На карнавале истории [Леонид Иванович Плющ] (fb2) читать постранично

Леонид Плющ. На карнавале истории

От автора

Перед вами не исповедь и не документально-историческое произведение. Это рассказ об еще одном пути к свободе. Это описание Советского Союза глазами его жителя, прошедшего путь от фанатической веры в советскую власть до борьбы с ее ложью и террором. Я попытался также показать, как и за что борются наши товарищи в СССР, как их преследуют.

Я не хотел бы, чтобы мои свидетельские показания о р_е_а_л_ь_н_о_с_т_и «социализма» послужили «моральным» оправданием всякой фашистской сволочи, ибо враг моего врага не всегда мой друг. Но если правды бояться, значит считать, что на неправде можно построить гуманное общество. Ведь неважно, в какой цвет окрашено зверство!

Для того, чтобы моя книга не послужила «вещественным доказательством» против оставшихся т_а_м, я сознательно смешал события, менял имена, давал условные названия, совмещал несколько реальных людей в абстрактное лицо или же приписывал одному то, что сделал другой, не пожелавший выступить открыто.

В новых изданиях книги я кое-что приоткрыл, раскрыл псевдонимы некоторых людей (они либо умерли, либо эмигрировали, либо стали «открытыми»). Некоторых негодяев или просто трусов-подлецов я тоже назвал. Исходя из призыва героя Солженицына «Родина должна знать своих стукачей» (и палачей), я восстановил их подлинные имена. Я рассказал об «антисоветчине», «антикоммунизме» некоторых из них, вовсе не опасаясь, что «донесу» в КГБ. Эта организация уже стала н_е_о_с_т_а_л_и_н_с_к_о_й и потому не придирается к «мелочам» — антисоветизму или нацизму своих агентов. Так что их не покарают!

Главное для меня в этой книге — показать путь освобождения личности от иллюзий, мифов, от страха, от всех видов несвободы. Я думал закончить свой рассказ впечатлениями от Запада. Но даже сейчас, для новых изданий книги, когда я многое увидел, но все еще не зная «иностранных языков» — было бы несерьезно писать о Западе. Я убедился лишь в том, что свобода передвижения и видения мира не только через прессу, кино и другие средства массовой информации — одна из самых важных свобод для судеб всех наций. Когда своими глазами видишь чужую — но не чуждую — страну, когда смотришь на нее доброжелательно, лучше постигаешь свою, ее достоинства и пороки. Как мне хотелось бы, чтобы наши т_а_м, в р_о_д_н_о_м а_д_у, увидели этот «ад», вовсе не похожий на его советско-пропагандистское изображение, и этот «рай», о котором мечтают многие из протеста против родного «рая». Здесь, на «свободном» Западе (кавычки только для западного читателя, ибо он знает, что свобода и здесь несколько сомнительна), я чувствую только один свой внеличный долг — свидетельствовать (так, как свидетельствуют на суде) мне, марксисту, о «марксистском аду» на моей родине — Украине, в России и других республиках СССР. И, свидетельствуя, бороться со всеми нелюдскими действиями всех правительств на Западе и на Востоке вместе со всеми думающими и честными людьми, партиями, профсоюзами, церквями и различными гуманистическими организациями.

Я благодарен всем на Родине и на Западе, кто спас меня, спас и спасает людей во всех странах, благодарен Франции, которая приютила нашу семью, благодарен ФЕН — французским профсоюзам учителей, которые материально помогли нам прожить первые полтора-два года и дали возможность бороться не за свое физическое существование, а за свободу и жизнь других людей.

Гуманистам, пролетарским и непролетарским, я хотел бы посвятить эту книгу. Я не уверен, что они победят, но только их борьба, только их жизнь имеют смысл ч_е_л_о_в_е_ч_е_с_к_о_й жизни в XX столетии.

Париж, 15 августа 1977 г.

Мысль написать эту работу возникла у меня впервые весной 1968 года, когда я находился в доме Павла Литвинова, где праздновали его день рождения. Поздно вечером гости и хозяин ушли, остались мы вдвоем с неизвестным мне молодым человеком. Познакомились. Молодой человек оказался Владимиром Дремлюгой, рабочим, в прошлом — студентом Ленинградского университета. Из университета его изгнали за «неблагонадежность».

Завязался этакий типично российский разговор обо всех «вечных» проблемах. Затем мы спустились на грешную землю и рассказали друг другу немного о себе. Нас обоих поразило то, насколько мы различны. Разное социальное происхождение, резко противоположная деятельность в юности — в школе и в университете, взаимоисключающие характеры. В юности у нас было только одно общее — антисемитизм.

И вот наши пути сошлись здесь. И впереди у нас одно будущее — тюрьма (мы не могли и вообразить себе, что за тюрьмой последует еще одно общее — эмиграция).

Не сговариваясь, мы подумали оба, что интересно проанализировать, какие пути ведут человека в СССР к борьбе против существующего режима. Интересно было также проанализировать: что же всех нас объединяет — при той