Дар Эвы [Тея Теплая] (fb2) читать онлайн

Тея Теплая Дар Эвы

Пролог

Пять лет назад

— Мы меняемся, президент, вплоть до нашего ДНК, — глухо сказал танос в белом халате.

Тридцатью минутами ранее на его браслет упало сообщение о том, что вызов срочный, поэтому он не сменил рабочую одежду на парадную. Он знал, что означал такой вызов и знал, чего от него ожидают.

Правду!

Поэтому он говорил прямо, не стараясь сгладить углы.

— Почему?

Голос президента точно вкопал врача в землю — сковал движения так, что дышать едва удавалось. Все же он сглотнул и даже кивнул.

— Это все из-за местности. Больше всех влияет влажный климат. Из-за сплошного океана вокруг континента воздух становится слишком влажным для нас. Даже для тех, кто находится в первом и во втором кольце. А еще присутствие озонового слоя. Оно сдерживает солнечные лучи, так необходимые для нашего выживания и здорового деторождения.

— Мы поэтому теряем больше половины рожденных детей на Земле?

— Да, — ответил врач. — До шести месяцев становится все известно. Если выжил, значит будет жить. Но… — протянул врач.

— Что? — подтолкнул к ответу президент?

— Не всех детей можно назвать таносами. У них нет никаких способностей, теряют связь с родословной и могут даже выйти под дождь или плыть. На их кожу вода не влияет абсолютно никаким образом.

— Они — пустышки! Простые люди, — коротко обронил президент то, что пытался объяснить приглашенный специалист. — Есть какие-то соображения по этому поводу?

— Есть, — тяжело сглотнул врач, кажется, вдавив голову в плечи.

— Говори, — велел президент.

— Мы провели пару тестов…

— Тесты?

— Ну можно сказать, что ставили эксперименты! Есть положительные результаты.

— Говори, даже если я не давал таких указаний.

— Мы подумали, что…

— Говори, я сказал. Я разрешаю.

— Земляне могут помочь, — он взял паузу, еще раз сглотнул и вгляделся в блестящие глаза президента. Конечно, тот увидел надежду, несмотря на некоторые жертвы. Он их позже назовет вынужденными.

— Точнее поможет кровь землян. Молодых, несовершеннолетних. После она портится и не годится для перелива.

— Они умирают? — интересовало президента.

— Не совсем. Они долго восстанавливаются. За ними надо ухаживать.

— Сколько получилось?

— Девять из десяти, мой президент.

— Действуйте, — президент даже на ноги вскочил. В его жилах потекла уверенность. Уверенность в правильности действий. — Собирайте любые упоминания, проверяйте каждый слух, найдите этих детей, способные излечить потомство таносов. И начните с Высших. Я их уведомлю обо всех необходимых процедурах, чтобы они встали на учет. Пусть первыми избавятся от угрозы потерять свой род и свои способности.

Глава 1. Урок истории и как надо держать лицо

Прошло пять лет

— Таносы отличные стратеги, великие бойцы и незаменимые защитники земли, — хоть бы не скривиться при этом, подумала про себя. — Только они могут противостоять бушующим силам природы, которые вот уже полсотни лет хотят стереть с земли последний участок суши.

— Таносы выходцы из другой планеты Тарнелоса, объятая одной вселенной. Более развитые существа с прогрессивной техникой, чем земляне, подверглись природному катаклизму в то же самое время, как на землю обрушились смертельные солнечные лучи. Известно, что планета Тарнелосса утонула вот уже более полсотни лет назад из-за неизвестных нам факторов. К сожалению, с катаклизмом не справились высшие силы мира того, но их развитые технологии позволили открыть сверхчастотный портал к почти равной их планете месту.

Лучше бы планета утонула вместе с ними, опять заявила свои права на жизнь непрошенная мысль.

И было много. Они гудели в голове словно рой пчел, мешали сосредотачиваться и искать подходящие слова. Точнее правильные. Иначе, мне грозили большие неприятности.

— Почему к сожалению, Вэйлантина? — ментор изогнула бровь и выжидающе на меня посмотрела. А я в ее взгляде прочитала другое ”только попробуй сказать хоть одно плохое слово и вылетишь с кабинета прямиком к ректору”.

— История сохранила и до сих пор рассказывает как их мир был прекрасен. Каждый четверг в десять утра об возвещает аэротан, летящий над городом. Это прекрасные часы суток.

Пришлось стиснуть зубы, улыбнуться и продолжить, как того требовала ментор и вся группа, чьи взгляды были устремлены к “пыточной”, где была отвечающая я.

— Абсолютно все таносы обладают сильнейшим иммунитетом, — продолжила я, выждав секунду. Тишина требовала моего голоса и значила, что я пока нигде не прокололась. Лишь хмурые и сосредоточенные лица не давали усомниться в добровольной жертве со стороны таносов. Жертва была в их внимании к землянке.

— Их тела, все органы и даже кожа не боятся солнечного света и абсолютно равнодушны к огню. Потому что известно, что бывшая планета Тарнелосса не имела защитный озоновый слой, как Земля. Солнечные волны впитывались в их тела издавна, тысячелетиями. Что касается высших таносов, как называли себя правители и которые остались только на страницах книг, история говорит о наличии телепатии и эмпатии. Чего потеряли наши защитники при переходе к нам…

Группа, которая сидела словно собака на цепи, смотрела выжидающе и только ждала от меня промаха, дождалась. Она тут же взорвалась злыми и презрительными смешками. Меня завалили оскорблениями. Тишину кабинета даже ментор не могла восстановить. Или пока не хотела…

— Как ты смеешь…

— Пустышка…

— Землянка…

Ну да, как же, “пустая человечка” посмела назвать планету Земля своей. Этого никак не могли терпеть в кругах чистых, полезных обществу, смелых и храбрых стражей. На этом основании и произошел главный раскол общества. Таносы считали свое пребывание не вторжением, а благодатью. Такие благодетели, что возомнили себя живыми богами на земле, а коренных жителей посчитали мешающими мухами или лишним мясом, которых можно собрать в кучу на окраине города на милость жестоким волнам океана.

— Уважаемые, — подала голос ментор, — возьмите себя в руки. Вы будущие держатели порядка нашей зеленой земли и вообще ее целостности. Учитесь не поддаваться на провокации.

Вмиг и в кабинете снова тишина. Ментор — светловолосая женщина таноска лет тридцати с ярко голубыми глазами метала взглядом ножи в мою сторону и при этом спокойно улыбалась группе, состоявшая на девяносто процентов из отпрысков таносов. Каким чудом в этом благоухающем саду сорняк в виде меня, пустой человечки? У этого кандидата в вице-президента какой-то черный юмор…

Такие они — менторы, двуличные! С минуту молчала, чтобы таносы выговорились и только после этого воззвала к порядку. Да к какому? Она сказала Нашей зеленой земле? Провокации? У меня аж искры из глаз полетели от удивления и пылала вся, будто сама только что стала таносом. Будто по венам потекла сама лава. Остается пару вывалиться из ушей и ноздрей. Интересно, у таносов так же при приступе ярости?

Все знали, что таносы подстроились под экологическую систему Земли, но их кожа до сих пор нуждалась в том количестве солнечного света. Гены!! Поэтому их тела впитывали лучи, могли копить этот свет, при этом становясь почти что живым огнем.

По телу пробежался мерзкий холодок. Ужас просто, надо же такое придумать! Это сравнение вмиг успокоило. И еще одно напоминание от внутреннего голоса, что поделать я все равно ничего не смогу. Меня вмиг отправят драить полы, подавать еду или еще хуже, ублажать. Мы, люди, для них просто обслуга.

И прежде чем ментор обратилась ко мне, слово взяла я.

— Да, ментор, поддаваться на провокации землянки просто яркий показатель слабости, особенно мудрейшим таносам.

И все же, слышать этот скрежет зубов от слово “землянка” подобно сладкому забытому во времени меду.

Поля с цветами, сады с весенними деревьями сгорели при сходе второго кольца огненной лавы. Первое кольцо мир благополучно пропустил, не предполагая какую мощь несут солнечные лучи. “Прячьтесь в погребах”, говорили власти. “Это не опасно”, возвестила пресса. Второе кольцо схлынуло сразу после первого, сразу после того, когда люди очнулись и поняли, что все очень и очень серьёзно и столь же опасно. Когда поняли, что мир летит к чертям, а времени придумать что-либо не осталось.

Вот тогда и исчезли пчелы и многие другие виды флоры и фауны. Их маленькие тонкие крылышки просто не смогли выдержать чудовищную жару. А мед стал ценнейшим и редчайшим продуктом, которого собрали таносы со всех выживших домов и погребов. Говорят, только президент вкушает каплю сладости цвета огненной магмы каждое утро и поэтому он не стареет.

Или же куда все проще. Словом, он просто Бог.

Я удовлетворенно улыбнулась от произведенного фурора и…

Получила выговор с последующим наказанием.

— Я не могу сегодня после занятий остаться на чистку бассейна. У меня… я…

Теперь удовлетворение читалось на лице ментора. Она таки сумела показать мое место. Мы обслуга и нами можно повелевать, раз не имеем никаких способностей и не можем им делиться во благо земли. А океанариум самое то место. Таносы боятся воды, это все знают. И чистка пустого бассейна, когда вокруг хранилища воды с живностью своего рода наказание для самих таносов. Для меня же просто унижение.

Я вздернула нос и больше не пыталась оправдаться, даже если я обещала маленьким сестрам, что вечером принесу шоколад. После учебы меня ждала работа, а значит процент с доходов салона красоты и следовательно какой никакой ужин. Плитка шоколада стоила два моих дневных дохода, но в честь праздника я обещала девочкам ее купить…

Внутри заворочался противный клубок. Он у меня с некоторых пор и с каждым днем он сильнее сжимался, царапался, мешал дышать и требовал выплеснуть накопившуюся несправедливость. В виде чего? Неважно. Вот и чистка бассейна сойдет.

Хватит, Вэй, натворила делов на сегодня.

Молча прошла к месту, села с комом в горле и уставилась на ментора, будто ничего не случилось. Они не дождутся от меня ничего, кроме гордости. Бассейн, так бассейн и не с таким справлялась. Главное…

— У нас остались некоторые вопросы…

Что за вопросы, ментор не договорила. Дверь резко открылась, ударилась ручкой о заднюю стенку. Противный звук прорезал тишину кабинета. Все обернулись на вход. Кроме меня. Это только снаружи я утихомирила бьющийся внутри огонь, сидеть было крайне неудобно, хотелось свернуться клубочком и укрыться одеялом, как в детстве.

Я не переводила взгляда с доски, потому что знала, кто посмел опоздать на лекцию на добрые полчаса и так “круто” появиться на пороге. Боялась скривиться у всех на виду и выказать неуважение. Очередное. В прошлом году в первый раз я лишилась недельного обучения, после чего пришлось буквально зубами вгрызаться в книги и конспекты соседки. И накачать попу до ядреного грецкого ядра. Столько раз мне пришлось подниматься и садиться. Меня просто по садистки истязали вопросами. Второго раза я благополучно избежала. Включилась откуда-то потаенная мудрость.

Хватит мне попы, хватит мне кислой мины на лице и хватит сына вица-президента, который творит что вздумается. О, что выиграет его отец, я не сомневалась. Перед его сыном уже расстилались словно перед президентом. Конечно! Его дед единственный из Высших, кто сумел перебраться через построенный портал и перенести на землю свой дар — эмпатию.

Слава Богу, что не телепатию. Иначе его внук смог бы сейчас прочитать мои мысли, в которых его нежно любят и называют зарвавшимся засранцем.

Или не прочитает, потому что неизвестно передался ли дар эмпатии его деда отцу.

Вот что интересно, как Ласкис старший, получивший звание героя посмертно оказался на Земле, когда его коллеги-правители из совета Высших в мире Тарнелосса скрепились воедино, чтобы открыть тот самый портал и держать его до последнего. Выходит …

— Тан Ласкис, будьте осторожнее, — с искренностью заволновалась ментор тана Дикка.

Что?!

— Извините, тана Дикка, вышло случайно, — и без дозволения в поддерживающей его тишине тан Ласкис зашагал, поднялся по ступенькам на верхние ряды, мимо сидевшей по краю меня. По пути обдал мои волосы горячим ветром и стало понятно, что танос почему-то зол. Даже не так, он в ярости.

Все таносы обладают иммунитетом. Они рождаются вместе с ним, взрослеют и умирают, не теряя способность войти и выйти из действующего вулкана здоровым и абсолютно живым ни на секунду. Но не все обладают им в равной степени.

Все дело в их генах, чистой крови и ветви, которую они имели в прошлом. Это как глиняный кувшин с молоком. У кого-то не долито, у кого-то ровно до горла, чей-то кувшин с трещиной и молоко вытекает, а у кого-то кувшин стальной и молоко с пенкой, вытекающая через края. Такой вот Ласкис. Сила у него вытекает с дыханием. Потеряй он контроль запросто может сжечь вокруг пару метров. Не понимающий в этом человек подумает, что это показатель силы.

И что его разозлило? Золотому мальчику не хватило должного уважения? Или прелестные куклы с грудями не достаточно томно вешались на шею? Или ему снова пришлось ехать на мототане, а не лететь на аэротане? Попробовал бы он ехать на старом дырявом, местами проржавевшем поезде с несколькими пересадками, при этом вставать в несусветную рань после очередной дико изматывающей смены.

— Тан Ласкис, мы остановились на пятой странице, открывайте и мы продолжим, — совершенно спокойно и абсолютно серьезно проговорила ментор, тана Ева Дикка.

Я говорила, что перед ним пресмыкаются? И с чего бы? Посмей человек опоздать на полсекунды, его тут же отправили бы на эшафот к ректору, а не мило подсказать номер страницы. Говорят, те кто побывал на 10 этаже академии в кабинете ректора, никогда больше появлялся в стенах нижних этажей. Нет, его не убивают. Его просто выкидывают обратно в ту нищету, грязь и в дома, которые в любой момент могут уйти с волнами океана.

Или да, их все же убивают.

Ненавижу!

Таносы подмяли под себя все сферы — образовательную, медицинскую, военную, экономическую и даже культурную и языковую. Мы учим их язык, употребляем их слова обращения, ведем новый для нас счет года и времени, думаем по другому, живем по другому…

С той поры прошло сто лет. Теперь у нас две тысячи сто четвертый год, круглая осень и обращение “тан”, вместо господа.

Ненавижу!!!

Глава 2. Оценивающий взгляд

— Уроки истории не предполагают, а рассказывают об уже свершившихся фактах. Вэйлантина… — тихий скрежет зубов и ком в моем горле, который застрял там прочно, — затронула тему мира Тарнелосса. Всем известно, что он утонул. А знает ли кто, почему?

Даже если бы знала, меня уже никто не будет слушать. Все же я планирую выйти отсюда живой и желательно местами не подгоревшей. В бок ручкой ткнула соседка и прошептала не глядя.

— Ты молодец, Вэй.

Ох, знала бы она чего мне это стоило. Клубок в груди выступил шипами и царапал каждый раз, когда вспоминала, что надо позвонить домой и предупредить девочек. Как в который раз их огорчу. Глаза все таки увлажнились…

По кабинету прошелся голос, буквально зашагал своим тяжелым баритоном, а в воздухе запахло медом — цветочным, сладким, манящим, тягучим. Кажется, протяни руку и тут же увязнешь в нем, как добыча в паутине. Голос сильный, властный, громкий и одновременно бархатный, уверенный. Таким танос отдает приказы и решает судьбы, таким танос вызывает дрожь в теле и слабость в животе.

Такому голосу можно душу продать.

Не хочу увязнуть. Бр! И тут же в разрез мыслям захотелось обернуться и поискать глазами таноса, чей только голос доказывает о мощи его силы. Меня передернуло. Нет, никогда не буду ими восхищаться.

Голос похолодел кажется на два тона, если можно его измерить, слова стали резче, женские вздохи томнее. И оборачиваться не стоило. В догадках я не мучилась. Ласкис отвечал, а я ерзала на месте. Будто сидела на иголках. Клубок в грудной клетке убрал шипы и теперь подозрительно принюхивался. Через бесконечную мучительную минуту Райя дотронулась до локтя и тихо прошептала.

— Успокойся уже, с тебя ментор глаз не сводит.

Ментор была впереди, а чувство жжения чувствовалось позади. Ох, что я сделала не так на сей раз?

— Прекрасный ответ, тан Ласкис. Хотелось бы услышать теперь от других правильно ли вы поняли. Вэйлантина?

Как выглядит хлынувшая волна? Точно так же, как этот вопрос. Исподтишка, внезапно, с чувством собственного превосходства и обещанием утопить. Я попала! Чертовы таносы. А точнее один танос, гори он в аду, с его голосом. Кстати, они вообще горят?

Что-то я не об этом думаю…

Послышались смешки. Но я прислушивалась только к одному — тягучему, как мед. Его слышно не было. И снова тычок в бок под столом и боковым зрением вижу огромными буквами фразу, написанную в спешке.

— Из-за природных конфликтов.

Ментор кивнула и продолжила.

— Правильно, — я облегченно выдохнула.

— Несколько веков наши предки сражались с самой природой. И никто не мог точно сказать почему она уничтожала своих же детей. Растения превращались в воду, таяли многовековые деревья, шли грозовые дожди не прекращаясь и в конце концов солнце приблизилось и вместо того, чтобы сжечь планету, как случилось с Землей, в мире таносов вода все прибывала и прибывала. Кто скажет что было дальше?

И снова этот голос, но теперь я была во все внимании.

— Правящий совет решил объединить силы и воспользоваться тайными исследованиями в открытии портал в неизведанный мир. Они рисковали попасть в небытие, но оставаться было рискованнее. Поэтому Высшие, а точнее наш деды и прадеды пожертвовали собой, чтобы жила Земля. Они притянули солнечные атаки через портал в свой мир.

Что за бред? Они поглотили огонь, но прибыли с водой, которая затопила многие страны. Остался лишь один устойчивый клочок, где и устроили свою монархию. И пожертвовали Высшие с собой ради своих же и никак не ради Земли.

— Почему они рисковали попасть в небытие?

Так, так, а это интересно.

— Древние книги не были до конца изучены, по которым проводились расследования. Была просто возможность и они просто воспользовались ею на страх и риск таносов.

А это означает, что все знания утеряны. Как жаль! Нельзя открыть новый портал и слить туда таносов. Желательно в то самое небытие. Я злорадно улыбнулась.

— Все это верно, тан Ласкис, кроме одного. Слова страх и риск не относятся к истории таносов. И я думаю, что и к их будущему.

Конечно, храбрые, смелые стражи Земли ничего не боятся. Ну кроме воды… Я хихикнула.

— Вэйлантина?

— Что? — я вскинула взгляд.

— Ты что-то сказала?

Я внутренне похолодела, неужели я сказала последнее вслух? А по лицу ментора видно, что все таки сказала и это означает…

— Два дня работы, — хмуро сообщили мне.

Означает, что мне грозит еще и выговор с работы. Салон принадлежит человеку и там знают, что у меня учеба, но не терпят отгулов. Даже непреднамеренных.

Засранцу можно говорить про возможный страх и риск, а мне достоверный и общеизвестный факт нельзя. Как же он бесит!!

К счастью или к сожалению прозвенел звонок. Мы с соседкой уже не сговариваясь собирались намеренно медленно, чтобы ненароком не дотронутся до таносов у дверей и не вызвать их брезгливое выражение лица. Та еще картина. Мы словно грязь под ногами…

Спустя минуту в кабинете снова тишина и я облегченно выговариваю.

— Спасибо за помощь, Райя, я думала, что мне конец. Этот Ласкис… Он такой …

— Какой? — раздался голос позади нас с самых верхних столов, оттуда, где сидел… Мамочки!! Мурашки по телу бешено пробежались с воплем “дура” и тут же спрятались. Тут я с вами согласна, ребята. Надо же так оплошать.

Ласкис тем временем встал и грацией хищника спускался вниз, кажется намеренно медленно, будто давал себе возможность понаблюдать за метаниями пойманной жертвы.

Можно сколько угодно ненавидеть таносов, но их красоту, грацию, манеры невозможно не отмечать. Почти все были высокими, мускулистыми, с мощным разлетом плеч и с греческими чертами лица. Сохранись бы сейчас Греция, можно было бы сравнить. Но нет, она так же ушла под воду. А выжившие столпились в кучку и давно смешались. Теперь у нас общий язык для всех и еще один — язык таносов, но он не для смертных.

А данный конкретный хищник, от которого чувствовался жар с каждой ступенькой сильнее возглавлял комитет красавчиков. Высокий, широкоплечий, со вздувшимися венами на руках, в белой майке на смуглой коже Ласкис казался обычным человеком или сошедшим Аполлоном, если бы не его расширенные зрачки и живая лава в них. Она плескалась, как волны в океане и грозила унести меня в свои глубины, как тот дом несколько лет назад…

Это меня отрезвило и я резко дернулась в сторону, будто ко мне прикоснулся энергетический живой сгусток. И нахмурилась, принимая защитную стойку — вздернутый подбородок, прямой взгляд, ноги на ширине плеч.

Его глаза с желтыми всполохами под темными густыми ресницами приковывали взгляд любого, будь она таноской или землянкой. Очаровательные глаза. И разлет темных бровей, и тонкий нос с горбинкой, ничуть портящий его образ, и острые скулы. Весь образ манил. А вкупе с его голосом… Не удивительно, что он “мечта” многих. Не будь его кричащей фамилии, он все равно был бы притягательным мужчиной.

Из-за которого я попала со вторым наказанием.

Бесит!

Короткие ногти впились в ладони…

Все это наверное проявилось в моем лице, потому как Ласкис сначала улыбался торжествующе, приподняв край чувственных губ. Думал, что я разглядываю его как многие другие. Думал, что я уже растаяла и лужицей вымою ступеньку для его очередного шага. Но потом улыбка исчезла и мне стало не по себе. Его брови сошлись на половине пути, глаза сузились, будто он пытался к чему-то приглядется, а ноздри раздулись, принюваясь. Я не думала, что у них обостренное обоняние. Скорее всего мне показалось. Но то, что он рассердился, мне не показалось — его аура стремительно сушила воздух между нами.

Запершило в горле.

Это можно было назвать поединком взглядов, если бы не его известный жалкий конец! Меня могут запросто лишить воздуха с помощью силового лассо или лишить воли жизни шоковым ожогом. Есть куча других приемов из личного арсенала таноса или из уроков боевой магии, перед чем я бессильна и все же я смело смотрела в глаза цвета вулкана — черные с примесью магмы.

— Твоя подружка сбежала, — выдал Ласкис, чем немного дезориентировал.

Мне даже не стоило поворачивать голову. Я знала, что Райя умотала сразу же. Тяжелая аура таноса сильна и я ее понимаю. У самой скоро кровь из носа потечет.

— У меня нет времени на разговоры. Пустышке надо чем то надо заняться для общего блага.

— Ты такая правильная, я бы похвалил за рвение, если не этот открытый театр и равнодушный цинизм.

У меня глаза на лоб не вылезли?

— Цинизм, тан Ласкис? У меня? Опоздания, вечные прогулы, пофигизм на все и вся как вечный двигатель не театр? Абсурдный, эгоистичный, циничный и самый что ни есть настоящий театр.

Тан скривился, точно куснул лимон.

— Ты понятия не имеешь о жизни таких как я, — чуть ли не рыкнул Ласкис.

— Да? Папочка всегда на работе, а требует очень много? Не подпускает к дорогим игрушкам? Или заставляет работать, ночами не спать и опаздывать? Многого знать и не нужно.

Ногти впились в кожу сильнее.

— А вам все со своей колокольни. Живёте не беспокоясь, взвалили всю ответственность на нас, остался единственный клочок земли и то не смогли уберечь. А ты ещё и учишься за счёт нас, а ходишь тут со своей вечно кислой миной, огрызаешься, передергиваешься на лекциях от отвращения, будто проглотила червя.

Его рука дёрнулась в опасной близости от моего горла. Но он меня не тронет.

— Почему тебе можно говорить про ваш страх, а мне нельзя? Вы же на самом деле боитесь воды.

Я чувствовала себя мышкой перед львом. Съедят и не подавятся, но мне жизненно важно было проговорить насущный вопрос, который съест меня изнутри и я буду подыхать мучительнее. Называется чувством справедливости.

— Ты ко мне обращаешься на ты? — изогнутая бровь выделила его искренне удивление и отметила, какова эластична мимика Ласкиса. Можно любоваться и любоваться, не будь он таносом. Знал бы, что он в моих мыслях просто засранец…

— Это запрещено законом?

— Это установлено правилами порядка в обществе, — ткнул меня в мою невоспитанность.

— Правда?

Спросив это, схватила сумку, резко крутанулась на пятках, так, что уверена мои распущенные волосы прошлись по удивленному лицу Ласкиса. На тебе воспитанность! Меня ждет бассейн. При этой мысли я внутренне скривилась…

Вслед я услышала шипение, будто вода капнула прямиком в костер. Он требовал остановиться. И чего ради, Ласкис? Чтобы задыхаться от горячего воздуха? Покрыться испариной и вонять от тления кончиков волос? Твоя аура нестабильна и грозит схлынуть волнами, а так как я не обладаю несдержанностью, я боюсь зажариться одной глупой и недальновидной курочкой.

Уже в коридоре я грустно улыбнулась. Он мог догнать, схватить и вызвать к ответу, но таносу мерзко дотрагиваться до второго сорта бесполезных содержанок. Хоть мне и не хотелось, чтобы он меня догнал, было горько от истины.

Глава 3. Новое знакомство

В гардеробной, где у каждого был свой личный шкафчик, меня ждала Райя с виноватым выражением лица. Да, брось, сказала про себя, не такие мы уж и подруги, чтобы жертвовать собой. А скажи она хоть слово, получила бы вдвойне больше за то, что влезла не в свое дело. Хотя Ласкис намекнул, что это просто кидалово, у меня ничего ёкнуло.

Я умею принимать правду и жить с ней.

— Прости, подруга, — она перевела свое выражение лица в словесную форму, — я не могла остаться.

— Я понимаю, — чип в шкафчике провел фэйс контроль и с характерным звуком дверь отворилась.

— Это же сам Итан Ласкис, — кажется Райя восхищенно вздохнула. Не могу ее винить. Он — красавчик. Просто он ещё и надменный эгоист. И последнее преобладает.

— Единственный наследник возможного дара эмпатии и телепатии. Даже президент не обладает такой родословной.

Почему шкафчикам нужна такая серьезная защита? В них что, некоторые амулеты хранят? Золото и драгоценные камни в нашем новом мире давно обесценились. Теперь только ритуальные принадлежности, магические амулеты и новые деньги.

— А ты каждый раз умудряешься как-то выделиться.

Я же в них храню только сменную одежду и учебные принадлежности. Даже ноутбука нет или планшета. Хотя, что касается защиты, таносы в этом преуспели. У них целая сфера выделена на изучение и создание защитных амулетов, ритуалов, программ, зданий, техники. А большая часть сфера изучает защиту от воды.

— Один раз тебя точно выгонят, Вэй.

Вот бы видеть, как действует вода на тело таноса!!! Я мечтательно улыбнулась. Пар из ушей все таки повалит?

— Эй, ты меня слышишь?

— Да, конечно, один раз будет последним.

Я наконец переоделась в соответствующую одежду — спортивный костюм, а сверху непромокаемый полиэтиленовый комбинезон, сложила парадную форму и закрыла шкафчик.

— Пока, Райя.

— Ты что, вот так просто уйдешь? Не поговорив и не рассказав? Как ты кстати жива осталась?

— Я на тебя не в обиде и рассказывать нечего. Разошлись как в море корабли…

Я намеревалась закрыть дверцу, как поймала собственное отражение. Вечно вьющиеся, такие противные волосы казались сплошным гнездом на голове. А еще меня бесил их цвет. Рыжего цвета у нас в роду не было и только когда я научилась говорить и интересоваться всем подряд, я спрашивала у родителей. Почему у них темно-коричневые обычные волосы, а у меня словно достала из костра. Папа всегда смеялся и шутил, мол, меня солнце поцеловало. После появились веснушки. Их я пыталась тщательно замазать. Жаль, что с волосами это не прокатывало.

Как ушла райя, я не заметила.

Всю дорогу я думала о другом. Что никто бы не заступился за человека. Особенно если в деле участвует танос, прямо или косвенно, делом или словом это не важно. А те кто вступаются, получают в два раза хуже. Я знаю это на собственном жизненном примере и поэтому я не обижаюсь на тебя, Райя. Мне просто горько от правды.

По дороге я взяла себя в руки, позвонила сестрёнке, глубоко вдохнула и одной фразой выговорила, что буду поздно, шоколада не принесу и вообще, поужинаем без хлеба. А в уме прикинула, осталась ли еще быстрозавариваемая лапша?

Звонить в салон боялась больше, чем Ласкиса в ярости с его горячей аурой. Но все прошло довольно гладко. Администратор сказала, что массажем головы и шеи пока никто не интересовался, а если что попросят другую девочку. Она владела техникой хуже чем я, но находилась как раз на месте.

Хоть в чем-то сегодня повезло!

Океанариум стоял отдельным зданием, имел несколько этажей и находился сбоку от остальных зданий. Там факультет океанологии изучал морских животных, некоторых спасал от исчезновения путем принудительного размножения. Самое по себе здание хранило просто тонны воды. В нем проводились всякие выставки, экскурсии, лекции.

Зачем строить большие аквариумы, заполнять их водой и держать рядом с собой? Прямо в центре города! Только ради учебного факультета, изучающая морских тварей? Для показухи и собственного я? Вот смотрите, вода для нас опасна, но мы “дураки” ее не боимся?

Услышь меня кто-то из таносов, не сносить мне головы. Но разве это не так?

Вопросов в голове было как грязи на дне бассейна. Я взмолилась, когда подошла его к краю и познакомилась с объемом работы. Здесь что свиней держали? Они же не плавают, да и вообще исчезли с земного шара, взмолилась еще раз. Счастливые!

Взяла щетку, ведро с водой и опустила их по тросу на каменное дно. Затем сама спустилась по лестнице. Бассейн был три метра в глубину и пять на пять метров в ширину. Ступив ногой на дно, я взмолилась снова. Сколько же мне потребуется времени, чтобы это все отмыть? И главное как? Я даже за два дня здесь не управлюсь.

Никто не умеет летать!!! Даже при всей комплектации наших техногенных и немного других соседей, даже они пользовались аэротанами.

А затем пришло горькое понимание. Тана Ева Дикка не была рада после второго наказания, потому что первое растянется на долгие недели. Влажные капли упали на серый камень, который должен был быть белым. Ослепительно белым.

Но как?! И почему я?

Так, Вэй, взяла себя в руки, а еще лучше щетку и начинай работу. Твои мольбы никто не услышит и никто, тем более не поможет. Здесь так же, как на главной площади восстания против таносов. Ни-ко-го!

Я решила начать с угла. Щетка в руке заметалась…

Помню отец рассказывал, как таких смельчаков взяли в огненное кольцо, типа лассо. И стали это кольцо понемногу сжимать, чтобы люди находившиеся на самом краю падали на колени и молили о пощаде. На колени упали все, кто пришел на восстание. Пощаду не дали и всех разрезали ровно напополам тем самым кольцом. Оно словно бритва, впивалось в человеческую плоть мягко и без особого труда.

Щетка гуляла вперед назад, собирала грязь в кучку, затем счищала камень от налета и вязкой слизи простоявшей воды. Воняло сильно!

А затем, отцу его отец рассказывал, как тех таносов, державшие кольцо убил сам президент со словами: “Кровь за кровь”. Таково было его справедливое решение. Люди не были виновны, но были против “героев”, спасших землю их жителей. Мы ноги должны им целовать и кланяться при встрече.

Мятеж после такого жестокого и быстрого подавления никто не посмел продолжить.

Вообще, таносы не имеют права убивать людей или как-то их калечить. Это писано новым законом, но опять таки из-за мятежа, нарушились законы и президент их восстановил.

Кусочек серого камня показался белым. На сантиметр. Всего не сантиметр.

Аааа!!! Дьявол!

После часа упорной работы. На моих руках застыла кровь. Кожа сморщилась, а пальцы согнулись вокруг щетки и грозили отвалиться, попробуй я их расшевелить.

Я испугалась своих мыслей так, что тут попробовала расшевелить ими. Пальцы не отвалились, но теперь уже спина взмолилась о пощаде. Мда, а я о нем не подумала.

Только из-за природного упрямства, я приступила к работе с удвоенной силой. Давила щетку об дно что есть мочи, пыхтела и терла. Терла и пыхтела, пока пот со лба не потек мне в глаза. Вытерла лицо рукавом.

Горькая от своей правоты мысль билась на задворке сознания. И как бы я не пряталась от нее, она просовывалась сквозь щели сомнений. Не получится отмыть этот бассейн хоть сдохни тут. А вонища стояла такая, что меня даже не найду не сразу, и даже через месяц, если никто не поинтересуется мной.

Так стоп, Вэй, у тебя есть сестры и они то точно заметят мою пропажу.

Я вяло прошлась по камню. Мда, десятилетняя и двенадцатилетняя девочка-землянка, что они смогут сделать? Разве что только заметить. Доехать до академии и то вряд ли.

Щетка зло полетела в воздухе, с глухим стуком ударилась о стенку и покатилась по белому камню обратно к моим ногам. Чистого места хватило ровно на два кувырка. Черт!

А следом моя же мысль мстительно добила хозяйку, что сдохни я тут, мне и тогда никто не поможет.

Вдалеке послышался какой-то шум, а именно чьи-то громкие шаги и веселые голоса. Мужские голоса. Следом дверь отворилась и показала компанию таносов, во главе которой был Итан Ласкис.

Чего им надо здесь?

Парень с рыжими волосами что-то рассказывал, а он снисходительно улыбался. Этакий профессор, который принимает экзамен у нерадивого студента, понимает, что тот несет бред, но продолжает слушать. Итан сделал пару шагов и замер, потому что увидел меня… и расхохотался.

Открыто, не таясь и не смущаясь.

Вот же…

Вот же засранец!

Я вспыхнула, точно свеча. Да какое он имеет права смеяться надо мной?

А потом пришло понимание, что как раз таки имеет полное право. Это мы бесправные.

А следом я посмотрела на себя его глазами — красная от упорства, потная, грязная, собранные волосы разметались в разные стороны словно птичье гнездо, в непонятном полиэтилене и сидящая прямо на грязном полу. Чем не загляденье?

Затем посмотрела на итог своей долгой работы. Кислая мина украсила и того очаровательное личико. Пусть смеются сколько угодно, лишь бы поскорее ушли, махнула я рукой. Стыдно? Только перед своими девочками за то, что не оправдала их ожиданий.

День рождения особый день и особенный праздник. Его надо встречать в кругу семьи, с солнечного утра, в мягкой уютной постели в надежном доме со счастливой улыбкой и с вкусным праздничным обедом. В этот день надо верить в возможное чудо, строить планы на будущее и мечтать о прекрасном. А что получит Ясина в свой десятый день рождения? Одиночество, дешевую одноразовую лапшу и возможные уроки плавания в холодной воде океана? Так себе развлечение…

Мысли о Ясе полностью отбили желание оправдываться перед отпрысками таносов, стыдиться внешности и тем более огрызаться. Пусть выговариваются и уходят. Я встала с холодного камня, чтобы взять щетку и поймала звук приближающихся шагов уже совсем близко.

Значит они не пройдут мимо. Пусть!

— За что тебя так, землянка?

Я чуть не споткнулась. На ровном месте. Доброжелательный тон? Где-то должен быть подвох. А где смешки и что-то вроде “смотрите, грязь копается в грязи”? Хотелось ответить, что по случайной воле ошибки природы, но зачем отвечать, если все присутствующие были на той же лекции. Да, мои одногруппники поймали меня за выполнением наказания. Или не поймали, а пришли намерено?

Бред, взмолилось чувство гордости, им что больше делать нечего?

Мое молчание ещё больше завело таноса.

— Небось сидишь здесь, трёшь и не понимаешь за что?

Ты все таки обладаешь даром, Ласкис? Или у тебя врожденная наглость лезть к человеку в душу?

Я молчала. Щетка вяло и без особого энтузиазма ходила по стенке.

Тем временем Ласкис присел на корточки на краю бассейна и смотрел сверху вниз. Лучше бы я не поднимала голову. Лава в глазах снова плескалась и эта игра была столь завораживающей, сколь и ужасающей. Его огонь был будто живым — реагировал сам и жил отдельно.

Смотреть снизу вверх было неудобно. Поэтому я не старалась. Чёрные расширенные зрачки внушали и трепет, и ужас одновременно.

— Мда, не повезло.

Никто не видел куда упала моя челюсть? Танос жалеет человека и не понимает, за что такое суровое наказание? Протри глаза, красавчик, все из-за тебя и таких как ты.

— Итан, пошли уже, повеселишься в другой раз, — сказал рыжий и нетерпеливо посмотрел в другую сторону. — Нас Талла и девчонки ждут.

— Да, Итан, оставь пустышку, пусть сгребает дно. У нас мало времени.

А это уже более правдоподобно и веришь без труда. И не рискуешь заработать миокарду сердца. Вот сейчас все идет хорошо.

— Вы идите, я не закончил, — он махнул рукой и улыбнулся. Мама, лучше бы он этого не делал. Я готова попросить таносов, чтобы остались. Пусть будут свидетелями, даже если не той стороне. Но они уже торопились к другой двери.

Глава 4. Рыжая

— Что, испугалась, землянка? Почему молчим? Вижу, мы уже не такие дикие!

Он склонил голову в бок, рассматривая меня как диковинную игрушку и прядь длинных волос цвета вороного крыла, зачесанные назад, упали на широкий лоб.

— У тебя волосы такие черные… — язык прямо просит, чтобы его прикусили. Вот чтобы насовсем. Чтобы не лепетала черте что. Волосы черные? Мать моя!

Ласкис, кажется, опешил куда больше меня. Улыбка сникла, взгляд стал оценивающим, хищный взгляд остановился точности на моем лице, а его ноздри вновь затрепетали. И чего он принюхивается? Вонища и такая страшная. А сам смотрит в глаза так глубоко, будто хочет нащупать край стены ненависти. О, парень, даже не пытайся, она слишком глубока.

— Так чего тебе? — я не выдержала и все таки огрызнулась. Видит Бог, я молчала. Хотя, очень сомневалась, что Бог нас видит или слышит. Он оставил своих детей вот уже не сто лет.

— Выскажись и оставь меня в покое. Вон сколько у меня работы, — кивнула я на дно, где находилась я. В прямом и переносном смысле.

Это подействовало брызгами воды на его тело — Итан дернулся и с отвращением ответил.

— Землянка она и есть землянка, хамская грязная пустышка.

— И ты сейчас с ней разговариваешь, — подметила его же вопиющий случай.

— Где твоя благодарность, рыжая? — тон его стал резче.

Слово рыжая тронуло мой тумблер внутри, которая выключает логику и благоразумие. Только тронул, потому что я едва сдержала вырывающиеся наружу обидные слова. Щетка в руках всего лишь покатилась по полу, а не по его аристократическому лицу.

— А где твои причины быть благодарной? — мой голос так же не отставал от его.

Все обещания не огрызаться было благополучно забыты. В голове набатом била мысль, что из-за него я не попаду на день рождение сестры, из-за него пропущу работу. Из-за Итана Ласкиса, сына вице-президента, красавчика института и всего оставшегося клочка земли. А недели спустя мой недосып грозится стать хроническим, пока я вымою до блеска это чертово несправедливое дно, если мои пальцы не отпадут раньше.

— Вы живы благодаря нам. Дышите, едите, работаете, учитесь только благодаря нам.

— Вы превратили людей в рабов, — слова заканчивались шипением.

— Ты понятия не имеешь сколько мы тратим сил на поддержание жизни на этом континенте. Сколько наших тренируется и сколько из них же погибают. Ради вас, пустышка. Там, где твоя рыжая голова ни разу не была, ничего не видела и представить даже не может.

— Смотри не надорвись, — заметила я и указала на его черную незаменимую для таносов рубашку. Их одежда состоят из нановолокна, которое собирает энергию, может переработать и хранить. Такая одежда еще защищает от влаги.

Собственная кожа горела жаром и не будь рядом Ласкиса, я бы сказала что от внутреннего напряжения. От того, сколько сил я трачу, чтобы сдерживаться, контролировать свои слова. Выходило плохо.

Но нет, это аура таноса спустилась на три метра и пощипывала плоть, пробовала на вкус, чтобы в следующий раз уже вгрызться в неё. О, это наступит. Мой язык — мой враг.

Я прислонилась лбом к камню. Хоть стена и была грязной и липкой, камень все же был холодным и оттого приятным.

Ласкис молча наблюдал из своей колокольни и ни на миг не хотел контролировать свои бушующие гормоны.

В последнее время словесные перепалки с отпрыском таносов происходили все чаще и все труднее после них становилось выживать. Существовало два действенных способа избежать проблем — не нарываться или сразу сбегать. Первый способ давался труднее, чем моя нынешняя работа, а второй в данном случае был для меня недоступен.

Но я не сдамся, пусть вон он тренирует своё терпение — наследник дара эмпатии.

Я представила момент, когда он будет чувствовать всех людей вокруг, их презрение, боль, отчаяние, ненависть. И пожелала, что пусть в первую очередь заглянет ко мне и познакомится с настоящим букетом чувств, что только может позволить себе человек.

Я хихикнула, успокаиваясь, чем окончательно вывела себя Ласкиса.

Он резко поднялся, поправил волосы и с щелчком пальцев развернулся с наглой удовлетворенной мордой рыжего кота.

Не нравится мне этот щелчок и последующая улыбка. Что ты задумал, Ласкис?

Тут же запахло чем-то тлеющим, а в моих зрачках отразилась собственная смерть.

Это же огненное кольцо, чтоб меня! Нарвалась все таки.

Но по закону танос не может нанести ущерб здоровью человека. Итан, гори ты в аду! На меня же смотрит живыми глазами настоящий огонь. Это не просто ущерб здоровью, это гибель.

Рука и онемевшая спина еще чувствовали холод камня, когда в лицо дохнуло горячим, почти обжигающим паром.

Выбившиеся из пучка волосы затрепетали от ветра, а ноги примерзли к полу. Ни сбежать, ни выдохнуть, ни покаяться за совершенные грехи. Ласкис, тварь иномирная, решил показать кто здесь сильный!!

Кольцо огня из узкой полоски резко расширился и словно сканером прошелся по стенке бассейна, вплоть до его верхнего края. Пять метров неугасаемого танцующего огня! Сколько таносов участвовали в создании кольца вокруг мятежников? Не помню количество, но отец всегда говорил “они”. А Итану понадобился всего лишь щелчок, чтобы преобразовать свою энергию тела в настоящий сгусток огня. Да, зря я дергала льва за усы. Лучше бы я и правда прикусила язык и шепелявила, возможно, никто даже не понял бы смысл слов.

В голове проносилась куча бреда, только не то что надо. Как спасаться? Людей нельзя трогать, обжигать или калечить, заново вспомнились законы. Но кто меня здесь найдет? И кто спросит ответа за содеянное? Никто!!

Бойся,Вэй, мысли материальны. Только недавно думала о том, что сдохни я тут никто в этом смраде не почувствует запах трупа. А сейчас получила уточнение — сожженного трупа.

Какая разница, Вэй?

— Есть, — рявкнула я достаточно громко. Вот уже звоночек, если не сгорю, то стану шизофреником на почве страха. И буду проклинать Ласкиса ежесекундно.

Ветер резко затих, волосы свободно струились по плечам, заколка упала куда-то к ногам и возможно даже в грязную лужу, но я боялась перевести взгляд с застывшей стены с огнем. Надо было сразу двинуться к лестнице, жаль что она на другом краю.

Не могла начать с того угла что-ли, вяло проворчал внутренний голос. Даже он чувствовал, что что-то не так.

Миг и живой сканер переполз к соседним стенам, резко дернулся и побежал словно в марафоне к другому краю, чтобы захлопнуть клетку огненного кольца у меня за спиной. Прямоугольного кольца. Я с судорожным вздохом повернулась. Горящий куб!! Было бы эффектным зрелищем, если не обалдевшая я стояла бы на пока еще не горевшем дне.

Стало невыносимо жарко, холодный пот стекал по спине, волосы прилипли к щекам, а я не могла моргнуть. Глаза щипало. Это и есть мой конец? Такой жалкий?

Задрожала губа… А я почему-то думала, что меня унесут волны океана, как моего папу.

Если до этого воняло тиной, застоявшейся водой и отходами животных, то сейчас вонь увеличилась вдвое и все из-за огня. Он сжигал мусор на стенках, испаряя воду и страшно выл. Да, оказывается у меня отнялся слух. А сейчас я оказалась в чьем-то страшном сне — вокруг дико воет смертельный огонь, единственная лестница заблокирована и все что у меня есть это ведро воды.

Я сомнительно на него посмотрела. Ведро против вулкана? Лучше самой залезть в пасть льва, чем мучительно трястись от его разъяренного вида.

Руку укололо. Это полиэтилен вроде бывшего дождевика скукожился. Черт!! Я поскакала зайцем, пытаясь снять комбез, чтобы он не прилипал к одежде и к голым участкам кожи. Мама, сколько здесь градусов то?

Ласкис!! Гад!! Ненавижу!! Вот если выберусь…

Комбез наконец полетел в воздухе, а вокруг все стихло. Неожиданно быстро. И все?

Я снова дернулась, теперь уже в ожидании. Что дальше то? И простонала вслух. Что еще ты мне приготовил? Была стена, затем куб, сейчас …

— Мама… — вырвалось у меня.

Сканер вновь собрался в узкую полоску и медленно двигался от середины стены вниз. Собирался. Не хочет ли он зажечь дно? В котором … в котором…

Здесь же я стою!

Вязкий ком встал в горле. Почему-то сих пор я не до конца была уверена, что Ласкис хочет меня убить. Припугнуть? Да. Показать силу. Поставить на место. Может немного изменить прическу, но убить?

Только сейчас эта мысль засела в голове как само собой разумеющееся. Таносы не прощают, ничего не забывают и они жестоки в своей мести.

Полоса у края дна увеличилась и остановилась. Я ожидала, что все закончится быстро. До сих пор сканер двигался стремительно, а сейчас полоска всего в ширину одной ладони двигалась словно кошка — плавно, медленно, словно принюхивалась. Я ожидала, что как только учует жертву кошка превратится в льва и поглотит дно за секунду со мной вместе.

Вот она приблизилась к моим ногам и остановилась. Ветер дул, чувствовался жар, но огонь дальше не шел. От страха я перепрыгнула его одним широким шагом и кольцо тут же задвигалось дальше. Странно, показалось, будто я ему была помехой. Сканер дошел до противоположного края, собрался в узкое кольцо и с хлопком исчез.

Просто исчез.

Обалдеть.

И что это было?

Думать не хотелось от слова совсем. Хотелось лечь, раскинув руки, закрыть глаза и глубоко задышать. Свободно и очень долго. Так и сделала. Хорошо как!!! Грудная клетка медленно сбавляла темп, сердце уже не билось пойманной птицей в силках и воздух, пусть даже вонючий, проникал в мозг вместе с мыслью. Одной единственной.

Я Жива!

Все закончилось!

А затем в темноте закрытых глаз замигали яркие звездочки, это кровавая пелена обволакивала глаза. Весь пережитый ужас, страх заставил резко встать и извергать проклятия.

— Заносчивые… надменные… — пнула я ведро. — Гад… засранец… тварь!

Я выкрикивала слова вслух, вышагивая круги и не заметила хруст под ногами, отсутствие влажности и сухой спины. А когда заметила, остановилась и завороженно осмотрелась. У меня галлюцинации? Бред? А как еще отметить ровные, абсолютно белые стены бассейна и пучки засохшей травы по краям дна.

Я провела ногой по дну. Сухая грязь легко собралась и показала след белого камня.

Это огонь очистил? Точно, он.

Что же получается, что Ласкис не хотел меня убить и показать мое место, а помочь? Танос? Человеку?

Мне оставалось только подмести, что я и сделала. Молча, разинув рот, немного заторможенно, не до конца понимая и принимая увиденное глазами. Я не верила своим глазам. Но нет, я управилась буквально за полчаса, поднялась по лестнице и осмотрела белоснежный бассейн, который только пару часов назад вонял смрадом и выглядел сплошным болотом.

*************************

Друзья, хочу поделиться с вами с образами героев. И немного видениями по миру. Переходите в блог, оцените, поделитесь своими видениями!!

Глава 5. День рождения

В гардеробной была тишина. В такое то время… Неудивительно.

Чип снова провел фейс контроль, я уже потянулась, но дверца не открылась. Хм, почему это? Зато открылась другая дверь и на пороге оказались две таноски. Как я определила? Они тут же скривились и сморщили свои напудренные носики.

— Ты откуда такая вонючая, землянка? У вас в океане вода закончилась?

— Ты только посмотри на ее лицо, Талла, черное, будто копалась в золе. Как у вас говорится, Золушка?

— Не много ли чести вы мне оказываете? — огрызнулась я, а в голове родилась новая дилемма. Слово “землянка” коробит чувство превосходства таносов до кислой мины только тогда, когда его произносит сам землянин, а с их уст оно звучит как оскорбление.

— И правда… — протянула утонченная девушка с пышными и длинными по пояс волосами. Они блестели, переливаясь в свете фонаря, доказывали статус и состояние ее семьи. Она и есть Талла. — Только лицо умой, Академия не то место, где можно ходить в таком виде.

Они хихикнули и тут же выбежали, оставив меня давится ответом.

Рукав свитера кое как протер основную грязь и чип наконец среагировал. Я тут же переоделась, протерла остатки золы салфетками и взяла сумку.

Интересно, что они делали в здании океанариума после занятий вместе с другими таносами? Мысль о том, что они ждали Ласкиса пока он наиграется со мной, я подавила сразу.

— Может и на работу успею, — проговорила весело, а затем поймала свое отражение на маленьком зеркале на дверце. А следом в ноздри ударил запах — вонючая гарь, тина и смрад. Все это пропитало волосы и кожу, хоть бы отмылось с первого раза.

А после услышала собственный тяжелый вздох, что работу все таки придется пропустить, а следом заработок и шоколад.

Ну хоть праздник встретим вместе.

На улице сгущались сумерки. Но во дворе Академии Тарнелосса то тут, то там сновали молодые люди. Они гуляли между высокими деревьями, скрывались за крутыми поворотами дорожек парка и не оглядывались на яркий свет здания. Все его десять этажей загорались разноцветными цветами каждый вечер, переливаясь радугой и освещали довольно широкий круг вокруг. Казалось, его было видно даже с высоты птичьего полета, там где летали Боги на аэротанах. Казалось, именно поэтому мне никогда этого не увидеть своими глазами.

Через пару минут я, благополучно никого не встретив, свернула на широкую улицу со светофорами, дорожными пешеходами, ухоженными кустарниками теналя (выращенное растение утонувшей планеты) вдоль дороги. Академию окружал благоухающий центральный парк. Единственный зеленый клочок земли. Там в основном отдыхали таносы после шопинга, гуляли со стаканчиком ароматного кофе друзья, в целом просто разговаривали и смеялись.

Здесь можно было встретить и людей, но в основном рабочих — электрики, садовники, мусорщики. Это — второе кольцо, почти центр, куда дозволено ступать землянам. Почти, потому что центр полностью территория таносов. Здесь находилась академия, торгово-развлекательные центры, салоны красоты, престижные офисы и жилые пентхаусы таносов.

На втором кольце не было остановок или маршрутных автобусов, здесь ездили только личные мототаны и такси. Но последнее стоило столько, за сколько дьявол не купит твою душу. Если он существует. Но зачем так далеко ходить, потому как душу можно продать и таносам. Называется — рабство.

Я слышала, когда девочки-таноски с группы обсуждали эту тему. Это сейчас модно, говорили они, и очень удобно — не надо ни о чем беспокоиться. Ну да, удобненько, конечно!..

Через минут двадцать ходьбы пешком можно дойти до границы второго кольца с третьим, где уже ездят маршрутки, которая как раз выезжала. Последняя! Я скинула с себя ненужную хандру, а остатки сил я вложила в бег и мах рукой, чтобы меня заметили и остановились. Водитель — человек, он меня поймет.

И он понял. Подождал.

Ух, успела. Села на самое заднее сиденье — мне до конечной. Будильник что ли включить? А то сейчас как выключусь, только бы позу найти поудобнее или просто голову пристроить.

Третье кольцо не менее элитное. Здесь в основном тусуется молодняк. Если в центре обосновался президент и его советники, еще парочка крутых таносов, на чьи ауры даже взглянуть нельзя, на втором живут простые олигархи на своих виллах с личными аэротанами, то здесь обосновались их “птенцы”.

Пестрые неоновые вывески в четвертом круге кричат о вседозволенности, приглашают в свои стены удовольствия, обещают крутую запоминающуюся ночь. Яркие вывески, призрачные рекламные щиты, заниженные мототаны — все говорит о полной жизни города. Здесь находились в основном ночные клубы и другие заведения для любви.

Глаза слипались, маршрутка качалась, убаюкивая меня и я забылась в сладком сне… Только бы успеть проснуться… была последней мыслью, которая исчезла в тумане.

Через миг противный звук набатом бьет по голове и в ушах стоит звон колокола. Я проморгалась, обняла себя за плечи и поняла, что это всего лишь сигнал — кто-то прыгнул под колеса, но водитель кажется успел.

— Вот смертники, хотят и меня угробить, идиоты, чем им спокойно не живется?

Я заплатила за проезд, поблагодарила и вышла. Огляделась, сощурив глаза. И правда. Чем им не живется? Дорога — сплошные ямы, местами лежит обожженными кусками бывший асфальт, вокруг пустые дома с зияющими окнами, с разрушенными крышами, выбитыми дверями.

Это была моя остановка, все правильно. Холодный ветер проник под кофту. Даже летними вечерами на последних кольцах было прохладно, приходилось таскать с собой теплую одежду. Все из-за приближенного океана.

Проверила содержимое сумки — газовый баллончик и шокер на месте, быть наготове никогда не помешает. Похлопала себя по щекам. Проснись, Вэй, не тот район, чтобы дремать. Но вот дилемма, район как раз таки мой и мне надо к самому его краю.

Сцепила пальцами сумку на плече, вдохнула, шагнула, раз, два, быстрее, выдохнула, третий шаг еще быстрее, перешла на бег, снова вдохнула и прыгнула. Удачно! И даже ногти не сломала.

Единственный поезд, который уходит в самую глубь континента — на девятое и десятое кольцо, куда поселили выживших людей, не имел дверей, плана и всего того, что имел много лет назад. Поезд мчался без четкого плана графика, без машиниста, на постоянном питании от силы таносов. Да, несколько вагончиков несутся круглые сутки без водителя, громыхают своими старыми железками и не прощают припозднившихся или зазевавшихся человечков.

Те, кто не успел к нему, идут пешком или становятся жертвами грабежей.

Те, кто не успел зацепиться за корявые двери, ломают ногти, шкребают кожу и заодно становятся жертвами маньяков.

Некоторые бегут следом и все таки успевают.

Те, кто в возрасте… А, впрочем таких очень мало. За всю жизнь я не видела ни одного человека в возрасте. А таносы вообще меняются по другому.

Уже оказавшись внутри, я облегченно выдохнула и села на дырявое сиденье, расслабленно откинув голову назад.

— Фу, какая бяка зашла. Девушка, вы весь вагон провоняли.

Это мне?

Открыв глаза, я увидела занятную картину. У людей даже сил не осталось на возмущения. Соседний мужчина, а это он говорил, вяло осмотрел мои волосы, что-то еще проворчал и снова закрыл глаза. Кажется тоже спал, а я и не заметила. Но не отошел, он продолжал сидеть на месте, хотя свободных мест и углов было полно, чтобы спрятаться от меня и пронизывающего ветра сквозь выбитые двери.

Ну, если нет больше претензий, немного расслаблюсь. К запаху то я сама уже привыкла…

Прошло ровно два часа с тех пор, как я вышла с Академии. На улице окончательно стемнело, пара фонарей слабо мигала на последних вздохах жизни и ничуть не отгоняли мрак района. Спрыгнула я ровно на бывшей остановке, от которой до дома оставалось только рукой подать. Глаза прошлись по ржавой скамейке без досок и ровному квадрату, где ныне были номера маршруток. Он с глухим скрежетом раскачивался на торчащей трубе, словно флюгель.

Перед дверью я привычно остановилась. Не знаю почему, но это вошло в привычку. Каждый раз с того памятного случая я стояла у двери перед входом и прислушивалась. Сегодня волны бились о прибрежный каменный пляж шумно, но обычно.

Вот я и дома.

Ко мне тут же налетели две девочки в веселых коротких хвостиках. Два банта цвета бывшего белого были поделены по честному. По одной на каждую.

— Мы скучали, Вэй.

— Я тоже, мои родные. Что делали сегодня?

— Как ты и велела, мы сегодня читали ту книжку со сказками и считали до ста.

— Какие молодцы. А кто у нас сегодня именинница?

Я подняла в воздух Ясину, покружила и с веселым хохотом стала ее щекотать. Детский смех наполнил коридор, нагло выгнал шум океана с комнат. Клубок в груди с шипами за минуту послушно отступил и расслабился. Пусть до завтра даст мне отдохнуть.

Вот я и дома.

До кухни мы дошли с веселым хохотом и скрипом полов. Дверь отсутствовала, точно так же как и стекла в одной раме. Поэтому сквозняк у нас был постоянным гостем. По этому поводу на стульчике стопкой лежали одеяла, одну их которых тут же схватила Ясина. Она болела с детства, но слава Богу перестала кашлять немного повзрослев. Иначе, я бы не знала что мне делать.

В холодильнике, как говорится, мышь повесилась, поэтому достала кусок сыра (праздник же), с верхней полки сушеных трав для заварки, которые притупляют голод и поставила чайник греться.

— Это от тебя так воняет? — маленькая сморщила аккуратный носик, а я расхохоталась.

— Я быстро умоюсь и поедим.

Тихие неторопливые шаги отдавались скрипом. Этот дом нельзя ограбить, как бы не захоти незаметно ходить, а не получится. Ванная комната неплохо сохранилась. Местами ржавая и поцоканная раковина, видавшие годы плитки, по краям с которых слезла картинка. Здесь пол еще кривой, но косяки покрывал квадратный ковер. Душ и унитаз далеко не ушли.

Я приоткрыла вентиль, подождала с минуты две, пока мерзлая вода сменится нормальной холодной, к которой мы уже привыкли и с вдохом залезла под струи. Да, особо не постоишь, не натрешь гель для душа до ванильной пены, не помечтаешь и не расслабишься. Лишь бы быть чистой и не отмороженной, чтобы выйдя на сквозняк не получить в подарок от таносов пару болячек.

Они щедрые бесстрашные защитники Земли! Надо потренироваться перед зеркалом, чтобы не кривиться.

Намазала волосы маминым маслом (пару капель оставим на более подходящий случай), вытерлась и быстро оделась. Мне болеть некогда.

Все отдавало старьем и ненадежностью, но они были лучше и роднее мраморных полов и отполированных зеркал академии. Потому что они наши.

Да, можно сказать, что нам крупно повезло. Родители сумели сохранить именно наш дом на девятом кольце, они не приняли вежливую милость таносов жить в якобы новом, но чьем-то чужом доме на десятом. Нет, наш дом вовсе не был возле моря. Семья Райд была не богата, а море находилось довольно далеко. Это океан остановился на таком расстоянии, что нам повезло.

Может в жизни все таки есть счастье?

И не думаю, что на десятом лучше. Тот же бесконечный поезд, те же волны, а постоянный ветер и раскачка разрушит любой фундамент.

После сигнала, что вода вскипела я залила и травы, и лапшу.

— Ну, с днем рождения? — вымученно улыбнулась.

— Тебе сегодня много досталось? — прежде чем притронуться к еде, спросила Мария. И посмотрела она так проникновенно, будто и без моего ответа она все знала. Мария казалась иногда такой взрослой — и ее взгляд, и слова не могли принадлежать двенадцатилетней девочке. И все же я покачала головой и улыбнулась.

— Все хорошо, Мария, ешьте.

— Почему ты не рассказываешь что происходит у тебя там? — она больше нахмурилась, чем успокоилась. Ясина под нашими взглядами так же не притронулась к еде. — Из-за чего ты пропустила работу?

— Ты меня в чем-то обвиняешь, Мария? — мой тон стал резче и холоднее, как у Ласкиса во время ярости.

Об Итане Ласкисе я старалась не думать весь остаток дня. Что в итоге он для меня сделал, чего он вообще хочет и считает ли меня теперь его должницей? И почему он остался там один и подслушал мои слова? От роя мыслей голова была готова просто лопнуть. Как бы там ни было, он мне помог. Может стоит поблагодарить?

От одной мысли я вспыхнула словно аура таноса. Какого черта, Вэй?

— Нет, — ответила Мария, — просто хозяйка твоего салона звонила и требовала срочно тебя найти. У тебя телефон был недоступен.

Хорошо, что я ничего не пила в этот момент. Боюсь, что просто зашлась бы в кашле.

Через миг я уже рылась в сумке в коридоре и взяла в руки местами расплавленный телефон. Он был выключен. Сердце тут же остановилось на краткий миг и поскакало галопом прямо в пятки, когда на экране снова появилась фотография родителей. Работает…

Звонить в такое время было бесполезно.

Аппетит полностью пропал. Его заменяла злость. Я велела девочкам поужинать без меня и помыть за собой посуду, а сама закрылась в комнате под предлогом — меня ждет еще домашка. Впрочем, предлог был так себе. Домашка на самом деле была и никуда деться не могла, а если что менторы сцепятся будь готов. В итоге за чашкой настоя я потратила еще час и наконец укрылась одеялом. О чем я мечтала…

Мечта никуда не делась даже проснувшись утром. Было такое ощущение, будто голова только только коснулась подушки. Я сладко зевнула, перевернулась, прижала одеяло к боку и резко подскочила с дивана ужаленной змеей.

Я опоздала?

Только не это. На сборы ушли две минуты — сумка с вечерними записями, тот же шокер, кофта и с вечера готовая бутылочка травяного настоя. Все мигом полетело в необъятную глубину рюкзака. В дверях перед выходом Мария сонно поежилась, протирала ручкой глаза и пробормотала.

— Прости…

За что именно, я не спросила, за вчерашние слова или утреннюю побудку. Точнее за ее отсутствие. Чертов кусок пластмасса не захотел заряжаться. Я проверила его на ходу, быстро шагая в сторону поезда. Но мне не хватило времени понять в чем проблема — ведь вчера же он работал!

Только увидя остановку я поняла, что что-то не так — стало слишком жарко в одной маечке. Такое было в последний раз, когда…

Мысль оборвалась так же резко, как появился поезд. Он стремительно уносился прочь. Мимо. Без меня.

Нет, нет, нет!

Глава 6. Приговор и помощь, откуда не ждали

Сцепив зубы я перешла на бег, зажала одной рукой сумку, а другую протянула вперед. Туда, где виднелась ручка последнего вагона. Мир стремительно сузился до одной точки, а точнее куска железяки в виде полумесяца, от которого возможно построится моя дальнейшая жизнь. Уже строится. Если я не добегу, не дотянусь, не поднимусь на борт, если я опоздаю на минуту, хоть на секунду мой путь заказан на десятый этаж к ректору. А дальше и думать не стоило

Легкие обожжено горели, горло драло от холодного ветра, хотелось чесать и кашлять, остановиться и вдохнуть полной грудью. А еще ноги просто гудели, но я упорно продолжала двигаться почти наравне с пустым вагоном. Почти, потому что силы оставались на пределе.

Последний вдох, рывок, пальцы напряженно взведены в струнку, устремляются к торчащему пруту и…

Мимо!

— Дьявол, — зло выкрикиваю я.

Сон остался во вчерашнем дне, где был праздничный ужин, семейный вечер и сладкий долговременный отдых. Майка прилипла к потному телу, а грудь заходится в кашле. Слабо гаснет мысль “горите все в аду”, как только светлая голова выглядывает в мою сторону ободряюще и протягивает руку, чтобы легко водрузить мои сорок килограммов в вагон.

Спасительная рука!

И симпатичная голова!

Все время, пока я судорожно дышала, парень от меня не отходил и улыбался. А как поймал мой уже осознанный взгляд, тут же представился.

— Я Илан, кареглазка.

Я уже рассматривала его светлый короткий ежик, густые и такие же светлые брови, нос с горбинкой и рост на голову выше меня. Он оказался симпатичным человеком. Хотя о чем это я. Откуда в этом поезде в шесть утра таносы с желанием помочь? И скривилась, как только услышала его имя. Ассоциация с одной жутко раздражающей проблемой не заставила себя ждать и скривиться заодно.

Парень это заметил, сник и отошел.

— Прости… — вышло сипло и очень тихо. Клубок в груди снова выпустил свои шипы и разошёлся теперь в горле. Илан конечно не услышал.

Ну почему Итан умудряется портить мне жизнь даже будучи так далеко? Злость пробралась в самые кости, не давая возможность остудиться. Он испоганил мне жизнь только своим существованием. Что теперь у меня с работой? Без единственного дохода я умру. На меня то все равно! Но я несу ответственность за двух маленьких ни в чем неповинных душ.

Немного помятая кофта все таки облепила тело, укутала привычным теплом. Через пару минут дрожь немного стихла и я поняла, насколько обычным было утро. То есть холодным. И выдохнула. Главное, я успела!

Два часа и я на конечном третьего кольца. Дальше пешком На улице непривычно тепло, приближенное солнце обманчиво нежно ласкает жителей. Его поверхность высохла, остудилась или что-то наподобие, потому что его лучи только слегка пригревали, когда с уменьшенного расстояния оно должно было жечь. Уже знаем, бывало. А у таносов было предзнаменование — солнце обязательно «проснётся».

Тогда землю никто не спасёт…

Центральный парк дышал и вовсю кипел жизнью несмотря на раннее время. Узкие лавочки были заняты компаниями разного состава. Таносы любят зелень!

Почему-то я никогда не видела здесь молодых мамочек, гуляющие с детьми. Где они?

Перед академией мерцал рекламный объемный плакат, которого могли видеть с любого ракурса. Может поэтому я его заметила? Еще вчера здесь ничего не висело, а теперь перед молодым цветником земли красуется фотография главного кандидата в вице-президента и его лозунг для победы: «Да создадим мы новую землю вместе».

Я хмыкнула. Звучит как, дохните людишки, пока мы ищем способ себя обезопасить.

Но за одно я ему благодарна была точно — за академию, какие бы лживые речи он не двигал. Он тогда говорил, что мы не только соседи, жители выжившего клочка земли, мы очень близкие в душе существа, которые попали под раздачу природы. Нам надо держаться вместе, помогать друг другу и поддерживать. С тех пор прошел год. Ровно год как студентка Вэйлантина Райд помогает и всячески поддерживает своих одногруппников. Интересно, сколько из них помнит мое имя?

Как помог вчера мне Итан…

Людям, вроде меня, после учебы ждёт работа в престижных и не очень офисах и это спасает от призвания прислуги, а главное обещает стабильный доход.

Около шкафчика меня нашла Райя и теперь ждала пока я приготовлюсь. Грязную потную майку сменила на форменную клетчатую рубашку, лохматые волосы на элегантный пучок. После такой пробежки душ был бы не лишним, мечтательно протянула про себя.

Ради девочек я буду терпеть этих заносчивых эгоистов до белого каления, прикушу язык до онемения и буду улыбаться как ненормальная.

— Ты как вчера, закончила?

Я фыркнула. С тем объемом работы мне было не управиться и за месяц, останься я и по ночам.

— Хочешь я тебе помогу? — выдала соседка, чем меня немного удивила. А когда посмотрела в глаза, поняла, что предложение шло не от сердца — глаза блестят в ожидании отказа. Что я и сказала.

— Наказание мое, тебя к нему не допустят.

Райя разочарованно вздохнула. Ага, прямо бедняжка, сердце кровью обливается.

Райя родилась и выросла на пятом кольце. Чем иногда гордится и невыносимо этим злит. Наверное только из-за этого я не могу ей довериться и назвать подругой. Ее родителей одних из первых купили в пожизненное обслуживание. Им предоставили жилье, еду и одежду, но забрали свободу.

Я лучше искупаюсь на волнах океана…

У дверей мы снова пропускаем остальных и только потом заходим в аудиторию. Там уже расслабленно расселись таносы, с кем у нас объединенная лекция. Ректор просчитался, если думал, что история возникновения магии и способ поддержания с ее помощью землю нас объединит. Общее у нас одно — тошнота: таносов от нашего присутствия, а нас от их высокомерия.

Мое и Райи место свободные и даже больше, они находятся словно пустыня вокруг города. Мы будто прокаженные.

— Я такое платье нашла, вы закачаетесь, — послышался веселый девичий смех. — Вы сможете увидеть меня в нем только на вечеринке, — боковым зрением я уловила, что говорила та самая Талла.

— Говорят эта вечеринка затмит все остальные. Ведь впервые башня тана Ласкиса старшего откроется гостям.

Я вздрогнула и навострила уши. Оборачиваться категорически не хотелось. Да и сплетни были не интересны. Я волновалась о своем долге. Не спросит ли за помощь Ласкис слишком много?

— А еще говорят, что на этом вечере будет сам президент, чтобы воочию увидеть новые технологии.

— Вот это да, сам президент на вечере в честь тана Ласкиса? Откуда ты знаешь, Талла?

— Со мной Итан делится очень многим, — заговорщицки соообщила Талла понизив голос, но в возникшей абсолютной тишине можно было услышать полет комара.

Ментор входит со звонком. Итана снова нет и это меня крайне раздражает, потому что…

— Для начала сегодняшней темы нам нужно присутствие всех, — спокойно сообщает тан Кроул и спокойно открывает какую-то книгу в ожидании. Кого? Нашей мировой звезды, чтобы его волны унесли… чтобы его разорвало на мелкие кусочки…

В кипящее от негодования сознание проникает голос, усиленный магией. Иначе как бы секретарь ректората, которая сидела на десятом этаже, вызвала к моей совести.

— Студентка общего факультета Вэйлантина Райд. Внимание, обнаружено нарушение. Повторяю, обнаружено нарушение.

Пара десятков глаз синхронно поворачивается в угол, где ошеломленно и немного дергано собираюсь я. Они смотрят с нескрываемым удовлетворением. Человечка попала! Попала по крупному. Ведь ее зовут туда… наверх, откуда мало кто возвращается. Они уже улыбаются от удовольствия, представляя меня на коленях, как умоляю предоставить мне шанс.

Я сильно прикусываю губу, наверное до боли, но я его не чувствую. В мою кожу иголками впивается их торжествующий взгляд.

Дрожащие руки пару раз роняют книги, следом ручку, не сразу находят змейку рюкзака. Вмиг ослепшие глаза не различают какие-либо очертания кроме одной сплошной, как свет в конце туннеля и называется он кабинет ректора. Все из-за увлажненных глаз. Никто этого не видит, потому как я распускаю волосы и уже лечу по ступенькам вниз.

Меня никто не удерживает, потому что знают — меня приговорили.

По злой усмешке судьбы дверь отворяется именно в тот момент, когда я хватаюсь за ручку. Меня дергает вперед и я утыкаюсь в мощную грудь в неизменной черной рубашке. Она пахнет хвоей в знойный день, морозом и леденцами. А еще от него волнами исходит жар, сворачивается удушьем вокруг клубка в груди. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Пальцы цепляются за сумку, ее ручка маслом проходится по ладони, выскальзывает и с шумом падает к нашим ногам. Конечно, содержимое рассыпалось. Конечно мне придется опуститься на колени, чтобы собрать. И конечно, на лице Итана Ласкиса, а это его черт принес именно сейчас, расползется самодовольная улыбка объевшегося кота.

Резко дергаюсь назад, утыкаясь руками в его грудь. Он выше меня на целую голову, поэтому приходится задирать ее, чтобы гневно взглянуть.

Он не может быть нормальным студентом? Не может приходить на лекции вовремя? Не заставлять себя ждать, словно принцессу на бал! Не быть надменным, заносчивым, своевольным засранцем?

Мой вид заставил его принять позу статуи в ожидании моих следующих действий. Он оперся о косяк, загородив дорогу, сложил руки на груди и с самым невозмутимым видом демонстрировал поддержку и помощь ближнему своему. Его изогнутая бровь так и возмущалась “почему она все еще не на коленях”? А приподнятый уголок рта ехидно отвечал “не долго осталось”.

Я вспыхнула. Глаза вмиг высохли. Я пыталась унять клокочущую злость в груди, пыталась придумать как достойно вывернутся, заткнуть себе рот и проглотить вырывающиеся слова. И все, что мне удалось ввергнет меня в неминуемый ужас и восторг одновременно.

— Гад, — процедила я сквозь зубы, с горящими щеками и зажатыми кулаками. Мой лепет тонет в раздражении секретаря сквозь динамиков, но Ласкис все читает по моим губам. А возможно успел услышать. А возможно, не только он!

Глава 7. Печать

Итан заметно дергается, то ли от удивления, то ли от ярости к вопиющей наглости землянки, напряженные мышцы перед моим носом обтягивают рубашку. Налитые свинцом мышцы! Ну что, Итан Ласкис, каково тебе в моей шкуре? Когда тебя тыкают в твой же поганый характер и бьют наотмашь обидными словами?

Ужас произошедшего приходит после секундного чувства гордости за себя и приходит мощной волной беспощадного океана. Я смотрю на оживший вулкан и бьюсь припадком внутри от холодного предчувствия. Нарвалась ты, Вэй, ох и нарвалась. Запах тлеющей одежды тут же щекочет нос.

Чьей?

Не знаю.

Я все еще смотрю в его глаза. Черные зрачки расширились, потопили золотую радужку, словно сердитая, штормовая буря поглотила океан и только в сполохах грозы видна бушующая поверхность воды. Под чернотой змеей вьется огонь.

Сзади, сбоку, в мире — везде тишина и только сердце бьется набатом в ушах. “Я никогда не встану перед тобой на колени, танос” — продолжаю кричать взглядом.

Миг и мои волосы зажаты в свирепый кулак. Миг и лапы хищника оказываются в непростительной близости. Между нами не осталось воздуха, между нами только непреодолимая стена из обоюдной ненависти. Тугой узел заставляет дернутся, но больше от неожиданности — танос тронул человека? Танос не побрезговал интимным расстоянием? И это на виду у всех?

Его жар проникает под одежду, кусается, а в нос проникает запах обожженной плоти и заставляет морщиться.

Держи себя в руках, Ласкис, ты весь горишь!!!

А еще я чувствую мороз. Колючий, цепенящий, тоже обжигающий и не менее угрожающий и исходит он от нашего прикосновения. Мои ладони, вновь оказавшиеся на его груди, горят.

Удивительный орган человека — мозг! Он работает в невыносимых условиях, самостоятельно включает предохранители и начинает отшелушивать помехи — тревожная тишина, голос из динамиков, жалящие взгляды, потрепанная сумка. И помещает в центр то, что ему кажется важнейшим на данный момент. Замечает такие детали и в таких обстоятельствах, когда человек просто не может этого осознать. Это потом приходит все, заново прокручивается в голове пленкой с полной картинкой.

Вот и сейчас я слышу лишь отголосок его стального голоса.

— Я сам ее провожу… — говорит он всем, а с меня не сводит пылающего взгляда. Его рука дергается, а я просто поддаюсь.

И только потом я пойму, что добровольно отдалась в лапы хищника, что ушла с ним не обернувшись и не заикнувшись, не споря и не огрызаясь. Наверное, у меня все таки есть предохранители или стоп кран, та черта, после которой сознание вопит во всю “остановись”. Да, наверняка они есть, где-то там, жаль, что нельзя их включать сознательно. По щелчку…

А еще я пойму, что эта битва осталась за мной! Правда, мои вещи остались там же, провалялись на полу. Пусть! Это вещи. Главное битва выиграна и это не я была испачкана ботинками таноса.

В коридоре за закрытыми дверями Итан тут же отскочил от меня на пару метров. Какие мы нежные и минута не прошла. Настолько я омерзительна тебе, Ласкис?

А я, вырвавшись из плена, воспользовалась моментом и глубоко вдохнула. И поняла, как же мне не хватало воздуха. Чувство настороженности наконец заработало в полную и я замерла на месте.

Ласкис заходился в кашле. Он стоял ко мне спиной, поэтому я не могла видеть его выражение лица, прочитать в глазах свой приговор. Нет, я боялась пошевелиться. Боялась себя осмотреть, а еще двинуться туда, где меня ждал очередной и, наверное, уже решенный приговор. Поэтому я стояла.

Стояла и огрызалась на внутреннее я. “Ну почему ты не прикусила язык?” Будто там внутри способны были управлять бешенными зайчиками после стоп-линии. Затылок тут же отдал чувством надежного захвата стальной руки и вспомнилось, как горячие волны проносились по телу с того места, с самой макушки.

Хвоя в знойный день! Так пахнет только Ласкис? Мысль пронеслась в голове летней морской волной, исчезла еще до берега, потому что вспомнилось другое — как он дернулся от меня. Будто ошпарился.

Итан кашлянул последний раз. И этот кашель не был похож на обычный. Ласкис будто тонул и выплевывал остатки воды с легких, а теперь втянул нужный ему воздух каждым уголком грудной клетки. Задышал в полную силу и только потом он обернулся и хмуро посмотрел из-под бровей.

Я ожидала чего угодно — взгляда исподлобья, от раздражения до сиюсекундной мести, но не этого. Право, у меня галлюцинации!! Иначе как объяснить выражение легкого испуга? А еще непонимание и неверие.

Меня притянуло другое, завлекло магнитом и поддавшись ему я застыла с немым криком на губах. В его груди зиял чернотой ровный круг с обожженными краями рубашки. А в центре отпечатались следы маленьких ладошек. Это были следы моих ладоней!

Я прикрыла рот…

Теперь удивление и немой вопрос “какого хрена это было” читался и на лице таноса, когда он приложил большую лапу на один из следов. Бывшая черная тряпка теперь болталась на его плечах.

— Какого черта, тан Ласкис? — вышло глухо и без прежнего рвения. Зато получилось удивительное словосочетание — смесь возмущения с уважительным тоном. Вопрос остался без ответа, как и мои словесные способности без внимания. А следом и мой выпад тела, когда танос взял меня под локоть.

Меня просто трясло. От непонимания. От негодования. От возмущения. И вообще от перепада настроений одного непонятного таноса, который начинает по настоящему меня пугать. Не своей угрожающей аурой, враждебным соседством и колючим взглядом из-под насупленных бровей. А вот этим своим молчанием и особенно рукой на моем локте.

Я перевела взгляд туда. Мне не кажется, нет. Длинные ровные пальцы с аккуратными ногтями сомкнувшись, тянули меня вперед. Куда? Этот вопрос утратил свою значимость в сравнении с нашим прикосновением. Что я чувствовала? Силу, тепло и просто его близость к моему телу. Настолько близкую, что запах хвои вновь щекотал нос.

И это точно перебор. Меня от этого уже потряхивало.

— Какого черта? — я зашипела и задергалась в попытках избавить свою конечность от его захвата. — Какого черта, я спрашиваю, ты обращаешься со мной словно с игрушкой? Куда ты меня ведешь?

Тан не притормозил. Его резкие шаги по мраморному полу отдавались лишним сердцебиением в моей груди. Захват стал крепче и теперь я задергалась от боли.

— Мне больно, — прошептала я. Лучше бы он злился или оскорблял меня, чем так громко молчал. Что случилось? Чего он испугался?

Захват ослаб.

Через пару пролетов и пустых коридоров впереди замаячила дверь секретаря общего факультета. Вот и пришли, куда я так торопилась. Итан наверное лично проконтролирует, чтобы мой вылет из академии был максимально фееричным. Силы разом покинули меня. Я даже не знала в чем провинилась, но такой вызов для человека не оставляет ему и крохотной надежды на оправдания. У него нет второго шанса. Это остановка с одним концом. Конечная…

— Студентка Райд, вы где совесть потеряли? Заставлять тана лично тащить вас к ректору! Уму непостижимо, — возмущалась секретарь глядя мне в лицо, а я и бровью не повела. Кто, кого и почему мне было все равно. Если я здесь, чтобы вылететь, то пусть поскорее.

— Тан Ласкис… — прозвучало до тошноты мило и подобострастно.

Ее слова так и не долетели к цели, так как Итан уже скрылся за второй дверью, оставив приторно-сладкую улыбочку тана секретаря при себе, а ее всю мне. Вот же, гад, слился.

— Райд, я с кем говорю? — ее ровно накрашенная бровь взлетела вверх осуждающе. Я моргнула, переводя взгляд с закрытой двери и села. Хоть этого никто и не предлагал. Пусть! Тана это заметила и цокнула языком, мол, что взять с этих землян. Ну, не до тебя сейчас, противная.

Зачем Итану понадобился ректор? У него не могут быть никакие проблемы, задачи, обстоятельства. За него же все решает его фамилия.

— Ознакомься, — через стол ко мне прилетело несколько бумажек. Они то и вернули меня на землю. Очнись, Вэй, твоя судьба решается.

Первая являлась моей характеристикой. Быстро пробежалась глазами — способная, находчивая, уровень знаний твердая четверка, уровень подготовки тоже четыре. В условиях постоянного стресса и повышенного внимания со стороны менторов эту 4-ку можно было удвоить. Потому что, чтобы человеку поставили высший балл? ПФ! Это, кстати, из плюсов.

Хотя вряд ли меня пригласили похвалить.

А вот и другая моя сторона — хладнокровная, расчетливая, без чувства долга, благодарности, солидарности.

Итог, уровень работоспособности два балла.

Короче говоря, пустышка не выказывает должного уважения таносам. Понятно! А в чем было нарушение то? Задала я насущный вопрос.

— Райд, дальше читайте, — в ее тоне так и сквозило другое “Райд, не тупи”.

А следующая бумага являлась заявлением, а точнее доносом на невыполнение распоряжений менторов. А именно ментора Евы Дикка. Она просила о немедленном рассмотрении дела. То есть, я что получается, типа не почистила чертов бассейн? Вы слепые что ли?

— Студентка, там четко оговаривается срок, то есть два дня.

— Но сегодня только второй день…

— Дайте сюда, — раздражение никак не сочеталось с выканьем. Но таносы безупречны и везде соблюдают уважительную субординацию. — Если вы не понимаете за что вас пригласили и чего от вас требуют, так уж быть, я отложу свои дела и объясню. Сегодня только второй день, да, а бассейн чист, как стеклышко. Вы вряд ли бы справились своими силами за такой мизерный срок. Это о говорит о нарушении.

— Но… — я ловила губами воздух, словно выброшенная на берег рыба и никак не могла справиться с собой. — Из-за этого меня отчислят? Что якобы не справилась своими силами? Из-за одной бумаги?

— Естестественно!! Это крайне …

Что там крайнего я не услышала, дверь отворилась и оттуда вышел Ласкис. Один. В той же выжженной по центру рубашке.

Он в несколько шагов преодолел секреторную и ни на кого не глядя вышел. Он просто ушел. А я даже его лицо не смогла разглядеть. И с чего бы, огрызнулась я, выцарапать его нечем, ногти давно сломаны под ноль, ударить — да кто же позволит, выговориться? Проходили! И вот я сижу в ректорной, с бумажкой о дурацком нарушении в руках и с разъедающим внутренности чувством несправедливости. Нет, я просто в заднице.

Спорить было бесполезно, но я все же попыталась.

— Тана, послушайте, мне никто не помогал. Вы сами верите в это? Услышьте сами со стороны, как это абсурдно звучит.

Она наконец поняла, что Ласкис ее просто не заметил, разочарованно вздохнула и перевела взгляд на меня. Так смотрят на визжащий у уха комар. Хочется прихлопнуть рукой, чтобы замолк.

— Райд, решение принято не мной. Ознакомились? Теперь свободны.

Вот так решаются дела.

У двери меня окликнули.

— Райд, приведите себя в порядок в конце концов. Таны горячие мужчины, этого никто не скрывает, но чтобы вешаться к ним настолько откровенно? — густо накрашенные пухлые губы скривились в отвращении.

Она сейчас серьезно? Что моя новая местами обожженная униформа, теперь полностью испорченная, боль в локте и ожог в ладонях — средство для привлечения внимания таноса?

— А вы не думали, что вы и ваше эго скоро не поместитесь в этом мире?

Грубо? Неуважительно? Плевать. Мне нечего терять.

Глава 8. История одной семьи

— Что там было? — нетерпеливо спросила Райя. Лекция еще шла и мне пришлось вернуться за сумкой. Вещи, благо, собрала соседка. Я не стала выкладываться, потому что пришла попрощаться. И не стала проверять содержимое, потому что боялась. Боялась, что сдержусь, видя потрепанный вид книг. Мне за них еще придется отчитываться.

— Меня отчислили, — спокойно сообщила я. Собственный голос показался мне каким-то чужим. Звучал глухо, далеко. Звучал голосом человека, которого называют призраком. Во мне что-то щелкнуло, просто выключилось, чему я даже не удивлялась. Сил не осталось ни на какое самокопание.

Райя неверяще уставилась на меня.

— За что? Почему? — кажется, пригласи ее на свидание сам Итан, она была бы не так сильно удивлена. Хотя, на это еще надо посмотреть. Ласкис водится только с такими, как Талла, дочерью главного безопасника континента.

Я дернула плечами. Не хочу ничего объяснять. Да и как это сделать? Что Итан решил поиграться с землянкой, а напоролся на грубость, ненависть и отторжение его внимания? В итоге его самолюбие было задето и он решил помочь и поддержать ближнего своего, то есть отчислить. С глаз долой, из поперек горла вон?

— А что с твоей одеждой?

— Да, Вэйлантина, расскажите и нам, что с вашей одеждой. А заодно, почему вы смеете нарушать тишину и тем самым мешать ментору?

Голос его был спокойным, чистым, как талая вода без какой-либо примеси. Вот это самообладание! Я бы удивилась, если бы не выгорела внутри.

Обожженную рубашку откровенно менять было не на что. Куртка, которую я надеваю от дома и к дому от холодного ветра океана, в академии считалась верхней одеждой. Также нельзя было разгуливать в спортивной одежде, кроме внутри спортзала. Итог получался один — показ неуважения.

К тому же все видели жалкую картину около двери. И теперь они же не удержались от комментариев,раз сам ментор дал на это разрешение.

— Итан красавчик, дал жару…

Придурок!

— Вот нечего ходить где попало…

Умела бы летать, гадила бы вам на головы.

— А ты знатно потрепал ее, Итан, а чего прическу не поправил?

Прическу?

— Фигурка то у нее ничего, не надо было останавливаться на рубашке.

Одно слово вывело меня из слепого оцепенения. Волосы! Точно! Как мои волосы?

— Райя, дай зеркало, — чуть ли не рыкнула на нее.

Соседка аж подскочила на месте от моей неожиданной резвости, когда минутой ранее я безучастно сообщала о своем отчислении. Ведь человеку это сродни самоубийству.

Я громко выдохнула от облегчения, когда отражение показало гладкие вьющиеся локоны на плечах, темно-коричневые брови, длинные ресницы. Ни намека на подпалины. Карие глаза смотрели испуганно, а внутри плескалась ненависть. Потому что вспомнилось другое. Как вчера лицо покрылось золой, после того, как меня заживо оставили находиться внутри горящего куба. Получается, что и тогда огонь не коснулся моих волос.

Двойное облегчение…

Но глаза продолжали гореть искренним чувством.

В тот же момент в спину уперся что-то слишком острое. Проигнорировать было просто невозможно, да и не хотелось. Зачем? Поэтому я обернулась и приняла на себя прямой, изучающий и очень заинтересованный взгляд. Итан сидел по обыкновению на самом верхнем ряду, глядел сверху вниз, словно коршун на верхней ступени пищевой цепочки.

И, о дьявол, Итан подмигнул, показав ровный ряд белых зубов. В нижних рядах женские голоса громко выказали возмущение: “Ты только глянь, куда наш заморыш нацелилась”.

Его огонь, который минутой назад казался абсолютно спокойным и подконтрольным, вновь зашевелился. Желтая радужка увеличились, а после еще и воздух вокруг Ласкиса пошел рябью.

Мои глаза зло сверкнули. Гори ты огнем, тан! — любой бы внимательный прочитал бы в них. Итан не казался дураком, нет, он прочитал, и смею предположить, даже почувствовал мою неприязнь к нему и ситуации в целом. Он заносчивый циник, но не дурак.

Мне терять было нечего.

Все из-за него. Моя жизнь полетела к бездну пропасти из-за него. Чего ты ко мне прицепился, гадкий жук?

— Я тебе говорю, что ножки — прелесть.

Насмешки продолжались, и, кажется, превратились в спор. Ментор не мешал, Лаксис тоже не стремился успокоить рыжего друга. Таны обсуждали мои ноги и фигуру словно меня здесь и нет. Пустое место.

— Ты когда успел их рассмотреть, Родди?

— Ну я бы сейчас не отказался …

Мой взгляд против воли зацепился за спорящих таносов. Просто они сидели там же, на верхних столах. Мои ножки хотел видеть тот самый рыжий парень, Родди, с кем был Итан в океанариуме.

— Ой, я вас умоляю… — протянула… а это уже была Талла. Дочь главного безопасника с хрупкой фигурой и ангельскими чертами лица не выдержала тот факт, что обсуждаемые ножки то не ее. Видать, видели уже, усмехнулась про себя.

Но мне, конечно, было не до смеха.

— Хватит…

О, это что-то новенькое! Ласкис?

Мои брови сошлись на переносице.

Этот голос с верхних столов пулей прорезал воздух — резко, точно, с чувством собственной важности. Таким голосом командор отдает приказы, а президент говорит речи. Секунда и в кабинете воцарилась абсолютная тишина. Исчез даже сальный взгляд рыжего… Его холеная уверенность в своей значимости пошла по швам. Он так удивленно обернулся на друга, словно впервые его увидел в своей жизни.

— Извините, тан Кроул, я уже ухожу, — удивительно, даже голос не дрогнул. Я вернулась к насущным делам. Собраться и уйти наконец.

— И куда? Я ничего вам не разрешал, — брови ментора нахмурились.

— Меня… — пробормотала под нос заторможено.

— Студентка Райд, по хорошему я должен сообщить о нарушении дисциплины и вас наказать. Мало того, что пропустили хорошую долю лекции, вы еще намеренно, нагло и бесцеремонно собираетесь ее пропустить.

— Но… — мой писк повторился.

— Райд, сядьте, вы мне порядком надоели, — рявкнул на меня ментор, который за все время обучения даже голос не поднимал.

— Меня отчислили, — прочистив горло, вышло довольно громко.

— Сколько можно ждать, ментор? — Итан говорил спокойно, с ленцой и даже безучастно. Но в его ауре было что-то такое, что не давало расслабиться даже его дружкам, сидящие рядом. Так чувствуют себя мышь рядом с котом.

— Ничего подобного, Райд, — продолжил ментор. — На мой планшет ничего такого не падало, прекращайте спектакль. И простите тан Ласкис, мы остановились на взаимодействии энергии таноса с его же телом.

Мое тело камнем упало обратно на стул. Пришлось все таки разложиться. Достала книгу, присмотрелась, вроде та, которая нужна, да и блокнот по теме. А это случайно не домашний реферат? Не, не он! Ищем дальше. Нашла. Ручка должна была быть…

О, Господи!

Что это было? Что происходит?

Вопросы залетели в голову с противным шумом, как комары на свет поздно вечером через распахнутое окно. Они мешали дышать. Еще при вызове к ректору через общий громкоговоритель было все понятно. Абсолютно все. Никогда, еще никогда человек оттуда не возвращался. Всех отчисляли без шанса на исправление.

Я чувствовала себя марионеткой, которую тянут в нужное кукловоду направление, но неизвестное лично мне. Казалось, что этот кукловод нарушал твое личное пространство и это приводило в некий ступор. Потому что я прекрасно понимала одно — насколько я беззащитна.

Противный страх по венам заставил меня вновь обернуться. Аккуратно, чтобы никто не заметил.

Он легко поймал мой взгляд. Он его ждал!

Чувственная линия губ изогнулась в подобие улыбки — край внешнего уголка приподнялся, голова опустилась, тем самым прядь длинных волос сползла на лицо, глаза заблестели.

У меня захватило дыхание. Я не смогла оторвать от него глаз.

Самые известные фотографы сейчас бы бились друг с другом на смерть, чтобы запечатлеть его снимок, невеста бросила бы жениха на алтаре, девушка оставила своего жаркого любовника в пик удовольствия, все, чтобы мельком взглянуть сейчас на Итана Ласкиса.

— Все мы знаем, что таносы рождаются с иммунитом. Гены до сих пор не утратили эту способность. Энергия с телом таноса развивается вместе, крепится с каждым днем, находит общий язык и в итоге они становятся одним целым. Огонь течет в наших венах вместо крови, мы дышим огнем, исцеляемся и восстанавливаемся огнем. Но уровень горячей энергии различается между собой. Кто расскажет почему?

А с чего все началось? Наше знакомство! Подсознание сейчас не могло вспомнить точно когда и при каких обстоятельствах я впервые столкнулась с Итаном. Я всегда его избегала, старалась быть незаметной, дабы избежать того момента, когда девушки с придыханием проговаривали эти четыре буквы его имени, вспоминая его прикосновения, поцелуи, крепость и силу. Он был красивым, чертовски красивым, и я боялась просто быть одной из тех глупых, кто запал на его красоту. Дура, если бы я знала, что именно буду чувствовать к нему! Задушить хочется…

Итан же их просто имел и бросал, а они продолжали о нем мечтать. Дуры! Таноски, конечно, не люди. Мы пыль под ногами…

И, если хорошо подумать, никто не сопротивлялся. Даже, Райя, будучи рождена в условиях пожизненного рабства смотрела на таносов нет, нет, да с щенячьим восторгом. Она хоть и училась, будущее ее от этого не измениться. Она будет продолжать выслуживаться — выйдет замуж за того, за кого укажут, тогда, когда скажут и ляжет с ним в постель лишь тогда, когда это разрешат или останется девой, если такова будет воля ее хозяина. Да, ее могут продать. Это сейчас она пока живет с родителями, учится и ходит куда пожелает.

— Энергия при рождении исходит от обоих родителей. Только сильные духом и телом таносы могут родить здорового ребенка с сильным иммунитетом, который может преобразовать солнечные лучи. Если же ребенок не таков, он просто не может собрать солнце и сгорает под дождем. Его можно сравнить почти что с человеком. Пустой! Поэтому наши предки всегда сохраняли чистоту своей крови, для сильного потомства.

Ответил кто-то на вопрос ментора.

— Правильно, еще от чего?

— А еще от среды, в которой растет танос. Его должна окружать только зелень — парки, сады, поля и горы. И строго должны отсутствовать любые виды водоемов.

— Здесь маленькая загвоздка, уважаемые таны, правильно будет любые дикие водоемы. Маленькое озеро, водопад или вода с крана чистится, так сказать проходит профилактику и становится безопасным. Этот способ придумала Эва и называется даром Эвы. Ее история отдельная тема. Она была великой женщиной, мудрой и сильной. Но, быть может, кто-то слышал о ней?

Кабинет буквально задышал тишиной, жалко что не мое подсознание. Оно работало само по себе и на максимальных оборотах. Я пыталась решить задачу, которая обещает взорвать голову на мелкие куски, если не найти ответа. Почему я стала целью Ласкиса? Что он задумал? Стоит ли его всерьез опасаться? Если я найду ответ, то можно будет найти способ исправить недоразумение.

А пока я лишь прокручивала в голове эти два дня. Я стою у доски, нарываюсь на злость от слово “наша” планета, повторяю слова тана вслух про страх воды таносов, нарываюсь на наказание, дерзко смотрю в его глаза, стойко переношу огонь, забываю о гордости, времени и работе, получаю помощь. В итоге эта помощь влетает в мое окошко нарушением правил с последующим отчислением. Но, я все еще нахожусь в академии…

— Она была Высшей, входила в совет, но умерла еще до начала катастрофы…

— Эва много путешествовала по миру, по долгу отсутствовала среди своих и не участвовала в правлении.

То тут, то там раздавались короткие ответы.

— Ее избранником стал танос. Слабый, недостойный, почти без иммунитета. Что, конечно же, вылилось в политический конфликт. Эва обладала сильным даром, была последней из своего Высшего рода, кто мог бы продолжить ветвь. А ее выбор грозил вымиранию рода. Все знали, что ребенок не родился бы таносом. Скорее всего умер бы за несколько месяцев.

Отвечали только таносы. Это была их история, их взаимодействие тела с огнем. Люди же находились здесь лишь по воле новой программы вице-президента Карлайла Ласкиса.

— И чем закончился конфликт?

— Они расстались. Эва была исследователем, открывателем, она отдала себя всю работе и выработала новую способность таносов. Способ на ходу собирать и использовать энергию. Дар Эвы и теперь позволяет очищать дождь, питьевую воду, максимум еще ванную.

Я все еще находилась в кабинете истории воздействия энергии и слушала, как тяжело оказывается таносам приходится мыться и пить воду.

Ну разве не понятно, что им здесь не место? Видно же. Зачем тратить так много сил на существование там, где буквально все против тебя?

— Все правильно, но кто мне скажет точно, кем она была? Никто не знает? Может вам родители рассказывали или…

— Эва любила своего избранника, скрывала его и защищала всю жизнь. Они не расставались. По крайне мере не так, как все знают. В итоге они поженились. Эва на всю жизнь связала себя неразлучными узами брака. Даже взяла его фамилию, чтобы об этом все знали. Но девичья-то у нее была другая…

— Какая и откуда ты это знаешь Итан? — спросила Талла, полу обернувшись таким образом, чтобы ее грудь выделялась на фоне худой талии. Хороший прием.

— Потому что она Эва Ласкис — моя прабабушка.

— Да ладно…

— Круто, мужик…

— При всем моем уважении, тан, это никто не может утвердить, — добавил ментор.

— Есть, но не станут. Потому что это история моей семьи и моей родословной. И только мы знаем ее полностью и мы же выбираем кого посвящать еще. Хотите знать почему я рассказал этот факт?

В аудитории раздался сплоченный вздох ожидания ответа. Кажется, этот факт всех обескуражил и взбудоражил одновременно. И что здесь такого? Одинокая женщина-ученый является чьей-то прабабушкой. Хотя почему одинокая? Дети появляются не из воздуха.

— Эва нашла способ не убить ребенка и родила. Именно с помощью ее открытия. Назвала даром своим, потому что подарила младенцу жизнь. И когда, казалось, ездить по миру стало для нее вновь безопасно, она все равно осталась. Решила изучить дар и поняла, что он есть у всех, просто не развит. Почему именно у нее он заработал, она понять не успела. Ее мужа убили. А вскоре и она ушла. И до последнего вздоха она с гордостью носила маленький ожог на шее в виде губ, когда огонь в принципе не влияет на кожу таноса. Ее сын, мой дедушка был последним носителем эмпатии.

Я тихо вздрогнула и обернулась. Итан Ласкис, не скрывая этого, смотрел прямо на меня вновь расширяющимися зрачками, и незаметно для всех, но не для меня, положил руку на грудь.

Внутри все похолодело. Вот почему ты замолвил за меня словечко, Ласкис, чтобы получить меня в виде подопытного кролика?

Я сжала кулаки. Никогда!

Глава 9. “Вэй, помоги нам!”

Телефон привычно пикнул. Пришло сообщение. Квадратный пластик с помятыми краями продолжал исправно работать. Хвала всем Богам!

Мысли текли вяло, однообразно, появлялись и тут же на горизонте исчезали.

— Твои руки просто загляденье, девочка.

Глухой голос полный искреннего удовольствия лениво полоснул сознание и тоже исчез в тумане.

— О, да, вот так…

Просторный кабинет был отделан в светлых тонах. Белая тюль, кремовые обои, нарисованная ветка сирени на всю стену — все было настроено для релаксации. Что и делала хрупкая девушка со светлыми волосами, лежащая головой вниз на белой кушетке. Таноска получала первоклассный массаж тел, стонала и блаженно вздыхала.

Телефон повторно пикнул.

Из тумана стали выходить убаюканные мысли. Может стоит посмотреть кто там пишет? А вдруг что-то важное? И тут же одернула себя. Не стоит, Вэй, пока не стоит. До окончания процедуры осталось максимум десять минут.

В салоне человека, куда ходят таносы, правила были строжайшие. Оно и понятно. Одно слово уважаемых гостей и хорошей, с годами собранной, репутации конец. Клиент всегда прав. Особенно танос. Именно правила сейчас останавливали меня от одного шага.

— Чуть ниже… да, чудесно…

Что может случиться? Казалось, утренние события должны были вытянуть нервы в сплошную струну, держать в напряжении остаток дня и вулканической лавой шипеть на каждую каплю дождя.

Так мне не только казалось. Так оно было на самом деле. Но только так нужные деньги и мысль о смиренной работе могли утихомирить бушующие чувства внутри после стычек с танами.

Я кипела и взрывалась, но продолжала прокручивать в голове раз и не два все слова, воспроизводила заново сложные моменты. Самый непримиримый, до сих пор холодящий душу и мозги случай был когда мы с девочками остались одни. Совсем одни, а еще без денег, без еды, крова, тепла и поддержки, без всего. После я нашла утешение в одиночестве, горела от несправедливости и чуть ли не дошла до крайних мер.

Тогда никто нам не помог. Никто к нам не поспешил. Никто!

Однажды я гуляла на каменном пляже осознанно, целенаправленно, который находится всего лишь за домом. Мне хотелось покоя. Внутреннего. И я его получила, только не так, как планировала. Я хотела окунуться, заплыть далеко далеко и навсегда. Сейчас, то мое решение казалось ужасающей мимолетной слабостью.

Мои ноги омывала прохладная вода, в лицо дул свежий бриз и вместе с приходящим успокоением во мне рождался тот самый клубок. Он крепился, рос и выпускал шипы в самые неподходящие моменты.

— Надави еще немного… ох, просто прелесть…

Вернул меня в настоящее голос, полный удовольствия.

Однако даже тот случай не смог меня сломать, как утро. Сейчас во мне что-то щелкнуло. Выключилось. Еще утром. Внутри образовалась пустота, которая наполнилась дикой усталостью, обреченностью и выжженными серыми чувствами. Наверное, я поняла, каково это — быть на самом дне. Дно океана сравнимо с моим разве что с бассейном.

Звук телефона вновь заполнил мысли. Может это с учебы? Разные мысли о девочках я старалась отвергать сразу. Я переживала за них всегда, даже во сне. И что бы ни было сейчас я к ним не успею, поэтому я гнала эти мысли.

Может волна пришла? Внутри тут же все заморозилось. В то время когда мои девочки борятся с беспощадным океаном, я стараюсь угодить таноске. Они беспомощно гребят сквозь чудовищные волны, глотая соленую воду, когда я переживаю за репутацию салона? Возможно все и если я не узнаю это сию секунду…

К черту!

“Вэй…”

“Помоги нам”

“Вэй, они пришли”

Дыхание оборвалось.

Хватаю сумку, слышу глухой звон. Это сеанс закончился. Следом слышу женский голос, нежный, удивленный, затем еще один — уже серьезный и резкий.

— Ты куда? Стой, не беги, ты нарушаешь правило. Нельзя уходить раньше клиента, нельзя их оставлять, Вэй, ты будешь оштрафована.

К черту всех…

Меня ждут…

За моей спиной раздался сигнал об окончании сеанса, но администратор все равно приносит свои глубочайшие извинения и предоставляет большую скидку за несоответствующее обслуживание.

— Вэй, если не остановишься, будешь уволена.

На миг моя рука застыла у ручки входной двери. На миг я обернулась.

— Мои родные в беде…

Возмущенные возгласы я уже слышала на улице, через порывы колючего ветра. В нос тут же ударил соленый свежий воздух. В четвертом кольце?

Время ускользало, как песок сквозь пальцы. Мне казалось, что мой бег до остановки вовсе не бег, а так — прогулка. И даже болевые колики в боку в доказательство скорости не радовали меня. Водитель попался слишком мнительным, слишком медленным и неповоротливым. И маршрутка его старая, с не удобными подголовниками, с колючими сиденьями, на которых просто невозможно сидеть.

Телефон молчал.

А почему ему не молчать? Разве техника может сама присылать сообщения? Видеть единственной видеокамерой, записывать в памяти нужные фрагменты и в случае необходимости отправлять сообщения? Если больше нет человека, то и техника молчит.

Последнее кольцо! Скоро остановка. Вдалеке уже виднеется несущийся сквозь время и преграды, одинокий, безучастный поезд.

Еще минута, долгая минута и мои пальцы сцепятся в торчащие прутья отсутствующих дверей. Всего минута…

— Чтоб вас всех тут…

Нас резко подкинуло в салоне. Раздался глухой удар, волнение народа и яркие возмущения водителя по поводу того, что нас остановило. Все происходило как в замедленном кино: толпа вылезала неохотно, вяло и без особого восторга. И этому был повод. Наверное…

Мои ноги, коснувшись земли, понесли меня к той остановке, к спасительным вагонам, которые мчались быстрее скаковой лошади. К тому единственному, который имеет сейчас для меня значение. К поезду. Я неслась мимо крутых сияющих железяк, припаркованные или скорее всего брошенные десятками прямо на проезжей дороге, мимо навороченных мототанов, оставляя позади не понимающих в чем дело людей.

Проклятые таносы….

Потому что мототаны не ездят по разбитым или отсутствующим дорогам, сверкая отполированными боками, рыча словно хищники. Нет, они в принципе не появляются в глуши дальше седьмого кольца. Здесь они дышат грязным соленым воздухом, отказываются смотреть на “чудесные” пейзажи, в бывшем имевшие виды обычного города и считают свое присутствие ниже своего достоинства. Если только…

Мысль оборвалась из-за ее ядовитой правды, за исключение ею надежды. Я ведь успею?

Я должна успеть!

Просто обязана.

Таносы появляются около океана только в одном случае, когда надо показать силу. А показывают они ее, усмиряя разбушевавшиеся волны, воюя с безжалостным и свирепым врагом. Нашим общим врагом.

Вдох-выдох, прыжок! Неудача…

— Давай, бегунья, ты сможешь.

Из-за безумных мыслей, звона в ушах и скачущего сердца где-то в районе горла я не заметила еще одного бегуна. И сейчас он замедлился, подхватил меня за талию и подкинул, чем я тут же воспользовалась, схватилась руками и забралась в вагон.

— А у тебя классный…

Парень не договорил, потому что я тут же вскинула взгляд, где читалось только одно “попробуй продолжить, парень”.

— Эй, полегче, я хотел сказать фигура. У тебя классная фигура и бег отличный. Если где-то тренируешься, тебе надо качать руки.

Светловолосый, высокий, с притягательной улыбкой парень казался знакомым. И я бы может узнала в нем Илана, который протянул руку совсем недавно, улыбнулась и поблагодарила, но хмуро сведенные брови и зажатый телефон в руке не давали этого делать. Я не могла успокоиться. Я не могла отвлечься.

А вдруг я не успею?

— Ты что не узнала меня, кареглазка?

— Какая я тебе к черту кареглазка?

Спиной привалилась к железной стене. Его холод проник под тонкую майку и блаженно прошелся по разгоряченной коже.

— Ты всегда такая колючая или только сегодня? — светловолосый не отставал, рассматривал мое лицо и продолжал улыбаться. Кажется, он привык считать себя красавчиком и не терпел отказов.

Что-то мне это напоминает! Как нашествие беды…

— Даже не поблагодаришь или любишь быть должницей?

— Спасибо, — вышло резче, чем хотелось бы, но парня это не отпугнуло. Какой же приставака, взмолилась про себя. А потом стало стыдно. Что же я его добро не замечаю и только и делаю, что огрызаюсь? Я вспомнила его помощь утром и если не он, я бы не обошлась одной возможностью отчисления. Меня бы сразу выкинули на улицу.

Или наоборот, я бы опоздала и провела день дома. С девочками. И возможно, я бы учуяла опасность быстрее и среагировала тоже быстрее.

Мысль о них скручивала внутренности в тугой узел. Оттого голос был резким, взгляд колючим.

Следом вспомнилось утреннее ощущение, мне показалось что что-то было не так. Я торопилась, бежала, видела вдали только поезд, а все остальное пропускала мимо. А сейчас понимание ударило молотком по голове.

— Да не за что, — хмыкнул светловолосый. Я помнила его имя как свое, только знакомая ассоциация не позволяла его произносить. Даже в голове. И особенно слух.

Тем временем парень прислонился к стене рядом со мной, с шумом втянул воздух и, казалось, готовился что-то сказать. И это что-то было для него тяжелее всего.

— Там таны… — улыбка его растворилась, как пламя свечи во мраке и сказал он с тоном обреченности.

Я кивнула. Я поняла тебя, можешь не продолжать. И тяжело сглотнула. Мне тоже предстояло признаться.

— Утром была жара, — произнесла я то, на что утром не обратила внимание. А надо было, потому что…

— Это предвестник урагана, как затишье перед бурей.

— Да, — я снова кивнула.

Разговор вышел коротким, но оттого не менял своей информационной или эмоциональной значимости.

Было невыносимо больно от бездействия и глупого ожидания. Ожидание очередной волны, вестей от дома, ожидание нужной остановки, когда ноги не стоят в покое, руки дрожат и все твое нутро хотело быстрее туда. Туда, где находится твоя душа. Глупое ожидание помощи откуда то извне, от тех, кто тебя презирает. А еще хуже то, что они единственные кто действительно может что-то сделать.

И сейчас они собрались в районе девятого кольца.

Я их вижу.

— Неет, — кричу я вместо того, чтобы вдохнуть. Мы уже близко, я вижу черные тучи, мрачными тенями опущенные на землю, вижу темно синее полотно с белыми всполохами. Каменные жёсткие волны бьются о скалы одна за другой, поднимаясь ввысь на несколько десятков метров, скрывая за собой горизонт. В ушах стоит дребезжащий противный звук, раздирающий душу шум волн.

— Нет, — кричу я в сумасшедшую пустоту. В ней реальность перевернулась, показала свое жестокое нутро с отсутствием жалости и милосердия. — Мои девочки…

Готовлюсь прыгнуть, чувствую теплые руки на плечах.

— Я с тобой, кареглазка.

Безумный ветер треплет волосы, бьет ими в лицо, срывает сумку с плеча, пытаясь оторвать нас от земли. Треск камней стоит в ушах дробным лязганьем. Туман стоит стеной, плотным маревом, скрывает тропинки, дома, ограниченную территорию.

Через пару минут, с боем вырвав пару шагов вперед, в воздухе высвечивается надпись, сверкая золотыми буквами: “Опасная зона. Опасная зона! Вход запрещен” с печатью президента в конце. А следом появляется решетка из силовых линий таносов. Только задев ее, она видна, обжигая часть тела, с которым соприкасается.

— Стой, — голос Илана доходит сквозь оглушительный рокот океана, его соприкосновения с каменным пляжем, через протяжный вой противостояния силе таносов. — Не прикасайся…

В тот же миг золотое свечение решетки осветило несколько фигур, стоящих неподалеку с неестественно прямой спиной и напряженными лицами. Они каменными статуями стояли раскинув по бокам руки и не обращали на нас никакого внимания, даже когда я их окликнула. Они держат силовое поле, поняла я. Они питают его для того, чтобы силы не кончались у тех, кто воюет там и не давали пройти зевакам.

Но я не зевака…

— Впустите меня, — кричала я вместе с воем ветра. — Я нужна там, — всхлипывала я.

— Это опасно, — теплые руки вновь завладели моими плечами. — Они не имеют права, нельзя нарушать целостность силового поля, кареглазка. Мне очень жаль…

Глава 10. Метаморфоза

Я не хотела его слушать, не хотела утешительных слов, дружеских объятий. Меня от них тошнило. Я хотела действий! Решительных, эгоистичных, отчаянных, таких, каким сразу захочется подчиниться.

Что я могу сделать? Смотреть, как собственный дом то исчезает, то на мгновение появляется в густом тумане и ждать его полного разрушения? Как белые всполохи режут небо, показывая мощь природы, доказывая кто здесь хозяин. Смотреть, как в центре этой игры находятся мои родные, моя кровь и плоть, ждущие свою старшую сестру. Им боязно, им холодно, им страшно.

Мокрые волосы облепили шею, плечи, больно хлестали по щекам. Соль заполонило все — нос, горло, легкие.

Когда раздался дикий гул, не похожий ни на какую другую, я не сразу поняла, что за спиной что-то творится. Полная безумных мыслей, я не сразу обернулась. Мне не важно, пусть начинается второй хаос, ничто меня не отвлечет от вида моего дома. Мне казалось, что моргни я и он тут же уйдет под воду. Что океан пришел именно за ним, нацелился на нем и ничто его не остановит.

Кроме меня…

Звучит бредовыми идеями одной умалишенной. Пусть! Мне так казалось, потому что больше ни на кого в этом мире нельзя было надеяться. Гордый тан не пожалеет, не приоткроет завесу поля, не остановит бурю, не утихомирит ветер, не перенесет наши дома взмахом руки.

— Нам пора, — прозвучало у уха.

— Нет, — закричала я, полу обернувшись. — Не смей ко мне прикасаться. Оставь меня, слышишь? Уйди…

— Здесь горячая точка… — парень сильнее вжимал меня в свои объятия, пытаясь достучаться до сознания, вбить в голову всего одну мысль — здесь смертельно опасно.

Что здесь силовая решетка, подними ветер нас на сантиметр и мы будем лежать намертво ровными кубиками. Что вокруг таносы и реши они, что мы помеха, устранить нас для них секундное дело.

Я бы приняла правду, испугалась за свою жизнь, если не превосходящий страх за жизнь других.

За спиной Илана я мельком увидела движения. В этот страшный хаос прибывало все больше и больше таносов.

— Что здесь происходит? — раздался сзади чужой голос.

Разрази меня громом, проглоти меня адом я бы не так сильно удивилась. Частые всхлипы тут же застряли в районе горла, глаза прозрели и теперь видели сквозь туман все, до мельчайших деталей. Удивительно быстро посветлело. Или это в моих глазах что-то изменилось? Теперь даже решетка сияла новогодней гирляндой и не обязательно было ее трогать.

— Что здесь происходит, я спрашиваю? — повторили за спиной.

Оттуда, куда я боялась обернуться.

Кажется, даже шум волн не так сильно резал слух, как голос появившегося. Всего один вопрос, неожиданный и резкий, эхом разошелся на много метров вокруг.

Этому голосу не страшен дикий рёв врага, его металлическое лязганье о каменные скалы, этот голос режет полотно ветра без натуга, ему не нужны усилители. Этот голос мужчины, уверенного в себе и в своих силах, требовательного, непоколебимого, взрослого и надежного. Голос правителя, сказали бы многие, если бы не его молодое лицо и мое личное знакомство с ним.

— Мое уважение, тан Ласкис, — один из каменных изваяний, держатель поля заговорил и двинулся в нашу сторону. Тот, которого я умоляла, перед кем я плакала и молилась.

— Они появились здесь неожиданно и хотят войти. Прикажите устранить.

Его вид впечатлил даже моего сегодняшнего спутника. Над ухом присвистнули. Тело тана покрывала чёрная броня, которая переливалась словно чешуя. Из-за включенных огней прибывших мототанов было видно, что броня покрывала и лицо, и волосы, и ладони. Не было ни одного прореха, куда вода могла попасть на поверхность кожи. Однако броня не скрывала судорогу мышц: руки тряслись, стойка была вялой. Танос едва держался, но при появлении Ласкиса его спина вновь вытянулась в струнку.

— Отставить, Том, — холод тона Итана Ласкиса мог бы побороться с окружающей температурой. Если сначала его вопрос исходил от долга и прозвучал спокойно, то сейчас его интересовало совсем другое. Что именно? Не знаю.

А я подумала о том, откуда Итан знает кто именно кроется под маской защиты?

Он отдавал приказ, но смотрел на меня. Его взгляд чувствовался как нечто материальное. Вот кожа на щеке сушится, становится шершавой от соли, покалывает кончик носа, верхняя губа, чешется кожа шеи, открытых плеч.

Глаза вспыхнули огнём. Тем привычным, когда Ласкис злился.

Чужие руки на моих плечах вздрогнули и исчезли, а вместе с ними чувство защищенности.

— Ай, — взбрыкнул Илан.

— Впустить. Там ее семья, — припечатал Итан.

— Но…

— Я сказал, впустить, — послышался тихий рык, от которого голова Тома поникла. Тан чувствовал силу и инстинктивно прогибался. — За пререкание назначаю пол минуты.

Кажется, два мокрых, вжатых друг в друга человека ничего не понимали, кроме своей беспомощности и изумленно наблюдали за странным разговором собратьев. Пререкание кому? Полминуты чего? И почему Итан ведет себя как командир?

Ответ на один из вопросов мы получили сразу. Парень выровнялся, вздернул подбородок, и — о Боже! — приоткрыл несколько защитных чешуек брони на лице. Бледное осунувшееся лицо и без того стало белее, глаза закатились, а губы, сжатые в узкую полоску от напряжения, приоткрылись в немом крике. Тан сдержался и не закричал, зато упал одним коленом на грязную лужу.

Всего тридцать секунд и танос бессильно упал от повышенной влажности воздуха.

Сам бы открыл броню, умник, поглядели бы на твое здоровье.

— У вас минута, чтобы добежать, — кинул он мне, просверливая во мне дырку огненным взглядом. — Найди сестер и никуда не выходи. Впрочем, вас и так никто не выпустит, задавят как жуков, если будете мешать.

А откуда Итан Ласкис знает, что у меня есть сестры и они именно там, куда я рвусь? Ладно, второе можно догадаться. Но лишь зная первое…

Ох, Вэй, не все от равно откуда, если уже через минуту я добьюсь своего.

Том же уже поднялся с колен и направился обратно к своему месту.

Вот они, решительные действия, поняла я. Прямые приказы, которым нельзя не подчиниться. Внутренний клубок дернулся, напоминая о себе, заметался в поисках соответствующих эмоций и согласился таки на уместную благодарность.

Все уже обернулись, когда стальной голос снова прорезал не менее холодный ветер.

— Знаешь, что самое противное? — и не дожидаясь моего ответа Итан продолжил. — Что только ненавистные тебе таносы могут сейчас помочь!

Чем тут же выжег отросток нового для меня чувства. Отросток благодарности.

— Не было бы вас, нам бы не пришлось жить в постоянной опасности.

Прорезать ветер я не смогла ни тонким голосом, ни громким возмущением и все же я была услышана.

— Не было бы нас, не было и вас, — едкие слова прозвучали в голове так звонко, словно он проник прямо в нее.

Удивительная натура человека — говорить с отключенным мозгом и только на голых чувствах. Люди даже вывели это свойство, назвав “в сердцах”. В порыве бесконтрольных эмоций чего только не сделает человек, даже если рядом бушует смертоносный океан, когда угроза висит ненадежной каплей воды над жизнями родных.

Даже в таких случаях Итан способен меня выбесить, вывести из себя, заставить забыть все существующие границы. Когда я должна бежать в сторону дома через безопасную арку, я стою и пытаюсь взглядом испепелить одного невыносимого наглеца, которого хочется придушить голыми руками за одно его самоуверенное движение.

Благо, мозг включился и ноги понесли в обратном направлении. Или это друг толкал меня в спину. Я бы возмутилась по этому поводу, если бы не входная дверь замаячила под носом.

Я дошла!

У меня получилось!

О Бог мой…

Я не задержалась у двери по обыкновению, попросту забыла давнюю привычку, толкнула влажную дверь и бросилась на кухню.

Там горел тусклый свет, но никого не было видно. — Мария! Яся! — перекричала я шум ветра.

— Мы здесь… — послышался тихий голос где-то в углу.

Они нашлись в маленькой тесной подсобке.

— Зачем вы там только спрятались. Мария! Ты старшая, ты не подумала о том, что тесное помещение не самое лучшее укрытие. Да вас же могло просто задавить.

Сама ругалась по поводу недальновидности и тут же гладила младшую одновременно. Я искала малейшие признаки любых видов травм, но, благо, все обошлось. Она, укутанная в одеяло, понурив голову смотрела себе под ноги.

— Так было бы быстрее… — выдала она, а у меня сердце остановилось.

— О чем это ты? — нахмурилась я, стараясь унять собственный голос. — Мария, объясни.

— Как будто сама не понимаешь, Вэй, к чему это все? — закричала Мария неожиданно громко. Она зашагала по комнате, ни на кого не глядя. Кажется, даже новый гость ее не смутил. — Не ты ли всегда говорила, что надо быть готовой, надо принимать все как есть и не мечтать. Мечты — это недопустимая блажь.

— Ты даже не попыталась спасти сестру, Мария. Ты подумала о ней или обо мне прежде чем приняла важное решение?

— О тебе как раз я и думала, — буркнула она, наконец остановившись. — Я побежала к соседям, выпросила телефон и после третьего сообщения поняла, что это дурость. И большая глупость.

— Нет, ты все правильно сделала, — выдохнула я и протянула руки, приглашая успокоиться в дружеских объятиях.

— Ты не понимаешь, — Мария тряхнула головой так, что темные каштановые волосы спрятали ее лицо. Теперь я не видела ее глаза. — Ты не понимаешь!!!

Мое сердце скакало бешеным галопом. Я понимала лишь то, что сестра выбрала легкий путь: не тонуть, не задыхаться, не барахтаться. Она выбрала быть заваленной кирпичами.

— Ты эгоистка, Мария, — не сдержалась уже я. — Ты должна была бороться до конца, надеяться на лучшее, на самое неожиданное, на чудо в конце концов.

Ясина дрожала в моих руках, несмотря на то, что была укутана. Илан не вмешивался, ветер ревел за окном голодным зверем, точно повторяя нотки бушующей бури моей в душе.

Ну как она могла?

— Чудо? — усмехнулась Мария не по детски. Она подняла голову и теперь я смогла прочитать в ее глазах боль и стыд.

— Очнись, Вэй, будто не ты пыталась утопиться пару лет назад, чтобы спастись. О каком чуде ты говоришь? Родители вернутся? Может вода испарится и солнце выглянет? Нас за людей будут считать?

— Молчи, Мария, просто замолчи и подумай. Как я попала сюда, когда во дворе орудует бригада таносов? Ты знаешь, что они закрывают территорию? Знаешь?

Она замолчала. Она конечно же знала, как они работают. Даже при маленьких ураганах, когда они не несут в себе смертоносную силу, таносы оцепляют территорию. Зачем? Вода может преподнести сюрпризы.

— Я здесь, Мария, только потому что я верила. Я неслась на всех парах, против ветра и пробок, против природы и стражей. Меня задерживали, но я шла. Я была согласна пройти сквозь сетку. Знаешь почему? Вы моя семья и я сделаю все, чтобы быть с вами. Умереть? Только вместе и только в крайнем случае. Ты поняла?

— Прости, — ее слезы брызнули, едва сдерживаясь. — Прости меня, Вэй.

— Девочки, держитесь….

Предупреждение Илана утонуло в сумасшедшем реве ветра. Следом дом громыхнул так сильно, будто не него упал космический сталактит.

— А это еще кто? — Мария была больше ошарашена мужским голосом в доме, нежели трясучкой.

Но когда дом тряхнуло еще раз, когда от потолка посыпался песок, все вопросы были забыты, кроме одного. Что делать дальше?

— Силовики на выдохе, поле исчезает! Переходим на собственные силы. Действуем на износ. Падаем, но держим кольцо, мать вашу… Правый фланг вперед, — послышался стальной голос с улицы.

Там шла битва вот уже несколько часов. Вначале приехал маленький отряд из новичков для маленьких волн. А после приехали командиры…

Итан больше не резал ветер. Его приказ донесся до каждого тана. Никто не смел шевелиться лишний раз, чтобы тратить крупицы оставшейся силы.

— Отойди от окна, Мария, там небезопасно, — очередная попытка вразумить сестру потонула в ее любопытстве.

— Нам не убежать, Вэй, я хоть не буду трястись в ожидании.

Все мы негласно решили остаться на кухне, где были многочисленные окна и вид на улицу. Если что, мы должны увидеть и “сориентироваться”, как сказал наш гость. Вода в чайнике давно закипела, но никто не желал глотнуть его. Мы боялись, что она застрянет в районе горла.

На коленях устроилась Ясина, а на соседнем стуле Илан. Выглядел он мрачно. И только Мария приютилась на подоконнике, на ветру и дожде, но она упрямо не хотела пропускать битву.

— Ты почему увязался за мной? — спросила я наконец гостя.

— А ты против?

— Нет, — я пожала плечами больше рефлекторно, чем осознанно. Сил не было даже пойти и переодеться. Какой смысл? Все равно аренд минуту промокну до нитки. — Просто у тебя должна быть своя семья.

— Должна… — Илан кивнул, продолжая смотреть в одну точку, кажется в окно.

— Там бой идет не на равных. Таносы кажется выдохлись, половина строя валяется на коленях, — наблюдения Марии остались без комментариев.

— И где твоя семья?

— Там…

Его безучастный голос пугал совместно с отсутствующим выражением лица.

— Где там?

Илан повернул свою голову и осознанно уставился в мое непонимающее лицо. И этим он тоже пугал. Он всматривался куда-то, будто искал какое-то напоминание для себя.

— Ты наверное не помнишь, когда случилась беда с твоим отцом. Пять лет назад твой отец кинулся спасать соседей с тонущего дома, но погиб еще и сам. Тот дом был моим и та семья была моей.

Ужас услышанного сковал все нутро. Его слова вскрыли еще не зажитую рану на сердце, вырвали корочку, защищавшая от воспоминаний. Я сидела не дыша и боялась сомкнуть веки. Я боялась, что моргни и я тут же окажусь в том самом дне, который поменял наши жизни до основания. Тот самый момент, когда отец погиб, пытаясь спасти людей. Незнакомых. Абсолютно чужих. По доброте сердечной. Он плавал хорошо, но в холодной воде ноги охватила судорога. А следом ушла из жизни и мама. Она попросту не пережила трагедию…

На тихий голос Илана обернулась даже Мария, уставившись во все глаза, не желая признавать его слова за действительность и пропустила тот самый момент.

Второй момент…

За окном послышался крик Итана Ласкиса, полный боли, крик самого сильного таноса, носитель сильной крови Высших, наследник даров Эвы.

— Вэйлантина…

А после прошептала Мария со страхом в голосе. Ясина вскочила с моих колен будто ошпарилась. И только Илан ошарашено смотрел, точно призрака увидел.

Все смотрели на меня. С неверием и страхом.

— Вэй…

— Твои глаза!!!

— Что с ними? — выдохнула я. — Не пугайте меня. Что с ними? Я ничего не чувствую.

— Они серебристо голубые… Твои карие с детства глаза сияют голубым.

Глава 11. Итан Ласкис

Итан

— Силовики на выдохе, действуем на износ. Падаем, но держим кольцо, мать вашу… — крикнул я товарищам.

Мне надо было придумать боевую речь, которая подействовала бы чем-то вроде эликсиром. Только где было взять на это время?

Стражи на самом деле были на выдохе.

Волны напирали друг за другом, наращивая мощь, а таносы не крепчали. Наша энергия уходила песком сквозь пальцы. Это я увидел еще при въезде. Прошли всего лишь пара часов с тех пор, как затрубили в трубы прогнозовики. Они дали этому шторму шесть баллов из десяти.

Не хило так!

Пять лет назад под воду ушла половина десятого кольца всего при четырех баллах.

Всего пара часов, а Том выглядел белее морской пены. Эти ребята хоть и не сражались, но являлись не менее важной составляющей частью битвы. Они передавали свою энергию другим, отрывали из себя и выпускали силу в воздух, плетя из нее силки, словно косы. Они оцепили территорию.

А теперь это самое силовое поле мерцало, грозясь вот-вот лопнуть. Это было скверно, ведь без подпитки сила таносов рядом с океаном равна песчинке.

— Правый фланг — вперед, держать строй, — рыкнул я, прорезая воздух.

Я был уверен, что меня слышат. Слышат даже те, кто не должен. Людишки в хлипких домах прятались, но их страх тонкой струйкой доходил до моего сознания. А еще дрожь от моего голоса. Я не обращал внимание как и почему я чувствую это…

А еще я чувствовал наших. Своих ребят. Которые давным давно сомневались в продолжении битвы. Они помнили случай пятилетней давности. Тогда орудовал отряд намного больше нашего и боролись всего с четырьмя баллами.

Сейчас был шесть…

Я рыкнул про себя. Нет! Еще не время зачищать территорию.

Волны лупили по каменистому пляжу и по нашим одинаково — точно по букашкам.

Я понял! Мы не отступим и победим или граница океана увеличится на пару километров.

Меня готовили к таким сражениям с детства. И я прекрасно понимал, что если мы отступим, то проиграем. А значит проиграют десятки домов и десятки наших.

— На счет три поднять щиты. Надвигается огромная волна.

Я злился. Чертовски злился. И злость моя была собрана давно. Теперь она просто освобождалась. Теперь я мог не сдерживаться.

На отца…

На уважаемого всеми вице-президента, второго правителя континента, носителя дара эмпатии.

Впервые я познакомился с океаном в пятилетнем возрасте, когда сила его была равна трем баллам. Меня привели с Родди, вместе с которым в итоге начал тренироваться. Тогда погиб его отец. Нас привели туда лишь для того, что понять одно — людям ближе своя рубашка, что они никогда не поймут наших жертв.

Воздух проник в легкие с шумом и с примесью соли. Моя броня не работала. Черт…

— Левый фланг готовим лассо и тянем на себя. Разрежем этого монстра… Поднимаем щиты! Сейчас!!

Волна ударила точно молотом.

Злость была на прогнозовиков.Они, мать их, опоздали!! На себя, что был далеко, на неусмиримый ветер, который норовил растерзать и оттоптать, на людей, спрятанные в хлипких стенах, на их ненависть и презрение, за глупость и трусость, за беспомощность и неблагодарность. Почему должны умирать мои ребята, чтобы жили такие мелочные люди? Злился на то, что сейчас за нами подглядывают сотни глаз, видят нашу слабость, наш, черт меня дери, проигрыш.

— Бить прямо в центр. Держите щиты. Пусть огонь режет волны.

Особенно меня бесил дом с синими ставнями на окнах, которые ударялись о стены и держались только на честном слове.

Мы не слабые. Мы! Не слабые!!

Пятая волна была благополучно остановлена. Желтые всполохи преобладали над белыми росчерками. Один луч за другим ударялся о воду и сдерживал натиск волны. Мои ребята работали слаженно, действовали одним механизмом, посылая преобразованную энергию сразу друг за другом.

Сам я стоял в центре, ближе всех к воде и мельком успевал замечать действия других. И пусть океан меня сожрет, если только еще раз я взгляну на синие ставни.

Кто-то закричал…

В лицо дохнуло влажным, соленым, обжигающим ветром.

— Итан, — дернулся Родди. — Твое лицо открылось…

— Я знаю, — огрызнулся на друга. — Чувствую! Оставь меня, нужна поддержка ребятам.

Правый фланг исподтишка атаковала сверхмощная волна, разбила защитные щиты, с грохотом ударилась о землю и остановилась совсем вблизи особо выделяющегося дома. Я, против обыкновения, забеспокоился.

“Если ты хоть наполовину умна, какой кажешься, рыжая, ты догадаешься убраться оттуда!”

— Центр! Двигаемся вправо, расширяем оборону.

Ряды редели поминутно. Океан бушевал каждый раз с новой силой и будто бы не было этих часов. Ноги гудели, грозя свалить на камни. Лицо горело так, что пришлось прикусить язык. Моя энергия уходила в никуда. Так нужная сейчас…

Еще с утра ничего не предвещало беды. Обычный завтрак, обычная ссора с отцом, силовая тренировка с его верными собачонками, скучная учеба и обычный ноль в результатах личного исследования. А затем этот вызов, как бомба в то утро в часа часа. Люди воевали всегда: за землю, полезные ресурсы, деньги, положение. А все сводилось к одному — им нужен был сильный лидер. Так за что им воевать сейчас?

Раненых и ослабевших таскали к силовому полю, перекидывали через его край, а оттуда аэротанами по медпунктам. Я осмотрел своих — боевая стойка покачивалась, абсолютная маскировка помутнела в знак ее нестабильности, прозрачные огненные в руках щиты шипели на каждую каплю.

Сколько мы еще продержимся?

Продержимся ли?

Где эта подмога? Отец ведь обещал его выслать? Или он решил задать очередных уроков?

Словно прочитав мысли, ко мне обратились.

— Нас слишком мало. Мы никогда не воевали при таких баллах. Надо уходить.

— Мы будем продолжать… — сказал на выдохе.

Как бы я не храбрился, я не мог не признать его правоту. Нас осталось мало. Сколько отрядов выслали? Десять? И если в каждом по двадцать бойцов, получается всего сто? Из них осталась меньше половины и только на защите, без атакующих.

— Полевики держат поле на износе. Мы берем слишком много. Мы режем волны, сушим берег, но океан будто злится сильнее. Нам не хватает силы на поддержание собственной брони. Что будет если мы останемся без нее? Для нас она кислота! Ты сам ее чувствуешь!!

— Мы продержимся, — рыкнул я. — До последнего.

Я не хотел. Не допускал даже слабой мысли, чтобы проиграть. И не из-за того, что мы опозоримся. Наш позор и так никто не увидит. Их не останется. Если бы не мы, путь для людей заказан.

Даже будучи наполовину заряжен я не мог отступить. Да, именно наполовину, потому я был до сих пор на ногах, до сих дышал, видел и принимал решения. Я подпитывался! Определенно подпитывался! Этого я не мог игнорировать, даже если очень хотел. Знать бы где источник и каким образом…

— Ты готов пожертвовать нами? И ради чего, друг?

Вопрос задел что-то внутри. Будто до сих пор часовой механизм внутри работал неправильно. Будто не хватало шестеренок. А этот вопрос встал тем необходимым кольцом и часы заработали.

“Не ради чего, а ради кого…”

— И что ты предлагаешь сделать с территорией?

— Как обычно. Ее уже не спасти…

Мы оба синхронно повернули головы, чтобы осмотреться. Тут домов было штук шесть. И эти только те, что виднелись в сполохах огня и грома.

В голове тут же всплыли слова отца: “Они не достойны наших жертв”. И словно в их опровержение в окне сквозь отсутствующие стекла показалась рыжая голова с ярко голубыми глазами. Они сияли. Рыжая смотрела куда-то вдаль и в пустоту одновременно. Она пыталась всмотреться во что-то, но ничего не видела и оттого морщила лоб.

Голубые?

И почему я это заметил, будучи так далеко?

— Итан? Мать твою, Итан, что ты делаешь?

“Почему вы еще не ушли, глупая девчонка?” — задавался вопросом, вместо того чтобы обратить внимание на испуганный голос друга.

Хоть я и называл ее глупой, таковой она конечно не являлась. И этим неимоверно меня раздражала. Особенно сейчас, когда думать надо головой, а не любоваться водным пейзажем. Она, невыносимо гордая, до тошноты самостоятельная, и очень рассудительная для своего возраста, выделялась всегда. С самого первого курса.

— Итан, твоя броня!

Я вспомнил нашу первую встречу. Тогда я отчитался о проведении зачистки территории после вылазки морских гадких существ и по обыкновению не торопился в академию. Зачем, если моя домашняя учеба ушла далеко вперед от общепринятой и я мог заниматься делами отца. Другое дело хотел ли я этим заняться.

В тот же момент, первый момент она скривилась. Ото всех ко мне тянулись привычные мне эмоции: от уважения до щенячьего восторга. И не надо было обладать эмпатией, чтобы это прочувствовать. В эта невыносимая рыжая испытывала ко мне абсолютно противоположное: ненависть и отвращение. И каждый раз она проявляла их в мелочах. Не знаю, почему я их замечал. Она кривила нос, поджимала губы, ее передергивало от моего голоса. В последнем я убедился недавно.

Я злился. Каждый раз бесился и думал, что все. Отомщу! Кто она такая, чтобы презирать меня? Что я ей сделал? А потом вспоминал кто я такой и чтобы я опустился до такого уровня? Нет! Я действую открыто. Что может быть лучше, чем внимание и помощь того, кого ненавидишь? Лучше только ожидание расплаты за эту помощь…

— Она исчезла. О, милосердный тан, ты остался без брони. Друг! Эй, ты меня слышишь?

И для начала запросил ее полную анкету…

Задуманное повернулось боком себе же. Представлял ли? Предполагал ли? Только если в другой параллели или в том утонувшем мире. Но нет, был мир наш и параллель наша, и в них этот колючий суровый комок оставила отпечаток своих ладоней в моей груди. Когда я узнал в закрытых записях своей дальней родственницы Эвы, что такой отпечаток на всю жизнь, я провел целую ночь в ступоре в своей лаборатории.

Я не знал, что делать дальше, абсолютно не представлял как, но единственное точно знал, что нельзя отступать… Нельзя!

Я должен спасти ее…

А еще я знал, что в доме были ее две сестры. А она их не оставит. Значит надо отвоевать территорию.

Родди ловил ртом воздух. Да он был в шоке. Чтобы понять почему надо было просто осмотреть свои руки. Голые руки! А еще колышущуюся рубашку. Мда, глядеть было на что. В таком виде и даже не мертвый, я для него казался тем Богом, в которого верят люди. Несуществующим сошедшим Богом с неба.

— Отряд! — позвал я немногочисленный остаток бойцов. — Внимание!!! Используем комбинацию 1 к 3, я буду связующим.

— Тан Ласкис, ваш отец это не одобрит, — Родди оставил богопоклонение на потом и заговорил как нормальный, нахмурив лоб.

— Вот и хорошо.

— Каждые три секунды вас будет разрывать от нестабильности, тан Итан. Принять всю силу, атаковать и снова собрать в себе всю мощь это верная смерть. Вены могут просто лопнуть от давления.

— Родди, прошу, давай без этого пафоса.

— Ты дибил?

— Ты во мне сомневаешься? — уверенная улыбка на моем лице без защитной брони, наверное, выглядела зловеще.

— Тело не справится с защитным механизмом, Ласкис, пойми черт тебя побери, кучка пустышек не стоят твоей жертвы. Надо уходить и закрывать.

Я кинул мимолетный взгляд в пустое окно. “Кучка пустышек тоже живые люди!” И если не ради них, я это сделаю ради себя. Должен же я узнать почему сегодня вода не действует серной кислотой на мою кожу, почему женские ладони отпечатались именно у меня и что они значат. Я должен вернуться в лабораторию и закончить важный эксперимент. Нет, я не жертвую ради людей, я жертвую ради себя.

Родди прочитал что-то такое в моих глазах, потому что отступил.

— Внимание, на раз два строим ровный ряд. По моей команде выполняем комбинацию, — крикнул я, шагая к каменному пляжу.

Волны как раз утихли и освободили мне нужную территорию. А сам при этом думал, хоть бы не провалиться под воду, плавать то из нас никто не умеет.

— Эта наша земля! Вы меня слышите?! Это наша территория! Мы здесь хозяева и мы никому не позволим отнять что-либо свое. Да, ребята?

— Да! — мне ответили ровным хором.

— Чья это земля?

— Наша!

— Кто здесь хозяева?

— Мы!

— Так отомстим за нее, раз — два — три…

Воздух заискрился от перенапряжения. Три отряда разом открылись, энергетическими лентами потянулись ко мне, нащупали ауру и прицепились к ней клешнями, словно сотни пауков. Вены вмиг раздулись. В них тут же потекла мощь — чужеродная и болючая, она кусалась и царапалась, но поддавалась моим приказам. Все тело выпрямилось в струнку, руки разведены и устремлены вверх, туда, где виднеется новая волна. Океан вновь злился и теперь он молниеносно надвигался, грозя затопить кучку отребья у себя на пути.

У меня всего один шанс. Одна попытка. Не получится, меня разобьет волной или получится и я ментально разорвусь на долгие недели. “Наверняка отец будет доволен: у сына появится время на политические советы!”

Я хмыкнул, смотря на бескрайние просторы. Я бы отметил их красоту, это бездонное темно-синее дно, словно ночное небо с всполохами огня и грома. Можно нарисовать десятки картин, придумать задушевные симфонии. Даже название не надо придумывать — последняя битва, неравный бой, один сумасшедший у края жизни. Последний особенно подходит.

Перекатываю чужеродную силу от груди к рукам, целюсь и пускаю файерболы один за другим ровным рядом по основанию волны. Пока вода будет шипеть и гасить огонь, она успокоится.

Пот градом катится по спине. Холодный ветер кажется видит одну цель — меня, кружит вокруг, норовит придавить лицом в землю и тут же урыть под камни.

Еще пара фаерболов летит к намеченной цели. Они с каждым разом слабее и меньше.

— Черт… — кажется, я не справлюсь.

Через пару мгновений в воздухе проносится гулкий звон — это затрещало силовое поле. Таносы отдают свою силу мне и еще забирают с полевиков вдвое больше.

Половина преодолена…

Вода противно шипит, точно настоящий живой змей, на чей хвост наступил враг. Горячие брызги ударяли в лицо точно ошметки фейерверка. Промежутки должны быть одинаковыми, но каждый раз я медлил, чтобы собрать силы для мощного удара. И ошибся. Я пропустил лишнюю секунду, когда понял, что время — лучшая атака. Я должен продолжать бить ровной пульсацией. Знать бы как это сделать, откуда силы взять?

Я чувствую, что ребята на износе, как и я сам. Энергетические ленты отцепляются, их становится вдвое меньше, собственное дыхание учащается.

Неужели я проиграю?

Точно! Я проиграю. А как иначе? Я, Итан Ласкис, поэтому решил победить шесть баллов в одиночку? Дуррак…

Я рычал. От бессилия, от понимая конца, что ошибся и угробил своих, не дождавшись обещанной помощи.

Как вдруг открывается второе дыхание. Энергия буквально вгрызается в меня, вышибая воздух из легких. Не менее больно. Одним общим потоком! Ленты собратьев окончательно исчезли, а фаерболы продолжали вылетать из ладоней мощными, еще более частыми выбросами.

Краем сознания я уловил женский голос. Она кричала. Ей больно…

Я делаю последние броски, ловлю первый появившийся луч на лице.

Вода отступила. Ушла. Проиграла. Ей больше нечего здесь захватить. Здесь все еще стою я в такой же атакующей позе, но уже сгорбленный, едва дышащий.

Понадобилась где-то минута, чтобы я услышал собственный выдох. Я откровенно этого боялся. Боялся, что это не конец… Что волна вновь навернется, если я двинусь.

Такой тишины никто не ожидал или не ожидал так быстро, потому что оставшийся отряд стоял неподвижно, устало, и, чего удивленно.

Мои остатки сил понадобились для того, чтобы я не упал на колени. Слабость накатила как те недавние волны — резко и неотвратимо. Я осторожно оглянулся — никто на меня не обращал внимания, а затем раздвинул края сухой рубашки — там горели следы маленьких ладоней.

Глава 12. Итан и президент Континента

Волна остановилась. Океан успокоился. Он, словно великан, который продолжал принимать свое превосходство над букашками, все еще был недоволен. Вода булькала то там, то здесь горячими пузырями, выталкивая из своего безграничного владения остатки огненной энергии и клубы пара. Он выказывал свою капитуляцию, но не был согласен с ней.

Я обвел взглядом весь пейзаж, который расстилался бескрайней водной гладью. Куда ни глянь — казалось, что узкая полоска горизонта за темно-синей водой нигде не кончается. Все, что видел взор — это враг. Сколько бы люди не храбрились, я видел только одну правду — вода отомстит. И почему-то мне казалось, что месть будет скорой.

Мне надо бы обернуться, осмотреть своих, влиться в общее ликование за победу, но я стоял на берегу. Маленькие волны выталкивали оставшуюся пенку, обвивали мою обувь, ластились мягко и покладисто.

Свежий воздух ударил в лицо, проник в каждую пору легких, успокаивая сердцебиение.

За спиной послышались крики, вздохи. Кто от слабости, кто от неверия, но суета продолжала нарастать.

— Тан Ласкис…

Я подумал о моих ребятах, что надо помочь раненым и ослабленным, попытаться открыть портал на месте, отдать приказ убрать барьер, позвать группу зачистки. Что еще делать командору?

— Тан, вы меня слышите? — обратились ко мне повторно.

Я стоял спиной и оттого не сразу среагировал на зов. Будто во всем мире я остался один, еще в том бою, на краю жизни и смерти, самопожертвования и безрассудства, надеясь только на себя. Ошибался ли я так сильно?

Тяжелый вздох вышел осуждающим — я никогда так не ошибался.

— Итан! — полушепотом позвал меня друг. Это он пытался ко мне достучаться. Был бы он рядом, уверен, он просто сжал бы плечо молча в знак дружеской поддержки. Но он не мог подойти — вода еще касалась моих ног, а броня Родди почти выдохся. Проще говоря, Родди выдохся, как и весь отряд, которым нужен был сейчас их командор, то есть я.

— Да, Родди? — мне пришлось отозваться, но взглядом я еще гулял по предоставленному простору. Когда еще выдастся такой случай? Скоро здесь окажутся те, от которых лучше будет сбежать.

— Ты нужен нам! — все так же тихо проговорил друг, брат и товарищ. В душе он, наверное, понимал, что трогать меня в таком состоянии не лучшая идея. Понимал, но не мог, потому и звал.

А что нужно мне? Всего три коротких слова друга вызвали ураган чувств, минутой ранее которые были усыплены ровной гладью бывшего врага. Почему я здесь стою? Почему в груди образовалась пустота, вместо радости, почему она ныла загнанным зверем?

— Итан, что не так? Это не первая наша битва и не первые тяжелые решения. Ты никогда не отворачивался от своих. И не стоял вот так…

— А раньше я вообще мог стоять вот так? — поинтересовался я глухо. Ведь мне не понадобилась броня, не понадобилась защита. Она не нужна и сейчас. Свежий соленый бриз гулял вокруг верной собачкой.

— Это сейчас не важно. Это победа…

Ошибаешься, Родди, именно это самое важное: сейчас, завтра, послезавтра и всегда.

— Она именно твоя. Ты спас этих людей, ты и твоя отвага. Они должны быть благодарны.

— Ложь, — крикнул я в сердцах.

А мысленно добавил, что я бы не справился. Я ошибся, слишком много о себе возомнил.

Тут я обернулся. Впервые! Обернулся лишь для того, чтобы увидеть пустое окно. Мне не показалось, что девушка кричала. Нет, даже больше. Я был уверен, что кричала Вэйлантина. Ее голос донесся до измученного сознания сквозь дикий рев и сейчас он вспомнился болью в сердце.

Что же ты сделала, рыжая?

Жаль, что не смогу подойти. Жаль, что я не узнаю правду и жаль, что я не могу разобраться в себе.

— Идем, — кивнул я другу, чтобы шагал за мной.

— Стой, Итан, ты должен…

Родди остановил и взглядом указал на мою развевающуюся на ветру, как ни в чем не бывало, сухую рубашку. Без следа битвы со штормом, без намека на тяжелейшую комбинацию, которую предпочитают лишь в крайне важных случаях и только Высшие. Из меня пот ручьями должен течь, а в лучшем случае должен валяться едва в сознании.

Может на этот раз отец будет гордиться, усмехнулся про себя.

— Да к черту! Все и так увидели, — махнул я рукой и осмотрелся.

И понял. Как бы не так. Никто не смотрел в мою сторону. Потому что осталось горстка таносов, которые сейчас помогали своим собратьям скорее на выход. Ну правильно, это со мной свежий легкий бриз играется, а их кусает до мяса и до костей. Их броня едва работает и где есть прорехи, места будут заживать долго и тяжело.

Вдохнул, сомкнув веки, сжал кулаки и натянул на себя все таки свою броню. Она мерцала и обещала лопнуть в любое время. Поток ведь исчез. Самое то. Будто я жив только благодаря ей.

Уже у края оцепления территории я влился в команду.

— Сколько?

Один вопрос кажется взбудоражил всех. Подняли головы, прищурились, тяжело сглотнули.

— Не раненных всего двадцать, тан Ласкис.

Ответ меня не устроил. Потому что всего двадцать из ста таносов. С остальными понятно что сталось. Но вопрос так и жег язык. Как командор, я не мог избегать правды.

— Скольких мы потеряли?

На меня нацелились сразу несколько десятков пар глаз. А сверху раздался шум мотора. Прибыли те, от которых я так надеялся сбежать.

Я разозлился. И та злость моя вернулась быстро. Свет фар от спустившихся аэротанов казался усмешкой судьбы. Просто сплошным издевательством.

Не опоздал ли ты, папочка, с помощью то? Хотел я спросить шагающему в нашу сторону тану. Гордая осанка поражала своей прямотой, вздернутый подбородок и хмурый взгляд сопровождали его всегда. Даже оставшись наедине с сыном, он не позволял эмоциям брать вверх.

Черный костюм сидел четко, без единой морщинки и пылинки. Начищенные до блеска туфли блестели не хуже тех фар и кричали о самоуверенности их обладателя. Девятое кольцо до сих пор иногда потряхивало. Солнце хоть и появилось, но тучные облака не позволяли собирать энергию в достаточном количестве для собственной безопасности. Полевики вновь удерживали территорию, но теперь уже защищали нас от ветра и соленой влажности.

Поэтому одежда с иголочки отца взбесила кровь.

А еще его проверка.

Ведь эта была именно проверка. Вот почему не было подкрепления.

Он тут же взял слово.

— Сколько наших?

— Четверть, Тан Ласкис.

Высший нахмурился больше.

— Сколько их?

— Кого? — не понял второй командир второго отряда. Он был весь бледный, иссохший. Как самый сильный, он потратился больше всех. И вместо того, чтобы принять помощь, он решил не оставлять своих. А когда поймал острый взгляд из-под насупленных бровей тяжело сглотнул и побелел кажется еще на тон. Его прогибало, тянуло вниз. Изнеможденный бедный парень не выдержал здоровую, полную сил ауру Высшего.

— С их стороны удалось обойтись без жертв, — слово взял я, даже если вначале получил игнор. Алё, отец, твой сын мог погибнуть. Поддержи хоть рукопожатием.

— Молчать, — рявкнули на меня. — Ты забыл, что нельзя перебивать? Забыл, я спрашиваю? Как ты вообще заикнуться посмел!

— Я один из командоров, — напомнил я то, что имею полное право сдавать отчет вместо другого по одной операции. — Так же могу напомнить, что операция прошла успешно.

— Двадцать пять наших! Итан! О каком успехе ты говоришь? — на меня наконец обратили внимание и даже обернулись. Это чтобы было легче испепелить меня взглядом. О, после пережитого прибрежного ветра меня ничего не могло испугать. Ну разве что, если следы ладошек на груди сейчас загорятся, точно два факела. Они до сих пор зудели, мешали сосредоточиться. Мысли все время норовили качнуть в сторону одинокого домика на самом краю берега.

— Мы отвоевали нашу землю. Не это ли было нашей целью? — выдержав взгляд, я ответил максимально невозмутимо. Даже глаза не отвел. А зачем? Если я прав. Свою задачу — остановить шесть баллов шторма и сохранить кусок континента — мы выполнили.

Хотя, стоило признаться, хотелось наплевать на условности, спрыгнуть на мото и свалить ко всем чертям. Но…

— Ты, как мой сын, должен понимать суть ситуации намного глубже. С нашей стороны идут одни убытки. Это новый отряд, помощь их семьям, новые технологии. А взамен мы получаем лишь ненависть и презрение. Мы делаем все, чтобы жили все, но в итоге выходит наоборот. Нас используют и точка. Кто будет хотеть идти воевать? Откуда мы их возьмем? Кто будет пополнять нашу родословную?

Отец сыпал меня ядовитыми по своей сути вопросами. Он давил правдой. Горькой правдой. Потому что наши женщины давно стали бояться рожать. Даже если в из роду были Высшие. Новые дети очень трудно переносили детство. Многие умирали еще в колыбели. А те немногие вырастали слабыми, неспособными собирать энергию. Наши потомки росли пустыми и беспомощными. По сути обычными людьми.

С силой сжав челюсть, я промолчал. Глаза горели, желваки играли, дыхание сперло. Но я промолчал.

Потому что, это не дает право мешать живых людей с грязью. Они такие же жертвы природы, которых не пощадили. А еще они беспомощные. Ну что может сделать человек дьяволу во плоти? Гребать по волнам? Черпать ведрами? Или бежать? Куда? Самый безопасный центр обосновали мы.

— Мы должны убить их ненависть, — закончил свою правду отец.

— И как? Убив всех самих? — вырвалось у меня. Слова отскакивали сквозь зубы точно как тот пар из недр синего монстра. Неизбежно. — Тогда к черту наши операции, тренировки. Достаточно трех баллов и пару месяцев, когда от континента не останется ничего.

Последнее я чуть-ли выплюнул.

Злость сопровождала каждое слово. Грудь горела пожаром. Взгляд нацелился на победу, и никак иначе, так как противоположный давно пытался испепелить. Он бы преуспел, если бы не одна фамилия и одна родовая ветвь.

Вокруг давно шумело напряжение. Даже волны так не пугали, как этот момент. Такой, что запомнится надолго, если не навсегда. Такой, что выйдет мне боком. Пусть! В первый раз что-ли…

Броня наливалась силой, вокруг таны стали вдыхать глубже. Им нравилась моя аура. Не такая тяжелая как у родича, но достаточная, чтобы восстановиться быстрее. Я вновь наливался энергией издалека. И вновь радовался тому, что никому нет до этого дела.

Охранники Высшего были наготове. Им нужен был знак. Один пустяк, чтобы сцепить меня в захват дьявола. И знак этот висел между нами в воздухе. Только дотянись.

Но отец медлил. Я знал почему он не хотел публичной казни. Это будет означать, что прав из нас двоих именно я и он это принял. Это будет означать, что Высшему нет дела до членов своей семьи. Последнего члена. А еще он знал, что я таковым останусь надолго.

— Опустить барьер, — вместо ожидаемой расправив отец отдал приказ полевикам.

На удивление они тут же подчинились без единой эмоции.

— Идиоты, — прошипел я.

Потому что на раненных, до сих пор находившихся на поле, дохнуло соленым бризом. Единый гул прошелся по поляне и только я не поморщился. Броня, свеже налитая, была точно камнем, которому ни по чем.

Родди сжал мое плечо. Сильно, до боли, до хруста костей, так, что у меня аж искры из глаз полетели. И я поморщился, скрипнув зубами.

Спасибо, мой друг, подумал про себя, но только после того как крыл его последними словами. Спасибо отсутствию здоровья. Будто соль запёк мою кожу.

— Кто еще так думает? Кто еще согласен со своим командором? — спросил Высший, наблюдая за моментом с издевкой, словно это не он виноват в случившемся.

Раненые бойцы, слабые, едва дышащие из-за больших прорехов брони склонились.

Родди сжал мое плечо еще раз. И я понял, что намеревался огрызнуться, то есть озвучить последнюю мысль вслух.

Высший довольствовался тишиной, а после удовлетворенно кивнул и развернулся. Его аэротан до сих пор висел в воздухе, ждал своего единственного пассажира.

— Вернись… — донесся до встревоженного сознания крик. — Быстро возвращайся! Пожалуйста… — жалобно протянула она.

Еще не до конца повернув голову, я понял кто кричал. И застонал, кажется, вслух. Родди кажется искалечил мой плечевой сустав. Отомщу, подумал невзначай.

«Куда ты вылезла, дура?», ругался в голове, когда внутри взволновался не хуже перед тем, как прилететь на вызов.

Рыжие волосы метались на ветру. Мягкая клетчатая рубашка облепила хрупкое тельце. Мокрая что-ли? Казалось, ее саму сейчас сдует ветром, настолько выглядела невесомой. А после она обернулась и блеснула ярко-голубыми глазами. Они переливались в лучах солнца, привлекали сильнее потерянного во времени драгоценного аквамарина.

Она бежала за маленькой девочкой. Дернула за руку, привлекла к себе и подняв на руки, побежала обратно.

Но поздно…

Поздно, девочка, потому что рыжая привлекла на себя самого опасного из танов и безжалостного правителя континента.

_________________________

Друзья! Приглашаю вас на просмотр образов, живущие в моей голове. И главных героев, и мира, в котором творится хаос. Может кто пропустил, не видел или хочет по-новому взглянуть на место битвы. Ссылку на визуалицазию вы найдете в аннотации. Всем добра

Глава 13. Контакт вслепую

Меня рвало на кусочки. Я задыхалась. Мне казалось, что я тону. Даже откуда-то взявшуюся воду на сухой одежде чувствовала.

После слов о метаморфозе глаз, меня повело. Просто подняло вверх и с силой ударило о пол. Пальцы скребли местами влажные доски. Под ногти забивались занозы. Но и это не могло меня отвлечь.

Я старалась дышать часто часто.

Казалось, из меня тянули саму жизнь и только сила воли и тяга к это жизни давали мне шанс удержаться.

Колени удерживали вес тела, когда руки дрожали, голова казалась вмиг ставшей чугунной. Ее просто тянуло вниз.

— Используем комбинацию… — донеслось до воспаленного сознания.

Да и только. Дальше я просто закрылась от шума, давящий на виски. Волны продолжали бушевать, шла самая настоящая бойня. Внутри же дома, убежища, самого безопасного места во всем мире меня скручивало в тугой узел.

— Вэй, — страшно прошептала Ясина. Ее детский голосок, полный страха и нерешимости, проник сквозь вату в ушах. Ее маленькая ручка тянулась к моему лицу, теперь спрятанная рыжими мокрыми прядями. С них капала вода.

— Она в порядке, — сказал мужской голос. Илан забрал маленькую на руки, успокаивая испуганную бедняжку состоянием сестры. — Она будет в порядке. Мария! Не стой столбом. Дай ей воды и себе налей.

Раздав всем занятие на время, сам подошел ко мне, опустился на колени и положил руку на плечо. Которая тут же слетела.

— Не трогай…

Я рыкнула.

Благо, Илан настаивать не стал.

— Ее глаза до сих пор светятся? — неверяще спросила Мария.

— Да, — за всех ответил Илан. Он не отошел, а держался рядом, полагаю, в случае оказания помощи.

Которая мне нужна была до трясучки.

Что со мной? Почему так плохо? Почему я не могу встать? Когда станет легче дышать? Пусть я сдохну, только быстрее.

Вопросы роились. Их множество вызывали панику в голове и только накатившая слабость и гранитный камень на спине не позволяли в нее пасть.

— Прямо голубым? Как такое возможно?

— Не знаю…

— Она вся мокрая.

— Тише.

— Что нам теперь делать? — продолжала расспрашивать Мария, будто от этого всем все станет понятнее.

— Я не знаю, — тяжело вздохнул Илан, будто он уже думал об этом сто раз и сто раз не находил ответа. — Вэй? Ты нас слышишь?

Я слышу океан. Он злится, рычит. Я чувствую его недовольство. За то, что не уберегли, не сохранили, не защитили. А теперь еще мы, мелкие никчемные людишки, воюем с ним.

Я чувствую недовольство самой природы. Ее ненависть к людям полыхает в моей груди, ее злость на вторженцев лежит камнем на плече, ее ярость скручивает меня в тугой жгут. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Я слышу ее рычание, ядовитое шипение. Как она готовит атаку, как собирает свои силы, как нападает и снова яростно рычит оттого, что проиграла. Она столкнулась с силой. С такой же дикой необузданной энергией. С силой, равной ей.

Откуда я это знаю? Почему я в этом уверена? Вопросы множились. Складывались друг на друга, фонили в голове и не давали расслабиться.

Так хотелось спрятаться от них в тьму. Путь она заберет меня, просила ровно до тех пор, пока не услышала Ясмину. Маленькая боится! За сестру. За единственного взрослого члена ее семьи. Она не знает что происходит.

О, маленькая, потерпи… Мне бы только вдохнуть в полную силу, да встать с колен.

Ногти крошил дерево, скребли пол.

— Вэй! Кивни если слышишь. Что с тобой? Как тебе помочь? — донимал меня Илан. Не могла его винить, но как же его голос сверлил мне виски. До боли. До скрежета в зубах.

Молчи, пожалуйста…

С улицы доносился слаженный ор. Или не с улицы, а в моей голове?

Все закончилось внезапно. Ровно как и началось. Просто в один момент все прекратилось. Исчез камень с груди, рассыпался на мелкий песок. Жжение в груди рассосалось и теперь воздуху был предоставлен свободный путь доступа.

О! Как славно дышать! Всей грудью. Всеми клетками легких. Я с шумом втянула так нужный мне кислород, без примеси соли и песка, без жжения и горячего пара, без кома в горле.

— Вэйлантина? Держись за мою руку…

На пальцах кровь. На полу мои следы.

Зато вода осталась. Она была везде. С кончиков растрепанных волос свисали капли, мокрая одежда облепила все тело.

Удивительно, что слабость так же быстро уходила, как накатила. Присев за стол, я уже сомневалась. А был ли тот огонь в груди, который заставлял кричать, тянул из горла болезненные стоны? Молила ли я о пощаде, чтобы тьма меня забрала?

И только кровавые следы на полу и притихшие родные вокруг не давали усомниться.

Со мной творилось черте что.

— В меня будто дьявол вселился, — усмехнулась я, рассматривая сломанные ногти.

На что мои девочки лишь сильнее вздрогнули.

Я не смотрела на них. Я лишь чувствовала их страх. То, как они молчали и где держались уже о многом говорили.

Нет, я рассматривала свои руки, а именно горячие ладони. Я как будто ладошкой зачерпнула горсть костра и теперь смотрю, как угольки переливаются в лучах солнца, которое уже пробивалось сквозь отсутствующие стекла.

Я вскинула взгляд. На улице на самом деле все утихомирилось. Голубой горизонт, небо почти синее. Вопрос даже не просился. Кто победил? Не обязательно было заглядывать наружу, чтобы понять. Победа у таносов. С чем не была согласна вода. Я до сих пор чувствовала отголоски ее ярости. Почему-то ее эмоции так ярко впечатались в сознание, будто они принадлежали живому человеку.

Я не смотрела на девочек. Возможно, для начала стоило переварить. Что со мной творилось вообще?

Но Девочки ждали… Я знала, что они ждали.

А у меня какая-то апатия…

— Вэй? — позвала меня маленькая.

— Да?

Я наконец повернула голову в другую от окна сторону. Ясмина зажала рот рукой и убежала…

У меня что, до сих пор глаза светятся?

— Нет, — закричала я. Апатия тут же сменилась страхом. Животное, самое настоящее чувство стрельнуло вверх по позвоночнику.

— Как она так быстро дверь открыла? — залепетала Мария, заикаясь.

— Быстро ловить ее, — рыкнула я на сестру и первая побежала вслед за глупой, маленькой, бестолковой и ничего еще не понимающей.

— Это ты виновата, — всхлипнула Мария. Она заметно дернулась, руками прикрыла лицо и трусливо спряталась за накатившей паникой. У нее началась настоящая паника. И вместо того, чтобы успокаивать ее, я лишь окинула ее взглядом и выбежала на улицу.

Чтобы тут же остолбенеть. Я внутренне похолодела. Я будто ударилась о несуществующую стену, так резко остановилась.

На улице до сих пор были таносы. И этот факт меня резал тупым ножом по живому. Их фары освещали группу людей, скрывая лица. Но мне было достаточно и этого, чтобы начать трястись как осиновый лист. От страха за будущее сестры, от злости к таносам, будущей ненависти к ним.

Боже! Если ты существуешь, если ты до сих пор за нами приглядываешь, помоги, умоляю, помоги нам.

Но все тщетно… Маленькая девочка в абсолютно пустом поле выглядела точно красный флаг на белой арене. Флаг для быков. Потому что, ее тут же заметили. Первым поймал ее статный тан, который только прибыл сюда. Потому что он был в костюме и лаковых туфлям. Лицо его не выражало абсолютно ничего, но приподнятый край рта о многом говорил.

Что моя девочка попала в беду из-за меня. Я не успела прикрыть ее лицо, не успела отвернуться вместе с маленьким ребенком, не успела спрятать сестру. Моя маленькая Ясмина попала под зоркое и безжалостное внимание таносов.

В груди еще только недавно улегшийся клубок бешено стучался о сердце, рвал изнутри меня на мелкие кусочки, а после зашелся в таком темпе, что мне стало все равно абсолютно на все.

Пусть только попробуют отнять у меня мою Ясмину! Пусть только припрутся эти члены комитета по защите и помощи детям.

А уже внутри дома я не сдержалась.

— Ты куда убежала? Что ты наделала? Ясмина? Боже! Почему ты выбежала? Ты забыла, что нельзя? Забыла? Тебе нельзя выходить из дома…

Маленькая начала трястись с новой силой. Смотрела под ноги и тихо плакала. Она конечно же знала, что ей нельзя выходить, нельзя показываться соседям. Любой может настучать. Любой может указать пальцем и обменять информацию о маленькой девочке на что-то другое.

Я тоже прекрасно знала, что не должна кричать, но ничего с собой поделать не могла. Она сильно, очень сильно подвела.

Стук в дверь показался той самой бомбой в четыре утра. Разрыв сердца и ничего больше не надо.

Какие мы церемонные, скривилась я внутренне и тут же собралась. Глубоко вздохнула, вытерла слезы тыльной стороной ладони. Мне надо было превратиться в суку, в самую настоящую стерву, потому что к нам пришли.

Они пришли!

Я точно знала почему и за кем, поэтому тихо рыкнула, так, чтобы девочки даже посметь не могли ослушаться.

— Мария, бери Ясмину, иди к выходу с балкона. Тропинку на пляж ты знаешь. Спрячьтесь и ждите меня. Ясмина бери веник и помогай. Если увижу хоть один след на песке…

Глаза обеих загорелись не хуже моих недавно.

Молодцы! Умеют же слаженно работать…

То в истерику, то в бег.

После второго удара в дверь в комнате оказались трое. Илан, около стола, я в центре точно пойманная за чем-то плохим и танос. Знакомый танос, подправил внутренний голос, называемый ехидством.

— Где? — спросил он не церемонясь. Он, наверное, подумал, что постучаться достаточно. И не важно, что в итоге он сам вошёл, когда вовсе не приглашали.

— Кто? — натурально непонимающе спросила я.

— Девочка. Десять лет. На учет не поставленная, законом не прослеживаемая.

— А вот скажи мне, Родди. Тебя ведь так зовут? Скажи, вы только детей отслеживаете или стариков тоже?

— Ты меня знаешь? — его бровь поднялась на уровень роста волос. — Ты со мной на “ты”?

Казалось, что бровь дальше подняться не мог. П

Казалось, его второй вопрос интересовал намного больше первого.

— Я у себя дома, — пожала я плечами. — И никого не звала, поэтому да, на ты, одногрупничек мой.

На что ему ответить было нечего. Это моя территория!

За дверью показалась еще одна голова в броне, которая дала знак Родди. И похоже он был на “нет”.

Кажется, он проверил периметр дома и ничего не нашел.

У меня аж от сердца отлегло. Дорожка ведет сильно вниз на пляж, а после по камням к узкой пещере. Туда, где бьется о берег вода, где ноги омывает соленая пена. Туда нет дороги таносам и их отменному чутью.

Можно быть наглее и выпроводить дорогих гостей, решила я.

У Родди заиграли желваки.

— Мы не слепые, — проговорил сквозь зубы. Он был зол, чертовски зол на то, что его делают идиотом. Хотя, я была бы не прочь назвать его таковым, но благо, чувство самосохранения работало. — Мы найдем девочку. И это будет для ее же блага, между прочим.

Я тут же взорвалась.

— Ложь! Черт, это все ложь. Наглая ложь! Ненавижу ее. Что вы делаете с ними? Зачем забираете? Куда увозите? Почему вы их не возвращаете родителям? Ты думаешь, мы не знаем, что у вас самих проблема. Огромная проблема. Вот своих рожайте и делайте что хотите…

Я задохнулась на полуслове. Буквально подавилась воздухом, который застрял в районе горла.

Через открытую дверь зашел Итан Ласкис. Одним шагом переступил порог, сцепив руки за спиной.

И задохнулась я не от его божественного вида.

Что нельзя было не отметить.

Да, он был нереально красивым. Черные волосы растрепались и свисали по бокам, что ничуть его не портило. Легкая небрежность виднелась и в полуоткрытой рубашке. Неизменной черной рубашке. Светло-коричневая кожа блестела в районе шеи. Прямая спина, взгляд из-под бровей и нависающих волос. Руки за спиной.

Я задохнулась от того, как он зашел. Словно к себе, словно не в первый раз. Он даже не взглянул на порог, не осмотрел жалкое убранство. Поймал мой взгляд и держал на расстоянии. Рассматривал меня. Долго, оценивающе, по своему.

Кожа зудела. Мне не понравился его взгляд, его хозяйское расположение здесь. Потому что, черт, даже в собственном доме я чувствовала себя неуютно. А еще потому что стало стыдно. За бардак, за грязь, за кровавые следы на полу.

Это увидели все. Родди так вообще завис, осматривая их. Думает, небось, глупые человечки с ума сходят.

Ну, он прав. Минутами ранее я именно это и делала.

— Райд, — заговорил он наконец, перестав буравить взглядом. Он что-то искал. Точно не девочку. Что-то такое, что заставляло моих мурашек бегать точно умалишенные. От позвоночника к ногам и обратно. А еще горела кожа. По вискам тек пот.

— Откуда… — начал было Родди, но его быстро перебили.

Я перебила.

— Вы здесь никого не найдете. В комнате только свои.

— И этот? — он не сказал, он выплюнул.

Слово “этот” относился к Илану, который сидел тихо, мирно, краски не сгущал и в разговор не встревал. Так тихо, что о нем я почти забыла.

Голос Ласкиса буквально полоснул Илана в грязи, когда взгляд ни разу не коснулся его самого. Он не хотел уходить с моей персоны. Все искал что-то, но не находил. Под ним мне хотелось спрятаться, укрыться, бежать.

Для меня это стало вызовом.

— Это мой дом, кого хочу, того и приглашаю, — приняла я вызов.

— Итан, — напомнил про себя Родди.

— Я знаю, — ответили ему.

Знаком головы Ласкис дал указание помощнику, который вошел в дом и начал шнырять по комнатам. Я сидела спокойно, хотя в душе негодовала. Продолжала сидеть и ждать.

Ведь они ее не найдут.

— Никого нет, тан Ласкис.

— Ясно. Уходим.

С плеч упала гранитная плита. Всего два слова подняли меня с пола, возвысили к небесам. Два слова и я окрыленно взлетела.

Ведь я победила.

Все получилось.

Зря я накричала на маленькую. Только сильнее напугала.

Итан выходил последним, когда он обернулся и снова бросил тот многозначительный для него, но абсолютно непонятный взгляд для меня.

— У тебя две сестры. Я видел их следы на песке. И обе несовершеннолетние.

Глава 14. Последний день в Академии

Весь путь, который был заложен в голове и который я могла пройти с закрытыми глазами, казался одним сплошным терновником. Ноги еле передвигались, неохотно, вяло и через силу. Казалось, даже, что где-то я все таки укололась или даже натерла руку.

Так мне было плохо. Но я шла. А как иначе?

Вскоре показалась башня Академии. Вся в своей красоте. Высокое здание с большими панорамными окнами, на крыше которого имелись непонятные шпили, которые не сочетались с современным фасадом, всегда мне нравился. От него веяло силой и надежностью. От него исходила теплая аура, будто я возвращалась домой. Может потому что она подарит мне устойчивое будущее?

Выпустившихся студентов в прошлом году показывали на общей площади типа телевизора, который виднелся с любого угла и ракурса. Они благодарили танов, рассказывая, как устроились, чем сейчас занимались и какие перспективы у них открылись. Первые строки и подтекст им конечно же написали. “Спасибо” из них словно клещами тянули. И про перспективы я не верила. Я слушала и мечтала о том спокойствии. О скучной монотонной работе, когда каждый вечер ты знаешь, что следующий день приготовил абсолютно тоже самое. День без сюрпризов.

Я шла, как в воду опущенная. И знала, что день пройдет ужасно медленно и трудно.

Но как иначе?

Позвонить и соврать, я заболела? Вылечу первым же рейсом. Или правду рассказать? Я даже повторила этот рассказ вслух, сидя в поезде.

“Мой дом едва не ушел под воду. Всего-то навсегда. Внутри которого была моя семья. Единственная семья. Они немного испугались, немного запаниковали, но, в целом как обычно. Меня не пускали к ним, когда я уже была готова преодолеть силовое поле, зная чем все закончится. За окном бушевал океан. Знаете какая это красота? Просто умереть можно. А сколько баллов? Это такая удача, что именно у нас шесть баллов. Не где-то в другом районе и жалко, что не в центре, а на девятом, именно возле моего, черт, дома. Единственного клочка земли, в котором я ненавижу вас открыто. Нет, вы не переживайте, выпейте таблетку от сердца, мы целы, живы и невредимы. Благодаря кому? Конечно же нашим любимым защитникам, чтобы утонули, проклятые, благодаря выносливым и надежным соседям. А почему я осталась дома? Всего то комитет по защите детей или по их похищению заметил моих несовершенных сестренок и теперь будет охотиться на них. Мне всего то надо их защитить.”

— Бред, — простонала я вслух, уже который раз прокручивая текст в голове. — Меня даже на порог не пустят.

Внутри пахло цветами. Мраморный пол отражал солнечные лучи. Около лифтов с прозрачным стеклом толпился народ. В гардеробной царила обычная суета. Кто красился, кто прическу поправлял, кто переодевался. Было тошно смотреть на эти намалеванные лица, тонкие талии и юбки на ладонь ниже девичьего укромного места.

— Вэй?

— Привет, Райя.

— Вэй, мне так жаль. Ты как?

— Каквидишь, — огрызнулась я. — Супер.

Конечно же, новости полоснули о вчерашнем подвиге таносов. Конечно же, дом попал в объективы камер. Поэтому в курсе были все о нашествии беды.

Щебет девочек давил на мозги. Внутри кипящая лава не хотела успокаиваться. Она хотела сжечь все вокруг. Наплевать, развернуться и убежать. Но…

Даже на лекции не было изменений. Наши места на краю второго ряда пустовали, первый и третий продолжали пустовать. Все ждали принца. Зубы стачивались друг о друга. Соседка спокойно занялась своими делами. Даже тана Дикка сидела ровно, без намека на нервозность. Неужели этот принц бесит только меня?

Хотя о чем это я.

Теперь он Король и с большой буквы. Наверняка в новостях фамилия Ласкис прозвучала намного больше чем слово “вода” или “шесть баллов”.

Он вошел, когда я исписала две страницы одним словом. Исписала сломанным карандашом, до мозоли между пальцев. “Гад… гад… гад…. гад… гаааадддд!!! РрРрр…”

По обыкновению я не посмотрела на входящего, по обыкновению я уперла взгляд только перед собой, на свои руки, на листок перед собой и по обыкновению почувствовала жар на волосах. Он не проходил, путался между прядями и вызывал беспокойство. А после загорелась щека. Ну же, Вэй, перестань, тебе кажется….

Я вскинула взгляд и сглотнула. Рядом стоял, чуть наклонившись, Итан. Его отросшие до плеч черные волосы спрятали лицо, свисая по бокам. Спрятали его прищуренный взгляд. Он прошелся по листку, кажется от первой буквы до последней, мучительно медленно сжал губы. Полные губы с оттенков вишни. В зрачках плескался огонь. Его огонь, который пожирал всю радужку, увеличиваясь в размере.

Я задрожала.

Не от страха. Я точно знаю. Страх живет под кожей уже много лет, я знаю его вкус, не спутаю его никогда и ни с чем.

Скорее от волнения.

Почему я смотрю на его губы? Почему в голове отпечатался их оттенок? Почему хочется разгладить эту морщинку на лбу? И это вместо того, чтобы убрать, спрятать, проглотить этот проклятый исписанный от души лист бумагу.

Итан наверняка понял. Он не дурак. Он понял! Поэтому его злость набирала обороты, плескалась в глазах, точно недавние прибрежные волны.

Он удерживал мой взгляд. Не давал уклониться. Даже когда заныла шея и начал бить тревогу внутренний голос, я не прервала контакт. Это было невозможно. Я замечала вплоть до ресничек на внутреннем уголке глаза. Замечала их трепет от исходящих волн жары от тела тана.

А еще я чувствовала свой. Горели, кажется, ладони. Бедра, где находились мои руки, сцепленные в замок, впитывали это тепло и казались отдельным участком тела. Потому как остальное, наоборот, дрожало от холода.

Итан нахмурился. Тем самым дал слабину мне. Сквозь плотное марево, укрывшее сознание, дошли отголоски подсознания, которое орало, била в колокола, стреляло в упор. Все, чтобы я очнулась, освободилась от оков и сбросила цепи.

Что мне удалось сделать с первой попытки.

Итан поднялся дальше, но прежде я уловила свечение на груди, едва проходящее через плотную ткань рубашки. Точно от маленьких лампочек.

Неужели это одна из их способностей? Освещать себе дорогу глубокой ночью где-то в лесу? Не знаю, что они там могут делать и не знаю, сохранился ли лес в центре, но мысль меня развеселила.

Ненадолго.

— Ментор Дикка, начните опрос домашнего задания с Райд.

Ненадолго — это громкое слово.

Итан знал, чем я была вчера занята. Знал, что я не могла его подготовить. Знал, гад, и сделал это. Он отомстил. Подло, грязно.

Знали об этом все присутствующие и все же…

— Райд? К доске…

— Что? — я непонимающе пролепетала.

— Вэйлантина, ты не глухая, не притворяйся.

Нет, я глухая. Я еще и глупая. Потому что не понимаю. Не понимаю. Ладно Итан своевольный дурак и эгоистичная тварь, которая требует к себе только божественного отношения. Но ты женщина, чья-то жена и мать. Я тебе гожусь в дочери. Где элементарное понимание, тана? Что меня не надо трогать. Хотя бы сегодня. Хотя бы сейчас. Всего минуту …

— Это несправедливо, — прорычала я сквозь зубы.

Злость удачно прорывалась. Кипящая лава внутри съедала любые барьеры и останавливающие стены.

— Что что? — даже в самом необычном сне, тана не ожидала от меня такой наглости. Чтобы человечка не была готова? И чтобы призналась в этом открыто?

— Я не готова, — вышло громче, злее…

— Почему же?

Ты серьезно, женщина? Моя взлетевшая бровь так и хотела это спросить. Ты сейчас в полном серьёзе спрашиваешь почему я не готова? Я молча глотала обиду.

— Райд, к тебе обращаюсь, — Дикка была на взводе. Она уже видела фееричный вылет одной жалкой человечки.

Женщина, тебе со мной не сравниться.

Как же я устала! Изворачиваться. Оправдываться. Нести незаслуженную несправедливость всего мира.

— Почему, Райд, ты не готова?

— Потому что у меня были более важные дела, уважаемая тана Дикка. Сказать какие?

Я взорвалась.

— Я боролась со смертью. С настоящей. Не с мнительной. Я умирала вчера и воскресла. Меня разрывало на куски. Знаете как это бывает? Сначала в рот попадает вода. Соленая до омерзения и холодная до ужаса. А после по горлу будто проходится наждачной бумагой. Хочется оторвать себе глотку собственными пальцами, чтобы не чувствовать эту боль. Легкие заполняются водой и все. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Вам конечно этого не знать. Ведь даже пальцем вам нельзя ее касаться. А что будет, если залить эту воду в вашу глотку? Что будет тогда? Явитесь ли вы завтра на работу такой же ухоженной, цветущей и подготовленной?

— Вэй, — жалобно пропищала Райя.

Я не чувствовала, что стою на ногах. Не чувствовала жалящие взгляды, не замечала убийственный взгляд ментора.

— Вы, пустые и беспомощные. Вам только помощь и подавай, — теперь настала высказаться взрослой женщине, которая до костей ненавидела людей. — Из-за вас мы теряем наших мужей и сыновей. Из-за вас мы лишаемся материнства. Из-за вас мы теряем абсолютно все. И где ваша благодарность? Где ваше уважение?

— Вам ноги целовать, в рот заглядывать или сразу отдаваться, раскинув ноги? Вы спрятались за семью кольцами, собрали отребье на окраине на съедение монстру и жалуетесь. Я говорю открыто. Вам вода опасна. Смертельно опасна. В прошлый раз мне заткнули рот. Но вчера я видела это собственными глазами. Ваш полевик всего за тридцать секунд без брони превратился в скрученного овоща. Я видела и говорю это с уверенностью. Если уж она вам вредна, почему вы так крепко держитесь за континент, окруженный этой самой водой? Мы умрем так или иначе. С вами на окраине или без вас. По крайней мере без вас мы хоть проживем дольше.

— Как будто ты собственноручно боролась, держа оборону, рискуя жизнью. Ты просто задыхалась от страха, в то время как мы не дождались целого отряда в том же количестве, как было вначале. Пряталась и тряслась, а теперь возомнила о себе…

— Из меня высосали все соки… — огрызнулась в ответ, вспоминая в деталях свои ощущения.

— Хватит, — доносится до больного сознания голос Итана.

Он снова кажется сладким, на кончике языка чувствуется вкус меда. В воздухе проносится цветочный сладкий запах.

Динамики взрываются.

Мне не надо вслушиваться в слова. Кровь до сих пор пульсировала в ушах.

Все равно это по мою душу.

Может сразу домой свалить?

Глава 15. Кто поймет первым?

В помещении было душно. Ужасно душно. Или мне так казалось из-за большого количества народа?

Здесь находилась армия. Маленькая армия, собранная в короткие сроки и именно по мою душу. В кабинете ректора негде было ступить или сесть, потому что все свободные места были заняты.

Из всего цветинка выделялась секретарь, та самая, которая выпячивала грудь и заглядывала в рот Ласкису младшему? Я не знала, чего можно добиться. Но все правильно. От старшего по любому ничего не получишь. Ни сладкой любви, ни короткого романа.

Хотя и от младшего-то наврядли что-то можно получить.

Он, кстати, тоже был здесь. Поэтому я задавалась вопросом “зачем” вот уже который раз. И, кажется, чаще, чем вопросом “что сейчас будет”.

— Я знала. Знала, что такое случится. Знала, что у нее отсутствует какое-либо положительное отношение к нам, к Высшим, к правящим. Несмотря на все, что мы для них сделали. А конкретнее для нее.

Тана Ева Дикка сейчас имела в виду то, что таносы приняли человека в свою альма-матер, предоставили шанс на обучение. И это несмотря на то, что необходимые баллы для отбора были выше ста баллов из всех ста. Проще говоря, в том отборе люди должны были прыгнуть выше своей головы, прежде чем заслужить щедрость танов.

— Общая характеристика до сих пор лежит перед вами. Можете ознакомиться, а могу помочь я. Два балла из пяти.

Если до этого я не чувствовала абсолютно ничего, то сейчас я поджала губы. Стоило напомнить, что уровень обучаемости у меня выше некуда. Но, мысль перебить и подправить появилась всего на секунду. Потому что какая теперь разница.

— А еще с прошлого раза висит ее нарушение, которое сошло ей с рук. Но я этого так не оставлю…

Да делай что хочешь, вяло кивнула я, слепо шаря по комнате. Взгляд ни на ком и ни на чем особо не останавливался. Я могла видеть лишь хмурые, сосредоточенные лица, серьезно думающие, что их мнение кого-то заботит. Я их даже не видела ни разу в своей жизни.

Они продолжали шептаться. Их голоса доносились сквозь толщу воды. Гулкие голоса казались шепотом на ветру.

А я сама была на пляже. Мысленно перебирала мягкий песок пальчиками ног, чертила на нем узоры, стирала и снова рисовала. Некогда мягкий песочек потом исчез и вместо него появились скалы. Но я помнила каково было тогда, вспоминала перед сном счастливые моменты из прошлого и улыбалась сквозь слезы.

Потому что оно не повторится. Прошлое не вернешь, где был отец, где была мама. Прошлое, где была моя семья, опора и поддержка.

И сейчас я скорее мысленно, но улыбалась.

Как мы с девчонками ждали около водно двери прихода родителей, ждали не дыша, а когда слышали малейший шорох за той стороной, счастливо хохотали. Потому знали, что каждая сделает “самолетик”. Папа брал на руки и заставлял нас летать.

В этот момент я поймала на лице заинтересованный и ни капли не смущенный взгляд. Итан вновь меня рассматривал.

Стоило ли говорить, что мне было все равно даже на него?

Чего приперся?

Зачем сидит?

Что хочет услышать?

Его взгляд я приняла как вызов, не преминула моментом тоже его рассмотреть. Все равно в последний раз.

Два противоположных угла, два абсолютно разных мира сцепились в игру “кто кого”. Мои рыжие волосы снова растрепались, локоны вылезли из строго пучка. Хмурые брови, дикий взгляд, руки сцепленные в замок и спрятанные между бедер. Руки просто неимоверно мерзли. Первый угол буквально дышал вседозволенностью. Я могла и язык показать, жаль, что задушить хочется сильнее.

Потому что второй угол ухмылялся. Нагло, открыто, будто читал мои мысли. Он ждал моего падения, поэтому и пришел, ждал и знал, как я этого боюсь. Даже в самой глубине души я не могла позволить признаться в себе, что боюсь. Уйти в никуда. Бросить мечты. Освоить нищету и безнадежность. А взгляд с противоположного угла вытащил наружу все мои страхи, расчленил пополам и наслаждался.

— Хочешь покажу кое-что? — прошептали его губы.

Я сглотнула. Смотреть на них так пристально, видеть как открывается рот, как блестят влажностью алые губы было невыносимо жарко.

Но как еще читать непроизнесенные слова?

Я кивнула, не прерывая затянувшийся момент наглости. Итан красив, чертовски красив, и он это знает и он этим пользуется. Но зачем красоваться передо мной? Перед человеком. Принцу Академии стоит лишь пальцем щелкнуть и вот, секретарь даже услышит и прискачет.

Показывай, согласилась я.

— Хочешь помогу?

В голове отложился этот вопрос так ярко, будто Итан закричал, когда на сей раз даже губами не пошевелил.

Мимолетом поймала третьего участника в нашем безмолвном общении. Секретарь задумчиво рассматривала меня, с прищуром оценивала, насколько я ценна как конкурент, поджала губы и тут же расслабилась, подумав, что с меня нечего брать. Она права. Чем я могу быть лучше ее? Ведь присмотревшись, она была очень молода. Возможно предположить, что работать начала сразу после выпуска и совсем недавно.

Но голос в моей голове интересовал куда больше. Как я могу его слышать?

Он повторился.

— Хочешь остаться?

Тут я кивнула, не покривив душой, не задаваясь лишними вопросами. Об этом все потом.

— Ты все слышишь. Я уверен, что хочешь спросить об этом! Но потом, когда исполнишь мое желание.

Впервые я вздрогнула. Впервые, кажется, пошевелилась с того момента, как когда в кабинет ректора на десятом этаже. От тона, которым было произнесено, от голоса в подсознании, куда не могла добраться даже я сама.

На меня тут же обратили внимание. Подняв в вопросе брови, тана Дикка процедила:

— Хочешь опровергнуть мои слова?

Понятия не имею о чем сейчас идёт речь, ведь я отключилась где-то в начале, но я активно мотаю головой. В любом случае сейчас мне лучше не спорить

— Неужели ты согласна? Значит хотела всего-то прогуляться вверх по этажам? Тебе понравилось в прошлый раз? Ведь на моей лекции ты была куда более эмоциональна и смела. Где эта смелость теперь?

— Хватит, Эва, — прервал ее ректор.

О, на голову будто камень упал. Прямо булыжник. Тяжёлый бас вкупе с положением тана буквально вжал мою голову в плечи.

Захотелось даже прикрыться рукой…

— Что вы скажете в своё оправдание, Райд? — обратился ректор ко мне.

В кабинете вмиг наступила тишина. В ней слышался скрежет чьих-то зубов, кажется Эвы, тяжёлое дыхание декана общего факультета, которого я видела только на фотографии в холле, даже чмоканье друг о друга помады на губах секретаря. А в конце ее разбавил как обычно по свойски Итан.

— Она использовала огонь по моему совету. Бассейн хорошо и главное быстро прочистился благодаря огню. Райд хоть и невежа, но не глупая.

— По твоему совету? — ректор кажется не был доволен таким поворотом.

— Да, — ответил тот просто, пожав для дела плечами. Мол, обычное дело, что здесь такого. — Это главный лозунг вице-президента, помогать друг другу. Кто как не я должен подавать пример?

— Но она груба и неподобающе выражается, — возмутилась Эва. Она, кажется, всерьез взялась за мое отчисление.

Ох, о чем это я. Я конечно знала, чем закончится собрание, и не сомневалась кто ее зачинщик и провокатор.

Меня беспокоил голос в голове, чей хозяин даже не потрудился губы раскрыть. Меня беспокоила его помощь. И больше всего страшила его оплата.

Хоть я и не согласилась, думаю с меня потребуют и остальное. С процентами. С большими процентами.

И как же я ненавидела себя, что молчала, терзалась внутри, но молчала.

На кону жизнь двоих девочек, и кто если не я, подумает о них.

Пусть Итан Ласкис попросит все, что угодно, все, что вздумается и что пожелает. Хоть своё дыхание. Я дам! Ради родных.

Ради мамы, которой я обещала, что защищу маленьких. Ради, отца, который был роднее и добрее всех, ныне живущих.

И я мысленно проговорила, «Что ты хочешь, Ласкис?»

Удивительно, но вопрос попал в цель. Мне удалось провернуть тоже самое, что донимало нервы минутой ранее. Итан дернулся, перевёл на меня взгляд и ухмыльнулся. Теперь правда с нотками безумства. Глаза тут же запылали ярче.

— Я высказался, — заговорил он, встав в полный рост и немного поклонился. Скорее шутливо, как дань старшему, кем являлся ректор. — С вашего позволения…

Я было раскрыла рот, чтобы удивиться. В принципе это я и сделала. Причем удивилась сильно. А как же те вопросы?

— Райд, — отвллекли меня. Кажется, с уходом Ласкиса младшего вопрос решился вдвое быстрее. — До конца учебного семестра отработка в лаборатории номер десять. Третьего промаха и оплошности с вашей стороны мы простим. Есть много желающих на ваше место и мы его вмиг найдем. Вы нас поняли?

Я ошарашенно кивнула. Конечно. Никакого промаха. Больше никогда! Воздухом подавлюсь, но рта не раскрою.

— Все свободны!

И вновь моя судьба сказала остаться в Академии. Вновь моя дорога исправилась и вела меня по намеченному плану. Поступить, сидеть тихо, закрыть эмоции на замок, не выделяться и так же закончить.

Я вышла вслед за секретарем, имени которой я ни разу не слышала. Почему? Ее словно не было там. Так, кто-то рядом шевелил воздух и наливал воды. И никого другого. А все потому, что она “пустая”. Это я поняла по ее обычным зрачкам без примеси на огненное кольцо. И заметила после того, как задалась вопросом.

Она присела за свой стол и выписала на специальной бумаге все условия моего наказания, подписала и вручила в руки, поджав губы. Ей что-то не нравилось, и оно грызло ее, но ничего поделать не могла. Я не знала, чем заслужила такое внимание с ее стороны, когда мы с ней во многом были похожи. Обе “пустые”, как говорят таны, мы пыль под ногами и существуем только для обслуживания богов.

Хотя, мне было это не столь интересным, чтоб вникнуть.

Остальные после меня расходиться не торопились.

Просторный коридор дышал тишиной. На этом этаже находился лишь один кабинет. Говорили даже, что ректор здесь ходил, облачив свои крылья, которых прятал. Для комфорта крыльев он не повесил даже картину на стенку. Раскинув крылья, он летел над континентом. Словно птица, словно Бог.

Бред, ухмыльнулась про себя. Но последнее уже взбудоражило сознание и я не смогла отказаться от этой мысли. Каково это? Летать?

Пока этаж был абсолютно пуст, я подошла к самому его краю, где вместо стены украшало стекло. Я хотела взглянуть вниз, если не с высоты птичьего полета, то хотя бы с десятиэтажного здания. Посмотреть, каково это — быть там: на высоте и выше всех.

На дрожащих ногах я сделала последний шаг и замерла. Сердце пропустило пару ударов от предоставленного зрелища. Безоблачное небо сияло голубизной, то тут то там разноцветными бриллиантами сверкали бока аэротанов. Словно цветные шарики они исчезали друг за другом, а появлялись уже далеко от прежнего места.

Интересно, каково летать? Жить на высоте? Дышать тем воздухом?

Каков воздух за этим толстым стеклом, чем он пахнет?

Пальцы подрагивали, когда я подняла руку вверх. Едва в сознании чем занимаюсь, я гладила ровную поверхность высококачественной стены. Ведь она не сломается. Никогда не пойдет трещинами. Таны берегут свою безопасность. Их технологии не оставляют сомнений, их прогресс шел впереди землян лет на сто. И теперь они не желали с ними делиться.

Чего стоило построить такие же крепкие дома везде и всем? Чего им стоило наладить дорожную связь между двумя концами континента. Ведь людям понадобится полдня, чтобы дойти до другого конца. Сколько поездов, маршрутов, шагов и снова поездов надо будет сменить? По пальцам даже не пересчитать. Короче говоря — много. Когда танам нужна всего пара минут.

Я вновь предавала себя. Вновь нарушила обещание, данное себе. Если не начать уважать (его просто нельзя подделать), то хотя бы не думать о них в таком ключе. Потому что я накручивала себя в такие моменты похлеще прямого воздействия.

Почему нет равенства? Или хотя бы отдельных школ, училищ? Куда мог пойти абсолютно любой ребенок.

И как начать их уважать? Если…

Ногти со звуком прошлись по стеклу. Рассматривая зеленый парк, раскинувшийся недалеко от Академии и свободно гуляющих танов в нем, я ломала ногти.

Какое уважение, если они похищают наших детей? Отбирают с кровью, выдирают из родных рук, не слушая мольбы и проклятия. Никогда не поверю в эту чушь, доносящаяся из динамиков каждый четверг в десять часов утра. Мол, это все для их хорошего будущего. Якобы, маленьким предоставят жилье, еду, все удобства для развития и роста в здорового человека.

Потому что, в чем разница между семнадцатилетним и уже восемнадцатилетним ребенком? Типа совершеннолетний может о себе позаботиться? Как? Океан меня проглоти. Как один день, и даже один час может поменять жизнь, превратить из несостоявшегося человека в независимого члена общества. Когда этот бедный вчера видел одно и тоже. Беспомощность, несправедливость, хамство и мрак.

Полный мрак.

И что, его на следующий день возьмут на работу? С неба упадет новый дом? Или погибшие родители вернутся, словно от прогулки.

Почему они отбирают нас как скот? Черных оставляют, белых уводят? Как они решают, кому нужна забота и кому даром сдалась?

Ясмине будет лучше дома, среди своих, в заботе сестер и никакие уговоры о благих намерениях этого не поменяют. Даже если совершеннолетняя девятнадцатилетняя я ей не опекун. Сделать соответствующие документы это как сунуть голову в чан горящей лавы. Лучше и близко не подходить.

Все ложь. Красиво завуалированная, вкусно присыпанная ложь. Потому что дети пропадают. Их больше не видят.

Была бы та самая забота, родным хотя бы разрешали видеться. А если из сердца выдирают прошлое и тот оставшийся кусок тепла и доброты, о какой заботе идет речь?

Ясмина моя! — хотелось крикнуть в небо. Хоть меня никто не услышит. Этим свободно плавающим в небе богам хотелось плюнуть в лицо.

Она моя и хрен вы получите!

Ногти скребали окно, оставляли влажный след на нем и пусть бы прочувствовали толики той же боли, которая царила в душе, как сытый кот на любимом диване. Моя боль пожирала все больше и больше и с каждым днем становилась увесистее, прожорливее.

За спиной послышалась возня.

А еще какие-то отрывочные звуки.

Я ушла в себя настолько сильно, что не заметила второго лишнего, от которого волоски становились дыбом.

Неразборчивые звуки были похожи на ветер. Свистели в ушах, мешались с ревом мотора, будто я находилась в открытом воздухе. А после жаркий ветер дохнул в лицо.

Стекло исчезло, будто его и не было. Пальцы только и успели поймать “ничего”. Словно по мановению чьей-то руки стена пропала, а передо мной открылась настоящая пропасть из сотни метров.

Страх тут же сковал все мое тело. Ни пошевелиться, ни обернуться и даже шаг назад сделать я боялась сильнее возможности свалиться вниз. Ведь там меня придется соскребать лопаткой. Хотя какая уже разница мне будет?

— Нравится вид? — ухмыльнулся дьявол за плечом. — Захватывающе! Не правда ли? — торжествовал он.

Глава 16. Поцелуй

Я искала за что зацепиться и не находила. Потому что рука оказалась скована тяжелыми цепями по бокам. Ладони не сжать и не разжать. А еще боковая стена находилась очень и очень далеко. Будто кто-то расширил коридор, будто специально отодвинул от меня спасительную точку опоры.

Никогда не думала, что настолько боюсь высоты. Что она парализует точно яд.

И пусть гром развернется, чем я поделюсь с этим новым даже для меня откровением.

Меня рассматривали. Хоть я этого и не видела, я ощущала кожей. Будто по тем местам по мне проходятся чем-то горячим. Меня обжигало, я вздрагивала и сильнее сжималась. Я ощущала себя воздушным змеем, которого бросили на краю пропасти и которая могла взлететь в любой момент. Только воздушный змей взлетит вверх, в отличии от некоторых мелких букашек, по природе ползающие внизу.

— Я с тобой согласен, — сзади продолжали издеваться. — Легко, просторно и не так жарко. Знаешь, а ведь нам тоже жарко. Не в том понятии конечно, но похоже. По коже проходится легкая щекотка. От него можно избавиться. Охладиться так сказать.

Я глядела вниз как ненормальная, ловила ветер и слушала. Слушала и молилась. Пусть заткнется, Боже, пусть побыстрее заткнется, а лучше уберется.

Из меня рвалось красноречье. Без ложной скромности и стеснения они складывались в слова, намертво соединяясь со злостью.

“Будь ты проклят, Итан!!!” А это был именно он.

— А здесь этим можно насладиться сполна. Не так ли? Сверхпрочное стекло и прогресс в сфере технологий позволили сделать панорамный вид. Отсюда хоть взлетай…

“Вот и лети отсюда, идиот! Только окно верни.”

Воздух категорически отказывался поступать в легкие, несмотря на его обилие. Уверена, выглядела я на двоечку. И пусть мне все равно на внешность, я не хотела подначивать дурака на шутки по поводу моей внешности.

Волосы давно растрепались и теперь упорно лезли в рот, в нос, в глаза. Будто специально дергали меня, заставляли сделать это движение. То самое, от которого голова кружилась уже сейчас. В голове быстро нарисовалась картина. Как я хочу поправить волосы и вместо этого я падаю…

Моя тонкая рубашка развевалась на ветру точно флаг. По коже пробегали толпы мурашек, прятались и вновь начинали марафон. И даже потом, когда казалось, что больше ничего не буду чувствовать, я снова слышу этот сладкий голос.

— Странно! Я слышу твои мысли… Они долетают отголосками, как этот ветер. Маленькими кусочками, обрываясь на концах.

Признался Итан, подойдя ближе и встав совсем рядом. Я успела заметить наши кончики ботинок, как они торчат. И сердце едва зашевелилось.

“Тогда ты знаешь, сколько раз я тебя проклинала!”

— А еще странно, что ты не понимаешь очевидного. Мы и так прокляты…

Я бы удивилась нашим одинаковым мыслям, если бы не другое, так круто изменившее мое мировоззрение. Страха высоты.

Он обернулся на меня. Кожа на мочке уха тут же воспалилась, казалось, что ее укусили.

Зачем так пристально меня рассматривать? Что ты там хочешь найти? Проще открыто спросить и прочитать все на моем лице. Я ведь ни грамм не могу лукавить. Проще не бывает…

Да, казалось, просто сделай шаг обернись и уходи. Куда проще…

Но когда на тебя смотрит черная бездна, предлагает свои просторы, заманивает в ловушку и ждет твоей ошибки, элементарные ответы скатываются в глубокую яму. Мне бы задышать нормально…

А все это время голову разрывает один единственный вопрос.

“Что тебе надо, Ласкис?”

— Мне нужна ты.

Я зашлась в кашле. Легкие нуждались в кислороде и наступил тот момент, когда я дала его им. Тем самым задергалась, как лопнувшая струна.

И сделала это.

Сделала…

Я упала…

Упала, не удержав равновесие.

Слова Итана проткнули мой шарик страха, влетели сквозь нее, словно тонкая игла. Они заставили сделать этот неосторожный шаг. Шаг вперед, шаг в никуда.

Жаль, что я так и не высказалась.

Жаль, что еще один человек сильный духом пал. Сколько нас таких? Недовольных и побежденных? Хотя, о Бог мой, что есть человек перед тем, кто носит одежду из чистой энергии, выдыхает огонь и одним касанием обжигает печатью.

— Ты думала, что здесь пропасть? Рыжая, это балкон…

Слова Итана долетели сквозь шум в ушах. И все же добились своего. Моей злости до красной пелены в глазах.

Я сжала кулаки, на которые я тут же оперлась, упав лицом вперед. Колени ударились о настоящий, вполне материальный пол. Они ощущали все — холод, прочность, боль, но мозг отказывался принимать действительное. Я едва держалась, чтобы не вскочить и накинуться с кулаками на все еще улыбающегося тана. Он думал, что это смешно, думал, гад, что это весело. Я продолжала смотреть вниз, стоя на коленях на стеклянном полу. На коленях перед таном!! Одно это ввергла меня в дрожь.

Но я ничего не могла изменить.

Сердце билось о грудную клетку, словно умалишенный о стены. Больно, тупо, до крови. Дыхание восстанавливалось, но теперь оно жгло. Злость застилала глаза. Слепая ярость на глупую шутку накатывала волнами. От них тошнило.

— Это за идиота, рыжая, — добил этот идиот.

Итан пошел дальше, мимо меня, мимо задыхающейся от собственной слабости одной недочеловечки. Потому что почему я? Прицепился ко мне как банный лист и не оторвать.

— Будь ты проклят, Итан, — сказала на выдохе.

И будь проклята я. За свой язык! За свое недержание. За ненормальные вспышки гнева.

Волосы продолжали скрывать лицо. Закрытые глаза обещали быстрому восстановлению, я надеялась перебороть страх высоты. Чем быстрее, тем лучше. — О, мама… — открыла я глаза. Самообман — плохая штука. Потому что ни фига не работает.

— Как я уже говорил. Это не поможет. Мы прокляты. Мы все обречены. Ты сама не видишь, что с нами происходит? Не пройдет и десятка лет, когда мы все сдохнем.

— Я тебя не понимаю…

Слова выходили неохотно, вяло и через силу Глаза рассматривали широкую спину Итана Ласкиса, который так и стоял — спиной ко мне и лицом к ветру. На мой ответ он обернулся. Мне тут же захотелось встать. Немедленно! Что мне удалось сделать со второго раза.

— Правда? — он изогнул бровь в недоумении. — Ты мне не кажешься глупой.

— А кем я тебе кажусь? Игрушкой? Можно делать что захочется? — огрызнулась я

— За свои слова надо отвечать. А иногда говорить “спасибо”, -было мне невозмутимым.

Голос его не подводил. Нет, он владел им безупречно. Но глаза…

Ими управлять было невозможно. И теперь его желтые зрачки двигались, словно волны. Они испытывали чистый интерес. Они всегда мне казались отдельной частью таносов, порочно красивые и живые.

— А еще заслужить его, — просипела в ответ.

— А ты заслужила? Эту помощь! Мою помощь, — отчеканил он зло.

Я растерялась. От напускной невозмутимости не осталось и следа. Жесткий вопрос эхом ударился о пол и зазвенел в ушах.

От моей злости не осталось ничего, как и от других эмоций, кроме страха. Страх недооценить врага. А еще я испытала что-то вроде восторга. Грацией спины, манерой поставленной речи. Я помнила его приказы. Помнила его силу. Помнила ярость воды от проигрыша, ее поражение и принятие силы другого. Не такого большого, но не менее свирепого.

Человек перед таном ничто, когда последний поражает даже природу.

Воспоминания нахлынули разом.

Как меня выворачивало. Как крутило спиралью. Как я чувствовала собственную кровь. А еще слышала природу. Последний до сих пор оставался загадкой.

— Расскажи мне, — более спокойно велел Итан. Именно велел.

— О чем? — я правда не хотела вывести его из себя. Что именно мне надо рассказывать?

— То, что напридумала ментору час назад. Расскажи правду.

Он хотел услышать как я умирала? Или что я вообще могла умереть и не закончила? Сам хочет закончить?

— Нечего добавить и я бы не стала ничего придумывать, — ответила я на вызов. Я не глупа, если я иду танком и напролом, то чистой правдой. Может местами безумной, горькой и больной, но именно правдой. Иначе не выжить. Любая ложь рано или поздно откроется.

— Верю, — кивнул он, продолжая стоять чуть поодаль.

Я рассмотрела край. Теперь, в свете других мыслей и воспоминаний, страх высоты не так съедал нутро, не туманил мозги и глаза. Теперь я смогла увидеть этот балкон. Самый настоящий, чёртов балкон. Он расстилался на всю ширину коридора и даже за его пределы, не имел бортиков, но уходил так далеко, что упасть невозможно.

Он был похож больше на лётную площадку для личного аэротана ректора.

Как же я испугалась…

Дура!

— Но мне нужна другая правда. И немного подробностей.

— Зачем?

— Надо! — было лаконичным.

— Мне тоже много чего надо, — состроить рожицу не составило труда.

Для начала можно, чтобы меня оставили в покое.

Реакция Итана не заставила себя ждать. С грацией хищника он сделал пару шагов и оказался совсем рядом. Так, что аура щипала голые участки кожи. В глазах напротив плескался интерес удвоенный на желание. Чего? Мне не стоит этого знать.

— Ты мне дерзишь?

Его опасная близость давила, сжимала горло, воздух снова едва поступал в легкие. Я бы поддалась и отодвинулась, но в таком случае тан посчитает это за страх.

— Ты не тронешь меня, — сказала я истину. Глаза в глаза. Таносы брезгуют такими прикосновениями. Никогда и ни перед какими обстоятельствами это не изменится.

— А кому это надо? — повел он бровью, не отрывая взгляд. Буду честна с собой, я немного растерялась.

— Зачем тогда ты подошел? Между нами расстояние в ладонь, — не нашлась сказать другую ерунду, кроме правды.

— Всего ладонь? — уголок рта вновь поднялся. — Почему ты со мной на ты? — Итан так резко поменял тему, что я едва поспевала за его мыслями.

— Нельзя?

— Мы это уже обсуждали.

— Считай, я глупая и не помню.

— Ты такая и есть… — теперь он усмехался вовсю.

— Выскочка! — процедила сквозь зубы зло. Слова отскакивали охотно и тем самым становилось страшно.

— Рыжая бестолочь, — его брови сошлись на переносице. И снова он задел то самое, после которого я не могла сдерживаться. Из-за цвета волос мои комплексы возросли в разы. Потому что они привлекали внимание.

— Мелкий засранец.

Никто не видел где гуляет моя любовь к жизни? Наверное спряталась вместе с здравым умом. Потому что только больной на голову будет дразнить хищника. Последний как раз показал свои отточенные зубы. Так почему мой рот еще открыт, а язык послушно в точности повторяет больные мысли?

— Мне стоит пугаться? — потому что вид таноса оставлял желать лучшего. Желтая радужка потопила зрачки. Руки за спиной, как у генерала, мысли скрыты, как и лицо за длинными волосами. Раньше он их состригал так, чтобы не мешали или собирал в пучок. Теперь же он больше походил на ненормального, хоть образ его ничуть не портил. Темный принц, стоящий на обрыве, играющий с ветром и дождем, не боящийся прыгнуть в бездну.

— Стоит, — кивнул он серьезно, заставив меня сглотнуть.

Не он сам. Его зрачки. Которые на миг потонули в желтых сполохах огня. Вид тана испугал по настоящему.

Короткий шаг назад дался куда легче, чем представлялось. А после второй и третий. Мне было холодно, меня бил озноб, зубы стучали друг о друга. Паника наступала вместе с тошнотой. Зря я дергала кота за усы, игралась с его хвостом. Ведь этот кот совсем не одомашненный.

— Собралась куда-то? — спросили сзади, когда я вплотную подошла в стеклу. Черт! Оно вновь незаметно для меня опустилось на место.

Ветер продолжал трепать волосы. Дыхание участилось. Пальцы вновь искали точку опоры, которая не представлялась возможной. Теперь я осознала, что натворила. Что язык мой — враг мой.

Итан наступал грацией хищника. Глядел из-под челки и пожирал меня взглядом. А когда почувствовал мой страх, явно написанный на лице, нагло ухмыльнулся. Так, что кровь вскипела в венах. Он знал свое превосходство, довольствовался им и пользовался моей слабостью.

— Открой, — залепетала я, зная, что бесполезно. — Открой окно, я сказала.

— Маленькая глупая рыжая. Даже не знаю, в каком порядке мне нравится больше.

Итан чуть ли не мурлыкнул от последнего слова. Странные метаморфозы происходили со мной. Вместо того, чтобы раскаяться, сдержать обещание данные себе и, о Боже, мыслить здраво, я наполнялась яростью. Кулаки сжимались. Красная пелена в глазах расстилалась с уютом.

— Ты боишься, что я трону тебя. Но кому ты нужна?

Я вспыхнула, точно свеча. Сделала короткий шаг вперед и приподнялась на цыпочки. Так, что я теперь могла видеть свое отражение в его глазах. Там отражалась какая-то фурия. Вся красная, растрепанная, с сжатыми губами и блестящими глазами.

Ну же, дотронься, чертов герой!! Хоть на секунду, но сделай это. Вот она я. Перед тобой, не скрываюсь и сама провоцирую. Буду виновата только я. Но оттого почувствую вкус своего выигрыша в разы сильнее. Тронь, чтобы я увидела брезгливость на идеальном лице, увидела брешь в самоуверенности Бога. Ты ведь почувствуешь каково это. Быть человеком. Тронь и ты почувствуешь мою ненависть, злость, невежество на “ты”, постоянный страх, боль, неуверенность в завтрашнем дне.

Я только и успела коротко вздохнуть. Итан неожиданно поднял руки и вместо того, что сжать кулаки, он ладонями обхватил мое лицо.

Щеки тут же загорелись.

Слова застряли в горле. Мысли предательски разбежались.

Итан глядел точно в глаза. И в них блестела решимость. На что? Я не знала. А еще в них отражалась растерянная я, то и дело открывающая и закрывающая рот в удивлении. Тепло его пальцев проникал под кожу, длинные пальцы запутались в растрепанных рыжих прядях.

Он не дал себе ни секунды на раздумья. Несмотря на мою злость, на наглый зов, на яростные мысли, в которых я его членила тупым ножом. Итан наклонился ближе и поцеловал. Втянул в себя мой воздух, лизнул по открытым губам и неожиданно тяжело задышал.

Остатки живых эмоций забились в обморочном припадке и потеряли свой запал от одного невинного касания мужских губ.

Они оказались такими, как я иногда представляла. Когда не понимала почему, ненавидела себя за это, но продолжала. А еще слышала о них в коротких сплетнях, ловила сладкие вздохи и ненавидела себя, что тоже рассматриваю. Они оказались мягкими, теплыми, бархатными. Особенно когда немного отодвинулись, чтобы захватить мою нижнюю, дрожащую губу.

“Закрой глаза” — прозвучало в голове. Я не знала чья это мысль. Не хотела углубляться. Ведь она могла быть и моей и оттого я буду сгорать сильнее. Позже. Когда очнусь. Когда приду в себя и заставляю наглеца ответить. Чуть позже, обязательно, а пока…

Поцелуй полностью овладел моим телом. Я застыла, точно каменное изваяние. Ни дернуться, ни освободиться от близкого тела, от которого жар доносился короткими волнами. Удивительно, как он охотно ютился под моей рубашкой, ластился, полз по коже вниз к животу и просачивался, точно парализующий яд.

“Вот так” — голос продолжал мягко звенеть в ушах. И эти слова уже точно не были моими, но точно обозначили мое падение. Перед таном, перед внутренним “я”, потому что я расслабилась и закрыла глаза. Чтобы тут же почувствовать в разы острее. Как губы сменили горячий язык, который пробует губы, сначала нижнюю, не забывая о верхней, а после просится уже внутрь.

И будь проклята уже я, если мне это было не в удовольствие.

Как рука переместилась к затылку, мягко обхватила волосы и потянула вниз. Чтобы открыться сильнее ненавистному врагу, целующий меня посреди белого дня на летной площадке ректора Академии, который может в любой момент распустить совет и поймать героя континента Ласкиса и пустышку Райд.

Как другая рука опустилась вниз по спине, обвила талию точно ревнивый муж и сильнее вжала в сильное тело напротив. Грудь которого тяжело и часто поднималось. Будто тан волновался.

Это открытие заставило задрожать. Поднять скованные руки по бокам, пройтись по натянутым мышцам, упереться ладонями в обтянутую черной рубашкой грудь и сильно толкнуть.

— Пошел вон, танос, я не твоя очередная игрушка.

Дышать было почти невозможно. Пришлось прошелестеть. Губы, еще помнящие первые в своей жизни мужские губы не хотели злится. Они хотели их. Хотели открыться и попробовать его язык на вкус. Узнать каково это. Каково целоваться по настоящему.

Любая девушка рано или поздно думает об этом. И если я искоренила это желание, вырвала с корнем любые мечты, секундный порыв и наглость Итана вновь дали такой росток. Почувствовать себя защищенной любимым мужчиной, поверить в его крепкое плечо, положиться на родную душу. В общем поверить на чудо.

Жаль, что первый невинный поцелуй получил такой, как Ласкис.

В ответ на мое разгоряченный ответ Итан лишь удивился. И удивился он совсем другому.

— Твои глаза голубые? Как в тот раз! Вэйлантина, расскажи мне.

Мое имя на его губах прозвучало так правильно, что я вновь забылась. Раскрыла рот и ловила воздух. От шока. От неверия, что мне нравится. Абсолютно все. Его запах на волосах, его тепло где-то в районе живота, его сильные пальцы на затылке, его вкус на моих губах и мое полное имя, озвученное голосом, от которого у меня всегда бегали мурашки. С первого дня.

Что я как и остальные запала на его обаяние, красоту. Возможно еще и на благодушие? Стыдливо припомнил внутренний голос. Ведь сколько раз он помог? И даже не сразу поняла суть его спокойствия, после всего случившегося.

А что случилось?

Всего то Ласкис поцеловал пустышку. Когда одно только мимолетное касание об одежду или волосы вызывает у них брезгливое выражение лица. Итан Ласкис по свойски обнимал за талию, сжимал в свое тело так сильно, будто боялся. Чего? Может я вырвусь? Или может себя?

Развернувшись, я убежала. Благо, стены не оказалось. Благо, я буду думать об этом потом. Или возможно забуду как страшный сон.

В конце поворота лифт открылся сам, подняв на этаж новых гостей.

— Ты? — вполне спокойно спросила Талла. — Родди, может ты мне глаза откроешь, почему эту все еще держат в нашей Академии? — она чуть ли не зевнула ок скуки. — Ужас, чем ты только занималась? Все губы покусанные.

Я быть может что-то и почувствовала бы. А так все равно. Но когда она повторилась, а Родди повторил “Итан”, я тихо вздрогнула. И пожелала сквозь землю провалиться. Потому что за спиной стоял он. Уверена, такой же потрепанный ветром.

Ну не мог он подойти позже? Или взлететь в конце концов.

Я горела точно свеча и молилась, чтобы этого никто не заметил.

Глава 17. Итан

Черт! Черт! Мать мою…

Я до сих пор чувствовал ее дрожь. Пальцы подрагивали от ее тепла. До сих пор хранил ее вкус.

Она пахла карамелью, а еще соленой водой.

Никогда мне так не нравилась морская вода. Никогда она так близко ко мне прикасалась, при этом не обжигая, не причиняя абсолютно ничего. Наоборот, я чувствовал прилив сил. Несмотря на то, что я был полон и так. Я чувствовал свою силу вдвое сильнее. Чувствовал, что могу свернуть даже горы. Как бы это банально не звучало. И даже если этих самих гор не осталось совсем.

Это она пополняла мой резерв на битве. Маленькая сильная девочка помогла тану. Уму непостижимо!!! Сейчас глупо это отрицать. Потому что я вновь почувствовал ту одну единственную ленту на шее. И если тогда она жалила, кусала и брыкалась, то сейчас лента ластилась, точно кошка. Она обвивала кожу мягко, покладисто и захоти я еще и еще, я был уверен, что получил бы все.

Только я был полон сполна.

А еще меня разрывало. Сомнениями. Вопросами.

Почему я не поставил эту нахалку на место?

Почему позволил дерзить себе?

Почему поцеловал?

Последний особо причинял дискомфорт, крутил узлом все мое нутро, заставлял сжимать и разжимать кулаки, как перед тренировкой и выдыхать через нос.

Но при этом я каждый раз проводил кончиком языка по своим губам. Чтобы вспомнить. Снова и снова.

— Карамель… — хмыкнул я, протирая лоб, откинувшись на спинку дивана.

В VIP-комнате царил полный мрак и только цветная цветомузыка отскакивала от многочисленных зеркал и роняла лучи на стенкам. Я был рад, что Родди уговорил меня заехать в “Бабочку”. Ночной клуб славился своими развлекательными программами, сценариями и выбором всего, чего пожелает любая душа. От напитка до девушки. Но я радовался не этому, а тому, что я в полной темноте и мог касаться своих губ, как полный дурак или еще хуже, как влюбленный дурак. Будто это первый поцелуй…

Я снова непроизвольно хмыкнул.

— Ты что-тосказал? — отвлекся друг. Он как раз сделал свой выбор из того обилия, что предоставляет “Бабочка” и та уже своевольно сидела на его коленях.

— Хорошо, что заехали, — крикнул я.

Музыка била по ушам. Здесь не принято было разговаривать. Но Родди ответил.

— Это хорошо, потому что к нам подходят девочки. Они были недалеко и я их пригласил…

И пусть меня снова вызовут на бой, чем не буду морщится при виде Таллы. Она возомнила себя моей подружкой. С одной стороны мне было все равно кто о чем мечтает, а с другой, она здорово добавляла мне проблем. Потому что каждый раз съедала мои мозги по мерной ложечке.

Вот и сейчас, увидев нас, Талла первым делом присела рядом, положила как бы невзначай ладошку на бедро и нежно дунула в ухо.

— Как дела, Итан?

Мне хотелось спросить об этом у Родди, желательно, кулаком в нос. Не сиделось на жопе ровно? Но друг увлекся девушкой, которая скрывалась под тенью и ни разу не поймала отсвет луча. Я лишь видел ее силует. Копна распущенных волос, прозрачная туника, за которой, я уверен, было лишь белье. Здесь не тратились на высокоморальные устои. Наоборот, четвертое кольцо славилось тем, что ведет разгульную жизнь. В свете последних новостей, больно цепляющие за душу, это неудивительно. Всем хотелось жить. Жить на всю катушку.

“Ну и пусть пока радуется жизни”, подумал я и сделал заказ новоприбывшим по планшету на столе.

Вечер потек по обычному руслу. Тупые шутки друга, который, кажется, до сих пор не верил в свою удачу, томные взгляды девушек, мечтающие оседлать меня, точно как друга. Шумная музыка, переполненный стол напитками, закусками и всякой ерундой.

Откинувшись на бортик дивана я смотрел на сцену. Там пела светлая таноска блондинка. Ее платье в обтяжку переливалось сотнями микро лучами, выделяло высокую грудь, тонкую талию, прелестные ножки на высоком каблуке.

Жаль, что нельзя выбрать именно ее. На нее нет ставок.

— А ты чего молчишь? — влился в уши женский голос. Это Талла, дочь главного безопасника страны, глядела из-под пышно накрашенных ресниц и глубоко дышала. Скорее всего, чтобы выделить тоже вовсе не плохую грудь. Которая, кстати, легко помещалась в мою ладонь. Проверяли, знаем и даже пробовали несколько раз.

И именно это хочет сейчас девушка, уже полчаса безрезультатно льнущая к моему бедру.

— Хочу, — коротко отозвался я и задумался.

Почему вот та девушка на сцене привлекает сильнее, чем та, которая в рот заглядывает? Сколько ей? Она наверняка старше меня, быть может есть муж, дети? Хотя последнее очень уж сомнительно. Рожавшая таноска, мать ребенка никогда не променяла бы вечер со своим дитя на выступление. Даже если она звезда. Потому что дети — самый бесценный подарок, которого очень легко потерять или не удержать. Дети — наша острая проблема, больная тема, о чем не любят разговаривать от слова совсем.

“А к чему я это вспомнил? — упрекнул себя. Нет бы просто отдыхать. Надо обязательно мировые думы прокручивать в голове, хренов наследник!”

Я знал почему, но не хотел углубляться в подробности.

Мелодичную песню вновь заменил тяжелый басс, который вибрацией отдавался не только от стен, но и по ушам. Тут Талла решила действовать. Зажала уши руками и так нечаянно упала вниз головой, при этом точно на меня. Раскинутые руки ничуть не зашевелились. А почему бы и не расслабиться, если девушка падает к тебе готовенькая?

С ней мы знакомы были с детства. Примерно с тогда, когда ее отец занял свою должность и с тех пор неплохо с ней справлялся. Это он, кстати, был готов скрутить меня в жгут по одному кивку его президента. И с ним я очень часто тренировался, но только поначалу, до тех пор пока не начал спать с его дочерью.

Об этом он только предполагал, но я то точно знал.

Хах, круто смотреть на взрослого мужика, до конца защищающий честь дочери. Хвала ему. И портить то его невинные мысли даже не хотелось. Но знал бы, что сейчас маленькая ладошка гуляет совсем не по детски и завлекает в свои сети так, что любой сыто довольный мужик не смог бы отказать…

Вот и я прикрыл глаза, пока тепло скользит по животу, вниз пупка, чтобы отодвинуть края джинсов…

Вкус карамели!

Ветер на волосах!

Нежность невинных губ!

Вспышки образов так резко ударили, что я вздрогнул.

Как сейчас смотрю и читаю — чисто безумие плещется с шоком, с неверием, с осознанием, что позволила, пропустила, отдалась. И это так заманчиво! Ведь я знал, что она услышала мои мысли, расслабилась и прикрыла веки. Я прошептал ей эту мысль, снова и снова убеждаясь, что она слышит.

— Тише, — довольный до одури голос проник в сознание. — Если бы я только знала, — хохотнула она. — Если бы ты сразу мне позволил, — закончила с придыханием Талла.

Я знал, о чем она. От одного образа в голове я, кажется, вновь подзарядился, аж дышал чистой энергией, которую впору было собирать и хранить на отдельных полках. На будущее. Картинки крутились, сменяли друг друга словно день и ночь в ускоренном режиме и накаляли.

Желанием!

Которое приняла на свой счет Талла. Ее руки гуляли по шее, теребили кончики отросших волос. Странно, они росли как на дрожжах, особенно в последнее время.

Ну и пусть!

Я не хотел упускать видения.

А они были именно таковыми. Потому что помимо произошедшего утром, я определенно чувствовал что-то другое. Такое, что мне чертовски вставило. Видение гуляло на границе сознания, обманчиво ласково ластилось, а когда я уже был готов схватить мысль за хвост, тут же исчезало в тумане.

В зале вновь запела таноска. Ее выступление продолжалось.

Мне давно надо было задаться вопросами. Почему я так ярко вижу одно воспоминание? Дело ведь совсем не во мне. Да, оно остро всколыхнуло кровь, было свежо, ново, необычно, но не более.

Кто отправляет мне посылы? Если бы я не был уверен в том, что дар эмпатии утерян, я подумал бы на нового носителя, скрытого от взора президента. И почему, воду мне в шиворот, я дрожу?

— Давай скроемся, — вновь этот голос, полный превосходства, влился в уши. Я отмахнулся, как от мухи. Я должен поймать этот хвост видений. Уловить суть! А там найду причину. Почему я! И что должно случится дальше?

Гадать не пришлось. Словно из ожившего фильма, перед глазами бешено заплясали картинки. Одна чётче другой.

Обрыв!

Вокруг пляж и бескрайняя водная гладь.

Чёрный обрыв, на дне которого острые камни. Треугольные каменные зубья крошили волны, царапали воду и угрожали врагу, даже если тот пока спал.

Мой взгляд уловил особо острый край.

Я видел синее небо. Без облаков. Которое местами сливалось с черными оттенками из чистой злости. Оно почему-то исчезало и снова появлялось, словно шла испорченная пленка.

Ветер. Холодный!

А на мне тонкая одежда. Она не грела. Каждый участок кожи неприятно терлось о жесткую ткань. Или это она вздыбилась?

Мои плечи мелко вздрагивали. Я чувствовал тяжесть на них. Словно…

На плечах тяжёлые руки. Чужие руки. Пальцы нервно сжимались, мелко дрожали. Она передавалась. Но я не сбрасывал чужие ладони, наоборот, ждал очередной волны тепла. Которая тут же исчезала, не дойдя до кожи, не просочившись сквозь одежду.

Мне было холодно.

Телом я находился в клубе «Бабочка», сидел в VIP-зоне, чувствовал грудью девичьи прелести, а в голове смотрел совершенно другой фильм.

Талла заерзала по мне сильнее, шептала что-то в ухо. Я хотел скинуть ее, освободиться, но знал, что потеряю связь. Откуда-то я был уверен, что вижу настоящее. То самое, которое происходит именно сейчас и сегодня, только на чертовом расстоянии. Иначе, я бы тут же потребовал объяснения.

А ещё знал, почему сжимаются кулаки и вены кровью наливаются. Свеже налитой брони не хватало.

Потому что в видении я оборачиваюсь и вижу одного урода. Светлого идиота, который и слова не смог сказать в защиту своей подруги. О, я запомнил его.

Последнее слово “подруга” даже в голове крошит зубы друг об друга.

Козел! Ещё и волосы с лица убирает…

До тошноты омерзительное движение, которое точно предсказывало будущие намерения я отрезал намертво.

Черт! Я хотел выйти из тупого фильма под названием “почувствуй себя херово в десять раз больше”.

Не я управлял системой, которая засосала меня против воли точно болото. Чем сильнее я боролся и хотел выйти, тем сильнее я входил в транс.

Я начал слышать.

Свист ветра…

Игра прибрежных волн…

Зов остро заточенных камней…

— Не бойся, я рядом, — голос того урода.

И тут же ее, как себя. Словно как в зеркало смотрел, только на обратной стороне находился совсем другой человек, кажется, даже не осознающий, что открыла своё сознание и завлекла как мёд пчелу.

— Поздно Илан. Все поздно! Я не знаю что буду делать.

Теперь я знал, почему мир то исчезал, то появлялся. Рыжая плакала. И случится могло все что угодно.

— Положись на меня, пожалуйста. Ведь я знаю каково тебе сейчас.

Обещал этот урод по имени Илан. А сам смотрел и думал вовсе не о том, что хотел помочь.

Неужели эта бестолковая не видит его предательские до тошноты противные глаза!? Так и хотелось рявкнуть, чтобы глаза поднял выше и в глаза смотрел.

Я глушил все напускной злостью. Накрученной, собранной крупицами злостью. Тянул привычную ненависть, давил яростью.

Потому что хотел заглушить другое. Которое вырывалось со скоростью мототана на свободной трассе, которое мне не нравилось от слова совсем, от которого я мог озвереть. Запросто. Мог забыть своё происхождение, гордость, миссию, тупые вопросы как и почему и вылететь. Отсюда и навстречу этой рыжей бестии. Вырвать ее из лап чудовища под названием слепота.

Только одно разумное сдерживало меня в «Бабочке». Я танос, который должен ее презирать, ненавидеть, уничтожать!

— Как это произошло? Вэй! Расскажи мне, не дрожи пожалуйста. Хочешь я тебя согрею?

— Они пришли внезапно… они знали… они… — рыжая всхлипнула в последний раз, замерла, будто что-то осознала, подняла глаза и процедила. То самое, которое высушило ее слезы. — Этот засранец ответит за все, — дошло до моего сознания. — Пусть сгорит семь раз, но я достану этого гада.

И в голосе была искренняя ненависть, чистый гнев.

И я точно знал последнего. Потому что прекрасно прочитал слово “гад” на листке бумаги ровно сто семь раз. Но при чем тут я?

— Ты страшно красива, Вэй. Сейчас, здесь. Я хочу тебя поцеловать…

Тут я отключился. Просто не смог выдержать едва развернувшееся представление. Чтобы позволить уроду приблизится еще на сантиметр? Дать обнять? Целовать? После меня?

Значит не понравилось?

Значит гад?

А чего тогда губы приоткрыла? Приняла! Попробовала мой язык! Дрожала?

— Ты чего? — удивился Родди.

Я оказался на ногах уже взвинченный до такой степени, что был готов совершить самую глупую глупость в своей жизни. Хотелось приехать туда и собственными руками раскрошить светлому лицо. Чтобы даже не смел …

Черт!

Я даже не знал чего хотел. Чтобы не разговаривали о нас в таком ключе или все же чтобы он ее не целовал?

Сквозь тяжелый басс музыки послышался глухое рычание, кажется мое, звон разбитого стекла и женские визги.

— Да, чтоб меня, что ты творишь, друг? Да что случилось то?

Родди вмиг оказался на ногах, когда я начал бушевать в тесной комнате.

— Дыши через раз, придурок. Сейчас охрана придет, выгонять еще.

— Пошел ты… — огрызнулся я.

Внутри бушевала буря. Почему я разрываюсь надвое? Почему меня тянет туда?

Примерно с минуту охрана и правда подошла. К тому времени я был почти спокоен. По крайне мере не хотелось взрываться. Оказывается, сила плескалась на пределе. Она освобождалась маленькими каплями, вынуждая теребить волосы, огрызаться и чуть ли не рвать на себе одежду.

Но увидя кто здесь расположился, бравые мужики лишь пожали плечами и пожелали хорошего вечера.

Вот и здорово. Вот и славно.

— Хвала небесам ты успокоился, — снова взял слово друг. — Знаешь, вообще не хотелось огребать за тебя. Как давно мы не сидели вот так? Без вызова, без напряжения?

Тут в комнате заморгала лампочка. Кажется, я задел ее чем-то. Рядом с Родди сидела девушка с длинными рыжими волосами.

Сошедшая волна непонятной, но уже принятой ревности, еще не до конца улегшись вмиг вернулась.

— Дура!!! — зарычал я и встал, намереваясь что бы ни стало долететь и призвать к ответу. Не за Илана. Пусть делает что хочет и с кем хочет. Пусть только в мою голову не лезет. Пусть ответит За Гада! Пусть повторит это в лицо. Пусть ответит чем я провинился…

— Вызов! — ошарашенно пробормотал Родди.

У самого порога я встал как вкопанный.

На мой браслет упало то же самое сообщение.

Президент Континента немедленно вызвал к себе Илана Ласкиса младшего глубоким вечером.

Холодный пот потек по позвоночнику вниз. Дыхание сперло. Глаза будто остекленели.

Потому что этот вызов означал только одно.

Что мне нашли идеального донора.

Глава 18. Слабость и сила

— Я хочу тебя поцеловать…

С этими словами Илан начал приближаться. Он смотрел в глаза, искал хоть какой-то ответ, не находил, но хотел сделать это.

И сделал бы, если не моё “нет”.

Нет, я не крикнула. И даже не оттолкнула.

Я просто начала чувствовать.

Его руки на талии, длинные пальцы поверх одежды, но будто на голой коже. Они причиняли ужасный дискомфорт. Я будто спала и только после одного слова вдруг встрепенулась. Что надо проснуться.

Я коротко дернулась. Илан понял и отодвинулся сам. В глазах блеснуло разочарование, которое тут же скрылось под натянутой улыбкой. Да, может быть я ему нравлюсь. Может быть он действительно хороший парень, но любые мечты о сладкой любви я искоренила давно и прочно.

Это лишь слабость. Короткий и мимолетный момент.

Мне просто захотелось немного тепла, чуточку поддержки и понимания.

Не я виновата в исчезновении Ясины. Меня просто не было дома. Я просто не сделала документы, не сунулась в ад, не разбила голову о камни.

Это тепло на минуту дал мне Илан, которое уже вскоре начало обжигать и причинять дискомфорт. Наверное я привыкла быть одной, быть сильной, решать все проблемы и думать наперед. Потому что если я поддамся, хоть немного расслаблюсь, я боюсь, что от меня не останется ничего, кроме пустой оболочки. Вэйлантина Райд умрет.

Да и не хотелось давать пустую надежду хорошему парню, который увлекся мной лишь временно. Ведь опоздай я на тот поезд, он бы не узнал меня, не вернулся бы вместе со мной и жил своей обычной жизнью. Вот и теперь, пройдет время и он исчезнет.

Я же нужна моим девочкам. Где бы они ни были.

И я знала, кого надо тряхнуть.

— Пойдем в дом. Надо вернутся и начать что-либо делать, — предложил парень. Уголки его рта до сих пор натянуто улыбались. Он храбрился, это было видно невооруженным глазом. Но мне было слишком тяжело, чтобы о чем-то еще переживать.

— Я сейчас, — кивнула я и осталась на месте, провожая его взглядом. — Я сейчас, — прошептала уже в ветер.

И вдохнула.

Глубоко.

До жжения в груди.

Вдохнула впервые за долгие минуты, потому что…

…потому что у меня горели руки.

Я боялась на них взглянуть, боялась увидеть вместо них обугленную кожу. Нет, конечно, все было в порядке. Это просто мои внутренние демоны жили за счет страха.

А еще я хотела побыть одной. Чтобы послушать ветер. Мне показалось или я слышала в нем чей-то голос? Очень знакомый голос! Кажется, я уловила чей-то рык. И это страшило сильнее всего.

Упрямо взглянув сначала на свои абсолютно здоровые руки, а после на синий горизонт, я решила.

— Надо будет поговорить начистоту. Что за дрянь со мной происходит…

Тем временем внутри дома царила тишина. Необычная, гнетущая. Двое сидели за столом друг напротив друга. И если Илан еще разглядывал что-то, то Мария была полностью подавлена. Она смотрела перед собой на свои руки, опустив низко голову.

— Мария, — окликнула я, чтобы она оживилась.

— Не надо, — буркнула она в ответ.

— Что не надо?

— Где вы были? — вместо ответа она вскинула голову. — Вместо того, чтобы что-то делать, ты где-то гуляешь…

— Что ты хочешь этим сказать? Имей совесть и не скидывай все на меня, — повысила я голос. — Ты же считаешь себя взрослой, чтобы учить сестру жизни. Так скажи, как мне успевать все делать? Тебя учить, за маленькой приглядывать вместо тебя, денег на еду добывать и лучшей жизни для нас искать? Работа и учеба отнимает все мое время. А на тебе была одна задача. Всего одна! Мария! Не высовываться…

— Ты и работу потеряла! — посмела она вспомнить мои грехи. — Если бы не Илан…

— Хватит, и без него мы как-то жили, — рыкнула я.

Потому что последний молчал как партизан, молчал и делал то же самое. Каждый день и с первого дня он приносил еду. Овощи, хлеб, крупу. В холодильнике лежал большой кусок сыра. И сколько бы я не сопротивлялась, он умудрялся заходить к нам в гости в мое отсутствие.

— Девочки, мне приятно за вами ухаживать. Вы стали моей семьей и к тому же я век обязан буду. Если бы не ваш отец, то меня давно бы не стало.

Влез в семейную ссору парень, который вошел в нашу жизнь тараном, прицепился клещом, всячески помогал и недавно даже хотел поцеловать.

Вспомнив это, захотелось его чем-то огреть. Чтобы заткнулся.

— Вот и зря, — огрызнулась я. — Не видел бы больше мучений. А ты, — повернулась к Марии, — возьми себя в руки и расскажи, как все было. Чтобы понять, как ее искать.

— Ты знаешь как ее искать, — вновь тихо и как-то обреченно прошептала она.

А у меня сердце зашло галопом. Я едва понимала ее мысль, но уже боялась ее следующих слов. Ведь только один человек знал и увидел те следы на песке, как доказательство того, что я попыталась обмануть таносов. Богов на Земле! Которые не терпят неповиновения и неуважения.

— Сын вице-президента, которого показывают во всех плакатах и обзорных телевидениях видел меня… видел нас…

— Нет, — повторяла я словно заведенная болванка. Будто что-то могло измениться.

— Он твой сокурсник, не правда ли? По крайней мере его можно найти в Академии.

— Он был здесь? Это он забрал Ясину? Говори!!! — процедила я сквозь зубы. Мне больно было слышать об этом. Знать, что я для него игрушка, маленькая и глупая рыжая, как он любит повторять. Больно было узнать, что после поцелуя, он распространил информацию и дал приказ схватить девочку.

Больно, я подарила своей первый в жизни поцелуй полному засранцу.

— Были другие, Вэй, но он может помочь…

— Помочь? — удивился Илан. — Танос? Помочь? С чего бы ему это делать? Наверняка это он отдал приказ.

— Да, Мария, ты с ума сошла? Ты знаешь как они к нам относятся. Знаешь их презрение. Ты хоть представила себе эту картину, прежде чем говорить об этом вслух? Как минимум меня обсмеют и унизят. Как максимум даже представить не могу…

— Не обмеют. Не тебя, — стали в голосе двенадцатилетней девочки было больше, чем у любого взрослого. Было что-то такое, что заставило меня замолчать и глотать слова.

— Смысле? — вместо меня спросил Илан.

— Вэй, пожалуйста, — она смотрела точно на меня. И вот уже минуту не моргала. Захватила мой взгляд и не отпускала.

— Нет, — крикнула я и даже замотала головой, для эффекта. Я не хотела даже вспоминать о нем, не то чтобы говорить или откровенничать, почему Итан может меня послушать. Потому что я все еще вспоминала его язык во рту, как он с рвением скользил по губам, отодвинул сжатую полоску и вошел внутрь. Для него не было преград, не было предрассудков, не было устоявшихся ценностей. Он их снес одним движением. Итан захотел меня в свои игрушки, показал чего может дать и тут же потребовал отдачу.

И я горела лишь оттого, что мне понравилось.

Чертовки понравилось. До одури, до жжения в груди, до нехватки воздуха в легких. Потому что эта слабость просачивалась через барьеры, старательно возведенные многие годы, легко обходила глухие стены и находила лазейки в лабиринте спрятанной души.

— Итан ведь видел нас и не сдал, — продолжила Мария. — Если не сдал в прошлый раз, то зачем ему это делать сейчас?

Вопрос вышел слишком философским или наоборот, личным.

Если Илан подумал и ответил по первому, то я приняла его как за личный. Потому что я сбежала! Нахамила, оттолкнула и убежала, когда от меня ждали совсем другого. Например, мольбы продолжить.

— Потому что он танос?! — поднял в предположении бровь наш гость. — Кто знает что творится в их голове, чем они руководствуются. Закона на них нет, даже если они придерживаются другого мнения. Сегодня сделает одно, завтра пожалеет, а послезавтра поступит совсем по другому. Так почему он должен пожалеть Вэй и помочь, Мария?

Его вопрос утонул в всхлипе. У сестры вновь начиналась паника.

— Почему ты не хочешь спасти ее? Вэй! Почему ты не хочешь ее найти?

— Ты хоть знаешь какую цену с меня потребуют?

— Да хоть любую. Лишь бы все получилось.

— Любую? Тебе легко об этом говорить. А если меня в рабство запросят? Кто будет заботиться о вас? А если захотят меня как игрушку?

— Так будешь ею… — ее слезы тут высохли, зато началась явная дрожь. Зуб на зуб не попадал.

Я тут же прижала маленькую сестру к себе и горячо прошептала.

— Я найду, я обещаю. Ей не грозит ничего плохо.

— Правда? — взглянула она мне в глаза.

— Обещаю, — прошептала одними губами. — Но другим способом. Первым делом я пойду в это общество защиты детей, потребую ее местонахождения.

— Так у тебя вообще ничего не получится, — крикнула она, оттолкнув меня. Она яростно вскочила и начала мерить комнату короткими нервными шагами.

А я смотрела на нее ошарашенно и не понимала. Почему она ровно столько же холодна ко мне, как болеет за Ясмине. Почему она не понимает, чем чревата помощь таносов? Я ей что не сестра? Ее не заботит мое будущее, тесно сплетенное с их жизнями? Это слишком больно кольнуло в сердце, чтобы колени не подогнулись и чтобы я не шлепнулась наконец на стул. В глазах выступили обидные слезы.

Может зря я пару лет назад не доделала начатое? Я бы уже плавала где-то далеко и так же очень глубоко… Я бы не видела того ужаса, который сейчас происходит. Я не разрывалась на куски между выбором и решением. Не искала бы меньшее из зол, который все равно достанется мне и только мне.

На плечи упали теплые тяжелые руки. В знак поддержки. В знак того, что я не одна. Но, океан меня проглоти, почему мне все еще тошно? Почему внутри все скручивается в тугой жгут? Почему горло дерет и хочется заорать что есть сил.

Но самое страшное, действительно страшное случается прямо на моих глазах. Прямо перед мной, самой сильной и беспомощной, самой хитрой и бестолковой одновременно. Этот мир просто выворачивается наизнанку, где мои достигнутые качества просто пыль, где Вэйлантина Райд только грудной ребенок.

Дверь открывается и на пороге родительского дома появляются сразу двое. В черных переливчатых бронях таны не мешкались. Один из них тут же схватил Марию, которая ближе всех находилась возле двери. Как раз им на руки. Потому что таны знали за кем пришли, знали, мать мою. Они не успокоились маленькой, им давай всех. Им принадлежат абсолютно все.

Мария только и успела, что вдохнуть, посмотреть на меня большими мамиными глазами и беззвучно попросить о помощи. Ее тут же подхватили за талию и зажали рот огромной рукой, под которой сестра просто утонула.

— Теперь все, — отчитался тан перед вторым, который спокойно наблюдал за порогом.

— Уходим, — ответил второй.

И тут я вздрогнула. Наконец очнулась, будто парализованная от яда спала спеленутая стальными веревками. А видя, как уводят сестру этот яд растворился в злости, сполна заменяющая кровь, а стальные веревки просто осыпались обжигающим пеплом.

Сама не заметила как быстро оказалась у них на пути, наверное, злющая, взъерошенная и наверняка ничем никому не угрожающая. Но тем не менее танос остановился. Я даже почувствовала, что он поднял бровь в удивлении.

— Чего надо, землянка? — выплюнул он. — Брысь отсюда, — вид его не предполагал для меня ничего хорошего.

— Я не отдам ее.

Собственный голос доносился с трудом, будто в голове работал старый дизельный трактор. В ушах шумело, сердце готово было вот вот выскочить.

— Что что? — весело отозвался похититель маленькой девочки. Его, кажется, забавляла моя стойка на его пути или вообще сам вопиющий случай того, что кто-то встал на пути у таноса.

— Я. Не. Отдам. Ее. Вам, — процедила сквозь зубы все слова по отдельности. Слова поддавались с трудом, скрипели между зубов и категорически не хотели складываться. Мысли скакали галопом.

Я не думала о последствиях, не сомневалась в их наступлении в принципе, но стояла. Чем бы ни закончилось…

— Том, заканчивай, — недовольно протянул второй.

— Том? — ошарашенно переспросила я. — Которого Ласкис наказал тридцатью секундами?

— Из-за, тварь.

Теперь из его веселости не осталось и следа. Каждый волосок пошевелился от перемен, от нахлынувшей жары. Том выпустил свою силу. И когда я уже была повидаться с тем светом, просто стояла и часто дышала. Потому что энергия щипала, но недостаточно, чтобы подогнулись колени, кусала, но обманчиво ласково, словно Том игрался. От его энергии не хотелось спрятаться или убежать, а просто прикрыться веерком, как в знойную погоду.

Том рассердился. Потому что такового эффекта от его силы не было, как он понадеялся. Почему? Может только пуля в голову заставит меня отступить или хорошее сравнение с настоящим героев последней битвы оставило свой отпечаток. Так что теперь для меня все ни почем.

Том разозлился сильнее, когда заметил мои сжатые кулаки. Сделал шаг вперед, после чего моя голова повернулась на все 180 градусов, а колени больно ударились об пол. Волосы разметались по плечам, скрыли искаженное мукой лицо, но кровавый плевок под ноги тана увидели все.

С всей злостью и с удовольствием он ударил бы меня снова, но его командир лишь предупредительно поднял руку. Мол, хватит.

И они ушли.

Вместе с еще одной сестрой. Той, которая обвиняла во всем меня, той, которая была готова пожертвовать старшей во благо младшей и которая ждала от меня того же самого. Жертвы.

Чтобы встать пришлось приложить усилия, а когда ноги наконец выпрямились, придержать голову. Она кружилась, будто я каталась на Американских горках ночами напролет. Во рту все еще чувствовался соленый вкус крови.

— Ты как? — подбежал для помощи Илан.

— Отстань, — огрызнулась я вяло. Потому что сейчас она казалась наигранной. Где была его помощь две минуты назад? Когда она реально была нужна?

— Вэй, пойми…

— Заткнись, — отпустила в хаос свой контроль.

— А что ты хотела? — хотел оправдать себя Илан. Он выпрямился и перестал направлять ко мне руки. Меня, благо, удерживала стена, ровная, прямая и никаких мне горок. Она помогала мне справится с тошнотой. От вкуса во рту, от Илана, от таносов…

Меня от всех тошнило.

Один мужчина поднял руку на беззащитную девушку, другой позволил это сделать и теперь находит этому оправдание.

— Что я мог сделать вообще? Где мы и таносы? Але, Вэй, очнись и пойми наконец. Он тебя мог убить! И никто, слышишь, никто не помешал бы.

— Я видела…

Немного подышав и справившись с головокружением, я схватила первую попавшуюся куртку и вышла.

— Ты куда? — немного удивленно спросил парень.

— За ними, — бесцветным голосом ответила я.

На улице дышала темнота. Тяжелые тучи вновь свисали над горизонтом, скрывали ночное небо и даже намека не оставляли на свечение звезд. И только два луча разрезали небо, как напоминание, как приглашение. Аэротаны сверкали уже далеко, но не могли от меня укрыться.

Куртка слетела на землю. Ночь душила духотой. Дышать из невозможного превратилось в жизненно необходимое.

— На ночь глядя? — еще больше изумился Илан? — И куда ты пойдешь?

— Не важно.

Я уже сделала пару шагов, как Илан схватил меня за руку и развернул к себе. На улице становилось все жарче. Или я горела внутри? Ведь на последних кольцах самые холодные ночи.

— Ты с ума сошла? — закричал он в лицо. — Дура! Куда ты пойдешь? На каждом углу бандит и маньяк. Попадешься ведь. Тут же попадешься.

— И что? Ты меня снова защитишь? Все так же? Хренов герой, только и строишь из себя невесть кого. Пусти! — взбрыкнула я. Понимаю, что брежу, но кричу. — Пусти говорю…

Он тянет меня ближе, обхватывает горящее лицо ладонями, пытается поцеловать.

— Вэй, прими меня. Вэйлантина, пожалуйста. Ты мне нравишься. Я ничего не мог поделать.

— Иди к черту.

— Нет, — кричит Илан. — Я не пущу тебя одну.

Злые слезы застилают глаза. Нет, я не плачу. Меня просто разрывает изнутри. Мне просто хочется сбежать. Куда? Неважно! Главное остаться одной, подумать, а лучше сразу осознать и принять. Принять будущую плату.

Все, что угодно.

Все, что потребует.

Все, что захочет.

Я отдам все.

Ведь я собираюсь просить помощь у Ласкиса.

Я отталкиваю от себя парня и бегу навстречу мчащемуся поезду.

Глава 19. Права человека

Где-то под утро я поняла, что затекло все тело. Я не видела солнца или его первых лучей, я просто открыла глаза и почувствовала, что уже должно быть утро. Я не спала. Нет. Я просто закрыла глаза. Всего на минутку и целая ночь прошла как эта минута.

На мчащийся без тормозов поезд я запрыгнула запросто. Моя злость подталкивала в спину точно ветер. Схватилась за торчащий кусок металла и даже свежую кровоточащую рану в руке не почувствовала.

В душе их было намного больше.

Последний добавил Илан.

Он бесил и поражал одновременно. Я часто задумывалась можно ли считать нашу встречу чем-то вроде знамением, что все наладиться и исправиться. Ведь мой отец когда-то пожертвовал собой ради него. Пусть не специально. Он всего лишь прыгнул в воду вслед тонущему дому, чтобы спасти детей. Я не знала, что он все же спас одного, который сейчас появился в моей жизни точно светлый луч.

Этот спасенный ребенок вырос и вернулся теперь спасать нас.

Хотя уже некого, если задуматься.

Каждый раз, вспоминая, я вздрагивала точно в первый раз, а в сердце кололо точно тупым ножом. Тупо врезалось в мягкую плоть и пускала кровь.

Да, Илан который день подряд помогал — едой, водой, теплыми вещами. Откуда они ему я не знала, его семья то тогда не выжила, но я и не собиралась спрашивать. Я ему никто и надежду на какое-либо изменение давать не собиралась.

Вся в таких мыслях я долго стояла в проеме, чувствовала теплую струйку крови, которая затекла под рукав и кусала губы. Я стояла и смотрела как меняется местность.

Вот поезд промчался мимо промзоны. Здесь домов не осталось вообще. Так, одни голые стены и разрушенные дороги. Дальше вид показал наше достояние континента. Океан был спокоен. Хотя это возможно только казалось. Может вода собиралась с новыми силами и с минуту на минуту могла подняться первой волной, которая разбила бы дряхлый поезд с рельсов вместе со мной.

Тогда бы я не думала. Ни о чем.

В частности, куда я, дура, умчалась посреди ночи. Сейчас в тишине и одиночестве я понимала. Если не ограбят и не прижмут к стенке какие-то бандиты, чего я в итоге получу? Того, за кем погналась? Ха!

Как только разъедающая все нутро злость немного отступила под натиском ветра, соленого запаха и большой скорости, в мыслях немного прояснилось.

Прав был Илан. Куда я среди ночи? Я даже не знала где живет Ласкис. А после усмехнулась про себя. Да даже если бы знала, кто меня пустит на второе кольцо, а возможно даже на первое.

В любом случае я бы ничего не решила за ночь. А следовало продумать тщательно, если не все, то в лучшем случае мои слова, эмоции и выражение лица. Зеркала не было, зато весь простор был предоставлен мне.

Голос ни разу не поддался. Слова просто застревали в горле и не желали издаваться. Тогда я села, продолжая глядеть на меняющийся со скоростью поезда вид, а после легла.

Все тело затекло. А больше всего болела голова.

Немного размяв забитые мышцы я поймала взглядом, что поезд приближается к началу пятого кольца.

— Нет, попробую начать с комитета защиты детей, — пробормотала про себя. Ночь дала ростки совсем других мыслей.

— Что-то сказала? — в вагоне неожиданно раздался чужой голос и это испугало до дрожи в коленках. Но обернувшись, я поняла, что просто не заметила первого пассажира вечного транспорта.

Я мотнула головой и приготовилась спрыгнуть.

Я забила на абсолютно все. И если учеба дергала нервы, то работа забылась давным давно. А зачем, напрашивался вопрос, или кому она сейчас нужна, что еще важнее… Если я не верну девочек, то я тоже пропаду.

Хотя до начала лекций я возможно успею.

Адрес я знала в точности. Сколько статей я прочитала, сколько обзорных видео смотрела. Глядела на красный кирпичный дом в несколько этажей и глотала слезы. У меня получится, твердила про себя.

У входа сразу за дверью обнаружился мужчина. Скорее всего охранник, который должен был выписать пропуск, но вместо этого хорошо меня рассмотрев только разругался.

— Припруться с утра раньше. Чего вам не спиться? Иди домой, девочка, нечего вам здесь делать, — махнул он рукой и было уже отвернулся. Я бы удивилась его лени, или тому, как он обращался с девочкой на “вы”, но я пришла с твердым намерением и уходить не желала. Просто в этом не было смысла. Поэтому я настояла.

— Мне надо пройти. Я должна получить ответы.

Мужичок был невысокого роста, с темными волосами и обычными для человека карими глазами, смотрел не зло, но и не добро, а когда он развернулся я смогла прочитать логотип организации.

— Имя! — рявкнули на меня недовольно.

— Райд! Вэйлантина Райд.

— Чего надо, настырная?

— Поставить на учет несовершеннолетнюю.

Удивительно, голос даже не дрогнул. А вот мужик изменился. Взгляд тут же зацепил мою скромную фигуру, и если до этого он не особо рассматривал и мною не интересовался, то после моих слов, он будто ангела увидел. Просто не поверил своим глазам. А точнее ушам.

Он грузно уселся обратно и с шумом глотал воздух.

— Что же ты делаешь то, дитя? Чего удумала ты, глупая? — словно бабка запричитал он, достал из кармана платок и старательно вытирал со лба обильный пот.

— Я хочу вернуть сестру.

— Да как же ты ее вернешь то, глупая? Ты знаешь куда пришла?

— Да, я знаю, потому и пришла, — ответила я твердо.

Я смотрела ему в глаза, старалась казаться уверенной, но нотки отчаяния так и норовились соскочить с оков. Ведь я почти что подписала себе мучительный приговор.

— Что же ты делаешь, девочка? — покачал головой охранник и с полным недоумением на лице все таки дал мне пропуск. И видя его реакцию, я даже поблагодарить не смогла. Молча прошла мимо.

Сколько было таких случаев? Которые добровольно отдавали своих детей? Кажется, я о таком даже не слышала.

Но мой случай немного разнился с другими. Если я не покажу властям официальные бумажки, что у меня есть сестры, они просто мне не поверят и будут разворачивать с каждого порога. Их не будут искать.

Мысли о том что, что их не найдут и с бумажками, я старательно прятала в глубине сознания. Это мой шанс.

Внутри была тишина. В воздухе витало напряжение, которое особо не позволяло осматриваться по сторонам. Наверное, будь я ночью на кладбище одна, я бы меньше волновалась. И все же я шла. В конце коридора виднелась дверь. Одна единственная в этом мрачном помещении.

Дальше было как во сне. Напряжение внутри возросло в разы, потому что я смутно помнила куда я зашла, что говорила и что делала. Кажется, что-то объясняла, потом ждала, снова рассказывала. Кажется, по щекам текли слезы. В руках дрожала ручка, я что-то подписывала, неразборчиво писала под диктовку, снова о чем-то умоляла.

Меня просто гоняли, а я не хотела поддаться слабости. Даже если бы мне обещали мир во всем мире, я бы не вернулась на пару часов назад и не развернулась бы на пороге. Потому то этот ад я терпела до крови из носа.

Голова казалась чугунной, словно в нее влили тонну едкой жидкости. Не могла думать или о чем-либо размышлять. Ни о чем другом. Подписать? Конечно! Дать заверение? Сейчас! Поклясться в том, что я в здравом уме и в полной вменяемости дала сестер на растерзание комитета по защите детей? Только дайте мне официальную бумажку… Прошу!

Потому что если я опоздаю…

Здесь я делала остановку мыслям и возвращалась к заданному вопросу.

— Клянусь, — заверила их, а сама готова была пальцы сломать. Их хруст помогал мне не утонуть. Давал надежду, что пока я слышу что-либо другое, кроме едких мыслей о скором будущем, противно лязгающие об мои нервы точно нож о камень голоса, я дышу.

И снова ждала.

В животе урчало и пусть весь мир катится в одно место, если я выйду из кабинета, просто потому что я проголодалась.

Вот уже прошло пол дня, как все закончилось. В руки всунули, кажется, что-то вроде планшета и выдали:

— Вы свободны.

— Смысле? — пролепетала я. На меня посмотрели тяжело, из-под насупленных бровей, но этот взгляд я приняла достойно. Даже не сглотнула. — А как же…

— Мы приняли вашу заявку. Теперь дело за нами. Для начала мы должны проверить достоверность предоставленной информации. На собрании совета….

— Проверите достоверность информации? — повторила ошарашенно, тем самым перебила начальника чего-то там.

На меня зло шыкнули.

— Райд, не бубните себе под нос. Да, сначала будет проверка. Или вы не читали, что подписывали? Первый документ был именно об этом, о самом процессе.

— Те девятнадцать листов, скрепленных в одну?

— Вы свободны. Принятое решение упадет вам на этот самый планшет, который вы держите в руках. С вами обязательно свяжутся.

На улицу меня как будто выволокли. Ноги дрожали и отказывали шагать, но дышащие в спину два сопровождающего с самого кабинета не дали шанса остановиться. Начальник боялся, что я приросту к его креслу и буду мозолить глаза. На выходе взглядом жалел меня мужчина, выписавший мне пропуск. Знал, наверное, что к чему.

На улице стояла жара. Неимоверная духота не позволяла нормально дышать. А еще в воздухе чувствовался концентрат чего-то лишнего, но мне было не до этого.

Я обернулась и еще раз посмотрела на красное здание, стоящее передо мной точно непозволительно достижимая гора.

Внутри свербило острое чувство беспомощности. Интересно, что бы сделали на моем месте родители? Когда они думали, что вот она, надежда тянет к тебе руку, а когда ты наконец поверил и обрадовался, она больно бьет. Наотмашь. Но их нет, поэтому глупо гадать.

Это был мой последний шанс, даже если учесть, что мне поможет танос. Надо было все таки идти сразу к нему и не терять время.

В поезде, который был уже полон, я вновь рассматривала наш мир. Почему так произошло? Сколько нам осталось? Кем станет тот первый, который положит начало изменениям?

Воздух продолжал обжигать горло, нос. Но несмотря на это небо окрасилось в темно синее полотно. Издалека, казалось, что вода напала вновь. Что было невозможно. Об этом затрубили бы на весь континент, поезда бы не ездили и в Академии остались разве что парочка людей, которым был бы отрезан путь домой.

Но нет, в Академии жизнь бурлила. Как раз закончились лекции. При входе на меня пикнул терминал, считающий опоздунов, а после сигнал раздался и в гардеробной. Шкаф не хотел открываться, потому что не видел меня с утра. Хвала небесам он все же поддался моим щелчка и уговорам.

Если на лекции я забила целенаправленно, то на наказание забить было сложно. Я чувствовала, что их посчитают куда более важными. Ведь я ослушалась. Перед тем, как отправится на нужный корпус, я прошлась по главному холлу. Ноги вновь дрожали, внутри царапалась кошка.

А все потому что мне надо было найти Итана. И это решение далось мне куда сложнее, чем пропуск лекций. Ведь на него надо будет смотреть. А это чревато пунцовыми щеками и непрерывным и не поддающимся контролю взглядом на его губы.

Охх! Я до сих пор вздрагивала при малейшем воспоминании.

Вопросы разрывали сознание. Их количество просто сводило с ума. Одно только словосочетание разрывало логику. Итан меня поцеловал. Мамочки, воду мне в рот. Почему я? Как это понимать? Насколько Итан в своем уме?

Холл казался нескончаемым. А может это я делаю который круг…

Я всего лишь игрушка. Да, я это не отрицала. И это было бы куда легче принять, потому что игрушку так не целуют. Их вообще не целуют. Райа как-то рассказывала, что была со своим хозяином в таком заведении. Так вот, людей максимум лапают, пошло обзывают и берут. Просто берут… Их не целуют среди бело дня на крыше учебного заведения, прижимая к себе что есть сил, со всем желанием.

Именно это учебное заведение заставляло нервничать еще больше. Дома, далеко от места, где произошло со мной самое невероятное, все не казалось таким уж невероятным. Или я просто хорошо закрывалась от своих мыслей, не позволяла им просочится дальше самого глубокого и темного места в сознании.

Но мне нужна его помощь. И чтобы его получить, я обещала себе сделать абсолютно все. Даже если возьмут как полноценную игрушку.

Я вновь ломала пальцы. Они побаливали. Руки чесались. И когда я остановилась и уверенно посмотрела на лифт и даже сделала первый шаг, из-за гла весело смеясь вышла Талла, дочь главного безопасника континента. Она тут же заметила меня и вполне искренне скривилась. В глазах блеснуло что-то угрожающее, которое она даже не старалась скрыть. Поджала губы, осмотрела меня с ног до головы и сузила глаза.

Ой, да больно важно мне твое мнение, послала ее про себя и двинулась, куда намеревалась. Пока запал не пропал, которого хватило ровно до лифта. Но там, спасибо Всевышнему, двери уже закрылись, не давая мне отступить.

Уже через пару мгновений я взлетела.

Итана не было. Нигде. Я обошла все коридоры, старательно задерживаясь возле тех мест, где любили собираться его дружки. Последних, кстати, тоже не было видно. А кого-то спросить напрямую…

Да лучше самой броситься со скалы.

Поэтому я пошла отбывать наказание. В животе урчало, на что я не обращала внимание ни на секунду. Меня съедало чувство вины сильнее, чем голод. Вместо того, чтобы объяснить декану о ситуации в семье, взять отгулы и искать девочек, я протираю колбы и пипетки в лабораторной. Я тупо теряла драгоценное время.

От комитета я не дождалась абсолютно ничего. От континента не осталось почти ничего, а бюрократия только расширила свои границы. А чтобы поговорить с Итаном, нужна была еще одна ночь. Пустая ночь, когда могло произойти все, что угодно.

Положенные два часа прошли бесконечно. И хотя до темноты на улице оставались несколько часов, мне показалось, что наступила глубокая ночь. На улице дышала темнота.

А после произошло то самое, когда внутри все переворачивается, замирает даже самая живаяэмоция, теряется последняя кроха, похожая на искру жизни. Дыхание тут же остановилось, когда я увидело это самое.

На небе высветились цифры. Девять баллов. А самое темное полотно виднелось в том направлении, где должен находится мой дом.

На втором кольце духота душила. И если дождь еще не начался, пахло соленой водой. Казалось, еще пара часов и континент уйдет под воду.

Волновало ли это меня? Испугалась ли? Не сказала бы, что так сильно, как например последняя парочка, гуляющая до этого по ухоженным аллеям единственного парка. Они впопыхах собирали раскиданные вещи в валяющуюся на земле сумочку. Наверное, от страха девушка не сумела удержать себя в руках. Или как тот уборщик, который бросил метлу на землю, а сам побежал в неизвестное мне направление.

Я же продолжала стоять, рассматривала темное полотно и не чувствовала ничего. Как будто я выгорела внутри. Будто истратила последнюю эмоцию за последние два часа. Темный горизонт коротко полыхнул ярким светом и тут же погас.

И тут я поняла, что домой попасть мне не вариант.

И как бы я не злилась на Илана, я подумала первым делом именно о нем. Пусть только он уйдет вслед за мной, пусть его не будет там, думала про себя, когда набирала его номер. Абонент не отвечал. Что ввело меня в некий ступор. И что делать дальше, как мне его найти?

Неужели Илан был в доме, когда первая волна атаковала землю? Я звонила и звонила, а в ответ слышала одно и тоже, что абонент не в доступе. Пальцы задрожали теперь у меня. Дорога закрыта. Я была уверена, что даже поезд не едет. При девяти баллах он скорее всего сошел с рельсов.

Второе кольцо оказалось пустынным в считанные минуты. Я стояла у обочины и могла по черепашьи перейти широкое шоссе. Но я встала, как вкопанная. Я не знала что делать. Все мысли, как назло, были не в доступе, как Илан.

— Ну где же ты, чертов блондин? — протянула я дрожащим голосом. Я готова была закричать от безысходности. Телефон в руках казался никчемным пластиком, не способным справиться с единственной обязанностью.

Первый ветер дохнул в лицо. И это стало чем-то вроде активатора. Я побежала на край кольца. Мне нужна была хотя бы маршрутка. Я должна найти друга. Пусть мы поссорились, но он был единственным человеком, который поддерживал и был готов быть рядом. Удивительным способом он стал родным за такое короткое время.

Я не узнавала себя. Все чувства были заморожены, словно тело чувствовало, что это предел моим нервам. Что я просто сорвусь, сойду с ума, не переживу. Вот мое тело и действовало против моей воли, берегло энергию, растягивала мое время. Которое возможно тоже на пределе.

На остановке была такая же тишина. Я не знала, где именно были таносы, но предполагала, что прятались в своих домах — крепких, надежных. И с этим голову разорвала новая мысль.

Я очень четко помнила прошлую битву. При меньших баллах таносы проигрывали. Они были готовы бросить нас на гибель, а территорию закрыть. Поехал ли кто сейчас? Или же сразу решили, что дело провальное? Я даже подняла голову на небо. И убедилась в своих предположениях. Там тоже не было ни одного аэротана.

Меня настораживала эта тишина, отсутствие паники, возни беготни, военных действий. Будто наступила ночь. Глубокая ночь. Все просто спят. Маршрутки тоже не было.

— Черт! Черт! Ответь же…

Телефон в руках уже нагрелся и почти что не кричал на меня. Так сильно я его сжимала в руках.

Он пикнул. Сам. И этот звук буквально оглушил. Точно бомба взорвалась. От Илана пришло сообщение. Я читала и не верила своим глазам. Буквы расплывались передо мной, но я упорно перечитывала эти короткие слова.

“Я цел. Сеть пропадает. Ты где?”

Ну как я не смогла догадаться о том, что сеть просто сбоит? Я уже набирала ответное сообщение, как меня окликнули.

— Эй, пустышка, вдохни…

И тут же шею накинули веревку, зажали рот. И не успела я пискнуть, как руку точечно укололо и я впала в темноту. Уже через мгновения я чувствовала себя овощем. Все слышала, но не могла двигать даже губами. Меня кинули в приземлившийся откуда-то аэротан, как мешок, особо не церемонясь.

Это была Талла, ее подружка, имени которой я не знала и два таноса, которые собственно связали мне руки, ноги, а в рот засунули эту самую веревку.

Мы взлетели.

— Испугалась? — обманчиво ласково поинтересовалась Талла. Она сидела, поэтому смотрела свысока на меня лежащую. — Ой, смотрите, как наша овечка глазками стреляет. Так бы и испепелила нас на месте.

— Может мы зря не накинули ей на голову мешок? — спросил один из парней.

Талла рассмеялась. Весело.

— А зачем? На границе бушует океан. Из наших никто не поехал. Никто нас не увидит. Мы даже можем время растянуть…

— Ты не забывай, если там молнии с грозой, мы не сможем подойти близко, — закричали с передней кабины. Кажется, наш пилот.

Я коротко дернулась и тут же зашипела сквозь зубы. Веревки сильнее впились в мягкую плоть. А на это никто не обратил внимание.

— Ладно, ладно, — сдалась Талла, — не будем тянуть время. Мне доставляет удовольствие сама мысль, что мы наконец избавимся от страшно противной заразы, которая встала всем поперек горла.

Это я то зараза? И как интересно я им мешала?

Спросить об этом я не смогла, но глаза округлила натурально.

— Что, не понимаешь о чем речь? — вместо меня поинтересовалась сумасшедшая девушка. — А может даже вспоминать не будешь? Какая жалость! На память будешь давить?

Нас тряхнуло. Пассажиры только охнули.

— Зря мы туда летим, — пожаловался тот парень, который хотел накинуть мешок мне на голову. Вероятно, чтобы не запомнила их. Ах, какая жалость, что мне будет уже некому об этом пожаловаться. Я не дура и на память не жалуюсь. Они за что-то мне мстят. Узнать бы за что…

Веревка во рту мешала дышать. Выдыхать через нос получалось куда легче, чем вдыхать. Я делала это с шумом за последние пару минут.

Аэротан снова качнулся, будто споткнулся о невидимый камень по дороге.

— Это безупречный план, — Талла веселилась больше всех и голос ее торжествовал. — Ничего с нами не случится. Пилот у нас опытный. Да, Том?

Будь возможность я бы хмыкнула. Его ненависть я понимала. Том увидел мою грубость и откровенное пренебрежение его статусом. Но чтобы за это убить?

Талла встала и прошла к кабине пилота. Оттуда слова доносились искаженными, поэтому не могла разобрать смысл разговора. Но, кажется, пилот нервничал из-за сгустившихся туч.

Нас тряхнуло снова и на сей раз намного сильнее. Я соскользнула с пола и врезалась головой в ножку кресла. Перед глазами промелькнули звездочки и с болью в руках я глупо попыталась встать. В тот же момент меня вздернули с пола, как нашкодившего кота. Только животное могли немного припугнуть, а меня же везли на обрыв, чтобы скинуть оттуда с задором в глазах.

— Грязная пустышка, — крикнула в лицо Талла. В ее словах жила лютая ненависть, взгляд обжигал ненавистью и будь ее воля, я бы уже оседала пеплом на пол. Но я лишь вздернула подбородок и с вызовом приняла ее удар.

Умирать, так умирать достойно. Бесить танов до конца. Вызывать у них только сильнейшие эмоции.

Зато эмоции до сих как-будто спали. Я умом все понимала. Что вот мой конец, что таны не шутят, они настроены серьезно, сделают начатое до конца. Я также понимала, что им за это ничего не будет и предполагала, что об этом случае даже никто не узнает.

Здесь в груди что-то зашевелилось. Тоска, наверное. По моим девочкам. Им уже никто не поможет. Потому что…

Снова вода. Снова на стороне моего дома. Снова бой. Только сейчас баллов намного больше и боя не будет. За сегодняшний день у меня пропуск и если сложить два плюс два, получится одна утопленница. Вэйлантина Райд останется в списках учащихся, которая так и не закончит обучение.

Логика не лучшая сторона в моей ситуации.

— Смотри на меня, — моя безэмоциональность выводила Таллу из себя. Может поэтому она убрала веревки из рта? Чтобы я отвечала гадостями? Ей так будет легче принимать свое решение, кажется, навязанное другим!

— Да мне пофиг на тебя, — утолила я ее жажду на хамство. — На тебя и на всех вас, — огрызнулась я после того, как жадно глотнула воздух.

Первый оживил мои легкие, но уже после второго, горло запершило, точно от песка.

— Врешь, тварь. Ты восхищаешься нами, завидуешь, и только кажешься глупой и доверчивой дурой. Ты думаешь получила кусок внимания от Итана и все? Получишь его всего?

— Что? — я задохнулась от понимания. — Что за чушь ты несешь? Внимание от Ласкиса? Я все еще в своем уме.

А после я все же вспомнила мое бегство от того поцелуя и как я наткнулась именно на нее, выходящую из лифта. Талла видела и скорее всего все поняла. Только она не насела на уши Ласкису, почему и с какого такого неба он так поступил. Нет. Талла записала меня в его любовницы и хочет теперь от нее избавиться.

Что, собственно, скоро у нее получится.

Черт бы тебя побрал, Ласкис, мысленно накинулась на Итана. Тебя и всех твоих поклонниц вместе взятых. Где ты, когда так нужен? Крикнула в небо. Где ты! Услышь меня, услышь этот бред своей любовницы.

— Дура ты, — глубокомысленно ответила таноске на выдохе.

Я устала. Чувствовала себя выжженной. Словно внутри прошелся бульдозер и смял все внутренности, прошелся по ним безжалостно и с чувством, а после остатки просто испепелил.

Талла вспыхнула. От наглости она глотала воздух. И уже было накинулась бы на меня с новыми силами, как Том крикнул.

— Зона!

Что означало, что таносам пора вооружаться бронями. Которые тут же появились, словно выросла вторая кожа.

Уже? Промелькнула мысль и быстро погасла. За спиной зачесались связанные руки, что ввергало меня в отчаяние. Они снова начинали гореть. Может это я проклята?

Железную машину качало страшно. Теперь, в зоне апокалипсиса летать было с трудом. Это понимала даже я. И пусть Бог меня осудит, если бы я не была этому рада. Разобьемся вместе и может тогда обо мне вспомнят, найдя останки тела без брони.

Я, кажется, слабо улыбнулась.

— Хорошо, улыбайся, последний раз улыбаешься, — не видя лица Таллы, я знала, что она вновь торжествует.

Во мне все менялось. С каждой секундой приближения к берегу. Хотя до него было далеко, метаморфозы грозили потопить меня куда быстрее. По мне просыпался страх, граничащий с легкой паникой. Страх за жизнь.

Поздновато, едко прокомментировал внутренний голос. Очень даже поздно, потому что двери открывались…

Весь мир превратился для меня в заторможенное кино, которое я смотрела еще в детстве. Отмечала как петли дверей крутятся в своих шестеренках, как на полу расползаются первые капли дождя, как маленькие брызги мочат темную поверхность пола. Чувствовала ветер на волосах, буквально как просачивается сквозь каждую волосинку, наполняет энергией корни волос. И как веревка, за которую я держалась как за соломинку, опадает пеплом.

Только этого никто не замечает. А если и кто заметил, то сделать ничего не сможет.

Потому что я лечу вниз…

Подо мной вновь бушующие волны. Дышат силой, давят одним своим видом.

На небе ни одного огонька.

Самая большая волна вот уже подкатывает к берегу, готовится к атаке.

Аэротан крутится, пытается выровняться, но борется с бешенной энергетикой ветра. Его сносит из сторону в сторону.

Белая пышная пена кажется такой мягкой, бархатной и происходит сильный резонанс, когда морозная колючесть воды впивается в кожу. Свободные руки тут же пытаются поднять тело на поверхность, но связанные ноги тянут вниз. Первый глоток воздуха после короткого боя обжигает горло, а после оно заполняется соленой водой, которую не выплюнуть.

Последняя мысль промелькнуло удивленным голосом Таллы, будто пленка кино в голове наконец исправилась и показался его самый конец. “Наши? Здесь? — протянула она.”

Глава 20. Последняя битва

— Здравствуй сын, — отец протягивает мне свою руку, губы его улыбаются. Но улыбка это не трогает глаза, потому что отец знает меня и до конца думал, что я не приду на вызов.

Я сделал так однажды. Забил на закон. Как раз по такому же случаю. Пару лет назад, когда президент дал законный указ и разрешил ставить эксперименты на детях. На человеческих детях.

Таны просто завидовали. Людям то не надо было искать способы выживания или скорее спасения своего будущего. Они жители Земли издавна, именно им принадлежит планета. Об этом знали все, но не хотели принимать. Хотя будет правильнее, хотели это изменить.

Как все начиналось? Кто-то незаконно решил их обследовать. Тогда это было просто. Многие погибли и многие остались без крова над головой и без родителей. Скорее всего поймали одного бездомного и делали на нем проверки. Его кормили и хорошо содержали, а тот и рад остаться подольше.

Что-то выявили. Первые признаки того, что нас так отличает. И все это было на генном уровне.

Таны стали строить большие здания, что-то типа медицинского центра и стали людей приглашать официально. Обещали еду, воду, тепло, работу. А что еще надо человеку, который потерял абсолютно все за считанные минуты. Вот они и сбежались, как мухи на мед.

Уже через пару лет стало известно точно одно. То, что танам категорически не хватает имеется только у детей. И чем младше, то вероятнее всего действенно.

Когда я столкнулся с этим законом впервые, мне было противно. А после становилось все противнее. Но ситуация с рождением новых танов усугублялась, поэтому я не высказывал свое мнение вице-президенту.

Тот, кстати, поддерживал закон вовсю. Половина сводов дело именно его рук. И комитет по защите детей тоже его организация, которая вычисляет этих самых детей. Чтобы не тратить время, комитет проверяет их сразу на месте и только если ребенок подходит нам, сообщает об этом мед. центру.

И вот меня вызвали. Для меня нашли донора. Именно после этого вызова я напрочь поссорился с отцом, который тут же понял, что сын идет совсем по другой дорожке, что не стоит на него возлагать такие большие надежды, потому что сын их растопчет в пух и прах.

В меня вливали новую кровь. Я лежал на кушетке и единственное что я чувствовал, это тошноту. На все. На красную жидкость, которая медленно ползла по тонкой трубочке, на светлую таноску в белом халате, которая стояла рядом с планшетом в руках и на зеркальную стену, за которой, я был, уверен, стоял отец.

Мне стало плохо уже через пару минут, а молодая девчонка, чья была кровь, задергалась на кушетке, точно ее ударили током. Все прекратилось резче, чем началось. Зеркало отодвинулось и показало недовольного отца, который вместо того, чтобы поддержать сына, лишь недовольно кривил губы.

Меня мутило. И чудом успел дойти до нужной комнаты, чтобы избавиться от всего содержимого желудка.

С отцом мы перестали видеться от слова совсем. Грубо говоря, я его избегал, иначе боялся не сдержаться и высказать какой он грусный, мерзкий, эгоистичный подонок. Я считал подло ставить эксперименты не только на живых людях, а еще на родных детях. Потому что, по мнениею взрослых, именно мы должны продолжать ветвь наших родов. И когда якобы находили донором, нас тут же вызывали.

Второй и третий вызов я эгоистично проигнорировал. За что получал. Много. Часто. Но именно такие проделки крепили мой характер, сильнее укореняли правильные мысли, меняя отношения к людям.

Ну не заслужили они такого отношения…

И вот прошел год с того самого последнего вызова. Простое рукопожатие с родным отцом, который стал чуть ли ненавистнее других, и мы двинулись по длинному коридору к единственной двери. За ней будет еще много дверей, я знал это. Мне было достаточно одного раза вдохнуть, чтобы запах этих стен въелся под кожу. Но сейчас было все по другому. Мальчик вырос и пришел в этот ад с четкой позицией и твердым предложением все изменить.

Да, я предполагал, что наши самые высокие технологии самые великие умы не поняли главного. И я это хотел доказать.

Несколько маленьких комнат за стеклянными дверями остались позади и вот мы подошли к последней. В абсолютно белой палате выделялась она. Еще маленькая, но такая храбрая. Сидела на кушетке с гордо прямой спиной и взглядом предпочитала держаться отдельно от незнакомых. Ну почти как взрослая. Она никому не верила. Маленькая не купилась на свежеприготовленную еду и красивую одежду.

А чтобы у меня получилось то, что было задумано, она должна быть открытой. Для меня.

— Присаживайтесь рядом, — подсказала медсестра, вновь в белом халате, вновь с планшетом в руках. — Раскатайте рукав и …

Она не договорила, так как я выставил знак молчания. Отец на меня тут же шикнул.

— Что ты делаешь? Просто следуй приказу и не позорь меня.

— Я делаю то, что не смогли другие, — ответил, не оборачиваясь.

А сам смотрел на нее. Темные кудри, белое платье с переливающейся юбкой и карие глаза. Ни капли сходства со своими сестрами, но ошибаться я не мог, поэтому подошел осторожно, наклонился и шепнул.

— Твоя сестра доверяет мне, поэтому и ты должна, — и улыбнулся как можно обезоруживающе.

Кажется, немного подействовало. Только немного. Потому что взгляд ее ничуть не потеплел, а сама она только переспросила.

— Сестра?

— Да, Вэй. Она прислала меня за тобой.

За спиной притихли все, чему я был рад. Было видно, что девочка сильно напряжена и обдумывает мои слова. С одной стороны ей неоткуда было знать точную правду, но с другой, то, что я знаю как зовут ее сестру и к тому же коротко…

Вообще, Ясина еще маленькая для таких глубокомысленных процессов, поэтому одно имя ей дало больше, чем старания танов. Она разжала ладони и неуверенно протянула ко мне. Момент предполагал для того самого и я не хотел упускать. Наклонился и взял ее в охапку.

— Обними за шею, — прошептал ей в ухо, чтобы дать понять остальным главное. Нужно доверие и близкий контакт.

— Итан? — первым в себя пришел отец. — Поставь ее обратно. Живо.

— Вы же не собираетесь ей ничего сделать? — волнующе спросила медсестра, на что я только хмыкнул.

— Мне нужна вода, — ответил разом всем. — Не очищенная, грязная, которая нам не подходит.

— Ты с ума сошел? — процедил вице-президент и было уже дернулся с места, чтобы поставить на место наглого сына.

— Стоять, — рявкнул я, как командор, который успел заслужить уважение, как лучший боец, поборов страшного врага не единожды и как Итан Ласкис, успевший наконец понять и изучить внутренние установки. Вышло эффектно и главное действенно.

— У меня в сумочке есть покупная с газом.

— Отлично, подойдет.

И через мгновение в руках оказалась заветная бутылочка. Немедля, открыл и разбрызнул на лицо. Абсолютно открытое, ничем не защищенное, без брони и защиты. Даже не поморщился.

— Что?

— Как?

Вопросы посыпались тут же.

— Это не мой донор. Это не эксперимент. Это всего лишь ребенок, отдавший свое доверие и храброе сердце. Как видите вода нам безвредна. Если приглядитесь в энергетическое поле вокруг меня, увидите ответ на ваш вопрос. Там есть чужая энергия, не моя и не ваша. А этой девочки, которая уютно расположилась у меня на руках, обнимает за шею и не боится, как чумы. Ясина? — позвал ее. — Обернись, пожалуйста.

Что она послушно сделала. Ее глаза горели голубым. Правда свой естественный карий распознавался в отличии от ее сестры, когда изменившийся цвет я заметил через метры непроницаемого тумана, едва дышащий и стоящий на ногах. Тогда свет от ее глаз резал воздух.

Сказать, что все были шокированы ничего не сказать.

Мы сидели в кабинете, высшие представители, главный исследователь и директор медицинского центра, я и Ясина, продолжающая цепляться за мою шею точно обезьянка. Все ждали президента.

Но враг не спит и не ждет подходящего момента. Враг атакует исподтишка и со всей силы, чтобы после удара мало у кого осталось желание с ним воевать.

Так было сейчас. Высшие таносы, командиры и начальники сидели с угрюмыми лицами и бездействовали. Я их понимал. Девять баллов это чистая смерть и чтобы отправить туда своих?

— Это сработает, — подал голос я, тем самым разорвал тишину.

— Что? Ты о чем? — всколыхнулся вице-президент.

Каждый был в своих мыслях. А именно кем жертвовать. Никто не ожидал от меня слов или речей. Я и не готовил их. Просто встал с маленькой девочкой в руках и предупредил.

— Это точно сработает. Я уверен более чем.

— Ты один собираешься воевать что-ли? — с недоверием спросил один из Высших. — Или предлагаешь подружиться с незнакомым человеком за минуту и быстренько пойти на бой?

Кажется, он пошутил. Но юмор у него, такой, косячный получился.

— Именно это я и предлагаю.

— Сядь, идиот, — не выдержал отец.

Он встал вслед за мной и начал мерить комнату широкими шагами.

— Это бред, — продолжил он. — Чушь! Не для этого мы отселили их, чтобы сейчас подружится. Да и как ты себе это предлагаешь? Просто взяться за руки?

— Отец, послушай, — зашел я с другой стороны. — Услышь меня хоть раз.

В основном мы с ним не спорили. Каждый говорил

— То, что ты говоришь и предлагаешь самоубийство. Смерть всему. Гордости, чести, власти.

— К черту гордость. Сколько мы протянем? Вода ведь доберется и до центра. Послушайте! — я обратился к остальным. — Вы правда думаете, что этого не случится? Тогда вы глубоко ошибаетесь и даром, что нас считают Высшими.

— Ты смеешь оскорблять Высших, своих предков?

— Я смею говорить правду, — высказался невозмутимо.

— Ладно, — один из командоров протер лицо. — Рассказывай…

И я рассказал.

На выходе Ясина тихо шепнула.

— А ты поможешь Марии?

Уже через час мы были на месте. Где-то на восьмом кольце, потому то летать дальше отказались великие умы мира сего. И правильно, за ядовито черным горизонтом белели молнии.

— Дальше будет ехать. Внимание! Быстро находим свою пару и вместе взбираемся на открытые мототаны. Руки не разжимаем и ни за что, слышите, ни в коем случае не отходите друг от друга дальше трех шагов. Полевики, вперед.

Высшие решили действовать по старинке. Для начала! Как они сказали. А вдруг не получится, засомневались они. Мне это было уже неважно, главное решение приняли.

Над нами вновь заструилось энергетическое поле. Полевики вновь были полностью в броне. Ну, может оно и к лучшему. Но я остался при своем мнении и довольствовался холодным ветром, который развевал отросшие волосы, холодил лицо.

— Девочки, вы не замерзли? — спросил я обеих.

Они заняли одно кресло на двоих, прижимались друг к другу. Я смотрел на них и не понимал. Вэй точно их сестра? Родные должны хоть немного быть похожими. А здесь полный ноль. Ни цвет волос, ни цвет глаз. Может характером похожи? Эти двое такие же упертые, со стальным стержнем внутри?

Они дрожали скорее от ветра, а не от страха. Если маленькая доверилась полностью, поняла, что я не шутил, то Мария, как звали ее вторую, смотрела на меня странно. Будучи взрослым, по своим меркам видавшим многое, я все равно не понимал ее взгляда. Там смешалось все: и немного страха, и восхищения, немного от недоверия, но в то же время полная отдача. И было там что-то еще, будто она знала про меня такое, что мне самому не было известно. И это меня настораживало. Разве может знать четырнадцатилетняя девочка что-то про Итана Ласкиса?

— Нет, все хорошо, — ответила она и снова кинула на меня этот странный взгляд. А после улыбнулась. — Где ты нас оставишь?

— Ясина будет со мной, а ты позади. Только помни, не надо боятся, не надо никуда убегать. Это будет хуже, если останешься среди танов. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула она послушно.

Ехать долго не пришлось. Океан бушевал так, что в шуме терялся даже самый тяжелый басс.

— Построились, — прорезал грохот этот голос. — Сразу используем комбинацию 3 к 1. Связующие! Вперед! — отдал приказ вице-презизент.

Впервые, мой отец приехал на место боя самолично. Может посмотреть мой провал? Убедиться в совершенной ошибке и еще немного поднять самомнение?

Ха, ни за что, тут же ответил самому себе.

— Сиди тихо, Мария, хорошо?

— Да поняла я, поняла.

Работа шла слаженно. Боевые единицы были одним целым. Они не испугались принять вызов врага, не испугались его атаковать, тем самым больше дразнить. Рядом с каждым бойцом стоял человек. И его энергия увеличивала силу тана вдвойне, а то втройне. Нужно все лишь доверие. Если такой эффект при его малых процентах, не представляю, что будет при полном и безоговорочном доверии!! Но это так, мысли …

Я не ошибся.

Главное, что я не ошибся.

Главное, что я не привел своих на убой.

Связующие принимали энергию, завязывали их на энергетике рядом стоящего человека и атаковали врага. Первая волна сошла на нет, вторая, десятая.

Вода наступала и наступала. Казалось, она только и ждала нашего приезда. Потому что с каждой операцией она становилась сильнее, мощнее, ветреннее. Молнии разрывали небо. Гром камнем давил уши. В них бешено стучало сердце. И только дыхание контролировалось в этом сумасшедшем клочке земли.

Только вперед. Слаженно, одним механизмом, точно в цель, сильно, ровной пульсацией.

Но что-то было не так…

Сердце ныло в груди.

Который раз поворачиваю голову, ищу взглядом брешь в системе. Может где-то я ошибся? Может прав отец? Хреновый план? Но нет, люди, наоборот, жались к бокам танов. Не знаю отчего. То ли из-за приказа, что вряд ли. То ли от настоящего страха перед очередной волной? Они то никогда не бились…

Стоп! Может Ясина нервничает, а я чувствую ее? Да естественно она должна нервничать. И то, если мягко говоря.

Здесь что-то другое. Почему? Почему мне хреново?

— Ясина, что с тобой? — спросил тут же, когда она дернула меня за рукав.

— Смотри, — показала она пальцем. — Птица в небе.

— Какая нахрен…

Я заткнулся, не закончив мысль. В горизонте между редкими всполохами падал с сумасшедшей высоты человек. Будто связанный человек. Волосы развевались на ветру, точно флаг. А после я заметил аэротан.

— Черт, он сейчас упадет, — рявкнул под нос.

— Итан! — дернул меня один из связующих. — Ты это видишь?

— Да, чтоб тебя. Не знаю кто там, но они сейчас разобьются. Доложи…

— Итан, они падают! Итан, нам надо туда.

— Так вперед, — шагнул я первым и остановился. Потому что Ясина. Дело в девочках. Ну куда их тащить?

— Черт, — снова ругнулся, а после решил. — Пойду один…

Прокатит же?

И не успел я дернуться, как согнулся пополам. Просто притянуло к земле и скрючило в адской боли. В легких воздуха не осталось от слова совсем, я с шумом выдохнул последние остатки кислорода. Втянуть не получалось. После второй пробы я уже взялся за горло.

— Итан? — испугалась маленькая.

— Все в порядке, — соврал я, держась за грудь одной рукой, а второй сжимая землю в кулак. — Что-то не так… что-то…

И выдохся. А после голову разорвало короткие обрывочные картины… будто чья-то жизнь промелькнула перед глазами… будто она звала меня…

— Вэй, — понял я и прошептал на выдохе.

— Нееет, — звонко крикнула Ясина. — Мария…

Я тут же проследил за ее взглядом. Мария бежала к обрыву. Не чувствуя своих легких, хватая ртом обжигающее пламя вместо воздуха, я ринулся вслед за ней. Мне уже не нужен донор рядом. Мне не нужна подпитка, не нужна даже броня. Перед чудовищем я оказался точно голым и абсолютно беспомощным.

Я хотел ее окликнуть, но вышел едва слышимый сип. Но догнал. Схватил за плечи и остановил ровно рядом с обрывом.

— Она зовет меня… — прошептал ей в ухо и бросился в воду.

Я не думал. Абсолютно. Куда? Зачем? Я лишь знал, что с неба упала Вэйлантина. Та фигурка принадлежала ей. Упала точно в воду, прямиком в жерло врага и с того самого аэротана. Почему? Потом. Все потом. Сейчас она меня звала. Я чувствовал это, как мороз на коже, как соль во рту. Я просто доверился себе и своим ощущениям.

Дурак! Интуиция кричала о беде давно, только я не смог понять откуда идет зов.

Вода бурлила. Она казалась грязной, мутной, сквозь которой терялись любые зачатки надежды.

Разве я смогу увидеть маленькое тело в огромном океане?

Моя девочка, отзовись, искал ее взглядом. Что было провальным делом с самого начала. Глаза щипало, а через полметра исчезала рука в этой мутной воде. Ну же, храбрая девочка, позови меня снова, просил я кого-то, дай знак.

Где ты?

Я направлялся в то место, где примерно я увидел это самое падение. И сомневался. Во всем. Туда ли? Сколько еще? Услышу ли вновь?

Не поздно ли?

Сквозь призму сомнений я почувствовал ту нить. Едва различимую, но такую горячую. В груди зажглись отпечатки ладоней. Они светили так ярко, будто включились мощные фонари. Теперь я видел даже свои ноги, а чуть далее белое маленькое полотно, которое медленно, но верно тонуло.

Схватил за рукав и быстрее на поверхность, пока новая волна не разбила нас вдребезги.

Я нашел тебя…

На берегу Вэйлантина казалась маленьким котенком — озябшим, мокрым, маленьким котенком. Она не дышала.

В груди заныло сильнее.

Я не чувствовал ни рук, ни ног. Лишь свое прерывистое дыхание. Смотрел на синие губы, синий нос, неизменно рыжие волосы и не понимал, что чувствовал. Радость, что нашел или страх, что поздно. Последнее преобладало.

Когда, если задуматься, это девчонка так запала мне в душу, что хочется волком выть. От своей беспомощности. От своей никчемной силы, если она не сможет ее вернуть.

— Вэй, Вэйлантина… — звал часто, усадив ее на колени, гладил по волосам и раскачивался, словно сумасшедший. — Вэй, прошу, очнись.

А у самого зуб на зуб не попадал, руки дрожали, пальцы роняли пряди волос на камни.

— Я согрею тебя, сейчас, секунду…

И собрался. Что есть сил я отпустил энергию, направил ее в сторону и окутал хрупкое замершее тело.

Через пару минут щеки, казалось, порозовели.

А вдалеке к нам сбегались командоры. И люди рядом. Маленькие храбрые дети понимали всю серьезность ситуации, держались рядом и не побоялись пойти вместе на самый берег. Жаль только, что не успеют. Никто не успеет. Жаль, потому что так хотелось рассказать Вэйлантине о том, что же означают ее следы на моей груди. Которые гасли и становились все полупрозрачные… Вся моя энергия уходила на кокон, не успевала восстанавливаться, чтобы сохранить жизнь хозяину.

Глава 21. Прощение

— Как себя чувствуете, Вэйлантина?

В который раз меня спрашивали о самочувствии. И столько же раз я молча обжигала взглядом вместо ответа.

— Не стоит молчать, Вэйлантина, если тебе плохо, тошнит или голова кружится, об этом стоит сказать. Для твоего же блага.

Для моего же блага будет хорошо другое. Знать где я нахожусь и почему я здесь нахожусь. Я помнила свое падение, помнила все до мелочей. Как мокнет одежда, как впервые горло обжигает, как ноги тянут вниз. А после темнота.

Вот в тот момент я была уверена, что всё. С моей жизнью все.

Но когда я вновь открыла глаза, не поверила им. Небо? Черное? Подумала я. Оно разве не должно быть белым, мягким и пушистым, как рассказывали родители? Но мысли пронеслись стремительно, не особо задерживаясь в голове. Я вновь впала в темноту.

Во второй раз пробуждение далось болезненнее. Голова раскалывалась просто невыносимо. Хотелось зажать ее в тиски, чтобы стало легче хоть немного. Жаль, что руки не слушались. Они вяло лежали по бокам кровати. Мягкой, удобной, теплой кровати. Это стало неожиданным открытием.

А еще комната, в которой я очнулась. Со светлой тюлью на окнах, кремовых занавесках, которые больше всего дарили уют палате. Что комната была палатой выдала крупногабаритная техника, забитая в каждом углу. Они пищали, издавали противные звуки, особенно та, которая стояла ближе всех.

А после зашла она. Которая достала со своим вопросом. Да плохо мне, не видно разве? Только не буду я с вами разговаривать, пока не ответите на мои вопросы.

— Где я?

— Не имею полномочий разглашать об этом информацию, — монотонный ответ раз за разом действовал до скрежета зубов.

— Что вы со мной сделали?

— Всего лишь спасли.

— Когда сами же и столкнули меня на обрыв, — выплюнула зло.

Тот страх ядом плавал в венах, заставлял морщится и плеваться обидными словами.

— Райд, меня там не было. Я не буду отвечать за чьи-то поступки. Умный, сообразительный человек это бы понял.

— Я устала, — вздохнула я. — Отпустите меня просто домой.

— Вашего дома больше нет, Вэйлантина. Здесь вы получите помощь и все необходимое.

— Кто… — я сглотнула горький ком, вставший поперек горла. Я собиралась спросить о таком, при одном упоминании которого сердце замирало. — Чем все закончилось? — выдавила про себя и уставилась на свои руки.

Молчание стало давящим. В шуме работы всей этой техники слышался наше тяжелое обоюдное дыхание.

— Как ваше самочувствие?

— Кто меня спас?

Вместо ответа девушка в белом халате и с планшетом в руках резко обернулась. На пороге стояли таны. Только как вошли и когда дверь открыли не слышал никто. Но мой последний вопрос услышали точно.

— Тан Ласкис, мое уважение, — пролепетала девушка.

А в мое сознание ударилась новая мысль, а точнее проговоренная фамилия. Ласкис? Вице-президент? Он то что делает в моей палате?

— Вы свободны, — отпустил он девушку.

В это время я рассматривала гостя как в первый раз. Я его видела на плакатах, на видео-обзорах, в новостях. Наверное, все его видели только таким образом. Строгий костюм сидел как влитой, белоснежная рубашка, темный галстук. Интересно он каждый раз в галстуке? А еще его ботинки. Чем то они привлекли мой взгляд. Их блеск наверное. И ассоциация с этим блеском, когда совсем недавно я видела их среди грязи, пепла и мусора. Именно он разглядел на пустом поле после боя мою девочку… И скорее всего объявил охоту на них.

Удачную охоту, с горечью напомнил внутренний голос.

— Хотите знать кто спас человека? Пустышку? Невежу?

Он обладал тяжелым голосом, таким, который давил в эту самую мягкую теплую кровать. Хотелось даже прикрыться одеялом. Но последние слова были хуже пощечин.

Но я их слышу не в первый раз, так с чего мне так обидно? Может потому что он отец Итана? Который ни разу не проведал меня.

Я знала, что он мог бы это сделать. А еще я думала о нем все время с моего пробуждения. Хотелось поговорить. Открыто и искренне, не тая в себе ничего. В душе накопилось так много, о чем хотелось спросить. Хотелось просто увидеть его и удостовериться, что он не пошел на тот бой.

Если моего дома нет — это могло означать два пути. Таносы не прилетели на бой и океан поглотил еще пару километров вокруг. Тогда последние слова сумасшедшой таноски мне просто показались. Или же они прилетели, но океан все равно получил свой кусок. Только еще и с кровью.

Почему-то меня тянуло увидеть Итана и отряхнуть пустые, но навязчивые мысли.

Я пропустила момент, когда Ласкис старший приблизился. Зацепил взглядом мою фигурку, сжавшуюся в подушку и не отпускал.

— А еще хочу знать, что стало с теми, кто был на том аэротане.

Говорить под таким внимательным взглядом было крайне трудно, но этот вопрос так часто мелькал в голове, что произнести не составило труда.

— Они разбились, — тут же ответил вице-президент, а я поперхнулась воздухом.

Один из танов успел по спине похлопать.

— Что?

— Ты не рада? Я думал ты обрадуешься.

— Вы меня знаете? Что вы здесь делаете?

Паника внутри набирала обороты. Я была согласна на возвращение той девушки с монотонным вопросом. Я бы ответила ей.

— Как же! Вот она справедливость. Те, кто напал и похитил невинного человека, погибли. Упали в воду и пошли вниз. Ни обломков, ни самих тел.

— Что? — спросила я снова и снова, словно заведенная.

Страх перед высшим сковало тело. Язык не слушался и я не могла понять, зачем он здесь?

— Что вам надо?

— От тебя? — усмехнулся гость, кажется, как-то грустно. — Просто посмотреть и подумать, почему я должен тебя оставить в живых.

— В живых? Смысле?

— Вот скажи, почему ты жива?

— Потому что меня кто-то спас, — ответила на автомате.

— Кто-то, — эхом повторил Ласкис старший.

Сколько ему лет? Таносы взрослели и старели по разному. Ему могла быть столько, сколько ни одному человеку. А выглядел моложе на два, а то и в три раза.

— Итан, мой сын…

Президент еще не договорил, а у меня сердце екнуло. От понимания. Как от жесткой пощечины. Во рту пересохло как в пустыне. Руки мелко задрожали, одеяло спало куда-то в ногам.

— Мой сын, — повторил он глубоко вздохнув. Будто сам не верил в свои слова.

— Что с ним?

— Тебе интересно? О, Бог мой, мой сын пожертвовал с собой ради… ради… Ради кого?

Он смотрел с брезгливостью, щурил глаза, безобразно кривил рот и не мог слово подобрать. А после у него задрожала нижняя губа. Президент с собой справился быстро, но боль в глазах скрыть не смог. Отвернулся и уставился в окно.

А меня накрыло. Большая волна просто снесла все слабые, мнимые барьеры, которые сдерживали память. Когда я была в темноте подсознание записывало все, что со мной происходило. До сего момента я не смогла бы вынуть воспоминания, если не горечь в словах Ласкиса, если бы не его искренняя боль в глазах, которая бьет меня точно током.

“Моя девочка”, тут же всплывает в памяти глухой голос. Будто человек находился за глухой стеной, но его вой доносился ветром.

“Моя храбрая девочка”, повторял он надрывно, будто умолял. Только чего я еще не понимала.

Вторая волна затопила сознание. Уши заложило так, будто вновь окунулась в бездну холода и мороза. В глазах промелькнул тот самый обрыв, который сменился небом, молниями на нем, с крутящимся аэротаном. Ему не выжить. Бешеная скорость вкупе с грузом не дали ни одного шанса. Так оно и случилось.

Только сейчас я вспоминала веревку во рту, в ладонях, которая осыпалась пеплом. Почему? Потому что ладони загорелись. А горят они только тогда, когда Итан рядом.

Внутри похолодело, рядом сильнее запищал аппарат. Итан был там и сколько бы я себя не умоляла и не просила, таны прилетели, атаковали, но проиграли. В жестокой войне не может быть одного победителя.

Из воды меня вытащил Итан.

Мамочки…

Танос сам спрыгнул в чужеродную, враждебную для него воду! Он поплыл? Боже, как? Но главное. Как он нашел меня. Волосы вставали дыбом сильнее с каждым вопросом, всплывающий в голове.

— Итан согрел меня своей энергией! — прошептала в легком шоке.

— Он выгорел, — закричал отец, потерявший сына. — Лежит ни живой ни мертвый…

— Нет, — замотала головой. — Нет, не правда, — теперь закричала я. — Он мне должен. Должен ответы, должен свое проклятие.

Ласкис старший мерял комнату короткими нервными шагами, чесал подбородок, ерошил короткие волосы и снова проводил рукой по лицу. Будто хотел что-то снять. И вдруг остановился, посмотрел на меня золотисто-карими глазами и стремительно приблизился. Ауру вокруг него затрещала, воздух обжигал легкие и только. Тяжелая аура меня больше не кусала и не пугала.

Шок переходил в неверие. Внутри свербило. Не может быть, Лаксис, будь ты проклят. Ты не можешь оставить меня здесь с горящими ладонями, не объяснив мне про все, не можешь украсть свой же поцелуй. Он мой и только мой. И я хочу вернуть его.

Грубая шершавая ладонь сомкнулась на горле, сжала его слегка, так, что из глаз слезы брызнули.

— Скажи, — прорычал президент. — Почему мне стоит оставить тебя живой? — процедил сквозь зубы зло. Он винил меня и был прав.

— Я его верну, — прошептала я и словно ударила таноса. Он вздрогнул, разжал ладонь.

— Я знаю, как ему помочь. Он же не умер. Он выгорел. Я верну ему его энергию…

Через пять минут мы спустились в самый нижний этаж. Пролетели все коридоры и лестничные площадки не жалея ног.

В темном помещении тут же зажглись фонари, как только первая нога ступила за порог.

Это была точно не палата. Шикарная мебель тут же притянула взгляд своей дорогостоящей обивкой, ценными вставками. На большой кровати, куда могли поместиться еще несколько человек, лежал Итан.

Полуголый он был без рубашки. Остальное скрывало одеяло. Уши тут же загорелись от стыда. Я еще не видела полуголых мужчин так близко. Но то, что Итан лежал не двигаясь, остудил мой пыл. Подошла на ватных ногах, встала около кровати.

Изменения все же были. Издалека он казался просто спящим человеком, даже грудь его слегка приподнималась. А вблизи его либо было осунувшееся. Острые скулы стали резче, волосы казались блеклыми, губы белыми. Молодой парень в самом расцвете сил постарел лет на двадцать с лишним.

Вот как выглядит перегорание?

— Прогнозы неутешительны, — прошептали сзади. Я не стала оборачиваться. Я и так знала, что за мной следят и одну не оставят. А что мне скрывать? Все мои чувства, наверное, напоказ.

— Если бы дело произошло на нашей родной планете сама атмосфера справилась бы и Итан восстановился сам. А здесь она к нам враждебна. Врачи ничего не могут сделать.

— Я смогу, — ответила на все вопросы разом. Ведь они витали в воздухе так явно, что не обязательно быть телепатом.

— Как?

— Просто!

— Нет, так дело не пойдёт. Я не пущу тебя к моему сыну пока ты не объяснишь что хочешь сделать.

И вразрез его словам я уже тянулась к спящему телу. Кожа его блестела. Светло бронзовая шея, переходящая к груди сильно разнилась с мертвецки белым цветом на лице.

Пальцы нащупали холод. Ох, как непривычно… Они стремились к груди, где едва виднелись отпечатки моих собственных ладоней, которые я оставила в первое наше прикосновение. Тогда даже рубашка нам не помешала. Ткань просто спалилась. Следы бледнели, но все ещё выделялись. Словно кожу в этом месте прижгли…

О, Итан, где твоя красота, от которой у меня дух захватывало. Где твой взгляд, которого я искала себя не помня. От которого бежала и к чему стремилась. Против себя, против здравомыслия я хотела его.

Где ты, Итан? Почему так поступил? Почему спас меня ценой своей жизни? Или ты знал, что тоже будешь спасён?

Что же, это сути не меняет.

Танос научился плыть ради меня. И не просто танос, а сам Итан Ласкис, самый молодой командор, лучший боец, герой войны, заезда континента и убийственный красавчик.

Одна ладонь нашла своё место, прицелилась и отпустила пальцы в точности как на рисунке.

— Стой… — осталось где-нибудь в комнате. Звуки пропали в тот же момент, когда вторая ладонь опустилась.

Аура заблестела, окружила меня в кокон и скрыла от чужих глаз. Что там подумают обо мне? Явно не в лучшую сторону, но беда была в том, что ситуацию исправить не могла. Я попросту ее не контролировала.

Я думала, что что-то почувствую. Но кроме повышенной температуры внутри маленького кокона и уже привычной теплоты в ладонях не было ничего. Ну разве что немного голубого света, отраженный от стен.

— Итан, ну же, помогай мне. Я не знаю как этоделается. Ты всегда брал сам, без моего ведома и разрешения. Но сейчас про это забудем и просто сделай это. Итан!

В голосе в основном преобладали просящие нотки, а ещё встревоженные. Ведь я не была уверена в том, что все получится.

А он не давал никаких признаков

— Итан, будь ты проклят… — вздохнула я. — Ты мне должен. Ты обязан меня услышать, просто обязан. Ты хоть знаешь что сделает твой отец со мной, когда эта защита развеется и увидит тебя по прежнему лежащего?

Я разговаривала с ним. Тупо проговаривала все мысли вслух, потому что боялась. Я откровенно боялась провала. И не из-за его отца. А потому что я не смогу без этого эгоистичного и самонадеянного гада.

— Ты украл мой первый поцелуй, ты обязан его вернуть. Слышишь, эгоистичная ты сволочь? — крикнула я и стукнула его по груди. Ладони все равно перестали гореть, голубой свет почти исчез, оставив едва заметный оттенок.

— Отец не слышит. Но за такие слова всечь тебе могу и я.

Итан открыл глаза. И пока взгляд его сфокусировался на мне одной, я успела и обрадоваться и разозлиться одновременно.

— Да кто же тебе позволит? — спросила сквозь улыбку на лице.

— Вэй, ты жива, — протянул Итан медленно и на выдохе. Будто ему сложно было дышать. Руки подрагивали, но лежали на боку точно так же как мои недавно. — Вэйлантина! Вэй!

И имя мое на его губах окончательно развеяло страх, сковавший все внутри. И вместо него разливалось тепло, сладкая нега, от которой хотелось зажмуриться и попросить повторить его заново.

— Я тебе кое что скажу, наклонись.

И я наклонилась с искренней доверчивостью.

Вместо слов Итан захватил мои губы в свои. Немного оттянул нижнюю губу, отпустил и приник в сладком нежном поцелуе. Прижал ладонью мой затылок, словно боялся что я вскочу и убегу и тем сильнее, жарче терзал мои губы.

Второй в жизни поцелуй обещал стать менее невинным.

О, как же приятно целоваться, как приятно чувствовать под собой мощное, горячее тело. Как пальцы вонзаются в мягкую податливую плоть, слышать глухое рычание Ласкиса, его учащенное сердцебиение под моей ладонью вкупе с тяжелым дыханием.

Его собственный жар становился все чувствительнее с каждой секундой. Он будто подпитывался от меня, брал энергию столько, сколько нужно, а она поддавалась и ластилась точно довольная сытая кошка.

Я же, наоборот, только вдохновлялась.

Итан, почувствовав немного сил, углубил поцелуй.

— Впусти меня, — прошептал он едва. И я позволила.

Горячий язык тут же заскольнул внутрь, прошёлся по моему языку, подразнил и я сдалась. Стон удовольствия вышел почти громким и, дай Боже, чтобы его никто не услышал.

— Итан, там врачи, а еще твой… — выдохнула быстро, когда появилась возможность, когда Итан немного дал мне воздуха.

Мужские руки оказались на талии, а сама я распластана на голой груди Итана. Уши запылали сильнее, и я поблагодарила кого-то свыше, что они скрыты, но оказалось зря. Потому что Ласкис отвёл прядь упавших вниз волос за ухо.

— Я не хочу ничего им объяснять.

— А мне ты хочешь?

— Я думал, что ты все уже поняла, — нахмурился он.

— Не все, — мягко ответила отказом. — И нам все равно надо выйти отсюда.

— Только ещё немного восстановлюсь, моя истинная.

— Как ты сказал? — протянула в удивлении.

— Вэй, ты моя навсегда. Этим все сказано. Ты не будешь счастлива с другим, как и я не буду счастлив с другой. Нас постоянно будет тянуть друг к другу сильнее магнита, даже если при этом убьёмся нахер. Ты же чувствуешь меня, когда я рядом?

Я кивнула не в силах что-либо произнести. Не это ли признание в любви? Или можно как-то по другому объяснить!

— Ты светишься, точно лампочка, когда я рядом. А я чувствую твои эмоции и не только. В силу моих способностей я могу влезть в твои мысли будучи далеко далеко, могу общаться с тобой через километры. Однажды так и было. Ты же почувствовала это?

— Да, кажется, я знаю когда это было. Расскажешь мне все все?

— Непременно, только немного восстановлюсь.

От обилия новой информации и собственных эмоций кружилась голова. И что я точно подметила, так это то, что я до сих пор лежу на голос парне и мне это нравится, и что я не против его голоса в ушах и языка во рту.

— Я не буду объяснять что-либо отцу, я просто покажу…

Не успела я пискнуть, как Итан вновь прижался к моим губам, только на сей раз намного нежнее и целомудреннее, потому что тут же убрал защитный и скрывающий кокон. От целующейся парочки в шоке были все.

____________

Друзья, мы подошли к эпилогу. Через пару дней история завершится. Если у вас остались какие-то вопросы, напишите об этом, я постараюсь раскрыть все в эпилоге.

Хочу зайти немного вперед и поделиться маленьким планом. Я напишу второй эпилог и разыграю между желающими получить еще кусочек истории Вэй и Итана. Как мы это сделали с СЛР "Испытание временем".

А пока читаем и наслаждаемся продолжением.

Всем спасибо за комментарии, лайки, за то что не жалели. Они щедро дарили мне вдохновение. Поэтому история была написана всего за месяц с хвостиком.

Ваша Тея или Теона)

Эпилог

Нас отпустили не сразу. Хоть меня и порывались несколько раз “вежливо” сопроводить, каждый раз Итан морщился и держался за бок. Тем самым напоминал о себе, как о пациенте, которому плохо.

С ним хотели поговорить. О чем? Не знаю и даже не догадывалась. Но видимо о чем-то важном, и, видимо, этому мешала я.

После третьего раза Итан не выдержал.

— Вы еще не поняли? Она мне нужна, здесь, рядом со мной и только попробуйте еще раз обратиться к ней так неуважительно. К тому же ее разговор касается столько же сколько меня.

И правда. Итан точно качал из меня энергию. В воздухе она мерцала, переливалась чем-то вроде радужной нити. Было красиво. И хоть бы я почувствовала толику слабости или боли. Абсолютно ничего. Или Итан не усердствовал, или процесс был безболезненным впринципе.

Меня усадили на широкий диван, а после ко мне пересел немного восстановившийся Итан. Уже в рубашке, в штанах — как положено быть в обществе. Мягко наклонился, поцеловал в щеку, чем вызвал дикий стыд и табун мурашек, взял за руку.

— Говорите как есть, — даже больной он казался смелее других.

— Твои исследования, — начал один из новоприбывших.

— Да, мои исследования и эксперименты над собой дали росток мыслей, но понял и расставил все по полочкам я уже после.

— Почему мы были не в курсе? — задал Ласкис старший.

Он, кажется, намеренно не забывал обо мне и каждый раз обжигал ледяным взглядом. Ему не нравился человек в объятиях сына. Я думаю, что любая бы ему не понравилась. Потому что сын вырос и, кажется, имел больший успех чем родной отец. Это, мягко говоря, бьет по гордыне.

— А ты в курсе всего, что происходило со мной? — льда в голосе Ласкиса младшего было не меньше.

Короткий бой промелькнул перед глазами быстро, но очень ощутимо. Это как две молнии сцепились друг с другом, заискрили и исчезли. Так и отец с сыном общались взглядом.

— Эксперименты незаконны, — поддержал отца другой танос. — Тем более на неофициальном уровне. Я так понимаю, они проходили…

— В академии, правильно, — кивнул Итан. — В корпусе живой воды.

Так вот куда направлялись таносы, когда я чистила бассейн. На эксперименты?

— Как они проходили? С кем?

— Это столь важно? Тем более я ничего не скажу.

Все было похоже на допрос. На специально устроенный, официальный допрос. Знать бы почему… Зато теперь я поняла, почему меня хотели выпроводить.

— Сын, надо, твои друзья, они… — он сглотнул, вздохнул и продолжил уже более уверенно. — Потому что Том и Талла…

— К черту их, — неожиданно зло прикрикнул Итан. — Они сами во всем виноваты. Если вы думаете, что я тупой и ничего еще не понял, то вы ошибаетесь. Мои друзья, — здесь он остановился, чтобы глубоко вдохнуть, закрыл глаза, а как только открыл, посмотрел на меня.

— Мои друзья оказались глупыми и жадными, — проговорил он мне.

А взгляд такой нежный, ласковый, будто хочет погладить щеку, притянуть за волосы и обнять. Ему сложно было говорить о них. Это чувствовалось тяжелым дыханием, темным злым взглядом. Он одновременно злился на них и жалел что так получилось

Что касается меня, я не знала что чувствовать.

— Вы оскорбляете мою дочь! Вы выжили только чудом, а она лишь слабая девчонка, — по слогам процедил танос, который до этого молчал и сидел у самого выхода. Он приподнялся. Выглядел подавленным, злым, раздраженным.

— Как бы мне ни было жаль вашу дочь, я говорю правду. Жадная до внимания и глупая на прямые угрозы. А Том еще и дурак, потому что повелся на обманчивую красоту вашей дочери, уважаемый тан. Ваша верность всегда была отца. А после ее получил и я, но когда я говорю, что не надо на меня вешаться и влезать в мою жизнь, это означает не надо влезать в мою жизнь. Да мы с ней пару раз переспали. Мне жаль. Но сейчас давайте будем откровенны. Я ей надежду не давал, но она, избалованная принцесса решила, что Ласкис младший обязан принадлежать только ей.

— То есть ты утверждаешь, что она погибла из-за тебя? — прорычал отец Таллы.

Ох, мамочки, лучше бы я ушла. Даже сидя мои коленки дрожали. В комнате сгущались тучи страшнее чем на поле боя. Слышать потасовки, а еще хуже, участвовать в них, было выше моих сил.

“Все хорошо”, прозвучало в голове и я вздрогнула. Итан смотрел на меня молча, но продолжал посылать мысли в мою голову. “Они тебе ничего не сделают”. А я и не заметила, как стало жарко. Аура таносов хлынула точно маленькая волна, только дойдя до берега, исчезала и вновь накатывала. После Итан обернулся и невозмутимо ответил.

— Я не солгу, если она меня приревновала и решила избавиться от угрозы.

— К кому? — поднял в удивлении брови вице-президент. Я, кажется, слишком громко сглотнула и тем самым привлекла внимание. — К ней что-ли? — побрезговал он смотреть в мою сторону и вновь скривился.

— Вэй спасла твоего сына, отец. И не только. Она спасла всех нас.

На эти слова даже я удивилась. Смысле всех спасла?

— Вы наверное не заметили или не придали значение одному моменту.

Итан стал раздеваться. Уже на второй пуговице я поняла что он хочет показать. И в то же время боялась этого. Теперь он должен перейти к той части истории, которая интересна мне самой.

В груди екнуло.

— Вэй, дай руку.

И мои пальцы вновь соприкоснулись с теплой кожей на груди.

— Что это?

— Ожог?

— Это шрам от нее?

— Что у тебя на груди?

— Это что-то знакомое…

Посыпались вопросы и предложения почти в унисон. Итан молчал. И так же молча застегнул пуговицы.

— Где-то я такое уже видел, — последним высказался вице-президент.

Слово взял Итан.

— Это наша история. Это потерянная годами наша способность. Это дар Эвы, если кто забыл.

В комнате прошелся единый “ах”.

— Подожди, девчонка оставила на тебе свой след? Человек? Пустышка? Без магии и способностей? Как такое возможно?

— Как рассказывает история, муж Эвы тоже был без дара огня. Он с детства был уродом, не способным преобразовывать энергию. Родился бы на Земле, не прожил бы и месяца.

— Кто знает, что означает такой шрам? Странно. Кожа будто выгорела в этом месте! Надо срочно звать историков….

— Стоять, — рявкнул Итан, до этого не мешая разговору сородичей. — Не надо никого звать. Здесь узкий круг людей, с которым мне есть что обсудить. Остальным расскажете сами. К тому же я знаю, что это означает.

— Что? — пискнула я в нетерпении.

Десяток пар глаз тут же устремились в мою сторону. Они будто забыли обо мне и тонкий голосок никак не вписывался в собранный совет. Ну и пусть! Я была частью этой истории и куда важнее получить информацию раньше их.

— Вэй, моя бабушка Эва была замужем только один раз. А когда ее муж умер, она не смогла полюбить другого. И дело не в характере. Дело в ней самой. Она была истинной и только для одного. Здесь это называют истинной парой, но жена не умирает, если вдруг муж погиб. Она живет. Может даже замуж выйти повторно. Только что бы она ни делала, она будет несчастна вдвое сильнее. Эва погрузилась вся в работу, забылась в ней. Их ребенок носил фамилию Ласкис. Фамилию матери, а не отца. Она хотела защитить его.

— Ладно, это мы продолжим в другой раз, сейчас надо понять к чему ты все…

— Другого раза не будет. Истина одна, отец, с людьми надо дружить. Иначе миру грозит гибель. Среди них наши жены, друзья. Среди них наша защита. Вы сами видели на что мы способны, объединившись с людьми. Вы сами увидели, что они пошли на контакт. Предлагаю снизить самооценку и рассмотреть законы.

Возмущение столь вопиющего предложения донеслось до моего сознания через призму радости и восторга. “Это разве возможно?” спрашивала я глазами. “Неужели война закончится?”

“Это возможно, Вэй, но только если мы покажем пример”, ответили так же молча.

— Как? — прошептала одними губами.

— Если станешь моей, — улыбнулся Итан нежно. Не привиделось ли?

Я нахмурилась. Слишком все происходило быстро. Слишком все менялось наизнанку с невероятной скоростью. Слишком остро я реагировала, когда должна была думать холодной головой. К тому же у меня остались вопросы. А точнее, одно дело. Одно очень важное, которое стоит сейчас как две моей жизни.

— Я переношу совет на более узкий круг, — последним высказался отец Итана и при это странно косился на меня.

Мне стоило догадаться, что он прочитал по губам сына последнее его предложение. Или же смог услышать. А может он и меня сейчас читает, как открытую книгу? Если это удавалось сыну, чего стоит сделать более взрослому и опытному военному?

— Поддерживаю, — главный безопасник страны встал первым и так как был у выхода, сделал пару шагов вперед к нам.

— Объявляю совет законченным. Вся информация ушла к президенту. Теперь решение только за ним.

Как ни было жаль, такова была правда. Судьбу континента решит человек, который ни разу не участвовал в войне, не видел последнюю войну, не знает, чем обернется эта катастрофа, если не менять мир уже сейчас. Я почему то была уверена, что люди пойдут навстречу. Если не сразу, то позже. Но обязательно встанут плечом к плечу. Потому у нас гонора меньше и мы каждый день видим лик врага, который бушует всего лишь за окном и обещает месть каждый день. Кажется, что подай руку, он тут же схватится за нее. Президент не знает из такого абсолютно ничего, но я надеялась, что как правитель, он хочет править живыми и как можно дольше.

За такими мыслями, я пропустила момент. Из совета остался лишь Ласкис старший и смотрел он только на меня. Захотелось тут же отойти от Итана, вжаться как можно сильнее в обивку, растворится или вообще выбежать из комнаты, в которой стало резко душно. Хотя недавно при большем количестве людей дышалось легче.

— Я не даю разрешение, Итан, — вынес в итоге вердикт.

— На что? — искренне удивился сын отцу. Последний изумился еще больше. Задышал тяжело.

— Не будь дураком, ты не такой.

— Верно, — перехватил Итан. — Поэтому и делаю то, что считаю нужным. Если это твое последнее слово, я попрошу выйти. Я хочу отдохнуть…

— Нет, ты не понял…

Зарычали оба. И оба меня не замечали. Словно сцепились лбами как два быка и мерялись силами.

— Я еще не решила, — сквозь дрожь, сквозь страх выдала я. Потому что…

Ну как бы влезать в спор самых сильных мира сего? Но иначе никак. Мое мнение по поводу самой же меня никого не интересует?

— Слабо это представляю, — выплюнул отец, которого тут же осадили.

— В таком случае ты здесь лишний. отец. Это наше дело в первую очередь, и мое личное во вторую очередь.

— Чтобы я породнился с этой… с этим…

Моя дрожь сильнее усилилась. Ну зачем так со мной? За какие грехи мы пали в их глазах? Если хорошо подумать, то именно люди сейчас смогут поднять мир с колен и не просто выжить, а процветать.

Что я и озвучила. В точности своим мыслям. Слово в слово. С твердой речью и, уверена, сумасшедшим взглядом. Убейте меня на месте, но я бы повторила все заново.

— Дерзишь? Мне?

— Говорю правду, — приняла я вызов. — Вы сами все видели. Ваш сын едва жив и вместо того, чтобы обрадоваться, вы устраиваете допрос. Еще ничего не известно, а вы прете против него. Я думала, он вам небезразличен. Единственный сын все таки. Так красиво рассказывали о его поступке, слезу пустили или ваш голос дрожал тоже ненатурально? Что произошло сейчас, когда он цел и вполне здоров?

Мамочки, неужели я проговорила это ни разу не сорвав голос? Хвала выдержке, которую тренировала целый год в стане врага. Бывшего врага, как я понимаю.

На мне скрестились две пары глаз. И оба удивленные. Старший от моей дерзости, а младший не знаю отчего. Я не смотрела на него с тех пор, как мы остались втроем.

Впрочем, это изменилось. Вице-президент вылетел из комнаты пулей, точно прицеливаясь к двери, чтобы не стукнуться.

Я выдохнула. И не успела расслабиться, как почувствовала теплую ладонь на плече.

— Моя девочка, — прошептал Итан и подошел ближе, буквально вжал меня в мягкий подлокотник дивана. Как недавно сама об этом мечтала.

— Умница, — дали мне оценку последним словам и заткнули открытый рот, готовый вот вот повозмущаться, жарким поцелуем.

Рука прошлась по волосам, убрала прядь волос за ухо, нежно погладила мочку ушка, а после обхватила затылок в крепком захвате. Чтобы я не дернулась. Чтобы даже не смела противиться. Чему?

Вторая рука прочертила изгибы талии, обняла за спину и вернулась к животу, чтобы медленно, мучительно волнительно приподнять края рубашки. Белой больничной одежды, в котором я бежала по огромному медицинскому центру.

— Итан, — прошептала я. Чтобы что?

Даже сама я не понимала себя. Чего хочу! Чтобы рука остановилась и отпустила, или все таки, чтобы продолжила свой путь.

Но выбрать и даже думать об этом мне дали.

Горячая мужская рука уже очерчивала изгибы талии под рубашкой, медленно приближаясь к стянутой, кажется, лентами, груди. Под которой гулко билось сердце. Дыхание перехватило и максимум на что меня хватало, это не захблебнутся накатившыми эмоциями.

А губы целовали нетерпеливо.

— Я скучал, — жаркое дыхание опалило шею, где толпу мурашек разгоняло сбивчивое дыхание. — Я так этого ждал.

Нежные прикасания быстро прекратились, смешиваясь с настойчивыми, жадными поцелуями, которые требовательно вырывали стоны из горла. Приятно. Приятно чувствовать горячее тело над собой, которое вжимается в тебя словно тонущий ищет спасение. Приятно ощущать дрожь его рук.

Ведь он тоже дрожит. И это стало открытием. Словно Итан тоже переживает и волнуется. Знать бы отчего. Потому что в опыте он превосходил меня намного больше. Это мелкая девчонка, второй раз в жизни целующая не знает как себя вести. Но Ласкис…

Мысль опалила меня жаром. Ласкис был с другими. Итан точно так же целовал девушек, которые мечтали о нем, грезили как о принце, но их мечта не сбылась. Но была ли это моей мечтой?

Жар разрастался в груди точно лавина. Грозила затопить, закопать. Я не понимала себя. Мне больно вспоминать о различных сплетнях. Противно даже думать, что я очередная просто игрушка. И тут же внутренний голос шепнул. “Ты истинная, ревнивая ты рыжая”.

Да, это было похоже на ревность.

И меня прорвало.

Я ответила. Обняла за мощные плечи, нырнув в ворот футболки. Под мышцами прокатилась судорога.

— Ты меня убиваешь, рыжая.

А под пальцами горячее тело, крепкие мышцы. На животе упругий напряженный пресс. Одно касание к голой коже хватало, чтобы я уплывала в чистый восторг.

Жадный рот опустился вниз, опалил шею, ключицы и снова захватил мои губы. Истерзанные, опухшие и до стыда влажные.

— Ты мне нравишься, — выпалила я

— И только? Я просто с ума схожу по тебе. Наверное, для таносов все кажется острее.

— Ты прыгнул за мной в воду? — я старалась отдышаться, раз уж выдалась минутка.

Большие ладони тоже остановились, но продолжали находится под одеждой. Большой палец нежно заигрывал с лямкой пижам, норовясь с каждым разом заходить все дальше.

— Я бы прыгнул снова, — ответ был уклончивым.

— Вы не умеет плавать. Да и откуда? В жизни никогда к воде не подходили. А тут большой океан, да к тому же бешеный.

— Вэй, я чувствую тебя. Сейчас, рядом, на расстоянии, когда ты спишь и ешь. Сейчас я знаю, как действует на тебя этот невинные поглаживания. Ты так вкусно пахнешь…

О да, я вся горю. Везде и вся. От его “невинных поглаживаний.” Это мой второй поцелуй!

— И да, убил бы того гада, который к тебе целоваться лез.

— Илана? — спросила не думая и тут же замолкла.

Ласкис зарычал.

Я успокаивающе улыбнулась.

— Он хороший друг…

— Похрену, пусть не лезет к тебе.

— Уже точно не полезет?

— Почему ты так в этом уверена?

— Я с ним потеряла любую связь.

Минута молчания прошла в обоюдном тяжелом дыхании.

— Вэйлантина?

— Да?

— Ты погрустнела, — сказал Итан, обозначив это как данный факт.

— Итан, я хотела попросить тебя. Даже не знаю как начать. Ты вероятно знаешь, что у меня есть сестры. Я когда думаю о них, у меня сердце разрывается. Я не знаю как они, что с ними и вообще… живы ли.

Последнее я сказала едва вслух.

Глаза увлажнились моментально. Было больно говорить о них. Очень больно. Будто душу разрывало надвое. Не знаешь за какой край цепляться, чтобы было воедино.

Итан встал.

Он не отвечал. Ходил по комнате, затем остановился и встал ко мне спиной.

Господи, неужели он собирается мне сообщить плохие новости?

— Не молчи, — попросила я. — Не молчи, Итан. Говори…

— Рыжая, — он наконец обернулся. В руках держал браслет, который через секунду был застегнут на запястье. — У меня есть для тебя новости, но абсолютно другие.

Не успела я и рта раскрыть, как дверь отворилась и в комнату с шумом вбежали девочки. Мои девочки. Живые.

Боже! Они мне не мерещились, потому что Ясина тут же зацепилась за шею точно обезьянка. Маленькая, но довольно тяжелая обезьянка.

— Яся! — всхлипнула я. — Мария! Как же я за вас волновалась. Как вы? Что у тебя над губой?

— Мы хорошо, за нас не переживай. А над губой, наверное, шоколад.

— Шоколад? — я тут же нахмурилась.

— Ага, он такой сладкий.

Ясина отцепилась, посмотрела в глаза и широко улыбнулась.

— Спасибо, сестренка.

Я не могла поверить своим глазам? Они не выглядели истощенными или каким-то образом изнеможденными. Они просто светились.

— Иди ко мне, — подозвал Итан ласково. А когда Ясина легко спрыгнула с моих колен и побежала к раскрытым объятиям Итана Ласкиса, героя войны и самого молодого командора, наследника эмпатии и сильного таноса, у меня сердце просто остановилось.

— Ты горячий, — веселилась Яся.

— О да, и знаешь благодаря кому? А вот и не скажу.

В глазах Итана Ласкиса плескался задор. А еще в них искрила сумасшедшая щемящая нежность. И, кажется, я прочитала в них, что можно ему довериться. Доверить себя и свою семью. Он не обидит.

Бонус

5 лет спустя

******************

Вот уже пять лет каждое утро я просыпалась с одной единственной мыслью, а точнее вопросом. Изменилась ли моя жизнь? А после, уже по известно пройденному пути, поворачивала голову в сторону и смотрела на темные волосы, раскиданные на белой подушке. Он их так и не отстриг.

Итан Ласкис. Мамочки! До сих пор это имя ввергало меня в дрожь даже в собственных мыслях.

— Ты снова меня рассматриваешь? — прозвучало как-то чересчур бодро для спящего человека, но если быть правильной, точнее таноса. Самого лучшего таноса из всех ныне живущих. И он такой единственный только мой. Впору задаваться еще одним вопросом. За что?

— Почему тебе можно это делать, а мне нельзя? — ответила почти серьезно и была за это жестоко схвачена, а после нежно расположена на широкой груди.

На голой симпатичной груди, поправил вредный внутренний голос, который уже предвкушал откровенную ласку.

Оказавшись под натиском щемящей нежности с утра, я не сдержала довольный смех.

— Ты меня ужасно щекочешь, — прикрикнула обросшему мужу. — Твои волосы стали длиннее моих.

— Не за это ли ты меня любишь? — отстранился Итан от созерцания моей груди и взглянул наконец в глаза. Разговаривать так удобнее, но, чтобы меня, стало чуть холоднее.

Я фыркнула.

— Уж точно не за это и вообще, сегодня особый день. Мог бы подготовиться.

Очередь фыркать настала Итана.

— Подумаешь, академию закончил. Это для тебя возможно праздник, а я уже сбился со счета сколько обучений закончил. Как только с ума не сошел? Ты хоть представляешь как издевались над маленьким, когда у меня ничего не получалось?

— Не получалось или не хотелось просто делать, о чем тебя просят?

— Я всегда делаю то, что просят. А вот приказы… — Итан сделал театральную паузу. — Приказы выходят некоторым боком.

— Ты просто эгоистичный командир, — назидательным тоном сообщила я и взвизгнула.

Рука этого самого красивого эгоистка оказалась на попе, которая почти больно ущипнула за мягкую часть.

— Не за это ли ты меня любишь? Да, я тот ещё наглый эгоист и все, что мое, я нагло забираю.

— Моя попа не твоя, можешь отпустить.

Я отбивалась как могла, но особо не старалась. В груди уже зарождалось тепло вкупе с томительным ожиданием чего-то большего. И я знала какие грани могут быть острыми этого большего.

— Ты вся моя, — рыкнули на меня неожиданно серьезно. Игривый тон пропал будто его и не было.

Итан пятерней обхватил за затылок, чтобы приблизиться и впился в мои губы, приоткрытые от легкого шока. Сладкий поцелуй стремительно перешел в требовательный. Итан буквально высасывал из меня душу. Сцепил языком мой язык и вобрал в себя почти больно. Из меня вышел первый стон, который отличался от других. Сладко до дрожи в теле.

Руками я уперлась в грудную клетку, хотелось обнять его всего, почувствовать напряженные мышцы животом, но меня не опускали.

Я заметила, что для Ласкиса, я была словно музыкальным инструментом. Настраивал под себя, поправлял, а когда получалось не совсем то, что ожидал, учился играть по другому и слышать другой звук. Это происходило каждую секунду. Сколько раз я ловила на себе задумчивый взгляд…

Для него было важным исследовать меня вдоль и поперек и не только в прямом смысле. Чем и начал заниматься Итан. Исследовал мое тело вместе с тональностью голоса.

— Моя рыжая, — повторил он.

— Я не рыжая, — вставила свое слово.

Меня до сих пор это слово выводило из себя, особенно когда слышала от других. Итану нравился цвет моих волос и нравилось это слово. От него слышать “рыжая” означало “любимая”. Поэтому повторивший вслед за Итаном получал тотчас в нос или поддых, не важно, Итан бил сильно и прямо в цель.

После парочки таких случаев меня конечно же перестали задевать. Но задевать начала я. Итана! Стала заигрывать с ним, поддевать. Не знаю почему. Мне нравилась эта игра. И вот сейчас привычка сработала против моей воли.

Чувствую сработает боком.

Потому что я уже лежу на спине и под взъерошенным таносом, чье тело превышало градус в самый жаркий день. Его аура пошла рябью. Он злился. Просто чертовски злился и я не понимала почему.

— Скажи это, — потребовал Ласкис.

— Что?

Я правда не понимала что именно хочет Итан.

— Рыжая, скажи, пожалуйста. Я не могу больше ждать. Не могу… — вздохнул он.

Рука оказалась вблизи моих губ. Большой палец прошелся по верхней, немного оттянув, погладил влажные и опухшие от утренной бодрости губы.

— Итан! Я лежу под тобой в одном белье, которая может исчезнуть в любой момент. Когда только ты захочешь и как пожелаешь. Лежу, раскинув ноги. Я чувствую тебя всего. Чувствую животом, что ты хочешь меня. Ты не дал мне выспаться вчера, разбудил ночью.

— Мне мало этого. Я хочу тебя всю.

— Ты можешь влезать в мою голову.

— Однако твои мысли закрыты, когда хочешь скрыть от меня интересное.

— Итан! У меня твоя фамилия. Вэйлантина Ласкис. Ты хоть представляешь что делает с людьми это имя? Убийственный эффект.

— Моя фамилия защищает тебя. Никто не может посягнуть на часть самой древней семьи. Фамилия отгораживает тебя от проблем, избавляет от врагов.

— Ты правда в это веришь? Поэтому академия отказалась от меня? Из уважения к древнему роду? За спиной шептались и козни устраивали?

— Там одни идиоты.

Итан кипел. Краем глаза я заметила пожелтевший цвет некогда абсолютно белого постельного белья. Только его огонь не касался меня. Наоборот. Его огонь подпитывался от меня. И его ожидал сюрприз. Я сама горела вся. От его черно-угольных глаз, от одного пронзительного взгляда.

— И ректор? Приказ о моем отчислении подписал именно он.

— Приказ шел от моего отца. Но я не позволил. Никогда не быть этому…

— Видишь! Сам то веришь, что опасность не исходит от твоей же семьи. Фамилия Ласкис не может защитить меня от другого носителя.

— Что ты хочешь сказать? В чем я не прав?

— Я живу в твоем доме!

— Конечно, ты моя жена!

— Итан, ты не видишь главного. Я на пальце ношу твое кольцо.

— Чтобы не убежала.

— Куда?

— От меня.

И сказал он с таким видом, что я просто не стерпела. Я засмеялась. Мужчины, даже такие сильные и властные, у которых вместо крови течет сам огонь, не видят очевидных вещей.

— Что ты хочешь услышать от меня? Я наплевала на свою безопасность и осталась с тобой. Даже если ты не видишь другую сторону. Ту, в которой я живая мишень. Для отверженных, для рассерженных, для врагов, твоих и моих.

— Вэй, я тебя…

Нас жестоко прервали. В дверь постучали настолько неожиданно, что я вздрогнула.

— Вон, — рявкнул мой муж.

— Тан, — голос смельчака за дверью дрожал. — Простите, к вам пришли.

“Что за черт”, проник в голову мысли Итана. Иногда такое случалось. Неосознанно он транслировал мне свои мысли. Я и сама задумалась. Общего звона в доме же не было.

На первом этаже нас ждали. В гостинной собралась вся прислуга. Они были простыми людьми, но свободными. Каждый, кто работал в нашем уютном гнездышке, был волен выбирать себе путь. Если кто захочет изменить свою жизнь, знает, что может это сделать.

Сестры стояли среди них. И на лице их не было ни капли “доброго утра”.

— Сын, подойди ко мне, — прозвучало в дверях за нами, как только мы спустились.

Ласкис! В нашем доме? На кой его занесло сюда? Я хмуро глядела на мужа.

А Ласкис старший улыбался. И улыбка эта ни разу не вызвала ответное тепло. В глазах его блестела та же злость и то же отвращение. Он продолжал ненавидеть меня, не принимать как невесту и как человека.

— Что ты здесь делаешь? — Итан не дернулся. В голосе сквозило удивление и явная настороженность. Должен же быть повод, почему отец мужа появился в доме сына впервые за пять лет именно в этот день. День когда празднуют перемирие народа и окончание учебного года.

— Как что? Поздравить тебя решил. Позавтракаем вместе?

— Меня? — переспросил Итан.

— Извини. Я хотел сказать вас, конечно, я не могу забыть, что мой единственный сын так скоро женился. Ну так что насчет чая?

— И ты даже не будешь нас оскорблять? Смотри, только один намек и будь уверен, никогда не увидишь своего внука.

Тут вздрогнула даже я, но промолчала. Что говорить об изменившемся цвета на лице отца. Итан удивил так удивил. Но зачем же врать?

“Все будет хорошо”, всплыло в голове нежным голосом. “Конечно будет”, проворчала про себя, всего то могу нож словить прямо в живот. Такие новости надо держать в строжайшем секрете и желательно до двух лет ребенка.

— Лина, заправь постель пожалуйста и выброси то белье. Оно сгорело, — попросил Итан прислугу.

Заалели щеки. Ну, Итан, не мог подобрать другое слово или вообще не говорить?

Видя мое смятение, Итан вновь просканировал свои мысли. “А что такого? Постель ведь на самом деле сгорела и ничем таким мы не занимались.”

— А подумают что занимались, — прошептала я вслух и постучала маленьким кулачком по мощному бицепсу. — Жалко, что я не могу также послать свои мысли, как делаешь это ты.

— Ты знаешь имя обслуги? — удивился Ласкис старший в совместительстве мой свекр.

Я хихикнула и хорошо что про себя. Надо же так издеваться над человеком, хоть и отвратительным и жестоким.

— Отец, здесь мои правила. Не согласен, можешь завтракать в другом месте.

— Ладно, — сдался свекр.

Странно быстро.

И вообще, все было странным. Утро должно было начаться вовсе не так. Один пункт выбыл, а два совершенно не вписывались в привычное русло. Чтобы Итан остался неудовлетворенным и чтобы я смотрела на свекра и называла его свекром? Что же должно произойти? Снег? Континент вновь расколется на части? Если так, то пусть мы будем в разных частях.

— Ну? За выпускников?

Чашки взмыли вверх, словно фужеры с шампанским. Сладкий чай пах фруктами. А после второго глотка запах стремительно изменился. Пахло гнилью.

Что-то не так… Что-то произошло… Сердце бешено стучало о ребра, страшно грозился спрыгнуть из своего места.

Пальцы задрожали. Чашка со звоном упала на пол, разбилась и разлетелась десятками осколками. В горле запершило, а в глазах стремительно начало темнеть.

— Итан, — просипела я. Голос не поддавался. Обхватила ладонью горло, больно сжала. Но боль была внутри. Она прожигала внутренности. Я словно выпила лаву.

Сзади кто-то обхватил, провел по волосам, начал укачивать словно ребенка. Я упала? Почему я не чувствую свои руки? Ноги?

В ушах стоял дикий звон, мешал сосредоточиться, услышать хоть одно слово.

— За то, что отказался от семьи.

— Она моя семья. Единственная и последняя.

— Ты с ума сошел! Она ведьма! Запутала тебя, а ты и рад плясать под ее дудку.

— Что ты ей дал?

— Новое изобретение против Дара. Теперь ты свободен сын, тебя не держат никакие узы.

— Она умрет? — было едва узнаваемым голосом. Так говорят, наверное, мертвецы и призраки.

— К сожалению нет, — похвастался слишком довольный тан. — Ей плохо, потому что обрывается эта чертова связь.

— Пошел вон, — прорычал сквозь зубы Итан.

— Ты мне спасибо скажешь. Дар навсегда, он связывает танов на всю жизнь. Ты не будешь счастлив рядом с ней. Это болезнь, Итан. Ты просто болен, сын, я принес лекарство. Уже через пару часов, ты будешь абсолютно свободен от этой мерзкой ноши…

— Пошел из моего дома вон, иначе я не ручаюсь за себя.

Тишина снова наступила мне на уши или просто все замолкли, я не знала. Свет пробивался сквозь веки, до боли резал глаза, до слез, до мольбы, чтобы все прекратилось. Воздух поступал едва, невыносимо медленно, а тот, который доходил до легких, корежил все горло. Будто проводился вслед за наждачкой.

— Оставь ее… Итан! Прячь силу… Ты знаешь, я сильнее и сейчас не время меряться силой.

— Итан, хватит я сказал…

— Довольно…

Жалко, я не видела, что происходит. Жалко, я сразу не умерла.

По венам бурлила смесь чего-то опасного. Кажется, вся злость, несправедливость, вся обида и горечь. Болезнь? Я человек! Ведьма? Меня просто полюбили. Избавиться от меня соразмерно вынуть сердце Итана. Спасти его могу только я, как и погубить его могу только я. Потому что он мой. Итан Ласкис, самый молодой командор, лучший боец, просто обаятельный красавчик мой.

Не умру, а просто изменюсь? Вряд ли. Я чувствовала пепел во рту. Я сгорала изнутри вполне натурально и никакая связь не рушилась.

Я слышала мысли Итана. И как бы мне не было тяжело, я не жалела ни одной минуты, проведенной рядом с ним.

Я была всегда одинока, наглухо закрыта к любым эмоциям. Считала, что поддавшись один раз, будешь хотеть защиты и крепкого плеча рядом всегда. Поэтому все проблемы я решала сама. Огрызалась и получала, билась и слизывала раны, кричала до потери голоса.

Родители учили быть сильной. Я и была. Пока не поняла, что влюбилась. Влюбилась в самого невероятного, наглого, самовлюбленного эгоиста. Влюбилась сама не знаю как. Просто потеряла голову. Просто доверилась.

И не зря.

Потому что я счастлива.

Лежа на холодном полу в одной пижаме в собственном доме и в своей кухне, закрытыми глазами в белый потолок, сгорая изнутри я была абсолютно счастлива.

Более того, счастлива больше остальных вместе взятых.

Я готова повторять и повторяться бесконечно.

Жаль, что бесконечно для меня настанет совсем скоро. Я уже не дышала.

— Вэй, нет, прошу…

Итан, мой муж, не надо. Все шло к этому. Я не жалею.

— Вэй, ты не умрешь. Не дам. Ни за что.

Все пять лет ты ни разу меня не обидел, даже повода не дал усомниться в твоей честности, в твоей любви. Я чувствовала ее каждым сантиметром души и тела.

— Вэй, моя рыжая бестия, я люблю тебя.

Я тоже тебя люблю. Сильно. И потому не жалею, что лежу сейчас и не чувствую твоих, уверена, горячих рук. Люблю, потому и пошла за тобой. Осталась вопреки всем силам мира, которые смеялись угрожающим оскалом. У которых в глазах блестела скорая расправа.

Я ведь просто влюбилась. Ты этого хотел услышать?

— Да, это, — прозвучало в унисон моим мыслям.

“Я говорила сотню раз”.

— Нет, ты ни разу не признавалась в этом.

“Я умереть готова за тебя.”

— Не надо умирать, надо жить со мной. Это в сто крат сложнее.

“Гад!”

— Рыжая…

“Я люблю тебя!”

— Вэй, открой глаза. Прошу…

— Я не могу..

Было странным слышать свой голос. Причем так чисто.

— Можешь, — голос Итана изменился до неузнаваемости. В нем сквозило и радость и боль, неверие и уверенность, нежность и тихая угроза. — Это на самом деле лечение. Только наши врачи ни хрена не умные…

— Что произошло? Что вообще происходит?

Я попробовала раскрыть веки, до этого так сильно причиняющие боль. И получилось. И чуть не отшатнулась.

— Итан? Что произошло?

— Вспылил немного, все брехня, не обращай внимание. Ты должна встать. Так, аккуратненько.

— Итан, мало того, что у тебя короткий ежик вместо сильно отросших, да к тому же они белые. Ты седой! Как? Твой огонь не может причинить тебе же вред.

— Вэй, малышка, рыжая, все не важно. Я так испугался, так боялся тебя потерять… — он терялся, путался в словах. — Абсолютно все неважно. Главное, ты жива.

— А почему?

Я уже сидела на низком диване, боковины которых были немного опалены. В сердце екнуло. Если был бой, должен быть победитель и проигравший.

— Он ушел и теперь не скоро вернется. К нам даже не посмеет подойти, не посмотрит в нашу сторону.

Не знаю почему, но от сердца отлегло. Не желала я отцу мужа смерти, даже если это желание действовало наоборот. Да и не знал он, чем обернется тот напиток.

Наверное именно с этого момента я могу считать, что жизнь моя изменилась.

— Итан, — позвала я тихо. — Что случилось? Я ведь слышала тебя, а что еще удивительнее, ты меня слышал.

— В мире появился еще один танос.

— Я стала таносом? Теперь что, мои глаза такие же желтые как у тебя?

Я чуть было поднялась и не побежала за зеркалом. Захотелось срочно выявить изменения.

— Это невозможно, — улыбнулся Итан.

И мое сердце вновь екнуло. С этого момента, можно сказать, что изменилась не только я. Провела по небритой щеке ладонью, посмотрела на белые волосы и захотелось тут же попробовать их на ощупь. Такие же… мягкие, только седые.

“Мне так жаль!”

“Привыкну!”

— Почему невозможно?

— Таносом надо родиться, — ответил все такой же улыбчивый и счастливый танос.

— Но ты сказал, что появился новый тан, — непонимающе протянула я.

— Скоро будет, — Итан положил ладонь на мой живот. Моя челюсть так и отпала. Это невозможно, просто невозможно!

— Почему невозможно? Не ты ли утром хвасталась, что спать не даю и ночами бужу? Между прочим, между ножками у тебя очень даже горячо. Я проверял и не раз. Да и к тому же, только ребенок мог спасти твое тело от того яда, который ты выпила. Ребенок еще маленький, но сильный, это видно сразу. Это он сжег распространившийся по твоим венам яд.

— Итан, я боюсь… — взмолилась я. — Ведь…

Меня обняли. Сильно.

— Все будет хорошо.

“Я в этом уверен. У нас все будет хорошо.”

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Оглавление

Пролог

Глава 1. Урок истории и как надо держать лицо

Глава 2. Оценивающий взгляд

Глава 3. Новое знакомство

Глава 4. Рыжая

Глава 5. День рождения

Глава 6. Приговор и помощь, откуда не ждали

Глава 7. Печать

Глава 8. История одной семьи

Глава 9. “Вэй, помоги нам!”

Глава 10. Метаморфоза

Глава 11. Итан Ласкис

Глава 12. Итан и президент Континента

Глава 13. Контакт вслепую

Глава 14. Последний день в Академии

Глава 15. Кто поймет первым?

Глава 16. Поцелуй

Глава 17. Итан

Глава 18. Слабость и сила

Глава 19. Права человека

Глава 20. Последняя битва

Глава 21. Прощение

Эпилог

Бонус