Рысюхин, что там у вас налито? [Котус] (fb2) читать онлайн

Рысюхин, что там у вас налито?

Глава 1

Сессия шла к завершению. Точнее, персонально у меня она уже закончилась сегодня, но официально до её окончания ещё три дня. К сожалению, закрыть её так же красиво, как зимнюю, на одни «отлично» не получилось — из пяти экзаменов два сдал на «хорошо», но зато и таких приключений с нервотрёпкой, как зимой, не было. И я уверен, что оно того стоит, чтобы не переживать об утраченном статусе отличника, что можно ещё наверстать.

Самое обидное, что «четвёрки» получил по предметам, которые знал, благодаря деду, как бы не лучше преподавателя. На биологии из опасения опять не ляпнуть лишнего не упомянул кое-что нужное. Потом, на устной части, по наводящим вопросам экзаменатора всё рассказал, но, раз уж из меня ответы «тянуть пришлось», по словам преподавателя, «это уже не отлично» — автор тот же. Ну, и на физике — так волновался о том, чтобы не перепутать названия величин и условные обозначения двух миров, что при решении задачи перепутал знаки и получил ответ, который сразу показался не правдоподобным, но он был «круглый», что меня успокоило, да и времени на внимательную проверку не оставалось. Тут преподаватель тоже оказался принципиальный:

— Ошибка, конечно, чисто вычислительная, а у нас не экзамен по математике. Но вы же должны чувствовать, на уровне общего понимания предмета, если уж претендуете на «отличное» знание, что такая величина здесь просто не может получится. У вас этого чувства не оказалось, так что знания, конечно, хорошие — но не отличные.

Что-то не сработала зачётка на меня, но и я на неё пока не слишком долго трудился. И, хоть немного обидно, в целом я о таком результате экзаменов не жалею.

Тем более, что на носу проблема куда более серьёзная — через три дня предстоит просить руку Маши и заключать помолвку. И завтра для подготовки к участию в этом приезжает бабушка. Хорошо хоть одну из проблем решил загодя, ещё в мае, но в любом случае не помешает напомнить человеку о нашей договорённости, мало ли.

Речь о том, что просто так прийти в гости с тортиком я ляпнуть, мол, дочку вашу в жёны хочу — оно, конечно, можно, но не нужно. Полный обряд с тремя заходами, «испытаниями» и прочими сельскими радостями разводить тоже нет ни желания, ни возможности, ни времени. Да и смешно это будет выглядеть в Могилёве, тут дед прав. Надо найти «золотую середину», чтобы и приличия соблюсти, и людей уважить, и себя на посмешище не выставить. И для всего этого ещё и участников подобрать.

Вот с участниками и была главная проблема. Нет, друзей жениха найти несложно, тут даже выбор есть между академией и лабораторией. Затык с родителями жениха. Бабушка, конечно, старшая родственница, хоть и не в роду, но у неё своя роль и свои задачи. Правда, тут изобретать колесо не нужно, для таких случаев, когда родителей жениха или невесты нет в доступности, давно придумана роль (или это должность?) посажённого отца. Нужно только кандидатуру подобрать.

Хотя и подбирать нечего — в городе, да что там — в городе, в Великом княжестве в целом, есть только один человек, который подходит и по возрасту, и по положению в обществе, и при этом всегда, с момента знакомства, относился ко мне именно что по-отечески. Вот если он откажется по каким-то причинам — тогда у меня будут проблемы. Не к Кайрину же идти, честное слово! Это было бы настолько неуместно, что и сказать нельзя. Как выразился бы сам граф — «полноценный гаф».

Напевая на мотив песенки утят «чтобы нам не сделать гаф, нам совсем не нужен граф, в этом нам не нужен граф, да-да-да-да» я подъехал к нужному месту. К порталу меня привычно пропустили, не спросив документов, как своего. Знакомые коридоры, знакомый зал, знакомые лица.

— Здравствуйте, профессор!

— Здравствуйте, Юра! Вы просто соскучились, или принесли новую идею?

— И то, и другое. Правда, идея с песнями не связана — вам и вашим студентам сейчас, как я понимаю, не до репетиций новых произведений.

— Ну, как бы да. Правда, от вас что-то новенькое услышать мне лично было бы интересно. Но — заинтриговали, что там за идея такая, с песнями не связанная?

— Хочу попросить вас о личной услуге. Как близкого мне человека.

Я вздохнул.

— Я собрался жениться. Невесту вы знаете, но дело не в этом. Она согласна, родители вроде не против. Но нужно провести помолвку, как положено. А сватать меня некому…

— То есть, вы хотите?..

— Не сочтите это за наглость, но — да, я хотел бы попросить вас быть посажённым отцом. Я понимаю, что вы и так сделали для меня очень и очень много, и просить ещё об одном одолжении…

— Стоп, стоп, стоп! Я же говорил, что после подаренного мне первого исполнения вашего вальса я чувствую себя мошенником, который ребёнка ограбил? Вот, считайте, что вы дали мне шанс немного уменьшить свой моральный долг. Хм, насколько я помню ваши слова, и если мне не врут мои глаза — невеста Маша Мурлыкина?

— Да, она.

— Хорошая девочка, и вам с песнями поможет — собственно, уже помогает. Так скоро, глядишь, я вам и вовсе не нужен стану…

— Как вы можете такое говорить! Что значит, «стану не нужен»⁈ Вы мне всегда нужны будете! Нуждаться в человеке и иметь планы по его использованию — это разные вещи, уж вы-то точно должны понимать различие!

— Спасибо на добром слове.

Ну, дальше всё пошло по накатанной — каждый из нас старался убедить другого в своём долге перед собеседником и завалить комплиментами. Возможно, со стороны это выглядело странно или даже неприятно, но для нас это давно стало своего рода игрой. При искреннем (как я надеюсь) взаимном расположении мы находили особое удовольствие в самоиронии, имитируя и утрируя определённые элементы велеречивости и даже низкопоклонства, разыгрывая экспромтом своего рода мини-спектакль. Кто-то понимал нашу игру и слушал с удовольствием, порой похихикивая, кто-то же не видел игры и смотрел с недоумением. Но нам было всё равно: умные поймут, а на дураков ориентироваться — самому дураком стать можно.

Я уже собирался раскланиваться, когда Лебединский спохватился:

— А когда свататься-то будете?

— После сессии. Ориентировочно — восемнадцатого июня, если никто из нас «хвост» не отрастит.

— Замечательно. Я, значит, на этот день тоже никаким «хвостатым» явку назначать не буду. Но вы за пару-тройку дней напомните, пожалуйста — на всякий случай.

Но это было в мае. Сегодня как раз планирую напомнить профессору о его обещании, а заодно познакомить с друзьями жениха и окончательно согласовать сценарий, разработку которого профессор также любезно взял на себя. Хотя насчёт «окончательно» я погорячился — ещё с бабушкой его надо будет свести в этом отношении. Чувствую, будет битва титанов, от которой лучше быть подальше, чтобы не зацепило. Хотя с дистанции посмотреть было бы забавно и познавательно.

В качестве друзей я решил взять всё же коллег с работы. Их и должность будущего тестя не шокирует, и социальный статус у них, если не брать в расчёт титулованных студентов, выше — больше уважения к родителям невесты. Кстати говоря, весть о скорой свадьбе произвела на работе небольшой фурор, особенно среди женской части коллег. На роль друзей жениха вызвались пятеро, и «Пресветлая троица», как я обозвал наших Светлан (а прозвище прилипло) устроила им настоящий отбор. Специально или нет, но выбрали одного Гену и одного Сергея. Я немного опасался, что Пескарский обидится на то, что я не пригласил его на роль посажённого отца, но тот сам, не зная даже о наличии у меня другой кандидатуры, взял самоотвод. По его словам, разница в возрасте у нас слишком маленькая, чтобы отыгрывание им роли отца не превратилось в пародию.

Встретились мы в отдельном кабинете одного из ресторанов, рекомендованных Лебединским. Когда Гена и Сергей увидели, с кем вместе они будут выступать представителями жениха, то немного оробели. Но в ходе изучения сценария понемногу оттаяли, а потом даже спорить начали. Особенно, когда мы переместились для репетиции в один из предназначенных для этого залов МХАТ, куда в сопровождении профессора парней пустили опять же без единого вопроса. За три часа репетиций сценарий изрядно сократили, некоторые элементы поменяли исходя из моих знаний о семье невесты, что-то добавили. По итогу, всё должно было пройти без лишнего шума и театральщины и занять около получаса. Мне понравилось, и даже очень, но оставалась ещё бабуля…

Чтобы встретить бабушку с поезда мне нужно было или вставать в пять утра или ночевать в Могилёве, увы — в гостинице. Разумеется, я снова выбрал второй вариант. Пусть после открытия навигации дорога в Буйничи и обратно перестала стоить примерно столько же, сколько номер в гостинице, но непродуктивные затраты времени всё равно никуда не делись. Три. Два. Од…

«Сколько тебе говорить — на машине ездить надо, на машине».

«Хе-хе. Дед, ты предсказуем!»

«Ты тоже — в своей упоротости в ископаемые предрассудки».

Бабушка приехала с тремя здоровенными чемоданами. Я с трудом подавил вопрос о том, не путает ли она приезд в гости с переездом.

«Скажи спасибо, что не с коффером своим любимым явилась».

«Не вспоминай об этом чудище! И не напоминай!»

«Я просто к тому, что могло бы быть хуже».

Мотаться с чемоданами по городу мне совсем не хотелось, поэтому я решил сразу устроить бабулю в гостиницу, а уж потом ехать по делам. Не тут-то было — чтобы с бабулей и всё просто? «Не в этой жизни», как говорит дед.

— Какая ещё гостиница? Я договорилась с Надеждой Петровной погостить у неё.

— Бабуля. Она живёт в Буйничах. Мы — в Могилёве. Ехать полтора-два часа в одну сторону. И столько же обратно. Плюс вы с Петровной минимум час будете устаиваться. Мы сегодня больше никуда не идём, ни с кем не встречаемся?

— Что ты, что ты! Обязательно надо встретиться со всеми! У вас же ещё ничего не готово!

— Почему ты так решила⁈

— Ой, да что вы, молодёжь, можете придумать и подготовить?

— Вообще-то всё уже готово, сценарий составлен и вчера мы даже прорепетировали, несколько раз. И у нас не только «молодёжь», но и мой посажённый — профессионал в создании праздников.

— Ну что можно было прорепетировать — чтобы за день и ещё несколько раз? Ладно, поехали в академию, там и с твоими студентами встретимся.

— Зачем тебе студенты⁈

— У тебя что, даже друзей жениха нет⁈ Я же говорю — ничего не готово!

— Есть у меня друзья жениха, но это не студенты, а ребята со службы. Они здесь, в Могилёве.

— Ну, поехали к ним.

— А чемоданы куда⁈

— С собой возьмём, в чём проблема?

— В том, что пролётка не наша. Мы наняли для того, чтобы он нас довёз до места — а не как склад с колёсиками. Нанять на сутки — дороже, чем снять номер в гостинице. Носить на себе по всему городу, с адреса на адрес и от пролётки к пролётке — я не готов примерить на себя репутацию грузчика.

— На службу тебе завезём, там в уголочке постоят. Заодно друзей твоих с собой возьмём.

Да, отвык я от бабули, от её «простоты» и безаппеляционности. Так отвык, что скоро глаз начнёт дёргаться.

— Мои друзья — на службе. Они офицеры Корпуса жандармов и не могут просто встать и уйти, когда хотят и куда хотят. Место нашей службы — режимный объект. Туда не пустят ни тебя, ни меня с непонятными чемоданами, если на них не будет официальной бумаги — что это, например, улики или конфискованные вещи.

— Хочешь сказать, что мне надо забирать свои чемоданы и ехать домой, тут мне места нет⁈

Вот как, как из сказанного мной можно было сделать такой, с позволения сказать, вывод⁈

— Есть для тебя место, даже несколько. Но надо определиться. Или мы едем в Буйничи, сегодня ты отдыхаешь с дороги и общаешься с Петровной. Знакомиться с напарниками и сценарием будешь завтра. Или устраиваем тебя в гостинице и едем по делам, а к Петровне — завтра. Или сдаём чемоданы в камеру хранения на вокзале и заберём их вечером по дороге в академию. Видишь? Три варианта, в которых никому не нужно таскать на себе три чемодана шмотья по всему городу.

— Это не шмотьё, а нужные вещи, в том числе и твои!

— Бабуля, речь не об этом, хотя я не представляю, что такого мне могло срочно понадобиться за несколько дней до отъезда домой. Какой вариант выбираешь, куда везём чемоданы?

— Костюм там для тебя, правильный, по кано…

— Бабуля! Куда?

Она недовольно поджала губы.

— Не доверяю я вокзальным камерам. И гостиницам не доверяю тоже, там сплошное ворьё. Никифорчиха рассказывала, когда она к дочке ездила…

— Ба! Бу-ля! Как Никифорчиха двадцать лет назад неудачно ездила к дочке я слышал как минимум раз пятьдесят, не менее чем в десяти вариантах! Или ты прямо сейчас выбираешь, куда мы пристраиваем чемоданы — или я считаю до десяти и едем в академию!

— Вот никогда ты меня не слушаешь, а потом…

— Семь. Шесть.

— Давай в свою гостиницу! Совсем тут от рук отбился, никакого уважения к старшим…

В общем, пока добрались до встречи с профессором она мне первый литр крови если не выпила, то как минимум в зубах поболтала. И у меня вызывал подспудный страх привезённый для меня «правильный костюм». Это же не может быть ОН, правда же? Не настолько же бабуля — бабуля, чтоб притащить ЭТО в большой городи всерьёз рассчитывать, что я надену его? Или настолько⁈

Реакция бабушки на профессора была примерно такая же, как у коллег. Сперва растерянность и даже робость, которые быстро прошли. А потом она выкатила свою версию сценария. Рассчитанную на два дня, причём непосредственно активных действий было часов на двадцать, не меньше. Причём бабуля, перечисляя, что надо по её мнению обязательно сделать, явно не утруждала себя тем, чтобы провести хронометраж и не представляла, сколько всё это вкупе займёт времени. Я пришёл в ужас, профессор немного удивился, но ему явно и не такую дичь студенты приносили. В общем, я малодушно смылся, попросив жестом профессора позвонить мне, когда придёт пора забирать бабушку и дождавшись его подтверждающего кивка.

Немного подлечил нервы прогулкой с милой Машенькой. Она тоже нервничала, сама не понимая почему, но мне удалось на какое-то время отвлечь и развлечь её рассказом про бабушкины чемоданы. Мы немного поразвлекались, выдвигая предположения о том, что именно бабуля могла привезти с собой под видом «нужных вещей». И если Маша искренне развлекалась, то я всё это время отгонял от внутреннего взора тот ужас, который я видел два года назад на свадьбе в Алёшкино, и про обладателя которого бабушка высказалась, что «настоящий жених, сразу видно». Но он стоял перед глазами, как живой, сам по себе, без владельца (или жертвы?) внутри: чудовищно высокий картуз, с парой огромных искусственных цветков из ткани над лакированным козырьком; рубаха, расшитая красными петухами, подвязанная полотенцем, имитирующим слуцкий пояс; синие блестящие шаровары и горящие своим огнём красные сапоги с широкими голенищами, задранными носами и «золотой» вышивкой из варёной в луковой шелухе дратвы.

Если она привезла этот ужас — надо как-то выкрасть его и сжечь, сжечь глубоко на изнанке. Эх, весь эффект от Маши насмарку…

По дороге от профессора к гостинице и от гостиницы до Буйнич бабуля была нетипично тихой и задумчивой. Чем-то её Лебединский, по выражению деда, загрузил. Надеюсь, что здравым смыслом, и он успеет как-то подействовать до того момента, когда будет отторгнут бабушкиным организмом как абсолютно инородное тело. Да, я язвлю и издеваюсь над родной бабушкой, попирая все нормы приличия, предписывающие безусловное уважение по отношению к старшим родственникам.

Глава 2

Сдав всё ещё задумчивую бабулю на попечение мадам Пробыковой, я поднялся к себе. Пока переодевался — опять начали лезть в голову опасения о том, что за костюмчик привезла для меня бабушка. В соображении возникали всё новые и новые образчики стиля «сельский шик дальтоника» или — «кошмар эпилептика». Накрутил себя так, что даже не смог позвонить Лебединскому и узнать, чем закончилось их общение с моей родственницей. У меня ещё хватало сил удивляться тому, как сильно я разнервничался на ровном месте, и осознать, что это начинается форменная истерика, но прекратить её уже не мог. Дед пытался то отвлечь, то развлечь, то объяснить моё состояние исходя из своих обрывочных знаний психологии и физиологии, но всё было бесполезно.

Когда Петровна прислала ко мне курьера с приглашением «заглянуть» к ней, я чуть было не заорал во всё горло и не бросился бежать в ужасе, куда глаза глядят. Неимоверным усилием удалось удержать себя в руках и походкой каменного голема отправиться в гости. Когда же я увидел костюм…

От вздоха облегчения аж шторы качнулись, а от грохота свалившегося с души камня, как мне казалось, должна была подпрыгнуть мебель во всём крыле. Просто новая визитная тройка. Новая шёлковая жилетка, новый пиджак того особого кроя, что и даёт название костюму и новые полосатые брюки. Причём и пиджак, и брюки, судя по блеску, тоже содержали какое-то количество шёлка. Но счастье не могло быть полным и долгим — не с моей бабулей, так сказать. Ибо вслед за костюмом она вытащила то, что мы с дедом не смогли сразу определить — не то дамская блузка, не то ночнушка в стиле барокко.

— Бабуль, а мне стоит это видеть?

— Ты о чём?

— О том дамском белье, что ты в руках держишь.

— Глупости говоришь. Это твоя рубашка новая, к костюму.

— Нет, ты явно перепутала или чемоданы, или ещё что. Это какая-то женская блузка, судя по кружевам и бисеру. Ну, или ночная рубаха, судя по длине, но тоже женская.

— Что ты выдумываешь⁈ Хорошая рубашка, меряй давай!

— Хорошая, но женская. Мне её мерять незачем.

— Вот же баран упёртый! Меряй, я сказала!

— Знаешь, бабуль, тебе нравится — ты и носи! Я это только под угрозой расстрела надену — и то ещё подумаю, что лучше, позор или пуля.

— Отличная же рубашка, что тебе не нравится?

— Всё. Килограмм кружев, вышивка цветочками. Стекляшки-блестяшки. Длина как у юбки, чуть не до колена — я как это в брюки заправлять должен? Нет. Я лучше на голое тело жилетку надену — не такое посмешище получится, как с ЭТИМ.

Я посмотрел внимательнее на одёжку.

— Кстати, оно под жилетку вообще не залезет: тут кружев в разы больше, чем вырез, жилет просто не застегнётся. Без вариантов. И если кружева отпороть — всё равно не надену, женская ночнушка ею и останется.

— Да что ты несёшь, какая она тебе женская⁈ На какую сторону запах, не видишь, что ли?

— Не вижу. Спрятано под пришитыми под горлом тряпками.

Не знаю, сколько бы мы ещё ругались, если бы не Надежда Петровна. Она как-то смогла тихо и аккуратно убедить бабушку в том, что рубашка, конечно, хорошая — но по стилю к остальному костюму немножечко не подходит. Совсем. Наконец, минут через десять уговоров, бабушка сдалась:

— А я так старалась, сама кружева выбирала и пришивала, вышивку тоже. На день рождения в подарок готовила…

— Ещё бы навоза ведро подарила! — Тихонько себе под нос буркнул я. — Я бы его в оранжереи отнёс, хоть кому-то польза.

А сам подумал, что если переставить детали с петлями и пуговицами, поменять местами, чтоб на женскую сторону застёгивались и добавить поясок — получится платье на Новый год, костюм Снежинки. Правда, Василиса уже переросла этот возраст, да… В костюмерную МХАТа тоже отдать можно. Для какой-нибудь постановки. И тут меня осенило, откуда образец.

— Бабуля! Ты, случайно, не парадным портретом своего прадеда вдохновлялась, когда это шила? Так мода, не знаю, поверишь ты или нет, за последние полтора века чуть-чуть совсем изменилась…

Судя по вздоху — угадал. Всё, решено, если оставит это мне — отдам в костюмерную, но не в «Художку», там явно своего добра хватает, а в наш студенческий театр, нашей академии. Глядишь — пригодится. Для исторических постановок. Про семнадцатый век.

Успокоившийся, я сбегал за «старой», привезённой ещё осенью, парадной рубашкой, одной из трёх. Я её, кстати, ни разу не надевал, кажется. Рубашка эта шилась «на вырост», но всё равно села слишком плотно, особенно в плечах. Повседневные рубашки я менял по мере износа, поэтому не чувствовал, как расту. Удивительно, что из костюмов не вырос. Или они были «сильно на вырост», а сейчас в обтяжку? Тогда это позорище. Сейчас что-то исправлять уже поздно, а в следующем году надо будет следить за собой — если, конечно, продолжу расти, вроде как этот процесс уже должен если не закончиться, то как минимум сильно замедлиться. Но как же тесно в этой рубашке!

«Ничего, если и лопнет по шву — под пиджаком и жилеткой никто не увидит!»

«Спасибо, дед, ты умеешь утешить!»

«Главное, чтоб бабка твоя не увидела, а то опять ночнушку сватать будет. Так что без жилетки, а лучше — пиджака, ей на глаза не показывайся».

С учётом того, как я вырос из осенней рубашки — просто чудо чудное, как бабушка (или, скорее, Шпиннерман) угадала с размерами костюма.

Всё проходит, как поётся в том самом вальсе — «всё имеет свой конец, своё начало», так и подготовка закончилась. Само сватовство прошло, как в тумане, хорошо запомнил только два момента. В начале, когда профессор увидел меня — он слегка поморщился, потом подошёл и перецепил защёлку наградных часов, что-то там перекрутил, перебросил — и в результате гербовый жетон повис рядом с медалью. Так вот он зачем, и вот как оно должно носиться! Хорошо, когда рядом есть опытный и знающий человек!

Дальше всё шло по нашему сценарию с незначительными уступками бабушке. Благо, она и сама уже видела, что устроить памятные ей с детства «испытания на хозяйственность» не удастся физически — ни невесте, ни жениху. Ну никак не получится в городе проверить, как я с плугом управляюсь, ровно ли борозду кладу! Равно как и с большей частью типовых задачек для невесты. Дед, зараза такая, ещё и анекдот рассказал, как невесту проверяли и к чему это привело^[1] — надо будет его Большой Свете рассказать, там и смешно и в меру неприлично. Главное — не забыть, ни анекдот, ни идею. Но как я удержался от смеха в самый ответственный момент — не знаю.

Ну, и второй запомнившийся момент — когда мне разрешили поцеловать невесту. В открытую, при всех, официально. Правда, в дальнейшем традиционный (или «ископаемый» по мнению деда) этикет таких вольностей не предусматривал до самой свадьбы. Потом подписали договор о помолвке с отсроченной свадьбой — до получения невестой диплома о высшем образовании, «но не более, чем на три года». Так то Маше год оставался, но мало ли — мол, если не справится к тому времени, как я учёбу закончу, то это «не её». Правда, никто не сомневался в том, что Маша успешно защитится, включая профессора. Пусть он возглавлял кафедру эстрадного искусства, а у Мурки моей профилирующей была кафедра композиции, но мнение Лебединского никто оспаривать не взялся бы.

Был ещё забавный момент. Василиса яростно и на удивление умело торговалась, всё повышая и повышая сумму выкупа за невесту — хорошо, что я, зная эту заразу, выделил друзьям жениха сумму гораздо больше той, что планировалась ими и профессором. И так пришлось втихаря дополнительный мешочек с монетами и пачку мелких купюр передавать. После окончания формальной части, когда все собирались к столу, чтобы отметить состоявшуюся помолвку и обручение (мы нагло объединили оба обряда в один; когда бабуля это осознала — у неё от возмущения аж дар речи пропал почти на две минуты), застали Васю пересчитывающей выручку.

— Ха, выгодное это дело — сёстрами торговать, оказывается! Почему мне раньше никто не сказал? Неплохую сумму выручила. Надо будет и Ирку продать, поскорее бы уже выросла!

И надо было видеть эту мордочку, то неописуемое выражение на ней, когда мама изъяла всё наторгованное, объяснив, что у этих денег есть вполне определённое предназначение! И самой Василисе с них вообще ничего не причитается. Обида, разочарование, неверие…

— Раз вы так — то Ирку сами продавайте! Буду я ещё работу бесплатно делать!

Маленький — всего на полкило, но предназначенный персонально ей бисквитный тортик с обилием масляного крема немного примирил маленькую сладкоежку с несправедливостью мира. Та самая пока ещё не проданная Ирина с плохо скрываемой завистью спросила:

— Вот как это у неё получается⁈ Лопает столько сладкого и жирного, что того и гляди что-нибудь склеиться может, а ни одного прыщика! Ни одной лишней складки, ни одного лишнего килограмма! Тут только посмотришь внимательно на пирожное — уже жир на боках нарастать начинает, или кожа портиться! А ей — хоть бы хны, те же эклеры дюжинами трескает безо всяких последствий!

Если бы Василиса слышала это — то обязательно ответила бы что-то в стиле «завидуй молча», а там и до пикировки недалеко. Но та уже убежала прятать свой трофей, так что ворчание средней сестры её ушей не достигло. В отличие от ушей мамы, которая отреагировала так:

— Хотелось бы ещё знать, откуда она берёт те эклеры и деньги на них в таком количестве!

Но тут уж мы с Ириной оба сделали вид, что вопрос не к нам и вообще мы ничего не слышали. Поскольку один являлся тем самым источником, а вторая черпала из него вровень с Василисой, разве что тратила полученные средства аккуратнее — а может и копила, кто знает. Хм, а где же ещё одна «Мурлыкина», а именно Варвара, она же Мявекула? Спряталась от незнакомых, или её спрятали, на всякий случай? Кошечка уже перевалила за пять месяцев и перешла из стадии «табуреточки» в «скамеечку», заметно изменившись внешне. Что осталось неизменным — так это непроглядная, бескомпромиссная чернота. Часто казалось, что она поглощала весь падающий свет, настолько, что порой воспринималась на глаз как плоское чёрное пятно, дыра в мироздании.

Застолье шло своим чередом и после второй перемены блюд понемногу неизбежно разбилось на отдельные группы. Ядро одной составили профессор, бабуля и Екатерина Сергеевна, во второй компании собрались сёстры Мурлыкины и их подруги, а третью, так уж и получилось, составили служащие Корпуса — я, двое моих коллег и Мурлыкин. Разговор как-то незаметно соскользнул на рабочие темы, но из-за наличия на каждом клятв о неразглашении, причём у каждого разных, оказался ограничен в основном байками да обсуждением разногласий между службами.

— Нет, что ни говорите, а такого бардака, как в полиции — у нас, слава богам, нет. Почитал я их рапорты — не знал, плакать или смеяться. «Удар нанесён тупым, тяжёлым предметом, предположительно — головой», каково?

«Эй! — возмутился дед. — Это из моего мира байка! Один в один!»

«Видимо, есть вещи, неизменные во всех мирах, что-то общее для них».

«Идиотизм, что ли?»

Тем не менее, я решил вмешаться справедливости ради…

— Ну, у нас тоже хватает шедевров. Уж не буду вспоминать пресловутый и многострадальный подсвечник, — тут все заухмылялись. — И не буду поминать всуе инструкции и наставления, порой трудно поверить, что их люди пишут, а не какие-то изнаночные монстры — всё-таки одиннадцать и более существительных в родительном падеже подряд влепить, это нечеловеческую логику надо иметь.

В этом моменте ухмылками не ограничились, раздался здоровый мужской смех, а кое-кто даже начал вспоминать примеры.

— Позвольте мне всё же закончить. Так вот, сопроводительные записки и обоснования для экспертиз — ограничимся ими. Сейчас вспомню последний шедевр… Вот: «Сим направляются образцы, с целью установить обстоятельства, споспешествовавшие осуществлению наступления причин смерти трупа покойного», а? Каково?

— Яшка Лопатин, — ни секунды не колеблясь назвал автора Мурлыкин. — Узнаю руку мастера.

После того, как стихли первые раскаты смеха, он объяснил:

— Человек искренне уверен, что умением использовать «умные» слова и заворачивать конструкции «как у господ» он повышает свои шансы перейти из патрульных в следствие. На самом деле — наоборот, читая и расшифровывая такие чудовищные эпистолы — а вам сильно повезло, что смысл понятен ранее, чем с пятого прочтения — начальство звереет и требует «сослать придурка в патруль до скончания века». Но пусть об этом у его шефа голова болит, благо что он не в моём отделении.

— А помните этот шедевр, особенно примечание? «Предоставить образцы распиваемых фигурантами спиртосодержащих жидкостей не представляется возможным в связи с наличием их отсутствия», и потом в скобочках: «Всё выжрали сволочи», и три восклицательных знака!

— Без примечания это бы не было шедевром. А так — просто крик души!

— Ага, не похмелённой после ночи с тридцать первого декабря на второе января!

— Вы смеётесь, а он пришёл на вызов на пьяный дебош, неся с собой определённые надежды — и застал там только запах от выпивки.

— И пустые бутылки из-под коньяка, которые к нам и прислал в попытке выяснить — настоящий он там был или фальшивый.

— Ага, чтобы точно знать, как сильно расстраиваться!

В общем, хорошо посидели, душевно, даже расходиться не хотелось, но надо было и честь знать. Но тут внезапно оказалось, что бабуля к моей бурной зависти остаётся ночевать в гостях, потому что ей с Машиной мамой «ещё очень многое надо обсудить, а времени мало». Маша тоже только рукой помахала из недр своей компании. Так что мы переглянулись, распрощались с хозяевами и вышли по одному, собравшись снова в заранее оговорённом гостиничном ресторане, куда минут через пять подтянулся и Мурлыкин, заявивший:

— Нехорошо бросать старшего товарища в опасности, например — в агрессивной среде. Я же в том бабском царстве один не выживу!

В итоге посиделки закончились незадолго до закрытия заведения, могилёвские знакомые разъехались по домам, а я отправился ночевать в заранее, ещё на этапе сбора компании, снятый номер. Дед, которому я время от времени «давал порулить» тоже остался доволен проведённым вечером.

Засыпая, я ещё подумал, что на моём месте у девушки, возникни у неё желание записать прошедший день в дневник на память, ушло бы только на описание одежды основных участников больше бумаги, чем мне может потребоваться на все события со всеми достойными упоминания подробностями.

«Ага, конечно. „Дорогой дневник! Сегодня бухали с тестем. Ещё вроде договорились о чём-то с Машкой, завтра надо уточнить, о чём именно“ — как-то так, да? Га-га-га!»

«Вот за что мне это? Этот гусь в голове? И как мне засыпать под такое ржание⁈»

«Под ДРУЖЕСКОЕ ржание! И не иначе — точно, как в песне^[2] поётся!»

«Таких друзей, как ты сам говорил — за хобот, и в музей!»

«О, молодец! Такими темпами я из тебя за лет десять на человека похожим сделаю!»

Глава 3

Утром перехватил бабулю — благодаря мобилетам сделать это оказалось легко и удобно — и повёз её с собой в Буйничи, поскольку бабушка не просто наотрез отказалась ехать домой одна, но ещё и заявила о каких-то незаконченных делах, связанных с Надеждой Петровной. Для разнообразия, и чтобы лучше познакомить с городом, я повёз её по воде. Идея использования «какой-то лодки» в качестве замены пригородному поезду родственницу сперва удивила и восторга не вызвала. Но потом, когда судёнышко резво скатилось вниз по течению, мнение поменялось:

— Надо же! И быстрее, чем на извозчике, и не трясёт, и прохладно от воды. И при этом ещё и дешевле!

— Справедливости ради, вместо тряски есть качка, и некоторых укачивает сильно. Да и от воды порой попахивает — то болотом, то ещё чем. А самое главное — идти до академии прилично.

Хорошо хоть, что два из трёх бабушкиных чемоданов оставались всё это время в Буйничах, тащить пришлось только один, и тот полупустой.

Сборы долгими не были: все вещи, из которых вырос, я отдал работницам общежития «на тряпки», хотя, как мне думается, многие ещё послужат новым владельцам. Камерой хранения пользоваться смысла не было, раз уж комната, по словам ректора, была закреплена за мной до конца обучения. Но и доверять сохранность вещей дверному замку при том, что как минимум однажды в моё отсутствие даже мебель поменяли. Так что ничего по-настоящему ценного я здесь оставлять не буду, благо за вычетом оставленной одежды (парадный костюм бабуля упаковала обратно в свои чемоданы, мне не доверив) всё должно было поместиться в баул и саквояж, даже место оставалось.

Немного обидно было терять день, который можно было провести с Машей, но бабуля заявила, что Екатерина Сергеевна с дочками уже сегодня едет на дачу, так что шансов у меня всё равно не было. Кольнула мысль, что не попрощался, но тут же отпустила: что-что, а поговорить всегда сможем, спасибо мобилету. А ведь ещё год назад я считал его неподъёмно дорогой и при этом совершенно бесполезной игрушкой.

Подумать только, всего год прошёл, а насколько сильно изменился и я сам, и моя жизнь! Даже страшновато становится при мысли о том, что же будет дальше такими темпами.

Некоторым сюрпризом, не сказать, что приятным, стала новость о том, что бабушка собирается вместе со мной заехать по дороге в Викентьевку. Со всеми своими чемоданами, да.

«И что? В кузов грузовика закинем — и вперёд, в чём проблема? Договориться только надо, чтобы Влад встретил. Если быстро управимся, то их даже выгружать не придётся».

И то правда. В любом случае, чемоданы ерунда, по сравнению с самой бабулей. Она же мало того, что везде свой нос засунет и её всё объяснять придётся, это даже не пол беды, а едва десятая часть. Бабушка же всем руководить и командовать полезет, даже тем, что только что впервые увидела! И вот тут она может крови попить столько, будто не Морковкина, а Клопова или Пиявкина!

«Ох, внучек, всему тебя учить надо. Позвони Владу, договорись заранее, чтобы бабушкины указания внимательно выслушивали, головой кивали активно, но исполнять не торопились, а делали, как вы с ним скажете. И овцы целы, и волки сыты. И пастуху — вечная память».

«Вот без последней фразы было гораздо лучше!»

«А это чтоб не расслаблялся никто. Потому как если бабка заметит, что её за граммофон держат — то обидеться может всерьёз и надолго. А что она от обиды учудить способна не угадаем ни ты, ни я, но мало точно не покажется».

Как бы то ни было, но мысль прозвучала здравая, надо позвонить Пробелякову прямо сейчас: предупредить о визите, договориться о встрече и оговорить правила обращения с бабушкой. Потратил минут сорок, но зато оговорили вроде бы все детали.

А потом пришлось звонить ещё раз и переносить время встречи на вокзале. Просто бабуля встала стеной против того, чтобы ехать до Осипович в купе. Возмущалась лишними тратами так, будто это были последние деньги в семье. Так и не смог убедить в удобстве этого варианта и в тяготах поездки дачным поездом со всеми вещами.

Надо сказать, что в пути бабушка страдала, но старалась не подавать виду, мол, нормально едем, что такого. Но выбиралась на перрон вокзала в Осиповичах с большим и ясно видимым облегчением. Ей облегчение, а мне пять единиц багажа выгрузить, да ещё при это следить, чтоб ничего не пропало и не пострадало.

Кабина у грузовичка была просторной, если для одного, нормальной для двоих и откровенно тесноватой для троих, даже с учётом далеко не богатырских габаритов бабушки. Но в целом мы на диванчике разместились не хуже, чем в только что покинутом поезде.

«Ой, рыдван… Не автомобиль, а телега с моторчиком. Пардон — с двумя. И ещё этот идиотский диван цельный, поперёк всей кабины!»

«Ты так ругаешься, будто можешь сделать лучше!»

«А ты уже забыл? И можем, и сделаем лучше — у нас же на это лето приведение наших грузовиков к человеческому виду запланировано! Кстати, надо заказать ещё парочку, двух явно на всё и на всех не хватит!»

«Хорошо, попробуем, хоть я и не понимаю, что и зачем улучшать. И чем тебе диван не угодил?»

«Диван — всем, кроме вместимости. Никакого удобства водителю: ни регулировки по высоте и вылету, ни боковой поддержки. Никаких средств пассивной безопасности, про активную вообще молчу. А что улучшать… Я тебе сейчас покажу, как примерно могут и должны выглядеть машины нужного нам класса».

Картинки, показанные дедом… Впечатляли, да.

«И это только внешний вид, свойства и характеристики — это отдельный долгий разговор».

«Да, красиво. Но если бы тут стояли „нормальные“, как ты выражаешься, кресла — то как бы мы втроём поместились?»

«Это да. Но тоже решаемо, нужен только второй ряд сидений. Или ещё проще: ты за руль, бабуля справа, Влад — в кузов, или во вторую машину».

Я только вздохнул тяжко. Когда уже он отцепиться со своей идеей сделать из меня извозчика⁈

Доехали мы, и правда, намного быстрее, чем на упряжке, даже с учётом того, что бабушка явно боялась скорости и Влад старался держать её не слишком высокой. Но и так доехали где-то за час. И, да — Влад накатал уже неплохую колею, кое-где даже видны были следы попыток укрепить или улучшить дорогу: срытые кочки, подсыпанный песочек, где-то вбитые колья.

В Викентьевке сразу увидели следы проводимых работ. Вправо от въезда, где раньше было что-то вроде разворотной площадки, сейчас больше похожей на площадь с тремя выездами, мимо винокуренного завода была расчищена довольно широкая полоса под будущую центральную улицу посёлка. На ней, как и на месте, отведённом под главную площадь, лежали штабели брёвен, причём они, как я успел рассмотреть, были рассортированы по породам и диаметру: жерди лежали отдельно, ещё более тонких стволов и веток не было видно. Протоптанные по обе стороны от штабелей тропинки говорили о том, что те лежат уже довольно давно, и что жизнь в посёлке идёт. Ещё одна просека, свободная от лесоматериала, по крайней мере — в пределах видимости, уходила вперёд, затем вниз по склону. Я так понял, что это начало дороги на Тальку, но ещё будет время осмотреть всё детально, тем более, что Влад просто рвётся провести экскурсию.

Но сначала размещение, с которым возникли некоторые сложности. Я планировал пробыть здесь дней пять, за это время не только проконтролировать ход работ, но и поработать самому. А именно — пользуясь новым уровнем в магии провести проверку всего оборудования на заводе. Для пострадавшей год назад установки планировал полную диагностику и профилактический ремонт, после чего наконец ввести её в строй. До этого момента использовать некогда взорвавшееся оборудование я запретил из опасений того, что пары божественных трав могли причинить невидимые глазу повреждения.

Так вот, я планировал тут пожить, и для меня приготовили жильё в здании конторы, оно же — резиденция управляющего и зал собраний. Однако на бабушку при этом никто не рассчитывал. Нет, после моего утреннего звонка люди были осведомлены, но… Ситуацию осложняло то, что в той же конторе обитала часть нанятых в окрестностях рабочих, которые расчищали трассу дороги на Тальку. Договорились с Пробеляковым, что мою комнату отдадим бабушке, а я поживу с ним в его квартирке, благо там три комнаты. Влад порывался уступить мне спальню, отправившись ночевать в кабинет, но мне не хотелось ложиться в чужую кровать, потому пришлось настоять на том, что это я буду спать на диване в гостиной. Но это будет ночью, пока же забросили вещи в дом и пошли осматривать хозяйство.

Бабуля, не ожидавшая такого размаха, сперва немного притихла, но вскоре пообвыклась и начала задавать вопросы. Значит, и указания не за горами. Её интересовало всё: и для чего такая широкая улица, и зачем мы размечаем места для изб — «всегда все строились, кто как хочет». Пришлось объяснять про план посёлка, про ограниченную площадь и ещё про массу деталей и подробностей. В частности, Влад подробно, на листе бумаги, с размерами и в масштабе, расчерчивал предполагаемый участок — с домом, постройками, двором и огородом.

Чтобы не застрять тут на полдня пришлось пообещать ей вечером в конторе дать все варианты планировки участков, которые мы придумали. Мне тоже пришлось вмешаться.

— Бабуль, огород у дома небольшой, скорее для души, ну и зелень к столу вырастить в сезон, если у кого получится больше — буду рад за них. Пашню закладывать, хоть свою, хоть общинную смысла вообще нет никакого из-за земли. Тут подо мхом и травой слой почвы пальца на два толщиной. Причём почвы серой, подзолистой. А дальше — красивый жёлтый песочек. Выращивать на нём хлеб — та ещё затея. Картошка может вырасти, и неплохо, но это если навоза не пожалеть.

— И что теперь, голодать люди будут?

— Нет, большую часть продовольствия будем закупать, вместе с сырьём для завода, по оптовым ценам оно не слишком дорого выходит. И людям не раздавать, но отпускать со скидкой хорошей. Зарабатывать же будут или на нас работая, или в лесу. Мы даже премию учредили: кто хороший, то есть — пригодный к реализации здесь и имеющимися людьми, промысел придумает — тому премия, хоть деньгами, хоть товаром на выбор. А уж если сам этим делом займётся да других обучит, то ещё одна, существенно больше первой.

— Делать тебе нечего, как деньги впустую тратить. Надо же додуматься: платить крестьянам за то, что они придумали, как им себе денег заработать! Разрешил на своей земле промыслы организовывать — уже хорошо, налог на это всё снизил — вообще благодетель! А он ещё и приплачивает — как есть блаженный!

— Мне нужно привлекать переселенцев и дать им заработок, чтобы они не сбежали обратно. Пока ничего не построено толком и не работает — хоть так им денег на еду подкинуть, чтобы дотянули до появления нового производства. Прикормить надо, чтобы не улетели. Цыпа-цыпа, как-то так.

— Ну, если только так… — бабушка задумалась, такая трактовка была ей более-менее понятна.

Лесорубы расчистили уже больше половины пути к пародии на мост через Тальку. Четыре километра пешком идти было долго и лень, особенно с бабушкой, ехать на машине — рискованно, потому что хоть кусты, пни и валуны убирали, но дорогой эта просека не являлась. Кони с вырубленным лесом или хворостом худо-бедно проходили, это да, но их колея грузовику не подходила. Тем не менее часть пути по просеке мы прошли, заодно осмотрели болотину, где уже расчистили площадку на берегу и начали пытаться копать торф.

— Торф сверху грязный, тины и ила много, надо куда-то эту грязь девать.

— Не «грязь», а «ценное удобрение», и девать его надо на грядки! Да, эта смесь может закислить почву, но у нас тут чуть ли не чистый песок, ему кислота не страшна. Вносить как навоз, но перекапывать не слишком глубоко, на пол штыка лопаты, то есть, сантиметров пятнадцать максимум. Просто чтобы не слишком много песка захватывать и не слишком глубоко закапывать имеющуюся почву.

— Не захотят крестьяне «грязюку болотную» на огород себе тащить. Вы же их знаете: «Деды так не делали, так и нам не надо» и прочее вот это вот…

— А вы на ничейные пока участки вывозите. И посадите там что-нибудь быстрорастущее, чтобы убедились в плодородности. Хоть редиску какую, или зелень.

— Можно попробовать…

— Или лучше — выдели участок мне подогород, и найми пару человек работников. Только чтобы делали не «как деды учили», а как мы с тобой скажем.

— Так даже и лучше, а то начнут новичкам всякие страсти-мордасти рассказывать, отпугнут ещё.

Тут к нам подошла бабушка, которая успела спуститься к самой воде, полазить там вдоль кустов с камышами и подняться обратно.

— А что это у вас кусты растут бесполезные?

— Ты что с ними делать хочешь?

— Вырубить и выкорчевать, а вместо них по низким местам, где всё равно затапливать будет лозы натыкать, хоть прутиками. За год возьмётся, через два уже можно обрезку начинать и плести корзины и прочее всякое. Если руки не совсем из задницы растут — то несколько сотен рублей за сезон заработать можно. Дорогу до Тальки построите — а оттуда поездом хоть куда товар везти можно.

Мы задумались. Поначалу работы, конечно, много — но котловины так и так чистить собирались, сделать в них пруды, от которых всегда польза есть. Лозу посадить выше кромки воды, хммм… Мы с Владом переглянулись и поняли — стоит попробовать.

— Влад, надо попробовать. Но «завод» из этого делать не будем, пусть кустарным, во всех смыслах, промыслом семьи работников наших займутся — и занятие им, и приработок. Жаль, что до первой корзины ждать долго, ну да ладно.

Потом повернулся в другую сторону.

— Что сказать, бабуль. Ты, считай, только что заработала премию за придуманный новый промысел.

Та недолго думая протянула в мою сторону руку ладошкой вверх.

— Заработала — плати.

Я немного растерялся поначалу, но делать нечего — полез в бумажник и достал купюру в пятьдесят рублей. Бабушка невозмутимо сложила деньги и убрала куда-то в недра своей кофты. Только тут я заметил, что у этой сцены были свидетели, которые с интересом смотрели и слушали.

— Вот так вот оно получается! Не смотрите, что бабулька старенькая и маленькая — ей палец в рот не клади!

— Правильно, неча у меня во рту посторонними пальцами шарить!

В ответ на бабушкину реплику раздались сперва робкие смешки, а потом просто здоровый смех, уничтоживший последние остатки возникшей было неловкости.

— Так, где торфозавод ставить будем?

— На выезде с территории, вон там, справа от дороги.

— Пойдём, посмотрим.

Походили, померяли шагами — участок слегка кривоватый, но выровнять можно, даже не слишком много копать.

— Площадку для сушки торфа где сделаем?

— На склоне к первому озеру, расчистить только. Склон южный, солнечный, сохнуть будет быстро. А если и дождь — вода вниз стекать будет.

— Согласен, хороший вариант. Теперь только придумать, куда лесопилку ставить, пусть и временную. В конце улицы на противоположном конце деревни, как планировали, я не хочу. И сырьё отсюда привозить будем, и продукцию сюда вывозить. Это значит — постоянный грузопоток через всю деревню. Это и шум, и пыль, и риск попасть под колёса. Не говоря уж о том, что дорогу, она же улица, чинить замучаемся.

Влад вздохнул, как мне показалось, даже с облегчением.

— Тоже об этом думаю. Наверное, напротив винокуренного, возле въездной площади, вдоль обеих новых дорог.

— Мы там вроде корчму хотели?

— Хотели, но лучше корчму, как обычно — на площади. И к полицейскому участку поближе, и людям ходить удобнее. А на этой стороне все заводы в кучку.

— С дальнего конца деревни ходить далеко.

— Вы серьёзно⁈ В городах в пять раз дальше считается «рядом».

— И то правда. Получается, заводская сторона и жилая сторона?

— Получается, так. По крайней мере — пока что.

— Тогда вдоль будущей дороги к Мезовичам — ещё и склады поставим, для всех заводов общие, и площадку для погрузки возов и грузовиков.

— Поместятся ли? Лесопилка много места требует для складирования и сушки сырья и продукции.

— Видно будет. Может, ещё пару гектаров приобретём, если прижмёт. Или торфозавод закрывать придётся, как вычерпаем обе ямы — если не договоримся на добычу из большого болота.

— Да, Юрий Викентьевич, слишком много ещё неизвестно и непонятно, чтобы окончательные решения принимать.

— Вот и не будем бежать впереди паровозного свиста. Тем более, что ни лесопилки у нас ещё нет, ни временной, ни постоянной. Ни торфозавода.

Глава 4

Дни в Викентьевке вошли в свою колею. Я работал на ремонте завода, бабушка лазила в каждый закоулок будущей деревни. Влад руководил всем остальным, а заодно приглядывал за бабулей, чтобы она ничего не наворотила особо выдающегося. Немногочисленные пока — я надеюсь, что только пока — жители работали, занимались своими делами и с интересом наблюдали за разворачивающимся вокруг бесплатным — для них — цирком.

Кстати говоря, трубки взорвавшейся установки изобиловали скрытыми трещинами и внутренними кавернами. Если попытаться использовать такое вопрос не в том, лопнет ли, а как скоро это случится и в скольких местах сразу. При ремонте я столкнулся с проблемой нехватки металла в деталях, и растерялся — как быть? Сделать трубки тоньше? Это опасно. Короче? Они станут бесполезны.

«Да добавь ты металла! Тебе что старых, негодных деталей не хватает? А на эту мелочь… Да хоть монету возьми медную, копейку ту же».

«Копейкой здесь не отделаешься».

«Ну, несколько монет — какая разница? Главное, смысл идеи ты понял».

Пошарив по карманам, я нашёл алтын^[3] и, прижав его к трубке, использовал металл для заполнения микротрещин и каверн. Случайные свидетели большими глазами смотрели, как монета «впитывается» в трубку и, кажется, готовили новую партию слухов про меня.

На новом уровне работа с металлом получалась… на новом уровне, как ещё сказать-то? Пусть это и тавтология.

«В заглублённом ниже уровня земли подземном подвале клуба любителей тавтологии найден мёртвый труп убитого насмерть покойника».

«Вот откуда ты такое выкапываешь, а⁈»

«Из богатого жизненного опыта и культурного наследия моего мира».

«Так сказал, будто эти источники равнозначны».

«С учётом того, что многие элементы этого самого наследия к культуре причислить сложно, а ценность у них строго отрицательная — вполне возможно».

Правда, даже так приходилось разбирать установку на запчасти и каждую проверять и чинить отдельно. Иначе не получалось ни выделить конкретный элемент, ни охватить магией целый узел, для последнего у меня не хватало сил и уровня. При этом самые крупные корпусные детали я охватить своей магией полностью также не мог, а обрабатывать по частям… Разве что потом отдельно пройтись по стыкам участков? Когда получу третий уровень развития своего дара смогу работать с частями установки, не разбирая её и не позволяя деталям «слипаться», а также модифицировать материал, делая из одного сплава другой или из одной марки стали другую, выводя «лишние» компоненты и добавляя нужные из другого куска металла или чистого слитка.

Сейчас же для ремонта медных частей требовалась медь, латунных — латунь и так далее. Крайне желательно — той же марки. Причём оказалось, что для экономии сил лучше было предварительно растолочь металл-донор в порошок. С точки зрения логики брать кусок металлолома как есть или в виде порошка — почти одно и то же, с поправкой на незначительный расход сил на измельчение ненужной детали. А вот с точки зрения магии оказалось всё очень и очень разным. Символизм, туды его в качель — использовать материал для «дополнения» в разы дешевле, чем «совмещать две детали в одной», причём минимум втрое! И я, разумеется, заметил и понял это далеко не сразу. Сил и времени лишних потратил немалое количество. И дед, который опять долго матерился на отсутствие логики в «местной магии», тоже своевременно не подсказал. А окружающие всё ещё считают, что у меня развитое логическое мышление — и где оно, когда нужно именно мне⁈

Три полных дня у меня ушло на пострадавший ректификатор, причём половина времени — на котёл. Вообще, чем ближе к котлу, где дольше всего находилось варево — тем больше разрушений, сама колонна получила незначительные повреждения в виде поверхностной коррозии деталей, которые все были исправлены за два часа. А вот котёл… Я несколько раз хотел бросить это дело и заказать новый, но стоило представить, сколько времени и денег это потребует, в первую очередь — времени, как становилось плохо. Послойное восстановление, по спирали, от дна к верхушке.

При этом технология «посыпать металлическим порошком, воздействовать магией, заставив деталь впитать порошок» не работала как следует. Точнее, результат получался удручающий по качеству. Приходилось срезать слой повреждённого металла на всю глубину проникновения трещин, а потом наращивать новый, следя за тем, чтобы он без швов и щелей сливался с основой. При этом срезанный не годился даже в переплавку, моя магия металла также оказалась бессильной очистить его — выплавленные новые слитки получались кривыми (это в форме-то!) и хрупкими, а один так и вовсе за каких-то полчаса проржавел на изломе так, будто пару лет пролежал в сыром подвале. В итоге я приказал собрать этот металл и закопать поглубже там, где ничего не будет строиться. Хотел было выбросить в болото, но передумал — неведомо, где эта дрянь выплывет. А она — дрянь, в смысле — всегда всплывает, даже если это кажется невозможным.

Что характерно, в верхней части котла, там, где не было контакта с жидкостью, состояние металла оказалось не столь ужасающим, но его я тоже срезал, на ту же глубину, во избежание. Ёмкости, в которых Конопельченко настаивал свои травы и бочки, в которых бродила «волшебная» брага, отправил в ту же яму не глядя, даже деревянные не решился сжигать, не будучи уверен в свойствах дыма, который при этом получится. Только что металл смял в комки, а клёпки разломал для пущей компактности.

По вечерам время тратил почти поровну на «посиделки» над документами и разговоры с Машей. Я, честно сказать, боялся, что столь срочный отъезд на дачу был связан с тем, что бабуля за время ночёвки после сватовства наговорила что-то такое, что испугало тёщу. И что может привести к отмене помолвки. Но моя Мурмурочка успокоила, сказав, что это было давно запланировано, обычно выезжают ещё числа пятнадцатого, в этом году задержались. И до мамы вроде как дошёл слух, что дачу — а Мурлыкины пользовались съёмной — могут отдать другим желающим. Просто камень с души.

Ещё спросил про Варвару, которая Мявекула.

— Ой, это отдельный цирк! Куда девалась та шустрая нахалка? Тиха, как ночная тень. Живёт за шкафом, перемещается от укрытия к укрытию, и то на полусогнутых. Один раз высунула нос на веранду — и тут же испугалась своей храбрости, сбежала обратно под шкаф.

На следующий день после приезда меня отвлекли от работы — те самые зрители, увидевшие, как я «кормлю» змеевик копейками. Это оказались рубщики из Тальки и ближних к ней деревень. Трасса уже дошла до Гремячего озера, точнее, была напротив него, и работники просились вернуться по домам, мол, оттуда ближе добираться, плюс домашние харчи и всякое прочее. Сохранность инструмента обещали обеспечить, коней забирать на ночь к себе, а подводы и прочее крупное оборудование просто накрывать дерюгой от непогоды — мол, кто, куда и как их утащит без дороги-то? Всё это смотрелось разумно и здраво, правда, дед подсказал пару-тройку подводных камней.

— Так, коней для своих нужд не использовать, или только для себя, не для заработка и так, чтобы успевали отдохнуть. Корма — на корм коням, а не им и всей домашней живности. Инструмент если поломаете или затупите, или пролюбите, когда будете дома использовать — будете-будете, не спорьте даже — ремонтируете или заменяете сами, полностью и без дополнительных напоминаний. На работу не опаздывать, пьяными и с похмелья в расчёте доспать под кустом не приходить — просто отправим домой и день не засчитаем, будут повторения — попрощаемся. С собой спиртное, даже бражку, которая «совсем не крепкая» не приносить и в обед не распивать. Если возражений нет — Рысюха с вами, ночуйте дома.

Судя по выражениям лиц в чём-то я их надежды порушил, а некоторые идеи подсказал новые. Тем не менее «палиться» на желании схитрить они не стали, условия приняли и из общинного дома съехали. Места для ночёвки, пригодного для бабули или лучшего, чем у меня сейчас, не прибавилось, но стало зато намного тише и спокойнее.

К концу моей работы бабушка, успевшая облазить всё и везде сунуть нос, откровенно заскучала, но ехать одна не хотела. Справедливости ради, была от неё и польза. Так, осмотрев вынимаемые из озера ил и грязный торф, она уточнила дозировку и способ внесения в землю, причём её слушали внимательно и без выражения недоверия — тут и возраст, и её направление магии сказались. Подсказала хозяйкам, что и как тут лучше выращивать, кому-то «подтянула» медленно растущие овощи, в общем — стала своей. Но сельская романтика ей быстро надоела и бабушка, как я уже говорил, заскучала и вот-вот могла начать чудить. Оставаться здесь с ней дальше — означало подвергать свою психику постоянной трёпке, чем дольше — тем больше. Пусть оставались ещё неоконченные дела, но приходилось уезжать.

В последний вечер я потратил некоторое время, чтобы переписать на бумагу всё то, что дед вспомнил про изготовление топливных брикетов из торфа, а также из опилок и щепы. Плюс то, что он вспомнил про торфяные горшочки и торфяные кубики для рассады, но сомневаюсь, что эти последние будут иметь спрос: технологии выращивания овощей в моём мире, насколько я знаю, сильно отличались от того, что показывал из своих воспоминаний дед. Дробление торфа, пластификаторы, добавки, регулирующие скорость горения, режимы прессования и сушки — многое обрывочное или предположительное, или вовсе расплывчатое «в достаточной мере». Маша поделилась новым рассказом про котейку:

— Вечером перепугались от странного и страшного звука, который вообще не могли определить. Не то рёв, не то гул, не то рычание. Осторожно, с защитой, зашли в комнату, а там — наша прелесть. Увидела мотылька и вышла на охоту. Залезла на спинку стула, но тот летает вокруг лампы, эта достать не может, смотрит на дичь — и орёт не своим голосом. У меня от этого дикого вибрирующего рёва до сих пор все ноги в пупырышках, так страшно было! Откуда только в такой мелочи такой звук⁈

Жаль, что эксперименты Влад будет проводить без меня. Хотя… Пока в Осиповичах в паровозных мастерских изготовят пресс, включая формы, и прочие механизмы, те же дробилки и механические мешалки, пока привезут, пока смонтируют. Думаю, ближайшие дней десять уйдут на сушку торфа, его дробление и перемешивание, приготовление смесей. А там, может быть, и я вернусь.

Ещё жаль, что не приму участие в запуске взорвавшегося и восстановленного мной агрегата. На его сборку, окончательную отладку и заправку уйдёт до двух дней, а за это время заскучавшая бабушка «выест всю печень», по странному, но на удивление понятному выражению деда. Но при этом испытывал странное облегчение от того, что не буду стоять рядом с чуть не убившим меня около года назад агрегатом. Стыдное чувство освобождения от постыдного страха, простите за опять же тавтологию.

В Осиповичах оказалось, что «дешёвого» поезда до Минска нет, так что или брать купейный билет на проходящий поезд до Минска, или ехать с пересадкой в Пуховичах.

«Или на машине — хоть до Пухович, хоть до Минска».

Пока бабушка изучала расписания в попытке сэкономить — я просто пошёл и купил два билета в купе поезда «Киев-Рига». Единственное, о чём жалел — что нельзя оставить деда рядом с бабушкой, чтобы оба мне голову не дурили, а друг другу — сколько угодно. Одна экономией где не надо, второй — автомобилизацией всей жизни.

В Минске использовал тот же приём: погрузил бабулю с чемоданами в поезд, а перед самым отправлением попрощался и выпрыгнул на перрон. Ну, а что? Ещё только два часа пополудни, у меня в городе дела, ради которых специально сюда ездить не хочется, а тащиться с бабулей и её чемоданами в губернское жандармское Управление идея и вовсе нездоровая. Примерно так ей и сказал — насчёт дел. И ещё что в Смолевичах её встретят — я ещё из Осипович дозвонился до Егора Фомича, и тот обещал или встретить, или привлечь к этому Семёныча.

«Интересно, я сегодня успею и в лаборатории отметиться, и в одну из строительных фирм заехать, которые мне рекомендовали для работ в фамильном имении?»

«Кхм… А вот с этим пока не стоит торопиться, я думаю».

«Зачем⁈ И так столько лет потеряли!»

«Может потребоваться переделка проекта. Сильная».

«С чего бы это⁈»

«Давай, я тебе после лаборатории скажу, а пока ещё раз свои выкладки перепроверю? А то я и сам ещё не уверен».

Вот же… загадочный зверёк! Мне теперь мучайся неизвестностью. Это же отвлекать будет!

«Если я тебе скажу, что тут надумал — тебя оно отвлечёт ещё сильнее».

В лаборатории меня встретили… Да никак особо не встретили. Слишком мало я тут проработал до отъезда в Могилёв и слишком долго отсутствовал. Нет, меня узнавали, здоровались, но и только. Разве что Сергей Мышухин высказал некоторую радость. Заведующий лабораторией, Мефодий Никифорович, сразу усадил писать отчёт о командировке — ведь формально я считался в Могилёве откомандированным.

— Чистая формальность, я понимаю, но — положено! Вот-с, по формам пятнадцать а, семнадцать и девятнадцать бе, с приложениями согласно списка.

Но и я был уже не тот, немного закалился в бумажных джунглях и чернильных битвах.

— Простите, но это же для штатных сотрудников. Мне ни командировочных, ни суточных не положено, потому отчитываться за них тоже не нужно. Задание на командировку мне также не выдавалось, только сопроводительное письмо. Да и в целом, согласно циркуляру двести семнадцать от третьего марта…цатого года, мне надлежит отчитываться по форме шестнадцать, и приложения по списку из формы девятнадцать вэ.

— Да? С одной стороны — действительно, внештатник, с другой… Надо посмотреть, посоветоваться. Пока пишите, как знаете, и, главное, приложения готовьте, с фактическими данными.

В общем, от большей части писанины отбился, обязательные к сдаче материалы оформлены были заранее и скорее всего — идеально, Большая Света сбоев не давала ни разу за всю известную науке историю. Справился я со сдачей отчёта всего за полтора часа. Причём сейчас я понимаю, что это на самом деле «всего лишь», год назад я бы уже через полчаса начал нервничать «почему так долго», а из-за отсутствия опыта и знаний потратил бы полдня и ещё должен остался.

Работы для меня сегодня не было, так что в четыре часа дня я уже вышел на улицу — свободный, как ветер. Особенно с учётом того, что баул втихаря отправил с бабушкой, о чём позвонил ей через пятнадцать минут после отправления поезда и был обруган за безответственность, а из саквояжа выложил изрядную пачку макулатуры. Присутственные места закрываться начнут уже через полчаса, хотя иные конторы, включая строительные, ещё два часа работать должны. Так, стоп, что там дед мутил? Насчёт того, чтобы отложить долгожданное строительство в имении?

«Дед, давай, рассказывай, что ты там удумал такое?»

«Ты бы присел, внучек».

«Дед, давай без пошлых штампов?»

«Я сопоставил то, что нам говорили на лекциях, то, что видел в имении, услышанное от других студентов, посчитал…»

«Ну, что замолчал? Что ты там высчитал?»

«Что с вероятностью семьдесят восемь процентов у тебя — у нас — в имении есть так называемое „тонкое место“. Если уточнить некоторые воспоминания, то можно пересчитать точнее».

«Какое место?»

«Тонкое».

«Это которое переход на изнанку⁈»

«В котором можно построить переход на изнанку».

«Ты уверен⁈»

«На семьдесят восемь процентов».

«И что мне с этим делать⁈»

Глава 5

«Что делать, что делать… Задрать хвост и бегать! А если нет — то сесть на лавочку и подумать для начала».

Мысль была здравая — не насчёт хвоста, а про лавочку. Выйдя из жандармерии, я почему-то пошёл не к вокзалу, а к облюбованной коллегами ресторации, и теперь слева у меня был небольшой парк. Думаю, что хоть одна лавочка в нём да найдётся. Присев на скамейку на краю этой грядки зелени с видом на пожарное депо, я призадумался.

«Так, для начала — с чего ты вообще решил, что там есть тонкое место? Давай разберём подробно».

И мы разобрали. Дед — не иначе, как от скуки — перебрал весь курс лекций, по всем предметам, и даже в мою память залез, в части знаний из гимназии. Он использовал не только данные из дисциплин, напрямую связанных с магией, но и из истории, из географии, даже из экономики. И все известные факты, от отсутствия прорывов в ближайшей окрестности до пришедшей сдохнуть у нас на подворье твари хорошо ложились в эту теорию. Из девяти признаков тонкого места подтверждались достоверно или с высокой вероятностью семь. Не было только данных о самозарядке макров, да девятого, связанного с особыми ощущениями магов с соответствующими направлениями дара — портальщиков, магов Пространства, печатников, универсалов и каких-то экзотов наподобие шаманов или китайских «магов седьмого пути», что бы это ни значило.

«Если хочешь, можем провести эксперимент с макрами. У нас же есть непроданные с патрулирования? Если, конечно, они ещё не зарядились на изнанке, да ещё в твоём присутствии. В крайнем случае — можно купить „пустышку“, только для чистоты опыта поручить это, равно как доставку на место и охрану там кому-то другому».

«А смысл? Всё равно потом универсала или портальщика звать для определения точных параметров. Заодно он и девятый признак выявит, который всех остальных вместе взятых стоит. Так зачем огород городить?»

«Осталось придумать, где нам взять обученного открытию порталов мага хотя бы третьего уровня».

«Дед, зачем тебе третий? Хочешь сразу глубину проверить?»

«И это тоже. Но в основном из-за того, что если место „мелкое“, то маг ниже „тройки“ может его не распознать или не пробить. На лекции же говорили!»

«Я вот ещё что не понимаю. Мы этим местом почти два с половиной века владеем. Несколько поколений жили там постоянно. Почему раньше никто не заметил⁈»

«А у тебя в роду, ты вспомни, только у двоих потенциал был заметно выше двойки, и оба из-за службы дома редко бывали».

«Я „тройка“, но тоже ничего не почувствовал. А гости у нас и титулованные бывали, и с уровнем больше трёх».

«Дело не в „почувствовал“, а в том, что ты первый в семье получаешь высшее магическое образование. Остальные в лучшем случае училища заканчивали, там теории дают абсолютно необходимый минимум, в основном на практические навыки натаскивают — вспомни, что отец рассказывал и однокурсники на посиделках. Да и гости… Был ли там хоть один портальщик третьего или выше уровня — это один вопрос, а стал бы он говорить о замеченном вслух — второй».

«Значит, надо где-то искать подходящего мага. Только вопрос — где? По объявлению в газетах?»

«Можно и по объявлениям, только не свои вакансии давать, а резюме читать. Но лучше спросить у человека, который городских, а скорее даже губернских, магов по должности знать обязан».

«Мироныч? Который Подпёсок?»

«Он самый. Тем более, что идти недалеко, и он ещё должен быть на службе».

«Знать-то он их знает, но вот они меня не знают. И непонятно, с чего бы им мне помогать».

«А кто говорит о бескорыстной помощи? Нанять, а Мироныч даст рекомендацию, чтобы они вообще с тобой говорить стали».

«Так оно выглядит надёжнее, да. Правда, вопрос „с чего бы ему помогать“ переходит на Евгения Мироновича».

«Есть ещё ректор — и сам универсал „пятёрка“, и явно знать должен коллег, но не хотелось бы влезать в зависимость от него. Явно масса знакомых у Лебединского…»

«Нет-нет, на профессора у нас и так столько всего завязано, что страшно делается. Тем более — совсем не его профиль. А вот Мурлыкин…»

«Васильич, конечно, почти родственник, но по возможностям Подпёску уступает — и Отделение не то, и губерния поменьше. Но вопроса „с чего бы ему помогать“ нет вообще, тут ты, внучек, угадал с кандидатурой».

«Значит, идём к Подпёску, если он не поможет — к тестю, от него к ректору или к профессору?»

«У графа знакомых магов побольше, но отношения лучше с Лебединским… Так сразу и не определишься. Давай сперва попробуем два первых варианта, и если не выйдет — посмотрим, кто будет доступнее».

«Остаётся надеяться, что Евгений Миронович на месте, а не уехал куда-то по делам или в отпуск».

«Отож. На кормораздачу зайдём?»

«Куда⁈»

«В ресторацию, на запоздалый обед. А то всё на перекусах сегодня».

«Вот ты порой как ляпнешь — как корова на паркет, прости за некуртуазность».

«Хорошее сравнение, не слышал раньше, надо будет запомнить. Так пойдём за кормом?»

«Ты неисправим. Нет, не пойдём, а то Мироныч сбежит ещё».

«Ну, пойдём, гончий рысь».

Вот никак не буду комментировать, а то он на каждое моё слово тремя своими отвечает.

Евгений Миронович, на счастье, оказался на месте. Более того — только несколько минут назад вернулся к себе в кабинет и явно собирался попить чаю, поэтому визиту был не рад. Отношение хозяина кабинета удалось улучшить, предложив к чаю остатки бабушкиных пирожков и уверив, что пришёл не по работе.

— Так что же вас привело ко мне? Неужто соскучились?

— Если честно — скучать вообще некогда, но что не смог к вам зимой заглянуть — жаль. А вообще хотел похвастаться и попросить совета у опытного человека.

— Эти задачи как-то связаны между собой?

— Нет, никак. Иначе что же это получается? «Смотрите, что у меня есть! А теперь скажите, что с этим делать» — так, что ли?

— Похоже на визит к врачу…

Посмеялись, тем временем и чайник, заранее поставленный Евгением Мироновичем, закипел.

— Ну, хвастайтесь.

— Жениться собрался. На днях, восемнадцатого числа, помолвку заключили, с отсрочкой на время учёбы невесты.

— Гимназистка, что ли⁈

— Нет, академию заканчивает. Это старшая дочка небезызвестного вам Мурлыкина, Василия Васильевича.

— О как! Плотно врастаете в корпус?

«Часть команды, часть корабля!» — опять непонятно почему развеселился дед, сопровождая своё веселье непонятным же комментарием, который он скандировал, как какой-то лозунг.

— Что-то типа того. А вот посоветоваться… Скажите, вы знаете в Минске или губернии мага-универсала или порталиста, который мог бы проверить на наличие «тонкого места» один участок неподалёку? А именно — моё родовое имение?

— Ого. А почему вдруг возникли такие подозрения — имение-то, если не ошибаюсь, родовое, не вчера приобретённое?

— Да, с момента обретения основателем рода перстня подарено ему было. Да и до того семья там жила немало. Но за все эти годы, да что там — века, я первый Рысюхин, который добрался до высшего магического образования, так в роду никого с «тройкой» не было. Так что предки просто не знали, куда смотреть и на что обращать внимание.

— Ну, если так… — сомнения у Подпёска ослабли, но не ушли.

— Плюс некоторые улики появились меньше двадцати лет назад, а правильно оценить их можно только в связке с теоретической базой.

Далее я подробно изложил все наши с дедом, точнее, в основном дедовы, размышления и расчёты. Ушло на это добрых полчаса, я даже начал испытывать угрызения совести от того, что отвлекаю человека от работы.

— Ну, с такими раскладами можно работать… Вот что, Юра, вы не могли бы изложить это всё на бумаге, хотя бы кратко, тезисно и без привязки к местности? Мне будет проще разговаривать с людьми, имея систематизированные данные, а на память надеяться не хочу.

— Да, конечно. И, разумеется, услуги мага будут оплачены при любом исходе проверки, как и услуги посредника.

Следователь в ответ только кивнул, пребывая в задумчивости.

— Тогда садитесь за приставной столик и пишите, я пока тоже поработаю с бумагами. И, да — слишком быстро результат не ждите, мне нужно будет поднят кое-какие архивные данные, связаться кое с кем, дождаться ответа. В общем, где-то через неделю примерно, вряд ли раньше. Телефон у вас остался тот же?

— Вот дурья голова! Забыл совсем сказать, и вам, и Пруссакову! У меня же мобилет есть! Давайте, я вам его данные сообщу…

Обменявшись контактами и оставив краткое обоснование для обследования местности (название бумаги дед придумал) я раскланялся со следователем и направился на вокзал, «ловить» ближайший поезд до Смолевич.

Опять лето, опять я гуляю по вечернему Минску. Вспомнилось то шалое настроение, что охватило меня перед отъездом в Могилёв. И года не прошло, а словно из прошлой жизни воспоминание. Повзрослел я, что ли?

«Или постарел. Иногда такое ощущение, что я не в девятнадцатилетнем пацане сижу, а как минимум в сорокалетнем бухгалтере».

«Так девятнадцать лет — это взрослый человек. Многие не только семьи, детей имеют, и это норма. А имея семью — надо её обеспечивать. Как тут не повзрослеешь?»

«Да уж. А у нас некоторые и в тридцать ещё себя мальчиками-зайчиками считают, которые не напрыгались, не наигрались, в травке не накувыркались. И жениться им ещё, видите ли, рано, а дети — это вообще страх».

«Ну, таких, наверное, единицы?»

«Да как бы не большинство в некоторых возрастах».

«Шутишь?»

«А я смеюсь? Нет, к сожалению».

«И вы ещё не вымерли, с таким подходом? И соседи вас не захватили?»

«У соседей та же фигня, только ещё сильнее. А как не вымерли — сам удивляюсь. Хотя понемногу процесс туда катится, как власти ни упираются — не скажу, что все их усилия впустую, но результат слабее желаемого».

После недолгого молчания, дед сказал:

«Что-то я совсем в минор ударился, и тебя туда же загнал. А мы, между тем, так сегодня ни разу и не пожрали как следует. Будем сейчас искать какой-нибудь источник корма, или уже до дома дотерпишь?»

«Если что по дороге попадётся — съем, нет — потерплю».

«По дороге только очередной перекус попасться может, а тебе бы горяченького».

«Деда, не пугай меня».

«Что так?»

«Просто — не пугай! Такое ощущение, что вместо тебя — бабушка!»

«А что, деду о внуках заботиться запрещено законом?»

Я же, не особо к нему прислушиваясь, что он там возмущённо вещает о стереотипах в половой дифференциации, подумал, и сказал ему:

«Знаешь, дед, ты меня даже не этим пугаешь больше всего. Пугает твоё влияние на меня, твои выражения, мировоззрение. Они какие-то очень уж… прилипчивые. И опасные».

«Ну, знаешь ли… Чему такому страшному я тебя научил?»

Казалось, дед немного даже обиделся. Хотя если верить Рысюхе, он может только моделировать, имитировать эмоции если сочтёт это нужным.

«Например, твоё стремление перейти „на ты“ в общении и со старшими, по возрасту ли, по статусу ли, или с малознакомыми. У нас даже дети к родителям, если не наедине, на „вы“ обращаются, а зачастую наедине тоже».

«И что страшного? Сочтут недостаточно воспитанным?»

«И это тоже, но только пример. Или твоя вызывающая манера называть людей по отчеству, без имени».

«Это уважительное обращение, вообще-то».

«В каком месте, твоими же словами если, это уважительно⁈ Такое обращение допустимо только по отношению к простолюдину, причём либо со стороны равного, либо по отношению к слуге или подчинённому. В крайнем случае — к дворнику своего двора или приказчику в своём магазине, где ты постоянный клиент, но даже на это уже лучше получить разрешение! Ты же так называешь, пусть никто не слышит, людей, которые значительно выше меня по положению или намного старше по возрасту! Я сам уже мысленно начинаю так называть людей, а если вслух ляпну⁈»

«Обидятся?»

Дед вроде как призадумался.

«Вполне вероятно. Между дворянами такое возможно только в двух случаях: если это старые друзья, которые могут позволить себе такую фамильярность на уровне эпатажа окружающих, не опасаясь неправильного понимания. Или при желании намеренно оскорбить, указать собеседнику, что считаешь его много ниже себя. Вот и думай — обидится ли тот же Подпёсок, или Надежда Петровна — а её я уже давно так мысленно называю, более того — боюсь, что пару раз мог уже и вслух ляпнуть, но там контекст был такой, нарочито расслабленный и шутейный».

«Да, за языком надо следить, особенно в чужой компании. Это и у нас справедливо более чем. Прости, я расслабился, зная, что окружающие меня не слышат, а как это на тебя воздействует — не подумал. Это следить за собой — трудно, а отпустить себя — наоборот, легко. Виноват, постараюсь исправиться».

«Деда, ты не обижайся, ты мне как родной, на самом деле. И с тобой очень интересно и чаще всего приятно общаться. Но мне на самом деле бывает страшно, что я ляпну что-нибудь где-нибудь там, где это недопустимо и получу неприятности, вплоть до фатальных. Если сказанное изобличит меня, как иномирца или заставит опять заподозрить в таком».

«Эх, Юра… Жаль, что наше общение такое, бесплотное. Иногда, не скрою, хочется тебя хворостиной по заднице угостить. Но, честно сказать — это редко. Чаще хочется обнять, чтоб поддержать, да и просто приласкать, по-родственному, как внука. Ещё раз, прости дурня старого?»

«Звиняйте, барышня?..»

Я почувствовал, как защипало глаза и спрятался за шуточкой. Дед, разумеется, всё понял — он же внутри сидит, как от него спрячешься? Но поддержал мою попытку свернуть разговор:

«Вот-вот, именно её!»

Больше мы до самого дома серьёзных тем не касались.

Войдя во двор с некоторым удивлением увидел во дворе грузовик, на котором обычно ездил старший управляющий. Странно, уже вечер, хоть летом до темноты и далеко, сейчас самые длинные дни и самые короткие ночи, но времени-то уже немало. А ему ещё домой добираться сколько.

«И сколько ему добираться⁈ Минут двадцать, если не гнать? Это не телега, это автомобиль, пусть и до ужаса примитивный».

Правда, Егора Фомича у нас в гостях не оказалось. Он, узнав о моём приезде, оставил грузовик и текущие дела на главу рода, а сам уехал «по делам» куда-то в Лиду. Чего его туда понесло? Пивзавод там, конечно, большой, но и существует всего лишь около полусотни лет, что там можно узнать интересного?

Ладно, документы он через бабушку передал, может, там и записка какая найдётся. На словах ещё сказал, что материалы, «которые я просил» лежат в кузове. Да, помню, дед собирался что-то «подшаманить» и «улучшить» в конструкции — при моём посредничестве, разумеется. Иногда очень жаль, что дед лишь часть меня, причём нематериальная. И его не отпустишь куда-нибудь по его делам, и не отправишь с поручением. В итоге всё делаю или я, или мы вместе, но моими руками и магией.

После ужина — первой за день нормальной еды — взялся за оставленные Пробеляковым документы. Не из желания поработать, а в попытке узнать, куда его понесло и зачем. Записки никакой найти не удалось.

«Ну, и куда он поехал, а главное — на сколько?»

«А позвонить не судьба?»

«М-да. Кстати, все говорят „телефонировать“, и только я с твоей подачи „позвонить“. Странно, что меня как правило понимают правильно».

«Скорее всего, ещё и повторяют за тобой понемногу. Потому как много проще выговаривать. Так будешь звонить Фомичу? Ой, пардоньте…»

«В данном случае — допустимо, хоть и небезупречно с точки зрения этикета».

Попытка связаться с управляющим по мобилету не удалась. Странно, по расчёту времени он, с учётом времени выезда вряд ли даже до Койданова доехал. Неужели там связь не работает? Кстати, о расчёте времени. Если мои прикидки верны, то в Барановичах он будет среди ночи, где-то около полуночи, если не позже — смотря сколько поезд будет стоять на промежуточных станциях. Но он дядька взрослый, на что-то рассчитывал же. Может, там пересадка почти сразу.

«Да уж, этот ваш амулет, который мобилет, только внешне похож на нормальный мобильник. Там хотя бы сразу понятно — занят адресат другим разговором, просто не отвечает или аппарат выключен — ну, либо вне зоны связи».

Ладно, завтра узнаю, сегодня лень — весь день в дороге, дедовы новости ещё, переговоры с Подпёском. Книжку, что ли, какую почитать, или просто поваляться на кровати, ничего не делая и ни о чём серьёзном не думая? Завтра если не одному Пробелякову, то другому точно дозвонюсь — может, он племянника посвятил в свои планы? На сегодня же — дела окончены, всё! Может быть, и завтра тоже ничего не буду делать, кроме совершенно неотложного, в конце концов, у меня каникулы, вокруг лето, рядом озеро! И мне ещё не пятьдесят, чтоб в такое время сидеть над бумажками.

Глава 6

Утро, полчаса, как закончен завтрак и, угадайте, чем я занимаюсь? Правильно — сижу над бумагами. А что делать? Погода резко испортилась: вчера ещё было плюс двадцать шесть и солнечно, а сегодня от силы пятнадцать, резкий, порывистый ветер и противный, холодный дождь. Сходил на озеро, ага. Искупался, позагорал, с одноклассниками пообщался… Это сарказм, если вдруг кто-то не догадался.

Кстати, насчёт общения. Попробую-ка я набрать ещё раз своего блудного управляющего, вдруг на связи окажется. Попробовал — и удалось, хоть что-то сегодня прошло по плану.

— Егор Фомич, доброго утра. Вы сейчас где, и, собственно, зачем?

— Я уже в Лиде, на ночном виленском поезде доехал. Сейчас пытаюсь выяснить, как и на чём лучше до нужного поместья добраться.

— До нужного — зачем?

— Помните, мы обсуждали, что здесь самоходная лесопилка продаётся? А нам, сами видели, хоть какая-то, да нужна: или возить лес на распилку в Бобруйск, или своё дерево на дрова пускать, а в Бобруйске готовый материал брать, и то, и другое дорого и бестолково. А если нет — то надо свою ставить, самим пилить — и себе, и соседям, спрос на это дело есть в округе.

— Неужто ближе не нашлось, может даже и новой?

— Ближе есть, но там доставка, сборка, установка, наладка — это времени и денег столько потребует, что хорошо, если осенью заработает, причём не факт, что в начале. А эта сама приедет, и всех забот — по уровню ровно выставить.

— Как-то слишком большая разница получается — в одном случае фундаменты, здания, в другом — поставить ровно.

— Вроде там какие-то опоры ещё в комплекте… Ладно, специалист же прилагается.

— Как-то этот специалист, точнее, его обязательность, мне не нравится. Не то рабством попахивает, не то наоборот — сами будем оплачивать шпиона, что станет по нашему посёлку лазить.

— Нет-нет, что вы, никакого рабства, там вроде юридически всё чисто, контракт подписан с привязкой к технике, а не её владельцу. Что до шпионажа — кому мы нужны и что у нас узнавать?

— Помимо точной рецептуры новых напитков? Кроме финансовых данных — о поставщиках, расходах, ценах? Помимо наших планов и графика работ, чтобы знать, где и когда можно самый большой вред нанести минимальными усилиями? И конкурентов, и завистников хватает.

— Но механика-то к лесопилке не они приставили!

— Не они, но могут доплатить за подработку… Ладно, надо ещё разобраться сначала, работает ли эта чудо-техника и сколько ещё протянет.

— Для того и приехал сам, чтобы лично осмотреть и оценить на месте.

— Ладно, удачи тогда. Да, а по деньгам что?

— Денег хотят изрядно, но буду смотреть по состоянию техники и торговаться — это если всё понравится.

— Тогда — до связи.

После разговора, выяснив о том, куда и зачем уехал мой управляющий, я часа за два раскидал оставленные им бумаги: отдельно — требующие срочного решения, отдельно — контракты, отдельно — то, что может подождать и совсем отдельно — информацию для ознакомления, а не решения.

В общем, разобрался и расправился. Глянул в окошко — дождь поутих, но не прекратился совсем, и погода оставалась такой же неприятной.

«Слушай, давай уже займёмся кое-чем интересным и полезным! Сколько можно откладывать?»

«Ты о чём сейчас⁈»

«Как о чём⁈ О машине нашей, о грузовике электрическом! Давно же хотели посмотреть, как там некоторые моменты реализованы — ну, и до ума довести».

«Не „хотели“, а ты хотел, вообще-то».

«Для твоего же родового дела полезно его доработать! Мы, кстати, говорили, что надо бы ещё парочку заказать, этих явно не хватает: один разъездной под старшим Пробеляковым, один под Талькой туда-сюда мотается, и с развитием посёлка дел у него будет всё больше и больше. Более того — боюсь, надо будет и туда ещё докупать. А надо ещё из Шклова тару возить, и для местного куста производств грузовик себя показал очень нужным агрегатом. Ну, и тебе пригодится».

Я только вздохнул, не став в очередной раз впустую сотрясать воздух. И бессмысленно, как показала практика, да и прежней уверенности уже не чувствую. Дед всё же проточил своими «каплями» мой «камень» убеждений. И не только, а, может, не столько дед, как попадающиеся мне то и дело на глаза газеты и журналы с фотографиями титулованных дворян и аристократов за рулём собственных автомобилей. С другой стороны, развлекательные поездки и извоз товаров либо пассажиров — это по любым правилам вещи совершенно разные. Да, точно! Развлекательные поездки дворяне себе позволить могут, а работать извозчиком — нет.

Проскочив в каретный сарай вместе с заскучавшим Семёнычем расчистили место под грузовик, с запасом, чтобы вокруг можно было ходить, не цепляясь плечами и инструментом за всякий хлам. Кое-что и вовсе из сарая под дождь выставили, а некоторые вещи так и совсем отписали на дрова либо на мусорку. Какие-то засохшие едва ли не в годы детства моего папы ёмкости с краской и кое-где намертво вросшими в неё кистями, сгнившие безвозвратно тряпки, треснутые или выщербленные стёкла к керосиновым лампам, причём не подходящие ни к одной из имеющихся, ржавые ломаные вилы и прочие «сокровища» того же толка. И на кой ляд это всё хранить было годами⁈

Металл отложил в сторону, для распыления в «ремонтный порошок», дерево, как уже говорилось, на дрова, остальное — на выброс.

— Главное, чтобы бабуля раньше времени не заметила, а то половину хлама назад внесёт.

— И нам ещё выговор выпишет.

— С занесением в фотокарточку.

— Это как⁈

— Это так, что с трёх метров видно будет, по портрету! — Я обвёл рукой вокруг лица, показывая, что имею в виду.

Возможно, это было нарушением субординации и этикета — обсуждать со слугой хозяйку, но, во-первых, мы не со зла, а во-вторых, за столько лет этот дядька уже скорее членом семьи восприниматься стал, по крайней мере — для меня.

Собственно, в этот день с самим грузовиком так ничего и не сделали, только закатили в сарай и разгрузили. Я ещё после ухода Семёныча осмотрел заготовленные материалы, мимоходом порадовавшись, что заклинание «светлячка» — маленького светящегося шарика — пресловутый эгрегор отнёс к так называемой «общей» магии, или же к «бытовой», обе из которых доступны магу любого направления дара, а не к стихии света или там огня. Равно как чистка от пыли не у «земляных» или «воздушников», а общая. Да там целый список подобной мелочёвки, замучаешься перечислять. Ладно,хватит вдаваться в воспоминания, посмотрим внимательнее, что у нас здесь и сейчас есть, а то при разгрузке внимание на другое обращал, да и некоторые вещи Семёныч выгружал.

Тут был листовой оцинкованный металл, уголки, трубы разного диаметра и даже квадратные, стопка рессорных пластин, а также несколько слитков металла. А ещё нашёл в машине книжечку — руководство по эксплуатации данного аппарата.

«О, это всегда полезно — причитать инструкцию до того, как поломаешь прибор. Будем сегодня изучать!»

«Изучай, если хочешь — мне оно зачем?»

«Затем, что это тоже производственное оборудование на твоём предприятии. И надо иметь представление о том, как оно работает и на что способно, а на что — нет».

А вот такого аргумента я не ожидал, думал, опять будет уговаривать меня учиться управлять этой повозкой. Нет, так-то оно, может быть, и неплохо бы — для тех же развлекательных поездок, но деду стоит только показать слабину, и с живого уже не слезет. Но инструкцию придётся изучать.

Дед сосредоточился на разделе, где описывалось устройство автомобиля, при этом всё жаловался на его неполноту и скудность, тогда как по мне даже многовато написано и нарисовано.

«Да какое „многовато“⁈ Подвеска нарисована так, что работать вообще не должна. Как равные угловые скорости внутреннего и внешнего колеса обеспечиваются — ни слова, но ШРУСов точно нет. Схема электросети — издевательство, а не схема, четыре квадратика, три линии между. Руки поотбивать за такие схемы, по самую задницу, из которой они несомненно и произрастают».

Раздел про управление тоже прочитали, дед искал отличия, а также пытался «по косвенным признакам» вычислить некоторые интересные ему детали устройства автомобиля. Итогом стало заключение деда:

«Понятно, что ничего не понятно. Надо смотреть на месте, сравнивать металл с бумагой и смотреть, на каком этапе и в чём те, кто перерисовывали и копировали переврали исходные чертежи».

На этом технические изыскания и прекратили.

Утром при помощи домкратов подняли грузовичок на подставки — вывесили его, почти как нашу бричку. И стали смотреть что к чему. Во время работы дед, а за ним и я стали напевать забавную песенку про научных работников:

И мы действительно смотрели «что к чему» — дед с пониманием того, что видит, а я, вполне возможно, что и тупо. И всё это под смешки Семёныча, которому было очень интересно.

«Колёса крепятся как на телеге — одной ступичной гайкой по центру. Это просто мракобесие какое-то! Тут просто из соображений безопасности обязательно по-человечески переделать надо. Подробнее потом покажу и расскажу».

Это дед нашёл повод для изменений и улучшений ещё на этапе снятия колёс.

«Так, смотрим дальше. Подвеска самая примитивная, пакет пластин и всё на этом, ни штанг, ни тяг. Но — работает, хоть как-то. Пока оставим, что-то кардинально лучшее на голом железе, без гидравлики или пневматики, не сделаешь, а мелкие улучшения… Свойства стали поменять разве что, но они от состава в том числе зависят, а тебе это пока не по силам. Ну, и оставим на потом».

Затем дед обругал подключение проводов к двигателю, сами провода, их изоляцию и прокладку — точнее, способ крепления. В процессе дальнейшей работы я его начал понимать: провода нельзя было отключить не обрезая, если не открыть корпус, корпус не откроешь, пока не снимешь с несущей рамы, а снять не дают те самые провода. Замкнутый круг и совершенно непонятно, как они эту головоломку собрали. Пришлось резать проволоку, которой провода были прикручены к раме и относить в сторону, не отключая. Зато, когда сняли ось вместе с мотором и разобрали — хоть что-то удостоилось дедова одобрения.

«Ага, вот они как сделали! Раздельный привод на две полуоси, со ступенчатым зубчатым колесом. Переключается… Ага, вот муфточка обгонная, вот тяги. А погрешности выбирают фрикционом. Оно, конечно, порой подвывать на поворотах будет — но в целом „дёшево, надёжно и практично“, тут ребята молодцы. Причём даже если систему заклинит — колёса не заблокируются, шестерня за счёт вот этой приблуды вернётся в нейтральное положение тупо за счёт энергии вращения. И в худшем случае аппарат превратиться в телегу, но никаких неуправляемых поворотом и стопоров. Нет, реально — молодцы».

«Значит, здесь ничего править не будем?»

«Конечно, будем! Система смазки не додумана, на фрикцион попадает, проводку менять нужно, коробку доработать, окошко для сервисного доступа повернуть так, чтобы до него добраться можно было не снимая кузов и не разбирая всю машину сверху до самой рамы».

«А, так вот как они это всё собрали!»

«Да, сначала на раму поставили ходовую часть, всё подключили, а потом собрали верхнюю часть, наглухо заблокировав доступ к нижней. Технологию сборки продумали, а разборка и ремонт сборщиков мало интересуют. Будешь оборудование проектировать, не будь таким, фу таким быть. А вот мышка — молодец, будь как мышка!»

Дед, как обычно, закончил чем-то совершенно непонятным, что мне даже страшно было искать в его памяти^[5].

В общем, разобрали мы грузовик, ещё до обеда управились. Схема, кстати, оказалась правильной, разве что вместо двух проводов была одна линия нарисована. А так — да: преобразователь магической энергии в электрическую (залитый наглухо какой-то смолой и поверх того ещё зачем-то опечатанный), регулятор в виде педали и два мотора. Как дед ругался на своём, на электротехническом, как ругался, я аж заслушался, хоть и трети не понимал во всех этих инверторах, компенсаторах, нагрузках и прочем. Но пользу и даже необходимость наличия аккумулятора электрической энергии мне осознать удалось.

«Слушай, может, напишем производителю? Хотя бы без твоей технической матерщины, просто про аккумулятор и эту, рекуперацию?»

«Можно и написать, только всё равно, пока не прижмёт — удорожать производство не будут. А прижать может или конкуренция, или правительство. В теории ещё и требования заказчика, но только если заказчик может угрожать уйти к другому, то есть — та же конкуренция».

После обеда занялись доработкой и исправлением различных мелких деталей, заодно восстанавливая пусть небольшой, но уже кое-где заметный износ. По этому поводу дед закатил отдельную лекцию на тему того, как по нему определять проблемные или перегруженные места в конструкции, а также ошибки в прочностных расчётах. Было очень интересно, хоть по большей части и совершенно непонятно.

«Ничего-ничего, за день-два разберёмся с рутиной и начнём творить! Техническое творчество — оно ничем не уступает никакому другому!»

Вот не понимаю — это он угрожает, что ли? Или, наоборот, подбодрить пытается? Этот его энтузиазм на самом деле пугает — ведь бурлит у него, а реализовывать — мне!

То, что дед назвал рутиной — действительно закончили быстро, хоть и не сказать, что это было просто. А потом началось… Моделирование кузовных деталей из листового металла было самым лёгким, хотя и там хватало сложностей с формированием рёбер жёсткости на внутреннем слое и крепёжных элементов. И, да — детали оказались многослойными.

Но деду одного корпуса было мало. Пришлось и с марками поработать, и к Пырейникову за консультациями бегать. Причём после третьей консультации старик приковылял к нам в сарай «посмотреть, что мы тут чудим» и в итоге влился в бригаду по издевательству надо мной и над техникой. На фоне развернувшихся работ ремонт завода в Викентьевке казался лёгкой разминкой, хоть вес, так сказать — оборудования, там был гораздо больше.

Время от времени приходилось отвлекаться на работу, связанную с несколько разросшимся семейным делом, документами и партнёрами — новыми поставщикам и клиентами, точнее, с теми, кто хотел ими стать. Ну, и на телефонные разговоры с Егором Фомичом. Он добрался до лесопилки и делился новостями, впечатлениями и эмоциями.

Оказалось, что нынешние владельцы — не совсем и владельцы, оборудование у них в долгосрочной аренде, потому и обязательное присутствие механика. При покупке техники его можно было и отправить восвояси, но в таком случае фирма «не гарантировала длительную надёжную работу». Из хорошего — лесопилка была в отличном состоянии. Не идеальном, но и в лучшем, чем можно было ожидать. Из плохого…

Во-первых, заявленные четыре с половиной километра оказались максимальной скоростью, поддерживать которую локомобиль мог недолго и после требовал обязательного профилактического ремонта. Крейсерской скоростью оказались всего два километра в час с небольшим, что означало около двенадцати часов чистого хода от Осипович, без учёта затрат времени на обслуживание. Ну, хоть останавливаться на отдых не требовалось — жилой вагончик был в составе этого поезда, а скорость позволяла без труда сменять напарника в кабине.

Во-вторых — размеры и вес этого чуда техники. Речь, как выяснилось, шла не о погрузке на железнодорожные платформы, а о постановке всего хозяйства на рельсы с заменой колёс, после чего нужно было цеплять к составу на правах вагонов. С одной стороны — не надо арендовать вагоны, дешевле. С другой — на лесопилку распространялись требования железнодорожников к подвижному составу, нужны были согласования и необходимо было подумать, как поставить на рельсы и снять с их при отсутствии специального въезда.

Ну, и исключалась идея гнать от Тальки, соорудив какой-нибудь временный мостик через одноимённую речку. Требовалось бы капитальное сооружение, иначе ещё внукам моим будет развлечение — пытаться извлечь этого железного слона из воды.

«Да уж, все дети и все собаки Осипович будут в нашей свите, это к гадалке не ходи. Зато весь район будет знать, что у нас есть лесопилка».

«Пока ещё нет — Фомич про цену ничего не сказал».

Глава 7

Все эти перерывы, которые воспринимались как возможность отвлечься и дать немного отдохнуть магическим каналам, были лишь перерывами и эпизодами, занимавшими малую часть дня. В целом же упахивался так, что ни рук, ни ног не чувствовал.

«Я такими темпами второй уровень возьму уже к осени! А не к концу курса, как нужно».

«Кому нужно⁈»

«Мне. Куратор же в первый день рассказывал, что второй уровень нужно взять к концу второго курса».

«Он не так говорил! Речь шла о том, что в любом случае к концу второго курса второй уровень должен быть взят».

«Я так и сказал».

«Нет, не так! На самом деле — это худший вариант, при котором ещё не отчисляют. То, что должны показать даже самые тупые и тугие в развитии! Худшие, понимаешь? А не норма!»

«Дааа⁈»

«Да! А ты, выходит, весь год ориентировался на худший вариант как на то, что обязан сделать⁈ Ну ты, блин, даёшь!»

«Знаешь, что-то я в патруле не видел тех, кто сильно бы превосходил по уровню составленный мной график»

«Конечно! В патруль и идут-то те, кому нужно срочно навёрстывать или кто упёрся в порог. Да, желающих там больше, чем мест — но при этом в разы меньше, чем всего студентов. Потому что большинство и так нормально развивается, не нуждаясь в энергии от добычи монстров».

Подумав как следует, вынужден был признать, что дед прав. Потому патрульные и дистанционным оружием почти не пользуются без необходимости, хоть и носят при себе на всякий случай — не только из экономии, а чтобы больше энергии от охоты получить, не только при извлечении макра, которого омжет и не оказаться в туше. Опять чувствую себя дураком, это плохо. Но зато перестал бояться «слишком быстрого» развития и сдерживать себя — это хорошо.

Пробеляков всё-таки решил брать лесопилку. Ценник был, по выражению деда, «бодрящий», но согласно всем расчётам, которые мы делали с Егором Фомичом и потом перепроверяли, стараясь учесть любое возможное обстоятельство, получалось как минимум в полтора раза дешевле, чем варианты с распилом в Бобруйске. Если же ещё будет возможность оказывать услуги по обработке древесины или продавать излишки, когда таковые появятся…

Единственное что — управляющий не нашёл в себе сил ожидать, пока паровоз доползёт от своего нынешнего места пребывания до Лиды. Там было больше сорока километров, считая по дорогам, с учётом всех технологических остановок добираться будут больше суток. Он выехал в Лиду, где договорился о включении наших четырёх «вагонов», один из которых немножечко «паровоз», в состав грузового поезда, что предполагало ещё двое суток ожидания, подписал с железнодорожниками все необходимые документы и выехал, наконец, домой. Причём лесопилка отправлялась другим маршрутом — по более новой ветке на Молодечно, а оттуда по Либаво-Роменской дороге до самых Осипович, тогда как через Барановичи нужно было бы сменить три дороги: Полесскую, Московско-Берестейскую и Либаво-Роменскую, а это три договора вместо двух — и плевать, что все три дороги уже в казне.

У меня к этому времени и грузовик был почти готов. Помимо потребовавшего массы усилий оборудования кабины по дедовским идеям, куча сил и времени ушли на «минимально необходимые» переделки осей в части крепления колёс и установки тормозов. Три раза полностью истощил силы, пока, наконец, сделал что-то, похожее на желаемую дедом «нормальную ступицу». И то утром немножко исправлять пришлось, устранить ошибки, вызванные усталостью.

Возмутившую деда проводку тоже переделали, но там в основном без меня, я только проверил медные жилы внутри на наличие повреждений. Работа, как и металл, были привычными по ремонту оборудования на новом заводе, поэтому со стороны это выглядело так, будто я просто протаскиваю провод через кулак. Восстанавливал поломки я за счёт уменьшения блины провода, думал, в конце придётся нарастить при помощи медного порошка, но обошлось — запаса длины хватило.

Повреждённую кое-где изоляцию восстанавливал Семёныч без меня. Мы с дедом выбрали самое простое, хоть и не самое лучшее решение: обмотать провод по всей длине льняной лентой, как бинтом, не глядя на наличие потёртостей и царапин, а потом при помощи кисточки пропитать этот «бинт» лаком. Гнулись такие провода плохо, на месте изгиба лак трескался, но делать это надо было буквально в нескольких точках. Потом полученные изделия пропихнули в тонкостенную стальную трубку, а уже её привязали к раме. Я хотел «приклеить» металл к металлу при помощи диффузии, но дед запретил — на случай, если нужно будет снять для ремонта там, где не окажется под рукой мага металла.

Ещё добавили электрические фонари, которые дед называл «фары» и сожалел, что не получится сделать «нормальные светоблоки». В начале он вообще отказался от идеи, узнав, насколько имеющиеся у нас лампочки накаливания чувствительны к тряске. Но потом угораздило меня наткнуться в том же пожарном депо на дуговую лампу, причём сравнительно компактную, размером с кулак — и проект закрутился по новой. Корпуса и рефлекторы сформировал из листового металла, снаружи — покрасили, изнутри отполировал. Провода изготовили по отработанной методике, проволоку я вытянул из куска металла. Дед хотел вместо сплошного прутка сделать тросик из нескольких тонких проволочек, но я просто взвыл в голос — и он отстал. Только прислал мне сущий ужас под названием «нормальный автомобильный провод», в котором были сплетены двести шестнадцать проволочек по пять сотых миллиметра в диаметре каждая! И всё это в какой-то странной на вид оболочке, которую дед назвал «силиконовая изоляция». Нет, это без меня! Во всяком случае — не при таком низком уровне и

И место под аккумулятор отвели, хоть его у нас ещё не было, и даже проводку туда подвели. Посадочное место подготовил под тот, что нам больше всего понравился в добытом в пожарной части, в обмен на услугу по распылению ненужного металлолома для изготовления краски, каталоге. Если будет другой — переделаю ящик, раздвинуть или ужать его не так и трудно.

«Ой, Юра, как же приятно работать с твоими возможностями! Мне бы такое в прежней жизни, ммм… Сам себе 3Д-принтер по металлу со встроенным ПО для моделирования!»

Не буду спрашивать, кем или чем он меня обозвал — слишком устал. Но зато мы, наконец, закончили работу и поставили грузовик на колёса. Выкатывать его из сарая и смотреть, что получилось, решили завтра — очень уж хочется спать, несмотря на то, что только-только смеркаться начало. Устал так, что даже с Машей помурчать сил хватило только на полчаса, потом заснул.

Утром усталость ушла, как не было, и выкатывать аппарат я пошёл с воодушевлением. И удивился тому, что получилось — до этого в сарае видел только кусками, да и не до рассматривания было, так дед нагрузил меня и мой источник.

«Эх, хотел бы что-то типа „Амарока“ или „Тундры“, но у них силуэт формируется во многом за счёт мощного капота. У нас движка впереди нет, а вешать что-то просто „чтобы было“ — идея не здоровая. В итоге получилась не то „Буханка“, не то „ЕрАЗ“, не к ночи будь помянутый, в человеческий вид приведённые и на стероидах. Ну, и с кузовом, точнее, с модульной платформой. Только „глазастый“ не в меру, но тут уж никуда не денешься — какие лампочки, такие и фары. Но не „Шишига“ — размеры поменьше и управление не требует наличия у водителя третьей руки, растущей из копчика».

«Если ты считаешь, что что-то мне объяснил — то зря. Но автомобиль получился необычный. И выглядит гораздо крупнее и солиднее, чем раньше!»

«Конечно, мы же колёса в ниши убрали и салон по получившемуся габариту выровняли. А что до понятности объяснений — бестолочь ты. Я же давно к нашей общей „картотеке памяти“ контекстный поиск приладил. Просто попробуй вспомнить, как выглядит „Тундра“, которая авто — и всё, даже не нужно знать ни тип, ни полное название»^[6].

Посмотрел. Да уж, амбиции у деда те ещё — мы такую агрессивную красоту полгода бы делали. Тут кроме мага металла ещё нужны артефактор, художник и нормальный инженер, рассчитывать все, чтоб не развалилось. Так, стоп, дед же инженер. Значит, есть шанс, что не развалится всё это на первой же кочке.

«А вот это было обидно!»

«Да ладно тебе. Ты мне такую гонку устроил, что я как меня зовут чуть не забыл — благо Семёныч напоминал время от времени».

«Ну, осталось только обкатать».

«Что ты имеешь в виду?»

«То, что слышишь. Проверить надо на ходу машину. До того, как возвращать Пробелякову. Чтобы у него ничего не сломалось в дороге. Иначе в лучшем случае будет мучительно стыдно, в худшем — нести ответственность за гибель человека».

И что тут сказать⁈ Кто, по мнению деда, должен сесть за руль?

«И не косись на Семёныча — во-первых, он водить не умеет, во-вторых, это ничем не отличается от того, чтобы дать не обкатанную машину Фомичу».

«А кто тогда⁈»

«А кого ещё ты тут видишь? Бабулю?»

«Но я тоже водить не умею!»

«Я умею, научу быстро. У нас самое трудное — усвоить книжку правил на две сотни страниц, а не само управление освоить, хотя и с этим умудряются чудить невероятно. У вас тут два с половиной правила, и даже правостороннее движение не везде соблюдается».

«Но я не могу!!!»

«Ай, не дури голову. Хренова куча аристократов катается по обеим столицам и окрестностям, и не переживают ни разу. Тем более у тебя тут не перевозка кого-то или чего-то, а испытание нового, по сути, образца. Так что перестань изображать капризного карапуза и поехали».

Я стоял — и не понимал, что вообще мне делать и как реагировать. Никаких логических доводов против я придумать не мог, только вбитые бабушкой в детстве правила, которые явно и очевидно работают не в полной мере или не работают вообще. И все возражения на фоне дедовых аргументов выглядят именно что капризами.

«Всё, скажи Семёнычу, чтобы открыл ворота и лезь за руль».

Тяжко вздохнув, я вынужден был признать, что другого варианта на самом деле нет. Пришлось так и поступить. Только сначала сбегал в свою комнату, взял пару макров из апрельской добычи — те, что попроще, чтобы при крайней необходимости использовать для питания машины. И уже на обратном пути понял, что сглупил — можно заехать к Пырейниковым и купить у них запасной растительный накопитель, или два.

«Это называется прокрастинация. Один из вариантов — выдумывать себе кучу бессмысленных и бесполезных по сути своей дел, чтобы не начинать то, что не хочется».

Интерьер кабины зримо изменился. Мы разрезали диван на три части, середину выкинули — точнее, выкинули основание и набивку, кожу завернули под низ получившихся кресел и как смогли — закрепили. Коряво получилось — жуть, но не портные мы, и не кожевенники. В планах деда заказать «нормальные» сиденья по нашим чертежам и размерам, но это потом. Между креслами сделали железный ящик, на который вынесли рычаг переключения между передним и задним ходом, куда добавили положение для стоянки, блокирующее подачу энергии на двигатели.

Внутри коробки было место для ручной клади, на верхней крышке дед заставил сделать фигурные пазы для стаканов и бутылок разного размера. При этом едва удалось остановить, за неимением времени и нужных специалистов, попытку сделать в ящике холодильник, а дно выемок сделать подогреваемым или охлаждаемым по выбору.

Изменилась, хотя по мнению деда — просто появилась — панель приборов и куча других панелей с решёточками, крышечкам и не пойми чем, где-то — «для красоты», где-то — под конкретную задачу, например — под радиоприёмник и почему-то несколько громкоговорителей к нему.

В кабине появились задние двери — намучался я с ними знатно. Туда поставили диван, безжалостно вырванный из брички. Правда, включив голову, взял передний, оставив повозку пригодной к использованию. Дед на это решение плевался, ругался, но принял как «пародию на макет имитатора прототипа нормального сиденья». Я уже говорил, что у него странное понимание нормы?

«Садись, расслабься, и частично передай мне управление. Так, чтобы ты чувствовал работу мышц — будем нарабатывать тебе навык вождения. А, ну и обзор не отключай — это я так, на всякий случай».

Ну, начинается мой позор.

«Только давай в город выезжать не будем?»

«А где тогда испытывать⁈ По родной улице туда-сюда кататься, бесплатным аттракционом?»

«Нет!!! Ладно, давай по краю проскочим, мимо лесхоза, и на дорогу к югу от города?»

«Можно и туда: есть и подъёмы, и спуски, и повороты разные, и прямые участки для разгона».

Ага, и свидетелей меньше, подумал я тихонько.

Странное ощущение, когда твоим телом управляет кто-то другой, ты всё ощущаешь, но не можешь ничего сделать. Точнее, я-то как раз мог бы в любой момент перехватить управление телом — но что тогда делать с управлением грузовиком?

Деду пришлось всё же выехать в центр — не на главную площадь, но выскочить к пожарному депо, сразу свернув направо к под горку к вокзалу, а затем налево, к промышленному району. И если по городу дед ехал хоть быстро, но в меру, километров пятнадцать в час, то здесь разогнался до сорока и не собирался на этом останавливаться!

«Дед! Не гони!!!»

«Да как тут гнать-то? На чём⁈ Два движка по двадцать пять лошадей на каком-никаком, а грузовике^[7], это можно разогнать только вниз с горы при попутном ветре!»

«Ты сейчас гонишь!»

«Я⁈ Чистую правду говорю!»

«При чём тут правда⁈ Скорость у тебя какая⁈»

«Да никакая, блин! По городу велосипед изображал, еле полз, и тут телепаемся еле-еле».

«Ты сорок пять едешь!»

«Я и говорю — еле ползём. Нет, конечно, дома здесь тоже больше шестидесяти нельзя было, но тут у вас никаких знаков ещё не ставят! Но разгоняется этот аппарат мучительно медленно. До „сотки“ за полчаса, что ли?»

«До какой „сотки“, ты о чём⁈» — Я даже мысленно осип.

«До ста километров в час. Но ты прав — ни о какой „сотке“ тут мечтать не приходится, похоже, как у „полуторки“ — максимум километров семьдесят. Но там этот максимум был теоретический, из-за „качества“ трансмиссии практически недостижимый, а здесь, может быть, удастся и на самом деле выжать».

«У вас там все так носятся⁈»

«У нас там так ПОЛЗАЮТ немногие. Даже жена моя предпочитала держать девяносто с хвостиком. Ну, так это „любимая“ скорость и у её машины, „Веста“ лучше всего себя „чувствует“ на девяносто-ста, если сильно больше — начинает слишком расти расход горючки, если меньше — машина „тяжелеет“, буквально „виснет на руле“. Так что они сошлись характерами у меня в этом плане».

К сожалению деда — и к моему несказанному облегчению — больше пятидесяти разогнаться деду не позволила дорога — и её состояние, и ширина, и повороты.

«Я был неправ, когда рассчитывал время в пути на машине, по крайней мере — если брать что-то вроде этого. Закладывал в расчёт скорость шестьдесят-семьдесят, а надо сорок-сорок пять. Так что он дома в Смолевичах до бровара в Алёшкино за пятнадцать минут — это утопия. Мы только по городу тошнили больше десяти минут, и от переезда ещё минут двадцать трястись, итого — полчаса вынь, да положь. Грустно это, Юра».

За переживаниями и новыми впечатлениями я почти не заметил, как мы доехали до этого самого Алёшкино, вызвав там немалое волнение. И удивили невиданным аппаратом, и напугали неожиданным визитом. В том числе и жену Пробелякова, которая, в отличие от меня, никаких новостей от мужа не имела.

Пришлось выделить полчаса времени, рассказывать, где он, чем занимается и что не сегодня — завтра будет дома. Потом подумал: «А что это я дурью маюсь⁈» и достал мобилет. Набрав Пробелякова и установив связь, отдал прибор собеседнице, чтобы узнала все новости из первых рук. Попросил потом принести аппарат в контору и пошёл туда, проверить документы и ход дел в целом.

Кстати, посмотрел, наконец, как в реальности выглядят те самые таблетки из прессованных пивных дрожжей, которые довольно охотно принимались на реализацию аптекарями. Причём новинка потихоньку расползалась по стране. А что? Груз довольно компактный, ящика хватает надолго. Уже сейчас отправляли в Смолевичи, в Минск, в Борисов, Бобруйск… На очереди были Могилёв и Орша, в других направлениях новый товар расползался медленнее. Но на каждом картонном ящике теперь красовался тот самый чибик «повышенной милоты», которая, кстати, на репродукциях ослаблялась, однако продолжала действовать. По нижней части картинки пустили ещё текст «Рысюха», чтобы знали, кто это. Смутно ощутил эмоцию сдержанного довольства — значит, Хранительнице идея нравится и на пользу идёт.

Крупных нарушений не нашёл, мелкое разгильдяйство пресёк, мобилет отобрал, детвору от автомобиля отогнал. Ну, можно и домой.

«А, может, и по другим объектам с инспекцией проедемся? Сколько тут до тех Шипян, ой, до Шипуново? А там и Курганы рядом».

Дед проговорил это тоном опытного искусителя, да и правда — почему бы не заглянуть? Себя показать, напомнить работникам, как начальство выглядит, да и посмотреть своим глазом.

«Ладно, поехали».

Глава 8

До Шипунова (или до Шипуново? Всегда путался, когда названия на «о» склоняются, а когда нет) доехали меньше, чем за десять минут — и то от того, что по Алёшкино дед ехал не слишком быстро, примерно так, как по Смолевичам, а потом объезжал лужи, не желая выяснять наощупь, что именно скрывается под грязной водой. Если верить его словам, то там может быть всё, что угодно, и если открытого люка можно было не опасаться — здесь никогда не было ни открытых, ни закрытых, и ещё сто лет не будет, то вот в обычную яму по колено глубиной верилось, как и в булыжник на её дне.

«Да уж, люков здесь, и правда, даже через сотню лет не найдёшь!»

«Слушай, дед. А как и почему ты Шипуново обозвал?»

«Бывал я в этих краях в моём мире. Большинство населённых пунктов на тех же или почти на тех же местах, контуры и размеры отличаются, но в целом ориентироваться можно. Названия вот другие — но тоже похожи или иногда совпадают».

«А расскажи, как там у вас, что отличается?»

«Ну, вместо Алёшкино у нас Алесино — тоже крупная деревня, со школой. Самое смешное — бровар тоже есть, старый, давно не работающий. Стоит на том же перекрёстке, но как в зеркале, склад и цех местами переставлены, причём контора — над складом. И пруд, который у вас за корчмой, у нас ближе к перекрёстку. Только в Алесино это практически край деревни, дальше вправо от въезда только промышленное предприятие какое-то, а у вас чуть ли не центр деревни, то есть вся она будто метров на семьсот в сторону Смолевич сдвинута».

«А кому бровар принадлежит?»

«У нас там музей, который местному, как на ваш лад-то? Сельской администрации принадлежит. А построил его и владел им помещик, который жил примерно там, где ваш барон Клёнов. У вас деревня Клёново — у нас Потичёво, почему так называется не знаю. И от бровара до усадьбы шла аллея, где дубами обсаженная, где липами».

«Это что же, у него во владении были два наших баронства⁈»

«И Брусникино, которое у нас просто Заболотье, которых по Беларуси не одна сотня, пожалуй — тоже. Но бровар он, если мне склероз ни с кем не изменяет, только в последней трети девятнадцатого века построил, точнее не вспомню».

Слушать о реалиях другого мира было завораживающе, это казалось более странным и сказочным, чем даже изнанка и её чудеса. Подумать только — на этом же месте стоит такая же — или почти такая же — деревня, такая же дорога по которой, вполне возможно, в этот же момент едет такой же Юрка, или Петька…

«Не знаю, как в этот же — я по соотношению времён так и не разобрался. Что-то у вас такое, как у нас в конце девятнадцатого века, огнестрел так и вовсе — раритеты конца третьей его четверти, не позже. Что-то — на уровне наших тридцатых годов века двадцатого, если не сороковых — та же звукозапись, например. Что-то, что с магией связано, вообще никак не соотносится. В целом, округлённо, примерно как могли бы выглядеть наши двадцатые, но с магией и без Первой Мировой и революции».

«Первой Мировой чего?»

«Войны, Юра, войны. Кто считает пять лет, кто — шесть, миллионы жертв по всему миру, даже десятки, пожалуй».

«Что значит, „пожалуй“⁈ Не сосчитали число погибших? Или ты в школе плохо учился?»

Я старался ёрничать, но получалось плохо — прибили меня такие новости.

«Так поди, сосчитай, если на самый конец в мире эпидемия глобальная пришлась, новая зараза себя явила людям, не меньше ста миллионов погубила. А у нас, в Германии, в развалившейся Австро-Венгрии и на Балканах в довесок ко всему гражданская война грянула. И попробуй раздели, данный конкретный человек от чего помер: от болезни, от того, что её пленный румын в село принёс или от того, что из-за Гражданской войны ни одного врача на тридцать вёрст вокруг не осталось? Плюс документы увлечённо то захватывали, то прятали, то жгли все, кому не лень, концов не найдёшь. Благо, у вас пока предпосылок к такому безобразию нет — или просто мы с тобой их не видим».

«А что за…»

«Давай потом, ты в нашей общей памяти посмотришь? Потому как, во-первых, нельзя отвлекать водителя во время движения, во-вторых, долго рассказывать, а в-третьих — мы уже приехали».

И то правда — вот и корчма моя. Дед притёр грузовичок — или, как он называет «пикап по мотивам третьего транспортёра» — к обочине так, чтобы не мешать проезжающим, но и чтобы мне не пришлось выпрыгивать в заросли на обочине.

«Так, первый „залёт“ у местного начальника — заросли эти сносить надо. Это тебе и клещи, и прочая живность, и пожароопасность когда засохнет. Хм, а пруд у нас намного меньше, метров пятнадцать на двадцать где-то. И без лебедей, разумеется».

«Про заросли — согласен, и Фомич уже говорил ему скосить перед отъездом! Так что это настоящий „залёт“, как ты выражаешься».

В общем, мой внезапный визит оказался «урожайным» на выявленное разгильдяйство, а кроме некошеной травы были и другие замечания, часть которых отметил в своих бумагах ещё Фомич, и радости корчмарю не принёс. А вот нечего расслабляться, если управляющий в отъезде! После раздачи «целительных люлей» в Шипуново — кто автор определения объяснять, надеюсь, не нужно — обделить сим «деликатесом» обитателей Курганов было бы несправедливо, так что в кабину я забирался вполне целеустремлённо и без понуканий деда.

А внутри автомобиля было хорошо! Затяжные холодные дожди как-то незаметно за работой сменились вновь жаркой и солнечной погодой, лужи стремительно высыхали, от чего в воздухе висела духота и сырость, как в плохо протопленной бане. При этом внутри кабины, которая теперь плотно закрывалась, благодаря нашему общему с Пырейниковым изделию, которое фильтровали и либо охлаждало, либо подогревало воздух, было хорошо — прохладно и сухо. Стало понятно, почему дед требовал убрать все щели в кабине, ставя везде уплотнители и прокладки.

«Зимой ты это ещё больше оценишь, если проедешь на обычном для этих лет и мест грузовике, где струи ледяного ветра лупят изо всех щелей и со всех сторон — а потом на нашем».

Отъехав примерно километр от деревни, дед посмотрел в зеркало заднего вида (ещё одна новинка сомнительной полезности) и, хмыкнув, ехидно заметил:

«Смешно сказать, то вот этот наш рыдван, „полуторка“ на волшебном липиздричестве, является, возможно, самым быстрым транспортом в округе, а может — и в районе».

«Ты это к чему?»

«К тому, что конник, посланный, похоже, предупредить коллегу о внезапной ревизии, полностью потерял надежду нас обогнать. Во всяком случае на столько, чтобы это имело смысл».

«Таааак! Если нужно предупреждать — то, значит, есть за что наказать!»

Но вопреки ожиданиям в «Прикурганье» всё было более-менее в рамках приличий, хоть мелкие нарушения и наличествовали. С другой стороны — покажите мне человека, который при долгом отсутствии начальства не попробует облегчить себе жизнь, в том числе — за счёт игнорирования бесполезных с его точки зрения распоряжений этого самого начальства. Покажите — а я проверю, человек ли это. Шутка, конечно, но и не совсем. В общем, зверствовать здесь я не стал, хоть основные провинности на вид поставил с указанием, как и к какому сроку устранить — здесь опять дед помог.

На винокуренный заводик курьер с предупреждением, разумеется, стартовал едва ли не в момент моего приезда, так что там приготовиться успели. И курьер даже не трактирщиком посланный, а просто с новостью о «барине», который приехал на необычном экипаже — вряд ли местные обитатели смогут так влёт узнать в моём пикапе грузовичок Егора Фомича. Понимая это, на заводик я ехал не с целью выявить и покарать, хотя если сами подставятся — то кто ж им доктор, а чтобы показаться, поддержать тонус у работников и проинспектировать склады, в том числе — с экспериментальными закладками прошлого (уже прошлого!) года, которые месяца через два можно будет начинать вскрывать и смотреть, вышло что-то или нет. На заводе меня ожидаемо ждали, простите за не то каламбур, не то тавтологию, так что внешне всё было в порядке, главное — все работники по списку присутствовали, без «пропаж», и были трезвыми. Всё, что было опечатано — опечатанным оставалось, температурный режим выдерживался.

Я уж собирался возвращаться домой, когда дед попросил:

«Давай на склад заедем, где у вас грузовые тали висят. Фокус покажу».

«Какой ещё фокус?»

«Я тебе его название говорил, но ты не обратил внимания. Как и на подготовку, что твоими руками и магией сделана. Так что теперь жди и смотри».

Под руководством деда и при помощи пары заинтригованных рабочих, я загнал грузовичок под разгрузку. Зацепив кузов за специальные проушины на углах и выбрав слабину цепи открутили две гайки, потом я потянул на себя рычаг, помещённый между кузовом и кабиной, поставив его стоймя. Затем кузов при помощи блоков подняли чуть вверх, подали чуть назад — и он, отцепившись от машины, заколыхался в воздухе.

«Алле-ап!»

«И что „ап“? быстрый разбор машины? Зачем?»

«Дубина ты лесная, неотёсанная. Быстрая замена кузова на другой. Например, в планах собрать цистерну — или, скорее, большую бочку — и крытый фургон. Потом платформу для негабаритных грузов, из которой можно лесовоз сделать, и специальный высокий кузов с крышкой, можно брезентовой, для зерна и других подобных грузов».

«И смысл во всём этом? И вообще, и в фургоне в частности — помимо радости творчества?»

«Это позволит получить универсальный грузовик, который один сможет заменить собой несколько специализированных. А это экономия и снижение простоев техники. Более того, я бы бочек сделал несколько, разного цвета, чтобы не путать: одна под топливо, вторая под пищевые продукты, или виноматериал и брагу, третья — под чистую воду».

«А фургон зачем? На этот кузов дуги поставить и брезент натянуть».

«Ну, во-первых, ты с установкой дуг дольше возиться будешь, чем с заменой кузова. Хотя на всякий случай с собой их иметь не помешает — если потребуется закрыть груз вдали от базы. Во-вторых, в фургоне можно предусмотреть установку лавок или других сидений для перевозки пассажиров. Хм, можно даже закрывающиеся окошки в борта врезать…»

Надо сказать, что за время этого разговора успели и кузов на место поставить, и выехать со склада.

«Работать надо будет там, где есть место для хранения кузовов и подъёмное оборудование. Хотя бы в Алёшкино. А по большому счёту, нужно где-то гараж ставить, для переоборудования всех наших машин, для их ремонта, обслуживания и хранения сменных частей. Точнее, два — из Викентьевки сюда за каждым чихом не наездишься».

«Дед, не грузи новыми планами — дай с имеющимися разобраться!»

«Кстати, об имеющихся. Давай в Дубовый Лог заедем, хочу там осмотреться ещё раз».

В имении стоял всё тот же остов дома, но заросли вокруг выкашивались, причём местные крестьяне делали это добровольно. Ещё бы — после расчистки завалов, мусора и кустов здесь получился дополнительный сенокос. Не самый лучший, бурьян и полынь попадались, и их приходилось выбирать вручную или косить отдельно, но всё же гораздо лучше, чем ничего, тем более если бесплатно.

Дед долго ходил по холму, что-то вымерял в пейзаже пальцами, хмыкал задумчиво.

«Ага, понял! У нас деревня одноимённая расположена вон там, в лощине. Здесь, на двухголовом холме, на той, более широкой и низкой вершине люди живут, что-то типа слободы, на этой водонапорная башня стоит. Но контуры холмов немного другие, не сразу сообразил. А вон тот холмик вообще срыли, там песчаный карьер. И дорога идёт иначе, оттуда — вон туда. А где, кстати, границы твоих владений?»

«Вот этот вот двухголовый холм. Здесь, на более высокой вершине, предок хотел что-то вроде замка соорудить, а на той, на плоской — хутор для слуг поставить».

«Слушай, внучек. Я, возможно, в маразм впадаю — но где и как ты собирался здесь втиснуть заводик из Викентьевки и ещё рабочих поселить⁈»

«Эммм… На той вершине?»

«Как хорошо. Как хорошо, что решили всё же сюда не перевозить! Кстати, если тут и правда окажется „тонкое место“, то на месте усадьбы будет вход, а дом твой придётся на втором горбе ставить. С учётом имперских требований к обустройству порталов, включая размещение охраны и прочее, всё в одной куче не поместится».

На это смог только вздохнуть, как дед только что, хоть и по другой причине. Да, не продумал этот момент. В детских воспоминаниях имение осталось чем-то большим, загадочным, а вдобавок — «и тот холм тоже наш». А сейчас и сам вижу, что втиснуть можно было что-то одно — или завод, или дома, причём именно «втиснуть».

Обратно ехали тем же маршрутом, только уже нигде не задерживались, даже в Шипуново, где уже снесли каким-то образом половину бурьяна. При этом везде вызывали повышенный интерес у всех, от собак и детей до ветхих стариков. Кошмар и позорище — половина района видела меня в роли извозчика. Осталось только дождаться, пока сведения дойдут до знакомых — и репутации конец.

«Очень сомневаюсь. Тебе хоть кто-то что-то сказал, или хоть намекнул на то, что ты не прав?»

«Ещё не хватало — чтобы наёмные работники, да ещё из простолюдинов, хозяину и шляхтичу замечания делали или обсуждали вслух!»

«Как всё запущено… Ладно, сам убедишься!»

Дорога ложилась под колёса — хотел бы сказать «как скатерть», но не хочу врать — скорее, как старый вытоптанный половик, с дырками луж и лохматыми краями обочин. Дед лихо объезжал большинство луж на скорости тридцать-сорок километров в час, от чего у меня дух захватывало. Если даже и буду когда-то управлять автомобилем, что трудно себе представить, разве что денег совсем некуда будет девать и я куплю «спортивный» вариант — так вот, даже в таком маловероятном случае гонять так, как дед я точно не смогу!

«Вообще-то последние три минуты машиной управляешь именно ты, я отдал тело тебе. Хоть и не до конца — на случай чего».

«Что⁈»

«Куда рулишь⁈»

Я от удивления действительно дёрнул рулём, но после окрика деда вернул автомобиль на дорогу.

«Предупреждать нужно!»

«Практика показывает, что наоборот — пока не предупреждал, отлично ехал, а как только сказал — сразу попытался забодать берёзу!»

Так и ехали до самого дома, что я никогда не был до конца уверен, кто именно сейчас у руля, что напрягало, а дед только как-то особенно противно хихикал и советовал «расслабиться и получать удовольствие». Причём он явно видел в этой фразе что-то особенное, но я не мог себе позволить отвлечься от дороги, чтобы покопаться в памяти. Но потом я понял, что небольшие повороты руля на движение автомобиля почти никак не влияют, и при помощи них можно проверять, кто сейчас управляет телом и пикапом: если смогу шевельнуть руками, то я, если не послушаются — дед. Жаль, что эта мысль пришла в голову, когда мы уже свернули на мою улицу.

А на повороте к дому финалом дня и моей репутации в городе стоял наш сосед и пожарный начальник, а именно — уже упомянутый брандмейстер.

— О, Юра, это ты⁈ А я всё думаю — у кого это на нашей улице такой необычный автомобиль появился!

— Здравствуйте, Михаил Романович! Вот, обкатку делал после некоторых переделок.

— Обкатку, говоришь? И сам за рулём? — Ну, вот, начинается. — Не ожидал от тебя такого, если честно, совсем не ожидал.

«Ну что, старый, доволен⁈ Сейчас он мне разъяснит и про моё место в обществе, и про правила приличия…»

«Не нагоняй панику раньше времени, лучше слушай, что тебе на самом деле скажут!»

— Вообще не понятно — ты где так водить научился? Неужели теперь в академиях преподают? Прямо завидки берут — как бы не лучше нашего штатного водителя! Пару уроков у тебя взять, что ли?

ЧТОООО⁈

Глава 9

Брандмейстер расхохотался.

— Успокойся, пошутил я, насчёт уроков! Но видел бы ты своё лицо сейчас! — смеясь попытался он меня успокоить. — А вотводителем на нашу пожарную машину взял бы с удовольствием.

Я уже немного пришёл в себя от неожиданности, и даже смог ответить достаточно внятно:

— Извините, Михаил Романович, но вынужден отказаться от такого заманчивого предложения. Мне ещё три года учиться^[8], это помимо прочих дел.

— Да уж наслышан. Тут слухи ходят, что ещё два завода приобрёл и деревеньку прикупил?

— Врут. Один завод — полуразрушенный по суду в качестве виры отошёл, ещё в одном долю получил в благодарность за услугу. Этот последний имеет своего владельца и управляющего, да ещё и расположен аж в Шклове. Это, если по дорогам мерять, двести километров от любого из двух других. Что до деревеньки — то её ещё построить надо, а потом людей найти, пока это только контора заводская да казарма для рабочих, которым далеко домой ездить.

Я вздохнул и, глядя на задумавшегося соседа ввернул одну из дедовых шуточек:

— В общем, не в лотерею, а в карты, не сто рублей, а три, и не выиграл, а проиграл — а так всё правильно говорят.

— Как-как? Не в лотерею, а в карты?.. Надо запомнить, хорошая шутка.

— Держите ещё, про трудоустройство к вам как раз. Устроился один персонаж в пожарную охрану, рассказывает: «С одной стороны, не работа — а мечта: коллектив замечательный, начальство понимающее, зарплата отличная, служба не напрягает. Но как пожар — так хоть увольняйся!»

Немудрящая шутка, как говорит дед, «зашла». Я уже хотел вернуться в автомобиль и аккуратно объехать смеющегося соседа, благо за разговором мы сместились в сторону с середины проезда, но тот спохватился:

— Да, Юра! Заболтал та меня — я почти забыл свой вопрос: ты где такое чудо купил? Дорого ли встало?

— Так это электрический грузовик с завода графа Кротовского, на котором мой главный управляющий ездит! Только я его немножко доработал в меру фантазии. Правда, её полёт сильно придержать пришлось, чтобы в возможности укладывалось.

— То есть — «немножко доработал»⁈ А кузовные детали? А остальное⁈

Сосед выглядел удивлённым.

— Тут же подогнано всё как — сразу видно, что заводская работа. Ведь здесь есть и токарные работы, и штамповка, и прочее⁈

— Михаииил Ромааановииич… — протянул я укоризненным тоном. — Я же маг металла, в конце концов, пусть и начинающий, а не просто погулять вышел!

Нащупав в кармане невесть когда и как завалявшуюся в ней крупную гайку, подбросил её на ладони, после чего демонстративно сперва превратил в порошок, а затем сформировал из него копию кокарды, прикреплённой к околышу форменной фуражки брандмейстера и протянул ему.

— Лихо!

— Ой, простите, крепёж забыл! — я вынул из другого кармана маленький винтик с накрученной на него гайкой и утопил шляпкой в тело кокарды. — Вот теперь — держите!

Откуда у меня в карманах столько крепежа? Так его во много раз дешевле и выгоднее использовать готовый, чем что-то выдумывать самому «по месту» и при этом в точности соблюдать геометрию, потому что по части забот о взаимозаменяемости деталей потусторонний дед мог дать большую фору моему родному. Бегать за каждым болтиком к столу — никаких ног не хватит, вот и рассовал по карманам, а потом забыл выложить остатки.

— Эффектный фокус. А внутри у тебя в кабине что?

Я понял, что просто так уехать он мне не даст и со вздохом открыл дверцу, начиная экскурсию. Почему со вздохом? Так он себе такое же захочет! А мне вот делать больше нечего, как убить ещё неделю на авто для пожарного! Хорошо ещё, что большинство начинки и её функций не очевидны и невооружённым глазом не видно, так что есть надежда, что сосед многого не заметит.

— Слушай, а у тебя тут хорошо, прохладно! Ты что, Пырейникова уговорил из кабины холодильный шкаф сделать?

Ой, ёлкины шишки! Или тут, скорее, подойдёт любимый возглас Влада Пробелякова. Про работающий, как его дед назвал, кондиционер я и забыл совсем! Придётся признаваться, частично.

— Почти. Холодильный артефакт в отдельном ящичке, за ним обычный «ветродуй» поставил, который воздух с улицы через фильтры гонит и охлаждает. А шторки по типу жалюзи регулируют поток, можно даже совсем захлопнуть, хотя лучше артефакты отключить

— Толково, толково. Может ещё старый Пырей новую мысль прорастить. Я-то думаю, как в этом ящике не упариться, у тебя же ни щёлочки не видно. У нас в пожарной машине через щели хоть и задумает, но воздух всё равно горячий, да и пылюки с собой несёт…

Я хотел было возмутиться, что не Пырейников это придумал, но вовремя прикусил язык — пусть лучше его мучают просьбами такую же штуку сделать.

— А зимой, наверное, вместо холодильного ящичка можно нагревательный поставить? Это вообще шикарно получится! Нет, точно надо такую же систему себе заказать, и щели все позатыкать! Только как ты прорези под педали закрыл⁈ Они же ходить не будут?

— Вместо рычагов тяги вывел через сальники. Точнее, рычаги тоже остались, но спрятаны, отгорожены и от улицы, и от салона.

— Ну-ка, ну-ка дай-ка гляну…

— Не увидите — там панели снимать нужно.

— То, что рычаг вверх пошёл, а не вниз — и так вижу. Ага, нажимаешь, тот конец идёт на себя, тянет тросик — ну, а дальше всё просто и понятно. Хитро! Просто, как мычание — а хитро!

Он на несколько секунд задумался, а потом выдал то, чего я всё это время боялся:

— А можешь так же у нас в депо кабины переделать?

— Побойтесь богов, дядя Миша! — Вспомнил я своё детское к нему обращение. — Я над этим агрегатом неделю упахивался до полного истощения, восстанавливался под медитациями — и опять.

— А если я тебе помощника дам? Даже двух — под такое дело из вагонного депо парня подпишу.

— Ага, а потом ещё для его начальника придётся машину переделывать! Или две, или пять! Поймите, Михаил Романович, не хочу я автомастерскую на дому открывать! Мне кучу дел по имеющимся предприятиям решать надо, а ещё и отдохнуть перед новым учебным годом хочется!

Пожарный недовольно пошевелил усами, но просто так отбросить аргументы не мог.

— Начальник депо не узнает, я парня того с даром частным порядком найму, по вечерам помогать.

— И он никому не похвастается заработком — ни в семье, ни подружке, ни приятелям… Если маги не «тройки» в потенциале, то толку от них мало будет, разве только металлы на порошок распускать для ремонта. Тут больше бы толковые токарь со слесарем помогли: многие детали проще сделать механической обработкой или даже литьём, чем магией. Просто у меня ни печей, ни станков, ни инструмента не было — а маг был.

Я осмотрелся: вокруг нас и машины собралась уже неплохая такая толпа.

— Слушайте, садитесь в кабину, поедем ко мне, там и поговорим, без лишних глаз и ушей?

— А поехали! Хоть от духоты отдохну.

Усевшись за руль, я продолжил:

— Кстати говоря, насчёт механообработки тоже не всё так просто. Чертежи на детали я не делал, детали в запас — тоже, а разбирать машину чтобы выдавать образцы — идея тоже не сильно здравая. Да и не подойдут мои детали на ваш автомобиль, скорее всего. Так что — всё «по месту», и эскизы, и подгонка. А это очень много затрат сил и времени.

— Думаю, я найду как компенсировать.

— Не сомневаюсь. Но главный, так сказать, дракон на нашем пути — бумажный. У меня нет диплома инженера, и не будет — учусь на технолога пищевой промышленности (о факультативе по оборудованию я решил умолчать). Поэтому формально я не имею права делать прочностные и прочие инженерные расчёты, нужные для переделки автомобиля. И вмешиваться в его конструкцию — тоже. Частный свой могу переделать, как хочу: моё имущество, могу хоть ездить, хоть у ворот торчком вкопать, хоть с горки в болото пускать и смотреть, как жабы разбегаются. А у вас-то в пожарном депо техника казённая. И при первой же проверке…

— Ох ты ж, а ведь и правда. Как я не подумал-то? Ведь «умышленную порчу подотчётного имущества» при желании приписать могут, как нечего делать! Всё духота проклятая виновата, думать мешает. Да и завидно смотреть на такую красавицу!

«Не видел он по-настоящему красивых машин! Ну, ничего — на Пробеляковском пикапе руку набили, твою сделаем быстрее и лучше!»

«Дед, опять⁈»

«Что „опять“, что „опять“? Вот, сидит рядом с тобой солидный взрослый человек, при должности. Хоть какое-то осуждение в твой адрес с его стороны есть? Нет! Зависть лёгкая — есть, осуждения — нет! Хочешь, проедем, пока Фомич не отобрал машинку, по всем твоим знакомым и проверим, будет ли кто нос кривить?»

«Нет, не хочу».

«Вот! А насколько машина, даже такая примитивная, удобнее коняшки с тележкой — ты уже, уже! Сам должен был убедиться! Даже за эти полдня!»

«Пока что я убедился, что это тяжёлая и нервная работа. Хотя и перемещаешься быстрее, но не уверен, что это окупает расходы психического здоровья и моральные травмы».

«Это поначалу. Потом привыкнешь, начнёшь удовольствие получать от поездки. Хотя, с местными дорогами это сделать будет сложно».

«Удовольствие⁈»

«Ну, получают же некоторые извращенцы удовольствие от того, что бьются задницей (и не только) об конскую спину. Мне, например, такое непонятно совершенно. Мало того, что неудобно и требует постоянных усилий по поддержанию правильной посадки, так ещё и доверяться транспорту, который имеет какие-то собственные инстинкты и желания, и в любой момент может решить сделать что-то по-своему⁈ Ужас!»

— Найдёте инженера, который согласится проверить мою конструкцию на прочность и подписаться под проектом переделки — будем разговаривать предметно. В том числе и насчёт того, чтобы он не спёр решения, которые могут оказаться новыми и ранее нигде не применявшимися.

— Где же такого найти — скромного и послушного? Инженер — товар штучный, цену себе знает и держат они себя на высоком уровне.

«Да уж, это не наше отношение к „инженеграм“, которым не стесняются положить зарплату чуть ниже, чем грузчикам, потому как грузчика непьющего ещё попробуй найди».

Чтобы подсластить пилюлю, предложил соседу доработать его личный транспорт, буде такой появится и рассказал анекдот, как пожарные больницу тушили^[9].

— Ой, спасибо, ой, порадовали! Анекдотов и баек про нас много рассказывают, но всё больше обидные, про то, что мы бездельники и лентяи, спим по двадцать пять часов в сутки. А тут — прямо орлы! Кречеты, прости Волк. Даже покойника откачать могут!

— Армия спасения настоящая!

— Как-как вы сказали? Замечательное название! С вашего позволения — утащу и буду использовать!

— Да на здоровье!

Короче говоря, несмотря на мягкий, но категорический отказ переделывать служебный транспорт пожарного депо, расстались вполне довольными друг другом, в том числе и благодаря подаренному килограммовому пакету с алюминиевой пудрой.

Возвращаясь к серебряной краске. Во время патрулирования несколько раз бывал в магуче у речников, там рассказал про эту новинку и про её защитные свойства. Она вызвала некоторый интерес, но довольно сдержанный. Я особо и не старался: хорошо заработать на этом вряд ли удастся, свои маги металла там явно должны найтись, рецепт восстановить в части пропорций — дело нескольких дней экспериментов. По мелочи же сшибать копеечку — я за потраченное время на своём производстве кратно больше заработаю. Дал им контакты Толокнянкина, как своего представителя и человека, знающего детали и на этом раскланялся — насильно мил не будешь.

Ладно, ретроспективу закрываем. От этого «ходока» я отбился, но сколько их будет дальше? И некоторые могут явиться со своими, личными автомобилями, тут отсутствием нужных документов и разрешений вряд ли отговоришься.

Только собрался выходить из кабины — зазвонил мобилет. Пробеляков позвонил сообщить, что приезжает завтра утром и спросить, когда он сможет забрать грузовик, чтобы добраться до дома. Сказал, что организую его встречу на вокзале, но не сказал, на чём буду встречать. Едва закончил один разговор — мобилет зазвонил опять, на сей раз Евгений Миронович спешил сообщить, что нашёл несколько кандидатур по моему запросу и просил заехать завтра для личной встречи.

Похоже, день будет насыщенный…

Подумав немного, не выходя из автомобиля развернулся (при помощи деда) и поехал на вокзал, уточнять расписание поездов. Хотелось встретить Фомича, отдать ему пикап и, не возвращаясь домой, поехать в Минск, но долго ждать поезда желания не было. Здесь от меня ничего не зависело: время приезда Пробелякова определялось им, а расписание поездов — дирекцией дороги. Но мне повезло: ближайший после приезда управляющего поезд на Минск уходил через сорок минут. Как раз успею рассказать новости и познакомить с особенностями переделанного грузовичка, а потом не торопясь выйти на перрон и занять своё место в вагоне.

Купил заранее билет, чтобы потом не нервничать и не суетиться, и поехал домой. Есть хотелось просто зверски — с утра маковой росинки не было. Пусть обед, согласно расписанию, уже давно должен был закончиться, но уж что-нибудь мне на прокорм найтись дома должно.

Бабушка была недовольна моим водительством, но против аргумента, что это был пробный прогон и кроме меня посадить за руль было некого, не нашла возражений. Но это не помешало ей недовольно поджимать губы, сокрушённо качать головой и пророчить скорое падение репутации моей о моего рода в выгребную яму. А уж подсказанная дедом идея отправить Семёныча на платные курсы шофёров — где-то на полгодика, не больше — после чего положить ему жалование по новой должности и вовсе вогнала в ступор, пока самолюбие и гордость боролись с жадностью. Она аж закаменела на какое-то время.

«Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три — фигура бабули на месте замри!»

«Какое море, ты о чём вообще?»

«Ты не знаешь эту игру, „Море волнуется“⁈ Да ладно! Хорошо, потом научу тебя, а ты — Василису».

Больше в этот день ничего значимого не произошло. Я даже хотел добраться до пляжа, но пешком идти было лень, а ехать на автомобиле… Нет уж, хватит мне внимания со стороны! Взял гитару, книжку, стопку газет — кто знает, какое настроение возникнет? Прихватил узелок с незамысловатой закуской, включая кувшин кваса — и пошёл на берег Плиссы, напротив впадения в неё безымянного ручейка от близлежащего небольшого озерца. И сидел там, пока меня комары не выгнали из их имения.

Глава 10

Утром под недовольным взглядом бабушки опять сел за руль автомобиля. Хотел прокатить Семёныча — как-никак, он помогал в работе и имеет право оценить её результаты, но счёл, что это уже будет слишком. Да и побоялся, что в таком случае бабулю удар хватить может — всё-таки возраст у неё немаленький, а маг она слабенький, причём только со вторичным аспектом. Пусть тоскливый взгляд помощника и царапал душу, но — нет. Пусть с Фомичом катается, надо будет не забыть попросить управляющего, чтобы как-нибудь провёз нашего универсала по городу.

Правильность того, что поехал один подтвердилась уже при выезде из проулка на улицу, где я нагнал своего вчерашнего собеседника — брандмейстер Волченок (с ударением на второе «о», а никак не «Волчёнок», он на такое обижается) с мрачным видом шёл по улице, а увидев меня — повеселел и стал махать рукой, подзывая к себе.

— Юра, доброе утро! Ты, если не секрет, куда едешь?

— На вокзал. Управляющий мой из командировки возвращается, отдам ему сей аппарат, а сам в Минск по делам съезжу.

— Замечательно! Не подвезёшь до службы, по-соседски? А то у моей коляски ось сломалась, людей пришлю, но хорошо, если к обеду починят.

Я почувствовал глухое недовольство и даже успел высказать его деду до того, как смог подавить:

«Ну вот, пожалуйста — осуждения вчера не высказал, а сегодня уже за извозчика считает. Хорошо хоть, гривенник не предложил, для пущего унижения!»

«Не „унижение“, а „уважение“ — к старшему по возрасту хорошему знакомому. И с извозчиком тоже мимо — не даром же он сказал, что „по-соседски“. Соседу помочь же не зазорно?»

«Смотря в чём. Ладно, сам уже понял».

Этот внутренний диалог проскочил буквально за пару секунд, вслух же в итоге сказал не то, что пыталось выскочить в начале:

— Конечно, Михаил Романович! Как не помочь соседу? Тем более, что солнце уже встало и жарит на полную, а форма у вас плотная, к прогулкам не располагает.

— Это да, — пропыхтел пожарный, влезая в салон и усаживаясь. — Форма рассчитана на то, чтобы худо-бедно, но защищать от огня и летящих искр, но ходить в ней и впрямь, жарковато.

Я (или дед — он обещал «подстраховать» во время поездки) тронулся с места, а сосед, поёрзав на своём месте и немного поколебавшись, всё же спросил:

— Юра, а вот эти сиденья, они откуда?

— Да тут в оригинале сплошная лавка была. Мы с Семёнычем её разрезали, середину выкинули, набивку запихали в оставшиеся части, чтоб мягче было, а лишнюю кожу подвернули, как смогли, и за остов закрепили.

— Вот то-то и оно, что «как смогли». И набивку тоже, м-да. Ты, пожалуйста, не обижайся, но эти вот… эээ… сидушки портят всё впечатление.

— Сам понимаю. Хочу к мебельщикам подойти со своими эскизами, чтобы они сделали как следует.

— Нет, нет и нет! Никаких мебельщиков — этим гадам лишь бы только подороже содрать и плевать на твои желания. Тебе же не захочется получить что-то на резных ножках?

— Нет, конечно!

Говорить о том, что кресла будут собираться на металлическом каркасе, который я закреплю на уже сделанных в полу рельсах, чтобы регулировать расстояние до передней стенки я не стал, дабы не возбуждать ещё большую зависть. Тем более не стал говорить про планируемую регулировку их по высоте и наклону спинки, а также про вставленную в рулевую колонку карданную муфту, позволяющую менять положение рулевого колеса по высоте.

— Вот! Я тебя познакомлю с хорошим шорником. Он не только сёдла и упряжь делает, а вообще с кожей замечательно работает. Сделает всё точно, как надо, и набьёт, и обтянет, и зашьёт!

— Буду весьма благодарен! Хороший мастер всегда нужен.

Так за хозяйственными разговорами и доехали до пожарной части. Я высадил соседа у крыльца и, заложив под любопытными взглядами пожарных дугу по расположенной перед входом площадке, свернул к вокзалу.

Егор Фомич ожидаемо не узнал свой грузовичок. Он стоял на выходе с вокзала и растерянно озирался по сторонам. Пришлось привлечь его внимание и, выйдя из кондиционированной кабины подзывать к себе. Управляющий выглядел сильно уставшим и измученным поездкой, но когда понял, что вот это вот — его служебный автомобиль в новом облике оживился и взбодрился.

— Юрий Викентьевич, это что, действительно мой грузовичок⁈

— Да. Приделал тут пару украшений, с вашего позволения.

Фомич улыбнулся.

— Мне к такой красоте и подходить боязно.

— Не бойтесь, внутри всё ещё интереснее. Забрасывайте багаж на заднее сиденье, или на пол перед ним, чтоб не упало в случае торможения, и садитесь за руль. Я вам расскажу, что у нас поменялось и пойду на свой поезд — мне в Минск надо.

Минут двадцать Пробеляков старший слушал о новинках, охал, ахал и пробовал под моим надзором сам выполнять все регулировки и манипуляции. Наконец он вроде бы всё запомнил, а если нет — то освоит со временем. Я ещё предупредил, что сиденья временные, скоро буду заказывать нормальные, и стал прощаться.

— Сегодня, Егор Фомич, отдыхайте. Срочных дел никаких нет, по объектам я вчера проехался сам, совместив с обкаткой авто. Все фитили в соответствующие отверстия вставил, и скипидар не экономил. Так что как минимум до завтра все должны шуршать, как положено. И ещё. На днях вы мне, скорее всего, понадобитесь вместе с автомобилем. Приедет столичный гость, нужно будет доставить его в Дубовый Лог для проведения кое-каких изысканий. Но скорее всего не завтра даже — я вам позвоню, когда станет известно точнее.

Дорога до Минска и там до жандармерии была привычной рутиной, которую попытались, но не смогли скрасить взятые с собой в дорогу газеты. Районный «Смолевический листок», выходивший раз в неделю, как обычно был заполнен в основном рассказами о том, как нам повезло, что у нас есть граф Соснович, но кое-какие новости можно было узнать и оттуда — из того фона, на котором живописался образ главного владельца города, большей части района и всей газеты. Из относительно полезного был ещё прогноз погоды, который не слишком часто сбывался, но и чересчур сильно не врал. Тем не менее… Газета была позавчерашняя, на сегодня обещала дождь. Я ещё раз посмотрел в окошко на сияющее солнце и скептично хмыкнул.

Евгений Миронович на сей раз чаем не угощал, был собран и деловит.

— Здравствуйте, Юра. Просмотрел я картотеку, полистал вои записи, пообщался с людьми… В итоге получилось так, что при всём, казалось бы, богатстве выбора выбирать почти и не из кого.

— И в чём проблема?

— Да и проблемы-то как таковой вроде нет. Но из магов нужной вам направленности, которые сейчас в Минске, а не уехали куда-то на более-менее долгий срок, не связаны долгосрочным контрактом, в принципе готовы работать по найму и имеют право выдавать официальное заключение — на данный момент всего трое.

Не успел я заявить, что официальное заключение мне как-то пока что не очень нужно, как Подпёсок разрушил эту иллюзию:

— А без официального заключения любая фирма, которая занимается строительством порталов, никакие сторонние данные принимать к рассмотрению не станет. Они проведут своё повторное исследование и потребуют за него отдельных денег. Оно вам надо — платить дважды?

— Никоим образом.

— И я так подумал. Так вот, из этих троих… Первый, если смотреть формально по показателям — чуть ли не идеал: универсал с потенциалом шесть с небольшим, полностью развитым. А по сути… Во-первых, он носит титул графа и довольно высокомерно ведёт себя с теми, кто ниже по статусу. Во-вторых — пренебрежительно относится к магам, слабее его, а особенно к тем, кто имеет потенциал меньше пяти. В сумме это даёт — сами понимаете.

— Шанс, что он согласится работать на меня — не титулованного с «жалкой» по его меркам «троечкой» — он умозрителен. Вероятность близка к нулю.

— Я бы уточнил, что это касается даже того, чтобы он согласился разговаривать с вами, а не то, чтобы наниматься.

— Согласен, это не вариант.

— Второй — пожилой профессор одного из минских ВУЗов, которого уже лет десять хотят спровадить на пенсию, но он упирается. Человек вроде как приятный, но со своими особенностями. Во-первых, не приемлет другого мнения, кроме своего, по любым вопросам. Чрезмерно разговорчив. Но всё это можно терпеть, однако он загружен работой, плюс пытается вести научную деятельность. Так что он предпочитает интересные, нетипичные случаи, которые могут пригодиться в его монографии. Во-вторых, у него такой график, что выкроить день — надо постараться. Есть высокий шанс, что вопрос затянется до середины осени. Из плюсов — обследование может выйти бесплатным, если он привлечёт к этому студентов (под своим присмотром, разумеется), сделав из вашей точки учебное пособие. Но это уже к ноябрю.

— Оставим на чёрный день. Мне нужно как можно быстрее узнать всё точно, чтобы планировать расходы и работы на лето и осень. Что с третьим?

— Третий — самый слабый, универсал, потенциал три с половиной, полностью развитый. Сорок пять лет, геолог.

— Геолог⁈ Так они сейчас все в экспедициях, ждать нужно опять же до октября-ноября!

— Не совсем. Он умудрился сломать ногу, причём перелом получился сложный, его эвакуировали в больницу, оттуда переслали в Минск. Операция прошла успешно, маги всё заживили — но требуется реабилитация, так что он ещё дней десять пробудет в городе. Много ходить ему нельзя, но если возьмёте на себя доставку…

— Вот это вообще не вопрос! Доставим с шиком! Есть глубоко модернизированный электрический грузовик с кабиной повышенного комфорта. Довезём, накормим, доставим на расстояние пятнадцать метров от точки, напоим, если нужно — спать уложим! И домой вернём со всем почтением и полной осторожностью!

— Что ж, хорошо. Тогда примите его мобилетный контакт, дальше напрямую. Зовут его Лопухин Кирилл Анатольевич. Адъюнкт кафедры геммологии местного университета.

— Получил. Что я должен за посредничество?

— Ничего. Услуги посредника оплачивает продавец — товара ли, услуги ли — со своей выручки.

— Логично. Хотя, с другой стороны, он просто добавит гонорар посредника к своему и лишь поработает посредником.

— Есть ещё один момент, который стоит знать. Он также сотрудничает с корпусом в качестве внештатника, но имеет намного больше клятв о молчании, так что лучше этой части его жизни не касаться, и если он уходит от ответа на какой-либо вопрос — настаивать не стоит. Так-то он поговорить любит, но не обо всём может.

— Приму к сведению, отнесусь с пониманием. Главное, чтобы он о результатах проверки не молчал.

— За это не беспокойтесь. Что касается контракта он отработает полностью. Может быть — чересчур скрупулёзно, но что без халтуры, точно. Можете телефонировать уже сегодня, он из-за травмы потерял часть сезона, и несмотря на страховку и прочие преференции — в деньгах потеряет, так что в подработке заинтересован сильно.

Сведя к минимуму необходимую светскую беседу, мы с Евгением Мироновичем быстро расстались. Прямо из внутреннего дворика отделения позвонил геологу-универсалу, договорился на завтра на утро, встретить его с минского поезда. Два дня отдохнуть Пробелякову не получится — я вовремя вспомнил, что завтра лесопилка должна вроде как быть подцеплена к поезду и послезавтра надо уже на всякий случай дежурить в Осиповичах. Там, разумеется, есть Влад, но договаривался-то Олег Фомич, да и мне не помешало бы быть на месте для подписания договоров — Пробеляков заключил только предварительный.

— Начинаются каникулы, говорили они. Беззаботное время, говорили они. Желаем хорошо отдохнуть, говорили они. Вот только доведётся передохнУть или передОхнуть — они не сказали…

Так я бормотал себе под нос в стиле невидимого деда под его комментарии, двигаясь к банку. Вот ещё, кстати говоря, задачка. Ещё в мае, так и не увидев никаких поступлений от исполнения песен на стороне я, при помощи деда поборов стеснительность, позвонил профессору. Тот удивился, тоже куда-то позвонил… В итоге выяснилось, что деньги перечисляются почему-то через консерваторию, которая переводит их на отдельный счёт, причём даже не в том банке, с которым работал мой род. Причём эти деятели ещё пытались обижаться, что их, видите ли, посмели заподозрить в нечистоплотности. А на логичный и законный, на мой и дедов взгляд, вопрос — каким местом мы должны были догадаться о подобной транзакции, если мне никто даже уведомления выслать не удосужился, ни об открытии счёта на моё имя (что как бы вообще противозаконно), ни о движении средств — было фыркнуто и отвечено в духе того, что «всегда так делается, все это знают» и вообще «понимать нужно».

Банк был государственным, что, по словам консерваторских, и обусловило выбор. Не «Государственным Банком», разумеется, и не «Имперским», а просто принадлежал министерству финансов. Сперва общение у нас не особо задалось. Для начала приказчик потребовал у меня номер счёта и пароль к нему, заявив, что по фамилии искать «не положено», но дед сразу сказал, что ему просто лень оторвать задницу от стула и идти к другой картотеке. Я пытался решить всё миром:

— Счёт открывали без моего участия, для перечисления дивидендов. И не удосужились сообщить не то, что номер счёта, а даже о факте его открытия.

— Молодой человек, не говорите глупостей! Все данные немедленно отсылаются владельцу счёта или его доверенному лицу! Это делается именно для того, чтобы никакие однофамильцы не могли прийти с паспортом и чего-то требовать. Или к папенькиным денежкам добраться.

Он ехидно ухмыльнулся. Так, а вот это уже откровенное хамство. Тем более, что не увидеть перстень главы рода он не мог. Я полез в карман за мобилетом.

— Уберите немедленно! В помещениях банка не положено использовать техномагические артефакты, в том числе — для связи!

— Не нервничайте так. Я в полицию звоню — они приедут, и всё, что нужно положат куда следует. Что-то положат, может, даже покладут, кого-то — посадят…

Клерк, наверное, нажал какую-то скрытую кнопку, поскольку из недр банка в комнату вошёл другой служащий, постарше видом и попышнее мундиром. Но он не успел ничего сказать, потому что одновременно с открытием двери из поставленного на громкую связь мобилета раздался мужской голос:

— Городское управление полиции Минска, вахмистр^[10] Синцов, слушаю вас.

Мелькнула не совсем уместная мысль, что при таких фамилиях трудно сразу понять — это фамилия дворянская, от рыбы синца, или фамилия простолюдина. При личной встрече вопрос решается наличием или отсутствием перстня, а вот по телефону…

— Минской губернии шляхтич Рысюхин. Хочу сделать заявление о банковском мошенничестве и вызвать полицию на адрес.

— Какого рода мошенничество и где вы находитесь?

— Предоставление данных для доступа к личному счёту третьему лицу без ведома владельца, препятствование владельцу в доступе к счёту для его ревизии. Нахожусь в отделении банка по адресу улица Подгорная, 12.

— Минут пятнадцать-двадцать подождать придётся, ваше благородие.

— Хорошо, дождусь.

Судя по титулованию — всё же не из дворян.

— Я бы попросил… — начал говорить вошедший второй клерк.

Я невежливо его перебил, по наущению деда «не отдавать инициативу, а то вдвоём заклюют»:

— Я первым попросил — вежливо причём — у вашего сотрудника, возомнившего себя бессмертным, доступ к моему счёту в вашем банке. Получив в ответ только хамство и невнятные обвинения от этого самоубийцы.

— Вы угрожаете сотруднику банка⁈

— Ни в коем случае — просто констатирую факт. Что открыто хамить вооружённому дворянину, бросая обвинения, которые однозначно требуют удовлетворения, может или самоубийца, или клинический идиот, не отдающий отчёта в своих действиях.

— Я не…

— Брошенное в лицо главе рода, — я продемонстрировал перстень, — обвинение в попытке «добраться к папенькиным денежкам» можно трактовать как-то иначе⁈ И вообще — давайте помолчим до приезда полиции, не хочу одно и то же говорить дважды.

Так и просидели в напряжённом молчании, пока не раздался уверенный стук в дверь со стороны общего зала.

Глава 11

Сразу после стука дверь открылась, и в неё вошёл офицер полиции в сопровождении младшего коллеги и нижнего чина.

— Участковый пристав Сигаев, Константин Никонович. Мой помощник, подпоручик Сыроежкин и урядник Лепёхин. Что тут у вас происходит?

— Вот, ворвался, нарушает… — попытался перехватить инициативу младший клерк.

— Позвольте! — Я шагнул вбок, чтобы оказаться между оппонентом и полицейским, но не в сторону последнего, чтобы это не выглядело агрессивно. — Это я вас вызвал, потому, думаю, сначала изложу причину, которая заставила так поступить — а потом уже выслушаем оправдания противной стороны. Рысюхин, Юрий Викентьевич. Здравствуйте.

Я протянул полицейскому чиновнику руку для приветствия, зарабатывая очки — банковские служащие не захотели или не успели ни представиться, ни поздороваться — и заодно невзначай демонстрируя свой статус. Тот ответил на рукопожатие, мазнув взглядом по моему перстню и повернув свою руку так, что я смог увидеть какую-то рыбу на его перстне.

«Скорее всего, эта рыба — сиг. Вкусный, кстати».

«Последняя ремарка — не совсем к месту, знаешь ли».

— Начну с предыстории, совсем немного, чтобы было понятно, зачем вообще сюда пришёл. Я являюсь автором нескольких песен, как изданных на пластинках, так и исполняемых на концертах и иных площадках. За эти исполнения, согласно закону, идут авторские отчисления, которые Могилёвская филармония — по месту регистрации авторских прав, я учусь в том городе — аккумулирует и должна перечислять на мой счёт. Чем, по их словам, и занимается уже полгода. Однако, по не совсем понятным мне причинам, имея все реквизиты моего счёта в Промышленно-финансовом банке, филармония открыла на моё имя новый счёт — в этом банке, не поставив своевременно меня в известность об этом.

Я сделал небольшую паузу, отмечая окончание предыстории и давая подпоручику возможность записать сказанное. Пусть я говорил не быстро, но писать всё же медленнее. Конечно, можно использовать стенографию, если ею владеть, но протокол потом должны прочитать и подписать все присутствующие, так что стенограмму придётся расшифровывать и переписывать заново, в итоге получится гораздо больше работы и затрат времени. Зато оригинал протокола можно будет оставить себе для последующего более тщательного изучения. Проследив за направлением моего взгляда, старший наряда не стал торопить, но о чём-то задумался.

— Постойте-постойте, Рысюхин, что-то знакомое… «Светит незнакомая звезда» — это ваше?

— Да, «Надежда», одна из самых известных. Ещё пиратский цикл, где из песни о вреде пьянства публика умудрилась сделать застольную.

Сигаев хмыкнул и обращаясь к помощнику, сказал:

— Это записывать не надо, если истец не против.

— Не против — не надо заставлять подчинённых делать бесполезную работу. Так вот, продолжу.

— Подождите минуточку. Занимательные у вас часы. Разрешите полюбопытствовать?

Полицейский обратил внимание на брелок, так похожий на медаль, который я теперь носил так, как показал во время сватовства профессор Лебединский. Я вынул хронометр из кармана и протянул полицейскому гравировкой вперёд, одновременно закрыв происходящее спиной от банковских работников. Увидев вензель, пристав хмыкнул и, казалось, передумал брать прибор в руки.

— Смелее, господин пристав. Там внутри ещё есть на что глянуть.

Он взял хронометр, нажал на кнопку и прочитал дарственную надпись внутри, после чего посмотрел на меня с гораздо большим интересом.

— Замечательный, надо сказать, хронометр.

— Особенно украшения, не правда ли? — Я подмигнул полицейскому, получив понимающую ухмылку в ответ. — Так вот. Придя сюда с целью узнать состояние счёта и провести кое-какие манипуляции с ним, в зависимости от накопленной суммы, столкнулся с категорическим нежеланием данного сотрудника банка — я указал рукой на младшего клерка, — который даже толком не представился, я более-менее отчётливо разобрал только имя «Павел», фамилия осталась загадкой, предоставить мне доступ к счёту по паспорту. Он начал требовать некие дополнительные данные и бросать голословные и оскорбительные обвинения в самозванстве. Возможно, в расчёте на то, что я сорвусь, набью ему морду и мне смогут на законном основании отказать в обслуживании.

Высказав это предположение, которое пришло нам с дедом в голову в процессе ожидания полиции, я сделал очередную паузу и для протоколиста, и для фиксации версии в памяти полицейского.

— Когда я решил вызвать полицию для помощи в восстановлении своих прав, этот предполагаемый Павел испугался и вызвал своего подельника — который вообще не счёл нужным представиться, ни мне, ни вам.

— Но, позвольте!

— Не позволю! Господин Сигаев позволит, но — позже!

Клерк явно хотел уточнить, что ему не дали возможности представиться и поздороваться, но мне его вмешательство сейчас, пусть и с оправдательным лепетом, было не нужно.

— Так вот, младший из подельников заявил, что все данные переданы владельцу счёта и его доверенному лицу. — Он говорил немного не так, но я умышленно сместил акценты. — И тут я и решил немедленно обратиться к вам. Поскольку я от данного банка ничего не получал. Доверенных лиц у меня двое — старший управляющий производством на наших родовых предприятиях, у которого весьма ограниченный доступ к банковской сфере, а именно — только к специальному счёту для оплаты производственных расходов и выплаты жалования работникам. Второй — потомственный поверенный нашего рода, хоть пока и всего лишь в третьем поколении, Сребренников Павел Ильич. С одним из них я встречался сегодня, с другим — вчера, оба также не получали никаких документов из данного банка.

Здесь я сделал очередную акцентированную паузу.

— И мне очень хотелось бы узнать — с вашей, Константин Никонович, помощью — кого именно эти мошенники без моего ведома назначили моим доверенным лицом и какие движения средств проводились по открытому на моё имя счёту без моего ведома. Может, там деньги на оплату подрывных элементов из-за границы проводились, а я ни сном, ни духом?

От такого предположения старший клерк икнул, младший побледнел, а полицейские подобрались и построжели лицами. Далее дело пошло установленным порядком. Сбитый с толку моим предположением Павел-как-его-там-дальше что-то невнятно блеял про инструкции и порядок, хотя так и не смог назвать, какая из них запрещает предоставить сведения о счёте по паспорту, который я всё же выправил себе за прошедший год. Второй клерк постарался совсем отвязаться от дальнейшего участия в деле по принципу «я вообще только зашёл и всё», но не смог.

Через некоторое время выяснилось, что имеет место всё же не злоумышление, а просто вопиющее раздолбайство. Все сведения о счёте, включая пароль для доступа, один из работников банка, недолго думая (а скорее не думая вовсе) отослал… в Могилёвскую филармонию! Причём на бланке документа, где должны были стоять фамилия-имя владельца счёта или фамилия доверенного лица и номер доверенности, а также подписи указанных лиц, было вписано небрежное «как лицу, открывшему счёт». От такой простоты я буквально онемел, а у полицейского, кажется, глаз задёргался. Я решил усугубить:

— Смотрите, какая красота! Любой злодей может прийти, а то и вовсе — обойтись почтой, как в данном случае. Открыть счёт на имя какой-нибудь бабки из глухого села, которая точно не доберётся до банка, даже случайно. Получить к этому счёту полный доступ. И дальше — развлекайся, как хочешь: хоть от налогов уходи, хоть скупкой краденого занимайся, хоть нелегальную торговлю фальшивыми документами организовывай, хоть инсургентов финансируй…

— Да, бардак феноменальный! — Согласился Сигаев, невзирая на попытки банкиров доказать, что это всё просто трагическое стечение обстоятельств и исключительный случай, и что все виновные непременно будут наказаны.

— Конечно, будут! — согласился полицейский. — Думаю, нам с коллегами, а я как раз занимаюсь злоупотреблениями в банковской сфере, тут хватит работы не на один месяц. Заодно проверим и исключительность этого случая.

Пользуясь случаем, тут же сменил реквизиты дял доступа к счёту. Благо, пока расходных операций не было, а накопленная сумма приятно удивила. Как и говорил Лебединский — сопоставимо с доходами от пластинок. Меньше, инамного меньше, но сравнимо, не рубль к сотне. Плюс копилось полгода.

К сожалению, договориться о том, чтобы банк каждый месяц переводил накопленное на мой основной счёт не удалось. Зато получил чековую книжку, в порядке извинений — бесплатно и без испытательного срока. Проблема только в том, что для выяснения имеющейся суммы придётся каждый раз лично ехать в Минск или мне, или кому-то с доверенностью, по телефону они, видите ли, сумму сообщить не могут, даже по паролю. Подумав, помимо чековой книжки снял ещё пять сотен наличными, для текущих расходов — всё же чек выписывать не всегда и не везде уместно, а мне ещё дальнейшие работы по «автотюнингу» предстоят.

Выйдя из банка и оставив там Сигаева с коллегами, отправился дальше. Нет, не «по бабам», и даже не домой, а по очередным делам. Для начала зашёл в архитектурно-строительное бюро, которое делало проект усадьбы для Дубового Лога. Извинился за то, что работы откладываются «по вновь выявленным обстоятельствам» и рассчитался за проделанную работу, получив на руки проект, который мне скорее всего не понадобится. Но люди работали, и их труд должен быть оплачен.

«Юра, не кисни. Хороший проект никогда не пропадёт, в крайнем случае — кому-то из знакомых продашь или подаришь. Им только грунты надо будет проверить и, может быть, фундамент пересчитать, и то вряд ли, если на таком же холме строить. Ну, или построишь себе дом в Викентьевке».

Вторым делом был визит в автосалон. Там я приобрёл ещё два грузовика Кротовского. В наличии не было, только выставочный образец в зале, но обещали привезти в течение недели — мол, партия заказана была ранее и уже в пути. Да, я решил приобрести ещё парочку: один для завода в Шклове, не только нам бутылки возить, но и для прочих заводских нужд — мне как-никак две трети прибыли идёт без малого, надо увеличивать доход. От меня будет грузовик переделанный, на одном борту нанесём изображение Рысюхи, на другом — рекламу завода, а от основателя и управляющего — водитель. Думаю, когда он увидит то, что мы с дедом сделаем, если всё получится — желающих будет больше, чем нужно. Грузовик в Викентьевке тоже надо будет переоборудовать таким образом, хоть там дальние поездки и не планируются, но мало ли?

«Даже не так. Новый переделаем, позвоним Владу. Он пригонит под переделку для Шклова свой нынешний, а переделанный заберёт себе. Так меньше суеты и перемещений получится».

Ну, или так.

Вернувшись домой, а этот на удивление длинный, если мерить событиями, день всё не заканчивался, посвятил оставшееся время рисованию эскизов сидений, а их оказалось несколько разных. В пикап Фомича передние решили ставить одинаковые, широкие, с регулируемым наклоном спинки и подголовника. Заднее — сплошной диван, но не тот, что выдрали из повозки, а специально изготовленный по размеру и с дополнительной прошивкой. В грузовики для Викентьевки и Шклова дед решил поставить водителю такое же, как в пикапе, но чуть уже, а пассажирское — в виде опять же диванчика, который сам дед называл «полуторным» или «условно двухместным, как в „Газельке“ той же самой». Ящик для мелочей между сидений в таком случае смещался с продольной оси влево, к шофёру, и становился несколько уже. А ещё — лежанка, которую дед хотел расположить между спинками сидений и задней стенкой кабины, закрыв спереди занавесочкой. Но это всё дело будущего, пока же я старательно черчу эскизы внешнего вида сидений и отдельно — подушек и спинок для них, с размерами.

Для встречи геолога Пробеляков приехал ко мне домой за сорок минут до поезда, что показалось большим запасом. Я устроился на переднем пассажирском месте и почти сразу понял, отчего так ёрзал брандмейстер. Похоже, что когда мы с Семёнычем запихивали дополнительную набивку, то изрядно напортачили и почти по центру сиденья отчётливо ощущался какой-то твёрдый ком размером с некрупное яблоко. Некритично, но сидеть неудобно. И вроде же всё проверяли, ну как же так⁈

«А это вступает в силу известный парадокс.Количество найденных ошибок… Нет, даже не так: количество ошибок, которые могут быть найдены — конечная величина, по определению. А общее количество ошибок, которые могут содержаться в какой-либо работе, таким ограничением не обладает. Это даже математически как-то там доказывалось. Отсюда следует доказательство — строгое математическое, между прочим, что каждая достаточно большая или сложная работа содержит как минимум одну существенную ошибку — независимо от количества и качества проверок, которые были данной работой пройдены».

«Забавно, но расхолаживает — мол, как ни старайся, а ошибки всё равно будут».

«Зато породило ещё одно, также забавное, поверие: мол, нужно специально оставить не исправленной одну маленькую, не критичную ошибочку, как своего роде жертву математике».

«Но ведь эта ошибка уже найденная, она переходит в это подмножество, независимо от того, исправлена или нет!»

«Но ведь она есть?»

— Егор Фомич, как впечатления от агрегата? — решил я прервать диалог с дедом, который вырождался в какое-то непотребство.

— Фантастика! Я, правда, пока проехался только туда-назад до Алёшкино и обратно. Ну, ещё своих покатал немного, очень уж просили, — управляющий посмотрел на меня виновато, но я только рукой махнул, отметая такую мелочь. — Всем понравилось, мне — в особенности. При этом я уверен, что многого ещё не увидел и не понял. Те же фары оценить пока не было возможности.

— У меня тоже. Почти уверен, их придётся регулировать. Если направить горизонтально или близко к тому — дорогу освещать не будут, только крупные препятствия, а куда ехать — не видно. С другой стороны, если упереть свет в дорогу перед собой — слишком поздно сможешь заметить что бы то ни было. Надо искать компромисс, чтобы граница освещённости была дальше, чем тормозной путь плюс время реакции, помноженное на скорость.

— Возможно, возможно. Но меня, например, безмерно радует отсутствие сквозняков, от которых колени болели, особенно в холода.

— Что ж вы раньше молчали, надо было сказать! Что-нибудь придумали бы, хоть те же гамаши плотной шерсти или ватные штаны.

— Я платками из собачьей шерсти колени обматывал, — почему-то смущённо пояснил управляющий.

Так за разговорами об автомобиле и здоровье доехали до вокзала. К моему удивлению, до поезда оставалось чуть больше пяти минут.

«Так телепались со скоростью меньше десяти километров в час! Пять-шесть минут на километр, считай сам. Если он и до Дубового Лога будет так же тянуться с лошадиной скоростью — я взвою!»

«Не все же носятся тридцать-сорок, как ты».

«По хорошей дороге сорокет — это не носиться, а ползти. Ну, по местным тридцать-сорок — это самое то!»

Геолог под воздействием деда представлялся мне как некто бородатый, волосатый, свитератый, с несмываемой смесью загара и копоти на морщинистом лице. Оказался лысым или бритым налысо, худощавым, среднего роста или даже чуть ниже, несмотря на лето и поездку за город — в костюме-тройке и при галстуке. Глядя на его костюм испытал одновременно стыд за свой внешний вид и приступ фантомной духоты. Собственно, именно костюм, неимоверно резко выделявший его из толпы, и позволил уверенно опознать учёного среди прочей публики.

Глава 12

— Доброго утра, господин Лопухин! Или господин адъюнкт?

— Лучше всего — просто Кирилл Анатольевич. А вы, как я понимаю, господин Рысюхин?

— Можно просто Юрий.

— Очень приятно. Итак, какова наша программа на сегодня?

— Сейчас мы при помощи вон той самобеглой коляски выдвинемся к моему родовому имению Дубовый Лог. Отсюда до места почти ровно двадцать четыре километра, дорога неплохая, тракт Смолевичи–Червень, за исключением последних пары вёрст. Так что минут за сорок-сорок пять должны доехать.

— Ого! Быстро!

— В теории без груза двигатели позволяют разогнать автомобиль до семидесяти, но вот дороги…

— Занимательный аппарат. Вы сказали «двигатели»?

— Да, там два электромотора, по одному на ось. Таким образом все четыре колеса — ведущие, что хорошо сказывается на приёмистости и проходимости.

За разговором мы дошли до автомобиля, и я открыл для гостя левую заднюю дверь. Затем обошёл вокруг и сам сел справа сзади.

— Простите за аскетизм, переделка и обновление салона ещё не закончены, это временное сиденье, снятое, если честно, с конного возка.

— Хорош аскетизм — если не ошибаюсь, артефактное охлаждение воздуха?

— В качестве вентилятора — стандартный «ветродуй», воздушный фильтр на входе, потом короб, в котором стоит инвертируемый охладитель. Летом воздух остужается, зимой можно подогревать. В планах поставить заглушку, позволяющую временно перекрыть забор воздуха с улицы — если нужно будет проезжать участок с большой задымлённостью, например.

— Вот! Герметичная кабина, артефактная вентиляция, видимо, ещё что-нибудь?

— Да почти и ничего. Говорю же — не доделан аппарат. Так вот, возвращаясь к планам на день. Проводим осмотр места, потом вернёмся на пару километров назад, заедем в трактир «Прикурганье», там мы вас покормим, отдохнём и решим все вопросы с заключением и оплатой. Ну, и доставим к поезду на этом же экипаже, разумеется.

— В принципе — нормально, но вот можно ли доверять провинциальным кабакам?

А вот это было обидно. И, думаю, обида прорвалась в голосе.

— Во-первых, не кабак, а трактир! Во-вторых, он принадлежит мне, точнее — моей семье с момента основания, потому — да, я в нём уверен.

— Простите, богов ради, не хотел вас обидеть! Просто за время полевой работы бывало всякое, с продуктами на местах — в частности. А, кстати, что — такая большая разница между кабаком и трактиром? По мне так практически одно и то же…

— Ну да, ну да. Примерно, как серный колчедан и медный. И то, и другое — жёлтенькое, ну, одно ещё и с разводами…

— Забавная аналогия, видимо, готовились ко встрече со мной? И всё же?

— Кабак, или кружало — это чисто питейное заведение. Работают по принципу «закусь крадёт градус»…

— Как-как вы сказали? — перебил меня геолог. — В определённой ситуации сойдёт за афоризм.

Я кивнул и продолжил:

— И если и предлагают какую-то закуску, то только чтобы помочь клиентам пропихнуть в себя то пойло, которым зачастую торгуют эти заведения. В общем и целом, они рассчитаны на тех, кто желает накидаться подешевле да побыстрее. Корчма — это уже место, где можно в первую очередь поесть, ну и выпить заодно, куда же без этого. В деревнях может служить этаким аналогом клуба для местных обитателей. Трактир — как видно из названия, стоит на тракте. По сути это та же корчма, но рассчитанная на работу с проезжими. Отсюда другой набор услуг — возможность посидеть, отдохнуть, даже заночевать. Перековать коня, починить упряжь и одежду, пополнить запасы — то есть, продажа еды «на вынос». Это всё касается в первую очередь таких вот трактиров, которые вдали от городов. Городской трактир зачастую от корчмы особо и не отличается, разве что наличием отдельного зала для чистой публики. В хороших загородных трактирах также есть «чистый» зал, а в расчёте на проезжих купцов, есть пара-тройка уединённых кабинетов, где можно или обсудить и заключить сделку без лишних свидетелей или просто поесть в своей компании. Таверна, кстати, это тот же трактир, но не на тракте, а в порту, со своей спецификой. Скажем коня вам вряд ли подкуют, и седло не починят, разве что подскажут адрес, куда обратиться. Зато расписание судов на ближайшую неделю расскажут охотно и подробно.

— Надо же, целая система рангов и званий!

— Вот-вот. А вы приравняли аспиранта к первокурснику…

— Ещё раз прошу прощения — не со зла, а по незнанию.

— Разумеется, я не в обиде — невозможно знать всего. Что до подготовки к визиту… Я маг металла и кристаллов, две вторичные стихии. Изучаю металлургию, кристаллографию и немного геммологию по рекомендации профессоров моей академии. По их словам, это может не только помочь с развитием дара, но и усилить потенциал с нынешних трёх с небольшим до вашего уровня, или даже в перспективе до четвёрки, годам к двадцати пяти — тридцати.

— Слышал такую теорию, но проверить на себе не мог — универсалы развиваются несколько иначе.

Пробеляков к моему удивлению и одобрению деда уверенно держал скорость тридцать пять-сорок километров в час. Так что доберёмся всяко быстрее часа. Приглашённый специалист мимоходом прослушал наши доводы в пользу его приглашения и утратил к этому всякий интерес. Оно и понятно: в любом случае будет проверять, и именно результат его проверки окажется решающим. Зато геолога очень интересовал автомобиль, на котором мы ехали. Он умело втянул в разговор Егора Фомича, после чего с упорством и сноровкой учёного-практика вытащил из нас больше подробностей, чем мы хотели бы рассказать. Надо казать, что больше всего ему нравилось также отсутствие сквозняков и возможность управлять температурой в кабине. На этой почве они вообще как-то очень близко сошлись с управляющим, после чего обсуждали сквозняки в целом и их воздействие на организм в частности практически до самого имения.

Возле руин усадьбы дверь магу-универсалу открыл Фомич — мне для этого пришлось бы оббегать автомобиль, зато я сразу повёл к точке.

— По нашим расчётам место перехода должно быть примерно здесь, между вешками.

— Хорошо, но позвольте я сам буду делать свою работу, ладно?

Возможно, получилось немного грубовато по форме, но обижаться даже не подумал — сам не люблю, когда лезут под руку с непрошенными советами.

Порталист прошёл крест-накрест весь участок, подумал, обошёл по кругу ту четверть, где стоял подозрительный сарай, прошёлся по диагонали… Он иногда вставал на цыпочки или наоборот сгибал колени в полуприседе, разводил руки в стороны и сводил к груди. Он то кивал сам себе, то морщился и мотал головой. Если бы всё это запустить раза в три-четыре быстрее и под ритмичную музыку — мог получиться танец. Особенно, если совмещать элементы движений, а не выполнять их поодиночке. Наконец, Лопухин «доплясал» до отмеченного вешками бывшего сарая, обошёл его по кругу и изрёк:

— Вы были почти правы. Проход не «примерно здесь», а именно здесь. Даже удивительно, как вы смогли вычислить его столь точно, не владея нужным направлением магии⁈

— Ничего удивительного. Та изнаночная тварь ориентировочно не то четвёртого, не то пятого уровня, которая походя снесла угол дома, изволила остановиться, лечь и сдохнуть именно здесь, попутно втоптав в землю стоявший на этом месте сарайчик.

— Ну что ж, у меня для вас две новости.

— Хорошая и плохая?

— Почему вы так решили⁈

— Распространённый ход и в литературе, и в жизни.

— Хм, пожалуй. Но в данном случае — хорошая, и та, которую я затрудняюсь оценить. Начну с хорошей, потому как вторую без этого не сообщить. Итак, тонкое место здесь, как вы уже поняли, есть. Но место это очень «мелкое». По моим прикидкам — первого уровня, то есть всего два яруса изнанки, нулевой и первый. Не дам голову на отсечение, но я второго уровня не чувствую вообще, так что с вероятностью девяносто девять процентов его здесь нет. Возможно, если задействовать имеющего талант к портальной магии универсала уровня так восьмого, то он, обвешавшись накопителями, пробьётся здесь с первого уровня на второй, но это не точно.

— Такого экстрима нам не нужно! Зато, если что, от прорывов защищаться проще. И строительство дешевле.

— Это да, это конечно. Но и шансов что-то полезное найти меньше.

— Эх, глянуть бы, что там, на нуле хотя бы! — Не выдержал я, и тут же сам замахал руками: — Нет-нет, это не предложение, понимаю, что готовиться надо. Но до чего же интересно!

— «Любопытство погубило кошку» — так, вроде бы, говорят англичане.

— Она там, у себя на островах, вообще странные. Любопытство и народу погубило немало, но и дало почти всё, что мы имеем.

— И так тоже можно сказать. Ну что ж, я свою часть работы закончил, осталось написать заключение, но для этого нужен как минимум стол.

— А стол — это уже моя часть работы. И он должен нас ждать в корчме.

По дороге не удержался, завёл разговор про самую интересующую меня тему — разумеется, это «тонкое место».

— Скажите, а во сколько примерно обходится обустройство подобного «тонкого места»?

— Ну, цена зависит от глубины места, от региона, от свойств изнанки в этом месте — то есть, кто и в каком количестве там водится и может выйти из прорыва. В среднем на круг полное обустройство портала на изнанку со всеми обязательными сооружениями, для европейской части, тысяч двести десять — двести тридцать.

— Йоооп… сельмаш, завод такой! — помимо воли вырвалось у меня одно из дедовых присловий. И судя по глазам Фомича в зеркале — он был полностью со мной согласен.

— Ну, это усреднённый ценник, рассчитывается для изнанки второго-третьего уровня, с учётом всей обвязки и защитные сооружения на каждом уровне. Но без добывающего купола, то есть — безопасной зоны для добытчиков, там цена артефактного комплекса зависит от глубины, а также частоты и силы нападений. А также без найма гарнизона, оружия для него и содержания всего этого.

Стало чуть полегче.

— А в нашем случае, если это действительно «единичка», разброс можете дать, от минимума до полного комплекса?

— Без купола и найма охраны — от ста двадцати до двухсот, в зависимости от, так сказать, агрессивности среды там, внизу. Но это с полным выполнением всех требований Имперского уложения по безопасности лица и оборудованием портала под хозяйственную деятельность.

Егор Фомич прокашлялся и, спросив взглядом разрешения, поинтересовался:

— А если продавать такое место? Нет, понятно, что это — на землях родового имения, его не продашь, даже если захочешь, а вообще?

— Сложно сказать. Много факторов — и расстояние от ближайшего города, и глубина, и наличие транспорта, и содержимое… Если неразведанную изнанку, в средней полосе, но в такой, уж простите, глуши… Поймите, я сейчас очень грубо… В общем, такой «кот в мешке» может дать от восьмидесяти до двухсот сорока тысяч, в зависимости от количества возможных покупателей и их заинтересованности. Но это абсолютная, полная абстракция, не применимая для реальных расчётов.

— Сферический конь в вакууме, понятно.

— Что, простите⁈ Какой конь⁈ Нет, сферический — понятно, в вакууме раздуло, но зачем его туда засунули⁈

— А вы не слышали⁈ Это старая школярская шуточка. Про студента — разгильдяя и его больную фантазию. Или про абстрактные величины в технике — это как посмотреть.

— Знаете, не доводилось.

— Студент «плавает» на экзамене, преподаватель задаёт дополнительные вопросы, пытаясь уже не выяснить уровень, а вытащить хоть на «удава». Ну и спрашивает, мол, что такое «лошадиная сила»? Кстати, назвать единицу мощности «силой» само по себе та ещё шуточка, да… Так вот, а студень помнит только, что производные величины в большинстве своём через какое-то взаимодействие выводятся и, зачастую, в вакууме, чтобы пренебречь влиянием среды. Ну, и начал вспоминать то, чего не знал: «Лошадиная сила — это сила, которую развивает конь… сферический конь диаметром один метр в вакууме!»

Когда спутники отсмеялись, мы уже подъезжали к трактиру. Успел только напоследок заметить:

— Это шутка, которая переросла себя. Изначально звучала примерно так, как рассказал, и была просто анекдотом про студентов. Но потом «сферический конь в вакууме» начал самостоятельное существование и стал символом не применимой в реальной жизни отвлечённой абстракции. Нечто, заведомо не существующее, но подразумеваемое в обстоятельствах. По крайней мере, я это так понимаю.

За обедом о делах, как положено, не разговаривали, не ограничиваясь однако обсуждением «приличествующих» тем, вроде погоды. Разного рода байки — геологические с одной стороны, и про то, как чудят рабочие, с другой тоже пошли в ход. Правда, тут отдуваться приходилось в основном Егору Фомичу — свой запас у меня был маленьким, и не таким смешным, или я просто не умел рассказывать. Количество баек у деда было огромным, он почти на каждую ситуацию мог привести пример, а то и несколько, но практически все они были слишком иномирными. Поэтому, когда Лопухин обратился напрямую ко мне с вопросом, почему, мол, я всё отмалчиваюсь — пришлось спешно адаптировать одну из дедовых студенческих баек.

— Это опять история про бестолкового студента, точнее, студентку. Она и поступала-то в технический ВУЗ исключительно с целью подобрать себе перспективного мужа, и как только это сделала — тут же забрала документы. И произошло это чуть больше, чем через месяц после событий в рассказе. Тем не менее, есть своего рода «джентльменское соглашение» не оглашать её имя, а также точное время и место событий, дабы не портить репутацию даме^[11].

Увидев понимающие кивки собеседников, продолжил.

— Экзамен по основам электротехники. Девушка, как вы понимаете, с её задачами на пребывание в ВУЗе в вопросе не то, что «плавала» — легла на дно и пузырей не пускала. Преподаватель — совсем ещё молодой, как бы не первый раз сам экзамен принимал, но при этом понимал, что в следующий раз она придёт такая же, осенью — тоже. И по специальности работать никогда не будет, хотя бы потому, что не доучится. И старался найти хоть какой-то повод всё-таки поставить ей проходной балл. Решил тоже пройтись по определениям, в расчёте на то, что хоть какое-то она помнит.

— Ох уж эти базовые определения. Сам когда-то учил и ругался — мол, кому они нужны, формулировки эти, и так же всё понятно.

— Решил спросить, на свою голов, про шаговое напряжение — то, которое возникает между контактами, если коснуться одного и того же проводника с определённым шагом.

Я невзначай ввернул упрощённое определение на случай, если собеседники термина не знают.

— Девица спрашивает, мол, можно своими словами? Преподаватель, которому уже давно всё равно отвечает — мол, хоть своими, хоть чужими, хоть иероглифами египетскими, только дай мне что-то, за что я оценку поставить смогу! Ну, та и выдала: «Шаговое напряжение — это напряжение (уже хорошо)… которое возникает между ног (ну, ладно, пусть себе там)… когда берёшься руками (стоп, ноги же были⁈)… за голый конец!» Кто из студентов заржал первым — история умалчивает, просто потому, что остальные отстали ненамного. Преподаватель лежал лицом на ведомости, и только вздрагивал — ему смеяться в голос должность не позволяла. А экзамен был сорван — как, скажите, разговаривать об электричестве, если каждый раз при слове «напряжение» возникают смешки, переходящие в хохот? Пришлось всем, кроме Нат… кхм… кроме виновницы торжества собираться для сдачи на следующий день утром.

— Смешно и пошловато, хоть и без откровенной похабщины.

— Ну, а что ей, какая разница — голый конец или оголённый, если итог один?

— Ага, напряжение… Возникающее… В нужных местах…

Глава 13

Отсмеявшись, вернулись к делу.

Ценник на услуги был, как меня и предупреждали, солидным — но не на фоне предстоящих трат. А вот Фомич не сдержал удивления на лице.

— Скажите, банковский чек вас устроит? — Я продемонстрировал полученную недавно в качестве трофея чековую книжку.

— Вполне, молодой человек, вполне. Тем более, что я, пожалуй, повременю с его обналичиванием, точнее, если вас устроит моё встречное предложение, он может не понадобиться, или сумма в нём станет меньше.

— Внимательно вас слушаю.

— Мне понравился ваш автомобиль, точнее, созданный вами комфорт. Если бы вы согласились доработать аналогичным образом наш экспедиционный транспорт… А то, знаете ли, пыль сырость и сквозняки как постоянные спутники при поездках — они просто убивают. Особенно, когда в пути несколько суток.

Тут возразить было нечего, но требовалось уточнить детали, а Лопухин тем временем продолжал:

— Мне это особенно тяжело. Вы, очевидно, обратили внимание на мой внешний вид. Дело в том, что после магической травмы я крайне чувствителен к холоду, точнее даже просто к температурам, ниже температуры тела. Я только при плюс двадцати пяти перестаю мёрзнуть и снимаю пусть тонкое, но пальто.

— Что же вы не сказали! Мы бы уменьшили охлаждение в кабине!

— Нет-нет, всё нормально. Ощущения эти — фантомные, я вполне способен с ними бороться, если недолго и не требуется сосредоточиться на чём-то ещё.

— Не могли бы вы пояснить, что хотите получить в итоге?

— Думаю, что-то вроде вашей кабины, но на весь кузов грузовика. Это возможно?

— То есть, что-то вроде вагона дачного поезда? С рядами сидений?

«Автобус это называется, бестолочь!»

— В принципе — да, что-то подобное. Но с вашей артефактной вентиляцией.

— Простите, возможно, вам покажется странным, что я сам себя прибыли лишаю — но почему бы вам не переставить на резиновый ход тот самый вагон? Если имеющиеся у вас грузовики не смогут утянуть такой прицеп — взять вагон от узкоколейки? Или снять корпус такого вагона и установить его вместо кузова? Насколько я знаю, строители давно уже делают что-то подобное.

— Да⁈ Никогда не интересовался бытом строителей — наверное, зря…

— Но у меня есть предложение лучше — дом на колёсах!

— Простите, как вы сказали?

Я как мог начал раскрывать эту концепцию, почерпнутую из рассказов деда и транслируемых им воспоминаний, потом мысленно плюнул, и отдал ему управление телом, при этом страхуя, чтобы не ляпнул лишнего, как он меня страхует при вождении.

В общем, следующий час прошёл в рисовании на листках бумаги, спорах и фантазиях. Даже жаль было портить развлечение, но…

— Господа, вы же понимаете, надеюсь, что это — очередной «конь в вакууме»? Идеально сферический?

— Почему же? Мы ведь изначально опираемся на уже достигнутый результат!

— Во-первых, как я уже говорил нашему брандмейстеру — допуск к работам. Своё имущество я под свою ответственность могу переделывать почти как угодно. Если речь заходит о казённом имуществе — сразу возникает вопрос легитимности. У меня нет и не предвидится диплома инженера, который позволил бы составить и подписать проект. Первая же комиссия — и всем станет больно.

Лопухин вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот и вносил в него какие-то не то записи, не то пометки.

— Это единственная проблема?

— Конечно же, нет! Во-вторых, что переделывать? Какая конкретно модель грузовика и где его взять физически? В-третьих, где работать? В моём домашнем каретном сарае мы явно не поместимся, плюс нужно иметь под рукой хоть какой-то станочный парк, многие вещи проще изготовить механической обработкой, чем магией. Ну, и в-четвёртых — кому работать? Мы с Семёнычем не просто умучаемся, плюс некоторые работы требуют одновременного приложения большего количества рук. Но главное не это. Если не хотим, чтобы вся конструкция и всё оборудование были цельнометаллическими — нужны как минимум столяр, слесарь, он же токарь, специалист по работе с кожей и ещё один специалист — по вентиляции и канализации, чтобы рассчитать необходимый и достаточный приток воздуха, например, и оборудовать надёжно работающий слив.

— Ну что ж, соображения резонные. Сразу скажу — всё, услышанное здесь меня не просто заинтересовало, а, простите, взяло за живое. Те, кому доводилось по нескольку месяцев кряду жить в палатке меня поймут без объяснений, остальным долго придётся рассказывать. И при этом стараться избежать нецензурной лексики, да. Поэтому проблемы эти, при вашем, Юрий Викентьевич, общем принципиальном согласии решить смогу. Если же вы откажетесь — что ж, придётся действовать самим, нащупывая варианты и заново выдумывая то, что у вас, похоже, давно продумано.

Лопухин глотнул кваса и, не дождавшись моих возражений, продолжил.

— Так, смотрим по порядку. Покладистый и при этом толковый инженер, который поставит свою подпись под проектом… Нет, не так — под экспертной оценкой проекта и прочностными расчётами у меня есть. Не глядя он подписываться не будет, всё пересчитает, где-то может даже поможет и подскажет, но руководить лезть не будет.

«Ага, и сопрёт всё, что посчитает интересным! А мы потом чтобы свои же решения в своей же машине применить — будем ему лицензионные отчисления выплачивать!»

Я с опасениями деда был согласен, но высказал их в более мягкой форме:

— А он, случайно, патенты на все более-менее интересные узлы на своё имя не оформит? Тем паче, ему виднее — что новинка, а что банальность?

— Нет. Я прослежу лично. А вот вам, при наличии настоящих новинок, озаботиться патентованием стоило бы. Далее. Что переделывать — техника сейчас вся в поле, вернётся, когда закончится сезон, то есть — осенью. Закупки новой также ведутся в межсезонье. К тому времени найдём и мастерские — там сразу решится и проблема со станками, а также рабочими. Плотник, шорник и портной у нас в экспедиции есть свои. Им тоже приходится жить в палатках, так что работать будут не за страх, и даже не за деньги, а за свой личный интерес.

— Если речь идёт про осень-зиму, то мастерскую надо искать в Буйничах, что под Могилёвом: я учёбу бросать не собираюсь.

— Найдём. Там у речников вроде бы что-то было, как минимум училище с его площадями. Или вовсе с МХА договоримся, чтобы их базой воспользоваться, хоть на лице, хоть на изнанке.

Тут я чуть не опозорился — хотел удивиться, как можно через нашу проходную протащить на изнанку грузовик, но осознал, что продукция полей и теплиц, которую не съедаем сами, как-то же вывозится. А навстречу её завозятся удобрения, техника, инструменты… Значит, есть и грузовой портал, просто я этим никогда не интересовался.

— Ну, а поскольку это всё дело довольно отдалённого будущего — давайте не будем оставлять висящих хвостов. — я протянул Лопухину подписанный чек. — Потом, по итогам осени и зимы, либо вернёте, либо ещё как-то возместите. Кстати, такой ещё вопрос. Насколько знаю, геологи лазят там, где даже лошадь не всегда пройдёт. Получается, и дом ан колёсах тоже? Тогда зачем он вам?

— Да, поисковые партии уходят порой далеко. Но хоть базовый лагерь оборудовать, чтобы после недели-двух в палатках можно было прийти и пару дней пожить по-человечески. Поверьте, это не просто многого, а очень многого стоит!

— Кстаааати… Базовый лагерь — он же на месте стоит, не двигается?

— Когда как. Иногда и переносится пару раз за сезон.

— И ещё. У вас там подъёмный кран, или лебёдка с блоком, или тали найдутся?

— Если что — то и сделать несложно, когда нужно, а зачем вам это?

— Есть ещё одна идея. Мы её уже начали реализовывать на нашем грузопассажирском автомобиле, и собираюсь патентовать. Но лучше один раз показать. Тут недалеко, на складе винокуренного заводика, есть грузоподъёмное оборудование…

После демонстрации быстрого снятия и установки обратно кузова, я пояснил:

— Точно также жилой кузов можно будет снять, поставить на четыре столба, а не освободившееся место — да хоть платформу грузовую, которая до того на крыше домика ехать будет. И будет у вас и передвижной домик, и грузовик.

— Роскошная идея! И карабкаться вечером со всеми вещами по стремянке не надо. Но с патентованием… Может, я чего-то не понимаю, но какой смысл?

— Вот смотрите. Для заводика, наподобие этого, нужен грузовик с обычным кузовом, желательно — крытым, хоть брезентом для защиты от пыли, дождя и выпадения товара, для генерального груза, так сказать. В моём случае это ящики с бутылками, пустыми и полными. Нужен надёжно крытый фургон, для перевозки сахара и других чувствительных грузов в мешках. Нужен глубокий кузов с открывающейся для погрузки и закрывающейся от дождя и пыли крышей, хотя бы брезентовой, для зерна и иных сыпучих грузов: кто-то будет в таком песок возить, кто-то какую-нибудь селитру. Нужна цистерна, наподобие пожарной, а то и две — для сырья и чистой воды. Сколько всего?

— Четыре или пять.

— Воооот. Добавьте ещё платформу для перевозки того же пива в бочках. Но фокус в том, что, как правило, они нужны не одновременно! И вместо того, чтобы покупать пять грузовиков — можно приобрести один или два со сменными кузовами. И в закупке техники экономия, и простаивать она меньше будет. Выгодно?

— Если так посмотреть — то да.

И это я ещё не стал говорить, что от этого всего один шаг до концепции универсального контейнера. Дед не помнит, в каком году в его мире такое изобрели^[12], но в итоге это получился товар на миллиарды — за такое закопают, заровняют и сделают вид, будто никогда тут такого не бегало.

— Кстати, не сочтите, что лезу не в своё дело, но всё, обязательное к постройке при оборудовании портального перехода на изнанку занимает приличную площадь, потому посмотрите, поместится ли.

— У нас там около шести с половиной гектаров, если смотреть по карте. По сути — тот двухголовый холм и небольшой хвостик в направлении дороги.

— Боюсь, что даже при отказе от усадьбы этой площади может не хватить. Для изнанки третьего уровня, с казармами охраны и прочим надо около восьми гектаров, причём это если речь идёт об участке определённой формы. Для единички меньше, но от холма метров сто пятьдесят — двести понадобится. Если земли вокруг казённые, то для такого случая они выкупаются по фиксированной цене заявительным порядком, то есть, даже разрешения запрашивать и ждать не нужно.

— Увы, там владения графа Сосновича. Рядом земли баронов Клёнова и Шипунова, но это по другую сторону от тракта. Ещё, вроде бы, лесок к северу от Дубового Лога спорным считается. Но складывается ощущение, что Соснович с Клёновым и не собираются определяться с владением, и для них эта тяжба как повод выбраться куда-то без жён, а не что-либо ещё.

— Боюсь, что придётся прикупить кусок земли. По закону препятствовать выкупу под строительство изнаночного перехода нельзя, но и цену закон оговаривает весьма приблизительно. Нужно договариваться с графом. Тут опять двойственность: для определения границы выкупаемой земли нужно составить проект, но проводить геодезические работы, пусть и исследовательские, на чужой территории нельзя. Так что придётся брать с запасом.

Опять расходы, да сколько можно!!!

Хорошая новость — вроде бы на сегодня работы в этих краях закончены, осталось отвезти порталиста к поезду и всё на этом. А вот завтра надо ехать в Осиповичи — встречать лесопилку и отправлять её пыхтеть в Викентьевку.

Дед начал мутить воду на тему того, чтобы ехать на автомобиле.

«На поездах, с пересадкой и прочим — почти день потратим. От Смолевич до Осипович чуть больше ста шестидесяти километров, если мне склероз ни с кем не изменяет. Четыре часа с хвостиком даже по местным дорогам на нашем тарантасе. Ну, четыре с половиной, если регулярно меняться за рулём, то даже не устанешь особо».

Ну, и дальше всё в том же духе, дополнительно упирая на «сохранение мобильности» на время перегона техники — мол, мало ли, сколько раз туда-сюда сгонять придётся. На моё возражение, что в Викентьевке свой грузовик имеется, тот только скептически хмыкнул:

«Ты это серьёзно? То щелястое⁈»

Дальше он начал уговаривать меня заночевать в «Прикурганье» — чтобы, дескать, не терять время на поездки туда-назад, всё равно завтра по этому тракту ехать.

«И что я тут буду делать половину дня и весь вечер? Пиво пить и морды быть? А дома бумаги и письма сами себя разберут?»

«Вот научился же, поросёнок, аргументы подбирать. И соглашаться не хочется, но и оспорить не получится».

По дороге в Смолевичи обсудить с Егором Фомичом идею поездки в Осиповичи на автомобиле возможности не было — затевать при госте разговор на тему, в которой он никак не может участвовать, было неприемлемо по любым меркам, в том числе по дедовым. Пришлось потратить эти три четверти часа с попыткой получить минимальную пользу из беседы с приглашённым специалистом. Среди разговоров о том, кто какие изнанки видел и что там попадалось удивительного, узнал реквизиты нормативных документов, регламентирующих изнаночные переходы. Я даже записал в блокнот, с разрешения гостя. Но вот потом, проводив Лопухина, мы посидели и поговорили. К моему удивлению, Пробеляков идею поддержал, даже несмотря на то, что её осуществление заставляло его мотаться туда-сюда.

Выехали мы из дому — из моего дома, имеется в виду — в восемь утра. По оптимистичным подсчётам деда к полудню мы должны были быть в Осиповичах, а по бумагам Пробелякова лесопилка наша обязана прибыть туда же за полтора часа до нас. Он даже хотел заставить племянника ехать на станцию с утра пораньше, чтобы сразу начать перестановку техники на дорожные колёса. Пришлось остановить эту кипучую деятельность простым соображением, что механик-норвежец и сам справится, причём вряд ли успеет до нашего приезда.

Надо ли говорить, что все эти планы пошли наперекосяк? Для начала в Червене мы нарвались на ремонт дороги, а пока искали объезд — умудрились заблудиться в этом «мегаполисе», заехав в какую-то узкую и грязную кишку, откуда еле выбрались задним ходом, опасаясь как поцарапать автомобиль, так и свернуть забор. Потом как-то забыли, что Осиповичи расположились несколько в стороне от тракта и проехали поворот на нужный город. Причём хорошо так проехали, вёрст десять-двенадцать отмотали в сторону Бобруйска, пока спохватились и нашли, у кого уточнить дорогу. Короче говоря, приехали только в два часа пополудни. Егор Фомич всё переживал, что лесопилка уедет без нас и заблудится, или с ней случится ещё какая-то неприятность. Ну, и с этой стороны всё оказалось тоже не таким, как хотелось: наши «прицепные вагоны» к тому моменту, как мы нашли нужного нам и владеющего информацией железнодорожника, ещё не прибыли. Их притащили на станцию только в четверть четвёртого.

Потом оказалось, что нельзя просто взять, и забрать свои «вагоны» — нужно оформить ещё пачку бумаг не просто о получении груза, а о принятии на баланс подвижного состава, потом — об «изменении состояния» оного с превращением в груз и только затем — о его, наконец, принятии. Понятно, что на каждом этапе на каждый «вагон» заполнялась не одна бумажка. Затем поиск места, где наш состав можно было бы снять с рельсов, сам переход на наземный ход — управились только в девятом часу вечера, умаявшись так, будто сами толкали лесопилку по рельсам как минимум от Тальки, а то и от Пухович. Встал выбор: искать ночлег в городе или ехать в Викентьевку. Дед пытался предложить напроситься в жилой вагончик лесопилки и двинуть в путь, не дожидаясь утра, но там мест вроде как не было — ну, или нас не хотели там видеть. Так что оставались только два варианта, но поскольку наездились сегодня уже вдосталь — решили остаться в Осиповичах.

Глава 14

Утром приключения с приобретённой техникой продолжились. Когда мы в восемь утра заглянули на станцию, просто для порядка, узнать, во сколько отправился наш состав, то увидели локомобиль, вместе со всеми прицепами, мирно стоящим там же, где и вчера. Норвежец, непоколебимо спокойный, заявил, что у него нет топлива — только минимальный неприкасаемый запас, который можно трогать только при строго определённых условиях.

— Ты почему не сказал, что нечем топить⁈

— Вы не спрашивали…

— А с чего мы должны спрашивать о состоянии машины, если ты к ней для того и приставлен, чтоб следить?

— Хорошее у неё состояние. А топливо — это не состояние, это обеспечение. Обеспечение — это обязанность от арендатора.

— То есть, мы должны постоянно бегать вокруг и спрашивать: «Кнутик, солнышко, не нужно ли тебе чего, может, что-то принести, что-то подать», так, что ли⁈

— Да, это быть неплохо. Только без «солнышко», если только бегать будет не симпатичный баба.

Норвежец разговаривал по-русски почти чисто и правильно, только медленно и изредка путался с родами или вставлял странные предлоги. Порой даже возникали сомнения: это он на самом деле так причудливо ошибается или издевается над нами?

Пока добыли уголь. Пока организовали его доставку. Пока обеспечили водой — этот трескоед (дедово определение, которое очень понравилось и мне, и Егору Фомичу) даже не подумал говорить, что слил воду в Лиде, пока не спросили — даже когда обсуждали вопрос угля. Пока развёл пары.

Далее выявилось то, чего вчера в темноте не рассмотрели — если домкраты, которыми локомобиль поднимался над рельсами приводились паровой лебёдкой, а на первый вагон, который собственно лесопилка, движение передавалось через специальный съёмный блок шкивов, то два последних поднимались вручную. Пусть и через редуктор, но крутить ручку — точнее, две, одна по каждому борту — пришлось довольно долго и с заметным усилием. И чтобы нагрузка на крутящего не оказалась чрезмерной — вагоны сперва разгружались, а потом загружались обратно — вручную, разумеется. И загружены они, кто бы сомневался, не были. Слово за слово, дело за дело — лесопилка оказалась готова начать движение только ближе к полудню!

Когда лесопилка изволила, наконец, начать неспешный разгон по направлению к выезду из города мы с Егором Фомичом остались организовывать доставку воды и угля в пути. Зато перезнакомились со всем станционным начальством, пусть это пока и не доставило никакого удовольствия ни одной из сторон…

Всё это время дед развлекал меня, а я, выборочно — окружающих, так называемыми «законами Мёрфи», или Мэрфи, они же «законы подлости». И о том, что если неприятность не может произойти — она всё равно произойдёт, и о том, что любая работа займёт больше времени, чем на неё заложено. Исключение — если вы заложили заведомо больше времени с расчётом на его использование по своему усмотрению.

— Какой-то он мрачный пессимист, этот ваш Мэрфи. Но забавный.

— Что вы, он был оптимистом! С учётом его места работы и должности…

— Ну-ка, ну-ка?

— Говорят, он был начальником испытательной лаборатории на артиллерийском полигоне^[13]. И ему приносили все экспериментальные образцы вооружения и боеприпасов, а также всё, что сломалось или не сработало — для выяснения причин. Та ещё работёнка.

— Да уж, тут начнёшь перестраховываться всячески.

Помнится, я рассчитывал, что лесопилка, исходя из расстояния и «крейсерской» скорости, доберётся до Викентьевки за двенадцать часов хода плюс три остановки по часу. Как сказала бы Василиса: «я был тогда молод, глуп и наивен». Во-первых, эти «бешеные» два с половиной километра в час аппарат набирал минимум полчаса, при условии, что всё это время будет двигаться по прямой. Потом — торможение и последующее охлаждение топки перед чисткой.

Нет, останавливаться пока топка остывает — или охлаждать её, пока локомобиль останавливается — нельзя. Потому что тормоза имеют паровой привод, а без тормозов ездить не положено. Даже немножко и по прямой дороге. И, нет — остаточное давление пара использовать не разрешается правилами.

Нет, охлаждать топку водой нельзя. Потому что металл может потрескаться. Нет, это не «закалка», вы не понимаете, это — другое.

А ещё надо подвозить воду, которая довольно быстро расходуется. И уголь, запаса которого на борту локомобиля из-за отсутствия нормального тендера хватает как раз на один перегон.

Это всё выяснилось, пока ехали по дороге. Терзают меня смутные сомнения, что в лесу всё будет ещё забавнее. Кстати!

— Скажите, что, при работе лесопилки тоже нужно будет постоянно делать перерывы для охлаждения, чистки и разогрева топки⁈

— Нет, конечно! Локомобиль переводится в стационарное состояние, открываются заслонки под колосниками, после чего…

Если опустить полчаса рассказа, изобилующего техническими терминами, незнакомыми ни мне, ни деду и пересказать своими словами, как я понял — в стационарном варианте часть топки опускается на землю, туда просыпаются зола и пепел, остывая по дороге, и их можно и нужно вычищать специальной лопатой через дверку в боковой части. И даже воду можно подливать через специальный переходной бак, не стравливая пар.

В лесу, как я и опасался, веселье усилилось кратно. Мало того, что поезд не вписывался в радиус большинства поворотов — маленькие передние колёсики оказались очень чувствительны к ямкам, кочкам и пересекающим дорогу корням. А вот торчащие то тут, то там пни не мешали — их норвежец в большинстве своём спокойно пропускал между колёс под баком. Но всё равно, приходилось постоянно где-то скруглять углы, вырубая кусты и деревья, где-то срывать бугры, где-то засыпать выемки, где-то выдирать из земли пересекающие дорогу корневища.

Словом, перегон занял больше суток: выехали в четыре часа дня и прибыли на место в десять вечера следующего дня. Или ровно шестьдесят часов с того момента, когда лесопилка должна была прибыть в Осиповичи по расписанию. Учитывая, что не только я, но и Пробеляков всерьёз рассчитывал разобраться с этим вопросом за день, а не за три — хорошо, что встречу с геологом назначили до этой эпопеи, иначе я не представляю, как бы мы срывались с «ралли» и во что бы такое небрежение вылилось.

Возник вопрос: как же от прежнего арендатора до Лиды добрались за сопоставимое время, хоть там расстояние в два с лишним раза больше? Оказывается, там ехали по обустроенной и знакомой местности, имея местные источники воды и топлива. И сменных водителей, чтобы давать друг другу отдохнуть после каждого перегона, но оба сменщика были местными и к нам сюда, разумеется, не приехали, в отличие от трёх человек рабочих лесопилки, которые должны были обучить кого-то себе на смену из числа жителей Викентьевки, имея на это месяц с момента начала работы лесопилки.

Забегая вперёд — выравнивание площадки и вагона, его установка, крепление, планирование местности и прочие подготовительные работы затянулись ещё на два полных световых дня. Зато к началу работы лесопилки о ней, равно как о её необычном виде, знал весь район, и половина его собралась посмотреть на пуск оборудования.

Кстати, норвежец со странным и даже пугающим на наш слух именем Кнут, когда узнал, что вот прямо здесь будет делаться самая настоящая, пусть и на местных травах, акавита, и первые партии уже дозревают в подвале зримо изменился поведением и даже внешне. Он как-то приободрился, в глазах появился интерес к жизни, а в работе — разумная инициатива. И срок ожидания «воды жизни» в два с половиной месяца не пугал. По словам механика, он отчаялся когда-либо вновь попробовать этот напиток, картофельный самогон сельской выделки, который ему предлагали на замену таковой не являлся. И даже ожидание дегустации для него оказалось «как будто кусочком из дома».

«К любому человеку подход найти можно, если отнестись по-человечески!»

«Знаешь, дед, это зависит от точки зрения — кто-то сказал бы, что и этого споили бессовестные и бесстыдныепроизводители отравы».

«Кочка зрения — это дело такое. На каждой есть своя жаба, и всякая из них норовит квакнуть по громче, пусть и полную чушь!»

Всего поездка, включая первый день работы лесопилки, за которым мы наблюдали с целью выявить возможные дополнительные проблемы, заняла ровно неделю! А планировали-то, «день туда, день назад», ага, как же! Единственными, кто получил удовольствие от всего этого были Мурка и Василиса. Одной я рассказывал все перипетии, упирая на комичность или абсурдность ситуации, даже когда было совсем не до смеха, а вторая беззастенчиво «грела уши», потому что «скукота тут страшная, мальчишки местные дураки, как и все они вообще, кроме Юры, а сеструха ржёт, как лошадь — и я тоже хочу порадоваться чему-то в этой жизни». Вот как-то так она изложила свою позицию Маше и наотрез отказалась уходить.

Не успел приехать и немного разгрестись с накопившимися за неделю делами, как позвонили из автомобильного салона в Минске — мол, завтра прибудет ваш заказ, забирайте. Три дня хранения бесплатно, потом за это придётся платить. Ну, прямо завтра я не побегу, сначала с накопившимися вопросами разберусь, а вот послезавтра… Так, стоп! Я же хотел заказать кое-какие детали на одном из местных заводов, который оборудование для леспромхоза делает! Чтобы сэкономить силы и время на переделку грузовика для Викентьевки! А там ещё эскизы не готовы. Нет, придётся грузовикам дожидаться третьего дня. А мне — бегать по городу-у-у-у-у-у!!!

Каникулы, мать их, простите мой французский! Отдых! Ещё пару недель такого «отдыха» — и я буду зачёркивать дни в календаре до начала учебного года, как Кнут — до дегустации акавиты. Может быть даже с большим нетерпением.

И всё же три часа на то, чтобы сходить на городской пляж я в следующие два дня выделил. Как выразился по этому поводу дед: «Нафиг, ибо нефиг!» Выражение удивительно понятное по смыслу при всей своей вроде как бессвязности!

Заказал наиболее просто изготавливаемые на станках детали и материал, от листового металла до стандартных профилей, а также выкупил суммарно полторы сотни килограммов отходов — обрезков металла разных сортов и марок, на «волшебный порошок». Если металлолом мне отгрузили сразу, и даже довезли до дома, то детали придётся ждать от недели до десяти дней! Подумав, заказал ещё рамы и крупные части для будущих сменных кузовов с доставкой в Алёшкино — это буду делать там, расчищу часть склада и построю навес, где эти кузова и будут храниться. Тут зарядили срок вообще в две недели как минимум, потому как надо, дескать, ещё и отливки проектировать. Да и эскизы я чуть ли не на коленке рисовал, прямо в присутствии инженеров.

Так или иначе, такая задержка была хоть понятной — сам виноват, быстрее шевелиться надо было, но неприятной.

«Значит, или первый грузовик будем делать „врукопашную“, или сделаем частично и переключимся на будущий наш пати-вэн».

«Дед, не выражайся! Во-первых, не знаю, на что ты собрался переключаться, а во-вторых, в каретном сарае два переделочных авто не поместятся!»

«Выкатим тарантас и вынесем мусор. Мы же одновременно над двумя работать не будем, так что один можно в уголок задвинуть».

«Оборудования — никакого. Двигать придётся вручную».

«Тележку сделаем. И тали — не велика сложность».

«Крыша низкая, а несущие балки, к которым прицепиться можно — ещё ниже, плюс слабенькие. Как бы эти тали не легли нам на головы вместе с кровлей и её обрешёткой».

В Минск мы с Пробеляковым поехали на поезде, потому что иначе мы два грузовика бы не перегнали. Дед что-то было сказал про жёсткую сцепку, но тут же сам оговорился, что для этого надо иметь особый навык, так что тема заглохла, не начавшись даже без моего участия.

Продавец, увидев по своим документам, что я покупаю уже вторую пару грузовиков, попытался получить с нас «небольшой отзыв», но я увидел пачку бумаг, что он приготовил и сразу отказался:

— Извините, мы сразу подвергаем купленные грузовики глубокой модификации, так что опыт их эксплуатации вряд ли пригодится хоть производству, хоть другим пользователям с заводскими грузовиками.

— И что именно вы модифицируете?

— Почти всё, кроме несущей рамы, энергетического преобразователя и моторов.

— Если вас настолько не устраивают наши грузовики — то зачем вы их покупаете? — кажется, продавец немного обиделся.

— Устраивает почти всё, потому и покупаем. Просто переделываем под свои специфические требования. В других работы ещё больше, и стоят дороже. Плюс ваши — электрические. Кстати, не думали ставить по мотору в каждое колесо? Точнее, сделать мотор-колёса, где ось будет статором, а диск — ротором? Управление поворотами будет ещё проще, чем с муфтами, как сейчас.

— Интересная идея, передам на завод! — кажется, настроение продавца улучшилось. — Но навскидку могу сказать, что грузовик подорожает, даже за счёт упрощения раздаток, точнее — их исчезновения, цена будет порядка четырёх тысяч с небольшим.

— Я бы купил. Правда, пока мне четырёх достаточно, в следующем году — подумаю, может быть, и расширю парк.

На самом деле — пока не собираюсь, но мои планы настолько часто идут не так или вовсе наоборот, что зарекаться не стал бы. Так или иначе, к обеду мы с управляющим вернулись в Смолевичи. Расстояние по прямой было вёрст сорок, по дорогам — сильно больше пятидесяти, ехали небольшой колонной два часа. И за эти два часа я до глубины души и тела прочувствовал разницу между переделанным нами грузовиком и его оригинальной версией.

Кстати, насчёт «нами», когда речь идёт обо мне и деде. В случае с пикапом множественное число списали на помощь Семёныча. Но несколько раз я был на грани. Едва удалось избежать неприятных вопросов, на которые не было внятного ответа. И за которыми могли последовать подозрения — от наличия у меня шизофрении до разоблачения меня, как носителя второго сознания. На костёр не хотелось совсем, так что надо следить за собой с особой тщательностью. И за своим языком.

Пыль, влетающая в кабину через многочисленные щели, казалось, заполнила бы её всю минут через двадцать, не оставив места водителю, не вылетай она наружу через такое же количество других отверстий. Духота в кабине стояла жуткая — думаю, даже без пыли дышать было бы нечем. И жара. На улице-то было немножко чересчур тепло, а уж внутри, под раскалившейся на солнце железной крышей… Жуть, короче. Даже тряска сильнее чувствуется, как ни странно, рессоры-то мы особо не меняли и не дорабатывали.

«Во-первых, всё же доработали, радиус изгиба пластин поменяли, пружинные свойства повысили. И снаряжённая масса за счёт крупной и тяжёлой кабины выше, инерция выше, в итоге лучше гасятся мелкие колебания и вибрации».

В общем, мне стало даже жалко Влада. При том, что он счастлив от получения в своё распоряжение вот такого вот агрегата.

«Ага, пересадим его на исправленную версию — и пропадёт он для общества, разбалуется, развратится комфортом. На обычный для этого времени грузовик после этого тоже не сядет».

Смех смехом, но на вопрос бабушки, как доехали, ответил:

— Думаю, обедать сегодня не буду.

— Почему?

— Пыли наелся. Килограмма два минимум!

Егор Фомич понимающе хмыкнул, тогда как остальные смотрели с недоумением. Правда, отчистившись, отмывшись и прочихавшись — почувствовал себя человеком, а не пыльным мешком, ну, и насчёт обеда передумал.

За обедом предупредил бабушку о необходимости освободить каретный сарай — то есть, что Семёныч будет вытаскивать всё наружу, пока я готовлю к работе первый грузовик, не просто так, а по делу. Ну, и насчёт того, что надо бы над двором навес поставить. Вот идея с навесом ей понравилась — настолько, что я даже пожалел, что высказал её вслух. Как бы не пришлось в итоге сооружать что-то капитальное, да ещё и соответствующее бабушкиному вкусу и представлению не только о прекрасном, но и о приличном.

Глава 15

С утра, однако, заняться грузовиками не вышло — позвонили из минской лаборатории, вызвали на работу. Вот же забавно: то, что год назад казалось настоящим приключением сейчас уже воспринимается как досадная рутина. И это за такой, как ни крути, короткий срок! А что будет через десять лет? Тут мой взгляд упал на портрет Императора на стене зала ожидания, и я опять ощутил странный трепет, при мысли, что этот человек только во главе Империи стоит триста лет! Осталось ли для него что-то новое, не вызывающее скуки? Это какой же у человека должен быть опыт, и жизненный, и профессиональный!

Интересных для меня экспертиз не было, тоже рутина, хотя и представляющая некоторые сложности для коллег. Та же проверка на наличие яда — на каждый нужна своя качественная реакция для определения. Ну, ладно, на каждую группу. А если не знаешь толком, что искать? После добавления индикатора образец уже имеет изменённый состав, для следующей проверки надо брать новый. И думай, как проверить остатки жидкости в бутылке, где её и половина чайной ложки вряд ли наберётся, на десяток веществ? А мне — легко, только в руки взять.

Прямо чувствую себя халявщиком, у которого главная забота — всё записать. При этом я ещё и количественный анализ делаю, определяя количество компонентов смеси, что на порядок сложнее. Коллеги в Могилёве уже привыкли и с содроганием думают о том, как обходились до меня и что будут делать после, когда «заказчики» привыкнут (уже привыкли) получать заключения, результаты для которых на имеющемся оборудовании добыть порой в принципе невозможно. А минские ещё так глубоко не «копают», вон — обрадовались, утащили результаты. При этом ничего интересного в бутылке не нашлось, что было бы особенно обидно для того, кто делал бы анализ вручную.

Ну, и пока оформлял отчёты взгрустнул по отсутствию Большой Светы. Да ещё и Пруссаков — не Пескарский, свои предпочтения имеет, три раза мне слог правил. В общем, расчёт вернуться домой к обеду скончался в конвульсиях достаточно быстро, но и до последнего поезда задерживаться не пришлось, что радует. Пообедал с коллегами в «почти служебной» ресторации, доделал отчёты и уехал, вернувшись домой в четыре часа дня. Чем-то серьёзным заниматься уже не было ни времени, ни желания, и несерьёзным — тоже. К счастью, никаких бумаг дома ни читать, ни составлять, ни даже подписывать не пришлось, иначе это было бы уже перебором. С приятелями, что ли, посидеть на озере, под пиво и рыбку, новости местные узнать? А почему бы и не «да», по очередному выражению деда?

Посиделки оставили двойственное впечатление. С одной стороны — вроде как всё нормально, и собрались, и посидели-поговорили, и разошлись без лишних приключений. А с другой… Как будто в компании Василис обоих полов оказался. Разговоры одноклассников, что остались жить дома с родителями вообще детскими кажутся, а у тех, кто в училищах учатся — наоборот, какие-то подчёркнуто меркантильные, что сколько стоит и кто сколько «сшиб», да на чём. А ведь когда-то мы все на одном языке разговаривали и общие интересы имели! Куда всё делось и почему?

Девчонки тоже не столько радовали, сколько напрягали, хоть дед и советовал «расслабиться». Щебетали, как малолетние, но при этом взгляды у них были такие… хищные! Я, чтобы отбить интерес к себе, рассказал про помолвку.

«Ой, дураааак…» — только и успел протянуть дед, как меня снесло шквалом вопросов. А также домыслов, предположений и странных выводов, сделанных на основании каких-то случайных деталей, причём наполовину выдуманных. Они требовали от меня какие-то несущественные, а то и несуществующие детали и подробности.

— Девочки, ну вот какая разница, какого цвета лента в причёске подруги невесты, особенно если никаких подруг, кроме сестёр не было⁈

— Это знак! Очень важный, как можно не понимать!

— А по-моему, вы выдумываете то, чего нет на самом деле. Тем более, ещё раз говорю — не было там ни коней с лентами, ни подружек невесты, ни ещё чего такого-эдакого. В городах — крупных городах — шумные и массовые обряды не приветствуются.

Но такое ощущение, что меня не слышали и не слушали, болтая между собой о чём-то о своём, весьма слабо связанном с исходной темой. Так, они постепенно перешли с обсуждения нарядов для помолвки к одежде вообще. Всё бы ничего, но они время от времени обращались ко мне, и надо было как-то реагировать. Например, Ира Курочкина с искренними ужасом и возмущением заявила:

— А Светка вообще всякую совесть потеряла — припёрлась в точно такой же юбке, как и у Ленки, хотя точно знала, в чём та будет!

— И что?

— Как что⁈ Уйти было нельзя, а они — в одинаковом!!!

— Повторю: и что с того?

Одноклассница, похоже растерялась. Обвела взглядом одноклассников и обратилась к Косте Костяникину (да, такая вот фантазия у родителей):

— Вот представьте, что вы с Юрой пришли ко мне на день рождения — кстати, не забудьте, он через десять дней — и оказались в одинаковых брюках и… и… и рубашках! — Иринка аж глаза прикрыла. — И вот что ты ему скажешь в таком случае, а⁈

Мы с Костей переглянулись и, раскрыв объятия, хором протянули:

— Братююуууняааа!

Ира явно растерялась. Но попробовала зайти с другой стороны:

— Ну, это вы два придурка — не обижайтесь, я любя. А если кто-то незнакомый будет?

— Ира, вот серьёзно. Может, для вас это по какой-то абсолютно непонятной и иррациональной причине неприятно и пугающе, но нам, парням, это совершенно не свойственно. Когда я вижу где-то кого-то, одетого так же, как я — или хотя бы похоже, я думаю: «Ага, у нас одинаковый вкус в одежде. Возможно, у нас ещё в чём-то совпадают вкусы или есть общие взгляды. Надо подойти, познакомиться — возможно, мы сможем или подружиться, или хотя бы найти общие темы для разговора». Для нас одинаковый элемент одежды — это как знак «свой», а почему это так пугает и возмущает девчонок — понять вообще невозможно!

— Что тут можно не понять вообще⁈ Может, вы слишком толстокожие, чтобы понять, но это абсолютно неприемлемо!

— Тогда объясни. Если это так понятно и очевидно, то объяснить можно быстро.

— Ну… Нельзя так, потому что недопустимо вообще, вот!

Мы с Костей переглянулись, вздохнули и решили больше не настаивать на объяснениях. Всё равно они, скорее всего, будут столь же информативными. Переводя тему, я попросил подать мне бутылку с квасом.

— Вот не понимаю я тебя, Юра! — вступил, подавая мне искомое, ещё один одноклассник. — У тебя свой пивзавод, пива — сколько хочешь, и запретить никто не может. А ты — всё больше квас пьёшь.

— Именно поэтому в том числе. У меня, считай, неограниченный доступ к спиртному, не только пиву. И если не ограничивать себя самому, причём постоянно и осознанно — спиться можно просто мгновенно и для самого себя незаметно. Я предпочитаю перестраховаться, чем иметь даже мизерный шанс нарваться — тем более, пока я последний в роду.

Все на несколько секунд замолчали, вспоминая мою ситуацию, но потом опять вернулись к обычным молодёжным посиделкам.

«Вот скажи мне, дед. Почему мне они все кажутся какими-то мелкими, несерьёзными и порою даже смешными? Мы же прошлым летом сидели точно также вместе, и были на одной волне, как ты говоришь. Что поменялось⁈»

«Ты поменялся, и очень сильно. Хоть и сам этого не замечаешь в большинстве случаев. У тебя возраст сознания, если так можно выразится, лет двадцать пять, если не больше. А одноклассники так и остались вчерашними школьниками».

«Странно — они многие тоже работают или учатся вдали от дома, или и то, и другое».

«И что? Даже у тех, кто работает — на семейном предприятии или по найму — нет того уровня ответственности. Они там не главные, понимаешь? Их есть кому прикрыть и подстраховать. Это не говоря о том, что тебе пришлось пережить в мае-июне прошлого года».

«Ты так думаешь?»

«Уверен. А другие всеми силами пытаются показать и доказать всем, включая себя, какие они серьёзные и деловые — отсюда и демонстративная меркантильность. Тебе же никому ничего доказывать не нужно, даже в голову не приходит так выделываться».

«Считаешь, что это они кривляются так? Это радует, а то я же переживать начал, почему вдруг они такими жадными и хамоватыми стали!»

«Они считают, что показывают свою брутальность и деловую хватку. Подрастут — перебесятся».

«Интересно, а как они меня воспринимают? Жаль, в чужую голову не залезешь…»

«Вот как раз я бы мог с этим поспорить, аргументированно!»

Мы оба мысленно посмеялись, после чего дед продолжил:

«Думаю, воспринимают тебя как старшего. Подспудно, не отдавая себе отчёта. Потому многие охотно подчиняются, а некоторые, наоборот, идут на обострение, соревнуясь за роль „вожака стаи“, даже если сами не отдают себе в этом отчёта. И девчонки именно поэтому повышенный интерес проявляют, причём именно с дальним прицелом».

На следующий день, начав обдирать первый грузовик, вспомнил ещё об одном забытом заказе — сиденья! Подумав немного под ехидный комментарий деда «Штирлиц подумал. Ему понравилось, и он подумал ещё раз», решил взять с собой не только эскизы, но и каркас будущего сиденья, точнее, те его части, на которые будут крепиться подушка и спинка. Ни салазки, ни механизм регулировки спинки показывать не хотел.

Конструкция подушек с боковой поддержкой никаких вопросов и проблем у шорника не вызвала:

— Это как седло, только пополам развёрнутое и без деревянного каркаса. Тут и делать-то особо нечего!

Тем не менее за свою работу он запросил столько, словно делать было очень «особо чего»! Я уже знал, что хорошее седло, сделанное под заказ и под размер как коня, так и хозяина стоит от пятидесяти рублей и до конца фантазии, тогда как фабричное от пятнадцати которое совсем уж «третий сорт не брак» или от двадцати пяти более-менее приемлемое. Но у меня-то нет ни каркаса, ни стремян, да и форма несколько проще! Тем не менее, за каждое из двух водительских сидений для новых грузовиков он запросил по семьдесят пять, за пассажирские «полуторные» — по шестьдесят, хоть они и больше, но проще по форме. За сиденья же для пикапа, которые заметно шире, зарядил сотню за каждое, и сотню же за задний диван!

Торговаться не любили и толком не умели ни я, ни дед, однако платить столько рука не поднялась. Мастер, похоже, на это и рассчитывал и в отличие от меня процесс любил. Надо будет в следующий раз взять с собой Егора Фомича, стравить этих двоих и ехать домой чай пить, а часа через полтора возвращаться ждать окончания торгов. Я же, даже с дедовой помощью, смог сбить общую сумму заказа с чудовищных по моим прошлогодним меркам пятисот семидесяти рублей только до чуть менее жутких пятисот. И то только потому, что вспомнил — сиденье для повозки, которое временно работает задним в пикапе, стоило тридцатку ровно! Нарвался, правда, на пятнадцатиминутную лекцию по сортам кожи и типам набивки, но оно того стоило — пятьдесят рублей из семидесяти скинул на мысли о том, что пока и на этом поезжу, а в бричку закажу там же такое же.

Сроку мастер запросил на всё про всё неделю, но первый комплект должен был прийти к концу третьего дня или утром четвёртого. И только дома я вспомнил, что забыл про четвёртый автомобиль!

«Это ты забыл, я помнил, но понимал, что для себя надо будет сделать чуть-чуть, но иначе, тем более что там, скорее всего, будет три ряда сидений, и раскладываться они должны особым образом. Ну, я тебе потом в голове покажу и картинку, и мультик. Эскизы так или иначе рисовать придётся».

«За ещё более хитрые сиденья этот мастер вообще чудовищную сумму загнёт!»

«Фомичом разогнём, не страшно. О, кстати, насчёт „разогнём“ — анекдот про чемпионат мира по питью алкоголя хочешь?»

«Нет!!!»

«Ну и ладно!» — подозрительно покладисто согласился дед. Видимо, был уже в предвкушении «творческого процесса». Мне же вспоминались скорее «муки творчества», ну да ладно — эскизы деталей у нас есть, опыт — тоже. Причём самый ценный, на мой взгляд, это как делать не надо — не нужно будет повторять тупиковые действия.

Я немного помучил деда, но не из любви к садизму, а с позиций здравого смысла — сначала сходил пообедал, переоделся и предупредил всех, что ухожу «в творческий запой». Маша похихикала и добавила:

— Хотела бы я посмотреть на то, что у тебя там получается! А то по рассказам я себе, конечно, что-то представляю, но не уверена, что правильно.

— Сделаю автомобиль для себя — на нём и приеду в Могилёв, а то и прямо к вам на дачу!

— Не надо на дачу! Мама нервничать будет. Я, кстати, постоянно в город мотаюсь, твой вальс репетируем. И уже начинаю жаловаться, как мне надоело туда-сюда мотаться, скоро начну проситься, чтобы вернуться домой. Пока остальные на даче…

Она замолчала и только тяжело дышала в трубку. Сказать, что у меня подскочил энтузиазм в стремлении как можно скорее закончить с переделками — это ничего не сказать! Я аж зарычал невольно и внезапно охрипшим голосом сказал:

— Мурка, не дразнись! А то я всё брошу, и приеду — хоть на поезде, хоть на велосипеде!

— Нет-нет! Женихи принимаются только на автомобилях!

Меня немного «отпустило», и я смог ответить почти нормальным голосом:

— Надо же, какая ты у меня меркантильная, киса моя.

В общем, прощание как-то затянулось примерно на полчаса. Дед в нетерпении «бил копытом» во внутреннем мире, но не подслушивал, как и обещал когда-то.

Нет, опыт — страшная сила! Зная, что и как там устроено, разобрали оба грузовика до конца дня. Или дело не только в опыте, а в хорошей мотивации у меня и тоске по работе у деда?

Ходовую отложили до получения первых деталей из механических мастерских и на утро занялись сборкой каркаса кабины грузовика, которая была укороченным на полметра вариантом кабины пикапа без заднего сиденья. Но при этом за спинками передних оставалось приличное пространство, там даже окошки предусматривались. В процессе работы заезжал Пробеляков старший — и посмотреть, и помочь (но мы его прогнали), и аккумуляторы, заказанные им ещё при работе над пикапом, привезти. Кстати, вот и помощь от него — подвозить нам готовые детали из мастерских и от шорника.

Пикап мы делали, считая со всеми вспомогательными работами, восемь дней. Грузовик сделали за три с половиной — ну, как «сделали»? Детали ходовой ещё не пришли, так что даже верх частично разобрали обратно, чтобы получить доступ к удобной установке передней оси. Дед предложил покрасить «серебрянкой» для защиты от коррозии, а поверх нанести бронзовую краску «для красоты». И эмблему в виде Рысюхи на капот повесить, рядом с эмблемой завода-изготовителя основы.

«Мы с тобой такие художники, что над нашей красотой все смеяться будут. А вот защитную краску нанести, особенно снизу — обязательно, и на пикап тоже».

Отставив грузовик в сторону, начали монтировать каркас кабины на будущий мой автомобиль. Причём кабина занимала почти всю длину рамы, чуть выступая за габарит спереди. Кстати, насчёт размеров кабины — выяснилось, что в грузовике дед предусмотрел спальное место для водителя или сменщика. Но заказывать у шорника лежанку не стал, потому что «цены у него воистину конские». И в процессе продумывания и размещения оборудования в кабине дед меня чуть было не побил. А всё из-за светильника…

«Вот тут бы хорошо ночник поставить, мало ли, свет понадобится перед сном или ночью. Но на ртутной лампе это будет издевательством над глазами, а с лампочкой накаливания — над нервами и бюджетом».

«Так давай простого „светляка“ повесим — магический светильник, то есть».

«Тааак… А расскажи-ка мне, внучек, про этого своего „светляка“. Какая светимость, мощность, цена, от чего питается?»

В общем, когда он выяснил, что используя в основе недорогой макр с твари нулевого уровня, цена которому рублей пятнадцать-двадцать, можно было сделать «почти нормальные» фары с регулированием, пусть ступенчатым, силы света, присоединить их к бортовой энергосистеме до конвертера магии в электричество — для Пырейникова это работы на десять минут — и абсолютно не завися от размеров и хитростей подключения покупных ламп… Если бы не был дед полностью и абсолютно нематериальным — ох, и досталось бы мне! С другой стороны, то, как он мне выедал мозг изнутри, чайной ложечкой — так лучше бы побил, честное слово!

Глава 16

Поработать над своим будущим транспортом не удалось: к тому времени, как дед устал придумывать эпитеты, характеризующие мой уровень умственного и общего развития, а я соорудил из необработанного растительного макра примитивный одноразовый светильник — для чего-то большего требовались хотя бы основы артефакторики, которые нам начнут начитывать на втором курсе — приехал первый комплект подушек на сиденья. И вызвал этот комплект второй поток брани от деда. Если бы он не устал, ругая меня, то, возможно, было бы больше экспрессии. А так только сказал: «Бери это чудо техники и поехали к мастеру. Выяснять, каким местом он думал, когда вшил оставленный ему для примерки каркас внутрь подушки. И как собирался делать второй комплект сидений без второго набора железяк».

Погрузились, поехали. Поругались, хоть и без огонька, но душевно. Шорник, оказывается, уже сделал выкройки и на второй комплект, а за железом собирался заехать позже — всё равно, мол, по плану сейчас сиденья для пикапа.

«Нет, так-то оно выглядит даже красивее, но как теперь найти где там под кожей монтажные отверстия? И как прорезать аккуратно кожу над ними, чтоб она не разъехалась».

Мастер каялся, что просто привычка сработала — сёдла-то с каркасом внутри, вот он и загнал туда как закладные детали, так и внешнюю раму. Когда я сказал, что найти металл под кожей и определить точное положение отверстий для меня не проблема, как и изготовление пробойника, дед вообще успокоился.

«Ладно, и так сойдёт. Салазки переделывать придётся, как и узел крепления спинки. Хорошо хоть, для тебя металл деформировать, как из глины лепить. Если бы нужно было менять чертежи и заново заказывать изготовление — было бы хуже. А так пошито шикарно, конечно. Руки у мастера золотые. Хоть и растут из задницы!»

Дед всё же напоследок не удержался от ехидства. А вот присутствовавший при всём этом Егор Фомич проявил себя более прагматично. Он сумел повернуть вопрос о необходимости переделки всего кресла в сторону дополнительных расходов, которые мы, якобы, понесём на этом и выбил скидку. Пусть небольшую, на фоне общей стоимости заказа, но мне бы и такое не удалось, даже если бы догадался попробовать.

На обратном пути заехали в каретную мастерскую — заказать лежанки в грузовики. Деревянная рама и тонкая фанерка как основа, кожаный верх и набивка средней жёсткости — каждая такая конструкция обошлась всего-то в пятнадцать рублей. Что-то дёрнуло меня достать из кузова полученные от шорника изделия и спросить:

— А такое сделать сможете? Если да — то за сколько, по деньгам и по времени?

— Это же Савельича работа? Сразу видно руку, да…

— Савельича, Савельича. Та что, взялись бы?

— Это тут мудрёно, с железом внутри, иди ж ты! Надо же, что старый удумал…

— Стоп-стоп, это не «старый удумал», это он по моим чертежам делал, причём кое-что сделал не так, как договаривались, его здесь только работа.

Услышав это — мастера оживились, переглянулись и перестали «дурочку включать», по определению всё того же деда. Зато начали задавать вопросы по делу и прощупывать не с праздным интересом, а что-то прикидывая для себя.

«Ишь ты — корпоративная солидарность какая! Не хотели у старого мастера работу перебивать, а как узнали, что он только исполнитель — вспомнили о конкуренции».

В итоге, узнав сколько и чего мне было нужно запросили за весь заказ триста пятьдесят рублей, но больший срок. И это их первая цена, там же ещё поторговаться наверняка можно! Ну, старый прохиндей! Но тут мастера, засмущавшись, признались:

— Правда, такой красоты вряд ли добьёмся, не так богато выглядеть будет. У Савельича ить каждый стежок в своё тиснение ложится, заподлицо с кожей. И нить проварена да укреплена составом, который он в секрете держит — её ни огонь, ни жучок не возьмёт. Ну, если в меру, конечно. У нас оно всё попроще будет, и по виду тож.

«То есть, у деда, получается, „господская вещь“, то есть — премиум-сегмент, а у этих ребят массовый продукт. Для себя или для важного кого — надо к деду ехать, а вот на грузовики сидушки можно было и здесь заказать. Всё равно там через пару месяцев под слоем грязи никакой разницы не разглядишь».

К вечеру переделали салазки, собрали механизмы регулировки, после чего и кресло, которое, по настоянию деда, поставили на верстак, а не в кабину. И не зря — пришлось дважды разбирать и переделывать, потом разбирать третий раз, чтобы иметь перед глазами образцы для второго экземпляра. А потом и четвёртый, поскольку ручка, удобно доступная на верстаке, когда стоишь сбоку от него, сидя в кабине оказалась расположена просто издевательски неудобно.

А кабина после установки сидений стала выглядеть совсем иначе. Коричневая кожа, серебристые панели, бронзовые накладки — просто шик и блеск, даже не скажешь, что делали рабочую лошадку, а не что-то представительское.

«Да, малёк увлеклись мы с тобой наведением красоты. Перестарались немного. Но зато руку набили! Кстати, когда Фомичу аккумулятор ставить и сидушки менять станем — надо будет аналогичным образом всё отделать. Чтобы обидно не было старшему, что у младшего машинка наряднее».

Аккумулятор, кстати, мы убрали из ящика между сиденьями, сдвинув его до упора вперёд и развернув поперёк. В ящике дед организовал в задней его части «отсек для документов», с кучей перегородок, а впереди сравнительно большой «перчаточный ящик». Причём перегородки он лепил специально так, чтобы кроме всякого рода канцелярщины, включая планшет — жёсткую пластину с пружинным прижимом для удержания бумаг сверху, чернильницу с крышкой и прочее, туда ничего нельзя было положить. Максимум пару газет или журнал какой.

«Иначе водитель первым делом уложит туда свой перекус. Вторым — курево. Потом уже бумаги. В дороге оно всё перемешается, по ряду причин, и получим мы накладные, идентичные натуральным, со вкусом курицы, и это в лучшем случае. Оно тебе надо? Вот я и думаю, как сделать так, чтобы кроме бумаг сюда вообще ничего не лезло».

Под будущей лежанкой тоже был ящик для багажа, во всю ширину кабины. Забраться в него можно было или откинув вперёд спинку пассажирского сиденья или открыв запирающуюся на замок дверцу за дверью водителя. Над лежанкой была полка для вещей со страховочной сеткой, сетчатый карман на стене, поворотный светильник и отдельный выход вентиляционной системы, она же отопительная, она же — охладительная.

«Подушку и одеяло пусть свои приносят, а то совсем уж барство получится!»

«Дед, мы и так грузовик отделали, как не каждый господский автомобиль похвастаться может. Про „климат-контроль“ так вообще ни в одном каталоге ничего нет!»

«Вот и хватит! Ладно, шторку ещё повесим, между лежанкой и кабиной, а то ещё не догадаются, зачем тут карниз приделан».

Так и не понял, почему дед называет Влада во множественном числе и что помешает нам объяснить ему все задумки, хоть лично, хоть по телефону.

Дальше так и работали, то мой автомобиль потихоньку строили, то в пикапе сиденья меняли и салон «обновляли», после чего Егор Фомич заявил:

— Это противоестественное что-то — на такой красоте по деревням кататься. Салон от авто, которому в столице ездить нужно! Мне аж садиться внутрь страшно.

— Почему вдруг⁈ По сути-то ничего не поменялось, разве что «табуретка» стала немножко удобнее.

— «Немножко»⁈ Юра, это ваше регулируемое кресло — это вообще чудо! Причём вот так всегда у вас — вначале непонятно, как и почему придумано, а через три дня, уверен, будет непонятно, как вообще без этого можно было обходиться.

Старый Пырейников, вопреки обыкновению, без особых препирательств согласился сделать светляки для фар всех четырёх автомобилей, а также ещё три системы кондиционирования. Да и вообще выглядел гораздо бодрее, чем при работе над первым грузовиком и совсем уж несравнимо с тем, каким он был зимою. На осторожный вопрос, заданный наедине, он ответил только:

— Не хочу и не могу вдаваться в подробности, но, кажется, мы нашли то, чем могли обидеть Хранителя. И есть основания полагать, что можем исправить ситуацию. Большего пока не скажу, не просите. Но должен буду, не банальные деньги, а что-то большее. Не я, так потомки мои рассчитаются. Не спорьте, так надо!

Ну, надо, так надо. Во взаимоотношения людей с их богом лезть вообще не принято, и не просто так.

Рефлекторы для фар, равно как и стёкла с хитрым рельефом внутри, который, по мнению деда, должен обеспечивать более ровный и правильно сформированный поток света, делал я. Потом мы с Трофимом Ильичом вместе собирали устройство, я устанавливал его на место, а он — подключал через регулятор.

Несмотря на ворчание деда, и даже на стремление как можно быстрее оказаться рядом с моей ненаглядной, такой «запойной» работы, как над первым образцом, я не допускал. Находил время и для текущих дел, и для обновления гардероба, и просто для отдыха — в конце концов, у меня каникулы! Только когда привезли заказанное железо из механических мастерских, я дал слабину, и мы отработали всей бригадой «от рассвета до заката», но закончили грузовик за день, включая установку дуг тента и пробное натягивание брезента на них. Несмотря на разумность идеи со сменными «грузовыми модулями» до её реализации руки так и не дошли, и дойдут ли этим летом — неизвестно. Потому пока такой вот компромисс, ориентированный в первую очередь на «генеральный груз». Зерно придётся возить в мешках, а жидкости — в бочках.

Мне и самому было интересно, что у нас получится, потому и поддался на «творческий порыв» деда. Когда стемнело, под руководством «соседа по черепу» произвёл проверку и настройку фар, хоть мой «внутренний голос» и ворчал, что во дворе это всё равно нормально не сделаешь, надо выехать на дорогу. Нет уж — у меня от напряжения руки дрожат, куда тут по городу ехать!

Утром на выезд грузовика для обкатки, как на представление в театре, собралась едва ли не вся улица. И откуда только узнали, и о самом планируемом мероприятии, и о точном времени? С другой стороны — с развлечениями здесь туго, так что людей можно понять.

Брандмейстер заглянул внутрь, одобрительно покивал, щупая сиденье и сказал только:

— Вот, другое дело. Теперь ничто вид не портит!

А вот другой сосед, его постоянный соперник и старинный друг, местный полицейский, осмотрел всё более дотошно, что и понятно — он-то на пикапе не катался. Так же пощупал кожу, подержал руку у решётки вентиляции, заглянул за шторку.

— Говорите, заводской грузовичок? Для перевозки сырья и товара? Хех! — Он покачал головой. — В шофёры какого-нибудь барона нанимать думаете?

Он сам засмеялся своей шутке и отошёл в сторону, качая головой, даже не понятно — то ли в недоумении, то ли в неодобрении.

Обкатку производил по тому же маршруту, что и в случае с пикапом, разве что задерживался в каждом адресе на меньшее время — Егор Фомич на месте, работает, это я — так, катаюсь. Встретились мы с ним в «Прикурганье», обсудили текущие дела, а помимо прочего я ему сказал, мол, пусть Влад, как сможет выделить день, приезжает в Смолевичи, на грузовике. Заберёт себе новый, а старый оставит мне для профилактического ремонта и аналогичной переделки.

Два наших авто, пикап и грузовик, стоявшие рядом у трактира, выглядели очень необычно и по отдельности, а уж в паре вообще производили сильное впечатление. Эх, к ним бы добавить ещё парочку, с цистерной и зерновым кузовом, да ещё «представительский бусик», как обзывал дед будущий мой транспорт — вообще выставка бы получилась, не хуже, чем в столице. И так какой-то караван, двигавшийся со стороны Червеня к Смолевичам и вроде как не собиравшийся заезжать к нам — вдруг резко завернул направо, к трактиру.

Мы с Пробеляковым, переглянувшись, с интересом наблюдали через окошко, как караванщик обходит оба автомобиля, заглядывает через стёкла внутрь, изучает эмблему в виде Рысюхи на капоте и её же изображение на дверях — идея деда, мол, транспорт фирмы должен нести рекламу фирмы, потому и поместил изображение, которое мы с горем пополам скопировали с увеличением с одного из эскизов могилёвского студента-художника, дополнив идущим по кругу текстом «Напитки от Рысюхина». Но когда купчина перешёл к ощупыванию и пытался, оглянувшись по сторонам, сделать щёлочку в шнуровке брезента и заглянуть внутрь — решили, что пора выходить и прекращать это безобразие. На крылечке услышал кусок разговора предводителя каравана с местным конюхом:

— Это где же такое чудо изготавливают? В Англии или в Германии?

— Да это барин наш, Рысюхин младший, из покупных грузовиков выделывает разное. Он маг по металлу не их слабых, в академиях учится — вот и тренируется на досуге.

Тут и мы с Пробеляковым подошли к месту событий.

— Добрый день, чем могу быть полезен? — я уступил право начать разговор своему управляющему.

— Здравствуйте. Продайте грузовики, а? — Взял быка за рога караванщик.

— Не продаются! — ответил я.

Визитёр оглянулся — видимо, хотел дать отповедь молодому, который влезает в разговор старших, но увидел перстень главы рода и осёкся. Сопоставил герб на пальце и картинку на дверцах, вспомнил сказанное ему только что и сделал правильный вывод.

— Господин Рысюхин, ну вам-то зачем? Вы себе ещё сделаете, а мне товар возить!

— Мне тоже товар возить надо. У меня бровар, три завода, один вообще в Шклове, корчма, два трактира и своё село на границе Могилёвской и Минской губерний. И для всего этого нужно кучу всего возить. Я не то, что продавать — я добавлять грузовики собираюсь, имеющихся не хватает! Но если сильно надо…

Караванщик, у которого в ходе перечисления моих предприятий появилось на лице что-то наподобие уважения, яростно закивал головой.

— В основе это — электрический грузовик Кротовского, как бы не самый дешёвый вариант на рынке, при этом удобный и достаточной для меня грузоподъёмности. Просто чуть-чуть поменял кабину, чтобы удобнее было и не дуло.

Караванщик был разочарован, но не имея никакого родового перстня, хотя бы слуги рода, спорить и «качать права» (очередное странное выражение деда) не стал. Просто вздохнул и с тоской посмотрел, как мы с Егором Фомичом забираемся в кабины. И это ещё он, по счастью, стоит достаточно далеко от двери, чтобы не почувствовать дуновение прохладного воздуха изнутри. Ну, пусть попробует купить базовый грузовик, мне рекламы для графа не жалко, и переделать самостоятельно. Может, что-то и получится. Если в механизмы лезть не станут, ограничившись кабиной.

До Алёшкино шли вместе, маленькой колонной, как недавно из Минска, вот только ощущения совершенно другие. Пусть мелкая пыль и просачивалась где-то, несмотря на все усилия по подгонке деталей и невзирая на кожаные уплотнители, но это даже смешно было сравнивать — тут скорее запах пыли, чем она сама, в отличие от килограммов песка, летавших по кабине ранее. Дед, правда, ворчит, говорит, что при нормальных резиновых прокладках её было бы ещё меньше и грозится на нашем авто добавить пару рёбер в лабиринтные уплотнители.

«Или за счёт нагнетания очищенного воздуха создать избыточное давление в кабине? Не на много, где-то сто два килопаскаля? Или этого маловато?»

«Дед, ты это всё можешь не вслух думать, а? От дороги отвлекаешь!»

А всё-таки на самом деле удобная штука, этот автомобиль! Объехал все свои заведения в районе, раньше это целый день бы отняло, а так — два с половиной часа на всё про всё, включая разговоры. Но от роли извозчика всё ещё коробит — благо, кабина закрытая и можно сделать вид, будто веришь, что тебя никто не видит.

Глава 17

Вторую половину дня пришлось посвятить входному контролю и отбраковке изготовленных под заказ деталей. Мне бы такое в голову не пришло — проверять за людьми из солидной по нашим меркам организации, но жизнь заставила, и дед ей помог. После возвращения домой собрали одну ось для нового автомобиля и по какому-то наитию, или дед почуял неладное, запустили электромотор, уложив на верстак так, чтобы ступицы были в воздухе. А оно всё как начало прыгать! С лязгом! С грохотом! Выдернув провода, я в голос удивился:

— Что это было⁈

«Радиальное биение, довольно сильное. Из-за конского эксцентриситета одной из полуосей или ступиц на ней. Грубо говоря — кривая деталь, центр масс не лежит на оси вращения».

«И что делать⁈»

«Ну, во-первых, конечно, всё проверять — это чудо и везение, что в первых двух осях, что вчера ставили, никакого заметного брака нет, или пока просто не проявился никак. А что делать во-вторых — зависит от того, как тут у вас принято. Или выкатывать претензию изготовителю, или исправлять самим».

Опрошенный по телефону Егор Фомич выругался, потом уверил:

— С претензиями ничего не получится. Мы детали забрали и деньги отдали. Всё, договор закрыт и сдан в архив, прибыль поделена и разослана. Им никакого интереса нет теперь что-то переделывать за свой счёт. Так что будут делать вид, что ничего не знают и ничего не понимают. В стиле, «может, вы уронили где, оно и погнулось» или ещё что-то такое. А то и просто разговаривать откажутся.

— От них с таким отношением все заказчики разбегутся!

— Главный заказчик — леспромхоз, он никуда не денется, как и они от него. Но там у них и отношения другие. А случайные сторонние заказчики — они всё равно, как правило, с единичными изделиями, и в любом случае второй раз вряд ли придут раньше, чем года через три, так что с ними — то есть, с нами — церемониться? Тем более, что в плане выручки мы им погоды не делаем.

— Значит, максимум что удастся — это душу отвести, рассказав им, кто они есть по сути своей, а исправлять всё равно самим?

Управляющий как-то грустно хохотнул.

— Даже рассказать достаточно подробно не получится — пожалуются в полицию даже не на оскорбления, а на нарушение общественного порядка. И ещё и вас же оштрафуют.

И столько эмоций прозвучало в голосе моего управляющего, что стало ясно — это что-то из личного опыта. Может, потом как-нибудь расспрошу при случае, если не забуду.

«Вперёд наука будет: не платить, пока всё не проверено. Это не только данных мастерских касается, а вообще любых подрядных работ».

«Согласен, дед. Главное, ведь всё сырьё для основного производства обязательно проверяем, зерно так вообще каждый мешок, даже у самых доверенных продавцов — и то, пусть и выборочно. При этом очень часто что-то да находим, хотя казалось бы — знаешь уже, что попадёшься, а всё равно пытаются. А тут даже в голову не пришло!»

В общем, полдня искали брак — и, что характерно, находили. Заодно узнал на практике, чтотакое торцевое биение, а также прослушал лекцию (с наглядными примерами) на тему «допуски взаимного расположения и формы поверхностей». Криво приделанные шпильки, которые должны работать ловителями вообще-то — это зло, которое нужно карать! И ещё понял одно: у нас все оси с радиальным биением! Просто послушал, как работает мост с тщательно вывешенными и выровненными полуосями и сразу же осознал, что оба ранее сделанных автомобиля нужно разбирать и исправлять. Мелькнула было мыслишка, что и так сойдёт, но дед пресёк это очень быстро — просто рассказал, как оно влияет на износ подшипников и сколько оные стоят. Вздохнул — и пошёл загонять только что обкатанный грузовик обратно в сарай.

«Ну, обкатка для того и делается — чтобы выявлять и устранять возможные ошибки, недостатки и недоделки».

«Так ведь выяснили не во время обкатки!»

«И что это меняет? Ничего!»

Оставалось разве что только вздохнуть. Но удалось сэкономить время, тем более, что утром Влад позвонил своему дяде, а тот — мне, что выезжает после утреннего «развода на работы», то есть, часиков в девять утра, так что стоило поторопиться. Ну, как сэкономили? Просто поставили «вылизанную» накануне эталонную ось вместо одной из снятых, а потом за два часа выровняли вторую. Кстати, когда она крутится — баланс проверять и выставлять гораздо удобнее. Но дед матерится, насчёт техники безопасности и что-то на тему «пальцы поотрывает нафиг — где новые покупать будешь», это если цензурно. Нет, с новыми оно, конечно, сложно — но мы же не на хуторе живём, а в городе, районном центре. У нас в больнице даже настоящий целитель есть! Сравнительно слабый, конечно, новые пальцы отрастить вряд ли возьмётся во вменяемые сроки, но старые на место приделать — почему бы и нет? Дед только крякнул и пробормотал что-то неразборчивое, наподобие «такую притчу испортили»^[14].

В общем, до обеда не торопясь сделали заново грузовик для Викентьевки и выгладили одну ось для моего будущего автомобиля. Влад с учётом крюка через Осиповичи — вот уже с нетерпением жду мост через Тальку по пути в одноимённую деревню, мы посчитали — почти тридцать пять вёрст экономии получается, для конного обоза день пути, если не больше, не хухры-мухры, — доехал за пять часов с небольшим, добравшись до нас к половине третьего дня. Потный, пыльный — а потому просто грязный, с той разницей, что где-то грязь сухая, а где-то — мокрая. Уставший, измученный — но довольный и гордый своим достижением. Переглянувшись с приехавшим для передачи племяннику нового транспорта Егором Фомичом, мы хором послали его мыться и чиститься, разве что воды дали напиться.

Вымытый, вычищенный и накормленный Влад был подведён к новому грузовику.

— Ух ты! Какая морда! О, и Рысюха прилеплена, здорово!

— Так, погоди, а морда тогда чья?

— Грузовичья же! Вон, глаза, рот, лоб, — перечислял он, показывая поочерёдно на фары, бампер и лобовое стекло.

— Ладно лезь внутрь, как тебе там.

Мы специально подвинули и опустили кресло так, чтобы было как можно неудобнее даже садиться в него, не говоря уж о прочем.

— Да что ты мучаешься, отодвинь кресло!

— В смысле⁈

— Вон рукоятка под сиденьем, дай, покажу! — дядя наслаждался своего рода издевательством над племянником.

Показали, каким рычагом поднимать кресло, какой кремальерой наклонять спинку. Влад был в восторге. Напомнили, где и как регулируется сила обдува и температура поступающего в кабину воздуха и отправили проверить авто на ходу — прокатиться по городу или ближайшим окрестностям. Приехал он минут через сорок, какой-то мрачный и насупленный.

— Что случилось⁈ Что-то с машиной? Сломалось что-то? Не молчи!

— С ней-то всё в порядке. Идеально просто. Идёт, как плывёт, и вообще — даже вылезать не хочется.

— Ну и не вылезай. Сейчас документы кое-какие передам, положишь их в отсек для бумаг, и езжай себе домой.

— К кому домой?

— К себе домой, к кому же ещё?

— То есть, «езжай»? На этом⁈ А отдавать кому? И на чём я потом буду?..

— Я тебе отдам! Попробуй только отдать — мало не покажется! А ездить потом… Да на этом грузовичке и будешь, если не сломаешь.

— Я⁈ На этом⁈ То есть… То есть, это вот чудо, эта прелесть — это мне⁈

— Дошло наконец-то, слава сиськам!

— Чьим⁈

— Метафорическим! Влад, не тупи! Как тебе агрегат?

— Чудо чудное! Говорю же — вылезать не хочется, так бы и жил тут, только сидя спать неудобно будет. А это точно для меня, вы не шутите? Может, какому благородному заказчику сделали, барону, например, а меня просто дразните?

— Тебе, тебе, успокойся. Мы и дядюшкину машинку немного улучшили, и тебе из нового проекта перепало кое-что. А спать — зачем сидя? Ты что, занавеску не отодвигал, что ли?

Постепенно, с шутками и прибаутками, показали Владу всё оборудование кабины, что для чего и как включается-открывается. Сами с дедом удивились, сколько времени на это ушло и сколько мы, оказывается, всего наворотили. У будущего же владельца и вовсе был такой обалделый вид, что его страшно было пускать за руль. Для снятия эффекта привлекли его к подготовке его бывшего транспорта, точнее — к выгрузке нужного, выбрасыванию ненужного (тут уже он удивлялся тому, сколько всего, оказывается, натащил в кабину за прошедшее время) и отмыванию автомобиля, хотя бы вчерне. Когда очухался — отправил ночевать у дяди в Алёшкино. Опять наши два автомобиля ушли небольшой колонной к юго-востоку от города, по Червеньскому тракту.

Пока я думал, чем занять вечер — Семёныч уже ушёл домой, а одному ворочать железо было таким себе удовольствием, тем более, что и остатки энергии я слил в накопитель грузовика, чтобы у Влада в пути сюрприз не случился. Да и дед опять завёл шарманку про безопасность — вот раньше она его не беспокоила, а тут как подменили, зазвонил телефон. Причём не мой мобилет, а стационарный, в доме, о чём мне и сообщила Ядвига. На службу, что ли, вызывать будут на завтра?

Но я не угадал. В перерывах между работами в автомастерской, а наш каретный сарай медленно, но уверенно превращался именно в неё, я подал заявку в канцелярию графа Сосновича с просьбой о продаже мне части земель около Дубового Лога. С приложением схемы местности, на которой было очерчено желаемое. Что делать с тонким местом я ещё не решил — точнее, денег на это решение категорически не хватало — но кое-что требовалось сделать в любом случае.

Который раз задался вопросом: ну как так⁈ Почему стоит разобраться с навалившимися проблемами и расходами — тут же валятся, пачкой, новые — на порядок сложнее и дороже. Год назад не знал, где взять двадцать–тридцать тысяч на любой из острых вопросов, теперь могу закрыть деньгами сразу три таких проекта — но как в издевательство тут же появилось такое же, если не большее, количество задач с ценой решения тысяч двести — триста. С другой стороны, старые вопросы, казавшиеся неразрешимыми на протяжении многих лет, как-то же решил? Значит, и сейчас справлюсь!

Так или иначе, первые шаги к решению вопроса с тонким местом я сделал, попросился на приём к хозяину окрестных земель. И вот меня приглашали на завтра на завтра на десять утра к графу.

Эх, жаль, парадную форму академии не построил — точнее, заказал, но она в ателье в Буйничах, да и швы пока временные, с большими припусками ткани внутри — на случай, если я за лето вырасту. Ну, тогда альтернативы «помолвочной» визитке нет. И медаль так на ней и висит, кстати. И пусть висит, я и часы подарочные возьму обязательно, вреда от этого точно не будет. Что ещё, кроме как помыться и побриться? А, точно, бумаги на имение взять, там его границы указаны. Ну, и всё на этом, готов.

Это я так решил, а вот бабушку чуть удар не хватил — как это так, к самому графу, да в уже надёваном⁈

— Бабуля, я с графом Кайриным не раз и не два встречался. И не только с ректором, но и со старшим братом его. К полному обоюдному удовлетворению. Заметь — я титулованных студентов в пример не привожу, или рядовых преподавателей, а среди них бароны встречаются не так уж редко. Сразу ректора!

— То какой-то директор школы, пусть и для магов, а то наш граф Соснович, ему, почитай, почти весь район принадлежит!

— Кроме земель баронов и казённых — почти так и есть. Кайрины тоже не одной педагогикой живут, причём на землях их рода штук пять наших районов поместить можно, и это только суша и только на севере.

Пустой спор начинал набирать обороты, пока дед не дал мне мысленный подзатыльник.

— Погоди, бабуля. Идти надо?

— Надо, конечно! Таким людям не отказывают!

«Вообще-то — отказывают, и даже и не таким» — подумал я про себя. В слух же сказал иное:

— Тем более, что я сам просил об этой встрече. Пошить костюм успеем? Нет. Что-то ещё сделать сможем, даже если окажется, что нужно? Нет. Ну так и зачем бегать по дому? Чтоб прийти к графу вспотевшим и вонючим⁈

— Нет, конечно! Как ты такое вообще выдумать мог!

— Ну вот и всё, значит, и нечего суетиться.

— Ай, делай, как знаешь — ты же у нас большой, глава рода, жениться собрался. Только потом, опозорившись, к кому плакаться придёшь?

Оставив таким образом последнее слово за собой, бабуля удалилась. Ну и ладно. А вот и мобилет в кармане ожил, кто там? Моя Машуленция! Вот и занятие на вечер. Помимо прочего — ну не одним же мурлыканием мы с ней занимаемся по телефону, в самом-то деле! — рассказала и об интригах, кипящих в среде будущих участников выступления.

— Погоди, вроде же было сказано, что если вдруг — вылетят сразу две пары и без восполнения?

— Так они теперь очерёдность выхода делят! Кто первой парой идёт, пусть даже все на сцену разом выходят, всё равно есть 'первая пара, по которой все ровняются, так вот, им, как правило, при удачном выступлении от хозяина бала какой-то сувенир достаётся памятный. Это почти как кабинетный подарок, прости за сравнение, но просто местного значения. Вот за это место чуть было не развернулось настоящее скрытое побоище!

— Мне кажется, обоих ректоров и профессора это достало ещё на стадии отбора. На что вообще самоубийцы рассчитывали⁈

— Как есть самоубийцы! Профессор рявкнул, что они все клинические идиоты, в медицинском смысле, так что это даже не оскорбление, а максимум — разглашение врачебной тайны, если думают, что первой парой могут пойти хоть кто-то, кроме хореографов наших. Точнее, нашей и вашего. А возможные интриги по поводу второго и прочих мест удавил в зародыше, просто поставив всех парней по росту.

Маша захихикала:

— Теперь эти «шевелители ногами» тщательно выдумывают, о чём бы ещё им пособачиться и в чём, помимо танца, посоревноваться. Во придурки, что наши, что ваши!

Разговор с моей любимой, к сожалению, не мог длиться слишком долго, и после короткого, всего лишь пятнадцатиминутного рассказа о том, куда именно и как я мысленно целую её на прощание вызов пришлось завершать. Остаток вечера, чтобы успокоиться во всех смыслах, посвятил утащенной из библиотеки книжке с наиболее многообещающим названием.

Утром, дав указания Семёнычу отмыть грузовик — просто струёй воды под давлением, не извращаясь с тряпками, мылом и прочим, а потом ничего не трогать самому и другим не давать, отправился к ожидающей меня наёмной пролётке, чтобы на ней проехать аж целых семьсот метров до городской резиденции графа. С другой стороны, будь тут расстояние хоть семьдесят метров, всё равно пришлось бы ехать, потому как иначе — «невместно»! Интересно, что меня ждёт на этой аудиенции?

Глава 18

Пригласил меня граф Соснович, понятное дело, не к себе домой, и тем более не к завтраку, а в один из своих кабинетов — тот, что в городской управе, а есть ещё в леспромхозе и, вроде как, в конторе, что на складе при товарной станции.

В приёмную вошёл за пять минут до назначенного времени — с учётом всех обстоятельств подгадать было совсем не сложно. Секретарь — граф, похоже, не поддался на новую моду усаживать в прихожей своего кабинета эмансипированных, а порой и предельно эмансипированных, барышень, посмотрел на меня, вопросительно приподняв бровь. Суровый дядька — лет сорока пяти на вид, причём вид такой, что топор лесоруба в его руке смотрелся бы куда органичнее, чем ручка-самописка.

— Рысюхин, Юрий Викентьевич. Назначено на десять ровно.

Секретарь взглянул в лежащий перед ним раскрытый журнал и кивнул утвердительно, после чего добавил:

— Его милость граф задерживается, придётся немного подождать.

Взгляд служителя приёмной скользнул по мне, ненадолго задержавшись на груди. Лёгкая ирония в глазах, появившаяся было при виде медали, сразу исчезла, как только он разглядел вместо ожидаемого, похоже, бантика жезлы. А вот жетон на часовой цепочке он не опознал, ну, или не придал значения. Ладно, ждать, так ждать — надеюсь, не долго. Жаль, не взял с собой никаких других бумаг — можно было провести время с пользой. Заскучать, правда, мне в любом случае не грозит — у меня есть дед, с которым всегда можно как минимум поговорить, а то и «мультики» посмотреть.

Поболтали с дедом о плане работ над двумя оставшимися под переделку автомобилями, обсудили ещё раз некоторые детали оборудования кабины моего «микроавтобуса» — а графа всё нет. Уже, между прочим, двенадцать минут одиннадцатого. Пряча в кармашек часы, которые достал машинально для проверки времени, я поймал взгляд, который задержал на них секретарь. Ага, теперь он понял, что за жетончик у меня возле медали висит, проникся, судя по выражению лица. С другой стороны — что мне за дело до его отношения? Однако, академическая вежливость — четверть часа, а как оно в отношении графов дело обстоит? В десять двадцать, когда я уже думал, как бы повежливее перенести встречу, дверь распахнулась, и в приёмную стремительно вошёл граф. Злой, как тварь изнаночная, и с «фонарём» под глазом. Хм, думаю, одно с другим явно связано.

— Бардак, сплошной бардак кругом! — обратился он к своему, вскочившему при появлении шефа, секретарю. — Одна улица перекопана, кстати, вызови-ка мне Шишкина на после обеда, чтобы я немного успокоился, а то удавлю гада, вторую неделю раскопки свои ведёт. На другой — затор, телеги сцепились. И ещё эти гвозди на всех дорогах! Опять колесо пропорол и, вот, об стойку…

Тут он заметил меня.

— Господин Юрий Рысюхин, если не ошибаюсь? Прошу прощения, дайте мне ещё пять минут, привести себя в порядок.

Пять — не пять, но минут через семь-восемь секретарь, видимо, получил какой-то сигнал от хозяина и пригласил меня в кабинет. Этого времени магу природы хватило, чтобы свести с лица гематому, хоть, повторюсь, это не школа Жизни, но себя «подлатать» может и друид. Что, вообще-то, породило немало шуточек на тему их «деревянности» и не только, но сейчас речь не об этом.

— Доброго дня, Ваше сиятельство!

— Доброго, если бы ещё на дорогах было поменьше потерянных гвоздей и прочего старого железа.

— Если позволите, милостивый государь…

— Извините, что перебиваю, но давайте без этого вот всего, без витиеватостей. Мне ещё сегодня в Дворянское собрание ехать, там на неделю вперёд наслушаюсь и наговорюсь. Плюс временя для светской части уже потеряно. Без чинов, в общем.

— Как скажете, Евгений Борисович. По железу на дорогах — можно повесить перед грузовиком, или даже за телегой электромагнит с широким полюсным наконечником, так, чтобы он опускался к самой дороге, до высоты в пару сантиметров. И поездить малой скоростью туда-сюда по улицам и дорогам.

— Может сработать. А почему именно электромагнит, чем постоянный плох?

— Проще отдирать от него прилипшее железо — достаточно подстелить брезент и выключить ток. Ну, и всякого рода рельсы, декоративные ограды и прочие такого рода объекты ловить, удовольствие сильно ниже среднего, я думаю. Поставить обычный конвертер магии в электричество — и вперёд.

— Думаю, можно попробовать. Всяко быстрее и эффективнее, чем граблями чистить и несравнимо дешевле по сравнению с тем, чтобы всё жидким камнем залить.

— Можно вообще бесплатно, если дать магнит в аренду артели горожан, желающих заработать на сдаче в металлолом всего найденного. А найтись может не только мусор, но и достаточно ценные потерянные мелочи. И подсказать, что Смолевичами мир не ограничивается: на оживлённых трактах или в крупных городах насобирать можно много больше.

Граф засмеялся.

— Интересный вариант — вместо расходов на уборку придумали, как на уборке этой заработать. Я, признаюсь, получив вашу просьбу, навёл некоторые справки о вас. Как вижу, люди не врут, на самом деле — оригинальный взгляд на вещи, в том числе на всем, казалось бы, привычные.

«Кстати, Юра, то, что мы ещё нигде гвоздя не поймали — это или удача, или более крепкие покрышки на грузовиках у Кротовского. А вообще надо с собой запасное колесо возить обязательно. И домкрат, чтобы вывесить пробитое для замены, плюс ключи».

«Согласен. При первой же возможности закажу штук несколько и переделаю под наш стандарт крепления».

«Причём сделать это надо до того, как отправим грузовик в Шклов — сами они там запаску никак не купят».

Соснович тем временем вынул из ящика стола папку с документами.

— Ладно, давайте к делу. В моём секретариате рассмотрели вашу просьбу о продаже части земель, прилегающих к имению Дубовый Лог. И я вынужден сказать, что я не могу выполнить эту просьбу.

«Вот же! А как всё начиналось! И зачем только время тратил⁈»

«Не торопись, внучок! Во-первых, если бы всё было так просто ­– прислали бы отказ по почте, у графа лишнего времени не так и много, а ты не такая великая знаменитость. Во-вторых, морда у него слишком хитрая. Послушай, что дальше скажет».

Разговор этот в реальности занял не больше секунды и, надеюсь, на лице моём ничего лишнего не отразилось. А граф ждал, ждал, зараза такая, реакции! Но не дождался ничего, кроме внимания, однако разочарованным этим не выглядел.

— Дело в том, что указанные земли мне не принадлежат. Да-да, вопреки ходящим по округе слухам, мне принадлежит далеко не весь район. Лес к югу от Червеньского тракта и некоторые прилегающие к нему поля находятся в собственности короны.

«Значит, в Минск ехать, к бюрократам!»

«Не торопись — это тоже по почте можно было сообщить».

— Тем не менее, обратились вы по адресу. На данный момент этот лес и эти земли находятся в долгосрочной аренде у моего рода, точнее — у меня. В настоящее время остаток от девяноста девяти лет аренды составляет что-то около двенадцати лет.

«Так, стоп! Мы когда про аренду земель под Талькой думали — не было такого варианта, сорок девять максимум!»

«Это потому, дед, что я немножечко совсем не граф. А был бы князем — то и сроки могли быть больше, и ставки ниже».

— Ждать двенадцать лет я не могу — мне нужно в любом случае отстраивать усадьбу в ближайшие годы. Строить сейчас одно, а через двенадцать лет сносить и строить по другому проекту? Разве что если сейчас времянку какую-то соорудить, чтобы только удовлетворяла минимальным требованиям…

— Нет-нет, речь не о том, чтобы ждать. Есть возможность как субаренды, так и передачи права на аренду. Но не произвольно очерченного кусочка, а в соответствии с определёнными нормами. Мои люди подумали, и вот что надумали.

Граф вынул из папки карту[1], развернул её на столе и жестом пригласил меня подойти поближе.

— Границы участка с юга и запада идут от Червеньского тракта по кромке леса, потом от его угла — к пресловутому спорному лесочку, по его южной опушке и далее продолжая ту же линию до дороги на Дубовый лог и по ней, по дороге — назад до Червеньского тракта и уже вдоль него замыкаем границу. Всё получается по естественным рубежам, участок в диапазоне допустимых площадей, при этом земли одной категории. Все условия соблюдены. Ах да, и участок не является изолированным анклавом — у него край длиной около семисот метров по тракту проходит.

Соснович внимательно посмотрел на меня, изучающего карту.

— Щедро, даже очень…

— Ой, да что там… Пахота, да, но — низшего разряда, ещё чуть-чуть и выпас максимум. Причём холмы эти, мешающие распашке… В общем, землица, честно сказать, не совсем чтобы бросовая — но и не завидные угодья. Зато получается двести шестнадцать гектаров с хвостиком, причём этот хвостик мистическим образом, вот поневоле уверуешь, что сами боги эту сделку одобряют, такой величины, что за вычетом вашей усадьбы, которая оказывается внутри, арендуемые площади получаются ровно двести десять гектаров.

«Ого! В два раза больше, чем в Викентьевке!»

«Страшно подумать, во что это обойдётся».

Примерно это я и озвучил графу:

— Знаете, я недавно брал в аренду участок земли на Могилёвщине. Земля — заросший лесом, преимущественно — сорным, песчаный холм посреди болот, в дюжине вёрст от ближайшего тракта. Так вот, скажу честно, не пытаясь надувать щёки и юлить — выкуп сотни гектаров там я не потянул. Пришлось брать в аренду, причём смотреть на цену в зависимости от срока аренды. А тут вдвое больше какой-никакой, а пашни…

— Пустое! Аренда оформлялась восемьдесят семь лет назад, по другим совершенно правилам и тарифам. Инфляция у нас в Империи, слава Кречету, минимальна, но тем не менее денежный оборот растёт, тарифы тоже, но давайте не будем о глобальном. В принципе, я могу передать право на аренду по той цене, которую плачу сам…

Я вклинился в паузу:

— А какой смысл вам с такой благотворительности?

— Помимо того, что избавлюсь от необходимости вносить плату за ненужный мне кусок земли, где просто нет смысла что-то выращивать с учётом всех сложностей обработки на таком рельефе? В этом году я и вовсе то поле под паром оставил. Ну, если вам от этого будет спокойнее — добавлю немного в свою пользу.

«Нет, ну ты понял, каков жук⁈ — Дед, казалось, был парадоксальным образом в восторге. — Повернул всё так, что ты сам — сам! — просишь повысить тебе арендную плату! Талант просто!»

— На данный момент этот участок обходится мне в сумму… — граф полистал бумаги. — Две тысячи триста семнадцать рублей в год, для вашего душевного спокойствия округляем до двух с половиной. По рукам?

«Ого! У тебя, внучок, за сто гектар топорника — двенадцать тысяч в год, а у графа две сотни га пашни — за две триста. Может и тебе хотя бы в бароны пойти?»

«Сплюнь! Там столько требований, условий и суеты, что нынешняя суматоха отдыхом на курорте покажется! На кой ляд мне это баронство⁈»

«У вас тут сословное общество. Каждая ступенька даёт больше прав и возможностей, а вот баланса обязанностей пока не вижу. В той же академии учёба для барона куда как удобнее и дешевле. Тебе уже всё равно, а детям твоим?»

«Дед, блин! Задурил голову! Не отвлекай — сейчас разговор о другом идёт!»

Как ни короток был наш с дедом разговор, граф заметил заминку и добавил аргументов:

— При выкупе земель, в том числе — по особому тарифу, — тут он подмигнул, — выкупается весь участок на одних условиях. Получится неплохой домен на лице мира, с хорошей транспортной доступностью.

А вот судя по этой оговорке он знает про моё тонкое место! Или знает, или догадывается с высокой долей уверенности! Откуда⁈

«Соотнёс запрошенный тобой участок с нормативами на обустройство, добавил сюда историю с „нападением“ монстра на усадьбу. А может и разговор твой с геологом кто-то подслушал в трактире».

— Знаете, Ваше сиятельство, я склонен с благодарностью принять ваше предложение. И даже внести плату за оставшиеся двенадцать лет вперёд.

— А вот это уже лишнее. В случае выкупа начнутся перерасчёты, взаимозачёты… Оно нам надо? Но если вы согласны — я отдам распоряжение готовить необходимые документы. Ваш поверенный в делах по-прежнему Пётр Ильич Сребренников?

— Да, разумеется.

— Вот, стало быть, с ним и будут мои люди работать над подготовкой договора, с вашего позволения.

Я ещё раз поблагодарил графа за щедрое предложение и раскланялся. Уже когда подходил к двери, граф Соснович словно спохватился:

— Ах, да, господин Рысюхин! У меня к вам тоже есть просьба.

— Да, разумеется, Ваше сиятельство! Если смогу — то обязательно приложу все усилия!

— Я хотел бы попросить вас доработать мой личный автомобиль в том же ключе, что и ваши уже наделавшие шума в районе и не только грузовички. Все работы и материалы, разумеется, за мой счёт, как и оплата труда всех работников, включая вас.

Дед внутри меня ржал, как конь.

«Я же говорил, что жук феноменальный! Подошёл бы просто так — ты мог его вежливо, но послать. А так — сделал вроде как одолжение, дал тебе почувствовать себя обязанным ему, а потом уже выкатил просьбу. Перед этим ещё намекнул, что дело не закончено. Монстр, просто монстр!»

— Но у меня нет инженерного…

Граф отмахнулся:

— Автомобиль мой личный, и хотел бы я посмотреть, кто вдруг полезет без моего ведома смотреть, что и как там у меня сделано!

Голос Сосновича лязгнул сталью, причём нехорошо так лязгнул, даже не сытым чавканьем затвора, а дребезгом палаческого инструмента.

— В таком случае — не вижу принципиальных проблем. Нужно только осмотреть автомобиль, определить объём работ и разместить некоторые заказы на ваших предприятиях — многие детали проще сделать механообработкой, чем магией моего уровня. Ах, да: ещё помещение для работы нужно, с возможностью вывесить авто на козлах.

— Технические вопросы будет решать специально уполномоченный на то человек, я в них всё равно ничего не понимаю. А авто сейчас покажу, идёмте.

«Суров граф! Развёл и пристегнул!»

«Чему ты радуешься⁈ Меня там Машенька ждёт, у меня ещё один грузовик и мой пикап в работе, а тут ещё это!!! Причём для графского заказа все свои работы придётся отложить!»

«Не паникуй. Во-первых, пока мастерские будут детали ходовой делать у нас будет несколько дней, чтоб закончить, хотя бы частично, свои проекты. Во-вторых, как раз заработаешь своей Мурке на „Вискас“, не с пустыми руками приедешь!»

«Тебе бы всё смеяться…»

«А ты ещё так посмотри: лепи везде свою эмблему с Рысюхой и надпись про „авто-ателье Рысюхина“. Богиня будет довольна — это известность, причём известность хорошая и в кругах уже не просто благородных лиц, а титулованных и обеспеченных».

Аргументы мне не нравились, как и предстоящая работа, да и как вся ситуация в принципе. И вид автомобиля настроения не улучшил. Граф заметил недовольство на моём лице.

— Вам не нравится моя ласточка⁈

— Нет, что вы. Мне не нравится то, что я не смогу с ней нормально работать из-за особенностей конструкции.

— Поясните?

— Это кабриолет. Мягкая сдвижная крыша. Я маг металла, с кожей работать не могу. Плюс консольное расположение колёс, далеко вынесенных за контур корпуса. Тут своеобразная подвеска, да и вся ходовая… У меня есть несколько отработанных идей, касающихся улучшения безопасности и управляемости, но здесь…

Я промолчал о том, что сами колёса «велосипедного» типа не давали поставить их на нормальные ступицы.

— А если я разрешу изменить внешний вид автомобиля и элементы конструкции? Я так понимаю, получится что-то уникальное?

— Есть под рукой лист бумаги и карандаш?

Глава 19

Искомое вскоре нашлось.

— Рисовать я не умею, вообще, от слова «совсем» — антиталант, можно сказать, в этой области. Но могу делать чертежи и эскизы.

Я ещё раз обошёл графскую гордость.

— Двигатель я трогать не буду — не хватит ни сил, и знаний, ни навыков. Чтобы не получилось так, что мотор очень похож на настоящий, но не работает — вообще касаться не буду, разве что снаружи от пыли и грязи почистить, когда обшивку снимем — но это вашим работникам задача. А не меняя двигатель — и со всем его отсеком ничего не сделаешь, остаётся такая же узкая трапеция в плане. Разве что слегка поменять форму обшивки для лучшего сочетания с остальными частями и улучшения воздухозабора на все нужды.

Я набросал лёгкими штрихами указанную фигуру на видах сверху и сбоку, а потом, чуть подумав (на самом деле — посоветовавшись с дедом) — и спереди.

— Колёса передние, соответственно, останутся вынесенными на консолях, заужать колею это затея дурная и опасная: управляемость понизится, а шанс опрокинуться — наоборот, резко вырастет. Поэтому оставляем ширину, но спрячем всё под широкими крыльями с каплевидным обтекателем. Поскольку крыло за обтекателем все, кто сможет всё равно будут использовать как ступеньку и полку при каждом удобном случае, как их ни гоняй, эту полку надо будет подкрепить. Да, крепление колёс и конструкцию тормозов тоже поменяем, возьмём от грузовика моего, там оно уже проверено.

Ещё несколько штрихов на бумаге, пока только обозначающие габариты деталей.

— Кабину сделаем тоже каплевидную, при виде сбоку, и более широкую, по ширине передних крыльев, задние колёса уйдут в габарит кабины под крылья, совмещённые с боковиной багажника.

Закончив с тонкими линиями набросков, я постарался вывести по ним жирной линией контур будущего автомобиля. Получалось не очень, но гораздо лучше, чем с портретом Рысюхи. Несколько минут пыхтения — и набросок того, что дед обозвал «плод противоестественной связи „Хорьха“ с Ауди-ТТ» был завершён. Я скептически осмотрел его и только хмыкнул:

— В голове оно выглядит лучше — и в металле, надеюсь, тоже. Ах да, салон. Сделаю максимально комфортным и удобным, насколько я это себе сейчас представляю. Правда, не исключено, что за следующие полгода — год придумаю что-то ещё, чего здесь не будет…

— Это понятно, всё развивается, всё изменяется. В автомобилестроении — особенно быстро. Даже не знаю, какая ещё отрасль может показать такой темп изменений? — задумчиво протянул граф, рассматривая мои каракули.

«Ха, это вы тут ничего не знаете про электронику в целом и вычислительную технику в частности! Почти натуральная экспонента!»

— Может, авиация? Она просто стартовала чуть позже и «порог вхождения» там выше.

— Какой-какой порог⁈

— Эмм… Минимальный уровень вложений, необходимый для того, чтобы войти в дело. В каждой отрасли он свой.

— Хорошее выражение, надо будет запомнить.

— Да, кстати, насчёт новинок и запоминания. У меня применяется несколько технических решений, которые мне до этого больше нигде не встречались. Я понемногу занимаюсь просмотром специальных изданий в поисках аналогов, но на осень запланирована работа со знающим инженером, который поможет отобрать настоящие новинки, отделив от того, что просто мне не попадалось на глаза. И будем патентовать всё это добро, от узла крепления колеса и конструкции тормозов до некоторых принципиальных решений. И очень не хотелось бы узнать, что кто-то успел взять привилей или патент чуть-чуть раньше.

Я краем глаза заметил, как потемнел лицом граф, и спешно добавил:

— Надеюсь, среди ваших работников не найдётся таких, слишком ушлых ребят?

Фразу типа «вас-то я ни в чём не подозреваю» использовать было категорически нельзя, меня дед вовремя за язык дёрнул, останавливая. Потому как она бы выдала то, что подозрения как раз есть — если их на самом деле нет, то и в голову не придёт отрицать наличие такового. Граф монстр в переговорах тот ещё, такое нутром чувствует.

— Я прослежу, чтоб ничего никуда не утекло! — Твёрдо сказал Соснович и при этом внимательно посмотрел на старшего механика. — В целом, концепция мне нравится. Вольдемар Сигизмундович, — он кивнул на того самого старшего, — займётся всеми техническими вопросами, счета за детали, материалы и работу сторонних специалистов — моему секретарю. Что-то ещё?

— Да. Нужно будет заказать кое-что в механических мастерских, после того, как уточню размеры и переделаю чертежи. Но на сей раз хотелось бы без брака — не так, как в прошлом заказе. И отделка салона. Я могу работать только с металлом и кристаллами, деревянные панели, обтяжка кожей — даже не знаю, к кому обратится.

— Пан Вольдо поможет. Но старший по проекту — вы, Юрий Викентьевич. На этом давайте прощаться на сегодня — на самом деле, много дел. Документы на землю будут готовы послезавтра, мой секретарь вам сообщит.

И убежал. Дед задумчиво проговорил:

«Да уж. Ты, небось, и не заметил, или внимания не обратил — но он сейчас поставил себя так, будто ты его штатный работник. Причём провернул это таким образом, что ты не то, что не возразил — не осознал даже. Смотри, такими темпами оглянуться не успеешь, как окажешься сменным мастером в одном из цехов одного из его предприятий. Монстр, натуральный монстр!»

«Ну уж нет! Делаю машину — и больше никаких с ним дел, во избежание! А то и впрямь — сам не замечу, как вассальную клятву принесу и на работу устроюсь. Управляющим на собственный же завод».

«Ну, совсем связи и контакты рвать тоже неправильно будет. Однако лучше все дела вести через поверенного. Кстати, надо ему сообщить о намечающейся сделке с землёй».

«Напомни, когда выйдем отсюда. Сейчас заведующего гаражом озадачить надо».

— Ну что, Вольдемар Сигизмундович, будем делать из этого лакированного чемодана современное авто со всеми удобствами? Вижу в вашем лице скепсис. Что ж — сейчас оба переделанных автомобиля в разгоне, но мне нужно буквально пару дней, чтобы закончить ещё один. Прокатитесь, посмотрите, оцените.

— А как же заказ графа⁈ Вы что, собираетесь просто уйти, и заняться своими делами⁈ — Собеседник был шокирован. — И не стоит обзывать нашу ласточку чемоданом!

Надо же — обиделся, и это он ещё не знает, что я в последний момент удержался от определения «гроб» вместо «чемодан».

— Ни в коем разе! Но для начала нужно заказать потребные материалы, количество которых смогу определить только после разборки аппарата и проверки насчёт того, что можно использовать. Так что пока нужно отмыть, поставить на козлы или иную надёжную опору, после чего «раздеть» до голой рамы с мотором и трансмиссией. Это всё можно делать и без меня — более того, я тут только мешаться буду, путаясь под ногами.

— Ну, в целом да, как-то так…

— Завтра зайду, посмотрю насколько всё плохо с мостами и полуосями, потом оценю форму и состояние рамы. Сделаю чертежи, посчитаю расход материала, оформим заказ… Пока его исполняют, прочие возможные в процессе работы можно будет успеть сделать дважды. Так что, Владислав Сигизмундович, не переживайте — тянуть время и прогуливать работу я не намерен.

— Можно просто пан Вольдемар. В Вологде когда работал, так и вовсе Владимиром Семёновичем звали — не выговаривают, видите ли.

— Тогда просто Юрий. Кстати, о выговаривают… — рассказал анекдот про физрука и первоклассников^[15], посмеялись оба и на этом разошлись. Заведующий гаражом только проводил меня и представил старшему охраны, велев впускать и выпускать в любое время без каких-либо вопросов.

За следующие три дня успел полностью переделать второй грузовик — третий автомобиль в условном гараже моей «фирмы»! Это при том, что в перерывах не только заказал Пырейникову ещё один комплект артефактов (пообещав поместить в салоне графского автомобиля его гербовую табличку, если только сам нарисует), но и проконтролировал разборку кабриолета, провёл диагностику снятых деталей ходовой, подправил чертежи полуосей и отдал пану Вольдемару для заказа вместе со списком материалов. Всё же изготовление третьего образца по имеющимся эскизам и даже образцам — дело несравнимо более быстрое, чем «творческий поиск»! Хоть и более скучное.

Кстати, сам Вольдемар Сигизмундович, которого я взял с собой на обкатку изделия, проехав сперва на пассажирском, а затем и на подстроенном под себя водительском месте преисполнился впечатлений и энтузиазма. Если до этого он работал, просто выполняя не совсем понятную блажь руководства и на меня тоже косился недоумённо, то сейчас осознал разницу в удобстве и действовал уже с пониманием цели. Да и отношение ко мне стало много более серьёзным — а оно пригодится, когда начнём формовать из листа кузовные детали и переделывать их по три-четыре раза, добиваясь идеальной стыкуемости и приличного внешнего вида.

Отсылать грузовичок в Шклов пока не стал — намного удобнее мотаться из дома в графский гараж, расположенный в промзоне Смолевичей недалеко от вокзала на нём, чем пешком или на возке. Дед, как ни странно, никак это не прокомментировал — а я уже, можно сказать, ждал ворчания на тему «а как упирался» и тому подобного. Даже немного жаль, что работа над моим персональным автомобилем, можно сказать — встала. Два «творческих поиска» одновременно я не потяну, так что делал в свободное от графа время только рутину, а именно изготавливал и ставил общие с пикапом либо похожие детали. При этом я мысленно уже ехал на новом авто в Могилёв, на встречу Мурочке-Машеньке и задержка из-за графского заказа бесила жутко. Но потом напоминал себе, что это плата за сравнительно дешёвое решение вопроса с имением, а новый размер владений — это ещё и возможность разместить там всё, что угодно — от портала на изнанку до гаража с мастерской и от складов для сырья до помещений, подвальных и не только, в которых будут вызревать и храниться напитки, требующие выдержки. Не то, чтобы это полностью снимало раздражение, особенно при мысли, что я плачу за землю дважды — деньгами и работой, но облегчение приносило.

Ну, и бабушку сама мысль, что я напрямую веду дела с самим (!) графом Сосновичем возбуждала и поддерживала в тонусе несказанно.

С паном Вольдемаром мы в целом сработались. Нет, всё не было «зефирно», порой и матом друг друга крыли в пылу полемики — но потом неизменно мирились, а после работы с бутылочкой «Рысюхинского» проговаривали спорные моменты уже спокойно и даже со своеобразным юмором. В общем, не сразу и не просто, но удалось стать в гараже «своим», что, по словам деда, могло потом ещё не раз пригодиться.

Так, сделали стенд для балансировки ходовой. Поскольку «ласточка» — кстати, прозвали её так за эмблему изготовителя в виде какой-то птицы на щите на самом верху радиаторной решётки — имела бензиновый мотор и задний привод, а не электромотор, то раскрутить полуоси до нужной скорости вращения простой подачей тока было невозможно. Пришлось ладить приспособления, отдельно для подключения ведущего заднего моста и отдельно — переднего. Если сперва Вольдо возмущался, мол, зачем переводить металл и труд на «бесполезную конструкцию», то потом, увидев воочию биения колеса и оценив лишнюю нагрузку на подшипники — переменил своё мнение, и между делом прогнал через стенд элементы ходовой всего графского транспорта, по поводу чего дважды ходил в механические мастерские ругаться и один раз — «бить наглые бессовестные хари». В тот раз он вернулся наутро с похмельем и мастером из мастерских, который посмотрел на наш стенд и впечатлился на ровном месте.

Лимитирующим по времени фактором стали роскошные кожаные кресла, которые я заказал в салон авто у всё того же старого шорника, заодно сообщив ему, под чью… эээ… фигуру они предназначены. Перед заказом, кстати, уточнил у Вольдемара Сигизмундовича и у секретаря графа, для каких целей в основном используется авто. Просто у сплошного дивана есть одно-единственное, но важное преимущество: он гораздо удобнее для близкого общения с противоположным полом. И нет, это не мой вывод, а мнение деда, основанное на предпочтениях многих тысяч автолюбителей его мира. Оказалось, что для этих целей граф предпочитает более уютную и комфортную обстановку, ну да и ладно.

Шесть дней изготавливались сиденья, десять дней ушло на автомобиль — правда, последние два дня ожидания кресел я усиленно работал уже над своим проектом. Салон выглядел необычно и красиво — это при том, что вместо декоративных панелей из дерева или обтянутых кожей пока стояли металлические «заглушки», покрашенные тёмной бронзой. Широченные двери, открывающиеся вперёд, изогнутая дугой приборная панель, рычаг переключения передач на низкой перегородке между сиденьями — короткий, лакончиный, с удобно ложащимся под правую ладонь широким деревянным наконечником — вместо того длинного железного ужаса, что стоял изначально. Вообще вместо четырёх педалей и шести рычагов осталось три и два соответственно, вторым рычагом включался стояночный тормоз. Ну, ещё маленькие рычажки на руле, которые дублировали тумблеры для включения света и кондиционера, расположенные на панели перед коробкой передач, где ими мог бы манипулировать и пассажир. Кстати, здесь оба кресла регулировались по двум осям и наклону.

Граф выглядел вполне довольным, единственно что спросил про двери — до того они крепились к вертикальным стойкам и открывались назад — мол, непривычно и зачем вообще?

— Тут два момента. Во-первых, дверь стала намного шире, и если оставить петли сзади — то сидя внутри было бы крайне неудобно её закрывать и открывать, пришлось бы изворачиваться и тянуть руку за спину, а так — слегка наклониться вперёд.

Я продемонстрировал всё это, устроившись на переднем сиденье.

— А второе — безопасность. Передняя стойка намеренно прослаблена в паре мест, так что при сильном ударе — то есть, при столкновении с препятствием, она деформируется, прогнётся вперёд. При этом потянет за собой дверцу — точнее, это дверца своим весом толкнёт стойку, но это не принципиально, выведет замок из зацепления и дверь по инерции откроется. Это предотвратит, или как минимум сильно снизит, опасность быть зажатым в салоне.

Я перевёл дух — всё же граф мог не совсем адекватно отреагировать на слова о том, что он может попасть в аварию, но, к счастью, он оказался человеком здравомыслящим и уравновешенным.

— Кстати говоря, введение зон контролируемого разрушения, которые будут обеспечивать более безопасное для водителя и пассажиров поведение конструкции автомобиля — это один из тех принципов, которые хочу запатентовать, так сказать, глобально. Суть в том, чтобы то, что может травмировать человека — отваливалось безопасным образом в стороны.

— Проектировать автомобиль так, чтобы он разваливался при первой возможности — так себе идея. Если даже её запатентуют, то вряд ли кто-то будет пользоваться.

Я не стал спорить с графом — пусть себе считает себя умнее, мне бесплатно, а ему приятно.

— Да, машина не крашена…

— Как это⁈ Я думал как раз — какой красивый серебристый цвет…

— Это «серебрянка» — алюминиевая пудра с лаком, по сути — антикоррозийное защитное покрытие. Я сперва им только днище закрыть хотел, но потом мы решили обработать корпус полностью. Я вижу эту машину в глубоком тёмно-зелёном цвете, сдержанно-аристократичном, с серебряными элементами, подчёркивающими линии корпуса, или в насыщенном красном, ближе к вишнёвому, но решать вам. Можно и так оставить — лет семь минимум краска продержится, если её специально не сдирать, разумеется.

— Хм, подумаю. Это я потом решу.

Минут тридцать ушло на то, чтобы рассказать ипоказать, где что и как включается, настраивается и регулируется, два раза показывал я — и один раз пытался повторить запомненное Евгений Борисович. В итоге я выдал ему книжечку, где всё то же самое было описано и нарисовано и граф отправился в пробную поездку. Понятное дело, что исправность проверили до того, покатавшись по двору. Вернулся граф через полчаса, довольный, если верить деду, как свежевымытый слон. Сходу пообещал всем причастным премии, долго хвалил тишину в салоне, отсутствие пыли и возросшую плавность хода — ещё бы, основные источники вибрации устранили. Обозвал меня «волшебником» и пообещал, что состояние счёта меня тоже порадует. Но больше всего меня порадовало окончание работ, появившаяся в результате этого возможность закончить свой автомобиль и уехать, наконец, в Могилёв, к Машеньке. Тем более, что она завтра уже возвращается с дачи в город, а мама с сёстрами — ещё нет!

Глава 20

Возвращаясь от графа, обсудили с дедом ещё одну культурно-этикетную особенность, а именно обещание заказчика о банковском переводе.

«Не мог заранее деньги приготовить и на месте рассчитаться? Жди теперь и гадай — когда заплатит, сколько заплатит. И заплатит ли вообще!»

«Ну, последнее это ты вообще зря сказал! Для него это будет такой урон репутации, что дешевле было бы авто подарить».

«Возможно, возможно. Но зачем тянуть резину-то⁈»

«Да ты что! Рассчитаться наличными — это было бы знаком полного неуважения! Как с поденщиком или разносчиком! Даже своим мастерам, которые в штате, купюры раздать только в некоторых случаях допускается, иначе неуважение! Если бы он к нам приехал и расчёт был на нашей территории — допустимо банковский чек выписать, но не когда я у него. Это тоже ставит как бы в разряд слуг».

«Как всё запущено у вас тут… Что, вот вообще наличными только в магазине и с прислугой расплачиваются⁈»

«Не совсем. Если, например, пари — расчёт на месте наличными не только допускается, но и одобряется. Или за игровым столом. Или оплата чего-либо вскладчину. То есть, когда это нельзя посчитать за оплату услуги или работы. Ну, или с нижестоящими можно, но тоже не всегда. Хотя некоторые титулованные, которые молодые и наглые, зачастую тонкостей не понимают».

«И когда мы платили наличными…»

«То делали это или в лавках, или в мастерских, работающих на продажу, как у шорника или в ателье. А в механических мастерских и вовсе рассчитывались не с конкретным мастером, а с предприятием».

«Ну, уже легче — в любых торговых заведениях можно рассчитываться без оглядки на то, кто им владеет, и кто в нём работает».

Два дня ушло на то, чтобы закончить свой «микроавтобус». При этом далеко не всё из задуманного дедом удалось воплотить, как и в автомобиле графа. Например, сплошное панорамное стекло, как в показанных дедом «образцах», например, той же «тэтэшке» мы не то, что не пытались сделать — даже не обдумывали всерьёз. Хоть стекло меня и слушается, но без какой-то опоры, полуформы или изложницы, просто в воздухе, на весу, сформировать сложную трёхмерную поверхность⁈ Это даже не фэнтези, как выразился дед. Потому оставили перегородку по середине, а сами стёкла только немного увеличили и изогнули. Причём сперва сделали рамки, а потом уже под них подгоняли стекло, дольше и муторнее всего было сделать обе половины одинаковыми по форме и размеру.

С «микробусом», как его обзывает дед, тоже не всё вышло, как хотелось. Для начала — сказалось то, что основой был грузовик. Без глобальной переделки рамы получилось так, что пол кабины и салона был существенно выше колена — пришлось сооружать скрытую лесенку. А переделать раму — сил не хватит, рисовать чертежи, заказывать балки, править недоделки и сваривать всё диффузионным способом слишком долго и дорого. Но рано или поздно — придётся, тогда этот автомобиль переделаем именно в автобус на пятнадцать–двадцать пассажиров и либо продадим, либо будем использовать сами, если нужно.

Ещё не получилось сделать боковую дверь в салон так, как хотел дед. Ни открывающуюся на рычагах так, чтобы открытая была параллельно борту, ни откатную. Он просто не помнил, а точнее — вообще не знал, за ненадобностью, как именно устроен тот и другой механизм в деталях, его требовалось изобрести заново. А квалификация у деда, как и опыт работы, была в другой отрасли. Но с этим пока так и не справились. Откатную — скорее не успели доделать, не хватило у меня ни нервов, ни терпения. Вроде бы всё просто, как мычание — в теории. На практике же застрелиться можно, выравнивая две направляющих, внизу и вверху, так, чтобы они были идеально параллельны друг другу во всех трёх плоскостях. Малейшее расхождение — и дверь или клинит, или она выпадает. А представить, что туда будут ещё попадать то пыль, то снег…

С рычажным механизмом тоже не всё так просто получилось, как казалось. Ну, вертикальный стержень. Ну, на нём два кривых рычага, что проворачиваются вместе с ним и шарнирно закреплены на двери. На практике то дверь норовила удариться задним краем по кузову при открытии, то отказывалась нормально фиксироваться как в открытом, так и в закрытом положении. Когда же дед ввёл систему рычагов, которую обозвал «простой параллелограмм», то эти рычаги отказывались складываться «в линию», торчали внутрь салона и пачкали всё смазкой. Решить это всё было можно, но мне опять же не хватило терпения, да и надоело с железяками возиться — слов нет.

Когда-нибудь, в новой большой мастерской, мы поставим макет боковины салона и обкатаем на нём все варианты. Когда-нибудь потом. Очень потом. Не сейчас. Пока что я в итоге психанул и сделал в боку такую же дверь, как сзади, для доступа к багажному отсеку: распашную двустворчатую.

В салоне поставили два ряда сидений, но передний развернули спиной вперёд, так, чтобы сидящие оказывались лицом друг к другу. Между сиденьями предусмотрели возможность установить быстросъёмный стол. Сперва хотели сделать его откидным, но быстро отказались от идеи, потому как в этом случае столик оказывался или издевательски маленьким, или требовал чересчур сложного и ненадёжного механизма раскладывания и фиксации. Плюс даже в сложенном состоянии всё равно мешал другим трансформациям салона. В итоге его можно было снять, сложить ножки и полученную плоскую конструкцию убрать в специальную нишу между спинкой переднего сиденья салона и кабиной.

Средняя часть спинки заднего сиденья можно было откинуть вперёд, на сиденье, также превратив в столик. При этом открывалась ниша, в которой стояли, надёжно крепясь защёлками к полке, электрический чайник и электрическая же плитка, к которой в комплекте ли две кастрюльки и сковородка. Правда, плиткой пользоваться можно было только во время стоянки, да и чайник от тряски норовил расплёскивать кипяток через носик. Дед всё сокрушался об отсутствии «нормальной встраиваемой кофеварки» и микроволновки.

И это ещё не всё! Любое из сидений, убрав столик между ними, можно было разложить, превратив в не слишком удобное из-за неровностей на нём, но полноценное спальное место! При раскладывании заднего дивана также открывалась «кухонная» ниша.

Кроме кухни и стола в салоне был свой собственный кондиционер! Со своим воздухозаборником, своей системой охлаждения и обогрева, несколькими воздуховодами и своей панелью управления — красивой, бронзовой, с надписями «Пырейников» вверху и «Климат-контроль» внизу. Кстати, именно увидев эту пластину старый Пырейников махнул рукой и окончательно сдался, пообещав, если нужно, освоить серийное производство — при условии, что каждый комплект будет снабжаться панелью с указанием его фамилии. Тщеславен всё же старик — или занялся продвижением своего тотема, что тоже невредно. Ничего, я его ещё на серийный выпуск холодильников подвигну, как мобильных, для автотехники, так и стационарных.

Ну, и освещение — у деда на этом, кажется, пунктик. Ночное, синее. Местное, для чтения. Общее для салона. Подсветка контура двери, автоматически включающаяся при её открытии. И даже «романтическое освещение» из перемигивающихся цветных огоньков! В багажном отсеке, который вполне можно было назвать грузовым, тоже было несколько режимов освещения: такая же автоматическая подсветка при открытии двери и включаемое клавишей на правой стойке полное. В этом отсеке для удобства погрузки по бортам лежали съёмный пандус с направляющими для колёс тележки и стремянка. Объём же позволял поставить и закрепить пару велосипедов и ещё кучу чемоданов. Да туда даже бабулин жуткий коффер вошёл бы! Но уже без велосипедов, пожалуй. Разве что с одним, полуразобранным.

Ну, и всякие мелочи, наподобие занавески между кабиной и салоном, которую можно было закрыть, чтобы свет оттуда не мешал водителю видеть дорогу или откидных солнцезащитных козырьков с нашитыми на них кармашками для документов или иных мелочей. В общем, в этом автомобиле можно было путешествовать и даже какое-то время жить! Дед, правда, уверял, что для «жить в ней» ещё многого не хватает. Например, баков для питьевой и технической воды, душа — пусть и доступного только на стоянке, туалета, более удобной кухни с разделочным столом и мойкой. И уверял, что знает, куда и как всё это воткнуть при желании и необходимости. Но предлагал сначала потренироваться на кошках — точнее, на геологах.

Обкатку провёл по уже привычному маршруту. Где-то похвалил, где-то накрутил хвоста. С большим удовольствием посетил производственные помещения — за вознёй с металлом, который пусть и моя стихия, но немного надоел, я на самом деле соскучился по работе с зерном, с суслом, по запаху солода… Ходил, щупал, нюхал, помогал, пусть даже и в роли подсобника. Снова встретились в пути с Пробеляковым, опять устроили выставку около трактира «Прикурганье», но на этот раз никто с просьбой продать авто не приставал. Съездили колонной в Дубовый Лог. Там, глядя на кадастровый план, переданный с прочими бумагами через Сребренникова, попытались привязаться к местности, чтобы определить новые границы владений, но поняли, что без банды землемеров с их приборами, которые расставят по углам свои полосатые вешки, не обойтись. Причём шайку надо нанимать в той конторе, которая и ведает распределением земель, чтобы всё было официально. Заодно убедились, что разместить здесь можно многое, но только не производство пропашных культур, хотя для огородов земля подходит куда как лучше, чем в Викентьевке.

Два дня на работу — и сутки на то, чтобы уговорить бабулю на мой отъезд. Осознание того факта, что уже заканчивается первая неделя августа придало мне сил, уверенности и красноречия. Каникулы заканчиваются, а у меня их ещё не было! Для конспирации, чтобы бабуля даже случайно не выдала наши с Машей планы её маме, было сказано, что отправляюсь «на недельку в путешествие по княжеству». Пришлось загрузить в снятый (опять!) с брички и помещённый в багажный отсек холодильник изрядное количество продуктов. Ничего, съедим вместе с Мурмурочкой.

Перед отъездом передал Семёнычу две рукописные брошюрки — инструкции для водителя переделанного грузовика и для механика, по обслуживанию. Сказал — заставить водителя, что приедет из Шклова забирать грузовик, выучить его инструкцию едва ли не наизусть, вторую просто взять с собой и передать там управляющему. Назначил Семёныча экзаменатором, а бабушку попросил её авторитетом организовать процесс

Я, для той же конспирации, даже выехал из города в сторону Минска! Ну, не только для неё — кстати пришёлся вызов в лабораторию, не придётся делать бессмысленный крюк по дорогам. Доехал до комплекса зданий Корпуса за полтора часа — при этом никакой пыли внутри, никакой жары! Мой мини-автобус (дед решил, что для «микро» он всё же крупноват — почти в габарите двести сорок первого МАЗа^[16], по его словам) вызывал интерес и в Минске, но не такой бурный, как в Смолевичах или деревнях по дороге. Столичная публика, видать, более искушённая и повидала всякого. Ну, или просто марку держат. В пользу второй версии играет реакция как рядовых жандармов, запускавших меня во двор, так и коллег по лаборатории. Стихийная экскурсия коллег по автомобилю заняла больше получаса, правда, я сразу сказал, что заказов не принимаю — задолбался, нет времени, сил и желания, как и формального права на переделку в связи с отсутствием диплома инженера.

Из дому выехал около восьми утра, чуть раньше, но к работе приступить смог только около десяти утра. С оформлением бумаг, в ходе которого опять с тоской вспомнил Большую Свету и нехорошими словами — местных бюрократов, требования которых отличались от видения их могилёвских коллег, перерывом на обед и прочими обстоятельствами провозился до половины пятого, даже чуть дольше. Даже заколебался — стоит ли выезжать в путь в конце дня? Но решил, что уж до Смиловичей как-нибудь доеду, там и заночую, если что. Дед при этом ехидно хихикал, но почему — не говорил.

Всё же смена конной повозки на автомобиль требует ломки многих привычек. До поворота на Смиловичи оказалось меньше сорока вёрст, которые я пролетел по тракту за какой-то час! Светлого времени впереди было ещё много, так что поехал дальше. Через сорок минут, обмирая от собственной наглости и скорости перемещения, проехал Червень. Но в начале восьмого вечера, когда добрался до Березино, смелость меня оставила и дальше двигаться не рискнул. Свернул к смутно знакомой по прошлому году гостинице, около стойки регистратора засёк время — чуть меньше трёх часов назад выехал из Минска! С папой мы ехали сюда двое суток от Смолевич… Причём дед подзуживал ехать дальше, мол, фары есть, если и стемнеет — не страшно. Но я за три часа на тракте просто устал. Поэтому загнал свой «серебряный фургон» во двор гостиницы, в каретный сарай запихивать побоялся, уж больно узкий и низкий проём ворот, и отправился ночевать, прихватив с собой из холодильника ужин.

Утром, когда рассчитывался за номер, портье что-то очень хотел спросить, но всё же сдержался. И правильно сделал, я тоже не стал стимулировать его к речевой активности — надоело всем объяснять, на чём я еду и откуда взял.

Судя по следам на влажной земле, за ночь около моего фургона побывал весь персонал гостиницы, добрая половина постояльцев и ещё несколько человек со стороны. Я только хмыкнул, выразительно посмотрев на сторожа, и внимательно осмотрел автомобиль, обойдя по кругу. Как ни странно — не поцарапали и ничего не открутили на память, так что сторож, хоть и допустил посторонних к охраняемому объекту, нагоняя не заработал, а вот чаевых ему явно натаскали и без меня. Да он и не претендовал, понимал кот, чьё сало съел, потому и исчез, едва я открыл дверь в кабину.

Завтракать в гостинице не стал: зачем платить за еду неизвестного происхождения, если у меня своей — полный холодильник, и сухомятка благодаря походной кухоньке не грозит? Едва проехав за болотистую пойму Березины, которая после жизни в Могилёве и регулярного использования речного транспорта уже не так сильно внушала, как год назад, заметил сворачивающую направо в лес дорожку. Проехав по ней метров двести попал на поляну, выходившую одним своим боком на небольшой обрыв, под которым блестела водой не то старица, не то рукав реки, не то просто озерцо. Остановился, залез сперва в багажное отделение, в холодильник, потом с продуктами — в салон. Пока закипал чайник и грелась сковорода, на откидном столике сервировал себе хороший, плотный завтрак. Правда, выяснилось, что есть за столиком, к которому сидишь боком не очень удобно, но доставать и устанавливать большой стол категорически не хотелось. Подумав и доев горячее, я бросил на пол коврик и уселся с чашкой чая и парой бутербродов на пороге салона, пристроив ноги на нижнюю ступеньку. Красота! Лес, река, горячий чай в руке…

«Ещё бы радио включить, для лёгкого музыкального фона».

«Мне лично и звуков природы вполне хватает. Единственное, что нарушает идеальную картину — это то, что сижу лицом примерно на запад, восходящее Солнце не видно».

«Зато оно и не слепит».

«И то правда…»

Посидев так минут десять-пятнадцать пока чай в кружке окончательно не остыл, я выбросил крошки и корки в воду, на радость рыбьей мелочи, а косточки со шкурками — под куст, для мелкой живности, которая быстро растащит это всё и доест недоеденное. Невостребованные бутерброды и ещё кое-какой перекус уложил в короб между сидений, туда же, но в выемку на верхней крышке, поставил бутылку воды. Посмотрел с сомнением на грязную посуду: да уж, раковина с краном тут не помешала бы, в этом дед прав. Устроился поудобнее в кабине, развернулся и неспешно двинулся в путь — а куда спешить, ехать, если верить карте и курвиметру, до Машиного дома девяносто шесть километров, но до обеда она на репетициях, я даже не спеша буду на месте к полудню.

Глава 21

Через час пути поймал себя на странном и пугающем факте: мне было некомфортно, да что там — порой чуть ли не бесило, если я вынужден был держать скорость в двадцать пять километров в час при том, что дорога позволяет сорок (а фургон и того больше).

«Бу-га-га-га! А ещё пару месяцев назад при скорости тридцать кто-то орал „не гони“! И спорил с тем, что пятнашка в час — это называется „ползти“, а не ехать!»

Самое обидное, что и возразить-то нечего.

«Кстати, внучок, куда в Могилёве рулить будешь? Надеюсь, не прямо к Машиному дому? Иначе её мама будет дома от силы через полчаса — соседки тут же вызвонят!»

«Может, в академию? Если комната за мной на весь срок обучения — то и на каникулы тоже?»

«Угу, Надежда свет-Петровна позвонит бабуле, та с изумлением узнает, где именно ты „путешествуешь“, дальitсценарий сам составишь?»

«И что же делать?»

«Во-первых, где-то припрятать фургон — он у нас сейчас настолько далёк от слова „конспирация“, что дальше можно сделать, только если звуковую аппаратуру на него установить и торжественные марши играть».

Да уж, «серебряный фургон» — штука броская. Покрасить, что ли, в какой-нибудь немаркий серый?

«Бесполезно — он всё равно смотрится, как выходец из другой эпохи. То есть, так, как и есть, собственно».

«Значит, прячем. А потом?»

«А потом искать гостиницу в шаговой доступности от Машиного дома. И заселяться туда. Причём номер брать отдельный — на всякий случай. Но бусик прятать так, чтобы при необходимости легко достать было — ту же Машу покатать, например. И, нет — у Лебединского прятать нельзя — он, как и граф, себе что-то такое же захочет, а оно тебе надо? Тем более, что Пырейникова под рукой нет».

«Это понятно, как и то, что знакомых из лаборатории, да и жандармерии вообще, привлекать нельзя — иначе вместо испуганной тёщи идиллию ломать примчится злой тесть».

«Соображаешь, внучок. Правда, ленишься это делать, чтобы начал думать — пнуть надо, как того ежа для взлёта».

«Итак, надо место легкодоступное, чтобы авто можно было брать и ставить обратно без больших усилий, но при этом охраняемое и малопосещаемое. Такое, чтобы было недалеко от центра, но чтобы въехать и выехать можно было незаметно. Дед, а такое вообще бывает?»

«Бывает даже семь тонких красных линий зелёного цвета. Не боись, прорвёмся!»

«Каких-каких линий⁈»

«Параллельных. Три из которых пересекаются, а одна — в форме котика».

Мне стало страшно.

«Дед!!! Что с тобой⁈ У тебя распад матрицы начался, что ли⁈ Не надо, не уходи!!!»

«Да что ты орёшь⁈ Нормально всё со мной, но спасибо за… Спасибо, в общем. А это я просто анекдот из старой жизни вспомнил».

«Анекдот⁈»

«Ну, или байку. Про то, что бывает, когда задачу разработчику начинают ставить люди, страшно далёкие от понимания как процесса, так и задач, но мнящие себя особо важными лицами и пытающиеся показать свою значимость, да».

«Какой-то страшненький „анекдот“, если честно. Я чуть в дерево не въехал из-за него!»

«Ну, если вдуматься, то да — страшновато становится, тут ты прав».

Мы несколько минут помолчали.

«Кстати, насчёт того, чтобы вдуматься. У меня есть три мысли по поводу нашего этого вот автобуса. Точнее, две с половиной, да».

«А именно?»

«Во-первых, я знаю, как сделать откатную дверь и в чём была ошибка. Там нужен один рельс по центру, сразу ниже окна, а на двери тележки с колёсиками сверху и снизу. Вторая направляющая, на полу, задаёт траекторию, там стержень с горизонтальным колёсиком и большими зазорами».

«Не буду переделывать! Не в ближайшее время!»

«Разумеется. Потому что от этого фургона надо избавляться».

«Что, конспирация заставляет?»

«И она тоже — но главным образом потому, что он слишком большой для наших целей. Одному кататься на автобусе — это нерационально, и вообще анекдотом попахивает».

«Нет уж, хватит на сегодня твоих анекдотов!»^[17]

«В общем, продавать его надо, хоть тем же геологам, как штабной, хоть ещё кому. Музыкантам каким-нибудь, например, по гастролям ездить. Сами в салоне, инструменты сзади».

Так за разговорами и не заметил, как въехал в Могилёв, при этом ясности о том, как и куда прятать фургон не было вообще. Что говорить, если самой здравой казалась идея снять две гостиницы: одну на окраине, чтобы поставить авто в каретный сарай, а вторую поближе к дому Мурлыкиных. И тут мне в голову пришла мысль! Если всё равно собираемся от фургона избавляться, сделав себе что-то более компактное…

«Дед, а может, не городить сложностей? Чем тебе Лебединский не музыкант?»

«Ты имеешь в виду…»

«Ага, ему этот фургон и предложить!»

«Ну, не знаю, у него, небось, целый ансамбль с собой, всё не влезут…»

«А это уже не наша проблема! Захочет — возьмёт, нет — так нет, зато рекламу пустит вольно или невольно. Вот только я опять останусь без транспорта, снова из Буйнич в Могилёв на чём попало ездить».

«Да, к хорошему привыкаешь быстро! Ничего, закажем у Кротовского ещё один аппарат, а пока везут — сделаем чертежи балок для новой рамы».

Приняв принципиальное решение отметили его ещё одним импровизированным пикником. Всё равно торопиться некуда: появиться раньше конца репетиции — это попасть на глаза других участников, а там, судя по всему, тот ещё серпентарий. Обязательно найдутся желающие распустить слухи, пусть даже не со зла, а просто из любви к искусству. Так что ждём двух пополудни, когда всё должно закончится, и через десять минут после того буду звонить профессору и Маше.

Пикник немного затянулся: случайно встретил группу сокурсников из числа местных жителей, они подошли посмотреть «что там блестит», узнали меня… В общем, пришлось перегнать фургон метров на триста в сторону, если считать по прямой вдоль речки, так-то проехать пришлось километра полтора. Естественно, ребята и девчата облазили весь салон. Естественно, были восторги по поводу кондиционированного воздуха внутри. Естественно, нашли кухонный уголок, что вызвало новую волну восторга, особенно в комплекте с холодильником — правда, тут высказали замечание, что далеко ходить от одного к другому и «неужели нельзя сделать такую же двёрку?»

Парни же подмигивали и показывали большие пальцы узнав о трансформации всего салона в одно сплошное спальное место, что вызвало у них просто восторг.

— Да это просто идеальный походный штаб! И для отдыха, и просто для дальних поездок, но особенно для отдыха!

— Не совсем — музыки не хватает! — не подумав ляпнул я.

— Оооо, точно!!! Мягкий диван, романтичный свет — и музыка нужна обязательно! Бар есть, это хорошо, но ещё и с музыкой…

— Это вы о чём, мальчики⁈

За такой вот шуточной пикировкой последовал долгий спор о том, какой граммофон лучше брать, куда его ставить и тому подобное. Задурили голову так, что я уже и не рад был, что поднял эту тему. Зачем я это сказал⁈

Дед, ухватившись за эту мысль, рассказал очередной анекдот^[18] — который я, ради разнообразия, не только понял, но и мог пересказать приятелям. И он публике понравился — смеялись все, и даже тему граммофона отодвинули в сторону, начав травить «байки из жизни».

В этом «секретном месте» был выход к воде, так что удалось даже окунуться, после чего девушки заняли салон для переодеваний, парней я с той же целью запустил в багажное отделение.

«Главное — потом внимательнейшим образом проверь, чтобы девчонки ничего не забыли. Или специально не оставили. Потому что если забытое найдёт Мурка — будешь долго объяснять, откуда и зачем у тебя под диваном чужие женские трусы, или ещё что в этом духе».

За приятным общением чуть не забыл о планах на день, в итоге профессору звонил уже в половине третьего. Быстро договорились, что я подъеду в течение получаса. После чего извинился перед приятелями и, пока они освобождали салон — позвонил Мурочке. Из-за чужих ушей сказал только, что я в Могилёве и приду к ней через час-полтора.

Сокурсники стали спрашивать, приеду ли я сюда завтра (вместе с фургоном, разумеется), пришлось разочаровать, что это зависит от будущего владельца авто, к которому я, собственно, и еду.

— Юра, так это не твой автомобиль⁈ — с какой-то тоской в голосе спросила одна из девчат из параллельной группы.

— Пока что мой.

— Понятно…

Не стал говорить ни о том, что сам его сделал, ни о том, что могу себе сделать ещё. Хорошо, что студенты наши настолько невнимательны к деталям — значок с Рысюхой перед капотом не заметили или не опознали, а рисовать картинку на дверях как у «служебных» грузовиков я не стал.

Профессор вышел из проходной в здании портала МХАТ на улицу точно в оговорённое время и начал озираться, но тут же прикипел взглядом к моему фургону. Я открыл дверь и помахал ему:

— Валериан Елизарьевич!

Потом, убедившись, что он заметил и идёт ко мне, спрыгнул на землю и, открыв пассажирскую дверь, пригласил его в кабину.

— Здравствуйте ещё раз!

— Интересный аппарат!

— Вот в том числе и по поводу него тоже хочу с вами поговорить. Можно загнать куда-нибудь на территорию академии, где зевак не будет?

— Да, конечно. Давайте прямо до переулка, там направо…

Через несколько минут загнал фургон не просто на территорию ВУЗа, а на его изнанку, после чего пригласил Лебединского перейти в пассажирский салон:

— Проходите, присаживайтесь, пожалуйста!

Минут десять посвятили светской беседе, в ходе которой я, как радушный хозяин помещения, предложил на выбор холодное пиво и горячий чай или кофе, между делом невзначай продемонстрировав очередной раз микро-кухоньку. Наконец, профессор не выдержал первым:

— Юра, простите меня, старика. Но вы же не просто поболтать за две с лишним сотни километров приехали? И по мобилету о каком-то деле говорили.

— Собственно, вот это моё дело. — Я развёл руками, указывая на салон фургона. — Делал авто под себя, но немного промахнулся с размерами, исходная платформа провоцировала разгуляться. Увлёкся, в общем.

— Да уж…

— Фургон получился неплохой, удобный, где-то даже уютный, но кататься на таком аппарате одному — чувствуешь себя как водитель трамвая, в котором никого нет. Семья пока ещё только в планах, до поездок большой компанией далеко. В общем, хотел бы пристроить питомца в хорошие руки. Кому-то, кто любит путешествовать, или вынужден часто ездить в командировки либо на гастроли.

Ключевое слово сказано, наживка заброшена. Профессор обещал подумать, кого могло бы заинтересовать моё предложение, и следующие минут пятнадцать-двадцать я очередной раз показывал и рассказывал, что, как и для чего здесь сделано. Видимо, сказывается опыт — с каждым разом всё быстрее и быстрее справляюсь. Или это нетерпение подгоняет? Оставил задумчивому профессору запасные ключи, оговорил, что кое-какое моё имущество «пока полежит в багажнике» и сбежал, едва дотерпев, пока меня представят дежурному около грузового портала.

В Машин двор, а тем более подъезд проскальзывал, стараясь привлекать как можно меньше внимания, то есть ни в коем случае не горбясь, не озираясь и не пряча лицо в шляпу, а прямо, ровно, деловито. Но — быстро и таким образом, чтобы меня было как можно хуже видно из окон. Дед, правда, сказал, чтобы я не обольщался — мол, максимум через три дня дворовые бабки будут знать ВСЁ. И если я их не вижу — это не значит, что их здесь нет. Или что они не видят меня. Плевать — не до бабок!

Маша встречала меня сама — прислуги, к счастью, также не было в городе — одетая в… Ну, во что-то точно одетая, иначе бы я обратил на это внимание. И, кажется, даже с косметикой на лице. Я начал было говорить какие-то ритуальные приветственные слова, она что-то отвечала. Потом… Потом я посмотрел в её глаза и у меня перехватило горло.

В общем, целоваться мы начали прямо в прихожей. Там я бросил саквояж с гостинцами и как-то избавился от обуви — не помню, как именно. Потом, помню, очень сильно мешал мой пиджак — и мне, и Машеньке. Где-то мы от него избавились. И, как оказалось, не только от него. В себя пришли в комнате Маши, на диванчике: растрёпанные, взъерошенные, с шалыми глазами, припухшими губами и с беспорядком в одежде.

— Как же я по тебе соскучилась, оказывается!

— Я по тебе тоже, радость моя…

Мы переглянулись, обнялись на пару минут, при этом меня просто затопило нежностью, а уж когда я почувствовал её запах, выбивавшийся из-под воротника блузки… Да, всё правильно — мы опять надали целоваться, и снова жутко мешала одежда. Правда, на сей раз оба оставались, если можно так выразиться, в сознании, и от этого было ещё приятнее, ещё интереснее и ещё волнительнее. Становилось страшно и интересно, как далеко мы зайдём до того, как сможем остановиться. И захотим ли останавливаться…

Зашли мы довольно далеко, возможно, кто-то сказал бы, что даже очень, но не слишком. По крайней мере, Муркины панталончики (бежевые, с кружевами по краю штанин) остались на ней. Как, наверное, прокомментировал бы дед, если бы демонстративно не «отключился от трансляции» ещё в прихожей — потрёпанные, но не сдавшиеся. Зато всё остальное было доступно не только ощупыванию, но и рассмотрению, а также зацеловыванию. Так, стоп! А моё бельё где⁈ Наверное, у меня было очень красноречивое выражение лица, поскольку одна очень милая паразитка начала хихикать мне в подмышку.

— Ты сейчас такой забавный!

— Так нечестно!..

— Ну, подожди немножко. Мне страшно просто. Страшно, что я не смогу остановиться, а я ещё не готова, наверное, хоть и самой очень хочется. Может быть, даже слишком хочется… — Она прикусила губку, после чего мы опять прервались на минуту-две ради поцелуев — медленных и нежных. Потом Маша продолжила:

— Ты не только сейчас забавный, но и раньше, там… Такой разный, и на ощупь, и на вид! — она опять хихикнула. — Такой смешнючий!

— Тем более нечестно!

— Ну, Юрочка, ну, милый! Ты всё-всё увидишь, обещаю! — Она покраснела немного, но продолжила: — Да-да, всё. И первым — ну, во всяком случае, из парней.

— Ага, ты — сейчас, а я — потом⁈ Я тоже хочу!

Я с рычанием набросился на вредину, щекоча её и больше делая вид, что хочу снять последний предмет одежды на нас двоих. Такая почти детская по сути возня голышом была невыразимо приятна. Маша делала вид, что боится, вырывается и сейчас вообще убежит, но из комнаты не выходила, и при этом дразнила, как могла, а я вроде как ловил. Пока в один момент, неожиданно даже для себя не укусил её за попу.

— Ай! Ты что⁈ Больно же! — И это недоумение в глазах.

Надо исправлять ситуацию.

— Чтобы не болело, надо подуть и поцеловать! Тебе же мама так делала в детстве? Вот, а теперь моя очередь дуть и целовать!

— Да, делала… Так, стоп! Ах ты, наглая рысючья морда! Это ты, значит, так вот придумал до меня добраться! Свинтус ты после этого, самый настоящий, вот!

Мурка начала колотить меня кулачками по груди, но не больно, а так, играючи. Сгрёб её в охапку и упал на диван. О, боги, до чего же хорошо — лежать вот так в обнимку со своей любимой девочкой! Особенно — с голенькой! Мрррр…

Глава 22

Счастье не может быт не только вечным, но даже и сколько-то долгим. Нет, ещё часа полтора на то, чтобы помиловаться у нас с Машей нашлось, но потом пришлось вставать, одеваться — при этом мы оба почему-то сильно смутились, хотя, казалось бы? И устранять «улики», а также проветривать комнату. Кстати, «улик» оказалось много, в том числе то, что языком полицейского протокола называется «следы биологических жидкостей», при нахождении которых было особенно стыдно, но и стирка Мурочке моей предстоит, и обивку дивана чистить пришлось. У меня горели уши, как фонари — увидел себя в зеркало, даже удивился, что я могу ТАК покраснеть. А Маша, вредина, глядя на моё смущение сама, наоборот, успокоилась и только хихикала да отпускала ещё более смущающие комментарии.

— И всё же я тебе работы добавил.

— Ну, за удовольствия надо платить — можно считать это платой.

— А ты получила удовольствие?

— Дурашка ты у меня, хоть и умный. Стала бы я тебе позволять всякое разное, если бы сама не хотела?

— Мы моя самая милая и любимая Мурочка! — Пробормотал я, зарываясь носом в её волосы.

— А ты мой любимый дурашка-рысёночек! Кусачий!

— Готов загладить вину!

— Хватит уже — полчаса гладил! — Хихикнула Машенька. — Боюсь, что если начнём опять, то остановит нас только папа.

— Стать вдовой до свадьбы — это не то, чего я мог бы тебе пожелать. Так что придётся спасать твоё будущее!

— Вот поросёнок!

Так пикируясь в шутку и периодически целуясь — но так, для порядка, скорее обозначая отношения и намерения — мы закончили наводить порядок, и я собрался уходить, пнув заодно деда.

— Но ты же понимаешь, родная, что долго мы прятаться всё равно не сможем? Соседи — они такие заразы, что сдадут обязательно, если не завтра, то послезавтра точно.

— Вот послезавтра и признаемся.

— Завтра я к тебе опять, как сегодня?

— Слушай… Ты же на своём новом авто? А где прячешь? Мне покажешь? Хочется увидеть то, что слышала, правильно ли я поняла всё?

— Фургон стоит в гараже вашей академии. Он какой-то слишком большой получился, как автобус, я его хочу продать — и сделать что-то похожее, но более компактное и с исправлением ошибок.

— Но пока же ещё не продал⁈

— Нет, вроде. Слушай, после репетиции подходи к гаражам — спроси у профессора, куда именно. Я тебя там встречу и всё покажу.

— Я и так всё видела! — И язык показала, паразитка! Ну, и в краску меня вогнала на прощание, кошка вредная!

Остаток дня, вечер и половину следующего мы, то есть — я, пусть и с дедом внутри, провёл в гостинице за чертежами. Компоновочные решения — это, оказывается, та ещё задачка, которую надо решить задолго до того, как начинать рисовать балки.

Как пример: легко и просто, если колёса впереди руля. Шестерня на рулевой балке, зубчатая рейка, крутишь руль, рейка ёрзает туда-сюда и поворачивает стойки колёс. Всей заботы: учесть, что когда крутишь руль вправо рейка уползает влево и сделать так, чтоб колесо поворачивалось в нужную сторону. Если у тебя грузовик и колесо под тобой или даже за спиной — тоже ничего сложного, копирующих механизмов масса, хотя бы простейший параллелограмм, который и стоял у нас. Но он требует места для размещения и работает в одной плоскости. А если колесо сзади, и хочешь сделать пол кабины на уровне осей колёс или чуть выше — вот тут начинаются танцы с бубном. Нет, всё решаемо, и даже несколько вариантов есть — остаётся выбрать между дорогим и капризным, блин.

Можно сделать, например, тросовые тяги — это влечёт необходимость ставить шкивы, с пружинами, чтобы выбирать слабину, ставить сальники, на местах перегибов — опять шкивы. Нужно ещё продумать, как смазывать всё это хозяйство. А можно не городить подобный «оргазм механиста» и вместо тросиков заставить зубчатую рейку давить на поршни гидравлических цилиндров. Давление с них по трубкам передавать на входные клапаны других цилиндров, исполнительных, что и будут поворачивать колёса. Плюсы — нет никаких тросиков, ничего не нужно подтягивать, трубки можно выгибать всяко-разно и даже ставить гибкие шланги. И можно задать усиление, руль крутить станет легче. Из минусов, помимо цены на гидравлику, которая, как ни крути — требует точности в изготовлении — стоит только по любой из трёхсот восьмидесяти шести с половиной причин появиться маааааленькой трещинке, или дырочке, через которую будет сбрасываться давление или вытекать гидравлическая жидкость — и всё, можно на полной скорости на загруженной дороге или на городской улице оказаться за рулём совершенно неуправляемого автомобиля. После чего остаётся только молиться всем богам, начиная со своего Хранителя, чтобы успеть затормозить педалью, а не столбом или встречным экипажем.

Можно сделать раму ступенчатой — смириться с тем, что пол кабины будет выше (существенно выше), чем пол салона. Что немного попахивает тем, чтобы сдаться — субъективно и глупо, но вот не нравится вариант, и всё тут.

А можно пожертвовать частью полезной длины — перенести кабину чуть назад, так, чтобы колёса оказались перед рулём. Только предусмотреть, чтобы колёса не торчали вперёд, это уродливо и небезопасно. Перед ними надо будет поставить крепкий бампер и зарыть его декоративной панелью. Сделать своего рода фальшивый моторный отсек, пусть небольшой. Спрятать туда аккумуляторы, кондиционер, может, ещё и бак с технической водой и, возможно, бак стеклоомывателя — новая идея деда.

«У нас и так и так стояла задача сделать фургон короче, так что почему бы и нет?»

«Да, великоват грузовичок — маршрутка из него получится великоватой, что уж говорить про семейный фургон. Заодно сделаем наклонное лобовой стекло, в одну линию с капотом, хоть какая-то обтекаемость появится, сэкономим пару „кошачьих сил“, которых у нас и так мало».

«Каких сил⁈»

«Условно-лошадиных. У того же МАЗ-241 двигатель сто семьдесят „лошадей“ был, а у нас при чуть меньших размерах — пятьдесят. Смешно и грустно одновременно».

«Ну, во-первых, у нас лошадиные силы чуть больше — ты же сам считал, что получается где-то семьсот восемьдесят ваших ватт, а не семьсот тридцать пять. Во-вторых, тот автобус, как ты мне сам показывал, везёт официально до пятидесяти человек, из них двадцать один сидя — хотя я не представляю, как туда столько напихать можно…»

«Можно-можно. И больше набивалось, сам видел, причём изнутри».

«Не перебивай. Так вот, там, считай, порядка пяти тонн пассажиров — у нас салон на шестерых, плюс багаж и один в кабине. А самое главное — ты же сам говорил про квадратичный закон мощности. Мол, чтобы увеличить скорость вдвое — мощность надо увеличить вчетверо? Ну, вот: у нас максимальная скорость семьдесят, и то в теории, у вашего автобуса — сто двадцать вроде. Это во сколько раз, получается? В один и семь с хвостиком? Значит, мотор должен быть мощнее где-то в два и девять раза. Сто сорок пять получается — чуть меньше, да, но у нас и кони сильнее, и груза меньше. На наших скоростях так на так получается».

«Уговорил, уговорил. Пятьдесят сил для тележки молочника достаточно. Если много молока не грузить, ага. Но, согласись, в нашем случае сэкономить — это как найти».

Стало вырисовываться общее решение: скошенная «мордочка», передние колёса — перед кабиной, задние — в нишах внутри багажного отделения. Дед обозвал это «нормальной маршруткой, типа спринтера», после чего решил занизить крышу до уровня чуть ли полтора метра от земли, выдвигая какие-то странные аргументы. Как вам такое: «Форд гэлакси, конечно, тот ещё трактор, но хотя бы легковушка, а не автобус», а?

«Внутри на четвереньках ползать, что ли⁈ Нормально же получается, когда можно встать нормально!»

«А зачем тебе шастать по салону? Вошёл, сел — и едешь, всё!»

«А готовить? Перед столиком на коленях стоять, что ли? Так всё равно не поместишься!»

В общем, бой был долгий и трудный, в итоге сошлись на высоте крыши около двух метров, высота салона получалась метр восемьдесят — мне и Мурке нормально, если вдруг не вытянусь сильно за следующие год-два, а если кто-то высокий в семье появится — ему будет хуже. Боковую дверь опять запланировали одну, причём два варианта — или откатную, которая удобнее в гаражах и прочих стеснённых местах, или двустворчатую, как сейчас. Ну, и общая компоновка сохранилась. Дед хотел ещё и ширину уменьшить, но тут уж я встал насмерть! Одно дело если диван позволяет спокойно лечь и нормально поместиться, и другое, если он заведомо слишком короткий! Зачем самому себе пытки устраивать, я вас спрашиваю⁈ Так что длина дивана сто восемьдесят сантиметров и ни одним меньше! Больше — можно, поскольку я подушку не учёл, меньше — никак! А все остальные размеры по ширине — такие, чтобы диван поперёк встал.

Дед ворчал, что получается «жаба жирная, слегка приплюснутая», а вот мне новые линии нравились просто очень и очень! Не то зубило, не то пуля — если сбоку смотреть. Классно, а главное — ни на что не похоже!

«Вот это и смущает — опять слишком много внимания привлекать будем и отбиваться от желающих „такое же, но зелёное“ получить».

«Знаешь, дед — внимание мы привлекать будем в любом случае. Если выбор стоит между пылью и вниманием — я выберу внимание. Тем более, что к Рысюхе внимание привлекать мы вроде как должны».

«Надеюсь, на личную, семейную машину ты на бока большие эмблемы лепить не будешь? Это всё-таки не заводской грузовик!»

«Вообще-то дворяне часто свой герб рисуют на экипаже, только не такой большой и в основном — титулованные».

«Хочешь, чтобы тебя выскочкой считали?»

«Нет, конечно!»

Это рассказывать быстро, а так мы со всеми этими переборами вариантов, спорами и расчётами как раз всё свободное время и потратили. К фургону я пришёл, как потом оказалось, буквально за пятнадцать минут до Маши. Только и успел приготовить лёгкий перекус из имевшихся в холодильнике запасов и закипятить чайник. Правда, пришла Маша вместе с Лебединским, который оказался неожиданно сильно впечатлён накрытым в автобусе столом.

— Поймите, Юра: одно дело — слышать, что тут, дескать, можно чайку погреть, и совсем другое — увидеть это вот всё вживую. Прямо гостиная!

— Совмещённая с кухней и спальней. Жаль, холодильник «в другой комнате», бегать далеко.

— Эх, Юра! Знал бы вас похуже — сказал бы, что зажрались! Далеко бегать до холодильника — это если он дома остался, за полтораста вёрст. А обойти вокруг половины фургона — это «всё с собой»!

Профессор проявил понимание — чаю выпил, даже с выпечкой, но буквально через десять минут раскланялся, оставив нас с Машей наедине. Разумеется, никакими безумствами мы тут не занимались — мало ли, кто в окошко заглянет? Но немножко поцеловаться шанс не упустили, разумеется. Как и посидеть обнявшись. Я предлагал Мурочке покататься, но она эту идею категорически отвергла:

— Нет уж! Не будем терять драгоценное время! Покататься можно ипотом, когда мама вернётся с дачи и папа будет в курсе наших встреч.

Такой взвешенный и прагматичный подход мне нравится! Даже хотел поймать лихача, чтобы побыстрее добраться до Мурлыкинской квартиры, но Маша не дала нарушить конспирацию. Сама она уехала вперёд, а мне было дано задание проникнуть во двор позже и незаметно. Казалось бы, задача несложная: пустой, разморенный солнцем двор, заросший акациями, жасмином и сиренью; время, когда у кого-то послеобеденный отдых, а кто-то начинает готовиться к возвращению со службы чиновных мужей (присутственные места многие закрываются уже в четыре пополудни); я, скромно одетый, прячущий палец с перстнем под пакетом и вообще по плану похожий издалека на посыльного… Если бы не полная уверенность деда, поддержанная Машей — был бы уверен, что никто ничего не заметит.

Во второй раз встреча прошла спокойнее. По крайней мере, я спокойно избавился от поклажи и обуви, а не сбрасывал судрожно по дороге. И к делу мы, не сговариваясь, приступили нарочито медленно, растягивая удовольствие и глядя в глаза друг другу. Почему-то это — взгляд глаза в глаза — одновременно смущал и возбуждал больше, чем что бы то ни было. Мы не торопясь, плавно ласкали друг друга, так же медленно и неотрывно глядя в глаза, Маша при этом покраснела, прямо пылая щёчками, снимали друг с друга лишнюю одежду. Пусть по летнему времени её было не так, чтобы много, но лишней она была вся, до последней ниточки!

Или из-за замедленности и плавности действий, или от того, что занятие уже немного знакомое, но сегодня я чётко уловил момент и попытку Маши избавить меня от последнего предмета одежды и эту попытку пресёк — думаю, что временно.

— Так нечестно. Ты же помнишь, да?

Мурочка долгим взглядом впилась мне в лицо, потом, закусив губу и полыхнув разом и глазами, и ушами так, что я испугался — как бы что не загорелось, медленно потянула вниз свои панталончики. Одновременно резкий порыв ветра сдёрнул бельё и с меня. Ах, значит, дар применяем, да?

Правда, обещание «всё показать» так и осталось не выполненным — при попытке посмотреть «туда» ножки моей прелести сжимались, как губки тисков. Сама она, вредина, при этом рассмотрела всё, что хотела! С другой стороны — мне и прятаться труднее, да и не жалко. Хотя, если честно — смущает, и очень сильно. Особенно когда одна любимая бессовестная паразитка, удобно устроив голову где-то в нижней части моей груди перекидывает пальчиками туда-сюда свою новую игрушку. С другой стороны — я в этот момент могу вдосталь любоваться вчерашним местом укуса. Очень красивым, надо сказать, местом!

— И вовсе он на огурец не похож, всё эта Ульянка выдумала, Ненасыть фальшивая!

Я напрягся — и не так, как этого, похоже, добивалась моя любимочка, вспомнив кое-что из начального периода знакомства.

— Кстати, а что там Ульяна говорила насчёт «дать и взять, причём без тошноты», или как-то так?

Правое, верхнее в данный момент, ушко и шейка начали стремительно краснеть. Левое ушко, прижатое ко мне, также стало горячим, а игривые пальчики остановились и напряглись, твердея.

— Это не то, чем может показаться… Вот засранка-Ульянка, с её выдумками… Юра, там ничего такого, но мне так стыдно рассказывать! Я не готова, я не могу! Ну, Юуууур, а?

— Лучше будет, если я услышу сплетню об этом, перевранную полностью? Или очередную фантастическую историю от той же Ульяны?

— Может, не сейчас, а?

— Ну, можно и не сейчас…

Машенька тем не менее не расслабилась, так и лежала, словно закаменев. Наконец, решилась.

— Хорошо. Только я к тебе поворачиваться не буду. В смысле, к лицу она коротко и несмело хихикнула). Стыдно потому что. В общем, мы тогда с Ульянкой решили напиться. По-настоящему, так сказать, по-взрослому. Тогда в первый раз знакомый, которого я считала своим парнем, сбежал, узнав о том, кто мой папа. Я была расстроена, у Ули тоже кто-то случилось, ну и она всегда готова экспериментировать.

Маша вздохнула.

— Хотя я уже не знаю, какие её эксперименты на самом деле случались, а какие она просто выдумала, врушка несчастная. В общем, про «настоящую пьянку» мы знали только то, что там нужны водка и солёный огурец.

«Да уж, богатые познания и роскошная закусь. С другой стороны, самое оно, чтобы накидаться побыстрее».

Вслух я, разумеется, ничего не говорил, чтобы не сбивать с настроения.

— Как мы спиртное добывали — это отдельная история. Нашли всего понемножку, плюс я ключ от бара утащила потихоньку — мы здесь, у нас пили, мама к братику в гости уехала, а папа на службе был. Водка нам не понравилась, мы по маленькой рюмочке еле-еле смогли выпить. И решили начать с чего-то попроще и полегче. Сначала попробовали ликёры — вишнёвый и мамин какой-то жёлтый. Вкусно было, но не подходило под настроение. Потом вино — оно после ликёра показалось слишком кислым. Потом какую-то папину настойку, бе, гадость горькая. Потом опять водку, которая показалась уже не такой противной.

Я не знал, плакать мне или смеяться. Так намешать всего разного, да ещё без закуски — кроме огурцов солёных ничего не упоминалось, а я сомневаюсь, что сладкий ликёр хоть кто-то стал бы ими закусывать… Тут и здорового грузчика развезло бы, что уж говорить про двух, судя по всему — ещё выпускниц-гимназисток?

— В общем, захмелели мы немножко. Или не немножко? Неважно. И начались девчачьи разговоры всякие, которые тебе не интересны и к делу не относятся. Под них мы ещё по рюмке выпили и перешли на то, какие все мужики козлы, разумеется — а что, повод для пьянки как раз подходящий был. И Ульянка начала рассказывать истории, то ли где-то вычитанные, то ли придуманные, о том, как «эти козлы» — прости, милый, к тебе это е относится — ещё и в постели тоже начинаю требовать всякого разного, неприличного. Тогда она про то, что вот он вот, — она потеребила пальчиками, обозначая совсем уже «увядший» в ходе рассказа предмет, — на огурец похож. И сказала — на тот момент это показалось логичным и убедительным — что если всё мужики — козлы, то и нам тоже такие же достанутся. А, значит, надо начинать тренироваться — благо, тренажёр вот он, не съели ещё.

Тут Маша, которая за время своего монолога успокоилась было, снова начала стремительно краснеть.

— В общем, выпили для храбрости ещё по одной и попытались начать. Но то ли для меня последняя рюмка лишняя была, то ли я этот несчастный огурец слишком глубоко в рот засунула, то ли фантазия подвела — но меня почти сразу вырвало. Потом мы уборку затеяли, полы мыли, в общем — тема заглохла. А огурец несчастный Ульянка всё-таки съела, сова пьяная, не даром мы его покупали.

Я героически душил в себе попытку рассмеяться. Мне-то после вспомненных слов Машиной подруги чего только в голову не лезло, особенно когда услышал, что всё по пьяной лавочке происходило. А тут — огурец-тренажёр, прости Рысюха, глупость-то какая! Так, стоп! «Его покупали» — то есть, у них на всю пьянку из закуски был запланирован ровно ОДИН огурец⁈ И они его даже не порезали⁈ Уууу… Эта мысль меня добила, и я всё-таки не выдержал — рассмеялся.

Глава 23

— Ах ты гад! Я тут ему душу раскрываю, можно сказать — внутренне обнажаюсь, а он ржёт! Ну, не козёл ли⁈

— Козлы не ржут, ржут кони! — с трудом смог я выдавить из себя.

— Ах, так!

Возмущённая голенькая Маша была так хороша, что просто слов нет для описания. Тем более, что она вскочила на ноги и для устойчивости позы или её внушительности эти самые ножки наконец-то немножко расставила. В общем, красота и прелесть невероятные! Настолько, что я не выдержал, тоже встал, обнял мою радость и начал целовать везде, где мог дотянуться, приговаривая:

— Ну что ты, радость моя? Я не над тобой смеюсь, а над всей ситуацией. И над тем, как ты стеснялась и смущалась непонятно чего.

— Ну, огурец же… Пошлость-то какая!

— Глупость. Вот напились вы, действительно, пошло. Это если бы ставить себе задачу — как можно быстрее довести подружку до невменяемости, то варианта лучше вряд ли придумаешь. Но самим так намешать… И один-единственный огурец на закуску, на всё про всё — это вообще, на добивание!

— Всё равно — не смейся надо мной!

— Ни за что!

Обнял покрепче, расцеловал, повалил на диван…

Когда мы навели порядок в доме, проветрили квартиру и уже расставались, я решил напомнить Машеньке о невыполненном обещании:

— И всё-таки это нечестно! Ты меня всего рассмотрела, как хотела, со всех сторон и даже обнюхала — я видел! А я тебя — нет!

Маша покраснела, потом внезапно — похоже, даже для себя самой — тихо-тихо добавила:

— Я и на вкус попробовала…

— Как⁈ Когда⁈ — У меня от неожиданности аж дыханеи перехватило.

— Палец облизала, которым трогала… — еле слышно прошептала Мурка моя.

— И как? Лучше огурца?

— Ах ты свинтус!!! — Ярко-алая Маша ударила меня в грудь сразу двумя кулачками и обозвав дураком выставила за порог.

Увильнула всё же от моего справделивого упрёка — ну да я и сам виноват, дал повод и возможность. С другой стороны — и правда, дурак. Так ей и сказал, немедленно набрав номер по мобилету.

— Прости дурака, ладно?

— Да куда ж я денусь? Конечно, прощу! Ты слишком много обо мне знаешь — так что тут или простить, или прибить.

Ну, раз шутит — то, значит, на самом деле простила. И тут подключился «разбуженный» мною при выходе из квартиры дед:

«О чём речь вообще, и отчего ты дурак?»

Я, мысленно краснея, пересказал сцену нашего прощания.

«И правда — дурень. Девчонка помирала от смущения, ей нужна была хоть какая-то поддержка, а не тупая шуточка в стиле, простите за выражение, „камеди-клаба“ какого-то, ещё раз простите за нецензурность!»

«Да понял я уже! Как исправлять теперь⁈»

«Ну, главное сделал — сразу извинился, и сделал это достаточно искренне, чтобы извинения приняли. Теперь надо восстанавливать доверие, чтобы опять дошла до такого уровня откровенности. Ну, и ответить взаимностью — в части откровенности и признаний. Про меня только не говори!»

«Может, в ответ на историю с огурцом про сочинения песен рассказать, наподобие того, что Мурлыкину-старшему задвигали?»

«Что за история с огурцом? Это у тебя не просто тупая шуточка была, а ещё и на основании её же рассказа⁈ Ну ты придурок…»

Рассказал про злосчастный огурец — в конце концов, ничего такого особо интимного там нет, да и дед никому не разболтает. Надо сказать, что он с этой истории ржал, как припадочный, но потом подытожил:

«То есть ты, внучек, умудрился одной фразой изговнять сразу два откровения своей невесты. Круто, чо. Мастер жанра. Теперь придётся много работать над восстановлением отношений, точнее, их доверительности».

«Это я понимаю, а как⁈»

«Знаешь, внучек — ты только что задал самый сложный вопрос в семейной психологии вообще. Что надо сделать — понимающих и желающих посоветовать масса. А вот как тот или иной совет реализовать на практике в каждом конкретном случае, так все сразу изображают мудрую сову^[19]. Надо сесть и крепко подумать. Причём усилия должны быть обоюдными, так что самое первое — это поговорить с Машей, ещё раз извиниться, покаяться и выразить готовность идти навстречу».

Мы оба помолчали в задумчивости.

«А вообще — она сильно удивила, Маша твоя, своей смелостью и раскрепощённостью. Нет, я понимаю, судить об интимной жизни бабушек по тому, как они внуков воспитывают — идея дурацкая, но… В нашем мире двадцатые годы двадцатого же века, которому вы тут более-менее соответствуете, это, конечно, всплеск эмансипации и всего такого прочего. Но у нас это началось после и вследствие целой череды глобальных потрясений в виде Первой мировой, пандемии и целой череды революций. У вас ничего подобного не произошло, и это сказывается. Например, развитие автомобильного транспорта — у вас оно так и застряло на довоенном уровне моей Земли, и легковушки, и грузовики напоминают модели тысяча девятьсот четвёртого — одиннадцатого годов. Авиация тоже у нас с четырнадцатого по восемнадцатый год совершила качественный скачок, не только в техническом плане, но и в тактическом, организационном, психологическом. Здесь ничего такого нет даже близко. И ещё в куче отраслей, от стрелкового оружия по промышленной химии. Но вот в вопросе полового равноправия и свобод — вы сильно впереди. Вопрос — почему».

«А что за „вопрос равноправия“ такой? Кого с кем?»

«Была у нас борьба за равенство политических и экономических прав женщин. И поначалу она была более чем оправдана и разумна. Потому как ситуация порой была абсолютно дикая, когда имущество покойного мужа наследовали все, кроме жены, которая тоже не сильно отличалась от прочего имущества».

«Да ну⁈ Серьёзно⁈»

«Вплоть до того, что солидные „учёные мужи“, богословы и политики на полном серьёзе обсуждали годами есть ли у женщины душа и могут ли они, женщины, считаться людьми в полном смысле слова».

«Посмотрел бы я на того, кто заявил бы подобное в глаза той же баронессе Рысковой — хоть той, что стала одной из первых женщин-авиаторов, хоть её бабуле, командиру гусарского полка. Всей разницы, что младшая, как маг воздуха прибила бы молнией, а старшая — огненным всполохом сожгла».

«Воооот оно! Блин, на поверхности же лежит! Магия, которая передаётся без различия пола! То есть, сами боги местные явно и недвусмысленно, явочным порядком это самое равноправие создали и внедрили. Ну, а равенство возможностей, прав и обязанностей не способствует возникновению робких и бессловесных женщин в сколько-то значимом количестве!»

«Я рад, что ты решил для себя глобальный вопрос, который кроме как у тебя ни у кого не возникал. Мне бы свои так решить, приземлённые и прикладные».

Целый вечер, отложив чертежи, думали и рядили, составляя покаянную речь на завтра. Согласились, что главное — никакого негатива, никакого «испугался» и прочего. Максимум — «растерялся» и «не был готов к такой откровенности». И то, второе — под вопросом. Устал хуже, чем когда целыми днями железяки ворочал. А самое главное — чем всё кончилось? Решением «действовать по обстановке»! Только что «флажки» расставили, за которые нельзя заходить, и решили обязательно купить цветы.

Этим утром репетиций у Маши не было — профессор давал порой отдохнуть и выступающим, и себе, вот последние десять дней репетиции пойдут в усиленном режиме. Дождался, пока Мурлыкин гарантированно уйдёт на службу и выдвинулся в направлении жилья моей милой, обиженной мною Мурочки. Зашёл в цветочную лавку и начал вспоминать, что там говорилось про «язык цветов». Что-то говорила бабушка, что-то на занятиях по этикету, что-то вообще не помню, где слышал. Честно говоря, в разных источниках один и тот же цветок трактуют порой сильно по-разному. Ещё дед влез со своими воспоминаниями, причём сам же начал сомневаться в своих словах, мол, это в Японии так, а в Европе — наоборот и тому подобное. Но что-то общее если не во всех, то в большинстве трактовок всё же было. Так, извинения — вроде бы мальвы? Не помню только, какие лучше по цвету?

Оказалось, что лучше всего подходят мальвы того цвета, что есть в продаже, а именно три ветки с розовыми и две с красными. Добавил к этому пару веточек розовой камелии, которая вроде как должна означать стремление быть вместе. Посомневался, стоит ли добавить ещё и гладиолус, как символ постоянства своего отношения, даже посоветовался с продавщицей, которая отговорила с применением неожиданного аргумента — оказывается, гладиолусы очень плохо уживаются в одной вазе с большинством других цветов, так что букет придётся разбирать. Поблагодарил, попросил добавить какую-нибудь зелень — девушка вставила пару веток с какими-то мелкими белыми цветочками, которые я вообще не опознал. Рассчитался, добавив хорошие чаевые и получил пожелание удачи вдогонку. Спасибо, красавица — она мне понадобится.

— Прости, родная моя, дурака за идиотскую шуточку. Я не со зла. Просто твои честность и открытость были настолько сильны, что я растерялся и, не зная, чем и как равнозначно ответить тебе ляпнул несусветную чушь.

Маша прерывисто вздохнула и, приняв букет, улыбнулась, но как-то робко.

— И ты не считаешь меня распущенной и глупой?

— Да ни в коем случае! Как тебе такое вообще в голову могло прийти⁈ Ты прелесть, умница и настоящее чудо!

— Ну, я же позволила себе…

— И что⁈ Знала бы ты, что я себе позволить хочу! И потом — почему ты решила, что кто-то вправе запрещать тебе что-то из того, что хочешь в постели, кроме разве что того, с кем ты там вместе — то есть, меня⁈ А я тебе ничего запрещать не хочу!

Маша всхлипнула, прижалась ко мне, уткнувшись лицом в плечо. Букет остался лежать на обувной тумбе, а мы стояли, обнавшись, я гладил Машеньку по спинке и целовал её волосы. Но в этих обнимашках и поцелуях не было той страсти, что вчера — зато было что-то другое. Помимо переполнявшей меня нежности ещё кое-что, что трудно выразить словами. Чувство родства, что ли? Постояв так какое-то время, Маша спохватилась:

— Ой, цветы же! Надо в воду поставить!

После поисков подходящей вазы отправились на кухню, пить чай «по-простому», то есть — не накрывая стол в гостиной, потом разговаривали обо всём и ни о чём… Короче говоря, ничего подобного той страсти, что накрывала нас два дня до этого. Меня это даже немного пугало, но дед, которого я пока не стал «отключать» чтобы иметь поддержку и совет, успокоил.

«Не дави и не форсируй. Ей сейчас необходимо увидеть, понять и почувствовать, что тебе она нужна не только как „мясо“, но и как человек. Готовься, кстати, что это не на один день скорее всего. Намекать на желание близости можешь, но не более того и не часто. А то можешь спугнуть и обидеть».

Ну и ладно. Как будто мне на самом деле Мурка только для вот этого вот постельного нужна. Мне с ней и так хорошо. Даже замечательно.

— Слушай, счастье моё… А давай на фургоне моём прокатимся! Посмотришь, как он на ходу, сравнишь с другими автомобилями, на которых ездила. Знаешь, как мне хочется похвастаться перед кем-то, кто мне дорог и кто может понять, в отличие от той же бабушки?

— А давай! Но тогда о том, что мы проводим время вместе будет знать не только весь двор и минимум половина академии, но и не меньше трети города!

— И что? Всё равно сегодня папе твоему «сдаваться» собирались. Так что, может быть, и на службу к нему заедем проведать!

— Нет уж, это уже слишком!

Несмотря на готовность раскрыться, на территорию изнанки «Художки» мы проникали через грузовые ворота, едва ли не оглядываясь. Сам не знаю, почему — и Мурка, которую я спросил, тоже. Выяснив это обстоятельство, мы расхохотались — легко и непринуждённо. На смех вышел сторож, который признался, что профессор осматривал автомобиль ещё раза три, но каждый раз приходил один, без каких-либо потенциальных покупателей. Кажется, клюнула рыбка, и он присматривается и приценивается к приобретению фургона для себя. Что ж, не буду мешать.

В кабине было жарковато и душновато — в моё отсутствие климат-система для экономии энергии была от этой самой энергии отключена. На страшно — сейчас вставлю макр и станет хороши и приятно. Заодно и скорость работы кондиционера оценим оба. Оставив Машу обживаться в пассажирском кресле — она всё играла с регулировками — обошёл авто вокруг и вынул из холодильника прохладительные напитки — традиционную сельтерскую с фиалкой, квас и, подумав несколько секунд, на всякий случай — бутылку «Рысюхинского светлого». Вряд ли пригодится, но пусть будет.

Уложив бутылки в холодильное отделение короба между сиденьями, установил стаканы в выемки на крышке (это вызвало радостный писк Мурки) и выехал из гаража. Мы почти час катались по городу, пили холодные напитки, смотрели на публику, которая в свою очередь не скрываясь пялилась на наш фургон, ярко и вызывающе сверкавший серебром алюминиевой краски на августовском солнце.

Наконец, я решился предложить Мурке испытать автомобиль на просёлке. Далеко за город ехать не хотелось, поэтому я, недолго думая, поехал на берег реки — в то место, что мне показали позавчера. Думал я, действительно, недолго — на пляже оказалась вся компания моих знакомых, а у Маши, разумеется, не оказалось при себе купальника. Тем не менее, мы вполне неплохо провели последующие пару часов.

Конечно, был момент неловкости до знакомства и в самом его начале, но потом сокурсницы задали Мурке один вопрос, потом второй… В итоге они и вовсе закрылись в салоне моего фургона, выгнав меня на улицу вместе с остальными парнями! Вот тут я порадовался, что холодильник доступен не из оккупированного салона! Добыв оттуда холодное пиво и холодные же закуски, часть которых парни утащили греть на костре, мы тоже неплохо провели время, часть которого была посвящена обсуждению моей невесты. Девчата тоже пару раз устраивали набеги на холодильник, а также во главе с Муркой лазили в кабину, причём на водительское место. Как я подсмотрел — сливали понемногу силу в накопитель. Видимо, тратят активно — скорее всего, чайник греют и плитку разогрели, других мощных потребителей в салоне нет. Ну, как «мощных»? По сравнению с каждым из двух моторов — от силы одна восьмая, или одна шестнадцатая от полной тяги. С другой стороны — на полной тяге езжу не так уж и часто, да и потрачено за сегодня немало.

Расстались с сокурсниками сильно после обеда, и мы с Машей, уже без всякой конспирации, поехали к ней домой. По дороге я рассказал невесте про найденное в имении тонкое место. В любом случае секрет недолго таковым останется, а ей, как будущей хозяйке, нужно об этом знать раньше и больше, чем кому бы то ни было, за исключением разве что меня. Маша восприняла новость с воодушевлением и стала задавать массу вопросов. Их было так много, что за время поездки ответить не успел и на половину.

Пристроив фургон в углу двора пошли к подъезду, раскланиваясь с соседями и Машиными знакомыми, которые, казалось, высыпали во двор в полном составе. В квартире Маша продолжила задавать свои вопросы. На некоторые ответ я знал, и даже подробный, на другие — нет, а часть из них и вовсе не приходила в голову, причём среди этих попадались такие, ответ на которые и мне неплохо бы знать. Парочку я даже не постеснялся записать в ежедневник, чтобы не забыть, и поблагодарил Машутку за помощь. Она, конечно, отнекивалась и отмахивалась, но было видно, что ей очень приятно. Хм, мне показалось — или это наше обсуждение будущего успокоило и приблизило ко мне Мурку сильнее, чем всё остальное, сделанное мною за день?

Глава 24

— Ой! — Внезапно подхватилась Маша. — Скоро папа придёт, а кормить его нечем! Надо что-то срочно придумать!

— Спокойно, радость моя! Сейчас позвоним в ближайшую ресторацию и закажем обед с доставкой на дом.

— Я их телефона не знаю!

— Сейчас, значит, схожу и закажу, а заодно возьму у них визитку с номером и временем работы, а заодно и меню с ценами. А ты, вместо наведения паники, спустись к фургону — может, там в холодильнике ещё осталось что-то, пригодное на стол, хотя после налёта студентов и студенток… Вот тебе, кстати говоря, запасной ключ от авто.

В гараже академии фургон я оставлял для осмотра возможными покупателями, потому и не запирал, да и охрана какая-никакая там имелась. А вот бросать открытым во дворе, полном детей — ну уж нет! И запер, и демонстративно дверь подёргал, показывая это. Кстати, Мурке напомнить надо бы:

— Когда закончишь с проверкой холодильника — не забудь запереть фургон. А то детвора полезет играть и разнесёт там всё не хуже артиллерийского снаряда.

— Ну ты скажешь! У нас дети воспитанные, и под присмотром.

— Некогда спорить, просто считай это моим капризом и просьбой, ладно?

В ближайшей к дому ресторации ничего не вышло. Эти на удивление «пафосные павлины» — для не самого центрального района губернского города-то — заявили с некоторым пренебрежением, что «на вынос» не работают и не собираются, ибо «настоящая ресторанная пища» должна не только готовиться, но и «вкушаться» — да-да, именно так — только в «надлежащих условиях». Фу на них. Дед, помимо сравнения с павлинами, обозвал владельцев данного заведения ещё и сектантами — некими «Свидетелями Истинной Высокой Кухни», всё обязательно с самоё большой буквы.

В другом заведении, адрес которого узнал, нахально подойдя к явно семейной даме, дело срослось, правда, тоже не обошлось без накладок — они готовили «на вынос» для всякого рода семейных праздников и ведомственных пирушек, и поначалу пытались пойти по проторённой дорожке, выдав для заполнения форму, где требовалось указать дату «проведения банкета» и количество гостей. Узнав, что нужен семейный ужин на троих сегодня слегка затормозили, но быстро перестроились. Вместе посмеявшись над недоразумением и получив от меня уверения, что если всё понравится — то для ближайшего большого заказа я обращусь именно к ним я внёс предоплату и, получив рекламные материалы, поспешил к Мурлыкиным.

Глава семейства обнаружился во дворе, около моего авто. Поздоровались, при этом господин полковник сжал мою руку чуть сильнее, чем требовалось и внимательно посмотрел в глаза. Не увидев там вины и паники слегка расслабился.

— Как вам моя попытка изобразить семейный автомобиль? Великоват, правда, получился, не всегда удобно. Сейчас пытаюсь запихнуть всё то же в «коробочку» поменьше и поизящнее.

— Нет, у меня, конечно, мелькала мысль, что загадочный «серебряный фургон», мелькнувший в городе позавчера, а сегодня ездивший по нему полдня, и мой будущий зять как-то связаны. Есть в вас что-то общее. Но я гнал эти мысли от себя, зная, что некто Рысюхин дома на каникулах отдыхает.

— Ха, «отдыхает»! Да я начала учебного года жду, чтоб дух перевести на лекциях!

Пока будущий тесть недоверчиво хмыкал и осматривал фургон более пристально, я достал мобилет и набрал Мурку.

— Счастье моё, я тут встретил возле фургона Василия Васильевича. В общем, мы будем дома через полчасика. Если курьер с ужином придёт раньше нас — ему нужно доплатить три рубля, наличность есть? Я отдам, раз уж я заказывал, то и платить мне. Если у тебя на руках денег нет — спустись ко мне, я дам.

Как раз к концу разговора Мурлыкин закончил обход.

— Это ж где таких красавцев делают, и во сколько он обошёлся, если не секрет?

— Обошёлся? Так, три пятьсот грузовичок, что в основу пошёл, материалы, заказные детали, работа артефактора — три семьсот и ещё сто пятьдесят… Семь триста пятьдесят, не считая моей работы и помощников, которые всё равно на окладе. Граф Соснович за переделку его кабриолета полторы тысячи заплатил, причём там большую часть рутинных работ его мастеровые делали. В общем, с зарплатами если считать — девять тысяч. А делают… Базу — где-то на южном Урале, на заводах Кротовского, а остальное — в Смолевичах, улица Плисская, дом десять.

— Да ладно! Сам сделал, что ли⁈ А что внутри?

Я незаметно вздохнул и провёл уже начинающую становиться привычной экскурсию.

— Да уж наворотил ты тут… Вот скажи, откуда у простого паренька из провинции такая тяга к роскоши и вкус к ней, а?

— Скажете тоже — роскоши. Проехался я на этом грузовичке в его исходном виде, от Минска до Смолевич. Пыли наглотался — килограмм минимум, а то и два, щели, сквозняки, педали, на которые чуть не всем весом давить надо, лавка эта неудобная… В общем, понял, что это не транспорт, а пыточный агрегат. Стал думать, как сделать так, чтобы в кабину не стыдно было живого человека посадить. А как подумал — начал делать. Получился грузовичок с пассажирской кабиной на пять мест, не считая водителя — ну, или на четыре с половиной.

Я прервался, чтобы показать и объяснить Мурлыкину очередную особенность фургона, а заодно обдумать дальнейший рассказ. Да, я немного переставил местами события и сместил акценты — но не соврал же ни словом!

— Вот. Как доделал и немножко поездил — понял, что сделал неправильно, а что просто улучшить можно. Сделал грузовик для завода, что под Талькой. Пользуясь опытом этой работы и ещё кое-какими идеями — переделал пикап грузопассажирский мой. Потом сделал ещё один грузовик, такой же, как в Викентьевку, только для Шкловского стекольного, в котором у меня доля. А уже потом, с учётом всех ошибок, полученного опыта и новых идей — соорудил вот это. Но уже вижу, что нужно переделывать, а этот не очень удачный образец сплавить куда-нибудь. Можно не слишком дорого, лишь бы расходы отбить.

— Ну, Юра, если ты это чудо, — жандарм обвёл рукой с зажатой в ней прохладной бутылкой «Рысюхинского тёмного», изъятого из холодильника, внутренности фургона, — называешь «неудачный образец», то ты или зажрался, или придумал что-то вообще невообразимое! А насчёт продать… Думаю, если попросишь тысяч тридцать — заберут в тот же день. Если, конечно, будут знать, что именно тут внутри наворочено, помимо салона и его возможностей.

Закончив экскурсию, я запер все четыре двери, подумав, что дедова идея «центрального замка» кажется не чистым выпендрёжем, а реально удобной вещью. Жандарм смотрел на это с интересом, потом, направляясь к подъезду, сказал:

— Можно было не утруждаться. Теперь, зная, что авто имеет отношение ко мне — никто не рискнёт ни залезть, ни поцарапать. Дураков нет.

— Дураков-то нет, а если кто отомстить захочет?

Мурлыкин фыркнул.

— Я со шпаной дел по службе не имею, одарённые уголовники — редкость, и здесь не водятся, чтобы увидеть и додуматься.

— А «идейные борцы» с режимом и его слугами?

— С этими всё ещё лучше. После двух волн чисток по итогам прошлого года — к чему кое-кто тоже лапу приложил. Просто как-то так случайно получилось, что добрые восемьдесят процентов «идейных борцов» совершенно безыдейно кормились с британского стола. Что и позволило эту публику очень качественно проредить.

— А остальные двадцать?

— Большинство из них кормились от первых восьмидесяти, причём часть действительно не догадывалась, на кого работают. Некоторые были шокированы, некоторые так и не поверили, или сделали вид. Но там относительно безобидные болтуны.

За разговором успели зайти в подъезд.

— Я не девочка-гимназистка, в чудеса не верю, а потому знаю, что вычистили не всех. Но при этом уцелевшая агентура сидит тихо-тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, чтобы продолжить быть уцелевшей. При этом хозяевам на их выживаемость откровенно плевать, так что иные «спящие» агенты пытаются притвориться «дохлыми».

Перед входом в квартиру немного задержались, в ожидании, пока Маша откроет дверь, и в итоге дождались и её, и курьера. Я рассказал тестю, кто это и зачем, рассчитался с доставщиком, набросив чаевые и попросив помочь девушке дотащить заказ до стола и сервировать его. Мурлыкин же, дождавшись, пока лишние уши уйдут — что разительно отличало его и его коллег от большинства других дворян, которые прислугу и приравненных к ней лиц вообще не стеснялись в разговорах — продолжил:

— А островитяне не успокаиваются. Не так давно вообще чуть войну не развязали, по дурости и наглости. Устроили настоящий пиратский налёт на владения одного графа^[20] на Черноморском побережье Кавказа. Высадили десант не то сто двадцать, не то сто пятьдесят рыл и подтащили для его поддержки три боевых корабля. Граф отбился, корабли не то два утопил, не то один утопил и один захватил — тут слухи разняться, как и о классах кораблей, некоторые чуть ли не об эсминцах говорят, а один даже о крейсере ляпнул, явно не понимая, о чём говорит. Всё это, понятное дело, было обставлено как частная инициатива и разборки между родами. Но потом выяснилось, что минимум два корабля из трёх принадлежали к ВМФ Британии.

— Подождите, а как же «частная инициатива»?

— Вот, якобы глава клана договорился частным порядком с капитанами… Очень правдоподобно, да. Так вот, их посол набрался наглости напроситься на приём к Петру Алексеевичу и там потребовать! Потребовать, заметь, а не умолять! Так вот, потребовал вернуть имущество короля, пиратски захваченное нашим графом! Вроде как ещё про компенсацию что-то вякать пытался.

— Офигеть! Это что, по их версии наш граф нагло подплыл российским берегом к мирно стоящим в британских водах кораблям и захватил их⁈

Тесть рассмеялся.

— Вы с Мангустовым не родственники, случайно? Практически его фраза, почти дословно — насчёт «подплыл берегом». В общем, бензинчику на едва начавшие остывать угли монаршего гнева посол этой выходкой плеснул щедро. Может, для того дурака и послали, чтобы Кречет его прибил за наглость? Н, к счастью, Его Императорское Высочество сдержался, и только послал посла весьма далеко и выставил из Империи в двадцать четыре часа.

Я выслушал комментарий деда и усмехнулся:

— Да уж, горное Перу — это не близко!

— При чём тут Перу⁈

— У вас есть более-менее подробный атлас Южной Америки?

— В кабинете.

На пороге Мурлыкинского кабинета я жестами показал провожающей курьера к дверям Маше, что будем через три минуты, не больше.

Пока Василий Васильевич искал атлас — дед вспоминал нужные координаты, и мы с ним вместе сравнивали положение нулевого меридиана в его и нашем мире, чтоб при необходимости взять поправку.

— Так, и что там в Перу?

Я назвал координаты. Тесть при помощи линейки нашёл нужную точку, вчитался…

— Да ну на… кхм…

— Вот именно туда, да.

Мурлыкин расхохотался.

— Да уж, чего только не бывает в мире. Нет, я понимаю, что на местном языке это, скорее всего, читается иначе и что-то да значит, но для нашего глаза!..

Он опять засмеялся.

— И как только узнал про такое⁈

— Случайно наткнулся — искал по учёбе самую высокую гору в Андах, слегка заблудился в картах и наткнулся вот. Ну, а не выучить координаты такого замечательного места — просто никак невозможно было для нормального ученика.

— Да уж, действительно, послать далеко и надолго. Нет, ну надо же!

Таким вот незамысловатым способом развеселив тестя удалось замять скользкий вопрос о том, сколько времени я уже нахожусь в городе и чем тут занимаюсь всё это время. Или, скорее, он позволил замять. Десерт был подпорчен звонком на мобилет. Это оказался Егор Фомич.

— Добрый вечер, Юрий Викентьевич. Вы можете сейчас разговаривать, не за рулём?

Я вздохнул.

— Да, могу, если не слишком долго.

— Постараюсь покороче. Извините, что прерываю ваше путешествие, но тут проявились дела, требующие вашего внимания и присутствия. Это касается Дубового Лога.

— Что там ещё⁈

— Во-первых, из земельного комитета связались — в связи с передачей прав аренды от графа Сосновича к вам, нужно, помимо договора, ещё и у них какие-то бумаги подписать. Причём нужна именно ваша подпись, ни моя, ни поверенного, пусть у него и есть все нужные доверенности.

— Это у нас любят — каждую бумажку в шести местах регистрировать, и везде чтоб непременно лично — иначе как же чиновный люд свою значимость-то проявит?

— Так и есть. Во-вторых, из-за официально обнаруженного тонкого места. Необходимо что-то там оформить в канцелярии Великого князя, касаемо его обязательного обследования. Детали мне говорить отказались — опять–таки, только лично.

— И насколько это срочно? В том смысле, что всё бросать и немедленно ехать в Минск, чтоб к утру там быть — или подождёт до понедельника?

— С учётом того, что завтра пятница — думаю, подождёт.

— Нет-нет, Егор Фомич, так не пойдёт. «Думаю, что подождёт» или «точно подождёт»? Это разные вещи!

— И там, и там — сроки «от события», так. В Земельном комитете крайний срок — будущая среда. По тонкому месту — в течение месяца с момента обнаружения. Правда, не ясно — за месяц нужно заявку на обследование подавать, или его результат предоставить. В первом случае торопиться вообще некуда, во втором — смотря какая очередь на специалистов.

— Скажете тоже — очередь! Можно подумать, у нас в неделю по десятку порталов пробивается.

— Специалисты могут и для других дел использоваться.

— Согласен. Егор Фомич, что-то ещё есть, по голосу слышу.

— Да, есть ещё проблема, но это уже моя личная.

— Надеюсь, в семье у вас все здоровы?

— Это как посмотреть. Глава рода наш скончался. И смех, и грех — несчастный случай на охоте, как в водевиле каком-то. Мне желательно быть на похоронах и на последующей процедуре назначения нового главы. Если вы разрешите…

— Конечно, в чём вопрос вообще? Он же ваш родственник, в конце концов! Кстати, вы говорили, это в Руденске? Хм, наша, Осиповичская ветка. Как добираться планируете — на поезде или на пикапе? Там через Верхнее — на Смиловичский тракт и дальше, часа за два добраться можно.

— Вообще-то не сам Руденск, а километров пятнадцать-двадцать на запад, юго-запад. В местечке тоже родня есть, но на пикапе до места добираться было бы намного удобнее, если вы разрешите.

— А с чего бы мне запрещать⁈ Энергией накопитель сами зарядите, износ механизмов — это даже не смешно, при наличии мага металла. Износ шин? Так их в любом случае осенью менять нужно. Нет, право слово — даже не знаю, каким жлобом надо быть, чтобы запретить, фантазии не хватает. Заодно, если это нужно и уместно, можете своих домашних с собой взять, как минимум старшего, и гостинцы для родни.

— Супругу дома оставлю, ей там, среди чужих людей, делать особо нечего. Сына возьму, если на авто — то почему бы и нет. И за идею с гостинцами — спасибо.

— Не поленитесь заехать в курганский завод, возьмите бочонок «пшеничной» из «излишков». На поминках не пригодится — так на проводы останется. Да, кстати, Влада тоже, неверное, отпустить нужно?

— Даже не знаю, у него там работы много…

— Я завтра не позже чем к обеду там буду, подменю на пару дней, заодно сам посмотрю, что и как там строится и вообще. Ну, и он — не только дань памяти отдаст, но и похвастается должностью и служебным транспортом, а Влад однозначно на грузовике поедет, потому как ему добираться сперва до «железки», потом от неё…

— Спасибо вам ещё раз, от всего сердца, за человечное отношение!

­– Пустое, Егор Фомич, совершенно пустое. Вы тоже далеко не номер отбываете на службе, хозяйство как своё ведёте. Да, чуть не забыл! Выпишите себе моим именем вспомоществование в связи со смертью родственника, в сто пятьдесят рублей, возьмёте в кассе. Пригодится и в дороге, и на месте. Надо, кстати, это в обычай ввести на наших предприятиях — но это после вашего возвращения обсудим.

Идею с вспомоществованием дед подсказал — говорит, у него в мире это была общепринятая практика. Распрощавшись с приказчиком, извинился перед Мурлыкиными, добавив:

— Вот, тот самый «отдых на каникулах» догнал. Минские бюрократы требуют на бой, плюс у управляющих моих глава рода скончался, на похороны отпросились. Так что завтра я с утра пораньше двигаю в Викентьевку, оттуда — в Минск, а там видно будет.

Глава 25

— Я с тобой!

Надо сказать, Маша удивила и меня, и папу.

— Куда это ты собралась⁈

— Надо же посмотреть хоть одним глазком на семейные владения! Раз уж готовлюсь в следующем году стать там хозяйкой!

— А как же репетиции?

— Я свою партию отработала, более того — её профессор записал на временный диск и разрешил не приходить пока — он сейчас танцоров в основном гоняет и экспериментирует с оркестром.

— А назад как добираться будешь?

— Юра в Минске на поезд посадит. Или в Осиповичах. Если так волнуешься — в Могилёве встретишь.

— Одна, в поезде⁈ С посторонними людьми⁈

Хм, интересно — а то, что она собирается провести несколько суток наедине со мной его не смутило. Думаю, тёща и по этому поводу уже взвилась бы — очень уж она блюдёт приличия при моих визитах.

— Папа! Я уже не маленькая девочка! Я маг воздуха со взятым вторым барьером и пройденными курсами самообороны, на которые ты сам же меня и устроил! Это не считая боевой подготовки в академии, которая против тех курсов, как разминка.

— Курсы это одно, реальная стычка — другое.

— А то я изнанку весной ни разу не патрулировала и с тварями не дралась!

В общем, полчаса споров и уговоров, пару тщательно дозированных слезинок — и как итог выезжаю я завтра в девять утра с мурлыкинского двора и вдвоём с Машей.

— Только, счастье моё, выезжаем мы в девять — это значит на самом деле в девять и в буквальном смысле слова выезжаем, а не начинаем отбирать вещи для погрузки. Я приду к половине девятого, помогу с погрузкой, хотя — ключ у тебя есть, можешь уже сегодня начинать.

— Что, даже пятнадцать минуточек не дашь на завершение сборов?

— Нет. Только если это будет пятнадцать настоящих минут, а не «минуточек». В любом случае, не позже чем в девять пятнадцать я выезжаю со двора. Если в девять десять кто-то вдруг осознает, что необходимо срочно померять и подготовить ещё два платья или сделать новую причёску — то платья и причёска останутся в Могилёве.

Василий Васильевич молча отсалютовал мне чашкой с кофе. Правда, если учесть, сколько раз он подливал туда ликёр — от кофе там только чашечка и осталась. Маша в ответ только фыркнула как настоящая кошка.

Ночевать я целомудренно отправился в гостиницу, что с учётом предстоящей поездки выглядело довольно натянутым, но не стоит лишний раз нервировать и так подозрительно лояльно настроенного Василия Васильевича. Маша уже полностью «оттаяла» и на прощание поцеловала, как прежде.

Выехали со двора мы в девять часов двенадцать минут, что меня, если честно, даже несколько удивило.

Ехать «короткой дорогой» через Чечевичи я не рискнул — та дорога, тут я с дедом согласен, словно специально придумана для уничтожения вражеской техники и живой силы. Да и в Буйничи заезжать — тоже. Сделал над собой усилие, как учил дед — отошёл от шаблона. Оказалось, что по восточному берегу тоже идёт дорога на юг. Да, так до Рогачёва почти на десять километров дальше, чем через Буйничи и Быхов, но на машине это порядка пятнадцати минут, а не полтора-два часа, как на конной повозке! Зато дорога, по слухам, заметно лучше, меньше петляет и почти не проходит через деревни, где придётся держать пешеходную скорость. Из минусов — не покажу Маше свою академию, из плюсов — не буду сам мелькать лишний раз там.

После выезда из Могилёва я только начал разгоняться с «велосипедных» десяти километров в час, как уже на тридцати Мурочка моя начала визжать. Причём сама не могла сказать, от страха или от удовольствия, однако сильнее разгоняться пока не позволяла. Предложил перейти в салон, на диванчик — но она сказала, что так будет ещё страшнее. Что же — привыкнет, как я привык. И немного жаль — дорога неплохая, грейдированная даже, по ней вполне можно держать стабильные сорок, а местами разгоняться и больше, но… Я потихоньку, полегоньку всё же смог довести скорость до тридцати пяти, но дальше — всё, затык. В итоге до Рогачёва ехали, с учётом «санитарной остановки» вперелеске, почти четыре часа, достигнув трактира в центре местечка без пяти минут в час дня.

Я поначалу расстроился, что уже почти середина дня, а мы ещё чуть меньше половины пути одолели, но потом одёрнул себя — в прошлом году, подумать только — всего пятнадцать месяцев прошло, а сколько всего случилось за это время, и как поменялась жизнь, мы с папой планировали потратить на дорогу сюда два дня, причём стартовав из Буйнич, что на пятнадцать вёрст ближе. Рассказал про эти сравнительные выкладке Маше, она тоже впечатлилась. Я же вынашивал коварный план — накормить Мурку мою поплотнее и чуть уменьшить охлаждение в кабине, чтобы её разморило. Перейдёт она спать в салон, или задремлет в кресле — в любом случае это даст мне шанс полнее использовать скоростные возможности, что даёт ухоженный тракт.

После сытного обеда пришлось проталкиваться к своему фургону. В буквальном смысле слова. Более того, в какой-то момент меня пытались было не пустить дальше, мол, мешаю смотреть! Да уж, видимо несмотря на всё движение между Бобруйском и Гомелем и наличие судоходной реки — новостей и развлечений тут было не густо. Но и не ночевать же здесь, в ожидании, пока все насмотрятся! Так что пришлось заявить о себе. Как о владельце и активнее поработать локтями. Но ничего, и добрались, и в кабину влезли, по пути отвечая на дежурные вопросы. Разве что перекус с собой временно взять пришлось — не хотелось ещё и салон открывать или багажный отсек с холодильником и прочим всяким.

План в отношении Маши почти удался, в той части, что невесту мою разморило — но и меня потянуло в сон! Настолько, что даже попросил деда подстраховать меня за рулём. Правда, сорок пять километров в час по далеко не пустынной дороге быстро привели в чувство. Иногда косясь на свою Мурку — первый раз вижу её спящей, кстати говоря, к тому времени, как она проснулась почти доехал до Бобруйска, как раз пришлось сбросить скорость сначала до тридцати, а потом ещё ниже. Через сам город ползли «со скоростью потока», то есть — как не торопящийся велосипедист. А поскольку город — второй по размеру в губернии после Могилёва, ещё немного и губерния могла оказаться Бобруйской, то на его пересечение ушло времени немного меньше, чем на дорогу до него от Речицы. Ну, по крайней мере, мне так показалось. Но суточный перегон за полтора часа всё ещё заставлял холодеть внутренности от восторга. Пусть дед и ворчит, что скорости перемещения у нас черепашьи.

Черепашьи или нет, а в пять часов вечера были уже в Осиповичах. Маша начала как-то подозрительно ёрзать и нервничать, причём после того, как посетила дамскую комнату в привокзальной гостинице, за что пришлось заплатить жадному портье (вот что там можно было делать целых полчаса⁈) делать это не перестала. Наконец я не выдержал, съехал на обочину и спросил прямо:

— Маша, что случилось? Ты сама на себя не похожа и места себе не находишь — в чём дело, что случилось⁈

— Как это — «что случилось»⁈ Ты не видишь, что со мной?

— Ммм… вроде всё в порядке.

— Какой же это порядок⁈ Причёска растрепалась, сама вся мятая, глаза опухшие, лоб и нос блестят… Ай, да что я перечисляю — всё кошмарно! А я же первый раз увижусь с твоими — а потом, надеюсь, и моими — людьми, и что я — чучелом перед ними предстану⁈ Мне нужно как-то привести себя в порядок!

Ох уж эти девичьи проблемы на ровном месте…

— А в Осиповичах в гостинице?

— Да что там можно было сделать холодной водой, тем более, что и времени вообще не было!

— Ты, вообще-то, полчаса в дамской комнате провела.

— Я и говорю — времени совсем не было!

Да уж, представления о том, что такое «нет времени привести себя в порядок», как и само понятие «порядка» у нас очень разные. Но что-то девочка моя совсем расстроилась.

— Хм… У меня в багажном отсеке на всякий случай стоят две армейские фляги с водой, по два ведра каждая. Есть чайник и кастрюлька для плитки на три с половиной литра. Можно остановиться где-то в лесу, где никто не увидит, и сделать тебе «дамскую комнату» в салоне, стол, если мешает, убрать дело пяти минут. Это поможет? Правда, ни тазика, ни зеркала сколько-то большого у меня с собой нет.

— Тазик у меня в вещах упакован — призналась Маша и почему-то смутилась.

— Так поможет это всё?

— Ну, полностью я всё как нужно не сделаю, конечно — там как минимум помощница нужна, но более-менее приемлемый вид навести можно.

— Значит, так и сделаем! Только ты помни, что Солнце ждать не станет, а в Викентьевку надо бы приехать засветло, несмотря на наличие фар у фургона — нам там ещё заселяться, и не только.

— Фу, бяка! Я не такая уж и копуша!

Я благоразумно не стал напоминать про полчаса в Осиповичах, которые, как оказалось, считались за «вообще не было времени».

За Мезовичами поворот на Викентьевку я проехал, причём специально. Оказалось, что лощина между дорогой и песчаным островом, на котором в мире деда устроился артиллерийский полигон, а в моём был просто сосновый лес и теперь добавилась деревня, была высохшим болотом, которое в свою очередь возникло на месте древнего озера. Причём озеро было немаленькое — где-то одиннадцать или двенадцать километров в длину и около двух с небольшим в ширину, не считая «залива» в форме рогульки, который одной своей половиной за Мезовичами выходил прямо к тракту. После затяжных июньских дождей это болото решило напомнить о себе и о том, что оно ещё не до конца засохло. Выяснилось, что проложенная трасса будущей дороги пересекает его дважды: если ехать от тракта, как мы сейчас, сперва через боковушку залива к бывшему полуострову, а потом от полуострова — чуть наискосок к северному берегу. Первый участок был длиной метров семьсот — восемьсот, смотря где считать берег, а второй и вовсе больше двух километров, где-то два триста, запланированная дорога пересекала бывшее озеро чуть ли не в самом широком его месте. Да уж, моё фирменное везение в действии.

Теперь требовалось решить: или дополнять проект дороги двумя не то насыпями, не то гатями, или строить дорогу вокруг заболачиваемого участка, или находить какое-то компромиссное решение. Но пока суть да дело, жители Викентьевки под руководством Влада проложили временную объездную даже не дорогу — тропу, поскольку своевольничать с рубкой леса для прокладки просеки вне арендованных земель и спроектированной по заданию свыше трассы не рискнули. Сам я по этой новой тропе не ездил, поэтому катил по тракту медленно, выискивая рассказанные Владом по телефону приметы. Надо сказать, что дед отнюдь не помогал, все эти его «три сотни шагов на север от кривой берёзы, до скелета старого Джимми» сперва смешили, потом раздражали. Песня с рефреном «следуй по тропе Хошимина» — тоже. Оказалось, что можно было так не переживать: колею накатали знатную, плюс кто-то не поленился вкопать столбик, пусть и из жерди, и приколотить к нему доску со стрелкой и надписью «Водяра». Не поленился, вылез и вывеску оторвал при помощи входящего в комплект инструментов удобного маленького ломика, который дед называл то «гвоздодёр», то «монтировка» и уверял, что настоящим и каноничным является только красный.

— Зачем ты оторвал?

— Потому что вместо нормального названия написано невесть что. Местные привыкнут — и потом заставить их называть село правильно уже ни у кого и никак не получится. Лучше сделаем и поставим нормальные указатели.

Надо сказать, что с дорожными знаками у нас в Империи по мнению деда была полная беда. Как правила дорожного движения существовали только «в зародыше», так и информацию о дорожной обстановке доносили до водителей кто и как хотел. Хоть стандарт на дорожные знаки уже и был, причём конференция автомобилистов в Женеве^[21] утвердила их аж шесть штук, но указатели с названиями поселений ставили (или не ставили) на усмотрение местных властей и их спонсоров, которые выбирали на свой вкус и размеры, и материал, и место установки. Правда, ходили слухи, что работа идёт, и скоро знаков станет какое-то жуткое количество, не то двадцать пять, не то тридцать, но такому мало кто верил. Да и имеющиеся, как правило, игнорировали.

— И так хватает топонимов с сомнительными, обидными, а порой и вовсе нецензурными названиями. Не хватало ещё селя «Водяры» какие-нибудь!

Дорога была хоть и укатанная, но кривая и ухабистая — неописуемо. Так что двигались медленно и печально. Наконец, я увидел подходящее место, где можно было свернуть с тропы и укрыть фургон за кустами. Место оказалось на самом деле удобное: небольшая полянка, почти ровная, слишком маленькая, чтобы бросаться в глаза и при этом достаточно просторная, чтобы развернуться. Убрал большой стол, перетащил из багажного отсека и вскрыл одну из фляг, наполнив чайник с кастрюлькой и, по указанию Маши, перелил часть воды в небольшой, но глубокий жестяной таз, который на самом деле оказался среди вещей. После чего был отправлен «погулять где-то рядом». Отчего бы и не погулять? За столько часов сидения за рулём всё затекло, и даже самое удобное кресло не вызывало желания в него возвращаться. Походил по полянке, изобразил зарядку. Потом вспомнил про клинок, нашёл его в багаже, мельком подумав, что это довольно-таки безответственно — держать так далеко от себя во время поездки, и сделал пару проходов с железом. Эти упражнения оказались эффективнее, чем простые наклоны и махи, тело перестало ощущаться «деревянным», хоть ломота в некоторых мышцах и осталась. Дед взялся было что-то объяснять про молочную кислоту в клетках, откуда она берётся и куда тратится, но сам запутался в химических терминах и замолчал, переключившись на любование лесом. Я был призван вылить воду, Маша идею вылить прямо из двери отвергла, заявив, что не собирается «разводить грязь у самого порога». Ладно, пристроил меч на переднем диване, чтоб не мешал, взял таз и выплеснул под один из кустов на краю полянки.

Мурка опять закрылась, заявив, что она «уже вот-вот будет готова» и, не видя противоречий в своих словах, снова отправила «погулять с полчасика». Тренироваться больше не хотелось, сидеть в кабине — тоже. Дед предложил пройтись по лесу, погулять. Ну, а почему бы и нет?

Во время прогулки нашли обширный черничник, выбранный почти начисто, не иначе, как местные жительницы обнаружили, но один уголок оставался почти нетронутым. Вынул из кармана бумажный пакет, в Речице ещё выпечку на вынос брал, а потом машинально сложил и в карман сунул — зря, кстати, можно одежду жирным пятном испортить, тут дед прав. Зато сейчас в него можно набрать ягод, угостить мою прелесть. Нетронутый уголок оказался совсем невелик, обобрать его хватило минут десять, но набрал не меньше полулитра, даже с учётом того, что где-то треть собранного в пакет не попадала. Августовская черника была спелая, сладкая, крупная… Приближаясь к полянке услышал Машин голос — звала опять помочь с тяжестью.

— Уже бегу, радость моя!

— И где тебя носит, что кричать приходится?

— Сама же гулять отправила. Вот, держи — насобирал тебе гостинец. И я совсем рядом был, от силы метров пятьдесят в сторону.

Пока Маша, отставив ягоды на откидной столик затеяла «прибраться немного», я взял таз и выплеснул его под тот же куст. Куст в ответ на меня зарычал.

Глава 26

Зарычал, понятное дело, не сам куст, а тот, кто под ним сидел. С надеждой, что там просто приблудившаяся откуда-то собака или в худшем случае волк, я быстро пятился к фургону. В левой руке — тазик, в правой — не помню даже как выхваченный револьвер. Его-то я вообще всегда ношу, просто там, где это неуместно — прячу в саквояж, но при первой возможности — возвращаю в набедренную кобуру. Наверное, вытащил тогда же, когда отпрыгивал от куста.

Тут тварь вылезла на обозрение, лишив всех иллюзий о своём земном происхождении. Длинные, тонкие, многосуставчатые передние лапы, заканчивающиеся тремя длинными когтистыми пальцами каждая. Туловище, по форме как груша, но размером с тыкву, непонятно даже, с разделением на голову и туловище или одним куском. И задние лапы — не то как у лягушки, не то как у кузнечика. И всё это покрыто короткой, шелковистой на вид — где не намокло из-за воды из моего тазика — белой шёрсткой. Поперёк передней части туловища или головы — пасть в всю ширину, а над ней пять глаз в ряд, синий в центре и фиолетовые по краям.

Я не раздумывая выстрелил, целясь в средний глаз. Одновременно изнаночная тварь открыла пасть и собралась прыгнуть на меня, красиво «словив» пулю, ударившую в нёбо. Существо дёрнулось и осело задней частью на землю. Готов? Но тут тварь, мотая головой и подёргиваясь, встала снова на ноги. Я похолодел: третий уровень⁈ Выстрелил ещё дважды: одна пуля ударила в бок, потерявшись в шерсти, но не вызвав видимых повреждений, вторая улетела мимо. Бабахнул картечью — уже не надеясь уничтожить тварь, просто чтобы сбить с толку, а если повезёт — то и с ног.

Не рискуя отворачиваться от опасности, я повернулся к вторженцу левым боком и перемещался приставными шагами к боковой двери фургона, в надежде успеть добраться до клинка. Куда там я его забросил, «чтобы не мешал»? Идиота кусок. Правила техники безопасности пишутся кровью и, боюсь, новая глава будет написана моей.

— Маша! Тут тварь третьего уровня! Высунь в дверь мой меч и закройся!

Выпустил одну за другой две последние пули и к собственному удивлению оба раза попал — снова в бок и не то в грудь, не то в брюхо. Тварь повело, и когда она зарычала в слюне появился фиолетовый оттенок. Надеюсь, это цвет её крови, и я что-то повредил во внутренностях, это может помочь потом в схватке. Но это точно третий уровень: второй я бы уже прикончил, четвёртый бы даже не заметил моей стрельбы. Но я не успел — тварь прыгнула!

Оставалась призрачная и несбыточная надежда отмахнуться тазиком и рывком всё же добежать до авто. В этот момент мимо меня пролетело что-то прозрачное, трудноуловимое глазом — я только парой секунд позже понял, что это какое-то боевое заклинание школы воздуха. А пока только увидел, как летящую ко мне тварь что-то сбивает с траектории, и она падает на землю бело-фиолетовым комом. Не рассматривая, что там и как, я бегом бросился к дверям фургона, схватил меч и услышал крик Маши:

— Их двое!

Пока одна тварь отвлекала меня, нарочито неторопливо и демонстративно выходя в атаку, вторая заходила с тыла. Но ей помешал фургон, пролезть же под автомобилем ей, к счастью, не хватило мозгов. В итоге второй враг зашёл сбоку, со стороны кабины. Мурка моя заметила движение, но не успела ударить — тварь ушла в «мёртвую зону», прикрывшись корпусом автомобиля.

Как я понял потом, хищник видел мои ноги под нижним краем двери и атаковал их. Я видел прыжок через стекло распахнутой двери, и чтобы не получить этой самой дверью по морде при её захлопывании после удара твари — в свою очередь отпрыгнул назад-вправо. Как итог — животина ткнулась мордой в мох прямо у моих сапог. Я только успел вытащить клинок из ножен, так что недолго думая перехватил обратным хватом, и сразу упал на колено и всем весом, с размаха ударил тварь остриём, протыкая её и прикалывая к земле. Волна энергии не оставила сомнений — враг сдох.

— Что с первым?

— Готов!

Уффф… Надеюсь, это была пара, а не часть большей стаи. Хотя бы потому, что меня сейчас «накрыло» — не так сильно, как при пробитии первого барьера, но ближайшие минут пять боец из меня будет тот ещё. Точнее — никакой боец, меня, по дедовым словам, «плющит и таращит», очередное непонятное, но в то же время интуитивно понимаемое выражение.

Когда немного отошёл от энергетического шока, осознал, как я в очередной раз по самому краешку прошёл. Повезло, что твари оказались такими эпически тупыми. Видимо, места для мозгов в голове не хватило — всё заняли пасть и глаза. Парочка сценариев в рефлексах прописалась — вроде атаки с тыла, пока напарник отвлекает — и на этом всё. Тазиком я отбиваться собрался, ага! Эта зверюга могла сквозь дверь фургона пройти в прыжке, если бы захотела и догадалась, не говоря уж о том, чтобы пробить тонкую жесть. Или сработала бы концепция «оружия в руке» и таз был бы «засчитан» мирозданием как щит? Не знаю, и узнавать не хочу!

— Юра, если в себя пришёл — вырезай макры, портятся же!

— Как минимум один из них — твой!

— Потом отдашь. Но вырезать лучше тебе, тебе нужнее: я же второй барьер уже пробила, дальше доберу потихоньку, а тебе ещё расти и расти.

Тут она права. Когда вырезаешь макр из туши, то при первом касании получаешь мощный заряд энергии, часть которой идёт на восполнение резерва, часть — на развитие. С тварей третьего уровня я со своим полуторным получу немало. Каждый раз, правда, будет «нахлобучивать», примерно так же, как при убийстве зверюги, разве что от «моего» слабее может — я же его в контакте завалил.

Мех был очень приятный наощупь, мягкий, шелковистый, тёплый. Как у кота. Правда, неизвестно, как он себя поведёт в обработке и носке, так что зарекаться не буду, но и портить его не хочется. Благо, пасть широка настолько, что можно «зайти» через неё. Кристалл оказался льдистым, голубовато-белым. Семнадцать граней — кто бы сомневался, очередной «запрещённый кристалл». Более того — он упорно прикидывался правильным многогранником, чего быть не могло. Потом рассмотрю внимательнее, в чём подвох. И, да — от кристалла из убитого вторым монстра получил меньше, чем от расстрелянного Машей. Как же хорошо, что у неё полный третий уровень! Сам я, даже если бы смог создать какое-то атакующее заклинание, нанёс бы им не больше урона, чем пулей из револьвера. Повезло, что Маша поехала со мной!

С другой стороны — без неё я это место проехал бы часа на два-три раньше и без остановки. А с третьей…

С третьей, не перехвати бы этих монстров — им примерно два часа хода до ближайшего жилья. Куда бы они рванули? В Сутин, в Мезовичи или ко мне в Викентьевку? В любом случае, они там устроили бы резню. В Викентьевке с моей помощью отбились бы, но скорее всего — не без жертв. И не надо обольщаться малым размером тварей. Мясо им не нужно — хоть подчиняясь рефлексам они и не откажутся при случае выхватить «лакомый» для них кусок тела. Им нужнее энергия, которая подпитает их и позволит дольше прожить в нашем мире. И если животные в этом плане для них почти бесполезны, расходы на охоту превысят добычу, то вот разумные — разумные уже имеют положительный баланс. Даже «нулёвки» — особенно те, у кого потенциал близок к заветной единице, пусть даже и сами они об этом не знают, могут добавить, в зависимости от уровня твари и её силы, от единиц минут до пары десятков. Съеденный слабый одарённый может дать и час. Так что не надо даже сомневаться — деревню бы эта парочка вырезала полностью, включая скотину в сараях: это по лесу гоняться за зверьём убыточно, а запертых в загородке свиней мимоходом убить уже как минимум позволяет «выйти в ноль». И шансов против твари третьего уровня у «нулёвок» почти нет. Даже «оружие в руке» без энергетической подпитки одарённого не сможет пробить их барьер. Чисто теоретически, имея большое количество крупнокалиберного огнестрельного оружия и в достатке метких стрелков они могут отпугнуть монстра, причинив достаточно болезненных ощущений, чтобы тот ушёл искать добычу полегче. Но даже в теории это весьма маловероятно и не работает против двух и более тварей.

Забросив туши в багажный отсек для изучения в поисках чего-то полезного и для отчётности, сел за руль, поручив Маше телефонировать в соответствующие органы с отчётом. Теперь я уже знал и понимал, что это не тупая бюрократия и не попытка наложить лап на долю в добыче, а в первую очередь — требование безопасности. В идеале на место стычки должны выслать специалистов, которые пройдут по следу тварей, найдут место прорыва, определят, когда он произошёл и сколько «гостей» из него вылезло. А затем, если по расчётам окажется, что часть тварей ещё живы — найдут их и уничтожат. Но это в идеале. На практике в здешней глуши — максимум обзвонят те управы, где есть телефон, с предупреждением и поручат патрулям заглянуть в ближайшие к месту стычки поселения с проверкой.

В Викентьевку мы въехали в начинающихся сумерках. Местные жители — во всяком случае староста с семьёй и оставшийся старшим на заводе на время отсутствия Влада Лукошкин — были предупреждены о моём приезде сегодня. Но наличие у меня с собой невесты произвело некоторое оживление, а тушки двух тварей третьего уровня, убитых чуть ли не на околице деревни, сделали это оживление всеобщим и нервным. Боюсь, что сегодня ночью нормально поспать не удастся — все будут ждать возможного нападения потенциальных сородичей моей добычи. И мы с Муркой, как главная ударная сила посёлка, тоже должны быть наготове вмешаться.

Ночь прошла беспокойно. Часовые пять раз за ночь устраивали пальбу из выданных им с соблюдением всех процедур ружей. Нет, я не отправил людей патрулировать или в засады, будь то вышки или срубы. Надеяться на тупость тварей можно, но рассчитывать на неё, оставляя в залог жизни людей — нет. Поэтому всё население свели в два общественных дома — старый, переделанный под контору, и новый, возведённый для строителей и временного размещения приезжих. В одном доме главной ударной силой был я, во втором — Маша, точнее, для местных — Мария Васильевна. Жертвами стрельбы, помимо нервов сельчан, стали один подстреленный наглухо подсвинок, раненая и жутко напуганная, судя по истошному визгу, свинья и… коза. Эта последняя, не считая двух безвинно пострадавших кустов, оказалась тем ещё персонажем: она, как выяснилось, научилась втихаря выбираться по ночам из загона, а под утро возвращаться обратно, не повреждая запоры. А за её ночные похождения пострадали уже пятеро сельских пацанов и один парень, обвинённый в уничтожении цветочной клумбы «для его шлёндры руднянской». Кстати говоря, именно он и восстановил справедливость при помощи охотничье-боевой винтовки.

На этом вооружении, переданном на ответственное хранение в сельский арсенал, стоит, пожалуй, остановиться особо. Когда-то, лет пятьдесят назад, двустволки считались боевыми и назывались «штуцер драгунский», имея врождённый калибр шесть линий. Потом этот образец стал сниматься с вооружения, отправляясь на склады в качестве запаса «на чёрный день». При переходе на метрическую меру они должны были быть перестволены под шестнадцать миллиметров, но кто будет особо напрягаться в переделке старья, предназначенного для ополченцев? Вылежав свой срок на складах, штуцеры перешли в категорию оружия охотничьего. В итоге из трёх образцов один был в калибре миллиметровом, один — в дюймовом, а третий в настолько убогом и ушатанном состоянии, что определить калибр не представлялось возможным, но пуля шестнадцать миллиметров из ствола просто вываливалась. Строго говоря, прямая дорога данному образцу была в переплавку, но… В общем, пришлось показать сеанс особой, уличной магии и на скорую руку более-менее восстановить геометрию ствола, убрав скрытую раковину и подогнав под миллиметры, что были просто ближе, за счёт небольшого уменьшения длины. Ну, не было у меня куска стали нужной марки для распыления в порошок, а менять химический состав сплава я ещё не мог и не умел.

Я довольно долго думал и советовался с дедом на тему — стоит ли пойти ругаться из-за передачи явно негодного оружия под видом боевого, пока не осознал простую вещь: я же его починил, уничтожив улику. Тьфу ты! Бессонная ночь явно не способствует мыслительной деятельности. А ещё утром идти искать подранка, потому как негоже оставлять животное мучиться. Если же это не свинья, а кабан-секач, или другой какой зверь (с пулей в заднице любой завизжит), то он может и агрессивным стать.

Если выезжая из Могилёва я думал, что за вечер пятницы и первый выходной быстренько разберусь с делами, а во второй выходной не особо торопясь доеду до дома — то зря я так делал. Вечер пятницы и вся ночь прошли в нервном ожидании и беготне на ложные тревоги, следующее утро — в походе за подранком, поскольку отправлять охотников одних было страшновато. Да, по расчёту времени твари третьего уровня уже должны были или уйти в разлом или сдохнуть на лице, но преподаватели нам рассказывали не одну историю, когда расчёт фатально подводил излишне полагающихся на него людей. Которые в расслабленном состоянии нарывались на сильную тварь, продлившую своё существование в мире за счёт пожирания более слабых порождений изнанки или даже своих сородичей. В самом оптимистичном сценарии концовка была вида «потом ПОЧТИ все умерли». Были ещё наивные попытки отоспаться, которые полноценного отдыха так и не дали, но время отобрали.

На фоне проблем с дорогой на юг, вторая и более важная для нас — к Тальке, успешно строилась. Младший Пробеляков нанял в Тальке и окрестных деревнях более тридцати подсобных рабочих, которые были на подхвате у «перекупленной» в той же Тальке бригады профессиональных строителей. Вся эта компания работала под общим руководством Владислава и техническим — одного из составлявших проект инженеров. Он, кстати, зная об отлучке управляющего для подстраховки приехал в субботу на стройку и сам показывали и рассказывал мне, что тут и как. К обеду тревога улеглась и учитывая, что прорыв был где-то на юге или юго-западе, а работы велись на севере риск был не выше, чем в любой другой день. Так что проехали по трассе, осмотрели, что и как. В конце пути я возмутился было строительством временного моста через речку, но строитель меня успокоил:

— Дерево и вода — так себе сочетание, вопрос только в том, как быстро оно сгниёт. Нет, есть химические средства, если алхимия, просто магия — но это всё касается только сроков, а не конечного исхода. Для капитального моста, с каменными береговыми опорами — быка в русле ставить смысла нет, не та длина моста и не та нагрузка на него — нужен мост технологический. Он служит и для подвоза материалов, и как основа для запруды, которая позволит временно перенаправить водный поток, пока раствор набирает прочность.

— А не проще было построить два кессона вокруг опор? Осушить, сложить опоры, залить раствором, а потом стенки того же кессона как опалубку для ледолома использовать?

Инженер посмотрел на меня с некоторым даже уважением.

— Можно бы и так. Но материалы и людей через речку возить всё равно нужно. Если бы не было необходимости в движении во время строительства кессонная схема была бы, возможно, предпочтительнее с точки зрения скорости, но с учётом всех обстоятельств технологический мост на восемь тонн грузоподъёмности банально дешевле получается.

Сомнений моих инженер не развеял, но аргументированно спорить не получалось из-за отсутствия этих самых аргументов. Надо сказать, что мостик обходился недёшево: три с половиной тысячи только за проект, потом его регистрация, потом получение разрешения на строительство в принципе и экспертиза конкретного проекта на пригодность — дополнительно. Причём три документа из четырёх подписывали одни и те же люди, в разном порядке и в разном качестве. Семь тысяч рублей в минус до того, как был куплен первый гвоздь — и это ещё с учётом послаблений из-за участия в государевой программе!

— Временный мост на восемь тонн, а постоянный?

— Восемнадцать.

— Хммм… До двадцати пяти нагрузку увеличить можно?

— В принципе — да, генеральный проект предусматривает разные варианты по длине и грузоподъёмности. То есть — без переоформления бумаг обойтись можно. Придётся подставить подкосы внизу, ещё кое-что подкрутить… Встанет на восемьсот рублей дороже. А зачем вам?

Ну, не говорить же ему, что дед ратует за проходимость для «хотя бы лёгких танков и буксируемой артиллерии»? Даже не касаясь вопроса наличия «внутреннего голоса» как такового — просто ерунда какая-то. Но и рациональное зерно в этом тоже было.

— Наша лесопилка мобильная, собственный вес — двадцать три тонны. Что там будет с южной дорогой и когда мы её построим — никто не знает, равно как и то, сколько ещё мы будем арендовать это оборудование. Ну, и вес грузовиков, по моим прикидкам, будет расти. Лет через тридцать зерновоз с грузом может весить суммарно тонн двенадцать-пятнадцать, хотелось бы иметь запас прочности. Да и в целом, даже если будут грузовики с загрузкой пять тонн ездить, общей массой тонн девять — у более грузоподъёмного моста износ получится меньше.

— То есть — на перспективу? Что ж, позиция имеет право на жизнь, хотя в такие тяжёлые грузовики особо не верится.

Подписал изменение проекта и согласие с пересчётом цены, на чём и разошлись. К счастью, фургона моего инженер не видел и с вопросами, соответственно, не приставал.

Ещё из важного — посмотрел на производство топливных брикетов, сравнил качество разных вариантов. Проблемой было значительное количество брака — ломались брикеты при каждом удобном случае. Пока эти обломки продавали по себестоимости жителям Викентьевки и использовали в качестве топлива сами, но и работы по сокращению брака велись. Также удручала производительность. Дед помнил, что в его мире использовался метод непрерывной экструзии, когда выдавливалась длинная «колбаса», далее разрезавшаяся или ломавшаяся на отдельные брикеты, но как это сделать — пока квалификации придумать не хватало, даже с подсказками от деда. Придётся поприставать к преподавателям на факультативе по оборудованию, хоть нужное мне и никоим образом не пищевое. Надо придумать какое-то использование для продовольственных целей или просто заказать проект.

Бытовые проблемы и прочие мелочи не рассматриваю.

Да, ночевать нам с Машей приходилось врозь: я — в квартире управляющего, она — в доме у старосты с его женой и двумя дочками. В гостевых комнатах той же квартиры — нельзя. Приличия — они такие приличия, что просто слов нет. Маша, кстати, в ультимативном порядке затребовала фургон к себе во двор, «как кусочек цивилизации». Сам фургон, кстати, у привыкших к грузовику Пробелякова местных жителей интерес вызвал довольно вялый, что только к лучшему.

Но, вроде, всё выяснил, со всем разобрался, включая основное производство, с Кнутом переговорил — можно ехать. Не с самого утра, конечно, но к темноте дома буду — и Маша со мною, садиться на поезд в Осиповичах она передумала.

Глава 27

Поскольку привязка к железной дороге отпала, а вес фургона был всяко не больше пяти тонн, решил проехать по строящейся дороге, заодно показать её Маше. Путь через Тальку, Дукору и Смиловичи до самого дома был, если верить карте и курвиметру, не больше ста десяти километров, вполне можно преодолеть за один перегон. Но поскольку часть пути проходила по местным дорогам, порой не позволяющим разогнаться даже до двадцати пяти, а намерения ставить рекорды не было, то напрягаться особо не стали. Доехав до Дукоры, на трассе Гомель-Минск моя Маша хоть и попискивая, но разрешила разогнаться до сорока, сделали перерыв. Сходили перекусить, погуляли по парку, закупили напитки в дорогу и поехали дальше. О напитках: в холодильнике, включённом на максимум, лежали плотно упакованные тушки разломных тварей, которых я хотел показать специалистам. И Мурка моя наотрез отказалась хранить еду рядом с ними, даже в герметично закрытых стеклянных бутылках. Так что всё, что оставалось либо выгрузил в комнату Влада, подарок ему будет, любо выкинул, в зависимости от сохранности. А купленное в Дукоре взяли с собой в кабину.

От Дукоры до Смиловичей то колыхались по ухабам, то разгонялись на немногочисленных ровных участках. Сами Смиловичи удивили тем, насколько плотная застройка на холмах в южной части города: очень узкие, чуть шире дома, участки, относительно длинной полосой уходящие вглубь квартала. Довольно странно и непонятно, но, видимо, какие-то местные особенности. На северном берегу реки Смиловичи практически не отличались от моих Смолевич, к которым шёл, кстати говоря, довольно приличный тракт, на котором я смог слегка расслабиться за рулём и держать стабильные тридцать пять километров в час.

Маша вытащила из кармашка свой трофейный макр и стала любоваться им, перекатывая в пальчиках.

— Красивый… Интересно, а сколько такой может стоить?

— Давай посчитаем. Цена растёт с уровнем твари, из которой добыт, плюс влияет размер, заполненность и наличие особенностей либо склонностей, так?

— Ну, базовый-то курс я знаю!

— Макр-нулёвка стоит от пяти рублей до пятидесяти, иногда и за три рубля купить можно. Но пятьдесят — это очень и очень редко, средняя цена от десяти до двадцати пяти. Первый уровень — от трёхсот до шестисот. Но, опять же, триста — это совсем мелочь, повреждённые могут и за сотню не взять. Те, что являются заготовками под целительские или ментальные артефакты, могут и на тысячу потянуть. Но средний макр где-то триста пятьдесят — пятьсот. Те, что я из крысюков добыл я стихийными выбросами напитал, сам того не зная, по полной, ушли в среднем по четыреста шестьдесят в Минске, в Могилёве были бы дешевле, если в сезон, то есть — весной, мог и меньше четырёх сотен выручить.

Я прервался на обгон гужевого каравана — нужно было внимательно следить, чтобы никакая дура-лошадь не дёрнулась с перепугу и не устроила столкновение.

— То есть, цена растёт на порядок с каждым уровнем?

— Почти — уровня до четвёртого, правда, и разброс цен растёт. Опять же — я пока не могу провести настоящую оценку, в частности — определить склонность данного макра, наличие там свёрнутых заклинаний или ещё чего-то. В среднем по больнице макр второго уровня стоит от полутора тысяч до пяти, не считая «мусорных» и уникальных. Третий — от десяти до шестидесяти при этом средняя цена — где-то тысяч двадцать пять-тридцать. То есть ты сейчас держишь в руках хороший дом в тех же Смолевичах или Буйничах. Или неплохой дом в пригороде Минска. Или скромный домик на приличной окраине Могилёва.

— Ого! Выгодное, получается, дело — охота на тварей?

— Да — для тех, кому повезёт выжить. А если выжить и добычу получить, то тем более. Вот только выживают далеко не все. И мы с тобой — не пробей ты этим летом второй барьер, то нас бы почти наверняка там съели. А потом эти твари, усилившись на нас и продлив себе существование, вырезали бы Викентьевку, она ближе всего, затем Рудню. В Тальке их бы армейцы прижали, конечно, но…

Маша зябко передёрнула плечами.

— Ужасы ты какие-то рассказываешь.

— Да нет, обычный сценарий прорыва тварей среднего уровня в более-менее густо заселённых местах без достаточно сильных одарённых. Собственно, отсюда и цена макров высокого уровня — из риска и опасности. Макры пятого уровня имеют ценник уже в миллионах, шестого — все относятся к уникальным и просто за деньги продаются крайне редко. Седьмой уровень и выше, если такие существуют, уже идут по разряду «национальное достояние» и не продаются вообще в принципе.

Маша призадумалась, а потом вернулась почти к началу разговора:

— И всё же, как определить точно — сколько может стоить этот конкретный макр? Всё-таки даже между двадцатью мятью и тридцатью тысячами разница велика!

— А это вопрос, который стал, и ещё станет, причиной многих и многих судебных разбирательств, интриг, уголовных преступлений и детективных сюжетов. Оценка макров это разом и наука, и искусство. Не специалист может, оперируя где-то полутора десятками параметров, оценить лишь примерно, определив диапазон цен в достаточно широких пределах, и потом сравнивать предлагаемую цену с ожидаемой. Если владелец — маг кристаллов, тверди или универсал и прошёл соответствующий курс обучения, у меня этот факультатив только в пятом семестре доступен, то диапазон у него будет уже, уверенности больше, а количество проверяемых характеристик более двух дюжин. Полноценная экспертиза — дело долгое, сложное и порой довольно дорогое, предусматривает проверку макра по более чем полусотне характеристик и замер большого количества параметров, пусть даже это будет оценка качественная, грубо говоря — по шкале аналогов, на больше-меньше. Но весь «большой ритуал» разворачивают разве что при обнаружении ранее неизвестного вида тварей и для макров четвёртого и выше уровней, изредка — для третьего. Как правило, цену определяют в ходе торгов — либо напрямую между продавцом и покупателем, путём согласования диапазонов, либо через аукцион.

— Понятно.

— Завтра утром, до визита в присутственные места, заеду в Минске в отделение Гильдии охотников, сдам нашу добычу на определение и оценку, заодно по макрам уточню.

— Мне с тобой съездить?

— А смысл? В основном будет бюрократия и ожидание в коридорах. Могу взять тебя к Охотникам, но там тоже интересного будет не слишком много, а потом посадить на поезд.

— Я тебе уже надоела⁈

— Нет, конечно. Но тебе может быть скучно, могут быть дела дома, в Могилёве…

— Нет-нет, я ещё тут не всё увидела. Хочу по всем твоим предприятиям проехать и посмотреть.

— Ты ж моя хозяюшка!

Выехали из Викентьевки мы после раннего обеда где-то в половину второго, домой в Смолевичах зашли почти в половину седьмого. Загодя предупреждённая по телефону бабуля уже ждала и переживала. Маше отдали бывшую мою комнату, меня же переселили в папину. Не то, чтобы это помешало при обоюдном желании «сходить в гости», но с учётом наличия в доме старшей родственницы в лице бабушки — формально приличия были соблюдены. Приведя себя в порядок с дороги, на что мне понадобилось минут двадцать, я вышел в гостиную и не ошибся — бабуля с официальным видом сидела там. За сорок минут пока ждали «я быстренько» прихорашивающуюся Машу, успел передать бабушке содержательную часть всех событий и того, как обстоят дела в Викентьевке, причём ещё и на вопросы по отвечать время нашлось. После ужина Мурка начала пересказывать эмоциональную составляющую, мне от охов-вздохов скоро стало скучно и тоскливо, так что я, отговорившись ранним выездом завтра, пошёл к себе в комнату отдыхать. Маша ко мне не пришла. Правда, когда я ближе к полуночи вставал попить воды — видел во дворе отсвет от окна бабушкиного кабинета, а моя прежняя комната зияла распахнутой дверью и пустотой.

Утром встал в половине шестого, наскоро перекусил, собрался, в том числе взял принесённые накануне поверенным бумаги для Земельного комитета, и в четверть седьмого уже выехал за ворота. До Долгобродского отделения Гильдии охотников от дома оказалось чуть меньше сорока километров и в семь двадцать уже подъехал к воротам. Вопреки моему опасению, что придётся ждать открытия жизнь тут не кипела, конечно, но тлела довольно активно. Спросив, где могу сдать туши тварей на опознание и оценку получил отмашку куда-то с комментарием «тудыть». Как ни странно, нашёл я место назначения по такому описанию сразу. Сидевший там Охотник тварюшек узнал, уточнил только:

— Шерсть жёсткая, с голубоватым отливом, после смерти посинела?

— Нет, с розоватым, мягкая, побелела.

— Да ладно⁈ Они же сейчас в летней форме быть должны, откуда зимний вариант⁈ — Гильдеец оживился. — Получается, есть минимум две изнанки, на которых они обитают?

«Или прорывы идут из разных полушарий одной изнанки, если она как планета».

«Может, и так, деда, но я им этого говорить не стану».

— Они у меня с собой, в холодильнике лежат. Привёз, чтоб подсказали, что в них есть полезного или хотя бы ценного.

— В каком смысле «с собой в холодильнике»?

— Пойдём, покажу.

Из всего фургона я показал только багажное отделение, но и оно впечатлило охотника. Взяв по туше, пошли в разделочный цех.

— Да, зимние, удивительно даже. Макры, вижу, искали? Кстати, чем это их так?

— Одного — магия воздуха, одарённая третьего уровня. Второго — клинком. — Я похлопал по ножнам висящего на перевязи меча. Да, я теперь таскаю его с собой везде, научен.

— Хорошая работа. Язык у них считается деликатесом, помогающим в развитии. Закупочная цена — пятьдесят рублей за кило, в ресторации уже от тридцати рублей за порцию сто пятьдесят граммов. Печень если свежая — по тридцать пять рублей штука.

— А мех как? На ощупь очень приятный.

— Приятный, да. Но не ноский совсем, уже через полгода лезть начинает так, что караул, через год остаётся голая шкура с кустами волос.

— Жаль. Я невесте хотел заказать шапочку и варежки. Тем более, что одного она и прибила.

— Не стоит — обидится, как только подарок линять начнёт. В общем, если бы свежих разделать… Когда, кстати, добыли?

— В пятницу вечером, около семи.

— Да, печень уже того-с… Ну, рублей сто двадцать — сто пятьдесят с пары выручить ещё можно, могу принять за сто.

— Невелик доход с двух тварей третьего уровня.

— В них главное — макр. Довольно ценный, специфичный. У зимних особенно.

— И что он позволяет сделать?

— Морозит. Вымораживает объём от ста двадцати до ста семидесяти регистровых бругто-тонн^[22] до температуры от минус восемнадцати до минус двадцати семи. Разброс зависит от конкретного макра. Подаёшь управляющий импульс, десять-пятнадцать минут — и режим установился.

— Мощно. Только зверюшки морозом атаковать не пытались.

— А это часто так, свойства макра от способностей носителя не всегда зависят. Скорее, от условий их существования, помогает выживать. Так, из крысюков иногда можно добыть кристаллы, что воду очищают.

— И сколько стоит такой морозильный макр?

— От свойств зависит. От сорока до сорока восьми тысяч, чем больше объём и сильнее мороз — тем дороже. А вы нашли?

— Да. И готов продать, мне он не особо нужен.

— А нам как раз нужен, новый склад подключить. Готовы выкупить не по закупочной, а по рыночной цене.

В итоге продал кристалл за сорок три тысячи семьсот двадцать рублей — не самый мощный оказался. И ещё семьдесят четыре рубля за «деликатесные» языки. В общем, не зря съездил. Заодно бестиарий прикупил, триста сорок рублей книжечка обошлась — много дороже, чем та, что покупал в Бобруйске, но и пользы с неё тоже больше.

Пополнив семейный бюджет, к девяти утра был уже в Земельном комитете — как раз к открытию подгадал. Там нужно было отдать три подписанные мною бумаги, одну забрать и две — прочесть и подписать. Работы, включая чтение, на три минуты максимум — потому, наверное, и провёл в этом заведении всего полтора часа.

В канцелярии выяснилось, что в течение месяца нужно провести обследование и сдать об оном отчёт установленного образца.

— Сдать или предоставить? — решил уточнить я, уже слегка поднатаскавшийся в бюрократических изысках.

Клерк пожевал губами и недовольно признался:

— Предоставить.

— По журналу входящих?

— По журналу входящих. Редко кто в вашем возрасте понимает разницу! — всё же не выдержал чиновник.

Далее узнал, что в принципе обследование может провести кто угодно, не обязательно пользоваться услугамиспециализированных бригад, которые почти все работают или на крупные строительные фирмы или на государство. Но если потом отчёт будет составлен неправильно или в нём будут неполные данные — документ развернут, и начинай всё сначала. Чиновник весь извёлся намекая, что о него есть на примете люди, которые составят правильный расчёт, и к полноте их данных претензий не будет. В итоге он, досадуя на такого недогадливого меня, даже прямым текстом начал говорить, что мог бы поспособствовать ускорению процесса, но я решил для начала попробовать найти нужных специалистов через геолога, который наличие тонкого места и подтвердил. По идее — должен быть в университете.

По дороге заехал в банк, узнать, сколько накапало за два пошедших месяца авторских отчислений. В банке встретили не в пример приветливее, чем в прошлый раз, вопросов с доступом не возникло — чековой книжки и паспорта хватило за глаза. И оказалось, что не «накапало», а, скорее, «натекло». Начал верить в слова профессора, что итоговая сумма отчислений может сравниться с доходом от продажи пластинок, а не просто оказаться «сопоставимой» — за два летних месяца получилось больше, чем за полгода до того, как ни странно. Было двадцать три тысячи с хвостиком, семь я потратил на два грузовика и выписал чек геологу, который пока так и не был предъявлен к оплате. За лето набежало ещё почти тридцать девять, всего на счёте лежало пятьдесят пять четыреста, но часть из них «зависла», предназначенная в оплату экспертизы. Вот заодно и с этим разберёмся.

Университет располагался на Борисовском тракте, я немного не доехал до него, когда сворачивал на объездную дорогу к гильдии^[23]. В университете меня, похоже, приняли за студента, спешащего избавиться от последних «хвостов» и мои поиски преподавателя никого не удивили. На изнанку спускаться не пришлось, дама в деканате с некоторым даже злорадством заявила, что Кирилл Анатольевич уехал с практикантами под Логойск и «ближайшие два дня в Минске не будет», после чего демонстративно отвернулась, занявшись бумагами. Ну и пылевой клещ с ней. На кафедре геммологии мне охотно выдали район расположения учебного лагеря, где будущие геологи отрабатывали практику, даже на карте показали. Не так уж далеко, кстати говоря, главное до Логойского тракта добраться, и потом не заблудиться на последних десяти верстах. А оттуда, турум-пурум, можно доехать до Смолевич заехав в город с севера, через Усяж. Так даже проще будет к дому подъехать, не надо по улицам колесить!

За решением бумажных вопросов успел изрядно проголодаться. План был вытащить господина Лопухина на деловой обед, но поскольку он в полях… Рядом с университетом закономерно и ожидаемо нашлось несколько заведений, рассчитанных на студентов разного достатка и происхождения. Выбрав подходящее плотно пообедал и двинулся в дорогу. К своему удивлению не застрял и не заблудился, а потому всего через час с небольшим мог воочию наблюдать полностью утратившего адекватность Кирилла Анатольевича. Оставалось только повторить за дедом: «Доктор, мы теряем его» и смириться…

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/326693

Примечания

1

Сваты проверяли, какая из будущей невесты хозяйка. Давали много разных заданий, со всеми она справилась. Наконец, последнее — побелить печку. Та сняла где надо старую побелку, где надо подмазала глиной, раствор сделала — и тут оказалось, что в доме нет ни одной кисточки. Невеста в слёзы — не справилась, сваты утешают, что это не её вина, потому задание засчитают. Утром просыпаются — печь побелена! Как? А она ночью деду бороду состригла, сделала из неё кисточку — и всё покрасила. Сваты в восторге, поехали за родителями жениха. Едут назад, глядь — дед на берёзе около ворот сидит, на самой макушке.

— Дед, ты чего там?

— Эта ваша, хозяйственная, пироги затеяла!

— Вот умница! И что с того?

— А то, что яиц в доме нет!!!

(обратно)

2

Заглавная песня из м/ф «Большой секрет».

(обратно)

3

Три копейки, если кто не в курсе. Изначально три СЕРЕБРЯНЫХ копейки, но потом эта подробность забылась. Отсюда и «пятиалтынный» для советской монеты 15 копеек.

(обратно)

4

Переделка песни «Марш монтажников-высотников» Владимира Котова и Родиона Щедрина из книги братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу».

(обратно)

5

А зря — довольно забавная интерпретация рисунка из детской книжки, неплохо иллюстрирует в том числе и понятие «профдеформация». Но и логику в изображение добавляет. Можно легко найти поиском, как в картинках, так и на сайтах с байками — которые рассказы, а не мотоциклы.

(обратно)

6

Это и в поиске Яндекса по картинкам тоже работает, я проверял J

(обратно)

7

Вполне в моде начала 20 века и нашей истории. Знаменитый «Форд-Т» имел двигатель 20 л. с., «полуторка» ГАЗ-АА и двухтонка ГАЗ-ААА — 42 л. с., после модернизации — 50 л. с. Грузовики АМО-3 грузоподъёмностью 2.5 — 3 тонны — около 60 «лошадей». Причём это всё (кроме «Лиззи») — середина тридцатых. У Юры, напомню, аналог двадцатых годов и грузовик с паспортной грузоподъёмностью 2 тонны.

(обратно)

8

Вроде упоминал раньше в тексте, но акцентирую внимание на всякий случай: в обеих могилёвских академиях учатся по четыре года. У нас по сути девять семестров, потом диплом, и из этих девяти первый вообще специальных предметов, как правило, не имеет, во втором они в следовом количестве, то есть первый курс закладывается «общеобразовательная база». В ВУЗах Великого княжества более прагматичный подход, система образования проигрывает советской и нашей, как её наследнице, в части «гармоничного развития личности», но даёт больше прикладных знаний и навыков. Ну, и общий объём накопленной человечеством информации существенно меньше: он, зараза такая, удваивается каждые два года. Так что — семь учебных семестров вместо девяти (зато без выездов на картошку) и те же полгода на дипломную работу.

(обратно)

9

Пожар в больнице, несколько расчётов, дым, пар, суета. Наконец, всё потушено, командир отчитывается перед главврачом:

— Пожар локализовали сразу, пострадало одно здание. К сожалению, без жертв не обошлось: вынесли двенадцать тел пострадавших, правда, откачать удалось только троих…

— Как троих⁈

— Ну, мы всё же не врачи, первой помощи обучены, не более того, потому больше не смогли…

— Что значит, «откачали»⁈ Вы же морг тушили!!!

(обратно)

10

В царской полиции сотрудники, служившие в армии и имеющие воинский чин, сохраняли его. То есть, именовались одновременно по воинскому званию и полицейской должности. Более того, погоны своего полка, а в ряде случаев и мундир. Вообще система званий, чинов, должностей в полиции и знаков различия была чрезвычайно обширной и извне порой трудно понимаемой — об этом отдельную главу написать можно запросто. Данный полицейский пришёл либо из кавалерии, либо из пограничной стражи (варианты из казаков и из корпуса жандармов опускаем за маловероятностью) и, видимо, недавно — потому полицейскую должность, а он должен быть как минимум помощником околоточного надзирателя, в представлении опустил.

(обратно)

11

Связанный этим соглашением могу только сказать, что дело было в самом начале 1990-х в одном из ВУЗов одной из столиц бывших союзных республик, на весенне-летней сессии. Потом довелось услышать несколько анекдотов, созданных на базе данной истории.

(обратно)

12

Если кому интересно — в 1956 году только, а стандартизованы они были и получили международную популярность в 1964.

(обратно)

13

История из нашего мира. По крайней мере, дед придерживается этой версии.

(обратно)

14

Позвал дед внуков. Вытянул прутик из веника, говорит: «Сломайте». Те сломали. «А теперь сломайте весь веник». Сломали внуки веник, метлу, лопату и новое топорище, но так и не поняли, зачем их дед позвал. А дед сидел и ругался: «Выросли дебилы здоровенные. Такую притчу испортили!»

(обратно)

15

Учитель физкультуры Владислав Мирославович разрешил первоклассникам называть себя просто «дядя Вова» — после того, как побыл Малосраловичем, Мимосраловичем и даже Милосраловичем.

(обратно)

16

Имеется в виду, разумеется, автобус МАЗ-241, школьный и пригородный, выпускавшийся до 2018 года. Но дед преувеличивает, их аппарат на полметра ниже и на метр-полтора короче, а также немного уже.

(обратно)

17

Имелся в виду старый анекдот про грузина в Москве, где «купи себе автобус и будь как все». Анекдот слишком старый и уже утратил свою актуальность настолько, что молодёжи из нашего мира приходится объяснять подоплёку. В общем, Юре пришлось бы долго объяснять, настолько, что посмеяться времени уже бы не хватило.

(обратно)

18

Мужчина в больнице, весь избитый, сидит и повторяет: «Зачем я это сказал⁈». Наконец, уговорили рассказать, что случилось.«Иду я через парк. Зима, холодно, никого вокруг. Подошли трое, стукнули пару раз по рёбрам, забрали кошелёк и ушли». Все в недоумении и что, мол⁈ «Я смотрю — возле дорожки лом лежит. Я им говорю: „Куда, козлы⁈ А ну, сюда, быстро!“ Они повернулись, я за лом, а лом — примёрз! Зачем я это сказал⁈»

(обратно)

19

Надоело мышкам что их все обижают, все на них охотятся, от ласок и ворон до медведей. Решили: пойдём к Мудрой Сове, она всё знает, она подскажет нам, как спастись. Сова послушала, подумала и говорит:

— Надо вам, мыши, стать ёжиками. Тогда вас не будут так обижать.

Все обрадовались, танцуют, смеются. И тут одна мышка спрашивает:

— А как нам стать ёжиками?

— Понятия не имею. Это тактический вопрос, мне это неинтересно, я стратегией занимаюсь.

(обратно)

20

Граф Мангустов, о приключениях которого можно прочесть в одноимённой серии.

(обратно)

21

В нашем мире аналогичный конгресс состоялся в 1920 году. До этого первый стандарт на дорожные знаки был принят в России в 1909, знаков было четыре: «Лоток» (неровная дорога), «Перекрёсток», «Вираж» (неровная дорога) и «Пересечение рельс». Все круглые, чёрные, с белым изображением. Ставились за 250 метров от объекта, о котором предупреждали. С 1920 их стало шесть, по конвенции 1927 года — уже 26.

(обратно)

22

Да, регистровая тонна, или брутто-тонна, или брутто-регистровая — это не единица массы, а единица объёма. Объёма трюма или склада, предназначенного для размещения груза. 1000 кубических футов или примерно 2.83 кубометра.

(обратно)

23

Если кому интересно — в современной привязке на проспекте Независимости примерно от ул. Сурганова до парка Челюскинцев, тогда это пригород был. Юра с Борисовского тракта свернул в районе улицы Филимонова и по дуге выехал в район переулка Козлова. Земельная управа — в Губернском присутствии, дом 23 по пл. Свободы, канцелярия — напротив Троицкого, Богдановича, 2, банк — примерно в районе дома 12 по ул. К. Маркса. Да, помотался Юра туда-сюда, маршрут не самый оптимальный, а куда деваться?

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

*** Примечания ***