может, настала пора их заменить?

Да еще мэтр Салазар подлил масла в огонь, сообщив, что действие негатора скоро закончится. Потерять несомненное преимущество на пороге победы ни в коем случае нельзя допустить. Все знали, насколько искусны лорды-колдуны Севера в магии, уничтоженный первый таран наглядно это продемонстрировал. Медлить — значит однозначно проиграть. Необходимо усилить давление.

Дальше случилось то, что любой другой человек, хоть немного соображающий в тактике, назвал бы глупым поступком. Гордящийся своим прекрасным рыцарским воинством, король повелел им спешиться и отправиться на подмогу штурмующим войскам.

Сильные, гордые, великолепно обученные и экипированные — краса и гордость Баладийского королевства выдвинулась вперед несокрушимой волной цвета начищенной стали.

В предвкушении победных реляций Риккардо поднялся со стула, наклонился, впиваясь долгим поцелуем в пухлые губки графини, прямо сквозь платье бесцеремонно потискал упругую грудь и вскочил в седло подведенного пажом коня.

— Господа, подойдем ближе. Я хочу лично посмотреть, как мои воины войдут в эту крепость.

Попытка сэр Оривала воспрепятствовать безрассудному поступку ни к чему не привела. Король был полностью уверен, что к его приходу последние врата падут и внутрь ворвутся несокрушимые отряды рыцарской пехоты.

Королю было присуще импульсивное поведение. Собственно говоря, благодаря ему они здесь и оказались. Узнав о снятии проклятия с Замка Бури, Риккардо III моментально принял решение во что бы то ни стало им завладеть. Другой бы еще думал несколько дней, а то и недель, после сообщения из Давар-порта, готовился, оценивал риски, просчитывая варианты, а он сразу отдал приказ собираться в поход.

И теперь, стоя на пороге цели, венценосный носитель баладийской короны ни за что не хотел отступать.

Отряд всадников под королевским штандартом галопом спустился с холма, направляясь к месту сражения.

Затормозили на середине дороги-скалы, здравый смысл возобладал, и король все-таки не стал подскакивать к осажденной крепости слишком близко. Хотя стрелять со стен уже прекратили, благодаря интенсивной активности королевских стрелков.

— Ну что же так долго? Неужели так трудно разбить пару деревянных досок? — с гневом воскликнул монарх.

Мимо них назад в лагерь отходили многочисленные раненые солдаты. Ширина импровизированного моста позволяла свободно разъехаться не более чем двум обычным телегам. Так что прискакавшие заняли почти все свободное пространство для прохода. Командующему пришлось вмешаться, сгоняя лизоблюдов из свиты к краю обрыва.

Послышались возмущенные возгласы. Не всем понравилась угроза свалиться с огромной высоты на прибрежные скалы.

Однако король не обратил внимание на прозвучавшие жалобы, продолжая с жадностью вглядываться в темный зев туннеля, откуда доносился шум ожесточенного сражения, крики умирающих, скрежет металла, а главное — гулкие удары тарана.

В какой-то момент все неожиданно стихло. Затем раздался особенно громкий треск, и в черной дыре промелькнул первый лучик света. Наконец-то показался внутренний замковый дворик. Осталось чуть-чуть. Последнее усилие воли.

Риккардо предвкушающе улыбнулся. Перед его взором промелькнули картины из будущего, где менестрели будут слагать баллады о храбрости баладийского короля-воителя, не испугавшегося битвы и ворвавшегося внутрь осажденной крепости одним из первых, смело пробиваясь сквозь ряды вражеских воинов.

Да, эта победа навсегда войдет в историю королевства. Да что там, всего Фэлрона. Во всех уголках этого презренного мира услышат блистательное имя Риккардо III Победоносного.

Манящие образы были так увлекательны, что он не сразу заметил, что звуки битвы изменились. Вместо торжествующих криков из туннеля внезапно донеслись вопли ужаса.

— В чем дело? Что там происходит? — повелительно спросил король, нетерпеливо дергая поводья.

Сэр Оривал беспокойно нахмурился. Ему тоже не понравилась неожиданная смена какофонии проходящего сражения.

В туннель отправилась свежая порция солдат из очередного подкрепления. Но шум лишь усиливался, постепенно приближаясь к разбитым обломкам ворот. Пока наконец не выплеснулся наружу в виде бегущих солдат.

— Куда?! — заорал Риккардо. — Стоять, волчье племя! Ни шагу назад!

— Сомкнуть ряды! Копейщики! Ко мне! — вторил ему первый рыцарь, пытаясь прекратить панику.

Глубокий бас командирского голоса разлетелся над головами. Воины, что оставались в резерве у начала дороги, оперативно выдвинулись вперед, вынуждая отступающих пехотинцев притормозить. И что самое поразительное — среди них хватало воинов в блестящих доспехах. Рыцари, элита баладийского войска, тоже в беспорядке бежали, то и дело с ужасом оглядываясь через плечо.

Лязг мечей, крики боли, стоны — звуки быстро нарастали. Чернота туннеля еще больше сгустилась. Казалось, что там поселилась сама первородная тьма. Она жадно пожирала проникающих в нее людей, выпуская обратно лишь малую часть счастливчиков, кому повезло остаться в живых и вырваться обратно в объятия белого света.

— Что это? Что там происходит, Оривал?! — в бешенстве закричал король.

Впервые за всю жизнь в голосе монарха проскользнули нотки неуверенности. Его армия, его гордость отчего-то бежала сломя голову, объятая страхом и не желающая больше сражаться.

— Я не знаю, ваше величество, — старый служака покачал головой.

Им удалось, они смогли организовать испуганных людей, выстроив их в несколько плотных рядов защиты. Сверкнули на солнце кончики поднятых копий, прошелестели вынимаемые из ножен мечи, вновь поднялись щиты. Несколько сотен воинов выстроились плечом к плечу на скалистой дороге.

Попытки увести короля опять ни к чему не привели. Риккардо остался на месте, желая увидеть собственными глазами то, что так сильно испугало его храбрых солдат.

И вскоре ему это удалось.

Из непроглядной глотки туннеля вырвался клубок антрацитово-черного дыма. С бешеной скоростью пролетел вперед, догоняя последних из отступающих, ударил им в спины.

Еще крики боли. Брызги крови и падающие в беспорядке тела.

Дым на лету трансформировался, превращаясь в высокую человеческую фигуру, держащую в обеих руках по клинку.

Вдох — и еще одна пятерка удирающих трусов лишилась своих никчемных голов.

Выдох — человек снова обратился в летящий черный клок дыма. Быстро сблизился с очередной группой баладийцев и опять устроил кровавую бойню, без жалости убивая всех, кому не повезло оказаться поблизости.

— Лучники! — закричал сэр Оривал, не дожидаясь приказа. — Бей!

Сотни стрел одновременно взмыли в воздух. И все до единой бессильно прошли сквозь бесплотную тень.

Незнакомый воин закружился в бешеном темпе, ураганом врываясь в передние ряды пехотинцев. С легкостью прорвал строй щитов, ушел от острых копий, не переставая наносить смертоносные удары обоими клинками одновременно.

И чем дольше длилась устроенная им резня, тем сильнее его внешность претерпевала изменения. Уже очень скоро враг совершенно перестал походить на нормального человека.

Развевавшийся за спиной фиолетовый плащ исчез, превратившись в свисающие обрывки сумрачного тумана. При особенно резких движениях они сильно дергались, принимая очертания острых крыльев. Руки и ноги стали длиннее, вся фигура прибавила в росте. Правый меч окутало пурпурным пламенем насыщенно яркого цвета. А вокруг всего силуэта заструилась темная дымка.

— Ансалар! — взревело существо, убивая каждым взмахом по одному солдату за раз.

Риккардо вздрогнул. Древний клич ансаларцев вновь зазвучал в Фэлроне на поле сражений.

— Во имя твое! Во славу твою! Бездна, прими эту кровь!

Губы короля предательски задрожали. Он вдруг понял, что бросил вызов силам столь древним и могущественным, что на их фоне все его королевство выглядело всего лишь мелкой букашкой.

— Ансалар! — вслед за кошмарным лордом-колдуном из разбитых ворот выплеснулась масса солдат.

Наемники Давар-порта спешили за своим ужасающим предводителем, смело бросаясь вперед, несмотря на все еще остающееся численное преимущество противника.

Впереди всех бежал воин в стальной кирасе, размахивая длинным одноручным мечом…

Далеко позади, на небольшой возвышенности, странствующий волшебник Салазар вздрогнул — синий свет пентаграммы внезапно подернулся и стал фиолетовым, а затем быстро погас. Стоящие в центре песочные часы треснули и рухнули на идеально утрамбованную землю, рассыпаясь множеством острых осколков…

Превратившийся в демоническую тварь лорд-колдун замер на месте, глубоко вздохнул, как будто до этого его легким что-то мешало. И воздух прорезали громовые раскаты оглушительного хохота торжества.

— Да! — проревел монстр, обращаясь к вражеским воинам перед собой. — Вы все умрете! И ваши души отправятся в Бездну!

И даже самые храбрые рыцари из баладийского войска в этот момент задрожали, не в силах сдержаться и не поверить чудовищу, как будто вышедшему из старых легенд.

— Ансалар! — воскликнули защитники Замка Бури, бесстрашно врубаясь в ряды охваченного ужасом противника.

На острие атаки двигался Готфрид из Великого Дома Эйнар, сея вокруг себя смерть и разрушение острыми клинками и могучей магией Бездны.

И королевские солдаты не выдержали. Сначала один десяток, за ним второй — они побежали, больше не слушая призывов остаться и сражаться во имя своего короля…

Глава 18

Негатор — мне еще не приходилось сталкиваться с данным явлением в реальности. Только слышать. Причем исключительно в теоретической плоскости. На кратких уроках по введению в чародейское искусство лорд Вардис мимолетно упоминал о возможности блокирования магических токов при помощи определенных устройств волшебного происхождения.

Что самое главное, повелитель замка Гарлас категорически утверждал, что данные артефакты имеют сильно ограниченный радиус действия. Мол, невозможно заблокировать большую территорию в связи с огромными энергозатратами.

И тут возникал парадокс применения подобного механизма. Колдун, способный предоставить такое количество энергии, мог с ее помощью сотворить что угодно. Практическая польза использования негатора отпадала сама собой. Проще, да и чего греха таить, намного легче самому напрямую оперировать предоставленной силой.

Снести ворота? Да ерунда! Имея в распоряжении столько магии, обрушить целый кусок стены не составит труда. Заодно нанеся урон противнику в живой силе.

Маг, способный достать в свое распоряжение так много энергии, без доступа к эфирным каналам ансаларцев, определенно имеет достаточно опыта для осуществления атакующих действий. Незачем городить лишний огород.

Или нет? У источника происхождения переизбытка силы совершенно иные корни? Мог ли противник использовать что-то другое? Что-то, чем он сам боится управлять напрямую?

Тогда это точно не стихийник. Любой клановец первым делом пропускает призванную мощь через себя. Как и лорды-колдуны. Так удобнее контролировать поток и осуществлять необходимые манипуляции для создания заклинаний.

Может, какой-нибудь самородок из диких с Восточного побережья? Один из любознательных чернокнижников?

Значит, артефакт управляется извне при помощи дополнительных сторонних инструментов. Что для нас является несомненно жирным плюсом.

Придется соображать быстро. Баладийцы рвутся внутрь, как оголтелые. Еще немного и снесут ворота. Дальше, конечно, застрянут перед опущенной решеткой в туннеле. Но учитывая переполняющий энтузиазм нападающих, думаю, вряд ли старая конструкция из металла их надолго задержит.

Вон, поганцы снова вцепились в таран. Потащили через разломанные ворота.

— Займись ими, — я кивнул Бернарду.

Наемник четко ударил кулаком в грудь. Послышались рявкающие команды для перегруппировки оборонительных порядков. Львиная доля солдат отправилась к бойницам под потолком каменного мешка, прямо под нами.

Отлично, они устроят «веселую жизнь» атакующим. Выстрелы почти в упор должны охладить пыл штурмующих и притормозить на какое-то время.

Ладно, у меня своих проблем хватает с избытком. Бернард опытный вояка и сам разберется с непосредственными вопросами обороны.

Итак, что мы имеем? Нельзя магичить во внешней сфере. Действует нечто вроде нейтрализующего поля. Колпак накрыл замок и прилегающие окрестности. Очевидно, должен иметься источник этого поля. Следовательно, необходимо его найти.

Любое устройство, неважно, основанное на магическом или механическом принципе действия, имеет уязвимую точку. Так называемую ахиллесову пяту, с помощью которой его можно замкнуть, а в идеале и вовсе сломать.

Не останься у меня доступа к Бездне, безграничному запасу энергии, я бы ни за что не справился с поставленной задачей. К счастью, лорды-колдуны обладали преимуществом, недоступным обычным одаренным.

Не скажу, что это оказалось сделать легко. Поиск напоминал процесс продирания сквозь колючий кустарник. Однако вычислить точку исходной концентрации блокирующего излучения в конце концов удалось.

Пришлось очень сильно постараться и приложить немало усилий, но все получилось. Я устало стер капельки пота со лба. Около получаса у меня ушло на то, чтобы обнаружить логово вражеского чародея.

Удивительно, но засранец и не очень скрывался. Удобно расположился почти сразу за позициями королевских войск на невысокой возвышенности. Будь здесь подзорная труба, его отсюда, наверно, можно было бы даже разглядеть.

Наглый ублюдок. И умелый. Этого не отнять. Явно незаурядная личность природных талантов. Хорошо бы взять в плен. Вместе с книгами и личными записями.

Найдя причину давящей безмагии я повеселел. Все не так уж и плохо. Еще повоюем. Рановато поднимать лапки вверх.

К этому моменту с решеткой уже было покончено. Пробиться сквозь поле нейтрализации заняло немало времени. Еще чуть-чуть — и баладийцы ворвутся во внутренний замковый двор. Выхода не оставалось.

Я обернулся к Дорну. Внимательно посмотрел в глаза, где до сих пор мелькали искорки страха. На груди мертвой тушкой болтался разряженный медальон. Моя ладонь в кожаной перчатке опустилась на плечо чернокнижника. Тонкие крепкие пальцы чуть сжались.

Поток энергии от эфирного канала обрушился резкой волной. От меня к нему протянулся энергетический мост. Сила хлынула в чернокнижника неудержимыми потоком.

— Ты должен мне помочь! — прошептал я, не ослабляя хватки. — Или мы тут все скоро сдохнем. Нас задавят числом. Нужно уничтожить негатор!

— Да, милорд, — лицо Дорна побелело, ему еще не приходилось оперировать таким количеством магической энергии.

— Следи за мной и делай, как я.

— Да, милорд.

Скорее всего, артефакт функционировал по принципу обыкновенного включателя-выключателя света в комнате. Нажал — работает. Дальше можно лишь выключить. Задействованная мощь имела колоссальные объемы. С ними не смог бы совладать даже лорд Вардис. Так что управление напрямую исключалось. Сильно сомневаюсь, что нам противостоит суперархимаг. В противном случае, негатор не понадобился бы вовсе.

Для нейтрализации применим метод качелей. Слегка модернизированный прием, который отправил на очередной круг перерождения шамана из Южных степей под стенами Серебряного города.

Сначала закачка энергии. Прямо в линии защитных чар, разрывая их грубым напором силы первозданного хаоса. Затем сам рисунок основного плетения. Тут уже порядок действий менялся. Если просто вливать энергию в конструкцию заклинания, то вместо того, чтобы его разрушить, мы лишь усилим его, существенно увеличив зону безмагии. Необходимо расшатать каркас. Не только отдавать, но и забирать, создавая сильные перепады на отдельных участках плетения.

Кстати, оппонент оказался настоящим новатором. Он брал энергию для артефакта через очень сложную вязь причудливых чар напрямую у стихии Земли. Там было столько всего намешено, что глаза разбегались. Большая часть так и осталась для меня натуральной загадкой.

Впрочем, ломать не строить. Чтобы раздолбать кувалдой автомобиль, нет нужды знать его внутреннее устройство или уметь на нем ездить. Достаточно иметь подходящий инструмент под рукой и желание осуществить задуманное.

Мы провозились достаточно долго. Благодаря общей структуре подпитки негатора вражеский волшебник не мог нам помешать. Ему ничего не оставалось, как беспомощно наблюдать, как противник постукивает по «лампочке», испускающей нейтрализующее поле, стараясь ее разбить. Фактически, он стал заложником своего детища. Уверен, сейчас стоит, молча пялится, проклиная себя распоследними словами, что не догадался оставить лазейку для дополнительного контроля.

Кто же знал, что против его детища выступит один из ансаларских лордов-колдунов, имеющий доступ к безграничному запасу энергии.

Окажись на моем месте обычный чародей или даже стихийник, фокус скорее всего бы не прошел. Разве что опытный мастер-артефактор взялся бы за дело. Тогда другой вопрос. В нашем случае все гораздо проще: у кого больше силы, тот и победил.

И судя по последним эманациям, мы все же медленно, но неуклонно выигрывали.

Плотность излучения понемногу стала спадать. Появилась возможность ограниченно применить чары. Как раз в этот момент под натиском тарана поддались вторые ворота. Еще немного, и баладийцы получат проход во внутренние помещения замка.

— Продолжай без меня, — приказал я Дорну. — Осталось немного.

Накачав талисман-накопитель чернокнижника до упора и заодно еще парочку запасных, я поспешил вниз. Время пришло, пора немного размяться, поучаствовать в сражении лично.

У почти разломанных врат шеренгой выстроились солдаты гарнизона, поставив перед собой стену щитов. При моем появлении спустившийся ранее Бернард молча отсалютовал обнаженным мечом. В ответ по моим губам скользнула мрачная ухмылка.

Треск окончательно сломанных досок прозвучал сигналом к началу атаки. Первым в ход пошла неплохо зарекомендовавшая себя «Волна ужаса». И хоть радиус действия вышел ограниченным из-за помех со стороны негатора, продолжавшего мешать полноценному колдовству, эффект все же произвел ошеломительное воздействие.

В темноте туннеля, пыхтящие, сопящие, подвергнутые беспрестанному обстрелу сверху, без магического прикрытия — баладийцы дружно заорали, ощутив ментальный удар по незащищенному разуму.

Мягко проскрежетал тхасар, выскакивая из ножен. Его брат-близнец появился следом.

— За Ансалар! — коротко выкрикнул я, с места прыгая в освободившийся пролом. И фиолетовый плащ развевался за моей спиной.

Еще в прыжке легким касанием я срубил первого врага, чиркнув тому по открытому горлу. Брызнула густая липкая кровь. Не обращая внимания, продолжаю движение.

Проскользнул мимо тарана на колесах справа — небрежным ударом заблокировал неуклюжий выпад одного из штурмующих. И тотчас обратным взмахом снес неудачнику голову.

Жесткий удар в выставленный щит. Ветеран королевской армии с длинными седыми усами уверенно выдержал выпад, чуть сместился влево и произвел укол длинным мечом, стремясь проткнуть мое брюхо.

Скрежет металла. Я отвел вражеский меч тхасаром в сторону и незамедлительно ткнул клинком в левой руке слишком расторопному вояке по открывшейся ляжке. Баладийцу не следовало отводить щит так далеко. Зазор был минимальный и продлился всего ничего, но мне хватило для попадания.

Крик боли. Инстинктивное опускание края щита. И безжалостный прямой удар прямо в шею подставившегося ветерана.

Еще одна щедрая порция густой алой жидкости с запахом сырого железа.

Не снижая темпа, я ввинтился в толпу врагов, орудуя двумя клинками одновременно, не забывая гнать перед собой «Волну ужаса». Подавляющее большинство не смогли оказать чарам сопротивление, теряли рассудок, становясь легкой добычей для остро заточенной стали. Но среди штурмующих попадались и стойкие волей, как тот ветеран, что сумел устоять на ногах и даже попытался контратаковать. Их было немного, но они существенно задерживали продвижение.

Я двигался быстро, без жалости прорубая просеку в рядах наступающих экономными и четко рассчитанными движения. Торопился, стремясь в первую очередь создать у противника массовую панику. Ведь как известно, если толпа побежит, то остановить ее уже будет невозможно.

Сначала не получалось. Действие заклинания ограничивалось из-за проклятого поля нейтрализации. Приходилось буквально выкашивать врагов, не оставляя им шанса второй раз подняться на ноги.

Я убивал не останавливаясь, превратив туннель в нескончаемый конвейер смерти. Древний, как само человечество, принцип «или ты — или тебя», действовал здесь и сейчас в самом что ни на есть истинном виде.

Потом ситуация усложнилась. Вместо обычных солдат появились рыцари. Поразить закованную в сталь фигуру, ловко размахивающую хорошо заточенной железякой, выходило намного труднее, чем рядовых воинов. Подступила усталость, двигаться стало тяжелее. Дважды меня самого чуть не достали слишком резвые фехтовальщики из рядов благородной знати.

Выбора не оставалось, вместо сотворения чар я замкнул поток энергии на себя, черпая силы из эфирных каналов. Процесс пошел веселей.

Позади двигались солдаты во главе с Бернардом. Добивали врагов, готовые в любой момент оказать поддержку в наступлении.

Наконец показался выход. Туннель остался позади, как и сотни трупов вместе с тараном и раздолбанными замковыми вратами.

Солнечные лучи ударили в глаза, на секунду заставив зажмуриться. А когда веки снова приподнялись, я увидел перед собой колыхающееся море солдат баладийского королевства. Стало понятно, что удачный рейд подходит к концу. Нам удалось их оттеснить назад, но ни о какой победе не могло идти речи, настолько противник выигрывал в численном преимуществе.

Очень скоро волшебник или волшебники короля опомнятся и нанесут ответный удар. Тогда победное шествие тут же закончится. Драться и одновременно противостоять вмагической схватке я не смогу.

Все кончено, сейчас отступающие ухари придут в себя и возвернутся дружно обратно. Тут-то доблестным защитникам Замка Бури и настанет конец.

Осознание этого простого факта привело в страшную ярость. Меня охватило натуральное бешенство. Неосознанно я потянулся к единственному, что меня пока еще ни разу не подводило. По венам заструилась чистая энергия Бездны.

С неистовым ревом я обратился в пепельный дым и обрушился на ближайших врагов с диким желанием — достать, разорвать, изничтожить.

Подчиняясь импульсу, эфирные каналы, черпающие силы в самой Бездне, многократно расширилась, пропуская через себя океан чистой энергии первозданного хаоса.

Окажись на моем месте обычный ансаларский колдун — здесь бы он и упал, выжженный изнутри. Однако частично пройденный ритуал «Восхождения» позволил мне выжить.

Я не пал смертью храбрых — я изменился, подстраиваясь под чудовищный напор магической силы, льющейся на меня нескончаемым потоком.

Для выживания в путешествии между мирами, где враждебная внешняя среда встречается очень часто, умение изменять собственное тело являлось жизненной необходимостью. Способность «трансформы» шла в комплекте с перерождением. И хотя я пока еще не прошел через все купели, определенное развитие в нужную сторону с моим телом уже происходило, что позволило не погибнуть, а радикально преобразиться.

— Да! — проревел я, обращаясь к вражеским воинам перед собой. — Вы все умрете! И ваши души отправятся в Бездну!

В глазах противника заплескался нескрываемый ужас. Мою трансформацию баладийцы испугались гораздо больше предыдущих ментальных атак.

Я знал, что меня надолго не хватит, и следовало поторопиться, поэтому ринулся вперед, ведя за собой всю сотню наемников из гарнизона.

Исчезнувшая ранее тяжесть позволила расширить арсенал доступных средств. В ход пошли боевые чары.

Сражение превратилось в настоящую бойню. Кровь, сожженная плоть и выпущенные кишки. Тела громоздились в огромные кучи. Побоище продолжалось. Враг отступил, а затем и бежал.

Поняв, что больше не смогу ни поднять меч, ни сотворить мыслеформу заклятья, я устало рухнул на землю, не обращая внимание на лежащих вокруг мертвецов.

Меня шатало, мышцы ныли огнем, к горлу подкатил комок, появилась тошнота. Зверски хотелось пить, есть. Я чувствовал себя выжатым до упора.

Трансформа откатилась обратно. Человеческий облик вернулся назад.

— Ваша милость, милорд, — откуда-то сверху раздался мужской голос.

Медленный поворот головы. Прищурить глаза и постараться не свалиться в кучу трупов вокруг.

Рядом стоял один из наемников, осторожно протягивая мне фляжку с водой.

— Не хотите? После битвы самое оно, слегка промочить глотку.

Неторопливый кивок. Принять металлическую емкость, сделать глоток. Поперхнуться (внутри оказалась не вода, а вино) и снова жадно припасть к широкому горлышку.

Я чувствовал себя механическим солдатиком, у кого завод оказался почти на исходе. Настолько было трудно совершать простейшие действия.

— Помоги встать, — прохрипел я, отбрасывая опустевшую флягу в сторону.

— Конечно, милорд. Сейчас. Обопритесь на мое плечо, — солдат подскочил с правой стороны, ловко перебрасывая мою руку себе за шею.

Аккуратно поднялся на ноги, удерживая равновесие. Коротким кивком поблагодарил за помощь.

— Есть что-нибудь пожрать? — осведомился я, не беспокоясь о грубости выражения.

На поле боя не до куртуазных манер. Тем более благородных дам не видать.

— Да, ваша милость, — боец понятливо потянулся к небольшой холщовой сумке на боку.

Откуда вскоре выглянула краюха хлеба и кусок вяленого мяса, завернутый в тряпицу. Расторопный малый, как в принципе все они. Наемники. Опытные вояки, знают, что всегда необходимо при себе иметь НЗ.

Отлично. Я с удовольствием впился зубами в предоставленное угощение. И чуть не замычал от удовольствия. Не знал, что проголодался так сильно. Аппетит будь здоров.

— Милорд, враг разбит и в беспорядке бежит, — появился Бернард.

В руках будущего командира дружины Великого Дома Монмартар багровым узором отливал окровавленный рыцарский меч. Любопытно. Уже успел прибарахлиться? Раньше у него вроде был другой клинок. Попроще и подешевле.

Черт с ним. Имеет полное право.

— Организовали преследование? — спросил я, с трудом сглотнув.

Проклятье, стоило придержать вино. Всухомятку жевать не очень удобно. Без труда разгадав мои затруднения, один из подошедших солдат протянул свою флягу. Я незамедлительно отхлебнул.

— У нас мало людей для полноценного преследования, — сказал Бернард. — А еще предстоит разобраться с лагерем и походным обозом. Думаю, там оставлено охранение. Они тоже, конечно, сбегут, но есть риск, что захотят прихватить себе что-нибудь на дорогу. Так что я приказал в первую очередь послать людей на берег.

Доложил и уставился с ожиданием, явно готовый в любой миг изменить приказ. Что же, ничего удивительного, сначала добыча, а уж потом все остальное. Привычки солдата удачи дают о себе знать.

В принципе все правильно. Трофеи нам не повредят. Вместо того, чтобы гоняться за обезумевшими от страха баладийцами в лесной чаще. Те похоже неслабо перепугались и задали приличный темп незапланированного отхода.

— Хорошо, правильная мысль, — признал я разумность действий подчиненного. — Только слишком не задерживайтесь. Прикажи, чтобы действовали быстро. Все оружие и доспехи с погибших снять, собрать и унести в замок. Лагерь разграбить, брать только самое ценное, не отвлекаясь на мелочи. Тела снести в несколько братских могил и сжечь.

По лбу наемника пролегла складка.

— Тут мертвяков несколько сотен, — сообщил он очевидную вещь.

Как будто я сам не стою по колено в трупах.

— И что? Предлагаешь оставить как есть? Знаю, люди устали, но не надо забывать про наших остроухих друзей. Очень скоро они узнают о поражении баладийской армии и обязательно вернутся. В свете новых обстоятельств о прежних договоренностях можно смело забыть. Ушастые непременно захотят воспользоваться удобным моментом и ударить. Хочешь, чтобы нас застали врасплох?

Вопросы, естественно, были риторическими. Ответов на очевидные вещи не требовалось. Бернард хмуро кивнул, молча принимая к исполнению новые распоряжения.

— И не забудьте провести доскональную опись добытого, — закончил я.

Бернард поклонился и отбыл лично руководить сборами. Правильно, нечего тянуть резину. Надо поторапливаться. А я пока, пожалуй, еще немного переведу дух. Погреюсь на солнышке, отдышусь. Только перемещусь в более подходящее место.

Подошла еще одна группа. Остановились чуть в отдалении от входа на скалистую дорогу, полностью заваленную погибшими королевскими воинами.

Кто это у нас тут пожаловал? Я пригляделся. Под конвоем бывших наемников Давар-порта, а нынче солдат гарнизона Замка Бури находилось трое людей. Какой-то мужик в богато выглядевших доспехах (полный латный набор — недешевое удовольствие), молодая женщина в открытом зеленом платье (довольно смазливая мордашка выглядела заплаканной) и высокий худощавый старикан в серой хламиде.

— Кто такие? — требовательно спросил я.

Один из солдат поклонился.

— Пленники, милорд. Командир приказал привести к вам.

Мой взгляд переместился на захваченных. Сообразив, что молчание ничего не даст, чуть вперед выступил старик, так как рыцарь имел слегка пришибленный вид. Судя по огромной шишке на лбу, ему, похоже, здорово врезали по голове. Шлем защитил от смерти, но не от контузии.

— Перед вами его величество король Риккардо Третий, повелитель баладийских земель, наследник трона…

— Ладно-ладно, не надо весь титул перечислять, — я досадливо отмахнулся. — Догадываюсь, он длинный, как мой локоть. Лучше скажи, кто это рядом с королем? Не слышал, чтобы на войну брали благородных леди.

— Позвольте представить вам графиню Успрейскую, спутницу его величества, — на этот раз по армейскому кратко прозвучал ответ.

Ясно, любовница. Неплохо король устроился. Отправился с армией и походную жену прихватил. Очень предусмотрительно.

— А вы кто? — вежливо осведомился я у старика.

Тот приосанился и, кажется, собирался снова толкнуть речь, желая уже себя представить по полной.

Однако я без лишних подсказок догадался, кого вижу перед собой.

— Вы волшебник? — и тут же резко хлестко спросил: — Имя?

Старик вздрогнул. Явно не привык, чтобы с ним так обращались. Ничего, это он у меня в плену, а не наоборот. Умнику, сотворившему негатор такого огромного радиуса действия, следовало сразу же указать на место. Иначе начнет мнить из себя невесть что, попробует сбежать. Надо показать, с кем ему предстоит иметь дело. Он, конечно, и так это знает, но напомнить еще раз не помешает.

Я призвал энергию Бездны. Совсем немного, не перетруждая уставший организм, только чтобы глаза полыхнули фиолетовым пламенем.

Подействовало. Надменный старикан склонился в низком поклоне. Чуть не рухнул на одно колено, в последний момент притормозив. Видимо, сообразил, что в длиннополом плаще будет не слишком удобно. Как бы нечаянно не упасть и не выставить себя на посмешище.

— Салазар, ваша милость. Мэтр Салазар, — сказал он, помолчал и уважительно добавил: — Для меня великая честь познакомиться лично с одним из «несущих тьму».

Так, это, кажется, из эльфийского. Длинноухие так обзывали ансаларцев, разобиженные за то, что последние стали вырезать альвов при первом дележе мира.

Тем временем вперед выступил один из сопровождающих солдат, вытягивая руки. В правой лежал изысканный кинжал с волнистым лезвием из ансаларской стали, в левой находился длинный посох с кристаллом на одном конце.

— Это его, — кивок головы в сторону вражеского мага. — А это его, — еще один в направлении короля.

Неплохо. Выглядят очень внушительно. Я вдруг подумал, что не помешает завести в Замке Бури зал для трофеев. Первые экспонаты в распоряжении уже имеются.

На башке контуженого монарха короны нет, скорее всего осталась в шатре. Найти и притащить, водрузив на подставку. Красиво будет смотреться. Есть еще королевский кинжал, альвийское знамя и посох волшебника. Им тоже найдутся подходящие места.

Чую, после объявления себя полноправным хозяином окрестных земель коллекция будет пополняться регулярно…

— Ладно, — я указал в направлении сломанных ворот. — Ведите их в замок, в темницу на нижних уровнях. Чародею связать руки, заткнуть кляпом рот, закрыть глаза. Рядом поставить человека с обнаженным мечом. Чуть дернется — пусть без жалости рубит.

И не глядя на расширившиеся в ужасе глаза Салазара, я устало побрел в сторону вражеского лагеря на побережье.

Побеседовать с пленниками можно и позже, а вот со сбором трофеев следовало и впрямь поспешить.

Глава 19

Их заперли в клетки в глубоком подвале. Смешно сказать, но до этого Риккардо ни разу не видел настоящих темниц. И уж тем более никогда в них не сидел лично.

Толстые решетки вместо перегородок между камерами, комок пыльной соломы вместо постели. Удобства — приткнувшаяся в углу дырка в полу. Воздух сухой, неприятный. Окон нет, вместо освещения чадящие факелы. Слава Ору, где-то в потолке имелось отверстие, куда уходил дым от огня.

С него сняли доспехи, отобрали оружие, раздев до исподнего. Молча бросили обычную одежду из грубой ткани и ушли. Графиню трогать не стали.

В первые часы король приходил в себя после ранения и не слишком обращал внимание на условия размещения, больше занятый собственным самочувствием. Но когда стало получше, конечно же возмутился обстановкой.

Знатных пленников нельзя бросать в грязную темницу, как каких-нибудь бродяг-воришек. Он и Делия благородных кровей и непременно заслуживают лучшего обращения.

К сожалению, высказанные претензии так и пропали в пустоте. Никто не отреагировал на возмущенные крики со стороны заключенных, как бы последние ни старались.

Ничего не оставалось, как замолчать, усевшись на предоставленное нехитрое ложе. Графиня не переставая рыдала, сквозь плач предрекая предстоящие пытки и нескончаемые мучения, которые обязательно закончатся смертью для обоих несчастных.

Как истинный рыцарь поначалу Риккардо старался успокоить спутницу, утешал ее, нежно гладя по голове, обнимал. Однако женщина никак не хотела замолкнуть, и вскоре от бесконечного нытья у короля опять заболела голова. Появилось нехорошее желание стукнуть чем-нибудь беспокойную соседку, лишь бы она заткнулась хоть на пару часов.

К счастью, опускаться до рукоприкладства не понадобилось. Вскоре за мощной дубовой дверью, обшитой железными полосами, загрохотали шаги, а затем и загремела связка ключей. Пожаловали тюремщики.

Король неосознанно напрягся. От людей, способных кинуть монаршую особу в грязную клетку, можно всего ожидать. В том числе казни той самой монаршей особы, с кем они уж обошлись так непочтительно.

В самом деле, почему бы и нет? Ткнут мечом в брюхо и оставят тут подыхать. Им даже в камеру заходить не придется, просунуть клинок сквозь отверстие в решетке проще простого. Раз — и нет его величества Риккардо III. Останется лишь остывающий труп.

Богатое воображение живо нарисовало картину вероятной смерти. Еще удобнее использовать длинное копье. Тут уж вообще у палачей никаких затруднений не возникнет. Один удар — и конец.

Такие беспокойные мысли одолевали его, пока замок неохотно проворачивался, впуская внутрь пленителей.

— Нас убьют? — почувствовав сгустившееся напряжение, Делия моментально притихла, став похожей на маленькую испуганную мышку.

Король нервно дернул плечом. Если бы он знал…

С жутким протяжным скрипом отворилась дверь. Зашли четверо. Салазар, двое солдат и крайне зловещий тип в черной просторной мантии. У последнего было худощавое лицо аскета, черные зализанные назад волосы и острый проницательный взгляд. На груди висел медальон на серебряной цепочке.

— Итак, мэтр, надеюсь, вы не станете делать глупостей. Милорд очень добр и не стал вас держать в прежнем положении, — заявил черный, указывая волшебнику на одну из камер и предлагая тому войти внутрь.

— Только навесил «сигнальную нить», — угрюмо ухмыльнулся старик. — Любая попытка колдовать, и ваш хозяин узнает об этом.

— Верно, — невозмутимо кивнул собеседник чародея. — Что незамедлительно приведет к вашей безвременной смерти. Не советую забывать об этом. Милорд хотел с вами еще пообщаться. Будьте благоразумны, не совершайте глупости.

Салазар развел руками.

— Постараюсь не разочаровать его милость.

Волшебника ввели в ближайшую клетку, решетка с грохотом захлопнулась. Солдаты вышли, а вот поведение черного Риккардо удивило. Вместо того, чтобы направиться вслед за стражниками, он двинулся в другую сторону. Спокойно дошел до противоположной стены темницы, где неожиданно обнаружилась еще одна дверь, незамеченная пленниками ранее. Отпер ее и исчез в темном проеме, не забыв за собой аккуратно прикрыть толстую деревянную створку, тоже отделанную железными полосами.

— Салазар, что во имя Девятерых происходит? — стоило им остаться одним, вскричал Риккардо, бросаясь к решетке.

Волшебник с кряхтением опустился на кучку соломы, поджал ноги и с удовольствием принялся растирать запястья.

— Жестко связали, — пожаловался он вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, после взглянул на бывшего нанимателя и произнес: — Мы попали в плен, ваше величество. Разве это не очевидно?

Уже второй раз за последние полчаса у Риккардо возникло сильное желание стукнуть человека по голове. И обязательно как можно сильнее. На этот раз объектом злости монаршей особы стал сидящий по соседству старик.

Неимоверным усилием воли король взял себя в руки. Кричать, потрясая возмущенно руками, обвиняя в неуважении со стороны невольного собеседника, будет нерациональным занятием. То есть поорать, конечно, можно и очень охота. Вот только пользы от этого совершенно не будет. Скорее вызовет злость у единственного, кто может помочь им выбраться из темных неприветливых казематов.

— Они что-нибудь говорили? — негромко спросил Риккардо, сделав несколько глубоких вдохов и полностью успокоившись.

Салазар медленно повернул голову, внимательно посмотрел на короля и вкрадчивым тоном сказал:

— Тот, кто известен в Фэлроне как Клинок Заката, Ярость Юга и Палач Леса, — Готфрид из Великого Дома Эйнар предложил вам подумать о своем положении и сообщить ему о решении, как можно скорей.

Король в замешательстве приоткрыл рот, совершенно не понимая, что только что услышал. В каком смысле решить? Что решить? Как решить? О чем решить? Ерунда какая-то. Бред сумасшедшего.

Хотя стоило признать, титулы у ансаларца звучали весьма впечатляюще. И ведь явно не сам придумал. Наградили чужаки. Да не просто так, а за дело. Особенно любопытно последнее. Теперь ясно, что тут делали альвы.

Все-таки баладийцы сглупили, что влезли в сражение первыми. Стоило посмотреть, как перворожденные нападут на имперскую твердыню. И либо обломают зубы о высокие стены, щедро умывшись кровью и заодно измотав защитников, либо одержат победу, сами понеся серьезные потери. Человеческой армии оставалось лишь немного подождать и добить победителя.

Его величество тяжело вздохнул. Дааа… теперь о подобном развитии событий оставалось лишь горько мечтать. Каким же глупцом он был, торопясь завладеть замком.

«Всего сотня наемников», «они быстро сдадутся», «почти без сопротивления» — мысленно передразнил он придворных советников. Сейчас бы сюда этих «гениальных» стратегов.

— Как считаете, мэтр, что лорд-колдун имел в виду? — поинтересовался Риккардо, так ничего и не придумав толкового.

Волшебник с независимым видом пожал плечами, как бы говоря, а что тут сложного? Неужели неясно?

— Осмелюсь предположить, сир, Хозяин Замка Бури предлагает вам самостоятельно выбрать свою дальнейшую судьбу.

Наступила мрачная тишина. От сказанных слов повеяло чем-то очень нехорошим. Лично королю показалось, что ему предоставили выбрать способ для последующей казни.

Риккардо гулко сглотнул и прошептал:

— В каком это смысле?

Салазар (мерзавец такой), сохраняя присутствие духа, хладнокровно предположил:

— Возможно, милорд желает, чтобы вы придумали варианты окончания войны. Я могу, конечно, ошибаться, но вроде бы его тоже не устраивает постоянная конфронтация.

— Думаешь, он хочет заключить мир? — недоверчиво насупил брови король.

Тогда предложение звучало еще большим издевательство. Побежденному предлагали самому себе выдвинуть условия и принять их. Разве так делается?

Эти ансаларцы все-таки точно не люди…

— Судя по всему — да. Воевать с целым королевством определенно не входит в планы лорда Готфрида. Что, правда, не исключает его готовности сокрушить любого, осмелившегося покуситься на его владения.

— Его владения, — тоскливо повторил Риккардо. — Теперь Замок Бури принадлежит ему?

— Похоже на то, — рассеянно подтвердил волшебник, все еще занятый своими запястьями.

Король задумался. Военная кампания, должная привести к триумфальной победе, закончилась разгромным поражением. Да еще и пленение главного действующего лица. Выкрутиться без потерь не представлялось возможным. Придется смирить гордыню и поступиться территориями. Похоже, именно на такой исход мягко намекал через Салазара Готфрид Эйнар.

— А вы, мэтр, не можете нам помочь? — сделал еще одну попытку найти другой выход Риккардо.

Волшебник вопросительно взглянул на бывшего нанимателя. Баладийский монарх неопределенно помахал в воздухе ладонью, не зная точно, как выразить мысль.

— Избежать нашей нынешней участи, — наконец окончил он, мучительно избегая упоминания термина «плена».

Какой позор! За столетия правления никто из королевской династии не попадал в руки врага. Он, Риккардо III, будет первым. Дед, наверное, в гробу переворачивается от стыда.

— Сбежать? — кустистые седые брови странствующего мага чуть приподнялись. — Боюсь, что нет, ваше величество. Ансаларец наложил на меня весьма хитрое заклинание. Попробую воззвать к дару — ему сразу же станет об этом известно. И что самое печальное, ему даже не придется самому спускаться сюда, чтобы покарать меня. Чары сработают сами собой, выжигая мое тело изнутри. Магия древней знати. Очень опасная вещь.

Последние фразы Салазар проронил с искренним уважением и нескрываемым почтением. И с определенной толикой страха. Это король тоже четко ощутил. И скривился. Когда собственные соратники боятся врага, от них становится мало толку. О побеге можно забыть.

Отойдя от решетки, король без сил бухнулся на солому. Обхватил голову руками, поджал колени и застыл, страстно желая, чтобы прошедшая неделя оказалась всего лишь жутким кошмаром.

Ах, как хорошо бы сейчас проснуться в своем дворце. Позавтракать на веранде, прогуляться по парку, прихватив с собой одну из фрейлин королевы. Да обязательно помоложе и посочней, чтобы умело ласкала своего короля на одной из удобных полянок, что во множестве скрываются за плотными кустиками вдоль аккуратных дорожек. После пойти на обед, полакомиться изысканными блюдами, наслаждаясь каждым отдельным особо. А на следующий день можно устроить охоту. И непременно пригласить весь двор в полном великолепии…

Помечтать вволю ему не позволили. Вновь заскрипел противным скрежетом уродливый замок. В темницу начали вгонять по одному новых пленников. Людей грубыми тычками заводили в камеры и запирали.

Внутри у Риккардо все сжалось, пока он рассматривал собратьев по несчастью. Четырнадцать. Их было всего четырнадцать. Десять рыцарей, легко узнаваемых по плотной серой поддевке, одеваемой под тяжелый доспех, и четверо дворян из свиты, в перемазанных грязью камзолах.

Все имели крайне несчастный вид и старались не встречаться взглядом с сюзереном, сейчас тоже совсем не походившим на правителя целого королевства.

И тут он не выдержал. Невыносимо видеть себя и своих людей в столь скотских условиях.

— Эй, вы! — повелительно обратился король к тюремным охранникам. — Скажите своему господину, что я желаю с ним говорить.

Солдаты коротко переглянулись (уж не усмехнулись ли, подлецы?) и вышли наружу. Вскоре вернулись обратно и без дальнейших расспросов вывели его величество из камеры в коридор.

По лестнице вверх, по длинному коридору прямо, через многочисленные просторные помещения его отконвоировали на свежий воздух в замковый дворик. А оттуда направились к возвышающейся в центре громаде донжона.

Идя по каменным плитам и наблюдая вокруг суету множества людей, Риккардо лишь грустно покачал головой. Победители сортировали трофеи. Сваленные в беспорядочную кучу доспехи, оружие, броня чуть попроще, лошади, сложенные шатры, какие-то вещи в тюках — чего сюда только не принесли. И все это несколькими часами ранее принадлежало баладийскому войску.

А еще его уже в какой раз поразили размеры имперской твердыни. Оказавшись внутри король, мог уверенно подтвердить, что впечатления снаружи не врали. Замок действительно невероятно огромный. Сколько же здесь может поселиться народу? Те, что находятся тут сейчас, явно для него не предел…

Задумавшись, король не заметил, как их маленькая процессия достигла главного здания.

Здесь людей встречалось поменьше. Хотя внутреннее убранство почти не отличалось от тех комнат, которые они посетили до этого. Мелькнула искра гордости за собственный дворец с золотой лепниной, изысканными картинами и коврами с толстым ворсом.

Потом он вспомнил, что замок заняли всего несколько недель назад после столетий запустения, и вынужденно признал, что добиться чего-то большего за такой короткий промежуток времени невозможно.

Тронный зал произвел чуть лучший эффект. Стены занавешены темной фиолетовой тканью, величественная колоннада не нуждалась в дополнительных украшениях, как и невероятно высокий потолок, теряющийся в густом сумраке.

Сам трон располагался в дальнем конце. По бокам стояли два человека. По правую руку широкоплечий воин в стальной кирасе. По левую — давешний тип в черной ниспадающей мантии.

Риккардо остановили в нескольких шагах от небольшого возвышения. И только тогда он рискнул взглянуть на виновника своего поражения.

Готфрид Эйнар вольготно развалился на каменном кресле. Хозяин легендарного Замка Бури имел приятную внешность красавчика, был одет в простые штаны и рубаху темных тонов и не носил никаких украшений. Во взоре читалась ленивая благосклонность сытого хищника.

Король незаметно вздохнул.

* * *

То, что принято называть «тяжелой рыцарской конницей», фактически лишь на треть состояло из настоящих рыцарей. Остальное — это воины, прикрывающие своего хозяина, и конечно же обязательный оруженосец. То есть на одного аристократа приходилось от двух до пяти простых доспешных воинов.

В баладийском войске, пришедшем под стены Замка Бури, находилось восемьдесят три рыцаря. Десятерых пленили (что любопытно, раненых вовсе не оказалось), в битве погибли оставшиеся семьдесят три.

На равнении, эта толпа, с ног до головы одетая в железо (а сопровождающие все же имели неплохую броню, пусть и не такую хорошую, как у господина), вооруженная длинными копьями, сидевшая на резвых лошадях, представляла собой весьма грозную силу и могла доставить беспокойство любому противнику.

В плотной давке плохо освещенного туннеля всесокрушающая мощь превращалась в легкое неудобство, чуть более опасное, чем простые пехотинцы. Не легкая мишень, но уже и не трудный противник. Так, серединка-наполовинку.

После устроенной бойни наемники окрестили туннель под крепостной стеной не иначе как «кровавый коридор». И я не мог их за это винить. Даже после того, как оттуда вытащили трупы, стены и пол там оставались багрово-красные, вызывая неприятные ассоциации у любого знакомого с мрачным ремеслом войны. А уж какой внутри стоял аромат, и говорить не стоило…

Короче говоря, действительно хороших латных доспехов нам досталось не так уж и много, как я первоначально рассчитывал, наблюдая за сбором трофеев. Хотя и жаловаться тоже не приходилось. Достаточно сказать, что теперь все солдаты гарнизона, читай моей личной дружины, щеголяли во вполне приличной «стальной одежке» и вооружились превосходным оружием.

Раньше в основном у наемников преобладали кольчуги, изредка поверх надевались куртки из грубой кожи со вшитыми железяками. Полноценной брони никто не имел. Слишком дорого выходило для простого воина. А тут такое богатство. Экипировка высшего качества.

Неудивительно, что мой авторитет у суровых рубак взлетел на небывалую высоту. И это, еще не упоминая самого сражения, где мое участие могли лицезреть все согласившиеся поступить на службу к ансаларскому лорду в Давар-порте.

«Улов» вышел поистине неплохим. Правда, в основном состоял из имущества военного назначения, ну да мы небрезгливые, приберем к рукам все, что плохо лежит.

Столярно-плотницкие инструменты, походная кузница, целая россыпь разнообразных клинков (те, что качеством похуже, пойдут на переплавку), копья, луки, тугие колчаны стрел и еще масса всего, без чего не может обойтись ни одна армия в долгом походе.

В замок даже пригнали отару овец и стадо коров (часть живности успела разбежаться), следующие за войском в арьергарде. Всем нужно свежее мясо, особенно солдатскому брюху.

Трофеев взяли очень много. И что самое главное, основную часть успели перетащить до захода солнца. В том числе королевский шатер со всем содержимым, включая роскошную кровать под балдахином, походную казну, набор одежд и небольшой запас вин очень высокого качества.

А уже ближе к вечеру сам хозяин всего собранного добра изъявил желание со мной пообщаться на предмет дальнейших отношений.

Признаться честно, запихивая плененного короля в казематы, я думал, что придется набраться изрядного терпения, дожидаясь добровольного согласия на сотрудничество.

Это очень важно, чтобы первым обратился не я, а он, тем самым давая мне на переговорах психологическое преимущество. А то знаю я эти «монаршие особы», гонору до небес, считают себя небожителями, а остальных червями навозными.

Позовешь обсудить возникшую проблему, станет кривить рот, воротя нос набок. Оно мне надо? Нет, таких надо сразу ломать, ставя на место. Чтобы не возникло дальнейшего недопонимания, кто устанавливает правила игры.

Первым шагом было послание через волшебника. Королю предлагалось самому придумать, что предложить победителю.

Вторым стали пленники, помещенные в то же помещение, что и король. Решетки — не стены. Пусть сполна прочувствует «прелести» совместного проживания с множеством людей в одной комнате. Исполнение естественных надобностей перед глазами вассалов — нехилый удар по психике венценосной персоны. Физиологические потребности человеческого организма еще никто не отменял.

В-третьих, планировалось существенным образом изменить кормежку, выдавая самую мерзопакостную еду, что найдется на кухне на пару с протухшей водой. Никуда не денутся, будут жрать как миленькие. Мало удовольствия сдохнуть от голода.

И вот когда главный баладиец дойдет до кондиции и запросит встречи сам, пересилив королевскую спесь, я так уж и быть — «милостиво снизойду» до него разговором.

Однако Риккардо III весьма удивил, уже в первый день передав через стражу, что готов обсудить заключение мира. Тем самым немного меня разочаровав. Думал, мужик окажется крепче.

Наверное, до этого момента ни разу в жизни не попадал в реально крутой переплет, вот и не стал кочевряжиться, плюнув на гордость. Ну или оказался более сообразительными, чем выглядел.

В принципе в чем-то его можно понять. Зачем испытывать страдания, если исход все равно предрешен? Умный человек заглянет в будущее на несколько дней вперед, поймет, что пряниками его тут угощать никто не собирается, и поспешит разрешить разногласия пораньше.

Переговоры проводили в главном зале донжона. Я уселся на трон, рядом встали Бернард и Дорн. Вендел был занят восстановлением ворот и решетки. А Элайджа остался во дворе, руководя сортировкой добычи. У высоких дверей замерли караульные в полных (уже отмытых и блестящих) рыцарских доспехах.

— Итак? — я с вопросом в глазах посмотрел на приведенного пленника.

Его величество король Риккардо III выглядел откровенно не очень. На лбу здоровенная шишка, помятое лицо, одежда на два размера больше болталась как на вешалке (специально такую выдали), и лишь глаза сверкали непреклонной решимостью.

Так, а вот это не есть хорошо. Он что, пришел выкатывать мне претензии насчет содержания?

Может, казнить парочку из его свитских? Прямо там, в камерах. Вжих — башку долой. Кровища, крики создадут необходимый настрой для плодотворного сотрудничества.

Право слово, мне некогда возиться со строптивым монархом, дел невпроворот.

— Я сдаюсь, — едва слышно прошептал король, опуская взгляд в пол. — И готов обсудить условия перемирия.

— Мира, уважаемый, полноценного мира, — я жестко поправил пленника и, не давая тому передышки, выдвинул требования: — Земли в границах прежнего герцогства Монмартар времен Ансаларской империи выходят из состава Баладийского королевства. Мы подпишем с вами необходимые бумаги, оформленные должным образом, о признании независимости данных территорий. Это раз. Выкуп за освобождение четырнадцати пленников составит четырнадцать тысяч золотых. Это два. Знаю, они из разных родов, разного достатка и влиятельности, но, честно говоря, мне лень выяснять подробности. Так что пусть будет по тысяче с носа. Графине, не помню, как ее там зовут, свобода обойдется в две тысячи. Королевская фаворитка не может стоить меньше.

Я сделал маленькую паузу. Риккардо нервно стрельнул исподлобья напряженным взглядом, ожидая дальше услышать нечто неприятное. Правильно ожидал.

— Ну а вы получите возможность покинуть гостеприимные стены замка после уплаты четырнадцати тысячи золотых. Значит, всего получается тридцать тысяч. Естественно, монетами Даргцинской Лиги.

Король побагровел, услышав итоговую сумму. Прекрасно его понимаю, сам бы вытаращился, забывая дышать, услышь нечто подобное.

— Условия окончательные и обсуждению не подлежат, — бесстрастно закончил я.

И тут в самый неподходящий момент в зал вбежал один из дежурных солдат, подскочил к Бернарду и что-то горячо зашептал ему на ухо. Выслушав сообщение, тот в свою очередь наклонился ко мне.

— Милорд, у нас проблемы. На торговом тракте показался воинский отряд.

Снова здорова. Еще одна армия? Нет, это уже становится просто невыносимым.

Глава 20

— Ничего не понимаю, что там произошло? — Лицо сотника дома Серебряных стрел приняло озадаченное выражение.

Они рискнули выйти из чащи лишь на второй день после исчезновения преследователей. Давящее ощущение беспомощности при блокировке магии вселило страх в сердца лесных кудесников, заставляя отряд альвов действовать с предельной осторожностью.

— Битва закончилась, — спокойно произнесла Вэрилана.

В отличие от воина, она использовала не только простое зрение. Как только вернулись разведчики с сообщением, что все спокойно, и командиры решили лично взглянуть на проклятый замок, первым делом волшебница потянулась вперед своим даром. И почти сразу ощутила тяжелые эманации смерти множества людей, витавшие неподалеку от крепости.

Перворожденные не осмелились появиться на той же самой опушке, где раньше располагался их лагерь. Вышли значительно южнее, на пригорке старой заброшенной дороги, ветвящейся вдоль берега моря Чудес. Отсюда прекрасно просматривались окрестности бывшей имперской твердыни.

— Ансаларец проиграл? — в голосе Тайрала проскользнули нотки сожаления. Он сам хотел сразить знаменитого Готфрида из рода Эйнар.

Однако предводительница боевых магов отрицательно качнула головой, продолжая напряженно прислушиваться к чему-то, доступному лишь получившим благословение богини Дану.

— Нет, проиграл не он. Я чувствую последствия применения заклинаний, основанных на магии Бездны. Очень много заклинаний. Клинок Заката разбил армию баладийцев.

Кудесница застыла в седле неподвижной статуей, закрыла глаза и слегка приподняла руки вверх, как бы пытаясь обнять пространство перед собой.

Сотник покосился на нее, затем снова перевел внимательный взгляд на отчетливо видную группу солдат, расположившихся чуть в стороне от скалы, где возвышалась темная громада замка.

Несмотря на приличное расстояние, он без проблем разглядел трепещущееся на ветру королевское знамя. И хотя людей было вроде намного меньше по сравнению с первоначальным количеством, они все же были. В том смысле, что никуда после поражения не исчезли, а спокойно разместились вблизи противника. Так в обычной ситуации после сражения не поступают. Особенно после проигранного. Опытный воин из дома Серебряных стрел точно это знал.

— Вряд ли бы ансаларец позволил остаткам вражеской армии оставаться неподалеку, — скептически скривил тонкие губы Тайрал. — Посмотри, там явно расположился довольно крупный отряд в две-три сотни клинков. И судя по флагу, они служат баладийскому королю. В этом не может быть никаких сомнений.

Вэрилана резко открыла глаза и взглянула на собеседника строгим взглядом учителя, как на нерадивого ученика.

— Ты не слушаешь меня. В магическом фоне четко прослеживаются остаточные завихрения характерные для заклятий магии Бездны. Неужели не догадался, что это значит?

Воину понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, на что намекала его нетерпеливая собеседница.

— Негатор не сработал, — нахмурился он.

— Или, скорее всего, его сломали. Вряд ли бы штурм начался без прикрытия от магических атак лорда-колдуна. Баладийцы не дураки лезть просто так под стены, рискуя попасть под активное проклятье. Перед приступом магию наверняка заблокировали вблизи Замка Бури. Не знаю, как ансаларцу удалось обойти нейтрализующий эффект. Должно быть, помогла природа эфирных каналов. Идэрэ берут энергию не из окружающего мира, как остальные одаренные Фэлрона. Они черпают силу напрямую из Бездны.

Тайрал недоуменно покачал головой.

— Все равно не понимаю, тогда почему не всех солдат перебили? Ты же сама видишь отряд под королевским знаменем. Клинок Заката не похож на тех, кому знакомо сострадание или милосердие, — тут сотник помолчал и добавил: — Как в общем-то и любому другому из древней знати. Фиолетовоглазые предпочитают убивать врагов, а не отпускать.

Вэрилана не скрываясь поморщилась. Неважно, кто эти люди и что они там делают. Воитель из дома Серебряных стрел не осознал основного: молодой колдун сумел разрушить блокирующий магию артефакт. Вот что главное и вот на чем следовало в первую очередь сосредоточить внимание.

— Ворота снова заделали. Над ними висит штандарт рода Эйнар. Значит, замок так и не взяли, — терпеливо начала объяснять она. — Я отчетливо ощущаю гибель большого количества людей. Хитрый ансаларец сумел разрушить негатор и нанес человеческой армии поражение, пока мы в беспорядке отступали в лесу. В этом я абсолютно уверена.

Сотник сердито сдвинул брови. Ему показаться в словах кудесницы нехороший намек на трусость, хотя это она настаивала ни в коем случае не пытаться остановить рыцарей, устраивая засады и ввязываясь в прямой бой.

Почувствовав скрытое недовольство спутника, альвийка уточнила:

— Мы поступили абсолютно правильно, искар, — сказала она. — Вступление в схватку без поддержки магии гарантированно привело бы к потерям с нашей стороны. Что меня совершенно не устраивает. Пусть даже размен пойдет один к десяти. Нас слишком мало, а их слишком много. Они могут себе позволить такую победу, а мы — нет. Понимаешь о чем я говорю?

Тайрал неохотно кивнул. Он прекрасно понимал. Как и любой другой альв. Слишком мало их осталось на свете, чтобы бросаться в каждую битву. Особенно после чудовищного поражения под стенами Золотой Гавани, где погибло так много детей солнечной богини Дану.

Спустя небольшую паузу Вэрилана продолжила:

— У нас есть два пути, — девушка поправила прядь белых, как алебастр, волос. — Либо пробуем выполнить задание, атакуя Замок Бури прямо сейчас и не давая ансаларцу восстановить силы. Либо уходим и возвращаемся обратно в Лес.

— Просто так вернуться назад? — возмущенно вскинулся воин. — Я категорически против. Нас послали покарать преступника, и мы выполним миссию.

Кудесница равнодушно кивнула, словно ожидала услышать нечто подобное. И немудрено, гордость лесных воителей оказалась сильно задета, когда они вынужденно отходили под давлением обряженных в железо жалких смертных людишек. Теперь им предлагали сбежать, не исполнив волю Совета старейшин. Кем они вернутся обратно? Трусами, не способными отстоять честь первых разумных Фэлрона? Позор данного поступка будет их преследовать всю оставшуюся жизнь.

Так рассуждали рядовые бойцы из числа стражей лесных рубежей.

Но наделенные даром смотрели на ситуацию иначе. Боевые маги отряда отлично осознавали, что случившиеся события могут в дальнейшем затронуть всех альвов. На кону стояло нечто большее, чем оскорбленная честь простых воинов.

Тут и появление мощного негатора в руках человеческих чародеев, и усиление агрессивного поведения Срединных королевств. Дело пахло большой войной. И как это ни прискорбно признавать, той ночью ансаларец точно подметил о печальной участи других рас под жестокой пятой власти людей.

Стоило ли сейчас вступать в ненужный бой, рискуя потерять магов и воинов, которые могли понадобиться для защиты Леса в будущем?

Трудный и очень сложный вопрос, не имеющий, к сожалению, однозначного ответа. И тем не менее, решать что-то нужно. Долго стоять здесь нельзя.

— Если негаторов было несколько штук, Клинок Заката мог захватить их после победы, — наконец вымолвила главная кудесница. — В таком случае имеется вероятность попасть под еще один нейтрализующий удар. Но теперь уже не на широком просторе лесной чащи, а на открытом пространстве. Где будет невозможно укрыться. Скорее всего нас быстро перебьют.

Миндалевидные глаза испытующе посмотрели на сотника дома Серебряных стрел.

— Погибнуть просто — для этого не нужно много ума, — спустя непродолжительную паузу мягко заметила Вэрилана. — Но мы не самоубийцы, бросаться в обреченную на поражение атаку.

— Ты этого не можешь знать наверняка! — горячо возразил Тайрал. — Может, в замке осталось всего пара десятков раненых и победа выйдет бескровной.

Легкий взмах руки в перчатке из белой кожи указал на видневшийся с пригорка лагерь солдат под знаменем баладийского королевства.

— Не забывай про них, — изящная рука очертила круг и показала на отремонтированные врата крепости. — И про оборонительные сооружения замка. Если несколько тысяч солдат не смогли его взять, то почему ты думаешь, что это удастся нам?

Последовало угрюмое молчание со стороны сотника и спокойное от кудесницы.

— Нужно мыслить стратегически. В сложившихся обстоятельствах на время будет разумнее отказаться от мести, — рассудительно произнесла она, не отрывая взора от темнеющей громады древней имперской цитадели. — Тэндарийская низина может стать хорошим союзником Вечному Древу в противостоянии против человеческих королевств.

— Я посмотрю, как ты это объяснишь старейшинам, — ядовито прошептал Тайрал, недовольный тем, куда зашло обсуждение дальнейших действий.

Вэрилана меланхолично пожала узкими плечами.

— Мудрейшие поймут. План по расширению Леса не удался, выступление против Дарцингской Лиги провалилось, осада Золотой Гавани окончилась неудачей — череда провалов сделала из перворожденных посмешище на континенте. Нас перестали уважать и бояться. Заметил, что баладийцы перед наступлением не вступили в переговоры? Даже не попытались. Сразу отправили рыцарей.

— Поэтому мы и должны покарать ансаларца. За нанесенное оскорбление. Пусть все видят, что бывает с теми, кто выступает против нас.

Лесная колдунья снисходительно посмотрела на разъяренного сотника. От знаменитого хладнокровия альвов не осталось и следа. Красивое лицо искажено яростью, кулаки в кольчужных перчатках нервно сжимают поводья, а в глазах видна ненависть ко всему миру. Недавниеигры в прятки с людьми в лесу нанесли болезненный укол по самолюбию одного из воинских командиров дома Серебряных стрел.

Однако кудесница из дома Изумрудных листьев не собиралась идти на поводу злости чрезмерно вспыльчивого вояки.

— Мы уходим, — не терпящим возражений голосом заявила она, разворачивая лошадь обратно. — Создадим «звериную тропу» и проскользнем обратно домой. Я лично прибуду на Совет для объяснений. Такова моя воля.

Тайлар скрипнул зубами, но выступить против не осмелился. Знал, чью сторону в конечном итоге примут в отряде. Репутация осененных благодатью богини слишком велика, чтобы пытаться ей противостоять простому искару, пусть и командующему сотней лесных стражей.

Больше разговоров не последовало. Альвы один за другим скрывались за высокой стеной деревьев, уходя прочь от так и не взятого Замка Бури.

* * *

К превеликому облегчению (ну вот честно, устал уже воевать), прибывшие ратники оказались не передовой группой еще одной армии, жаждущей завладеть частной собственностью, игнорируя старое доброе право владения, а всего лишь отрядом наемников из Давар-порта.

Их отправили сюда заблаговременным приказом из ставки короля перед самым началом похода для выполнения охранных функций. Точнее для усиления будущего гарнизона Замка Бури.

То есть, еще не проведя штурма и находясь почти на старте выдвижения к побережью, баладийские военачальники принялись прикидывать, какие подразделения оставят здесь и в каком количестве, а кто вернется обратно в столицу. Держать в захваченном замке большое количество солдат из ветеранов посчитали слегка расточительным.

Делили шкуру неубитого медведя заранее, не увидав даже своими глазами объект предстоящей атаки. Какая наглая самонадеянность! Эти бараны считали меня настолько незначительным противником, что и мысли не допускали о поражении.

Когда вскрылись подробности появления трехсот наемников (кстати, в основном состоящих из числа бывших разбойников Дикого края под предводительством старой доброй знакомой Селены, ренегатки из клана Огня, так и не захотевшей со мной пообщаться), то я, разумеется, оскорбился.

И не замедлил отреагировать, подняв выкуп с тридцати до сорока тысяч золотых. Самоуверенных болванов следовало наказать, пусть большинство из них уже и заплатили за беспечность собственными жизнями.

Король, ясное дело, новостям не слишком обрадовался, но деваться ему уже некуда. С подошедшими солдатами провели переговоры, в столицу немедля отправили гонца с необходимым посланием.

После полного согласия выполнить все выдвинутые условия пленников перевели из грязной темницы в более приятные апартаменты. Ничего особенного, просто жилые комнаты под охраной, с хорошей едой и доступом к воде. Самого монарха поместили во вполне комфортные гостевые покои с камином, широкой кроватью (будет где обрабатывать грудастую графиню, пока дожидается привоза денег) и всеми остальными удобствами.

Никто не рыпался, не пытался качать права, крича о древности рода. Смиренно заняли предоставленные помещения, не тревожа стражников понапрасну. Небрежно брошенное обещание Бернарда повесить смутьянов вверх тормашками за крепостной стеной, как раз над пучиной морской, способствовало высокому уровню дисциплины среди захваченных пленников. Умереть не умрешь, но страху натерпишься изрядно. У них хватило здравомыслия понять, что иногда гонор лучше засунуть поглубже.

Правда, некоторые из числа рыцарей не испугались угрозы и попытались завести разговор о снятых доспехах и отобранном оружии.

И вот тут выяснилась одна любопытная деталь. Не сразу, спустя примерно двое суток после появления наемников из Давар-порта. Когда те из моих дружинников, кто успел напялить на себя рыцарские латы, стали избавляться от оных, ввиду их полного неудобства в ношении. Что в целом неудивительно, если подумать. Аристократов обучали таскать на себе полный набор брони с раннего детства. Они без проблем могли в них быстро ходить, бегать, прыгать и конечно же сражаться, не испытывая ни малейшего ощущения дискомфорта.

Солдаты удачи, рубаки хоть и бывалые, не имели подобного опыта. Как уже говорилось выше, полноценный сет доспехов стоил немало денег. Позволить себе такую экипировку мог далеко не каждый. Отсюда и полное отсутствие необходимого навыка использования данного снаряжения.

Проще говоря, ребята по-быстрому поскидывали мешавшие нормально двигаться железяки и вернулись к прежней, более привычной одежке. В том числе многие опять напялили старые куртки из плотной кожи. Что, понятно дело, мне совсем не понравилось.

Увидав это дело, я почесал затылок и задумал провести реформу унификации военного обмундирования по единому образцу. На предмет чего незамедлительно пообщался с кузнецом-оружейником Пэдди.

Мудрить особо не стали. Шлем, кольчуга, поверх кираса, широкий пояс с металлическими бляшками, обычные стальные наручи на завязках, такие же поножи, крепкие кожаные сапоги, перчатки, фиолетовый плащ. Все просто, практично, без выкрутасов. Оружие: длинный одноручный меч, прямоугольный щит, копье с железным наконечником. Никаких топориков и других экзотичных видов оружия (один оригинал использовал в бою нечто, напоминающее багор, очень любил втыкать его в противника и подтаскивать поближе для добивающего удара), прямой обоюдоострый кинжал, лук и два колчана стрел.

Это что касается моих нынешних дружинников. В будущем новобранцев планировалось тренировать сразу на тяжелую пехоту, включая умение обращения с полным доспехом.

Переучивать сейчас парней (да каких парней, большинство мужики уже в возрасте) я посчитал делом бесперспективным и вредным. Как говорится: старую собаку новым трюкам не научишь.

А рыцарская броня все равно пригодится. Как и родовые мечи. Они тоже дорого стоили. Часть выкупят за солидные суммы родственники погибших из числа баладийской знати. Другая останется в оборудованном замковом арсенале на будущее.

Обидно, конечно, что не получилось в пять минут заиметь тяжеловооруженных латников, умеющих выстраивать монолитный боевой порядок, способный сдержать натиск наступающей конницы. Ну да ладно, нельзя получить все желаемое за один раз. Будем эволюционировать постепенно…

Прошло три недели. Вернулись посланники. С внушительным эскортом из отборных рыцарей, поспешивших на выручку сюзерену. Привезли выкуп за царственную особу и его приближенных. Целая телега с толстыми ящиками, полными монет. Обмен произвели без эксцессов, скучно и буднично. Как и подписание мирного договора с признанием независимости владений бывшего герцогства Монмартар. Ничего особенного, церемония закончилась быстро. Мы с Риккардо облобызали друг друга, как положено, обменялись подписанными свитками и счастливо распрощались, пообещав хранить мир.

Черт его знает, сколько затишье продлится, но надеюсь, любвеобильный король додумается не лезть на рожон. Лучше бы ему и дальше сидеть у себя в красивом дворце, потрахивая сочных молоденьких барышень. Война определенно не для него.

— Вернулись дозорные, милорд, — доложил Бернард, останавливаясь в проеме главной столовой залы донжона.

Кроме меня в трапезной никого. Время далеко за обед, все разбрелись по замку, занимаясь своими делами. Лишь я остался у огромного камина, неторопливо прихлебывая вино, щедро сдобренное специями.

— Обнаружили следы наших длинноухих друзей, капитан? — откликнулся я, не отрывая взгляд от огня.

Да, Бернард теперь не просто Бернард, а господин капитан. Официальное назначение, оформленное по всем правилам. С установленным денежным довольствием и списком обязанностей. Начальник замковой стражи, что также на данный момент имеет статус дружины. Отдельного коменданта заводить без толку, слишком мало подчиненных для еще одной должности.

— Никак нет, милорд, не обнаружили, — бравый вояка прошествовал к камину, протянул руки вперед, грея озябшие пальцы.

За окном властвовала зима, на земле уже лежал первый снег и на улице значительно похолодало.

— Выходит, и вправду укатили в свои края, — меланхолично заметил я, лениво прихлебывая из серебряного кубка.

Пряный вкус взбадривал не хуже крепкого кофе. Новомодный рецепт употребления виноградного сока привез Серж, побывав с кратковременным визитом несколько дней назад. Сгрузил дополнительные припасы, поведал новости о сделке с оружием и счастливо отбыл. Все шло по плану. Скоро дверги доставят первую партию. Королевству Изтар будет с чем воевать.

— А если затаились? — прищурился на яркое пламя Бернард. — Вдруг ждут подходящего случая для внезапного нападения? Коварный народец ушастые, могут ударить исподтишка.

Я откровенно поморщился. Ну что еще за теории заговоров. Делать им нечего, как шляться по зимнему лесу, непонятно чего ожидая. Хотели бы действительно напасть, давно бы вылезли из чащобы наружу.

— Сильно сомневаюсь. Ну да вы все равно бдительности не теряйте. Выход наружу ограничить по срочной необходимости.

— Вендел со своими уже несколько дней подряд каждое утро уходит к гавани, — наябедничал бывший наемник.

Точно, коротышки принялись восстанавливать причальный пирс, стоило наступить затишью. Спускались вниз по раздолбанной каменной лестнице еще затемно и пропадали там до позднего вечера. Жратву брали с собой и трудились не покладая рук.

Похвальное усердие. Стоило сходить вниз посмотреть, чего там гномы-строители уже наворотили. Как-никак приличные деньги плачу за работу.

Я медленно встал, с удовольствием потянулся. Подхваченный с соседнего кресла, подбитый мехом плащ мягко опустился на плечи.

— Пойдем прогуляемся, — предложил я, выходя в коридор и направляясь к выходу донжона.

Мимо прошмыгнула служанка с деревянной бадьей, увидев меня, шарахнулась в сторону, едва не расплескав воду. Народу в главном здании заметно прибавилось. Содержать в чистоте и порядка такую махину парочкой слуг невозможно. Штат обслуги заметно расширился. В основном за счет вчерашних крестьян. Среди них попадались весьма недурственные экземпляры женского пола.

Как, например, та, что сейчас стояла у стены и стреляла озорными глазками из-под кокетливо приспущенных ресниц. Миловидная, свежая, кровь с молоком.

Но дело прежде всего. Скользнув взглядом по приятным округлостям в вырезе платья, я зашагал дальше.

— Милорд, случилось еще одно происшествие, — Бернард догнал меня одним прыжком и пристроился справа.

— Что еще? — предчувствуя неприятности, я сбавил шаг.

— Я не знал, стоит ли вас беспокоить по такому пустяку, — заюлил новоявленный капитан, расслышав в голосе господина недовольные нотки.

— Выкладывай, — лаконично приказал я, окончательно останавливаясь на крыльце.

Дохнуло свежим морозцем. Когда хорошо одет, такая погода даже в радость. Напоминает о покинутом доме. Том самом, изначальном, что остался на далекой Земле.

— Да ничего серьезного в принципе. Два придурка подрались из-за юбки, — принялся рассказывать Бернард. — Поколотили друг друга, не без этого. Наставили синяков без серьезного вреда здоровью.

— Ну и что? — удивился я. — Пусть сержанты ими займутся. Как понимаю, речь идет о солдатах?

Капитан мрачно кивнул.

— Проблема в том, что дурной бабе тоже прилетело за компанию. Разбили лицо в кровь. Жить будет, но рожа останется попорченной. Узнал ее муж, схватился за меч, чуть до смертоубийства не дошло.

Я скрестил руки на груди, кутаясь в теплый плащ.

— Погоди-ка, — остановил я рассказчика. — Хочешь сказать, она замужем и крутила еще с двумя мужиками?

— Так и есть, милорд. Я пока приказал всех четверых под замок отправить, но что делать дальше, не представляю. Обманутый супруг грозит зарезать трех остальных. Те двое тоже один другому обещают вспороть брюхо. Уж не знаю, что делать. Может, вы что присоветуете? В обычном случае я бы прописал всем розог, да чую, так все не кончится.

Я задумался. А вот это уже интересно. Не вскрывшийся адюльтер, конечно. Это пустяк, не проблема. Здесь кое-что другое наклевывается, куда более занимательней интрижки слабой на передок бабенки.

Мои мысли свернули в совершенно иное русло. Закон и порядок. Каюсь, совершенно упустил из вида данный момент. Необходимо подумать о разработке законодательства. Иначе никак. Люди точно должны знать, что можно, а что нельзя и какие конкретно последуют наказания за проступки.

Что же делать? Может, взять за основу Имперский Статут? Ансаларская империя давно исчезла, но после нее осталось прекрасное наследие, вполне применимое в нынешние времена.

Статут регулировал многие стороны жизни. В том числе статус сословных групп отдельных категорий населения, вроде аристократов, крестьян, горожан. Взаимоотношения между ними, а также властью. Устанавливал общее правовое положение в других сферах. В частности налоговых и финансовых обязательствах, таких, как торговые пошлины на товары. И, естественно, включал то, что можно назвать уголовным кодексом. Где скрупулезно перечислялись преступления и следовавшие за них наказания. Вроде: украл курицу — платишь штраф в десятикратном размере от стоимости, пятая часть отходит государству, остальное пострадавшей стороне. Нет денег, отправляешься в каменоломни отрабатывать долг.

Очень подробный и обстоятельный документ. Где бы его достать? У меня точно нет. У Дорна скорее всего тоже. Может, заказать капитану Сержу из Давар-порта? Помнится, букинистическая лавка в городе имеет довольно внушительный ассортимент. Кто знает, возможно, и завалялся на пыльных полках сборник имперских законов.

— Так что делать, милорд? — осведомился Бернард.

Я уже собирался ответить, как внезапно в районе затылка возникло знакомое покалывание. Сработало заклинание «Зова». Повседневные проблемы сами собой отошли на второй план. Разговор с лордом Вардисом намного важнее.

Глава 21

— Вон она — Ак-Карраш, — прошептал Уго Ларсен, выглядывая из-за крутого выступа.

От неосторожного движения ногой вниз по склону покатились мелкие камешки гравия. Стоило стараться лишний раз не шуметь, в ущелье любой звук разносился на далекое расстояние.

Нейран и Закара, ловко перебирая руками и ногами, вскарабкались следом, присоединившись к товарищу на вершине утеса.

— Старая сторожевая крепость Ансаларской империи, — представил он своим более юным спутникам открывшееся сооружение.

До перевала Усталого Путника они добрались, неотрывно следуя за проклятыми. Одержимые Тенями бывшие стихийные маги целенаправленно двигались к Мензарийским горам, почти не делая по пути остановок. Преследование продолжалось несколько суток, и лазутчики Магического Совета сильно устали.

— Зачем они сюда приехали? — Молодая воздушница вытянула шею, разглядывая провал арки ворот, куда несколькими минутами ранее в полном составе въехал интересующий их караван.

— Может, наконец-то захотели отдохнуть, — проворчал юный огневик измученным голосом.

Отправленные магистром Алмеро разведчики изрядно вымотались, стараясь не отставать от тварей из Бездны, которые взяли неплохой темп с самого Кротуса.

— Сомневаюсь, — задумчиво протянул самый старший и самый опытный в их небольшой группе. — Им что-то здесь нужно, поэтому и приехали.

Остальная часть посланников стихийных кланов осталась внизу, разбивать лагерь, готовить еду. Когда стало понятно, что Тени не собираются ехать дальше по тракту, идущему прямиком в Пустоши, а зачем-то свернули к давно заброшенной имперской твердыне, было принято решение слегка передохнуть. Все равно другой дороги в бывшую метрополию не имелось. Если проклятые продолжат путь, их обязательно заметят.

Уго Ларсен решил забраться повыше и осмотреться получше. Рассчитывая увидеть причину, почему одержимые сюда повернули.

Его неизменные спутники, проштрафившиеся юные маги, поначалу с громкими стонами повалились на землю, как только объявили привал. Но увидев, что их старший товарищ куда-то направился, переглянулись и направились следом, невзирая на то, что обоим совершенно не хотелось снова двигаться.

Сверху открывался отличный вид на старую постройку, где скрылись захваченные Тенями магистры с их окружением.

Величественная, монументальная, в чем-то изящная, имперская крепость врезалась в окружающие скалы, органично вписываясь в горный пейзаж.

— Смотрите туда, — Уго качнул головой в северном направлении.

В самом конце перевала справа и слева замерли две огромные статуи. Отсюда виднелась лишь их верхняя часть, однако это вполне позволяло оценить их небывалые размеры.

Закутанные в темные плащи фигуры возвышались огромными колоссами. У каждой из-за пояса между складок выглядывали рукоятки мечей, а головы скрывали глубокие капюшоны.

От обеих веяло какой-то мрачной торжественностью.

— Кто это? — спросила Нейран.

Закари уважительно рассматривал грациозные монументы древних скульпторов.

— Рыцари Ночи, — ответил Уго Ларсен. — Ближайшие помощники Первого Императора. Именно они создали перевал Усталого Путника и основали Ак-Карраш.

— Первого Императора? — сдвинула брови воздушница.

Боевой маг слегка удивленно покосился на нее. Запнулся, наморщил лоб, о чем-то вспоминая, и грустно улыбнулся.

— Да, все время забываю, насколько мало сегодня выделяют времени на историю в курсе обучения. Уверен, вам больше рассказывают о могуществе кланов, полностью игнорируя предыдущие эпохи. На мой взгляд очень плохой подход и однажды магистры еще об этом пожалеют. Наделенный даром обязан быть всесторонне образован, иначе станет походить на безграмотных крестьян, полагающихся в оценке окружающей действительности исключительно на мнение жрецов и благородных господ. А это совершенно неправильно.

Получившие статус магов всего несколько месяцев назад Нейран и Закари не нашли что возразить против прозвучавшего упрека. Историю им действительно преподавали кое-как, в основном касаясь становления и развития кланов четырех стихий.

— Я знаю, кто такие Рыцари Ночи, — подал голос Закари гордо. — Так называли чародеев, умеющих обращаться с мечом.

— Верно, — одобрительно качнул головой Уго. — Многие ансаларские чародеи не брезговали сталью в бою. В отличие от большинства нынешних одаренных. Как думаете, почему?

Оба волшебника одинаковым движением наморщили лоб, задумывавшись над вопросом.

— Концентрация, — первой предположила Нейран. — Трудно сражаться и одновременно создавать заклинания. Бывает очень сложно сосредоточиться в обычной обстановке, а уж когда вокруг полыхает битва и тебя постоянно пытаются убить, и того хуже.

— Правильно. Сбить концентрацию очень легко. Когда на кону стоит жизнь, большинство разумных не может думать ни о чем, кроме как о собственном спасении. Маги не исключение. Наносить удары сталью и магией весьма непростая задача. Даже у альвов не получилось научить одаренных сражаться оружием. Вместо этого длинноухие пошли по другому пути: создали боевые двойки, состоящие из мастера-мечника и кудесника. В кланах и вовсе отказались от такого подхода. Максимум, что позволено стихийникам — это кинжал. Никто так и не смог создать своих «Рыцарей Ночи».

Короткую лекцию парень и девушка выслушали внимательно, не перебивая и стараясь запомнить услышанное. На всякий случай, вдруг потом пригодится.

— А что же Первый Император? — осведомился Закари, возвращаясь к предыдущему вопросу.

Уго Ларсен слегка выпятил вперед подбородок и сделал круговое движение головой, разминая затекшую шею.

— По легенде, которую сами ансаларцы считают достоверным историческим фактом, здесь раньше не было никаких гор. Только единый Лес, покрывающий весь материк от края до края. В его середине, там, где мы примерно сейчас находимся, располагалась столица альвов. После начала войны самый крупный город перворожденных новые претенденты на господство над миром никак не могли захватить. Слишком могучие чары его охраняли, — маг сделал небольшую паузу и заметил: — В те времена у ансаларцев еще не было императора. Армию вел вперед самый сильный колдун. Именно он первым понял, что блистательный город штурмом не взять, и придумал другое решение.

— Неужели его полностью уничтожить? — Нейран потрясенно зажала рот ладонью.

Рассказчик мрачно кивнул и продолжил повествование:

— Да. Великий чародей, чье имя не дошло до наших дней, создал ужасающее по мощи заклятье. Оно подняло с глубины острые пики земной тверди и разрушило до основания столицу альвов, вместе с приличным куском прилегающих земель. Только вот чародей не рассчитал и чары еще долго не останавливались. Таким образом появились Мензарийские горы и материк разделило на две части. В награду за подвиг лорда-колдуна нарекли Первым Императором. Чуть позже два его ближайших соратника, чьи статуи вы можете видеть отсюда, пробили проход в горной гряде и во главе армии «несущих тьму» обрушились на оставшуюся половину альвийских владений.

Наступила почтительная тишина. Перед глазами обоих слушателей развернулись грозные картины далекого прошлого.

— Странно, что памятник не поставили Первому Императору, — осмелился нарушить молчание Закари.

Уго усмехнулся.

— Поставили и еще какой. Только не здесь, а в Ансаре, имперской столице. Огромный монумент тоже имел весьма немаленькие размеры. Я видел гравюры, где его изображали на фоне городских строений. Правда, не знаю, сохранился ли он в целости после Войн Наследства. Лорды тогда здорово разошлись и не ограничивали себя в применении магии. В ход шли самые убийственные боевые заклятия. Возможно, статуя Первого Императора тоже пострадала. Как понимаете, проверить сейчас ее сохранность нет никакой возможности. Так далеко в Пустоши еще никто не забирался.

Боевой маг клана Воздуха помолчал и отрывисто уточнил:

— Точнее никто не возвращался живым из таких дальних вылазок.

Очень ценное замечание. Оба молодых волшебника дружно поежились. Но продолжить увлекательную беседу не вышло, неожиданно Нейран дернула рукой, указывая вниз и приглушенно воскликнула:

— Глядите, там движение.

Маги слаженно пригнулись, припадая к вершине скалы. Из арки ворот Ак-Карраша медленно выезжал всадник. Проехал чуть вперед и решительно повернул на заброшенный имперский тракт, ведущий в разрушенную метрополию проклятых земель. Ту, что выжившие нынче называли Пустошами.

И всем троим наблюдателям в голову вдруг пришла одна мысль: закутанный в темную хламиду всадник удивительным образом походил на возвышающиеся в конце ущелья каменные изваяния Рыцарей Ночи.

— Куда это он поехал один? — с едва заметной дрожью в голосе осведомился Закари.

Уго Ларсен не стал винить юного волшебника за проявленный страх. Его и самого слегка испугала зловещая одинокая фигура на черном коне.

— Не знаю, — пробормотал воздушник. — Но ясно одно, похоже, проклятые останутся в крепости на какое-то время. Возможно, даже на всю зиму. Надо срочно доложить магистру Алмеро. Может, удастся уговорить его на организацию атаки. Как бы не вышло большой беды, если медлить дальше.

Боевой маг стихии Воздуха развернулся и быстро стал спускаться вниз, направляясь к разбитому лагерю разведчиков Магического Совета. Нейран и Закари молча последовали за ним.

* * *

— Какие новости, лорд Вардис? — следуя устоявшейся традиции я не стал тратить время на церемонию приветствия.

Повелитель замка Гарлас предпочитал деловой подход в общении и очень ценил подобную черту у других. Уж не знаю, где он набрался таких привычек, больше подходящую для торгашей из Лиги, но лично мне его поведение весьма импонировало.

— Боюсь, самая главная тебе не понравится, мой дорогой племянничек, — сурово проскрипел глава Великого Дома Эйнар.

Уже догадываясь, что услышу, я тем не менее спросил:

— А поподробнее?

Последовала долгая пауза.

— Возрождения Великого Дома Монмартар не будет, — веско заявил лорд спустя несколько томительных секунд.

Было слышно, что ему не нравится сообщать неприятные известия.

— Почему? — коротко поинтересовался я, хотя, кажется, знал ответ.

Лидеры древней знати не хотели создавать прецедент. Позволишь одному, тут же нарисуется очередь из других желающих. Многих прельстит возможность основать собственный дом. И не только молодые да ранние, многочисленные дядюшки, тетушки, двоюродные братья и сестры глав великих родов не упустят возможность отколоться и получить независимость.

Процесс быстро наберет обороты, и дело придет к расколу. В конечном итоге от Тэндарийской низины ничего не останется. Распад старой иерархии власти произойдет в считанные недели.

— Они считают, что невозможно воскресить давно умершее. Род Монмартар покоился с миром пять столетий, пусть так будет и впредь.

В принципе Вардис не выглядел слишком расстроенным. Глава рода Эйнар тоже без труда просчитал последствия рискованного шага. Рассчитывал увеличить свое влияние за мой счет путем создания еще одного Великого Дома. Не вышло. Махнул рукой, переключаясь на другие проблемы. Думаю, он и не очень старался, уговаривая других лордов. И угроза отмены свадьбы тут большой роли не играла. Знал, что мне уже не отвертеться.

— Зато тебя согласились признать каз-кзаргаром, — обрадовал меня дядюшка.

Я задумался. Каз-кзаргар? Это вроде на древнеансаларском. Как же будет звучать перевод на общем…

— Властитель свободных земель, — пришел мне на помощь хозяин замка Гарлас. — Фамилия останется прежней, ты все так же останешься Эйнаром, но зато получишь определенные послабления. В частности, сможешь завести себе герб принадлежности к владениям.

Итак, изначального получить не вышло, но зато дали другое. Формально останусь в Великом Доме Эйнар под дланью власти его светлости лорда Вардиса. А фактически превращусь в независимого правителя. В теории. Как будет на практике — тот еще вопрос.

Лучше, чем ничего. К тому же, говоря откровенно, надежд на положительный исход у меня в целом и не было. Остатками павшей империи правили исключительно жестокие и прагматические создания. Не стоило испытывать на их счет напрасных иллюзий.

— А что другие лорды говорят про Замок Бури? — осведомился я. — Им понравилась идея получить дружеские территории на Восточном побережье?

— В целом да. Однако, как я понял, серьезно никто не рассчитывает, что ты продержишься достаточно долго. Поддержку тебе, несомненно, окажут, но на многое рассчитывать не приходится. На этой волне глава рода Талар послал с Летицей внушительный эскорт.

Ну хоть это неплохо. Лишние воины мне тут определенно не повредят.

— Вы знаете, когда она прибывает? — мой голос чуть дрогнул.

Все-таки не каждый день тебя окольцовывают. Да еще без предварительного показа избранницы. А ну как прикатит какой-нибудь крокодил с лошадиным лицом и фигурой бегемота? Я же столько не выпью. И водки у них тут не водится. Чтобы нормально нажраться, надо столько вина выхлебать, что устанешь поднимать кубок.

— Полагаю в течение месяца. Может, чуть попозже, зависит от обстоятельств.

Я незаметно выдохнул. Знакомство откладывается, что немного обрадовало.

Или все же послать бывшего наставника куда подальше с их свадьбой? Великий Дом возродить не дали, пусть ищут себе другого жеребца для покрытия породистой кобылы.

Побуду простым лордом. Замок есть, дружина имеется, обширные земли тоже. Чего еще надо? Обойдусь без поддержки дальних родственничков. Тем более они сюда вряд ли станут часто захаживать.

Словно подслушав мои мысли (кстати, вполне возможный вариант при астральном общении через Зов), лорд Вардис вкрадчиво сообщил:

— Приданое заняло слишком много места. Пришлось взять дополнительные повозки, вот и задерживается.

Я скрипнул зубами. Знает, куда ткнуть побольнее. Сорок тысяч за выкуп, конечно, немало, но надолго ли их хватит еще? В идеале необходим постоянный приток денег, да где его взять? Схема по продаже оружия неизвестно как скоро заработает в полную силу, принося солидные дивиденды. Да и заработает ли вообще.

Сложно все. И хрупко. Куда ни кинь, везде нехорошо выходит. Лучше брать с запасом, пока есть возможность. Пусть за это и придется взять прицепом супругу.

— Надеюсь на скорую встречу с леди Летицией, — сквозь зубы пробурчал я.

С другого конца магической связи долетел приглушенный смешок. Нет, вы только поглядите на этого весельчака! Смешно ему, блин.

— Рад это слышать, — постаравшись стать серьезным, произнес лорд Вардис.

— Да-да, — нетерпеливо пробормотал я, желая поскорее закончить разговор.

Главное узнал, проект с Монмартар провалился. О чем еще болтать? Видимо, так же считал и глава рода Эйнар.

— Ладно, Готфрид, пора прощаться, — сказал он нормальным голосом. — Не волнуйся, все будет в порядке.

— Вашими устами да мед пить, — ответил я незнакомой для лорда из древней знати поговоркой и разорвал плетение.

Постоял в тронном зале, куда забрел желая остаться наедине для беседы. Неторопливо покачался с носка на пятку, разглядывая ровные ряды колонн. Увидел фиолетовые куски ткани, драпирующие стены, и автоматически вспомнил об обещанном гербе.

И сразу же почему-то на ум пришел оставшийся целым второй негатор. Артефакт, выполненный в форме песочных часов, мы вчера с мэтром Салазаром очень долго изучали в моем кабинете, обсуждая область его применения.

Хмм… Песочные часы? Почему бы и нет? Необычно, стильно, красиво. Определенно неплохая идея…

Время летело незаметно. Боевые действия в Срединных королевствах на зимний период слегка поутихли. Что не помешало еще одной группе беженцев появиться на заброшенной имперской дороге. Крестьяне бежали от войны на восток, надеясь найти тихое место. Им не отказали, приняли, но в замке разместиться запретили.

Я рассудил так: зачем мне внутри куча землепашцев без дела? Пусть уж лучше займутся чем-нибудь полезным снаружи. И разрешил поселиться неподалеку.

Бревенчатые дома поставили рядом с восстановленной гаванью, огородили тыном из заостренных бревен, проложили дорожки из обломков камней, возвели наблюдательную вышку над крепкими воротами. На первое время пойдет. На мой взгляд, получилось прилично. В будущем это небольшое поселение станет основой для города-порта.

Потом как прорвало. Люди стали приходить чуть ли не каждый день. По одному, двое, часто целыми семьями. Оказалось, часть свободных баронов не захотела делать перерыв в военной кампании.

Объединились и вторглись в пределы владений королевства Сарна. Естественно, в отличие от обычных монархов-завоевателей, стремившихся понапрасну не трогать простых крестьян (кто потом работать на земле будет и платить подать?), эти деятели поступали совершенно иначе. Действуя порой с такой безумной жестокостью, что возникали вопросы к их отношению к роду людскому.

Чем занимался сарнский король — неизвестно. Те из жителей, кто оказался поближе к вторжению, не стали этого выяснять. Собрали манатки и ушли, спасаясь от толпы озверевших баронов.

Репутация древней знати и недавно выигранное сражение сыграли мне на руку. Люди хотели тишины и спокойствия, а главное безопасности. Поэтому оставались. Чему я нисколько не возражал, а только приветствовал.

Эпилог

На море Чудес наступил сезон штормов. Небо из бездонного провала сочной синевы превратилось в свинцовое поле с низко висящими серыми тучами. Холодный стылый ветер, пробирающий до костей, стал непременным атрибутом при каждом появлении на улице.

Дни шли за днями. Навигация постепенно затихла. Все меньше мимо замка проходило торговых судов. Я уже стал думать, что планы изменились и кортеж с леди Летицей пойдет по суше, спускаясь с севера на юг вдоль побережья, пока одним ранним утром дозорный не сообщил о появлении на горизонте черных, как сама ночь, парусов.

Три больших корабля упорно боролись с бушующей морской стихией, упрямо продвигаясь все ближе и ближе, постепенно вырастая в размерах. Внутренний голос подсказал, что прибыли те, кого мы ожидали последний месяц.

Я приказал Бернарду выстроить на пирсе почетный караул. Вскоре присоединился к ним, мысленно гадая, кого же мне судьба принесла в роли суженой.

Легкий толчок, швартовка. Сходни с мягким стуком опустились на причал. Первыми на землю сошли дружинники Великого Дома Талар.

Выйдя чуть вперед и чувствуя, как фиолетовый плащ упруго трепещет от сильных порывов холодного ветра, я неосознанно затаил дыхание, когда через бортик переступила женщина в темных одеждах. Она двигалась так стремительно, что поначалу мне не удалось ее толком разглядеть. А когда все же удалось, то с облегчением выдохнул.

Девушка имела весьма привлекательную внешность. Тонкие черты лица, немного острые скулы, прямые темные волосы с легким синеватым оттенком, большие глаза сверкали цветом индиго.

Я мысленно усмехнулся. Опасения не подтвердились. Мне прислали не крокодила, желая сплавить в чужие руки чью-то уродливую дальнюю родственницу, как я подспудно боялся.

— Готфрид Эйнар? — с глухой хрипотцой осведомилась леди Летиция, окидывая меня оценивающим взглядом.

Я поклонился, галантно подавая руку прибывшей гостье.

— Где у вас тут виселица? У меня в трюме сидят трое, надо бы их поскорее вздернуть повыше.

Я часто-часто заморгал, в первое мгновение подумав, что ослышался. Затем понял, что нет, и вопросительно приподнял брови, ожидая объяснений.

— Пираты, — пояснила девушка, беспечным взмахом указывая на палубу корабля. — Пытались на нас напасть семь дней назад. Выловили троих, остальные утонули. Капитан хотел выбросить их в море, да я запретила. Разбойникам по закону ведь положена петля, разве не так?

Я не нашелся, что сказать, молча кивнул. М-да, интересная, похоже, у меня невеста. Впрочем, чего еще ожидать от чистокровной аристократки из древней знати?

Между тем, не дожидаясь ответа, Летиция энергично зашагала в сторону каменной лестницы, ведущей наверх к Замку Бури.

Только сейчас до меня вдруг дошло, что будущая супруга ко всему прочему является сильной колдуньей. Как-то раньше об этом совсем не задумывался.

Я хмуро покосился на широко ухмыляющегося Бернарда, кому определенно понравилось решительное поведение леди, молча показал весельчаку сжатый кулак и пошел догонять будущую супругу.

Алекс Каменев Анклав Теней: Приход Теней

Пролог

– Мы сидим тут несколько недель и больше не видели ни одного проклятого, – Нейран зябко поежилась и протянула руки к огню. – Может, они давно ушли из Ак-Карраша.

– Из крепости уехал один всадник и не вернулся до сих пор, – напомнил Закари, повторяя жест подруги, в стремлении согреть озябшие пальцы. – Возможно, там есть другой выход? Через подземный ход.

Уго Ларсен поплотнее закутался в плащ. Группа разведчиков-следопытов разместилась в небольшой пещерке, расположенной на одном из скальных выступов. Она служила неплохим укрытием от пронизывающего северного ветра, с недавних пор поселившегося в ущелье, но худо защищала от холода.

Выпал снег. В горах зима ощущалась особенно остро. Привыкшие к более мягкому климату равнин посланцы Магического Совета кланов четырех стихий трудно переносили вынужденную остановку на перевале Усталого путника.

Половина отряда уже через несколько дней после наступления холодов слегла с жаром. Часть пришлось отправить домой, потому что их состояние слишком сильно ухудшилось.

– Нет там никакого подземного выхода, – проворчал Сорк, старший среди следопытов.

Он и еще парочка закаленных разведчиков, имевших опыт вылазок в Пустоши, держались лучше остальных.

– Откуда ты знаешь? – вскинулась молодая воздушница.

Маги договорились не использовать дар, чтобы не быть случайно обнаруженными тварями Бездны. Никто не знал точно их возможностей и рисковать лишний раз не хотели. Поэтому волшебники переносили тяготы наравне с обычными людьми. Хотя тот же Закари, член клана Огня, без проблем мог согреть себя и заодно всю пещеру в мгновение ока.

– Я с парнями не раз бывал внутри Ак-Карраша, – признался воин. – Облазили сверху донизу. Ничего там нет, кроме пыли, грязи и пустых залов с коридорами. Даже крысы оттуда давно сбежали.

– Вы заходили внутрь? – удивилась девушка. – Не испугались кошмарных порождений магии Бездны? В древних ансаларских развалинах очень часто встречаются чрезвычайно опасные магические создания.

Сорк покачал головой.

– Нет там никого, – повторил он. – А если кто и был, то давно сдох. От голода.

Уго потянулся вперед, осторожно взял металлическую кружку с травяным настоем у края костра. Сделал глоток отвратного на вкус варева, помогающего сбить жар. В последнее время его тоже стало знобить и лихорадить.

– Не может быть, чтобы строители не позаботились о скрытом ходе. Это ведь военное сооружение, на случай осады должен иметься запасной вариант для отхода, – сказала Нейран.

– Когда-то давно он там действительно был, – не стал отрицать следопыт. – Имперские строители позаботились об этом. Тайный проход вел к тропе, уходящей в глубины Мензарийских гор. Вот только лет триста назад оползень его завалил. Больше никаких других выходов из крепости нет. Уверяю вас, очаровательная леди.

Сорк сделал шутливый поклон Нейран. Та в ответ никак не отреагировала на учтивое обращение. С самого прибытия командир разведчиков оказывал недвусмысленные знаки внимания юной стихийнице. Впрочем, не он один. Единственная в отряде женщина вызывала закономерный интерес у мужчин. Правда, без единого намека на обратную увлеченность. Лишь ровное бесстрастное отношение ко всем с одинаковым равнодушием.

– А если разобрать завал? – к разговору подключился Закари.

– Руками? – скептично изогнул брови разведчик. – На это уйдет целая вечность. Проход основательно перекрыт. Можете поверить. Мы пытались пробиться, думая, что он ведет в другие помещения Ак-Карраша, пока не догадались оглядеться снаружи.

– А зачем вы лазили в покинутую крепость? – огневик поерзал, устраиваясь поудобнее и придвигаясь ближе к костру.

Если бы год назад ему сказали, что он будет вынужден тянуться к огню, чтобы просто согреться, то он бы высмеял шутников в ту же секунду. Носитель дара Огня, вынужденный кутаться в толстый плащ и протягивать замерзшие конечности к пламени? Что за бред?

Оказалось, нет. Бывает и так. Судьба имеет привычку подкидывать весьма неприятные сюрпризы на жизненном пути любого из разумных. Невзирая на то, какими силами они обладают.

– Что тут непонятного, искали сокровища, надеялись разбогатеть, – хрипло пробурчал Уго Ларсен, впервые за утро подав голос.

Сорк стрельнул на старшего мага насмешливым взглядом.

– Все хотят устроиться получше. Нельзя винить людей за стремление к обеспеченной старости.

Боевой маг клана Воздуха нетерпеливо покачал головой.

– Ты не понял. Лично меня совершенно не волнует кто, кроме исследовательских археологических экспедиций Совета, лезет в руины древних ансаларских подземелий, – недовольно скривившись, вымолвил он.

Говорить было трудно, в горле першило, то и дело приходилось прикладываться к зелью, делая маленькие глотки.

– А я думал, вы из тех, кто выступает против вольных искателей сокровищ. Слышал, в Тире крайне неодобрительно относятся к нашему занятию. Чуть ли не в темницу бросают, если прознают, откуда человек достал драгоценные побрякушки.

Уго Ларсен, не скрываясь, поморщился.

– Магистрам плевать на обычные украшения. Они боятся, как бы в руки обычных людей не попали старые ансаларские артефакты. Во многих из тех, как ты выразился, «побрякушках» заключены разрушительные силы, способные стереть в пыль городской квартал с домами и населением.

Разведчик-следопыт пренебрежительно отмахнулся. Плоское невыразительное лицо молнией прочертила кривая усмешка.

– Ерунда. Любому хоть немного знакомому с принципом работы артефактов известно, что для них нужна энергия. За полтысячи лет никакая зачарованная вещица не останется зачарованной. Кланы просто не желают делиться, – сказал он развязным тоном абсолютно уверенного в собственной правоте человека.

Уго пожал плечами. Среди больных, отправленных назад, очутились все маги, за исключением их троих с Нейран и Закари. Таким образом, он стал главным в отряде от лица Магического Совета. И ему вроде следовало отстаивать благородные намерения кланов. Но последние события в Анклаве Теней пошатнули веру стихийника в бывших собратьев. Так что никакого желания защищать их честь не возникло. Поэтому он промолчал.

К тому же его до сих пор не покидала тревога за себя и своих гораздо более молодых спутников. Исчезновение из отряда других чародеев на время пригасило чувство опасности, но магистры явно не оставят в покое единственных свидетелей произошедшего в окрестностях Кротуса. От них обязательно постараются избавиться.

Видя, что старший из волшебников не торопится вступаться за Совет и начинать дискуссию, Сорк победоносно растянул губы в улыбке. Помолчал и снова заговорил:

– Больше всего ценностей находят не в замках или дворцах. В заброшенных храмах нередко намного больше добычи.

– В Пустошах есть храмы Пантеона Девятерых? – с изумлением изогнул брови Закари. – Разве ансаларцы верили в богов?

Сорк оживился, довольный тем, что парнишка проявил столь непосредственный интерес, чуть ли не в рот заглядывая бывалому следопыту. Ему льстило, что один из одаренных слушал его с напряженным вниманием. Обычно маги смотрели на простых людей сверху вниз, относясь со снисхождением, а тут получалось наоборот. Молодой чародей внимал каждому слову.

– Древняя Знать верила исключительно в собственные силы, – самодовольно произнес следопыт, покосившись на Уго Ларсена с толикой превосходства.

Тот в свою очередь оставался таким же безразличным, лишь изредка с рассеянным видом прихлебывал горячее варево, не отрывая от огня усталого взгляда.

– Ансаларцы считали веру в богов обычной человеческой слабостью. Они позволяли покоренным народам исповедовать любые религии, будь то Девять благословленных или духи предков кочевников Южной Степи. Лорды относились к ним с пренебрежением, не считая за серьезное дело. Я многое успел узнать о бывших владыках Фэлрона, пока лазил по границамПустошей.

– Даже у альвов есть богиня, – вспомнила Нейран.

А Закари задумчиво наморщил лоб.

– Не понимаю, разве не лучше подавлять подобные настроения у людей? Насколько я знаю, жрецы никогда не отличались смирным нравом.

Сорк насмешливо фыркнул.

– В одном из найденных старых фолиантов, – сказал он, тут же прервался и уточнил: – Кстати, за него один коллекционер в Экофорсе отвалил целых сто золотых монет… – Последовала пауза, как бы предлагавшая присутствующим в пещере оценить стоимость находки.

Юные маги не подвели, изобразили на физиономиях подходящее случаю почтение к размеру добычи.

– Так вот, – продолжил главный следопыт. – В той книжке на общем языке имелась приписка насчет просьбы о выделении средств из имперской казны на восстановление одного из городов в южных провинциях. И подробно расписывалась причина возникших разрушений.

Как искусный рассказчик, Сорк намеренно потянул длинную паузу, подогревая любопытство у слушателей.

– И что за причина? – жадно спросил Закари, не сдержавшись.

Нейран не стала ничего говорить, однако нервное шевеление с ее стороны показало, что история не оставила девушку равнодушной.

– Верховный жрец бога Ора обратился к прихожанам и сказал, что ему было откровение свыше. Он заявил, что власть императора не поддерживается небесами и люди должны служить лишь девяти благословенным покровителям. Жрец отменил все налоги, оставил лишь подношение храму. А вместо закона ввел Священное писание. Обрадованные жители выгнали из города представителей магистрата и объявили, что отныне живут сами по себе.

Сорк остановился, чтобы сделать глоток из фляжки. Четверо других разведчиков, до последнего момента державшихся чуть позади, придвинулись ближе, увлеченные повествованием командира.

– Новости дошли до имперского наместника. Тот, недолго думая, отправил заместителя разобраться в ситуации. А так как на всех более или менее значимых должностях находились чистокровные ансаларцы, то понятно, что в бунтующий город поехал один из лордов-колдунов.

Тут уж все слушатели одновременно вспомнили о предыстории, с чего начался рассказ.

– Неужели разрушил город? – ахнула Нейран.

Следопыт торжественно кивнул.

– В точку, прекрасная леди. Чародей, являющийся по совместительству имперским чиновником, не стал вести долгие переговоры. Поставил ультиматум, дождался окончания положенного срока и ударил боевыми чарами, уничтожая не только храм, но и прилегающие к нему жилые кварталы. Заодно истребляя целыми толпами бунтовщиков. Они рассчитывали на бога, а он их подвел. Ор не защитил своих верных сторонников.

Раздался язвительный смешок. Сорка забавляла наивность дуралеев, рассчитывающих на помощь божественных сил против магии Бездны.

– Бунт подавили в течение дня. Жителей перебили, как и ближайших соратников жреца. Никого не оставили в живых. Но самое главное, думаете, после по империи прокатились многочисленные восстания поклоняющихся Пантеону Девятерых? Как бы не так. Никто и не пикнул об устроенной бойне.

Закари нахмурился.

– И какова мораль этой истории? – осведомился он.

Командир разведчиков небрежным движением сбросил с плеч теплое одеяло, в которое до сих пор кутался, и добродушно сказал:

– В этом мире надеяться можно лишь на себя.

Внезапно он качнулся вперед, прижавшись вплотную к полусонному старшему магу. Другие следопыты последовали примеру вожака, бесплотными тенями скользнув к растерянно застывшим Нейран и Закари.

В полутемной пещере хищно сверкнули острые лезвия выхваченных кинжалов.

– А ты думал, это будет кто-то из ваших? – злобно прошипел Сорк и нанес стремительный удар в спину Уго Ларсену.

Глава 1

– Какова ширина реки? – осведомился я, небрежно пнув по ближайшему каменному столбику, выглядывающему из-под снега.

– Порядка ста двадцати локтей, ваша светлость, – моментально откликнулся Вендел, глядя не на меня, а на стоящую рядом Летицию.

«Ваша светлость», уже не «милость». Метаморфоза в обращении напрямую касалась смены прежнего статуса.

Уже не обычный лорд, а титулованная особа. Каз-кзаргар – властитель свободных земель. Владетельный лорд. Отсюда и трансформация. Наличие обширного земельного надела (пусть пока и на бумаге) накладывало отпечаток.

– Немного, – пробормотал я.

Сто двадцать локтей – это примерно шестьдесят метров. Плюс-минус. Размер для русла стратегически важной реки, скажем прямо, совсем небольшой. Зато бурное течение с лихвой компенсировало обозначенный малый параметр. Вон как несется вода, даже льдом не сковало, несмотря на приличный мороз.

На территории бывшего герцогства имелось две реки. Одна далеко на юге, примерно в двух-трех дня пути от замка, текла с востока и вливалась в море Чудес. Другая на северо-западе. Та самая, где мы сейчас находились. Именно через нее перешло баладийское войско, вторгаясь в пределы земель Замка Бури.

– Мост выглядит крепким, – Летиция одним прыжком взмыла на толстые приземистые перила.

Легкой прогулочной походкой прошлась немного взад и вперед. Подкованные металлом каблуки ритмично постукивали по каменной поверхности.

Телохранительница дернулась, стремясь оказаться поближе, чтобы успеть подхватить, если хозяйка вдруг упадет.

Эльза, здоровенная бабища под два метра ростом, входящая в свиту леди из Великого дома Талар, предпочитала темный доспех и меч с непропорционально длинной рукоятью из дымчатой стали. Она с самого рождения охраняла Летицию и была к ней чрезвычайно привязана. Точнее, я бы даже сказал: горячо ее любила с намеком на безудержное обожание. Пара перехваченных взглядов говорили о сильных чувствах, что испытывала стражница к подопечной.

Меня она, кажется, ненавидела. Ну или, по крайней мере, относилась без особой доброжелательности. Ей, похоже, не нравилось, что ее госпожа вышла замуж.

Уж не знаю, лесбиянка она или нет, но меня всегда забавляла мысль, как она стояла в карауле, в то время, как мы за дверью активно скрипели кроватью, когда ее хозяйка приходила в мои покои и оставалась на ночь для исполнения супружеских обязанностей. А утром уставшая и довольная уходила обратно в свою опочивальню. Было в этом какое-то странное извращенное удовольствие.

Кстати, свадьба прошла уже через пару дней после памятного прибытия кораблей с черными парусами. Ничего особенного, простая церемония с обменом клятвы супругов. Пышных торжеств не устраивали, все прошло быстро, без помпы. Лично я остался доволен, как и моя суженая, являющаяся чистокровной ансаларской аристократкой, совершенно не похожей на обычных экзальтированных девиц из числа благородных дворянок человеческих королевств.

Разумеется, ни о какой влюбленности речи не шло. Да и откуда, мы первый раз в жизни встретились тогда на причале. Типичный династический брак. Крепкий союз с ровными спокойными отношениями, основанный на взаимном уважении друг к другу. А точнее, к великим родам, чьими отпрысками мы являлись.

– Разрушить мост недолго, – прогудел Вендел, оценивающе оглядывая объект разговора и тут же прикидывая фронт предстоящих работ. – За пару дней разберем.

– Пятьсот лет простоял, а то и дольше, умели строить в Империи, – задумчиво протянул я. – Жалко ломать.

Вообще, я до последнего откладывал поездку. Надеялся на выпадающий снег и образование непроходимых заторов. Но в конечном итоге парочка выездов по старому имперскому тракту показали, что проблемой придется заняться. Например, сюда мы без труда добрались верхом, почти не застревая в глубоких сугробах.

Прошли мы, пройдут и другие. А это уже не есть хорошо.

Летиция спрыгнула на землю, полы подбитого мехом плаща взметнулись вверх, обнажая стройные ножки в узких шерстяных брючках, затянутые в кожаные сапоги. Благородная леди из рода Талар в путешествиях предпочитала одежду мужского фасона, более удобную для езды в седле.

– Ты же сам говорил, что нужно что-то делать с неожиданным появлением вражеских армий, – сказала девушка, небрежно стряхивая с плеча пару случайно залетевших снежинок. В обсуждении обустройства феода она принимала живое участие.

Действительно, говорил. Надоело, когда о появлении врага узнаешь после его подхода чуть ли не вплотную к крепостным стенам.

– Навести переправу не так уж и сложно, при наличии достаточного количества времени и ресурсов, – вставил дверг. – Сильное течение задержит, но не станет непреодолимым препятствием.

Верно, река неплохая естественная преграда, однако отнюдь не абсолютная. Кто захочет, обязательно найдет способ перейти бурный поток воды. Возникал вопрос, как поступить?

Я задумался. Оставлять как есть мост определенно нельзя, но и уничтожить тоже не выход. Что же такое придумать? Совершенно не улыбается опять быть застигнутым врасплох появлением иноземных отрядов. Каждый раз срываться и объявлять тревогу, когда противник уже стоит на пороге, не дело. Необходимо узнавать заранее, иметь время на полноценную подготовку. Без спешки, четко, обстоятельно. Не бежать сломя голову на стену, а преспокойно пройти в кабинет или зал совещаний ближнего совета для обсуждения дальнейшей стратегии, имея в запасе достаточное количество времени.

Так, стоп. Вот она, зацепка. Время. Промежуток между вторжением и получением донесения. Необходима сеть дозорных застав вдоль границы герцогства. Следить не только за чужими армиями, но и банально контролировать перемещения других лиц. Типа беженцев. Бегущие от войны крестьяне тоже возникли на горизонте совершенно нежданно-негаданно. В идеале подобные вторжения необходимо отслеживать еще на стадии начала. До того, как чужаки (неважно, с какими намерениями, добрыми или злыми) войдут на территорию владения.

Хорошо, отправная точка есть, общая идея понятна. Осталось придумать, как воплотить ее в жизнь.

Первым делом, конечно, на ум приходит магия. Какое-нибудь заклинание дальновидения, позволяющее наблюдать за территориями, находящимися далеко от Замка Бури.

И тут сразу же возникало затруднение. Даже если такое заклятье найти и применить, как его использовать на непрерывной основе? Не сидеть же самому постоянным наблюдателем, обозревая окрестности. На это никакого времени не хватит.

Другой вариант – создать големов, реагирующих на присутствие большого числа людей (или одиночек, в зависимости от места расположения и обстоятельства размещения). Появляются нарушители, автоматически подается сигнал тревоги. Только вот как конкретно? Записочку никто не напишет и не принесет.

Похожим образом можно использовать отдельные плетения, наложенные прямо на местность. В таком случае скорость реакции многократно повысится. Как и охват территорий, находящихся под контролем.

Но исключительно магический способ получится сложным и чрезвычайно затратным в части эксплуатации. Придется проводить постоянные обновления рисунка чар, чтобы работали бесперебойно. Дорн и Салазар определенно не справятся, понадобится целая команда квалифицированных магов, способных поддерживать целостность структуры заклятий.

Размер и общая сложность заклинаний получится колоссальной. Нет, такое нам пока не по плечу. Даже с учетом помощи Летиции и прогрессивных разработок мэтра Салазара. Прикрыть прилегающие земли к замку еще ничего. Накрыть целые области – не получится.

Значит, оставался традиционный подход. Отправка в нужные точки живых наблюдателей из числа хорошо вооруженных солдат. Желательно на лошадях.

Организация конных разъездов. Хммм… как вариант. Но это скорее для патрулирования границ. К тому же не станешь же посылать их каждый раз из самого замка. Слишком долго и далеко. Необходимы передовые оперативные базы. Опорные пункты, откуда будет вестись наблюдение.

Точно. Сеть хорошо укрепленных дозорных застав, где солдаты смогут передохнуть и пополнить припасы.

Остается проблема связи. Простая отправка посыльного займет слишком много времени. К тому же его всегда могут перехватить. Нужно что-то более быстрое и безопасное.

Конечно, имеются артефакты, функционирующие на основе «Зова», позволяющие не только волшебникам общаться на больших расстояниях. Но они стоят так дорого, что никаких денег не хватит оснастить каждую из застав. А сделать самому не получится. Для столь сложных магических устройств необходим мастер-артефактор высочайшего уровня. Это не какой-нибудь банальный перстень, выпускающий струю пламени при активации. Ментальные чары, завязанные на астрал. Чуть ошибешься, и собеседник на другом конце запросто тронется умом, а то и у самого поедет крыша от неправильно наложенных чар.

Нет, так не пойдет. Надо что-то другое. Что-то попроще. Что-то неприхотливое. С чем легко справится обычный человек.

Я замер, осененный догадкой. Ну конечно, как же иначе. И почему не додумался сразу? Система сигнальных огней. Проложить маршрут, поставить цепь вышек, к каждой приставить человека. За пятьсот лет территория бывшего герцогства прилично разрослась лесами. Местность неоднородная, не везде ровная, хватает возвышенностей. Понадобится немало людей.

Так, стоп. Зачем усложнять? У меня же есть высокая башня в донжоне. Оттуда открывается отличный обзор до самого края горизонта. Все как на ладони. Посадить наверху наблюдателя, дать схему расположения застав и пусть следит в определенных направлениях. Остальное сделают дымы от вовремя разведенных костров.

– Мастер Вэндел, – я махнул рукой, подзывая дверга, одновременно доставая из-под полы плаща карту герцогства. – Вот что я думаю…

Следовало поторапливаться, скоро возвращаться домой. На днях из гномьего королевства прибудут гости. Обитатели Железных гор не испугались сезона штормов и отправили целую делегацию для предметного разговора о предстоящем сотрудничестве в сфере оружейной торговли. Нам определенно будет что обсудить.

Глава 2

Корабль шел ходко, попутный южный ветер наполнял паруса, давая приличную скорость. Мощные волны бессильно бились о борт, немного не долетая до палубы.

Сезон штормов на море Чудес. Когда небо заволакивает низкие облака цвета свинца, а морская гладь превращается в бурлящее марево, только и ждущее случая утянуть судно на дно.

Мало кто осмеливался выходить из безопасных гаваней с наступлением зимы. Лишь отчаянные пираты пользовались затишьем в навигации для нападения на прибрежные поселения (погони-то не будет) и те из капитанов, кто мог себе позволить нанять квалифицированного мага из клана Воды.

– Я же говорил, дополнительное укрепление корпуса сработает, – Тугол самодовольно погладил мозолистой ладонью окладистую бороду медного оттенка. – Зелье отлично впиталось. Дерево стало прочнее стали. Ничто его не сломает.

Хагрим не оценил хвастовства младшего брата. Молча бросил мимолетный взгляд на деревяшку, по которой увлеченно дубасил пудовым кулаком капитан, демонстрируя крепость измененного материала, и снова принялся вглядываться по курсу вперед.

Как пассажира, его в первую очередь интересовало время окончания плавания. Несмотря на все уверения в безопасности, бушующая морская стихия совершенно не подвигала оставаться на борту дольше необходимого. Хотелось побыстрее почувствовать под ногами твердую землю, а не прыгающую болтанку неустойчивой палубы.

– Пусть сейчас попробуют пробить моего «Камнегрыза», – лицо владельца фрегата лучилось гордостью.

Перед его взором вставали сцены из будущих битв, где враги все бьют и бьют из стрелометов по двергскому кораблю, не понимая, почему тот не получает никаких повреждений.

– Я слышал, Бурстил из клана Карстал собирается обшить своего «Всадника волн» металлом, – поделился Хагрим известием, немного помолчал и внушительно добавил: – Полностью. Сверху донизу.

Тугол моментально сделал стойку. Он терпеть не мог этого выскочку, считающего себя лучшим мореходом среди подгорного племени.

– Где ты это слышал? Когда? Кто нес этот вздор? Небось сам Бурстил? – зачастили вопросы с его стороны. – Да этот хвастун может что угодно заявлять, лишь бы привлечь к себе излишнее внимание. Обшивать корпус железом? Что за вздор? Тогда корабль пойдет на дно прямо у причала. Только спустят со стапелей и сразу утонет. Корабль из металла – большей глупости я в жизни не слыхивал!

– Ну вроде говорят, что листы стали обработают специальным алхимическим раствором. Вес уменьшится, но при этом сохранятся другие полезные свойства, – нейтрально сообщил Хагрим, с любопытством косясь на брата и следя за его реакцией.

Тот сердито засопел. Задумчиво потер пальцем перила лестницы, ведущей на кормовую надстройку, где они находились, помолчал, о чем-то усиленно думая, и решительно заявил:

– Клянусь молотом Дорина, ничего у этого зазнайки не выйдет. Металл станет хрупким.

Последние слова прозвучали не слишком уверенно. Алхимики Железных гор регулярно изобретали новые настойки и снадобья. И пусть основная часть оказывалась не полезнее лошадиной мочи, все-таки определенный процент экспериментов давал удачные результаты.

Хагриму стало немного жаль родственника. Теперь испереживается весь, ночами не станет спать, пытаясь придумать что-нибудь этакое, чтобы обскакать извечного соперника.

– Пока это слухи. Насколько знаю, Бурстил так и не приступил к исполнению задумки. Идея лишь на словах.

Тугол мгновенно воспрял духом. Плечи расправились, подбородок скакнул вверх, глаза гордо блеснули.

– Еще бы. У него все обычно заканчивается на словах, – напыщенно пробасил он. – Хвастун, несколько лет назад обещал перейти океан Забвения и доплыть до Затерянного материка. И что? Выполнил обещанное? Как бы не так. До сих пор все «готовится».

Голос дверга пропитался ядом сарказма. Он презирал конкурента и никогда не скрывал своего отношения. Последний, впрочем, платил той же монетой. Несколько случайных встреч двух знаменитых мореходов в тавернах едва не закончились дракой с применением боевых секир.

– Сколько еще плыть? – брат повеселевшего капитана и по совместительству глава клана Стилбор, а следовательно, стоящий в клановой иерархии значительно выше него, не захотел продолжения представления под названием «высокомерный дверг упивается собственной спесью».

Тугол вразвалочку подошел к штурвалу, без слов оттеснил рулевого и принялся что-то высматривать на закрепленной дощечке, периодически сверяясь с видневшейся слева береговой полосой.

– К полудню прибудем, – уверенно вынес вердикт он спустя несколько минут напряженных наблюдений. – Летом уже увидели бы башню Замка Бури.

Хагрим благодарно кивнул. Оставалось недолго. Скоро «Камнегрыз» достигнет пункта назначения. Что типичного приверженца сухопутных способов перемещений не могло не обрадовать. Откровенно говоря, ему уже порядком надоело морское путешествие с непрекращающейся качкой и постоянной угрозой окунуться с головой в холодную воду.

Словно подслушав, о чем думает брат, Тугол хитро прищурился:

– Я до сих пор не понимаю, чего это ты лично поперся с нами? Прекрасно привезли бы груз без тебя. Зачем напрягаться? Я же знаю, как ты терпеть не можешь ходить на корабле.

Однако вместо лаконичного ответа старший Стилбор зашел издалека:

– Что ты помнишь о происхождении мира?

Заданный вкрадчивым тоном вопрос застал рыжего мореплавателя врасплох. Капитан фрегата неторопливо погладил пышную бороду, мысленно гадая о причинах странной заинтересованности.

Что он помнил о происхождении мира? Да, наверное, то же самое, что и любой другой дверг. Не архивариус же какой, в самом деле.

– Какое это имеет отношение к поездке? – недовольно буркнул Тугол.

Не отвечая, Хагрим процитировал древние хроники:

– «С небосвода упала звезда – из звездного света появились альвы. Спустя тысячи лет воды Вечного океана расступились, извергнув из глубин первых людей. Вслед за ними на мир опустилась первородная тьма и вышли ансаларцы. Они подчинили людей и развязали войну за власть над Фэлроном. И лишь спустя многие годы в недрах Железных гор родились дверги».

Капитан «Камнегрыза» нетерпеливо передернул широкими плечами. Он до сих пор не понимал, куда клонит брат.

– И что? Старая байка альвов, утверждавших, что они первыми пришли в мир. И при любом удобном случае не забывающих напоминать об этом всем встречным и поперечным, намекая на свое более высокое происхождение, чем у других рас. При чем тут продажа оружия?

– Да при том, – Хагрим резко оборвал младшего родственника, которого кроме его обожаемого фрегата ничего больше не волновало. – Подгорный народ, слава Дорину, не застал эпоху владычества длинноухих. Зато сполна успел насладиться эрой главенства фиолетовоглазых. Сейчас свою империю пытаются построить люди. Хочешь жить под властью человеческой расы? Или думаешь, король Ландрии остановится на завоевании парочки королевств по соседству? Сегодня люди как никогда сильны, стихийные маги повелевают могучими силами. Вместе они могут завоевать мир. А я не желаю, чтобы человеческие армии появлялись в предгорьях нашего дома.

Эмоциональная вспышка произвела впечатление. Даже у рулевого, к этому моменту вновь вставшего у штурвала, дернулась голова обернуться на злого лидера клана.

– И ты намеренно хочешь раздуть пламя пожара, снабжая противников Ландрии? – протянул Тугол. – Ловкий ход.

Главный Стилбор сдвинул брови.

– Не раздуть, а как можно сильнее затянуть конфликт. Чтобы монархи Срединных королевств хорошенько вымотали друг друга. И чтобы у них потом не осталось сил на походы в далекие земли, – нравоучительно пояснил он.

Мореход понятливо закивал. Людишки в последнее время и впрямь вели себя все более нагло и вызывающе. В какой порт ни приди, смотрят как на диковинную зверушку. Пошлинами облагают не в пример своих соплеменников. Да еще заимели привычку всегда наперед требовать деньги, не доверяя и относясь с сильнейшим подозрением к гостям из южных краев.

– Ансаларцы правили Фэлроном несколько тысячелетий, опираясь не только на силу, – продолжил разглагольствовать Хагрим. – Умные, хитрые, коварные, они никогда не вмешивались в жизнь покоренных рас на глубоком уровне, позволяя сохранять свободы во многих сферах. Очень прагматичный и стратегически правильный подход в правлении. Двергам не навязывали чужую веру, не заставляли отречься от Дорина и не пытались переделать старый уклад на свой лад. В отличие от людей. Которые только и умеют, что указывать, как жить. Боюсь, если они создадут Империю, то мы вообще можем исчезнуть из этого мира.

Тугол помолчал, обдумывая услышанное:

– Вот зачем ты хочешь сблизиться с тем лордом? – спросил он. – Поэтому лично отправился на переговоры? Думаешь, с ним проще договориться о союзе? Вот только ты, братец, забыл добавить к предыдущим эпитетам еще один: ансаларцы всегда слыли беспощадными созданиями. Если что-то пойдет не так, колдун запросто прикончит тебя, а заодно и всех нас. Стоит ли рисковать понапрасну? Твоя гибель нанесет по клану очень сильный удар.

Старший дверг пренебрежительно, слегка напоказ хохотнул, проявляя бесшабашную храбрость.

– Тебя послушать, так мне надо засесть в самой глубокой пещере и носа оттуда не казать. Род Стилборов выживет, не беспокойся. Даже после моей гибели. А если нет, то зачем нужен клан, неспособный оправиться от смерти всего лишь одного сородича, пусть и самого главного? Такой клан не заслуживает существования.

На этот раз уже Хагрим замолчал и спустя небольшую паузу сказал:

– И потом, не станет Клинок Заката никого убивать. Ему это не нужно. Не забудь, он сам предложил увеличить поставки пистолей. Еще и обещал увеличение заказов. А это, как я говорил, нам чрезвычайно выгодно. И я сейчас не об обычном злате-серебре, а об обстановке на континенте в целом. Пускай людишки себе кровь пускают. Да побольше, с азартом. Железным горам это пойдет только на пользу.

– Еще бы кочевники устроили меж собой резню, вообще бы всласть было, – мечтательно пробормотал матрос-рулевой, нечаянно подслушавший разговор начальников.

Капитан немедленно на него шикнул, приказывая замолкнуть. Дисциплина на корабле должна оставаться на первом месте.

Глава клана усмехнулся. Пожелания рядового дверга ему пришлось по душе. Он тоже бы не отказался от исчезновения сынов Степей. Желательно всех до единого. Тогда можно проложить намного больше торговых путей с севера на юг и обратно. Последних за прошедшие сотни лет становилось все меньше из-за безудержного желания Орды к увеличению площадей пастбищ.

Помнится, во времена ансаларского владычества никто из степняков не рисковал возражать против прокладки новых имперских трактов. А сейчас старые дороги травой заросли.

Хагрим мысленно фыркнул. Да уж, лордам никто не смел идти наперекор. Тугол прав, одной из главных черт характера фиолетовоглазых всегда оставалась абсолютная безжалостность и крайняя жестокость. На их фоне даже кочевники смотрелись милыми и приятными существами. По крайней мере, если судить по многочисленным мифам и легендам.

Дальнейшее плавание прошло без разговоров. В назначенное время на горизонте выросла выступающая далеко в море глыба скалы, на вершине которой возвышался Замок Бури.

В залив зашли на полном ходу, сбрасывая паруса по мере приближения к причальным стоянкам. Кроме них в восстановленной гавани находилось три одинаковых корабля с черными узкими корпусами.

Причалили, споро осуществили швартовку. Дорогих гостей на пирсе встречала группа солдат во главе с кряжистым воином средних лет.

– Приветствую во владениях лорда Готфрида из Великого дома Эйнар, – поздоровался человек, дождавшись, пока делегация двергов спустится по крутым сходням.

Борт фрегата оказался значительно выше уровня полосы каменного причала. Капитан «Камнегрыза» самодовольно ухмыльнулся в бороду. Его красавец многократно выигрывал в размерах у обычных человеческих шхун.

– Я Бернард, капитан стражи лорда. Прошу следовать за мной.

Глава клана Стилбор огляделся. Для давно заброшенного места, обжитого совсем недавно, порт выглядел довольно прилично.

Справа вверх по наклонной уходили отремонтированные ступени, несомненно, очень старой каменной лестницы.

Слева безликими коробками тянулась линия массивных построек, чем-то похожих на амбары, должно быть склады или нечто подобное. Тоже из камня, с плоскими покатыми крышами, где белел свежий снег. Смотрелись здания основательно, сильно напоминая архитектурный стиль двергов.

Примерно в сотне шагов, где склон берега спускался ближе к воде, стояли бревенчатые дома, покрытые толстой соломой. Между ними на утоптанном снегу лежали грубо обструганные настилы.

Частокол из заостренных кольев выглядывал лишь самым краешком. В отличие от крепко сколоченной наблюдательной башни, должно быть, стоящей рядом с воротами в небольшом поселении.

На двух импровизированных улочках виднелся народ. Как и в самом порту, где до сих пор продолжались работы.

Хагрим одобрительно качнул головой. Стоило признать, новый хозяин Замка Бури даром времени не терял. Сразу видно, лорд пришел сюда всерьез и надолго. Обустройство продвигалось ускоренными темпами. Основательно и надежно.

Еще раз оглядев напоследок оживленную суету, дверги степенно двинулись за провожатым. Сохраняя достоинство, неторопливой походкой прошествовали в крепость и зашли в донжон. Через мощные двойные двери в просторный холл и дальше в глубины главного здания замка.

Их повели извилистыми коридорами, сообщив, что лорд уже ожидает посланников.

Тронный зал произвел эффект на гостей. Большой, обширный, с теряющимися в темноте высокими потолками и стройными рядами идеально ровных колонн, он сразу напомнил подземным мастерам о каменных чертогах в Железных горах. Разве что света здесь побольше. Узкие окна, похожие на бойницы, забранные прозрачной слюдой, давали отличное освещение, позволяя обходиться без факелов и осветительных ламп на черной крови земли.

Старший Стилбор прищурился, оглядывая приметные окна. Слюду не просто вставили в сетчатую конструкцию, а выложили причудливой мозаикой, составленной в узорчатый рисунок, где четко угадывалась фигура песочных часов.

Точно с таким же изображением справа и слева со стен свисали фиолетовые гобелены.

Интересно, почему песочные часы? Вроде у Эйнаров другой герб. Если его правильно информировали советники перед отплытием.

Хагрим перевел взгляд. И тут же обнаружил символ одного из родов Древней Знати. Точно над троном находилось полотно (или скорее знамя, растянутое по краям) с расправившим крылья драконом на фоне мощной крепостной башни.

Странно, почему два герба?

Пока шел к подножию возвышенности на другом конце зала, усиленно размышлял, пытаясь разгадать возникшую загадку. Вдруг это означает что-то чрезвычайно важное, что может оказать влияние на предстоящие переговоры.

Сообразил быстро, еще на половине пути. Два герба: один фамильный, относится к Великому дому Эйнар (тот, что над троном), второй привязан к Замку Бури и окрестным владениям. У ансаларцев имелся такой обычай, очень старый, пришедший из древних времен. Что-то там касательно сложности управления слишком обширными территориями и малого количества лордов.

Отгадав загадку, повеселел и прошел вторую часть зала чуть более бодрым шагом.

Подошли ближе, остановились. Трон выглядел весьма скромно, высокая спинка без украшений, прямые четкие линии, квадратные подлокотники. Но при этом ощущалась в нем какая-то скрытая сила. Слабый правитель на таком ни за что не удержится.

Молодой парень и девушка имели типичную внешность ансаларских аристократов. Высокие, черноволосые, худощавые. Характерная черта – фиолетовые глаза.

Оба держались свободно, глядели властно и вместе с тем снисходительно, но без насмешки. Простая одежда у него (рубаха и штаны темных тонов, мягкие кожаные сапоги, узкий незатейливые пояс) и изысканная у нее (строгое черно-сиреневое приталенное платье со стоячим воротником и открытым декольте, на шее ожерелье из черных бриллиантов) создавали определенный контраст. Ясно, что лорд относится к собственному внешнему облику намного проще супруги.

Леди сидела на стуле чуть позади справа от трона. Слева встали давешний капитан из встречающих и еще какой-то зализанный тип в бесформенной хламиде плаща.

Вдоль стен выстроились воины в полных доспехах. Со щитами, с длинными копьями на карауле.

– Долгих лет благородному лорду, – Хагрим обозначил едва заметный поклон, как равный равному.

Сказал и стрельнул глазами на правый подлокотник трона. Только сейчас заметил там прислоненный клинок. Неприметная рукоять, простые ножны и перевязь, без драгоценных камней, какими так любят украшать личное оружие многие из высокородных аристократов. Взглянешь – забудешь. Если не знаешь, с кем имеешь дело. За невзрачной оберткой скрывалось сокровище. Меч из легендарной ансаларской стали. Невероятно дорогое оружие и настолько же редкое.

– И вам не хворать, – ответил Готфрид Эйнар. – Как добрались? Погода не помешала? В последние дни море разгулялось вовсю.

– Милостью Дорина и благодаря мастерству наших мореходов корабль благополучно преодолел трудности сезона штормов моря Чудес, – откликнулся дверг.

– Славно-славно, – проронил лорд.

Дальше в беседу включилась леди. Поинтересовалась здоровьем близких, состоянием семьи, мимолетно упомянула другие двергские кланы, похвалив за умение жить в долгом мире с соседями (тут Хагрим неосознанно напрягся, какой-то намек на возможную войну? С кем? С кочевниками?), пожелала счастья и процветания.

Речь лилась журчащим ручейком, обволакивая сознание и вселяя доброжелательность в собеседников. Аристократка знала, какие струны задеть, чтобы понравиться представителям подгорного племени.

Никакой магии. Лишь вежливость и учтивость. Со стороны гостей любезность милой леди была встречена приглушенным ворчанием одобрения.

Лишь старший Стилбор и его брат все время оставались настороже. Лучше других понимали, что проявленное обходительное отношение всего лишь маска. И что за личинами скрываются, пожалуй, самые опасные хищники Фэлрона.

Стоит беседе повернуть не туда, стоит хозяевам почувствовать себя оскорбленными…

Древняя Знать есть Древняя Знать.

Последовал обмен подарками. Ничего особенного, обыкновенная дань старой традиции при встрече важных персон. Парные клинки от клана двергов и ковер от лорда и леди.

– Сегодня вечером в честь вашего приезда будет дан пир, – торжественно сообщил Готфрид Эйнар.

Выдержал должную паузу, дождался приличествующих ответов и мягко закруглил беседу. Аудиенция окончена, официальное представление завершено. За ним прозвучало приглашение перейти в кабинет для детального обсуждения основной цели переговоров. Обговаривать серьезные дела в помпезном зале, где каждая фраза, сказанная громким голосом, превращалась в эхо, никто, естественно, не собирался.

В сокращенном составе, а именно лорд с супругой и Хагрим с братом, проследовали в небольшую комнату на втором этаже донжона.

– Прошу, – новый властитель Замка Бури приглашающе махнул рукой на один из стульев.

Стоящий в центре широкий стол был завален какими-то бумагами. Дверги с одинаковым любопытством вытянули шею, стремясь рассмотреть, что за документы неубранными валяются у ансаларцев. И синхронно качнулись разочарованными назад. Оказалось, листы еще не хранили никаких записей.

– Итак, огнестрельное оружие, – молодой лорд вольготно расположился напротив, сложив перед собой пальцы домиком.

Леди Летиция встала сбоку, положив руку на плечо супруга.

– Огнестрельное? – Хагрим в затруднении наморщил лоб.

Термин был ему незнаком. Хотя если подумать, удивительно точно подходил к «громыхалам-пистолям». Посылающая ядра и пули вперед алхимическая смесь действительно прозывалась – огненной. Стрельба велась при помощи нее. Сократить и совместить два слова – и впрямь получалось «огнестрельное» оружие.

– Точно, огнестрельное, – старший Стилбор просветлел лицом.

Ишь, какое хитрое название фиолетовоглазые уже придумали. В сообразительности им не откажешь.

– Я предлагаю организовать торговую площадку под моим покровительством прямо на территории порта, – с ходу взял с места в карьер Готфрид Эйнар, наклоняясь и облокачиваясь на край стола. – Устроим полноценный рынок, куда покупатели будут иметь возможность приплывать или приезжать в любое удобное для них время. Сразу хочу уточнить, что я ожидаю крупных поставок и предлагаю сразу четко разделить оптовую и поштучную торговлю…

В дверь громко и настойчиво постучали. Лорд недовольно скривился. Из-за приоткрытой створки высунулась взлохмаченная физиономия.

– Прошу прощения, ваша светлость, что отвлекаю, – пробормотал слуга. – Но вас срочно зовут в поселок. Буза там.

– Буза? Какая еще буза? – рявкнул Готфрид Эйнар. – Не видишь, я занят, бестолочь.

– Так господин Элайджа велел позвать, – пролепетал бедняга, сбледнув от яростного взора хозяина.

– Я схожу, – леди Летиция успокаивающе провела ладонью по плечу мужа.

И не дожидаясь ответа, вышла из комнаты, властным взмахом руки приказав слуге показывать путь.

Глава 3

Он не умел толком драться руками или железным оружием, зато имел отточенную реакцию, закаленную во множестве магических схваток, бывалого поединщика. Поэтому в последний миг успел среагировать и отклониться чуть в сторону.

Удар вышел скользящим, не попал в печень, куда, несомненно, целил убийца. Вместо этого распорол бок, вызвав сильное кровотечение.

После в дело вступили рефлексы боевого мага. Перекатившись через плечо, Уго выбросил руку перед собой, сотворив самые быстрые чары из своего арсенала.

«Толчок» – простейшее заклинание, которому учат в начале обучения. Несложное, создающееся буквально за пару мгновений. Юные стихийники сбивали им деревянные чурбачки, показывая навык владения призванным даром.

Но одно дело неофит, совсем недавно приступивший к изучению магии, и совсем другое опытный чародей из числа бойцов клана.

Сорка не просто отбросило в сторону, его впечатало в стену со страшной силой, смяло и превратило в плоский кусок отбитого мяса.

Предатель не успел ничего сделать, как превратился в изувеченный комок мертвой человеческой плоти.

Даже подточенный болезнью, даже застигнутый врасплох и раненный ударом в спину, Уго Ларсен оставался тем, кем являлся на самом деле – настоящим боевым магом. И сумел выйти победителем из короткой яростной схватки с воинами из числа обычных людей.

Больше всех не повезло Нейран. А может, и повезло, тут уж как посмотреть. Попытка перерезать глотку девушке у нападающего до конца не вышла, глубокий порез не дотянулся до шейной артерии, когда голова разведчика-следопыта лопнула, как свежая тыква, раздавленная «кузнечным молотом».

Лучше всех сумел проявить себя Закари. Парнишка что-то почувствовал и успел откатиться в темный угол пещеры, куда не доставал отсвет костра. Взбешенный исчезновением добычи убийца взревел и кинулся следом.

Навстречу ему выплеснулся поток жаркого пламени. Фигуру разведчика охватило огнем. Нелепо взмахнув руками, живой факел бросился прочь. Тут же наткнулся на стену, врезался, упал и затих, на глазах превращаясь в горстку исходящих дымом углей.

С двумя последними следопытами расправился Уго, не оставив им шанса на побег. Вскоре в разгромленном лагере осталось пять трупов и трое выживших магов.

– Почему они напали на нас? – в голосе Закари слышались обида и недоумение. Губы молодого волшебника подрагивали.

– Помоги подружке, – вместо ответа хрипло приказал Уго Ларсен, тяжело переваливаясь на здоровый бок и пытаясь рассмотреть полученную рану.

Закари бросился к девушке. Нейран сидела на земле, зажав порез ладонью, и часто дышала, боясь отключиться.

Судя по беглому осмотру, ей совсем немного не хватило до смертельного удара. Основы врачевания преподавали всем стихийникам. Не полноценный целитель, но все же. Для начала следовало остановить кровь. Лучше прижечь.

– Будет больно, – предупредил огневик.

Воздушница кивнула и сжала зубы, отрывая руку от шеи. И тут же протяжно закричала во весь голос. Поднесенный сгусток чистого пламени жадно лизнул кожный покров, заставляя вытекавшую кровь пузыриться.

– Проклятье! – воскликнул старший маг и бросил тревожный взгляд на выход из пещеры.

Снаружи оставалось еще двое караульных. Один следил за крепостью Ак-Карраш, второй наблюдал за южным выездом из ущелья. Как раз последний находился близко к лагерю и, скорее всего, обязательно расслышал громкие крики.

Так и вышло. Прошло всего пару минут, как послышался торопливый топот сапог. Времени разбираться, был ли их хозяин заодно с убийцами, не оставалось. Да и что тут особенно думать, наверняка так и есть. Получив заказ от магистра Алмеро, Сорк явно втянул в заговор всех разведчиков.

Потому Уго не колебался. Как только проем заслонила тень, сразу ударил по ней «воздушным клинком». Мужской силуэт согнулся пополам и рухнул на землю двумя неправильными половинками. Караульный так спешил на помощь подельникам, что не додумался остановиться и прислушаться, что происходит внутри, перед тем как зайти в пещеру.

Стоило надеяться, что второй окажется таким же неосторожным. Играть в прятки или устраивать погоню в горах не входило в планы волшебника.

– Как она? – спросил он, стаскивая с себя одежду.

Предстояло заняться собственной раной, и без Закари будет не обойтись. Слишком неудачно попал кинжал для самостоятельного лечения. Толком не дотянуться.

– Я сделал перевязку. У нее шок, потеряла сознание. Пульс учащенный, но думаю, не умрет, – потухшим голосом сообщил молодой маг, его лицо посерело (или сделалось бледным, при плохом освещении трудно понять), а самого ощутимо покачивало.

– Соберись, сейчас не время для слабости, – строго приказал Уго, едва успев сдержать стон, сдирая рубаху с тела.

– Там еще должен быть один, – напомнил Закари, подходя ближе.

Воздушник кивнул, одновременно роясь в сумке в поисках чистой ткани.

– Не забывай про проклятых в крепости. Если опасения насчет магии оказались верными, то они уже знают о нашем присутствии. Надо поторапливаться и уходить.

Закари опустился на колени, на его ладони заплясал маленький плотный огонек. Он чуть заколебался, видимо опасаясь, что и второй «пациент» вырубится от болевого шока.

– Давай смелей, – подбодрил Уго и крепко закусил рукав плотной кожаной куртки.

Вспышка. Запах горелого мяса. И сдавленное мычание. На лбу Ларсена выступили крупные капельки пота.

– Теперь перевяжи, вот тряпка. Только потуже.

Закари молча кивнул. Его еще трясло от случившегося кошмара. Им чудом удалось уцелеть. И мысль, что они могли здесь погибнуть, внушала нестерпимый ужас.

– Нормально, пойдет. Позже сделаем еще перевязку. Теперь займись припасами. Сложи все в два мешка, – продолжил распоряжаться Уго, с трудом натягивая свежую одежду.

Старая, вымазанная кровью, полетела в костер. Как и остатки отвара. Странно, похоже, выброс адреналина заставил болезнь отступить. Неизвестно, надолго ли, но сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, чем ранее. Голова больше не походила на стальную болванку и не норовила отправить разум в ласковые объятия беспамятного бытия.

– А что с телами? – Закари споро перетасовывал вещевые котомки следопытов, выуживая пригодную пищу.

– Ничего, оставим здесь. Выкапывать могилы ублюдкам не будем. Много чести, – проворчал Ларсен, принимаясь обшаривать мертвецов.

В первую очередь его интересовали деньги. Но главное, хотелось найти что-нибудь, четко указывающее на связь между бывшими разведчиками и одним из членов Магического Совета.

Как-то ведь они должны были получить приказ на убийство оставшейся троицы. Записка там какая-нибудь или артефакт связи.

А может, распоряжение передали по-другому? На словах. Кто-то из тех магов, кого эвакуировали последними? Или еще раньше, во время формирования самой экспедиции.

Возможностей масса. Сложно угадать, каким способом воспользовался Алмеро. Одно ясно – за убийцами однозначно стоял он. В этом нет никаких сомнений.

– Готово, собрал, – Закари переставил дваразбухших дорожных мешка из грубой дерюги поближе к выходу. – Что делать с Нейран? Она еще без сознания.

– Буди ее. – Так ничего и не обнаружив компрометирующего, но зато приобретя целую россыпь монет различного достоинства общей суммой в пяток золотых, Уго разочарованно выпрямился. – Я пока посмотрю, что на улице. И не вздумай церемониться. Времени нет. Если понадобится, бей по щекам.

Оставив парнишку разбираться с девчонкой, маг вышел наружу. Зажмурил глаза на яркий белый снег, поплотнее запахнул плащ от налетевшего стылого ветра и направился по почти незаметной тропинке на утес, где располагался наблюдательный пункт за обителью одержимых Тенями.

Следовало покончить с последним разведчиком.

На небольшой утоптанной площадке ждал сюрприз. Там было пусто. Второй караульный исчез, оставив цепочку следов, уходящих по восточному склону, обтекая пещеру извилистым зигзагом.

Услышал шум схватки и не захотел проверять, кто вышел победителем? Как? Слишком далеко до места событий.

Или знал о нападении и заранее понял, что у сообщников ничего не получится? Предчувствовал провал и предпочел ретироваться подальше от разъяренных волшебников.

Подобная вероятность тоже имела право на жизнь. За годы службы Уго не раз встречался с людьми, у кого инстинкт самосохранения развит сверх меры. Такие личности имеют привычку уносить ноги задолго до того, как поблизости запахнет жареным по-настоящему. Очень своеобразный подвид трусов.

Проклятье! И что делать? Пускаться в погоню? Бесполезно. Беглец, скорее всего, уже далеко, не догонишь. К тому же у них два раненых и потенциальная опасность незапланированного визита проклятых. А ну как и впрямь ощутили воздействие магии? Нет, надо срочно уходить, и как можно скорее. Последовать примеру того торопыги.

Взглянув последний раз на темный провал арки крепостных ворот (не появятся ли оттуда всадники), Уго Ларсен развернулся и быстрым шагом двинулся обратно к лагерю, прижимая руку к боку и стараясь отрешиться от боли.

Внизу застал выходившего из пещеры Закари. На его плечо опиралась очнувшаяся Нейран. Ничего не сказал, лишь кивнул в направлении тропинки, ведущей к стоянке для лошадей.

Молодые люди поняли без слов и направились в указанном направлении.

Закари тащил один мешок, второй с кряхтением поволок Уго. Позже парень вернулся и забрал их личные вещи.

В импровизированной конюшне, под скальным навесом естественного происхождения, обнаружилась пропажа одной лошади. Его первоначальное предположение о бегстве одного из следопытов полностью подтвердилось. Судя по всему, он вообще толком не заступал на дежурство и сразу сбежал, каким-то образом сумев обмануть второго наблюдателя.

– Неужели мы бросим все и уйдем? – спросил Закари, седлая ближайшую лошадь. – А как же Тени? Кто станет за ними следить?

Уго Ларсен с трудом наклонился за переметными сумками.

– Это уже не наша забота, – ответил он, медленно выпрямляясь. – Магистры сделали свой выбор. Мы сделаем свой.

Оба молодых волшебника замолчали. Для них случившееся воспринималось какой-то дикостью и несуразицей. Они не хотели верить, что бывшие учителя и наставники способны на подобную гнусность. Хитрить и лгать – одно. Убивать своих – совершенно другое.

– Вы можете остаться и дождаться нового отряда, – заметив нерешительность спутников, предложил Уго. Сам между тем полез в седло. – Сможете лично убедиться, выполнял Сорк со своими людьми волю Совета, или произошло какое-то недоразумение. Но не слишком удивляйтесь, если на вас опять нападут.

Боевой маг тронул коня и двинулся в сторону узкой дороги, ведущей из ущелья. Это стало сигналом для замерших Нейран и Закари. С похвальной синхронностью они оседлали лошадей.

– Куда мы поедем? – осведомился Закари, догнав старшего в их небольшой группе.

Уго немного помолчал, как будто мысленно прикидывая, рассказывать ли о дальнейшем плане прямо сейчас или чуть погодить.

– В Срединных королевствах стало опасно находиться, – наконец заговорил он. – Есть только одно место, где стихийные кланы не смогут нас достать.

Последовала долгая пауза. Подсознательно догадываясь, что услышит в ответ, тем не менее Закари спросил тихим голосом:

– Тогда куда мы отправимся?

Маг остро взглянул на более молодого спутника, тот имел слегка потерянный вид. Лицо Уго наоборот резко заострилось, у рта пролегла жесткая складка.

– В Тэндарийскую низину, в земли Великих домов, – резко произнес он и пришпорил коня.

Путешественники успели проехать далеко и ни разу не оглянулись, поэтому не увидели, как вскоре на одном из ближайших к пещере утесов возникла закутанная в темный плащ фигура, глядящая им вслед.

* * *

Каюсь, не смог удержаться. Вместо того чтобы остаться, перенес встречу с гномами на более поздний срок и отправился вслед за супругой. Очень уж разобрало любопытство. А слушать чужой пересказ далеко не то же самое, что и увидеть своими глазами.

Дело не в недоверии. Вовсе нет. Просто захотелось понаблюдать, как дражайшая женушка станет разрешать неведомый конфликт. Разумеется, никаких сомнений в ее способностях у меня не имелось, воспитанная с детства, как аристократка Древней Знати, она определенно умела управлять людьми (в чем я уже успел убедиться лично за прошедшие дни), однако в кризисной ситуации всякое могло приключиться.

Я набросил плащ и резво проследовал к крепостным воротам. По ступенькам вниз, в порт и оттуда к строящейся деревне. На небольшой площади между бревенчатыми постройками собралась приличная толпа. Как бы не все население моего феодального владения.

Чуть в стороне от собравшихся обнаружился Дорн, занявший неплохую позицию на крыльце одного из домов, откуда открывался хороший обзор.

– Что стряслось? – я бесшумно вынырнул из-за спины чернокнижника и остановился рядом.

Дорн вздрогнул, мгновенно оправился от испуга, отвесил учтивый поклон.

– Ваша светлость.

– Давно шумят? – я скрестил руки на груди, поплотнее закутавшись в плащ.

– Недавно, милорд. Около получаса.

Летиция уже стояла вместе с Элайджем Фером и внимательно выслушивала некоего мужичка.

Толпа образовывала круг, в центре находились главные оппоненты. Кроме крестьян, среди присутствующих стояли солдаты из гарнизона, а также замковые слуги.

Что за собрание, черт возьми? И почему меня не позвали?

– Священники выясняют, чей храм будут строить первым, – пояснил Дорн. – Никто не хочет уступать, требуют для себя первой очереди.

– Храм? – тупо переспросил я. – Какой еще храм?

Начинающий колдун слегка удивленно покосился на меня. Типа что за вопросы. Храм как храм, чего в нем может быть непонятного.

Я страдальчески поморщился. Вот чего-чего, а религиозных волнений мне точно не нужно.

– Тот, что толстый, жрец Яра, бога земледелия и, следовательно, крестьян, – пояснил Дорн. – Худющий, служитель Ара, бога войны. Соответственно, солдаты за него.

Стоящие в центре означенные личности отличались друг от друга, как небо и земля.

Одетый в некое подобие широкополой рясы, опоясанной тонкой бечевкой, имел весьма внушительную комплекцию, выражавшуюся в огромном пузе шире плеч и пухлых щеках, напоминающих пару арбузов. Он выступал за божество селян. Его я про себя окрестил – Мордатым.

Другой был не в пример худощавее, тонким, как палка, с изможденным лицом постящегося третий месяц страдальца. Представитель воинов. Я прозвал его Аскетом.

Характерная деталь, Аскет носил шерстяную стеганку с длинными рукавами, какую обычно использовали в качестве поддоспешника зимой. Практичная и теплая одежда.

Из наемников, что ли? В принципе, логично, кому как не одному из них выступать жрецом бога-покровителя воинского мастерства.

– Не бывать этому! – особенно громогласно прогудел Мордатый, вздымая кверху толстые растопыренные пальцы.

И сделал причудливый жест в сторону оппонента. Последний стоял смирно, не делая лишних телодвижений.

– Как сажать посевную без алтаря и без подношений? Урожая не будет! – знатно голосил толстяк, принявшись по очереди обращаться к сгрудившимся вокруг крестьянам.

Простой люд отреагировал и согласно закачал головами. Их, кстати, тут находилось большинство. Видимо, Бернард не сильно баловал подопечных отгулами. Солдат набралось от силы с десяток. Землепашцев в несколько раз больше.

– До весны еще далеко, а напасть снова могут в любой момент, – возразил Аскет. – Нужно место, где поставить обиталище Ара.

– Вот и ставили бы у себя в замке. Все равно вы все время внутри сидите, – запальчиво откликнулся Мордатый.

На этом месте сухощавый почему-то смутился. Видя нерешительность соперника, противник начал стремительное словесное наступление.

– Почему здесь строить хотите? Возводи святилище у себя в крепости. Там много свободного места. Идите туда и не лезьте к нам, – физиономия толстяка исказила гримаса самодовольства и торжества. Мол, как я тебя уел.

Так, а вот это уж непорядок. Что еще за разделение? Такое надо жестко пресекать на корню.

– В замке запрещены любые религиозные сооружения, – вполголоса произнесла Летиция, но достаточно громко, чтобы ее услышали самые дальние ряды.

– Это еще почему? – дерзко осведомился жрец бога земледелия.

Леди спокойно снесла неподобающее поведение Мордатого и бесстрастным тоном проинформировала:

– Потому что ансаларцы не верят в Пантеон Девятерых. Да и вообще в любых других богов.

В толпе прошелестели приглушенные говорки. Я пригляделся к лицам людей. Не мелькнет ли где отвращение или злоба. Выступления под знаменем веры мне тоже совершенно ни к чему.

Но нет, особого возмущения вроде информация не вызвала. Должно быть, вспомнили о происхождении северных лордов. То есть, скорее всего, они первым делом подумали о темных богах, о жертвоприношениях и о других глупостях, которые рассказывают в придорожных тавернах, когда разговор заходит о Древней Знати. И не рискнули как-либо возразить.

На самом деле, ансаларцы и впрямь считали религию блажью, чуть ли не слабостью. Предпочитали верить в Бездну и силу, какую она дает колдунам. Не поклонялись ей, как некому высшему существу, а принимали как данность.

Конечно, байки о кровавых человеческих гекатомбах родились не на пустом месте. Во времена войн Наследства имперские чародеи так часто использовали магию, что, опасаясь за свое здоровье, переставали обращаться к эфирным каналам, беря энергию из посторонних источников. Иногда прямо из живых.

Та же знаменитая Хаана уничтожила Западный Лес, зарезав на жертвенном камне множество плененных альвов. А все потому, что для созданных проклятых чар понадобилось слишком много энергии. Темных страниц в истории Ансалара хватало с избытком.

Но в богов лорды принципиально не верили. Считали глупостью склоняться перед тем, кого в глаза-то не видали.

– Богохульство! – вдруг возопил пузан, потрясая внушительными телесами, толстый палец обвиняюще ткнулся в Летицию. – Мерзкая ведьма!

Народ замер. Казалось, сам воздух застыл на месте.

– Сейчас жирдяя будут убивать, – меланхолично констатировал я.

Дорн с веселыми искорками в глазах издал короткий смешок.

– Интересно, какие чары применит миледи, – сказал и алчно подался вперед, стремясь не пропустить демонстрацию колдовства.

Добрая душа, все бы ему новые плетения и заклятья. Бернард не так охоч до золота, как до магических знаний.

Я протяжно зевнул. Меня нисколько не заботило, что супруга сейчас, вероятнее всего, прикончит наглеца. Здесь совершенно другое общество. Спускать такое поведение означало терпеть урон чести. Обыватели не поймут и в лучшем случае станут перешептываться за спиной, считая господина чудаком, в худшем примут за проявление слабости и откажутся подчиняться, устроив анархию.

Оно мне надо? Пусть лучше сегодня сдохнет один сумасшедший, не умеющий держать язык за зубами, чем завтра сгорит поселок со всем населением.

– Взять его! – хлестко прозвучал приказ.

Неужели вешать собралась? Как тех пиратов? Для этого жиртреста понадобится дубовая виселица – рассеянно прикинул я, оценивая размеры нарушителя спокойствия.

– Отрезать язык и вывести на имперский тракт. Вы двое, – Летиция обернулась к ближайшим солдатам. – Возьмете лошадей и погоните борова к границе владений. Не поить, не кормить. Гнать нещадно, используя плети. Упадет – привязать веревкой и тащить волоком. Выбросить за пределами земель Замка Бури. Исполнять!

И без единого проявления магии. Никто из толпы не посмел возразить. Ни когда бывшие наемники ловкой подсечкой повалили жреца на землю. Ни когда он вопил, пока ему отрезали язык. Никто не пикнул, молча наблюдая за исполнением наказания. Крестьяне здраво решили не лезть на рожон и правильно сделали.

Жестоко? Несомненно. Но толстяк знал правила игры и совершенно зря открыл пасть с руганью на леди из Древней Знати. Ему еще повезло, что остался в живых.

– А я надеялся, ударит чарами, – разочарованно протянул Дорн.

Я же говорю – душка. Естествоиспытатель – натуралист, блин.

Летиция дождалась, пока приговоренного к изгнанию уволокут прочь, и распорядилась построить два храма. Сначала для бога войны, затем для покровителя земледельцев. Последним надлежало выбрать нового священнослужителя из числа достойных. И велела расходиться.

Понемногу начало смеркаться. Я оглянулся на замок. Приготовления к пиру в честь двергов в самом разгаре. Повара обещали зажарить на вертеле целого кабана. И гномы вроде привезли несколько бочонков эля собственного приготовления. Будет неплохо.

– Холодает, – я хлопнул по плечу чернокнижника. – Пойдем, скоро вечер. В следующий раз повезет.

– Да, милорд, – Дорн спрятал руки в широкие рукава черной хламиды.

Мы неторопливо двинулись к замку.

Глава 4

Пиршество в средневековье довольно сильно отличалось от вечеринок Земли двадцать первого века. Это не выезд на барбекю с веселой компанией, не торжество в ресторане и уж точно не тусовка в модном клубе с коктейлями.

Со своим антуражем, определенными правилами и порядком, пир в замке совершенно не походил на привычные развлечения «цивилизованного человека» поздней эпохи.

Взять освещение. Отсутствие электричества накладывало отпечаток в этой, несомненно, важной сфере для любого мероприятия, проходящего поздним вечером в помещении при участии большого количества людей.

Конечно, магия по многим параметрам не проигрывала технологии, а в некоторых и вовсе уверенно обходила. Уверен, в былые времена расцвета в оплоте одного из влиятельнейших родов империи применяли зачарованные светильники. В эпоху изобилия и благоденствия магию использовали повсеместно, в том числе для такого пустяка, как освещение комнат.

Однако благословенная эпоха прошла. В ходу остался старый добрый огонь. И сейчас по трапезной скакали причудливые тени, рожденные в пламени развешанных по стенам примитивных факелов, а не их волшебных аналогов.

Конечно, воссоздать и вернуть прошлое можно. Проблема лишь в затратах и мастерстве. Теория не практика. Сами заклинания не сложны. Трудности возникали с постоянным поддержанием магических потоков в активном состоянии в течение долгого времени.

Существовало два способа подпитки. Через чары – тогда рисунок плетения должен быть невероятно сложным и завязанным в единую сеть, подключенную к отдельному эфирному каналу. Что особенно важно, ему необходимо создать устойчивость без вмешательства оператора-колдуна. А это довольно непросто. Сотворить нечто подобное далеко не то же самое, что единожды создать «волну ужаса» или любое другое боевое заклятье. Разница в исполнении колоссальна. Как ударить один раз по железной болванке и выковать изящный клинок.

Другой выход – задействовать накопители. Очень дорогое удовольствие. Тут в дело вступали доступные финансовые возможности. Тем более если площадь для освещения достаточно велика. Парочкой бриллиантов не обойдешься. Необходимы крупные драгоценные камни без изъянов в кристаллической структуре. А такие камушки весьма недешевое удовольствие. Каждый подготовить, подключить в качестве батарейки через отводной канал к работающим чарам. Посчитаешь затраты – глаза на лоб полезут, и забудешь, как страшный сон.

Вот и получалось, что наилучшим выходом оставался простой огонь. Как с экономической, так и с практической точки зрения. Идеальное соотношение: цена – функциональность.

Возможно, чуть позже и можно будет побаловать себя применением артефактов в быту, однако определенно не сегодня. Пока лучше обходиться обычными средствами.

Еще один немаловажный вопрос, особенно в это время года, – обогрев помещения. Здесь мне и остальным обитателям бывшей имперской твердыни весьма повезло. Колдовские камни не только умели создавать мгновенные переходы внутри себя для быстрых перемещений, они также очень хорошо сохраняли тепло.

Например, тронный зал прогревали расставленными между колоннами жаровнями на треногах, куда выкладывали горящий уголь. Их вполне хватало, чтобы обходиться одной рубашкой, не испытывая дискомфорта. Несмотря на то что сам зал имел более чем впечатляющие размеры.

Слуги быстро заметили необыкновенные свойства замка. Если не открывать окна на улицу в прогретых помещениях, внутри довольно долго держалась приличная температура. Так что ставни в основном оставались закрытыми.

К большому сожалению, привезенной из Давар-порта слюды не хватило на все комнаты. Пришлось обходиться заслонками из дерева.

В принципе, стекло было в ходу. Но его стоимость кусалась. Особенно касательно большого формата. Его производили где-то в Срединных королевствах, и мастера-стеклодувы драли приличную цену за свой товар. За пятьсот лет деградация затронула и данную сферу. Насколько известно, в империи стеклянная продукция стоила на порядок дешевле и имела более широкое распространение в повседневном использовании. Начиная от кухонной посуды и заканчивая крытыми оранжереями для зимних садов, которые любили заводить себе в особняках лорды, живущие в метрополии.

Что касается столовых приборов… Тут дела обстояли получше. Ложки, вилки (два, иногда три зубца вместо четырех), ножи (слегка напоминающие миниатюрные кинжалы) имелись в приличном количестве. Причем, как обычные деревянные и костяные, какими обходились простолюдины, так и сделанные по эксклюзивным заказам из золота-серебра. Необходимости жрать руками не возникало.

Столы в трапезной выставили буквой «П», концами к огромному камину. Где жарили целиком кабана на вертеле, поливая покатые бока красным вином. Одуряющий запах жареного мяса расходился по залу, заставляя сглатывать слюнки любого из присутствующих каждый раз, как его взор падал на пылающую красным, медленно проворачивающуюся тушку.

А ведь хватало и других разнообразных блюд. Пока основное угощение доходило до окончательной кондиции под присмотром опытных поваров, привезенных из все того же Давар-порта, гостей потчевали закусками для возбуждения аппетита.

Хотя слово «закуски» все же не слишком подходит для выставленных угощений. Мясо птицы, телят, ягнят и поросят в различном исполнении и под различными соусами. Рыба нескольких видов, обложенная овощами в качестве гарнира. Какие-то супы, наподобие ухи. Разнообразные салаты, фаршированные фазаны, свежеиспеченный хлеб и горы пирогов со всевозможной начинкой. Аккуратно порезанные колбасы и сыры.

И все это красиво выложено на плоских тарелках, чашечках, широких блюдцах и специальных подставках. Столы буквально ломились от яств. Глаза разбегались, в первые секунды ты не знал, что схватить, в стремлении утолить разыгравшийся голод.

Между ними расставлены кувшины с вином, элем и ягодными настойками, включая безалкогольные морсы.

Периодически слуги меняли блюда, внося с кухни новые образцы творчества искусных поваров. Ешь, пей, сколько влезет, пока не лопнешь от насыщения.

– Однако вы умеете порадовать брюхо, – Хагрим довольно провел рукой по губам, утирая сочившийся из баранины жир.

Его брат согласно закивал, прикладываясь к вместительной кружке, полной душистого эля.

Предводителей делегации двергов, как почетных гостей, посадили справа от хозяина замка, то бишь меня. Их спутников разместили чуть дальше, среди простой публики.

Также за центральным столом находились Бернард, Элайджа, Дорн, мэтр Салазар, Финбарк Киган (деревенский староста в прошлом, а ныне потенциальный градоначальник намечающегося города с превосходными зачатками крепкого хозяйственника) и Вендел – мастер-каменщик.

Последнего посадили по левую руку, далеко за Летицией, подальше от прибывших. Уж не знаю, какая кошка пробежала между кланами Досбрил и Стилбор, но оба гнома не проявили при встрече особой приязни. Склоки и ругань за столом ни к чему.

– Наши повара рады, что вы остались довольны, – нейтрально заметила Летиция на правах хозяйки празднества. – Попробуйте куропаток, сваренных в ягодном соусе. Птиц поймали утром.

Глава рода-оружейников благодарно кивнул за подсказку и с готовностью потянулся к указанному блюду.

Я сделал глоток из кубка. Красное вино, захваченное у баладийского короля, имело отличный вкус и не отдавало кислятиной. Вместе с небольшой порцией специй так и вовсе превращалось в настоящий нектар.

Мимолетно промелькнула мысль о поведении во время трапезы моих соседей из подземного королевства. Лидеры гномов вели себя еще более или менее прилично. С правой стороны, где сидели их подчиненные, доносилось громкое чавканье и рыганье вперемешку с громким хохотом, иногда переходящим чуть ли не в хрюканье. Люди от них не отставали, вели себя не менее развязно.

Мысль мелькнула и сразу исчезла. Вполне нормальное поведение. Многие аристократы из числа человеческих королевств, в том числе высокородного сословия, вели себя не лучше. В нынешние времена это считалось в порядке вещей.

Чопорные альвы, наверное, каждый раз приходят в ужас, стоит им появиться на подобной пирушке.

Я про себя ухмыльнулся, представив ту сисястую длинноухую магичку здесь и сегодня. Она бы морщилась не переставая. А мне ничего, нормально. Даже хорошо. Куда лучше, чем если бы все сидели с прямыми спинами, изображая из себя истуканов.

– Клянусь молотом Дорина, эта птица великолепна, – Хагрим с удовольствием вцепился зубами в оторванную ножку куропатки.

– Когда ты прав, брат, ты прав, – не остался в стороне Тугол, пробуя предложенную дичь.

Капитан пушечного фрегата разоделся на празднество настоящим франтом по последней морской моде. Удлиненный камзол с широкими обшлагами, темная рубашка, кожаные брюки, начищенные до зеркального блеска сапоги, пояс с тяжелой серебряной пряжкой и золотая цепь, болтающаяся чуть ли не до пупа.

Глянешь, пират, как есть пират. Не хватало банданы, треуголки и цацок побольше.

– Меня всегда занимала история Ансаларской империи, – старший из родственников справился с ляжкой куропатки и запил ее элем.

– Да? – я вежливо приподнял правую бровь, изображая внимание.

– Особенно великих домов, что пережили последнюю войну и смогли выбраться из Пустошей.

Я внимательно слушал. Стоило заметить, что мои знания по ансаларской истории носили поверхностный характер. Краткий курс обучения в замке Гарлас в основном касался умению обращения с оружием и магией, а уж потом всего остального.

– К сожалению, слишком мало письменных источников сохранилось до наших дней. За полтысячелетия многие книги были утеряны, свитки пропали, а те, что остались, недоступны для обычных смертных, – наигранно грустным голосом молвил Хагрим.

Я нахмурился. К чему он ведет? Хочет выведать побольше информации об ансаларском обществе? В целом похвальное усердие, о будущих партнерах по бизнесу никогда не помешает разузнать подробно.

– Вот, например, я знаю, как звучит девиз рода Эйнар, но совершенно не представляю, что он обозначает. Не утолите любопытство? – гном уставился на меня невинным взглядом.

Черт, а он хорош. Использует любую мелочь, в том числе застольную беседу, чтобы получше узнать (а значит, понять) противоположную сторону. Натуральный политик, недаром сидит на вершине клановой иерархии.

В отличие от него, Тугол жрал в три горла и, похоже, совершенно забыл о цели прибытия в Замок Бури. Главное для него набить поплотнее желудок. А этот другое дело. Сидит, ест, но посверкивает глазами из-под косматых бровей, четко поддерживая беседу в нужном русле. Молодец, искренняя ему похвала. Сразу видно, серьезная личность.

Ответить не успел, вместо меня это сделала Летиция.

– «Сталью и магией» – девиз Великого дома Эйнар, – веско обронила она. – Именно клинками и чарами в незапамятные времена Рыцари Ночи сокрушили бывших владык Фэлрона и заняли их место под солнцем. Род Эйнар ведет прямую родословную от сподвижников Первого Императора.

– «Власть через кровь» – девиз Великого дома Талар, – я не остался в долгу, пришлось здорово поднапрячься, вспоминая немногочисленные наставления лорда Вардиса касательно соседей по Тэндарийской низине. – Могущество дара к магии Бездны передается лишь через кровь, и никак иначе.

Прозвучало слегка зловеще. Как назло, именно в этот момент шум за столами немного притих и таким образом все присутствующие смогли четко услышать грозные девизы двух благородных родов Древней Знати.

Наступила тишина. Люди и дверги застыли, очень уж внушительно прозвучали слова. Пусть и самым краешком, но за сказанными фразами проступили века правления ансаларских лордов-колдунов над всем миром.

– Благодарю, – первым очнулся Хагрим.

Летиция надменно кивнула. Чуть повернулась ко мне и небрежным тоном бросила на ансаларском:

– Дврэнлар цдан сэверти дхарим^[205].

– Изэлэ вартис кастран эскаразати^[206], – нейтрально ответил я.

Все-таки она оставалась истинной ансаларской аристократкой. Гордой, высокомерной, не терпимой к нижестоящим. На ее фоне я смотрелся демократом и сторонником равноправия. Что поделать, таковы особенности воспитания в Великих домах.

Те, кому повезло услышать обмен короткими репликами между хозяевами замка, сразу же навострили уши. Не каждый день удается услышать один из древнейших языков Фэлрона. Но поняв, что продолжения не будет, предпочли сделать вид, что ничего не заметили.

Я уж думал, что явно продемонстрированное раздражение Летиции, не желающей обсуждать историю своего рода с какими-то двергами, отпугнет последних (а точнее последнего, кроме лидера остальные гномы больше внимания уделяли еде и питью, чем разговорам) от дальнейших вопросов. Однако глава клана Стилбор проявил настойчивость:

– У дома Эйнар великолепный девиз, – сказал он. – И под стать ему герб. Правда, до сих пор не могу понять, почему на нем изображен никогда не существовавший зверь? Ведь известно, что драконы лишь выдумка. Миф, основанный на старых легендах.

По губам Летиции скользнула надменная улыбка. А я подумал, как давным-давно спрашивал об этом у сенешаля замка Гарлас, старины Ульриха. Помнится, меня сильно напрягло, когда я первый раз увидел знамя рода Эйнар. Оказаться в пасти дракона в качестве завтрака не слишком веселая перспектива.

– Драконы не миф, – снисходительно возразила моя супруга, сохраняя холодную вежливость. – Тысячи лет назад они парили в небесах, так же, как сейчас парят птицы.

– И что же с ними случилось потом? – быстро спросил Дорн, влезая в разговор.

Получив в ответ надменный взгляд, обращенный на невежду, посмевшего прервать госпожу, чернокнижник стушевался и смущенно пробормотал:

– Простите, моя леди.

Я хмыкнул. Летиция недовольно на меня покосилась. Я с легкой улыбкой пожал плечами, прося не слишком гневаться на чрезмерного жадного до новых знаний чародея.

Гнев сменилась на милость, и повествование продолжилось.

– После уничтожения столицы, видя, как войска Ансалара безудержным потоком захлестывают остатки Вечного Леса, альвы сотворили невиданное ранее волшебство – они вырастили драконов.

Сидевший поблизости народ слушал затаив дыхание. Да что там, я и сам замер, боясь упустить хоть слово.

– При помощи магии Жизни несколько ящериц сильнейшим образом изменили, превратив в ужасающих монстров огромных размеров. Умеющих летать, плевать ядом, с чешуей, неуязвимой для оружия, и слабым влиянием магии. Эти твари сразу же стали серьезной проблемой в войне.

Да уж, надо думать. Остроухие изобрели живые бомбардировщики, к тому же имевшие отличную броню. Есть от чего прийти в уныние. Надо полагать, ансаларцы резко заскучали в атаках, прочувствовав на себе все прелести «воздушных налетов».

– Но превосходство перворожденных оставалось недолгим. Лорды быстро нашли выход из затруднительного положения. Первый Император лично создал первого дракона Ансара, соткав его из энергии Бездны.

Ну, это явное преувеличение, характерное для легенд и преданий. Спорю на что угодно, ансаларцы пошли по пути ушастых, занявшись извращенной генетикой. Нашли каких-нибудь ящериц и состряпали из них летающих чудовищ. Заодно наделив нужными качествами.

– За альвов сражались зеленые и золотые драконы. За нас черные и фиолетовые, – Летиция взмахнула рукой.

Зал пораженно ахнул. В воздухе перед камином возникла иллюзия схватки двух драконов разных цветов. Ящерицы-переростки нарезали круги, плюясь один зелеными сгустками, другой красно-оранжевыми. Не добившись преимущества, оба противника сошлись в яростной схватке, в ход пошли хвосты, когти и клыки.

Красивое представление. Даже на меня, дитя информационного века Земли, произвело впечатление. Что уж говорить о местных. Публика сидела с остекленевшими глазами, раскрыв рты и позабыв о ломящихся от яств столах.

– Вскоре лорды одержали победу, и выжившие драконы ушли, не оставив потомства.

Окончание рассказа ознаменовалось исчезновением призрачных дракончиков в яркой вспышке пурпурного света.

Должно быть, создатели намеренно подправили репродуктивные органы питомцев, сделав бесплодными, боясь бесконтрольного размножения. Вполне логичный шаг. Стремительно растущая популяция злобных монстров, заточенных под войну, не нужна при постройке империи.

Вопрос в том, почему в дальнейшем имперские чародеи отказались от практики выведения новых особей? Посчитали излишним? Опасались чего-то?

– А почему лорды не делали других драконов? – вместо меня осведомился Бернард. – Судя по всему, они показали себя весьма полезным оружием.

Как солдата, его в первую очередь интересовало военное применение магических созданий.

– Потому что у драконов был очень злобный нрав, они трудно поддавались дрессировке. Очень часто вырвавшиеся на волю твари устраивали большие разрушения, убивали людей, нападали на города. В Империи посчитали, что смогут обойтись без слабоуправляемых созданий, – объяснила Летиция, не глядя на капитана стражи, вместо этого отрешенно уставившись в пламя камина, словно разговаривала сама с собой.

Я кашлянул. Пожалуй, хватит. Народ как-то присмирел, поутих, кажется, ожидая других историй. Ишь чего захотели, нашли барда в лице ансаларской колдуньи. Сейчас какой-нибудь идиот встанет и крикнет с пьяных глаз, требуя новых сказаний, а она в ответ «плетью хаоса» по наглой морде. Оно надо, портить застолье предсмертными воплями несдержанного алкаша?

– Поднимем кубки за наше великое прошлое! – провозгласил я громко, поднимаясь на ноги. – И за наше не менее великое будущее!

Десятки глоток взревели в едином порыве одобрения. Тост понравился всем присутствующим без исключения. Дверги и те заорали что-то на своем языке.

Я довольно улыбнулся. Ну и отлично, пиршество вернулось к нормальному течению.

Присаживаясь обратно, я слегка наклонился к Летиции.

– Все в порядке? – У нее был какой-то рассеянный вид.

Девушка слабо улыбнулась самыми кончиками губ.

– Конечно, все хорошо.

Сидевшая чуть поодаль Эльза, телохранительница супруги, настороженно следила за погрустневшей хозяйкой, изредка бросая на меня подозрительные взгляды, как вероятного виновника плохого настроения госпожи.

Я не удержался и подмигнул бдительной стражнице из ближней свиты жены. Дылда демонстративно уставилась в свою тарелку.

А мне вдруг пришли на ум крики двергов. Кроме общего (читай человеческого) нынче в Фэлроне в ходу еще четыре языка. Высокая речь – язык альвов. Наречие подземных кланов – язык гномов. Ансаларский. И страшно исковерканный диалект общего, на котором общались кочевники Южной Степи.

Не помешало бы выучить их для общего повышения образования. Такие знания обязательно пригодятся. Учитывая расширение круга общения из числа представителей других рас. Как осуществить задуманное? Нанять репетиторов? Слишком долго. И где, скажите на милость, достать учителя по эльфийскому? Сильно сомневаюсь, что получится найти скитающегося без дела длинноухого, готового давать уроки за плату. Остаются экзарц-кристаллы. Если мне не изменяет память, из пятнадцати рабочих четыре содержали воспоминания магов. Ни за что не поверю, что кто-нибудь из них не знал языка коротышек или ушастых.

Надо обязательно проверить. И вообще, пора перестать отлынивать и заняться вплотную изучением кристаллов. Перерыв после последнего сеанса весьма затянулся. Женитьба, дела обретенного земельного надела, появившиеся поданные. Все это съедало слишком много времени, почти не оставляя его на себя. С этим следует кончать, и как можно скорее.

И как будто в насмешку, мысли сами перескочили на мост. Точнее, на задумку обзавестись данным подвесным сооружением перед замком. Последняя осада показала, что он может оказаться весьма полезным в делах защиты. Малочисленный гарнизон делал крепость уязвимой перед большим количеством врагов. Это в далеком прошлом Монмартары могли позволить истреблять нападающих бесконечно долго. У меня такой роскоши нет.

Итак, как бы организовать…

Радостный рев прервал размышления. Повара наконец-то признали кабана годным к подаче на стол. О чем немедленно сообщили гостям. Последние, естественно, встретили новости довольными воплями. Как будто им жратвы не хватало, обжоры.

Исходившую жиром и убийственным ароматом тушу оперативно разделали и разнесли самые лучшие куски в порядке старшинства. Заодно слуги наполнили кувшины с вином и элем.

Пир вспыхнул с утроенной силой.

Глава 5

Делегация гномов пробыла два дня. За это время мы успели в подробностях обсудить совместные дела касательно оружейных поставок. Достигнутые договоренности перенесли на пергамент с их стороны (дверги-мореходы для записей использовали сыромятную кожу, попав в соленую воду, она дольше оставалась в сохранности) и на свиток плотной писчей бумаги с моей (купленные канцелярские принадлежности пришлись весьма кстати, не зря в тот раз заглядывал в букинистическую лавку), обменялись крепкими рукопожатиями и расстались полностью довольными заключенной сделкой.

Единственная сложность возникла при разгрузке очередной партии продукции клана оружейников, привезенной ими с собой. Большую часть груза на этот раз составляли не пистоли, а запас огненного зелья и пуль.

Мне категорически не понравилась идея держать бочонки, полные пороха, в складских амбарах неподалеку от пристани. При возникновении инцидента неосторожного обращения с огнем это добро взлетит на воздух, прихватив с собой заодно весь порт. Бабахнет так, что запросто дотянется до поселка. Я видел, сколько выгрузили из трюма фрегата, и легко смог оценить потенциальные последствия от несчастного случая.

Для опасного вещества в ускоренном темпе сколотили хранилище на отшибе. Где и сырости меньше, и безопасности больше. Приставили четырех охранников и категорически запретили приближаться посторонним людям. Бернард организовал круглосуточное дежурство, убедившись, чтобы склад никогда не оставался без присмотра.

Кроме того, мне удалось уговорить новых компаньонов снять с корабля пять пушек и включить их в дальнейшие поставки.

Я мало знал об оружейном деле в прошлой жизни, но общеизвестными фактами, знакомыми любого человеку, хоть раз смотревшему исторические фильмы, обладал и смог ими поделиться.

В частности, о бомбах, картечи и книппелях. Не так уж и много, всего лишь основы с общими принципами действия, но гномам хватило с лихвой.

Хагрим пришел в страшное возбуждение от мысли сделать пушечное ядро полым и засыпать туда огненного зелья, снабдив алхимическим взрывателем ударного типа, срабатывающим при попадании в цель.

В свою очередь, Тугол пришел в восторг от идеи соединить два маленьких ядрышка цепочкой для уничтожения вражеских парусов. Долго тряс мне руку и что-то бормотал о неком «зазнайке», который вскоре будет посрамлен и вынужден признать свое поражение.

Понятия не имею, что он имел в виду. Надеюсь, капитан «Камнегрыза» не собирался нападать на соплеменника, используя мои подсказки. Хотя какое мне дело? Пусть развлекается.

Я почти на сто процентов уверен, что рано или поздно дверги сами бы дошли до этих открытий. Непременно. А так у меня получилось повысить уровень доверия между нами и заодно заручиться поддержкой. Плюс получил еще больше уважения, что тоже немаловажно.

Уже перед самым отплытием успел напоследок поинтересоваться по поводу наличия в арсенале подземных алхимиков особо сильной кислоты, способной разъедать камень. Идея моста никак не хотела отпускать, требуя исполнения на практике.

Проблема возникала в строении самой скалы. Длинная прямая «стена», по которой проходила дорога к замковым вратам, имела узкую ширину, примерно в пару десятков шагов. Стандартный подрыв мог привести к губительным последствиям с тотальным обвалом и образованием проема небывалой величины.

Проще говоря, существовал более чем реальный риск отрезать замок от материка слишком большим провалом, через который не получится перекинуть мост из-за чрезмерной длины.

Для создания пролета строго заданного размера не получится использовать огненную смесь. Разве что применяя небольшие дозированные заряды. Да и то не факт, что исполнение пойдет точно по плану. Чуть что не так, небольшая неточность, и станет впору строить подвесной мост.

Нет, нужен совершенно другой способ. Надо не взрывать скалу, а как бы «срезать» в заданных границах. Чтобы в дальнейшем без труда перебросить подъемный настил достаточной жесткости, способный выдерживать всадников в броне и груженые крестьянские подводы. И для этих целей как нельзя лучше подойдет алхимическая кислота. Я бы, конечно, не отказался от лазерного резака по скальному грунту, но где его взять?

К большому разочарованию, у двергов не нашлось ничего похожего в достаточном количестве. У себя в горах они в основном применяли подрывы, после обрабатывали туннели вручную кирками и молотками.

Чрезвычайно долгий и муторный способ, отвергнутый мною еще на первоначальной стадии обдумывания.

Оставалась только магия. Универсальный инструмент, пригодный для многого, при правильном и осторожном применении.

Как только дверги отправились восвояси, дав слово приплыть в начале следующего месяца (напоследок Хагрим пообещал привлечь другие кланы к работе, в случае значительного увеличения оружейных заказов), я первым делом посоветовался с Летицией, великолепно обученной чародейкой ансаларской школы магии Бездны.

И она быстро нашла подходящее заклинание, действующее точно так, как мне требовалось.

«Касание вечности». Его упрощенный вариант «Поцелуй вечности» я применил во время осады для уничтожения баладийского тарана, обратив дерево, кожу и металл в прах. Чрезвычайно эффективные чары, с легкостью уничтожающие любой материал. Признаться честно, я не знал, что существует его более продвинутая версия с масштабным радиусом применения.

Но первым делом построили мост. Вендел довольно быстро сколотил добротный настил, обитый узкими полосками железа. Изготовление основы будущего моста не заняло много времени. А вот с подъемным механизмом пришлось повозиться.

Шестеренки, балки, тросы, перекладины, блоки с лебедками и другие необходимо металлические детали они на пару с кузнецом Пэдди делали почти два дня. Что-то у них там постоянно не получалось и приходилось переделывать заново. И это не говоря о звеньях цепи, коими занялись подручные нашего низкорослого мастера на все руки. Там тоже все шло не так гладко, как хотелось бы.

Я не вмешивался, предоставив специалистам работать. Сам в это время занялся подробным изучением экзарц-кристаллов. В частности, желая выяснить, умел ли кто-нибудь из четырех магов, чья память хранились в колдовских базах данных, говорить на языках альвов и двергов.

Оказалось, что умел. Причем сразу двое. И довольно прилично. В том смысле, что не просто на беглом разговорном диалекте, а досконально, включая письмо.

Меня данное открытие чрезвычайно обрадовало. И я незамедлительно приступил к обучению, сосредоточив основное внимание на аспекте знания чужого языка.

Сперва приходилось туго, в магических «носителях информации» не имелось функции перемотки. А поэтапный формат, установленный по умолчанию, мне не подходил. Необходимо было удерживать концентрацию, продираясь сквозь наслоения воспоминаний в отрезок, когда тот, с кого велась запись, сам осваивал чужеродную речь. То же самое, что плыть против течения. Зато добравшись до нужной заводи, процесс продвигался значительно бодрее…

Вендел позвал на первое испытание на исходе третьего дня. Семиметровый мост смотрелся основательно. Я одобрительно поцокал языком, глядя на толщину досок и железных полос.

– Хорошо выглядит, – я потянул паузу, подыскивая подходящий эпитет. – Солидно.

Гном польщенно заулыбался, отчего лицо бородача пошло частыми морщинками.

– Вы еще не видели, как работает подъемный механизм, – прогудел он и тут же энергично позвал: – Эй, наверху!

Над крепостной стеной высунулась косматая рыжебородая голова.

– Давай, трави потихонечку!

Голова часто закивала и резво скрылась из поля зрения. Забренчали цепи по бокам моста, натянулись и медленно поползли вверх, исчезая в выдолбленных под наклоном желобах, с подкладкой из деревянной подушки.

– Ходко идет, – я отметил скоростьподъема.

– Болваны, я же сказал потихоньку, – сердито пробормотал Вендел, наблюдая, как его творение быстро переходит из горизонтального положения в вертикальное.

Я уже собирался сказать, чтобы не волновался зазря, как тут особенно громко звякнуло одно из звеньев справа и лопнуло, не выдержав напряжения. Поднятое наполовину в воздух полотно опасно накренилось. Послышался протяжный скрип и вслед за ним оборвалась вторая цепь. Конструкция с ужасающим грохотом рухнула вниз, едва не придавив шокированного бригадира строителей. Упругим порывом взметнулись хлопья припорошенного снега.

– Первый блин комом, – флегматично прокомментировал я происшествие, оттирая с лица мокрые снежинки.

Гном побагровел, подпрыгнул на месте на добрых полтора метра и с ругательствами кинулся через распахнутые врата, обещая надрать уши «криворуким придуркам».

Я постоял (в отличие от дверга, я с самого начала отошел чуть подальше), посмотрел на ровно лежащий настил, вернувшийся в изначальное положение, обратил внимание, что падение не вызвало каких-либо повреждений на самом полотне, несмотря на неплохую силу удара, и направился в замок.

Следующую проверку провели через несколько часов. Уже удачную. Не удостоверившись пятью опусканиями и поднятиями, я приказал сделать еще сто заходов. И лишь после признал доброкачественность механизма.

Мост был готов. Настал черед магии.

Следующие сутки прошли в приготовлениях. К плану привлекли мэтра Салазара и Дорна.

Для начала взяли образцы скалы, провели эксперименты, отслеживая эффективность воздействия выбранных чар. Сделали разметку в форме аккуратной решетки для поэтапного процесса с постепенным увеличением мощности заклинания. И собственно говоря, приступили к операции.

Летиция встала на краю проведенной линии, вытянула руку вперед и четко произнесла на древнеансаларском:

– Тгор-верзар-сентерзал-аскаран!

Над ладонью колдуньи появилось пепельное облачко. Секунду поколебавшись, оно протянулось вперед, на лету разворачиваясь в некое подобие покрывала, и накрыло верхний левый квадрат на выделенном к уничтожению участке скалы.

Темная дымка обволокла тонким слоем область два на два метра, и долгую минуту казалось, что там ничего не происходило. Даже подумалось, в чары влили недостаточно энергии, и они просто завязли в твердой поверхности камня, не желая его разрушать.

Затем послышался странный звук, сильно похожий на тот, что возникает при готовке в микроволной печи попкорна. Сначала легкое потрескивание, потом щелчки участились, став звонкими и ритмичными.

В воздух взмыла пыль. А в месте применения заклинания вдруг совершенно внезапно появился глубокий провал. Быстро, резко, дымка просто рухнула вниз, сметая под собой скалу, как лифт, стремительно падающий вниз.

– Ни хрена себе, – не удержался я, потому что думал, что придется провозиться намного дольше.

– Теперь твоя очередь, – Летиция смахнула челку со лба и кивнула в направлении оставшихся квадратов.

Я сделал шаг вперед. Спокойно и без суеты повторил процедуру, педантично отслеживая, чтобы магическое воздействие не выходило за обведенные на земле рамки.

В скором времени еще один квадрат скалистой дороги превратился в облачко пыли, бесследно исчезнув с порывом зимнего ветра.

Таким образом, сменяясь при каждом применении «Касания вечности», мы с супругой меньше чем за полчаса образовали проем длиной в пять метров и глубиной около десяти.

Да, с пробитием до самого дна тоже возникли проблемы. Собственно, они ожидались и не стали большим сюрпризом. На всякий случай мы действовали осторожно и прекращали подачу энергии на определенном этапе во избежание возможных проблем в виде незапланированных обвалов.

– Чувствую себя камнетесом, – пошутил я.

Летиция подошла к краю, Салазар и Дорн, находящиеся на подхвате, присоединились к госпоже.

– Слишком мелко, – оценила она глубину.

Я тоже глянул вниз. Действительно, при должном усердии более чем реально закидать провал вязанками хвороста. Перебросить мостки, и неприятель получит доступ к воротам. С тараном, разумеется, придется повозиться, но маневр вполне выполним.

– Да, – протянул я. – Пожалуй, не помешает углубить.

Сказано – сделано. На этот раз пошли немного другим путем. Соткали большую сетку из губительного тумана и разом опустили ее на дно пролета, подгоняя чудовищными объемами влитой энергии. Для этого пришлось объединить усилия и действовать сообща.

Ни грохота падающих обломков, ни треска раскалываемых булыжников. Лишь громкое шипение и размеренное потрескивание.

Трудно сказать, сколько это продлилось. До прибрежной кромки моря оставалось немало.

В какой-то момент рисунок плетения стал деформироваться и постепенно искажаться. Леди закусила от напряжения губу, я вцепился в эфес тхасара, пытаясь удержать под контролем поток энергии.

Не сразу, но получилось. Дотянули убийственное «Касание вечности» до конца, туда, где бились волны о выступающие из берега скалы. Правда, рукотворная расщелина вышла не идеально прямой, ближе к концу слегка скособоченной, с плавным изгибом. Да и плевать, не страшно. Главное – удалось.

Осталась сущая мелочь, укрепить края и удостовериться, что нигде не видно трещин, способных привести к обвалу. Чем занялись гномы, потратив на это еще пару часов.

Пролом получился на загляденье, ровный, прямой, шириной пять метров.

Казалось бы, что такое пять метров – пустяк, ерунда. Но на сумасшедшей высоте скалистого обрыва пять легко превращались в пятьдесят по степени непреодолимости.

Особая пикантность заключалась в том, что абсолютно все выступы у крепостной стены специально отбили или придали им покатую форму, чтобы не за что было уцепиться или опереться при желании проникнуть в замок без спросу.

– Отлично, теперь надо проверить мост, – я кивнул Венделу.

Мастер развернулся и зычно приказал помощникам наверху:

– Опустить мост!

С глухим перестуком поползли железные цепи, спуская толстое полотно. Присутствующие неосознанно попятились назад.

Длина пролета пять метров, длина моста семь, два метра шли внахлест для лучшей устойчивости. На мой взгляд, выходило неплохо. Увеличивать расстояние до обрыва значило подвергать опасности целостность конструкции.

Раздался мягкий удар, над искусственно сотворенной бездной пролегла вполне приличная дорога. Первым на деревянную поверхность ступил дверг, как ее главный творец.

Пробежал туда-сюда несколько раз, грузно попрыгал, крикнул привезти лошадь с телегой, груженную дровами по максимуму. Не удовлетворился этим, позвал соплеменников, наряженных в броню, заставил промаршировать, ритмично помахивая руками. И только после наглядной демонстрации прочности настила, пригласил нас ступить на очередной элемент безопасности Замка Бури.

– Превосходно, мастер Вендел, – я прогулялся взад и вперед.

Летиция не отставала, как и Салазар с Дорном, в туннеле за воротами столпились зрители из числа обитателей крепости, не рискнувшие мешать господам осматривать новинку. Бернард и Эльза остались на дороге.

Я остановился у подъемной цепи, неторопливо провел рукой в перчатке по крупным соединительным звеньям.

– Необходимо постоянно проверять их. Чтобы не случилось прошлого конфуза. Представляете, если во время экстренного закрытия ворот они опять порвутся? Мост останется лежать и толку от него будет, мягко говоря, немного.

Гном энергично затряс головой.

– Не извольте беспокоиться, ваша светлость. Я уже обо всем позаботился. Подмастерье кузнеца Пэдди каждое утро будет осматривать цепь. Также будут изготовлены еще две цепи такой же длины, для быстрой замены, в случае необходимости. И вот еще, позвольте пройти сюда.

Вендел подскочил к поворотной оси, встроенной в основание ворот, и тыкнул вниз пальцем. Заинтригованный, я подошел ближе.

– Видите зазор между стыками? – осведомился дверг.

Я послушно вгляделся в небольшую канавку. Пожал плечами, молчаливо вопрошая: ну и что?

– Слева и справа мы разместили специальные штыри в распорку, соединенные тонким и очень прочным тросом вместе. Наверху есть рычаг, очень тугой – нажать случайно в одиночку не выйдет. А двое смогут, надавят как следует – и доски выскочат из паза, обрушив ближний край полотна в провал. Остальное сделает инерция и сила тяжести, за милую душу утянет за собой всю конструкцию. Только перед этим необходимо отсоединить цепь от подъемного механизма, для чистоты срабатывания.

Я тупо посмотрел на выпирающие железяки. Ничего себе «кнопка удаления». И что, спрашивается, делать потом? После прекращения осады? Как обратно получить доступ на материк? Что-то перемудрили подгорные умельцы.

Но оказывается, все предусмотрено. В ответ на выражение озабоченности с моей стороны, Вендел популярно объяснил, что они собираются сколотить запасной настил, точную копию первого. Восстановить в дальнейшем выход не составит большого труда. Справятся даже обычные солдаты, без помощи квалифицированных строителей.

Я в сомнениях покачал головой. Не нравилась мне эта дополнительная функция. В жизни есть место случайности. А ну как сковырнут мост по дурости? Поставишь второй, начнется осада, появится необходимость убрать и его. Что затем? Куковать на скале? Нет, одной заменой не обойтись, еще обязательно надо припасти досок и поболее. Лучше перестраховаться сегодня, чем завтра попасть впросак. Да еще так круто.

Кстати, тоже накладка. Во всех замках, как правило, оборудуется секретный лаз для тайного выхода. А у меня тут, кроме как спрыгнуть вниз с умопомрачительной высоты в морскую пучину, никуда не деться. Непорядок. Как бы исправить недоразумение? Или где-то в недрах подземелий есть скрытый проход наружу? Такая вероятность тоже имелась, особенно если «черный выход» хорошо замаскирован. Имперская твердыня поистине огромна, еще не все закоулки досконально изучены.

– Прекрасно, мастер, я доволен, – похвалил я.

Стоит отдать должное коротышке, среагировал на похвалу он моментально и в нужном для себя ключе.

– Поговорим о гонораре? – бородач сложил ладошки перед собой, цепко прикипев ко мне взглядом.

Ну да, за работу необходимо платить. Тем более если она выполнена на отлично. Мелкие недочеты не в счет. Гномы за так не горбатятся, а уж по степени любви к золоту запросто могут поспорить с любым из самых отъявленных наемников.

И в принципе, я полностью поддерживаю подобный порядок вещей. Сделал дело – получи плату. Хорошо выполненный труд достоин вознаграждения.

Проблема в том, что казна у меня не резиновая. Деньги пока есть, но графа расходов имеет обыкновение к постоянному росту. С этим надо поаккуратней. Не гнать лошадей там, где можно пройти легкой рысью.

Ну вот опять, влияние экзарц-кристаллов. Обычный я никогда бы не сказал такой поговорки…

– Вы уже начертили схемы будущих дозорных застав? – спросил я гнома.

Вендел степенно кивнул.

– Я подготовил наброски. Укрепленный аванпост будет включать в себя конюшню на десять лошадей, общую казарму на двадцать солдат, отдельную комнату для командира, несколько вспомогательных помещений, кухню и наблюдательную вышку высотой в двадцать локтей. Размещение компактное, без излишеств. Вокруг стена с узкой галереей для лучников. Ничего особенного, простая площадка, опоясывающая периметр с четырьмя продольными лестницами.

Я постарался мысленно представить описанный мини-форт. Выходило прилично.

– И во сколько обойдется строительство одной единицы? – я невзначай оглянулся на громаду крепости за спиной. К счастью, она мне досталась абсолютно бесплатно.

Гном помолчал и невозмутимо озвучил цену:

– Полное строительство из камня будет стоить тысячу золотых. Можете сэкономить и использовать дерево, ваши артели из Давар-порта с этим должны справиться. Но за долговечность такого сооружения я не ручаюсь.

Я проигнорировал намек на излишнюю бережливость (скупой платит дважды), вместо этого поинтересовался:

– Сроки исполнения? – и тут же уточнил: – Каменного варианта.

Дверг неторопливо почесал бороду, покосился на затянутое тучами небо.

– При наличии нужного строительного материала и десятка разнорабочих из числа людей – две недели. Возможно три, при слишком плохой погоде.

Три недели на одну заставу. Всего, скажем, десять. Каждая по тысяче золотых монет. Круто мне обойдется охрана границ. И это еще не считая экипировку солдат с содержанием, конями и припасами.

А куда деваться? Не желаю больше нежданных визитов.

– Хорошо, приступайте как можно скорее. Я распоряжусь насчет каменоломни. Многим крестьянам сейчас как раз нечем особо заняться. Первое укрепление ставьте у реки, что мы тогда посещали. Я бы соорудил там что-нибудь более крупное, с полным перекрытием моста, да боюсь, против многочисленного противника все равно малый гарнизон долго не протянет.

– Как прикажете, ваша светлость, – Вендел склонился в поклоне.

– Деньги за уже выполненную работу получите сегодня, – пообещал я, махнул рукой солдатам наверху и повелительно крикнул: – Поднимай!

Цепи заскрипели, мост начал медленно подниматься. Небольшой дружной толпой мы проследовали обратно в замок.

Глава 6

Резные перила охватывали веранду по кругу. Тонкие, невесомые, они вырастали прямо из ветвей деревьев, формируя изящную изгородь. Как и остальные постройки, ее создавали кудесники при помощи волшебства. Сооружение являлось единым целым со стоящими рядом тремя могучими дубами, чей возраст измерялся многими сотнями лет. Здесь не найти железных гвоздей, следов пилы или топора. Грубые инструменты, которые так любят в человеческих королевствах, никогда не использовались в Восточном Лесу.

«Ноэр дэливэ» – терраса созерцания. Сюда приходили полюбоваться бескрайним полотном звездного небосвода после заката. Расположенная высоко в кронах деревьев, она никогда не оставалась пустой. До того, как спустится ночь, многие альвы не отказывали себе в удовольствии приятной неторопливой беседы с друзьями и знакомыми, наслаждаясь фруктами и изысканным легким вином.

– Как же хорошо вернуться домой, – Эвиал с удовольствием вытянулась на комфортной лежанке, опираясь локтем на валик из шелка.

– Ты права, сестра, долгое пребывание в людских землях оказало на нас негативное влияние, – Лаэм протянул руку к низкому столику и подхватил тонкий вытянутый бокал из зеленого стекла.

– Жаль, Силгуру пришлось остаться среди этих дикарей, – посетовала девушка.

Однако внимательный слушатель не заметил бы в ее голосе ноток искреннего сожаления. Всего лишь проявление вежливости.

– Да, мне тоже его не хватает, – мужчина последовал примеру сестры, отдавая дань уважения товарищу, вынужденному и дальше страдать в обществе смертных варваров.

– Кого обсуждаете с такими скорбными лицами? – неспешный разговор членов дома Изумрудных листьев прервало появление еще одного члена этого дома.

В дальний уголок веранды, где они разместились, не желая постоянно отвечать на приветствия старых знакомых, подошла Вэрилана.

– Удивлена, что старейшины не сбросили тебя в змеиную яму после устроенного тобой на Совете, – едко поприветствовала гостью Эвиал.

Лаэм промолчал, сосредоточившись на своем напитке. По опыту знал, что лучше не встревать в спор двух женщин, кем бы они ни являлись. В этом отношении представительницы прекрасного пола всех рас удивительным образом походили друг на друга.

Мужчина задумчиво нахмурился, размышляя о неожиданном открытии. Что у людей, что у альвов, когда две женщины начинали выяснять отношения, третьим лицам желательно не вмешиваться. Несмотря на то что спор у перворожденных носил более уточненный характер. Иное слово могло жалить не хуже самого острого клинка. К тому же хорошо смазанного ядом.

– За что подвергать меня наказанию? – не ожидая приглашения, кудесница грациозно опустилась на свободное место.

Складки элегантного серебристо-зеленого одеяния распрямились сами собой, стоило хозяйке присесть. Молочно-белые волосы сверкнули в намечающихся сумерках редкими искорками. На голове волшебницы покоилась небольшая мифриловая диадема.

– Ты не выполнила приказ старейшин, – сказала, как отрезала Эвиал. – Ансаларец все еще жив. Убийца множества альвов…

– Ах, перестань, – кудесница легкомысленно отмахнулась от обвинений. – Тебя послушать, так я прямо защитница Палача Леса.

Собеседница слегка сомкнула веки, разглядывая соперницу, ее взгляд словно прихватило морозом.

– Кто знает, – неопределенно протянула она, позволив невысказанному сомнению повиснуть в молчании.

Бросать в лицо обвинение Эвиал, естественно, не осмелилась. Одна из лучших лаэрэ (несущих свет) клана Изумрудных листьев, не та персона, что оставляет подобные оскорбления без ответа.

После такого никакой статус не защитит от вызова на поединок. Родственные связи с главой рода не помогут, как и любые былые заслуги перед Лесом. Коих, к превеликому сожалению, осталось не так уж и много. Провал плана с Дарцингкской Лигой перечеркнул прошлые достижения брата с сестрой.

Вэрилана тоже вспомнила об этом обстоятельстве и не замедлила нанести ответный удар.

– А вот меня удивляет, что ваша парочка еще не закончила свои дни в «объятиях Вечного Древа». Череда неудач в Срединных королевствах преследовала вас на протяжении всего пути. Насколько мне известно, вам так и не удалось выполнить ничего из задуманного. Странно, что старейшины и другие Дома не потребовали наказания. Разве не вы уговорили Совет на безумный план с человеческими торговцами?

Еще одна тяжелая пауза. При упоминании древнего способа казни Эвиал внутренне содрогнулась. Провинившегося пеленали в листья и еще живым помещали в особое углубление в стволе самого старого дерева Леса. Приговоренный умирал очень долго и невероятно мучительно. Древо медленно высасывало из него жизненные соки, не давая погибнуть раньше времени.

– Мы хотели, как лучше, – замаскированная угроза заставила Лаэма вмешаться.

В конце концов, обвинение касалось обоих инициаторов смены вектора традиционной политики перворожденных невмешательства в дела чужаков. Именно брат и сестра, через главу дома Изумрудных листьев, который являлся их отцом, протолкнули на Совет идею экспансии вовне.

– Разумеется, вы хотели как лучше, – кудесница подхватила со столика бокал, сделала маленький глоток. – И для всего Леса вы могли стать героями, если бы задуманное осуществилось. Вот только вместо триумфа вы принесли поражение.

Лаэм с Эвиал угрюмо уставились на неприятную собеседницу. У обоих в голове промелькнула одинаковая мысль с желанием избавиться от нахалки. Сбросить бы ее с террасы вверх тормашками, да посмотреть, сумеет ли остаться в живых после падения.

Ощущение неприязни получилось слишком осязаемым. И Вэрилана решила сгладить конфликт. В конечном итоге в ее планы не входило ссориться с будущими наследниками лидера клана. Пусть «благословленные богиней Дану» и стояли на отдельной ступени от основной массы альвов и навредить ей они не могли, доводить до открытой вражды все же не стоило.

– В свое время Совет благосклонно отнесся к идее расширении площади Леса, – сказала она. – И старейшины не намерены отказываться от нее. Даже с учетом невыполнения основного намерения использовать Лигу для прикрытия Великого Посева.

Брат с сестрой быстро переглянулись. Надо отметить, что после возвращения с ними обходились нарочито холодно и не приглашали на значимые собрания. Основные новости они узнавали от знакомых. Отец очень сердился и ясно показывал глубину своего гнева, низведя отпрысков на уровень рядовых жителей. Им начисто перекрыли доступ в высокие сферы государственной власти.

– Уже известно, что предпримут? – быстро осведомился Лаэм. – Куда распространят семена? Неужели в Степь?

Эвиал промолчала, но красноречиво посмотрела на кудесницу, сумевшую оправдаться и остаться на прежних позициях после невыполнения прямого приказа Совета. В отличие от них, впавших в опалу.

Вэрилана рассеянно качнула полупустым бокалом. И Лаэм, такой обычно гордый Лаэм, суетливо наклонился вперед, хватая хрустальный графин, чтобы долить рубинового напитка.

Эвиал мысленно поморщилась на показную услужливость брата. Однако ничего не сказала и уж тем более не показала, как ей неприятно изображать почтение к волшебнице.

– Туда же, куда и планировалось – на Капутильское плато, – наконец соизволила сообщить «благословенная», не забыв отпить поданное вино.

Наступила пауза. Оба провинившихся переваривали новость. Довольно неожиданную, надо отметить.

– А как же Срединные королевства? – озадаченно спросил Лаэм, наморщив высокий чистый лоб.

– Старейшины не боятся реакции людей? – добавила Эвиал.

– Кроме всего прочего, принято решение заняться болотными топями, которые, как известно, уходят до самого побережья, – невозмутимо продолжила говорить Вэрилана. – В сочетании этих двух факторов, мудрейшие полагают, что площадь Леса увеличится до необходимых пределов для дальнейшего безопасного существования перворожденных.

Брат и сестра с похожим выражением лица уставились вдаль, вспоминая карту окрестных территорий. Выходило куда масштабнее первоначального замысла.

– Считаете, занятые собственными разборками смертные не обратят внимание на значительное увеличение Леса? – Лаэму не давала покоя потенциальная опасность очередного столкновения с человеческими землями.

Последний значительный эпизод закончился унизительным разгромом под стенами Золотой Гавани. Альвы тогда изменили прежней привычке действовать через третьих лиц. И поплатились за самонадеянность, отдав множество жизней соплеменников.

Вэрилана потянула паузу, наслаждаясь ощущением легкого превосходства над собеседниками. Она присутствовала на совещании глав Домов и старейшин, раньше всех узнав о дальнейших шагах.

Конечно, окажись напротив кто-нибудь иной, она бы ни за что не стала распространяться о результатах итоговых обсуждений. Но лидер Изумрудных листьев рано или поздно сменит гнев на милость и снова допустит сына и дочь до рычагов управления родом.

– Посланники Совета провели переговоры с вождями племен, – огорошила слушателей кудесница. – Достигнута договоренность о вторжении в королевство Остер в первые дни весны. Хурал бросил клич. Шаманы увидели благоприятные предзнаменования. И вожди поверили.

Лаэм презрительно изогнул рот. Глаза надменного воина наполнились недоверием.

– Кочевникам ни за что не взять штурмом Экофорс. Я видел этот город. Эта каменная махина неприступна. Жалкие степные оборванцы не смогли взять Серебряный город. Куда им до него.

Волшебница всплеснула руками.

– Да зачем им эти каменные коробки? – воскликнула она, поражаясь непонятливости со стороны сына князя. – И без огороженных высокими стенами поселений им будет чем заняться. Там полно деревень и маленьких городков.

Тут возражение нашла Эвиал, пробывшая в Срединных королевствах долгое время и кое-что смыслившая в местных взаимоотношениях.

– Остерцам помогут. Королевство Кавар находится по соседству, узнав о нападении, они сразу предложат помощь. До сих пор Орда не случайно ограничивалась одними набегами. Прыгающие вокруг тотемов идиоты могут сколько угодно петь о завоеваниях, вожди не дураки, они понимают, что им не выстоять против армий нескольких королевств при поддержке кланов четырех стихий. И разгромом дело не ограничится. Ведомые жаждой мести, люди вполне могут организовать ответный карательный рейд в Южную Степь.

Вэрилана легкомысленно пожала тонкими плечиками, словно разговор шел о каком-то малозначительном событии. Беспечно подхватила тонкими пальчиками отрезанную дольку персика и с аппетитом закусила свежим фруктом, не забыв сделать еще один глоток вина.

– Раньше возможно, сейчас – сильно сомневаюсь. Хаос и шаткое положение на континенте вынудит человеческих королей в первую очередь заботиться о собственных владениях. Угроза с юга испугает их не больше, чем вторжение соседей.

Сестра и брат глубокомысленно закивали. Действительно, воцарившийся беспорядок изменит прежнее положение. Подчиняясь инстинкту самосохранения, большинство людей в первую очередь будет думать о собственном выживании и уж в последнюю очередь о помощи кому-то еще.

– Может, и сработает. Появление степняков внесет еще больше сумятицы, и о нас, вероятно, забудут, – деловито изрекла Эвиал после минутного размышления и добавила: – А потом уже станет поздно. Капутильское плато прорастет и станет частью Вечного Леса.

– Если только к тому времени Ландрия не захватит остальные Срединные королевства и не превратится в единую и мощную Человеческую Империю, – сквозь зубы проворчал Лаэм. Но от дальнейшей дискуссии отказался.

Разговор плавно затих. Вечер постепенно перетекал в ночь. Бессмертные вольготно раскинулись на удобных лежанках, наслаждаясь сиянием звездного неба.

* * *

Рутина повседневности затягивала, погружая в летаргический сон. Я чувствовал себя впадающим в спячку бурым медведем. Для полноты ощущений не хватало забраться в берлогу и захрапеть до весны.

Жизнь правителя такова, что личного времени не оставалось в принципе. С раннего утра до поздней ночи тебя в прямом смысле слова не оставляли одного. Постоянно кто-то и что-то требовал, просил разобраться, ждал указаний, совершенно не давая передохнуть. Это сильно изматывало, причем не физически, а морально. Душа уставала и требовала покоя.

Накатывала какая-то тягучая апатия. Уж не знаю, зима ли так повлияла или что-то еще, но факт остается фактом – делать совершенно ничего не хотелось. Не помогали даже участившиеся ночные «бдения» с молодой супругой.

Ничего не хочу сказать про нее плохого. У нас ровные отношения, без чрезмерной эмоциональной привязанности. То, что надо для властителя внушительного феода. И я, в общем-то, ничего больше не ждал, да и не хотел, если уж говорить откровенно. Любовные драмы мне ни к чему.

Она исполняла свой долг перед родом. Высокородная аристократка, воспитанная в ансаларских традициях, умеющая держать чувства в узде.

В нашем браке преобладала не страсть, а уважение к роду супруга. То, что надо для идеального исполнения династического союза. И обоих это более чем устраивало. Именно так происходило в большинстве своем в обществе высшей знати.

Со временем уважение сменится дружбой, потом крепкой привязанностью, ну а после, возможно, возникнет любовь. В любом случае не хочу загадывать наперед…

На пятый день странного настроения я понял, что так продолжаться дальше не может. Срочно необходимо что-нибудь предпринять. Развеяться, отвлечься, побыть в одиночестве.

И рванул в лесную чащобу. Вот так запросто. Бросил все, обратился в тягучий сгусток дыма и полетел на запад. Нашел ровную полянку, очистил от снега небольшую площадку «Пламенем Хаоса», сбросил теплую одежду, оставшись в одной тонкой сорочке, выхватил тхасар и закрутил «мельницу».

В замке тренироваться стало невозможно, невзирая на приказ не мешать. Постоянно кто-нибудь отвлекал, как минимум наблюдая издалека, как максимум стоя неподалеку и ожидая, пока господин не обратит внимание. Такое поведение здорово бесило, но шло в комплекте с титулом полноправного лорда. Власть предержащие обречены почти никогда не оставаться в одиночестве.

Забавный парадокс, если подумать. Чем больше получаешь власти, тем больше становишься скован определенными рамками поведения. Когда от тебя начинают зависеть жизни других людей (разумных иных рас, неважно), это начинает чрезвычайно сильно влиять на твою собственную жизнь, затрагивая абсолютно все сферы. И конечно, для меня это было в новинку.

А в чаще никого нет. Никто не будет лезть и мельтешить неподалеку. И может быть, мне удастся расслабиться.

Клинок зашелестел, раскручиваясь вихрем стального блеска. Веерная защита, одно из первых упражнений защиты, показанное Ульрихом еще в замке Гарлас.

Ноги на ширине плеч, тело стоит ровно, почти неподвижно, дыхание плавное, без задержек. Со стороны кажется, что клинок сам порхает невесомым лепестком в воздухе.

И тут же резкий слом рисунка. Выпад вперед, следом рубящий удар сверху вниз со страшной силой. Скользящий шаг вправо, разворот и размашистый удар по горизонтали на уровне груди.

Главное в физических упражнениях, будь то разминка на беговой дорожке оборудованного по всем правилам стадиона или бой на мечах в далеком лесу – правильное дыхание. Вдохи и выдохи ни в коем случае нельзя задерживать, кислород должен насыщать кровь, давая мышцам упругость и силу.

Легко и не напрягаясь. Размеренно и ритмично. Я плавно перетекал из одной стойки в следующую, сражаясь с воображаемым противником.

Скоро к тхасару присоединился его брат близнец, и скорость схватки внушительно возросла.

Разум очистился, мысли исчезли, в голове появилась приятная пустота отрешенности. Поджарое тело, перевитое тугими жгутами мышц, двигалось быстро и непринужденно.

Немного распаренный, я не заметил, как сбросил рубаху, оставшись голым по пояс. Холод совершенно не ощущался, наоборот, легкий морозец сейчас воспринимался разогретым организмом с большим удовольствием.

Клинки мелькали с невообразимой скоростью, порой сливаясь в сплошную стену сверкающей стали.

Я впал в некое подобие транса, сознание отступило, на передний план выдвинулись инстинкты. Наверное, именно поэтому молниеносно заметил изменение в окружающей действительности.

Еще толком не понимая, что произошло, я уже ощутил какую-то неправильность среди подступающих к краю поляны деревьев. И только потом сообразил, что заметил среди коричневых деревьев неясное шевеление.

Там кто-то находился.

Обдумать дальнейшие действия не получилось. Все произошло в мгновение ока. Раздался треск, и на поляну выскочил огромный кабан-секач. Здоровый, матерый и, судя по маленьким глазкам, полыхающих злобой, невероятно свирепый.

Я не знаю, что спровоцировало нападение. Может, вепрь где-то отдыхал рядом и взбесился от появления неожиданного соседа, может случилось что-то еще, но ждать он не стал, моментально ринулся в бой.

Длинным прыжком я ушел в сторону, успев разминуться с внушительными клыками всего на парочку сантиметров. Развернулся, оценивая злобное фырканье противника. Чуть подумал и отбросил мечи в сторону, желая проверить себя в схватке с диким зверем один на один. Без магии, без клинков, всего лишь с одним коротким кинжалом.

– Давай, иди сюда, свинья, посмотрим, кто кого одолеет, – я слегка согнул колени, чуть развел руки, зорко следя за кабаньим рылом.

Мой противник, чьего сородича мы давеча сожрали на пиру, повел довольно крупной башкой, стукнул копытом по утрамбованному снегу и вдруг пулей рванул в моем направлении.

Он двигался очень быстро. Счет пошел на доли секунды. Но вместо того, чтобы дергаться, пытаясь избежать столкновения, я до последнего мгновения ждал, стоя на месте.

Это было действительно трудно. Чувство самосохранения требовало, чтобы опасность немедленно была устранена. Чего проще, вскинуть руку и сформировать заклинение.

Но я не поддался порыву, не пошел на поводу у страха, вместо этого замер, отслеживая приближение зверя.

В самый последний миг пропустил его мимо и сильно ударил кинжалом чуть выше передней лопатки, пробивая жёсткую щетину шерсти насквозь, прямо в сердце, точно так, как учил Бернард. Правда, он показывал прием с охотничьем копьем, ну да и кинжалом вышло неплохо. Кабан затормозил, зашатался, сначала рухнул на передние лапы, а затем грохнулся на бок.

Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул, успокаиваясь. И сразу же замер, настороженно поведя глазами в сторону деревьев. За стволами прошло еще одно шевеление.

На поляну неторопливо и величественно выступили два волка. Я хмыкнул, поражаясь оживленности в лесу. Обилие животных на квадратный километр прямо просило, чтобы здесь почаще устраивали полноценную охоту в многолюдном составе. Ишь, как сильно расплодилось зверье. Ступить невозможно, чтобы не натолкнуться на лесных обитателей.

По моему лицу скользнула хищная улыбка. Я медленно двинулся навстречу парочке серых гостей, отведя руку с кинжалом чуть вбок. Удивленные необычным поведением двуногого, волки неуверенно попятились.

Чуют засранцы, что дело нечисто. У этих нюх на опасность на высоте. В отличие от бешеного кабана, кидающегося на цель, несмотря ни на что.

Так и отошли, не напав. Преследовать их я не стал, вернулся обратно. Натянул рубашку, накинул сверху кожаную куртку, подбитый мехом плащ оставил на земле, позже вернусь и заберу. Подошел к поверженному вепрю, примерился и единым рывком взвалил на плечи.

Обращаться к трансформе не буду. Лучше продолжу разминку. И побежал по лесу, утопая в снегу, иногда разбивая встречающиеся заторы из бурелома сжатыми порывами магией.

Вскоре обнаружил, что волки двинулись следом, держась параллельно, на манер почетного эскорта. Однако атаковать не рисковали.

Выдохся и прилично устал, не без этого, но в итоге добрался до конца лесного массива на побережье. Хитрые зубастые бестии всю дорогу не отставали, видимо надеясь, что упрямый человечек сдастся и бросит добычу им на поживу.

Хрен им на вытянутые морды, еще чего не хватало. Напоследок оглянувшись, я показал волкам язык и неспешно потрусил по заброшенному имперскому тракту к видневшимся воротам поселка.

Там меня встретили весьма удивленные крестьяне, никак не ожидавшие появления лорда из леса, да еще с тушей кабана на плечах.

Я сбросил секача на землю, с удовольствием выпрямляясь. Ну и тяжелая оказалась ноша.

– Ваша светлость, – откуда-то сбоку вынырнул Элайджа Фер, склоняясь в поклоне. – Удачная охота?

Похоже, решил, что я намеренно отправлялся в лес добыть зверя. Не рассказывать же ему, что все вышло случайно.

Я небрежно кивнул. Подскочили два кряжистых мужика, пообещали доставить кабанью тушу в лучшем виде до замка.

– Хорошо, что вы здесь, я как раз собирался идти вас искать, – проронил сенешаль.

На что я мысленно поморщился. Не успел вернуться, снова какие-то проблемы. Причем скорее всего достаточно важные. Следовало отдать должное управляющему, с повседневными делами он успешно справлялся сам. Однако определенные вопросы требовали моего непосредственного участия.

– Что случилось? – я поежился и тут же был укутан в заботливо поданную шубу одним из жителей поселка.

– Прибежал мальчишка, – Элайджа указал рукой на дом старосты, самый большой среди остальных бревенчатых построек поселка. – Из чужих. Говорит, его семью и еще нескольких беженцев захватили неподалеку от реки на юго-западе.

Мы поднялись на крыльцо. Навстречу уже выходил Финбарк Киган, предводитель осевших в моих землях селян.

– Захватили? – переспросил я. – Кто?

– Говорит, какие-то солдаты, конные и оружные, – сенешаль потянул за ручку двери.

Я переступил через высокий порог. Приток населения в восстановленное владение чрезвычайно важен для будущего развития. Если кто-то действительно перехватывает и задерживает бегущих от войны крестьян, с этим надо обязательно разобраться.

Глава 7

Спустя еще полчаса я снова вышел через ворота поселка, однако направился не к замку, а прошествовал дальше, туда, где раньше стояли наступающие порядки баладийского войска. Именно там Бернард устроил тренировочную площадку для новобранцев.

Известия пришли тревожные. Тщательный допрос крестьянского мальчишки, которому удалось вырваться и сбежать, показал, что скорее всего засаду на границе устраивает один из вольных баронов. Перехватывает бегущих от войны беженцев и насильно загоняет на свои земли.

Если подумать, то довольно умно. В отличие от прочих, кто пошел воевать в королевство Сарна и устроил там натуральное побоище, порой вырезая селян целыми деревнями, этот индивид рассудил по-другому. Зачем напрасно рисковать, отправляясь в поход, если можно поступить иначе?

Да, от грабежей больше денег. Но это сиюминутная выгода. Через год-другой полученные трофеи исчезнут, как и вырученные за них злато и серебро. А крестьяне останутся, продолжая пахать на земле, принося хозяину пусть и малую долю, зато регулярно и каждый год.

Очень разумно и дальновидно. Уверен, спустя несколько лет прагматичный барон смог бы стать первым среди собратьев на Восточном побережье. Самым влиятельным и богатым.

При отсутствии на его жизненном пути непредвиденных обстоятельств. Вроде одного из лордов-колдунов севера, кого случайно занесло в эти края. Мне подобные инициативные соседи совершенно ни к чему.

На Восточном побережье хватало свободных феодалов, не служащих ни одному из королей. Здесь еще с момента падения Ансаларской империи сложилась ситуация с самозахватом земель. Причем частенько ни о каких благородных предводителях с крепкой дружиной и речи не шло.

Любой главарь шайки разбойников с большой дороги запросто мог возвести какую-нибудь хибару на вершине подходящего холма и объявить себя бароном, полновластным властителем окрестных земель. И что самое забавное, получить полное признание от соседей. Ну еще бы, они ведь точно такие же «лица благородных кровей» с самопровозглашенным титулом. Что нисколько не мешало им при первой возможности с упоением резать глотки друг другу.

Со временем ситуация более или менее устаканилась. Но район вместе с его обитателями все равно считался беспокойным.

Баладийцы, которые имели больше всех владений на Восточном побережье, заключили с ними нечто вроде пакта о ненападении и благополучно выбросили из головы.

Ни одно королевство не хотело связываться с буйной вольницей. На завоевание означенных территорий понадобилось бы затратить слишком много ресурсов. За несколько столетий бароны успели неплохо укрепиться, понастроили каменных замков. И хотя это были не огромные неприступные цитадели, их оказалось так много, что воевать пришлось бы бесконечно долго. Монархи Срединных королевств предпочли не замечать своенравных феодалов. И, как показали последние события, совершенно напрасно.

– Как продвигается подготовка? – я остановился на краю расчищенной от снега площадки.

Пять десятков молодых парней из числа крестьянских детей в полных металлических доспехах бегали по кругу нестройной толпой, выдыхая в воздух клубы теплого пара.

Еще тридцать новобранцев находились на оборудованном поблизости стрельбище, с упоением упражняясь в стрельбе из лука. Оттуда то и дело доносились частые выкрики:

– Стрелы на тетиву!

– Выше локоть! Руки не опускать!

– Спину не сгибать, ногами не дергать!

– Целься!

– Задержать дыхание!

– Бей!

Пятеро ветеранов-наемников, самых искусных лучников, обучали молодняк искусству поражения врага на расстоянии. Бывалые вояки из Давар-порта не скупились на ругательства и периодически раздавали затрещины особо нерадивым ученикам.

– Отлично, милорд. Понемногу приучаем к броне. Они бегают, прыгают, через ночь спят, не снимая лат. Заставляю постоянно находиться в доспехах, чтобы привыкли, как к обычной одежде.

Я оглядел живописную композицию из усталых парней, еле передвигающих ноги.

– Ты их не заморишь такой подготовкой? – с сомнением протянул я, разглядывая изможденные лица.

Уверен, бывшие землепашцы не так представляли карьеру воинов. Наверное, мечтали, что им выдадут красивый длинный меч, посадят на коня и отправят совершать подвиги, перед этим обязательно дав возможность покрасоваться перед деревенскими молодками.

А вместо этого обрядили в тяжеленное железо и заставили нарезать круги на улице, невзирая на приличный мороз. Странно, что еще никто не удрал от такой «службы».

– Прием пищи четыре раза в день. Только горячее, много мяса. Никого из них в жизни так раньше не кормили. Будут рослые и выносливые, то, что нужно, – успокоил Бернард. – Не извольте беспокоиться, ваша светлость.

Я задумчиво покивал. Правильное и обильное питание – это хорошо. Доходяги в тяжелой пехоте долго не протянут.

– Что насчет компенсации за потерю трудоспособного члена семьи? – я не вдавался в детали, позволив капитану стражи самому разбираться с пополнением. Лишь в общих чертах указал потолок возможного возмещения родителям за потерю отпрыска, способного вкалывать на поле. Для земледельцев это очень важный момент, фактически вопрос выживания. Чем больше здоровых взрослых, тем больше удастся посадить и собрать урожая. С чем напрямую связано будущее благополучие семьи. Тракторов и сеялок тут не водилось. Все тащили на своих плечах, с редкой помощью тягловой скотины. Которая тоже далеко не всем по карману.

Имелось три варианта компенсации: единовременной выплатой деньгами, передачей определенного количества единиц домашнего скота (коровы, лошади, овцы на выбор) или значительным снижением ставки оброка на продолжительный промежуток времени.

– Со всеми договорился, милорд, – доложил Бернард и повторил: – Не извольте беспокоиться, ваша светлость.

– Хорошо, – я удовлетворенно скрестил руки на груди.

Бывший рубака обеспокоенно покосился на меня. За прошедшие недели я не слишком баловал своим присутствием тренировки, в основном занятый изучением экзарц-кристаллов.

– Что-то случилось, милорд? – осведомился мой первый вассал, не забыв перед этим свирепо гаркнуть на отставшего новичка: – А ну подтянись, гамадрил толстожопый! Хочешь, чтобы я тебе помог пинками под жирный зад?!

И тут же обернулся, покаявшись:

– Извините, ваша светлость, за грубость. По-другому эти бестолковые бараны не понимают. Все через палку приходится втолковывать. Не поверите, поначалу они стоять в одном строю не умели, толкались плечами, а то и вовсе падали. Косолапые болваны.

Я отмахнулся. Казарменные ругательства меня не шокировали. Как, в общем-то, и любые другие. Вместо этого коротко пересказал новости о перехвате беженцев, а закончив, спросил:

– Твои орлы, кроме бегать и прыгать, еще что-нибудь умеют?

Бернард моментально догадался о скрытом подтексте вопроса. Развернулся к пыхтящей, сопящей толпе и гаркнул команду:

– Стой! Построение! Оружие взять!

Будущие латники нестройной гурьбой бросились к подставкам саккуратно разложенными мечами и щитами. Пока бежали, я автоматически отметил качество снаряжения солдат.

Основную часть трофейных доспехов рыцарей баладийского войска выкупили родственники погибших. Они не захотели терять фамильные мечи и броню, передаваемые по наследству многими поколениями.

Сейчас новобранцы щеголяли в стальных латах обычных «ближников» из числа свиты благородных воителей. Без чеканки серебром, без дополнительных украшательств с изображениями гордых грифонов и львов.

Вместо них на груди простых, но вполне добротных стальных доспехов выбит герб владения Замка Бури – песочные часы. Картинка немного грубоватая (кузнеца Пэдди все-таки трудно назвать первоклассным мастером), зато довольно четкая и рельефная. На мой непритязательный взгляд, сделано довольно прилично, пусть и без ювелирной точности.

– Стройся! – зычно скомандовал Бернард.

Юнцы шустро разбежались, выстроившись в некое подобие линии.

– Стена щитов! – прогремела очередная команда.

Безусые воины синхронно вскинули щиты на уровень груди, приподнимая клинки в атакующую позицию для приема – колоть.

– Пять рядов! – проорал новый приказ капитан.

Солдаты забегали, выстраиваясь в коробку глубиной в пять линий. Довольно резво, надо отметить. И что самое главное, без сбоев и спотыканий.

– Приготовиться!

Опять щиты взлетели вверх, формируя сплошной забор из металла с выглядывающими кончиками мечей.

Неплохо. С таким наполнением построение вполне реально выдержит натиск конницы. Возможно даже, и рыцарской. Всадники завязнут и не продвинутся далеко. При условии, что никто из пехотинцев не дрогнет раньше времени. Тогда конец. Паника весьма заразна и имеет обыкновение не прекращаться быстро.

– Вперед!

И тут мои брови слегка приподнялись. Недавние бывшие крестьянские дети очень дружно сделали шаг вперед, одновременно нанося колющий удар мечом и выдыхая:

– Хуг!

Стальная стена продвинулась ровно на полметра. Что любопытно, задние не отставали от передних, двигались в едином строю все разом.

– Еще! – не успокоился Бернард.

– Хуг!

Металлическая коробка передвинулась снова. И опять без единой ошибки в общем построении.

– Впечатляет, – сказал я обернувшемуся наемнику. – Слаженно действуют. Долго длилась муштра? И что еще они умеют?

На лице командира новоявленной тяжелой пехоты появилось выражение смущения.

– Пока это все, ваша светлость, – он извиняюще развел руками.

Я ободряюще похлопал его по плечу.

– Ничего, для столь короткого срока довольно приличный результат. Умеют держать строй, не валятся друг на друга, не путаются. С учетом их прошлого вполне неплохо.

Подойдя ближе к замершему порядку солдат, я щелкнул пальцем по ближайшему выставленному щиту, у которого по центру тоже располагался символ песочных часов.

– Смешанная конструкция? Дерево и сталь? От цельнометаллических отказались?

– Слишком тяжелые, ваша светлость. Мы пробовали, бойцы быстро устают держать в положении «готов для боя».

Ну да, все правильно, это вам не рыцари, рассекающие на конях. Тащить на своем горбу не то же самое, что везти верхом. Да и размеры другие, побольше.

– А где копья? – осведомился я. – С ними, надеюсь, тоже тренируетесь?

Бернард подошел ближе, сделал знак одному из мальчишек, крутящихся неподалеку и с восторгом наблюдающих за подготовкой воинов. Пацан без слов понял, чего от него хотят, метнулся к стойке с копьями и вернулся, неся одно на вытянутых руках.

– Мы переделали баладийские, заменили наконечники на листовидные, укрепили древко. Соотношение занятий копья и меча – одно к трем. На первом этапе я отдал предпочтение клинкам. Для боя на стене и в стесненных условиях замковых коридоров так будет лучше.

Понятно, логичный подход. Готовится к еще одному штурму. Не воевать в чистом поле в атаке, а действовать за крепостными стенами от обороны. Все правильно, никаких походов не планировалось. До последнего момента.

Как будто прочитав мои мысли, Бернард нахмурился, вспомнив недавние известия.

– Они не готовы, ваша светлость, – заявил он, окидывая взгляды так и стоящих в неподвижном строю новобранцев в доспехах.

Я кивнул.

– Не готовы, это так, – я остро взглянул на Бернарда. – А когда будут готовы? Через месяц, два, три? Через полгода? Думаю, ты и тогда скажешь, что им рано в настоящий бой. И знаешь, что? Будешь совершенно прав. Ни одна тренировка не заменит реальной битвы с гибнущими товарищами, собственной кровью, смертельной усталостью и чувством близкой гибели. К этому никогда невозможно подготовиться. И ты не хуже меня это знаешь.

Я помолчал и хмуро спросил:

– Сколько тебе было, когда ты убил первого человека? И долго ли ты перед этим упражнялся с оружием?

Бернард хмыкнул.

– Уже и не помню. Кажется, двенадцать. Когда жрать охота так, что живот прилипает к позвоночнику, не очень-то думаешь о последствиях.

Ну еще бы. Головорез с раннего детства. Его мало стесняет пролитая кровь. В отличие от вчерашних робких землепашцев с их менталитетом склоняться перед господами и, не приведи боги, отвечать ударом на удар.

– У них другое мышление, – я легонько толкнул ближайшего новобранца, заставив того отступить, тем самым разрывая строй. – И его надо как можно скорее вытравить. Убрать робость и смущение, присущее природным крестьянам. Понимаешь, о чем я толкую?

Наемник сердито сверкнул глазами на шагнувшего назад бойца и свирепо рявкнул:

– Держать строй!

Молодой парнишка примерно моих лет суматошно дернулся вперед, задевая плечом соратников, да так неудачно, что и левый, и правый покачнулись, вынужденные переступить с ноги на ногу.

– Учеба – это хорошо, – сухо сказал я, деловито оценивая расторопность солдат при восстановлении стены щитов. – Но небольшая практика намного полезнее. Особенно при многократном численном преимуществе. Сбежавший пацан сообщил всего о паре-тройке десятков вражеских воинов. Твой молодняк при поддержке тридцати ветеранов обязательно справится. Они прольют первую кровь, наберутся немного опыта. Заодно разрешим проблему с беженцами.

Я прошелся вдоль строя пехотинцев. Зеленые салаги, но вооружены и экипированы на твердую пятерку для нынешних времен. Вряд ли будут убитые после столкновения с немногочисленным противником. Раненые – возможно, но это не критично. Плюс опытные рубаки подстрахуют на всякий случай.

– Лучников не брать? – капитан указал на тренирующихся неподалеку стрелков.

– Нет, – я отрицательно качнул головой. – Они останутся в замке. Вместе с семьюдесятью ветеранами из гарнизона.

– Вы отправитесь с нами, милорд? – Бернард посмотрел на меня, в его глазах читались спокойная уверенность в собственных силах бывалого воина.

Я же покосился на растерянные физиономии новобранцев, до которых дошло, что предстоит полевой выход с настоящим сражением. Во многих читался страх.

До этого момента я так и хотел сделать – дать командующему вооруженными силами самому разобраться с проблемой. Однако, глядя на боязливый настрой среди новичков, решил на всякий случай скататься тоже. Кто его знает, какие неожиданности поджидают на границе. Развеюсь, прокачусь на Проглоте. Бедняга уже застоялся в конюшне. Но постараюсь избежать сильного вмешательства.

Магия не панацея. Выигрывать битвы только за счет боевых заклятий не дело. Воины расслабятся, привыкнут и будут постоянно надеяться на повелителя.

Объективности ради, основной и решающий вклад в победу над баладийцами внес именно я. На долю солдат осталось преследование и добивание полностью деморализованного противника.

Нет, так не годится. Дружинники должны принимать полноценное участие. Храбро сражаться и, если придется, так же храбро умирать. Они должны самостоятельно добиваться победы и после чувствовать себя победителями. А иначе никак. Мне не нужна армия трутней, не способных за себя постоять и тем более защитить с железом в руках господина.

Это аксиома. Только так можно создать боеспособное войско. Через боль, пот и смерть. Без помощи магии.

– Отправлюсь, но основные решения на тебе, – ответил я.

Налетел порыв ветра, полы плаща взметнулись, откидываясь назад. Я запахнулся обратно, небрежно задевая поножи. Бернард успел рассмотреть, что вместо двух привычных клинков-близнецов, сегодня у меня на поясе висит тхасар и кинжал – трофей от короля Риккардо III.

– Меняете стиль боя? – капитан кивнул на кинжал.

Я взялся за ручку, вытянул волнистое лезвие на два пальца и с щелчком отправил обратно. Изысканные ножны по моей просьбе заменили. Теперь ансаларская сталь скрывалась за неприметной темной кожей без всяких украшений из дорогих самоцветов.

– Да, – не стал отрицать я. – Думаю немного попрактиковаться в смешанной тактике с более сильным привлечением заклинаний. Классический хват Рыцарей Ночи – правая рука для стали, левая для колдовских чар.

Наемник уважительно закивал. Его до сих пор страшила магия, и от проявления чародейских штучек старый вояка предпочитал держаться подальше, однако не мог не признавать высокую полезность волшебства в деле получения превосходства над противником на поле боя.

– Кстати, мне тут принесли наши ткачихи, жены солдат, в Давар-порте. Многие из них частенько подрабатывают швеями. – Бернард отошел к подставкам с оружием, наклонился к сундуку, стоящему слегка позади, и принялся там рыться. – Я не стал давать парням на тренировке, чтобы не запачкали зря. Но думаю, в походе придется как нельзя кстати. Не помешает защитить доспехи от снега и непогоды.

– Что там у тебя? – я подошел ближе.

Бернард развернулся, взмахнул в воздухе какой-то тряпкой темных тонов. Когда она опустилась и провисла, стало понятно, что наемник держит в руках так называемое рыцарское сюрко. Длинную и просторную накидку с разрезами в передней и задней части без рукавов, которую надевали поверх брони.

Качество, конечно, не ахти, ну так не на ткацкой фабрике делано. Для нынешнего уровня технологий очень даже ничего.

Черный цвет, с фиолетовой окантовкой и символом песочных часов по центру. Выглядело весьма недурно. В сочетании с наброшенным поверх обычным фиолетовым плащом так и вовсе убойно. Истинная стража лорда Древней Знати.

– Весьма неплохо, – похвалил я обновку. – Есть на всех солдат?

– На сотню, – уточнил капитан, помолчал и негромко произнес: – Я тут подумал, милорд. Помните, вы накладывали чары укрепления на мою кирасу?

Я кивнул, догадываясь, что последует дальше.

– Может, так же упрочить доспехи других воинов? В таком случае боевая эффективность…

Я поднял ладонь в теплой перчатке, прерывая дальнейший монолог с описанием преимущества зачарованного оружия и снаряжения. Как будто сам этого не знаю. Вот только есть один большой минус у волшебных предметов.

– После битвы с баладийцами мне пришлось полностью обновлять наложенное на твой нагрудник защитное заклинание. Предлагаешь это делать каждый раз больше сотне людей? Представляешь, сколько это займет времени и потребует сил? – я испытующе посмотрел на Бернарда, тот понимающе кивнул. – Пусть учатся довольствоваться обычной сталью, тем более что она у них довольно неплоха.

При текущем положении дел говорить о создании полноценных зачарованных доспехов для каждого пехотинца нельзя. Возможно, чуть позже, да и то далеко не факт.

– Милорд, – подошел Элайджа Фер. – Мальчика накормили и обогрели, как вы и велели. Он сейчас в доме старосты.

Управляющий кутался в некое подобие тулупа с воротником из меха. На голове громоздилась ушастая шапка, чем-то напоминающая ушанку.

– Хорошо. Он поедет с нами, – сказал я. – Распорядись подготовить обоз на отряд из восьмидесяти солдат на три недели. Надеюсь, за это время управимся. В случае нехватки, я свяжусь по Зову с Летицией, и вы пришлете дополнительные припасы.

Лицо сенешаля враз погрустнело. Отлично его понимаю. Тыловое обеспечение в условиях средневековья настоящая головная боль.

Взять те же заставы. Десять штук вдоль границы. Логистическое снабжение через дебри леса по незаселенным землям при почти полной разрухе дорожной инфраструктуры та еще морока.

– Собирай своих людей, – я повернулся к Бернарду. – Выходим завтра на рассвете.

В ответ тот четко по-военному кивнул. Глухо бухнул удар по груди закованного в металл кулака.

– Милорд.

Ну вот, как хорошо управлять дисциплинированными вояками. Никаких печальных гримас, отдал салют и отправился выполнять полученное распоряжение. Красота.

– Что-то еще? – я снова посмотрел на Элайджу.

– Да, ваша светлость, – управляющий вытянул из глубокого кармана листок бумаги, испещренный мелким почерком. – Поток беженцев пока ослаб, но к нам все равно регулярно прибывают новые переселенцы. Уже сейчас необходимо построить новые дома для зимовки. А уж после того, как вы разберетесь с проблемой на границе, количество прибывающих и вовсе увеличится. Нам будет негде их разместить.

– И что? Ставьте срубы, лес рядом, люди есть. В чем затруднение?

Сенешаль встал вполоборота и махнул назад рукой, в направлении расположенного на берегу моря поселка.

– Частокол мешает. В огражденном периметре уже не хватает места для очередных построек.

Да, это проблема. Никто не предполагал, что с запада рванет настолько много людей. При закладке не планировалось такое количество населения.

– Расширяйтесь, – я пожал плечами. – Раз уж земли мало.

– Но насколько? – Элайджа достал кусочек угля, готовый записывать повеление господина.

Блин, откуда я знаю, насколько? Я что ему, градостроитель? Нашел у кого спрашивать. С другой стороны, а у кого еще? Эх, тяжела ноша феодала.

– Давай для начала в два раза. Потом посмотрим. Делай с возможностью дальнейшего роста.

Сенешаль поклонился, добросовестно внес необходимые правки и отправился заниматься перепланировкой поселения. Чувствую, поселком мы не отделаемся. Будет стоять в предместьях Замка Бури целый город.

Донжон встретил меня полыхающим камином в трапезной и ласковыми объятиями прогретого воздуха.

Я сбросил подбитый мехом плащ на руки подбежавшего слуги и остановился. Из центрального коридора вынырнула фигура в темном балахоне. Глаза Дорна возбужденно блестели, в руках был крепко зажат пожелтевший от времени свиток.

Сейчас этот фанатик от магии предложит дикую и сумасбродную идею касательно колдовства. Знаю я его. Чернокнижника хлебом не корми, дай что-нибудь намагичить. То, что обычно затея оказывалась весьма опасной для окружающих – уже дело десятое. Мэтр Салазар в этом отношении имел более спокойный склад ума.

– Что у тебя? – спросил я, готовый отказать очередному сумасшедшему замыслу.

– Ваша светлость, – Дорн затормозил, протягивая вперед руку со свернутым свитком. – Я знаю, как вырастить новых драконов!

Хм, стоило признать, такого я услышать не ожидал.

Глава 8

– Драконов? – я скептически изогнул брови.

– Да, драконы, – возбужденно повторил Дорн, пританцовывая от нетерпения на месте.

Я перехватил руку со свитком, взял его и развернул, отблески огня от камина трапезной залы осветили пожелтевшую бумагу. Ровная шеренга слов на ансаларском перемешивалась древнеансаларскими символами, используемыми для записей магических формул.

– «Трактат о тварях летающих», – процитировал я вслух заголовок.

Пробежался глазами по тексту, автоматически отмечая обилие подробных пояснений рядом с каждым пунктом предполагаемого процесса преобразования живой материи в гигантских огнедышащих монстров.

– Откуда это у тебя? – спросил я.

И тут же замолк, заметив в правом нижнем углу герб Великого дома Талар. Так, все понятно, бумажка из собрания книг Летиции. Она немало привезла с собой различных древних томом по магии и старых фолиантов приличной толщины. Именно они послужили основой для возрождения замковой библиотеки.

– Вопрос снимается, – медленно проронил я, не переставая изучать документ.

Чернокнижник не устоял на месте и, нарушая все правила протокола общения вассала с сюзереном, встал за моим правым плечом, заглядывая в раскрытый свиток.

– Это не оригинал, – спустя пару минут уверенно заявил я. – Бумага не могла сохраниться на протяжении многих сотен тысяч лет, несмотря на пропитку сохраняющим составом. Слишком много времени прошло с тех пор, как исчезли последние рептилии.

Знание само всплыло в разуме. Один из магов, чью память я использовал для изучения языка альвов, превосходно разбирался в способах долговременного хранения информации.

Самым оптимальным считались специальные книги, с плотной кожаной обложкой, а то и металлической, с вкраплениями в переплет мелких бриллиантов, выполняющих роль накопителей. Такие фолианты могли пролежать многие годы, и с ними ничего не случалось. Нередко в довольно плохих условиях. Правда, там соотношение долговечности к сохранности напрямую касалось доступной энергии во вплавленных камнях. В грязи придорожной канавы под открытым небом энергозатраты на поддержание охраняющих чар увеличивались, по сравнению с хранением в сухой подготовленной библиотеке.

– Это всего лишь выписка из другого источника. И далеко не факт, что тот был изначальным. Может, трактат столько раз переписывали, что в него вкрались ошибки, – я свернул пергамент обратно.

Дорн приуныл, длинные руки провисли вдоль тела.

– Значит, ничего не выйдет? Думаете, написанный рецепт не сработает?

Я слегка удивленно посмотрел на чернокнижника.

– Откуда я знаю? Не я же его писал.

Махнул рукой, приглашая проследовать в более подходящее место для серьезной беседы. А то встали посреди парадной, почти на пороге. В кабинете намного удобнее будет.

По дороге отправил одного из слуг за Салазаром. Мэтр опытный волшебник, не помешает узнать его мнение. С Летицией поговорю позже, наедине. Как истинная ансаларка, она с пренебрежением относилась к обычным людям, в том числе обладающим даром. Предметного разговора в присутствии человеческих колдунов может не получиться.

– Когда ты нашел свиток? – спросил я, усаживаясь за стол.

– Мне не давало покоя упоминание драконов на пиру в честь прибытия двергов, – сознался чернокнижник. – Я всю неделю рылся в библиотеке, ища любые упоминания о волшебных созданиях прошлого. Книг там пока не так много, так что это оказалось сделать не трудно. Единственная сложность заключалась в переводе. С языком у меня еще не очень.

Как я его понимаю. Эльфийский и гномий тоже совсем не подарок. Даже с помощью экзарц-кристаллов обучение продвигается туго. Для полного усвоения понадобилось повторять фрагменты воспоминаний по два-три раза. Очень уж непривычные и сложные обороты используют нелюди. К тому же обучение идет параллельно, что тоже накладывает свой отпечаток. Принцип очередности меня не устроил в связи с заметным замедлением учебы. А так ничего, не идеальное произношение, зато разговорный вариант на приличном уровне.

Несомненно, сжатие времени через ускоренный просмотр памяти мастеров древности величайшее открытие магов древности.

– Под замком есть помещения, подходящие для организации бестиария, – развил мысль Дорн, садясь на стул для посетителей.

Я рассеянно откинул крышку шкатулки, стоящей на углу стола. Лакированная матовая поверхность отливала темнотой и отдавала небольшим холодом.

Подарок лорда Вардиса на свадьбу. Любопытная вещица. Артефакт. Полностью завязанный на меня. Посторонний не сможет не только открыть крышку, но и сдвинуть шкатулку с места. Этакий мини-сейф чародейского типа. Ни сломать, ни взять в руки.

Внутри лежало кольцо. Перстень, если точнее. Массивный, выполненный из ансаларской стали, с печаткой, изображающей герб рода Эйнар. В структуру кольца вплетено заклинание, помогающее выжить при получении сильных ран. Один из аналогов целительских чар школы магии Бездны.

Из-за неудобства я его пока не носил, слишком большой и тяжелый. К тому же внутри замка относительно безопасно. Но в дорогу определенно лучше надеть. Буду привыкать понемногу.

Стоило перстню уместиться на одном из пальцев, как Дорн сбился и прикипел взглядом к зачарованному предмету. Я мысленно вздохнул. Его одержимость магией иногда здорово утомляла.

– Ваша светлость, вызывали? – в приоткрытой двери показалась голова седого волшебника.

– Проходи, Салазар, – я сделал приглашающий жест ладонью. – Полагаю, ты уже слышал о задумке коллеги?

Работавший ранее на баладийского короля чародей зашел в кабинет, прошествовал и неторопливо опустился на второй и последний стул для гостей, рядом с Дорном.

И молодой и старый последователи магического искусства носили почти одинаковые широкополые просторные хламиды, различаясь лишь цветом. У одного серая, у другого черная.

– Да, милорд, Дорн поделился открытием, перед тем, как пойти искать вас, – степенно ответил Салазар, уместив руки на колени.

– И что ты об этом думаешь? – я откинулся немного назад, опираясь на подлокотники.

Как и приличествует мудрому человеку, волшебник какое-то время помолчал, тщательно обдумывая слова, перед тем как произнести их вслух.

– Не берусь утверждать что-либо категорично, – осторожно начал он. – На предварительном этапе трудно просчитать вероятные последствия эксперимента. Слишком много факторов. Неизвестно, насколько далеко продвинется опыт. Однако стоит иметь в виду, что в случае успешного завершения в замке может появиться настоящий живой дракон. И это непременно стоит учитывать в дальнейшем планировании.

Витиеватое предостережение от необдуманных шагов я встретил мысленной усмешкой. Как элегантно выразился, намекая на возможную опасность. Прямо дипломат на сложных переговорах.

– Короче говоря, ты против гигантской летающей твари, размером с двухэтажный дом, умеющей плеваться огнем, – констатировал я, выделив последнюю реплику собеседника.

Дорн возмущенно вскинулся. Ему не понравились услышанные выводы.

– Не обязательно доводить дело до конца. Давайте просто попробуем.

Я жестко на него посмотрел.

– А если монстр вырвется? По преданиям, драконы имели весьма злобный и отвратительный нрав. Они жрали все подряд и убивали всех подряд. Истребляя на своем пути все живое. Не очень-то приятная компания. Я бы не хотел, чтобы вокруг замка летала подобная зверюга.

– В трактате описан «усмиряющий поводок», – чернокнижник перегнулся, тыча пальцем в конец свитка. – В случае необходимости колдовская удавка пережмет токи его жизненной силы. При условии соблюдения всех норм предосторожности, эксцессов легко избежать. Загон для выводка можно дополнительно оборудовать запасным слоем ограждающих чар.

– Выводка? – изумился я. – Мы уже говорим не об одном экземпляре? Ты намереваешься завести сразу несколько подопытных особей?

Начинающий колдун смешался, глаза опустились в пол, и быстро исправился:

– Одного яйца хватит для первого раза. Просто есть вероятность потери детеныша на ранних стадиях взросления. Неизвестно, каков процент смертности у новорожденных драконов.

Я ругнулся под нос. Этому маньяку дай шанс, мигом разведет целую стаю огнедышащих рептилий. И ведь всерьез думал об этом! А потом что? Сачком гигантских летающих тварей не переловишь. Устроят Армагеддон почище десяти египетских казней.

С другой стороны, в случае успеха и положительной дрессировки такая махина выступит основательным аргументом против любого врага. Подчеркиваю – против любого! Кто осмелится бросить вызов драконьему всаднику? Длинноухие вообще, наверное, портки намочат, узнав, что кошмарная легенда из прошлого ожила.

Тут стоило крепко подумать, прикинуть плюсы и минусы.

– А что именно нужно? Какие… – я пошевелил пальцами в воздухе, пытаясь подобрать подходящий обстоятельству термин, – …ингредиенты понадобятся? Для… эээ… сотворения?

Оба волшебника враз оживились, стало понятно, что, несмотря на разногласия в общем подходе, практическую сторону они уже обсуждали и, похоже, довольно подробно.

– Что-то есть в восстанавливаемой алхимической лаборатории в подземелье, – сказал Салазар с ощутимыми нотками сомнения.

Ему все еще не нравилась затея. Не могу его винить за проявленное благоразумие и осторожность.

Я медленно кивнул. Действительно, чародеи, входившие в мою свиту, в последнее время проводили много часов в помещениях, примыкающих к комнате с уничтоженным Средоточием.

– Что-то можно заказать у капитана Сержа, – с энтузиазмом подхватил Дорн. – Основу – живых ящериц, однозначно придется везти из Давар-порта. К сожалению, здесь никакой подходящей живности не водится. А на животном рынке представлен внушительный ассортимент редких зверей. Мне приходилось там бывать несколько раз. Уверен, найти и купить нужный образец не составит большого труда.

Взяв в руки шершавый пергамент, я вновь пробежался беглым взглядом по записям. Слишком кратко написано для столь масштабного проекта. А ну как выйдет, как в тот раз с некроголемами? Тогда стала большим и весьма неприятным сюрпризом способность нежити питаться жизненной силой за счет убитых врагов. Вдруг тут тоже имеются подводные камни схожего типа?

– Больше информации не нашли? Только это? – я приподнял свиток.

– Пока нет, – со скорбной миной пробубнил Дорн и тут же оживился: – Но я еще не все книги просмотрел. Возможно, в других что-нибудь есть.

Возможно, да, а возможно, и нет. Гадание на кофейной гуще тут не пройдет. Черт! А все же заманчивая перспектива обзавестись собственным драконом.

Так, что тут у нас. Каков порядок создания… Я в третий раз просмотрел колдовскую «инструкцию». Зародыш, мембрана, кокон силы, источник энергии, питательная смесь.

Напротив последнего пункта шло пояснение. Сотворенное существо, проходя этапы роста, перенимало свойства применяемого вещества. Частично или смешанного типа.

Это еще что? Основной компонент – «секверз-кхалари». Издеваются? Секверз-кхалари – это «ансаларская сталь» на ансаларском. И судя по указанному примечанию, его понадобится немало. Не меньше десяти килограммов в чистом виде.

Обалдеть. Это же целое состояние. Хуже того, чрезвычайное редкое вещество. Вопрос денег отходил на задний план. Мало кто из обладателей оружия из настоящей ансаларской стали согласится его продать.

– Ты про питательную среду для созревания яйца читал? – я поднял взгляд на Дорна.

Чернокнижник смущенно кивнул.

– Может, где-нибудь…

– Это нереально, – категорично перебил я. – Столько стали не достать ни за какое золото. Забудь об этом.

Свиток перелетел на другой конец стола, к сидящим напротив волшебникам.

– Можно заменить изначальный материал, – негромко вставил Салазар. – Насколько я понял, подпитка будет идти во время зарождения детеныша. После рождения кормежка осуществляется на общих началах, обычной пищей.

Я покрутил головой, словно не веря, что умудренный сединами чародей согласился на авантюру.

– Как я понимаю, вещество влияет на весь организм будущего дракона. И что самое важное – на его чешую и стойкость к магическим внешним воздействиям. Он перенимает свойства при помощи сети наложенных чар на яйцо, – заметил я. – Чем вы предлагаете заменить ансаларскую сталь? Обычный металл не выдержит созданных плетений, не проведет их и соответственно не передаст зародышу.

Наступила тишина. Оба чаротворца усиленно морщили лбы, пытаясь найти выход из положения. Похвальное усердие. Так понимаю, Салазар пошел на принцип, мол, нечего такому прожженному колдуну, как он, придумавшему способ увеличения радиуса действия негатора, отступать перед возникшими трудностями. И стоит отдать ему должное, у него первого родилась идея:

– Мифрил, – выдохнул бывший странствующий маг. – Его свойства не уступают ансаларской стали.

Мои брови взлетели наверх. Совсем старикан крышей поехал?

– Мифрил? – медленно переспросил я и уточнил: – Предлагаете использовать трофейный комплект альвийских доспехов? Скормить зародышу?

Легко распоряжаться чужими деньгами, а мне что делать? Пока покупателя на дорогую броню не нашлось, и она вместе с короной баладийского короля и эльфийским штандартом покоилась в помещении рядом с тронным залом.

Комнату для трофеев давно уже оборудовали, соорудили подставки, выстругали деревянный манекен, знамя бережно растянули на гвоздиках. Правда, число экспонатов уменьшилось – посох пришлось вернуть прежнему владельцу (ввиду того, что Салазар пошел на сотрудничество), а кинжал Риккардо III взял себе я. Однако разбрасываться столь ценными предметами не очень хотелось.

Сколько за зачарованный доспех длинноухих можно выручить? Две тысячи золотых? Три? Или все пять? Внушительная сумма. Стоил ли гипотетический шанс получения дракона таких затрат?

– Потенциальные преимущества от успешного завершения эксперимента очевидны, – горячо прошептал Дорн.

Мэтр ничего не сказал, лишь молча сложил руки на животе, вольготно откинувшись на высокую спинку стула.

«Потенциальные преимущества, – мысленно проворчал я и с неудовольствием взглянул на экспрессивного молодого колдуна. – Ты, что ли, мне будешь возмещать потери в случае провала?»

Однако следовало признать, определенный резон в его словах тоже присутствовал.

– Ладно, дайте подумать. Я не отказываюсь и не соглашаюсь, окончательное решение приму позже, – сказал я. – А пока проведите предварительную подготовку. Чтобы в случае чего, приступить к эксперименту в предельно сжатые сроки. Найдите подходящее место для загона. Или, как выразился Дорн – «бестиария». Закажите ингредиенты через Сержа. Даже если ничего не получится, полагаю, они еще смогут пригодиться в других разработках.

– Нам понадобятся средства, милорд, – рассудил Дорн.

– Обратитесь к Элайдже, – я махнул рукой, теряя интерес к разговору. – Пусть отметит в учетной книге казначея.

Волшебники синхронно поднялись. Зашуршали длиннополые мантии.

– Милорд, – последовали уважительные поклоны.

Дверь хлопнула, оставляя меня наедине с размышлениями о необходимости выведения драконов.

Здоровые летающие рептилии, умеющие выдыхать океаны огня… Заманчиво, заманчиво. Но для начала следовало посоветоваться с еще одним человеком. Который, скорее всего, знает об означенной теме значительно больше, нежели ушедшие колдуны.

Леди Летиция из Великого дома Талар.

* * *

– Миледи, я не помешаю? – в дверном проеме замерла Эльза.

Как всегда в броне, как всегда с мечом на бедре. Готова к схватке в любое мгновение.

– Заходи, – Летиция отложила книгу, повела рукой в сторону стоящего поблизости кресла. – Присаживайся. Налей вина.

Еще один жест указал на невысокий столик у окна с серебряными кувшинами и двумя узкими кубками.

– Благодарю, госпожа, я на службе.

Девушка беззаботно улыбнулась.

– Ах, брось. Какие здесь могут подстерегать опасности? Единственной действительно серьезной угрозой была дорога сюда. Особенно по морю. Помнишь, как неожиданно разыгрался шторм и как я в первые секунды испугалась? – Летиция весело рассмеялась, припомнив, какой испытала ужас, оказавшись первый раз в центре разбушевавшейся стихии. До этой поездки она ни разу не плавала по морю. Да и вообще ни разу не видела его вживую.

– Вы вели себя очень достойно, – возразила стражница. – А когда налетели пираты и вовсе превосходно. Не растерялись, дали магией отпор.

Леди с довольным видом согласно кивнула. Колдовской удар по кораблям, ходившим под черным флагом, вышел как на загляденье. Быстрый, сильный, сокрушительный и беспощадный. Наставник бы ей гордился.

– И все равно в замке много незнакомых людей. Посторонних. Каких-то пришлых из чужих земель. Среди них могут быть лазутчики и скрытые убийцы, – упорствовала Эльза, не притрагиваясь к вину.

Летиция добродушно улыбнулась. Старая добрая Эльза в своем репертуаре. Всегда настороже, всегда начеку. Таким и должен быть хороший телохранитель.

– А я, пожалуй, выпью бокал перед обедом, – сказала она, поднимаясь и делая шаг к столику с напитками.

Вернувшись обратно, девушка сделала маленький глоток и внимательно поглядела на приближенную, бывшую с ней с самого раннего детства.

– Тебе он не нравится, да? – осведомилась она спустя непродолжительное молчание.

– Кто? – попробовала притвориться женщина-воин.

Летиция поморщилась.

– Не играй со мной, – голос хозяйки построжел.

Воительница в нерешительности помялась, но затянувшееся молчание вынудило ее открыть рот.

– Иногда он пугает меня, госпожа. Точнее, его взгляд, – тихо созналась она. – Словно кто-то или что-то смотрит через них. Что-то страшное, что-то чуждое этому миру. Будто сама первозданная тьма выглядывает оттуда, – телохранительница помолчала и добавила едва слышно: – Такой же взгляд бывает у вашего деда.

Эльза замолчала, ей было стыдно признаваться в собственной слабости.

– Правда? – Летиция закинула ногу на ногу, небрежно поправив складки узкого пурпурного платья. – Никогда не замечала. Может, ты перепутала с обычными отблесками силы? Такое случается при резких колебаниях призванной энергии.

– Нет, госпожа, это что-то другое, – родившаяся в Тэндарийской низине и видевшая лордов-колдунов за чародейством вблизи много раз, Эльза категорично мотнула головой. – Не знаю, что именно, но я ни у кого, кроме главы рода Талар, больше подобного не видела. И это меня страшит. Ваш супруг не обычный ансаларский аристократ.

И тут входившая в ближний круг окружения стражница совершила ошибку. Она позволила себя высказать собственное мнение:

– Лучше бы вы остались с Фабьеном. Вы с ним были прекрасной парой. Его происхождение позволяло вам быть вместе. Не понимаю, почему вы бросили его и выбрали Готфрида Эйнара.

Глаза девушки полыхнули вспышкой раздражения. Истинная леди Древней Знати ни от кого не терпела нравоучительного тона.

– Ты забываешься! – По комнате прошелестел порыв ветра, возникший из ниоткуда, заставляющий зябко передернуть плечами в ознобе.

Летиция одним плавным движением поднялась с кресла, резко подошла к склонившейся в глубоком поклоне Эльзе, понявшей, что переборщила с наставлениями. Все же их статус несоизмерим, невзирая на дружбу с самого детства.

– Выйти замуж за Фабьена, остаться во владениях семьи, завести дом, родить детей – не сомневаюсь, дед бы согласился и смог договориться с Эйнарами насчет срыва помолвки, – леди подошла вплотную к телохранительнице. – И что дальше? Скучная и никчемная жизнь под дланью родни?

Молодая колдунья из рода Талар взяла Эльзу за подбородок и приподняла его, заставляя посмотреть себе в лицо:

– Фабьен Кинсара прекрасно поет романтичные баллады и превосходно играет на лютне. Но он слабый воин и посредственный маг. И потомство от него будет точно таким же. Думаешь, я хочу, чтобы мои дети оказались никчемными пустышками? – голос госпожи налился стылым холодом. – Я бросила этого идиота потому, что не желаю, чтобы мои сыновья становились поэтами и развлекали скучающих дам в Высоких Садах. Я хочу, чтобы они были великими воинами и непревзойденными чародеями. Чтобы о них слагали легенды, чтобы память об их деяниях осталась в веках. Именно поэтому я выбрала Готфрида из Великого дома Эйнар.

Летиция отпустила воительницу.

– И чтобы я больше не слышала ни от тебя, ни от кого-либо другого из свиты о Фабьене. Это прошлое закрыто навсегда. Ты меня поняла?

Эльза склонила голову, не решаясь подать снова голос. Неожиданная вспышка ярости хозяйки застала ее врасплох. Никогда до этого она не реагировала так остро на замечания. Сегодня ей показали пределы дружбы госпожи и доверенной приближенной, за которые ни в коем случае нельзя переступать. В частности, пытаться рассуждать о личной жизни миледи.

В дверь тихонечко поскреблись, из-за створки донесся голос служанки:

– К вам милорд, госпожа.

Летиция жестом отпустила Эльзу, вернулась к креслу, взяла в руки книгу и только после этого дала знак служанке, разрешая лорду пройти в покои супруги.

Глава 9

Изначально Ак-Карраш строили как защитное сооружение, опорную базу для наступления ансаларских армий на оставшуюся территорию перворожденных по ту сторону Мензарийских гор через перевал Усталого путника.

Мощная крепость являлась неприступной твердыней, призванной в случае поражения сдержать контратаку врага и дать время своим перегруппироваться.

За то время, пока последние замки лесных владык пали перед натиском темных лордов, и последующие годы окончательного установления власти над Фэлроном новых хозяев, Ак-Карраш ни разу не пришлось испытать на себе вражеского нападения.

Шли столетия. Империя развивалась, старая цитадель давно потеряла прежнюю значимость. Стратегическая ценность сменилась обычной функцией дозорного пункта, следившего за движением в южные провинции метрополии.

Сюда стали ссылать провинившихся. Те из аристократов, кому не повезло получить должность командира гарнизона, предаваясь меланхолии от вынужденной ссылки в захудалую дыру, в которую превратилась некогда великая крепость, непременно старались перенести плохое настроение на внутреннее убранство горной обители.

Мрачный готический антураж, преобладание тусклых неярких цветов, плохое освещение неприветливых коридоров, отсутствие изысканной мебели и удобств, давящая атмосфера страха и безысходности – впавшие в немилость лорды из столицы всеми силами старались, чтобы обитатели крепости до самого распоследнего конюха прочувствовали всю боль от нахождения здесь и страдали вместе с ними. Такая необычная практика сохранялась многие годы, вплоть до падения империи Ансалара.

В дальнейшем прошедшие пять сотен лет не прибавили заброшенной постройке какого-либо уюта. Стало хуже, темнее, мрачнее. А уж когда тут появились пришельцы из другого мира, крепость и вовсе превратились в прибежище беспокойных теней, смертельного холода и потусторонних пугающих звуков.

Живым здесь больше было не место…

Кап. Кап. Кап, – падали капли с сырых камней.

Падали, собирались в лужицы. Лужицы собирались в ручейки. Ручейки катились по выщербленному полу, попадая в канавки. Канавки тянулись дальше, извиваясь причудливыми змейками, и заканчивались в середине просторного главного зала давно заброшенной крепости.

Вода стекала в центр идеально очерченного круга. И тут обычная жидкость кардинально менялась. Становилась вязкой и тягучей, как черная смола. Темная поверхность шла волнами, образовывала медленный водоворот.

Здесь тоже падали капли, но наоборот: снизу-вверх, вопреки закону гравитации. Поднимались и исчезали в клубившемся под сводчатым потолком скоплении оживленного обсидиана.

Рядом с ним ткань реальности плавилась, текла и дрожала, не в силах выдержать собранного в одном месте колоссального количества чуждой этому миру энергии.

Внизу, вокруг озера из темной воды, неподвижными глыбами мрака застыли три высокие фигуры, с головы до ног закутанные в черные плащи. Бывшие некогда единым целым и ставшие разным для достижения цели, они находились тут с первого мгновения прибытия в Ак-Карраш.

– Время уходит, – прошипел Исполняющий. – Физические оболочки не смогут долго выдерживать наше присутствие без ритуала смены облика.

– Искатель ушел, – безразлично напомнил Принимающий.

– Следует послать Путника на помощь, – предложил Исполняющий.

– Искатель справится, – глухим эхом донеслось от Вопрошающего.

Нечеловеческие голоса, напоминающие змеиное шипение, прокатились по древнему залу, исчезая отголосками в извилистых переходах.

– Сила уходит. Вместилища слишком хрупки. Не получается закрепиться на этом слое реальности. Мир выталкивает нас. Желает избавиться от инородной материи, – не успокаивался Исполняющий и повторил: – Нужна смена формы бытия. Нужно перестроить энергетическую структуру оболочек.

Три сущности, до попадания в Фэлрон имевшие одно сознание, плохо переносили долговременное пребывание в чужом плане реальности, вынужденные расходовать большую часть сил на поддержание стабильности собственных тел, пытаясь предотвратить их распад.

Одна из фигур откинула глубокий капюшон, до этого скрывающий голову существа. Лицо, принадлежащее некогда магистру водной стихии, красивому импозантному мужчине средних лет, превратилось в уродливую застывшую маску. Кожа посерела, щеки глубоко впали, челюсть деформировалась, а глаза налились непроницаемой тьмой.

– Опорная точка почти готова. Привязка осуществлена. Скоро откроется мост и появятся врата. Энергии хватит, – прошелестел Принимающий.

– Отправим Алчущих за пищей, – предложил Вопрошающий.

– Во главе с Путником, – откликнулся Исполняющий.

Наступила тишина, редко разбавляемая ритмичным падением капель с отсыревших камней:

Кап. Кап. Кап.

– Решено, – в едином выдохе произнесли трое.

И опять зал древней крепости превратился в безмолвное царство мертвых. Лишь вода все так же продолжала бесконечный процесс преображения в оживленный обсидиан.

* * *

Разговор с женой получился конструктивным и деловым. В сфере применения магии ее без преувеличения можно назвать высококлассным специалистом.

Получившая классическое образование колдуньи Великого ансаларского Дома, Летиция недурно разбиралась в обсуждаемом предмете. Не в практической области, разумеется (за последние несколько десятков, а то и сотен тысяч лет драконов еще никто не думал создавать по новой), а в теоретической плоскости.

Для создания такого существа понадобится не просто много магической энергии, а чрезвычайно много. Фактически придется сотворить отдельный эфирный канал для бесперебойного получения силы.

Этакий волшебный мини-реактор, откуда колдовские плетения будут брать энергию на постоянной основе, пока из яйца не покажется новорожденный дракончик. И еще какое-то время после, для поддержания жизнедеятельности, до того, как создание сможет самостоятельно поглощать пищу.

Использовать накопители не получится, понадобится целая гора драгоценных камней, заряженных под завязку.

Применять другие источники нежелательно с точки зрения безопасности. Мэтр Салазар мог бы соорудить каркас, питающийся от стихииЗемли, но просчитать последствия применения такого вида энергии не брался. Кто его знает, как она повлияет на яйцо, и не вылупится ли из него потом какой-нибудь диковинный земляной червь вместо ожидаемого ящера.

Также имелись нюансы с начальной фазой преобразования биологического материала в исходное состояние. Ведь по правде, яйцо лишь называлось «яйцом». На самом деле все обстояло куда сложнее.

Для начала яйцо было необходимо, что называется – создать. А потом уже выращивать из него магическое существо. Тут и зародыш, и мембрана изоляции от внешних потоков, и кокон силы, и источник энергии, и питательная смесь. По сути, строился чрезвычайно мощный артефакт для выполнения заложенной функции с ограниченным сроком работы. Биомагическая система, выполняющая роль инкубатора.

Сконструировать такое, даже при условии наличия инструкции, далеко нетривиальная задача. Это вам не кирасу на дополнительную защиту зачаровать. Тут придется попотеть и выложиться по полной программе. Потратить личное время, привлечь супругу, приложить массу усилий и параллельно разориться на внушительную сумму, чтобы в итоге получить лишь надежду на успешный результат проведенного эксперимента.

Стоило ли оно того? Вот о чем меня спросила Летиция, спустя полчаса подробного обсуждения замысла Дорна.

Честно сказать, я не знал, что ответить. Поэтому поступил так же, как раньше – отложил принятие окончательного решения на потом.

В ходе беседы, касаемой чародейской тематики, всплыл еще один немаловажный момент. А именно – восстановление Средоточия Замка Бури. Вместе с наложением новых защитных чар на стены. Крепость следовало снова окутать плотными покрывалами магических щитов от нападения извне.

И вот тут возникала проблема. Летиция предлагала приступить немедленно, с ее непосредственным полным участием, невзирая на мой предстоящий отъезд. Она хотела начать формировать первые чары самостоятельно.

Казалось бы – ну и что? Радуйся, что супруга берет на себя тяжелую ношу по созданию сверхсложных чародейских конструкций и освобождает от целого вороха серьезных забот.

Вот только мы не обычная пара. И дело касается не мелочей по домашнему хозяйству вроде выноса мусора или замены очередного холодильника с телевизором.

Не могу сказать, что я ей не доверял. Ни в коем случае. Просто где-то в глубине души все же имелись всполохи определенных сомнений.

Экзарц-кристаллы не только давали знания искусных мастеров прошлого. В какой-то мере они также передавали частички их характера, привычки, морально-этические установки и принципы, изменяя само естество натуры.

Я давно перестал быть прежним человеком. И легкая паранойя воспринималась уже не как нечто странное, а как вполне заурядное явление, естественное и абсолютно привычное.

Никогда не доверять никому (по крайней мере, полностью) – это стало логичным продолжением измененной личности. И чего уж греха таить – идеально подходившей для правителя собственного феода.

Летиция не удивилась мягкому отказу, приняла как нечто само собой разумеющееся. Внимательно посмотрела прямо в глаза, улыбнулась каким-то своим мыслям и спокойно перевела разговор на другую тему, касающуюся общего положения дел.

Элайджа Фер слишком много времени тратил на поселение и не успевал толком заниматься замком. Было озвучено предложение назначить кастеляна. На что я после обдумывания дал добро. С расширением поселка у сенешаля прибавится забот прямо пропорционально его росту.

Далее разговор закруглился, и мы переместились в обеденную залу. Ну а вечером Летиция навестила меня в опочивальне для регулярного исполнения супружеских обязанностей…

Утром, полностью удовлетворенный и телом, и душой, я выехал вместе с отрядом в поход на границу владений…

– Скоро полдень, – Бернард приподнял руку, закрывая глаза от необычно для зимы стоящего высоко солнца. – Будем делать привал?

Я взглянул на голубое небо, на горизонте ни тучки, подивился невероятно ясной погоде, заодно успев припомнить свинцовые облака над морем Чудес в сезон штормов.

– Давай, пора немного перекусить.

Заранее посланные вперед разведчики приметили несколько подходящих мест для стоянки. Самое ближайшее имело ручей. Вода ледяная, зато не придется топить в котелках снег.

Передвижение по лесной местности зимой кардинально отличалось от марша в любое другое время года. Сугробы замедляли ход, пехота буквально протаптывала путь сквозь снежный покров. Проторенная ранее тропа крестьянскими беженцами (многие ехали со скарбом на телегах) исчезла под прошедшим несколько дней назад снегопадом.

Верховым приходилось несладко. Старая заброшенная дорога в этой части чащобы не отличалась гостеприимством и встречала нежданных гостей кучей провалов и обилием низко висящих веток, так и норовивших ткнуться в глаза зазевавшемуся всаднику.

За прошедшие столетия территория домена Монмартар весьма качественно заросла лесными массивами. Городки и деревни бесследно исчезли под покровом буйно растущих деревьев и кустарников. Чудом сохранились просеки древних имперских трактов. Уложенные в том числе с применением магии камни не желали сдаваться под натиском наглых растений. Хотя их дни тоже были почти сочтены. Еще немного и последние признаки цивилизации навсегда исчезнут из этих окрестностей.

– Надо прислать сюда лесорубов, – пробормотал я, оглядывая нависающие кроны деревьев.

– Что, милорд? – Бернард, раздавший команды по развертке лагеря, вновь встал неподалеку, готовый принимать очередные приказы.

Я повернулся к солдату.

– Заготовку дров следует пустить вдоль дорог, – сказал я. – Пусть крестьяне вырубают лес в определенных местах.

Капитан оценивающе посмотрел на стену деревьев. Большая часть имела внушительные стволы размером с талию взрослого человека.

– Корчевать придется, – со знанием дела констатировал он, прикинув фронт предстоящих работ. – Ежели для расчистки тракта. А так, все быстро зарастет снова. Дикие чащобы.

От меня последовал неторопливый кивок. И боюсь, во второй раз уже никакие камни не помогут безжалостному наступлению леса.

Я инстинктивно вспомнил длинноухих «друзей», приходивших всего несколько недель назад меня убивать. Ушастым, наверное, тут очень понравилось. Райончик как раз по их вкусу.

В принципе, я тоже ничего не имел против растительности. Зеленые насаждения, свежий воздух, то да се. Однако нужны четко очерченные границы распространения. Без этого никуда. Контроль и умеренность необходимы во всем.

– Неважно, главное результат, – отрезал я.

Спешился, сам расседлал Проглота, дал овса, не забыв потрепать по роскошной конской гриве. Жеребец довольно ткнулся мордой в плечо, высказывая расположение хозяину.

– Устал, бродяга. Ничего, куда лучше, чем опять стоять в конюшне.

В ответ послышалось довольное ржание. Я усмехнулся. Все понимает.

Вскоре подошел солдат и сообщил, что обед готов. Ничего особенного, наваристая похлебка из крупы, кусков рубленого мяса, овощей и специй. Сытная и калорийная пища, то что надо в походе. Без изысков, все то же самое, что у рядового состава. Из напитков морс и эль на выбор. Последнего немного, но достаточно, чтобы заставить кровь бежать по венам быстрее в холодную погоду.

После плотного перекуса я достал из переметной сумки бережно упакованную карту, приобретенную в букинистической лавке Давар-порта. Изучил пройденный путь и предстоящий маршрут. Бернард сидел напротив через костер, дисциплинированно дожидаясь вердикта.

– Пожалуй, сделаем небольшой крюк, – через пару минут резюмировал я осмотр плотного листка бумаги с закорючками-обозначениями.

– Куда? – удивился бывший наемник.

Его изумление можно понять. Кругом деревья и просека, дорога виднеется одна-одинешенька. Зашли в одной точке, вышли в другой, минуя лес насквозь. Повернуть при всем желании не получится. Разве что в бурелом через сугробы лезть напролом.

– Дальше будет развилка, – я указал на три сходящиеся линии, развернув карту так, чтобы было видно Бернарду. – Гляди, вот здесь будет поворот на северо-запад.

– И что там? Разве нам не надо поторопиться? Крестьян ловят каждый день. При нынешней скорости мы и так прибудем к границе только через три дня. Не лучше ли поспешить?

Я провел пальцем по тонкой нитке до конца, где она пересекалась с другой точно такой же тонкой ниточкой. Последняя, в свою очередь, упиралась в заштрихованную полосу.

– Посмотрим, как там дела у Вендела, – прокомментировал я свои манипуляции. – Видишь эти черточки? Это мост, где он сейчас вместе со своими парнями трудится.

Бернард наклонился вперед, пытаясь прикинуть примерное расстояние до нового пункта назначения, а заодно до первоочередной цели. Намного ли увеличится протяженность пути?

– Сократить не получится, – предугадал я его вопрос. – Потеряем сутки. Не меньше. Зато получим тактическое преимущество над противником.

Воин озадаченно приподнял брови, не понимая, куда клонит господин.

– Разделим отряд, – пояснил я свою мысль. – Ты с десятком ветеранов и двадцатью новобранцами пойдешь по старому маршруту. Я с оставшимися двинусь к двергу. Перейду мост через реку и зайду в тыл баронским разбойникам.

– Хотите взять всех?

– Да, – подтвердил я. – Незачем давать им лишнего шанса свалить. Надо преподать урок пожестче. А то боюсь, увидев наше численное преимущество, ухари могут дать деру. Надо заранее отрезать пути отступления. Мы же не хотим потом гоняться за ними по всей округе.

– Толково. Пошлем барону знак, что не стоит идти наперекор хозяину Замка Бури.

– На том и порешим. Дели людей, обоз. Выступаем немедленно.

Капитан кивнул и направился выполнять приказ. В скором времени отряд разделился на две неравные части. В авангарде двигался Бернард со своими людьми, позади шли мы. Когда добрались до развилки, попрощались, не забыв условиться о сигнале для совместной атаки.

После поворота идти стало хуже. На предыдущей дороге хотя бы до этого передвигались беженцы, убегая от «прелестей» завоевательных войн. Здесь же сохранилась полная глухомань. Темп передвижения сразу снизился.

Ночевка зимой в лесу в средневековье тоже не могла похвастать удобствами. Никаких тебе комфортабельных палаток с обогревом (тащить шатер я посчитал лишним), никаких высокотехнологичных обогревателей и спальных мешков. Только костер, плащ и сила воли не применять магию.

Я желал проверить себя, перенести тяготы похода с обычными солдатами на равных. Не показать им, какой у них лидер непривередливый для завоевания авторитета. Нет, преследуя более эгоистичные цели.

Для встряски себя самого. Жизнь в сытости и покое замка расслабляет. Не стоило ей поддаваться. Иначе не успеешь опомниться, как разжиреешь, станешь ленивым и неповоротливым, потеряешь сноровку. И тебя в конце концов прикончит какой-нибудь более голодный хищник, не забывший, для чего предназначены когти с клыками. Стоило поддерживать форму…

Мастер Вендел неплохо постарался, возводя первую из дозорных застав рядом с мостом. Каменное укрепление обзавелось фундаментом и приподнялось над землей на четыре локтя.

Строительный материал регулярно доставляли из каменоломни (по другому пути, возможно, следовало сразу пойти от замка той дорогой, зря не подумал раньше), ни на день не задерживая сроки возведения важного опорного пункта обороны феода.

Форт пограничной стражи мне понравился с первого взгляда (ему дали название «Наконечник копья»), пусть еще и не достроенный до конца. Чувствовалась в сооружении примечательного двергского дизайна некая основательность и уверенность в собственной неприступности.

Пробыли у гномов недолго. Отдохнули, перекусили и двинулись дальше. За рекой потянулась холмистая местность, и я наконец-то понял, почему зимой в Фэлроне не воюют. Все дело в проклятом снеге. Или точнее в его изобилии. Сугробы по грудь взрослому человеку превращали марш-бросок в борьбу с последствиями разгула природы. Какие уж тут боевые действия. Замучаешься просто дойти до места сражения.

Но рано или поздно все приходит к концу. Как и наш путь. Посланные вперед наблюдатели донесли о появлении долгожданного противника. Неприятель разместился на одной стороне широкого поля, примыкающего к лесу с восточной стороны. Небольшой лагерь на три-четыре десятка человек состоял из двух рядов низких палаток и огороженного изгородью участка, где содержали пойманных селян.

Магией все-таки пришлось воспользоваться. Проверить, успел ли подойти отряд Бернарда.

Ну, а дальше дело техники. Мои воины подобрались как можно ближе, укрываясь за вершинами холмов, и в назначенный час рванули вперед.

Я намеренно не использовал заклятья для расчистки снежных заносов или атаки врага, предоставив солдатам (новобранцы вперемешку с ветеранами, без разделения, учитывая сложные погодные условия) самостоятельно одержать верх над противником.

Баталия прошла как по нотам и завершилась без потерь с нашей стороны. Баронских дружинников застали врасплох. Не ожидавшие нападения с тыла, они попытались удрать в лес, где благополучно нарвались на людей Бернарда. Скоро все было кончено. Противника окружили и разгромили, одержав безоговорочную викторию.

– Слишком легко, у меня даже раненых нет, – проворчал Бернард, подъезжая ко мне.

Я оглядывал захваченный лагерь с высоты седла, изучая скудность обустройства. За исключением освобожденных крестьян приличных трофеев мы тут явно не дождемся.

– Живыми кого-нибудь взяли? Или всех перебили?

Возбужденные новобранцы от усердия (или скорее испуга) били насмерть, невзирая на вопли о сдаче. Матерые наемники не мешали, давая молодняку вкусить первой крови.

– Парочку повязали, – ответил Бернард. – Привести?

– Давай, – я дернул повод, заставляя Проглота пройти дальше.

Перед тем как привели захваченных пленников, подошла группа освобожденных селян. Благодарили за спасение и осторожно интересовались своей дальнейшей судьбой. Беднягам здорово досталось, пока очередную группу не отправили в земли барона. Девок регулярно таскали в палатки насиловать, мужчин избивали за попытки сопротивления, почти не кормили.

Я представился, сообщил, что все свободны и вольны делать что хотят. Между делом проинформировал о растущем поселении на побережье. Не забыл добавить о десятипроцентном оброке и безопасности. Последнее, впрочем, делал зря, услышав мое имя, крестьяне воодушевились. Оказывается, молва об ансаларском правителе, принимающем к себе людей из других земель, разошлась далеко. Они приняли мое предложение и пожелали стать под руку лорда Готфрида из Великого дома Эйнар.

– Вон он, милорд, – передо мной на снег швырнули связанного баронского дружинника. – Второй еще в отключке, хорошо ему врезали.

– Одного пока хватит, – я кивнул Бернарду, приказывая начинать.

В общем и целом, тщательный расспрос пленного не выявил каких-либо новых известий. Все точно так, как я и предполагал. Хитрый вольный барон не захотел рисковать шкурой и занялся более прибыльным «бизнесом», похищая крестьян-беженцев.

– Где находится замок барона? – осведомился я под конец допроса.

Пленный мотнул головой в южном направлении.

– На юге, полдня пути отсюда, – угрюмо выдохнул он, стараясь не смотреть мне в глаза.

Полдня пути? А вот это уже нехорошо. Слишком близко. Как бы барону не захотелось снова устраивать тут блокпост с засадой на перехват беглецов-землепашцев.

Я повернулся к Бернарду.

– Похоже, наш поход немного затянется, – сказал я. – С бароном придется разобраться окончательно.

Капитан моей стражи безмятежно пожал плачами, его не страшили очередные сражения.

– А с этим что? – Бернард грубо пнул пленника.

Я глянул на невыразительное лицо захваченного баронского стражника. Что же, любишь мучить, будь готов, что окажешься на месте жертвы. Да и другим предупреждение лишним не будет.

– Голову с плеч. У мертвецов тоже. Лагерь сжечь. Отрубленные головы выставить на пиках на пепелище, – жестко приказал я и тронул поводья, разворачивая коня, оставляя позади яркий образчик средневекового правосудия.

Глава 10

После лагеря баронских дружинников дорога разделилась на два направления. Запад – откуда в основной массе приходили крестьяне в поисках лучшей доли. И юг – путь во владение хитроумного барона, нашедшего неплохой способ заработка, вместо банальных грабежей при набегах на чужие земли.

Мы направились на юг, взяв в качестве трофеев несколько клинков из стали отвратительного качества, шестерку захудалых коней и десяток более или менее приличных комплектов кожаной брони. Денег у покойников почти не нашлось. Маленькая кучка меди не в счет.

Изможденных пленом беженцев освободили, в подробностях разъяснили, как дойти до Замка Бури. Надеюсь, они благополучно доберутся до поселка и не попадут в метель. Отправлять сопровождающих посчитал излишним, учитывая предстоящие разборки с хозяином соседнего феода. Дробить силы будет ошибкой.

Вместо этого связался через «Зов» с Летицией и вызвал дополнительное подкрепление в количестве двадцати ветеранов. А главное, наказал им взять с собой пять пушек, любезно оставленных двергами перед отбытием.

Также с супругой поговорили о скором прибытии капитана Сержа и предстоящих поставках из Железных гор. Сроки как раз подходили, очень жаль, что мне не удастся присутствовать лично.

Общение целиком ляжет на плечи Летиции, включая начальную подготовку при организации торговой площадки для оружейного рынка. Чего, конечно, хотелось бы избежать. Истинная аристократа до мозга костей, леди пренебрежительно воспринимала коммерческие дела. Она не слишком понимала их важность и могла запросто послать Элайджу вместо себя. А я предпочел бы, чтобы пригляд осуществлялся более строгий.

Пришлось надавить и чуть не взять обещание у жены обязательно заняться всем лично. Слишком много поставлено на продажу огнестрельного оружия.

Как показали дальнейшие события, волновался зря. Пусть благородная леди Талар и не любила заниматься торговлей, но она имела отличную хватку и не позволила каким-либо образом нарушить интересы своей новой семьи.

В какой-то мере я ее даже недооценил. Лорды-колдуны севера не походили на рафинированных дворян Срединных королевств. Крушение империи выветрило из них суждения, что кто-то чем-то им обязан лишь на основании того, в какой семье они родились.

Очутившись в Тэндарийской низине, они жестко защищали свое и не позволяли себя обманывать.

«Никто ничего не дает просто так, все приходится брать самому» – старый принцип вновь стал актуальным для древних родов после потери власти над миром…

– Кажется, брод, – Бернард подвел коня к кромке берега, внимательно изучая медленно текущий поток воды.

В конце концов, дорога уперлась в очень широкую реку, не скованную льдом, несмотря на середину зимы.

Не любят что-то реки замерзать в Фэлроне. Прямо напасть какая-то. Уже вторая встреченная мной, и туда же. У первой хоть имелось оправдание в виде сильного течения, а здесь что?

– Глубина? – коротко спросил я и, понимая, что ответа не дождусь, приказал: – Проверить.

Капитан кивнул. Взмах руки – и в воду полез солдат с копьем, предусмотрительно обвязанный через пояс веревкой.

Ему понадобилось полчаса, чтобы выйти на другом берегу. Пока дошел, вымок с головы до ног. Пару раз поскользнулся на мокрых камнях, скрываясь под водой по макушку, еще в одном месте на дне оказались глубокие провалы.

В итоге получили результат – в среднем глубина варьировала от метра до двух.

Плохо. При стоящей погоде окунаться в ледяную воду категорически не рекомендуется. Мы же не моржи, в самом деле. И нас не будут ждать теплые шубы и чарки с водкой после купания. Придется делать вынужденную остановку, сушиться, разводить костры, греться. И то не факт, что поможет не заболеть. На улице далеко не лето.

Я огляделся. В трех сотнях шагах позади чернела стена оставленного недавно леса.

– Солдат туда, с топорами, – распорядился я. – Будем делать переправу.

Бернард проследил за моим взглядом, отмечая внушительную толщину стволов видневшихся деревьев.

– Плоты? – спросил он, видимо не сомневаясь в положительном ответе.

Но я его удивил.

– Один плот, – сказал я и уточнил: – Большой. Еще понадобятся две прочные веревки.

Бывалому наемнику не понадобилось много времени, чтобы сообразить, о чем идет речь.

– Паромная переправа, – догадался он, поворачиваясь обратно и вновь глядя на реку уже с другим выражением лица. Оценивал, прикидывая, насколько осуществима задумка господина на практике. Подумал и решительно тряхнул головой, соглашаясь с планом форсирования водной преграды. Действительно, куда лучше, чем мокнуть в холодной воде.

– Сделаем, милорд.

– Хорошо, – я кивнул.

Справились примерно за полтора часа. Еще три часа понадобились на саму переправу. Связанные между собой бревна скрипели, шатались, но держались, плот сделали крепким. По окончании приказал не разбирать обратно, а забросать снегом, еще пригодится. Маскировка так себе, ну да и места не многолюдные.

Когда очутились на другом берегу, я оглянулся назад. Судя по тому, что деревья не подступали вплотную к воде, каменистое дно простиралось намного дальше современного русла. А значит, в прошлом река была шире. Повезло, что не понадобилось пересекать ее в те времена. Тогда веревочным паромом не отделались бы.

Тут я вспомнил карту земель Замка Бури. Фактически отряд сейчас пересек границы прежнего герцогства Монмартар. Забавно. Выходит, мы на самом деле вторглись в чужие владения. Прямо экспедиционный корпус на марше. Или по нынешним временам – набег на соседний домен. Типичное развлечение феодалов в раннем средневековье.

Что тут скажешь? Потихоньку вливаюсь в ряды самовластных правителей.

Дальше дорога ничем примечательным не запомнилась. Лес кончился, пошла равнина. Двигались ходко. Благо баронские солдаты позаботились и расчистили тракт для приемлемой скорости передвижения.

Ближе к вечеру посланный вперед разъезд разведчиков вернулся с сообщением о появлении впереди небольшой деревни.

Обходить, конечно, не стали. Даже если кто из сельских предупредит господина о вторжении, я был не настолько наивен, чтобы надеяться захватить замок с ходу. Не с таким войском и не против такого противника. Статус вольного барона накладывал свой отпечаток, заставляя все время держаться настороже. Где-нибудь в Срединных королевствах подобный фокус мог пройти, на Восточном побережье вряд ли.

Отряд неторопливо двинулся дальше. Ровной походной колонной, блестя на солнце стальными нагрудниками, шлемами и кончиками копий. Наверху трепыхалось знамя с символом песочных часов.

Четкий шаг, ритмичные движения. Новобранцы не уступали ветеранам в слаженности походки. Глянешь со стороны – залюбуешься. Стоило отдать Бернарду должное, он отлично постарался в муштре бывших крестьянских детей. Ни за что не догадаешься, что идут новички, взявшие оружие в руки меньше месяца назад.

Ну и конечно, учитывая реалии современного мира, никто к вооруженным людям поначалу не вышел. Единственная в деревне улица полностью обезлюдела. Ставни захлопнуты, двери и ворота плотно прикрыты. Даже собак не слыхать. Будто вымерли все.

Немудрено. Еще и женщин с детьми небось упрятали в погребах. Молодых и пригожих девок уж точно. Так принято. И нельзя сельских в этом винить.

В центре деревеньки возвышался храм бога плодородия Яра. Рядом с ним обнаружились первые представители поселения. Двое: старичок невысокого роста в грубо пошитой шубейке из волчьего меха и молодая женщина в длиннополой рясе с шерстяной накидкой поверх плеч.

Ее присутствие удивило. Неужели не боится, что пришлые солдаты разложат ее прямо тут и хорошенько потешат плоть?

Пока не догадался взглянуть на местное святилище и соотнести с ним фасон одежды представительницы слабого пола. Должно быть, жрица. А старик, видимо, староста.

Оба смиренно стояли в середине небольшой площади, дожидаясь прибытия чужаков, изредка бросая изучающие взгляды на трепещущий на ветру приметный штандарт.

– Перед вами лорд Готфрид из Великого дома Эйнар, повелитель Замка Бури и окрестных земель, – громогласно представил меня Бернард, когда мы приблизились.

Судя по реакции, для «деревенских властей» не стало сюрпризом обретение у проклятой крепости нового хозяина. Молва обо мне и впрямь далеко разошлась.

Имя главного деревенского я плохо расслышал и посчитал лишним просить повторить. А вот жрицу разобрал отлично, больно уж звонкий оказался голосок у священнослужительницы. Майя – красивое имя.

– Нам нужны припасы, продовольствие, – сказал я, глядя поверх голов колоритной парочки. – Баб трогать не будем. И вообще никого, если сами не будут чудить. Понятно?

В ответ несмелый кивок от него и изучающий взгляд от нее.

– Далеко до баронского замка? – осведомился я.

Староста замялся, явно не желая помогать пришельцам, а то вдруг барон прознает, придет после и отомстит всему селению. Логичная осторожность. Хоть и немного глупая в условиях нахождения такого количества потенциально вражеских воинов в деревне в данный момент. Кто сказал, что упрямство не аукнется прямо сейчас?

Жрица сообразила быстрее и махнула рукой куда-то на юг:

– Вон за теми холмами.

Я кивнул. Пленный в общих чертах не соврал насчет расстояния. Правда, не уточнил, засранец, что полдня пути это для верховых, а для пеших подольше выйдет. Да еще к тому же задержка на переправе. Вот и выходит, что изначальные расчеты времени на дорогу значительно сдвинулись.

Уже вечер, идти в темноте не вариант. Лучше заночевать. Пусть и с угрозой внезапного нападения баронской дружины под утро. Так еще лучше. Если у неприятеля хватит глупости выйти за стены, то победу одержим быстрее.

Перед казнью пленник успел сообщить о примерном количестве воинов, оставшихся в распоряжении господина. После потери отряда, посланного на перехват беженцев, не больше сотни голов. Для нас не так уж и много. Должны справиться без труда.

– Хорошо. Припасы заберут мои люди прямо сейчас. Распорядитесь.

Старичок часто закивал и засеменил к ближайшему дому. Я посмотрел на Бернарда, он понял без слов и, взяв с собой несколько солдат, отправился следом.

– Признаться, я удивлена, – сказала жрица, выразительно глядя на проходящих мимо солдат.

Сохраняя ровные ряды, воины четко маршировали, не отвлекаясь ни на что лишнее. По бокам неторопливо трусили немногочисленные всадники.

– Что не сожгли деревню и не стали вас грабить? – рассеянно буркнул я, замечая, что, проходя мимо храма, некоторые новобранцы по привычке украдкой делали жест, прося благословения у бога земледелия.

Замыкал шествие тыловой обоз из десяти телег.

– Именно, – ответила женщина. – Обычно завоеватели не так благосклонны.

Я удивленно повернулся к ней.

– Завоеватели? – я усмехнулся. – Никто не собирается вас завоевывать. Зачем? Думаете, ваши халупы кому-то нужны?

Жрица помолчала, обдумывая услышанное.

– Разве вы не собираетесь напасть на барона Хастлингера? – осведомилась она.

– Собираюсь, – признался я. – Но ваша деревня тут ни при чем.

Последовала еще одна длинная пауза. Собеседница не понимала ход моих рассуждений. Она привыкла к определенным стереотипам мышления. Раз пришли враги господина, значит, будут жечь его собственность. А деревня и есть его собственность, его ресурсы. Разоряя поселение, тем самым ослабляешь противника. Надо признать, логика в этом присутствовала.

Вот только я не собирался вести длительную войну. Прийти, взять штурмом замок, прикончить главное действующее лицо и уйти обратно. Четкий план без лишних телодвижений.

К тому же не следует приучать солдат к подобной тактике ведения боевых действий.

– Насилие не должно быть бессмысленным. Жестокость не должна совершаться ради жестокости. Оно должно быть рациональным и совершаться для достижения определенной цели, – сказал я.

И вдруг понял, что это не совсем мои мысли. Точнее мои, но возникшие под влиянием эха памяти мастеров древности из экзарц-кристаллов.

– Сожжение вашей деревни мне ничего не даст. Но может расслабить воинов перед предстоящим сражением. Противник находится слишком близко.

Майя прищурилась.

– Значит, не будь баронского замка поблизости, деревню бы разграбили?

Я усмехнулся и неопределенно дернул плечом.

– А храм? – взгляд жрицы стал пронзительным. – Тоже сожгли бы?

И указала на строение позади себя. Не каменное, обычное деревянное, сложенное из бревен на манер обычных домов.

Примечательно, что в ее глазах не было видно страха. Действительно, не боится? Или это проявление некой формы фатализма глубоко верующей личности?

– Он чем-то отличается от остальных построек? – спросил я, сохраняя нейтральный тон.

Женщина печально покачала головой, зябко поежилась.

– Выходит, про ансаларцев говорят правду. Вы не верите в богов, – скорбно поджав губы, вымолвила она.

Мне стало любопытно.

– А другие солдаты не стали бы жечь храм? – осведомился я. – Полагаете, соседи барона испугались бы гнева Девятерых?

– Испугались бы, – убежденно заявила жрица.

Отвечать я не стал, как и развивать дискуссию дальше. Бесполезно убеждать фанатика в чем-либо, что отличается от его собственных мировоззрений.

– Прощай, жрица. Желаю, чтобы в вашу деревню заходили исключительно верующие воины, – попрощался я.

Женщина поклонилась, но желать счастливого пути не стала, памятуя, куда отряд направляется.

Я натянул поводья, Проглот повернулся, пристраиваясь к возвращающемуся Бернарду. За ним гуськом шли солдаты, неся вместительные корзины, полные снеди.

За еду, разумеется, платить не стали. Пусть радуются, что и впрямь не разорили поселение. Судя по хищно раздувающимся ноздрям бывшего наемника, у него проскакивали похожие мысли, вспоминая прежнюю жизнь.

Стоянку разбили на околице. Выставили охранение, поставили заграждение из предусмотрительно припасенных кольев, сделанных при строительстве парома, развели костры, позаботились о конях.

Быстро смеркалось, продолжать переход смысла нет, пусть до замка и осталось немного. Завтра выступим со свежими силами. А пока стоит усилить дозоры от внезапной атаки. Хотя сильно сомневаюсь, что у барона хватит глупости выйти из-под защиты крепостных стен…

Нет лучшего блюда, чем приготовленное и съеденное после долгого перехода зимой. Дым от костра, тепло от огня и бревно под задницей. На коленях миска с пшеничной кашей и кровяной колбасой. Под рукой кружка с душистым элем и кусок ароматного свежеиспеченного хлеба. Не передать, какое испытываешь наслаждение, поглощая эту нехитрую снедь.

– Клянусь сиськами самой дорогой шлюхи Серебряного города, эта каша божественна, – мое мнение по поводу ужина полностью разделял Бернард, шустро орудуя ложкой на манер экскаватора. – Удачно получилось пошуровать в кладовых этих селян. Завтра не мешает еще заглянуть.

Я предостерегающе покачал указательным пальцем.

– Нет.

– Почему? – Бернард с искренним изумлением уставился на меня.

Знаю я его. По мнению бывшего солдата удачи, деревню вообще следовало сразу же сжечь. Мужиков под нож, молодух перетрахать, вытрясти все добро и счастливо продолжить поход. Именно так поступают наемники.

Но мы ведь не они. Да и задача у нас совсем другая.

– Потому что деревня у нас останется в тылу. А нам еще замок брать. И непонятно, сколько продлится осада. Хочешь настроить против себя соседние поселения? Сколько еще деревень в баронстве? Зачем мне репутация мясника и карателя? Думаешь, беженцы пойдут к такому правителю?

– А-аа… – протянул Бернард понимающе. – Простите, милорд, не сообразил сразу.

Подозревать меня в малодушии или сострадании к селянам он, конечно, не стал. Успел убедиться, насколько лорд может быть безжалостным при необходимости.

Я красноречиво постучал кулаком по лбу.

– Сначала думай, потом делай.

Сконфуженный капитан уткнулся снова в ароматную кашу. И на какое-то время наступило молчание, закончившееся лишь после того, как тарелки опустели и в руках у нас остались кружки с мягким элем.

– Ваша светлость, а о чем вы разговаривали со жрицей? Расспрашивали о баронском замке?

Я отрицательно качнул головой.

– Да нет, о всякой ерунде. Перебросились парой слов. Ничего серьезного.

– Неужели о религии? – спросил Бернард и тут же добавил: – А почему ансаларцы не верят в богов?

Я помолчал, обдумывая ответ.

– Не верим? – медленно произнес я. – Скорее не поклоняемся. Вера тут ни при чем. Может, боги существуют, так же, как и демоны, и куча других существ. А может, и нет. Никто точно не знает. Древняя Знать просто не считает нужным склоняться перед кем бы то ни было.

– А как же смерть? Не страшно умирать, не зная, что ждет на другой стороне? – наемник испытывающе взглянул на меня.

Как человека, неоднократно бывавшего на волоске от гибели, его чрезвычайно волновала данная тема. Я пожал плечами.

– По каноническим представлениям еще со времен зарождения империи, считалось, что после смерти все ансаларцы возвращаются в Великую Тьму. Она же Бездна, она же Первозданный Хаос. Частичкой которой они до этого являлись. Долгое время нахождения бок о бок с людьми, проповедующими другую веру, оказало свое влияние. Кто-то из лордов стал считать, что после смерти дух умершего отправляется на очередной круг перерождения в Высокие Сферы, – сказал я. – Например, мой дядя – лорд Вардис – думает так. Он не верит в богов в прямом смысле этого слова. И уж точно не поклоняется им. Просто ему так удобнее думать. У ансаларцев нет как таковой религии. Вообще.

Я отхлебнул из кружки, с удовольствием протягивая руки к костру.

– Вы ставите себя выше богов? – Бернард все никак не успокаивался, желая прояснить вопрос до конца.

– Нет, – раздраженно пояснил я. – Мы не ставим себя выше богов. Нам просто нет до них дела. Ясно?

Почувствовав недовольство сюзерена, воин предпочел не продолжать расспросы. Ну и правильно, нечего тут обсуждать. И вообще, насколько известно, за всю историю владычества Ансалара так и не зафиксировано ни одного подтвержденного масштабного вмешательства богов.

То есть бунты и волнения вроде бывали, но чтобы на стороне восставших выступали какие-нибудь святые воины – паладины или жрецы, наделенные суперсилой, – такого никогда не случалось. Лорд Вардис обязательно бы об этом упомянул.

– Кстати, – я облокотился на край бревна, устраиваясь поудобнее, – вместо того, чтобы забивать голову всякими глупостями, ты бы лучше подумал, как проводить штурм. Командовать осадой будешь ты единолично.

Я помолчал и веско обронил:

– А в качестве награды за успех получишь титул рыцаря.

Брови наемника приподнялись. Посвящение в рыцари автоматически давало дворянство. Неплохой карьерный скачок для бывшего головореза.

– Благодарю, ваша светлость. Я не подведу вас.

– Уж надеюсь, – проворчал я. – Потому что ты и впрямь будешь действовать в одиночку. Без магической поддержки.

Лицо Бернарда вытянулось, лоб пошел морщинами, брови сдвинулись к переносице.

– Нас всего сотня. Вместе с еще не прибывшим пополнением. Половина зеленый молодняк, почти не державший в руках мечи. Не слишком мало для приступа?

– Ты забыл о двергских «громыхалах». Откуда берутся основные потери? При штурме стен, на подходах. Соотношение потерь не меньше одного к трем, так?

Дождавшись утвердительного кивка от бывалого рубаки, я продолжил:

– Внутри намного легче. Здесь размен уже идет равноценный. А то и отрицательный для защитников. Дух падает, близость поражения вселяет в сердца людей страх. Многие впадают в панику и думают, как бы выбраться из битвы живым. При грамотном планировании и при наличии пушек задача более чем осуществима.

– Тогда разрешите отправить разведку, – попросил Бернард. – Прямо сейчас. Раз уж замок недалеко, не помешает выслать лазутчиков.

– Зачем? Пленный рассказал достаточно. Замок стоит на вершине, одни ворота, высота стен не больше десятка локтей, рва нет. Думаешь, соврал?

Бернард отрицательно качнул головой, придвинувшись ближе к костру, и сделал глоток из кружки с элем.

– Нет, я его достаточно «убедил», что лгать нам не стоит. Но перепроверить не помешает.

Как выяснилось впоследствии, его опасения полностью подтвердились. Нет, захваченный пленный не лгал при допросе. Он честно выложил правду. Проблема в том, что она была лишь частичной. О двух чрезвычайно важных вещах паршивец сумел умолчать.

Во-первых, замок оказался не замком вовсе, а целым городком, опоясанным высокой крепкой стеной.

Замок, впрочем, там тоже присутствовал и располагался на вершине холма. И тоже имел весьма немалые стены. Именно его описал баронский дружинник, совершенно упустив из виду раскинувшееся внизу поселение.

А, во-вторых – и это хуже всего – выяснилось, что у противника есть магическое прикрытие. Кто мог подумать, что заурядный вольный барон смог позволить иметь на службе квалифицированного волшебника. И не просто волшебника, а одного из проклятых стихийников. Обученного мага из клана Земли.

Легкий рейд моментально превратился в противостояние с довольно серьезным противником.

Глава 11

Придорожная корчма приютилась в небольшой ложбинке между двух выступающих верхушек возвышенностей. Длинная покатая крыша, занесенная снегом, терялась на местности, маскируя строение от случайного взора. И если бы дорога не делала характерный поворот, путешественники запросто могли проехать мимо, ничего не заметив.

– Остановимся? – Закари тронул узду, притормаживая на развилке.

Спутники последовали его примеру, останавливаясь рядом. Нужда в деньгах вынудила беглецов продать резвых скакунов разведчиков. И теперь маги, ставшие не по своей воле ренегатами кланов четырех стихий, восседали на низкорослых рабочих лошадках.

– Я бы не отказалась от горячей пищи, – Нейран зябко поежилась, постаравшись поплотнее закутаться в дорожный плащ.

Зима на севере сурова, жители равнин Срединных королевств не привыкли к таким холодам. Странствия в предгорьях переносились ими с большим трудом.

– У нас почти не осталось монет, – напомнил Уго и все же свернул к постоялому двору, понимая, что молодым чародеям, как и ему, требуется отдых в тепле.

За распахнутыми настежь воротами первыми их встретил мальчишка, пообещавший за один медяк позаботиться о лошадях. Кроме него на просторном дворе находилось еще несколько человек, в основном крутившихся рядом с десятком крытых повозок. Должно быть, купеческий караван встал на постой.

Поднявшись по скрипучим ступеням на крыльцо, странники толкнули низкую дверь из потемневшего дерева.

Обстановка внутри оправдала ожидания неприглядного вида снаружи. Полутемный зал, где витал запах человеческого пота, подгорелой пищи, лука, чеснока и прокисшего вина вперемешку с дымом. Грубо сколоченные столы и лавки. Открытый очаг в центре помещения вместо камина. Грязный пол. На редких окнах совсем небольшого размера растянутые бычьи пузыри.

– Сюда, – Уго Ларсен решительно шагнул в дальний угол, подальше от шумной развеселой компании торговцев и других посетителей, коих также хватало с избытком.

Нейран и Закари молча последовали за ним. Плащи и сумки бросили у ближайшей стены. Через пару минут подошла дебелая официантка в засаленном переднике, молча уставилась, ожидая заказа.

Конечно, им бы хотелось приказать нести свежеприготовленное жаркое и лучшего вина, но обстоятельства требовали следить за расходами. Поэтому ограничились тремя порциями тушеной капусты с редкими комочками мяса, черствыми кусками хлеба и разбавленным элем. На более приличную еду денег не хватало.

– Осталось немного, – сказал Закари, после того, как официантка ушла, никак не выразив удивление от скудности заказанных блюд. – Через два дня доберемся до Версского перевала. Оттуда рукой подать до Марбурга.

– Если нас еще впустят в Тэндарийскую низину, – не замедлила проявить скепсис Нейран.

Старшему в группе ничего не оставалось, как поддержать ее мрачным кивком. Ансаларцы не славились особым гостеприимством. Как бы нежданных гостей вообще не пустили на порог, развернув назад еще на границе. А что? Вполне возможное развитие событий. Кроме купцов, в земли бывших владык Фэлрона нечасто проникали обычные люди. Колдуны не жаловали выходцев из Срединных королевств, в далеком прошлом – южных имперских провинций, в какой-то степени считая их предателями.

– Великие дома захотят узнать о произошедшем в Анклаве Теней, – нашелся, что возразить Закари, отстаивая свою точку зрения. – Явление исчадий Бездны не может их не заинтересовать. Ведь именно ансаларский чародей пятьсот лет назад способствовал открытию Разлома. Они не могут не осознавать степень опасности, нависшей над всеми живыми в мире.

Горячность парня вызвала на лице Уго печальную улыбку. В отличие от молодого товарища, он отнюдь не был так уверен в готовности лордов вставать на защиту человеческих королевств. И вообще сражаться за кого-то еще, кроме себя.

Высокомерное отношение магистров оказало большое влияние на характер взаимоотношений между ними. Вряд ли главы древних родов забыли надменность стихийных владык.

С другой стороны, ренегаты могли рассчитывать на прием, рассказав об участии Магического Совета в разыгравшемся кризисе.

Лорды не дураки, быстро сообразят, как использовать подобную информацию. Обязательно сообщат о неудавшейся авантюре людским королям. Последние, в свою очередь, придут в бешенство, узнав, какие опасные эксперименты проводили маги за их спинами.

Как итог, по Совету будет нанесен мощный удар. Кланы потеряют уважение, влияние и поддержку. Виновных осудят, вероятно, приговорят к смертной казни. И, разумеется, монархи воспользуются случаем для установки контроля над стихийными кланами. Полностью уничтожать, конечно, не будут, не в их интересах, но о былой свободе придется забыть.

Может, и к лучшему. Безрассудность и жажда обладания запретными силами привела мир на грань катастрофы. И виноваты в этом исключительно лидеры кланов.Магистры возжелали слишком многого и поплатились, впустив в Фэлрон инфернальных тварей.

– Не будем спешить и гадать, что произойдет дальше. Пустят или не пустят, захотят говорить или нет – пока это неважно. Все равно однозначного ответа не узнать. Сначала нужно добраться до перевала, – подвел итог короткого спора Уго Ларсен.

Принесенные плошки с едой быстро опустели, показав выщербленное дно. Еда хоть и плохого качества исчезла в мгновение ока. За последние недели ренегатам приходилось питаться и хуже.

Потягивая разбавленный эль, маги прислушивались к разговорам за соседними столиками.

– Говорю тебе, неспокойные времена настали, близится конец света. Боги разгневались на нас…

– Прежние договоренности рухнули, и начало положил один человек…

– Да брось, ерунда это все, короли сами виноваты, что дали благородным столько власти, вот они и воспользовались, заварили кашу на континенте.

– Король Ландрии Магнус, прозванный Неистовым, уже завоевал половину королевства Изтар, говорят, он не собирается на этом останавливаться.

– Я слышал, его армия встала на зимние квартиры в Долине тысячи озер на расстоянии одного броска от изтарской столицы.

– Готовятся к штурму. Изтару не выстоять…

– Слышали о Ковенгардском герцоге? Бедняга совсем умом тронулся. Узнал, что жена изменяет ему с братом, и обезумел. Собственноручно зарубил прелюбодеев. И детей заодно, думая, что они не его…

– Какой ужас, дети-то в чем виноваты?

– Из Кротуса пришли странные вести. Говорят, Анклав Теней пал и оттуда вырвались целые сонмища демонов. Улицы города усеяны изуродованными телами, превращенными в иссушенные мумии, будто из них выпили саму жизнь…

– От магов добра не жди…

– Серебряный город выстоял, но Дарцингская Лига чуть не потеряла Золотую Гавань…

– Ушастые совсем обнаглели, пора бы их хорошенько проучить…

– Ходят слухи, Изумрудный город тоже собираются обложить осадой, слишком много богатств там скопилось за века процветания…

– …я бы не прочь пошарить по подвалам торгашей, у этих сволочей много добра по углам припрятано…

– …в битве участвовал один из лордов. На знамени дракон и башня. Самолично срубил голову главному шаману Орды…

– Да-а… с фиолетовоглазыми лучше не шутить. Чуть что не так – сразу бьют насмерть. Или клинком, или магией…

– Они там все бешеные…

– У Замка Бури новый хозяин. Баладийский король сунулся к нему – и потерпел сокрушительное поражение.

– Риккардо всегда был слабаком, ему привычнее держаться за упругую женскую попку, чем за рукоять стального меча…

– Лорды-колдуны в кои-то веки вылезли из своей дыры крупными силами. Патрули темных полностью контролируют Дикий край. Говорят, никого туда не пускают.

– Зачем он им сдался? Там же ничего нет, кроме бесплодных полей. Лучше бы вторглись в соседнее королевство.

– Тьфу на тебя! Совсем спятил? Только этих нам еще в Срединных землях не хватало…

Новости об обитателях Тэндарийской низины заставили магов быстро переглянуться. Выходит, вылазка ансаларцев в Дикий край продлилась до самой зимы.

Что они там делают, во имя всех известных богов? Ловят разбойников для каких-нибудь жутких экспериментов? Расширяют владения? Там же нет ничего, одни пустыри.

И не связана ли активность каким-либо образом с Анклавом Теней? По времени события почти совпадают…

– Кстати, мы еще не решили, к какому Великому дому обратимся? – напомнила Нейран.

Уго Ларсен покосился на девушку. В свою очередь Закари посмотрел на него.

– А какая разница? – спросил огневик чуть громче необходимого.

Старший маг взглянул на него с неудовольствием, предложив сбавить тон и держаться потише. Не стоило привлекать излишнего внимания. Власть кланов простиралась далеко.

– Лучше всего выйти на род Эйнар, – вполголоса проронил Уго. – Я слышал о лорде Вардисе. Он не станет нас убивать, предварительно не выслушав.

– Эйнар? – лица молодых магов вытянулись с одинаковым выражением досады. Оба прекрасно помнили трепку, заданную племянником лорда.

Уго легко угадал, о чем подумали молодые соратники. По губам воздушника скользнула скупая улыбка.

– Не волнуйтесь, вряд ли вы вновь встретитесь с Готфридом. Насколько известно, Клинок Заката сейчас далеко от родных земель, на Восточном побережье.

Закари сердито набычился.

– Да никто и не волнуется. Подумаешь…

Нейран поддержала товарища резким кивком.

– Ему просто повезло. Мы не ожидали, что парнишка покажет такую силу.

Ларсен хмыкнул. Его позабавила реакция парочки. Не ожидали они… Счастье, что тогда им не повстречался другой колдун. Более нетерпимый и более безжалостный. Они все же применили магию против родственника лорда, за нападение вполне могли наказать смертью.

– «Парнишка», – передразнил он девушку. – Как будто вы сами глубокие старики.

Нейран и Закари смущенно заулыбались.

– Ладно, поехали. Оставаться на ночлег не будем, слишком рано. Погрелись, отдохнули и хватит, пора в путь, – Уго бросил на стол несколько медных монеток.

Маги быстро собрали вещи и вышли наружу. Как только за ними захлопнулась дверь, один из посетителей корчмы, сидевший в углу, встал и неторопливой походкой направился к выходу.

* * *

Более внимательный осмотр укреплений показал, что первоначальные впечатления оказались ложными.

«Ласточкино гнездо» – как высокопарно именовалось обиталище предприимчивого барона, не тянуло на статус полноценного города. Слишком громкое название для скопления разномастных построек.

В заблуждение ввело обилие видневшихся крыш из черепицы, выглядывающих из-за стены. Да и сама стена выглядела не так уж и грозно, как в первый раз показалось.

Всего лишь обмазанные глиной бревна, выложенные «колодцами» и засыпанными землей. Можно сказать, что мы имели дело с предместьем, получившим защитное ограждение, а не с полноценным городом. Там живут ремесленники, слуги из замка, часть воинов из дружины. Семьи этих людей. Ничего особенного, в общем. Количества едва хватит на приличный поселок.

А вот с магической составляющей было уже куда как сложней. На приземистых неказистых стенах, что на внешнем кольце, что на внутреннем, виднелись наложенные чары оборонительного характера.

Не скажу, очень сложные, но и далеко не простые. Густая вязь плотно опутывала камни и дерево, придавая обычным материалам прочность закаленной стали.

– Хорошо бронированная избушка, – пробормотал я.

Тщательное изучение структуры примененных заклинаний показало, что создавал их отнюдь не дилетант. Мастерство исполнения хоть и не поражало, как Средоточие Замка Бури, но все же производило достаточное впечатление.

– Простите, милорд? – Бернард нахмурился, не поняв последнего слова.

– Ничего, – я поморщился. – Займись размещением солдат.

Капитан молча хлопнул кулаком по груди и отправился раздавать распоряжения насчет обустройства лагеря.

Налетел порыв холодного ветра.

Я поежился. Погода не баловала. Хорошо еще, что кроме пушек, подкрепление привезет с собой палатки. Ночевать на марше в лесу и жить на равнине долгой стоянкой – занятия совершенно различные.

Поход затягивался, а оставлять парней в голом поле на весь период осады нельзя. Необходимы удобства, пусть и минимальные.

Солдаты споро разгружали телеги обоза, вязали из кольев рогатки, расставляя заграждение по периметру. На случай если противник рискнет высунуть нос наружу и ударить по врагу, нагло расположившемуся прямо у него на виду. Конную атаку деревяшки не остановят, но неплохо притормозят, дав время построить порядки.

Вспомнив о подкреплении, я подумал о переправе. Плот на другой стороне реки. Парни, наверное, не будут заморачиваться и попрут через брод пешим ходом. Стоило послать туда людей для дополнительной помощи. Зачем мокнуть, если есть средство избежать этого.

Торопиться и правда не стоило. С учетом сокращения пути, подкрепление все равно выйдет к реке не раньше чем через четыре дня. Им нет необходимости посещать «Наконечник копья», да и дорога будет более или менее протоптана.

– Послать переговорщика? – Бернард быстро вернулся обратно, переложив мелкие детали обустройства лагеря на плечи ветеранов.

– Думаешь, стоит? – я с сомнением посмотрел на объект будущей нашей атаки.

На стенах замка и городка (все же буду его называть городом, пусть он и мал для этого звания) виднелись человеческие фигурки.

Показательно, никто не бегал, не носился сломя голову в панике, а просто стояли и смотрели на вражеское войско, то есть на нас, совсем не испытывая волнения.

Уверены в неуязвимости собственного жилища? Поверили заверениям мага? Что же, у них были на то причины. Чары и впрямь неплохие. За ними можно чувствовать себя в безопасности. Понимаю их благодушный настрой.

Полагаю, они уже не раз выдерживали осады соседей из числа вольных баронов. Вот и не боятся нашего появления. Знают, что сломать зачарованную преграду практически невозможно.

Ключевое слово – практически. Проблема для жителей «Ласточкина гнезда» в том, что на другой стороне тоже присутствует чародей. И решение не применять в битве магию мне придется нарушить. Не могу сказать, что легко разрушу стихийные плетения соперника. Однако и не буду утверждать, что нельзя этого сделать. Нужно лишь найти подходящий ключик. И тогда…

Что же, скажем так – без колдовского прикрытия защитникам уже не удастся сохранить спокойное настроение.

– Так принято, – заметил Бернард.

Я медленно кивнул. Все верно. Правила есть правила. Ты пришел под стены чьего-то замка, ты должен объявить намерения. Ты ведь не какой-нибудь вшивый разбойник, а благородный муж, поступающий с честью. Таковы традиции.

– Какие выдвинуть требования?

Это тоже часть ритуала. Нельзя просто так прийти с заявлением, типа ты мне мешаешь, хочу тебя поскорее прикончить. Такой финт не пройдет. Все нужно обставить красиво. Претензии должны звучать внушительно и серьезно. Даже если тебя обидели случайно сказанным словом. Не говоря уже о бесцеремонном вторжении солдат в чужое владение.

– Баронские дружинники находились на моей территории без разрешения. Хватали и уводили пришлых крестьян, как бандиты. Я прибыл за ответом: по какому праву люди Хастлингера хозяйничали в моих землях?

Бернард кивнул, взмахом подозвал одного из десятников. К воротам крепости отправят двоих. Знаменосца и глашатая. Этого хватит. Ехать самолично и вести разговоры мне ни к чему. И так ясно, миром делом не кончится.

Вольному барону некуда отступать. Пойдет на уступки сейчас – прознает округа, и коршуны слетятся на слабака.

Я в свою очередь тоже не желал оставлять вблизи границ такую деятельную особу. Кто знает, что он еще придумает в будущем.

То есть теоретически, конечно, договориться можно, но исключительно после победы. В ином случае приемлемых условий не выбить. Слишком суров этот край. Здесь не поднимают лапки вверх, едва завидев на горизонте вооруженный отряд. Лишь хорошенько получив по зубам, сядут за стол переговоров. Да и то далеко не факт. Упрямцев среди знати хватало с избытком. Особенно среди такой, обменявшей титул на удары клинка.

– Холодно, – проворчал Бернард, прерывая мои ленивые размышления о характерных особенностях местного благородного сословия, склонного к драчливости. – На равнинах ветер гораздо злее. В лесу холод ощущался не так остро.

Сказал и с ожиданием покосился на меня. Чего у него там еще на уме? Надеюсь, не будет предлагать выкапывать землянки. Мы не собираемся зимовать. Потерпеть несколько дней до прибытия стенобитных орудий и все. Там и палатки привезут и продовольственные припасы. Еще сутки на подготовку – и начнем первый приступ. Сидеть здесь до весны я однозначно не собираюсь. И так дел невпроворот.

Ох и беспокоил меня оружейный рынок. Не слишком удачное время для его развертывания. Покупатели не смогут воспользоваться кораблями из-за сезона штормов на море Чудес, а сухопутный путь еще толком не налажен. Надо бы поплотнее пообщаться с изтарской принцессой. Она сейчас главный клиент. Обсудить маршрут перевозки, подробнее обдумать способы оплаты. Печенкой чую, у воюющего королевства живые деньги на исходе. Возможно, стоило обсудить бартер?

Ждать долго тоже нельзя. Король Ландрии того и гляди подомнет под себя все королевство.

Одни проблемы…

– Может, послать в деревню? За шкурами, тканями, мехом, – предложил Бернард. – Парням не помешает тепло.

Я подумал, прикидывая варианты и просчитывая последствия такого шага. Чрезмерно озлоблять крестьян не хотелось. Устроят еще партизанское движение на ровном месте. Но и мерзнуть нехорошо. Подойдет промежуточный метод экспроприации. Убивать никого не будут, забирать последнее тоже, ограничатся необходимым.

– Давай, – разрешил я и предостерег: – Только без фанатизма. Чтобы не обирали до последней нитки. Понял?

Наемник понятливо кивнул.

– Не извольте беспокоиться, милорд. Сделаем в лучшем виде.

– Ну-ну, – пробурчал я, не слишком уверенный в благоразумии подчиненных Бернарда.

Многие из них, в прошлом солдаты удачи из Давар-порта, привыкли действовать в похожих ситуациях по-другому. Наломают дров, расхлебывай потом. Послать новобранцев? Тоже не выход. Ребята слишком зеленые.

– Дайте им пару серебрушек, – распорядился я в спину уходящего Бернарда.

Капитан обернулся, в его глазах плескалось недоумение. Так делать не принято – читалось во взгляде воина. Кто платит селянам на вражеской территории? Но спорить не стал, качнул головой и ушел.

Вскоре вернулись переговорщики. Как и ожидалось, барон не захотел признавать за собой вины, выдвинул встречные требования убираться с его земли.

Понятно, выходить за стены и давать бой в чистом поле он не стал. Похвальная предосторожность. К сожалению. Я надеялся, мужик не выдержит и нападет.

Приказал даже устроить небольшую неразбериху в лагере, показывая неорганизованность солдат и слабую подготовку. Думал, купится на приманку и вылезет, желая разделаться с супостатом. Не вышло. Барон умен и не повелся на нехитрую уловку.

Видимо, осада затянется. По крайней мере, до тех пор, пока не прибудут бомбарды двергов. Проломить стены исключительно магией вряд ли смогу. Мне противостоит довольно умелый противник. Одновременно снимать защитные чары и производить разрушения на физическом уровне не получится. Это вам не кнопками кастовать. А ну как стихийник подловит на чем-то? И ударит в ответ. При определенной сноровке вполне реально провести умелую контратаку. Поймать, подсечь и нанести встречный выпад. Классика магических поединков.

Нет, рисковать не стоит. Будем ждать…

Ожидание затянулось на пять дней, пока наконец не прибыл обоз с пушками и подкреплением. Все время неприятель не казал носа из укрытия, не реагируя на вражеское присутствие.

Проявленное доброе отношение к деревенским не прошло даром. Крестьяне добровольно пошли на сотрудничество и предоставили определенный запас продуктов за чисто символическую плату.

Фаршированные травами гуси, маринованные грибы, сыры, приправленная чесноком курица, щедро сдобренная укропом. Свежий хлеб, горчица, моченые яблоки и колбаски. Наши обеды и ужины значительно улучшились в качестве. Что не могло не радовать воинов в лагере.

В свободное время новичков гоняли на тренировках. А я занимался изучением рисунка плетения защитных заклятий.

План штурма разработали простой. Сначала разбиваем первую стену в одном месте, потом в другом. Видя образовавшиеся проломы, люди, повинуясь инстинкту самосохранения, обязательно побегут прятаться в замок.

Мы подождем. И без сопротивления займем предместье. Дальше действуем по обстоятельствам. Либо действительно проводим штурм. Либо предлагаем защитникам жизнь в обмен на сдачу барона и замка.

Посмотрим, как выйдет. Не исключено наличие сюрпризов. Присутствие стихийника из клана Земли спутало изначальные замыслы. Чувствую, он нам еще доставит проблем.

Глава 12

– Никаких изменений, – барон опустил зрительную трубу.

Стоящий рядом на крепостной стене сын моментально подхватил хитроумное устройство для дальновидения, приобретенное прошлой весной за немалые деньги у двергских торговцев.

– Ерунда, – проворчал молодой наследник, едва успев поднести изобретение подземных мастеров к правому глазу. – Говорю тебе, отец, дай мне сотню всадников, и я разгоню этот сброд.

Находившийся слева мэтр Шабриз скептично покачал головой. От движения капюшон плаща сполз, обнажая темную шевелюру, без единого седого волоса. Замковый маг тщательно следил за внешностью и выглядел намного моложе своих лет. К тому же был весьма охоч до женского пола. Многие служанки задерживались в его башне намного дольше, чем нужно, чтобы отнести поднос с едой.

Увидев первый раз крепкого мужчину в коричневом камзоле, барон не хотел брать его на службу, слишком уж образ не соответствовал тому, как должен выглядеть настоящий волшебник. Но продемонстрированная сила изменила мнение хозяина «Ласточкина гнезда».

– Они только этого и ждут, – проронил маг. – Сейчас у нас есть преимущество. Будет глупо терять его, выходя в поле. Нужно дождаться помощи.

Замок не зря носил такое название. Еще отец нынешнего барона придумал заняться разведением птиц для отправки сообщений на большие расстояния. Род Хастлингеров никогда не мог похвастать наличием героев, совершавших громкие подвиги. Зато славился хитростью и умом. Именно благодаря этим качествам их семье удалось удержаться у власти в столь беспокойном крае.

– Это путь труса, – возмущенно вскинулся Келвин. – Они уже несколько дней находятся на нашей земле, а мы так ничего и не сделали! Кто так поступает?

– Тот, у кого есть мозги, – рявкнул барон.

Горячность сына его раздражала. И ладно бы тот действительно имел какие-нибудь таланты в ратном деле. Так нет, ничем таким он, к сожалению, похвастать не мог. На мечах бился ниже среднего, стрелял из лука вообще отвратительно, кое-как держался в седле. В первой же стычке его без труда прикончит более или менее опытный воин.

Что самое печальное, похоже, сам Келвин этого просто не осознавал. Или не хотел верить, искренне считая, что множество проигранных учебных поединков против не самых сильных противников, не показатель для настоящего боя.

– Ты всю жизнь вел себя осторожно, может, пришла пора показать силу Хастлингеров? – все никак не желал успокаиваться сынок.

Барон не выдержал и отвесил несносному мальчишке затрещину. Ему уже жениться пора, а в голове до сих пор ветер гуляет. Все грезит о воинской славе, самонадеянный глупец.

– Иди, проверь еще раз зернохранилище в замке, – сурово распорядился отец, показывая, что больше ничего не желает слышать о всякой чуши, вроде вылазки за пределы крепостных ворот.

Келвин глубоко вдохнул, явно намереваясь выдать гневную тираду, обвиняя, что его не принимают всерьез. Но заглянув в ледяные глаза родителя, сдулся. И без возражений направился вниз, оставив подзорную трубу лежать между каменными зубцами.

– Иногда он меня выводит из себя почище его покойной матери, – пожаловался барон.

Мэтр Шабриз не стал комментировать семейную размолвку, тактично предпочтя перевести разговор в другое русло.

– Вражеские солдаты хорошо экипированы. Фиолетовые плащи, подбитые мехом, поверх ладных доспехов одинаковые накидки с изображением песочных часов. Все отлично вооружены. Отлично организованы. Это не разрозненный сброд, собранный из бывших крестьян и городского отребья, с кем в основном нам приходилось иметь дело раньше.

Барон не стал спорить, потому что и сам видел, что сказанное абсолютная правда. Признаться честно, увидев первый раз, как четко и слаженно действуют воины противника, перестраивая порядки, он испугался.

А в следующую секунду возносил молитвы всем богам сразу, благодаря за малочисленность чужеземного войска. Окажись их чуть больше, и тогда у них вообще не осталось бы шансов. Скорее всего, штурм начался бы на следующий день после появления у крепостных стен.

– Лорд Готфрид из Великого дома Эйнар, – медленно проговорил Шабриз. – В семнадцать лет сразил альва на арене Зантары. В девятнадцать сражался с кочевниками в Серебряном городе и принимал участие в битве у стен Золотой Гавани. Сумел захватить Замок Бури. Очень деятельный юноша. Почти живая легенда. Известен как непревзойденный мастер меча.

Маг сделал паузу и проникновенно добавил:

– Но не как искусный чародей.

Хастлингер покосился на красавца-волшебника.

– Что ты этим хочешь сказать?

Мэтр скупо улыбнулся, провел рукой по ближайшему камню. Под небрежным прикосновением тонких ухоженных пальцев серая поверхность продавилась, будто мягкая глина.

– Что не стоит чрезмерно бояться врага. У него всего лишь сотня людей. А к нам идут бароны Райан и Дилон во главе своих дружин. И хочу напомнить, что в свите последнего также едет мой друг и коллега – мэтр Итан, из клана Воды. Вдвоем мы сможем связать колдуна, не дав тому применить магию. А численное преимущество сделает все остальное. Мы разобьем недруга, и кто знает, может даже, пленим ансаларца.

Последнюю фразу барон встретил со скепсисом на лице. Недоверчиво изогнул бровь и критично заметил:

– Навыки обращения с клинком у него никуда не исчезнут. И я сильно сомневаюсь, что ваши заклинания смогут серьезно навредить тому, кто уже проявил себя в воинском искусстве, разбив баладийского короля. Пусть Риккардо и бабник по натуре, а не полководец, но его войско многократно превосходило защитников Замка Бури. И что? Помогло это им?

Стихийник не нашелся с ответом.

– Возможно, стоило пойти на переговоры, – недовольно буркнул хозяин Ласточкина гнезда. – Разумные люди всегда смогут найти компромисс.

Здесь уже маг не сдержался.

– Позволю себе напомнить, ваша милость, что мы имеем дело не с одним из ваших знакомых. Лорд не похож ни на одного из вольных баронов.

– Вот именно, что не похож, – зло прорычал Огарт Хастлингер. – Не буду утверждать, что мои соседи невинные овечки. Конечно же нет. Они волки, готовые вцепиться ближнему в горло при любом удобном случае, стараясь завладеть куском мяса послаще. Но проблема в том, что на пороге моего дома стоит не один из серых обитателей леса, а кое-кто значительно хуже. Опаснее, кровожаднее. Думаешь, я мало знаю о лордах-колдунах севера только потому, что живу вдалеке от Срединных королевств? Я прекрасно представляю, с кем меня столкнула судьба. Потому и предлагаю договориться заранее. Пока не стало слишком поздно.

Мимо устало прошли два солдата, неся дрова для котла с кипящим маслом. На стене давно приготовились к приступу. Специальные узкие бочки наполнили стрелами, принесли приличный запас булыжников, уложили рогатки для опрокидывания штурмовых лестниц.

– Нет, это не волк, – повторил барон. – Это скорее саблезуб Пустошей. Пожирающий на своем пути и волков, и лис, и телят. И я совсем не хочу попасть к нему на обед.

Мэтр Шабриз скрестил руки на груди, тщательно подбирая слова для возражения. Переговоры с колдуном его не устраивали. Как и мирное разрешение конфликта. Следовало устранить угрозу раз и навсегда.

Несколько лет назад кланы четырех стихий послали сюда своих эмиссаров для установления связей со свободными властителями Восточного побережья. Лояльность в обмен на поддержку – такие ставились условия при поступлении на службу.

Предполагалось, что путем тихой экспансии через десять-двенадцать лет здесь удастся организовать территорию под прямым управлением Совета.

Объединенный зимний поход являлся пробной попыткой заставить свободолюбивых баронов действовать сообща. Ослабляя набегом королевство Сарна, магистры заодно оказывали одолжение королю Ландрии, с кем у них уже давно сложились хорошие отношения.

Но о любых дальнейших планах можно смело забыть, стоит сейчас проявить малейшую нерешительность. Пойти на уступки, значит, показать слабость стихийной волшбы перед магией Бездны. Кто знает, к каким выводам в таком случае придут вольные бароны и не захотят ли вообще прогнать магов куда подальше, признав за ними беспомощность.

– Зверь должен сначала догнать добычу, прежде чем устраивать пиршество, – сказал Шабриз. – Лорд еще не одержал над нами верх. Его армия малочисленна, если ее вообще можно так называть. Скоро подойдут ваши союзники, и вы непременно сокрушите врага.

Барон поморщился, но возражать не стал. Да и вообще в дальнейшем развивать тему. Его внимание привлекла начавшаяся суета в лагере противника.

– Что у них там происходит? – осведомился он.

Рука в перчатке протянулась к лежащему на камнях двергскому устройству. Диковинный механизм из железной трубки, изогнутого стекла и воды, с легкостью приблизил далекое мельтешение.

– Что там? – стихийник прищурился на белоснежное полотно с черной кляксой неприятельского стана посередине.

– Не знаю, – протянул барон. – Не похоже на подготовку к штурму. Вывели три телеги вперед и что-то с них сгружают. Какие-то ящики вроде.

– Вы позволите, ваша милость?

Пальцы мага крепко вцепились в зрительную трубу и настойчиво потянули от лица барона. Недовольно буркнув, тот все же отпустил приспособление, понимая, что чародею необходимо самолично взглянуть на происходящее. Вдруг нечто связанное с магией?

Как ни посмотри, а мэтр Шабриз лукавил, говоря о юном ансаларском лорде. Он не только известен как искусный воин. Многие рассказывали о жутких тварях, созданных могучими темными чарами для снятия осады с Золотой Гавани. Сами перворожденные не смогли выстоять против кошмарных порождений Бездны.

А проклятье Замка Бури? Сталью такое не уничтожить. Там тоже явно не обошлось без применения магии.

Может, Готфрида Эйнара и прозвали Клинком Заката, но это нисколько не умаляло его умений пользоваться заклинаниями. Кто знает, что у него на уме.

– Не понимаю, – озадаченно проскрипел мэтр.

– Что там? – моментально отреагировал на растерянный тон в голосе волшебника барон.

– Это похоже на бортовые метатели каменных ядер фрегатов двергов, – поведал Шабриз, отнимая от глаза зрительную трубу. – Они сняли железяки с кораблей и зачем-то притащили сюда.

– Зачем-то? Да они собираются применять их против нас, – в отличие от волшебника, Огарт Хастлингер сразу же понял предназначение еще одного изобретения неугомонных подземных коротышек. Чтоб им в горах вечно икалось…

– Я слышал о бомбардах, они невероятно неэффективны, – пренебрежительно отмахнулся маг. – Стреляют плохо, постоянно мажут.

– По стене будет трудно промазать, – откликнулся барон, вновь перехватывая средство для наблюдения.

Уродливые конструкции на лямках протащили по снегу, расположив на некотором расстоянии друг от друга и выстроив в один ряд.

У хозяина Ласточкина гнезда засосало под ложечкой от неприятных предчувствий. Даже здесь солдаты в фиолетовых плащах показали отличную выучку.

Барон неосознанно перевел взгляд на трепыхающееся на зимнем ветру знамя с символом песочных часов. В последние дни этот рисунок вызывал у него стойкую неприязнь. Все-таки зря он тогда отправил людей на перехват беженцев, с этого все началось…

Зрительная труба плавно пошла вдоль строя пришлых солдат. Огарту вдруг страстно захотелось взглянуть на своего врага лично.

Найти командира оказалось нетрудно. Он стоял неподалеку от суеты с двергскими бомбардами рядом с кряжистым воином в стальной кирасе.

Высокий худощавый юноша с темными волосами совсем не казался исчадием бездны, как обычно описывали выходцев из Тэндарийской низины. Даже Келвин выглядел куда представительнее.

Барон вздохнул. Да, может, у сына плечи пошире и фигура поосновательнее, вот только какой от этого прок? Сойдись эти двое в прямом поединке, и он не даст за жизнь Келвина ни медяка, невзирая на все кровные связи. Слишком очевидно превосходство худощавого парня с фиолетовыми глазами.

– Что будем делать? Ты можешь повредить железяки? Пока они не начали плеваться камнями?

По лбу мэтра пролегла глубокая складка.

– Мы это уже обсуждали, ваша милость. Я могу попытаться достать до их позиций и, возможно, до самого лагеря. Но вряд ли есть смысл. В том плане, что колдун узнает о моих возможностях раньше времени. Лучше дождаться помощи и ударить всем вместе, чтобы гарантировать победу.

Оправдания и нежелание использовать магию прямо сейчас закономерно вызвали у Хастлингира чувство досады. Но настаивать не стал. Волшебнику виднее, когда пускать в ход свои силы.

Между тем неприятель закончил возиться с подготовкой бомбард. По знаку от массивных железных чудовищ все отскочили. Какое-то время над полем воцарилась абсолютная тишина.

А затем невероятно громко прогрохотало:

– Бум!

И вслед за первым последовал сразу второй раскат грома:

– Бум!

Потом третий, четвертый и пятый.

С кучностью попаданий у громыхающих железяк и впрямь оказались большие проблемы. Шарообразные каменюки врезались в стену на приличном расстоянии друг от друга. К тому же почти не нанеся никакого вреда. Зачарованные бревна с легкостью выдержали плотный обстрел в течение часа.

Мэтр Шабриз самодовольно заулыбался. Как он и предсказывал, толку от двергских игрушек оказалось немного.

– Я же говорил, ваша милость, что…

Внезапно волшебник замолк, красивое лицо с аккуратно подстриженной бородкой исказила гримаса испуга, а по телу пробежала волна судороги.

– Этого не может быть, – пролепетал он, растерянно глядя в пустоту перед собой.

В тот же миг очередной удар ядра ознаменовался оглушительным треском. В зачарованной «неуязвимой» преграде появилась первая трещина.

* * *

Первое применение артиллерии в качестве осадных орудий поначалу показало себя далеко не с лучшей стороны.

Чего уж скрывать. Двергские поделки стреляли криво и косо, попадая совершенно не туда, куда полагалось.

Разумеется, тут сказывалось и общее несовершенство устройства пушек, и полное отсутствие опыта у орудийной обслуги. И тем не менее, увидав результаты первых залпов, единственное, что обрадовало, так это относительная дальнобойность прибывших «метателей ядер». В остальном полная ерунда.

– Мы так до самого лета провозимся, – разделил мое недовольство Бернард, разглядывая места попадания. – Может, вернемся к традиционному способу? Ребята быстро смастерят парочку штурмовых лестниц.

– Чтобы им на голову сбрасывали всякую тяжелую хрень и обстреливали из луков, пока длится приступ? – я кисло воспринял идею. – Потеряем кучу людей еще на первой стене. Не забывай, предстоит брать еще замок.

Капитан пожал плечами, его не пугала лишняя кровь. Специфика профессии, – как бы говорил равнодушный взгляд наемника в прошлом, – что тут поделать.

А я со злостью подумал об ошибке в расчетах. Монотонное воздействие не вызвало нарушений структуры в защитном плетении. Каркас наложенного заклятья не поддался, как изначально предполагалось. Структура не пошла вразнос после череды сильных ударов, стойко выдерживая натиск на физическом уровне.

На самом деле, при подобном подходе с попаданием в разные места дестабилизация плетения заклятья должна была многократно ускориться. Но ничего похожего не произошло. Стена стояла как ни в чем не бывало, с легкостью сдерживая напор. Через магическое зрение это отлично просматривалось. Запас прочности чар оказался выше всяких похвал. Стихийник клана Земли отлично выполнил свое дело.

Выбора нет. Придется проводить вмешательство уже на данном этапе. А ведь я хотел дождаться подходящего момента, чтобы сразу «обрушить» всю систему оборонительных заклинаний.

Дождаться проявления маленького зазора и влить в образовавшуюся трещину поток чистой энергии, разнеся все в пух и прах. Красивая задумка. К сожалению, не получилось. Очень уж хорошо постарался неизвестный волшебник.

Вот что значит противостоять квалифицированному магу классической школы четырех стихий. Эти ребята не зря ели свой хлеб.

Итак, есть заклятье, наделяющее предмет необычными качествами. В частности, деревянная стена с кучей земли между колодцами бревен превратилась в непробиваемый монолит.

Что с ней делать?

Энергетическая подпитка шла напрямую от стихии земли. Лезть туда в попытке перерубить канал, все равно, что совать пальцы в розетку. Шандарахнет обратным откатом так, никаких костей не соберешь. «Батарейка» закрыта очень хорошо. Нечего и думать произвести отключение.

Вариант с внедрением в сам рисунок плетения. Так сказать, «врезаться» в сеть и переключить ее на себя. Отличное, элегантное решение. К несчастью, лично для меня абсолютно недоступное. Недостаточно знаний для столь тонкого вмешательства.

Следующий вариант с насильным вливанием сырой силы. Открыть напор и тупо ждать, пока энергетические каналы не пойдут вразнос, и вся конструкция не полетит в тартарары.

Хороший способ. Проверенный. Однако имелся значительный минус. Даже два. Первое, мне лично нужно будет подойти значительно ближе к стене. Почти вплотную. По крайней мере, лучники уж точно без проблем туда достанут.

И все бы ничего, проблема вполне решаема наличием достаточно крепких щитов и достаточного количества пехотинцев для создания «черепахи». Но тут в процесс вмешивалось второе препятствие. Сам маг.

Опытный стихийник без проблем засечет постороннее вмешательство в подпитку наложенных чар и, скорее всего, сможет отзеркалить силу обратно к исходной точке происхождения. То есть в меня.

Я, разумеется, отобьюсь. Отвести поток в сторону не проблема. Но ведь цель так и останется целой. Щит никуда не исчезнет.

Оставалась последняя возможность. Ударить по самому магу. Иначе никак.

Тут тоже сложностей хватало с избытком. Основная проблема – он играл на своем поле боя. Причем в самом что ни на есть прямом смысле этого слова.

Если смотреть на холм со стоящим на вершине замком чародейским взором, то можно заметить, как крепко привязался стихийник к окружающей местности через целую паутину энергетических нитей. Засранец буквально врос магическими корнями в окружающую землю, получив доступ к неограниченному запасу сил.

Я тоже, конечно, не лыком шит. Эфирные каналы есть эфирные каналы. При желании могу подключиться к океану энергии. Но опять же, цель ведь совершенно не в этом. Бодаться будем целую вечность. Без четкого понимания, кто в конце концов одержит победу…

Так, стоп. Собственно, а зачем устраивать традиционную магическую дуэль? В смысле, не нужно бить боевой магией напрямую. Почему бы не использовать метод получше? Через астральную сферу.

Не пытаться добраться до разума. Нечего и думать нанести маломальский вред через ментальное воздействие. Бывалый волшебник быстро обнаружит проникающие чары. Сомнет и скомкает, как бумажный лист, отбросив подальше. Это вам не слабых волей приводить в ужас.

Зато имелся определенный шанс дотянуться до управляющих нитей через создателя чар. Пробраться через черный ход. Проскользнуть мимо невесомым призраком. Как троянский вирус в безобидном электронном письме.

Слишком долго мне развлекаться не позволят. Но полагаю, времени хватит, чтобы нанести непоправимый урон системе защитных заклинаний стены.

Эх, можно было бы таким же способом прикончить самого чародея…

Практическое исполнение не заняло много времени. Затея сработала на ура. Поврежденная целостность плетения нейтрализовала рабочую функциональность чар. Стена потеряла необычные свойства. Ядра стали бухаться уже в обычные бревна. Летели щепки, дерево продавливалось внутрь, появились дыры, посыпались комья земли.

Стихийник пытался заделать прорехи, а я ему в этом усиленно мешал, не давая толком сосредоточиться. Не так уж и сложно, если подумать. Все равно, что в подходящий момент подталкивать в локоть человека, пытающегося на лакированном столе выстроить карточный домик.

Когда бреши достигли достаточных размеров, защитники повели себя предсказуемо. Всем скопом отошли к замку, не пытаясь вступать в бой.

– В три колонны становись! – басовито закричал Бернард, командуя отрядом.

Воины дисциплинированно выполнили приказ. Тройная стальная змея без помех втянулась за стены предместья. Первый этап плана выполнен.

Я тронул Проглота, на ходу придумывая новую тактику. Построим навес, как баладийцы сделали над тараном, подведем пушки поближе к воротам замка и начнем садить в упор, одновременно с этим влепив туда «Поцелуем вечности». Выдержат створки двойного напора? Сомневаюсь.

– Милорд, сопротивления нет.

Опровергая слова Бернарда, в небе повисла редкая тучка стрел. Враг не замедлил напомнить о своем присутствии. Идущие в арьергарде солдаты дружно вскинули щиты. Одиночный обстрел на грани предела не нанес никакого вреда.

Проезжая мимо домов, я уже в который раз подивился на отличные крыши из черепицы. До этого такие приходилось видеть только в крупных городах. В Давар-порте и Золотой Гавани. Откуда в этой дыре подобная красота? Неужели есть мастера-ремесленники? Будет очень жаль потерять умелых специалистов при штурме.

В конце главной улицы дорога уходила резко вверх. Вот и все, осталось немного.

– Давай уже возьмем этот сарай, – сказал я, придерживая коня в тени двухэтажного здания.

За ним начиналось открытое пространство, простреливаемое с замковых стен.

– Да, милорд, – Бернард повернулся к солдатам.

Из ножен со скрежетом выскользнул меч. Превосходно заточенное лезвие блеснуло в лучах низкого зимнего солнца.

– Ансалар! – проревел Бернард, вздымая клинок над головой.

– Ансалар! – подхватили солдаты в фиолетовых плащах, потрясая оружием.

Но вдруг произошло неожиданное. Калитка в воротах замка открылась, выпуская наружу пешего знаменосца.

Предполагая, что речь пойдет о мирных переговорах, я приказал его пропустить.

Парень лет двадцати сумел огорошить переданным посланием. Барон Хастлингер предлагал решить возникший между ним и лордом Готфридом из рода Эйнар спор по древнему ансаларскому обычаю: поединком «тела и духа».

Ума не приложу, откуда в этой занюханной дыре узнали о нем, но признаться честно, мне стало весьма любопытно.

Глава 13

– Почему вы считаете, что ансаларец согласится? – Келвин поправил перчатки, небрежным жестом сбил с плаща налипшие снежинки.

В который раз он пожалел, что их земли находятся в такой близости от побережья. Бушевавшие на море Чудес дикие ветра приносили с востока хлад и стылый мороз, нередко продлевая зимний период на целые недели.

Другое дело равнины. В Срединных королевствах климат более мягкий и приятный для проживания в любое время года.

В Степи и вовсе не знают, что такое метель и снегопад. Там совсем не бывает зимы. Разве что дожди чересчур часто выпадают в определенный период. Ну да кочевникам это только в радость, буйный рост пастбищ всегда хорошо.

– Потому что он ансаларец, – терпеливо пояснил барон.

Они стояли на замковой стене, наблюдая за возвращением знаменосца. Как и ожидалось, переговорщика не тронули, выслушали послание и невредимым отпустили обратно.

– И что? Зачем ему принимать вызов? У него несомненное преимущество над нами, – сын нервно потрогал рукоять меча.

На него произвела сильное впечатление быстрота, с которой враг смел защитные заклинания и пробил бреши бомбардами в первой линии обороны. Воины в фиолетовых плащах беспрепятственно заняли предместье, совершенно не понеся потерь.

– Древняя Знать очень высокомерна. Не уступает в этом перворожденным. И те, и другие считают себя выше всех остальных, – вместо барона ответил мэтр Шабриз. – Одни гордятся тем, что появились в Фэлроне самыми первыми. Вторые, что удалось отобрать у последних власть над миром. Отступить перед жалкими людишками? Нет, это не для них.

– Благодаря надменному отношению, лорды потеряли остатки влияния в южных провинциях после гражданской войны. Вместо того чтобы договориться и поделиться властью, они просто потребовали склонить перед ними головы. И это уже имея за спиной Пустоши вместо процветающей метрополии, – подхватил рассказ Огарт Хастлингер. – Знаешь, откуда произошли нынешние благородные рода срединных земель?

Он обернулся к сыну. И предсказуемо получил в ответ отрицательное качание головы. Наследник не любил долго просиживать в библиотеке. В отличие от отца, еще в раннем возрасте понявшего ценность знаний, сокрытых в старых книгах и манускриптах.

– Герцоги, графы, бароны, маркизы, виконты – эти титулы придумали сами лорды в незапамятные времена. Их было слишком мало на все обширные имперские земли. Поставить в каждом владении «истинного сына Ансара» не представлялось возможным. Тем более что многие из них вовсе не желали ехать в какую-то далекую дыру. Одно дело богатый домен с большими городами, и совсем другое отдаленный кусок пустыни с малым числом бедного населения. Тогда советники императора пошли на хитрость. Создали титулы, в зависимости от размера отдельных феодов. Привязали не к какому-то конкретному роду, а к самой территории. На севере все оставалось по-прежнему, Великие дома владели родовыми землями. В центре и на юге управление передавалось доверенным лицам из числа простых людей. Такие приближенные помощники получали временный титул тех доменов, которым правили от лица настоящего владельца. Они становились благородным сословием, но не высшей аристократией. Прослойка, помогающая удерживать гигантское образование под названием Ансаларская империя, в целости на плаву. Довольно умный шаг, если хорошенько подумать.

– Лорды поделились властью? – удивленно распахнул глаза Келвин. – Не похоже на них, судя по твоим рассказам о высокомерном нраве бывших владык Фэлрона.

Барон нахмурился, сын не понял главную мысль истории.

– Древняя Знать никогда не считала их ровней себе. Слугами, но не более. Они не делились с ними властью в том смысле этого слова, какой подразумеваешь ты. В любой момент такого «приближенного» могли сместить и заменить кем-то еще. Их немного возвысили над основной массой, но отнюдь не поставили на один уровень с собой. И когда произошла катастрофа, выжившие Великие дома самонадеянно думали, что достаточно отдать приказ и все будет по-прежнему.

ХозяинЛасточкина гнезда положил руки на пояс с серебряными бляшками, немного сдвигая перевязь с мечом назад.

– Конечно, в южных провинциях тоже правили лорды, и немало. Не все передавали отдаленные домены в чужие руки, предпочитая послать туда сыновей, а то и вовсе уезжая целыми семьями. По разным причинам. Отправляясь в опалу или скрываясь от интриг при дворе. Например, тем же Замком Бури в незапамятные времена владел имперский род из числа так называемых Опор Трона. Настоящий Великий дом, в полном составе переехавший на Восточное побережье.

– Раньше там было герцогство, – вставил маг.

Барон нетерпеливо дернул головой. Разговор свернул с основной темы обсуждения.

– Немногие знают, что после того, как север континента обратился в прах, лорды чуть не устроили нечто подобное здесь. Остатки выживших почти сразу начали свару с другими родами отсюда. Так появился Разлом в Анклаве Теней. Тогда же возникло проклятье Замка Бури и множество других неприятных мест, до сих пор опасных для проживания. Пока люди наконец не объединились и не оттеснили Великие дома в Тэндарийскую низину. Окажись лорды более склонными к уступчивости, все могло закончиться совершенно иначе.

Мэтр Шабриз пробурчал себе что-то под нос. Келвин быстро обернулся в его сторону.

– Вы не согласны? – спросил он.

Маг неторопливо пожал плечами.

– Не буду скрывать, в кланах ходит другая трактовка тех далеких событий. В основном приписывая роль окончательных освободителей от ансаларского гнета стихийным владыкам, в те времена как раз ставшим набирать мощь. Но я считаю, что дело гораздо сложнее. Многие имперские семьи аристократов пошли против соплеменников, заключив союз с людьми. Именно благодаря их поддержке в конечном итоге сумятица прекратилась. Перебежчики получили награду, став родоначальниками большинства нынешних королевских династий. Да, благодаря дальнейшим многочисленным смешанным бракам они полностью лишились дара обращения к Бездне, растворив древнюю кровь и растеряв все способности, однако добились для потомков отличного положения в изменившемся мире.

– Вряд ли семь Великих домов с этим согласятся, – проворчал барон и добавил: – В любом случае нам это на руку. Как я уж говорил, ансаларцы остались такими же надменными, как и раньше. Поэтому Готфрид Эйнар непременно примет вызов, желая продемонстрировать свое превосходство.

– И мы выиграем так нужное нам время, – поддержал господина Шабриз. – Итан связался со мной через Зов, дружины Райана и Дилона уже на подходе. Осталось недолго.

Барон и маг замолчали, обдумывая дальнейшие шаги для достижения победы.

– А кстати, что это вообще за поединок «тела и духа»? – осведомился Келвин, не желая ждать в тишине.

Знаменосец наконец добрался до ворот. Калитка медленно приоткрылась, ровно настолько, чтобы пропустить одного человека.

– «Танец стали и магии», – произнес маг. – Моя идея. Признаюсь честно, юный колдун сумел меня удивить. Застал врасплох довольно необычным приемом через астральную проекцию. Никогда раньше такого не видел. Не знаю, что он еще может выкинуть. Так что будет лучше его придержать. В противном случае мы бы уже отбивали следующий штурм.

– Танец стали и магии? Что это? – сын барона недоуменно нахмурился.

– Тело символизирует клинок. Дух – магический дар. Поединок берет начало со времен Рыцарей Ночи. Можно использовать и меч, и чары. Так в незапамятные времена выясняли между собой отношения аристократы империи Ансалара. Очень старый обычай. Почти священный. Если можно применить данное слово к фиолетовоглазым.

Келвин задумчиво почесал нос.

– Не понимаю, – выдал он. – Вы собираетесь с ним драться? Вы же не умеете обращаться с оружием.

Мэтр отрицательно качнул головой.

– Тут все несколько сложнее. Это не простой поединок. Не все лорды хорошо владели клинками. В отличие от дара к магии, который все ансаларцы получали в наследство от предков по умолчанию, при наличии чистых родословных корней. В таком случае разрешалось выставить вместо себя другого человека. Воина, умеющего обращаться со «сталью». Таким же образом поступим и мы.

Сын барона хлопнул себя по лбу, догадавшись, о чем идет речь.

– Джафар, – воскликнул он радостно. – Вы выставите вместо себя Джафара.

Маг благосклонно кивнул.

– Верно. На первую часть поединка вместо меня пойдет мой охранник. Он затянет бой настолько долго, насколько возможно. Помощь близка, и для испытания «духа» уже не останется времени.

Простой план. Успехи пришлого колдуна здорово напугали защитников Ласточкиного гнезда. Стихийник струхнул и уже не был так уверен в своих силах, как раньше. Это видно невооруженным глазом. Боится проиграть, из-за этого старается оттянуть столкновение один на один, заручившись поддержкой собрата из клана Воды.

Клинок Заката сумел сбить спесь с волшебника, вынудив того в себе сомневаться.

Келвин всегда недолюбливал этого красавчика. И в глубине души даже радовался постигшей его неудаче. Не касайся провал магической обороны всего населения замка, он бы не постеснялся высмеять самонадеянность мага в открытую.

– И все же я сомневаюсь. Вдруг колдун не воспримет нас равными и откажется от вызова, – негромко высказал сомнения сын барона.

– Прямому потомку победителей бессмертных из Вечного Леса невместно бояться жалких людишек, – откликнулся мэтр Шабриз. – Лорд согласится.

По каменным ступенькам резво взбежал отправленный на переговоры посыльный. Отвесил учтивый поклон господину и доложил о результатах короткой беседы.

Маг оказался прав, чародей не стал отступать и принял вызов. Условия следующие: в случае проигрыша чужеземный отряд уходил из баронства Хастлингеров в тот же день. В случае выигрыша – защитники Ласточкина гнезда складывали оружие и сдавались на милость его светлости, лорда Готфрида из Великого дома Эйнар.

Ничего сложного. Стандартный уговор для случаев подобного рода. Хотя и не без подводных камней. Например, самого барона и его родных обязательство безопасности не касалось. Это входило в условие сделки. Иначе весь смысл поединка терялся.

Глубоко вдохнув, барон медленно выдохнул, понимая, что ставит на кон свою жизнь и жизнь единственного сына.

Какой еще выход? Ловить счастье в обороне, пытаясь отбить приступ? Так хозяин Замка Бури уже доказал, что способен к быстрым прорывам. Следует трезво оценивать силы. В одиночку не выстоять. Лучше выиграть передышку.

– Передай лорду, что я принимаю условия, – решительно обронил он.

Знаменосец склонился в глубоком поклоне. Шустро развернулся, скрываясь за лестничным верхним пролетом. Перестук подкованных сапог по прихваченному инеем камню еще долго доносился до оставшихся на вершине стены.

Дело сделано. Назад пути нет.

– Когда прибудут дружины Райана и Дилона? – барон посмотрел снова на мага. – Ты же понимаешь, что чересчур тянуть с подготовкой не получится? Клинок Заката может заподозрить неладное. И тогда вместо поединка начнет штурм, отринув прежние договоренности. И будет полностью в своем праве.

Шабриз угрюмо улыбнулся. Как правило, ему не приходилось рисковать собственной шкурой так явно, доселе соблюдая определенную дистанцию в опасных ситуациях. Переход из теоретической плоскости в практическое исполнение действовал на нервы, вызывая негативный настрой.

– Понимаю, ваша милость.

Площадку для поединка оборудовали за стенами предместья. Медлить не стали, но и торопиться тоже. Действовали не спеша, аргументируя важность события.

Снег раскидали, то, что не убрали, утрамбовали до плотности вымощенной гранитными плитами мостовой, расчертив четкими и ровными границами.

Воины с обеих сторон выстроились ровной квадратной коробкой.

Забрала тяжелых шлемов опущены. Приподнятые щиты сверкали новизной. Одноручные мечи спрятались в ножнах, вместо них в кольчужных перчатках покоились длинные копья. Фиолетовые плащи с меховыми воротниками едва заметно колыхались от слабого ветерка. Стальные нагрудники скрывались за темными накидками с символом песочных часов.

Напротив находились солдаты попроще. Одеты более разномастно, неряшливо. У части поверх железной брони лежали выделанные овечьи шкуры. Оружие тоже не очень высокого качества. Щиты в основной массе деревянные, с плохо различимым рисунком летящей ласточки белого цвета.

Сразу стала видна разница между двумя отрядами в качестве снаряжения. Увидев бравых молодцов лорда, барон мучительно закусил губу, мысленно поклявшись обязательно выделить больше средств на экипировку дружины.

Если еще удастся дожить до завтрашнего дня, – напомнил себе Огарт, отгоняя видение поражения и будущей смерти.

На импровизированную бойцовскую арену первым вышел Джафар. Кенерийский мастер меча и по совместительству личный телохранитель мэтра Шабриза.

Воспитанников обители бога войны Ара по праву считали одними из лучших воителей Фэлрона.

Смуглолицый Джафар был родом с Трисского архипелага. Там, где правил падишах тысячи островов, где вместо привычных деревьев росли диковинные для жителей материка пальмы, где птицы имели разноцветный окрас и умели говорить на человеческом языке, где вместо скалистых берегов раскинулись красивые пляжи из золотистых песков.

Неизвестно, что вынудило темноглазого воина покинуть эти дивные земли, ведь местный правитель весьма привечал умелых бойцов, прошедших полный курс обучения у наставников знаменитого храма. Но именно его присутствие в замке послужило основной причиной согласия на предстоящую авантюру с поединком.

И барон, и мэтр знали, насколько искусным бойцом является телохранитель последнего. И не без причины надеялись, что тому удастся устоять против юного лорда.

Не убить (хотя такой исход только приветствовался), а хотя бы сдержать, потянув так необходимое им время.

– Он бьется лучше всех, – прошептал Келвин, неоднократно видевший разминку приметного воина в замке.

Барон покосился на сына, но ничего не сказал.

В отличие от рослого и широкоплечего триссца, ансаларец не мог похвастать внушительной комплекцией.

Лорд Готфрид Эйнар, как и все его соплеменники, имел худощавое телосложение, не выдающее в нем человека большой силы. Но знающие люди понимали, что это впечатление обманчиво. За бывшими владыками Фэлрона никогда не водилась слава слабаков.

Клинок Заката спокойной вышел на середину, встал напротив Джафара. Увидев на рукояти изогнутого меча кожаный ремешок темно-бордовой расцветки с черными сплошными полосками, открыто усмехнулся.

Сигналом к началу поединка послужил протяжный рев горна.

В ту же секунду противники бросились друг на друга, на ходу выхватывая клинки. Длинная изогнутая сабля из голубоватой стали у кенерийского мастера и прямой обоюдоострый меч у ансаларца. Последний также взял в левую руку кинжал, что правилами не запрещалось.

Первая же сшибка выявила поразительные различия в стиле боя у противников. Несмотря на внушительный рост и мускулатуру, Джафар двигался легко, стараясь действовать на высоких скоростях. Плавность его движений завораживала, напоминая поток струящейся воды. Невероятно гибкий для своих габаритов смуглокожий воин как будто затанцевал, превратившись в гнущийся стебель травы.

Лорд, наоборот, выглядевший худосочным, неожиданно продемонстрировал технику боя с обилием прямых ударов с упором на силу.

Хорошо образованный барон со знанием дела принялся обсуждать ход схватки вслух, комментируя происходящее для сына:

– Джафар использует «Штиль в грозу». Он старается не встречать выпады прямыми блоками, предпочитая уклоняться всем телом. Видишь, как плавно он смещается с линии атаки ансаларца? Это не боязнь встретить удар, а специальная тактика.

– Фиолетовоглазый тоже хорош, – с нескрываемой завистью выдохнул сын.

И правда, стремительная скорость передвижений так и не помогла выходцу из кенерийского храма достать соперника. Все проходящие контратаки в свою очередь уходили в пустоту.

Казалось, Готфрид Эйнар сражается в двух режимах. То свирепо и яростно обрушивает жестокие удары по горизонтали и вертикали. То моментально ломает рисунок сражения, превращаясь в размытый силуэт, нисколько не уступая в скорости противнику.

– Имперская школа фехтования в свое время взяла лучшее из всех направлений, – пробубнил барон. – Сила и ловкость идут рука об руку.

Плавные отводящие блоки парирования чередовались мощными, сокрушительными ударами. Знаменитый тхасар с легким гудением рассекал воздух, оставляя за собой пурпурную полосу отблеска в лучах солнца.

Скупые экономные движения переходили в молниеносные перемещения. А вслед за ними опять следовали жесткие пробивающие выпады.

– Джафар уходит от прямого столкновения, оставаясь в точке спокойствия, в то время пока вокруг бушует гроза.

– Больше похоже на то, что он попал под ураган, – проворчал Келвин, наблюдая, как телохранителя волшебника все сильнее загоняют в угол.

Мастерство молодого лорда не могло не вызывать восхищения. Он определенно по праву носил свое грозное прозвище.

Отточенная координация вкупе с изменчивой техникой сделали свое дело. В какой-то момент превосходство фиолетовоглазового стало неоспоримым. Кенерийский мастер еще трепыхался, оказывая сопротивление, но исход был уже предрешен.

В последнем рывке ансаларец скользнул за спину мускулистого выходца с далеких морских островов и одним мощным ударом снес ему голову.

Над собравшейся толпой пронесся пораженный вздох разочарования. Людей потрясло поражение известного воина Ласточкина гнезда.

Солдаты лорда, наоборот, встретили победу господина как само собой разумеющееся. Резким гортанным выкриком отметив его убедительную победу древним боевым кличем:

– Ансалар!

Мэтр Шабриз вздрогнул, по холеному лицу растеклась бледность.

– Он его убил! Вы видели? С одного удара прикончил! – невзирая на печальный результат, в голосе Келвина слышался трепет, граничащий с восторгом.

– Заткнись, идиот, – хриплым голосом прошептал барон.

Лорду показалось мало просто убить врага. Он подошел к отрубленной голове и в жесте абсолютного превосходства поднял ее вверх в вытянутой левой руке.

– Ансалар! – послужил ему наградой дружный рев сотни мужских глоток.

Фиолетовые плащи застучали древками копий о края щитов. Удары дерева о металл долгим перестуком разнеслись под стенами Ласточкина гнезда.

Готфрид из Великого дома Эйнар повернулся к барону со свитой. Тонкие губы черноволосого юноши сложились в усмешку. Фиолетовые глаза с ожиданием уставились на волшебника.

Казалось, это было невозможно, но мэтр Шабриз побледнел еще сильнее.

– Тело мертво, остался лишь дух, – невозмутимо напомнил лорд.

Не ожидавший, что схватка с кенерийским мечником окажется столь скоротечной, магистр не нашелся с ответом.

– Он слишком долго не встречал достойных противников, – как будто прочитав мысли мага, вымолвил лорд. – Расслабился, посчитал, что может со мной поиграть. И поплатился за это жизнью.

Волшебник с досадой сжал челюсть. Все верно, Джафару за последние годы не приходилось напрягаться, выполняя работу. А тренировки – это все же не настоящий бой, когда от исхода зависит сама жизнь.

Что теперь делать? Может, они поспешили, и стоило попытать счастья в отражении приступа? Но уж больно резво колдун прорвался сквозь передовую паутину оборонительных чар. Он здорово напугал своим резким напором. Покорно ожидать, пока ворота падут, они не могли. Пришлось выдумывать предлог для приостановки боевых действий. Ничего, кроме поединка по древним обычаям в качестве оправдания, не нашлось. В противном случае их бы вообще не стали слушать, начав незамедлительно штурм.

И что в итоге? Позиции защитников многократно ухудшились. Лорд-колдун их переиграл, заняв стратегически важное положение.

Помощь близка, но еще недостаточно. С площадки уже никого не отпустят. Если волшебник откажется, в ту же секунду прозвучит сигнал к началу атаки.

Великолепно вооруженные воины в фиолетовых плащах без труда прорвут строй плохо подготовленной дружины Хастлингера и устроят резню. В этом не имелось ни малейших сомнений.

– Мэтр? – вопрошающий голос заставил Шабриза вздрогнуть.

Барон не хуже мага понимал сложившийся расклад не в их пользу. Но в отличие от него, искренне полагал, что у них есть еще шанс. Перед поединком мэтр сообщил ему, что союзные отряды уже на подходе. К сожалению, не слишком вдаваясь в детали.

А они сейчас очень важны, эти детали. Когда на счету каждая минута.

– Итак? – Клинок Заката четким движением, выдававшим немалую сноровку, забросил клинок в ножны. – Я жду.

Между тонкими пальцами скользнула лиловая змейка молний. Отбрасываемая высокой худощавой фигурой тень налилась объемом и словно зажила собственной жизнью, оборачиваясь в причудливую темную мантию, ласково облегая плечи хозяина.

Стало понятно, что ждать лорд не будет. Нападет независимо оттого, выйдет вперед следующий противник или нет.

Мэтр Шабриз тяжело выдохнул и сделал шаг вперед, стараясь напомнить себе, кем является на самом деле. Он маг из клана Земли, не ему отступать перед каким-то выскочкой из тэндарийских окраин.

Самовнушение помогло, волшебник приободрился, токи энергии послушно ринулись к повелителю из глубины недр, наполняя мощью родной стихии.

Глава 14

– Они вас ждут, госпожа, – Элайджа Фер сложил руки вместе, пряча ладони в рукава утепленной куртки.

– Хорошо, – Летиция бросила последний взгляд в зеркало, проверяя, все ли в порядке.

Гладкая поверхность в рост человека отобразила высокую девушку. Темные волосы удерживал тонкий обруч, выполненный из ансаларской стали, с черным бриллиантом посередине. На шее поблескивало изящное ожерелье, в ушах сверкали измененные при помощи магии рубины. На груди висела брошка с изображением герба рода Эйнар. По традиции после свадьбы жена переходила в род мужа.

– Вы очаровательны, моя леди, – Эльза в своем неизменном воинском облачении встала у открытой двери.

Шелк и бархат изысканного платья скрылись за плотной накидкой из шерсти. Лишь стоячий воротник остался снаружи. Но и он вскоре исчезнет, когда глубокий капюшон скроет голову.

– Пошли, – Летиция резко развернулась, полы плаща взметнулись, создав легкое дуновение рукотворного ветра.

Небольшая процессия проследовала по коридору. Впереди шла супруга хозяина замка, слева семенил скорым шагом сенешаль, справа пристроилась телохранительница.

– Не хочу вас беспокоить, миледи, но у нас снова возникли проблемы с размещением людей, – зачастил Элайджа, стараясь поспевать за стремительно идущей госпожой. – Сегодня прибыла очередная группа крестьян. Очень большая, – он замолк и уточнил: – Освобожденные из плена его светлостью лордом Готфридом.

В голосе управляющего проскользнули льстивые нотки. Летиция проигнорировала проявленное подобострастие.

– Ближе к делу, – строго потребовала она.

По лицу Фера скользнуло выражение удовлетворения. Как и господин, хозяйка предпочитала строгий деловой подход в решении вопросов. Его это более чем устраивало. Не нужно тратить время на притворство, как на старом месте службы.

– Новые дома для крестьян еще не готовы. Я хотел попросить разрешения поселить прибывших пока в замке. Здесь много свободных помещений. Людям не придется ночевать на улице.

– Уже набросали план расширения поселка? – осведомилась Летиция, не сбавляя шага.

– Да, предварительные наброски готовы. Перенос частокола займет какое-то время. Скорее всего, понадобится около двух недель. Вместе с возведением других построек общее увеличение поселения займет не меньше месяца. Глубокие сугробы в лесу серьезно затормаживают строительство. Заготовка древесины идет медленно.

– То есть готово будет к весне? – Летиция немного притормозила. – А потом?

Фер непонимающе свел брови к переносице.

– В каком смысле, ваша светлость?

Леди совсем остановилась. Они как раз добрались до конца коридора, где начиналась широкая парадная лестница на первый этаж донжона.

– Наступит теплая погода, вновь начнется война, поток беженцев многократно возрастет. Куда собираетесь их девать? Снова переносить заграждение?

Управляющий потупился. Верно подмечено, об этом он не подумал. Все же для него подобная деятельность являлась в новинку. Раньше приходилось присматривать за уже налаженным хозяйством, состоящим всего из пары-тройки небольших деревенек и небольшой крепости, которая с трудом заслуживала это название, скорее хорошо укрепленное поместье, не более.

А тут дела обстояли иначе. Огромный замок, цитадель. Ежедневно растущий поселок, грозящий уже в ближайшем времени перерасти в полноценный город. Порт, корабли. Размах несопоставим.

Летиция испытующе глядела на сенешаля, ожидая ответа.

– Вы правы, госпожа, будет лучше расширить территорию заранее, – склонился в глубоком поклоне Элайджа.

– Этого недостаточно, – взвешенно произнесла леди. – Будем думать наперед. Старый частокол пока не убирайте совсем. Всех вновь прибывших направляйте жить в замок. Здесь и вправду места достаточно для проживания большого количества народу.

– Только гарнизон рассчитан на тысячу солдат, никак не меньше, – проворчала Эльза.

Ей не очень хотелось признаваться, как сильно поразили ее размеры замка при первой встрече. Особенно при сравнении с Высокими Садами, родовым гнездом дома Талар. С корабля в море возведенная на скале старая имперская твердыня казалась гигантским образованием величиной с гору.

– В любом случае тесниться не придется, – подытожила Летиция. – Пускай крестьяне живут здесь. Но не забудь их предупредить, что это не навсегда.

– Паразиты потом уходить не захотят, – как и все, кого с детства целенаправленно готовили в воины, Эльза относилась к землепашцам с легким презрением, считая себя особенной, а свое положение неизменно выше. Что в целом так и было. Солдаты ценились больше крестьян. В любых землях.

– Они не будут проводить в замке дни напролет. Ночевать, но не более, – возразила Летиция и снова обратилась к Феру: – Привлекайте всех свободных людей к постройке новых зданий. В первую очередь сосредоточьтесь на домах для проживания.

– Слушаюсь, госпожа, – Элайджа еще раз согнулся в пояснице, выпрямившись, осмелился спросить: – А что с частоколом? Ставить новый?

– Нет, пока подождите. Все равно весь периметр не перекрыть. Сильных врагов заточенные колья не остановят, слабых отгонят солдаты. Необходимо сделать разметку под основательные стены из камня. Будем действовать на перспективу роста до прибрежного города с портом средних размеров.

Управляющий почтительно сложил перед собой ладони, не поленившись уже в третий раз поклониться.

– А где пройдет эта стена? – спросил он.

Палец Летиции нарисовал в воздухе фигуру вокруг воображаемой точки в форме ровного полукруга.

– Вот так. Охват замка слева и справа на равном удалении друг от друга.

– Но там слишком крутой склон, – запротестовал Элайджа и пояснил: – Со стороны гавани.

– Это если брать ближайший участок, – не согласилась леди. – Чем дальше расстояние, тем наклон становится более пологим. У бухты Висельника вообще этих проблем незаметно.

Мысленно представив размеры предполагаемой стены, управляющий приоткрыл рот, ошеломленный размахом строительства. В данных условиях речь шла уже не о маленьком городке.

Сам Замок Бури при этом оказывался как бы в центре огражденного пространства.

Масштабы поражали воображение. Если все получится, то поселение будет соразмерно с Давар-портом, а то и вовсе с Золотой Гаванью. Очень внушительным получался город.

– Мы не забегаем вперед? – робко попробовал высказать сомнения Элайджа, слегка смущенный величиной предстоящей постройки.

Это не бревен нарубить, вбить в промерзлую землю и заточить верхушки. Тут понадобятся значительные ресурсы на выполнение задуманного. И это только для самой стены. Что уж говорить о строениях внутри города. А другие необходимые вещи? Вроде канализации, водопровода и уборки отходов? Прожив какое-то время в Давар-порте, он неплохо сумел оценить их важность в густонаселенном поселении.

– Строительство пойдет не сразу, – успокоила его Летиция, заметив признаки паники на лице управляющего, шокированного нарисованной перспективой организовать такой фронт работ. – Будем действовать поэтапно. Сначала один квартал, потом другой. Заселение по мере готовности. И естественно, никто не получит дома бесплатно. Пока к нам приходят одни сельские жители, не имеющие сбережений, кроме личного имущества. Но полагаю, со временем появятся и более обеспеченные люди. Торговцы, например, или еще кто.

Элайджа понял, что задумка принадлежит не леди. Скорее похоже на ход мыслей господина, лорда Готфрида. Рассуждения вполне в его духе.

– А что с крестьянами? – спросил он. – Не всем же жить внутри стен.

Летиция ступила на первую ступеньку и начала спускаться вниз, придерживая края длиннополого зимнего плаща.

– Основать несколько деревень в окрестных землях не проблема. Ко всему прочему, это решит вопрос с поставками продовольствия.

Главный холл встретил суетой слуг. В трапезной вовсю шла подготовка к вечернему пиру. Расставлялись столы, сдвигались длинные лавки, наполнялся камин свежей порцией дров. Из дальнего закутка, ведущего на кухню, доносились чем-то недовольные гневные голоса поваров.

Не обращая на суматоху внимания, леди решительно двинулась вперед. Прислуга с поклонами торопливо расступалась в сторону.

На улице царствовал мягкий морозец, слегка пощипывая открытую кожу. Капюшон накидки аккуратно лег на скрепленные тиарой темные волосы, укрывая от холода.

– Где они? – спросила Летиция, не поворачивая головы.

– Ждут на пирсе, ваша светлость, как вы и приказывали, – бодро откликнулся Элайджа.

Процессия проследовала к распахнутым настежь вторым воротам. На ходу к ним присоединился эскорт из четырех тяжеловооруженных солдат из числа воинов дома Талар, прибывших сюда вместе со свитой тогда еще невесты.

Длинный проход под крепостной стеной украшали бурые пятна. Ведра пролитой крови так и не смогли толком отмыть, несмотря на предпринятые старания. Здесь до сих пор витал запах смерти.

«Кровавый коридор» вызывал дрожь у каждого, кто ступал внутрь. Лишь лорд и его супруга оставались равнодушными, проходя по месту, где в один день погибло так много людей.

Заскрипели цепи подъемного механизма. Деревянный настил медленно опустился. В образовавшийся проем мгновенно проник ветер снаружи. Пламя закрепленных на стене факелов затрепетало, отбрасывая причудливые тени.

Мост со стуком перекинулся через недавно созданный провал в скале, толстые звенья провисли дугой. На пролете виднелась небольшая наледь.

– Осторожно, моя леди, здесь может быть скользко, – предупредила Эльза, с недоверием косясь под ноги.

Летиция пошла вперед, первый же островок замерзшей влаги хрустнул под крепко подкованным каблуком невысоких сапожек.

Ведущую к порту лестницу поутру тоже слегка прихватило инеем. Спуск немного замедлился. На высказанное вслух раздраженное замечание Элайджа клятвенно обещал привести все в порядок не позже, чем гости поднимутся в замок.

У причалов пришвартованными стояли два корабля. Торговая шхуна «Морской конь» и двергский фрегат «Камнегрыз». Дальше на рейде виднелись три судна с черными корпусами.

Делегацию обитателей Железных гор возглавлял уже знакомый Тугол, единокровный брат Хагрима, главы рода Стилбор, клана оружейников.

Люди были представлены капитаном Сержем, его подругой волшебницей из клана Воды Инарой и еще одним неизвестным мужчиной с двумя сопровождающими.

Налетевший порыв ветра отбросил плащ незнакомца, обнажив под ним потертую на вид кирасу с выглядывающей из-за пояса рукоятью меча.

Воин, и, судя по повадкам, довольно опытный, – Летиция автоматически сделала зарубку в памяти.

– Ваша светлость, безмерно рад вас видеть, – первым поприветствовал ее капитан «Морского коня».

И получил в ответ благосклонный кивок. Бывалый мореход оказался весьма полезным для возрождения древней крепости, сделав немало рейсов, привезя много полезного груза. Таких людей стоило привечать.

Его подружка в синих одеяниях не разделяла восторга от встречи, глубоко посаженные глаза подозрительно сверкнули на носительницу сил первозданного хаоса.

Летиция показательно не заметила ее, предпочтя обратить внимание на третьего члена группы. Капитан Серж встрепенулся.

– Позвольте представить вам Большого Пита, капитана наемного отряда «Золотые шипы», доверенное лицо принцессы Луизы Дэстре-Клервон. Он прибыл, чтобы договориться об очередных поставках оружия и для обсуждения новых сухопутных маршрутов перевозки грузов.

– Дэстре? – несмотря на предупреждение Готфрида, не отреагировать на знакомую фамилию Летиция не могла. – Побочная ветвь Великого дома Дэвитар?

Бородатый здоровяк пожал широкими плечами, всем видом показывая, что заморочки благородных его не сильно заботят. Лишь бы деньги платили вовремя.

– Меня не волнует родословная работодателя, – пробасил он, запахивая непослушные полы плаща в попытках укрыться от пронизывающего ветра.

Леди медленно кивнула, признавая за солдатом удачи право не вдаваться в подробности жизни нанимателя. В этом случае нанимательницы.

– Слышала, вы дали название отряду после битвы у стен Золотой Гавани, – нейтральным тоном проронила она.

Наемник ухмыльнулся.

– Золотые шипы, – произнес он. – По-моему, недурственно звучит.

От стоящей чуть поодаль кучки двергов долетело явственное хмыканье. Кто-то из подземных рудознатцев довольно громко что-то сказал на своем языке. Никто из людей не понял смысла прозвучавшей фразы, но характерные интонации недвусмысленно указывали на издевательский смысл.

Большой Пит побагровел, внушительная рука тяжело легла на изголовье рукояти широкого меча.

– Хватит! – бросила леди из дома Эйнар.

На секунду на пирс словно опустилось облачко мрака. Воздух застыл, стал вязким и вместе с тем жутко колючим. Со всех сторон донеслись ругательства. Было не больно, но крайне неприятно. Как будто присутствующих слегка покусали невидимые пасти, полные мелких острых зубов.

Всем сразу стало понятно, что это всего лишь предупреждение. В случае обострения дело укусами не ограничится, нарушителей спокойствия разорвут на мелкие лоскуты. Стоит хозяйке сказать лишь короткое слово.

Так же неожиданно, как появилось, облачко в мгновение ока рассеялось, не оставив после себя ни следа.

– Прошу за мной, – Летиция взмахом руки указала направление к видневшемуся каменному зданию бывшего склада.

Вместе с сопровождающими и людьми с «Морского коня» колдунья прошествовала к постройке, возведенной мастером Венделом при восстановлении портовой инфраструктуры.

Ворча и почесываясь, делегация двергов двинулась следом, не рискуя лишний раз открывать рот. Хотя, несомненно, каждый из них мысленно костерил проклятых ансаларцев за их паршивый скверный нрав. Слова нельзя сказать, как начинают раздавать удары направо-налево. Вот уж точно бешеные отродья Бездны…

– Перед вами выставочный зал, – переступив порог, леди пробормотала формулу заклинания.

Под высокий потолок взмыло несколько шаров, испускающих бледное свечение с холодным оттенком. Освещения хватило, чтобы обозреть все помещение от начала и до конца.

Кроме десятка грубо сколоченных столов внутри находились сваленные в кучу продолговатые ящики и соломенные тюки, сложенные в полном беспорядке. Там же стояли прислоненными к стене струганые доски.

Гости озадаченно огляделись. Приплывая за многие сотни лиг, они ожидали увидеть нечто большее, чем обычный полупустой сарай. Пусть и с каменной кладкой и основательной крышей.

– Здесь будут представлены образцы оружия, – невозмутимо пояснила Летиция, не замечая сомнения на лицах присутствующих. – За перегородкой в задней части организуют контору для обсуждения сделок.

– Тут маловато места, – Тугол поскреб бороду, заплетенную в косички. – Куда все сгружать? Едва полтрюма влезет.

– Склад располагается дальше. Для него выделены два отдельных здания. Одно специально оборудовано для хранения запасов огненного зелья. Последний груз сейчас находится там, полностью готовый к отправке.

Голос колдуньи едва заметно похолодел. Этого хватило, чтобы храбрый дверг-мореход удовлетворился ответом.

– А где проводят показ возможностей оружия? – осведомился Серж.

Как лицо, полностью заинтересованное в успешном развитии предприятия, капитан хотел удостовериться, что не теряет времени зря.

– Полигон для демонстрации оружия создадим за пределами города. Как понимаете, взрывы в пределах жилой зоны создадут определенные неудобства для населения.

– Не похоже, что комфорт обычных людей вас сильно беспокоит, – влезла в разговор со скрытой издевкой Инара.

Магичку из клана Воды до сих пор потряхивало от случая на пирсе. Пожалуй, она лучше всех остальных представляла, на каком волоске от гибели они тогда находились. Чужеродная энергия буквально захлестнула ее, заставив испытать то, что ощущали утопленники перед смертью, задыхаясь и мечтая об еще одном малюсеньком глотке свежего воздуха. Ансаларская колдунья заставила стихийную волшебницу почувствовать себя абсолютно беспомощной. И это злило больше всего.

– Меня волнует собственное удобство, а замок слишком близко, чтобы устраивать поблизости стрельбу, – бесстрастно отметила Летиция, не удостаивая женщину в синей накидке лишним взглядом.

Большой Пит прошелся по полупустому помещению, безжалостно сминая сапогами пучки соломы.

– А собственно говоря, почему бы не действовать по старой схеме? – осведомился он, останавливаясь рядом со сваленными в кучу ящиками.

– Что вы имеете в виду? – Элайджа Фер немного подался вперед.

Командир «Золотых шипов» откинул плащ, положив крупные руки на пояс. Как раз неподалеку от меча и кинжала на перевязи.

– Дверги получают заказ, изготавливают необходимое количество пистолей. Приезжает Серж и отвозит товар в Давар-порт. Откуда мы его благополучно забираем. – Сказанное нейтральным тоном объяснение заставило управляющего тревожно покоситься на госпожу.

В представленной схеме были указаны не все участники нынешнего собрания. В частности, не хватало представителей Замка Бури. Легко и непринужденно наемник исключил их из общей цепочки поставок.

Возникло неприятное напряжение. В глазах цвета индиго заплясали опасные огоньки. По губам леди скользнула мрачная улыбка. Заметив ее, наемник поднял руки пустыми ладонями вверх.

– Я ничего плохого не имел в виду. Просто спросил, – примирительно заявил он.

С трудом Летиции удалось сдержаться и не швырнуть в нахала «Пламенем Хаоса». Как же они ей надоели. Что люди, что дверги. С их непомерным самомнением и наглостью. Вот уж точно кого не помешает поучить хорошим манерам. Мерзкое отребье должно знать свое место…

Но она пересилила первый порыв, результат воспитания Великих домов, напомнив себе мысленно, что Тэндарийская низина осталась далеко позади. Здесь другие порядки и совершенно иное окружение. Она не пойдет на поводу примитивных эмоций гнева и ярости, как какая-то презренная простолюдинка. Леди из рода Талар выше подобного поведения.

– Существует ряд преимуществ для переноса сюда сделок с оружием, – принялась объяснять Летиция, сохраняя спокойствие. – Сухопутный путь до конечной точки короче, чем от Давар-порта, время на дорогу существенно сокращается. Следовательно, предстоит меньше издержек, цена на товар снизится.

Для урожденной аристократки из Древней Знати было дико рассуждать о коммерческих выгодах, но она искренне старалась не ошибиться. По одной очень простой причине: в противном случае Готфрид останется недоволен провалом и в будущем постарается привлекать ее к делам владения по минимуму. Что совершенно недопустимо.

Стать одной из тех дур, что используют магию для развлечения, и превратиться в послушную корову для производства потомства? Ну уж нет. Не для того она пересекала полконтинента.

– Стабильность, рынок станет работать на постоянной основе. Шхуны будут курсировать из Железных гор, регулярно пополняя запасы. Отдельные сделки от случая к случаю отойдут в прошлое. Вы сможете приехать и приобрести что нужно в любой момент.

Ее внимательно слушали, впитывая каждое оброненное слово.

– Готовый полигон даст возможность испытать любой образец, получив представление, как оружие действует и какова его эффективность в бою. Ассортимент не ограничивается одним типом пистолей, поставленных в первой партии. Уже сегодня вы сможете купить более мощные орудия.

Летиция бросила вопросительный взгляд на главного дверга. Тугол важно кивнул. Пушки прибыли в трюме фрегата отдельным грузом.

– Как видите, преимущества очевидны, – закончила речь леди.

Большой Пит, кому в основном адресовались объяснения, не стал развивать дискуссию, принимая представленные аргументы.

– Завтра на подготовленном стрельбище вы увидите действия бомбард и сможете лично убедиться в эффективности новых снарядов против живой силы противника под названием «картечь», – Летиция добросовестно процитировала слова, переданные супругом через «Зов» накануне. – А пока прошу проследовать в замок. Отдохните с дороги, умойтесь. Вечером вас ожидает пир.

Дверги, командир наемников и двое сопровождающих его офицеров, не проронившие за встречу ни слова, проследовали к выходу. Инара и Серж замыкали шествие.

Когда вышли наружу, Летиция обернулась к Элайдже.

– Ну что? Думаешь, не заартачатся?

– Вряд ли, – ответил сенешаль. – Вы великолепно справились, ваша светлость. Уверен, все пройдет гладко.

Летиция недовольно скривилась.

– Готфриду не стоило возлагать на меня купеческие дела, – проворчала она. – Надеюсь, он сейчас проводит время веселее, чем я.

Глава 15

Имелось несколько причин, почему я все же согласился на поединок. И дело тут вовсе не в уважении к обычаям давно павшей империи.

Отказ ознаменует собой потерю лица. Истинный аристократ Древней Знати не пасует перед выходцами из людских королевств. Примут за слабость. Дальше молва далеко разнесет. Репутация непревзойденного воина канет в небытие. Для средневековых времен это серьезный урон чести.

И это не банальное поймать на слабо, здесь совершенно другое значение. Нежелание выйти в одиночку против целой армии воспримут нормально, но против одного бойца – нет. С учетом имеющейся славы превосходного воина у Готфрида из Великого дома Эйнар. Не поймут, сочтут трусом и непременно навесят клеймо, от которого потом будет трудно отмыться.

Еще один довод в пользу участия звучал немного странно для простых обывателей, привыкших находиться в знакомой зоне комфорта и безопасности.

Проверить себя против серьезного противника. А выходец с далеких островов в море Чудес, получивший знаки отличия в храме бога войны, не мог быть никем иным.

Выяснить, на что действительно ты способен. Узнать границы собственных сил в реальном бою против умелого мечника.

На первый взгляд это кажется глупым и безрассудным. Но это не так. Для воина это очень важное качество – точно знать пределы своих возможностей. И обязательно всегда стремиться их превзойти. Тешить себя иллюзиями в собственной крутизне и непобедимости, значит, гарантированно подвергать жизнь опасности в будущем.

Звучит слегка абсурдно. И тем не менее именно такой философии придерживались мастера войны древности, совершенствуя навыки в реальных боях. Тренировки и спарринги никогда не давали реального опыта.

Мой противник это забыл или не ведал (что вряд ли, кенерийских послушников обучали на совесть), растеряв умения за годы бездействия.

Последним аргументом выступила шаткость общей позиции противоборствующих сторон. Мы все еще не достигли подавляющего преимущества. Исход битвы вовсе не предрешен. В колдовском зрении замок на вершине холма светился, как новогодняя елка, обвешанная гирляндами. Кто знает, сколько магических ловушек нас ждало и насколько кровавым в конечном итоге окажется штурм.

Потерять половину войска (а то и значительно больше) совершенно не улыбалось. Пиррова победа мне даром не сдалась. Если уж и выигрывать, то с умеренными потерями, чтобы после успешного штурма не пришлось восстанавливать отряд с нуля.

Глядя на обезглавленный труп, я не испытал радости или эйфории от одержанной победы, а почему-то думал о родине смуглолицего мертвеца.

Трисский архипелаг. Довольно любопытное место. Острова тянутся с севера на юг в водах моря Чудес на границе с океаном Забвения. Основная масса лежит в южных широтах. Государство по восточным мотивам, где правитель носил титул падишаха.

А еще где-то в тех краях находилась одна из купелей, и однажды я обязательно там побываю, чтобы завершить ритуал Восхождения…

Маг из клана Земли не сдал назад. Смело шагнул на площадку, на ходу раскручивая невидимую для человеческих глаз спираль энергетических потоков.

Твердь откликнулась на призыв повелителя, накачивая его энергией.

Я прищурился, оценивая способность чародея управлять полученной мощью. Ведь чуть что не так, и она запросто обрушится на него самого. Малейшая оплошность и конец. Сожжет в мгновение ока, не оставив ничего, кроме костей белеющего скелета.

Но похоже, волшебник отлично знал, что делал. Спираль планомерно раскручивалась, превращаясь в изогнутый вихрь.

Что забавно, собравшиеся вокруг зрители до поры до времени не видели этих манипуляций, скрытых от человеческих глаз. Для них казалось, что два противника встали друг напротив друга на расстоянии в три десятка шагов и просто замерли, непонятно чего ожидая.

Нет, определенно, щеголь с аккуратно подстриженной бородкой во франтоватом камзоле (наверняка любимец женщин, с такой-то внешностью) не был профаном в магическом искусстве.

Вы только гляньте, что вытворяет с чистым потоком силы. Чуть ли не узлы вяжет виртуоз. Ох, молодец.

Я спокойно стоял, ожидая атаки. Почтиготовая мыслеформа ждала завершения.

При наличии достаточного количества энергии чародейские поединки могли тянуться достаточно долго. Чего мне категорически не хотелось. Затягивать драку в сложившихся обстоятельствах будет ошибкой. Следует решить проблему как можно скорее.

Потому я не дергался раньше времени, давая противнику возможность нанести удар первым. А затем хотел провести молниеносную контратаку в ответ.

Несложный план. Но, конечно, не без изъянов. Основной трудностью станет сдержать вражеский выпад. Отвести в сторону или уклониться, неважно, лишь бы не попасть под удар.

По эфирным каналам заструилась энергия Бездны, полностью готовая к применению.

Черт! Чего же он медлит? Пижон не спешил заканчивать построение необычных чар в форме вихря. Тоже вдруг занял выжидательную позицию, видимо угадав мои мысли.

Сообразительный, ублюдок, этого не отнять. Придется выступить первым. Не топтаться же здесь до прихода весны.

Стоило об этом подумать, как стихийник словно очнулся и наконец пустил в ход свою заготовку. Но совершенно не так, как я ожидал.

Вместо того чтобы ринуться в моем направлении, вихрь внезапно скрутился в тугую струю и резво нырнул под землю.

Утоптанный снежный ковер колыхнулся. Послышался гулкий удар. Поверхность вздыбилась и пошла острыми волнами.

– Шангар, – выдохнул я, шевельнув кистью.

Тень-мантия соскользнула с моих плеч, обернулась тонкой пленкой на высоте полутора метров.

Пасс рукой, толчок от себя. Дрожащая пленка превратилась в матовое зеркало в форме идеально ровного овала.

Резкий взмах вниз – и овал воткнулся в землю, на пути надвигающейся волны подземных толчков.

Через мгновение раздался противный звук с высокими колебаниями, похожий на сильно измененный скрежет металла о металл. Стоящие вокруг площадки люди скривились, не выдержав неприятного шума.

Кончики моих пальцев окрасились фиолетовым цветом.

– Здар-кар-старз, – гортанно, рублеными фразами выкрикнул я заклинание, выбрасывая правую руку вперед.

Пучок лиловых молний врезался в фигуру бабского любимчика, окутал его с головы до кончиков ног.

Послышался крик. Сильно запахло жареным мясом. Колени волшебника подогнулись. Казалось, еще немного и он рухнет на землю.

Я приготовился добить противника. Однако франт удивил, довольно быстро очухался и сотворил ответные чары.

– Жар! – воскликнул маг, обеими ладонями упираясь в землю.

Утрамбованный снежный покров закипел, ввысь повалили клубы плотного пара. Ровная белая поверхность пошла частыми провалами. Снег быстро стал испаряться, обнажая коричневый грунт.

На автомате я сделал шаг назад, стремясь оказаться подальше. Нагретый участок стремительно разрастался. Вскоре под ним появились какие-то крайне нехорошие алые пятна.

Боги! Это что, лава рвется наверх?! Псих хочет залить тут все расплавленной магмой.

Прелестно, просто прелестно.

Я не стал ничего выдумывать и швырнул в затейника хорошо показавшим себя «Поцелуем вечности», рассчитывая увидеть, как стихийник обращается в прах.

Не тут-то было. Маг сотворил щит в доли секунды, легко отразив смертоносное заклинание.

От разогретой земли стал подниматься горячий воздух. Дыхнуло ощутимым жаром. Люди с криками отступили назад. Даже солдаты не выдержали, начав медленно пятиться.

Клановец оказался очень хорош.

– Дзарг-грай-велла-рсс, – пропел я.

Грубые гортанные звуки окончились мягким шипением. Пространство искривилось, возникла темная пелена.

«Милость ночи», сильные чары, влияющие на разум. Они убаюкивали сознание, вгоняя в ступор безразличия, делая из человека безвольную куклу.

Реальность изменилась. Повеяло холодом. Тем холодом, что не имеет ничего общего с погодой на улице. Из-под земли вылезла огромная лапа с пятью когтями и попыталась обхватить стихийника в районе лодыжек.

Если не знать, что это всего лишь кошмарная иллюзия, призванная отвлечь жертву и под прикрытием страха прокрасться в разум, то можно действительно прийти в ужас.

Однако и здесь волшебник показал себя очень умело. Махнул невесть откуда взявшимся коротким жезлом с кристаллом на конце. Прогремели слова рассеивания заклинания.

Я знал, что не достану его сразу, поэтому подготовил еще одни чары – «Вестники Хаоса».

Скороговоркой сказанная формула вызвала темную сферу. Из нее повалил густой дым, на лету оборачиваясь в призрачные черные черепа. Они взвыли дикими голосами и ринулись на врага. Алчущие крови создания пробили выставленный щит, с жадностью бросаясь на беззащитную плоть жалкого смертного.

Чародейский скипетр описал дугу. На пути фантомов выросла очередная преграда в виде сумрачной полупрозрачной завесы, в которую они не замедлили с удовольствием вгрызться.

А между тем земля под ногами становилась все горячее, напоминая уже раскаленную сковородку. И что самое паршивое, поверхность постепенно превращалась в подобие воска, куда медленно проваливались сапоги.

Меня буквально засасывало под землю. В этот поганый подземный жар.

– Сенгдариуз, – прошептал я, делая жест правой рукой, как будто что-то метнул в сторону противника.

Пока маг с внешностью бабского угодника боролся с призрачными черепами, он пропустил мой следующий выпад. «Призрачную плеть», одно из первых заклинаний, выученных мной в Фэлроне. Неприятная штука, если знать, как ее применять.

Сейчас я напитал плетение сверх обычного. Превратил невидимую нить в режущую всё на своем пути субстанцию.

Она с легкостью перерубила стихийнику левую ногу. Мужик заорал, болевой шок накрыл его с головой.

Структура заботливо выстроенных энергетических потоков пошла вразнос после потери конечности.

Волшебник боролся с призванной магией, пытаясь выровнять шаткий баланс. Заемная сила не слушалась, предпочитая обратиться к своей изначальной форме.

Чародей из Ласточкиного гнезда корчился на земле и никак не мог совладать с накопленной массой энергии. Потому что обуздать стихию на время вовсе не значит подчинить ее навсегда.

Все было кончено. Осталась простая формальность. Нанести завершающий удар милосердия. Он уже мертв, просто еще этого не понимал. Через колдовское зрение я видел, как мощь недр земли обращается против своего повелителя.

– Неплохая игра, – вымолвил я. Спекшийся под ногами грунт стремительно остывал. – И достойная смерть.

Воздух прочертила пурпурная лента и врезалась в лежащее тело. Сгусток «Пламени Хаоса» прервал мучения мага из клана Земли.

Первым отреагировал как всегда Бернард.

– Ансалар! – взревел бывший наемник, потрясая обнаженным мечом.

Стоящие вокруг воины подхватили боевой клич павшей империи:

– Ансалар!

Барон Огарт Хастлингер вздрогнул, метнул на меня испуганный взгляд. Только что на его глазах случилась катастрофа всей его жизни.

Разбившие строй в результате масштабного действия заклинания погибшего чародея солдаты Ласточкиного гнезда зашевелились, пытаясь восстановить хоть какой-то порядок.

К чести капитана моей дружины, наш отряд сумел сохранить построение. В ответ на активность вражеской стороны фиолетовые плащи мгновенно выстроили шеренгу, ощетинившись сталью.

Лицо Бернарда озарила злая улыбка. Лязгнул металл, забрало со стуком опустилось в положение боя.

– Хуг! – Пронеслось над полем.

Разномастно одетые солдаты испуганно попятились. Стена щитов единым монолитом выстроилась напротив.

– Уговор есть уговор, – мягко произнес я.

На моей ладони возник клубок лиловых молний. «Ярость Бездны», отличное боевое заклинание против большого числа противников.

Физиономию барона покрыла мертвенная бледность. Стоящий по правую руку парень лет двадцати выхватил клинок, встав в оборонительную стойку.

Я пожал плечами. В любом случае не планировал оставлять в живых никого из прежнего рода властителей замка.

Рука приподнялась, молнии налились сочностью приданной силы, фиолетовый отблеск превратился в нестерпимое сияние.

Сейчас…

– Нет! Стойте! – возопил барон.

Его крик меня уже не волновал. Игра закончена. Пощады не будет. Все закончится быстро.

– Я выкуплю свою жизнь!!! – воскликнул Хастлингер.

– Все твое уже мое, – справедливости ради заметил я.

Впрочем, заклинание слегка пригасил. Извивающиеся молнии теперь походили на выводок колдовских змей необычного сиреневого окраса.

– Соляные копи! Я скажу, где находятся соляные копи! – закричал хозяин Ласточкина гнезда, чувствуя, как быстро время утекает сквозь пальцы, и с отчаянием в голосе произнес: – Я дам клятву верности!

Замерший справа сынок возмущенно вскинул лобастую голову.

– Нет, отец! Что ты делаешь?

С яростью в глазах барон развернулся, ударом ребра ладони выбил меч из рук отпрыска.

– Молчи, глупец!

Я лениво крутанул кистью в воздухе. Семейная драма начала меня утомлять. Хотя торопить события все же не стал. Вопль с упоминанием соляных шахт показался весьма перспективным.

Человеку двадцать первого века это могло показаться странным, но добыча соли в эпоху средневековья в определенной степени была не менее выгодной, чем добыча золота. По части рентабельности так вообще ее многократно превосходила. Соль нужна всем. От короля до последнего бедняка. Последние часто и вовсе вынужденно заменяли ее золой.

Этот продукт употребляли в пищу ежедневно. Никаких проблем с реализацией не возникнет. На рынках Давар-порта соль продавали в мешочках за несколько серебрушек. При правильном подходе на этих мелких зернистых кристаллах можно заработать целое состояние.

Видят боги, деньги мне ныне ой как нужны.

– Я слушаю, – сказал я.

– Дайте слово, что не убьете нас, – порывисто попросил барон. – И я поклянусь служить вам верой и правдой!

Вассал? С собственным замком и владениями? Звучит многообещающе. И все же не так, как соляные копи. Уже представляю, как торговые шхуны идут целыми караванами в Золотую Гавань и Давар-порт, принося солидную прибыль.

Так, стоп. Если у этого хитрого хмыря есть доступ к такому богатству, то почему это не слишком заметно? Дружина у него так себе, на троечку с минусом, да и сам замок выглядит не очень. Может, речь идет всего лишь о небольшой пещерке где-нибудь на отшибе?

– Для начала неплохо бы прояснить момент с копями, – проронил я, с прищуром оглядывая собеседника.

Уж не водят ли меня за нос? Очень похоже. Тянет время, стараясь оттянуть миг расплаты. Непонятно, зачем. Даже при подходе сюда целой армии, прикончить эту свору мы определенно успеем.

Огарт Хастлингер подошел ближе. Выглядел мужик неважно, в глазах застыл страх, явственно проглядывало неверие в происходящее. Так верил в своего мага, что не рассчитывал на проигрыш?

– Итак? – я вопросительно приподнял правую бровь.

Крутящийся шар молний никуда не исчез, своим присутствием намекая барону поторопиться.

– У меня есть соляные копи на северо-западе отсюда, они сохранились еще с имперских времен, – торопливо зашептал он. – Я понемногу веду добычу уже несколько лет. Но тихо, не привлекая внимания. Иначе туда слетится целая стая любителей легкой поживы.

Я сразу вспомнил заброшенную каменоломню, найденную на берегу южнее Замка Бури. Могли соляные шахты остаться забытыми на протяжении сотен лет? Да легко.

Выходит, с определенной долей вероятности, мне также могли не совсем вешать лапшу на уши, а говорить чистую правду.

Непростой выбор. Как поступить? По-умному, не стоило городить лишние трудности на ровном месте. Прикончить барона с сынком и отправиться восвояси. Основная задача с устранением помехи для беспрепятственного прохода беженцев выполнена. Вопрос закрыт, расходимся по домам.

Логично? Логично.

Но стоило ли терять подвернувшийся шанс лишь из-за нежелания влезать в местные дела глубже, чем изначально планировалось? Подумать хорошенько – пожалуй, что нет. Потенциальная награда явно стоила того, чтобы еще чуть-чуть задержаться.

– И вы согласны дать клятву верности? – осведомился я с нотками недоверия.

Вольный барон добровольно собирается признать над собой власть другого. Выглядит как минимум подозрительно.

– Да, согласен, – Хастлингер прижал подбородок к груди.

Его сынок с возмущением уставился на отца. В беспорядке пятившиеся назад воины замерли, следя за господином. Высыпавшие на поединок из замка обычные люди тоже застыли на месте.

– Хорошо, – медленно протянул я.

Боевое заклятье погасло, оставив после себя лишь отблеск исчезнувших чар. Вторая заготовка мыслеформы повисла в готовности для активации. Я выразительно посмотрел на Бернарда, призывая быть начеку.

Хозяин Ласточкиного гнезда опустился на одно колено. Обнаженный клинок лег на вытянутые руки. Прозвучали стандартные слова клятвы верности вассала перед сюзереном.

До последнего момента я не думал, что он пойдет до конца. Привыкшему к независимости самовластному правителю трудно становиться под чью-то руку. Пока не понял, что речь идет о банальном выживании. Какой-нибудь гордый, но глупый рыцарь в таких условиях предпочтет умереть, не склоняясь перед победителем. А он решил поступить более рационально. Трудно его за это винить. Особенно со стоящим позади единственным сыном.

Я взял протянутый меч, принимая клятву верности, пообещал помощь и защиту новоиспеченному вассалу и вернул оружие обратно. Ритуал завершен.

Барон тяжело поднялся на ноги. Дело сделано. Обратного пути нет. Теперь его статус очень серьезно изменился.

– Добро пожаловать под крыло Великого дома Эйнар, – проговорил я. – Сталью и магией.

– Сталью и магией, – повторил Хастлингер непослушными губами.

Я бросил оценивающий взгляд на его взволнованного отпрыска. Перевел глаза на родителя.

– Надеюсь, с вашим сыном не возникнет проблем? Вы должны понимать, что его действия отныне напрямую связаны с вами. Если вдруг он захочет бунтовать, то последствия коснутся вас обоих.

Барон кивнул, мрачно посмотрел на замершего наследника и пообещал:

– Не волнуйтесь, милорд, с ним не будет сложностей.

Один из ветеранов подал мне плащ, сброшенный перед началом поединка.

– Будем надеяться, – рассеянно изрек я, набрасывая на плечи теплую ткань, подбитую мехом. – Не хотелось бы карать за предательство.

Меня прервал протяжный звук горна. Сигнал боевой тревоги. К Бернарду подбежал один из солдат, что-то горячо зашептал на ухо.

– В чем дело? – я посмотрел на барона.

Быстро пришедший в себя Хастлингер скрестил руки на груди и хладнокровно объяснил:

– На подходе дружины моих союзников, баронов Райана и Дилона, с ними мэтр Итан из клана Воды. Я улажу недоразумение и скажу, чтобы они возвращались домой.

Я тщательно изучил лицо своего нового вассала, ища признаки неискренности. Какой молодец. А мне говорили, что местные властители ведут себя, как пауки в банке. Объединиться для совместных походов с целью грабежей соседних земель еще могли, но вот чтобы так, прийти на помощь друг другу, сильно вряд ли.

Смекалистый мужик, не разочаровал меня. Заручился поддержкой соседей заранее. Дал им знать, когда наш отряд появился под стенами замка. Очень умно.

И опять возникала дилемма. Как поступить? Согласиться на план Огарта и решить дело миром, позволив ему переговорить с приятелями. Или же выбрать другой путь?

– Так я могу выйти к ним навстречу? – осторожно осведомился Хастлингер и поспешил уточнить: – Поеду один, Келвин останется с вами.

Понятно, убеждает в лояльности, а сынок в случае чего выступает заложником. Предусмотрительный ход.

На пригорке показались первые ряды уверенно наступающих пришлых солдат. Кончики пик блестели на солнце яркими звездочками, деревянные щиты пока находились в приспущенном положении, наброшенные поверх доспехов накидки топорщились скомканными клочьями меха. Ровный шаг отсчитывали ритмичные удары барабанов.

– Красиво идут, – меланхолично проронил я.

– Да, – энергично согласился Бернард, с жадностью следя за наступающими порядками.

Его тоже можно понять. Штурма толком не случилось. Отличиться не вышло. Титул рыцаря пролетел мимо. А тут такая возможность.

Я снова взглянул на Огарта Хастлингера. В моей голове родилась идея. Суровая и очень коварная. Но как говорится в известной пословице: с волками жить – по-волчьи выть.

Сомневался я в нем, и скорее всего небезосновательно. Предаст при любом подвернувшемся случае. Надо сделать так, чтобы назад дороги у него уже не было.

– Барон, – обратился я к хозяину Ласточкина гнезда. – Как ваш сюзерен, приказываю вам отразить атаку чужеземного войска.

Стоит отдать ему должное, он сразу сообразил, что кроется за сказанной фразой. Лицо мужчины побледнело. Ни много ни мало, от него потребовали выступить против тех, кто прибыл ему же на помощь.

Жестоко? Еще бы. Но это не рыцарский турнир с обговоренными правилами. Это жизнь, и это война. Здесь нельзя быть милосердным и уж тем более простодушным. Либо за твою жизнь не дадут и ломаного гроша.

Хастлингер недолго боролся с собой. Барон давно играл в игры власти и отлично понимал, что к чему. Поэтому не стал разыгрывать из себя непорочного агнца.

– Как прикажете, мой лорд, – сказал он, поклонился и принялся отдавать распоряжения, строя дружину для битвы против бывших союзников.

Глава 16

Нападение произошло внезапно, на рассвете. В тот короткий промежуток времени, когда до начала нового дня оставались считанные минуты, а ночь еще не ушла насовсем.

Именно в это время часовые позволяли себе чуть расслабиться, думая, что опасный период дежурства подошел к концу. Ведь вокруг уже не беспросветная темень, а горизонт окрасился алым и осталось совсем немного до появления солнца.

Охрана торгового каравана снизила бдительность. Совсем чуть-чуть, но врагам этого хватило сполна, чтобы подобраться на расстояние одного броска незамеченными.

Они выскользнули бесплотными тенями из леса, на опушке которого купцы разбили временную стоянку. Атаковали стремительно, быстро, безжалостно. Убивая доспешных бойцов, словно неумелых детей.

Послышались крики, тревога разбудила весь лагерь. Люди выбегали из палаток, выбирались из крытых повозок, готовые храбро сразиться с разбойниками.

Именно последних ожидали увидеть караванщики, одеваясь и хватая оружие. Разбойники, жадные до чужого добра. Основная опасность для большинства купеческих караванов, выбирающих отдаленный маршрут, в стремлении сократить путь.

Но, к превеликому сожалению, торговцам не повезло. Сегодня на них напали не обычные бандиты, охочие до злата, серебра и ценного груза. Нападавших интересовало нечто совершенно другое.

Да и сами они не походили на обычных грабителей. Это стало понятно почти с первых мгновений боя. Просто в сутолоке развернувшегося сражения это не сразу заметили.

Вышедшие из леса не проронили ни единого слова. Ни криков боли, после того, как какому-то удачливому наемнику удалось зацепить клинком плоть противника, ни ругательств, ни громких возгласов с призывом сдаваться. Ничего. Абсолютно. Со стороны противников не доносилось ни звука. Даже тяжелого дыхания было не слышно во время вспыхнувшей схватки.

И это больше всего пугало. А уж после того, как несколько фигур, наряженных в жуткие лохмотья, получив несомненно смертельные удары мечом, вместо того чтобы упасть и остаться на земле кучей бесформенного тряпья, спокойно продолжали сражаться, страх смертных трансформировался в ужас.

А когда немного посветлело и появилась возможность разглядеть лица противников, многие и вовсе обратились в панику, увидев вместо обычных глаз бездонные провалы, до краев заполненные тьмой.

Побывавшие в переделках воины суеверно рисовали в воздухе охраняющие знаки, призывая Девятерых на защиту. Вскоре многие не выдержали и бросились прочь, не желая сталкиваться с потусторонними тварями, кому честная сталь не наносила вреда.

Бегство не увенчалось успехом. Враги заблаговременно окружили стоянку и позаботились, чтобы из ловушки не выбралась никто.

Даже те, кто бросился в поле, натыкались на оживающие пласты земли, откуда выныривали все те же кошмарные создания, наряженные в рваные рубища.

Солнечные лучи наконец-то появились из-за кромки мира, сообщая о начале нового дня. Но для выживших это уже не стало спасением…

– Алчущие вернулись, – сообщил Исполняющий.

– Пища, – откликнулся Принимающий.

– Слишком мало, – едва слышно прошелестел Вопрошающий.

Посланные на охоту слуги вернулись с добычей. Семь десятков связанных разумных пригнали в Ак-Карраш нестройной толпой. Захваченные пленники испуганно блеяли, молили о пощаде, напоминая стадо баранов, добытых недавно в ближайшей долине у отрогов Мензарийских гор.

– Время идет, оболочки рассыпаются, – закутанная в черный балахон фигура шевельнулась.

Из рукавов показалась невероятно худая кисть, изъеденная язвами. Кожа расходилась обрывками лоскутов, кое-где виднелись кости. Казалось, руку недавно опускали в котел с кипящим маслом.

– Скоро откроется мост, – напомнил Принимающий.

– Не хватает энергии, – возразил Вопрошающий. – Врата не открыть.

В зале наступила тишина. Лишь вода все так же неутомимо капала с каменных выступов. Тонкие ручейки стекали в центр и, взлетая вверх, на лету обращались в оживленный обсидиан.

– Процесс преобразования не начать без портала. Эффект не продлится долго. Мир излечит себя сам, вытравив все признаки вмешательства, – заключил Исполняющий.

– Так есть, – согласился Вопрошающий.

– Эманации энергии с севера говорят об обратном, – не сдавался Принимающий. – Обширные районы остались под влиянием чуждой этому миру энергии.

– Слишком малое воздействие. Концентрация исходящих потоков слаба, – Исполняющий снова чуть шевельнулся.

Пустоши сразу привлекли их внимание после появления в Фэлроне. Собранная на одной территории знакомая форма энергии не могла не заинтересовать пришлых из-за края привычной реальности. Сущности двинулись сюда, надеясь найти достаточные запасы силы для открытия врат.

Однако посланный на разведку Искатель до сих пор не вернулся.

– Путник сказал, на равнинах много поселений теплокровных разумных, – прошипел Исполняющий. – Отправим больше Алчущих за пищей.

Две другие части когда-то единой сущности замолчали, обдумывая идею.

– Недостаточно слуг, – сказал Принимающий.

– Сделаем больше, – поддержал его Вопрошающий.

Капюшон Исполняющего едва заметно качнулся.

– Решено, – в едином порыве выдохнули трое.

Одна из темных фигур впервые за время после приезда в заброшенную горную крепость сдвинулась с места и отправилась в загон для рабов. Поделиться частичкой себя для создания Алчущих.

К вечеру все до единого пленники обзавелись глазницами, заполненными до краев первородной тьмой.

Армия Теней пополнилась новыми рекрутами.

* * *

Пришедшие выручать союзника бароны не устремились в атаку с ходу. Увидев строящихся в боевые порядки защитников Ласточкина гнезда, они закономерно пришли в смущение. Вроде как спешили на помощь, а встречают их самих уже как захватчиков. Есть от чего начать задумчиво чесать в затылках.

Между тем наше положение тоже никак нельзя было назвать идеальным. Слева располагался лагерь, пушки застряли на середине поля (их так и не доволокли для штурма замка на вершине холма), справа стояли стены предместья, зияя широкими провалами. В общем, так себе положение со стратегической точки зрения.

Плюс мы проигрывали в числе. Даже при беглом взгляде заметно, что преимущество на стороне неприятеля. Не меньше чем в два раза.

С нашей стороны сотня барона Огарта (плохо вооруженные воины на фоне солдат Замка Бури выглядели, прямо скажем, не очень) и восемьдесят подчиненных Бернарда. Из них пятьдесят новобранцы, недавно взявшие в руки оружие, и тридцать ветеранов. Еще двадцать остались в охране обоза и лагеря.

Против нас выступили не меньше четырех сотен бойцов. Пусть экипированных не отлично, но достаточно хорошо для ведения боя. Не бродяги с дрекольем уж точно, кого легко разогнать.

Как итог, ситуация выглядела не очень для нас. Если смотреть в абсолютных величинах для сражения без применения магии.

Вполне возможно, что, отдавая приказ Хастлингеру, я немного поторопился. Следовало не спешить и действовать более хитро. Скажем, разыграть сценку фальшивой битвы и в дальнейшем заманить врага в ловушку.

Сейчас уже поздно. Райан и Дилон останутся настороже при любых манипуляциях с нашей стороны. Обмануть уже явно не выйдет.

– Как будем действовать? – Бернард оглядывал пока едва видневшиеся вражеские ряды с холодным прищуром. Выглядел он весьма уверенно. Наемник не сомневался в предстоящей победе.

Похвальное поведение. Своевременное. Для солдата нет ничего хуже, чем увидеть растерянного полководца перед боем. И тени сомнений достаточно, чтобы потерять силу духа.

Да, шутки кончились, это тебе не штурм по упрощенному сценарию с подавляющим преимуществом. Здесь придется слегка поднапрячься.

Я потрепал по холке подведенного Проглота, плавным прыжком взлетел в седло и повертел головой, оценивая диспозицию с высоты.

– Труби сбор, – приказал я. – Отзывай людей из лагеря. Не думаю, что у них достанет времени отправить туда достаточно людей разграбить обоз. А если все же отправят – неважно, потом отобьем. Главное успеть осуществить перестроение.

Бернард сделал знак ближайшему солдату. Посыльный сорвался с места быстрее ветра, скача по утоптанному снегу к походному лагерю.

– Используем стены в качестве опорных точек? Закрепимся в проломах, держа оборону, – предложил он, взгромождаясь на свою лошадь.

Мой взгляд пробежался по неказистой стене, потерявшей магическую составляющую. Как защитное сооружение постройка лишилась сразу нескольких десятков пунктов полезности. Но в то же время по большей части осталась целой и выглядела вполне крепкой.

Зайти внутрь, перегородить бреши на скорую руку и почти полностью нейтрализовать численное преимущество противника.

Логично? Вроде да. Но меня беспокоило присутствие мага из клана Воды в рядах неприятеля. Грамотный волшебник сумеет обратить плюсы в минусы. Скажем, обрушить треклятую земляную стену, подведя под нее подземные воды. Окажись там каменная стена с твердым фундаментом – можно не переживать, а собранный в срубах грунт не казался хорошей защитой. Неустойчивая конструкция, могущая в любой момент обратиться против нас самих.

Нет, рисковать зря не будем. Вот было бы у меня времени побольше на подготовку. С наложением чар, с постановкой сигнальных маячков на появление чужой магии, с проработанными колдовскими щитами – тогда совсем другое дело. Но наличие волшебства требовало вносить в план коррективы. Не считаться с ним я не мог.

– На открытом пространстве легче будет защитить вас от вражеской магии, – произнес я. – Как бы парадоксально это ни звучало, лучше принять бой в чистом поле. Я не знаю точно, на что способен мэтр Итан и каковы его силы.

– А разве там ему не будет проще нас достать? – озабоченно возразил Бернард.

Его совершенно не устраивало оказаться под магическими ударами, ничего не имея вокруг, кроме солдат.

– Мне будет проще отследить его заклятья, – пояснил я. – Стены предместья слишком ненадежны. Боюсь, он сможет обрушить их на головы наших солдат. Оставим себе пространство для маневра.

– Милорд, – кулак Бернарда в тяжелой латной перчатке гулко стукнулся о кирасу.

Бравый вояка. Сказано, делаем так, а не иначе, молча примет распоряжение к исполнению, потому что так приучен. Никаких споров, никаких заявлений несогласия. Дисциплина в крови. Как, впрочем, и у других наемников. В среде головорезов по найму не принято идти наперекор заказчику. Иначе можно не дождаться оплаты контракта.

Конечно, подставлять шею просто так тоже не будут, но ведь от них этого и не требуют.

– Первые ряды отдай людям барона. За ними поставь новобранцев в тяжелой броне. Ветеранов разместим по бокам. Не надо мудрить. Стандартная схема для обороны: крепкий центр и подвижные фланги. Стихийника я возьму на себя.

– Как прикажете, ваша светлость.

Бернард обернулся, к нам подскакал Огарт с сыном. Выглядел хозяин Ласточкина гнезда все еще недовольным. До сих пор переживает, что предстоит предать бывших приятелей. Нормальная реакция на ненормальную ситуацию. Помучается и забудет. Судя по общему впечатлению, он не из тех, кто долго зацикливается на неприятных вещах. Совесть его точно не доведет до бессонницы.

Политик, не воин. Окажись на месте Хастлингера кто-то другой, и дело, скорее всего, закончилось бы совершенно иначе.

– Мои воины готовы. Ожидают ваших приказов, – барон запнулся, но все-таки добавил: – Милорд.

Я ответил небрежным кивком. Опять повернулся к Бернарду.

– Занимайте позицию. И не забудьте о пушках. Отведите их чуть назад. Полагаю, несколько выстрелов слабым навесом сделать успеем. Не то чтобы я верил в эффективность каменных ядер против пехоты, но почему нет? Можно использовать в качестве средства для провокации к атаке. А то наши гости что-то совсем притомились. Еще немного и вовсе станут лагерем.

И действительно, мало того, что Райан и Дилон не поспешили атаковать, так они остановили свои отряды на приличном удалении. Что для нас не есть хорошо. Нападать первыми в такой ситуации совершенно точно нельзя.

Пойдем вперед – умоемся кровью.

– Возможно, они ждут парламентеров? – предположил Огарт.

– Вполне разумное поведение, они ведь не знают об изменившейся обстановке, – вставил Бернард.

– Ваша милость, может, нет необходимости в драке? Решить дело миром еще не поздно, – сделал еще одну попытку избежать силового варианта барон.

Сын поддержал отца угрюмым кивком. Оба отлично понимали истинную подоплеку событий. Доверие и верность без подтверждения на деле остаются всего лишь простым сотрясением воздуха.

– Нет, битве быть, я так решил.

Я мотнул подбородком, отпуская новых вассалов.

– Будьте со своими людьми, – приказал я. – Поддержка им не помешает.

Хастлингеры отвесили короткие поклоны и, все так же сохраняя мрачный настрой, развернули коней.

– Думаете, с ними будут проблемы? – Бернард проводил всадников подозрительным взглядом.

Я неопределенно дернул плечом. Сложный вопрос. Никогда нельзя быть полностью уверенным в чьей-то лояльности. Особенно тех, кто дал клятву фактически с кинжалом у горла.

– Они встанут в передних рядах. В случае чего окажутся между молотом и наковальней. Особо дернуться некуда. Станут биться на совесть. Не потому что так надо, а желая спасти свою шкуру.

Бывший наемник растянул рот в ехидной улыбке. Кажется, он собирался сострить по этому поводу, но тут проиграл горн. От шеренги вражеских воинов отделилось пятеро конных. Двое, ехавших впереди, удерживали развевающиеся знамена на длинных древках.

Переговорщики. Ожидаемые гости. Я молча кивнул Бернарду. Последовал еще один молчаливый жест. Навстречу посланникам рванула наша пятерка.

Через десять минут мне доложили результаты краткого диалога. Ничего особенного, все как всегда. Разве что с примесью осторожного недоумения по поводу поведения хозяев Ласточкиного гнезда. Похоже, неприятель решил, что мы держали их в качестве заложников.

Ну и обычные требования: сдавайтесь, сложите оружие, пленным окажут почести согласно их положению и все в таком духе.

Разумеется, в ответ чужаки оказались куртуазно посланы в далекие дали с пожеланием счастливой дороги. С напоминанием, что эти земли принадлежат барону Огарту и здесь можно находиться только по его приглашению. А так как ваше аннулировано, то не пройдете ли вы, любезные, на три веселые буквы отсюда. И не забудьте захватить скопище своих вооруженных болванов.

Конечно, все сказано вежливо, без единого бранного слова. Мы же цивилизованные люди, а не дикари.

В ответ представители вольных баронов заявили (сохраняя учтивые манеры, а как же иначе), что не могут этого сделать, пока под стенами замка их союзника находится иноземная армия.

Вот, собственно, и все, дальше переговоры предсказуемо застопорились.

Тем временем подготовка к сражению подошла к концу. Войска выстроились в необходимом порядке.

– Мы готовы, милорд, – доложил Бернард. – Прикажете пощекотать неприятеля?

– Давай, пока они там совсем не заснули, – разрешил я.

Пятерку двергских бомбард расположили сзади, задрав дула под приличным углом вверх.

Естественно, я предпочел бы использовать стреляющие железяки более эффективно. Паля, например, по наступающей пехоте врага картечью, но пришлось довольствоваться тем, что имелось.

Заголосила средневековая артиллерия.

С наводкой «на глаз», с примитивным прицелом, конечно, процент попаданий оставлял желать лучшего. Да мы к этому, в общем-то, и не стремились. Главное расшевелить противника, заставить проявить инициативу.

Ядра летели по сглаженной траектории. Падали, в основном зарываясь в снежный покров. Вызывая в местах попаданий узкие струйки дыма.

– Недолет, – рассеянно прокомментировал я результаты первого залпа.

Бернард набычился. Успешная стрельба по неподвижным мишеням в образе огромных крепостных стен создала у него ложное впечатление неплохой подготовки орудийной прислуги.

– Растяпы, – недовольно пробурчал он, скрывая досаду. – Они у меня в обнимку спать будут с этими железяками.

– Угу, – неопределенно промычал я, занятый отслеживанием магической активности на другой стороне.

Стихийник из клана Воды до сих пор никак не проявил себя. Данное обстоятельство настораживало. Глупо думать, что волшебник останется в стороне от сражения. Чем он сейчас занят? Может, пытается выйти на связь с погибшим товарищем? Это бы объяснило его нынешнее бездействие.

Ни колдовских щитов, ни энергетических токов в обозримых окрестностях не наблюдалось.

Вновь заработали пушки, действуя почти в унисон. Поправки и смена угла наклона произвели необходимый эффект. Ядра стали ложиться гораздо ближе к позиции вражеской армии. Передние ряды заволновались, явно чувствуя себя не слишком уютно.

Показательно, никто не испугался и не бросился бежать, впервые встретив на поле боя огнестрельное оружие. Наличие магии в Фэлроне накладывало отпечаток на менталитет каждого жителя. На Земле при схожих обстоятельствах люди, скорее всего, дали бы деру при первой возможности, увидев как из дыма и грома вылетают здоровенные круглые камни.

А эти ничего, стоят. Волнуются, но не охвачены паникой. Вероятнее всего, считают, что имеют дело с какими-то артефактами. Что для местных вполне нормально. Многие используют колдовские штучки на войне. Этим народ не удивишь.

Наконец терпение неприятеля иссякло. Парочка попаданий и несколько погибших сделали свое дело.

Вражеские порядки двинулись вперед, сминая перед собой сугробы. Хотя какие там сугробы, тьфу, а не сугробы. Снег едва доходил до голени взрослого человека, максимум до колена. До высоких заносов на равнинах местным скоплениям снега было весьма далеко.

А стихийник все никак не желал проявить себя. Ни малейшего всплеска в магическом фоне. Куда же он делся? Его исчезновение начало по-настоящему беспокоить. Надо выманить засранца, раз сам не желает показывать силы.

– Азалар-твергай-халакар, – произнес я формулу заклинания для создания магоформы.

Перед мысленным взором повис причудливый символ. Я сконцентрировался на эфирных каналах, призывая энергию. Мощный импульс влил необходимое количество силы, оживляя знак.

Пасс рукой на пустой участок в сотне шагов от наших позиций. Через секунду там заклубился сгусток плотного дыма.

«Губительный туман» не самые убойные чары в плане смертоносности применения. Но свои преимущества они тоже имеют. Не убивают, а делают человека слабым и вялым. И выглядят весьма нелицеприятно и очень опасно.

Поневоле захочешь держаться подальше от густой патоки молочного киселя, медленно проплывающего над землей.

– Стрелы наложить! – проревел Бернард.

Ветераны на флангах дружно вскинули луки, накладывая стрелы на тетиву.

– Приготовиться! Целься! – следовали одна команда за другой.

– Бей!

В воздух взмыло два темных облачка. На секунду зависли в наивысшей точке полета. И с легким свистом обрушились вниз.

Издалека донеслись хлесткие крики. Офицеры противника приказывали приготовить щиты. С дробным перестуком наконечники бессильно ударились о дерево и металл. Выпущенные на пределе дистанции стрелы на излете не причинили вреда.

– Рановато, дай им подойти ближе, – посоветовал я и вновь отвлекся на магию.

Сформированное плетение медленно прибавляло в объеме. Непрерывный приток энергии увеличивал концентрацию созданных чар.

Пока что визуально сгусток тумана плохо заметен. Небольшой размер и схожесть в окрасе со снежным покровом исполняли роль маскировки. Но в магическом зрении заклинание светилось, как яркий костер, и не могло не привлечь внимание любого одаренного, оказавшегося поблизости.

Стихийник не мог не отреагировать. Минимум попытаться прощупать заклятье на предмет предполагаемой опасности. Максимум попытаться развеять его.

Ничего. Совсем. Ни единой попытки колдовского вмешательства. Возможно, причина в отсутствии поблизости водоема. Без родной стихии не так уж он и хорош.

– Куда же ты спрятался, гаденыш? – сквозь зубы проворчал я, изучая наступающие порядки четырех с лишним сотен солдат.

Может, удрал? Понял, что приятель сдох, и предпочел ретироваться. Огарт наверняка сообщил о присутствии ансаларца во главе отряда вторженцев. Маг подумал и не захотел погибать смертью храбрых, следуя примеру дружка.

Но почему тогда бароны не отступили вслед за ним? Вряд ли они настолько тупы, чтобы не понимать грозящей опасности при атаке без чародейской поддержки. Храбрость храбростью, а жить всем хочется.

– Что-то не так, – задумчиво пробормотал я. – Здесь явно что-то не так.

– Ваша светлость? – Бернард покосился на меня, нахмурившись.

– Стихийника нигде нет, – объяснил я.

– Может, удрал? – предположил воин, озвучив мои предыдущие мысли.

Я пожал плечами, признаваться, что не понимаю происходящего, не хотелось.

– Может, и удрал, – не стал возражать я. – Только выглядит подозрительно. Как будто нарочно выставляет напоказ полное отсутствие защиты от магического удара. Идут ровно, как на параде, бей не хочу.

В эту секунду по магическому фону пробежала легкая дрожь. Даже не дрожь, а едва заметная рябь. Как круги на водной поверхности от брошенного булыжника.

Я посмотрел на белое покрывало снега, лежащее везде, куда доставал взгляд. Черт! Как же я сразу не догадался. Это же элементарная физика. Переход из газообразного состояния в твердое, из твердого в жидкое. Снег, треклятый снег. Это же другое состояние воды. У противника более чем достаточно материала для применения своих умений. А значит, вполне вероятно, что мы в полной заднице.

Глава 17

– Долго еще? – Райан похлопал перчатками по бедру.

Маг не ответил. Вот уже битых двадцать минут он стоял на коленях, бормотал что-то неразборчивое и водил левой рукой над снегом. В правой переливался вплавленными в металл самоцветами чародейский жезл.

– Они уже построились, – сообщил Дилон, подходя ближе.

Полы тяжелого плаща с воротником из меха качались в такт шагам барона. Начищенный до зеркального блеска стальной набалдашник рукояти меча сверкал на солнце не хуже магических кристаллов.

И снова маг никак не отреагировал на обращение. Вместо него это сделал воин, стоящий чуть позади волшебника.

– Они не станут нападать первыми, – уверенно заявил он.

Оба барона с одинаковым выражением неприязни на лицах покосились на подавшего голос. На него и на десять его приятелей, столпившихся неподалеку.

Все в хороших ладных доспехах, с оружием из качественной стали и в одинаковых накидках с причудливым символом, чем-то напоминающим водоворот.

Личная охрана мэтра Итана. Служащие исключительно ему и только ему. Никому больше не подчиняющиеся. Дерзкие, самодовольные, считающие себя выше всех остальных. Порой ведущие себя вызывающе даже с дворянами.

Формально считалось, что маг служил Дилону, но сейчас это выглядело уже не столь очевидным. Чародей все больше проявлял самостоятельность, нередко выходя за привычные рамки отношений «хозяин – слуга». Особенно в последнее время. Завел личную стражу, полностью занял одну из башен в замке, аргументируя необходимостью большего количества помещений для опытов. Его бы выгнать давно, да вдруг обнаружились факты, которые делали это почти уже невозможным. Если только не рискнуть развязать небольшую войну.

Вдалеке прогремел гром. Небо прочертил темный шар, с мягким шлепком ударившийся в сугроб перед строем солдат.

– Это еще что за дерьмо? – Дилон вздрогнул.

Райан отреагировал странно. С досадой оглянулся на дорогу, по которой они сюда пришли. Будь его воля, он бы давно уже свалил обратно. Встревать в дрязги с участием магов и лордов-колдунов ему категорически не хотелось. Но выбора ему не оставили, как и многим другим.

– Бомбарды двергов, – объяснил стихийник, поднимаясь с колен. – Несуразные механизмы, видимо должные нас напугать.

– Насчет несуразности я не знаю, но с эффективностью у них вроде полный порядок, – проворчал Райан, кивая на отлично просматриваемые с их позиций проломы в кольце стен Ласточкиного гнезда.

– Ерунда, эффективность стрельбы прямо пропорционально связана с расстоянием до цели, – отмахнулся маг. – Поверьте, от них не будет больших потерь. Магия намного могущественнее нелепых поделок низкорослых рудознатцев из Железных гор.

И словно в опровержении слов волшебника несколько каменных снарядов врезались в шеренгу солдат, пробивая в них бреши.

Послышались крики. Часть упавших не двигалась, другие катались по земле, воя от боли. Хлестала кровь, виднелись торчащие из открытых ран кости. Такие раны можно увидеть разве что при ударе боевым молотом.

Райан поморщился.

– Командуй атаку, останемся на месте, превратимся в неподвижные мишени, – сказал он, потянул паузу и ядовито добавил, обращаясь к стихийнику: – Надеюсь, мэтр, ваша задумка сработает, как надо.Хотелось бы напомнить, что армию на другом конце поля возглавляет чистокровный лорд из Великого ансаларского дома. Колдун, чей дар с самого раннего детства целенаправленно готовили для смерти и разрушений. Вы уверены, что сможете противостоять ему на равных?

Мэтр Итан смерил барона снисходительным взглядом умудренного мудростью старца, обращенного на юнца, ничего не понимающего в жизни.

– Для любого выходца из так называемой Древней Знати характерно пренебрежительное отношение к другим одаренным. Доступ к бескрайним запасам энергии Бездны делает их надменными, что нам на руку. Спесь и высокомерие сыграет с молодым лордом злую шутку.

– Недооценка врага, – задумчиво пробормотал Дилон. – Из-за этого многие поплатились головами.

Сказал и быстро переглянулся с Райаном. К счастью, маг был слишком занят, чтобы заметить молниеносный обмен взглядами баронов.

– Я приготовил сильное заклинание – «Гнев водных владык». Его обычно применяют в море или на реке, потому что необходим определенный объем воды, но небольшая подготовка вскоре даст нам ее в достаточном количестве.

– Воды? Во имя Девяти благословенных, где вы собрались ее здесь найти? – Дилон обвел выразительным жестом занесенное снегом поле.

Маг хитро улыбнулся и ничего не сказал. Его привычка к загадочности и недосказанности раздражала обоих баронов в равной степени. Появлялось желание достать кинжал и всадить прямо в смазливую физиономию, навсегда стерев выражение самодовольства.

– Терпение, мои друзья, терпение. Скоро вы сможете лично лицезреть, как одно из отродий Бездны терпит сокрушительное поражение от стихии Воды. Уверен, он еще не встречался с такими чарами и ничего не сможет им противопоставить.

И снова между баронами произошел быстрый обмен взглядами. Волшебник опять ничего не заметил. Зато обратил внимание командир его охраны. Воин насторожился, рука сама потянулась к оружию, сработал инстинкт бывалого рубаки, не раз бывавшего на краю жизни и смерти.

Долго предаваться подозрениям ему не позволили. Протрубили боевые рожки, застучали походные барабаны. Сохраняя строй, железная масса солдат двинулась вперед, поневоле отвлекая внимание от всего остального.

– Ну же, приступим, – возбужденно блестя глазами, мэтр Итан привстал на цыпочки, в стремлении не упустить ни один момент разворачивающегося сражения.

От воткнутого в снег жезла побежали синие струйки света, ныряя и исчезая в сугробе.

– Я чувствую, как течет энергия, – маг вытянулся вверх, став похожим на корявую палку. – Осталось немного.

Райан взглянул на Дилона. Барон Медвежьего угла незаметно кивнул. Три десятка отборных бойцов из ближников, до этого мгновения ошивающихся неподалеку, незаметно сблизились, взяв в кольцо место, где стояли командиры.

– Еще немного… – пробубнил стихийник, неотрывно глядя на поле, где вскоре должна была вспыхнуть битва.

– Сейчас! – воскликнул Райан, плавным движением выхватывая клинок.

Вскинул над головой, обоюдоострое лезвие блеснуло на солнце, и тут же обратным движением ударил наискосок, разрубая ничем не защищенную шею волшебника.

С другой стороны Дилон прямым выпадом вонзил меч в бок мага, заученно провернул в ране и выдернул обратно, вместе с густой струей брызнувшей крови.

– А-ааа! – заорал глава охраны клановца, выхватывая из ножен оружие.

Крутанулся на месте и ловко атаковал первого барона, диким натиском поневоле заставляя того отступить. Подчиненные последовали примеру командира и бросились вперед, резво опустошая свои ножны.

Райан отбил первый удар, второй, сделал шаг назад. И тут наконец подоспели их собственные воины. Очередной выпад взбешенного смертью хозяина телохранителя наткнулся на подставленный шит.

Дружинник рубанул по ногам охранника мага, ловко ушел вправо, давая место еще одному бойцу из своих. Второй не стал ждать, с ходу ткнул кончиком меча и попал в зазор между пластинами лат противника, рассекая сухожилие на предплечье.

Командир стражи взвыл дурным голосом. Правая рука моментально потеряла чувствительность и повисла плетью вдоль тела. Пальцы в кольчужной перчатке разжались, меч упал в снег.

Блеснул выхваченный левой рукой длинный кинжал. Телохранитель неловко отмахнулся, пытаясь разорвать дистанцию и отойти к соратникам.

Ему не позволили уйти. Два стремительных выпада в сочленения доспехов заставили его рухнуть на землю, истекая кровью.

Быстрый шаг вперед и добивающий удар мизерикордией под шлем поставил точку в короткой сшибке, оставляя десятку с чародейским рисунком на одинаковых накидках без предводителя.

Дружинники не стали мудрить. Стена щитов оттеснила врагов сначала немного в сторону, затем сбила в кучу. Дальше в ход пошли копья. Через пять минут все было кончено. На земле остались лежать одиннадцать мертвых тел с колотыми ранами. Снег вокруг окрасился в красно-бурый цвет.

– Ублюдки, – Дилон смачно сплюнул, с отвращением вытирая липкие капли крови с блестящего нагрудника.

– Труби отбой атаки, – приказал ближайшему сержанту Райан. – Пойдем, пообщаемся с ансаларцем.

* * *

Пронесшийся над полем протяжный звук горна я встретил с удивлением. Что это? Сигнал к отступлению? Бароны решили не искушать судьбу и не ввязываться в бой, рискуя проиграть? Слабо верилось. Особенно с учетом непонятных манипуляций стихийного мага.

Правда, странное шевеление в магическом фоне уже пару минут как затихло. Проекция отражения зарождающихся чар растворилась в обычном «шуме» окружающей действительности, превратившись в полупрозрачный призрак неосуществленных намерений. Воздействие вражеского чародея полностью прекратилось.

Непонятно. И крайне подозрительно. Ловушка? Еще одна попытка обмана? Волшебник из клана Воды понял, что его засекли, и на ходу поменял план, приказывая остановить наступление. Ложный финт, призванный отвлечь внимание, пока готовится основной удар. Черт его знает…

– Они не двигаются, – озвучил очевидный факт Бернард.

Брови наемника сдвинулись к переносице, лоб покрылся морщинами, придав лицу озадаченно-недовольное выражение.

Он не понимал маневра противника, и это его злило. Но еще больше сердила приостановка сражения. Оставалось меньше ста метров, войска вот-вот должны были сойтись в рукопашной схватке – и вдруг наступающие, повинуясь приказу, резко затормозили.

– Дадим лучникам немного размяться? – осведомился он. – Раз уж эти бестолочи так удачно встали.

Я неторопливо поправил поводья. Проглот лениво повел головой вправо, ему тоже не нравилось воцарившееся затишье.

– Нет, – проронил я, изучая замершие шеренги пехотинцев.

Действия неприятеля выбивались из привычных рамок модели поведения в сложившейся ситуации. Следовательно, несли в себе потенциальную опасность незнакомого типа. Стандартные схемы ответных реакций могли не сработать. А то и усугубить положение.

– Подождем, посмотрим, что будет. Что-то мне подсказывает, что это не тот момент, когда надо бить на упреждение. Не стоит гнать лошадей.

Сам я воспользовался передышкой, набрасывая щит на наших солдат и создавая универсальное защитное плетение, призванное нейтрализовать угрозу, как в магическом плане, так и на физическом уровне. В случае чего основной урон «сеть» примет на себя, защитив большую часть воинов.

Ну и об атакующих чарах не забывал. Подвесил в полусформированном виде «волну ужаса» на последних стадиях готовности. Один пасс – и заклинание примет окончательный облик, ударив по передним рядам нападающих.

«Губительный туман» полностью перешел в автономный режим и ждал своего часа к применению. Оставалось только спустить плетение с поводка, и о правом фланге врага можно смело забыть. Завязнут, как мухи в киселе, став легкой добычей для любого способного ткнуть острием меча в уязвимое место доспешного воина.

– Милорд, кажется, к нам очередные гости, – негромко вымолвил Бернард, указующим перстом тыкая куда-то влево.

Я проследил за его жестом. Из-за левого фланга вражеской армии выдвинулась небольшая группа всадников, легким аллюром двинувшись в нашем направлении.

Еще одни переговорщики? Не похоже. Что-то делегация великовата.

– Пошли за бароном, – приказал я, догадываясь, кто к нам скачет.

Огарт Хастлингер проявил удивительную проворность, появившись рядом со мной буквально через пару минут.

– Ваша светлость, – хозяин Ласточкиного гнезда поклонился.

Мне показалось, или в его голосе уже не заметны нотки неприятия при обращении ко мне? Быстро же он смирился с новым статусом. Или, может, просто игра? Без притворства в политике никуда. Полагаю, Огарт отлично умеет изображать различные чувства, скрывая за маской истинные эмоции.

– Похоже, битва откладывается, барон, – я кивнул на скачущих конных. – Не видите среди них знакомых?

Хастлингер послушно повернул голову, прищурился, заслоняя глаза от солнца ладонью. И тут же охнул.

– Это они, бароны Райан и Дилон. Скачут в сопровождении знаменосцев и нескольких воинов.

Я удовлетворенно кивнул. Догадка подтвердилась. Командная верхушка противоположной стороны явилась на переговоры лично. Да еще в полном составе.

– А мэтра Итана среди них не видно? – спросил я, постаравшись придать голосу небрежный тон.

– Нет, насколько я могу судить, среди них его нет, – ответил барон, внимательно изучив каждого в приближающемся отряде.

– Хорошо, – я поправил ножны тхасара. – Пошлите им навстречу людей, пусть проводят наших гостей.

Огарт стрельнул глазами в центр поля.

– Вы не выедете им навстречу? – осведомился он.

Да, таковы традиции, встречаться посередине, между стоящими друг напротив друга войсками. Но проклятый стихийник меня до сих пор напрягал. Кто знает, что у него на уме. Осторожность не повредит.

– Хотят разговаривать, пусть делают это на наших условиях, – изрек я. – В любом случае переговорщики получат полные гарантии безопасности.

Подставляться я не желал. Особенно после внезапного исчезновения любой активности в магическом плане. Маг мог придумать какую-нибудь другую пакость. Расслабляться не стоило.

Я выразительно глянул на Бернарда. Сообразительный наемник понял мой безмолвный посыл. Нескольким солдатам вполголоса были переданы приказы оставаться настороже и быть готовыми к любым неожиданностям. В том числе к атаке со стороны воинов Хастлингера.

Через пять минут рядом с нами остановился отряд под знаменами двух вольных владений Восточного побережье. Впереди находились двое мужчин в одеждах и броне лучшего качества, чем у сопровождающих.

Внешне прибывшие бароны не сильно отличались от своего собрата, меньше часа назад принесшего мне клятву верности.

Один чуть субтильный, с бородкой, торчащей клинышком, – барон Райан из Скалистого зубца. Второй покрупнее, с недельной щетиной на мясистом лице – барон Дилон из Медвежьего угла.

Оба в броне, при оружии, держались слегка нервно, то и дело косясь на вооруженный эскорт, присоединившийся к кавалькаде при появлении вблизи наших позиций.

Все спешились, подошли друг к другу на достаточно близкое расстояние, чтобы говорить без помех. Последовали взаимные приветствия и представления.

– С чем прибыли? – посчитав, что вступительная часть достаточно затянулась, я перешел к сути вопроса.

Бароны переглянулись. Слово взял Райан.

– Мэтр Итан мертв, – сказал он и замолчал.

Признаться, коротким заявлением он огорошил нашу сторону. Но это оказалось еще не все.

– Его убили мы, – уточнил его милость барон Дилон.

Бернард крякнул от удивления. Ошарашенный Келвин раззявил рот и стал походить на дикого крестьянина, впервые попавшего в город. Отец не отставал от сынка и превратился в изумленную статую.

Лишь мне удалось сохранить бесстрастное выражение лица, но в глубине души я тоже оказался потрясен известием.

Что за нелепость, убивать собственного мага перед началом сражения? Полный идиотизм. Какие могли быть причины для столь безрассудного поступка? Избежать битвы? Так могли просто организованно отступить, без всяких лишних телодвижений. Никто пока не разбит, бросаться вдогонку мы бы точно не стали. Эту простую истину они не могли не понимать.

– Зачем? – холодно поинтересовался я и добавил: – И как вам это удалось? Обученный член клана Воды не похож на легкую добычу.

– Застали врасплох, – сознался барон Дилон. – Это оказалось нетрудно сделать. Маг был слишком занят своим заклинанием. Кстати, вам бы спасибо нам сказать, судя по всему, он там готовил нечто паршивое для ваших солдат.

Бернард скривился в презрительной усмешке. Он не поверил ни единому слову и считал происходящее не более чем прелюдией-ловушкой к предстоящей атаке. О чем и не преминул мне сообщить красноречивым взглядом.

Нельзя его винить в недостатке доверия. На войне обычное дело перехитрить врага, делая подчас весьма странные заявления, в стремлении ввести в заблуждение и тем самым получить преимущество.

Вот только в нашей ситуации – это явный перебор. Зачем дополнительные сложности, при явном численном преимуществе и наличии внушительной магической опоры с неясными сюрпризами для противника? Проще напасть и не выдумывать всякие небылицы.

Поэтому существовала большая вероятность, что нам говорили правду. Но опять-таки возникал вопрос: зачем?

– Так почему вы убили мэтра Итана? – повторно осведомился я.

Я ожидал, что не получу быстрого ответа, что бароны начнут мяться и зайдут издалека, подробно рассказав историю своих взаимоотношений с мертвым волшебником.

Однако они меня удивили кратким и лаконичным объяснением.

– Потому что Магический Совет Тира хочет установить свою власть над Вольным краем, – заявил Райан.

О как. Любопытно. Совет кланов четырех стихий задумал прибрать вольных баронов к рукам. Неожиданно. Хотя и неудивительно. Заиметь личные земли с вооруженными силами очень умно. И весьма дальновидно. Всегда считал магистров прагматичными личностями, заглядывающими в будущее на несколько шагов вперед.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы переварить услышанные новости. Расклад изменился. Кардинальным образом. Впрочем, для игр власти это не редкость. В мгновение ока союзники становились врагами, а бывшие соперники переходили в стан доброжелателей.

Неизменным оставалась лишь одна константа: все и всегда преследовали только свои цели. Если кто-то говорил иначе, то он либо глупец и ему уже недолго осталось жить, либо обманщик и с ним следовало держаться настороже.

– А вы посчитали это неприемлемым, – сказал я. – Достойный выбор. Но очень опасный.

– До недавнего времени нас устраивала схема отношений: лояльность в обмен на поддержку. Ничего особенного кланы не требовали. Иногда просили оказать мелкие услуги и все. Но с осени обстановка претерпела значительные изменения. Вероятнее всего, это связано с развязыванием войны Ландрией, – поведал барон Райан.

– Апофеозом стал совместный зимний поход в королевство Сарна, – подхватил повествование Дилон. – Основными вдохновителями выступили маги.

– Точнее магистр Заграс. Главный среди шайки волшебников, – перебил товарища Райан недовольным тоном.

– Их так много? – осведомился я.

Хозяин Скалистого зубца покачал головой.

– В том-то и дело, что нет. Пятеро отправились в поход, трое остались здесь. Включая самого Заграса. Двое из них мертвы, – тут он сделал паузу и испытующе взглянул на меня: – Мэтр Шабриз ведь мертв? Я прав?

Я медленно кивнул. Бароны быстро переглянулись. Кажется, в их взглядах промелькнуло облегчение.

– В общем, мы не желаем становиться чьей-то послушной игрушкой, – подвел итог беседы барон Дилон. – И хотим предложить вам союз.

– Союз? – насмешливо протянул я. – А зачем мне с вами союз?

Выступить против магистра? На это должны быть очень весомые причины, подкрепленные весьма приличной выгодой.

Могла эта парочка заботиться об общем благе? Да черта с два. У обоих рожи заправских головорезов. Ставлю медяк против золотого, что у каждого за душой убитых числом с небольшой погост. Правда, и ожидать чего-то другого от вольных баронов нельзя. Слабому тут не выжить.

Только мне их возня до одного места… Хотя, стоп. Граница-то рядом. Кто знает, как поступят стихийники дальше. Как известно, аппетит приходит во время еды. Подомнут под себя эти земли, потом захотят больше и двинут полки к побережью. Прямиком к Замку Бури. Скажем прямо, так себе перспектива.

В принципе, расклад в целом ясен. Эти двое быстро поняли, куда ветер дует, и ждали возможности избавиться от ставших слишком назойливыми представителей стихийных кланов. Самим выступить против оказалась кишка тонка и имелся существенный риск проиграть. А тут подвернулся я, ансаларский лорд. Колдовская поддержка и тот, на кого в случае чего можно повесить всех собак.

Припрутся стихийники искать убитого магистра, а им в ответ: это не мы, это колдун из Древней Знати. С него и спрос.

Заводить себе новых врагов совершенно не комильфо. Но кто сказал, что это уже не сделали за меня? Деятели из кланов вообще отличались избыточным самомнением. Окопавшись в окрестностях, они долго думать не будут, чтобы заполучить такой лакомый кусок, как бывшая имперская твердыня.

– Допустим, я соглашусь, что я с этого получу?

Бароны в который раз быстро переглянулись. Похоже, они таким способом советовались между собой.

– Как насчет целого города? – спросил Райан.

Я смерил его задумчивым взглядом.

– Рассказывайте, – предложил я.

И он рассказал…

На следующий день объединенное войско общей численностью в шесть сотен мечей выступило к новому пункту назначения.

Глава 18

– Огненное зелье отсырело и в основном не пригодно для использования, – доложил Бернард.

– Бочки обработали смолой? Обложили тканью и поместили в дополнительные ящики? – сухо отреагировал я на неприятные вести.

– Так точно, милорд. И пробки залили воском. Все, как вы сказали, но сырость все равно в итоге пробралась внутрь, – капитан хмуро потер колючую щетину на лице, не утруждаясь снятием перчаток.

Одним махом бомбарды из грозного осадного оружия превратились в бесполезную обузу груду ни на что не годного железа.

– Причины выяснили? – спросил я, требовательно глядя на капитана своей дружины.

Бывший наемник пожал плечами.

– Нашли трещины в покрытии из смолы. Очень маленькие, но сырости хватило с лихвой. Сыпучий порошок стал напоминать кашу, крупинки слиплись в одну вязкую массу. Почти не горит.

Услышав, из-за чего мы лишились пороха, я резюмировал:

– Значит, имела место неаккуратная транспортировка. До Ласточкиного гнезда груз добрался без повреждений, в сухости и порядке. После возницы, похоже, расслабились. Им приказывали следить за бочками и осматривать на каждой стоянке.

Я внимательно посмотрел на Бернарда. Фактически вина лежала на нем. Недоглядел за подчиненными. Это вообще не мой уровень. Рутинными делами отряда должен заниматься он, а не я. Начиная от банального обустройства походного лагеря и заканчивая проверкой готовности снаряжения и оружия воинов к битве.

– Десять плетей, – жестко приказал я, – каждому.

Капитан молча кивнул. За ошибки принято платить. И вскоре провинившиеся возницы узнают об этом на собственной шкуре. Они лишили нас чрезвычайно важного элемента для штурма хорошо укрепленного города. Спускать такое на тормозах ни в коем случае нельзя. Иначе остальные солдаты подумают, что тоже могут творить черт знает что, наплевав на приказы командиров. И уже завтра войско превратится в неуправляемый сброд.

– Будет исполнено, милорд, – сказал Бернард, поворачиваясь и намереваясь уйти.

– Стой, – я повелительно вскинул руку и внушительно добавил: – Твоя доля с добычи будет уменьшена на десятую часть.

Воин скрипнул зубами. Однако возразить не посмел, признавая справедливость наказания.

– Милорд, – последовал еще один поклон.

Я милостиво кивнул в ответ, разрешая удалиться. За ошибки платят не только исполнители, но и те, кто стоит над ними. Бернард лишится доли трофеев. Он накажет десятников. Те в свою очередь врежут по первое число рядовым из конвоя, осуществлявшим охрану телег с огненным зельем, за то, что не проследили за возницами. Ну а последние и так вскоре получат свое. Коллективное наказание в армии всегда шло рука об руку с коллективной ответственностью.

Экзекуция прошла быстро и без эксцессов. Исполосованные в кровь спины провинившихся помазали лечебной мазью, самих посадили в повозки идущего сзади обоза.

Объединенная армия (по размерам больше напоминающая крупный отряд, в основном состоящий из пехотинцев) двигалась не так быстро, как хотелось. Задержки в основном происходили в связи с неблагоприятными погодными условиями, плохими дорогами и неудобным рельефом местности для быстрых маршей.

После инцидента с порохом было решено кардинально изменить план атаки. Первоначально предполагалось действовать более открыто, по стандартной схеме. Не скрываясь сблизиться, встать перед городом, выкатить вперед пушки и раздолбать стены.

Магистром, естественно, выпало заниматься на мою долю. Стихийное волшебство очень сильно, особенно в сфере применения масштабных заклятий. Но я рассчитывал связать мага на уровне индивидуального противостояния. В первую очередь врезать на астральном уровне, а уж потом устроить нечто вроде дуэли на большом расстоянии. Давая солдатам время проникнуть внутрь и начать полноценный захват.

Не бог весть какой план, но он вполне мог сработать. Защищаться всегда легче, чем нападать. Имея достаточно энергии под рукой, сдержать стихийника достаточное количество времени не выглядело невыполнимой задачей. Главное, не пытаться лезть вперед, применяя атакующие чары. Более опытный оппонент вполне мог поймать на контратаке и прибить ансаларского наглеца. А сидеть в обороне далеко не то же самое, что лезть напролом, пытаясь достать неприятеля.

Однако невозможность применить двергские пушки сводила основной замысел на нет. Пришлось его корректировать.

Тут имелось два варианта развития событий. Использовать штурмовые лестницы (при прочих равных вполне жизнеспособный способ) или же таран для центральных ворот. Возможно даже, и то и другое для повышения шанса успешного штурма.

Взвесив все за и против, я решил пойти несколько другим путем. Незачем лезть в лоб, когда можно пойти на хитрость.

Но для начала, конечно, необходимо взглянуть на объект нападения лично, чтобы собственными глазами увидеть, с чем придется столкнуться.

Последние трое суток двигались в режиме «черной дыры». Всех встречных и поперечных задерживали, помещая под временный карантин. Если раньше передвижение большого вооруженного отряда не вызывало у местных слишком большого интереса ввиду привычки вольных баронов выяснять отношения между собой при помощи силы (мало ли кто, куда и зачем идет, деревню не трогают, уже хорошо), то чем ближе становилась цель похода, тем больше вырастала вероятность оповещения противника о нашем присутствии. Чего лучше было бы, разумеется, избежать.

Уже на подходах мы оставили основную часть войска в лесу и выдвинулись вперед вместе с авангардом разведчиков. С вершины пригорка открывался отличный вид, простирающийся до самого горизонта.

– Это Вилена, – проинформировал остальных барон Райан.

Раскинувшаяся далеко внизу река поражала размерами. Противоположный берег находился на расстоянии не меньше чем в треть километра. Огромные массивы воды продолжали неторопливый бег, невзирая на холодное время года, не замерзая и ни на единый миг не останавливая величественное движение.

– Впечатляет, – откликнулся я.

– А это Виленсбург.

Огромная река делала небольшой поворот, в ее излучине лежал город средних размеров. С трех сторон поселение ограждали текущие воды, с четвертой закрывала каменная стена высотой в тридцать локтей.

Крепкий орешек. Стратегически правильное расположение вкупе с хорошим гарнизоном делали из старого центра одной из имперских провинций почти неприступную крепость.

– Река идет с севера на юг, дальше еще раз немного поворачивает, уходит прямиком во владения альвов и впадает в озеро Грез, – сказал Райан.

Я автоматически вспомнил карту герцогства Монмартар. Река, которую мы форсировали на паромной переправе, следуя к Ласточкиному гнезду, двигалась с запада на восток и впадала в море Чудес, служа естественным обозначением границ владений земель Замка Бури.

А тут совершенно другое направление. Видимо, особенности рельефа местности.

– По ней постоянно идет торговля. Судоходное сообщение сохраняется на всей протяженности русла, фарватер позволяет свободно передвигаться грузовым баржам и плоскодонкам меньшего размера. Вниз идет металл, простые грубые ткани, вина и другие предметы обихода, вверх золото, альвийский шелк, редкие фрукты и оружие. Маршрут полностью контролирует Дарцингская Лига. У них очень хорошие связи с длинноухими.

По моим губам пробежала холодная ухмылка.

– Были, – поправил я.

Барон вопросительно приподнял правую бровь.

– После осады Золотой Гавани главные торговцы на континенте вряд ли испытывают теплые чувства в отношении перворожденных, – объяснил Бернард, поучаствовавший в той заварушке вместе со мной.

– Вот именно, – подтвердил я. – Скорее всего, торговля на какое-то время заглохла. Правда, не думаю, что надолго. Вряд ли купцы захотят терять прибыль, тая обиды на ушастых предателей.

– Торгаши, – сплюнул Дилон. – Ни чести, благородства, ни чувства собственного достоинства. За монеты готовы простить что угодно.

Я слегка улыбнулся.

– Такова их натура. Честь и благородство мешает получению барышей.

По лицу Хастлингера скользнула едва заметная тень. Как политик, он понимал важность компромиссов в общении и, в отличие от приятелей-головорезов, допускал необходимость прийти к консенсусу с бывшим врагом для возобновления взаимовыгодного сотрудничества.

Я еще раз улыбнулся, на этот раз мысленно, потому что без труда догадался, о чем думал мой новообретенный вассал.

Развивать тему о жизненных принципах коммерсантов не стали. Вместо этого обратил взор на сам город.

Многие постройки Виленсбурга имели классические черты ансаларской архитектуры. Стремление ввысь, обилие прямых углов и острых граней, строгие четкие формы. Высотные многоэтажные дома были выстроены из больших черных гранитных блоков. Наследие павшей империи.

– Красиво, – промолвил я, комментируя центр с сохранившейся застройкой времен владычества Древней Знати.

– На фоне темных строений остальное выглядит нелепой поделкой, – ворчливо отозвался Бернард. – Зачем испортили вид этими халупами?

– Потому что все хотят жить под крышей, уважаемый капитан, – в свою очередь вежливо откликнулся Хастлингер. – После расцвета речного судоходства население города существенно выросло.

– В старые времена предпочитали использовать сухопутные пути по имперским трактам, – не преминул вставить слово я. – Неудивительно, что здесь раньше жило намного меньше народу.

Барон Дилон нетерпеливо заерзал в седле. Человек действия, его больше волновал нынешний статус объекта предстоящего нападения, чем исторический экскурс в никому не нужное прошлое.

– Так что будем делать? Может, попробуем взять ворота с наскока?

Огарт достал из-за пояса увеличительную трубу, еще один привет от технически развитого подгорного племени.

– Солдат немного, створки распахнуты настежь, – сообщил он спустя минуту напряженного наблюдения. Затем, как будто спохватившись, с легким поклоном передал устройство мне на вытянутой руке.

Я хмыкнул. Не очень-то он старается, изображая верного подданного. Чуть ли не издевательством попахивает. Или это игра на публику? Хочет что-то показать приятелям? Опасные игры, за которые и головы лишиться недолго.

Так как я не сделал усилий, чтобы взять протянутый массивный монокуляр, вместо меня это сделал Бернард.

– Плевое дело, застать врасплох этих растяп не составит труда, – вынес вердикт он спустя непродолжительное время. – Судя по экипировке – обыкновенная городская стража. А значит, слабо подготовлены, плохо вооружены. Привыкли в основном взимать мзду с проезжающих. Я вижу две возможные проблемы: нахождение поблизости от ворот казармы дружины. Что вряд ли, учитывая, что обычно такие стратегически важные объекты предпочитают располагать в глубине укреплений. Как минимум вдали от стены. И скорость, с какой можно закрыть створки. Если нет быстро опускающейся решетки, взять наскоком не должно составить труда.

Выслушав своего главного и, чего уж греха таить, единственного полководца, я согласно качнул головой. Поморщился от налетевшего порыва морозного ветра, поправил наброшенный капюшон утепленного плаща и коротко выложил собственный план действий:

– Возьмем телеги из обоза, замаскируем под крестьянские подводы. Отправим с ними два десятка отборных воинов. Сверху забросаем всяким тряпьем и легким хламом. Подъедут, выпрыгнут, вступят в бой, не давая закрыть ворота.

– Если к стражникам поспеет подкрепление, наши могут не продержаться долго, – вставил Дилон.

– Сколько у нас верховых? – не отвечая на реплику, осведомился я.

– Около полусотни, – доложил Бернард. – Еще в обозе есть три десятка кляч похуже. Оседлать?

Он быстрее всех догадался, куда я клоню.

– Непременно. Двадцать в первой штурмовой группе и еще восемьдесят поскачут к ним как можно скорее. Итого у ворот соберется уже сотня наших бойцов. Этого вполне достаточно, пока не пойдут оставшиеся пятьсот воинов.

Вольные бароны молча обдумывали нехитрую уловку.

– Может сработать, – буркнул Дилон.

– Чем проще план, тем меньше вероятности его провала, – глубокомысленно изрек Райан.

Хастлингер без слов кивнул, соглашаясь с коллегами.

– Отлично, значит, так и поступим, – проронил я и чуть тише добавил: – Знать бы еще, почему не заметно никакой активности в магической сфере.

Все четверо участников импровизированного совещания непроизвольно напряглись. Даже Бернард стал выглядеть более встревоженным.

– Совсем не видать магистра? – спросил он. – Может, ловушку готовит, гад?

Как и все обычные воины, он недолюбливал колдовство и предпочитал держаться от него подальше. Тем более не воевать против противника, вооруженного чарами.

Независимые властители Свободного края поддержали наемника из Срединных королевств одобрительным ворчанием. Эти тоже не жаждали попасть под чародейский удар магистра стихийного клана. То есть идея похода, конечно, заключалась в его нейтрализации. Но выполнять ее должен был некий ансаларский лорд-колдун, а не простые рубаки с честной сталью в руках. По крайней мере, на первых стадиях нападения.

– Одно, несомненно, играет нам на руку, – вымолвил я. – Заграс повелевает стихией огня, близость огромного количества воды серьезно помешает ему.

Признаться честно, именно нахождение обители магистра на берегу большого водоема сыграло решающую роль на мой выбор в пользу похода. При других обстоятельствах соваться к полноценному магистру я бы ни за что не рискнул.

Способность трезво оценивать собственные силы критически важна для любого волшебника, начиная от безусого неофита и заканчивая могущественным архимагом. Да и не только для волшебника, если подумать, всем другим это качество тоже не повредит…

– Возможно, его там нет? – предположил Дилон. – Удрал в Тир на какое-нибудь собрание Совета. Я слышал, старые пердуны в рясах обожают заседать в залах и часами трындеть ни о чем, переливая из пустого в порожнее. Обсуждая судьбу мира и другое прочее похожее дерьмо.

Райан не выдержал и насмешливо прыснул. Очень уж описанная картина походила на представление простых обывателей о времяпрепровождении напыщенных волшебников.

– Для совещания ему не нужно покидать город, – возразил я. – Для этого есть Зов. Думаю, все куда банальнее. Он слишком уверен в собственном превосходстве и не ожидает атаки. Чем старше маг, тем выше у него самомнение. В отличие от рядовых собратьев, Заграс посчитал ниже своего достоинства подготовить чары заранее, окутав щитами весь город. Ставлю медяк против золотого, старик уверен, что с легкостью размажет любого, стоит ему показаться рядом. Он просто не воспринимает никого среди вольных баронов достаточно серьезной угрозой.

– Высокомерный ублюдок, – Дилон не замедлил продемонстрировать свое отношение к подобному поведению смачным плевком в ближайший сугроб.

На что я опять-таки возразил:

– В целом его отношение вполне логично, с учетом общего расклада. Зачем прилагать усилия и накладывать заклинания, если поблизости нет равных тебе соперников? Только время тратить. Через колдовской взор видно, что самое большое здание в центре испускает сияние. Это, видимо, его резиденция. Она закрыта. А остальные части Виленсбурга нет. Для этого нет необходимости. Кто-то нападет, магистр выйдет наружу и ударит какими-нибудь особо мощными чарами, испепеляя противника издалека. Построение дополнительных заклинаний для поддержки ему не требуется. В отличие от его менее искушенных собратьев.

– Но вы его сможете завалить? – спросил Райан, сверля меня напряженным взглядом.

Его приятель по части нервозности ему не уступал. Оба пошли ва-банк, убив мэтра Итана из клана Воды. Дороги назад для них уже не было.

– При условии, что все пойдет по плану, – я повернулся к Бернарду. – Ты знаешь, что делать.

– Да, милорд, – наемник уверенно кивнул.

Будем надеяться, что извлеченных из середины бочек горстей пороха хватит для осуществления задуманного. Последний этап первоначального плана оставался неизменным. Именно на нем строился план уничтожения магистра огненной стихии.

– Хорошо, пора приступать, – я дернул поводья, разворачивая Проглота назад.

Мы вернулись обратно в лагерь, оставив на месте наблюдателей. В назначенное время по дороге направились две телеги со спрятанными внутри шестнадцатью воинами, еще четверо изображали крестьян, сидя открыто на козлах.

Все прошло как по нотам. Диверсионная группа сработала на отлично. Порубили в мелкую капусту привратную стражу, удержали позиции до подхода всадников и основной массы войск.

Колонна пехотинцев влилась через распахнутые ворота и принялась растекаться по улочкам отдельными ручейками.

Надо отметить, что раньше Виленсбург принадлежал одному вольного барону. Он скоропостижно скончался в прошлом году от неизвестной болезни. Магистр, бывший у него на службе, подсуетился и заграбастал лакомый кусок, сделав город своей вотчиной.

Барон не оставил наследников. Зато оставил после себя крепкую дружину. Вот с ней-то и возникли проблемы. Закаленные в регулярных стычках между независимыми правителями Вольного края вояки довольно быстро опомнились и начали оказывать ожесточенный отпор, яростно сражаясь за каждую пядь атакованного города.

– Проклятье! – Центральная улица прямо на глазах зарастала баррикадой.

А ведь время сейчас играло ключевую роль. Старый хрен в алой мантии уже, наверное, сбрасывает тапки, натягивает сапоги и спешит на помощь. Совсем не туда, куда мне нужно.

– Дайте залп! – яростно гаркнул я. – Сделайте брешь!

Защелкали тетивы. Но за секунду до этого неприятель молниеносно выстроил стену щитов, расслышав мой злой выкрик.

Большинство стрел бессильно ударились в выставленную преграду.

– Черт! Вперед! Пробейте коридор! – рявкнул я.

На крышу дома вылезли еще воины. Послышались редкие щелчки. На автомате я вскинул руку, успев перехватить арбалетный болт прямо перед лицом.

Стоящий рядом солдат барона Дилона потрясенно ойкнул. Небрежно швырнув деревяшку на мостовую, я соскользнул с седла на землю. Хлопнул Проглота по крупу, отпуская назад.

Жаль, магию применять нельзя. Не стоило сообщать магистру о своем присутствии раньше времени.

– Стройся клином! – громогласно скомандовал я, собирая вокруг латников для прорыва.

В авангарде наступления шли дружинники вольных баронов. Мои воины двигались чуть позади. Несмотря на это, чужие солдаты беспрекословно выполнили приказ.

Противник сбился в плотные ряды. Перед ними на улице валялись куски разломанной мебели, поставленная поперек телега и еще куча какого-то мусора, вроде корзин и расколотых ящиков. Похоже, где-то здесь неподалеку была продуктовая лавка.

– Пошли!

Выстроенная углом шеренга воинов двинулась вперед. Сверху дали нестройный залп из арбалетов. Наши лучники ответили стрелами.

– Нужно пробить коридор!

Выхваченный тхасар блеснул в лучах зимнего солнца, по узкому лезвию скользнула фиолетовой змейкой энергия Бездны.

– Не отступать!

– Хуг!

– Держать строй!

– Хуг!

В едином порыве строй двинулся вперед. Шеренги соприкоснулись. Послышался треск сбившихся щитов.

– Толкай! – взревел я. – Дави!

Чудом проскользнувший откуда-то сбоку вражеский воин попытался меня атаковать. Я позволил инерции поработать вместо себя, пропустил тело мимо, схватил и толкнул сильнее, придавая храбрецу ускорение к ближайшему зданию.

Раздался металлический грохот. Не успев среагировать и не удержав равновесие, боец со всего маху врезался в кирпичную стену. Сзади подскочил кто-то из наших и добил дезориентированного врага ударом в спину.

– Вперед! – бешено заорал я.

Солдаты поднажали. Шеренга качнулась. Звуки битвы доносились отовсюду. Крики, ругань, звон металла о металл, мучительные стоны умирающих.

И конечно же острый запах сырого железа. Запах свежепролитой крови. Ее здесь хватало с избытком.

– Не отступать! Держать строй!

Клин уже давно потерял форму. Шеренга выровнялась, не сумев сбить выстроенное заграждение из людей и стихийно возникшей баррикады.

– Проклятье! – я понял, что мы не пробьемся.

Враг оказался слишком хорош. Дисциплинирован, стоек и знающий, за какой конец держать меч.

Я уже думал плюнуть на все, вызвать трансформу и обратиться в туман, выдавая свое присутствие, но тут откуда-то сбоку донесся торжествующий рев, и неприятель принялся быстро откатываться назад, сохраняя порядок плотного построения.

Оказалось, другие штурмовые отряды обошли противника с фланга по боковым улочкам. Чтобы не остаться в окружении, враг был вынужден отступить.

Мы рванули вперед. Под ногами чавкал тающий снег, повсюду, куда падал взгляд, вповалку лежали тела. Рваные раны, вываливающаяся требуха, рассеченная плоть, торчащие кости. Солдаты вперемешку с горожанами. Последние не успели скрыться в подвалах и попали в жернова разыгравшегося сражения.

Над улицами витал запах смерти и страданий.

Да, это не кино. Вот такой обычно бывает война. Грязной, вонючей, неприглядной…

Я бежал, торопясь добраться до центра Виленсбурга, пока магистр не начал швыряться направо и налево сверхмощными огненными шарами.

Сколько длилось сражение? Десять минут? Пятнадцать? Будем надеяться, что спешить стихийник не будет, подтверждая репутацию грозного повелителя. Неспешно облачится в одежды и величественно выйдет карать безумцев, осмелившихся бросить ему вызов…

У меня получилось. Я выбежал на зажатую со всех сторон постройками площадь перед главным зданием города как раз в тот момент, когда из высоких двойных дверей показался старик в красной хламиде, степенно шествующий, опираясь на изукрашенный посох.

Отлично. Встреча состоялась именно там, где нужно. Осталась сущая ерунда. Прикончить полноценного магистра клана Огня. Будем надеяться, что Бернард не подведет и успеет сделать все вовремя.

Ну что же, приступим. Вокруг моей ладони сгустилось темное облачко фиолетового пламени.

Глава 19

Руку лорда охватил фиолетовый огонь. Шагавший с весьма решительным видом старик в алой мантии замер, немного не дойдя до середины площади. Изукрашенный посох сделал полукруг, точно нацелившись верхним концом на противника. Венчающий его кристалл начал стремительно наливаться багровым светом.

Бароны Райан, Дилон и Хастлингер благоразумно затормозили, не становясь между двумя чародеями в магической схватке.

Рядовые солдаты и вовсе, увидев отсветы магических чар, принялись осторожно пятиться назад, не желая становиться случайными жертвами поединка волшебников.

– Не сдюжит! – Дилон по привычке смачно харкнул, наблюдая за худощавой фигурой их нового союзника.

И впрямь, на фоне высокого широкоплечего магистра, выглядевшего в своих роскошных одеяниях весьма представительно, поджарый Готфрид Эйнар в неброской кожаной броне смотрелся не слишком внушительно.

– Сдается мне, мы поставили не на того, – поддержал приятеля Райан.

Заграс выглядел не только весьма уверенно и решительно, но и его магия создавала впечатление более мощной. Пламя на кончике посоха разгоралось, уже стали видны очертания заплясавшего огненного вихря, готового сорваться и ринуться на врага по воле хозяина.

– Похоже, надо отступать, – Дилон оглянулся, оценивая свободный проход на улочке, по которой они прошли в центр города.

Где-то еще продолжали сражаться. Старая дружина бывшего властителя Виленсбурга никак не желала сдаваться, отчаянно рубясь с захватчиками до последнего вздоха. Упорные и бесстрашные, они не просили пощады и сами не брали в плен.

– Я бы не торопился, – возразил Огарт.

В отличие от двух других баронов, хозяин Ласточкина гнезда уже видел ансаларца в колдовском бою и не испытывал на его счет сомнений. Помнится, мэтр Шабриз тоже выглядел непобедимым повелителем стихий, могучим и бесстрашным, способным сокрушать горы. И где он теперь?

Словно в противовес действию Дилона, все настойчивее поглядывающего назад, Хастлингер сделал шаг вперед, выходя на самый край площади.

Увидев его маневр, хозяева Скалистого зубца и Медвежьего угла заколебались. Дело серьезное. Если вдруг произойдет чудо и молодой лорд все же прикончит старого хрыча, то их поведение в свете этих событий будет выглядеть, мягко говоря, не слишком подобающим. Тут и до обвинений в трусости недалеко. А такая слава им и даром не нужна. Это самое поганое, заиметь репутацию труса. От нее избавиться сложнее всего. Даже бросайся ты после в самые жаркие места битвы с мечомнаперевес, доказывая, что ничего не боишься, тебе все равно никогда не забудут тот случай, когда твоя храбрость оказалась под сомнением.

Можно сколько угодно вырезать невинных крестьян и прослыть кровавым палачом – никто и слова не скажет.

Можно убить всех ближайших родственников, чтобы убрать претендентов и занять престол – максимум, что последует, это легкое общественное порицание за чрезмерную жестокость.

Такие поступки прощаются и не считаются чем-то постыдным.

Но трусость… Нет, это совершенно другое. Презрение гарантировано, вплоть до полного отказа признавать в тебе одного из своих. Какими бы землями и замками ты до этого ни владел.

Поэтому оба барона тоже шагнули вперед, вставая вровень с Хастлингером. Пусть они и не из Срединных королевств, но правила игры знали отлично. И хорошо понимали, какая может быть судьба у дворянина, замеченного в малодушии.

Тем временем магистр все же нанес первым удар. Огромный поток огня сорвался с длинного посоха и устремился к одиноко стоящей фигуре темноволосого парня.

На краткий миг зрителям показалось, что вот и все, схватка закончилась, не успев толком начаться. Что от наглого юнца, посмевшего бросить вызов одному из стихийных владык, ничего не осталось, кроме кучки обугленных головешек. Настолько сильной выглядела колдовская атака.

Но ансаларец сумел удивить. Причем как невольных свидетелей схватки, так и своего оппонента.

Сгусток фиолетового пламени, до последнего момента лениво переливающийся в его ладони, вдруг скакнул вверх, на лету разворачиваясь в лиловую полусферу.

Вся собранная мощь стихии огня обрушилась на мгновенно сотканный щит. Обрушилась и разорвала на мелкие части. Но при этом и сама потеряла напор, превратившись в едва заметную струйку пламени, не причинившую противнику никакого вреда.

Первый раунд закончился вничью.

Готфрид насмешливо усмехнулся.

– И это все, на что ты способен, старик? – лорд сделал движение, поведя рукой перед собой. – Тогда мне жаль ваши кланы. У них нет достойного будущего.

Сказанные язвительным тоном слова вызвали у магистра приступ острого бешенства.

– Отродье Бездны! Сопляк! Я сотру тебя в пыль и развею твой прах над скотомогильником!

Похоже, давненько со старым магом не разговаривали подобным образом. Заграс брызгал слюной и орал, вместо того чтобы молча ответить на наглую выходку, как поступил бы обычный волшебник. Всего несколькими фразами фиолетовоглазому удалось вывести его из себя.

А вот Клинок Заката не опустился до повторного оскорбления. Он уже добился всего, чего нужно. Магистр потерял самообладание и тем самым подставился.

Откуда ни возьмись налетел колючий злой ветер. От него дыхнуло столь нестерпимой опасностью, что бароны не выдержали и все-таки сделали малюсенький шажок назад.

Следуя за движением руки ансаларца, в воздухе родился вытянутый силуэт изогнутого полукругом плотного сгустка тумана.

В следующую секунду из его недр вылетел пучок черных извилистых молний.

– А-аааа!!! – заорал Заграс, едва успевший вскинуть ладонь в охраняющем жесте.

Соткать щит он успел, несмотря на овладевшее им бешенство. Мастерство полноправного члена Совета кланов четырех стихий никуда не исчезло. Только наполнить защиту достаточным количеством энергии у него все же не вышло. Банально не хватило времени. Совсем немного, но этого оказалось достаточно, чтобы три антрацитных росчерка пробили зачарованную преграду и вонзились в подставленную беззащитную кисть. Человеческая плоть не выдержала, мгновенно покрылась ожогами и волдырями, пальцы обуглились, превратившись в обгорелые изувеченные обрубки.

– Во имя остроконечных сосцов Эры, как он его приложил! – не сдержавшись, ругнулся Дилон, помянув богиню любви из Пантеона Девятерых.

– Да, солидно, – вторил ему Райан, тоже ошарашенный удачной атакой ансаларца. А точнее, ее впечатляющим результатом. Левая рука волшебника вместе с рукавом алой мантии обуглилась и почернела, культей повиснув вдоль тела.

– Это еще не конец, – хладнокровно заметил Огарт, охладив пыль приятелей. – До победы еще далеко.

И действительно, невзирая на полученную серьезную рану, огневик и не думал сдаваться или бежать от юнца, неожиданно оказавшегося весьма грозным противником.

– Слуги! – воскликнул Заграс, взмахивая посохом.

Справа и слева от него взвихрились небольшие смерчи, сотканные из языков первородного пламени. В верхней части огненных вихрей легко угадывались морды диковинных злобных созданий.

– Элементали, – пораженно охнул Хастлингер, более начитанный по сравнению со стоящей рядом парой баронов.

– И что? Сейчас парень им покажет. Как свечку задует, – воодушевленный первой удачной атакой Дилон быстро поверил в силу их нового союзника.

– Они слабовосприимчивы к магии, – сказал, как отрезал, Огарт. – Прямым воздействием тут ничего не добьешься. Нет тела, значит, нечего уничтожать.

Заявление вызвало у собеседников новый приступ опасения за исход магической схватки. Но как показали дальнейшие события, им не стоило волноваться.

Видимо, Готфрид ожидал нечто подобное от оппонента. Он не выглядел растерянным или испуганным. Спокойно стоял, ожидая, пока магические существа, являющиеся квинтэссенцией одной из четырех великих стихий, начнут действовать.

Парочка брошенных боевых заклятий не в счет. Скорее всего, ансаларец просто желал убедиться, что все, что говорят об элементалях, чистая правда. И что достать их обычными чарами почти невозможно.

– Сейчас ты умрешь, отродье Бездны, – магистр не смог удержаться и не сказать что-нибудь напоследок.

Хотя было видно, что его напрягло поведение соперника после появления несокрушимых слуг, которым не опасны любые проявления вражеской магии. Как правило, в таких ситуациях противники бежали сломя голову, понимая невозможность навредить своими смешными потугами тварям, порождениям чистой сути стихий.

А этот стоит. Лишь немного прищурился, как будто изучая зависшие над каменной мостовой крутящиеся смерчи в окружении огненных сполохов. Подобная безмятежность перед лицом смертельной опасности не могла не вызывать подозрений. Поэтому Заграс колебался, не начиная атаку, предчувствуя подвох и, возможно, ловушку. Полученное ранее ранение заставило его относиться к лорду с определенной долей опаски.

Не бояться, ни в коем случае нет, просто не рваться сломя голову вперед, рискуя подставиться под какой-нибудь фокус из арсенала Древней Знати. Ведь несмотря ни на что, стоящий перед ним мальчишка был представителем Великого дома, чья родословная уходила корнями в тысячелетия истории Фэлрона.

К ансаларцам можно относиться по-разному, но ни в коем случае не стоило их недооценивать. Даже таких юных и дерзких, как этот наглый щенок, пришедший в его дом с оружием в руках…

Вспомнив, с чего все началось, магистр опять разозлился. В Бездну сомнения и колебания. Против элементалей не выстоит никто, как бы там ни старался. Может, убьет одного, но второй обязательно прикончит сопляка. Так что хватит тянуть. Пришла пора разобраться с проблемой. Сначала с этим безусым юнцом, слишком много о себе возомнившем, а затем и с остальным отребьем, что еще бегает по его городу.

Ноздри магистра хищно раздулись, тонкие губы сжались в упрямую линию, рука нарочито медленно начала делать новый замах, формируя на кончике посоха очередное атакующее заклятье, под чьим прикрытием вызванные слуги ринутся на худощавую фигурку в пурпурном плаще…

Завершить чары не удалось. Совершенно неожиданно откуда-то издалека прилетел грохот большого взрыва. Земля под ногами содрогнулась, протяжный гул пронесся волной по извилистым улочкам. Вслед за ним по мостовой побежала огромная масса воды, затапливая площадь буквально за считанные секунды.

* * *

Я стоял и смотрел, как прибывает вода. План сработал. Бернард не подвел, успел точно в срок. Взорванная в порту дамба заставила реку поделиться драгоценной влагой со всем городом, затапливая улицы почти по колено.

Два противоположных начала, Огонь и Вода, встретились друг с другом в прямом столкновении.

Идти против настоящего магистра без прикрытия? Ищите дураков в другом месте. Не располагайся Виленсбург в таком месте, я бы ни за что не отважился бросить вызов одному из верхушки стихийного клана. Надо уметь трезво смотреть на вещи. Окажись мы в пустом поле, исход схватки был бы предрешен. Заграс все равно разделался бы со мной, невзирая на всю быстроту формирования боевых заклинаний, продемонстрированных мной недавно.

Полученное ранение – пустяк, ерунда. Всего лишь удачное стечение обстоятельств, сотканное из самомнения высокомерного магистра и наставлений лорда Вардиса, не устававшего твердить, что скорость создания чар чрезвычайно важна для любого чародея.

Но дальше в дело вступали опыт и мастерство. И в этом, чего уж греха таить, я серьезно проигрывал оппоненту. Странно еще, что он не сокрушил меня с первого удара. Пожадничал и влил мало энергии в протуберанец огня, тем самым позволив мне отразить натиск совершенно без повреждений.

Признаться честно, преобразуя на ходу «Пламя Хаоса» в «Щит Хаоса», у меня имелись серьезные опасения, что последний даст слабину, позволив огню до меня дотянуться. На этот случай я приготовился обратиться к трансформе и свалить с траектории атаки куда подальше.

Однако все вышло отлично. А последовавшая контратака и вовсе прошла превосходно, нанеся противнику внушительное увечье.

Впрочем, чрезмерно обольщаться не стоило. Появление элементалей подтвердило изначальные опасения, связанные с магистром.

Невероятно живучие и еще более невероятно опасные твари, сотканные из основы стихийного проявления. Наделенные зачатками разума, а также отлично наученные убивать.

Увидев сжатые пепельно-оранжевые вихри, я неслабо струхнул. Потому что знал про особенности строения их тел.

Разумеется, прикончить стихийных элементалей можно. Если подумать, то в этом даже нет ничего сложного. Знай себе увеличивай напор сырой силы да следи, чтобы монстр не приблизился слишком близко. В конце концов, гигантский поток энергии разорвет на атомы любую субстанцию, сколь бы сложную структуру она ни имела.

Проблема в том, что на полное уничтожение потребуется слишком много времени. И пока будешь возиться с одним, второй вполне успеет подобраться вплотную.

Выход имелся один – противопоставить одной стихии другую. Разорвав связи магических существ, а заодно ослабив самого их создателя.

И теперь я стоял, плотоядно улыбаясь и наблюдая взглядом голодной рептилии за тем, как быстро прибывает освобожденная из оков дамбы вода.

Отлично выполненная работа, быть Бернарду рыцарем за устроенный взрыв.

Тугие вихри пламени громко зашипели, испаряясь прямо на глазах. Получивший неожиданный удар в спину Заграс пошатнулся, растерянно оглядываясь по сторонам. Старик слишком стар, потерял былую хватку. Привык иметь дело с простыми людьми без волшебного дара.

Это не выпендриваться перед вольными баронами, показывая свою крутость. Здесь нужны воинские рефлексы. Не думать, а действовать, реагируя на инстинктах. Уверен, окажись здесь магистр помоложе, из тех, кто до сих пор регулярно воевал магией, все могло закончиться совершенно иначе.

А так… Что же, «Объятие Хааны» выступило отличным завершением затянувшего поединка.

Вырвавшаяся из моей руки рубиновая нить толщиной в пару пальцев обхватила плотным кольцом старика в алой хламиде. Он даже не успел ничего толком сообразить, как удавка натянулась, разрезая тело пополам на манер лазерного ножа.

Три секунды Заграс пялился на прибывающую воду. Мне этого хватило с лихвой, чтобы прикончить еще совсем недавно внушающего ужас волшебника.

– На всякую силу всегда найдется большая сила, – пробормотал я, больше напоминая себе о необходимости всегда оставаться начеку и совершенствоваться, чем обращаясь к покойнику.

Течение поднесло ко мне причудливый деревянный посох мертвого магистра. Каким-то образом заклятье не разрезало его пополам.

Я глянул на него через колдовское зрение, проверяя, что после смерти хозяина защитные чары рассеялись, и небрежно поднял ставшую безопасной деревяшку из воды.

– Милорд.

– Ваша светлость.

Подошедшие бароны склонились в поклонах. У всех троих в глазах плясали искорки искреннего восторга. Бывалые воины по праву смогли оценить примененную уловку против заведомо сильного врага.

– Это было потрясающе! – Дилон эмоционально взмахнул рукой.

– Отличная задумка, милорд, – Райан не отставал от товарища.

Хастлингер ничего не сказал, но по его по взгляду и так все было понятно.

– Что с остальной частью города? – отрывисто бросил я, с неудовольствием чувствуя холод в ногах.

Когда вода выполнила свое предназначение, она стала восприниматься жутким неудобством. Как-никак зима на дворе. Так и застудиться недолго.

– Отдельные очаги сопротивления продолжают тлеть, – доложил Огарт, кивая себе за спину. – Но это ненадолго. Особенно после смерти магистра. Узнав о его гибели, защитники поймут, что рассчитывать больше не на что, и, скорее всего, сдадутся.

Я кивнул. Упрямцы среди воинов встречались часто, самоубийцы почти никогда. Никто не станет сражаться, зная, что на подмогу не спешит могущественный чародей. Думаю, нам и сопротивлялись до сих пор только из-за того, что ожидали выхода на сцену Заграса.

– Хорошо, проследите за этим, – распорядился я. – И отправьте людей в порт. Дамбу в гавани надо обязательно восстановить. Не хочу, чтобы город находился постоянно в полузатопленном состоянии.

– Милорд, – Райан отвесил короткий поклон.

Четко, по-военному развернулся и направился к ближайшим солдатам отдавать приказы. Рядовые пехотинцы как раз показались на краю площади, несмело поглядывая на место колдовской битвы.

Дилон присоединился к товарищу, оставляя нас наедине с хозяином Ласточкина гнезда.

Как раз в этот момент мимо проплыла верхняя половина туловища бывшего магистра из клана Огня.

– У него еще остались друзья, – Огарт кивнул на мертвеца и пояснил: – Те пятеро магов, что отправились в зимний поход в королевство Сарна.

– Вряд ли это можно назвать походом, – возразил я. – Скорее набегом.

Уточнение не вызвало у собеседника отклика. Плевать, какое название, главное, пятеро стихийников живы и вскоре вернутся. Вряд ли им понравится смерть своего начальника.

– Отправьте птицу с сообщением о захвате Виленсбурга и гибели Заграса. Ставлю серебрушку против золотого дракона, что все пятеро быстро свалят домой. Они же не дураки лезть на того, кто смог прикончить целого магистра. По крайней мере, в одиночку уж точно. Как минимум захотят получить подкрепление.

– А потом? Они вернутся с подмогой? – Хастлингер испытующе взглянул на меня.

По моим губам скользнула усмешка. Все-то им надо разжевывать.

– Весной последует ответный ход короля Сарны, поход возмездия в Вольный край. Не думаю, что он дойдет далеко, но война обязательно будет. И Совет не захочет впутываться в здешние дела. Не думаете же вы, что разбойничье вторжение останется безнаказанным?

Огарт с сомнением покачал головой.

– Насколько я слышал, у короля Сарны без того хватает забот. Ландрия вскоре окончательно захватит Изтар и следующим ходом повернет в Сарну. Магнус Неистовый не оставит такой лакомый кусок без внимания.

Я опять усмехнулся и объяснил:

– Изтар даст бой и обязательно выстоит. Вторая дочь изтарского монарха принцесса Луиза Дэстре-Клервон позаботилась о том, чтобы Магнус не добился легкой победы. Как минимум. Как максимум, он там завязнет надолго, – уверенно сказал я и чуть тише добавил, словно рассуждая сам с собой: – Как выяснилось, дверги очень хорошо воспринимают конструктивные предложения по улучшению своего оружия.

Последнюю фразу Огарт не понял, бросил на меня заинтересованный взгляд, но уточнять не осмелился, понимая, что рассуждения о высокой политике не его уровень. Он ясно смотрел на жизнь и четко осознавал пределы собственного влияния. Что, кстати, характеризовало его только с лучшей стороны.

– Значит, наши договоренности в силе? – осведомился барон.

Я небрежно кивнул.

– Несомненно. Вы будете править в Виленсбурге от моего имени. Не знаю, как назвать ваш статус, но полагаю – наместник вполне точно отображает сложившееся положение дел. Союз с баронами Райаном и Дилоном заключите на прежних условиях военного сотрудничества. Они поддержат вас, а вы их. За умеренную плату, естественно.

– Мы так и не обсудили финансовую часть вопроса, – задумчиво протянул Огарт.

Моя рука опустилась на его плечо, слегка разворачивая властителя Ласточкиного гнезда.

– А тут все просто. Союз непременно должен носить взаимовыгодный характер. Речная торговля приносила неплохой доход. Будет глупо от него отказываться. Сборы станем делить по справедливости. Половину из общих доходов забираю я. Как ваш сюзерен и вообще как номинальный хозяин города. Кстати, не забудьте прикрепить над городскими воротами потом мой герб. Хорошо?

Хастлингер часто закивал. Было видно, что в этот момент такие мелочи о принадлежности феода его мало заботили. В отличие от размера будущей доли.

Я не стал его долго мучить и продолжил:

– Восемь десятых из второй половины получите вы. Оставшееся будет делиться между закадычными приятелями в равных пропорциях. Эти деньги станут платой за обеспечение поддержки с их стороны.

Я пробежался глазами по отрешенному лицу собеседника. Кажется, он усиленно подсчитывал выгоду от заключенного соглашения. До этого договоренности обсуждались без конкретных цифр, лишь в общих чертах.

– Ну и, разумеется, я жду от вас прикрытия южных пределов земель Замка Бури, – закончил речь я.

Хастлингер очнулся и склонился в поклоне.

– Несомненно, ваша светлость. Я прикажу сыну, чтобы больше никаких инцидентов на границе не случалось. Как-никак, он теперь станет правителем Ласточкиного гнезда.

– На том и порешим.

Ко мне подвели Проглота. Боевой конь нетерпеливо прядал ушами, с недовольством косясь вниз, где бурлила холодная вода.

Я вскочил в седло, поправил поводья. Сегодня имелось еще несколько важных дел. В первую очередь заделать пролом в дамбе и убрать из города наводнение.

Затем пересчитать раненых и погибших, позаботиться о них, оценить общий ущерб. Возможно, присмотреть в Виленсбурге себе что-нибудь в качестве трофеев. Горожан грабить, конечно, не будем, но в резиденции магистра осмотреться не помешает.

Вечером проведут ритуал восхваления богу войны из Пантеона Девятерых – Ару. Где, кроме всего прочего, пройдет обряд посвящения новобранцев в полноправные воины. Одна из традиций воинского братства наемников Давар-порта. От меня никаких возражений нет. Хотят зарезать быка и омыться в его крови? Пожалуйста. Лишь бы после мясо не выкидывали, а жарили и применяли по прямому назначению.

Ну а после предстоял пир. Это тоже своего рода традиция и без нее никуда. Победу стоило хорошенько отпраздновать.

Глава 20

– Здесь находится библиотека, господин, – служанка быстро стрельнула на меня испуганными глазками и тут же потупила взор, стараясь не встречаться взглядом.

Судя по поведению, девица ждала, что ее сейчас зажмут в темном углу, рванут шнуровку на груди и, задрав подол повыше, по полной воспользуются правом победителя. Не забыв перед этим пройтись руками по приятным округлостям, оценивая привлекательность живого трофея.

Видимо, горожане испытывали похожие эмоции. Все ждали, что сейчас начнут грабить, насиловать и убивать, как принято поступать в захваченном городе после успешного приступа. Порядок действий, известный любому.

Но нет, ничего подобного не произошло. Вместо этого всех жителей согнали на площадь, место недавней гибели могущественного владыки стихий, и представили новую власть. Без зверств, без кровопролития. Мирно, тихо, по-деловому.

Как и предполагалось, обыватели вполне спокойно приняли перемены. По большому счету им вообще наплевать, кому платить налоги, кому подчиняться и чьи законы выполнять. Лишь бы новые хозяева жить не мешали, чрезмерно придавливая поборами обычное население.

Вполне типичное поведение для этих времен. В средневековье как таковой национальной идентичности не имелось. В том плане, как это принято считать в более поздние времена.

Как правило, тогда сражались не за какую-то отдельную страну, а за конкретного повелителя, кому давали клятву верности. Так вела себя благородная знать и похожим образом поступали простолюдины. Старый господин умер, да здравствует новый. Такое поведение совсем не считалось зазорным. Скорее само собой разумеющимся.

Отсюда отсутствие волнений. Конечно, недовольные тоже имелись, куда уж без этого. Но не стоит думать, что в Виленсбурге устроят какой-нибудь подпольный штаб сопротивления или нечто похожее. Появления партизанского движения народных мстителей здесь определенно можно не ждать. Местные просто не поймут подобного поведения. Если, конечно, людей не начнут за просто так убивать направо и налево, перед этим обирая до исподнего. Тут уж любой попытается встать на дыбы.

– Неплохой залец, – в распахнутые настежь высокие двери зашел Бернард.

Его подкованные металлом сапоги отбивали веселую дробь по мраморному полу, создавая приглушенное эхо.

Проходя мимо служанки, наемник не удержался и шлепнул ее пониже спины. Мозолистая от долгого держания рукояти меча ладонь на секунду задержалась на упругой вздернутой попке. Девица взвизгнула и поспешила юркнуть в приоткрытые двери. Вслед ей летел заливистый хохот рубаки.

– Хороша, – довольно потирая руки, Бернард подошел ко мне. – Надо будет прихватить ее сегодня в койку.

Капитан моей стражи находился в веселом расположении духа. Глаза блестели весельем, от фигуры доносился легкий аромат вина. Похоже, новоиспеченный рыцарь уже успел немного отпраздновать изменение своего положения в социальном устройстве Фэлрона.

– Не слишком расслабляйтесь, сэр Бернард, – я выделил особо новое звание бывшего солдата удачи. – У вас еще представится возможность всласть помять упругие сиськи податливых девок. Но это определенно не здесь и не сейчас.

– Почему? Разве мы не победили?

Я покосился на своего первого вассала. Стоило признать, несмотря на заданный вопрос, серьезность моего тона оказала моментальное воздействие на поведение. Из взгляда исчезла хмельная расслабленность, сам воин подобрался, став собранным и настороженным. Пару раз даже успел незаметно с подозрением оглядеться, словно готовясь отражать нападение неведомых злоумышленников.

– То, что мы захватили город, еще не значит, что все хорошо. Как бы относительная легкость штурма не вызвала у наших союзников размышлений о всяких глупостях. Вроде нарушения достигнутых ранее договоренностей. Не забывай, преимущество в живой силе на их стороне. И довольно внушительное. Пять сотен против одной, – я качнул указательным пальцем перед лицом первого официального рыцаря Замка Бури. – Стоит помнить об этом моменте.

Бернард встал вполоборота, чтобы открытые двери оставались в поле зрения. Рука бывалого рубаки неосознанно потянулась к клинку на боку.

– Считаете, у них хватит духа напасть на нас? – мрачно осведомился он и уточнил: – Атаковать вас? После всего случившегося? Вы же убили магистра. А эти шакалы боялись в одиночку выступить против него.

Я неторопливо качнулся с носка на пятку. Верное замечание. Они боялись без меня бросить вызов магу-стихийнику. И кажется полным бредом, что после его смерти нападут на того, кто сумел его уничтожить. Но человеческая психика зачастую не подчиняется логике.

Вольным баронам вполне могла прийти в голову шальная мысль не делиться трофеями, оставив завоеванный приз только себе. Тут и город с речным портом, приносящий хороший доход (пусть и не сегодня, но в ближайшей перспективе уж точно), и уважение от других самовластных правителей, избавившихся от надзора посланников-эмиссаров Магического Совета. Заманчивое искушение. Как не рискнуть и не попробовать взять сразу всё? Авантюрный ход вполне в духе независимых властителей, привыкших править единолично.

– Мне тоже нужен отдых, – мягко заметил я. – Кое у кого может возникнуть соблазн использовать данное обстоятельство для нападения. Спящий не разит врагов боевыми заклятьями.

Бернард злобно ощерился.

– Да я этих тварей на ломти порежу. Живьем. Сначала их, а потом захвачу их замки и сделаю то же самое с их семьями. Всех вырежу. До последнего колена.

– Если сам не сдохнешь при нападении, – холодно в ответ бросил я. – Не стоит спешить. Это всего лишь предположение. Можно сказать, мое неверие в честность человеческой натуры. Вполне возможно, что ни о чем таком бароны не помышляют.

Я положил руки на пояс и ледяным голосом добавил:

– Но это не значит, что мы должны развесив уши становиться легкой добычей. Понял меня?

В ответ последовал мрачный кивок. Рыцарь властно махнул рукой, подзывая парочку солдат, последние мгновения маячивших в дверном проеме. Негромко, но твердо прозвучали приказы не расслабляться на празднике, оставаться начеку и обязательно подготовить двадцать солдат из числа ветеранов заступить на дежурство в полной боевой выкладке, с оружием и в броне.

Все-таки хорошо, когда подчиненные не нуждаются в дополнительных подсказках. Небольшое напоминание, а дальше бывший наемник действовал уже сам, не утруждая меня дополнительными расспросами.

Дождавшись окончания раздачи приказов, я неторопливо прошелся чуть дальше.

– Значит, это местная библиотека. Ничего не скажешь, впечатляет.

Зал и вправду производил сильное впечатление. Теряющиеся на большой высоте потолки, череда узких стройных колонн из отполированного черного гранита, мраморный пол темных оттенков, витражные окна, размерами напоминающие бойницы, а также приятная прохлада и легкая полутьма создавали удивительную атмосферу тишины и покоя.

Высокие стеллажи уходили вдаль стройными рядами, стоящими четко на одной линии. Заполненные под завязку книгами и свитками, они исчезали на другом конце огромного по размерам зала.

– Видимо, Заграс изучал рукописи прямо здесь, – отозвался Бернард, указывая на небольшой закуток справа от нас.

Там стоял заваленный бумагами стол, на нем подставка для книг, множество письменных принадлежностей, включая сразу пять чернильниц и кучу перьев для письма.

– Похоже на то, – протянул я.

– Хороший камень, – Бернард стукнул ребром ладони по ближайшей колонне.

Я бросил взгляд на отполированную каменную поверхность.

– Среди лордов встречалось много творческих личностей, – медленно проронил я. – Скульпторы, архитекторы. Те, кто использовал магию Бездны для созидания, а не только для разрушения. Именно они создали Ансар, Виленсбург и другие города древности. К сожалению, не все они сохранились до нынешних дней.

Воин задумчиво осмотрел величественный зал библиотеки и, к моему некоторому изумлению, тихо пробормотал:

– А жаль. Такая красота не должна пропадать просто так.

Я слегка удивленно приподнял брови. Вот уж не думал, что внутри отъявленного головореза может скрываться ценитель прекрасного.

Заметив взгляд, Бернард смущенно кашлянул и с нарочитой грубостью пробормотал:

– Понастроят всякого, а потом ломают непонятно зачем.

Тут уж я не удержался и громко хмыкнул. Но продолжать тему не стал, чтобы не вводить в окончательное смущение своего главного помощника. Вместо этого шагнул к одному из стеллажей. Мое внимание привлек темный материал, из которого были сделаны книжные полки.

– Любопытно, – пробурчал я, постучав костяшками пальцев по твердой поверхности.

Интуиция заставила взглянуть на библиотечный зал через колдовской взор. Черт! Так и знал. Какой приятный сюрприз.

– Пусть трофейная команда заберет не только книги, – распорядился я. – Но и абсолютно все стеллажи. Это обязательно.

Бернард кивнул, однако все же спросил, успев оценить приличные размеры помещения и памятуя, что вывозом придется заниматься ему.

– Можно спросить, зачем? Обоз получится и так немаленький. В одном этом здании столько добра, что телег с трудом хватает. Я понимаю, что книги бывают весьма ценными, но зачем тащить с собой полки? Их вполне реально сколотить на месте, в Замке Бури. Плотники есть, ошкурят, покрасят, проблем возникнуть не должно.

Он не жаловался и уж точно не возражал. Просто доводил очевидный факт до сведения господина, обычно не вникающего в мелочи организации походного марша.

Я еще раз постучал по стоящему рядом стеллажу.

– Каменное дерево, – объяснил я. – Очень редкая порода древесины. Обладает рядом отличных качеств. В частности, в отличие от обычного дерева, умеет долго держать на себе наложенные чары, созданные при помощи энергии Бездны. Весь зал светится от сохраняющих заклинаний. Книги на таких стеллажах могут храниться в целости и сохранности многие столетия. Каждый стеллаж стоит несколько полновесных золотых монет. И не каких-нибудь, а старых драконов. Повезло еще, что, видимо, прошлый хозяин города не подозревал об их стоимости, иначе давно бы все распродал. А магистру хватило ума ничего не трогать, пользуясь ансаларским наследием для собственной пользы.

Услышав стоимость конструкций для хранения книг, Бернард уважительно прицокнул языком. Бывший наемник отлично понимал необходимость вывоза богатых трофеев. Сколько бы ни пришлось приложить сил. Можно не сомневаться, что каждый стеллаж в обязательном порядке будет аккуратно разобран и упакован в повозки. А после конфуза с огненным зельем и тщательно укрыт от последствий любой непогоды.

– Я лично прослежу за этим. Если понадобится, заберем у горожан лишние телеги. Вывезем всю библиотеку подчистую, – рыцарь коротко поклонился.

В свою очередь я еще раз пробежался взглядом по стройным рядам кожаных корешков. Разбираться сейчас с фолиантами недосуг. Но предчувствие говорило, что там имелось немало весьма интересных томов. Гримуары по алхимии, трактаты по магии различного направления, древние рукописи, старые свитки из пожелтевшего от времени пергамента. Это действительно настоящее сокровище, и его обязательно нужно довезти до Замка Бури.

– Ну что, пора идти на пир, – я развернулся к выходу.

По обе стороны двери замерла четверка солдат в фиолетовых плащах, черные накидки с изображением песочных часов плотно облегали стальные доспехи.

– Сначала предстоит обряд для новичков, – тактично напомнил Бернард, пристраиваясь справа.

– Да, точно, – я с досадой поморщился.

Никогда не понимал ритуалов религиозного толка. Однако и отвертеться не получится. Дружина моя, воины тоже, следовательно, присутствие обязательно. Одно хорошо, ансаларское происхождение избавило меня от непосредственного участия в обряде. Все знали, что лорды-колдуны прохладно относились к Пантеону Девятерых и ни перед кем не склоняли головы. Но проявить уважение стоило. Не богу войны Ару, покровителю воинского искусства в Фэлроне, а своим солдатам, ставшим из новобранцев полноценными воинами.

В принципе, ритуал не произвел на меня большого впечатления. Молодняк построили вокруг огромного костра в центре площади, привели быков, зарезали, заставили парней измазаться кровью. Все это время по кругу ходил аскетичного вида жрец из числа ветеранов Давар-порта и давал наставления юным воителям.

Быть храбрым, не трусить перед лицом врага, всегда оставаться верным данному слову, не бросать товарищей в битве, повиноваться командирам на поле боя. И все в таком духе.

Ничего особенного. Слегка скучновато и однообразно. На взгляд выходца из информационного века Земли, мероприятию не хватало зрелищности. А вот местным зашло на ура. Даже многие горожане пришли поглазеть на зрелище. Подобные массовые представления здесь случались нечасто.

После действа командный состав плавно переместился в пиршественную залу бывшей резиденции магистра. Рядовым поставили столы прямо на площади, туда же выкатили несколько бочек с вином.

Проследив, чтобы выбранная двадцатка оставалась начеку при оружии, и мимоходом проверив чарами выставленную еду на предмет отсутствия ядов, я присоединился к баронам и Бернарду за широким столом в богато украшенной трапезной.

Чего там только ни обнаружилось. Жареные поросята, обложенные овощами. Дичь, сочащаяся собственным соком и жиром, заправленная специями по самое не могу. Баранина, телятина, обложенные зеленой фасолью, укропом с бобовыми под гарнир. Утка, индейка, гуси, фаршированные яблоками. Овощное рагу. Пироги. Супы. Медовые соты кусками. Варенье. Ягодные настойки. Кувшины с вином и обязательным душистым элем. Отдельным блюдом шло порубленное ломтями мясо быков, участвовавших в прошедшем ритуале. Зажаренное на углях, его выставляли в больших емкостях, напоминающих тазики, щедро посыпав сверху пряностями.

– Недурно, – я с большим удовольствием подхватил с ближайшей тарелки запеченного рябчика, обильно политого кисло-сладким соусом с гарниром из красного перца и баклажана.

– Попробуйте вон тех перепелок, ваша светлость. Пальчики оближешь, – барон Райан указал на стоящее поблизости блюдо.

Я молча поблагодарил и не отказал себе в удовольствии положить парочку птичек на пробу. Благо проверку на отраву они с честью прошли.

От обилия представленных блюд разбегались глаза. Как и от многочисленных видов напитков. Кроме традиционных вин на столе в большом количестве находились разные настойки. Причем некоторые были в стеклянных бутылках, что лучше всего говорило об их большой ценности.

Звучали тосты в честь одержанной победы. Серебряные кубки сшибались над столом. Грубые мужские голоса поздравляли друг друга с успешным сражением, частенько переходя в ликующий рев.

Народ праздновал от души. Радовался, что остался в живых в кровопролитном сражении, и громогласно хвастался героическими свершениями на поле брани.

– Клянусь бородой Ара и его длинным копьем, мы еще поведем весь Вольный край в поход на этих неженок из Срединных королевств, – проорал Дилон, вскидывая над головой огромный рог, полный вина.

Где он нашел это чудовище? У армейского горниста, что ли, отобрал? – лениво подумал я, глядя, как барон присосался к непропорционально большой емкости. И тут же прикинул, не захлебнется ли союзник, пытаясь вылакать столько вина за раз.

Не захлебнулся. Глотка у хозяина Медвежьего угла оказалась луженой. И видимо, привычной для потребления такого количества алкоголя.

Я не рискнул повторить подвиг барона, подхватил свой кубок и ограничился небольшим глотком, запивая кусок нежного мяса, специально для меня вырезанный слугой из бока зажаренного поросенка. А затем снова приступил к обильной трапезе.

Чуть позже я позволил себе сделать небольшую передышку. Слегка наклонился к хозяину Ласточкиного гнезда, чтобы осведомиться насчет черепичных крыш в его замке.

Между делом припомнил обещанный доступ к соляным копям и предложил обсудить варианты маршрутов доставки грузов между нашими владениями.

Устраивающих обе стороны договоренностей удалось достичь буквально за десять минут, не выходя из-за стола.

Соль будет сплавляться по реке (которую мы форсировали на самодельной паромной переправе) в море Чудес, там выгружаться и вдоль берега по заброшенному имперскому тракту отвозиться в порт строящегося вокруг Замка Бури города.

Мастера, умеющие изготавливать черепицу, отправятся вместе с нами обратно и возьмут на полный курс обучения как минимум по пять молодых подмастерьев. В числе прочего научив их отыскивать залежи подходящей для производства кровельного покрытия глины.

В отличие от прочих, Хастлингер дольше всех сохранял ясность ума, не позволяя себе забыться сверх меры. Его весьма сильно волновали возможные последствия от случившегося захвата города.

– Думаете, магические кланы смирятся с убийством магистра? – небрежно осведомился он во время очередной перемены блюд, пытаясь скрыть нервозность в собственном голосе.

– У них просто не останется другого выхода, – я постарался успокоить собеседника. – Они вскоре поймут, что зря сунулись на Восточное побережье, имея такие проблемы у себя дома. Поймут и примут устоявшееся положение дел.

Несмотря на небольшие дозы алкоголя, в голове приятно зашумело, хотя до состояния опьянения оставалось еще далеко.

– Мы мирный народ и не хотим войны, – сказал я, помахав в воздухе отломанной ножкой индейки, ткнул в бок сидящего справа Бернарда и осведомился: – Разве мы не мирный и не добрый народ?

Застигнутый врасплох неожиданным вопросом наемник наморщил лоб и задумчиво протянул:

– Ага, самые мирные и… ээээ… самые добрые.

– Вот, – я нравоучительно поднял вверх указательный палец и зловещим тоном добавил: – А тот, кто усомнится в нашем миролюбии, захлебнется собственной кровью, ибо милосердие наше будет беспощадно.

Хастлингер нервно сглотнул, его приятели бароны, наоборот, встретили слегка переделанную цитату из мира Земли одобрительным ревом.

– Отлично сказано, клянусь сиськами Эры! – радостно рявкнул Дилон.

– Правильно, всех под нож пустим! – пророкотал Райан, не отставая.

Бернард хищно повел плечами, поудобнее перехватывая короткий кинжал, используемый им в качестве столового ножа, словно готовясь прямо здесь перерезать глотку любому, кто посмеет усомниться в миролюбии его лорда.

– Да, мы самые мирные! – заорал он, чуть подумал и рыкнул: – А также самые сердечные и отзывчивые!

Естественно, желающих возразить ему не нашлось.

– Кстати о сиськах, – пробурчал Дилон, делая знак слугам. – Мои люди нашли в таверне бродячую актерскую труппу и пригнали сюда.

На свободное пространство между выстроенными столами вышла группа разномастно одетых людей. Мужчины, женщины и даже два карлика в нелепых разноцветных нарядах, украшенных бубенчиками.

Прямо с ходу явно насильно приглашенные артисты сыграли миниатюру на неизвестную лично мне тему, но, судя по взрыву хохота, отлично знакомую местным. Вольные бароны явно знали, в чем соль выступления.

Заметив непонимание на наших с Бернардом лицах, Огарт поспешил приказать резко сменить репертуар на понятный для всех зрителей.

Не то чтобы оказалось так уж смешно, но люди смеялись, искренне веселясь над актерскими кривляниями. Как уже говорилось, с развлечениями в эти времена дела обстояли не очень.

Я скучал до тех пор, пока на импровизированной сцене не появились три танцовщицы в прозрачных одеяниях, почти не скрывающих наготу.

Что тут началось. Зал взорвался, отовсюду протянулись мужские руки, стремясь побыстрее схватить едва одетых девиц. Барону Дилону пришлось вскочить, отвешивая взбудораженной публике смачные тумаки направо и налево, в стремлении успокоить разбушевавшихся самцов.

После установления относительной тишины начался танец.

Движения полураздетых девчонок не отличались большой изящностью, до уровня танца живота одалисок в восточном гареме они, конечно, не дотягивали. Но стоило признать, было все же в их движениях что-то завораживающее, что-то притягательное, будоражащее воображение. Особенно в окружении интерьера средневекового пиршества.

Так что нет ничего удивительного, что вскоре одна из едва одетых нимф оказалась рядом со мной. Черноволосая, с отчетливо выпирающим бюстом, пышной гривой черных волос, смазливой мордашкой и стройной талией, она не могла не привлечь к себе внимание считающегося главным лицом на празднестве.

Изображая хмельную усталость, я позволил прелестнице увлечь себя в покои на втором этаже. Стоящие на посту солдаты провожали нас понимающими взглядами, скрывая ухмылки.

Усадив меня в кресло, соблазнительница, не переставая двигать бедрами, медленно скинула малые остатки одежды, что на ней оставались. И уселась мне на колени, склоняясь вниз для долгого поцелуя…

Выпад тонким стилетом я успел перехватить на полпути, зафиксировав узкое девичье запястье в жестком захвате.

Поняв, что не получилось, девица попыталась отпрянуть назад, но я держал крепко.

– Не дергайся! – мрачно приказал я.

Танцовщица замерла, заметив, что из моих глаз исчезли следы алкогольного опьянения, заменив собой настороженный взгляд воина с мелькающими в глубине искорками магии Бездны.

– Кто послал? – спросил я, небрежно перехватывая вторую кисть девицы и отводя обе руки назад. – Советую отвечать. Умереть можно разными способами, не заставляй демонстрировать на тебе самые паршивые из них. Ты ведь знаешь, кто я?

Убийца в облике прекрасной двадцатилетней девушки осторожно кивнула. Репутация лордов-колдунов общеизвестна. И отнюдь не с лучшей стороны.

Удивительно, как она вообще согласилась на эту работу.

– Кто послал? – повторил я вопрос, отталкивая пленницу назад, одновременно с этим формируя «Призрачную плеть» и заключая стройную фигурку в кольцо невидимой веревки.

Рисковать не хотелось, стилет она вытащила из пышной прически. Кто знает, что еще скрывается на выглядевшем полностью голым теле. Проведет коготком, слегка оцарапав, и отправишься кормить рыб в тот же момент. Есть яды, которые действуют очень быстро.

– Не хочешь отвечать? Зря, – я бесстрастно пожал плечами. – Тебе же хуже.

Моя рука слегка приподнялась, в ту же секунду девица заорала как резаная. Плеть сжалась, оставляя на чистой коже кровавые полосы.

– Говори. Это всего лишь небольшая прелюдия к основному представлению, – сказал я.

Глаза девицы-ассасина горели яростным огнем попавшего в капкан зверя. На мгновение мне показалось, что она промолчит и придется продолжить пытку дальше. Не хочется, конечно, да куда деваться?

Однако мнимая танцовщица предпочла избегнуть лишних мучений.

– Отпустишь меня? Если расскажу, кто заказчик? – спросила она, глядя на меня с вызовом.

Я медленно покачал головой. Отпустить? Нет, это определенно не вариант. Если давать волю каждому, кто покушается на твою жизнь, то так долго не протянешь.

– Получишь легкую смерть, – пообещал я. – Страдать не будешь. Даю слово.

Девица еще секунду поколебалась, а затем заговорила.

Глава 21

Мы задержались в Виленсбурге еще на несколькодней. Бароны Райан и Дилон уехали раньше, не забыв подтвердить на прощание заключенные соглашения по союзническим обязательствам.

При выезде из города я съехал на обочину, пропуская мимо обоз. Проглот нетерпеливо переступил ногами, трамбуя снег под копытами до состояния твердой поверхности. Ему никогда не нравились сугробы, даже весьма неглубокие.

– Милорд, – рядом притормозил Огарт Хастлингер.

Он провожал каждый отбывающий отряд лично. Его сын и Бернард ехали в авангарде походной колонны. Келвин возвращался в Ласточкино гнездо, чтобы занять там место отца. А заодно исполнить обещание насчет налаживания поставок соли и отправки в Замок Бури ремесленников, умеющих изготавливать черепицу для крыш.

– Вы уже отправили птицу в Дарцингскую Лигу для сообщения о смене владельца речного порта? – спросил я, поправляя меховой воротник на утепленном плаще.

Чуть позади меня замер знаменосец. Ветер трепал штандарт с символом песочных часов. Поблизости застыла пятерка воинов, отобранных из числа лучших ветеранов. Их броню укрывали накидки с точно таким же изображением.

После покушения Бернард настоял на обязательной постоянной охране, должной круглосуточно сопровождать меня. Хотя, на мой взгляд, наличие телохранителей в практическом смысле мало что давало. Разве что подчеркивало статус правителя, формируя своеобразную свиту из вооруженного эскорта.

Черт с ними. Нравится, пусть играются. При деле и ладно. Людям приятно думать, что они полезны и необходимы, даже если это не совсем так. И солдаты не исключение.

– Да, милорд. Надеюсь, что купцы не станут затягивать процесс примирения с перворожденными. Возобновление торговли пойдет на пользу всем заинтересованным сторонам.

Я неопределенно пожал плечами. Насчет гибкости торгашей в вопросах морали никаких сомнений не возникало. Беспокойство вызывало поведение альвов. А ну как ушастые встанут в позу и заартачатся. С этих надменных ублюдков станется копить обиду не одну сотню лет. Как ни посмотри, а им здорово наподдали под стенами Золотой Гавани. Такое быстро не забывается.

– В любом случае, если они не дураки, то постараются наладить отношения, – произнес я.

Повозки проезжали мимо нас нескончаемым потоком, сопровождаемые звуками скрипа колес, фырканья лошадей и приглушенными ругательствами возниц, недовольных слишком ранним отъездом.

Бернард оказался прав, имеющихся в наличии у нас телег не хватило для единовременного вывоза трофеев. Пришлось реквизировать транспортные средства у населения города.

Теперь обоз состоял из больше сотни подвод, груженных по максимуму. Основную часть груза составляла подчистую вывезенная библиотека магистра.

– Ваша светлость, насчет «украшений» на площади. Вы уверены, что стоит держать их там так долго? Два месяца – долгий срок, – Огарт поерзал в седле, устраиваясь поудобнее.

Его коню тоже не нравилось обилие снега, и он постоянно перебирал ногами, будто выбирая положение поустойчивее.

Заданный вопрос автоматически вызвал картинку из моей памяти: мостовая площади перед главным городским зданием, воткнутые между каменными плитами узкие древки пик и торчащие на них отрубленные головы. Танцовщицы, двух карликов и магистра Заграса.

Последнего изначально планировалось похоронить по-человечески, отдав волшебнику причитающиеся почести. Как-никак достойный человек, исследователь манускриптов и свитков прошлого, вносивший посильный вклад в изучение истории. Хоть и для собственного удовольствия. Просто оказавшийся не на той стороне.

Но рассказ пойманной убийцы вынудил изменить намерения. Магическому Совету следовало отправить послание. Четкое послание. Уверен, в Виленсбурге еще остались их соглядатаи. Пусть донесут, что сделали здесь с магистром клана Огня.

Будь моя воля, я бы всю площадь истыкал пиками с насаженными башками ублюдков-стихийников.

Подозрения в адрес вольных баронов не подтвердились. Правда оказалась совершенно иной. Необычной. Такое не придумать впопыхах, стремясь избегнуть наказания и переложить вину на другого. А следовательно, вполне могла оказаться истиной.

Оказалось, маги из Тира уже многие годы потихоньку убирали странствующих ансаларцев по всему континенту. Часто маскируя смерти под несчастные случаи или опасные стечения обстоятельств, приведшие к гибели. Из разных Великих домов, в разное время, в разных местах. Целенаправленно и методично нас намеренно истребляли.

Уезжающие из Тэндарийской низины поглядеть свет молодые и старые ансаларцы нередко гибли. Все же лорды-колдуны не бессмертные создания. Но никто и никогда не предполагал, что их смертность носила искусственный характер. Кланы хорошо заметали следы.

Готфрида из рода Эйнар пытались убрать целых два раза. Сначала подстроив ссору с надменным перворожденным, считающимся великолепным мечником среди своего племени. Поединок на арене Зантары. А когда не получилось – отравлением пищи.

Карлики, бывшие в труппе, нередко подбрасывали яд, проникая на кухни под видом заблудившихся детей. Кто обратит внимание на играющего ребенка?

Девица вступала в игру, когда привычные способы не давали результата. Соблазняла, а потом обставляла как банальное ограбление. Каким-то образом они успели засечь мою проверку магией на отраву и на ходу поменяли сценарий предстоящего покушения.

Не будь у меня опасений насчет верности баронов, я тоже вполне мог стать очередной жертвой смертоносной троицы, успешно действующей не только против представителей Древней Знати, но и берущей заказы на других людей.

И таких групп в Срединных королевствах, а также за их пределами, действовало немало. Девчонка сама об этом узнала недавно, случайно подслушав разговор по Зову одного из кураторов-магов, обожающего частенько приглашать к себе в номер весьма привлекательную сотрудницу для более «детального обсуждения следующего задания».

Убийцы никогда не действовали на территории Тэндарийской низины. Операция растянулась на годы, была отлично спланирована и носила неявный характер. Так что никто ничего не заподозрил.

Самое забавное, эти трое с самого начала двигались вместе с актерской труппой в Замок Бури, намереваясь выполнить очередной заказ. И каково же было их удивление, когда цель сама пришла к ним в руки, существенно сократив дорогу в неудобный для путешествий зимний период.

Ирония судьбы. А точнее насмешка…

Короче, девица не знала подробностей о других исполнителях, но зато ей был точно известен заказчик. Причем не посредник-агент, а тот, кто отдавал сам приказ. Первое звено в цепочке распоряжений.

Магистр Алмеро.

Главный представитель клана Огня в Совете кланов. Если верить рассказу девицы-ассасина, именно он являлся вдохновителем и инициатором плана постепенного незаметного сокращения числа популяции носителей магии Бездны.

Танцовщица оказалась умелой любовницей и многое успела узнать у своего посредника-нанимателя между жаркими ласками.

Что, впрочем, не избавило ее от наказания. Хотя, видимо, она и надеялась завоевать мое расположение, выкладывая намного больше сверх того, о чем ее спрашивали.

Но я еще не сошел с ума отпускать ту, что, возможно, виновата в смерти других моих сородичей. Жалеть можно маленьких девочек, но никак не профессиональных убийц. Проявишь милосердие, развесишь уши – и тебе быстро их отрежут вместе с головой.

Я сдержал слово и подарил ей легкую смерть. В отличие от ее соучастников. Их живьем четвертовали на площади. Так принято казнить в Вольном крае наемных убийц.

– На улице стоит холодная погода, ничего с ними не случится, – проворчал я. – Оставьте до весны. Будет предостережение остальным.

Барон молча кивнул.

– Справедливо, милорд, – заметил он.

Проглот сдвинулся ближе к дороге, явно намереваясь пристроиться к одной из проезжающих мимо телег с торчащим куском сена, выступающим в роли упаковочного материала для особенно хрупких предметов. Пришлось браться за повод и заставлять жеребца пятиться назад.

– Кстати, совсем забыл, у меня будет к вам небольшая просьба, барон, – проронил я, справившись с задиристым нравом неугомонного коня.

Огарт вежливо склонил голову.

– Вы ведь можете послать почтовую птицу в армию вольных баронов в Сарне? – спросил я.

– Да, милорд. У нас есть ласточки, знающие путь к одному постоялому двору на границе с королевством, – ответил Хастлингер, не забыв уточнить: – Правда, оттуда послание придется везти гонцом…

– Неважно, – я отмахнулся от излишних подробностей. – Главное, чтобы не шло целый месяц.

– Это возможно, милорд, – Огарт еще раз поклонился.

Я удовлетворенно качнул головой, поплотнее закутавшись в теплый плащ. Гуляющий по полю пронзительный стылый ветер имел нехорошую привычку проникать под одежду, наполняя тело холодом утреннего мороза.

– Передайте вашим собратьям, что я готов покупать крестьян. По золотому за взрослого мужчину, вполовину меньше за женщину и четверть за ребенка. Нет нужды убивать селян, если можно на них неплохо заработать.

Высказанное предложение не вызвало у собеседника удивления. Он и до этого знал о моей заинтересованности в пополнении населения окрестных земель Замка Бури.

– Думаю, многие с удовольствием согласятся на ваши условия, – сказал Хастлингер. – Они довольно щедрые.

– Хорошо, я тоже так считаю, – я проводил взглядом очередную повозку. – Еще мне бы хотелось, чтобы вы сделали для меня кое-что лично.

Барон чуть наклонился в седле вперед, демонстрируя повышенное внимание. Покосившись на него, я произнес:

– Мне нужны воины. Я хочу, чтобы вы от моего имени начали набор новобранцев в Вольном крае. За каждого рекрута вы получите отдельное вознаграждение. Берите всех желающих, лишь бы были крепки и здоровы.

На худощавом лице бывшего властителя Ласточкиного гнезда, а ныне наместника в Виленсбурге отобразилась напряженная работа мысли.

– Полагаю, это возможно, – медленно проронил он задумчивым голосом. – Могу я узнать, сколько солдат вы планируете нанять? Хочу сразу предупредить, что опытных дружинников будет очень сложно переманить, если вообще возможно. Такие попытки могут серьезно поссорить с их нынешними хозяевами.

Я предостерегающе вскинул руку.

– Нет, только новичков. Никаких бывалых рубак. Не надо никого переманивать из дружин вольных баронов. Обычные сельские парни вполне сгодятся. Насчет количества… Все просто, чем больше, тем лучше. Полагаю, в пределах одной тысячи человек за два месяца можно рассчитывать.

– Несомненно, ваша светлость. Людей тут много. Хотя я не могу гарантировать, что некоторые из баронов не возмутятся исчезновением крестьян из своих феодов. С этой стороны тоже вероятны проблемы, хотя и не такие резкие, как если бы пытались переманить опытных воинов из дружин.

Я пренебрежительно отмахнулся.

– С учетом представленного числа и общего количества населения это не должно составить проблемы. Один-два из каждой деревни – пустяк. Уровень смертности выше.

Хастлингер кивнул. Указанные величины и впрямь укладывались в статистические погрешности. Вот если бы я предложил угонять целыми деревнями, тогда, конечно, вопрос встал бы ребром. Меня немедленно объявили бы врагом всех вольных баронов и организовали новый совместный поход. На этот раз во владения Замка Бури. А так, ничего. Пройдет незаметно.

– Все будет сделано в лучшем виде, милорд, – барон поправил изящно сшитые кожаные перчатки, отороченные мехом.

– Хорошо, – я дернул поводья, наконец-то давая волю Проголоту. – Я надеюсь на вас, барон. И не забывайте, кому вы теперь служите.

Я обозначил скупую улыбку и всего на мгновение обратился к эфирным каналам, заставив в глубине глаз сверкнуть фиолетовую искру магии Бездны.

Его милость барон Огарт вздрогнул и торопливо склонился в самом глубоком поклоне за разговор.

– Прощайте, барон.

Я ударил пятками жеребца, с ходу переходя на бодрую рысь. Вслед мне донесся голос Хастлингера:

– Счастливого пути, милорд.

* * *

Ненадолго заехав в Ласточкино гнездо с короткой остановкой, мы двинулись дальше. Обратный путь занял ровно в два раза больше времени, чем переход до приметного замка на холме.

Растянувшийся обоз серьезно тормозил скорость передвижения. А уж что творилось на переправе, и описать трудно. Плот не выдержал нагрузок и чуть не развалился прямо во время очередного рейса. Ремонт занял несколько часов, вынудив перенести форсирование реки на следующий день.

На одной из остановок ко мне подсел Бернард и завел осторожный разговор насчет последней беседы с бароном. Он знал в общих чертах о дополнительном наборе солдат, однако не понимал причину столь резкого увеличения войска. Дело ведь касалось не просто очередного пополнения, речь шла о росте на целый порядок.

– Под стенами Замка Бури ожидается появление вражеской армии? – осведомился рыцарь, усаживаясь на бревно. – Еще один король желает забрать старую имперскую крепость себе?

Я поворошил угли в костре, случайно задетый бурдюк с вином рухнул на снег. Кожаная емкость выгодно отличалась неприхотливостью в походных условиях, не билась, как глиняные кувшины, и занимала куда меньше места.

– Нет, – ответил я, подхватывая бурдюк и ставя его в прежнее положение, прислонив к бревну. – Дело в другом.

Подошел солдат, разложенные на дощечке, выполнявшей одновременно роль тарелки и подноса, куски баранины исходили горячим паром и дико притягательным ароматом. Вид жареного мяса оттеняла небольшая горка зелени, состоящая в основном из листов салата и красного перца. Уж не знаю, где их раздобыли зимой. Прихватили из кладовых города, что ли? При отъезде вроде взяли немало свежих припасов.

Бернарду принесли отдельную порцию. Чуть позже появился хлеб. Парочка ржаных караваев.

– В чем? – наемник шустро приступил к обеду, используя боевой кинжал с пояса вместо вилки.

– В Магическом Совете, – не стал ничего скрывать я, принимаясь за баранину.

Капитан моей дружины застыл, совсем немного не донеся подхваченный кусок мяса до рта.

– Считаете, вместо подсыла убийц они попытаются напасть большими силами? – спросил он, в его голосе проскользнули недоверчивые нотки.

Его можно понять. Мысль о том, что вместо ассасинов стихийники пошлют целую армию ради одного человека, выглядела полным безумием. Но ведь я совсем не это имел в виду.

– Раньше я считал кланы всего лишь зарвавшимися мерзавцами с наглым норовом, возомнившими о себе слишком много. Скорее соперниками в магии, чем прямым врагом Великим домам. С ними даже сотрудничали в делах Анклава Теней, и довольно неплохо, – объяснил я. – Однако последние события, а главное полученная в ходе них информация, показали, что эти ублюдки хотят получить всё. И не согласны на меньшее.

Я сделал короткую паузу для очередного куска мяса, а затем продолжил:

– Тотальное истребление ансаларцев как вида, для установления собственного абсолютного превосходства. Вот что они готовят для нас. И как стало понятно, стихийники не собираются отказываться от планов. Наоборот, война послужит им отличным прикрытием.

Бернард отхлебнул из своей фляги с элем, уставясь в пламя костра и о чем-то напряженно размышляя.

– Тысяча плохо обученной легкой пехоты мало что сможет сделать против рыцарей с центральных равнин, – наконец заявил он.

– А кто сказал, что это будет легкая пехота? – удивился я. – Выставлять против тяжелой конницы срединников солдат, одетых в простую кожаную броню, конечно, будет полной глупостью. Их растопчут и не заметят. Нет, я предлагаю создать полноценную фалангу тяжеловооруженных воинов, разделенных на мечников и копейщиков. Хорошо экипированным латникам вполне по силам остановить натиск всадников.

Бернард скептично изогнул правую бровь, судя по выражению лица, только уважение к лорду не позволило ему засомневаться в умственных способностях собеседника.

– Милорд, – мягко сказал он. – А где взять броню на такое количество воинов? В оружейных замка, конечно, еще есть трофейные комплекты от баладийцев. Но я могу вам ответственно заявить, что их будет недостаточно. Я лично занимался организацией охраны арсенала и видел, сколько там лежит захваченного снаряжения. Этого определенно не хватит для армии такого размера.

– Ничего, сделаем, – безмятежно возразил я. – Недостающее закупим в Давар-порте. А возможно, и у самих двергов. Например, для отдельной сотни, собранной из лучших воинов. Вроде гвардии. Резерв, который будет вступать в бой при возникновении критических моментов на поле боя.

Рыцарь покачал головой. Однако возражать не стал. Знал, что переубедить меня не получится. Тем более отказаться от задумки.

– Денег понадобится много, – согласился я. – Но вложения необходимы. Другого выбора нет. Через пару месяцев снег окончательно сойдет, дороги откроются, и военные действия на континенте возобновятся. Нам не удастся отсидеться в сторонке. Рано или поздно о Замке Бури обязательно вспомнят. Нужно не ждать, поджав хвост, а действовать на упреждение. Кланы уже точно не станут проявлять пассивность в разгорающемся конфликте.

– Тогда ко всему прочему предлагаю отправить гонцов в Трисский архипелаг, – проронил Бернард.

Я удивился.

– Зачем?

Наемник пожал крепкими плечами.

– Нанять там лучников. Трисские лучники считаются лучшими. Уверен, они здорово нам пригодятся. Одной пехотой, даже тяжеловооруженной, много не навоюешь. А конницу мы вряд ли сможем нанять в необходимых количествах. Тем более снарядить. Очень уж дорогая экипировка у всадников.

Я чуть подумал и согласно кивнул. А что, неплохая идея. Пусть хоть часть войска сможет похвастаться высоким уровнем выучки. Еще неплохо бы разбавить новобранцев наемниками из Давар-порта. Как показали последние недели, такая практика неплохо себя зарекомендовала.

– Ну, хорошо, милорд. Соберем мы армию, а что потом? – Бернард испытующе взглянул мне прямо в глаза.

Я медленно прожевал очередной кусок, неторопливо хлебнул вина из кожаного бурдюка и лишь после этого ответил.

– Потом? – переспросил я, рассеянно глядя в костер: – А потом мы пойдем в Срединные королевства и вместе с другими Великими домами перебьем всех стихийников. – Я помолчал и вкрадчивым тоном добавил: – Всех до единого.

Эпилог

Старая крепость давно исчезнувшей империи постепенно оживала. Прошло больше пяти сотен лет с тех пор, как в горной твердыне наблюдалась такая активность, когда последние защитники покинули Ак-Карраш, подчиняясь последнему приказу лордов присоединить гарнизон в развернувшейся гражданской войне по ту сторону перевала.

Путник, одна из низших форм воплощения Сущности, отвечающая за претворение отданных приказов в жизнь, высоко оценил преимущества дополнительной защиты слуг и удобство передвижения верхом.

Пользуясь полученными знаниями от местных, он развернул бурную деятельность в стенах крепости.

Не переставая гремела восстановленная кузница, ковалась броня и оружие. Выглядевшие слегка грубовато, но зато с вкраплениями толики сырой энергии Бездны, они должны были существенно увеличить живучесть Алчущих для участия в сражениях против более многочисленного и лучше экипированного противника.

Обнаруженные наблюдатели и найденные мертвые человеческие тела в близлежащей пещере не остались без последствий. Были выставлены дозоры, ущелье с обеих сторон перекрыли усиленные отряды.

Благодаря регулярным поставкам захваченных пленников численность Алчущих неуклонно росла, позволяя больше не оглядываться на их чрезвычайно малое количество…

Закутанная в плотный темный плащ одинокая фигура верхом на черном коне появилась в один из дней середины зимы. Не обращая внимания на солдат с залитыми тьмой глазами, стоящих у распахнутых настежь ворот, всадник проехал внутрь, никак не отреагировав на произошедшие с его последнего здесь появления изменения.

Прибывший из Пустошей странник спешился и также, ни к кому не обращаясь, молча проследовал через парадный вход донжона, следуя по извилистым коридорам в главный зал горной обители.

Попадающиеся ему на пути слуги торопливо уходили в стороны, ощущая, как от закутанного в балахон существа расходятся тяжелые эманации чистой энергии.

В отличие от других помещений, в главном зале крепости никаких изменений не наблюдалось. Так же бежали ручейки воды по выщербленному полу, скапливаясь в центре идеально очерченного круга, чтобы мгновением спустя подняться вверх, нарушая закон гравитации и еще в полете превращаясь в оживленный обсидиан.

Так же наверху плавилась и текла ткань реальности, не в силах выдержать собранного в одном месте колоссального количества чуждой этому мира энергии.

И все так же неподвижными глыбами мрака стояли три фигуры, закутанные с ног до головы в темные балахоны.

Пришедший очень походил на них по внешнему виду, почти ничем не отличаясь от своих повелителей.

– Искатель, – медленно приветствовал гостя Принимающий.

Странник сделал несколько осторожных шагов, стараясь излишне не приближаться к небольшому рукотворному водоему, зная, что туда может затягивать не только воду, но и любого оказавшегося поблизости. За исключением тех, кто его сотворил.

– Ты нашел то, за чем тебя посылали? – вопросил Исполняющий, успев это сделать на секунду раньше Воплощающего.

Посланник сущности остановился.

– Да, я нашел, – кратко ответил он.

Его голос походил на змеиное шипение, разливаясь по залу шорохом упавшей листвы.

– Там хватит энергии для открытия врат? – Принимающий чуть шевельнулся, едва обозначив движение повернуться.

– Да, идеальное место для открытия врат, – произнес Искатель, словно в противовес замерев и превратившись в неподвижную статую. – Но опорную точку придется перенести туда. Понадобится слишком много времени и усилий, чтобы доставить источник сюда. Легче создать мост на месте.

Три высшие формы воплощения Сущности раздумывали недолго.

– Решено, – в едином порыве выдохнули они, не утруждая себя долгими обсуждениями.

Раз уж так надо, Тени покинут горную цитадель и отправятся в глубины Пустошей. Именно там будут открыты врата в глубокие пласты Бездны, давая энергию не только для смены структуры физических оболочек, но и для преобразования материального плана бытия окружающей реальности.

Осталось недолго. Уже очень скоро Фэлрон неотвратимо изменится, став комфортным для обитания потусторонних созданий и полностью непригодным для проживания примитивных теплокровных существ.

И начнется все в Пустошах некогда уничтоженной метрополии когда-то великой Империи Ансалара.

Алекс Каменев Война Трех Рас

Пролог

Котелок слегка покачивался над пламенем небольшого костра. Воткнутые в землю жердочки удерживали его в вертикальном положении, но не спасали от изредка налетавшего ветерка. Брошенный внутрь снег давно растаял, и вода понемногу начала закипать.

– Доставай мясо, – скомандовал Уго, наблюдая, как на водной поверхности лениво появляются пузырьки.

Закари без слов полез в походный мешок. На свет появились аккуратно завернутые в относительно чистый кусок ткани остатки козлятины. Мясо они купили на последние деньги в одной из деревень, попавшихся по пути.

– На один раз хватит, – сообщил молодой маг, следом доставая из-за пояса кинжал, чтобы нарезать козлятину на мелкие ломтики.

– Крупы почти нет, – подала голос Нейран, проверив вторую дорожную сумку.

– Хлеба тоже, – подытожил короткий обзор скудных припасов сам Уго, заглядывая в собственный походный мешок. – Ничего, осталось недолго. Еще пару дней.

Обнадеживающий тон старшего товарища не произвел на юных волшебников большого впечатления. Что-то подобное они уже слышали не раз за последнюю неделю. Но дни шли, а проклятая горная гряда все никак не желала кончаться.

Первоначальный план дойти до Тэндарийской низины, перейдя Версский перевал, потерпел крах, стоило им увидеть огромные снежные заносы в скалистом ущелье. Сразу стало понятно, что нечего и пытаться лезть в это белое царство гигантских сугробов, рискуя не только провалиться в какую-нибудь яму, скрытую снежным покровом, но и попасть под одну из лавин, чьи шапки повисли на многих каменных выступах.

Так что пришлось поворачивать, огибая Зубчатый хребет с юга. Идти напрямик они не осмелились. Отчего протяженность пути многократно возросла. Марбург, единственный город ансаларцев, стал еще недоступней.

Вследствие чего странствие значительно затянулось. Зима подходила к концу, а они все еще находились в дороге.

– Думаете, нас еще преследуют? – осведомилась Нейран, кутаясь в серый плащ из плотной шерсти, подбитый поверху узкой полоской волчьего меха.

Зимнюю одежду они тоже купили у крестьян, постаравшись выбрать самое лучшее и выложив за это целое состояние, если судить по ценам в любом другом поселении Срединных королевств.

– Возможно, – на этот раз Уго Ларсен не пытался успокоить спутников.

Слишком серьезен обсуждаемый вопрос. Тут нельзя застилать глаза надеждой, что угроза пройдет мимо. Расслабляться не стоило.

Три недели назад на них совершили нападение. И все бы ничего, подумаешь, кучка разбойников. Если бы у атакующих внезапно не обнаружились боевые стихийные артефакты.

Беглецам удалось отбиться. Даже убить двух противников. Но стало понятно, что Совет не успокоился и отправил по следу ренегатов новых охотников.

– После этого обеда у нас останется пару краюх хлеба, сыр, одна палка кровяной колбасы и немного вина, – Закари не захотел развивать неприятную тему, предпочтя перевести русло беседы на недостаток еды.

Уго не одобрил его устремления. Отвернувшись от проблемы, ее не решить. Это знал каждый, кто проходил обучение в кланах четырех стихий.

– Если не делать остановок днем, то уже через три-четыре дня мы выйдем на нормальный тракт, – уверенно заявил он. – По нему будет проще оторваться от преследователей. Уверен, они не рискнут сунуться за нами в земли Великих домов.

Молодой маг с сомнением покачал головой.

– Еще неизвестно, что нас там ждет самих, – угрюмо выдохнул он. – Может, лорды-колдуны вообще не станут нас слушать. Прикончат на месте и сбросят в ближайшую канаву с отходами. Кто сказал, что им есть дело до каких-то предателей Магического Совета?

В голосе Закари проскользнули отчетливые нотки горечи. Кажется, юный волшебник раскаивался в прошлых поступках, приведших их на путь противостояния со стихийными кланами, которые ранее были родной обителью для всех троих.

Они бросили вызов магистрам – и куда это привело? Вот что читалось в усталом взгляде огневика.

В какой-то степени Уго Ларсен его понимал. Он хоть и был старше своих спутников, тоже в последнее время испытывал чувство неопределенности. В голове помимо воли возникали трудные вопросы. Куда они идут? И зачем? Какой смысл в их бунте, если ансаларцы не поверят ни единому слову? А если и поверят, то что из этого в конечном итоге выйдет? Не станет ли еще хуже? Сейчас Фэлрону только еще одной войны не хватало, только на этот раз уже между магическими сообществами.

Бывалый воздушник прекрасно знал, на что в действительности способны лорды-колдуны. Мнимая слабость древней знати являлась лишь утверждением самих стихийных владык. Рассказывая неофитам о могуществе кланов, каждый раз магистры категорично заявляли о собственном превосходстве над другими одаренными континента.

Но ведь это всего лишь слова. Как на самом деле пойдет ход противостояния, не мог предсказать никто из ныне живущих. Лорды вполне могли применить кошмарные чары из серии тех, что превратили когда-то цветущую метрополию павшей империи на севере материка в мертвые пустоши, где давно уже никто не живет, кроме злобных созданий, сотворенных силой магии Бездны.

Не станут ли они трое причиной того, что Срединные королевства однажды будут похожи на такие же кошмарные территории? И не исчезнут ли вообще люди из числа рас этого мира после столь разрушительной серии войн?

Тяжелые думы одолевали мага уже долгое время. Однако он также прекрасно понимал, что поступать по-другому нельзя. Вполне вероятно, что вырвавшиеся из разлома Тени принесут еще большее зло, превратив весь Фэлрон в собственное царство созданий из Бездны…

– Смотрите. Там кто-то скачет, – Закари встревоженно приподнялся, вглядываясь в застывший горизонт серого полдня.

Отряд всадников появился внезапно, черные точки сливались на фоне зарослей голых кустарников, привольно раскинувшихся на взгорке.

– Проклятье! – воскликнул Ларсен, вскакивая на ноги. – Должно быть, заметили нас ранее и обошли с запада.

На востоке тянулся уже порядком поднадоевший Зубчатый хребет. А особенности ландшафта с севера и юга не давали приблизиться к их временной стоянке незамеченными. Западная же сторона представляла собой обширное поле раскисшего месива из подтаявшего снега и грязи. Маг искренне полагал, что последнее станет вполне неплохой естественной преградой для конных. Использовать магию он счел излишним, боясь привлечь к ним внимание. Видимо, зря.

– Это не наймиты Совета, – спустя несколько секунду напряженных наблюдений выдал Уго. – Слишком хорошие лошади. Несутся, как будто не замечая глубокой грязи.

– И правда, больше похоже на боевых коней, чем на обычных дорожных кляч, – согласился с ним огневик.

Нейран прищурилась, сконцентрировав взгляд на нежданных гостях.

– Среди них знаменосец, – сказала она.

Мужчины неосознанно напряглись.

– Седлать лошадей? – Закари обеспокоенно дернулся к раскиданным в беспорядке вещам.

– Поздно, – мрачно остановил его порыв Уго. – Приготовьтесь применять чары. Самые быстрые и убойные.

Маги кивнули, черты лиц обоих заострились, приняв сосредоточенное выражение готовности к бою. Во взглядах вспыхнул опасный огонек желания защищаться до последнего вздоха.

За прошедшие месяцы молодые волшебники прошли через многое, повзрослев гораздо раньше своих более успешных приятелей, оставшихся где-то в другой жизни преданного служения Магическому Совету.

Неожиданно Уго насупил брови, по его лбу пролегла глубокая складка недоумения.

– Мне кажется, или знамя черных и фиолетовых цветов? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Первой откликнулась Нейран, более зоркая из всех остальных.

– Да, именно так. И древко окрашено в черный.

Уго возбужденно облизал враз пересохшие губы.

– Что там изображено? – взволнованно спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, сказал: – Башня и дракон?

Долгую секунду девушка молчала, пытаясь рассмотреть в подробностях картинку на трепыхающемся на упругом ветру вытянутом флаге.

– Нет, – наконец изрекла она. – Меч и цветок.

Старший маг глубоко вздохнул.

– Власть через кровь, – проникновенно прошептал он и глухо добавил: – Великий дом Талар.

Нейран и Закари повернулись к более опытному спутнику с вопросом в глазах.

– Что? – одновременно выдохнули оба.

Уго Ларсен махнул рукой.

– Гасите ваши заклятья, – повелел он. – И не вздумайте дергаться. Это ансаларский патруль. Мы добрались до цели нашего путешествия.

Отряд лордов-колдунов стремительно приближался. И хотя молодые маги стихийники убрали активные формы чар, это не помешало им взглянуть на подъезжающих через магический взор. Взглянуть и содрогнуться. Скачущие чуть впереди остальных две фигуры всадников окутывала такая плотная пелена незнакомого темного заклятья, что казалось, будто едут не люди, а непроницаемые сгустки беспросветной тьмы. Ни молодой огневик, ни юная воздушница никогда прежде не встречались вживую ни с чем подобным.

– Что это? – потрясенно прошептала Нейран, с трудом удерживаясь от сотворения защитного знака всеблагого Ора.

– Чары Бездны, – вполголоса пробубнил Уго и яростно попросил: – А теперь заткнись, пожалуйста, и даже не вздумай открывать рот.

Маг чуть помолчал и внушительно прибавил:

– Это вас обоих касается. Разговор буду вести я. Ансаларцы не те, кто отличается большой терпимостью. Скажете что-нибудь не то – и нас быстро прикончат.

Всадники подъехали к лагерю, перестраиваясь прямо на ходу, полукругом охватывая стоящих смирно волшебников.

Во главе отряда ехали двое. Мужчина и женщина, скрытые могучими защитными заклинаниями школы Бездны с головы до ног, так поразившими юных стихийников. И без дополнительных подсказок было видно, что им посчастливилось встретиться с полноправными чародеями Великого дома.

Худощавые, темноволосые, с приметными фиолетовыми зрачками – они имели типичную внешность, характерную для лордов-колдунов давно павшей империи.

Мужчина носил пластинчатый доспех, отливающий темнотой первозданного мрака. Женщину укрывала кольчуга, собранная из крупных чешуек, струящихся антрацитово-черным матовым водопадом. С плеч обоих свисали темные плащи с фиолетовой окантовкой.

Холодные безжалостные глаза смотрели с ощутимым налетом надменности и абсолютного превосходства. Именно таким взглядом на мир обычно взирала древняя знать.

– Кто вы такие и что здесь делаете? – хлестким ударом прозвучал первый вопрос.

Уго непроизвольно вздрогнул, настолько сильно был пропитан ненавистью пополам с презрением голос мужчины. Он даже не потрудился представиться, нарушая все мыслимые и немыслимые традиции.

Закари с Нейран возмущенно вскинулись, готовые дать отпор. Но Ларсен их остановил повелительным взмахом, заметив, как вокруг правой ладони женщины заклубилась пока еще легкая дымка боевого заклятья.

– У нас послание к главе Великого дома Эйнар, его светлости лорду Вардису, – четко выговаривая слова, заявил маг, не делая попыток показать, как сильно его оскорбило отношение командиров ансаларского патруля.

Судя по брезгливой гримасе недоверия, заявление было встречено с изрядной долей сомнения. Но Уго знал, что упоминание одного из лидеров обитателей Тэндарийской низины вынудит колдунов отнестись к ним серьезно. Пусть они и принадлежат к другому древнему роду.

Мужчина сомкнул веки, должно быть, активируя заклинание Зова для связи с вышестоящим начальством.

Все время, пока шла беседа, его напарница сверлила стихийников яростным взглядом, готовая в любой миг ударить всесокрушающей волной первозданного Хаоса, сминая на пути любые преграды.

Воздушник внезапно понял, что дикая неприязнь у них родилась в тот же миг, как они разглядели ауры магов у трех встреченных спутников. Это заставило его тревожно задуматься. Раньше ансаларцы не демонстрировали столь чудовищной ненависти к представителям кланов.

Надменность? Да. Высокомерие? Сколько угодно. Но вот такой открытой злобы никогда. С чем связано такое отношение? В мире что-то случилось, пока они лазили в Мензарийских предгорьях? Похоже на то…

– Вы поедете с нами, – категоричным тоном сообщил колдун, закончив быстрые переговоры.

Он не потрудился рассказать что-то еще, но и так было ясно, что волшебников-стихийников отвезут к кому-то обладающему большей властью, чем простые командиры воинского отряда.

Уго Ларсен с достоинством качнул головой, словно ничего другого и не ждал. Знаками показал молодым спутникам приступить к сбору вещей, сам по-быстрому потушил огонь.

Никто из ансаларцев им, разумеется, не помогал.

Беглецы-ренегаты подчинились. Ведь в конечном итоге именно этого они добивались. Выйти на контакт с представителями Великих домов.

Больше сопровождающие, напоминающие вооруженный эскорт, не проронили ни слова до самого окончания пути.

Когда отряд приехал на место, все трое стихийников открыли от удивления рты. В глубине долины, куда их отконвоировали, виднелось целое море шатров и палаток, преимущественно черных и фиолетовых цветов. Повсюду реяли знамена и поднимались дымы многочисленных костров.

Уго гулко сглотнул. Он понял, что видит перед собой объединенную армию возрожденного Ансалара.

Глава 1

– И это оно? – я наклонился чуть ниже, пытаясь во всех подробностях рассмотреть результат двухмесячного труда. – Почему такое маленькое? Разве вы не обещали пропорциональный рост согласно влитой энергии?

Вспомнив, сколько понадобилось времени, чтобы стабилизировать эфирный канал с устойчивым выходом в материальную плоскость, я мучительно поморщился. Пришлось изрядно повозиться, создавая плетение, выполняющее роль постоянного накопителя.

М-да, это вам не «Плетью Хаоса» шандарахнуть зазевавшегося противника. Тонкая работа, требующая усидчивости и огромной внимательности, не говоря уже об обязательной концентрации.

Если бы не помощь Летиции, получившей классическое образование ансаларской леди-колдуньи, даже и не знаю, справился бы я с такой сложной задачей.

– Да, милорд, – Дорн горделиво расправил узкие плечи. – Разве оно не прекрасно?

Стоящий неподалеку мэтр Салазар экспрессивно закивал, поддерживая товарища. Летиция же наоборот – пренебрежительно фыркнула, не думая скрывать скептичное отношение к эксперименту двух чародеев.

– Оттуда разве что жаба вылупится, – едко заметила она, мстительно глядя, как лицо Дорна принимает обиженное выражение.

На днях он ее жутко взбесил, бесцеремонно вмешавшись в нашу утреннюю беседу. Урожденная леди Талар не привыкла к подобному обращению нижестоящих, и лишь чудо спасло чернокнижника от печальной участи быть умерщвленным прямо в трапезной каким-нибудь особо мучительным заклинанием.

Зато теперь она при каждом удобном случае не отказывала себе в удовольствии ставить под сомнение способности к магии «грубияна, хама и деревенщины».

Бывший придворный волшебник на службе баладийского короля поспешил на помощь коллеге:

– Уверяю вас, ваша светлость, все получится. Осталось подождать совсем немного.

Я хмыкнул, но вместо ответа еще раз огляделся вокруг. Мы находились в каменном гроте, расположенном точно под заклинательным залом, где находилось средоточие замка. Вырубленную в скале комнату освещали два подвешенных под потолком магических светильника.

Огороженный загон с выдолбленным в камне углублением стоял в самом дальнем углу от единственного входа. Именно в нем, на подушке из аккуратно уложенных пучков соломы, лежало творение безумного опыта двух наших экспериментаторов.

Драконье яйцо.

Ну, если быть точным, то яйцо потенциального дракона. Что на самом деле вылезет из измененного зародыша ящерицы, наверное, не знал никто в этом мире. Хотя стоило признать, первые этапы с трансформацией в емкости с питательной смесью, окруженной мембраной из кокона силы, прошли на редкость удачно.

Никаких непредвиденных осложнений и происшествий, как ни странно, за время преобразования не случилось. Яйцо выросло до необходимых размеров и вполне неплохо восприняло наложение чар, играющих роль внешнего узла подключения энергетического источника с эфирным каналом на другом конце витиеватого узора плетения.

Вспомнив о количестве потраченного мифрила, я мысленно чертыхнулся. Впрочем, который уже раз. Если ничего не выйдет, придется списывать полный комплект эльфийских доспехов в убыток. Мягко говоря, неприятные траты.

– Мне не нравится расположение вашего бестиария, – негромко промолвил я. – Может, следует, пока не поздно, перенести загон в другое место? Подальше от замка.

– Например, в лес, – насмешливо предложила Летиция. – Выкопать яму где-нибудь в болоте. Там вашему яйцу будет самое место.

Я недовольно поморщился. Ядовитые нападки супруги на проект меня начали напрягать. Не стоило путать личную неприязнь с возможным благом для владения. Как ни посмотри, а живой дракон серьезно увеличит наши боевые возможности.

– Не в лес, – возразил я, добавив в голос толику холода, тем самым давая жене понять, что она перешла определенную грань. – Просто за пределы замка. Что случится, когда дракон вылупится? Держать его здесь нельзя, ввиду физической ограниченности помещения.

Мэтр Салазар качнулся немного вперед.

– Мы уже думали об этом, ваша светлость, – проронил он, пряча ладони в длинные рукава бесформенного серого балахона.

– Да? И что надумали? – я, разумеется, сразу же повернулся к нему.

Волшебник немного поколебался, словно не знал, говорить ли, что они там успели вдвоем напридумывать. Эта парочка новаторов-изобретателей даже меня порой ставила в тупик своими чересчур смелыми предложениями.

– Можно выдолбить отверстие и соорудить что-то вроде балкона с карнизом, – чуть тише, чем начал, закончил старый маг.

Я аж поперхнулся от удивления. Вытаращился в немом изумлении на обоих волшебников.

– Где? Здесь? – спросил я, мельком подумав, что, возможно, мне это послышалось и что Салазар не предложил только что продолбить дыру в скале, на которой стоял Замок Бури.

– Совсем спятили, – буркнула Летиция.

Судя по ноткам обескураженности в голосе, ее тоже идея застала врасплох.

– Но это ведь сразу решит массу проблем, – горячо выпалил Дорн.

– Мы провели предварительные расчеты, никакого ущерба для замка эти действия не принесут. А большая высота над уровнем моря гарантирует защиту от проникновения внутрь извне, – поддержал его мэтр.

Я оторопело уставился на обоих. То есть они это серьезно, что ли? Устроить дополнительный выход для зачарованной гигантской рептилии прямо под основной замковой постройкой, чтобы ей было удобнее улетать на прогулки? Да они обалдели. Причем сразу оба.

Но горячиться, высказывая о безумной затее все, что рвалось на язык, я не стал. Вместо этого припомнил примерное расположение крепостных стен и собственно самого здания донжона.

– Ничего не выйдет, – улыбнулся я. – Слишком далеко до края. Вы сто лет будет долбить скалу, а так и не пробьетесь наружу. Тут метров пятьдесят, не меньше. Понадобится целая бригада двергов, чтобы осуществить задуманное на практике. И сразу предупреждаю, вы их не получите.

– Мы не предлагаем использовать конкретно эту пещеру, – заявил Дорн.

– Есть еще одна, она значительно больше и намного ближе к краю скального основания, – не отставал от соратника мэтр Салазар. – Там вполне реально все сделать.

Я не нашелся что возразить прямо с ходу. Коротко переглянулся в Летицией.Супруга, встретив мой взгляд, округлила глаза, догадавшись, что я действительно раздумываю над замыслом и предлагаю ей высказать свое мнение.

– Это безумие, – отчеканила она и решительно вышла в коридор, не желая больше участвовать в обсуждении диких проектов двух слегка повернутых на опасных опытах чародеев.

Неторопливо качнувшись с пятки на носок и обратно, я скрестил руки на груди, прикидывая варианты.

– Ладно, вернемся к этому чуть позже, когда дракон все-таки вылупится, – наконец вынес я вердикт. – Нет смысла долбить скалу, если под скорлупой окажется обычная дохлая ящерица немного больших размеров, чем обычно.

Дорн и Салазар не посмели настаивать, сообразив, что на данный момент это лучшее, на что можно рассчитывать.

Я же направился в коридор к лестнице, ведущей наверх. У меня на сегодня еще имелись дела. И многие из них куда важнее, чем еще не родившийся детеныш дракона.

Например, предстояло решить, что делать с волшебницей из клана Воды. Сегодня Инара вместе с капитаном Сержем возвращалась с Трисского архипелага. Морской конь привезет последнюю партию нанятых лучников.

Летиция, как истинная представительница древней знати, предлагала не миндальничать и пойти радикальным путем с полным физическим устранением. После известных событий для нее все маги стихий казались врагами, кого непременно нужно убить.

В принципе, я не возражал против столь жестких методов, но предпочитал их применять избирательно, в первую очередь сосредоточив усилия на ликвидации общей управленческой структуры стихийных кланов, а не на уничтожении всех подряд. Тем более тех, кто вроде как входил в число наших друзей.

Глава 2

Швартовочные канаты полетели на причал. Еще до того, как упасть на каменную поверхность, их подхватили работники порта, ловко затянув вокруг специальных стояночных тумб.

Опускаясь вниз, рухнули сходни. И тут же по деревянным мосткам бодро зашагали, выгружаясь на берег, прибывшие солдаты.

Широкоплечие, рослые, смуглокожие, в экзотических для здешних мест одеждах, они выделялись на фоне толпы встречающих. За спиной каждого висел большой лук без тетивы (она хранилась в отдельном чехле, заботливо спрятанная от воздуха, щедро пропитанного сыростью моря), на поясе висел короткий одноручный меч, тело укрывал кожаный нагрудник, а голову скрывала необычная шапка-капюшон.

Их уже ждали. Одетый почти так же человек, за исключением наброшенного плаща, подбитого мехом, неплохо защищавшего от стылого ветра ранней весны, повелительными выкриками приказывал строиться для переклички.

– Гляжу, порт продолжает усиленно развиваться, с каждым приездом мне кажется, что народу здесь становится все больше, а площадь пристани постоянно увеличивается, – капитан Серж сошел с «Морского коня» одним из последних. – Я ошибаюсь, или там строят новую ветку причалов?

За ним неторопливо спускалась Инара, небрежно поддерживая длиннополое одеяние с неизменной накидкой синего цвета.

Внизу их ждал Элайджа Фер. Управляющий стоял в окружении четырех воинов, терпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Добро пожаловать в земли лорда Готфрида из Великого дома Эйнар, – откликнулся он, не забыв произнести традиционные слова приветствия, коими пренебрег проведший немало времени в дальних странствиях мореход.

Губы Сержа растянулись в скупую улыбку. Как-то слишком официально прозвучали слова сенешаля.

– Что-то мне не нравится, с какой торжественностью вы упомянули имя своего хозяина. Неужели он вами недоволен? – капитан сделал шаг, останавливаясь рядом со старшим слугой ансаларского лорда.

– Не говори ерунды, дорогой, не видишь, наш друг просто очень устал, – в разговор вмешалась волшебница.

Капитан не забыл подать ей руку, помогая сойти с последних ступеней переброшенных на пристань сходней.

– Вы даже не представляете как, – отозвался Элайджа, растягивая рот изможденной улыбкой. – Поток беженцев день от дня увеличивается. Их приходится где-то размещать, давать работу, распределять обязанности. Многие прибыли вообще без каких-либо вещей первой необходимости. Иногда у меня не остается времени на сон, помощники никак не желают справляться в одиночку, – сказал управляющий и тут же виновато пожал плечами, перед этим покосившись на замерших рядом солдат.

– Я, конечно, ни в коем случае не жалуюсь. И рад, что его светлость наделил меня таким большим доверием, – добавил извиняющим тоном он.

Серж усмехнулся, понимая, кому предназначаются прозвучавшие фразы.

– Не переживай, Элайджа, уверен, ты справишься, и милорд по достоинству оценит твои труды.

Сенешаль склонился в коротком поклоне.

– Лорд всегда был щедрым со мной и с любым, кто оправдывал его ожидания, – сказал он.

Возникла неловкая пауза. Нахождение воинов слегка сбивало с толку гостей. Конечно, приплывающие корабли всегда встречали на пирсе, но, как правило, не столь официально. Если только это не были делегации двергов из Железных гор. Обычно же общение проходило без лишних церемоний.

– Что-то случилось? – нейтральным тоном осведомился капитан, в первую очередь намекая на присутствие самого сенешаля на пристани.

Как правило, они пересекались уже в самом замке, если последнему удавалось вырваться из круга ежедневных обязанностей. На позднем ужине в общей трапезной, где обычно собирались все соратники лорда по вечерам.

Инара подозрительно стрельнула глазами, только сейчас заметив несоответствие их обычным приездам. Несмотря на то что сезон штормов подходил к концу, море Чудес все еще оставалось весьма беспокойным, и ей пришлось приложить немало усилий для сохранности корабля на обратном переходе с Трисского архипелага.

Покрутившийся в среде благородных, склонных порой к недосказанности в разговорах, Элайджа без труда уловил скрытый намек.

– Не знаю, капитан, – вежливо ответил он. – Честное слово. Меня только попросили встретить вас и проводить в тронный зал.

– Меня одного? – зачем-то уточнил Серж, хотя подспудно уже догадался, что речь идет о двоих главных членах экипажа «Морского коня».

– Нет, вас обоих, – сказал управляющий, помолчал и чуть тише сообщил: – Его светлость сначала хотел пригласить только госпожу Инару, но леди Летиция настояла, чтобы вы тоже пришли.

И уже совсем шепотом, предназначенным исключительно Сержу с Инарой, сенешаль добавил:

– «Чтобы после не возиться с другим, если разговора не получится» – так она объяснила свое пожелание. Не знаю, что это значит в действительности.

Капитан быстро переглянулся с подругой. Та в ответ едва заметно дернула правым плечом, показывая, что не представляет, с чем связано дело.

Заметив их переглядывания, Элайджа обеспокоенно сдвинул брови к переносице. Кажется, он совершил ошибку, поведав о последней подробности беседы с господином. Не стоило чрезмерно распускать язык.

– Вы чем-то вызвали неудовольствие лорда и леди? – тревожно осведомился он, понижая голос так, что теперь его едва слышали даже те, к кому он обращался.

Серж с Инарой еще раз обменялись мимолетными взглядами. Каждый слегка покачал головой. Никакой вины никто из них за собой не чувствовал. За все время работы на лорда Готфрида (а они именно работали, а не служили, без дачи клятвы верности) с их стороны никаких поступков, могущих чем-то навредить хозяину Замка Бури или его поданным, не делалось. Все заключенные контракты исполнялись честно и точно в срок.

– Вероятно, вам просто оказывают почести и, возможно, хотят наградить, – предположил Фер. Правда, таким тоном, словно и сам не слишком верил в сказанное.

Кончики губ Сержа скептически изогнулись. Капитан ненароком оглянулся на «Морского коня», будто проверяя, насколько готов корабль к немедленному отплытию.

Это совершенно не понравилось Инаре. Бегать от проблем она не привыкла. Поэтому, легко сломив небольшое сопротивление возлюбленного, взяла его под руку и решительно направилась по причалу к лестнице, ведущей к замковому мосту.

– Мы ни в чем не виноваты и не будем бежать, – громко заявила она, прижимаясь к человеку, ставшему ей самым близким на этом свете.

В сопровождении эскорта (то ли почетного, то ли выполняющего роль вооруженной охраны) немногочисленная группа проследовала сначала во внутренний двор бывшей имперской твердыни, а затем и в донжон, через широкие коридоры прямиком в тронный зал.

В отличие от улицы, внутри с их последнего посещения ничего не изменилось. У входа стояла облаченная в полный доспех стража. Большое помещение с ровными рядами каменных колонн все так же украшали драпировки из фиолетовой ткани. Солнечный свет лился через вытянутые узкие окна, выложенные слюдой в форме песочных часов.

Его светлость лорд Готфрид из Великого дома Эйнар в вольготной позе развалился на каменном троне. Его супруга, леди Летиция, урожденная из рода Талар, стояла слегка позади, небрежно облокотившись на высокую спинку резного стула. Почему-то ансаларская аристократка не стала садиться, предпочтя остаться на ногах.

Как обычно, муж и жена отдавали предпочтение разным привычкам в одежде. Элегантное платье из шелка и бархата леди резко контрастировало с простыми на вид темной рубашкой и брюками лорда.

То же самое касалось драгоценностей. Выполненные из белого золота ожерелье, серьги и брошь с вкраплениями черных бриллиантов украшали ее. И один-единственный перстень из ансаларской стали с гербом рода тускло поблескивал на безымянном пальце правой руки у него.

Зато похожая внешность с лихвой компенсировала различия в стилях внешнего вида. Прямые черные волосы, узкие аскетичные лица, высокий рост и обязательно глаза цвета индиго делали супругов похожими друга на друга, как родственников. Если и не близких, то дальних уж точно.

– Добрых лет капитану дальних морей, – поздоровался первым лорд.

– Приветствую благородного мужа из достойного рода Эйнар, – откликнулся Серж, обозначая поклон.

Инара последовала его примеру.

Наступила тревожная тишина. Оценивающий взгляд Готфрида вселял в прибывших неуверенность. Летиция смотрела как бы поверх голов капитана с подругой, игнорируя их присутствие чуть ли не напоказ.

Лорд медленно сменил позу, опираясь на широкие подлокотники и немного наклоняясь вперед.

– Полагаю, не стоит долго ходить вокруг да около и лучше сразу перейти к делу, – сказал знаменитый на весь материк колдун, почему-то в основном глядя на чародейку из клана Воды.

Инара сдержанно кивнула, догадавшись, что обсуждаемый вопрос связан с ней напрямую. Серж обеспокоенно повернулся к возлюбленной. Не удержался, взял за ладонь. Тонкие пальцы женщины с благодарностью сжали грубую руку мечника и бывалого морехода.

Лорд принялся рассказывать о недавних событиях покушения на собственную персону. Монотонно и скучно он перечислял результаты допроса пойманной наемной убийцы.

О том, как Магический Совет вот уже на протяжении многих лет вел охоту на путешествующих ансаларцев, убивая последних при любом подвернувшемся случае, стараясь замаскировать все под случайность или рок судьбы.

По мере рассказа глаза леди все сильнее наполнялись неприязнью. Она уже не смотрела в дальний конец тронного зала, полностью сосредоточив внимание на стоящей внизу женщине в накидке цвета морской волны.

Заметив это, волшебница гордо вскинула подбородок, показывая, что не считает себя ни в чем виноватой.

Поза Летиции тоже изменилась. Спина выпрямилась еще больше, хотя казалось что это было невозможно, демонстрируя идеальную осанку истинной королевы.

Неосознанно сравнивая двух женщин, Серж, к своему стыду, вынужденно признал, что его подруга проигрывала в демонстрации величественности леди из древней знати. Череда поколений предков, уходящих в тысячелетнюю историю Фэлрона, давала о себе знать даже в этом.

Когда лорд прекратил говорить, Инара сделала шаг вперед и сердито заявила:

– Вы делаете ошибку. Я не враг вам.

Капитан «Морского коня» напрягся, не зная в точности, чего ожидать дальше. Мастер меча, воспитанный в кенерийском святилище бога войны Ара, прекрасно осознавал опасность возникшей ситуации.

Лорд и леди были не просто какими-то магами. Они являлись ансаларскими колдунами. Никто не мог сравниться с ними в магических поединках. В случае необходимости ударят чарами быстрее мысли. Их специально готовили к такому с самого детства, ориентируя чародейский дар на смерть и разрушение.

Серж не питал иллюзий и уж точно не переоценивал свои силы. Им с Инарой не выстоять против этих двоих. Сейчас перевес не на их стороне. Не стоило себя обманывать ложными надеждами.

Даже с его реакцией, максимум, что можно успеть, это выхватить саблю и преодолеть лишь половину пути до ступенек, ведущих к возвышению трона. Потом в дело вступит смертоносная магия Бездны.

Это горько признавать, но куда хуже считать, что можно выйти победителем из схватки против двух голодных тигров, будучи вооруженным лишь тонкой тростинкой.

– То есть ты не была в курсе планов магистров? – впервые за встречу подала голос Летиция.

– Нет, – решительно заявила Инара. – И я отвергаю все ваши скрытые обвинения. Ни в чем подобном ни я, ни мои друзья из клана Воды никогда не принимали участия.

Лорд едва заметно качнул головой, будто ожидал услышать нечто подобное, поглядел на супругу.

– Звучит искренне, я ей верю, – сказал он, откидываясь назад. – В принципе, это логично. Вряд ли рядовых членов посвящали во все замыслы.

Леди ничего не ответила, снова уставившись в дальний конец зала. Готфрид задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику.

– В любом случае нам предстоит решить, каким образом строить наши взаимоотношения дальше, – промолвил он. – Поймите, Инара, против вас я ничего не имею, но клан Воды занял, несомненно, враждебную позицию по отношению к семи Великим домам. Как, впрочем, и три остальных клана. Думаю, вы не станете спорить, что ваше присутствие теперь не может восприниматься нами как само собой разумеющееся.

С легким вздохом ансаларец развел руками, сетуя на то, что ничего не может поделать.

– С этого дня нам придется прекратить наше сотрудничество, – сказал он.

А Серж вдруг с кристальной ясностью понял, что вариант мирного разрыва взаимовыгодных отношений являлся вовсе не единственным из числа возможных. Судя по поведению леди Летиции, она бы предпочла расстаться совершенно иначе. Например, ударив какими-нибудь боевыми чарами напоследок. И что мирный исход целиком заслуга Готфрида, не захотевшего идти этой дорогой.

Капитан «Морского коня» пристально посмотрел на хозяина Замка Бури. Дождался его ответного взгляда и тихонько кивнул, благодаря за проявленное благоразумие. Лорд Готфрид едва заметно кивнул в ответ.

Окажись на его месте кто-нибудь более кровожадный, и дело вполне могло закончиться кровью. С уничтожением всех на борту корабля, включая членов его экипажа.

И если вспомнить рассказ про подосланных убийц, нельзя сказать, что у фиолетовоглазых на такой шаг не было права. Серж бы и сам пришел в бешенство, узнав о чем-то подобном.

Внезапно Инара пошатнулась, ее лицо стремительно покрылось мертвенной бледностью.

– Так вот для чего вы собираете армию, – ошеломленно пробормотала она. – Вы хотите атаковать стихийные кланы.

– Не просто атаковать, а перебить все ваше проклятое семя, – сквозь зубы выдохнула Летиция. Красивое лицо девушки озарилось хищным оскалом.

Возлюбленная Сержа поневоле отшатнулась назад, столько ненависти прозвучало в голосе ансаларской колдуньи.

– Но так же нельзя, – попробовала возразить она.

И тут лорд не выдержал.

– Нельзя, – прорычал он, наклоняясь снова вперед. – А подстраивать смерти можно?

Клинок Заката свирепел прямо на глазах.

– Стихийные кланы убивали странников из Тэндарийской низины многие годы. И теперь настала пора отплатить за все совершенные злодеяния. Мы убьем всех. Магов, магистров, учеников. Вырежем всех без остатка, утопив наши клинки в крови ублюдков-стихийников.

Лорд-колдун уже не говорил, он рычал. Тень позади него стремительно наливалась объемом и густотой, начиная жить прямо на глазах собственной жизнью, принимая силуэт жуткого монстра с кинжально-острыми когтями и угловатыми крыльями за спиной.

Готрфид привстал, его фигура стала выше и гораздо мощнее. Сквозь привлекательное лицо девятнадцатилетнего парня вдруг проступили ужасающие черты какого-то демонического существа.

Серж вздрогнул, его рука бессознательно принялась нащупывать рукоять меча, хотя разум четко понимал, что оружие здесь бесполезно.

Инара вскрикнула, попятилась назад, пока не уперлась плечом в стоящего чуть позади возлюбленного.

Даже леди Летиция глядела на впавшегося в ярость супруга с опаской.

– Нельзя?! Кто ты такая, чтобы указывать мне, что можно, а что нельзя?! – глаза колдуна загорелись фиолетовым пламенем.

По залу прокатился холодный порыв стылого ветра, вселяя в сердца всех присутствующих страх близкой смерти, готовой забирать к себе без разбору и правых, и виноватых.

Капитан «Морского коня» не знал, каким образом чародей из древнего рода сумел удержаться, не выплеснув наружу ярость в виде волны первозданного Хаоса, превращающего в прах все живое перед собой. Но лорд все же сдержался. Застыл в угрожающей позе и прорычал:

– Прочь!

Серж не помнил, как они с Инарой практически вылетели из замка. Оба пришли в себя лишь во внутреннем дворике.

– Девять благословенных, я думал, он нас там убьет, – выдохнул мореход, нервно поглаживая рукоять изогнутой сабли.

Инара никак не отозвалась, волшебница из клана Воды молча стояла, глядя в пустоту и о чем-то усиленно размышляя.

* * *

– Это было слегка неожиданно, – Летиция присела на стул, не забыв перед этим аккуратно поправить подол узкого черно-лилового платья.

Я автоматически покосился в глубокий вырез, где за изысканным колье из черных бриллиантов белели соблазнительные полушария небольшого, но крепкого бюста.

– Не отвлекайся, – заметив мой интерес, жена усмехнулась.

Я хмыкнул в ответ и всей спиной прислонился к спинке трона, так чтобы голова уперлась в каменное навершие.

– Понравилось? – осведомился я.

– Довольно возбуждающе, – довольно промурлыкала Летиция и тут же резко перешла на деловой лад, не дав мне поддержать игру: – Только я не совсем поняла общего посыла. Зачем вымещать злость, не убивая и давая стихийнице уйти?

Без труда угадав спрятанный между строк вопрос, я отрицательно покачал головой.

– Нет, я вовсе не передумал. Нет нужды убивать Инару.

– Тогда что? – недосказанность моих действий ожидаемо не понравилась супруге, более склонной к агрессивным поступкам, чем я.

Кстати, довольно забавный момент, если подумать. По сравнению с сидящей рядом милой привлекательной девушкой, я прямо само воплощение милосердия и сострадания. Несмотря на всю славу воителя и чародея.

– Трезвое видение мира, – по моим губам скользнула скупая улыбка.

Точеные бровки Летиции изогнулись.

– Не поняла. В каком смысле?

– В самом прямом, – обронил я, потянул паузу и только потом пояснил: – Нам не выстоять против кланов в нынешнем виде. Баланс сил далеко не в нашу пользу. Даже с учетом всех выступивших Великих домов. За годы господства в Срединных королевствах стихийники заполучили слишком много влияния. За них будут драться. В первую очередь Ландрия.

– И что? Мы сокрушим их. И всех, кто посмеет встать на защиту этих мерзких подлых убийц, – при перечислении эпитетов, которыми награждала врагов чародейка, ее лицо непроизвольно скривилось в брезгливой гримасе ярого отвращения.

Она не просто ненавидела их, она их презирала. Искренне считая смерть лучшим наказанием за все совершенные деяния. Трудно ее в этом винить.

– Может, да, а может, и нет, – протянул я. – Но согласись, уменьшить количество врагов перед битвой будет довольно неплохо.

Летиция просветлела, она моментально догадалась, куда я клоню. Стоило признать, эта женщина была наделена не только красивым телом и сильным магическим даром, но и обладала весьма высоким интеллектом. Мало кто смог бы так с ходу понять, о чем идет речь, услышав всего лишь одну оговорку.

– Выходит, ты сейчас притворялся, – сказала она. – Разыгрывал представление, преследуя определенную цель.

Я кивнул. Черт, все-таки как невероятно повезло мне с этой женщиной. Могло оказаться куда хуже. И дело совсем не в физической привлекательности.

– Ты хочешь расколоть стихийные кланы, – девушка помолчала и процитировала мою фразу из прошедшего разговора: – «Вряд ли рядовых членов посвящали во все замыслы».

Я взял руку супруги и с чувством поцеловал.

– Верно, дорогая, – не стал отпираться я. – Как мне кажется, Инара неплохо подойдет на роль сдерживающего фактора для неопределившихся в будущем противостоянии.

Все на самом деле так и обстояло. Я не собирался просто так убивать подружку нашего бравого морехода. Куда лучше использовать ее в другом качестве. Хорошенько напугать, приоткрыв край завесы, показав, с какой силой придется столкнуться ее приятелям на поле брани. Тем самым подталкивая действовать в нужном мне направлении. Став ядром несогласия политики Совета среди обычных магов.

Не все захотят участвовать в войне. В любом сообществе разумных всегда найдутся индивиды, склонные к пацифизму и спокойному течению жизни. Им нужно лишь дать повод не пойти за магистрами. История о подлых убийствах, осуществляемых с позволения лидеров кланов на протяжении нескольких лет, даст им эту возможность.

Но как до них донести эту новость? Ансаларцам стихийники, разумеется, не поверят. Другое дело, если слухи пойдут от своих.

Как минимум раздор в рядах врага обеспечен. Как максимум, при самых удачных раскладах, возможно даже удастся организовать полноценный раскол.

Разделяй и властвуй. Так, кажется, говорили мудрецы с уже совсем подзабытой Земли. Что же, правильная позиция. Отличная тактика, являющаяся залогом выигрышной стратегии.

Летиция замолчала и ненадолго задумалась.

– А откуда ты знаешь, что она не побежит с доносом в Магический Совет? – спросила она.

Я отмахнулся.

– Инара для этого слишком умна. Да и потом, о цели похода рано или поздно все равно станет известно. Магистры не дураки, они догадаются, зачем мы вступим в войну на стороне королевства Изтар. А уж когда в Срединных землях появится армия Великих домов, то и дурак поймет, за кем на самом деле явились лорды-колдуны. Вот тогда-то маги и попытаются сколотить коалицию из человеческих монархий. И нам надо сделать так, чтобы этого ни в коем случае не произошло.

– Будем надеяться, что получится, – Летиция встала со стула.

– Для этого нам и нужны союзники, – я последовал ее примеру.

Супруга обернулась ко мне.

– Ты насчет перворожденных? Забыла, когда они там прибывают?

Я припомнил достигнутые с эльфами договоренности о визите их делегации для обсуждения совместных действий на территории людских королевств.

– На днях, – ответил я, направляясь к выходу из тронного зала.

Глава 3

Скрипели лебедки, потрескивали веревки, шелестели подвижные блоки, вращаясь вокруг своей оси. Медленно поднимался вверх перетянутый канатами обтесанный булыжник.

Проводив довольно здоровую каменюку уважительным взглядом, я обратился к мастеру Венделу:

– Когда рассчитываете закончить этот участок стены?

Дверг задумчиво причмокнул губами, лопатообразная рука сама потянулась погладить окладистую бороду.

– Через седмицу, думаю, управимся, – изрек главный строитель, прикинув предельные сроки. – Возможно, чуть раньше. Но ничего не обещаю. У меня слишком мало ребят.

Я со скепсисом глянул на проносившихся мимо разнорабочих, волокущих куда-то сразу несколько бревен.

– Не похоже, что вы испытываете недостаток в рабочих кадрах, – заметил я, жестом указывая на еще одну группу строителей, как раз в этот момент принявшуюся обвязывать очередной камень для подъема наверх.

Гном глянул в указанном направлении, посмотрел на множество народу, снующего по стройке туда-сюда, из-за чего место напоминало муравейник, и пренебрежительно отмахнулся.

– А-а-а, эти. Так людишки никогда не заменят настоящего дверга. А их в моем распоряжении всего ничего, – поморщился он.

С этим не поспоришь. Соотношение представителей подгорного племени к количеству подсобных рабочих, набранных из числа беженцев, не выдерживало критики. И, разумеется, бывшие крестьяне значительно уступали в мастерстве низкорослым жителям Железных гор.

А что делать? Приходится пользоваться тем, что имеется. Никуда не денешься. О чем я тут же сказал ворчливому коротышке, не забыв вскользь упомянуть о взятых на себя обязательствах с его стороны.

В конце концов, двергская артель получала очень хорошие деньги за работу. В отличие от тех же крестьян, в основном работающих за более сносную похлебку, чем у остальных беженцев.

С едой вообще возникли серьезные трудности. Поток беглецов из Срединных королевств значительно вырос. Население увеличилось. А зима все никак не желала кончаться. Пришлось вновь обращаться к капитанам торговых шхун для подвоза продовольствия из других городов. В частности, из Золотой Гавани и Давар-порта.

Значительные расходы неслабо ударили по казне. Кормить всю ораву выходило очень затратно. Подсчет общих убытков вынудил пойти на крайние меры. Все расходы скрупулезно фиксировались. На тех, кто толком ничем не помогал, а таких оказалось немало, отдельной строкой вешались долги. Я особо указал сенешалю на данный момент. Мы не занимались тут благотворительностью, раздавая халяву направо и налево всем подряд.

Несмотря на ведущиеся обширные стройки, людей все равно было слишком много. Тех, кто пахал, кормили бесплатно. Из-за этого попасть в бригаду строителей, охотников-добытчиков или дровосеков считалось почетным. Поэтому народ не отлынивал, работал на совесть, боясь потерять хорошее место.

– Арку начнем сооружать на следующей неделе, – продолжил делиться планами Вендел.

Толстый палец дверга ткнулся в едва появившееся основание, где по схеме должны размещаться первые городские ворота. Там уже начали потихоньку вырастать строительные леса.

– Пропитанные алхимическими зельями дубовые доски уже сушатся. Останется только обить листами железа, и можно вешать на петли. Как вы и приказали, форму сделаем в классическом исполнении – прямоугольной.

Я неторопливо кивнул. Все верно, вычурности нам без надобности. Чем проще, а точнее, чем прочнее, тем лучше. Терять время на всякие красивости не надо. И так график сильно запаздывал. Из запланированного полукольца городской стены на сегодняшний день возвели едва десятую часть от необходимого.

Ничего, летом процесс пойдет веселей, и уже осенью, надеюсь, стену закончат.

– Может, насчет ширины мы немного погорячились? – задумчиво протянул я, глядя, как вверх устремляется еще один камень.

– Что вы, милорд. Если делать тоньше, то стену будет легко проломить. Толку тогда от нее? – горячо возразил дверг, еще на этапе проектирования настаивающий на значительных размерах защитного ограждения, должного охранять растущее поселение. – С таким же успехом можно тогда и вовсе частоколом обойтись. Эффект будет тот же.

Мне ничего не оставалось, как согласно покачать головой. И правда, зачем мучиться, затевая столь глобальную стройку, если толку от стены будет с гулькин нос? Запас прочности должен быть соразмерным. А иначе затея теряла всякий смысл.

Так что не узкая полоса, где едва смогут разойтись двое часовых, а просторный пролет, где легко проедет телега. Массивная, основательная стена. Как и все, что возводят дверги.

– Хорошо, продолжайте работу, – я шагнул на утоптанную дорожку, намереваясь прогуляться немного в сторону леса.

Чуть позади безмолвными тенями пристроилась парочка воинов в полном доспехе. Телохранители. В броне, с мечами на поясе, со щитами на левой руке, в приметных фиолетовых плащах и тяжелых шлемах из стали.

Даже по прибытии домой Бернард настоял на непременном сопровождении лорда почетным эскортом. Теперь на выходе из донжона меня всегда ожидало как минимум двое солдат. А зачастую и полноценная боевая четверка.

– Мой господин, – справа торопливым шагом подошел Элайджа Фер, на ходу склоняясь в глубоком поклоне.

Только что он стоял и о чем-то толковал с целой когортой возниц рядом с десятком груженных дровами подвод, но заметив меня, поспешил обозначить утреннее приветствие. Заодно пытаясь понять, что заставило милорда выйти из замка. В последнее время я не проводил инспекций снаружи, занятый делами донжона.

В частности, созданием драконьего яйца, а также изучением экзарц-кристаллов. Занятия, которые я в какой-то момент позабросил.

– Ну что, гляжу, процесс идет, – промолвил я, указывая подбородком на видневшийся отсюда старый имперский тракт, приведенный в относительный порядок.

Значительно отдалившаяся от берега в результате деятельности лесорубов стена деревьев зияла аккуратной прорехой, уходящей в глубины чащи, прямиком к дозорной заставе, получившей название «Наконечник копья». И пока что единственной достроенной из полутора десятков запланированных изначально.

К сожалению, на остальные пока не хватало ресурсов, и что самое главное – рабочих рук. Строить укрепления я не доверял никому, кроме двергов. А они сейчас заняты на более стратегически важном направлении.

В нынешнем виде пограничные силы представляли собой сеть патрулей, контролирующих пределы окрестных земель Замка Бури, без опорных застав на границе владения.

– Да, милорд. Как вы и приказывали, вырубку организовали вдоль тракта. Хотя от этого доставка и заняла значительно больше времени, – Элайджа остановился в паре шагов от меня.

– Неважно, зато бурелом неплохо почистили. Заросло все, ни пройти ни проехать.

Мы неторопливо двинулись дальше. Впереди виднелся пригорок, и мне хотелось оглядеться с небольшой высоты.

– Как леди Летиция и приказывала, часть леса специально оставили в неприкосновенности. Лишь убрали сухостой и срубили кустарник. Обнаруженный родник выложили гранитными камнями, очистив от грязи и углубив русло.

Я хмыкнул. Блажь супруги насчет обустройства чего-то вроде парковой зоны поначалу показалась ерундой и бесполезной тратой человеко-часов. Но потом подумал и решил, что идея не так уж плоха. Ухоженный лесной массив станет отличным местом для прогулок и отдыха. Чисто и красиво. Сам с удовольствием там при случае побываю.

– Отлично, не забудьте ей сообщить об этом. Пусть проверит и лично убедится, что все сделано правильно.

Увидев поворот тропинки вправо, я передумал карабкаться на взгорок и направился в сторону бухты Висельника.

– Вы уже начали сортировать людей для переселения из замка? – спросил я и напомнил: – Погода улучшается. День ото дня становится теплее.

– Конечно, милорд. Первые группы уже сформированы. В основном это бывшие односельчане, не захотевшие расставаться при переезде сюда, – доложил управляющий.

– Ты уже прикинул, сколько всего получится деревень? С учетом захотевших остаться в городе.

Под действием лучей восходящего солнца подмороженная с утра корка земли трескалась, выпуская наружу мягкую слякоть. Приходилось идти осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы не поскользнуться в грязи.

– На первом заходе не меньше десяти. В каждой в среднем по двести-триста жителей. Но с учетом неостанавливающегося наплыва беженцев, полагаю, это еще далеко не предел. Многие хотят продолжить заниматься земледелием, но немало также желают сменить статус на горожанина.

Элайджа замолк и какое-то время шел молча, тоже озабоченный возможностью навернуться на раскисшей земле.

– Недавно ко мне подходили несколько человек, осведомлялись насчет возможности получить разрешение завести постоялые дворы на ваших землях, милорд, – разомкнул уста сенешаль, стоило опасному участку тропинки остаться позади.

– В смысле? – не понял я. – Они хотят строить таверны на тракте?

– В основном на перекрестках дорог, – подтвердил Фер. – Некоторые просят под это дело кредит. Также кое-кто желает селиться отдельными хуторами для возделывания полей собственными силами.

Хм-м… Фермы? Ну, как вариант разновидности земледельческой деятельности, наверное, подойдет. Лишь бы оброк не забывали платить. А так, почему нет?

– Не забудь напомнить таким индивидуалистам, что налог в десятую часть от урожая для них остается, как и для всех остальных, – сказал я. – И насчет выделения средств тоже распорядись. Но перед этим обязательно проверь кандидатов. Вдруг это какие-то мошенники. Ни в коем случае не давай деньги одиночкам, только семейным с детьми.

– Разумеется, ваша светлость, – Элайджа поклонился. – Я прослежу за этим.

– Прекрасно.

Наконец мы достигли вершины холма, откуда открывался вид на прибрежную полосу бухты Висельника, расположенную слева от замковых ворот, если стоять к крепости лицом.

Справа вольготно раскинулась обширная гавань со стремительно расширяющимся портом. Где количество оборудованных причалов уже увеличилось до шести единиц. Что для нынешних времен являлось немалым. Теперь одновременно здесь могло разгружаться от двенадцати до пятнадцати кораблей, в зависимости от размеров.

Глядя с высоты на оживленный порт, я автоматически отметил значительное разрастание городских построек. Их число тоже за последнее время ощутимо увеличилось. И что самое приятное, многие крыши зданий укрывала не солома, как раньше, а вполне приличная на вид красновато-коричневая черепица.

Многие имели подобие шпилей. На них лениво трепыхались знамена с изображением песочных часов.

– Не зря мы тащили тех мастеров из Ласточкиного гнезда, – пробормотал я. – Надеюсь, подмастерьев они подготовят не хуже.

Большая часть домов пока кучковалась внизу, в основном теснясь к берегу гавани. Но если все пойдет по плану, вскоре постройки появятся и наверху, постепенно заполонив вершину и другую сторону, выходящую к песчаной бухте.

Издалека долетели звуки звонких ударов молотов о наковальню. По настояниям дверга пришлось поставить несколько кузниц, ориентированных исключительно для строительных нужд. Гвозди, крестовины, всякого рода железные детали теперь ковались безостановочно. Поглощая металл не хуже, чем изготовление оружия и доспехов.

– Надеюсь, это все стоит того, – проворчал я, вспомнив об огромной дыре в бюджете, возникшей после закупки дополнительного вооружения.

Это тоже влетело в копеечку. И откровенно говоря, с учетом того, что в ближайшее время никаких денежных вливаний не ожидалось, вскоре мог ребром встать вопрос о критической необходимости пополнения казны.

Где бы взять денег? Уверен, этим рано или поздно озадачивался любой правитель. Особенно в период интенсивного развития своих земель.

– Слушай, а может, организовать поборы с проходящих мимо торговых судов? Сезон штормов заканчивается, запустим маяк, как в прежние времена, пусть платят за безопасность, – предложил я, по большей части рассуждая вслух и обращаясь к себе, чем действительно спрашивая совета у замершего рядом сенешаля.

Однако тот не замедлил откликнуться и высказать мнение по прозвучавшей задумке.

– Для этого понадобится больше, чем свет от восстановленного маяка, – заметил он, помолчал и прозрачно намекнул: – Без силового воздействия простые уговоры не принесут успеха.

Я живо обернулся к управляющему.

– Предлагаешь топить проходящие мимо корабли? – быстро спросил я, уважительно прицокнул и добавил: – А что, неплохая идея…

Сенешаль моментально взбледнул, подумав, что подтолкнул господина к мысли устроить бойню на море для выбивания денег из капитанов, идущих морским путем мимо Замка Бури.

Я хмыкнул, его испуг был настолько искренним, что вызвал с моей стороны веселье.

– Да не бойся, не собираюсь я топить всех подряд. Мы же цивилизованные люди, – успокоил я его, потянул паузу и проникновенным тоном добавил: – Будем топить лишь тех, кто откажется платить пошлину добровольно.

Не скажу, что последние слова вызвали облегчение на лице управляющего. Какой впечатлительный. И чего, спрашивается, переживает за чужаков? Надо же где-то брать деньги. А дорожные поборы являются традиционным способом феодалов пополнить собственную мошну в эпоху средневековья. И не обязательно на сухопутном маршруте, морской тоже вполне подойдет.

– Боюсь, не всем ваша инициатива придется по душе, – осторожно проронил Элайджа. – Наместник баладийского короля в Давар-порте и купцы из Дарцингкской Лиги в Золотой Гавани не придут в восторг от попыток помешать морским перевозкам.

Да уж, это проблема. Указанные деятели вполне могли серьезно нагадить. Например, перекрыв поставки продовольствия в Замок Бури. Что на данном этапе совершенно недопустимо. Видимо, придется повременить. А вообще тема отличная, имеющая, так сказать, перспективу.

– Ну и черт с ними, – я махнул рукой. – Вернемся к этому позже.

Настроение испортилось. Маячивший перед глазами призрак финансовой катастрофы никак не желал исчезать.

Чтоб его… Надо срочно отправляться в поход. Разграбить парочку городов, глядишь, деньжата и появятся. В лучших традициях благородных рыцарей-аристократов, никогда не упускающих возможностей поживиться во время войны.

Успокоенный отложением рэкета на просторах моря Чудес, Элайджа незаметно выдохнул с облегчением.

Его можно понять, в случае чего с поднявшимся бардаком, возникшим вследствие потенциальной нехватки еды, придется разбираться в том числе и ему. А кому охота взваливать на себя лишний груз забот о тысячах голодающих ртов?

– Что там с рыболовецким поселком? Насколько помню, желающих стать рыбаками насчитывалось немало, – осведомился я. – Зима закончилась, шторма поутихли, пора в море на промысел.

– Боятся, милорд. Волны все еще высоки для тех утлых лодок, что успели сделать, – объяснил сенешаль, добавив в голос извиняющихся ноток. – Навигация открылась для крупных кораблей. Для чего-то более мелкого еще достаточно опасно.

– Да-да, – недовольно проворчал я.

Дурацкая погода уже не раз путала все карты своим скверным нравом. На Восточном побережье с этим вообще беда. Один сезон штормов чего стоит.

Мысли автоматически переключились на план обзавестись собственной верфью. Строить ее предполагалось как раз в бухте Висельника. Изготовлять планировалось в основном обычные парусные шхуны.

Но как это обычно и бывает, все уперлось в кадровый голод. Отсутствие грамотных корабелов, не говоря уже о подготовленных экипажах, ставило жирный крест на затее.

И обратиться за помощью не к кому. Никто не захочет растить конкурента, который обзаведется личной флотилией, пусть и состоящей всего лишь из торговых судов.

А еще сама бухта вызывала обеспокоенность своей излишней открытостью. В этом отношении в гавани с безопасностью дела обстояли куда лучше. Там десантные партии не сумеют внезапно для защитников высадиться в большом составе. Чего нельзя сказать о раскинувшемся слева от Замка Бури заливе.

Если посмотреть внимательно, то можно заметить, что при желании туда вполне реально перебросить с моря чуть ли не целую армию. Пологий берег, удобная для шлюпок песчаная отмель. Настоящий кошмар для обороны со стратегической точки зрения.

Сначала рассчитывали перегородить вход в бухту огромной цепью. Но быстро выяснилась трудность выполнения представленной задачи. Изготовление, достаточно прочный крепеж на обоих концах, механизм регулировки опускания и поднятия. Не кухонный ножик склепать.

Из-за очевидных трудностей было решено выбрать более нетрадиционный подход. Благо под песком обнаружилось более чем крепкое скальное основание. На кончике песчаной косы соорудить форт. Достаточно укрепленный, имеющий гарнизон с пушками на вооружении.

Однако и там все выходило не так хорошо. Сектор обстрела имел мертвую зону и не доставал до самой дальней оконечности изгиба, примыкающего вплотную к берегу.

Таким образом, противник имел возможность высадить десант чуть подальше, чтобы потом посуху пробраться по косе к защитникам, взяв форт приступом, что называется, с тыла. Тоже так себе перспектива для находящихся внутри. Перебросить им подкрепление получится разве что по воде. Что не выйдет осуществить достаточно быстро.

Один плюс, ни один корабль точно не сможет подойти близко к Замку Бури, не рискуя получить в корпус десяток-другой полновесных каменных ядер.

Мастер Вендел в качестве профилактики нападения с моря предложил усеять прибрежную полосу скальными обломками, препятствующими подходу не только обычным шлюпкам, но и в целом любым плавающим средствам. Что-то вроде заградительной линии на манер противотанковых ежей. Кажется, они так делали у себя в Южных горах, обустраивая подступы к единственному порту гномов. Но, как и в случае с фортом, данное мероприятие потребует привлечения значительных ресурсов и средств. Которых сегодня даже на насущные нужды едва ли хватает. Поэтому все это дело далекой перспективы. Благо что с моря нам никто всерьез пока не угрожал. Разве что за исключением пиратов. Но у них слишком мало сил для крупной наступательной операции.

М-да-а, повседневные заботы владения – это вам не махать клинком или швырять убойные боевые заклятья. Чуть вникнешь в проблемы, голова начинает болеть.

Я глубоко вздохнул. Плюньте в того идиота, что думает, будто феодалы целыми днями только и делают, что пьянствуют и сношают на сеновале грудастых крестьянок. Тут мозги надо иметь ого-го. Иначе обязательно найдется кто-нибудь более расторопный, кто поспешит отнять у тебя все накопленные богатства.

Не будешь вертеться, укрепляя обороноспособность и достаток своих земель, обязательно за это рано или поздно поплатишься. Слишком много вокруг охочих до чужого добра.

А еще этот город… уже в печенках сидит… Изначально предполагалось, что растущее поселение сразу же будет разделено на кварталы. Мастеровой, жилой, рыночный, припортовой. А в итоге что? Все слеплено в кучу в одном месте. И все потому, что так вести застройку значительно дешевле, удобнее и быстрее.

Воспоминание о еще одной проблеме окончательноиспортило настроение. Резко расхотелось идти осматривать солдатские казармы, выведенные далеко за пределы городских стен. Крепкие бревенчатые бараки сколотили на берегу, чуть выше того места, где когда-то находился походный лагерь армии баладийского короля.

– Ваша светлость? – Элайджа подобострастно заглянул мне в глаза, пытаясь угадать желание повелителя.

А мне вдруг остро захотелось плюнуть на все, обратиться в черный туман и просто бездумно полетать над лесом. Найти полянку, вволю потренироваться с мечом. Может быть, поймать зайца. Там же освежевать и зажарить на костре. После лечь на плащ и лежать, ничего не делая, уставившись в бездонные голубые небеса.

Эх, мечты-мечты. Жаль, что ничего подобного лорд себе не может позволить. То есть теоретически, конечно, можно сбежать, наплевав на все и всех, но вряд ли такое инфантильное поведение окружающими будет воспринято адекватно. Особенно Летицией. Урожденная леди Талара явно не поймет столь легкомысленного порыва.

Долг и ответственность правителя для ансаларцев не пустой звук. Недаром древняя знать держала в ежовых рукавицах весь остальной мир на протяжении многих тысячелетий.

Стоило подумать о супруге, как затылок заныл мягкой болью. Летиция применяла Зов, желая поговорить. Я быстро научился различать ее с лордом Вардисом, при вызове которого начинало казаться, будто мне в голову вгоняли миллион острейших мелких иголок.

Очистив разум и прикрыв глаза, я принял ментальный посыл, пущенный через астрал.

«Ты где?»

«За городом. Собираюсь в казармы новобранцев. А что?»

«Подойди к таверне “Дикий гусак”. Здесь возникла одна сложность. Боюсь, требуется твое личное присутствие».

«Не можешь сама разобраться?» – честно признаться, мне совсем не улыбалось возвращаться обратно.

«Могу, но тогда дело закончится массовой казнью. Ты не против?»

Я аж поперхнулся от неожиданности. Самое паршивое, что она ведь нисколько не шутила на этот счет. Это не какой-нибудь ироничный сарказм. Моя благоверная и в самом деле собралась кого-то там убивать, да еще в больших количествах. Интересно, у кого это хватило ума до такой степени разозлить ансаларскую леди-колдунью?

Глава 4

Война пришла к ним внезапно. Налетела с юго-востока в облике свирепых дружинников баронов Вольного края. Расшвыряла, убила, принесла скорбь и печаль о погибших родных. Уничтожила и сожгла дом, оставляя людей без крова морозной зимой.

Марика не помнила, как сумела выбраться из деревни. Позади полыхали зарницы пожара, разносились крики погибающих односельчан. А впереди приятным сумраком темнел зимний лес.

Перед глазами девушки все еще стояли ужасающие картины гибели семьи. Ее отец не стал покорно сидеть сложа руки и попытался оказать сопротивление ворвавшимся на подворье захватчикам.

Но что мог поделать обычный крестьянин с плотницким топором против обученных воинов с боевым оружием? Он погиб быстро. Следом наступила очередь старшего брата и матери. Убийцы в доспехах никого не щадили.

Она думала, что ей удалось избежать страшной участи близких. Но оказалось, враги предусмотрели возможность побега выживших и окружили деревню заранее. Беглянка попалась практически сразу, стоило ей ступить под лысые кроны деревьев.

Пригожую девку не стали убивать сразу. Взяли живой, перебросили через коня и отвезли предводителю.

Дальше начался настоящий кошмар. Днем ей приходилось исполнять роль служанки, а ночью со всей старательностью ублажать своего нового хозяина, стараясь сделать так, чтобы он не исполнил угрозы и не отдал ее на потеху сразу целой ораве солдат.

Было больно. Было страшно. Но приходилось терпеть, поджидая удачного случая для побега.

И однажды ей удалось это сделать. Захватчики продвигались по землям королевства Сарна, почти не встречая сопротивления, и в конечном итоге расслабились. Воины стали вести себя беспечно, неосторожно, в том числе те, кто присматривал за новой игрушкой барона.

Марике разрешили передвигаться по лагерю без присмотра. Пленница вела себя смирно, покорно, и мучители думали, что она смирилась с судьбой. Это предоставило шанс, которым она сумела сполна воспользоваться, прокравшись мимо сторожевых постов, больше обеспокоенных наличием вина в кожаных бурдюках на дежурстве, чем реальной охраной.

Потянулись дни холода, голода и страха погони. Зима плохо подходила для путешествий, особенно для одинокого путника. Трудно сказать, сколько прошло времени, прежде чем беглянке удалось встретить добрых людей.

И хотя обоз беженцев, так же, как она, пострадавших от разбойничьего набега, следовал на восток, а не на запад, куда Марика направлялась, сил продолжать путь одной у нее уже не оставалось. Она поверила, что где-то там, далеко на востоке, есть место, где привечают без исключения всех.

Дорога заняла много времени. Глубокие сугробы, с трудом тянувшие телеги обессилевшие лошадки, недостаток пищи – иногда казалось, что обоз встанет прямо посреди леса и больше не двинется с места. Но откуда-то находились силы, люди поднатуживались и двигались дальше.

Наконец они достигли цели тяжелого путешествия. Вышли на побережье студеного моря бушующих волн и добрались до поселения, раскинувшегося внизу величественного Замка Бури.

Всех прибывших встретили хорошо, дали работу, предоставили продовольствие. Казалось, жизнь понемногу начала вновь налаживаться.

Для всех, но не для Марики. Злоключения девушки продолжились даже здесь.

Дело в том, что симпатичную молодую девицу приметил главарь местной шайки по прозвищу Ржавый. Являющийся кроме всего прочего владельцем одной из трех городских таверн под вывеской «Дикий гусак».

Бандит имел связи среди тех, кто занимался беженцами, и сумел сделать так, чтобы новенькую перевели к нему судомойкой.

И вот тут вскрылась страшная правда. Оказалось, на постоялом дворе действовало что-то вроде борделя. Привлекательных ликом и телом молодых крестьянок насильно забирали из семей беженцев и заставляли удовлетворять мужскую похоть за деньги, угрожая за неповиновение расправой над родными.

В задних комнатах питейного заведения содержалось два десятка подневольных девиц для забавы любого, готового заплатить пару серебряных монет за женские ласки.

Туда же Ржавый намеревался пристроить и Марику. И этого она уже не смогла выдержать. Ни физически, ни морально не готовая проходить через тот ад, что ей уже довелось пережить в лагере вольного барона, девушка нечеловеческим усилием смогла прорваться к двери и побежала сломя голову по улице, спасаясь от нахлынувших в разум кошмарных картин возможного будущего.

Она бежала и бежала. Не обращая внимания, что и так ветхая обувь окончательно развалилась и что теперь по деревянным настилам, припорошенным снегом, шлепают голые ступни.

Она не чувствовала холода. Она не чувствовала ничего. Только испытывала жгучее желание скрыться, избежав участи снова стать для кого-то покорной игрушкой.

Марика не заметила, как дерево сменилось выложенной мостовой, а вместо бревенчатых домов возникли массивные каменные постройки. Остановилась она лишь тогда, когда перед глазами до самого горизонта простерлось бесконечное море. Девушка поняла, что добежала до порта и теперь стоит на самом краю длинного пирса.

На одном из причалов шла разгрузка недавно подошедшего торгового судна, скользили по воздуху чайки, натужно кряхтя, толпа грузчиков разгружала очередной подошедший корабль.

Отдышаться и прийти в себя ей не дали. Сзади послышались крики. Преследователи-бандиты не желали так просто отпускать беглянку и бросились следом.

Марика не оглядываясь рванула вправо, молясь всем богам, чтобы никто из попадавшихся на пути людей не попытался остановить куда-то бегущую девушку. Ведь со стороны вполне могло показаться, будто разгневанные уличные лоточники преследуют что-то укравшую попрошайку-воровку.

Она так старалась смотреть перед собой, что не заметила, как сбоку появилась небольшая группа прохожих, выходящих через массивную дубовую дверь одного из больших припортовых зданий.

– Как видите, госпожа, все готово к отправке прямо сейчас, никаких задержек не будет, – толстяк в роскошной шубе изогнулся в поклоне.

В него-то и врезалась Марика, не успев уйти с дороги попятившегося мужика.

– Ой, – вскрикнула девушка, не удержалась и рухнула на каменные плиты, больно ударившись о твердую поверхность.

– Что такое? – едва заметивший столкновение из-за толщины пышных мехов толстяк недоуменно оглянулся, не понимая, кто посмел его перебить, пока он делал доклад благородной леди.

– Извините, ваши милости, мы сейчас же ею займемся, – возникшей заминкой моментально воспользовались преследователи.

Два дюжих парня резво подскочили к упавшей девушке и попытались подхватить ее под руки, увлекая обратно в толпу, подальше от глаз публики.

Марика поняла, что еще немного и ее уволокут прочь, прямиком в задние комнаты страшного трактира, и что единственная возможность спастись – это сделать что-то прямо сейчас. Другого случая убежать ей могло уже не представиться.

– Спасите, благородная госпожа! – воскликнула девушка, падая на колени перед роскошно одетой женщиной необыкновенной красоты, стоящей в центре важных вельмож.

Темноволосая леди в черном плаще с серебряной застежкой нахмурила точеные брови, разглядывая нищенку, упавшую ей под ноги.

– Кто ты? И почему просишь спасения? – осведомилась она.

– Никто, ваша светлость. Это просто попрошайка, – наперебой заголосили бандиты, незаметно делая шаг вперед и явно нацеливаясь схватить за шиворот бедно одетую девицу. – Украла у нас пару монет и бросилась бежать.

Громилы Ржавого настойчиво потянули Марику за собой. Самый здоровый одновременно с этим попробовал ей заткнуть рот широкой ладонью. Беглянке ничего не оставалось, как со всей силы вцепиться зубами в толстую кисть.

– Это неправда! – закричала она, освободившись от хватки.

Из глаз девушки брызнули слезы. Сообразив, что дело нечисто, вперед выступила еще одна женщина, но уже наряженная не в изысканное одеяние благородной аристократки, а в черную воинскую броню.

– Назад! – приказала женщина-воин, кладя руку в кольчужной перчатке на длинную рукоять большого меча.

Бандиты не рискнули возразить, молча отступили и попытались раствориться в толпе грузчиков. Но не тут-то было. Хлестким ударом прозвучал новый приказ:

– Стоять!

Откуда ни возьмись возникло сразу несколько стражников. Подручных главаря шайки сначала умело повалили на землю, обыскав на предмет оружия, а затем поставили на колени, зафиксировав головы в приподнятом положении обнаженными лезвиями клинков.

Марике тоже не позволили остаться рядом с черноволосой госпожой, оттащив чуть в сторонку, не давая подняться на ноги. У горла девушки, как и у ее обидчиков, замерла холодная сталь.

– Теряешь сноровку, Эльза, – проронила госпожа с легкой усмешкой. – Девчонка едва не успела подойти на расстояние уверенного удара кинжалом. А для броска так и вообще хорошо.

Воительница недовольно поджала тонкие губы. Брошенное вскользь замечание хозяйки ей не понравилось. Тем более что оно выглядело вполне справедливым. Внешний круг проворонил неожиданное вторжение в сферу охраны.

– Артефакты со щитами активны, – смущенно пробормотала она. – Мы бы никому не позволили напасть на вас, моя леди.

Госпожа весело рассмеялась.

– Успокойся, я просто пошутила, – сказала женщина в темном плаще с узким воротом из серого меха, после перевела взгляд необыкновенных фиолетовых глаз на Марику и строгим голосом осведомилась: – Так что тут происходит? И настоятельно советую не врать. Меня не разжалобят твои слезы. Если ты и впрямь украла деньги у этих людей, расплата будет неминуемой.

На страшную секунду Марике захотелось взахлеб разрыдаться. Ей показалось, что леди злится на нее из-за того, что важных господ отвлекли от не менее важных дел. И что бы она сейчас ни рассказала, ей попросту не поверят, равнодушно передав в руки приспешников Ржавого.

Но она сумела сдержаться. Невероятным усилием воли заставив себя оставаться спокойной, девушка одним духом выложила историю своей короткой жизни, не забыв в подробностях расписать то положение, какое ждало всех симпатичных крестьянок в здешнем поселении.

По мере рассказа благородная госпожа несколько раз хмурилась, а под конец ее лицо почему-то приняло странное озадаченное выражение. Будто не поверила в то, что услышала.

– Покажи мне этот трактир, девочка, – велела она, делая знак стражникам отпустить ее.

Примечательно, что за весь разговор леди так ни разу и не обратилась к тем двоим, что сейчас боялись лишний раз шевельнуться, опасаясь заполучить на шею глубокий разрез. То ли сразу поверила бродяжке (что вряд ли), то ли смогла с одного взгляда оценить внешний вид здоровяков, мало походивших крепкой статью на обычных крестьян.

Впрочем, мускулы не слишком помогли им против обученных воинов, заметила мысленно Марика. Вон как злобно сверкают глазами, но дергаться даже не пытаются, отлично сознавая, на чьей стороне сейчас сила.

Сопровождаемая небольшим эскортом процессия двинулась в обратную сторону. Прохожие на улице расступались, уважительно отвешивая поклоны идущей первой миледи.

По дороге один из важных господ успел шепнуть крестьянской девчонке, что красивая женщина является не кем иной, как ее светлостью леди Летицией, супругой лорда, что владел всеми окрестными землями, включая замок на высокой скале и сам город.

Данное известие девушка встретила с робостью. Только сейчас беглянка сообразила, с кем ей посчастливилось повстречаться. И нельзя сказать, что это вызвало у нее прилив надежды на хороший исход сложившейся ситуации.

Марика знала, кто являлся хозяином мрачной прибрежной твердыни. Слышала она также и слухи, ходившие между простолюдинов о лордах-колдунах с далекого севера.

Бывшие владыки Фэлрона имели весьма неоднозначную репутацию среди простого народа. За жестокость, надменность, за отношение к темному колдовству их недолюбливали и опасались.

И еще неизвестно, не было бы лучше, если бы она сумела тогда проскользнуть мимо, не наткнувшись на толстяка в пышной шубе.

– Это здесь?

Процессия остановилась на небольшой площади. Длинное крыльцо таверны «Дикий гусак» располагалось под углом, закрывая почти всю южную сторону.

– Да, госпожа, – едва слышно вымолвила Марика, уставившись в землю.

Людская молва говорила, что с колдунами ни в коем случае нельзя встречаться взглядом. Для обладающих силой зачаровать человека так же легко, как для нее выпить кружку колодезной воды.

– Обыскать здание. Всех вывести наружу, – звонко прозвучали слова повеления.

Воительница по имени Эльза махнула рукой нескольким солдатам и без малейших колебаний ринулась внутрь.

Но тут произошло неожиданное. Вдруг окна на втором этаже питейного заведения распахнулись, и оттуда дали нестройный залп не меньше чем из трех-четырех луков.

Один из воинов госпожи вскинул руку, пущенные стрелы брызнули разбитыми щепками, не успев преодолеть и половины пути.

– Живьем брать! – прорычала рослая воительница, практически взлетая на деревянное крыльцо гигантским прыжком.

Мощный пинок буквально снес дверь с петель, в полутемное помещение узким ручейком втекли солдаты. Почти сразу же послышались громкие звуки погрома и крики людей, выгоняемых наружу безжалостными ударами.

Очень скоро на площади в разной степени помятости оказались поставлены на колени два десятка мужчин. Освобожденных невольниц вывели позже и разместили чуть в стороне.

– Хм, мне кажется, или это наши люди? – задумчиво протянула леди Летиция, разглядывая трех захваченных человек, судорожно натягивающих серые стеганки, что обычно надевали под доспехи.

– Точно, ваша светлость. Ветераны из бывших наемников Давар-порта, – подтвердил кто-то из свиты.

Госпожа секунду подумала, разглядывая пойманных бандитов и воинов из числа защитников Замка Бури. Фиолетовые глаза бесстрастно скользили по застигнутым врасплох нарушителям установленных законов и правил.

Как-то незаметно на площади прибавилось людей. Среди простых горожан виднелись солдаты из гарнизона. Они выступили немного вперед из массы народа.

– Всех умертвить, – тяжело роняя слова, приказала аристократка, не отрывая взора от приговоренных.

В ту же секунду по толпе воинов прокатился глухой ропот ворчания. Многие узнали товарищей по оружию и не собирались покорно смотреть, как их будут казнить. Злые взгляды обожгли стройную фигурку госпожи.

Миледи отреагировала незамедлительно. Повела ладонью вдоль импровизированного строя солдат. Ноги воинов перестали слушаться и подкосились. Ворчуны попадали наземь.

Стражники госпожи угрожающе выдвинулись вперед, готовые рубить головы бунтовщикам по жесту своей повелительницы. Но его не последовало. В последний момент леди вдруг замерла.

– Так не пойдет, – едва слышно пробормотала она и прикрыла глаза.

Спустя всего две минуты небо прочертил темный шлейф, затормозил в воздухе и опустился на площадь. Клочья угольно-черного дыма обрели форму, наливаясь объемом и на ходу превращаясь в уверенно шагающего человека с развевающимся плащом за спиной.

Марика едва успела зажать рот ладошкой, пораженная таким колдовством.

– Ну, что тут у тебя? – мрачно спросил лорд (а кто еще это мог быть, как не сам хозяин Замка Бури?).

Прочий люд почтительно замолчал, впечатленный до глубины души эффектным появлением чародея.

Знаменитый Готфрид Эйнар имел весьма недовольный вид и, судя по всему, находился не в духе.

Леди Летиция кратко пересказала случившееся, кивком головы указав на забытую остальными беглянку. О том, как та сбежала от бандитов, об организованном притоне с борделем внутри, о наемниках, прикрывающих преступников и активно пользующихся услугами загнанных в натуральное рабство молодух-крестьянок. Не забыла госпожа упомянуть и о трех лучниках, совсем не имевших мозгов и отчего-то решивших, что смогут несколькими выстрелами убить настоящую волшебницу.

– Что они попытались сделать? – голос лорда понизился до шепота, походя на змеиное шипение. – Убить тебя? Здесь? В нашем собственном городе?

Голос взбешенного ансаларца подавлял волю, вселял страх, а еще удивительным образом завораживал, вызывая желание склониться перед представителем древнего племени колдунов.

По площади прошелестел порыв ледяного ветра, вызывая в разуме жуткие картины, наполненные мучениями и болью. Каждый присутствующий ощутил, как его душа затрепетала в странном томлении приближающейся смерти, одновременно обещавшей блаженный покой и бесконечный поток нестерпимых страданий. Словно сама первородная Тьма заглянула в мир живых через ансаларского чародея, призывно маня в свои холодные и желанные объятия.

От высокой худощавой фигуры ощутимо дохнуло опасностью. Это почувствовали все. Люди замерли, боясь шевельнуться и тем самым обратить на себя внимание внушающего ужас создания, в которое в мгновения ока вдруг превратился темноволосый юноша.

Его облик стал нечетким, силуэт будто расплылся, сгустившаяся тень мягким покрывалом окутала плечи лорда, подобно тяжелому плащу. По земле, где он стоял, заструились тонкие змейки. Дощатый настил дрогнул, расходясь трещинами и обращаясь в прах, очертив идеально ровный круг вокруг разгневанного чародея.

Зримое проявление силы властителя местных земель вызвало дополнительный страх и шок у зрителей. Все, разумеется, знали о магических способностях господина. Но одно дело слушать страшные рассказы за кружкой эля в трактире, и совсем другое – стать свидетелем его могущества лично.

Взрослые мужики затряслись, принялись наперегонки творить ограждающие знаки божественной защиты от темных отродий Бездны. Быстро сообразили, что делают, и тут же прекратили, отдернув руки обратно, про себя молясь всем Девятерым сразу, чтобы помогли убраться с площади живым.

Единственной спокойной осталась жена внушающего неподдельный ужас колдуна. Сама Марика едва удержалась, чтобы не грохнуться в обморок.

– Вот, значит, как, – медленно проронил лорд и обернулся к супруге. – Полностью тебя поддерживаю. Без массовых казней тут явно не обойтись. Всех на виселицу. Бандитов, прикрывающих их наемников, тех, кто знал о притоне. Все причастные должны понести наказание. Без исключений.

Среди солдат вновь поднялось волнение. Пробежал шепоток. Однако на что-то более серьезное никто больше не осмелился.

– Не дело полководцу казнить собственных воинов за небольшую провинность, – из толпы выступил поджарый мужчина в простой телогрейке. Шею говорившего охватывала цепь с символом бога войны. – Стрелы никто из них в вашу супругу не метал, меча против вас не поднимал и клятву верности не нарушал. То, что преступников защищали, плохо. Но лишать жизни за это никак нельзя. Нет на то твоей власти, лорд.

Колдун повернулся к говорившему. Окинул его тяжелым взглядом.

– Молчи, жрец. Здесь правит древняя знать. И нет здесь власти твоих божков из пантеона Девятерых. Никто не смеет покрывать беззаконие на землях ансаларских владык.

– Тем более указывать им, как поступать, – вперед шагнула леди, презрительно глядя на выступившего священнослужителя.

А лорд вдруг прищурился, осененный внезапной догадкой.

– Ты знал о трактире, – утвердительно произнес он обвиняющим тоном.

Жрец не стал изворачиваться, просто кивнул, будто дело шло о какой-то незначительной мелочи. В ответ по губам лорда скользнула мрачная ухмылка.

– Что же, прекрасно, выходит, ты сам выбрал свою судьбу и присоединишься к остальным преступникам.

– Мужчины имели право на женщин, в этом нет преступления, – возразил служитель воинственного Ара. – Крестьянкам должно быть в радость от того, что их плотью потешились воины.

Леди Летиция скривилась.

– Только ты забыл, что в бордель ходили не только твои подопечные, но и множество других мужиков. Да и если бы так, все равно ничего бы это не изменило. Закон нарушен, девиц принуждали помимо их воли.

– Наш закон не нарушен! – воскликнул жрец, вздымая вверх палец. – Ар всегда разрешал брать женщин после боя, даже если они были про– тив.

Лорд нахмурился.

– Мы не на войне. А это не поле битвы. Будет так, как я сказал. На казнь отправятся все. В том числе наемники, выполнявшие роль городской стражи. Вместо защиты горожан ставшие покрывать преступление. Это не обсуждается.

Жрец набычился.

– Не верно говоришь, вождь. Нельзя за это казнить.

Его поддержали одобрительным ворчанием. Как-то так получилось, что площадь оказалась разделена на две части. На одной находился колдун с супругой и ее свитой во главе с долговязой воительницей. На другой встал жрец с присоединившимися к нему солдатами. Коих становилось все больше. Молва быстро разнесла по городу вести о случившемся, многие ветераны побросали дела и кинулись сюда.

Между ними на коленях застыли связанные бандиты с сообщниками.

Остальной люд предпочел рассеяться, укрывшись на всякий случай в переулках. Никто не сомневался, кто одержит победу в противостоянии, и не хотел попасть под магический удар разъяренного лорда.

Многие воины стали медленно тянуть из ножен мечи. Скрежет извлекаемого оружия послышался очень четко.

Хозяин Замка Бури смерил бунтовщиков угрюмым взглядом, едва заметно пожал плечами и сказал:

– Что же, вы сами выбрали свою судьбу.

В приподнятой ладони ансаларского колдуна вспыхнул сгусток фиолетового пламени.

Марика с ужасом закрыла глаза.

Глава 5

На краткое мгновение я заколебался. Слишком много людей собралось на той стороне. Но воспоминание о причинах начала конфликта решило исход, заставив любые сомнения испариться.

Такое нельзя прощать. Такое нельзя спускать на тормозах и замалчивать.

В следующую секунду тугая спираль фиолетового огня ударила в стоящую посреди площади фигуру жреца.

Ударила и скатилась безвредными брызгами потока воды, натолкнувшись на невидимую преграду. Служитель бога войны остался целым и невредимым, окруженный слабым сиянием. По его лицу расползалась торжествующая улыбка.

– Склонись перед могуществом великого Ара! – взревел он, простирая правую руку в моем направлении.

По рядам его сторонников прокатился благоговейный шепоток. Воинов впечатлила продемонстрированная способность противостоять знаменитой магии Бездны. Многие уже более уверенно схватились за рукояти мечей, из глаз исчезло выражение обреченности. Они и в самом деле поверили, что смогут победить внушающего ужас лорда.

Я же впал в бешенство. Наглое повеление склониться перед каким-то божком вызвало во мне безудержный гнев. Проведенное время в Фэлроне вкупе с изученными кристаллами памяти древних мастеров уже давно изменили мой разум и самосознание.

Я перестал быть землянином начала двадцать первого века. Я настолько сросся со своим вместилищем, что воспринимал себя истинным ансаларцем. Стал действительно Готфридом из Великого дома Эйнар. Воином и чародеем древней знати, имевшим за спиной бесконечное множество поколений гордых предков, ни перед кем и никогда не склоняющих головы.

Пантеона Девятерых еще не существовало, когда длань рода Эйнар в числе прочих ансаларских семей держала железной хваткой весь этот мир. Стал бы кто-нибудь из них преклонять колени перед каким-то жрецом?

Тысячу раз нет. Они скорее бы умерли, чем опустились так низко.

Я не знал, что защитило жреца от заклинания «Пламени Хаоса». Божественное вмешательство или промысел высших сил. Неважно. Даже если передо мной сейчас стоял настоящий паладин, осененный благодатью своего божества, я все равно собирался его уничтожить. Во что бы то ни стало. И плевать, что в процессе могу погибнуть сам. Признания власти божка над собой от меня никто не дождется.

Из моего горла вырвался глухой рык. Я прыгнул вперед, на лету выхватывая из ножен тхасар, в мгновение ока преодолевая расстояние до ликующего сухопарого священнослужителя.

Убить его магией будет слишком простым наказанием. Я убью его лично. Сталью.

Ударил наискосок от плеча. Быстро, резко, мощно. Метя в ключицу, чтобы развалить дерзкого наглеца сразу до пояса.

Но жрец проявил недюжинную сноровку и успел уклониться, маятником качнувшись в сторону.

Я не стал делать новый замах, вместо этого обратным движением клинка попытался достать резвого священника бога войны, полоснув его кончиком лезвия по открытому горлу.

Но и второй выпад ушел в пустоту. Жрец отшатнулся назад. И кубарем покатился по мостовой. Правая нога в кожаном сапоге подвела хозяина, зацепившись за край торчащего камня.

Давать передышку слишком юркому противнику не стоило. Я плавно скользнул вперед, вздымая меч вверх для завершающего удара.

Впервые на физиономии главного служителя бога войны проступило выражение страха. Ар не пришел на помощь, не спас от взбешенного ансаларца. На смену магии пришла добрая сталь, не встречавшая на пути невидимой преграды.

К сожалению, мне не дали сразу добить поверженного ублюдка. Самые расторопные из его последователей уже подбегали, блестя на солнце обнаженным оружием.

Я с левой руки метнул кинжал в особо ретивого солдата, вырвавшегося чуть вперед всех остальных. Он оказался так любезен, что по инерции пробежал еще несколько шагов и принес младшего брата тхасара обратно в собственном горле.

С хлюпаньем кинжал вырвался из тисков человеческой крови. Брызнуло алым. Резко повело запахом сырого железа.

Я пинком отшвырнул мертвеца прямиком на его бывших приятелей. Крутанулся на месте, приседая и подрубая ноги еще одному слишком шустрому вражескому солдату.

Послышался сдавленный крик. Наемник рухнул на одно колено, тяжело опираясь руками на землю. Поднял голову, чтобы взглянуть на меня.

И тут же лишился ее, упав на землю обезглавленным трупом. Церемониться с ним я не стал.

Вслед за первыми налетела основная масса приверженцев Ара. Нахлынула плотной волной, стремясь поглотить, подмять и растоптать в безудержном рвении…

И откатились обратно, оставив после себя еще пять свеженьких трупов.

Они так торопились убить, что толкались и мешали друг другу действовать слаженно. Чем я по полной воспользовался, за считаные секунды отправив на тот свет еще несколько разъяренных фанатиков.

Появилась возможность воспользоваться боевыми заклятьями. Но я не стал этого делать. Вспыхнувшая злость выплеснулась наружу в виде простых, но таких желанных ударов клинка.

Слева донеслись крики ужаса. Кучка бунтовщиков не придумала ничего лучшего, чем броситься на оставшуюся чуть в стороне Летицию. Урожденная леди Великого дома Талар тоже не церемонилась с нападающими. Темный жгут, сотканный из грязных клочьев тумана, упругим бичом ударил по бегущей толпе.

Рассеченные воины попадали наземь. Не помогли ни доспехи, ни вскинутые мечи. Те, кому повезло выжить после первого выпада, были добиты подоспевшими стражниками из свиты супруги.

На площади воцарился хаос. Отовсюду неслись крики боли, раздавался скрежет металла вперемежку с тяжелым дыханием бьющихся людей.

Смерть начала собирать щедрую жатву, не щадя никого из приспешников Ара.

Тхасар порхал в моих руках невесомой бабочкой, рисуя причудливые узоры смерти на поле сражения. Иногда самым кончиком, иногда всей плоскостью длинного клинка.

Сталкиваясь, звенели мечи. Очередной наемник неуклюже отбил выпад и открылся, позволив полоснуть ему по шее кинжалом. Воин зажал рукой рану, пытаясь остановить идущую кровь, и застыл на месте, позволив мне выиграть лишние полсекунды.

Его товарищ помедлил, обходя неподвижную статую, тем самым подставившись под мой выпад с левой руки. Удар вышел вскользь, но достаточно сильным, чтобы кольчуга брызнула порванными чешуйками. Ничто не смогло остановить ансаларскую сталь.

Площадь украсилась еще одним бездыханным телом.

Я не щадил никого. Рубил со всей силы, выпуская ярость наружу.

А еще я четко понимал, что другого выхода нет. Дело не только в гневе. Бунт обязательно необходимо подавить. Здесь и сейчас нет места состраданию. Это не действия под влиянием одних лишь эмоций. Проявлять слабость в таких делах ни в коем случае нельзя. Иначе потом будет значительно хуже.

Дашь слабину, кого-то помилуешь – и придется бороться с последствиями еще долгие годы. Каждый начнет мнить, что лорду можно перечить, а преступление оставлять безнаказанным.

Особую злость вызывал чертов жрец. По сути, это он спровоцировал разрастание конфликта. Все могло закончиться куда меньшей кровью. Теперь придется умертвить всех посмевших бросить мне вызов.

Поступи я иначе, меня не понял бы никто из верных людей. Поднятие меча на сеньора и клятвопреступление наказывались лишением жизни. Любой родившийся в Фэлроне понимал и принимал эту данность. Суровость наказания за подобный проступок никем не оспаривалась.

И бросаясь в атаку, наемники понимали это лучше других. У них попросту не оставалось другого пути. Либо они каким-то чудом свалят меня, либо умрут прямо на площади. Третьего не дано.

Никто не просил о пощаде, потому что хорошо понимал, что не уйдет отсюда живым.

Из прилегающей улицы долетел перестук копыт. На площадь выметнулся конный отряд латников. Во главе находился Бернард. Моментально оценив обстановку, первый рыцарь Замка Бури не стал колебаться и вместе со своими людьми врубился в задние ряды нападающих, без жалости круша с седла черепа длинным мечом.

Его появление поставило точку в развернувшейся битве. Зажатые с двух сторон бунтовщики попытались пойти на прорыв и погибли под еще одним всплеском магии Бездны.

– Милорд, – ко мне подскакал Бернард. – Я спешил, как мог. В лагерь прибежали мальчишки и сказали, что городские стражники взбунтовались.

Я смерил вассала угрюмым взглядом, огляделся, ища сухопарую фигуру в серой телогрейке.

– Найти жреца, – отрывисто бросил я.

Бернард развернулся, послышались короткие рявкающие приказы. Люди рассыпались по усеянному телами полю боя, разыскивая виновника заварившейся каши.

Стоп. Виновный не только религиозный фанатик. Изначально бордель организовали отнюдь не они. Наемники лишь пользовались предоставляемыми в таверне «дополнительными» услугами. Содержали притон и пригоняли туда «контингент», заставляя крестьянок силой становиться шлюхами, бандиты. У них тут действовала целая шайка.

Проклятье, только организованной преступности мне здесь для полного счастья не хватало.

– Где разбойники, организовавшие бордель? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Вон они. Эльза взяла их, – ко мне подошла Летиция.

Выглядела супруга весьма недовольной. В глазах цвета индиго проскальзывали искорки едва сдерживаемой ярости.

Мафиози местного разлива обнаружились стоящими на коленях. Рядом с ними замерло несколько гвардейцев дома Талар из личной свиты Летиции.

Я бросил мимолетный взгляд на бывших владельцев таверны «Дикий гусак». Пятерка громил комплекции покрупнее обычного, парочка парней лет семнадцати в роли шестерок на подхвате, и главарь, выделяющийся ярко-рыжей шевелюрой и упрямо вскинутым подбородком.

– Всех на виселицу, – коротко приказал я. – Но перед этим допросить на предмет причастности других людей к происшествию. Мне нужен полный список тех, кто знал о творившемся.

Эльза, бессменная телохранительница супруги, ударила кулаком по нагруднику, принимая приказ к исполнению.

– Они расскажут все, ваша светлость, – пообещала она.

Глаза тэндарийской воительницы светились неприкрытым уважением, приправленным толикой здорового удивления.

Похоже, мое сольное выступление с тхасаром произвело на стражницу рода Талар должное впечатление. До этого ей приходилось довольствоваться лишь рассказами третьих лиц. И теперь она получила возможность воочию убедиться, что истории про Готфрида Эйнара не преувеличены и не являются обычными застольными байками, кои можно выдумать по десятку за раз.

– Около полусотни погибших, – подошел Бернард. – Все из нового набора, из Давар-порта.

– Ветеранов нет? – спросил я.

Было бы обидно терять людей, прошедших через сражение с баладийцами и участвовавшими в походе против вольных баронов.

– Нет, только завербованные в последние месяцы, – отрицательно мотнул головой рыцарь. – Ветераны все под моим командованием в лагере, гоняют новобранцев. Инструкторы из них лучше, чем стражи порядка.

– Ну да, как будто из этих ублюдков они получились хорошими, – я с отвращением указал на ближайший труп.

– Наемники, – многозначительно протянул Бернард и замолчал.

Верно, наемники. Солдаты удачи, привыкшие действовать совершенно по-другому, нежели нужно в данных условиях. Полицейские функции не для них. То, что другие считали нарушением законов, бывалые рубаки воспринимали вполне приемлемым поведением.

Моя ошибка. Не продумал данный момент основательней.

– Ты знал об этом? – я кивнул на второй этаж трактира, сейчас чернеющий провалами распахнутых настежь ставен. Оттуда пускали стрелы возомнившие себя бессмертными лучники из числа бандитов.

– Да, – спокойно признался Бернард. Увидев, как опасно прищурились мои глаза, он торопливо добавил: – Не в подробностях. Я только слышал, что есть место, где продажные девки готовы обслужить за звонкую монету. Понятия не имел, что их заставляли. Таких всегда хватало и без насилия.

М-да, не поспоришь. В любом городе имелись представительницы древнейшей профессии. Явление так же естественно, как и все другое, что сопровождает человеческое (да и не только) поселение.

– Этого не должно было случиться, куда смотрел Элайджа Фер? – осведомился я, обращаясь в первую очередь к своей благоверной супруге.

Как ни посмотри, а делами города в последнее время занималась она, среди прочего контролируя деятельность сенешаля.

– У него много забот в связи с расширением порта и обильным притоком беженцев, – хмуро отозвалась Летиция. – Не поспевает за всем.

– Ну так дали бы ему больше помощников, – заметил я. – А еще лучше назначили бы отдельного градоначальника. В замок ведь поставили кастеляна. Почему так не сделали здесь?

Летиция не ответила, молча проглотив прозвучавший упрек. Можно только догадываться, чего ей это стоило. Гордая дочь древнего рода не привыкла сносить нравоучения в собственный адрес. И будь на моем месте кто-то другой, скорее всего, для критика дела закончились бы очень скверно.

– Где этот ублюдочный жрец? – рыкнул я, предпочтя ограничить разнос жене уже сказанными фразами.

– Сейчас найдем, он не мог сбежать, мы все перекрыли, – Бернард поспешил скрыться с глаз и помочь в поисках, избегая попадания между молотом и наковальней ссорящихся супругов.

Зря боялся. Негоже выносить сор из избы, показывая народу разобщенность семьи. Вон сколько зевак повылазило из щелей подворотен.

– Они не знали законов, вот и боялись рассказывать о творившемся, – негромко проронила Летиция.

– Что? – я резко повернулся к ней. – О чем это ты?

Колдунья сделала шаг, подходя ко мне ближе для более приватной беседы. Короткий выразительный взгляд показал Эльзе, чтобы та избавила господ от лишних ушей. Что воительница и сделала, рявкающими командами заставив гвардейцев наконец-то заняться связанными преступниками.

Их заведут в харчевню и прямо там начнут пытать, безжалостно потроша на предмет оставшихся подельников. После отведут на заботливо сооруженные виселицы, где и повесят, оставив болтаться в петле на несколько дней. В назидание другим потенциальным бандитам.

Средневековое правосудие. Это вам не судебный процесс с приглашенными прокурорами и лощеными адвокатами. Судья, обвинитель, присяжные и палач тут вполне могли выступать в едином лице. А уж про защитника и говорить нечего. Его попросту не полагалось. По крайней мере, простым разбойникам с большой дороги. Таких быстро отправляли на свидание с веревкой.

– Так что ты хотела сказать? – спросил я.

Летиция чуть помедлила и объяснила ранее сказанное:

– Крестьяне привыкли жить по старому укладу. Слово дружинника является проводником воли его господина. Скорее всего, они думали, что ты в курсе происходящего и ничего не имеешь против. А то и вовсе сам отдал приказ поступать таким образом. Душегубы умело прикрывались близким знакомством с городской стражей.

Я не скрываясь поморщился. Городской стражей… как же… Все же стоило наказать сенешаля за такой недосмотр. Практически у нас под носом действовала целая шайка. Да еще при полном попустительстве представителя жречества.

Бардак…

– Необходимо довести до сведения каждого содержание Имперского Статута, – продолжила леди. – Как минимум касательно положений прав и обязанностей горожан. Люди должны четко понимать, что разрешается делать, а за что следует наказание.

Предложение не вызвало с моей стороны возражений. Звучало логично. В сфере правопорядка и впрямь недоставало упорядоченности. А все слишком быстрые темпы развития. Город слишком быстро рос в размерах. Население увеличивалось скачками, с каждым приходом очередного обоза.

– Согласен, нужно переписать выдержки из кодекса имперских законов, – сказал я. – И распространить среди жителей. В том числе разместить в открытом доступе. Я прикажу приказчикам заняться этим сегодня же.

Я помолчал, задумчиво глядя, как воины растаскивают трупы. Первый магический удар супруги сделал из десятка людей натуральное месиво. Это те безумцы, что рассчитывали добежать до колдуньи в самом начале. «Плеть» рассекла их тела на мелкие ломтики.

– С городской стражей тоже надо разобраться. Думаю, стоит собрать отдельное подразделение из новобранцев. Подготовку провести соответственно. Следящему за порядком на базаре стражнику не нужно уметь быстро лазить по штурмовым лестницам, удерживая над головой щит. А вот умение догнать в узких закоулках убегающего воришку определенно не помешает.

Летиция задумчиво кивнула.

– Это разумно, – обронила она.

Мне ничего не оставалось, как ответить скупой улыбкой.

Супруга, как обычно, показывала высший пилотаж дипломатии и здравого смысла. Вместо ссоры у нас моментально завязался деловой разговор. Другая на ее месте вполне могла вспылить в обмен на прозвучавшее чуть ранее замечание, вывалив в ответ массу упреков. А она нет, предпочла перевести беседу в конструктивное русло. Уж не знаю, черта ли это всех ансаларских леди, воспитанных в Великих домах, но мне определенно нравился подобный подход к решению возникающих неурядиц.

– Что касается жреца, ты считаешь, будет разумным позволять другому воину занять его место? – осведомилась Летиция.

– В смысле? – прищурился я. – Предлагаешь совсем избавиться от храма бога войны?

– Разве будет мудро оставлять его в городе после случившегося? – вопросом на вопрос ответила леди.

М-да, тоже верно. Вряд ли конфликт исчерпается прошедшей схваткой. Последователи Ара не забудут сегодняшнюю расправу. А философия бога войны никогда не отличалась всепрощением. Скорее злопамятностью.

– Видимо, нет, – изрек я после недолгого размышления. – Но вот проблема, обучение новобранцев, кроме всего прочего, строится на обрядах поклонения самому воинственному богу из пантеона Девятерых. Наемники-ветераны переносят свои привычки на подопечных в процессе всего курса подготовки. Я дал разрешение, потому что считал, что это сделает их более умелыми в искусстве войны. И если смотреть непредвзято, это действительно так. Они не страшатся умирать и не боятся убивать под сенью идеи воинского предназначения.

– Но теперь жрец показал, что на первом месте у последователей Ара всегда воля бога, а уж потом повеления лорда. Считаешь, это правильный посыл?

Я остро взглянул на Летицию.

– Ты подводишь меня к какой-то определенной мысли? Или просто занимаешься размышлениями вслух? Если второе, то предлагаю перенести обсуждение на более подходящее время.

– Первое, – невозмутимо отметила девушка.

Мне захотелось опять усмехнуться.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался я нейтральным тоном.

Супруга чуть помедлила и принялась объяснять:

– В древних хрониках упоминается одинритуал из времен Первой Войны. Завоевание Вечного Леса шло очень трудно. Альвы оказались сильным противником. И одним из способов увеличить мощь войск стал обряд с Пирамидой Могущества.

Я сдвинул брови к переносице и наморщил лоб.

– Пирамида Могущества? – переспросил я, не обнаруживая похожего термина в памяти.

– Да, – подтвердила Летиция. – Через нее проводили солдат, делая намного сильнее обычных людей. Имелся ряд небольших побочных эффектов, в основном связанных с физическими изменениями, но и преимущества давались весьма значительные.

– Это как-то связано с энергией Бездны? – спросил я и тут же добавил: – Если ритуал давал так много хорошего, то почему от него отказались в дальнейшем?

Колдунья пожала плечами.

– Необходимость отпала, – объяснила она. – Перворожденных сокрушили. А после них Ансару никто не доставил особых хлопот в процессе завоевания. В книге упоминается, что процесс строительства весьма трудоемкий и сложный. Лорды прошлого посчитали излишним тратить время и силы на необязательную вещь. Думаю, мы могли бы возродить тот обычай…

– Вытеснив из сознания новобранцев веру и традиции Ара чем-то намного более существенным, – закончил я и похвалил супругу за оригинальную идея: – Умно.

Построить зиккурат и накачивать воинов энергией Бездны путем магического обряда, наделяющего их сверхсилой. Кто от такого откажется? Даже при наличии негативных эффектов. Конечно, все это требовало серьезного изучения, но мысль определенно мне нравилась.

– Нашли ублюдка, – с середины площади, где лежало больше всего погибших, донесся голос Бернарда. – Еще живой, отрыжка свиньи.

Через минуту перед нами бросили найденного жреца, вытащенного из-под трупов его чересчур ретивых сподвижников.

– Обыскать, – приказал я, держа ладонь на рукояти клинка и оставаясь настороже.

Сегодня этот урод уже успел преподнести один сюрприз, не будем давать ему повторного шанса.

– Вот, – на землю упал небольшой медальон, извлеченный из-за пазухи священнослужителя бога войны.

Я взглянул на предмет через магический взор.

– Амулет. Так и знал. Значит, мне не показалось, – я повернулся к Летиции. – Когда «Пламя» наткнулось на преграду, я ощутил знакомые эманации силы. Смесь стихий Воды и Воздуха.

Мой насмешливый взгляд пробежался по отрешенной физиономии жреца.

– А вовсе не божественное вмешательство, – с усмешкой констатировал я.

Никаких тебе святых воинов, осененных божественной благодатью, никаких паладинов. Все гораздо банальнее. Магическая вещица, изготовленная рукастым умельцем из клана стихий.

– Все равно Ар велик и покровительствует своим сподвижникам на земле, – упрямо вздернул подбородок священник.

Услышав его высокопарные слова, я едва не зевнул. Как это звучало предсказуемо.

– Видимо, не всем, – заметил я, давая знак солдатам поднять пленника.

Я подошел к нему ближе и, глядя в глаза, пообещал:

– Перед тем как тебя казнят, ты увидишь, как твой храм будет разрушен и обращен в пыль. Я лично его уничтожу. А затем полностью запрещу в своих землях поклонение твоему кровожадному богу. Ты понял меня, жрец?

Священник бога войны задрожал. Он моментально понял, что это не угроза, а обещание исполнить задуманное.

– Но перед этим ты еще встретишься со своими старыми приятелями, негоже лишать их твоего общества. Слышишь? Кажется, веселье уже началось.

И словно в подтверждение моих слов из-за закрытых дверей таверны донесся протяжный душераздирающий крик человека, испытывающего сильную боль. Первый из череды многих следующих.

Правосудие свершится. И виновные тысячу раз проклянут тот день, когда осмелились нарушить закон на землях ансаларских владык.

Глава 6

Впереди забрезжил луч просвета, лошади перешли с походного шага на рысь. Кавалькада вырвалась из тисков леса, оставляя зажатый деревьями с двух сторон тракт позади. Перед всадниками открылся простор бесконечного берега. В ту же секунду налетел порыв свежего бриза. Морской воздух поневоле заставил людей глубоко вдохнуть, наслаждаясь моментом.

– Прибыли, ваше высочество, – провозгласил Большой Пит.

– Да, прибыли, – негромко пробормотала Луиза, с напряжением вглядываясь в открывшийся пейзаж.

За спиной остались неделя пути, лагерь набранного войска, прокисшая грязью дорога, каменный мост через невероятно широкую реку, не замерзающую даже в самые сильные морозы зимой, необычная дозорная застава, выстроенная двергами и похожая на крепость больше иных замков в Срединных королевствах, и встреча с патрулем солдат в фиолетовых плащах.

Вспомнив о последнем, девушка скосила глаза на появившихся третьего дня сопровождающих. Вооруженный до зубов эскорт никуда не исчез. Так же маячил рядом, контролируя движение отряда принцессы.

Грозные, молчаливые, они неукоснительно следили, чтобы гости не нарушали строго оговоренного маршрута и ни в коем случае не сходили со старого имперского тракта.

Нарушение и неповиновение каралось сурово и моментально. Из-за этого уже в первый вечер чуть не вспыхнула схватка. Когда Жермен вдруг заявил, что желает прогуляться по лесу и что никто не смеет ему в этом мешать.

Луиза бросила взгляд на возлюбленного. Синяк на лице уже почти спал, оставляя легкую припухлость верхней губы, никак не желавшую окончательно исчезать.

Воины, носившие изображение песочных часов, не считали благородное происхождение выходца из королевства Изтар достаточным основанием, чтобы выполнять его приказы. Главный патрульный врезал другу принцессы рукояткой меча по лицу, ни на секунду не усомнившись в своем праве бить дворянина. Вероятно, набрался дурных привычек от господина. Помнится, ансаларцы тоже ни во что не ставили дворян из «южных провинций», считая их почти что простолюдинами. Тогда принцессе с трудом удалось остановить кровопролитие, заставив Жермена под угрозой лишения ее милости забыть о ссоре и следовать указаниям встречающего отряда.

– Не ожидал такого размаха, вы только взгляните на ту стену, да по ней же смогут проехать сразу несколько всадников! – пораженно воскликнул командир наемников, рассматривая видневшееся с опушки сооружение внушительных размеров.

– И город разрастается. Гляньте, какие крыши. Не иначе черепица. Даже в Стокхолле не у всех домов она есть. А тут, похоже, кроют все здания подряд. Богатая привычка, – заметил один из офицеров, упомянув столицу королевства Изтар.

Недавно возведенных построек действительно хватало с избытком. И не только простых деревянных срубов, но и сложенных из темно-серого камня. Многие имели округлые шпили, украшенные реющими на ветру узкими флагами. С символом все тех же песочных часов.

Лишь внимательно оглядев суету в активно строящемся городе, Луиза наконец перевела взгляд на темную громаду, довлеющую над всеми остальными строениями.

Знаменитая прибрежная цитадель давно павшей империи – Замок Бури. Древняя твердыня, недавно вновь обретшая хозяина из былых властителей Фэлрона.

Массивный, основательный, мрачный. Сначала он казался чересчур грузным из-за слишком больших стен. Но потом глаза находили одинокую башню, вырывающуюся из центра нагромождения угловатых форм, и впечатление полностью пропадало, заменясь на восхищение от величественной устремленности в небеса.

– М-да-а, – протянул Большой Пит, не скрывая в голосе ноток легкой оторопи. – Внушительная махина. Даже и не знаю, как к такой в случае чего подступиться. Не удивлен, что баладийский король не смог ее взять и потерпел поражение. Первый раз вижу настолько здоровые стены.

– Ансаларцы прекрасно умели строить свои цитадели, – отозвалась принцесса, в отличие от наемника пытаясь сохранить безразличные интонации.

Не пристало второй наследнице рода Дэстре-Клервон показывать на людях восторг чужими владениями, тем самым преуменьшая достижения собственных территорий.

– Скала достаточно узкая, чтобы не пропускать одновременно много народу, да еще через провал переброшен подъемный мост, – продолжил размышлять вслух Пит, обсуждая преимущества замка. – Не обязательно иметь сильный гарнизон, чтобы защитить это чудо. Достаточно сотни умелых лучников и приличный запас стрел. Любой неприятель захлебнется в крови, прежде чем успеет что-либо сделать. Очень грамотное расположение.

В ответ на похвалу гигантской постройке из прошлых времен Жермен презрительно изогнул кончики губ.

– Старые развалины, – процедил он с презрением. – Наверняка там постоянно сыро и холодно. Лестницы обветшали, перила давно рассыпались в прах. А каменная кладка обильно зияет щелями и трещинами. Удивительно, что замок еще не превратился в руины, как и все другие бывшие обиталища ансаларцев.

Луиза отметила, как командир фиолетовых плащей, ничуть не стесняясь, пренебрежительно фыркнул, услышав речь благородного из срединников. Его позабавили слова дворянина, и он не удосужился это скрыть.

К несчастью, Жермен тоже успел заметить очередное проявление неуважения к собственной персоне и моментально вспылил. Молодой человек открыл рот, намереваясь высказать все, что думает о грубых мужланах с Восточного побережья.

Не желая тушить еще одну ссору, принцесса не дала ему этого сделать, пустив лошадь в галоп, вынуждая кавалькаду последовать за собой, вновь продолжая движение и тем самым пресекая любые разговоры на корню.

Впрочем, проскакали они недолго и уже вскоре опять вынужденно притормозили. За очередным вытянутым строением, похожим на деревенский амбар, обнаружилась находка, заставившая путников бессознательно дернуть поводья, осаживая коней.

На десятке новеньких виселиц, сколоченных из свежеструганных досок, болтались тела. Повешенные медленно раскачивались под действием изредка налетавшего ветерка.

Виселицы стояли чуть ли не идеально ровной шеренгой, показывая, что ставили их не торопясь, стараясь, чтобы проезд ни в коем случае ничего не загораживало. Такая педантичная аккуратность прямо бросалась в глаза, неосознанно вызывая нервную дрожь. Но еще больше пугал ряд воткнутых пик с насаженными головами, расположенный чуть позади. Там количество казненных измерялось намного большим числом, чем тех, что висело в петле.

– О боги! – несмотря на нелегкие времена последнего года, Луиза так и не привыкла к жестокости внешнего мира.

Выросшая в королевском дворце, она каждый раз испытывала шок, встречая на своем пути проявление человеческой беспощадности.

– Похоже, казнили преступников, – с видом знатока оценил массовую казнь Большой Пит.

В отличие от принцессы, повидавший на своем веку всякого-разного, солдат удачи не выглядел ошарашенным.

– Мерзость, и зачем надо было оставлять их в предместье, – сморщил нос Жермен.

Досюда еще не добрались строители городской стены, лишь виднелись наметки для рытья котлована под укладку фундамента.

– Обычно тела оставляют в качестве предупреждения. Я скорее удивлен, что это не сделали на центральной площади, а вынесли сюда. Должно быть, не хватило места, – заметил Пит, равнодушно отводя взгляд от страшного зрелища. – Эй ты, подойди сюда!

Наемник достал из-за пояса серебряную монетку, показывая ее крестьянину (судя по бедной одежке), остановившемуся поглазеть на красивых всадников.

– Да, господин? – попрошайка без лишних уговоров подскочил ближе, жадно разглядывая блестевшую на солнце металлическую чешуйку. – Чего изволите? Показать, где постоялые дворы? Так я мигом вас туда отведу. Не извольте беспокоиться.

– Нет, – Большой Пит отрицательно мотнул головой. – Лучше расскажи, что здесь произошло? За что их повесили?

Последовал характерный кивок в направлении мертвецов.

– И почему одних повесили, а другим срубили головы? – добавила принцесса, прикрывая рот шелковым платком.

Очередной порыв налетевшего ветра принес ужасный запах разлагающейся человеческой плоти и фекалий от места массовой казни.

– Дак тех раньше уже поубивали, – глотая окончания на простонародный манер, объяснил плохо одетый мужичок. – Лорд сам посносил дурные головы смутьянам. Тех, кому повезло остаться в живых, уже после повесили.

– А за что лорд осерчал на «смутьянов»? – поинтересовался наемник, тут же опомнился и извинился перед госпожой: – Извините, ваше высочество.

Луиза махнула рукой.

– Ничего, спрашивайте лучше вы, – милостиво разрешила она.

Крестьянин почесал затылок, не отрывая горящего взора от блестящей серебрушки.

– Дак бандиты вконец распоясались, ваши милости, – охотно начал повествование он. – Стражники городские вместе с ними девок по улицам ловили и заставляли заниматься против воли делами непотребными. А когда до их светлостей дошло, то осерчали они дюже. Сами явились творить суд и поубивали всех вчерась, никого не щадя.

Косноязычно рассказанная история не сразу стала понятной принцессе. Зато Большой Пит моментально все понял, вычленив из короткой крестьянской речи основное.

– Видимо, среди беженцев затесался разбойный люд. Придя на новое место, они принялись за старое, втянув в свои делишки стражу. Лорд узнал и, недолго думая, перебил всех, – объяснил он Луизе.

Командир наемников помолчал, пожал плечами и философски заметил:

– Вполне ожидаемое деяние от лорда-колдуна. Могло закончиться куда хуже. Я слышал, у степняков есть обычай сажать преступников на кол. Не понаслышке зная его светлость, могу сказать, что бандиты еще легко отделались.

Принцесса передернулась. Внезапно до нее дошло, что вести переговоры предстоит не с обычным аристократом из числа благородных семей Срединных земель, таких знакомых и понятных, а с настоящим выходцем из древней знати. Тем, кто мыслил иными категориями, чем люди. Не зря ансаларцев наряду с альвами и двергами никогда не причисляли к роду людскому.

Чего ожидать при встрече? Стоит ли опасаться? Что может взбрести в голову тому, кто с легкостью отправлял на казнь за раз несколько десятков человек?

То есть в Изтаре тоже, конечно, не привечали преступников. Преступивших закон всегда настигала справедливая кара. Но обычно на плаху отправлялась лишь малая часть. Остальных же посылали в каменоломни. Настолько массовых казней у них никогда не случалось. А ведь этому поселению нет еще и одного года.

Воистину правду глаголят предания о безмерной жестокости бывших властителей Фэлрона. Древняя знать не только хитра и коварна, но и крайне жестока. И сейчас они видели зримое подтверждение грозного ансаларского нрава.

– Поехали, – Луиза тронула поводья.

Большой Пит последовал ее примеру, и отряд вновь продолжил свой путь. Они так и не спросили насчет кучки головешек, лежащих неподалеку от виселиц. Крестьянин же, зажав в кулаке полученную монету, не стал ничего добавлять, постаравшись побыстрее скрыться с улицы с обретенным сокровищем.

Обгоняя подводы, в основном груженные недавно срубленной древесиной, всадники поскакали к площадке в начале дороги, проходящей по вершине скалы к распахнутым настежь вратам Замка Бури.

Здесь их остановила еще одна группа воинов с символом песочных часов на груди. От них раздался приказ, запрещающий двигаться дальше основной части отряда. Приглашение проследовать внутрь получила лишь Луиза с двумя приближенными. Остальным предложили снять номера в одном из трех трактиров внизу, где привольно раскинулся порт и центр зарождающегося города.

Ничего не оставалось, как подчиниться. Спорить и показывать гонор в сложившихся обстоятельствах было бы глупо и недальновидно.

Принцесса кивнула Жермену и Большому Питу, ставшему за истекшую зиму ее главным доверенным лицом в воинском деле.

Съежившуюся до трех человек делегацию изтарского королевства проводили через длинный туннель во внутренний двор замка. А затем в главный донжон. Здание больших размеров, сложенное из кусков матово-черного гранита.

Через высокие двойные двери парадного входа в просторное фойе, дальше по широкому коридору, прямиком в тронный зал. Обширное помещение с рядами стройных колонн, узких окон, похожих на бойницы, и бесконечным, теряющимся в темноте потолком.

– Приветствую в Замке Бури, – обратился к ним сидящий на каменном троне юноша.

Он был в зале один, не считая замерших в нишах стен четверки стражей в полном доспехе.

Готфрид Эйнар, Клинок Заката, Ярость Юга и прочая, прочая, прочая, имел ленивый вид расслабленного хищника.

С момента последней встречи в обеденной комнате гостиницы Давар-порта молодой ансаларский колдун нисколько не изменился. Он все так же походил на девятнадцатилетнего парня худощавого сложения с темными волосами и неизменными фиолетовыми глазами, характерными для всех обладающих даром к повелеванию ужасающими силами первозданного Хаоса.

– Смотрю, ты все еще не ушел на покой, Большой Пит, – нарушая протокол официальной встречи, лорд обратился сначала к командиру наемников, игнорируя особу более высокого ранга.

Луиза поджала губы, но стерпела нарушение этикета. Ей уже приходилось сталкиваться с пренебрежительным отношением к себе со стороны ансаларского колдуна.

– Ее высочество очень добра ко мне, – отозвался наемник, отвешивая учтивый поклон.

– Ну-ну, – как-то неопределенно буркнул лорд и наконец перевел взгляд на Луизу: – Хорошо ли добрались, принцесса? По себе знаю, путешествие в плохую погоду по лесу редко доставляет удовольствие.

Жермена он полностью проигнорировал, посчитав слишком маленькой величиной для отдельного обращения.

– Тяготы в пути награждаются по достижении цели странствия, – ответила девушка старой купеческой поговоркой.

Лорд улыбнулся.

– Это правда, – подтвердил он и, без труда определив скрытую подоплеку прозвучавшей пословицы, сообщил: – Ваш груз прибыл. Третья партия огнестрельного оружия полностью готова к отправке по сухопутному пути. Пистоли, порох и пушки.

Луиза неспешно кивнула, сохраняя достоинство.

– Но я полагаю, вы пригласили меня в свой замок не для обсуждения давно заключенной сделки, – отметила она. – Или вы хотите изменить условия?

Просьба лично приехать на переговоры застала ее в Давар-порте врасплох. Она всю дорогу гадала, для чего ее позвал Готфрид Эйнар. Достигнутые договоренности при продаже двергского оружия работали без личных встреч высоких договаривающихся сторон. Все необходимое, включая осуществление доставки, лежало на плечах помощников, которые вполне сносно с этим справлялись.

Так о чем хотел поговорить известный чародей? Эта загадка так заинтересовала принцессу, что она рискнула и отправилась в путь, хотя советники категорически от этого отговаривали. Слишком велик риск для второй дочери короля Изтара династии Дэстре-Клервон. Являющейся ко всему прочему побочной ветвью Великого дома Дэвитар, одного из семи Великих домов, сохранившихся после Войны Наследия.

В те времена, пятьсот лет назад, отъезд в южные земли Клервонов ансаларцы восприняли как предательство, нарушение клятвы верности. Не захотят ли лорды-колдуны сейчас наказать отступников за давний проступок?

Кое-кто считал, что подобный сценарий развития событий более чем возможен. Колдуны непредсказуемы и вполне способны устроить наказание за старую обиду.

Так говорили принцессе доверенные лица, присланные отцом в Давар-порт в середине зимы. Многие из вельмож были недовольны заключенным соглашением по поставкам огнестрельного оружия и опасались, что союз с одним из Эйнаров может им в конечном счете выйти боком.

Но Луиза не послушалась предостережений. Встреченный однажды на постоялом дворе фиолетовоглазый парень – единственный, кто предложил хоть что-то действенное, помимо обычного поиска по припортовым кабакам и дальнейшего найма любого способного держать меч.

Так что она плюнула на осторожность и отправилась к легендарной проклятой крепости на Восточном побережье лично.

– Нет, что вы, – успокоил ее Готфрид. – Меня все более чем устраивает в договоре. Я хотел обсудить кое-что другое.

Принцесса замерла, окинув напряженным взглядом безмятежное лицо ансаларца.

– И что же? – спросила она.

Лорд сухо улыбнулся.

– Ваши дальнейшие планы, конечно же, – бесхитростно признался он.

Повисла пауза. Гости переваривали услышанное. В принципе, догадаться о мотивах хозяина Замка Бури оказалось не так сложно, как могло показаться вначале. Для этого не нужно обладать каким-то особо изощренным умом. Достаточно соотнести уже известные события и предположить дальнейшие действия других участников начавшегося противостояния на континенте.

Уникальность ситуации заключалась в том, что до сих пор не возникло какого-либо строгого разделения между противоборствующими сторонами. Срединные монархи, тэндарийские лорды, стихийные кланы. Каждый преследовал в войне исключительно свои интересы. А это давало весьма широкий простор в формировании коалиции.

Политика. Она допускала многое, подчас ранее казавшееся невозможным.

– Вы хотите предложить полноценный военный союз? – спросила тихим голосом принцесса.

Готфрид небрежно кивнул. Луиза позавидовала его выдержке. Он вел себя так спокойно, будто они обсуждали торговую сделку на пару золотых монет, а не альянс между колдунами и людьми, со времен распада империи относящимися друг к другу с изрядной долей недоверия.

Дочь изтарского короля задумалась. Крепко задумалась. Это не просто продажа диковинного оружия. Все намного серьезнее. И говоря откровенно, давать ответ на подобное предложение она в одиночку никак не могла.

Отец легко мог не поддержать и отвергнуть любые аргументы, играющие на руку новому соглашению. Потому что…

Потому что речь шла об ансаларцах. Им действительно не доверяли. Не говоря уже о том, что здорово опасались. По крайней мере, часть королей уж точно.

Хотя и не все. Исключения из правил тоже имелись. Вон, баладийскому монарху ничто не помешало выступить против лорда. Он даже попытался отбить местный замок, приведя сюда целую армию. Правда, ему это не очень-то помогло.

– Кхм-м, – негромко откашлялся Большой Пит. – Ваше высочество, если будет позволено, то я бы хотел сначала уточнить, о какой именно помощи идет речь. Как-никак я командую армией, отправляющейся на подкрепление изтарскому королевству под Стокхолл.

– Неужели успел разувериться в моих силах, старый собрат по оружию? – усмехнулся Готфрид Эйнар.

Наемник развел руками.

– Я отлично помню о созданных вами некроголемах, ваша светлость. И то, каким они оказались эффективным оружием против перворожденных под стенами Золотой Гавани. Но на стороне Ландрии выступают стихийные маги. Думаю, магистры учли прошлый опыт и позаботились о защите против похожих чар. Одного колдовства может оказаться недостаточно.

Лорд подумал немного и, придя к каким-то выводам, тряхнул головой.

– Справедливо, – признал он правоту старого солдата удачи. – Я расскажу, что могу вам предложить помимо чародейских заклятий. На данный момент я располагаю войском в три тысячи мечей и пятьсот лучников с Трисского архипелага. Плюс небольшой конный отряд из ста человек. Все полностью экипированы и прилично обучены. Готовы к бою прямо сейчас.

Несмотря на приведенные данные, лицо полководца не выражало большого восторга. Хотя, на взгляд принцессы, звучало все довольно неплохо. «Их» армия на сегодняшний день могла похвастать куда меньшим количеством. Всего чуть более двух тысяч клинков.

– Осмелюсь предположить, ваша светлость, – упрямо наклонил голову Большой Пит, – что в основном ваша армия состоит из новобранцев. Я угадал?

Лорд невозмутимо кивнул.

– Все верно, большая часть из них не имеет опыта. Это правда. Но ты забываешь самое главное.

Наемник нахмурился.

– Что? Вы про снаряжение и оружие? Допускаю, что вы могли…

– Нет, – махнул рукой лорд. – Я не об этом.

Он чуть помедлил и слегка наклонился вперед.

– Войско поведу я лично. Под своими штандартами. В том числе Великого дома Эйнар. Как считаешь, у многих дрогнут сердца при виде стройных рядов воинов в блестящей броне с фиолетовыми плащами за спиной, стоящих под знаменем с изображением дракона и башни?

Представив это величественное зрелище, как будто вышедшее из старых легенд, Луиза поневоле вздрогнула. Нарисованная картина даже в простых мыслях внушала трепет, что уж говорить об исполнении в реальности. Не только она вспомнит все старые предания о беспощадных правителях далекого прошлого. Страх пройдет по шеренгам не хуже ослабляющего заклятья, вызывая дрожь в руках и коленях.

Солдатам Ландрии обязательно станет не по себе. Одно дело сражаться со знакомым врагом. И совсем другое – бросить вызов одному из тех, о ком в детстве родители рассказывали по вечерам страшные сказки.

Клинок Заката тысячу раз прав. Армия, ведомая чистокровным ансаларцем, намного сильнее на поле боя войска под предводительством обычного человека…

Додумать до конца мысль Луиза не успела. Внезапно из коридора донесся неясный шум. Лорд застыл на месте, словно к чему-то прислушиваясь и уставившись в сторону выхода.

Недоумевающие гости обернулись в том же направлении и успели заметить, как в дверном проеме тронного зала по воздуху промелькнуло темное пятно, не похожее на обычную птицу. За ним суматошно пробежало несколько человек.

Принцесса несказанно удивилась. Неужели в замке водились летучие мыши?

Глава 7

Поначалу возмущения в магическом фоне воспринимались очередными опытами Дорна или Салазара. Ничего особенного, похожие всплески регулярно случались в пределах замковых стен.

Двое новаторов-экспериментаторов постоянно занимались чем-нибудь «этаким», как правило, вызывающим определенные изменения в окружающем потоке энергетических линий, после восстановления Средоточия охватывающих крепость сверху донизу.

Я не обратил внимания на легкие колебания, просто отметил данный факт и спокойно продолжил беседу с делегацией изтарского королевства. Вопрос договоренностей о совместных действиях против Ландрии слишком важен, чтобы сейчас отвлекаться на подобные мелочи.

Но вскоре частота возмущений стала слишком большой, игнорировать их уже не получалось. Дело принимало серьезный оборот для продолжения политики невмешательства.

Что я, в общем-то, и собирался сделать, вежливо прервав аудиенцию с принцессой Луизой из рода Дэстре-Клервон, перенеся разговор на более позднее время. Пока по прилегающему к тронному залу коридору вдруг не пронеслись наши «кулибины от волшебства», вместе со стражниками кого-то преследуя. Точнее, я сразу же догадался, за кем они там гнались. Ответ сам напрашивался на язык, вызывая дикое желание выругаться от души в полный рост.

Кто-то уверял меня, что до полноценного созревания зародыша еще не меньше двух-трех недель. А то и целого месяца. Раньше дракон ни за что не вылупится из яйца.

Так мне говорили Дорн и Салазар, в унисон заявляя, что сроки не сдвинутся ни за что на свете. Мол, особенность структуры подвергнутого мутации организма требует времени на полноценное созревание.

Ага, требует. А кто тогда, скажите на милость, сейчас летает по замковым коридорам, нелепо размахивая кожистыми крыльями?

Балбесы… Еще умудрились его упустить и позволили свободно летать по внутренним помещениям. Это же магическое создание, созданное с единственной целью – убивать. Кто знает, на что оно способно.

Пришлось резко закруглить беседу с изтарцами и быстро выйти из зала, присоединяясь к дурацкой погоне. Договорим в другой раз.

Летиция оказалась занята в порту, так что все досадные хлопоты по поимке беглеца упали на мои плечи.

Дорн, растяпа такой, в своей идиотской черной хламиде быстро выбыл из гонки, зацепившись ногой за край мантии, отлично выглядевшей на чернокнижнике в лаборатории, но совершенно не предназначенной для бега по ступенькам крутых лестниц.

Мэтр Салазар продержался чуть дольше. Большой опыт одиночных странствий дал волшебнику необходимый навык быстрого передвижения в просторном плаще. Видать, уже приходилось удирать от кого-то. С техникой бега у него оказалось все в полном порядке, чего нельзя сказать о физической подготовке. Старик быстро выбился из сил, стал задыхаться и вскоре тоже отстал.

Остались мы с двумя стражниками. Последним быстро бежать мешали доспехи, висящие на поясах мечи цеплялись за углы, а переброшенные через руку щиты стесняли движение.

Таким образом, вскоре я вел погоню один. Неуклюже взмахивая перепончатыми крыльями, дракончик болтался из стороны в сторону, распугивая попадавшихся на пути слуг, задевая портьеры и опрокидывая любые плохо закрепленные элементы интерьера, но при этом умудряясь сохранять приличную скорость.

– Навигация сбита, зато движок в полном порядке, – буркнул я, перепрыгивая растянувшуюся на полу кухарку, не сумевшую сохранить равновесие при неожиданной встрече с летающим маленьким чудом.

Поднос с обедом для дозорных упал на пол, мясная похлебка растеклась жирной лужей. Мне чудом удалось не наступить на нее и не поскользнуться.

– Достало, – ругнулся я, обращаясь к Трансформе.

Восприятие окружающей действительности привычным образом изменилось. Стало намного проще и удобнее лавировать по замковым переходам.

Перевоплощение в сгусток темного дыма значительно облегчило преследование. Уже через несколько секунд мелкая зараза оказалась на расстоянии вытянутой руки. Еще немного, и можно схватить беглеца, заключая его в кокон силовых объятий…

Не вышло.

Почувствовав, что ему грозит опасность оказаться схваченным, дракончик немыслимым образом затормозил и вертикально взмыл вверх, на ходу совершив сложный пируэт в воздухе.

– Ни фига себе фигура высшего пилотажа, – поразился я, с трудом успевая притормозить и не потерять шустрика из вида.

Теперь он несся не в горизонтальной плоскости, а в вертикальной, уходя по дымоходам донжона. Впрочем, продлилось это недолго. Слишком узкий лаз ему не понравился. Вместо него он нашел себе новый маршрут – винтовую лестницу, ведущую на вершину единственной в замке башне, куда новорожденный дракон без всяких сомнений и устремился.

Разумеется, я помчался следом, мысленно кляня про себя растяп, выпустивших создание из вольера.

На черта, собственно, его оборудовали на подземных уровнях? А еще хотят сделать балкон и завести бестиарий. Да у них там вся живность по округе разбежится. С такими-то смотрителями. Будем потом устраивать отлов по окрестностям странных тварей. Еще ведьмаков придется заводить с такими экспериментами…

Лестница башни была не бесконечной и в конечном итоге привела в последнюю комнату, выше находилась лишь площадка, где раньше горел огонь маяка.

– Попался, засранец, – удовлетворенно промурлыкал я, принимая обратно человеческий вид.

Дракончик безуспешно потыкался в наглухо закрытые ставни, попробовал деревянный люк в потолке. Сообразил, что выход из закрытого пространства один, и попытался проскользнуть мимо меня вновь на лестницу.

Паршивец оказался столь резвым, что едва не осуществил новый побег. Схватить за шею его удалось в последнюю секунду.

Схватить и тут же с проклятьем отдернуть руку. Ряд мелких, но при этом невероятно острых зубов оставили на моем запястья глубокую рваную рану. Мало того что он сделал укус, так еще дернул мордой, вырывая приличный кусок плоти.

– Ах ты гад! – вскричал я, не ожидавший столь яростного сопротивления.

Быстро поменял руку, слегка придушив агрессивного зверя, взяв его так, чтобы пасть не доставала до державшей вытянутую шею ладони.

Вместо зубов в ход тут же пошли когти на лапах. Дракончик затрепыхался, яростно скребя по руке задними ножками. С легкостью раздирая рукав рубашки, оставляя после себя глубокие кровавые полосы.

– Да что за хрень! – ругнулся я.

Боль хоть и не сильная, но довольно приличная, чтобы испытывать дискомфорт. Прямо как дикая кошка, в первый раз попавшая к человеку на руки. Царапается, вырывается, пытаясь выбраться на свободу.

Только вот проблема, что это создание совершенно точно не кошка, и отпускать его на волю абсолютно точно нельзя.

– Да угомонись ты, – в сердцах вскричал я, уже с ощутимой силой стукнув по маленькой голове.

На пол уже натекла лужица моей крови. От кисти до локтя рука покрылась множеством ран и царапин. Не будь у меня болевой порог выше обычного, то, скорее всего, удержать строптивую тварь вряд ли бы удалось.

– Ну все-все, хватит, – принялся увещевать я детеныша. – Ты показал свой норов, я его увидел. Будет.

Пальцы сдавили тонкую шейку чуть сильнее. Из маленького горла вырвался сдавленный писк.

– Либо ты ведешь себя хорошо, либо мне придется тебя придушить до потери сознания. Смекаешь? – я приподнял голову дракончика на уровень своих глаз.

Уж не знаю, понял ли он меня, или помогли силовые методы воспитания, однако активное сопротивление прекратилось.

– Вот молодец, – похвалил я рептилию, медленно ослабляя хватку.

Из горла детеныша вырвался протяжный крик, похожий на скрежет металла о стекло. Довольно противный, надо сказать, по ощущениям звук.

Я поморщился, но все же не стал ему выражать свои негативные эмоции. Злится мелкий. Ладно, посмотрим, что дальше будет.

Получив относительную свободу, дракончик, к моему изумлению, не попытался снова бежать. Наоборот, помогая себе крыльями, он взгромоздился мне на плечо. Поначалу имелись опасения, что зверь примется за прежнее и захочет атаковать, получив широкий простор для маневра. Однако опасения оказались беспочвенными. Больше попыток причинить мне боль он, к счастью, не предпринимал, ограничившись цепкой хваткой острыми коготками за рубашку.

Мы спустились по винтовой лестнице вниз. Где-то на трети дороги встретились запыхавшиеся Дорн с Салазаром.

– Ваша светлость, вы его поймали, – обрадованно воскликнул старый волшебник.

– Вам повезло, что он не наткнулся раньше на открытую дверь или окна, ведущие наружу, – проворчал я в ответ. – Сами бы потом гонялись за ним на улице.

– Рождение вышло слишком неожиданным, – повинился чернокнижник. – Мы никак не ожидали таких ранних сроков. Тем более того, что сразу после вылупления детеныш окажется настолько подвижен. Никто и понять ничего толком не успел, как он вспорхнул и вылетел из загона.

Я качнул головой. М-да, этого у него не отнять. Очень шустрый малый. Даже когда летел зигзагами, сохранял приличное ускорение. Интересно, когда вырастет, тоже будет гонять с крейсерской скоростью истребителя? Было бы неплохо. Этакий сверхзвуковой бомбардировщик дальнего радиуса действия.

– Как вообще это произошло? Мысли есть? – осведомился я, продолжая спуск.

Чародеи засеменили следом, подобрав полы широких плащей. У одного абсолютно черный, у другого серого цвета.

– Лишь в общих чертах, – первым подал голос Дорн, более молодой и более скорый на высказывание идей. – Полагаю, каким-то образом зародыш перетянул эфирный канал прямиком на себя, стряхнув его с внешней оболочки силового кокона. Что послужило причиной увеличения притока энергии из источника на порядок. Не представляю, как ему это удалось, но пока другого объяснения нет.

Вот даже как. Парень умудрился избавиться от предохранительной прокладки в форме кокона силы и напрямую присосался к эфирному каналу. Поток силы пошел полноводной рекой, не регулируясь заботливо выстроенным плетением для строго дозированной подачи энергии.

Прыткий парнишка. Не захотел питаться кусочками, а решил сожрать весь пирог сразу. Развитие получило сильнейший импульс. Как следствие, рождение случилось куда раньше положенного срока.

Я остановился, осторожно снял с плеча результат пошедшего не по плану магического эксперимента и принялся неторопливо изучать на предмет наличия физических дефектов.

Дорн тут же сунулся ближе. Моему подопечному это не шибко понравилось. Раздалось сильное шипение, между рядами кинжально-острых зубов вырвался раздвоенный язычок.

– Куда лезешь? Не видишь, что у меня с рукой? – осадил я слишком ретивого вассала, жадного до изучения магических явлений любых форм, и шутливо пригрозил: – Сейчас вцепится тебе в лицо, будешь потом до конца жизни ходить с маской.

Чернокнижник испуганно отшатнулся, бессознательно прикасаясь к щеке. Богатое воображение ему уже нарисовало кровавые борозды на собственной ухоженной физиономии.

Салазар не выдержал и коротко хохотнул, настолько юный коллега на секунду стал выглядеть растерянным и испуганным.

И оба только сейчас заметили, в каком состоянии у меня находится все правое предплечье.

– Милорд, – пораженно охнул Дорн, – вам срочно нужно наложить целительное заклятье.

– Или перевязать руку, – пробурчал волшебник, вглядываясь в раны.

Я отмахнулся.

– Пара царапин. Ерунда.

И с удвоенным вниманием принялся осматривать маленького дракончика. Это заняло какое-то время, мешало плохое освещение на лестнице, спиралью уходящей на вершину башни, но все же удалось установить, что зримых нарушений физического строения у детеныша не видно. В том смысле, что у него имелись все признаки дракона, без лишних лап, второго хвоста или гривы волос вместо гребня.

– Кажется, он выглядит нормально, – с некоторым сомнением подвел я итог обследованию. – Ничего необычного не вижу.

Я ткнул пальцем в выпуклое пузо, где чешуя была чуть менее грубой. В ответ вновь раздалось сердитое шипение. Не нравится, когда трогают. Ух, как злобно уставился.

– Пойдем ко мне в кабинет, – приказал я, поудобнее размещая стервеца на плече.

– Может, лучше в загон под землей? – неуверенно предложил Салазар.

Дорн поддержал товарища частым киванием. Оба спешили переместить объект эксперимента в более безопасное место.

Вот уж фиг. Сами прошляпили, а сейчас торопятся показать уже ненужное рвение. Знают, что лорд не очень-то любит катакомбы под замком и что быстро уйдет, оставив их одних с опытным экземпляром. А мне хотелось еще с ним повозиться. Зря, что ли, носился по всему замку? Да и привлекал меня чем-то дракончик, несмотря на явно скверный характер.

Когда мы с удобством разместились в кабинете, первым делом я принялся изучать видоизмененную рептилию через колдовской взор. Осторожно спущенный на стол дракон царапал деревянную поверхность острыми коготками, но взлетать не пробовал, оставаясь на месте.

Умный малыш. Сейчас глянем, что там у тебя с энергетической подпиткой.

Так, эфирный канал вижу, узор плетения, должный расходиться на конце, грубо скомкан. Контур нарушен, однако ядро не потеряло связь. Узлы нитей удерживающих заклятий тоже сорваны.

Плохо.

Вплетенный в кружево чар усмиряющий поводок полностью испарился. Никакого контроля над зверем нет. Придется накладывать колдовскую удавку по новой.

Хм-м… вопрос в том, поможет ли столь слабая мера. Судя по тому, как непринужденно ему удалось избавиться от оков, нельзя сказать, что еще один «ошейник» продержится долго.

Как он разорвал удерживающую нить? Ну и силища. Вся структура смята в лепешку. Такое впечатление, что рисунок заклинания долго и упорно жевали, затем выплюнули и вдобавок от души потоптались на оставшейся массе.

Но общий контур связи с эфирным каналом остался. Точнее, сохранился. И вроде бы чуть ли не укрепился. Стало похоже на паутину с плотным сгустком в центре сердцевины. Оно завязано на жизненные силы дракона? Питается энергией прямо из Бездны?

Однако… Неожиданно. И говоря откровенно, немного страшновато. Как минимум вызывает здоровое опасение.

– Принесите-ка «Трактат о тварях летающих», – приказал я. – И не забудьте основной том с пояснениями. Одной выпиской не обойтись.

Дорн сорвался с места, пулей выскочив за дверь. Мэтр Салазар чуть помедлил и тоже вышел. Но вернулся достаточно быстро, объяснив свой уход.

– Я распорядился принести свежего мяса. Сырого и жареного. Плюс немного зелени. Посмотрим, чем он предпочитает питаться.

С моей стороны последовал неторопливый кивок.

– Неплохая идея, – похвалил я, подумал и задумчиво пробормотал: – Правда, не уверен, что ему вообще теперь необходима пища. Видите, что сотворилось с эфирным каналом?

Волшебник послушно подошел ближе, переключаясь на магическое зрение.

– О всеблагие боги, – пораженно выдохнул Салазар.

И тут же заткнулся, в свете недавних событий посчитав упоминание божественных сущностей в присутствии лорда не слишком удачной мыслью. Развалины храма одного из пантеона Девятерых подтверждали это лучше всего на свете.

Зря, кстати. Никакой ненависти к самой распространенной религии в Фэлроне у меня не имелось. В том числе к Ару. Разве что неприязнь к его слишком ретивым служителям, но определенно не больше. В том смысле, что никакого желания разрушать все встреченные на пути святилища, построенные в его честь, у меня совершенно точно не появилось. Запрет строить новые на собственной земле не в счет. Это скорее политическое решение.

– Что думаешь?

Мэтр медленно покачал головой.

– Не знаю, ваша светлость.

Я откинулся на спинку стула, мельком бросив мимолетный взгляд на исчезнувшие раны. По дороге вниз наложенные лечебные заклятья не оставили от кровоточащих глубоких укусов и царапин ни следа.

– Вот и я тоже, – проронил я.

Проблема заключалась в источнике. Зародыш снял барьер кокона и напрямую принялся брать силу из сотворенного канала энергии Бездны. То есть, если говорить земными сравнениями, он буквально проглотил ядерный реактор, минуя все промежуточные подстанции. И тем самым стал чрезвычайно опасным. Любое нарушение целостности структуры энергетического потока, любая дестабилизация…

Ну скажем так, половину замка точно снесет. Точнее, скорее всего, испарит на атомы. Вместе со скалой, на которой он стоит. От другой половины останется лишь груда камней.

Небольшой такой атомный взрыв тактического боезаряда мощностью в четыре-пять килотонн в тротиловом эквиваленте. Не Хиросима, конечно, но весьма и весьма близко. Рванет будь здоров.

Это ведь не тот же эфирный канал, что используем мы с Летицией или любой другой ансаларский колдун. Его сильно изменили, подогнав под нужды эксперимента. Не сам канал, а, что называется, «выходной порт подключения».

И теперь за это расплачивались.

– Может, уничтожить его, пока не поздно? – деловито предложил Салазар. Он не хуже меняпонял потенциальную опасность.

Как будто догадавшись, что речь идет о его жизни, дракончик яростно зашипел, не отрывая злобных бусинок глаз от Салазара. Волшебник ощутимо вздрогнул и поспешил отодвинуться подальше.

Я не удержался и хмыкнул. Показывает норов, мелкий засранец. Характер бойца, это мне нравилось. Хотя чего еще ждать от дракона? Это не та зверушка, что покорно пойдет на скотобойню. Скорее уж сам кого хочешь сожрет.

Захотев провести небольшой опыт, я протянул руку вперед и осторожно погладил по гребню «малыша». Черные, отливающие матово-фиолетовым оттенком чешуйки на ощупь оказались необычно холодными и очень твердыми. Как металл. Влияние мифрила на формирование организма зародыша сработало на все сто.

Но главное, что дракончик не попытался меня в очередной раз укусить. Это обнадеживало.

Подчинился, признав власть над собой после демонстрации силы, когда я его чуть не задушил? Или дело в другом? Чует знакомые эманации Бездны, вплетенные в ауру любого ансаларского чародея.

Неясно. С ним вообще много непонятного. Поневоле задумаешься о продолжении эксперимента.

Притащенный свиток и книги не прибавили ясности. Ни о чем похожем в древних томах не упоминалось. Обычно процесс проходил по четкой схеме и никогда не нарушался схожим образом.

– Следование инструкции обязательно, – сквозь зубы пробурчал я, захлопывая толстый магический фолиант. – А мы, выходит, где-то напортачили и нарушили эти самые инструкции. Вопрос, где именно и как это исправить?

Я выжидающе уставился на придворных магов. Оба ответили смущенными взглядами.

В дверь тихонечко поскреблись.

– Заходи, – разрешил я.

В проеме возник слуга с широким подносом. На специальной доске лежали аккуратно порезанные кусочки сырой говядины. Рядом стояли две плоские тарелки. В одной исходили паром поджаренные ломти мяса, в другой громоздилась горка овощей.

– Ставь сюда, – указал я на край стол.

Совсем еще молодой парень, то и дело косясь на диковинного зверька, выполнил приказ и быстро исчез из кабинета. После вчерашних событий прислуга стала меня еще больше бояться. По замку ходили совершенно дикие слухи о случившемся на площади. Бернард смеялся, рассказывая, что многие говорят, будто лорд самолично сожрал всех преступников, а заодно и отряд стражи, оказавшийся поблизости. То, что бандиты сейчас болтались на виселицах, бывших селян ничуть не смущало. Ох уже это народное «творчество». Любое событие переврут. Через год окажется, что взбешенный лорд вообще без вины перебил целую кучу народу без всякой причины. Надо бы озаботиться идеологическим прикрытием для недавней истории.

Между тем дракончик проявил недюжинный аппетит. Сначала сожрал сырое мясо, затем приготовленное на огне, после схрумкал все овощи до последнего. Потом смешно уселся на задницу и счастливо рыгнул.

– Во дает, – ошалело покачал головой Дорн, оценив всеядность измененной магией рептилии.

– Да уж, – протянул я.

На меня тоже произвел впечатление продемонстрированный энтузиазм в поглощении пищи любого вида. Интересно, сколько раз в день его придется кормить? Что-то подсказывало, что трехразовым питанием дело не ограничится. Организм молодой, растущий. Чую, жрать будет в три горла.

– Значит, оставляем? – осведомился Салазар, наблюдая, как детеныш сворачивается в клубочек, явно намереваясь прерваться на послеобеденный сон.

– Несомненно, – подтвердил я.

Только вот оставлять дракона при замке уже определенно нельзя. Изначально планировалось, что расти и развиваться он будет здесь, в основном проживая в загоне под землей. Сейчас же это будет опасно. Риск слишком велик. Придется взять в поход с собой. Другого выхода нет.

Я меланхолично побарабанил подушечками пальцев по столешнице. Мысли сами собой переключились на другие дела. Скоро приезжает делегация альвов, а у меня еще не все вопросы закрыты с Изтаром. Стоило поторопиться с переговорами.

А вообще должно быть весьма интересно. Будет забавно увидеть реакцию эльфов на возрождение драконьего племени.

Глава 8

«Звериная тропа» мягко закрылась, выталкивая странников прямиком на дорогу, старый имперский тракт, расчищенный и отремонтированный.

– Неплохо, – Тайрал оценил усилия по приведению в надлежащий вид давно заброшенного проезда по густым чащобам. – Раньше было гораздо хуже. Буреломы и заросли.

– Людишки, – презрительно фыркнул Лаэм. – Никогда не умели следить за своими владениями. Сегодня чисто, а завтра опять зарастет бурьяном.

Голос сына главы дома Изумрудных листьев сочился ядом пренебрежения по отношению к смертным, не способным толком думать о будущем. О наследии, что переживет многие века.

– Это владения ансаларского лорда, – снисходительно напомнила Вэрилана. – Уж кто-кто, а идэрэ умеют заботиться о своих землях. И главное, защищать от чужих посягательств, безжалостно истребляя любого, посмевшего покуситься на их собственность.

Принц не стал возражать. Тем более что упоминание «несущих тьму» напомнило о конечной цели поездки, тем самым вызывая противоречивые чувства.

Союз с древним врагом, тысячи лет назад разгромившим империю перворожденных и ставшим властвовать над всем миром вместо них. Глубокая застарелая ненависть к фиолетовоглазым отродьям Бездны тлела в глубине души каждого альва, передаваясь потомкам через кровь.

С другой стороны выступали люди, получившие в последние годы немало могущества и, видимо, решившие, что пришла пора создать собственную империю. И что самое печальное, кажется, для этого у них имелись все предпосылки.

При всей своей нелюбви к лордам, альвы признавали за ними наличие определенного здравомыслия. Да, ансаларцы жестокие. И порой даже очень. Но они никогда не убивали просто так, истребляя противника полностью. Всегда оставался выбор: сдаться или заключить перемирие, чтобы принять и признать их власть. Таким образом выжили дети Вечного Леса. Таким образом выжили сыновья Подземного царства. Две совершенно чуждые расы, не погибшие в пекле Первой войны.

Ансалар позволил им жить, взял под крыло, почти не вмешиваясь во внутренние дела и давая возможность не отрекаться от родных истоков.

С империей Человека такой уверенности ни у кого не было. Наоборот, все чувствовали, что получив достаточно сил, люди постараются под корень извести остальных обитателей Фэлрона, чтобы больше никто и никогда не смог бросить им вызов.

Такова человеческая натура. Подлая, жалкая, вызывающая отвращение у любого, кто знаком с понятием благородства.

Перворожденные это понимали, они достаточно успели изучить соседей, чтобы опасаться роста их власти. Поэтому сегодня они ехали договариваться с тем, с кем при иных обстоятельствах предпочли бы вообще никогда не встречаться…

Неспешной поступью двигались породистые иноходцы, величественно покачивались в изукрашенных седлах гордые всадники, важно колыхались на легком ветру зеленые знамена.

Процессия посланников Вечного Леса выехала на лесную опушку и неспешно проследовала по дороге, ведущей к огромной скале с возвышающейся наверху громадой знаменитого Замка Бури.

Белые, как алебастр, и голубые, как небеса, традиционные альвийские одеяния свободно ниспадали струящимся водопадом тонкого шелка. Мифриловые доспехи сверкали на солнце гербами домов Вечного Леса, серебряные клинки блестели богато украшенными ножнами, испещренными волшебными рунами.

Дровосеки, спешившие выполнить дневную норму, торопливо расступались, провожая всадников изумленными взглядами.

Рабочие на многочисленных стройках останавливались, чтобы рассмотреть невиданное ранее зрелище.

Обыватели из числа обычных зевак тормозили и замирали, открыв от изумления рты. Ничего подобного никому из бывших беженцев в своей серой жизни раньше не доводилось наблюдать.

В какой-то момент в воздухе вдруг родились дивные звуки странной мелодии. Она окружила кавалькаду стеной, медленно двигаясь вместе с ней.

Тихая и грустная музыка вызывала шквал эмоций у случайных слушателей, затрагивая самые глубокие струны человеческих душ. Тоска и печаль чередовались появлением радости и надежды, вызывая неосознанное желание не переставая испытывать необычную смену чувств.

По щекам многих людей градом катились слезы. Они бездумно застыли, думая лишь о том, чтобы сладкая истома не прекращалась.

В противовес одухотворенным лицам пораженных людей посланники Вечного Леса сохраняли полную беспристрастность, равнодушно глядя вперед и, казалось, не замечая произведенного эффекта от своего появления.

Холодные, безразличные, отрешенные. Перворожденные ехали, не обращая внимания на замерших смертных…

Процессия проехала через мост на скалистой дороге, стражники на воротах не пытались их остановить.

И лишь оказавшись в туннеле, проходящем под невероятно толстой стеной древней крепости, перворожденные наконец-то проявили капельку чувств, ощутимо вздрогнув и переменившись в лице. Слишком уж явственно в полутемном зеве рукотворной пещеры витали эманации смерти.

Совсем недавно здесь погибло множество разумных существ. И не просто умерли своей смертью, а были жестоко умерщвлены. Это не прошло просто так. Тесно связанные с магией жизни бессмертные создания болезненно восприняли неприятные ощущения.

Даже пол и стены каменных плит до сих пор хранили следы пролитой крови. Что уж говорить об общей ауре жуткого места.

– Идэре, – едва слышно прошептала себе под нос Эвиал с ощутимыми нотками осуждения.

«Несущие тьму» – так в старые времена называли лордов-колдунов, когда грозные армии Полночной Империи неудержимой волной накатывались на лесные твердыни, сминая перед собой любое сопротивление.

Вэрилана успокаивающе сомкнула веки, призывая дочь главы дома не волноваться.

Кое-кто не сдержался и пришпорил коня, стремясь побыстрее покинуть кошмарный проход.

Выезжали из туннеля альвы уже не такими уверенными и надменными. А оказавшись во внутреннем дворике замка, многие и вовсе ощутили смущение, приправленное здоровой порцией робости.

Очень уж монументально выглядела имперская твердыня изнутри. Привыкшим к бескрайним лесным просторам перворожденным казалось, будто могучие стены нависают над ними, сдавливая в объятиях в стремлении показать и напомнить, кто является тут хозяином на самом деле.

И магия. Да, враждебная любой лаэрэ и искару магия окружала со всех сторон. Давя не хуже кольца крепостных стен и вызывая своим присутствием ощущение полной беспомощности.

Потоки чужеродных заклятий окутывали замок плотной пеленой. Они едва заметно касались гостей, проверяя на опасность и одновременно предупреждая, что здесь следует вести себя осторожно.

Словно свора сторожевых псов, обнюхавшая зашедших на подворье пришельцев и тихим рычанием донесшая ясную мысль о нежелательности враждебных действий. В противном случае их всех ожидала незавидная судьба оказаться разорванными на мелкие лоскуты.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы не показать, насколько концентрация энергии Бездны испугала прибывших странников.

Вэрилана, главная кудесница делегации, едва не покачнулась, попытавшись прощупать местность получше.

«Псы» рыкнули, делая последнее предупреждение, и лесная чаровница отступила, не смея идти наперекор местным порядкам.

Их впустили внутрь, но отнюдь не разрешали ходить где попало, особенно используя волшебство.

– Никому не колдовать, ни в коем случае не использовать магию, – прошипела она, обращаясь в первую очередь к своим помощникам, набранным из числа лучших магов дома Изумрудных листьев.

Кудесница воспринимала себя и других альвов пятнами света в окружении липких нитей изощренной паутины, сотканной из чужих заклинаний. Малейшее неверное движение – и полуразумное плетение атакует, опутывая щупальцами мрака каждого, осмелившегося нарушить законы гостеприимства.

– Что-то не похоже на дружеский прием, – проворчал Тайрал, неосознанно кладя руку на рукоять меча.

– Ансаларец пытается показать свою силу, – скривив губы, надменно бросил Лаэм.

Принц соскочил с седла, выражение высокомерия не покидало его лица, несмотря на сгустившиеся вокруг незнакомые чары.

– Идем, у нас есть приглашение и личное слово Готфрида Эйнара, гарантирующее безопасность, – в отличие от брата, Эвиал предпочитала сохранять беспристрастность, отстраненно воспринимая происходящее.

В донжон вошли впятером. Основной отряд остался снаружи. В отличие от стражи на вратах, встречающие воины внутри главного здания замка не глядели на гостей восторженно, восхищенные личной встречей с бессмертными существами из сказок. Скорее наоборот. Показывающие повадки бывалых рубак солдаты в полных доспехах смотрели настороженно, отслеживая каждое движение пришельцев, готовые бить насмерть без всяких сомнений, если последние вдруг проявят какую-либо агрессию.

Эскорт из десятки «ветеранов», как сразу же нарек воинов в фиолетовых плащах Тайрал, проводил альвов до самого тронного зала и зашел внутрь, неотрывно сопровождая на всем пути.

– Аскару сэкхори лаэстрэ, – поприветствовал группу перворожденных хозяин замка, стоило им подойти к небольшому возвышению, где покоился внушительный каменный трон.

Поприветствовал, используя высокую речь, надо отметить. Лорд демонстрировал хорошее произношение и знание официального этикета общества сыновей и дочерей Вечного Леса. На что Лаэм еще больше скривился, Силгур приподнял правую бровь, действительно удивленный, а Эвиал, Тайрал и Вэрилана никак не отреагировали, будто не ожидали чего-то меньшего от того, кого весь мир знал как Клинок Заката.

– Дзарг квезд кхиори, – сказала их главная кудесница, «благословленная богиней Дану». В унисон мягкому звучанию переливов альвийской речи, слова на древнеансаларском прозвучали гортанно и остро. Остальные четверо перворожденных с неприкрытым удивлением покосились на соратницу. Никто не ожидал от волшебницы знания языка древней знати.

– Приятно видеть, что в наше время не все считают образование ненужным пустяком, – промолвила девушка, стоящая по правую руку сидящего лорда.

В отличие от него, одетого в простые одежды темных тонов, она выглядела очень утонченно в изысканном темно-сиреневом платье, с надетыми украшениями из черных бриллиантов.

Леди Летиция, супруга Эйнара, органично смотрелась на фоне роскошно одетой делегации посланников Вечного Леса. Зато по ощущению мощи худощавая фигура черноволосого юноши могла поспорить с кем угодно из присутствующих. Готфрид буквально источал силу, его аура кипела переплетающимися магическими потоками. Проклятая кровь старых родов Полночной империи.

Никогда не следовало забывать, кем в действительности являлись находящиеся напротив существа, мысленно напомнила себе Вэрилана.

– Был ли легок ваш путь и не помешало ли что успешному путешествию? – произнесла ритуальную фразу леди, кладя ухоженную ладонь на плечо супруга.

На безымянном пальце сверкнуло изящное кольцо в виде двух змеек с драгоценными камнями вместо глаз. Кудесница автоматически отметила мастерство исполнения драгоценности, подумав, что кроме красоты оно наверняка еще скрывает какое-нибудь заклинание.

– Дорога наша прошла без происшествий, свет первых звезд охранял наш покой на протяжении всего пути, – ответила она, учтиво поблагодарив за проявленное участие.

Вряд ли ансаларцев реально волновало, как альвы сюда добрались. Но проявить вежливость обязывали традиции.

– Не мешает ли что гореть ровно и сильно очагу этого дому? – в свою очередь осведомилась Вэрилана, по молчаливому согласию взявшая на себя всю сложность переговоров.

Хотя Лаэм и Эвиал, несомненно, стояли выше нее, как наследники лидера дома Изумрудных листьев, статус благословенной Дану играл свою роль, позволяя нарушать привычный порядок. Кудесников в обществе перворожденных весьма уважали и невероятно высоко ценили.

– Благодарю, у нас все хорошо, – по губам лорда скользнула улыбка.

Вслед за этим последовала еще одна порция обмена учтивыми фразами. Они ничего не значили, не несли никакой смысловой нагрузки, но являлись обязательным атрибутом начала переговоров.

– Что же, полагаю, Вечному Лесу и Семи Великим домам есть что обсудить, – мягко закруглил приветственную часть аудиенции лорд, легко поднимаясь с трона. – Предлагаю переместиться в более удобное помещение для переговоров…

Именно в эту секунду откуда-то сверху спикировал сгусток неясной тени, резко тормозя рядом с Готфридом и обретая очертания крылатой зверушки.

Сначала стоящая чуть впереди остальных альвов Вэрилана приняла непонятное животное за домашнего питомца четы колдунов. Но когда пригляделась, то не сдержалась и ахнула, в испуге отшатываясь назад.

Впервые за тысячи лет перворожденные встретились с настоящим драконом.

* * *

Я смотрел на эльфийские лица и вовсю наслаждался моментом. Шок, потрясение, удивление и испуг – вот какие эмоции превалировали у гордых отпрысков бессмертного племени. Надменный вид представителей высшей расы, вынужденных лишь благодаря череде скверно сложившихся обстоятельств пойти на союз со старым врагом, испарился, не оставив после себя и следа.

Разодетые в мифрил, бархат и шелк длинноухие дружно прянули назад, поняв, кого видят перед собой.

– Его зовут Зур-Хаг, – представил я гостям дракончика.

Говорившая за всех эльфийская волшебница медленно прошептала, автоматически переведя с древнеансаларского:

– Небесный Ужас.

Я неторопливо кивнул.

– Правильно. Стоит отдать вам должное, вы удивительно хорошо знаете наш язык, – и обменялся короткими взглядам с Летицией, предлагая в первую очередь обратить внимание на лесную кудесницу при дальнейшем общении. Супруга едва заметно кивнула в ответ.

Дракончик приземлился мне на плечо. Его черная чешуя слегка отливала фиолетовым, на брюхе виднелись редкие крапинки серебряных точек – результат смешивания мифрила с магией Бездны. Шкура грубая, крепкая, слегка шершавая на ощупь. И почему-то очень холодная.

Я погладил его. Зур с удовольствием поластился, пытаясь подогнуть длинную и гибкую шею мне под ладонь. Потом его глаза случайно опять наткнулись на замерших альвов. И раздалось громкое шипение.

Маленькие бусинки, похожие на осколки ограненного аметиста, злобно уставились на стоящих внизу.

– Сердится, – любезно объяснил я гостям. – Не любит чужаков.

Подумал и уточнил:

– Да и не чужаков тоже не слишком жалует.

По маленькому телу постоянно струился поток энергии Бездны. Произошло полное слияние с эфирным каналом.

Кажется, именно то, что в колдовском зрении дракон походил на плотный комок магической силы, больше всего испугало лесную кудесницу.

– Продолжим беседу в моем кабинете? – предложил я, делая вид, что не заметил небывалой ошарашенности собеседников.

И, не дожидаясь ответа, спустился с возвышения, направляясь к выходу. Альвы торопливо расступились, давая дорогу. Летиция невозмутимо шествовала рядом, элегантно взяв меня под руку.

Чуть потоптавшись на месте, наши ушастые друзья все же решились поспешить следом. Периодически от их группы доносились яростные всплески горячего шепота.

Даже парень, глядевший на меня с первых минут встречи с явным оттенком презрения, сейчас выглядел здорово струхнувшим. Появление дракона никого не оставило равнодушным.

Мы прошли коридорами в заднюю часть замка, где располагался мой кабинет, выступающий также в последнее время малым залом для совещаний.

– Прошу, – я кивнул на ряд стульев, выстроенных у стены, предлагая эльфам самим о себе позаботиться.

Разводить церемонии с вызовом слуг и повторным взаимным расшаркиванием откровенно не хотелось. С лихвой хватило пустой болтовни на аудиенции. В противном случае встреча вполне рисковала затянуться до позднего вечера. А у меня на сегодня имелись еще другие дела.

А так по-быстрому обсудим совместные действия, вечером гульнем на пиру, устроенном в честь делегации гостей. Заодно пообщаются с изтарцами, задержавшимися на пару дней.

Завтра утрясем возникшие проблемы (их не могло не возникнуть при замысле такого масштаба), разойдемся на пару суток, дав друг другу обдумать ситуацию и предоставив время для общения с домом. И уже после подпишем окончательный вариант союзнических обязательств.

Полагаю, где-то к концу недели должны управиться. Быстрее вряд ли получится с учетом всего происходящего.

Ну а потом пора и в поход. Весна наступает, снег почти сошел, солнце ярко светит почти каждый день, туч совсем нет, дороги просохли, грязи поменьше, армия почти готова. Вполне можно выступать.

Ландрия так уж точно не станет ждать полного лета. Король у них не дурак, медлить не станет. Коршуном налетит, добивая Изтар и разворачиваясь для атаки на следующего противника – любое из других соседствующих королевств.

– Не знала, что Великие дома по новой практикуют взращивание летающих тварей, – первой вновь заговорила волшебница, осторожно указывая на крылатую рептилию.

Я предостерегающе приподнял правую руку.

– Давайте договоримся, что сегодня на повестке дня имеются более насущные вопросы, чем появление в Замке Бури дракона. Уверяю, он создан не против вас, а против другого врага. Того, кто угрожает существованию обеим нашим расам.

Присутствие дракона, пусть и маленького, важно вышагивающего по дубовой столешнице, донельзя нервировало альвов. И вроде бы ничего, на переговорах так еще лучше, вывести из равновесия противоположную сторону. Но не когда собеседники, вместо того чтобы слушать тебя, то и дело косятся на создание, почти исчезнувшее даже из преданий, а сейчас неожиданно возникшее из ниоткуда во всей красе, живее всех живых. Есть отчего задуматься и начать чесать затылок.

Поняв, что толку не будет, я попросил Летицию унести Зур-Хага из комнаты. Кстати, это именно она настояла именно на таком имени – Небесный Ужас.

Я-то думал ограничиться простеньким и незамысловатым Черныш или Малыш, но супруга проявила небывалую твердость, заявив, что имя дракона должно внушать ужас, а не умиление.

Что же, стоило признать, подобный подход не лишен здравого смысла.

– Итак, для начала хочу сказать, что лично я считаю краеугольным камнем наших проблем короля Ландрии и его присных, активно продвигающих идею объединения Срединных королевств, – не размениваясь на новые политесы, бодро приступил я, в основном обращаясь к уже знакомой Вэрилане.

Четверо остальных держались тише и незаметнее, предоставив кудеснице свободу маневра в беседе. Из них я знал только сотника из дома Серебряных стрел. Трех других представили как обычных помощников из свиты главы дома Изумрудных листьев. Хотя у меня и имелись серьезные сомнения насчет того, что указанная троица не принадлежала к высокопоставленным кругам эльфийского общества, спорить я не стал, позволив сохранить инкогнито. Не хотят представляться истинными именами? Ну и ладно, главное, что они здесь и, судя по всему, наделены всеми необходимыми полномочиями.

– Вы имеете в виду стихийные кланы? – беловолосая красотка без труда догадалась, куда я клоню.

– Абсолютно верно. По моим сведениям, именно магистры выступили основной движущей силой для агрессивной экспансии Ландрии. Уберем кланы из уравнения, и решить задачу станет значительно проще.

Я с ожиданием уставился на эльфийку. Медленно и неохотно последовал согласный кивок. Но она тут же не замедлила уточнить:

– Речь идет только о магах стихий, служащих ландрийскому монарху? Или вообще обо всех кланах? Смею напомнить, что у них очень большое влияние во многих странах на континенте. Полагаю, вести войну сразу против всех может оказаться весьма затруднительным.

– Не волнуйтесь, воевать против всех не придется, – успокоил я собеседницу. – Благодаря определенным действиям возможно внутри кланов удастся спровоцировать движение Реформации и уничтожить Магический Совет изнутри.

Добавлять то, что перебить противника поодиночке значительно проще, я не стал.

– Внести разлад в стан врага, – задумчиво протянула Вэрилана. – Мне нравится ход ваших мыслей, лорд.

Я отвесил короткий поклон, эльфийка ответила мне тем же. Демонстрация взаимного уважения и признания у сторон, имеющих за спиной такое неоднозначное прошлое, как у ансаларцев с альвами, дорогого стоило.

– Раз уж разговор зашел о стратегии, мне бы хотелось сразу уточнить, что мы планируем активно привлечь к боевым действиям степняков. Вожди кочевников уже дали согласие на участие в нападении на Экофорс, внося еще больший разлад в Срединные королевства и не давая им консолидироваться. Каждый будет занят собственной безопасностью, держа армии дома и не посылая подкрепление соседям, так как неизвестно, откуда последует следующий удар.

– Разделяй и властвуй, – теперь уже пришла пора моя очередь задумчиво тянуть. – Если мне не изменяет память, Экофорс – это столица королевства Остер, так?

Кудесница кивнула.

– Верно, его месторасположение очень удачно для внезапного набега с южного направления. Они не успеют толком организовать оборону. Степняки должны справиться, – волшебница смотрела на меня ясным взором, теперь ее волосы отливали чистым серебром.

«А не справятся, так и не жалко», – мысленно закончил я и про себя усмехнулся. Чую, не договаривают мне многого. Да куда деваться. Изначально было понятно, что союзнички из нас так себе. Каждый в первую очередь тянет одеяло на себя, преследуя свои интересы.

Мы продолжили обсуждение, перейдя к конкретным деталям, вроде времени выступления и прямых каналов связи для взаимодействия.

Глава 9

Далеко внизу лениво перекатывались тяжелые волны Моря Чудес. Доносился приглушенный шум прибоя, разбивающегося о прибрежные скалы. Свежий бриз приносил с собой крики чаек. На самом краю горизонта белел одинокий парус вышедшего в путь торгового корабля.

Хорошо развалиться на мягкой волчьей шкуре в лежаке, стоящем на балконе личных покоев. Особенно когда под рукой на невысоком столике поднос с металлическим кувшином, кубок, полный вина, и большая тарелка с горкой мясной нарезки.

Здесь властвовали тишина и покой. Никто не донимал проблемами, не требовал экстренных советов и не лез с многочисленными вопросами, требующими срочного разрешения.

Неделя переговоров с длинноухими и изтарцами осталась позади. Появилось свободное время немного отдохнуть и расслабиться. Просто лежать и не думать ни о чем серьезном. Удивительно, как такое незамысловатое времяпрепровождение начинает цениться после периодов напряженной активности.

Я прикрыл глаза, наслаждаясь моментом полного одиночества…

И будто в насмешку над расслабленным состоянием, затылок отозвался острым покалыванием тысячи мелких иголок.

Ну конечно, нечего прохлаждаться, пора включаться в процесс. Тридцати минут вполне достаточно для полноценного отдыха.

Кто бы сомневался, что мне обязательно помешают.

– Слушаю вас, лорд Вардис, – я сосредоточился, принимая ментальный Зов через астральную сферу.

– Приветствую, племянник, – в голове возник образ хозяина замка Гарлас.

– Что-то случилось? – кисло осведомился я.

Нет, в принципе, я и сам собирался поговорить со старым наставником, первым встретившим меня в Фэлроне и научившим всему, что необходимо для выживания. Последний раз мы с ним общались уже довольно давно, когда раскрылся заговор кланов четырех стихий с организацией убийств ансаларцев.

С тех пор прошло много времени, произошло немало событий. Предстояло обсудить многое, начиная от обычного обмена последними новостями до координации совместных действий с армией Великих домов.

Тэндарийская низина выставила внушительную силу, намереваясь показать Срединным королевствам, что бывших владык еще рано списывать со счетов. И что наказание за гнусные нападения исподтишка обязательно настигнет всех виноватых. Мир должен знать, что никто не смеет безнаказанно убивать древнюю знать.

Но разговаривать вот прямо сейчас категорически не хотелось. Настроение совершенно не то. Однако не говорить же главе Великого дома, к которому я формально принадлежал, что племянник устал и ему охота поваляться, бездумно пялясь на морской пейзаж и попивая разбавленное вино. Подобное вряд ли будет встречено с пониманием.

– Есть важные новости касательно магистров, – сообщил Вардис, немного помолчал и спросил, без труда уловив через ментал расслабленное состояние собеседника на другом конце сотворенного магического канал: – Я тебе помешал?

В пришедшем посыле несомненно угадывался легкий намек на сарказм. В понимании повелителя Долины Темных Вод у правителя, владеющего собственным феодом большого размера, не могло быть личного времени в принципе. В любой момент он должен готов подорваться для решения возникающих вопросов любого уровня сложности. Будь то простая заготовка дров на зиму или обустройство оборонительных позиций при осаде.

Этот аспект четко прослеживался в полученном образе.

Жутко захотелось ругнуться и, чего уж греха таить, параллельно пожаловаться на тяжелую долю лорда.

Но, разумеется, ничего подобного с моей стороны не последовало. Больше лентяев его светлость лорд Вардис терпеть не мог только нытиков. Только попробуй заикнись о чем-то похожем, и язвительные издевки будут сопровождать все наши последующие беседы без исключения.

Воображение быстро нарисовало, как хозяин Гарласа в начале каждого разговора участливо интересуется с притворной миной сочувствия насчет сложностей правления. И не лучше ли будет отойти от дел и передать всю полноту власти в руки супруги.

Этот остряк вполне способен на такое. У главы рода Эйнар весьма специфичное чувство юмора, в иных местах называемое по-простому – черным.

Так что прочь меланхолию. Будем говорить строго по делу.

– Они решили атаковать другие направления? – я приподнялся, садясь и выпрямляя спину.

Отставленный кубок с вином стукнулся о деревянный столик.

– Нет, тут другое. Дело касается Анклава Теней.

– А что с ним?

– Удалось узнать подробности по поводу исчезновения Разлома и вообще всего, что там произошло.

Я наморщил лоб, припоминая последние известия из Кротуса. Из-за жизни, чрезмерно насыщенной многими событиями, нынче Анклав как-то выпал из фокуса моего внимания. Видимо, зря. Следовало более серьезно отнестись к этому важному моменту.

– Магистры продавили Вуали, полностью убрали защиту и выпустили на волю Теней. Вся экспедиция погибла.

Этого следовало ожидать. Когда начинаешь заигрывать с силами, которые не до конца понимаешь, будь готов, что тебя самого крепко схватят за задницу. Или вообще отправят на тот свет.

Погибшие стихийники не вызвали у меня сочувствия.

– Но это не главное, – продолжил Вардис. – Тени не просто вырвались наружу. Они захватили тела людей, используя их в качестве вместилища.

Вот это новость. Я гулко сглотнул. Черт возьми, только нашествия потусторонних сущностей из глубоких пластов Бездны нам сейчас не хватало.

– Информация точная? – спросил я и добавил: – Откуда сведения?

Вардис не стал тянуть, в подробностях рассказав о перехваченной троице бежавших магов. О крепости Ак-Карраш и обо всем, что случилось за прошедшие зимние месяцы.

– Причин не доверять им нет. Мы проверили их очень хорошо, – в голосе лорда проскользнули зловещие нотки.

Да уж, могу себе представить. Означенных магов, скорее всего, провели через «очень тщательный» допрос. В том числе с применением ментальных техник. Слишком многое поставлено на карту, чтобы доверять на слово каким-то приблудам.

Интересно, они хоть выжили? Или превратились в овощи, после копания в мозгах? Колдуны имеют обыкновение быть очень дотошными. Запросто могли переборщить в стремлении докопаться до истины. Впрочем, мне нет до этого никакого дела. Одним стихийником больше, одним меньше. В нынешних раскладах это уже несущественно. Возникли проблемы гораздо более крупного плана.

– Наступление отменяется? – в свете всего поведанного такой шаг выглядел обоснованным.

Однако Вардис возразил:

– Ни в коем случае. Нельзя упускать удачную возможность. Мы распространим слухи о причастности кланов к случившемуся. Сделаем упор на угрозу для всех разумных Фэлрона. Обвиним магистров в покушении на жизнь всего живого на континенте.

– Тем самым посеяв раздор между королями и магами, – закончил я. – Умно.

– Не факт, что получится, но попытка не пытка, – изрек хозяин Гарласа. – Выставим стихийников безрассудными интриганами, чудовищами, готовыми пожертвовать всей расой людей ради обретения мифической силы.

– А древняя знать станет выглядеть спасителями мира, – констатировал я, чуть помолчал и проронил: – Может сработать. Особенно если вы в первую очередь заявите, что армия Великих домов направляется к Кротусу для устранения Разлома и ликвидации последствий инфернального прорыва.

– Разлом уже исчез, Тени сами его закрыли, – педантично напомнил Вардис.

– Ну и что? Обычные люди об этом не знают, – хладнокровно заметил я.

Послышался негромкий смешок. Мое коварство пришлось лорду по душе.

– Хорошая идея. Думаю, так и поступим.

Наступила тишина, старший Эйнар обдумывал эффективность использования пропаганды с искажением фактов, а я рассеянно размышлял о вчерашнем разговоре по поводу названия раскинувшегося возле Замка Бури города.

После небольшой дискуссии было решено назвать стремительно растущее поселение Драконьим Когтем.

Инициатором выступил мэтр Салазар. На эту мысль его натолкнули действия Зур-Хага, заимевшего дурную привычку портить мебель и другие предметы интерьера своими острыми коготками при любом подвернувшемся случае.

Мелкий паршивец обожал царапать все подряд, оставляя метки где попало, отдавая предпочтение мягкой древесине и драпировкам из полотна.

Никто из присутствующих на совещании не возражал, лишь Бернард ехидно обронил под конец, что нам повезло, что дракончик не заимел другие дурные привычки, видимо, намекая на опорожнение кишечника прямо в полете.

Да уж, называть город Драконьим Сортиром определенно не стоило…

– А как обстоят дела с альвами? – вернулся к беседе лорд Вардис. – Вы пришли к соглашению?

– В общем и целом да, – ответил я. – План совместных действий выработан. Условились поддерживать связь. Правда, я подозреваю, что они от меня много что скрывают.

– Ну, это неудивительно, – философски протянул глава рода Эйнар. – Я тебе даже могу сказать больше, основной упор всех усилий перворожденных в первую очередь направлен на существенное расширение Леса.

– Они называют его Вечным, – проворчал я.

Вардис хмыкнул.

– Ну, правильно. Западный-то уничтожила Хаана. Остался лишь Восточный. Называть так, видимо, не хотят. Вот и придумали новое прозвание.

У меня в памяти автоматически всплыло воспоминание об истории со спятившей чародейкой. Пятьсот лет назад тетка здорово разгулялась. Разгромила отряд эльфов, устроила массовое жертвоприношение из пленных бессмертных и на закуску прокляла их родной лес, сделав его абсолютно непригодным для проживания. Да так постаралась, что до сих пор никто не мог снять наложенные губительные чары.

Эх, были же в старину мастера. На совесть работали, на века…

– В любом случае пока что наши интересы совпадают. Полноценным союзом, конечно, это назвать нельзя. Но в целом говорить об успехе переговоров, думаю, все-таки можно, – подытожил я короткий доклад насчет недавнего общения с делегацией альвов, не забыв упомянуть поход кочевников к Экофорсу.

– Я бы на твоем месте считал их номинальными союзниками. Не забывай, что тысячи лет назад именно мы отобрали у перворожденных власть над Фэлроном. Можешь мне поверить, они об этом никогда не забудут.

Не поспоришь. Явственные признаки неприязни сохранялись на всем протяжении процесса встречи. Нас объединяло одно – недоверие к человеческим королевствам. Стоит исчезнуть этому фактору – и все вернется на круги своя.

– Тогда, может, не стоит позволять им укрепляться? – осведомился я.

Вардис помолчал.

– Помешать им косвенно вряд ли удастся. А бить напрямик будет недальновидно.

– Худой мир лучше доброй ссоры, – припомнил я старую земную поговорку.

– Верно подмечено, – согласился со мной бывший наставник. – Пусть расширяют свой лес. Какое бы название он ни носил. Сейчас это меньшее, что нас должно волновать.

Что верно, то верно. Такая свистопляска закрутилась, что голова начинает идти кругом в попытках предугадать дальнейший ход событий.

Еще Тени выползли на свет непонятно с какими намерениями. Полный дурдом.

– Как у тебя обстоят дела с Летицией? – задал довольно неожиданный для меня вопрос Вардис.

Нашел, блин, когда справляться о семейной жизни. Как будто сейчас других проблем для обсуждения нет.

И тем не менее я честно ответил:

– Вроде нормально.

Что тут еще скажешь? Отношения ровные, без сильных чувств. Голову от страсти не терял, гормоны в голову не били. Что вполне могло произойти с кем-то другим, оказавшимся на моем месте. Как ни посмотри, а Летиция была чрезвычайно привлекательной девушкой. Да и сам Готфрид по возрасту был еще очень молод.

Думаю, причина определенной сдержанности эмоций крылась в регулярном использовании экзарц-кристаллов. Обучение при помощи магических артефактов накладывало отпечаток на состояниие разума. Изменение восприятия собственных чувств под влиянием памяти древних мастеров напрямую влияло на сознание.

Я это давно заметил и смирился с произошедшей трансформацией.

– А что? – спросил я, когда пауза слишком затянулась.

– Не знаю, стоит ли тебе говорить об этом, – неспешно обронил лорд Вардис.

– Это касается Летиции?

– Да. Мои соглядатаи доносят, что глава Великого дома Талар весьма озабочен судьбой внучки и внимательно наблюдает за ней с момента обручения между вами. Хотя раньше у него не наблюдалось к ней какой-то особой привязанности. Имей это в виду.

Я нахмурился, признаться честно, озвученные опасения показались слегка надуманными. Переживания деда за внучку в этой ситуации выглядели вполне естественно. Разве не так?

О чем я не замедлил тотчас же поинтересоваться.

– Да, на первый взгляд все кажется нормальным и объяснимым. Но я давно знаю лорда Юргена и могу сказать, что с ним надо быть крайне осторожным. Не хочу утверждать что-то конкретно и выдвигать какие-то обвинения, но тем не менее…

Вардис не закончил предложение. Конец фразы повис тяжелой неопределенностью.

Я поиграл желваками. Умеет он поднять настроение, ничего не скажешь. Правда, и винить его в чем-то тоже нельзя.

Парадигма поведения единовластного властителя не предусматривала полного доверия кому бы то ни было. Временное делегирование властных полномочий на время отсутствия вовсе не означало безусловного доверия.

Здоровая паранойя для правителя никогда не бывала излишней. Главное не переусердствовать в этом деле. Иначе потом будешь шарахаться от любой тени, ночами не спя. Тоже так себе перспектива, если подумать.

– Считаете, мне нужно ее опасаться? – осторожно спросил я.

– Вряд ли она пойдет на прямое предательство. Особенно после новостей о целенаправленном истреблении магистрами ансаларцев. Никто не решится пойти против своих. Растерзают мгновенно.

С этим тоже не поспоришь. Любое предательство со стороны своих в нынешние времена будет воспринято особенно болезненно. Любой Великий дом без всяких колебаний выдаст ренегата на общий суд. Еще и палачей предоставит для казни без малейших колебаний.

Древняя знать очень остро отреагировала на действия кланов четырех стихий, пытавшихся тайными убийствами снизить популяцию лордов-колдунов севера.

– Но и чрезмерно расслабляться я бы тоже не стал, – снова заговорил Вардис. – Лорд Юрген, знаешь ли, весьма неоднозначная личность с довольно большим опытом интриг. Например, известие о Купели Перерождения под развалинами в Диком крае, на мой взгляд, он встретил как-то уж очень спокойно. У меня имеются подозрения, что он уже давно знал о местонахождении этого артефакта. Возникает вопрос: почему старший Талар не поделился ценной информацией с другими домами? Да и вообще с кем-либо из ансаларцев. Потому что, судя по всему, остальные в его семье ничего об этом не ведали.

Сказанное вызвало у меня сильное изумление. Ничего себе новость. Я сделал усилие, создавая барьер для дальнейшего хода мыслей, чтобы даже намека на тему раздумий не просочилось собеседнику, и принялся лихорадочно соображать.

Мог ли старый лорд пройти два источника и получить знание о ритуале Восхождения, как и я?

Тогда становилась понятной причина интереса к младшей родственнице, случайно оказавшейся в Замке Бури. По словам Вардиса, он ее раньше особо не выделял из череды другой родни. Старик знает, что скрыто в глубинах скалы, где стоит прибрежная крепость, и присматривает за обстановкой?

Черт, такое более чем возможно. Любопытно, сколько Юрген прошел ступеней? Судя по всему, явно не все. В противном случае он бы не оставался в Фэлроне. Потому что центральным посылом смены магического и физического облика ритуала Восхождения являлась возможность свободно путешествовать между мирами. Прошедший процесс полного изменения просто не смог бы удержаться и не отправиться в долгое странствие.

Или зря паникую? Ничего подобного в помине нет? Просто шалит разыгравшееся воображение. Глава дома Талар не в курсе о других могущественных артефактах, принесенных в незапамятные времена скучающим демиургом в этот мир.

Проклятье…

Так, и что прикажете делать? Как поступить? И это касается не только супруги, но и вообще знаний про всю цепочку купелей.

Вдруг со мной в походе что-то произойдет? Магистры отнюдь не легкий противник. Стоит ли предупредить и рассказать Великим домам про ритуал, превращающий магов с достаточно сильным даром в существ совершенно иного плана?

Тяжелый выбор. И весьма неоднозначный.

Сейчас определенно не то время, чтобы отправляться в паломничество по всему свету в поисках спрятанных зачарованных мест для постепенного перерождения.

Война, охота стихийников наансаларцев, вероятность гибели при прохождении самого ритуала – с учетом общей малочисленности древней знати, данное действие вполне может стать роковым для всей расы. Раскрытие тайны грозит вымиранием всего вида лордов-колдунов.

Это вам не шутки. Все может закончиться весьма печально.

Только вот и совсем лишать «родственников» такой возможности тоже нельзя. Вдруг кланам четырех стихий удастся выиграть войну? Или Тени смогут одолеть и уничтожить все живое? Тогда купели могут стать неплохим преимуществом в развернувшейся борьбе, чтобы в конечном итоге одержать победу.

М-да… дилемма. И так плохо, и по-другому не слишком хорошо. Даже не представляю, что делать.

Нет, рассказывать все же нельзя. Слишком опасно. В случае необходимости раскрытие тайны не займет много времени. Пока подожду…

– Думаете, что лорд Юрген что-то скрывает? – снова включился я в разговор, смахивая предыдущие рассуждения в дальний закуток разума.

– Возможно, – сказал Вардис и признался: – Я не уверен.

Он не уверен, а мне беспокойся. Прелестно. Переживай теперь, не использует ли дед Летиции ее втемную, следя за Купелью Постижения под Замком Бури. Или, что намного хуже, делает это в открытую, посвятив в замыслы внучку.

Одно радовало, силовой захват власти она определенно не планировала. Во время похода против вольных баронств имелся более чем реальный шанс осуществить что угодно, вплоть до полного переподчинения Замка Бури себе. Для этого имелись все возможности.

Так что, скорее всего, вариант с осознанным предательством можно отбросить. Оставалось неумышленное вредительство. Тоже мало хорошего.

Ну, или возможно, что все это ерунда и лорд Юрген просто очень любил свою внучку. А насчет поведения с первой купелью, так это лорду Вардису все показалось.

Ничего не скажешь, умеет, блин, глава рода Эйнар подкидывать темы для размышлений…

Дальше разговор перешел на другие дела. Обсудили открытие навигации, начало торговли с Вольным краем. Я более подробно поделился вестью о новом вассале и о тамошних договоренностях. Про баржи, что вскоре будут сплавляться вниз по реке, груженные солью. Про Дарцингкскую Лигу, Виленсбург и реку Вилена, впадающую в Озеро Грез.

Альвы, кстати, горячо одобрили возобновление судоходства для переброски товаров из их земель и обратно. Экономические взаимосвязи интересовали не только человеческих купцов.

Повелитель Долины Темных Вод дал несколько дельных советов по ведению обширного хозяйства целого владения.

А вот насчет строительства «пирамид могущества» вышла заминка. О подобных сооружениях опытному колдуну было известно немного.

– Почему бы тебе не посмотреть в захваченной библиотеке? – припомнил он наш разговор после допроса несостоявшейся убийцы-танцовщицы. – Ты говорил, там много книг. Среди прочего, и старых магических фолиантов.

– Отличная идея. Библиотеку уже обустроили, но у меня все никак не доходили руки обследовать ее более внимательно. В идеале не помешало бы составление полноценного каталога.

– Ну, один ты явно не справишься, – проронил Вардис. – Лучше займи этим своих придворных чародеев. Если у них нашлось время на создание дракона, то для составления библиотечной картотеки у них его обязательно должно хватить.

В голосе лорда явственно прозвучали нотки раздражения. Его почему-то совсем не обрадовали известия о появлении первого после многих тысячелетий живого дракона.

– Все равно полагаю, что строительство зиккурата придется отложить на неопределенный срок. Катастрофически не хватает рук на обычных стройках, – поделился я соображениями на этот счет.

– Найми еще несколько бригад двергов, – предложил лорд.

– К сожалению, это обойдется слишком дорого, – я притворно вздохнул и выждал время.

Повелитель Долины Темных Вод без труда догадался, куда я клоню. От него послышался смех.

– Извини, парень, но с деньгами у меня самого проблемы. Обновление экипировки солдат и дополнительный набор воинов с полным снаряжением сожрали почти всю казну дома. Как выяснилось, война довольно хлопотное и дорогостоящее дело. Давненько мы не воевали такими крупными силами. Уже забыли, что содержать многочисленную армию обходится в немалое количество золота.

– Да, это так, – согласился я.

Как ни посмотри, а у меня, в отличие от других ансаларских владык, уже имелся какой-никакой опыт в организации военных походов. Они-то до этого носа не казали из Тэндарийской низины. Большими отрядами уж точно.

Постепенно беседа подходила к логическому концу.

– Так когда ты намереваешься выступать? – напоследок осведомился лорд Вардис.

– Думаю, что через несколько дней, – ответил я.

– Отлично. Мы тоже не будем долго задерживаться. Надеюсь, скоро получится увидеться лично.

– И я тоже.

– До встречи, племянник.

– До встречи, дядя.

Заклинание Зова исчезло, канал магической связи пропал.

Глава 10

В голове мутилось, мысли путались, перед глазами плыли круги. В горле першило, все тело охватила неуютная слабость. Локоть уперся в край походной кровати, не давая завалиться обратно. Уго с трудом приподнялся, огляделся, пытаясь понять, где находится. Судя по окружающей обстановке, их поместили в шатер. На соседних койках обнаружились Нейран и Закари. Оба молодых мага находились без сознания.

Воздушник попытался вспомнить последнее, что случилось. В памяти всплыла встреча с патрулем ансаларцев, поездка с эскортом до огромного лагеря и…

Дальше шла темнота. После как будто отрезало. Ни одного воспоминания о дальнейших событиях не сохранилось. Вообще ничего. Пустота. Абсолютная, тягучая и очень пугающая. Словно кто-то могущественный вырвал из разума добрый кусок времени.

По губам Уго пробежала грустная усмешка. Понятно, кто постарался. Судя по симптомам, пленников подвергли допросу. И не просто какому-то обычному, с заурядными пытками или еще какой ерундой, а используя ментальную магию, когда скрыть ничего не получится, даже обладай ты сильной волей и умением терпеть невыносимую боль, отключая сознание.

Лорды не стали рисковать. Применили лучшее, что имелось в арсенале, для добычи правды.

И самое паршивое, сам бывший член клана Воздуха, а ныне официальный ренегат и предатель, при схожих условиях, скорее всего, поступил бы схожим образом. Слишком многое поставлено на карту, чтобы верить на слово кому бы то ни было. Особенно тем, с кем находишься в натянутых отношениях уже не первую сотню лет.

Осторожный и медленный массаж висков кончиками пальцев помог слегка прийти в себя. Появились силы дотянуться до небольшого столика с пузатым кувшином и парой металлических кубков.

Рассудив, что травить их вряд ли будут (хотели бы убить, убили бы сразу, не давая прийти в сознание), Уго налил себе немного вина.

Сделал глоток и расслабленно выдохнул. Последствия ансаларского «гостеприимства» отступали все дальше, самочувствие понемногу начало улучшаться. Похоже, никто калечить их намеренно не собирался.

Зашевелились Нейран и Закари. Со стонами приняли сидячее положение, почти в точности повторив маневр старшего товарища. Судя по лицам, чувствовали они себя так же ужасно, как и он. Дознаватели ни для кого не сделали исключения, дотошно проверив всю тройку перехваченных странников.

– Что случилось? – первым подал голос Закари.

Посидел, прислушиваясь к себе, и тут же удивленно вскрикнул:

– Я ничего не помню!

Подчиняясь инстинктам оказавшегося в незнакомой обстановке человека, он первым делом попытался вспомнить вчерашний день. И ожидаемо испытал шок, обнаружив в памяти темный провал.

– Только не говорите, что нас вчера так хорошо встретили, что напоили до беспамятства, – мрачно пошутила Нейран, обнаружив у себя такие же симптомы незнания о прошлом дне.

– Если бы, – угрюмо откликнулся Уго.

Последовал еще один глоток. Чуть помедлив, маг наполнил два других кубка.

– Выпейте, станет легче, – посоветовал он, протягивая вино.

Молодые люди не замедлили последовать его примеру. Какое-то время в шатре царила тишина, каждый пытался привести мысли в порядок.

– А это еще что? – воскликнула единственная в их маленькой компании девушка, вытягивая руку вперед.

На тонком запястье красовался браслет. Выглядевшее слегка грубоватым украшение изобиловало многочисленными странными символами.

Уго автоматически посмотрел на свою правую кисть, где обнаружил похожую безделушку.

– Кажется, это руны, – не слишком уверенно произнес он. – Древнеансаларские. Те самые, что используются в магии Бездны для записей заклинаний и вообще всего, что связано с чародейством.

Закари, нашедший у себя точно такой же «подарок», хмуро качнул головой.

– Похоже на кандалы, – проронил молодой волшебник и отпил из своего кубка.

Сделанное замечание заставило боевого мага взглянуть на браслеты по-новому. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что юный стихийник не так уж и не прав в своем предположении. Стальные ободки и вправду выполняли роль цепей. Вот только связывали они не физическую оболочку пленников, а сковывали магическую составляющую каждого из них, мешая обращаться к дару.

– С учетом всего произошедшего, стоило ожидать чего-то подобного, – вздохнул он. – В наш рассказ поверили, но доверять так и не стали.

– Мы для них чужаки, – тотчас откликнулась Нейран, безуспешно пытаясь стянуть с руки артефакт-ограничитель.

– Не смей, – Уго Ларсен приподнял указательный палец, призывая к осторожности. – Думаешь, за нами сейчас не следят? Попытаешься его снять – примут за попытку побега. Со всеми вытекающими последствиями.

Боевой маг-воздушник помолчал и внушительно добавил:

– Если вы еще не заметили, наши хозяева не слишком церемонятся с гостями. Если подумают, что мы что-то замышляем, то запросто могут убить. Лорды-колдуны никогда не славились большой терпимостью.

Молодая волшебница возмущенно вскинулась.

– И что? Предлагаешь подчиниться и ничего не делать? Нас же взяли в плен. Хотя мы добровольно шли к ним на переговоры.

– Но не бросили в клетки и не связали по-настоящему, – парировал Уго, остужая слишком бурный порыв разозленной девушки. – Подумай об этом. Пленников не помещают в шатры, не укладывают в кровать и не дают вина. Даже благородных дворян в плену так не держат. Исключая разве что особ очень высокого ранга, вроде королей.

Последовала пауза, спутники Ларсена обдумывали слова более опытного предводителя. Как ни прискорбно это признавать, звучало все довольно логично. Если бы их и впрямь считали врагами, то держали бы в гораздо худших условиях.

Нейран открыла рот, намереваясь спросить, что им делать дальше, однако ей помешали.

Полог шатра откинулся вбок, внутрь хлынули солнечные лучи дневного света. Вместе с ними зашла высокая девушка в мужской одежде. Худощавая, темноволосая, с приметными фиолетовыми глазами, глядящими на мир с ощутимой толикой превосходства – не пришлось долго гадать, кто именно навестил проснувшихся магов.

На груди незнакомки виднелся вышитый рисунок, изображающий расправившего крылья дракона на фоне мощной крепостной башни.

Герб Великого дома Эйнар.

Уго встал, стараясь не показывать слабость. Наличие герба, а главное, характерная для ансаларских аристократов внешность показывали, что их посетила одна из леди древней знати. Даже будь она одета в лохмотья, расовые особенности не скрыть и ни с чем не спутать.

– Приветствую благородную госпожу, – Ларсен обозначил поклон.

В ответ получил небрежный кивок.

– Вижу, вы уже пришли в себя, – сказала так и не представившаяся представительница рода Эйнар. – Это хорошо. Не придется возиться при погрузке в телегу.

– Погрузке? – маг вопросительно изогнул правую бровь.

– Да, мы снимаемся с лагеря. Уезжаем немедленно. Лошадей вам подготовят. Раз уж вы очнулись, поедете верхом. Так будет намного удобнее. Собирайтесь.

Больше не сказав ни слова и не утруждая себя дополнительными объяснениями, девушка исчезла в проеме, оставляя край полога нараспашку.

Волшебники переглянулись. После всего произошедшего пренебрежительное отношение показалось слишком незначительной мелочью для выражения негодования. К тому же интуиция подсказывала, что любой протест не встретит понимания со стороны фиолетовоглазых. Скорее наоборот, как бы еще хуже не стало и дело и впрямь не закончилось тяжелыми железными кандалами.

Собрались быстро. Собственно, из вещей кроме плащей у них ничего не нашлось. Переметные сумки и дорожные мешки остались где-то за пределами шатра.

Дружно шагнули наружу, яркое солнце заставило зажмуриться, приложить ладони ко лбу. Понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к изменившемуся освещению.

– Лагерь снимается, – прокомментировал и так очевидное Закари.

Уго кивнул. Суматоха вокруг не могла быть ничем иным, кроме как подготовкой армии к выступлению в поход. Люди торопились, но никакой паники не заметно. Значит, дело не во внезапной атаке неприятельских войск.

Фиолетовые плащи действовали слаженно и уверенно. Выбивались вбитые в землю клинья, сматывались натянутые веревки, собирались палатки, формировался обоз из крытых повозок с высокими бортами.

– Садитесь, – к ним подъехала все та же девица в мужской дорожной одежде с гербом Эйнаров на груди.

На ее поясе висел длинный кинжал, плечи обхватывал темно-сиреневый плащ, а руки скрывали черные кожаные перчатки. Худые пальцы крепко сжимали поводья трех лошадей. Их лошадей. Вместе со всеми потерянными вещами.

– Благодарю, – Уго Ларсен учтиво склонился в коротком поклоне.

Но ансаларская леди не оценила вежливость мага, прозвучал хлесткий приказ:

– Поживей. Передовые отряды уже вышли. Не собираюсь из-за вас задерживаться дольше необходимого.

Нейран не понравился повелительный тон высокомерной собеседницы. Воздушница гордо вскинула подбородок, явно намереваясь осадить надменную грубиянку. Пусть она из очень древнего рода, но никто не давал ей права так разговаривать с ними. В конце концов, они не какие-нибудь простолюдины, вчера оторванные от сохи. Они тоже маги. Они пришли сюда сами, желая помочь. Это должно что-то да значить.

Уго без труда прочитал ход мыслей юной стихийницы и еще быстрее понял, какой та получит ответ, поэтому быстро шагнул вперед, подталкивая свою чересчур обидчивую соратницу к ближайшему коню.

– Ее милость права, нечего стоять на месте и разводить говорильню, – заявил он, со значением посмотрев прямо в глаза Нейран.

К счастью, последняя поняла намек правильно, попытки качать права закончились, так толком и не начавшись.

Обладавший большим здравомыслием Закари уже садился в седло, предпочтя не заметить чуть не вспыхнувшей свары.

Ансаларка проследила, как они усаживаются верхом, махнула рукой, жестом предлагая следовать за ней, и с места взяла в карьер. Стихийникам ничего не оставалось, как подчиниться. Сзади пристроилось четыре воина в полных доспехах.

Следующие несколько часов прошли в пути. Ничего особенного, обычный дневной переход в составе крупного отряда, монотонная поездка, не выделяющаяся ничем, кроме серого однообразия, почти как окружающая местность. Когда земля уже сбросила зимние оковы и избавилась от снежного покрова, но еще не расцвела буйным цветом зелени жаркого лета. Везде сырость, слякоть, обильная грязь. И лишь изредка налетающий теплый ветерок слегка повышал настроение, вместе с высоким весенним солнцем яркого дня.

Вечером остановка, хороший плотный ужин и ночевка в небольшой палатке. Разбивать шатры для стоянки на одну ночь не стали, ограничившись минимальным набором удобств.

Утром с восходом, после холодного завтрака, снова в дорогу.

Их не морили голодом, не издевались. Кормили без изысков, но довольно прилично. Жареная баранина, хлеб, овощи и кожаный бурдюк с вином не давали повода жаловаться на скудность питания. В этом плане им повезло. Всего несколько недель назад, когда деньги у беглецов почти подходили к концу, им приходилось перебиваться куда худшей пищей. Так что жалоб на кормежку никто не высказывал.

День шел за днем. Армия находилась в пути, двигаясь с довольно неплохой скоростью для своего размера.

С ними не разговаривали. Не вызывали для уточнения каких-либо подробностей и не желали узнать что-нибудь еще. Никто из вышестоящих командиров не снисходил до общения со сбежавшими магами.

Лишь все та же девушка вместе с четверкой бойцов сопровождала волшебников, сведя общение с подопечными к самому минимуму. Редкие реплики, в основном сообщавшие, когда следующая остановка, не в счет.

Казалось, Великим домам не было дела до того, что к ним в руки попали живые свидетели прорыва Теней из Разлома и причастности к этому магистров из Магического Совета.

Поначалу подобное отношение слегка задевало. Они-то думали, что, добравшись до Тэндарийской низины, вызовут у лордов дикий интерес и приобретут серьезную значимость для последних. А вместо этого полное равнодушие, граничащее с откровенным пренебрежением. Было отчего прийти в некоторое смущение.

Но потом Уго понял, что ментального допроса бывшим властителям Фэлрона хватило с лихвой. Предводители колдунов узнали что требовалось, и даже больше, и необходимость в ренегатах-стихийниках отпала сама собой.

Чудо еще, что оставили в живых, а теперь тянут за собой, давая пищу и обеспечивая довольно сносные условия содержания. Вместо этого запросто могли прикончить по-тихому, оставив тела в ближайшей канаве…

Уго поспешил прогнать мрачные мысли, где он вместе с Нейран и Закари лежит в грязи на обочине с перерезанной глоткой, а мимо неторопливой поступью проходит армия в фиолетовых плащах, скользя безразличными взглядами по остывающим телам клановых магов.

– Где мы уже? – обратился он к немногословной сопровождающей, не слишком надеясь на ответ.

Ранее большая часть вопросов повисала в воздухе, оставаясь без ответа. Девчонка, выглядевшая не старше Нейран, как правило, игнорировала любые обращения в свой адрес, предпочитая короткие, как удар хлыста, команды-приказания.

Однако сейчас ансаларская аристократка удивила, соизволив чуть повернуться и отрывисто бросить:

– Королевство Кавар.

Колдунья помолчала, о чем-то подумала и добавила:

– Завтра будет битва. Король этих земель не внял предупреждению и выставил против нас армию.

Новость ошарашила. Спокойное течение похода никак не говорило о скором сражении. Уго уже приходилось бывать в составе крупного войска, и поведение ансаларцев кардинально отличалось от поведения обычных солдат той же Ландрии. Никто не носился суматошно с приказами, не точил нервно мечи и не проверял доспехи. Никаких внешних признаков приближающейся битвы в армии лордов просто не чувствовалось. И это удивляло не меньше самого сообщения о завтрашней встрече на поле боя с королевством Кавар.

Что это, вера в собственное превосходство? Или в слабость противника? Насколько помнится, бывшие владыки Фэлрона никогда не ставили высоко никого из Срединных земель. Возможно, их самоуверенность передалась и обычным солдатам?

– Король не поверил в известия о вырвавшихся на свободу Тенях? – недоверчиво осведомился Уго.

Лорды не дураки, они не могли не воспользоваться такой удачной возможностью и не распространить правду об участии магистров в уничтожении защитных чар вокруг Анклава Теней. Тем самым перетягивая на свою сторону человеческих королей и настраивая обычных людей против кланов четырех стихий.

Ансаларка равнодушно пожала плечами.

– Не знаю, – бесстрастно промолвила она. – Возможно, не поверил. А может, просто дурак и хочет выставить себя героем, спасающим родные края от вторгнувшихся «исчадий Бездны».

Последние слова колдунья произнесла с нескрываемым сарказмом.

– В любом случае завтра мы разобьем их жалкую армию, – продолжила она и закончила: – И королевство Кавар войдет в состав земель, подвластных семи Великим домам.

Уго Ларсен вздрогнул. Настолько пророчески прозвучала фраза. И невероятно пугающей в своих возможных последствиях. Великие дома павшей Империи открыто заявляли о себе, выходя за пределы Тэндарийской низины. Прежний порядок рушился, наступали новые времена очередного передела мира…

Ночь прошла в тревожных ожиданиях. Маги долго не могли заснуть. Перед глазами стихийников вставали картины величественного прошлого из тех времен, когда гигантские армии перворожденных и темных владык сходились друг с другом в борьбе за власть над Фэлроном.

Нынешние события по значимости напоминали те легендарные эпохи. История делала крутой поворот, и никто не знал, куда она приведет в конечном итоге…

Утро волшебники встретили в окружении неизменного эскорта из четверых воинов и одной колдуньи на вершине холма чуть правее главной ставки высшего командования армии древней знати.

Войска королевства Кавар выстроились по другую сторону поля, расположившись на склонах крутого пригорка. Очень удачное со стратегической точки зрения место. На возвышенности и полностью перекрывая главный тракт.

– Их довольно много, – негромко проронил Закари, оценивая количество солдат у человеческого королевства.

«У человеческого королевства», – Уго печально усмехнулся. Горькая правда не вызывала ничего, кроме грустного веселья. Они и впрямь сегодня в рядах тех, кого большая часть срединников зачастую за глаза прозывала нелюдью.

– Тысяч тридцать должно быть, – вторила приятелю Нейран, окидывая хмурым взглядом каварцев. – Откуда столько?

– Какая разница? – неохотно откликнулся Уго. – Разве вы еще не поняли? Ансаларцы не собираются драться сталью. Разве не так?

Он повернулся к их стройному надзирателю, за все время пути так и не потрудившемуся толком представиться. Смешно сказать, они до сих пор ничего не знали об этой девушке, включая имя, за исключением очевидной принадлежности к роду Эйнар.

– Ты прав, стихийник, – ровно прозвучал холодный ответ. – Никто не будет давать этой швали возможность приблизиться настолько, чтобы нанести вред нашим солдатам. Все решится быстрее.

– Не поняла. О чем это она? – вполголоса прошептала Нейран.

Закари тоже не догадывался, о чем идет речь, глядя на собеседников, недоуменно хмуря брови.

– Они зальют противника магией, – объяснил Уго, только недавно сообразивший, почему никто из обычных солдат не переживал насчет будущей битвы. Все знали, что обнажать клинки не придется.

Лорды решили не рисковать и одержать победу в первом сражении с внушительным превосходством. Не потеряв ни одного воина.

Две армии замерли друг напротив друга. Подавляющее численное превосходство королевства Кавар бросалось в глаза. Плотные шеренги копейщиков и мечников по центру, стройные ряды лучников позади, рыцарская конница на флангах, – идеальное построение демонстрировало великолепную выучку.

Впрочем, ансаларцы тоже смотрелись не менее грозно, хоть и не могли похвастать столь большим количеством воинов. Но в замерших неподвижно солдатах, облаченных в фиолетовые плащи, ощущалась какая-то сила, заметная даже с большого расстояния.

Давно забытые знамена древних Великих домов, кто правил этим миром на протяжении многих тысячелетий, вновь реяли на поле брани. Это видели. И это вселяло страх.

Люди помнили, кто в старые времена бросил вызов бессмертным племенам альвов. И помнили, чем в итоге это закончилось. Потому и опасались, одновременно с этим испытывая трепет от того, что вскоре, возможно, сами займут место в будущих легендах о древних воителях. Если удастся победить и разбить армию колдунов.

– Глупцы, – тихо прошептал Уго Ларсен. – У них ведь нет даже магического прикрытия. На что они надеются?

Однако бывший член клана Воздуха ошибался. Среди каварцев нашлись чародеи. И довольно сильные. Кланы четырех стихий не забыли о западном направлении, послав на подмогу немало волшебников.

Для обычного человеческого зрения первый удар посланцев Магического Совета выглядел, как рой невероятно ярких огоньков, появившихся в воздухе из ниоткуда и ринувшихся вниз по крутой дуге прямо на головы воинов в фиолетовом.

Лишенные привычной возможности наблюдать за действом через колдовской взор, Нейран и Закари пораженно застыли, наблюдая за величественным зрелищем массированной атаки.

Уго в свою очередь основное внимание уделил защитным порядкам ансаларского воинства. Он понимал, что лорды не позволят нанести вред своим воинам и непременно защитят их от нападения при помощи магии.

А затем последует ответная контратака. И обязательно молниеносная. Так подсказывало чутье боевого мага, так диктовала логика развернувшегося сражения.

И он оказался полностью прав. Горящие бледно-синим звезды еще не преодолели половины пути, как рассеялись и погасли, натолкнувшись на невидимый щит.

В то же мгновение отбрасываемая от длинных шеренг ансаларских солдат тень внезапно ожила и стремительно поползла вперед, наливаясь пугающей густотой и вырастая в объеме прямо на ходу.

Уго гулко сглотнул. Он не знал, какое именно заклятье применили колдуны, но даже без магического дара от него несло ощущением невероятной опасности. Чутье настойчиво требовало немедленно развернуть лошадь и стремглав скакать назад, подальше от наводящей ужас быстро распространяющейся черноты.

– О боги, что это? – Нейран пораженно распахнула глаза, руки девушки с силой сжались в кулаки.

Маг не ответил. Никто не ответил. Темнота продолжала наступать.

– Ансалар! – неожиданно прогремело над полем.

Воины в фиолетовых плащах вскинули вверх обнаженные клинки. Древний клич павшей империи как будто придал силы ползущей тени.

– Ансалар! – прогрохотало еще раз.

Уго не выдержал и провел по шее внезапно похолодевшей ладонью. Он чувствовал, что сейчас произойдет что-то ужасное. Что-то, что будет преследовать его до конца жизни, приходя в ночных кошмарах.

Стихийные маги попробовали остановить наступление черноты. В ход пошли пламя и молнии, ярость подземных недр и острые порывы смертоносного ветра. Но ничто не могло помочь. Слишком слабы оказались представители кланов, слишком много сил вложили лорды в свое заклинание.

Шеренги защитников королевства Кавар неуверенно качнулись назад. Еще несколько минут назад казавшиеся опорой другу другу плотные ряды вдруг стали тесными и стесняющими движения. Близость дружеского плеча обернулась против вражеских полководцев, вместо бодрости и уверенности поддержки соседа в бою, вызвала у пехоты панику и желание очутиться на воле.

Послышались крики. Пока еще отдельные, но уже требующие дать дорогу назад. В ответ раздались возмущенные окрики офицеров, повелевающие оставаться на месте.

Но было уже поздно. Первые щупальца ползущей по земле темноты добрались до первых несчастных.

И тут тональность криков в мгновение ока сменилась. Страх исчез, его место занял нестерпимый ужас. Люди кричали, падали, катались по полю, испытывая невероятную боль, а чуть позже затихали, превращаясь в изуродованных мертвецов.

После этого уже не выдержали даже самые стойкие. Побежали все без исключения. Без колебаний толкая бывшего друга и давя любого, кому не посчастливилось оказаться у них на пути к спасению. За считанные минуты армия одного из срединных королевств перестала существовать, превратившись в беспорядочную толпу охваченных паникой дезертиров.

– Впечатляет, не правда ли? – ансаларская колдунья невозмутимо повернулась к трем магам.

Уго понадобилось приложить немало усилий, чтобы отвести взор от творившегося на поле безумия, где вовсю разгулялась смерть под руководством ужасающих чар магии Бездны.

– Да, и весьма, – прохрипел он внезапно пересохшим горлом.

Нейран и Закари молчали, потрясенно глядя на последствия применения кошмарных заклятий, рассеявших еще совсем недавно несокрушимое войско.

– Конечно, будь здесь ваши главные магистры, победа не досталась бы нам так легко, – безразлично продолжила чародейка из рода Эйнар. – К счастью, никто из них не пожелал приехать так далеко на запад.

Воздушник с усилием кивнул. Говорить ему расхотелось.

– Тем не менее мой повелитель пожелал, чтобы вы увидели мощь Великих домов и рассказали о ней своим друзьям в Тире.

Уго повернулся и удивленно переспросил:

– Друзьям в Тире? Столице королевства Ландрия?

Колдунья резко качнула головой.

– Верно. Вы трое отправляетесь туда немедленно. Там вас ждет волшебница из клана Воды по имени Инара. Вы встретитесь с ней и договоритесь о совместных действиях. Пришла пора реформировать Магический Совет.

Глава 11

Скрипела кожа, позвякивали кольчуги, покачивались в унисон фиолетовые плащи. Походная колонна пехоты растянулась на целую лигу. Солдаты шагали размеренной поступью, сберегая силы, не вырываясь вперед.

По бокам двигались конные разъезды патрульных. Они же прикрывали авангард и арьергард. Всадники тоже не торопились, предпочитая легкую рысь стремительному галопу.

– Скоро граница королевства Сарны, – вполголоса сообщил Бернард.

Я неторопливо кивнул. Карту выбранного маршрута я отлично помнил и без подсказок. Территорию королевства, подвергнувшегося зимой набегу вольных баронов, мы зацепим лишь краем. Не придется идти по выжженной войной земле.

Проглот всхрапнул и в очередной раз попытался прибавить ход. Моя рука автоматически дернула повод, мешая жеребцу взять разбег. Монотонная однообразная езда его утомила, особенно после долгого нахождения в конюшнях в последние месяцы.

– Жаль, здесь нет старых имперских трактов, – заметил я. – Не пришлось бы месить грязь.

– Это точно, – согласился рыцарь. – Скорость передвижения упала раза в два, после того как перешли мост и свернули с дороги.

Я снова меланхолично кивнул. К очень большому сожалению, в этом направлении хороших дорог не сохранилось. Может, стоило взять севернее и направиться через баладийские земли? Заодно провели бы инспекцию дозорной заставы, построенной двергами. «Наконечник копья» был полностью готов, в нем уже разместился небольшой гарнизон пограничной стражи.

– Ладно, в следующий раз, – пробормотал я себе под нос, отвечая на невысказанные вслух мысли.

Бернард достал фляжку, щедро отхлебнул, не забыв бросить взгляд на замыкающие порядки, где виднелись телеги обоза.

– Надеюсь, поломок не будет, – пробурчал он, закручивая крышку. – Не хотелось бы останавливаться надолго в таком месиве.

Я проследил за его взглядом и ехидно откликнулся:

– Ты же сам все проверил. И если мне память не изменяет, клятвенно обещал, что повозки выдержат долгий переход. А в случае чего кузнецы исправят любую поломку прямо на ходу.

Рыцарь смущенно пожал плечами.

– В жизни есть место случайности. Всякое может произойти. Если поломаются сразу несколько, то придется притормозить.

В этот раз в поход загрузились намного основательнее, чем в рейд зимой по вольным баронствам. Продолжительность военной кампании вынудила пересмотреть перечень необходимых вещей. В первую очередь это касалось шатров, палаток и внушительного запаса продовольственных припасов. Надеяться на авось в таких делах абсолютно точно не стоило.

Конечно, имелся вариант с отбиранием еды у жителей встреченных на пути деревенек и маленьких городков. Чего уж греха таить, первоначально я так и собирался делать. Вполне нормальный подход в условиях войны феодального средневековья.

Однако география театра боевых действий на территории королевства Изтар вынудила внести коррективы. Принцесса Луиза, вторая наследница династии Дэстре-Клервон, очень сильно настаивала, чтобы подданных ее отца не обижали. В том числе в плане принудительного изъятия у населения продовольствия. Она так напирала на это, что даже согласилась выделить внушительную сумму на обеспечение питания союзнических сил, то есть моей славной армии.

Разве мог я устоять перед умоляющим взглядом юного белокурого создания? К тому же подкрепленным сундучком, полным золота? Вопрос риторический. Эх, чувствую, после всей заварушки изтарцы так глубоко влезут в долги, что будут еще не одно поколение расплачиваться. Да и ладно. Не моя забота. У меня своих забот полон рот.

На ум пришла сцена расставания с Летицией. Любимая жена, узнав о выступлении всех семи Великих домов против Срединных королевств, пришла в такое возбуждение, что сразу же в ультимативной форме заявила, что обязательно отправится со мной в поход. Дескать, не хочет пропустить историческое событие. И будет жалеть об этом всю жизнь, в случае если все же придется это сделать. Ведь в ансаларских армиях женщины, а точнее леди из благородных родов, воевали наравне с мужчинами. Правда, при собственном желании и при наличии достаточно сильного дара для создания боевых чар. Но все же участвовали по полной, невзирая на пол.

Вот и она захотела не отставать, апеллируя к тому, что уже доказала, что способна не только постоять за себя, но и поддерживать чарами наступающие порядки обычных солдат.

Кто бы знал, каких невероятных трудов мне стоило ее уговорить отказаться от этой затеи. Как оказалось, иногда супруга могла становиться чрезвычайно упертой, демонстрируя скверный нрав, присущий большинству колдунов Тэндарийской низины.

Но благополучие и сохранность Замка Бури тоже представляли очень важный момент для нашего рода. Без него мы бы потеряли практически все достигнутое на данном этапе развития. Можно сказать, прибрежная имперская твердыня являлась краеугольным камнем нашей недавно образованной семьи.

Кому доверить ее защищать? Дорну? Мэтру Салазару? Теоретически, конечно, можно передать им ключи от Средоточия, тем самым давая полный доступ к защитным чарам, ограждающим замок плотной завесой. Вместе с неплохим гарнизоном это легко позволит отбиться от нападения противника среднего уровня сложности.

Но что будет, если восстановленную крепость вкупе со стремительно развивающимся городом-портом захочет подмять под себя некто, обладающий внушительной магической поддержкой? Особенно при наличии сильного войска за спиной?

Те же эльфы вполне могли произвести стремительный марш через свой «лесной коридор» и привести под стены древней цитадели штурмовые отряды за считаные дни. Я не настолько доверял длинноухим, чтобы поворачиваться к ним спиной, оставляя владения без хорошей защиты.

А баладийский король? Обиженный монарх вполне мог наплевать на подписанный мирный договор и собраться вновь напасть, но на этот раз подготовившись куда основательней. Кто знает, что взбредет в голову сумасбродному самодержцу, испытавшему на собственной шкуре все прелести унижения в плену?

Пираты тоже совсем не невозможный вариант. Сезон штормов закончился, время раздолья для морских разбойников. Они ведь нападали не только на отдельные торговые суда. Бывало, сбивались в крупные отряды и довольно удачно грабили прибрежные города. Пиратскую жажду наживы тоже не стоило исключать из перечня потенциальных опасностей.

А вольные бароны? У кого-то из тех, кто недавно вернулся из набега на королевство Сарна, также могли возникнуть мысли насчет рейда в новые земли под боком, куда так стремятся попасть толпы беженцев. Кто может дать гарантии, что какой-нибудь взбалмошный идиот из Вольного края не припрется сюда? А то и сразу парочка-другая забияк. Замок они, естественно, не возьмут, но разграбить и уничтожить строящийся город вполне могут. До конца лета стены не будут закончены, а значит, уязвимость Драконьего Когтя перед прямым нападением остается.

В общем, слишком у многих может возникнуть соблазн воспользоваться ситуацией, узнав, что хозяин старой, но еще довольно крепкой крепости отправился восвояси.

Зато присутствие в замке чистокровной ансаларской леди-колдуньи из древней знати, обладающей внушающей ужас магией Бездны, мигом остудит излишне горячие головы.

К счастью, доводы разума повлияли на решение Летиции, и она согласилась, что ее нахождение в Замке Бури необходимо и что покидать владение в такое сложное время будет слишком рискованно. И в поход я выступил один.

– Зря вы все-таки согласились не забирать продовольственные припасы у местных, – пробурчал Бернард.

Несмотря на звание рыцаря, он не понимал, почему нельзя немного потрясти мошну у крестьян и при случае залезть в их погреба. Душа бывшего наемника требовала иного подхода. Более понятного, более классического для нынешних времен.

– Нам нужны союзники, – нравоучительно пояснил я. – Принцесса захотела безопасности для крестьян, почему бы не выполнить небольшую просьбу? К тому же все издержки нам компенсируют золотом.

Я сделал паузу. В это время мимо нас прошагали гости из далекого островного государства. Трисские лучники – смуглокожие, рослые, вооруженные большими луками, эти парни обошлись мне в копеечку. Надеюсь, молва не лжет, и они действительно лучшие из лучших.

В своих одеждах в восточных мотивах они отличалась от пехотинцев в фиолетовых плащах. Переодевать их полностью не стали, учитывая специфику рода войск. Наряжать в броню стрелков бесполезно и, чего уж греха таить, довольно накладно.

– Не понимаю, зачем они носят эти шапки? Неудобно ведь, – проследовавшие мимо стремительным шагом солдаты не могли не привлечь внимание Бернарда.

Наши лошади перешли на очень медленный шаг, и нас сейчас уверенно обгоняла колонна пеших воинов. Еще немного, и должны появиться повозки тылового обоза.

– Защита от солнца. У них на родине очень жарко, – объяснил я и вернулся к прежней теме: – А насчет припасов не волнуйся. Если вдруг станет не хватать, я не собираюсь морить людей голодом. В случае возникновения экстренной ситуации будем брать то, что нам надо, вне зависимости от того, где находимся. В землях королевства Изтар или где-то еще.

И это правда. Рисковать солдатами я не собирался. Недоедать и ослаблять силы вредно для воинов. Если прижмет, начнем поступать, как и остальные в средневековые времена. Земная мораль двадцать первого века здесь не прокатит.

Да и если вспомнить, тогда в родном мире тоже цинизма хватало с избытком. Многое делалось лишь на словах, а на деле творилось такое, на фоне чего жестокость более поздних времен воспринималась детскими шалостями.

Бернард кивнул, как будто и не ожидал услышать от меня чего-то другого. Он хорошо успел узнать своего сюзерена за последние месяцы.

– А что насчет огнестрельного оружия, милорд? Может, стоило оставить хотя бы пушки себе? Они вроде неплохо себя показали при взятии Ласточкиного Гнезда. А то все отослали вместе с изтарской делегацией. И пистоли со всем запасом пороха.

– Оно им нужнее, – коротко бросил я, чуть подумал и решил подробнее разъяснить свою позицию, вызвавшую немало споров при подготовке к походу: – Нам не придется брать города на первых порах, а обращение с пистолями требует наличия определенных навыков. Наши солдаты этому не обучены, в отличие от людей Большого Пита, успевших получить уже кое-какой опыт стрельбы из ручных мортир.

– То есть вы считаете, нам не пригодятся пушки, ваша светлость? А как же города и замки самой Ландрии?

Наши кони полностью остановились, пропуская мимо себя колонну марширующих воинов. Мимо проходили неторопливой, но размеренной поступью шеренги солдат, прикрывающие повозки снабжения. Скоро должны появиться замыкающие всадники из арьергарда.

Мне понравилась уверенность вассала в удачном исходе предстоящего сражения против короля Магнуса, уже прозванного за успехи на полководческой ниве Неистовым.

Как ни посмотри, а новоявленного Карла Великого всеми руками поддерживали кланы четырех стихий. А это многое значило. Применение магии зачастую могло решить исход сражения. Даже без участия обычных солдат на поле боя.

На ум автоматически пришел последний разговор с лордом Вардисом. Не тот, что мы с ним вели две недели назад, а тот, что случился значительно позже, когда поход уже начался. Как у меня, так и у них, там далеко на западе.

Первым успехом армии семи Великих домов были полностью обязаны применению смертоносных чар, а не использованию воинов, вооруженных обычным оружием.

Сокрушительное поражение королевства Кавар, расположенного рядом с Диким краем, произошло из-за чудовищного по силе заклинания. Глава рода Эйнар не вдавался в подробности, но и того, что он рассказал, хватило понять, что магия сыграла основополагающую роль в прошедшей победе.

Лидеры Великих домов лично создали плетение, влили в него сумасшедшее количество энергии, позволившее с легкостью уничтожить неприятеля.

Как я понял, они использовали одну из разновидностей массового проклятья. Причем без конкретной привязки к местности. Его сделали подвижным, наделив подобием зачатка разума, а точнее, стремлением к убийству разумных. А затем выпустили на волю. Элегантное решение возникшей проблемы.

Невероятно сложное по исполнению заклятье сработало превосходно. Рассеяло армию человеческого королевства без единой потери со стороны ансаларских родов.

Потрясающий результат, если подумать. И как жаль, что лично мне сотворить ничего похожего не удастся.

То есть в теории, конечно, можно создать нечто подобное. Но вот с контролем будет беда. Скорее всего, потоки энергии, идущие по эфирным каналам к заклинанию, выжгут меня изнутри за считанные минуты. Даже с учетом произошедших преобразований после посещения Купелей очень трудно сдерживать в строгих рамках столь мощный напор. Для таких сложных заклятий необходим круг опытных и сильных колдунов, действующих сообща.

Стоило трезво смотреть на вещи и не врать самому себе. На данный момент оперирование энергией на таком уровне мне просто не по плечу.

– Разберемся по ходу пьесы, – туманно ответил я. – Напоминаю, что мы еще никого не победили. На стороне Магнуса выступают стихийные кланы. Не уверен, что в его армии собрался весь цвет Магического Совета, но даже пары полноправных магистров нам может хватить с лихвой.

Я в который раз за день подумал о неудаче с Пирамидами Могущества. По описанию в древних трактатах следовало, что изменения касались очень широкого спектра человеческого организма. Повышалась не только сила, ловкость и выносливость, но также появлялись способность переносить определенные магические воздействия без сильного вреда дляздоровья.

Например, удар молнией, что мог убить обычного человека, прошедшему через зиккурат лишь оставлял ожог. Совсем без последствий, разумеется, не обойдется, но субъект останется жить и в дальнейшем без проблем вернется к выполнению своих функций без катастрофической утраты здоровья.

Неплохо, не правда ли? Я, когда прочитал общие тезисы превращения, оказался очень впечатлен качественным изменением свойств организма, подвергнувшегося означенной процедуре.

Конечно, с ритуалом Восхождения его не сравнить, разница все-таки слишком колоссальна, но обе идеи в чем-то пересекались между собой.

Ученые из технологического мира назвали бы это генетической инженерией. Хотя лично я думаю, что там все намного сложней. Трансформация касалась слишком многих аспектов. В том числе связанных с энергетической составляющей, имеющейся у каждого живого существа.

– Кстати, – я обратился к Бернарду. – Ты отлично подготовил армию. Обучил, снарядил, проследил за каждой мелочью. Стоит признать, проделана фантастическая работа. – Я кивнул на уходящую за горизонт стальную змею уверенно шагающего войска.

– Благодарю, милорд, – первый рыцарь Замка Бури с достоинством поклонился. – Мне было в радость исполнить ваше поручение.

– Особенно мне понравилось предложение завести отдельное подразделение, занимающееся медициной. Полевой госпиталь с несколькими обученными врачевателями определенно не помешает в дальнейшем.

Бернард еще раз степенно поклонился.

– Рад, что вы оценили по достоинству замысел, ваша светлость. Я боялся, что посчитаете это излишеством.

Я хмыкнул. Обычный феодал наверняка так бы и сделал. В эти времена в войсках не держали отдельных групп медиков для лечения раненых. Коновалы, конечно, имелись, но их с трудом можно назвать полноценными докторами. Разве что какой-то особо важный дворянин держал у себя личного врача…

Вместе с личным поваром, десятком шлюх, шутом, менестрелем и еще целой кучей бесполезных индивидов, входящих в ближнюю свиту.

– Нет, ты все правильно сделал. Сам я об этом моменте как-то не подумал. Хотя мысли мелькали. Помнишь, как готовили орудийную прислугу для двергских орудий при осаде Ласточкиного гнезда?

– Об этом трудно забыть, ваша светлость. Эти болваны сначала не могли попасть в стену длиной в половину лиги и высотой шестьдесят локтей.

– Верно, поначалу получалось не очень, – по моим губам пробежала усмешка, первые артиллеристы показывали, мягко говоря, не самые лучшие результаты, пришлось изрядно повозиться, подготавливая толковых наводчиков. – Я тогда подумал, что неплохо будет заиметь отдельную роту, занимающуюся исключительно осадными орудиями. Не только заведовать пушками, но и штурмовыми лестницами, таранами. Заниматься обустройством полевого лагеря в походе с возведением временных фортификационных сооружений. Ну и далее попробовать развить идею для других специализаций отдельных родов войск. В том числе завести грамотный медицинский уход для раненых после сражения. А то не дело, когда один солдат лечит другого. Ладно еще хоть ветераны знали, что конкретно делать, так как имели необходимый опыт. А ведь новобранцы вообще ничего не понимали.

– Так и есть, милорд, – Бернард усиленно закивал. – Скольких потерь можно избежать при наличии в штате постоянных медикусов.

И я снова подумал о Пирамидах Могущества. Возвращаясь к вопросу о них, стоило ожидать, что при их применении необходимость в медицинской помощи резко бы сократилась, ввиду гораздо меньшего количества раненых.

Эх, все-таки жаль, что красивая и стройная теория преобразования оказалась такой запутанной и сложной в плоскости практического исполнения.

Вывезенная из Виленсбурга библиотека содержала несколько фолиантов, досконально описывающих процесс как самого возведения зиккурата, так и дальнейшие действия с «живым материалом».

Выяснилось, что это очень кропотливая работа, требующая участия сразу нескольких умелых колдунов, разбирающихся очень хорошо в построении невероятно сложных заклятий. Которые смогли бы в случае необходимости вносить коррективы прямо по ходу строительства.

Пирамида не просто складывалась из камня, на каждом этапе возведения на нее накладывались специальные чары, переплетающиеся между собой в единую систему, завязанную в общую энергетическую структуру. В свою очередь она подключалась к отдельному эфирному каналу, привязанному к данной магической конструкции напрямую.

В общем, проще сказать, чем сделать. И времени займет далеко не пару-тройку месяцев, а значительно дольше. Досадно…

– При нынешнем темпе мы успеваем достичь Стокхолла вовремя? – осведомился я.

При обсуждении совместных действий мы с изтарцами решили не выдумывать заумной тактики, договорившись встретиться прямо под стенами их столицы. Таким образом объединив все доступные силы против ландрийцев.

Ее высочество принцесса Луиза двигалась вместе с наемным войском Большого Пита, и так как оно изначально располагалось у границ баладийского королевства (а значит, ближе к месту рандеву), то и добраться они были должны чуть быстрее.

Честно говоря, меня этот момент немного напрягал. В окрестностях города, скорее всего, шныряли лазутчики Магнуса. Вдруг, узнав о подходе значительного подкрепления к неприятелю, ставленник кланов захочет ускорить марш собственной армии для быстрейшего штурма? По сведениям шпионов, его войска находились на расстоянии двухнедельного броска от Стокхолла. Не заставят ли наши действия короля-полководца ускориться?

Но принцесса настаивала на скором выступлении, боясь за отца и родню. Город еще не осадили, но все понимали, что это дело нескольких недель. И сдавать, отступая, его, разумеется, никто не собирался. Короче, так себе ситуация, где приходилось спешить. А у нас еще этот разросшийся обоз позади.

– Успеем, ваша светлость, не сомневайтесь, – успокоил меня Бернард. – Дороги вскоре подсохнут, дождей нет, никто не мешает…

Рыцарь осекся. С неба спикировала темная тень, резко затормозила, совершила кульбит в воздухе и приземлилась мне на плечо.

– Наконец-то появился, бродяга, – приветствовал я объявившегося дракончика. – А я уж думал, что и вторую ночь проведешь где-то в поле. Чем хоть питался два дня?

Мелкий паршивец, как только выбрался из клетки в первый раз, сразу сбежал, упорхнув в закат темной летучей мышью. Не повесь я загодя на него магическую метку, пришлось бы нестись следом, пытаясь поймать чересчур активного зверя.

Зур-Хаг вытянул шею и потерся чешуйками о воротник моих кожаных доспехов. За последние недели дракончик немного подрос. Если раньше по размерам он относился больше к кошкам, то теперь по комплекции мог уверенно поспорить с небольшой собачкой. И потяжелел изрядно. Удерживать на весу стало значительно труднее.

– Вижу, не голодал, – проронил я, вытягивая руку и предлагая питомцу переместиться на луку седла.

Что он быстро и сделал, не забыв лизнуть шершавым языком мою кисть.

– Быстро растет, – заметил Бернард.

Услышав голос другого человека, Зур мгновенно развернулся в его сторону и яростно зашипел, требуя не вмешиваться в наше с ним общение после долгого расставания.

Воин инстинктивно отшатнулся назад.

Я рассмеялся. Своенравный характер дракона мне уже казался привычным. Было бы немного странным, если бы магическое создание, сотворенное для войны, отличалось добродушным нравом.

– Но недостаточно, – с сожалением констатировал я. – Сейчас он мало пригоден для настоящего боя. Любой солдат, вооруженный мечом, опаснее нашего маленького приятеля.

Я погладил по брюшку дракончика. Твердая чешуя откликнулась холодом зачарованной стали.

– А если использовать магию? – задумчиво предложил рыцарь. – Вы же говорили, милорд, что он поглотил магический источник и завязал его на себя при рождении. Нельзя ли это как-то задействовать для ускорения роста?

Сказанные слова заставили меня замолчать и крепко задуматься. Использовать эфирный канал для акселерации, путем воздействия на физиологические и биохимические процессы в организме?

Хм-м… А что? Любопытная идея. Как минимум ее определенно стоит хорошенько обдумать. Как-никак до начала первой битвы осталось немного.

Глава 12

– Ваше величество, войска построены, – граф Говер поклонился.

Облаченные в латные перчатки крепкие руки главного полководца уверенно сжимали поводья закованного в броню боевого коня. Массивный жеребец лениво переступал копытами, готовый ринуться в бой по воле хозяина.

Сам граф, в стальных доспехах, украшенных замысловатым рисунком герба на груди, возвышался металлической глыбой с ниспадающим за спиной белым плащом. Выполненный в форме волчьей морды массивный шлем до поры покоился на изгибе локтя.

– Отлично, пришла пора закончить с Изтаром, – король кивком поблагодарил приближенного.

Цвет рыцарства королевства Ландрии собрался на вершине холма. Здесь преобладали шелк, бархат и атлас вперемешку с инкрустированными золотом и серебром латами. С железных щитов скалились гордые львы и грифоны, а их обладатели надменно взирали на будущее поле боя, полностью уверенные в скорой победе.

Внизу и дальше, где выстроились пешие порядки величайшей армии Срединных земель, было попроще. Кожаные доспехи и усиленные толстой проволокой плотные куртки, реже кольчуги. За оружие сходило копье и топоры из плохого металла. Щиты из дерева, а мечи имелись лишь у каждого пятого.

Над огромной массой солдат колыхались многочисленные знамена благородных мужей, откликнувшихся на зов сюзерена.

– Я все равно не понимаю, почему они решили дать бой в открытом поле? Разве это не глупо? – подал голос один из присутствующих.

Сухопарый, с аскетичным лицом и тонкой острой бородкой, он выделялся среди закованных в сталь фигур не только не слишком крупной комплекцией, но и одеждой, красной мантией свободного кроя.

Магистр Мендеваль, один из посланцев Магического Совета кланов четырех стихий, отправленных на помощь повелителю Тира в его стремлениях завоевать мир. Благодаря независимому статусу, волшебник единственный, кто не боялся возражать самовластному монарху, порой указывая тому на ошибки.

– Разве мы это уже не обсудили? – с легкой досадой Магнус повернулся к магу. – Принцесса привела подкрепление, армию наемников с оружием двергов. Лучше всего его применять на открытом пространстве. Иначе толку будет мало. Вот они и вышли за стены.

Несмотря на очевидное недовольство задержкой, король не мог позволить себе слишком рьяно выражать гнев осторожничающему волшебнику. Поддержка стихийных владык дорогого стоила в военной кампании. Уверенность в этом не смогла поколебать даже информация, что магистры, вероятно, оказались причастными к печальным событиям, произошедшим в Анклаве Теней. Сложная обстановка требовала сохранить хорошие отношения с кланами, что бы они там ни натворили в своем безудержном стремлении к обладанию запретными знаниями.

– Разумеется, ваше величество, – огневик обозначил едва заметный поклон.

В отличие от графа, маг не посчитал нужным склоняться слишком глубоко, тем самым в очередной раз демонстрируя окружающим привилегированный статус рядом с монархом. Он вроде как и входил в его свиту, но в то же время стоял слегка наособицу.

– Тогда в чем дело? – уже не пытаясь скрыть раздражения, осведомился король.

– Я всего лишь призываю к осторожности, сир, – Мендеваль повел рукой, показывая на противоположный конец поля, где расположились неприятельские войска.

Вспомнив, что еще пару дней назад они не насчитывали такое большое количество воинов, Магнус скрежетнул зубами. Ему донесли об армии наемников. Принцесса Луиза, вторая наследница рода Дэстре-Клервон, показала себя необычно активной в плане защиты родных земель и за минувшие зимние месяцы успела собрать довольно внушительное число бойцов, согласившихся за золото выступить на ее стороне.

Когда ему первый раз сообщили о том, что молодая девчонка пытается сколотить войско из наймитов, то, признаться честно, он воспринял известие с усмешкой. Король не верил, что принцесса чего-то добьется. Однако она сумела весьма удивить его и его военачальников, тоже не думавших, что вторая дочка изтарского короля покажет себя настолько целеустремленной особой. К тому же сможет заручиться поддержкой двергов и завести какие-то шашни с ансаларским лордом, с недавнего времени окопавшимся на Восточном побережье.

Воспоминание о колдуне из древней знати еще больше испортило настроение повелителю Ландрии. Знаменитый Клинок Заката уже успел всем довольно убедительно доказать, что с ним шутки плохи.

Первым под раздачу попал баладийский король. Вторым прилетело вольным баронам. И только богам известно, на кого обратит свой взор в следующий раз проклятый колдун.

– Мы и так уже опоздали, не успев взять город до подхода наемников, предлагаете ждать еще? – прорычал Магнус, прозванный Неистовым. – Хватит! Больше никаких ожиданий!

Король посмотрел на ничего не выражающее лицо волшебника, как-то очень спокойно воспринявшего отказ.

– И говоря о битве, вы собираетесь поддерживать наступление магией, или так и будете в роли зрителя наблюдать за сражением? – обратился он к магу в алой накидке.

Вообще король не хотел обращаться к помощи магии без острой необходимости. Предпочитал добывать победу в честном бою. Сталь на сталь. Чтобы в будущем завистники не могли сказать, что своими успехами Магнус Неистовый целиком обязан кланам стихий. Но он также отдавал себе отчет, что в какой-то момент без чародейства будет не обойтись.

Поняв, что немного перегнул, магистр примирительно приподнял ладони на уровне груди, призывая монарха не злиться.

– Как прикажете, ваше величество, – сказал волшебник, но тут же не замедлил добавить: – Правда, лично я думаю, что магия может больше пригодиться в дальнейшем. Если противник вдруг успеет отступить и скрыться внутри города. Позволю напомнить, что стены Стокхолла хранят в себе чары старых времен. Они вплавлены в камни и хорошо защищают от обычных снарядов требушетов и катапульт.

Магнусу остро захотелось сказать что-нибудь язвительное по поводу большой приверженности представителей кланов стихий к болтовне, чем к реальным действиям. До этого момента участие магов в войне сводилось к минимальному значению и почти не ощущалось на фоне общего вклада обычных рыцарей и солдат. Однако король сдержался, понимая, что сейчас не время ссориться.

– Что же, надеюсь, что до этого не дойдет и Стокхолл падет быстро, – промолвил он.

Затем последовал повелительный взмах в сторону горниста. Протрубил рог, забили барабаны, отсчитывая ритм для наступающих отрядов. Два пажа подвели монарху оседланного боевого коня, укрытого попоной цвета ландрийского флага.

Войско заволновалось и, повинуясь сигналу вместе с повелительными криками офицеров, медленно двинулось вперед.

– Сегодня день нашего триумфа, – громко сказал Магнус.

Блестящие рыцари вокруг поддержали сюзерена ликующим ревом. Никто из находящихся в ставке командования не сомневался в уверенной победе над изтарским воинством.

Наемники? Да, опытные рубаки могли серьезно притормозить наступление. Но выдержат ли они удар клина рыцарской конницы? Конечно нет. Тяжеловооруженные всадники сметут любую преграду, разобьют любой строй и развеют врагов, обращая их в бегство. Так происходило неоднократно и так случится и ныне.

Таинственное огнестрельное оружие подгорных мастеров? Да, о нем ландрийцы слышали. Как и о том, что оно не слишком эффективно и очень медленно перезаряжается. Его ли бояться доблестным сынам Тира?

Остается армия самого Изтара. Во главе с трусливым королем, всю весну бегающим от Магнуса по своему королевству. А зимой не придумавшим ничего лучшего, как спрятаться за стенами столицы. Вторая дочь выглядела более храброй, чем отец, до сих пор так бездарно ведущий войну.

Нет, никто и ничто не сможет их сегодня остановить. Они непременно одержат победу.

– Вперед, мои храбрые воины, покажем Изтару, что такое настоящая доблесть! – вскричал Магнус, обнажая клинок и вскидывая его над головой.

Ответом ему послужил еще больший восхищенный рев.

– Да, покажем этим слабакам, как биться!

– Смерть Изтару!

– Вперед! Вперед!

Некоторые из самых нетерпеливых рыцарей ринулись с вершины холма, спеша присоединиться к остальному наступающему воинству. Но основная часть осталась. Сначала в бой пойдет пехота, принимая на себя первый удар.

Протрубил рожок. Движение немного ускорилось. Раздались резкие щелчки из рядов арбалетчиков. Следом в бой вступили лучники. Небо окрасилось темными тучками выпущенных навесом стрел. Основная масса бессильно ударилась о выставленные щиты и лишь малая доля сумела проложить дорогу сквозь кожаные, деревянные и металлически преграды.

Послышались отдельные крики. Во вражеских шеренгах появились редкие прорехи. Впрочем, быстро заполненные новыми воинами.

Неприятель не стал долго ждать и ответил на обстрел собственными лучниками. Из задних рядов взмыл в небо ворох выпущенных стрел и обрушился на атакующие порядки. Теперь пришла пора уже ландрийцам оставлять на земле позади себя раненых и погибших солдат.

Бумм!!! – над полем боя прокатился раскат грома.

Многие в свите Магнуса вздрогнули, столь внезапным показался громкий звук. Еще более неожиданным оказался результат его появления. На правом фланге сразу два десятка воинов упали. Издали показалось, будто по шеренге прошлась широкая коса, безжалостно выкашивая наступающую пехоту.

Изтар пустил в ход оружие коротышек из подземного царства.

– О боги! – не выдержал кто-то из рыцарей.

Сверху было отчетливо видно, сколько людей упали после всего лишь одного попадания.

И тут же следом, не давая зрителям прийти в себя после столь внушительных потерь, прокатилась целая порция глубоких раскатов невидимого грома.

Бумм! Бумм! Бумм!

Правый фланг смело. Солдаты падали в грязную землю изломанными куклами. Простые кожаные доспехи и деревянные щиты не смогли защитить воинов от чудовищного оружия.

Ветер принес крики раненых. Наступление поневоле затормозилось. Видя погибающих товарищей, воины нерешительно останавливались, а кое-кто и вовсе норовил повернуть вспять, не желая попадать под действие таинственного грохота, несущего смерть.

– Маркиз, кажется, наши солдаты решили отдохнуть, не изволите ли их поторопить? – сквозь зубы проворчал Магнус, обращаясь к одному из военачальников.

Благородный рыцарь лет двадцати широко заулыбался, радостный, что король обратился именно к нему, предпочтя всем остальным приближенным.

– С превеликим удовольствием, сир. Я заставлю эту деревенщину шевелиться! – вскричал он, пришпоривая коня.

Румяный, задорный, как и все молодые, он не верил в собственную гибель и понесся исполнять поручение сюзерена, абсолютно уверенный, что на поле боя его ждет только слава.

Маркиз поспешил вниз, только его и видели. Сзади и по бокам на ходу к нему пристроилось еще несколько всадников из сопровождающих рангом пониже.

– Может, пришла пора пустить в дело магию? – негромко предложил граф Говер, покосившись на магистра Мендеваля.

Волшебник, державшийся в седле не хуже любого заправского дворянина, предпочел не заметить косвенный намек на собственное бездействие, уделив основное внимание происходящему внизу.

Король коротко глянул на отрешенное лицо мага.

– Нет, мы ожидали затруднений от двергских игрушек, – не согласился он. – Справимся сами.

К тому же ему совсем не хотелось звать на помощь магистра и его людей прямо сейчас, встретившись с небольшой заминкой. Чего стоит его армия, если после первого серьезного сопротивления и потерь начнет пятиться назад? Получится так, будто они ничего не могут без поддержки магов. Такого мнения ему совершенно не надо.

Граф склонил голову, принимая решение сюзерена.

– Как вам будет угодно, ваше величество, – сказал полководец, помолчал, задумчиво пожевал губами и добавил: – Только я не совсем понимаю, почему мортиры двергов действуют именно так. Нам говорили, что они стреляют круглыми ядрами. В основном каменными. Реже железными. Насколько понимаю, они должны давать совершенно иной эффект при попадании в строй солдат. Прореха должна быть узкая, направленная в глубину. А тут все ровно наоборот. Широкий угол, направленный основанием конуса вперед. Странно как-то. Может, какое-то алхимическое чародейство?

Король нахмурился, обратив взор в то место, откуда с неприятной периодичностью прилетали громовые раскаты.

– И то верно. Что-то непохоже это на действие тех мортир, что подземные бородачи устанавливают на свои фрегаты.

Едва голос монарха стих, как слово взял магистр, поспешив доказать, что его ум может быть полезен так же, как и разрушительные силы его магического дара.

– Полагаю, в данных экземплярах оружия используется другой тип снарядов, отличный от тех, что дверги применяли на море, – огневик провел рукой перед собой, очерчивая ровную линию. – Судя по области поражения, можно предположить, что вместо одиночного ядра большого размера мортиры выпускают множество более мелких ядер. Таким образом под выстрел попадает большее количество людей.

Магистр замолчал, удостоверился, что все находящиеся рядом, включая его величество, внимательного слушают, и лишь после этого продолжил:

– Думаю, сила удара у этих шариков гораздо меньше обычного крупного снаряда. И скорее всего, их сделали специально для поражения пехоты.

– То есть рыцарям в стальных доспехах можно не опасаться? – быстро спросил Магнус, бросив оценивающий взгляд на инкрустированный серебряной чеканкой нагрудник ближайшего благородного воина.

– Я не могу это гарантировать, – поспешил сдать назад магистр.

Король раздраженно скривился. Вот так всегда, как языком трепать, так маги первые, а как до дела доходит, так сразу в кусты. Неудивительно, что у них все пошло наперекосяк в Анклаве Теней. Наверняка в теории затея выглядела красиво и логично, а как дошло до реализации на практике, так быстро выяснилось, что все получилось через задницу.

– Ну, тогда займитесь чем-нибудь более полезным, – рявкнул Магнус, уже не сдерживаясь.

Мендеваль никак не прокомментировал грубость в свой адрес, почувствовав, что властитель Ландрии на грани и готов сорвать злость из-за неудачного начала наступления на представителе Магического Совета. И плевать, к каким возможным проблемам это приведет в дальнейшем.

Правители тоже люди и так же подвержены влиянию эмоций.

А барабаны не смолкали. Остановка правого фланга не сдержала левый и центр от дальнейшего продвижения. Скорость, правда, существенно снизилась и интенсивность обстрела лучниками и арбалетчиками существенно возросла, но формально наступление не прекратилось.

Общее соотношение сил противоборствующих сторон колебалось примерно в соотношении один к трем в пользу нападающих. Но в связи с тем, что Магнус не задействовал сразу все доступные войска, казалось, будто враги имеют примерно одинаковое количество воинов.

Вскоре пехота Ландрии сблизилась с позициями солдат, приведенных принцессой Луизой на помощь отцу. Оставалось меньше сотни шагов. Еще немного, и должна была начаться рукопашная свалка.

Но тут шеренга наемников окрасилась множеством мелких дымков. До холма долетел треск маленьких взрывов. Уже готовые ринуться в бой ряды пехоты смешались и попадали наземь.

– Пистоли, – мрачно прокомментировал случившееся король.

Применение этого оружия они тоже ожидали, сюрпризом стало лишь его слишком большое количество.

После первого залпа почти сразу же последовал второй, а за ним третий и четвертый.

– Кто там говорил, что их надо долго перезаряжать? – Магнус яростно повернулся к Говеру.

Граф виновато шевельнул плечами, лазутчики из окрестностей Давар-порта уверяли, что двергское оружие малоэффективно и очень медленно в обращении.

– Они не перезаряжали их, а брали новые, – скучным голосом объяснил магистр, ни к кому конкретно не обращаясь. – Вот и весь секрет показной скорострельности.

Король снова обратил взор на волшебника, открыл рот, собираясь что-то сказать, но не успел. Закончив стрелять, наемники выхватили клинки и вопреки всем законам военного искусства бросились вперед, с безумием обреченных врезаясь в прореженные колонны ландрийской пехоты.

Завязалась долгожданная схватка лицом к лицу. Вот только преимущество первого удара оказалось целиком на стороне наймитов Изтара. Имеющие за плечами богатый опыт сражений бывалые солдаты удачи с ходу врубились в ошеломленные потерями шеренги противника, раздавая направо и налево точные удары.

Руки короля-воителя непроизвольно сжались в кулаки. Невооруженным взглядом было видно, что еще немного, и его воины дрогнут, в панике отступая назад.

– Граф, отправляйте подкрепление в центр и укрепите правый фланг. Похоже, маркизу не удалось выправить ситуацию.

Говер склонил голову в коротком поклоне. Раздались рявкающие приказы, отправляющие гонцов к отрядам, еще не вступившим в сражение.

– Ваше величество, позвольте нам опрокинуть их. Мы сомнем эту безродную сволочь и втопчем их в грязь! – эмоционально воскликнул кто-то из рыцарей.

Магнус смерил говорившего мрачным взглядом, ничего не ответил, вместо этого повернулся к волшебнику.

– Что там с магией, мэтр?

Мендеваль ответил быстро, словно ждал этого вопроса давно.

– Изтарцев прикрывают несколько щитов. Среднего уровня, плохо скомпонованные, рассчитаны против обычных чар, – сказал он и презрительно выдохнул, выражая свое отношение к создателям столь небрежно сотворенных заклятий: – Самоучки. Ни фантазии, ни школы. Налепили не пойми что, и рады, небось, что не развалилось.

– Вы сможете снять щиты? – быстро спросил король.

Магистр уверенно кивнул.

– Легко. Только не снять, а продавить. Так будет намного эффективнее. Высвобожденную энергию обратим против их же создателей, – маг взял небольшую паузу и лишь после этого вкрадчивым тоном спросил: – Нам ударить магией, ваше величество?

Властитель Ландрии опять повернулся к полю боя. Какофония сражения все усиливалась. Сшибались друг с другом щиты, скрежетали металлом клинки, звучали яростные ругательства сражающихся воинов и далеко разносились хриплые голоса умирающих. А воздух наполняли темные росчерки арбалетных болтов и стрел.

Порядки смешались, и уже точно никто бы не мог сказать, кто одерживает верх в воцарившемся безумии.

– Нет, – отрицательно качнул головой король. – Пока хватит обычных солдат.

Ему все еще не хотелось отдавать победу в руки магистров. Он сам хотел выиграть свою первую крупную битву, без постороннего вмешательства.

Представитель Магического Совета без труда угадал настроение самодержца, едва заметно кивнул, как бы говоря: на все ваша воля, но если что, я всегда неподалеку, – и снова превратился в безмолвную статую, закутанную в алый балахон.

На поле постепенно начала приходить подмога. Новые отряды, возглавляемые отдельными рыцарями, резво вливались в разрозненные порядки ландрийцев, привнося с собой приток свежих сил и уверенности.

Уже скоро рисунок сражения более или менее выпрямился. Воины королевства Изтар стали пятиться, не сумев удержать медленный, но мощный напор наступающих войск Ландрии.

Только правый фланг все никак не желал поддаваться. Проклятые пушки под прикрытием пикинеров-латников продолжали опустошать солдатские ряды атакующих. Обслуга мортир приноровилась стрелять по очереди, ведя постоянный огонь, не замолкая ни на секунду.

– Граф Говер, – обратился король к одному из своих главных полководцев. – Возьмите пятьсот лучших рыцарей и ударьте по левому флангу изтарцев. Приказываю уничтожить эти мерзкие творения двергов. А еще лучше захватите их невредимыми. По возможности, с теми, кто ими управляет. Хоть это и бесчестное оружие, но оно нам в будущем может весьма пригодиться.

– С удовольствием, ваше величество, – граф радостно осклабился, водружая на голову огромный шлем.

Приказ короля услышали все, его поддержали одобрительными криками, многие тут же вызвались сопровождать графа в его сокрушительной атаке.

Магнус не сомневался, что тяжеловооруженная конница опрокинет настырного врага, уже принесшего так много потерь. А будущие трофеи позволят в дальнейшем обратить бывшее оружие неприятеля против него самого. Главное – заполучить его в свои руки.

– Вперед! В атаку! За короля!

Мучительно задрожала земля под топотом сотен коней, несущих на себе закованных в броню всадников.

Помня печальную судьбу пехотинцев, Говер не стал искушать судьбу, идя в лоб. Вместо этого стальная лавина зашла по широкой дуге и ударила в бок левого фланга обороняющихся войск Изтара.

Рыцарский удар оказался страшен. Пикинеры вовремя заметили врага и успели перестроиться, соорудив перед собой лес копий. Но это их не спасло. Лишь несколько десятков всадников упали на землю, когда основная масса налетела на выставленные в ряд пики, большая часть прорвалась, сбила строй и начала рубить головы пешим солдатам.

Появление рыцарей окончательно изменило баланс сил. Однако порадоваться скорой победе ландрийцам не дали. Откуда-то издалека прилетел звук горна. Король обернулся. На дальний пригорок слева от стен города стремительно выходили воины в фиолетовых плащах. Они быстро и четко строились, готовясь к сражению.

Магнус прищурился, закрывая глаза ладонью от надоедливых лучей солнца, в стремлении разглядеть, под чьим флагом прибыли непонятно откуда взявшиеся солдаты.

– Кто это? – недоуменно спросил кто-то из ярко наряженной свиты.

Король наконец рассмотрел трепыхающийся на упругом ветру темный кусок ткани. Высоко развевающееся знамя несло на себе изображение дракона на фоне мощной крепостной башни.

– Великий дом Эйнар, – со злостью выдохнул Магнус, понимая, что победа вновь откладывается.

– Сталью и магией, – едва слышно прошептал магистр, откликаясь на слова короля и припоминая девиз одного из старейших благородных семейств Фэлрона.

Внезапное появление армии под знаменами древнего рода павшей империи вызвало страх в сердцах робких и смятение в душах храбрых среди наступающих рядов Ландрии.

Солдаты Изтара, наоборот, испытали прилив подлинного энтузиазма, чувствуя поддержку воинов легендарного Ансалара.

Вскоре битва вспыхнула с удвоенной силой.

Глава 13

Эксперимент с Зур-Хагом имел весьма умеренный результат. В том плане, что изначально поставленная цель не достигла необходимых параметров.

Предполагалось, что после принудительного «питания» через эфирный канал магической энергией дракончик серьезно прибавит в размере, выйдя на совершенно иной уровень развития. И в общем-то так и случилось. Если смотреть на ситуацию в целом, оглядываясь на исходный вариант при начале работы.

Подключение извне со значительным расширением пропускного потока вызвало последствия почти сразу. Большая перекачка энергетической составляющей через сросшийся с телом эфирный канал дала серьезный толчок к ускоренному развитию.

Зур буквально на глазах принялся быстро расти. Кости противно затрещали, суставы выгибались, чешуйки выныривали из черствой кожи, наслаиваясь друг на друга по новой, вытягивались лапы, увеличивался корпус, прибавляли в площади крылья и удлинялись шея и хвост. Голова становилась больше, как и длинная пасть с полным набором кинжально-острых зубов.

Всего за пять минут он догнал по размерам довольно крупного орла, а затем вплотную приблизился к габаритам массивного волка. Если смотреть отвлеченно и не обращать особого внимания на внушительный размах кожистых крыльев.

А потом что-то пошло не так, и прогресс застопорился. Причем очень резко, практически упираясь на ходу.

Энергия шла, но никаких дальнейших подвижек не происходило. Создавалось впечатление, будто она уходила в пустоту, бесследно растворяясь в неведомых далях.

Стоит признать, это очень сильно напрягло и чуть не вынудило остановить всю процедуру во избежание непредвиденных тяжелых последствий. В колдовском взоре не отображалось, куда уходит магия Бездны. Зная о ее разрушительной силе, можно предполагать, что ничего хорошего от исчезновения лучше не ждать.

Позже выяснилось, что энергия все-таки не уходила в никуда. Зур просто принялся ее накапливать во внутренние резервуары. А когда возможность сбрасывать излишки в личные закрома исчерпала себя из-за плотного заполнения последних, то дракон принялся выводить энергию вовне.

Угадайте, как он это делал?

Правильно, выдыхая вместе с потоком пурпурно-лилового пламени. Создавая волшебным огнем широкие пропалины прямо в земле.

Сила его пламени весьма удивила. Твердый грунт плавился, кристаллизуясь и превращаясь в стекло. Случайные камешки трескались, распадаясь в мелкую пыль. А уж от зеленой поросли редкой травы и вовсе ничего не осталось.

Расстояние, правда, на которое било пламя, не слишком впечатляло, всего чуть больше десятка шагов взрослого мужчины. Что, учитывая размеры Зур-Хага, вполне объяснимо. Хотя, естественно, хотелось бы больше. И намного.

Однако дальнейшая акселерация не получила развития. Процесс полностью застопорился, вынуждая остановить эксперимент. Пока все близлежащие к лагерю окрестные земли не превратились в стеклянный каток.

Поэтому результаты и носили умеренный характер. Дракончик вроде и подрос, но недостаточно для полноценного боя. Зато научился выдыхать огонь, напрямую используя магию. Никаких дополнительных желез, выделяющих огнеопасную смесь из организма, как подспудно ожидалось, выращивать не потребовалось. Энергия Бездны – вот что служило топливом для драконьего пламени.

Полагаю, во времена становления Ансаларской империи древние твари тоже использовали похожий подход. Возможно, даже слияние детеныша с эфирным каналом также являлось необходимым этапом для рождения волшебного создания. Правда, об этом не упоминалось ни в одной книге. Ну, так сколько времени прошло с тех пор. Драконов долго не выращивали, информация могла затеряться, что-то пропало, что-то неправильно переписали, а что-то и вовсе переврали, перепутав исходные данные. С архивами такое случалось.

– Может, стоит подождать какое-то время и снова попробовать? – предположил Бернард, задумчиво глядя, как Зур-Хаг раздирает зубами и когтями тушку небольшого барашка. – Знаете, как с едой. Ты ешь, ешь, ешь, а потом уже ничего не лезет. Живот полный. Так и тут, объелся и не может больше расти.

Я пожал плечами, не отрывая взора от подросшего подопечного. Жрать ему теперь надо будет давать больше, это однозначно.

– Возможно, – меланхолично изрек я. – Только вот сильно сомневаюсь, что наши противники дадут нам несколько недель или месяцев, пока дракон подрастет.

Рыцарь кивнул. Все правильно, никто такой роскоши, как время, на войне предоставлять неприятелю не собирался.

– Мы уже и так опаздываем к назначенному сроку, – нейтральным тоном заметил бывший наемник, а теперь капитан моей стражи и одновременно командир всей армии земель Замка Бури.

Верно подметил, задержка в пути слегка вышла за рамки запланированного. Дело в том, что к внушительному обозу с продовольственными запасами прибавился еще один фактор, изрядно задерживающий движение колонны. А именно появление большого числа посторонних людей.

Дело в том, что на каком-то отрезке дороги мы взяли на вооружение прием, применяемый во время похода против вольных баронов. Принялись задерживать всех встречных и поперечных, несмотря на их принадлежность, для недопущения утечек о собственном передвижении по королевству Изтар.

Соблюдение таких мер предосторожности гарантировало, что о нашем приближении никто не узнает. Ни союзники (перестраховка никогда не повредит, кто знает, нет ли в окружении изтарских воевод шпионов Ландрии), ни, что особенно важно, противники из числа лазутчиков короля Магнуса.

Возможно, меры и выглядели чрезвычайными, и, возможно, даже небольшим перебором, но… Осторожность не повредит. Особенно на войне.

Поэтому конные разъезды хватали всех случайных свидетелей нашего появления, помещая их в дальнейшем под стражу. Отчего и так немаленькая колонна с каждым днем увеличивалась, снижая и так небольшую скорость. Очень уж много шлялось здесь людей. Плюс существенную роль сыграла необходимость избегать поселений. Что также серьезно тормозило, вынуждая то и дело менять маршрут.

– Завтра будем на месте, – обнадежил я вассала.

– А что будет с ним? – Бернард указал на дракончика, увлеченно выдирающегося куски сырого мяса из тела барашка целыми ломтями. – В бой пускать его опасно.

Я посмотрел на питомца. Какого черта он делает? Разделал, но не жрет. Топчется рядом, раскидывая получившееся кровавое месиво на траве.

– Пожалуй, ты прав, мал еще он для битвы. Любая выпущенная стрела или арбалетный болт, если попадут в голову, скорее всего, убьют. Не говоря уже о чем-то более серьезном, копье или топоре. Про молнии или другие боевые чары стихийников и говорить не нужно. Чешуя хоть и прочная, но пока явно недостаточно.

Между тем Зур-Хаг, удовлетворившись получившейся композиций, выложенной на земле, привстал на задние лапы, раскинул крылья, взмахнул пару раз, удерживая равновесие, и выпустил мощную огненную струю в разложенные шматы мяса.

Блин, да он же их жарить собрался. Гурман, чтоб его.

– О-о-о, – Бернард от удивления вытянул рот трубочкой. – Вот это да. Не ожидал такого.

– Неженка, – сплюнул я. – Пусть еще воду начнет кипятить перед употреблением.

Баранина запеклась, брызнуло соком. Не обращая никакого внимания на зрителей, дракон опустился и принялся с упоением пожирать исходившее жаром вперемешку с копченым дымом огромное блюдо.

У меня непроизвольно заурчало в желудке. Ароматы хорошо прожаренного мяса плотными волнами долетали до места, где стояли мы с рыцарем.

– Что-то тоже есть захотелось, – буркнул Бернард, с завистью наблюдая, как магическая рептилия активно насыщается.

– И не говори, – поддержал я. – Быстро он наловчился.

– Красиво жить не запретишь, – сказал Бернард, повторяя однажды услышанную от меня фразу.

Я хмыкнул. Тонко подметил. Дракон и впрямь как-то очень уж быстро заимел привычки, совсем не свойственные для обычных диких животных. Видать, интеллект у них и впрямь значительно выше нормы по сравнению с простым зверьем. Что меня более чем устраивало. Командовать таким, может, и труднее, зато в нестандартных ситуациях, тем более оказавшись один, будет действовать значительно лучше, чем создание с минимальными зачатками интеллекта.

– Вы можете его отослать на время? – Бернард прищурился на обильную трапезу.

Наверное, мысленно прикидывал, сколько можно прокормить рядовых воинов на стремительно исчезающее мясо. С учетом использования оного не в чистом виде, а, например, в той же солдатской похлебке. Полагаю, немало.

– Отпустить на прогулку – да. Гарантировать, что не вернется уже завтра обратно – вряд ли, – честно признался я. – Паршивец слишком несносен и может учудить все что угодно. Как пропасть на пару дней, как сделал в самом начале похода, так и отлететь на лигу и бесцельно кружить в небе, как делал еще сегодня утром. Почуяв кровь и услышав шум битвы, боюсь, вполне может поспешить обратно, чтобы лично посмотреть, что происходит.

– И попасть под случайный выстрел, – мрачно закончил Бернард.

Помолчали, обдумывая положение. Куда девать зверя? Тем более такого. Это вам не хомячок, которого можно легко запрятать в кувшин или плетеную корзинку.

Хм-м… корзина… А может, клетка? Додумать мысль не успел, слово вновь взял рыцарь.

– Как насчет ошейника и цепей? – предложил он, кивая на видневшуюся на отшибе лагеря походную кузню.

Оттуда доносился ритмичный стук молота о металл, там постоянно чего-то чинили и правили из воинской экипировки.

Я скептично скривился.

– Забыл, какое пламя он выдыхал? – напомнил я. – Считаешь, железо окажется более стойким, чем земля?

Последовал кивок в направлении внушительного участок почвы, превращенного стараниями драконьего энергетического перенасыщения в остов из мутного стекла, щедро испещренного грязными прожилками.

– М-да, это проблема, – протянул Бернард, проследив за моим взглядом.

– Я думаю, лучше посадить в деревянную клетку.

Воин с сомнением приподнял брови.

– Считаете, дерево крепче металла?

– Если наложить на него чары – безусловно. Видишь ли, обычное железо очень плохо подходит для зачаровывания. Плетения не любят сырой металл, плохо держатся и постоянно норовят спасть. А живое дерево – совершенно другое дело. Оно очень хорошо подходит для временного наложения чар. Долго они тоже не протянут, но ведь нам и не надо долго. Пару дней хватит с лихвой.

– Вам виднее, милорд.

Сказано – сделано. Соорудить из прутьев и досок клетку достаточного размера не заняло много времени. Наложить соответствующие чары укрепления тоже не составило большого труда.

По сути, конструкция представляла собой подобие артефакта с наложенным заклинанием, непрерывно воздействующим на свойства материала, делающим из заурядной древесины что-то похожее на жаростойкую сталь.

Однако легче оказалось смастерить загон, чем загнать туда впоследствии своенравного дракончика. Но и с этим мы в конечном итоге справились.

А ранним утром следующего дня прибыли разведчики с донесением. Сражение между Изтаром и Ландрией началось раньше предполагаемых сроков.

Оставив обоз и Зур-Хага под охраной сотни мечников, я приказал войску срочно выдвигаться вперед.

* * *

– Действуем быстро. Строимся. Выступаем, – короткими рублеными фразами напутствовал я главных помощников. – Нельзя дать ландрийцам разбить Изтар. Бернард, на тебе пехотинцы, займешься расстановкой. Ты подготовил отличных воинов и офицеров. Пусть покажут себя.

Рыцарь молча ударил сжатым кулаком в грудь.

– Асхани, – обратился я ко второму участнику спонтанного совещания, собранного, что называется, «на ногах». – Твои лучники должны сразу же вступить в бой. Разведчики докладывают, что дела у нашихсоюзников очень плохи. Необходимо как можно сильнее проредить наступающие порядки противника. Справишься?

– Ваше повеление будет исполнено, эмир, – командир трисских лучников склонился в традиционном восточном поклоне, прижав ладони к груди.

– Отлично. Ваши луки больше обычных, бьют дальше. Четырехгранные бронебойные наконечники должны стать неплохим сюрпризом для латников и рыцарей Магнуса.

– Если они уже встретились с поделками двергов на поле боя, то вряд ли их это сильно удивит, – проворчал Бернард, ревниво косясь на смуглолицего выходца с далекого архипелага.

Боялся, что большее количество убитых врагов даст тому больше славы. Нормально. Небольшое соперничество между военачальниками никогда не мешало. Будут лучше стараться. Главное, чтобы не переходили границы дозволенного.

– Неважно, лишь бы был нужный эффект, – отмахнулся я.

Триссиец еще раз поклонился.

– Мы убьем многих, эмир, – пообещал он. – А когда кончатся стрелы, то с большим удовольствием омоем свои клинки в крови врагов.

Ага, а мне потом плати за ваши басурманские бошки падишаху тысячи островов лишнее золото. Нет уж, пусть лучше занимаются тем, к чему лучше всего подготовлены. Толку будет больше.

– А чем займетесь вы, милорд? Стоит ли нам ждать вас лично на поле боя? – осторожно спросил Бернард, намекая энергичной мимикой на преображение, случившееся в битве против баладийского королевства.

– Боюсь, сегодня у меня без этого хватит проблем. В армии Ландрии наверняка присутствуют маги стихийных кланов. Я останусь вас прикрывать от возможных магических ударов.

Бывший наемник понятливо закивал. Асхани повторил его жест чуть менее эмоционально. Он тоже понимал важность защиты от неприятельских колдовских чар.

– Ладно, раз все понятно, – выступаем.

Армейская колонна, не сбивая шаг, стремительно выходила на вершину небольшой возвышенности неподалеку от столицы изтарского королевства.

Шеренги солдат в фиолетовых плащах четко перестраивались на ходу, демонстрируя великолепную выучку.

Не зря их Бернард гонял всю зиму, ох не зря.

– За Ансалар! – свирепо проревел первый рыцарь Замка Бури, вскидывая вверх обнаженный клинок. – За лорда Готфрида!

– За Ансалар! За лорда Готфрида! – немедля откликнулись сотни луженых глоток.

Трисские лучники, не уступая в слаженности движений воинам в фиолетовом, выстроились в идеально ровные коробки чуть позади. Пять штук, в каждой по сто человек, пять на двадцать, широким фронтом, все пятьсот сразу.

– Стрелы наложить! – прозвучала зычная команда на общем с легким восточным акцентом.

На архипелаге использовали свое наречие, чуть отличающееся от языка Срединных королевств.

– Приготовиться!

– Целься!

– Бей!

В воздух взмыли сотни стрел. Из-за особенности построения лучников показалось, будто с земли поднялся темный вал и волной понесся по небу, чтобы спустя несколько секунд нырнуть резко вниз.

Издалека прилетели отдельные крики. Первым же залпом триссцы серьезно проредили центр наступающих войск Ландрии.

А потом залпы пошли один за другим подряд. Выпущенные стрелы еще находились в воздухе, как следом за ними вылетали следующие. А за ними еще и еще. Стрельба превратилась в какой-то бесконечный конвейер. Не останавливающийся ни на секунду, сыпавшийся на головы врага безостановочным дождем жалящих тонких снарядов.

Мы как раз застали момент, когда левый край изтарских войск с расположенной там артиллерией попал под сокрушительный удар рыцарской конницы. К сожалению, наша армия вышла на противоположной стороне и вовремя успеть на помощь не смогла. Цвет ландрийского воинства успешно смял левый фланг союзников и начал уверенно продвигаться в глубину построения людей принцессы Луизы.

Я наблюдал за всем этим со стороны, предоставив Бернарду и Асхани самим разбираться с командованием. Все мое внимание занимала деятельность вражеских чародеев.

Изтар взял на службу несколько волшебников из числа свободных странников, по типу мэтра Салазара. Они подвесили над армией несколько довольно простых щитов, призванных в первую очередь закрыть от прямого магического воздействия.

Не скажу, что в колдовском взоре конструкция смотрелась элегантно или изящно, но судя по влитой энергии, свою миссию она должна была исполнять с определенной долей успеха. При условии, что атакующий не станет мудрить и пойдет прямо в лоб. Запас прочности у плетения позволял сдержать довольно сильный натиск почти без последствий.

Я тоже не стал выпендриваться, решив действовать по принципу: чем проще – тем лучше. И развернул над своими колдовской купол, невидимый для обычных глаз, но хорошо ощущаемый в магическом фоне.

Стандартный щит, выполненный по классической формуле. Укрывает от любых форм атакующих заклинаний, завязанных на внешние источники. Заклинание работало по типу губки, всасывало в себя любой чародейский конструкт, появляющийся слишком близко от защитного контура.

Но о дополнительной подстраховке тоже не забыл и под куполом разместил еще одну вспомогательную сеть, призванную отслеживать попытки внешнего влияния на сам рисунок плетения, с активацией противодействия в случае постороннего вмешательства в работу основного заклятья.

Простенько и со вкусом.

Одно плохо, пришлось самому подключаться к созданной конструкции, ведя непрерывную подпитку сотворенных чар. Слишком много требовалось энергии для поддержания стабильности созданного плетения.

Время шло, воины сражались, а никакого магического противодействия все не было. Я уж думал, что переборщил, и что, возможно, зря ушел в глухую оборону заранее, но потом эмиссары кланов все же проявили себя. Да еще как.

Сначала это выразилось в легкой ряби, скользнувшей по верхней границе магического фона. Казалось, подумаешь, ерунда, ничего угрожающего она не несла.

Но потом все кардинально изменилось. Причем быстро, почти мгновенно. Едва заметное колыхание в один миг превратилось в чудовищную волну, сметающую перед собой любые преграды, сотканные из энергетических нитей.

Это было так неожиданно и так великолепно исполнено, что как-то защитить свое детище я попросту не успел. Мой щит буквально разорвало на мелкие лоскуты, оставив целыми лишь жалкие обрывки. А от поддерживающей сети вообще ничего не осталось.

Я охнул, с трудом сумев поставить заслон перед собой.

Встал на вершине пригорка, выпрямился, раскинув руки в стороны и лихорадочно принимаясь плести новое заклинание.

Стало понятно, что судьба меня столкнула с магистром. Причем не с каким-то расслабившимся сибаритом-теоретиком, давно забывшим, как воевать магией, а с настоящим боевым магом высшего ранга в иерархии кланов. Со всей его силой, опытом и полным окружением свиты из волшебников уровнем ниже.

– Проклятье! Что-то сомневаюсь, что этот ублюдок захочет выйти один на один, – ругнулся я, припомнив магическую дуэль в Виленсбурге.

На вновь созданный щит почти сразу же началось мощное давление. Оно возрастало по экспоненте, стремясь продавить и дотянуться уже напрямую до меня.

Защищаться всегда легче, чем нападать. Что в обычном бою, что в магическом. Это аксиома любого противостояния. Сдержать проще, чем атаковать самому.

Чем, в общем-то, я и занялся, в первую очередь пытаясь не допустить очередного прорыва вражеских чар и в последнюю очередь думая о контратаках.

Незнакомого магистра поддерживали ученики, входящие в ближнюю свиту, другие стихийные маги и черт знает кто еще. А я выступал сольно. И до какого-то мгновения действительно казалось, что у меня все довольно неплохо получается.

Затем все изменилось. И как в прошлый раз, снова неожиданно. В одну секунду.

Магический пресс на щит исчез, вместо него появилось причудливое заклинание, несущее в себе переплетение всех четырех стихий сразу. Огонь, вода, воздух и земля, собранные вместе волей магистра, ударили мощным жгутом в центр купола, разбивая его на осколки. И ринулись дальше, прямо в воздухе обращаясь в красные капли раскаленного воздуха.

«Метеоритный дождь» – пришло название заклинания из памяти одного из мастеров древности, полученное через экзарц-кристалл.

– Тварь! – воскликнул я, видя, как огненный ливень падает прямо в середину моего успешно наступающего войска.

Ублюдок перехитрил меня. Сделал вид, что хочет убить колдуна, а сам основной удар направил против обычных солдат.

Не было ни криков ужаса, ни стонов умирающих раненых. Огненный водопад накрыл существенную часть шеренг в фиолетовых плащах и обратил в прах за долю секунды.

Вот так просто. Ничего не осталось, кроме пепельной пыли.

Гибель такого большого количества своих людей пробудила во мне злость. Нет, не так. Меня накрыло дикой злобой. Ненависть поднялась гигантской волной. Она душила, застилала глаза и требовала выхода.

Не знаю, каким чудом мне удалось удержаться на грани. Казалось, еще чуть-чуть, и меня самого разорвет на мелкие части. Но в последний момент удалось удержаться. Чтобы чудовищным усилием воли собрать всю эту ярость, злобу и ненависть в тонкий стилет. Пронести сквозь астрал, дотянуться до виновника их появления и вонзить прямо в сердце.

Глубоко, с наслаждением, пробивая насквозь. И успев заглянуть в лицо умирающего волшебника, на котором в последнюю секунду появилось выражение крайнего удивления. Я словно использовал Зов каким-то извращенным способом и сумел увидеть врага, перед тем как его убить.

– Милорд, сэр Бернард просит разрешения на перегруппировку, – откуда-то сверху раздался зычный мужской голос.

Я обнаружил себя стоящим на коленях, с силой вцепившись в куцый клочок травы. Рядом неуверенно переступал копытами Проглот, тыкаясь мне мордой в шею.

Я поднял голову. Говорил один из офицеров Бернарда. Лицо у воина пересекал свежий шрам, на щеках виднелись кровавые ссадины. Но взгляд все еще горел решительностью. Понадобилось пару секунд, чтобы сообразить, что он сказал.

– Нет, – хрипло выдохнул я, поднимаясь.

Меня тут же подхватили под руки, придержали, помогая сохранить равновесие.

– Никакого отступления, – я оперся на Проглота. – Труби сбор. Всем всадникам приготовиться к атаке.

– Но их всего двести человек, – напомнил офицер.

Я поставил ногу в стремя, взялся за луку седла и медленно взобрался на коня.

– Труби, – повторил я. – Я лично поведу их в атаку.

Глаза воина в фиолетовом плаще блеснули мрачным торжеством.

– За Ансалар, – сказал я, вытягивая тхасар из ножен.

Клинок из зачарованной стали тускло блеснул фиолетовыми змейками в лучах яркого солнца.

– За лорда Готфрида, – сказал офицер и повернулся к горнисту.

Глава 14

– Сир, он мертв, – волшебник в смятении обернулся к королю, в его глазах плескалось недоумение, постепенно переходящее в неприкрытый испуг.

Желая удостовериться в смерти повелителя, маг не поленился встать на колени и наклониться над телом, отчего его голубая накидка смялась, а края плаща запачкались.

Остальное окружение из свиты магистра застыло в ступоре от внезапной смерти своего господина. Никто не понимал, как такое могло произойти, ведь до последней минуты все шло просто отлично.

Созданное общими усилиями заклинание высшего порядка пробило защитную полусферу мерзкого колдуна и уничтожило одним ударом огромное количество вражеских войск.

Поначалу даже казалось, будто удалось перебить всех, настолько последствия «Метеоритного дождя» выглядели ужасающе. Но после стало понятно, что задело лишь центр неприятельской армии, существенно уменьшив ее в размере, но никак не уничтожив полностью. Покончить с ними сразу не удалось.

Однако и достигнутый результат весьма впечатлил короля. Наблюдая за действиями посланцев Магического Совета, монарх не ожидал, что им удастся добиться такого успеха за столь короткий промежуток времени. Мендеваль всегда ему казался слегка напыщенным болваном, склонным больше к пустой болтовне, чем к реальным активным действиям.

У Магнуса имелись серьезные сомнения насчет могущества стихийной магии, о которой так любили распространяться кланы, и получить опровержение было приятно.

Стало понятно, что еще два или три применения столь же масштабных заклинаний, и неприятель обратится в бегство. Остатки, кому повезет выжить в устроенной при помощи смертоносной волшбы кровавой бойне, сдадутся на милость победителя.

Властитель Ландрии чувствовал приближение победы, все сомнения насчет проигрыша отступили прочь, никакие двергские поделки не смогут сломить дальнейший ход сражения в пользу противника.

Так он думал и уже принялся заранее прикидывать, как будет брать приступом столицу Изтара…

А потом случилось это. Страшное. Непонятное. И оттого вызывающее не только недоумение у всех присутствующих, но и страх из-за отсутствия зримых причин произошедшего.

Стоящий в центре Мендеваль вдруг зашатался, захрипел, уставился куда-то перед собой, дико вытаращив глаза, словно не веря в то, что видит, а затем рухнул на землю.

Без криков, без стонов, просто взял и упал. Замертво. Схватившись за сердце, с гримасой жуткого удивления на благородном лице.

Никто не понял, что случилось. Магистр умер без видимых проявлений, взял и свалился. Это и испугало больше всего. Если бы ударила молния или взорвался огненный шар, то реакция последовала бы другая. А так… свидетели попросту впали в ступор, не зная, как реагировать на такое событие.

– Ваше величество, что нам делать? – все тот же маг поднялся с колен, растерянно глядя на мертвого господина.

Беспомощный голос волшебника вывел монарха из себя.

– То, что надо, – рявкнул Магнус, в первую очередь разозленный из-за того, что средство достижения желанной победы сейчас лежало на земле и не подавало признаков жизни. Так и знал, что от этих напыщенных индюков из Совета будет мало толку. Как дошло до дела, только и сподобились, что на одно заклинание. Магистр сдох (видать, ансаларский лорд постарался), а ему теперь непонятно как выигрывать битву.

– Вперед, – король развернул коня и снова рванул на вершину холма для наблюдения за ходом сражения.

Оставалась надежда на графа Говера. Его конница уверенно рубила изтарцев, орудия коротышек уже захватили, рыцари не останавливаясь двигались дальше, прорываясь в центр вражьего войска.

– Мой король, смотрите! – один из дворян вскинул руку, указывая на левый фланг ландрийской пехоты, сейчас она бодро теснила фиолетовые плащи, пытаясь перейти в наступление.

Последние не спешили лезть вперед, ошеломленные чудовищными потерями из-за магического удара. Все попытки офицеров подбодрить потрясенных солдат оканчивались ничем, никто не желал двигаться дальше. Правда, и бежать они пока не спешили, что однозначно играло на руку командиру противника, не оставляющего желания снова повести бойцов в бой.

Именно в этот момент на поле появились новые действующие лица. Конный отряд в две сотни голов вынырнул из-за пригорка и ринулся вниз, на ходу перестраиваясь в форму острого клина.

На острие внезапной атаки скакал одинокий всадник, чуть позади двигались два знаменосца, первый держал уже виденный штандарт с драконом и башней, а второй нес флаг с изображением песочных часов.

– Ансалар! – проревело над полем боя.

Фиолетовый плащ предводителя чудесным образом преобразился, стремительно увеличился в размерах, принимая вид огромной мантии, сотканной из тумана и пепла. Она простерлась назад, закрывая собой весь конный отряд.

– За лорда Готфрида! – вслед за первым прозвучал второй боевой клич.

Магнус вздрогнул, наклонился в седле, пытаясь получше разглядеть предводителя малочисленного отряда.

Хозяин Замка Бури лично пошел в атаку. Точно так, как в незапамятные времена это делала древняя знать. Именно так ансаларцы завоевывали свою империю. Когда поражение подходило слишком близко, лорды лично выходили на поле боя и не уходили, пока не одерживали победу.

Бились иступленно, не жалея себя и не оглядываясь на собственное высокое положение. Не отступали, с презрением отвергали любую возможность для примирения и стояли до самого конца.

В случае необходимости ансаларские владыки не прятались за спины других, с готовностью брали меч в руки и шли вперед, прокладывая себе дорогу сталью и магией.

Тысячи лет назад альвы оказались не готовы к такой всепожирающей ярости и потому проиграли. Рыцари Ночи втоптали в грязь зеленые знамена и обратили в прах лесные твердыни, на деле доказав, что достойны править Фэлроном.

Смогут ли люди достичь подобных успехов? Глядя на разыгравшееся внизу сражение, Магнус сомневался.

Появление лорда придало сил, потрепанные отряды латников в фиолетовых плащах воспрянули духом, увидев лидера с оружием в руках. И вот уже над всем полем неслось злое:

– Ансалар!!!

Над колыхающейся толпой воинов прогремел древний клич Ансалара. Империя давно пала, но жажда ярости ее повелителей все еще жила, наполняя сердца бывших землепашцев небывалой храбростью.

Вчерашние крестьяне, оторванные от сохи всего тройку месяцев назад, взъярились и с остервенением бросились на шеренги ландрийцев.

– О боги! – выдохнул кто-то из разряженных рыцарей рядом.

Фиолетовая волна захлестнула порядки королевской пехоты, смяла, раздавила и понеслась дальше, истребляя перед собой все живое.

Еще недавно растерянные от небывалых потерь воины озверели и кинулись в атаку, несмотря на численное преимущество врага. Их не пугали раны, их не пугала смерть, они жаждали лишь одного – обагрить клинки в неприятельской крови.

– Ансалар! – ревело над полем.

Стоны, крики, звонкие удары металла о металл, треск щитов, звуки сражения все яснее долетали до вершины холма, где находилась королевская ставка.

– Мой король, нам надо отправить подкрепление, – подал голос один из полководцев. – В противном случае мы проиграем.

Магнус раздраженно дернул плечом. Он и сам видел, что ведомые ансаларским лордом солдаты уверенно рассекали ряды его войск, сминая невеликие остатки сопротивления и грозя обратить центр и левый фланг в бегство.

Однако он также прекрасно осознавал, что выводить оставшиеся резервы сейчас значит рисковать потерять вообще всех людей. Если ничего не выйдет, то отступать будет попросту не с кем.

– Приведите магов, – недовольно буркнул король.

События развивались совсем не по тому сценарию, какой виделся изначально. Пришло время сменить тактику, а вместе с ней и стратегию. Голой силой тут ничего не добиться. Это стало кристально ясно. Срочно необходимо найти совершенно иной подход к разрешению возникшей проблемы.

Магнус был не глупым человеком, обладал гибким мышлением и знал, что иногда лучше отказаться от первоначальных замыслов, чтобы претворить их в жизнь чуть позже, совсем в другом виде, чем упрямо лезть напролом, грозя сломать себе шею.

– Ваше величество, глядите, граф Говер пошел на прорыв, – сообщил кто-то из рыцарей.

Голос говорившего звенел от возбуждения, в нем отчетливо проскальзывали нотки гордости за смелые действия одного из полководцев ландрийского войска.

Король перевел взгляд на высокую фигуру, закованную с головы до ног в сталь. Вместе с конем, покрытым броней, граф походил на огромную металлическую гору. Позади него развевался белый плащ, за время битвы уже потерявший былое великолепие благодаря брызгам грязи и жирным потекам чужой крови.

– Он рвется к вражескому знамени, – быстро проговорил королевский паж.

Глаза юного виконта горели азартом, в этот миг ему хотелось оказаться в гуще сражения, скача плечом к плечу с отважным воителем, как будто сошедшим со страниц старых преданий.

Задумка Говера не стала большим секретом. Судя по настойчивому устремлению, граф в сопровождении десятка отборных рыцарей намеревался добраться до прапора противника и срубить его, вселив в своих людей хоть немного уверенности и оказав на врага деморализующее действие.

Это всегда срабатывало, падение знамени.

И стоит отдать должное старому воину, ему удалось осуществить отчаянный замысел. Несмотря на ожесточенное сопротивление, маленький отряд Говера сумел прорубиться к знаменосцу и убить его вместе с охраной.

Но еще до того, как черно-фиолетовое знамя окончательно пало, к нему подскочил рослый воин в фиолетовом плаще. Взревел что-то нечленораздельное, взялся за древко одной рукой и поднял ансаларский штандарт высоко над головой. В другой руке он держал двуручный меч и продолжал им отмахиваться от наседающего графа и трех его рыцарей, пока не подоспела подмога.

Первым, кто подскакал, оказался сам лорд. Худощавый парень в черной кожаной броне на огромном вороном жеребце не стал медлить, с ходу ввязался в бой, двумя быстрыми и точными ударами свалил помощников Говера, а затем добрался и до него самого, срубив его голову одним мощным взмахом длинного клинка.

– Ансалар! – закричал Готфрид Эйнар, вскидывая вверх отрубленную голову бедного графа.

Его воины возликовали.

– Ансалар! – приветствовали они своего вождя. Вверх взметнулся целый лес обнаженных клинков.

Магнус поморщился, не хотелось признавать, но сумасшедшая поддержка солдат своему лорду произвела на него сильное впечатление. Лично он сомневался, что его воины пойдут за ним в бой с такой же готовностью. Дворяне еще может быть, а вот обычная пехота вряд ли.

– Трубите отход, – сквозь зубы прорычал король, обернулся и резко бросил: – Где это проклятые маги? Живо привести их сюда!

Стоящие ближе всех пажи опрометью бросились исполнять волю повелителя, ища незадачливых волшебников, показавших себя сегодня далеко не с лучшей стороны.

– Мы сдаемся? – осторожно спросил кто-то из свиты.

По группе разряженных рыцарей прокатился возмущенный говорок. Они уже привыкли побеждать и не желали прекращать череду побед, начатую летом прошлого года.

– Мы отходим, – тяжело роняя слова, поправил король говорившего. – Чтобы остались силы на битвы в будущем. Ясно?

Горящий гневом взгляд монарха смущенный рыцарь встретил глубоким поклоном. Спорить, разумеется, он не рискнул.

В этот момент быстрым шагом подошел волшебник, ставший главным среди магической братии после смерти магистра. Тот самый, в голубой накидке, что склонялся над мертвым телом Мендеваля.

– Сир, – маг отвесил поклон.

Король повернулся к нему, небрежно кивнул и жестом подозвал ближе.

– У меня есть для вас срочное поручение, мэтр. Надеюсь, вы справитесь и нам удаться свести на нет сегодняшнее поражение.

– Как будет угодно вашему величеству. Я и мои коллеги сделаем все, чтобы отомстить за смерть нашего учителя.

Магнус качнул головой, ничего другого он и не ожидал услышать.

– Ваши друзья прикроют отход наших войск, нужно любым способом избежать полного разгрома. Они сумеют это обеспечить? – властитель Ландрии испытующе взглянул на волшебника.

Тот не стал долго думать, спокойно ответил:

– Да, сир, мы сможем выгадать время для отступления. Немного, но этого должно хватить.

– Отлично, – Магнус провел рукой по рукоятке меча. – Только этим займетесь не вы лично, а кто-то другой. Вы мне нужны для другого задания. Куда более важного.

Заинтригованный воздушник наклонился слегка вперед, молча ожидая продолжения. Король чуть помедлил, а потом произнес:

– А сделаете вы вот что…

* * *

– Бегут, твари, – Бернард с ненавистью сплюнул на землю.

Левую щеку рыцаря пересекал свежий шрам. Когда магистр с присными нанесли чудовищный удар с небес, тем, кому повезло выжить, пришлось несладко, сдерживая напор воодушевленной солдатни Ландрии.

– Скорее организованно отступают, – не согласился я, спрыгивая с Проглота.

Провел рукой по шее уставшего жеребца, благодаря за отличную службу. Сегодня он меня спас не единожды, чутко реагируя на каждое касание.

Вот в чем отличие обученного боевого коня от обычной крестьянской лошадки, он не только не поддается панике в окружении дикого ора кровавой битвы, главное, он продолжает четко выполнять любые команды, подчиняясь малейшим движениям колен и легкому сдвигу в седле. Это дорогого стоит в общей свалке противоборства.

– Начнем преследование? – ноздри воина азартно затрепыхались.

Бывший наемник сегодня потерял слишком много подопечных, чтобы удовольствоваться простым отступлением противника. Бернард жаждал крови и не скрывал этого.

И не сказать, чтобы я не разделял его настроения. Хитрость магистра, приведшая к стольким смертям среди наших, меня тоже порядком взбесила. Его самого удалось прикончить на расстоянии, а вот до прислуги из свиты добраться так и не получилось.

Очень жаль. Я бы с большим удовольствием выпустил кишки тирским ублюдкам, так любящим наряжаться в цветастые накидки.

– Нет, пускай уходят, – я провел рукой по волосам, ощущая пальцами чужую липкую кровь. – У нас слишком большие потери, как бы не угодить в ловушку, пытаясь перебить всех врагов за один раз.

Бернард ничего не сказал, еще раз смачно сплюнул и воткнул меч в землю. Лезвие длинного клинка почти до самой рукояти сочилось красными подтеками.

Вот уж правда – «утопил меч в крови». Сколько голов он нынче срубил? Сколько рук и ног? И сколько плоти покромсал, спасая своего хозяина?

И в качестве благодарности его ждет аккуратная и бережная чистка. Только в кино герои бросают мечи в ножны сразу после битвы, не потрудившись убрать с них кровь. В реальности таких идиотов не бывает. По крайней мере, среди тех, кто действительно имел опыт обращения с холодным оружием. Что может быть паршивее для доброго клинка, чем грязные ножны? С таким же успехом можно засунуть его в отхожую яму…

Поняв, что думаю о какой-то ерунде, я усмехнулся. Отходняк после боя. Это нормально. Адреналин все еще гулял по венам, а тело уже не двигалось в сумасшедшем темпе кровавого танца смерти, вот мозг и начинал выкидывать подобные фокусы. Ничего, пройдет, не впервой.

– Где парень, что поднял знамя после падения? – спросил я, быстро сжимая и разжимая кулаки и встряхивая руки.

– Сейчас приведут, – Бернард не удивился вопросу, сделал знак одному из маячивших неподалеку сотников.

Офицер кивнул и помчался искать упомянутого воина.

А я поморщился и уже в который раз подумал, что усыпанное телами поле невероятно отвратительно воняет после сражения. Во время боя ты этого не замечаешь, но вот потом… Потом вся мешанина запахов доходит до тебя, заставляет кривиться, вызывая желание поскорее покинуть неприятное место.

Да еще крики раненых и карканье налетевших ворон создают ни с чем не сравнимый антураж. И все это в окружении грязи, крови и мертвой человеческой плоти.

– Прикажи лекарям поторопиться. И где люди Изтара? Они не видят, что нам нужна помощь?

Бернард согласно покачал головой. Я только сейчас обратил внимание, что стальной нагрудник у него нес следы множества попаданий. И не только скользящих ударов, глубоких вмятин тоже хватало с избытком. Надо будет не забыть обновить защитное плетение на кирасе. Похоже, оно сегодня не раз спасало жизнь моему первому вассалу. Мысль мелькнула и исчезла. Сейчас хватало более насущных дел, чем накладывание чар на доспехи помощника.

– Вот он, милорд, – ко мне подвели высокого парня внушительной комплекции.

Здоровяк, прямо гора из мяса и мышц. Физиономия слегка простовата, но взгляд достаточно уверенный.

– Ваша светлость, – детина сделал шаг вперед и опустился на одно колено.

– Как тебя зовут, воин? – обратился я к нему.

– Родрик, сын Ангуса, милорд.

Я помедлил, внимательно оглядывая крепыша. Неплохо его откормили в деревне. Силач, кровь с молоком, не каждый сможет махать двуручником одной рукой.

– Родрик, – повторил я и добавил: – Ты хорошо сегодня бился, Родрик. Спас знамя, не дал врагу им завладеть. В одиночку противостоял сразу нескольким рыцарям, среди которых был один из вражеских предводителей. Ты молодец.

Крестьянский сынок в недавнем прошлом покраснел от услышанной похвалы.

– Я старался, милорд, – ответил он, склоняясь еще ниже.

Бернард обошел меня справа, уже догадавшись, что последует дальше. И когда моя протянутая рука повисла в воздухе, немедленно вложил в нее тхасар, воткнутый в землю неподалеку.

Крепко обхватив рукоять ладонью, я воздел меч и торжественно провозгласил:

– За проявленное мужество и стойкость в бою, Родрик, сын Ангуса, я, лорд Готфрид, сын лорда Седрика из Великого дома Эйнар, посвящаю тебя в рыцари. Будь достоин этого славного звания, веди себя с честью и никогда не предавай своего господина.

Лезвие с фиолетовым отливом ударило по плечу стоящего на коленях воина.

– Встаньте, сэр Родрик. Отныне вы рыцарь.

Глаза парня налились фанатичным блеском, быстро переходящим в искрений восторг. Только что сбылась его мечта, которой грезил любой мальчишка в Фэлроне.

– Я никогда не предам вас, милорд. Клянусь всеми богами. Я отдам жизнь за вас и буду всегда сражаться под вашими знаменами! – воскликнул новоиспеченный рыцарь, вскакивая на ноги.

– Надеюсь на это, – я потрепал его по плечу.

Оставив сияющего детину наслаждаться обретенным счастьем, я двинулся дальше. Бернард привычно пристроился справа. Слева пошел незаметно появившийся командир трисских лучников. К нему-то я и обратился в первую очередь.

– Асхани, возьми своих людей и выставь дозоры. Не хочу, чтобы у Магнуса возник соблазн организовать нападение, увидев у нас плохую оборону.

– Слушаюсь, эмир, – сохраняя на лице восточную невозмутимость, наемник из далеких заморских земель поклонился и сразу же отправился выполнять распоряжение.

Настала очередь Бернарда.

– Мне нужны данные о потерях. И как можно скорее, – сказал я первому рыцарю Замка Бури. – Сколько убитых, сколько раненых. Кто сможет встать в строй, а кого придется отправить назад.

Воин кивнул, бывалый рубака отлично понимал важность этой информации. Чем раньше полководец узнает, какие силы остались в его распоряжении, тем лучше. Но все же счел возможным заметить:

– Я прямо сейчас могу описать примерное положение дел. Точных цифр не скажу, но приблизительные уже известны.

Расторопно. Должно быть, уже получил короткие доклады от офицеров. Грубые подсчеты сейчас тоже не повредят. А более тщательные подождут и до вечера.

– Говори, – разрешил я, не сбавляя шага.

– Как уже видно, лучники обошлись без потерь, – рыцарь кивнул в направлении коробок триссцев, откуда уже доносились зычные окрики с приказом составить охраняемый периметр из дозорных.

– Дальше, – нетерпеливо поторопил я.

То, что смуглокожие гости с далеких островов легко отделались по сравнению с остальной частью войска, понятно и без дополнительных рапортов.

– У всадников убит каждый десятый, каждый пятый ранен, – распознав в голосе сюзерена признаки недовольства, Бернард перешел на лаконичный тон. – Пехота потеряла примерно каждого третьего.

На этом месте я скрипнул зубами. Каждого третьего! Проклятье! Тысяча человек убита. И это еще без учета раненых.

Ублюдок магистр. Будь у меня возможность, оживил бы мразь и еще раз прикончил. А после еще пару десятков раз.

– Сколько раненых? – коротко спросил я, заранее ожидая худшего.

Бернард помолчал и неохотно выдавил из себя:

– Почти треть.

Захотелось от души выругаться вслух, кляня в первую очередь свою глупость. Повелся на обманку стихийника и поплатился за это двумя третями армии. Отличный результат, просто прекрасный.

Ладно, ругань делу не поможет. Будем учиться на ошибках. Лучше продумывать защиту от магии или вовсе менять тактику в колдовских поединках при больших столкновениях.

Например, взять на вооружение принцип: лучшая защита – это нападение. Правда, тут тоже имелись довольно серьезные минусы, оставлять без чародейской поддержки обычных солдат не дело, а кто будет их прикрывать, если я буду занят атакующими заклятьями? Трудный вопрос. И весьма. Может, в этом поможет подрастающий дракончик? Не знаю, стоит обдумать мысль на досуге более тщательно.

– Хорошо, в первую очередь распорядись об оказании помощи всем раненым. Необходимо…

Продолжить мне не дали, внезапно затормозивший Бернард приложил руку ко лбу, укрывая глаза от яркого солнца, и посмотрел на юго-восток, где располагалась столица королевства Изтар.

– Милорд, мне кажется, или наши союзники слишком резво двинулись к городским воротам? Смотрите, они почти бегут туда.

Я посмотрел в сторону Стокхолла и нахмурился. Увиденное озадачило. Наемники Большого Пита вместе с королевскими солдатами в быстром темпе спешили укрыться за городскими стенами. Какого черта они делают? Разве Ландрия не отступила?

У меня появилось дурное предчувствие.

Глава 15

– Так же нельзя, отец, – Луиза возмущенно всплеснула руками.

– У нас нет другого выбора, дорогая, – терпеливо объяснил король Изтара, уже третий раз повторяя одну и ту же фразу.

Сказал и бросил укоризненный взгляд на третьего участника разговора, предлагая тому присоединиться к беседе.

– Милая, может, тебе стоит немного передохнуть? Длительный переход с армией наемников, наблюдение за сражением – все это весьма утомительно, ты переволновалась и не можешь мыслить разумно, – проникновенным тоном заюлил возлюбленный принцессы.

Вторая наследница рода Дэстре-Клервон с отвращением отмахнулась от прозвучавших увещеваний.

– Ах, да замолчи ты, Жермен. Сейчас не до твоих глупостей.

Узнав о приказе отца, Луиза первым делом отправилась искать его, и так получилось, что жених увязался следом. В малый тронный зал они входили вдвоем.

В свою очередь, властитель Изтара, услышав, о чем завела речь дочь, приказал придворным выйти, оставив их наедине. Жермену монарх разрешил остаться, рассчитывая на его поддержку в случае необходимости. Как это ни удивительно, но любящий больше следить за своей внешностью, чем тренироваться с мечом, красавчик имел определенное влияние на девушку, отличающуюся железной волей и сильным характером.

Парадокс или любовь зла, непонятно. А может, все дело в противоположных началах личностей пары. Вряд ли принцесса смогла бы терпеть рядом с собой кого-то обладающего такой же властной натурой.

– Не понимаю, почему ты так беспокоишься об этом лорде, – не отставал Жермен, предпочтя не заметить недовольство в женском голосе. – Он тебе что, так понравился?

Шутливый намек с толикой ревности, должный разрядить обстановку, произвел строго обратный эффект. Принцесса взорвалась.

– Да как вы не поймете, что наши действия будут трактоваться как предательство! Знаете, что ансаларцы делают с предателями?! – и не дожидаясь ответа, она мрачно добавила: – Они рубят им головы и водружают на пики. Точно так, как поступают с преступниками.

Последние слова, сказанные зловещим тоном, вызвали у слушателей неприятные ассоциации. Жермен даже неосознанно провел рукой по горлу, желая убедиться, что его голова все еще крепко сидит на плечах.

– Мы никого не предаем, – мрачно возразил король.

– Позволь с тобой не согласиться, отец. Сейчас все выглядит именно так. И уверяю тебя, Готфрид Эйнар воспримет случившееся именно как предательство.

Король угрюмо засопел, вторая дочь иногда позволяла себе слишком многое. В отличие от первой. Умница, красавица, а главное, послушная воле отца во всем, она никогда не перечила, смиренно принимая волю родителя.

– Армия Ландрии отступила, все договоренности с ансаларским лордом выполнены, союз расторгнут. Не вижу смысла в продолжении дальнейших отношений между нами. Пусть забирает своих людей и убирается куда ему угодно. Лишь бы подальше от изтарских земель.

Принцесса поджала губы.

– У них много убитых и раненых, потребовать от них уйти сейчас значит обречь многих на гибель, – хмуро сообщила она. – Так нельзя поступать.

– Еще как можно, – гаркнул король и резко добавил: – И нужно. Иначе все королевство может пострадать из-за ваших отношений. Ты не видишь общей картины, а я вижу.

Жермен выступил вперед, попытался взять девушку под руку.

– Милая, пойдем, оставив дела государства его величеству.

Луиза с негодованием выдернула руку, она все так же смотрела на отца, уделив жениху минимум внимания.

– Неужели ты поверил магу? Может, он переврал послание? А если и нет, то почему ты вообще слушаешь Магнуса? Он же наш враг, – сердито воскликнула она и напомнила: – Меньше года назад он вторгся в наше королевство, начал захватывать города и замки, вплотную подступил к Стокхоллу. Еще немного, и столица бы пала. А сейчас ты доверяешь его лживым словам. Очнись, отец, это же безумие!

Горячая речь, высказанная страстным голосом, вызвала у монарха лишь досаду и злость.

– Девчонка, да что ты понимаешь в правлении? Нельзя оглядываться в прошлое и искать там обиды. Да, мы воевали с Ландрией, но смотри на ситуацию шире. Это уже касается не только двух наших королевств. Армия Великих домов выступила в поход и уже вторглась в Кавар. Колдуны разгромили их войска, взяли столицу. Пойми ты наконец, война уже идет не между отдельными Срединными королевствами. Виток противостояния вышел на совершенно иной уровень. Теперь это война между ансаларцами и человеческой расой. Хочешь, чтобы Изтар выступил на стороне древней знати?

Тяжелый вопрос повис в тишине малого тронного зала. Не дожидаясь ответа, король экспрессивно продолжил:

– А ты подумала, что будет дальше? Что случится, если люди победят старых владык Фэлрона? Что они сделают с теми, кто помогал колдунам в завоевательном походе против Срединных земель?

Принцесса упрямо скрестила руки на груди.

– А если победу одержат лорды? – спросила она. – Что в таком случае с Изтаром сделают они?

Король раздраженно взмахнул руками.

– Ничего, – отрезал он. – Я вовсе не собираюсь атаковать лорда Готфрида и его солдат. И вообще ввязываться в драку с кем бы то ни было. Они спокойно могут уйти. И ландрийцы, и ансаларцы. Пусть выясняют свои отношения где-нибудь в другом месте. Вставать на чью-то сторону я не собираюсь. И никто в Изтаре этого делать не будет.

Отец проникновенно посмотрел на дочь.

– Ты меня поняла, Луиза? Надеюсь, ты не станешь делать глупости, из-за которых могут пострадать наши подданные.

Принцессе ничего не оставалось, как склонить голову.

– Поняла, ваше величество, – сказала она.

* * *

– Не понял, что вы хотите, чтобы мы сделали? – Бернард с недоумением уставился на паренька в цветастых одеждах, прискакавшего в лагерь меньше минуты назад.

– Его величество предлагает вам проследовать за пределы границ королевства Изтар. Вторая часть обещанного золота будет передана после их пересечения. Союз между нами расторгнут. Король надеется, что его светлость лорд Готфрид с пониманием отнесется к просьбе покинуть пределы его королевства и сделает это немедля.

Посланник изтарского монарха не отличался богатырским сложением, худосочный юноша стоял между двух рослых конвоиров и быстро проговаривал сообщение своего господина, боясь поднять глаза.

Понимал засранец, что услышанное, мягко говоря, не могло понравиться адресатам послания. И что миссия по доставке таких писулек вполне может закончиться плохо для здоровья гонца.

Правильно понимал. Бернард, например, так уже нервно поглаживал рукоять кинжала на поясе, явно испытывая дикое желание перерезать бедняге горло прямо здесь и прямо сейчас.

А в чем его вина? Что приехал и передал заявление короля о разрыве всех прежних договоренностей? Глупо. С таким же успехом можно убивать почтальона после прочтения неприятного письма.

Я сделал знак Бернарду отойти и не нависать над бедолагой. И так уже дрожит, едва не теряя сознание.

Паршиво, что папаша Луизы оказался трусливым дураком. Ну да что поделать. В жизни и не такое бывает. Как говорится, мир не без придурковатых людей. В какой-то степени я даже испытывал удовлетворение, что недавнее предчувствие меня не обмануло.

– Оставь его, – я махнул рукой, оглядел посланца и спросил: – Что-то еще?

Парнишка суматошно завертел головой, поджилки у него здорово тряслись. Выезжая из городских ворот, небось, думал, живым уже назад не вернется. Окажись на моем месте кто-либо менее сдержанный и склонный к необдуманным поступкам, скорее всего, так бы и случилось.

– Можешь идти.

Гонец радостно развернулся, сделал шаг к лошади, замешкался, неуверенно оглянулся.

– А что передать его величеству? Каков ваш ответ? – помедлил и уважительно присовокупил: – Милорд.

По моим губам скользнула тонкая улыбка. М-да, клянусь первым Императором, отличный вопрос. Знать бы еще самому на него ответ.

– Можешь сказать, что донес до лорда пожелание изтарского короля, – благожелательно проронил я.

Пацан закивал, больше уже ничего не спрашивая, чуть ли не бегом подлетел к своему четвероногому средству передвижения и пулей выметнулся из лагеря, торопясь побыстрее скрыться из вида «страшных отродий Бездны».

– Ну, – я посмотрел на Бернарда. – Что скажешь?

Как и давеча, наемник отреагировал крайне эмоционально.

– Мерзкие выродки хотят нас предать.

Я покачал указательным пальцем.

– Не хотят, почти уже предали, – нравоучительно указал я. – С нашим положением, потерями, ранеными, огромным обозом далеко не уйти. Точнее, можно, но многих потеряем в пути. Плюс придется избавляться от лишнего груза. При прочих равных – это катастрофа. От армии ничего не останется.

– Ублюдочный королек вздумал переметнуться, – рыцарь любовно погладил мозолистой ладонью кожаные ножны своего клинка. – Башку бы ему срубить. И дочке его смазливой тоже, что уговаривала на союз.

И опять пришлось поправлять слишком вспыльчивого воина. В отличие от него, я ждал какой-то подлянки, поэтому реагировал более спокойно на выходку уже бывшего союзника.

– Вряд ли можно говорить о переходе на сторону Ландрии. Скорее властитель Изтара предпочел занять нейтральную позицию. Чтобы потом никто не мог обвинить его в помощи какой-либо из противоборствующих сторон.

Я задумался. Выражаясь вульгарным языком, изтарец вздумал соскочить с темы, пока события не зашли слишком далеко.

А Магнус хорош. Быстро изменил тактику действий. Дошло, что силовым методом не добьется желаемого, и на лету изменил правила игры. Очень умно. Впору давать ему прозвищеИзворотливого. Для Неистового слишком уж хитрожопый ублюдок.

Как красиво развел лопуха из Стокхолла. Наверняка при помощи Зова через магов сообщил о выступлении Великих домов из Тэндарийской низины. Интернетов в Фэлроне нет, информация доходит долго. Папашка Луизы не в курсе всех творящихся дел в далеких краях, в отличие от любознательного ландрийского монарха, привыкшего держать руку на пульсе событий.

Дальше тонкий намек на глобальное противостояние между ансаларскими и Срединными королевствами (читай между расой колдунов и людей), и готово, местный королек спекся. Испугался засранец, что примут за предателя чуть ли не всего рода человеческого.

Вот и смена общего курса. Теперь Магнус позиционирует себя не каким-то вшивым завоевателем, стремящимся подмять под себя как можно больше земель, а самым что ни на есть защитником всех смертных людей.

Соответственно, все, кто против или помогает лордам, автоматически становятся не только врагом Ландрии, а всего людского племени.

Нормально, да? Не хочется признавать, но котелок у властителя Ландрии варит очень хорошо. Просто превосходно. Такое придумать практически на ходу, да к тому же умудриться убедить в этом быстро других, надо уметь.

Хитрый оппонент, умеющий мыслить нестандартно, отходить от привычных шаблонов и действовать на опережение, заслуживал уважения. Как он оперативно умудрился проигрыш обратить себе на пользу.

Интересно, когда ему пришла эта мысль? Увидел на поле боя флаг одного из родов древней знати, и осенило? Возможно.

Или это старая заготовка? И он собирался использовать предлог для объединения против «мерзких отродий Бездны» чуть позже? Скажем, после завоевания пары-тройки соседних королевств?

Все может быть, гадать сейчас бесполезно.

Тут еще альвы собираются выступать, заодно натравливая кочевников против Остера. При этом дети Южных степей будут выглядеть послушными исполнителями воли длинноухих, а не просто какими-то союзниками.

И что имеем в сухом остатке? А имеем мы ни много ни мало самую настоящую войну трех рас, где с одной стороны люди, с другой – перворожденные, а с третьей – ансаларские Великие дома. По крайней мере, именно так ситуация будет выглядеть для стороннего наблюдателя.

То, что не все Срединные королевства выступают в единой упряжке, пустяк. То, что альвы хотят лишь расширить географию собственного Вечного Леса, тоже мало кого волнует. А в то, что лорды-колдуны в первую очередь хотят решить проблему Анкалава Теней, вообще никто не поверит.

Такой расклад. И нельзя сказать, чтобы очень уж привлекательный лично для меня.

– Что предпримем? – Бернард повел плечами, словно разминаясь перед боем.

Я оценил боевой настрой соратника, этот сдаваться не будет, пойдет до конца, хоть и бывший наемник. А там публика соответствующая, готовая рисковать шкурой исключительно ради звонкой монеты.

Хм-м… а это любопытно. Может, здесь скрывается выход из тяжелого положения, в которое нас пытается косвенным образом вогнать изтарский монарх?

Надо обдумать.

– Мы не можем куда-то уйти сейчас, – произнес я.

Рыцарь бросил рассеянный взгляд на видневшиеся вдали городские стены Стокхолла.

– Думаете, попытаются напасть, если откажемся?

Я с сомнением посмотрел в ту же сторону. Рискнут попытать счастье там, где потерпела фиаско более сильная армия? Трудно сказать. Если взор отца принцессы Луизы застила идея спасения рода людского, то давать гарантии его адекватности невозможно.

Возьмет и прикажет выгнать силой «агрессора» за пределы королевских земель. Кто его знает, этого дурика. Уже ясно, мужичок явно не блещет умом. Умный бы никогда не купился на аргументы Магнуса об общей угрозе для человеческой расы. Особенно после того, как ландриец вторгался в пределы его личных владений. У этого придурка определенно задница вместо головы. К сожалению, и такое бывает. Наличие короны на макушке вовсе не прибавляло ее носителю интеллекта.

– Вероятность существует, – неторопливо вымолвил я. – Похоже, наши бывшие союзники прямо-таки жаждут, чтобы мы убрались с их земель как можно скорее.

Мои губы растянулись в жесткой усмешке.

– Тебе не кажется, что это не совсем справедливо? – я глянул на Бернарда.

– Еще как кажется, клянусь всеми богами разом! – рявкнул рыцарь Замка Бури. – Ублюдки совсем страх потеряли, раз рассчитывают, что мы подчинимся их дурацким требованиям.

Я обернулся, рассматривая море палаток вокруг, от многих до сих пор доносились стоны раненых. Лекари не поспевали, очень уж многим требовалась медицинская помощь. Сниматься с лагеря сейчас – гарантированно обрекать людей на гибель в дороге. Это совершенно ясно.

Рассмотрим доступные варианты. Первым и самым логичным будет послать изтарцев с их ультиматумом куда подальше и остаться на месте. Выставить имеющиеся в обозе телеги по периметру, организовать какую-никакую оборону. Короче говоря, сесть в осаду и никуда не уходить, пока люди не придут в себя, воины не отдохнут, а раненые не получат хотя бы первую помощь.

Это выглядело самым оптимальным и взвешенным решением. Через пару-тройку дней снять лагерь и отойти назад, в земли Восточного побережья, а после и дальше, до тех пор, пока не вернемся обратно в Замок Бури.

Продолжать поход при нынешних потерях станет полным безумием.

Скорее всего, изтарский король пойдет на уступки и согласится немного подождать. Принцесса Луиза производила впечатление разумного человека и сможет надавить на папашу, не доводя дело до кровопролития.

Так бы поступил обычный военачальник на моем месте. И это выглядело вполне обоснованно. Зачем нарываться, если положение хуже некуда?

Второй вариант почти полностью походил на первый, за исключением способа возвращения. Не просто так уйти, а напоследок пройтись огнем и мечом по землям королевства Изтар. Наказание за предательство никто не отменял, и плевать, что оппонент считает, что не совершил ничего предосудительного.

На первый взгляд именно этот способ дальнейшего поведения выглядел самым приемлемым. Тут и людей сбережешь, и жажду мести утолишь.

Вроде неплохо.

Для простого человека. Кто привык довольствоваться немногим.

Я же в свою очередь таким давно перестал быть. Пассивное сидение в обороне в ожидании потенциального нападения и резня каких-то крестьян после для меня не выглядело идеальным развитием событий.

Нет. Этого слишком мало. Король, его дочка, черт, да вся эта поганая династия Дэстре-Клервон до последнего колена и все их гребаное королевство должны заплатить за то, что в самый трудный момент вздумали отвернуться от армии Замка Бури. Никто не должен уйти безнаказанным. И никто не должен думать, что может так обращаться с лордом из Великого дома.

Понятия не имею, о чем думал этот умалишенный король, разрывая наш союз против Ландрии, но он и вся его семейка однозначно заплатят за это.

Именно так, и никак иначе.

– Милорд, какие будут приказания? – Бернард испытующе посмотрел мне прямо в глаза.

Во взгляде воина виднелась готовность выполнить любой приказ сюзерена. Скажу отступить, без лишних слов отступит и смирится. Будет недоволен, но подчинится. Другое дело, что он отлично понимал, что я вряд ли когда-нибудь на это пойду – соглашусь простить врага, спустив ему с рук предательство.

– Предупреди всех способных держать оружие, чтобы хорошенько отдохнули, – распорядился я, посмотрел на алеющий край горизонта с красным шаром заходящего солнца, чуть помолчал и сказал: – Ночью им снова придется подраться.

Бернард открыл рот, намереваясь что-то спросить, потом глянул на видневшийся вдали город, нахмурился и, так ничего и не произнеся, отправился исполнять повеление господина.

* * *

Корчма «Веселый боров» находилась в районе, вплотную примыкающем к городским стенам. Заведение не из шикарных, в квартале поблизости обычно селилась не самая зажиточная часть населения, зато довольно дешевое. Качество подаваемых блюд, понятное дело, не дотягивало до уровня лучших таверн Стокхолла, но было вполне приемлемо, чтобы не морщить нос при каждом заглядывании в тарелку.

Большой Пит не стал мудрить, выбирая себе место под штаб, обосновался в «Веселом борове», руководствуясь двумя принципами: поближе к своим людям и к доступной еде. Идти куда-то в центр, заселяясь в дом, выделенный специально под командира наемников городскими властями, он не захотел, предпочитая мобильность удобствам.

– И что думаешь? Сглупил король? – командир солдат удачи плеснул в жестяной кубок красного вина из глиняного кувшина. Подносить сразу ко рту не рискнул, сначала понюхал, оценивая качество пойла. В таком кабаке, как правило, не подавали отличного рейнского, ему ли не знать.

– Да, – без обиняков прямо ответила чародейка.

Селена, ставшая за последние месяцы одним из трех ближайших помощников командира вольных бойцов, сидела за столом и медленно тянула из кружки какой-то травяной напиток.

Они расположились в небольшом закутке главного зала, неподалеку от большого камина, где прямо сейчас жарилась на вертеле целая туша недавно заколотого молочного поросенка. Долетавшие оттуда умопомрачительные запахи то и дело заставляли обоих собеседников сглатывать, с жадностью глядя на румяные бока, исходившие пузырящимся соком. Оба еще не успели сегодня пообедать и с нетерпением ждали, пока мясо поспеет.

Услышав ответ, Большой Пит задумчиво посмотрел на налитое вино, покрутил кубок и сделал глоток.

– Я тоже так считаю, – припечатал он, присаживаясь на другой стул. – Не стоило отказываться от прежних обязательств.

– Видимо, увиденное представление от магистра произвело на него должное впечатление, – вполголоса заметила ренегатка из клана Огня.

Наемник хмыкнул. Что тут скажешь, он сам едва не наложил в штаны, когда увидел падающие на землю огненные небеса. И какое невероятное облегчение испытал, когда понял, что кошмарный удар направлен не на его отряд.

– Кстати, я так и не понял, почему ландрийцы не применили заклинание еще раз? – припомнил он вопрос, который не успел задать штатной волшебнице отряда сразу после сражения. – У них имелись все шансы разбить нас.

Селена с отстраненным видом неторопливо провела пальцем по шершавой доске столешницы.

– Мне кажется, Готфрид убил магистра или очень серьезно ранил. Не знаю, как именно, но лорд определенно с ним что-то сделал, до того, как лично возглавил атаку. Ничем другим объяснить дальнейшее бездействие магов Совета я не могу. Очень уж удачно у них вышло с первым ударом. Не продолжить было бы слишком глупо. Им явно в этом сильно помешали.

– И кроме нашего общего друга из Замка Бури сделать этого никто не мог, – задумчиво протянул Большой Пит. – Я тоже склоняюсь к этой версии.

Наступила тишина, каждый из наемников о чем-то усиленно размышлял. Им обоим не нравился последний приказ принцессы Луизы бросить ансаларцев и отойти внутрь города. Попахивало от него. И серьезно.

Пока нападать на бывших союзников еще никто не велел, но солдаты удачи нутром чуяли, что это возможно. Потому и морщили лбы, пытаясь придумать, как поступить. Выкрутиться из неприятного положения без потерь для себя.

Лезть в драку с могущественным колдуном никто не хотел. Знали, на что в действительности способен лорд Готфрид из рода Эйнар, известный на континенте под прозвищем Клинок Заката.

– Что-то рожи у вас больно кислые для победителей, – рядом со столиком вдруг появился еще один человек.

По-хозяйски отодвинул третий стул и вольготно уселся, не забыв перед этим скинуть с головы глубокий капюшон черного плаща.

Большой Пит пораженно моргнул, не веря своим глазам. Перед ними сидел тот, кого они только что обсуждали, лорд, мать его, Готфрид, собственной персоной.

К чести командира наемников, ему быстро удалось справиться с потрясением.

– Что привело вас сюда, милорд? – осведомился он, бросая осторожные взгляды в большой зал, мысленно опасаясь увидеть там горы трупов, убитых какой-нибудь особо извращенной бесшумной магией.

Нет, вроде все живы, сидят, едят, пьют, отдыхают, дожидаясь дежурства на усиление к дозорным на городской стене.

– Привет, Селена, давно не виделись, – вместо ответа молодой колдун поздоровался с девушкой. Последняя их встреча закончилась ее исчезновением из номера гостиницы.

– Ваша светлость, – волшебница медленно кивнула, не сводя с неожиданно появившегося ансаларца напряженного взгляда.

– Зашли перекусить, милорд? – вновь напомнил о себе Большой Пит, растягивая рот в кривой ухмылке.

Клинок Заката перевел взгляд на него и тоже усмехнулся.

– Да нет, всего лишь поговорить с вами и обсудить одно крайне выгодное дельце.

Наемник напрягся, стрельнул глазами в сторону выхода из закутка, но все же сдержал себя и вежливо уточнил:

– Какое именно дельце?

Лицо лорда озарила улыбка, больше похожая на волчий оскал:

– Да ничего особенного. Предлагаю захватить Стокхолл и полностью его разграбить.

Большой Пит открыл рот, намереваясь высказать возмущение, чуть подумал и захлопнул обратно.

– Мы слушаем вас, милорд.

Глава 16

Уговорить наемников получилось довольно просто, мое предложение упало на благодатную почву. Непредсказуемое поведение изтарского монарха совершенно не устраивало бойцов с Восточного побережья. Никто не знал, чего еще от него можно ожидать в дальнейшем.

Сегодня он отвернулся от союзников, потребовав немедленного ухода вместе с ранеными сразу после сражения, что совершенно неправильно с точки зрения бывалых рубак (как же, всего несколько часов назад сражались вместе, а теперь до свидания? Так на войне дела не делаются), а завтра ненормальный наниматель попытается кинуть самих солдат удачи, не заплатив или сделав еще какую-нибудь глупость.

Наниматель, не способный держать свое слово, не вызывал доверия у наемников, они чувствовали неуверенность в собственном положении и потому с радостью согласились переметнуться.

И не стоило их за это винить, обвиняя в бесчестности. Более чем уверен, при других обстоятельствах моя идея с захватом города, который они обязались защищать, вызвала бы у Большого Пита лишь недоумение, что кто-то мог подумать, будто они способны на подобный поступок.

А после случившегося это уже не казалось чем-то предосудительным. Слепо исполнять волю того, кто так легко разбрасывался прежними договоренностями, никто не собирался.

Кто знает, что придет в голову бесчестному королю в следующий раз? И не станет ли отряд солдат удачи при этом разменной монетой.

В таком ключе рассуждали офицеры моего старого знакомого со времен осады Золотой Гавани. Точно так же думал он сам, предлагая высказаться подробнее насчет плана по окончательному разрыву прежних союзнических обязательств.

Основная проблема в захвате Стокхолла заключалась в численном преимуществе нашего нового противника. А как иначе, мы легких путей не ищем, всегда нарываемся на тех, кого в несколько раз больше.

Общее количество армии Изтара приближалось к двадцати тысячам. Прибавить к этому дворянскую конницу, городскую стражу непосредственно столицы и королевских гвардейцев из охраны дворца – и станет понятно, что на первый взгляд замысел выглядел полным безумием.

С таким же успехом можно сразу бросаться на меч, чтобы не мучиться при попытке перебить такую кучу вооруженного народу.

В моем распоряжении имелась тысяча пехоты, тех, кто выжил в битве, пятьсот трисских лучников и что-то около полутора сотен всадников-латников.

Негусто на фоне огромного воинства Изтара.

Под началом Большого Пита находилось порядка трех с половиной тысяч человек при приходе сюда. Почти все пешие воины со средним снаряжением. Лучники, копейщики, мечники. Всадников почти не было. Во время сражения потери составили примерно пятьсот человек, это с учетом не только убитых, но также и раненых.

Итого соотношение сил выглядело следующим образом. У нас в общей сложности чуть более четырех тысяч солдат, у противника примерно двадцать пять тысяч.

Баланс, прямо скажем, не очень.

К тому же следует иметь в виду, что мои воины находились за пределами стен, в лагере на довольно приличном удалении. Чрезвычайно важное обстоятельство для нанесения внезапного удара.

И вот тут изтарцы нам очень помогли разгильдяйским отношением к службе, чрезвычайной заботой о своих воинах и общей уверенностью в собственном превосходстве.

Они привлекли к дежурству на стенах наемников, давая своим людям больше времени на отдых после сражения. Разбавили дозорных и выставили на первую линию обороны солдат удачи.

Большая ошибка с их стороны. Хотя и не удивительная. Местные вообще слабо разбирались в военном деле. Достаточно вспомнить череду поражений от Ландрии прошлым летом. Когда действия изтарских военачальников способствовали тому, что в конце концов их заперли в собственной столице под угрозой полного поражения.

Опытный полководец ни за что бы не доверил пришлым воякам, дерущимся исключительно за звонкую монету, такой стратегически важный объект, как городская стена.

И пусть они стояли там не одни, а вместе с защитниками из местных, главный промах уже произошел: наемники получили доступ к сторожкам в башнях, на саму стену и, что особенно важно, к привратным караульным помещениям.

Первые убитые изтарцы появились именно там. Затем наступил черед часовых непосредственно над воротами. Неожиданная атака застала неприятеля врасплох, никто не успел среагировать толком на нападение.

Темными сгустками мрака отборные бойцы Большого Пита пронеслись ураганом по стене, вырезая чужих дозорных и строго следя, чтобы никто из обреченных не успел в последний момент поднять тревогу.

Благодаря большому опыту в подобных делах у них получилось осуществить задуманное без всяких потерь со своей стороны. Не ожидавшие удара в спину стокхоллцы ничего не смогли противопоставить умелым и быстрым действиям бывалых наемников.

Молниеносные колющие удары, хрип, бульканье крови, торопливый топот по дощатым настилам, легкий скрежет металла и прерывистое дыхание – вот и все звуки, что сопровождали неожиданную атаку.

Перегораживающая ворота толстая балка упала на землю, вызвав падением слабый всплеск пыли. Тяжелые створки поползли в сторону, открывая путь внутрь незащищенного города.

Заранее тихо подошедшие на расстояние одного броска ансаларские солдаты без криков и шума принялись вливаться через распахнутые ворота полноводной рекой.

Одновременно с этим несколько небольших отрядов под командованием Селены просочились к казармам основных сил противника.

Мы не стали изобретать велосипед и решили действовать по старинке. Заперли двери и подожгли вытянутые длинные здания, где отдыхали после битвы солдаты изтарского королевства. Без жалости, без пощады, стараясь убить как можно больше врагов до того, как они сообразят, что случилось, и тупо задавят нас численным преимуществом.

Жестоко? Да. Беспринципно? Еще бы.

Но тут не рыцарский турнир, не драка по правилам под наблюдением маршалов-судей. Война вообще грязное дело, здесь соблюдают правила лишь тогда, когда это выгодно. Тот, кто заявляет иначе, нагло врет вам в лицо.

Виноваты рядовые солдаты в чем-то конкретном перед нами? Разумеется, нет. Никакой личной ненависти к ним ни у кого из наших не имелось. Это простые пешки в большой игре и ничего более.

Но они могли исполнить приказ офицеров, взять оружие в руки и пойти воевать против нас. Вот тогда появлялась реальная угроза, возникновение которой мы допустить не могли. И простыми запертыми дверьми тут проблема никак не решалась. Приходилось идти на радикальные меры.

Запылали огромные пожарища, раздались первые суматошные крики из центра, зазвучал набат, город начал бурлить. Горожане выскакивали на улицы, отсветы языков пламени, рвущихся в небеса, вызвали панику и лавину вопросов. Поначалу никто не понял, что происходит, люди думали, что начался просто большой пожар, и в первые мгновения реагировали соответственно.

Вскоре настроение толпы изменилось. Послышались звуки битвы, продвигающиеся вперед штурмовые группы наталкивались на первые попытки организованного сопротивления со стороны городской стражи и гуляющих дворян.

Тут уж самый тупой сообразил, что дело вовсе не в каком-то банальном поджоге. Моментально поднялась паника, человеческое стадо рванулось, пытаясь вырваться из капкана городских стен, за секунду превратившихся в смертельную ловушку.

– Слишком медленно, – проворчал я, наблюдая, как латники в фиолетовых плащах пытаются убрать перегородившую улицу широкую телегу. – Не успеем добраться до дворца. Стоило выбрать другую дорогу.

Я вместе с Большим Питом остановился на перекрестке, до обиталища изтарского властителя оставалось еще несколько кварталов.

Предполагалось, что мы успеем преодолеть большую часть пути еще до того, как поднимут тревогу и защитники сумеют оказать сопротивление.

Но в жизни всегда есть место случаю. Возникающие на дороге баррикады очень быстро снизили темп продвижения.

Перебить отчаянно дерущихся солдат, разгрести завал из всякого мусора, расчистить дорогу и двинуться дальше – это отнимало немало времени.

Скорость падала, и мы все чаще увязали в мелких стычках.

– Обходной маршрут займет еще больше времени, – предупредил командир наемников.

Вокруг властвовал полумрак, за крышами ближайших домов полыхали зарницы, коптящие факелы в руках телохранителей с трудом разгоняли сгустившуюся ночную темноту.

– Будем ждать, главные действующие лица уйдут, – процедил я сквозь зубы. – Король и его присные пока еще не знают точной расстановки сил. Скорее всего, думают, что еще есть шанс на победу, но как только поймут, что крах близок, бросятся бежать. Нельзя этого допустить. Никто из королевской династии не должен вырваться из дворца живым.

Большой Пит покосился на меня. Сказанные жестким тоном слова обращали на себя внимание.

– У вас к ним какая-то личная неприязнь? – осведомился солдат удачи.

Судя по флегматичному тону, спрашивал он для проформы. Судьба бывших хозяев Стокхолла его мало волновала. В отличие от успешного завершения штурма в целом.

– Не люблю оставлять нерешенные проблемы за спиной, – сухо объяснил я.

Памятные наставления лорда Вардиса насчет врагов и обязательного их устранения я отлично запомнил. Лучше уж сейчас покончить со всеми, чем через несколько лет столкнуться с нежелательными последствиями в виде жаждущих мести потомков королевского рода.

Для средневековых времен вполне здравый подход. Здесь вам не Земля начала двадцать первого века с ее показным гуманизмом. Который, кстати, зачастую оказывался насквозь лживым и лицемерным.

– Тогда предлагаю вам использовать магию, чтобы расчистить дорогу, – пробасил Пит, кивая на улицу, где за второй баррикадой уже слабо виднелись края еще одного нагромождения из вытащенной на улицу мебели, повозки и сдвинутых поперек больших деревянных лотков, взятых у ближайших торговых лавок.

Какие упертые, сопротивляются до последнего. Среди защитников мелькали не только накидки городских стражников, но и часто встречались люди совсем без доспехов. Горожане скоординировались и встали на защиту родного города.

Похвальное рвение. Бесполезное, но похвальное.

– Я рассчитывал попридержать силы для магов, – признался я.

Большой Пит молча приподнял правую бровь. Ну да, ему же не видно. Перед дворцом уже несколько минут мерцал пузырь защитных щитов.

Непосредственно штурмом руководили Бернард и Селена, мы с Большим Питом, так сказать, осуществляли общий надзор, держась чуть позади.

– Короля хорошо защищают, – пояснил я спустя небольшую паузу.

Подумал, прикидывая дальнейшие шаги, вспомнил о приказе, что забыл отдать перед самым приступом.

– Кто-нибудь из офицеров должен взять сотню солдат и отправиться в предместье. Пусть основное внимание уделят трактирам с конюшнями. Если из дворца есть тайный подземный ход, то, скорее всего, он ведет туда, где можно раздобыть лошадей для быстрого бегства.

– Разумно, – Пит качнул головой.

Жестом подозвал одного из помощников, послышался говор передаваемого приказания.

Я в свою очередь опять перевел взгляд на творившийся впереди бардак. Задержка начала раздражать, того и гляди, в самом деле провозимся до утра.

Ладно, Бездна с ними. Хотел сохранить силы для основной схватки, ну да, видимо, придется подсобить.

– Прикажите им отойти, – я кивнул на солдат, упрямо лезущих на баррикады.

Раздался хлесткий, как удар кнута, приказ. Воины дисциплинированно оттянулись назад, сохраняя строй, не забывая держать перед собой щиты на случай обстрела.

Я тронул поводья, ударил пятками поджарые бока Проглота, заставляя жеребца сдвинуться на середину улицы.

– Кхолари-заграс, – глухим речитативом полились слова на древнеансаларском.

– Озерги-вестзарг-ондари, – непривычные для обычного человеческого уха, они звучали гортанно и резко.

Двинувшийся было следом Большой Пит придержал коня и сдал назад, не желая находиться рядом с творящим волшбу колдуном.

– Кхорез-вазгар. Торис-вазгаэр-лар, – я медленно поднял руку на уровне груди, неторопливо вытянул открытой ладонью в направлении видневшейся стены из старого мусора, собранного в подобие защитного ограждения.

– Здегвар! – заключительным аккордом прозвучало последнее слово.

В ту же секунду ночь прорезала яркая вспышка. На кончиках моих пальцев родился рой множества мелких искорок.

«Осколки мертвых звезд» – мощные чары масштабного действия.

Улицу затопил яркий белый свет. Послышались испуганные крики, быстро переходящие в вопли ужаса. Все, к чему прикасались искры ослепительного свечения, начинало истаивать прямо на глазах. Железо, дерево, камень, человеческая плоть – все разрушалось, обращаясь в горстки пыли.

Я равнодушно наблюдал, как потоки магии убивают людей, чисто с академическим интересом отмечая эффективность примененного заклинания.

Понадобилось десять секунд, чтобы баррикады вместе с их защитниками исчезли полностью.

Но я не удовольствовался этим. Следом за первым применил еще одно заклятье. Пустил по улице «губительный туман», делающий обычного человека слабым и вялым. Белесые ручейки заскользили над исковерканной мостовой, принимая облик накатывающей волны.

И лишь после того, как она пронеслась, дал разрешение солдатам двигаться дальше. Путь был свободен.

– Впечатляет, – Большой Пит погладил небольшую бородку, клинышком торчащую на его мужественной физиономии.

– Поторопимся, – я махнул рукой командирам.

Раздались гавкающие команды, стальная река рванула дальше, с ходу преодолевая центральную площадь и не останавливаясь вливаясь в следующую улицу. Перед зданием магистрата никого не нашлось. Выжившие после сокрушительного колдовского удара не захотели испытывать судьбу, заперлись изнутри, видимо собираясь пересидеть все сражение.

Хрен с ними. Сейчас не до них. Тратить время на штурм обиталища градоначальника не будем. Некогда сейчас заниматься этой мелочью.

Мы поскакали дальше. В авангарде все так же двигался объединенный отряд наемников и воинов в темных накидках поверх брони с изображением песочных часов.

Понадобилось пройти еще метров триста, пока штурмовая колонна не уперлась в высокие стрельчатые ворота из кованого железа. Прибыли. Вход на территорию дворцового комплекса перекрывала магическая завеса. Где-то за ней, в глубине анфилад изысканных залов и коридорных переходов, прятались вольные волшебники, нанятые изтарским королем для защиты.

– Неплохой домик, – наемник прицокнул, успев оценить размеры королевского обиталища.

Помолчал, о чем-то раздумывая, и неторопливо добавил:

– Добра внутри должно быть много.

По моим губам пробежала усмешка. Верное замечание, однако сейчас не слишком своевременное. Надо думать кое о чем другом.

Я повернулся к наемнику и спросил:

– Ну что, приступим?

* * *

Большой Пит кивнул. И уже второй раз за день осторожно отодвинулся от лорда. Стоять близко к колдуну в то время, пока тот творил чары, наемнику совсем не хотелось. Как и большинство обычных людей, он с недоверием относился к магии.

Фиолетовые глаза Готфрида заледенели, в глубине вспыхнули лиловые огоньки. От худощавой высокой фигуры потянуло чем-то крайне опасным и нехорошим.

Командир наемников вздрогнул и, не удержавшись, дернул повод, вынуждая лошадь отойти еще дальше.

Вышколенный вороной жеребец ансаларца, наоборот, окаменел, как будто превратившись в статую, чтобы не мешать хозяину творить чары.

Первые секунды ничего не происходило, Клинок Заката просто молча пялился на червонную ограду дворца, ничего не предпринимая. По стоящим неподалеку воинам прошелестел легкий ветерок нетерпения. Всем хотелось побыстрее попасть за забор, скрытые внутри роскошных хором богатства манили разыгравшееся воображение солдат.

А потом лорд неожиданно резко свел перед собой руки, словно сжимая что-то невидимое простому человеческому взгляду.

Послышался громкий хлопок, отдающий эхом гулкого раската далекого грома.

– Бездна… – ругнулся Пит, инстинктивно пригибая голову.

Сколько лет прошло, а к проявлению магических штучек матерый рубака так и не привык.

– Можно идти, – сказал лорд.

Его глаза светились приглушенным фиолетовым светом. Стараясь в них не заглядывать, наемник кивнул и повелительным взмахом отправил к решеткам запертых ворот первую группу воинов.

Солдатам понадобилось пару минут, чтобы раскурочить створки и получить доступ внутрь.

– Вперед.

Готфрид дал шенкеля, черный конь рванул по аккуратной дорожке прямиком к парадному входу. Он проделал это так быстро, что первый залп спрятавшихся в засаде арбалетчиков ушел в пустоту, усеяв грунтовую дорожу россыпью коротких болтов.

– Бездна… – опять ругнулся Большой Пит с беспокойством оглядывая толстые бортики, откуда прилетели неприятные гостинцы.

В воздухе витал ветер угрозы, от громады изящного дворца шло ощущение четкой опасности. Атакующих ждали.

Зычно прозвучали очередные команды. Выстроилась стена щитов. Подбадривая себя удалыми выкриками, воины двинулись дальше.

Пришлось слезать с коня и, прикрываясь идущими впереди солдатами, резво перебирать ногами, стремясь догнать уже достигшего дверей лорда. Благо плохое освещение мешало арбалетчиком хорошо целиться, и нападающие преодолели опасное расстояние, не потеряв ни одного бойца.

У парадного входа лежало два тела. У одного вспорото горло, у второго отсечена голова.

Клинок Заката не стал дожидаться остальных, прикончил охранников и двинулся дальше. Припомнив весь пантеон Девятерых разом, Большой Пит махнул солдатам рукой, предлагая следовать внутрь.

В отличие от улицы, здесь горели факелы, большие люстры и отдельные подсвечники. Света хватало с избытком.

Лорда они нагнали в одном из просторных залов, украшенных темными портьерами на широких окнах и гобеленами, свисающими со стен.

Готфрид сражался сразу с двумя противниками, ловко орудуя длинным клинком в одной руке и кинжалом с извилистым лезвием в другой. Два рослых латника в полных доспехах пытались достать худощавую фигуру в легкой кожаной броне широкими рыцарскими мечами, прикрываясь металлическими щитами с изображением изтарского герба.

Судя по виду, ансаларец столкнулся с гвардейцами короля. Как правило, туда отбирали самых сильных и умелых бойцов, поэтому справиться с ними быстро у лорда не вышло.

Большой Пит притормозил, оценивая обстановку, заметил, что здоровенные двери в другом конце зала распахнуты настежь, оттуда донеслось звяканье металла с тяжелым топотом множества бегущих человек. На шум схватки к врагу спешило подкрепление.

Командир наемников выдернул копье у ближайшего воина, перехватил поудобнее и с коротким выдохом метнул. Прочертив воздух черной змеей, копье пролетело через половину зала и четко врезалось в грудь второму противнику Готфрида, пробив начищенный стальной нагрудник насквозь.

Второй чуть замешкался, отвлекаясь на смерть напарника. Лорд не стал медлить, последовал быстрый сдвоенный выпад, и растяпа покатился по полу, орошая мрамор красными потеками хлещущей крови.

Дальше в дело вступили простые солдаты. Битва в дворцовых коридорах вспыхнула с новой силой.

Звон мечей, крики, ругательства, тяжелое дыхание и проклятия, а над всем этим запах сырого железа. Запах крови. Кровопролитное сражение, где не молили о пощаде и не брали в плен, каждый участник понимал, что из зала смогут выйти только победители.

Впрочем, продлилось это недолго и закончилось весьма неожиданно. Позади стройных рядов противника вдруг появились две долговязые фигуры в серых балахонах. Взмах руками, и в спины изтарских гвардейцев врезались огненные шары.

Последовала череда вспышек пламени, наемники не успели толком опомниться, а от неприятеля ничего не осталось, кроме кучки золы.

Маги склонились в глубоком поклоне.

– Мы сдаемся на милость лорда Готфрида из Великого дома Эйнар, – проронил один из них.

Большой Пит догадался, что к ним вышли волшебники из тех, что нанял король Изтара перед войной с Ландрией.

Второй чародей сделал шаг вперед, на пол опустился внушительных размеров мешок.

– Это доказательство нашей верности, – сообщил первый, делая второму знак вытряхнуть содержимое наружу.

Через секунду на полу громоздилась кучка из отрубленных голов. Судя по кровоподтекам, рубили их совсем недавно.

Лорд присмотрелся, громко хмыкнул.

– Можно отзывать людей из предместья, – заключил он, оборачиваясь к командиру наемников.

Большой Пит подошел ближе, желая рассмотреть необычные «подарки».

– Король, принцесса Луиза, другая дочь и еще парочка придворных. Парня, кажется, звали Жерменом. Он вроде ходил у принцессы в женихах, – прокомментировал он увиденное.

Готфрид посмотрел на «дарителей».

– А вы, значит, хотите сдаться? – спросил он, обращаясь к застывшим в смиренной позе магам.

Случившееся не выглядело большой загадкой. Видя, с какой легкостью ансаларский колдун продавил щиты, волшебники не стали ждать его появления, воспользовались моментом, перебили свиту монарха и его самого и быстренько вышли навстречу, спеша засвидетельствовать почтение новым хозяевам.

Умно. Инстинкт выживания у вольных магов в полном порядке. Большой Пит презрительно скривился. У мореходов это называлось: крысы бегут с тонущего корабля.

Когда было еще непонятно, кто победит, они сидели тихо, исполняя волю старого господина, а как припекло, поспешили предать.

Совершенно не то же самое, что сделали сами наемники. Разница колоссальная. Правда, и не ему об этом судить.

А вот лорд, похоже, считал иначе, по крайней мере неудовольствия от него не последовало.

– Благодарю за то, что избавили нас от необходимости играть с ними в прятки, – кивок в направлении кучи отрубленных голов показал, о ком шла речь. – Можете быть свободны. Вас проводят из города беспрепятственно.

Сообразив, что брать их на службу не будут, но и убивать тоже, маги еще раз склонились в глубоких поклонах.

– Распорядитесь о свободном проходе, – лорд посмотрел на Большого Пита.

– Как пожелаете, милорд, – ответил он, молча указав на волшебников одному из солдат.

Магов проводили на выход.

– Головы насадить на пики и выставить на центральной площади, – распорядился Клинок Заката, потом повернулся к командиру солдат удачи и осведомился: – Что там с городом? Сопротивление продолжается?

Большой Пит прислушался к длинному коридору, выходящему к парадным дверям дворца. Оттуда еле слышно, но все же вполне различимо доносились звуки текущей битвы.

– Кажется, да. Столица большая.

Готфрид вдохнул, легко крутанул меч и произнес:

– Пойдем, надо заканчивать этот балаган и приниматься за действительно важное дело.

Большой Пит удивился.

– Что еще за важное дело? – спросил он с нотками изумления.

Молодой колдун усмехнулся, посмотрел прямо в глаза наемнику и сказал:

– Грабить город, конечно же, а ты о чем подумал?

Услышав шутку, рядовые наемники радостно захохотали. Они знали, что по заключенным договоренностям Стокхолл будет отдан им на целых три дня. Прямо как в старые времена, по древним традициям.

В свою очередь их командир подумал, что весть о произошедшем разойдется далеко и во многих землях узнают о судьбе изтарской столицы. Преподанный жестокий урок запомнят надолго, и в будущем вряд ли кто-нибудь еще раз рискнет играть нечестно с Готфридом из Великого дома Эйнар.

Глава 17

Орда продвигалась медленно, неудержимой волной захлестывая срединное королевство. Городки разорялись, деревни исчезали под копытами всадников из Южных степей.

Почти сорок тысяч вышло в Великий поход, каждый второй половозрелый воин, способный держать оружие, отправился на север за богатой добычей.

Хотело идти гораздо больше, но Хурал постановил, что кто-то должен остаться, чтобы защищать женщин и детей дома. Вожди не хотели рисковать, несмотря на благоприятные предзнаменования, увиденные шаманами.

Они не спешили, шли неторопливо, тщательно зачищая местность перед собой. Весть о вторжении расходилась по землям со скоростью лесного пожара. Порой степняки встречали пустующие поселения, покинутые жителями в спешке перед лицом надвигающейся южной угрозы.

Как и предсказывали длинноухие союзники, такая тактика полностью себя оправдала. Срединники не хотели драться. Отступали, прятались за высокими каменными стенами больших городов, не рискуя бросить вызов свирепым кочевникам.

Даже правитель не вывел армию в поле, понимая, что справиться с Ордой в одиночку Остер не сможет.

Но вот беда. Прийти на помощь оказалось некому. Ближайший сосед и верный союзник, готовый всегда подставить плечо в трудное время – Кавар сам подвергся внезапному нападению.

Великие дома Ансалара совершенно неожиданно вышли из долгой спячки и решили вмешаться в дела на континенте. Наследники могучей древней империи впервые за последние пятьсот лет выступили из Тэндарийской низины огромными силами. И с ходу показали, что старых владык Фэлрона еще рано списывать со счетов.

Разгром королевского войска, взятие столицы, мощное наступление и магия Бездны, бушующая на поле боя, – все это напоминало события со страниц древних летописей. Людям казалось, будто они перенеслись во времена старых легенд, когда лорды-колдуны правили миром железной рукой.

Безумие и хаос ворвались в Срединные земли. Паника охватила простолюдинов и вселила страх неуверенности в сердца благородных господ. Прежний порядок рушился на глазах. И вторжение степных племен на этом фоне лишь добавляло веса словам городских сумасшедших, заявляющих о пришествии конца рода людского.

– Я же говорила, что они не осмелятся столкнуться с ними в поле, – заявила Эвиал, останавливая коня на вершине холма.

Отсюда открывался отличный вид на возвышающуюся в отдалении серую громаду Экофорса, столицу королевства Остер.

– А что еще им оставалось? – проворчал Лаэм. – Король не дурак, чтобы лезть на Орду на равнине.

– А хан Тулбей слишком умен, чтобы бросаться на неприступные стены, – в унисон проронил Силгур.

При этих словах трое альвов с одинаковым выражением раздражения уставились на видневшийся город. У детей Леса каменные постройки всегда вызывали смешанные чувства, в основном основанные на сильнейшем неприятии, зачастую доходившем до откровенного отвращения.

А город и впрямь впечатлял. Своей монументальностью, величием и грандиозным размахом.

Двойная линия стен опоясывала Экофорс по всему периметру. Они имели ступенчатую конструкцию, внешняя стена располагалась чуть ниже внутренней, позволяя защитникам вести обстрел, не мешая друг другу.

В случае захвата первой стены вторая позволяла удержать позиции, не давая врагу ворваться внутрь столицы, перевести дух и осуществить контратаку. Фактически нападающим придется проводить штурм не один раз, а два, причем под градом стрел, сыплющихся сверху непрерывным потоком.

И даже если каким-то чудом врагу удастся проникнуть внутрь, на улицах его будет ждать новый кошмар в виде отдельных кварталов, выстроенных чередующимися квадратами. Каждый из которых также имел собственные стены и крепкие дубовые ворота, щедро обитые листами железа.

В центре противника поджидала главная цитадель, как правило, под завязку заполненная большим гарнизоном, состоящим из хорошо вооруженных бывалых солдат.

И опять высокие стены, и опять многочисленные башни лучников, только и жаждущих всадить в вас длинную стрелу с граненым наконечником.

Чтобы до конца захватить город, понадобится невероятная армия. И скорее всего, после от нее мало что останется. Вы буквально умоетесь кровью, пока добьетесь хоть какого-то приемлемого результата при штурме.

Говорили, что город лично спроектировал и построил в старые времена какой-то лорд, помешанный на фортификационной архитектуре. Причем сделал это, когда незыблемость власти Ансаларской империи никем не оспаривалась. И следовательно, никаких врагов на континенте в принципе не существовало.

Зачем в эпоху мира и процветания была возведена такая махина, так и осталось загадкой. Большинство полагало, что это всего лишь причуда скучающего лорда, отправленного из блистательной метрополии в южные провинции, считающиеся тогда жуткой дырой. Намного позже именно из них выросли человеческие Срединные королевства.

– Нет нужды захватывать город, у нас совсем другие цели, – махнула рукой Эвиал.

Лицо второй наследницы дома Изумрудных листьев выражало откровенную скуку. Они уже не раз в узком кругу обсуждали стратегию вторжения. По известным причинам не делясь ею с предводителем Великого похода, ханом Тулбеем. Его могло оскорбить, что он и его люди выступили лишь в качестве разменной монеты, призванной отвлечь внимание людских властителей от основного действа, творящегося восточнее.

Дикари бывали такими обидчивыми.

– Надеюсь, вожди не забудут об этом, – пробормотал Силгур.

За этим их и послали сопровождать наступающую Орду. Проследить, чтобы степняки не отклонялись от главного плана ине вздумали своевольничать. Их задача заключалась в разорении территории Остера. Обезлюдить ее как можно сильней, тем самым сконцентрировав на себе внимание человеческих королевств. Коим сейчас приходилось и так очень несладко.

– Вэрилана сообщила, что ритуал начался, – негромко молвил Лаэм. – Капутильское плато вскоре будет полностью засажено семенами Вечного Леса.

При упоминании осененной благодатью богини Дану Эвиал нахмурилась. Точеные светлые брови сдвинулись к переносице. Она никогда не жаловала лесную кудесницу.

– Будем надеяться, что все пройдет гладко, – нейтральным тоном сказал Силгур.

Он заметил выражение недовольства на лице девушки. Они находились одни, и дочь главы дома Изумрудных листьев позволяла себе открыто выражать эмоции, не скрывая их за более привычной маской отстраненной надменности, как обычно бывало при общении с посторонними.

Стоило о последних подумать, как сзади послышался топот скачущих лошадей. Альвы одновременно повернули головы в сторону шума. К ним приближался небольшой отряд кочевников.

Не меньше двадцати всадников, машинально отметил Лаэм. Должно быть, посыльные с приглашением на очередной пир в ханском шатре.

Забавные все-таки у дикарей традиции. Чем важнее персона, тем больше человек посылают, чтобы передать ему какое-либо послание. Точнее, гонец один, но с большим вооруженным эскортом. Это считалось проявлением уважения.

Хан ценил помощь бессмертного племени, потому никогда не забывал выказывать расположение присланным в Орду альвам. Звал за стол, приглашал на обсуждение военных дел, выделял лучшие места в лагере, поручил целой толпе слуг следить за комфортом дорогих гостей.

Не всем троим нравилась подобная назойливость. Эвиал так и вовсе ненавидела бывать на собираемых с завидной регулярностью пиршествах. Наблюдать, как кучка дикарей пожирает жареную конину, упиваясь кислятиной из кобыльего молока, – удовольствие не из приятных. Прибавить к этому похотливые взгляды вождей, бросаемые на беловолосую лесную красавицу, и станет понятно, почему она частенько отказывалась от приглашения, предпочитая проводить вечера в одиночестве, сказываясь слишком уставшей от дневного перехода верхом.

Мужчины позволить себе такую отговорку не могли. Степняки бы не поняли, если бы они вдруг заявили о чем-то подобном, тем самым признавая собственную слабость. Воины так не посту– пали.

– Кажется, нам предстоит еще один вечер в обществе хана, – Силгур уныло скривился, он тоже не испытывал восторга от одного из трех любимых времяпрепровождений кочевников. Еще они обожали совокупляться и убивать, нередко занимаясь этим поочередно.

– Меня больше угнетает необходимость постоянно сидеть либо на подушке, либо на седле, – угрюмо буркнул Лаэм. – Варварская привычка к отсутствию элементарных удобств уже порядком поднадоела.

И правда, сначала это казалось некой экзотикой, есть фактически на полу, но чем дальше, тем больше подобная практика встречала у взыскательных особ из бессмертного племени острое чувство дискомфорта.

– Клянусь весенним ветром, иногда мне кажется, что они над нами так издеваются, – продолжил говорить брат Эвиал.

Та с ним не согласилась.

– У них не хватит на это мозгов, – возразила она. – Действовать столь утонченно.

Силгур поддержал девушку.

– Да, скорее это в духе древней знати, чем отсталых степняков, – он помолчал и задумчиво протянул: – Хотя, полагаю, у лордов нас бы ждал куда менее гостеприимный прием.

На этот раз помедлили все трое. Каждому пришла на ум мысль о неестественном союзе со старым врагом. Как далеко все зайдет и чем в итоге закончится? Неизвестно.

Подскакали всадники. Как альвы и предполагали, хан звал дорогих гостей отпраздновать начало осады Экофорса. Вскоре Орда разделится на две части. Одна останется под стенами столицы, сторожа королевскую армию, а другая отправится разорять остерские земли.

Простой план, не требующий особых полководческих умений. На то и расчет.

Шаманы также останутся в лагере, будут сдерживать волшебников из кланов четырех стихий.

Кое-кто из этих грязных дикарей, обвешанных человеческими костями с головы до ног, опрометчиво заявлял, что сможет на равных потягаться с людскими магами. Неизвестно, как там насчет полноценного поединка один на один, но то, что любители родовых тотемов могут доставить серьезные неприятности врагу, перворожденные знали точно. Успели убедиться на практике. В умелых руках магия духов могла стать поистине страшным оружием.

На этот раз отговориться не удалось. Хан Тулбей настоял, чтобы все трое обязательно присутствовали на празднестве. Эвиал поморщилась, но не стала упорствовать, понимая, что степняки им сейчас нужны.

Альвы отправились на пир, а следующим утром великий план пришел в исполнение.

Поначалу все шло просто отлично. Двадцать тысяч воинов разделились на крупные отряды и рассыпались по территории королевства. Грабя, убивая и насилуя, степняки принялись с упоением предавать огню и мечу земли срединников. Никакого толкового отпора они не встречали, за исключением редких стычек с дружинами феодалов, кто имел глупость выглянуть за стены замка.

Но ничто не длится вечно. Отягощенные рабами и трофеями отряды постепенно теряли мобильность. Приказ хана свозить все награбленное к нему в лагерь многие вожди нагло игнорировали, опасаясь лишиться существенной части добычи.

А те, что остались под стенами королевской столицы, наоборот, стали выражать недовольство, сидение в осаде не принесло им ни одной золотой монеты, ни одной новой наложницы.

В Орде начался разброд, послышались голоса в пользу смены изначальной стратегии. Боясь окончательно потерять власть, Тулбею ничего не оставалось, как согласиться на ультиматум недовольных.

Осаду сняли, степняки присоединились к братьям в разграблении Остера в полном составе.

После этого возникли первые проблемы. На разрозненные отряды кочевников, отяжелевших от трофеев и рабов, принялись нападать королевские солдаты, получившие свободу маневра после освобождения Экофорса. Пользуясь хорошим знанием местности и поддержкой населения, они наносили неожиданные одиночные удары, постепенно обескровливая врага. Устраивать генеральное сражение остерцы все еще опасались, предпочитая действовать методом внезапных атак.

Альвы видели, что Степь медленно и неотвратимо проигрывала Равнине. Но их вполне устраивало общее положение дел. Основной замысел оказался полностью выполнен, а сколько вернется обратно дикарей, уже никого не интересовало.

Тем более что из других краев приходили хорошие вести. Великие дома Ансалара не остановились на одном королевстве, после захвата столицы уверенно двинулись дальше. Лорд Готфрид сдержал обещание, выступил с собственным войском из Восточного побережья, и уже успел нанести поражение одному из влиятельнейших лидеров человеческой расы.

Правда, потом Палач Леса что-то не поделил со своими союзниками и напал на Изтар, но это уже было совершенно неважно.

Главное произошло. Семена Вечного Леса прижились на Капутильском плато, дав первые всходы. Осталось потерпеть буквально несколько месяцев, и можно будет заняться болотными топями на востоке, расширяя ареал обитания перворожденных до небывалых размеров.

На материке схлестнулись три силы, каждая преследовала свои цели, и на данный момент ближе всех к осуществлению собственных планов оказались именно племена богини Дану.

Так обстояли дела на середину весны. Хозяин Замка Бури сидел в изтарской столице и усиленно занимался ее уничтожением. Армия Великих домов величественной поступью двигалась к Тиру, столице Ландрии. Туда же спешно отступал Магнус Неистовый, спеша зализать раны после трепки, полученной от его светлости лорда Готфрида.

Остальные королевства замерли в испуганном ожидании, не зная, как реагировать на разразившийся кризис, боясь сделать ставку не на того и проиграть, лишившись всего.

Степняки теряли людей, но не уходили из Остера, упрямо цепляясь за земли срединников и усиленно продолжая грабеж.

Все складывалось весьма удачно для альвов. Старейшины ликовали, главы домов радовались бескровной победе, заранее начиная делить новые земли, что вскоре появятся под кронами Вечного Леса.

А потом произошла катастрофа. Страшная. Непредвиденная. Неожиданная.

Остатки войск королевства Кавар совершенно внезапно, отрицая всякие законы логики, ушли из родных земель, прекращая сопротивление оккупации ансаларских великих родов, и присоединились к армии Остера.

Дикое и совершенно непонятное решение, с точки зрения перворожденных. Вместо того чтобы защищать свой дом от власти лордов-колдунов, каварцы бросили все и устремились на помощь соседям.

– Ублюдки, – презрительно процедил Лаэм. – Должно быть, испугались древнюю знать и рванули подальше от фиолетовоглазых, на ходу теряя испачканные портки.

О последних новостях посланцы Совета узнали, находясь в придорожной корчме. К этом моменту они уже покинули хана Тулбея, так как необходимость в личном присутствии рядом с ним отпала по естественным причинам.

Тем более что сам хан считался главным уже лишь номинально. Степняки окончательно разделились на крупные отряды по три-четыре тысячи всадников, под предводительством отдельных вождей.

Фактически Орда распалась, хотя об окончательном расколе все же говорить не приходилось. В случае необходимости кочевники быстро приходили друг другу на помощь и представляли до сих пор весьма грозную силу.

– Что теперь ожидает наших союзников? – осведомилась Эвиал.

Альвы заняли лучшие комнаты, находящиеся на втором этаже. Заказали обед в номер и приказали прислуге им не мешать. Чудом сохранивший трактир в целости во время войны пухлощекий хозяин радостно пообещал, что все будет исполнено в лучшем виде. Эти гости хотя бы платили, не безобразничали и вели себя тихо. Редкая черта для нынешних времен.

Вооруженный люд, из числа дезертиров, мародеров, да и просто обычных разбойников, коих развелось в невероятных количествах, обычно не утруждал себя оплатой счетов, а вел себя очень худо. Брали что хотели, пили, ели, таскали служанок в комнаты насильничать, лазили по кладовым, забирая все что понравится. И уходили, напоследок пообещав еще вернуться в столь «гостеприимный» дом. Понятно, почему он так обрадовался появлению благородных господ из бессмертного племени.

Лаэм вспомнил подобострастное поведение владельца корчмы и презрительно ухмыльнулся.

– Какая нам разница? – вопросом на вопрос ответил он. – Когда это нам было дело до смертных? Чем больше их сдохнет, тем лучше.

– Не скажи, – возразила ему Эвиал. – Пока водоворот насилия не прекращается, на Лес не падает взор людской расы. Если Срединные королевства справятся с хаосом и сумеют объединиться перед общей угрозой, то после идэрэ смертные вполне могут приняться за нас.

– Она права, – поддержал девушку Силгур. – Нельзя допустить создания Человеческой империи. В противном случае дети Дану вполне могут исчезнуть из Фэлрона навсегда. Алчные и завистливые людишки никогда не допустят, чтобы рядом с ними жил кто-то, кто превосходит их в долголетии или магической силе.

Лаэм задумчиво качнул головой, рука неосознанно потянулась к рукояти серебряного клинка на поясе.

– Да, это не лорды, – протянул он. – При всех своих недостатках колдуны никогда не стремились к тотальному истреблению соперника. Даже нашим предкам, много тысяч лет назад, после сокрушительного поражения первый Император предложил мир. Хотя имел все возможности окончательно вычеркнуть расу альвов из списка живых. Люди вряд ли поступят схожим образом.

– Ха, да эти ублюдки, скорее всего, всех перебьют, – слегка эмоционально воскликнул Силгур. – И нас, и двергов, и фиолетовоглазых. До всех доберутся. Эти выродки могут нормально существовать только под управлением идэрэ. Только несущие тьму способны держать в узде этих кошмарных созданий, имеющих дикую склонность не только к уничтожению всего окружающего, но и к поразительному саморазрушению. Клянусь первой Звездой Зари, даже если им вдруг удастся создать единую империю, то она не проживет и пару сотен лет, как исчезнет в череде междоусобных войн.

– Ансаларцы тоже разрушили свою империю в гражданской войне, – сухо напомнила Эвиал.

– Но перед этим она просуществовала многие тысячи лет, – парировал Силгур и сделал неожиданный вывод: – Фиолетовоглазые слишком долго прожили бок о бок с людьми, вот и нахватались у них дурных привычек к самоуничтожению.

По лицам брата и сестры промелькнули слабые улыбки. Шутка обоим показалась забавной. Теория о том, что самая могущественная в истории Фэлрона империя сгинула из-за влияния кучки смертных людишек, выглядела нелепо.

Разумеется, все было не так. Просто древняя знать слишком увязла в неге тишины и спокойствии. И как только разразился более или менее серьезный кризис, принялась действовать, полагаясь исключительно на силу, игнорируя доводы разума.

Сила сталкивалась с силой, рождая страх и ненависть. На пролитую кровь отвечали пролитой кровью. И в конечном итоге ситуация зашла слишком далеко. До тех пор, пока государство, просуществовавшее долгие эпохи, не кануло в небытие почти со всеми бывшими властителями.

– Некогда предаваться истории, пора решать, что делать сейчас, – решительно прервал экскурс в прошлое Лаэм.

Эвиал взяла со стола кубок вина, сделала небольшой глоток, скривилась из-за отвратительного вкуса.

– Объединившись, Остер и Кавар станут представлять серьезную опасность. Думаю, для начала стоит предупредить хана Тулбая, – неторопливо проронил Силгур.

И в поисках поддержки обратил взгляд на Лаэма. Сын главы дома Изумрудных листьев медленно кивнул, соглашаясь с более опытным в подобных делах соратником.

– Будет затруднительно заставить действовать степняков сейчас вместе. Дикари набрали много добычи и вряд ли захотят все бросать, – сказала Эвиал.

– Тогда они умрут, – рассудительно буркнул Силгур.

– Нельзя допустить, чтобы Орду перебили прямо сейчас, прошло слишком мало времени, – сурово напомнил Лаэм. – Саженцы Вечного Леса еще толком не проросли.

Эвиал неторопливо кивнула, брат говорил верные вещи. Тут действительно не возразишь.

– Ну не смогут же они уничтожить их все сразу, – протянула она, неопределенно помахав в воздухе ладонью. Реагируя на жест, серебряные кольца, унизывающие тонкие пальцы, заблестели веселыми бликами.

– Общие усилия позволят это сделать быстрее, чем нам хотелось бы, – неторопливо произнес Силгур.

В эту секунду лежащее на столе зеркальце, артефакт Зова, окуталось легким белым свечением. На другом конце кто-то срочно желал поговорить.

Повинуясь разрешающему знаку Лаэма, Силгур, отвечающий за общение с полевыми агентами из числа обычных людей, взял зачарованную вещицу и принялся слушать послание.

Брат и сестра терпеливо ожидали окончание разговора с неведомым собеседником.

– Ну, что там? – первым делом спросил Лаэм, стоило зеркальцу вновь очутиться на столе.

Выглядел Силгур очень встревоженным.

– Кажется, у нас большие проблемы, – проронил он и, не дожидаясь дополнительных вопросов, сообщил: – Остерцы с каварцами и впрямь объединились, но не для того, чтобы разгромить степняков. Вместо этого их армия ускоренным маршем двинулась к Капутильскому плато. Похоже, они хотят помешать разрастанию Вечного Леса.

В комнате воцарилась потрясенная тишина.

Глава 18

– Сколько еще? – я утомленно провел рукой по глазам.

Устал, вторую ночь нормально поспать не удалось. То и дело приходилось обращаться к магии, поддерживая бодрость на должном уровне. Такая себе чашечка кофе по-чародейски.

– Последние тридцать повозок выйдут через полчаса, – Бернард выглядел гораздо лучше.

От рыцаря исходил легкий хмельной аромат. Успел уже опорожнить кружку-другую душистого эля.

Я позавидовал ему белой завистью. Он умудрялся не только хорошо исполнять свои обязанности, но и успевал отрываться по полной, вместе с приятелями из Давар-порта. В отличие от меня, бывший наемник был более привычен к подобной деятельности.

Думаете, легко разграбить средневековый город далеко не маленького размера? Как бы не так. Очень быстро веселое занятие превратилось в тяжелый и нудный труд, требующий постоянного пригляда.

Организовать трофейные команды, собрать все ценности в одном месте, рассортировать, может, сделать опись, выделить долю союзникам, отдельно своим воинам и обязательно не забыть о себе. Иначе на кой черт вообще заниматься этим?

Скажу откровенно, морока та еще. Особенно после трех дней, пока изтарская столица находилась в полной власти всей четырехтысячной армии.

Так, стоп. Народу приперлось еще больше. Уже следующим утром после штурма, не желая пропускать «веселье», из лагеря подтянулись все ходящие раненые. И началась вакханалия. Даже думать не хочу, что там творилось. Полагаю, ничего хорошего для местного населения и вообще всех, кому не повезло в это время оказаться в Стокхолле.

Многие скажут, что это жестоко и бесчеловечно, отдавать город на потеху вооруженной толпе. Спорить не буду, все так и есть. Но здесь такой мир, и если будешь проявлять милосердие и сострадание к недругам, то тебя не поймут собственные соратники. Не говоря уже о врагах, те вообще воспримут подобное поведение слабостью и постараются схарчить при первом удобном случае.

Так что всю столицу предателя-монарха разрушили полностью. Все, что могло сгореть – сгорело, все, что могло быть уничтожено – было уничтожено. Город чуть ли не снесли до основания. Многие здания пострадали еще при штурме, какие-то намеренно ломали уже после, – особенно важные, вроде магистрата, от него остались каменные огрызки дымящихся развалин.

Ну и, разумеется, все найденное внутри добро не забыли заранее вынести наружу, аккуратно сложить, дабы затем заботливо перенести в более безопасное место.

Пришлось здорово постараться, чтобы наладить методичное разграбление. Огромную помощь в процессе оказали Бернард и Большой Пит, имевшие по этой части поистине незаменимый опыт. Правда, до этого ни одному из них не приходилось это делать в столь крупных масштабах, ну да ничего, справились.

– Поторопи возниц, – приказал я, – и так задержались.

Рыцарь коротко кивнул. Рука в латной рукавице властным взмахом подозвала ближайшего солдата. Выслушав приказ, воин отправился придавать ускорение обозникам.

В королевском дворце обнаружили библиотеку. К моему сожалению, битком набитую романтическими балладами. Из разряда всякого мусора по типу: он любил ее, а она кого-то еще, он удавился в петле, а она счастливо выскочила замуж вообще за четвертого. И все в таком духе. Шекспиры местного разлива в огромном ассортименте. Про несчастную любовь и разбитые сердца. Обычная макулатура, с практической точки зрения.

Также хватало исторических хроник. Понятное дело, в основной массе трактующих события в угоду правящей династии.

Последнее обстоятельство натолкнуло на любопытную мысль. Мельком просматривая толстенные тома с жизнеописанием предков семьи Дэстре-Клервон, где почти сплошь все благородные герои и милостивые самодержцы, заботящиеся о благосостоянии государства и народа, я вдруг подумал, что пиар мне тоже не повредит. Особенно в свете случившегося.

Только как это сделать? Брать пример с покойного королевского рода и клепать заказные тексты в пухлые фолианты? Зачем? Все равно, кроме архивариусов и библиотекарей, их почти никто не читает. Вбухать кучу денег и сил в книгу, чтобы потом она пылилась где-нибудь на темных полках, совершенно нерационально.

Нужно что-то другое. Что-то более эффективное. Что-то более легкое и доступное. Что-то близкое к народу.

Вот на этом месте меня, что называется, осенило. Зачем выбрасывать золото в пустоту, если можно воспользоваться им куда продуктивнее.

– Ты уже изложил певунам расклады по их новому творчеству? – я покосился на Бернарда.

Воин небрежно качнул головой и поправил покоящийся на изгибе локтя рыцарский шлем.

– Все сделал, милорд, – доложил он. – Точно, как приказали. Описал дословно и заставил заучить наизусть.

Я проводил взглядом очередную телегу, доверху наполненную трофеями. С каждым проездом колея дороги становилась все глубже, каждая из повозок несла большой груз.

В отдалении виднелись закопченные стены бывшей изтарской столицы, из-за них поднимались клубы черного дыма многочисленных пожарищ разоренного города.

Стокхолл – город-призрак, преданный своим королем, преданный огню и преданный забвению.

– Песни, лирические баллады, сказания, постановки? – перечислил я.

Бернард кивнул.

– Ничего не забыли, – подтвердил он. – Щедро заплатили серебром, строго наказали, чтобы не перепутали.

– Отлично, – ответил я.

Идея в общем-то проста и далеко не нова. Собрали менестрелей, бардов, нашли даже одну бродячую актерскую труппу, и отсыпали «творческой богеме» от щедрот своих крупные «меценатские пожертвования». С одним непременным условием: указанные личности будут рассказывать о том, что произошло в Изтаре, исключительно нашу версию случившегося.

Неплохо, да?

Битва с Магнусом Завоевателем, защита родного края от кровожадных захватчиков, обман короля, предательство пришедших на помощь благородных иноземных защитников, коварство принцессы. И как апофеоз всей драмы – убийство монарха с семьей магами-стихийниками. Когда введенный в заблуждение кланами король захотел сдать назад и снова перейти на сторону добра.

Добро – это армия Замка Бури. Если вдруг кто не понял. А я такой весь из себя белый и пушистый, преданный своими союзниками, великодушный лорд, бескорыстно пришедший на помощь красивой принцессе и преданный ее папашей после одержанной победы.

И все в похожем ключе. Песни, поэмы, баллады, стихи, театральные постановки, оплаченные из моего кармана по особому тарифу (обязательно слезливые, с нотками драматизма), будут представлять исправленную версию случившейся истории.

Книги в средневековые времена, может, и мало кто читает, зато песни по трактирам горланить любит каждый второй. Так что распространение пиар-акции обеспечено.

В конце концов, гибель целой королевской династии вызовет большой резонанс в Срединных королевствах. Будет лучше возложить вину на соперников, чем становиться объектом всеобщей ненависти. Тем более что и виновники самые что ни на есть настоящие имеются. Живые и здоровые. А то, что маги странствующие, а не стихийники, так это дело десятое.

Подпортить и так мутную репутацию кланов нетрудно. Народ легко поверит в то, что надменные волшебники из Магического Совета в душе бесчестные трусы, склонные к предательству. Люди сделают это с большим удовольствием.

На простолюдинов магам, конечно, плевать. Но все равно осадок останется. А благородная знать и вовсе станет нехорошо коситься. Для дворян честь значит очень много в средневековые времена. Никто не одобрит ударов в спину, да еще королевской семье.

Дело вполне может дойти до требования разорвать с магами все связи. Монархи вряд ли на это пойдут, но определенное недоверие все же возникнет. Появится отчуждение, волшебникам перестанут слепо доверять, тем самым снизится общее влияние стихийных кланов в Срединных королевствах. Что уже довольно недурственно для меня и Великих домов.

– Головная часть каравана готова отправиться в путь, – со стороны поля к нам рысью подъехали Большой Пит и Селена.

Трофеев оказалось столько, что пришлось снаряжать отдельную колонну из пары сотен повозок, чтобы вывезти добро подчистую. Половина принадлежала наемному войску под предводительством моих старых знакомцев.

– Хорошо, – поблагодарил я главного солдата удачи. – Охранение готово?

– Да, три сотни конных латников, – подтвердил Пит. – Пятьдесят в авангарде, столько же в арьергарде. Остальные распределены вдоль каравана. На каждой телеге кроме возницы сидит еще по одному вооруженному воину.

Довольно внушительный эскорт. Даже жалко расставаться с таким количеством бойцов. Сейчас пригодятся все наличные силы. Да куда деваться, не отправлять же с обычными крестьянами добычу. Этак ничего до Восточного побережья не доедет.

С трофеями вообще сложилась своеобразная ситуация. Не с дележом и не с оценкой богатств, а с их финансовой реализацией. Мало кому хотелось получить долю какими-нибудь подсвечниками, кубками или любой другой кухонной утварью. Также никому даром не уперлось брать в качестве оплаты рулоны дорогой ткани, содранные со стен портьеры или еще что-то в этом роде.

Кому из наемных рубак это нужно? Да и моим воинам тоже. Разве что женатые могли прихватить что-либо для хозяйства в подарок супруге. Остальным подавай звонкие, блестящие монетки, которые можно потратить в любом кабаке и спустить на распутных девиц.

Украшения еще ничего, вещи из драгоценных металлов ценились, а остальной хлам предпочитали продавать.

За каждой армией рано или поздно начинал следовать обоз из так называемых маркитантов, торговцев, скупающих трофеи у солдат, дающих мелкие ссуды, предоставляющих развлечения в виде дешевого пойла и шлюх.

К нам, кстати, маркитанты прибились от армии Магнуса. Забавный момент. Когда тот спешно отступил, они не последовали за ним, а остались, решив попытать счастья с другими партнерами.

И вот тут возникала проблема. У наших скупщиков тупо кончились живые деньги. Солдаты завалили их барахлом из Стокхолла, выгребли наличность у барыг подчистую. И это еще не упоминая той доли, что принадлежала мне. Возникал естественный вопрос, куда сбывать добытые ценности? Так и появилась идея со снаряжением огромного каравана, потому что местные торгаши при всем желании оказались неспособны выкупить все трофеи.

Ирония судьбы, баладийское королевство, с кем мы воевали всего несколько месяцев назад, теперь поможет решить возникшую проблему.

– Милорд, я готов, – следом за наемниками подскакал сэр Родрик.

Новоиспеченный рыцарь отправлялся вместе с обозом в Давар-порт. Уверен, он не подведет, понадобится, будет зубами грызть, выполняя волю сюзерена.

– Удачи, сэр, – донельзя серьезно подбодрил я парня. Видно, что волнуется и думает, как бы не попасть впросак на глазах у господина.

Бернард едва слышно хмыкнул, успев спрятать усмешку за поднятой ладонью. Старательность юного рыцаря ему показалась забавной.

– Я не подведу вас, милорд, – Родрик стукнул кулаком в стальной нагрудник, лихо развернул коня на одном месте и поскакал обратно.

Присутствующие неосознанно проводили взглядом крупную спину, перетянутую длинным двуручным мечом.

– Здоровый кабан, и ломтерезка у него подходящая, – тихо буркнул Бернард с легкими нотками зависти к комплекции коллеги по рыцарскому цеху. – Если что, будет чем отмахиваться от супостата.

– Хватит зубоскалить, – осадил я вассала. – Парнишка старается. Пусть так дальше и продолжается. Не забывай, он теперь рыцарь. Ясно?

Я с ожиданием посмотрел на своего первого соратника. Еще дедовщины мне тут не хватало.

Наемник кивнул, поняв скрытый между слов намек. Я обратил взор за Большого Пита.

– Выходит, почти все ваши люди согласились на мое предложение? – осведомился я, помедлил и посмотрел на колдунью: – И даже ты, Селена?

Девушка неохотно качнула черноволосой головой. С первых мгновений возникновения нашего сотрудничества она старалась держаться от меня подальше. Волшебница-ренегатка из клана Огня, увлекшаяся во время практики черной магией, чувствовала, что со мной что-то не так, что я не совсем обычный колдун, как другие обитатели Тэндарийской низины.

Погружение в две купели оставило определенный след, и особо внимательные чародеи это иногда подмечали. Они не знали, что конкретно со мной не так, но на всякий случай держали дистанцию.

Исключением здесь выступала разве что Летиция, но с ней тоже все не просто, учитывая ее деда, главу Великого дома Талар.

– Признаться честно, меня удивило, что ваши воины согласились перейти ко мне на службу, – продолжил я. – Как и вы сами.

Большой Пит повел мощными плечами.

– На что намекаете? – без обиняков спросил он.

Я растянул рот в примирительной улыбке.

– Согласитесь, это выглядит слегка подозрительно. Делая вам предложение, я рассчитывал максимум на десять-пятнадцать процентов от общего числа, а дали согласие все. Как-то странно. Неужели никто не хочет отправиться домой, вместе с богатыми трофеями? Разумеется, за исключением тех, кого включили в охрану обоза.

Командир наемного отряда насупил кустистые брови. Ему не понравилось выражение недоверия в моем голосе.

– Мы разве подвели вас, милорд? – осведомился он хмуро.

– Нет, вы полностью выполнили свою часть сделки, – признал я. Надо сказать, нисколько не покривив душой. Никаких претензии к рубакам из Давар-порта у меня не имелось. Парни отработали на все сто при захвате изтарской столицы. Не отсиживались в стороне, не избегали сражения. Бились рьяно, честно отрабатывая достигнутые договоренности. Без них замысел бы не сработал.

– Тогда в чем дело? Я спросил ребят, какие планы на будущее, не желает ли кто присоединиться к вашему походу, они посовещались и сказали, что не против. Вот и все. Никаких интриг здесь нет.

Понятно, что речь шла не о рядовых солдатах, а об офицерах. Хотя последние тоже, скорее всего, посоветовались со своими подчиненными. Как итог, все три тысячи дали согласие.

И моя армия теперь насчитывала около четырех тысяч человек, включая раненых с первого сражения. Особо тяжелых отправили домой вместе с обозом, основная часть осталась. Плюс без потерь взять Стокхолл все же не удалось.

– Ладно, согласились и согласились, – я махнул рукой.

По большому счету особой загадки здесь нет. Скорее всего, наемниками овладел азарт. Они уже прилично поимели после разграбления города, но ребяткам хотелось большего.

С учетом времени (а сейчас все еще весна, будь осень, хрен бы кто захотел идти куда-то дальше), народ примкнул к новому нанимателю, рассуждая так: чего сидеть все лето дома, если есть возможность еще поиметь деньжат?

Не стоило забывать, что речь шла о профессиональных наемниках, они зарабатывали себе на хлеб, продавая мечи. В такой профессии без авантюрной жилки с жаждой обогащения ловить нечего.

Проглот всхрапнул, переступая ногами. Пришлось отвлекаться, брать поводья и успокаивать уставшего от неподвижности жеребца.

– Снимайте лагерь, выступаем ровно в полдень, – приказал я и направил коня к бивуаку своего «табора».

* * *

Походный марш по изтарскому королевству ничем не отличался от других передвижений больших масс войск, в которых мне довелось уже поучаствовать. Ничего примечательного. Колонна пехоты шагает узкой стальной змеей, конные разъезды прикрывают их с флангов и с тыла, впереди двигаются отряды-разведчиков.

Ночевки, привалы – похожи один на другой. Меняется лишь ассортимент каш и похлебок. Скука.

Ну, еще пейзажи имеют обыкновение к слабой трансформации. Но и там особо любоваться не на что. Кто хоть раз бывал за городом, тот поймет, как дикая природа может быстро надоесть своим однообразием. Мы двигались к Ландрии, а не пересекали несколько климатических поясов за пару недель.

Трава и трава, деревья, поля с холмами, бескрайний горизонт и голубое небо с редкими вкраплениями облачков – скажем прямо, не то, что привлекает взгляд чем-то особенным.

Ну, и грязь под ногами. Без этого никуда. Когда по грунтовой дороге двигается четыре тысячи человек, даже подсохшая от весеннего солнца почва доставляет серьезные неприятности. Только вместо жижи поднимается пыль. То еще удовольствие…

Мы никого не трогали, деревни не грабили, стараясь не задерживаться в пути. Шли на воссоединение с армией Великих домов, рассчитывая войти в королевство главного оппонента с разных сторон.

За время пути случилось всего два происшествия, заслуживающих внимания. Это отъезд Селены (чародейка все-таки не выдержала моего длительного присутствия поблизости и предпочла ретироваться под предлогом усиления охраны ушедшего каравана с трофеями) и вести от наших длинноухих друзей.

М-да… Ушастые придурки весьма неприятно удивили своей недальновидностью. Привлекая степняков, альвы не потрудились позаботиться об их строгом контроле.

Неуправляемые дикари облажались по полной программе. Чуть сместились акценты вторжения, и табунщики молниеносно вернулись к прежним привычкам. Это вам не вымуштрованные солдаты, готовые действовать четко по приказу. Дисциплины ноль, на первом месте грабеж.

Совсем неудивительно, что «великий» поход очень быстро превратился в банальный набег, невзирая на огромный размер выступившей Орды. Привыкли действовать разрозненной толпой дикарей.

Какого лешего эльфы не надавили на своих подопечных и не заставили их действовать более организованно, мне совершенно не ясно.

Говорят, много прожитых лет добавляет мудрости. Полная ерунда. На примере ушастых уж точно. За долгие годы перворожденные закостенели в развитии, ослепленные желанием возродить Лес, они действовали слишком прямолинейно. Запросто могли использовать ползучую экспансию, увеличив площадь подконтрольных территорий за пятьсот лет. Так нет, захотели много и сразу.

Что в целом не очень понятно, учитывая восприятие времени у бессмертных по отношению к короткому веку людей.

Как итог, нарвались на ожесточенное сопротивление. И что самое важное – абсолютное неприятие политики экспансии у человеческих государств.

Что будет дальше, предсказать нетрудно. Остер и Кавар постараются зачистить злосчастное плато, выкорчевывая проклятые саженцы зачарованных деревьев.

Вспыхнет битва. Смертные понесут на кончиках мечей ярость созданий, чья жизнь подобна огоньку мимолетного пламени. Бессмертное племя не уступит им в храбрости, понимая, что другого шанса может не подвернуться. Драка будет жесткая, в бой пойдут все известные арсеналы. Но убедительной победы не добьется никто.

Люди, потому что, как ни посмотри, у них недостаточно сил. А эльфы, потому что по старой привычке не рискнут идти до конца, ставя на кон жизни сородичей и так малочисленной расы.

В общем, упрутся рогами и будут потихоньку бодаться, пока не случится что-нибудь, что перевесит чашу весов. Например, пинок под зад степнякам, вынудившим их действовать более агрессивно против срединников.

Кстати, более чем уверен, за неожиданным маневром Остера стоит мой старый приятель Магнус. Ушлый мужик, после поражения перестроился и незамедлительно принялся действовать в рамках новой стратегии по всем фронтам.

Это вам не заторможенные длинноухие, он медлить не станет, попрет буром, творя историю на глазах. Очень неординарная личность…

Мягкое покалывание в затылке показало, что со мной хочет связаться через заклинание Зова Летиция.

Я притормозил Проглота и отъехал немного в сторону от бодро шагающего войска. Лениво прищурился на теплое солнце и лишь после этого сосредоточился на ответных чарах.

– Здравствуй, милая, – сказал я, концентрируясь на принятии астрального зова. – Что-то случилось?

Несмотря на относительную легкость плетения, Зов вовсе не являлся неким аналогом сотовой связи. В том смысле, что каждый день им пользоваться нельзя. Появлялись головные боли, мигрени, разум плохо воспринимал частый выход в астрал. Потому никакой болтовни каждый вечер. Лишь по срочному поводу.

– Да, – ответила супруга. – У меня плохие новости. Дарцингкская Лига полностью прекратила торговлю с портом Замка Бури. Золотая Гавань отказывается принимать наши корабли и запрещает своим купцам продавать нам что-либо.

О как. Торгаши решили нарушить нейтралитет. Плохо, поставки продовольствия снизятся ровно в два раза. Мне кажется, или за этим тоже торчат уши Магнуса? Чрезвычайно деятельный товарищ. Что-то он меня начинает раздражать.

– Я тут подумала, может, мне стоит нанести визит в Золотую Гавань и объяснить, что так дела не ведутся? – мягко прошелестел голос супруги.

От неожиданности я аж поперхнулся. Затем подумал и вздохнул. А чего, собственно говоря, я ожидал услышать в такой ситуации от урожденной леди Великого дома Талар?

Глава 19

Город располагался на нескольких холмах почти в самом центре Срединных земель. И в отличие от большинства поселений большого размера, столица Ландрии от фундамента и до последнего шпиля была построена исключительно руками человеческой расы.

Тир строили для людей сами люди. Никакого отношения к ансаларской цивилизации он не имел. Ни в далеком прошлом, ни в настоящем. Его принялись возводить с нуля почти сразу после крушения Полночной империи.

Тем самым один из тогдашних лидеров бывших южных провинций хотел показать свою независимость от власти прошлых хозяев.

И если отбросить небольшие условности, то ему это полностью удалось. Оценив порыв к независимости, народ пошел за новым правителем, позволив создать из Ландрии самое сильное королевство из всех существующих.

За исключением характерных архитектурных стилей, в планировке города не наблюдалось чего-то экстравагантного. Скорее наоборот, Тир можно считать одним из классических примеров поселения подобного типа.

Имелся центр, где стояли дома благородных и зажиточных жителей. Там же возвышался королевский дворец.

Были районы попроще, населенные ремесленниками, торговцами-лоточниками и другим схожим людом. Не слишком богатые, но и не совсем опустившиеся на дно, прослойка общества, на которой, как правило, держалось благосостояние всех остальных.

И наличествовали окраины, забитые бедняками. Теми, кто мог себе позволить в качестве жилища использовать лишь хибару из глины.

Дальше начинались городские стены. Крепкие, высокие, с несколькими воротами, выходившими на оживленные торговые тракты. За ними растянулись на довольно обширную площадь предместья.

Здесь тоже находились дома, трактиры, торговые лавки, но формально городом эти районы уже не считались.

Данное обстоятельство позволяло тем, кому повезло жить внутри линии стен, гордо называть себя обитателями столицы, смотреть на других свысока и обзывать голытьбой, невзирая на низкий уровень собственного достатка.

Проживание в самом Тире давало определенный статус. Но зато в предместье было гораздо легче затеряться и не привлекать к себе излишнего внимания бдительных стражников, охочих до чужого добра не хуже сборщиков податей.

Часть купцов пользовалось этим и вела дела как раз там, предпочитая лишний раз не мозолить глаза властям, тем самым облегчая себе жизнь и ограждая свое благосостояние от излишне ретивых законоблюстителей.

Именно благодаря таким экономным личностям в пригороде Тира со временем появился довольно приличный базар, мало уступающий рынку столицы, и постоялые дворы с довольно приличным уровнем обслуживания.

В конечном итоге это не осталось без внимания, и городские чиновники начали подумывать, как бы прибрать образовавшуюся «вольницу» к рукам, однако король (еще дед нынешнего правителя) приказал не трогать торговцев, велев позволить им вести дела без чрезмерного надзора.

Монарх правильно сумел оценить перспективы, предпочтя получить выгоду косвенным путем, вместо прямых поборов.

Уго Ларсен отлично знал об этих особенностях пригорода, потому и предпочел выбрать гостиницу в этих краях, а не соваться сразу внутрь города, являющегося, кроме всего прочего, местом расположения Магического Совета, главного управляющего органа кланов четырех стихий.

Где, как не в густонаселенных предместьях, скрываться объявленным в розыск беглым магам. Практически под носом у бывших коллег, занятых сейчас активной помощью королю Магнусу в его попытках покорить мир.

– Мне не понравилось, как на меня посмотрел хозяин трактира, – проворчал Закари, пододвигая к себе деревянную тарелку, до краев наполненную жареными овощами вперемешку со свининой.

По правую руку молодого волшебника стояла кружка, полная эля, слева лежала краюха слегка зачерствевшего хлеба. Грубо сколоченный стол немного покачивался каждый раз, как на него давили локтями. Роль стульев играли небрежно сколоченные табуреты из потемневшего от старости дерева.

Несмотря на более чем щедрое обеспечение, полученное от ансаларских лордов, беглецы предпочли разместиться в дешевом заведении, тем самым преследуя сразу две цели: экономя деньги (прошлые месяцы приучили, что монеты имеют обыкновение быстро заканчиваться) и не привлекая к собственным персонам излишнего внимания.

– Думаю, он так пялится на каждого постояльца, – пробубнил Уго, отправляя в рот очередную ложку мясной похлебки. – И это неудивительно, если вспомнить, кто обычно здесь селится. Наверняка гадал, насколько у нас хватит денег и придется ли возиться, выкидывая потом на улицу.

– Для этих целей у него есть вышибала, – проворчала Нейран.

При входе в трактир девушка случайно натолкнулась на огромную фигуру местного охранника и больно ударилась плечом. Словно на гранитную скалу налетела.

– Повезло еще, что у тебя капюшон не упал, – заметил Уго и тут же напомнил: – Когда будешь выходить, всегда закрывай голову. Нам не нужны лишние проблемы с какими-нибудь несчастными, страдающими от недостатка женской любви.

Юная воздушница раздраженно дернула подбородком.

– Да помню я, – с досадой огрызнулась она.

На какое-то время в комнате наступила тишина. Каждый занимался своей тарелкой. По понятным причинам обедать они предпочитали здесь, а не в общем зале внизу.

– Через два дня приезжают друзья лордов из Давар-порта. У Инары должен быть выход на магистра Слоуна. Он глава клана Воды и весьма влиятельная личность. Возможно, через него удастся повлиять на отдельных членов Магического Совета.

При этих словах Закари сильно нахмурился. Ему не нравилось, что они способствовали расколу среди сообщества стихийных магов.

Заметив гримасу, Уго бросил на соратника долгий изучающий взгляд.

– Что-то не так? – осведомился он спустя какое-то время.

Молодой чародей не стал запираться и честно ответил:

– Да, – Закари открыто взглянул на боевого мага. – Я думаю, нам не надо участвовать в этом. Таким образом мы создаемраскол среди своих.

– Нас признали ренегатами, – мягко указал Уго. – Для нас уже нет своих в Совете.

Нейран оказалась не столь деликатной. Девушка вскинулась и возмущенно заявила:

– Ты что, уже забыл, что случилось в Анклаве Теней? Магистры сорвали Вуали и впустили в Фэлрон тварей Бездны. Из-за их тщеславия и жажды власти погибло большое количество людей. И еще неизвестно, сколько погибнет в будущем. Нельзя позволять, чтобы им это сошло с рук!

Короткая эмоциональная речь вызвала реакцию. Но, к сожалению, не ту, на которую, возможно, рассчитывала волшебница. Старый друг, знакомый с первых лет учебы, упрямо набычился.

– У всех бывают ошибки, – резко возразил он. – Но это не значит, что за них должны расплачиваться все кланы.

Уго Ларсен покачал головой, ему казалось, что за последние месяцы, побывав в шкуре предателя и ощутив на себе все прелести этого звания, Закари научился мыслить более рационально и относиться к действиям бывших учителей с более критичным настроем. Но судя по всему, у него все еще витал в голове легкий флер веры в великую судьбу стихийных владык.

– Магистры сами виноваты в случившемся. Это не ошибка и не случайность. Экспедиция направлялась в Кротус с ясной целью – взять под контроль Разлом. А точнее, научиться управлять созданиями, что оттуда периодически вырывались. Именно для этого сорвали Вуали, а не для чего-то другого, – строго напомнил Уго.

– И когда они это делали, то не заботились о благополучии других людей, – подхватила Нейран. – Магистры стремились обрести еще больше власти. Еще больше могущества. И еще больше силы.

– А в итоге проиграл весь мир, – закончил Уго.

Он снова посмотрел на Закари.

– Ты же сам там присутствовал. И в самом Анклаве. И в Мензарийских горах на перевале Усталого путника. Ты видел, как Тени завладели телами магистров. Неужели до сих пор считаешь, что они поступили правильно?

Молодой маг открыл рот, собираясь возразить, но, чуть помедлив, не стал этого делать, молча уткнувшись в еду.

Возникла неловкая пауза, висевшая еще несколько минут, пока деревянные ложки шумно не заскребли по дну тарелок.

Уго Ларсен налил себе эля, сделал неторопливый глоток и оглянулся на окно. У хозяина постоялого двора не хватило денег даже на самые мутные стекла, и поэтому рама могла похвастать лишь натянутым бычьим пузырем. Разглядеть за ним что-либо не представлялось возможным, разве что определить по интенсивности света примерное время суток. Сейчас шла вторая половина дня. До наступления вечера оставалось еще пара часов.

– Мне нужно будет отлучиться, – ни к кому конкретно не обращаясь, сообщил Уго. – Постараюсь разузнать о бывших друзьях. Может, кого-то удастся найти в городе.

Из-за специфики прошлой деятельности в составе клана Воздуха он не имел связей наверху, зато обладал обширными знакомствами на среднем уровне, где традиционно обретались рядовые боевые маги, исполнители воли Магического Совета.

– Думаешь, это разумно? – засомневалась Нейран. – Тебя считают предателем. Все твои бывшие друзья первым делом постараются тебя сдать, чтобы получить награду магистров.

Уго пожал плечами. Такой риск действительно существовал. Однако заручиться поддержкой среди наиболее боеготовой части кланов тоже могло здорово помочь в будущих делах.

– Почему не воспользоваться Зовом? – продолжила выражать сомнения воздушница.

– Потому что по нему меня вычислят, – с неудовольствием объяснил Уго.

– Разве это возможно? – удивилась Нейран.

– Можно по эху определить примерное расстояние через астрал. Точное местонахождение узнать не удастся, но станет понятно, что я где-то неподалеку от города. Лучше не рисковать. Для начала хочу понаблюдать издалека за бывшими приятелями. Присмотрюсь. А потому уже решу, выходить на прямой контакт или нет. Не переживай, бросаться с головой в авантюры не буду, – приободрил Уго девушку.

Но это слабо помогло, она продолжала озабоченно хмурить брови. Закари, наоборот, после предупреждения о предстоящей прогулке Ларсена вдруг стал вести себя нервно.

– Сейчас день, не лучше ли подождать до вечера? – спросил он, суетливо вытирая руки прямо о рубашку. При этом он бросил взволнованный взгляд на окно. Можно было подумать, что он искренне переживал за благополучие старшего товарища, как это делала Нейран.

Но Уго что-то насторожило. Он не смог сказать, что конкретно в поведении Закари ему показалось подозрительным, но инстинкты бывалого боевого мага вяло зашевелились, вызывая пока еще неосознанную тревогу.

– Зачем ждать, если можно выйти сейчас? – спросил он нейтральным голосом, приподнимаясь из-за стола.

В ответ Закари стрельнул испуганными глазами уже в направлении двери. Это поставило точку в любых сомнениях. Парень явно что-то скрывал и чего-то боялся. До последней секунды он еще держался, маскируя возбужденное состояние, но сейчас его странное поведение заметила даже Нейран.

– Ты чего? – она удивленно посмотрела на давнего друга.

Сказать что-то в свое оправдание он не успел. Предчувствие опасности прямо взвыло, предупреждая Уго о стремительно приближающейся угрозе. Маг метнулся к двери, призывая на помощь подвластные силы стихии воздуха…

И тут же рухнул со стоном на колени, не успев сделать и пары шагов. Следом послышался слабый вскрик – и со стула свалилась Нейран.

В мгновение ока небольшую комнату захудалой таверны опутали чары высшего порядка, блокирующие внутри любые магические потоки и одновременно с этим высасывающие все силы из находящихся внутри волшебников.

Удар был страшен своей внезапностью, скоростью развертывания нейтрализующего заклинания и влитой в него несопоставимой с уровнем обычных магов мощью.

– Магистры, – слабо прошептал Уго, корчась от боли на полу.

Только сильнейшие маги Совета могли сотворить нечто подобное.

Было такое ощущение, будто ему ударили под дых гигантским кулаком, заключенным в латную перчатку. И тут же добавили еще раз, припечатывая сверху и не давая подняться.

Еще через секунду хлипкая дверь в номер взорвалась мелким крошевом. В облаке разлетающихся щепок в комнату стремительно ворвались вооруженные воины. Понадобилось буквально пару мгновений, чтобы зафиксировать извивающихся на полу чародеев, накинув им на шеи специальные поводки-амулеты.

Все случилось молниеносно, беглецы не успели опомниться, как их повязали, сломив любое сопротивление.

– Господа, рад видеть вас в добром здравии, – через порог вальяжно перешагнул высокий мужчина в алой накидке.

Холеное лицо, украшенное короткой рыцарской бородкой, светилось самодовольной улыбкой.

Бывший представитель огненного клана в Совете, а ныне также и его глава, лично присутствовал при захвате опасных преступников, решив проконтролировать операцию прямо на месте.

Этим объяснялась та легкость, с какой их взяли. Кто-нибудь рангом пониже вряд ли бы смог так близко подобраться к Уго Ларсену незамеченным. Противостоять на равных одному из сильнейших стихийников он просто физически не мог. Не хватало ни дара, ни знаний, ни опыта. Слишком разный уровень в силе и мастерстве.

Оставалось выяснить, как вообще умудрились их выследить.

– Хорошая работа, мой мальчик, – Алмеро приобнял ссутулившегося Закари.

Только сейчас стало понятно, что заклятье нейтрализации никак его не коснулось. Парень беспрепятственно стоял на ногах, тщательно отводя глаза в сторону и стараясь не смотреть на бывших товарищей.

– Предатель! – с ненавистью выдохнула Нейран.

Уго промолчал. К чему сейчас сотрясать воздух. И так все понятно. Молодой огневик, по своей воле или под принуждением (в целом уже неважно), сдал товарищей, сообщив об их местоположении врагам.

– Ну-ну, дорогуша, незачем грубить, – магистр укоризненно покачал указательным пальцем. – Наш дорогой Закари не предатель. Отнюдь. Предатели тут только вы.

Молодая волшебница попыталась извернуться и плюнуть на верховного стихийника, но безликие воины в легкой кожаной броне крепко держали пленницу, не позволяя пошевелиться.

– Ну что же, здесь мы, пожалуй, закончили, – Алмеро неторопливо прошествовал по комнате, мельком оглядев лежащие на кровати походные сумки. Кроме заурядных вещей, полезных в дороге, ничего интересного там не обнаружилось. – Осталось взять двух других ваших подельников, и можно будет устраивать суд.

Уго сжал зубы. Похоже, юный говнюк рассказал обо всем, включая скорое прибытие Инары. А без нее ни о каком расколе Совета речи уже не шло. Да и вообще, после раскрытия всего плана надеяться, что кто-нибудь осмелится пойти против воли главного мага, вряд ли возможно.

Без труда угадав мысли оппонента, Алмеро понимающе улыбнулся.

– Ты прав, Уго, мне известно все о ваших смешных замыслах. И не думай, что я над тобой издеваюсь. Дело в том, что за последние недели произошли серьезные изменения. И выступать сейчас против воли Совета – все равно что идти против всего рода людского. За такое предательство наказание одно – смерть.

Пленников осторожно подняли, подхватив под руки, строго контролируя каждое движение. Магический дар усыпляли надетые на шею особые артефакты. Как-либо вырваться не представлялось возможным.

– Наш дорогой король призвал все королевства объединиться в едином порыве и дать дружный отпор наступающим ордам нелюдей. Альвы и ансаларцы объявлены врагами всей расы людей. А те, кто им помогает, отныне считаются предателями всего человечества.

Уго Ларсен мрачно скривился, пафос магистра на него не действовал. Последний в свою очередь еще раз огляделся. Скудная обстановка вокруг вызвала на лице Алмеро гримасу презрения.

– Не понимаю, как вы до такого докатились, – поморщился он.

– Когда за спиной постоянно погоня, приходится жертвовать удобствами ради сохранения жизни, – желчно огрызнулся Уго.

Не зная почему, но пренебрежительные нотки в голосе магистра разозлили его больше, чем поучающий тон. Остро захотелось схватить ухоженную белую шею и сжимать до тех пор, пока под крепкими пальцами не хрустнут позвонки.

Огневик сразу ощутил возросшую агрессивность, пристально взглянул на старшего пленника и понимающе усмехнулся. Желание убить человека в красной накидке читалось во взгляде Ларсена так же ясно, как тисненные серебром слова на корешке новых книг.

– Но недостаток в деньгах вы явно не испытываете, – с издевательской миной на лице Алмеро очень медленно, напоказ, высыпал на столешницу деньги из отобранного кошелька Уго. – Довольно неплохо для тех, кто постоянно находится в бегах. Откуда такие сокровища, не подскажешь?

Он отлично знал ответ на заданный вопрос, но хотел, чтобы маг-ренегат сам поведал об этом вслух.

Ларсен решил не доставлять пленителю такого удовольствия и промолчал. Так же поступила Нейран, продолжая сверить яростным взглядом стоящего неподалеку предателя. Закари глядел куда угодно, лишь бы не на бывших спутников.

– Ваши покровители очень щедры. Признаться честно, я бы, наверное, не смог своим лазутчикам единоразово выдать столь крупную сумму, – сказал Алмеро, небрежно поводя пальцами, унизанными перстнями, по лежащим небольшой кучкой золотым и серебряным монетам.

– Мы не лазутчики! – возмущенно вскинулась Нейран, не выдержав.

Магистр живо обернулся к ней.

– Да что вы говорите, дорогуша? А чем же вы тогда здесь занимаетесь, позвольте узнать? Зачем самым разыскиваемым магам возвращаться в Тир? Разве вы не шпионили в интересах Великих домов, чья армия сейчас стремительно наступает на Ландрию? Ваше родное королевство, надо отметить. Каково это, чувствовать себя предательницей родных?

Нейран потупилась, не находя ответа. Алмеро скрестил руки на груди, глядя на нее со спокойным ожиданием и полной уверенностью в собственной правоте.

– Не вам изображать из себя патриота, – брезгливо протянул Уго, разрушая неудобную тишину. – Может, хватит придуриваться, и вы наконец скажете, чего от нас хотите?

Имелась какая-то причина, почему пленников до сих пор не увели и не бросили в темницу цитадели Совета. Магистру явно от них что-то нужно, иначе он бы не стоял здесь и не разглагольствовал о верности человеческой расе.

Поняв, что его раскусили (что, в общем-то, оказалось сделать довольно нетрудно, вывод буквально напрашивался сам собой), Алмеро коротко кивнул и дал знак стражам чуть ослабить хватку.

– Не буду скрывать, ваше положение очень скверно. За предательство вам обоим грозит смерть, – маг по очереди обвел внимательным взглядом ренегатов, убеждаясь, что они действительно осознают, в насколько тяжелую ситуацию попали и как тяжело будет из нее выпутаться.

– Однако, – продолжил магистр, – у вас есть шанс избежать смертного приговора, сохранить жизни и заслужить полное и несомненное прощение.

Предложение прозвучало до банального буднично. Почти скучно. Это вселило в недоверчивого Уго сомнения. Скрывайся за словами верховного подвох, скорее всего, он бы произнес их более торжественно, показывая, какое невероятно щедрое одолжение делается преступникам, одной ногой уже стоящим на эшафоте.

И тем не менее веры магистру у бывалого боевого мага не было. Не в привычках Магического Совета прощать и тем более отпускать предателей на свободу. Каким бы образом они ни сумели искупить вину.

– Смертного приговора? А разве суд уже состоялся? – издевательски усмехнулся Уго Ларсен.

Магистр клана Огня легкомысленно отмахнулся.

– Суд – это всего лишь формальность, вы знаете это не хуже меня. Вы хотели говорить серьезно? Пожалуйста.

Уго неторопливо кивнул.

– Справедливо. Так что же вы хотите, чтобы мы сделали?

На этом месте Алмеро помедлил, сел на ближайший стул, а затем, к полному изумлению воздушника, приказал всем выйти, оставив его со старшим пленником наедине.

Такого не ожидал никто. Воины замешкались, а Закари и вовсе вытаращился, будто не веря ушам.

Пришлось магистру повторить распоряжение, подпустив в голос холода. На этот раз никаких заминок не последовало. Комната опустела в мгновение ока.

– Садись, – велел магистр, указывая на место с другого конца стола.

Понимая, что выбора в общем-то нет и что против главы Совета у него, мягко говоря, шансов не очень много, Уго подчинился, гадая про себя, чего такого тот хочет рассказать секретного, что выгнал остальных. И главное, почему не оставил Нейран, раз уж она тоже должна заслужить прощение.

Как будто прочитав мысли мага-воздушника, лидер огневиков первым делом спросил:

– Гадаешь, почему девчонку тоже забрали? Все просто, она с тобой не пойдет. Побудет у меня в гостях, как и те двое, что вскоре должны появиться в Тире, пока ты не вернешься.

Ясно, заложники. Старый метод подтверждения лояльности. Особенно популярен у королей для усмирения особо буйных вассалов. Правда, там предпочитают забирать детей, но и близкие друзья тоже годились.

– Что я должен делать? – угрюмо осведомился пленный маг.

Алмеро побарабанил кончиками пальцев по краю стола, чуть помедлил и будничным тоном неторопливо обронил:

– Ты должен поехать в расположение войск Готфрида Эйнара и передать ему, что я хочу с ним поговорить. В любом месте по его выбору. Готов предоставить любые гарантии безопасности.

Уго замер и только через несколько секунд поймал себя на том, что сидит, распахнув от удивления рот.

Глава 20

Очередное общение через Зов произошло через четыре дня. На этот раз желание поговорить выразил лорд Вардис. В присущей ему напористой манере властитель замка Гарлас приступил к обсуждению дел без лишних предисловий, едва успев поздороваться.

– Здравствуй, племянничек. Ты уже слышал о выходке Дарцингкской Лиги? Торгаши решили больше не придерживаться нейтралитета и выбрали сторону срединников, – лорд помешкал и с чувством добавил: – Засранцы.

Я хмыкнул. Достойная характеристика для главных спекулянтов Фэлрона. А главное, насколько истинная.

– Полагаю, купцам поставили ультиматум, заставив отказаться от привычного поведения, – откликнулся я и, проявляя вежливость, проронил: – Здравствуйте, ваша светлость.

Я отложил листок бумаги, который до этого держал в руках, и более вольготно откинулся на невысокую спинку походного стула. Из-за тонких стенок шатра доносились звуки недавно разбитого лагеря, слышался говор множества людей, перемежаясь редким позвякиванием металла и отдаленным ржанием лошадей.

Перед самым вызовом я занимался таким скучным занятием, как просматривание докладов, и нисколько не возражал против небольшого перерыва.

Каждый день вечером мне сообщали, сколько людей выбыло из строя по тем или иным причинам, а сколько сохранили полную боеготовность. Точное количество лучников, всадников и пехоты. Чтобы всегда знать, на какие силы рассчитывать на случай внезапного сражения.

Занимался этим Бернард и делал это, как правило, устно. Реже в письменной форме.

А вот с квартирмейстером дела обстояли совершенно иначе. Тут уже без бумаг было не обойтись. Никакой памяти не хватит запомнить безумное количество цифр, напрямую касающихся продовольственных припасов.

Сколько осталось мешков с зерном, сколько голов в отаре овец, сколько бочек соленого мяса, сколько валеного, какие крупы еще есть, а какие подходят к концу. Все это необходимо разделить на общее число солдат и высчитать, на какое количество еды еще хватит. А если не хватит, то сколько надо будет побыстрее подвезти, чтобы не испытывать недостатка на кухне.

То, что на первый взгляд может показаться пустяком, на самом деле невероятно важно в деле поддержания высокого морального духа армии.

Голодный воин воевать будет плохо. Это прописная истина, не требующая особых доказательств.

Отсутствие хорошей пищи в конце концов повлияет на здоровье личного состава. Как следствие, могут возникнуть болезни. С уровнем здешней медицины все вполне может перерасти в эпидемию, что станет катастрофой для войска.

Так что за жратвой иногда следили даже лучше, чем за оружием или доспехами. В том смысле, что всегда заботились о ее обязательном избыточном наличии.

По мере необходимости припасы пополняли в деревнях и небольших городках. В этом отношении мы больше не разыгрывали из себя пай-мальчиков ввиду отсутствия прежних договоренностей.

Но не лютовали, не сжигали до основания дома и не забирали девиц для развлечения солдатни в походе. Правда, и ангелов из себя тоже не строили и не платили за опустошенные кладовые. Вели себя в строгом соответствии с кодексом войны средневековых времен.

Снабжением занимались конные отряды фуражиров, которым строго наказали не увлекаться и действовать быстро, не отвлекаясь на посторонние «развлечения». Данный приказ отнюдь не выглядел лишним, учитывая нравы в среде наемников.

– Чего молчишь? – снова подал голос лорд Вардис.

Пауза с моей стороны слегка затянулась, мысли сами перескочили на повседневные заботы о войске. Что ни говори, а управляться с такой большой толпой народа далеко не так просто, как может показаться постороннему наблюдателю. Даже с учетом того, что основную нагрузку взяли на себя Бернард, Большой Пит и офицеры рангом пониже. Прохлаждаться, наслаждаясь беззаботной поездкой, у меня не получалось.

– Купцы напуганы, вот и бросаются в крайность, – разрушил молчание я, возвращаясь к обсуждаемой теме и временно выкидывая из головы дела армии. – Скорее всего, Магнус их прижал, и у торговцев не оставалось выбора, кроме как подчиниться требованиям ландрийского монарха.

– Магнус, – задумчиво протянул Вардис. – Ты его хорошенько отделал под стенами Стокхолла. Жаль, не добил до конца.

– Нужно же что-то оставить и вам, – отшутился я.

Послышался короткий смешок.

– Да, может, Неистовому удастся еще удивить Великие дома, а то после сокрушительного поражения Кавара многие лорды почувствовали себя всесильными. Уже ходят разговоры о бесцельно проведенных годах в изоляции. И что давно следовало вернуть себе власть над Фэлроном.

Ясно. От легкой первой победы у кого-то вскружило голову. Ожидаемая реакция. Скоро предложат возродить империю Ансалара в полном размере. Что в нынешних обстоятельствах вполне может закончиться очень хреново для лордов-колдунов севера. Расклады уже не те, чтобы замахиваться на мировое господство.

Или нет?

– Кстати, касательно изтарской столицы. Что там произошло? До нас дошли неясные слухи, но никакой конкретики. Говорят, ты ее полностью уничтожил, это правда? – голос лорда сочился подлинным интересом.

– Стокхолл познал силу моего гнева, – просто ответил я.

Лорда Вардис уважительно прицокнул.

– Не думал, что тебе хватит решительности на столь жесткие действия, – признался он. – Я рад, что ошибся.

– Разрывая союз и требуя немедленно покинуть свои земли, король Изтара просто не оставил мне выбора. Встал вопрос: или мы, или они. Как видите, я предпочел выбрать себя и своих людей.

– И это правильно, – одобрил повелитель Долины Темных Вод. – Окажись я на твоем месте, то без раздумий поступил бы схожим образом. Ты все сделал верно, племянник.

Ну еще бы. Было бы глупо ожидать услышать от чистокровного лорда что-то другое, кроме горячего одобрения тотального истребления противника. Ребята из Тэндарийской низины всегда отличались суровым нравом. Спалить дотла вражеский город – это вполне в их духе. Можно с уверенностью сказать, что в этом плане я стал действительно настоящим ансаларским лордом из древней знати.

– Какие у тебя сейчас в наличии силы? – продолжил расспросы Вардис.

– Порядка четырех тысяч солдат. Основная часть состоит из наемников Давар-порта, – поведал я и уточнил: – Уровень боевой выучки выше среднего, не салаги, впервые взявшие в руки меч. Хотя последних тоже хватает.

– Опытные рубаки всегда лучше безусых юнцов. Закаленный в боях ветеран стоит десятка обычных доходяг, набранных вчера из деревень.

Ну, тут не поспоришь. Причем, скорее всего, один бывалый боец в добротном снаряжении и с хорошим оружием легко заменит не десять, а двадцать новобранцев, недавно лишь узнавших, с какой стороны браться за клинок.

Любой бывалый наемник без труда порубит в капусту небольшую толпу слабообученных бывших крестьян. Это факт, неоднократно доказанный на практике.

– А что там с поделками двергов? Как они продемонстрировали себя в сражении?

Здесь тоже ничего удивительного. Колдуна искренне интересовала эффективность огнестрельного оружия мастеров из подземного царства. Как и любого имеющего магический дар. В каком-то смысле «игрушки» гномов могли стать заменой для некоторых боевых артефактов.

– В целом оружие показало себя неплохо. Но у него есть большой минус. Без огненного зелья оно превращается в кучу бесполезного железа. Плюс само зелье очень боится сырости. А пистоли и бомбарды требуют постоянного ухода. Что очень неудобно при долговременном применении. Но как осадные орудия пушки показали себя просто замечательно. Намного лучше катапульт и требушетов. Этого у них не отнять, – признал я.

– И какие у вас сейчас остались запасы огненного зелья? – спросил Вардис.

Здесь я был вынужден его разочаровать.

– Никаких. Все до последней крупинки израсходовали при штурме столицы Изтара. Наемники очень активно применяли пистоли в уличных боях. Чтобы не обременять себя лишним грузом, все огнестрельное оружие отправили вместе с караваном трофеев в Давар-порт.

– Плохо. Но этого следовало ожидать.

Я согласился. Имелся, конечно, вариант с подвозом пороха со складов Драконьего Когтя, но там тоже есть трудности. Отправлять груз в несколько телег по разоренным от войны территориям без внушительного вооруженного эскорта – все равно что сразу отдавать его в руки разбойникам. А лишних людей у Летиции сейчас нет. Да и ушли мы уже слишком далеко от родных земель.

– А что слышно о нашем общем друге Магнусе? – настала моя очередь задавать вопросы.

Вардис мрачно вздохнул.

– Король Ландрии отступил в свое королевство. Забрал все гарнизоны из ранее завоеванных земель и сейчас активно рассылает послания по окрестным владениям, призывая встать под единые знамена всех королей. Остер и Кавар уже согласились и, насколько известно, уже начали действовать сообща, громя альвийские передовые отряды, защищающие Капутильское плато.

М-да, ушастые очень здорово всех нас подставили. Ротозеи длинноухие толком не составили план военной кампании для своих подопечных, как итог, степняки пошли в полный разнос. Кретины.

– Необходимо воздействовать на кочевников. Заставить их действовать более организованно, – рассудил я. – В противном случае разделенные отряды Орды быстро перебьют поодиночке.

– Насчет дикарей у нас есть идея получше. Первое, что необходимо сделать, это чтобы коалиция людей окончательно не сложилась. Для этого предложим степнякам расширить территорию вторжения и не ограничиваться одним Остером. А захваченное добро пусть понемногу отправляют на юг, чтобы не связывать себя лишним грузом.

– Продолжить тактику набега? – с недоумением протянул я.

– Именно, – подтвердил Вардис. – Разорение других земель вынудит их правителей задуматься и не спешить откликаться на призыв хитреца Магнуса, чье королевство пока что одно из немногих совсем не задето пожаром войны.

Я мысленно хмыкнул. И по достоинству оценил коварство составителей данного плана.

Своя рубашка ближе к телу. Когда твои земли в огне, не очень хочется куда-то срываться и бежать воевать за непонятные идеалы далеких правителей, которые к тому же сами еще недавно выступали в роли завоевателей.

Умно.

– Между тем мы ускорим темп марша и постараемся побыстрее достичь Ландрии, пока к ней не пришло подкрепление из других королевств, чьи монархи все-таки решатся отправить на помощь воинские отряды, – сообщил Вардис.

– Я прикажу сделать то же самое, – быстро вставил я. – Не уверен, правда, что успею подойти вовремя. Географически вы ближе к Магнусу, чем я.

– Нет, – возразил лорд. – Тебе лучше заняться кое-чем другим.

Я удивился. Разве сейчас есть что-нибудь более важное, чем нейтрализация слишком умного короля, вовсю примеряющего на себя корону мессии, вкупе с титулом спасителя рода людского от мерзких отродий Бездны?

Не знаю, как другие, а мне очень хотелось добраться до хитрожопого ландрийца и открутить ему пару конечностей. Очень уж он здорово меня разозлил. Подстава с Изтаром еще долго не выветрится из моей памяти. Засранца требовалось наказать, и пожестче. В идеале истребить всю королевскую династию под корень, чтобы потомки Магнуса больше никогда и ничем не правили. Да и вообще не появлялись на свет. Тоже вполне себе такое деяние, в духе высокородного лорда древней знати.

– Опоздание на пару недель не сильно повлияет на общую обстановку, – возразил я, подразумевая, что армия Великих домов может и подождать нашего подхода.

Полной синхронизации, конечно, не добиться. Все же планировать операции такого уровня точности при средневековых скоростях физически нереально. Но хоть примерно согласовать совместные действия вполне можно.

– У тебя будет тоже очень важная цель. Если война затянется и перейдет в позиционный характер, то на первое место выйдет снабжение. Необходимо во что бы то ни стало лишить Ландрию поддержки торговцев. Надо вынудить Дарцингкскую Лигу отказаться от союза с Магнусом. А что может лучше всего заставить купца мыслить критически, чем удар по его кошельку?

Риторический вопрос. Действительно, весьма действенный метод. Любой бизнесмен побоится терять прибыль. Причем не только нынешнюю, но и потенциальную будущую.

Верно мыслит его светлость.

– Как этого добиться? – осведомился я.

Примерные догадки у меня проскальзывали, но, как говорится, хотелось конкретики. Как ни посмотри, а властитель Гарласа тоже не лыком шит и умел мыслить весьма нестандартно.

Вспомнить хотя бы изначальную причину моего появления здесь. Вот уж точно не типичный ход для обычного лорда.

– Изумрудный город, – коротко ответил Вардис.

Я понимающе смежил веки. Промелькнувшее в голове предположение полностью подтвердилось. Захват одного из трех городов, полностью принадлежащих Дарцингкской Лиге, заставит последнюю притормозить и задуматься, а стоит ли игра свеч?

Золотая Гавань на Восточном побережье, Серебряный город на границе Южных степей и Изумрудный город в предгорьях Мензарийских гор – три столпа, на которых держалось могущество главных торговцев Фэлрона. Это и огромное количество торговых маршрутов, пересекающих материк подобно животворящим артериям.

Ну и еще несколько десятков представительств, единственный в мире банк, огромные финансовые связи с множеством людей, начиная от обычного бедняка, одолжившего пару серебрушек, чтобы прокормить семью, и заканчивая монаршими особами, берущими в долг для своих придворных развлечений, когда остро не хватало свободных наличных средств.

И черт знает что еще. Они занимались многим.

Блин, прямо какая-то суперкорпорация в средневековом антураже. Только сейчас, задумавшись, я вдруг понял, насколько Лига действительно влиятельна. И насколько может быть опасна. Проклятье, Вардис прав, с торгашами надо действительно побыстрее разобраться, а то они доставят немало проблем в будущем. Разрушить структуру организации вряд ли выйдет, но нанести ощутимый урон, думаю, получится.

Купцы не дворяне. Мыслят совершенно иными категориями, нежели надменные аристократы. Потеряв один город, они не станут искать способ отомстить, а будут усиленно думать, как бы не потерять два других. Вместе со всем остальным добром, которым сейчас владеют. Простая психология.

– Хорошая идея, – одобрил я предложение бывшего наставника. – Полагаю, разорение Изумрудного города заставит денежных воротил понять, что не следует лезть в политику.

– Правильно. Надеюсь, они быстро одумаются, – сказал лорд.

– Значит, решено, я немедленно выступаю на северо-запад.

– У них там неплохие укрепления, но думаю, ты справишься. В крайнем случае подержи в осаде какое-то время и не забудь разослать патрули по окрестностям. Перехватывай все караваны Лиги без разбору. Мы тоже начнем действовать в подобном ключе. Заставим купцов тысячу раз пожалеть, что они оказались слишком уступчивы под давлением Магнуса.

– Договорились.

– Надеюсь, скоро увидимся.

Присутствие лорда Вардиса исчезло, заклинание Зова свернулось. Я устало потер виски, воспринимая себя снова в походном шатре.

Что же, значит, говорите, Изумрудный город. Достойная цель. И взять ее, скорее всего, действительно окажется очень сложно без двергских бомбард. В этом лорд Вардис абсолютно прав. При грамотной магической защите и с многочисленным гарнизоном защитники смогут продержаться очень долго. А любой приступ предсказуемо обернется большими потерями для атакующих. Что меня, как заботливого полководца, совершенно не устраивало.

Однако все не так плохо. В моем распоряжении с недавнего времени появился настоящий дракон, который в последние недели развивался просто убойными темпами.

Посмотрим, что смогут противопоставить стены из каменных глыб летающему ящеру, умеющему выдыхать самый что ни на есть настоящий магический огонь.

Я встал со стула, отдернул край шатра и велел воину, стоящему на страже у входа:

– Немедленно позови ко мне сэра Бернарда и Большого Пита.

Солдат кивнул и опрометью бросился исполнять поручение. Я окинул рассеянным взглядом раскинувшиеся вокруг палатки, вдохнул полной грудью, ощущая ароматы дыма от многочисленных костров, и лишь после этого вернулся обратно.

Предстояло разработать план новой военной кампании.

Эпилог

В порту царила привычная суета. Сновали грузчики, то тут, то там громоздились деревянные ящики и лежали вповалку холщовые тюки с товаром. Степенно расхаживали купцы, покрикивая на нерасторопных приказчиков. Пахло сырой кожей, человеческим потом, рыбой и специями. Изредка с моря налетал легкий бриз, разгоняя слишком терпкие ароматы. Раздавались громкие крики чаек, постоянно кружащих наверху и заимевших привычку гнездиться на окрестных с гаванью скалах.

– Сколько еще? – спросила Летиция.

– Уже заканчиваем, госпожа, – ответила Эльза.

Воительница небрежно поправила выглядывающий из-за пояса меч. Клинок имел непропорционально длинную рукоять, и его часто приходилось придерживать.

Шла погрузка последнего корабля. Два других уже стояли на рейде, готовые отправиться в путь.

У самого дальнего причала столпилась небольшая делегация, пришедшая проводить хозяйку в дорогу.

– Не понимаю, как вы такими силами надеетесь захватить Золотую Гавань, – с сомнением протянул мэтр Салазар.

Как раз в этот момент мимо них бодрым шагом промаршировала небольшая колонна солдат в фиолетовых плащах, направляясь к перекинутым на пристань длинным сходням. Воинов было немного, всего пятьдесят. Еще сотня разместилась на двух других кораблях. Тех самых, на которых будущая супруга лорда Готфрида прибыла в Замок Бури прошлой осенью.

Черные, с вытянутым корпусом и хищными силуэтами, они выделялись на фоне купеческих баркасов и шхун, как поджарые волки среди отары пухлых овец.

– Я не знаток воинского искусства, но думаю, мой коллега прав, полторы сотни солдат недостаточно для штурма столь большого города. Тем более с моря, – поддержал волшебника в сером балахоне Дорн, не забывав после сказанных слов поклониться и уважительно промолвить: – Простите мою дерзость, миледи.

Летиция не стала обижаться на сомнения в голосах чародеев, понимала, что ими двигала лишь забота о ее благополучии.

– Я не собираюсь атаковать саму Гавань, – рассеянно пояснила она. – Понятно, что тремя кораблями прибрежный оплот Дарцингкской Лиги не взять. Альвы пытались это сделать с суши, имея в распоряжении полноценную армию, и то не добились успеха.

– Исключительно благодаря усилиям вашего супруга, ваша светлость, – быстро вставил Элайджа Фер, не забыв склонить голову в подобострастном поклоне.

Дорн нахмурился, в отличие от сенешаля, он лично присутствовал при тех событиях, и если кто и имел право высказываться насчет случившегося тогда сражения, то это он. А не этот выскочка, подобранный в портовой управе Давар-порта. Так, по крайней мере, думал молодой волшебник, поэтому не замедлил напомнить:

– Там еще находилось целое войско наемников, нанятое торговцами Лиги.

Фер неприязненно покосился на чернокнижника. Эти двое в последнее время не ладили, несмотря на то что очень редко пересекались в повседневной жизни. Слишком разная сфера деятельности была у обоих. И все равно как-то успели поцапаться.

– Неважно, – отмахнулась Летиция. – Понадобится слишком много сил, чтобы захватить весь город. Это неосуществимо. В отличие от блокады и перехвата прибывающих кораблей.

Леди обвела внимательным взглядом провожающих.

– Надеюсь, вы не натворите дел в мое отсутствие, – проронила она и спустя еще секунду добавила: – Мне бы не хотелось при возвращении устраивать казни.

Сказанные вкрадчивым тоном слова заставили толпящихся неподалеку людей непроизвольно вздрогнуть. Все не понаслышке знали, какой безжалостной при необходимости могла быть эта хрупкая на вид темноволосая девушка.

Финбарк Киган, деревенский староста, ставший кастеляном Замка Бури, внушительно пробасил:

– Не волнуйся, хозяйка, все будет хорошо, я присмотрю за этими оболтусами.

Лица присутствующих окрасились напряженными улыбками. Неуклюжая шутка не принесла облегчения. Все отлично понимали, что благородная леди отнюдь не преувеличивала, и в случае чего провинившиеся в самом деле могли поплатиться жизнями за допущенные ошибки.

– За главного остается Дорн, – Летиция перевела взгляд фиолетовых глаз на чернокнижника.

Тот ответил поклоном. Мэтр Салазар ревниво посмотрел на коллегу, но ничего, естественно, не сказал. Понимал, что должность главного подразумевала сильно возросшую ответственность.

– Ты уже знаешь заклятье Зова. В случае чего немедленно связывайся со мной или с его светлостью, лордом Готфридом.

– Да, моя леди, – черноволосый волшебник поклонился еще раз.

Теперь долговязая фигура в темной мантии со спрятанными в просторные рукава руками притягивала взоры всех присутствующих. Некоторые несли в себе следы легкой зависти. Фактически в отсутствие лорда и леди молодой чернокнижник становился первым лицом в Замке Бури и во всех окрестных землях.

– Госпожа, мы готовы, – сообщила Эльза.

Летиция кивнула и, больше ничего не говоря, проследовала за телохранительницей к переброшенным на причал деревянным сходням.

Прозвучали зычные команды, по палубе забегали матросы, солдаты спускались в трюм, чтобы не мешать работе экипажа. Зашелестела плотная ткань, и вскоре мачты трех кораблей украсили темные паруса с изображением расправившего крылья дракона на фоне мощной крепостной башни.

Морской поход против Золотой Гавани начался.

Алекс Каменев Анклав Теней: Триумф Теней

© Алекс Каменев, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Серия «Fantasy-world»

Пролог

Оставляя за собой шлейф лилового света, мерцающий шар фиолетового огня пролетел по широкой дуге и ударился в башню дозорных.

Грохнул взрыв, в месте попадания магического снаряда расцвел цветок странного пламени, жадно начавший пожирать все вокруг.

Даже камни не смогли противостоять страшному жару, начинали плавиться, превращаясь в бурую жижу. Что уж говорить о слабой человеческой плоти. Тем, кому повезло, умирали мгновенно, остальные оглашали окрестности дикими воплями.

Ни превосходная сталь, какую только можно купить за золото, ни чародейские амулеты, приобретенные в волшебных лавках на городском рынке, не смогли противостоять смертоносному воздействию магии Бездны.

– Мы потеряли Северный бастион, – констатировал Ирвин Капеш, наблюдая, как рушится каменная кладка, не выдержав соприкосновения с раскаленной сферой, сотканной из боевых чар.

Торговец повернулся к командующему гарнизоном Золотой Гавани.

– Прикажите отвести людей за вторую линию. Колдунья не остановится, пока не разрушит все полностью.

И словно подтверждая слова полноправного члена Консистории, высшего управляющего органа Дарцингкской Лиги, воздух прочертил очередной снаряд колдовского огня.

Раздался новый взрыв. И тут же вслед за ним послышался грохот, огромный кусок крепостной стены справа от горящей башни обрушился. Обломки водопадом рухнули в прибрежные воды залива торгового города.

Проследив взглядом за новыми разрушениями, командир стражников угрюмо кивнул и резким взмахом подозвал адъютанта для отдачи приказа на отступление.

– Глупо было надеяться, что никакой реакции на наш демарш не последует, – подал голос Мартин, стоящий неподалеку. – Ансаларцы не из тех, кто прощает обиды.

Налетевший морской бриз откинул полы плаща купца, принеся с собой удушливый запах гари, заставляя стоящих на смотровой площадке с дружным единодушием поморщиться, отворачивая лица. Ирвин повернулся к брату.

– И тем не менее хозяевам Замка Бури придется смириться с нашими условиями. Мы больше не будем с ними торговать, позволять покупать или продавать товары в нашем порту.

По губам Мартина пробежала слабая улыбка.

– Уверен, в древние времена альвы тоже рассуждали о смирении ансаларцев на военных советах в начале войны. Напомнить, чем это закончилось для перворожденных и что с ними в конечном итоге сделали фиолетовоглазые?

Вопрос повис в неудобном молчании. Только полный невежда не знал историю становления Полночной империи, когда лорды отбирали власть над Фэлроном у бессмертного племени.

Ирвин не стал отвечать, вместо этого развернулся к степенному мужчине в синей мантии свободного кроя.

– Мэтр, а вы ничего не собираетесь делать для защиты города? Магистрат которого, смею напомнить, заплатил вам немалые деньги за защиту от магических нападений, – голос главного торговца излучал яд сарказма.

Очевидное нежелание волшебника вступать в противостояние с проклятой ведьмой вызывало у купца чувство здорового раздражения. И не только у него одного, между прочим. Многим в городском собрании Золотой Гавани казалось, что чародеи с их стороны действуют недостаточно активно.

Да что там, вообще ничего не делают, если подумать. Ансаларская колдунья громит их прибрежные укрепления уже несколько дней кряду, а все, что сделали местные маги, это опутали защитным покровом ворота, ведущие непосредственно к спуску у самой воды, там, где начинались портовые постройки, рядом с длинными вытянутыми причалами.

С учетом того, что атакующие явно не собирались высаживать десант, практической пользы от таких действий было, мягко говоря, маловато.

– Помешать разрушению дальних бастионов мы не сможем, – глухо откликнулся волшебник, пряча ладони в широкие рукава. – Нужно сосредоточиться на ближних подступах. Когда начнется приступ, нам понадобятся все наши резервы. В отличие от ансаларцев, никогда не испытывающих недостатка в магической энергии, мы вынуждены черпать ее извне, а мир слишком переменчив и не всегда может дать необходимый объем силы.

Торговец презрительно изогнул кончики губ, бросил брезгливый взгляд на висящий на шее стихийника крупный медальон с голубым драгоценным камнем по центру и отвернулся. Объяснения его не устроили, но настаивать дальше тоже не стал, понимал, что если перегнуть палку, то маги вполне могут вообще покинуть город. А без хоть какой-то магической поддержки они долго не продержатся.

Стоящие на рейде черные корабли темными кляксами выделялись на фоне водной поверхности. На одном из них находилась та, что шаг за шагом разрушала укрепления на северной оконечности гавани.

Понять дальнейшие действия нападающих не составило особого труда. Задача для новобранца из ополчения. Сначала будут стерты в пыль стены и башни на удаленных бастионах. Затем огонь перенесется ближе, сначала на дно пойдут пылающими головешками купеческие шхуны, блокированные в настоящий момент в гавани, потом придет очередь причалов. Пока в конце концов очередь не дойдет до самого порта и складских построек на пристани.

Колдунья спалит все дотла. В этом можно не сомневаться. Неуспокоится, пока не обратит в пепел все, до чего сможет дотянуться.

Одно успокаивало, судя по всему, огненные шары из фиолетового пламени имели ограниченный радиус действия и достать до жилых кварталов не смогут при всем желании взбешенной ансаларской ведьмы.

– Город она уничтожить не сможет, – как будто отвечая на невысказанные мысли Ирвина, рассеянно обронил Мартин Капеш. – Не дотянется. Да и наши маги в этом случае помешают бить по густонаселенным районам.

Мэтр важно кивнул, подтверждая слова купца.

– А на полноценный штурм у них слишком мало людей, – в унисон добавил командующий защитниками Золотой Гавани.

Все присутствующие как по команде посмотрели на воды залива, где сгустками мрака замерли три вражеских корабля. Над каждым лениво трепыхалось знамя с изображением дракона и башни.

– Сколько на них может быть воинов? Сто? Двести? Определенно не больше трех сотен, и это с учетом числа экипажей, – задумчиво размышлял вслух командир.

Ирвин неторопливо качнул головой в согласии. Действительно, прибывшие суда не выглядели особо вместительными. Иные торговые парусники смотрелись гораздо внушительнее.

Подумал и тут же мысленно одернул себя.

Зато ни одна купеческая шхуна не выглядит так угрожающе, самокритично подумал торговец. Хищные обводы черных кораблей однозначно указывали на их предназначение. На таких не перевозят мирные грузы. Они созданы для войны.

– Почему у них этот флаг? – спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, какой-то клерк из свиты главы муниципалитета.

За последнее время на площадке собралось немало народа. Многие захотели лично понаблюдать, как пришлая ансаларская колдунья разносит портовые сооружения знаменитой магией Бездны.

– Кажется, символ Замка Бури теперь песочные часы, – припомнил другой служащий, на этот раз старший приказчик из портового управления. – Торговые корабли оттуда приходили именно под этим флагом.

Ирвин вдруг задумался. А ведь и впрямь, нападающие почему-то действуют под родовым штандартом Великого дома Эйнар.

Это простая оплошность? Или это и впрямь что-то обозначает? Что-то настолько важное, что непременно требует внимательного изучения.

Помнится, у Древней Знати довольно трепетное отношение к подобного рода вещам. Значит, ни о какой ошибке и речи не могло быть. Дракона и башню вывесили намеренно. Причем не только на знаменах, но и на парусах кораблей, свернутых сейчас за ненадобностью.

– Леди Летиция родом из Великого дома Талар, – припомнил Мартин. – Их герб – меч и цветок.

– Думай, что говоришь. Это вообще не относится к делу. После женитьбы она перешла в семью мужа, – перебил брата Ирвин. – Хотелось бы знать, почему корабли не под флагом земель Замка Бури? Что это может означать?

Мартин с независимым видом пожал плечами, недовольный резкой отповедью от старшего родственника, сделанной на публике.

– Что с нами воюет не только хозяин Замка Бури, но и весь Великий дом Эйнар? – предположил он.

Ирвин осекся. И взглянул на стоящие на рейде черные корабли уже другим взглядом. Внезапно ситуация стала выглядеть несколько по-иному, чем минуту назад.

Соглашаясь на сотрудничество с ландрийским монархом, Консистория вовсе не собиралась объявлять войну всем врагам Магнуса. Купцы считали, что смогут каким-либо образом договориться со всеми сторонами конфликта, ограничив собственное участие на минимальном уровне. Не совсем нейтралитет, но и не полноценная вовлеченность во все перипетии развернувшегося на континенте вооруженного противостояния. Лига хотела минимизировать урон, выйдя из войны с небольшими потерями.

Отказ продавать и покупать товары у Драконьего когтя привел к скверному результату. Лорд Готфрид обиделся и осадил Изумрудный город. Его супруга устроила блокаду Золотой Гавани.

И вот тут начались серьезные проблемы. Доходы падали, грузы не отправлялись, а те караваны, что уходили в дорогу, бесследно исчезали, увеличивая и так значительные убытки.

– Хочешь сказать, что против нас выступили все Великие дома? – спросил Ирвин, нервно потирая шею, и тут же возмущенно воскликнул: – Но это несправедливо! Мы же ничего не сделали Тэндарийской низине!

– Видимо, для лордов достаточно самого факта перехода Дарцингкской Лиги на сторону Магнуса, – философски заметил Мартин. – Получив известия об ограничениях в торговле с Замком Бури, колдуны решили, что дальше будет хуже, и стали действовать на упреждение. Я же говорил: фиолетоглазые никогда не прощали обид.

Ирвин скрипнул зубами. Ситуация все сильнее выходила из-под контроля. Противостоять одному ансаларскому лорду и пытаться тягаться со всеми семью древними имперскими родами далеко не одно и то же. На такое они с Магнусом не договаривались.

Одиночная акция, чтобы вызвать трудности в снабжении у Готфрида Эйнара, абсолютно несоразмерна с войной против всех его родственников. Тут пусть ландриец разбирается сам. На такое они не подписывались.

– Так и знал, что вся затея окончится кучей самого настоящего дерьма, где мы искупаемся с головой, – с ненавистью выдохнул Ирвин.

Ведь как все планировалось изначально. Ну запретят они торговлю на пару месяцев, ну посидят немного в осаде, потерпят убытки. Но потом, в конце лета, обязательно предполагалось направить в Замок Бури делегацию для мирных переговоров. Если к тому времени Магнус все еще не сможет разбить врага и взять материк под контроль.

Никто не собирался воевать до последней серебрушки. Затея вообще не предполагала ведения активных боевых действий. Но случилось то, что случилось, и, поддавшись под давлением Магнуса, Дарцингкская Лига все глубже увязала в водовороте насилия на континенте, чего до этого так стремилась избежать всеми силами.

Глава 1

– Милорд, мы готовы, – Большой Пит водрузил на голову тяжелый шлем из добротной стали.

Звякнуло, опускаясь, забрало, лицо седовласого воина скрылось за полоской начищенного металла. Нагрудник тускло блеснул в лучах восходящего солнца.

Выстроенные в боевых порядках коробки пехоты застыли в ожидании атаки. Идеально ровные, строгие, они выглядели несокрушимой волной, готовой захлестнуть стены города и ринуться вниз, сметая на пути любые препятствия.

Под порывами ветра упруго развевались знамена, трепыхались штандарты отдельных подразделений. Блестели кончики копий, играли на шлемах и панцирях солнечные лучи.

Позади выстроились трисские лучники. На флангах разместилась немногочисленная конница. Мы решили не мудрить и принять за основу классическую схему построения войск.

– Сколько штурмовых лестниц изготовили? – спросил я.

– Пятьдесят, – голос главного наемника прозвучал глухо из-под надетого шлема.

Я удовлетворенно кивнул. Пятьдесят – это хорошо. Пятьдесят хватит для создания необходимого напора.

– Отлично, – я инстинктивно положил правую ладонь на рукоять тхасара. – Играй сигнал.

Последние слова были обращены к стоящему неподалеку горнисту. Молодой парень схватил висящий на шее изогнутый рог и, пуча глаза от напряжения, принялся дуть.

Над полем разнесся протяжный звук горна. Почти сразу следом застучали ритмичным перестуком походные барабаны, формируя наступающим порядкам бодрый ритм. Печатая шаг, войска двинулись в атаку. Где-то там впереди вместе с обычными воинами находился Бернард, вселяя своим присутствием в солдат уверенность в предстоящей победе. Туда же отправился Большой Пит.

Шеренги пошли вперед, держа строй. Какое-то время они будут идти именно так, пока не дойдут до определенной точки. Тогда прозвучит еще один сигнал, и первые линии ускорят шаг, переходя на резвый бег, таща за собой лестницы и удерживая над головой крепкие щиты от вражеских лучников.

Но им недолго придется беспокоиться на их счет. Подойдут триссцы и, пользуясь своими более дальнобойными луками, прикроют нашу наступающую пехоту.

Не бог весть какая тактика, но недаром говорят: совершенство в простоте…

Это случилось три недели назад. Штурм провалился, взять нахрапом Изумрудный город не удалось, торговцы отбили приступ, дав жесткий отпор.

Мы не умылись кровью, не понесли большие потери, но и закрепиться на стенах в итоге не смогли. Просто в какой-то момент стало понятно, что не выходит, не получается. И что за каждый следующий метр приходится платить большим количеством жизней, чем за предыдущие два. А устилать трупами своих солдат улицы купеческой твердыни я ни в коей мере не собирался.

Нет, в конечном итоге мы бы скорее всего прорвались, смяли бы передний заслон и продвинулись дальше. Проблема в том, что оборона на этом не рухнула бы. Очень уж яростно бились защитники, очень уж хорошо продумали защиту перед сражением. Не бежали, огрызались, отвечая ударом на удар и никак не желая сдаваться.

Я четко прочувствовал этот настрой у вражеских воинов. Они бились с редким остервенением, следуя принципу – умереть, но не бросить оружие и не обратиться в бегство.

Честно говоря, подобное поведение здорово удивило. Думал, все получится сделать проще. Быстрее, без лишних жертв. И не так кроваво.

Любопытно, такая ожесточенность связана с широким распространением вести о судьбе Стокхолла? Или же Лига пообещала своим солдатам баснословное вознаграждение, если они не отступят и не сдадут город?

А может, все гораздо банальнее, и на стенах воюют не обычные наемники, коих так любят привлекать торговцы, а воины из числа местных, и они всего лишь защищают свой дом?

Не знаю, возможно. Скорее всего, сошлись сразу все эти факторы, воодушевляя бойцов противника до небывалого уровня.

В любом случае терять собственных воинов в больших количествах я не захотел, поэтому приказал трубить отход. Штурмующие войска дисциплинированно откатились назад, сохраняя идеальное построение.

Поддержать наступление магией у меня не вышло. Что-то давило, мешало полноценно колдовать, применяя боевые заклятья в полную силу. Это не походило на действие обычного негатора, хотя о нем я в первую очередь подумал, стоило появиться этому странному ощущению невидимого давления.

Нет, магия не исчезла полностью, она осталась и давала возможность творить заклинания. Вот только они выходили какими-то хиленькими и совершенно неэффективными.

«Волна ужаса», должная накрыть группу из полусотни вражеских солдат, доставала лишь до первой пятерки. Да и то вызывала не безумную панику, а всего лишь легкую неуверенность. Которую быстро разгоняли рявкающие команды офицеров.

Помнится, негатор действовал совершенно по-иному. Очень сильно ограничивал радиус действия заклятий, но слабо влиял на их силу. То есть зацепить тех, кто находился близко, удавалось. А тут и на стоящих почти вплотную магия нормально не действовала.

Черт его знает. Может, какой-то модифицированный аналог артефакта Салазара. Причем сразу несколько штук, вплавленных прямо в городскую стену. Это бы объяснило творящуюся ерунду в магическом фоне.

С драконом тоже вышло неладно. Зур-Хаг серьезно подрос за прошедшие недели, достигнув размера откормленного быка. Чешуя стала невероятно крепкой, полностью оправдывая потраченные килограммы чистейшего мифрила на питательную среду для зародыша. Ни стрелы, ни арбалетные болты не могли пробить черные пластины с матовым отливом. Так что волноваться за безопасность Небесного Ужаса больше не приходилось.

Но вот беда, из-за все того же ослабления магии дыхание пламени дракона выходило не столь разрушительным, как этого бы хотелось. Огонь не сжигал гранит, не плавил камень и не позволил уничтожить ни одни из ворот.

Зур развлекался, нападая сверху на защитников, но помочь в глобальном плане не смог.

Вот если бы вымахал размером с двухэтажный дом, тогда, конечно, другой разговор. Однако на этом этапе развития дракон, к сожалению, в большом сражении действовал не с тем размахом, какой подсознательно ожидаешь от летающей рептилии, сотворенной магическим способом по рецепту древних чародеев.

Использовать Трансформу для проникновения за стены города и открытия врат изнутри, признаться честно, я не рискнул. Как ни посмотри, а меня трудно назвать неуязвимым существом, не боящимся смерти. Тем более под действием неизвестных артефактов, влияющих на заклинания.

Оставалась классическая осада. Чем мы и занялись после того, как договорились о коротком перемирии, чтобы забрать тела мертвых и раненых и обменяться немногочисленными пленниками.

Кстати, во время переговоров выяснилась любопытная деталь. Прямо об этом не говорилось, но проскользнуло между строк. Оказалось, Лига не рассчитывала на столь резкую реакцию. Торгаши и не думали втягиваться в войну лично, планировали исполнить роль всего лишь пассивного помощника Ландрии в развернувшемся противостоянии.

Каково, а? Хитрожопые спекулянты не ожидали, что им так мощно прилетит за потерю нейтрального статуса. И судя по поведению, уже жалели, что поддались давлению Магнуса.

В конечном итоге это, разумеется, ничего не меняло, но какой-то простор для маневра в дальнейших переговорах давало. Поэтому зарубку в памяти сделал, на всякий случай.

Так прошло три недели. Мы стояли лагерем под стенами Изумрудного города, по окрестным дорогам шныряли наши конные разъезды, патрулируя местность. Торгаши сидели тихо, не показывая из-за крепких стен носа. Наступило шаткое равновесие.

А потом у меня начались проблемы с самочувствием. Стал плохо спать, появились какие-то жуткие кошмары. Голова постоянно раскалывалась. То исчезала, то пропадала непонятно откуда взявшаяся слабость. Раздражительность стала моей верной спутницей, вместе со вспышками беспричинной ярости.

Так продолжалось какое-то время, пока однажды, лежа в шатре на походной койке, я вдруг не понял, что должен сделать, чтобы избавиться от наступившего недомогания.

Это походило на озарение, знание возникло само собой и не являлось плодом каких-то долгих размышлений. Словно кто-то щелкнул переключателем и появилось понимание того, что на самом деле со мной происходит.

Купели.

Ритуал «Восхождение» требовал, чтобы я его непременно закончил, и как можно скорее.

Точнее, этого требовало от меня мое тело, не желавшее забывать, что перестройка организма так до конца и не завершилась.

Я знал, где находятся оставшиеся купели. Одна на севере, в Пустошах, как раз под императорским дворцом ансаларской столицы. Вторая на юге, где-то глубоко в Железных горах, подземном царстве двергов. И последняя на востоке, на одном из островов Трисского архипелага, владении морского падишаха.

С того самого дня, как черные воды Купели Постижения сомкнулись над моей головой, это знание всегда оставалось со мной. Невидимый компас внутри четко указывал направление к остальным трем, спрятанным в незапамятные времена, древним реликвиям.

И я не просто знал их примерное местоположение, меня начало тянуть туда со страшной силой. Откуда-то возникло ощущение, что если медлить, то организму будет становиться только хуже с каждым днем.

Осознание данного факта вынудило изменить все последующие планы.

– Милорд, вы уверены, что это хорошая идея? – спросил Бернард, с тревогой глядя на меня.

– Ты про что? Про путешествие? Или про способ передвижения? – мрачно пошутил я, застегивая подпругу под брюхом Зур-Хага.

Дракону явно не нравилось, что у него на спине закрепили седло. Он то и дело мотал длинной шеей назад, пытаясь зубами стянуть неудобную штуку. Приходилось одергивать непослушного зверя, мешая ему лишить меня хоть какого-то комфорта в полете.

– Может, лучше на лошади? – неуверенно протянул первый рыцарь Замка Бури.

В очередной раз ткнув кулаком в морду Небесного Ужаса, я покачал головой.

– Слишком долго. Чтобы добраться до нужного места, понадобится провести месяцы в дороге. У меня нет столько времени, – сказал я, взгромождаясь в седло.

– Удачи, милорд. Осторожнее там, – Бернард отступил на два шага назад.

Дракон насмешливо фыркнул на воина, нервно провел лапами по земле, сдирая целый пласт зеленого дерна, и лишь после этого, повинуясь моей команде, побежал, смешно переваливаясь с боку на бок.

– Ну, малыш, давай, покажи, что тебя не зря кормили все эти месяцы, – подбодрил я Зура, прижимаясь к драконьему гребню.

Взяв приличный разбег, дракон наконец-то решился и оттолкнулся от земли, взмахивая крыльями. Сначала неуверенно и неуклюже, но затем все более спокойно и плавно он принялся набирать высоту.

Мое новое странствие началось. Впереди ждали Пустоши, мертвые земли давно павшей империи великого Ансалара.

Глава 2

В фильмах и книгах полет на драконах описывают как нечто замечательное, нечто захватывающее, то, от чего остаются сугубо положительные эмоции, наполняющие душу небывалым восторгом.

Изящно изогнувшаяся смазливая девица, оседлавшая крылатую рептилию гигантских размеров, смело смотрит вперед, сияя белозубой улыбкой. Ее волосы красиво развеваются, а лицо светится счастьем и радостью.

Широкоплечий воин с мужественной физиономией и в серебряных доспехах крепко держит длинное копье, сидя в специальном полукресле-седле на спине летающей твари-переростка. Он величественно парит в небесах, похожий на полубога.

Такими обычно представляются драконьи всадники, стоит только о них подумать. Им хорошо, они наслаждаются полетом, испытывают экстаз, смакуя каждый момент…

Полное дерьмо!

Как человек, действительно летящий на самом что ни на есть настоящем драконе, могу с полной уверенностью заявить, что все вышесказанное абсолютное вранье, не имеющее никакого отношения к реальности.

Летать на драконе абсолютно не так весело и комфортно, как это описывают в романах и показывают в кино.

Во-первых, туловище летающего ящера намного шире обычной лошади, и даже седло не слишком помогает сидеть с привычным комфортом, к которому ты привыкаешь после определенного опыта верховой езды.

Приходится усаживаться враскоряку, приноравливаться, подгибая колени и вытягивая ноги немного назад. Та еще поза, если подумать. Чем-то отдаленно напоминает положение мотогонщика на скоростном байке. Если забыть об отсутствии эргономичного дизайна и самого размера седалища.

Очень скоро затекают конечности, начинает ныть согнутая спина. Пара часов еще ничего, но если полет длится весь день, то ты проклянешь вся и всех, успев припомнить разными нехорошими словами умников, кто разрабатывал огнедышащих ящеров на заре становления Ансаларской империи.

Уже к вечеру я понял, почему древние чародеи больше не выращивали этих зверушек. И дело тут вовсе не в их злобном нраве и таланте к разрушению. Просто больше не находилось идиотов, чтобы садиться на этих жутко неудобных для передвижения тварей.

Вторым неудобством выступал очень плохой обзор. Сильный ветер заставлял постоянно прикрывать глаза и щуриться, что, понятное дело, влияло на уровень ориентации.

Данный момент косвенно также касался и навигации. Свешиваться вниз, пытаясь рассмотреть землю в поисках ориентиров, то еще удовольствием, особенно под порывами сильного ветра.

С ветром, кстати, вообще беда. Он не только мешал нормально обозревать окрестности, но и очень сильно влиял на самочувствие.

Колющие порывы студеного ветра не освежали и уж точно не настраивали на лирический лад любоваться окрестными пейзажами. Ни о каком наслаждении и речи не шло. Тебе становилось тупо холодно, и мысли сами собой перескакивали на желание оказаться где-нибудь подальше отсюда. Например, в хорошо прогретом зале малой трапезной в замке, перед пылающим камином с кружечкой глинтвейна в руке.

Волей-неволей приходилось обращаться к магии, пытаясь согреться.

Так что если вдруг обычному человеку придется когда-нибудь путешествовать на драконе, то если я вдруг окажусь рядом, то первое, что посоветую, это непременно прихватить с собой шубу и меховую шапку. И потолще.

Морозило здесь так, что холод буквально продирал до костей. Особенно в горах. Там вообще творился дурдом. Пару раз сила ветра так увеличивалась, что меня чуть не сдуло с седла. Цеплялся, как мог и поминал всеми развеселыми словами придурков, что не подумали о комфорте для всадников, когда создавали драконов.

Нет, я, конечно, все понимаю, создания делали в первую очередь для войны, но блин, могли бы ведь что-нибудь придумать и для тех, кто будет ездить на крылатых рептилиях.

Ну и, в-третьих – управление. С ним тоже оказалось не все в порядке, как ожидалось. Зур-Хаг имел паршивый характер и любил об этом напоминать, вынуждая все время оставаться настороже. Своенравная скотина норовила то нырнуть в пике по крутой траектории, а то и вовсе совершить кульбит прямо в воздухе.

При малейших подвижках к опасным маневрам приходилось в очередной раз прибегать к магии, пресекая их на корню, действуя порой довольно жестоко.

Что поделать, до земли далеко и падать, даже имея способность к Трансформе, мне как-то совершенно не улыбалось. Хотя и имелось слабое предположение, что Зур иногда просто хотел поиграть.

Рисковать я категорически не хотел.

Так что если кто-нибудь вам скажет, что полеты на драконах – это кайф и вообще небывалый восторг, то можете смело плюнуть в харю этому бесстыжему фантазеру, потому что на самом деле это совершенно не так.

Это выматывает, от этого быстро устаешь и вскоре начинаешь жалеть, что не выбрал какой-либо иной способ передвижения.

И последнее, о чем стоило упомянуть – драконы не умеют летать бесконечно долго. Скучная правда, могущая кому-то показаться банальной. Но здесь тоже имелся нюанс.

Нельзя приземляться где угодно и надеяться, что там будет удобно не только твоему крылатому средству передвижения (ему-то в основном пофиг куда садиться, с такой-то массой и физическими пропорциями), но и тебе самому.

Это тоже занимало немало времени и давалось не так просто, как выглядело иной раз на экранах телевизоров про приключения бравых героев в фэнтезийных мирах.

Наша первая остановка закончилась и вовсе на одинокой гигантской скале. Точнее на одном из ее боковых выступов. Потому что земля внизу дико напоминала болото с редкими островками выступающей земли, слишком маленькими для нормального размещения.

Кстати, про местность стоит упомянуть особо. По другую сторону Мензарийских гор она поменялась кардинально. Резкий контраст так бросался в глаза, что казалось, будто меня перенесло на другую планету.

Недаром бывшую метрополию прозывали в народе Пустошами. Нерадостные пейзажи нагоняли тоску изобилием темных и серых тонов. Никаких тебе сочных красок теплой весны с ее набухающими почками на деревьях и зелеными ростками свежей травы. Только выжженная земля, какая-то непонятная черная растительность, явно не имеющая никакого отношения к обычной флоре, и неподвижные свинцовые облака, закрывающие солнце от рассвета и до заката.

Царство сумрака и тьмы – вот что приходило на ум, стоило увидеть это «великолепие».

Горизонт утопал в тусклом мареве, а над почвой стелилась тонкая дымка густого тумана. Вокруг мертвая тишина и одновременно явственное ощущение чьего-то присутствия.

Словно за тобой кто-то наблюдает из-за ближайшей возвышенности, но никак не осмеливается напасть, терпеливо ожидая, пока путник окажется столь глуп, что расслабится и почувствует себя в безопасности.

Жуткая обстановка, постоянно действующая на нервы. Причем именно самим ожиданием. Лучше бы невидимые наблюдатели атаковали и началась честная схватка, чем так сидеть и ждать, пока не произойдет нападение.

Магия вела себя здесь тоже не совсем обычно. Энергетические потоки природного фона вследствие масштабных применений могущественных заклятий остались перекрученными и исковерканными.

В свое время ансаларцы неплохо порезвились, разнося свой бывший дом в войнах Наследства. Пускали в ход все доступные чары. И как итог, местность до сих пор не могла избавиться от колдовского заражения.

Что-то вроде Чернобыля, но в гораздо больших масштабах. Магическая катастрофа, затронувшая половину материка.

Нет, заклятья в принципе работали, никаких явных противодействий не следовало, на это жаловаться не приходилось. В этом плане никакого сравнения с Изумрудным городом и его модифицированными негаторами не наблюдалось.

Однако магический фон вел себя не типично. И положа руку на сердце, полной уверенности, что заклинания будут действовать, как надо, у меня тоже не имелось. Очень уж неестественно «фонило» вокруг.

Скажем, захочешь шарахнуть «Яростью Бездны», а на выходе вместо пучка лиловых молний получишь что-нибудь совершенно другое. Непонятное, и что самое паршивое – непредсказуемое.

Тут уж хочешь не хочешь будешь с опаской обращаться к колдовству.

Следующая остановка прошла рядом с развалинами. Определить по внешнему виду, что конкретно там стояло раньше, не представлялось возможным. С таким же успехом это мог быть замок владетельного сеньора или основательный постоялый двор с кучей разнообразных каменных построек. Ничего целого не осталось, лишь жалкие вершки основания стен и въевшиеся в почву верхушки фундаментов отдельных зданий.

Я быстро перекусил валеным мясом и грубоватой лепешкой. Запил нехитрую снедь парой глотков разбавленного вина. После прикорнул у бока вальяжно развалившегося Зур-Хага на пару часов, не более.

Нас не беспокоили. То ли местную живность отпугивало присутствие дракона (хоть и молодого по биологическому возрасту, но все же являющегося настоящим драконом со всеми вытекающими), то ли магические создания чуяли во мне угрозу. Как ни посмотри, а ансаларские лорды имели весьма специфичную ауру.

Тем не менее спал я вполглаза, положив рядом тхасар, и постоянно оставался настороже, ни на секунду не забывая, где нахожусь.

Далее путь пошел в прежнем режиме. Я четко ощущал нужное направление конечного пункта назначения внезапного путешествия. Если не отвлекаться на мелочи, то по большому счету курс удавалось держать относительно легко. Зур приноровился к всаднику на спине и больше не хулиганил, плавно летел, стараясь держать выбранную скорость полета.

Глядя на безжизненные земли внизу, мне на ум приходили многочисленные рассказы о Пустошах. О кошмарных созданиях, что тут обитают. О том, как здесь опасно, и вообще, места, явно не предназначенные для обычной прогулки.

И несмотря на то, что мы до сих пор еще ни с кем не столкнулись (ощущение чужого присутствия неподалеку не в счет), не верить в услышанные истории и многочисленные байки было попросту невозможно.

Сожженный в пепле гражданской войны великой империи север континента и поныне внушал ужас своими мрачными пейзажами.

Даже думать не хочу, что здесь творилось в конце устроенной бойни, если и сейчас, спустя полтысячелетия, метрополия походила на черную полупустыню-полуболото, полу-еще-непонятно-что.

Так прошло два дня. По внутренним ощущениям, позади осталось примерно две трети пути. Значит, оставалось немного. Еще одни сутки – и должна появиться столица древней империи – Ансар.

Скорее всего, придется попотеть, разыскивая вход на нижние уровни. Что-то подсказывало, что устраивая разборки, древние лорды не слишком заботились о сохранности своего главного города.

Но чутье говорило, что я справлюсь и найду дорогу к третьей купели. Не потому что я сам такой умный и сообразительный. Просто то, что сейчас меня тянуло вперед, обязательно подскажет, куда надо идти, чтобы пройти через очередную ступень ритуала Восхождения.

Так я думал и уже настраивался на то, что какое-то время придется побродить по уничтоженным улицам давно вымершего города, когда вдруг справа по курсу маршрута увидел кое-что необычное.

И так неспокойный магический фон в одной точке искажался до небывалых параметров. Казалось, там случился натуральный Армагеддон. Даже по сравнению со всем остальным, что творилось вокруг.

Пространство трещало по швам, выгибаясь причудливой дугой с бесконечным множеством разноплановых ответвлений.

Выглядело так, словно некий великан ударил по воздуху секирой, создавая в ткани реальности рваную рану.

– А это еще что такое? – пораженно выдохнул я.

Замеченная аномалия шокировала размерами. Высотой в несколько десятков метров (дом этажей в пятнадцать-двадцать, не меньше), она имела в основании какие-то приземистые постройки.

Я напряг зрение и пригляделся. К сожалению, расстояние между нами было слишком велико, чтобы рассмотреть какие-либо подробности.

– Надо подлететь ближе, – пробормотал я себе под нос и попытался направить Зур-Хага в указанном направлении.

Именно что попытался. На этот раз дракон проявил удивительную упертость и никак не желал приближаться к непонятной штуковине. Если раньше давление магией помогало сломить сопротивление и заставить своенравную рептилию подчиняться, то тут ничего не вышло.

Вместо того чтобы подлететь к непонятному феномену для изучения, Небесный Ужас принялся стремительно снижаться, никак не реагируя на колдовские понукания.

– Упрямая скотина, – ругнулся я, когда дракон, тяжело хлопая крыльями, опустился на землю. – Чего испугался?

Отворотив морду в сторону, Зур никак не отреагировал на мое недовольство.

– Проклятье!

Я соскочил с седла. Ноги мягко ступили на участок твердого грунта. Неподалеку темнел антрацитово-черный кустарник, измененный под действием магии Бездны в незапамятные времена.

С опаской покосившись на кусты (вдруг за прошедшие пять сотен лет они трансформировались в плотоядные растения), я принялся размышлять о дальнейших действиях.

Плюнуть на все и лететь дальше? Судя по поведению, дракон не будет против снова подняться в воздух, лишь бы не приближаться к странной аномалии.

С чем это связано? Ставлю на инстинкт самосохранения, который у любого зверя развит намного лучше человеческого. Чует, что там опасно, и не летит.

Отсюда следовал довольно логичный вывод, что и мне там делать абсолютно нечего. Если уж туша с чешуей на основе мифрила и магии Бездны опасается лезть в это место.

Однако тут тоже имелся нюанс. Я отлично помнил рассказ о Тенях, обосновавшихся в заброшенной горной крепости. Внутреннее чутье подсказывало, что и здесь без них не обошлось.

Все выглядело так, будто инфернальные твари перешли перевал Усталого путника и направились в Пустоши, где организовали себе новое убежище. А значит, просто так уйти отсюда я уже не мог. На кону стояла судьба всего Фэлрона.

– Поганые магистры, – в сердцах выругался я. – Натворили дел, а мне за этими ублюдками убирать. Где, спрашивается, справедливость?

Я успокаивающе похлопал по шее Зур-Хага, прищурился, прикидывая расстояние до странных построек, откуда вырывалась не менее странная аномалия, и решился.

– Надо посмотреть, что там творится, – пробурчал я.

Топать придется далековато, на глаз – не меньше пяти-семи километров. Плюс неровность ландшафта с небольшими холмистыми возвышенностями. Ну и попадающиеся то тут, то там лужи черной воды, выглядевшие довольно опасно. По крайней мере, ступать туда я бы не рискнул. А следовательно, их придется тоже как-то обходить.

А еще блеклая дымка, стелящаяся над землей в некоторых областях, мешала обзору и не давала покоя своим происхождением. Вдруг ядовитая хрень какая?

Обратиться к Трансформе? А если засекут магический всплеск? Или, может, меня уже давно обнаружили? Вот гадство.

– Сволочи, ни дня покоя, – еще раз от души ругнулся я.

И пошел, наказав на прощание Зур-Хагу не дергаться и залечь у ближайшей завалинки.

Выбора не оставалось. Просто так пройти мимо я не мог. Хоть одним глазком, а надо посмотреть, что там творится. Не обязательно вмешиваться, изображая из себя героя, но провести разведку однозначно стоило.

С этими мыслями, параллельно кроя всех и вся мысленно последними словами, я двинулся в путь, направляясь к зоне непонятной активности.

Как и ожидалось, дорога заняла приличное время. На все про все ушло около четырех часов. В одном месте чуть не утопил тхасар, в другом изрядно вымазался в грязи, поскользнувшись на черной траве. Одно обнадеживало, чем ближе становились диковинные конструкции, тем тверже и устойчивее становилась почва.

В Пустошах с землей тоже какая-то полная неразбериха, то нормальный грунт, то ни с того ни с сего запросто мог попасться кусочек самого настоящего болота или, того хуже, пустыни с песчаной воронкой. И все это черного или темно-серого цвета с непременными разводами грязи.

То еще местечко.

Пока продирался, не покидала мысль о слишком смирном поведении местных обитателей. По рассказам выходило, что в проклятых землях должна в изобилии водиться всякая нечисть, только и ждущая, чтобы схарчить заплутавшего странника.

И ничего. Ни одной твари не повстречалось.

Все-таки любопытно, почему никто не нападал. Сейчас дракона рядом нет, самое время полакомиться сладкой человечинкой.

А может, все дело в Тенях? Эти гады сами кого хочешь сожрут и не подавятся.

Вереница человеческих фигур, наряженных в лохмотья, поначалу была принята мной за рабов. Но быстро стало понятно, что никаких надсмотрщиков рядом не видно, никто не понукал людей, не охранял, и вообще казалось, они добровольно выполняли порученную работу.

Чем они занимаются? Строительством?

Я занял удобную для наблюдений позицию на покатом пригорке с юго-восточной стороны. «Объект» воспринимался необычно, даже для местных окрестностей.

Первое, на что заострялось внимание, сама поверхность земли. Выглядело все так, словно взяли огромное поле, площадью в несколько футбольных полей, выровняли его, затем углубили на пару метров, а после расчертили на ровные квадраты, сделав между ними насыпи. А насыпи в свою очередь за каким-то чертом выложили плоскими каменными плитами, подогнанными так, что и волосок не пролезет.

Самое интересное, «квадраты» и «насыпи», судя по их внешнему виду, были явно построены очень давно. То есть это не работа Теней.

Их «работа» наблюдалась в центре «шахматного поля». Порождения Бездны (а точнее одержимые люди, управляемые ими) сломали несколько стенок между квадратами, таким образом расширив еще больше свободного пространства, и возводили там собственную конструкцию.

Походила она на… эм-мм… черт его знает, как эту хреновину точно описать. В общем, ряд ровных столбов, чем-то напоминающих графитовые стержни от гигантских карандашей, торчали из земли, образовывая ровную линию. Ну или коридорчик из черных колонн, поставленных в один ровный ряд. Так тоже можно сказать.

«Линия» упиралась (заканчивалась или начиналась, непонятно) в еще одно строение, отдаленно похожее на арку огромных размеров.

Нет, пожалуй, не арка, больше смахивает на пустой проем причудливых ворот, только без створок.

И как раз над «воротами» висела та самая аномалия, что мы заметили с Зуром в полете. Она из них как бы произрастала.

Очень необычное зрелище. Ничего подобного мне раньше видеть не доводилось.

Рабочие таскали бруски темного цвета, складывали из них новые уровни, укрепляя и расширяя арочный проход внутрь. Делалось это с какой-то фантастической монотонностью и синхронностью. Уже через десять минут наблюдений оборванцы в рубищах мне стали напоминать запрограммированных роботов.

Или зомби под внешним контролем, если вспомнить, в каком из миров мы находимся.

При виде всего этого «фэнтезийного БАМа» возникало сразу несколько вопросов. Что строят? Зачем? И почему именно здесь? Рядом с горной крепостью, где изначально Тени окопались, начинать строительство намного проще и удобнее, чем переться непонятно куда, практически в самую задницу мира.

Должно быть, имелись какие-то веские причины, почему перевал Усталого путника не годился.

– Что за хрень тут творится? – пробормотал я сквозь зубы, морща лоб.

И тут мой взгляд, рассеянно блуждающий по огромной строительной площадке, случайно натолкнулся на небольшой бугорок слева. Он вдруг шевельнулся. Едва заметно, но все же чуть сдвинулся относительно своего прежнего местоположения. До него было где-то метров пятьдесят, и движение удалось засечь с трудом, боковым зрением заметив маленькое шевеление.

А это еще кто? – подумал я, прищурившись.

То, что это не случайный порыв ветра задел траву, я понял сразу. Очень уж избирательно дернулся определенный кусок. Явно виновата не природа.

Какой-то хищник засел в засаде? Наблюдает, надеясь на добычу? Тела проклятых вполне могут годиться для пищи магических созданий.

Или нет?

Еще одно неосторожное движение показало, что там сидит никакой не монстр из местной фауны, а самый что ни на есть обычный человек. Благодаря тому, что я находился от него сбоку, мне удалось довольно четко рассмотреть его.

Молодой парень лет двадцати – двадцати двух лежал на пузе, делая то же самое, что и я, пялился на «стройку века». Бугорок оказался и не бугорком вовсе, а кожаной шапкой. Лежал наблюдатель не в пример удобнее меня, с комфортом разместившись под прикрытием двух невысоких барханчиков. Со стороны «квадратов» его скорее всего было заметить намного труднее, чем оттуда, где расположился я.

Наблюдатель? Разведчик? Чей?

Ну, тут гадать долго не надо. Скорее всего, лазутчик Магического Совета. Магистры не идиоты, чтобы оставлять тварей Бездны без присмотра, после того, как те ушли из старой крепости. Видимо, отправили вслед отряд следопытов.

М-да… Надо бы пообщаться с этим шпионом. Но для начала взять его в плен. Сомневаюсь, что захочет говорить добровольно, необходим рычаг для давления в виде потенциальной возможности пытки.

А будет упорствовать, скормлю его Зур-Хагу. Он уже третьи сутки исключительно на энергетической подпитке, без свежего мяса. Нельзя же все время так мучить беднягу.

Я ухмыльнулся и пополз брать «языка».

Глава 3

Подобраться к наблюдателю оказалось не так просто. Сложный рельеф местности, близость инфернальных тварей и навыки бывалого следопыта, привыкшего оставаться настороже, будучи в Пустошах, сделали из довольно несложного в иных обстоятельствах дела довольно трудную задачу.

А еще невозможность использовать магию жутко мешала. Так бы взял, обратился в сгусток дыма, проплыл над землей тонкой струйкой и материализовался за спиной лазутчика, вырубая его одним ударом в затылок. Раз и готово. Можно тащить тушку в укромное место для допроса с пристрастием.

Нельзя. Маскировка, чтоб ее. Ползи на брюхе в грязи, поминая все известные ругательства, припоминая не только дебилов, выпустивших на волю Теней (привет магистрам), но и пращуров Готфрида Эйнара, устроивших из цветущей метрополии древней империи натуральный гадюшник, зараженный магией Бездны по самое не балуйся.

Бардак.

Хорошо еще доспехи не надел, отравляясь в путешествие. Пусть и кожаные (а следовательно, довольно легкие, по крайней мере по сравнению с обычными образцами брони в Фэлроне), они бы еще больше стесняли движение, мешая нормально передвигаться.

Тхасар пришлось закинуть за спину, тем самым серьезно ограничивая собственные боевые возможности. Кинжал из ансаларской стали, конечно, хорош, но это всего лишь кинжал, а не меч.

Те, кто думает, что полуторник можно легко выхватить из-за спины, никогда не делал этого вживую. Такой эффектный фокус проворачивали только герои в голливудских блокбастерах. В реальной жизни хрен ты повторишь нечто подобное, если только не являешься обладателем длиннющих рук, как у взрослой гориллы.

А значит, только кинжал и крепкие руки. Ну и немногочисленные навыки рукопашного боя.

Почему немногочисленные? Да потому что все боевые умения, полученные как в замке Гарлас, так и через экзарц-кристаллы, были напрямую завязаны на обязательное наличие оружия. Голыми руками здесь дрались лишь простолюдины, да и то последние предпочитали использовать дубинки либо ножи, для пущей уверенности в победе.

Вырубить человека я, естественно, смогу, и даже грамотно дать в морду, но изобразить «мастера кунг-фу» уже точно не выйдет.

И магией пользоваться нельзя. И у шпиона могут неожиданно обнаружиться приятели где-нибудь поблизости. Понятно, почему я чувствовал себя не слишком уверенно. В том плане, что вряд ли удастся сработать тихо и незаметно. А если поднимется шум, то велика вероятность, что слуги Теней поспешат посмотреть, кто у них тут на задворках балует. И что потом делать? В одиночку идти против целой армии зомбированных хмырей?

Я, может, иногда и поступаю опрометчиво, но уж это будет перебор.

А еще из головы никак не хотело уходить гигантское поле, расчерченное на ровные квадраты. Не покидало странное ощущение, что оно мне знакомо. Как будто раньше уже встречал нечто похожее. Правда, непонятно где и при каких обстоятельствах.

Это также не давало покоя (еще бы, огромная хрень, висящая в небесах, вообще напрягала своим существованием, как и обстоятельства ее появления, а главное, с какой целью эту штуку создали), заставляя то и дело коситься на разлом под свинцовыми облаками и гадать, не является ли он неким оружием.

Короче говоря, когда наконец удалось подобраться к залегшему в секрете наблюдателю, мое настроение упало ниже некуда, и миндальничать я не стал.

Услышав тихий шорох за спиной, паренек едва успел оглянуться. Промелькнули округлившиеся глаза с различимыми следами страха и приоткрытый от удивления рот. Дальше с моей стороны последовал бросок вперед и довольно жесткий удар в челюсть. Голова следопыта безвольно откинулась назад. И что самое паршивое, при этом отчетливо послышался хруст.

– Черт, – ругнулся я шепотом. – Шею, что ли, сломал?

Признаюсь честно, было обидно. Не из-за того, что прикончил соглядатая Магического Совета, а из-за бесполезно потраченного времени. Полз, понимаешь, по грязи, мучился, а на финише вместо источника информации труп.

– Уроды, – непонятно кого имея в виду, пробурчал я, подтаскивая бессознательное тело к себе, следя, чтобы наши манипуляции не виднелись из-за края барханчика, за которым находилась великая стройка посланцев из Бездны.

– Сволочь, если ты сдох, то я тебя точно убью, – пробормотал я, щупая шею несостоявшегося пленника.

Пульс есть. Живой. Отлично. Ну, хоть одна хорошая новость. А иначе пришлось бы облазить всю округу, разыскивая приятелей паренька. Сомневаюсь, что он тут сидел в одиночку. Должна быть как минимум небольшая группа разведчиков. Иначе одному в Пустошах долго не протянуть.

Если только в компании нет настоящего дракона.

С новой порцией проклятий и ругательств я потащил лазутчика обратно. Через пару сотен шагов нашел подходящее укромное местечко в виде неглубокого овражка и принялся приводить его в чувство. Не церемонясь и не слишком беспокоясь о здоровье захваченного «языка». Банально принялся отвешивать оплеухи, дожидаясь, пока пленник придет в себя.

Долго ждать не пришлось. Уже на четвертом-пятом ударе пацан открыл глаза и с ужасом уставился на своего пленителя.

– Кто вы? – первым делом спросил он, пытаясь отодвинуться назад, напоминая при этом извивающегося червяка.

– Ужас, летящий на крыльях ночи, – проворчал я, проверяя крепость веревок на руках и ногах парня.

Во взгляде пленника мелькнуло непонимание, быстро переросшее в ужас, стоило ему заметить цвет моих глаз.

– Яа-яа-яа-яа, – заикаясь, принялся бормотать паренек, что-то пытаясь выговорить.

– Заткнись, – пришлось дать подзатыльник, приводя его в чувство.

Я не скрываясь поморщился. С одной стороны, неплохо, что тебя боятся. При допросах самое то. Помня о репутации зловещих колдунов Тэндарийской низины, мало кто осмеливался молчать, понимая, чем в конечном итоге упрямство может закончиться.

С другой стороны, страх собеседника мешал полноценно вести разговор. Объятый ужасом разум нередко давал сбои, порой вызывая провалы в памяти.

Парадокс, но такое тоже иногда случалось. Человек честно пытался ответить на вопросы, но из-за сильной паники запросто забывал какие-нибудь важные моменты. Что довольно неудобно и зачастую могло привести к непредсказуемым последствиям.

Короче говоря, палка о двух концах. Преимущества дикого страха не всегда оправдываются при получении нужных сведений.

Я помолчал, давая лазутчику время прийти в себя, с прищуром оглядывая простоватое на вид лицо. Нос картошкой, квадратный подбородок, слегка пухлые щеки и чуть выпирающие уши. Волосы вихрами топорщились над ушами, вылезая из-под кожаной шапки. Одежда обычная, дорожная, из дешевого сукна. По виду – типичный деревенский парнишка, вчера отправившийся в город на поиски счастья. На матерого следопыта, топтавшего Пустоши с младых лет, совершенно не походил.

– Что это за поле? – дождавшись более или менее успокоения, первым делом спросил я, присовокупив к вопросу характерный жест в направлении активности слуг порождений Бездны.

Во взгляде парня мелькнуло удивление.

– Амнисториум, – бесхитростно ответил он.

Я со щелчком закрыл рот. Совершенно внезапно память пронзило вспышкой озарения. Как будто открылся шлюз – и знания хлынули в мозг полноводной рекой, неся с собой объяснения о необычном месте.

Амнисториум! О боги, ну конечно же. Я знал, что это такое. Точнее, не я сам лично, а одна из личностей экзарц-кристаллов помнила об этом. И не просто помнила, а нередко бывала здесь лично, пользуясь им так, как изначально планировали создатели странного поля, расчерченного на ровные площадки квадратов, выложенных обтесанными гранитными плитами.

Если пользоваться земной терминологией, то его можно назвать магическим полигоном. Ну или стендом для проведения экспериментов. Кому как больше понравится.

Каждый изолированный квадрат – площадка для опытов с магическими потоками. Создавая новые заклинания, чародеи использовали специально подготовленную арену, имеющую внешнюю защиту и способность поглощать излишки энергии, действуя наподобие губки.

Графитовые стержни служили своего рода аккумуляторами, куда при необходимости скидывались невостребованные объемы призванной силы. А принятые мной за гранитные плиты обтесанные пластины играли вспомогательную роль дополнительных предохранителей.

У меня в голове как будто переключателем щелкнуло. Раз – и вспомнил давно забытые знания. Что, разумеется, не так. Это все влияние одного из имперских чародеев древности, чью память однажды загрузили в один из экзарц-кристаллов по магии.

С ними, кстати, у меня отношения не слишком заладились. В отличие от камушков, несущих в себе информацию о воинских навыках.

Потому что, как ни посмотри, а изучать разделы магии, посвященные высшим сферам, далеко не то же самое, что учиться ловко махать остро заточенной железной палкой.

Тут требовались мозги, и немалые. А еще начальная база, на которую можно будет опереться. Иначе все равно, что первоклашку пытаться учить формулам из алгебры и геометрии, минуя простейшую арифметику.

Не скажу, чтобы все было так печально, занятия с Летицией зимой довольно серьезно меня продвинули вперед, как и самостоятельное изучение фолиантов по чародейству, коих после похода в Вольный край в Замке Бури скопилось в изрядном количестве.

Однако и продвинутым «юзером» я однозначно считать себя не мог. Потому и мучился почти с каждым экзарц-кристаллом, посвященным волшебству.

Но про Амнисториум я помнил очень четко. И эти знания меня сейчас совершенно не радовали.

– Откуда знаешь это слово, каналья? – спросил я, отвешивая подзатыльник юному следопыту.

Сделал это на автомате, повинуясь замашкам феодала. Простой деревенский сопляк, пусть и ставший скаутом в Пустошах, не мог знать таких подробностей о бывшей империи. Явно от кого-то услышал.

– От Роны, – промычал парень, не делая попыток к сопротивлению.

– Какой еще Роны? Кто это? Ваша предводительница? – наращивая темп, зачастил я вопросами. – Где она находится? И где другие твои приятели?

Вот этого делать не стоило. Услышав о своих товарищах, парень вдруг насупился, став удивительным образом похожим на упертого бычка, и яростно засопел, упрямо сомкнув рот.

Ясно, предавать друзей не хочет. Переступил через страх и предпочел замолчать. Похвально, похвально.

– Сколько вас здесь? – осведомился я. – Шестеро? Пятеро? Четверо?

Не всегда нужно слышать ответ, достаточно проследить за реакцией, предлагая варианты. Простодушный крестьянский сынок не тянул на уровень лицедея, способного сохранять каменную неподвижность физиономии. Главное, заметить нужные изменения.

– Трое?

Глаза вниз, скулы чуть порозовели, уголок рта заметно дернулся.

– Значит, трое, – удовлетворенно протянул я.

Парень опять попытался освободиться. Пришлось придвинуться, демонстрируя обнаженный кинжал.

– Я тебя живьем на куски порежу, мерзавец. Понял меня? – как можно злее прошипел я.

Преклонение простолюдина перед благородным сословием еще толком не выветрилось из сознания бывшего землепашца. Он быстро опустил взор, стараясь не встречаться взглядом с разгневанным господином. Прибавить к этому происхождение лорда – и в теории можно ожидать беспрекословного подчинения. Но нет. Паршивец глаз не поднимал, но и говорить тоже не желал.

Упертый малый. Черт!

– Как долго вы здесь? – продолжил я допрос, следя за невербальными реакциями пленника.

Благо тот имел довольно подвижное лицо, богатое на мимику. Окажись на его месте какой-нибудь сухарь, пришлось бы намного труднее.

– Две недели? Три? Месяц? Полтора?

На очередном варианте подопытный опять заметно дернулся. Не совсем явно, но на указанный срок среагировал.

– Следовательно, полтора месяца, – с ухмылкой резюмировал я.

Парень мучительно покраснел и принялся извиваться, по широкому лбу градом катились крупные капли пота. Его определенно не готовили к такому. Когда будут спрашивать, не ожидая ответа, а лишь внимательно вглядываясь в простодушное лицо.

– Я тебя наизнанку выверну и все равно все узнаю, – пообещал я мрачным тоном. – Все расскажешь. Так или иначе.

Тут уж молодой следопыт не выдержал, распахнул рот, явно намереваясь заорать. И плевать, что на крик сбегутся прислужники инфернальных тварей. Лишь бы товарищей не подвести.

Прямо герой. Моя ладонь крепко зажала пасть упертому бычку. Забодал, честное слово. У меня времени нет, чтобы так долго возиться. Тем более что дальнейшие вопросы не подразумевали перечисления вариантов ответов. Легче поймать всю троицу, а затем резать кого-то одного, выбивая нужные сведения.

– Ты сам выбрал свою судьбу, – недовольно пробурчал я, неторопливо проводя кинжалом по щеке следопыта.

Вслед за извилистым лезвием на коже проступила кровь. Порез еще маленький и неглубокий, но это уже ненадолго. Я вовсе не шутил, что собираюсь применить пытки. Не то чтобы данное действо вызывало во мне какие-то душевные терзания (надо, значит, надо, никуда не денешься, не в гламурном розовом мирке оказался), однако и никакого удовольствия, разумеется, тоже совсем не испытывал.

Короче, относился как к неприятной, но необходимой процедуре.

– Ыыыххх… – замычал пленник, чувствуя, как медленно увеличивается рана.

– Что строят Тени? – холодно спросил я, вонзив жесткий взгляд в лицо пленника.

И немного приподнял ладонь, давая возможность говорить, готовый зажать рот снова, если вдруг в тупую башку деревенщины придет идиотская мысль снова попытаться завопить.

Лазутчик тяжело задышал. Но так ничего и не ответил.

– Молчишь? Зря, придется усилить нажим, – заметил я и вновь поднес к лицу посланца Магического Совета кинжал.

– Опорную точку, – совершенно неожиданно раздался женский голос откуда-то справа.

Не оглядываясь и не пытаясь посмотреть, кто там появился такой разговорчивый, я плавно перекатился влево, одновременно с этим притягивая к себе связанного пленника, тем самым ставя его в положение живого щита.

Дерьмо! Смогли подкрасться незаметно. Гребаные Пустоши с их гребаным рваным магическим фоном. Высокая колдовская чувствительность, дававшая ощутимое преимущество в обычных землях, здесь для меня обернулась серьезным недостатком.

Проявленные возмущения в чародейской сфере действовали, как сильный раздражитель, заставляя постоянно отвлекаться.

– Какую еще опорную точку? – осведомился я, разглядывая женщину в паре десятков шагов от себя.

В руках незнакомки покоился небольшой арбалет, полностью снаряженный к стрельбе.

Неприятно. Странно, что еще не выстрелила раньше. Судя по удобной диспозиции, вполне могла засадить болт мне между лопаток еще до того, как что-то сказала.

– Ты, должно быть, Рона, – проронил я.

Женщина плавно кивнула, заостренный кончик арбалетного болта на ложе не шелохнулся, продолжая целить в мой лоб.

М-да, это тебе не деревенский паренек, совсем недавно узнавший, что такое большой мир. Судя по ухваткам, мадам серьезный боец, знавший что почем уже очень давно. Такую так просто не запугать.

– Верно, я Рона, – отозвалась предводительница следопытов и предложила: – Может, отпустите парня?

Естественно, я проигнорировал просьбу.

– Почему раньше не стреляла? – осведомился я.

Так, их должно быть трое. Один у меня в заложниках, вторая наставила арбалет. Где последняя тушка? Засел в засаде с еще какой-нибудь убойной игрушкой наперевес?

Плохо. Очень плохо.

– У меня был один знакомый, – вместо ответа принялась говорить командирша разведчиков. – Перед смертью от неизвестной болезни он поведал мне одну занятную историю о странствующем ансаларском лорде, умевшем ловить арбалетные болты голыми руками.

Я задумался. Хм-м, любопытно.

– Твой знакомый случайно не посещал Серебряный город прошлой весной? – спросил я, почти не сомневаясь в положительном ответе.

И снова последовал неторопливый кивок. Я живо припомнил, как мы вырывались из осажденного степняками города. Как остановились на перекрестке двух улиц и как некие неизвестные лица пытались напасть на нашу небольшую кавалькаду. Им тогда здорово прилетело. Полкрыши снесло, а тела разбросало по ближайшей округе.

– Твоему приятелю очень повезло, что остался жив, – процедил я.

– Он не был столь глуп, чтобы нападать на колдуна. В отличие от своих менее везучих товарищей, – объяснила Рона и отрывисто добавила: – Ваша светлость.

Я хмыкнул. Меня узнали. В принципе, неудивительно, с учетом всего произошедшего вокруг моей скромной фигуры за последние месяцы. Нетрудно сопоставить некоторые факты и провести идентификацию.

– Думаю, будет большой глупостью нападать на того, кто известен всему миру как один из величайших клинков Древней Знати, – любезно продолжила женщина.

Не отрывая от меня глаз, она отложила арбалет в сторону, показывая пустые ладони.

Хороший фокус, я сейчас откроюсь, а меня тем временем прикончит другой стрелок, последний из группы разведчиков.

Проще будет поступить по-другому. Перерезать глотку деревенщине, швырнуть истекающее кровью тело в сторону, затем уйти в кувырке вправо, за небольшой земляной бугорок, перед этим метнув кинжал в разговорчивую мадам. Вычислить местоположение третьего следопыта, добраться до него и свернуть шею.

Правда при этом существовал нехилый шанс нарваться на стрелу (или у другого тоже арбалет?) и получить рану. Но ведь правильно говорят: кто не рискует, тот не пьет шампанского.

– Стойте! – чуть громче, чем нужно в этих местах, воскликнула Рона, тут же опомнилась и сбавила тон: – Не нужно насилия.

Блин, она что, смогла прочитать меня? Видать, и вправду долго ползала по проклятым землям и хорошо отточила инстинкты.

Женщина сделала знак рукой. В шагах тридцати слева от нее с земли приподнялся хмурый мужик в легкой кожаной броне. В руках у него находился еще один арбалет.

Надо же, угадал. А вообще странно. Арбалет довольно дорогое оружие, один на группу еще ладно, но два это уже перебор. Тем более из троих человек. Жирновато.

– Хорошо платят маги? – поинтересовался я.

Рона не стала юлить, изображая из себя дурочку, невозмутимо качнула головой.

– Неплохо, – призналась она.

Кто бы сомневался. Глаза и уши Магического Совета стоят дорого в Пустошах. Сюда, наверное, мало кто захочет пойти за горсть серебра.

Я приподнялся, но прежде, чем отпустить своего пленника, дождался, пока арбалеты разрядят и переведут в так называемое походное положение.

– Так что за опорная точка? – вновь спросил я, возвращаясь к теме начала нашей нервной беседы.

Женщина-следопыт помедлила, а затем кратко ответила:

– Якорь для нашего мира.

Я задумчиво почесал подбородок. Столь лаконичное объяснение мало что прояснило.

– А поподробнее? – потребовал я.

Нам бы, конечно, отойти подальше и уж потом лясы точить, да уж очень хотелось прояснить непонятные моменты.

– Они строят врата, чтобы навести мост в нашу реальность. Прорыв ведет в глубокие пласты Бездны, рвущаяся оттуда энергия изменяет Фэлрон, перестраивая его для созданий первозданного Хаоса, – поведала Рона.

Я недоверчиво улыбнулся. Как-то все это звучало слишком фантастично даже для всего, что сейчас творилось вокруг.

А потом я вспомнил висящий в небесах разлом, похожий на рваную рану в пространстве. И сразу же все стало выглядеть не так уж и невероятно.

Из Бездны пришли инфернальные твари, немного освоились и теперь хотят превратить весь мир в подобие своего родного дома. Более комфортного для собственного проживания. Терраформирование наоборот, если хотите. Что удивительного? Все любят удобства.

Просто прелестно.

А еще я подумал об Амнисториуме. Ведь что такое графитовые стержни и темные плиты, выложенные в углублениях? По сути, самые натуральные накопители, за долгие годы существования империи впитавшие в себя сумасшедшую прорву энергии.

Если опять применить земные определения, то выходит, Тени получили в свое распоряжение аналог склада с ядерными боеприпасами, заполненного под завязку.

Понятно теперь, почему они начали свою безумную стройку именно здесь, а не в ущелье рядом с горной крепостью. Им нужен был энергетический источник, вот сюда и приперлись. Открывать, чтоб их, самые настоящие Врата Ада.

И ладно бы для банального вторжения и порабощения. Нет, все гораздо серьезней. Тени хотят не просто захватить мир, они жаждут его преобразовать по собственному образу и подобию.

Я стоял, потрясенный открывшейся правдой. Сейчас война в Срединных королевствах выглядела какой-то детской возней в песочнице. Пока ансаларцы, альвы и люди выясняли между собой отношения, враг гораздо более опасный свил себе гнездо в Пустошах, собираясь вычеркнуть из списка живых все остальные расы Фэлрона.

Мы очень сильно недооценили важность появления Теней в мире живых. И как бы эта ошибка впоследствии не стала фатальной.

– Ладно, пойдемте, поговорим, – предложил я, стряхивая с рук комья грязи. – Полагаю, нам есть что обсудить.

Рона кивнула. Следопыты развернулись и гуськом двинулись на восток. Поправив тхасар на спине, я направился следом.

Глава 4

Общение вышло весьма продуктивным. Следопыты поведали о своей миссии, ничего не скрывая (на мой взгляд), в подробностях расписав, кто, куда и зачем их отправил.

Впрочем, конкретно данные вопросы не требовали развернутых пояснений. То, что разведчики работали на магистров кланов четырех стихий, было понятно сразу. Рона даже подтвердила этот факт прямым признанием во время первого разговора.

Что касается времени, проведенного в Пустошах за наблюдением деятельности Теней, то здесь выяснились довольно занимательные детали.

Мало того, что отряд отправился в экспедицию намного большим числом (основная часть погибла по дороге сюда, местная флора и фауна не щадила путников, зато уже здесь нападения резко прекратились, как отрезало, зачарованные хищники испарились, стараясь держаться подальше от новой обители Теней), так они еще имели постоянную связь с куратором из стихийников. Доклады шли каждую неделю, а иногда и через день.

Получалось, сволочи из кланов знали, какое дерьмо тут творится, чуть ли не с самого начала. Еще на стадии строительства Врат им уже докладывали, чем здесь твари из Бездны занимались.

И что самое паршивое, в обратных посланиях, а зачастую и в прямых переговорах через артефакты, функционирующие по примеру заклинания Зова, маги требовали уточнить те или иные детали, прося сосредоточиться на определенных моментах.

Это они просветили разведчиков, что здесь конкретно творится, основываясь на их же рассказах. И о привязке к реальности Фэлрона, и строящемся мосте, должном соединить родную обитель Теней с материальным миром. Который, в свою очередь, начнет кардинальным образом меняться, делая окружающее пространство более пригодным для существования гостей из-за пределов бесконечного Хаоса.

Уроды знали всё. Знали и молчали. Продолжая идиотские политические игры, поддерживая устремления Магнуса.

Понятия не имею, чем они там думали и почему не проинформировали остальных заинтересованных лиц (а это, внимание, мать вашу, все живое на континенте, да и вообще во всем обитаемом мире, вплоть до каких-нибудь дурацких рыб в глубинах океана Забвения), но то, что стихийники сглупили, было ясно без слов.

Засранцы, вероятно, боялись, что народ быстренько вспомнит, из-за каких сволочей все изначально началось, и захочет открутить виновным головы.

Не могу их в этом винить. Вполне логичное желание, надо отметить. Я бы и сам с огромным удовольствием перебил весь Магический Совет и еще сотню-другую клановых магов в придачу. Слишком много грешков скопилось за этими выродками. Одни убийства странствующих ансаларцев чего стоят. Только за это их смело можно приговаривать к смертной казни. И плевать, что знали не все, а сами никогда не убивали лично.

Полагаю, остальные лорды семи Великих домов полностью разделяют мою точку зрения и при случае обязательно постараются вырвать гнилые сердца из груди лживых магистров.

И признаюсь честно, лично я не только не буду этому мешать, но и сам с удовольствием поучаствую в «веселье».

После обстоятельной беседы с разведчиками встал вопрос о дальнейших действиях. И вот тут возникла заминка. Лезть вперед с открытым забралом и погибать смертью храбрых?

Тупая идея думать, что в одиночку можно остановить всю эту инфернальную тусовку. А тем более разрушить врата, воспрепятствовав возведению межпространственного портала.

Здраво рассудив, что одному здесь ловить нечего, я решил пока не вмешиваться в ситуацию непосредственно, продолжив путешествие дальше. По словам следопытов, Тени вели стройку уже не одну неделю и, судя по наблюдаемому прогрессу, еще будут возиться примерно столько же. То есть запас времени оставался.

Тем более что имелась и другая причина поторапливаться.

Я оставил собственную армию без магического прикрытия под стенами Изумрудного города как раз в расчете на то, что напуганные первым штурмом защитники побоятся вылезти наружу. Дракон и мое личное присутствие нагнали достаточно страху, чтобы купцы еще долго не казали носа за стены, проверяя решимость атакующих организовать очередной приступ.

Так что задерживаться не стоило. Бернард, может, и хороший вояка, но у торговцев на службе имеются маги.

Конечно, все это при условии, что вообще удастся пройти через третью купель и не склеить ласты в процессе погружения в черных водах древнего артефакта. К глубокому сожалению, такая возможность тоже присутствовала.

Со следопытами мы расстались если и не хорошими друзьями, то уже и не смертельными врагами, готовыми перегрызть друг другу глотки. В сложившихся обстоятельствах довольно неплохое достижение, если подумать.

Я вернулся к Зур-Хагу, заскучавшему в своем уютном убежище, потрепал дракона по холке. Уселся верхом и приказал взмывать в небо. Упругий порыв ветра хлестанул по лицу, в очередной раз напоминая о неудобстве полетов на летающих ящерах.

Как только мы очутились в воздухе, огибая висящую аномалию в небесах по широкой дуге с запада, я первым делом связался с лордом Вардисом через Зов.

Решить возникшую проблему в одиночку я, естественно, не смогу, но предупредить остальных о творящемся бардаке в Пустошах обязан. О Тенях, об их великой стройке и обо всем, что узнал от следопытов.

Последние, кстати, скорее всего, обязательно донесут о моем появлении своим хозяевам в Тире, столице Ландрии, где окопался Магический Совет. Ну и ладно. Может, это вынудит магистров перестать маяться дурью и заставит думать головой, а не филейной частью. На кону будущее Фэлрона. Они будут полными дураками, если думают, что с Тенями можно договориться.

Хозяин замка Гарлас с беспокойством принял известия о деятельности гостей из Бездны. Колдун отлично понимал всевозможные последствия дальнейшей экспансии потусторонних тварей, поэтому пообещал уведомить всех глав Великих домов о творящемся за Мензарийскими горами.

Прогнозировать трудно, но скорее всего ансаларские лорды притормозят наступление и предложат обсудить сложившееся положение ландрийскому монарху. Ждать, пока Срединные земли превратятся в подобие Пустошей, никто не захочет.

Реакцию Магнуса предугадать сложнее. Однако король Ландрии производил впечатление разумного человека, отличающегося здоровым здравомыслием. Пытаться продолжать размахивать мечом, стоя на краю обрыва, станет лишь безумец. К которым, как ни посмотри, Неистовый ни в коей мере не относился.

Скорее всего, договорятся, хотя и не сразу. Правда, не факт.

Дальше настала очередь наших длинноухих друзей. Тут, к сожалению, новости не встретили понимания. Альвы до сих пор бодались на Капутильском плато с объединенной армией Остера и Кавара. Пока не проиграли ни одного сражения и не уступили ни пяди земли, зато понесли ощутимые потери в живой силе. Как, впрочем, и люди, потерявшие в бесплодных атаках внушительное количество воинов.

Ясен пень, что перворожденные и слышать ничего не хотели о перемирии. Тем более о заключении полного мира. Ребятки хотели одного – перебить «жалких людишек» и избавить от их присутствия Фэлрон навсегда.

Тему нашествия Теней и уничтожения мира ушастые обсуждать категорически не захотели. Хотя Вэрилана, лесная кудесница, с кем я вел беседу, не обвиняла меня прямо во лжи, но заявила, что это может быть хитрая интрига магистров, пытающихся ослабить позиции детей богини Дану.

Короче, не доверяли, гады. Ни людям. Ни ансаларцам.

Черт его знает, как достучаться до упертых кретинов, но сделать это нужно обязательно. Надо создавать альянс живых против мертвяков. В противном случае хана будет всем.

На закуску я оставил разговор с Летицией. В свете последних событий разборки с Дарцингкской Лигой выглядели какой-то несерьезной возней. Стоило прекращать заниматься ерундой и сосредотачиваться на более важных вещах.

Но и здесь я не встретил полного понимания. Супруга жаждала наказать наглых торгашей, посмевших бросить ей вызов, и отказывалась уходить из-под стен Золотой Гавани просто так. Сначала купцы должны сполна заплатить за свое нахальное поведение, и лишь после этого можно заводить разговор о примирении.

В общем, взбесилась урожденная леди из рода Талар не по-детски. Жаждала крови и не собиралась отступать от первоначального плана, где в изобилии присутствовали отрубленные головы, пики и потопленные купеческие суда.

М-да… Вот что значит жениться на ансаларской колдунье из древнего имперского рода.

Настаивать я не стал, так как и сам разделял возмущение насчет хитрожопого поведения торгашей. Поставил лишь сроки – три дня, после осада должна быть снята и Летиции необходимо вернуться в Замок Бури.

Черт его знает, что именно начнется после полноценного открытия врат в Бездну, но то, что ничего хорошего, очевидно. Лучше уж находиться в хорошо укрепленной крепости под защитой зачарованных стен, чем в открытом море на борту корабля. Каким бы военным и грозным он ни был.

Понятное дело, обычные разговоры и увещевания мало помогут объединить непримиримых противников в полноценный альянс. Но с чего-то начинать тоже надо.

Я не строил иллюзий, прекрасно отдавал себе отчет в том, что даже если сейчас поверну назад и отправлюсь на личную встречу с Магнусом, или главой Магического Совета, или к эльфам на переговоры, то с большой долей вероятности ничего толкового не добьюсь.

Максимум, на что можно рассчитывать, что меня просто выслушают. А выслушав, вежливо укажут на дверь, пожелав убираться. Если не хуже – снесут дурную башку. Причем последний вариант более вероятен, чем мирный исход с отпусканием восвояси.

Поэтому я не стал поворачивать, а продолжил путь дальше. Потому что где-то глубоко внутри теплилась слабая надежда, что после успешного завершения ритуала Восхождения у меня появятся силы вести разговор с порождениями Бездны на равных.

И действовать не как обычный колдун (пусть и прошедший уже через две купели), а как существо совершенно иного порядка.

Отступать нельзя, стоит довести дело до конца, иначе никакой надежды на победу не будет.

Впереди меня ждал Ансар, столица давно павшей империи.

* * *

– Госпожа? – Эльза встревоженно посмотрела на хозяйку.

Летиция сдвинула брови, недовольно оглядывая край горизонта. Солнце недавно перевалило зенит, море Чудес, казавшееся зимой сущим бедствием, сейчас медленно перекатывалось белыми барашками веселых упругих волн.

– Готфрид сказал – либо заканчивать побыстрее, либо отступиться от Золотой Гавани, – раздраженно объяснила свое испортившееся настроение леди.

– Но почему? Мы же неплохо их потрепали, – возмущенно вскинулась телохранительница, вставшая в походе на должность командира воинов всех трех кораблей.

– У нас три дня, потом уходим, – не распространяясь о причинах, резко бросила Летиция.

Воительница поглядела на стоящий вдали город, где виднелись береговые укрепления, намедни разрушенные смертоносной магией Бездны.

– За три дня не успеем нанести достаточного урону, – заметила она. – И убытки от блокады будут не столь значительными, как планировалось изначально. Вряд ли урок будет усвоен впрок.

За то время, пока они здесь находились, кроме сожжения нескольких бастионов, успели перехватить всего парочку средних кораблей, идущих в гавань. И соответственно не дать находящимся в порту шхунам выйти в море. Не слишком впечатляющее достижение для мести урожденной ансаларской леди.

– Может, останемся подольше? – осторожно осведомилась Эльза, понизив голос.

Летиция презрительно скривилась.

– Ссориться с мужем ради какой-то купеческой швали? – возмущенно вскинулась она. – Думай, о чем говоришь! Эти отбросы недостойны, чтобы из-за них у нас с Готфридом возникли разногласия.

Главная стражница быстро заткнулась. Понимала, когда можно возражать, а когда лучше всего придержать язык.

– Но ты права, – быстро сменила гнев на милость миледи. – Отпускать этих ублюдков просто так тоже не выход. Они должны ответить за оскорбление нашей семьи.

Эльза поспешно кивнула. И то правда, чего эти купчишки себе позволяют, ставят ультиматумы, будут торговать с хозяевами Замка Бури или нет. Это не им решать. И уж точно не за ними должно остаться последнее слово. Уйдут безнаказанными сейчас, в будущем станут еще наглее, будут считать, что им позволено говорить на равных с благородной знатью.

Мерзкие лавочники, без чести и совести, недостойные сутяги, пекущиеся только о злате. Вот без кого мир стал бы лучше.

Как и все воины, Эльза терпеть не могла всякого рода торговый люд. Считала их абсолютно бесполезной прослойкой в гармонично сложенном обществе, где лорды правят, воины воюют, а крестьяне трудятся в поле.

– У нас всего триста человек, – напомнила Эльза хозяйке.

Потому что та вдруг как-то пристально принялась рассматривать длинные причалы у вытянутых пристаней.

– Десант? – задумчиво протянула госпожа. – Нет, думаю, посылать солдат на сушу мы не станем.

– Вы продолжите сжигать их магией? – быстро спросила телохранительница.

Тактика последних дней не отличалась замысловатостью. Флагман небольшой эскадры, состоящей из трех черных военных кораблей, входил в залив, и с его борта Летиция начинала бомбардировать прибрежные укрепления «Пламенем Хаоса». Сжатый в тугие сферы колдовской огонь отлично справлялся даже с каменными глыбами, оставляя после себя дымящиеся развалины.

Но такой подход требовал времени. Летиция была одна и не могла за один раз разрушить все сразу. Предполагалось вести методичный обстрел. Рано или поздно это должно принести результаты, заставив торговцев пойти на переговоры.

– Да, но не совсем, – все еще задумчивым тоном сказала колдунья.

Ее взгляд устремился на видневшиеся у пристани корабли. Запертые в порту торговые шхуны жались к причалам, не смея приближаться к зловещим темным гостям.

– Сжигать купеческие парусники мы не будем. Сделаем кое-что получше.

Летиция обернулась к капитану, дисциплинированно замершему неподалеку.

– Курс на залив. Подойдите ближе к пристани, но не слишком.

Голова морского волка резко качнулась в коротком поклоне. Раздались лающие команды, по палубе суматошно забегали матросы.

– Что вы хотите сделать, госпожа? – Эльза проследила за взглядом хозяйки.

– Собираюсь дать пищу для размышления купчишкам, – отозвалась ансаларская аристократка, растягивая губы в хищном оскале.

Распустились черные, как сама ночь, паруса. Корабль накренился набок и, повинуясь упругим порывам ветра, двинулся в указанном направлении, постепенно набирая скорость.

Девушка в темно-фиолетовом платье подняла тонкую руку. Миг – и изящная кисть окуталась сиреневым пламенем.

Оказавшиеся поблизости моряки неосознанно отпрянули назад, подчиняясь инстинкту самосохранения. Лишь Эльза и два воина из личной свиты Летиции остались на месте, никак не отреагировав на проявление смертоносной магии Бездны. Уже привыкли за долгие годы службы.

Огонек потрепало на ветру, а затем, вместо того чтобы сложиться в привычную идеально ровную сферу шара, он вдруг стал изменяться, сплющиваться, превращаясь в диск туго сжатой энергии.

Это не походило на то, что использовала Летиция ранее.

Эльза нервно облизала рот, чувствуя на пересохших губах солоноватый привкус морских брызг. Ее всегда завораживал процесс создания заклинаний. Особенно, когда это происходило практически на расстоянии вытянутой руки.

Очень немногие в мире люди могли похвастаться тем, что видели нечто подобное так близко.

– Шиэн-дракан-авелари! – гортанно прозвучали слова, сказанные на древнеансаларском наречии.

У людей на палубе пробежал холодок меж лопаток. Многие бывалые мореходы зябко передернули плечами. И это несмотря на то, что давно уже служили на военном корабле и успели за свою жизнь повидать всякого.

Вслед за произнесенным заклинанием колдунья выбросила руку вперед. Диск сорвался с открытой ладони, прочертил воздух тонкой линией, на лету изменяя цвет со светло-лилового до непроницаемо-фиолетового. Скользнул над морской гладью со скоростью выпущенной стрелы и врезался в борт одной из купеческих шхун у северного причала, попав чуть ниже ватерлинии.

Послышался громкий хлопок. Деревянная поверхность корпуса брызнула мелкими щепками. В боку корабля образовалась дыра размером с поспевшую тыкву.

Бульк. Вода стремительно начала заливаться в получившееся отверстие. Раздались предупредительные крики. По палубе торговца заметались матросы. Кто-то ринулся в трюм. Пробоину оперативно попытались заделать. Но не тут-то было.

Новый взмах разъяренной колдуньи – и еще один подарок, переливаясь на ходу сиреневым пламенем, отправился в путь, чтобы буквально через мгновение сделать еще одну здоровую дыру в корпусе деревянного корабля.

Колдовское пламя не сжигало податливый материал, а пробивало в нем пробоины, зачастую проходя насквозь и выходя с другого борта, чтобы рассыпаться безвредной россыпью огоньков, ударившись о выступ каменного причала.

Не прошло и получаса, как флотилия заблокированных в порту торговых судов лишилась трех кораблей. Двух обычных шхун и одного двухпалубного барка более внушительных размеров.

Они не сгорели и не взорвались мелким крошевом. Получив пробоины, парусники ушли на дно. Только кончики мачт остались торчать над кромкой воды.

Летиция обернулась к капитану.

– Отворачивай, – приказала она.

Их собственный корабль лег на обратный курс, уходя по дуге снова в море, к стоящим на рейде у входа в бухту двум другим черным красавцам.

Эльза нахмурилась, не понимая смысла происходящего. В том, что в действиях госпожи имелась какая-то логика, воительница ни секунды не сомневалась. Но будучи далекой от всяких морских дел и больше разбираясь в войне на суше, чем в воде, с ходу разгадать замысел леди не смогла.

– Вы не сожгли их, а затопили, – указала телохранительница на очевидную вещь.

– Это даст повод нашим друзьям-лавочникам хорошенько подумать, – кивнула Летиция.

Женщина-воин с недоумением наморщила лоб.

– Зачем? – спросила она, все еще ничего не понимая.

– Потому что иногда не обязательно полностью уничтожать, чтобы нанести урон. Корабли утонули?

– Утонули, – послушно подтвердила Эльза, пожимая не по-женски крепкими плечами.

– Дно гавани загрязнилось, кораблям теперь не подойти к тем причалам, рядом с которыми затонули суда, – объяснила Летиция и добавила: – Если просто сжечь, то Лига потеряет всего лишь один торговый корабль. А если утопить в стратегически важном месте, то эффект будет совершенно другим. В порту не смогут еще долго разгружаться, даже если мы снимем блокаду и уйдем.

Эльза задумалась, пытаясь уследить за мыслью хозяйки. Сделать это ей удалось не сразу, но в конце концов удалось.

– Они начнут терпеть убытки, так как поднять со дна целый корабль очень сложно, – повеселела воительница. – Так этим ублюдкам и надо.

Леди жестко усмехнулась. Неожиданный ход пришел ей в голову внезапно, когда встал вопрос о дальнейших действиях ввиду строгого ограничения времени. Она вспомнила, как один из торгашей носился по пристани в Драконьем когте, поторапливая грузчиков с загрузкой трюма. Тогда она еще подумала, что для купцов время может быть иногда дороже звонкого золота.

Сейчас это знание пригодилось.

– Уверена, до членов магистрата Золотой Гавани это быстро дойдет, и еще до захода солнца они вышлют парламентеров. Получить сожженные склады в порту, которые можно отстроить за пару недель, и заблокированную бухту на неопределенное время – далеко не одно и то же. Ведь если потопить все корабли, сейчас стоящие у причалов, то провозиться можно не только этим летом и осенью, но и в следующем году можно легко остаться без морских караванов.

Так и вышло. Впечатленные сменой тактики и сообразившие, к чему она в конечном итоге приведет, верхушка купеческого города срочно затребовала переговоров.

В сторону черных кораблей поплыла шлюпка под белым флагом. Переговорщикам позволили беспрепятственно приблизиться и взойти на борт флагмана небольшой карательной эскадры.

– Мое почтение, – мужчина средних лет в бордовом камзоле отвесил глубокий поклон.

Два его спутника, видом попроще, синхронно повторили жест, прижимая руки к груди.

– Мое имя Ирвин Капеш, я представляю жителей Золотой Гавани. Имею ли я честь говорить с ее светлостью леди Летицией из Великого дома Талар?

– Из рода Эйнар, – жестко поправила главного купца ансаларская колдунья и тут же продолжила: – Оставим любезности. Вы прибыли договариваться о сдаче? В качестве извинений я готова принять дар в десять тысяч золотых монет, отрубленные головы всех нынешних членов магистрата и, разумеется, обещание немедленно восстановить всю торговлю с Замком Бури.

Торгаш часто-часто заморгал, таких требований он явно не ожидал услышать. То есть про золото и торговлю еще может быть, но чтобы головы…

Хотя чего еще ждать от Древней Знати?

Наблюдая за медленно нарастающей паникой в глазах представителя города, Эльза зло усмехнулась. Рука воительницы сама нашла рукоять меча и принялась его нежно поглаживать. Вкупе с заинтересованным взглядом, брошенным на худосочную шею главного торговца, это движение смотрелось особенно зловеще. Как будто приближенная ансаларской аристократки заранее представляла, как будет рубить голову стоящему напротив мужчине.

Ирвин Капеш гулко сглотнул и закашлялся. Мужчина неосознанно протянул правую руки к шее, словно защищая оную от возможных поползновений кровожадных воинов предводительницы черной флотилии.

– Может, вашу светлость устроит что-то другое? – прочистив горло, спросил он.

Летиция оценивающе посмотрела на представителя Лиги, сделала вид, что о чем-то задумалась, и лишь после этого соизволила ответить:

– Может. Но боюсь, чтобы уладить разногласия между вашим сообществом и Великим домом Эйнар, понадобится приложить много усилий.

– Обойдясь без отрубленных голов? – быстро вставил Капеш.

В глазах колдуньи мелькнули искры веселья.

– Возможно, – благосклонно кивнула она и уточнила: – При условии, что ваши друзья из Тира кое-что передадут королю Магнусу.

Купец насторожился.

– Что именно? – напряженно осведомился он.

Леди немного помедлила и объяснила:

– Недавно мой супруг сообщил мне весьма неприятные известия. И так уж получилось, что они касаются всех живущих на материке. Пора прекращать войну между нами, на горизонте появился враг, угрожающий всем…

Сидеть дома, занимаясь хозяйством, когда в мире творится такое и пока Готфрид шляется невесть где, Летиция не собиралась. В конце концов, кроме долга верной жены, у нее имелись определенные обязательства перед остальными Великими домами, как у одной из чистокровных аристократок Древней Знати.

Глава 5

Ансар – некогда величайший город всех времен и народов Фэлрона. Столица империи, чьи пределы не знали границ. Оплот власти лордов-колдунов и явственное проявление их могущества. Центр ансаларской цивилизации, просуществовавший не одну тысячу лет.

И канувший в Лету всего за один год в эпоху Войн Наследства.

Широкие улицы заполнены грязью, оставшиеся более или менее целыми дома зияли темными провалами разбитых окон, везде пыль, тлен. Блистательные особняки Опор Трона, сильнейших благородных родов, превратились в развалины, неся на себе следы многочисленных разрушений.

И лишь императорский дворец все так же гордо возвышался над окрестными землями, тяжелой громадой нависая над пустыми городскими кварталами. Но даже на нем виднелись следы копоти.

Стены вокруг резиденции начисто снесены, немногочисленные постройки уничтожены и превращены в груды обломков. Парковая зона уже не может похвастать подстриженными зелеными лужайками, изящными фонтанчиками и аккуратными дорожками для неспешных прогулок. Черный бурьян захватил все, не оставив ни следа былой деятельности дворцовых садовников.

– М-да… – протянул я. – Неслабо они тут погуляли пятьсот лет назад. Это же надо так постараться.

Зур-Хаг парил в восходящих воздушных потоках на высоте нескольких сотен метров, медленно нарезая круги вокруг обезлюдевшей имперской столицы.

Отсюда сверху она казалась еще более мрачной. Здесь теперь властвовали запустение и разруха.

Разрушения в городе носили неоднородный характер. Где-то здания выглядели довольно нормально, только покинутыми очень давно. А от иных домов вообще почти ничего не осталось.

В южных районах древнего мегаполиса виднелись жилые кварталы, начисто стертые с лица земли. Натурально, просто выжженная уродливая проплешина на месте когда-то обычных домов. Словно туда засадили тактическим ядерным зарядом, обратив строения в мелкую зернистую пыль.

– Умели предки Эйнаров и других Великих домов разгуляться, – проворчал я. – Готовые декорации для фильмов ужасов, блин.

Изящные башенки, взмывающие в небеса, ажурные мостики и другие шедевры архитектурного искусства, упоминавшиеся в старых книгах, – ничего не осталось. Развалины, пыль, грязь, преобладание черных и серых цветов, и все это под низко висящими свинцовыми тучами, без единого солнечного луча.

Мертвый город. Город призраков.

Вот что приходило на ум, при взгляде на некогда блистательный Ансар.

Я покачал головой и принялся высматривать место для посадки. С учетом того, что третья купель находилась под императорским дворцом, приземляться где-то еще я посчитал излишним.

Зачем искать себе на задницу приключений, пробираясь по улицам вымершего города? Внутренний голос подсказывал, что, в отличие от ранее посещенных территорий Пустошей, здесь легко можно встретить какого-нибудь магического монстра, созданного во время чародейской войны.

Колдуны тогда совсем слетели скатушек и пустили в ход все имеющееся в арсеналах, не оглядываясь на возможные последствия.

Вспомнить хотя бы «Гончих Бездны», тех самых некроголемов, что я применил при снятии осады Золотой Гавани от армии длинноухих.

Ха, смешно. В тот раз купцы выступали в роли союзников, а перворожденные в роли врагов. А сейчас все ровно наоборот. Ситуация переменилась точно на сто восемьдесят градусов. Забавный выверт судьбы.

В общем, дурацкие «гончие» имели в структуре плетения одну очень неприятную особенность, а именно – вживленную в каркас заклинания тонкой нитью способность поглощать жизненную силу врагов, становясь еще сильнее и быстрее от изначального состояния.

Короче говоря, големы на нескончаемых стероидах. Немыслимое дело для мирного времени. Ни один чародей не создал бы ничего похожего, не встроив специальный предохранитель. А там пожалуйста. Еще и рецепт записал в свиток. Видать, чтобы потомкам «веселее» жилось.

То же самое касается каких-нибудь заклятий. Кто его знает, какие сюрпризы ожидают неосторожного странника в Ансаре. Рисковать подхватить проклятье, которое в принципе никак нельзя снять?

Нет, спасибо. Пожалуй, обойдусь. И плевать, что скорее всего хранилища тех же самых особняков Опор Трона хранят внутри массу разного добра. Начиная от банального золота и заканчивая более ценными безделушками вроде зачарованных артефактов.

Я не сталкер и прибыл сюда не грабить развалины. Хотя желание прошвырнуться по местных подвалам, конечно, имелось.

Нет, лучше как-нибудь в другой раз. И без этого дел выше крыши.

Зур усиленно замахал крыльями, тормозя в воздухе. Накренился, как будто встал на дыбы (пришлось судорожно цепляться за жесткие отростки гребня на длинной драконьей шее) и медленно принялся опускаться у северо-восточного крыла дворцового комплекса. Здесь постройки выглядели наименее поврежденными.

Как оказалось, это только издалека дворец выглядел целым с редкими разводами темных пятен на стенах. Вблизи он смотрелся уже не таким сохранившимся. Чародейская война не прошла мимо бывшей обители императора Ансалара.

Я плавно соскользнул на землю. Передернул плечами от налетевшего стылого ветра и похлопал дракона по морде, благодаря за полет. Зур-Хаг встрепенулся, недовольно оглядываясь. Ему, как и мне, совсем не нравилась окружающая действительность.

– Потерпи, постараюсь управиться быстро, – пообещал я.

Проверил оружие (тхасар переместился со спины на свое привычное место на поясе), застежки на кожаной куртке, глубоко вздохнул и лишь после этого шагнул в широкий проем, ведущий в боковую пристройку.

Думаю, незачем тратить время, описывая внутреннее убранство помещений, ставших ареной многочисленных колдовских схваток. Применение магии уничтожило весь интерьер когда-то роскошно убранных коридоров, комнат и анфилад залов.

Целого мало что осталось, а что осталось уже не годилось для повторного использования. Пыль, паутина, затхлый запах, горы мусора и повсеместные отметки боевых чар, с легкостью превращающих камень в податливый воск.

Я осторожно шел, держа в правой руке обнаженный клинок, а левой подсвечивая себе путь мерцающим пламенем активированного заклятья. Могильная тишина окружала меня крепкими объятиями, создавая впечатление, что нахожусь в разоренном мавзолее. Только кладбищенских крипт не хватало для полного антуража, настолько здесь ощущалось присутствие смерти.

Сколько же народу тут погибло пятьсот лет назад, что аура гигантского кладбища до сих пор не выветрилась?

И где все останки? Ни одного скелета нет. Зато четко ощущалось присутствие смерти. В свое время здесь умерло очень много людей.

Жутковатое место. Я скривился. Меня нельзя назвать особо впечатлительной натурой, но даже мне здесь было как-то не по себе.

Склеп. Только без тел. Вот на что это походило.

Небось некромантам здесь бы понравилось. Местечко прямо в их духе.

Я добрел до первой развилки, без труда выбрал правильный поворот, ориентируясь на внутренний компас, четко указывающий дорогу к очередной купели.

Прошел дальше по еще одному коридору, не заглядывая в боковые комнаты и не обращая внимания на лестницы, ведущие на верхние этажи. Дальше и дальше, повинуясь импульсу зова незаконченного ритуала Восхождения.

Трудно сказать, сколько я так блуждал. Коридоры и переходы сменяли друг друга, почти ничем не отличаясь и все дальше уводя в глубины дворца. Никто не мешал мне, никто не вставал на пути и не пытался напасть. Пока наконец неодолимое стремление не привело к закутку с узкой лестницей, круто уходящей вниз.

И опять никаких преград и препятствий. Ни дубовых дверей, ни секретных заслонок. Просто знай себе топай ногами по удобным ступенькам.

Тут уж волей-неволей возникнет подозрение насчет находящейся впереди ловушки. Станешь ждать подвоха и почти не удивишься, когда лестница приведет тебя к пустой арке прохода, заполненной тьмой.

За ней угадывался просторный пустой зал. Но именно что угадывался. Понять, что находится дальше, мешала плотная темнота.

Обхода нет, выбора не оставалось, и я шагнул внутрь. Тьма ожила, лениво шевельнулась, реагируя на появление живого существа. Она выглядела неоднородной, то тут, то там попадались более темные участки, формируя своим видом ощущение бездонных провалов, ведущих в никуда.

В голове раздавались беззвучные голоса, не говорившие словами и привычными звуками. Их вроде не было, но в то же время они присутствовали. Сводили с ума, отнимали разум, наполняя сознание кошмарными картинами подлинного безумия.

Колдовской огонь не помогал осветить странный зал. Наоборот, он вдруг сам стал еще одним источником тьмы.

Не знаю, как это возможно, но это случилось. И магический дар, вместо того чтобы вспыхнуть ярким сиянием, воспринимался едва заметной свечой, медленно тлеющей в середине груди.

Что-то или кто-то коснулся моей левой руки мимолетным касанием. Расплывчатое, неосязаемое, неуловимое. Нечто водило вокруг меня хоровод, выкрикивая прямо в лицо слова, которые нельзя было услышать ушами, но превосходно воспринимались на уровне чувств.

Безумие попыталось захватить мой разум.

Окажись здесь и сейчас непосвященный, он бы недолго протянул. Липкие щупальца оживших кошмаров тянулись со всех сторон, почуяв тепло человеческой плоти.

Я медленно погружался в пучину безумия. Оно манило приятным покоем, завлекая все дальше и дальше, прямиком в самый центр раскинутой паутины.

Да, паутина, не водоворот. Это неожиданное открытие пришло вместе со слабым проблеском сознания.

Паутина, составленная из невидимых простому человеческому глазу магических токов, пронзала огромное помещение насквозь. Тонкие нити энергии соединялись, переплетались между собой, находясь в бесконечном движении, не останавливаясь ни на секунду.

В этой круговерти лишь моя фигура оставалась статичной, но и это уже ненадолго. Между материей и силой соткались узоры, ставшие притягивать меня в центр зала.

Откуда-то появилась твердая уверенность, что если окажусь там, то обратно уже не вернусь.

Вокруг все так же властвовала темнота, но это нисколько не мешало мне «видеть». На долю мгновения давление на разум ослабло и безумие отступило. Этого хватило понять, что меня затягивало в самую настоящую колдовскую ловушку.

– Твари! – с ненавистью выдохнул я.

Звук собственного голоса придал сил. Натиск невидимых щупалец слегка ослабел. Безумие отступило, давая рассудку короткую передышку.

Рука сама нашарила рукоять верного клинка. Пальцы сжались, чувствуя приятную тяжесть холодного металла.

– Эбвердер! – выкрикнул я, наотмашь ударяя мечом перед собой.

Узкой полоской сверкнула ансаларская сталь, с легкостью рассекая нить паутины. Должное помочь в атаке заклятье не сработало, почти сразу же поглощенное окружающим мраком, но меня уже было не остановить.

Еще один взмах зачарованным клинком. Тхасар гудел от вливаемой в него мощи. Эфирные каналы щедро делились со мной магией Бездны, перетекая через меня в колдовской меч.

Тхасар пел, перебивая беззвучную песню проклятья сумасшествия разума. Лезвие светилось тусклым фиолетовым сиянием, безжалостно разгоняя плотную пелену темноты.

– Психом меня захотели сделать… Меня?! Лорда Готфрида?! – с яростью проревел я.

Внешнее давление стремительно ослабевало. В меня же, наоборот, возвращались прежние силы. Энергия хлынула полноводной рекой, разрывая путы сознания, тело охватила привычная легкость, а разум приобрел кристальную четкость.

Я чувствовал, как сила переполняет меня. И уже ничего не мог с этим поделать. Выплеснул наружу в форме мощного импульса, сжигая вокруг себя все, чтобы не сгореть самому под тяжестью все прибывающей энергии.

Вспышка яркого фиолетового света. Следом скрежещущий звук высокой тональности. Зал осветило, тени испуганно порскнули по углам, тьма неохотно отступила, склоняясь перед властью призванной магии.

Еще через мгновение все неожиданно кончилось. Секунды назад казавшееся ловушкой огромное помещение вдруг стало обыкновенным залом. Неухоженным, гулким и абсолютно пустым.

– Достоин! – прошелестел над моей головой чей-то шепот.

– Конечно, достоин, – проворчал я, недовольно оглядываясь.

Думал, оживший мрак просто так не отступит, придется пробиваться через толпы каких-нибудь кошмарных созданий, прорубая себе путь сталью и магией. Настроился, приготовился драться. И оттого испытывал легкое разочарование, что все так быстро закончилось.

– Шутники хреновы, – чуть тише пробормотал я.

Что же произошло? Скорее всего, мне удалось перебороть какую-то чародейскую ловушку, действующую на ментальном уровне. Черт его знает, кто ее тут поставил, но чутье подсказывало, что немногим удавалось вырваться из проклятой комнаты.

Дальше дорога уже прошла без таких напряженных приключений. Парочка заблудившихся големов, несколько мутировавших крыс, размером с крупного бульдога не шли ни в какое сравнение с первым препятствием.

Меня влекло дальше, и в конце концов путь закончился в небольшом тупичке, заполненном всяким хламом.

Я сделал шаг…

И очутился в уже знакомой пещере без входа и выхода. Свет давали горсти кристаллов, вплавленных в скальную коричневую породу, пол сухой, ровный, в дальнем углу обнаружилось выдолбленное прямо в камне углубление, наполненное до краев черной водой.

Купель… Здесь возникла заминка, почти сразу испарившаяся под влиянием внезапно возникшего знания. Точно так, как и в других тайниках, скрывающих древние артефакты.

– Принятия, – прошептал я. – Купель Принятия. Третья из пяти.

Позади остались Перерождение и Постижение. Впереди ждали купели Перемен и Перехода. Но до них следовало еще дожить.

Я не колебался, не застывал в раздумьях, меня тянуло туда так сильно, что никакого желания сопротивляться не возникало. Тем более на задворках сознания лениво колыхалась логичная мысль: зря, что ли, тащился, перелетая полконтинента?

Я ступил через бортик, раскинул руки и позволил себя увлечь вниз. Глаза закрылись, вокруг возникла тьма. Но уже не та тьма, что я видел сегодня ранее. Нет, эта субстанция имела совершенно другую природу. Более тяжелая, более плотная, она облегала тело на манер прохладного одеяла.

Она нежно обняла меня. И тут же начала поглощать. Я чувствовал, как кожа, кости, волосы, мышцы, сухожилия и кровь растворяются в темной воде, делая из меня бесплотного духа.

Я не трепыхался, сопротивляясь проходящему превращению. Не пытался освободиться и вынырнуть на поверхность. Наоборот, с радостью ринулся навстречу, позволив полностью поглотить меня. Потому что, как и сказано выше – эта тьма имела совершенно иной характер. Частичку ее я уже носил внутри себя.

Это было не разрушение тела. Это было нечто совершенно другое. Это было слияние.

Мрак окружил меня, и я стал его частью.

Появилась приятная расслабленность и покой. Я знал, что могу так провести целую вечность, убаюканный тишиной бесконечной тьмы. Выбор оставался всегда. Снаружи пройдут тысячелетия, здесь пролетят всего лишь минуты. И это будет продолжаться так долго, как этого захочешь ты.

Именно ты решал, что делать дальше. И стоит сказать, искушение остаться в подобном расщепленном состоянии оказалось довольно велико. Понадобилось приложить немалые усилия, чтобы вспомнить, кто я и зачем здесь нахожусь.

На самом деле это очень сложно, собрать свою личность обратно. Разбитое на осколки сознание крайне неохотно возвращается к прежнему состоянию. Ему нравится тишина и покой. Но воля требует подчинения, и разуму ничего не остается, как смириться, отказавшись от блаженства бесконечного сна.

Я ощутил себя стоящим на твердой поверхности. Тело вновь приняло материальный облик.

Глубокий вздох. Выдох. Разум пронзила вспышка нового озарения.

Купель Принятия. Я знал, что она мне дала и почему мне удалось не умереть в черных водах.

На самом деле очень важно принимать себя таким, какой есть. Без обмана самому себе, без ложных посылов. Люди, ансаларцы, альвы и дверги, несмотря на всю разницу во внешнем виде, в чем-то похожи. Они пьют, едят, совокупляются, любят и ненавидят в привычном порядке. Не могут обходиться без воздуха, воды и еды.

Даже эльфы со своим долгожительством не сильно отличались от остальных разумных рас, населяющих Фэлрон. Их лишь называли бессмертными, но по факту перворожденные тоже умирали, в том числе и от старости. Пусть и старели они гораздо медленнее других смертных созданий.

Нельзя просто так отказаться от своей прошлой сути. Своего естества. Того, кем ты являлся раньше – альвом, человеком, двергом или лордом-колдуном. Психика менялась так кардинально, что разум не выдерживал трансформации.

То же самое, что лечь спать одним существом, а проснуться другим. Далеко не многие смогут принять такой резкий кульбит, большинство просто сойдет с ума, не выдержав перемен. Что бы они ни заявляли до этого.

Кажется просто, но все намного сложнее. Купель Принятия не выпустила бы меня во внешний мир, если бы мое внутреннее я не приняло меня таким, каким есть. И в этой банальной истине и состояло прохождение третьей ступени.

Остаться собой и при этом все-таки измениться.

Ну а в качестве дополнительного бонуса организм получил способность поглощать энергию напрямую, используя магию вместо еды. Прямо как Зур-Хаг, умеющий обходиться без физической пищи весьма длительный промежуток времени, без вреда для собственного самочувствия. Теперь что-то подобное имелось и у меня.

Очень важный талант для странника, путешествующего между мирами.

Я глубоко вздохнул, чувствуя, как легкие заполняются воздухом. Постоял немного на месте, проверяя, все ли с телом в порядке (по сути, оно у меня новое, уже в третий раз), и только после этого открыл глаза и огляделся.

Хм-мм… Забавно, похоже, меня занесло в тронный зал императора Ансаларской империи…

* * *

Высота арки вырастала постепенно, шаг за шагом, с каждым пройденным днем становясь все выше. Одновременно шло углубление проема, толщина опор увеличивалась, тем самым придавая конструкции общую прочность.

Массивные в основании стелы, ровными рядами уходившие от пока пустых створок несуществующих врат, уже заняли свои места, соединенные между собой невидимой цепью для создания будущего моста.

Три фигуры, закутанные в черные хламиды, замерли на краю расчищенной площадки, безмолвно наблюдая, как вереницы алчущих, сменяя друг друга, носят гладкие бруски, аккуратно укладывают их и возвращаются обратно за новой порцией необыкновенного строительного материала, пропитанного насквозь энергией Бездны.

– Разлом стабилен. Скоро можно будет открыть полноценный портал, – пророкотал Исполняющий.

– Мощности мало, – эхом откликнулся Принимающий, едва заметно шевельнув правой конечностью.

Видимое проявление разрыва реальности, висевшее под свинцовыми тучами Пустошей, пока что исполняло роль одностороннего прохода и не могло дать то, что сущности жаждали.

– Не стоит спешить. Нам нужна не тропинка, а широкая дорога, – поддержал второго говорившего Вопрошающий.

Первый ничего не ответил, вновь посмотрел на бредущих алчущих и замолк, наблюдая за работой низших форм когда-то единого сознания. При этом он позволил себе откинуть глубокий капюшон назад, открывая голову.

Они смогли закрепиться на этом слое реальности. Миру пришлось смириться с их появлением, перестройка энергетической структуры оболочек закончилась хорошо и распад на физическом уровне прекратился.

Внешность Теней претерпела значительные изменения. Сочащиеся язвами тела исчезли. Кожа у всех троих приобрела необыкновенно сочный белый оттенок. Алебастровая, похожая на белый мрамор, она делала гостей из Бездны еще больше непохожими на обычных людей, чем прежние проявления внешнего уродства.

Лица стали идеальными, без единого изъяна. Без волос на голове, без бровей и без ресниц. С полным отсутствием ярко выраженной принадлежности к мужской или женской особи.

Из воздуха бесшумно материализовалась еще одна фигура в темном плаще. Как и хозяева, органично смотревшаяся в пейзажах Пустошах, где преобладали лишь мрачные черные и серые краски.

Искатель, еще одна ипостась сущности, отвечала за выполнение замыслов на уровне практических исполнений.

– Колдун улетел, – прошелестело из-под надвинутого капюшона.

– Он поверил? – спросил Вопрошающий.

– Думаю, да, – отозвался Искатель.

– Хорошо, – выдохнули все трое одновременно.

Какое-то время вокруг лишь мягко стелился ветер проклятых земель, пригибая к земле немногочисленные островки черной, как смола, растительности.

– Магистры тоже ничего не заметили, – сообщил Искатель спустя небольшую паузу.

Его фигура начала стремительно меняться. Плащ исчезал, тело на глазах преображалось, изменяясь в размерах, поверх натягивалась невесть откуда возникающая новая одежда. Преображение заняло всего несколько секунд, и вскоре рядом с тремя глыбами мрака стояла простая человеческая женщина, одетая в легкую кожаную броню, с коротким клинком на поясе.

Рона, командир следопытов, а точнее одна из личин Искателя, равнодушно наблюдала за тем, как алчущие с усердием муравьев продолжают свою работу. Глаза женщины заливала непроницаемая чернота.

Глава 6

Я огляделся. Тронный зал не пощадило время. За прошедшие пятьсот лет здесь прибавилось пыли, грязи, паутины и мусора. Как это обычно и бывает в зданиях без долгого человеческого пригляда.

Лорды также не оставили его без внимания во время Войн Наследства. Многие стены и колонны несли на себе следы применения боевой магии. Зачарованные камни не позволили развалить их полностью, однако совсем спасти от повреждений не смогли. То тут, то там виднелись глубокие борозды, как будто выжженные лазерным резаком, оплавленные куски облицовочного гранита и мелкие обломки расколотых ступеней и перил.

Зал имел огромные размеры. Как и полагается для помещения подобного рода. Сверху по периметру тянулись два дополнительных яруса, туда вели большие спиралевидные лестницы, расположенные у центрального входа.

Возвышение с троном находилось в противоположном конце. Но не примыкало вплотную к задней стене. Там оставалось еще довольно много места. Где по углам справа и слева темнели провалы выходов во внутренние комнаты дворца.

Сам трон не поражал воображение какой-либо роскошью и отделкой. Обычное каменное седалище, слегка грубоватое, с обилием прямых углов, без особых изысков.

И несмотря на явную простоту, от него веяло некой монументальностью и мощью. Жутко захотелось присесть и ощутить себя повелителем гигантской империи.

По преданию, трон появился здесь еще в те времена, когда здесь не было никакого дворца. Да и самого города еще не существовало, если уж на то пошло.

Много тысяч лет назад двенадцать сильнейших лордов-колдунов собрались на вершине высокого холма, чтобы обсудить дальнейшие действия и решить судьбу зарождавшегося государства.

Война с длинноухими шла уже полным ходом. Больше того, когда началось знаменательное совещание, на горизонте еще полыхали зарницы жарких сражений. Окрестные земли только-только успели очистить от зачарованных деревьев проклятого Леса.

Закутанные в темные балахоны Рыцари Ночи воткнули свои клинки в землю и, встав в круг, совещались о будущем.

Противостояние с альвами набирало обороты, и, по правде говоря, исход войны предсказать никто толком не мог, но уже в тот момент ансаларские лидеры думали о том, как поступать дальше.

На том сходе были заложены основы того, что уже через несколько десятков лет выльется в создание империи великого Ансалара.

Первого императора выберут гораздо позже, но он не забудет о памятном собрании и повелит построить первый ансаларский город, ставший впоследствии имперской столицей, именно на этом месте…

– Посмотрите направо – вы видите знаменитые виноградники мастера Пиннечели, гляньте налево – вы можете наблюдать развалины древнего Колизея, – пародируя экскурсионного гида, пробормотал я.

Стоя под сводами этого зала, словно погружаешься в историю. Полагаю, за прошедшие полтысячелетия здесь бывало не так уж и много народу.

Хе-хе, сомневаюсь, что кто-нибудь вообще забирался так глубоко в Пустоши. Дойти по земле до Ансара – это не против ветра поссать. Угроза для жизни намного существеннее. В проклятой метрополии опасность подстерегала на каждом шагу.

Это я такой счастливчик, обладатель воздушного средства передвижения. Без дракона хрен бы сюда дошел. А если бы все-таки вдруг и дошел, то потратил бы на дорогу не одну неделю.

Тут разговор уже шел о месяцах тяжелого пути. А то и больше. Причем обязательно не в одну персону, а целой подготовленной экспедицией. С толпой крепких парней, обвешанных с ног до головы артефактами, оружием и броней. И парочкой умелых колдуний, знающих, за какой конец держать магический посох для усиления боевых заклинаний.

Короче, такой себе квест, с кучей приключений на свою пятую точку. С посещением старых заброшенных городов, лазанием по всяким мрачноватым подземельям и с другим подобным дерьмом, от которого лично я предпочел бы держаться подальше.

Ну его нафиг. Волшебные артефакты со временем можно научиться делать и самому. А деньги лучше всего зарабатывать, обкладывая данью подвластное население. Вместе с пошлинами от проходящих мимо Замка Бури торговых кораблей можно поднять гораздо больше, чем рискуя головой в самой заднице мира.

Да, такая я вот расчетливая и циничная сволочь. За последние месяцы случилось столько всякого, что иногда хотелось немного покоя.

К превеликому сожалению, пока об отдыхе мечтать рановато. Оставались еще две не пройденные купели.

Я с удовольствием повел плечами, ощущая себя легко и свободно. Очередное преображение принесло с собой приток новых сил. Организм буквально дышал мощью.

Просто отлично. Я чувствовал себя превосходно. Как если хорошо выспаться после семидесятидвухчасового бодрствования. Только усиленное в тысячу крат сильнее, никак не меньше.

– Может, и впрямь устроить себе небольшой тур по дворцу? – лениво размышляя вслух, пробормотал я себе под нос.

Прямо сейчас возвращаться обратно к Зур-Хагу категорически не хотелось. Опять полет, опять дурацкий холодный ветер, опять неподвижное сидение в жутко неудобном конском седле, совсем не приспособленном для драконьей спины.

Я сделал шаг… и тут же остановился. По губам проползла кривая усмешка. Всего несколько секунд назад рассуждал о нежелании лезть в опасные места, а сам тут же собираюсь сделать похожую глупость. Давно покинутый всеми живыми императорский дворец колдовской империи не самое безопасное место для обычных прогулок.

И словно отвечая на мои мысли, вдали послышался странный перестук.

Стоп, нет, не перестук. Больше похоже на шаги. Шаги? Вот тебе и вымерший город. Должно быть, еще один голем, чьих собратьев я уже встречал в подземельях. Ничего сложного, пару ударов клинком и можно идти дальше.

Или и впрямь попытаться заглянуть в императорскую сокровищницу? Интересно, она вообще тут есть? По идее должна быть. Правда, далеко не факт, что нетронутая. Вполне могло случиться так, что во время Войны Наследства (ее еще называют во множественном числе, противоборство между Великими домами, объединенными ранее в два мощных альянса, каждый из которых поддерживал своего кандидата на престол, в конечном итоге разбилось на череду отдельных схваток между разными аристократическими родами) дворец могли прошерстить сверху донизу и вынести все более или менее ценное…

Я с легкой ленцой ожидал появления очередного магического конструкта. Думал, что гость будет похожим на своих ранних предшественников, не доставивших мне каких-либо особых проблем.

Ничего необычного. Заурядные монстры, созданные при помощи магии в незапамятные времена. В меру туповатые, в меру неповоротливые из-за физического износа общего контура конструкции. Энергию эти твари обычно брали из полудохлых накопителей или потихоньку сосали из внешнего магического фона. Назвать их по-настоящему опасными язык на поворачивался.

Чего нельзя сказать о тех, что проживали на просторах Пустошей. Там шлялись уже не обычные големы, а измененные под действием излучения магии Бездны звери. Совсем другой класс существ.

Это надо понимать и строго разделять. Мутанты-животные намного опаснее зачарованных кукол, сотворенных не одну сотню лет назад.

Черт! А может, это как раз какая-то зверушка забрела в город? Тогда почему бухающие шаги? Не слышал, чтобы животные так громко топали. Они, по идее, должны наоборот ступать мягко, чтобы уметь подкрасться к добыче или сбежать, в зависимости от того, к какому виду относятся. Даже огромный медведь гризли не будет так шуметь при движении.

Появилось нехорошее предчувствие. Грохот шагов нарастал.

– Бахает сапогами, прямо как робокоп, – проворчал я.

Снова повертел головой, оценивая пространство для маневра. Выходить встречать в коридор будет опрометчиво. Лучше здесь, где места побольше.

Мысль сбежать и укрыться мелькнула на краю сознания и погасла. Меня захватил здоровый азарт приближающейся схватки.

В самом деле, не армия ведь прется, чтобы в спешном порядке отступать. Ради приличия стоит хотя бы взглянуть на неведомого противника.

Через пару минут такая возможность представилась. Между распахнутыми настежь двойными створками главного входа появилась высокая фигура с ярко выраженными антропоморфными признаками.

Проще говоря, голем походил на человека. Наряженный в тусклые металлические доспехи, он передвигался с грацией наполовину сломавшегося механизма.

Я окончательно расслабился. Бросил оценивающий взгляд на здоровую консервную банку (не меньше двух с половиной метров в холке) и насмешливо фыркнул.

Оживленная броня, какая банальщина. Спорю на что угодно, за скрытым забралом скрывается полумрак, а глаза должны гореть красными угольками. В данный момент не активные в связи с недостатком энергии. Артефактор-создатель явно не заморачивался, выбирая форму для своего творения.

– Двойка за фантазию, тройка за старательность и исполнение, – прокомментировал я создание неизвестного имперского чародея.

При всех своих недостатках выглядел «страж» довольно внушительно. Окажись на моем месте более впечатлительная личность, не исключено, что она уже бы с визгами и криками уносилась прочь (и неважно, какого пола, мужского или женского), теряя подштанники на ходу и стараясь не оглядываться, чтобы не встретиться взглядом с «ужасающим творением отъявленных чернокнижников».

Я же в свою очередь одним плавным движением выхватил тхасар из ножен и преспокойно направился к единственному источнику шума в мертвых залах императорского дворца.

Хорошо еще, что доспех не скрипел и не дребезжал, а то такой бы стоял тарарам, держись за голову.

Признаюсь честно, со мной иногда такое бывает – недооценка противника. Возможность колдовать и почерпнутые из экзарц-кристаллов знания о воинском искусстве поневоле внушали чрезмерную уверенность в собственных силах.

Тебя заносит, ты думаешь, что круче тебя только горы, и сам не замечаешь, как подставляешься под удар, который вполне реально можно было избежать, если не разевать варежку и оставаться все время настороже.

На самом деле это очень вредная привычка для воина, заранее быть уверенным в победе еще не начавшегося боя.

Так и в этот раз. Я шел размеренной походкой вперед, ничуть не сомневаясь в быстром поражении старого голема от моей руки. Сейчас отрублю ему одну конечность, потом вторую, затем покромсаю на ломти и оставлю в виде кучки ржавого железа пылиться на грязном полу тронного зала.

Примерно в таком ключе думал я, поигрывая клинком в руке.

Черт! Как же я ошибался.

Совершенно неожиданно медленно бредущий конструкт резко ускорился. И не в том плане, что побежал или прибавил шаг, нет, скорость увеличилась скачком, перейдя на качественно иной уровень.

Раз, и голем единым рывком прыгнул ко мне, еще в воздухе вздымая над головой палицу, появившуюся непонятно откуда. До этого казалось, что он вооружен обычным полуторником. Но нет, меч куда-то исчез, зато вместо него появилась здоровенная шипастая дубина.

Лишь в самый последний момент мне удалось увернуться от прямого удара. Чтобы в следующую секунду пропустить следующий, с левого кулака, заключенного в латную рукавицу.

Удар был сокрушительным. Меня как пушинку швырнуло назад, прямиком к подножию возвышения трона. Немного прокатившись по грязному полу, я замер у первых ступенек, судорожно пытаясь вдохнуть в легкие воздух.

Такое ощущение, будто наткнулся на грузовик, несущийся по трассе километров под сто пятьдесят.

Как же больно. В груди полыхало огнем, перед глазами плыло, а в ушах слышался непрекращающийся звон. Вот дерьмо. Кажется, ребра сломаны. Хуже того, обломки пробили легкие. Я чувствовал, как кровь начинает заливаться внутрь, мешая дышать.

И это всего лишь удар кулаком. А если бы прилетело палицей? Прибило бы на хрен, как муху. Дерьмо!

Я попытался перекатиться на бок и встать. И тут же удивленно моргнул. Голем в образе зачарованных доспехов уже стоял надо мной, замахиваясь для нового выпада.

Проклятье! Как же быстро он двигается.

Я не стал мудрить. Обратился к Трансформе и, превратившись в дымку черного тумана, скользнул сначала в сторону, потом резко вверх, на второй ярус у боковой стены тронного зала.

В облике дыма стало полегче. Жаль, что после обратного превращения раны не пропадают полностью. Хотя на первый взгляд и могло показаться, что трансформация в дым и дальнейшее перекидывание в человека должно создавать абсолютно новое тело.

Нет, целебными свойствами Трансформа не обладала.

Физическое тело не создавалось каждый раз по-новому, оно оставалось прежним.

– Допрыгался, блин, – приняв вновь человеческий облик, я принялся быстро залечивать полученные раны, используя стандартный лечебный набор чар колдунов.

Снять болевой шок, выпрямить и срастить кости, убрать внутреннее кровотечение, залатать дырки в легких. Благо повреждения носили не критичный характер.

Ничего не попишешь. Находишься в состоянии человеческого тела, будь любезен играть по общим правилам. Скелета из адамантия у меня пока что нет.

Думал, уйдя повыше, выиграю себе немного времени. В принципе, так оно и случилось, вылечить особо серьезные раны вышло, но вот прийти в себя полностью – нет. Голем не стал бежать к лестницам в противоположном конце зала, как подспудно ожидалось. Он подошел ближе к ярусу и одним прыжком взмыл вверх, играючи перемахнув через бортик балюстрады.

Нереально легко для своей огромной массы.

Гребаный трансформер. Где он так сигать научился?! Дерьмо!

Я судорожно вздохнул, вставая на ноги, рука сама нащупывала рукоять верного тхасара.

Так. Стоп. А куда палица делась? Вместо усыпанной шипами дубинки оживленный доспех теперь нес в здоровенных лапищах не менее здоровенную секиру. Обоюдоострую. Цельнометаллическую. Просто гигантских размеров.

– У него там что, целый арсенал? – растерянно пробормотал я, не совсем понимая, как такое вообще возможно.

Сначала классический рыцарский меч, затем палица, и вот сейчас секира. Что дальше? Вытащит из-за пазухи станковый пулемет?

Долбаный дворец с его секретами и тайнами. Так и знал, что внутри скрывается целая груда всякого нехорошего дерьма. Исследовать он собрался. Ага, держи карман шире. Сейчас тебе покажут, как лазить по запретным местам.

Голем взмахнул своим новым оружием. Двигался он все так же на высоких скоростях. Два десятка метров между нами одолел практически мгновенно.

Я и глазом моргнуть не успел, как глыба живого металла нависла надо мной.

Пришлось уходить в перекате вбок. Не останавливаясь, перескочил через перила обзорной галереи и сиганул вниз, возвращаясь на первый этаж тронного зала.

Сзади послышался треск. Магический конструкт не стал утруждать себя и просто пнул по ограждению. На пол посыпались каменные осколки. Голем, не медля ни секунды, спрыгнул следом, на лету делая широкий замах.

Бум-мм! Металлическое лезвие воткнулось в пол рядом с моей головой. Вошло в гранитные плиты так легко, будто они из обычного дерева.

Я перекатился вбок. Сверху мелькнула латная рукавица огромных размеров, ударяя туда, где я только что лежал.

Опять брызнули каменные осколки. Кулак голема шутя сделал небольшую воронку в покрытии тронного зала.

Попадет по голове – тут уж никакие заклинания не помогут. В месиво разобьет и привет.

Я сгруппировался и вскочил на ноги. Над головой просвистела неугомонная секира. Плавно скользнул вправо и быстро отпрыгнул в сторону, выходя противнику за спину.

Присел и мягко, почти нежно рубанул по задней части колен, метя в сочленения доспехов. Тут же, не останавливаясь, добавил еще, пытаясь пробить неуступчивые элементы брони.

Послышался противный звук скрежета металла о металл.

На что рассчитывал, непонятно. Действовал на автомате, почти как против обычного доспешного воина. Разве что клинок пришлось держать повыше из-за роста конструкта.

Проблема в том, что сражался со мной не обычный боец, и броня у него оказалась соответствующая. Даже напитанный энергией тхасар нанес всего лишь умеренный ущерб и не перебил сочленения, поставив голема на колени, как планировалось.

– Гадство!

Хорошая сталь. Или, что скорее всего – зачарованная. Не верю, чтобы за пять сотен лет так сохранилась.

Страж резво обернулся и обрушил на наглого человечишку новый удар. Как и прежде, чудовищный по силе. Блокировать его не оставалось никакой возможностей. Только уклоняться, пытаясь провести вялую контратаку.

Почему вялую? Да потому, что я тупо не знал, куда ему бить. Абсолютно все тело противника было заключено в железо с головы до ног. Учитывая его магическое происхождение, пытаться попасть в зазор между пластинами, надеясь достать какие-либо жизненно важные органы, будет вряд ли разумно.

Мы закружили по тронному залу. Голем махал секирой, бил не останавливаясь, я в основном уклонялся, стараясь не попасть под опасные лезвия.

В голове мелькнула мысль бросить все, обратиться в черный дым и свалить куда подальше, пока меня тут не нашинковали, как капусту. Однако любопытство удерживало от крайнего шага.

Дело в том, что я понял, откуда магический страж брал все новые и новые виды оружия. Он не доставал их из какого-нибудь невидимого магического кармана или откуда-то еще, как рисовало разыгравшееся воображение. Все оказалось куда прозаичнее.

В один из ударов длинная рукоять секиры внезапно изменила очертания и слегка удлинилась, давая хозяину шанс достать до слишком верткой цели. Сделать у него это не получилось, зато вскрылась природа необычного оружия.

Тхасар. Еще один. Да не обычный, а так называемый гвардейский. Будучи на обучении в замке Гарлас, мне уже приходилось слышать о подобном оружии от лорда Вардиса.

И загадка небывалой прочности доспехов нашла объяснение. Одежка на големе не простая, а тоже зачарованная. Полный комплект императорского гвардейца, усиленный магией Бездны.

Одно хорошо, заряд «батареек» у них, похоже, все-таки находился на минимальных значениях, в противном случае каждый элемент дополнительно закрывала бы пленка энергетического щита.

Будь это так, я бы не колеблясь свалил отсюда куда подальше, потому что в противном случае рассчитывать на победу нечего и пытаться.

Кстати о победе. Может, пора заканчивать с танцами и попробовать кое-что другое? Например, магию.

В очередной раз увернувшись от неугомонного магосоздания, я отскочил подальше и скороговоркой произнес формулу боевого заклятья.

Левая рука выбросилась вперед, на кончиках пальцев заплясали злые лиловые искры.

Миг – и в огромную фигуру ударил пучок фиолетовых молний. Резко запахло озоном. Голем чуть покачнулся, слегка притормаживая. Смена тактики боя ему определенно не пришлась по душе.

«Ярость Бездны», неплохое заклятье, кроме всего прочего оказывающее шокирующий эффект на нити магического плетения. Порвать не получилось и сжечь управляющий контур полностью не вышло, но вызвать перепад энергии определенно удалось.

Двигаться стал помедленнее. Вроде. Ладно, лови еще один щедрый гостинец. Вслед за первой порцией молний полетела вторая. За ней еще одна, и еще. Теперь страж стоял на месте, дергаясь и трясясь, как под высоким напряжением.

– В этом мире нет ничего неубиваемого, – с удовлетворением проронил я.

И… сделал вторую за сегодня ошибку. Подошел чуть ближе, опрометчиво думая, что с врагом практически покончено. Творение древней артефакторики моментально воспользовалось удачным моментом и доказало, что с ним так просто не справиться.

По чистой случайности мне удалось избежать встречи с лезвием хищной секиры. Остро заточенная сталь прошла так близко, что по коже прошелестел прохладный ветерок в районе шеи.

Вот блин! Этот урод чуть башку мне не снес. Совсем с ума сошел? Так ведь и умереть недолго.

Опять пришлось экстренно проводить операцию по смене диспозиции. Простыми словами говоря – драпать куда подальше. Неожиданно бодрый голем принялся преследовать шуструю мишень, и что самое паршивое, больше никак не реагируя на сыплющиеся пучки фиолетовых молний.

Тут уж у меня, что называется, пригорело. В ход пошло всё: «Пламя Хаоса», «Аркан Мертвой Земли», «Объятия Хааны», «Призрачная плеть», «Вестники Хаоса», «Губительный туман», «Осколки мертвых звезд».

Ничего не помогало.

Даже «Поцелуй вечности», чары, влияющие на само время, а вместе с ним и на саму суть молекулярного строения любого материального объекта, оказались бессильны.

Не знаю, может, у стража включилась какая-то вспомогательная защита, может, активизировались некие скрытые резервы, но голем мало того, что не сдох, так он начал двигаться еще быстрее.

Дурдом какой-то.

И что вы думаете? Мне таки пришлось бежать. Уродская железяка оказалась невосприимчивой к боевым заклинаниям.

Сначала вприпрыжку, на ходу чертыхаясь и с удовольствием высказывая все, что думаю об имперских чародеях и их нехорошей привычке создавать неуязвимых монстров, а затем обратившись в плотный сгусток дыма, я выбрался на улицу.

Где обнаружил, что вышел из совершенно другого крыла дворцового комплекса, нежели в него заходил. Отлично, только заблудиться не хватало для полного счастья.

А грохот сзади и не думал успокаиваться. Разъяренный голем пустился в погоню, держа след с упорством прирожденной гончей.

– Где этот крылатый бездельник? – с неудовольствием вопросил я пустоту, обшаривая серые небеса напряженным взглядом.

Усиливающееся громыхание все нарастало. Упрямый страж и не думал останавливаться.

Я с беспокойством повернулся к дверному проему, откуда доносился шум. И что, спрашивается, делать? Как этого гада прикончить? Ничего ведь не берет засранца. И дракон непонятно где.

Похоже, снова придется обращаться к Трансформе и огибать дворец по дуге, либо лететь поверху. Я уже приготовился вновь перекинуться в черный дым, но тут грохот в коридоре стал понемногу стихать. А еще через несколько секунд и вовсе прекратился.

С подозрением покосившись в темный провал, я чуть помедлил. А затем направился на разведку, стараясь сохранять тишину.

Голем нашелся неподалеку от выхода, буквально в трех десятках шагов. Стоял, превратившись в истукана, прямо посреди коридора.

Очень медленно и еще более осторожно я приблизился к нему. Магический механизм никак не отреагировал на мое появление. Должно быть, батарейки окончательно сели. Накопители не вечны и имеют обыкновение рано или поздно заканчиваться. Без энергии всесокрушающая боевая машина превратилась в безобидный экспонат интерьера.

Я с облегчением выдохнул и оглядел застывшую железяку.

Хм-м… любопытно, а сколько он весит? И сможет ли молодой дракон его утащить? Было бы неплохо завести себе такого охранника в Замке Бури.

И кстати, где вообще носит Зур-Хага?

Глава 7

Дорога из Тира до Изумрудного города заняла чуть больше недели. По землям Ландрии быстро и без помех передвигаться позволяла грамота Магического Совета, дающая право требовать свежих лошадей у любого трактирщика.

Потом в дело вступило золото. Коим магистр Алмеро щедро снабдил своего посланца, присовокупив к мешочку лордов свой, доверху набитый звонкими монетами различного достоинства.

Так на перекладных Уго Ларсен и добрался до цели срочного путешествия. Делая как можно меньше остановок и не заботясь об экономии.

Один из трех оплотов Дарцингкской Лиги встретил мага запертыми воротами, стражниками на стенах и общим впечатлением сильного напряжения, заметного даже с большого расстояния. Над городом как будто сгустились грозовые тучи, готовые обрушиться на несчастных жителей в любой момент.

И немудрено. Город находился в осаде.

Одинокого странника перехватил конный патруль еще на подходе. Спросили, кто таков и куда путь держит. Узнав, что ищет его светлость лорда Готфрида из Великого дома Эйнар, напряглись.

Судя по ухваткам и снаряжению, бывалые рубаки из наемников, грамотно взяли Уго в оборот, расположившись так, чтобы в случае чего атаковать потенциального врага, не мешая другдругу.

Ларсен им не препятствовал, не сопротивлялся. Позволил забрать единственный висевший на поясе кинжал и безропотно передал поводья своего коня одному из солдат.

К чести наемников, сильно шариться в его вещах не стали, ограничившись лишь общим осмотром. Деньги тоже не взяли, помня, что путник ищет встречи не с кем-нибудь, а с предводителем всего войска.

Что явно не помешает им же потом обобрать его до последней нитки, если вдруг знакомство не заладится и лорд прикажет бросить гостя в клетку, с иронией подумал Уго.

Его проводили в лагерь к самому большому шатру, расположенному в центре. Оглядывая с высоты седла многочисленные палатки, курящиеся между ними костры, походный загон для лошадей и стойки с оружием, Уго оценил аккуратность и подготовленность воинов хозяина Замка Бури.

В свое время ему попадались экземпляры куда как похуже. И походный стан у таких бестолковых нерях больше походил на заблудившийся табор, а не на лагерь дисциплинированных вояк.

Здесь же все выглядело довольно прилично.

– Кто вы? – из шатра навстречу кавалькаде вышел коренастый мужчина в стальной кирасе.

За ним появился еще один, чуть постарше, с копной седых волос и с жесткой щетиной на впалых щеках.

– Меня зовут Уго Ларсен, – представился стихийник, спрыгивая с коня. – Я здесь для встречи с его светлостью лордом Готфридом.

– С какой целью вы хотите видеть его светлость? – первый воин автоматически положил мозолистую руку на рукоятку меча.

Маг невольно скосил глаза на оружие, реагируя на недружественный жест.

– У меня для него послание, – сохраняя спокойствие, нейтральным тоном сообщил Уго. И примиряюще развел руки в стороны, мол, я всего лишь гонец, на меня не за что вымещать гнев.

Сработало. На него глядели все так же подозрительно, однако хвататься за оружие перестали. Да и стоящий за спиной конвой немного расслабился. Чуть-чуть.

– От кого послание? – слово взял второй военачальник (а кто еще это мог быть, как не один из полководцев милорда? Скорее всего, допрос вели именно высшие командиры).

На этом месте Уго замялся. Говорить правду означало снова вызывать напряжение у собеседников. Совсем не нужное для нормального разговора. Врать и изворачиваться – тоже не лучшая идея. В беседе с колдуном правда все равно выплывет. Не хотелось портить отношения с людьми из окружения Клинка Заката просто так. Кто его знает, какие знакомства пригодятся в будущем. Прослыть лжецом среди персон, наделенных властью, очень легко. Отмыть репутацию в дальнейшем – намного сложнее.

– Я бы предпочел об этом рассказать его светлости лично, – обтекаемо заметил волшебник.

Его слова не вызвали особого удивления. Мужчины нахмурились, но с пониманием кивнули. Неохотно и медленно, но все же. Куда лучше, чем потребовали бы объяснений.

– Так я могу увидеть милорда? – учтиво осведомился Уго, с ожиданием уставившись на собеседников.

Возникла пауза. Воины быстро переглянулись, как будто беззвучно советуясь между собой.

– В настоящий момент его светлости нет в лагере, – сварливо объяснил первый. – Если есть что сказать, говорите нам.

Маг с сожалением покачал головой, по губам скользнула извиняющая улыбка.

– Боюсь, послание предназначается милорду лично, – ответил он и дипломатично пожал плечами, мол, что поделать, таковы инструкции.

– Тогда придется ждать возвращения его светлости, – сухо сказал все тот же воин.

Уго открыл рот, намереваясь осведомиться, когда это случится, но собеседник его обогнал.

– Понятия не имею, когда он вернется, – произнес он, кивнул стражникам и велел: – Увести. Поместить под охрану, ограничить передвижение по лагерю.

Потеряв интерес к гостю, военачальники развернулись обратно к шатру. Уго повели куда-то в другую сторону, напоследок ему удалось услышать, как седой спросил у первого:

– А если его подослали убить лорда Готфрида?

– Тогда он сильно пожалеет, что взялся за эту работу, – буркнул воин в кирасе.

Несмотря на уверенность полководцев в силах собственного лидера противостоять наемным убийцам, все сумки мага и его самого еще раз внимательно обыскали на предмет какого-либо оружия.

Проверить наличие у него магического дара, к счастью, обычные люди не могли. Иначе не вели бы себя так любезно. В нынешние времена стихийникам вряд ли можно ждать особого гостеприимства в ансаларском войске.

Ожидание прибытия лорда затянулось на два дня. Его не морили голодом, не посадили в какую-нибудь клетку. Предоставили одноместную палатку (со стражей у входа), трехразовое питание.

Кормили просто, но сытно, из общего солдатского котла. Меню в основном состояло из наваристой похлебки, где плавали вполне приличные куски мяса, ржаного хлеба и каши с пережаренным салом и луком.

За это время Уго успел узнать довольно много любопытного. Главным, конечно, выделялась новость о появлении дракона.

Когда воздушнику рассказали о крылатой рептилии, то он, естественно, первым делом подумал, что над ним подшучивают. Любой мало-мальски образованный человек знал, что драконы исчезли многие и многие тысячи лет назад. Еще в эпоху становления империи, после окончательной победы над племенем перворожденных.

Его вежливый намек, что, возможно, свидетели ошиблись, был с негодованием отвергнут. Люди упрямо утверждали, что своими глазами видели летающего ящера огромных размеров. И не поверить им не представлялось возможным, настолько искренними звучали рассказы.

Уго особо не спорил. Помнил, какие поразительные вещи пришлось наблюдать ему самому за последние месяцы. Начиная от появления Теней, овладевших телами магистров, и заканчивая армией Великих домов на марше по землям Срединных королевств – небывалое зрелище для прошлых лет.

Когда же наконец за ним пришли проводить к прибывшему лорду, то ему удалось убедиться в правдивости истории о драконе самолично.

Неподалеку от лагеря, на небольшой лужайке, приземлился удивительный зверь с огромными крыльями.

– О всеблагие боги! – пораженно выдохнул Уго, уставясь округлившимися глазами на невероятное чудо.

На спине дракона крепилось седло, в нем сидел всадник. При ближайшем рассмотрении оказавшийся его светлостью лордом Готфридом. С боков ящера свешивались какие-то разбухшие объемные мешки.

Их-то в первую очередь черноволосый колдун и сбросил на землю, прежде чем соскочить самому.

С бренчанием на траву посыпались элементы разобранной на отдельные части брони.

– Принимай подарки, Бернард, – широко улыбаясь, сказал Готфрид, соскальзывая вниз.

– Милорд, – давешний военачальник по-военному четко склонился в коротком поклоне.

Встречать прибывшего господина прибыла внушительная делегация офицеров во главе с теми самыми полководцами, которые опрашивали Уго по прибытии в лагерь.

– Как твои люди, Большой Пит? Еще не заскучали? – следующий вопрос от молодого колдуна был обращен к седому.

– Нет, ваша светлость, – ответствовал второй полководец. – Полны сил и готовы показать купеческим засранцам, как надо правильно воевать.

Лорд кивнул, довольный услышанным ответом. Стоящий рядом дракон, избавившись от лишнего груза, с удовольствием выгнул спину, припадая к земле. Движение диковинного зверя не осталось незамеченным его наездником.

– Устал, бродяга? – тонкая, но крепкая, как сталь, ладонь похлопала по черным пластинам чешуи, отливающим необычным матовым оттенком. – Сам виноват, не надо было шляться где попало.

Лорд повернулся к своим людям, стоящим неподалеку и терпеливо дожидавшимся, пока хозяин закончит общаться с любимым питомцем:

– Представляете, эта вредная морда в самый ответственный момент, вместо того, чтобы дожидаться меня в указанном месте, отправился изучать окрестности. Я кучу времени потратил, прежде чем нашел засранца.

Готфрид шутливо постучал кулаком по зубастой морде.

– И кто бы сомневался – наш герой поймал что-то из местной фауны и с удовольствием жрал его. Чем бы оно ни являлось при жизни.

Ансаларец потряс в воздухе кулаком и с весельем добавил:

– У-у-уу, морда. Весь в Проглота. Тот тоже имеет дурную привычку тянуть в рот что попало. Два сапога пара.

Дракон величественно отвернул морду в сторону. Уго показалось, будто он сделал это даже с некоторым негодованием. Мол, нашли с кем сравнивать, с какой-то парнокопытной живностью.

– Ладно, ладно, ты молодец, – сменив шутливый тон на серьезный, лорд снова погладил огромную рептилию.

Уго с восхищением наблюдал за грациозным зверем. Таким красивым и таким смертоносным.

– Покормите его, туши барана будет достаточно, – распорядился Готфрид, наконец отойдя от внушающего ужас питомца. – И пусть доспехи отнесут в мой шатер.

Воин, названный Бернардом, вопросительно поднял правую бровь.

– Трофеи, снятые с врага? – осведомился он, кивая на элементы брони довольно большого размера. Судя по всему, раньше доспех принадлежал просто гиганту.

– Вроде того, – туманно ответил Клинок Заката, не вдаваясь в подробности.

Ансаларец повернул голову к скромно стоящему в сторонке под охраной двух стражников Уго Ларсену.

– Вижу, у нас гость, – не спросил, а констатировал он.

Рот фиолетовоглазого юноши скривился в надменной усмешке. Он посмотрел на своих соратников. Те быстро принялись объяснять обстоятельства появления гонца от неизвестного отправителя. Лорд внимательно выслушал их, прекратив словесный поток властным взмахом руки.

– Вы, похоже, так и не поняли, кого приютили у себя на время моего отсутствия, – задумчиво проронил чародей из Великого дома Эйнар и печально покачал головой: – Господа, не ожидал от вас такой беспечности…

В ту же секунду аура лорда налилась темной силой. Из-за спины со скоростью выпущенного арбалетного болта выметнулись странного вида отростки, невидимые простому человеческому глазу. Преодолели разделяющее колдуна и воздушника расстояние и оплели последнего на манер гибких лиан. Все произошло в мгновение ока, и вряд ли кто-либо из присутствующих понял, что происходит.

Просто стоящий в некотором отдалении от остальных встречающих Уго вдруг рухнул на колени, хватаясь руками за горло. Хватка невидимых щупалец, сотканных из чистой энергии Бездны, оказалась невероятно сильной. Они не только опутали магический дар, мешая обращаться к стихиям, но и воздействовали на тело, полностью обездвиживая мышцы и вызывая ощущение удушения.

Сообразив наконец, что происходит, военачальник в кирасе кинулся к Уго, на ходу вынимая клинок из ножен.

Тот, что постарше, среагировал другим образом:

– Взять его! – гаркнул он, указывая на скрючившегося Ларсена.

Заскрежетали выхватываемые мечи. Стоящие поблизости офицеры и солдаты повиновались приказу неукоснительно. Казалось, еще секунда и пленника порубят на мелкие куски.

– Отставить! – хлестко прозвучал окрик.

Сказанный голосом лорда новый приказ автоматически отменил прозвучавший ранее. Бросившиеся было вперед рубить и колоть проникшего в стан лазутчика (а кто это еще мог быть?) воины дисциплинированно остановились.

Лорд неторопливо подошел к Уго, воины перед ним почтительно расступались.

– Поговорим? – спросил он, склоняясь над магом.

* * *

Поиск загулявшего Зур-Хага и возвращение обратно в лагерь заняло чуть больше времени, чем я рассчитывал.

Голема пришлось оставить в коридорах дворца. Утащить тяжеленную тушу магического конструкта не получилось. И не потому, что не хватило сил.

Используя магию и такую-то мать, думаю, выволочь наружу обездвиженного стража было вполне реально. Как говорится, и не такие грузы тягали.

Проблема заключалась в дальнейшей транспортировке. Огромный рост и мощное сложение вкупе с более чем приличным весом делали голема совершенно нетранспортабельным. По крайней мере на данном этапе развития Зура.

Сейчас у него не хватало силенок не только перенести настолько тяжеленную штуку на определенное расстояние. Проблема начиналась еще на этапе поднятия в воздух.

Проще говоря, даже подхватив лапами тело стража, он не мог толком оторваться от земли, не говоря о том, чтобы куда-то лететь.

Я расстроился. Почесал затылок пятерней и… разобрал своего недавнего противника. Не полностью, всего лишь избавил от доспехов гвардейца и тхасара.

Забавный момент, под броней антропоморфная фигура напоминала обычную гигантскую куклу без каких-либо дополнительных человеческих признаков, сделанную из материала, отдаленно напоминающего каучук.

Ни глаз, ни ушей, ни рта, ни волос, ни тем более половых органов у него не обнаружилось. Просто гладкая болванка без ничего.

Не знаю уж почему, но вот таким раздетым голем выглядел почему-то еще более страшным. Точнее, жутким и неприятным.

Бр-р-рр, гадость какая…

Ну, а дальше начался полет в обратном направлении. По пути ничего существенного больше не происходило. Мы сделали пару непродолжительных остановок, заблаговременно обогнули пространственную аномалию Теней по широкой дуге и пересекли Мензарийские горы в районе перевала Усталого путника.

Скука, холод и желание поспать, все как обычно при полете на драконе.

Ха, скоро стану заправским драконьим наездником. Или всадником? Как будет правильнее?

А по возвращении меня ждал довольно неожиданный сюрприз. Стихийный маг собственной персоной. Судя по слегка голубоватой ауре с вкраплениями синего и белого – ярко выраженный последователь стихии воздуха.

Бернард и Большой Пит что-то там булькали насчет гонца непонятно от кого и другую всякую ересь. Не ожидая такой подставы от беспечных соратников, я немного растерялся.

Нет, ну нормально, да? Впускают в лагерь непонятно кого, селят его в палатку (то, что под круглосуточную охрану, неважно, опытному боевику-клановцу парочка простых солдат на один перекус), чуть ли не ставят на довольствие, кормя пришельца от пуза, и потом еще имеют наглость заявлять, что все находится под контролем.

Честно? Я прифигел. У нас тут что, проходной двор? Совсем с ума спятили? Так и хотелось рявкнуть на сохранявших безмятежный настрой двух олухов: вы что творите, бестолочи?

Хотя чего еще от них ожидать? Сам виноват. Оставил без магической поддержки. Как простой воин определит наличие способностей к магии визуально? Правильно – никак. Рогов у чародеев нет. А колдовской взор доступен только обладающему схожим даром.

Плюс ко всему прочему я своими личными победами расслабил подчиненных. Привыкли, понимаешь, что их начальник самый крутой воин и маг, и стали беспечными в некоторых аспектах безопасности. Типа, ассасин охотится на его светлость? Удачи придурку, милорд сожрет его с потрохами, еще и добавки потребует.

Видели бы они меня удирающим по грязным коридорам заброшенного императорского дворца от разъяренного голема, мигом бы изменили отношение насчет всемогущества господина.

М-да…

Крепко спеленав пришлого подозрительного молодчика колдовскими путами, я велел отнести его в штабной шатер и привязать дополнительно веревками к стулу.

Туда же отправились снятые со стража доспехи императорского гвардейца. А вот трофейный тхасар повесил себе на пояс, справа от своего зачарованного клинка.

Руки так и чесались полноценно испытать новое оружие. Но дело прежде всего. Потому исследование древнего боевого артефакта пришлось отложить на потом. Для начала перекусить, умыться и подробно расспросить пленника, откуда он такой красивый здесь нарисовался, кто его сюда послал и зачем?

На допрос также не забыл пригласить Бернарда и Большого Пита. Оба командира выглядели немного смущенными. Особенно после короткой выволочки, устроенной мною сразу после обеда.

Кстати о промахе ротозеев. Не мешало бы завести какую-нибудь хитрую колдовскую вещицу, чтобы влет определять принадлежность человека к чародейскому классу.

Детектор магического дара определенно будет нелишним. А то в следующий раз прилечу, а у меня тут целая шайка стихийников сидит, дожидается «для приватного разговора».

– Так кто ты такой? – я удобно устроился на стуле напротив задержанного.

Воздушник угрюмо взглянул на меня, со стоном попытался повести плечами, плотно охваченными крепкой бечевкой, и лишь после этого соизволил ответить.

– Меня зовут Уго Ларсен, я здесь по просьбе магистра Алмеро, – бесхитростно заявил он.

Я от неожиданно присвистнул. Ничего себе новости. Алмеро? Самый главный на данный момент в Магическом Совете посылает своего человека ко мне? Что за ерунда?

Так. Стоп. Уго Ларсен, я уже слышал это имя раньше.

– А не тебя ли отправили в Тир несколько недель назад для создания раскола в Совете? – прищурившись, спросил я.

Маг неохотно кивнул.

– Все пошло не по плану.

И принялся выкладывать о своих злоключениях в ландрийской столице. В деталях поведав о том, как замысел расколоть кланы провалился, еще толком не начавшись.

Вот тебе и операция по подрыву работы Совета. Ничего не успели толком сделать, как всех оперативно переловили. Ничего не скажешь, молодцы. Это я про магистров, если вдруг кто не понял. Умеют работать засранцы.

– Значит, твоих товарищей взяли в заложники. Инару и Сержа тоже перехватили, – констатировал я. – Плохо.

– Одного товарища, – уточнил Уго. – Нейран. Закари оказался предателем.

– Ах да, молодой и горячий огневик, с романтическим ветром в голове, – насмешливо протянул я и спросил: – Неужели не смог увидеть, что парнишка настроился заложить вас?

Я испытующе взглянул на мага. Стихийник отвел взгляд в сторону. Никому не приятно сознаваться в собственных ошибках.

– Развяжите его, – я махнул рукой Бернарду.

Рыцарь беспрекословно подчинился. Большой Пит открыл было рот, видимо собираясь возразить, но здраво рассудив, что в делах волшебных я разбираюсь лучше него, ничего говорить не стал.

– Прости за излишне резкую реакцию с моей стороны, – я похлопал воздушника по плечу. – Согласись, все могло закончиться куда хуже.

– Я не в обиде, милорд, – Уго Ларсен потер запястья. – Так что дальше? Вы примете предложение магистра Алмеро?

Я задумался. В принципе догадаться о причинах, побудивших главного стихийника пойти на такой шаг, было не сложно. Особенно после увиденного в Пустошах.

Магистр соглашался на любые условия, предлагал все гарантии безопасности, чтобы организовать личную встречу. Для чего? Догадаться нетрудно. Следопыты доложили о небывалой активности Теней, и кланы осознали, какой пушистый лесной зверек к ним подбирается.

Надо быть полным психом, чтобы продолжать сражаться, когда мир стремительно катится в пропасть.

– Хорошо, можешь передать ему, что я согласен, – ответил я. – Больше того, укажи, что все заложники должны быть немедленно отпущены на свободу. В качестве жеста добрых намерений. Пусть едут сюда, здесь им будет более безопасно, чем в Ландрии.

Воздушник с благодарностью кивнул.

– Не спеши радоваться, – одернул его я. – Есть два условия.

Уго нахмурился, явно не ожидая услышать ничего приятного.

– Первое, ты останешься здесь, – сказал я. – С учетом твоих непростых взаимоотношений с бывшими коллегами, полагаю, для тебя это будет оптимальным вариантом.

Ну и заодно послужит каким-никаким магом в армии, мысленно добавил я. Начнется заварушка с применением чар, ренегат будет вынужден вступить в бой. Особенно если здесь же обоснуется его малолетняя подружка и Серж с Инарой.

Одним выстрелом двух зайцев. И войску достанется магическое прикрытие, и Бернард присмотрит за бедовыми магиками, не сумевшими толком организовать грамотный заговор.

Дождавшись кивка от собеседника, я продолжил:

– Алмеро скажешь, что встреча будет проходить не только со мной одним, а сразу со всеми игроками. С Магнусом, с Великими домами, с альвами. Созовем общий сбор для мирных переговоров.

Воздушник с сомнением покачал головой.

– Вряд ли магистр на это согласится, – изрек он.

Я пожал плечами.

– Вот и посмотрим, насколько он готов идти на уступки. Если серьезно хочет договориться, то примет условия. Если нет, значит нет.

Внутренний голос подсказывал, что глава кланов согласится. У него просто выбора нет идти на попятную. Сзади маячили Тени, готовые сожрать все живое в Фэлроне. Тут уже не до собственного высокомерия. Либо бежишь в общей упряжке, либо отправляешься на корм инфернальным тварям.

А я между тем, пока суть да дело, успею по-быстрому смотаться на Трисский архипелаг. Меня ждали пальмы, тропики, восточные мотивы и четвертая купель ритуала Восхождения. Если повезет и выживу, можно будет вплотную заняться спасением мира.

Глава 8

Трисский архипелаг, владение падишаха Тысячи островов, располагался в море Чудес на стыке границ с океаном Забвения. Основная часть лежала в южных широтах, где властвовал очень жаркий климат, иногда переходящий в натуральные тропики.

Жителей совсем немного, относительно числа населения Срединных королевств. Занимаются разным. Ловят жемчуг, выращивают экзотические фрукты на плантациях, промышляют ловлей морской живности, производят специи, строят корабли.

Портов много. И не просто много, а очень много. Причем не только глубоководных для захода крупных судов, но и совсем небольших, предназначенных для плоскодонок, активно курсирующих между островами, не выходя далеко в море.

Столица – Аль-Лак-Карнас находится на самом большом острове. Здесь живет правитель и примерно половина подданных падишаха.

Примечательный момент. В свое время, ведя завоевательную экспансию, лорды довольно долго провозились, прежде чем покорили неуступчивых триссцев и установили здесь власть Империи.

Стремительному наступлению сильно помешали местные воды, изобилующие мелями, рифами и острыми прибрежными скалами, зачастую едва видневшимися из-под воды.

Такое себе минное поле для кораблей. Особенно больших, перевозящих десант. Без лоцмана пройти без потерь не просто сложно, а невозможно.

И ясное дело, туземцы отнюдь не горели желанием помогать пришлым завоевателям.

В конечном итоге ансаларцы, разумеется, справились. Вломили предшественнику падишаха, поставили своего наместника и повелели исполнять имперские законы, которые, если уж на то пошло, не слишком сильно изменили уклад аборигенов в абсолютном отношении.

Храмы не рушили, налоги не повышали, дополнительные обязанности не вводили, в общественное устройство кардинально не вмешивались. Все осталось практически так же, разве что правящая верхушка сменилась. Так что особых волнений впоследствии не случалось. Никакой партизанской борьбы или чего-то похожего.

Как и везде, обычным людям по большому счету плевать, кто там сидит наверху. Лишь бы их самих не трогали и особо не притесняли.

Точно так колдуны поступали во всех других завоеванных землях. Отчего общий показатель стабильности в Ансаларской империи всегда оставался на довольно высокой отметке.

Конечно, восстания и бунты случались, не без этого. Но не так часто и продолжительно, как могло быть при других обстоятельствах.

Лорды всегда отличались здравомыслием и не гнобили подвластное население, выжимая из него все соки. Понимали, что ни до чего хорошего это не доведет.

Наверное, потому Империя и просуществовала так долго (несколько тысяч лет – не шутки), а рухнула исключительно из-за разборок между аристократическими родами.

После падения бывшего повелителя триссцы недолго горевали и быстро восстановили монархию, последовав примеру южных провинций, превратившихся в Срединные королевства.

Вроде даже провели реставрацию той же самой династии, что правила на островах до прихода ансаларцев. Хотя лично на этот счет у меня имелись серьезные сомнения. Сколько лет прошло. Вряд ли нашли настоящего потомка, в чьих жилах текла оригинальная королевская кровь. Скорее всего, ограничились случайным кандидатом.

Да не суть. Главное сделали. Со своими особенностями, со своим колоритом. Водрузили падишаха на престол, дали регалии власти и повелели править.

С тех пор история островитян не слишком отличалась от соседей с материка. Разве что воевали гораздо меньше. Предоставленные сами себе, потихоньку жили не тужили. Ловили рыбку, выращивали кокосы и, собственно говоря, горя не знали.

За прошедшие пятьсот лет никаких особых потрясений здесь не случалось. Как в общем-то и во времена правления лордов.

Обо всем этом я вспоминал, летя на Зур-Хаге через море Чудес, направляясь к месту, где находилась четвертая купель древнего ритуала Восхождения.

Надо отметить, что перед вылетом у меня имелись кое-какие сомнения насчет длительности перелета и о проблемах, связанных с поиском твердых поверхностей, чтобы передохнуть.

Невзирая на магическое происхождение и наличие эфирного канала, дающего доступ к безграничному запасу колдовской энергии, дракон вовсе не мог махать крыльями бесконечно долго. Любому существу, даже такому, необходима передышка.

В конце концов, решился, надеясь на то, что после начала навигации в море хватает кораблей, и в случае острой необходимости нас приютят на борту на короткое время. Без особого желания, конечно, ну да куда деваться. Барахтаться в воде не хочу. Подвинутся, потеснятся, с них не убудет.

Однако в реальности все оказалось не так плохо. То есть сначала полет совсем не отличался от того, что проходил над Пустошами. Но чем дальше мы улетали на юго-восток, тем сильнее вокруг менялась обстановка. И здесь я говорю не об окрестных пейзажах, а о состоянии воздушной стихии. Так называемого «пятого океана». Если брать земную терминологию.

Восходящий поток нагретого воздуха с водной поверхности позволил дракону парить, экономя силы и лишь редкими взмахами корректируя курс полета.

Таким образом Зур сумел преодолеть большие расстояния, совершенно не выбиваясь из сил и не испытывая необходимости приземляться.

Да, такой способ выходил более затратным в плане времени на дорогу. Но в конечном итоге полностью оправдал себя, в связи с отсутствием необходимости нарезать лишние круги, высматривая случайный кораблик для отдыха.

Поэтому говорить о каких-либо минусах все-таки не приходилось. По крайней мере, ощутимых. Бытовые неудобства и затекшие конечности не в счет.

До самого архипелага добрались без особых проблем. По прибытии встал вопрос о дальнейших действиях.

Дело в том, что внутренний «компас» четко указывал на север островного скопления, туда, где, по словам бывалых мореходов, побывавших в гавани Драконьего когтя, находился Кенерийский храм, святилище бога войны Ара, одного из Пантеона Девятерых.

И все бы ничего, если бы в тех местах не готовили одних из самых умелых воинов в обитаемом мире.

Островок не очень большой. Приземление дракона заметят сразу. И что дальше делать? Пробиваться с боем через толпу супербойцов? Тут и время потеряешь, и не факт, что победителем выйдешь. Драться выйдут не обычные косорукие землепашцы, ни разу не державшие в руках боевого клинка, а умелые виртуозы меча.

В то, что пропустят просто так и позволят исследовать подвалы монастыря (или как у них там называется святая обитель?), верилось с большим трудом.

В связи с указанными причинами, предпочтительнее попытаться проникнуть на территорию, не привлекая к собственной персоне излишнего внимания.

Как это сделать?

Для начала приземлиться на одном из безлюдных островков чуть в отдалении. Затем отпустить Зур-Хага на свободную охоту, а самому развести костер из сушняка, собранного на берегу. Немного, но для отчетливой струйки дыма хватило.

Потом подождать, наслаждаясь отдыхом, вытянув ноги к огню. Заодно изучая прихваченный тхасар императорского гвардейца. Свой старый оставил в лагере, чтобы не таскаться сразу с двумя клинками.

Эх, жаль, зачарованные доспехи великоваты. И перековать их никак не получится. Видимо, придется напялить на манекен и довольствоваться красивым набором, поставленным в одном из залов Замка Бури.

Разобраться с новым мечом получилось быстро. Ничего сложного, подаешь энергию через рукоять и меняешь внешнюю форму по желанию. Классический рыцарский полуторник, обоюдоострая секира, изогнутый клевец, странный полумеч-полукопье с непропорционально длинной рукоятью и укороченным широким лезвием, нечто напоминающее дротик с листовидным наконечником. Типов оружия хватало.

Любопытный нюанс – этот тхасар был намного тяжелее прежнего и, что самое главное – умел хранить в себе заготовки несложных чар, одновременно с этим выступая в роли дополнительного накопителя. Правда, не слишком продолжительное время, но все равно приятный бонус.

Довольно неплохое приобретение. Будет чем встретить недругов.

Я встрепенулся, накатывающие на песчаный берег барашки волн не помешали заметить черную точку, появившуюся на горизонте.

Сработало. И весьма быстро. Дым от костра заметили с проходящего мимо корабля. На что я в общем-то и рассчитывал. Движение здесь не в пример другим местам плотное. Получаса не прошло, как мимо отдаленного островка кто-то проплыл в непосредственной близости, чтобы заметить присутствие человека.

Дальше проще. Зная, что остров необитаемый, экипаж захочет взглянуть, кто тут шляется.

Незамысловатая история о выжившем в кораблекрушении если и вызвала у капитана настороженность, то парочка блестящих золотых монет дарцингкской чеканки развеяли любые сомнения и подозрения.

Деньги любили везде.

Приметный окрас фиолетовых глаз замаскировал магией. Не так чтобы сильно (любой умеющий смотреть магическим зрением распознает обманку на раз, легко посмотря сквозь наведенную иллюзию), но для обывателей более чем достаточно.

Порт Аль-Лак-Карнаса встретил меня рыбной вонью, гвалтом толпы и острым запахом корицы. Сновали по пристани грузчики и матросы, к причалам подходили пузатые шхуны торговцев, на рейде лениво покачивались патрульные галеры военно-морских сил падишаха.

Идиллия мирного прибрежного города. На континенте война и все бьются со всеми, а здесь тишина и покой.

Я спустился по трапу и отправился на поиски ближайшей более или менее приличной харчевни. Достаточно дорогой, чтобы закрыть свои двери перед матросней, но недостаточно шикарной, чтобы ее посещение не могли позволить себе обычные капитаны.

Вокруг стоял шум, гам. На меня не обращали внимания. Смуглокожие жители встречались частенько, но и приезжих хватало с лихвой, позволяя не слишком выделяться из пестрой толпы.

На небольшом пятачке выступали гимнасты. Там же собрались уличные музыканты, аккомпанируя ловким и гибким чертякам, двигающимся так, словно у них в теле совсем нет костей.

На углу стоял одинокий певец, тонкие загорелые руки цепко держали свирель, из нее лилась тихая и до ужаса заунывная мелодия на высоких нотах.

Мимо промелькнуло несколько женщин в полупрозрачной чадре. За ними важно вышагивали стражники-телохранители в широких штанах-шароварах белого цвета, у каждого на голове красовался тюрбан, а на поясе покачивалась кривая и широкая сабля, накачанные телеса едва скрывали кожаные жилетки.

На пересечении двух улиц вещал какой-то пророк. Сморщенный старичок в бордовом балахоне залез на бортик фонтана и что-то талдычил о покаянии и грехах перед девятью благословенными. Говорил невнятно и скучно, слушали его завывания всего пять или шесть человек. Остальные равнодушно проходили мимо.

За первой линией портовых построек обнаружился раскинувшийся базар с кучей лотков и небольших палаток отдельных торговцев.

Как раз перед входом на рынок демонстрировал свои умения факир. Здесь людей собралось куда больше. Видать, религия местных прельщала куда меньше яркого зрелища.

Посмотрев, как глотают и выплевывают живой огонь, я проследовал дальше. Вместо припортовых кабаков начали появляться более или менее приличные заведения.

Свой выбор я остановил на корчме, над входом которой красовалась выразительная табличка из дерева с изображением странного зубастого якоря.

– Вроде неплохо, – оценив чистоту на невысоком крыльце и отметив отсутствие бессознательных тел в ближайшей канаве (ближе к причалам такие «мертвые» тушки встречались с завидным постоянством, как правило рядом с питейными закусочными, откуда эти тела совсем недавно вывалились), я шагнул через невысокий порог.

Внутреннее убранство трактира вполне оправдывало его складный вид снаружи. В меру чисто, особой грязи не видать. Светло. Широкие столы не засалены пролитым жиром и крепким элем. Лавки не похожи на случайно подобранные на улице доски, поставленные на две старые бочки, а походят на творения, пусть и не очень умелого, но плотника.

Не пятизвездочный отель, но и не полный клоповник. Пойдет. Найти здесь приличного капитана с нормальным кораблем реальнее, чем в какой-нибудь дыре, где тебя первым делом постараются прирезать за жалкую серебрушку.

Стоило уместить зад за свободным столом, как ко мне подскочила служанка. Бойкая девица с ходу принялась перечислять меню, бросая на нового посетителя озорные взгляды. За что была вскоре вознаграждена. Стараясь не выбиваться из образа заурядного путешественника, сделав заказ, я не забыл ущипнуть за упругий зад кокетливую девицу.

Та не осталась в долгу и тут же осведомилась: не желает ли господин комнату на ночь? У них есть горячая ванна, сытный ужин и чистая постель. Последний аргумент был сказан с определенными интонациями, не оставляющими сомнения в том, что указанная постель будет не пуста.

С ходу отказываться не стал, сказав, что подумаю. И не забыл спросить насчет свободных капитанов, в скором времени отправляющихся на север.

Так сразу девица ничего предложить не смогла, но напоследок обещала разузнать необходимые сведения.

Я остался дожидаться заказа, изучая посетителей и мысленно гадая, сколько по времени займет дорога до Кенерийского храма.

Может, зря такие сложности? Зачем изобретать велосипед и действовать тайно, взять нахрапом и всех делов. Пока Зур-Хаг будет развлекать боевых монахов (или как там называют священников бога война?), сжигая у них постройки и сжирая все, что подвернется между острых зубов, я незаметно проскользну в монастырь и отправлюсь исследовать его подземелья.

Нормальный план? Дерзкий, агрессивный. В духе моих обычных маневров. Другой вопрос, что при таком подходе, конкретно в этом случае, велик шанс на провал. Послушников храма Ара не зря называли мастерами меча по окончании обучения. Кто его знает, какие сюрпризы они могут выкинуть.

Нет уж, лучше не спешить. Как говорится: тише едешь – дальше будешь. Воспользуемся советом древних мудрецов Земли.

Через полчаса принесли заказ. Жирная наваристая уха из кальмаров, жаркое из баранины, напиток, напоминающий квас, и целый ворох поджаристых белых булочек.

Выгружая с подноса тарелки, служанка шепотом сообщила, что нашла нужного человека, и если все в силе, то он готов подойти к господину обсудить дела, сразу после обеда.

Я кивнул, бросил девице мелкую монетку за оказанную услугу, не забыв мазнуть заинтересованным взглядом по вздымающимся полушариям в глубоком вырезе свободной рубахи.

Благодарно улыбнувшись, служанка быстренько испарилась. А я приступил к трапезе.

Эм-м… А недурственно здесь умеют готовить. Надо будет взять на заметку и при случае заглянуть еще раз.

Стоило оловянной ложке заскрежетать по дну последней тарелки, как рядом с моим столом выросла тень.

Я поднял голову. Рядом стоял мужчина. Высокий, бородатый, голову украшала чалма. Сам мореход вместо привычной одежки, что предпочитали на Восточном побережье, был облачен в халат, перевязанный широким кушаком.

– Доброго дня, уважаемый, – поздоровался капитан.

– Приветствую, – я приветливо кивнул, делая знак рукой присесть за стол.

– Слышал, вы ищете корабль? – спросил смуглолицый мореход, без стеснения располагаясь на лавке.

– Да, мне надо на север архипелага, – подтвердил я.

И тут же подумал о необычном смешивании культур в здешних землях. Вот напротив сидит мужик в традиционных шмотках в восточном стиле. А бармен, неторопливо протирающий кружки, уже одет ближе к моде коренного жителя Давар-Порта.

Служанка носит вызывающие одежды, хотя, судя по внешнему виду (черненькая, кожа ореховая, нос с легкой горбинкой), явно из местных. А между тем на улице встречались женщины, полностью скрывающие лицо паранджой. Или это в привычках только у каких-нибудь благородных дам?

А у людей попроще и отношение к одежде легкомысленнее. Не знаю, возможно. В любом случае хорошо, что здесь нормально относятся к разнообразию во внешнем виде. Ходить в шароварах я бы лично не очень хотел.

– Так куда вам конкретно надо? – говорил капитан немного забавно, тянул гласные и делал долгие паузы между словами.

– На остров Кенерийских источников.

Мореход растянул рот в улыбке.

– Тогда вам повезло. Мы как раз идем туда.

Сговорились о плате. После небольшого торга сошлись на пяти золотых. Что хорошо, ждать лишний день или вечер не понадобилось, корабль выходил из порта уже в ближайшее время.

Хотя кораблем посудину смуглолицего капитана в обычном понимании слова назвать нельзя. Плоскодонка, так здесь называли тип грузовой баржи, курсировавшей строго в пределах периметра архипелага. Возили грузы по двум-трем маршрутам и никогда не выходили далеко в открытое море.

Меня устраивало. Худо-бедно доберемся до пункта назначения и ладно.

Так в общем-то и случилось. Никаких происшествий во время плавания не произошло. Плоскодонка (по сути здоровенный плот с одним парусом и двумя десятками гребцов) благополучно доплыла до цели моего путешествия.

А вот в гавани острова обитания поклонников воинственного бога Ара нас ждал сюрприз. Кроме обычных судов там обнаружились три военных корабля.

– А это еще кто? – я указал на выделяющиеся из общей массы посудины.

– На них личный штандарт принцессы Алимы, – ответил капитан грузовоза. – Должно быть, приехала поддержать брата.

– Брата? – нахмурился я.

Если здесь у них проходит тусовка, не помешает ли это моим планам? Или наоборот, поможет? Пока все чем-то заняты, будет легче просочиться внутрь. Одно плохо, охрана, вероятно, тоже усилена. Как-никак высокопоставленные лица изволят гулять.

– У него сегодня день финального испытания, – объяснил мореход.

– Он проходил обучение в храме? – догадался я.

Капитан кивнул. От него посыпались быстрые приказы матросам. Подойти на привычное место для разгрузки не получится, придется причаливать на отшибе. Баржа сменила курс и взяла чуть правее.

Что лично меня более чем устраивало. Нечего мозолить глаза местным сверх меры.

Сойти на берег оказалось довольно просто. Набросив поверх какой-то старый плащ, оставленный кем-то на ящиках, стопкой стоящих на пристани, я преспокойно двинулся к храму.

Народу хватало. Как в порту, так и по дороге к святилищу. Паломники, случайные путники, крестьяне, проживающие в окрестных деревнях (здесь и такие имелись), люди непонятного занятия и звания, воины, пришедшие искать мудрости у алтаря бога войны.

А я еще боялся выделяться. Да здесь прямо столпотворение. Интересно, всегда так, или это как-то связано с проходящими испытаниями?

Плевать, у меня другие цели.

Я быстро поднялся по ступенькам центрального входа, свободно прошел мимо привратников в коричневой рясе и сразу же резко свернул влево, ведомый внутренним компасом, настроенным на купель.

Справа шумела большая арена, окруженная двухуровневыми помостами. Основные постройки святилища виднелись чуть дальше, прямо за ристалищем. Среди них особо выделялось высокое здание главного храма, украшенное целой гроздью остроконечных шпилей, по виду напоминающих листовидные наконечники боевых копий.

Останавливаться и глазеть на окружающие достопримечательности не стал. Прошел по краю толпы и зашел под навес, тянущийся сбоку от арены прямиком к входу храма. Здесь продавали различные закуски и прохладительные напитки, давая возможность зрителям немного передохнуть и освежиться.

Я мигом пересек стихийно возникший базар лоточников и наконец-то добрался до основного входа. Не останавливаясь, проскользнул внутрь, в объятия приятной прохлады. Тут тоже хватало людей, но значительно меньше, чем на улице.

Времени обозревать внушительные интерьеры дома воинственного Ара не оставалось. Меня ждала четвертая купель. Так что задерживаться в просторном зале также не стал. Пошел туда, куда тянуло чутье.

– Стой! – резкий окрик застал врасплох.

Гадство. Раскрыли в двух шагах от цели.

– Ты, в коричневом плаще, не двигайся!

Удивительно, но голос принадлежал женщине. И судя по интонациям, привыкшей повелевать.

Понимая, что бежать бесполезно, я спокойно обернулся.

Ко мне скорым шагом шла небольшая процессия. На острие двигалась молодая девушка, одетая в богатые шелковые одежды кофейного цвета.

Дайте догадаюсь, принцесса Алима? А за правым плечом, видимо, пыхтит ее братец Анвар. Любимые и единственные детки падишаха Тысячи островов.

Что самое неприятное, девчонка смотрела на меня так, словно видела сквозь наведенный морок.

Я проверил догадку колдовским взором. Ну точно, девка имеет слабые зачатки магического дара. Не слишком большие, но достаточные, чтобы заметить иллюзию.

Чтоб ее…

– Ты ансаларец, – утвердительно заявила принцесса, подходя ближе и требовательно спросила: – Что ты здесь делаешь?

Я с досадой вздохнул. Пробраться незаметно не вышло. И что теперь делать? Получится отбрехаться?

– Ты!!! – совершенно неожиданно для всех присутствующих какой-то жрец в балахоне вдруг уставился на меня и затряс кудлатой бороденкой.

А это еще что за юродивый? Никакого покоя.

– Я знаю тебя! Я видел твое лицо в своих видениях! – старик сделал шаг, вытягивая морщинистую руку в моем направлении. – Твое имя будет внушать ужас миллиардам! От поступи твоей Темной Рати содрогнется само мироздание! Ты пройдешь до конца, оставляя за собой опустошенные миры!

Какого черта тут происходит? Что за хрень он несет?

Но невзирая на явный бред, слова жреца почему-то заставили меня вздрогнуть.

– Ты станешь бедствием для сотен миров, – продолжил служитель бога войны и спустя короткую паузу добавил: – Готфрид из Великого дома Эйнар.

По моим губам пробежала злая усмешка.

– Я не верю в предсказания, старик, – сказал я и положил ладонь на рукоять тхасара.

Глава 9

В храме не так много людей, как снаружи, но все равно довольно прилично. И большинство неплохо вооружено. Почти у каждого на поясе виднелось оружие. Что совсем неудивительно, учитывая, какому богу здесь поклонялись.

Старикашка в коричневом балахоне так и стоял, уставившись на меня, да еще для эффекта вытянул руку, недвусмысленно указывая заскорузлыми пальцами на мою скромную персону.

Хмырь старый, чего он до меня докопался? Какая еще Темная Рать? Какие видения? Небось обожрался каких-нибудь мухоморов, словил нехилый приход и давай обвинять первого попавшегося лорда во всех смертных грехах.

Я, конечно, понимаю, представители Древней Знати в Фэлроне всегда играли роль пугал, но это уже как-то чересчур.

– Сдавайся! – выкрикнула принцесса.

Это стало сигналом для окружающих. Послышались звуки извлекаемых из ножен клинков.

Сколько их тут? Человек двадцать? Не меньше. И что самое паршивое, примерно у половины рукояти мечей украшали кожаные ремешки с черными полосками – знак принадлежности к Кенерийскому святилищу. Эти самые опасные, либо уже состоявшиеся мастера, либо послушники.

Остальных можно в расчет не брать. Случайные воины из числа заурядных рубак. Моряки, странствующие наемники, еще какие-то непонятные личности, похожие то ли на дворянских сынков, то ли на молодых зажиточных горожан, приехавших на экзотический остров в паломничество.

Мозг работал быстро, усиленно просчитывая варианты. Схватка задержит. И очень сильно. Подозреваю, дело не ограничится присутствующими внутри, услышав звуки сражения, снаружи обязательно набежит народ. В том числе с ристалища испытаний.

А там последователей воинственного бога еще больше. Следовательно, драка серьезно затянется. И если говорить откровенно, ручаться за ее благополучный исход для себя я бы не стал.

Поклонники Ара виртуозно умеют обращаться с оружием. Довелось убедиться на собственном опыте в землях вольных баронов. Телохранитель магистра стихий тогда очень неплохо себя показал. И хотя в конечном итоге он проиграл, стоило отдать ему должное – бился парень великолепно.

А сейчас вокруг стоит не один такой умелец. А за стенами их вообще неизвестно сколько скопилось. Плюс внутри святилища должны быть жрецы. Спорю на что угодно, среди них не так уж и много старых развалин, похожих на заоравшего идиота, разменявшего девятый десяток лет.

Короче, уравнение с множеством неизвестных. А я сюда пришел не за тем, чтобы устраивать кровавую баню.

Обратиться к Трансформе и бежать? Не выход. Мне необходима купель, а искать древний артефакт с погоней на хвосте как-то не комильфо.

Уйти с острова и попробовать снова чуть позже? Тоже не хочется. Слишком много будет потеряно времени. А война ждать не станет. Как и вовсю разошедшиеся Тени. Того и гляди устроят вторжение с Пустошей в Срединные земли.

Нет, уходить нельзя. Необходимо договариваться. Объяснить, что ничего против самих монахов и бога войны в принципе не имею, что им ничего не грозит.

И только я открыл рот, чтобы попытаться решить дело миром, как принцесса опять заорала:

– Взять его! – резко прозвучал новый приказ.

Проклятье! Что же ей так неймется? Бешеная стерва, лучше бы молчала. Нет, обязательно надо вякнуть, показывая собственную власть. И ведь знает, с кем столкнулась, но все равно вопит во всю глотку. Неужели и впрямь так сильно верит в превосходство воспитанников кенерийского храма?

Коза драная.

Первым на прозвучавшее повеление среагировал братец высокородной особы. Анвар выхватил саблю из ножен и быстро скакнул вперед, огибая замершую сестрицу (сама благоразумно осталась на месте, не пытаясь изображать героиню, предоставив право подставить шею под меч ансаларца другим идиотам).

Стоит признать, двигался послушник весьма грамотно. И что самое главное, очень резво для своих габаритов.

Молодому воину понадобилось буквально пару мгновений, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние.

Дзанг!

Столкнулись два клинка в воздухе. Я не стал уворачиваться, предпочтя жесткий блок плавному парированию, грубо принимая выпад на лезвие тхасара. И сразу же контратаковал, нанеся удар сверху вниз со всей силы.

Дзанг!

Анвар успел среагировать, вскинув клинок над головой. Но при этом не смог устоять на ногах, сделав шаг назад. Малюсенький, но все же шажок. Он явно не ожидал получить столь мощный удар от противника со столь субтильным телосложением.

Недооценка врага – худший враг для начинающих воинов.

Примечательно, что оружие у принца оказалось вполне боевым. Не безделушкой, в изобилии усыпанной драгоценными самоцветами, а нормальным инструментом для настоящей войны.

И пользовался он им довольно умело. Следующий выпад прошел по ногам, с одновременным финтом в районе левого плеча. Укол по верхней полусфере, молниеносная смена траектории, и вот уже сабля с бешеной скоростью летит вниз, стремясь рассечь бедренную артерию.

Шустрый малый. И бьется неплохо. Ишь как навострился махать железякой. Да только и мы далеко не пальцем деланные.

Я опять не стал идти на поводу у противника, отступать назад, убирая конечность из-под вражеского удара. Вместо этого плавным движением выхватил кинжал и перехватил на полпути летящую саблю.

Дзанг!

И следом от души полоснул по открывшемуся боку принца кончиком клинка. Анвар оказался не столь расторопен, как он, видимо, о себе думал, белую рубаху из чистого шелка прочертила алая полоса.

Надо заметить, что все описанное действо заняло буквально две-три секунды, не больше. Другие участники схватки еще толком не успели приблизиться.

С коротким ругательством сын падишаха шагнул назад, прижимая ладонь к окровавленному боку.

Мой рот искривился в хищном оскале. Неужели великовозрастный полудурок и впрямь думал, что сейчас красиво победит зловещего колдуна с далекого мрачного севера? Небось уже себе мысленно представлял, как ему будут рукоплескать толпы восторженного народа на улице.

Дебил. Видать, никогда не слышал пословицы: не стоит делить шкуру неубитого медведя.

Я легко крутанул тхасаром «восьмерку». По лезвию клинка рассыпались зайчики света. В ту же секунду на меня справа наскочил еще один торопыга.

Жесткий блок. Звон металла. И смельчак откатился назад. С распоротым брюхом. Выпущенные кишки упали на пол. Попытка удержать их внутри у раненого не получилась.

Я равнодушно посмотрел, как каменные плиты храма украшаются горкой склизкой требухи. И тут же выбросил левую руку вперед с зажатым кинжалом, атакуя на этот раз магией.

Воздух прочертила извилистая линия фиолетовой молнии. Оказавшегося на пути солдата с бешеной силой отшвырнуло назад.

Резко запахло озоном, а следом хорошо прожаренным грилем.

Хватит играть в игры. Пришло время показать себя во всей красе. Махать мечом, может, и красиво, но боевые заклятья намного эффективнее. Особенно если врагов собралась приличная куча.

Одно плохо, стоят разрозненно, не так компактно, как хотелось бы, бить по площади неудобно. Ладно, и так сойдет. Для начала шарахнем «Пламенем Хаоса», потом добавим «Яростью Бездны». А всех выживших добьем «Осколками Мертвых Звезд».

Правда, применение последних чар скорее всего вызовет масштабные разрушения и храм очень сильно пострадает. Да и плевать. Сохранность каменной коробки, где поклоняются богу войны, меня совсем не волнует. Как и тех, кто внутри проживал.

Я чувствовал, как призванная энергия скапливается внутри. Как, не выдержав колоссальных объемов, начинает просачиваться через ауру во внешний мир в образе темной дымки.

Тончайшее полотно магической силы струилось вокруг моего силуэта, готовое напитать мощью боевые заклятья.

Видимое простому человеческому взгляду, оно вселяло ужас одним своим инфернальным видом. Многие неосознанно качнулись назад. Люди поняли, что сейчас произойдет, и, подчиняясь инстинкту самосохранения, попытались спасти свои жалкие жизни.

Поздно. Никому не уйти из главного зала святилища.

Кто-то из задних рядов не выдержал, промелькнуло брошенное копье. Следом пронеслись три стрелы, выпущенные каким-то умелым лучником из числа случайных посетителей обители бога войны.

Тщетно. Дерево и металл обратились в прах, стоило им соприкоснуться с пепельной дымкой. Сумасшедшая концентрация энергии сейчас исполняла роль самого лучшего из колдовских щитов. Никто и ничто не могло пробить завесу, сотканную из чистейшей магии первозданного Хаоса.

Я приподнял левую руку, на открытой ладони возник сгусток лилового пламени. Один удар сердца – и на врагов выплеснется чародейский огонь магии Бездны. Осталось сделать совсем немного, и все, кто находится здесь, умрут быстрой смертью…

– Стой! – под сводами высокого потолка прогремел чей-то глубокий бас.

Занятый удержанием энергетического потока в форме творимого заклинания, я не сразу обратил внимание на еще один окрик. Хотя последние секунды творящейся волшбы заставили окружающих людей заткнуться, уставившись на видимое проявление магии, как кролики на удава. Бывалые бойцы отлично понимали, что не успеют сбежать, а зримая демонстрация непробиваемой для обычного оружия защиты ясно показала, что пытаться атаковать простым оружием в сложившейся ситуации бесполезно.

Все происходило очень быстро. Даже для славящихся своей невероятной реакцией воспитанников Кенерийского храма.

Никто не впал в ступор от банального страха. Нет. Просто все трезво смогли оценить ситуацию. Выхода не оставалось, лишь сжать зубы со злостью и сверлить тщедушную фигуру колдуна ненавидящим взглядом. Они понимали, что сейчас погибнут, и ничего не могли с этим поделать. Бежать было поздно.

– Стой! – прогрохотало еще раз.

В проеме одного из проходов вырос мужской силуэт. Он стоял на выходе из основного коридора, его голос разносился по залу, создавая эффект приглушенного эха.

Трудно сказать, что именно заставило меня в последний момент остановить удар заклинанием. Но я это сделал. Как-то удивительно спокойно звучал голос говорившего. Без надрыва, без страха. Так обращаются к другу, призывая не делать глупости, от которой потом ему самому будет стыдно.

Неизвестный быстро пошел вперед, разрезая толпу на манер ледокола.

Перед ним уважительно расступались, давая пройти. Некоторые (носившие мечи с приметными лентами) еще успевали отвешивать почтительные поклоны.

– Не нужно крови, – объявил мужик, останавливаясь от меня в нескольких метрах.

Был он широкоплеч, с комплекцией борца, и даже коричневая ряса не могла скрыть внушительную мускулатуру. Голова без единого следа растительности блестела бритой кожей орехового оттенка, полученного в результате плотного загара под жаркими лучами экваториального солнца. Глубоко сидящие глаза смотрели строго, с мягкой толикой скорби за всю жестокость этого мира.

Проповедник, что ли? Очень уж взгляд соответствующий. Разве что впечатление портила слишком тяжеловесная фигура и характерные мозоли на пальцах. Такие получаются не из-за долгой работы с мотыгой на пахотном поле. Отнюдь. Это отметины длительных упражнений с тяжелым мечом.

– Я знаю, зачем ты здесь, Рыцарь Ночи, – уже тише добавил незнакомец.

Продолжить ему не позволили.

– Демон! – завопил давешний провидец-сморчок, вытягивая корявый указательный палец в моем направлении. – Убейте демона! Не дайте ему уйти!

Кричал жрец проникновенно. Однако на призыв почему-то никто не откликнулся. Наоборот, появление нового действующего лица вынудило большинство поспешно вложить оружие в ножны, стоило им увидеть, что зашедший в зал остановился рядом с «богомерзким чернокнижником».

Забавно. Видать, какая-то шишка из местного духовенства. И судя по всему, стоящая намного выше иступленно вопившего крикуна.

– Настоятель, не позволяйте ему сбежать! – все никак не успокаивался старый жрец, продолжая тыкать в мою сторону дрожащей рукой.

– Спокойно, брат Лавус, – мужик повернулся к нему, делая успокаивающий знак открытой ладонью.

Затем посмотрел на принцессу со свитой, мазнул бесстрастным взглядом по ее раненому братцу и добавил:

– Уберите оружие.

Как ни странно, сказанные негромким голосом слова подействовали. Даже Анвар беспрекословно подчинился, убрав саблю на перевязь широкого кушака.

Старик назвал его настоятелем. Настоятель храма? Монастыря? Главный среди здешней монашеской братии? Судя по тому, как почтительно отнеслись к его словам, похоже на то.

– Кто вы? – спросил я, желая проверить собственную догадку.

Ряса мужика ничем не отличалась от рясы того же крикливого старикашки. Простая, без украшений, однотонная, из грубой холстины. И подвязана обыкновенной бечевкой.

Мне раньше не доводилось встречать священнослужителей высокого ранга. Но по общему ощущению, одеваться они должны куда лучше своих рядовых коллег. Как минимум представительнее.

– Думаю, ты уже догадался, – спокойно ответил верховный жрец Ара.

За исключением отменных физических кондиций он совершенно не напоминал того, кто неистово поклоняется богу войны. Больно уж кроткий взор и подчеркнутая доброжелательность, граничащая со смирением.

Притворяется, гад? Хочет застать врасплох?

– Он убил моего человека и ранил брата, – громогласно объявила Алима, прерывая наше общение.

При этом Анвар смешно покраснел, словно стыдился того, что его смог достать какой-то чужестранец. И это накануне испытания окончания обучения! Есть от чего прийти в смущение. Уверен, пацан уже тысячу раз пожалел, что поторопился напасть. Получив жесткий отлуп, бедняга навеки вошел в историю.

Еще неизвестно, в какой интерпретации будут рассказывать об этом случае в припортовых тавернах. Выставят принца безмозглым идиотом (что, на мой взгляд, абсолютная правда), либо же превратят в храброго героя, смело бросившегося в бой против «страшного» колдуна.

Будь я на его месте, то не поленился бы и обязательно заплатил несколько монет выпивохам в пользу собственной трактовки события.

– Насколько я понимаю, ваши люди первыми атаковали нашего гостя, – сдержанно заметил настоятель.

И выразительно посмотрел на Анвара. Медленно и неохотно принц кивнул. Воспитанник не мог врать вышестоящему наставнику. Парень еще не закончил обучение и не вышел за стены святилища.

А вот девке, судя по всему, на это было начхать. Она открыла рот, явно намереваясь высказать все, что думает о порядках, где пришлым чужакам позволяют убивать и калечить людей из свиты дочери падишаха Тысячи островов, но тут до нее дошел смысл окончания фразы.

– Гостя? – пораженно выдохнула она. – Вы сказали гостя?

Голос девушки выражал неприкрытое изумление, быстро переходящее в возмущение.

– Именно, – невозмутимо подтвердил служитель Ара и уточнил: – Моего личного гостя.

Стоило ему это сказать, как те, кто имел кожаные ремешки в основании рукоятей мечей, чудесным образом сместились, рассредоточившись вокруг принцессы. В мгновение ока центром угрозы стала Алима с ее свитой, а не я.

Судя по всему, на территории храма слово настоятеля стоило куда больше слова дочери правителя, несмотря на то, что формально кенерийский остров входил в состав Трисского архипелага. А тот, в свою очередь, являлся владением падишаха.

Ха. Не очень-то жрецы уважали монархию.

– Прошу вас, лорд Готфрид. Следуйте за мной, – предложил настоятель. – Даю слово, здесь на вас больше не нападут. Залогом останется моя жизнь.

Он сказал это таким благожелательным тоном, будто дело шло о каком-то пустяке.

Не выдержав, я ухмыльнулся. А мужик, похоже, тот еще оригинал.

Принимая во внимание его положение в местной иерархии, думаю, использовать его в качестве страховки вполне допустимо. Будут делать глупости, первым делом снесу голову моему чрезмерно доброжелательному гиду.

Проигнорировав дышащих яростью свитских принцессы, мы преспокойно направились по главному коридору во внутренние помещения центрального храма.

– Вы назвали меня по имени, не помню, чтобы мы встречались раньше, – заметил я, стоило просторной зале у парадного входа остаться позади.

– Не обязательно видеть человека лично, чтобы знать, кем он является, – настоятель указал в глубину комнаты, мимо которой мы как раз проходили.

Сначала я не понял, куда он указывал. А приглядевшись, чуть не отвесил от удивления челюсть.

На довольно обширной стене, среди множества различных картин, в основном посвященных военной тематике, висело полотно, изображающее меня.

Не шучу. На картине красовался я собственной персоной. Точнее, его светлость лорд Готфрид Эйнар. Художник запечатлел его в тот самый момент, когда молодой ансаларец сразил воина альвов на арене Зантары. И не просто сразил, а для пущего эффекта отрубил ушастому голову, вскинув «трофей» в победном жесте абсолютного превосходства.

Стоящая на трибуне небольшая группа перворожденных выглядела не слишком счастливой. В отличие от беснующейся от восторга толпы остальных зрителей.

Будь я проклят. Это ведь действительно мой предшественник. Именно за тот поединок его потом прозвали Клинком Заката. Он прикончил эльфа, как раз когда солнце садилось. Вот и на картине хорошо видно, как последние лучи играют за спиной гордо стоящего Готфрида.

– Я всегда немного завидовал положению выходцев из Древней Знати.

– В каком смысле? – я покосился на жреца.

– Посмотрите на них. На их реакцию. Они злятся, но отдают победителю должное, – настоятель монастыря указал на угрюмую компанию ушастых. – Окажись на вашем месте какой-нибудь человек, альвы его обязательно бы убили. Не сразу, так позже, но обязательно. И неважно, насколько искусным воином он являлся. Они не признают за людьми право на равенство, в отличие от лордов-колдунов.

Я обдумал прозвучавшую мысль.

– Может, альвы отдают должное ансаларцам потому, что те несколько тысяч лет назад сбросили их с трона владык мира и сами взгромоздили на него свой зад?

По лицу священника скользнула печальная улыбка.

– Может, вы и правы, – сказал он и вновь повернулся к коридору. – Прошу за мной.

Мы проследовали дальше. Прошли целую анфиладу больших и малых залов. Чего там только не попадалось! Каменные статуи, изображавшие древних воителей, разнообразное оружие на специальных стойках и держателях, манекены, наряженные в доспехи, и конечно же многочисленные алтари богу Ару.

Я не спрашивал, куда мы идем. Внутренний компас четко указывал, что я двигаюсь в правильном направлении. Каждый новый шаг приближал меня к четвертой купели.

– Нам сюда, – на очередной развилке настоятель свернул резко влево.

Широкий коридор привел нас в помещение больших размеров, состоящее из целой сети необычных купален.

– А это еще что? – спросил я.

– Кенерийские источники, – ответил жрец. – То, что делает из наших послушников великих воинов.

Я не поленился, приблизился к ближайшему водоему. И почти сразу же чуть не присвистнул от удивления. Вода в каменном углублении имела ярко выраженный сероватый оттенок. Будто туда щедро сыпанули свежей золой.

– Какого черта? – едва слышно пробормотал под нос я, чувствуя, как тяга к купели буквально захлестывает мое естество.

Изучив водную поверхность, я повернулся к лысому жрецу.

– Келья брата Лавуса случайно не находится где-то поблизости? – спросил я, почти на сто процентов уверенный в положительном ответе.

– Да, – слегка удивился вопросу мой провожатый.

– И живет он здесь уже много лет? – уточнил я.

– Верно, – не стал скрывать священнослужитель Ара.

Я скривился. Это многое объясняло. Не дождавшись разъяснений, настоятель указал:

– Нам сюда.

Не останавливаясь, мы проследовали дальше, к выходу на другой стороне обширного зала, где поток серой воды бежал из отверстия рядом с овальным проходом.

Уже примерно догадываясь, что там увижу, я шагнул за провожатым. Однако реальность превзошла все ожидания.

По сравнению с обширным помещением с купальнями задняя комнатка оказалась совсем небольшой. Круглой формы, со сводчатым потолком и обычными стенами, облицованными грубым камнем.

Но не простота убранства в первую очередь привлекала внимание. Прямо в центре находилась дыра диаметром в три-четыре метра. Колодец без дна, уходящий куда-то глубоко в недра земли.

И знаете, что самое поразительное? Из него вытекала вода. Именно так, из колодца, вопреки всем законам гравитации, темно-серая жидкость бежала снизу вверх, попадая в глубокий желоб, выложенный прямо в полу. А уже потом по нему текла дальше, попадая в легендарные кенерийские источники.

Да не может этого быть, неужели…

– Вы знаете, что это? – глухо спросил я, оборачиваясь к главному жрецу бога Ара.

Тот с интересом следил за моей реакцией, сразу же, как только мы зашли в комнату.

– Нет, – спустя небольшую паузу признался он. – За долгие годы существования многие из братьев пытались спуститься туда. И ни один не вернулся обратно.

Еще бы, без дара к магии Бездны там делать нечего. Уверен, любознательные глупцы умирали, не успев толком понять, что на самом деле происходит.

– Вы ведь здесь ради этого? – осведомился настоятель.

Я не стал отрицать, молча боднул головой, не отрывая взгляда от диковинного зрелища поднимающихся вверх вопреки всем законам притяжения тонких струек темноватой воды.

Что же, можно сказать, загадка легендарных источников разгадана. Здесь постарался никакой не бог войны, а существо совершенно иного порядка.

– Вы знаете, что это? – тихо спросил священник, адресуя мне мой же вопрос, и спустя короткую паузу пояснил: – С самого моего появления здесь меня мучило незнание об истоках силы нашего храма. Летописи говорят, что Ар лично спустился в Фэлрон и пробил дыру в твердь мира, позволяя своим последователям черпать оттуда могущество мира. Но в последние годы меня все чаще посещают сомнения.

Я внимательно посмотрел на ставшего чрезвычайно серьезным воина, посвятившего свою жизнь одному из Пантеона Девятерых. Разочаровывать мужика не хотелось. Но в конце концов, он ведь помог мне сюда прийти, не прорубаясь с боем через горы совершенно ненужных трупов.

– Нет, это сделал не Ар, – честно ответил я.

Чуть помедлил и шагнул в пустоту бездонного колодца, успев напоследок заметить, как по лицу жреца, охваченного кризисом веры, растекается выражение глубокого облегчения.

Глава 10

Тьма обволакивала со всех сторон, наполняя приятной прохладой. Тело растворялось, становясь частью бесконечного мрака. Следом дробилось сознание на мелкие части, принося покой и умиротворение.

Знакомые ощущения захлестнули, погружая разум в нирвану вечного наслаждения. Четвертая купель приняла, как старого друга, нежно заключая в нежные объятия.

Купель Перемен.

Я плавал в океане блаженства, испытывая невероятное чувство единения с ее величеством первородной Тьмой.

На какой-то миг ты забывал, кто ты есть, и полностью тонул в наслаждении эйфории чего-то огромного, что существовало во вселенной уже тогда, когда вокруг еще не было ни людей, ни миров, ни даже самого маленького лучика света.

Это действительно захватывало. Погружение во Тьму действовало почище любого наркотика. Отсюда не хотелось уходить. Не хотелось вновь возвращаться в скучную бренную оболочку с ее примитивной нервной системой и блеклой раздражающей реальностью, наполненной суетой.

Там постоянно необходимо думать, что-то делать, что-то решать и куда-то идти. А здесь ничего этого нет. Твой разум находился в состоянии абсолютного покоя.

Чувство времени терялось. В какой-то момент ты мог поймать себя на мысли, что во внешнем мире прошла не одна сотня лет. Но даже осознание этого факта не пугало и не заставляло дергаться, пытаясь вырваться из плена успокоения.

Тебе в самом деле хотелось здесь остаться навсегда, стать частичкой вечного мрака, раствориться в великой тьме и никогда отсюда не уходить.

Приходилось весьма сильно напрячься, чтобы вновь собрать свое сознание в единое целое. Вернуть свою прежнюю личность и стать тем, кем ты осознавал себя до погружения в каменную чашу древнего артефакта.

Если твоя воля оказывалась недостаточно сильной, то ты оставался здесь навсегда. И не могу сказать, что те, кто терпел фиаско, в конечном итоге жалели об этом. Они просто забывали о неудаче, о своем физическом теле, о друзьях, о родне, о знакомых, о всех людях, которых когда-либо знали. Память тоже растворялась во тьме, как и все индивидуальные особенности сознания.

Не прошедшие испытание вовсе не умирали, как я раньше почему-то подспудно считал. Они оставались здесь, становясь частичкой первородного мрака. Навсегда, до самого скончания времен.

Это не смерть в привычном понимании слова. Но и не вечная жизнь, как могли бы подумать философы. Это совершенно другое, что очень трудно передать простыми человеческими словами.

Человек не умирал, потому что здесь не было смерти. Но он и не продолжал жить, воспринимая себя в прежнем качестве. Все намного сложнее. Или проще. Смотря с чьей точки зрения смотреть на процесс. В любом случае лично я не хотел оставаться здесь дольше необходимого, хотя твердо знал, что однажды закончу свое физическое существование именно так.

Для таких существ, каким стал я, не будет ни миров демонов, ни высших сфер с долгим кругом перерождения. Я вышел из привычной системы. Я встал над ней, как и те немногочисленные создания, что переступили свою изначальную природу происхождения.

Пугало ли меня осознание данного факта? Ничуть. Я уже твердо знал, что проживу гораздо дольше обычного человека и что моя душа, моя сущность теперь не подвластна ни богам, ни другим подобным созданиям.

Даже незавершенный ритуал Восхождения вырвал меня из великого колеса перерождения душ простых смертных…

Привычное усилие отбросить рамки разобщенности, собирая сознание по крупицам к первоначальному виду, удалось совершить без труда. Знакомое действо получилось сделать легко, практически незаметно.

Но дальше началось непонятное. В трех прежних купелях после этого следовала череда озарений по новым способностям измененного тела с дальнейшим приходом в себя в обычной реальности.

Так происходило всегда, после всех погружений в черную воду. Но сегодня почему-то ничего не сработало.

Я осознавал себя. Я четко понимал, кто я такой, где нахожусь и что здесь делаю, но это все, больше никаких трансформаций с переносом в материальный мир не происходило.

Я висел в пустоте и не мог пошевелиться, не ощущал своего тела (наверное, потому, что оно до сих пор не появилось) и совершенно ничего не мог с этим поделать.

Вокруг не было ничего. Абсолютно.

Сначала подобное состояние шокировало. Подумалось, что процесс пошел не так, и вместо того, чтобы выпустить обратно, купель поглотила меня, при этом забыв даровать нормальное забвение, как тем несчастным, кто не прошел испытание. И что теперь я зависну в такой форме навсегда.

Никому не пожелаю подобной судьбы. Участь, прямо скажем, незавидная. Одно дело, слиться с тьмой, другое находиться в ней, оставаясь полностью в сознании. От такого и спятить недолго.

Мой разум едва не утонул в панике, пытаясь переварить изменившийся статус. Слишком велик оказался шок от понимания дальнейшего возможного будущего.

Затем я встряхнулся и попытался мыслить рационально, анализируя положение, в котором оказался.

Четвертая купель не пройдена до конца. Откуда-то я это твердо знал. Следовательно, необходимо искать выход.

Выход… хм-мм… м-да. Легко сказать и трудно сделать. Какой здесь можно найти выход? Здесь же ничего нет. И это отнюдь не метафора. Лишь темнота вокруг и сгусток моего сознания без физической оболочки. Единственное, что осталось – голый разум, без возможности взаимодействия со внешней средой…

Так, а это еще что такое?

Неожиданно в окружающей действительности проявились изменения. В том месте, куда условно смотрели мои глаза (хотя на самом деле это, разумеется, не так, прямо сейчас никакими глазами я не обладал, как и ушами, и ртом, и вообще головой, а также остальными частями своего многострадального тела, в данный момент растворенного в великой тьме), возникла яркая точка, быстро разраставшаяся в причудливую фигуру, заполненную холодным белым светом.

Это продолжалось недолго. Не успел я толком оценить творящиеся рядом странные метаморфозы, как вдруг понял, что вижу (как, черт возьми, у меня же глаз нет!) некое существо, повисшее в пустоте рядом со мной.

В первое мгновение я подумал, что это человек, но приглядевшись, понял, что ошибался.

У него имелись две руки, две ноги, туловище, шея и голова. И если опираться исключительно на указанные признаки, то фигуру существо имело вполне антропоморфную, почти как у обычного человека. И вроде мужского пола.

Разве что плечи чрезмерно узкие для мужской особи, а грудная клетка больно уж впалая. А так ничего особенного.

Сходство с людской расой подчеркивала простая одежда. Рубаха и свободные брюки из мешковатой холстины. Нечто похожее носили бедные матросы, не имевшие возможности позволить себе шмотки более высокого качества.

Но все впечатление сходства испарялось, стоило взглянуть повнимательнее на лицо внезапного гостя.

Ушные раковины слишком маленькие, очень плотно прижаты к голове. Нос плоский, треугольной формы, вытянут сильно вниз. Глаза непропорционально большие. Рот похож на узкий вырез, сделанный прямо в голове. Подбородка как такового нет. Кожа тонкая, с проглядывающими жилками синих вен. Длинные черные волосы зачесаны назад.

Нет, это определенно не человек. Максимум какой-нибудь родственник людской расы, принадлежащий к отдельной ветви развития. Как неандертальцы и питекантропы. Ну или от кого там произошел современный хомо сапиенс?

Да не суть. Сейчас более насущный вопрос: зачем его сюда поставили? Это ведь явно не просто так. Инстинкт подсказывал, что случившееся продолжение затянувшегося испытания.

Мне надо с ним что-то сделать? Убить силой мысли? Нет, вряд ли. Слишком банально и предсказуемо. К тому же вряд ли осуществимо. Тут дело в чем-то другом. Более хитром и не столь очевидном.

И я стал просто изучать своего необычного соседа, с каждой секундой подмечая все больше деталей, отличающих его от представителя человеческой расы.

Это длилось какое-то время, как вдруг совершенно неожиданно я не понял, что стоящее напротив существо испытывает чувство голода. Непонятно, как мне стало об этом известно. Мимика лица совершенно точно ничего похожего не выражала. Взгляд оставался спокойным, чуть ли не отстраненным. Никаких внешних признаков, указывающих на желание особи неизвестного вида поесть, визуально не наблюдалось.

И тем не менее я отчетливо видел, что ему очень хочется насытить желудок. Прямо-таки жаждется. А еще оно не прочь хорошенько поспать.

«…волнует будущий урожай, который скорее всего в этом году окажется весьма скудным. А значит, вся надежда опять на улов из моря. Вот только сети порваны и требуют серьезной починки…»

В полном шоке я попытался отпрянуть назад. Произошло что-то очень странное. На краткий миг я как будто проник в голову существа, познав все его страхи и желания.

Это не было похоже на какое-то банальное чтение мыслей. Я как будто проник в его суть и прочитал всю сущность человекоподобного создания от корки до корки, как какую-нибудь заурядную книгу.

Невероятно. На краткий миг я словно стал им самим.

Что за дерьмо здесь происходит?

Ответ нашелся сам собой. Конечно, это купель. Точнее новые способности, полученные от древнего артефакта. Умение познавать живое разумное существо с другой планеты очень полезно для странника между мирами.

Но дело не только в этом. «Прочитав» эту особь, став на какое-то мгновение им, я и сам не остался прежним. Что-то во мне поменялось. Почти неуловимое, едва заметное. Всего лишь небольшая частичка того, что формировало мою личность, незначительно, но изменилась.

Открытие потрясло. И в то же время прилично испугало. Нет ничего хуже, чем потерять себя.

Мысли понеслись сумасшедшим галопом. Мозг принялся анализировать случившееся, пытаясь понять, насколько новый дар будет опасен для собственного сознания.

Как и в прошлые разы, знание возникло внезапно, нахлынуло волной, накрывая разум чередой образов, несущих в себе бесценную информацию.

Изменение – это жизнь. Эволюция возможна не только на физическом уровне. Ментальное преображение также возможно. Оно напрямую может влиять на внешнюю оболочку. Не обязательно ждать миллионы лет, чтобы эволюционировать. Достаточно знать, какие действия приведут к качественному скачку в дальнейшем развитии.

Можно познавать не только других, но и себя. И через это самому изменяться.

Взять тех же Теней. Ведь никто не думает, что инфернальные сущности из глубоких слоев Бездны пришли в Фэлрон, чтобы банального его сожрать? Перебить всех обитателей и превратить в безжизненную пустыню просто потому, что им нечего делать.

На самом деле все гораздо сложнее. Или проще. Тут уж как посмотреть.

Они тоже стремятся к преобразованию своей формы. Как и любое другое существо, обладающее собственным разумом. Выйти за пределы рамок привычного бытия. Стать лучше. Стать совершеннее.

Пройдя через Разлом, твари уже изменили свою природу. А вселившись в тела магистров, закрепили пройденную трансформацию.

Процесс дальнейшего преобразования мира усилит полученное влияние. Они уже не вернутся к прежней форме существования, несмотря на то, что окружающая среда радикально изменится.

Все это произойдет не просто так, а с конкретной целью. Через метаморфозу целого мира обитатели Бездны переродятся, став существами совершенно иного плана.

Не знаю откуда, но теперь я твердо знал это. Речь шла не о тривиальном сценарии с разрушением планеты, такие мелочи их не интересовали. Тени преследовали совершенно иную цель, нежели проведение заурядного геноцида.

Через уничтожение Фэлрона они собирались обрести возможности, сравнимые с силой богов. Изменить свою природу и стать кем-то невероятно могущественным.

У меня словно открылись глаза. Я вдруг понял, что все прежние представления о наших врагах оказались совершенно несостоятельными. Ими двигала не какая-нибудь идиотская жажда перебить всех живых, превратить планету в подобие домена демонической обители.

На подобную ерунду сущности не станут тратить время. Их привлекало другое – возможность преобразования собственного естества.

Проклятье! И как только раньше до этого не додумался? Ведь все лежит на поверхности.

Царство Ада на земле. Ха! Да кому это нужно?! Сидеть на троне из черепов и править… Кем? Мертвецами? И зачем? Никто в здравом уме не будет к этому стремиться.

Другое дело эволюционировать. Превратить себя в еще более сверхъестественное существо. Стремление, не выглядевшее пустым и глупым.

Черт побери. А ведь я и сам шел по схожей дорожке. Только использовал для этого артефакты древнего странника, а не собирался устраивать Армагеддон.

Любопытно, не получится ли так, что в будущем у меня возникнут похожие желания? И стремление к очередному эволюционному скачку не вынудить пойти на нечто подобное?

Иными словами, не заставит стереть в порошок целый мир, ради себя любимого?

Не знаю. После всего случившегося я уже ни в чем не уверен…

Я осознал себя стоящим на длинной открытой террасе. На полу валялись небольшие подушки, в углу стоял невысокий столик с парой плетеных креслиц по бокам, резные каменные перила подсвечивались лучами заходящего солнца. Медленно наступал вечер.

– Вы нашли, что искали? – Сидящий в позе лотоса на тонкой циновке настоятель повернулся ко мне как ни в чем не бывало.

Помешал мужику. Видать, медитировал на закат.

– Да, – честно ответил я, с удовольствием вдыхая свежий воздух полной грудью.

Как же прекрасно чувствовать свое тело, а не находиться в форме некой субэнергетической субстанции за пределами тварного мира.

Жрец плавным движением поднялся на ноги. Посмотрел мне прямо в глаза, помедлил и только после этого тихо спросил:

– Что там находится? Внизу.

Настала моя очередь медлить. Как объяснить необъяснимое? Рассказать голую правду не получится. Собеседник меня попросту не поймет. Точнее поймет, но интерпретирует описанный процесс со своей точки зрения. А оно, как ни взгляни, принадлежит современнику из средневековых времен. Пусть они и происходят не на Земле, а в Фэлроне.

С таким не все философы справятся, чего уж говорить о боевых священнослужителях.

– Возможность изменить жизнь, – туманно ответил я.

Настоятель грустно улыбнулся. Он догадался, что правду от меня не дождаться.

– Проходя через источники, воспитанники вашей обители становятся сильнее и быстрее обычных людей, так? – я все же попытался объяснить процесс ритуала.

– Так, – подтвердил жрец.

Поняв, что колдун не отказывается от разговора, он подобрался, как перед броском.

– То же самое происходит на дне колодца, только на более глубоком уровне, – продолжил я.

Мужику не понадобилось много времени, чтобы обдумать полученную информацию. К его чести, соображал он довольно шустро.

– Любой может пройти через это? – быстро осведомился он.

Пришлось его разочаровать.

– Нет. Необходим сильный колдовской дар. Или яркая предрасположенность к нему. В противном случае претендент сразу же умирает.

Жрец задумчиво покосился на алеющий горизонт заката.

– Претендент, – медленно повторил он, снова повернулся ко мне и уточнил: – Для получения благословения?

Он, похоже, все никак не желал отказаться от мысли, что за артефактами стояли боги из Пантеона Девятерых.

И в этом пришлось его огорчить, обманув ожидания.

– Купели появились задолго до возникновения культа благословенной девятки, – проронил я.

Неосознанно я потянулся к собеседнику мысленным усилием воли, проворачивая тот же трюк, что недавно сделал с тем странным созданием.

Дотянулся до чужого разума, впитал, поглотил. Растворяя в себе и делая частью себя, становясь на время другим человеком.

Удивительное ощущение, сродни раздвоению личности. Но при этом со значительными особенностями. Моя изначальная индивидуальность доминировала, не позволяя до конца утонуть в чужом разуме.

С холодной отстраненностью бывалого патологоанатома просеял воспоминания через мелкое сито.

За один миг мне стало известно все о стоящем напротив жреце. Его страхи и устремления, сомнения в религии, долгие часы размышлений о дальнейшей судьбе и тщетности земного существования.

Он давно уже потерял веру в Ара, а вместе с ней и утратил смысл жизни. Настоятель отдал служению богу войны десятки лет и теперь сомневался, правильный ли сделал выбор на заре своего становления воином, решив посвятить себя этому делу.

Мужик действительно был неплохой. Считал, что мог провести потраченные годы куда продуктивнее, нежели воспитывая из безусых салаг воителей.

Любопытно. Похоже, ему до чертиков надоело здесь сидеть. А тут еще пошатнувшаяся вера в любимого бога, никак не желающего отвечать на призывы главного священнослужителя. Убойная смесь, могущая поколебать решимость кого угодно.

– Не буду скрывать, вам никогда не удастся пройти по пути, по которому прошел я, – проникновенно произнес я.

Жрец спокойно кивнул. Для него сказанное не явилось большим откровением. Вереница исчезнувших братьев, желающих узнать, что скрывает колодец за залом с купальнями, четко показала, что далеко не всем позволено ступить на эту тропу.

– Но вам это и не нужно, – продолжил я. – Есть более легкие способы реализовать себя в начинаниях.

Воин разочаровался в своем покровителе, сомневается (почти уверен) в его существовании, не знает, что делать дальше и куда двигаться.

Можно безразлично пожать плечами и равнодушно пройти мимо. А можно сделать доброе дело, воспользоваться ситуацией и повернуть нерастраченные устремления настоятеля в русло всеобщей пользы.

– Вы слышали о том, что происходит на континенте? – осведомился я.

Главный жрец Ара бесстрастно кивнул.

– Война, – лаконично ответил он.

– Верно, война, – подтвердил я. – Альвы воюют с людьми, а люди воюют с ансаларскими Великим домами.

– Тяга к разрешению противоречий через насилие не является чем-то особенным, – рассеянно изрек настоятель.

Поняв, что не получит от меня новой цели для дальнейшего существования, он заскучал. Было видно, что ему не терпится снова вернуться к медитации, улетев сознанием в далекие дали безмятежной умиротворенности.

Разборки в Срединных королевствах его волновали мало. Что в целом неудивительно. Где материк, а где Трисский архипелаг?

Даже если там устроят глобальное побоище, хаос войны вряд ли дотянется через море Чудес. Сюда все так же будут присылать подростков на обучение. А сам настоятель все так же будет скучать, не зная толком, чем занять свою жизнь.

Скорее всего, однажды решит, что с него хватит, пойдет и сбросится с ближайшей скалы в воду. В самом дальнем уголке его подсознания уже проскальзывали подобные настроения. Мужику до смертной тоски надоела окружающая реальность. Причем он и сам до конца не осознавал, насколько крепко внутри него сидела эта усталость.

– Если бы дело касалось только перворожденных, лордов и людских королей, я бы никогда не затронул эту тему, – терпеливо указал я.

– Да? – в глазах священника мелькнула слабая искра интереса.

– Да, – уверенно повторил я. – Ситуация намного серьезнее. На кону стоит судьба мира.

Настоятель нахмурился.

– О чем вы? – вопросил он.

Я взял паузу, мазнул беглым взглядом по алеющим небесам и лишь после этого поинтересовался:

– Вы слышали когда-нибудь о Тенях?

– Конечно, про Анклав знают все.

Как вывести из меланхолии прирожденного воина? Дать ему достойную цель, куда можно вонзить верный клинок. И подать это обязательно под благовидным предлогом.

Я не раскрыл главному жрецу тайны бытия и правду о происхождении богов, как он тайно надеялся, провожая меня до источников. Но я мог дать ему взамен кое-что другое. Например, примерить на себя роль борца за светлое будущее для всех людей этого мира.

Неплохой квест для разочарованного в собственной жизни умелого рубаки.

– Тени собираются уничтожить Фэлрон, – не вдаваясь в подробности,сообщил я. – И уже готовы сделать это в ближайшее время. Сейчас в Срединных королевствах собирается Альянс, чтобы противостоять общей угрозе. Ваш клинок, как и клинки ваших братьев и послушников, будут нелишними на поле боя.

– Я думал, это всего лишь слухи. Россказни про вырвавшихся на свободу тварей из Разлома, – недоуменно проронил жрец.

– Поверьте, это не слухи. Я лично видел армию Теней и могу ответственно заявить, что угроза серьезна.

В небе промелькнула большая тень. Пронеслась над крышей храма и трансформировалась в заходящего на посадку дракона. Тяжело взмахивая крыльями, Зур приземлялся прямо в маленький садик, разбитый под террасой, где мы находились.

Брови настоятеля дрогнули и поползли вверх.

– Ваш? – он обернулся ко мне.

– Мой, – не стал скрывать я.

Кивнул на прощанье и уверенно направился к краю балкона, намереваясь спрыгнуть вниз, не тратя время на лестницы.

– Так значит, вам нужны воины? – окликнул меня главный жрец Ара, переставший верить в своего воинственного бога, но не лишившийся из-за этого воинских навыков.

– Они нужны всему Фэлрону, – бросил я через плечо и одним прыжком перемахнул через невысокие каменные перила.

Ноги мягко спружинили, соприкасаясь с рыхлым грунтом сада.

– Я буду горд биться под вашими знаменами, лорд Готфрид из Великого дома Эйнар! – прокричал мне вслед настоятель.

Забравшись в седло, я обернулся.

– Только не опоздайте. Битва начнется уже очень скоро.

Жрец сурово кивнул.

– Я приду, – серьезно пообещал он. – И приведу своих братьев.

Похлопав Зура по шее, я взмыл в небеса. Если повезет, мы получим нового союзника. В преддверии схватки с армией тварей из Бездны это будет не лишним.

А пока меня ждали Железные горы, царство двергов и пятая, последняя, купель.

Глава 11

Первыми прибыли люди. Крупным отрядом тяжеловооруженных всадников пронеслись вдоль речушки, безжалостно вытаптывая копытами боевых коней луг, где едва наметилась зеленая поросль несмело выглядывающих ростков свежей травы.

Гордо веяли знамена на упругом ветру, надменно задирали квадратные подбородки королевские рыцари, в тон господам держались юные оруженосцы.

Кавалькада проскакала железной змеей, сверкая на солнце начищенными доспехами. Небольшой обоз с припасами неторопливо трусил чуть позади.

Вторыми появились ансаларские лорды. Делегация Великих домов существенно уступала в количестве послам человеческих королевств. И не могла похвастать чрезмерно пышным видом собственных воинов.

Черные доспехи в пластинчатом исполнении укрывали тяжелые фиолетовые плащи. Ножны мечей, как один, не украшали красивые инкрустации, как случалось у некоторых вельмож из окружения Магнуса.

Но внешняя скромность не обманула знающих наблюдателей. Они отлично понимали, что яркая мишура никогда не сопровождала выходцев из старых родов павшей империи.

А вот характерные внешние признаки, присущие только истинным аристократам Древней Знати, и наличие у них на перевязи клинков, показывали, что среди посланников Тэндарийской низины почти нет рядовых воинов из числа обычных людей.

Куда ни брось взгляд, везде попадались фиолетовые глаза, черные как смоль волосы, худощавое телосложение и легко узнаваемые заостренные черты лица.

Для ландрийцев качественный состав ансаларцев стал неприятным сюрпризом. Слишком много среди них присутствовало Рыцарей Ночи.

Осознание данного факта вызвало появление немалого количества холодков между лопаток у тех, кто понимал, что к чему. Объединенная мощь небольшого по численности отряда фиолетовоглазых намного превосходила боевые возможности рыцарской конницы властителя Тира.

Если вдруг что-то пойдет не так и дело дойдет до прямого столкновения, немногие уйдут с поля встречи живыми.

Следующими приехали представители Магического Совета. Магистр Алмеро не утруждал себя сборами, прибыл с небольшой свитой приближенных.

Увидев стихийников, многие из рыцарей неосознанно обрадовались, как-никак маги всегда выступали в качестве союзников, а значит, баланс сил более или менее выровнялся.

Однако радость продлилась недолго, скоро стало ясно, что среди прибывших магов, кроме лидера огневиков, нет больше магистров. А рядовых чародеев насчитывалось всего ничего. Трое-четверо носили цветные накидки. Все остальные принадлежали к обслуге.

Конечно, имелся ничтожный шанс, что кое-кто из волшебников замаскировался под слугу. Но надежд на это было слишком мало. Маги слишком горды, чтобы скрывать свою принадлежность к магическому сословию. И переодеваться в простолюдинов их вряд ли мог заставить даже прямой приказ старшего из магистров.

Последними появились альвы. Для быстрого перемещения на далекие расстояния лесные владыки воспользовались чарами «звериной тропы». Потому также не могли похвастать большим числом делегатов. Но, как и лорды, перворожденные решили проблему безопасности, взяв с собой лучших из лучших. Как среди воинов, так и кудесников.

Для удобства высоких договаривающихся сторон на небольшом возвышении водрузили обширный крытый навес. Стены не делали намеренно, чтобы каждый отряд видел собственных лидеров ежесекундно и мог убедиться, что с ними все в порядке и ничто им не угрожает.

Однако и полной открытости тоже не было. Уловить, о чем конкретно шел разговор, рядовые участники встречи не могли, так как находились на достаточном удалении. Не таком большом, чтобы не успеть прийти на помощь предводителям, но и не таким близким, чтобы получить возможность «греть уши».

За исключением малых групп особо приближенных рядом с навесом, отдаленно напоминающим шатер без боковых перегородок, никого не осталось. Это сделали тоже специально.

Под пологом разместили вытянутый прямоугольный стол, расставили стулья (мебель привез с собой в повозках предусмотрительный Магнус), на небольших подставках-столиках расставили вина и фрукты, там же установили бочку с чистой родниковой водой. На случай если вдруг кто пожелает слегка освежиться после дороги.

Впрочем, последнее расторопная королевская прислуга делала зря. Ни альвы, ни ансаларцы не доверяли человеческому монарху настолько, чтобы принимать из его рук еду или какое-либо питье.

Слишком часто яды становились причиной гибели тех, кто вел себя чрезмерно беспечно. Об этом хорошо помнили и заранее остерегались.

Когда пришло время рассаживаться, возникла небольшая заминка. Ландрийский монарх по давней привычке уселся во главе стола. И сразу же понял, что ошибся с выбором места, настолько красноречивыми взглядами наградили его колдуны и бессмертные.

Пробормотав себе под нос что-то невнятное, король вынужденно поднялся и недовольно покосился на Алмеро, предлагая тому сделать первый шаг.

По тонким губам магистра скользнула едва заметная улыбка. Нечасто ему приходилось видеть властителя Ландрии в столь стесненном положении. Обычно он держался более вызывающе и свободно. Но высокий ранг договаривающихся сторон требовал вести себя сдержанно, соответствующе уровню встречи.

Огневик не колебался долго, зад мага угнездился на ближайшем свободном стуле, стоящем у вытянутого края стола.

Чуть поколебавшись, Магнус занял место по соседству. Настала очередь ансаларцев и альвов. И так получилось, что стихийник с человеческим королем оказались на одной стороне, а напротив уселись колдуны с перворожденными.

Делегацию бывших имперцев возглавляли двое: лорд Вардис, носивший титул повелителя Долины Темных Вод, заодно являющийся главой рода Эйнар, и леди Делия, возглавляющая Великий дом Дэвитар.

Бессмертные племена представляли трое: Вэрилана – истинная лаэрэ (несущая свет), благословенная богиней Дану, и Лаэм с Эвиал – брат и сестра, дети главы дома Изумрудных листьев.

Примечательно, что при организации встречи выдвигалось предложение обменяться заложниками для гарантии безопасности участников переговоров.

Но процесс обсуждения деталей так затянулся, что в конечном итоге от него отказались. Решили ограничиться нейтральной территорией и обговоркой отряда сопровождения.

– Полагаю, бесполезно притворяься, никому из нас не приятно общество друг друга, поэтому предлагаю не затягивать и сразу перейти к обсуждаемой повестке встречи, – взял слово Алмеро. – Также хочу сразу уточнить, кланы четырех стихий предоставили мне полное право говорить от их лица и принимать решение от всего Магического Совета.

Магистр вопросительно посмотрел на ансаларцев. Лорд Вардис неторопливо качнул головой.

– Я и леди Делия тоже наделены всеми необходимыми полномочиями, – просто сказал он. – Наше слово – слово всех семи Великих домов.

Темноволосая женщина с достоинством кивнула, подтверждая сказанное спутником.

Следующий испытующий взгляд предназначался альвам.

– Мы говорим от имени Вечного Леса, – спокойно сообщила Вэрилана.

Наследники Изумрудных листьев молчаливыми кивками поддержали единственную в их компании кудесницу.

Магнус не стал ждать вопрошающего взора магистра.

– Я говорю только от своего имени, – буркнул он. – Ручаться за другие Срединные королевства не могу. Но даю слово, что в случае успешного завершения переговоров приложу все силы, чтобы остальные короли приняли к исполнению достигнутые договоренности. Клянусь своей короной.

Принимая во внимание уровень влияния ландрийского монарха на Срединные земли в данный момент, присутствующих устроило сделанное заявление. По крайней мере, сделали вид.

Сразу после вступления возникла неловка пауза.

– Что же, хорошо, – первым, как и в прошлый раз, очнулся магистр. – Думаю, нечего терять время и лучше всего сразу приступить к обсуждению проблемы, ради которой мы здесь собрались.

– Тени, – тяжело проронил Магнус.

Но тут в разговор бесцеремонно влез нетерпеливый Лаэм.

– Нам обещали мир на Капутильском плато. Может, для начала обсудим это? – безапелляционно заявил принц.

Ни он, ни его сестра не хотели сюда ехать, понимая все риски, связанные с затеянным мероприятием. Настоял отец, повелевший отправляться в путь и представлять расу альвов на предстоящем собрании. Хитрый глава Изумрудных понимал, что таким образом повысит престиж и влияние собственного дома среди других семей перворожденных.

Тем более остальные участники настаивали на присутствии равнозначных фигур, а другие лидеры перворожденных отказались отправлять своих родственников.

Он же рискнул, и теперь его дом уверенно занимал лидирующие позиции среди домов Вечного Леса.

Вот только Лаэму и Эвиал никакой ощутимой пользы данное действо не принесло. Другой вопрос, если вернувшись обратно, они привезут с собой не только краткосрочное перемирие и временный союз против общего врага, но и долгий мир с полным признанием новых территорий под властью бессмертного племени. Тогда брат и сестра станут подлинными героями для своей расы.

Действовали по принципу: противостоять тварям Бездны, конечно, нужно, но не помешает выторговать что-нибудь и себе.

– Обсудим это позже, – раздраженно дернулся Алмеро.

В отличие от длинноухих, магистра мало волновали стычки где-то на далекой периферии Срединных земель. Гораздо больше огневика заботили принесенные вести из Пустошей.

– Когда? – Лаэма мгновенно поддержала сестра.

Вэрилана едва заметно поморщилась, однако не вмешалась. Для нее тоже на первом месте стояли интересы детей Дану.

– Позже, – с нажимом повторил магистр.

Магнус нетерпеливо побарабанил пальцами по краю стола.

– В принципе, там нечего обсуждать. Каждая из воюющих сторон обязуется прекратить вести боевые действия и все, – нейтральным тоном объявил он.

Альвы возмущенно вскинулись.

– Вам достаточно дать команду своим псам, чтобы убрались, и проблема будет моментально решена, – ядовито выдохнула Эвиал, подразумевая объединенную армию Остера и Кавара, в настоящий момент занятую вытеснением альвов к границам прежнего леса.

Ландрийский король, активно поддерживающий в этих устремлениях соседей по Срединным землям, в том числе через снабжение оружием и продовольственными припасами, поджал губы. Что-то обещать заранее не входило в его планы.

– Это абсолютно неприемлемо, – недовольно пробурчал он. – Нельзя выдвигать требования без предварительных условий. Вы первые вторглись на территорию Остера, перед этим натравив на них степняков.

– Осада с Экофорса уже снята, – парировал обвинение Лаэм.

– Да-а? – протянул Магнус. – И, наверное, Орда уже ушла обратно к себе на юг? Или нет?

Голос короля сочился язвительностью. Альвы молчали, крыть было нечем. Степняки и впрямь вышли из-под контроля, принявшись грабить всех подряд и совершенно не реагируя на попытки как-то упорядочить военные действия.

– Вместо этого проклятые дикари расползлись дальше, грабя и убивая на своем пути всех встречных и поперечных, опустошая земли, неся смерть и разорения для людских поселений, – не останавливал давление ландриец.

– Они принадлежат к вашей расе, вам и разбираться, – скривилась Эвиал, не найдя более весомых аргументов для опровержения.

Магнус онемел от такой наглости.

Лорд Вардис хмыкнул. Они вместе с леди Делией не вмешивались в перепалку между человеческим королем и ушастыми, предпочтя роль сторонних зрителей. Из всех присутствующих у них была самая сильная позиция. Армия Великих домов уверенно вела наступление, и пока что никто не мог их остановить.

– Давайте вернемся к главной проблеме, – попросил Алмеро, бросая предупреждающий взгляд на соратника.

Властитель Ландрии сердито откинулся на спинку стула. У него хватило ума не продолжать бесполезный спор, доказывая, что длинноухие ведут себя слишком дерзко для того, кого уже здорово прижали.

– Хорошая мысль, – подхватил Вардис, по губам лорда гуляла насмешливая улыбка. – И для начала будет неплохо вспомнить истоки возникшей угрозы. Кто сорвал Вуали и разрушил Анклав Теней, дав инфернальным тварям прорваться через Разлом в материальный мир?

Глава рода Эйнар с ожиданием уставился на магистра. В глазах великого колдуна плавали злые огоньки зарождающегося бешенства.

К удивлению присутствующих, Алмеро не стал оправдываться, переваливая вину на кого-то другого. Магистр твердо выдержал взгляд ансаларца и спокойно признал:

– Да, появление Теней в Фэлроне полностью наша вина. Я это не скрываю и не отказываюсь. Мы совершили глупость, понадеявшись подчинить силы, о которых имели слишком смутные представления.

Огневик замолчал и невозмутимо сложил руки не груди.

– Кхм… – Магнус обратил на себя внимание. – Думаю, сейчас не слишком подходящее время искать виновных. Сделанного не вернуть. Надо думать, как устранять угрозу, нависающую над всеми.

– Почему не время? – вскинулся Лаэм, выступая в поддержку Вардиса. – Как раз сейчас самое время. Почему бы не наказать ублюдков, виновных в начавшемся хаосе? Это не мы сломали защиту, ограждающую Фэлрон от тварей Бездны многие сотни лет.

– Да, зато вы поспешили воспользоваться моментом и принялись где попало высаживать саженцы своего несравненного Вечного Леса, – последние слова Неистовый произнес с нескрываемым сарказмом.

Эвиал певуче сказала что-то на альвийском. Вэрилана и Лаэм одновременно улыбнулись. Вслед за ними это же сделала леди Делия Дэвитар.

Лорд Вардис никак не отреагировал, так как не смог по достоинству оценить идиому на языке перворожденных, касающуюся умственных способностей некоторых представителей человеческого рода, потому что не настолько хорошо знал их язык.

Магнус мрачно взглянул на шутницу. Он догадался, что она сказала что-то оскорбительное в его адрес, но ничего доказать не мог. Мало кто из людей изучал высокую речь.

– Мы совершили ужасную ошибку и не отказываемся от нее, – проронил Алмеро. – И каждый день наши люди платят за это жизнями.

Вардис и Делия скривили лица с одинаковым выражением презрения. Лидеры Великих домом не собирались покупаться на показное раскаяние стихийника.

– Кто приказал убивать ансаларцев в Срединных королевствах? – хлестко спросила леди Дэвитар.

Огневик стойко выдержал новый удар. Не переменился в лице, не вздрогнул. Зато для других сидящих за столом вопрос оказался сюрпризом. И Магнус, и альвы с недоумением посмотрели на магистра, не понимая, о чем идет речь.

– Вижу, Совет не во все свои замыслы посвящает союзников, – саркастически изрек Вардис, заметив, с каким непониманием хмурился ландрийский монарх.

– О чем они говорят? – сухо осведомился Магнус, требовательно глядя на лидера кланов четырех стихий.

– Не расскажете присутствующим, чем ваши люди занимались последние годы? – лорд с ненавистью смотрел на магистра.

Огневик молчал, на этот раз не рискнув встречаться взглядом со взбешенным колдуном. Вместо него слово взяла леди Делия.

– Эти ублюдки подсылали наемных убийц к путешествующим ансаларцам, – объяснила она.

Голос женщины сочился злостью и презрением к кланам стихий, пытавшимся ослабить Тэндарийскую низину через такие подлые приемы.

– Это правда? – король покосился на магистра и автоматически отодвинулся.

Движение не осталось незамеченным. Маг посмотрел на монарха.

– Жажда власти порой затмевает взор, – смиренно сказал волшебник. – Мы не святые и совершили много плохого.

Огневик замолк. Магнус покачал головой. Союзник все больше подкидывал неприятных сюрпризов, выступая в крайне невыгодном свете. То защиту Разлома сломают, то начнут заниматься тайными убийствами колдунов. Что дальше? Не хотелось и думать, что еще они способны выкинуть.

Определенно с этим надо будет что-то делать. Если и не сейчас, то потом обязательно. С независимостью кланов пора кончать. Брать всю «богадельню» под контроль и наводить жесткий порядок. Нужны строгие ограничения на деятельность организации чародеев. Пусть занимаются магией, а в политику не лезут. Как показали последние события, это явно не их сфера деятельности.

Самое паршивое, подобное безрассудное поведение бросало тень и на Ландрию. Совет располагался в Тире, чуть ли не под боком королевского дворца.

Легко может создаться впечатление, будто король находился в курсе грязных делишек стихийников. Но ведь это совершенно не так!

– Я ничего не знал об этом, – хмуро заявил Магнус.

Правитель самого сильного государства в Срединных землях перевел взгляд на ансаларцев на другой половине стола.

– И о срыве Вуалей я также узнал постфактум. Никакого отношения к устроенному кризису Ландрия не имеет.

Почувствовав, что единственный союзник уже стоит на пороге того, чтобы отказаться от него, магистр сжал губы.

К чести огневика, он не стал бросаться с обвинениями в предательстве в сторону короля.

– Если мы сегодня не договоримся, скоро договариваться уже станет некому, – тихо обронил Алмеро и добавил: – Глазами разведчиков-следопытов я видел, ЧТО строят Тени. И понимаю, к чему это приведет. От этого нельзя будет скрыться.

За столом не было наивных существ. Они допускали, что смирение властолюбивого магистра напускное. Однако данное обстоятельство не отменяло факта существования проблемы Теней.

Можно ругаться до бесконечности, припоминая старые обиды, а можно перевести разговор в более конструктивное русло.

В конце концов, разве они не для этого здесь собрались?

– Мой племянник, Готфрид, тоже видел Врата в Пустошах, – неохотно выдавил из себя лорд Вардис. – У меня нет причин ему не верить.

Глава Дома Эйнар сложил пальцы домиком перед собой.

– Предлагаю оставить разногласия между нами до лучших времен.

Лаконичное предложение ансаларской стороны поддержали все. Никто вслух не говорил, что ненависть исчезла, и, скорее всего, в будущем между стихийниками и колдунами вспыхнет яростная война. Но прямо здесь и сейчас никто не хотел доводить дело до горячего конфликта.

Тени. Вот кто являлся врагом.

– Каждая из сторон не выстоит против тварей Бездны в одиночку, – подал голос Магнус. – Необходимо заключить союз.

Лорд и леди кивнули, соглашаясь с королем. Их примеру последовал магистр. Дольше всех колебались альвы, но и от них в конечном итоге последовали вялые кивки.

– Предлагаю объявить мир, – продолжил ландрийский правитель. – Без всяких дополнительных условий, без каких-либо обязательств. Военные действия должны быть прекращены немедленно.

На этот раз качание головами от перворожденных вышло куда энергичнее. Для них каждый день мира означал, что саженцы Вечного Леса будут прорастать на Капутильском плато без угрозы оказаться выкорчеванными и сожженными.

Другие тоже не возражали против остановки кровопролития. Даже ансаларцы согласились, хотя положение армии семи Великих домов пока что выглядело самым выигрышным.

– Все это, конечно, хорошо, – снова взял слово лорд Вардис. – Но что делать дальше? Судя по рассказам разведчиков и Готфрида, твари уже вовсю готовятся открыть проход в Бездну. И я говорю не о простом проколе диаметром в ладонь взрослого человека. Речь идет о гигантском провале шириной в добрую лигу.

– Этого ни в коем случае нельзя допустить, – негромко вставил Алмеро и уточнил: – Полноценного открытия врат.

Магнус взглянул на огневика.

– Почему? Какие будут последствия?

– Ужасными, – ответил маг, не вдаваясь в подробности.

Вместо него это сделала леди Делия.

– Развертка разрыва в пласте реальности такого масштаба вызовет необратимые последствия. Трудно предсказать точно, но скорее всего дело закончится полным уничтожением мира в привычной для нас форме. При таком развитии событий живых в Фэлроне не останется. Погибнут все.

– Вообще все? – переспросил Магнус. – А если уплыть за океан Забвения?

– Бесполезно. Расстояния не будут иметь значения.

Король мрачно уставился в поверхность стола.

– Какие еще есть варианты? – осведомилась Вэрилана.

Наступила тишина. Лорд Вардис по очереди оглядел Магнуса и Алмеро.

– Полагаю, вариант только один – не допустить окончания строительства врат, – сказал он.

Огневик молча поддержал главу рода Эйнар. Ландрийский монарх задумчиво почесал подбородок.

– Предлагаете устроить поход в Пустоши? – не спросил, а скорее констатировал король.

Все трое альвов непроизвольно вздрогнули. Кому как не перворожденным, видевшим проклятье Западного Леса своими глазами, знать, насколько опасной могла быть бывшая метрополия павшей империи.

– Это безумие, – тихо выдохнула Эвиал.

Вардис обернулся к альвийке.

– Можете предложить что-то лучшее?

Девушка промолчала. Никому не нравилась идея похода в мертвые земли, но выбора и впрямь не оставалось. Вопрос ставился просто, либо они что-то делают с Тенями и их порталом во владения разрушительного Хаоса, либо последние уничтожают Фэлрон. Вместе со всеми населяющими его расами.

– Значит, договорились, – негромко резюмировал Магнус, не дождавшись других идей. – Собираем совместную армию и выдвигаемся в Пустоши.

Глава 12

Едва заметные над кромкой края земли, занесенные снежными шапками вершины Железных гор приближались крайне неохотно, с ощутимой ленцой.

Водная пелена глади темного синего цвета, проплывающая внизу, казалась нескончаемой. Море Чудес никак не желало выпускать из своих объятий, рисуя на горизонте темную полосу материка, застывшего в образе кадра из остановленного диафильма.

Зур-Хаг старался как мог. Редкие и мощные взмахи широких крыльев придавали дракону ощутимое ускорение, но дурацкий материк вырастал невообразимо медленно.

Мы летели к последней купели, спрятанной глубоко в недрах Южных гор – царстве двергов.

При размышлении о цели конечного путешествия мне на ум невольно приходило сравнение недавних событий. С кенерийскими мастерами, за исключением небольшого недоразумения со свитой принцессы, удалось наладить общение, получив доступ во внутренние покои святилища бога войны.

А вот насчет коротышек по этому же поводу имелись сомнения. Мелкие засранцы никогда не отличались особой уступчивостью.

На островах решающее значение оказал настоятель храма. Фигура, наделенная властью, имеющая большое влияние. Без него дело скорее всего закончилось бы кровопролитием.

Следовательно, у гномов надо поступить схожим образом. Найти кого-то, обладающего авторитетом у соплеменников, и с его помощью проникнуть в закрытое для посторонних подземное королевство.

Тут надо уточнить, что дверги не пускали к себе ни людей, ни альвов, ни степняков, ни вообще кого-то еще. Общение с внешним миром велось исключительно через небольшие городки, расположенные снаружи гор. Если быть точным, то таких мест имелось всего два: на границе степи и на самой южной оконечности континента, в глубоководном порту.

Там коротышки вели дела, торговали, снаряжали караваны, договаривались о новых сделках.

Дальше никого не пускали. За исключением официальных посольств, отправляемых из Срединных земель раз в сотню лет каким-нибудь человеческим королем, надеющимся наладить более близкие (а значит, и более выгодные) отношения с двергами.

Низкорослые умельцы много что могли предложить на продажу. Тут и оружие, и броня, и различные алхимические настойки. Все великолепного качества, как правило, недоступное где-то еще. И оттого невероятно дорогое.

Впрочем, любые попытки наладить контакт на уровне постоянного сотрудничества заканчивались всегда одинаково. Гномы принимали гостей, вежливо выслушивали и деликатно отказывали, стараясь не ранить чувства посланников. Затевать вражду подземные мастера ни с кем не хотели, как и заключать союзы в какой-либо форме.

За исключением разве что Дарцингкской Лиги. Но тут чистый бизнес, ничего личного. Торговцы единственные, кто сумел наладить тесные связи с неуживчивыми коротышками.

Одинокого путешественника далеко не пустят. Тем более из одиозной расы лордов-колдунов. Надо искать посредника, желательно занимающего видное положение в местном сообществе.

У меня имелось несколько знакомых среди представителей подгорного племени. Первый – это, конечно, Вендел из клана Досбрил. Мой главный строитель.

Но по объективным причинам, для указанного дела предводитель странствующей артели плотников-каменщиков совершенно не подходил. Судя по недомолвкам, мелькающим в разговорах, «прораб» Замка Бури на родине считался чуть ли не изгнанником.

Не пойдет.

Следующим вспоминался Тугол. Капитан «Камнегрыза», пушечного фрегата. Отчаянный мореход, любитель крепкого эля, танцев на столах припортовых кабаков и хороших драк.

М-да… И этот не годился.

Оставался его брат, Хагрим, глава клана Стилбор. Поставщик пистолей, бомбард и огненного зелья.

У этого с влиянием и властью среди своих полный порядок. Проблема в том, что хитрый бородач до мозга костей являлся политиком. Натуральным таким политиком, везде ищущим в первую очередь собственную выгоду. Делать просто так одолжение он не будет.

А учитывая заглохшую торговлю огнестрельным оружием (ввиду исчезновения основного клиента в лице Изтарского королевского дома) и последовавшие за этим убытки (последнюю партию стволов отправили обратно, взяли лишь порох, на фига мне куча нового стреляющего железа? Денег и так толком ни на что не хватало), отношения у нас с ним несколько разладились.

Что коротышка может потребовать за покровительство на землях Железного царства? Боюсь, что весьма много. Как минимум компенсацию потерь от исчезновения единственного крупного пользователя продукции клана оружейников.

Чертовы изтарцы, даже из могилы умудрились напакостить… Подумал я без злости, а как будто по привычке. Никакой ярости по отношению к уничтоженной королевской династии я не испытывал. Как, впрочем, и сожалений по поводу уничтоженного Стокхолла вместе со всем населением.

В последнее время я все чаще за собой замечал состояние холодной отстраненности. То, что раньше вызывало отклик переживаний, сейчас нередко воспринималось незначительной мелочью.

Я отлично понимал, что хорошо, а что плохо, но ощущение сопричастности уже не возникало. Добро и зло легко менялись местами, воспринимаясь с чисто академическим интересом, а не чем-то основополагающим, из чего формировалось нормальное «человеческое» восприятие окружающего мира.

Прохождение через купели накладывало свой отпечаток не только на физическую оболочку, но и на внутреннее состояние моего «я».

Обычные человеческие эмоции частенько отступали назад, позволяя выходить на передний план ледяному спокойствию ее величества логике.

Надо убить тысячу двергов, чтобы пройти к пятой купели? Хорошо, нет проблем. Никаких сожалений или печали эта мысль не вызвала. Лишь легкое опасение, что задуманное не удастся и в случае неудачи придется отступать, ища другой путь для проникновения.

А потому для начала лучше попробовать традиционный способ ведения переговоров.

Понимаете? Меня не волновало то, что придется прикончить целую кучу живых существ. Меня больше беспокоило, что не получится это сделать достаточно быстро для прорыва в глубины южных предгорий.

Если подумать, подобное поведение должно насторожить и вызвать опасение за собственное сознание с желанием разобраться, что происходит. Так бы поступил простой человек, и нельзя сказать, что он бы оказался не прав.

Проблема в том, что я уже не причислял себя к роду людскому, даже к ансаларцам относил лишь поскольку-постольку, четко осознавая себя уже кем-то совершенно другим.

Странное чувство, если подумать. И вполне объяснимое, если вспомнить купели…

Рано или поздно любое путешествие подходит к концу. Так случилось и с нашим полетом. Усердие Зур-Хага не осталось незамеченным, линия континента вырастала в размерах, все сильнее темнея на краю горизонта узкой полосой появившейся суши.

Справа оставалось Восточное побережье, обширная область болотистой местности, за которой находился Восточный Лес альвов (лететь через владения длинноухих я, естественно, не собирался). Там же быстро промелькнул небольшой участок Степи, подходивший вплотную к берегу моря. И уже за ним появились многочисленные хребты.

Шпили Южных гор наконец перестали напоминать едва заметные выпуклости на стыке между небом и землей, превратившись в полноценные горные вершины.

Достигнув определенной точки, повернули на запад, двигаясь вдоль границы между владениями воинственных степняков и ранними предгорьями подземного королевства. Море Чудес с его надоевшими волнами осталось далеко позади.

Летели быстро, держась на средней высоте и не особо скрываясь. Все равно кроме заблудившегося кочевника и землероек здесь никого не водилось.

Когда вдали показались крыши Хор-Лаг-Варда, пришлось принудить Зур-Хага пойти на посадку. Заявляться в пограничный город во всей красе верхом на драконе будет слегка безрассудно. Коротышки нервный народ, еще начнут пулять по нежданному НЛО из станковых стрелометов, установленных на специальных выступах башен.

– Молодец, друг, – соскользнув вниз, я потрепал по шее Зура. – Ты хорошо потрудился.

Отливающие матовым блеском темные пластины приятно холодили пальцы, вызывая тактильными ощущениями сравнение с металлом брони.

Отступив на два шага, я вдруг заметил, что с момента нашего совместного странствия дракон неплохо прибавил в размерах, если сравнивать с временами нахождения в осадном лагере близ Изумрудного города.

– Здоров ты жрать, туша, – я удивленно приподнял правую бровь.

За суматохой с прохождением купелей трансформация Зур-Хага как-то выпала из внимания. А ведь он изменился. И довольно серьезно. Ишь, какую ряху отъел.

В ответ на прозвучавшее замечание дракон коротко рыкнул. Установленная между нами магическая связь позволила распознать желание ненасытной летающей утробы поскорее отправиться на очередную охоту.

Пока я там шлялся по всяким идиотским катакомбам, мой крылатый товарищ с упоением набивал брюхо любой подвернувшейся живностью.

Ну и правильно. Так держать. Нормальное времяпрепровождение. Сейчас тоже не прочь отправиться на охоту, подстрелить горного козла, зажарить шашлычок и, насытившись, развалиться на мягкой травке, уставившись в бездонное голубое небо.

Эх, мечты, мечты… Или нет? И мне этого не так уж и хочется? И размышляю об этом лишь в силу привычки? Черт его знает, возможно. С этим перерождением уже ничего не поймешь.

– Ладно, давай лети, увидимся позже, – я на прощание похлопал по твердому боку Зура.

Дракон плавно развернулся, подпрыгнул и резко взмахнул гигантскими крыльями, вызывая на земле небольшой смерч. Еще несколько секунд спустя о гигантской рептилии ничего не напоминало. Унесся вдаль быстрее самого быстрого ветра.

Покачав головой, я тоже не стал долго задерживаться на одном месте, обратился к Трансформе и понесся к искомому городку в образе сгустка дыма, стелясь над землей.

Я двигался быстро, ни на что не отвлекаясь, стараясь как можно быстрее достичь пункта своего назначения, слева стремительно проносились заливные луга сочной травы бескрайней Степи, справа громоздились каменные валуны основания горной гряды…

– Назови себя!

Архитектура Хор-Лаг-Варда носила ярко выраженный «массивный» характер, присущий гномьим постройкам. Тяжелые, приземистые строения скрывали покатые крыши, выложенные крупной черепицей из тонких гранитных пород.

Город окружала стена высотой в пятьдесят локтей. По бокам его подпирали крупные скалистые образования. Открытое для торговли поселение двергов находилось в ущелье, одним концом выходя в бескрайние равнины «зеленого моря», а другим обращаясь в глубины Железных гор.

С точки зрения военной стратегии – идеальное расположение.

– Путник, ищущий приюта, – растянув рот в жизнерадостной улыбке, откликнулся я.

Мощные дубовые ворота, обитые железными листами, оказались крепко запертыми. Увидев одинокую фигуру, стражники не поспешили открыть ни их, ни калитку, вырубленную в широких створках. Вместо этого принялись орать, свесившись со стены.

– Хе, путник, – булькнул один из рыжих бородачей. – И откуда ты здесь появился, путник? Да еще пешком?

Маленькие глазки, едва заметные из-за кустистых бровей, светились недоверием.

Коротышку можно понять, приходит человек непонятно откуда, один, без лошади, без сумок с припасами (небольшую седельную сумку я так и оставил на Зуре, ограничился лишь небольшим набором личных вещей), и совершенно не выглядит изможденным.

Тут уж хочешь не хочешь, а подозрения появятся.

– Назови себя! – повторил другой воин, должно быть старший среди стражников.

Я вздохнул. Вот прикопались. Придется снять личину и раскрыть инкогнито. Чувствую, обычного человека они хрен пустят. К тому же все равно надо будет назвать свое настоящее имя, когда передам послание Хагриму. Жители так и так прознают, что в их паршивый городишко заглянул один из ансаларских лордов.

– Лорд Готфрид, хозяин Замка Бури, – лаконично представился я.

Наверху послышалась небольшая возня. «Клинок Заката»… «Палач Леса»… – прошелестело за бортиками стены.

Дверги вытаращились на меня, как на некую диковинку. Снятие иллюзии прямо на глазах произвело должное впечатление. Вопросов о том, откуда я здесь вообще появился, больше не возникало.

– Чего вылупились?! – раздосадованный задержкой, рявкнул я. – А ну живо открыли ворота! Или я вам сейчас их разнесу!

И в качестве доказательства серьезности намерений зажег небольшой файербол сиреневого огня на ладони.

За частоколом крепостных зубцов возникло суетливое шевеление. Демонстрация боевого заклятья послужила неплохим стимулом действовать более расторопно. Репутация бывших владык Фэлрона не располагала продолжать бесплодные препирательства. После короткой (и весьма бурной, судя по доносившимся громким голосам) дискуссии из-за стены снова высунулся давешний стражник.

– А с какой целью вы желаете посетить Хор-Лаг-Вард? – подобострастно осведомился он, чуть подумал и добавил: – Э-э-э… ваша светлость.

– У меня есть разговор к достопочтимому Хагриму из клана Стилбор, – слегка помедлив, все-таки ответил я, решив повременить с применением силы.

Глядя на ошалевшую бородатую физиономию, осторожно выглядывающую из-за каменной кладки, так и хотелось рявкнуть что-нибудь шутливое наподобие: «Сова! Открывай! Медведь пришел!»

Да чую, зря буду сотрясать воздух, юмора гномы не поймут. Вылупятся еще больше и станут усиленно чесать затылки, гадая про себя, чего это пришлый ансаларец ругается непонятными словами.

– У меня кончается терпение, – спустя несколько секунд сообщил я предельно холодным тоном.

На самом деле, заторможенность двергов меня не злила. Да и вообще сама ситуация мало трогала. Но приходилось держать марку, играя роль до конца.

Лорды надменны. Лорды высокомерны. Лорды не станут терпеть, если их будут держать на пороге. Любой представитель Древней Знати взбесится, если перед ним закроют двери.

А значит, если мелкие утырки не откроют хотя бы калитку…

– Вы можете зайти, – негромко прошелестело сверху.

В ту же секунду створки ворот дрогнули и поползли в разные стороны. Калиткой гномы решили не ограничиваться.

– Сразу бы так, – для проформы проворчал себе под нос я, заходя в открывшийся проем арки.

Правая рука на рукояти тхасара, левая свободно двигается в такт шагам, подбородок гордо вскинут вверх, глаза с легким прищуром оглядывают выстроившихся в ряд двергов в броне. Взгляд спокойный, с налетом превосходства ансаларского аристократа над обычной «серой массой».

Главный стражник сердито насупился (не привык, чтобы на него «так» смотрели), однако ничего не сказал. Вспомнил, с кем имеет дело, и предпочел не заметить высокомерное отношение гостя.

Все знали, что по части спеси и гонора «фиолетовоглазые отродья Бездны» не уступали «беловолосым лесным ублюдкам».

К черту учтивость! К черту тайные проникновения! К черту сокрытие личности! Пусть видят, с кем имеют дело. И пошевеливаются. В феодальные времена нельзя вести себя по-простому и ждать, что к тебе будут относиться радушно. Будешь излишне демократичным, мигом сядут на шею, весело свесив ножки.

– Передайте уважаемому Хагриму, что я желаю с ним говорить, – глядя поверх лохматых голов, процедил я.

Главный хмуро кивнул. Огрызаться и спорить с колдуном никто не рискнул.

– И пусть мне покажут вашу лучшую таверну, – все так же надменно кривя губы, приказал я, словно делая одолжения двергам.

Ясное дело, окажись на моем месте кто-нибудь другой, низкорослые воины не стерпели бы подобного обращения. Но подгорное племя отлично помнило эпоху владычества Несущих Тьму и потому не захотело идти на конфронтацию, справедливо опасаясь многочисленных смертей и разрушений. Пусть даже противником выступал всего лишь один лорд.

– Вас проводят, – буркнул старший воин, делая знак двоим подчиненным. – Весть достопочтимому Хагриму тоже отправят.

Я молча кивнул и, больше ничего не говоря, проследовал за парочкой гномов по центральной городской улице.

Пока шли, на нас постоянно оглядывались. Здесь встречались не только представители подгорного племени. В изобилии попадались срединники, одетые, как купцы и как воины. Кочевники в своих неизменных легких доспехах желтого окраса. Какие-то еще непонятные личности, похожие на мастеровых. И разумеется, присутствовали в изрядном количестве сами гномы.

Короче, народу хватало. Назвать Хор-Лаг-Вард безлюдным язык не поворачивался.

В корчме я без лишних слов уселся за лучший стол. Рядом молниеносно материализовался хозяин, вознамерившийся принять заказ у дорогого гостя лично.

Надменно игнорируя любопытные взгляды со всех сторон зала, сделал заказ. Рассчитывать на изыски не приходилось. Все-таки за коротышками никогда не замечалось особых подвигов в кулинаром искусстве.

Скоро принесли жаркое с пережаренным луком, картошкой, грибами и салатом из свежих овощей. В отдельной вазочке возвышалась горка свежих кукурузных лепешек. А перед этим на стол водрузили вместительную кружку объемом не меньше, чем в литр, полную ароматного душистого эля. С пышной шапкой из пены, только что налитую из дубового бочонка. Все как надо.

М-м-м… а вот эль гномы варить умели. Этого не отнять. И делали это мастерски. Напиток получился божественный.

Пообедав, я разместился на втором этаже с открытой террасой, выходящей прямиком на главную улицу. Взял вторую кружечку и приготовился к долгому ожиданию.

Благодаря знаниям из экзарц-кристаллов с памятью мастеров древности я знал о наличии системы световой связи в подземном королевстве, состоящей из целой сети зеркал и мигающих фонарей. Сообщение до адресата доставят быстро, оставалось набраться терпения, дожидаясь ответа с разрешением проследовать дальше.

Однако уже через час меня огорошили, сообщив, что уважаемый Хагрим присоединится ко мне буквально вечером сего дня.

Старейшина рода Стилбор находился где-то поблизости? Оперативность назначенной встречи удивляла. Я-то думал, меня проводят через границу, позволив войти, доверившись слову главы клана оружейников.

Маленькая хитрость продвинуться дальше, не вступая в конфликт. Не вышло. Да и черт с ним. Поговорим прямо тут.

– Не ожидал вас здесь увидеть, милорд. – Хагрим и впрямь не заставил себя долго ждать, явившись в таверну через несколько часов.

Я успел снять комнату, немного отдохнуть и сытно поужинать, когда старый знакомец появился на веранде гостиницы.

– Обстоятельства, уважаемый Хагрим, обстоятельства, – ответил я, делая приглашающий жест в сторону стула напротив.

Далее последовал выразительный взгляд в направлении бармена, роль которого сегодня исполнял сам хозяин заведения. Понятливо кивнув, гном-трактирщик резво притащил еще две кружки своего потрясающего эля.

– Как поживает ваш брат Тугол? Все так же командует «Камнегрызом»? – учтиво осведомился я, отдавая дань непременной части светской беседы.

– Командует, куда же он денется, – проворчал Хагрим.

Дверг сделал большой глоток из принесенной кружки. Пена хмельного напитка осела на густой бороде. Шумно выдохнув, оружейных дел мастер широко улыбнулся. Эль пришелся ему по душе.

– Клянусь молотом Дорина, этот эльпревосходен! – похвалил он, подняв сжатый кулак в выражении восхищения.

Бармен благодарно покачал кудлатой головой.

Я терпеливо дожидался, пока собеседник утолит жажду. А как только это случилось, первым делом спросил о том, как ему удалось так быстро прибыть в приграничный городок на самом краю подземного королевства.

Ответ огорошил. Оказалось, десять лет назад в Железных горах проложили первый отрезок прообраза железнодорожных дорог и пустили по нему вагонетки. Сейчас транспортная сеть насчитывала сотню лиг подобных путей.

Нехило, да? Они тут свои поезда уже заимели. Не совсем, конечно, поезда, как на Земле, но что-то достаточно близкое.

Прямо скажем, дверги преподносили сюрпризы один за другим. То огнестрельное оружие, то железная дорога. Что на очереди? Буровые установки на паровых двигателях?

– Впечатляет. – Возможность сократить время передвижения с нескольких дней до нескольких часов и вправду вызывала восхищение.

– Мы и грузы перевозим из Хор-Лаг-Варда до порта. Переброска занимает всего трое суток, – с гордостью похвастался Хагрим, словно железнодорожная сеть являлась его личным изобретением.

– И товары идут дальше по морю, – закончил я невысказанную мысль.

Хитро. Ставлю медяк против золотого дракона, Дарцингкская Лига приложила к строительству вагонеток свою руку. Не успеем опомниться, как купцы опутают весь материк рельсами и шпалами. Уломают коротышек продать технологию. Или еще лучше, наймут подрядчиками для строительства.

Или нет? Как-никак десять лет прошло с открытия. Почему до сих пор не начали внедрять замену тихоходному гужевому транспорту? Гномы упрямятся? Не хотят терять монополию?

Так, стоп. Сейчас это неважно. На повестке дня стоит куда более серьезный вопрос.

Я немного отодвинул свою кружку, показывая, что готов перейти к обсуждению темы, ради которой прибыл.

Без труда поняв знак, Хагрим хитро прищурился.

– Что, тоже будете уговаривать войти в союз с альвами, людьми и Великими домами? – осведомился он.

От неожиданности я сбился, но быстро взял себя в руки.

– Вам кто-то предложил войти в альянс? Маги вышли на вас с переговорами? – спросил, с ходу уловив подоплеку прозвучавшего вопроса: – Стихийники подсуетились? Или Магнуса работа?

Хагрим удивленно на меня воззрился.

– Нет, – озадаченно протянул он. – Супруга ваша, леди, уже целый день в столице ошивается, все давит на старейшин, чтобы начали формировать армию для великого похода против Теней.

Настала моя очередь растерянно морщить лоб. Летиция здесь? И ведет переговоры с двергами? Ничего не понимаю, она же блокировала Золотую Гавань. Когда это моя ненаглядная женушка успела заделаться послом едва созданной коалиции?

Ее кто-то уполномочил? Или проявила инициативу и сама себя назначила? С нее станется. В любом случае это хорошо, теперь есть повод проникнуть в Железные горы на более чем законных основаниях.

Глава 13

– Они никогда не согласятся, – рубанул Ирвин, наливая себе из кувшина разбавленного вина.

– Дверги слишком привыкли жить в тишине и покое, чтобы влезать в общую свалку, – вторил Мартин. – С их точки зрения предложение выглядит авантюрой.

Торговец последовал примеру брата, беря узкий серебряный кубок. Оба купца вольготно разместились по бокам небольшого столика, уставленного различными закусками и напитками.

Небольшую делегацию приняли хорошо. С комфортом разместили в шикарных гостевых покоях, предоставив все необходимое и снабдив слугами. В этом плане жаловаться не приходилось.

Например, гостиная, где они сейчас находились, могла похвастать дорогой мебелью, ковром с толстым ворсом и великолепными алхимическими светильниками, дающими свет, не уступающий дневному. Чего нельзя сказать обо всем остальном.

Главная цель выглядела такой же недостижимой, как и в начале прибытия в двергский порт. Хозяева Железных гор категорически не желали принимать предложенные аргументы. Старейшины подземных кланов слушали, степенно качали пышными окладистыми бородами и вежливо заявляли, что творящееся на «большой земле» их не касается. Мол, не желают влезать в свары Срединных королевств.

– При разговоре мне казалось, будто они слышат только отдельные фразы, а остальные пропускают мимо ушей, – проворчала Эльза. – Какое-то извращенное выборочное внимание.

– Вполне может быть, – заметил Ирвин. – Это в их духе, слышать только то, что хотят, и полностью игнорировать другое.

– Придурки, – зло выдохнула Летиция. – Не понимают, что упрямство не убережет их драгоценные каменные чертоги от Теней, если те в конце концов одержат победу. От тварей не спрятаться под толщей скал и не скрыться в глубинах земных недр. Они достанут везде. Достанут и выпьют жизнь из каждого тупого коротышки, что здесь проживает.

– Госпожа, – Мартин приподнял руку. – Вы не могли бы говорить потише. Слуги могут услышать и донести…

Колдунья остро взглянула на купца. Под тяжелым взглядом фиолетовых глаз один из полноправных членов Консистории, высшего управляющего органа Дарцингкской Лиги, сначала потерянно замолчал, а затем и вовсе уставился в кубок с вином.

По губам воительницы за креслом леди пробежала насмешливая улыбка. Разряженный кретин забыл, с кем разговаривает. Он бы еще потребовал от ее светлости замолчать и не подавать голос, опасаясь разозлить местных коротышек. Идиот.

Мартин же в свою очередь с тоской подумал, что на роль дипломатов ансаларцы не очень-то и подходят. И что надо либо придумывать какой-нибудь иной план, либо собираться обратно домой. Переговоры зашли в тупик, откуда не виделось выхода, приемлемого для обеих сторон.

Ситуация с осадой Золотой Гавани и последующим выдвинутым ультиматумом о прекращении боевых действий в последний момент вылилась в требования совершенно иного порядка.

Колдунья, еще совсем недавно с удовольствием громившая береговые укрепления торгового порта и топившая стоящие у причалов купеческие корабли, неожиданно изменила условия, потребовав, чтобы Лига надавила на двергов, являющихся близкими деловыми партнерами главных торговцев Фэлрона.

Братья Капеш немедленно связались с советом, разумно рассудив, что куда выгоднее выступить посредниками в деле образования союза между Древней Знатью и железных дел мастерами, чем рубить своим людям головы и выплачивать сумасшедшую контрибуцию за убытки Великого дома Эйнар.

Точнее, одного его представителя, владеющего небольшим замком посреди Восточного побережья.

Как ни удивительно, управляющие Лигой согласились на предложение, распорядившись оказывать всевозможное содействие леди Эйнар и по необходимости выполнять все ее пожелания.

Сначала подобная покладистость, граничащая с капитуляцией, изумила Ирвина и Мартина. Они думали, что им посоветуют начать переговоры и добиться более приемлемых условий, не накладывающих никаких обязательств на саму организацию купцов.

Выступить в роли провожатых до подгорного царства, а затем отойти в сторону, предоставив нахальной колдунье самой вести диалог с двергами, далеко не то же самое, что встать рядом и выступать плечом к плечу с бывшим врагом.

Однако выяснилось, что за последние дни обстановка в Срединных королевствах кардинально изменилась. Ни о какой войне уже никто не заикался. Наоборот, шли разговоры о совместном альянсе против вырвавшихся на свободу тварей из преисподней.

Это меняло всё. Лига не желала получить клеймо предателей, вызвать неудовольствие не только у ансаларских родов, но и у Магнуса с альвийскими владыками в придачу. Потому повелели оказывать содействие и вообще забыть о противостоянии в любых его проявлениях.

То есть чтобы никакого саботажа со стороны братьев на предстоящих переговорах не было, чтобы они старались так, как будто делают это для родной Лиги.

И они действительно старались, жилы рвали, упирая на старые деловые связи с подгорным племенем. Даже позволили себе легкий намек на угрозу, что сделки имеют свойство рано или поздно заканчиваться, а новые никто заключать в дальнейшем не будет, опасаясь возможных последствий из-за упрямства контрагентов.

Без толку. Низкорослые бородачи твердо стояли на своем, не собираясь поступаться принципом невмешательства в дела внешнего мира. Шесть часов упорных переговоров не смогли вынудить двергов вступить в зарождающийся союз.

– Полагаю, ничего не остается… – начал Мартин, но под давлением пронзительного взгляда леди вынужденно остановился.

Колдунья не собиралась уходить из подгорных чертогов с пустыми руками и ясно давала это понять.

Братья коротко переглянулись. Что делать дальше, оба не представляли. Все возможные способы давления были использованы, чем еще можно надавить на упрямых коротышек, никто не представлял.

Наступило неудобное молчание. Капеш не осмеливались сказать, что пора собирать вещи и двигать на выход, а Летиция и Эльза не собирались сдаваться.

Осторожный стук в дверь присутствующие встретили с облегчением. Молчание затягивалось, а новые идеи так и не желали появляться.

– К вам пришли, госпожа, – молодой дверг из прислуги гостевых покоев с поклоном обратился к сидящей в кресле леди.

Девушка не стала выяснять подробности, молча махнула рукой, позволяя впустить гостей. Телохранительница сделала шаг вперед, выдвигаясь на более удобную позицию. Ладонь в латной перчатке сама нашла рукоять клинка в ножнах на поясе.

Сначала в комнату зашел уже знакомый дверг Хагрим, предводитель клана Стилбор и один из старейшин, с кем они давеча имели беседу.

У Ирвина и Мартина одновременно внутри шевельнулась слабая надежда, что дело сдвинулось с мертвой точки и что хозяева Южной горной гряды готовы пойти на уступки. В конце концов, от них ведь не требуют послать на помощь Альянсу все мужское население, способное носить оружие. Достаточно нескольких крупных отрядов знаменитой тяжеловооруженной двергской пехоты. На первых порах этого будет более чем достаточно.

Но вслед за Хагримом внутрь шагнул другой посетитель, и стало понятно, что дело не связано с провалившимися переговорами.

Уверенно отодвинув в сторону замешкавшегося слугу, в общий зал гостевых покоев зашел высокий худощавый юноша с темными волосами и такими приметными фиолетовыми глазами.

– Привет, милая, – сказал он.

Леди Летиция порывисто поднялась на ноги и сделала несколько стремительных шагов навстречу неожиданному гостю.

– Откуда ты здесь? – спросила она, обнимая незнакомца и целуя его в губы.

Братья не сразу признали в зашедшем его светлость лорда Готфрида Эйнара, слишком много всего произошло с их последней встречи. А когда поняли, кто к ним так внезапно пожаловал, отставили кубки и тоже встали из кресел.

Эльза сделала короткий шаг назад, склоняясь в по-военному четком поклоне.

– Милорд.

Готфрид рассеянно кивнул телохранительнице, удостоил братьев Капеш мимолетным взглядом и повернулся к супруге.

– Переговоры не удались? – мягко улыбнувшись, промолвил он.

Ирвин внезапно понял, что молодой ансаларский чародей со времени осады Золотой Гавани альвами очень сильно изменился. И дело тут не во внешних отличиях, темноволосый парень с худым лицом аскета нисколько не поменялся снаружи. Что-то поменялось внутри.

Старшего из братьев всегда отличала особая чувствительность к подобным вещам. Именно она позволила ему стать тем, кем он являлся сейчас.

Что-то в лорде изменилось. Что-то неуловимое и вместе с тем довольно четко ощутимое.

– Мелкие ублюдки считают, что могут отсидеться за нашими спинами, – чуть ли не с ненавистью выдохнула Летиция.

Общение с невозмутимыми старейшинами очень сильно разозлило чародейку. Конечно, когда шел сам разговор, леди никак не показала истинных чувств, умело скрывая бушевавшую бурю эмоций за маской любезной собеседницы, отлично знающей правила игры. Но как только они очутились в покоях, урожденная леди из дома Талар с удовольствием позволила себе сбросить личину, высказав все, что думает о всяких «рыжебородых дебилах».

Лорд рассмеялся.

– Ты слишком увлеклась игрой в политику, – заявил он.

Узкая ладонь небрежно легла на стройную талию девушки в черно-фиолетовом платье классического ансаларского покроя для благородных дам. Готфрид приобнял молодую жену и небрежно чмокнул ее в щеку.

К собственному удивлению, Ирвин вдруг ощутил легкий укол ревности. Смотреть, как некто так свободно обращается с красавицей, которая еще несколько минут назад казалась неприкасаемой богиней, было немного больно.

Вслед за ревностью пришла зависть. И осознание простого факта, что лично для него такие «леди» всегда будут оставаться недостижимыми. Люди его положения только в мечтах могли обладать представительницами Древней Знати.

– Не стоило сюда ехать, – продолжил Готфрид.

Лорд подошел к столику, уставленному едой. Зажурчало вино, переливаясь в ближайший кубок.

Усевшись в одно из кресел, Готфрид спокойно закинул ногу за ногу, расслабленно откидываясь назад. Чуть помедлив, Летиция пристроилась на подлокотник справа, положив мужу руку на плечо.

Ирвин случайно заметил, как по лицу Эльзы скользнуло выражение легкого раздражения.

Любопытно, судя по реакции, личная телохранительница аристократки не любит ее супруга. Купец сделал зарубку на память. Авось пригодится в будущем.

– Не буду допытываться до причин, побудивших тебя предпринять эти действия, – обронил лорд, обращаясь к жене. – Догадываюсь, что лейтмотивом выступило желание поучаствовать в большой игре.

Летиция сморщила носик.

– В Замке Бури слишком скучно сидеть, а ситуация с Лигой двигалась к разрешению. Вот я и подумала, почему бы не использовать наших «заклятых врагов» в собственных целях, – объяснила она, выразительно глянув на братьев Капеш.

Мартин откашлялся, включаясь в неспешно протекающую беседу:

– Смею напомнить, что вектор противостояния между участниками конфликта в Срединных королевствах кардинально поменял направление. Услышав предложение ее светлости, мы с большим удовольствием пообещали полное содействие Лиги в деле привлечения новых союзников в формирующуюся коалицию.

Витиеватое объяснение Клинок Заката встретил благосклонным кивком.

– Правда, пока нам ничего не известно о судьбе Изумрудного города и дальнейших действиях армии, что стоит под его стенами, – быстро вставил Ирвин, воспользовавшись возникшей заминкой.

Готфрид махнул рукой.

– Считайте, осада снята, – уверенно пообещал он и предельно серьезным тоном изрек: – Сейчас это не та проблема, что требует обсуждения.

Братья быстро переглянулись. Мартин позволил себе незаметно подмигнуть Ирвину. Полное разрешение ситуации с осадой второго по значимости города Дарцингкской Лиги принесет Капешам большие дивиденды в управляющем совете Консистории. Что даст больше влияния, больше власти, больше подконтрольных средств купеческого союза. Это дорогого стоило. Никто еще в таком возрасте не добивался подобного положения.

– Остаются дверги, – мрачно констатировала Летиция.

Лорд погладил девушку по запястью.

– Позволь с тобой не согласиться, дорогая. Дверги – тоже вполне решаемый вопрос. Нужно лишь надавить на нужные болевые точки, и подгорные обитатели с радостью согласятся поучаствовать в начинающемся предприятии под названием «поход в Пустоши», внеся посильный вклад в общее дело.

– Да? И как ты собрался заставить этих упертых баранов вылезти из своих нор? – лицо темноволосой красавицы выражало неприкрытое недоверие.

Общение с низкорослыми бородачами убедило леди, что последних не так-то просто на что-то уговорить, ежели они этого сами не желают.

– Разумеется, угрозами, – буднично обронил лорд.

При последних словах братья неосознанно покосились в сторону выхода. У обоих мелькнула одинаковая мысль о том, насколько плотно прикрыты двери и не стоит ли за ними кто-нибудь, подслушивая разговор.

Хагрим оставил иноземцев наедине сразу, как только привел гостя, вытолкав перед собой зазевавшегося слугу. Но кто сказал, что поблизости не находится кто-нибудь еще?

– Не думаю, что старейшин может что-нибудь испугать, – нейтральным тоном возразил Ирвин.

Леди Летиция начала задумчиво перебирать тонкими пальчиками волосы на затылке Готфрида. Взор ансаларской аристократки неторопливо скользил по извилистым линиям шершавой стены напротив.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, проигнорировав замечание торговца.

Ирвин набычился, но моментально подавил вспышку негодования. До прихода супруга леди не пренебрегала сопровождающими купцами столь открыто. По крайней мере, делала вид, что прислушивается к их мнению.

– Не стоит угрожать прямо, – объяснил лорд. – Намного эффективнее подвести двергов к мысли о последствиях нынешнего отказа для Железного царства в будущем.

Объяснения прозвучали, прямо скажем, поверхностно и непонятно. Однако, судя по просветленному лицу Летиции, она без труда угадала, куда клонил муж.

– После победы над Тенями никто не забудет, как коротышки отказались идти сражаться, – медленно произнесла она, рассуждая вслух. – Победителям вполне может прийти мысль наказать предателей и организовать еще один поход. Только на этот раз на юг. Прямиком через Степь.

Готфрид, довольный сообразительностью супруги, уверенно качнул головой.

– Правильно. Вряд ли кто-нибудь откажется от возможности пошуровать в сокровищницах любителей пышных бород и крепкого эля. А объединенная армия Альянса, даже после серьезных потерь, все равно останется достаточно сильной, чтобы достичь успеха там, где не повезло менее удачливым претендентам. Если мне не изменяет память, кочевники уже пытались взять приграничный город двергов и проникнуть в глубины подземных чертогов?

Мартин кивнул.

– И не раз. Каждую сотню лет степняки пробуют на прочность стены Хор-Лаг-Варда. И никогда у них ничего не выходило.

По губам лорда пробежала хищная усмешка.

– Ну, теперь будут стараться кое-кто посмекалистей дикарей. Великие дома, альвы, срединники. Полагаю, желание разграбить целое королевство объединит бывших соперников не хуже общей угрозы тотального уничтожения Фэлрона.

Ирвин крякнул. И тут же подумал, что нить рассуждения хозяина Замка Бури не лишена логики. Победители и впрямь вряд ли откажутся от столь лакомой добычи. Предлог есть, возможность тоже, награда – превосходит всякие ожидания. Только глупец не присоединится к «справедливому походу воздаяния за предательство всех рас Фэлрона». Двергов перебьют, подземные хранилища выпотрошат.

А еще купца поразило, с каким равнодушием лорд рассуждал о потенциальном уничтожении целой расы. Спокойно, деловито, непринужденно, словно заказывал обед в ближайшей таверне. От такого безразличия мурашки бегали по спине. Должно быть, предки Готфрида таким же образом тысячи лет назад решали, будут ли жить остатки поверженных альвов или же перворожденных придется полностью истребить.

Старший Капеш непроизвольно передернул плечами. Для простого торговца, пусть и входившего в элиту Дарцингкской Лиги, все это оказалось как-то чересчур.

– Может, они еще одумаются, – со вздохом протянул он.

Быть причастным к истреблению целой расы его совсем не радовало. Мартин, тоже без труда догадавшийся, к чему идет разговор, поддержал брата:

– Они же не дураки.

Готфрид безразлично пожал плечами.

– Только не дави прямо, – продолжил он инструктировать супругу, последовав ее примеру и не обратив внимания на слова торговцев. – Достаточно будет легкого намека. Лидеры подгорных кланов не глупы, сразу сообразят, куда ветер дует.

– Не беспокойся, я позабочусь об этом, – успокоила его Летиция, остановилась, вспомнив о чем-то, и спросила, нахмурив точеные брови: – А ты разве с нами не пойдешь?

Молодой ансаларский лорд с сожалением покачал головой.

– У меня есть еще другие дела.

В глазах девушки мелькнула искра понимания, она вспомнила, что так и не получила ответа на первый вопрос: откуда он тут появился?

– Ты здесь ради купелей? – на грани слышимости прошептала она.

К сожалению, недостаточно тихо. Готфрид вздрогнул, бросил быстрый взгляд на братьев Капеш, сообразив, что оба расслышали сказанные не для лишних ушей слова, и повелительно бросил:

– Оставьте нас!

Повеление прозвучало, как удар хлыстом. Мартин и Ирвин не успели опомниться, как очутились в коридоре. Следом появилась Эльза. Даже телохранительница не осмелилась ослушаться лорда.

* * *

– Откуда ты знаешь о купелях? – тихо спросил я, покосившись на Летицию. – Дед рассказал?

Мне удалось отыграться за свое удивление, упоминание главы рода Талар застало супругу врасплох.

– Да, от него, – не стала играть в кошки-мышки Летиция.

Я задумался, давнее предположение о причастности лорда Юргена к ритуалу Восхождения подтвердилось. Оставалось узнать, как долго его любимая внучка была в курсе событий?

– Ты давно знаешь о купелях? – я жестко взглянул прямо в глаза жены.

Она стойко выдержала напор, ответив спокойным взглядом ни в чем не виновного человека.

– Несколько недель, – сообщила она, сохраняя невозмутимый настрой.

Я автоматически потянулся к недавно обретенному дару, собираясь полностью «прочитать» сидящую рядом женщину. Проникнуть в ее суть, вывернуть наизнанку сознание, познать все тайны и страхи…

Потянулся и тут же отпрянул назад, поняв, что не смогу после этого жить с тем, кого узнаю настолько досконально. После этого она станет для меня открытой книгой, причем в худшем понимании этого слова.

Не личностью, не живым существом, а всего лишь пустой оболочкой, чье содержимое мне полностью известно. Сделав так, я узнаю правду, но потеряю спутницу в жизни. О совместном будущем можно будет забыть. Что-то человеческое во мне все же осталось, что воспротивилось первому порыву.

Я не любил ее страстью горячего юнца, но достаточно привязался, чтобы не совершать необдуманных рисковых поступков.

Озарение дальнейшего разрушенного совместного будущего молнией пронеслось в голове, вынуждая сделать необходимый выбор.

В прямое предательство Летиции я не верил, а с косвенным можно разобраться.

– Что он тебе рассказал?

– Всё. И про ритуал, и про остальное.

Хм-м, любопытно, выходит, я был прав, старший Талар погружался в каменные чаши, полные черной воды. В две уж точно, иначе откуда бы он узнал о Восхождении?

– А он случаем не сказал, почему сам не прошел до конца? – я осекся. – Или прошел?

Вероятность полного перерождения балансировала на грани вероятностей. Изменив свой «облик», Юрген вряд ли бы остался после этого в Фэлроне. Но кто знает, и не такое случалось.

– Нет, дед побывал только в двух купелях, – поведала Летиция. – Когда он понял, что черная вода делает с ним, то не стал продолжать.

Вряд ли урожденный лорд испугался, банальный страх не то чтобы может остановить чистокровного ансаларца… Тут виделся трезвый расчет. Юрген не хотел изменять свою сущность. Сам не хотел. Вот и все. Может, и правильный выбор.

– Через сколько прошел ты? – тихо спросила Летиция.

– Через четыре, – честно ответил я.

И почувствовал, как находящаяся рядом женщина неосознанно напряглась.

– Как видишь, я не стал каким-нибудь монстром, – мягко заметил я и улыбнулся.

Впрочем, не слишком удачно, супруга не поддержала шутливый тон.

– Изменения не всегда заметны внешне. К тому же ты еще не закончил, – она сделала паузу и требовательно посмотрела мне прямо в глаза, задав вопрос, с которого начался наш непростой разговор: – Ты ведь здесь ради купели?

Ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Глупо скрывать очевидную правду, раз уж и так все раскрылось.

– А что потом? Ты уже знаешь?

– Станет возможным всё, – просто ответил я, не став вдаваться в подробности о возможных рисках последней ступени.

– Оно того стоит? – как будто прочитав мои мысли, спросила Летиция.

Я задумался.

– Наверное, да. В любом случае выбор уже сделан и назад дороги нет. Тени наступают, и без Восхождения остановить их будет очень сложно. Может быть даже невозможно.

– Значит, это из-за угрозы тварей Разлома? – Летиция провела кончиками пальцев по моей щеке.

– Нет, не только, – я не стал врать. – Трансформация захватывает и уже не отпускает. Не знаю точно, как твоему деду удалось отказаться от дальнейшего изменения, но поверь, это просто что-то невероятное.

Возникла пауза. Я не знал, что сказать еще. Летиция села в кресло, задумчиво глядя перед собой в пустоту.

– Послушай…

В дверь настойчиво постучали. Я незаметно выдохнул, объясняться сейчас совсем не хотелось. До последней купели оставалось всего ничего и не существовало в этом мире силы, способной меня отвлечь от нее. Но и ссориться с женой, выясняя отношения, тоже совершенно не привлекало.

– Поговорим, когда я вернусь. Займись пока двергами, – сказал я, делая шаг к двери.

– Ты проведешь меня по своему пути? – заданный ледяным голосом внезапный вопрос догнал меня не хуже быстро брошенного копья.

Я остановился, медленно развернулся и, глядя прямо в глаза законной супруги, честно ответил:

– Почему нет? Ты достойна этого не меньше меня.

Глава 14

Следующий разговор с Хагримом вышел довольно любопытным. Глава клана оружейников просил об одолжении, обещая помощь в беспрепятственном передвижении по территории подземных чертогов.

Я в общем-то уже не нуждался в его услугах, так как получил доступ за пределы охраняемых границ, но подумав, все же выслушал дверга.

Стоит признать, он сумел меня удивить.

Тут надо сделать небольшое отступление и объяснить общественное устройство гномьего общества.

Несмотря на то, что Железные горы носили название королевства, как такового королевства здесь не существовало. В том плане, что единого правителя у подгорного племени не было уже очень давно. Кланы правили коллегиально, имелся круг старейшин (как правило, они же лидеры своих кланов, совмещали две должности, так сказать), отвечающий за любые аспекты жизнедеятельности расы бородачей.

Политика, финансы, законодательная практика – все находилось в ведении данного органа управления. Каждый имел один голос и мог вынести на повестку дня любой достаточно важный вопрос. Но его обсуждение всегда проходило совместно, и любое решение принималось исключительно путем открытого голосования.

Короче говоря, такая себе парламентская республика со своими закидонами.

Но так было не всегда. Пару тысяч лет назад (или около того) у двергов имелся собственный король, правящий соплеменниками единолично. По типу тех же самых монархов из Срединных земель.

Мое слово закон – и все в таком роде. Оголтелый абсолютизм со всеми вытекающими.

Именно король в свое время клялся в верности императору Ансалара после того, как лорды провели разъяснительную работу по теме: «Кто рулит в Фэлроне», доходчиво объяснив, что лучше склонить голову, чем ее потерять.

Что произошло дальше, история умалчивает. Ну или, если быть откровенным, то я просто никогда не заострял собственное внимание на перипетиях развития двергской цивилизации. Знал поверхностно и ладно.

В общем, у них произошла какая-то замятня. Подгорного короля грохнули, кланы сцепились друг с другом за права на престол…

Ха, только сейчас понял, что ситуация здорово напоминала случившееся у самой Древней Знати. Видимо, любое разумное существо склонно к разборкам внутри своего вида за обладание властью.

Ансаларским владыкам бардак в подконтрольных землях, разумеется, не пришелся по душе. На юг отправили войско, утихомирить разбушевавшихся коротышек.

Лорд, возглавляющий карательный отряд, не миндальничал. В ход пошла как сталь, так и магия. Наведя относительный порядок, посланец императора провозгласил, что отныне никакого короля у двергов больше не будет. Все проблемы решаются совместно всеми главами кланов. Точка.

А кто попробует дальше буянить, того ждала виселица. Просто и очень доходчиво.

С тех пор подземные мастера обходились без короля. Даже после падения Полночной Империи не изменили порядки, рассудив, зачем что-то менять, если это вполне сносно работает.

Так и жили, не тужили, пока одному хитроумному Стилбору не пришла в голову мысль взгромоздить на пылящийся трон свою толстую задницу.

Да, Хагрим ни много ни мало вознамерился провести реставрацию монархии, самолично выбрав себя в новые самодержцы.

Амбициозная затея. И слабо выполнимая. За долгие годы гномы уже привыкли к старому методу правления и любое другое воспримут в штыки. Особенно власть одного индивида.

Хагрим отлично понимал это и потому действовал осторожно, исподволь подводя соплеменников к идее восстановления правления короля. Главным аргументом в развернувшейся кампании должна была стать возвращенная древняя реликвия подгорного народа – молот Дорина.

Дорин – это бог двергов. По легенде, используя свой молот, он выковал первых гномов. Точнее не выковал, а усовершенствовал, когда те вылезли из недр планеты. Или все-таки выковал? Черт, надо слушать, когда рассказывают старые предания.

В любом случае, на мой взгляд – полный бред. Чепуха, намешанная на целой череде полузабытых мифов и перевранных сказаний. Но дверги свято в это верили, считая, что где-то внизу сохранился не только божественный инструмент создания их расы, но и наковальня, на которой первых гномов собственно «правили».

Они бы давно притащили эту кувалду наверх, да вот беда – нижние уровни Южных гор хранили следы древней магии. Там жили создания, помнящие еще бескрайнее покрывало Вечного Леса со стоящими в нем альвийскими замками.

Они жили в эпоху Первых людей и наблюдали пришествие лордов из первозданного мрака. Эти существа находились многие тысячи лет во тьме Южных гор и не любили, когда их беспокоят, убивая каждого, кто посмеет спуститься вниз.

Так выходило по рассказам Хагрима. Зловеще, таинственно, устрашающе. Самое то пугать маленьких детей перед сном.

Лично я же считал, что все эти бредни не стоят и выеденного яйца. Скорее всего, как и в случае с кенерийскими источниками, произошла «утечка» черной воды из древнего артефакта странствующего демиурга.

Под действием магической жижи немногочисленные обитатели глубоких пещер начали мутировать, превращаясь в быстрых и сильных зачарованных монстров.

Естественно, чудовища хотели жрать, что и принялись делать, охотясь на зазевавшихся гномов. Те смекнули, что происходит какое-то дерьмо, и оперативно завалили проходы в опасные области.

Со временем родились красивые легенды о доисторических монстрах, стерегущих мифическую кузницу Дорина.

Насчет существования последней, как и молота с наковальней, у меня тоже имелись большие сомнения.

Проблема в том, что старые штольни ведь и вправду завалили. И сделали это довольно качественно. Нельзя просочиться сквозь завал, залитый скрепляющими растворами, даже в облике сгустка тумана.

Я согласился. Почему нет? Больше того, если вдруг железяка действительно существует и лежит где-то там в темноте, я ее обязательно принесу главному Стилбору. Вдруг у него и впрямь получится стать королем подгорного царства. Иметь в должниках фигуру такого масштаба может весьма пригодиться в дальнейшем.

– Не беспокойтесь, милорд, я постараюсь помочь вашей супруге, – прогудел Хагрим.

Его подручные только что пробили отверстие в запечатанном проходе. И надо признать, сделали это довольно оригинальным способом. Не долбили примитивной киркой, а как бы «прожгли» каменную поверхность струей ядовито-зеленой жидкости с различимыми свойствами сильной кислоты, что и скалы без труда плавит.

Впечатляет. Ничего не скажешь. Я покосился на алхимические фонари в руках сопровождающих двергов. Классные штуки, надо будет прикупить при случае парочку в библиотеку Замка Бури. Магические светильники, конечно, хороши, спору нет, но и эти вроде тоже ничего. Экзотика. Не помешает разнообразить обстановку в интерьере бывшей имперской твердыни.

– Поддержка ей не помешает, – негромко признал я.

Вспомнив о Летиции, непроизвольно наморщил лоб. Стоило ли давать обещание провести ее по купелям? Трудный вопрос. Вероятность гибели никто не отменял. Или после завершения ритуала можно будет как-то увеличить шансы на успех?

Проклятье! Нашел, о чем думать. Ты и сам еще не погрузился в последнюю купель. Кто знает, чем еще закончится эта вылазка. Возможно всё.

В том числе не стоит сбрасывать со счетов неожиданный финал на финише. Помнится, у меня проскальзывали опасения, что Восхождение – это всего лишь гигантская ловушка неизвестной и крайне могущественной сущности из иных планов реальности. Мышеловка для не слишком сообразительных тушек, что прямиком в конце отправляются на обеденный стол проголодавшегося божества.

– Я выполню свою часть сделки, а вы уж постарайтесь выполнить свою, – пробурчал Хагрим, подозрительно заглядывая в узкое отверстие диаметром в среднюю человеческую ладонь.

– Договорились.

От меня последовал рассеянный кивок, мыслями я уже блуждал по мрачным катакомбам древних подземелий.

– Увидимся на другой стороне, – напоследок сказал я и обратился к Трансформе.

* * *

Как и в случае с бывшей имперской столицей, я посчитал излишним изображать из себя искателя приключений и расхитителя гробниц. Пусть этим занимаются сисястые брюнетки и те, кому жизнь кажется слишком пресной.

Я летел в облике темного дыма по давно заброшенным коридорам, стелясь над пыльной поверхностью испещренных многочисленными сколами каменных плит, избегая нежелательных встреч с местными обитателями.

Все ниже и ниже спускался в глубины недр центральной Железной горы, когда наконец выложенные потолки рукотворных арочных переходов не сменились грубоватыми сводами природных пещер.

Не знаю, сколько прошло, чувство времени перестало ощущаться в беспросветной темноте, осталось лишь ощущение бездонного туннеля, ведущего в никуда.

Пока вдруг на пути не появился странный барьер.

ДАЛЬШЕ ХОДА НЕТ.

Не грозный окрик свирепого стража, не висящие в воздухе сами по себе алые буквы на мертвом языке, а понимание, овладевшее разумом, дало понять о неожиданно возникшем запрете двигаться дальше.

Тьма сгустилась, рваные обрывки мрака метнулись со всех сторон, складываясь в причудливую разноплановую фигуру, похожую на бутон диковинного цветка, сотканного из темноты.

Меня спасли инстинкты воина. За доли секунды «бутон» трансформировался в не менее странную «медузу» и выстрелил в моем направлении целым «букетом» остроконечных «щупалец».

Конечно, все эти описания основаны лишь на моем личном восприятии творящегося события. На самом деле никаких «бутонов» и «медуз» там и в помине не плавало. Атаковала сама темнота, но не просто так, а приняв некую форму, которую невозможно описать человеческим языком.

Тьма напала, и отсутствие физической оболочки для нее не стало препятствием. Миллион мелких крючочков, украшавших гибкие отростки мрака, попытались вцепиться в облачко пепельного тумана, в чьей форме я сейчас находился.

И плевать, что туман невозможно схватить, как любой физический объект, нападение шло не на простом материальном уровне. Я остро это прочувствовал, «щупальца медузы» могли легко обволакивать ауру живого существа, через нее пленяя астральную сущность.

Уйти от захвата удалось в последний момент. Отпрянуть назад, ускользая за первый подвернувшийся угол.

Перейдя вновь в прежнюю форму для более удобного оперирования энергии, вскинул руки перед собой, накапливая магическую силу.

Бить заклятиями бесполезно, надо выжигать энергетическую структуру бесплотной твари, уничтожая основу его существования.

Дождавшись достаточного количества призванной энергии, я ударил по копошащемуся сгустку тьмы. Медуза осталась на месте и не рискнула меня преследовать по коридору.

Темноту прорезала молния сжатой колдовской силы. Могучий поток уперся в черное образование звенящим от напряжения наконечником, проявившимся в обычном плане реальности от собранной мощи.

Два потусторонних порождения столкнулись с гулким хлопком, переплелись, смешались, пытаясь высосать живительные соки из соперника.

Эфирные каналы внутри меня загудели в астральной сфере, пропуская через себя сумасшедшее количество энергии.

Я давил, понимая, что если остановлюсь, то в тот же миг погибну. Загадочный полуживой барьер, умеющий строить непонятные конструкции за пределами себя, не отпустит добычу.

Это четко воспринималось на уровне абсолютной уверенности. Ничего не поможет. И уйти не удастся. Вступив в схватку, удрать не получится, слишком тесная и крепкая между нами образовалась связь после обмена ударами. Мы вошли в жесткий клинч – и только один выйдет из него победителем.

Поэтому я давил со всей силы, чувствуя, как организм трясет от невероятных объемов проходящей энергии. Она захлестывала, пыталась вырваться, вынуждая прилагать неимоверные усилия для своего обуздания.

В какой-то момент мне показалось, что все, вот и пришел мой конец. Очень уже могучим воспринималось загадочное порождение мрака.

Но потом произошел перелом. Запас прочности у противника оказался не беспредельным, как подсознательно ощущалось.

Сначала легкое ослабление бьющего давления. Затем постепенное снижение общего напора. И вот уже скоро щупальца не лезли вперед, пытаясь дотянуться до источника враждебного проявления, а стягиваются в клубок, стараясь защитить тело материнской основы.

Почуяв, что соперник сбился с темпа, я в свою очередь поднажал, выплескивая вперед столько магической силы, сколько мог подчинить. Хотя и ощущал себя тоже уже далеко не лучшим образом. Дикое количество энергии, прошедшее через тело за короткий промежуток времени, наложило отпечаток на самочувствие.

Уверен, окажись на моем месте какой-нибудь стихийник, тут бы ему и конец. Ни один маг из обычной чародейской братии не способен призывать за один раз столько маны, прогоняя ее через себя.

На такие фокусы способны только ансаларские лорды с их невероятными эфирными каналами.

Черный туман энергии Бездны вихрился, противник откатывался назад. Неохотно, огрызаясь, вспениваясь клубами выбросов силы, но раз за разом отступая, не выдерживая моего напора.

Тьма на тьме, пятно черноты в окружении мрака. Оно съеживалось, теряя и так зыбкие очертания.

Когда до победного мига осталось всего ничего и я уже готовился победно скривиться в надменной усмешке, все неожиданно прекратилось.

Я осознал себя находящимся посреди огромной пещеры, где потолки терялись в невероятных высотах, стены не виднелись, а лишь ощущались где-то далеко на границе более плотных слоев сплошной тьмы.

И пришла боль.

Невыносимая, жаркая, пробирающая до самых потаенных глубин, выворачивающая наизнанку сознание. Разум объяла пелена обжигающего огня, чтобы в следующее мгновение смениться миллионом воткнувшихся в мозг ледяных игл.

Откуда-то я знал, как прекратить возникшую пытку. Укрыться нельзя, сбежать не получится. Только одно могло мне помочь – заглянуть в глубины своего внутреннего «я», сражаться с самим собой, убить ту часть, что испытывала страдания, но сделать это так, чтобы остаться собой.

Достигнуть предела бескрайнего горизонта событий. Умереть. И тут же возродиться в новом обличье себя самого, но уже совершенно другого.

Тьма вокруг пульсировала в унисон с творимой борьбой. Испускала черный свет, переливалась темным свечением.

Я убивал себя и рождался заново бесчисленное количество раз. А затем ощутил, как погружаюсь в черную воду.

Купель Перехода.

Она приняла меня в свои нежные объятия, как родного заблудшего сына. Обволокла, спеленала и унесла в невообразимые дали.

Я не чувствовал ничего. А потом все неожиданно закончилось, и перед глазами возникли неясные круги, быстро трансформирующиеся в отполированную поверхность скалистой стены.

Откуда-то возникла твердая уверенность, что все получилось. Ритуал пройден, Восхождение свершилось, меня вознесло на совершенно другой уровень бытия.

Это было необыкновенное чувство. Я знал, что я это я, но в то же время воспринимал себя кем-то другим. Незнакомым. Чуждым. Иным.

Я и одновременно не я. Странное состояние. Непривычное. И вместе с тем почему-то очень знакомое. Близкое, практически родное. Как будто я уже родился таким.

Нет, не родился, а переродился. Знание нахлынуло озарением. Превращение завершилось, ритуал пройден до конца.

Чувство абсолютной свободы захлестнуло неудержимой волной. Я моргнул, и окружающая реальность изменилась. Невидимая сила в мгновение ока перенесла меня из глубоких катакомб на вершину самой высокой горы царства двергов.

Стоя в снегу, вдыхая свежий морозный воздух, я твердо знал, как построить Тропу в другой мир. Понимал, что окончательное становление в новой ипостаси завершится только после межмирового перехода. Или «длинного прыжка», как это правильно называлось.

Понадобилось приложить неимоверные усилия, чтобы отринуть искушение сотворить портал прямо сейчас. Пока не время уходить в долгие путешествия.

Следом пришло понимание, для чего создавались купели.

Постоянная непрекращающаяся эволюция. Вот что это такое. С каждой посещенной планетой Странник необратимо изменялся. Набирался опыта, впечатлений, познавал иные формы жизни, впитывая их суть, их сущность.

Искусственный эволюционный процесс. Стремление к бесконечному совершенству. Вот что давало Восхождение. Хотя с таким же успехом его можно назвать Возвышением, потому что все прошедшие ритуал стремились именно к этому. Выйти за пределы своего старого естества, познать себя с другой стороны, перешагнуть рубеж, встав на одну ступень с богами.

Грандиозность открывшихся перспектив захватывала, наполняла восторгом, пьянила невообразимыми возможностями.

Но и белых пятен хватало с лихвой. Личность создателя купелей так и осталась тайной за семью печатями. Смутные отблески могучего разума всего лишь мелькнули в появившихся знаниях.

Какие цели он преследовал, создавая артефакты? Ведь они находились не только в Фэлроне, но и в других мирах. Теперь мне это точно известно. По всей сфере мироздания былиразбросаны похожие купели, давая возможность любому разумному, обладающему достаточно сильным магическим даром, изменить себя.

Но зачем это делалось? Нарушить прежний порядок во вселенной? Покачнуть весы великого равновесия? Не знаю. Любой ответ мог оказаться правильным.

Может, демиург таким оригинальным способом вел подготовку к войне с хозяевами высших сфер, собираясь занять их место и набирая себе армию через ритуал. А может, ему просто скучно, и он творил хаос, создавая странников и тем самым внося разлад в существующий порядок вещей.

Наверное, этого не знал никто, кроме самого создателя купелей.

Ощущение восторга схлынуло так же внезапно, как и появилось. Чувства умерли, эмоции первого впечатления испарились. Осталось лишь дикое желание совершить переход.

Ничего не ждать, никого не предупреждать. Прямо сейчас, прямо отсюда, прыгнуть в другой мир, оставляя позади прошлую жизнь.

Я так сильно этого захотел, что перед моим мысленным взором уже вставали пейзажи диковинных планет, удивительных цивилизаций и невероятных городов иных рас.

Я буквально балансировал на самой грани, открытие Тропы почти началось, как вдруг рядом раздались плотные хлопки тяжело махающих крыльев. На заснеженный выступ, где я находился, медленно и величественно опускался Зур-Хаг.

Его появление отрезвило, очистило разум от авантюрного порыва бросить все и сбежать. Нельзя уходить прямо сейчас, мои дела в Фэлроне еще не закончены.

– Нагулялся, бродяга? – я подошел к дракону.

Зур повернулся к подошедшему человеку, ткнулся мордой в подставленную руку. Упругая кожа испускала едва заметное тепло. Глаза с вертикальными зрачками моргнули, отслеживая реакцию на лице всадника.

– Рано уходить в далекие странствия, да, чешуйчатый? – Я провел кончиками пальцев по извилистым рогам, скользнул вверх по шипастому гребню.

Дракон фыркнул, к проявлениям ласки он не привык.

– Туша ты черно-сиреневая, – хмыкнул я. – Опять небось жрал в три горла?

Зур с достоинством отворотил морду в сторону, типа отвали, не твоего ума дела мой рацион. Интересно, сколько горных козлов он успел прикончить за неполных два дня? Небось целое стадо ухайдокал.

Да и плевать. Он у меня еще маленький, ему расти надо. Сколько ему, еще и года нет? Ну вот, значит, кушать надо много и часто.

Рассеянно проведя рукой еще раз по крепкой чешуе, отливающей металлом, я сосредоточенно уставился вниз, туда, где виднелась основная масса гор двергского королевства. Предстояло обдумать дальнейшие действия.

Естественно, никакого молота и наковальни Дорина, да и вообще каких-либо других «божественных» инструментов я в подземельях не видел. Не нашел, не искал – неважно, вряд ли они вообще существуют. Гномы склонны верить в собственные легенды, не подкрепленные ничем, кроме обычных рассказов.

Но возвращаться без «молотка» к Хагриму тоже не есть хорошо. Главный Стилбор надеялся на появление древней реликвии своего народа. Рассчитывал с ее помощью захватить власть.

Конечно, королем его сразу хрен кто назначит. Даже если он притащит целый мешок кувалд, осененных небесной благодатью.

Однако рациональное зерно в предполагаемом плане определенно присутствовало. Скажем, стать монархом не сразу, а спустя какое-то время. А перед этим побыть военным вождем объединенной армии всех кланов, отправленных на помощь Альянсу разумных живых в борьбе против инфернальных тварей Разлома.

Толково? Еще бы. Думаю, должно прокатить. Как-никак подвиг, достойный войти в лучшие героические предания. Гномы такое любят.

Осталось соорудить какой-нибудь подходящий молот, вручить счастливчику, а затем отправиться решать проблему Теней. Пришла пора наконец снять данный вопрос с повестки дня.

Глава 15

Альвы не последовали примеру людей, разбивая лагерь в чистом поле. Разместились в более привычных условиях, под сенью небольшой сосновой рощи, раскинувшейся неподалеку.

В обустройстве тоже имелись различия. Никаких заграждений из наспех связанных рогаток и земляных валов здесь не наблюдалось. Перворожденные не изуродовали своим присутствием творение природы, сочный луг перед опушкой сохранился нетронутым, стволы деревьев не несли следов топоров.

Но это не значит, что стоянка первой расы Фэлрона осталась совсем беззащитной. Обладающий даром мог легко заметить, что временный дом бессмертного племени со всех сторон окружен магией. Рощу окутывали мощные колдовские щиты, надежно укрывая лесных владык за плотной пеленой защитных заклятий.

Альвы не доверяли новоявленным союзникам, действуя так, словно находились на враждебной территории, предпринимая необходимые предосторожности от возможного нападения.

Три тысячи их пришло сюда. Воины и кудесники, представители всех Домов собрались в единый кулак, чтобы представлять Вечный Лес в зародившемся Альянсе. И ни один из них не испытывал эйфории от заключенного договора, не позволяя миролюбивому поведению врагов ввести себя в заблуждение.

Слишком долго они действовали разобщенно, чтобы за такой короткий срок стать друзьями.

– Еще раз говорю, надо воспользоваться подвернувшейся возможностью и ударить первыми, – горячо воскликнул Лаэм.

Достигнутый мир и отход человеческих отрядов все-таки произвели должное впечатление на старейшин. Сформированную армию поручили возглавить тем, кто присутствовал на первой встрече со срединниками и ансаларцами. Благодаря чему авторитет Изумрудных листьев среди соплеменников взлетел на недосягаемую высоту. Отпрыски главы Дома встали во главе экспедиционного корпуса, вместе с одной из благословенных богиней Дану.

Остальные Дома остались на Капутильском плато, защищать молодые саженцы зачарованного леса. Полностью оставлять новые земли никто не собирался.

– Ты не веришь в угрозу Теней? – Эвиал красиво изогнула правую бровь, с насмешкой глядя на брата.

Молодой воин поджал губы.

– Как будто ты веришь, – огрызнулся он, протягивая руку к изящному кувшинчику с белым вином.

Трое предводителей альвийского войска расположились в удобных походных стульях, маленький столик, стоящий между ними, мог похвастать неплохим набором легких закусок.

Даже отправляясь на войну, перворожденные не забывали о собственном комфорте. И это касалось не только командиров.

– Магнус согласился на мир, – напомнила Вэрилана. – Полагаю, Алмеро сумел его убедить в серьезности угрозы. Опасность не призрачна, иначе магистр никогда бы не рискнул лично приехать на переговоры с идэрэ.

Лаэм глубокомысленно закивал. Как и других, его весьма сильно поразил план кланов четырех стихий по уничтожению путешественников из Тэндарийской низины.

Не то чтобы ему было жаль ансаларцев, видят боги, несущие тьму причинили много зла лесному народу, но любое поведение должно иметь определенные границы, за которые нельзя выходить.

Убивать одиноких странников на протяжении десятилетий только на основании призрачной надежды, что это ослабит Древнюю Знать, не только несусветная глупость, но и невероятная подлость.

Можно понять нападение на одинокий отряд для захвата письма или какой-либо важной вещи. Вполне допустима организация засады на одного ансаларца, чем-то сильно докучающего магистрам.

Но методично и хладнокровно убивать всех подряд? Нет, благородный Лес до такого никогда не опустится. Это работа палачей, а не воинов. Не зря людишек всегда считали за самую паршивую расу Фэлрона. Более мерзких созданий мир еще не видал.

– Ландрийский монарх сам находился в неудобном положении. Великие дома шли ускоренным маршем к Тиру. И я сильно сомневаюсь, что король смог бы защитить свою столицу, – возразил Лаэм.

– Королевство Кавар пало к ногам темных буквально за пару-тройку недель, – мрачно согласилась Эвиал.

Веселый настрой слетел с принцессы, наследница Изумрудных листьев понимала, когда следует прекратить насмешки и стать серьезной.

За столом возникла тягучая пауза, уже в который раз все трое принялись обдумывать достигнутое соглашение, ища в нем подвох и способ причинить вред бессмертному племени.

– Магнус не осмелится напасть, пока рядом идэрэ, – взвешенно сказала Вэрилана. – Он не глуп и понимает, что против нас двоих ему не выстоять.

– Это верно, – солидно подтвердил Лаэм.

Сестра принца пожала плечами.

– Вы забываете о двергах, – в мелодичном голосе беловолосой красавицы проскользнули стальные нотки. – Люди могли договориться с ними для совместных действий.

– Зря мы помогли коротышкам с дорогой, – поморщился Лаэм.

Быстрая переброска «Железного полка» с другого конца материка к будущему театру военных действий стала возможна благодаря «лесному коридору». Отряды двергов прибыли по морю на Восточное побережье на своих кораблях, а уже оттуда их повели альвы через зачарованные тропы, существенно сокращающие время в пути. Таким образом вместо двух, а то и трех месяцев, путешествие заняло не больше пары недель.

– Они не будут связываться с людьми, – возразила Вэрилана, правда не слишком уверенно.

– У них хватило ума послушать дельцов Лиги и согласиться на авантюру со вступлением в Альянс, – теперь певучий голос принцессы сочился ядом сарказма. – Тем самым нарушив свое собственное правило не влезать в дела Срединных земель и вообще любых других государств. Это ли не показатель уступчивости мелких засранцев? Кто может гарантировать, что торгаши не посулят им большие прибыли за односторонний военный союз с Магнусом?

Лаэм задумчиво отпил из бокала, скользнул рассеянным взглядом по тарелке, полной фруктов, и рассудительно (удивительное дело для обычно несдержанного воина) изрек:

– Подгорных мастеров уговаривала не Дарцингкская Лига, а ансаларцы. Точнее Клинок Заката с женой. Это уже известно. Хозяин Замка Бури давил на купцов, пользуясь тем, что взял два их города в осаду, заставляя выступать вместе с собой в каменных чертогах. Не думаю, что торгаши действовали по собственной воле.

Эвиал отмахнулась от прозвучавшего замечания.

– Неважно, кто кого и как уговаривал, пытал или шантажировал. Сейчас важен результат. И я говорю, что нам нельзя полагаться на слово, данное человеческим королем. Он может нас предать и использовать для этого двергов.

– А как насчет идэрэ? – быстро спросила Вэрилана.

Лаэм отрицательно покачал головой.

– Несущие Тьму слишком горды, чтобы пойти на сговор с людьми. Не забывайте, Срединные королевства раньше прозывались южными провинциями. Лорды не станут вступать в сепаратные переговоры с ландрийцами, тем самым они поставят их на один уровень с собой. А этого никогда не будет. Мы все это знаем.

Принцесса и кудесница согласно кивнули, бывшие владыки Фэлрона ни за что не захотят опускаться на одну ступень со своими бывшими подданными. Древняя Знать слишком надменна для подобного шага.

– Нам с лихвой хватит и смертных с коротышками, – проворчала Эвиал.

Возникла еще одна непродолжительная пауза, разрушенная так же быстро, как и ее предшественница.

– Рассуждая о возможных действиях наших нынешних «союзников», – последнее слово единственная за столом кудесница выделила особо, – мы забываем о причине, заставившей нас собраться всех вместе.

Сидящие за столом переглянулись. В миндалевидных глазах каждого альва мелькнула искра понимания.

– Тени, – мягко проронил Вэрилана. – Старейшины не могли ошибиться.

Крыть нечем, брат и сестра нахмурились. Изначальное согласие на встречу с бывшими врагами базировалось на желании притормозить ведение боевых действий для роста саженцев Вечного Леса.

Однако дальнейшее участие в коалиции против порождений Бездны проявилось уже под влиянием старейшин. Посланные в Пустоши «Астральные вестники» принесли плохие известия – магистры не лгали, вырвавшиеся из Разлома инфернальные твари действительно творили нечто кошмарное. Такое, от чего даже проклятые земли стонали.

Посвященные в детали кудесники моментально оценили опасность, а вот среди не обладающих даром до сих пор ходили шепотки недоверия. Яркий пример – Эвиал и Лаэм, оба до сих пор считали опасность Теней сильно преувеличенной, предлагая в первую очередь сосредоточиться на реальных врагах, сидящих под боком, а не на каких-то непонятных магических монстрах. К тому же находящихся за многие сотни лиг от родных земель.

Потенциальное уничтожение Срединных королевств не рассматривалось высокородными как что-то ужасное. Скорее воспринималось неприятным инцидентом, могущим облегчить жизнь расе перворожденных. В вероятность гибели Вечного Леса молодые альвы не верили.

Впрочем, неверие не помешало сомневающимся исполнить приказ с безукоризненной точностью. Старейшины не терпели неповиновения.

– Тогда я не понимаю, к чему весь этот разговор? – раздраженно дернулся Лаэм. – Если мы и впрямь идем плечом к плечу биться с великим злом, то не стоит ожидать подвоха от союзников.

Эвиал поджала тонкие губы.

– После победы многое может случиться.

– Если мы еще победим, – вмешалась Вэрилана, нравоучительно приподняв указательный палец, обвитый зачарованный кольцом из мифрила.

– В любом случае, думаю, будет разумным проявить осторожность и подготовиться на случай предательства, – не уступала принцесса. – Предлагаю договориться о совместных действиях с фиолетовоглазыми.

Лаэм приподнял брови, предложение сестры его удивило. Судя по реакции колдуньи, ее тоже застала идея врасплох.

– Почему именно идэрэ? – спросила она.

Эвиал жестко взглянула на «глаза и уши» Совета старейшин и решительно произнесла:

– Потому что, несмотря на все разногласия в прошлом, сейчас лорды для нас куда ближе, чем дверги или тем более люди. Мы поймем друг друга.

И за казавшимся на первый взгляд вздорным и несуразным утверждением скрывался глубокий смысл. Многие тысячи лет назад идэрэ – несущие тьму – свергли альвов с трона властителей мира и правили Фэлроном долгие годы, точно так, как до них это делали перворожденные.

Ни люди, ни дверги, ни кочевники, ни обитатели далеких архипелагов не могли похвастать чем-то подобным. И спустя время, когда темные потеряли свою Полночную Империю, они стали удивительным образом похожи на своих бывших врагов.

Злая ирония судьбы: у альвов и ансаларцев сегодня куда больше общего, чем у других рас, населяющих Фэлрон.

А потому, кому как не им заключить союз внутри союза против молодых рас, рвущихся на вершину власти. В первую очередь, против честолюбивых людских королевств.

После короткого размышления эта незамысловатая в своей простоте истина дошла до собеседников принцессы.

– Я распоряжусь послать гонца к темным, – буркнул Лаэм.

* * *

– Не совершили ли мы ошибку? – его величество король Магнус I, прозванный Неистовым, потянулся к объемному кувшину с красным вином.

Бордовая жидкость весело зажурчала, переливаясь в позолоченный кубок. Наполнив его до краев, монарх вопросительно посмотрел на магистра. Алмеро покачал головой.

– Спасибо, пожалуй, я откажусь, – маг приподнял ладонь в останавливающем жесте.

Магнус пожал плечами, как бы говоря: было бы предложено, и с удовольствием отпил из своего кубка.

Разговор между повелителем Ландрии и главой Магического Совета проходил в королевском шатре, посреди воинского лагеря, в окружении преданной королевской стражи и под защитой специальных заклятий, препятствующих дистанционной магической слежке. Указанные причины позволяли вести себя открыто и не бояться высказывать сомнения по поводу недавно заключенного альянса против Теней.

– И не слишком ли поторопились, давая гарантии, – продолжил начатую мысль король, усаживаясь на один из пяти стоящих вокруг прямоугольного стола стульев.

Уже присевший магистр нервно побарабанил длинными ухоженными пальцами по краю столешницы.

– Боюсь, может оказаться все с точностью наоборот, – рассеянно промолвил он.

Магнус задержал взор на волшебнике.

– Вы имеете в виду донесения ваших разведчиков?

Главный огневик сдержанно кивнул. Его руки задумчиво перебирали листки бумаги, в изобилии присутствующие на столе. Маг выглядел чуть более отрешенным, чем полагается для столь важной беседы.

– Следопыты сообщили, что дыра в пространстве неуклонно растет. Как и странные конструкции в его основании на земле. Все указывает на то, что до построения полноценного портала осталось недолго.

Король помедлил, ОЧЕНЬ внимательно изучая лицо председателя Магического Совета. Никогда еще ему не приходилось видеть Алмеро в таком состоянии. Если бы Магнус знал его хуже, то сказал бы, что маг растерян, и даже более того – возможно, испытывал страх.

– Я так понимаю, если мы не успеем до конца строительства, то последствия окажутся… – монарх потянул длинную паузу, предлагая чародею закончить за него.

– Катастрофичными, – не подвел его величество стихийник.

Помолчали, каждый думая о своем. Лично самого короля в первую очередь волновала проблема наличия в опасной близости от его армии скопления войск бывших противников.

Что, если альвы и ансаларцы сговорятся и ударят людями в спину? А дверги? Две тысячи тяжеловооруженной пехоты кого угодно заставят нервничать. Говорили, что подгорное племя согласилось вступить в Альянс под давлением Дарцингкской Лиги. Но многие при этом указывали, что купцов на совсем нехарактерное для них деяние подтолкнул лорд Готфрид со своей молодой супругой, неплохо выступившей на стезе дипломатии.

Кому верить? Чего ждать от непредсказуемых союзников? Магнус оказался бы плохим правителем, если бы не просчитывал всевозможные варианты дальнейшего развития событий.

На этом фоне сама угроза Теней как-то потерялась, стала блеклой, чуть ли не призрачной.

Однако главный инициатор мирных переговоров не давал окончательно забыть о причине, побудившей бывших соперников перестать драться и объединить силы против общего врага.

– Видите ли, ваше величество, – начал Алмеро. – Основная трудность не уничтожить Тени. Хотя это, несомненно, тоже потребует усилий всех сильнейших магов континента. Проблема в новом Разломе. Еще одном провале в Бездну. Помните Анклав Теней?

Магнус мрачно качнул головой. Он догадался, куда клонит волшебник, и это ему категорически не нравилось.

– У имперских чародеев так и не получилось закрыть пространственный разрыв, максимум на что их хватило – поставить Вуали. А ведь мы говорим о самых могущественных колдунах своего времени.

Алмеро выразительно поглядел на монарха.

– Считаешь, у вас не получится закрыть пролом? – угрюмо осведомился король.

– В том-то и дело, что я не знаю. И никто не знает. Разлом в Анклаве имел размер со спелое яблоко, и то с ним не смогли совладать. А тут речь идет о гораздо больших масштабах.

Магнус встал, снова сходил до походного трюмо с напитками. Шатер вновь наполнился звуками журчащего вина.

Магистр в свою очередь вернулся к прерванному занятию: блужданию рассеянным взглядом по разложенным бумагам и нервному перестуку кончиками пальцев по дубовой столешнице.

– Другими словами, ты предлагаешь нам поторопиться с выступлением, – не спросил, а констатировал король, возвращаясь на свое место.

На этот раз кроме кубка, до краев наполненного рубиново-алым нектаром, он принес с собой тарелку с рублеными кусочками вяленого мяса.

– Я на этом настаиваю, – недовольно буркнул Алмеро. – Но боюсь, наши нынешние «друзья» не захотят спешить, подозревая в любой инициативе скрытый подвох.

Король хмуро кивнул, его губы скривились в усмешке.

– Трудно их за это винить. Я и сам жду удара в спину. Особенно меня беспокоят альвы. Ушастые спят и видят, как бы распространить свой проклятый лес на территорию всех Срединных земель.

Магистр пренебрежительно хмыкнул и наконец тоже взял себе кубок, только налил не вина, а яблочного сока.

– Уверяю вас, ваше величество, перворожденные начали планировать интригу еще на стадии подготовки первой встречи.

Ландрийский монарх бросил быстрый взгляд на собеседника.

– Откуда знаешь? Лазутчики доложили? – в королевском голосе проскользнули завистливые нотки.

Его людям так и не удалось завести шпионов среди самой старой расы Фэлрона.

– Лазутчики не нужны, – Алмеро пренебрежительно скривился. – Достаточно уметь думать, чтобы понять дальнейшие действия альвов. Из всех участников Альянса у них самое непрочное положение. И они это прекрасно понимают. Заметьте – я сказал понимают, но не признают. Даже появись их богиня Дану во плоти, ни один ушастый не сознается в слабости своего народа, они слишком тщеславны для этого.

– Как бы из-за своих скрытых комплексов они не наделали глупостей, – проворчал король, с удовольствием бросая в рот кусочек мяса, щедро посыпанного специями.

– Не наделают, – пообещал Алмеро, голос магистра сочился неприкрытым презрением. – В одиночку ушастые не решатся на выступление.

Магнус покосился на огневика.

– Вижу, вы не очень их уважаете, – добродушно прогудел он.

Лицо магистра скривилось в гримасе отвращения.

– Они пришли в Фэлрон на все готовенькое, им не пришлось бороться за выживание, не пришлось драться за свою жизнь. Когда появились Первые люди, а вслед за ними и ансаларцы, альвы так верили в свою исключительность, что даже не потрудились обратить внимание на возникших соседей. Бессмертные считали себя неприкосновенными.

– Это им дорого обошлось, – вполголоса буркнул король.

По губам мага пробежала злая усмешка.

– О да, темные знали истину жизни – каждый занимает в мире то место, которого добивается сам. Перворожденные имели достаточно сил, чтобы не дать лордам одержать победу. Более того, уверен, они смогли бы их оттеснить назад на северное побережье и сбросить в воду. Но вместо этого длинноухие стали проигрывать. Одно сражение за другим, теряя территории и замки. Ансаларцев вела вперед ярость, жажда господства, желание стать первыми и никому не подчиняться.

Магистр взял паузу, венценосный слушатель терпеливо ожидал продолжение.

– Недостаточно заявить права на первенство власти, надо еще суметь ее отстоять. Альвы не прошли испытание силой. И лорды стали новыми владыками Фэлрона, – завершил речь Алмеро.

Какое-то время в шатре царила тишина, король обдумывал сказанные слова. За годы знакомства он неплохо успел узнать главного огневика и понимал, что просто так тот никогда ничего не говорит.

– Полагаете, пришло время людей доказать свою силу? – тихо спросил Магнус Неистовый.

Волшебник неожиданно жестко посмотрел прямо в глаза ландрийскому монарху.

– Для начала нам необходимо выжить, а уж затем думать о будущем, – твердо произнес мужчина в алой накидке, знаке принадлежности к могущественному клану Огня.

Алмеро встал и нервно прошелся вдоль стола, разгоняя кровь в руках короткими энергичными взмахами.

– У меня дурные предчувствия, – сказал он спустя несколько минут молчания. – Нельзя больше ждать. Следует выступать немедля, иначе станет слишком поздно для всех. И уже никто не сможет основать новую империю в Фэлроне.

– Мы планировали подтянуть резервы, – напомнил Магнус. – Формирование объединенной армии еще толком не завершилось.

– Сколько у нас уже есть? – глаза магистра требовательно уставились на короля.

Тот пожал плечами, чуть помедлил, тем самым показывая, что не приемлет давления, и лишь после этого соизволил ответить:

– Альвы привели три тысячи, понятия не имею, сколько среди них кудесников, они об этом не рассказали, думаю, не меньше сотни. Остальные лучники и мечники, – монарх отпил из кубка. – У двергов в полку две тысячи клинков. Тут без изысков, тяжелая пехота, в основном вооруженная палицами, секирами и одноручными топорами.

– А сколько у вас людей? – быстро спросил магистр.

Словно не заметив вопроса, король продолжил размеренное повествование, будто размышляя вслух:

– Есть несколько конных отрядов кочевников. От этих толка будет мало. Максимум годятся на роль легкой кавалерии в разведке. Еще должны подойти какие-то вооруженные подразделения с Восточного побережья. Плюс армия нашего друга из Замка Бури. Ну и конечно, подкрепление из других Срединных земель. Но когда они все сюда доберутся, известно одному Ору. Думаю, пройдет целый месяц, пока все подойдут.

– Мы не можем ждать еще месяц, – резко заявил Алмеро, дерганой походкой расхаживая по шатру. – Пока все придут, Тени уже откроют врата, и будет слишком поздно! Ждать нельзя!

– Тогда надо выходить немедленно, – невозмутимо отозвался Магнус и сделал еще один глоток. – Опоздавшие сформируют второй эшелон. В первой волне пойдут мои рыцари, альвы, дверги и ансаларцы.

Магистр порывисто остановился.

– Да, именно так мы и сделаем, – чуть ли не вскричал он, глаза стихийника горели лихорадочным огнем. – Промедление смерти подобно. Слышите, ваше величество? Смерти!

Король смерил недовольным взглядом излишне возбужденного мага, о чем-то подумал и решительно тряхнул головой.

– Я понял, – сказал он и вызвал адъютанта, отдать необходимые распоряжения.

Глава 16

Мы въехали в лагерь ансаларского войска через западный въезд. Легким аллюром проследовали мимо походных заграждений, окружающих воинский стан по периметру.

Караульные приветствовали кавалькаду ударом сжатого кулака по груди, вытягиваясь в струнку служебного рвения.

Сегодня на мне не обычная дорожная одежда путешествующего дворянина, тело плотно облегала темная кожаная броня с изображением герба Великого дома Эйнар. Позади ниспадал длинный плащ традиционного фиолетового цвета.

Справа на рыцарском боевом коне рысил Бернард, тоже приодевшийся по случаю в отличные стальные доспехи. Плечи капитана укутывал сиреневый плащ.

Чуть позади двигался знаменосец, на деревянном древке упруго развевался штандарт фамильного рода – расправивший крылья дракон на фоне мощной крепостной башни.

За ним скакал десяток латников в полной броне. Не охрана, вооруженный эскорт – дань уважения традиции. И думаю, не надо объяснять, какого цвета плащи развевались у них за спиной.

В гости к лорду Вардису, повелителю Долины Темных Вод и по совместительству моему дяде, мы отправились урезанным составом.

Большой Пит не захотел присоединяться и отбрехался занятостью, оставшись в лагере нашей собственной армии. Командир наемников недолюбливал магов и не испытывал особого желания оказаться в окружении целой толпы лордов-колдунов.

Летиция и Эльза еще раньше отправились навестить знакомых из Великого дома Талар. Несмотря на то что армия Тэндарийской низины вроде как выступала монолитным образованием на поле боя, на стоянках сохранялось определенное разделение по числу древних имперских родов.

Лагерь как бы один, но в то же время поделен на семь частей. И сейчас супруга со своей неизменной телохранительницей находилась где-то на юго-западе от местоположения Эйнаров.

– Как-то они смотрят на нас подозрительно, вам не кажется, милорд? – прошептал Бернард, на ходу наклоняясь ко мне.

Я скользнул рассеянным взглядом по встречающимся на пути воинам и командирам. И уже спустя пару секунд вынужденно признал правоту вассала. Как близкому родственнику правящего лорда мне отдавали честь, приветствовали короткими взмахами, но чувствовалась за скупыми жестами некая отчужденность.

Понадобилось немного времени, чтобы сообразить, в чем дело. Покинув родной дом, отправившись в дальние земли и оставшись там навсегда, Готфрид перестал для них быть своим, как раньше. Отрезанный кусок, решивший жить отдельно.

Для тех, кто последние полтысячи лет жил в пределах границ старых владений, вполне нормальная реакция. Ничего, нынешний поход исправит ситуацию. Ансаларцы поймут, что пора перестать вести замкнутый образ жизни.

Впрочем, враждебности тоже не наблюдалось. Скорее отстраненность. Так встречают дальнего родственника, которого давно не видели.

Странно, а ведь Клинок Заката ходил у обитателей Тэндарийской низины в любимчиках. Победитель альвийского поединщика пользовался среди простого люда определенной популярностью.

Вот как повлиял на настроение масс переезд на Восточное побережье.

Да и бездна с ними. Никогда не стремился особо к народной любви. Уважают и ладно. Этого вполне достаточно для статуса лорда. Тем более, не зря говорят, что от любви до ненависти один шаг, допустишь какую-нибудь оплошность – и обожание легко превратится в презрение. При таких раскладах лучше иметь ровное почтение, чем преклонение. Больший простор для свободного поведения, в отличие от варианта с идеалом. Идеал не может совершать ошибок.

– Милорд, рад вас видеть, – первым у шатра главы Дома нас встретил мой старый знакомый по пребыванию в замке Гарлас.

– Ульрих, не ожидал тебя здесь встретить. А кто присматривает за главной резиденцией рода? – Я соскользнул с седла, не забыв потрепать Проглота по холке.

Конь тряхнул мордой, послышалось короткое ржание. Откуда-то сбоку подскочил слуга, ловко подхватывая брошенные поводья.

Я крепко пожал руку сенешалю. С момента нашей последней встречи рыцарь рода Эйнар нисколько не изменился. Такой же крепкий, такой же невозмутимый и такой же верный своему повелителю.

– Как тебе воюется вдали от дома? – спросил я. – Нет желания вернуться обратно в долину?

Ближайший помощник и сподвижник лорда Вардиса пожал широкими плечами, матовый нагрудник тускло блеснул изображением герба, почти точной копией того, что красовался на моих доспехах.

– Как прикажет его светлость, – нейтральным тоном отозвался Ульрих, демонстрируя лояльность своему господину.

Старый служака, вымуштрованный, дисциплинированный, готовый отправиться штурмовать преисподнюю, если пожелает лорд.

– Познакомься, это мой капитан стражи – сэр Бернард, – я полуобернулся, представляя замершего позади бывшего наемника.

Воины обменялись рукопожатиями. Несмотря на разную внешность, они чем-то неуловимым напоминали друг друга. Оба спокойные, невозмутимые, бывалые рубаки, не раз глядевшие в лицо смерти, слышавшие звон мечей и пение битвы в непосредственной близости. Такое не проходит бесследно, накладывая на человека заметный отпечаток. Не снаружи, а внутренним содержанием.

– Я позабочусь о твоих людях, а тебя ждет его светлость, – последовал кивок за спину, где возвышался шатер главы рода Эйнар.

По бокам от входа на страже стояли два воина, почти ничем не отличающиеся от солдат, сопровождавших меня в поездке.

Хозяин замка Гарлас встретил гостя радушно, распахнув руки для объятий.

– Наконец-то ты добрался, рад тебя видеть, – Вардис крепко обнял меня, похлопав по плечам. – Давно мы с тобой не виделись лично.

– С момента моего отъезда в Анклав, – припомнил я.

– Верно, – лорд сделал приглашающий жест, предлагая пройти внутрь и присесть в одно из легких дорожных креслиц, стоящих рядом с невысоким столиком.

В шатре царствовал полумрак и почему-то ощущалась заметная прохлада. Работает какое-то заклинание? Аналог системы кондиционирования. Быстрое сканирование показало, что чары действительно присутствовали. Причем не только для поддержания заданного климат-контроля, но и закрывающие временную обитель старшего Эйнара от стороннего наблюдения.

Разумная предосторожность. Подслушивать могут не только засланные лазутчики, разведку можно проводить и с помощью специальных заклинаний.

– Ну как ты? – изучающий взгляд Вардиса пробежался по моей фигуре сверху вниз и обратно, как будто ансаларский аристократ хотел увидеть какие-то физические изменения во внешнем облике.

И этот простой жест сказал мне о многом. Так не смотрят, желая убедиться в хорошем здоровье племянника, с кем не виделись долгое время, больно уж цепкий взгляд для такого тривиального осмотра. Лорда интересовало совершенно другое.

– Ищете хвост и рога? – я с ухмылкой посмотрел прямо в глаза человеку, приведшему меня чуть менее года назад в чужой мир.

Лорд не стал разыгрывать смущение и притворяться.

– Я должен был убедиться в отсутствии внешних признаков, – признался он.

– Поверьте, сохранить физическую оболочку в первозданном виде не самое сложное.

Я прошел к ближайшему креслу и уселся, свободно откинувшись на высокую спинку. Снятый с перевязи тхасар занял место у подлокотника.

– Новый? – не спрашивал, а скорее утверждал Вардис, кивая на клинок.

Опытный взгляд воина без труда распознал в оружии другой меч, не тот, что принадлежал ранее Готфриду.

– Имперского гвардейца, – не стал скрывать я очевидное.

Лорд уважительно прицокнул.

– Редкая вещь для нынешних времен.

Вардис последовал моему примеру и сел напротив.

– Где достал? В Ансаре?

Мне кажется, или мой бывший наставник слишком много знает о моих передвижениях? Вот скажите, пожалуйста, откуда ему известно, что я посещал столицу павшей империи?

– Позаимствовал у одного крайне недружелюбного голема, – отшутился я, не вдаваясь в подробности.

Наступило неудобное молчание. Я помнил, с чего началась встреча, но развивать тему не торопился.

В свою очередь повелитель Долины Темных Вод отрешенно смотрел в пустоту перед собой и, кажется, о чем-то усиленно размышлял.

– Что такое купели? – вопрос прозвучал неожиданно.

Момент, когда Вардис перестал быть рассеянным, произошел мгновенно. Раз и напротив уже сидит очень внимательный и очень серьезный могущественный колдун. Глава благородного рода, чья история уходит на многие тысячи лет в глубины истории становления и развития Фэлрона.

Я помедлил, подбирая подходящий ответ, быстро понял, что долгие объяснения лишь запутают ситуацию, и потому кратко сказал:

– Искушение.

Лорд задумчиво провел рукой по подбородку, он не стал требовать подробностей, догадываясь, что в лаконичном объяснении скрывается глубокий смысл.

Старший Эйнар был очень умной и развитой личностью. Хотя по-другому и быть не могло. Более слабого или глупого сразу бы свергли с позиции главы Великого дома.

– Ты смог ему не поддаться? – тихо спросил лорд.

Я покачал головой.

– Не смог, – честно ответил я.

Помолчал, а затем признался:

– И не жалею об этом.

Наступила еще одна пауза. Уже не оставалось никаких сомнений в том, что властитель Гарласа находится в курсе событий. Ему известно о купелях. Именно о купелях, во множественном числе, а не об одной, что находится в подземельях развалин старого замка в Диком крае.

Кто ему рассказал? Лорд Юрген? Вероятнее всего. Похоже, появившиеся подозрения заставили глав Домов надавить на упрямого Талара, чтобы выложить все, что тому известно о древнем артефакте. Включая информацию о самом ритуале и, скорее всего, о местонахождении оставшихся купелей.

Возникал логичный вопрос. Почему туда до сих пор не сформированы экспедиции? Или сформированы? И на очереди для погружения в черные воды уже готова целая очередь ансаларцев? Зная Вардиса, не удивлюсь.

– Дед Летиции поведал о приключениях своей молодости? – спокойно осведомился я.

Лорд помешкал, но тем не менее выдал правду:

– Мы посчитали неправильным скрывать информацию, возможно касающуюся будущего всей Древней Знати.

И впрямь прижали старика, должно быть, крепко за него взялись после изучения эффекта погружения в первую купель. Вполне логичное поведение со стороны лидеров Великих домов.

– Вы знаете об опасности? – не спросить я не мог.

Вардис неохотно кивнул.

– Да, нам известно о рисках. Но ты должен согласиться, что и выигрыш того стоит. Разве не так?

Он испытующе посмотрел мне прямо в глаза, пытаясь проникнуть в разум собеседника. Не прочитать мысли, а ощутить настрой, понять, насколько тот искренен.

Смешно, после четвертой купели я сам мог полностью «прочитать» любого мага, как открытую книгу, невзирая на уровень ментальной защиты.

Хотя, конечно, делать этого не стал. Это казалось бесчестным по отношению к бывшему учителю. Несмотря на то, что это он перенес меня в Фэлрон. И говоря откровенно, спустя все прошедшее время я был искренне ему за это благодарен.

Так что никакого «чтения» колдуна не последует. Вместо этого открытый, честный разговор с прямыми вопросами и такими же ответами. Так будет правильно.

– Что они тебе дали? Купели.

И опять я задумался, пытаясь сформулировать объяснение, сумбурный рассказ здесь не подойдет. Тогда что? Сухое изложение фактов? А какие они, факты? Тоже ничего не понятно. Туманно, запутанно и без конкретики.

– Они дали мне понимание простой истины, – сказал я. – Движение есть жизнь, застой ведет к смерти.

Вардис нахмурился, размытый ответ показался ему слишком туманным. А я не знал, как ему объяснить то, что объяснить в принципе невозможно. И если уж на то пошло, никаких точных ответов я и сам не знал, несмотря на то, что прошел ритуал до конца. Создатель купелей попросту не оставил никаких внятных ответов. Лишь намеки и недомолвки с обрывками знаний.

– Это эволюция. Бесконечное изменение, ведущее к вершинам самого мироздания.

– Каждый прошедший через купели получает этот дар? – уточнил Вардис.

– Каждый, – подтвердил я и добавил: – Если докажет, что достоин этого дара.

И снова наступила тишина, лорд взял паузу, обдумывая мои слова. А мне на ум вдруг пришло откровение, касающееся Теней.

– Те существа, или сущности, не знаю, как их правильно назвать, тоже следуют этому принципу. Изменяя Фэлрон, они изменяют себя и через этот процесс перерождаются. Тени поглотят мир, станут им, растворятся в нем, став частью материального плана, а затем уничтожат. Тем самым одновременно убивая себя и перерождаясь в совершенно новом качестве.

Старший Эйнар поднялся на ноги, сделал несколько шагов, усиленно морща лоб.

– Это хотя бы имеет смысл, – пробормотал он, обернулся ко мне и объяснил: – Было бы странно разрушать целый мир ради самого разрушения. Тени разумны, и это радует.

Я покачал головой.

– Если вы думаете с ними договориться, то зря. Они не просто безумные твари из Бездны, похожие на обычных хищников – это правда. Но они и не похожи на нас. Поймите, их понятия, их логика, их способ мыслить совершенно отличаются от того, к чему привыкли мы. Добро, зло, плохое, хорошее, благородство, подлость, страх, храбрость – все это для них пустой звук. Гибель миллионов разумных для них не является трагедией. Как в общем-то и благополучие других существ благом. Им незнакомы человеческие эмоции.

Вардис скрестил руки на груди, пронзительные глаза цвета индиго уставились на меня.

– Боюсь даже спрашивать, откуда тебе это известно, – взгляд ансаларского аристократа стал пронзительным.

Так обычно исследователи смотрят на незнакомую зверушку, пытаясь понять, насколько она опасна и следует ли провести дополнительное изучение.

– Я тоже испытал нечто подобное, – не стал отрицать я, грустно улыбаясь. – Это состояние ни на что не похоже. Ощущение абсолютной свободы. От чувств, от эмоций, от привязанностей, от переживаний. Тебя ничего не волнует, все заботы испаряются в никуда. Есть только ты и твое желание изменяться. Вновь и вновь. Умирая и перерождаясь бесконечное число раз, с каждым разом поднимаясь на новую ступень возвышения. И это касается не только физической оболочки, затрагивается вся твоя суть. Сознание трансформируется, влияя на разум, а тот в свою очередь перетекает в совершенно иное состояние, отличное от себя прежнего.

Лорд снова присел, не удержался, сделал глоток из наполовину опустевшего бокала с вином.

– Звучит страшно, – сказал он.

Было видно, мой рассказ произвел на него впечатление.

– Ты не теряешь себя, ты просто становишься другим, – пояснил я. – На самом деле это очень сложно объяснить, надо испытать самому, чтобы понять, о чем идет речь.

– Полагаю, мы это скоро узнаем, – едва слышно пробормотал Вардис, будто рассуждая сам с собой.

Я полоснул напряженным взглядом по лорду, улыбнулся, не разжимая губ.

– Вы послали группу к другим купелям, – утвердительно заявил я.

Колдун небрежно кивнул, отрицать очевидное он не собирался. Логично, все и так понятно без дополнительных разъяснений. Кто бы на его месте поступил иначе? Вполне разумная предосторожность.

Осталось выяснить, все ли ансаларцы в курсе дела? Не только лидеры, но и рядовые члены Великих домов. Если так, то возникали серьезные проблемы. Убежден, многие захотят рискнуть и пройти ритуал, невзирая на серьезную опасность. Слишком велик приз в случае удачного исхода. Кто от такого откажется?

– Надеюсь, вы не всем поведали об истории Юргена Талара? – нейтральным тоном осведомился я.

Вардис покосился на меня и раздраженно дернул квадратным волевым подбородком.

– Не считай нас за идиотов, – буркнул он. – Информация не вышла за круг глав родов и ближайших советников. Еще рано всем знать правду о купелях. Слишком угрожающими будут последствия.

Представляю, какой ажиотаж вызовет «новость». Народ с ума сойдет и… закономерно ринется посещать древние артефакты один за другим. Погибая в обильном количестве в процессе и тем самым ослабляя каждый Великий дом.

К тому же нет никаких гарантий, что счастливчики, благополучно дошедшие до конца, потом вернутся обратно. Я прекрасно помню дикое желание открыть тропу междумирья, охватившее мое естество сразу после выныривания из последней купели. Искушение невероятно велико, и вряд ли все смогут ему противостоять.

Удар окажется слишком силен. Великие ансаларские Дома фактически перестанут существовать. По крайней мере, в том виде, в котором находятся сейчас.

Даже при самых оптимистичных прогнозах потери будут велики. Остатки имперских родов вряд ли оправятся от подобного потрясения и потихоньку вымрут в течение следующей сотни лет.

– Рано или поздно новость просочится, и вам придется сделать выбор, – предупредил я.

Вардис не ответил, молча сделал глоток из стоящего под рукой кубка.

– Надо еще дожить до этого момента, – все-таки изрек он спустя долгую паузу.

Я согласно склонил голову.

– Тени, – подтвердил я. – Они не станут ждать.

– Вот-вот. Многие так считают. Хотя есть те, кто думает, что опасность от них сильно преувеличена.

Лорд отправил кусок вяленого мяса, щедро сдобренного специями, в рот и принялся мрачно жевать.

Я вопросительно посмотрелна него, терпеливо ожидая окончания перекуса.

– Утром от альвов прибыли гонцы, – сообщил Вардис, наконец разделавшись с пряной закуской.

– Чего хотели ушастые? – по большому счету мне было наплевать как на самих эльфов, так и на благополучие их дурацкого Леса.

Этим зеленым уродам только дай волю, они снова весь материк засадят своими зачарованными деревьями. Как в незапамятные времена, когда лесной покров уходил до самого горизонта.

– Предлагали союз.

– Хотят подстраховаться от внезапного удара в спину со стороны Магнуса? – я без особого труда догадался о причинах, вынудивших длинноухих обратиться к своим заклятым врагам.

В данный момент ансаларсакие лорды для эльфов выступали меньшим из зол. Непредсказуемость людей, помноженная на уже проявленную во всей красе кровожадность (не являлось большим секретом, что убийства путешественников из Тэндарийской низины в Срединных королевствах вызвало настоящий шок у перворожденных), родили у альвов опасения. В первую очередь за сохранность собственных шкурок.

Тут надо иметь в виду, что при всей своей жесткости, Древняя Знать никогда не стремилась к тотальному истреблению своих противников. Одержали победу и ладно, максимум придавили налогами, ну и заставили принести клятву верности, не без этого. Так случилось с эльфами, так произошло со всеми остальными расами.

Люди же демонстрировали готовность идти до конца. Буквально до самого последнего конца. А это бойня, война на истребление и вообще куча всего крайне неприятного.

Многим казалось, будто человеческой единой Империи лучше не быть. Безопаснее для остальных обитателей Фэлрона.

– Думаю, не стоит спрашивать, что вы ответили, – пробормотал я.

Вардис беспечно пожал плечами.

– А почему нет? Согласились. На всякий случай.

Что же, тоже вполне ожидаемо. Подстраховка не повредит.

– Спустя два часа в лагерь заявились посланники Магнуса, – продолжил лорд.

Я слегка приподнял бровь. Неужели успел пронюхать о сговоре? Быстро он. Видать, имеет хороших лазутчиков.

– Человеческий король в ультимативной форме заявил, что немедленно выступает в поход, вне зависимости от других участников Альянса. Ждать больше нельзя.

– Здравая мысль, – я кивнул. – Чем дольше промедление, тем больше шансов, что Тени все-таки откроют Врата. Что вы ответили?

Вардис окинул меня бесстрастным взглядом.

– Я склонен согласиться с ландрийским монархом. Армия Великих домов присоединится к походу немедля.

* * *

В авангарде шли отряды кочевников. Степняков приструнили, обещали простить былые грехи в случае согласия вступить в альянс и альтернативу в виде карательного рейда в южные земли в случае отказа. Вожди пораскинули мозгами, поразмыслили и присоединились к «светлым силам добра».

За ними двигалось войско Магнуса Неистового. Отборная рыцарская конница в количестве пяти тысяч мечей. Закованные с ног до головы в броню, сидящие на огромных боевых конях, они представляли грозную силу. Стальную лавину, перед которой не устоит ни один враг.

Следом пыхтел гномий полк. Коротышкам приходилось туго, поспевать за верховыми было трудно. Спасали алхимические снадобья на выносливость и обильное число просторных повозок, где кроме пассажиров везли оружие и доспехи двергских воителей.

Альвы и ансаларцы замыкали объединенную армию, следуя параллельно друг другу двумя ровными колоннами всадников. Белое и черное, зеленое и фиолетовое. Они различались между собой, как день и ночь.

Где-то далеко позади осталась пехота, вместе с не успевшими подойти вовремя подкреплениями она будет формировать вторую волну наступающих сил Альянса. Возможность проигрыша с последующим отходом и перегруппировкой никто не исключал.

Двигались ходко, делая короткие остановки исключительно на ночлег. Благодаря чему за дневной переход удавалось преодолеть расстояние не меньше чем в двадцать лиг. Неплохой результат, особенно для такой крупной армии.

Не знаю, почему все думали, что основное противостояние начнется только после вступления в Пустоши. Но у Теней на этот счет оказалось мнение, отличное от нашего.

Враг не стал ждать и проявил инициативу. Первые столкновения начались у входа на перевал Усталого путника в Мензарийских предгорьях.

Глава 17

Врагу не удалось застать войско Альянса врасплох. И судя по поведению, он не слишком к этому стремился.

Разрозненные отряды странных существ, почти полностью потерявших человеческий облик, принялись атаковать сначала высланных вперед разведчиков, затем приблизившийся авангард.

В лохмотьях, без какого-либо оружия, с пустыми глазницами, заполненными тьмой, они выскакивали из засад, бросаясь на солдат с невероятной быстротой, напоминая диких животных, вышедших на охоту.

Уго Ларсен, присоединившийся к Бернарду в его отъезде из-под стен осажденного Изумрудного города в ландрийские земли и в дальнейшем походе на север, лично осмотрел одно из убитых созданий.

Воздушника поразило, что может сделать дикая магия первозданного Хаоса с живыми людьми.

Хотя людьми их уже вряд ли можно назвать. Плоть от плоти своих повелителей, твари полностью потеряли собственный разум, став марионетками на службе сущностей Бездны.

Когда их количество начало увеличиваться в геометрической прогрессии, предводители объединенной армии решили дать бой, устроив генеральное сражение. Чтобы не пришлось вести битву в узком ущелье перевала Усталого путника, теряя людей в тесноте.

На взгляд бывалого боевого мага – абсолютно верная тактика. Простор даст место маневру, открытое пространство позволит применять масштабные заклинания, выкашивая шеренги врагов в огромных количествах.

Присутствие в рядах наступающих войск союзников приличного числа довольно сильных волшебников позволяло надеяться на быструю и бескровную победу.

Что может быть проще? Самонадеянный неприятель даже помог в деле будущего истребления. Не стал кучковаться, выстроил прямые и ровные коробки, идеально подходящие для нанесения массированных ударов сильнейшими чарами.

Но тут-то и выяснилась первая неприятная деталь, замеченная далеко не сразу. Безумных тварей в обносках, с когтями и зубами вместо клинков, сменили создания совершенно иного порядка.

В железной броне, с мечами, пиками и щитами, они не походили на прежних монстров, нападающих бездумной толпой. Скорее на еще одну армию, обладающую дисциплиной, умелыми командирами, подготовленную и тренированную.

Как ни странно, данное обстоятельство некоторые из живых встретили с облегчением. Драться с противником, чем-то похожим на тебя и не выглядевшим ужасающим порождением преисподней, намного привычнее, чем биться с демоническими кошмарами, будто выползшими из нижних миров.

– Да спасет нас великий Ор, – непослушными губами прошептал Уго, увидев затянутый в мрачную темноту горизонт.

Острые верхушки Мензарийских гор терялись на фоне беспросветного мрака. Белые шапки снегов исчезли, поглощенные наступающей тьмой.

Мир разделился на день и ночь, где живые находились на половине наступившего полдня, а носители черных глаз стояли на стороне вечной ночи.

Там не сверкали молнии, не грохотали раскаты буйного грома, лишь клубился тяжелый мрак и доносился едва слышный шепот, проникающий в разум безумными картинами ближайшего будущего.

Впереди ждала смерть… нет, хуже, бескрайняя пустота, готовая поглотить и тело и душу самонадеянных смертных, что осмелились бросить вызов ему – первозданному Хаосу, что пришел в тварный мир.

Боевой маг, побывавший в нескольких десятках заварушек, включая крупные военные кампании, понял, что им сегодня не выиграть. Невозможно победить Тьму, невозможно победить ее страшных посланцев.

Но у вождей Альянса на этот счет имелось иное мнение. По крайней мере, сдаваться никто не желал.

Первыми сделали ход владыки стихий. Сильнейшие чародеи Магического Совета ударили вместе, дружно, мощно.

Воздух прочертили протуберанцы огня. Сжатые волей магистров под предводительством Алмеро гигантские спирали пламени ударили по выстроенным порядкам воинов тьмы. Появились прорехи, большие, широкие, могущие вместить меж собой сразу несколько крупных повозок.

Солдаты вечной ночи оказались не вечны. Тени не наделили свои творения абсолютной неуязвимостью.

Твари с телом людей и чернотой вместо глаз поддавались огню не хуже обычного латника, закованного с головы до ног в добрую сталь. С трудом, с напряжением, но горели неплохо.

– Ландрия! – пронеслось над конницей короля Магнуса.

Изукрашенные гордыми львами и мантикорами знамена величественно трепыхались на упругом ветру. Рыцари радостно вскидывали мечи, подбадривая восхищенными криками колдующих магов.

Затем в дело вступили кудесники Леса. Альвийцы не пожелали уступать человеческим чародеям, стремясь показать, что и старый народ способен творить могучие чары.

Небеса засветились, и в свечении родился рой до невозможности ярких искр. Словно звезды вдруг возжелали явиться на небосвод среди разгара летнего дня.

Дождь белого света обрушился на землю, накрывая ровные линии застывших темных фигур.

Ни крика, ни ярости, ни ругательств из уст умирающих. Они просто валились на землю, обращаясь в прах серой пыли.

Уго Ларсен пораженно застыл, ему еще не приходилось видеть подобную магию.

– Похоже, наш поход не продлится слишком долго, – пробурчал один из королевских военачальников.

С вершины холма открывался отличный вид на происходящее. Как и принято, ставку разместили на господствующей высоте, позволяя лицезреть окрестности на многие лиги.

Чтобы управлять, надо видеть, как протекает сражение. И прямо сейчас оно, к превеликому счастью, шло для живых просто отлично.

Пришлось признать, что зря он себя накручивал. Враг оказался намного слабее, чем рисовало разыгравшееся воображение.

Следующими пришла пора показать себя Древней Знати. Лорды-колдуны не подвели, наглядно продемонстрировав, как в старые времена установили господство в Фэлроне.

Воздух покрылся извилистой вязью липких нитей бестелесной паутины невероятно сложных заклятий. Мир осыпался осколками, реальность треснула, по ушам резанул высокий вибрирующий звук.

Пространство исказилось, чтобы в следующее мгновение обратиться в зеркальную поверхность и тут же брызнуть мелким крошевом разбитых вдребезги стекол.

Уго тряхнул головой. Перед глазами заплясали круги, разум породил странные в своей невозможности видения оживающих наяву кошмаров.

Знаменитая магия Бездны. Наивысшая форма ее проявления.

Тьма против Тьмы.

Накатила мощная волна чужеродной энергии. Удушливая, мрачная, вызывающая тяжесть в груди и желание поскорее ускакать куда-нибудь вдаль, где нет этого ужасающего ощущения обреченности.

Краски окружающей действительности выцвели, полотно реальности подернулось пепельной дымкой. Сумасшедшая концентрация гигантского количества силы рвала пространство на лоскуты.

– О боги! – руки многих людей сами потянулись сотворить ограждающий знак защитника из Пантеона Девяти, настолько ужасающим получился удар выходцев из Тэндарийской низины.

От небольшой группы всадников, закутанных в фиолетовые плащи, потянуло стылым холодом приближающейся гибели.

В этот миг многим на ум пришла мысль, что еще неизвестно, кто здесь опасней: Тени или лорды, сбросившие маски простых чародеев и обнажившие свое истинное нутро.

Они выделялись. На фоне зелени звездной дубравы с гостеприимными лугами сочной травы. На фоне ярких пятен магии природных стихий. Полностью закрытые, с аурами, сотканными из переплетенных тугих вихрей силы.

Удар получился блестящим. Сокрушительным, неотвратимым, не делающий отдельные дыры в шеренгах черных бойцов, а полностью истребивший левый фланг вражьего войска.

Уго громко сглотнул. Наглядная демонстрация невероятной мощи Великих домов произвела на него неизгладимое впечатление. Магия перворожденных выглядела тусклой поделкой по сравнению с безумием, что устроили лорды.

– Благословенный Ар, – потрясенно протянул кто-то из королевской свиты. – Они же положили треть их армии.

Ларсен обернулся, нашел взглядом Магнуса. Ландрийский монарх остановившимся взглядом наблюдал за последствиями колоссального заклятья, что за раз снесло не одну тысячу затянутых в доспехи воинов.

Наверное, мысленно прикидывал, каково пришлось бы его людям, если бы ситуация развивались в прежнем русле обычного противостояния Срединных королевств.

– Древняя Знать, – выдохнул кто-то.

В голосе говорившего проскользнули причудливые нотки из смеси ненависти, страха, восхищения и благоговения.

– Ублюдки знают толк в убийствах, – пробурчал еще один, сплевывая.

Этот намеренно храбрился, пытаясь скрыть потрясение.

Внимательно присмотревшись, можно заметить, как мозолистая рука нервно сжималась, то и дело поправляя шлем на изгибе локтя, а глаза затуманивала пелена ужаса.

– Ансалар! – донеслось издалека.

Над строем фиолетовых плащей вознеслись вверх обнаженные клинки. Солдаты приветствовали успех своих зловещих командиров.

Боевой клич давно павшей империи заставил многих на холме непроизвольно вздрогнуть. И вот уже в глазах некоторых растерянность сменилась ожесточенностью и решительностью.

Уго нахмурился. Он отлично понимал причину рыцарских страхов. За показанной мощью приближенные Магнуса явственно разглядели возможное возрождение владычества древнего Ансалара.

Изменившиеся настроения среди союзников не могли не внушать опасения. Сейчас им только свары в Альянсе не хватало. А до победы еще далеко. Они разбили марионеток, но не добрались до истинных кукловодов.

Однако последнее утверждение оказалось слегка преждевременным. Когда казалось, что до разгрома осталось всего ничего и что остатки армии Теней исчезнут под ударами могучих волшебников, внезапно горловина ущелья забурлила, выплескивая из сумрачных недр новые отряды темных бойцов.

Не останавливаясь, на бегу перестраиваясь в рассекающие клинья стального потока, свежие силы противника пробежали по усыпанной пеплом земле и бросились вперед.

Заиграли рожки, следом пропели горны, реагируя на появление очередного врага.

Им удалось преодолеть половину пути, когда в дело вновь вступили магистры. Потоки огня захлестнули стремительно наступающие порядки плотной волной…

Захлестнули и схлынули, не причинив никакого вреда.

Это было так неожиданно, что Уго сначала решил, что его подвело зрение и что огонь просто не дотянулся до бегущих воинов в черной броне. Но быстро понял, что ошибся и все именно так, как виделось сразу – разрушительная стихийная магия ничего не смогла сделать атакующим рядам неприятеля.

Следом ударили альвы. С небес опять обрушился поток чистейшего звездного света. И как пламя, ничего не смог поделать с бегущей массой солдат.

Уго неосознанно прищурился, пытаясь понять, что происходит. Колдовской взор послушно показал измазанное полотно окружающей действительности с полыхающим буйством магических сил.

Призванная энергия разных форм и видов виднелась везде. Везде, за исключением дальних предгорий, до сих пор погруженных в темный неприветливый мрак.

Было трудно, но он все же сумел заметить, как войско противника окружает нечто похожее на едва видимую полоску дребезжащего марева.

Оно не походило на чародейский щит. И совершенно точно не являлось заклятьем в привычном понимании этого слова. Это было что-то совершенно другое. Сотканное как будто из невесомых нитей полупрозрачной паутины.

Не заполненное энергией и в то же время умеющее отлично ее поглощать. Всю выплеснутую мощь стихийных владык непонятная субстанция всосала в мгновение ока, разложив могучие боевые чары на мелкие частички безобидной силы.

– Проклятье! – маг сжал кулаки. – Это была ловушка.

Кто-то из напыщенных рыцарей обернулся.

– Какая еще ловушка? – до него еще не дошел весь драматизм ситуации.

Обычный вояка думал, что маги просто что-то напутали и не попали, куда целили, но сейчас соберутся и снова врежут, да как надо, со всей мощи. Только ошметки полетят.

Однако Ларсен видел случившееся в другом ключе. Тени не случайно оставили первые порядки беззащитными и далеко не случайно дали живым сделать первый шаг. Они их анализировали, изучали возможности, чтобы при контрударе уже полностью закрыть своих воинов от любых негативных воздействий вражеской магии.

Изучи врага, найди уязвимое место и ударь туда со всей силы. Великолепная стратегия, ведущая к неоспоримой победе.

К счастью, необычную пленку дрожания воздуха на грани видимости заметил не только он один.

Ансаларцы не стали спешить, следуя примеру старых соперников. Предпочли помедлить для оценки угрозы, осторожно прощупывая защиту чарами познания.

Уго четко проследил, как от группы лордов к массе воинов в темной броне протянулись тонкие щупальца неизвестных заковыристых чар.

А пока в битве предстояло проявить себя заскучавшей пехоте и кавалерии. Снова протрубил сигнальный рожок, застучали боевые барабаны. Шеренги сдвинулись, со стуком соприкоснулись щиты.

– Во имя молота Дорина!!! – проревел вождь низкорослого подгорного племени.

Сшиблись. Треск щитов, лязг мечей и секир, яростные крики – привычная какофония большого сражения воцарилась на поле боя.

Дверги первыми приняли на щит наступающие ряды порождений Бездны. Попятились, сдали назад и тут же ринулись вперед, с бешенством отвоевывая потерянное пространство.

Обработанные алхимическими растворами броня и оружие неплохо сдерживали черные клинки, сочившиеся сырой энергией первозданного Хаоса.

– Нискараа! Виэллее! – высокий мелодичный голос отдал приказ, на краткий миг перекрывая шум битвы.

Единым слитным движением строй альвов развернулся вполоборота, вставая под прямым углом к кипящей схватке.

Коричневые накидки откинулись вбок, на свет появились длинные изогнутые луки в рост взрослого человека.

– Иделлее!

Четким, заученным движением лучники наложили стрелы на гудящие от напряжения тетивы.

– Аунаре!

Сияющими росчерками стрелы пронзили сумрачный воздух. Пронеслись по широкой дуге и обрушились серебряным водопадом на порядки противника.

– Дайер-кхай! – продолжал командовать командир, веля лучникам вести стрельбу по готовности.

Фиолетовые плащи, печатая шаг, двинулись вперед, оттесняя врага с правого фланга. Взмывали вверх и опускались мечи, усиленные наложенными заклятьями.

– Хуг! – в едином выдохе разнеслось над рядами.

Толчок, укол из-за щита, еще один метр отвоеван у наступающих воинов в черном.

– Хуг!

На землю валятся тела, из-под надвинутых шлемов выглядывают затянутые в тьму глазницы.

– Ансалар! – бешено ревет строй солдат Великих домов, делая очередной шаг вперед.

Противник напирает неумолимой волной, умирает, но никак не желает кончаться. И появляются первые убитые и раненые со стороны живых. А колдовская помощь никак не придет.

– Во имя молота Дорина!

Дверги не сдаются, упрямо взлетают вверх двухсторонние лезвия боевых топоров, крошатся и покрываются трещинами металлические щиты одержимых солдат.

– Хуг!

Еще один шаг, линия цвета индиго заученно останавливается, выравнивается и снова движется дальше, слегка поменяв направление.

Подгорное племя держит оборону по центру, ансаларские солдаты наступают с востока, грозя взять врагов в клещи.

Зажать, разбить, перемолоть в труху и обратить в бегство, преследуя неприятеля до полного истребления.

Легкая кавалерия кочевников вьется по флангам, делая редкие вылазки для наскока, удара и стремительного отхода. Увязать в массе тяжеловооруженной пехоты дети Южных Степей не рискуют.

А что же рыцари?

Уго перевел взгляд направо. Блестящая конница сдвигается на восток. Менее опытный и невнимательный наблюдатель мог бы принять маневр за трусливое отступление, но маг понимает, что это только начало.

Коронному рыцарскому удару копьем нужен разгон. Враг оказался слишком шустрым, и теперь приходилось перестраиваться, чтобы сполна использовать преимущество облаченных в доспехи отборных воинов Магнуса.

– Ну же, давайте! – кажется, что сверкающие начищенными нагрудниками фигурки не слишком торопятся.

Но это, конечно, обманчивое впечатление. Благородные воители из Срединного королевства спешат, понимая, чем в итоге может закончиться промедление.

– Мой король, – обратился какой-то полководец к монарху. – Позвольте присоединиться к атаке.

Неистовый не отрываясь смотрит на поле боя, будто не расслышав вопроса. Однако спустя небольшой промежуток времени оборачивается и говорит:

– Разрешаю, граф. И возьмите с собой всех свободных людей.

Титулованный дворянин радостно улыбается. Что война? Игра. Для любого из рыцарей.

Вскоре на вершине холма становится не столь многолюдно. К смелому графу присоединяются другие храбрецы из королевской свиты. Уже ясно, что про эту битву менестрели в будущем сложат баллады, и каждый хотел успеть поучаствовать, чтобы в дальнейшем гордо сказать: я был там, бился подле ландрийского знамени.

Мысль о проигрыше не приходила им в голову… в отличие от все сильнее мрачнеющего мага-воздушника.

Исходящие белым свечением длинные стрелы нескончаемым водопадом падающих звезд обрушивались на порядки противника, выкашивая целые ряды. Но на место каждого упавшего тотчас становилось трое, продолжая яростно наступать.

Большие, в уродливой броне, с грубыми на вид клинками и шипастыми щитами, они не знали, что такое страх, и раз за разом с упоением бросались на живых.

Наконец рыцарская конница перегруппировалась. Разворот, стремительный набор скорости, кончики выставленных копий блеснули в лучах редкого солнца. И мощный удар, прямо во фланг черной пехоты.

Ржание коней донеслось даже до ставки. Очередная порция криков, ругательств, вперемешку с грохотом столкнувшихся линий, облаченных в металл. С одной стороны грубое железо, пропитанное сырой магией Бездны, с другой – сверкающая сталь, выкованная лучшими кузнецами Тира.

Уго покосился на короля. Магнус невозмутимо наблюдал, как его элитные воины погибают под рубящими ударами зачарованного оружия.

Рыцарям не удалось прорвать цепь. Не получилось разметать строй вражеских воинов. Как обычно, бывало, прежде. Опрокинуть, смять, втоптать в грязь, с триумфом добивая отступающих трусов.

Слуги Теней выдержали натиск, блестящие рыцари увязли в темной массе, продвинувшись на жалкие метры.

Уго нервно потер вспотевшую шею. Пальцы мага мелко подрагивали, выдавая серьезное напряжение. Он видел, что перевес сил пока застыл в хрупком равновесии, но не знал, кто в итоге поддастся давлению, кто дрогнет первым и попятится назад, тем самым оставляя победу.

Стоило об этом подумать, как с небес прилетел рев дракона. Огромная рептилия спикировала вниз, обрушивая могучие потоки огня на левый фланг армии Теней. Пламя, созданное не при помощи чар, прорвалось сквозь хитроумную защиту и поджарило-таки несколько десятков солдат.

Но эффект не продлился долго, уже следующую атаку поглотила возникшая полупрозрачная пелена. Словно защита тварей Бездны умела сама обучаться.

Приземлиться дракон не рискнул, копошащаяся внизу темная масса вызвала у творения магии древнего Ансалара разумные опасения.

– Я бы тоже туда не сиганул, – проворчал справа седовласый воин в доспехах с золотым рисунком орла на груди. – Хоть и зверь, а понимает, что обратно уже не выберется.

Уго медленно кивнул. И то правда, все равно, что прыгать в болото. Не зря говорят, что драконы обладали зачатками разума.

Сражение продолжалось, земля тряслась от поступи десятков тысяч бьющихся воинов.

К этому времени бывшие собратья Уго уже попробовали применить другие заклинания из арсенала стихийных владык.

Ничего не сработало.

Твердь, вода, воздух так же, как и пламя, спасовали перед неизвестным щитом порождений Бездны. Магия уходила словно жидкость в песок. И как подозревал Уго, обращала полученную энергию к собственной пользе, делая защиту еще более крепкой.

В какой-то миг произошло то, чего он боялся. Часть рыцарей отвернула, создавая в ландрийской коннице брешь. Может, они хотели снова отойти для стремительного удара, может, думали сменить тактику. Сейчас сказать уже трудно. Важно, что в появившуюся прореху с готовностью устремилась лавина вражеских воинов, расширяя угол атаки для всех остальных.

Очень скоро многим рыцарям пришлось вертеться в седле, так как вдруг обнаружилось, что ударить их жаждут не только спереди, справа и слева, но и за спиной появились желающие срубить славную благородную голову. А перед этим подсечь коню ноги, подрезав сухожилия, свалить всадника и забить его насмерть, сполна воспользовавшись неудобным положением, в котором тот очутился.

Не успели на вершине холма опомниться, как к ним устремился отдельный отряд черных воинов.

Уго с силой сжал зубы. Понимая, что от заклинаний толку будет мало, потянулся к мечу. С легким шелестом из ножен выскользнул клинок, оттягивая руку приятной тяжестью и заодно вселяя уверенность.

– За Ландрию! – выкрикнул маг и тронул поводья.

– За Ландрию! – вторили ему королевские приближенные, выхватывая мечи.

Отступать и бежать никто не собирался.

Так ушел из жизни Уго Ларсен, боевой маг из клана Воздуха. Ренегат, отступник, не предавший живых.

Глава 18

– Хитрая штука.

– Да, – согласился Вардис. – Раньше мы с таким не сталкивались.

Я же мысленно возразил: скорее вы забыли про похожую магию, умельцы Империи создавали чары покруче.

Если отбросить мелочи и не заострять внимание на специфику применения, то необычная защита воинов сущностей чем-то напоминала работу замковых средоточий.

Энергетическая структура со сложным строением, имеющая способность к самообучению. Похоже на искусственный интеллект на базе магической составляющей, вшитый прямо в плетение.

Когда эта хреновина погасила пламя Зур-Хага уже после первого применения, у меня натурально отвисла челюсть. Невероятная скорость ответной реакции. Раз – и огонь уже нейтрализован, вместо жара выдавая порыв едва теплого ветра.

– Но вы справились, – напомнил я.

Глава Великого дома Эйнар скупо кивнул. Лоб старого колдуна прорезали глубокие морщины.

– С трудом, – неохотно признал он.

Я с пониманием смежил веки. Все верно, с трудом, но «лекарство» нашли. Лордам пришлось попотеть, подыскивая ключик к необычному щиту одержимых.

Ансаларцы смогли лишить врага неуязвимости перед заклятьями. И не тупо используя грубую силу, что, как показала практика, полностью бесполезно, а найдя уязвимость в «системе» и нанеся туда один хирургически точный удар.

Дальше структура посыпалась, лишая черных воинов преимущества. Наши солдаты взбодрились, выстояли натиск и при поддержке стихийников, кудесников и колдунов уверенно перешли в контратаку.

Понадобилось еще несколько часов, чтобы окончательно очистить поле боя от вражеского присутствия. Малая часть выживших в самый последний миг отошла, закрепившись у входа на перевал Усталого путника.

Преследовать их никто не стал. Слишком большие оказались потери среди союзников. Плюс маги серьезно вымотались. Сражение прошло тяжело.

– И тем не менее победа за нами, – обронил я, оглядываясь.

Мы стояли на гребне небольшой возвышенности, наблюдая, как медицинские команды подбирают раненых. Кому-то оказывали помощь на месте, кого-то тащили к палаткам. Там уже вовсю трудились целители из числа альвийских волшебников.

– Победа за нами, – эхом повторил Вардис и нахмурился.

Я покосился на хозяина замка Гарлас.

– Что-то не так?

Вместо ответа лорд зашагал к ближайшей кучке мертвых. Их уже проверили на наличие уцелевших, скоро предстояла сортировка на своих и чужих. Солдат противника не будут хоронить рядом с воинами Альянса.

Хотя, учитывая масштабы, скорее всего обойдутся погребальным сожжением. Но и там костры разведут отдельно для врагов и друзей.

– Смотри, – мой бывший наставник пинком перевернул случайное тело в грубоватых черных доспехах, несмотря на неказистый вид, показавших себя очень достойно в бою.

Не дожидаясь реакции, повелитель Долины Темных Вод толкнул еще одного мертвеца, лежащего рядом, переворачивая его лицом вверх.

– Ничего не замечаешь?

Я послушно пригляделся, пытаясь понять, что так заинтересовало седовласого мага.

– Они похожи друг на друга, – вынес я вердикт после тщательного осмотра. – Одинаковое сложение, рост, ширина плеч.

Прикинув пропорции, я удивленно приподнял правую бровь.

– У них даже руки одинаковой длины. Ничего себе. Почти как близнецы.

Вардис как-то неопределенно хмыкнул. И тут же наклонился, сбрасывая с мертвецов латные шлемы.

– А теперь что скажешь?

О как! Действительно странно. И это еще мягко сказано. Обе головы выглядели одинаково. В смысле абсолютно. Те же самые морды, похожие как две капли воды. Лысые, уродливые, идентичные до последней черточки.

Неужели и вправду близнецы? Вот так номер!

Так, стоп. А как Вардис угадал, какие именно тела переворачивать? Он не искал кого-то особенного, я это четко видел. Просто подошел к ближайшим и небрежным толчком перевернул лежащих рядом в приметных темных доспехах.

– Если снять шлем с еще одного, там обнаружится точно такая же башка? – догадался я.

Дикое в своей несуразности предположение могло вызвать у кого другого волну недоверия. Изменившийся я принял факт как данность. Не восклицал: как такое возможно? Или еще нечто подобное, что обычно делают люди, встретившись с чем-то поразительным.

Просто глянул на труп и хладнокровно сделал вывод, отметая эмоции, как лишний элемент в процессе логического анализа.

– Неплохо, правда? – рот лорда кривился в злой усмешке.

– Да-аа, – протянул я. – Весьма.

Вардис отряхнул руки и выпрямился. Его взор рассеянно блуждал по многочисленным трупам вокруг.

– Мы провели полный осмотр нескольких тел, – меланхолично сообщил он. – Везде одно и то же: развитая мускулатура, полное отсутствие растительности, короткая шея, репродуктивная система в рудиментарном состоянии.

Мысленно представив описанный образец, я задумался. Любопытно. Новость похлеще необычного щита.

– Это големы? – осведомился я, почти уверенный в утвердительном ответе.

А что еще прикажете думать? Все один к одному. Вывод напрашивался сам собой.

Да чего там, об этом можно было догадаться еще на стадии появления гигантского количества солдат, вышедших из ущелья. Даже опустоши Тени все поселения в предгорьях Мензарийской гряды, они бы не смогли набрать столько народу.

Однако глава дома Эйнар уже второй раз за день удивил.

– Нет, судя по внутреннему строению – не големы, – заявил он, вызвав у меня некое подобие замешательства.

Впрочем, и наметки на это чувство быстро испарились, заменив собой холодную сосредоточенность.

– Люди? – задал я второй логичный вопрос, проистекающий из предыдущего, и сразу позволил себе уточнить: – Но как?

Вардис безмятежно пожал плечами. Глаза лорда продолжали скользить по полю, то наблюдая за действиями команд, помогавших раненым, то возвращаясь к грудам тел в черной броне. Последних на месте сражения лежало в избытке. Соотношение потерь по итогу все-таки осталось за нами. Размен примерно пять к одному.

Довольно приличный результат для выигранной битвы. И все равно для нас весьма ощутимый, учитывая общий размер выступивших в поход.

– Мы не знаем, – после паузы откликнулся старый колдун. – Но это явно не големы. В них нет ни грамма магии. Ни одного плетения, ни источника энергии.

Я глубокомысленно закивал. Понятны едва заметные нотки растерянности в голосе собеседника. С подобным ансаларцы тоже не сталкивались.

Хотя, если подумать, образчик похожей магии еще совсем недавно летал в небесах, поливая огнем вражеские порядки.

Да, я про дракона. Уверен, черные воины – тоже результат какой-то похожей колдовской «технологии». Генное модифицирование, поставленное на поток. Конвейер однотипных клонов, репликанты от колдовства.

Не големы, но и не люди. Нечто среднее, выращенное в пробирках с единственной целью – для войны.

– Мы назвали их «подобия», – сказал Вардис.

Я задумчиво скрестил руки на груди. На ум пришли воспоминания о прошедшей битве. Мое участие в ней ограничилось позицией одного из командиров среднего звена. Мешать, влезая в слаженный коллектив высших ансаларских магов, показалось не с руки. Они и сами недурно справлялись.

– Если Тени умеют создавать солдат в бесконечных количествах, то задача по их устранению не имеет практического решения, – заметил я. – Можно упрямо лезть вперед, теряя людей, но какой толк? На каждого убитого нашего они выставят новый десяток воинов.

Лорд скривился.

– Это еще не все, – проронил он. – Смотри сюда.

Маг нагнулся и легко поднял длинный клинок убитого вражеского бойца. Ухоженные пальцы крепко перехватили длинную рукоять. Лезвие чересчур широкого меча заканчивалось скошенным углом, заточка шла по одной стороне, прерываясь примерно на середине.

Нестандартное оружие. Как, впрочем, и щит. Пятиугольная металлическая пластина изобиловала острыми гранями и весила не меньше десяти килограммов. Неудобная бандура, как они с ними воюют?

– Обрати внимание на кромку, – продолжал инструктировать Вардис и уточнил: – Только смотри через колдовской взор.

Я последовал просьбе и уставился на протянутую железку. Сначала не понял, на что именно надо глядеть, а как понял, залип, усиленно морща лоб и не понимая, что, собственно говоря, вижу перед собой.

– Это что? Какое-то заклинание? – спросил и сразу же сам себе возразил: – Не похоже. Структура очень расплывчата. И привязки нет.

Артефакты создают всегда одним и тем же образом: берут предмет и накладывают на него заклинание с необходимым функционалом. В зависимости от типа материала и наличия внешней подпитки зачарованная вещь работает заданное время.

Исключение одно – ансаларская сталь. Но там совсем другая история.

Здесь же нечто совершенно иное. Вроде артефакт, а вроде и нет. Схожесть есть, но слишком условная. Все равно, что сравнивать птицу и самолет. Крылья присутствуют у обоих, летать умеют, а по факту абсолютно разная природа происхождения и назначение.

– Не заклинание, – подтвердил лорд. – Оно вообще не имеет отношения к классической магии, – подумал и задумчиво добавил: – Да и не к классической тоже.

Я хмыкнул. Правильно, Тени не ткали привычное полотно сложных чар, использовали энергию каким-то иным образом, совершенно отличным от того, к чему привыкли обычные маги.

Издалека прилетел крик очередного раненого, бедолагу вытаскивали из-под мертвой лошади. Раздробленная нога вынудила разжать стиснутые зубы даже гордого рыцаря.

Проследив, как благородного воителя в доспехах с чеканкой из серебра осторожно укладывают на повозку, я вновь обернулся к главе рода Эйнар.

– Так что будем делать? Не думаю, что сейчас время останавливаться. Однако если у них бесконечный запас солдат… – В воздухе повисла напряженная пауза.

Дополнительных объяснений не нужно. Боевые заклинания – это несомненно хорошо, но не будет ли так, что нас остановят в ущелье, банально посылая вперед все новые и новые отряды?

Их, разумеется, станут уничтожать, возможно с нашей стороны не будет потерь, однако о дальнейшем продвижении можно сразу забыть. Мы просто застрянем и не продвинемся дальше.

А ведь основная цель похода вовсе не истребление одержимых или других слуг Теней, а уничтожение открытого Разлома.

И судя по мрачному небу над Пустошами и горным перевалом, процесс построения моста между Фэлроном и пустотой первозданного хаоса уже идет во всю прыть.

Вот уж точно – промедление смерти подобно. Замешкаемся, опоздаем и портал станет настолько большим, что затянет в свою орбиту пласт здешней реальности.

После этого начнется натуральное светопреставление. В смысле – конец света. И это отнюдь не фигура речи.

Сущности поглотят мир. Без остатка. Убежать и скрыться не получится, исчезнет все, вплоть до долбаных камней на земле. Не говоря уже о людях, животных и растениях.

От идеи вскочить на дракона и ринуться в битву в гордом одиночестве я благоразумно отказался. Тем более, как показала практика, Зур-Хаг отнюдь не являлся абсолютным оружием.

Как, впрочем, и я.

– Не думаю, что запас воинов у них нескончаемый, – возразил Вардис. – Голем ли это или некое получеловеческое существо – его все равно необходимо создавать. Вряд ли процесс мгновенный. А значит, у нас есть вполне реальный шанс пробиться на другую сторону гор.

– Полагаете, мы пройдем через перевал? – спросил я.

Лорд отрывисто кивнул.

– Уверен.

Он вдруг посмотрел куда-то вдаль, где копошилась особенно крупная поисковая группа. Кажется, на той вершине холма раньше находилась королевская ставка Неистового.

– Магнуса еще не нашли? – осведомился я, проследив за взглядом колдуна.

– Нет, – тот покачал головой. – Надеюсь, ландриец жив, без него управлять человеческой конницей будет сложно.

Сказал и медленно побрел с пригорка, за которым виднелись верхушки шатров темно-сиреневого цвета. Позади, справа и слева пристроились телохранители. Один вел в поводу лошадь Вардиса.

Я глубоко вздохнул и неторопливо направился следом, стараясь не наступать на тела, которых на поле хватало с избытком.

* * *

– Еще вина? – Бернард протянул кожаную флягу.

Я отрицательно мотнул головой.

– Лучше эля.

Из объемной седельной сумки выглянул пузатый кувшин, закупоренный деревянной пробкой. Запасливости бывшего наемника можно лишь позавидовать.

– Ходил к целителям? – я кивнул на доспех.

Панцирь рыцаря Замка Бури изобиловал рваными дырами. Приличных кусков стали не хватало, в отверстии виднелись разодранная кольчуга и обрывки шерстяной подкладки.

– Ерунда, – Бернард пренебрежительно отмахнулся. – Пара царапин.

Я покачал головой. Вот что значит везение, несколько сантиметров глубже и пришлось бы искать себе нового капитана стражи.

Лоб и щеки бравого вояки алели парой свежих ссадин. Судя по всему, результат скользящего удара по шлему. Еще раз повезло, пойди удар немного по другой траектории и с чуть большей силой, и запросто можно лишиться головы.

Но в остальном мой первый соратник по приключениям в Фэлроне перенес битву с воинством Теней без особого ущерба. В отличие от многих других.

– Где-то здесь еще был хлеб, сейчас, – Бернард зашарил в холщовом мешке.

Мы не стали заходить в палатку, а разместились прямо у костра. Следовало перекусить, близился вечер, лично у меня с самого утра маковой росинки во рту не бывало.

Подумал и тут же вспомнил о способности поддерживать организм энергетической подпиткой напрямую. Если подумать, то принятие пищи для меня теперь перестало быть жизненной необходимостью.

И тем не менее, почувствовав голод, первым делом отправился заморить червячка. Вот что значит человеческие привычки.

– Держите, милорд. – Краюха черствого хлеба легла в мою ладонь.

Ели прямо из походных котелков, используя побитые медные ложки. Наваристая похлебка с рублеными кусочками мяса и пережаренным луком, щедро сдобренная острыми приправами, на вкус получилась просто отличной.

– Короля так и не нашли? – осведомился я, слегка утолив голод.

– Нашли, – ответил Бернард. – Вытащили из-под завала из мертвяков.

– Жив? – я прищурился.

Только проблем с рыцарями сейчас не хватало. Гонор и спесь высокородных дворян могли сыграть злую шутку.

– Жив, – успокоил Бернард. – Приложило его светлость прилично, но вроде не смертельно. В том смысле, что альвы обещали поставить на ноги уже к завтрашнему утру. А перворожденные в деле врачевания как никто разбираются.

Не поспоришь, для эльфов магия жизни являлась чуть ли не профильной. Раз обещали привести в порядок, значит сделают.

Это радовало.

– Добрые вести, – с удовлетворением изрек я.

Какое-то время провели в тишине, стараясь не мешать друг другу насытиться. Как только ложки заскребли по дну котелков, Бернард потянулся к фляге с вином.

Я опять отдал предпочтение кувшину, полному душистого эля.

– Что насчет потерь, уже уточнили? Предварительное число погибших я слышал.

Бернард сыто рыгнул.

– Извините, милорд, – пробормотал он и утер губы тыльной стороной ладони.

Я ждал ответа. Офицеры Вардиса утверждали, что полегла примерно половина войска. Честно говоря, в такие данные слабо верилось. Я видел, какая на поле боя творилась мясорубка. Каждый второй – слишком оптимистичный итог. Скорее погибло двое из трех. Народу полегло – жуть. А противник и вовсе оставил после себя целые горы трупов.

Правда, основной удар пришелся на самое начало. Дальше пошло легче. Особенно после того, как лорды смогли снять неприятельские щиты. Тут уже началось форменное избиение. Даже рассказывать неохота, мы тупо били и кололи, пока поднимались руки с мечом, а задние ряды уничтожались магией.

Я метнул парочку заклинаний, но большую часть времени орудовал клинком, не мешая специалистам работать. Как ни посмотри, а у Великих домов гораздо больше опыта в применении заклинаний в масштабных сражениях.

Там тоже все не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Порядки смешались, началась толчея. Чуть не так, промажешь и заденешь своих. А дружеский огонь никогда никому не нравился.

– С учетом раненых где-то половина, – доложил Бернард.

Я удивился. С учетом раненых половина – полагал, только погибших будет гораздо больше. А тут вон оно как. Приятный сюрприз.

– Большинство быстро поставят на ноги. Самых тяжелых отправят назад.

Что же, логично, обременять себя обозом госпиталя на колесах будет опасно. Не способных сражаться в Пустоши лучше не брать. Все равно, что прикончить самим.

– Хорошо. Ансаларцы уже завтра думают штурмовать перевал. Думаю, альвы с ними согласятся, – сказал я. – Дверги тоже вряд ли захотят отступать.

– А ландрийцы? – наемник поднял взгляд на меня. – Рыцарская конница нам бы не помешала.

Кочевников дружно не вспомнили. Как показали реальные боевые действия, легкая кавалерия являлась очень слабой воинской единицей против доспешного врага с отличным оружием.

Степнякам больше подходила роль мародеров и налетчиков, чем нормальных вояк. От злобных ублюдков даже в разведке оказалось мало толку. Впрочем, чего еще ждать от орды дикарей?

– Если Магнус и вправду выживет и сможет нормально двигаться, то он скорее всего присоединится ко всем. Обратного пути нет – король должен это понимать, – произнес я. – Вопрос встал ребром – или мы, или нас.

Бернард мрачно покачал головой, его мозолистая рука потянулась к вину. Я также сделал глоток из кувшина. Налетевший порыв резкого ветра швырнул дым от костра прямо в нос.

Я поморщился и поплотнее закутался в плащ. Стремительно холодало, солнце медленно исчезало за обагренной в кровь линией неровного горизонта.

– Ладно, пора на боковую, – велел я.

Завтра предстоял еще один сумасшедший день, который решит исход дальнейшего похода. Мы или все вместе ляжем в ущелье, не добравшись на другую сторону, или все-таки перейдем Мензарийские горы и войдем в Пустоши. Третьего не дано.

* * *

Лорд Вардис оказался прав, Тени не создавали «подобия» со скоростью пулемета. По крайней мере, в ближайших окрестностях в огромных количествах их не обнаружилось.

Мы с легкостью смяли куцый заслон на перевале Усталого путника и устремились вперед.

Встреченная на пути старая горная крепость оказалась пустой, за редким исключением небольших отрядов воинов в черном, больше по дороге нам никто не попадался.

Авангард возглавлял железный полк двергов, за ними шли ансаларцы и альвы, в арьергарде двигались люди. Ждали подвоха, поэтому активно использовали для разведки как следящие чары, так и пеших лазутчиков.

Но ничего не происходило. Получив звонкий щелчок, Тени как будто решили лишний раз не рисковать и дать генеральный бой в своем логове, где будет очень удобно перебить нахальных живых, что посмели поломать их игрушки.

Пока шли, меня не покидало тягостное ощущение, что мы что-то упустили. Не знаю что именно, но что-то очень важное. От чего, возможно, будет зависеть исход всей войны.

На второй день армия Альянса наконец дошла до выхода из ущелья и первые отряды увидели Пустоши собственными глазами.

К этому времени погода еще больше испортилась, небо окончательно потемнело, тяжелые свинцовые тучи скрыли солнце, изредка накрапывал моросящий дождь, ветер стал резким, колючим. Словно времена года поменялись местами и вместо жаркого лета наступила поздняя осень.

Зур-Хага отправил назад в Замок Бури, велев Дорну и Салазару позаботиться о драконе, пока не прибуду обратно. Не стал брать его с собой дальше, предчувствуя, что для него это может закончиться гибелью. Как ни посмотри, а он еще детеныш, которому далеко до расцвета сил. Вот будь здесь стая половозрелых зверюг, размером с двухэтажный дом, тогда, конечно, дело другое, а так…

Накинув на голову капюшон, я неторопливо трусил на Проглоте, размышляя о разрушении Врат и к каким последствиям это приведет. Скорее всего, стоило ожидать катаклизм в глобальном масштабе. Бабахнет неслабо, зато мир останется целым и относительно невредимым. А главное, живые не канут в небытие, поглощенные инфернальными тварями Бездны.

– Мы разгадали, для чего на клинках нанесена та астральная дрянь, – раздавшийся сбоку голос Вардиса заставил покоситься влево.

Хозяин замка Гарлас не поленился и догнал меня, оторвавшись от своего сопровождения.

– Для чего? – откликнулся я, моментально вспомнив необычной формы клинок, подобранный у трупа в черных доспехах.

– Он умеет поглощать энергию умершего существа, затем передавая ее по измененному эфирному каналу куда-то еще.

Я напрягся.

– То есть каждый убитый давал Теням еще больше силы?

Вардис мрачно кивнул.

– Похоже на то. Я бы назвал это артефактом, но он работает на совершенно иных принципах, незнакомых нам. Суть в том, что каждая забранная жизнь делала сущности сильнее, а мы узнали об этом только сейчас.

– С собранной энергией они могли ускорить процесс возведения Врат.

Старший Эйнар сверкнул из-под капюшона острым взглядом.

– Да, – не стал спорить он. – Возможно уже…

Внезапно лорд замолчал, его глаза подернулась пленкой, кто-то вызвал старого колдуна по Зову.

Я терпеливо дожидался окончания разговора. Когда Вардис вновь ожил, он выглядел осунувшимся и еще более мрачным.

– Что случилось?

Повелитель Долины Темных Вод яростно стукнул по луке седла.

– Нас обманули, – сообщил он, свистящий шепот колдуна сочился ядом ненависти. – Многочисленные отряды черных воинов замечены в человеческих землях. Они перебрались через горы в других местах и атаковали Срединные королевства.

Глава 19

– Сколько прибыло за последнюю неделю? – Летиция приподняла со стола желтоватый листок с колонками цифр.

– Триста легких пехотинцев с копьями и топорами в кожаной броне, сто лучников с запасом стрел, восемьдесят всадников, вооруженных мечами и щитами, без брони, – перечислил человечек.

Ткань навеса колыхнулась от резкого порыва ветра, раскинувшийся вокруг огромный лагерь не умолкал ни на секунду, приглушенный гул сопровождал каждое совещание. И все равно миледи не пожелала заселиться в один из домов деревеньки, находящейся неподалеку.

– Их уже разместили? Поставили на довольствие?

– Квартирмейстер предупрежден, – ландрийский служка склонился в коротком поклоне.

Левая рука невысокого мужчины удерживала толстую книгу, откуда он то и дело черпал ответы на поставленные ансаларской аристократкой вопросы.

Еще один писарь примостился на стульчике в уголке и споро записывал распоряжения, когда они раздавались.

– Хорошо, – Летиция хлопнула по столешнице и обратилась к Большому Питу, сидящему справа: – Ваши люди всем обеспечены?

Армия Готфрида задержалась под Изумрудным городом и не успела прибыть вовремя для участия в первой волне похода за Мензарийские горы. Подошли на неделю позже и уже собирались двигаться дальше, нагоняя заказчика, как вдруг от того пришел приказ остаться, чтобы стать ядром второй зарождавшейся армии.

К месту стоянки наемников начали стягиваться войска. Прибыв из Железных гор, Летиция возглавила воинов. По приказу короля Магнуса ландрийцы помогали колдунье из Древней Знати организовывать войско.

Еще одна точка сбора находилась на юге королевства, там командовал какой-то герцог, один из приближенных Неистового.

– Да, миледи, – Большой Пит по-военному четко прижал подбородок к груди. – Благодарю.

Девушка благосклонно кивнула. С этой стороны подвоха ждать не приходилось. В отличие от всех остальных. Особенно от магистров. С вероломными мерзавцами стоило оставаться настороже, после всего что они натворили. Кто знает, на что еще способны стихийники.

Ложь и предательство сопровождали человеческих магов.

Она бросила быстрый взгляд на водную ведьму напротив, за ее спиной возвышался воин с приметным ремешком на рукояти изогнутой сабли.

Несмотря на то, что Инара вроде как тоже пострадала от действий Магического Совета, полного доверия от ансаларской аристократки она так и не дождалась. Как и замерший позади сопровождающий, по слухам кроме роли телохранителя исполнявший еще и роль ее любовника.

– Послушники храма Ара во главе с настоятелем прибудут через десять дней, – внезапно ожил кенерийский страж, одетый, как вольный капитан моря Чудес.

Видать, заметил беглый взгляд Летиции. За правым плечом шевельнулась Эльза, поправляя на поясе меч. Реагируя на движение, пластинчатые доспехи воительницы тихо скрипнули.

– Нам не помешают умелые бойцы, – нейтральным тоном прокомментировала сообщение супруга хозяина Замка Бури.

Большой Пит кашлянул, привлекая к себе внимания.

– Моя госпожа, – обратился он. – Я еще не успел доложить, пришли весточки из Вольного края.

– Да? – Летиция полуобернулась к командиру наемников.

Насколько она помнила, прошлой зимой Готфрида встречали там не слишком приветливо. Правда, позже ситуация изменилась, некоторые бароны принесли присягу, один из городов и вовсе формально перешел в собственность лорда. К тому же удалось вырвать обширные районы из-под влияния кланов стихий, уничтожив несколько их эмиссаров.

Однако, по словам мужа, тамошние земли вряд ли можно назвать лояльными Альянсу. Скорее они сами по себе, чем с кем-то.

– Барон Огарт Хастлингер из Ласточкиного Гнезда вместе с бароном Райаном из Скалистого Зубца и бароном Дилоном из Медвежьего Угла передают, что уже начали собирать воинские отряды и готовятся отправиться в путь, как только соберется достаточное количество войск для перехода в центральные районы Срединных королевств. Многие другие бароны также выразили желание поучаствовать в грядущих битвах против порождений Бездны, – слегка пафосно провозгласил Большой Пит.

На что Летиция лишь поморщилась. Про себя. Не надо обижать предводителя солдат удачи выражением недоверия.

Поправила рукав плотной куртки, размышляя о сказанном. Со времен блокады Золотой Гавани изысканным платьям она предпочитала удобные и практичные охотничьи мужские костюмы ансаларского кроя.

Ясно, как день, проявленная суета служит лишь оправданием для баронов. Чтобы в случае чего в будущем получить возможность утверждать, что они не стояли в стороне, пока остальные сражались. Им только не хватило времени прибыть к сроку. Так, скорее всего, хитрецы будут объяснять свое отсутствие.

Будь ее воля, половина Вольного края была бы разорена и опустошена, а выжившие насильно завербованы в армию Альянса. Эти разбойники, самовольно наделившие себя громкими титулами, ни на что более не годились.

Но так как сейчас осуществить данные действия не представлялось возможным, приходилось притворяться, что наглецам поверили на слово.

– Передайте, что мы с нетерпением ждем их вместе с дружинами, – поблагодарила Пита Летиция.

Ничего, если и в самом деле не придут, а победа останется за живыми, у победителей еще будет шанс расквитаться со всеми чересчур осторожными личностями, предпочевшими отсидеться в безопасном месте, пока другие сражались за Фэлрон.

Большой Пит с достоинством поклонился.

– Что насчет припасов? Каждый день прибывают новые солдаты. Подвоз продовольствия осуществляется вовремя?

И опять настала очередь отчитываться клерку из числа ландрийцев.

– Да, ваша светлость. На данный момент продовольствия в достатке. При сохранении темпа увеличения войск сегодняшних запасов хватит еще не меньше чем на три месяца.

– А что потом? – леди строго взглянула на служку. – Еще неизвестно, сколько продлится война. Вы должны учитывать ведение боевых действий вплоть до зимы. А до нее осталось полгода.

– Я прикажу начать заготовки немедленно. В ближайших городах будут созданы дополнительные хранилища с зерном, – неприметный человечек в серой одежде выразительно глянул на писаря, сразу же по бумаге заскрипело перо, делая необходимые заметки.

– И позаботьтесь о теплой одежде, – прозвучало еще одно распоряжение вдогонку.

Клерк приоткрыл рот, явно собираясь возразить и указать о преждевременности данного действа, но заглянув в фиолетовые глаза представительницы Древней Знати, не рискнул ничего сказать. Молча прижал ладони к груди и склонился в глубоком поклоне.

Бумагомараки, с ними надо построже, Готфрид всегда это говорил. Иначе не успеешь опомниться, а они уже считают себя выше тебя и думают, что знают, как лучше.

Слуги должны знать свое место. Их предназначение исполнять приказы, а не обсуждать. Или хуже – пытаться оспаривать.

– Итак, – Летиция встала, сидящие за столом дернулись вслед за ней, пришлось махнуть рукой, разрешая сидеть. – У нас есть войско наемников, – кивок в сторону Большого Пита, бородатый здоровяк степенно качнул лобастой головой. – В нем три тысячи мечей. У нас есть трисские лучники в количестве пятисот человек.

Последовал жест в направлении смуглолицего мужчины, стоящего чуть позади всех. Командир выходцев с архипелага Тысячи островов Асхани церемонно склонил голову, причудливым образом изогнув перед собой кисть правой руки.

– По вашему слову, моя госпожа, – сказал командир лучников.

Леди отметила выражение преданности легким кивком, резко развернулась и снова посмотрела на клерка.

– Сколько людей прислали другие королевства? – спросила она и принялась перечислять: – Изтар, Сарна, Кавар, Баладия, Остер, – последовала пауза: – Ландрия.

Приказчик из королевской канцелярии суматошно принялся перебирать бумаги.

– Я хочу знать, – голос Летиции похолодел, – почему основную массу людей отправляют к герцогу… не помню как его там по имени… а сюда присылают жалкие остатки? Где хорошо экипированные воины?

Колдунья сделала шаг, в глазах цвета индиго медленно зарождалась ярость.

– Твой король считает нас идиотами? Он думает, что можно обманывать Великие дома?

Резкий переход неспешного разговора в плоскость допроса с пристрастием застал ландрийского клерка врасплох. Как в общем-то и остальных присутствующих. Никто не ожидал, что стройная темноволосая девушка неожиданно сменит нежные переливы добродушного обсуждения на стальной скрежет прямого противостояния.

– Я-аа… я-аа… не знаю, ваша светлость, – клерк неосознанно сделал шаг назад.

– Сколько людей отправили на юг за последнее время? – ударом хлыста прозвучал вопрос.

Человечек вздрогнул, но не посмел промолчать.

– Около четырех тысяч, – ответил он, опуская глаза к земле.

Летиция наклонилась вперед, облокачиваясь на край столешницы.

– Около четырех тысяч, – медленно повторила она и, вспомнив недавно представленные сведения, заявила: – А к нам прибыло что-то около четырех сотен. Так?

Писарю ничего не оставалось, как несмело кивнуть, подтверждая слова разгневанной колдуньи.

Большой Пит крякнул, даже далекому от политики рубаке показалось поведение ландрийцев подозрительным.

– Может, там проще прокормить большое число народу? – попыталась разрядить обстановку Инара.

Впрочем, без большого успеха. Бывшей волшебнице из клана Воды хватило одного прищуренного взгляда ансаларской аристократки, чтобы вновь замолкнуть и не лезть куда не следует.

– Кто отдал приказ? – Летиция наступала на побледневшего клерка. – Кто распорядился в первую очередь передавать ресурсы герцогу, а не мне? Магнус? Король велел не тратить на нас слишком много и не усердствовать?

Послышался скрежет металла и скрип доспехов, Эльза, легко обогнув хозяйку, взяла курс на замолчавшего королевского чиновника. Кровожадный вид телохранительницы и обнаженный кинжал красноречиво показывали, что идет она не пожелать доброго дня. Упрямцу развяжут язык, пусть для этого и придется резать его на лоскуты прямо посредине шатра.

Плавное течение мирной беседы и крутой переход к агрессивному стилю жесткой конфронтации сделали свое дело, застали врасплох, не давая с ходу придумать внятное объяснение.

– Чей это был приказ?

И человечек сдался, не выдержал.

– Брата короля, – едва слышно прошептал он.

Клерк не ожидал допроса, выложил правду, не пытаясь сопротивляться. Разыгранный спектакль удался на славу. Естественно, калечить его никто не собирался, портить отношения раньше времени с союзниками по Альянсу было бы слишком опрометчиво.

– Тот самый герцог, что командует на юге? – давление не ослабевало.

– Да, – еще один кивок поникшей головы. – Его милость велели отправлять все боеспособные отряды в первую очередь ему. Здесь оставлять самые худшие. То же самое касалось припасов.

На лице Летиции расцвела злая улыбка.

– Прелестно, – протянула она.

А ведь их армия должна идти во втором эшелоне наступления. Южный лагерь оставался в резерве. Выходит, ландрийцы намеревались подстраховаться, оставить самые лучшие войска про запас. На будущее, когда придет пора разбираться с бывшими союзниками, устанавливая власть на континенте.

Всегда знала, что людям нельзя доверять.

– Миледи, – откуда-то издалека донеслись неясные крики, Эльза подошла к выходу из шатра. – Там что-то происходит.

Топот коней, громкие возгласы и пока еще неясный шум едва зарождающейся битвы.

– На нас напали!

Тревога со скоростью лесного пожара проносилась по лагерю. Солдаты хватали оружие, выбегали из палаток, на ходу облачаясь в доспехи.

– Западная сторона!

– Дозорные убиты! Быстрее! Сюда! – громкие возгласы разнеслись по округе.

Летиция резко повернулась к Большому Питу.

– Ваши часовые спят на посту? – ядовито осведомилась она.

А самой непонятно, что происходит. Кто посмел атаковать лагерь? И зачем? Первая мысль – ландрийцы сделали ход. Но какой смысл делать это сейчас? Когда еще до поражения Теней так далеко.

Командир солдат удачи что-то неразборчиво пробурчал и выметнулся наружу. Молодая колдунья обратила взор ему в спину, подумала и вышла следом, не забыв повелительно бросить:

– Этих под охрану.

Стража на входе стукнула древками копий по земле, откуда-то появились еще двое воинов, людей Магнуса увели.

А между тем шум и не думал прекращаться. Большинство в лагере составляли закаленные в военных кампаниях ветераны Давар-Порта, так что крупной паники не случилось. Первая растерянность улеглась, привычного хаоса при внезапной атаке не наступило.

Ей подвели лошадь, паж придержал стремя, помогая леди взобраться. Госпожа как-то неопределенно хмыкнула и одним прыжком взлетела в седло, намереваясь лично разобраться в случившемся.

А дальше началось какое-то невероятное безумие. Противников оказалось неожиданно много и, что самое поразительное, никакого отношения к Ландрии они не имели.

Воины в черной броне не походили ни на кого из солдат армии Срединных королевств. Удивительно рослые, вооруженные диковинными мечами, они атаковали молча, прорубая себе путь с дикой силой.

– Кто это? – пораженно воскликнула волшебница Инара, останавливая коня рядом с Летицией.

Та лишь молча покачала головой. Неизвестный враг громил палатки, уверенно продвигаясь к центру. Вскоре первые ряды темных латников должны были достичь места, где они остановились.

– Никогда не встречал подобных воинов, – подал голос Серж, в отличие от подружки, кенерийский мастер меча держался невозмутимо.

Подскакал Большой Пит, справа и слева его сопровождали немногочисленные всадники.

– На севере тоже прорыв. Идут слитным строем, пытаются прорваться в глубину лагеря, – прокричал он.

Шум битвы нарастал, становясь ближе.

– Откуда они появились и почему дозорные их пропустили? – Эльза гневно скрипнула зубами.

– Уцелевшие часовые утверждают, что ублюдки как будто вынырнули из воздуха, появляясь из ниоткуда, – главный наемник махнул куда-то назад рукой, тускло блеснула на солнце кольчужная перчатка.

Вынырнули из воздуха – Летиция прикусила губу. В голове закопошился ворох различных предположений.

Заклинание? Наведенный портал внутри мировой сферы? Тени каким-то образом смогли сделать то, что не удалось имперским чародеям в период расцвета ансаларского владычества?

Или разгадка проще? Магическая маскировка, созданная иллюзия, накрывшая наступающее войско.

Если так, то сущности обладали несомненно большей силой, чем лорды. Скрыть целую армию, да еще на протяжении долгого времени… Нет, такой трюк даже главам Великих домов не по плечу.

Одного воина – ладно. Десяток – может быть. Сотню – с трудом, но возможно. Тысячу? Да еще на марше? Нереально.

– Займитесь наконец обороной, – обратилась она к Большому Питу.

Командир наемных головорезов тряхнул головой и поскакал куда-то в сторону, на ходу раздавая приказы встречным офицерам.

Активная деятельность командующего вскоре принесла первые результаты. Разрозненные островки сопротивления преобразовались в организованный отпор. Постепенно бой упорядочился, появилась возможность хоть как-то управлять войсками.

Желая оказать поддержку, Летиция в сопровождении Эльзы и десятка своих гвардейцев из дома Талар продвинулась вперед.

– Зергхай-угутай, – медленным речитативом полились слова на древнеансаларском.

Тонкая кисть вытянулась в направлении вражеского отряда, попавшего в поле зрения колдуньи.

– Эураг-зограг! – гортанные звуки заклинания заставили нескольких случайно оказавшихся поблизости рядовых солдат опасливо отодвинуться от группы всадников.

На кончиках пальцев Летиции возникла маленькая точка, быстро увеличившаяся в размерах, превращаясь в небольшое плотное облачко.

– Дзартдаре! – хлестким аккордом прозвучало окончание формулы боевого заклятья.

Облачко исчезло, а на месте вражеских воинов расцвел цветок всепожирающего энтропийного вихря.

Точнее, он должен был там появиться. На деле, вместо мощного смерча вспыхнул и мгновенно погас шарик лилового огня, не причинивший никакого вреда. Вообще. Никого даже толком не обожгло. Все равно, что бросить тлеющую головешку в железный нагрудник и ждать, что броня расплавится.

– Госпожа? – Эльза, шокированная не меньше хозяйки, распахнула от удивления рот.

Верная телохранительница ожидала увидеть смерть, разгром и паническое бегство объятых ужасом врагов.

Ошарашенная Летиция не знала, что сказать, так как сама не понимала, что случилось. Почему безотказная магия подвела? Как могучее заклятье, призванное убивать множество за раз, превратилось в безобидную пустышку?

Растерянность не продлилась долго. Молодая колдунья не стала мешкать и перепробовала еще несколько чар, удававшихся ей особенно хорошо.

Но каждый раз следовало одно и то же – заклинания не срабатывали, как надо. Вся энергия, влитая в мыслеформы, неведомым образом испарялась, нейтрализуя любой разрушительный эффект примененной магии.

– Бред какой-то, – растерянно пробормотала леди Эйнар.

Такого попросту не могло быть, потому что не могло быть в принципе. И тем не менее она собственными глазами видела, как после применения мощных заклятий невредимые бойцы в черном продолжали сражаться.

– Приготовиться! – раздался зычный голос из-за спины.

Колдунья обернулась, в центре лагеря торопливо строились ровными прямоугольниками трисские лучники.

– Целься!

Отработанным движением две сотни смуглолицых мужчин плавным жестом выхватили стрелы из продолговатых колчанов. Так же одновременно наложили на тетивы и вскинули длинные луки вверх.

– Бей!

От земли в небеса устремилась небольшая темная тучка. Достигла зенита, сделала поворот и жалящими осами устремилась обратно.

Послышались едва слышные щелчки. Бронебойные граненые наконечники отлично пробивали железные латы.

Сразу полсотни солдат противника попадали наземь, похожие издали на фигурки, утыканные ворохом иголок.

– Власть через кровь! – с бешеной яростью закричала Эльза, приветствуя успех лучников.

Девиз древнего рода Талар, телохранительница так и не признала переход в дом Эйнаров.

– Ансалар! – поддержали гвардейцы, воспользовавшись более нейтральным вариантом, приемлемым для любого выходца из старых имперских родов.

Последовал еще один залп, закончившийся так же удачно. Трисские лучники опустошали вражеские ряды с сумасшедшей скоростью. Подданные падишаха Тысячи островов знали толк в отличной стрельбе.

– Держать строй! – с западной стороны прилетел особенно свирепый выкрик.

Один из офицеров командовал куцей шеренгой бойцов, пытавшихся остановить рвущуюся вперед черную лавину.

– Миледи, может, вам стоит… – Эльза не договорила, наткнувшись на яростный блеск фиолетовых глаз.

Несмотря на бесполезность заклятий, беззащитной хозяйка Замка Бури себя не чувствовала и бежать не собиралась.

– Формируй клин, – приказал она. – Пойдем на подмогу.

И потянула из ножен узкий клинок, у воина более крупной комплекции сошедший бы за длинный кинжал.

Фехтовала она средне и никогда не использовала сталь в настоящем бою. В отличие от Готфрида, являющегося истинным Рыцарем Ночи, применять оружие и чары одновременно она не умела.

Но ведь это сейчас и не важно. Главное показать, что лидер не струсил, не отступил. Вселяя личным присутствием уверенность в робких и подбадривая остальных.

– Ко мне! Все сюда! – Эльза энергично принялась приводить повеление госпожи в жизнь.

Мигом откуда-то нашлась пара десятков свободных солдат, рядом встал знаменосец, на вытянутом древке затрепетал штандарт дома Эйнар.

– За Ансалар! – как можно громче выкрикнула Летиция.

– За Ансалар! – рявкнули наемники.

Небольшой отряд ринулся к месту схватки. По пути к нему присоединялись все новые и новые воины. К моменту вступления в битву их уже насчитывалось около сотни.

– Сталью и магией!

Летиция сотворила заклятье. Не поразить врага, а показать своим, что она вместе с ними идет в атаку. Над головами солдат пронесся фантом фиолетового дракона.

– Сталью и магией! – бешено взревели воины, врубаясь в ряды противника.

– Бей!

Сшибка. Затрещали щиты. Лязг встретившихся мечей. Дикие выкрики и ругательства.

Молодая колдунья благоразумно осталась чуть позади, предоставив бывалым рубакам продемонстрировать великолепную выучку.

И надо признать, наемники не подвели. Какими бы несокрушимыми ни выглядели в ближнем бою черные воины, воодушевленные бойцы Давар-Порта показали в этот день, как надо сражаться.

Битва продлилась до самого вечера. Лагерь выстоял, нападающих перебили, никому не дали уйти. Грамотные действия командиров и хорошая подготовка позволили избежать поражения. Хотя иногда казалось, что в конечном итоге все этим и закончится – полным разгромом людей.

– Ваша светлость, у меня срочные новости, – к ним подскакала Инара.

Судя по разорванной накидке и перепачканному сажей лицу, водная ведьма тоже не отсиживалась в сторонке во время сражения.

– Что еще? – устало выдохнула Летиция.

– Тир атаковали!

На столицу Ландрии напали? Бесконечная Бездна! Этого еще не хватало. Надо срочно связаться с Готфридом!

Летиция закрыла глаза, обращаясь к Зову, пробормотала формулу заклинания и стала ждать привычного отклика. Секунда, другая, ничего не происходило. И не потому, что отвечать было некому, а из-за какой-то вязкой тишины.

Как будто на границе Пустошей в астрале некто невероятно могущественный выстроил непробиваемую стену.

Глава 20

Затянутый в беспросветную тьму край мира, гроза без громыхания грома, мертвый ветер, обжигающий кожу, потрескавшаяся земля и сухие растения черного цвета, ставшие ломкой соломой.

Вот что нас ждало на другой стороне перевала.

Пустоши. Гиблые земли исчезнувшей империи. Метрополия, сгоревшая в пламени гражданской войны.

Не думал, что это возможно, но Тени превратили проклятый север в еще более безжизненную пустыню. Магия сущностей высосала все до последней крупицы, оставив после себя лишь пыль, тлен и черный песок.

Больше того, пагубное влияние задело не только физический план, астрал и магический фон исказились так сильно, что многие чары функционировали неправильно.

Стоило пересечь горы, как заклятье Зова перестало работать, следом начались трудности с другими плетениями.

И все равно мы двигались дальше. После известий о появлении врага в тылу не бросились назад, понимая, что отступать бесполезно. И впереди, и позади нас ждали слуги Теней.

В шахматах такое называли цугцванг. Положение, когда любой ход приведет к ухудшению ситуации. Действие или бездействие в равной степени будут играть на руку врагу, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

Мы шли вперед. Люди, альвы, дверги, ансаларцы – каждый понимал, что иного выхода нет. Альтернатива – сесть на задницу ровно и вовсе ничего не предпринимать, смиренно ожидая конца.

Как скот, лежащий в загоне, в ожидании, пока его поведут на забой.

Поступить схожим образом? Нет. Этот путь не для гордых рыцарей благородных кровей, не для высокомерных повелителей Вечного Леса, не для упрямых жителей подгорного царства и уж точно не для надменных владык древнего Ансалара.

Сдаться? Перестать сопротивляться, покорно сложив руки? В Бездну! Не для того мы сражались, чтобы в последний момент отступить.

И плевать, что прямо сейчас орды темных воинов растеклись черным пятном по Срединным королевствам. И плевать, что каждый убитый ими передавал Теням еще больше энергии, делая их сильней и ускоряя темпы строительства Врат. Сцепив зубы, мы упрямо шли вперед, потому что по-другому поступить попросту не могли.

Нас атаковали. Алчущие. Твари, потерявшие человеческий облик, обезображенные прикосновением первородного хаоса, не имеющие собственного разума и ведущие себя, как звери. Небольшими стаями они нападали со всех сторон, стремясь если и не убить, то хотя бы зацепить отравленными когтями.

Каждый день мы теряли людей. Истощение и усталость давали о себе знать, снижалась реакция, падали силы, и вот уже воин, который позавчера с легкостью зарубил парочку алчущих, послезавтра с трудом отбивался от одного.

Огромной проблемой стал недостаток воды. Несколько больших деревянных бочек в обозе не могли утолить жажду всех. Пришлось ввести режим жесткой экономии. Из-за этого многие рыцари вынужденно забили своих боевых коней.

С продовольствием тоже начались перебои. Запасы таяли, последние источники пополнения остались далеко позади. Приходилось терпеть, подвязывать ремни на поясе крепче и стараться не думать ежеминутно о желанной еде.

Мне приходилось чуть легче других. Способность измененного организма поглощать чистую энергию вместо пищи давала определенное преимущество и помогала.

Но и тут все оказалось не так просто, как можно подумать. Скрученный магический фон и изуродованный астрал оказывали сильнейшее воздействие, в том числе и на стабильность эфирных каналов.

То же самое, что пить воду из грязной лужи. Сначала надо приложить немалые усилия для серьезной очистки, создав систему фильтрации, а уж затем подносить ко рту и делать глоток. Очень маленький и очень осторожно, иначе можно слечь с больным животом.

Аналогия притянута за уши, но суть передана верно. Чтобы просто «пообедать» или «поужинать», мне требовалось провести подготовку в два часа, чтобы организм нормально принял «ядовитую» энергию. И не просто принял, а переварил ее и усвоил.

– Марш обреченных, – лорд Вардис скривил потрескавшиеся губы в кривой усмешке.

Я обернулся, окидывая взором вытянувшуюся колонну солдат. После нескольких дней ни о каком разделении речи не шло. Все перемешались между собой. Дверг шел рядом с альвом, ансаларец поддерживал человека, помогая не упасть, кудесница и магистр шагали плечом к плечу, почти соприкасаясь друг с другом.

– У нас был иной выбор? – я отвернулся обратно.

Проглота я не стал добивать, отпустил, надеясь, что умный конь сможет найти дорогу домой и каким-то чудом доберется до перевала Усталого путника, перейдет через горы и вернется обратно в Срединные земли.

Слабая надежда, но все же лучше, чем вонзенный в шею клинок.

– Мы могли не открывать Разлом пятьсот лет назад, – Вардис хрипло засмеялся.

Его смех, сейчас похожий на карканье умирающей вороны, наждаком прошелся по моему лицу.

– Или не давать придуркам из Магического Совета рушить Вуали, – откликнулся я и усмехнулся в ответ.

Мы не сговариваясь посмотрели вперед, туда, где медленно брел Алмеро. К чести властолюбивого мага огненных, он переносил тяготы наравне со всеми, не требовал прекратить бесполезное сопротивление и наконец признать поражение.

Ведь выхода действительно не оставалось. По сути, живые уже проиграли, просто не хотели этого принимать. Каждый час, каждую минуту где-то далеко за горами посланцы Теней убивали, передавая хозяевам драгоценные крохи энергии с каждой забранной жизнью.

И чем дольше длилась резня, тем полноводнее становился поток силы, идущей от хитроумных артефактов в форме странных клинков.

Зачем идти дальше, если и так все понятно? Отличная армия блистательного Альянса превратилась в сборище исхудавших доходяг. Магия толком не действует, уровень боеспособности снизился почти до нуля.

Ну дойдем до древнего полигона имперских колдунов, ну встретим там еще одно войско черных «подобий». Вряд ли сущности оставили свою крепость совсем без защиты. Что дальше? Разгромим врага и прикончим Теней? Очень сильно сомневаюсь, что удастся.

Скорее реалистичен сценарий, где нас перебьют еще на подходе. И ужасающую рваную рану в пространстве, протянувшуюся в небеса, смогут увидеть лишь считанные единицы.

Увидеть и умереть, на пороге открывающихся Врат в бесконечную Бездну, готовых впустить в пределы Фэлрона силы первозданного хаоса.

Именно так будет выглядеть конец света.

И все равно никто не останавливался. Уверен… нет, убежден, каждый бредущий сейчас в колонне отлично понимал, что нам уже не победить. Все кончено, враг одержал верх и ничего нельзя с этим поделать.

Оставалось одно – упрямо сцепить зубы и двигаться дальше, потому что по-другому никак.

Сначала вперед вели честь и гордость. Затем ярость и злость. Потом исчезли и они, осталось лишь желание не сдаваться. Абсолютно бессмысленное, иррациональное, противоречащее всем законам логики, оно поселилось в сознании выживших, удивительным образом толкая их вперед, несмотря ни что.

Победы не будет, в конце пути ждет только смерть.

И все равно никто не останавливался. Шли, пока хватало сил, помогали друг другу, забыв прежние разногласия и обиды.

Расы, которые еще совсем недавно с яростью воевали за господство над континентом, теперь намеревались разделить одну судьбу на всех.

Потому что нет ничего более омерзительного, чем превратиться в безвольного барана, покорно подставляющего шею под нож палача.

Завершение ритуала, погружение в последнюю купель и обретение нового чародейского облика оказали воздействие на мое эмоциональное состояние. Но даже после исчезновения обычных человеческих чувств я прекрасно понимал тех, кто с таким невероятным упорством продолжал обреченный поход.

Понимал и отдавал должное.

– Сволочи, наверное, уже завершают возведение Врат, – сплюнул набившуюся в рот пепельную пыль Вардис.

Лорд Вардис, повелитель Долины Темных Вод, ум и воля Великих ансаларских Домов, выглядел осунувшимся и невероятно усталым.

– Конец мы в любом случае не пропустим, – попытался пошутить я.

Когда портал заработает в полную мощь, уничтожение Фэлрона перейдет в заключительную стадию. И так как наша колонна полуразбитых войск находилась ближе всего к эпицентру, то и встретим мы смерть самыми первыми.

Так себе перспектива, если подумать.

Старый колдун небрежно кивнул, будто речь шла о выпадении банального ливня.

– Здорово они обвели нас вокруг пальца, – проронил я.

Вардис дернул плечом, то ли недовольно, то ли возмущенно.

– А ты утверждал, что твари не умеют мыслить по-человечески, – напомнил он. – Видишь, как получилось.

Настала моя очередь пожимать плечами. Я действительно говорил нечто подобное, но совершенно в другом ключе. Сущности мыслили иными категориями и руководствовались логикой, отличной от общепринятой. Но я никогда не заявлял, что они не умеют быстро обучаться. Познавая мир и через знания, изменяя его под себя.

Спорить не стал, какой сейчас от этого прок. Произошедшего не изменить.

– Жаль будет сдохнуть ни за что, – продолжал хозяин Гарласа, медленно проводя ладонью по обветренному лицу.

– Надеялись умереть в постели? – спросил я.

Хотел добавить в голос ехидства, да передумал. Не время и не место шутить о такой штуке, как смерть. Не в нашем нынешнем положении. Или наоборот? Самое время? Что еще остается?

Вардис неожиданно притормозил, морщинистая рука легла на мое плечо, заставляя тоже остановиться.

– Ты уверен, что ничего не сможешь сделать? – предельно серьезным тоном спросил он.

Фиолетовые глаза с ожиданием уставились мне в лицо. И в самой их потаенной глубине я разглядел, как почти незаметно, тускло тлела искра сумасшедшей надежды.

– Я полагал, что купели дадут мне возможность противостоять Теням на равных, – сказал я, не отводя взгляда. – Я ошибался. Ритуал делает мага сильней, но отнюдь не превращает во всемогущее существо.

Лорд слабо кивнул, будто и не ожидал услышать что-то еще.

– Жаль, – промолвил он и добавил: – Очень жаль.

Вардис побрел дальше, вливаясь в ряды бредущих воинов. Я же остался стоять, размышляя над только что заданным вопросом.

А может, ответ есть? Только надо его найти. Ведь решение задачи не обязательно должно быть очевидным. Это не математика, здесь нет нужды строго следовать установленным правилам сложения и умножения. Ставь цифры со знаками как угодно, исправляй уравнения под себя, главное, что будет находиться после знака «равно».

И почему я сразу об этом не подумал? Все лежит на поверхности. Должно быть, человеческого еще много осталось внутри. Привычка мыслить стандартными категориями так глубоко въелась в сознание, что еще долго не покинет матрицу личности.

Нет нужды побеждать. Основная цель вовсе не уничтожение Теней и их присных.

Боги, даже разрушение Врат является лишь следствием изначальной причины похода и вообще создания треклятого Альянса.

Сохранить Фэлрон в целости. Вот к чему мы стремились. Чтобы мир остался таким, как прежде. Чтобы населяющие его расы остались в живых. Чтобы вся окружающая действительность не сгинула, служа топливом в процессе перерождения пришельцев из-за кромки реальности.

Вот для чего мы сражались. А вовсе не для того, чтобы перебить вырвавшихся на свободу тварей из Бездны.

И кажется, у меня появилась мысль, как достичь желаемого.

– Трудно? – я похлопал по спине Бернарда.

Перемазанный рыцарь медленно обернулся, обычно живое лицо наемника сейчас походило на посмертную маску ожившего покойника.

– Ничего, милорд, справляюсь, – слабо улыбнулся мой первый вассал. – Мы еще покажем этим инфернальным ублюдкам.

Сказал, но как-то без огонька, скорей по привычке. Боевой задор покинул бывшего солдата удачи. Он тоже не верил в победу и уже готовился умирать. В последний раз, в последнем бою. Сжимая в руке меч, как и полагается истинному воину.

– Ты всегда оставался верен мне, – сказал я и признался: – Знаешь, в самом начале нашего знакомства у меня имелись на твой счет серьезные сомнения. Думал, ты при первой удачной возможности обязательно постараешься сбежать.

Бернард слабо улыбнулся.

– Поначалу я так и хотел сделать. Но потом подумал, что будет любопытно постранствовать в компании настоящего ансаларского лорда.

Я хмыкнул, потянулся к поясу. Щелкнула застежка, перевязь с оружием легла на ладонь. Кинжал с волнистым лезвием из ансаларской стали – трофей от пленения баладийского короля и тхасар гвардейца – подарок на память от стража императорского дворца.

– Держи, они твои, – протянул рыцарю.

– Милорд? – воин недоуменно нахмурился.

– Не подставляй голову понапрасну, – дал напутствие я.

Все еще ничего не понимающий Бернард на автомате принял клинки.

– Не умею долго прощаться, – я похлопал его по плечу. – Увидишь Летицию, передай, что мне жаль, что все так получилось.

Больше ничего не говоря, отступил назад. Привычно обратился к Трансформе и превратился в сгусток черного дыма, помчавшийся с бешеной скоростью за темный горизонт далекого севера.

Эпилог

Я мягко ступал по рыхлой земле, оставляя после себя отпечатки сапог. Амнисториум мало изменился с моего последнего посещения. Все та же обширная площадка, расчерченная на ровные квадраты, все те же углубления, выложенные каменными плитами, внутри стройным рядком торчат графитовые столбы накопителей.

Зато сооружение Врат изменилось. И очень серьезно. Не знаю, как точно должна выглядеть конструкция полностью собранной, но ощущение завершения постройки уже четко прослеживалось. Осталось немного, буквально чуть-чуть.

Вардис не ошибся, Тени и правда заканчивали последние приготовления. Мы бы в любом случае не успели прийти вовремя и помешать.

Дыра в пространстве, висящая в небесах, значительно увеличилась, став еще больше похожей на рваную рану в ткани реальности, пока еще закрытую тонкой пленкой, но дайте время, и она вскоре тоже исчезнет.

Магический полигон окружали невероятно мощные энергетические щиты неизвестной природы. Перед завесой ровными шеренгами стояли бесчисленные отряды воинов в черном.

Целая армия охраняла своих создателей, не уступая в численности той, что мы с таким трудом разбили у перевала Усталого путника. Жалкие остатки, что выжили после перехода через Пустоши, вряд ли смогли бы нанести им серьезное поражение. Нас перебили бы не напрягаясь.

Что же, ожидаемо.

Я перекинулся обратно в человеческую форму за сотню метров от первых рядов. И молча стал ждать, уверенный, что мое приближение заметили заблаговременно.

Я не знал, что меня ждет впереди. Захотят ли Тени говорить, распознав в госте не обычного мага, или же прикажут слугам напасть.

Ожидание не продлилось долго. Расчет на то, что мою измененную суть смогут определить, оправдался. Сущности пожелали познакомиться ближе.

Шеренги воинов расступились, образовав живой коридор. Я ступил в него и не оглядываясь пошел. Энергетическая завеса частично исчезла при моем приближении, позволяя пройти на невысокую каменную площадку. Туда, где в безмолвном величии застыли три совершенно одинаковые высокие фигуры.

Я медленно начал подниматься по крутым ступеням, не отрывая взгляда от существ, так легко поставивших целый мир на край гибели.

Правильные черты лица, совершенно не похожие на естественные, их будто сначала грубо вытачивали, а затем приводили в порядок, тщательно сглаживая и подравнивая, тем самым стремясь достичь некого совершенства.

Небольшой нос, плотно прижатые уши, маленький рот и невероятно огромные глаза, до краев заполненные тьмой.

И полное отсутствие какой-либо растительности на голове. Не видно даже бровей.

Кожа молочно-белая, алебастровая, гладкая на вид, как холодный мрамор. Вкупе с насыщенно-черными балахонамисоздавала невероятный контраст.

Еще одна фигура, закутанная в темный плащ, стояла чуть в стороне, у нее голову скрывал глубокий капюшон.

Больше вокруг никого. И у меня на долю секунды возникла безумная идея изменить ход войны прямо тут и прямо сейчас, попытавшись убить всех одним мощным ударом. В последний миг я сдержался, трезво оценив шансы на успех. Если ничего не получится, то о разговоре можно забыть.

– Правильный выбор, – неторопливо произнесла Тень, стоящая справа.

И я мгновенно понял, что имелось в виду. Они прочитали меня так же легко, как я мог прочитать обычного человека.

– Почему ты думаешь, что нам это интересно? – спросила вторая фигура.

Их голоса обладали плавной мелодичностью и необыкновенной притягательностью на грани гипнотического воздействия. Хотелось слушать и слушать, и неважно, что они говорили.

– Потому что вы сами не сможете сделать это, – постаравшись очистить разум от лишних мыслей, твердо ответил я.

Возникла пауза, все трое застыли в неподвижности. Создалось впечатление, будто между ними идет безмолвный диалог.

Четвертое создание осталось полностью безучастным к нашему разговору. Но меня не покидало чувство, что если возникнет необходимость, оно начнет действовать. И очень быстро.

Телохранитель? Страж? Вероятнее всего. Плюс подручный, для выполнения экстренных поручений.

– Цена слишком высока, – сказал третий.

Я покачал головой.

– Обмен равноценен. И вы знаете это, – жестко ответил я.

Последовала еще одна тягучая пауза.

– Нас устраивает договор, мы принимаем твои условия, – сообщил первый, и сразу же все трое в едином порыве произнесли:

– Решено.

Я обозначил поклон, отдавая должное мудрости стоящим напротив существам.

Вот и все, свершилось. Фэлрон спасен. Воины в черном будут немедленно отозваны назад, Врата закроются, пролом в пространстве исчезнет. Все снова встанет на свои места. Пустоши вновь станут Пустошами, а в Срединные земли придет мир.

Платой выступлю я. Точнее, моя способность открывать длинную дорогу в другие миры.

Сущности невероятно могущественные создания. Это правда. Но у них есть один недостаток. Они не могут свободно ориентироваться в бесконечной сфере мироздания. Даже после того, как взойдут на очередную ступень преображения, им придется тыкаться наугад, ища новую планету для поглощения. Ведь природа их происхождения Хаос, и царство Порядка еще долго для них останется чужеродным.

Им нужен кормчий, навигатор, способный проложить путь сквозь пустоту к выбранной цели. Странник, обладающий даром открывать прямые тропы между мирами.

Безумный жрец оказался полностью прав: мое имя будет внушать ужас миллиардам! От поступи моей Темной Рати содрогнется само мироздание! Я пройду до конца, оставляя за собой опустошенные миры!

Примечания

1

Реальный случай из жизни. С таким клиническим случаем автору приходилось сталкиваться лично.

(обратно)

2

Порт-Ройял был разрушен землетрясением 7 июня 1692 года. Большая часть города оказалась под водой.

(обратно)

3

Горобец — воробей (укр.).

(обратно)

4

Ламантинов. В XVII веке они были распространены по всему Карибскому бассейну, чего не скажешь о нашем времени.

(обратно)

5

«Испанский сапог» в худшем смысле слова — орудие пытки.

(обратно)

6

Баг — ошибка, «глюк».

(обратно)

7

Речь идёт о сериале «На краю вселенной» («Farscape»).

(обратно)

8

Песня из кинофильма «Земля Санникова».

(обратно)

9

Прототипом этого персонажа стал реальный испанский капер — Мануэль Риверо Пардаль, португалец по происхождению.

(обратно)

10

Полдвенадцатого ночи.

(обратно)

11

Sparrow (англ.) — воробей. То есть попросту дословный перевод фамилии Галки на английский язык.

(обратно)

12

Дерьмо (фр.).

(обратно)

13

Брат Модифорда возглавлял адмиралтейский суд Ямайки, в функции которого входила оценка захваченных призов и отчисление пятнадцатой части их стоимости в пользу короля. По его собственным отчетам, покровитель пиратов за шесть лет пребывания на посту губернатора собрал всего 860 фунтов для английской короны. Это смехотворно маленькая сумма (если учитывать масштабы грабежей Моргана), а всю разницу Модифорд, вне всяких сомнений, оставил себе. (См. сайт «Весёлый Роджер».)

(обратно)

14

Именно так и был уничтожен единственный в истории капер-испанец.

(обратно)

15

Имеется в виду Людовик XIV, «Король-Солнце».

(обратно)

16

В примечаниях к этому моменту в книге Эксвемелина «Пираты Америки» сказано, будто автор допустил ошибку, и Морган назначил встречу у южного берега Тортуги. Но остров Ваш, упомянутый Эксвемелином (он называл его Ваку) находится именно у южного побережья Гаити.

(обратно)

17

Сан-Лоренцо-де-Чагрес.

(обратно)

18

В XVIII веке подобные снаряды назывались брандскугелями (конструкция их была иная) и даже были запрещены как «варварское приспособление», что не мешало использовать их на всех европейских флотах, включая и русский. Никаких упоминаний о том, что карибские пираты использовали брандскугели в 70-е года XVII века, не встречается.

(обратно)

19

Эксвемелин (вероятнее всего непосредственный участник взятия крепости Чагрес) упоминает «четыре корабля и барку» под командованием капитана Бредли. В этой реальности получилось уже значительное расхождение с известным нам вариантом истории, хотя, бортов тоже пять.

(обратно)

20

По данным всё того же Эксвемелина, в нашей истории пираты два дня штурмовали эту крепость и понесли большие потери, пока додумались поджечь постройки за стеной. Дорогу же, ведущую к Панаме, перекрыть не догадались вовсе.

(обратно)

21

В нашем варианте истории комендант был убит при штурме, а в плен попало человек десять.

(обратно)

22

Морган действительно пошёл в гавань, не изучив фарватера, и посадил корабль на риф.

(обратно)

23

В нашем варианте истории Бредли, захвативший Чагрес, такими «мелочами» себя не утруждал, и Моргану по прибытии пришлось самому распоряжаться насчёт ремонта. В этом случае остаётся задать вопрос: а чем же был так занят Бредли все эти дни?

(обратно)

24

В нашей истории это случилось 18 января, и в пешем переходе участвовали тысяча двести человек. Здесь расхождение обоих вариантов уже довольно сильное.

(обратно)

25

Воровка, разбойница (исп.).

(обратно)

26

Так в то время называли Тихий океан.

(обратно)

27

Кофель-нагель — деревянный или металлический стержень с рукоятью на верхнем конце, вставляемый в гнездо кофель-планки для завертывания на него снастей бегучего такелажа. Вещица довольно увесистая.

(обратно)

28

Тауэр с его знаменитыми воронами.

(обратно)

29

Официальный документ, разрешающий нападать на корабли и наземные объекты противника. В отличие от каперского свидетельства, в комиссии четко указывалось, против каких конкретно кораблей и объектов разрешается вести боевые действия.

(обратно)

30

Правильнее — директор. Дирк Оттеринк — реальное историческое лицо, был директором до 1673 года.

(обратно)

31

Кампече, Мерида — города на полуострове Юкатан.

(обратно)

32

В нашем варианте истории таковой персонаж (по крайней мере в Карибском море) отсутствовал.

(обратно)

33

Кольбер в описываемый период времени был министром финансов Франции.

(обратно)

34

В нашем варианте истории это случилось в 1674 году.

(обратно)

35

Исторический факт. Колонисты Французской Эспаньолы в 1670 году подняли бунт в знак протеста против монополии Вест-Индской компании. Не располагая силами, достаточными для подавления этого бунта, король был вынужден пойти на мировую — издал ордонанс о прощении.

(обратно)

36

Подобные фугасы (естественно, шарообразной формы) в нашей истории были изобретены в 1700 году.

(обратно)

37

В нашей истории «Экюель» (по сведениям Эксвемелина) действительно попал в сильный шторм у берегов Пуэрто-Рико и был выброшен на берег. Команду и самого д'Ожерона испанцы взяли в плен. После долгих мытарств губернатору удалось бежать, но его команда погибла.

(обратно)

38

Реальное историческое лицо, исполнял обязанности вице-короля Новой Испании в декабре 1673 года.

(обратно)

39

Половина второго ночи.

(обратно)

40

Проклятых воров (исп.).

(обратно)

41

Стихи Светланы Головко.

(обратно)

42

Дурной тон.

(обратно)

43

Булла «INTER CAETERA». Впоследствии границы, разделявшие между Испанией и Португалией весь (!) земной шар («…все острова и материки, найденные и те, которые будут найдены, открытые и те, которые будут открыты…»), редактировались трижды — в 1494 (Тордесильясский договор), 1506 и 1529 (Сарагосский договор) годах. Самое интересное, что де-юре этот «раздел мира» был отменен лишь в 1777 году.

(обратно)

44

Мартиника была захвачена французами в 1635 году, и пятьдесят лет (до 1685 года) Испания не признавала за Францией прав на этот остров.

(обратно)

45

Мартиника — единственный остров Карибского бассейна, где водятся кобры. Эти ядовитые змеи были завезены на остров испанцами, полагавшими, будто таким способом они смогут удержать рабов от побегов.

(обратно)

46

В нашей истории обстрел бастионов Картахены продолжался около двух недель, и происходило это в апреле 1697 года.

(обратно)

47

Из кинофильма «В бой идут одни „старики“».

(обратно)

48

Реальный персонаж. В нашей истории дослужился до чина губернатора острова Мари-Галант (1679 год).

(обратно)

49

Кабильдо — это, собственно, городской совет, главой которого был алькальд.

(обратно)

50

При взятии Картахены в 1697 году такой случай действительно имел место. Виновных казнили даже несмотря на просьбы их жертв о помиловании.

(обратно)

51

Строчка из песни к фильму «Д'Артаньян и три мушкетера».

(обратно)

52

Довольно суровое наказание. Виновного привязывали на салинге грот-мачты лицом кверху, и качка корабля за несколько часов приводила наказанного к острейшему приступу морской болезни.

(обратно)

53

Еще одно суровое наказание: виновного привязывали к веревке и протаскивали под днищем корабля.

(обратно)

54

Реальный случай, описанный у Эксвемелина.

(обратно)

55

Матерь Божья! Пресвятая Дева!

(обратно)

56

Специально для блюстителей копирайтов, уже готовых, как я чувствую, точить на автора юридические ножи и обвинять в плагиате. В этой части, как и у Сабатини, в качестве сюжетообразующето элемента использован реальный исторический эпизод с захватом Картахены французско-пиратским флотом в апреле-мае 1697 года. Барон де Пуанси использовал пиратов в качестве ударной силы, после чего благополучно погрузил добычу на свои корабли и отбыл на родину. Обманутые пираты остались в городе, разграбив его окончательно, но в итоге попались коммодору Дильксу и были повешены на Барбадосе. Французский же флот с картахенской добычей в трюмах ушел от столкновения с эскадрой Невилла и более-менее благополучно достиг Бреста Этот поход стал последней крупной военной операцией с участием карибских флибустьеров.

(обратно)

57

Авраам Дюкен — ныне считается одним из лучших флотоводцев Франции за всю ее историю, его именем назван один из кораблей французского флота. Победитель знаменитого де Рюйтера. Но при жизни его заслуги не были признаны Людовиком XIV лишь на том основании, что Дюкен был протестантом.

(обратно)

58

La cana («канья») по-испански значит «тростинка, удочка».

(обратно)

59

Слова аббата Фариа из «Графа Монте-Кристо».

(обратно)

60

Еще одно реальное историческое лицо. Антонио Себастьян де Толедо Молина-и-Салазар, маркиз де Мансера, был вице-королем Новой Испании с октября 1664-го по декабрь 1673 года.

(обратно)

61

Для тех, кто подумает, будто одному кораблю невозможно выйти победителем в схватке с несколькими линкорами: в нашей истории был подобный случай с пиратом Лораном де Граффом, одним из союзников Граммона. Его судно оказалось зажато с обоих бортов испанскими линкорами. Лоран де Графф приказал палить из всех наличных стволов, чем привел испанцев в такое замешательство, что они не решились продолжать бой, и пират благополучно ушел. За что испанский вице-адмирал впоследствии был казнен.

(обратно)

62

Windows Vista.

(обратно)

63

Княвдигед — у старинных парусных судов выдающаяся вперед верхняя часть водореза. Верхняя часть княвдигеда украшалась резной фигурой.

(обратно)

64

В нашей истории — тридцать семь.

(обратно)

65

В июле 1670 года, выйдя в море с Тортуги вместе с капитаном Жаном Гасконцем, Требютор захватил португальское судно, шедшее из Африки. Впоследствии Требютор был за это нападение арестован, но его освободили благодаря заступничеству д'Ожерона. (Информация с сайта «Веселый Роджер».)

(обратно)

66

13-14 февраля 1945 года Дрезден был буквально превращен в гигантский костер налетами англо-американской авиации. За четырнадцать часов погибло около 250 тысяч человек: женщин, детей, стариков и раненых из госпиталей. Никакими стратегическими мотивами этот налет обусловлен не был — Дрезден не имел объектов военного назначения. То есть попросту имело место хладнокровное убийство четверти миллиона человек и уничтожение одного из крупнейших культурных центров Германии. Фашистская идеология, конечно, не подарок, но она не может служить оправданием подобному поведению союзников.

(обратно)

67

9 февраля 1674 года Англия заключила с Голландией сепаратный Вестминстерский мир. По этому договору, кроме всего прочего, Нью-Йорк и Делавэр переходили от Голландии к Англии.

(обратно)

68

Современное название — Каракас.

(обратно)

69

Пайо Энрикес де Ривера, архиепископ Мехико. В нашей истории — был вице-королем Новой Испании с декабря 1673 года по ноябрь 1680 года.

(обратно)

70

Навигационный акт 1651 года. Был введен, с одной стороны, для поощрения английского торгового флота, ведь тогда Англия еще не была «владычицей морей», а с другой стороны — как удар по Голландии, основному конкуренту Англии на море. Навигационный акт настолько сильно затронул интересы Голландии, что она в том же году объявила войну Англии. Вскоре после издания этого акта действие его было приостановлено вследствие войны с Испанией, но уже в 1660 году он был возобновлен с существенными дополнениями, касавшимися главным образом торговли с колониями. Но, судя по всему, в описываемое время в колониях он соблюдался не особенно строго. Был отменен в два приема: в 1849 году (весь акт за исключением статьи о каботаже) и в 1854 году — уже окончательно. (Информация с сайта «Веселый Роджер».)

(обратно)

71

Еще один реальный персонаж Геррит Герритсзон по прозвищу Рок Бразилец (по-французски — Рош) «промышлял» у побережья Юкатана. Участвовал в походе Моргана на Порто-Белло. В начале 1670 года был схвачен губернатором Кампече и отправлен для суда в Испанию. В Кадисе он сбежал и пересел на английский корабль, отправлявшийся в Англию. В 1673 году вернулся в Мэйн, где и присоединился к Требютору. (Информация с сайта «Веселый Роджер»).

(обратно)

72

Геррит — Рок Бразилец — и в нашей истории «унаследовал» корабль Требютора после его гибели (точно неизвестно, когда Требютор погиб «у нас» — то ли в 1673-м, то ли в 1674 году). Но в нашей истории корабль у Франсуа был куда скромнее линкора.

(обратно)

73

В нашей истории книга Эксвемелина «Буканьеры Америки» (в русском переводе ее почему-то назвали «Пираты Америки») вышла в свет в 1678 году с некими дополнениями, сделанными уже издательством. В описанном здесь альтернативном варианте это вполне могло случиться раньше.

(обратно)

74

Как уже было отмечено в первой части этой книги, Вест-Индская компания разорилась в 1674 году. В этом альтернативном варианте истории захват Эспаньолы — Сен-Доменга — позволил ей продержаться на плаву еще какое-то время.

(обратно)

75

В нашей истории так и случилось.

(обратно)

76

А. Дюма. «Три мушкетёра».

(обратно)

77

Вольно пересказанное Галкой по памяти реальное историческое событие. Война в Парагвае длилась шесть лет, с 1870-го по 1876 год и стоила жизни 85 % населения страны. Подробнее — у Максима Калашникова, в книге «Гневорка».

(обратно)

78

Одни из первых ламп накаливания в нашем варианте истории действительно были изготовлены по этой технологии.

(обратно)

79

В нашей истории Бертран д'Ожерон умер в 1676 году.

(обратно)

80

Александр Городницкий «Пиратская».

(обратно)

81

Строчки из либретто оперы «Фауст».

(обратно)

82

Вариант одного из самых приличных анекдотов о поручике Ржевском.

(обратно)

83

Мидель-дек — нижняя батарейная палуба, опер-дек — верхняя.

(обратно)

84

Город на побережье Норвегии.

(обратно)

85

Переиначенная Галкой фраза из «Острова сокровищ» Стивенсона.

(обратно)

86

«Вельможа» (исп.).

(обратно)

87

Тимберовка — капитальный ремонт корабля.

(обратно)

88

Шкот — снасть, закрепленная за нижний угол прямого или нижний задний угол косого паруса (шкотовый угол) и проведенная в направлении к корме судна. Шкоты удерживают в желаемом положении нижнюю шкаторину паруса. Шкотами также называют снасти, закрепленные за верхние углы аварийного пластыря.

(обратно)

89

Фал — снасть, служащая для подъёма некоторых рей, парусов (кливер-фалы), сигнальных флагов и т. д.

(обратно)

90

В те времена уже давно использовались примитивные «патроны» с чёрным порохом и пулей, склеенные из бумаги, но изготовлялись они не мастерами-оружейниками, а солдатами, непосредственно перед боем.

(обратно)

91

Капсюль. Гремучую ртуть в нашем мире впервые синтезировали в 1799–1800 годах. Здесь Мартин решил опередить прогресс более чем на 120 лет. И он же просто обязан знать, что гремучая ртуть (фульминат ртути), как правило, сильно реагирует с металлами, потому он наверняка предусмотрел этот момент при изготовлении даже таких примитивных патронов.

(обратно)

92

«Антонов огонь» — гангрена.

(обратно)

93

Рейд Кристофера Мингса в конце 1662 года.

(обратно)

94

Распространённое в то время официальное название Голландии.

(обратно)

95

В нашей истории адмирал Рюйтер был смертельно ранен в сражении у Агосты, а его оппонентом был командор Дюкен. Который впоследствии наголову разгромил испано-голландский флот и надолго обеспечил господство Франции в Средиземноморье. Но в описываемой здесь альтернативной ветви истории Дюкен как раз в это время должен был возвращаться во Францию после захвата Кубы. Естественно, он не мог находиться в Средиземном море и сражаться с Рюйтером, что и предопределило иной исход сражения.

(обратно)

96

Как уже было отмечено ранее, в этом альтернативном варианте истории встреча Дюкена и Рюйтера так и не состоялась.

(обратно)

97

Assassinat — злодейское убийство (фр.). Пошло от «асассинов» — исмаилитов, мусульманской секты наёмных убийц, с которыми в своё время пришлось плотно столкнуться крестоносцам.

(обратно)

98

Реальный случай из жизни современного Крыма.

(обратно)

99

Разновидность галеона, использовались в турецком флоте до XIX века. В XVII–XIX веках их строили и вооружали в Тулоне.

(обратно)

100

Раис — капитан.

(обратно)

101

Зелёную чалму имели право носить «хаджи» — совершившие хадж, паломничество в Мекку.

(обратно)

102

Арабское наименование Алжира.

(обратно)

103

Кафир — неверный.

(обратно)

104

Крупнейший рабский торг в Алжире.

(обратно)

105

Морская лига — 5,56 километра.

(обратно)

106

Хызыр Хайраддин, прозванный Барбароссой (умер в 1546 году), младший брат османского корсара Аруджа, до сих пор считается героем ислама. Прекрасный политик и организатор, он пиратствовал в Средиземном море столь успешно, что невольничьи рынки Северной Африки были переполнены рабами-христианами. При нём пиратская база в Алжире переживала пору расцвета.

(обратно)

107

Замедлительные трубки. Галке, плохо разбиравшейся в тонкостях подобной техники, простительно было запамятовать их название и насмехаться над собственным невежеством в этом вопросе.

(обратно)

108

Головной платок мусульманки.

(обратно)

109

На момент описываемых событий (1677 год) это была не полевая, а парадная форма мушкетёров первой роты. В бою они надевали не эти плащи, а супервесты тех же цветов и с такими же крестами. Камзолы мушкетёров именно в этом году по решению Людовика XIV стали красными.

(обратно)

110

Капитаны де Жовель и де Фурбен — реальные исторические лица. Равно как и Луи де Мален де Мопертюи, который впоследствии (в 1684 году) сам сделался капитаном первой роты мушкетёров и пробыл на этом посту до 1721 года.

(обратно)

111

На крупных кораблях с многочисленными командами бывало по несколько боцманов.

(обратно)

112

Мансар (Жюль Ардуэн-Мансар, 1648–1708) — выдающийся архитектор, сюринтендант строений, строитель Версаля, Трианона и Марли, Дома Инвалидов, площадей Победы и Вандом в Париже и др.

(обратно)

113

Посольская лестница не дошла до наших дней. Она была снесена по распоряжению Людовика XV в 1752 году.

(обратно)

114

4 мая 1677 года маркиза де Монтеспан родила королю дочь — Франсуазу-Мари, которую Людовик XIV впоследствии признал под именем мадемуазель де Блуа.

(обратно)

115

Ещё одно реальное историческое лицо. Имел официальную должность «вводителя послов».

(обратно)

116

Себастьян Ле Претр де Вобан с 1677 года являлся руководителем всех военно-строительных работ во Франции, создал военно-инженерный корпус. Автор «постепенной атаки» — стратегии, применявшейся вплоть до 1914 года. Построил около трёхсот крепостей. Впоследствии позволил себе критиковать короля, за что был отправлен в отставку со всех постов и вскоре умер.

(обратно)

117

Николя де Ла Рейни — шеф парижской полиции.

(обратно)

118

В 1677 году был только один Министерский флигель. Позже был построен ещё один.

(обратно)

119

Симон-Арнольд, маркиз де Помпонне до 1679 года был государственным секретарём по иностранным делам.

(обратно)

120

На востоке Кубы действительно находятся крупные месторождения железа, меди и никеля.

(обратно)

121

Исторический факт. Карточные долги маркизы де Монтеспан король покрывал за счёт казны.

(обратно)

122

Франсуаза д'Обинье, вдова Скаррон — в будущем маркиза де Ментенон, морганатическая жена Людовика Четырнадцатого (с 1683 года). Внучка Агриппы д'Обинье, гугенота и сподвижника Генриха Четвёртого, и в то же время — фанатичная католичка. Именно с её подачи Людовик впоследствии отменил Нантский эдикт.

(обратно)

123

Разновидность сандала.

(обратно)

124

В нашей истории Чарльз Модифорд политикой предпочитал не заниматься. Но в альтернативном варианте это вполне могло произойти: родственник знатных персон, молодой богач — он имел все шансы сделать блестящую политическую карьеру.

(обратно)

125

Так многие поляки до сих пор называют немцев.

(обратно)

126

В те времена налысо брили осуждённых преступниц и профессиональных проституток. Последние были вынуждены пользоваться париками.

(обратно)

127

Исторический факт. Мишель де Граммон действительно декларировал и всячески подчёркивал свой атеизм.

(обратно)

128

В нашей истории Дюкен произнёс эти слова несколько позже.

(обратно)

129

Группа «Ария», «Штиль».

(обратно)

130

В XVIII веке считалась одним из самых «грязных» стилей фехтования: помимо искусства обращения со шпагой дестреза включала удары ногами, захваты вооружённой руки противника, даже плевки и укусы.

(обратно)

131

Проклятый разбойник (исп.).

(обратно)

132

В нашей истории Чарльз Ховард, граф Карлайл был генерал-капитаном и губернатором Ямайки с 1678 по 1680 год. Причём Генри Морган был его заместителем.

(обратно)

133

Возможно, кому-то подобное недоброжелательство покажется надуманным, но есть воспоминания очевидца, ставшего свидетелем очень похожей сцены в 1945 году. Находясь в Англии, этот человек присутствовал при показе фильма о параде победы в Москве. Его сосед, англичанин, занимавший не последнюю должность, всё время ёрзал на месте, а когда был показан эпизод бросания фашистских знамён к подножию Мавзолея, так и сказал очевидцу, приняв его за соотечественника: «Они ещё поплатятся за это».

(обратно)

134

Папский легат Арно-Амальрик. Эти слова были сказаны перед штурмом Безье.

(обратно)

135

Будет тебе. Сидел бы в своём Ченстохове, или где таких дураков рожают, и не позорил бы Речь Посполитую на весь мир. А я родом с Запорожской Украины… Вот такое нынче твоё везение, парень (укр.).

(обратно)

136

Фра — брат (исп.). Обычно так обращаются к монаху.

(обратно)

137

В одну восьмую листа. Книги в таком формате были очень удобны для путешествующих.

(обратно)

138

Шакловитого.

(обратно)

139

Подобный случай был описан у Диего де Ланда.

(обратно)

140

Разновидность малярии, при которой приступ случается раз в три дня.

(обратно)

141

Улица Лас Дамас — старейшая европейская улица в Новом Свете. Площадью Независимости в этой ветви истории назвали старейшую площадь Санто-Доминго — Эспанья, — на которой расположен Алькасар де Колон.

(обратно)

142

Самое смешное, что подобный случай действительно имел место, но уже в наше время, в Харькове, с другими действующими лицами.

(обратно)

143

Реальное историческое лицо, племянник д'Ожерона. В нашей истории был губернатором Тортуги и Французской Эспаньолы после смерти дяди в 1676 году. В этом альтернативном варианте тоже наследовал покойному дяде на должности посла Франции в Республике Сен-Доменг.

(обратно)

144

Исторический факт.

(обратно)

145

Реальное историческое лицо. В нашей истории был директором-губернатором Кюрасао с 1679 по 1683 год.

(обратно)

146

Кому-то, возможно, покажется странным такое отношение к индейцам и вообще небелым, но в семнадцатом веке оно «процветало» буквально повсюду. Типичный образчик тогдашнего мнения англичан об индейцах: «Индейцы почти поголовно дурные и грубые или заслуживающие презрения, медлительные, тупые, недалекие и ничтожные люди, как и сами евреи». Стингл писал: «Сохранилось, например, письмо одного из первых колонистов Калифорнии: „… Я часто спорил с Гудом об индейцах. Гуд считает, что надо убивать каждого мужчину и юношу, но индеанок следует оставлять в живых. А мне было ясно, что мы должны убивать и индейских женщин…“»

(обратно)

147

Хлопчатобумажных.

(обратно)

148

«Блезуа» — означает «родом из Блуа».

(обратно)

149

Участие маркизы де Монтеспан в черных мессах аббата Гибура действительно не доказано. Показания дочери Ла Вуазен с равным успехом могли быть как правдой, так и попыткой спасти мать связью с высокопоставленной персоной.

(обратно)

150

Френсис Стюарт вскоре после этого случая стала любовницей Карла, но веса при дворе практически не имела, ибо, по отзывам современников, была глупа.

(обратно)

151

Такой инцидент действительно имел место.

(обратно)

152

Современное название — Уолфиш-бей.

(обратно)

153

На Берегу Скелетов и сейчас можно найти остовы разбившихся там кораблей. Многие из них уже находятся в нескольких километрах от воды.

(обратно)

154

Дева Гваделупская была символом борьбы Мексики за независимость в XIX веке, но и раньше (с XVI века) мексиканцы почитали ее своей небесной покровительницей.

(обратно)

155

Один из афоризмов Козьмы Пруткова.

(обратно)

156

К сожалению, подобный бред можно встретить в современных украинских учебниках истории. Одно только упоминание о «140-тысячелетней истории украинской нации» чего стоит.

(обратно)

157

Подобные миражи иногда наблюдались и над европейскими городами — в «воздушных зеркалах» отражались события, происходившие иной раз за сотню километров от наблюдателей.

(обратно)

158

Природа этого странного явления до сих пор не разгадана.

(обратно)

159

Государственных интересов (франц.).

(обратно)

160

В XVII веке в России действительно был создан многоствольный кремневый револьвер. В Оружейной палате хранится один образец. Но из-за необходимости заряжать каждый ствол с дула и перед каждым выстрелом подсыпать порох на полку, а также из-за крайней дороговизны ручного изготовления механизма, подобное оружие не получило распространения вплоть до девятнадцатого столетия. Многозарядные ружья с барабанами также пытались изготовлять в Европе, но и они не получили признания — по тем же самым причинам.

(обратно)

161

Дон Хуан — побочный сын Филиппа IV и сводный брат Карлоса Второго. Проявил себя хорошим военачальником и отменным политиком. Королева-мать Марианна, однако, терпеть его не могла, и при первой же возможности постаралась услать из Мадрида, назначив генеральным наместником арагонской короны в Сарагосе. Впрочем, после того, как дону Хуану удалось сместить угодное королеве правительство (1669) и выдворить из страны ее фаворита — австрийского иезуита Нитгарда — это неудивительно.

(обратно)

162

Virjen de los Remedios — дословный перевод с испанского «Святая Дева Утешение», образ, привезенный из Испании. Мексиканцы прозывали ее «Конкистадорой» — завоевательницей — за то, что она являлась покровительницей конкистадоров и сторонников испанской короны.

(обратно)

163

Согласно утверждениям современников, Карлос Второй был скорее «слишком не» сведущ в науках.

(обратно)

164

Память Галку не подвела: в 1674 году Гюйгенс действительно изобрел спиральную пружину, после чего стало возможным производство карманных часов.

(обратно)

165

Montag (нем.) — понедельник.

(обратно)

166

В нашей истории в 1678 году там побывал не Ван Хоорн, а Граммон.

(обратно)

167

Исторический факт: договор в Нимвегене стал первым межгосударственным договором, текст которого полностью был написан по-французски.

(обратно)

168

По материалам В. Андриенко.

(обратно)

169

Большинство кораблей этого затонувшего флота лежит на глубинах от 16 до 30 метров. Опытные ловцы жемчуга спокойно ныряли на глубину до 20 метров.

(обратно)

170

Капитан Фиппс — реальное историческое лицо. В нашей истории прославился именно тем, что в 1686–1687 годах поднял часть груза с затонувших кораблей упомянутого в этой книге серебряного флота и небольшую часть груза с галеона «Нуэстра-Сеньора-де-ла-Пура-и-Лампиа-Консепсьон», затонувшего в 1641 году и имевшего на борту более 300 тонн ценностей — серебра и золота в слитках, монет, китайского фарфора и т. д. За это капитан Уильям Фиппс был возведен королем Яковом II в рыцарское достоинство и впоследствии стал губернатором Массачусетса. (По материалам В. Андриенко).

(обратно)

171

В нашей истории возведенное на этом месте укрепление называлось форт Морган.

(обратно)

172

В нашей истории подобное ружье было изобретено английским офицером Патриком Фергюссоном. В 1776 году Артиллерийско-техническим управлением были проведены строгие испытания новой системы. Ружье Фергюссона эти испытания выдержало блестяще. Изобретатель получил под свое командование отряд, сражавшийся с восставшими американскими колонистами. Вооруженный ружьями системы Фергюссона, этот отряд демонстрировал заметные успехи. Однако вскоре начались странности: Фергюссон был ранен, и, пока он лечился, отряд расформировали. Ружья исчезли. Выздоровев, Фергюссон сформировал новый отряд, также вооруженный его ружьями, но вскоре погиб. Отряд был уничтожен превосходящими силами американцев, а ружья снова исчезли в неизвестном направлении. Однако шестьдесят лет спустя именно в Америке снова появились ружья подобной системы, но не гладкоствольные, а уже нарезные.

(обратно)

173

Ублюдка (итал.).

(обратно)

174

Замедлительная трубка.

(обратно)

175

Процент попаданий в английском флоте действительно редко превышал отметку 5 %.

(обратно)

176

Шкаторина — кромка паруса, обшитая ликтросом.

(обратно)

177

Роули — так звали любимого жеребца короля Карла. Придворные остряки по понятной причине прозвали «стариной Роули» самого короля, и тот, кстати, даже бравировал этим прозвищем, подчеркивавшим его мужские достоинства.

(обратно)

178

В нашей истории Вильгельм Оранский действительно создал антифранцузский союз — Аугсбургскую лигу.

(обратно)

179

В те времена так называлось Балтийское море.

(обратно)

180

На этом месте в нашей истории много позже был основан Форт-Лодердейл.

(обратно)

181

Индейское название Мексики, упоминается в докладах Кортеса.

(обратно)

182

Остров у юго-восточного побережья Санто-Доминго.

(обратно)

183

Надо полагать, в той ветвиистории вряд ли получило популярность слово «шоу».

(обратно)

184

Как было отмечено ранее, Кулуа — индейское название Мексики — было возвращено ей после получения независимости.

(обратно)

185

Науатль — язык ацтеков.

(обратно)

186

Дословный перевод с испанского названия Торре дель Оменахе.

(обратно)

187

В нашем мире Австралия до первого плавания Кука тоже носила название Новая Голландия.

(обратно)

188

Антарктический полуостров.

(обратно)

189

Вероятнее всего, этот город основали на месте, где в нашей истории расположен Даллас.

(обратно)

190

В нашей истории у Петра действительно была дочь Наталья, которая умерла в возрасте девяти лет через две недели после смерти отца.

(обратно)

191

Самое интересное, что только случай помешал Наполеону (в нашей истории) поступить на русскую службу.

(обратно)

192

«Я с Харькова» – это не ошибка, коренные харьковчане действительно никогда не скажут «я из Харькова». Здесь и далее прим. авт.

(обратно)

193

Каденс (иногда – каданс, англ. cadence) – частота педалирования, число оборотов педалей в минуту.

(обратно)

194

Авторство этого афоризма принадлежит лорду Джону Актону (1834-1902), английскому историку и политическому деятелю времен королевы Виктории.

(обратно)

195

Зайда – буквально «чужак, пришелец» (укр.).

(обратно)

196

Бревет (фр. brevet) – длительная велосипедная поездка, производимая по особым правилам. Участников бревета называют рандоннерами.

(обратно)

197

Ненасытецкий порог, ныне затопленный, расположен напротив села Васильевка Синельниковского района Днепропетровской области. Его размеры были 2,4 км х 1,0 км, перепад воды составлял5,9 м. Из-за чрезвычайно быстрого течения зимой не замерзал.

(обратно)

198

То, что не убивает меня, делает меня сильнее. Ф.Ницше

(обратно)

199

Реальный случай.

(обратно)

200

Ох, и занесёт же тебя… Да Бог с тобой. Когда нужно будет, тогда и вспомнишь, что я говорила (укр.)

(обратно)

201

Ракло, раклы (мн.ч.) — слегка презрительное слово из харьковского сленга, обозначающее мелких бандитов, наглых и хамовитых, одним словом, шпану. Общий смысл: бездельник, вор, налётчик, бандит.

(обратно)

202

Ламер (от англ. lame — увечный, хромой) — на компьютерном сленге так называют человека, плохо умеющего обращаться с компьютером, неспособного или принципиально не желающего хорошо освоить работу на компьютере.

(обратно)

203

Южный мост — компьютерный термин, обозначающий микросхему на материнской плате, контроллер-концентратор ввода-вывода.

(обратно)

204

SATA (англ. Serial ATA) — последовательный интерфейс обмена данными с накопителями информации. SATA является развитием параллельного интерфейса ATA(IDE), который после появления SATA был переименован в PATA (Parallel ATA).

(обратно)

205

Этот коротышка слишком любопытный.

(обратно)

206

Его клан будет нам полезным.

(обратно)

Оглавление

Антонио Морале Проклятье, с*ка! (Книга 1)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

Антонио Морале Проклятье, с*ка! (Книга 2)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

Антонио Морале Проклятье, с*ка! 3

Антонио Морале Проклятье, с*ка! (Книга 4)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

Антонио Морале Проклятье, с*ка! (Книга 5)

  Глава 1 Снова дома

  Глава 2 Родственнички

  Глава 3 Наследство

  Глава 4 Завод

  Глава 5 Разговор по душам

  Глава 6 Карим

  Глава 7 Майки Романов

  Глава 8 2113 год

  Глава 9 Сегодня кто-то умрет

  Глава 10 Анклав

  Глава 11 Майки. Египет. Мексика. Индия

  Глава 12 Анклав. Макс

  Глава 13 Переговоры

  Глава 14 Синий…

  Глава 15 Осада

  Глава 16 Высший

  Глава 17 Финал

Елена Горелик НЕ ЖЕНСКОЕ ДЕЛО

  ЧАСТЬ 1 Родственные души

  ЧАСТЬ 2 «Из-за острова на стрежень…»

  ЧАСТЬ 3 Фортуна: вид сзади

  ЧАСТЬ 4 «Говорят, мы бяки-буки…»

  ЧАСТЬ 5 Поворот оверштаг

  Эпилог

Елена Горелик ЗЕМЛЯ НЕВЕДОМАЯ

  Часть I Генералы Мэйна

  Часть II Сукины дети

  Часть III Пиастры! Пиастры!

  Часть IV Право на будущее

  Часть V Terra incognita

  Эпилог

Елена Горелик СВОЯ ГАВАНЬ

  НЕНОРМАЛЬНАЯ

  ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛА

  НА СВОЕЙ ШКУРЕ

  СВОЯ ГАВАНЬ

    1 Опасное ремесло

    2 Времена и нравы

    3 В гостях у сказки. У страшной

    4 «Всё могут короли…»

    5 Се ля ви

    Эпилог

Елена Горелик Лев и ягуар

  ЛЕВ И ЯГУАР

    Глава 1 Закат империи Вручную

    Глава 2 Горький вкус свободы

    Глава 3 В тиши кабинетов…

    Глава 4 Война двух Мадонн

    Глава 5 Боже, храни короля!

    Глава 6 «Это наша гавань…»

    Глава 7 Что такое «не везет» и как с этим бороться

    Эпилог

  ВЫБОР

  СЛЕД НА ПЕСКЕ

Елена Горелик Уроборос

  Глава 1

    1

    2

  Глава 2

    1

    2

    3

    4

    5

  Глава 3

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

  Глава 4

    1

    2

    3

    4

    5

    6

  Глава 5

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

  Эпилог

    1

    2

    3

Елена Горелик Земля мёртвых душ

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Эпилог

Алекс Каменев Анклав Теней

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Эпилог

Алекс Каменев Анклав Теней: Хозяин Замка Бури

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Эпилог

Алекс Каменев Анклав Теней: Приход Теней

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Эпилог

Алекс Каменев Война Трех Рас

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Эпилог

Алекс Каменев Анклав Теней: Триумф Теней

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Эпилог

*** Примечания ***